Тайна Черной пирамиды Дмитрий Карпин
        Сибирь #1 Он молодой дворянин, Петербуржский денди 19 века… В свои годы он думает, что познал все: от прелести придворных балов и светских раутов до пороха Кавказской войны. Но случается неожиданное, и он оказывается неугоден при дворе и попадает в Сибирь обычным ссыльным на край света. Здесь еще живы старые легенды о монголах и шаманских проклятьях и говорят, что где-то в тайге есть старый город, старше, чем само время, найти его непросто, но тот, кто найдет, обретет, возможно то, что ценнее любых сокровищ на Земле…
        Дмитрий Карпин
        Сибирь. Тайна Черной пирамиды
        Зачин
        Где-то в Сибири. Лето 1189 год.
        Отряд рыцарей, более привыкший к пескам иерусалимской земли или к дорогам Европы, пробирался через дикую чащу сибирской тайги. Воины были облачены в кольчуги и шлемы, у пояса каждого висел меч. Их плащи, когда-то белые, сейчас выглядели грязными и поношенными, лишь кроваво-красный крест, символ ордена тамплиеров, на ткани смотрелся все столь же гордо. Каждый рыцарь вел за собой по лошади с провизией и снаряжением.
        Сейчас отряд насчитывал всего семерых. Из пятнадцати человек, покинувших Париж более года назад, сюда в сибирскую тайгу дошли меньше половины. Самым сложным и опасным, оказалось, пересечь княжества руссов и не попасться православным, не чтущим истинную католическую веру. Это было куда как не просто… В нескольких стычках с местными и погибла большая часть отряда, несмотря на то, что рыцари пробирались тайком, прячась под чужими личинами и не привлекая внимания.
        Но семеро все же дошли, дошли сюда вглубь Сибири. И теперь они должны выполнить свою задачу и неважно какой ценой! Магистр ордена дал четкие указания: найти древний город, а в нем главное здание, чтобы то, что находится внутри, никогда не попало в неверные руки.
        - Командор, - неожиданно сказал один из рыцарей, идущих впереди. - Смотрите! Что это? - Он указал на небольшой холм, возвышавшийся из земли, поодаль от него стоял такой же, за ним еще один и дальше.
        Тот, кого нарекли командором, высокий рыцарь без шлема с длинными черными волосами и бородой подошел к холму. Он, втащив из ножен меч, это был хороший клинок дамасской стали, врученный ему за особые заслуги перед орденом, и одним быстрым и отточенным движением вогнал его в землю. Раздался глухой звук и меч остановился, будто ударившись о камень. Рыцарь вытащил клинок из земли, бережно вытер его, после чего вложил в ножны. Протянув руки, он начал разрывать землю.
        - Все сюда, - скомандовал он, и остальные рыцари кинулись на помощь и тоже принялись отдирать траву и рыть землю.
        И вскоре они увидели каменную стену.
        - Похоже, мы нашли что искали, - вздохнул командор.
        Он отошел от полуочищенного сооружения и взглянул вдаль, туда, где между мерно качающихся сосен возвышались десятки, а может даже сотни подобных холмов, поросших травой и мхом.
        - Нам туда, - указывая вдаль, сказал командор.
        - Как скажешь, Лонка, - произнес рыжебороды и вздохнул. - Неужели мы дошли, и это место действительно существует?
        - Выходит, что так, - усмехнулся командор Лонка. Он снова вытащил из ножен дамасский меч, который тут же блеснул на солнце и, взяв под узду коня, первым пошел вперед. - И помните это город дьявола, так что все будьте начеку! - крикнул он напоследок.
        - Да поможет нам Господь, - сказал рыжебородый и, надев шлем, последовал за командором. За ним двинулись и остальные.
        Они шли вперед мимо деревьев и странных заросших сооружений. Шли долго, и казалось, что этим холмам не будет конца. Но неожиданно вдалеке рыцари увидели что-то большое и темное. Казалось, это очередной холм, но в сотни раз больше.
        - Туда, - скомандовал командор.
        Отряд двинулся к огромному холму. И по мере приближения из глубины леса перед ними начали вырисовываться черты этой громадины. В отличие от мелких сооружений, новое здание не было засыпано землей, и рыцари четко разглядели его темные каменные стены, ступенями уходившие вверх. Больше всего древняя постройка напоминала пирамиду. Когда-то в молодости Анри Санчесу Лонке довелось побывать в Египте и увидеть гробницы фараонов. Так вот это здание было на них похоже, только выглядело немного иначе. Стены тех пирамид издали казались гладкими, а эти будто разделены на ярусы. Те пирамиды не имели входа, а у этих с каждой стены располагались каменные ступени ведущие вверх. Да и сам камень пирамиды, не походил ни на что виденное Анри Санчесом ранее, этот камень был черным, как сама тьма, и казалось, будто он поглощал свет, создавая вокруг себя легкую дымку.
        - Кто мог построить такое? - спросил один из рыцарей.
        - Только дьявол! - ответил Лонка.
        Вдруг лошади испуганно заржали. Одна из самых резвых вырвалась и побежала прочь.
        - Они чуют происки дьявола, - сказал рыжебородый, шедший следом за командором.
        - Успокойте и привяжите их. Ту, которая убежала, мы поймаем позже. А сейчас у нас есть миссия. Да не убоимся мы и пройдем во имя Господа нашего, - напыщенно произнес Лонка и двинулся вверх по ступеням.
        - Аминь, - сказал рыжебородый и ступил на лестницу вслед за командором. - Да поможет нам Бог!
        Остальные пятеро, привязав лошадей, двинулись следом по высоким ступеням. Казалось будто древние зодчие, создавшие эту пирамиду, мерили ступени явно не под человеческий рост. Ступени были высокие, и чтобы ступать по ним приходилось сильно задирать ноги.
        Наконец, рыцари достигли вершины. И там под куполом они увидели проем ведущий внутрь. Проем выглядел пугающе, и тьма скрывала то, что находилось там в глубине.
        - Нам понадобится свет, - сказал рыжебородый.
        Командор Лонка кивнул. Рыцари достали факелы и, выбив огонь, зажгли их.
        Первым во тьму проема ступил командор, тьма поглотила его, и остальные двинулись следом. Факела осветили длинный нисходящий коридор и каменные стены, с начертанными на них древними письменам. Лонка осмотрел стену, но символов подобным этим он раньше не видел.
        - Язык дьявола, - хмыкнул рыжебородый, разглядывая письмена.
        Лонка кивнул и двинулся дальше. Отряд шел следом вниз по коридору. И вскоре на их пути встретилась первая развилка.
        - Куда? - спросил один из рыцарей.
        - Может быть нам стоит разделиться?! - предложил рыжебородый. - Так мы быстрее найдем то, что ищем.
        - Это опасно! - сказал Лонка.
        - Анри, брат, мы рыцари Бога, мы несем истинную веру, - гордо заявил рыжебородый. - Мы сражались с тобой против язычников в пустынях Египта и Сирии, мы защищали стены Иерусалима, когда Саладин взял его. Но даже он пощадил нас. Мы Тамплиеры, нас защищает сам Господь! Отчего же какая-то пирамида должна быть для нас опасна?
        - От того что эту пирамиду выстроил сам дьявол! - сказал Лонка.
        - Про египетские пирамиды, когда-то говорили то же. Но мы с тобой видели их и это лишь простое нагромождение камней.
        - Не противоречь мне, Гуго! Пока что командор здесь я! И я говорю, что мы не разделимся!
        - Как скажешь, - простодушно махнул рукой тот, кого звали Гуго. - Но тогда какой путь избрать?
        - Тот, что лежит от сердца, - сказал Лонка и двинулся в левый проем.
        Этот коридор уходил также вниз, но уже не под таким сильным уклоном.
        Неожиданно один из рыцарей, идущих сзади, вскрикнул. Товарищи обернулись и увидели, как тот проваливается вниз, а затем плита над ним задвигается. Несколько рыцарей ринулись на помощь и попытались вскрыть пол, но ничего не получилось, никаких отверстий, чтобы поддеть плиту или отодвинуть ее не нашлось. Да и криков товарища они тоже не услышали.
        Гуго громко выругался и сплюнул, после чего посмотрел на командора. Тот лишь с сожалением опустил голову.
        - Будьте осторожны, - приказал Лонка. - Ступайте след в след и ничего не трогайте. За нашего брата мы помолимся позже.
        И они снова устремились по коридору. Вскоре на их пути встретилась новая развилка. Лонка вновь решил, что надо идти налево, и группа двинулась вниз к центру пирамиды. Неожиданно, позади, раздался крик. Все обернулись и увидели новую жертву, пронзенную странным удивительно острым, непохожим ни на что виденное ими ранее, копьем.
        - Что за черт? - ударив кулаком в стену, прокричал Гуго. - Мы теряем одного нашего брата за другим!
        Лонка подошел к пронзенному копьем рыцарю и, положив ладонь ему на лицо, закрыл веки погибшего товарища.
        - Покойся с миром, брат, орден тебя не забудет… мы тоже. - После чего он развернулся и молча двинулся дальше.
        Факел освещал стену пирамиды и начертанные там рисунки. На стене были изображены какие-то странные люди с копьями в руках. Только вот люди ли это? Лонка присмотрелся, что-то в их облике казалось ему необычным, и не сразу, но он все же понял что! У этих людей не оказалось зрачков в глазах.

«Наверное, древние боги язычников», - подумал Лонка и не стал больше забивать себе этим голову.
        И вот на их пути появилась новая развилка, но уже состоящая не из двух, а их четырех ответвлений.
        - Ну, а теперь куда? - спросил Гуго.
        - Не будем изменять принципу, - сказал Лонка.
        Один из рыцарей двинулся в самый левый проход, и вдруг его охватило пламя. Рыцарь вспыхнул и с криком побежал вперед по коридору. Пирамида заполнилась адским воплем. Последний крик умирающего эхом пронесся по всем коридорам, такой он оказался ужасный.
        - Похоже, он обезвредил расположенную у входа ловушку, - хмыкнул Гуго. - Проверь ты! - он ткнул пальцем в стоящего рядом воина.
        Тот испуганно посмотрел на Лонку.
        - Ступай! - кивнул командор.
        Рыцарь сделал шаг в проем, затем еще один, но ничего не произошло.
        - За ним, - сказал Лонка.
        Группа из оставшихся четырех тамплиеров двинулась дальше. Последним в проем коридора ступил командор. С сожалением он посмотрел на догорающий труп брата по ордену, и, покачав головой, пошел следом за остальными.
        Спустя какое-то время коридор кончился, и перед рыцарями открылся просторный зал. Тамплиеры остановились, они осветили стены и все вокруг. На стенах оказались изображены какие-то языческие ритуалы. Лонка разглядел как людей, высеченных на барельефе, пожирают невиданные твари с огромными клыками и змеиными хвостами. Чудовища обедали, а в очередь к ним стояли все новые и новые жертвы.
        - Грязные кровожадные язычники, - выругался Гуго, тоже рассматривающий стену.
        Кто-то из рыцарей осветил пол, и все увидели, что он покрыт ямами неизвестно для чего предназначенными и куда ведущими.
        - И как это никто из нас не провалился? - удивился один из рыцарей.
        - Потому что ты смотрел туда куда ступаешь, болван, - хохотнул Гуго.
        - Мы выбрали не тот туннель, - наконец сказал Лонка.
        Выхода из зала не было. Лонка опустил факел к одной из ям. Легкий сквозняк потянул пламя на себя.
        - Тогда для чего нужна эта комната? - задумчиво произнес командор.
        Неожиданно его факел потух. Ветерок вдруг усилился и сбил пламя с остальных факелов. Стало темно, по телу пробежал легкий холодок.
        - Надо скорее разжечь огонь, - гаркнул Гуго.
        Откуда-то из глубины донесся непонятный звук, напоминающий шипение. Рыцари беспокойно задвигались и выхватили из ножен клинки.
        - Что это? - спросил один из тамплиеров.
        - Что бы это ни было мы не убоимся этого! - гордо сказал Гуго. И вдруг он закричал и упал, выпустив меч. Что-то схватило его за ногу и потащило в яму.
        Темноту пронзил новый крик, что-то напало еще на одного из рыцарей. Лонке почудилось, что нечто надвигается и на него, он рубанул мечом и попал… Клинок поразил чье-то тело. Этот некто взревел страшным душераздирающим криком, и командор увидел перед собой два красных вертикальных, горящих в темноте, зрачка. Нет, человеку они точно принадлежать не могли!

«Это дьявол», - в ужасе подумал Лонка и ударил мечом в эти страшные горящие глаза, но промахнулся и ощутил, как неведомое существо повалило его на пол, а затем впилось острыми клыками в плечо, пронзив кольчугу. Лонка закричал и схватил тварь за голову, а затем его пальцы впились этому демону в глаза. Чудовище взвыло и командор, отшвырнув его, поднялся и прокричав:
        - Бежим отсюда!
        рванул в коридор.
        За ним кинулся еще один рыцарь. Неведомые демоны бросились следом. Лонка что есть мочи бежал вперед по коридору, рисуя карту туннеля по памяти. Вот он покинул первый коридор и устремился в следующий, товарищ бежал за ним, а сзади раздавалось противное нагоняющее шипение. Лонка покинул второй коридор и рванул в последний. Позади себя он услышал крики, бегущего за ним, но не осмелился обернуться, поскольку шипение становилось все ближе. И вот, наконец, он увидел впереди свет, что есть силы командор тамплиеров рванул вперед и прыгнул в раскрытый проем.
        Лицо озарили солнечные лучи, а затем он упал на лестницу и покатился по ступенькам. Наконец Лонка остановился и, озираясь по сторонам, поднялся. В страхе он ожидал, что демон сейчас выскочит на него из глубины туннеля. Но никто не спешил показаться наружу. Вместо этого рыцарь услышал шипение и увидел несколько пар красных горящих во тьме глаз с ненавистью уставившихся на него.

«Похоже, эти твари боятся солнечного света?!» - подумал Лонка.
        Рыцарь схватился за раненое плечо. Из плеча сочилось кровь, и оно сильно болело. Командору внезапно стало дурно, он пошатнулся, и чуть было не потерял сознание. Но затем, овладев собой, сдержался и побрел вниз по ступеням. Солнце заходило, и ночью он хотел оказаться как можно дальше от этого места.
        Пролог. Запах пороха
        Кавказ. 1828 год.
        Совсем еще юным Владимир впервые познал запах пороха. В семнадцать сразу после военного училища он попал на Кавказ. Отец постарался. Его отец Михаил Волков был военным. Всю жизнь он прослужил при государе Александре I и стал героем Отечественной Войны. Поэтому служение короне и Императору он считал превыше всего остального. К тому же, батюшка являл чрезмерное неудовлетворение своим дворянским отпрыском. Считал его изнеженным маменькиным сыночком, приученным говорить по-французски и читать вздорные романы, только и способные, что портить молодую голову.
        - В полку из тебя сделают настоящего мужчину, - часто говаривал отец. - А не вшивого французика, каким тебя хочет вылепить мать!
        И эти слова обернулись пророчеством. По достижению семнадцати лет, после кончины маменьки, отец отправил молодого отпрыска на Кавказ. В эту жаркую непривычную и дикую для русского сердца страну. Мальчишкой из дворянской семьи он попал в строй к солдатам. Хорошо, что компания оказалась достойной. Среди солдат такие же выходцы из приличных домов империи, как и он. Такие же дети вздорных отцов, героев войны, либо мелких помещиков.
        С двумя из собратьев по несчастью Владимир сблизился куда больше, чем с остальными. Они были молоды, и, так же, как и он, грезили великими свершениями. Один из них юный мечтатель с весьма ветреной натурой Павел Юсупов, сын мелкого петербуржского чиновника, отроду шестнадцати лет. Другой восемнадцатилетний дворянин Алексей Орлов - сын военного, гордый и благородный юноша.
        Троица была молода и самонадеянна и уже представляла себя новыми героями отечества. Но все оказалась иначе и куда прозаичнее. Кавказ встретил их суровой реалией. Палящее солнце, горы, песок, змеи. И конечно горцы, с которыми приходится воевать. Дикий народ, готовый вгрызться тебе в глотку и сражаться до последнего, так как того требует их горская честь. А те, кто якобы на твоей стороне только и делают, что постоянно обманывают и только и ждут, чтобы облапошить тебя.
        В первые дни они попали в крепость, расположенную неподалеку от горского поселения, якобы покорного Империи. Жители этого поселка поставляли в крепость баранину, сыр и свежее молоко. Им за это платили, но горцы постоянно торговались и жаловались, набивая цену. Весь день Владимир и его товарищи занимались: отрабатывали маневры или тренировались в крепости под палящим солнцем. Три раза в день они ели, а по вечерам располагались в казармах. Только тогда можно было немного отдохнуть, поиграть в карты с друзьями или поупражняется в стрельбе на вечернем воздухе, поскольку в казармах всегда стояла духота, и пахло потом. Радостью являлись бани, но это удовольствие выпадало нечасто.
        Зато часто по вечерам они уходили в горы. Здесь было одновременно и страшно и красиво. Страшно от того, что в темноте можно не увидеть и наступить на змею или ненароком споткнуться и упасть вниз. Еще оказалось страшно засыпать на посту. Случайный горец не упустит момента, чтобы с радостью перерезать тебе горло. Но иногда по ночам в горах под сводами звезд, когда смерть подстерегает тебя, было так красиво и по-особому спокойно. Это чувство нравилось Владимиру, и он полюбил его так же, как и вдыхать воздух диких гор.
        Спустя полгода в крепость пришли еще несколько полков. Готовилось крупное наступление. Солдаты оживились, кто-то поносил чертом день, когда появился на свет, а кто-то ликовал от восторга, жаждя славы. Волков и его друзья были среди последних.
        И вот их войска двинули вглубь Кавказа. Завоеванная на тот момент территория оказалась позади, а впереди распростерлась дикая и озлобленная страна горцев.
        Шли дни. Они сопровождались долгими и изнурительными переходами под палящим солнцем. Пить из горных колодцев оказалось опасно, горцы часто отравляли их. Воду приходилось экономить. Несколько раз, чаще по ночам, на них нападали. Враги совершали набеги стремительно и, в основном, мелкими группами, пытаясь застать русских врасплох, забрать чью-то жизнь и скрыться. Но солдатская дисциплина являлась строгой, а выучка хорошей. Часовые были готовы и встречали неприятеля ружейным залпом. В один такой день Владимир впервые забрал человеческую жизнь, сбив с коня всадника, размахивающего шашкой и скачущего прямо на него.
        Но все эти столкновения серьезными назвать было никак нельзя. До этого горцы лишь проверяли русское войско, пощупывая его ряды, и настоящее сражение только предстояло.
        После нескольких недель, проведенных в походе, войско добралось до крупной чеченской крепости. Пришел приказ - взять ее. Крепость, обнесенная высокой стеной, находилась в горах, и выглядела неприступной. Но генерал сказал, что это не проблема.
        Началась осада. Пушкари принялись за дело, остальные заняли свои позиции. Горцы высыпали на стены крепости и ощетинились, как дикие звери. Светило яркое солнце. Владимир со своими друзьями стояли в строю. Каждый держал в руках ружье, был готов и ждал только команды.
        Наконец, прозвучали первые пушечные залпы. Ядра полетели в каменные стены, в бойницы окон и в людей, защищавших крепость. Из-за обильного дыма ничего нельзя было разобрать. Пошли тягостные минуты ожидания…
        Батареи отработали славно, разбив ворота и часть стены. И вот, настал момент истины. Прозвучал сигнал к штурму, и первая колонна пехотного полка, под барабанную дробь, двинулась вперед. Следом пришли в движение и остальные части, назначенные к штурму. Первые сто шагов, прошли как на параде, вытягиваясь из узкой горловины холмов, а затем, на открытом участке перед крепостью, офицеры развернули колонны. Еще сто шагов… Единственная, чудом уцелевшая пушка горцев, яростно выплюнула заряд, и почти все, шагавшие рядом с Волковым инстинктивно втянули головы в плечи. А ему было невдомек, что за ерунда - ведь не каждая пуля в лоб?! Владимир расправил плечи, да, пусть даже это ядро предназначенное именно для него. Пусть! Но счастливый случай хранил его.
        Еще сто шагов, и стены крепости окутались дымом, горцы открыли ружейную пальбу. Не слишком метко, но довольно часто, оставалось только позавидовать их проворности в перезарядке. И все же смерть не с закрытыми глазами. Волков видел, как падали его товарищи, сраженные пулями. Смерть была рядом, но его это не пугало. «Не кланяться, только не кланяться…», - твердил он себе. Еще десять шагов и штаб-офицеры подали команду. Идущие в авангарде казаки, рванули вперед, а следом за ними и пехотные полки перешли на бег. Пионеры с лестницами бежали неуклюже, но именно от них сейчас зависел успех. Добегут, не добегут. Добегут, но сколько… вот трое… пятеро пионеров упали. Лестница дрогнула… но вовремя подхваченная казаками вновь пошла к цели. А вот и стена. Лестницы поплыли вверх, встали, и тут же по ним устремились казаки. Стрельба усилилась. Вниз, на атакующих, полетели камни, полилась расплавленная смола. Небо пронзили душераздирающие криками, перекрывающие ружейные залпы.
        Но попытки взобраться по лестнице не прекратились. Все новые и новые воины, прикрываемые стрельбой товарищей, лезли на стену и с криками, раненные, либо мертвые падали вниз. Горцы защищались, словно извергнутые преисподней демоны. Они отстреливались, кололи пиками и рубили шашками. В этот момент хотелось молиться, лишь бы только не оказаться там наверху.
        Но неожиданно все сдвинулось с мертвой точки, и в неприступной обороне неприятеля образовалась брешь. Один из казаков разрубил горло незадачливому горцу и тот сорвался вниз. Озлобленным зверем, кинувшись вперед, товарищ горца не успел занять место павшего, и удачливый казак пронзил и его. Он перемахнул через стену и вступил в бой с новыми врагами, а за его спиной поднялись еще двое русских. Владимир увидел, как в следующую минуту этого казака пронзили шашкой, и сразу несколько горцев довершили дело. И он погиб… погиб, пробив брешь в обороне противника, и тем самым дав товарищам время прорваться.

«Запомнит ли это еще кто-то, - подумал Волков, - или даже не заметит, увлеченный собственным сражением в этот миг жизни?»
        Все новые и новые русские перелезали через стену, там наверху бойня завязалась нешуточная. Звенела сталь, многие перешли врукопашную.
        - Давай, давай! Чего ждешь? - проорал в самое ухо старший по званию.
        Владимир перекинул винтовку через плечо, сжал в руках саблю, и быстро полез вверх. Лестница оказалась противной, скользкой и мокрой от крови. Краем глаза Волков увидел, как за ним полез Павел, но в этот момент все его внимание было сосредоточено на лестнице и том, что ждало его впереди.
        Наконец, Владимир достиг края стены и быстро перепрыгнул через нее. Он не успел даже перевести дух, как на него тут же кинулся оскалившийся враг. Волков отсек его удар в сторону. Горец отпрыгнул назад, сделал обманное движение и, сверкая наточенной до блеска шашкой уже успевшей испить русской крови, рубанул сверху. Лишь в последний миг парень вскинул саблю и отбил удар, а затем быстро опустил ее на голову врага. Фехтовальщиком он был отменным, отец не поленился и нанял, в свое время, самого хорошего мастера, которого только смог найти. Горец упал и больше уже не поднимался, а юноша быстро вскинул руку и помог Павлу забраться.
        - Быстрее, - сказал он и принялся отражать новую атаку.
        Русские солдаты уже расползлись по верху, как муравьи. Все больше и больше горцев сыпалось со стен крепости. Владимир поразил еще двоих. Его друг был рядом и тоже отбивался от сверкающих на солнце шашек, как мог.
        - Где Алексей? - спросил Павел.
        - Не знаю, я потерял его там внизу, когда нас бросали на лестницу, как слепых котят!
        Волков рубанул по лицу нового горца, тот схватился за рану и парень столкнул его вниз. А затем, быстро развернувшись, отбил удар клинка летевшего в Павла, а друг довершил дело, пронзив противника.
        - Будь осторожней, - сказал Владимир. Павел был не так хорош в фехтовании, и Волков сильно сомневался, что в детстве у него имелся хороший учитель, скорее эту обязанность на себя брал его гувернер.
        Юсупов кивнул в знак благодарности.
        - Вперед! - скомандовал Владимир и побежал по стене крепости, туда, куда уже перекинулось сражение. Павел, размахивая саблей, рванул следом.
        Все новые и новые солдаты перепрыгивали через стену и присоединялись к ним. Сражение переместилось на лестницы, ведущие со стен крепости внутрь. Русские теснили противника. Самые смелые и отчаянные, не дожидаясь пока лестницы расчистят, прыгали вниз куда помягче, и на них сразу-же перекидывались защитники крепости.
        Озверевшие горцы начали палить из ружей. Одна из пуль зацепила Павла, и он пошатнулся. Волков кинулся к другу, стараясь ухватить его за руку, но тот сорвался вниз к уже сражающимся за стенами людям. Владимир разглядел, что друг еще жив, и пуля лишь вскользь зацепила его. Не теряя времени он бросился вниз. Удар о землю оказался такой сильный, что юноша не устоял и упал. Тут же кто-то схватил его за шиворот и вздернул вверх.
        - Не время валяться, парень! - пробасил в самое ухо какой-то усатый и уже немолодой вояка.
        Владимир был ему искренне благодарен. Он поднялся на ноги и под градом пуль и сабельных ударов кинулся к Павлу. Волков успел вовремя и ударил в спину горцу, занесшему над головой друга окровавленную шашку. О чести он сейчас не думал, в эту минуту его волновала только жизнь Павла. Горец с криком упал, и Владимир довершил дело.
        - Как ты?
        - А-а, моя рука, - подал голос Павел.
        - Поднимайся, - только и сказал Владимир и схватился с новым врагом.
        Их клинки схлестнулись и выбили искры. Против Волкова встал здоровенный чеченец, наверное, в два раза превосходящий его силой. Сабля и шашка встретились вновь и разошлись в танце стали. Волков попытался атаковать вторично, но резкая контратака горца, заставила его отступить. На стороне соперника оказалась мощь и тяжесть, каждый удар отшвыривал назад или вбивал в землю. Владимир начал кружить, уходя от все новых и новых замахов. Единственная возможность победить такого противника это дождаться его ошибки и воспользоваться ее.
        Но горец оказался далеко не так прост, его удары были быстрые и тяжелые. Очередная мощная атака сбила Владимира с ног, и он упал. В следующую секунду нависшая над ним фигура заслонила солнце. Здоровяк занес шашку, чтобы добить Волкова, но вдруг остановился. Что-то врезалось ему в бок. Горец в ярости закричал и схватил левой рукой шашку Павла, вонзенную в плоть. Он еще раз вскричал и потянул ее из себя. Павел в ужасе отшатнулся и выпустил оружие из рук. Горец отшвырнул его шашку в сторону и с горящими глазами двинулся на безоружного обидчика. Но тут вскочил Волков. Он полоснул по незащищенной спине горца. Тот вновь развернулся и, размахивая клинком, кинулся вперед.
        Но Владимир предугадал действия противника и рубанул саблей. Закаленное лезвие вонзилось в тело чеченца, и будто разрезая масло, пошло дальше. Но еще живя, уже поверженный враг схватил парня за горло и начал душить. Владимир постарался как можно глубже вогнать саблю в его плоть, хотя воздуха уже не хватало. И вдруг что-то круглое и черное упало к ногам сражавшихся. Фитиль уже догорал, а Волков лишь с ужасом осознал, что это бомба. И тут она взорвалась…
        Часть 1
        Глава 1. Высший свет
        Петербург. Сентябрь 1835 года.
        Крытый экипаж остановился у величественного каменного особняка. Дверца повозки отворилась, и оттуда вышел молодой человек, в высоком цилиндре и в черном плаще, поверх которого был небрежно накинут белоснежный шарф. Руки в атласных перчатках сжимали увесистую трость с отполированным до блеска набалдашником в виде головы волка.
        Больше всего этот молодой господин напоминал лондонского денди или юного прожигателя отцовского состояния. Правда, последним Владимир Волков себя не считал, хотя многие бы уверили вас в обратном. И прибыл он вовсе не из Лондона, а из Парижа, в котором ему довелось провести последние четыре года жизни. За это время Волков успел соскучиться по Петербургскому свету и теперь спешил наверстать упущенное.

«Как странно так не любить свет и все время желать оказаться в его лучах», - подумал Владимир.
        Эта мысль показалась ему достойной пера Байрона. Он и сам считал себя немного поэтом, но особого рвения на этом поприще не проявил. Так разум иногда рождал поэтичные строки и достойные пера замечания, но часто пера под рукой не было, и строки гибли. Владимир всегда считал, что лучше отдаваться жизни, чем глупым мечтаньям и поэтому всячески стремился окунуться в ее лоно, пытаясь наверстать упущенное.
        После полученного на Кавказе ранения, его, молодого офицера, списали из войск, поскольку травма оказалась серьезной, и колено собирали разве, что не по осколкам. Целый год он лечился на водах, а потом еще долго восстанавливался. Сейчас нога чувствовала себя хорошо, и он уже вполне мог обходиться без трости, но привычка всегда держать ее при себе у Волкова осталось. Но на тот момент о военной карьере пришлось забыть. А отец вместо того, чтобы поддержать несчастного отпрыска, будто обиделся, и по возвращению сына в Петербург встретил его весьма сухо. А вскоре отослал учиться в Европу. Возможно, он чувствовал угрызения совести за полученное сыном ранение, а возможно не хотел видеть его, как напоминание о своем разочаровании. Мысли родителя всегда оставались для Владимира загадкой вплоть до самой отцовской смерти, после которой он и оказался вынужден вернуться в столицу.
        И теперь спустя долгие годы он хотел увидеть Петербургский свет, которого был лишен. Хотя, по его мнению, этот свет ничем не будет отличаться от увиденного им в лучших домах Парижа. Там и тут - везде одно и то же: мужчины будут похваляться, как павлины, выставляя себя напоказ, а женщины флиртовать, скрываясь за маской благочестия. Зато здесь наконец-то он сможет встретить друзей.
        На улице стояла ранняя осень, но погода была уже ветреной и прохладной. Петербург всегда казался Владимиру серым городом в отличие от Парижа, а сегодня он выглядел еще и мрачным.
        - Свободен, - сухо сказал он извозчику и кинул тому монету.
        - Благодарствую, ваше благородие, - поймав монету, произнес мужик и, ударив вожжами, погнал лошадь вперед.
        А молодой дворянин небрежной походкой направился к особняку.
        В парадной, любезно кланяясь, его встретили слуги. Владимир снял с головы цилиндр, обнажив длинные волосы, собранные в хвост. Волосы были черными, как истинный агат, но даже в самых безупречных камнях иногда встречаются изъяны и таким изъянов на голове Волкова оказался маленький седой локон, спадающий на лоб. Эту первую седину Владимир получил на Кавказе в тот злополучный день, когда у его ног взорвалась бомба. Впрочем, за изъян седой локон Волков не считал, напротив эта тонкая седина придавала его образу шарм. Руки не одной красавицы накручивали манящий локон на свой пальчик, наслаждаясь его пепельным цветом на этих истинно черных волосах. И Владимир тоже любил его и поэтому всегда старался отрастить челку, чуточку длиннее, подчеркивая тем самым свою уникальность.
        Вслед за цилиндром, в руках лакея очутились белоснежный шарф и плащ. Трость молодой дворянин не отдал и, постукивая ею по мраморному полу, направился в зал. Перед ним распахнули дверь, и камердинер громко объявил:
        - Владимир Михайлович Волков.
        Перед дворянином открылся огромный зал с высоким расписанным под голубое небо потолком, который освещала не одна, а сразу три сияющих хрустальных люстры. От мраморного пола к своду потолка тянулись белоснежные колонны, выполненные в античном стиле. Оркестр, располагающийся в дальнем конце комнаты, зазывно играл вальс, под который большая часть публики, весело кружилась в танце.

«Все, как всегда», - отметил про себя Волков.
        Некоторые, расхаживающие по залу дворяне, богатые помещики и чиновники, те, что не кружились в танце, обратили взоры в сторону вновь пришедшего. Кто-то навел на него лорнет, кто-то скользнул скучающим или оценивающим взглядом, а затем вернулся к своим делам. Владимир с гордым видом прошел мимо. К нему навстречу выдвинулся хозяин дома - граф Сажнев, но молодой человек с длинными светлыми волосами и сияющими голубыми глазами опередил его.
        - Владимир, дружище! - Светловолосый заключил друга в объятья. - Когда ты прибыл? И почему даже не сообщил?
        - Решил нагрянуть внезапно, Паша, - похлопав Юсупова по плечу, произнес Волков. - И попасть с корабля на бал, как говорится… Здравствуйте, граф.
        Владимир, отвесил поклон подошедшему Сажневу и протянул тому руку.
        - Рад видеть тебя, Владимир Михайлович, - улыбнувшись в седые усы, сказал граф. - Мы с твоим покойным батюшкой всегда были хорошими приятелями. Кажется, еще вчера я нянчил тебя на руках, а теперь ты уже взрослый мужчина, а я старик, которому и кадриль уже пытка.
        - Ну, полно вам, Степан Максимыч, небось, как держать саблю вы еще помните, - любезно произнес Владимир.
        - Это я впитал с молоком матери и этого у меня не отнять, - улыбнулся старик.
        Дверь позади распахнулась и в зал еще кто-то вошел. Камердинер объявил и их. Степан Максимыч произнес:
        - Ну ладно, господа, оставлю вас. Надеюсь, мы еще поболтаем с тобой Владимир Михайлович, но, а пока сам понимаешь, гости…
        И старик ушел к вновь пришедшим, а к Владимиру и Павлу подошел еще один молодой человек. Он был высокий и статный, в строгом офицерском мундире, к которому, несомненно, шли его густые усы.
        - Приветствую, Владимир, - широко улыбнулся Орлов.
        - Здравствуй, Алексей, - пожав другу руку, сказал Волков. - Я вижу, ты все еще служишь?
        - Наш Орлов прямиком с Кавказа, - опередив офицера, ответил за него Павел. - Я то оставил эти благородные порывы, как и ты после ранения. А он все служит.
        - Да, но пока я в Петербурге, - сказал Алексей. - Владимир, расскажи лучше о себе? Как ты?..
        - Да! Как заграничная жизнь? Как Париж? - вновь перебив друга, спросил Павел. - Как парижаночки, такие же прелестные кокетки?
        - Братец, мы слышали о нелесной истории, приключившейся с тобой из-за одной особы?!
        - Да, злые языки не врут, - улыбнулся Владимир.
        - Но как вижу, ты жив, здоров, - сказал Алексей.
        - Мы слышали о дуэли?!
        - И снова слухи не лгут, - кивнул Владимир.
        - Поосторожней с этим, братец, - сказал Алексей. - У государя нашего дуэли не в почете. Вот на Кавказе в полевых условиях - это другое дело, там все на горцев списать можно. Помню, была у меня одна черкесочка…
        - Так, Орлов заговорил о Кавказе, значит надо отсюда уходить, братец. - Юсупов взял друга под руку и повел вглубь зала мимо роскошно одетых господ, наслаждающихся приемом, мимо очаровательных дам и их гордых кавалеров.
        Немного опешивший Орлов устремился за ними.
        - Давай, братец, я тебе пока местную публику покажу. Познакомлю с нашими. Вон смотри - это генерал Ютузов с супругой, - указал Павел на облаченного в мундир мужчину с еще густыми усами и бакенбардами, но уже с облысевшей головой. - Очень богатый субъект и начальник нашего Орлова, но, несмотря на это, весел и остроумен. Рекомендую, но не советую сближаться. У него две незамужние доченьки, но, увы, весьма не миленькие.
        - А это кто? - кивнув в сторону престарелой женщины увешенной брильянтами, спросил Владимир.
        - О! Княгиня Ольга! - шепнул другу на ухо Павел. - Уже не одного мужа на тот свет спровадила, а все рыскает по балам в поисках молодых ухажеров. В общем, не советую.
        - Ты лучше обрати свой взор туда, мой друг, - сказал Алексей. - Прелестные особы и одни, без маменек. Вот к ним-то он и ведет тебя.
        Три прекрасные, как утреннее солнце, молодые дамы стояли возле колонны и о чем-то оживленно беседовали. Завидев приближающихся к ним друзей, девушки смущенно заулыбались.
        - Bonsoir, mesdames[1 - Bonsoir, mesdames (фр.) - Добрый вечер, сударыни.], - поприветствовал Павел.
        Девушки кивнули.
        - Хочу рекомендовать вам моего доброго друга и сослуживца по Кавказу Владимира Михайловича Волкова. Прошу заметить: прямиком из Парижу. - Павел подмигнул, и сударыни вновь заулыбались, покрывшись легким румянцем. - А эти молодые прелестницы, мой дорогой друг: Мери, Лиза и Аня.
        Про себя Волков отметил, что последнее имя Павел произнес с особым трепетом. Молодая стройная девушка обладала чарующими темно-карими глазами и обворожительной улыбкой. На вид шестнадцати-восемнадцати лет, совсем еще юна и по-детски прелестна. Ее подруги оказались не столь юны, но тоже выглядели весьма милыми.
        - Я очарован, сударыни, - сказал Владимир.
        - И как там, в Париже, месье Волков? - заговорила Мери, обмахиваясь кружевным веером.
        - Весьма недурно, - улыбнулся Волков.
        - Ой, знаете, а здесь у нас такая скука!
        - Ну, зря ты так, Лиза, - произнес Павел. - Не так уж у нас и скучно. Правда, Аня?!
        - Да, - кивнула красавица. - Часто на балах бывает очень весело. А вы бывали на Парижских балах, месье Волков?
        - Аня, ну, конечно же, бывал, - перебила подругу Мери. - Правда, ведь, месье Волков?
        - Правда, - кивнул Владимир. - Но поверьте мне, балы везде похожи. Что тут, что там, все говорят по-французски и предпочитают вальс, только люди разные.
        - И как вам парижане, месье Волков? - спросила Лиза.
        - Весьма достойные, интересные и остроумные люди.
        - А француженки красивы? - спросила Аня.
        - Да, - улыбнулся Владимир. - Но перед вашей красотою, дамы, их красота меркнет.
        Девушки вновь покрылись легким румянцем и заулыбались, пряча свои эмоции за веерами.
        - Как вы галантны, - сказала Лиза.
        - Кто это у нас о красоте тут рассуждает? - раздался позади уже немолодой женский голос.
        Все обернулись и увидели пожилую даму, держащую в одной руке бокал шампанского, а в другой лорнет.
        - Это месье Волков, маменька, - ответила Аня.
        Владимир поклонился. Дама, приблизив лорнет, внимательно на него посмотрела.
        - Вы случаем не сын покойного Михаила Андреевича?
        - Истинно так, - кивнул Владимир.
        - Знавала я вашего батюшку, - сказала дама. - Но похвастаться этим не могу. Наше поместье по соседству стоит. Помнится, мой покойный супруг всегда из-за леса с вашим батюшкой собачился.
        - Кажется, я тоже припоминаю этот случай, - произнес Владимир. - Помнится, мой батюшка даровал вольный для своих крестьян лов дичи в местных лесах, а соседский помещик был этим весьма недоволен. Если мне не изменяет память, его фамилия была Ларионов.
        - Да, это был мой супруг! - сказала дама. - Петр Карлович. А я - Елизавета Федоровна.
        Волков еще раз поклонился. Елизавета Федоровна коротко ему кивнула и, подняв перед собой лорнет, назидательно сказала:
        - И прошу заметить, что спор у них вышел не из-за вольнодумства вашего покойного батюшки, а из-за того, что он приписывал наш лес себе!
        - Мне кажется, этот лес был общим, - сказал Владимир. - Но, как вам будет угодно. Давайте не будем ворошить прошлое.
        - Вы правы, - всплеснула руками дама. - Что это мы. Давайте забудем о склоках старых соседей, к тому же, это было так давно. Надеюсь, вы не такой, как ваш батюшка?!
        - Ну что вы, я на него совсем не похож.
        - Вот и чудно, - улыбнулась дама. - Давайте тогда выпьем с вами шампанского.
        - Давайте все выпьем шампанского, - порадовавшись, что все обернулось таким чудесным образом, сказал Юсупов. Он кивнул лакею с подносом и тот подошел к компании.
        Павел взял шампанское и все остальные последовали его примеру.
        - Давайте выпьем за мир, - произнес он.
        - А я бы выпила за знакомство с месье Волковым, - сказала Аня.
        - И я бы тоже, - вторила подруге, Лиза.
        - Тогда за тебя, мой друг, - сказал Орлов.
        Все выпили.
        - А теперь прошу меня извинить, мне нужно пообщаться с доченькой, - сказала Елизавета Федоровна.
        - Надеюсь, еще увидимся, месье Волков, - произнесла напоследок Аня.
        И они ушли. Подруги раскланявшись поспешили вслед за Аней и ее матушкой.
        - Прелестные создания, - сказал Алексей.
        - В особенности Аня, - мечтательно вздохнул Павел.
        - Господа, предлагаю переместиться в более удобное место и отметить мое возвращение, - предложил Владимир.
        - Попойка, - оживился Алексей. - С превеликим удовольствием последую твоему зову.
        - А я, пожалуй, вынужден отказаться, - сказал Павел. - Я обещал Ане ангажировать ее и ее маменьку завтра в театр. И мы еще не успели договориться. К тому же, не хочу завтра выглядеть потрепанным.
        - Как хочешь, - пожал плечами Владимир.
        - Но я надеюсь, ты завтра не откажешься составить нам компанию, - поспешил исправиться Павел.
        - Театр, не знаю…
        - Только не отказывайся, прошу тебя, - умоляюще произнес Павел. - Я пошлю своего лакея, чтобы он сегодня же взял на вас билеты, друзья мои.
        - Буду рад, - сказал Алексей. - Надеюсь, Лиза с Мери там тоже будут.
        - Конечно, - подмигнул Павел. - Там даже будет и сам государь. Владимир, где ты остановился?
        - В трактире «У Гофмана», - сказал Волков.
        - Завтра с утра я пришлю тебе билетик, - пообещал Павел. - Надеюсь, ты не откажешься. А теперь прощайте, друзья.
        Юсупов поклонился и поспешил на поиски Ани.
        - Влюблен?! - кивая вслед уходящему другу, сказал Владимир.
        - До безумия! - ответил Алексей. - Ну что, куда направимся?
        - К Гофману. Думаю, там тебе понравится.
        Глава 2. Лихие люди
        Открытый экипаж, запряженный всего одной уставшей лошадью, остановился у здания трактира.
        - Ну и стара же твоя кляча, приятель, - обратился Орлов к извозчику. - Я уж думал, она по дороге душу отдаст.
        - Правы вы, барин. Уже сколько лет мы с ней по дорогам катаемся. Одна кормилица у меня…
        - Кормил бы свою кормилицу лучше, - заметил Алексей с видом знатока. - Небось, резвее бы бегала.
        - Ладно, езжай, - сказал Владимир и кинул извозчику монету. - Держи, лошадке на сахар.
        - Спасибо, барин, - поймав монету, поблагодарил извозчик.
        - Пошли, - сказал Владимир Алексею и двинулся к дверям трактира, сверху над которыми висела раскачивающаяся деревянная вывеска на европейский манер, с надписью: «У Гофмана».
        Друзья вошли в трактир. Внутри оказалось шумно и накурено. Играли музыканты, и пахло спиртным. Большинство столов были заняты. Не успели друзья пройти в зал, как к ним тут же подбежал хозяин заведения - невысокий, в меру упитанный, с маленькими бегающими глазками.
        - Владимир Михайлович, несказанно рад вашему возвращению, - залебезил хозяин. - Желаете отужинать? Или изволите пройти в свой номер?
        - Нет, Ганс, - сказал Владимир. - Мы с другом желаем отужинать. Сопроводи нас за приличный столик и прикажи подать бутылочку «Мадам Клико» и что-нибудь на закуску.
        - Сию минуту, - поклонился Ганс. - Пройдемте.
        Хозяин повел друзей по залу мимо весело отдыхающей публики. Подойдя к одному из столиков, за которым развалившись спал какой-то пьяный мужик, Ганс остановился и кивнул стоящим неподалеку официантам.

«Явно простой городской без чина и звания, - отметил про себя Владимир. - Наверняка ремесленник?!»
        Два подошедших официанта бесцеремонно схватили мужика под руки и потащили его к выходу.
        - Прошу господа, садитесь, - произнес Ганс, смахивая крошки со стола. - Это наш лучший столик.
        - Что-то я сомневаюсь, - осматриваясь, хмыкнул Орлов.
        - Ганс, пройдоха, ты наверняка нам лукавишь, но я думаю, что он нам подойдет, - сказал Владимир и, скинув на стул свой плащ, уселся за стол.
        - Я бы не посмел обманывать вас, Владимир Михайлович.
        - Охотно верю… Где там наше шампанское?
        - Сию минуту, - сказал Ганс и, отвесив поклон, удалился.
        - Это и есть тот самый Гофман? - кивая в сторону уходящего хозяина заведения, спросил Алексей.
        - Скорее его сын или внук, - ответил Владимир. - Но он мне нравится, услужливый малый.
        - То есть лизоблюд, как и все иноземцы, старающиеся урвать кусочек у России-матушки, - сказал Алексей.
        - Да ты суров, мой друг. Что же это ты всех европейцев под одну гребенку равняешь?
        - Я не про всех, я только про тех, что устроились у нас, обзавелись хозяйством и сосут соки из земли русской, а сами только и наговаривают на Государя Императора и Империю, когда мы там, на Кавказе, за них кровь проливаем. Зря только их Петр в Россию позавозил.
        - Не сочти за оскорбление, Алексей, но ты в корне не прав, - улыбнулся Владимир. - Среди тех, кого, как ты выразился, позавозил Петр, оказались и весьма полезные для России люди. Россия преобразилась и заняла почетное место в мире, какое ей и следует занимать. И думаю, что те иностранцы, которые сейчас живут в России, болеют за Императора, нашего батюшку, ничуть не меньше тебя.
        - Братец, надеюсь, что Европа не вскружила тебе голову, и ты не стал вольнодумцем?!
        - Уверю тебя, нет, - равнодушно ответил Владимир. - Конечно, мои взгляды поменялись, и я склонен считать, что крепостных нужно освободить. Но признаюсь тебе честно, поскольку я порочный человек, я этого делать не собираюсь. Как и всякий дворянин, по природе своей я алчен и грешен, и поэтому хочу получать причитающуюся мне от них выгоду.
        - Ну, брат, мы еще не выпили, а ты уже так разоткровенничался!
        - Да нет, просто я честен с самим собой, мой друг, - сказал Владимир. - И поэтому, я хочу быть честным и с тобой.
        - А вот и шампанское, - сказал подошедший хозяин трактира. В руках он держал поднос, на котором в ведерке со льдом стояла запотевшая бутылка с игристым, а рядом два фужера и закуски.
        Алексей потер ладони.
        - Приступим, - сказал он. - Наливай, да поживее.
        - Сию минуту, - любезно произнес Гофман и поспешил наполнить фужеры.
        - Ну, брат, выпьем за твое возвращение, надеюсь, оно будет веселым, - сказал Алексей.
        - Я постараюсь, чтобы оно всем запомнилось надолго, - чокаясь бокалом, сказал Владимир, не придавая значения весу этих слов.
        И друзья выпили.
        - Господа, довольны? - спросил Ганс.
        - Да, - сказал Алексей. - Через полчаса принесешь вторую. Понял?!
        - Конечно, - поклонился хозяин трактира, собираясь удалиться.
        - Постой, Ганс, - остановил трактирщика Владимир. - Скажи, давно твои предки живут в России?
        - Уже третье поколение моя семья держит здесь этот трактир, - ответил Ганс.
        - И наверняка, ты предан короне и отечеству и не замышляешь зла государю?
        Хозяин трактира побледнел, несколько столиков неподалеку смолкли.
        - Странные вопросы вы задаете, барин, конечно же, я предан отечеству!
        - Да это я так, пошутил, Ганс, - улыбнулся Владимир. - Я ни на минуту не сомневался в твоей преданности. Просто кое-что хотел доказать своему другу. Можешь быть свободен.
        Ганс с облегчением вздохнул.
        - Да ну вас, барин, - сказал он. - Ну и шутки вы изволите шутить.
        Хозяин еще раз поклонился и, развернувшись, ушел, а друзья громко рассмеялись.
        - Да, брат, - наливая второй бокал, сказал Алексей. - Ну, и что ты этим мне доказал?
        - А то, что смута не в умах местных зажиточных иностранцев, а среди вольных умов молодого дворянства. Своих стоит опасаться, вот они то, когда-нибудь Россию и развалят в надежде ухватить себе кусочек побольше. Я же довольствуюсь тем, что есть и стараюсь наслаждаться жизнью. И кстати, о наслаждениях жизни, видишь тех прелестных особ?!
        Волков приподнял трость и указал на трех смеющихся дам за соседним столиком. Впрочем, дамы оказались не одни, а с кавалерами. Компания из простых. Кавалеры явно заезжие, в помятой одежде, небритые и в сильном подпитии. А дамы из тех, что за приличную плату, ужин и немного вина готовы скрасить досуг уставшим гостям.
        - Не дурны, - допивая бокал, сказал Алексей. - Но, кажется, они заняты.
        - Как сказать, - улыбнулся Владимир, не отрывая взгляда от компании.
        Алексей тоже смотрел на них. Девушки были веселы и пьяны. Одна посмотрела в их сторону, и Волков подмигнул ей. Девушка не смутилась и игриво улыбнулась ему в ответ.
        - Я думаю, они будут не против стать нашими на сегодняшний вечер, - делая глоток шампанского, лукаво усмехнулся Владимир.
        - Девки до добра не доведут, - тоном знатока сказал Алексей. - Попомни мои слова… Насколько я знаю именно из-за девки с тобой произошла пренеприятнейшая история в Париже.
        - Во-первых, не из-за простой девки, мой дорогой друг, а из-за благородной женщины, - отпив новый глоток шампанского, укоризненно произнес Волков. - А во-вторых, она была из тех, из-за кого можно броситься в омут с головой.
        - Что случилось? Расскажи? - попросил Алексей. - Что послужило препятствием?
        - Все до простоты банально, - улыбнулся Владимир. - Препятствием послужил ее супруг. Она молодая парижанка при муже, который старше ее намного лет. Неудивительно, что мне с легкостью удалось завоевать ее сердце. В браке ей было скучно, муж, занятый на государственной службе, не мог уделить ей достаточно внимания и усладить ее молодую и страстную натуру.
        - И ты покорил ее сердце! Как ее звали?
        - Камилла, - произнес Владимир. - Ее звали - Камилла.
        - И что произошло?
        - Ее супруг узнал о нашей связи и, не захотев прослыть рогоносцем, вызвал меня на дуэль…
        - Я так и думал! - глотая шампанское, воскликнул Алексей.
        - Мы стрелялись ранним утром… Право первого выстрела выпало мне, и я прострелил самоуверенному французу кисть правой руки… - Волков усмехнулся. - Помню он дико орал. И я думал, что все, и он не сможет продолжать дуэль. Но на удивление этот французишка оказался крепким. Он собрался с силами и приготовился выстрелить левой. Я спокойно стоял и ждал, уплетая вишню и выплевывая косточки. И его выстрел из левой руки получился безобразным, пуля пролетела в нескольких метрах от меня. - Владимир сделал глоток шампанского. - Мой выстрел был следующий, так как этот глупец хотел стреляться до конца. Но когда я нацелил на него свой пистолет, он затрясся, как осиновый лист, и взмолился о пощаде.
        - В самом деле?! - удивился Орлов. - Ха-ха. Я всегда считал, что эти французики слабы духом.
        - Не все, мой друг, не все, - сказал Владимир. - Если бы это было так, Наполеон бы не сжег Москву.
        - Это был стратегический ход, хотя силу духа Наполеона я не оспариваю. Ты лучше расскажи, чем закончилась ваша дуэль? Ты пощадил его?
        - Пощадил.
        - И?…
        - Камилла все равно досталась ему, - вздохнул Волков и потянулся за бутылкой шампанского. Взяв бутылку с игристым, он вылил все, что там оставалось в фужер - чуть меньше половины бокала.
        Владимир покосился на стоящего неподалеку официанта и махнул тому рукой.
        - Почему она досталась ему? - не выдержав паузы, спросил Алексей.
        - Она сказала, что не может быть со мной, - вертя в руках бутылку с игристым, сказал Владимир. - Она сказала, что я ничего не могу ей дать, и в России ее точно ничего не ждет, кроме скуки и холода! Она выбрала мужа, поскольку с ним, ей было комфортней.
        - Грустно, брат, грустно.
        - Что есть, то есть, - кивнул Волков. - Так я понял одно, все женщины любят играть, и в этой своей игре они позволяют нам многое, но вот оставаться они предпочитают там, где им теплее и комфортней…
        К столику подошел официант.
        - Чего изволите? - спросил он.
        - Еще одну бутылку шампанского нам и… - Волков поднял трость и указал на столик, за которым сидели дамы со своими ухажерами. - И еще одну, такую же дорогую, как нашу, за тот столик. Скажешь: дамам от господ. И мы приглашаем их присоединиться к нам.
        - Вы уверены? - настороженно спросил официант.
        - Да, уверен.
        - Чувствую, потеха будет, - когда официант ушел, сказал Алексей. - Любишь ты с огнем шутить, братец.
        - Мне не хватает тех острых ощущений, что ты испытываешь на Кавказе, - признался Владимир. - И поэтому я предпочитаю получать их в повседневной жизни.
        - На Кавказе нет ничего кроме горцев, песка и смерти, - философски заметил Орлов. - Там нет никакой романтики. Сначала тебе так кажется, а потом ты привыкаешь и кроме смертей уже ничего не видишь.
        - Возможно, но я этого уже не пойму, - сказал Волков. - Зато я знаю, что я всегда люблю получать то, что мне хочется, а сейчас я хочу этих милых прелестниц.
        Официант с подносом в руках, на котором стояло две бутылки с шампанским, подошел к столику с дамами и их ухажерами. Со всей ему свойственной любезностью, он поставил перед отдыхающими открытую бутылку игристого, после чего мужчины с непониманием на него выпучились. Бедняга официант, замешанный во весь этот казус, начал быстро что-то объяснять, затем он указал за столик Волкова и Орлова. Владимир помахал рукой, дамы заулыбались. Мужчины недовольно начали что-то обсуждать и высказывать официанту. Тот, явно сконфузившись, быстро закивал в ответ и поспешил удалиться, направившись к столику друзей.
        - Кажется, они недовольны, - сказал Алексей.
        - А дамы, похоже, напротив, - заметил Владимир.
        В то время как мужчины принялись за бурное обсуждение, их женщины украдкой бросили за столик друзей несколько весьма благосклонных взглядов.
        - Что они сказали? - спросил Волков у официанта, когда тот поставил перед ними вторую бутылку «Мадам Клико».
        - Они очень недовольны, барин, - сказал официант. - Они сильно ругались… Будьте осторожны, барин, это лихие люди. Дурную шутку вы затеяли.
        - Ничего, - махнул на него Орлов. - И не таких видали.
        - Лихие говоришь?! - спросил Владимир. - И чем эти лихие люди занимаются?
        - Не знаю, барины, но пить, есть, да с девками развлекаться у них завсегда денег хватает.
        - Наверное, мы сейчас сами узнаем насколько они лихие, - сказал Алексей, глядя вперед за спину официанта. - Они идут сюда.
        И в самом деле, трое мужиков направлялись к столику друзей.
        - Здравия желаю, ваши благородия, - присвистнув, сказал один, невысокий, но крепкий, явно закаленный тяжелой физической работой. Впрочем, сейчас здоровяк был в изрядном подпитии и еле держался на ногах.
        - И тебе не хворать, - усмехнулся Орлов.
        - Ты что ж это, ваше благородие, творишь то? - выпалил мужик.
        - Поосторожней со словами, дружище, - сказал Владимир. - И не забывайся кто перед тобой!
        - А мне плевать, я вольный… - прорычал мужик. - И в гробу я видел всех господ, вроде вас!
        - Тогда ты можешь поплатиться за свои слова! - поднимаясь из-за стола, произнес Владимир.
        - Да, ну! - хохотнул здоровяк. Стоящие за ним мужики, тоже пьяные и не уступающие в силе главному забияке, придвинулись ближе.
        Алексей медленно приподнялся. Будто делая что-то обыденное, он начал нехотя снимать свои белые перчатки…
        - Бей их, ребята! - выпалил главный забияка и кинулся в драку.
        Владимир остановил его ударом трости в лицо. Мужик отскочил в сторону и зажал ладонями окровавленный нос.
        - Это тебе дорого обойдется, - прохрипел он.
        На Алексея накинулся другой, но молодой офицер встретил его ударом справа и остановил атаку. Мужик остолбенел, а Орлов тут же добил его левой. Соперник упал.
        Третий бросился на Волкова, тот отскочил в сторону и тростью ударил по ноге нападавшего. Противник упал, попытался было встать, но Владимир стукнул его кулаком по макушке, а затем, зажав трость второй рукой, выбросил правую вперед, и у него в руке оказалось острое лезвие, вовремя остановившееся у шеи забияки, который уже взводил вытащенный из-за пазухи пистолет.
        - Даже и не думай, приятель, - произнес Владимир.
        Мужик сглотнул, и выронив оружие, улыбнулся, оскалив гнилые зубы.
        - Это недоразумение, барин.
        Волков еще сильнее прижал тонкий и острый клинок к шее лихого человека и выпустил каплю крови. Тот еще раз сглотнул.
        - Убирайтесь отсюда, - повелительно сказал Владимир. - Чтобы глаза мои вас больше здесь не виде… - Затем он повернулся к их женщинам все это время остававшимся сидеть за столиком. - А вас дамы, мы будем рады видеть в нашей компании.
        Трактирные девки переглянулись, а затем с недоверием посмотрели на Волкова и Орлова. Впрочем, их ухажеры уже сломя голову убегали.
        - Вот так, - сказал Владимир. - Теперь ужин в одиночестве нам уже не грозит.
        - Это точно, дружище, - подмигивая одной из дам, согласился Алексей.
        Глава 3. Прелести жизни
        Волков открыл глаза и увидел потолок комнаты в трактире. Голова раскалывалась. Похоже вчера он выпил лишнего… О, кто это с ним? На груди лежала женская рука, а по шее мурашками пробегало чье-то дыхание… Владимир собрался с силами и приподнялся. Он лежал в кровати в объятьях двух обнаженных девушек.
        Волков зевнул, вспоминая подробности вчерашнего вечера, после которого сегодня у него так гудела голова. Воспоминания казались более менее четкими до третьей бутылки шампанского, но после, становились обрывистыми и расплывчатыми.
        Он встал с кровати и пошел к окну. Подойдя к нему, Владимир отдернул шторы и впустил в комнату дневной свет осеннего Петербурга… Почему-то, именно сегодня, столица выглядела, как на зло приветливо… Серые, как волчья шкура глаза поразили яркие лучи солнца, и в голове раздалась новая вспышка боли.
        - Игнат! - закричал молодой дворянин.
        Как по волшебству в комнату вошел старый слуга, приставленный к юному Владимиру покойным ныне батюшкой. Крепостной дядька с первых шагов жизни сопровождал Волкова, он следил за ним во времена детства в поместье, жил с ним под крышами Парижа в юности, и не был, разве только на Кавказе. Сейчас Игнат был уже не тот, но Владимир оказался очень к нему привязан, да и старик любил молодого барина, словно собственного сына.
        - Чего изволите, барин? - спросил слуга.
        - Который час?
        - Уже давно минул полдень…
        - Ясно, - одернул его Волков. - Тащи сюда коньяк. Да поживее.
        Игнат кивнул и удалился. Владимир оперся о письменный стол и со сверлящей от сильного похмелья болью в голове посмотрел на мирно спящих в кровати девушек.
        Через минуту пришел Игнат. В руках он держал бутылку коньяка и рюмку. Откупорив бутыль, старик наполнил стаканчик. Барин выпил. Поморщился. Улыбнулся. Поставил перед Игнатом рюмку и жестом показал наполнить ее вторично. Слуга выполнил указание. Барин выпил еще раз и вздохнул.
        - Кажется легче, - сказал Волков.
        - Да, барин, погуляли вы вчера и вправду, на славу, - сказал Игнат. - С утра приходил лакей от господина Юсупова и принес билет в театр. Господин Юсупов велел лакею кланяться и желал надеяться, что вы изволите быть, в общем.
        - Ах, да, театр, - потирая затылок, сказал Волков. - Ну, что же придется. Как раз будет время привести себя в порядок, принять освежающую ванну, отдохнуть и принарядиться.
        Владимир уже сам налил третью рюмку коньяка. Выпил ее, и махнул слуге, мол: «все - уноси».
        - И изволь распорядиться насчет ванны, - добавил он.
        Игнат кивнул. Взял в руки бутылку с коньяком и рюмку. Но перед тем как уходить с назидательным видом спросил:
        - Барин, изволь сказать, когда мы отправляемся в поместье?.. И когда лошадей запрягать, прикажете? Я думал, что вы не планируете надолго задерживаться в Петербурге?! Все-таки вы еще не побывали на могиле батюшки?
        - Я знаю это, - чуть грубо, повысив голос, сказал Владимир. - Вели закладывать повозку завтра, с утра.
        - Если, конечно, вы будете в форме, барин!.. А не так как сегодня, - пробурчал Игнат.
        Волков посмотрел на него строго, а затем улыбнулся:
        - Ну и плут же ты, Игнашка. Небось, завтра молодцом буду! Ты прав, побывать в поместье это мой священный долг. Но и повидать друзей я должен. Так что распорядись насчет ванны и завтрака после нее… А пока… - Владимир перекинул взгляд на двух мирно посапывающих обнаженных прелестниц и произнес: - А пока… я пойду и разбужу наших гостей, а то не охота расставаться с ними, так и не запомнив их на вкус.
        Волков лукаво улыбнулся.
        - Согласись, Игнат, они так юны, красивы и порочны, что сейчас спящие напоминают древнегреческих нимф?!
        - Возможно… господин, - как-то неуверенно сказал слуга. - Мне о всяких нимфах знать не полагается.
        - Ладно, иди, - улыбнулся Владимир. - Надеюсь, когда я закончу, меня будет ждать ванна.
        - Я позабочусь об этом, барин, - сказал Игнат и удалился.

* * *
        Владимир Волков достал из кармана золотой брегет и посмотрел на стрелки.

«Я как раз вовремя, - подумал он и поспешил войти в здание Александровского театра. До начала представления оставалось чуть менее получаса. - Наверное, друзья уже здесь и вовсю наслаждаются светом общества».
        Оказавшись в театре и пройдя билетера, Волков попал в большой зал с высокими и живописными потолками. Мерцание тысячи свечей, играющих в хрусталиках люстр, освещало это великолепие. В зале оказалось полно господ в черных фраках и мундирах, сопровождающих роскошно одетых дамам, утопающими в украшениях. Владимир скользнул по ним изучающим взглядом сквозь стекла лорнета. Друзей он не обнаружил и двинулся дальше.
        Проходя мимо местной публики, он прислушивался к разговорам. Большинство говорило по-французски, для высшего света этот язык являлся куда привычнее родного. Волков слышал, как кто-то говорит о грядущем представлении, обсуждая его достоинства и недостатки, кто-то с восхищением отзывается об актрисах, задействованных в спектакле, а кто-то напротив говорит о государственных делах и повинности крестьян. Разговоры были разные, обычные, привычные разговоры высшего света, но все не те. В толпе Владимир искал нужных ему людей, и вскоре услышал, доносившийся откуда-то издалека голос Орлова. Волков поспешил на его бас и через минуту застал приятеля в компании двух господ.
        - Bonjour[2 - Bonjour (фр.) - Здравствуйте.], Владимир, - пожал руку друга Алексей. - Позволь представить тебе моих товарищей: бравый гусар Константин Смолин, - Орлов кивнул в сторону плотного, широкоплечего парня в мундире. - И граф Александр Рябов. - Графом оказался высокий, но худой юноша с коротко подстриженными рыжими волосами и надменной улыбкой. - А это, друзья мои, Владимир Волков - мой давний друг и приятель.
        Новые знакомые раскланялись.
        - Я слышал, что вы совсем недавно прибыли из Парижу? - спросил молодой граф.
        - Да, - кивнул Волков.
        - Мы тоже доводилось бывать там. В прошлом году, с отцом, - сказал граф. - Он состоит при дворе и ездил туда по государственным делам. Я был при нем и даже удостоился чести познакомиться с королем Луи-Филиппом.
        - Рад за вас. Мне, к сожалению, удостаиваться подобной чести не приходилось.
        - Согласен, это не каждому дано, - продолжил граф и надменно улыбнулся. Это сильно не понравилась Волкову, но он счел за лучшее промолчать.
        - А где же наш дорогой, Юсупов? - спросил Владимир, потеряв всякий интерес к графу.
        - Не знаю, я его сегодня не видел, - ответил Орлов.
        - Наверняка, где-нибудь воркует со своей ненаглядной Аней, - сказал граф. - Влюбленный он стал таким скучным.
        - Да, - согласился гусар. - Только и разговоры, что о своей обожаемой.
        - Ну, его можно понять, господа, - произнес Волков. - Он влюблен.
        - Такая пылкая молодая страсть имеет свойство проходить быстро, - заметил граф Рябов тоном знатока. - К тому же юные девы нынче стали столь ветрены, что завтра один фаворит вполне может сменить другого.
        - Не на себя ли вы намекаете, граф? - спросил Орлов. - И не оттого-ли вы это говорите, что сами совсем недавно волочились за Анечкой?
        Бравый гусар Смолин хохотнул над шуткой Алексея, а граф смутился и покраснел, что в сочетании с его огненно-рыжими волосами придало его лицу сходство с томатом. Волков тоже улыбнулся. Шутка друга казалась остроумной и произвела неожиданный эффект на самоуверенного графа.
        - Совсем нет, - возмутился он. - Да, я испытывал первоначальный интерес к этой молодой барышне, но признаюсь вам, господа, что именно первоначальным мой интерес и ограничился. А узнав, что она симпатична моему другу Павлу, я отошел в сторону.
        - Как благородно, граф, - усмехнулся Орлов.
        - О чем это вы тут беседуете? - раздался позади знакомый голос. - Не о нас ли?
        Господа обернулись и увидели Павла и Аню. Юсупов был в строгом сером костюме, прилизан и гладко выбрит. А юная Аня, одетая в роскошное синее платье, без лишних, на взгляд Волкова, кружев и рюшечек, идеально подчеркивающем ее стройную талию, выглядела просто обворожительно. В руках девушка держала веер в цвет платья и небрежно покачивала им, что заостряло внимание на ее больших и красивых, как два агата, глазах.

«Эти глаза, куда бы больше подошли к моему черному костюму, чем к его серому», - неожиданно для себя, отметил Владимир.
        - Именно о вас, - раскланявшись с другом и поцеловав руку даме, произнес он. - Я позволил поинтересоваться у Алексея, где вы.
        - Мы только приехали, дорогой друг, - сказал Юсупов.
        - Да, это моя вина, - сказала Аня. - Я слишком долго собиралась, и Павлу пришлось ждать меня в гостиной чуть ли не час.
        - Зато мы премило поболтали с твоей маменькой.
        - Надеюсь, она не утомила тебя, и силы на спектакль еще остались? - спросила Аня, помахивая веером.
        - Видеть тебя придает мне сил, мое очарование, - кокетливо улыбнулся Павел.
        - Жаль, что на днях я уезжаю в поместье, - сказала Аня. - Маменька велит.
        - Владимир, ты вроде бы тоже собирался в поместье? - спросил Алексей.
        - В самом деле, ты уже уезжаешь? - удивился Павел.
        - Да. Мне надо посетить могилу отца и узнать, что происходило в усадьбе во время моего отсутствия. Но в скором времени я надеюсь вернуться в Петербург.
        - Месье Волков, мне кажется нам с вами по пути?! - неожиданно сказала Аня и мило улыбнулась. - Не изволите ли ехать вместе?
        - С превеликим удовольствием, если конечно Павел не будет против?!
        Юсупов нахмурился и как-то странно посмотрел на друга.

«Ревнует», - отметил про себя Волков.
        Впрочем, вслух Павел сказал:
        - Конечно же, нет. Зная, что в дороге ты будешь с Владимиром, мне будет спокойней. Он превосходный фехтовальщик и в случае чего сможет постоять за себя и за даму.
        - Ты мне льстишь.
        - Не надо скромничать, - сказал Алексей. - В полку ты был одним из лучших, даже несмотря на юные годы.
        - Просто у меня был хороший учитель.
        - Ну да, знаменитый испанец. Помню, ты все время рассказывал нам о нем байки. Как там его звали?
        - Мартин, - ответил Владимир.
        - Вас обучал фехтованию испанец? - удивился граф Рябов. - Интересно, и кем он был? Я никогда не слышал о таком учителе, хотя знавал многих лучших от Петербурга до Москвы, но ни когда не слышал о испанце Мартине. А как мне кажется, нас с вами обучали в одно время?!
        Волкову изрядно не понравился тон этого молодого графа. И почему-то сам граф ему тоже внезапно перестал нравиться. Владимир не любил, когда его слова ставили под сомнение, к тому же в присутствии друзей.
        - Да, Мартин де Вилья не был прославленным фехтовальщиком, но держу пари, он бы дал фору многим! - Волков сделал паузу, гордо посмотрел на графа и продолжил. - Мой отец Михаил Андреевич познакомился с ним во время взятия Парижа. Мартин был наемником и бился против наполеоновских войск. Так получилось, что мой батюшка спас ему жизнь, а испанец посчитал это долгом. Когда мне исполнилось семь, отец предложил испанцу искупить долг, обучив меня, и тот согласился.
        - И где он теперь этот загадочный испанец? - полюбопытствовал граф.
        - Не знаю, - честно признался Владимир. - Когда мне исполнилось семнадцать, я попал в полк. С тех пор я его больше не видел. Его долг был выплачен и он уехал.
        - А потом, когда вы жили там, за границей, вы не пытались найти его, месье Волков? - полюбопытствовала Аня.
        - Не было необходимости, - сказал Владимир. - Как любой дорвавшийся до свободы повеса, я был занят немного другим, мадмуазель. - Он усмехнулся. И все рассмеялись.
        - Хотя нет, постойте. Когда я жил в Париже. Я спрашивал о нем у испанцев, которые встречались мне в местных питейных заведениях. Одни говорили, что он живет в Испании и где-то пьянствует у себя на фазенде, другие поговаривали, что он подался в наемники и продает свою, - Владимир сделал паузу и усмехнулся, - но некоторые утверждали, что Мартин уехал на Ямайку и стал пиратом.
        - Мило, - саркастически заметил граф. - Значит, вас учил никому не известный испанец, который якобы сейчас плавает где-то в океане и грабит суда?!
        - Если даже и так, и вы сомневаетесь в моей школе, вы можете проверить ее на себе, - заявил Волков. - Я к вашим услугам…
        Все на секунду замерли. Граф открыл рот, помедлил и уже собирался что-то сказать, как вдруг Аня, внезапно очутившись между ними, взяла обоих господ под руки и мило проворковала:
        - Ну, мальчики, ну, что вы, вечно, как бойцовые петухи? Вон уже и спектакль начинается. Пойдемте лучше представление смотреть?!
        - И в самом деле… - достав из кармана золотой брегет и посмотрев на стрелки, сообщил бравый гусар, товарищ графа. - Начинается!
        - Ну, пойдемте, - потянув за собой Волкова и графа, сказала Аня и все остальные тронулись следом.
        Разговоры и все посторонние дела сошли на нет, дама велела. Но Волков знал, что эта тема еще отзовется. Впрочем, он в себе был уверен, а этот молодой граф казался ему просто пижоном. «Подумать, только, этот столичный денди даже не служил в армии и не нюхал пороха, как говаривал батюшка, а всю жизнь провел при дворе и папеньке! Тоже мне, учился у лучших от Москвы до Петербурга. Пижон! Хотя, скорее всего, он больше не решится затронуть эту тему. Впрочем, мне на него наплевать, на днях я уезжаю в поместье. А если ему и взбредет что-то в голову, пусть так, я буду всегда к его услугам». И Волков самонадеянно улыбнулся.
        Тем временем господа вошли в большой и богато украшенный зал Александровского театра, где публика уже усаживалась по своим местам, и от этого царила легкая суматоха. Компания прошла мимо рядов партера и, найдя свои места заняла их. Свет угасал, представление должно было вот-вот начаться.
        Неожиданно кто-то из господ, находившихся рядом, с волнением произнес:
        - Смотрите, Государь-Император!
        Волков обернулся и посмотрел наверх, где в ложе на балконе показалась фигура Николая I, высокого и статного мужчины в строгом мундире, увешенном орденами. Император приветственно помахал рукой, и зал взорвался овацией, а из оркестровой ямы тут же зазвучала музыка.
        Все, кто уже сидели на местах, тут же поднялись. И по рядам партера пробежал, где торжественный, а где и фальшивый, а то и подвывающий хор голосов:
        - Бо-же, царя храни…
        После того, как гимн был исполнен, и государь опустился в свое ложе, все остальные тут же последовали его примеру. Последние свечи потухли и представление началось. Впрочем, оно показалось Владимиру наискучнейшим. А все его мысли оказались заняты наглым молодым графом Рябовым, позволившим себе усомниться в его словах. Поэтому когда представление отыграли, Волков раскланялся с компанией и отправился в трактир, где снимал комнату, предварительно пообещав Ане заехать за ней на другой день по дороге в поместье. Переговорив об этом, Владимир поймал на себе недовольный взгляд Павла, но большого значения этому не придал. Ревность друга лишь забавляла его и тешила самолюбие.
        Глава 4. По дороге в поместье
        С утра Владимира разбудил Игнат. Слуга все же нанял экипаж до поместья, о чем вчера даже и не удосужился сообщить. Волков открыл глаза и недовольно посмотрел на Игната.
        - Почему ты не сказал мне об этом раньше? - лениво потягиваясь в кровати, спросил Владимир.
        - Я говорил, барин, но вы меня не слушали, - обиженно произнес Игнат. - Вчера вы были заняты «Мадам Клико». - И слуга кивнул в сторону пустой бутылки, стоящей на прикроватном столике.
        - Ах да. Возможно, - сказал Владимир, вспоминая, что вчера он был разозлен из-за случая с графом и пытался тем самым отвлечься. А поиском экипажа занимался верный Игнат.
        Зевнув и потянувшись спросонья Волков добавил:
        - Ну что ж, вели, пускай обождут полчасика, и я буду готов. Надеюсь, моя поклажа уже собрана?
        - Обижаете, барин. Все уже готово, вещи спущены, ваша одежда почищена, завтрак сейчас будет…
        - Что бы я без тебя делал?!
        - Не знаю, барин, - сказал Игнат. - Но хочется надеяться, что лучше со мной.
        Волков улыбнулся. Своего слугу он любил и ценил, и всегда полагался на него, на что тот отвечал расторопностью, иногда даже излишней.
        - Ладно, неси завтрак. Встаю.
        После того, как Волков откушал, умылся, оделся и провертелся у зеркала целых десять минут, придавая своему седому локону должное положение на челе, Владимир, наконец, вышел из поднадоевшего ему трактира «У Гофмана» и вдохнул полной грудью. Утренний петербургский воздух казался приятным и таинственным. За недолгое пребывание в столице, Волков так и не сумел им, как следует насладиться.
        Экипаж ждал у входа. Все имеющиеся у барина вещи оказались уже погружены Игнатом наверх крытой повозки. Сам слуга расположился рядом с кучером. Волков сел в экипаж и приказал трогаться. Повозка устремилась по каменной мостовой к Невскому проспекту, а уже оттуда к петербургскому гнезду семейства Ларионовых.
        Когда экипаж остановился у богатого каменного особняка с большими окнами, Владимир послал Игната сообщить Ане о своем прибытии. Игнат ушел, но вскоре вернулся и доложил, что мадмуазель сейчас выйдет. Впрочем, первыми появились слуги с чемоданами хозяйки. Багажа было так много, что Волков даже усомнился, что тот весь уместится на крыше экипажа. Хотя сомнения оказались излишними, и крепостные Ларионовых справились с поставленной перед ними задачей. После чего появилась и сама хозяйка. Аня выглядела как всегда обворожительно в легком светло-коричневом плащике и золотистом капоре.
        - Bonjour, Анет. При каждой встрече я все больше восхищаюсь вашим совершенством, - поздоровался Волков и поцеловал даме ее маленькую ручку, скрытую под белой бархатной перчаткой.
        - Bonjour, месье Волков, - улыбнулась Аня. - Я польщена.
        Владимир открыл перед девушкой дверцу и подал руку, помогая взойти по ступенькам.
        - Вы так галантны, - проворковала Аня.
        Молодой дворянин улыбнулся и поспешил вслед за девушкой, в салон экипажа.
        - Мы можем ехать? - спросил он.
        - Нет, нет, - неожиданно произнесла Аня. - Моя маман еще не готова!
        - Ваша кто?.. Маман?! - чуть превысив рамки допустимого в обществе тона, взвизгнул Владимир. В мгновение он оказался ошарашен и расстроен. Он-то рассчитывал, что Аня поедет одна, и его будет ждать приятное путешествие в милой и веселой компании. А оказалась, все отнюдь не так.
        Волков попытался скрыть внутреннее возмущение и еще раз, любезно улыбнулся Ане.

«Ну что ж, сам виноват, - сказал он себе. - Петербург это далеко не Париж и здесь нравственные правила высшего общества чтутся все столь-же яро, как и в былые годы… Теперь придется слушать всю дорогу женские сплетни и нравоучения, как, мол, было хорошо в наше время, и какая вся молодежь стала несносная».
        - Да, моя маман, - продолжила Аня. - А я разве не говорила?
        - Возможно, я пропустил это мимо ушей, сударыня.
        - А вон, кстати, и она, - глядя в окно, кивнула Аня.
        Владимир тоже взглянул в окно и увидел появившуюся фигуру мадам Ларионовой. Женщина гордой поступью приближалась к экипажу, старой вдовой она отнюдь не выглядела.

«Бойкая старушка, - отметил про себя Волков. - Если хочешь знать, какой станет девушка в зрелости или даже старости, посмотри на ее мать».
        Хотя былой красоты, даже если она когда-то и имелась, в Елизавете Федоровне сейчас не наблюдалось, зато прыти и энергии в ней было хоть отбавляй. Волков не без интереса заметил, как эта уже немолодая женщина лихо раздает команды своим крепостным, как она грозит им кулаком, и как они подобострастно кланяются, крестясь и обещая что-то своей барыне. Лишь после всего этого мадам Ларионова проследовала к экипажу. Владимир подал ей руку и помог взобраться.
        - Здравствуйте, Владимир Михайлович, - любезно сказала Елизавета Федоровна.
        - Bonjour, мадам. Я рад вас видеть, - солгал Волков. - Мы можем ехать?
        - Oui [3 - Oui (фр.) - Да.], - ответила Елизавета Федоровна. - Прикажите кучеру трогаться.
        Волков распорядился, и экипаж сдвинулся с места. Покинув дом Ларионовых, кучер бойко погнал лошадей вперед, дорога вела их прочь от Петербурга. Лошадиные подковы звонко цокали о мощеную камнем улицу, колеса скрипели, но дорога казалась ровной, и повозку почти не трясло.
        - Не люблю долгие путешествия, - сообщила Елизавета Федоровна.
        - Отчего же, мадам?
        - Езда по кочкам быстро меня утомляет. Наши дороги все в ухабах и ямах не то, что в Европе.
        - В этом и состоит прелесть России, что здесь все совсем не так, как в Европе, - постарался пошутить Волков.
        Шутка оказалась вполне уместной, и Елизавета Федоровна звонко рассмеялась. Владимир не без удовольствия отметил, что Аня тоже улыбнулась.
        - Месье Волков, это, наверное, так странно снова возвращаться в свое родовое гнездо? - неожиданно спросила Аня.
        - Почему это должно быть странно? - спросила Елизавета Федоровна.
        - Я имела в виду, маменька, как это должно быть печально возвращаться в свой дом после стольких лет, зная, что там тебя уже никто не ждет.
        - Должно быть, так, сударыня. Но я не задумывался над этим, - ответил Владимир, немного слукавив, ведь такие мысли посещали его ни раз и, наверное, что-то в его глазах в этот момент изменилось и это что-то не осталось не замеченным Аней, поскольку она сказала:
        - Нет, это печально. Вы - Владимир Михайлович, напоминаете мне одинокого волка, лишенного своей стаи. И я думаю это так романтично.
        - Аня! - замахала руками Елизавета Федоровна. - Не пристало молодой даме говорить подобные речи!.. Простите ее, Владимир Михайлович, она у нас выросла на французских романах.
        - Не вижу в этом ничего плохого, - сказал Волков. - Я и сам люблю почитать. Помню в детстве, мама выписывала довольно неплохие книжки из Петербурга, поэтому в доме у нас всегда была хорошая библиотека.
        - Большая библиотека - это чудесно! - с восхищением произнесла Аня. - Маменька не позволяет мне покупать много книг разом, и поэтому большую их часть мне приходится одалживать.
        - Это я делаю лишь для того, чтобы ты не потеряла связи с окружающим миром, доченька, - постаралась оправдаться Елизавета Федоровна. - Ты и так постоянно читаешь.
        - Книги заостряют ум!.. - заметил Волков.
        - А так же прививают дурной тон и заставляют человека предаваться несбыточным мечтам, - как бравый фехтовальщик, парировала мадам Ларионова. - К тому же, зачем молодым девушкам острый ум? Их обязанности: стать хорошей женой своему супругу, уметь воспитывать детей и вести хозяйство, а все эти ученые и прочие забавы пусть достаются мужчинам.
        - Ты не права, маменька, - попыталась возразить Аня, но Елизавета Федоровна всплеснула руками:
        - Вздор! И ничего более не желаю слушать! И вы, Владимир Михайлович, даже не вздумайте поощрять мою дочку в ее подобных вздорных мыслях!
        Волков посмотрел на разгоряченную мадам Ларионову и решил за лучшее не вступать с ней в словестную дуэль. Поездка обещала быть долгой, а портить себе настроение раньше времени Владимир не хотел.
        - Никоим образом, мадам, - сказал он, но все же подмигнул Ане так, чтобы ее маман этого не заметила.
        - Вот и славненько, - сказала Елизавета Федоровна. - Владимир, с каждой минутой вы нравитесь мне все больше и больше, не то, что ваш покойный батюшка. Видно яблоко от яблони все-таки далеко упало.
        Упоминание об отце изрядно не понравилось Владимиру, но и в этот раз он решил промолчать и не нарушать правил приличия, к тому же мадам Ларионова видно поняла, что сказала лишнее и поспешила исправиться:
        - Владимир Михайлович, у нас в поместье вы всегда будете желанным гостем, так что захаживайте. Весь этот месяц мы точно проведем там. А в ближайшую субботу у нас намечается праздник в честь Аниного рождения, так что будем рады вас видеть.
        - Почту за честь, - поблагодарил Владимир.
        - Много народу не будет, - оживилась Аня. - Так, самые близкие, но я думаю, вам понравится. Павел тоже придет, как и Алексей и граф Рябов.
        Владимир вспомнил надменного графа и поморщился.
        - Вам не понравился граф Рябов? - спросила Аня.
        - Нисколько, - признался Владимир.
        - Мне он тоже иногда не нравится, - сказала Аня. - Иногда он меня даже пугает, у него такой холодный и пронзительный взгляд, а шутки порой бывают такие жестокие.
        - Надменный мальчишка, - фыркнула Елизавета Федоровна. - Но, впрочем, его семья очень богата и влиятельна, так что иметь таких знакомых всегда полезно.
        - Мне иногда так хочется, чтобы его кто-то поставил на место, - сказала Аня. - И вам вчера это почти удалось, месье Волков! Правда я так испугалась, что он вызовет вас на дуэль…
        - Дуэль! - округлила глаза Елизавета Федоровна.
        - Не пугайся, маменька, это было просто недоразумение, и все обошлось.
        - Не шутите с графом, Владимир Михайлович. Пообещайте мне, что вы больше не будете с ним шутить?! У него очень влиятельная семья, и это может выйти вам боком.
        - Все зависит от обстоятельств, сударыня, - улыбнулся Владимир. - Что выйдет, то выйдет, но я не люблю, когда задевают мою честь.
        - Несносный вы мальчишка, Владимир, - покачала головой Елизавета Федоровна. - Честь честью, но скольких она уже сгубила эта честь. Иногда лучше оставаться живым, чем мертвым, но сохранившим честь!
        - Позвольте с вами не согласиться, сударыня.
        - А вот и не позволю! - возразила мадам Ларионова. - И вообще, разговоры о чести мне уже наскучили, давайте лучше поговорим о более приземленных вещах?!
        - Как вам будет угодно, - сказал Владимир и отчего-то потерял всякий интерес к дальнейшей беседе и более стал прислушиваться к скрипу колес и цоканью лошадиных копыт, нежели к речам мадам Ларионовой, впрочем, к Аниным словам его уши были всегда открыты.
        Ближе к вечеру экипаж доехал до поместья Ларионовых. Крепостные с рвением принялись за разгрузку барских вещей, Елизавета Федоровна бойко что-то прикрикивала, отдавая распоряжения. Владимир в очередной раз подивился командирской натуре этой далеко уже не молодой женщины, сохраняющей такую энергию. Впрочем, наслаждаться долго этим представлением Волков не стал, после того, как весь экипаж оказался избавлен от чемоданов семейства Ларионовых, Владимир попрощался, пообещав Ане прийти на ее день рождение и тайком от маменьки подарить книгу из, домашней библиотеки, за что счастливая улыбка девушки стала ему наградой. После чего он раскланялся и отправился дальше.
        Дорога вела в деревню Волковку, названную так в честь его древнего дворянского рода. Экипаж въехал в деревушку и устремился мимо маленьких крестьянских избушек. Местные жители: мужики и бабы, те, что оказались на улице, с удивлением уставились на повозку, вслед за которой тут же побежали дети.

«Наверное, давненько сюда никто не заезжал», - подумал Владимир и с грустью посмотрел вперед, туда, где находилось его родовое гнездо.
        Глава 5. Дворянское гнездо
        Смеркалось, когда груженая барская повозка въехала во двор старой усадьбы Волковых. Владимир вышел из экипажа, и его взору предстало родное гнездо. Некогда большой и красивый трехэтажный особняк, ныне находился в полном запустении. С крыши свисала битая черепица, а стены выглядели грязными и обшарпанными, и кое-где их уже давно следовало бы подновить.

«Интересно, почему отец совсем не занимался усадьбой? - подумал Владимир. - Да и управляющий поместьем куда смотрит?! Ох, задам я ему!»
        Владимир вспомнил, как здесь когда-то казалось так хорошо и уютно. Тогда, еще до службы в полку, когда он был совсем еще мальчишкой и лазил по крышам и деревьям, а крепостной дядька Игнат, приставленный к нему в услужение, бегал за юным барином и лишь причитал; тогда, когда еще была жива матушка, и даже строгий отец вроде бы не бранился так строго и не помышлял о отправке сына на Кавказ; тогда, здесь казалось совсем по-другому: так хорошо и по-детски спокойно.
        На Волкова вдруг что-то накатило. Он не видел свое родное гнездо или стаю, как сегодня выразилась Аня, пять долгих лет. Стало вдруг очень грустно или nostalgie[4 - Nostalgie- лат. термин придуман в 1668 г. Йоханнесом Хофером; от др. - греч. ?????? «возвращение; поездка» + др. - греч. ????? «боль, страдание».], как говорят итальянцы. Ком подступил к горлу. Но Владимир уже давно заставил себя принять, что все это в прошлом. Хотя взирать на то, во что превратилось поместье, все равно оказалось грустно.

«Куда только смотрит этот пройдоха, управляющий?!»
        - Игнат, - подозвал Волков своего верного крепостного, разгружавшего экипаж.
        - Да, барин? - отозвался слуга, стягивая огромный чемодан с крыши повозки себе на плечи.
        - Ты писал в поместье, что мы приедем?
        - Никак нет, барин, - опуская чемодан на землю и садясь сам возле него, произнес Игнат. Он потер лоб, вздохнул и добавил. - Я решил, что неожиданной приезд будет лучше для порядку там и прочего…
        - Верно решил. Слушай, бросай это дело, - Волков кивнул на чемоданы. - Негоже моему личному холопу этим заниматься. Пойдем лучше поглядим, что дома делается. Я, как-никак пять лет здесь не был.
        - Пойдемте, барин, - с радостью отозвался Игнат. Он тут же поднялся и начал отряхать штаны в том самом месте, на котором сидел.
        Волков повернулся и резко опустил трость на землю, отчего металлический кончик громко ударился о какой-то камень. Владимир нахмурился:
        - Еще и камни какие-то под ногами. И где это хочется знать мне управляющий, почему это нас никто даже и не встречает?
        Владимир, постукивая тростью, побрел в сторону дома, Игнат устремился за ним. В окнах первого этажа горел свет. Барин направился прямо к главному входу. Подойдя, он постучал отполированным серебряным набалдашником в виде головы волка в дверь. Через минуту ему открыли. Перед Волковым стоял молодой рыжеволосый парень, Владимир отодвинул его в сторону тростью и прошел внутрь дома. Парень только рот открыл и с удивлением уставился на молодого барина.
        В прихожей Волков увидел толстую бабу Авдотью ключницу, она всплеснула руками и как блаженная завопила:
        - Слава тебе господи, барин наш родненький приехал!
        - Тихо, тихо, - повелительно сказал Волков. - Здравствуй, Авдотья. Где этот пройдоха, управляющий, и почему усадьба в таком запустении?
        - Этого я не ведаю, - сказала ключница. - А Митяй Пафнутич в гостиной с ипостатом борется.
        - С каким таким ипостатом? - удивился Владимир.
        - Ну, с этим иноземным! Приехал сюда, сказал, что память батюшки вашего покойного Михаила Андреевича, царство ему небесное, почтить хочет, а сам все пьянствует да гуляет. Третий день выгнать не можем! - запричитала Авдотья, разве что не расплакалась.
        - Ну, полно, полно! Показывай мне, кто такой здесь без моего ведома распоряжается, - усмехнулся Владимир.
        Ключница кивнула в сторону гостиной, из которой доносились громкие голоса. Волков направился туда, Авдотья робко засеменила следом.
        - …А я вам говорю, что вы и так уже наполовину опорожнили хозяйский погреб! Что я юному барину скажу, когда он приедет?! - доносился из гостиной голос управляющего.
        - Ах, ты, perro viejo[5 - Perro viejo(исп.) - старый пес.], да я нянчился с твоим барином с семи лет, я был другом его отца. А когда приехал почтить его память, мне даже кубка вина поднести не могут! - взревел второй собеседник явно не трезвым голосом.
        - Вы уже третий день здесь пьянствуете! - возразил управляющий.
        - Culo estupido[6 - Culo estupido (исп.) - глупый ишак.], я поминаю твоего покойного господина. Так что тащи мне вина, пока я не насадил тебя на свою шпагу.
        Раздался звук вынимаемого из ножен клинка. В этот момент Волков вошел в гостиную и увидел посреди комнаты остолбеневшего Митяя - крепостного мужичка, обученного грамоте, и заведующего делами в поместье. Напротив управляющего с вынутой из ножен шпагой стоял высокий и уже немолодой мужчина с черными волосами, кое-где уже затронутых пепельной сединой, тоненькими усиками и меленькой бородкой под нижней губой, какую носили многие испанцы. Своим захмелевшим, но все равно хитрым и острым взглядом он уставился на Владимира и медленно опустил шпагу.
        - Мартин де Вилья, позволь в этом доме решать мне, кого стоит насаживать на шпагу, а кого нет, - спокойно произнес Волков.
        - Барин, молодой барин приехал, - тут же запричитал Митяй и просяще бухнулся на колени. - Защитите меня от этого изверга, молодой хозяин, третий день уже весь дом в страхе держит, приехал, распоряжается тут, видите ли, пьянствует, весь погреб опорожнил, а мы ведь бегаем, подчиняемся, слово ему Ироду проклятому сказать боимся …
        Управляющий с надеждой посмотрел на барина, а потом с содроганием покосился на испанца, стоящего позади с занесенной над его головой шпагой.
        Владимир сделал шаг вперед и строго посмотрел на де Вилью.
        - Значит, ты все еще жив, старый плут?! - сказал он. - Кто тебе дал право распоряжаться в моем доме?
        - Как только узнал я, что твой отец умер, я тут же приехал почтить его память, неблагодарный cachorro[7 - Cachorro (исп.) - щенок.], - возмутился Мартин. - И что я узнал, когда явился сюда?! Что сын моего друга, которому должно страдать у гроба отца, прохлаждается где-то в Париже, в этом городе вертепа и разврата, а к могиле отца вовсе и не торопится. А мне un viejo amigo[8 - Un viejo amigo (исп.) - старый друг.], который отдал десять лет своей жизни, обучая тебя засранца, в этом доме даже не могут поднести должного количества вина, чтобы я смог утешить свое горе!..
        - Все, что я могу сказать на это, Мартин, - глядя прямо в глаза испанцу, произнес Владимир, - это то, что я тоже очень рад тебя видеть, - безмятежно улыбнувшись, закончил он.
        Испанец помедлил секунду, а потом неожиданно расхохотался и, убрав в ножны шпагу, дружески похлопал по плечу своего былого ученика.
        - Я смотрю, юный волчонок возмужал, - хохотнул Мартин. - Стал настоящим взрослым волком, уже и зубки научился скалить?
        - У тебя и научился, - сказал Владимир, а затем посмотрел на удивленного Митяя, все еще сидевшего на полу посреди комнаты. - Ну, и что ты сидишь? Уже давно было пора распорядиться принести нам вина и еды, я проголодался с дороги. Да поживей!
        Митяй тут же зашевелился, поднялся, а Владимир напротив опустился на диван и положил на стол, стоящий рядом, трость, перчатки и цилиндр.
        - Эх, возьмусь я за вас, - добавил он. - Ты все понял, Митяй?
        Управляющий кивнул.
        - Тогда ступай.
        Митяй тут же поспешил выполнить поручение, и скрылся из виду, забрав с собой старую ключницу Авдотью.
        - Игнат, ты тоже можешь быть свободен, - продолжил Владимир, обратившись к личному слуге, все это время стоящему рядом и с интересом взирающему на все происходящее. - Сходи навести родных, знакомых, напейся, если хочешь. А коли вдруг понадобишься, я прикажу отыскать тебя.
        - Спасибо, ваше благородие, - поклонился Игнат. - Навестить родных мне и в самом деле ой как хочется. Как-никак пять лет их не видел, а все с вами на чужбинушке мучился.
        - Ну, не так-то ты там и мучился, пройдоха, - усмехнулся Владимир. - Ну, хорошо, ступай.
        И Игнат тоже ушел, а испанец опустился на диван возле Волкова.
        - Я вижу, ты совсем не торопился к могиле отца, - с укоризной сказал он.
        - Почему же, я приехал, как смог, - отозвался молодой барин.
        - Отчего же тогда я приехал раньше? - парировал испанец.
        - Не знаю, - отмахнулся Волков. - Время странная штука, для одних оно течет медленнее для других быстрее. Плюс ко всему меня задержали неотложные дела в Петербурге.
        - Дела, которые важнее дани последней памяти твоему отцу?! - удивился Мартин и взмахнул рукой для усиления эффекта.
        - Не надо превращать все в пафос, дорогой мой наставник, - произнес Владимир. - Ты сам знаешь, что отец не шибко-то и любил меня, иначе он не отправил бы меня на эту проклятую войну.
        - Ты неправ, - парировал Мартин. - Твой отец был благородным человеком, и он любил тебя и хотел, чтобы ты стал настоящим мужчиной, иначе бы он не отправил тебя на эту войну.
        - Что-то не слишком-то убедительно это звучит, - усмехнулся Владимир.
        - Вздор! - вскричал испанец. - Да, отец был к тебе строг, но лишь потому, что он любил тебя и не хотел, чтобы ты стал тряпкой. Мой отец был borracho[9 - Borracho (исп.) - пьяница.] и постоянно избивал меня, но даже он любил меня, а все его нападки были лишь для того, чтобы закалить мой характер.
        - И как я понимаю, это ему вполне удалось.
        - Конечно! Плох тот отец, что никогда не бьет своего сына!
        - У нас в России тоже принято говорить: бьет - значит любит.
        - Верно, говорят!
        - Но мой отец не шибко то и бил меня, эту привилегию он отводил тебе, и твои тумаки по сей день крепко засели в моей памяти.
        - Зато мои побои помогли закрепить в тебя мою науку, - назидательно сказал Мартин. - Надеюсь, ты еще не забыл, как держать шпагу?
        - Нет, твоя наука крепко отпечаталась у меня в мозгу, так же как и пряжка твоего ремня на моих ягодицах.
        - Ха-ха-ха, - расхохотался испанец и растрепал Волкову волосы. - Как же я скучал по тебе, вздорный мальчишка. Даже по твоим хитрым проделкам.
        - Наверное, ты вспомнил о том случае, когда я залил клей тебе в ножны и на очередном уроке ты не смог вытащить свою шпагу, из-за чего потом бегал за мной по всему поместью с криками и проклятиями?! - тут же оживился Волков. - Или может быть, тебе вспомнился случай, когда я вылил целый флакон слабительной микстуры тебе в вино и ты, целые сутки не мог покинуть клозет?! Ах, нет, наверное, больше всего тебя развеселила ночь на Ивана Купалу, когда ты заперся у себя в комнате вместе с двумя весьма милыми молодыми девками, а я вместе с дворовыми мальчишками, обмазавшись сажей и натянув рога, начал ломиться к тебе в комнату?!.. Боже, я до сих пор помню визг этих девушек и потом, как ты без портков бежал за нами через весь луг. - Владимир рассмеялся. - Когда ты поймал меня, ты был так страшен и зол, что я подумал, что ты непременно заколешь меня своей шпагой, словно дикую свинью, но, слава богу, все обошлось!
        - Да уж… мальчишкой ты был несносным, не зря я порол тебя, - произнес испанец, но на его лице тоже сияла улыбка. - Веселые были годы!
        - Да, - улыбнулся Владимир. - А чем ты занимался после того, как покинул Россию? Я пытался найти тебя, когда жил в Европе, но до меня доходили только смутные слухи.
        - Я продавал свою шпагу за приличную цену, где только мог, - отозвался Мартин. - Другого заработка для себя я не представляю, не всем же рождаться дворянами в богатой семье и с неплохим наследством!
        - Вот ты и опять упрекаешь меня, Мартин, - обиженно произнес Владимир. - Хотя и знаешь, что семью и место рождения не выбирают! Кто знает, возможно, если бы я не родился дворянином, то тоже продавал бы свою шпагу, где только мог!
        - Возможно, если бы ты не родился дворянином и именно в этой семье, никакого умения обращаться с оружием у тебя бы вообще не было! За это ты должен быть благодарен только своему отцу!
        - Вот, мы и опять вернулись к нему, - заметил Владимир.
        - Он послужил причиной нашей встречи и нам должно скорбеть о нем!.. И вообще, где вино, с чьей помощью нам должно поминать усопшего отца и брата?! - возмутился Мартин.
        - Наверное, оно уже в пути, - поспешил успокоить разгоряченного испанца Владимир, опасаясь за здоровье управляющего, которого он еще и сам не успел отчитать, как должно.
        - Хорошо если так… - хмуро заметил Мартин. - Я надеюсь, ты хоть упражняешься в фехтовании?
        - Всенепременно! - уверил его Владимир. - Как только выпадает свободная минутка.
        - Где твоя шпага?
        Владимир потянулся к столу и, взяв трость за голову серебряного волка, вынул из нее скрытый клинок.
        - Вот моя шпага! - сообщил он.
        - Больше похожа на какую-то зубочистку, - усмехнулся испанец и показал Владимиру свою длинную и изящную шпагу, удобно лежащую в кожаных ножнах.
        - У нас в России больше предпочитают саблю или шашку, - постарался парировать Владимир.
        - Оружие варваров и язычников, - фыркнул испанец.
        - Возможно, - согласился Владимир. - Я тоже больше склонен к шпаге! Но эта, как ты выразился, зубочистка, - Волков потряс маленьким и тонким клинком, извлеченным из ножен трости, - не раз спасала мне жизнь на улицах Парижа.
        - Париж это не Мадрид, там бы тебя точно закололи!
        - Ой, не начинай, Мартин. Я ведь учился у лучшего?! - Волков дружески хлопнул испанца по плечу, тот улыбнулся и изрядно повеселел.
        - Даже и не думай подлизываться ко мне, волчонок! - сказал он. - Я еще проверю твою форму, а пока… - Мартин замотал головой по сторонам. - Где наше вино, черт побери?
        Как по волшебству в комнату вбежал управляющий с огромной бутылью вина в одной руке и двумя бокалами в другой. Следом за ним с большим подносом спешила Авдотья-ключница.
        - Отчего так долго? - полюбопытствовал Владимир.
        - Да! Ты что же хочешь заморить нас голодом, perro viejo? - возмутился испанец.
        Управляющий с недоверием покосился на шпагу, которая до сих пор лежала у Мартина на коленях, а затем, осторожно поставив вино на столик, спрятался за Авдотью.
        - Я распоряжался насчет горячего, барин, - пролепетал он.
        - Распоряжался насчет горячего, - передразнил испанец. - Порасторопней надо быть.
        - А он прав, - кивнул Владимир. - Твой барин умирает с голоду, а ты и не торопишься. Смотри, завтра я проверю все бумаги расходные и доходные, и ни дай бог, я найду там хоть какое-то несоответствие, я с тебя шкуру живьем спущу.
        Митяй Пофнутич побледнел и, бухнувшись Волкову в ноги запричитал:
        - Вот вам крест, барин. Ни копеечки себе не прикарманил! Всю жизнь я служил вам и вашему батюшке только верой и правдой, и радел лишь о благополучии вашего почтенного семейства!
        - Полно тебе ползать, Митяй, - махнул рукой Волков. - Я не люблю этого подобострастия. Ты лучше скажи мне, почему поместье в таком запустении: отчего краска на стенах облупилась, почему кровля на крыше прохудилась?
        - Вот вам крест, барин, - снова запричитал управляющий. - Сколько раз я говаривал вашему покойному батюшке, что пора бы уже и фасад подновить, а он все отмахивался. Никаких дел затевать не хотел. Все больше сидел у себя в кабинете за бокалом вина и грустил.
        - Грустил говоришь? - удивился Владимир. Насколько он помнил, его покойный отец унынием не отличался.
        - Да, барин, самое что ни на есть, грустил. Эта вам и Авдотья подтвердит.
        Ключница замахала головой.
        - По вам он грустил, молодой барин, - заговорила Авдотья. - Каждый день поминал вас; проказы ваши детские, игры разные и все говаривал: «Вот вернется Владимир, тогда и заживем», а вышло то оно, как! Не дождался он вас. - И старая ключница разрыдалась.
        - Ну, полно, полно, Авдотья… - произнес Владимир. - Ладно, ступайте, о делах поговорим позже.
        Управляющий и ключница поспешили удалиться. Мартин откупорил бутыль вина и наполнил фужеры.
        - Ты все еще думаешь, что отец тебя не любил? - спросил испанец.
        - Не знаю, - ответил Владимир, но отчего-то на сердце сразу стало так паршиво. - Знаешь, мне уже почему-то не хочется вина. Наверное, и в самом деле пойду, пройдусь и навещу могилу отца.
        Испанец как-то странно посмотрел на Владимира, своими лукавыми, пьяными глазами и лишь усмехнулся.
        - Конечно сходи, пройдись, и я думаю, что лучше это тебе стоит сделать одному, а потом приходи сюда, и мы вместе зальем пожар грусти этим чудесным… Фу, пакость… - Мартин небрежно поставил фужер на стол да так, что половина содержимого вылилась на белоснежную скатерть, - французское, терпеть не могу французское! И ведь этот perro viejo знает, что я не могу терпеть это французское пойло! Где он, где этот чертов управляющий? Ну, сейчас я ему задам!
        - Только не убей его, - улыбнулся Владимир. - Он мне еще пригодится.
        - Это, как выйдет, - пробурчал испанец и побрел на поиски управляющего, впрочем, шпагу он оставил лежать на диване. Владимир как-то с грустью посмотрел на нее, ведь она тоже являлась напоминанием о прошлом, а затем поднялся и направился к могиле отца.

* * *
        Владимир нашел Авдотью и, взяв у нее масляный фонарь и ключи, направился в сад. На улице уже совсем стемнело, и лишь свет фонаря освещал Волкову дорогу через старый увядающий сад.

«А ведь когда-то летом здесь было так хорошо и свежо», - подумал Владимир.
        Он вспомнил, как в детстве в тени этих высоких яблонь он прятался от испепеляющей жары, как он лежал на траве и смотрел в небо, мечтая о военной славе, а мать читала ему французские романы.
        Владимир пошел дальше через увядающий сад, мимо деревьев с уже опавшими листьями, которые теперь желтые и сухие лежали по всему саду. Листву тоже отчего-то никто не убирал. Владимир прошел в конец сада и остановился у небольшого каменного строения - фамильного склепа рода Волковых. Старый проржавевший ключ, полученный от Авдотьи, он вставил в замочную скважину и повернул. Со скрипом отворились внушительного вида железные двери. Из склепа повеяло могильным холодом, но Владимир, держа фонарь перед собой, без страха вошел внутрь.

«Мертвых не стоит бояться, они уже никому не смогут причинить зла, - часто говаривал отец и добавлял: - Бояться стоит живых!..»
        В склепе оказалось темно и сыро. Владимир прошел вглубь и остановился у надгробной стены с множеством запечатанных створок, на которых были указаны имена усопших. Освещая надписи масляным фонарем, Волков нашел могилу матери. Нежно, будто опасаясь, что буквы начнут осыпаться, он провел рукою по ее имени - «Катерина Максимовна Волкова» гласила надпись. Владимир отвел взгляд в сторону и прочел «Михаил Андреевич Волков». За этой створкой лежал его отец. Молодой дворянин прижал к плите руку и опустил голову.
        Сотни мыслей витали в его сознании, каждая тянула в свою сторону и будто разрывала мозг, стараясь выпорхнуть наружу. Нужно что-то сказать, но Владимир не знал что. Возможно, следовало заплакать, но слез тоже не было.
        - Любил ли ты меня, отец? - задал вопрос Волков могильной плите, но та с гордостью сохранила молчание.
        В голове тут же всплыл образ отца: всегда серьезного, строго, но не властного. А потом будто по волшебству сознание припомнило слова Мартина и Авдотьи-ключницы.
        - Наверное, все-таки да, - произнес Владимир. - Пусть и своей строгой любовью.
        Волков помедлил, а потом произнес слова, которые старой наболевшей раной давно хранились у него в сердце:
        - Но тогда почему же ты отослал меня в Париж после ранения?
        Надгробная плита вновь сохранила молчание, лишь слова Волкова эхом разлетелись по склепу. Владимир помедлил, будто все еще дожидаясь ответа, и вдруг ответ сам родился в его голове:
        - Потому-что ты все-таки любил меня, старик! - он улыбнулся. - Ты думал, что так для меня будет лучше и тем самым пытался искупить угрызения совести, мучившие тебя за полученное мной ранение… Всю жизнь ты боялся показать свои чувства, но ты любил меня, отец. - Владимир прижался лбом к надгробной плите и произнес. - Я не держу на тебя зла, отец, и если в чем-то ты и виноват передо мной, то я прощаю тебя за это. Прости же и ты меня, своего несносного мальчишку, поскольку и я люблю тебя, отец.
        И отчего-то на душе сразу стало намного легче.
        Глава 6. Плохая примета
        Следующим утром Владимир проснулся рано. Вчера после того, как он вернулся из фамильного склепа, Мартин был уже чертовски пьян и клевал носом. Волков пропустил с ним пару бокалов вина, а потом когда понял, что наставник уже практически отключается от выпитого, покинул его и тоже отправился спать. Продолжил ли Мартин пить в одиночестве, этого Владимир не знал, хотя и догадывался, что испанец не успокоится, пока бутылка не покажет дно.
        Волков встал со своей пуховой перины и, натянув шелковый халат, отправился вниз. В коридоре он встретил Авдотью.
        - Доброе утро, барин.
        - Доброе, - кивнул Владимир. - Где наш гость?
        - Где же ему быть-то ироду этому?! В гостиной дрыхнет. Прикажете разбудить? Только сама я этого делать не буду, а то не дай бог, зарубит он меня своею шпагой.
        - Нет, не стоит. Пусть спит. Лучше прикажи подать мне завтрак. И пусть его принесут в отцовский кабинет, я буду там.
        - Как скажите, барин, - кивнула Авдотья и удалилась.
        А Владимир отправился в кабинет. По пути он заглянул в гостиную. Испанец, не раздеваясь, спал на диване в обнимку с бутылкой и громко храпел. Волков лишь покачал головой и пошел дальше.
        В кабинете отца оказалось все по старому: такие же темно-зеленые обои, как и раньше, такая же мебель красного дерева с множеством шкафчиков и полок, на которых стояли сотни книг. Над письменным столом, как и прежде, висел портрет государя, но не нынешнего Николая I, а Александра I, императора, под знаменем которого Михаил Андреевич сражался против наполеоновских войск. Неподалеку висел и портрет Кутузова, спасителя отечества, как его называли. Старый седой генерал прищурил единственный глаз и с гордостью смотрел на Владимира. Ну, куда большую ценность для молодого дворянина представлял третий портрет, где были изображены хозяева дома: мать в белоснежном платье, сидящая в кресле, отец в строгом военном мундире, стоявший немного позади и положивший руку на плечо супруге, и он, юный Владимир, отроду семи лет, в беленькой рубашке и с длинными черными, вечно растрепанными волосами.
        Волков улыбнулся и опустился в кресло, стоящее напротив большого письменного стола. Затем он открыл нижний шкафчик, где у отца хранились все бумаги, и принялся их изучать.
        Через какое-то время в дверь тихо постучали.
        - Войдите, - произнес Владимир, не отрываясь от бумаг.
        Дверь отворилась, и в комнату вошли Авдотья с большим подносом и Митяй Пафнутич.
        - Ваш завтрак, барин, - сказала Авдотья.
        - Утро доброе, барин, - поклонился Митяй.
        - Доброе, - сухо произнес Волков. - Кстати, это хорошо, что ты зашел ко мне. Сейчас поможешь разобраться в отцовских бумагах, заодно и про то, что в поместье делается, потолкуем.
        - Слушаюсь, барин, - отчеканил управляющий.
        Авдотья поставила перед Владимиром поднос со свежими горячими булочками, крепким чаем, маслом и клубничным вареньем в пиале. Увидев все это Волков улыбнулся.
        - Как же я люблю твою стряпню, Авдотья, - любезно произнес молодой барин. - И как же я изголодался по ней в Париже. Никакая французская выпечка не сравнится с твоими сдобными булочками.
        - Шутить изволите, барин, - смущенно заулыбалась Авдотья.
        - Ничуть, - сказал Владимир и, взяв горячую булочку, принялся намазывать на нее масло, а затем и варенье, после чего с наслаждением откусил кусочек, и мечтательно закатив глаза, произнес: - Лепота!
        - Кушайте, кушайте, барин, - сказала Авдотья, польщенная такой похвалой. - Вон как на чужой земле исхудали-то. Но это ничего, мы тут вас откормим. Хотите порося вечером зарежем и приготовим? Молочненького, вкусненького!
        - Порося говоришь?! А почему бы и нет. Можно и порося. Ну, хорошо, ступай, к вечеру видно будет.
        Авдотья поклонилась и ушла, а Владимир, продолжая завтракать, начал разговор с управляющим. Митяй Пафнутич, расплываясь на комплименты и любезности, принялся рассказывать барину о делах хозяйских; о доходах и расходах; о том, как работают крепостные мужички, сколько урожаю собирают, и куда этот урожай идет; о том, что иногда крепостные и шалить изволят, но благодаря ему Митяю Пафнутичу строгому, но справедливому руководителю, которому покойный барин поручил все дела, и честь знают, и потому, чаще всего ведут себя смирно. Потом Митяй еще долго показывал Владимиру какие-то циферки, плюсики и минусики в учетной книге, ссылаясь, что под его руководством доход, который приносит поместье, в последние годы вырос, в чем только его, как управляющего, заслуга. И вообще, чтобы Митяй не говорил, все у него выходило хорошо и преотлично. От этой долгой и нудной болтовни у Владимира даже разболелась голова, и ему захотелось на воздух, поэтому барин резко захлопнул доходную книгу и произнес:
        - Так, надоел ты мне! С этим закончим потом. А пока слушай, найди работников среди крепостных и распорядись, чтобы фасад в поместье подновили, подкрасили там, где надо, да и крышу подлатали. Понял?
        - Понял, как не понять, - кивнул управляющий.
        - Хорошо. А пока распорядись, чтобы мне коня приготовили и ружье. Хочу воздухом подышать, проехаться по окрестностям, может, и дичь какую подстрелю.
        - Прикажете собак подготовить? У вашего батюшки такие собаки… - начал было Митяй, но Владимир оборвал его.
        - Нет, не стоит. Только коня! Проедусь так, на удачу, я больше воздухом хочу подышать, чем поохотиться.
        - Как будет угодно, барин, - кивнул управлявший и пошел выполнять поручение.

* * *
        Спустя час, верхом на белом коне, Волков выехал из поместья. Несмотря на осень и уже пожелтевшие листья, день выдался теплым и солнечным. Черный щегольской костюм молодой дворянин сменил на более удобный, при верховой езде серый. Охотничье ружье лежало в кобуре, привязанное позади к седлу. В общем-то, Владимир и не собирался охотиться, ему просто хотелось проветриться и посмотреть окрестности, но ружье всегда лучше иметь при себе на любой непредвиденный случай, который всегда мог приключиться в дороге. Впрочем, возможности подстрелить что-то на ужин он тоже не исключал.
        Белый жеребец гордо вышагивал по деревенской улице. Волков осматривал такие знакомые с детства избы своих крепостных крестьян. Со свойственной барскому сердцу практичностью молодой дворянин отметил, что эти домики выглядят вполне благополучными и удобными для жилья. Но все же Владимир остановил коня возле проходившего мимо крестьянина, бородатого мужичка в овечьей шапке. Тот снял перед Волковым головной убор и низко поклонился.
        - Здорово, - сказал Владимир, сверху глядя на мужичка.
        - Здравствуйте, ваше благородие!
        - Знаешь ли ты, кто я такой? - спросил дворянин.
        - Как этого не знать-то! - ответил мужичок, почесывая растрепанную бороду. - Вы покойного барина нашего Михайло Андреевича сын.
        - Откуда знаешь? - удивился Владимир. - Помнишь, али рассказал кто?
        - Припомнить, я бы вас, ваше благородие, вряд ли сумел. Я вас только мальчишкой видывал, когда вы вместе с крестьянскими ребятишками по деревне бегали и шалить изволили. Но о том, что вы приехали, уже вся деревня ведает!
        - Небось, Игнатка рассказал?
        - Он! Кто же еще!
        - Вот старый плут, - улыбнулся Волков, а затем подумал, что ему, как новоиспеченному барину, стоит хоть что-то спросить о жизни крестьян: - И что, как живется тебе, мужичок?
        - Как живется? Благодарственно живется! Еда, вода есть. Работой сильно не перегружен… Благодарственно, в общем!
        - Ясно, - хмыкнул Владимир, поняв, что совсем ничего не узнал о жизни крестьянина. - Ну ладно, ступай мужичок.
        Тот еще раз поклонился барину и пошел своею дорогой, а Волков поехал вперед, подгоняя коня. По дороге ему попадались и другие крестьяне: мужики снимали перед барином шапки, бабы любезно кланялись, а детишки бросали на Владимира полные любопытства взгляды или бежали следом, пока взрослые не окликали их.
        Вскоре деревня кончилась, и дорога, которой ехал молодой барин, повернула к лесу. Сейчас ранней осенью лес выглядел по-настоящему сказочно. Листья деревьев золотые и красные, тихо колыхались от порывов ветра и иногда срывались с ветвей и, пролетая немного, падали вниз, устилая землю. Волков двинул жеребца вперед, и сухие листья тихо зашуршали под его копытами. Через полупустые кроны деревьев в чащу проникало достаточно света, который отражался в ветвях и создавал легкую полу-дымку, висевшую в воздухе. Молодой дворянин пришпорил коня, и тот побежал быстрее, пытаясь рассеять лесной туман. Воздух казался свежим и пьянящим, все вокруг дышало осенью. Потоки ветра били Владимиру в лицо, и ему то и дело приходилось прижиматься к гриве коня, чтобы случайная ветка не выбила его из седла.
        Очутившись глубоко в лесу, Волков приостановил жеребца. Затем он слез с него и, привязав коня прямо на лесной дороге к ближайшему дереву, взял ружье и дальше отправился пешком. Осторожно ступая по сухим, шуршащим под ногами листьям, Владимир свернул с дороги и направился в чащу, прислушиваясь, но ничего кроме дуновения ветра не слыша. Но все же азарт охоты на то и азарт охоты, что, взяв в руки ружье, уходить из лесу без добычи не хочется, и потому дворянин медленно побрел дальше, стараясь создавать как можно меньше шума.
        Лесная прогулка продлилась около часа. За это время лес ему порядком поднадоел, но ни одного зверя Владимир так и не встретил. Несколько раз он слышал вскрикивание птиц, но, подходя ближе, либо не находил в них ничего полезного, либо вспугивал осторожных животных.
        Спустя еще полчаса Волков уже совсем отчаялся и, проклиная лес и охоту, собрался было возвращаться, как вдруг неподалеку услышал шорох кустов. Какой-то зверь явно бежал к нему. Владимир остановился, замер, поднял ружье и прицелился по направлению к приближающемуся зверю. И тут из кустов выскочил заяц! На минуту он остановился и с удивлением уставился на Волкова. Владимир спустил курок, воздух наполнился едким дымом и запахом пороха, но охотник уже знал, что промахнулся. Заяц отскочил в сторону, но вместо того, чтобы улепетывать, кинулся к ближайшему дереву, ствол у которого оказался рассохшийся, отчего у основания образовалось дупло. Заяц кинулся в это, как ему казалось, спасительное отверстие и притаился.
        - Ну, вот ты и попался, дружище! - улыбнулся Владимир. - Какая ни какая, а все же добыча.
        Охотник подошел к дереву, наклонился и, просунув руку в дупло, попытался схватить зайца. Но уже секунду спустя, вскрикнув, Владимир отскочил в сторону и, ругаясь крепким русским словом, совсем не свойственными дворянскому кругу, а куда более близкими простому крестьянскому, прижал к губам укушенную ладонь. Зверь и не думал так просто сдаваться.
        - Ну, заяц, погоди! - процедил Волков сквозь зубы и с яростью всунул руку в дупло.
        На этот раз ладонь ощутила что-то мягкое, и Владимир понял, что поймал зайца за уши. С силой он потянул зверя, тот упирался и ни в какую не хотел так просто сдаваться, но хватка молодого дворянина победила и с трудом, но он все же вытащил зверя на поверхность.
        Держа зайца за уши, Владимир осмотрел его: зверек оказался небольшой, серый, с маленькими черными глазками, жалобно и испуганно глядящими на своего поимщика.
        - Да не зыркай ты так на меня, братец! - сказал Волков, чуть-чуть смутившись. - Все равно не отпущу!
        В ответ заяц испуганно зашевелил усами.
        - Худ ты конечно. Но думаю, что Авдотья приготовит из тебя отличное рагу или жаркое.
        Наверное, заяц не понял его, или просто смирился со своею долей, поскольку внезапно успокоился и теперь лишь тихо, но глубоко дышал. А Владимир, так же продолжая держать зверя за уши, побрел к лесной дороге.
        Спустя какое-то время Волков нашел жеребца на том самом месте, где и оставил. Подойдя к коню, Владимир открыл сумку, привязанную к седлу, и достал мешок. Внутрь он поместил пойманного зайца и довольный, усевшись в седло, поскакал вперед.
        Настроение у молодого дворянина было приподнятое. Удачная и даже необычная поимка зверя развеселила его и потому, Владимир решил проехаться еще немного вдаль по лесной тропинке.
        Впрочем, вскоре эта тропа закончилась и лес тоже, и перед Волковым предстало скошенное поле, заполненное сухими стогами. Владимир решил объехать его и возвращаться домой по лестной тропинке, когда вдруг услышал веселый женский голос. Он показался ему смутно знакомым, и молодой дворянин направил жеребца вперед навстречу голосу, который звонко раздавался из-за ближайшего возвышения сена. Неспешной походкой конь обошел стог, и там Владимир увидел пухлую и весьма непривлекательную крестьянку, которая вдруг дико заверещала:
        - А-а-а, мужчина!..
        Волков даже смутился, и уже было хотел развернуть жеребца, как вдруг услышал другой голос, тот самый, по зову которого он и пришел сюда:
        - Тихо, тихо, Марфа, успокойся!
        Услышав эти слова, Владимир сразу приободрился и, приостановив коня, повернулся к обладательнице чудесного голоса и, улыбнувшись, произнес:
        - Bonjour, мадмуазель Ларионова.
        - Bonjour, месье Волков, - приветливо улыбнулась Аня. - Рада вас видеть.
        Девушка сидела на клетчатом покрывале, поверх которого оказались расставлены чайные приборы, а поодаль стояла корзинка для пикника. Аня была одета в нежно голубое платье, а ее длинные черные волосы развевались на ветру.
        - И я рад вас видеть, сударыня, - кивнул Владимир. - Чего нельзя сказать о вашей спутнице.
        - О, не волнуйтесь о Марфе, она у нас малость пугливая.
        - Госпожа, просто ваша маменька не велела вам разговаривать с мужчинами, - насупившись, произнесла крепостная Ларионовых.
        - Не говори глупостей, Марфа! Месье Волков - наш добрый друг. Ведь так, месье Волков?
        - Сударыня, зовите меня просто - Владимир.
        - Хорошо. И что же заставило вас, Владимир, в это чудесное утро покинуть свое поместье? Дела?
        - Напротив, забава. Я был на охоте.
        - О, охота? Это так интересно! И много ли зверья вы убили нынче?.. И кто это так неистово бьется у вас в мешке? - Аня кинула заинтересованный взгляд на шевелящийся мешок Владимира, привязанный к седлу коня.
        - А это и есть моя добыча, - усмехнулся Волков, слезая с коня.
        - Как интересно! Оно живое!? И кто там?
        Владимир взял мешок и, развязав его, вытащил за уши зайца.
        - Ой, какая прелесть! - Аня захлопала в ладоши. - Можно потрогать?
        - Конечно, сударыня.
        Аня подошла к Волкову и, протянув руку, осторожно погладила зверька по мягкой шерстке.
        - Вы полностью оправдываете свою фамилию, Владимир. Поймали себе на обед настоящего зайца, как истинный дикий волк.
        - Думаю, рагу из него выйдет отменное, - усмехнулся Владимир.
        - Бедненький. Мне его так жалко. Еще совсем недавно он бегал по лесу, а теперь его судьба очутиться в кастрюле на барском столе.
        - В жизни так тоже часто бывает! - заметил Владимир. - Сегодня мы наслаждаемся обществом, а завтра можем оказаться на столе у сильных мира сего, в качестве закуски, выражаясь образно.
        - Ну да, вы правы, - кивнула Аня, продолжая рассматривать зайца и гладя его по голове. Неожиданно ее маленькие пальчики коснулись руки Владимира, и он ощутил их тепло и приятную нежность. Но это продолжалось не долго, в смятении девушка одернула ручку и, опустив глаза, смущенно произнесла:
        - Но те же, сильные мира сего, могут проявить и великодушие, помиловав и подарив жизнь своему пленнику?!
        - Такое тоже случается, - кивнул Владимир. - Хотите, я подарю этого маленького бедолагу вам, а вы уже сам решите миловать его или казнить.
        - Конечно, хочу, - сказала Аня и на ее лице засияла улыбка. - Но знайте, что моя рука никогда не поднимется на это милое создание.
        - Ваше право, сударыня, - улыбнулся Волков и игриво подмигнул Ане, на что та, смущенно опустила взор, но в самый последний момент уголки ее губ радостно дрогнули, и это не осталось незамеченным для Владимира.
        Но насладиться мгновением легкого мужского торжества, молодому дворянину не дала Марфа. Крепостная Ларионовых громко и многозначительно хмыкнула, и Владимиру с Аней пришлось обратить взгляды к ней.
        - Мне кажется, что ваша маменька не одобрит этот комок шерсти в своем доме, - сказала Марфа. - К тому же, нам уже давно пора возвращаться!
        - А я думаю, что я смогу уговорить ее! - произнесла Аня. - Но насчет возвращаться, ты права… Простите Владимир, я обещала маменьке быть к полудню, и если задержусь, она забеспокоится.
        - Я вас прекрасно понимаю, сударыня, - кивнул Владимир. - Не смею больше задерживать.
        - Вы и не задерживали меня, - улыбнулась Аня. - Это была моя инициатива… Марфа, возьми у месье Волкова этого чудесного зверька и помести его в нашу корзину для пикника.
        Крепостная повиновалась и, забрав у Владимира зайца, поспешила выполнить поручение хозяйки. Волков же, отдав зверя, запрыгнул на белого жеребца и напоследок, улыбнувшись девушке, произнес:
        - Au revoir[10 - Au revoir (фр.) - до свидания.], Анет, мне было приятно увидеть вас вновь, надеюсь, этот заяц будет вам напоминанием обо мне.
        - Всенепременно, Владимир. И обещайте мне, что завтра вы придете на мой день рождения?!
        - Конечно! Как я могу упустить подобное событие. А теперь au revoir! - сказал Владимир и, ударив коня, поскакал вдаль через сухое поле к лесной тропинке.
        Глава 7. Перекрещенные шпаги
        Далеко за полдень Владимир Волков возвратился в поместье. Голодный, уставший и без добычи, но зато осчастливленный обществом Ани. Молодая прелестница явно начинала ему нравиться; она была юна, обворожительно красива, неопытна и еще столь наивна, что это просто очаровывало. Всю обратную дорогу ее большие, черные, как два уголька глаза не давали Владимиру покоя, он то и дело возвращался к ее миленькому личику и длинным черным локонам, развевающимся на ветру, что эти мысли даже начали его тревожить.

«Неужели я начинаю в нее влюбляться? - с тревогой в сердце подумал Владимир. - Нет, нет, я не должен этого делать. Она принадлежит другому. Хотя принадлежит, это все-таки громко сказано. Но этот другой мой друг!.. Но все-же она так обворожительно прекрасна… Нет, нет, даже и не думай об этом!»
        Но все же мысли об Ане отбить оказалось не так-то просто, и они продолжили его преследовать. В таком необычном для себя состоянии, полный сомнений и противоречий он въехал во двор поместья, ни на что не обращая внимания и ни с кем не заговаривая, повел своего коня в стойло.
        В конюшне никого не было, но дверь оказалась не заперта. Владимир вошел, ведя жеребца следом, и пошел мимо закрытых лошадиных денников в поисках свободного. Вскоре такое стойло обнаружилось и, заведя жеребца внутрь, молодой дворянин запер за ним дверь. Возможно, конь тоже был голоден и ему, наверное, стоило бы дать сена или овса, но самому заниматься столь неблагородным делом Владимиру не хотелось и потому, заперев жеребца, барин направился прочь по длинному коридору конюшни мимо запертых денников.
        Дверь в конце коридора он оставил открытой, и из нее в помещение проникал яркий дневной свет. Но вдруг этот свет померк, и в проеме появилась чья-то фигура. Владимир не сразу разглядел, что это Мартин. Испанец лукаво улыбался и держал что-то на плече. Присмотревшись, Волков понял, что это две шпаги.
        - Amigo, твой старый хрыч-управляющий сказал мне, что ты на охоте, почему же ты не позвал меня с собой? - спросил Мартин, все так же оставаясь в дверном проеме и загораживая свет.
        - Ты так сладко спал после выпитого вчера, что мне не хотелось тебя будить.
        - Печально, - сказал Мартин. - Мне следовало проветриться с утра. Но зато я неплохо выспался. И выспался бы еще лучше, если бы твои нерадивые слуги не начали уборку в гостиной.
        - Подозреваю, что это была Авдотья?!
        - Ага, толстуха! - фыркнул Мартин. - Она разбудила меня своею возней, а когда я прикрикнул на нее, она кинулась бежать, как дикая горная коза. Ума не приложу и откуда в ней столько прыти?!
        - Она еще та баба! - улыбнулся Владимир.
        - Но я пришел не за этим. Вчера я обещал, что проверю твои навыки, и вот я здесь! - сказал испанец и кинул молодому дворянину одну из шпаг.
        Реакция Владимира оказалась мгновенной, и он поймал клинок на лету.
        - Знаешь, Мартин, я конечно рад, что ты заботишься о моих навыках, но у меня нет никакого настроения заниматься этим именно сейчас. Я устал, чертовски проголодался, а мысли мои заняты совсем другими заботами.
        - Ой! И чем это так заняты твои мысли? Неужели в лесу нашелся зверь пострашнее молодого волчонка?! Тебя что медведь напугал? - и испанец громко расхохотался.
        - Меня, конечно, веселят твои шутки, Мартин, но зверь, которым заняты мои мысли, куда страшнее и опаснее любого медведя!
        - Ясно! Опять увязался за очередной юбкой, и теперь твои мысли заняты только ею, ну тогда тебе тем более надо отвлечься. - И испанец сделал шаг вперед, поднимая шпагу.
        - Мартин, я же уже сказал…
        Но испанец не стал его даже и слушать, вместо этого он сделал молниеносный выпад вперед, и Владимир лишь в самый последний момент сумел отвести удар в сторону.
        - Мартин?! - возмутился молодой дворянин.
        - Никаких - Мартин! - зарычал испанец, прыгая вперед и нанося очередной удар шпагой. - Враги никогда не станут ждать, пока ты отдохнешь или утолишь жажду, и твои мысли об очередной юной деве их тоже мало заботят!
        - Ты обезумел, чертов испанец! - заорал Владимир, отступая назад по коридору конюшни и отражая сыплющиеся на него удары. - Я больше тебе не тот мальчишка, которого можно шпынять и… А-а-а!.. - Волков неожиданно вскрикнул и схватился за окровавленное запястье, которое Мартин, несмотря на защиту раковины шпаги, каким-то образом, но все-таки, умудрился рассечь.
        - А дерешься ты все так же, как мальчишка!.. Ладно, думаю, с тебя хватит, - усмехнулся испанец и, повернувшись спиной, зашагал к двери.
        Владимир еще раз облизнул окровавленное запястье, почувствовав вяжущий, отдающий металлом вкус крови, а затем, сплюнув, кинулся вперед.
        - Не смей поворачиваться ко мне спиной и говорить мне «хватит»! - прокричал он, нанося удар в незащищенную спину испанца.
        Но этот прием, впрочем, как и ожидал Владимир, Мартин отбил, даже не поворачиваясь, а лишь перекинув шпагу через себя. Только после этого испанец резко развернулся и толкнул Волкова ладонью в грудь, отчего тот ударился в дверь одного из денников, а его клинок оказался прижат к груди шпагой Мартина, опустившейся сверху. Таким образом, Владимир был вдавлен в дверь, а его шея оказалась между двух острых клинков.
        - Чертов мальчишка, никогда не смей атаковать меня в спину! - прорычал испанец.
        - Ну, я ведь знал, что ты будешь готов, - пролепетал Владимир, косясь на острые лезвия, находящиеся в опасной близости от его шеи. Затем он виновато улыбнулся и добавил: - Продолжим?
        Испанец расхохотался и, медленно опустив шпагу, отошел назад.
        - Значит, юный волчонок решил немного поскалить свои зубки?! Ну, чтож, продолжим! - сказал Мартин, и как сокол поднял правую руку вверх, так чтобы кончик шпаги смотрел прямо на Волкова.
        Владимир тут же кинулся в атаку и сделал выпад, но Мартин отбил его шпагу в сторону. Молодой дворянин отпрянул назад и, сделав обманное движение, ударил с боку, но испанец вновь оказался на высоте. Их клинки все сходились и расходились в загадочном танце стали, высекая искры и завывая от ударов. Владимир продолжал атаковать, наступая вперед и стараясь задеть учителя, испанец же отступал, отводя опасные удары ученика в стороны, но было видно, что на его лице сияет довольная ухмылка.
        Атаки Владимира становились все опаснее и молниеноснее. Азарт схватки заставил его забыть обо всем и думать только о клинке и сопернике. «Шпага должна быть продолжением твоего тела», - часто говаривал Мартин в былые годы, и Владимир усвоил этот урок, всегда считая клинок частью себя. Шпага и сейчас являлась продолжением руки, и все чувства заострились на ее кончике, ищущем невидимую лазейку в безупречной защите испанца. И вот, такая лазейка нашлась. Его учитель слишком высоко задрал шпагу, когда отбивал очередной удар, и Владимир поспешил воспользоваться этим его упущением, он ринулся вперед и… Мартин развернулся на месте, пропустив шпагу мимо себя, а заодно с ней и самого Волкова и, оказавшись у Владимира за спиной, ударил его кончиком эфеса по макушке.
        - А-а-а, черт! - вскрикнул Владимир, хватаясь за ушибленную макушку. - Больно ведь!
        - Будь внимателен, - только и сказал Мартин и вновь принял в боевую позу, развернувшись в пол-оборота и держа правую руку со шпагой впереди, а левую отведя назад. - Нападай!
        И Волков снова кинулся в атаку…
        На улице ярко светило солнце. Дворовая кошка, наслаждаясь последними теплыми днями, улеглась возле входа в конюшню и, закрыв глаза, принялась нежиться в лучиках солнца. Несколько крепостных, глядя на барский дом, что-то бурно обсуждали, наверное, получив задание от Митяя Пафнутича, по приведению усадьбы в надлежащий вид. Авдотья тоже вышла во двор и развешивала мокрые простыни для просушки, как вдруг…
        Дверь из конюшни с оглушительным грохотом распахнулась, и из нее вылетел барин, и чуть не задавив дворовую кошку, успевшую лишь в самый последний момент с возмущенным мяуканьем отскочить в сторону, плюхнулся наземь. А следом за ним вышел испанец и приставил к хозяйской шее острие клинка.
        Авдотья выпустила из рук таз полный чистого, только что выстиранного белья, и дико заверещала:
        - Что ж это делается то, господи?! Ирод проклятый нашего барина жизни лишает! Мужики!..
        Крепостные, занятые делами, обернулись на вопли ключницы и, побросав занятия, поспешили на зов.
        - Не верещи, старуха! - прикрикнул на нее Мартин.
        - Старуха?! - возмутилась ключница. - Да я… если хочешь знать… может и помоложе тебя буду!
        - Тихо, тихо, Авдотья, - поспешил успокоить верную крепостную Владимир. - Мы просто упражнялись.
        Мартин подал Волкову руку и тот поднялся. Крепостные, прибежавшие на крик, присмирев, встали подле Авдотьи, с небезосновательной опаской поглядывая на шпагу испанца. Может с последнего визита Мартина де Вильи и прошло долгих десять лет, но кто он такой и каковы его умения, жители деревни Волковки помнили преотлично.
        - Эх, барин, - всплеснула руками ключница. - Не доведут вас до добра ваши забавы! Насадит он вас на свою шпагу когда-нибудь, как мясо на вертел, я батюшке вашему все время это твердила.
        - Ты мне еще поговори! - прикрикнул испанец.
        - Кстати о мясе, - сказал Владимир, стараясь разрядить обстановку. - Авдотья, дорогая, приготовь мне, пожалуйста, что-нибудь поесть, а то я так проголодался с дороги. Мартин, ты голоден?
        - Вообще-то я уже завтракал, но не откажусь и еще разок!
        - Конечно, не откажется, - пробурчала Авдотья. - На чужие шиши то!
        - Что ты там сказала? - зарычал Мартин.
        - Ой, ничего, ничего! - поспешила оправдаться ключница. - Уже бегу, барин, все сейчас будет, пожалуйте в гостиную, пожалуйста.
        - И вина не забудь! - вдогонку Авдотье прикрикнул испанец.
        Владимир лишь усмехнулся и возвратил Мартину шпагу.
        - А как же наша тренировка? - удивился испанец.
        - Я думаю, на сегодня хватит.
        - Эх, - недовольно вздохнул Мартин. - Возьмусь я за тебя, волчонок!
        - Конечно, возьмешься, Мартин, куда же я от тебя денусь, - расхохотался Владимир и похлопал былого наставника по плечу. - Но только не сейчас. Сейчас я голоден. Так что пойдем, откушаем-с.

* * *
        Владимир Волков и Мартин де Вилья сидели в гостиной за столом, ломившимся от всевозможных блюд, любезно приготовленных Авдотьей. Владимир доедал мясо с грибами, а Мартин наполнял очередной бокал вином.
        - Так что это за юная дева, amigo, что смогла пленить твое сердце? - делая глоток вина, спросил Мартин.
        - Я бы не стал утверждать, что ей удалось пленить мое сердце, - заканчивая с грибами и мясом и переходя к вину, ответил Владимир. - Просто она разожгла в нем искру, которая, я боюсь, может перерасти в пламя.
        - Отчего же боишься?
        - Она принадлежит другому.
        - Ха-ха, - усмехнулся испанец. - И когда же это останавливало тебя, волчонок?
        - Проблема в том, что этот другой - мой друг!
        - И он хороший amigo?
        - Один из лучших! А ты знаешь, как у меня их мало.
        - Однако дилемма. Что выбрать: честь и совесть или любовь и страсть?!
        - Да, в принципе нет никакой дилеммы, Мартин, - делая глоток вина и отставляя бокал в сторону, произнес Владимир, откинувшись на мягкое кресло. - Любви, как таковой нет, ее просто не существует в природе! А то, что мы по ошибке принимаем за нее, это лишь сильная и мимолетная страсть, со временем перерастающая в привязанность.
        - Так мог сказать только человек, испытавший настоящую и сильную amor[11 - Amor (исп.) - любовь.], но потерявший ее и взамен получивший болезненный шрам на сердце, как напоминание о прошлых ошибках, - философски заметил испанец.
        Владимир внимательно, прищурив глаза, посмотрел на Мартина, а затем усмехнулся и сказал:
        - Чертов испанец, а я уже стал забывать, что ты намного умнее и хитрее, чем кажешься!
        - Облик часто бывает обманчив, и все мы носим маски, притворяясь под гнетом бесчисленных правил и ненужных моральных и этических норм, и только этот чудный божественный дар, - Мартин высоко поднял бокал с вином, - срывает с нас маски и показывает истинную натуру!
        - Ну, ты загнул, философ, - расхохотался Владимир. - Вино делает из нас тех, кто мы есть?! По-моему, избыток этого напитка в организме превращает нас в животных и порождает самые низменные желания.
        - Это я и имел в виду, мой юный волчонок! - сказал Мартин. - Мы все по природе своей лишь дикие звери, совсем недавно вышедшие из лесов и спустившиеся с гор. Просто кто-то когда-то наделил нас разумом, чуть выше, чем у наших четвероногих братьев, и привил мораль, эту лживую puta[12 - Puta (исп.) - шлюха.], скрывающую истинную натуру. А этот чудесный напиток, - испанец сделал глоток и, осушив бокал, продолжил, - между состоянием легкого опьянения и фазой превращения в зверя, дарует нам истину, пусть и на краткий миг. Вся истина в вине, мой amigo, и не ищи другой!
        - Слова достойные поэта, - заметил Владимир.
        - Отдам их любому из этих стихоплетов по бросовой цене, - нашелся испанец.
        - А ты сегодня в ударе, мой друг! Еще вина?
        - Конечно! Когда это я от него отказывался, - лукаво усмехнулся Мартин и протянул Владимиру бокал.
        Волков наполнил фужер испанца и, подлив вина и себе, произнес:
        - Кстати, завтра мы с тобой приглашены на прием, так что не напивайся сегодня сильно.
        - Мы? - удивился испанец. - И кто же это позвал к себе Мартина де Вилью?
        - Ну, если быть до конца откровенным, на этот прием приглашен я один, но думаю, что против твоего присутствия никто возражать не будет, скорее наоборот, твое появление придаст шарм этому вечеру.
        Испанец прищурил глаза, и лукаво посмотрев на Владимира, произнес:
        - По-моему, ты что-то не договариваешь мне, волчонок. Зачем я нужен тебе на этом вечере? А ну, говори!
        - Ну да, тебя не проведешь, старый лис, - усмехнулся Владимир. - Твое присутствие мне действительно необходимо для дела. Хочу поставить на место одного молодого выскочку, имеющего наглость, усомниться в твоем существовании, и как следствие в моем умении владеть шпагой.
        - Каков наглец! - возмутился Мартин. - Усомнился в моем существовании?! Ну, это уже оскорбление! И отчего же ты сам не насадил его на свою спицу, малыш? - И испанец кивнул в сторону трости со скрытым клинком, лежащую на столике рядом.
        - Не представилось возможности, мой дорогой друг. Но я и не хочу нанизывать его на мою, как ты выразился спицу, я всего лишь хочу проучить наглеца и преподать урок.
        - Самый хороший урок ты можешь преподать ему, пустив кровь!
        - Боюсь, он слишком осторожен для этого.
        - Боюсь тогда он просто трус, - фыркнул Мартин.
        - Вот именно! - кивнул Владимир. - А что лучше всего не уязвляет мужское самолюбие, чем доказательство его трусости в присутствии всего света, о котором потом еще долго будут судачить злые языки?!
        - Ну и плут же ты, - расхохотался Мартин и потрепал Волкова по голове.
        - Поднимем за это наши бокалы!
        Они чокнулись и выпили. Владимир вновь принялся наполнять фужеры, а Мартин спросил:
        - И что же это за мероприятие, на котором мы будем вынуждены появиться завтра?
        - День рождения одной юной и очень милой особы.
        - Значит fiesta.
        - Почему именно fiesta?
        - Fiesta - праздник жизни, мой amigo, а мы ведь будем чествовать жизнь!
        - Тогда пусть будет fiesta, - согласился Владимир.
        - Подозреваю, что эта юная особа и есть та, что разожгла искру в твоем сердце?!
        - От тебя ничего невозможно скрыть, старый лис. Да, это она: Анечка Ларионова, красивое и юное создание, подобное ангелу, спустившемуся с небес.
        - Ты ведь хотел оставить эти вздорные мысли во благо друга, - усмехнулся Мартин.
        - Хотел, - кивнул Владимир. - Но они не перестают меня мучить.
        - Чаще всего мы не выбираем свою amor, она сама находит нас в самые неожиданные моменты нашего бытия, - сказал испанец, а затем сделал глоток вина и, закрыв глаза, минуту помедлил, как бы вспоминая что-то, после чего добавил. - Так было и со мной.
        - Ты был влюблен?! - удивился Владимир. - Никогда бы не подумал. Я всегда считал, что твоя истинная любовь - это вино и драки.
        - Кое-чего ты все-таки обо мне не знаешь, волчонок, - театрально взмахнув рукой, сказал испанец. - А я ведь когда-то был даже женат и любил до безумия. Ее звали Аделаида - красивая и горячая женщина, как и ее родная Каталония! И я любил ее больше, чем саму жизнь!
        - И что же случилось?
        - Случился Бонапарт вместе со своим войском, - грустно произнес Мартин. - Однажды его армия вошла в наши земли и, грабя и убивая, они двинулись дальше, как языки пламени, врезающиеся в беззащитное древо. Некоторые присоединились к завоевателю, поскольку перешедшим на его сторону были обещаны всяческие привилегии, а слава Наполеона уже далеко шла впереди его армии. Другие, и в их числе оказался я, решили воевать с захватчиком, но присоединиться к войскам я не успел. Однажды ночью Наполеоновская армия напала на наш город. Уцелевших собрали на площади, и Бонапарт объявил, что всем перешедшим на его сторону будет дарована свобода. Тогда я был еще молод и глуп, и честь ценил превыше всего остального, и я отказался. В отместку они надругались над женщинами, не присоединившихся к ним врагов, в их числе оказалась и моя супруга… - Испанец глубоко вздохнул, было видно, что даже спустя годы воспоминания тех дней терзают его сердце. - Она не выдержала позора и покончила с собой. Я же, сбежав из плена, присоединился к союзным войскам и, раздираемый ненавистью и жаждой мщения, стал ярым и безжалостным
противником Наполеоновской армии. Один лишь бог ведает, как я был страшен, ведь ни один француз, подвернувшийся мне на поле боя, не уходил живым, я никогда не брал пленных и никогда никого не щадил. Но… а впрочем, не будем о грустном, - натянув привычную обычную улыбку, произнес Мартин. - Давай зальем все эти воспоминания вином, и больше никогда не будем предаваться им.
        - Прости меня, Мартин, что я затронул эту тему, - сказал Владимир, в этот момент ему стало жалко былого наставника и старого друга, и в сердцах он корил себя за этот разговор.
        - Не стоит, - улыбнулся испанец. - Время лечит любые раны, а это было так давно, что я почти забыл.
        Владимир хмыкнул.
        - Да ладно ты, парень, - похлопал его по плечу Мартин. - Расслабься, ведь завтра нас ожидает fiesta!
        Глава 8. Fiesta
        Большую часть следующего дня Владимир провел стоя перед зеркалом, прихорашиваясь или примеряя тот или иной наряд. Мартин, который несколько раз заходил к нему в комнату, все время смеялся или отпускал нелестные шутки типа: «Ну, ты прямо барышня на выданье», после чего довольный собой удалялся. Волков пропускал эти замечания мимо ушей и возвращался к своим делам.
        Ближе к вечеру он был готов: вымыт, чисто выбрит, приятно надушен и одет, как с иголочки, в черный костюм, замшевые перчатки, блестящий цилиндр и плащ, поверх которого оказался небрежно накинут белоснежный шарф. Как всегда образ дополняла увесистая трость с серебряным набалдашником в виде головы волка. В таком виде молодой дворянин спустился вниз, где его уже давно ожидал Мартин. Увидев Волкова, испанец лишь усмехнулся, хотя и сам, на искушенный взгляд Владимира, выглядел более чем вызывающе: в высоких сапогах до колен, коричневой куртке из мягкой кожи и темно-зеленом плаще, один конец которого оказался перекинут через плечо, а другой, проходя под мышкой, соединялся на груди золотой цепочкой; на голове у Мартина красовалась широкополая шляпа с павлиньим пером, а в левом ухе поблескивала жемчужная серьга.
        - Вот так должен выглядеть настоящий мужчина! - гордо сказал испанец.
        - Прости меня, Мартин, - усмехнулся Владимир, - но я думаю, что перья мне не пойдут.
        - Каков наглец! - возмутился испанец. - Я купил эту шляпу в самом Мадриде и там это последний писк!
        - Возможно, в Мадриде перья и правда в моде, но у нас… ты больше похож на расфуфыренную курицу!
        - Гнусный мальчишка! - взревел Мартин. - Если ты еще раз что-нибудь скажешь о моей шляпе, я не посмотрю на то, что ты стал взрослым и разукрашу твою задницу пряжкой своего ремня, как в былые годы!
        - Хорошо, хорошо, - постарался успокоить своего наставника Волков. - Как тебе будет угодно. И если хочешь знать, у тебя довольно миленькая шляпка, у нас такие тоже носят… - Владимир отступил на шаг и добавил, - правда, лишь дамы.
        Мартин покраснел, а его глаза наполнились негодованием, и он уж было открыл рот, чтобы хоть что-то возмущенно сказать, но Владимир опередил его:
        - Не кипятись, Мартин, я пошутил! Давай обсудим новые веянья моды, как-нибудь в другой, более удобный момент, а пока предадимся более насущным делам. К тому же мы уже опаздываем! Карета подана, так что поторопимся.
        - Карета, тоже мне карета, - пробурчал Мартин. - Знаю я твои кареты! Так старый скрипучий экипаж! Но ты как всегда выкрутился, cachorro[13 - Cachorro (исп.) - щенок.]. Если бы не этот прием я бы надрал твою задницу!
        - Какое счастье, что он меня спас, - усмехнулся Владимир и направился к выходу. - Кстати, а твоя серьга довольно мила.
        - Правда?
        - Нет, я опять пошутил.
        - Гнусный мальчишка!..

* * *
        Не прошло и часу, как их экипаж прибыл к парадной поместья Ларионовых. В дверях гостей встречали слуги, которые, любезно кланяясь, забирали у вновь пришедших верхнюю одежду и показывали, куда следовать дальше. Владимир отдал им плащ и цилиндр, Мартин тоже скинул плащ-накидку и уже собирался снять шляпу, как вдруг один из слуг произнес:
        - И шпагу, господин.
        - Что? - возмутился испанец. - Ты хочешь, чтобы я отдал тебе свою шпагу?! А может мне еще и кальсоны снять и пойти на прием к твоей госпоже с голым задом?!
        - Нет, господин, - пролепетал напуганный слуга. - Я прошу у вас только шпагу.
        - Мартин, не паясничай, - произнес Владимир. - Просто отдай ему свою шпагу, здесь так не принято.
        - Почему же тогда они не просят твою трость?
        - Потому-что это всего лишь трость! - с нажимом на последнее слово, сказал Волков.
        - Всего лишь трость! - передразнил испанец.
        - Ах, кто это у нас тут возмущается? - раздался неожиданно чей-то голос, и Владимир тут же признал его, отметив про себя, что у мадам Ларионовой должно быть дар, всегда появляться не к месту. Впрочем, его негодование быстро сменилось улыбкой, а глаза просияли, когда он увидел, что вслед за маман спешит и дочка.
        - Bonjour, Елизавета Федоровна, bonjour, Анечка, - любезно улыбнулся Волков.
        - А, Владимир, я отчего-то так и подумала, что это именно вы, - сказала мадам Ларионова, наводя на испанца лорнет. - Ах, кто это с вами?
        - Это мой старый друг и наставник…
        - Мартин де Вилья, к вашим услугам, сударыни, - снимая перед дамами шляпу, отчеканил испанец. Затем он нежно обхватил ручку Елизаветы Федоровны и, поцеловав ее, произнес: - Владимир сказал мне, что мы едем на день рождение к одной юной даме, но он и словом не обмолвился, что у нее такая красивая старшая сестра.
        Мадам Ларионова покраснела, как должно быть не краснела уже много лет, и в смятении отдернув руку, произнесла:
        - Вы мне бессовестно льстите!
        - Отчего же, мадам? - разыграл истинное удивление Мартин. - Вы так похожи на эту юную даму, - испанец кивнул в сторону Ани, скрывающей улыбку за нежно голубым бархатным веером, и добавил, - кем вы еще можете ей приходиться, как не сестрой?
        Владимир тоже в этот момент еле сдерживал усмешку, опасаясь, что Елизавета Федоровна рассердится, но обаяние Мартина оказалось на высоте, и мадам Ларионова поддалась ему. Она игриво рассмеялась и, махнув на льстеца рукой, произнесла:
        - Ох уж мне эти испанцы, они все такие галантные, не то, что наши ухажеры! - Затем она перевела взгляд на Волкова и произнесла: - Владимир, вы поступили верно, пригласив друга. Думаю, он всем придется по нраву.
        - Я в этом не сомневаюсь, мадам, - кивнул Владимир.
        - А теперь проходите и не задерживайте гостей, - сказала Елизавета Федоровна. - Поднимайтесь наверх, там уже почти все собрались.
        - Я провожу их, маман, - робко произнесла Аня.
        - Нет, нет, - отвергла это предложение мадам Ларионова. - Ты останешься со мной, доченька, и будешь встречать гостей, как и подобает приличной барышне.
        - Хорошо, маман, - кивнула Аня.
        - Не волнуйтесь, - подмигнул девушке Владимир. - Мы никуда не убежим и будем с нетерпением вас ожидать. К тому же я еще не вручил вам подарок!
        - Да, и что же это? - с нетерпением спросила Аня.
        - Надеюсь не очередной дикий зверь?! - сказала мадам Ларионова. - Ваш вчерашний подарок загадил нам все ковры в доме!
        - О нет, мадам, - улыбнулся Владимир. - Мой нынешний подарок куда более безобиден. Он лишь влияет на человеческие умы, хотя многие могут найти это куда опаснее, чем загаженные ковры.
        И Волков протянул Ане книгу, скрытую под подарочной бумагой.
        - Помниться вы говорили мне, что любите читать, но у вас не всегда это получается из-за недостатка книг, поэтому я решил подарить вам свою любимую. Надеюсь, она вам понравится. С днем рождения, Аня!
        - Спасибо, Владимир, - сказала Аня и, улыбнувшись, поцеловала молодого дворянина в щеку, на что Елизавета Федоровна всплеснула руками, а затем принялась объяснять дочке, как должны вести себя приличные дамы.
        Аня покраснела и покорно принялась слушать нотации матери, зато в ее глазах Владимир разглядел радость этому легкому бунту. В этом состоянии Волков и его наставник оставили дам и пошли наверх к остальным гостям.
        - А ты приглянулся мадам Ларионовой, - произнес Владимир.
        Мартин лишь фыркнул.
        - А мне кажется, вы бы подошли друг другу, - продолжил Волков. - Она вдова, к тому же владеет неплохим состоянием…
        - Меня не привлекают старушки, - отрезал Мартин.
        - Ну, в старушках тоже есть свои плюсы: они опытны в любовных делах и самое главное их век короток.
        - Ха, - усмехнулся испанец. - С моим-то образом жизни, боюсь, что она проживет дольше. К тому же меня не привлекает перспектива окончить свои дни в России.
        - А где же? На родине?
        - Конечно! Мужчина, если ему не посчастливилось умереть на поле боя, забрав с собой как можно больше врагов, должен умирать на той земле, которая его и породила: пьяный, довольный и под звуки музыки. Вот вернусь домой, женюсь на какой-нибудь молодой и горячей испанке и заживу спокойно у себя на фазенде, разводя быков для корриды.
        - Ты заживешь спокойно?! - удивился Владимир. - И будешь разводить быков?! Прости, но я не могу в это поверить - спокойная жизнь не для тебя!
        - Ошибаешься, волчонок! В старости даже самым отчаянным сорвиголовам хочется мира и покоя, - тут Мартин усмехнулся и добавил, - и нежных женских объятий, чтобы скрасить последние дни существования!
        - Ты не меняешься, старый лис! - рассмеялся Владимир и похлопал наставника по плечу.
        Меж тем, длинная лестница, ведущая на второй этаж особняка Ларионовых, кончилась, и перед приятелями открылся большой, заполненный людьми зал. Дамы и господа в вечерних платьях и туалетах, разбившись по группам, мило беседовали. Завидев вновь пришедших, многие одарили их взглядами, большая часть которых оказалась направленна к испанцу и его необычному несвойственному российской публике виду.
        - А ты здесь самая пестрая птица, мой друг, - произнес Волков и, ударив кончиком трости по паркетному полу, гордо пошел вперед.
        - Владимир! - тут же раздался чей-то окрик.
        Молодой дворянин обернулся и увидел, спешащего к нему через весь зал, Юсупова.
        - Рад тебя видеть, Павел, - пожав руку друга, произнес Волков.
        - А я то, как рад, дружище! - не удовлетворившись пожиманием руки и приобняв друга, воскликнул Павел. - Без тебя здесь так скучно: Анечка вместе с маменькой встречает гостей внизу, Орлов уже в который раз пересказывает свои кавказские истории, а я вынужден слушать их и скучать. Бог ты мой, кто это с тобой?! - только тут сияющие голубые глаза Юсупова разглядели испанца стоящего рядом, - Неужели это и есть легендарный Мартин?!
        - Да, это именно я - Мартин де Вилья! - кивнул испанец.
        - Несказанно рад встрече! - пожав руку новому знакомому, произнес Павел. - Я столько о вас слышал!
        - Обрадован, что моя слава меня опережает, - растянув губы в улыбке, сказал Мартин.
        - Так чего же мы ждем? - произнес Павел. - Пойдемте быстрей к остальным и представим им твоего друга. Мне кажется, что кое-кто будет удивлен, увидев его. - И Юсупов подмигнул другу.
        - На это я и рассчитываю, - усмехнулся Владимир.
        Но двинуться дальше им не удалось, так как к господам неожиданно подошла Аня, небрежно помахивая веером и мило улыбаясь.
        - О, моя красавица, вы здесь?! - проворковал Павел.
        - Неужели маменька вас отпустила? - спросил Владимир.
        - Да, - кивнула Аня. - Все гости уже прибыли и маменька сейчас отдает последние распоряжения слугам, а те накрывают на стол.
        - Отличная новость, - сказал Мартин. - Я так голоден, что съел бы лошадь!
        - Ну, господин де Вилья, лошади я вам не обещаю, - произнесла Аня. - Но искренне надеюсь, что наш праздничный ужин придется вам по вкусу, там будут и рябчики и кролики…
        - Надеюсь, что мой заяц не окажется в числе блюд, - пошутил Волков.
        - Конечно же, нет, Владимир, как вы могли обо мне такое подумать?! Маменька, конечно, хотела отдать его на кухню, но я уговорила ее этого не делать.
        - Твой заяц? - с непониманием посмотрел на друга Павел.
        - Да, мой заяц, - кивнул Владимир. - Правда, он уже не мой, но…
        - Теперь он мой, - перебила Аня. - При нашей последней встрече месье Волков подарил мне его.
        - При вашей последней встрече? - удивился Павел.
        - Уверяю тебя, это была всего лишь случайность, - сказал Владимир. - Я возвращался с охоты и встретил Аню…
        - Кто знает, была случайность ли это, - подмигнув Волкову, произнесла Аня. - Вы ведь специально возвращались через наши земли, Владимир. Лично мне приятно думать, что вы жаждали случайной встречи со мной. - И девушка звонко рассмеялась, поспешив скрыть улыбку за кружевами веера.
        Юсупов с негодованием посмотрел на Аню, а затем на Владимира, но Волков покачал головой и с нажимом произнес:
        - Уверяю вас, мадмуазель, что это была всего лишь случайность, мне просто хотелось развеяться и проверить прыть моего жеребца, потому я так далеко и уехал от своих земель.
        - Кто знает, - улыбнулась Аня. - Ну, ладно, мне пора. Маменька уже заждалась. Сейчас мы будем всех приглашать за стол, так что не расходитесь далеко, господа… И Владимир, я надеюсь, что сегодня вы подарите мне танец!
        - Всенепременно, - кивнул Волков, тайком бросив взгляд на Павла, который покраснел от негодования.
        И Анечка удалилась, оставив господ одних.
        - Владимир, мне кажется, я что-то не так понял? - возмущенно произнес Павел, в упор глядя на друга. - Или ты решил приударить за Анечкой, несмотря на мои чувства к ней?!
        - Это не совсем так, дружище, - поспешил оправдаться Волков.
        - Что значит не совсем?
        - Прости, я не так выразился… Уверяю тебя, у меня и в мыслях ничего подобного не было!
        - Но ее слова и взгляды говорят об обратном!
        - Павел, послушай…
        - Ничего не хочу, и слушать! - замотав головой, произнес Юсупов. - Прости меня, друг!.. Честь имею!
        И кивнув Владимиру, разгоряченный Павел поспешил прочь, расталкивая господ и дам.
        - Похоже, эта Анечка еще та сердцеедка! - многозначительно хмыкнув, заключил Мартин.
        Владимир посмотрел на испанца, открыл было рот, но потом опустил голову и промолчал.
        В этот момент гостей начали приглашать к столу.
        - Не печалься, дружище, - положив руку на плечо ученика, произнес Мартин. - Жизнь - это всего лишь череда мелких недоразумений! Пошли же за праздничный стол и выпьем вина и забудем об этой мелкой несуразице!
        Владимир кивнул, и они с Мартином двинулись к столу, за который уже стекались остальные гости. Стол оказался богато накрыт и украшен, он ломился от различных блюд и яств, среди которых были: царская уха из трех видов рыб на первое; утка, запеченная с апельсинами и красной капустой фламбе, с вишневым соусом; буженина из дикого кабана и осетрина, в сливочном соусе на второе; помимо этого на столе имелось великое множество закусок и различных салатов и, конечно же, вино и шампанское всех видов. У Мартина, увидевшего все это, заблестели глаза, и он, аппетитно облизнувшись, произнес:
        - Сегодня живем!
        Все поспешили за стол. Аня с маменькой сидели во главе, Владимир с Мартином разместились рядом, напротив них по другую сторону оказались Юсупов, Орлов и граф Рябов со своим незабвенным спутником, бравым гусаром Смолиным. Волков кивнул им и получил такой же кивок в ответ. Граф с интересом посмотрел на испанца, затем спросил что-то у Павла, тот как-то растерянно ответил и граф переключился на Смолина, зашептав тому что-то на ухо.

«Интересно, о чем это они там шепчутся?» - подумал Владимир, но возможности расслышать их разговор у него не имелось.
        Все подняли первый бокал за именинницу и принялись за яства. Потом последовал второй тост за родителей Анечки: покойного Петра Карловича помянули добрым словом, а Елизавете Федоровне пожелали долгих лет жизни. Следующий тост был за любовь, и имениннице пожелали самого лучшего и самого богатого супруга, который только может сыскаться. В этот момент Владимир поймал на себе лукавый взгляд Ани, но отвечать на него он не стал и отвел взор в сторону, краем глаза увидев, как недовольно смотрит на него Юсупов. Друг явно ревновал его к своей возлюбленной, и на эту ревность он имел все основания, и повод, который Волков сам неосторожно даровал ему. Аппетит Владимира оказался испорчен, а в голову украдкой полезли недобрые и мучительные мысли.
        Зато на аппетит Мартина ничто не могло повлиять, испанец ел за двоих, а вино пил за троих, меж тем успевая общаться с публикой, проявляющей к нему недюжинный интерес, и перешучиваться с Елизаветой Федоровной, чей интерес оказался выше всех прочих.
        После того, как все наелись, заиграла музыка и те, кто помоложе направились танцевать мазурку. Владимир намеренно остался за столом и сделал вид, что о чем-то увлеченно беседует с Мартином, а сам краем глаза принялся наблюдать за Аней. К девушке подошел Павел и пригласил ее на танец, та не отказала ему, и они бросились в пляс… Владимир с облегчением вздохнул.
        - Самый подлый поступок это предавать свое сердце, - поняв, о чем думает Волков, сказал Мартин. - Она же нравится тебе?! Так иди же и танцуй с ней и не обращай внимания на этого занудного пижона.
        - Иногда веленью сердца лучше предпочесть голос разума, - произнес Владимир. - Этот занудный пижон - мой лучший друг и я бы очень не хотел ранить его чувства.
        - Но… - начал, было, Мартин, но Волков перебил его:
        - Я знаю наперед, что ты скажешь, мой дорогой друг, но не стоит!
        - Как хочешь, - пожал плечами Мартин и подвинул к себе поближе графин с вином.
        Тут к ним подошел Орлов и дружески похлопал Волкова по плечу.
        - Друг мой, Владимир, приветствую тебя! - звучно сказал он и улыбнулся в густые усы. - Представь меня своему товарищу.
        - Алексей Орлов, Мартин де Вилья, - без лишних слов коротко бросил Владимир и украдкой поглядел туда, где танцевали Павел и Аня.
        - Эта большая честь для меня познакомится с вами, - присаживаясь рядом, произнес Алексей. - Я столько слышал о вас и о вашем искусстве. Могу ли я рассчитывать, на то, что вы дадите мне пару уроков?
        - Рассчитывать можешь, - усмехнулся Мартин. - Но обещать не буду, поскольку задерживаться в России надолго я не собираюсь. Скоро наступят холода, а у вас такие суровые морозы, что боюсь, очередной зимы здесь я не переживу. Сам не представляю, как я смог выдержать их в прошлый раз, наверное, пил вина больше, чем обычно!
        - С учетом того сколько ты пьешь, твоя кровь уже давно должна была превратиться в спирт, и ты вообще не должен чувствовать холода, - пошутил Волков.
        Танец Павла и Ани закончился, и Владимир увидел, как они оба устремились к ним. Юсупов выглядел вполне довольным, Аня же просто сияла.
        - Господа, а что это вы грустите и не танцуете? - подойдя к столу, спросила Аня.
        - Мы наслаждаемся вином, мадмуазель, и милой беседой, - за всех ответил Мартин.
        - Владимир, а вы ведь обещали мне танец?! - неожиданно произнесла Аня.
        Волков поднял голову и увидел, как лицо Павла опять помрачнело, но правила приличия требовали от него исполнения обещания и, вставая из-за стола, он произнес:
        - С превеликим удовольствием, сударыня.
        И, взяв Аню за руку, Владимир повел ее вглубь зала, где танцевали другие пары. В центре левой рукой он обхватил Аню за талию, а правой сжал ее маленькую ручку, и они закружились в такт завораживающей музыки. Приятный аромат ее духов проникал в мозг и медленно пленял его, ее черные красивые глаза с восхищением смотрели на него, алые губы мило улыбались, а гладкая кожа рук заставляла трепетать. Танец закружил им головы, и Владимир ощущал прерывистое и приятное дыхание девушки на своей шее. Ощущать объект своего вожделения так близко, оказалось одновременно и божественно приятно и дьявольски невыносимо, поскольку Владимир знал, что сейчас за каждым их движением следит пристальный и ревнивый взгляд Юсупова.
        - Как вы божественно танцуете, Владимир, - произнесла Аня.
        - Спасибо. В танцах у меня большой опыт.
        - Как и во многом другом, перед местными кавалерами!
        - Вы намекаете на Павла?
        - И на него тоже!
        - Зачем вы делаете это с ним?! Он ведь безумно вас ревнует!
        - Ну и пусть ревнует, ему это полезно. К тому же я ничего не обещала!
        - Но он влюблен в вас, и я думал, что вы тоже влюблены в него!
        - Признаться честно, я думала так же… пока не встретила вас! - неожиданно сказала Аня и отвела взгляд в сторону. - Но молчите, давайте не будем об этом сейчас.
        - Как вам будет угодно, - произнес Владимир, не понимая радоваться ему в этот момент или напротив.
        Когда танец закончился, Волков раскланялся с Аней и направился к столу, где Мартин беседовал с Орловым. Павла уже не было, и Владимир спросил у друзей, где он.
        - Отправился с графом на балкон выкурить трубку, - ответил Алексей.
        - Думаю, нам стоит присоединиться к ним, - сказал Владимир. - Мне бы очень хотелось повидаться с графом. - И он подмигнул Мартину.
        - Так чего же мы ждем?! - допив бокал вина и вытерев губы салфеткой, произнес испанец. - Я бы тоже с превеликим удовольствием проветрился.
        И друзья направились на балкон.
        На большом полукруглом балконе, с которого открывался чудесный вид на вечерние окрестности владений Ларионовых, друзья нашли Павла в компании графа Рябова и бравого гусара Константина Смолина в начищенном до блеска мундире.
        Владимир вежливо раскланялся, пожав руку Смолину, и надменно заглянул в холодные глаза графа, в которых, к своему удовольствию, он прочел легкое смятение.
        - Позвольте представить вам, господа, моего наставника Мартина де Вилью, - кивая в сторону испанца, произнес Волков.
        Смолин и Рябов вежливо раскланялись с Мартином.
        - Интересно и что же привело вашего друга в Россию? - спросил граф.
        - Как и меня, сюда его привела кончина моего батюшки, - ответил Владимир.
        - Как это кстати, - усмехнулся граф.
        - На что это ты намекаешь? - повысив голос и глядя в упор на Рябова, спросил Мартин.
        - Да, в общем-то, ни на что, - спокойно ответил граф. - Просто совсем недавно мы говорили о вас, любезный де Вилья, памятуя, как жалко, что вас нет в России, и вы не можете потешить нас своим искусством, столь расхваленным вашим учеником.
        - Я что, по-вашему, похож на ярморочного шута, чтобы потешать других?! - возмутился Мартин.
        - Ну что вы, - примирительно поднял перед собой руки граф. - Возможно, я просто не так выразился.
        - Впредь выражайся более верно, мальчишка, - сурово взглянув на Рябова, сказал Мартин, - иначе я насажу тебя на свою шпагу!
        - По-моему вы забываетесь, де Вилья?! - не отводя взгляда от суровых очей испанца, произнес граф. - Вы разговариваете с дворянином, а насколько я понял, никакого титула вы не имеете, вы всего лишь наемник и учитель фехтования, поэтому знайте свое место!
        - Господа, господа, по-моему, вы немного перегибаете палку, - постарался успокоить всех Павел. - Я понимаю, мы все сегодня выпили лишнего, и в вас говорит вино, остудите разгоряченные головы и успокойтесь! Пока вы не наломали дров!
        Но Мартин даже и слушать не стал. Его глаза налились кровью, такого оскорбления он стерпеть не мог, и Владимир увидел, как рука испанца потянулась к эфесу шпаги. Волков опередил его и, схватив наставника за запястье, покачал головой, давая понять, что вынимать шпагу раньше времени не стоит.
        К неудовольствию Владимира это его, как он думал незаметное действие, разглядел Смолин. Гусар усмехнулся и напыщенно произнес:
        - А по-моему, это вовсе и не испанец, а всего лишь ряженый, нашим добрым другом Волковым, в доказательство своих слов, которые как я понимаю, все-таки оказались ложью!
        Тут уже не выдержал Владимир, он открыл было рот, чтобы возмутиться и дерзко ответить, но неожиданный и громкий хохот Мартина заставил его остановиться.
        - Значит не испанец, говоришь! - сквозь смех и дерзкую улыбку, произнес Мартин. - Не испанец, да?
        - Да, ты всего лишь ряженый! - с презрением выдохнул Смолин, не понимая, почему оскорбленный им человек смеется. Не понимая это, он стал наливаться краской, как бешеный бык.
        Тут Мартин захохотал еще громче, с вызовом глядя в глаза гусара, и вдруг со всего маху ударил его кулаком в челюсть. Смолин не ожидал такого удара, и потому чуть было не свалился с ног. Но в следующую секунду он совладал с собой и кинулся на испанца, но Павел обхватил его сзади, а Орлов с Волковым накинулись на Мартина и задержали его очередную атаку.
        - Успокойтесь, господа! - проорал Павел. - Вы что с ума сошли, такие действия не подобают дворянину!
        - Да, он никто! - зашипел Смолин. - Он просто актер, нанятый Волковым в доказательство своих слов! Наверняка он даже фехтовать то не умеет!
        - Я не умею?! - вырываясь из цепких объятий Волкова и Орлова, закричал Мартин. - Да я - лучший фехтовальщик Европы! А за твое оскорбление я насажу тебя на свою шпагу, дерзкий cachorro!
        - Это можно и проверить, - неожиданно произнес граф.
        - Когда и где? - прорычал Мартин.
        - Прямо здесь и сейчас! - надменно улыбнулся граф.
        - Вам этого никто не позволит! - возмутился Павел. - Одумайтесь господа, вы испортите вечер!
        - Поддерживаю! - согласился Орлов. - Дуэль лучше устроить в другое время… и тайно!
        - Я не говорю о дуэли, - улыбнулся Рябов. - А всего лишь о маленьком представлении. Зачем убивать друг друга и пускать лишнюю кровь?!
        - Что вы имеете в виду, граф? - спросил Владимир.
        - Ну, мой друг ведь не имел ничего против истинного Мартина де Вильи, - продолжил Рябов. - Он лишь усомнился в подлинности вашего друга! Я так думаю, мы можем устроить небольшое представление прямо здесь и проверить, тот ли он за кого себя выдает! Никакого излишнего кровопускания! Так легкий фехтовальный поединок. А с мадам Ларионовой я договорюсь. Думаю, она не будет возражать против представления.
        - Это вздор! - произнес Павел.
        - Ну, почему? - сказал Алексей. - Мне кажется, это верное решение.
        - А вы, господа спорщики, согласны ли? - спросил граф у Смолина и де Вильи.
        Смолин кивнул, а Мартин произнес:
        - Я с легкостью разделаюсь с этим молокососом. Молоко его puta-madre[14 - Puta-madre (исп.) - матери-шлюхи.] еще не обсохло на его губах, а он уже лезет драться с мужчинами!
        - Ты заплатишь за свои слова, ряженый, - дерзко выдавил из себя Смолин.
        - Ну, раз все согласны, то я думаю, что их можно отпустить, - произнес граф.
        Волков, Орлов и Юсупов разжали хватки, и Мартин со Смолиным оказались свободны.
        - А что если Мартин победит? - выходя вперед и отряхивая немного помятый пиджак, спросил Владимир.
        - Что значит, «что если»? - возмутился испанец.
        - Прости, друг, я неправильно выразился, - поправился Владимир. - А что будет, когда Мартин победит?
        - Если он победит, мы поймем свою ошибку и признаем, что были не правы! - произнес граф.
        - Этого мало, - сказал Владимир. - Я хочу, чтобы вы публично признали свою неправоту и принесли нам свои извинения!
        - По рукам, - улыбнулся Рябов и протянул Волкову ладонь. - Но если он проиграет, то же самое сделаете вы!
        - По рукам, - пожав ладонь графа, произнес Владимир.
        - Хорошо, - кивнул Рябов. - Тогда я пошлю кого-нибудь за саблей Смолина вниз, а сам пойду договариваться с мадам Ларионовой.
        Так и порешили, и все направились в зал. Граф Рябов подошел к Елизавете Федоровне и о чем-то долго с ней беседовал, было видно, что мадам Ларионова не в восторге от этой затеи, но все же почему-то согласилась, возможно, граф имел на нее большое влияние, что Волков уже успел заметить. После того, как саблю Смолина принесли, граф вышел в центр зала, и музыка стихла, после чего он заговорил:
        - Господа и дамы, прошу минутку внимания!
        Все стихли и устремили взгляды на Рябова.
        - В этот чудесный вечер мы приготовили вам еще одно маленькое представление. Наш испанский друг, - граф кивнул в сторону Мартина, - весьма искусный и прославленный фехтовальщик Мартин де Вилья решил продемонстрировать нам свое искусство в дружеском поединке с моим товарищем Константином Смолиным. Поприветствуйте его!
        Гусар вышел вперед, размахивая саблей, и все зааплодировали.
        - Не волнуйтесь, любезные гости, никакого смертоубийства или чрезмерного проливания крови не предвидится, это всего лишь дружеский поединок!.. Прошу освободить место для наших противников.
        Гости поспешили выполнить, что велено и освободить центр зала. Все с любопытством ожидали начало этого необычного представления.
        - Как интересно, - сказала подошедшая к друзьям Аня. - Это так волнительно - настоящий поединок. Владимир, вы это знали, но почему не рассказали мне? Или это сюрприз?!
        Павел посмотрел на Аню, но промолчал и отвернулся в сторону графа, который что-то шептал Смолину на ухо.
        - Боюсь, сударыня, что это чистая импровизация, которая не входила не в чьи планы, - произнес Владимир.
        - Тогда это вдвойне волнительно и интересно, - сказала Аня. - Павел, вы так не находите?
        Павел посмотрел на свою обожаемую, неловко улыбнулся и произнес:
        - Конечно.
        Тем временем Владимир подошел к Мартину и тихо произнес:
        - Это конечно не то, чего мы хотели добиться, но… В общем будь осторожен, Мартин, я не думаю, что этот Смолин будет драться честно и не попытается пустить тебе кровь.
        - Не сомневайся во мне, волчонок, - положив руку на плечо Владимира, сказал испанец. - Я еще заставлю этого cachorro пожалеть, что он оскорбил Мартина де Вилью!
        - Только смотри не убей его, старый лис, - улыбнулся Владимир.
        - Хорошо. Я его лишь слегка унижу.
        - Удачи!
        - Она мне не нужна! - усмехнулся Мартин. - Удача штука изменчивая, и я не полагаюсь на нее, лишь на свое умение!
        Владимир еще раз улыбнулся и направился к остальным, а Мартин гордо пошел к центру зала. Оказавшись там, он поклонился публике, та встретила его бурей оваций и аплодисментов, затем он вытащил из ножен шпагу и взмахнул ей пару раз для усиления эффекта.
        - Ну и позер же ты! - с ненавистью выдохнул Смолин.
        Мартин лишь усмехнулся и произнес:
        - Начнем, пожалуй.
        В следующую секунду Смолин кинулся на него, но Мартин ловко ускользнул в сторону от удара и, пропустив гусара мимо себя, легонько ткнул его шпагой в зад.
        - Ты не туда направился, - хихикнул испанец. - Я здесь.
        Зал взорвался хохотом и аплодисментами. Владимир взглянул в лицо графа и к своему великому удовольствию увидел на нем отобразившееся смятение.
        Развернувшись, Смолин снова бросился на противника. Мартин встретил его ответным ударом. Их клинки схлестнулись, гусарская сабля Смолина и испанская шпага Мартина, высекая искры и расходясь, а затем снова встречая друг друга в яростной атаке. Гусар фехтовал с полной отдачей, на его лице была изображена гримаса ненависти и упорства, тогда, как испанец лишь улыбался и фехтовал вполсилы, отводя удары в сторону и насмехаясь над противником.
        И вот Смолин снова в ярости кинулся на врага, но Мартин вновь отвел его атаку в сторону, с силой раскрутив саблю соперника, да так, что гусар не смог удержаться на ногах и плюхнулся на пол. Испанец усмехнулся, стоя над противником, и вновь легонько ткнул лежащего Смолина в зад, из-за чего зал снова расхохотался.
        - Поднимайся, я еще с тобой не закончил! - отходя назад, произнес Мартин.
        Смолин поднялся, вновь схватил саблю и кинулся на испанца, но Мартин и не думал отступать. Боковую атаку гусара он встретил быстрым и метким выпадом, опустив вражеский клинок вниз, а затем резко вздернул шпагу и прочертил алую кровавую линию на бедре соперника. Смолин вскрикнул и схватился за окровавленную ногу. Впрочем, рана оказалась неглубокой.
        - Шутки кончились, cachorro! - произнес Мартин и ринулся в атаку.
        Теперь уже отступал Смолин, отводя опасные и меткие удары испанца, но Мартин вновь нашел лазейку в его защите и вот, уже следующая кровавая линия появилась на запястье гусара. Тот вскрикнул и опустил саблю, а испанец приставил к его шее шпагу.
        - Что хватит с тебя? - спросил он.
        - Нет! - зашипел разгоряченный Смолин и, взмахнув саблей, отвел шпагу испанца от своей шеи.
        - Как знаешь! - сказал Мартин и вновь бросился в атаку.
        Удары испанца оказались меткими и стремительными, за несколько секунд он запутал гусара своими невероятными взмахами шпаги и вновь наградил его тело новой неглубокой, но досадной раной, после чего его клинок вновь оказался у шеи противника.
        - А теперь? - спросил Мартин.
        Лицо Смолина было уже все в поту, глаза яростно горели, а грудь высоко вздымалась, тяжело дыша, но он молчал. Испанец вновь опустил шпагу и Смолин, воспользовавшись этим, снова ринулся в бой, но Мартин и не думал терять бдительность. Несколько ловких ударов и на бедрах гусара появилось две новых раны, после чего шпага в очередной раз оказалась у его горла.
        - Не умеешь ты проигрывать с честью, мальчишка! - прошипел испанец. - Ну, теперь держись, сейчас я покрою все твое тело такими царапинами, что родная мать тебя не признает!
        - Довольно! - вдруг раздался властный голос Елизаветы Федоровны. - По-моему, нам уже всем все ясно. Де Вилья, вы, без сомнения, победитель!
        - Как будет угодно, хозяйке дома, - отводя шпагу в сторону и поклонившись мадам Ларионовой, произнес Мартин.
        Публика зааплодировала. А Смолин, все так же тяжело дыша, ринулся прочь. Расталкивая гостей, он куда-то скрылся.
        Владимир взглянул на графа, тот выглядел весьма недовольным. Волков подошел к нему и произнес:
        - Граф, помнится, вы что-то обещали?!
        Рябов с презрением посмотрел на него и сказал:
        - Я всегда держу слово, запомните это, Волков! - затем он повысил голос так, чтобы его все слышали и произнес. - Мартин де Вилья доказал нам всем, что он истинно великий фехтовальщик, и я прошу у него и у Владимира Волкова извинения за то, что я имел неосторожность усомниться в этом!
        Все вновь зааплодировали, и Мартин поклонился публике в очередной раз.
        - Вы довольны? - уже тише произнес Рябов.
        - Вполне, - улыбнулся Владимир. - Хотя это не совсем то, чего я ожидал. Но я все же доволен.
        - Рад это слышать, Волков, - сказал граф. - Но запомните, за то, что вы оставили меня в дураках, я вам отплачу!
        - С нетерпением буду ждать этого, - улыбнулся Владимир.
        После чего граф кивнул и удалился.
        - Думаю нам пора, Мартин, - сказал Владимир. - Впечатлений на сегодня вполне достаточно.
        - Поддерживаю тебя, дружище, - кивнул испанец.
        И попрощавшись со всеми, Владимир и Мартин удалились.
        Глава 9. Злая шутка Судьбы
        Уже ближе к ночи Владимир и Мартин вернулись в поместье Волковых. Насыщенный вечер измотал обоих, хотя испанец не показывал виду, он шутил и похвалялся всю дорогу. А вот Владимир напротив был не весел и мрачен, разные мысли мучили сердце, заставляя пребывать в задумчивости.
        Оказавшись дома, Мартин направился спать. А Волков, зная, что из-за тревожных дум не сможет сомкнуть глаз, направился в отцовский кабинет. Там он разжег камин и уселся, напротив, в мягкое бархатное кресло, предварительно налив бокал коньяка. И глядя на танцующие языки пламени, и прислушиваясь к тихому потрескиванию дров, предался терзающим мыслям.
        В данный момент Владимира не столько тревожился из-за слов графа Рябова о намеренье отыграться за унижение, хотя и это заботило его, но Волков не предавал сему большого значения. Сейчас его более волновал этот случайно образовавшийся треугольник чувств между ним, Аней и Павлом. Да, милая мадмуазель Ларионова нравилась ему, нравилась до безумия, и он вожделел ее, как только мужчина может вожделеть женщину. Но вот любил ли он ее или это всего лишь страсть избалованного и вечно привыкшего добиваться желаемого молодого дворянского отпрыска? С тяжестью на сердце, Владимир все же ответил на этот вопрос. Нет, любви не было - лишь страсть и влюбленность! Но ведь эта зародившаяся в сердце искра могла со временем перерасти в настоящее пламя чувств?! Да, возможно бы так все и оказалось, если бы не Павел. Да, Павел являлся препятствием и, причем, серьезным. И не потому, что Владимир опасался его, а как раз напротив, потому что любил, любил как брата, которого у него никогда не было. Поэтому он не хотел ранить чувства Павла и терять в нем друга. Именно по этой причине, еще вчера, Владимир хотел отказаться от
всяких мыслей и намерений, относящихся к Ане. Но это вчера! Ну, а сегодня… Сегодня она сама дала понять, что желает видеть его в образе своего фаворита, нежели Павла. Да, это радовало, но в то же время и печалило, поскольку тем самым разбивало сердце товарища и ставило крест на их дружбе.

«Но может быть все объяснить? - подумал Владимир. - Сказать ему, что я не добивался этого, а оно само собой так вышло. Ведь сердцу не прикажешь?!. Нет, он не поймет! Он слишком горд для этого. Но что же делать? Что выбрать: любовь или дружбу?..»
        Неожиданно в дверь кабинета постучали.
        - Войдите, - не отрывая взгляда от пламени камина, произнес Владимир.
        Дверь отворилась, и в комнату вошел Митяй Пафнутич.
        - Барин, к вам гость, - объявил управляющий.
        - И кто же это? - удивился Владимир.
        - Молодая девушка. Назвалась мадмуазель Ларионовой. Сказала, что ей очень необходимо вас видеть по срочному делу…
        Волков встрепенулся и выпустил бокал с недопитым коньяком из рук, отчего тот упал на пол и со звоном разбился.
        - И где же она? Почему ты не привел ее сюда? Неужели ты держишь ее на пороге? Если это так я прикажу выпороть тебя!
        - Нет, нет, барин, и в мыслях не было, - залепетал Митяй. - Она осталась внизу в гостиной и дожидается вас там.
        - Понятно. Скажи ей, что я сейчас спущусь. Хотя нет! Постой! Не говори, ничего! Ступай по своим делам, а я сам пойду к ней прямо сейчас.
        И, встав, Владимир кинулся вниз, чуть ли не сбив ошеломленного управляющего с ног.
        Он быстро сбежал по ступенькам, но перед входом в гостиную остановился, сделал глубокий вдох и, напустив на себя непринужденный вид, вошел в комнату, где его ожидала мадмуазель Ларионова. Одета она была в легкий светло-голубой плащик, а голову ее покрывал капор.
        - Bonsoir[15 - Bonsoir (фр.) - добрый вечер.], сударыня, - спокойно произнес Владимир. - Что привело вас в столь поздний час ко мне, да к тому же одну? Я думаю, что ваша маменька этого не одобрит.
        - Не волнуйтесь за мою маменьку, Владимир, она не знает о моем визите к вам, - сказала Аня. - Да и никто не знает. Я пришла абсолютно одна, потому что беспокоилась за вас.
        - Беспокоились за меня?! Отчего же, сударыня?
        - Из-за вашей сегодняшней выходки с графом и господином Смолиным. Когда я поняла, что этот спектакль был не намеренным и не шуткой, чтобы развеселить публику, а настоящим выяснением отношений, мне стало страшно за вас… и я заставила Павла все мне рассказать. Сегодня вы унизили графа, пусть и не лично и пусть все шишки достались Смолину, но вы тем самым оскорбили и графа, заставив его публично извиняться перед вами, а он не прощает таких обид. Поверьте, я знаю.
        - Пусть будет так, но я не боюсь его и тоже умею скалить зубы, как говорит мой старый лис наставник, - напыщенно улыбнулся Волков.
        - Владимир, вы не знаете графа, он - страшный человек и большой интриган, и действовать он предпочитает не сам, а с помощью других, дергая их за ниточки, как марионеток в кукольном театре, уж я-то знаю!
        - Вы, откуда?
        - Когда-то я наивно дала ему повод надеяться на свои чувства, а потом, когда отказала, то сильно пожалела об этом, - опустив глаза, произнесла Аня.
        - Что он вам сделал? - с волнением, спросил Владимир.
        - Я не могу вам рассказать об этом, - вздохнула Аня, все так же, не поднимая глаз. - Но знайте, что мой батюшка потратил на улаживание этого конфликта много сил… В итоге его сердце не выдержало…
        - И после всего этого вы принимаете этого человека в своем доме? - возмутился Владимир.
        - Это делает моя матушка! - подняв глаза на Владимира, чуть ли не выкрикнула Аня. - Но вы не знаете всей ситуации!
        - Так расскажите же мне?
        - Я не могу, - вздохнула девушка. - Я не в праве, к тому же это было давно, а сейчас под действием его интриг можете пасть и вы! Прошу вас, Владимир, если вы что-то задумали по отношению к графу, то откажитесь от своих намерений!
        - Почему, Аня? - подходя ближе, почти вплотную к девушке, спросил Владимир. - Почему?
        - А разве моих слов не достаточно? - с надеждой заглянув Владимиру в глаза, произнесла Аня.
        - Нет, я спросил о другом! - не отводя своего взгляда, сказал Владимир. - Почему вы беспокоитесь обо мне?
        Девушка опешила, ее глаза заблестели, а на бархатных щечках появился легкий румянец и, наконец, она выдохнула:
        - Потому, что я испытываю к вам чувства!
        И после этих слов вместо того, чтобы сказать хоть что-то, Владимир прильнул к Ане и пылко поцеловал ее в губы. От неожиданности девушка опешила и ничего не смогла сделать, но уже в следующую секунду Волков почувствовал, как ее тело подалось вперед, а губы разжались, и она ответила на его поцелуй.
        - Владимир, я… - когда их губы разошлись, заговорила Аня, но Волков прервал ее, нежно прикоснувшись указательным пальцем к ее губам и улыбнулся:
        - Не надо слов, сударыня, ваши глаза уже все сказали за вас.
        Аня покраснела и опустила взор, но ее нежная улыбка не ускользнула от глаз Владимира.
        Неожиданно в коридоре раздались голоса и звук приближающихся шагов. Владимир и Аня повернулись ко входу в гостиную и увидели вошедшего Митяя Пофнутича, а вслед за ним двух господ.
        - Барин, к вам опять гости, - только и успел сказать управляющий, как вдруг Аня ахнула и закрыла лицо руками.
        А в гостиную уже входили Алексей Орлов и Павел Юсупов.
        - Как это понимать? - вскричал Павел, с удивлением уставившись на Аню и Владимира, стоявших рядом.
        - Успокойся, дружище, ты все не так понял, - произнес Владимир, но Павел не стал его даже и слушать.
        - Ты называешь меня другом, а сам за моею спиной приударил за Анечкой, зная о моих чувствах к ней! - в ярости выкрикнул Павел.
        - Послушай… - постарался успокоить друга Владимир.
        - Нет, - отрезал Павел. - Ничего не хочу и слушать! У меня есть глаза, которым я доверяю больше!
        И, махнув рукой, Юсупов выбежал из комнаты.
        - Павел, Павел, постой! - закричала ему вдогонку Аня.
        Но молодого дворянина уже и след простыл.
        - Да, дела, брат, - только и сказал ошеломленный Орлов, который и слова проронить не успел.
        Аня упала в кресло и, закрыв лицо руками, заплакала. Владимир подошел и, осторожно положив руку ей на плечо, постарался утешить.
        Вдруг на лестнице послышались чьи-то быстрые шаги, и спустя мгновение, в комнату вбежал полуголый Мартин в одних кальсонах, весь растрепанный, заспанный и со шпагой в руке.
        - Что здесь происходит? - выпучил глаза испанец, оглядывая комнату.
        Но Владимир лишь махнул на него рукой.
        - Что вам вообще здесь понадобилось? - уставившись на Орлова, спросил Владимир.
        - Мы приехали навестить тебя, - переминаясь с ноги на ногу, заговорил Алексей. - Вы с господином де Вилья так быстро уехали после поединка, что мы не успели обмолвиться и словом. Узнав о том, что это был не спектакль, мадмуазель Ларионова забеспокоилась, да и мы с Павлом тоже не в восторге от вашего конфликта с графом. Вот мы и решили поговорить с тобой.
        - По этой же самой причине мадмуазель Ларионова и пришла ко мне, - сказал Владимир.
        - Похоже, Павел решил по-другому, - хмыкнул Алексей.
        - Он дурак! - бросил Волков. - Он даже не разобрался в ситуации и, надумав себе что-то, сделал неправильные выводы. - Хотя сам Владимир в этот момент подумал о том, что выводы как раз таки Павел сделал правильные, и он виноват перед ним, но не объявлять же об этом перед всеми.
        - Что же теперь будет? - сквозь слезы пролепетала Аня.
        - Успокойтесь, - погладив девушку по спине, произнес Владимир. - Мы ему все объясним, и он поймет.
        - Он не поверит! - простонала Аня. - Я сама во всем виновата, не стоило мне приходить к вам.
        - Вы ни в чем не виноваты, - сказал Владимир. - Я знаю Павла уже давно, он вспыльчив, но отходчив, мы все ему объясним, и он поймет!
        - Нет, нет, - замотала головой девушка. - Он не поверит!
        - Я постараюсь нагнать его, - сказал Орлов.
        Владимир кивнул, и Алексей поспешил на поиски Павла. Растерянный Мартин потоптался немного и произнес:
        - А что делать нам?
        - Думаю, нужно проводить мадмуазель Ларионову домой, - сказал Владимир. - И ждать! Ничего другого нам не остается.
        - Хорошо, - кивнул Мартин.
        - Как вы сюда добрались? - спросил Владимир у Ани.
        - На экипаже, - ответила девушка. - С верным мне человеком, маменька ничего не знает.
        - Думаю, вам лучше возвратиться домой.
        - Вы правы, - кивнула девушка. - Наверное, так будет лучше. Но пообещайте мне, Владимир, если у вас появятся хоть какие-то новости относительно Павла, вы сразу-же сообщите их мне.
        - Обещаю.
        - Бедный, бедный Павел, я так виновата перед ним, что же теперь будет?!
        - Главное не волнуйтесь, - сказал Владимир. - И верьте в лучшее, я думаю, все разрешится.
        Аня еще раз кивнула, после чего Волков сопроводил заплаканную девушку к экипажу, поцеловал ей руку и, пообещав, что сделает все от него зависящее, попрощался. Потом он вернулся в дом и принялся ждать хоть каких-нибудь вестей от Алексея или Павла, но безуспешно.

* * *
        Алексей Орлов вернулся утром. Владимир встретил его с надеждой в сердце, но, увидев мрачный и растерянный взгляд друга, понял, что надежда была напрасной.
        - Я не нашел его, - объявил Орлов.
        - Почему-то, я так и думал, - хмыкнул Владимир. - Где же он может быть?
        - Ума не приложу.
        - Надо было искать его в местных питейных заведениях, - сказал Мартин. - Мальчишка, скорее всего, заливает горе вином.
        - Павел не любитель даров Диониса, - покачал головой Владимир и растерянно опустился в кресло. - Нашим с Алексеем попойкам он всегда предпочитал другие развлечения, такие как книги или театр.
        - Ха! - фыркнул испанец. - Что-то мне не кажется, что после вчерашнего он направился в библиотеку. После такого мальчишке захотелось забыться, а что лучше всего помогает нам забыться, как не вино?!
        - Господин де Вилья прав, - кивнул Орлов и тоже опустился в кресло напротив Мартина и Владимира. - Вчера я подумал также и объехал все местные трактиры, но и в них Павла не казалось.
        - Надеюсь, он не натворит глупостей, - произнес Владимир.
        - Что ж ничего другого, как ждать, нам пока не остается, - сказал Мартин.
        - Согласен, - кивнул Алексей.
        В комнату вошел Митяй Пафнутич и объявил:
        - Барин, к вам прибыли какие-то господа.
        - Кто это? Павел? - чуть ли не подпрыгивая в кресле, спросил Владимир.
        - Нет, это не господин Юсупов, это… - Но закончить управляющий не успел, и все уже сами увидели, что это был не Павел, а граф Рябов в сопровождении своего всегдашнего спутника гусара Смолина. С надменным видом гости вошли в гостиную и остановились. Граф, как всегда, выглядел гордо и взирал на всех свысока. А вот Смолин смотрелся помятым, войдя в комнату, он бросил полный ненависти взгляд на испанца и отвернулся.
        - Черт побери, Митяй! - не вставая с кресла и не приветствуя гостей, закричал Волков. - Какого шута ты пускаешь всех в дом, не дожидаясь моего разрешения?!
        - Барин, я, я… - залепетал управляющий. - Господа сами прошли, я попросил их обождать в прихожей, но…
        Владимир лишь махнул на него рукой, давая понять, чтобы тот замолк, и гневно уставившись на вновь пришедших, произнес:
        - А вам какого лешего здесь понадобилось?
        - Признаться честно, я так и думал, что в этом доме хороших манер гостям ждать не приходится, - с иронией заметил Рябов.
        - Я не приглашал вас в гости! - гневно сказал Волков, затем поднялся и, вперив взгляд в графа, произнес. - Поэтому, черт побери, я повторяю свой вопрос: что вы здесь делаете?
        - Успокойся, Владимир, - подался вперед Алексей. - Может быть, они хотят сообщить нам что-то касаемо Павла?!
        Граф Рябов подозрительно усмехнулся и, не отводя взора, произнес:
        - Да, это и является целью нашего визита.
        - Так говори же! - сказал Владимир.
        Но вместо ответа граф сделал несколько шагов в сторону и, опустившись в кресло, закинул ногу на ногу, после чего улыбнулся и довольный собой произнес:
        - Имею честь сообщить, что я граф Александр Львович Рябов, уполномоченный моим добрым другом Павлом Сергеевичем Юсуповым, передаю вам, - граф на секунду замолк, улыбнулся, а затем добавил, - его вызов на дуэль!
        Неожиданно в гостиной стало тихо, никто не смел вымолвить и слова. Если бы в зале сейчас оказались мухи, жужжание их крыльев разнеслось бы по комнате, но мух не было, и тишина показалась мертвой. Все в этот момент взглянули на Владимира в ожидании его решения. Наконец он произнес:
        - Я принимаю его вызов!
        Граф самодовольно улыбнулся.
        - Ты что с ума сошел? Ты не можешь этого сделать! - запротестовал Орлов. - Он ведь твой друг!
        - Все объяснения потом, Алексей, - поднял руку Владимир. - Когда и где, граф?
        - Завтра на рассвете в лесу у старой церкви, - сказал граф. - Вы знаете, где это?
        - Конечно.
        - Поскольку вызов был брошен не Владимиром, за нами остается выбор оружия, - подал голос Мартин.
        - Это ваше право, - кивнул граф. - Но позвольте заметить, что фехтовать на шпагах будет не честно по отношению к вашему противнику, господин Волков, его ведь не обучал испанец.
        - Это его проблемы, - фыркнул Мартин.
        - Нас вполне устроят пистолеты, - коротко сказал Волков.
        - Глупый мальчишка, - ударив себя ладонью по лбу, сказал Мартин, но Владимир не обратил на это никакого внимания.
        - Кто будет вашим секундантом? - спросил граф.
        Владимир посмотрел на Орлова, но тот недовольно отвернулся и произнес:
        - Даже не смотри на меня так, дружище, я не собираюсь участвовать в этой глупой затее!
        - Я почту это за честь, волчонок, - подался вперед испанец.
        Владимир кивнул.
        - Тогда решено, - вставая с кресла, сказал Рябов. - Завтра на рассвете свидимся. И Владимир… - уже уходя, вдруг остановился граф, - насладитесь вашим завтраком, как следует, ведь он может стать для вас последним.
        - Ах ты поганый cachorro, - выругался испанец и бросился следом за графом, но Волков остановил его:
        - Оставь его, Мартин… Граф, хочу, чтобы вы кое-что услышали!
        Тот обернулся и лениво посмотрел на Владимира.
        - Когда я решу все это недоразумение с Павлом, я хочу, чтобы вы знали, граф, мы с вами вернемся к вашему участию во всей этой истории и кое в чем еще! И тогда кто знает, может своим последним завтраком уже придется наслаждаться вам!
        - Как вам будет угодно, Волков, - улыбнулся Рябов. - Но я уверен, что после завтрашнего утра у нас с вами уже не представится возможности побеседовать.
        - Не радуйтесь раньше времени, граф, от меня сложно отделаться.
        Граф еще раз лукаво улыбнулся, кивнул в знак прощания и поспешил покинуть дом Волковых вместе со своим спутником, который за все время не проронил и слова.
        После того, как они ушли, Владимир вновь опустился в кресло и произнес:
        - Все должно было быть совсем не так.
        - Вот именно, - воскликнул Орлов. - Почему ты согласился на эту глупую дуэль?
        - Иначе я бы прослыл трусом, а самодовольный граф распустил бы об этом слух по всему Петербургу, - ответил Владимир. - К тому же это единственный способ повидаться с Павлом и объясниться перед ним.
        - А если он не станет тебя слушать? - не отступал Алексей. - Ты станешь стреляться с ним?
        - Я постараюсь не допустить этого.
        - Постараешься?! - вскричал Орлов. - Ты что сошел с ума? Ты не хочешь прослыть трусом, зато вместо этого ты хочешь убить нашего друга?
        - Я не хочу его убивать! - тоже повысил голос Владимир. - Ты же видишь, как все обернулось!
        - И в этом виноват только ты! Ты что думаешь, я поверил, что Аня пришла к тебе просто так, забеспокоившись?
        Владимир с удивлением поднял на Орлова глаза, но не сумел ничего сказать в свое оправдание, слова так и повисли на языке. И возможно, что-то в его серых, как шкура волка глазах предательски дрогнуло в этот миг, открыв Алексею правду, потому что гусар рассмеялся и произнес:
        - Я так и думал, дружище! - последнее слово он сказал разве, что не с презрением. - Расхлебывай сам эту кашу, а я умываю руки, но знай, что если с Павлом что-то случится, я никогда тебе этого не прощу!
        И встав, Орлов направился прочь из гостиной, кивнув лишь Мартину в знак прощания.
        Растерянный Владимир посмотрел на испанца.
        - Ты думаешь так же, как и они? И тоже винишь меня в этом?
        - Нет, волчонок, я тебя понимаю, мы все совершаем ошибки и главное, как мы потом исправляем их, или как потом живем после этого. Так что я буду с тобой до конца, чтобы не случилось.
        - Я не сомневался в тебе ни на минуту, старый друг.
        Глава 10. Жребий брошен
        В эту ночь Владимир спал плохо, если не сказать большего - ему вообще не удалось сомкнуть глаз. Все его мысли оказались посвящены предстоящей дуэли, но как это ни странно страха смерти в его душе не было. Вместо него он чувствовал угрызения совести и вину перед Павлом. Владимир понимал, что друг поступил опрометчиво, вызвав его на дуэль, и возможно, причиной тому являлся не столько он, сколько граф Рябов. Да, возможно, это именно он подтолкнул Павла к решительному шагу, хотя истина для Владимира все еще оставалась скрытой. Но мысли о графе и бедняге Юсупове, как пешке в его руках, так и не покинули Волкова. Хотя возможно ему следовало подумать совсем о другом, ведь если все пойдет не так, как он задумал, то это утро действительно окажется для него последним. Но отчего-то мыслить о трагическом уходе из мира или перебирать в памяти минуты прожитой жизни у Владимира не получалось. Возможно, он и так всегда думал только о себе, и потому сегодня следовало подумать о ком-то еще, о том, кто, возможно, заплачет над его могилой, если завтра его счастливая звезда не покажется на небосводе. Но, перебирая в
памяти знакомые лица, он не находил таких. Орлов отвернулся от него, чего он никак не мог ожидать от друга; Юсупов, в случае их дуэли и положительного исхода в его сторону, будет лишь удовлетворен собственной победой и счастлив, что остался жив; красавица Аня, что стала невольной причиной дуэли, возможно, всплакнет, но печалиться долго не станет и вернется к Павлу или найдет нового фаворита; Мартин, да, возможно он будет опечален, но его печаль не будет долгой и со свойственной его испанской натуре простодушностью он зальет это горе вином; лишь ключница Авдотья и старый слуга Игнат, что нянчились с ним с ранних лет, заплачут над его могилой. Владимир даже рассмеялся над этой мыслью, поняв, что жальче всего его будет тем, кого он всегда не считал себе ровней и о ком почти никогда не думал.

«Так есть ли вообще смысл в моем существовании на этом огромном шарике? - подумал Владимир. - А есть ли вообще у кого-то смысл в существовании на этой земле? Мы все, как звезды, зажигающиеся на ночном небосклоне и гаснущие днем, вся наша жизнь - это лишь краткий миг для вселенной от заката и до рассвета. И даже существование таких великих титанов, как Цезарь, Петр и Наполеон, чьи деяния казалось бы наполнены смыслом, тоже выглядят бессмысленно в рамках бесконечности времени существования Вселенной. Так выходит, что весь смысл нашего существования заключается в полной бессмысленности нашего существования?!. Выходит, что так! И что нам остается после всего этого?.. Остается только одно - жить, жить назло врагам и вопреки судьбе!»
        Владимир усмехнулся странным, постигшим его этой ночью мыслям и, потянувшись к прикроватному столику, взял золотой брегет. Взглянув на стрелки, он решил, что уже пора вставать и, поднявшись с кровати, начал собираться на предстоящую дуэль с непредсказуемым финалом.
        - Ведь от судьбы все равно не уйдешь?! - произнес он вслух, будто сам, пытаясь убедить себя в этом.
        Одевшись, он отправился в комнату Мартина и разбудил испанца. И, спустя час, они оба верхом на лошадях выехали за ворота поместья, так никому и ничего не сказав.
        Владимир взглянул на родовое гнездо, будто в последний раз, и какое-то чувство тоски охватило его сердце. Что-то подсказывало ему, что чем бы ни закончилась дуэль, в этой жизни он больше сюда не вернется.

* * *
        В полной предрассветной тишине верхом на лошадях Владимир и Мартин скакали по лесной тропе навстречу судьбе. Было по-утреннему зябко. Лес утопал в густом тумане, а деревья и траву покрывала утренняя роса. Вскоре впереди, будто выплывая из белоснежной дымки, показались очертания старой деревянной церкви, заброшенной и обветшалой, с покосившимся крестом, вокруг которой находилось деревенское кладбище. Подъезжая ближе, друзья расслышали негромкие голоса, а вскоре уже и силуэты их обладателей выплыли из тумана.
        Владимир и Мартин приостановили коней и спустились на мокрую от росы землю. Возле церкви их ожидали троя: Рябов, Смолин, отчего-то в парадном мундире офицера ну и, конечно же, Юсупов. Все обменялись сдержанными и короткими кивками, лишь кончики губ графа надменно и самодовольно дрогнули, когда Волков бросил взгляд в его сторону.
        - Павел, я хочу поговорить с тобой… - начал было Владимир, но Юсупов прервал его:
        - Я более не желаю разговаривать с вами! Если у вас есть что сказать, обратитесь к моим секундантам.
        И отвернувшись, Павел зашагал в сторону.
        - Вы слышали его, Волков, - сказал граф. - Оскорбление, нанесенное моему другу, куда выше пустых разговоров, и смыто оно может быть только кровью!
        - Какой же глупец, - не обращая внимания на болтовню графа, произнес Владимир. - Где пистолеты?
        Рябов щелкнул пальцами в тонких кожаных перчатках, и слуга подал футляр с орудиями смерти. Владимир лишь вскользь взглянул на них: два дорогих пистолета, в черной обтянутой бархатом коробочке, со всем прилагающимся: включая запал, порох и свинцовые ядрышки пуль. Волков кивнул и возложил дальнейшее решение всех формальностей на плечи своего секунданта, который тут же с напыщенностью павлина принялся что-то объяснять Рябову и Смолину.
        Сам же Владимир отошел в сторону к привязанным лошадям, и посмотрел вдаль лесной дороги, туда, где возле старой церкви одиноко стоял Юсупов и смотрел на вершины деревьев. Павел выглядел грустным и потерянным. Волков попытался понять, о чем он сейчас думает, но это у него не получилось. Возможно, Павел думал о задетой чести, возможно, о жажде мести или о чем-то другом, а возможно, он просто ждал возвышения солнца над вершинами деревьев.

«Ты всегда был романтиком, - мысленно обратился Владимир к другу. - Возможно, и сейчас тебя посещают подобные мысли».
        Но, увидев повернувшееся в его сторону лицо былого товарища, а нынче соперника, Волков отверг эту мысль. Лицо Павла выглядело бледным, а в глазах бушевало волнение. Друзья встретились взглядами, несколько секунд это продолжалось. Владимир смотрел испытующе, а Павел как-то растерянно, будто сомневаясь в чем-то, но вдруг его взгляд изменился, в нем блеснула искра негодования и даже решимости, после чего его брови сошлись, и Юсупов вновь отвернулся. Владимир же опустил голову и в сердцах сплюнул.
        - Господа, я надеюсь, что вы готовы?! - вдруг прозвучал голос графа Рябова. - Признаться честно я не испытываю никакого энтузиазма задерживаться на этом мрачном зябком месте дольше необходимого.
        - Я готов! - первым вызвался Павел, направившись к секундантам, которые закончили обсуждения.
        Владимир тоже последовал его примеру и подошел к Мартину и остальным.
        - Стреляться будете в глубине кладбища, - неожиданно сказал граф.
        - Почему? - удивился испанец.
        - Так удобнее! - усмехнулся Смолин. - Сразу закопаем тело!
        - Смотри, чтобы я потом тебя там не закопал! - гаркнул Мартин.
        Смолина передернуло, он схватился за эфес сабли, лицо наполнилось гневом, но испанец лишь расхохотался тому и гусар сдержался, несмотря на свой офицерский мундир.
        - Тем не менее, мой дорогой друг прав, - произнес граф. - В глубине кладбища нас никто не увидит.
        - На кладбище, так на кладбище, - сказал Владимир, делая вид, что рассматривает какой-то булыжник на дороге, перекатывая его кончиком трости.
        Все согласились и двинулись вглубь кладбища, мимо старых покосившихся деревянных крестов и иногда попадающихся каменных надгробий, покрытых мхом. Дорога вдоль памятников смерти тоже оказалась вся поросшая травой: видимо, кладбище не пользовалось популярностью у местных, и давно было заброшено, как и старая церковь возле дороги.
        Удалившись на достаточное расстояние вглубь, так что лишь старые кресты церкви виднелись в тумане, а вокруг ничего кроме надгробий невозможно было разобрать, заговорщики решили, что самое место. Юсупов скинул пальто, под которым оказалась лишь белая, развевающаяся на ветру рубаха и остановился, ожидая Владимира. Волков посмотрел на него, затем на графа, усмехнулся и отбросил трость, после чего медленно и демонстративно стянул перчатки, откинул их тоже, снял плащ и, повесив его на крест, произнес:
        - Я готов!
        - Мы рады, - фыркнул Смолин.
        - Стреляться будете с девяти шагов, как и условились, - произнес граф. - Прошу вас, возьмите пистолеты.
        Владимир и Павел протянули руки к черному бархатному футляру, который держал Смолин, и взяли оружие.
        - Это конечно формальность, - продолжил граф. - Но я все же вынужден спросить вас об этом, господа. Вы оба продемонстрировали нам готовность драться, показав тем самым свою смелость и желание платить по долгам чести. Господа, возможно, вам стоить объясниться друг перед другом и не доводить все до кровопролития, если это успокоит ваши души?
        - Я готов! - тут же заявил Владимир.
        Граф скривил рожу и взглянул на Юсупова. Павел же посмотрел прямо на Владимира, в его взгляде читалось сомнение, но уже в следующую секунду он вновь сомкнул бровь и выдохнул:
        - Я считаю, что никакое объяснение не устроит меня так, как твоя кровь, Владимир!
        - Глупец, ты ведь все не так понял.
        - Довольно! Я видел все собственными глазами…
        - Твои глаза показали тебе лишь участников, а не их мотивы!
        - Помимо глаз у меня еще есть и слух, и разум, которые тоже стали свидетелями того, что ты волочился за Аней! - закричал Павел.
        - Ты не прав, друг!
        - Тогда оставим это на совести пули, и пусть слепой случай решит, кто из нас прав!
        - Я не хочу тебя убивать, - с грустью, произнес Владимир.
        - Но тебе придется это сделать, поскольку если ты промахнешься, то будь уверен, я не упущу своего шанса! - решительно сказал Павел, сверкнув глазами.
        - Господа, но мы еще не решили, кому выпадет этот счастливый случай стрелять первым! - напомнил граф и извлек из кармана серебряную монету. - Бросим же жребий.
        - Орел! - выдохнул Павел.
        - Решка, - произнес Владимир, поскольку ничего другого у него не оставалось.
        Граф медленно подкинул монету вверх, та, сделав несколько оборотов в воздухе, упала наземь. Все бросились к ней, кроме Волкова, который гордо остался стоять на месте, делая вид, что ему нет дела до того, кто будет стрелять первым. Когда секунданты и Павел подняли взгляды, Владимир и так все понял по мрачному выражению лица Мартина и по улыбке на губах графа:
        - Ну что ж, жребий брошен, - сказал граф. - Павел - вы счастливчик, вы стреляете первым!
        Мартин что-то недовольно пробурчал по-испански, но спорить не стал, вместо этого он подошел к Владимиру и, положив руку ему на плечо, произнес:
        - Vaya con Dios, amigo[16 - Vaya con Dios, amigo (исп.) - ступай с Богом, друг.]!
        Владимир коротко улыбнулся и кивнул испанцу. Он знал, что Мартин не склонен к долгим душевным монологам, да и никакой монолог на свете сейчас бы не помог лучше, чем пара слов и дружеское похлопывание по плечу, и наставник знал это, поэтому он и поступил именно так.
        После того, как секунданты закончили наставления, дуэлянты поспешили занять позиции. Владимир и Павел встали спиной друг к другу и подняли пистолеты. Такие разные, как свет и тьма: черноволосый одетый во все темное Владимир, чаще задумчивый и погруженный в мысли, и светлый золотовласый Павел, радостный и безмятежный юноша, душа компании. Такие разные они были и в то же время так похожи: служили вместе, вместе грезили великими свершениями, дружили и ходили на одни приемы, и так же вместе полюбили одну красавицу, ту, которая пусть и не по собственному желанию, но все же стала причиной поединка двух друзей, которые теперь стояли посреди кладбища, друг против друга, с пистолетами в руках и готовые убивать…
        - Начинайте! - отдал приказ граф.
        И дуэлянты мерными шагами направились в разные стороны. Возможно, для Владимира эти девять шагов показались самыми длинными в его жизни, хотя участвовать в дуэлях ему уже приходилось, но до этой минуты никогда противником не был друг, жизнь которого для него казалась такой-же ценной, как и собственная.
        Наконец, эти девять шагов закончились, и Владимир медленно повернулся… Напротив него стоял Павел со вздернутым пистолетом на вытянутой руке, его золотые локоны развевались на ветру и поблескивали в лучах восходящего солнца, а в глазах читалось напряжение и решимость…

«Возможно, красивая бы получилась картина, согласись какой-нибудь художник написать его портрет в эту секунду, - неожиданно для себя подумал Владимир, и сам усмехнулся этим помыслам. - Боже, какие только глупые идеи не приходят нам в голову, возможно, в последнюю секунду нашего бытия».
        И тут прозвучал выстрел…
        Владимир закрыл глаза, но не от страха, нет, страха не было! Было лишь нежелание видеть то, что в тебя стреляет твой лучший друг, а еще что-то древнее, что всякий раз в минуты опасности заставляет, пусть и на долю секунды, но все же прикрывать очи.
        По голове Владимира пробежал легкий ветерок, и молодой дворянин почувствовал, как что-то падает вниз. В следующую секунду он открыл глаза и вспомнил, что не снял с головы цилиндр, который сейчас продырявленный валялся у его ног.
        - Отличный выстрел, дружище! - усмехнулся Владимир.
        - Что ты несешь, я целился ниже! - возмущенно закричал Павел.
        Но Волков в этот момент подумал совсем о другом, а именно о том, что Павел не захотел его убивать, а промахнулся намеренно.
        Рябов покачал головой и шепнул что-то на ухо Смолину, тот лишь усмехнулся и кивнул в ответ.
        - Ваш выстрел, Владимир, - произнес граф.
        Волков поднял пистолет и посмотрел на Павла, тот в эту минуту казался ему совершенно потерянным. И Владимир опустил пистолет.
        - Павел, послушай, я не хочу в тебя стрелять, - начал Владимир. - Ты уже все доказал, выслушай же теперь меня!
        - Я не хочу тебя слушать! - закричал Юсупов. - Стреляй же!
        - Павел - ты мой друг, и я люблю тебя и поверь, я не волочился за Анечкой, и ее приход ко мне связан совсем с другим… - не обращая внимание на возмущение друга, продолжил Волков.
        - Я не верю тебе! Ты все лжешь! - вновь закричал Павел, совсем выходя из себя. Его лицо покраснело, а глаза заблестели, будто наполнившись слезами. - Стреляй же, черт тебя подери, стреляй! Иначе, если ты не выстрелишь, я все равно убью тебя!
        Владимир вздохнул и с тяжестью на сердце поднял пистолет. Локон его черных волос, покрытый пепельной сединой, упал на правый глаз и закрыл обзор для прицела, молодой дворянин сдул его и прицелился вновь в разгоряченного и тяжело вздыхающего Павла. Убивать друга ему не хотелось, и он знал, что свой выстрел он произведет мимо, а потом будь что будет. И Владимир спустил курок…
        Когда дым рассеялся, Павел уже не стоял, он лежал на земле в грязи на лесной дороге. Не понимая, почему так произошло и, не обращая внимания на возмущенные выкрики секундантов Юсупова, Волков поспешил к другу. В груди Павла виднелась рана, влажная белоснежная рубаха быстро становилась алой, из глубокой раны фонтаном хлестала кровь. Владимир упал на колени и попытался немного приподнять беднягу, тот удивленно на него посмотрел, и казалось, что-то постарался произнести, но этого у него не получалось, и вместо звука голоса у Павла получалось лишь харкать кровью.
        - Прости меня, прости… - обнимая друга, заговорил Волков. - Я не знаю, как это вышло, я не целил в тебя, я стрелял мимо! Прости!..
        Юсупов вновь попытался заговорить, но у него опять ничего не вышло, из всех булькающих слов Владимир сумел разобрать только: Аня.
        - Да, да, Аня! - забормотал Волков. - Друг, она любит только тебя!.. Прости меня… Все это было лишь недоразумением, и она любит только тебя…
        Владимир понимал, что обманывает Павла, но ничего другого в этот момент он просто не мог сказать, почему-то ему захотелось поддержать друга и заверить его в том, что это оказалась всего лишь ошибка, пусть даже через минуту его слова и будут никому не нужны, но сейчас они имели значение для Павла.
        - Прости меня, друг! - прижимая Юсупова к себе, в очередной раз произнес Владимир, а затем ощутил, как его ладонь сжала окровавленная рука друга. - Прости! - поднимая голову и заглядывая уже в мертвые глаза Павла, повторил Владимир. - Про-сти!!!
        А затем он вновь прижался уже к мертвому телу и зарыдал. В этот момент взгляд Владимира вдруг упал на пистолет, отброшенный им в сторону, когда он приближался к Павлу, а затем, как бы осознавая какую-то мысль, Волков поднял глаза на графа Рябова и гусара Смолина и произнес:
        - Это все вы! Это вы сделали! Вы сбили прицел, потому и он и я промахнулись, только мой промах оказался удачнее!
        - Что вы несете, Волков, вы, наверное, сошли с ума?! - возмутился граф.
        - Нет, это так! - поднимаясь с колен, произнес Владимир. - И мы с вами знаем, что это так!
        - Ты в этом уверен, волчонок? - хватаясь за эфес шпаги, выкрикнул Мартин.
        - Да! Я бы не промахнулся так нелепо!
        - Sucio cerdo[17 - Sucio cerdo (исп.) - грязные свиньи.], - зарычал испанец, выхватывая шпагу и бросаясь вперед.
        Навстречу ему бросился Смолин с саблей в руке, надеясь получить реванш за поединок в доме Ларионовых или, возможно, просто стараясь защитить своего товарища Рябова, сам же граф сломя голову бросился к старой обветшалой церкви, возле которой стоял экипаж.
        Владимир резко поднялся и кинулся к тому месту, куда он откинул трость. Обнаружив ее, Волков скинул ножны и, обнажив скрытый клинок, бросился за графом, который сейчас улепетывал во всю прыть. Краем глаза Владимир успел заметить, как Мартин, совсем не церемонясь с гусаром, несколько раз нанес противнику опасные раны, но тот, не щадя себя, даже и не думал сдаваться.
        Нагнав графа, Владимир сбил его с ног и, занеся клинок, уже собирался обрушить его на голову Рябова, как вдруг прозвучал выстрел, и крест неподалеку от него разлетелся в щепки…. Волков поднял глаза и увидел солдата с занесенным ружьем. Владимир опешил, не понимая, откуда тут в лесной чаще взялся служивый, когда увидел другого, торчащего из окна церкви, а потом третьего, выскакивающего вслед за первым из распахнутых дверей старого здания.
        - Оставайтесь на месте! - потребовал один из солдат.
        Но желание вонзить клинок в горло графа, лежащего у его ног, оказалось куда сильнее приказа неизвестного солдата, и Владимир вновь занес шпагу-трость… Последовал очередной выстрел, земля неподалеку от ступни Волкова взмыла вверх, а граф, пользуясь этим замешательством, быстро заерзал ползком по направлению к солдатам. Владимир поднял глаза и поймал на себе решительные взгляды служивых с взведенными ружьями и, зашипев что-то себе под нос, опустил шпагу. Неподалеку он увидел растерянного Мартина с окровавленным клинком в руке, судя по всему, испанец расправился со своим противником и теперь спешил на помощь другу, когда его остановили выстрелы. Теперь же Мартин стоял смирно и с яростью смотрел на вооруженных солдат.
        Увидев, что противники замерли, служивые поспешили к ним, держа ружья перед собой, они с подозрением смотрели на пойманных, но еще не задержанных ими людьми. Подойдя к Владимиру ближе, один из солдат уже немолодой усатый детина опустил ружье и повелительно произнес:
        - Брось свою шпагу!
        Владимир повиновался.
        - Тебе же приказали: оставаться на месте, мерзкий пес?! - вдруг зарычал служивый.
        Владимир поднял на него глаза и тут же получил удар прикладом ружья в лицо, после чего свет померк…
        Часть 2
        Глава 1. А ветер дул на восток
        Сибирь. Ноябрь 1835 года.
        Мрачного вида повозка, запряженная четверкой вороных коней, ехала по лесной дороге. Мимо проносились вековечные сосны, в чьих вершинах гулко завывал ветер. Хотя зима еще не вступила в свои права, но здесь, в Сибири, уже давно похолодало, а землю покрывал свежий снег. Повозка, чьи колеса утопали в этом снегу, оказалась грубо сработана и имела лишь одну заднюю дверь с узеньким зарешетчатым окошком. Впереди с угрюмым видом сидел кучер и погонял лошадей, явно куда-то торопясь и все время поглядывая на чернеющее небо. Впрочем, кучер был не один, а с компанией и мог не опасаться разбойников, ведь его компанией являлся взвод до зубов вооруженных солдат, сопровождавших его груз, который был куда пострашнее многих разбойников. Солдаты парами ехали позади и впереди повозки и ни на минуту не выпускали ее из виду.
        Спустя какое-то время лес кончился и повозка, продолжая свое движение по дороге, устремилась дальше через голое пустынное поле, покрытое снегом. Возможно, в теплое время года, это поле засевалось рожью или пшеницей, поскольку вдалеке за ним проглядывалось деревенька. Кучер грубо ударил лошадок вожжами и те понеслись еще быстрее навстречу теплу и корму.
        Вскоре повозка, сопровождаемая солдатами, въехала в небольшое поселение, дома которого отчего-то стояли на высоких вкопанных в землю столбах. Сделано это было намеренно и предохраняло постройки от весенних паводков.
        Повозка остановилась, солдаты тоже. Они спешились, а затем обступили экипаж кругом и нацелили на него ружья. Один из служивых подошел к двери и, отперев огромный амбарный замок, открыл ее, после чего грубо выкрикнул:
        - Выходи по одному!
        Повторять приказ дважды ему не пришлось, и на свет вышел высокий широкоплечий здоровяк с курчавой бородой, одетый в арестантский полушубок. Вслед за ним показался и другой, еще совсем молодой мужчина, лицо которого покрывала щетина, а в черных волосах цвета истинного агата уже поблескивал седой локон, грубо спадающий на глаза. Сейчас в этом помятом арестанте лишь с трудом можно было узнать прежнего молодого дворянина Владимира Волкова. Яркий дневной свет ударил ему в глаза, и Владимир поднял руки, скованные железной цепью, пытаясь защититься от солнца. В его адрес тут же зазвучали недовольные окрики солдат, дававшие понять, что оставаться на месте нельзя, и, вдохнув свежий воздух полной грудью, дворянин двинулся дальше, освобождая место для остальных арестантов, спешащих покинуть тесную и грязную повозку.
        Следующим оказался де Вилья. Некогда напыщенный и гордый испанец сейчас выглядел уже не столь внушительно. В грязной тюремной одежде, скованный кандалами, весь в синяках и ссадинах Мартин все же сохранял хладнокровие и крепость духа, а его взгляд выглядел столь же дерзким, как и прежде. Усмехнувшись в лицо солдата, направившего на него ружье, испанец, побрякивая цепью, двинулся вслед за Владимиром, а из повозки уже вылезали и остальные арестанты.
        - Где это мы? - спросил Мартин, оглядывая окружающий его пейзаж и странного вида дома, на вкопанных в землю столбах.
        - Точно не знаю, где-то за камнем[18 - За камнем - имеются ввиду Уральские горы.], - отозвался Владимир.
        - Значит Сибирь, - фыркнул испанец. - Эх, меньше всего на свете, я хотел бы оказаться здесь.
        - Не повезло, так не повезло, - пробормотал Владимир.
        - Ты прав, волчонок, нам не повезло. Но не падай духом, мы еще выберемся отсюда!
        Владимир поднял глаза и посмотрел на вечно неунывающего испанца, оптимизму которого можно было лишь позавидовать, ведь даже десятой доли этого оптимизма у Волкова не имелось, и ссылку в Сибирь дворянин считал, разве что не приговором к смерти. Неожиданно ему стало жалко своего наставника, который по его вине оказался здесь, в этом холодном и суровом краю и Владимир сказал:
        - Прости меня, Мартин - это все только моя вина, если бы не я - ты бы не оказался здесь…
        - Не начинай все сначала, волчонок, ты же знаешь, что я терпеть не могу этих душевных излияний. Что сделано, того уже не воротишь! К тому же я обещал твоему покойному батюшке присматривать за тобой в полглаза, вот, считай, я и присматриваю.
        Владимир лишь хмыкнул, но в душе был признателен испанцу за то, что тот не винил его, а напротив, поддерживал.
        - К тому же здесь совсем не так холодно, как я себе это представлял, - усмехнулся Мартин. - Тоже мне русская зима!
        - Не холодно, говоришь?! - неожиданно расхохотался арестант, стоящий рядом, тот самый, что первым покинул повозку. - Это еще не зима! А вот там, куда нас везут, через месяц, полтора будет так холодно, что ты, глупый басурманин, взвоешь, вспоминая свою проклятую родину!
        - Как ты меня назвал? - тут же набычился Марин.
        - Басур-манином, - медленно, растягивая слово и смотря испанцу прямо в глаза, произнес арестант. Он был почти на две головы выше Мартина и возвышался над ним, как гора. - Или ты что-то имеешь против?
        - Он еще спрашивает?! - усмехнулся испанец. - Ну, тогда я тебе сейчас все растолкую! - И с этими словами Мартин кинулся на обидчика, ударив того плечом в живот и попытавшись повалить на землю. Но вот уронить здоровяка испанцу не удалось, и уже в следующую секунду он получил сильный удар сверху локтем по спине, от чего сам свалился на землю, но прихватив с собой и противника.
        Владимир поспешил вмешаться, но его опередили конвоиры. Обступив упавших на землю и сплетенных, как две змеи драчуна, солдаты нанесли каждому по несколько ударов прикладами ружей, отчего арестанты сразу же разжали хватки.
        - А ну прекратить! - выкрикнул один из конвоиров, судя по погонам поручик.
        Мартин пробурчал что-то нечленораздельное себе под нос, но спорить не стал, впрочем, как и его противник. Оба виновника драки, позвякивая цепями, поднялись с земли, покрытой свежим мокрым снегом, и встали во весь рост.
        - Собаки! - плюясь во все стороны, закричал на них поручик, - если вы еще раз учините мне что-то подобное, я с вас шкуру живьем спущу! Или пристрелю обоих, а потом скажу, что вы пытались бежать! Вам понятно?
        Мартин и здоровяк нехотя закивали, понимая, что возражать или спорить с конвоиром выйдет себе дороже.
        - Так-то, собаки! - прорычал поручик. - Запомните: здесь вы никто и ваша жизнь в Сибири и копейки ломаной не стоит, так что ведите себя, как подобает! Дважды я не повторяю.
        Недавние противники снова закивали, а поручик, давая понять, что разговор окончен, отвернулся и произнес, обращаясь к двум солдатам:
        - Вы останетесь их сторожить, - он кивнул в сторону заключенных, закованных в цепи. - Если кто-то изволит шутить, стреляйте без предупреждения, а мы пока пойдем и набьем брюхо.
        Двое солдат вытянулись по стойке смирно и отдали честь, после чего поручик в сопровождении оставшихся конвоиров отправился наверх по лестнице, ведущей к дому, стоящему на четырех вкопанных в землю столбах, судя по виду, это был придорожный трактир. Каторжники же так и остались внизу возле этих самых столбов под пристальным взором надсмотрщиков. Кто-то из заключенных присел на корточки, кто-то так и остался стоять.
        Владимир же облокотился на деревянный столб и, приняв полу сидячее положение, опустил голову. Молодой дворянин чувствовал себя разбитым и подавленным, а перспективы, открывающиеся перед ним, надеяться на лучшее не позволяли. Следующие семь лет жизни ему суждено было провести здесь в Сибири, обычным каторжником, в неведомом для него остроге, куда их и конвоировали солдаты. А там… там будет еще хуже, постоянно говорил себе Владимир, там он окажется в настоящем аду среди разбойников и душегубов, для которых его дворянский титул не только имеет веса, а скорее наоборот - является лишним поводом для безосновательных придирок и унижений. И виновником во всем этом был хитрый и коварный граф Александр Рябов, так безупречно разыгравший свою месть.
        Да, граф оказался намного хитрее и коварнее, чем предполагал Волков, а ведь Анечка предупреждала его об этом. Но нет, он, как всегда, не стал ни к кому прислушиваться, и понадеялся лишь на себя и на шпагу Мартина, за что и поплатился.
        "Как жаль, что я не прислушался к Аниным словам, - в который уже раз повторил про себя Владимир. - Интересно, как она сейчас?.. Хотя нет, это теперь не важно! - сказал он себе. - И более я не должен о ней думать!" Владимир уже давно пытался убедить себя в этом, хотя мысли об Ане так и не покидали его, а ее большие черные, горящие как два уголька глаза, всплывали в его сознании по многу раз на дню, но эти мысли лишь будоражили сердце, оставляя на нем болезненную рану. И каждый раз, когда они приходили к нему вновь, Владимир скрепя сердце старался отогнать их, хотя сделать это было нелегко.
        "Она ведь даже ни разу не навестила меня в тюрьме", - подумал Владимир. Хотя и на это он находил тысячу оправданий. Возможно, ее просто не отпустила маменька, либо пораженная такими известиями юная дева свалилась в горячке и просто физически не могла навестить его. Но причиной могло быть и то, что Аня, как и Алексей Орлов, который тоже ни разу не навестил его, просто не смогла простить ему смерть Павла - эта мысль разила больнее любого клинка. Но куда страшнее для Владимира казалась мысль о том, что Аня, как благоразумная и здравомыслящая особа, просто постаралась забыть его, осознавая, что семь лет разлуки это большой срок и надо думать о будущем, а не витать в облаках. Да, эта мысль убивала, она была жестокой и в то же время самой рациональной и, как казалось Владимиру, самой близкой к истине. Волков понимал, что никакого совместного будущего с Аней у него теперь и быть не может, и он всем сердцем пытался забыть ее. Но вот последние слова графа, сказанные ему на прощание уже в тюрьме, никак не шли у Владимира из головы и заставляли ненавидеть его еще больше.
        Да, граф оказался одним из немногих, кто навестил Волкова в его камере, еще в Петербурге. Он хорошо разыграл свои карты, сплетя гениальную интригу, и оставил Владимира в дураках и просто так исчезнуть из его жизни, не похвалившись деяниями, он не мог. Граф навестил его в тюрьме через пару дней, после дуэли. Рябов рассказал о своих замыслах, смотря на Волкова через решетку. Владимир помнил тот разговор и лицо графа: подлое и довольное.
        - А я ведь предупреждал тебя, что буду смеяться последним, - держась на безопасном расстоянии от прутьев решетки, произнес Рябов.
        Владимир одарил пришедшего презрительным взглядом, но промолчал. Зато Мартин, увидев графа, соскочил со своих нар и запустил в него керамическую кружку, от которой Рябов ловко увернулся. Кружка ударилась о стену и разбилась вдребезги.
        - Грязный, cachorro[19 - Cachorro (исп.) - щенок.] и hijo de puta[20 - Hijo de puta (исп.) - сын шлюхи.], - зарычал испанец. - Когда я выберусь отсюда, ты пожалеешь, что родился на свет!
        - Боюсь, что это будет не скоро, - усмехнулся граф. - Против вас, господа, выдвинуты серьезные обвинения, так что ближайшие годы вы проведете за решеткой, и, признаться честно, я сильно сомневаюсь в том, что вы там выживете.
        - Из любых застенок можно бежать! - презрительно фыркнул Мартин.
        - Возможно, - согласился граф. - Но оттуда, куда вас отправят, бежать некуда!
        - О чем он говорит? - не понял испанец.
        - Нас отправят в Сибирь! - равнодушно отозвался Владимир.
        Мартин тут же разразился кучей проклятий на своем родном языке, среди которых оказались такие выражения, от которых даже у многих низших слоев населения, где подобные слова в ходу, уши бы свернулись в трубочку. Но граф даже и бровью не повел.
        - Я лишь одного не могу понять, - встав со своего места и подойдя к решетке, произнес Владимир. - Почему в то время, как я нахожусь в заключении, ты разгуливаешь на свободе, ведь ты тоже причастен к дуэли?
        - Связи, мой друг, - усмехнулся граф. - В этом мире все решают связи! Но признаться честно, я считал тебя намного умнее, и думал, ты сам обо всем догадаешься. Ведь весь этот спектакль подстроил именно я.
        Владимир с удивлением посмотрел на графа.
        - Да, да, - кивнул Рябов. - Все это проделано именно мною! Мне нужно было избавиться от двух зайцев, и я это сделал. Видишь ли, Владимир, в этой ситуации ты оказался отнюдь не волком, а лишь глупым зайцем, тогда как я выступил в роли настоящего хищника. Я наплел твоему другу Павлу, что единственным способом уладить ваш с ним конфликт является только дуэль. Сначала он не хотел соглашаться, но поверь мне, я умею быть убедительным. - Граф самодовольно улыбнулся. - Потом дело оставалось за малым, поскольку я знал, что и ты согласишься. Такие, как ты, всегда соглашаются, ведь гордость и честь не позволяют вам отказаться. Ну, а затем, как я тебе уже и говорил, деньги и связи решают все. Я сделал вид, что хочу предотвратить ваш безрассудный поступок и заявил о нем, сказав, что меня просто вынудили быть соучастником, но я раскаиваюсь и всем сердцем желаю остановить это недоразумение. Благодаря моим связям, под руководство моего друга Смолина мы заполучили десяток солдат, которых разместили в старой церкви и велели им ждать сигнала. Но, видишь ли, предотвращать вашу дуэль я и не собирался, мне просто было
необходимо, чтобы один из вас погиб. Но, признаться честно, я желал, чтобы это был ты, потому мы и повредили прицелы пистолетов. Я-то думал, что Павел решит промазать, но как назло все вышло совсем иначе. Хотя, я даже рад такому финалу, ведь теперь ты сгниешь в застенках, а я, как победитель получу главный приз!
        - Приз? - удивился Владимир.
        - Именно, - кивнул граф. - Я ведь всегда получаю то, чего хочу! И в этот раз мне захотелось мадмуазель Ларионову, но она отказала мне и выбрала Павла, а потом появился ты! И Аня, как любая ветреная и романтичная особа, переменила свои приоритеты и влюбилась в тебя. Поэтому мне пришлось действовать, и я решил избавиться от обоих соперников разом, коль уж мне представился такой удачный случай. Ха… - Рябов расхохотался. - Глупый Павел, он ведь действительно думал, что я сочувствую ему и действую в его интересах. Он был так наивен, что меня это даже забавляет.
        - Сукин сын! - прорычал Волков, сжимая прутья решетки. - Клянусь, что я доберусь до тебя, и тогда ты пожалеешь, что родился на свет!
        - Я в этом сильно сомневаюсь, - самонадеянно усмехнулся граф. - Ты сгниешь в Сибири, если, конечно, какой-нибудь каторжник не прирежет тебя раньше. Знаешь, там не особо дворян то жалуют, так что я сомневаюсь, что ты выберешься оттуда живым, и даже твой хваленый испанец не поможет!
        - Это мы еще посмотрим! - пообещал Мартин, с ненавистью уставившись на Рябова.
        Но граф лишь покачал головой и добавил:
        - Ты самонадеян испанский пес, хотя мне это даже нравится, ты так забавен в своем постоянном гневе, что это так весело.
        - Веселись пока, - фыркнул Мартин. - Когда мои руки доберутся до твоей худенькой шейки, веселиться буду уже я. Я даже не удостою тебя чести умереть от честной стали, а придушу, как котенка!
        - Ты - глупый павлин, похваляющийся из-за прутьев клетки, - сказал граф. - Но ничего личного. Личное у тебя было с моим другом Смолиным, но даже он сейчас лежит в своей постели и поправляется после раны, нанесенной тобой, а ты же стоишь за решеткой и, как всегда, разбрасываешься пустыми словами.
        - Ах ты cachorro! - зарычал Мартин и постарался схватить графа сквозь металлические прутья, разделяющие их, но Рябов вовремя отступил и рассмеялся испанцу в лицо. - Я передам твой привет Смолину и скажу, что ты желал ему скорого выздоровления.
        - Надеюсь, он сдохнет в горячке!
        - Не думаю, - покачал головой граф. - Его жар спал, и он чувствует себя вполне прилично, но я рад, что ты о нем беспокоишься.
        Мартин не выдержал и плюнул дворянину в лицо, но тот постарался сделать вид, что это не оскорбило его, вместо этого граф спокойно достал из нагрудного кармана платок и вытер лицо.
        - Этого и следовало ожидать от глупого и необразованного павлина, вроде тебя, - спокойно произнес Рябов. - Но вы утомили меня господа, и я вынужден откланяться. - Затем он внимательно посмотрел на Владимира и добавил. - Прямиком отсюда я отправлюсь в дом Ларионовых, и там буду утешать бедную Анечку, которая так расстроена и подавлена из-за твоего низкого поступка.
        Глаза Владимира наполнились гневом и, если бы не решетка, то он бы сейчас, как дикий зверь, впился зубами в шею Рябова и разорвал ему горло.
        - Запомни, граф, - зарычал Волков. - Никакая Сибирь не сломит меня и однажды, мы встретимся, и тогда ты заплатишь за все!
        Рябов опять лишь самодовольно усмехнулся и добавил:
        - Как уже говорил ранее, я в этом сильно сомневаюсь. - И, рассмеявшись надменно, он развернулся на месте и зашагал прочь…

…С тех пор прошло уже больше месяца. Суд оказался скорым на расправу и теперь Владимира Волкова вместе Мартином де Вилья везли куда-то через всю Россию вглубь Сибири в неведомый для них острог, в котором им было суждено провести долгие годы. Хотя испанец не падал духом и постоянно твердил ученику о побеге, но вот Владимир относился к этой мысли, как к безнадежной, и с каждым днем унывал все сильней и сильней, понимая, что бежать в Сибири некуда, и даже если они и выберутся из заключения, то, скорее всего, просто замерзнут в лесу, так и не успев никуда добраться.
        Волков тяжело вздохнул и поднял голову. Неподалеку он увидел уже немолодую женщину, а рядом с ней маленькую голубоглазую девочку, укутанную в шаль. Девочка с интересом смотрела на каторжников, но отчего-то больше всего ее привлекал именно Владимир. Молодой дворянин улыбнулся ей, и девочка улыбнулась в ответ, а затем, развернувшись к матери, принялась что-то тараторить. После чего мать вытащила из-за пазухи круглую булку и протянула ее дочке. Та, поблагодарив мать, побежала к каторжникам. Владимир был удивлен этому, поскольку думал, что девочка должна их бояться, но она не боялась. Вместо этого девочка подошла к нему, и даже солдаты не стали ее останавливать, и протянула Волкову хлеб. Владимир взял его, искренне улыбнулся и произнес:
        - Спасибо, дитя. Да благословит тебя Господь.
        Девочка немного смутилась и, развернувшись, побежала назад к матери. Владимир же спрятал хлеб под полушубок и почувствовал его тепло. Есть хотелось очень сильно, поскольку в пути их кормили плохо, несколько раз в день: утром и вечером какими-то сухарями и безвкусной кашей, а это был хлеб, самый настоящий, свежий, теплый и вкусный хлеб. Молодой дворянин и представить себе не мог, что однажды он так будет рад ему. И когда добрая девочка скрылась из виду, Волков снова достал булку и ощутил на себе завистливые взгляды остальных каторжников. Отчего-то ему стало совестно, что хлеб достался только ему, и Владимир, отломив от него кусочек, протянул его Мартину, а затем, отломив еще один, протянул другому каторжнику, мужик поблагодарил и с радостью взял дар, а дворянин уже отламывал следующий. Таким образом, всем каторжникам досталось по куску хлеба, и даже здоровяк, сцепившийся с испанцем, получил свою порцию, правда благодарности от него Волков так и не дождался.
        Один из солдат, приставленных к ним, с интересом посмотрел на Волкова и назидательно сказал своему товарищу:
        - Человеческая милость не знает границ.
        Владимир, правда, не понял, относилась ли эта фраза к доброй девочке или к нему лично, но это для него было и не важно, ведь сейчас он наслаждался самым вкусным хлебом в своей жизни, вспоминая милосердную девочку с голубыми, как ясное безмятежное небо, глазами.
        Глава 2. Таежный острог
        Спустя еще несколько недель пути, повозка, везущая Владимира Волкова, Мартина де Вилью и других арестантов, прибыла к месту назначения. Этим местом оказался одинокий острог, стоящий в глубине таежного леса на берегу реки Оби в Томской губернии. Зима уже вступила в свои права, мороз стоял жуткий, и река была скованна льдом. Вовсю гулял холодный, протяжный ветер, который раскачивал макушки вековечных сосен и проникал везде, где только мог: в щели повозки, а там забирался под полушубки осужденных и даже глубже, пробирая до костей. И потому арестанты уже с какой-то надеждой ожидали прибытия. И вот прибытие состоялось, и их путь, наконец, окончился.
        Острог стоял на самом краю крепостного вала и был огорожен высоким частоколом. Ворота его охраняли часовые, укутанные в шинели и расхаживающие взад и вперед для согрева. Увидев повозку, сопровождаемую конвоирами, они сначала проверили документы, а потом уже впустили ее внутрь, отворив высокие сосновые врата.
        Как и всегда повозку сначала обступили конвоиры, нацелив на нее ружья, а уже потом поручик выпустил арестантов. Владимир, Мартин и другие осужденные вышли на свежий морозный воздух и очутились посреди двора, обнесенного высоким частоколом. Вокруг стояли солдаты, смотрящие на вновь прибывших равнодушными взглядами. За служивыми виднелись длинные срубы-бараки, предназначенные для каторжников, и другие сооружения хозяйственного назначения, крыши которых оказались занесены снегом. Впрочем, снег покрывал и весь двор, на который выпустили осужденных, но не от того, что его не чистили, с этим как раз таки обстояло строго, а от того, что снег шел и сейчас. Его белые мохнатые крупинки падали на землю, на забор, на крыши бараков, на фуражки и шинели солдат и на черные волосы Волкова, как дикого зверя, сейчас взирающего на место, где ему было суждено провести долгие и горькие годы жизни.
        Поручик, главенствующий над конвоирами, сейчас стоял спиной к арестантам и разговаривал с каким-то усатым толстяком в офицерской шинели и теплой мохнатой шапке, совсем не по уставу надетой на круглую голову ее обладателя. По погонам на шинели Владимир разобрал, что ее хозяин состоит в звании плац-майора, и наверняка является главой острога.
        - Ну, все ясно, - донесся до осужденных голос майора, и поручик отошел в сторону, открывая большую и тучную фигуру хозяина.
        Толстяк заложил руки за спину и с важным видом побрел мимо арестантов, выстроенных в шеренгу.
        - Запомните каторжники! - произнес он, - меня зовут Аристарх Карлович Бестужев, и теперь я вам буду вместо отца и матери! - Плац-майор усмехнулся, явно довольный собственной шуткой, и продолжил. - Именем императора-батюшки нашего Николая я назначен начальником этого острога, посему на срок, отмеренный вам, вы поступаете в полное мое распоряжение, и теперь только я буду решать, кого миловать, а кого угощать палками. И запомните: я люблю порядок и полное подчинение, поэтому со мной лучше не ссориться!
        Проходя мимо Волкова и де Вильи, плац-майор неожиданно остановился и посмотрел на Мартина.
        - А это еще что за птица? - сказал он.
        - Я не птица, - огрызнулся Мартин.
        - Молчать! - заорал Бестужев. - Молчать, пока я не дал тебе слово! Ярушин, кто это?
        - Испанец, ваше благородие, - отозвался поручик, привезший арестантов в острог. - Он был осужден вместе с этим… дворянином, - Ярушин кивнул в сторону Волкова. - Они застрелили одного и хотели убить еще двоих, но…
        - Цыц! Это уже не важно! - цыкнул на него Бестужев. - Значит испанец, эка невидаль. Цыгане были, татары были, черкесы были, даже поляки и те были, а вот испанцев еще не было… Будут ли у меня с тобой проблемы?
        Мартин с подозрением посмотрел на плац-майора, но промолчал.
        - Отчего не отвечаешь? - спросил Бестужев. - Или ты не разумеешь по нашенски?
        - Разумею, - произнес Мартин. - Просто вы сказали не говорить, пока не велите.
        - Так я велю. Будут ли у меня с тобой проблемы?
        - Ну… - начал было Мартин, но потом осекся и коротко молвил. - Думаю, нет.
        Плац-майор внимательно посмотрел испанцу в глаза, а затем с вызовом произнес:
        - Тебя что не учили отвечать как должно?
        Мартин с удивлением посмотрел на плац-майора и сказал:
        - Наверное, нет.
        Бестужев усмехнулся, затем расхохотался, а когда остановился, его круглые поросячьи глазки сузились и он произнес:
        - В следующий раз обращайся ко мне ваше благородие, а не то заслужишь десяток палок в науку, чтобы лучше закрепить понимание русской словесности. Ты понял меня, испанец?
        Владимир, стоящий рядом, краем глаза увидел как кулаки Мартина сжались, и чтобы не дать ему совершить непоправимого, Волков одернул того за край полушубка. Впрочем, это его движение не осталось незамеченным для плац-майора, который теперь внимательным взглядом посмотрел уже на дворянина.
        - Я понял, ваше благородие, - наконец выдохнул Мартин, и взгляд Бестужева вновь вернулся к испанцу. Плац-майор довольно улыбнулся и произнес:
        - Вижу, твой друг куда умнее тебя, испанец, но ничего, мы научим и тебя покорности, для этого у нас самая лучшая школа. С вами двумя я еще пообщаюсь, но чуть позже, а пока у меня слишком много дел. - И, развернувшись, плац-майор прокричал. - Малинин, сопроводи вновь прибывших на перековку, а потом отведи на кухню, пусть поедят чего-нибудь с дороги и распредели по баракам. Понял?
        - Так точно, ваше благородие, - отдав честь, отчеканил унтер-офицер из числа острожных.
        - Тогда распоряжайтесь, - сказал Бестужев и зашагал прочь, прихватив с собой Ярушина, главного конвоира, привезшего осужденных в острог.
        Когда Бестужев и Ярушин отошли на достаточное расстояние, Малинин, высокий худощавый унтер-офицер, обратился к каторжникам:
        - Следуйте за мной, - сказал он и направился вперед, взяв с собой несколько солдат в сопровождение.
        Осужденные не стали дожидаться повторения приказа и шумной, позвякивающей цепями процессией двинулись следом. Малинин вел их в другую часть острожного двора, мимо арестантских бараков и хозяйственных построек. Иногда вновь прибывшим попадались и здешние каторжники, в это вечернее время свободно разгуливающие по двору острога. Наконец унтер-офицер остановился возле небольшого строения, из печной трубы которого валил густой дым и, приказав оставаться на месте, сам зашел внутрь. Впрочем, через минуту он воротился и, указав на Волкова и де Вилью, произнес:
        - Вы первые.
        Владимир с Мартином не стали заставлять других ждать и вошли в дом. Это оказалась местная кузница, внутри которой было очень жарко от раскаленной докрасна печи. Посреди кузницы стоял высокий, богатырского сложения бородатый мужик, лицо и оголенные руки которого оказались все черные от сажи и пота. Мужик что-то ковал, ударяя огромным молотком по раскаленной металлической заготовке. Увидев вошедших, он оставил работу и, кинув заготовку в ведро с водой, от чего та громко зашипела, произнес, указывая на Владимира:
        - Ты, иди сюда!
        Волков повиновался.
        - Садись.
        Владимир выполнил и это.
        - Давай руки… Да не волнуйся ты, парень, ничего я с ними не сделаю.
        - Я особо и не волнуюсь, - сказал Волков.
        Кузнец взял цепь, положил ее на наковальню, потом достал зубило и молоток и при помощи этих инструментов аккуратно разрубил болты, скрепляющие оковы возле запястий Владимира, после чего кандалы упали. Затем кузнец внимательно поглядел на руки Волкова и спросил:
        - Дворянин, что ли?
        - Да, Владимир Михайлович Волков, к вашим услугам, - почесывая красные от оков запястья, произнес молодой дворянин.
        - Твои услуги мне здесь совсем без надобности, парень, - равнодушно хмыкнул кузнец. - А вот мои здесь всегда в цене… Теперь давай ноги!
        Владимир поставил одну ногу на наковальню, и кузнец проделал точно такую же процедуру с цепями на ногах.
        - А тебя-то, как звать? - спросил молодой дворянин у кузнеца.
        - Кузьмичом зови, - сухо ответил тот, а затем снял со стены другие кандалы, звенья которых оказались куда крупнее тех, что до этого были на Владимире. - Думаю, эти будут тебе в самый раз.
        Волков лишь саркастически хмыкнул, а кузнец принялся надевать новые кандалы ему на ноги.
        - Такие для работы удобнее, - объяснил он. - К среднему звену ремень привязывается и цепляется на пояс, так удобней.
        На это Волков опять лишь хмыкнул.
        - Да, ты слушай парень и запоминай, легче жить будет, - промычал Кузьмич. - Ну, вот и все, теперь займемся твоим другом.
        Владимир встал и сделал пару шагов, новые кандалы оказались куда тяжелее старых, тех, которыми его сковали еще в Петербурге, когда отправляли по этапу. Место Волкова тут же занял Мартин, и Кузьмич принялся за его оковы.
        - Любезный, а оружие ты ковать умеешь? - спросил испанец.
        - Умею, - хмуро промычал Кузьмич, снимая с запястий Мартина цепи. - Как-никак оружейником раньше в Туле был, сабли ковал.
        - А чего же тебя в Сибирь занесло? - спросил Владимир.
        Кузнец поднял на него голову, как-то странно усмехнулся и произнес:
        - Убил, такого, как ты!.. Голову вашему благородию молоточком расшиб.
        Владимир сглотнул, а Мартин усмехнулся и произнес:
        - За дело, небось?
        - За дело.
        - И в чем причина?
        - А это уже не твоего ума дело, - огрызнулся кузнец и так посмотрел на Мартина, что даже у того улыбка сошла с лица.
        - Как хочешь, - пожал плечами испанец. - Просто я хотел завязать дружбу.
        - Не нужна мне твоя дружба, басурманин!
        - Зря ты так, я высоко ценю хороших кузнецов, знающих свое дело, а ты как погляжу, его знаешь на ура!
        На явную лесть испанца Кузьмич лишь усмехнулся и ничего не ответил, тогда Мартин продолжил:
        - Как я погляжу, на твоих ногах нету оков!
        - Я отбыл свой срок.
        - И почему не вернулся домой? - спросил Владимир.
        - Некуда было возвращаться.
        - Но ведь хороший кузнец никогда без работы не останется?! - сказал Мартин.
        Кузьмич посмотрел на него внимательно, помолчал немного, а потом ответил:
        - Привык я к острогу, наверное. - Затем он опять замолк, о чем-то задумался и наконец, молвил, - Ладно, с тобой я тоже закончил. Ступайте с Богом, некогда мне тут лясы точить.
        - Как знаешь, - вставая и разглядывая оковы на ногах, произнес Мартин. - Думаю, еще свидимся.
        Кузьмич лишь кивнул, давая понять, что разговор окончен, и друзья поспешили покинуть кузницу.
        На улице их ожидал унтер-офицер Малинин с другими арестантами.
        - Ну что, как новые оковы? - усмехнулся унтер-офицер. - Не жмут?
        - В самый раз, - отозвался Мартин.
        - А ты у нас весельчак, значит, - фыркнул унтер-офицер. - Ну, ничего, каналья, каторга всех меняет.
        В глазах Мартина блеснул опасный огонек, но испанец все же совладал с собой и счел за лучшее промолчать. Впрочем, этот опасный блеск остался незамеченным для Малинина и он произнес:
        - Ладно, теперь ждите пока перекуют остальных.
        Владимир с Мартином отошли в сторону, а унтер-офицер принялся распоряжаться, отправляя в кузницу новую пару.
        Спустя полчаса все остальные арестанты были перекованы, и Малинин повел их дальше, указывая на строения острога и сухо знакомя новых его обитателей с местным бытом, не забывая постоянно добавлять: собаки, сволочи и канальи.
        Следующей остановкой арестантов оказалась кухня. Каторжников завели в большое помещение с грязными деревянными столами, многие из которых уже были заняты местными обитателями. Старые каторжники косыми взглядами встретили вновь прибывших. Волкова поразил их усталый, замученный внешний вид. Со злыми, мрачными лицами они принялись разглядывать вошедших, но те старались сохранять полное хладнокровие. Получив по миске щей и по ломтю хлеба, заключенные уселись за столы и принялись есть. Мартин отхлебнул ложкой щи и тут же выругался на своем родном языке:
        - Фу, хуже помоев! И как это только можно есть?!
        - А ты бы сначала посмотрел на то, что нам дали, - произнес Владимир, непродолжительное время, поковырявшись ложкой в супе, после чего извлек на поверхность что-то маленькое, рыжее и с шевелящимися усиками.
        - Фу, таракан! - выплюнув изо рта то, что в нем уже было, прокричал испанец. - Эка мерзость!
        Волков лишь хмыкнул, продолжая угрюмо размешивать щи и разглядывая их содержимое, никакого желания есть эту гадость у него не было.
        Неожиданно за их столик подсел невысокий, худощавый каторжник средних лет. Он улыбнулся широкой улыбкой, полной гнилых зубов, и молвил:
        - Приветствую товарищей по несчастью.
        Волков смерил его равнодушным взглядом, а Мартин недовольно произнес:
        - Ну, здорово, коль не шутишь.
        - Я вижу, вам не нравится местная пища?! - почесывая подбородок, сказал каторжник.
        - Не нравится?! - усмехнулся Мартин. - Это еще мягко сказано! Я вообще не понимаю, как эти помои, сдобренные тараканами, можно есть?!
        - А многие их и не едят, - заговорщицки, подмигнул каторжник.
        - А чем же они тогда питаются? - спросил Владимир.
        - У кого деньги водятся, те себе и кашевара нанять могут копеек за тридцать в месяц, коль захотите питаться особо и провиант себе покупать, это можно устроить.
        - А тебе-то, какой в этом прок? - недоверчиво спросил Мартин.
        - Я тут человек особый: многое могу достать, многое могу устроить, многих знаю, связи полезные имею, так что за особую компенсацию можете на меня рассчитывать, - гордо задрав подбородок, произнес мужичок. - Ну, так что, есть у вас деньги?
        - Может и есть, может и нету, кто нас знает, - лукаво улыбнулся Мартин.
        - У таких, как вы, всегда деньги водятся, - заметил мужичок.
        И это было действительно так, поскольку деньги у Владимира с Мартином и вправду имелись. Перед самой отправкой в Сибирь верный и преданный Игнат все-таки добился, чтобы его пустили попрощаться с барином, и на этой встрече он отдал Волкову кошелек, полный монет. Владимир помнил, как бедняга крепостной, воспитывающий его с самого раннего детства, плакал и причитал, виня во всех горестях испанца, хотя это было отнюдь не так. Волков пытался успокоить Игната, но это ему не удалось. Крепостной отдал деньги и пообещал, что он каждый день будет молиться за своего непутевого барина, а потом пришли стражники и увели бедного, заплаканного Игната.
        - А ты вправду все что угодно достать можешь? - тем временем спросил Мартин у каторжника.
        - Ну, не все конечно, все только господь Бог может, но многое. Чего твоей басурманской душеньке угодно?
        - Во-первых, - с яростью ударив кулаком по столу, зарычал Мартин, - чтобы ты не смел меня больше так называть! Я - чистокровный испанец, уроженец Арагона, и звать меня Мартин де Вилья, запомни это имя, грязный perro[21 - Perro (исп.) - пес.]!
        - Ну, ладно, ладно, испанец так испанец, - примирительно поднял руки мужичок. - Что ж ты сразу закипятился-то, словно чайник на печи. И не надо переходить на свой язык, я все равно на нем ни черта не разумею. Кстати, запомни тогда и мое имя. Яшка я! Меня тут все знают. Ты лучше скажи, что тебя интересует?
        Примирительный Яшкин тон, судя по всему, успокоил Мартина и он спросил:
        - Вино достать можешь?
        На Яшкином лице тут же просияла улыбка и он, расхохотавшись, даже хлопнул Мартина по плечу, тот правда с брезгливым видом отнесся к этому похлопыванию, на что последний даже не обратил внимания или просто сделал вид, что не обратил.
        - А ты мне нравишься испанский брат, - весело сказал Яшка. - Несколько часов, как в остроге, а уже о вине заботишься.
        - Ты мне зубы то не заговаривай! Скажи лучше, можешь или нет?
        - И вино могу и даже девок могу достать, - заговорщицки подмигнул Яшка. - До девок-то, поди, вы испанцы охотники?! Да и твоему молодому другу это забава поди тоже по душе?! Дело то молодое!
        - Даже девок, говоришь? - удивился Мартин. - Это как?
        - Ну, иногда крутятся возле острога местные, что монету таким трудом зарабатывают.
        - А солдаты?
        - А с солдатами всегда можно договориться. Они ведь тоже люди и деньги любят.
        - Ясно, - хмыкнул Мартин. - Ну, а с вином то как?
        - Это к целовальникам надо.
        - Кто такие?
        - Те, кто вино проносят, - сказал Яшка и обернулся, головой кивая за столик, стоящий возле стены, за которым сидела группа каторжников. - Вон видишь. Это Ванька Мороз со своею свитою.
        Мартин и Владимир посмотрели за указанный стол, во главе которого сидел бритый наголо мужик с хитрой улыбкой и шрамом во все лицо, проходящим через левый глаз.
        - На воле он знатным разбойником был, атаманом! - продолжил Яшка. - Не один десяток жизней загубил душегубец. А здесь в остроге контрабандой стал заниматься, несколько целовальников на него работают. Они вино в острог проносят. Скверное я скажу вам вино конечно, дешевое, кислое, водой не на раз разбавленное, но другого у нас нема.
        - И как же они это делают? - спросил Мартин.
        - В коровьих кишках!
        - Это как это? - удивился Владимир.
        - Эх, деревня, - усмехнулся Яшка.
        - Вообще-то, я потомственный дворянин! - возмутился Волков и возможно громче, чем следовало, поскольку люди за соседними столиками сразу принялись на него коситься.
        - Тише ты! - цыкнул на Владимира Яшка. - Это я и так вижу, что не из простых, но я бы на твоем месте помалкивал об этом до поры до времени. Здесь вашего брата не шибко-то любят. Хотя это и так все узнают, здесь, брат, утаить что-то сложно. Но я бы все равно пока молчал, любят здесь над дворянами потешаться, ведь там ты для них кто? Барин! А здесь такой же простой каторжник, как и они! Но там ты ими командовал, а здесь они отыграться вправе.
        - Нет у них никакого на это права! - возмутился Волков.
        - Есть, - возразил Яшка. - Право сильного! А больше им и не надо! Зажмут, отдубасят, маму родную забудешь, как звали!
        - Ну, это мы еще посмотрим, - пообещал Мартин.
        - Кто знает, - не стал спорить Яшка, искоса поглядывая на здоровые кулаки испанца. - Но по первой оно всегда так бывает. Потом, если ты человек духом крепкий, то тебя и зауважают, но относиться к тебе, как к своему, никогда не станут, поскольку не их ты поля ягода, а дворянин. Здесь ты им ровня, а как выйдешь за забор, так снова дворянином станешь. Вот они и будут тебя бить, так сказать, заранее.
        - Ты так говоришь, будто сам не из простых, - заметил Владимир.
        - А я и есть не из простых. Но и не чета вам, конечно. Купцом я был на воле, а потом, эх… ну, в общем, здесь очутился.
        - И как погляжу труды свои не оставляешь и даже здесь торговать умудряешься? - усмехнулся Мартин.
        - Это да, братец, это да! Ну, так что с вином-то? Надобно? Я договорюсь!
        - Наверное, пока не стоит, - опередив Мартина, сказал Владимир.
        - Жаль. Может другого чего надо, чаю там, одежды какой?
        - Нет, - покачал головой Владимир. - Пока нам ничего не надо.
        - Ну, как знаете, - искренне расстроился Яшка. - Но я всегда к вашим услугам, вы только свистните.
        - Учтем, - кивнул Владимир. - Скажи-ка лучше, что это за старик, сидящий там в одиночестве. Какой-то он странный на вид.
        Волков посмотрел на одинокого худощавого старика с седыми волосами, и будто услышав, что говорят именно о нем, старик, как по волшебству, поднял голову и посмотрел прямо на Владимира черными пронзительными глазами, от которых мороз пробежал по коже. Лицо у старика было темное, обветренное и все в морщинах, а разрез глаз раскосый.
        - Э-э-э, брат, это ты верно заметил, что странный, - произнес Яшка. - И не зыркай ты на него так, я бы вообще посоветовал тебе с ним не связываться.
        - Это еще почему? - удивился Владимир.
        - Шаман он татарский. Его все наши побаиваются, и даже сам майор опасается.
        - Колдует что ли?! - усмехнулся Владимир. - Не верю я в колдовство.
        - Веришь, не веришь, - пробурчал Яшка, понизив голос. - Но были у нас случаи: обидит кто его, и на другой день с ним несчастье происходит, то ногу кто на работе повредит, кто в горячке сляжет, а кто и под палки от начальства попадет, так что в проклятия его многие верят и связываться с ним опасаются.
        - Брехня это! - сказал Владимир.
        - Кто знает, - хмыкнул Мартин, поглядывая на старика.
        - Уж не говори мне, что и ты веришь в шаманские проклятья? - удивился Волков.
        - Ну, насчет шаманских не знаю, - произнес Мартин. - Но знавал я цыган, так те сущими колдунами были, они наперед все мои мысли знали, да и судьбу так предсказывали, что грех не поверить.
        - Небось, они не предсказывали тебе, что ты в сибирский острог попадешь?! - усмехнулся Владимир.
        - Нет, - покачал головой Мартин. - Этого не говорили. Зато они смерть мою предсказали. Сказали, что погибну я в чужой стране со шпагой в руке в неравном бою на руках у друга.
        - Ха, - фыркнул Владимир. - Как это предсказуемо. Ты наемник, солдат удачи, воюешь со шпагой в руках, где придется и куда позовут, такую смерть тебе и я предсказать могу, она самая что ни на есть вероятная для тебя!
        Мартин посмотрел на Владимира как-то странно, но отчего-то на этот раз счел за лучшее промолчать. Волкову даже стало совестно, и он решил утешить суеверного испанца:
        - Зато здесь тебе не стоит ни о чем волноваться. Шпагой здесь ты точно не обзаведешься, твоя осталась далеко отсюда в петербуржской тюрьме, кстати, как и моя трость.
        - Ну, да, ты прав, - сказал Мартин, значительно повеселев.
        - Господа, господа, - внезапно прервал их разговор Яшка. - Сейчас нас позовут на перекличку, так что я хотел бы задать вам еще один вопрос. Коль у вас деньги есть, не одолжите ли вы мне копеек пять, десять? Я отдам!
        - Нет! - косо на него посмотрев, отрезал Мартин.
        На это Яшка лишь улыбнулся и произнес:
        - Ну, это правильно и никому здесь не давайте в долг, все равно не отдадут. Ладно, пойду я, пока перекличка не началось. Не хворайте. И если что понадобится, зовите Яшку, я вам что угодно доставлю.
        - Свободу, бы ты нам лучше достал, - закрутив свой ус, хмыкнул Мартин.
        - Ну, уж извините, - развел руками бывший купец. - Чего нет, того нет. Был бы такой товар, сам бы уже за забором гулял.
        И улыбнувшись напоследок, Яшка пошел дальше.
        Спустя какое-то время унтер-офицер Малинин отдал приказ каторжникам, находящимся на кухне, отправляться на перекличку. Народ потянулся на улицу. Там арестанты выстроились в две шеренги, после чего унтер-офицер поочередно начал называть их фамилии, новых заключенных он распределял по баракам, которых в остроге оказалось два. Волков попал во второй барак. Дойдя до фамилии испанца, Малинин громко выругался и произнес:
        - Давилья… тфу ты, каналья басурманская, язык сломать можно!
        Мартин не стал упрямиться и подал голос.
        - Пойдешь во второй барак вместе со своим приятелем, - сказал Малинин. - Все равно в первом уже мест нет.
        Услышав это, Волков с облегчением вздохнул.
        После переклички каторжников отвели в их бараки. Второй барак оказался длинным, с низкими потолками и множеством деревянных нар. Внутри стоял затхлый удушливый запах. Барак тускло освещался сальными свечами, народу человек пятьдесят, которые все время галдели, ругались, звенели цепями, хохотали или о чем-то спорили. Солдат, сопровождавший заключенных, показал Владимиру и Мартину их нары, после чего запер барак на замок и ушел.
        Владимир медленно опустился на нары, которые состояли из трех упругих досок, и принялся искоса разглядывать весь этот неугомонный народ, который, к счастью, пока не обращал на них никакого внимания. Мартин сел рядом, и вздохнув, произнес:
        - Не волнуйся, волчонок, человек - существо такое, ко всему привыкает! Вот и мы привыкнем.
        - Не хочу я привыкать к этому месту, - отозвался Владимир.
        - Ну, тогда будем надеяться, что нам не придется этого делать, и мы найдем способ сбежать отсюда!
        - Сбежать?! - усмехнулся Владимир. - С кандалами на ногах, через снег и мороз?! Нет, Мартин, это безумие!
        - Чем безумней кажется на первый взгляд идея, тем она более осуществима в действительности, - заметил испанец. - Поверь мне, кандалы - это не проблема.
        - А Сибирь?! Сибирь для тебя тоже не проблема? Или ты рассчитываешь, как по волшебству, перелететь через нее, через Уральские горы на коньке-горбунке и оказаться в Петербурге?
        - Ну, - закрутив ус, произнес испанец. - Я так далеко не загадываю, главное выбраться отсюда.
        - Эх, Мартин, Мартин, оставь эти мысли, они неосуществимы.
        - Нет ничего неосуществимого, волчонок, поверь! - усмехнулся испанец, разглядывая что-то в дальнем углу барака.
        Владимир лишь вздохнул и покачал головой.
        - Я вижу, местные там в карты забавляются, - тем временем произнес Мартин, не обращая на вздохи Волкова ни какого внимания. - Думаю, мне следует присоединиться к ним, завести нужные знакомства. Дай мне пару монет. - И Мартин протянул руку.
        - Не стоит, - сказал Владимир. - Наверняка половина из них здесь шулера и картежники, ты просто зря проиграешь деньги.
        - Волчонок, поверь мне, - усмехнувшись в свои черные, приплюснутые на кончиках усы, произнес Мартин. - Старый лис знает свое дело, и не таких в Мадриде обыгрывал. Так что давай, не жадничай.
        - Как знаешь, - сказал Владимир и, достав из-за пазухи кожаный мешочек и осторожно развязав его, так чтобы никто этого не видел, отсыпал Мартину пару монет. Хотя краем глаза Волков заметил, что его жесты не остались незамеченными для нескольких каторжников, пристально наблюдающих за ним с испанцем.
        Мартин взял деньги и, поблагодарив, пошел к игрокам. Подойдя к ним, он громко произнес:
        - Ну, что, браты, кто тут в карты играть умеет?
        На него с удивлением посмотрели, но потом кто-то сказал:
        - Садись, коль денег не жалко.
        И Мартин присоединился к игре, оставив Волкова в одиночестве. Хотя именно одиночеством назвать это было сложно, ведь помимо него в бараке находилось еще человек пятьдесят. Владимир так и остался сидеть на нарах, разглядывая эти хмурые, озлобленные, некоторые даже клейменые лица, то и дело бросающие в его сторону уничтожающие взгляды. Наконец он закрыл глаза, стараясь забыться и погрузиться в мысли, хотя сделать это оказалось не так-то просто, вокруг стоял шум и гам, кто-то кричал, кто-то гоготал, и цепи постоянно звенели, не давая сосредоточится. Но молодой дворянин все-таки постарался сконцентрироваться и подумать о чем-то другом, о чем-то далеком и приятном и наконец, это у него почти получилось. В голове у Владимира всплыл образ родного поместья ранней прекрасной весной, когда листочки на деревьях только распускались, а птички пели, и родители еще живы, а сам он совсем мальчишка. В ту пору волосы Мартина еще не тронула седина, и он казался весел и учил юного дворянина азам фехтования, Игнат тогда всюду носился за ним, а мать читала вслух французские романы, а отец… отец был строг, как всегда.
Но сейчас Волков бы отдал все, чтобы снова оказаться в своем детстве и вновь услышать долгие и нудные отцовские нравоучения…
        Неожиданно образ родного поместья растаял, как по волшебству, а сам Владимир ощутил наглый пинок в голень. Волков открыл глаза и увидел перед собой крепкого высокого каторжника с клеймом на лбу. Уперев руки в бока, этот здоровый детина с дерзким видом взирал на сидящего на нарах Владимира.
        - Я слыхал, что у тебя, дворянское отродье, деньжата имеются? - заявил каторжник. - Дак ты поделись, целее будешь!
        - Сейчас, погодь немного, - вздыхая, произнес Владимир и медленно поднялся с нар.
        - Так-то лучше, - улыбнулся каторжник широкой улыбкой, полной гнилых зубов. - Ну, что ты медлишь, барский хлыщ, пошевеливайся!
        - Сейчас, сейчас, - пообещал Владимир и с размаху заехал наглецу кулаком в рожу.
        Тот лишь голову повернул, затем сплюнул скопившуюся во рту кроваво-красную мокроту и вдарил Волкову в челюсть. От сильного удара Владимир упал и тут же ощутил, как по его ребрам пнули ногой. Дворянин попытался подняться, хотя это оказалось не так-то просто сделать, в боку сильно ныло, но он все же приподнялся и вновь получил удар сверху кулаком по голове, от чего внутри все загудело и закружилось.
        Здоровяк же потянулся к распростертому на грязном полу телу Волкова и начал его обыскивать, как вдруг кто-то похлопал его по плечу. Каторжник повернулся и тут же получил удар лбом по носу. Он пошатнулся, теряя равновесие, переносица его оказалась разбитой, а из носа побежали кровавые подтеки, но он все-таки устоял на ногах и попытался ударить обидчика. Но Мартин ловко ушел от удара, а затем сам нанес свой кулаком в кадык. Здоровяк захрипел, хватаясь за горло, но испанец и не думал оставлять его в покое, ладонями он хлопнул каторжника по вискам, полностью лишив того ориентации в пространстве. Затем испанец схватил с нар чей-то, подвернувшийся под руку ремень, обвязал его вокруг шеи соперника и принялся душить, отпустив каторжника лишь только после того, как тот потерял сознание.
        Весь барак замолчал, наблюдая за этой схваткой, и лишь когда Мартин отпустил слабо дышавшее тело, кто-то тихо присвистнул. Испанец поднялся, окинул взглядом наблюдающую за ним толпу и, указывая на тело, грозно произнес:
        - И так будет с каждым, кто еще хоть раз полезет ко мне или к моему amigo!
        Неожиданно еще несколько каторжников поднялись и, почесывая кулаки, двинулись на испанца.
        - Tu madre[22 - Tu madre (исп.) - твою мать.], - выругался Мартин, принимаю боевую позу.
        И тут со своего места поднялся Ванька Мороз - разбойничий атаман, о котором несколькими часами ранее рассказывал каторжник Яшка.
        - А ну цыц, шавки! - закричал Мороз и все, двинувшиеся на испанца, каторжники сразу приостановились. - Победивший Мишку Волкодава - достойный боец! Он не заслуживает того, чтобы вы дворняги ему тут череп размозжили. Пусть живет… сегодня. А там посмотрим, что будет!
        Перечить Ваньке Морозу никто не решился, и все сразу же разошлись. Видимо авторитет разбойничьего атамана был непререкаем. Мартин же пристально посмотрел на спасителя и коротко ему кивнул в знак благодарности. В ответ тот лишь усмехнулся и подмигнул испанцу левым глазом, поверх которого проходил длинный отвратительный шрам и, развернувшись, медленно двинулся к своему месту. А Мартин поспешил к лежащему на грязном полу, но уже пришедшему в себя Волкову, который сейчас прижимал руку к ушибленной голове и с тупым видом озирался по сторонам.
        - Ну, как ты, волчонок?
        - Не знаю, - отозвался Владимир. - Голова кружится… Ты кстати, записал номер того экипажа, что меня сбил?
        - Ха, - улыбнулся испанец. - Шутишь, значит уже нормально.
        Затем Мартин помог Волкову подняться и улечься на нары.
        - Как твоя игра в карты? - спросил Владимир.
        - Довольно неплохо, - отозвался испанец. - Выиграл для нас пару лишних монет.
        - Ну, молодец.
        - Ты лежи, отдыхай, все-таки тебе сильно досталось.
        - Думаю не так, как моему обидчику, - взглянув в сторону на еще не пришедшего в себя Мишку Волкодава, постарался пошутить Владимир. - Надо же, даже имечко подходящее.
        Глава 3. Низший свет
        Первая ночь в остроге показалась Владимиру по-настоящему кошмарной. Мало того, что его сильно избили, так еще и заснуть в этом ужасном месте оказалось практически невозможно. Уже после того, как догорела последняя свеча, и в бараке наступила полная темнота, шум так и не стих: кто-то перешептывался, кто-то постоянно кашлял, чихал, кто-то бормотал во сне, а кто-то вскрикивал посреди ночи, будто в бреду. Да и нары, на которых лежал Владимир, отнюдь не были привычными мягкими перинами, а являлись всего-навсего грубыми и жесткими досками. От них страшно болела спина, отчего заснуть оказалось практически невозможно. Хотя вот Мартину так не казалось, и испанец уже давно мерно посапывал на соседних нарах, для него это ложе было вполне привычным, ведь в своей жизни ему приходилось спать в местах и похуже. Хотя, что могло оказаться хуже этого места, Владимир и представить не мог. Лишь под самое утро, прислушиваясь к завыванию протяжного зимнего ветра за окном, Волкову удалось погрузиться в полудрему.
        Но, как назло, утро пришло намного раньше, чем того хотелось Владимиру. Где-то вдалеке во дворе барабанная дробь возвестила о наступлении зари. А вскоре явился и унтер-офицер, принявшийся отпирать двери. Каторжники в бараке начали просыпаться, зевать, потягиваться, вставать с нар и с сонными угрюмыми лицами оглядывать друг друга. Кто-то зажег несколько сальных свечей, кто-то принялся креститься, а кто-то уже с самого утра начал вздорить. Свежий морозный воздух ворвался в дверь, как только ее отворили, и клубами пара понесся по бараку. К ведрам с водой потянулись еще сонные арестанты, и там уже образовалась очередь, многие принялись ругаться и браниться за право быть первым.
        - Куда прешь, оглобля! - донесся до Владимира чей-то голос.
        - Это я-то оглобля, да я тебя ща как вдарю!
        - Ты вдаришь?! А ну вдарь… ну, что стоишь, давай!
        - Ну, держи!
        Затем последовали звуки драки и уже другой, еще более грубый и властный голос:
        - А ну пошли оба отсюда, а то ща обоим вдарю!
        И так далее и тому подобное, пока все не закончили умываться студеной водой, стоящей возле дверей, и за ночь покрывающейся коркой льда.
        Владимир с Мартином специально не спешили подниматься и лезть в это копошащееся стадо. Унтер-офицер Малинин еще накануне объяснил новоприбывшим в острог, что им дается три дня на то, чтобы обжиться и освоиться, и на эти три дня они освобождались от всяческих каторжных работ. Но и лежать на неудобных деревянных нарах Владимиру уже тоже не хотелось, поскольку за ночь его спина затекла до невозможности, и теперь чувствовалась необходимость размяться. Поэтому Волков встал, потянулся, расправляя суставы, и направился к ведрам для умывания. Недолго думая Мартин последовал за ним.
        После того, как все умылись, каторжников повели на кухню, чтобы накормить. На завтрак оказались те же ужасные, с тараканами вместо мяса, вчерашние щи, несколько кусков хлеба и по кружке кваса. Владимир отставил тарелку со щами в сторону, взял хлеб и принялся крошить его в кружку с квасом, намереваясь хоть что-то съесть. Мартин, поглядел сначала на тарелку со щами, потом на Волкова и решил сделать то же.
        - Этим сыт не будешь! - несколько раз отхлебнув из кружки, наконец, заключил испанец. - Думаю, что нам все-таки стоит сегодня найти этого Яшку и через него достать хоть какой-то нормальной еды.
        - Думаю, ты прав, - согласился Владимир. - Хотя мы можем привыкнуть к супу с тараканами.
        - Что бы я - Мартин де Вилья, уроженец Арагона и подданный испанской короны, который воевал за освобождение Европы против войск Наполеона, питался тараканами, да ни в жизнь! - фыркнул испанец. - Уж лучше сдохнуть с голодухи!
        - Тоже, какая никакая, а перспектива, - отозвался Владимир.
        - Что я слышу! - всплеснул руками испанец. - Мальчишка, ты опять повешал нос?! А ну прекрати, мы еще выберемся отсюда и потом вдоволь попируем!
        - Будем надеяться.
        - Никаких - надеяться, - отрезал Мартин. - Верить, только верить! Запомни, пока ты веришь в себя - ты жив! Но как только вера в тебе угасает, ты гибнешь! Так что - не вешай нос, волчонок, и верь!
        - Хорошо.
        - Не слышу особого энтузиазма в твоем голосе, - хлопнув Владимира по плечу, сказал Мартин. - Но для начала сойдет.
        Меж тем в кухню вошел унтер-офицер Малинин и быстрым шагом направился к столу Волкова и де Вильи. Друзья заметили его приближение заранее и прекратили разговоры, с подозрением поглядывая на служивого.
        - Вас изволит видеть майор, - коротко произнес подошедший унтер-офицер.
        - Как ты видишь, мы еще не успели позавтракать, - сказал Мартин, прихлебывая квас.
        Малинин строго посмотрел на де Вилью, затем дерзко улыбнулся и, взяв тарелку щей, демонстративно поднял ее, а затем вылил содержимое на поверхность стола.
        - Считай, что уже позавтракали, - усмехнулся он. - Кажется, вы еще не учли, что майор не любит ждать, а я не люблю повторять свои приказы дважды. Так что живо оторвали свои задницы от лавки и за мной!
        - Ну, если ты так настаиваешь, - поднимаясь из-за стола и улыбаясь, как ни в чем не бывало, произнес Мартин, - то мы просто не можем отказать.
        Малинин впился в испанца уничтожающим взглядом, но говорить больше ничего не стал и, развернувшись, направился прочь из кухни. Волков и де Вилья нехотя двинулись следом. По дороге Владимир шепнул испанцу:
        - Мартин, ты просто не можешь без того, чтобы не наживать себе врагов.
        - Дурацкая привычка, не правда ли?! - отшутился испанец.
        Владимир лишь хмыкнул и дальше уже в молчании они продолжили путь до солдатских казарм. Там Малинин завел их внутрь в комнату плац-майора Аристарха Карловича Бестужева. В комнате оказалось тепло, не то что в бараке, в котором им пришлось ночевать, здесь топилась печь, и дрова в ней игриво пощелкивали. На стенах висели картины, в углу стоял письменный стол, в шкафах даже имелись кое-какие книги, что вполне удивило Волкова, поскольку в первую их встречу Бестужев не произвел на него впечатления любителя литературы. А посреди комнаты стояло то, что больше всего привлекло внимание двух изголодавшихся каторжников - круглый обеденный стол, на котором не имелось изысканных блюд дворянской кухни, но все же: горячая уха, отварная картошечка с маринованными грибами и свининой, обжаренная до хрустящей корочки курица, соленые огурчики и помидорчики вкупе с графином красного вина, выглядели так аппетитно и зазывно, что у Владимира с Мартином побежали слюнки, и мгновенно засосало под ложечкой. Во главе стола сидел сам Аристарх Карлович Бестужев в белой рубашке, за ворот которой была заткнута длинная салфетка,
спадающая на его огромный живот. Майор с аппетитом поглощал куриную ножку, обильно запивая ее вином. Увидев вошедших, он радостно заулыбался, будто их старинный приятель и, открыв набитый рот, произнес:
        - Здравствуйте господа, прошу вас, присаживайтесь.
        Владимир с Мартином не стали заставлять плац-майора повторять приглашение дважды и сели напротив. Унтер-офицер Малинин, впрочем, остался стоять позади них.
        - Вы, господа, наверное, теряетесь в догадках, отчего я пригласил вас к себе?
        - Ну, мы конечно польщены, что вы почтили нас своим приглашением, - высокопарно произнес Мартин, поглядывая на жареную курицу, - и мы надеемся, что вы будете так любезны и сами нам все расскажите.
        - Красиво говоришь, испанец, - почтительно кивнул Бестужев. - Я это люблю. Прямо, как принято в высшем свете, которого по иронии злодейки судьбы я был всегда лишен.
        - Думаю, вы не много потеряли, - заметил Владимир.
        - Как знать, - сказал Бестужев. - Хотя меня всегда туда тянуло, но высший свет не любит чужаков. Я был рожден не в знатной и не богатой семье, и поэтому я выбрал службу. Воинской славы, правда, не сыскал, головокружительной карьеры не сделал, большим состоянием не обзавелся, а все чего добился, это лишь дослужился до плац-майора и оказался отправлен сюда: управлять острогом и следить за каторжниками. Но здесь я - голова, я - главный, здесь мой свет, пусть и не высший, но какой ни какой, а свет…
        - Низший, - пошутил Мартин.
        - Что? - не понял майор.
        - Я бы сказал, что здесь низший свет, если так, конечно, можно выразиться, - сказал испанец. - Но, как вы сами уже заметили, здесь вы - голова, и этот низший свет полностью подчиняется вашей воле. Вы должны быть довольны.
        - Доволен?! Хм… Возможно ты и прав, испанец, - медленно и демонстративно наливая бокал красного вина, а затем, делая большой глоток, произнес Бестужев. - Лучше синица в руках, чем журавль в небе, как говорят у нас в России. Тебе знакома такая пословица, испанец?
        - Да, - кивнул Мартин. - Я не впервые в России и в общей сложности провел здесь уже более десяти лет, поэтому я наслышан о многом. Так же я знаю, что у вас, приглашая гостей, принято сначала хорошенько их накормить, напоить, а потом разговор сказывать.
        - По-моему ты забываешься, испанский пес, - зарычал унтер-офицер Малинин, стоящий позади.
        Но Бестужев лишь усмехнулся и, сделав еще один глоток вина, произнес:
        - Оставь его, Валера, наш дорогой гость прав. Но, как он уже и сам заметил, здесь голова я, а упрекать в чем-то хозяина у нас не принято, поэтому разговор мы будем вести по моим правилам! Сначала поговорим, а потом, если меня устроит финал нашей беседы, я разрешу вам поесть вкусной и нормальной пищи! - С этими словами майор насадил маринованный грибок на вилку и с причмокиванием отправил его в рот. - Надеюсь вам все ясно?
        - Яснее некуда, - поглядывая на горячую отварную картошечку, покрытую растаявшим маслом, пробурчал Мартин.
        - Не думайте, что я издеваюсь над вами, - продолжил майор. - Нет, нет… ну может быть самую малость. Хотя на самом деле я хочу стать вам другом.
        - Не просто каторжнику подружиться со своим начальником, - заметил Мартин. - Боюсь, остальные этого не поймут.
        - Ну, наша дружба может быть тайной, - подмигнул Бестужев. - Да и к тому же, какое вам дело до остальных, вы птицы совершенно другого полета, нежели прочие арестанты. Они так, шваль подзаборная: преступники, разбойники, душегубы.
        - Хочется напомнить вам, господин Бестужев, что меня тоже, обвинили в убийстве, - сказал Владимир, - а моего друга в содействии этому убийству и плюс ко всему, нас обоих в неудачной попытке укокошить еще двоих.
        - Ну, что вы, - махнул рукой плац-майор. - Не нужно мне ничего рассказывать, моя обязанность, как вашего тюремщика и начальника, и так все знать о своих каторжниках. Поэтому я в курсе всех ваших дел. И я понимаю, что это было не простое убийство, а дуэль. А это благородное дело, битва за честь, я бы даже сказал! А то, что вы пытались убить секундантов вашего противника, это, конечно же, уже не благородно. Но, я наслышан о графе Рябове и о его высокомерии, поэтому я вполне могу вас понять.
        При упоминании графа кулаки Волкова сжались, а на лице отобразилась гримаса ненависти. Это не осталось незамеченным для Бестужева и, понимающе улыбнувшись, он сказал:
        - Я вижу, как вы ненавидите этого человека. Признаться честно, я не знаю его, но поверьте, что он уже вызывает у меня чувства схожие вашим. Представьте себе, этот наглец, прислал мне письмо. - Майор взял со стола конверт и помахал им перед носом Волкова и де Вильи. - И в этом письме, нет, нет, он не просит, он требует, чтобы я превратил вашу жизнь, Владимир Михайлович, в сущий кошмар иначе он грозится, что я буду лишен своего поста и разжалован! - Бестужев скомкал конверт и кинул его на пол. - Каков наглец, он думает, что я плац-майор Аристарх Карлович Бестужев испугаюсь его, какого-то мальчишки, пусть даже он и обладает графским титулом! Нет, этому не бывать! Поэтому вы понимаете, что я на вашей стороне, Владимир Михайлович.
        - Меня это несказанно радует, уважаемый Аристарх Карлович, - кивнул Волков.
        Бестужев улыбнулся широкой улыбкой и продолжил:
        - Поэтому, я хочу быть вам другом, Владимир. Как я уже сказал ранее, вы не чета остальным моим арестантам, вы птица другого полета, вы благородны, так же, хотя моя семья и не настолько знатна. И мы с вами имеем больше сходства, чем вы со всеми остальными каторжниками в этой дыре. Поэтому я надеюсь, что вы примете мою дружбу с целью нашего общего и плодотворного сотрудничества.
        - Все зависит от того, что вы потребуете от меня взамен, - сдержанно сказал Владимир.
        - Хм, практически ничего, - улыбнулся Бестужев. - Мне всего лишь нужен свой человек среди заключенных, такой, который бы оказался верен мне и докладывал бы лично обо всем происходящем в остроге: о нравах, о тайных разговорах и замыслах, о подпольной торговле вином и другими вещами, об азартных играх и прочем, прочем, прочем. Взамен я гарантирую вам свое полное покровительство и защиту, всевозможные привилегии и какую-нибудь легкую работу для вида. Что скажете?
        Владимир на секунду задумался, отвечать отказом такому человеку, как Бестужев, значило обречь себя на долгие годы мучений и тем самым еще более усугубить собственное положение в этом остроге, но с другой стороны, это противоречило его принципам и чести, а отец всегда учил, что честь для дворянина должна превыше всего остального. Да и к тому же, узнай другие осужденные о том, что он станет доносить информацию плац-майору, его просто прирежут ночью, как собаку, и даже сам Бестужев не сможет защитить от этого. Поэтому Владимир сказал:
        - Простите меня, майор, я, конечно же, польщен вашим предложением, но при всем уважении я не могу принять его, поскольку это противоречит моей дворянской чести.
        - Lo que es aun mas que un nino![23 - Lo que es aun mas que un nino! (исп.) - какой же ты все-таки еще мальчишка!]- присвистнув, сказал Мартин.
        Но Владимир пропустил его слова мимо ушей. Зато плац-майор Бестужев, явно не ожидая такого ответа, выпучил поросячьи глазки и от негодования даже покраснел, отчего вена на его широком толстом лбу надулась и стала пульсировать.
        - Значит так?! - зарычал майор. - Хорошо! Ну, а ты что скажешь, испанец? Ты тоже отказываешься от моего предложения?
        - Ну, - начал было Мартин, почесывая маленькую бородку под нижней губой. - Я бы не стал воспринимать мой ответ столь категорично, но признаюсь честно, вынужден присоединиться в своем решении к моему другу, но это не потому что я хочу пойти против вас, уважаемый майор, просто я склонен согласиться…
        - Довольно! - закричал Бестужев. - Я протянул вам руку, надеясь увидеть в вас благородных людей, а вместо этого вы плюнули мне в лицо!
        - Мы отказали вам лишь потому, что мы - благородные люди! - возразил Волков.
        Глаза майора расширились еще больше, а вена на лбу запульсировала еще быстрее. Бестужев соскочил с места и ударил Владимира по лицу тыльной стороной ладони, разбив ему губу.
        - Заткнись, щенок! - словно змея зашипел Бестужев. - Ты даже не представляешь, как глупо с твоей стороны отказывать мне. Теперь не рассчитывайте ни на какую милость, вместо этого вы сгниете здесь, и этот острог станет последним, что вы увидите в своей жалкой жизни! Теперь я сказал все! Малинин, уведи их вон и проследи, чтобы их отправили на самую черную и тяжелую работу!
        - Слушаюсь, ваше благородие! - отдал честь унтер-офицер и, схватив обоих каторжников за шиворот, выдернул их из-за стола.
        - Признаться честно, я думал, что вы куда умнее, чем выглядите, - выводя Волкова и де Вилью из казармы на морозную улицу, произнес Малинин. - У вас был шанс улучшить свое положение, а вы его упустили.
        - Возможно, это как раз таки потому, что мы намного умнее, чем выглядим, - усмехнулся Мартин.
        Малин секунду помедлил, вглядываясь испанцу в глаза, а потом зло, оскалившись, произнес:
        - Я так не думаю, испанский пес! Я знавал таких как ты на своем веку: гордые, самоуверенные, своенравные, отличные бойцы и любимцы фортуны, вы всегда думаете, что удача на вашей стороне, даже в таких ситуациях, как эта, и вы ищите выход, считая себя умнее прочих, но нет, это не так, поверь мне. Иногда есть обстоятельства, с которыми лучше смириться - иначе они тебя уничтожат. Я знаю, что ты задумал Давилья, ты хочешь бежать и думаешь, что у тебя это получится. Но поверь, это тебе не удастся, поскольку я всегда буду у тебя за спиной, потому что это моя работа, а к работе своей я отношусь серьезно. Поэтому оставь эти мысли, иначе тебе же будет хуже. При побеге я просто пристрелю тебя, и тогда о твоем щенке уже некому будет позаботиться, а один здесь он выжить не сможет!
        - Не понимаю о чем ты, - простодушно улыбнулся Мартин. - Возможно, я просто хуже стал понимать русский?!
        В глазах унтер-офицера блеснуло пламя, он схватил испанца за грудки и прижал к стенке, впрочем, Мартин и не думал сопротивляться. Волков увидел, как в их сторону сразу же повернулись немногочисленные каторжники, пребывавшие в это время на улице.
        - Не шути так со мной, испанская мразь! - зарычал Малинин. - Ты, Schelmа, отлично меня понял!
        - Возможно, - не отводя взгляда, спокойно произнес Мартин. - Но я считаю, что человек никогда не должен мириться с обстоятельствами, а всегда изо всех сил и до самого конца должен сопротивляться им! А этот, - испанец кивнул в сторону Волкова, - как ты выразился щенок, вовсе не щенок, а волчонок, и клыки у него есть и достаточно острые, так что, он и один вполне сможет позаботиться о себе!
        Унтер-офицер разжал хватку, отпустил испанца и, дерзко рассмеявшись, похлопал его по щеке.
        - Ну, это мы еще посмотрим, - сказал он. - Знаешь, испанец, ты мне даже немного нравишься, жаль будет убивать тебя при побеге, если ты на него все же решишься, но поверь мне, я это сделаю без зазрения совести! Так что, надеюсь, ты меня понял?!
        Мартин кивнул, не отводя взгляда.
        - А теперь ступайте отсюда вон, - продолжил унтер-офицер. - Дорогу в свой барак, я думаю, вы уже запомнили, поэтому в сопровождении не нуждаетесь. И не смейте шататься по двору без дела, пусть это и позволено, но я очень сильно этого не люблю!
        - Как прикажете, офицер, как прикажете, - сказал Мартин и вместе с Владимиром они двинулись прочь от солдатских казарм, ощущая на спинах пристальный взгляд Малинина и немногочисленных каторжников ставших невольными свидетелями этой сцены.
        К этому времени острожный двор оказался уже почти вычищен. Впрочем, кое-где снег еще оставался, но арестанты с метелками и лопатами справлялись и с ним, загребая его в центр, а потом под конвоем увозя за стены острога. Владимир посмотрел на небо, светлое, но облачное, из которого, неспешно кружась в своем вечном танце падали белоснежные хлопья, и подумал, что к вечеру двор снова будет занесен снегом и на утро заключенным придется выполнять ту же работу. Впрочем, на то они и каторжники, чтобы трудиться изо дня в день.
        Один из арестантов, что мел двор, отделился от товарищей и спешным шагом направился к Волкову и де Вилье. В полушубке и под серой собачьей шапкой с опущенными ушами, друзья не сразу признали в нем их вчерашнего знакомого Яшку.
        - Вижу, вы продолжаете заводить себе друзей?! - растянув в улыбке рот, полный прогнивших зубов, произнес Яшка.
        - Мы любим заводить новые знакомства, - отшутился Мартин. - Кстати, ты-то нам и нужен!
        - Ни минуты не сомневался в этом, потому и подошел, - снимая с головы шапку и вытирая пот со лба, сказал Яшка. - Небось, щи с тараканами надоели?
        - И все-то ты знаешь, - усмехнулся испанец.
        - Тем и живу, - вновь улыбнулся Яшка. - Ну, как я вчера и говорил, тридцать копеек в месяц и у вас будет свой собственный кашевар, плюс продукты, конечно, но это вы уже с ним сами решите. Если согласны, то мы можем пройти на кухню и уже там обговорить детали?!
        Мартин посмотрел на Владимира, тот кивнул, и вслед за довольным Яшкой они двинулись на кухню.
        - А могу я спросить, - произнес каторжник, вновь нахлобучивая на худую, бритую голову шапку, - что вы делали в казармах?
        - Ваш плац-майор хотел лично нас поприветствовать, - сказал Владимир.
        - Понимаю, - кивнул Яшка. - Шпионить предлагал?! Но вы отказались!
        - А ты почем знаешь? - спросил Мартин. - Мож мы согласились?!
        - Если бы согласились, то вы бы сейчас были сытые, довольные, и этот сукин сын в офицерской шинели на вас бы не скалился!
        - А может он специально? - предположил Владимир.
        - Поверьте мне, - сказал Яшка, - я его давно знаю, он еще та скотина, сволочь настоящая, таких еще поискать нужно, любит нашему брату кости молоть, его хлебом не корми дай только палок всыпать, но если ему наш майор скажет, кого трогать нельзя, так он опротив его воли не попрет! Майору он служит верно, словно пес цепной. А сегодня я на его лице ненависть видел и не наигранную, так что майору вы отказали. Но опасаться вам все же не майора стоит, а собаку эту серую, что на вас сегодня гавкала. Гавкать то он любит, но и укусить больно может. А вас он невзлюбил, сразу видать, теперь не отстанет, так что будьте осторожны, мой вам совет.
        - Ну и не таких видали, - потирая усы, самонадеянно произнес Мартин.
        - Может и видали, - не стал спорить Яшка. - Но здесь у него все карты на руках. Здесь он главный, и потому расклад не в вашу пользу.
        - Так что же нам теперь делать прикажешь? - спросил Владимир.
        - А ничего, - сказал каторжник. - Вести себя тихо-смирно, тише воды и ниже травы, тогда и повода у него никакого не будет. Работой вас сложной загружать будет, но это ладно, нет еще работы такой, с которой бы русский мужик не справился. - Яшка перевел взгляд на Мартина и добавил. - Ну, или такой крепкий испанец, как ты. Слыхал я, как ты Мишку Волкодава вчера вырубил, об этом сегодня все говорят. Молодец! Теперь тебя многие побаиваться будут, так что авторитет какой ни какой, а считай, ты себе заслужил. Да и сам Мороз за тебя заступился, а это дорогого стоит, он таких, как ты, уважает - сильных и крепких.
        - Мне глубоко плевать на все это, - отмахнулся испанец. - Меня сейчас более волнует этот самый унтер-офицер. Так ты говоришь, не отстанет он от нас?
        - Нет. Если уж он кого себе в недруги избрал, то не отстанет и на все пойдет, чтобы кровушки вашей попить и жизнь попортить.
        - Так может нам бежать? - как бы невзначай спросил Мартин, за что Владимир тут же ткнул его локтем в бок.
        Яшка вдруг вздрогнул и, поглядев на испанца исподлобья, произнес:
        - Опасные мысли тебя посещают, мой друг.
        - Чем же они опасны? - погладив бородку, улыбнулся Мартин. - Это ведь только мысли. Не думаешь ведь ты, что я и в самом деле задумал побег?
        - А кто тебя, испанца, знает?! - замедлившись, а потом, совсем остановившись, когда до входа в здание кухни оставались считанные метры, пробормотал Яшка.
        Владимир с Мартином тоже остановились, поглядывая по сторонам, нет ли кого поблизости, но рядом никого не оказалось, лишь двое часовых прогуливались вдалеке возле острожных ворот, да немногочисленные каторжники разгуливали по двору, думая свои арестантские думы.
        - Я ведь просто предположил, а можно ли вообще бежать отсюда? - продолжил Мартин. - Возможно ли это, и бежал ли кто?
        - Бежать то возможно, - хмыкнул Яшка. - По весне многие бегут, когда тепло наступает, снег сходит, и река идет, тогда тоска за душу берет, хоть волком вой, и воля сама манит, тогда и бегут!
        - И как, многих потом ловят? - спросил Владимир.
        - Кого ловят, кого не ловят, а кто и сам потом возвращается.
        - Это как это? - удивился Владимир. - Зачем же возвращаться?
        - Эх, - усмехнулся Яшка. - Сразу видать, барин к сытой жизни привык не чета нам!
        - Да ты говори, говори, да не заговаривайся! - фыркнул Мартин. - Почему возвращаются-то?
        - Да как не понять-то?! - удивился Яшка. - Иногда ведь в остроге и теплее и сытее, чем зимой на воле, но без куска хлеба и в лесах по сугробам рыскать! Не у каждого ведь дом свой, да деньги водятся. А дома тебя, во-первых, искать станут, а тех, кто прятать решит, таких мало, и не у каждого люди этакие есть. Так что и приходится каторжнику беглому летом да осенью по лесам хаживать ягодами да зверьем разным питаться или народ на лесной дороге грабить, а зимой, как от холода кости ломить начнет, так только одна дорога остается - назад воротиться. Вот многие и возвращаются.
        - Debiluchos[24 - Debiluchos (исп.) - слабаки.], - презрительно фыркнул Мартин.
        - Дак не всем ведь такими шустрыми и поворотливыми, как ты быть! - будто поняв слова испанца, а возможно просто догадавшись об их значении по интонации, сказал Яшка. - Но зимой у нас никто не бегает.
        - Это почему же? - спросил Мартин.
        - Экий ты непонятливый, испанец! Да по той же самой причине, по которой и возвращаются. Зимой в тайге бежать некуда. До ближайшего поселения двое суток пути, а там тебя уже ждать будут. Так что гиблое это дело.
        - Понятно, - махнул рукой Мартин. - Ну, хорошо, пошли к твоему кашевару.
        Яшка кивнул, и они вошли в здание кухни. Несмотря на дневное время, в которое большинство арестантов обязаны выполнять каторжные работы, столовая отнюдь не пустовала. Кто-то пил чай, кто-то, у кого водились деньги, поглощал пищу, специально для него приготовленную, но большинство тех, кто по какой-то причине оказались освобождены от работ, сбившись в группы, сидели за столиками и шумно о чем-то разговаривали, сопровождая беседу непристойными шутками, громким смехом и постоянной руганью. Заметив Волкова и де Вилью, многие повернули к ним лица: измученные, озлобленные, некоторые даже клейменные. По кухне тут же прошелся тихий ропот, кто-то даже зло зашептал, указывая на испанца, и припоминая вчерашнюю драку. Но Мартин не повел и бровью, гордой поступью он прошел внутрь, окидывая уставившихся на него арестантов высокомерным взглядом, кому-то даже заглядывая в глаза и испытывая их взор на прочность. Но причин задираться у испанца не было, поэтому самодовольно усмехнувшись, он обратился к Яшке:
        - Ну и где тут твой, кашевар?
        - Сейчас, - отозвался Яшка, после чего подошел к небольшому окошку в стене, из которого выдавали пишу и громко сказал:
        - Савелий, тут к тебе по делу!
        Через минуту в окошке показался тучного телосложения мужичонка, в грязном белом фартуке и с задранными до локтей рукавами, обнажающими волосатые руки.
        - Слушаю, - отозвался Савелий. - Чего надобно то?
        - Эти господа желают нанять тебя в кашевары, - сказал Яшка, указывая на Владимира и Мартина.
        - Прямо настоящие господа, - рассмеялся Савелий. - Наслышан уже о вас, сегодня в кухне все утро, как о басурманине, Мишку Волкодава на лопатки положившем, и говорят.
        - И этот туда же, - зарычал Мартин, выдвигаясь вперед. - Сейчас я ему растолкую, кто из нас басурманин!
        Но Владимир вовремя схватил испанца за рукав.
        - Мартин, позволь я сам.
        Испанец не стал спорить и, бурча что-то нечленораздельное на родном языке, отступил в сторону, а Владимир, обратившись к Савелию, произнес:
        - Любезный, во-первых мы бы действительно желали нанять вас в кашевары, если ваш кулинарный талант, конечно же, стоит этого, и вы умеете готовить что-то съедобное помимо щей из тараканов. А во-вторых, если уж мы будем иметь с вами дело, я бы, руководствуясь лишь искренне добрыми чувствами, предостерег вас от любых необдуманных высказываний в сторону моего друга. Поймите, он очень чувствительная к оскорблениям и вспыльчивая натура, поэтому он часто гневается, а когда он гневается, он становится просто невыносим и помимо потраченных в этот момент ваших нервов, которые вы, безусловно, потратите, вы также можете утратить и пару зубов или обзавестись синяками и сломанными костями. Поэтому, я бы искренне предостерег вас называть его басурманином или как-то иначе во благо нашего общего спокойствия и плодотворного сотрудничества. Надеюсь, я понятно объяснил?
        Савелий просто обомлел, Яшка открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но не смог, и даже Мартин растерянно потрепал бородку.
        - Вижу, мы поняли друг друга?! - улыбнулся Владимир.
        - Э-э-э, - протянул Савелий, зачесав макушку. - Не, ну, суть-то я уловил, но эк завернул-то, паря, у меня даже барин мой так не заворачивал, а поговорить он большой мастак был. Не, ну, понятно то, вы платите, я кашеварю и в тряпочку помалкиваю, вы главное платите, а за деньги я и помолчать могу.
        - Ну, вот и договорились, - довольно кивнул Владимир. - И чтобы скрепить нашу сделку, вот задаток. - С этими словами Волков вытащил из-за пазухи кожаный кошель и, развязав его, отсыпал Савелию несколько монет. Боковым зрением молодой дворянин уловил, как хитрые глаза Яшки лукаво заблестели при виде денег, и поэтому Владимир поспешил спрятать кошель обратно, не забыв достать еще одну монету для посредника.
        - Благодарствую, - спрятав деньги, кивнул Савелий. - За такое всегда рад стараться. Тут, кстати, намедни, мне свининки свеженькой предлагали по сходной цене, могу купить сегодня, и на завтра вам ее зажарить?!
        - Свининка это хорошо, - мечтательно облизнулся Мартин.
        - Идет, - кивнул Владимир. - Покупай. И еще кое-что, так получилось, что мы с моим приятелем, голодны с самого утра. Этот чертов унтер-офицер Малинин…
        - Та еще тварь! - перебил Савелий.
        - Согласен, - кивнул Владимир. - Так вот, он не дал нам позавтракать, так что мы бы были признательны позавтракать прямо сейчас или пообедать, поскольку даже ума не приложу, который сейчас час.
        - Это можно, - улыбнулся Савелий, и ни говоря больше ни слова развернулся и направился на кухню в поисках пищи. Впрочем, уже вскоре он вернулся с тарелкой полной пирожков.
        - Еще теплые, - сообщил кашевар. - С мясом и рыбой…
        - Надеюсь, без тараканов? - пошутил Мартин.
        - Обижаешь, - насупился Савелий. - Если уж я готовлю за деньги, то делаю это на совесть. А пирожки эти я вообще для себя стряпал. Люблю пирожки, просто.
        - Ладно, ладно, - примирительно поднял руки Мартин, желая скорее отведать пищи. - Я верю, а кроме пирогов еще что-нибудь есть?
        - Если немного подождете, то я подогрею вам куриного супа, а уж свинину, извините конечно, но только завтра смогу достать.
        - Хорошо, - кивнул Владимир. - Нас устроит и суп.
        - Тогда идите и садитесь, - сказал Савелий, отдавая Мартину пирожки и наливая две больших кружки кваса, которые взял Владимир. - Суп будет позже.
        Друзья кивнули и, в сопровождении Яшки, направились за ближайший столик. Там они устроились поудобнее, насколько это было возможно на холодных деревянных лавках, и принялись поглощать пирожки, которые, к слову, оказались весьма сносны, а за неимением нормальной пищи за эти дни, так вообще поистине великолепны.
        Яшка улучил момент и, схватив с тарелки пирожок, с деловитым видом принялся его есть, не обращая никакого внимания на недовольную физиономию Мартина.
        - Вот видите, на Яшку всегда можно положиться, - самодовольно произнес каторжник. - Со мной не пропадешь, я здесь все знаю и с любым могу договориться.
        - Молодец, - отозвался Владимир.
        - Я такой, - хватая второй пирожок, улыбнулся Яшка во весь рот полный гнилых зубов.
        - Ты бы так-то не налегал на наши пирожки! - недовольно возмутился Мартин. - Как-никак не на твои деньги куплены!
        - Тоже мне, благодарность, - обиженно закатил глаза каторжник. - Я для них стараюсь, а они мне два вшивых пирожка пожалели. К тому же, я еще не получил с вас платы за посредничество!
        - Да ладно тебе, Мартин, пусть ест, - махнул рукою Владимир, а затем полез в карман и, достав оттуда приготовленную монету, отдал ее каторжнику. - На, заслужил.
        - Ну, можно бы было и добавить, - вздохнул Яшка.
        - Я тебе ща, как добавлю кулаком по уху! - зарычал испанец.
        - Эх, жадные вы какие-то, - чуть-чуть отодвигаясь по лавке, произнес каторжник. - Я вот стараюсь, а вы…
        - Да ладно тебе, - сказал Владимир. - Все по уговору сделано, ты сам такую цену потребовал, так что будь доволен и не провоцируй Мартина, а лучше еще пирожок возьми.
        Яшка с подозрением посмотрел на испанца, лицо которого не внушало ничего хорошего, но все же потянулся и быстро схватил пирожок, так же с опасением поглядывая на Мартина, будто боясь, что тот у него отберет. Затем он махом откусил половину и уже с набитым ртом, из которого тут же полетели крошки, произнес:
        - С мясом. Молодец Савелий, хорошо готовит, люблю его стряпню, он ведь на воле настоящим поваром был!
        - Вот как, - удивился Владимир. - А за что его сюда упрятали?
        - Поговаривают, что он всю жизнь у своего барина на кухне проработал и был доволен, пока барин его не женился однажды, а его новой супруге, ой как не понравилась простая еда Савелия. Вот она и заказала повара с Парижу. Тот приехал, начал свои порядки на кухне строить, Савелию грубить, говорить, что ничего-то он не понимает в настоящей, как это?… гастромонии, кажется!
        - Гастрономии! - поправил Владимир.
        - Ну, значит в ней самой, - отмахнулся Яшка. - Савелию это ой как не понравилось и одним прекрасным днем он и прирезал этого французика, а потом разделал его кухонным ножом, чтобы того не нашли, мясо на фарш пустил и еще долго из этого французика пироги пек…
        Владимир даже поперхнулся, выпустив из рук недоеденный пирожок, который шлепнулся на стол. Яшка с любезностью похлопал его по спине, после чего протянул молодому дворянину стакан с квасом. Впрочем, Мартин и бровью не повел, все так же продолжая жевать свой пирожок.
        - Да не волнуйся ты так, - усмехнулся Яшка. - Эти-то пирожки нормальные, просто тогда, как говориться: бес его попутал, вот он и решил такое сотворить. Как сам говаривал: мол, даже из мертвого французика, а путное что выйти может, пусть даже и пирог!
        Мартин расхохотался, ему явно понравилась эта шутка, а вот Владимир совсем не разделял его эмоций и теперь уже с каким-то подозрением поглядывал на пирожки с мясом.
        - А поймали то его, как? - спросил испанец. - Если уж ты говоришь, что пирогами своими с французиком он еще долго всех потчевал!
        - Как, как?! - снова заговорил Яшка. - Как всех - жадность его сгубила! Он ведь всем сказал, что француз убег, ну все так и решили, искать не стали. А Савелий одежду его сжег, а деньги и побрякушки оставил, эти самые побрякушки у него потом и нашли. Насели на него, как водится, а он дурак, нет, чтобы сказать, что своровал, раскаялся и во всем и признался, даже про пироги свои рассказал. Вот дурень!
        - Да уж, интересная история, - пробормотал Владимир, а затем с укором поглядел на Яшку, с жадностью уплетающего пирожок с мясом. - О таком заранее предупреждать надо!
        - А что такого? - искренне удивился каторжник. - Все равно вы лучше Савелия кашевара здесь не найдете, так что довольствуйтесь, ваше благородие, чем есть, это вам не высший свет!
        - Это я уже усвоил, - пробурчал Волков.
        Вскоре пришел и сам кашевар-душегубец, который принес Владимиру и Мартину две тарелки с горячим куриным супом. Поставив бульон на стол, он упер в бока волосатые руки и с улыбкой спросил:
        - Ну, как вам мои пирожки?
        - Вкуснее ничего не ел, - сглотнув, произнес Владимир, с опасением поглядывая на ухмыляющегося повара и представляя его с тесаком в волосатых руках, разделывающего мертвого французика на пирожки.
        Глава 4. Работа бывает разной
        Минул еще один свободный день, дарованный новоприбывшим в острог. День этот совсем ничем не отличался от предыдущего за малым исключением, поскольку в этот день Владимир и Мартин были полностью сытыми и лишенными внимания плац-майора Бестужева и унтер-офицера Малинина, чем, кстати, они оказались весьма довольны. Другие каторжники, будто тоже потеряли к новым узникам всякий интерес, никто не пытался лезть, провоцировать, учить жить, с ними вообще даже не заговаривали, что, к слову, совсем не огорчало ни Владимира, ни Мартина, ведь они сами старались держаться особняком.
        Но вот и этот последний свободный день закончился. За ним пришла очередная мучительная для Волкова ночь, полная беспокойства и тревожных дум, поскольку он так и не смог привыкнуть ко сну на жестких и неудобных деревянных нарах в тесном и душном бараке, заполненном вечно кашляющими, сопящими, переговаривающимися и храпящими по ночам каторжниками. Вдобавок ко всему, ночью под все эти мерзкие и отвратительные звуки к Владимиру возвращались мучительные мысли, которые днем в веселой компании испанца ненадолго отступали или не тревожили столь сильно. Ночью же оказалось совсем худо, и буравящие мозг думы возвращались. Владимир опять, в который уже раз, вспоминал Аню и Павла и искренне сожалел, что поддался искушению и встал между ними. Он корил себя за это, за смерть друга и за то, что, как он считал, Аня теперь по его вине обречена быть несчастной или того хуже - достаться подлому и коварному графу Рябову. Боже, как Волков ненавидел его теперь, страстно мечтая лишь добраться до его шеи и сжать на ней руки мертвой хваткой, поскольку иной смерти граф, по его мнению, не заслуживал. А когда, наконец,
приходил сон, перед Владимиром представала старая церковь и лесное кладбище, где они вдвоем с Павлом стояли друг против друга с взведенными пистолетами. А потом выстрел… и окровавленное тело друга у своих ног… и самодовольный и омерзительный смех графа Рябова позади…
        - Подъем, ублюдки, что разлеглись-то, как медведи в берлоге! - откуда-то сверху раздался протяжный крик.
        Владимир разомкнул слипшиеся ото сна веки и, не сразу осознав, где он, начал осматриваться. Через мгновение пришло и понимание: старая церковь и покосившиеся кресты на лесном кладбище растворились, умерший друг исчез, да и никакого зло хохочущего Рябова тоже уже не было. Зато вместо графа над лежащим на нарах Волковым возвышался не менее противный, хотя и не столь коварный и пока не вызывающий лютого чувства ненависти, унтер-офицер Малинин.
        - Чего разлегся-то, ваше благородие? - лукаво усмехнулся унтер-офицер, глядя на Владимира сверху вниз. - Работа ждет, так что вставай, я тебе даже помогу немного. - С этими словами Малинин вылил на Волкова кружку холодной воды, а затем громко и противно расхохотался.
        Закипая от гнева, Владимир соскочил с нар и с ненавистью уставился на унтер-офицера.
        - Что вылупился-то? - ничуть не смутившись и продолжая смеяться, произнес Малинин. - Считай, умыться я тебе уже помог, так что одевайся поживее, на сегодня я для тебя кое-что особенное приготовил. - И развернувшись, он пошел дальше по бараку расталкивать, еще не успевших подняться узников.
        А Владимир так и остался стоять на месте, гневно буравя спину утер-офицера взглядом и осознавая, что его он уже начинает ненавидеть почти так же, как и графа Рябова. Хотя он тут же поправил себя, ощутив, что сравнивать ненависть к человеку, загубившему всю его жизнь с ненавистью к служивому, просто пытающемуся ее портить, никак не равноценно.
        - Да уж, - хмыкнул Мартин, восседавший рядом на нарах. - Сегодня он сама любезность. Интересно, и чего это он такого особенного для тебя заготовил?
        - Мне плевать на это, - честно признался Владимир. - Небось, какую-нибудь мерзкую работенку.
        - Держу пари, именно так, - согласился испанец. - Так или иначе, но мы это скоро узнаем.
        Волков лишь равнодушно фыркнул и, проталкиваясь между другими каторжниками, побрел к ведрам с водой для того, чтобы нормально умыться.
        После того, как все арестанты окончательно пробудились, умылись и собрались, они, как всегда, направились на кухню. Для Владимира и Мартина завтрак оказался вполне ничего, поскольку теперь у них имелся собственный кашевар. Они доели вчерашнюю жареную свинину с отварной картошкой, а потом запили все это горячим чаем. Когда и другие каторжники закончили трапезу, народ потянулся на улицу на поверку.
        Все заключенные острога из обоих бараков выстроились на площади перед солдатскими казармами. На улице сегодня стоял лютый холод, еще более суровый, чем во все прошлые дни, проведенные друзьями в Сибири. Снег хрустел под ногами. Ветер гулял от одной стенки забора до другой, разнося белую снежную крупу и с шумом проносясь между казармами. Чувство тепла, остававшееся в желудке после завтрака, быстро улетучивалось, уступая место морозу, пока еще только медленно начинающему пощипывать заключенных, но грозящему в ближайшее время проникнуть еще глубже: под шапки, штаны, сапоги и полушубки, а там впиться ледяными иглами прямо в кожу и продрать до костей.
        - Жуть, как холодно! - пробурчал Мартин, переминаясь с ноги на ногу.
        - Крепись, - хмыкнул Владимир. - Чувствую, что этот изверг сегодня нас целый день на этом холоде заставит работать.
        - Этого я и боюсь, - признался испанец. - Тебе-то еще может быть и ничего, ты привыкший к снежным зимам, когда мороз скрипит, и зуб на зуб не попадает, а я-то вырос в тех краях, где даже зимой отродясь снега не видывали. Бу-у! - Мартина аж передернуло. - Просто жуть какая-то! И долго нас еще держать тут будут?
        Но унтер-офицер Малинин, будто специально испытывая заключенных на морозоустойчивость, отчего-то медлил с началом поверки, стоя в стороне в теплой шинели с задранным до ушей воротом и о чем-то беседуя с солдатами. Возможно, это могло продолжаться еще долго, но видно не один Мартин зяб на холоде, поскольку из рядов каторжников зазвучали недовольные возгласы. Первым, кто начал поднимать шум, как заметил Волков, оказался плененный атаман разбойничьей шайки Ванька Мороз:
        - Начальник, ну и долго мы тут мерзнуть будем? Чай не май месяц!
        Тут же его слова подхватили и другие арестанты, и весь строй недовольно зашумел.
        - Тихо вы, тихо! - подняв руки вверх и стараясь успокоить толпу, закричал унтер-офицер.
        Но толпа и не желала успокаиваться, она продолжала гудеть и вопрошать, до тех самых пор, пока разгоряченный Малинин не выхватил у одного из солдат ружье и не выстрелил в воздух. После этого толпа сразу же присмирела.
        - А ну цыц, собаки! - вновь закричал Малинин, возвращая ружье солдатам. - Сейчас начнем.
        И в самом деле, он начал. Начал с поверки заключенных, называя их фамилии по списку и, проверяя все ли на месте, между делом, иногда, успевая отвесить какую-нибудь злую шутку и назначить каторжнику работу. Когда список, наконец, дошел до Мартина, унтер-офицер специально коверкая его фамилию, произнес:
        - Давилья!
        Мартин недовольно отозвался.
        - Давилья, ты с бригадой других каторжников отправляешься на реку, разбирать замершую во льду баржу.
        - Как на реку?! - выпучив глаза, возмущенно закричал Мартин. - Помилуйте, там же лютый холод?!
        - Во-первых, ты сюда не в Кисловодск на воды отдыхать приехал! - зарычал Малинин. - А прибыл отбывать повинность перед государем и нашей империей, поэтому будь любезен получай наказание! А во-вторых, не знаю, как там у вас, в вашей богом забытой Испании, но у нас, если тебе отдали приказ, то повинуйся, а иначе я с тебя шкуру живьем спущу, чертов басурманин! Ты меня понял?
        Мартин опустил голову и пробурчал что-то нечленораздельное на родном языке, но это явно не удовлетворило унтер-офицера поскольку он закричал вновь:
        - Так! Я все еще не слышу ответа?!
        - Да, понял, понял, господин начальник, - повысив голос, произнес Мартин.
        - Так-то лучше, - явно довольный собой, улыбнулся Малинин. - И впредь, смотри мне, чтобы без прекословия!
        На это испанец ничего не стал отвечать, а лишь так и продолжил: тихо на родном языке отпускать проклятия в сторону унтер-офицера, вспоминая всех его предков до седьмого колена.
        - Теперь, что касается твоего друга, - продолжил Малинин. - Волков!
        - Здесь я! - отозвался Владимир, уже предчувствуя, что его работа будет не менее мучительной, чем у друга.
        - Как я уже говорил, для тебя у меня есть особая работенка, - усмехнулся Малинин.
        Владимир скорчил рожу, ожидая приговора. Он-то думал, что хуже работы на улице в этот холодный зимний день и придумать нельзя, а нет, этот чертов унтер-офицер нашел для него что-то еще более суровое.
        - Волков, ты отправляешься в кузницу! - меж тем продолжил Малинин. - Кузьмичу нужен новый помощник! Старого он совсем загонял. Тебе все ясно, Волков?
        - Яснее некуда! - отозвался Владимир, и унтер-офицер переключился на следующего каторжника.
        А молодой дворянин с облегчением вздохнул. Странно, но он думал, что работа для него окажется куда тяжелее, чем для Мартина, а тут, пусть хоть и тяжелая - помогать в кузнице, а зато в тепле. Как раз таки эту самую мысль и поспешил высказать ошеломленный испанец:
        - Что за… mierda[25 - Mierda (исп.) - испанское ругательство.]! Почему это тебя в тепло, а меня на холод собачий?
        - Наверное, как ты сам сказал, потому что ты вырос в местах, не знающих снега, и для тебя работа на улице является куда более суровым наказанием, чем для меня, - предположил Владимир.
        - Не смешно, - буркнул Мартин. - Считай, тебе повезло! Я буду там за забором, как бездомный perro подыхать от холода, пока ты будешь сидеть в тепле и греть свою задницу у раскаленной докрасна печи! Santa Maria[26 - Santa Maria (исп.) - Святая Мария.], почему так не справедлив этот мир?
        - На твоем месте, испанец, я бы не был столь недоволен, - неожиданно сказал один из каторжников, стоящих рядом, уже почти старик с седыми волосами и такой же седой бородой в виде лопаты. Со странным видом он посмотрел на Мартина и продолжил:
        - Возможно, это именно тебе повезло, милок, что ты не попал в кузницу. Кузьмич - мужик суровый, у него не забалуешь! Он с тебя три шкуры спустит, коль ты работать не будешь, а коль что не по его воле или наперекосяк, так он сразу в ухо, потому и бежит от него народ, сам бежит, под любым предлогом, ну или он того, кто не угодил в больничку кулачищами своими отправить могет. Я его еще по острогу помню, когда он таким же простым каторжником в кандалах ходил: угрюмый, вечно в себе, но вспыльчивый, коль его достанешь, так он, как даст… а с его-то кулачищами одного удара и надо. Так что, считай, тебе повезло, испанец, что к нему не попал, а вот тебе, милок, - седой перевел с взгляд на Владимира, - наоборот - не повезло! Бьюсь в заклад, что долго ты у него не выдержишь!
        - Ну, это мы еще посмотрим, - самоуверенно заявил Волков, хотя в душе уже поселились опасения, которые молодой дворянин тут же постарался скрыть за наигранной улыбкой. Нельзя было допускать, чтобы другие каторжники распознали в нем страх или неуверенность, пусть и на долю секунды.
        - Я лишь предупредил, - хмыкнул седой мужичек и отвернулся, поскольку в этот момент Малинин закончил поверку.
        Неспешными колонами арестанты под надзором конвоиров потянулись на работы. Владимир попрощался с Мартином и тоже отправился к месту назначения.
        Дойдя до кузницы, Волков осторожно постучал, но ему никто не открыл. Тогда он толкнул дверь вперед, и она отворилась. Ничего другого, как войти внутрь у него не оставалось, и он шагнул за порог. В кузнице было тепло, не то, что на улице, на которой все крепчал мороз, здесь оказалось даже очень жарко, поскольку печь и впрямь была раскалена докрасна, и из ее неприкрытой дверцы вырывались языки пламени. Кузьмич с огромным молотом в руке стоял спиной к Владимиру и колотил по какой-то металлической заготовке. Увидев вновь этого дюжего детину, Волков в очередной раз поразился его силе. Кузнец оказался раздет по пояс, и огромные напряженные мышцы его спины блестели от пота. Богатырская правая рука, держащая молот, все поднималась и опускалась, вновь ударяя по разогретой до красна заготовке и вышибая из нее искры. Кузьмич не заметил вошедшего и так и оставался стоять к Владимиру спиной, занимаясь привычной работой, но и Волкову отчего-то не захотелось его тревожить: то ли из-за какого-то первобытного страха, то ли еще почему. Но наконец, он не выдержал и прокашлялся. Кузнец тут же опустил молот и
повернулся.
        - Чего приперся-то? - грубо спросил он.
        - Как чего? - удивился Волков. - Меня работать к тебе отправили.
        - Тебя?! - искренне изумился Кузьмич. - А что, никого покрепче найти не смогли?
        - Видать не нашли, - обидевшись, насупился Владимир. - Распоряжение унтер-офицера Малинина.
        - Ох уж мне этот Малинин, - вытирая пот со лба здоровенной ручищей, вздохнул кузнец. - Видать, зуб у него на тебя, раз уж он именно тебя ко мне отправил!
        - Это еще почему? - Владимир сделал вид, что удивлен.
        - Почему, почему, - пробурчал Кузьмич. - По кочану и по кочерыжке! Да потому что не держится у меня никто долго, вот почему, дурья твоя голова!
        - А почему не держатся? - вновь спросил Владимир.
        - Да слабаки, потому что все изнеженные, - ответил Кузьмич. - И ты такой же, а то и хуже: худенький, щупленький, небось, и молот то кузнечный не поднимешь! Ты вообще, ваше благородие, работал хоть раз в своей жизни руками?
        - Приходилось, - не вдаваясь в подробности, ответил Волков.
        - Приходилось ему, - усмехнулся Кузьмич. - И где это интересно тебе приходилось? У батюшки и матушки в поместье крепостных гонять приходилось или на дворянских пирушках хмельное пить, да девкам по углам юбки задирать, это, я верю, приходилось, а работать - это ты брось. Я вашего брата знаю, в Туле, таких как ты: благородных, молодых, да расфуфыренных - пруд пруди.
        Волков насупился и обиженно посмотрел кузнецу прямо в глаза, поскольку тот попал в самую точку, но Кузьмич лишь усмехнулся, и упер в бока огромные руки.
        - Я служил, я воевал на Кавказе! - неожиданно нашелся Владимир.
        - Служил он! - хохотнул кузнец. - Небось, в штабе писарем отсиживался или офицером приказы раздавал?!
        - Нет! - обрадовавшись, что хоть чем-то он может похвастаться перед человеком, ценящим лишь силу и труд, воскликнул Владимир. - Никаким не писарем, а настоящим солдатом. В шестнадцать лет я попал в полк и нес все тяготы и лишения наравне со взрослыми. В шестнадцать я уже воевал и сражался, и даже был ранен в бою!
        - Ну, молодец! Что сказать?! - хмыкнул Кузьмич. - Только у меня тут умение махать шашкой тебе вряд ли пригодится, тут кое-чем потяжелее махать надо. Так что ступай отседова, ваше благородие, ты мне не помощник. А Малинину я сам скажу, что отослал тебя. - И кузнец отвернулся от Владимира, давая понять, что разговор окончен.
        Волков минуту помедлил, буравя спину Кузьмича ошеломленным взглядом, но потом махнул рукой, и уже было собрался уходить, как вдруг внутри что-то екнуло. Неожиданное чувство того, что какой-то низкородный мужик считает его никчемным, охватило Владимира, и это чувство ему очень не понравилось.
        - Нет! - вскричал Волков.
        - Что? - развернулся Кузьмич.
        - Нет, я сказал! - решительно произнес Владимир. - Я не уйду! Я докажу тебе, что пусть я и дворянин и вырос в совершенно других условиях, нежели ты, и у меня нет такой физической силы, но несмотря на это я все же кое-чего стою! Я не боюсь твоей работы, и раз я пришел сюда, я не уйду и буду ее выполнять!
        Кузьмич на секунду задумался, внимательно смотря Волкову прямо в глаза, а потом вдруг рассмеялся.
        - А я как погляжу, ты с характером, - сказал он. - Ну, может, на что и сгодишься, коль тяжелой работы не испугаешься.
        - Не испугаюсь, - пообещал Владимир.
        - Тогда проходи, что на пороге то встал, - продолжил кузнец. - Помогать будешь.
        Владимир кивнул и, пройдя вглубь кузницы, снял верхнюю одежду.
        - И что, ты, в самом деле, не боишься замарать свои барские ручонки неблагородной работой? - вдруг спросил Кузьмич.
        - Отчего же не благородной, - весело сказал Владимир. - Ведь даже сами боги иногда брались за кузнечный молот.
        - Боги говоришь? - удивился Кузьмич. - Это, какие еще? Я только одного бога истинного знаю!
        - Ну, кроме нашего истинного бога, раньше люди и другим богам поклонялись, - сказал Владимир. - Вот, к примеру, в Древней Греции был такой бог кузнец Гефест, который ковал богам оружие и еще много каких диковинок. Затем в римской мифологии его стали называть Вулканом, но суть его от этого не поменялась и, как кузнецом он был, так кузнецом и остался.
        В этот момент Волков заметил, что Кузьмич с интересом слушает его рассказ, отчего-то молодому дворянину это стало приятно, и он продолжил:
        - А взять хотя бы нашу славянскую мифологию, ведь до принятия христианства мы тоже поклонялись другим богам.
        - В самом деле? - удивился Кузьмич.
        - Да, - кивнул Владимир. - И таких богов у нас было немало: Род, Сварог, Велес, Перун, Даждьбог, Чур - всех и не упомнишь…
        - Чур меня! - неожиданно сказал Кузьмич.
        - Именно, - подтвердил Владимир. - Так говорили, когда просили у бога Чура защиты. Религию сменили, богов забыли, а выражение осталось, и его многие помнят.
        - Эк замудрено, то оно как, - почесав макушку, сказал Кузьмич. - А бог кузнецов у наших тоже был?
        - Так я о том и говорю. Был. Причем являлся одним из главных богов, бог-творец, бог неба и покровитель кузнечного дела Сварог. По легенде он подарил людям огонь, который сейчас горит у тебя в печи.
        - А ты не брешешь? - с подозрением спросил Кузьмич.
        - Нет, конечно, - открыто улыбнулся Владимир. - Зачем мне это?
        - Ну, не знаю, - снова зачесал макушку кузнец. - Чтобы надо мной потешится, поскольку я неуч, и ничего кроме своего дела не ведаю, я даже ни писать, ни читать не обучен.
        - Так учиться никогда не поздно. Хочешь, я тебя писать, читать выучу?
        - Ты? - удивился Кузьмич. - А ты смогешь?
        - А чего тут не смочь, - пожал плечами Владимир. - Говорят, и медведя на балалайке разучить играть можно, отчего же человека грамоте-то не выучить?!
        - Ну… Можно попробовать.
        - Вот и договорились, - кивнул Волков. - Я тебя грамоте учу, а ты меня своему ремеслу, только сильно строгим ко мне не будь, я ведь все-таки дворянин ничего не умеющий и к жизни не приспособлен и только и могу, что девок на пирушках зажимать. Как по рукам? - И Владимир протянул ладонь.
        - По рукам, - сказал Кузьмич и сжал Волкову ладонь сильной кузнечной хваткой, отчего его кости чуть было не затрещали. - И на дворянина такого да растакого ты шибко-то не обижайся, я ведь это не со зла. Просто я от вашего брата в жизни ничего хорошего не видал.
        - Ну… И среди нас иногда попадаются приличные люди, только таких мало.
        На это Кузьмич расхохотался и похлопал Волкова по плечу.
        - А я как погляжу, ты как раз из числа этих немногих?!
        - Возможно.
        - Что ж, бери молот, и я покажу тебе, как им работать, - начал обучение Кузьмич. - Я ведь тоже в детстве воином хотел стать, но не судьба, отец мой кузнецом был, вот и мне на роду вышло. Так что, я даже саблей орудовать не умею, только кулаками и вот этим. - И кузнец потряс огромным молотом у себя в руке.
        - Молотом тоже сражаться можно, - сказался Владимир. - Есть ведь и боевые молоты, согласно легенде, такой был у варяжского бога Тора и прозывался Мьёльнир…
        - Правда? - удивился Кузьмич, поглядывая на собственный молот в руке.
        - Конечно, - кивнул Владимир.
        - Расскажи! - тут же, словно дитя, потребовал Кузьмич. - Расскажи о боевых молотах и об этом, как там его - Торе!
        - Ну, хорошо, - самодовольно ухмыльнулся Волков и присел на оказавшийся поблизости табурет. - Тогда слушай…
        И он начал рассказывать о старых богах и войнах. Свой рассказ он вел долго, не стремясь поскорее заняться работой, а наоборот, пытаясь от нее отделаться, но и рассказывать было интересно, поскольку Кузьмич оказался внимательным слушателем и весьма пылким к знаниям. Иногда кузнец прерывал рассказ и задавал вопросы, на те темы, которые интересовали его больше всего. За этим разговором Владимир и не заметил, как время его работы подошло к концу. Так что он попрощался с Кузьмичом и довольный отправился в барак.

* * *
        Когда Волков вернулся в барак, там практически никого не было, лишь немногие заключенные, освобожденные по какой-то причине от работ, пребывали сейчас на нарах. Среди этих каторжников оказался и старый татарский шаман, который сидел возле окна и вырезал ножом какую-то фигурку из куска дерева. Владимир окинул его взглядом и старик, будто почувствовав, что на него смотрят, поднял седую, косматую голову и впился в Волкова черными, как сама тьма, глазами. От этого холодного взгляда по коже побежали мурашки, и Владимир инстинктивно отвернулся и направился к своим нарам. Там он уселся и скучающим взглядом принялся оглядывать барак.
        В другом конце помещения двое каторжников из тех, что совсем недавно прибыли в острог вместе с Волковым и де Вильей, о чем-то оживленно спорили. Но расслышать их голоса Владимиру не удалось, впрочем, этого ему особо и не хотелось и, потеряв к ним всякий интерес, Волков попытался погрузиться в мысли, продолжая скучающе поглядывать на спорщиков. Хотя, что-то в их поведении все же его насторожило, один из каторжников явно подбивал другого на какое-то дело, а его товарищ упрямился, впрочем, после последнего, неуслышанного молодым дворянином аргумента, сомневающийся кивнул, и они оба встали и направились в ту часть барака, где отдыхал на нарах Владимир.
        "Ну, опять началось", - подумал Волков, предположив, что это очередная попытка получить с него деньги.
        Медленно молодой дворянин поднялся, готовясь к драке, но двое каторжников, лишь вскользь взглянув на него, прошли мимо. Владимир посмотрел им вслед и увидел, что они направились к старику татарину, вырезающему фигурку из куска дерева. Подойдя к нему, один из заключенных произнес:
        - Дедуля, будь добр, отдай нам свой нож, он нам понужнее твоего будет.
        Но старый шаман ничего им на это не ответил, вместо этого он поднял косматую голову и молча впился в двух подошедших к нему людей черными и холодными, как зимняя сибирская ночь, глазами. Впрочем, каторжников это явно не напугало.
        - Ты чего, дедуля, не разумеешь, что тебе говорят? - снова спросил мужичок. Он был невысок ростом и худ, как щепка.
        - Видать не разумеет, - хмыкнул второй и потянулся к старику, пытаясь выхватить у него нож.
        Но тут же одернул руку, так как старик резко резанул его по запястью, а потом оскалился и зашипел, словно дикий зверь.
        - А-а-а! - закричал раненый каторжник. - Этот гад меня порезал!
        - Ну, держись, старикан, - проскрежетал второй и с размаху ударил татарина в челюсть, после чего прижал его к стенке и схватил за руку, в которой шаман держал нож.
        Тут Владимир не выдержал. Ему было неприятно смотреть на то, как у бедного старика отнимают, возможно, последнее, что ему дорого, и что доставляет ему хоть какое-то удовольствие. Волков быстро сделал несколько шагов по направлению к драке и крикнул:
        - Оставьте его в покое!
        Оба забияки развернулись к Владимиру
        - Это не твое дело, дворянин, - произнес один из них. - Лучше не лезь, а не то пожалеешь!
        - Считай, что я уже влез, так что теперь это и мое дело! - огрызнулся Волков.
        - Ну, как знаешь, - сказал каторжник с окровавленной рукой. - Твоего басурманского приятеля, как видишь здесь нет, так что с тобой, дворянская мразь, будет не трудно справиться. - И после этих слов он двинулся на Владимира.
        Волков не дрогнул и остался на месте. Размахнувшись, каторжник попытался ударить его в челюсть, но Владимир, скользнув под рукой противника, лихо ушел от удара, а затем нанес свой левой рукой в ухо. Соперник вскрикнул, на секунду потерял ориентацию, но молодому дворянину хватило и этого момента, чтобы довершить дело. Правой снизу он ударил заключенного в челюсть, а затем с силой пнул его ногой в грудь, да так, что каторжник отлетел в сторону и упал на деревянные нары, сорвав их с петель.
        Второй, тот что прижимал к стене старика, видно уже выхватил у него нож, поскольку отпустив шамана, он развернулся к Владимиру и наставил на него тонкое и длинное лезвие.
        - Ну, давай! - размахивая ножом из стороны в сторону, проскрежетал каторжник. - Сейчас я порежу тебя, дворянская псина! - С этими словами он кинулся вперед, стараясь пырнуть Владимира прямо в живот.
        Волкову лишь в самый последний момент удалось отпрыгнуть назад, но даже этого ему не хватило, поскольку лезвие ножа распороло рубаху, впрочем не достигнув желаемой цели.
        - Разрез будет глубоким и длинным, - ухмыляясь, пообещал каторжник и снова ринулся вперед.
        Но к этому Владимир уже оказался готов. Левой рукой он перехватил запястье соперника, а затем, вывернув его руку, сам развернулся на месте и переломил ее о свое плечо. Каторжник дико заверещал и выпустил нож. Волков быстро поднял нож и, схватив поверженного обидчика, прижал его к стенке. Злость с каждой секундой закипала в нем все сильнее.
        - Сейчас мы посмотрим, кто из нас кого порежет, - зарычал Владимир, приставив лезвие к щеке заключенного.
        Но неожиданно кто-то с силой схватил его за плечо и развернул к себе. Владимир, полагая, что это пришел в себя второй соперник, не глядя ударил его в лицо. Но он ошибся, поскольку вместо грязного каторжника перед ним стоял унтер-офицер Малинин с разбитой губой, а за ним еще несколько солдат с ружьями наперевес.
        - Сукин сын! - заорал Малинин, вытирая платком кровь, проступившую на губе. - За это ты мне дорого заплатишь!
        - Простите, я не знал, что это вы, - только и смог сказать Владимир.
        - Схватить его! - приказал унтер-офицер, и двое солдат кинулись на Волкова.
        Впрочем, ничего другого, как сдаться ему не оставалось. Владимир выпустил из рук нож и покорился судьбе.
        - Ты знаешь, что ношение холодного оружия у нас в остроге запрещено? - произнес Малинин. - За это полагается суровое наказание, плюс за драку, которую ты затеял и за увечья, что ты, каналья, нанес этим бедным каторжникам. - И унтер-офицер кивнул в сторону все еще стонущего заключенного со сломанной рукой.
        - Но это не я затеял драку, и нож тоже не мой! - постарался оправдаться Владимир.
        - Да?! А кто же это тогда? - закатив глаза, усмехнулся Малинин. - Они! И кто может подтвердить твои слова?
        - Я могу! - неожиданно сказал старый шаман и выступил вперед. - Они напали на меня, а этот парень вступился. Он не виноват.
        Лицо унтер-офицера передернулось от отвращения. Он впился в татарина взглядом, полным ненависти, и прорычал:
        - Не вмешивайся не в свое дело, старик! Здесь закон - я, и как я сказал, так оно и было! - затем он развернулся к солдатам, держащим Волкова, и произнес, - Увести его!
        - Смотри не пожалей о своем решении, - тихо сказал старый шаман.
        Малинин на секунду остановился, как бы о чем-то задумавшись, но затем лишь дернул головой и, не поворачиваясь к шаману, пошел прочь, махнув солдатам рукой, чтобы те вели Волкова следом.
        Глава 5. Суровое наказание
        Волкова привели в маленькую комнату метр на метр и заперли. Как понял Владимир, это комната являлась карцером для особо провинившихся заключенных. А по тому, как был зол Малинин и как он орал и разорялся всю дорогу до карцера, молодой дворянин осознавал, что наказание его ждет суровое.
        Комнатка оказалась полностью лишена всякого освещения, и вдобавок ко всему в ней царил лютый холод. Хорошо, что Владимиру хоть разрешили взять полушубок, а то он бы тут мигом замерз. Температура в карцере была разве что не намного выше, чем на улице. Волков надел полушубок и, сжавшись в углу, принялся ждать.
        Ждать ему пришлось долго. Руки онемели, ноги затекли, мороз пробирал до костей, плюс ко всему желудок тоже дал о себе знать, напомнив о чувстве голода. С каждым проведенным в этой холодной и темной комнате часом становилось все тяжелее и тяжелее. Навалилась жуткая усталость и пустота, сознание стало подводить, и какое-то забытье поманило Волкова в свои дали. Он до последнего сопротивлялся этому чувству, но вскоре холодный и протяжный ветер за дверью убаюкал его и Владимир провалился в сон.
        Проснулся он лишь от того, что кто-то небрежно толкал его прикладом ружья в бок. Владимир открыл глаза и увидел над собой солдата в серой шинели и с ружьем в руке. Рядом стоял еще один служивый и равнодушно поглядывал на чуть ли не окоченевшего за ночь в карцере Волкова, а позади с хитрым прищуром и самодовольной улыбкой виднелась фигура унтер-офицера.
        - Надеюсь, Волков, ты оценил всю прелесть отдельных апартаментов?! - съязвил Малинин.
        Владимир, впрочем, пропустив его шутку, мимо ушей, счел за лучшее промолчать.
        - Как знаешь, - не стал упорствовать унтер-офицер. - Ну, все же, давай подымайся, хорош разлеживаться, как ни как, а наказание твое еще впереди. И сейчас тебя ожидают шпицрутены. Ты ведь знаешь, что это такое, Волков?
        Да, молодой дворянин очень хорошо знал, что это такое, поскольку служил в армии, но отвечать Малинину и тем самым давать ему новый повод для издевок Владимиру не хотелось и поэтому он вновь промолчал, сохраняя, как ему казалось, гордость.
        - Ну, молчи, молчи, пока можешь, - усмехнулся унтер-офицер, - но скоро ты у меня завоешь, как дикий волк, которому охотники перебили хребет. Вот тогда я посмеюсь.
        - Не дождешься! - сверкнув на Малинина взглядом полным ненависти, выдохнул Волков.
        - Ну, это мы еще посмотрим, - пообещал унтер-офицер и, развернувшись к солдатам, произнес. - Ведите его!
        Солдаты не стали дожидаться повторного приказа и, схватив Владимира под руки, вытолкали его на улицу, а там, упираясь ружьями в спину, повели дальше.
        На заснеженной площади, еще не вычищенной в этот ранний час, было полно народу. Поглядеть на наказание Волкова собрался весь острог: солдаты стояли смирно, некоторые впрочем, оказались заняты приготовлениями к экзекуции и даже сам плац-майор Аристарх Карлович Бестужев выглядел чинно и внушительно, разгуливая взад-вперед и строго поглядывая на толпу каторжников, собранных на площади. Среди арестантов Владимир разглядел и Мартина, тот с печальным и озабоченным видом смотрел в сторону Волкова и его конвоиров. Рядом с испанцем находился Яшка, и, казалось, что-то ему объяснял, впрочем, Мартин, похоже, его не слушал. А еще поодаль и от тех и от других Владимир увидел Кузьмича. Завидев молодого дворянина, кузнец снял шапку и сочувственно покачал головой.
        Волкова вывели на площадь перед арестантами. Бестужев шагнул вперед и громко заговорил, указывая на молодого дворянина:
        - Этот человек нарушил порядок в моем остроге! А как вы знаете, я этого не терплю! Он затеял драку, избил двух заключенных и угрожал им ножом - что в высшей степени безрассудно и неосмотрительно и что подлежит немедленному и сиюминутному наказанию!
        Толпа каторжников загудела, цепи на их ногах зазвенели. Трудно было понять, шумят ли они от возмущения, поскольку Владимир понимал, что правда о инциденте уже разнеслась по острогу, или наоборот, поддерживая плац-майора и желая увидеть жестокое наказание. Но в следующий момент Бестужев поднял руки вверх и крики каторжников смолкли.
        - Тише, тише! - потребовал плац-майор. - Да, да, за свой проступок он будет подвергнут наказанию. Я приговариваю его к прогону через строй в пятьсот палок. Наш всеми любимый унтер-офицер Валерий Петрович Малинин настаивал на тысяче, но я великодушно решил, что с этого дворянского щенка и пятиста будет достаточно! - Майор громко и самодовольно расхохотался, от чего его круглое обвисшее брюхо запрыгало под шинелью вверх и вниз, а сама шинель подозрительно заходила ходуном, будто готовая в любой момент разойтись по швам.
        Кто-то из толпы начал хохотать, то ли над искрометной шуткой своего майора, то ли от его смешного вида. Но уже в следующий момент Бестужев вдруг прекратил смеяться и толпа каторжников разом смолкла. Нрав плац-майора арестанты знали не понаслышке, а потому побаивались его, стараясь лишний раз угодить.
        - Но все же, я не потерплю в своем остроге никаких нарушений! - вдруг заверещал Бестужев как бешенный. - Поэтому любое несоблюдение дисциплины будет строжайше наказываться! Малинин!!! Привести приказ в исполнение!
        Унтер-офицер с лукавым лицом посмотрел на Волкова, улыбнулся, а уже затем схватил его за шиворот и повел в сторону солдат, которые к тому времени выстроились в две шеренги, лицом друг к другу, с длинными гибкими ивовыми прутьями в руках. Подведя Владимира к началу пути наказания, Малинин отпустил его и коротко бросил:
        - Раздеть!
        Двое солдат схватили наказуемого и быстро принялись за дело. С Владимира слетела верхняя одежда, и вскоре он остался голый по пояс. Мороз тут же впился в кожу, будто протыкая ее насквозь миллионами ледяных иголок и пробираясь глубже, к жизненно важным органам, отчего дыхание Владимира сперло, и он обхватив плечи начал растирать их.
        - Ничего, скоро согреешься! - хохотнул Малинин, наслаждаясь тем, как молодой дворянин корчится от холода. - Скоро тебе станет ой, как жарко!
        Солдаты, что раздевали Владимира, обхватили его запястья и привязали их к двум перекрещенным прикладам ружей, так, чтобы за их дула можно было тянуть и вести Волкова за собой, как глупого непослушного ослика.
        После того, как дело оказалось сделано, Малинин кивнул майору. Бестужев вытащил из ножен саблю и поднял ее вверх. Заиграла барабанная дробь.
        - Давай! - заорал плац-майор и опустил саблю вниз.
        - Начинайте ребята! - оскалился Малинин.
        И под звук барабанной дроби Волкова повели вперед, меж рядов солдат, с гибкими ивовыми палками в руках. И как только Владимир ступил меж ними, по его спине тут же последовал первый удар. Плоть обожгло, дикая боль пронзила поясницу и молодой дворянин почувствовал, как от удара у него сползает кожа и начинает сочиться кровь. Но он не заорал, а что есть силы стиснул зубы и сдержался. Но за первым ударом тут же последовал и второй и третий, не менее сильные и жестокие и тут его губы дрогнули и изо рта вырвался первый предательский стон. А конвоиры двинулись дальше, продолжая вести его меж рядов.
        - Сильнее, братцы! - заорал унтер-офицер. - Жги его! Катай его!!!
        И вот новые удары посыпались на спину Волкова, по несколько сразу, яростные и жгучие! Колени подкосились и Владимир упал. От боли, пронзившей спину он закричал, но конвоиры потянули наказуемого на себя, и ему пришлось встать и, превозмогая боль, двинуться дальше. Палки сыпались на Волкова со всех сторон, сдирая кожу и превращая спину в кровавое месиво. И он кричал! Своего крика он уже не стыдился, забыв обо всем и испытывая лишь одну адскую боль. В эти минуты все вокруг потеряло для него смысл, лишь одна пронзительная боль сейчас пронзительно зудела в мозгу!
        - Катай его! - не унимался Малинин. - Жги! Не жалей собаку!
        И солдаты били, били еще сильнее, и не думая жалеть молодого дворянина. А конвоиры все тянули и тянули вперед, удары летели со всех сторон, и Владимир падал и уже не мог идти, теряя сознание от боли. На его спине не осталось живого места, вся она была в крови и кусках рваной кожи. А его все били и били! Сознание отказывалось повиноваться, но он все же шел, шел, до последнего сопротивляясь, потому что не идти он не мог. Конец шеренги казался уже близок, нужно лишь только дойти, и он шел из последних сил, перебирая ногами, и получая все новые и новые яростные удары, крича и сопротивляясь своему сознанию, готовому покинуть его в любой момент. И вот, наконец, последний шаг, последний маленький рывок и несколько последних ударов, самых яростных и ненавистных, чуть ли не ломающих ему кости и оставляющих занозы в плоти. Дикий крик вырвался из его груди, и Владимир наконец-то сделал этот последний шаг и упал. Упал лицом в снег и провалился в забытье.

* * *
        Владимир пришел в себя лишь в острожной больнице. Он лежал на мягкой и довольно приличной, по сравнению с нарами, кровати. Лежал на животе, головой на подушке, а спина оказалась вся перемотана бинтами. Адской боли уже не было, но полученные им при наказании раны все еще саднили. Через бинты Волков чувствовал, как всю спину покрывает тонкая запекшаяся корка крови, которая сильно зудела и чесалась, но трогать которую, как он знал - нельзя, чтобы не допустить открытия ран и нового кровотечения. Даже сейчас кое-где бинты еще оказались мокрые, пропитанные свежей кровью из вновь открывшихся ран. Но боли уже не было, лишь долгое, нудное и до безумия раздражающее зудение вдоль спины, а еще чувство ни за что полученной обиды и унижения.
        Сколько же времени он был без сознания? Владимир попытался вспомнить, но все его нити памяти обрывались лишь на последних шагах вдоль рядов солдат, последних ударах шпицрутенов, сыплющихся на спину, и яростного и самодовольного крика унтер-офицера Малинина, призывающего солдат не жалеть его… Вот и все, что он помнил! А дальше провал, и вот он очнулся в больнице, лежа на животе.
        Владимир попытался пошевелиться - вроде удалось. Он немного приподнялся, но перебинтованная спина отозвалась жгучей и пронзающей сквозь открытые кровоточащие раны болью. Волков с трудом постарался выдержать эту пытку, но лишь хмыкнул и упал на кровать, неприминув звучно выругаться. Кто-то рядом тут же громко загоготал:
        - Ха! Смотрите, кажется, этот дворянин пришел в себя!
        Владимир повернул голову в сторону говорящего: на соседней кровати лежал мужичонка с огромными, живыми и какими-то наивными, как у теленка глазами, которыми он взирал на молодого дворянина и отчего-то изрядно забавлялся.
        - Что это тебя так развеселило? - спросил Волков.
        - Ты, ваше благородие, - расхохотался мужичок.
        - Да какое я теперь тебе ваше благородие? - пробурчал Владимир. - Я такой же каторжник, как и ты. Что было, то уже травой поросло, и теперь я ничем не отличаюсь от остальных прибывающих здесь.
        - Лукавишь! - усмехнулся мужичок. - Это ты здесь такой же, как мы, а как за ворота выйдешь, снова благородием прозовешься!
        - Считай, как хочешь, - пробурчал Владимир, теряя всякий интерес к дальнейшей беседе. Он уже хотел было отвернуться и поглядеть, что делается по другую сторону кровати, как мужичок вдруг продолжил:
        - Смешной ты барин, да и бред твой тоже смешной.
        - Какой такой бред? - удивился Владимир.
        - А такой! Который ты нес, пока в себя не пришел, - сказал мужичок. - Всю ночь то бубнил, то кричал, то разговаривал с кем-то, всей палате спать не давал. Мужики уже роптать на тебя начали, чуть не придушили подушкой во сне, но не придушили, - он еще раз лукаво улыбнулся и продолжил. - Мы ведь не звери какие-то, а тоже люди. Здесь многие под шпицрутены попадали, оттого и ведаем, как тебе тяжко ночью пришлось. Понимаем то есть! Бывает ведь, что человека до смерти забить могут, так что считай, тебе еще повезло.
        - А о чем я говорил? - с опаской, спросил Владимир.
        - Да я особо-то и не прислушивался, но помню, что Павла какого-то звал, все простить его тебя за что-то умолял. Видать, близки вы с ним были, с Павлом этим, насколько не ведаю, но чувствую, виноват ты перед ним сильно. Еще Аньку какую-то поминал, кажись с грустью. О доле ее печальной все бубнил. Любил поди, девку эту, Аньку?
        - Не твоего ума дело! - огрызнулся Владимир.
        - Ишь какой, - сразу же набычился сосед по палате. - Я ему рассказывай, видите ли, а он еще и огрызается! Одно слово - барин, не чета нам мужикам!
        - Извини, - произнес Владимир. - Просто это личное.
        - Личное, личное. Знаем мы это ваше личное: тужур-амур и все дела, а потом девка с пузом! - И мужичок громко расхохотался.
        Впрочем, лицо Владимира осталось каменным и непроницаемым и ни возражать, ни тем более огрызаться на шутку соседа по палате он не стал, а лишь, выдержав гордое молчание и хохот собеседника, спросил:
        - Еще что-нибудь я говорил?
        - Да что это тебя так интересует? - удивился мужичок. - Заладил: говорил, не говорил. Да не помню я, мало ли кто о чем бредит?! Это ведь бред, зачем на него внимание-то обращать?
        Волков лишь хмыкнул, и уже было собирался окончить разговор, как мужичок вдруг воскликнул:
        - Ах да, точно, как же я мог об этом забыть. Ты еще барона какого-то то ли графа поминал, да так не по-доброму, прямо с ненавистью его поносил. Мол: собака серая, волчара тряпочная, такой да растакой весь, ему, мол, воля-волюшка, а тебе в застенках гнить. Да еще кричал так при этом, как будто это он тебя палками лупил, а не солдаты. Ну и дальше проклятия в его сторону, но я их не слушал, что я ругани в жизни мало слушал, у нас мужики, бывало, так загнут, что все вы благородия у себя в поместьях красные, как раки будете…
        - И больше ничего? - перебил разошедшегося мужичка Владимир.
        - Нет, больше ничего. Я ведь говорю: бред ты нес, чистой воды бред! Видать шибко тебя палками зашибли, вот и нес ахинею всякую.
        - Понятно, - кивнул Владимир и не успел ничего добавить, как мужичок продолжил:
        - Вот у нас в деревне случай был: баба дуреха к коню сзади подошла, а он ей копытом как даст, да прямо в лоб! Та упала и двое суток в себя не приходила, в бреду лежала, и такую ахинею она в этом бреду несла, что…
        - Федька, кончай свои байки травить! - раздался неожиданно чей-то строгий мужской голос. - Больному покой нужен.
        - Да я то что? Я ничего, - тут же затараторил Федька. - Он сам меня спросил…
        - Эх, Федька, Федька, чувствую выписывать тебя надобно, совсем ты здоров стал, работа по тебе плачет…
        - Ой, не надо, не надо! - запричитал мужичок. - Хвораю я еще, ей богу, хвораю, вот вам крест, Степан Аркадьевич. - И Федька перекрестился.
        - Ладно, ладно, тобой я потом займусь, а пока к нашему вновь-поступившему, - сказал тот, кого Федька нарек Степаном Аркадьевичем, и кто по всем признакам являлся острожным доктором, но все еще стоял у Владимира за спиной, и поэтому разглядеть его молодой дворянин не мог, но он все же сделал над собой усилие и, превозмогая боль в спине, повернул голову в его сторону.
        В проеме между кроватями Владимира и Федьки стоял совсем еще юноша, моложе даже самого Волкова, возможно, направленный сюда по распределению сразу же после окончания университета. Он был одет в белый, но немного запачкавшийся халат, а на гладком, искреннем и добродушном лице поблескивали круглые очки.
        - Здравствуйте, - сказал молодой доктор. - Меня зовут Степан Аркадьевич Вересов, и я острожный врач.
        - Здравствуйте, - кивнул дворянин. - Владимир Михайлович Волков.
        - Как же, как же, наслышан, - отчего-то улыбнулся Вересов. - Ссыльные дворяне, такие как вы, у нас большая редкость. Скажите, как ваша спина?
        - Болит, - коротко ответил Владимир.
        - Это понятно, - с сочувствием, кивнул доктор. - С утра, пока вы спали, я осмотрел вас и поменял бинты. К слову, раны быстро затягиваются, и думаю, что через недельку-другую я смогу выписать вас… Эх, эти варварские методы наказания, ей богу, я не одобряю их, но поделать с этим ничего не могу, поэтому мне только и приходится, что заживлять поврежденные спины и ждать новых больных.
        - Думаю, здесь вам и без этого работы хватает, - заметил Владимир.
        - В этом вы правы! - оживился молодой доктор. - В остроге для настоящего врача всегда найдется работа: много больных, много наказуемых, а есть и такие, кто намеренно вредит своему здоровью, не желая заниматься каторжными повинностями. Глупцы, они не ведают, что творят! Мне их жаль, поэтому я лечу всех с усердием. Вот представьте себе, в прошлом месяце у меня был весьма интересный случай: один мужик, не желающий работать, обпился вина, настоянного на табаке, чтобы вызвать у себя чахотку. Долгое время я бился за его жизнь, но безуспешно… - Вересов на секунду замолк, и сияющая улыбка вдруг исчезла с его лица. - Глупцы! Здесь много глупцов, но что с них взять, большинство каторжников - это необразованные мужики, не желающие постигать ничего нового, им говоришь: "нельзя", "опасно", "убьет", а они не верят тебе и во всем хотят убедиться сами, на собственной шкуре, как дети малые, ей богу! Глупцы, мне искренне жаль их, но поделать с этим я ничего не могу, поэтому мне только и остается, что снова, изо дня в день заниматься одним и тем же.
        Отчасти Волков понимал этого молодого доктора, умного, начитанного, возможно даже из благородной семьи, неведомо по какой причине очутившегося здесь в Сибири в остроге, среди каторжников и солдат, с которыми даже не о чем было поговорить образованному юноше. Понятно, что Вересов чувствовал себя здесь не в своей тарелке, но он все же испытывал интерес к окружению и желание помочь им, чего Владимир никак не разделял.
        - Вижу, что отчасти вы меня понимаете, - будто прочтя его мысли, произнес доктор.
        - Возможно… отчасти, - постарался улыбнуться Владимир, хотя и не видел в этом ничего забавного, но молодой врач располагал к себе.
        - Ладно, не смею вас больше беспокоить, вам нужен покой, - поправив очки, произнес доктор. - Федор это и вас касается, так что прошу не донимать Владимира Михайловича болтовней. Вечером я зайду, осмотрю вашу спину и поменяю бинты, а пока отдыхайте.
        - Постойте, доктор, - сказал Владимир. - Можно задать вам еще один вопрос?
        - Конечно.
        - Скажите, меня никто не пытался навестить?
        - Как же никто?! - усмехнулся Вересов. - Ваш испанский приятель! Кстати, весьма интересный, но чрезмерно нахальный и своенравный субъект. Он вчера весь вечер требовал от меня встречи с вами. Я говорил ему, что это невозможно, что есть правила, что больных нельзя посещать, и к тому же, вы еще не пришли в себя. Но он был так настойчив, что я даже испугался, что мне придется вызывать солдат, чтобы утихомирить его. Но, как видите, все обошлось.
        - Доктор, пообещайте мне, что если Мартин снова придет, то вы его обязательно ко мне пустите!
        - Ну, вообще-то существуют строгие правила… - начал было Вересов, но потом улыбнулся и продолжил. - Но думаю, что для вас я сделаю исключение, если вы пообещаете мне, что ваш испанский приятель будет вести себя тихо. Все-таки вы дворянин, и как мне кажется, благородный человек, хотя и преступник! Но все же, я убежден, что одна ошибка не заслуживает того, чтобы на человеке ставили крест. Второй шанс необходим всем! Даже тем, кто находится здесь за преступления куда более тяжкие, чем вы!
        - На счет некоторых я бы с вами все-таки не согласился, - произнес Владимир, вспомнив ненавистного им графа Рябова. Вот кому он бы никогда в жизни не дал второго шанса.
        - Это весьма интересно, - заметил Вересов. - И я надеюсь, что мы с вами еще поболтаем на эту тему, как-нибудь в другой, более удобный раз! А пока, вам необходим полный покой…
        - Доктор.
        - …И да, если ваш приятель сегодня придет, я разрешу ему навестить вас!
        - Спасибо, доктор.
        - Хорошего дня, месье Волков, - вежливо сказал Вересов и, улыбнувшись, откланялся.
        "Подумать только, месье Волков! Меня так не называли с самого Петербурга", - в душе улыбнулся Владимир.
        Доктор произвел на него приятное впечатление. Владимир оказался весьма удивлен и обрадован, как и его отношением к себе, так и самим Вересовым. Доктор вызывал у него впечатление молодого идеалиста, считающего, что все люди равны от рождения, и стремящегося сделать этот мир лучше. Такие взгляды, в последнее время, набирали все большую и большую популярность среди молодых и образованных юношей, как в Европе, так и в России. Хотя сам Волков не разделял эти взгляды, считая, что они слишком наивны и оторваны от реальности и с возрастом утрачивают свою актуальность.
        "Всегда будут те, кто стремятся править другими и всегда будут те, кто им подчиняться, - подумал Владимир. - Мир переделать можно, но людей - никогда!.. Пройдут годы, и даже этому молодому доктору придется снять розовые очки. Здесь в Сибири, вдали от привычной для него цивилизации, среди каторжников, безродных солдат и полудиких местных племен, его сердце, скорее всего, окаменеет, его юношеский пыл угаснет и тогда он уже не будет таким добрым и любезным, а на смену старым идеалистическим взглядам придут новые - уже не такие возвышенные".
        Волкову даже стало жаль этого молодого врача, который своей лучезарностью чем-то напомнил ему Павла. Тот тоже разделял подобные взгляды, считал, что люди должны быть равны, а справедливость всегда должна торжествовать.
        "…И где же теперь эта справедливость? - спросил себя Владимир. - Зарыта в сырой земле, на дне могилы друга, убитого мною! Нет, там ее тоже нет, как нет и на всей этой земле, поскольку на ней живем мы - люди! Существа, разбрасывающиеся высокопарными словами, говорящие о чести и справедливости, строящие великие идеи, а на деле лишь прикрывающие всем этим наши истинные души!.. "Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей"[27 - Строки принадлежат перу А. С. Пушкина "Евгений Онегин".]… - припомнились строки знакомого поэта. - Да, Александр, в этом ты был прав! Ты понимаешь человеческую душу лучше, чем я. И наверняка ты знаешь, что нет справедливости на земле… а есть ли она выше, как говорят церковники, этого никто не ведает…"
        Волков закрыл глаза, поддавшись печальным рассуждениям, и в голове тут же возникла сцена дуэли, выстрел и окровавленное тело Павла на его руках… Быстро стараясь отогнать эту злую, мучающую его чуть ли не каждую ночь картину, Владимир раскрыл глаза, но еще долго видел перед собой кровь на белоснежной рубашке умирающего друга. Казалось, что эта кровь на что-то намекала ему и, поняв это, Владимир сжал кулаки и прошептал:
        - Я обещаю тебе, Павел, что справедливость будет восстановлена!

* * *
        Мартин объявился к вечеру. Доктор Вересов, как и обещал, впустил его прямо в палату. Испанец вбежал, эмоционально размахивая руками и, увидев Владимира, кинулся к нему. Он даже намеревался было обнять больного приятеля, но видимо, в самый последний момент одумался, вспомнив о его травмах, и, бухнувшись на табурет, стоящий рядом, громко воскликнул:
        - Как же я рад тебя видеть, amigo! Как твоя спина? Эти чертовы cabron-soldados[28 - Cabron-soldados - козлы-солдаты.], наверняка, и живого места на ней не оставили?! Видит бог, мое сердце обливалось кровью, и я хотел было броситься тебе на помощь, но… ты сам понимаешь, что сделал бы я только хуже!
        - Не кори себя, Мартин. Я ведь тоже очень рад тебя видеть, старый лис, - искренне улыбнулся Волков. - Как видишь, я все еще жив, хотя и чувствую себя неважно, но уже намного лучше того, чем в момент, когда эти палачи кромсали мою спину!
        - Волчонок!!! - протянул Мартин и растрепал копну иссиня-черных волос на голове Владимира, лишь слегка задетых пепельной сединой в области лба. Хотя самому испанцу в этот момент показалась, что серебряный локон немного увеличился после всего пережитого молодым дворянином в остроге и до него, но возможно сказывалось и то, что ни ножницы, ни бритва цирюльника уже давно не касались этой черной, косматой головы. Так или иначе, но Мартин де Вилья был не из тех людей, кто забивает себе голову подобными мелочами, поэтому он усмехнулся и продолжил:
        - Я всегда знал, что ты крепкий парень! И ты с достоинством выдержал это наказание!
        - С достоинством?! Что ты несешь, глупый испанец? Я трясся, как осенний листок на облетевшей ветке, когда они сняли с меня рубашку и повели меж рядов!
        - Возможно, тебе так и казалось, но ты держался достойно! Ты не испугался и с гордо поднятой головой принял наказание!
        - Я орал, как резанный!
        - А кто бы не закричал, когда по его спине десяток молодцов дружно прохаживаются палками?!
        - Может быть, ты? - предположил Владимир, но испанец лишь покачал головой:
        - Нет, и даже я бы не выдержал. Когда-то давно, в армии, меня наказали подобным образом, только вместо палок был хлыст, правда и ударов оказалось намного меньше. Но удары хлыстом куда болезненнее, чем удары шпицрутенами, каждый удар разрезает твою плоть, будто кухонный нож подтаявшее масло. Так вот, я тогда тоже кричал, как раненный зверь.
        - Правда? - не поверил Владимир, который хорошо зная испанца и то, что он с гордостью, стиснет зубы и будет терпеть любую боль или умрет.
        - Чистая правда! - подтвердил Мартин и подмигнул своему ученику, хотя тот ему все равно не поверил. - Другие каторжники тоже с уважением отнеслись к твоей стойкости. Они говорили, что видывали, как сильные и крепкие телом мужи, завидев лишь приготовления к наказанию, падали в ноги к палачам и начинали молить о снисхождении, а ты, изнеженный барин, не только не испугался, но прошел весь отмеренный тебе путь с достоинством. После этого наказания ты чертовки вырос в их глазах, волчонок, так что к тебе теперь не только не будут цепляться, но даже начнут уважать, а некоторые и побаиваться!
        - Я все равно всегда буду для них - чужим, - вздохнул Владимир. - Мерзким и противным дворянином, кого злая шутка судьбы, поставила выше них.
        - Ну и что?! - махнул рукой Мартин. - Я тоже для них чужой!
        - Ты другое дело, ты ведь не дворянин, ты иноземец. Ты для них, как черкес или поляк, с виду другой, но стоит им только сойтись с тобой ближе, и они сразу же тебя примут. Я же для них совсем другое дело, со мной они могут свыкнуться, но принять меня за своего - никогда!
        - Я думал, что тебе это и не особо то нужно?
        - Да, и тут ты прав, - согласился Владимир. - Мне, в самом деле, этого не нужно.
        - Тогда к чему ты клонишь, волчонок? - с подозрением сдвинув брови и закрутив кончик правого уса, спросил Мартин.
        - Eescapar[29 - Eescapar - побег.], - перейдя на испанский из опасения, что его слова сможет кто-то расслышать из больных каторжников, лежащих на соседних койках, произнес Волков.
        - Eescapar?! - удивился Мартин и так же по-испански продолжил. - Но я думал, что эта мысль кажется тебе глупой.
        - Я передумал… Кое-что изменилось.
        - Неужели причина в наказании или в твоей стычке с этим проклятым унтер-офицером?.. - Испанец вдруг усмехнулся и, повеселев, добавил. - Кстати, возможно, что сказки про этого шамана, которому ты помог, не такие уж и сказки, ведь сразу же после того, как тебя наказали, наш дорогой унтер-офицер свалился с высокой температурой и сейчас лежит в горячке.
        - Рад за него, - искренне улыбнулся чужой болезни Владимир. Хотя радоваться этому, конечно же, было низко, но так Волков чувствовал хоть какую-то отместку за несправедливое наказание.
        - Но дело здесь не в Малинине и даже не в наказании, - продолжил Владимир, все так же говоря по-испански. - Хотя, конечно же, оно повлияло на мое решение и возможно стало последней каплей. Но пойми меня, Мартин, дело здесь совсем не в том, что я сломался и не хочу здесь больше находиться, дело в ином… Дело в моих снах о Павле, Анечке и графе! Я не могу все это так просто оставить, взять и забыть! Память моего друга нуждается в успокоении и отмщении, а Аня совсем не заслужила того, чтобы стать игрушкой в мерзких и коварных руках графа!
        - Я понимаю тебя, мой мальчик, - пригладив усы, кивнул Мартин. - Будь спокоен, мы это сделаем! Мы выберемся отсюда, а затем свидимся с этим молокососом графом и его цепным псом, мнящим себя настоящим воином.
        - Рад, что ты со мной, старый лис, - произнес Владимир. - Ты уже и так пострадал из-за меня, не хотелось бы втягивать тебя еще и в это…
        - Ты мне это брось, - нахмурившись и погрозив молодому дворянину пальцем, произнес Мартин. - Ты же знаешь, что я обязан твоему отцу жизнью!
        - Ты уже и так сполна оплатил этот долг.
        - Еще нет, - хмыкнул испанец. - К тому же ты знаешь, что никакой родни у меня не осталось. Моя шпага - это мой самый близкий друг, а в старости, хочется иметь кого-то другого, из плоти и крови, так что считай, что ты мой бедный родственник, а я твой непутевый дядюшка. - И Мартин расхохотался.
        - Спасибо тебе за это, - искренне поблагодарил Владимир и улыбнулся. - Ты тоже очень дорог мне - пройдоха испанец.
        - Ну, вот и хорошо! А теперь лежи, отдыхай и набирайся сил, а я пока обо всем позабочусь. Кстати, когда тебя пообещали выпустить из этой лечебницы?
        - Если раны будут затягиваться быстро, то через недельку-другую.
        - Надеюсь что к этому времени все уже будет готово, - пообещал Мартин. - А теперь прощай. Этот молодой доктор, что впустил меня к тебе, сказал, что ты нуждаешься в отдыхе, и чтобы я не беспокоил тебя долго… хотя, что он понимает, ведь я то вижу, что ты уже в полном порядке. Но если я хочу еще раз тебя навестить, то все же стоит соблюсти его правила.
        - Думаю, что да.
        - Ну, тогда прощай! - И, подмигнув Владимиру напоследок, испанец поспешил покинуть палату.
        Глава 6. Побег
        Спустя две недели Владимир Волков наконец-то смог самостоятельно покинуть острожную больницу. Молодой доктор Вересов с приятной улыбкой на устах попрощался с ним, искренне пожелав каторжнику удачи и выразив надежду, что тот больше не будет попадать к нему при столь прискорбных обстоятельствах.
        - Думаю, что мы еще с вами увидимся, Владимир Михайлович, - сказал доктор. - И наконец-то сможем поболтать, как два благородных человека.
        - Всенепременно, - заверил Волков, пожимая Вересову руку, а в душе надеясь, что даже такой встрече не суждено будет состояться. И не потому, что Владимиру этого бы не хотелось, а лишь потому, что в ближайшее время он рассчитывал навсегда покинуть застенки. И потому молодой дворянин добавил:
        - Возможно в другой жизни и при других обстоятельствах, я буду очень этому рад.
        Доктор нахмурился, но потом беззаботно улыбнулся, сочтя это за шутку и попрощавшись, вернулся в острожную больницу, оставив Владимира на попечение Мартина, который его дожидался.
        На улице стоял обычный сибирский морозный день, но зато небо выглядело ясным и безмятежным. Ветер слегка покачивал макушки деревьев и освежающе обдувал Волкова. Спустя две недели, проведенные в душной острожной больнице, заполненной каторжниками с самыми разнообразными болезнями от желтухи и до чахотки, было на удивление приятно вновь очутиться на свежем воздухе. Лишь Мартин не разделял этого воодушевления Владимира, с недовольным лицом стоя в стороне и постоянно поеживаясь. Впрочем, когда друг подошел к нему, лицо испанца изменилось, и на нем заиграла радостная улыбка.
        - С возвращением, волчонок! - обняв былого ученика, сказал Мартин. - Наконец-то тебя выпустили из этого больничного дома.
        После традиционного обмена любезностями Владимир тихо и осторожно поинтересовался:
        - Как наши дела касательно задуманного?
        - Сама Фортуна сопутствует нам!
        - Да неужели?!
        - Истинно так, все идет как нельзя лучше, - пригладив усы, сказал Мартин. - В конце недели Малинин отбывает на несколько дней, и его место займет другой офицер, который за определенную сумму сможет выписать нас с тобой на работы за стенами этого проклятого острога. Яшка сказал, что с ним легко можно договориться.
        - Постой… Яшка?! - удивился Владимир. - Ты что посвятил этого проходимца в наши планы?
        - Да, - немного нахмурившись, кивнул испанец. - Но мне пришлось. Этот проворный червяк как-то пронюхал через мои расспросы, что мы намерены бежать, и так настырно, как настоящий испанский culo[30 - Culo (исп.) - осел.], стал умолять меня взять его с нами, что мне просто пришлось согласиться. К тому же без его помощи я бы не смог осуществить всего задуманного. Да и местность за стенами этого чертова острога мне тоже, как ты понимаешь, не ведома, а он ее знает и говорит, что имеет много хороших знакомых в ближайших деревнях, которые смогут нам помочь и спрятать в случае чего.
        - Ты думаешь, что ему можно доверять? - спросил Владимир. - Помнится, когда ты впервые спросил у него, бежал ли кто из острога, он уверил нас, что побег, к тому же зимой, сущая глупость.
        - Согласен, он еще тот плут, и я бы с большим желанием доверился змеюке подколодной, но иного выбора у нас нет, и рассчитывать мы можем только на его помощь. А в случае чего, - испанец вдруг зло сощурился, - мои руки успеют добраться до его худенькой шейки!
        - Тогда будем надеяться на лучшее, а рассчитывать на худшее и держать ухо востро, - сказал Владимир.
        - Как всегда! - хохотнул Мартин. - И еще, как я уже сказал, у нас почти все готово к побегу, не хватает только кое-какого инструмента, чтобы снять наши кандалы, но его, я надеюсь, ты сможешь позаимствовать у своего нового друга - кузнеца.
        - И как ты это себе представляешь? - выпучил на него глаза Волков. - Я что должен прийти к нему и спросить: Кузьмич, а ты не одолжишь мне то-то и то-то, знаешь, мы тут просто с моим испанским приятелем побег задумали…
        - Не говори глупости, волчонок, - перебил его Мартин. - Конечно же, ты должен будешь сделать все незаметно. А теперь слушай дальше…

* * *
        В тот же день Волков пришел к дверям кузницы. С момента наказания он ни разу не видел Кузьмича, но рассчитывал, что тот, во всяком случае, не прогонит его и даже положительно встретит, ведь в прошлый раз у них возникло взаимопонимание, и молодой дворянин пообещал научить кузнеца грамоте. Но только этому не суждено будет сбыться, подумал Волков, поскольку в ближайшие дни он намеревался сбежать из этого богом забытого острога навсегда. За это впопыхах данное обещание, Владимиру даже было немного стыдно перед Кузьмичом, но такой легкий упрек совести он рассчитывал легко пережить.
        Стучаться в дверь кузницы оказалось бесполезно, и потому Волков просто открыл ее, сразу же ощутив приятный жар, встречающий его на пороге и царящий внутри. Кузьмич, как и в прошлый раз, стоял к Владимиру спиной и работал. Молодой дворянин прошел внутрь и громко окликнул его. Кузнец остановился, а затем повернулся. Несколько секунд с каменным лицом он молча смотрел на Владимира, а затем вдруг усмехнулся и произнес:
        - Ну, здорово! Рад, что цел. А чего пожаловал-то?
        - И тебе здравствуй, Кузьмич, - сказал Волков. - Как чего пожаловал? Повидаться хотел, к тому же, я как-никак тебя еще грамоте обучить обещал. А я свои обещания помню и держу! - Совесть снова кольнула Владимира где-то внутри, но он проигнорировал ее.
        Лицо Кузьмича расплылось в улыбке, и он произнес:
        - Рад это слышать. Я сразу понял, что малый ты хороший. - И кузнец по-дружески хлопнул Волкова по плечу, да так, что тот чуть было не осел на землю. - Ну, что ж проходи, располагайся, а я пока самовар поставлю. В этой дыре самовар у меня самый лучший, как-никак сам ковал.
        - Не откажусь, - улыбнулся Владимир.
        И Кузьмич направился в другую часть кузницы, где принялся возиться с самоваром, а молодой дворянин быстро окинул взглядом его рабочее место в поисках необходимого. Его глаза заметили три зубила, из них он выбрал самое неприметное и старое, лежащее не на рабочем столе, а снизу на полочке. Оглянувшись на Кузьмича, Волков убедился, что тот все еще занят самоваром, тогда Владимир схватил зубило и быстро спрятал его за пазуху, после чего с облегчением вздохнул, и как ни в чем не бывало уселся на табурет.
        Вскоре подоспел и сам хозяин кузницы, с большим начищенным до блеска самоваром. Самовар он поставил на пыльный, заполненный инструментами и металлической стружкой рабочий стол, и принялся его разжигать.
        - Несправедливо, на мой взгляд, обошелся с тобою Малинин, - прислушиваясь, как в самоваре закипает вода, сказал Кузьмич. - Жестокий он человек. Мне эту историю рассказали, ты старику помог, а он тебя палками, сущий изверг. Но против него, как говорится, не попрешь, он начальство, а значит прав.
        - Почему это он должен быть прав, раз он начальство? - возмутился Владимир, на что кузнец лишь фыркнул.
        - Ты сам, ваше благородие, недавно на его месте был, и я не думаю, что если бы твои крепостные стали спорить и доказывать тебе свою правоту, ты бы признал себя не правым, даже если бы это действительно было так. Верно, я говорю?
        Владимир насупился и опустил взгляд.
        - Верно, - кивнул Кузьмич. - Вот потому Малинин здесь всегда правым будет, так что лучше не зли его сильно, тебе же хуже. Ведь от изверга этого еще и не того ожидать можно.
        - Думаю, что в ближайшее время возможности позлить его у меня не представится, - усмехнулся Владимир.
        - Это еще почему? - удивился Кузьмич.
        - Ну… я слышал, что он куда-то отбывает, - нашелся Волков.
        - А-а. Ну, так это всего на несколько дней в город по делам.
        В этот момент вода в самоваре закипела, и Кузьмич принялся заваривать чай. Тонкий, бодрящий аромат распространился по кузнице. Но, конечно же, это был не тот напиток, что доводилось пробовать Владимиру в столице и лучших домах Европы, но, тем не менее, он оказался ничуть не хуже, поскольку готовился с душой. Волков сделал первый глоток и ощутил, как крепкая горячая жидкость приятно обжигает ему рот и проникает внутрь.
        - Извиняй, но сахара у меня нету, - сказал Кузьмич.
        - Ничего страшного, я и так люблю.
        - Слушай, а хочешь, я тебе кое-что покажу? - неожиданно оживившись, сказал кузнец.
        - Я не против, а что это?
        - Помнишь ту историю, что ты рассказывал мне про северного бога-воина с молотом?!
        - Конечно, - делая еще один глоток, кивнул Владимир. - Скандинавский бог Тор, обладатель Мьёльнира.
        - Да он самый. Так вот у меня тут выдалось свободное время, и я решил тоже выковать боевой молот.
        - Да ну?! - удивился Владимир.
        - Чистая правда, сейчас ты его увидишь. - С этими словами кузнец полез под стол и принялся искать что-то на бесчисленных полочках. Наконец он нашел это, завернутое в грязную тряпку и, положив перед Владимиром, развернул ее.
        На куске ткани лежал большой квадратный предмет - набалдашник молота без рукоятки. С одной стороны на набалдашнике имелся шип, другая же сторона оказалась абсолютно плоской. Металл поблескивал в свете лучин, и Владимир видел с какой любовью и основательностью Кузьмич подошел к изготовлению молота, вырезав на поверхности какие-то узоры из древнеславянского орнамента. Откуда эти символы ведал кузнец, молодой дворянин не знал, но предположил, что тот когда-то видел их еще до того, как попал в острог, и они залегли в его памяти.
        - Красивая работа, - с восхищением сказал Волков. - Настоящий славянский Мьёльнир.
        - Спасибо, - явно польстившись похвалой Владимира, поблагодарил создатель молота. - Ему бы еще рукоять хорошую сделать и можно в настоящий бой пускаться. - Тут кузнец вдруг неожиданно вздохнул и, будто чего-то опасаясь, вновь бережно укутал набалдашник в ткань. - Хотя глупости это все! Какие битвы, какие сражение… Просто мне это… Ну… захотелось сделать что-то подобное… Я ведь оружейник все-таки!
        - Понимаю. - Владимир опустил свою руку на могучее плечо кузнеца. - Мне ты можешь это не объяснять.
        Кузьмич посмотрел на Волкова исподлобья и вдруг с признательностью кивнул, ощутив, что молодой дворянин действительно его понимает. На лице кузнеца даже появилась легкая улыбка, и он произнес:
        - А я ведь и говорю, хороший ты малый, Владимир, хоть и дворянин.
        Волков тоже улыбнулся в ответ, а в душе вновь почувствовал легкий укол совести.

* * *
        В назначенный день ранним утром трое заговорщиков, готовых к побегу, встретились на площади для поверки и получения работ. Все, припасенное ими для задуманного, было аккуратно спрятано под рубахами и полушубками. Заговорщики не опасались, что при выходе за ворота острога их примутся обыскивать, поскольку знали, что обыскивают только при входе, но даже там "кое-что можно и пронести при имении желания", как говорил Яшка.
        Как всегда утро выдалось холодным и злым. Сорванец-ветер с шумом раскачивал верхушки деревьев над острогом, проносился вокруг зданий и нападал на людей, врываясь в толпу каторжников, проносясь меж ними, распахивая полушубки и сбивая шапки. Из-за чего конечно все заключенные, вставшие в такую рань, оказались недовольны: они ругались меж собой, покрикивали, но сами в душе надеялись, что в такой день, тех, кто работает за острогом, не станут выгонять в мороз за ворота, а дадут выходной. Но это было куда как не на руку заговорщикам, что уже полностью настроились на побег.
        - Infierno[31 - Infierno (исп.) - преисподняя.] какое-то! - поеживаясь от холода, выругался Мартин. - Только холодное, зимнее! Да и день сегодня точно не наш.
        Владимир и Яшка стояли рядом. Молодой дворянин тоже оказался недоволен и озабочен погодой, а вот Яшка выглядел спокойно, и даже мороз, казалось, его не трогал. С веселой улыбкой на устах, каторжник был занят тем, что умиротворенно выдувал изо рта воздух, а затем несколько секунд смотрел на то, как тот белеет, превращаясь в пар. Мартина раздражало это его спокойствие и, наконец, он не выдержал и, ударив сотоварища в плечо, произнес:
        - Ты, черт побери, почему такой спокойный?!
        - Потому что я знаю, что нас все равно выпнут за ворота, - усмехнулся Яшка, почесывая плечо.
        - И откуда ты это знаешь?
        - Потому что я умный! - с гордостью заявил Яков и выпятил вперед подбородок. - Ты что же это, сам еще наше начальство не выучил? Отправят в снега, в леса, в вьюгу и на этот, как его, тенометр[32 - Тенометр (исп.) - то же, что и термометр, просто Яков так помнит. Здесь и далее.], даже и не посмотрят!
        - Ты сам говорил, что этот унтер-офицер не такой злостный, как Малинин? Что с ним можно договориться? - не уступал Мартин.
        - Вот я и договорился! - подмигнул Яшка. - К тому же, это ведь всем унтер-офицерам злыми быть полагается, для этого, как его? Для профора! Вы что не знали? - он усмехнулся.
        Впрочем, друзья не нашли в его шутке ничего искрометного и остались стоять с каменными лицами. Тогда он продолжил уже угрюмей:
        - И вообще, тише вы! Чего засудачили-то, как утки?! Ждем-с!
        И им ничего другого не оставалось, как ждать.
        Через несколько минут, поскрипывая сапогами на снегу, впереди появился новый унтер-офицер Радищев. Он принялся за сверку заключенных, которые все еще надеялись, что многих распустят обратно по баракам. Но потом офицер приступил к раздаче работ, и все поняли, что никакого выходного не будет. Среди каторжников пробежал недовольный ропот, но, как и всегда, этим все и ограничилось.
        - Я же говорил! - самодовольно воскликнул Яшка, тем самым вызвав сразу несколько недовольных взглядов со стороны соседей по строю в свою сторону.
        - И откуда это только такие умные-то берутся?! - пробурчал Мартин, но Яшка тут же воспринял его бурчание, как вопрос и затараторил:
        - Я же говорил, из купеческой семьи я, младшой сынок был. Батюшка помер, старшие братья все наследство расхватали, а мне только и оставалось, что в разбойники, да ловкачи идти…
        - Слышал я уже эту историю! - прикрикнул на него Мартин. - Хватит!
        И сказал он это как раз вовремя, поскольку унтер-офицер Радищев, наконец, подходил к самой сути дела.
        - …Также сегодня будет собрана группа для привоза старых поваленных сосен, - говорил Радищев, взирая на оставшихся на плацу каторжников. - Дрова в остроге совсем подходят к концу, наверняка, придется экономить…
        После этих слов остатки толпы вновь недовольно загудели, да так громко, что унтер-офицер аж замолк, не слышимый в ее криках. После чего лишь несколько выстрелов, произведенных солдатами в воздух, заставили каторжников замолчать.
        - Тише вы! - закричал Радищев. - Я же еще не успел сказать, что мы справляемся с это проблемой! Остолопы! Сегодня будут посланы сани, которые приволокут несколько сосен, поваленных летом. Так что не бухтите! Ваше начальство о вас заботится. - Он усмехнулся и пригладил пушистые каштановые усы. - Так, Яков Капустин!
        - Я! Ваше высокоблагородие, - отозвался тот.
        - Возьмешь с собой пару человек в помощники, и поедете с Ильичом на санях. Только чтоб самые лучшие мне сосны выбрали, поганец ты этакий, самые большие! - Унтер-офицер Радищев даже затряс кулаком в Яшкину сторону. - Чтоб мне потом за тебя перед начальством не краснеть…
        - Будет исполнено, ваше благородие, - пообещал Яшка.
        Унтер-офицер еще раз строго пригрозил ему кулаком, затем приставил к Яшке двух солдат для контроля и сопровождения в столь ответственной миссии, после чего, наконец, махнул рукой и перешел к другим распоряжениям. Яшка же разыграл перед конвоирами серьезную сцену нравственного выбора, кого же все-таки взять с собой на задание, и избрал в помощники, конечно же, Мартина и Владимира, не забыв отпустить шутку, что таким молодцам эта работа будет полезна. И под одобрительный хохот ничего не подозревающих товарищей троица заговорщиков направилась сначала за инструментом, а затем к уже ожидающим их саням. Таким образом, не прошло и четверти часа, как они покинули острог и сейчас, ехали по заснеженной дороге, вдоль вековечных сосен, чьи макушки покрывал белый снег.
        Лошадка, тянущая повозку, бежала резво, ветер раскачивал вершины деревьев и редкие, одинокие снежинки пролетали мимо. Во главе саней ехал старый кучер Ильич, тоже каторжник, но из тех, кому особо доверяли и кто был постоянно занят делом. С угрюмым и недовольным видом он сидел на козлах и погонял старую клячу. Далее на санях разместились Яшка, спиной к кучеру и Владимир с Мартином по бокам, а уже следом за ними двое конвоиров. Друзья пребывали в приподнятом настроении, кровь кипела в жилах, играл азарт, но они старались не показывать виду и молча сидели, переглядываясь друг с другом. А вот солдаты напротив оказались не веселы и выглядели даже сонными, они лишь изредка поглядывали на надзираемых и большую часть дороги проводили, облокотившись на ружья и позевывая, глядя на монотонный заснеженный пейзаж, проносящийся мимо.
        - Долго ли нам ехать до места? - почесывая ладони, то ли от холода, то ли еще почему, спросил Мартин у Яшки.
        - Не знаю, - отозвался тот и, развернувшись к кучеру, спросил. - Ильич, долго нам еще ехать?
        - До старой просеки, - угрюмо, не поворачивая головы, ответил кучер. - С часа два, наверное.
        Яшка кивнул и посмотрел на Мартина, тот с каким-то нескрываемым интересом разглядывал сопровождавших солдат.
        - Понятно, - произнес испанец. - Ну что ж, время еще есть, подождем.
        - Чего это ты ждать то собрался, басурманин? - тут же отозвался один из конвоиров, что помоложе, явно не довольный тем, что испанец так пристально на него смотрит. - У моря погоды, что ли?
        - Можно и так сказать, - приплюснув кончики усов и разведя их в стороны, произнес Мартин, а затем загадочно усмехнулся и отвернулся от молодого солдата, оставив того без ответа.
        Второй из конвоиров, уже немолодой и седовласый солдат, тем временем тихо посапывал, склонив голову на ствол ружья, никакого заговора и тем более побега он не опасался, переложив всю работу по надзору за каторжниками на более молодого товарища.
        Так в молчании, за исключением редких фраз по необходимости, прошло чуть более часа пути по заснеженной тайге. Ветер дул, как и прежде, раскачивая вершины деревьев, редкие снежинки пролетали мимо, когда испанец вдруг тихо и незаметно пнул голень Волкова сапогом. Владимир посмотрел на него и кивнул одними глазами. В следующую минуту Мартин громко зевнул, потянулся и расправил руки в стороны и как бы невзначай обхватил дуло ружья старого солдата. Тот встрепенулся, легкая дремота, окутывающая его, тут же прошла, но все-таки закаленный в боях испанец оказался куда проворней старого служаки…
        - Lo siento, amigos[33 - Lo siento, amigos (исп.) - Прости, друг.], - произнес Мартин и тут же с силой ударил солдата в челюсть, отчего тот свалился с идущих на полном ходу саней и упал прямиком в подвернувшийся на пути сугроб.
        Второй конвоир, несмотря на полностью неожиданную для него ситуацию, резко соскочил с места и трясущимися от волнения руками, все же передернул затвор ружья, и уже было направил на испанца дуло, когда Владимир, наконец, вскочил с места и отбил оружие в сторону. Прозвучал выстрел. Снег, обильно покрывающий ближайшие сосны, сорвался вниз и с глухим звуком попадал по сугробам. А солдат и каторжник, схватившись за ружье, теперь каждый тянули его в свою сторону. Но вышло так, что у конвоира имелось одно маленькое преимущество перед Владимиром, а именно его ноги не сковывали цепи, поэтому он оказался более устойчивый на скользком полу, движущихся на полном ходу саней. И соперник воспользовался этим. Владимир упал на край кузова спиной к борту, а солдат, навалившись на него, попытался придушить, придавив ружьем горло.
        Кучер уже тормозил клячу, когда Мартин перекинул добытое им оружие выпавшего конвоира Яшке. Каторжник поймал его и, приставив к голове Ильича, произнес:
        - Извиняй, братец, но это побег, так что даже и не думай останавливаться, а то мне придется проделать в твоей голове лишнюю дырку, так сказать для вентиляции!
        Тот лишь коротко кивнул и припустил клячу еще сильнее. А Мартин кинулся помогать Владимиру, сцепившемуся с молодым солдатом у края саней. Испанец подлетел к конвоиру, как коршун, и обрушился на того всей силой, сцепив руки вместе и ударив таким образом солдата по спине, который тут же обмяк. Тогда Мартин спихнул его в сторону, после чего протянул Волкову руку и помог подняться.
        - Это потому, что ты промедлил в самом начале, - с укоризной сказал испанец.
        - Да, что ты говоришь! - ощупывая шею, на которую еще несколько секунд назад давило ружье, воскликнул Владимир. - А по-моему я выступил в самый подходящий момент и спас тебя от выстрела, наглый испанец. К тому же, у меня все было под контролем.
        - Да?..
        В этот момент, валяющийся без чувств солдат пришел в себя и попытался подняться, но Владимир вовремя врезал ему кулаком по голове, и солдат снова обмяк.
        - Да! Все под контролем, - добавил он. - По-моему нам лучше связать его?!
        - Согласен.
        Они сняли с поверженного конвоира ремень, после чего им же и связали хозяину руки, который к тому моменту все еще был в отключке. Затем Мартин принялся обшаривать его карманы в поисках патронов для ружья, а Владимир снял с плененного саблю и несколько раз взмахнул ею, рассекая воздух.
        - Лучше убери, - найдя последний патрон и спрятав его в карман, сказал Мартин. - Это тебе не игрушка!
        - Ты просто завидуешь, что она досталась именно мне, - усмехнулся Волков.
        - Я? Завидую? - Испанец изобразил на лице настоящее возмущение. - Ха! Глупая кривая железяка! С ней нельзя сделать и половину того, что можно сделать с настоящей espada[34 - Espada (исп.) - шпага.].
        - Извини, Мартин, но в Сибири шпаги на дороге не валяются, так что довольствуйся тем, что тебе досталось.
        Испанец лишь хмыкнул, а затем пробурчал что-то нечленораздельное на родном языке под нос, после чего громче и уже по-русски добавил:
        - Яшка, вели этому старикану, пусть тормозит сани, пленные нам ни к чему, мы не на войне.
        Каторжник послушно кивнул и, ткнув Ильичу в спину дулом ружья, произнес:
        - Слышал, что было велено? А ну тормози!
        Кучер испуганно замотал головой, озираясь по сторонам и с неподдельным страхом взирая на пленителей, но все же потянул поводья, и старая кляча замедлила ход. Вскоре сани полностью остановились. И Ильич тут же взмолился:
        - Братцы!!! Не лишайте жизни!
        Старый кучер даже бухнулся испанцу в ноги, полагая, что тот здесь за главного. Впрочем, так оно, наверное, и было, поскольку Мартина действительно слушались, и даже Владимир не оспаривал его решений в таком тонком деле как - побег!
        - Не убивай, родненький! - вновь взмолился Ильич, обнимая сапоги испанца и обильно покрывая их поцелуями. - Я же свой, мы сидели с тобой в одном бараке!.. Испашечка, родненький, ну не убивай!!!..
        - Да отстань ты от меня, anciano[35 - Anciano (исп.) - старик.], не собираюсь я тебя трогать! - отбрыкиваясь от кучера, закричал Мартин. - Больно нужен мне еще один грех на душу, да к тому же за убийство такой старой крысы, как ты!
        - Ой, спасибо тебе благородный басурманин, - залепетал Ильич, не смея оторваться от сапогов испанца.
        - Что?! Как ты меня назвал?.. Басурманином?!!!
        - Ой, простите, простите! - Сапоги испанца вновь покрылись поцелуями. - Покорнейше прошу простить!
        - Терпеть не могу это словечко! - зарычал Мартин и отпихнул кучера. - Все, отстань от меня, а то я нарушу свое слово и точно тебя взгрею!
        Кучер закивал, как видимо, кивала ему головой его старая кляча, когда он кормил ее, или еще чего, и даже не посмел подняться с четверенек, а так и остался сидеть в углу саней, куда его отпихнул Мартин.
        - А я и не знал, что ты такой лизоблюд, Ильич! - тут же загоготал Яшка. - Небось, так ты у начальства кучером заделался? Небось, так ты перед ним лебезил? А Ильич?
        Ильич замычал что-то из своего угла и Яшка громко на это расхохотался, да так что чуть ли сам не свалился с саней.
        - Смотрите, кажется, наш солдатик пришел в себя! - сказал Владимир, направив на связанного ремнем конвоира его же собственную саблю.
        Глаза того округлились, и он, запинаясь, зашептал:
        - Вам это так не пройдет… вас поймают… и накажут… я знаю!..
        - Да ничего ты не знаешь! - строго посмотрел на него Мартин, а затем зло сощурился и, усмехнувшись, добавил. - И даже того, что будет с тобой через минуту, тоже не ведаешь!
        Бывший конвоир, а ныне просто связанный пленный, кажется, осознал всю серьезность сложившейся ситуации и нервно сглотнул.
        - Да пристрелить его и дело с концом! - Яшка ткнул в нос солдатика дуло ружья. Глаза того округлились еще больше, наполнились влагой, и он промычал:
        - Не убивайте!
        Друзья дружно засмеялись.
        - Шо, чай без ружьишка, это мы не такие уж смелые получаемся?! - снова загоготал Яшка, тыкая дулом в морду солдатика. - Ща поставлю тебя к сосенке и буду в стрельбе упражняться, чтоб впредь знал, как над нашим острожным братом потешаться. Ты-то портки свои точно намочишь, коль я стрелять буду. - И он расхохотался.
        Но Владимир отвел дуло кончиком сабли от лица побледневшего и не на шутку испугавшегося солдата и строго посмотрел на Яшку.
        - Никого мы убивать не будем! - решительно сказал молодой дворянин. - И мучить тоже!
        Яшка искоса поглядел на Владимира. Волкову показалось, что в его глазах вдруг промелькнуло даже что-то опасное, непокорное и возмущенное, но уже в следующую секунду этот хитрый каторжник, выходец из купеческой семьи, усмехнулся и, теряя к жертве всякий интерес, спокойно произнес:
        - Как знаешь. Но, что мы тогда вообще с ними делать то будем?
        - Отпустим! - сказал Владимир, указывая саблей вдаль заснеженной дороги. - Пусть возвращаются в острог, а по пути подберут того, что выпал. У них все равно на это полдня уйдет, а то и больше, за это время нас бы так и так хватились.
        - Верно, - кивнул Мартин. - Пусть отправляются на все четыре стороны!
        Не поверивший ушам солдатик радостно закивал головой и благодарственно затараторил:
        - Спасибо вам, спасибо!
        Из угла саней ему в помощь раздалось дружеское подвывание старого кучера.
        - Ну, вот и хорошо, - произнес испанец. - Но сначала, я больше всего на свете хочу избавиться от этих чертовых цепей на моих ногах!
        Владимир кивнул, поскольку жаждал лишь того же, а затем полез за пазуху, где оказалось припрятано зубило, украденное им у Кузьмича. С его помощью и топора, который друзья отыскали в санях, они наконец-то избавили ноги от ненавистных пут. Мартин с Яшкой сразу же выкинули цепи в снег, а Владимир еще долго смотрел на эти скованные между собой кусочки железных колец, которые еще совсем недавно свидетельствовали о его статусе каторжника.
        - Ладно, поехали отсюда! - скомандовал Мартин, усаживаясь на сани. - А вы, - испанец бросил грозный взгляд в сторону молодого солдата и старого кучера, стоящих возле дороги. - Не поминайте лихом!
        С этими словами Яшка припустил клячу, и сани потянулись вперед, а Владимир, наконец, подбросил кандалы в воздух, а затем с каким-то облегчением вздохнул, когда они, наконец, исчезли в снегу. В этот момент он искренне надеялся, что ему больше никогда в жизни не придется надеть их вновь.

* * *
        Сани ехали бойко, но Яшка все же изо всех сил хлестал старую клячу, чтобы та бежала еще шустрее. С неба падали мириады снежинок. Кружась в завораживающем танце, они опускались на ветви сосен, на сугробы, на сани и людей, что на них находились. Владимир взглянул на Мартина: испанец был весь в снегу. Волкову это показалась забавным, и он рассмеялся.
        - Чего это тебя так развеселило?
        - Ты, глупый испанец, - отозвался Владимир. - Ты весь в снегу, прямо, как снежная баба.
        - Ха-ха-ха, - фыркнул Мартин. - Не вижу здесь ничего смешного, поскольку этот снегопад явно не к добру, вон даже и дороги уже почти не видать, да и ветер все сильней и сильней.
        За этим разговором друзья и не заметили, как их ход начал замедляться. Яшка, находившийся спереди в роли кучера, стал колотить лошадь еще сильнее, сопровождая это криками и ругательствами. Но вдруг лошадь полностью остановилась, упала и издохла.
        - Ты забил ее до смерти, чертов пройдоха! - закричал Мартин.
        - Я же не виноват, что она такая старая! - попытался было оправдаться Яшка, но испанец лишь махнул на него рукой.
        - И что мы теперь будем делать? - спросил Владимир.
        - Как что? - изумился Яшка. - Пойдем пешком.
        - Пешком?! - возмутился испанец. - Через этот снегопад. Да ты рехнулся?! Мы заблудимся к чертям собачьим!
        - Нет, нет, - покачал головой Яшка. - Это ведь не метель, а так - легкий снежок.
        - Ничего себе легкий, - хмыкнул Владимир. - Ты хоть знаешь куда идти? Где там твоя деревня, где нам могут помочь?
        - Далековато будет, - почесав затылок, сказал каторжник. - По дороге мы до нее только дня через два пешком доковыляем…
        - Если не замерзнем и не окоченеем, - прорычал Мартин. - А потом нас занесет снегом, и даже солдаты нас не отыщут.
        - Ну, возможно только по весне, когда оттает, кто-то и наткнется на три полусгнивших трупа, - произнес Владимир.
        - Не смешно, - фыркнул испанец.
        - Но мы можем пойти напрямик, - неожиданно сказал Яшка.
        - Это как это?
        - Просто вон там, - Яшка указал в сторону от дороги, где сейчас ничего нельзя было разобрать из-за обильно летящего с неба снега, - гора. А за ней деревня. Дорога огибает эту самую гору, из-за этого путь по ней и дольше. А вот гора эта невысокая, она просто широкая, так что срезать через нее путь мы можем. Если снегопад усилится и начнется метель, мы сможем спрятаться в одной из пещер, благо, там их много, а если он закончится, то это и хорошо, и к ночи, мы уже будем париться в теплой бане, пить хмельное, и, может быть, даже забавляться с девками! Думаю, что ты - испанец будешь для них в диковинку, что, несомненно, привлечет к тебе их интерес.
        - Если, конечно, мы сначала себе шеи не сломаем в этих твоих горах, - пробурчал Мартин.
        - А у тебя есть другие предложения? - спросил Владимир, неожиданно согласившийся с Яшкой.
        Испанец лишь насупился и покачал головой.
        - Тогда решено! - сказал Владимир. - Берем все необходимое и отправляемся.
        Они так и сделали и, взяв из саней все, что могло им пригодиться, отправились в сторону от дороги. Ноги проваливались в снег по колено, шаги давались с трудом, но они все же шли вперед, не обращая внимания на холод, ветер и миллионы снежинок, летевших в лицо.
        Глава 7. Скелет в пещере
        Через несколько часов пути снегопад прекратился, и сейчас небо выглядело ясным и безоблачным, нежно-голубого цвета. Свежий снег пуховым одеялом улегся поверх старого, укутал деревья и огромными мохнатыми комками свисал с крон. Иногда он падал, с глухим звуком ударяясь о земное покрывало или о головы сбежавшей из острога компании, которая сейчас в спешке передвигалась вперед, взбираясь на то ли гору, как выразился Яшка, на то ли холм, поскольку поверх него росли сосны. Но чем выше они поднимались, тем деревьев становилось все меньше и меньше, а из-под снега все чаще проглядывали каменные уступы. Оглянувшись назад, можно было увидеть, как уже высоко они взобрались, поскольку вершины деревьев, росших в низине леса, теперь находились почти на одном уровне с товарищами по несчастью.
        Неожиданно ноги Владимира целиком погрузились в снег, а затем что-то под ним взорвалось, с оглушительным шумом выпуская струи воздуха снизу и открывая проем в скале, в который тут же и угодила случайная жертва, и сейчас из последних сил махала руками и пыталась ухватиться хоть за что-нибудь! Но ничего под рукой не оказалось… Лишь Мартин в самый последний момент прыгнул, упав плашмя на снег и стараясь ухватить Волкова, но было уже поздно, и молодой дворянин прямо на его глазах провалился вниз, погружаясь во тьму горной пещеры. Комья снега, погребая Владимира под собой, посыпались сверху, попадая в глаза и уши и обильно засыпаясь за шиворот и под рубаху. Сам он на мгновение потерял ориентацию в пространстве, падая вниз в кромешную тьму, после чего мгновение полета и удар о дно…
        Несколько последних комочков снега упали вниз. Мартин затаил дыхание, вглядываясь во тьму… И вдруг снизу раздался крик! После чего прозвучали дьявольские проклятья. Испанец с облегчением вздохнул, Владимир жив и, кажется, не ранен серьезно.
        - Как ты, amigo?
        Волков попробовал пошевелиться, вроде бы все кости оказались целы, хотя спину пронзала адская боль, но то, кажется, был отголосок ран, полученных еще в остроге.
        - Цел, черт побери!
        - Постарайся как можно меньше шевелиться, если ты даже цел! - выкрикнул Мартин во тьму. - Мы сейчас что-нибудь придумаем!
        - Ага, как же, - пробурчал Владимир, но испанца уже и след простыл.
        Оставшийся во тьме Волков еще раз пошевелил всеми частями тела по очереди: все действовало и работало нормально, тогда Владимир, не вняв совету друга и наставника, все же поднялся. Он стоял в полной темноте на твердой скалистой поверхности, покрытой снегом, попавшим сюда вместе с ним, а вокруг было пустое, неизвестное и оттого пугающее пространство пещеры. Владимир сделал несколько медленных и острожных шагов вперед, затем еще несколько, и еще и вдруг обо что-то споткнулся и упал. Что-то хрустнуло и сломалось под его телом, а голова ударилась о какой-то предмет. Это что-то под его телом оказалось отчего-то смутно и пугающе знакомо. Владимир медленно пошевелил под собой руками, несколько раз глубоко вдохнул, вглядываясь во тьму и пытаясь различить контур предмета, что сейчас находился перед ним… После чего, вдруг, вскрикнул. Пустые глазницы черепа беззвучно взирали на него.
        - Да что там еще у тебя, разрази меня гром, случилось? - раздался сверху голос Мартина.
        - Тут скелет!
        - И что?.. Испугался?! Он ведь уже мертвый! - хохотнул испанец. - Я же сказал тебе - сиди смирно!
        Владимир недовольно выругался, после чего быстро поднялся и отшагнул от скелета. Но уже в следующую секунду любопытство взяло свое, и он, придвинувшись ближе, стал медленно вглядываться во тьму и ощупывать землю поблизости от находки. Наконец руки на что-то наткнулись. Владимир почувствовал какой-то предмет: холодный, почти ледяной, он напоминал рукоять оружия: шашки или меча. Молодой дворянин сжал его, и вдруг в сознании что-то вспыхнуло на секунду, будто само это старое оружие отозвалось на его прикосновение. Неожиданно сверху свалилась самодельная веревка, сплетенная из ремней и еще каких-то разорванных кусков ткани из одежды заключенных, и Волков отдернул руку.
        - Видишь веревку? - спросил Мартин.
        - Да, - отозвался Волков. - Но уж лучше ты спускайся сюда и прихвати с собой что-нибудь, чтобы мы могли использовать это в качестве освещения, кажется, я что-то нашел!
        - Да что ты там нашел?! - заупрямился испанец. - Какой-то бедолага провалился в эту дыру, так же, как и ты, и сломал себе шею. Кончай заниматься ерундой, у нас на это нет времени. Вылезай!
        - Нет, Мартин, - не уступал Владимир - Почему-то мне кажется, что это нечто иное. Кажется, я ощутил что-то.
        - Да что ты там мог ощутить, глупый волчонок… Ну, смотри, если это просто никому не нужный труп какого-то бедолаги, и я залезу в эту дыру просто так, пеняй потом на себя. - И, выругавшись напоследок на родном языке, испанец снова исчез.
        А Владимир поспешил еще раз прикоснуться к неведомой рукояти, но на этот раз, кроме прохлады металла, не ощутил ничего. Тогда рука сползла ниже, и под застывшей грязью он ощутил контур прямых ножен. Да, это определенно был меч, но чей, почему и как он здесь оказался? Волков достаточно хорошо знал историю этих мест, но не слышал, чтобы хоть кто-то кроме примитивных местных племен, сибирских татар, да русских колонизаторов, бывал в этих землях. Но местные племена не имели серьезного железного оружия и обходились только луком и копьями для охоты, а татары и русские предпочитали сабли и шашки.
        "Возможно, обладатель этого меча куда старше эпохи завоевания Сибири, - пришло неожиданное предположение. - Возможно, это мог быть старорусский витязь или богатырь времен эпохи правления Рюриковичей, неизвестно как, и с какой целью забравшийся столь далеко от дома".
        Внезапно наверху послышалась возня. Владимир прервал раздумья и вновь устремил все внимание к дыре в своде пещеры, из которой уже показались сапоги испанца.
        - Все, я спускаюсь, - объявил Мартин. - И смотри, не дай бог, я сломаю себе шею!
        И, ругаясь самыми черными проклятиями на родном языке, испанец медленно пополз вниз. Потом остановился на полпути и неожиданно спрыгнул, но приземлился на дно с ловкостью, достойной кошки или даже лесной рыси.
        - А я вас, пожалуй, здесь подожду! - В дыре наверху показалась фигура Яшки, загородившая свет солнца, хоть немного попадающего внутрь.
        - Трус! - презрительно ухмыльнулся Мартин. - Ладно, что с тебя взять, оставайся.
        Испанец извлек из-за спины заготовленный факел: палку, обмотанную куском ткани и политую горючим маслом, которого и так, кстати, было очень мало, и отдал его Волкову. Потом достал огниво, и быстро заработав кресалом о кремень, принялся выбивать искры. Факел вдруг вспыхнул, яркой звездой освещая все вокруг и разгоняя тьму. В пещере сразу стало не так мрачно и страшно.
        - Ну, где тут твой скелет? Показывай, - скомандовал Мартин.
        Владимир кивнул и повел испанца к находке. Свет факела осветил пол пещеры и стену, возле которой проглядывались черты человеческого тела, покрытого грязью и пылью. Увидев находку друга, Мартин даже присвистнул. Потом нагнулся и подобрал с пола меч. Легким движением он извлек клинок из проржавевших ножен, и тот заблестел в свете факела.
        - Удивительно, - разглядывая старый меч, произнес испанец. Затем он несколько раз взмахнул им и добавил:
        - Будто само время оказалось не властно над ним. Такие мечи были в ходу у рыцарей еще лет пятьсот назад.
        - Вообще-то, это я его обнаружил, и он принадлежит мне, - глядя на блестящий клинок, сказал Владимир.
        На что испанец лишь усмехнулся:
        - Ха! Мальчик, ты даже не знаешь, как правильно держать его в руке и атаковать им. Боюсь, что ты просто можешь порезаться, к тому же, у тебя есть твоя сабелька, а это оружие достойно настоящего мужчины!
        - Наверное, ты намекаешь на себя?!
        - Ты прозорлив, как никогда! - продолжая забавляться с клинком, улыбнулся Мартин. После чего подбросил его в воздух, развернулся на месте и, поймав меч за рукоять позади себя, вдруг резко выкинул его вперед и приставил лезвие к горлу молодого дворянина.
        Волков ощутил, как холодная и все еще острая сталь оружия коснулась его шеи и, сглотнув, произнес:
        - Ну, если ты настаиваешь, старый лис…
        Мартин рассмеялся и, опустив меч, по-дружески похлопал Владимира по плечу.
        - Не бойся, amigo, ты же знаешь, что роднее тебя у меня никого нет.
        - Кто тебя знает, глупый испанец, - хмыкнул Владимир, а затем тоже рассмеялся. - Только вот скажи мне, взяв его в руки, ты тоже ощутил что-то наподобие вспышки в мозгу?
        - О чем ты говоришь, волчонок?
        - Ладно, не бери в голову. Возможно, мне только показалось.
        Мартин пригладил усы, внимательно посмотрел на молодого дворянина, после чего вдруг хмыкнул и, улыбнувшись, сказал:
        - Хорошо. Давай лучше обыщем нашего усопшего, может быть, и еще что интересно обнаружим. - Затем он посмотрел на очертания тела, погребенного под пылью веков и перекрестился. - Успокой Santa Maria[36 - Santa Maria (исп.) - Святая Мария.] его душу! И если ты сейчас смотришь на нас, то отвернись ненадолго, ибо я собираюсь осквернить место последнего упокоения этого воина.
        И Мартин де Вилья, со всей запечатленной на его лице набожностью, еще три раза перекрестился после чего, как ни в чем не бывало, принялся очищать тело.
        - Не думал, что ты такой религиозный, - усмехнулся Волков.
        - А как же иначе, - отозвался испанец. - С такой жизнью, как у меня, под старость лет начинаешь задумываться о том, что может ждать тебя после.
        - Ну, ты вроде не так уж и стар. К тому же неплохо сохранился для своих шести десятков.
        - Эй! - возмутился испанец. - Мне всего пятьдесят один! Но жизнь все равно штука короткая, а потому начинаешь задумываться о прожитых днях, совершенных прегрешениях и… Так, посвети лучше сюда!
        Владимир повиновался и, придвинув факел ближе, увидев работу, проделанную Мартином. Испанец очистил верхнюю часть туловища усопшего, и перед друзьями предстал скелет, закованный в проржавевшие, а кое-где уже изъеденные коррозией, латы. Никакой другой одежды на мертвом не оказалось, видимо та истлела за века. Шлем, скорее всего, был тоже потерян и когда-то белый, а ныне грязный череп с отвисшей челюстью, будто с укоризной взирал на надругателей своей могилы. Но это не остановило Волкова, и он еще ближе придвинул факел; Мартин же провел по нагруднику рукой, смахивая последние следы грязи, и перед друзьями предстали смутные очертания креста.
        - Я узнаю этот символ! - вдруг воскликнул Владимир.
        - Да? И что же это?
        - Это знак ордена европейских рыцарей - Тамплиеров. Когда я жил во Франции, то немного изучал их историю.
        - Ха, а я думал, что ты только и умеешь, что прогуливать отцовское состояние и ухлестывать за юными красотками, - хохотнул испанец.
        - Как видишь, я занимался не только этим.
        - Это не важно, - отмахнулся Мартин. - Так или иначе, но я тоже знаю о храмовниках. Это именно из-за них пятница тринадцатого считается дурным днем. Но гораздо важнее, что именно им понадобилось в этих местах?! Я слышал, что эти рыцари обладали невероятными тайнами и сокровищами, так что, возможно, он искал здесь что-то ценное! Надо получше его обыскать!
        И испанец принялся бесцеремонно снимать со скелета латы, отчего кости того захрустели.
        - Это все мифы и легенды, - сказал Владимир. - А все их богатства были или завоеваны в крестовых походах или получены с помощью коммерческих талантов… знаешь, они ведь первыми создали банковскую систему…
        - Чего? - не поворачивая головы, отозвался Мартин.
        - Да так, ничего, - хмыкнул Владимир. - Но вот в одном ты прав: то, что этот храмовник оказался в Сибири, весьма занятно… Хотя, возможно, все куда прозаичней, и тамплиеры просто искали новые земли. Может быть, они хотели создать здесь свое царство или огнем и мечом принести в эти земли христианство. Кто их знает?!
        - Лучше бы не бубнил, о том, чего сам не знаешь, а помог мне, - фыркнул Мартин, после чего, наконец, снял со скелета верхний доспех и, откинув его в сторону, произнес:
        - А вот это уже интересно!
        - Что?.. Что ты там нашел? - тут же оживился Владимир, ближе придвигая факел.
        Испанец показал ему небольшой кожаный тубус и какой-то сверток.
        - Удивительно, и как это они не истлели за века? - сказал Владимир. - Что там?
        - Сейчас посмотрим, - произнес Мартин и принялся разворачивать сверток из шкуры неизвестного животного, скорее всего свиньи или лошади, но довершить начатое он так и не успел, поскольку Яшка, все еще находящийся в одиночестве наверху, наконец, напомнил о себе:
        - Э-э-эй! Ну, скоро вы уже там?
        Друзья повернулись к Яшкиной физиономии, показавшейся из дырки в своде пещеры, и вперили в него две явно недовольные пары глаз.
        - Нет! - крикнул ему Мартин. - У нас тут появились кое-какие дела.
        - Какие там могут быть дела?! - возмутился беглый каторжник. - Мы просто зря теряем время. Нам надо, как можно быстрее оказаться в деревне, а то скоро уже начнет темнеть, а я не хочу ночевать в лесу!
        - И не надо, - прокричал испанец. - Заночуем здесь - в пещере!
        - Что? Что ты несешь, глупый испанец?!
        - Ни "что", а что надо! - прорычал Мартин. - Так что, мой amigo Яшка, наломай лучше дров и спускайся к нам.
        - Это еще зачем?
        - Потому, что мы нашли здесь возможно кое-что ценное, болван! - крикнул Владимир.
        - А-а! Ценное?! - тут же оживился Яшка. - Так я в доле! Что ж вы раньше-то молчали? Я, ща, мигом!
        И с этими словами каторжник скрылся. А друзья, наконец, смогли вернуться к свертку.
        Владимир затаил дыхание. Испанец откинул последнюю часть шкурки, и перед друзьями предстало то, что было запрятано внутрь.
        - !Hostia!..[37 - !Hostia! (исп.) - междометие, выражающее досаду. Аналогично нашему русскому Блин! Тфу ты пропасть! Екарный бабай!] Книга?! - выпучив от досады глаза, с возмущением крякнул Мартин. - …Я ожидал большего…
        И даже не заглядывая внутрь, испанец откинул ее в сторону, переведя все внимание на кожаный тубус. Владимир же нагнулся и, подобрав книгу с земли, произнес:
        - Когда же вы, неучи, уже поймете, что книги созданы для того, чтобы их читать, а не кидаться ими!
        Испанец лишь усмехнулся, давая понять, что его ничуть не интересует содержимое этой книги и принялся открывать тубус.
        Волков провел рукою по мягкому кожаному переплету, без каких либо опознавательных знаков, после чего, наконец, открыл первую страницу. А там, на пожелтевшей бумаге из плотного пергамента размашистым почерком были начертаны какие-то слова. На удивление, но Владимир понял их смысл, поскольку язык этот оказался ему ведом, с самого раннего детства он изучал его, и он даже стал для него чуть ли не роднее русского. Слова были написаны на французском, хотя немного устаревшем, но смысл их оказался полностью ясен для молодого дворянина, и он прочел:
        "Кто бы ты ни был: друг или враг, но знай, меня зовут Анри Санчес Лонка, я - рыцарь ордена тамплиеров и это моя история…"
        - Так это дневник, - пробормотал Волков. - Мартин, послушай…
        - Нет! Это уж лучше ты посмотри, что я нашел! - воскликнул испанец.
        Владимир повернул голову и увидел, что испанец держит перед собой развернутый свиток и пытается разглядеть его содержимое.
        - Что это? - спросил молодой дворянин, но, придвинув факел ближе, сам ответил на свой вопрос. - Карта?!
        - Как видишь, - кивнул испанец, кладя свиток на землю, так, чтобы огонь, исходящий от факела смог полностью его осветить.
        Друзья опустились на колени и принялись рассматривать карту, которая, как оказалось, сделана из папируса. На ней были изображены: горы, леса, реки, которые могли принадлежать любой местности. И даже названия, которые могли бы хоть в чем-то помочь разобраться, совсем не помогли, а напротив, запутали еще больше, поскольку оказались начертаны какими-то непонятными символами.
        - Иероглифы! - воскликнул испанец.
        - Нет, нет, - покачал головой Владимир, а потом гордо добавил, возведя к своду пещеры палец, - я знаю!.. Я учился в университете, я видел и китайские и японские иероглифы, но на них это не похоже… если только и отдаленно!
        - Тогда что это?… Поскольку ни на арабские письмена, ни даже на те, что были приняты у древних египтян, это тоже не похоже. А больше странных азбук я не знаю.
        - Возможно, это какое-то древне-шумерское письмо, - предложил версию Волков.
        - А ты его когда-нибудь видел? Это древне-шумерское письмо?
        Молодой дворянин хмыкнул и пробубнил что-то не членораздельное.
        - Ну, вот и я тоже! - сказал испанец. - Да и какая нам вообще сейчас в этом суть?!
        - Ну, в общем, суть то найти можно… - многозначительно заявил Волков, а потом вдруг на секунду замолк, о чем-то явно задумавшись, после чего загадочно улыбнулся и продолжил. - Хотя знаешь, я тут подумал… Ведь книги действительно иногда стоит читать! И раз уж этот дневник вместе с картой были сохранены вместе, притом так тщательно и надежно, что даже века их не тронули, то в нем и есть ключ к разгадке!
        - Toucher[38 - Toucher (фр.) - буквально: прикосновение (рус.). Но так же термин означающий укол в фехтовании.] amigo! - хлопнув Владимира по плечу, воскликнул Мартин. - Ты прав, как никогда! Впервые я признаю себя побежденным своим учеником!
        - Ну, я бы может и побил тебя в честном поединке на шпагах, просто после того, как ты учил меня, прошло много лет, и мы не фехтовали с тобой по-настоящему!
        - А тот случай в поместье? Когда ты вылетел из своей собственной конюшни, как побитый индюк! - возмутился испанец.
        - Досадное недоразумение, - отмахнулся Владимир.
        - Ха! - усмехнулся Мартин и покачал головой. - Взялся бы я за тебя, волчонок, но боюсь уже поздно.
        - Да, как говорят у нас: влипли в болото по самые уши.
        - По-испански это звучит лучше, - усмехнулся Мартин, а затем перевел взгляд на карту. - Думается мне, что этот храмовник явно искал клад или что-то в этом роде.
        - Но на карте нет места, отмеченного крестиком! - заметил Владимир.
        - Зато здесь есть это! - И Мартин ткнул пальцем в изображение какой-то черной пирамиды, расположенной вверху карты. До этого молодой дворянин не придавал ей значения, и, вскользь взглянув, вообще подумал, что это скала, нарисованная посреди леса. Но сейчас, приглядевшись лучше, Владимир увидел, что это вовсе не скала, а намеренно прорисованная ступенчатая пирамида. Причем, вокруг пирамиды оказались изображены еще какие-то непонятные полукруглые постройки, но маленькие. И под всем этим снова присутствовали непонятные символы: один из них явно означал луну, поскольку походил на молодой месяц, второй был треугольником, а затем шли символы, похожие на людей, но с огромными головами и странно переплетенными телами. Впрочем, имелись и другие символы, непохожие ни на что виденное молодым дворянином раньше.
        - Похоже, что это какой-то город, - предположил Владимир. - Или поселение.
        - Согласен, - кивнул испанец.
        - Но тогда получается, что эта карта явно не этих мест!
        - Это еще почему?
        - Да потому, что во времена жизни этого храмовника, когда в Европе возводились города и храмы, а сами рыцари сражались в своих бесчисленных крестовых походах, Сибирь населяли лишь дикие примитивные племена, живущие в чумах и деревянных шалашиках!
        - Ну, это ты так считаешь!
        - Нет, так написано в ученых книгах по истории!
        - Ха, - снова рассмеялся Мартин. - Знаешь, почему я не читаю ученых книг, волчонок?
        - Возможно, потому что ты плохо читаешь, и даже одно предложение дается тебе с большим трудом? - предположил Владимир.
        - Нет, конечно, - состроив рожу, возмутился Мартин. - Я читаю довольно сносно, просто я не люблю тратить на это время, поскольку книги не заостряют ни моей шпаги, ни моих навыков.
        - Зато они могут заточить твой ум!
        - Ха-ха. Мой ум и так остер, как моя шпага…
        - Которой у тебя, к слову, сейчас нет, поскольку она осталась в Петербурге!
        - Да, и я это признаю, но в Сибирь-то затащил нас не я, а ты - начитанный гений! Да и кто помог нам выбраться из острога? Может быть, тоже твоя начитанность и знания, почерпанные в книгах? Или все-таки я, Мартин де Вилья - тот, кто рассчитывает лишь на собственный жизненный опыт и остроту клинка?!
        - Toucher, - хмыкнул Владимир.
        - Оно самое, - усмехнулся испанец. - А все эти научные книги об истории, в основном написанные людьми, чаще всего никогда не покидающими стен своих университетов и уютных особняков. Так что все их догадки, предположения, мысли строятся лишь на догадках и предположениях тех, кто жил до них и писал точно такие же книги.
        - Ты не совсем прав, старый лис. Существуют ведь древние источники, хронологии событий, писанные еще античными учеными…
        - А откуда ты знаешь, что все, о чем эти твои древние ученые писали - правда?
        - Ну…
        - Послушай меня, волчонок, я не собираюсь тебя в чем-то переубеждать, заставлять отказываться от твоих книг или не верить ученым мужам, - приплюснув кончики усов и отведя их в стороны, сказал Мартин. - Нет и еще раз нет! Просто я клоню в совершенно другую сторону! А именно: если кто-то чего-то не знает и никогда это не видел, это еще не означает, что этого нет! Возможно, и в этих местах когда-то был древний город с пирамидами, подобными египетским. Ведь ты сам должен знать из своих книг, что цивилизации рушатся, и нет ничего вечного под нашим небом. Когда-то египтяне были самым продвинутым народом, они построили пирамиды и величественные храмы, потом им на смену пришли греки, которые тоже достигли своего могущества, но где они сейчас? На смену им пришел Рим, поработивший половину мира, но даже он не смог удержать своей империи и рухнул. Возможно, и здесь, в Сибири, тоже была своя древняя цивилизация, которая потом погибла и одичала. Знаешь, ведь когда-то мой народ уже видел такое. Мои предки, испанские конкистадоры, переплыли океан, и нашли там новый мир, в котором тоже жили люди, показавшиеся им
примитивными, поскольку они верили в языческих богов, приносили им человеческие жертвы, а свои задницы прикрывали лишь листками пальм. И мой народ истреблял их безжалостно, совсем не задумываясь об их культуре…
        - Да, да, - кивнул Владимир. - Все эти истории об открытии Америки мне знакомы, и я знаю, что твои предки завоевывали ее огнем и мечом, совсем не считаясь с культурой местных индейцев, разрушая их города, памятники и переплавляя их золотые поделки и украшения в холодные безликие кирпичи.
        - Согласен, это было именно так, но прости, меня там тогда не было!
        - Как будто ты бы поступил иначе?!
        Испанец опустил голову, а затем произнес:
        - Думаю, что я бы поступал точно так же, как мои братья. Но я всего лишь человек, такой же, как и все. Хотя и понимаю, что то, что совершили мои предки, было неправильно. Но смысл опять же заключается в ином…
        - Все же умеешь ты ловко перескакивать с темы на тему, - усмехнулся Владимир.
        Мартин кивнул:
        - Так вот, что самое удивительно: эти индейцы, что казались моим предкам примитивными, подчас жили в невероятных каменных постройках, храмах, и я даже не знаю, что там еще у них было! Но увидев их города, мои предки поняли, что даже они со всем их развитием с трудом смогут построить что-то подобное…
        - То есть, ты хочешь сказать…
        - Я хочу сказать лишь то, что возможно, когда-то у этих примитивных, как нам показалось индейцев, была великая цивилизация, возможно они обладали знаниями, недоступными для нас и сегодня, а потом… Потом что-то случилось, они утратили знания и одичали, продолжая жить на руинах своего погибшего мира и все больше и больше погружаясь в каменный век.
        - Ну, знаешь, - с удивлением поднял на Мартина глаза Владимир. - Если сказать честно, я впечатлен! Возможно, ты выбрал не тот путь в жизни, и это тебе стоило стать историком и писать книги о древних культурах и цивилизациях, поскольку я раньше никогда не слышал подобных версий о падении культуры древних народов.
        - Не смейся, глупый волчонок, - хмыкнул испанец.
        - А я и не смеюсь, поскольку твоя версия действительно заслуживает внимания и рассмотрения лучшими учеными умами Европы!
        - Будто мне заняться больше нечем, как распинаться в университетах перед учеными умами, - пробурчал Мартин. Но края его губ все же дернулись и чуть-чуть приподнялись, и Волков понял, что, несмотря ни на что, испанцу все же польстили его слова.
        - Ладно, - сказал Владимир. - Предположим, что эта карта действительно соответствует какому-то месту в Сибири, предположим, что на ней действительно изображен город какой-то древней цивилизации, затерявшейся в песках времени или в нашем случае лучше сказать в снегах, но что это может быть за город, и что тамплиерам понадобилось там? Ведь историками, изучающими древние культуры, храмовники явно не были!
        - Возможно, что этот город что-то на подобие El Dorado[39 - El Dorado (исп.) - буквально: позолота (рус.). Но так же мифический южноамериканский город из золота и драгоценных камней.]!
        - Эльдорадо?! Ха! Золотой город - это сказка!
        - Да, - кивнул Мартин. - Но в каждой сказке, как известно, есть семя истины! К тому же, это индейская сказка, а мы в Сибири, и что сказка там, здесь вполне может обернуться этой самой истиной!
        - Я бы все же не рассчитывал на то, что мы нашли карту золотого города, пусть и сибирского. К тому же, мы так и не поняли, действительно ли эта карта Сибири.
        - Думаю, что это мы узнаем из дневника, или, сравнив эту карту с какой-нибудь нынешней.
        - Мартин, ты кое-чего не учитываешь! Мы с тобой беглые каторжники, нас непременно будут искать, поэтому задерживаться в Сибири для поиска, якобы каких-то сокровищ, мы не можем. Ты знаешь, что моя главная цель вернуться в Петербург и отомстить этому сукину сыну графу, пока он не причинил Анечке бед, поэтому оставаться здесь я не могу!
        - Да, да, - закивал испанец. - Я знаю, и я помогу тебе отомстить, но Петербург далеко, а мы здесь, и Сибирь здесь! К тому же, на что ты собираешься добраться до столицы через пол-России? Да и доберись ты каким-нибудь образом до Петербурга, там тебе не удастся вернуться в поместье и воспользоваться отцовскими деньгами, поскольку тебя тут же схватят.
        - Я что-нибудь придумаю! - огрызнулся Владимир.
        На что испанец лишь усмехнулся:
        - Ха! Как же, придумает он! Послушай меня, волчонок, в жизни всегда нужно пользоваться подвернувшимся шансом, поскольку такого же второго может и не представиться! Что если сама судьба загнала нас в эту пещеру? Ты что же думаешь, что это просто случайность, что ты провалился именно сюда и нашел тут храмовника?
        - Я не фаталист, Мартин.
        - Неважно, - отмахнулся испанец. - Но подобного шанса упускать не стоит, ведь, возможно, это наша судьба!
        - Даже не знаю… - хмыкнул Владимир, но договорить не успел, поскольку из дыры сверху посыпались какие-то ветки и палки.
        - Эй, ты чего там творишь? - закричал Мартин.
        В дыре вновь показалась Яшкина физиономия.
        - Чего, чего! Как чего? - возмутился каторжник. - Ты сам велел мне наломать дров на костер, вот я и наломал! Не на горбушке же мне их вниз спускать?
        - И то верно, - кивнул испанец. - Просто предупреждать надо!
        - В следующий раз предупрежу, - пообещал Яшка и, схватившись за самодельную веревку, принялся спускаться вниз. Этот процесс вышел у него довольно затянутым и комичным. Беглый каторжник, бухтя что-то себе под нос, полез по веревке, смешно и медленно перебирая ногами… и в итоге запутался. Закряхтел! Заверещал:
        - Ой, братцы, что это со мной!
        - Держись руками, amigo, - только и сказал Мартин.
        Но Яшка не успел этого услышать и повалился с натянутого каната… Но на полпути его ноги запутались, и каторжник повис головою вниз.
        - А-а-а!!! Помогите!!! - снова заверещал Яшка, будто помирая от лютой смерти.
        Веревка стала раскачиваться, Яшка заверещал еще громче.
        - Да, не суетись ты, Schelmа, - вскакивая с места, закричал Мартин.
        Испанец подбежал к каторжнику и остановил его, а потом помог тому наконец распутаться и спуститься вниз.
        - Ух, спасибо! - расправив спину, вздохнул Яшка.
        - Ну и хлопот же с тобой, Schelma, - произнес испанец.
        - Не называй меня так, - тут же обиделся каторжник. - Это бранное слово! Я знаю… Да и почему, испанец, ты постоянно должен ругаться?
        - Потому что это идет мне, - хохотнул Мартин.
        Яшка скорчил рожу, да при том передразнил испанца так похоже, что тот на него даже замахнулся.
        - Да ну тебя, - отскочил в сторону каторжник. - Лучше давайте костер разведем, а то я, пока палки ломал, ничутошеньики не согрелся, а наоборот задубел!..
        Мартин усмехнулся и покачал головой.
        - Кстати, там наверху метель собирается, - снова затараторил Яшка. - Так что нам действительно повезло, что мы сюда упали-попали! И ты, чертов испанец, на удивление оказался прав, и нам лучше заночевать здесь…
        - Я всегда прав, - поглаживая усы, гордо произнес Мартин. - Вот и костер можно развести. Раз метель, то можно! Если нас будут искать - дым никто не увидит!
        - Мамой клянусь, что из-за этой чертовой метели нас даже еще и искать-то толком не начинали! - хохотнул Яшка.
        - Помнится, у тебя нет матери?! - произнес Мартин, принявшись подбирать ветви, которые каторжник скинул в пещеру.
        - Но ведь когда-то, была, - улыбнулся Яшка. - Да это, в общем-то, и не важно. Лучше показывайте мне, что вы тут нашли?
        Мартин вытащил меч, который он уже успел всунуть за пояс и, сделав им несколько взмахов, показал вглубь пещеры.
        - Вижу, испанец обзавелся новой игрушкой, - усмехнулся Яшка. - Рад за тебя, конечно. Но это что - все?
        - Смотри куда он указывает, дурень, - произнес Владимир и опустил факел так чтобы тот, осветил кости рыцаря.
        - Ну, мертвяк. И что с того?
        - Гораздо важнее кто он, что он здесь делал, и что мы у него нашли, - начал было объяснять молодой дворянин, но Яшка, уже и сам приблизившийся к скелету, увидел лежащий на полу пещеры свиток папируса.
        - Что это? - опустившись на колени и взяв его в руки, сказал каторжник. - Карта нашей губернии? А чего на ней буковки какие-то ненашенские, да и где поселения? О! А вот тут наш острог стоит!
        - Что, что ты сказал? - выпучили на него глаза двое друзей.
        - Карта губернии, только не полная, насколько я эти места знаю, - медленно и удивленно произнес Яшка.
        - Ха-ха, - восторженно воскликнул Мартин. - Так я все-таки был прав, волчонок, и нам наконец-то повезло!
        - Повезло? - удивился Яшка. - Почему?
        - Мартин думает, что это карта сокровищ! - сказал Владимир.
        - Почему это?
        И друзья вкратце рассказали Яшке о своих предположениях. Волков даже обмолвился о дневнике, в котором мог находиться ключ к разгадке карты, хотя Мартину эта откровенность явно не понравилась, и он недовольно ткнул молодого дворянина в бок. Владимир понял намек, но было уже поздно.
        - Так значит, нам скорее надо прочесть этот дневник! - заключил Яшка, почесывая руки.
        - Думаю, что так с наскоку это не получится, - ответил Владимир. - К тому же я хочу есть, и сил на дневник у меня сейчас точно нет. Лучше уж давайте разведем костер и поедим. Вот за трапезой все и обсудим.
        Все согласились. Поэтому приятели, повязанные побегом, а теперь и еще кое-чем, развели костер прямо в пещере. После чего уселись возле него и, поев, вернулись к карте и дневнику. Яшка начал объяснять Мартину содержимое карты, показывать, где находится их острог, а где их теперешнее, предположительное, местоположения и то, куда они направляются. Испанец на удивление слушал очень внимательно и все запоминал, неоднократно переспрашивая и задавая вопросы. Владимир же постарался углубиться в изучение дневника, но первые же несколько прочтенных страниц, заставили его зевать и медленно клевать носом. На них не оказалось ничего интересного, поскольку рыцарь рассказывал о себе, о том, какое положение он занимал в ордене Тамплиеров и о бесчисленных сражениях, проведенных им в песках Египта и Сирии, а так же о том, как он вместе со своими братьями защищал Иерусалим, когда Саладин взял его. В другой, более удобный момент жизни, это бы показалось Волкову весьма интересным и занятным, но сейчас он искал в дневнике совершенно другое, а именно ответы, на поставленные перед ним вопросы, но не находил их. Поэтому,
зевнув в очередной раз, молодой дворянин отложил дневник мертвого храмовника в сторону и, потеплее укутавшись в полушубок, погрузился в сон.

* * *
        Владимира Волкова пробудил отчаянный и негодующий крик испанца:
        - Le infierno conseguir[40 - Le infierno conseguir (исп.) - забери его преисподняя.]!.. Santa Maria, дай мне только добраться до его тощей шейки и клянусь всеми ангелами и демонами, я сломаю ее, как тоненький прутик!..
        Владимир открыл глаза. Спросонья он не сразу понял, что происходит, но одно было ясно: что-то случилось, и это что-то не предвещало ничего хорошего.
        Мартин де Вилья с факелом в руке носился из одного угла пещеры в другой и отпускал самые яростные проклятия на родном языке. Яшки нигде поблизости видно не было. Молодой дворянин бросил взгляд на дыру в своде пещеры, из нее, как и прежде, падали лучи света, а значит, утро уже наступило. Морозное, к слову сказать, утро, поскольку Владимир полностью продрог за ночь, ведь костер, возле которого он спал, давно догорел. Схватившись за плечи и потерев их, Волков поднялся и, выдыхая изо рта клубы пара, спросил:
        - Что случилось? - Хотя ответ на этот вопрос он, кажется, уже знал.
        - Этот gusano[41 - Gusano (исп.) - (буквальный перевод - червь) - подлец, сволочь, мешок дерьма (рус.)] сбежал и оставил нас здесь подыхать! - в ярости закричал Мартин.
        - Ну, то, что он сбежал, это я вижу, но почему подыхать?…
        - А ты разуй глаза и посмотри наверх, глупый волчонок! - закричал испанец, размахивая факелом.
        Владимир вновь взглянул на дыру, в которую он вчера так удачно, или напротив, упал и теперь увидел, что веревки там уже нет. От этого все внутри похолодело еще сильнее.
        - Вот же сукин сын! - выругался Волков.
        - Не то слово! Мало того, что он оставил нас здесь и убрал веревку, так он еще спер все наши припасы, ружье и, что самое главное, - дневник этого чертова рыцаря!
        - А карту?
        - Карту я надежно схоронил на своем теле и этот hijo de puta[42 - Hijo de puta (исп.) - сын шлюхи.] наверняка побоялся меня обыскивать! Глупый волчонок, почему ты не сделал тоже самое с дневником?
        - Я и подумать не мог…
        - Что ты не мог подумать? Что этот пройдоха нас обворует?! - удивился Мартин. - Я же говорил тебе, держи с ним ухо востро!.. Вот же гад, поверить не могу, hijo de puta…
        - Да ладно тебе разоряться, - постарался успокоить друга Владимир. - Карта же все-таки у нас!
        - Не думаю, что с нее многу толку без дневника, - хмыкнул испанец.
        - Да бог с ним с дневником, легко пришло, легко ушло, ты ведь сам так всегда говорил, - произнес Владимир. - Сейчас для нас куда важнее всякого дневника выбраться отсюда!
        Мартин лишь горько усмехнулся, но взяв себя в руки, все же сказал:
        - А вот с этим, боюсь, у нас могут возникнуть трудности.
        - Почему?
        - Думаю, волчонок, что из этой пещеры, кроме как через дыру в потолке, не выбраться! Ты ведь сам вчера видел, что дым от костра уходил только вверх?! Так что я боюсь, что эта пещера замкнута, и нам ничего другого не остается, как подохнуть здесь от голодной смерти, если только Santa Maria не сжалится над нами.
        - Вот черт! - в отчаянии выдохнул Волков и, опустившись на землю, схватился за голову.
        Мартин подошел к нему и положил руку другу на плечо.
        - Ну, возможно я и ошибаюсь, - без уверенности в голосе сказал испанец. - Все равно не стоит отчаиваться до самого конца, может, мы что-нибудь и придумаем.
        Владимир лишь посмотрел на него и вздохнул, но говорить ничего не стал. Так, в полном молчании, прошли несколько томительных минут, и вдруг сверху раздался чей-то голос:
        - Эй, вы там еще живы?
        Голос, несомненно, принадлежал Яшке. А вскоре и его физиономия показалась в дыре наверху.
        - Ах ты, gusano! - закричал Мартин. - Как только я до тебя доберусь, я с тебя шкуру живьем сдеру…
        - Да не ругайся ты так, испанский павлин, - расхохотался каторжник. - Я же говорил, что не люблю этого.
        - Хорошо, я буду с тобой ласков, - изобразив на лице подобие улыбки, выкрикнул Мартин. - Ты только веревочку спусти.
        - Ну… нужно подумать, - усмехнулся Яшка. - Нет! Думаю, что вы пока обойдетесь без нее.
        - Ах ты чертов…
        - Да, да, знаю, знаю, - зевнул каторжник. - Все это я уже слышал. Давайте лучше договоримся так: вы мне отдаете карту, а я подумаю, скидывать ли вам веревку?!
        - Да я тебя… - зарычал было Мартин, но Владимир ткнул его локтем в бок и произнес:
        - А с чего это мы должны тебе верить? Что помешает тебе, в случае если мы отдадим карту, оставить нас здесь?
        - Мое честное слово!
        - Знаем мы твое честное слово, - хмыкнул испанец. - Вон оно, куда нас завело, твое честное слово. Так что я - Мартин де Вилья больше никогда ему не поверю!
        Яшка на секунду задумался, видимо доводов у него больше не было. Но вдруг сверху раздался другой голос:
        - Не дури, Давилья, отдай нам карту, тебе же лучше будет!
        Друзья изумленно переглянулись, голос этот был им ведом, как и форма обращения, примененная к испанцу.
        - Малинин, ты что ли?! - стараясь сохранить полное хладнокровие, хохотнул Мартин. - Какими судьбами? А я думал, что ты где-то по делам шастаешь, что это тебя заставило их бросить? Небось, соскучился?!
        - Хорош зубоскалить, басурманин проклятый, - зарычал унтер-офицер. - Отдавай нам карту, а не то мы заберем ее с твоего хладного трупа!
        - Ох, напужал, напужал, я аж панталоны обмочил, - огрызнулся испанец, а потом быстрым движением выхватил из-за пояса меч и, устремив его в лицо Малинина, показавшееся в дыре сверху, произнес: - Спускайся сюда, perro sucio[43 - Perro sucio (исп.) - грязный пес.], и я проверю, насколько ты смел в одиночку, когда за твоей спиной нет роты солдат! Небось, один ты даже бабы не одолеешь?!
        Унтер-офицер заскрипел зубами, бросив в Мартина полный ненависти уничтожающий взгляд.
        - Ну, пеняй на себя, Давилья! - наконец выговорил он. - Учти, я тебя предупреждал… Солдаты, ко мне…
        - Отставить! - раздался наверху новый голос, тоже смутно знакомый друзьям. - Дайте, я с ними поговорю.
        Малинин отошел от дыры, и через секунду в ней показалось округлое и усатое лицо плац-майора Бестужева.
        - Испанчик, дорогой, послушай меня… - заговорил начальник острога.
        - О, майор, и ты тут?! - усмехнулся Мартин. - Эк и что это вас всех к нам так и тянет? Будто мы медом намазаны. Да и как это вы все здесь так быстро очутились? Что-то меня начинают терзать смутные сомнения.
        - Это долгая история, дорогой испанец, - спокойным, и даже ласковым голосом, произнес Бестужев.
        - "Дорогой испанец", - покачав головой, передразнил Мартин, но тихо, так чтобы слышал только Волков. - Как заговорил то Schelmа! - А затем, чуть громче и обращаясь к Бестужеву. - А ты рассказывай, у нас с моим другом времени предостаточно!
        - Мы что, в бирюльки с тобой играем, чертов басурманин?! - закричал где-то наверху Малинин, но начальник острога тут же остановил его:
        - Отставить, Валера! Я же сказал - я сам! - А затем, вновь опустив голову к дырке, уже спокойнее произнес. - Ну что ж, можно и рассказать.
        - Мы в полном внимании, - отозвался Мартин.
        - Ну, хорошо, слушай, - начал рассказ Бестужев. - Дело в том, что ваш друг граф Рябов, пообещал мне неплохое вознаграждение, если я смогу продлить срок вашего пребывания в остроге, скажем еще лет на пять, десять. А зная, что вы непременно задумаете побег, я решил не только вам в этом не препятствовать, но и поспособствовать…
        - Каким это образом, хотелось бы мне знать?
        - Дело в том, что вы выбрали себе в помощники не того! - сказал Бестужев. - Яшка, несмотря на то, что он каторжник и пройдоха - очень смекалистый малый, и он знает с кем ему лучше не ссориться и на чьей стороне выгода. Так что мы с ним заключили сделку: он втирается к вам в доверие, разузнает о ваших планах, а в случае чего подстраивает побег. За это я обещал ему скостить срок, и на волю он должен был выйти уже нынешней весной.
        - То есть этот сукин сын вел нас в ловушку?! - выкрикнул Владимир.
        - Именно, господин Волков, - кивнул Бестужев. - Он вел вас в ловушку, и в деревне вас уже ждали мы с Малининым. Простой, но хитрый план. Но вот незадача: ведь вы, господин Волков, полностью его расстроили, провалившись в эту пещеру.
        - Поверьте, Бестужев, я искренне этого не хотел, - усмехнулся Владимир.
        - Я вам верю, - будто старый товарищ, слушающий оправдания доброго друга, улыбнулся плац-майор. - Но злая штука-судьба внесла в наши с вами планы свои незначительные коррективы! И к вечеру в деревню никто не пришел. Мы с Малининым, признаться честно, забеспокоились, поскольку подумали, что этот пройдоха либо рассказал вам о задуманном мной, либо вы его раскусили, после чего где-то прирезали. Но уже утром он пришел в деревню и притом один! Мы хотели сначала вздернуть его за предательство, но потом он рассказал нам о случившемся: о пещере, скелете рыцаря и карте сокровищ! Мы конечно-же не поверили и уже хотели было вздернуть его, но тут Яшка предъявил нам дневник… И вот мы здесь!
        - И чего же вы теперь хотите от нас, дорогой Бестужев? - спросил Владимир. - Карту?
        - Несомненно! - кивнул плац-майор. - Вы ведь наверняка представляете мое положение, дорогой Волков. Человек я не богатый, а служба не приносит больших капиталов, а под старость лет так хочется зажить нормально, на широкую ногу, как живете вы, состоятельные дворяне, и непременно в Петербурге - вот моя мечта! Поэтому я расцениваю этот подвернувшийся случай, как дар судьбы! Поэтому отдайте мне карту, и мы с вами договоримся!
        - И на каких же условиях? Хотелось бы мне узнать, - спросил Мартин.
        - Ну… вы вернетесь в острог, и мы с вами забудем обо всем случившемся, - лукаво улыбнулся Бестужев. - Более того, у вас там будут самые наилучшие условия и возможно даже, что я напишу прошение в Петербург, чтобы вас выпустили раньше срока за примерное поведение. По-моему предложение весьма щедрое и приемлемое…
        - А по-моему, ни черта оно не щедрое и не приемлемое! - воскликнул испанец. - Я не собираюсь гнить в твоем чертовом остроге, пока ты будешь искать наши сокровища! У меня есть другое предложение! Смотри сюда, майор, и смотри внимательно! - С этими словами Мартин выхватил из-за пазухи карту и одним резким движением развернул ее и показал Бестужеву.
        - Что?.. Что ты собираешься с ней делать, глупый испанец! - заорал плац-майор, но было уже поздно, де Вилья подставил карту к факелу и она вспыхнула.
        - Н-е-е-т! - раздался отчаянный крик Бестужева. - Не дайте ему сделать этого… стреляйте в них скорее!
        В дыре показались сразу несколько ружей, но Мартин выступил вперед, заслонив Владимира, и раскинул руки.
        - Ну, давайте, стреляйте же, perros sucios, - зарычал испанец. - И тогда вам никогда не удастся найти сокровищ черной пирамиды!
        Ружья были уже взведены, когда плац-майор снова заверещал:
        - Отставить! Что? Что ты сказал?
        Мартин самодовольно усмехнулся, пригладил усы и произнес:
        - Теперь все подробности этой карты хранятся только в одном месте!
        - И в каком же? - выпучил глаза Бестужев.
        Испанец приставил палец к виску и произнес:
        - Только здесь! Только в моей голове! Я изучил каждый изгиб, начертанный на карте от острога до пирамиды, и только я один теперь знаю туда путь! Поэтому, моя жизнь теперь имеет самую высокую для тебя цену, дорогой майор!
        - Чертов испанец! - выругался Бестужев. - Чего ты хочешь?
        - Как я уже сказал ранее, у меня есть другое предложение.
        - Я весь во внимании, - сквозь зубы прорычал плац-майор.
        - Я и мой друг, - испанец кивнул в сторону ошарашенного последними событиями Волкова, - хотим стать с тобой, дорогой майор, компаньонами в этом, без сомнения, трудном и опасном предприятии. Мы поможем тебе найти путь к пирамиде и сокровищам, и за это ты не только закроешь глаза на наш побег, но еще щедро отблагодаришь, поделившись с нами добычей, а потом отпустишь нас на все четыре стороны!
        - А если я не соглашусь? - усмехнулся майор. - На кой мне дворянин? Его голова не столь для меня ценна, как твоя!
        - Он может прочесть содержимое дневника, а в нем, как мы думаем, ключ ко всему!
        Бестужев задумался, бурча что-то себе под нос, а потом вдруг выругался:
        - Черт с вами, я согласен!
        - Тогда по рукам, майор? - спросил Мартин. - Надеюсь, что я могу доверять твоему честному слову?
        - Можешь, можешь, - пробурчал начальник острога. - А теперь вылезайте оттуда. Малинин скинь им веревку.
        Через секунду сверху упал длинный канат, его кончик ударился о дно пещеры, и веревка повисла в воздухе. Владимир подергал ее несколько раз: она оказалась крепко натянута. Затем он посмотрел на довольного Марина и тихо сказал:
        - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, хитрый испанский лис.
        - Положись на меня, волчонок, - похлопав Владимира по плечу, сказал Мартин.
        Волков кивнул, после чего полез вверх по веревке. Как только он достиг поверхности, ему в лицо сразу же ударил яркий свет. Несколько солдат с нацеленными ружьями обступили молодого дворянина, и один из них помог ему выбраться.
        - Взять его! - скомандовал Малинин. На его лице отпечатались следы гнева и досады, судя по всему, он явно не одобрял решения своего командира.
        А вскоре из дыры показался и сам зачинщик сделки - Мартин де Вилья. Выбравшись на поверхность, он отряхнулся и, не обращая никакого внимания на нацеленные на него ружья, двинулся вперед. У пояса его поблескивал клинок рыцаря.
        - Стоять, куда это ты направился?! - зарычал Малинин, но Бестужев одернул подчиненного:
        - Отстань от него, Валера, - сказал плац-майор и хитро улыбнулся, глядя на Мартина. - Ну что ж, добро пожаловать в дело, компаньон. - С этим словами Бестужев протянул испанцу руку.
        Мартин пожал ее, тоже весьма лукаво улыбаясь, и сказал:
        - Рад присоединиться к такой достойной компании. Надеюсь, что мелкие недоразумения, возникшие между нами в прошлом, не отразятся на нашем общем будущем!
        - Я тоже на это надеюсь, - кивнул Бестужев, после чего разжал ладонь.
        - А теперь отдай нам свой меч, Давилья, - сказал Малинин. - А то я некомфортно себя чувствую, когда у тебя оружие.
        Но вместо того, чтобы подчиниться, Мартин выхватил клинок и, взмахнув им, приставил к шее унтер-офицера. Малинин сглотнул, а солдаты тут же подались вперед и нацелили на испанца ружья.
        - Что ты собираешься делать? - возмутился Бестужев. - Я думал, что мы договорились?!
        - Вот именно, - усмехнувшись, кивнул Мартин. - И в знак нашего договора, этот меч останется у меня, чтобы я был уверен, что вы мне доверяете, майор.
        - Эх, - вздохнул Бестужев. - Не так уж ты прост, испанский лис, как кажешься с виду… Хорошо, пусть он останется у тебя.
        - Вот и договорились, - улыбнулся Мартин, еще несколько секунд насладившись блеском клинка у трясущейся шеи унтер-офицера, лишь после чего опустил меч.
        Малинин с облегчением вздохнул и глазами, наполненными кровью, как у дикого зверя в момент бешенства, уставился на испанца. Но плац-майор Бестужев не обратил на это никакого внимания и будто, совсем забыв о инциденте, скомандовал:
        - А теперь возвращаемся в острог!
        Глава 8. И снова острог
        К вечеру того же дня ворота острога отворились и впустили своего начальника и распорядителя плац-майора Аристарха Карловича Бестужева, его верного помощника унтер-офицера Малинина и солдат-конвоиров, сопровождающих заключенных, совсем недавно сбежавших на волю. Увидев эту троицу, один из каторжников, что находился на острожной площади в этот час, присвистнул и сказал своему приятелю:
        - Ты только погляди, кого нелегкая принесла?! А ты говорил: не поймают их, да не поймают, что испанец твой хитер, как стая лис и вовек его в Сибири не сыщут. - Он усмехнулся.
        - Видать, даже хитрющему испанцу не сдюжить против Сибири-матушки, - отозвался второй.
        - Видать так, - кивнул первый, а потом вдруг выпучил глаза и, открыв рот, выдохнул из себя многозначительное: - Ох!
        Второй каторжник потер глаза, будто не доверяя им или подозревая, что падающий с неба снег навеял на него какой-то морок, но увиденное ранее не исчезло, поэтому он сказал:
        - Что за диво?!
        А удивиться и в самом деле было чему, поскольку пойманные беглецы оказались отнюдь не связаны, как то полагалось, а наоборот - свободны и вели себя достаточно вольно. Испанец о чем-то бурно разговаривал с плац-майором, притом на лице его сияла лукавая улыбка, то и дело он отпускал какие-то шутки и замечания и… о диво, Бестужев не то чтобы не возмущался на это, проклиная дерзкого басурманина и обещая всыпать ему полсотни палок, как это обычно у него бывало, но даже отнюдь наоборот отвечал и вел диалог, как с равным. Иногда в эту их беседу вступал и молодой дворянин, вечный спутник испанца, прибывший в острог вместе с ним, Бестужев отвечал и ему, улыбаясь и шутя, будто со старым приятелем. Впрочем, унтер-офицер Валерий Малинин, находившийся, как всегда, неподалеку от начальника, явно не разделял это неожиданное и необъяснимое расположение майора к двум, пусть и не совсем обычным, но все же каторжникам. Унтер-офицер с недовольным и подозрительным видом косился на двух свободных от оков заключенных, а рука его все это время держалась за эфес сабли. Но что еще больше поразило наблюдающих за всем этим
зевак, так это то, что у пояса испанца тоже висело оружие, и не какая-нибудь сабля, а самый настоящий меч.
        - Думаю, что мы наконец-то обо всем договорились, дорогой майор, - улыбнулся Мартин.
        - Да, да, де Вилья - договорились! - хмыкнул Бестужев. - Выступаем через два дня. С собой я возьму самых преданных и надежных людей, которые умеют держать язык за зубами, но и вы, - майор приподнял палец и окинул взглядом испанца и дворянина, - тоже постарайтесь особо не трепаться о том, почему вы без кандалов, и куда мы вскоре отправимся! Не хочу, чтобы по острогу пошли недобрые слухи.
        - Само собой, - кивнул Мартин.
        - Так что без глупостей, де Вилья, - сказал Бестужев. - Учти, ты дал мне слово, и я искренне надеюсь, что ты не обманешь меня и не заведешь весь наш отряд, куда не ждали. Но коли вдруг…
        Договорить плац-майор не успел, поскольку испанец хлопнул его по плечу и произнес:
        - Обижаете, дорогой Аристарх Карлович, мое слово - кремень! Если уж я его дал, то буду держать до конца! И если я сказал, что доведу вас до пирамиды, то так тому и быть!
        - Хорошо, - кивнул Бестужев. - Искренне на это надеюсь.
        - А вы не надейтесь, дорогой майор, вы верьте! - сказал Мартин. - Вера, она посильнее будет!
        - Вот как раз верить тебе у меня получается не очень-то, - хмыкнул Бестужев.
        - Ну, как знаете, - усмехнулся Мартин. - Настаивать не берусь.
        - Ах да, и еще одно, де Вилья, я бы на твоем месте убрал подальше этот меч во избежание различных вопросов и недоразумений.
        - Майор, мне казалось, что мы с вами договорились…
        - Да, да, знаю, но пойми: я не собираюсь лишать тебя твоего клинка, о неверующий в мое честное слово, испанец, - отмахнулся Бестужев. - Просто прошу, нет - советую тебе его спрятать, а не разгуливать так по острогу!
        - Хорошо, - кивнул Мартин. - Я так и сделаю, только после того, как загляну в кузницу и доведу его до ума.
        - Тогда Малинин проводит вас в кузницу во избежание различных недоразумений… - отчеканил Бестужев, - а то мало ли, что сделает Кузьмич, увидев двух беглых каторжников на пороге своей кузницы без цепей и с оружием?! Думаю, проломит голову своим молотом и даже разговаривать не станет!! - И майор громко расхохотался, отчего его толстый живот, как всегда запрыгал вверх и вниз.
        - Это он может, - сказал Волков, припомнив боевой молот, который ему показал кузнец накануне побега.
        - На этом, значит, вынужден откланяться, - буднично закончил майор. - Острог требует моего внимания! Скоро увидимся. - Он кивнул двум стоящим перед ним каторжникам, будто старым друзьям или деловым партнерам, впрочем, таковыми в данным момент они и являлись Бестужеву, скованные с ним лишь одним словестным договором, не имеющим никаких гарантий, но в то же время обладающим большой ценностью для обеих сторон, так странно и нелепо сложившимся в этой авантюрной компании.
        На кивок делового партнера Владимир Волков ответил столь же сдержанным кивком, принятым в обществе, а Мартин де Вилья, как всегда, не обошелся без позерства и пафосно, взмахнув рукой, заявил:
        - С нетерпением буду ожидать начала нашей компании, партнер!
        Бестужев лишь криво усмехнулся и, бросив взгляд на окаменевшего, будто статуя, унтер-офицера Малинина, произнес:
        - Сопроводи их в кузницу и… - майор на секунду замолк, а потом, хмыкнув, добавил: - В общем, выполняй свою работу, Валера, не мне тебя учить.
        - Так точно, ваше благородие, - по уставу отчеканил Малинин, а потом резко развернулся на одних каблуках и правильным, уверенным шагом двинулся вперед, бросив Владимиру и Мартину высокомерное и презрительное: - За мной, заключенные.
        Впрочем, ничего другого друзья от Малинина и не ожидали, поэтому, промолчав, они побрели за унтер-офицером, сопровождаемые недоумевающими взглядами каторжников, находящихся в это время на острожной площади.

…Без стука Малинин отворил дверь кузницы, впуская в нее морозный сибирский воздух, который тут же белым паром побежал по потолку и полу; разгоняя его сапогами, унтер-офицер вошел внутрь. Друзья, не дожидаясь особого приглашения, двинулись следом. Кузьмич, как всегда, стоял спиною ко входу с огромным кузнечным молотом в руке и работал, ударяя по наковальне. Впрочем, в этот раз он услышал вошедших и обернулся. Увидев Волкова и де Вилью, Кузьмич округлил глаза, прицыкнул и, покачав головой, произнес:
        - Значит, поймали все-таки?!
        - А ты в этом сомневался? - зло сощурился унтер-офицер.
        - Просто надеялся на лучшее, - сухо ответил кузнец.
        - Выходит, по-твоему, было бы лучше, если бы мы их упустили?
        Гигант лишь пожал мощными плечами и ничего не ответил, тогда Малинин скривился и презрительно фыркнул:
        - Можешь считать, что твое желание почти сбылось…
        Кузнец с удивлением поднял брови.
        - …Поймать то мы их поймали, - продолжил унтер-офицер. - Но… В общем, обстоятельства изменились, и наш майор заключил с этими каторжниками сделку. Не мне судить о его решении, но будь моя воля, я бы вздернул этих двоих на ближайшей сосне…
        - Тогда мы воистину должны возблагодарить небеса за то, что от твоей воли здесь ничего не зависит, - вдруг нагло выступил вперед Мартин, теребя пальцами кончик уса и с нахальством поглядывая на Малинина. - Хвала Santa Marii, что она поставила управителем этого дома наказаний и исправлений такого разумного hombre[44 - Hombre (исп.) - человек.], как наш дорогой Бейстуйжев - нарочито исковеркал фамилию майора испанец, - а не глупого и не разумеющего выгоды сотрудничества с нами какого-то утер-офицеришку, который лишь должен исполнять… как это у вас говорится? - Мартин на секунду задумался, а затем с улыбкой выговорил, - барскую волю!
        Малинин надменно хохотнул, а затем, скрестив на груди руки, произнес:
        - Смейся, смейся, испанский пес! Но мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним! Учти, басурманин, ты затеял опасную игру, и пусть удача пока на твоей стороне, но она тетка изменчивая, как сибирский ветер! Кто знает, чем все обернется в грядущем… Так что можешь пока смеяться, торжествовать и наслаждаться своей незаменимостью, но а потом… кто знает, что случится потом, когда надобность в твоих услугах отпадет! - Малинин сощурился и зло посмотрел на Мартина. Тот не отвел взгляда, но лишь пожал плечами и усмехнулся:
        - Как ты уже сам сказал: поживем, увидим.
        - Вот именно: поживем, увидим, чертов басурманин! - кивнул унтер-офицер, не отводя от испанца пристального и вызывающего взгляда, который неизвестно чем мог для него обернуться, если бы не Кузьмич. Кузнец видимо совсем запутался и наконец, произнес:
        - Я что-то не разумею?!. О чем это они? - с надеждой посмотрев на Волкова, спросил он.
        - Они о том, мой друг, что мы сейчас у нашего господина-батюшки плац-майора Бестужева на особом счету, - постарался объяснить Владимир. - Мы с Мартином узнали кое-что ценное и…
        - Волков! - гаркнул Малинин. - Кажется, майор дал вам ясно понять, что не желает, чтобы вы распространялись о…
        - Знаю, знаю, - пробурчал Владимир. - Я и не распространяюсь!.. В общем, Кузьмич, наши головы для майора сейчас имеют самую большую ценность, поэтому мы даже выторговали себе кое-какие послабления и привилегии…
        - Эх, лучше бы вас на дыбу и делу конец, а не привилегии всякие! - хмыкнул Малинин.
        - Да хватит тебе уже зубоскалить, - не выдержал Мартин. - Заладил: то на дыбу, то на сосенку, а нет уж - выкуси! Вот мы здесь и никуда не денемся, так что ступай лучше по своим делам, небось, без тебя в остроге полный беспорядок творится, а мы тут уж как-нибудь сами справимся.
        Малинин презрительно посмотрел на испанца, а затем вдруг усмехнулся и сказал:
        - Поверь мне, Давилья, я не испытываю ни малейшего желания находиться здесь с вами, но майор дал мне четкие указания! Поэтому, Кузьмич, знать тебе полагается только одно: наш майор разрешил испанцу немного позабавиться у тебя в кузнице…
        - Что? - выпучил глаза кузнец.
        - Меня самого это огорчает, поверь, - хмыкнул унтер-офицер. - Но наш майор дал добро, чтобы ты уважил эту заморскую бестию и поработал над найденной им старой и бесполезной железякой.
        - Не понял?..
        Вместо ответа Мартин вдруг выхватил из-за пояса меч и взмахнул им. При этом унтер-офицер, как по команде, напрягся, а его рука опустилась на эфес сабли и потянула ее из ножен.
        - Ну, ну, не дури мне тут, Schelmа испанская, - отступая на шаг, зарычал Малинин.
        - Даже и не думал, - самодовольно усмехнулся Мартин и протянул кузнецу старинный меч тамплиера. - Хочу, чтобы ты немного поколдовал над ним, естественно, с дозволения нашего любезного майора.
        Кузьмич осторожно взял меч, а затем с удивлением воззрился на Малинина. Унтер-офицер нехотя кивнул.
        - Но ничего более! - подняв палец, добавил он. - Только поработаешь над его железякой и ничего более. Понял?
        - Как не понять-то, - потупился кузнец.
        - На сем, вынужден откланяться, - сказал унтер-офицер. - В остроге еще много дел, требующих моего вмешательства, но я еще зайду - проверю.
        - Будем с нетерпением ждать, - подкрутив кончик уса, пошутил Мартин.
        Малинин лишь покачал головой и, развернувшись на месте, двинулся к выходу. На пороге он обернулся и, бросив на испанца уничтожающий взгляд, добавил:
        - И смотри мне, без глупостей. Учти, я теперь буду следить за каждым твоим шагом!
        - Всенепременно, офицер, всенепременно, - делая элегантный жест рукой, будто снимая перед Малининым невидимую шляпу, произнес Мартин.
        - Надменный испанский павлин… - донеслись до друзей последние слова унтер-офицера, после чего дверь захлопнулась.
        - Наконец-то он убрался отсюда, - с облегчением вздохнул Волков и принялся снимать верхнюю одежду. - Я уже было думал, что он останется с нами и будет следить, чтобы мы чего не натворили.
        - Боюсь, что в таком случае, я бы не выдержал долго его компании и отправил этого чертова perro на тот свет! Одна Santa Maria ведает, какого терпения мне стоило сдержаться!
        - Может, вы мне все же объясните, что здесь происходит? - наконец не выдержал Кузьмич.
        - Тогда нам придется пренебречь запретом нашего благородного и, без сомнения, уважаемого майора, - постарался пошутить испанец, но лицо кузнеца осталось каменным.
        - Да ладно тебе, Мартин! - сказал Владимир. - Кузьмич человек честный, ему можно рассказать все! К тому же, я думаю, что и без нас к завтрашнему утру весь острог уже будет знать, почему мы с тобой еще не болтаемся на виселице, а ходим в лучших друзьях-товарищах нашего майора!
        - В этом ты прав, волчонок, - кивнул испанец. - Этот навозный жук Яшка уже наверняка рассказывает всем в столовой о нашем неудачном побеге и том, во что все это вылилось. Поди, вещает с табуретки, как с постамента, да и привирает еще с три короба!
        - Думаю, что наш удалой унтер-офицер Малинин этого не допустит и сдерет с бедного Якова три шкуры за такую попытку!..
        - Да как ты смеешь, - всплеснул руками испанец, - после всего, что с нами приключилось, называть этого Gusano бедным!.. Вот же perro подлый, с самого начала майору на нас капал! Эх, добраться бы до его тонкой шеи и так взять… - Мартин свел руки вместе, будто хватаясь ими за воображаемую шею, которую тут же принялся с ненавистью душить, отобразив эту самую ненависть на своем лице. - Только бы добраться!
        - Кажется, Россия на тебя дурно влияет, а та, что белая и за камнем, в особенности! - с иронией заметил Владимир.
        - Точно, - кивнул испанец.
        - В общем, слушай Кузьмич историю нашего неудачного побега… - наконец сказал Волков и принялся за рассказ, не упуская ни малейших подробностей, поскольку знал, каков кузнец до историй. Владимир вообще проникся к Кузьмичу, поскольку в этом холодном, далеком и ненавистном краю ему хотелось доверять и еще кому-то помимо Мартина. К тому же, после того, как Яшка оказался предателем, пусть даже друзья и не доверяли ему с самого начала… Но кузнец был другим, он обладал редким и совсем не пригождающимся в жизни качеством - честностью! Поэтому Владимир решил рассказать ему все и без утайки…
        - Да, дела, - только и покачал головой кузнец, после того, как вся история побега, попадания в пещеру и соглашения с Бестужевым оказалась рассказана. - Знаете, я достаточно давно знаю нашего майора, поэтому я бы хотел предостеречь вас. Этот человек чтит лишь свою выгоду, поэтому я боюсь, что после того, как вы доведете его до… места, ему уже ничего не помешает нарушить слово и расправиться с вами.
        - А мы, глупцы, думали, что такому кристально честному hombre, как наш майор стоит доверять, - с иронией заметил Мартин.
        Кузнец с удивлением поднял на испанца глаза, но тот лишь пригладил усы.
        - Не волнуйся, Кузьмич, Мартин, как всегда, паясничает, - сказал Владимир. - Мы понимаем, что полагаться на честное слово Бестужева было бы воистину наивно. Поэтому, мы учитываем и тот факт, что оказавшись на месте, он попросту отдаст приказ избавиться от нас…
        - И что вы намерены с этим делать?
        Владимир и Мартин переглянулись.
        - Ну, так далеко мы еще не заглядывали, - признался Волков. - Думаю, сначала нам надо добраться до места, если, конечно, этот древний город не глупый вымысел…
        - А там будем импровизировать и действовать по обстоятельствам, - сказал испанец. - Я еще и не из таких передряг выпутывался…
        - Да что ты говоришь?! - усмехнулся Владимир.
        - А ты будто не знаешь?! - возмутился Мартин. - Сам все детство клянчил мои истории.
        - О да, твои знаменитые истории, в которых ты был поистине непобедим и думаю, рассказывая которые, ты часто привирал мне…
        - Ну-у, может быть самую малость, - отмахнулся испанец. - Но, в общем-то, это сейчас и не важно. А важно то, что прежде всего нам необходимо оружие, чтобы в случае чего быть готовыми. Клинок себе я уже выторговал, - с этими словами Мартин снова схватился за меч тамплиера, направив его острием в сторону Владимира, - насчет тебя, волчонок, я тоже позабочусь, под предлогом поддержания себя в хорошей форме.
        Владимир лишь криво усмехнулся.
        - Но все же я не могу фехтовать этой неудобной железякой, - продолжил Мартин. - Поэтому, Кузьмич, я и хочу, что бы ты сделал мне из этого меча шпагу.
        - Что? - выпучил глаза кузнец. - Шпагу?!
        - Да, - усмехнулся Мартин. - Я вроде бы не оговорился, да и русский мой, достаточно хорош, а во многих случаях даже лучше, чем у местных обитателей…
        - Не считая акцента, конечно, - заметил Владимир.
        - Что?! Мой акцент придает мне дополнительный шарм!
        - Ну…
        - Лучше не перечь мне, вредный мальчишка! - насупился испанец.
        - Как скажешь, - улыбнулся Владимир.
        - Так что там со шпагой? - явно понимая, что дружеская перепалка юного дворянина и его испанского приятеля может длиться еще ой как долго, влез в разговор Кузьмич. - Как я из меча, тебе шпагу-то выкую?
        - Ну, придумай что-нибудь, - сказал Мартин. - Ты же у нас кузнец, и, как я слышал, довольно хороший.
        - За хорошего - спасибо, конечно, но это все равно задачка из простых! Легче заново шпагу выковать, чем меч перековать.
        - Нет, нет, - покачал головой испанец. - Ты не понимаешь, Кузьмич. Тут дело в стали!
        - В стали-то я как раз таки понимаю! - обиделся кузнец. - Вижу, сталь хорошая, редкая, но…
        - Никаких "но", amigo, я в тебя верю! К тому же, я буду помогать тебе своими мудрыми советами и познаниями в искусстве шпагаделанья!
        Кузьмич хмыкнул и покачал головой, а затем посмотрел на Владимира и спросил:
        - Он всегда такой?
        - В большинстве случаев намного хуже, - пошутил Владимир.
        - Тогда понятно, - скривился кузнец. - Ну, хорошо, так уж и быть, раз надо так сделаю. Но у меня тоже есть одно маленькое условие!
        - Да?! И какое же? - удивились друзья.
        - В поход я отправлюсь вместе с вами!
        - Интересно, и как это мы должны сообщить об этом нашему дорогому майору? - воскликнул Мартин.
        - Не знаю, - пожал плечами кузнец. - Ты ведь хитер, как стая лис, вот и придумай что-нибудь!

* * *
        Почти неделя прошла с тех пор, как Владимир и Мартин вернулись в острог. Дни эти были насыщены событиями. Во-первых, друзей перевели из барака для каторжников в солдатские казармы. Майор Бестужев явно опасался того, что его компаньоны окажутся словоохотливы и растрезвонят всем заключенным о цели их будущего похода, хотя беспокоиться об этом как раз таки и не стоило, поскольку Яшка уже сделал это за них. Но в переводе скрывалась и другая причина. В солдатских казармах молодой дворянин и испанец постоянно находились под надежным присмотром, и плац-майор мог не бояться их побега.
        Вторым значимым событием, хотя значимым его можно было назвать только для испанца, оказалось то, что он таки, получил свою шпагу. Кузьмич выполнил работу и, к слову, выполнил ее на совесть, подарив старому мечу тамплиера поистине новую жизнь. Взамен, как Мартин и обещал, он смог договориться с Бестужевым об участии кузнеца в походе. Один бог ведает, сколько лапши испанцу пришлось навешать плац-майору на уши, чтобы добиться этого разрешения и убедить начальника острога в необходимости присутствия кузнеца в походе.
        А вот третьим и самым, нужно сказать, странным событием оказался короткий и необычный разговор Владимира со стариком шаманом. Случилось это несколько дней назад в столовой, когда молодой дворянин завтракал пирожками с чаем, а Мартин и Кузьмич пропадали в кузнице, трудясь над шпагой для испанца.
        Старый шаман опустился на лавку подле Волкова и коротко произнес:
        - Парень, мне так и не удалось поблагодарить тебя.
        - Не стоит благодарности, - отмахнулся Владимир, тщательно прожевывая пирожок с мясом и мысленно пытаясь угадать животное, из которого сделана начинка, втайне надеясь, что это не крыса.
        - Нет, стоит, - возразил шаман. - Ты помог мне, хотя заработал за это лишь наказание. Белые люди никогда мне не помогали. Отчего ты сделал это?
        - Ты старик, - взглянув на шамана, на его смуглое, покрытое бесчисленными морщинами лицо, словно комок растрескавшейся глины, сказал Владимир, - а они два здоровых лба, которым не знакомо, что такое уважение к старшим. Это было бесчестно с их стороны, вот я и решил немного рассказать им о чести.
        - Ч-е-с-т-ь, - медленно, будто пробуя это слово на вкус, повторил шаман. - Кажется, я понимаю. Не думал, что у белых людей она еще осталась.
        - У некоторых осталась! Там, откуда я родом, честь считается превыше всего остального, ее возносят на пьедестал, ею гордятся, за ее оскорбление стреляются на дуэлях… - Владимир вдруг остановился, на секунду задумавшись, а потом вдруг сухо добавил. - Хотя некоторые просто прячутся за ней, как за ширмой, строя из себя благородных, хотя на самом деле уже давно забыли, что это, и теперь честь для них играет лишь самую последнюю роль!
        Шаман с интересом посмотрел на Волкова, но тот лишь махнул рукой:
        - Долгая история, из-за которой я и оказался здесь. И опять же - все дело в чести!
        - Ты нарушил ее?
        - Напротив! Ее следовало нарушить, тогда все обернулось бы совсем по-другому: кое-кто был бы до сих пор жив, а я… я наверное находился бы сейчас совсем в другом месте…
        - Возможно это твоя судьба?! - предположил шаман.
        - Нет никакой судьбы, так всегда говорит Мартин, есть лишь поступки, правильные и неправильные, которые определяют наше грядущее положение.
        - Твой иноземный друг без сомнения очень умен, но он не прав. Судьба есть, и именно она определяет наш путь!
        - Никто не мешает тебе верить в то, во что ты веришь, шаман, будь то какой-нибудь там пернатый змей или духи таежного леса, - усмехнулся Владимир.
        Но ничего наподобие улыбки не проскользнуло на лице старого шамана, скорее наоборот, его черты стали грубее, а взгляд посуровел.
        - Не надо смеяться над духами леса, - серьезно сказал старик. - Именно они послали меня к тебе!
        Тут уже Владимир открыл рот и с интересом посмотрел на шамана.
        - Ты помог мне, взамен, я помогу тебе, - продолжил старик. - Духи леса говорят со мной, и они предупредили меня о том, что вам не стоит идти к городу Восходящей Луны!
        - Что? Что ты сказал?.. Откуда ты знаешь о нашем походе?
        - О нем и так все уже знают, ваш разговорчивый приятель Яшка постарался.
        - Он нам не приятель! - отрезал Владимир. - Этот плут предал нас! Но я имел в виду совершенно другое, ты назвал это место… город Восходящей Луны! Выходит, ты ведаешь о нем?
        - Да, - кивнул шаман. - Но честь моего народа требует молчания! Скажу лишь одно: не ходите туда! Вы ничего не найдете там, кроме смерти и древних демонов, которые пожрут ваши души!
        Волков вдруг рассмеялся:
        - Извини меня, но я не верю в сказки! Никаких демонов не существует, ни древних, ни будущих. Самое опасное, что есть в мире - это люди, только их и стоит бояться. А демоны, они мне не страшны. В крайнем случае, прочту "Отче наш", - напоследок пошутил Владимир.
        - В этом мире есть многое, о чем ты даже и не догадываешься, благородный, но глупый белый человек, - покачал головой шаман. - Пойми, я хочу предостеречь тебя от никому не нужной смерти! Если ты считаешь, что бояться в этом мире больше всего стоит людей, то знай, что город этот древняя святыня народа Айеши, что плоть от плоти демонов, живущих внутри Черной Пирамиды. И святыню свою народ этот охраняет почище, чем волчица новорожденного волчонка! Но даже если Айеши проглядят вас, и вы доберетесь до пирамиды, то выбраться оттуда вам никогда не удастся.
        - Никогда не слышал о подобном народе, как ты сказал… Айешки?
        - Айеши! - повторил шаман. - Этот народ не ведом вам, белым, он живет в уединении по своим древним законам, убивая всех тех, кто узнает о его существовании.
        - Страсти какие, - усмехнулся Владимир. - Откуда тогда тебе ведомо о них?
        - Я сибирский шаман, я общаюсь с духами леса, я в гармонии со всей этой землей, поэтому они не вправе трогать меня.
        "Все ясно, - подумал Владимир. - Похоже, старик выдумывает все на ходу или пересказывает какие-то одному ему ведомые древние легенды. Но зачем ему это?.. Возможно, это для него единственный способ отблагодарить меня за помощь, поскольку другого он не имеет. Вот он и решил придумать для меня сказку и предостеречь от опасного предприятия…. Ну что ж, спасибо, но мы в сказки не верим…"
        И вслух Волков сказал:
        - Я, конечно же, ценю все, что ты мне поведал, старик, и я обязательно поразмыслю на досуге над всем этим, но сейчас извини, мне пора, меня ждут в кузнице! - С этими словами Владимир поднялся из-за стола, и добавив: - Еще раз спасибо, старик. - направился прочь из столовой.
        Шаман лишь криво усмехнулся и, глядя вслед молодому дворянину, тихо произнес:
        - Нет, ты не отступишься, молодой волк. Ты пойдешь по тому пути, что уготовила для тебя судьба, долгому и мучительному, наполненному лишь страданиями, одиночеством и смертями, и даже я ничего здесь уже не в силах изменить… Это судьба!
        Глава 9. Не рассказанная история Анри Санчеса Лонки
        Через два дня после разговора Владимира со старым шаманом, ранним утром, когда солнце только-только показалось над горизонтом, искатели приключений, под предводительством Бестужева, были готовы к отправке. Помимо плац-майора, его незаменимого помощника Малинина, Волкова, де Вильи и Кузьмича в отряд входили еще с десяток солдат сопровождения и семеро каторжников, среди которых оказался и Яшка, что не мудрено, и, к удивлению Владимира, разбойничий атаман Ванька Мороз.
        - А ему-то, что здесь понадобилось? - пробурчал Волков. - Как он вообще попал в отряд?
        - Какая разница, - пожал плечами Мартин.
        - Эх, не нравится мне это, - вздохнул Владимир. - Подозрительно как-то. Неужто наш дорогой майор совсем не умеет разбираться в людях?!
        - Да не бери в голову, - отмахнулся испанец. - В случае чего, я думаю, мы сможем найти с ним общий язык. - И усмехнувшись, Мартин опустил ладонь на отполированную до блеска рукоять новенькой шпаги. К слову, рукоять эта совсем не походила на привычные современные эфесы шпаг, поскольку не имела раковины, зато от крестовины кверху и в стороны тянулись блестящие серебристые дуги, переплетенные между собой будто в танце расплавленного металла и соединяющиеся у навершия. У знатоков шпаг такой своеобразный эфес назывался "полным" и считался немного устаревшим, но зато "изящным и красивым", как говорил де Вилья.
        "Все лишь бы выделиться и подчеркнуть свою уникальность", - думал Владимир. Хотя в тайне восхищался этим великолепным оружием, завидуя и считая, что имеет на него куда больше прав, поскольку именно он нашел меч тамплиера, а хитрец испанец, воспользовавшись ситуацией, прибрал эту находку к рукам.
        Так или иначе, но отряд искателей приключений оказался полностью готов к походу. Весь путь было решено проделать на собачьих упряжках, поскольку путешествие на лошадях по заснеженной тайге выглядело чистой глупостью и заняло бы куда больше времени. Бедняге Бестужеву пришлось потратить изрядную сумму из своего кармана на покупку большого количества ездовых собак, чем, к слову, он оказался очень огорчен. Лишь льстивые слова испанца о невероятной щедрости благородного майора и о том, что путешествовать теперь ему придется с комфортом, не заботясь о мозолях на пятой точке от неудобного и вечно скрипучего седла, смогли на время поднять настроение начальника острога и прекратить его уже порядком поднадоевшее роптание.
        И вот все приготовления были закончены, и отряд, погрузившись в собачьи упряжки под одобрительный лай четвероногих товарищей, наконец-то смог покинуть стены опостылевшего острога. Звериные лапки быстро засеменили вперед по белому свежевыпавшему и игриво поблескивающему на солнце снегу, унося за собой упряжки, сидеть в которых, укутавшись в теплые тулупы и шкуры, и впрямь оказалось весьма комфортно. Погода тоже выдалась на редкость удачной: сильные морозы отступили, небо выглядело ясным и безоблачным, лишь редкие одинокие снежинки пролетали над головами искателей приключений и тихо и осторожно опускались на кроны деревьев, на пуховый ковер, покрывавший землю или на головные уборы каторжников и солдат.
        Сибирский лес был тих и спокоен. Он будто приветствовал гостей, представ перед ними в полном великолепии и добром расположении духа. Белый и девственный, тянущийся на многие сотни километров вокруг, лес будто дышал первозданной чистотой. Величественные сосны, чей возраст переваливал за сотни лет, вздымались ввысь и будто пронзали посеребренными шпилями чистое безоблачное небо. Подняв голову кверху можно было увидеть, как эти могучие макушки деревьев покачивались в такт ветра, создавая гулкую, скрипучую мелодию, так ни на что не похожую в этом мире, но от того не менее близкую для сердца каждого из присутствующих.
        Все это белое могучее великолепие отчего-то успокаивало Волкова и вселяло надежду. Впервые попав в Сибирь, еще тогда, когда их с Мартином и другими заключенными везли в острог, Владимир и не думал ни о какой красоте. Напротив, покрытые снегом великаны, раскачивающиеся над головой, вселяли в него уныние и тревогу. Оно и понятно, ведь их дорога тогда лежала на каторгу. А в сером унылом остроге, где все оказалось мерзко и отвратительно, мыслей ни о какой окружающей тебя природе и возникнуть не могло. Но, а сейчас - совсем другое дело. Их с Мартином положение вроде бы как-то стабилизировалось и стало в какой-то степени даже почетным. Теперь они были неприкасаемые, никто из солдат не смел отдавать им приказаний, и даже унтер-офицер Валерий Малинин, скрипя зубами, оказался вынужден закрывать глаза на эту парочку. И сейчас Владимир мог ненадолго отстраниться от постоянно терзающих его печальных мыслей, забыть на время о бедной и беззащитной Анечке, о нелепой смерти Павла и о злодее Рябове и отдаться созерцанию чудной сибирской земли, созданной Богом.
        Белый снег игриво поблескивал от падающих на него солнечных лучей, с таким трудом проникающих на нижний ярус леса сквозь кроны деревьев. В летнюю пору даже в ясный день здесь, наверняка, было темно и мрачно, но зимой снег отражал достаточно света, и поэтому все вокруг будто светилось, создавая слегка синеватый оттенок окружающего пространства. Белые пушистые хлопья, покрывавшие все вокруг, казались ненастоящими, а будто нарисованными рукою искуснейшего из когда-либо живших художников. Иногда прогнувшиеся под тяжестью снега ветви сбрасывали с себя тяжелый груз, и тогда комки падали вниз, с глухим звуком ударяясь о пуховый ковер. Каждый раз, когда это происходило, собаки, тянущие упряжки, поворачивали мордочки и звонко заливались лаем, но их погонщики тут же щелкали кнутами, и зверьки вновь припускались вперед.
        К полудню отряд достиг опушки леса, которая оканчивалась пологим склоном, переходящим в русло реки. Могучая Обь, сейчас скованная прочным и надежным льдом, будто разделяла эту часть Тайги на два мира. Одна сторона, на которой находился отряд, оказалась высокой, и с нее хорошо и на много километров вокруг просматривалось, как величественная река белой полосой тянется через сибирскую землю; противоположный берег располагался в низине и весь, вплоть до горизонта, оказался усеян пушистыми заснеженными соснами. От такого зрелища воистину захватывало дух. Созерцая все это великолепие: высокие деревья, широкую реку и крутые берега, Владимир ощущал себя маленькой и незначительной песчинкой, до которой ни Небу, ни Земле нет абсолютно никакого дела. Но отчего-то это совсем не расстраивало Волкова, а даже как-то, напротив, радовало.
        Вдохнув в себя морозный сибирский воздух полной грудью, Владимир вздохнул и произнес:
        - Как же тут все-таки великолепно! Раньше мне не было никакого дела до этой красоты, а сейчас, несмотря на обстоятельства, мое сердце поет.
        - Caramba[45 - Caramba (исп.) - чёрт возьми.], но даже я вынужден согласится с тобой, волчонок! - неожиданно поддержал друга Мартин. - Эта бескрайняя земля действительно могуча и красива, а покрытая белым небесным серебром, несмотря на то, что из-за этого так холодно, она кажется еще великолепней.
        Владимир радостно улыбнулся и, положив руку на плечо испанца, сказал:
        - Боюсь, Мартин, что ты совсем обрусел, и долгие годы, проведенные в нашей стране, сделали из тебя почти русского. Если так будет продолжаться и дальше, то ты того и гляди еще и при виде березок плакать начнешь.
        - Да ни в жизнь! Ни в жизнь я не променяю зеленые поля родного Арагона на страну, в которой восемь месяцев в году царствует зима, и зуб на зуб не попадает, в которой все не так, как во всем остальном цивилизованном мире, в которой все наоборот… - и, продолжая бурчать себе под нос, Мартин двинулся прочь, туда, где солдаты осторожно спускали разгруженные упряжки вниз к реке.
        А Владимир лишь покачал головой и тихо произнес:
        - Нет, упрямый испанский мул, ты уже променял родной Арагон на нашу заснеженную страну, пусть ты даже и себе не можешь в этом признаться, но так оно и есть.

…Вскоре собак вместе с упряжками и припасами спустили вниз к реке. Затем участники похода вновь погрузились в транспорт, после чего отряд преодолел речную преграду и оказался на другом берегу. А уже там Мартин с важным видом разложил поверх медвежьей шкуры карты местности, любезно предоставленные ему плац-майором, и принялся что-то в них изучать, измерять линейкой, чертить и делать пометки. Бестужев все это время крутился подле испанца, постоянно пытаясь заглянуть тому через плечо, но де Вилья будто нарочно, то закрывал одну часть рукой, то кидал сверху шапку, а то подымался во весь рост и загораживал начертанное широкой спиной, так что даже при всем желании, даже подпрыгнув, плац-майор так ничего и не смог разглядеть, а если и сумел, то ничего не понял. Наконец, Мартин свернул карты, и, в последний раз сверившись с компасом, определил дальнейшее направление.
        И отряд вновь двинулся в путь. Вновь собачьи лапы, погружаясь в снег, засеменили вперед мимо вековечных сосен, раскачивающихся в такт ветру и тянущих свою протяжную и скрипучую песню.
        А Владимир, уже слегка подустав от заснеженного пейзажа, наконец, смок достать дневник погибшего рыцаря-тамплиера, который, к слову, Бестужев возвратил ему утром, и бережно, открыв его на первой странице, перечел уже знакомые строки:
        "Кто бы ты ни был: друг или враг, но знай, меня зовут Анри Санчес Лонка, я - рыцарь ордена тамплиеров и это моя история…"
        И затем полностью погрузился в чтение.

* * *
        Следующим утром, когда почти все в отряде еще спали, расположившись поверх саней и укутавшись, кто в шубы и овечьи тулупы, а кто и в обычные шкуры поверх ватных полушубков, Волкова бесцеремонно разбудил де Вилья.
        - Просыпайся, волчонок, - потрепав Владимира по макушке, произнес Мартин. - Солнце уже давно вступило в свои права, заняв подобающее место на небесном троне, а значит, мы скоро опять отправимся в путь, так что у нас в запасе не более двух часов…
        - Вот и дай мне еще поспать эти самые несколько часов, - отмахнулся молодой дворянин, вновь с головой накрываясь теплой медвежьей шкурой и погружаясь в сон.
        Но провалиться в этот самый сон Владимиру так и не удалось, поскольку уже в следующую минуту испанец сдернул с него шкуру, оставив Волкова лишь в одной верхней одежде наедине с холодным сибирским утром.
        - Ну… - замычал Владимир, принимая сидячую позу и спросонья протирая глаза, - что тебе от меня понадобилось, настырный испанец?
        Вместо ответа Мартин одним резким движением вогнал в снег перед Владимиром саблю.
        - Я наконец-то получил возможность заняться твоими навыками, дерзкий cachorro[46 - Cachorro (исп.) - щенок.], - напыщенно произнес испанец. - Так что соизволь оторвать задницу от теплой шкуры и давай вспомним: чему я там тебя учил в добрые-старые годы.
        Нехотя, Волков поднялся и соскочил на снег, поглядывая на мирный лагерь, на тихо стоящие упряжки, с еще дрыхнувшими на них каторжниками и солдатами, и на собак, мирно свернувшихся комочками и жавшихся друг к другу возле все еще тлеющих углей ночного костра.
        - Я в очередной раз удивлен тобой, Мартин, - хватаясь за эфес сабли, и делая ей несколько движений из стороны в сторону для того, чтобы привыкнуть к клинку, произнес Владимир. - Интересно, каких лестных слов ты удостоил нашего горячо любимого майора, что он разрешил мне заиметь саблю?!.
        - Да, в общем-то, это было не так уж и сложно, - усмехнулся испанец, подкручивая правый ус. - Я просто разбудил его чуть раньше, чем тебя, и поэтому он был просто вынужден на все согласиться, чтобы наконец-то вновь погрузиться в сон. Похоже, что наш кабанчик поспать любит не меньше, чем набить себе брюхо. И даже скажи я ему, что мы с тобой уходим, он бы это позволил, дай я ему поспать еще лишний час.
        - Везучий же ты, старый лис, - улыбнулся Владимир. - Фортуна, как всегда, на твоей стороне…
        - Ты мне это брось тут, про Фортуну, - неожиданно фыркнул Мартин. - Опять зубы заговорить хочешь, подлый мальчишка, будто я тебя не знаю, а ну живо вперед! Пошел, пошел!
        Ничего другого не оставалось, и Владимир, что-то недовольно бурча под нос, поплелся в центр добротно вытоптанной за вечер полянки. Мартин двинулся следом, гордо размахивая шпагой из стороны в сторону.
        Дойдя до места, которое показалось самым удобным, Владимир остановился и, скинув полушубок на свежий снег, вдруг резко развернулся. Мороз делал свое дело: последние мановения сна, будто ветром унесло. Адреналин хлынул в кровь и, вскинув саблю Волков воскликнул:
        - Защищайся, Profesor[47 - Profesor (исп.) - учитель.] (этим словом Владимир одновременно хотел, и польстить Мартину, тем самым задобрить его, и усыпить бдительность).
        Но испанец лишь усмехнулся. Он сорвал с себя шапку и отбросил в сторону; голову его покрывал красный платок, из-под которого развевались черные непослушные волосы. На лице, несмотря на многодневную щетину, все же четко проступала привычная бородка под нижней губой и длинные приплюснутые на кончиках усы. Причем один ус нагло подпрыгивал вверх в хитрой усмешке. Да, старый лис был не так прост, он медленно поднял шпагу и произнес:
        - Ну что ж, приступим!
        В следующую секунду Владимир кинулся на испанца, атакуя привычной солдатской саблей, как и положено сверху. Хитрый испанец явно ожидал подобного удара, что Волков понял уж слишком поздно. Мартин отсек клинок молодого дворянина в сторону, и просто и играючи возложил кончик шпаги на беззащитную шею неразумного противника.
        - Ты атакуешь, как мальчишка, слишком предсказуемо.
        - С другими срабатывает! - отведя шпагу испанца от шеи и отступая на шаг, произнес Владимир.
        - С другими! - подняв палец к небесам и будто призывая их в свидетели, заметил Мартин. - Но ты разве забыл, кто перед тобой?!
        Владимир состроил рожу, предчувствуя очередную длинную и напыщенную речь испанца, как бывало в детстве, о том, что фехтование это одна из сложнейших, притом точных, наук, что научиться ее азам может любой, но вот пойти дальше и стать действительным Profesor фехтования - на это способны лишь истинные единицы, упорные и целеустремленные, что ни дня не проводят без практики.
        Но вместо этого Мартин обвел шпагой вокруг себя и сказал:
        - Надеюсь, ты помнишь, что это пространство твоя территория, которая разделена на сектора. Фехтование подобно математике, и защиту каждого сектора возможно просчитать…
        - Мартин, прошу тебя! - взмолился Владимир. - Я знаю все азы фехтования, ты вдалбливал мне их с детства пряжкой своего ремня, заставляя учить все это, будто теоремы. Так что избавь меня от необходимости все повторять заново, давай просто скрестим наши клинки, и я докажу тебе, что ничего не забыл.
        Испанец усмехнулся, пригладил усы и, подняв шпагу, кивнул. В следующее мгновение Волков кинулся в атаку, но теперь он разил не бездумно, а просчитывая каждый удар. Клинки учителя и ученика схлестнулись, а затем разошлись, но лишь для того, чтобы через секунду столкнуться вновь.
        На этот раз Мартину оказалось не так-то просто обнаружить брешь в почти идеальной обороне Владимира. Долгие минуты они сражались друг с другом, и никто не мог одержать верх. Звон клинков разбудил многих спящих, которые с удивлением стали поднимать сонные лица. Некоторые поспешили к поляне, чтобы посмотреть, что же там все-таки происходит. Еще через несколько минут образовалась целая толпа зрителей, среди которых вскоре появились и Бестужев с Малининым. Большинство с интересом и восхищением наблюдали за этим необычным поединком. Такой поворот событий чрезвычайно обрадовал молодого дворянина, вселяя в него уверенность, а еще через мгновение Волков заметил, как по виску испанца скатилась капля пота, что еще больше уверило Владимира в себе. Наконец он решился на отчаянную атаку и, завертев саблю перед собой так, что Мартину даже пришлось отступить, сделал обманный выпад, а потом вдруг резко развернулся, надеясь оказаться за спиной испанца, но… Но на том месте, где Волков надеялся застать де Вилью, испанца уже не было. Владимир повернул голову и вдруг ощутил, как тонкое и холодное лезвие упирается ему
в грудь. Мартин улыбался, тыча в ученика шпагой, как и всегда - он снова одержал победу.
        - Ха! - вдруг гаркнул Малинин. - Я так и думал, что щенок ни на что не годен!
        Владимир впился в унтер-офицера уничтожающим взглядом и покрепче сжал эфес сабли.
        - Ты ошибаешься, - сказал Мартин. - Он мой лучший ученик, и он один стоит любой пятерки из твоих солдат!
        - Ты так считаешь? - вызывающе скрестив на груди руки, усмехнулся Малинин. - Это ведь очень легко проверить!
        - В любое удобное для тебя время! - напыщенно произнес испанец.
        Унтер-офицер хитро улыбнулся, причем улыбка его не предвещала ничего хорошего, а больше напоминала оскал зверя.
        - Артемка, Ванька, Егорка, Федька и, пожалуй, Рустам! - выкрикнул имена солдат Малинин, а затем, взглянув на удивленного Бестужева, добавил, - Конечно же, с вашего позволения, ваше благородие?!
        Плац-майор хмыкнул и сказал:
        - Признаться честно, мне самому было бы интересно посмотреть на такое зрелище. Только ни в коем случае не убейте этого мальчишку, его жизнь пока еще имеет ценность, и не наносите ему сильно глубоких ран, поскольку доктора мы оставили в остроге.
        - Вы все слышали, ребята, - закричал унтер-офицер, обращаясь к солдатам. - Покажите этому изнеженному дворянскому выхухолю, на что способны простые служивые! И не нападайте на него все сразу, хотя бы по двое. - И Малинин зло расхохотался.
        А к Владимиру, улыбаясь, двинулась первая пара солдат.
        - Ну, спасибо тебе, Мартин! - сквозь зубы прорычал дворянин.
        - Да не волнуйся ты так, волчонок, - усмехнулся испанец, - ты с ними справишься, ты ведь учился у меня. И брось эту свою кривую железяку, для такого боя тебе понадобится настоящее оружие. Вот, возьми шпагу. - С этими словами Мартин протянул Волкову свой клинок.
        Владимир, все еще что-то недовольно бурча под нос, вогнал саблю в снег и взял у испанца шпагу. Теплая, удобная, обтянутая кожей рукоять клинка легла в ладонь, как влитая, а блестящие переплетенные меж собой металлические дуги, тянущиеся от крестовины, надежно обхватили кулак, защищая его.
        - Ну что, ты готов? - спросил один из солдат, что сейчас стоял против Владимира.
        Волков кивнул, и солдат тут же кинулся в атаку. Владимир с легкостью отвел его удар в сторону и уже собирался нанести свой, как вдруг и второй из противников бросился на него. Молодому дворянину ничего не оставалось, как повернуть клинок и встретить новую атаку, которую, к слову, ему тоже удалось отразить довольно легко. Острожные солдаты наверняка никогда не участвовали в настоящих сражениях и вынимали сабли из ножен лишь для того, чтобы похвастаться ими перед девками и на смотрах у начальства. Но все же на их стороне было численное преимущество, и об этом не следовало забывать.
        - Помни о круге! - выкрикнул Мартин. - И о том, что твои противники мешают сами себе!
        Услышав это, Малинин лишь презрительно фыркнул. Зато Волков очень хорошо понял учителя. Теперь он старался не просто отбивать удары противников, а отсекать их так, чтобы вражеский клинок отходил в сторону второго соперника и пусть на мгновение, но все же тормозил его атаку. Это оказалось вполне действенно: солдаты путались, осторожничали, что давало Владимиру дополнительные секунды для атаки, и, наконец, острие шпаги нащупало брешь в обороне противников и, обманув одного, оказалось возле шеи другого.
        - Этот выбыл! - быстро выкрикнул Мартин.
        Малинин что-то недовольно пробурчал под нос и два раза щелкнул пальцами. Еще несколько служивых поспешило занять место выбывшего товарища, так что теперь против Волкова выступало уже три соперника, что оказалось куда сложнее. Теперь противники атаковали не бездумно, Владимиру удавалось запутать двоих, но третий всегда оказывался позади, так что молодому дворянину приходилось крутиться, как белке в колесе, отражая все новые и новые удары саблями. Но все же даже втроем солдаты не могли взять верх над Владимиром.
        Малинин стиснул зубы и сжал кулаки, было видно, что такой расклад его ой как не устраивает. А вот Бестужев, к удивлению подчиненного, присвистнул и произнес:
        - А мальчишка-то кое-чего могет!
        Это заявление еще больше раздосадовало унтер-офицера, а улыбку Мартина сделало еще шире. Но уже в следующую секунду испанцу пришлось стереть эту самую усмешку.
        Клинок одного из солдат прошел в непосредственной близости от лица молодого дворянина. Кто-то в толпе зевак даже ахнул, поскольку с кончика солдатской сабли на белоснежный снег вдруг сорвались несколько капель крови. Служивый отступил назад, с опаской поглядывая на Владимира, не ранил ли он того серьезно, но Волков продолжал стоять. Его правая рука со шпагой поднялась к лицу и тыльной стороной ладони провела по левой щеке. Владимир взглянул на руку, на той отпечаталась кровь, но он знал, что рана неглубокая, и солдат лишь слегка задел его, но все же это чрезвычайно его взбесило. Волков облизал кровь с руки, а затем зарычал, словно дикий зверь, и с яростью кинулся на обидчика, который вдруг в страхе попятился.
        Наперерез не на шутку разбушевавшемуся дворянину бросился другой противник, Владимир даже и не думал отбивать его удар, ушел вниз. Сабля солдата прошла над макушкой Волкова, но все же не задела его. Волков вынырнул позади соперника, тот как раз успел развернуться, но лишь для того, чтобы получить удар эфесом шпаги в лицо. На снег брызнула кровь из разбитого солдатского носа, а Владимир, схватив служивого за воротник, ударил его вторично, а потом с силой оттолкнул в сторону спешащего товарища. Оба солдата упали на снег, один из них попытался подняться, но тут же получил сапогом в лицо.
        - О Боже, а он действительно сейчас похож на разъяренного волка! - вдруг воскликнул Бестужев.
        - Я же вам говорил, что у мальчишки есть характер! - гордо заявил Мартин.
        Малинин скрипнул зубами и зарычал:
        - Ваше благородие, позвольте мне вместо последнего?!
        Плац-майор посмотрел на подчиненного с долей сомнения, но вдруг испанец добавил:
        - А я бы вам этого не советовал, любезный майор! Вы ведь не хотите, чтобы ваш офицер опозорился перед своими солдатами и тем более перед заключенными?
        - Да как ты смеешь, грязный испанский пес! - зарычал Малинин, но Бестужев поднял палец и произнес:
        - А он, в сущности, прав, не стоит тебе в этом участвовать, Валера.
        Унтер-офицер вновь скрипнул зубами и, отвернувшись от начальника, кивнул последнему из заготовленных для Волкова противников. И это он сделал как раз вовремя, поскольку разъяренный Владимир уже просто издевался над предпоследней жертвой.
        Из толпы солдат вышел высоченный и широкоплечий татарин и, ударяя кончиком сабли по свободной ладони, двинулся к молодому дворянину. Волков лишь усмехнулся, отпустив жертву, пустившую ему первую кровь, которая тут же с облегчением поползла к остальным поверженным товарищам.
        Выйдя на бранное поле, татарин замахал перед собой саблей, раскручивая ее из стороны в сторону, словно дикий горец, а затем бросился вперед на мирно стоящего и отчего-то опустившего клинок Владимира. Солдат продолжал бежать, а Волков так и стоял на месте. Но вдруг в самый последний момент Владимир резко развернулся, чуть-чуть отойдя в сторону и пропустив служивого мимо. Тот, теряя из виду соперника, остановился и, повернувшись, ощутил, как в шею, чуть-чуть пониже подбородка упирается острие шпаги, причем не просто упирается, а давит с нажимом, выпуская кровь. Татарин сглотнул, в страхе подумав, что юнец сейчас проткнет его, и закрыл глаза, но крик Бестужева спас ему жизнь:
        - Довольно!
        Владимир нехотя опустил шпагу, а толпа зрителей вдруг загудела и кинулась к Волкову. Те из каторжников, что раньше с презрением на него смотрели, теперь ликовали и улюлюкали, дружески похлопывая молодого дворянина по плечу.
        - А может он вовсе и не дворянин?! - услышал Владимир хриплый голос Ваньки Мороза. - Скорее он из наших, из разбойников! Просто его в детстве подменили! - И, расхохотавшись, атаман тоже дружески хлопнул Волкова по плечу.
        - Ну, все хватит! - закричал плац-майор. - Повеселились и хватит, пора и честь знать. Снимаемся с лагеря и отравляемся дальше, все-таки путь у нас неблизкий.

* * *
        И немногочисленный отряд двинулся в путь. Вновь собачьи упряжки заскользили вперед по девственному, не тронутому человеческой ступней снегу. Вновь великаны сосны затянули свою протяжную песню, возвышаясь над головами путников и бесстрастно наблюдая за их путешествием. А Владимир, весьма довольный собой и в приподнятом настроении, вновь достал дневник тамплиера и погрузился в чтение.
        За вчерашний день он не нашел в записях Анри Санчеса Лонки ничего такого, что бы могло пролить хоть какой-то свет на то, каким-таким образом храмовники оказались в Сибири и для чего им это было нужно, а главное никакого намека на странную карту с загадочными письменами и древним городом, изображенным на ней. Дневник рыцаря, конечно, весьма занимателен, но в основном в нем описывались события, последовавшие спустя несколько десятилетий после окончания Второго крестового похода, а именно противостояние крестоносцев армии неверных под предводительством Саладина (о нем, кстати, несмотря на то, что это враг и неверный, Анри Санчес писал с большим уважением, за что ему следует отдать должное). Долгие годы длилось это противостояние и закончилось не в пользу рыцарей католической веры. Иерусалим оказался взят в 1187 году от рождества Христова, многие из его защитников пали, несмотря на то, что удерживали город, как обезумевшие, и значительно потрепали армию осаждавших. Но все же город был взят, об этом Лонка писал с большой печалью, считая, что:
        "Господь в тот день отвернулся от нас за грехи наши и покарал нас за алчность и гордыню".
        Но Саладин не стал казнить поверженных рыцарей, с таким рвением защищающих Иерусалим, а позволил им вернуться туда, откуда они пришли в эти земли. А вот это уже один из наиболее отличившихся защитников города, как сам называл себя Лонка, считал не милосердием со стороны врага, а позором на свою голову.
        "В момент тот хотелось мне броситься на собственной меч, что всегда служил мне верой и правдой и никогда не подводил в бою, на меч, на мой собственный меч, что отнял столько жизней у неверных, неверующих в Господа Истинного. И видит Бог мой, что я бы сделал это, не вынеся позора поражения, дабы не ведал, что жизнь моя принадлежала не мне, а Господу. А предать его, значило наложить на себя еще больший позор…

…С тяжелой печалью на сердце я возвращался в родные земли, но видно Господь мой избрал для преданного раба своего другой путь…"
        На этом Владимир встрепенулся, предвкушая, что именно сейчас начнется самое интересное, что раскроет ему смысл путешествия храмовников. Какой-то детский азарт и неподдельное любопытство охватило молодого дворянина и с пытливым блеском в серых, как волчья шкура глазах, он принялся читать дальше.
        "…В тот вечер меня призвали магистры ордена. Ну вот, думал я, сейчас я понесу заслуженную кару. С облегчением в сердце пришел я к ним и склонил голову, но вместо наказания они стали хвалить меня за доблесть, проявленную в бою при осаде Святого Города. Не печалься, сказали они, лишь только архангел Михаил с небесным воинством смог бы удержать Иерусалим. Ты проявил себя, как истинный служитель Господа, продолжили магистры, и поэтому у нас для тебя есть задание, с которым справиться под силу лишь тебе. И рассказали они мне о том, что под разрушенным храмом Соломона, еще во времена Первого крестового похода была обнаружена замурованная библиотека. Свитки, найденные там, содержали непонятные письмена. Долгие годы у лучших шифровальщиков ордена ушли на то, чтобы понять хоть малую часть их содержания. Но даже того малого, что они поняли, было достаточно, чтобы осознать, что эти свитки никогда не должны попасть не в те руки. Магистры сказали мне, что свитки эти, возможно, писал сам Дьявол, поскольку нет в них ни слова о Боге Истинном. Всего, что было описано там, мне, конечно, не рассказали, но поведали
вот что: будто в незапамятные времена, когда Господь еще не осветил твердь земную, и пребывала она во мраке, на ней царствовали демоны, и долго длилось их царство, пока однажды не спустились на землю Падшие Сыны Неба. И это поразило меня, поскольку в Писании Святом говорилось, что есьм Падший один и имя ему Люцифер. Я возмутился, но магистры снова сказали, что свитки эти возможно писал сам Дьявол или его последователи, чтобы запутать думы праведника и ввергнуть его в сомнения. Сказали это и продолжили. Явились на землю Сыны Неба и долго бились с демонами, пока не истребили почти всех, а тех, что не истребили, загнали в недра. А когда загнали, то сами стали царствовать на земле и править человеками. Но как же так, снова возмутился я, откуда же тогда взялись люди, если на земле была тьма и царствовали демоны до прихода Падших Сынов Неба? Переглянулись магистры, будто решаясь, стоит ли мне рассказывать об этом, и видимо не решились, вновь сказав, что свитки эти написал Дьявол и продолжили. Долго, сказали они, царствовали на земле Падшие и возводили они свои странные храмы в виде пирамид наподобие тех,
что стоят в земле египетской. Но каждые сто лет некоторые из Падших уходили в далекие земли на востоке, что звались Гипербореей и где царил почти вечный холод. Там по преданию была их столица и главный храм, где черпали Падшие силу свою. Но потом… тут все магистры перекрестились, и я последовал их примеру. И вновь продолжили они: но потом Господу надоело смотреть на это беззаконное правление Падших над сынами и дочерями Его, и послал Бог Священный Потоп, дабы стереть эту мерзость с плоти земной. Тут я снова хотел возразить, но, подумав, не стал, поскольку ответ был бы прежним - свитки эти написал сам Дьявол, сказали бы мне снова, и я промолчал. Дальнейшую историю ты ведаешь, сказали мне, поскольку после потопа уже никто не видел Падших Сынов Неба. Страшна была история, рассказанная мне магистрами, и видимо действительно из под пера самого Люцифера вышла она, подумал я, но так и не понял, зачем же мне поведали ее. Но магистры, видя мое смущение, продолжили: ты должен взять небольшой отряд верных тебе людей, ибо только он сможет незаметно пройти через княжества руссов и двинуться дальше на восток в
Гиперборейские земли, что лежат за Великим камнем, и там отыскать древний город, куда уходили Падшие. Но как я найду его, и может это всего лишь языческая сказка, сказал я, хотя знал, что приказы магистров не обсуждаются. Нет, ответили магистры, в каждой сказке есть доля правды, к тому же, есть этому и доказательства. И они показали мне древнюю карту. Она поможет тебе, сказали они. Но, что мне делать потом, когда я найду город, спросил я. Магистры переглянулись и, помолчав, молвили, в центральном храме ты должен отыскать источник могущества Падших и привезти его нам, но помни, что никому ты не должен рассказывать об услышанном в сей день, и я поклялся об этом на святом кресте. И будь осторожен, добавили магистры напоследок, ибо никто не знает, что может ожидать тебя в том месте, да и демоны, загнанные в недра могут быть до сих пор живы! Последнее поразило меня, поскольку демоны, как сказано в Священном Писание - вечны, но заперты в Аду. Но словам магистров я привык верить, поэтому судить о них я не вправе.
        Так было положено начало походу нашему…"
        Волков опустил дневник и задумался над прочитанным:
        "Да уж… Все это звучит странно, даже, ой как, странно! Какие-то древние свитки, найденные под разрушенным храмом Соломона. Почему они оказались замурованы? Ну, на это можно ответить! Просто тот, кто это сделал, не хотел, чтобы их нашли… Но тогда не проще ли было просто уничтожить их? Загадка. Или нет?! Возможно, этот кто-то просто не хотел, чтобы они попали не в те руки, и припрятал их до лучших времен. Но свитки все же попали и явно не в те руки, недаром их обозвали написанными рукой дьявола. Глупо, конечно, считать, что их написал сам Люцифер, - усмехнулся Владимир. - Скорее это записи верования какого-то древнего народа или религиозного течения. Ведь даже из слов Лонки следовало, что магистры далеко не все ему рассказали и умолчали о многом".
        Волков нашел нужную фразу и еще раз перечитал ее:
        "…Переглянулись магистры, будто решаясь, стоит ли мне рассказывать об этом, и видимо не решились, вновь сказав, что свитки эти написал Дьявол…"
        "Да, магистры определенно многое от него утаили, - продолжал размышлять Владимир. - И поведали лишь то, что необходимо, дабы рыцарь беспрекословно выполнил миссию. А миссия его заключалось в том, чтобы найти этот загадочный древний город, куда уходили Сыны Неба для пополнения сил. Тоже мне Падшие Ангелы выискались! - Волков презрительно фыркнул. Он никогда не считал себя набожным человеком, хотя к религии относился с пониманием, но без особого доверия. - Скорее всего, эти самоназванные Сыны Неба были просто какими-то древними правителями. Монархи всегда любили именовать себя красивыми и высокими титулами, непременно свидетельствующими о их божественном происхождении. Сыны Неба, Дети Солнца… Выкидыши Космоса! - Над последним молодой дворянин рассмеялся, весьма довольный собственной шуткой. - Даже их уход от народа на каждые сто лет как раз и объясняется поддержанием легенды! Ну, предположим, что не каждые сто лет они пропадали, а гораздо чаще, когда очередной из правителей умирал, а наследник не сразу занимал его место, а спустя время, таким образом, создавалось впечатление, что владыка вернулся из
дальнего странствия. И все это делалось лишь для того, чтобы поддержать легенду о бессмертии правителя. Хороший ход! Простой народ куда вернее будет служить бессмертному полуцарю-полубогу, сошедшему с небес, нежели такому же смертному, как они сами. Но из этого следует, что древнего города в глубине Сибири вообще может и не существовать, а таинственного источника могущества Сынов Неба тем более. - Тут Владимир серьезно задумался, потому что перед ним вставал очередной вопрос, на который так просто он не мог ответить. - Но откуда же тогда взялась карта?! Если бы она просто была нарисована, как выдуманная, это бы еще можно было понять, но… Но она ведь соответствует нынешним! Тот же рельеф, те же горы… Нет, что-то здесь не сходится. Даже во времена Крестовых походов, никакой карты Сибири не существовало, это были дикие земли, населенные примитивными племенами, и никто не хотел сюда соваться, просто потому, что и других земель, с куда более пригодным климатом хватало в избытке. Нет, что-то все-таки здесь не так, что-то не вяжется! Какая-то загадка здесь явно скрыта!.. Возможно, прочтя дневник до конца, я
все же найду ответ на этот вопрос?!. Интересно, нашел ли Лонка со своими людьми этот загадочный древний город, скрытый за завесой времени? Возможно ответ дальше…"
        И Владимир вновь углубился в дневник Анри Санчеса Лонки. Но, читая дальше, он так и не находил ответа на вопрос, поскольку на следующих страницах опять шли описания похода через европейские государства и дальше сквозь земли руссов, где отряду тамплиеров пришлось столкнуться с немалыми трудностями. Они прятались, меняли одежды, сливались с толпой, и не раз им приходилось сражаться и спасаться бегством…
        "Да уж, в другой момент все это показалось бы мне весьма занятным, но не сейчас", - хмыкнул про себя Волков и перелистал дневник умершего тамплиера ближе к концу.
        Последние несколько страниц оказались написаны явно в спешке и с огромным трудом, это бросалось в глаза сразу, поскольку почерк стал довольно неряшливым:
        "… Вот уже много дней я бреду в полном одиночестве по этой дикой суровой земле, в которой, как чувствую, мне и суждено встретить старуху с косой. Ну и пусть, только бы уйти как можно дальше от этого проклятого Богом места, этой обители Дьявола и его отпрысков - кровожадных демонов, погубивших моих верных братьев…"
        "А вот это уже интересней! Что же это с ним произошло? Он что - потерял рассудок? - прочтя новые строки, удивился молодой дворянин. - Но пишет конечно складно, пусть я и неважный переводчик с древне-французского, и сам тут кое-чего додумываю, читая на свой лад, но… Нет, нет не отвлекаться! Читать и только читать!"
        "…О бедные мои братья, как я жалею вас и ваши души. Боюсь братья, что вы не обретете посмертие в райском саду. Боюсь за вас, братья, поскольку знаю, что демоны вместе с плотью вашей пожрали и души ваши, и теперь вы обречены на вечное пребывание в обители Люцифера. А еще больше боюсь я того, что скоро и я присоединюсь к вам, братья мои, ведь я проявил малодушие и не смог с достоинством встретить конец свой, а поддался страху, и ноги мои сами позорно бежали вверх и вывели меня к спасению. Но надолго ли? Надолго ли спасение мое? О, чертов демон, будь проклят ты! Ты укусил меня, и яд твой теперь в жилах моих! Я чувствую, как яд этот проходит все глубже и глубже по жилам моим, проник он и в голову мою и затуманил рассудок мой. Видения, страшные, ужасные видения одолевают меня, они посланы мне Дьяволом в наказание. Я вижу, будто наяву, лазурно голубой шар, висящий в небе, а затем я сам попадаю на этот шар и понимаю, что это земля наша, но во тьму погружена она, и всюду демоны, драконы и другие, скользкие и отвратительные гады. Они везде: они ползают, летают, копошатся, пожирают друг друга и царствуют на
земле нашей, пока с неба на огненной колеснице не спускаются Сыны Неба, и тогда наступает битва. Будь прокляты видения эти, будь прокляты демоны, наславшие их на меня! Все это их козни и ничего такого не было на земле нашей… а может было? - все чаще и чаще я задаю себе вопрос этот и отвечаю: Нет! Все это морок, насланный Люцифером, и я стараюсь забыть его, но видения приходят вновь и разные они, но доверить их страницам этим не вправе я. Я и так уже слишком много поведал на листках этих, хотя говорили мне магистры, что не должен я раскрывать уст моих. Но думал я, что уст не размыкаю, а лишь записываю странствия свои для потомков, чтоб знали, что был такой раб Божий Анри Санчес Лонка и был он рыцарем тамплиером. Возможно, именно из-за записей моих отвернулся от меня Господь, ведь я нарушил завет магистров моих. Возможно, нужно уничтожить дневник мой и проклятую карту эту, пока не попали они в руки чужие и не отправились глупцы новые на поиски Города Дьявола и на поживу детям его! Надеюсь, что сил моих хватит на этот последний отчаянный шаг! Только вот посплю сначала в пещере этой, где так уютно и
спокойно и уничтожу эти проклятые предметы. Посплю немного и обхвачу меч свой - единственного и последнего из оставшихся верных друзей своих, что никогда не подводил меня и вывел из самой Преисподней, наполненной демонами. Будь прокляты они, будь прокляты эти исчадья Ада! И будь проклята их обитель - эта ужасная Черная Пирамида!"
        На этом дневник обрывался.
        Волков опустил его на колени и, подняв голову, посмотрел на небо в сторону заката. Солнце было красным - кроваво красным, а небо светло-алым, будто свежая кровь на белоснежном снегу.
        - Боже, - вырвалось у Владимира, - куда же, черт побери, мы все-таки направляемся?
        Глава 10. Город, затерянный в веках
        На тринадцатый день пути по заснеженной тайге, когда надежда покинула уже всех без исключения в отряде, путники наконец-то добрались до города, скрытого в ночи. Хотя поначалу никто не понял, что они набрели именно на то, что искали. Просто однажды, под вечер, перед ними вырос заснеженный холм. Солдаты настороженно обошли его кругом. Несколько самых смелых достали сабли и вонзили их в снег. Клинки пробили белую преграду, вошли в землю и, в конце концов, застряли там по эфесы.
        За первым холмом дальше вглубь леса уходили и другие такие же. Здесь в глухой тайге они казались чем-то непонятным и загадочным.
        - Что это? - деловито спросил у Волкова подошедший Бестужев, судя по всему, он считал, что Владимир должен знать ответ на этот вопрос, поскольку прочел дневник умершего тамплиера до конца.
        - Не знаю, - честно признался молодой дворянин. - Думаю, нам стоит очистить один, и тогда мы это поймем. Но мне кажется, мы нашли, что искали.
        - Лучше бы это было именно так, - хмыкнул плац-майор. Он поднял ворот лисьей шубы, и прикрикнул на толпившихся без дела каторжников: - Что вылупились, собаки?! Живо, принимайтесь за дело, чтобы через полчаса этот холм был очищен! Хочу знать, что там! Похватали кирки, лопаты, зря вы их что ли на своем горбу перли?!. Малинин, распоряжайся!
        Бывалый унтер-офицер принялся отдавать указания каторжникам и солдатам. Осужденные без особого энтузиазма, но под надзором грубых надсмотрщиков, взялись за работу. Через полчаса холм и в самом деле оказался очищен. С него сняли весь снег и с трудом, но все же оббили кирками промерзшую землю. И через полчаса, картина была ясна и то, что таило тысячелетнее покрывало, выплыло на поверхность. И это оказалось древнее строение, сложенное из каменных блоков в форме малой пирамиды в три метра высотой.
        - Изба какая-то чудная, - сказал один из солдат.
        - Без тебя вижу! - прикрикнул на него Бестужев. - Откапывайте дальше, хочу видеть ее полностью. Ищите вход, может там, внутри, есть что-то ценное!
        - Видите, дорогой майор, мы вас не обманули, и древний город действительно существует, - заговорил Волков. - Мы честно исполнили свою часть сделки…
        - Вы исполните ее только тогда, когда мы найдем сокровища, а пока я их еще не увидел! - перебил Владимира плац-майор. - Может так сдаться, что этот древний город существует, а загадочных сокровищ внутри него нет?! А? Что тогда?
        - Майор, обижаете, сокровища существуют, - гордо выступил вперед Мартин. - Старые дневники и карты, найденные в древних пещерах у мертвых тамплиеров, никогда не лгут! Уж в этом можете мне поверить.
        - Я поверю до конца только тогда, когда увижу сокровища! - гаркнул Бестужев. - Только в этом случае я отпущу вас на все четыре стороны! На кой вы мне тогда, если у меня будут такие деньжищи, что сам император-батюшка позавидует?!
        - Майор, и попрошу заметить, вы обещали нам небольшие комиссионные за это наше совместное предприятие, - добавил испанец.
        - Получите вы свои комиссионные, - заверил Бестужев. - Сполна получите, я тоже свое слово держать умею, чай не высших кровей, но цену слову своему знаю!
        - Слова благородного человека, - поклонился Мартин.
        "Вот только, почему-то, я не верю в них ни на грош, - подумал Владимир. - Что помешает тебе, майор, прирезать нас, как собак, заполучив сокровища? Ты жадный, Бестужев, и делиться тебя с нами, ой как не хочется. Да и откажись мы от причитающейся нам доли, ты все равно не оставишь нас в живых. Ты уже все решил, майор. Нет, нужно бежать и чем скорее, тем лучше, пока этот алчный человечек окажется занят поиском сокровищ".
        - Ваше благородие, мы ход какой-то отрыли! - вдруг закричал один из солдат.
        Бестужев, Волков и де Вилья придвинулись к небольшому проходу у основания каменной пирамидки, еще совсем недавно скрытой под снегом и землей. Проем уходил вниз.
        - Факел! - скомандовал Мартин.
        Ему подали факел. Испанец опустил его к проходу. И пламя тут же потянулось во тьму.
        - Интересно, что там? - задал всеми невысказанный вопрос Волков.
        Мартин отпустил факел и тот полетел вниз, освещая гладкие стены колодца. Впрочем, летел он не долго, и вскоре ударился о дно и остался гореть, маленькой звездочкой.
        - Что-то ведущее куда-то в никуда, - заключил испанец.
        - Что ты имеешь в виду? - спросил Бестужев.
        - Сам не знаю, но думаю нам туда не надо.
        - Почему? - удивился плац-майор.
        - В дневнике умершего рыцаря написано, что сокровища находятся в главной пирамиде, - сказал де Вилья, хотя со слов Владимира знал, что ничего подобного там не сказано, если, конечно, не считать загадочный источник силы Сынов Неба за сокровище, но о нем Бестужеву знать не полагалось. Поэтому Мартин добавил:
        - Так что, нам нужно найти главную пирамиду.
        - И где она? Как мы отличим ее?
        - Она должна быть самой большой, - сказал Волков. - И располагаться где-то в центре… Майор, мы нашли город. Думаю, пока мы не забрели в его глубь, нам стоит сделать привал, мы ведь не знаем, что ждет нас дальше. В дневнике Лонки написано о каких то стражах. - Добавил Владимир, припомнив демонов, о которых писал Анри Санчес перед смертью.
        - Ты же сам говорил, что это сказки, написанные суеверным рыцарем церкви? - сдвинул брови Бестужев.
        Как молодой дворянин не отнекивался, ему все же пришлось кое-что рассказать упрямому плац-майору о последних страницах, конечно же, изрядно приврав, дабы не пугать суеверного Бестужева. В частности, Волков сказал, что рыцарь потерял весь отряд по дороге, и поэтому задание оказалось провалено, и в оправдание перед магистрами он и сочинил бредовую историю про стражей. Хотя на самом деле Владимир считал, что рыцарь просто повредился рассудком.
        - Говорил, - кивнул Волков. - И продолжаю так говорить. Но сейчас вечер, и уже ничего не видно. Утром при свете нам будет легче отыскать главную пирамиду.
        - Я согласен, со своим amigos, он говорит дело, - поддержал Владимира Мартин.
        - Хорошо, значит вглубь этого проклятого города отправимся утром, - заключил плац-майор, а затем дал команду разбивать лагерь.

* * *
        Поздней ночью, когда весь лагерь уже спал, когда лишь монотонное раскачивание макушек сосен было единственным звуком, тишину над лагерем вдруг нарушил дикий человеческий вопль. Все повскакивали со своих мест, служивые похватались за оружие.
        - Кто орал? Что случилось? - выйдя из своей палатки, в небрежно накинутой впопыхах шубе, деловито осведомился Бестужев.
        - Никак не ведаем, ваше благородие, - отчеканил Малинин.
        - Почему? Узнать, - закричал Бестужев, - сейчас же!
        - Слушаюсь, - отчеканил унтер-офицер и по обыкновению принялся отдавать приказы.
        Солдаты забегали, прорезая огоньками факелов ночной сумрак. Каторжники столпились в кучу и перешептывались. Волков и его верный спутник де Вилья тоже оказались в их числе.
        Вскоре один из солдат сообщил, что что-то нашел. Бестужев и Малинин бросились к месту. Служивые и часть каторжников, наиболее любопытных, потянулись следом. Кто-то из солдат прикрикнул, чтобы заключенные оставались на месте, но Владимира и Мартина никто останавливать не стал.
        Находкой оказалось брошенное на снегу ружье и солдатская шапка вся в крови. Снег вокруг тоже был обильно запачкан алыми пятнами.
        - Это Гришкины вещи, - произнес служивый, что сделал находку. - Я его шапку узнал, она спереди вся от костра походного опаленная. Кто ж его так?
        - Знамо кто, волк, али медведь-шатун, а тело утащил, - сказал другой солдат и указал на тянущийся по снегу кровавый след.
        - А где тогда следы зверя? - скептически хмыкнул Мартин.
        На снегу и впрямь не оказалось отпечатков звериных лап, лишь длинная вогнутая линия, тянущаяся вдоль сосен.
        - Наверное, зверь тащил тело пятясь, и оно стерло его следы, - предположил кто-то.
        - Какой умный зверь, - усмехнулся Мартин. - Майор, думаю, нам стоит проверить, куда ведет этот след.
        - Может и Гришка еще жив?
        Бестужев нехотя кивнул. И все двинулись по окровавленному следу, тянущемуся вдоль сосен к заснеженным холмам. След оборвался у входа в ту самую пирамидку, которую каторжане совсем недавно очистили от снега и земли.
        - Господи Иисусе! - вырвалось у одного из солдат.
        Кровавый след вел прямо в проход, под землю. Несколько человек перекрестились. Начались перешептывания.
        - Что ты теперь скажешь о неведомых стражах-демонах? - шепнул Мартин на ухо Волкову.
        - Не знаю. Возможно, это просто совпадение.
        - Это духи леса, духи тайги! - неожиданно закричал один из каторжников. Он перекрестился. - Я слышал о них от шамана. И мы нарушили их покой, теперь мы прокляты!
        - Не неси чепухи! - закричал Бестужев. - Иначе я прикажу выпороть тебя. Никакие это не таежные духи.
        - Тогда что это, ваше благородие? - спросил унтер-офицер Малинин.
        - Не знаю, - произнес Бестужев. - Возможно, волк уволок нашего Гришку в эту яму и там решил его съесть. Не знаю. Зато я знаю точно, что там, в глубине этого древнего города спрятаны наши сокровища, ребята, и мы найдем их! - Майор окинул взглядом солдат. - А с тех, кто будет распускать всякие суеверные слухи, будь то служивый или каторжник, я прикажу живьем шкуру содрать! Всем все понятно?
        Возражать никто не решился, всем был хорошо известен жесткий характер плац-майора и его умение приводить свои обещания в исполнение.
        Солдаты и каторжники еще немного постояли возле злополучного пирамидального строения. Кто-то крестился, кто-то старался прочитать молитву над местом упокоения бедного Григория, кто-то просто задумчиво взирал на остатки древней постройки, но оставаться возле нее надолго никто не захотел, и вскоре все разошлись.

* * *
        В эту ночь в лагере уже больше никто не сомкнул глаз. А на утро с первыми лучами солнца отряд двинулся вглубь скрытого в лесу города.
        Хотя, конечно, городом это место назвать язык не поворачивался. Вокруг отряда возвышались заснеженные холмы со скрытыми в них древними постройками. Люди шли вглубь этого странного места, лица у всех были угрюмые, каторжники недовольно роптали меж собой, солдаты старались молчать, но видимо и они оказались напуганы ночным происшествием.
        Волков с де Вильей, сидевшие в одной собачей упряжке, негромко переговаривались.
        - Ты все еще думаешь, что это был дикий зверь? - спросил испанец.
        - Не знаю, - пожал плечами Владимир. - Во всяком случае, в демонов или в каких-то там таежных духов, охраняющих это место, я не верю.
        - Я тоже не верю в них, волчонок. Но что-то же убило этого бедного солдата и утащило его вниз. Думаю, что последние слова в дневнике нашего мертвого тамплиера не такой уж и предсмертный бред. Все-таки город оказался не сказкой, почему бы и другому не оказаться былью?
        - В древние города, скрытые в глубине Сибири, я еще могу поверить, - сказал Владимир. - Кто знает, кто здесь когда-то жил, ты ведь сам в пещере, когда мы нашли карту, втолковывал мне об умных древних, якобы одичавших потом. Но в демонов! Лично я за всю свою жизнь не встретил ни одного.
        - Древние города, скрытые в глубине Сибири, тебе тоже раньше не попадались, - саркастически хмыкнул Мартин. - А они есть! Возможно, сказки о демонах окажутся не такими уж и сказками, во всяком случае, это мы скоро узнаем.
        - И ты их не боишься, этих демонов, если они действительно существуют? - удивился Владимир. - У половины отряда поджилки трясутся после сегодняшней ночи, а ты идешь, как ни в чем не бывало.
        - Наш майор тоже идет, как ни в чем не бывало, - поглядев на Бестужева, впрочем, не идущего, а сидящего в удобной собачей упряжке, заметил Мартин.
        - Поверь мне, он тоже боится, - сказал Волков. - Я видел страх в его глазах, когда ночью мы обнаружили кровавый след, тянущийся под этот древний холм. Но нашего разлюбезного майора гонит вперед чувство посильнее страха, и это чувство - алчность и жажда наживы. Тебя же влечет что-то иное, или ты думаешь, что майор поделится с нами найденными сокровищами, если они действительно существуют?
        - Волчонок, а ты собрался жить вечно? - усмехнулся испанец. - Мы набрели на древнюю, как само время, загадку, и мне хочется знать, что нас там ожидает. Но если это будет смерть, то я встречу ее с достоинством и без страха, так, как это подобает настоящему мужчине.
        - Какие же вы испанцы все-таки напыщенные павлины, - фыркнул Владимир. - Только и умеете, что пафосно говорить и похваляться своим бесстрашием.
        - Мы не похваляемся, - усмехнулся Мартин. - Мы такие и есть.
        Владимир решил промолчать и, погрузившись в размышления, дальше уже ехал молча.
        Они двигались долго, наверное, несколько часов, все глубже и глубже погружаясь в это загадочное место.
        "Интересно, когда здесь в последний раз ступала нога человека?" - думал Владимир, когда собачьи упряжки, плутали, мимо заснеженных холмов и деревьев.
        День был в полном разгаре. Солнце стояло высоко. И здесь на самом нижнем слое тайги оказалось относительно светло. Но по мере продвижения отряда вглубь древнего города, впереди как-то становилось темнее. Первыми эту темноту заметили солдаты, что родились в этих краях. Татары что-то недовольно стали бурчать на родном языке.
        Бестужев остановил отряд. Собаки встали и улеглись на снег отдохнуть. А плац-майор приказал позвать к себе Волкова и де Вилью.
        - Что за невидаль?! - спросил майор. - Волков, там, в дневнике, что-нибудь было о тьме?
        - Никак нет, - отозвался Владимир. И он соврал. В дневнике много времени уделялось тьме. В частности рассказывалось, что тьма царила до прихода Сынов Неба, но это было совсем другое. Еще этот древний город назывался черным и проклятым местом. Но о том, что тьма будет явной, а не аллегорией, в записях Анри Санчеса Лонки ни говорилось ни слова. В этом Волков не соврал.
        - Странно, - пробурчал Бестужев. - Интересно, что это?
        - Думаю, скоро мы это узнаем, майор, - закрутив кончик уса, произнес Мартин. - Возможно, именно там находится то, что мы ищем?!
        - Мы ищем древний храм, набитый сокровищами! - проскрежетал Бестужев. - А никак не Тьму впереди себя. С Тьмой я сталкиваться не желаю.
        - Мы можем повернуть, дорогой майор, - улыбнулся Мартин.
        - Я лучше прикажу содрать с тебя живьем шкуру, подонок, - заревел Бестужев. - Это ты затащил меня в эту авантюру!
        - Майор, я предупреждал, что там впереди опасно, - заметил Мартин. - А вы мне сказали, что справитесь с любой опасностью. Так я вас спрашиваю, не вы ли плац-майор Аристарх Карлович Бестужев - гроза сибирского острога, говорили мне, что в этих краях нет ничего, что бы напугало вас?
        - Что?.. Я?!
        - Так значит, мы не убоимся Тьмы и пойдем дальше? Так, бесстрашнейший из майоров? - вновь заговорил Мартин, не дав Бестужеву сказать и слова.
        - Так, так. - А затем уже громче. - Конечно, пойдем! - будто это именно он принял решение, зарычал плац-майор.
        И отряд двинулся дальше.
        По мере продвижения тьма перед путешественниками расстилалась туманом. И вскоре из этого тумана стал проступать какой-то образ. Что-то огромное и высокое. Выше макушек сосен. Наверное, это и был загадочный храм древних.
        Собаки неожиданно завыли. Некоторые стали упрямиться, отказываясь идти вперед, но тут же получили удары плетью.
        - Вперед, вперед! - заорал Бестужев. - Мы уже близко!
        Ветер усиливался. Снег повалил с невероятной силой. А там впереди из темной туманной дымки перед всем отрядом выплывала огромная ступенчатая пирамида - величественное древнее сооружение, храм для поклонения богам, вершина которого возвышалась над соснами. Камень древнего строения был истинно черен, и, казалось, светился изнутри. Пирамида будто обладала какой-то магической силой, поскольку снег не трогал ее. Стены оказались чисты и свободны от белоснежных хлопьев. Падающие на них снежинки тут же таяли. И это выглядело по-настоящему загадочно и пугающе.
        Все так и обмерли. Многие стали креститься.
        - Пресвятая Богородица, что это? - взвыл один из солдат, еще совсем молодой парень.
        - Держите себя в руках, рядовой! - заорал Бестужев. - Это всего лишь древний храм, в котором есть много чего ценного. И мы, как хранители власти, государя-императора нашего батюшки, должны исследовать это место!
        - Это не храм богов! - почему-то неожиданно заорал служивый. - Это логово Дьявола! Посмотрите, даже снег боится его стен! А вы хотите войти туда?!
        - Мы обязаны это сделать, именем государя-императора нашего батюшки, солдат, - уже ревел плац-майор, он явно выходил из себя. - Или к мамке под титьку захотел?!
        - Нет-т!.. Я туда не войду! - взвыл молодой подчиненный. - Я чувствую там зло!
        Вдруг он резко развернулся и дал деру. А все просто смотрели на то, как он смешно запинаясь, побежал вдоль холмов по мокрому снегу.
        Бестужев посмотрел на Малинина.
        - Ну, сделай же что-нибудь! - заревел он.
        Унтер-офицер без колебаний достал пистолет. Прицелился. Выстрелил. И бегущий солдат упал.
        - Он ранен? - спросил майор.
        - Убит, ваше благородие! - гордо заявил унтер-офицер.
        - Идиот! Зачем?
        - Вы сами приказали, ваша благородие.
        - Я хотел, чтобы ты его просто остановил! А ладно, - махнул рукой плац-майор. - Черт с ним. Только настроение испортил.
        Он посмотрел на оставшихся солдат и каторжников. Кто из них с каменными, кто с изумленными лицами взирали на произошедшее.
        - Кто еще не выказывает желания подчиняться мне и в моем лице Короне Российской Империи? - обращаясь к толпе, пафосно заявил Бестужев. - Есть желающие?
        Желающих не нашлось.
        Бестужев еще раз окинул строгим хозяйским взглядом вверенных ему богом и царем-батюшкой людей и продолжил:
        - Значит так, слушать приказ! Унтер-офицер, вы пока занимаетесь лагерем, а мы с нашим дворянином и испанским лисом прогуляемся, и поищем вход в этот храм.
        - Думаю, он наверху, майор, - предположил "испанский лис" и указал шпагой на вершину пирамиды.
        - Возможно! - сказал Бестужев. - Но перед тем как туда лезть, нужно будет все исследовать и понять. И я хочу заняться этим лично. Все мы туда все равно не полезем?!
        - Ваша правда, майор, - кивнул Мартин.
        Кроме Волкова и де Вильи Бестужев взял с собой еще трех солдат в сопровождение. Самых проверенных, в чьей стойкости и исполнительности он был убежден лично. И они направился к древнему храму.
        Возле подножия пирамиды первым остановился испанец и внимательно посмотрел на лестницу, ведущую к вершине постройки, туда, где по всему видимому должен находиться вход. Впрочем, Владимира заинтересовало совершенно другое, а именно необычный черный камень, из которого была сделана пирамида, камень, которого казалось, даже боялся сам снег. Попадая на стены, он таял и каплями стекал вниз, отчего земля вокруг пирамиды оказалась скованна льдом. Волков даже присел на корточки и пригляделся. По структуре камень напоминал гранит, но был удивительно черным с редкими красными прожилками, которые будто светились изнутри. Волков приложил руку.
        - Теплый, - сообщил он Мартину. - Будто его что-то греет изнутри.
        Солдаты как-то странно потупились друг на дружку, а потом на майора.
        - Ну, что встали? - заорал Бестужев. - Эка невидаль, черный камень. Янтарь, так вообще прозрачный, да и что только в нем не найдешь! Комаров, мух, поговаривают, что и покрупнее дичь попадалась. Так что черным камнем нас не удивишь. Пойдемте дальше.
        Волков поднялся и первым шагнул на ступеньки. Все оказалось в порядке, ничего не произошло, пирамида приняла его, а не превратила в воду, как снег.
        "Впрочем, неужели я ожидал чего-то другого? - подумал Владимир. - Это всего лишь древнее нагромождение камней, пусть и очень необычное. Или я уже начал верить в сказки и во всю чертовщину? Хотя… и как тут не уверовать? Подумать только, увидеть такое своими глазами!"
        И он зашагал вверх, за ним двинулся Мартин, потом солдаты. Замыкал шествие предусмотрительный плац-майор. Подъем оказался не такой уж простой задачей, как это могло показаться на первый взгляд. Ступени, будто были сделаны для людей куда более рослых, чем нынешнее племя, из-за этого приходилось высоко задирать ноги, а довольно упитанный майор в тяжелой лисьей шубе без помощи солдат, вообще, не мог карабкаться вверх.
        "Возможно, это просто преувеличение древних, и ступени сделаны такими намеренно, исходя из какого-то их древнего эстетического вкуса? - подумал Владимир. - А возможно, древний народ, построивший этот город, и в самом деле, был выше нас нынешних".
        Впрочем, несмотря на трудности подъема, группа все-таки добрался до вершины и там обнаружила проход, ведущий внутрь. Этот проход будто темной бездной уставился на отряд. Солдаты потупились, Волков тоже, и даже Мартин нерешительно встал, будто к чему-то прислушиваясь. Макушки сосен, находящиеся сейчас даже ниже уровня людей, внезапно закачались от сильного порыва ветра. Кусочки снега полетели в лицо, будто стараясь воспрепятствовать попаданию группы внутрь.
        - Ну, что встали? Пойдемте внутрь? - нерешительно произнес Бестужев.
        - Майор, здесь, мне кажется, нужно все сначала обдумать, - сказал Мартин. - Не стоит так сразу лезть в пасть к дьяволу.
        - Да, чего там бояться? - усмехнулся Бестужев. - Или я чего-то не знаю? Вы что-то утаили от меня, подлецы?!
        Мартин бросил взгляд на Владимира, тот, в очередной раз, вспомнил о последних страницах дневника, но вслух произнес:
        - Нет, нет. Храм должен быть пуст.
        - Ну, тогда я хочу войти туда, - заключил плац-майор.
        Солдаты зажгли факелы и первыми ступили во тьму прохода, освещая стены и начертанные на них рисунки. Мартин осторожно придержал Владимира и шепнул ему на ухо:
        - Волчонок, старайся держаться позади, что-то и мне это место перестало нравиться.
        Владимир кивнул и, пропустив Бестужева вперед, двинулся вслед за Мартином.
        Солдаты меж тем освещали стены и с содроганием рассматривали рисунки и непонятные письмена. Волков и де Вилья тоже уставились на начертания. Барельеф изображал какие-то высокие фигуры с человеческими телами и головами неведомых животных. Существа, а всего их оказалось трое, будто без особого труда поднимались по высоким ступеням пирамиды, а у подножия, стоя на коленях, молились маленькие человечки.
        "Ничего нового, - отметил про себя Владимир. - В Египте фараонов тоже всегда изображали намного выше простых подданных, что свидетельствовало об их положении".
        Волков перевел взгляд на письмена, те выглядели знакомо, точно такие же, как на древней карте, что сжег испанец.
        - Ну, чего вы опять тут столпились?! - возмущенно запричитал Бестужев. - Картинок что ли не видели? Да и не интересные они вовсе! Вот мне как-то подарили одну индийскую книжку по искусству любви, вот там картинки так картинки, залюбуешься…
        - А вы шалун, дорогой майор, - усмехнулся Владимир, прекрасно поняв, о какой книге идет речь.
        Плац-майор, впрочем, пропустил его усмешку мимо ушей и снова затянул свою песню:
        - Нечего тут разглагольствовать, пойдемте вниз! Я хочу, как можно быстрее найти сокровища и убраться отсюда ко всем чертям!
        - Не поминали бы вы здесь черта, ваше благородие, - неожиданно сказал один из солдат. - Чую я, что недоброе это место.
        - А ну цыц! - прикрикнул на подчиненного Бестужев. - Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. А ну, живо вниз! Тоже мне разговорчивый нашелся.
        Бедняга солдат с замиранием сердца посмотрел на длинный темный коридор, тянущийся вниз, вглубь пирамиды и со страхом сглотнул. Но плац-майор толкнул его в спину, и служивому волей-неволей пришлось медленно двинуться вперед, освещая факелом высокий потолок и стены со странными и загадочными рисунками.
        Вдруг снаружи неожиданно донеслись крики, а затем раздались выстрелы.
        - Что это? - опешил Бестужев.
        - Я же говорил, накликаете беду! - зашептал служивый. - Не следовало вам черта поминать, ой как не следовало.
        - Да замолчи, ты, уже! - только и успел прорычать плац-майор.
        И все кинулись к выходу.
        Сначала яркий свет встретил их на вершине пирамиды, а затем уже они увидели, что происходит. Внизу у подножия откуда-то взялись странные всадники в кожаных доспехах с нашитыми поверх них металлическими пластинами и остроконечных лисьих шапках или даже шлемах. Вооружены они были луками и копьями. Эти воины будто сошли с листов исторической хроники, поскольку всем своим видом напоминали монголо-татарских захватчиков. Новых пришельцев оказалось, наверное, несколько десятков. И сейчас эти странные, неведомо откуда взявшиеся воины, всей мощью обрушились на тех, кто находился у подножия пирамиды. Солдаты же спрятались за упряжки и пытались отстреливаться.
        Малинин размахивал шашкой и что-то громко кричал подчиненным. Со всех сторон в обороняющихся летели стрелы и копья. Владимир увидел, как несколько солдат пало. Собаки нещадно визжали и пытались убежать прочь, но они уже крепко-накрепко были привязаны к деревьям. Бедные ни в чем не повинные животные тоже гибли под градом монгольских стрел. Безоружные каторжники, спрятавшись за спины конвоиров, с руганью на устах требовали у тех оружие. Яшка же вообще упал на колени и закрыл голову руками, будто в надежде, что это его спасет. Лишь Кузьмич с каменным лицом расчехлял огромный молот, понимая, что скоро начнется рукопашная.
        - Сделайте же что-нибудь! - в страхе замычал Бестужев, с надеждой уставившись на Мартина и Владимира.
        - Но что мы можем? - удивился де Вилья.
        Плац-майор схватил его за полушубок и умоляюще запричитал:
        - Испанчик, милый, пожалуйста! Вы вдвоем стоите целого войска… я знаю… я видел… прошу! Хочешь, я тебя озолочу?!.. Христом богом молю, будь православным, там ведь люди гибнут!
        Мартин бесцеремонно оттолкнул обезумевшего плац-майора и произнес:
        - Да не православный я вовсе!
        Но тут уже не выдержал Волков, он выхватил саблю и, посмотрев на испанца, сказал:
        - А ведь он прав, Мартин, там люди гибнут!
        С этими словами Владимир прыгнул на каменные, скользкие от талого снега перила сбоку от ступеней и, скользя по ним, как по ледяной горке, покатился вниз.
        - Глупый волчонок, что ж ты делаешь-то?! - только и успел выкрикнуть испанец, а Владимир был уже на полпути к основанию пирамиды.
        Недоскользив до земли лишь самую малость, Волков сгруппировался, как учил его Мартин и, оттолкнувшись, прыгнул вперед, туда, где уже вовсю завязалась рукопашная. Еще не приземлившись на землю, Владимир рубанул саблей и в воздухе успел попасть по незащищенной шее одного из зазевавшихся монголов. Потеряв жизнь, воин упал, а молодой дворянин, оказавшись на твердой поверхности, схватился с новым противником.
        - Чертов мальчишка, - зарычал Мартин, а затем, развернувшись к солдатам, что с выпученными глазами стояли рядом, приказал. - Что рты поразевали?! За мной! - И, выхватив шпагу, испанец побежал вниз по ступеням.
        Стрела пронзила горло очередного солдата, и тот с хрипом упал на белый снег, выпуская ружье. Выпавшее оружие тут же подхватил разбойничий атаман Ванька Мороз и, метко прицелившись, сбил скачущего на него воина. Но выстрел у него имелся лишь один, а ни пуль для перезарядки, ни времени на это не было. К разбойнику мигом подскочил другой противник, но атаман ловко перекинул ружье перед собой и стойко встретил удар. А затем оттолкнул монгола, и когда тот упал, довершил дело, вонзив тому острый штык прямо в грудь. Выпавшую из рук воина саблю тут же подхватил безоружный каторжник и тоже ринулся в битву.
        Спина к спине с Владимиром встал Кузьмич. Его огромный молот разил направо и налево, всей мощью обрушиваясь на нападающих и ломая им черепа, шлемов на голове он будто бы и не замечал.
        - Чертов волчонок, ты мне еще за это заплатишь! Если меня, по твоей милости, сегодня убьют, я буду вечно являться к тебе во снах! - услышал Владимир разъяренный голос испанца, но, несмотря на тон, молодой дворянин обрадовался, что друг и наставник все-таки оказался рядом.
        - А ты что хотел жить вечно, глупый испанский лис?! - ответив Мартину его же фразой, усмехнулся Владимир, но тут же его усмешке пришлось превратиться в оскал, поскольку очередной противник оказался на редкость умелым, и молодому дворянину пришлось прибегнуть ко всему имеющемуся у него таланту, чтобы избежать опасного удара.
        Правда, уже в следующую секунду из груди у сражавшегося с Волковым монгола выскочило окровавленное острие шпаги - это Мартин проткнул его в спину.
        - Я бы и сам справился, - обиженно пробурчал Владимир.
        - Знаю, но у нас нет времени на твою самостоятельность! - парировал испанец. - Дело худо, так дальше продолжаться не может!.. Прикройте меня! - И Мартин кинулся к стоящей поблизости упряжке.
        - Что ты задумал?.. - только и успел прокричать Владимир, а испанец уже забрался под шкуры и принялся там что-то искать.
        Волков и Кузьмич, отбиваясь от врагов и разя направо и налево, двинулись следом. Мартин, наконец, вылез из-под медвежьей шкуры, держа в руках что-то черное и круглое, как вдруг над его головой просвистела сталь сабли. Испанец уклонился, но времени, чтобы поднять шпагу, у него не оставалось. И тут бы и оборвалась жизнь лихого испанского лиса… Но Фортуна и в этот раз оказалась на его стороне. Помощь пришла с самой неожиданной стороны. Унтер-офицер Малинин отбил удар не на шутку разбушевавшегося монгола, а затем довершил дело, рубанув по незащищенной шее противника.
        Не веря глазам, Мартин лишь благородно кивнул в знак признательности.
        - Это ничего не меняет! - сквозь зубы прорычал Малинин. - Ты что-то придумал, так действуй, испанский пес, а не то мы сегодня тут все отдадим богу души!
        Мартин еще раз кивнул, а затем произнес:
        - Унтер-офицер, отводите людей к вершине пирамиды!
        - Слушайте меня все! - не стал спорить Малинин и заорал во все горло. - Отходим! На вершину этой чертовой черной постройки!
        Повторять дважды ему не пришлось. Те из отряда, кто еще оставались в живых, кинулись к лестнице. Мартин же, вытащив из кармана кремень и кресало, быстро заерзал ими друг о друга, а затем, выбив искру, поджег то, что было у него в руках. А в руках у испанца сейчас находилось несколько небольших круглых бомб. Фитиль одной из них загорелся и быстро стал уменьшаться прямо на глазах. Мартин размахнулся и кинул бомбу прямо в толпу монгольских вояк, а затем, схватив опешившего Волкова за шиворот, поволок его к пирамиде.
        - Быстрее, глупец, у нас мало времени!
        В эту самую секунду прозвучал сильный взрыв.
        Мартин и Владимир не стали смотреть на его последствия, а самыми последними, замыкая шествие, кинулись вверх по ступенькам. Не успели они достигнуть и середины лестницы, как в спины им полетели стрелы. Кто-то из каторжников, бегущих впереди, упал и покатился вниз по ступеням. Испанец даже не взглянул на убитого, а перепрыгнув через него, побежал дальше. Волков же обернулся и увидел, как внизу уже взбираются монгольские воины. Отчего-то их совсем не убавилось, а будто бы даже наоборот.
        "Наверное, подоспело подкрепление, - подумал молодой дворянин. - Но, черт побери, кто же они такие и откуда взялись?.."
        И вдруг ответ пришел сам собой. Владимир вспомнил первый и последний разговор со старым шаманом перед отправкой из острога и прошептал:
        - Айеши!
        "Выходит шаман не врал, и это племя действительно существует…"
        Но времени на размышление у молодого дворянина больше не оставалось, поскольку он вместе со всеми уже достиг вершины пирамиды.
        - Внутрь, болваны! - закричал Мартин.
        Никто не заставил испанца повторять это приказание дважды, так же как и никто сейчас не посмел усомниться в его праве отдавать эти самые приказы. Последние из оставшихся от отряда искателей приключений кинулись внутрь темного, будто дьявольская пасть, зева пирамиды. Самыми последними внутрь шагнули Волков и де Вилья.
        Владимир на секунду задержался, глядя на уже почти догнавших их воинов племени Айеши, так удивительно похожих на монголов, но чем-то все-таки отличающихся от них. Что-то в облике этих воинов казалось странным, и Волков будто почувствовал, что сейчас разгадает эту тайну, стоит лишь присмотреться внимательней.
        - Caramba! - вдруг завопил Мартин. - Что ты там еще делаешь? Быстрее ко мне!
        Молодой дворянин обернулся и увидел, что испанец уже в глубине коридора. А у ног почему-то что-то шипело. Волков опустил глаза…. Фитиль уже догорал, а Владимир вдруг с ужасом осознал, что это бомба и что что-то подобное уже было в его жизни.
        - Deja vu[48 - Deja vu (фр.) - уже виденное], - пробормотал он и дернулся с места.
        И тут бомба взорвалась…
        Глава 11. Внутри храма древних
        В голове все еще страшно гудело, но, кажется, он начал приходить в себя. Владимир с трудом разжал веки и увидел склонившегося над ним Мартина с окровавленной шпагой в руке.
        - Слава богу, ты очнулся, волчонок!
        Волков лежал на каменном полу пирамиды. Вход был завален. Сверху доносился гам и крики, наверное, монголы шумели, но они не могли попасть внутрь, Мартин постарался. Бомба испанца возымела действие, обеспечив неожиданное и роковое решение проблемы… заперев отряд от воинов племени Айеши в пирамиде.
        Рядом с испанцем стоял Кузьмич и держал факел. Языки пламени освещали узкий, но высокий коридор и силуэты людей позади. Этих спасшихся оказалось, ой как немного, и сейчас они о чем-то бурно спорили друг с другом.
        Волков осторожно пошевелился, кажется, все кости целы, хотя в голове еще гудело. Собравшись с силами, он приподнялся на локтях и посмотрел в сторону уцелевших. С одной стороны с саблями в руках стояли Ванька Мороз и еще двое разбойников. С другой Бестужев, Малинин с вскинутым пистолетом и еще трое служивых с ружьями. Где-то позади, прижавшись к стене и зажав голову руками, сидел Яшка, вид у каторжника был до безумия испуганный и потерянный. А Владимир, Мартин и Кузьмич находились посередине.
        - А я вам приказываю сдать оружие! - орал унтер-офицер.
        - Да ни в жизнь, соколик! - оскалился Мороз, держа перед собой саблю и готовый в любой момент пустить ее в ход.
        - Мы здесь представляем власть, поэтому…
        - Срать я хотел на твою власть с высокой колокольни! - усмехнулся разбойник. - Что-то не шибко-то власть твоя нам помогла там внизу, когда эти неруси резали нас одного за другим, как баранов. Да и какой тебе прок, если мы сдадим оружие? Мы все равно скоро тут все подохнем, поскольку этот басурманин завалил вход!
        - А может быть и не подохнем, - неожиданно встрял в разговор Мартин. - Я лично подыхать не намерен.
        - Так ты думаешь, что знаешь, как отсюда выбраться? - выпучив на испанца глаза, спросил Мороз.
        - Думаю, что да, - кивнул Мартин. - Из любой, даже самой безвыходной ситуации есть, как минимум, два выхода!
        - Ага, - расхохотался Мороз. - Первый - подохнуть с голоду! Второй - собственноручно вспороть себе брюхо и выпустить кишки, поскольку разобрать этот устроенный тобой завал у нас все равно не получится, а даже если и получится, так там нас будут ждать эти нехристи!..
        - Ну, тогда я думаю, что есть и третий вариант! - сказал Мартин.
        - Какой? - в раз выдохнули Мороз, Бестужев и Малинин и даже Яшка, наконец, поднял на испанца испуганные, как у зайца, глаза.
        - А вы уже забыли о той маленькой пирамидке, что мы откопали по дороге сюда?
        - Что ты имеешь в виду? - поднял брови унтер-офицер.
        - Туннель, который тянулся куда-то вниз, - произнес испанец. - Сдается мне, что под нашей пирамидой есть что-то наподобие лабиринта, ходы которого ведут к каждой из маленьких пирамид.
        - Что за глупая мысль! - усмехнулся Малинин. - С чего ты это вообще взял?
        - Интуиция, - ответил Мартин.
        - Ты хватаешься за соломинку, Давилья, - покачал головой унтер-офицер.
        - За спасительную соломинку, попрошу заметить, - подняв палец кверху, высокопарно заявил испанец. - К тому же других идей, как я посмотрю, у вас нет?!
        - Хмм… - пробурчал Малинин.
        - А мне кажется, стоит попробовать, - наконец подал голос плац-майор, который все это время продолжал покорно молчать, что явно на него не походило. - До этого на моей памяти хваленая интуиция нашего испанского лиса его еще ни разу не подводила.
        - Ну, если вы так считаете, ваше благородие, то возможно стоит и попытаться, - неожиданно довольно легко согласился унтер-офицер. - К тому же, как верно заметил этот испанский пес, других идей у нас нет!
        - Santa Maria, да сколько же это может еще продолжаться! - вдруг заревел Мартин, а потом одним резким движением вскинул шпагу к шее Малинина. - Если ты еще раз назовешь меня испанским псом или басурманином, клянусь богом, я лишу тебя жизни.
        Унтер-офицер ничуточки не испугался, а поднял пистолет и навел его на Мартина. Так они и застыли друг против друга: один со шпагою на вытянутой руке, другой с взведенным пистолетом.
        - Ну, давай же, стреляй! - зарычал испанец. - Но учти, что я все же успею проткнуть тебе горло!
        Ванька Мороз со товарищами подались вперед, поднимая сабли, они тоже явно хотели поквитаться с Малининым за все, что он им причинил. Силы Владимира еще не совсем вернулись к нему, но и он поднялся, сжимая эфес клинка и готовый в любую секунду атаковать. И лишь Яшка ползком двинулся куда-то прочь.
        - Солдаты, если кто-то из этих каторжников дернется - стреляйте! - приказал унтер-офицер, не опуская пистолета.
        Двое служивых за спиной Малинина подняли ружья и взвели курки. Но неожиданно оказавшийся позади них Кузьмич схватил огромными ручищами солдат за головы и с силой стукнул их лбами, после чего оглушенные конвоиры упали на каменный пол. Разбойники тут же подались вперед. Но вдруг вперед выскочил Бестужев и, разведя руки в стороны, закричал:
        - Стойте! Да что же это вы делаете, глупцы?! Вы что хотите, чтобы мы все отдали богу душу в этом коридоре?! Ведь даже я понимаю, что если начнется бойня, мы все здесь поляжем! А если мы хотим выбраться, то нам всем надо действовать сообща!
        - Ха! - хохотнул разбойничий атаман. - Сообща со служивыми! Братцы, вы слыхали, как заговорил наш майор?! Да ни в жизнь, я, Ванька Мороз, не буду помогать служивым!
        - Тогда ты точно обречен сдохнуть здесь! - отозвался Мартин, не глядя на разбойника, а сосредоточив все внимание на Малинине, которого, судя по всему, слова начальника заставили о чем-то задуматься.
        - Валера, опусти пистолет! - не приказал, а попросил Бестужев.
        Унтер-офицер на секунду заколебался, а затем, усмехнувшись, убрал оружие.
        - Хорошо, Давилья, договорились, - произнес Малинин. - Пока мы отсюда не выберемся будем работать вместе.
        - Над правильным произношением моей фамилии еще, конечно, стоит поработать, но первый шаг сделан, - опуская шпагу, сказал Мартин. - Отныне действуем сообща.
        - Но только не с нами! - воскликнул Ванька Мороз, поднимая с пола ружье, выпавшее у одного из солдат, потерявших от удара Кузьмича сознание. Быстрым движением руки он вскинул оружие перед собой и навел его на Малинина, а затем попятился назад.
        - Только не с нами, - повторил разбойник. - Мы с товарищами сами найдем выход и еще посмотрим, кто из нас сделает это первым! А теперь мы уходим, и попрошу не идти за нами, иначе вас ждет смерть! И испанец, жаль, конечно, что ты выбрал не нашу сторону, ну да ладно, я не в обиде! - И так и держа перед собой ружье Мороз продолжил пятится. Двое его товарищей: один с факелом, другой с саблями ринулись следом за атаманом.
        - Я не дам им уйти! - зарычал Малинин и вновь поднял пистолет, но Мартин, положив на пистолет кончик шпаги, опустил его вниз.
        - Пусть идут! - сказал испанец. - Они сделали свой выбор, но боюсь, что они ошиблись.
        Унтер-офицер уже хотел было что-то возразить, как вдруг отчаянный, но короткий крик донесся откуда-то из глубины коридора. Крик, правда, шел не с той стороны, в которой скрылись разбойники, а совершенно из противоположной. И только тут все заметили, что Яшки нигде нет.
        Сорвавшись с места, все бросились вглубь пирамиды, разрывая плоть тьмы огнем факелов. И вскоре увидели бедного каторжника. Тело Яшки, строго по центру груди, было пригвождено к стене длинным серебристым копьем из удивительно яркого и блестящего металла. Сам каторжник хрипел и плевался кровью, выдернуть из себя губительное орудие он уже не пытался и, видимо, готовился отдать богу душу.
        - Кто это сделал? - подлетев к умирающему каторжнику, спросил Мартин.
        - Кхе… кхе… - отплевываясь кровью, попытался что-то сказать Яшка. -..Стена… Кхе… кхе… Прости… за все… кхе… кхе… испанчик… - Затем каторжник вновь закашлялся, но вдруг затих и больше уже не произнес ни слова.
        - Собаке - собачья смерть, - фыркнул Малинин.
        - Не говори так! - вдруг заступился за погибшего Волков.
        - Да ты что, паря?! - даже удивился унтер-офицер. - Ты не меньше меня должен презирать эту крысу! Он ведь предал вас!
        - Ну и пусть, - не отступил Владимир. - Но перед смертью он попросил прощения. Согласен, он жил не правильно, жил как мог, жил, так как научила его сама жизнь! А жить всем хочется и каждый приспосабливается так, как умеет. Не мне судить его… я сам не без греха. - Вспомнив умирающего Павла, добавил молодой дворянин.
        - Полностью согласен с тобой, волчонок, - поддержал друга Мартин. - Думаю, надо хотя бы снять его с этой проклятой стены.
        И испанец попытался выдернуть копье из тела умершего, но, даже применив силу, это ему не удалось.
        - Дай я попробую, - вышел вперед Кузьмич и, схватившись за серебристую железяку, попытался вытащить ее, но и у могучего кузнеца это не вышло.
        - Что за невидаль?! - почесав голову, промычал Кузьмич.
        - Может, бросим его, как есть? - с надеждой спросил Бестужев.
        Все переглянулись.
        - Грешно это, - произнес Кузьмич. - Православного человека, словно зверя какого-то к стене прибитым оставлять.
        - Но стягивать его с копья тоже не выход, - вдруг сказал Мартин. - Крови будет немерено, да и грудь мы ему так разворотим, что смотреть страшно станет.
        - Выходит, что болтаться нашему Яшке тут до второго пришествия, - презрительно хохотнул Малинин.
        - Выходит, что так, - кивнул Мартин. - Ты, как считаешь, волчонок?
        - Если другого выхода нет, то пусть будет так, - отозвался Владимир.
        - Ну, вот и порешили, тогда движемся дальше, - произнес унтер-офицер и, не глядя на бездыханное тело, пригвожденное к каменной стене, побрел вперед.
        Все двинулись следом. И лишь Владимир напоследок подошел к мертвому Якову, который так и продолжал смотреть перед собой холодными безжизненными глазами и, положив тому на лицо руку, закрыл его веки. Затем вздохнул и тоже двинулся вслед за остальными.
        Теперь они остались ввосьмером.
        Коридор, по которому шел немногочисленный отряд, под уклоном уходил вниз. Двигаясь осторожно и разгоняя тьму перед собой огнем факелов, группа брела в полном молчании, пока, наконец, на их пути не повстречалась первая развилка.
        - Куда теперь? Направо аль налево? - спросил Бестужев.
        - Не знаю, - пожал плечами Мартин и, подойдя ближе к темным проемам, осветил стены подле них. - Возможно, письмена нам помогут?
        - А ты что же, испанец, за то время, что мы находимся в этой чертовой пирамиде, научился их понимать? - прыснул Малинин.
        Мартин даже не посчитал нужным отвечать и с задумчивым видом принялся разглядывать барельеф. Владимир тоже приблизился к стене и молвил:
        - Возможно в этих рисунках все же есть какой-то смысл.
        Возле правого входа на каменной стене оказалось высечено пламя и преклонившее ноги существо, напоминающее человека. Возле левого напротив были изображены капли воды и человек, лежащий на полу.
        - Огонь и вода, - пробормотал Волков. - Вода или огонь? Что выбрать?
        - Если эти письмена о чем-то предвещают, то я бы лучше встретился с водой, нежели с огнем, - выразил свое мнение плац-майор.
        - Поддерживаю, - согласился Малинин.
        - Значит нам налево, - заключил Мартин.
        Один из солдатов, что шел все это время впереди, двинулся в левый проход, но не успел он ступить и шагу, как сверху на него обрушился самый настоящий душ, и служивый вдруг дико заорал, то ли от неожиданности, то ли еще от чего.
        Быстрее всех оказался испанец. Он схватил солдата за рюкзак и вытащил из-под потока. Но бедняга оказался уже мертв. От его тела исходил пар, одежда была изъедена в клочья, а лицо… оно выглядело ужасным, с него будто живьем содрали кожу, отчего то превратилось в сплошное кровавое месиво, зрачки лопнули, а рот исказился в ужасной предсмертной гримасе.
        - Господи Иисусе! - завопил Бестужев и начал креститься. - Что с ним произошло?
        - Кислота! - глядя на изуродованное тело, сделал вывод Владимир.
        - Что? Что ты говоришь? - выпучил глаза плац-майор.
        - Вы что же, не знаете что такое серная кислота? - удивился молодой дворянин.
        - Знаю, но… но почему?
        - Судя по всему, ловушка, для таких вот охотников за сокровищами, как мы, - сказал Владимир.
        - Но что же нам теперь делать? - в ужасе взвизгнул другой солдат.
        - Что делать, что делать, - передразнил подчиненного унтер-офицер. - Идти направо, что нам еще остается?!
        - А ты что же забыл о пламени, начертанном на стене? - напомнил Мартин. - Кажется, я догадываюсь, что с нами будет, сунься мы туда.
        - А может это - обман для безмозглых расхитителей сокровищ? - предположил Малинин.
        - Возможно, - пожал плечами испанец. - Если хочешь, можешь проверить!
        - Я?! - выпучил глаза унтер-офицер. - Чтобы я туда… - вдруг он замолк и, развернувшись к двум оставшимся солдатам, произнес, - Ну что, есть добровольцы?
        Добровольцев не нашлось.
        - Так я и думал, - презрительно прошипел Малинин. - Жалкие трусы! Тогда я выберу сам. - И он указал на того, кто был постарше на вид. - Ступай ты!
        - Нет! Ни за что! Я туда не пойду! - завопил уже немолодой служивый.
        - Что? - зарычал унтер-офицер. - Бунт?! Да, как ты смеешь?
        Малинин выхватил пистолет и приставил к голове солдата.
        - А я сказал, что ты пойдешь туда!
        - Не губите, ваше благородие, - бухнувшись на колени, запричитал служивый. - У меня ведь детишки…
        - Не у тебя одного! - вдруг как-то странно, почти тихо, произнес Малинин, но пистолета от головы подчиненного он так и не убрал.
        Бестужев, которому хоть что-то полагалось сделать, так и продолжал стоять, как истукан, похоже, весь его командирский пыл пропал еще на вершине пирамиды при нападении монгол, и теперь он всецело полагался на своего офицера. Тогда Волков решил вмешаться и уже сделал шаг, но Мартин вдруг заслонил ему путь шпагой.
        - Не стоит, волчонок, - прошептал испанец. - Это не наше дело.
        Но, видимо, Кузьмич так не считал, он приподнял молот и двинулся к унтер-офицеру. Малинин это заметил и, развернувшись, направил пистолет на кузнеца.
        - Что это ты задумал, дружок? - возопил он.
        - Валера, так нельзя, - сжимая рукоять боевого молота, пробасил Кузьмич. - Он же погибнет!
        - Мы этого не знаем!
        - Да стойте вы все! - вдруг заорал Волков. - Кажется, я знаю, что делать!
        - И что же? - с интересом уставился на него унтер-офицер.
        - Как я сразу-то не догадался! - даже хлопнул себя по лбу Владимир. - У этих ловушек ведь совсем простой принцип!
        - И какой же? - в раз выпалили Бестужев, Малинин и Мартин.
        - Дайте мне ружье, и я покажу, - сказал Владимир.
        - Ты что это, паря, с дуба рухнул?! - выпучил на него бешеные глаза унтер-офицер. - Что бы я в здравом уме дал тебе огнестрельное, а ты бы потом выстрелил мне из него в спину?!
        - Если хочешь, то можешь его разрядить, - обиженно произнес Волков.
        - Валера, дай ему ружье, - встрял в разговор Бестужев, видимо вспомнив, наконец, что он здесь все-таки плац-майор.
        Малинин что-то недовольно пробурчал под нос, но все-таки подчинился и кивнул солдату. Служивый не стал прекословить и отдал молодому дворянину оружие, даже не разрядив его.
        Тогда Владимир осторожно подошел к правому проходу, но держась от него как можно дальше, ткнул штыком ружья прямо в пол. Все увидели, как камень чуть-чуть опустился, и вдруг откуда-то с потолка ударило пламя. Огонь не достиг пола, а всего лишь обдал верхнюю часть коридора возле входа в правый туннель, но если бы человек ступил туда, то его голову бы точно поджарило.
        - Интересно, - пробормотал Волков.
        - Что интересно? - спросил Мартин. - Ты ожидал чего-то другого? Похоже твой принцип верен. Я понял тебя, волчонок!
        - Да все мы поняли, - встрял Малинин. - Эти камни открывают ловушки, и стоит на них наступить…
        - И тебя поджарит, как цыпленка! - закончил за него испанец.
        - Ну, в сущности да, - кивнул Владимир.
        Затем, не говоря больше ни слова, Волков подошел к левому проходу и точно так же ткнул каменный пол. Уже другая плита вновь опустилась вниз, что-то наверху скрипнуло и оттуда упало несколько капель соляной кислоты.
        - Всего несколько капель? - удивился Бестужев. - В прошлый раз их было гораздо больше.
        - Думаю, майор, что запас этой гадости тоже не бесконечный, - сделал вывод Владимир.
        - Так куда мы пойдем? - спросил Мартин.
        - Думаю, что все-таки направо, - заключил Волков.
        - Почему? - удивился испанец.
        - Да так, - пожал плечами Владимир. - Кое-какие предположения, но это пока только теория…
        - Что за теория? - спросил Бестужев.
        - Видите этого преклонившего колени человечка. - Молодой дворянин указал на начертанный у правого входа рисунок.
        - И что?
        - Держу пари, что у следующей развилки справа будет точно такой же! - сказал Волков.
        - С чего ты это решил, волчонок?
        - Он стоит на коленях, а значит, молится, - начал рассказывать свою теорию Владимир. - Значит он праведник, и значит, он выбирает правильный путь. Иными словами идет направо!
        - Думаю, что этого твоего праведника огонь бы все равно не пощадил, - хмыкнул Малинин.
        - Вы ведь все видели, что пламя обдало только верхнюю часть туннеля?! - напомнил Волков.
        - Ну да, - кивнул Мартин.
        - И если бы мы в этот самый момент стояли на коленях, то оно бы нас не задело!
        - Верно! - хлопнул себя по лбу испанец. - И как это я сам не догадался?
        - Наверное, потому что ты, дорогой испанчик, в университетах не обучался, - усмехнулся Бестужев.
        Впрочем, Мартин ничуть не обиделся на его слова.
        - Так что же это, нам теперь на коленях здесь ползать? - спросил Кузьмич.
        - Да нет, зачем же на коленях?! - удивился Владимир. - Будем идти, как и шли, только осторожней, и ступая след в след, да простукивая каждый камушек впереди!
        Так и решили. Владимир с ружьем, направленным вниз, двинулся первым, нажимая штыком на каждый камень, что был перед ним. За ним следом, подобрав рюкзак погибшего служивого и перекинув его за спину, двинулся Мартин. В одной руке испанец держал шпагу, а в другой факел, которым он старался освещать путь молодому дворянину. Следом, тоже с факелом в руке, шагнул Малинин, за ним Кузьмич и Бестужев. Двое оставшихся солдат, замыкали процессию.
        Путь, который они избрали, снова тянулся вниз, но на этот раз наклон оказался куда сильнее.
        - Мы все глубже и глубже погружаемся в эту чертову пирамиду, - недовольно пробурчал Бестужев. - Надеюсь, испанчик, ты знаешь что делаешь.
        - Положитесь на меня, дорогой майор, - произнес Мартин. - У меня нюх на такие вещи! Я, как дикий зверь - нутром чую путь к свободе. Такому ни в одном университете не обучат, с этим нужно родиться, чтобы уметь чувствовать в себе животное! Слышишь меня, волчонок?!
        - Ага, - делая осторожные шаги и простукивая каждый камень штыком ружья, отозвался Владимир.
        - В тебе это тоже есть, - меж тем продолжал философскую тираду испанец. - Я знаю! Я видел, как ты звереешь и становишься настоящим волком, когда тебе угрожает опасность. Многим это мешает, они теряют над собой контроль и предпочитают быть спокойными в схватках, но только не мы. Нам это придает силу и…
        - Ой, да замолкни ты, - раздраженно пробурчал Малинин. - У меня уже голова от твоего самовосхваления заболела. Если и сидит в тебе дикий зверь, так это наверняка павлин! - И унтер-офицер, гордый свой шуткой, громко расхохотался.
        Испанец развернулся к нему, и уже было хотел что-то ответить, но вдруг Волков обнаружил новую ловушку. Камень, находящийся на пути молодого дворянина, поддался нажиму, и в следующую секунду Владимиру пришлось резко отпрыгнуть назад. Полукруглое лезвие, подвешенное на цепочке, соскочило откуда-то сверху и пронеслось почти перед самым носом Волкова, а затем по принципу маятника вернулось на прежнее место и вновь скрылось где-то в стене, причем щель за ним сразу же наглухо задвинулась.
        Владимир выдохнул, переводя дух.
        - Чуть было не пропустил, - сообщил он.
        - Но ведь не пропустил, - приглаживая усы, усмехнулся испанец. - Я ведь и говорю - настоящий волчонок!
        Молодой дворянин бросил на него косой взгляд, но лишь покачал головой, и затем снова взялся за дело.
        Спустя какое-то время группа достигла развилки. Коридор, по которому они шли не закончился, он так же под уклоном продолжал уходить вперед, но справа и слева оказались проходы. Левый вел куда-то вверх. Правый уходил вниз, но на этот раз его пол был не гладкий, а состоял из ступенек.
        - Куда теперь? - осведомился плац-майор.
        - Может, взглянем на стены?! - предложил Кузьмич.
        Они завертели факелами, но на этот раз никаких рисунков не обнаружилось.
        - Ни единой подсказки, - пробурчал Владимир.
        - Тогда продолжим руководствоваться твоим принципом и пойдем направо, - произнес Мартин.
        Никто не стал спорить.
        Владимир ткнул первую ступеньку, и вдруг с обеих сторон прохода выскочили металлические колья.
        - Даже если бы мы ползли на коленях, нас бы это не спасло, - совсем не по-доброму усмехнувшись, заметил Малинин.
        - Ага, - сглотнув, согласился Владимир.
        Через секунду ступенька вновь поднялась на прежнее место, и колья раздвинулись. Волков, слегка просунув голову в проход и с опаской поглядывая на коварные стены, штыком ткнул следующую, а затем резко отпрыгнул назад, но ничего не произошло.
        - А-ха-ха, - расхохотался унтер-офицер. - Сдрейфил, щенок!
        Владимир обиженно посмотрел на Малинина.
        - А почему это я вообще должен этим заниматься и идти впереди? - возмущенно закричал он. - Хочешь, я могу уступить тебе это право, и тогда мы посмотрим какой ты смелый!
        - Да ладно тебе, уж и пошутить нельзя, - примирительно поднял руки унтер-офицер и даже слегка улыбнулся.
        - Я так и думал, - презрительно фыркнул Волков. - Тогда лучше помалкивай.
        Впрочем, Малинин даже и не думал спорить. Тогда Владимир перешагнул через коварную ступеньку и принялся проверять следующую, она тоже оказалась безопасной, и он шагнул дальше. Следом двинулись и остальные. Через несколько минут, когда молодой дворянин прощупал уже с десяток ступенек и все уже оказались на лестнице, он, наконец, обнаружил очередную ловушку.
        Штык нажал на ступеньку, и она коварно опустилась… Но на этот раз ничего подозрительного не свалилось сверху или не вылетело откуда-то сбоку, огонь не пальнул и даже кислота не брызнула. Просто ступеньки вдруг предательски зашумели и наклонились, превратившись в сплошную ровную поверхность, но под таким крутым углом, что ноги не смогли на них устоять. Все повалились на пол, и с криками, стремительно набирая скорость, покатились вниз.
        Через несколько секунд спуск закончился, и люди, смешавшись в кучу и навалившись друг на друга, очутились на ровной поверхности. От скоростного падения факелы погасли, и там, где они сейчас оказались, царила тьма. Хотя назвать эту тьму полной было нельзя. Красные прожилки странного черного камня, точно такие же, как на внешней облицовке пирамиды, тускло светились над головами искателей приключений и создавали какой-то рисунок, напоминающий звездное небо.
        - Да слезьте же вы уже с меня, майор! - раздался голос Мартина. - Ей богу, вы весите пудов десять!
        - И не десять пудов вовсе! - последовал явно обиженный голос Бестужева. - И вообще, грешно так отзываться о человеке, чье тело склонно к полноте.
        - Грешно так набивать себе брюхо, как вы его набиваете! - парировал Мартин.
        Кто-то несколько раз ударил кресалом о кремень, и вскоре первый факел вспыхнул. А затем и второй и третий загорелись от пламени первого, и люди принялись озираться. Они находились в большом круглом зале, из которого во все стороны отходили туннели. Всего новых коридоров оказалось восемь. А вот того входа, из которого они только что так неудачно вылетели, уже не было - на его месте стояла сплошная стена.
        - Ну и дела! - почесав затылок, хмыкнул Кузьмич. - И как это нас только угораздило?
        - Что мы теперь будем делать? - спросил Бестужев. - Где этот чертов вход? Как мы попадем назад?
        - Майор, вы, кажется, забыли, но назад нам не надо, - напомнил Мартин.
        - А что, если мы угодили в какую-то новую страшную ловушку?! - предположил Малинин. - Мы ведь не знаем, куда ведут эти чертовы туннели?!
        - Думаю, вскоре мы это узнаем, - ничуть не унывая, усмехнулся Мартин.
        Владимир же не участвовал в их обсуждении, поскольку куда больше его в этот момент заинтересовал странный светящийся потолок, напоминающий карту звездного неба. Да, так оно и было - эти странные красные прожилки в камне походили на созвездия. Прямо над головой молодой дворянин увидел ковш Большой Медведицы, а еще неподалеку разглядел созвездие Гончих Псов. Впрочем, на этом его познания в астрономии исчерпывались, и названия других звездных скоплений он не знал. Но эти красные звездочки и линии на черном камне выглядели так божественно красиво и завлекательно, что оторвать от них взгляд было просто невозможно. С восхищением глядя на потолок, Волков сделал несколько шагов, стараясь как можно лучше рассмотреть все это великолепие. Задрав голову, он совсем забыл об опасности, которая могла поджидать его под ногами и, делая все новые и новые шаги, дворянин оказался уже в центре зала, как вдруг услышал отдаленное шипение. Владимир бросил взгляд прямо по направлению звука, и вдалеке туннеля, находившегося напротив, увидел две красных точки. Неожиданно точки исчезли, а затем снова появились… Со страхом
осознав, что это не странные прожилки камней, а чьи-то глаза, молодой дворянин сделал шаг назад, как вдруг что-то шмякнулось на него сверху. Он вскрикнул, дернулся и понял, что попал в клетку. И тут его маленькая тюрьма взметнулась вверх.
        Все кинулись на крик, разрывая плоть тьмы огнем факелов и увидели, как Владимир, запертый в странной белой клетке, поднимается куда-то под потолок.
        - Что это, черт побери, такое? - завопил Бестужев.
        - Держись, волчонок! - выкрикнул Мартин.
        Но Волков и так держался, держался руками за странные белые прутья ловушки. А затем он вдруг снова вскрикнул, осознав, что это вовсе не прутья, а человеческие кости, перевязанные между собой кожаными ремешками. Неожиданно, под самым потолком клетка остановилась и повисла.
        - Как ты? - крикнул Мартин.
        - Вроде бы… все нормально, - болтаясь под потолком, отозвался Владимир.
        - Сейчас мы придумаем, как тебя оттуда вытащить! - пообещал испанец.
        - Интересно и что это ты придумаешь? - саркастически хмыкнул Малинин.
        - Возможно, я сам смогу освободиться, - отзывался Владимир. - Эта клетка сделана из человеческих костей…
        - О боже! - вскрикнул Бестужев.
        - …Мне кажется, что я смогу сломать ее, - меж тем продолжил молодой дворянин, отметив про себя, что клетку можно было сделать и из металла, тогда бы из нее оказалось куда сложнее выбраться.
        И только он это подумал, как его ловушка, заскрипев, начала медленно опускаться.
        "Это еще почему, - мелькнула мысль, которая тут же сменилась следующей, - … О боже, только не это!"
        Плиты на полу неожиданно раздвинулись, открывая Владимиру визжащие и вращающиеся с бешеной скоростью острые пилы, и сейчас его маленькая тюрьма опускалась прямо на них.

* * *
        Ванька Мороз со товарищами уже успели отдалиться от ненавистной для них компании на достаточное расстояние, когда позади себя они неожиданно услышали крик.
        - Что это? - спросил один из разбойников - здоровый детина с клейменым лбом.
        - А я почем знаю? - не поворачивая головы, отозвался Мороз. - Наверное, эти идиоты все-таки не смогли найти общего языка и решили не на словах, а на деле доказать друг дружке, кто из них главный.
        - Надеюсь, что басурманин пустил кровь этому выродку Малинину! - зло сощурился третий из разбойников: высокий и худой мужичок, на вид совсем слабый и больной, как думали многие, за что и поплатились. Не вызывающий опасения внешний вид каторжника окупался его поистине нечеловеческой жестокостью. Когда шайке Мороза нужно было узнать у упрямых купцов, где они припрятали денежки, Сявка Лютый (а именно такое он имел прозвище) оказывался поистине незаменим. Пытать он любил и делал это с каким-то детским азартом, возводя пытку в ранг искусства.
        - Было бы неплохо, - оскалился в злой улыбке здоровенный детина.
        - Но лучше бы этот офицеришка достался мне, - мечтательно произнес Лютый. - Уж я бы на нем отыгрался, он бы у меня долго мучился! Я бы ему сначала ступни отрезал, потом ладони, а затем…
        - Замолчи, Сявка! - осадил не на шутку разошедшегося душегуба Мороз. - Только бестолку воздух своей болтовней сотрясаешь.
        Сявка Лютый скривил рожу, покрепче сжал эфес сабли, но предпринимать ничего не стал, атамана он уважал и побаивался.
        - То-то же, - глядя на Сявку, презрительно фыркнул Мороз и, развернувшись к тянущемуся перед ним коридору, зашагал дальше, освещая путь факелом. Ружье, отобранное у солдата, он перекинул за спину, но саблю из рук так и не выпустил, мало ли, что могло ожидать их в этих пугающих и темных стенах.
        "Дернула же нелегкая, - думал про себя разбойничий атаман. - А ведь дельце казалось плевым". Его план был прост, прост, как и все гениальное. Морозу уже давно надоело сидеть в остроге, и душа истосковалась по разбойничьему ремеслу. По весне он и сам намеревался бежать, а тут вдруг такое дельце подвернулось. Прознав про то, что басурманин и дворянский щенок нашли в лесу какую-то карту и заключили с плац-майором сделку, Мороз решил тоже нагреть на этом руки. Немалых усилий и с таким трудом заработанных на острожной контрабанде денег ему стоило, чтобы попасть в отряд искателей сокровищ, да при том не одному, а с верными товарищами. Но вложения разбойничий атаман надеялся с лихвой окупить. Нет, он не собирался сбежать по пути обратно и, прихватив с собой часть сокровищ - нет, Мороз хотел заполучить все. План, как он часто повторял себе, был прост. После того, как богатства окажутся обнаружены, и отряд поспешит в острог, атаман с товарищами непременно в ночи собирался перерезать всех солдат и заполучить наживу. Все приготовления для этого уже были осуществлены: цепи, сковывающие ноги, уже давно сломаны
и держались лишь на легко вытаскивающихся гвоздях, при желании от них можно избавиться за секунду, как раз это первым делом и проделали разбойники, когда на них напали странные монгольские воины. Нужные люди среди солдат, что помогали разбойнику проносить в острог контрабандное вино, тоже куплены и должны были сторожить каторжников в ночь задуманного, но по иронии судьбы они первыми пали у подножия пирамиды. И даже оружие, которое с таким трудом оказалось припрятано по собачьим упряжкам, пропало даром.
        "Одни неудачи и разочарования, - думал Мороз. - После такого начнешь верить сказкам шамана… Тфу ты пропасть! Забудь о них!" - Приказал себе атаман, но истории, рассказанные стариком-шаманом, будто по чей-то злой воле никак не шли у него из головы. Старые сказки о загадочном и легендарном племени Айеши, давшем начало всем монголам, киргизам, китайцам и вообще всем расам, чей разрез глаз отличался от европейских народов. "Что ты за лебеду молотишь? - часто насмехался над старым татарином Мороз. - Ну, что может звучать еще бредовей? Хотя нет, кое-что и побредовей тогда рассказывал этот дурень… Будто бы сами Айеши плоть от плоти первых людей и древних сибирских демонов… Ха, - усмехнулся атаман, - ну не нелепица ли?!"
        Но кое-что все-таки заставляло Ваньку Мороза так сразу не отмахиваться от этих сказок, а именно то, что впервые о Черной Пирамиде атаман услышал уже давно и тоже от старика татарина. Но было и еще кое-что, что заставило его сегодня припомнить эту старую сказку, и это оказались глаза, напавших на них монгольских воинов. Эти глаза не походили на глаза обычных монгол, они были нечеловечьими: эти глаза являлись глазами демонов, адских демонов, не знающих милосердия и пощады!
        "Но ничего, - пытался подбодрить себя атаман. - Это чувство неведомо и мне! К тому же когда я резал глотки этим демонам, кровь их была красна и издыхали они, как обычные смертные".
        - Атаман?! - неожиданно произнес здоровяк, что сейчас шел впереди, освещая путь факелом. - Тут развилка. Куда пойдем?
        - Да какая к дьяволу разница?! - хмыкнул Сявка. - Пойдемте направо!
        И Лютый шагнул к проходу. Но что-то заставило Мороза насторожиться. Что-то глубоко внутри всегда подсказывало ему, когда впереди оказывалась опасность. Это чувство было подобно чутью дикого зверя, и чутьем этим атаман очень гордился. Куда там восхваляющему себя испанцу, да и его молодому щенку, которого басурманин прозывает волчонком, до него - атамана Ваньки Мороза, что родился, вырос и всю свою жизнь прожил в дикой Тайге. Вот кто настоящий сибирский волк!
        Поэтому, почуяв неладное, Мороз остановил Лютого, закрыв ему проход саблей.
        - Да ты чего, атаман? - выпучил зенки Сявка.
        - Чую я, - пробурчал Мороз. - Что-то неладное здесь!
        - А-а-а, - протянул Сявка и послушно отошел в сторону.
        Атаман подошел к проходу и осветил тот факелом. На стене рядом виднелись какие-то непонятные рисунки, разбираться в их значении - разбойник посчитал напрасной тратой времени. Но кое-что все же привлекло внимание Мороза. Он провел ладонью по арке входа, а затем посмотрел на пальцы, на тех остались следы копоти. Атаман еще раз осмотрел всю арку, внимательно изучив потолок и пол, а затем, протянув здоровяку ружье и факел, сказал:
        - А ну подержи-ка, Егорка!
        Когда детина принял у атамана его вещи, Мороз нагнулся, присев на корточки, вобрал в себя воздух, а затем резко перекувыркнулся через голову. С потолка сорвалось пламя, но оно не успело задеть атамана, да и вряд ли бы достало - потолок оказался высок, а Мороз прошмыгнул понизу. Но вот если бы он стоял в полный рост, тогда его буйна головушка уже не была бы такой буйной.
        - Как ты догадался, атаман? - выпучил глаза удивленный Егорка.
        - Чутье! Я же говорю, - отмахнулся Мороз. О том, что шаман рассказывал ему об опасностях пирамиды, атаман предусмотрительно умолчал, так было легче поддерживать свою легенду.
        - Можете идти спокойно, - продолжил Мороз. - Только на порог не наступайте, в нем весь секрет.
        Разбойники кивнули и, перешагнув опасный порог, оказались в нисходящем коридоре. Впрочем, как считал испанец, а с его словами Мороз склонен был согласиться, вниз им и нужно. Так что, предусмотрительно пропустив Егорку вперед, атаман двинулся по новому коридору.
        Какое-то время разбойники молча шли по длинному темному туннелю, как вдруг Мороз вновь почувствовал опасность. Но оказалось уже слишком поздно. Егорка наступил на спрятанную в полу ловушку, и откуда-то сбоку вылетел острый сияющий диск. Казалось, он даже не задел зазевавшегося детину, а пролетел мимо перед самым его лицом и вонзился в противоположную стену. Егорка сделал еще шаг, а затем как-то неловко развернулся к товарищам, и разбойники увидели, что через его лоб наискосок проходит аккуратная красная линия. Челюсть у здоровяка нелепо отвисла, язык выпал, а сама голова запрокинулась, и вдруг ее макушка медленно сползла вниз, обнажая часть мозга, а затем уже мертвый детина повалился на пол.
        Разбойники так и обмерли.
        - Я дальше ни ногой! - запричитал Сявка, со страхом гладя на тело погибшего товарища. - Хоть убей!
        - Другого пути у нас нет! - прорычал Мороз.
        - Ну…
        - Загну! - рявкнул на него атаман, а затем, скинув с плеча ружье, навел его на Сявку. - А ну пошел вперед! И смотри мне без глупостей! Иначе я сам с тебя шкуру живьем спущу!
        Лютый злым взглядом смерил своего атамана, но, поколебавшись, понял, что противиться бесполезно, и между двух зол выбрал, как ему показалось меньшее. Поэтому, развернувшись, он медленно и осторожно зашагал вперед.
        Вскоре на их пути встретилась очередная развилка. Одна часть коридора уходила налево, другая направо. Недолго думая Мороз решил, что стоит идти налево.
        - Шагай через порог! - наставив ружье на товарища, приказал атаман.
        Лютый опять заколебался, но потом сплюнул и решил, что пусть лучше он умрет быстро и без мучений, попав в спрятанную ловушку, чем от рук атамана, который не будет так милостив, как эти дьявольские устройства древних, что за секунду отнимают жизнь. Решив это, он шагнул через порог и, оказавшись на другой стороне, понял, что ничего не произошло. Будто великий груз упал с его плеч и, выдохнув, Сявка решил, что непременно поквитается с Морозом при первой же возможности, и смерть его будет долгой, жестокой и мучительной.
        "Я буду медленно отрезать твои конечности, атаман, и при этом с наслаждением смотреть тебе в глаза", - мысленно пообещал Лютый.
        Меж тем и Мороз уже оказался на другой стороне порога, но идти дальше он отчего-то не спешил, а приостановился и заинтересованно посмотрел на арку, через которую только что прошел. Весь периметр арки покрывали какие-то полукруглые металлические набалдашники.
        - Чего там, атаман? - постаравшись, чтоб голос звучал как можно спокойней, спросил Сявка.
        - Интересно… - пробормотал Мороз, скидывая с плеча ружье.
        - Да чего там может быть интересного?
        - Меня интересует, была ли здесь ловушка, балбес?! - гаркнул на товарища атаман, а затем, сделав шаг назад, ткнул штыком ружья в каменный пол возле самого порога.
        Маленькие металлические набалдашники сверкнули, как звезды на ночном небе, и из каждого вдруг ударила молния. Эти молнии шли от одного металлического полукруга и доходили до противоположного, создавая сверкающую решетку, сплошь закрывшую проход. Окажись кто-то сейчас между ними его бы просто испепелило.
        - Какова же была сила тех, кто построил эту пирамиду?! - пробормотал Мороз. - Если уж они научились подчинять себе силы природы!
        - А может это были и не люди вовсе? - предположил Лютый, тоже ошарашенно глядя на сверкающие молнии.
        - А кто? - сорвался с губ вопрос, хотя ответ на него атаман бы предпочел не знать.
        - Может это были демоны?
        - Что?! Демоны! - отчего-то взбесился Мороз. - Я тебе сейчас, как дам демонов, - и он направил на товарища ружье, - а ну пошел!
        - Да иду, иду, - пробурчал Лютый и недовольно зашагал дальше.
        Но не успел он пройти и десяти метров, как неожиданно пол под ним разошелся, плита резко отодвинулась, открывая сплошную тьму, и разбойник бы точно провалился в ловушку, если бы Мороз не успел схватить его за воротник. Лютый упал на каменный пол, а ноги его провалились вниз. Каторжник перевернулся, захотел подняться и вдруг дико заорал от боли. Атаман увидел, что плита, которая еще секунду назад отъехала куда-то в сторону, вернулась на место и зажала ноги товарищу, который сейчас зверски орал и причитал.
        Не зная, что делать, Мороз положил на пол факел и, схватив Лютого за руки, постарался вытянуть беднягу, но это оказалось не так-то просто. От боли Сявка заорал благим матом, рожа его покраснела, а из глаз побежали слезы. Но у атамана получилось, и он почувствовал, что вытягивает разбойника. Но уже в следующую секунду Мороз с ужасом отшатнулся, увидев, что вместо лодыжек у Сявки два обрубка, из которых хлещет кровь.
        Атаман попятился и вдруг почувствовал, что наступил на камень, который медленно опускается под его ногой. Реакция Мороза оказалась незамедлительна: он отпрыгнул к стене и как раз вовремя, поскольку с потолка тут же упало внушительное лезвие, всем своим видом напоминающее французскую гильотину. Лютый заорал еще пуще прежнего, и атаман увидел, что лезвие перерубило тому кисти рук.
        Отчего-то при виде всего этого Морозу стало на удивление дурно. Тошнота подступила к горлу. Смотреть на корчащегося и орущего благим матом товарища было противно, но он все же осмелился. Лютый с оторванными лодыжками и обрубленными кистями рук извивался словно змея, из обрубков хлестала кровь, лужа под бедным каторжником с каждой секундой становилась все больше и больше, а сам он все бледнее и бледнее, да и кричать, как раньше, бедняга уже не мог, лишь стоны доносились из его рта. Жить Сявке Лютому оставалось недолго.
        Мороз отвернулся, поднял с пола факел и зашагал прочь.
        - Помоги! - донесся слабый, хриплый, умоляющий голос позади атамана.
        - Помоги себе сам! - не поворачивая головы, презрительно бросил атаман и поспешил дальше.
        - Да будь ты проклят, Мо-роз!!! - донеслись до разбойника последние слова Лютого, после чего атаман скрылся за поворотом.
        И лишь оказавшись за стеной, Мороз дал волю нахлынувшей на него дурноте. Все содержимое желудка, подступившее к горлу, сейчас вырвалось из его рта. Проблевавшись, Мороз вытер губы и с удивлением обнаружил в рвоте маленький кусочек огурчика, который так и не успел растворится в желудке. Это вызвало у разбойника шквал новых эмоций, и он вдруг расхохотался.
        Глупый, неудержанный смех так и валил из его горла, пока, наконец, он не совладал с собой. А когда совладал, то услышал позади какой-то тихий и отдаленный звук, напоминающее шипение гадюки перед броском. А затем до атамана донесся страшный вопль Сявки Лютого. Мороз в страхе сглотнул. Что-то случилось с его бедным товарищем, но что это было, он не хотел знать. Наоборот, сейчас он хотел оказаться, как можно дальше.
        Не выдержав, Мороз сорвался с места и побежал вперед. Про ловушки он будто бы и забыл думать. Хотя нет, пусть уж быстрая и нелепая смерть, твердил он себе, чем то, что сейчас шло по его следам! А то, что за ним кто-то гонится, атаман ощущал своим хваленым звериным чутьем.
        Вдруг его ноги подкосились, и он упал. Факел выпал из рук, а сам разбойник по наклонной кубарем покатился вниз. Еще через мгновение он остановился, влетев в большую комнату. Огня не оказалось, ружье тоже где-то слетело, у Мороза лишь оставалась сабля и, сжав ее покрепче, атаман приподнялся.
        Вокруг царила тьма, но он чувствовал, что это уже не коридор, а какая-то комната. Неожиданно, прямо перед собой, атаман увидел два красных горящих глаза с черными вертикальными полосками зрачков, словно у кошки. Демон зашипел на него, Морозу даже показалось, что он увидел раздвоенный язык. И в следующую секунду демон атаковал.
        Разбойник рубанул саблей, дьявольское существо, порожденное мраком, отшатнулось, и тогда атаман кинулся вперед, острием клинка целя в глаз. Сталь пронзила демона насквозь. Мороз услышал стон боли этой загадочной твари, но руки не остановились, они продолжили рубить: сверху-вниз, справа-слева. Кровь демона брызнула атаману в лицо, теплая, совсем как человечья, и это придало сил.
        Наконец он остановился. Демон был уже давно мертв. Мороз с облегчением опустил руки и выдохнул, переводя дух.
        - Не так-то просто справиться с Ванькой Морозом, - самодовольно ухмыльнулся он.
        Но неожиданно позади себя он услышал новое шипение. Атаман развернулся, вскидывая саблю. Очередная пара красных горящих глаз уставилась на него с ненавистью.
        - Ну, иди же к папочке! - оскалился атаман.
        Справа, слева вдруг открылись еще несколько пар подобных глаз с вертикальными зрачками, а затем еще и еще. Последние крупинки надежды улетали прочь, но Мороз лишь усмехнулся.
        - Ну… давайте… кто следующий?!. Вы еще узнаете Ваньку Мороза, грязные твари!
        И тут сразу несколько демонов бросились на дерзкого смертного.
        Адские крики разнеслись по пустым коридорам пирамиды, крики, которые так никто и не услышал, и лишь тьма стала свидетелем последних мгновений жизни разбойничьего атамана Ваньки Мороза, некогда нагоняющего ужас на сибирские земли.
        Глава 12. Гробница Богов
        - Держись, волчонок! - закричал Мартин. - Я сейчас… сейчас…
        - Но что мы можем? - Малинин лишь пожал плечами, глядя на то, как клетка с Волковым все ниже и ниже опускается к вращающимся пилам.
        А из груди Владимира уже донеслись предательские нотки страха, перерастающие в крик.
        - Раскачивай клетку! - меж тем воззвал к рассудку Волкова испанец, а затем кинулся к ружью, что обронил молодой дворянин.
        Схватив ружье, Мартин прицелился в цепь, на которой болталась клетка.
        - Да раскачивайся же ты, глупый волчонок! - зарычал испанец.
        Испуганная жертва, наконец, взяла себя в руки и изо всех сил начала шатать свою маленькую тюрьму. Клетка закачалась из стороны в сторону, опускаясь все ниже и ниже. И тут Мартин выстрелил.
        Маленькая свинцовая пуля попала в самое основание цепи, держащее клетку, и звено не выдержало. Со страшным шумом, сопровождающимся криками Владимира, сорвавшаяся с цепи темница полетела вниз. Ударившись об пол решетка из человеческих костей сломалась, а сам Волков упал почти у самого проема, в котором все-еще бешено вращались пилы. Его лицо чуть не угодило на одну из этих пил, но Владимир все-таки умудрился не попасть внутрь и со всей быстротой, на которую был только способен, отскочил в сторону.
        С облегчением Волков вздохнул, и с благодарностью глянул на Мартина, который в очередной раз спас ему жизнь. Сейчас он сидел на каменном полу в противоположном от товарищей конце, а за его спиной находился темный проход. Владимир еще раз вздохнул, не веря спасению, и вдруг на затылке ощутил чье-то дыхание. Пугающая мысль о красных глазах, увиденных им в глубине этого самого туннеля, что сейчас находился за спиной, пришла слишком поздно. Волков поднял голову и увидел прямо над собой два страшных, наполненных кровью, вертикальных зрачка. Существо зашипело словно змея, обнажая белые и острые, как иглы, клыки и кинулось на Владимира. Еще секунда, и эти удивительно острые зубы впились в плечо молодого дворянина, и он закричал от боли.
        Прозвучал выстрел и тварь, что схватила Волкова, отбросило назад. Этот выстрел вновь произвел Мартин, выхватив ружье у зазевавшегося солдата.
        Окровавленный Владимир отскочил в сторону, держась рукою за раненное плечо, которое сейчас страшно болело, и из которого обильно сочилась кровь. Испанец кинулся ему навстречу и, подхватив молодого дворянина под руку, поспешил отвести его от опасного проема. Кузьмич тоже бросился на помощь и, взяв Волкова под вторую руку, помог довести его до остальных.
        - Господи Иисуси! Что же это такое?! - возопил Бестужев.
        - Это демон! - подвывая, пролепетал солдат, тот, что был еще совсем молод. - Это место проклято, здесь обитают демоны! Это их храм!!! - Его голос сорвался на писк, а потом он заныл, как ребенок.
        К солдату тут же подлетел Малинин и влепил ему отрезвляющую пощечину.
        - Заткнись, идиот! - рявкнул унтер-офицер. - Демонов нельзя убить простыми пулями, а этого наш басурманин, кажется, прикончил! - И Малинин кивнул в сторону распростертого в проеме тела, которое все еще находилось в тени.
        - А что если оно… это существо… еще живо? - пролепетал Бестужев.
        Унтер-офицер воззрился на солдата, что был постарше и, кажется, чуть крепче духом, чем его молодой товарищ и приказал:
        - Сходи, проверь!
        - Я?!
        - Но не я же! - зарычал Малинин.
        На что солдат лишь сглотнул и, пролепетав «слушаюсь», вытащил из ножен саблю, и с факелом в другой руке побрел к телу неизвестного создания.
        Огонь, создавая вокруг себя ореол сияния, освещал медленные и нерешительные шаги солдата. Невольно все подались вперед, стараясь лучше рассмотреть то, что сейчас должно было показаться из тьмы. Даже Владимир, что в эту минуту прижимал к плечу промокшую от крови тряпку, повыше задрал голову, стараясь увидеть это. Наконец, служивый подошел к телу. Но издалека в сиянии факела оказалось видно лишь поблескивающую черную чешую и огромный змеиный хвост. Существо лежало спиной к людям, и рассмотреть его лучше у них не выходило. Любопытство взяло свое, и все придвинулись ближе. А солдат лишь ахнул и, перекрестившись, ткнул мерзкое создание саблей. Оно не пошевелилось.
        - Кажется, демон и вправду мертв! - сообщил служивый.
        И вдруг из темноты туннеля, что сейчас находился перед солдатом, донеслось змеиное шипение. Он только и успел, что поднять голову, а уже в следующую секунду из тьмы на него прыгнула новая тварь. Демон обхватил беднягу когтистыми лапами, а затем впился в лицо клыками.
        Все так и ахнули, отшатнувшись назад. А чудовище, выпустив бездыханное тело, поднялась во весь рост. Это создание выглядело отвратительно, и всем своим видом противоречило законам природы. Снизу существо напоминало змею, которая сейчас на согнутом хвосте возвышалась над всеми присутствующими, открывая им желтое, покрытое чешуей, брюхо и широкую грудь, из которой тянулись две пятипалых руки, совсем как человечьи, только покрытые черной блестящей чешуей и с длинными острыми когтями. Морда порождения мрака тоже больше походила на лицо: два красных змеиных глаза, с черными вертикальными зрачками, плоский нос с дырочками ноздрей и широкий рот, распростертый в каком-то подобие дьявольской улыбки. Тварь зашипела, обнажая острые и тонкие, как иглы, зубы и раздвоенный змеиный язык, отчего ее капюшон раздулся, совсем как у индийской кобры перед броском.
        Люди, будто загипнотизированные, со страхом и отвращением уставились на это порождение ночи. И лишь в глазах одного Владимира помимо страха прослеживалось и еще одно чувство, очень напоминающее удивление.
        - Не может быть?! - пролепетал молодой дворянин. - Я думал, что они миф!
        Тварь отчего-то медлила и не нападала, она лишь продолжала возвышаться на огромном хвосте и шипела, покачиваясь из стороны в сторону, и сверкая кроваво красными глазами, отчего ее зрачки то сужались, то расширялись вновь.
        - Ты знаешь, кто они? - воспользовавшись неожиданной заминкой и покрепче стискивая эфес шпаги, воскликнул Мартин.
        - Это нага! - выпалил Владимир. - Я думал, что они миф! Но они существуют!
        Испанец не успел ничего ответить, так как нага вдруг зашипела, и они с Владимиром увидели, что солдат, Бестужев и Малинин сделали несколько шагов по направлению к змееподобной твари.
        - Она их гипнотизирует! - выкрикнул Волков.
        - Коварная бестия! - выругался Мартин и запустил в змею факелом.
        Нага легко увернулась от посланного в нее предмета, и факел полетел дальше, в находившийся за ней туннель, освещая его каменные стенки, потолок и… множество змееподобных фигур с шипением приближающихся к собрату!
        Поступок испанца вывел товарищей из состояния гипноза, они со страхом и замешательством уставились на огромную змею. И та, видимо поняв, что ее трюк не удался, сорвалась с места. В стремительном броске она ринулась вперед по направлению к плац-майору. Малинин успел выхватить саблю… подался твари наперерез, стараясь защитить начальника, но оказался чуть медлительней, чем проворная змеюка… Зато Кузьмич не подкачал. Его огромный молот обрушился на спину наги и перебил ей хребет. Змея упала на каменный пол и, зло шипя, задергалась в конвульсиях. Кузнец, не раздумывая ни секунды, сделал два шага по направлению к ней и еще раз обрушил молот, но уже на голову твари. Череп змееподобного существа треснул, тело наги тут же прекратило конвульсии, и лишь ее длинный черный хвост продолжал медленно двигаться из стороны в сторону.
        Все это произошло как раз вовремя, поскольку из туннеля напротив уже показались новые ползущие и шипящие гады. Новые наги точно такие же, как и первые: огромные, страшные, с блестящей черной чешуей и раздувающимися при шипении капюшонами. Но теперь этих тварей оказалось почти с десяток.
        Кузьмич отошел назад, попутно перехватывая молот поудобней. Малинин вытянул руку и прицелился из пистолета. Владимир, несмотря на боль в плече, вытащил саблю и тоже подался вперед. Рядом с ним встал Мартин, сделав коронный взмах шпагой, он принял боевую стойку, нацелив тонкое острие вперед. И даже трепет Бестужева куда-то пропал, замешкавшись на секунду, он вытащил пистолет и приготовился стрелять. И лишь молодой солдат не сдвинулся с места и, в страхе перекрестившись, принялся тараторить бесполезную в эту секунду молитву.
        И тут наги атаковали. С быстротой, доступной только их змеиному роду, они бросились вперед. Прозвучали выстрелы. Одна из тварей упала - выстрел унтер-офицера оказался точен! Вторая пуля, принадлежащая плац-майору, угодила в брюхо другой наги, и змея зашипела от боли, но не остановилась. Не церемонясь, Малинин отшвырнул пистолет и, выхватив саблю, приготовился к встрече с гадами. Бестужев же, последовав примеру своего офицера, не сразу смог вытащить клинок, его огромный живот воспрепятствовал этому, но, покряхтев немного и перекинув пряжку набок, майор, наконец, извлек саблю.
        Первую подскочившую нагу убил Мартин! Испанец ловко пригнулся и, уйдя от ее цепких лап, пронзил гадине шею. Де Вилья понимал, куда стоит атаковать, чтобы разить наверняка!.. Волков тоже оказался не менее удачливым, бросившуюся на него тварь он встретил ударом сабли. Чудовище вскинуло руку, чтобы защититься, но клинок молодого дворянина отсек ей конечность, а затем, развернувшись в пол-оборота, Владимир довершил дело, снеся гадине голову. Из отделенного туловища брызнул поток змеиной крови, обдавая Волкова теплой и липкой жидкостью, но дворянин даже и не обратил на это внимания, отпихнув ногой стоящее перед ним тело, он попутно отметил про себя, что кровь у этих тварей такая же красная, как и у всех, рожденных под земным небом!
        Кузьмич, словно древний викинг где-нибудь на поле брани, размахивал огромным молотом над головой, то и дело обрушивая его на подвернувшиеся спины и макушки врагов. Сейчас в гневе кузнец выглядел по-настоящему страшным противником: молот, который с трудом поднимал даже Мартин, вертелся в воздухе с легкостью обычной палки и каждый раз, опускаясь, находил новую жертву, с треском ломая ее череп или хребет. В азарте боя богатырь земли русской отделился от группы, жмущихся друг к другу, товарищей, поскольку пространства для орудования молотом требовалось много. Впрочем, Владимир не упускал Кузьмича из виду, стараясь держаться к нему, как можно ближе и прикрывать спину.
        И лишь один молодой солдатик, зажав голову руками, продолжал неистово молиться. Мартин находившийся рядом с беднягой, пронзив очередную нагу прямо в глаз, улучил момент и вздернул служивого за шиворот из-за чего факел у того выпал на пол, но все же продолжил гореть.
        - Возьми себя в руки, culo! - заорал испанец в самое ухо солдата. - И если ты не можешь сражаться из-за своих обгаженных портков, то хотя бы свети, как следует!
        И это оказалось чистой правдой, как и насчет обгаженных портков, так и насчет света, который в эту минуту был единственным союзником обороняющихся. Из четырех факелов, что имелись у группы, сейчас осталось всего два! Один факел принадлежавший солдату, что первым пал от наги, выскочившей из туннеля - он уже давно погас. Второй факел Мартин запустил в эту самую тварь - он все еще продолжал гореть в глубине туннеля. Третий был у Бестужева, но он отдал его Малинину. И последний сейчас тоже валялся на полу и готовился в любую секунду погаснуть.
        Солдат что-то пробубнил в лицо испанца о том, что с демонами сражаться бесполезно, на что Мартин лишь сплюнул и отпихнул служивого в сторону, а затем, нагнувшись, резко поднял факел. В следующую секунду сразу две наги кинулись на де Вилью. Испанец взмахнул факелом, стараясь отогнать тварей, одной он заехал по морде. Нага отпрыгнула назад, с шипением косясь на злой кусачий цветок на деревянной палке. Зато вторая, выгнув спину, прошмыгнула мимо Мартина и в стремительном броске атаковала. Испанец лишь чудом успел отскочить в сторону, зато солдат так и оставался стоять на месте, разинув рот. Змея со скоростью вихря обвилась вокруг бедняги, сжав его тело, а затем с шипением впилась прямо в, обезумевшее от страха, лицо.
        Де Вилья бросился к наге, еще надеясь чем-то помочь или отомстить за смерть товарища, но к нему тут же кинулась первая тварь. Мартин взмахнул шпагой, змея отскочила. Но в это время нага, что убила солдата, успела развязать свои путы, откинула мертвое тело и тоже бросилась на обладателя сверкающего жала, успевшего отнять не одну жизнь ее сородичей. Но бывалого кабальеро оказалось не так-то просто застать врасплох, за эту ошибку змея поплатилась ударом факела в морду. Неистово зашипев, даже перейдя на какой-то болезненный писк, она отпрянула назад, но недалеко, со злобой косясь на огненный цветок, умеющий кусаться не хуже ее самой. Испанец же усмехнулся, даже в такой момент не теряя самообладания, хотя тут же его усмешке пришлось пропасть, поскольку в этот момент против него оказалось уже два чудовища, которые отчего-то передумали переть напролом и сделались осторожней. Обступив Мартина, наги с шипением начали теснить его к стенке, делая короткие выпады, но не давая испанцу достаточной близости для нанесения удара. Похоже, эти бестии начали понимать, кто для них представляет настоящую опасность, и,
пораскинув мозгами, выработали тактику.
        Но не один Мартин был опасен для наг, не менее страшным в своем убийственном танце оказался Кузьмич, чей молот сокрушил уже не одну тварь. В схватке с ним змеи тоже стали более осторожными, к тому же, их и осталось не так-то много, и поэтому они явно решили изменить стратегию.
        Неожиданно одна из наг крутанула хвостом, ударив кузнеца по ногам сзади, и человек упал. Тут же змея кинулась на поверженного воина, но Владимир заступил ей дорогу. Тварь бросилась вперед, и Волков взмахнул саблей, оставляя на ее морде кровавый след. Еще одна бестия прыгнула сзади, Владимир еле успел развернуться и пронзить ее. Клинок вошел в грудь, но видимо не задел жизненно важных органов, поскольку чудовище зашипело и даже придвинулось вперед, все глубже и глубже погружая лезвие сабли в собственное тело. Но молодой дворянин не сплоховал, выдернув клинок, он взмахнул им и отрубил наге голову. Вновь горячий поток крови обдал его, и с облегчением вздохнув, Владимир вытер лицо.
        Кузьмич в это время постарался подняться, но тут его ногу что-то схватило и резко дернуло, потащив вперед. Это оказался змеиный хвост, который обвился вокруг лодыжки кузнеца. Волков бросился вперед и перерубил скользкую змеиную петлю. Но он упустил из виду другую тварь, что в этот момент нависла над его шеей и уже была готова впиться в человечью плоть, как вдруг раздался безумный боевой крик…
        Мартин, на которого наступали две наги, медленно пятился. Бестии, что сейчас сражались против де Вильи, оказались на редкость хитры, и задеть их он так и не мог. Он атаковал одну, та отпрыгивала назад и не давая довершить удар, на испанца бросалась вторая, острие шпаги летело в нее, но змея ускользала, давая дорогу сестре. Нужно было срочно что-то предпринимать, и тут Мартин на что-то наступил - это оказалось лежащее на полу ружье. Де Вилья переступил через него, и тут его снова атаковали. Кончиком сапога испанец подкинул ружье вверх, прямо на нагу. От неожиданности та поймала его, обхватив оружие когтистыми лапами, впрочем, чем-то напоминающими человеческие руки, и тут Мартин рубанул. Острый, как бритва, слегка утолщенный, сделанный по особому эскизу испанца, клинок разрубил ружье пополам, и в следующую секунду чудовище бросилось в атаку, но Мартин пнул ее тяжелым сапогом в грудь и та отлетела. На помощь собрату кинулась другая нага… В этот момент испанец увидел, как Владимир отрубает змеиный хвост, а затем над его шеей нависает очередная тварь… Реакция де Вильи оказалась незамедлительна, даже не
глядя на бестию, что кинулась на него, Мартин вогнал ей клинок в шею, а затем, выдернув его, с криком рванулся вперед, бросая на опережение шпагу…
        Серебристый клинок, словно метательный нож, переворачиваясь в воздухе, полетел вперед и в самый последний момент вонзился склонившейся над Владимиром змее прямо в спину. Из груди чудовища вырвался сдавленный стон, и оно упало. К обезоруженному Мартину тут же бросилась новая нага, но испанец ткнул ей факелом в морду, она с шипением отскочила назад, и в этот момент Бестужев вонзил в нее саблю. Змея задергалась, попыталась развернуться к коварному врагу, ударившему в спину, но оказавшийся рядом Малинин опустил на шею наги клинок… Это чудовище оказалось последним.
        Все с облегчением вздохнули, глядя на гору змеиных трупов. Мартин даже возликовал. Бестужев снял шапку и, достав платок, принялся протирать вспотевшую лысину. Кузьмич поднялся. Владимир вздохнул, перевел взгляд на испанца и, с трудом улыбнувшись, кивнул в знак благодарности, а потом схватился за укушенное плечо. Из плеча все еще сочилась кровь, и оно страшно болело, вдобавок в последние минуты у молодого дворянина начала кружиться голова. Малинин же подошел к одной и поверженных наг и, с омерзением пнув труп, произнес:
        - Как ты там их назвал? - глядя на Волкова, спросил унтер-офицер.
        - Наги, - все еще держась за плечо, поморщился Владимир.
        - Кто они такие, эти наги? - спросил Мартин.
        - Мифические существа из индусских эпосов, - ответил молодой дворянин. - Вроде бы как они даже помогали людям и делились с ними своей мудростью.
        - Ха! - воскликнул Малинин. - Что-то я не заметил, чтобы эти твари пытались нам помочь, а уж мудростью поделиться…
        - Только если вся их мудрость не заключается в том, как побыстрее умертвить человека, - подходя к бездыханной наге и вынимая из нее свой клинок, предположил Мартин. - Но в этом я и без их помощи разбираюсь. В этом деле я и сам Profesor!
        - Да и на мудрых они не похожи, - оттирая от крови молот, хмыкнул Кузьмич. - Дикие, бездушные твари!
        - А вот тут я бы не согласился! - неожиданно произнес Владимир.
        - Что ты имеешь в виду? - удивился Бестужев.
        - А вы не заметили, как под конец, когда эти змеи поняли, что нас просто так не взять, они изменили тактику, - напомнил Владимир.
        - Да, - кивнул Мартин. - Я это ощутил на собственной шкуре.
        - А еще это их шипение, - продолжил молодой дворянин. - Иногда мне казалось, будто они что-то говорят друг другу!
        - Это все бред сивой кобылы! - отмахнулся Малинин.
        - Но ведь откуда-то они все же взялись, и неспроста ведь они живут в этой чертовой пирамиде! - возразил Волков.
        - Ты еще скажи, что это они ее возвели?! - усмехнулся унтер-офицер.
        На что Владимир многозначительно промолчал. Малинин смерил его неодобрительным взглядом, хмыкнул и махнул рукой.
        - Не знаю, кто они и откуда взялись, - пробормотал Мартин, - но одно можно сказать точно - они не демоны! Демоны не умирают от простой стали, да и кровь у этих тварей красная, как и у каждого из нас!
        - Это точно! - согласился Бестужев.
        - Постойте! - вдруг сказал Кузьмич. - Вы слышите?!
        Все с непониманием воззрились на кузнеца, но через секунду, другую они и сами услышали чье-то приближение, а затем и новое шипение раздалось из глубины коридора.
        Кузьмич поудобней перекинул молот и, развернувшись к туннелю, из которого доносились звуки, принял боевую стойку. Яростно сплюнув, Малинин начал перезаряжать пистолет.
        - Я больше не хочу с ними встречаться! - в ужасе залепетал Бестужев.
        - Я отчего-то тоже, - неожиданно поддержал плац-майора Мартин. - Не в моих правилах отступать, но думаю, это сейчас будет самым разумным решением. - И, развернувшись, он указал на противоположный туннель. - Скорее туда!
        - Нет! - воскликнул Владимир, а затем, указав на соседний, добавил: - Туда!
        Все увидели, что возле черной арки прохода изображен символ, который группа уже видела раньше, а именно человек, склонившийся на коленях.
        Мартин кивнул, и первый направился к проходу. За ним поспешили остальные.
        - Молись, щенок, чтобы твоя теория оказалась верной! - грозно рыкнул Малинин, перепрыгивая через порог, где могла скрываться ловушка.
        Владимир даже не удостоил его ответа, шагнув в проход последним. Как раз в этот самый момент с противоположной стороны сразу из нескольких туннелей показались новые наги. С шипением змееподобные чудовища бросились вдогонку, с невероятной быстротой передвигаясь ползком на огромных чешуйчатых хвостах.
        Волков задержался на мгновение, но лишь для того, чтобы выиграть несколько спасительных секунд. Размахнувшись саблей, он вогнал ее острие в камень у порога арки, а затем резко отдернул клинок. И вдруг вспыхнули синие огоньки, быстро перепрыгивая от одного косяка арки к другому и создавая сверкающую решетку из молний. Именно в этот момент одна из наг кинулась на него, но угодила в подстроенную ловушку. Молнии опутали змею, и страшно вереща, она вдруг задымилась. Дальнейшего молодой дворянин постарался не видеть и, подмигнув на прощание собратьям погибшей твари, поспешил вслед за товарищами.
        Со всей быстротой, на которую он был только способен, Волков устремился вперед по туннелю. Свет, исходивший от решетки из молний, еще какое-то время освещал ему путь, падая сзади, но вскоре и он померк, и Владимир понял, что в эту секунду наги устремились по следу. Как раз в это самое время он и нагнал отстающего плац-майора и подгоняющего его унтер-офицера.
        - Быстрее! - закричал им в спину молодой дворянин. - Они уже близко!
        Но служивые и так понимали, поскольку звук догоняющих змей с нарастанием приближался. И тут вдруг ноги Малинина подкосились. Унтер-офицер наступил на очередную ловушку, и плиты под ним разошлись в стороны. Малинин комично взмахнул руками, выпуская факел, и с криком провалился вниз в темноту, в неизвестность… Дернувшийся было на помощь Бестужев, лишь успел схватить воздух. А плиты уже задвигались. Упав на колени, плац-майор принялся нещадно колотить по ним пухлыми кулаками.
        - Вал-ера!!! - кричал он. - Валера, отзовись! Ты меня слышишь?
        Подоспевший Владимир схватил Бестужева за грудки и вздернул на ноги.
        - Оставьте его, майор! Ему уже не помочь!
        - Я-я, не верю! - пролепетал Бестужев и попытался вновь опуститься на колени.
        Размахнувшись, Волков влепил майору пощечину.
        - Да приди же ты в себя, глупец! - зарычал молодой дворянин. - Эти твари скоро будут здесь! Если хочешь, то можешь дожидаться их на этом самом месте, но я откланиваюсь!
        С этими словами Владимир подхватил выпавший у Малинина факел, и уже было собирался бежать дальше, когда Бестужев схватил его за руку и пролепетал:
        - Прошу! Не бросай меня!
        - А-а-а, - зарычал Волков. - Ну, тогда вставайте же!
        Майор поднялся, и они оба рванули дальше туда, откуда уже доносились обеспокоенные крики товарищей.
        - Caramba, да где вы там?! - выкрикнул Мартин, остановившийся посреди туннеля.
        - Здесь!
        - А где, офицеришка? - удивился испанец.
        Владимир опустил голову.
        - Понятно! - вздохнул Мартин. - Мне даже будет его не хватать.
        - Чувствую, что и мы к нему скоро присоединимся! - неожиданно сказал Кузьмич, показавшийся из тьмы туннеля, что была впереди.
        - Что?
        - Что??
        - Это еще почему?
        - Там тупик! - объявил кузнец.
        - Не может быть?! - пролепетал Владимир.
        - Можешь сам в этом убедиться, - пожал плечами Кузьмич.
        Злое шипение позади продолжало нарастать.
        - Все равно вперед! - скомандовал Мартин. - Со стеной за спиной нам будет легче держать оборону в этом узком туннеле.
        И все кинулись вперед. Впрочем, через несколько метров они уперлись в глухую стену.
        Кузьмич со всего маху ударил по предательской стенке молотом, но на черном камне даже трещины не осталось. А шипение позади все продолжало и продолжало нарастать.
        - Ну что ж - это будет отличный бой! - разворачиваясь в сторону приближающегося врага, пообещал Мартин. - По крайней мере, мы умрем красиво, как и подобает настоящим мужчинам: сражаясь, и с клинками в руках! - Испанец рассек воздух. - Что ж, это отличный клинок, перед смертью я вдоволь напою его кровью!
        Бестужев сглотнул, перспектива закончить жизнь, как настоящий мужчина, ему явно не улыбалась. Но, тем не менее, плац-майор поднял саблю и приготовился к смерти. Кузнец тоже встал рядом, сжимая боевой молот, зубы его стиснулись, желваки на мощном лице заходили ходуном. И лишь Владимир продолжал быстро вращать глазами, освещая этот тупик огнем факела.
        - Не может быть, здесь что-то не так, - твердил он себе под нос, разглядывая странные письмена, начертанные на черном камне.
        Среди прочих символов, больше всего напоминающих пляшущих человечков, молодой дворянин вновь обнаружил фигуру, стоящую на коленях. Он передвинул факел дальше, разглядывая письмена, и через несколько символов, увидел, что человек уже не просто стоит на коленях, а безропотно молится, приклонив голову к полу перед черной стеной.
        - Брось эту глупую затею, волчонок, они уже здесь! - сообщил Мартин.
        И правда, змееподобные фигуры с горящими красными глазами, наконец, показались из тьмы туннеля. С шипением они медленно начали надвигаться.
        - Ну, давайте же! - возликовал испанец, покачивая шпагой. - Идите же сюда, и я вновь напою свой клинок вашей кровью!
        И наги, услышав его и будто поняв смысл слов, зашипели еще неистовее, обнажая тонкие и острые, словно иглы, клыки и отвратительные раздвоенные языки. В следующую секунду сразу две змеи сорвались с места.
        Первую встретил Мартин, рубанув перед собой, но его клинок разрезал лишь воздух. Нага увернулась и попыталась настичь испанца снизу. Но застать Мартина де Вилью врасплох было не так-то просто. Шпага опустилась вниз, пронзая капюшон змеи и вторгаясь в ее мозг. Довершив дело, испанец быстро вытащил клинок и приготовился встретить следующего противника.
        Кузьмич же в этот момент нанес удар молотом в грудь другой наги, та отлетела, сбивая собрата. В высоком прыжке на кузнеца бросилась очередная тварь, времени, чтобы встретить ее, у обладателя молота не оставалась. Змея уже почти достигла Кузьмича, как вдруг оказавшийся впереди Бестужев рассек ей живот саблей. Из брюха наги, брызнула кровь, и черные липкие кишки упали на каменный пол.
        - Не ожидал от вас такой прыти, майор! - парируя выпад очередного чудовища, воскликнул Мартин. - Вы прирожденный воин!
        - Да ладно тебе, испанчик, - пропыхтел Бестужев. - Я ведь тоже не зря императорский паек-то трескаю!
        - Волчонок, caramba, ну что ты там возишься? - закричал Мартин. - Ты нам нужен!
        Но Владимир в этот момент оказался всецело поглощен изучением пола. Он лишь ответил:
        - Не сейчас, старый лис, дай мне еще секунду!
        На что Мартин даже не сумел возмутиться, так как очередная нага оказалась на редкость проворной и, стиснув зубы, испанцу пришлось показать все, на что он способен.
        Но наконец, Владимир нашел, что искал. На полу возле стены имелись какие-то углубления, два были абсолютно круглыми, а еще два чуть выше напоминали форму рук. Волков упал на колени, становясь ими в два первых углубления, а затем поставил ладони на те, что находились выше… И неожиданно стена загудела. Вековая пыль, что скопилась на ней, посыпалась вниз, и даже пол вдруг задрожал. Но невидимые врата не распахнули свои спасительные объятья заблудшим путникам, зато вместо этого с частью пола стена начала медленно поворачиваться.
        Все опешили. Даже наги отскочили назад, с каким-то недоумением поглядывая на происходящее. А стена меж тем продолжила медленно поворачиваться по оси, открывая потайную комнату, скрытую за ней.
        - Быстрее туда, это наш единственный шанс на спасение! - закричал Владимир и первым ворвался внутрь.
        Следом за молодым дворянином рванул Бестужев. Мартин и Кузьмич, немного помедлив и прикрывая отступление, двинулись следом. Как раз в этот момент замешательство наг прошло. Сразу несколько змей сорвались со своих мест. Кузнец размахнулся молотом, откидывая одну из тварей назад, она отлетела и с перебитым хребтом задергалась в конвульсиях. Испанец парировал выпад второй гадины, которая с шипением ушла в сторону.
        Каменная стена же в этот момент, повернувшись в пол-оборота, продолжила движение и теперь уже начала задвигаться.
        - Быстрее! - вновь закричал Владимир, видя, что друзья могут остаться снаружи.
        Подскочив, молодой дворянин чуть ли не за шиворот затащил Мартина внутрь. Кузьмича, впрочем, убеждать не пришлось, он шагнул следом, как раз в тот самый миг, когда стенка почти встала на прежнее место.
        Очередная нага, решила попытать счастье и бросилась в закрывающуюся щель, но под конец скорость поворота стены заметно увеличилась, и злобную тварь зажало между двумя створками. Все отступили от нее. Несколько секунд змея продолжала нещадно шипеть, пока створки, дробя ее кости, со скрипом не встали на прежнее место. Нага обмякла, из ее тела ливнем вытекала темная кровь, но змея этого уже не чувствовала, она была мертва.
        Все четверо спасшихся с облегчением вздохнули, а затем развернулись, освещая комнату, в которой очутились. И тут все разом ахнули…
        Они оказались в большом зале. Свет факелов не мог объять ни высоты потолка, ни глубины этого помещения, но зато он освещал то, что сейчас находилось перед ними, а именно… золото, горы золота: здесь имелись и слитки, и статуэтки, и украшения, и непонятные предметы, о назначении которых нельзя было так сразу сказать. Помимо золота пол комнаты оказался усыпан драгоценными камнями: сияющими алмазами, кроваво красными рубинами, небесно-голубыми сапфирами и нежно-зелеными, как первая весенняя листва, изумрудами.
        - Мы все же нашли сокровища! - возликовал Бестужев.
        С радостными криками и невероятной прытью плац-майор побежал по комнате, а затем, упав на колени, принялся загребать ладонями драгоценные камни.
        - Кто о чем, а кот о сметане, - поморщился Кузьмич.
        Кузнецу явно не было никакого дела до всех этих богатств. Впрочем, как и Владимиру с Мартином, которых куда как больше в этот момент заботила их дальнейшая участь. Освещая путь, они двинулись вглубь сокровищницы. Хотя испанец все же с большим интересом поглядывал на богатства. Наклонившись, он подобрал с пола огромный темно-синий сапфир.
        - Подумать только, - с восхищением произнес Мартин. - Никогда не видел ничего подобного. На один такой я бы смог обеспечить себя на всю жизнь!.. Жаль только, что им не купишь спасение от этих ползучих бестий. - И размахнувшись, испанец уже было занес руку, чтобы выкинуть камень, как вдруг остановился, хитро усмехнулся по своему обыкновению и, подкрутив ус, добавил: - Хотя кто знает, где я окажусь завтра! - С этими словами он спрятал сапфир в боковой карман полушубка.
        Владимир, глядя на все это, лишь цокнул языком и сказал:
        - А ты не меняешься, старый лис! И даже в эту секунду думаешь о наживе…
        - А зачем мне меняться?! - усмехнулся испанец. - Мне уже поздно, меня теперь только могила исправит, да и она вряд ли на это способна. Даже на том свете я буду играть в карты с дьяволом, и при этом стараться обхитрить его! - И Мартин громко расхохотался.
        - Я бы не стал говорить такого, - покачав косматой головой, сказал Кузьмич. - Дурно поминать лихо пока оно тихо! Так и смерть накликать недолго!
        - Смерть?! Ха! - прыснул Мартин. - От смерти мы только что ушли, она осталась за стенкой!
        Кузнец лишь вздохнул и снова покачал головой.
        Тем временем Владимир увидел впереди какие-то странные каменные возвышения, напоминающие саркофаги, но довольно массивные. Если в них и хоронили кого-то, то это воистину были гиганты. Он подошел ближе, освещая их факелом и стараясь лучше рассмотреть. Всего каменных возвышений оказалось три: одно находилось в самом центре зала, а два других располагались по бокам.
        - Что это? - спросил Кузьмич. - Похоже на огромные каменные ящики.
        - Или гробы! - добавил Мартин.
        - Думаю, что это саркофаги древних царей, что возвели эту пирамиду! А сама пирамида никакой не храм, а гробница! - сказал Волков, стирая пыль с крышки левого гроба и разглядывая его.
        Вся крышка саркофага оказалась испещрена какими-то ямками, уходящими глубоко в камень, что выглядело весьма странно, ведь если эти углубления пронзали надгробие насквозь, то внутрь попадал воздух, а это сильно препятствовало сохранению мумии, насколько это понимал Владимир, и наоборот способствовало разложению. Помимо углублений на крышке саркофага имелись древние письмена, среди них молодой дворянин разобрал лишь полумесяц. А ниже была высечена высокая женская фигура с копьем. Волков попытался вглядеться в ее лицо, отметив про себя, что оно явно красиво: волосы древней царицы, собранные на затылке в длинный хвост, спадали до пояса. Но самым удивительным в ее лице оказались глаза - они не имели зрачков. Но что еще более поразило Владимира так это то, что к ногам этой древней царицы жался медведь! Причем медведь, стоя на четырех лапах, не доходил повелительнице даже до пояса.
        И вдруг ноги подкосились, внезапно стало дурно, горло будто стиснула чья-то злая рука, и Владимир свалился без чувств.
        К упавшему Волкову тут же подскочил Мартин. Испанец приподнял Владимира и потрогал его лоб.
        - Santa Maria, он весь горит!
        - Возможно та тварь, что его укусила, ядовита?! - предположил Кузьмич.
        - Возможно, - кивнул испанец. - Но я так не думаю. В дневнике тамплиера, которому раньше принадлежал мой нынешний клинок, говорилось о том, что одна из бестий укусила и его. Но он выжил, и прожил еще не мало, ведь его труп мы нашли достаточно далеко отсюда. К тому же змеиный яд обычно убивает сразу, так что возможно слюна этой бестии не такая уж и опасная. Но все же мы должны обработать его рану… - Мартин на секунду замолк, так и не убрав ладонь со лба Владимира, а затем добавил: - Я не могу его потерять! Я обещал его отцу, что буду присматривать за парнем, к тому же он единственный, кто остался мне дорог… Помоги мне переложить его на этот дьявольский саркофаг.
        Кузнец послушался, и вместе они перенесли Волкова на крышку каменного гроба. После чего Мартин снял с молодого дворянина полушубок, а затем разодрал мокрую от крови рубаху. Как оказалось, крови Владимир потерял достаточно.
        - Бедный мой волчонок. Ты только держись… Наверное это все из-за потери крови?! - произнес испанец то ли действительно так считая, то ли пытаясь внушить это себе.
        Рана выглядела не такой уж и страшной: два глубоких прокола от клыков наги, но из них, не прекращаясь, сочилась кровь.
        - Нам нужно обработать рану, - повторил Мартин.
        - Но чем? - опешил Кузьмич.
        Вместо ответа испанец заорал во всю глотку:
        - Бейстужев! Infierno тебя забери, где ты?
        Спустя минуту показался запыхавшийся плац-майор. В руках он тащил внушительную золотую статуэтку какого-то пузатого божка, очень на себя похожего, а карманы начальника острога разве что не лопались, поскольку доверху были набиты драгоценными камнями. Да и сам Бестужев стал отчего-то толще. «Наверное, еще и за пазуху себе золотишка нагреб», - мелькнула у Мартина мысль. Но вместо того, чтобы выразить ее вслух испанец подскочил к плац-майору и сорвал с его пояса фляжку.
        - Эй! - хватая руками воздух, возмутился Бестужев. - Она моя! Я в нее мелких алмазов хотел насыпать.
        Мартин снова не удостоил его ответом, а просто откупорил крышку и понюхал.
        - Ром! - заключил испанец. - То, что нужно!
        - Ой, а что это с ним? - только сейчас плац-майор разглядел лежащего без чувств на крышке саркофага Владимира.
        - А ты что слепой?! - прыснул Мартин и, потянувшись к сапогу, извлек из-за голенища нож. - И пороховой рожок сюда!
        Бестужев безропотно повиновался. Мартин взял рожок и, положив рядом, добавил:
        - А теперь держите его, сейчас будет операция.
        Плац-майор схватил Волкова за ноги, Кузьмич за плечи, а Мартин, глотнув рома, выплюнул его на нож, а затем полил на рану. Лицо Владимира исказилось гримасой, но в чувство молодой дворянин так и не пришел. Испанец приложил нож к одному из проколов от клыка наги и, опустив в него лезвие, разрезая плоть, провел тонкую линию до другого углубления. Кровь побежала еще сильнее.
        - Зачем это? - выпучил глаза Кузьмич.
        Но Мартин лишь махнул рукой:
        - Не мешай, так надо!
        Затем испанец разомкнул стенки надреза и снова полил его ромом. Владимир зашевелился, корчась от боли, но так и не пришел в себя. Мартин, меж тем снял крышку с порохового рожка и посыпал надрез серо-серебристым порошком.
        - А теперь держите его, что есть силы! - приказал испанец и, схватившись за факел, медленно поднес его к ране.
        Порох вспыхнул. Волков открыл глаза и закричал во всю мощь легких, пытаясь вырваться, но хватка кузнеца оказалась крепкой, и он прижал молодого дворянина к крышке саркофага. Зато майору досталось, дернув ногой, Владимир ударил его сапогом в челюсть. Бестужев упал на пятую точку и громко заохал. А Волков же вновь закрыл глаза и провалился в беспамятство.
        Кузьмич разжал хватку и с сочувствием поглядел на Владимира. Мартин сделал глоток рома из фляжки, а затем оторвал чистый кусок от разодранной рубахи и, смочив его, положил на голову дворянину.
        - Я сделал все, что в моих силах, - сообщил испанец. - Я обеззаразил рану и проделал все для быстрого заживления. Крови он больше не потеряет, рана, затянется, но вот поможет ли это ему? - я не знаю… Будем молиться Santa Marii, чтобы жар спал.
        И Мартин еще раз сделал большой глоток рома, допивая все содержимое фляги майора и глядя на то, как кровь с мокрой рубахи Владимира расползается по крышке саркофага, а затем, попадает в углубления и просачивается куда-то внутрь…
        Глава 13. Из огня, да в полымя
        Владимир спал и видел удивительный сон. Он был во тьме, в кромешной тьме, что царила вокруг. Он не знал, стоит он или лежит, сидит или куда-то идет, он не чувствовал ничего, лишь одно сознание бесплотными глазами взирало во тьму. И вдруг впереди открылись сияющие очи. Белые, как девственный снег, глаза уставились на него из тьмы. Но глаза эти не могли принадлежать ни одному живому существу на земле. В сияющих очах не оказалось зрачков, они взирали на Волкова потоком белого света, и он понимал, что их обладателю ведомо все о нем.
        - Волк! - раздался в сознании удивительно прекрасный женский голос. - Волк, я знаю тебя, ты один из моих детей! Ты пробудил меня, ты вернул мне сознание, ты возвратил мой дух, но не мою плоть. Верни мне плоть, Волк! Пробуди меня окончательно!
        Владимир испугался, сил на то, чтобы сказать хоть что-то у него не оказалось, и тогда голос продолжил:
        - Мне нужно больше крови, еще больше крови. Мне нужна жизнь! Отдай мне жизнь одного из твоих спутников. У тебя их трое, жизнь одного из них не значит ничего. Они и так скоро умрут, погибнут в моей гробнице. А если ты отдашь мне жизнь одного, я спасу остальных. Жизнь одного не значит ничего по сравнению с жизнью всех. К тому же, вы всего лишь простые смертные. Я же одна из ваших матерей, я ждала тысячи лет, чтобы хоть кто-то пробудил меня, и вот ты явился, мой Волк!
        - Кто ты? - наконец вырвалось у Владимира.
        - Я есмь одна из создавших вас! Когда-то вы называли нас Богами!
        - Я не верю тебе! - прошептал Владимир.
        - А ты поверь, поверь! - снова раздался удивительный, чарующий голос, что шел из ниоткуда и отовсюду одновременно. - Вера - она сильна, не так ли всегда говорит твой испанский приятель?! Его жизнь дорога для тебя, и я готова спасти и его! А вот двое других: один из них глуп и необразован, разум его подобен разуму ребенка, хотя и он имеет для тебя определенную ценность, но вот другой, другой - он алчен и грешен, он думает только о наживе и услаждении своего брюха! Отдай мне его, он тучен, в нем много крови, много жизненной силы! Принеси его в жертву на моем алтаре, выпусти его кровь, и я обрету плоть! И спасу остальных!
        - Но я не могу! - взмолился Владимир. - Не могу!
        - Можешь! Ты должен! - словно порыв ветра, властно взревел голос. - Ты должен, если хочешь жить! Ты мое дитя, ты должен повиноваться, ты мой Волк! А теперь проснись! Проснись!
        И Волков открыл глаза.

* * *
        Владимир пришел в себя. Голова еще немного кружилась, но, тем не менее, ему было значительно лучше. Молодой дворянин открыл глаза и не сразу понял где находится. А с пониманием пришли и воспоминания пугающего сна. Тут он вздрогнул и подскочил на месте.
        К Волкову сразу же приблизились друзья.
        - Волчонок, ты очнулся?! Как же я рад! - возликовал Мартин и, словно заботливая мамаша, потрогал Владимиру лоб.
        - Удивительно! - произнес испанец. - Жар спал?! Как ты себя чувствуешь?
        - Вполне нормально, - ответил Владимир и попытался слезть с саркофага.
        - Я бы на твоем месте не торопился подниматься и делать резкие движения, - сказал Кузьмич, глядя на усилия дворянина.
        Но Владимир лишь отмахнулся:
        - Со мной все в порядке! - И действительно, силы его возвращались сами собой, будто по волшебству.
        Несмотря на протесты друзей, Волков соскочил с саркофага и с подозрением посмотрел на надгробие, где была изображенная женская фигура, в чьих очах отсутствовали зрачки.
        - Нам надо, как можно скорее, покинуть это место!
        - Почему такая спешка? - удивился Мартин.
        - Не знаю… возможно, это всего лишь сон, а возможно… - дворянин замялся. - В общем, не важно… но нам нужно убираться отсюда!
        Владимир быстро натянул полушубок. Испуганно вращая глазами, он увидел саблю и, схватив ее, произнес:
        - Где Бестужев?
        - Наверняка копается в сокровищах и ищет, что подороже, - усмехнулся Мартин.
        - Бестужев! - заорал Владимир.
        Через минуту, пыхтя и что-то недовольно бурча под нос, показался плац-майор с тяжелой нагруженной золотом сумкой за плечами.
        - Рад видеть тебя в добром здравии, - наигранно улыбнулся майор.
        Владимир лишь махнул рукой и сказал:
        - Нам нужно убираться отсюда!
        - А вот боюсь, что с этим у нас могут возникнуть кое-какие проблемы, - вдруг сообщил Мартин.
        - Почему?
        - Видишь ли, - продолжил испанец. - Пока ты был без сознания, мы с Кузьмичом излазили всю эту комнату вдоль и поперек, но никакого выхода из нее не обнаружили. Только лишь странный барельеф в конце зала. Так что боюсь, нам только одна дорога - назад, прямиком в пасть этих тварей.
        - Не может быть?! - выдохнул Владимир. - Я просто уверен, что здесь должен оказаться и другой выход. Возможно, он просто скрыт так же, как и вход!
        - Ну… - протянул испанец. - На поиск неведомой потайной двери у нас могут уйти годы.
        - Все равно мы должны попытаться, - ничуть не смутился Волков. - Нам нужно обшарить все стены и пол, будем искать что-то необычное…
        - Да тут все необычное! - хмыкнул кузнец.
        - Я говорю о странных кладках и углублениях, - произнес Владимир. - Ищите не замазанные швы и стыки на стенах и полу. Не думаю, что те, кто построил эту пирамиду, запрятали их так, чтобы мы не смогли этого заметить.
        - Как скажешь, - кивнул Мартин. - Но я бы все-таки вернулся назад, возможно, эти бестии уже ушли, а если и нет, то нам стоит дать им последний бой, пока у нас еще есть на это силы!
        - Умереть, сражаясь, мы всегда успеем! - парировал Владимир. - А пока лучше покажи мне тот необычный барельеф.
        Испанец кивнул и махнул Волкову рукой, и вместе они направились в конец зала, минуя саркофаги, золотые статуэтки и разбросанные по полу драгоценные камни. Кузьмич и Бестужев в этот момент занялись изучением пола. Впрочем, плац-майор оказался больше озабочен поиском более крупных брильянтов, которые он поднимал с пола, и если они его устраивали, то прятал за пазуху.
        Мартин подвел Владимира к противоположной стене, где располагался величественный барельеф, и осветил его. На высеченной в тверди камня картине оказалась изображена эта самая комната, три саркофага и фигуры, столпившиеся подле них. На людей эти существа походили лишь отдаленно, поскольку их головы были удивительно большими и вытянутыми. Эти создания проводили какой-то ритуал, видимо погребая своих богов или царей и отдавая им последние почести.
        - Это жрецы! - неожиданно сказал Мартин, указуя на странных существ с вытянутыми черепами. - Они такие же люди, как и мы!
        - Откуда ты знаешь? - удивился Владимир.
        - Я сталкивался с подобными им в дебрях амазонских джунглей, когда покинул дом твоего отца, а ты отправился на Кавказ, - будто бы это являлось чем-то обыденным, произнес испанец. - При рождении таким детям стягивали черепа плотной бечевкой, и от этого они приобретали подобную форму, а с ней и необычные способности, неподвластные простому смертному. Потом дети вырастали и становились жрецами своих загадочных древних богов и властвовали над более примитивными собратьями.
        Владимир с удивлением посмотрел на Мартина. Наставник вдруг открылся для былого ученика совершенно с другой стороны, а его теория о забытом величии древних, рассказанная еще в пещере, ставшей последним местом упокоения тамплиера Анри Санчеса Лонки, неожиданно стала обрастать удивительными подробностями.
        Опережая вопрос Владимира, Мартин произнес:
        - Не спрашивай меня сейчас ни о чем, волчонок. Это долгая история, история, которую мне искренне хотелось забыть, история коварных жрецов и их кровожадного пернатого бога, который пал от моей шпаги, и который очень напоминал этих наших новых ползающих знакомых… Если мы выберемся отсюда живыми, то я обещаю, что поведаю ее тебе, а если нет, то извини, но она умрет вместе со мной. Возможно, мне стоило рассказать ее тебе раньше, но все как-то не было подходящего момента, к тому же, я думал, что ты можешь счесть меня perro acostado[49 - Perro acostado (исп.) - лживый пес.], ведь поверить в то, что со мной приключилось, далеко не просто.
        Пораженный неожиданным откровением наставника, былой ученик даже не сразу нашел что и сказать, но, все же помедлив секунду, произнес:
        - Мартин, я бы никогда не назвал тебя лжецом.
        - Я знаю, волчонок, - усмехнулся испанец и потрепал Владимир по волосам. - А теперь лучше посмотри на это!
        Испанец, отойдя в сторону и миновав центральный барельеф, придвинул факел к третьему изображению. На камне вновь оказалась высечена та же комната, но на этот раз странные жрецы с вытянутыми черепами приносили жертвы. Молодой дворянин разглядел, как на том саркофаге, что стоял слева, и на котором еще совсем недавно валялся без сознания и он сам, в агонии корчится жертва, а жрец стоит над ней и полосует тело необычным ножом в виде молнии. Над тем саркофагом, что находился справа, жертва, видимо, уже была мертва, и потоки ее крови обильно капали на надгробие. Но самым удивительным оказался центральный саркофаг: жрецы вокруг него стояли на коленях, а крышка была приоткрыта и оттуда уже подымалась чья-то неразличимая фигура, чьи руки опирались о стенки гроба.
        Волков сразу вспомнил свой сон и голос, требующий крови, но рассказывать об этом Мартину он отчего-то не стал. Сейчас на это просто не было времени - сейчас, прежде всего, нужно найти выход из потайной комнаты, являющейся гробницей древних богов. И если они найдут его и смогут выбраться отсюда живыми, то у них еще появится возможность на то, чтобы рассказать друг другу о своих секретах.
        - Ты понимаешь, что это значит, волчонок? - С серьезным видом Мартин взглянул на Владимира, а затем сам ответил на свой вопрос: - Эти глупые жрецы верили, что если они будут приносить человеческие жертвы на крышках этих гробов, то те, кто там находятся, воскреснут! Вот idiotas[50 - Idiotas (исп.) - идиоты.]! Интересно и скольких бедняг они замучили, пока не поняли что это бесполезно?
        - А что если это не так уж и бесполезно? - вдруг произнес Владимир. - Что если эти древние изображения не врут и тех, кто спит в саркофагах, действительно можно оживить?!
        - Волчонок, ты меня пугаешь, - с подозрением посмотрев на Владимира, хмыкнул испанец. - Обычно ты не веришь во всякие легенды!
        - После всего того, что я увидел в этой чертовой пирамиде, моя вера изрядно возросла, и теперь я готов поверить во что угодно! Во всяком случае, отвергать даже самое невероятное, связанное с этим местом, я просто так не намерен! Наги тоже казались легендой, но я увидел их собственными глазами, а это ой как заставляет уверовать даже в самое, на первый взгляд, невероятное!
        - Эти твои наги просто человекоподобные змеи и никакие не демоны! - парировал Мартин. - Возможно, они просто древние твари предначальных дней такие же, как помянутый мной пернатый бог племен южной Америки. Люди видели их силу, мощь и обожествляли этих существ, принося жертвы и задабривая. Да, согласен, эти твари тоже обладают каким-то интеллектом! Они просто так не охотятся на людей, им куда проще держать подобных нам в страхе и получать от нас легкую и бесплатную кормежку. Но вот ничего сверхъестественного в них нет, их кровь такая же, как и наша, да и издыхают они точно так же, как и все, рожденные под этим небом!
        - С этим я готов согласиться, - кивнул Владимир. - Но боюсь, что в этих саркофагах может оказаться скрыто нечто другое! Боюсь что те древние, кто возвели эту пирамиду, кто бы они ни были: люди или кто-то другой, действительно превосходили нас и знаниями и умениями! Возможно, они даже открыли секрет бессмертия, хотя в это и сложно поверить!.. И наги здесь совершенно не причем, возможно, это лишь стража этих загадочных древних!
        - Ну, знаешь, волчонок! - покачал головой Мартин. - Не могу поверить, что эти ползучие гады так повлияли на тебя, что ты теперь слепо готов уверовать в какие-то настенные рисунки!
        - Я повторюсь - наги здесь ни при чем!
        - Ну, а что тогда?
        - Мой сон! - наконец решился Владимир.
        - Сон?!
        - Ну, возможно это и не просто сон, - пожал плечами Волков. - Просто, когда я пребывал без сознания, я чувствовал, что существо из саркофага говорит со мной, и оно требовало крови, чтобы пробудиться окончательно! А потом я увидел этот барельеф и ритуал, что полностью отвечает ее требованию!
        - Ты был в бреду, волчонок, тебе и не такое могло привидеться! - воскликнул испанец.
        - Не знаю, Мартин, - вновь пожал плечами Владимир. - Но все это было, как наяву… Впрочем, вся эта дискуссия не ведет ни к чему, куда важнее для нас сейчас - это выбраться к чертям собачьим из этой проклятой гробницы! Давай думать об этом!
        Испанец сощурился и как-то странно посмотрел на молодого дворянина, но потом лишь усмехнулся по своему обыкновению и, кивнув, сказал:
        - Хорошо, давай займемся этим!
        - А все-таки интересно, кто же такие эти древние, что сейчас покоятся в саркофагах? - будто нарочно, вслух высказал мучающую его мысль Владимир. Его уже давно манил центральный рисунок, который Мартин отчего-то пропустил, а теперь будто специально держал факел ниже пояса, освещая лишь самый низ каменного барельефа.
        - Может, то, что изображено посередине, даст нам ответ на этот вопрос?! - предположил Волков.
        - Не думаю, - покачал головой испанец и поднес к барельефу факел.
        В центре оказалась высечена мужская фигура с удивительно развитой мускулатурой, которая могла принадлежать разве что лучшему из древнегреческих атлетов. В правой руке существо держало копье, которое имело сразу три лезвия и очень напоминало трезубец римских гладиаторов ретиариев. Но самым удивительным в этом создании оказалось лицо, хотя, это было даже не лицо, а самая настоящая морда, принадлежавшая быку! Острые рога вздымались вверх, а глаза блестели ярко-голубым пламенем и гордо взирали перед собой. Впрочем, эти глаза оказались не высечены из камня, а вставлены в него, поскольку были самыми настоящими сапфирами.
        - Прямо, как у меня, - усмехнулся Мартин и извлек шпагу из ножен. И только сейчас Владимир заметил, что на конце эфеса красуется найденный испанцем сапфир.
        - Когда ты только успел? - удивился молодой дворянин.
        - Ты долго был без сознания, - произнес Мартин. - А Кузьмич все сопел да бухтел, вот я и решил заставить его хоть чем-то заняться. Оказывается, он взял с собой кое-какой инструмент, поэтому смог с легкостью заменить старое навершие на этот красивейший камень!
        - Понятно, - хмыкнул Владимир, хотя нежно-голубой камень на клинке действительно смотрелся эффектно.
        - Кстати, - сказал испанец. - Это существо на стене - минотавр!
        - Я знаю, - кивнул Владимир. - Чудовище с острова Крит. Но почему оно высечено именно здесь?
        - Как ты сам уже говорил, не стоит отвергать самое невероятное, - напомнил Мартин. - И раз уж мифические наги существуют, возможно, и минотавры тоже?!
        - Возможно, - согласился Волков. - Хотя, на мой взгляд, здесь должны быть высечены эти самые правители, что покоятся в саркофагах или какое-то божество. Слишком уж значимое место, чтобы высекать на нем каких-то чудовищ. Заметь, ни одного изображения наги мы так и не встретили!
        - Ну, я не думаю, что в одном из этих саркофагов покоится быкоглавец, - скептически заметил Мартин. - Я обошел их все, и на каждом изображены лишь люди, такие же, как ты и я, только вот глаза у них какие-то странные…
        - Там нет зрачков, - перебил Владимир.
        - Точно! - кивнул испанец. - А вот насчет божества это разумно, возможно, эти древние почитали быков, как символ возрождения или что-то в этом духе, вот и изобразили его в человеческом обличии.
        - Кто знает, - не стал спорить Волков. - Но ты только посмотри на его взгляд, будто бы он смотрит прямо на нас!
        - Не на нас, волчонок. Он смотрит вперед!
        - Вперед, - медленно повторил Владимир. - А ведь точно - вперед! И куда это он там смотрит?
        Мартин уже хотел было что-то ответить, но молодой дворянин выхватил у него факел и, развернувшись, двинулся по направлению взгляда быкоглавого чудовища. Неожиданно он остановился и осветил пол.
        - Ты только посмотри сюда, Мартин! - воскликнул Волков.
        Испанец подошел ближе и увидел, что пол в том месте, куда указует дворянин, очень сильно отличается от того, что вокруг. Вместо огромных идеально подогнутых друг к другу плит, здесь были маленькие, узкие, но длинные, идущие в ряд друг за другом.
        - Кажется, здесь что-то не так?! - задумчиво произнес испанец.
        - Истинно так! - кивнул Владимир. - Эй, идите сюда, кажется, мы что-то нашли! - Позвал он Кузьмича и Бестужева.
        Товарищи по несчастью не заставили себя долго ждать и тут же появились рядом.
        - Что? Что вы нашли? - задыхаясь от спешки, спросил плац-майор.
        - Сами взгляните! - И Волков указал на каменный пол.
        - И что? - не понял Бестужев.
        - Похоже, это сделано намеренно, майор, - почесав затылок, произнес Кузьмич. - Кажись там чего-то скрыто… возможно, это какой-то спуск?!
        - Возможно, - кивнул Владимир. - Вот только как нам его открыть?
        - Сейчас попробуем, - деловито произнес Мартин и, опустившись на колени, попытался поддеть одну из каменных плит острием ножа.
        Но у испанца ничего не получилось. Камни оказались подогнаны настолько идеально, что даже лезвие ножа не проходило меж ними.
        - Да уж, - недовольно хмыкнул Мартин.
        - Отойди! - попросил Кузьмич. - Если здесь твоя хитрость не помогает, то может моя сила окажется кстати.
        Испанец послушно отошел в сторону, а кузнец, размахнувшись боевым молотом, со всей силой ударил о каменный пол. Раздался глухой звук, но ни одна из плит так и не поддалась, более того, на них даже трещины не образовалось.
        - Не выходит, - пробурчал Мартин. - Но звук такой, будто там действительно пусто.
        - А я сейчас еще раз попробую, - сказал Кузьмич. - Железо тоже не с одного удара куется!
        И кузнец размахнулся вторично, с яростью опустив молот о каменные плиты, но эффект оказался тот же. Кузьмич что-то недовольно забурчал под нос, а затем засучил рукава, сплюнул в ладони и вновь со всего размаху ударил об пол.
        - Кажется, на этот раз, amigo, тебе удалось сделать трещину! - произнес испанец. - Давай еще раз!
        И Кузьмич вновь взялся за молот.
        Бестужев же в этот момент отошел в сторону в поисках чего-нибудь ценнее того, что он уже успел запрятать в рюкзак и распихать по карманам. Неожиданно он увидел каменный барельеф с изображением минотавра. Но не быкоглавое чудовище привлекло его взор, а два идеально чистых, голубых камня, служившие монстру глазами. Плац-майор хищно облизнулся и, достав нож, подбежал к стене. Еще секунда и острие клинка впилось в каменные глазницы. Кряхтя и ругаясь, расхититель гробницы принялся выковыривать драгоценные сапфиры, и тут что-то громко загудело позади него, и Бестужев в страхе отпрянул.
        Кузьмич вновь занес молот для очередного удара, как вдруг что-то под ногами зашевелилось и друзья увидели, как несколько прямоугольных плит опустились. Сработал какой-то древний механизм, но причиной его работы оказались вовсе не удары молотом. Все сразу же обернулись на плац-майора.
        - Что? Что ты сделал? - заговорил Мартин.
        - Я?! Да я ничего, я просто стоял и вдруг - бах! - заикаясь, залепетал Бестужев, не сразу поняв, что происходит.
        - Не ври мне! - зарычал испанец.
        - Да, Мартинушка, я, правда… - постарался оправдаться майор, но, увидев гневный взор испанца, опустил голову и произнес. - Я хотел выковырять вон те камушки…
        Владимир и Мартин переглянулись.
        - Возможно, там скрыт какой-то механизм, открывающий проход вниз! - воскликнул молодой дворянин и сломя голову бросился к барельефу.
        Оказавшись возле изображения минотавра, Волков надавил ему пальцами на глаза. Сапфиры поддались и полностью ушли в глазницы. А позади вновь раздалось гудение, и каменные плиты одна за другой начали медленно опускаться вниз, выстраиваясь в лестницу.
        - Мудрено-то все как, - почесав затылок, восхитился Кузьмич.
        - Ну, теперь нам только одна дорога - вниз! - освещая каменные ступени, произнес Мартин. - Ну, чего рты разинули, пойдемте. Только будьте начеку, я думаю, что эти ползучие гадины от нас так просто не отстанут. - И, выхватив шпагу, испанец первым шагнул по ступеням вниз.
        За Мартином, перекидывая поудобнее молот, двинулся Кузьмич. Следом с саблей в руке ступил Владимир. Последним на ступенях оказался охающий Бестужев с тяжелым, набитым золотом и драгоценными камнями, рюкзаком за плечами.
        Лестница выглядела довольно длинной и опускалась куда-то глубоко. Факелы освещали лишь стены и потолок, а то, что находилось внизу, оказалось скрыто от подрагивающего на факелах огня. Дойдя до половины лестницы, товарищи услышали, как позади вновь сработали скрытые где-то в стенах механизмы, и пройденная часть ступеней неожиданно ушла вверх, закрывая потолок и секретную комнату.
        - Теперь все зависит только от того, что ждет нас там - внизу, - произнес Владимир. - Будем надеяться, Мартин, что ты не ошибся, и из пирамиды действительно есть туннели, ведущие к постройкам на поверхности.
        - Думаю, что нам стоит в это поверить, - усмехнулся испанец. - Иного выбора у нас нет.
        Спустившись по лестнице, товарищи оказались в очередном коридоре. Но на этот раз туннель разительно отличался от тех, что они видели ранее. Стены здесь выглядели не такими гладкими и искусно выделанными, а скорее наоборот, довольно неряшливыми и топорными. Складывалось впечатление, что древние зодчие совершенно не заботились об их красоте и эстетике, поскольку монолитные блоки оказались абсолютно разных форм и размеров: одни огромные и прямые, другие чуть меньше, но с косыми сторонами, третьи вообще, напоминали крест, хотя все они были идеально подогнаны друг к другу, да так, что и лезвие ножа не просунешь.
        - Странная кладка, - хмыкнул Кузьмич. - Выходит не такие уж и искусные строители были эти древние. Кто ж из таких неровных блоков кладет-то?! Не-е, поленились эти строители, камушки-то подгонять.
        - А может это сделано намеренно?! - предположил Владимир.
        - С чего бы? - потупился кузнец.
        - Просто мне кажется, что все в этой пирамиде не случайно, - продолжил Волков. - Во всяком случае, я не думаю, что древние строители просто поленились. Заметьте, блоки идеально подогнаны друг к другу без применения какого-либо раствора, соединяющего их. За годы простое нагромождение камней вообще должно было рассыпаться, а эта пирамида, судя по всему, не одну тысячу лет здесь простояла.
        - А с чего это ей было рассыпаться? - удивился Кузьмич.
        - Ну как, землетрясения всякие, - предположил Владимир.
        - В этих краях отродясь землетрясений не бывало! - заметил Бестужев.
        - Раз в год и палка стреляет, - усмехнулся Мартин. - Все могло быть за тысячу лет-то, а она действительно стоит!
        - Да и еще кое-что, - произнес Волков. - Посмотрите на противоположную стену…
        Все обернулись.
        - И что? - не поняли товарищи, увидев точно такие же блоки.
        - Как что? - удивился Владимир. - Вы что не видите, что эти две стены зеркально повторяют друг друга?! Так что я убежден - все здесь сделано намеренно, с какой-то определенной целью!
        - Ну, не знаю, - почесав затылок, хмыкнул Кузьмич.
        - Да какая к лешему разница! - вдруг не выдержал плац-майор. - Меня, вообще, не волнуют эти чертовы камни, лишь только те, что у меня в рюкзаке. Так что, давайте не будем здесь задерживаться и рассуждать! Или вы забыли про этих змей-переростков?! А вот они о нас наверняка не забыли и сейчас рыщут в поисках! Так что давайте поскорее выбираться отсюда!
        - А майор то дело говорит, - кивнул Мартин. - Все эти разговоры могут довести нас только до беды. Так что лучше поищем выход!
        Все согласились и двинулись по коридору. Разрывая плоть тьмы огнем факелов, группа из последних четырех выживших медленно двигалась вперед, благо, что никаких ловушек или других опасностей на их пути пока не встретилось. Минуя один туннель, товарищи оказались в другом, где на их пути возникли очередные ответвления. Выбрав один из путей, люди устремлялись по нему, и вновь длинные коридоры и странные стены монолитных блоков из неизвестного черного камня. Это блуждание продолжалось довольно долго. Все уже отчаялись, надежда начала медленно покидать их. Появились предположения, что подземный уровень пирамиды - это всего лишь очередная ловушка, состоящая из бесконечного лабиринта, из которого нет выхода. Но Мартин велел не отчаиваться, поскольку других вариантов не оставалось, и они вновь голодные и уставшие устремились вперед, и лишь плац-майор продолжал что-то недовольно бубнить под нос.
        И вдруг, выйдя из очередного туннеля, товарищи оказались во тьме большого зала. Свет факелов не смог достичь высокого потолка комнаты, да и всего пространства он тоже охватить не сумел, лишь закругленные стены и арчатые проходы давали понять, что зал имеет форму круга, и он по-настоящему огромен. Владимир предложил исследовать эту новую комнату и двинулся к центру. По мере продвижения молодой дворянин с изумлением понял, что впереди что-то поблескивает. Он насторожился и двинулся, как можно осторожней, и вдруг увидел, что прямо перед ним плещется подземное озеро. Но вот вода в нем оказалась довольно необычной и напоминала расплавленное серебро, только удивительно чистое и блестящее.
        - Что это такое? - удивился Кузьмич.
        - Не дышите! - вдруг выкрикнул Волков и зажал рукавом полушубка рот. - Скорее назад, пока пары этой гадости не попали нам в легкие!
        - Да что это, черт возьми, такое? - выпучил глаза плац-майор.
        - Ртуть! - только и сказал Владимир и бросился назад от опасного озера.
        Товарищи кинулись за ним. По какому-то наитию Волков выбрал другое направление и устремился в сторону от ртутного озера, а не назад к тому месту, откуда они только что пришли.
        Озеро осталось позади, а впереди вдруг возникли возвышающиеся из пола кристаллы. Прозрачными, но слегка мутноватыми пиками, будто ледяные сосульки, эти камни были устремлены ввысь. Всего их оказалось три. Самый большой, намного выше человеческого роста, располагался в центре, а два других чуть поменьше стояли по бокам. Товарищи остановились и с удивлением уставились на кристаллы.
        - А это еще что такое? - пробормотал Мартин. - Волчонок, у тебя есть предположения?
        - Нет, - покачал головой Владимир. - Какие-то кристаллы, но зачем они здесь?
        - Интересно, а ценные ли они? - алчно облизнув губы, произнес Бестужев и двинулся вперед.
        Подойдя ближе, плац-майор дотронулся до центрального камня, и тот неожиданно отозвался. В глубине кристалла вспыхнул алый огонек, а затем он и весь, засветившись изнутри, стал красным. Бестужев в страхе отпрянул.
        - Чур, меня, Чур! - перекрестившись, забубнил майор. - Что за бесовщина?!
        И вдруг по залу пробежало змеиное шипение. Все тут же насторожились и похватались за оружие. Но бежать было уже поздно, поскольку из тьмы начали медленно выползать наги, окружая группу из четырех человек плотных кольцом. На этот раз змееподобных тварей оказалось намного, намного больше, чем в прошлый. Наверное, целая сотня.
        - Принесла же нелегкая, - хмыкнул Кузьмич.
        - Все, теперь нам точно - каюк! - взвизгнул Бестужев.
        Наги шипели и скалились, выпуская мерзкие раздвоенные языки. Кроваво-красные зрачки хищно поблескивали в свете факелов, а черная чешуя переливалась. Но отчего-то с нападением эти отвратительные монстры медлили, хотя численный перевес был на их стороне. Возможно, древним змееподобным тварям просто доставляло удовольствие видеть страх в глазах своих жертв. Так или иначе, но обступив людей довольно широким кольцом, наги остановились.
        - Интересно знать, что это они задумали? - выдохнул Мартин, сжимая шпагу и водя ее из стороны в сторону, рассчитывая в любой момент отразить первый удар.
        Ответ не заставил себя долго ждать. Плотные ряды чудовищ разошлись в стороны, открывая дорогу, и навстречу товарищам выползла здоровенная змеюка, разительно отличающаяся от собратьев. На вид она казалась больше других; черная, когда-то блестящая чешуя выглядела тусклой и потертой, раздувающийся капюшон был разорван, а через всю морду монстра пролегал старый шрам, будто нанесенный холодным оружием. Но самым удивительным оказалось то, что у пояса наги висел человеческий череп на кожаном ремешке. И вдобавок ко всему, эта отвратительная тварь сжимала белое копье с двумя, словно сабли, лезвиями на обоих концах.
        Нага оскалилась и, обнажив острые желтые клыки, зашипела на клинок Мартина. А затем, ударив себя в грудь когтистой лапой, указала на шпагу испанца и вновь мерзко зашипела, будто предлагая бой. В такт предводителю и другие наги подали голос.
        - Похоже, эта бестия хочет биться с тобой один на один, Мартин?! - первым понял намеренья наги Владимир.
        - Хе! - усмехнулся испанец. - Похоже, что так, волчонок… Ты правда хочешь биться со мной, мерзкое ползучее отродье? - Поднимая клинок, и направляя его на нагу, спросил Мартин.
        Та яростно рыкнула и указала копьем на испанца, а затем обвела им ряды собратьев, отчего те подались назад, очищая площадку для предстоящей схватки.
        - Ну, как хочешь, - нисколько не смутился Мартин и, сняв со спины рюкзак и отдав его Владимиру вместе факелом, вышел вперед навстречу мерзкой твари.
        Волков, Бестужев и Кузьмич напротив подались назад, по примеру наг освобождая пространство для предстоящей схватки. Владимир не опустил клинка, кузнец, впрочем, тоже по обыкновению держал боевой молот перед собой и с подозрением косился на змей, стоящих рядом.
        - Эх, - хмыкнул Кузьмич. - Что-то не шибко-то я доверяю этим бестиям.
        - Признаться честно, я тоже, - вторил другу Владимир.
        В следующую секунду предводительница наг сорвалась с места и в стремительном прыжке атаковала. Де Вилья отступил назад и как раз вовремя, поскольку в то место, на котором он стоял еще секунду назад, вонзилось оружие врага. Удар оказался настолько сильным, что лезвие копья глубоко ушло в каменный пол. Испанец решил воспользоваться этой ситуацией и бросился в бой. Змея, развернувшись в пол-оборота, выбросила вперед хвост, целясь по ногам, но Мартин легко перепрыгнул через него и, достигнув наги, атаковал. Тварь ускользнула от ловкого удара испанца, уйдя в сторону, а затем, высвободив копье из каменного плена, сама нанесла удар. Оружия схлестнулись, высекая искры. Де Вилья обхватил эфес шпаги двумя руками и надавил что есть мочи, но сила наги превышала его собственную. Лезвие копья медленно перебарывало шпагу испанца, и тогда Мартин пнул монстра в грудь и отскочил назад. Чудовище в ярости зашипело и бросилось вперед. Испанец ушел в сторону, выбросил острие, но наткнулся на белое древко копья. Змея тут же крутанула оружие, чуть не лишив Мартина шпаги, а затем вдруг ударила испанца в лицо когтистой
лапой.
        Де Вилья споткнулся, отлетел в сторону, но тут же поднялся и сделал несколько шагов назад, отходя на безопасное расстояние. Держа перед собой клинок и с ненавистью глядя на нагу, он провел тыльной стороной ладони по лицу. На руке показалась кровь, а через всю щеку пролегали три кровавых полосы - следы когтей змееподобного чудовища.
        - Значит так, ползучая гадина! Ну, хорошо, - прорычал Мартин и сплюнул на каменный пол. - Волчонок, кинь-ка мне факел!
        Владимир тут же поспешил выполнить просьбу испанца и выбросил вперед факел. А нага уже сорвалась с места. Мартин бросился ей наперерез. Сделав несколько шагов, испанец прыгнул. Его рука обхватила древко факела, как раз в тот момент, когда чудовище оказалось рядом, но Мартин успел каким-то образом извернуться в воздухе так, что нага промахнулась, зато его шпага вскользь ударила по морде монстра, оставляя после себя глубокий шрам. Змея отскочила назад и яростно зашипела. В такт ей загудели ее собратья.
        - Не нравится, да?! - усмехнулся де Вилья. - То-то еще будет!.. Ну, давай, нападай же, мерзкое отродье Diablo[51 - Diablo (исп.) - дьявола.]!!!
        И змея вновь бросилась в атаку. Но в этот раз Мартин даже и не думал отступать. Вместо этого он завертел шпагой и факелом перед собой, выгибая кисти рук и создавая завораживающий танец клинка и огненной палки. Острие блестело, кружился огненный цветок, переплетаясь с клинком воедино и расходясь в стороны, и нельзя было различить в этот момент, что и где, факел и шпага стали единым страшным оружием.
        Змея подскочила к испанцу и ударила копьем. Мартин выбросил вперед шпагу, отбивая древко в сторону, а затем нанес свой удар горящим факелом в морду мерзкому чудовищу. Нага взвыла, попыталась уйти, но де Вилья взмахнул шпагой, оставляя кровавый след на покрытой чешуей груди, а затем ткнул в брюхо огненным цветком. Из пасти монстра вырвался леденящий душу стон, змея извернулась, ударила хвостом, но острие клинка проткнуло его насквозь и пригвоздило к полу. Нага оказалась в западне. Мартин же, разя снизу вверх факелом, выбил из лап чудовища оружие. То отлетело в сторону и со звоном ударилось о каменные плиты. А испанец, высвободив шпагу, размахнулся и проткнул наге предплечье. Та зашипела еще сильнее, с ненавистью взирая на человека красными вертикальными зрачками. Ее лапа схватилась за острие клинка, но Мартин одним резким движением выдернул его из плеча монстра, разрезая когтистые пальцы. А затем отскочил назад, переводя дух и готовясь к новой атаке. Окровавленная шпага и факел заняли прежнее положение и вновь приготовились танцевать.
        А раненная, но не добитая и все столь же опасная предводительница наг, яростно зашипела, поглядывая на огненный цветок и острие клина, а затем вдруг сорвалась с места, но не в сторону ненавистного врага, а в ряды собратьев. Те разошлись, пропуская поверженного предводителя, и уже в следующую секунду, шипя и выбрасывая раздвоенные языки, двинулись вперед на мерзких человеков, вторгшихся в их обитель.
        - Ни минуты не сомневался, что так и будет! - прорычал Волков.
        Мартин быстро отступил назад к товарищам.
        - Нам против них не выстоять! - прокричал он. - Нужно прорываться в туннель! За мной! Все разом!
        С этими словами испанец бросился вперед к ближайшему проходу, перекрытому кольцом наг. В два прыжка оказавшись возле тварей, Мартин ткнул одной в морду факелом, а затем, развернувшись в пол-оборота, рассек горло другой. Владимир оказался рядом и добил в спину третью. Подоспевший Кузьмич обрушил молот на череп четвертой и развернулся к уже наступающим со всех сторон рядам змей. Бестужеву же, отягощенному награбленными сокровищами, просто и оставалось, что юркнуть в освобожденный проход. Оказавшись в спасительном коридоре, плац-майор не стал дожидаться товарищей, а сразу рванул вперед, поскольку один из факелов находился у него.
        - Каков подлец! - только и успел выругаться Мартин. - Но и нам не стоит задерживаться! Вперед!
        И он бросился в коридор. За ним двинулся Волков. Но тут ряды наг уже успели достигнуть убегающих и всей мощью обрушились на наглых людишек, доставивших им столько неприятностей. Большим количеством они кинулись вперед за убегающими, и зазевавшийся на секунду Владимир увидел, как Кузьмич разнес в кровь голову первой подоспевшей твари… но не успел развернуть тяжелый боевой молот, и следующая проворная змеюка впилась ему ногу.
        - А-а-а! - взвыл кузнец и отшвырнул бестию в сторону.
        Волков бросился ему на помощь, но Кузьмич оттолкнул молодого дворянина назад в туннель.
        - Беги, дурень! Мне уже не помочь!
        С этими словами кузнец встал во весь рост в арке входа. Его нога кровоточила, и Владимир увидел, как богатырь с трудом на нее опирается. В эту секунду на него кинулась очередная нага, Кузьмич разнес ей голову в клочья, а затем крутанул молот над головой и отбил атаку следующей.
        - Беги! - крикнул он вновь. - Что я тебе сказал?! Я задержу их!
        К горлу Волкова подступил ком, на глаза навернулись слезы.
        - Беги! - вновь заорал Кузьмич, оборачиваясь на Владимира. В этот момент он походил на настоящего древнерусского богатыря, на свою беду родившегося не в ту эпоху. Ему должно было появиться на свет на много столетий раньше и совершать ратные подвиги на бранном поле, сражаясь боевым молотом против полчища врагов. Но судьба часто несправедлива и не дает нам ни права выбора эпохи, ни места рождения, ни положения в обществе.
        С великой тяжестью на сердце молодой дворянин кивнул.
        - Я не забуду тебя, друг! - выдохнул он.
        Богатырь лишь усмехнулся и повернул голову, давая понять, что разговор окончен. А Владимир, что есть силы, устремился вслед за товарищами.
        Кузьмич раскрутил молот над головой и отбил нападение очередной наги. Но тут другая тварь обрушилась на него сбоку, впившись в плечо. Лицо богатыря искривилось, оружие выпало, но даже стона не сорвалось с губ. Кузнец стальной хваткой схватил бестию за горло и сжал шею, та хрустнула, и воин отбросил бездыханное тело в сторону. И вдруг его грудь что-то пронзило. Кузьмич бросил взгляд и увидел, что из груди вырывается белое древко копья, а прямо перед ним возвышается предводительница наг с человеческим черепом на поясе. Богатырь обхватил древко, но змея дернула его на себя, и лезвие обожгло руки. Из груди вырвался предательский стон, и кузнец сплюнул кровью. В этот момент со всех сторон на него обрушились наги, они впивались клыками и рвали когтями человеческую плоть, но богатырь все же нашел в себе силы и, распрямившись во весь рост, словно медведь, скинул с себя стаю охотничьих псов, разбросав их в стороны. Весь обессиленный, в крови от ран и укусов, он двинулся вперед, глаза горели, словно языки пламени, такой страшный гнев обуревал сейчас воина, что даже его противники попятились в страхе… И тут
новый удар копья уже в живот, а затем следующий в ногу. Кузьмич подкосился, упал на колени, но поднял голову и совсем спокойно посмотрел на предводительницу чудовищ, а затем расхохотался так громко, что смех разнесся по комнате и отозвался в своде потолка подземного зала. Королева наг ответила страшным шипящим ревом, обнажив клыки и раскрыв пасть, и в следующую секунду со всех сторон на кузнеца обрушились ее подданные… Кузьмич умирал без криков и слов, молча, как и подобает настоящему богатырю.

…Владимир нагнал Мартина и Бестужева в глубине туннеля. Плац-майор выглядел обессиленным и запыхавшимся, передвигался он уже с трудом.
        - Да избавься ты от этих проклятых сокровищ! - рычал испанец. - Они доведут тебя до беды!
        - Нет! - упрямился майор. - Я не собираюсь возвращаться отсюда несолоно хлебавшись! Уж лучше смерть!
        - Как знаешь! - презрительно фыркнул Мартин. Увидев нагнавшего их Волкова, де Вилья тут же спросил. - Кузьмич?
        Владимир лишь опустил голову.
        - Все ясно!
        - Он остался, чтобы задержать этих тварей и дать нам шанс, - наконец произнес молодой дворянин.
        - Понятно! - кивнул Мартин. - Печалиться о нем будем после, а пока вперед!
        И люди вновь устремились по туннелю, разрывая плоть тьмы огнем факелов. Бежали они все время прямо, никуда не сворачивая, хотя на их пути встречались и ответвления, но, будто следуя какому-то наитию, троица не меняла направления. Позади раздавались звуки нарастающего шипения, преследователи все быстрее и быстрее нагоняли их, а плац-майор все отставал и отставал.
        Неожиданно из бокового туннеля выскочила нага и обрушилась на Бестужева, повалив его на каменный пол. Волков, было, дернулся ему на помощь, но дорогу перегородила другая бестия, с шипением обнажив клыки. Майор вдруг нещадно заорал, и Владимир увидел, как тварь, повалившая беднягу, склонилась над его телом. И тут молодого дворянина кто-то схватил за шиворот и с силой дернул назад.
        - Вперед, волчонок! Ему уже не помочь! Майор сам выбрал свою судьбу, а если мы не поторопимся, то непременно последуем за ним!

«Мартин, как всегда, прав!» - с горечью подумал Владимир и с тяжелой ношей на сердце устремился за испанцем.
        Обернувшись на ходу, молодой дворянин увидел, как во тьме мелькают силуэты преследователей: их чешуйчатые шкуры, горящие кровавым пламенем глаза и острые желтые клыки. А впереди всех двигалась предводительница наг с белым копьем в когтистой лапе и человеческим черепом у пояса.
        И вдруг Мартин остановился. Владимир чуть не налетел на него, но вовремя затормозил. Выглянув из-за спины испанца, Волков увидел здоровенную нагу, поднимающуюся во весь рост на мощном хвосте и изготовившуюся к прыжку. Не говоря ни слова, де Вилья протянул дворянину факел, и уже было приготовился к встрече с чудовищем, отведя шпагу чуть-чуть назад. Как вдруг нага хрипнула и из ее груди вырвалось окровавленное лезвия клинка, которое тут же опустилось вниз и распороло змее брюхо. А потом этот неожиданный спаситель отопнул чудовище в сторону, и друзья увидели человека в грязной изорванной одежде, всего в крови, ранах и ссадинах.
        - Да, папочка еще жив! - прорычал Малинин. - Что шельмы, не ожидали увидеть меня вновь?! - И он громко расхохотался. В этот момент унтер-офицер выглядел по-настоящему обезумевшим, а взгляд его напоминал взгляд лишившегося рассудка.
        Мартин и Владимир опешили, даже не представляя чего сейчас ждать от Малинина. Кинется ли он на них с оружием или напротив встанет рядом и встретит смерть грудью, поскольку преследователи в любую секунду должны были появиться, и убегать куда-то уже не имело смысла.
        - За мной! - вдруг сказал унтер-офицер, прекратив смеяться. - Кажется, я знаю, где выход!
        Друзья переглянулись, а затем кивнули друг другу.
        - Секунду! - неожиданно произнес Мартин. - У меня есть идея!
        С этими словами испанец развернул Владимира и, схватившись за его рюкзак, принялся там рыться. Наконец он нашел, что искал, и извлек на поверхность большую бутыль с сырой нефтью, которой солдаты обмазывали факелы, чтобы те дольше и лучше горели.
        - Что ты задумал, Давилья? - опешил Малинин.
        Но Мартин лишь усмехнулся и произнес:
        - Сейчас узнаешь!
        И вот в глубине туннеля уже показались наги, стремительно приближающиеся к своим заклятым врагам, а впереди всех шествовала их предводительница.
        - Черт бы тебя побрал, глупый басурманин! - выругался унтер-офицер, приготовившись к бою и удобнее перехватывая саблю. - Мы ведь могли убежать!
        Владимир тоже выставил вперед клинок и приготовился к встрече с кровожадными монстрами, жаждущими плоти и крови.

«И пусть! Пусть я сегодня погибну! - храбро подумал молодой дворянин. - Но я отомщу за смерть Кузьмича и… и Бестужева, пусть он и был дрянным человеком, но все же человеком! Пусть я умру, но я умру, как подобает мужчине и воину… в неравной борьбе против полчища мерзких тварей!»
        Волков самодовольно усмехнулся и высоко задрал саблю, приготовившись к бою.
        - Не думал, что я умру, бок о бок вместе с вами! - вдруг хмыкнул Малинин. - Да, судьба действительно полна иронии!
        И только Мартин промолчал, и мысли его остались скрыты навеки. Испанец лишь усмехнулся уголком губ, отчего кончик его уса подпрыгнул кверху и в следующую секунду, когда до приближающихся наг оставалось уже меньше десяти метров, он размахнулся и бросил бутыль вперед. Стекло разбилось, выпуская сырую нефть на свободу и та, от мощного удара разлетелась в стороны. Де Вилья же схватил факел и кинул его вперед. Нефть вспыхнула, огненная стена взметнулась вверх, разграничивая пространство и отделяя наг от их противников.
        Змеи остановились и с отвращением зашипели на огненную стену. Впереди стояла предводительница наг, с ненавистью глядя на Мартина. Испанец подался вперед, нахально глядя сквозь языки пламени чудовищу прямо в глаза. Гадина со злостью на него зашипела, но испанец лишь усмехнулся и, приставив два пальца ко лбу, сделал прощальный жест рукой и отвесил поклон.
        - Прощай, моя ползучая подруга! - напыщенно произнес Мартин. - Думаю, мы не созданы друг для друга, и судьбе угодно разлучить нас. Но я буду по тебе скучать… Хотя нет, я лукавлю! Ну, а теперь adios[52 - Adios (исп.) - прощай.]!
        Отвесив прощальный поклон, испанец развернулся и направился к товарищам.
        - Ну и павлин же ты! - фыркнул Малинин. - Никак не можешь обойтись без пафосной речи напоследок…
        И вдруг раздался страшный рык. Все разом обернулись и увидели, как предводительница наг бросилась вперед сквозь стену огня. Языки пламени охватили ее, змея загорелась, но это не остановило гадину и чудовище кинулось на испанца.
        Мартин ловко увернулся, взмахнув шпагой перед собой и кончиком нанося змее рану. Но та не остановилась. Вся в огне, шипя от злости и боли, мерзкая тварь двинулось на испанца. В этот момент Владимир и унтер-офицер сорвались с места. Подлетев к наге, они ударили в спину, нанося резаные раны по бокам гадины. Чудовище взвыло, обернулось в пол-оборота и постаралось отбить атаку. И тут товарищи ударили все разом, целясь в шею обезумевшего противника. Шпага Мартина пронзила горло по центру, а сабли Волкова и Малинина впились в шею чудовища с боков. Предводительница наг захрипела, а затем ее взгляд медленно угас и стал каменным. Только после этого победители высвободили клинки из ее плоти и отступили на шаг, поле чего тело объятой пламенем наги рухнуло на пол.
        - Живучая же бестия! - сплюнув на труп поверженного врага, прокряхтел Малинин.
        - А теперь бежим! - вдруг сказал Мартин. - Огненная стена долго не простоит!
        И это было чистой правдой, поскольку языки пламени уже медленно начали опускаться, а наги, что находились за огненной стеной, только того и ждали, с омерзительным шипением выпуская отвратительные раздвоенные языки и глядя на наглых и опасных людишек.
        - Показывай где выход! - велел испанец.
        Малинин кивнул.
        - За мной! - скомандовал унтер-офицер и двинулся вперед, переходя на бег.
        Владимир и Мартин устремились следом.
        - Я совсем случайно наткнулся на эту лестницу, - начал объяснять на бегу Малинин. - А потом вдруг услышал шум и решил посмотреть, что происходит… и встретил вас.
        Вдруг унтер-офицер резко остановился. Прямо перед товарищами, вырываясь из пола, вверх уходила витая лестница.
        - Думаю, что ты был прав, Давилья, и она действительно ведет к тем постройкам на поверхности, - указывая на лестницу, сказал Малинин.
        - Сейчас мы это и узнаем! - произнес Мартин и устремился вверх по ступенькам.
        Недолго думая, товарищи бросились за ним.
        Круг за кругом они наворачивали шаги, по ступеням поднимаясь все выше и выше. И наконец, лестница оборвалась, уперевшись в глухую стену.
        - Черт! - выругался Малинин. - Это тупик! Похоже, ход замурован!
        Мартин присмотрелся и о чем-то задумался, а затем вдруг со всего размаху вогнал шпагу в стену. Клинок ушел по эфес.
        - Это всего лишь замерзшая глина! - объявил испанец. - Копаем!
        И товарищи принялись за дело, разрыхляя глину клинками и отбрасывая ее в сторону. И через десять минут упорной работы в лицо ударили лучи яркого света, и повеяло холодом.
        - Ура! - возликовал Владимир.
        - Да тише ты! - вдруг цыкнул на молодого дворянина Мартин.
        - Ты думаешь, эти монгольские псы еще там? - спросил Малинин.
        - Кто их знает. Но осторожность не помешает.
        Разрыв проход, как можно шире, товарищи по очереди начали выбираться на поверхность. И наконец, все они очутились на белоснежном снегу возле основания каменной постройки, скрытой под слоем земли. Мартин осторожно выглянул из-за угла.
        - Caramba! - выругался испанец. - Они еще там!
        Волков и Малинин последовали его примеру и увидели, что возле пирамиды полно воинов племени Айеши. У основания горели костры, люди сновали туда и сюда, а часть из них разбирала завал, устроенный Мартином на вершине Черной пирамиды.
        - Что будем делать? - спросил унтер-офицер.
        - Нам нужны кони, - произнес Владимир. - Без них мы не выберемся отсюда и просто замерзнем в лесу.
        - Думаю, что это второстепенно, - покачал головой испанец. - Сейчас нам нужно, прежде всего, спрятаться, а лезть обратно в гнездо этих бестий я не намерен, так что давайте пробираться к лесу. Там дождемся ночи, а уже потом можно будет подумать и о лошадях.
        Волков и Малинин кивнули. И все втроем двинулись вперед, в сторону леса.
        Товарищи прошли уже с десяток метров, как вдруг услышали позади гул голосов. Они обернулись и увидели устремившихся к ним монгольских всадников в кожаных доспехах, с нашитыми поверх металлическими пластинами, и остроконечных лисьих шапках. Воины с криками приближались, размахивая саблями и уже изготовив луки. Первые стрелы полетели в убегающих. Мартин отсек одну прямо на лету. Еще несколько вонзились в снег. Но одна все же нашла свою цели, и глубоко вошла в ногу унтер-офицера.
        - Дьявол! - выругался Малинин, зажимая ногу и пытаясь извлечь наконечник из икры.
        В этот момент монголы добрались до своих жертв и обрушились на них всей мощью. Всадники племени Айеши начали махать саблям. Товарищи встали спиной к спине и принялись отбивать посыпавшиеся на них удары. Но видимо слишком легкой добычей они сейчас казались для этих загадочных воинов, так как монголы даже и не думали рубить всерьез. С десяток из воинов спешились и бросились на противников, наверняка желая взять их живыми. Глупцы! Эти трое не намерены были сдаваться! Монголы тут же поплатились за свое безрассудство.
        Мартин отсек удар устремленной на него сабли и рубанул по незащищенному горлу врага - тот схватился за шею и с хрипом упал на белый снег, который тут же стал покрываться алой кровью. Но испанец не видел этого, поскольку уже расправлялся с другим противником. Владимир не отставал от наставника, хотя ему пришлось отбиваться сразу от трех нападавших. А вот у Малинина дела обстояли намного хуже. Припав на одно колено, унтер-офицер только и успевал, что отбивать сыпавшиеся на него удары. И вдруг очередной взмах саблей и крик Малинина, схватившегося за рубленую рану на лице. Монгольский воин подался вперед в надежде добить уже раненого в двух местах противника, но офицер исхитрился и пырнул ему прямо в живот, с наслаждением глядя как тот умирает - это промедление оказалось роковым. Другой подступивший воин со всего маху опустил саблю на шею Малинина сзади, и голова тут же слетела с плеч. Из разрубленной раны быстрым потоком хлынула кровь, превращая и без того уже грязный снег в сплошную кровавую кашу. Но на сожаление или печаль времени просто не оставалось, поскольку и сами друзья сейчас находились на
волосок от гибели.
        И вдруг, доселе не вступавший в битву монгол, сидящий на коне и спокойно взирающий на происходящее, спешился. Внешне он отличался от простых воинов, поскольку доспехи его оказались из сплошной вороненой стали, а вместо лисьей шапки голову защищал шлем с опущенным забралом, напоминающим морду наги. Выхватив странного вида черную, изогнутую, словно змея саблю, напоминающую ятаган, воин двинулся вперед. Несколько монголов отошли с его пути, давая вожаку пространство для боя.
        Воин, словно ястреб, обрушился на Владимира, нанося удар сверху. Волков отбил удар в сторону и нанес свой, но клинок лишь скользнул по броне противника, не найдя там уязвимого места. Молодой дворянин отпрыгнул назад, размахнулся саблей, целя в горло, но не попал… Черный клинок монгола встретил саблю Владимира, и та вдруг переломилась, лезвие отлетело в сторону, и в руке у дворянина остался только эфес. Волков ахнул и тут же получил удар тяжелым сапогом в грудь, отчего отлетел назад и упал в снег. А монгол двинулся вперед, занося черное орудие смерти над головой.
        Владимир поднял глаза и приготовился с гордостью встретить смерть. Черный клинок стремительно приближался, но вдруг что-то блеснуло яркой голубой вспышкой. Это луч солнца ударился о сапфир шпаги Мартина, когда она перегородила дорогу ятагану.
        - Попробуй-ка со мной, ты, понавешавший на себя этих железок! - зарычал испанец, парируя удар монгола.
        Тот лишь молча развернулся к Мартину и двинулся вперед, отбивая атаки испанца. Остальные воины замерли, устремив взгляды к сражающимся. И лишь Владимир неосознанно успел подобрать с окровавленного снега чей-то клинок, взамен своего сломанного.
        Де Вилья двигался, словно лесная рысь: мягко, плавно переходя то в защиту, то в нападение, нанося быстрые, молниеносные удары, запутывая противника, отводя его клинок в сторону и разя шпагой, но каждый раз встречал лишь непреодолимую преграду из доспехов. Но и монгольскому воину следовало отдать должное, ведь он оказался на редкость искусным противником, лишь совсем чуть-чуть уступавшим испанцу в умении. Но иногда даже малая разница в умение фехтовать играет большую роль. Так оказалось и на этот раз.
        Противник Мартина не мог двигаться быстро из-за тяжелой брони, этим и воспользовался хитрый испанец. Кружа и передвигаясь с места на место, он, наконец, выгадал момент, и острие сапфировой шпаги скользнуло мимо нагрудника воина племени Айеши и угодило тому под подмышку прямо в незащищенное место между соединением доспехов. По шпаге испанца побежала кровь, и он вогнал ее еще глубже, но даже стона не вырвалось из под стальной маски. Но не таков был Мартин де Вилья, чтобы изумиться этому факту или тем более напугаться, наоборот, не теряя ни секунды он ударил кулаком по шлему воина, а затем пнул того в грудь ногой. Монгол упал, звеня железом доспехов, попытался было подняться, но тут же получил новый удар сапогом в забрало.
        Де Вилья подался вперед, высоко задирая шпагу для орлиного удара, целя противнику в шею… И вдруг раздался спуск тетивы и стрела с черным оперением ударила в грудь испанца. Мартин хрипнул, сдвинул брови, но не остановился и двинулся вперед. И тут сразу две стрелы вонзились в него.
        - Н-е-е-т! - закричал Владимир и, сорвавшись с места, бросился к подкосившемуся и упавшему на колени другу.
        Оказавшись рядом, Волков подхватил испанца на руки. Тот хрипел, выплевывая кровь, из груди торчали три стрелы с черным оперением.
        - Судя по всему, мне уже не выжить, волчонок, - криво усмехнулся Мартин.
        - Не говори так, дружище! - обнимая испанца, пролепетал Владимир, а глаза уже наполнялись предательской мокротой. - Ты выкарабкаешься…
        - Не на этот раз… - прохрипел Мартин, а потом вдруг закашлялся. - Adios, волчонок, я ухожу к твоему отцу. Я исполнил свой долг перед ним и теперь с гордостью смогу взглянуть в его очи… А ты… ты теперь сам по себе! Искренне надеюсь, что ты не последуешь за мной… - Испанец закашлялся. - Я так хорошо тебя обучил, amigo, я горжусь тобой… если бы у меня был сын, я бы хотел чтобы он походил на тебя… - Де Вилья улыбнулся, а из глаз Владимира побежали слезы.
        Рука испанца, что еще сжимала шпагу, подалась вперед, взяла ладонь друга и вложила в нее эфес. Молодой дворянин обхватил рукоять клинка, а затем Мартин сжал его кулак и еще раз улыбнулся по-своему обыкновению, отчего кончик уса чуть-чуть дрогнул, а нахальные глаза хитро заблестели.
        - Adios, волчонок! - напоследок произнес испанец, и вдруг в его грудь вонзилось черное лезвие ятагана. Мартин захрипел, его глаза закрылись, а предсмертная улыбка так и не сошла с лица.
        - Н-е-е-т! - заорал Волков и поднял взор на монгольского воина в вороненых доспехах. Из-под скрывающего лицо забрала раздалась противная насмешка.
        - Н-е-е-т! - вновь заорал Владимир и, сорвавшись с места, кинулся на закованного в броню воина. В одной руке молодой дворянин сжимал монгольскую саблю, в другой - сапфировую шпагу.
        Монгол отсек замах сабли в сторону, но Владимир ударил шпагой, целя в незащищенную глазницу. Клинок чуть-чуть не достиг цели, он прошел мимо, скользнул по забралу, но все же вошел в маленькую щель между стыком пластин шлема. Закованный в броню воин отшатнулся и зарычал словно медведь, а затем вдруг сорвал с головы шлем, и молодой дворянин увидел его лицо. Типичное монгольское: сжатые губы, черные волосы, заплетенные в длинную косу, широкие скулы, на одной из которых красовалась кровавая рана, и узкие глаза, но не обычные. Глаза эти напоминали глаза наг, такие же красные, словно объятые пламенем, злые с вертикальными зрачками.
        Воин зашипел, словно змея, а затем бросился вперед на Владимира. Волков подался наперерез, размахивая двумя клинками. Сабля и ятаган встретились, высекая искры, но второй клинок оказался наготове, и Владимир пустил его в ход. Монгол ловко ускользнул от шпаги… но не от ноги, пнувшей его в грудь. Сильный удар и тяжесть доспехов сделали дело, и воин свалился в снег. А молодой дворянин, словно разъяренный волк, устремился вперед, желая добить убийцу друга. Сейчас он не думал о себе, лишь бы только отомстить!
        Прозвучал спуск тетивы. По какому-то наитию Волков скользнул в сторону, а затем выбросил вперед саблю. Та выскользнула из его руки и полетела вперед, сделав несколько оборотов, она нашла цель в горле лучника, который с хрипом упал, так и не успев выпустить вторую стрелу. Но Владимир этого не видел, лишь чувствовал, как дикий зверь чувствует запах крови. Перед ним была цель - воин в вороненых доспехах, что уже поднялся на ноги и вновь схватился за черный ятаган. Но достигнуть его Волкову не удалось. Наперерез разъяренному дворянину бросились все оставшиеся монголы.
        Владимир отбил летящий в него удар, и, даже не глядя, выбросил вперед шпагу. Кто-то с криком упал, а сапфировый клинок полетел к горлу следующего противника. Но монголы образовали круг и начали разить со всех сторон. В ход пошли даже копья - его травили, словно дикого зверя на охоте, и теперь уже никто не думал о том, чтобы заполучить пленного. Но ему все же удалось переломить одно древко. Наконечник соскользнул с палки, и молодой дворянин, подхватив его, развернулся и вонзил прямо в открытый рот бросившегося на него противника. Кровь брызнула в лицо, но Волков даже не заметил этого. И вдруг один из монголов все же попал по ноге… Дворянин пошатнулся и упал на одно колено, к нему тут же бросились остальные. Владимир отбил еще несколько ударов, но затем кто-то полоснул по спине, и Волков почувствовал сильную боль. Владимир развернулся, подчиняясь инстинкту, и тут в плечо вонзился наконечник копья. В глазах потемнело, но он все же разрубил древко… и тут кто-то пнул его сапогом в лицо. Волков упал на мокрый от крови снег, из последних сил приподнял голову, но лишь для того, чтобы получить новый удар…
        Воин, что довершил дело, подошел к распростертому на снегу телу и приподнял за волосы бездыханного Владимира. Внимательно посмотрев в лицо, монгол сплюнул, а затем произнес что-то на своем языке - древнем, как само время. И если бы возле Черной пирамиды сейчас оказался хоть кто-то, кто понимал этот язык, он бы услышал следующее:
        - Этот червь еще жив?!
        Закованный в вороненную броню вожак, что не участвовал в этой травле, а лишь наблюдал со стороны, с удивлением поднял брови:
        - Не может быть?! Чертов бледнолицый! Подумать только, словно волк он сражался против нас в одиночку, будто мы всего лишь стая псов! - Воин о чем-то задумался, а потом продолжил: - Возможно, это потешило духов, и они даровали ему жизнь.
        - Но он сильно изранен! - возразил монгол, что держал Волкова за волосы. - И, похоже, укушен отцами. Лишить его жизни будет милостью!
        - Грешно идти наперекор духам! - покачал головой вождь племени Айеши. - Если доживет до рассвета, то такова воля духов, и не нам нарушать ее!
        - Так мы что же, отпустим его?! - удивился монгол. Его раскосые глаза округлились, а вертикальные зрачки расширились.
        - Конечно же, нет! Мы закуем его в цепи! Из такого дикого зверя выйдет хороший раб! - И он громко расхохотался.
        Конец первого тома.
        notes
        Примечания

1
        Bonsoir, mesdames (фр.) - Добрый вечер, сударыни.

2
        Bonjour (фр.) - Здравствуйте.

3
        Oui (фр.) - Да.

4
        Nostalgie- лат. термин придуман в 1668 г. Йоханнесом Хофером; от др. - греч. ?????? «возвращение; поездка» + др. - греч. ????? «боль, страдание».

5
        Perro viejo(исп.) - старый пес.

6
        Culo estupido (исп.) - глупый ишак.

7
        Cachorro (исп.) - щенок.

8
        Un viejo amigo (исп.) - старый друг.

9
        Borracho (исп.) - пьяница.

10
        Au revoir (фр.) - до свидания.

11
        Amor (исп.) - любовь.

12
        Puta (исп.) - шлюха.

13
        Cachorro (исп.) - щенок.

14
        Puta-madre (исп.) - матери-шлюхи.

15
        Bonsoir (фр.) - добрый вечер.

16
        Vaya con Dios, amigo (исп.) - ступай с Богом, друг.

17
        Sucio cerdo (исп.) - грязные свиньи.

18
        За камнем - имеются ввиду Уральские горы.

19
        Cachorro (исп.) - щенок.

20
        Hijo de puta (исп.) - сын шлюхи.

21
        Perro (исп.) - пес.

22
        Tu madre (исп.) - твою мать.

23
        Lo que es aun mas que un nino! (исп.) - какой же ты все-таки еще мальчишка!

24
        Debiluchos (исп.) - слабаки.

25
        Mierda (исп.) - испанское ругательство.

26
        Santa Maria (исп.) - Святая Мария.

27
        Строки принадлежат перу А. С. Пушкина "Евгений Онегин".

28
        Cabron-soldados - козлы-солдаты.

29
        Eescapar - побег.

30
        Culo (исп.) - осел.

31
        Infierno (исп.) - преисподняя.

32
        Тенометр (исп.) - то же, что и термометр, просто Яков так помнит. Здесь и далее.

33
        Lo siento, amigos (исп.) - Прости, друг.

34
        Espada (исп.) - шпага.

35
        Anciano (исп.) - старик.

36
        Santa Maria (исп.) - Святая Мария.

37
        !Hostia! (исп.) - междометие, выражающее досаду. Аналогично нашему русскому Блин! Тфу ты пропасть! Екарный бабай!

38
        Toucher (фр.) - буквально: прикосновение (рус.). Но так же термин означающий укол в фехтовании.

39
        El Dorado (исп.) - буквально: позолота (рус.). Но так же мифический южноамериканский город из золота и драгоценных камней.

40
        Le infierno conseguir (исп.) - забери его преисподняя.

41
        Gusano (исп.) - (буквальный перевод - червь) - подлец, сволочь, мешок дерьма (рус.)

42
        Hijo de puta (исп.) - сын шлюхи.

43
        Perro sucio (исп.) - грязный пес.

44
        Hombre (исп.) - человек.

45
        Caramba (исп.) - чёрт возьми.

46
        Cachorro (исп.) - щенок.

47
        Profesor (исп.) - учитель.

48
        Deja vu (фр.) - уже виденное

49
        Perro acostado (исп.) - лживый пес.

50
        Idiotas (исп.) - идиоты.

51
        Diablo (исп.) - дьявола.

52
        Adios (исп.) - прощай.