Остров счастливого змея. Книга 2 Виктор Квашин
        Следовать своим путём не так-то просто. Неожиданные обстоятельства ставят героя в исключительно сложные условия. И тут, как и в первой книге, на помощь приходят люди с нестандартным мышлением. Предложенные ими решения позволяют взглянуть на проблемы с особой точки зрения и отыскать необычные ответы на сложные жизненные вопросы.
        Остров счастливого змея
        Книга 2
        Виктор Квашин
        Дизайнер обложки Владимир Квашин
        
                
        Часть 3. Острие копья
        Алый -
        Любимый цвет
        Моего наконечника.
        («Песня стрелы» - индейцы оджибве).
        Дайте в бою отведать мне,
        Дайте отведать, вправду ли
        Я на свете живу?
        («Вправду ли» - песня индейцев поуни).[1 - Здесь и далее эпиграфы из книги «Покуда растут травы… Антология мифов, традиционной и современной поэзии, легенд индейцев и эскимосов США и Канады». Якутское книжное издательство, 1988.]
        1
        Михаил бойко вёл машину в плотном потоке транспорта. Александр смотрел по сторонам и чувствовал, что вместе с уплывающими назад знакомыми улицами, остаётся за спиной и вся предыдущая жизнь с заботами и проблемами. А впереди предвиделось удивительно красивое будущее.
        На выезде из города Александр попросил остановить у хозяйственного магазина.
        - Перекури минутку, кое-что из инструмента купить надо, хоть на первое время. У меня же ни топора, ни лопаты нет.
        - Тьфу! - Михаил, уже съехав на обочину, вывернул руль и надавил на газ. - Что я, не человек что ли? Всё там у меня есть, и топоры, и лопаты, и грабли, и ведра! Не повезу же я всё это в город!
        Александру стало неловко, перевёл разговор на пустяки.
        Часа через три Александр предложил:
        - Не пора ли перекусить? Зоя курицу пожарила, огурчики есть.
        - Километров через двадцать хорошее местечко будет. Я там всегда останавливаюсь, как к брательнику еду. Там и перекусим.
        Они свернули у моста через какую-то речку. Проехали немного и остановились на крошечной полянке у громадного кедра, уцепившегося узловатыми корнями за самый берег.
        - Уроды! - в сердцах хлопнул дверцей Михаил. - И здесь всё загадили! - на полянке валялись пакеты, бутылки, пачки из-под лапши. - А такое место было замечательное! Не буду больше здесь останавливаться.
        Они сели на самом берегу спиной к мусору. Александр достал припасы. Чистенькая речушка тихонько журчала среди камней. В тени валунов на берегах кое-где сохранился лёд. Лес был ещё по-зимнему серый и прозрачный, и только кедр над головой весело зеленел в солнечных лучах.
        - Посажу кедры на участке, - мечтательно сказал Александр, подбрасывая Норду косточки.
        - Правильно. Я всё собирался, да так руки и не дошли, если бы в первый год посадил, уже, наверно, орехи были бы.
        Около шести часов Михаил подрулил к воротам Пасхиных. Из дома выбежала Лариса, за ней появился Петрович.
        - Ну, молодцы, добрались! - сказал Пасхин, здороваясь. - А вещей-то, вещей! На две семьи хватит! - пошутил он.
        - Он ещё лопаты покупать собирался, - в тон Пасхину пошутил Михаил.
        Засмеялись, задымили сигаретами.
        Норд выскочил из кабины, потянулся, пометил столбик калитки и без опаски, виляя хвостом, пошёл здороваться с хозяйским псом.
        - Идите, хоть чаю попейте, сразу за свои соски! - заругалась Лариса.
        - Правда, пошли чайку с дорожки, а потом разгрузим. У Ласика сегодня блинчики, - сказал Пасхин.
        Горячий крепкий чай был кстати.
        Поехали к дому Михаила, вернее, теперь уже это был дом Александра. Пришёл Борис, сосед Пасхиных, молча пожал руки, присоединился к работающим. Лариса тоже помогала, стараясь взять что потяжелее, за что Пасхин всё время ворчал на неё. Выгрузили ещё засветло.
        - Ну вот, теперь пошли отмечать, - сказал Пасхин.
        Александр хотел было сказать, что нет замка, чтобы запереть дом, но вовремя опомнился, подпёр дверь палкой и пошёл вслед за остальными. Норд с энтузиазмом «помогавший» заносить вещи, теперь не хотел никуда уходить.
        - Пойдём, Нордик, поужинаем, а потом вернёмся. Там вкусно, пойдём!
        Норд нехотя согласился, поплелся следом.
        Когда все уселись за стол, Пасхин встал, поднял стопку. Пока Лариса накрывала на стол, он успел переодеться, и теперь в костюме выглядел торжественно.
        - С прибытием, Забда! С возвращением на родную землю, землю предков, где тебя давно ждут. Желаю тебе не только благополучной и счастливой жизни здесь, но и радения на благо народа, к которому ты принадлежишь!
        - Спасибо, Петрович, но слишком уж торжественно. Я ещё не заслужил…
        - Заслужишь! Где чего не знаешь - поможем. Главное, было бы желание. А оно у тебя есть, поскольку приехал. Отсюда обратной дороги в города нет. Так что, за тебя!
        Александр был смущен таким вниманием к своей персоне, но водка быстро сняла неловкость. Стол, поскольку был накрыт на скорую руку, был прост по сельским меркам: вареная картошка, голец бочкового посола, нарезанный крупными ломтями, солёные грибы, огурчики, маленькие, чуть ни с мизинчик, солёные же помидоры.
        - Вкусно-то как! - восторгался Александр, закусывая. - Глаза разбегаются!
        - Кушайте, кушайте, всё свое, чистенькое, сами заготавливали, - приговаривала довольная похвалой Лариса.
        - Скоро и у тебя всё это будет, - сказал Пасхин. - Тут действительно, всё своими руками, разве что растительное масло в картошке из магазина. Всё будет, не ленись только! - приговаривал он, наполняя стопки.
        После третьей Пасхин заговорил с братом, к ним присоединился и сосед. Александр разомлел от еды и выпивки, попросил у Ларисы крепкого чая, и выпив, стал прощаться.
        - Спасибо за помощь, за замечательный ужин. Пойду в своё новое жилище.
        - Да куда ж вы, на ночь глядя, ночуйте у нас, - стала уговаривать Лариса.
        - Давай ещё по стопочке, - сказал Пасхин, - и ложись здесь, места всем хватит. Завтра успеешь своим приобретением налюбоваться, всю жизнь теперь твоим будет.
        - Не терпится, - ответил Александр.
        - Приходи на завтрак, сразу и поедем в район сделку оформлять, - сказал Михаил. - А то, может, действительно ещё посидим?
        - Нет, нет, спасибо. Пойду я.
        Он вышел в полную темноту и поначалу ослеп. Но присмотрелся, и через пару минут стал различать силуэты, а потом и вообще сносно все объекты. Норд бежал впереди не слишком далеко, иногда оглядываясь, словно боялся, что хозяин может заблудиться. Стояла абсолютная тишина. Небо было полно звёзд, где-то внизу шумела река. Какие-то шорохи раздались совсем рядом. Остановился - всё стихло. Пошел - опять. Наконец догадался и удивился: это шуршала при ходьбе одежда. Надо же, какая тишина!
        Дома отыскал чайник, пошёл за водой. Спускаясь с невысокого обрыва к реке, поскользнулся. «Сделаю здесь ступени из дикого камня», - подумал мечтательно, и представил, как Зоя будет спускаться по этим ступеням. Чёрная вода неслась, слегка поблескивая водоворотами, в ней было что-то таинственное. Норд сидел рядом, и казалось, внимательно рассматривал реку. Александр зачерпнул чайником, и в этот момент крупная рыба плеснула неподалеку. «Она меня видит, - подумал Александр о реке. - Она меня узнала!». Он встал, поклонился и сказал вслух:
        - Здравствуй, Река!
        И опять громко плеснуло.
        «Отвечает!» - подумал Александр и улыбнулся. На душе было радостно.
        В нетопленном доме было холодно, и Александр ворочался, пока не натянул поверх спальника ещё и одеяло. Норд улёгся в ногах. Спалось хорошо. Проснулся от резкого, тревожного стука в окно. Вскочил беспокойно. Норд удивлённо смотрел на хозяина, мол, чего ты вскочил, птица же это. На наличнике сидел крупный зелёный дятел с красной шапочкой и что-то сосредоточенно разглядывал в щели.
        - Привет, дятел!
        Птица посмотрела в его сторону, повернула голову на бок, словно удивляясь, откуда тут появился жилец, и стремительно улетела. Александр сбежал к речке, сполоснулся ледяной водой, вытираясь на ходу, пошёл к дому. Где-то мычала корова, прокричал петух. Чистота и пронзительная красота природы щемяще отозвалась внутри.
        - Вот здесь мы с тобой будем теперь жить, - сказал он Норду. - Тебе нравится?
        Пёс снисходительно вильнул хвостом, будто это он привез Александра в это замечательное место, а не наоборот.
        У Пасхиных уже все сидели за столом.
        - Ну, как спалось на новом месте? - спросил Пасхин.
        - Превосходно! Дятел разбудил, а то спал бы ещё.
        - Это они могут! Иной раз такую тревогу устроит чуть свет! Тут много всяких пернатых, это вам не в городе.
        - В городе свои «дятлы», - сказал Михаил. - Сигнализация под окнами всю ночь вякает. И что я заметил, здесь на дятлов никогда не обижаюсь, а в городе убить готов этих придурков.
        На завтрак к горячему чаю были оладьи с мёдом.
        - А мед-то у вас откуда? Тоже сами собираете? - пошутил Александр.
        - Держат некоторые по нескольку ульев. Мы у Бориса берём. Мёд здесь хороший. С липы, клёна, бархата пчёлки несут. Помногу качают, только продать некуда.
        - Как у вас здорово! - сказал Александр.
        - Не «у вас», а у нас. У нас с тобой, Саша! - поправил Пасхин. - Привыкай, это всё теперь твоё. Сейчас вот, поедем, оформим твой статус жителя нашего поселения. Я с вами съезжу, мне тоже в район нужно.
        2
        В районном посёлке было довольно людно, особенно на центральной асфальтированной улице. Люди были одеты по-городскому. Сверкали витринами магазины и офисы. Юридическая контора располагалась в здании районной администрации. Очереди не было. Женщина юрист с помощницей пили чай. Видно было, что они не привыкли к суете. Бегло просмотрев документы, юрист сказала, что не хватает справки из БТИ.
        Пошли в БТИ.
        - Нужно проводить новое обследование. Наши специалисты выедут к вам в течение месяца. Оплатите работу в банке, принесите счёт нам, потом напишите заявление, и ждите.
        Александр с Михаилом вышли на улицу, закурили.
        - Вот это мы попали! - сокрушался Александр. - Это тебе придётся ещё раз приезжать из города.
        - Сейчас, брательника дождёмся, может он поможет.
        - Бюрократы чёртовы! - ругнулся Пасхин, узнав о загвоздке. - Ты же вызывал их в прошлом году, - сказал он Михаилу. - Подождите, я поговорю. Знакомые ребята.
        - Всё нормально, - сказал он, появившись через несколько минут. - Они сделают всё по прошлогодним планам. Обещали за два дня управиться.
        - Вот так запросто? - удивился Александр.
        - Не совсем, конечно, запросто. Но это неважно, главное - дело сделано. Пошли теперь к юристу.
        Пасхин переговорил с юристом, сказал:
        - Заходите.
        - Давайте ваши документы, - сказала юрист, ещё раз проверила бумаги, задала несколько вопросов, поставила печати.
        - Поздравляю вас с совершением акта купли-продажи, - сказала она. - Забда, получите свидетельство о государственной регистрации права на собственность через две недели. Тогда же и пропишитесь. Всего доброго!
        В коридоре ждал Пасхин.
        - Спасибо, Петрович! Всё так быстро! Слушай, а как же она оформила без справки БТИ?
        - Я договорился. Ей принесут эту справку через два дня.
        - В городе это невозможно.
        - Мы же не в городе. Здесь меня каждая собака знает, как облупленного. Ни разу не подводил, и без благодарности не оставлял. Всегда, как в район еду, то рыбу везу, то изюбря. Да и куда я денусь, если что? Давайте теперь в магазин заедем, да и домой.
        Весь обратный путь Александр чуть ни пел! Он несколько раз перечитал акт купли-продажи, уложил в папку и прижал к груди, как драгоценность. «Вот всё и случилось! Так быстро… Теперь это мой дом! Скорее бы Зоя приехала!» - думал Александр, пуская дым в приоткрытое окно машины и любуясь начинающими зеленеть сопками.
        Михаил свернул с дороги, остановился.
        - Ты чего? - спросил Пасхин.
        - Александру кедр выкопаем. Я не удосужился, пусть он посадит в день покупки дома - самая подходящая дата. Вон они, какие хорошенькие стоят, один к одному. Иди, Саша, выкапывай. Лопата в кузове. Да пошире бери, корни не оборви.
        Александр был в восторге. Он ходил между молодых кедров, не зная, какой выбрать. Норд тоже побродил от кедра к кедру, один пометил и уселся рядом.
        - Ты считаешь, этот лучше? - спросил Александр, и стал примеряться, как лучше выкопать. Он копнул раз-другой лопатой и вдруг остановился, опустился перед кедром на колено.
        - Не беспокойся, я не сделаю тебе больно. Я приглашаю тебя к себе. Мы будем жить вместе. Там солнечно, тихо, никакие деревья не будут тебе мешать. Я обещаю, тебе будет хорошо на новом месте.
        Он поглаживал мягкие длинные иглы, и казалось, от хвои исходило тепло. Аккуратно обкопал деревце, поднял с комом земли, отнес в кузов и прикрыл старым мешком.
        - Поехали! Он согласился.
        - Это хорошо, что согласился, - ответил Пасхин, и было непонятно, всерьёз он принял это сообщение или с иронией.
        Обратный путь показался быстрее.
        - Петрович, давай заедем в администрацию на минуту. Не терпится Зое сообщить.
        - Конечно. Тем более что мне туда и нужно.
        Александр с нетерпением набрал номер.
        - Зоя! Зоя, привет!
        - Папочка, ты уже дочь свою не узнаешь? - ответила Ира. - Мама в магазин ушла. Как ты там?
        - Ирка! Ты не представляешь, как здесь классно!
        - Ещё как представляю! Мы же с Юркой вам говорили!
        - Я только что из района вернулся. Уже оформили сделку, дом наш! Кедр привезли, сейчас поеду сажать. Норду нравится, он как будто всю жизнь здесь жил. А главное, здесь так спокойно! Передай маме, я жду её.
        Александр посадил кедр ближе к речному обрыву с расчётом, чтобы, когда вырастет, тень не падала на участок, и вместе с тем, чтобы кедр всегда освещался солнцем.
        - Живи счастливо тысячу лет, - сказал он деревцу.
        - С хорошего дела начинаешь новую жизнь, - раздался за спиной голос.
        Норд, дремавший на солнцепёке, с лаем рванулся к пришельцам. Александр успел перехватить его за ошейник, и лишь затем обернулся к людям. Перед ним стояли старые знакомые, его спасители Олонко и Соло.
        - Отпусти, он не укусит, - сказал Олонко. - Собаки разбираются в намерениях людей.
        Александр отпустил. Норд, вздыбив шерсть на загривке, подошёл к хабуга, обнюхал, вильнул хвостом и, вернувшись на старое место, свернулся калачиком.
        Александр протянул руку:
        - Здравствуй, Олонко! Здравствуй, Соло! Как неожиданно вы появились!
        - Мир твоему дому, Забда! Узнали, что приехал, зашли проведать.
        Оба были в телогрейках и болотных сапогах. У Олонко в руке ивовый прутик с продетыми сквозь жабры крупными рыбами.
        - На рыбалку ходили?
        - Вот, гольца маленько поймали, - ответил Соло.
        - А как вы его ловите?
        Соло стал подробно объяснять способы ловли. Олонко тем временем спустился под обрыв, сложил костерок, достал зелёный кремень и обломок рашпиля и принялся высекать огонь.
        - Что ты мучаешься, - сказал Александр, - на, вот, зажигалку.
        - Такой огонь нельзя зажигалкой разводить, - ответил Олонко, раздувая тлеющие щепочки.
        - Почему?
        - Это особый огонь. Сейчас будем праздновать твоё возвращение.
        - Так пошли в дом, что-нибудь приготовим, посидим, как полагается, - торопливо заговорил Александр, осознав свою промашку, что сам первым должен был пригласить гостей к столу.
        - В доме неправильно. Здесь будем праздновать, - сказал Соло.
        Он вытащил из внутреннего кармана телогрейки начатую бутылку водки, поставил на камень.
        - Неси посуду.
        Александр сходил в дом, взял стаканы, прихватил буханку хлеба, нож, банку тушёнки.
        Олонко и Соло сидели прямо на гальке, подвернув под себя ноги. Над раскалёнными углями наткнутые на палочки нависали три рыбины. То один, то другой поворачивали палочки, чтобы рыба пропекалась равномерно. Соло налил в стаканы, окунул палец в водку и трижды брызнул в огонь, что-то прошептал. Поднял стакан.
        - Ты вернулся, - сказал он утвердительно, чокнулся с Александром, Олонко тоже.
        Выпили. Александр отрезал хлеба, протянул гостям. Взялся за банку.
        - Не нужно. Эта пища не для такого дня, - сказал Олонко.
        Он снял гольца с палочки, разломил со спины вдоль, положил перед Александром на гальку.
        - Сейчас я тарелки хоть принесу, и соль, - вскочил Александр.
        - Сиди, не суетись. Не надо портить пищу.
        - Разве тарелка испортит? - удивился Александр.
        - Эта рыба никогда не видела ничего, кроме воды и гальки. Обидится, если положишь в тарелку. Ешь!
        Голец был ароматным и сладковатым на вкус. Александру было непривычно есть рыбу без соли, но он с удивлением обнаружил, что так даже вкуснее. Водка приятным теплом разлилась по телу.
        - Спасибо, что пришли. Такая вкусная рыба! А я собирался кашу с тушёнкой варить.
        - Как мы могли не прийти? Ты вернулся! - ответил Соло, и потянулся к бутылке. - Пусть твоя новая жизнь будет крепкой, как эти сопки, сильной, как эта река, чистой, как этот огонь!
        - Спасибо, - сказал Александр, отщипывая кусочки рыбы. - Скажи, Олонко, а почему нельзя костёр зажигалкой разводить?
        - Можно, почему нельзя? Только огонь другой будет.
        - Почему другой?
        - Огонь разный.
        - Чем же он различается? Понятно, что химический состав дров влияет на горение, но разве от того, чем разжигаешь, зависит горение древесины? - заспорил Александр, у которого в школе была «пятерка» по химии.
        - Дрова имеют значение, но не это главное. У разного огня душа разная. Как у людей.
        - У людей это, наверно, скорее, связано с генами, полученными от родителей.
        - Твои мысли на правильном пути. Душа огня тоже зависит от родителей. Огонь рождается от молнии, от спички, от трения, от искры, высеченной из камня… И у каждого своя душа, свой характер. Как ты не чувствуешь этого?
        - Мне кажется, это не имеет значения. По крайней мере, я не замечаю различий. Так какой же огонь лучше?
        - Для разных дел - разный огонь. Для очага, для приготовления пищи, для большинства ритуалов самый лучший огонь, полученный трением.
        - А электрический, химический?
        - Душа такого огня отличается от природного так же, как душа горожанина от души хабуга. Тебе учиться надо, - неожиданно подытожил Олонко.
        - В каком смысле? - удивился Александр. - Уже не те годы, чтобы учиться.
        - Учиться всегда хорошо. Тебе надо! Ты хабуга, вождь. Ты должен знать душу народа. Чтобы понять душу, надо узнать обычаи. Какой ты хабуга, если не знаешь, как живёт твой народ?
        - Как же мне учиться?
        - Спрашивай, смотри.
        Александр закурил, задумался. Все трое смотрели, как проносится мимо вода. Соло вдруг запел. Он пел протяжно, монотонно, на своем, непонятном Александру языке, и это пение удивительно сочеталось с шумом реки.
        - Я пою: деревья вырастают и умирают, а тайга живет всегда; вода всё течет и течет, а река никогда не кончается; люди рождаются и умирают, а род хабуга живет, и будет жить, - сказал Соло, и разлил остатки водки.
        - Хорошие слова, - сказал Александр. - Кто написал эту песню?
        - Никто не писал, я так вижу.
        - Ты сам придумал эту песню?
        - Я не придумывал, душа сама поет. У тебя разве не так?
        - Ну, обычно песни сочиняют поэты и композиторы…
        - Как душа может петь слова, которые придумал другой человек? У того человека другая душа, он придумал песню для другого случая.
        - А музыка? Как ты выбираешь мотив?
        - Душа выбирает. У реки одна музыка, в тайге другая, на вершине сопки совсем непохожая. Как может быть одинаково? Тебе понимать надо, учиться надо!
        - То есть, ты поёшь то, что видишь?
        - Я пою то, что чувствую!
        - Да-а, надо начинать учиться, - задумчиво сказал Александр. - Как думаете, с чего начать?
        - Слушай свою душу, слушай реку, тайгу, свою собаку слушай. К нам приходи, к старикам приходи, к шаману приходи. Любой подскажет, как правильно поступить, если сам не знаешь, - сказал Олонко, вставая. - Нам пора, однако.
        Он снял с прутика гольца, положил на гальку.
        - Уху сваришь. Из гольца хорошая уха. Удачного дня, Забда!
        Александр присел на корточки у догорающего костра и смотрел вслед неожиданным гостям, пока они не скрылись за поворотом реки. «Интересные люди, - думал он. - Вроде простые до нельзя, явно неграмотные, водку пьют, а чувствуешь себя с ними, как двоечник на уроке». Он выкурил ещё одну сигарету и пошёл разбираться с вещами.
        3
        Следующий день Александр решил посвятить наведению порядка в доме. Он соорудил посудную полку над плитой, приладил к косяку наружной двери вертушку, чтобы не подпирать дверь лопатой. Но вчерашний разговор с Олонко и Соло не выходил из головы. «Надо учиться, надо учиться», - вертелось в мыслях.
        - Надо нам с тобой учиться, - сказал он псу. - Пойдём-ка, Нордик, сходим к Сикте.
        Норд готов был немедленно идти куда угодно, лишь бы идти. Они поднялись на дорогу и зашагали по улице. Во дворах горели прошлогодние листья, заволакивая густым дымом всю округу - люди готовили огороды к весне.
        В одном дворе бабушка-хабуга тюкала колуном по полену, которое явно не хотело поддаваться. Александр на секунду замешкался, потом решительно открыл калитку.
        - Дайте, я попробую.
        Он забрал из рук бабули колун с насаженным на него сучковатым поленом, размахнулся, перевернул его в воздухе и с размаху ударил обухом о колоду. Полено с треском разлетелось в разные стороны.
        - Мужчина! - сказала бабушка.
        Александр взял другое полено, ударил вдоль сучка. И дело пошло. Он ощущал приятное напряжение в мышцах. Тело хотело простого труда. Горка колотых дров росла. Александр разогрелся на солнышке, скинул куртку, а затем и рубашку. Бабушка присела на полено, спокойно, задумчиво смотрела на помощника. Александр за полчаса переколол валяющиеся чурки, разогнулся.
        - Есть ещё, бабуля?
        - Хватит, Забда. Ты хорошо поработал. Пусть Солнце даст тебе удачного дня!
        - Откуда вы знаете мою фамилию?
        - Кто же тебя не знает? Ты вернулся! Пойдём в дом.
        - Спасибо, мне идти надо.
        - Пойдём! - решительно сказала бабушка.
        В низкой комнатке с одним окошком стоял дощатый стол и лавка, у стены сделанная из досок же кровать, застеленная лоскутным одеялом. Горела многократно подмазанная, выбеленная известью печка. Хозяйка усадила Александра за стол, налила чай в жестяную кружку, принесла бруснику в берестяной коробке, красиво украшенной вырезанными узорами, поставила сахар и плетёную из прутиков тарелочку с карамельками.
        - Какие красивые вещицы! - потрогал Александр туесок и тарелку. - Откуда у вас такие?
        - Сама делала.
        - Сами? Вы умеете делать такие вещи?
        - Раньше все женщины умели. Другой посуды-то и не было. И мебель всю мужики делали сами. Иктэ семнадцать лет, как ушёл к верхним людям, а стол до сих пор, как новый, - погладила она сморщенной ладонью выскобленные доски. - Сын приезжал, хотел новую мебель купить, я отказалась. Зачем новая? Эту муж делал, мне с ней хорошо. Смотрю на стол - мужа вижу, на лавку сажусь - Иктэ рядом. Хорошо.
        - А что же, вам никто не помогает?
        - Помогают. Сын приезжает, дрова заготовит, дом поправит. Далеко он, работает, редко бывает. Люди приходят, принесут кто рыбу, кто мяса, кто дров порубит как ты.
        - Как же вас зовут, бабушка?
        - Золомпо.
        - Золомпо, - повторил Александр. - Что значит Золомпо?
        - Рябина. В молодости все говорили, подходит мне это имя. Я красивая была, стройная. Молодые все красивые…
        Бабушка полезла в какой-то ящик. Достала альбом, положила на стол. Обложка была украшена аппликациями из бересты. В прорезанном орнаменте угадывались какие-то звери, птицы, рыбы, а в центре Александр сразу узнал свернувшуюся змею.
        - Тоже вы делали? А почему змея?
        - Как же без Змея? Он покровитель рода! Ты сам Змей, а спрашиваешь!
        - Почему я Змей? Я не понимаю.
        - Ты не знаешь, как тебя зовут?! Как можно? Забда - Змей!
        - Что, меня уже Змеем здесь прозвали?
        - Ай-яй-яй! Тебе учиться надо! Язык хабуга совсем не знаешь! - старушка проворно встала, заходила по комнате, размахивая руками. - Забда на хабуга - Змей! Как ты не понимаешь?
        - Забда переводится на русский язык как Змей? - переспросил Александр в растерянности.
        Он не мог поверить тому, что только что осознал! Буря воспоминаний заполнила мозг, мысли метались от одного фрагмента памяти к другому. Внезапно всё стало на свои места, связалось в одну цепочку: Змей на Острове, Забда в прошлой жизни, миф о Змее-спасителе с двумя душами, дед Забда Чен, вождь Забда в прошлой жизни и Забда-вождь теперь. Бабушка что-то говорила, показывая старые фотографии в альбоме.
        - Да ты меня не слышишь, Забда?
        - Извините, Золомпо, я задумался. Вы открыли мне моё имя, теперь я многое понял. Мне надо идти. Я ещё зайду к вам. Спасибо за угощение.
        Он машинально шёл по дороге. Размышления не отпускали. Лай Архи вывел его из раздумья. В раскрытых дверях стоял Сикте.
        - Солнце в твой дом, Сикте! Почему ты не сказал мне, что моя фамилия означает Змей?
        - Мир твоим мыслям! Заходи в дом.
        - Почему ты не сказал?
        - Заходи!
        Сикте поставил перед Александром кружку, конфеты, налил горячий чай, сел сам напротив, отхлебнул, помолчал.
        - Ты не спрашивал, - сказал он спокойно.
        - Но это же всё меняет, ты понимаешь?
        - Я понимаю. Но ты не спрашивал. Откуда я знаю, что ты не знаешь, что означает твое имя? Как человек может не знать своего имени? Твое русское имя что значит?
        - Александр? Это греческое или римское имя, сейчас не помню. Какая разница? Так родители назвали.
        - Как можно?! Если ты не знаешь, значит, твоё имя тебе не помогает! Как можно? Вам там, в городе неинтересно даже, кто управляет вашими судьбами!
        - Какое значение может иметь имя? Родители выбрали, какое понравилось…
        - Подумай своей головой! «Какое значение»! Вспомни, как ты оказался здесь. Разве не Змей привел тебя сюда? Ты думаешь, что ты сам так решил? Змей целое столетие выправлял судьбы твоих предков, чтобы, наконец, вернуть тебя своему народу! Имя даётся человеку, чтобы у него был покровитель. Трудно правильно выбрать имя. Но если оно подходит человеку, то будет помогать ему в жизни.
        - А твое имя что означает? - спросил Александр.
        - Сикте - это Полынь. Умная трава, сильная. Любую болезнь лечит. Когда мне плохо, я с ней говорю, она совет даёт. Хорошее имя! Я горжусь! Сто лет с этим именем живу, никогда её не обидел.
        - Так что, тебе нельзя обидеть полынь? То есть, ты не можешь её сорвать, скосить?
        - Могу, если она разрешает. Но без нужды нельзя - плохо будет. Да что ты спрашиваешь, ты же сам змей защищаешь, сам понимаешь.
        - Я змей жалею просто. Зачем ни за что убивать? Это что, если бы я убил змею…
        - Если бы ты убил, ты потерял бы своё имя. Змей больше не стал бы тебе помогать. Ты заблудился бы в тропах судьбы, и мы бы никогда не встретились.
        Сикте долил ещё чаю.
        - Откуда ты узнал своё имя?
        - Золомпо сказала.
        - Золомпо - умная женщина. Что ты у неё делал?
        - Дрова колол. Помог немного.
        - Попросила?
        - Нет, проходил мимо, увидел…
        - Хорошее дело. Ты - хабуга! Доброе дело возвращается добрым делом.
        - Да я же просто так, бескорыстно. Чем может отплатить старая женщина?
        - Разве она не вернула тебе имя? Это не доброе дело?
        - Да! Конечно! Я не подумал…
        - Всё возвращается. Всё, что ты сделал в жизни хорошего, возвращается к тебе. Всё, что ты сделал плохого - вернётся, может быть, не сразу, но с годами вернётся и больно тебя ударит.
        - А этого можно избежать?
        - Можно, но трудно.
        - Что нужно сделать?
        - Нужно вспомнить всю свою жизнь по мгновениям, вспомнить всё, что ты сделал плохого, кого обидел. Надо поставить себя на место обиженного и прочувствовать всю его боль. Если сможешь это сделать, плохое уже не будет тебя беспокоить.
        - Но на это нужно очень много времени, это же невозможно!
        - Каждый выбирает сам: или ждать удара в самый неподходящий момент, или попросить прощения у всех обиженных.
        - Ну, я думаю, не так уж много людей я обидел…
        - Не забудь о животных, о растениях, о камнях.
        - Они тоже могут мстить?
        - Они не мстят. Ты сам бьёшь себя своими поступками.
        - Как же представить себя камнем?
        - Уж как-нибудь представь. Нужно было думать тогда, когда решил его обидеть. Или жди, что камень провернётся под ногой, когда будешь бежать. Тебе выбирать.
        - Да, наверно нужно найти время и заняться этим.
        - Любое мгновение даёт человеку возможность изменить свою жизнь.
        Сикте достал маленькую трубку, набил табаком, раскурил. Александр достал сигарету.
        - Сикте, мне бы что-нибудь почитать о хабуга. Я совсем ничего не знаю.
        - Читай.
        - У тебя есть книги про хабуга? - удивился Александр.
        - Зачем книги? Читай людей, читай реку, читай тайгу. Разве буквы могут рассказать, как распускается цветок, как улыбается ребёнок? Читай природу, читай жизнь - сам всё поймешь, если будешь внимательным.
        - Слушай, Сикте, - вдруг спохватился Александр, - а что же ты не спрашиваешь меня, почему я здесь?
        - Что спрашивать? Ты вернулся.
        - Ты знал?
        Сикте рассмеялся:
        - Я же тебе прошлым летом сказал, что ты пришёл туда, куда тебе нужно. Зачем уезжал? Здесь твое место.
        - Ещё ты тогда сказал, что я делаю бесполезную работу, - вспомнил Александр.
        - И что, работа была полезной?
        - Нет. Ты был прав.
        - Что теперь собираешься делать? - спросил Сикте.
        - Думаю пойти учителем в школу, если возьмут. Ты как считаешь?
        - Хорошее дело. Иди, учи детей. Сам заодно учиться будешь. Дети учат.
        - Ты мне столько всего сказал, мне переварить надо, обдумать всё. Можно я буду к тебе приходить, советоваться?
        - Обдумай, но не умом, а сердцем. А приходить можно. Приходи, когда захочешь.
        4
        На крыльце своего дома Александр обнаружил ведро картошки. «Наверно Пасхин приходил», - подумал он. Несколько картошин почистил для ухи, остальные рассыпал под кроватью, чтобы прорастали. Взял лопату, копнул в нескольких местах участка. Земля уже оттаяла на штык, можно было копать. Разметил гряду под картошку, стал вскапывать землю. Спина с непривычки быстро устала, заныла поясница. Вернулся в дом, сварил уху, благо, соль и специи нашлись в коробке на кухонном столе. Только приготовился есть, как вошёл Пасхин.
        - Привет, Саша! Ты что нас забыл? Почему не приходишь столоваться?
        - Здравствуй, Петрович! Садись со мной, испробуй ушицы.
        - Ух ты! Откуда рыба? Сам что ли поймал?
        - Олонко и Соло принесли. Садись.
        Александр подал гостю тарелку.
        - Извини, хлеба нет.
        - Нормально. Уха и без хлеба хороша.
        - Спасибо, Петрович, за картошку. Посажу. Я уже огород копать начал.
        - Какая картошка?
        - Ну, ведро картошки. Разве не ты принес?
        - Не я.
        - А кто же тогда?
        - Не знаю. Да это неважно. Кто-то, значит, захотел тебя угостить.
        - Как же не важно? А как я смогу поблагодарить?
        - А зачем? Захотел человек доброе дело сделать, и сделал. Он же не ради благодарности. У нас это в обычае. Ты захочешь - другому сделаешь. Так по кругу добро и вернется.
        - А как же ведро хозяину вернуть? Я же его не знаю.
        - Поставь у порога, заберут, если нужно. Как поживаешь-то?
        - Да вот, устраиваю быт помаленьку. Сегодня к Сикте ходил. Он мне столько информации выдал, чуть мозги не расплавились. Теперь обдумываю.
        - Сикте может, мудрый старик! Иногда простую вроде вещь скажет, а потом неделю эта мысль из головы не выходит. Умеет! Пойдем, ко мне сходим, хлеба возьмёшь, да семена Ласик тебе приготовила. Посадишь, глядишь, к приезду Зои зелень какая-никакая будет.
        Лариса надавала семян - не пожалела.
        - Да куда мне столько? - растерялся Александр. - У меня ещё и огорода-то нет.
        - Берите, берите! Огород - дело наживное, вскопаете.
        - Бери, - поддержал Михаил, - там земля паханная, мягкая. Время до посадки ещё есть.
        Лариса дала подробные инструкции, когда, что и как сажать, и Александр с охапкой пакетиков и буханкой свежего хлеба пошёл домой.
        Норд по пути выпросил горбушку - соскучился по печеному. Ближе к дому он вдруг взял след и понёсся к дому.
        На пороге сидели Олонко и Соло. Олонко почёсывал псу загривок и что-то приговаривал. Александр пожал руки.
        - Заходите, чай будем пить, дом посмотрите.
        - Видели мы твой дом, - сказал Олонко. - Помогали Мише строить. Миша - хороший человек.
        Александр вскипятил чайник, заварил покрепче.
        - Хороший чай у тебя, Забда!
        - Из города привёз. Здесь такой не продают.
        Он вытащил две пачки, подал гостям.
        - Возьмите, дома заварите.
        - Хороший подарок, - сказал Соло, разглядывая пачку. - А мы с делом пришли.
        - Говорите.
        Александр протянул раскрытую пачку сигарет, вытащил и себе.
        - Пошли завтра на рыбалку. Чунгай на берег вышел, я сам видел.
        - Кто такой Чунгай?
        - Ха! Ты не знаешь? Жук такой, в воде живет постоянно. Когда таймень на нерест идет, он на берег выходит, людям говорит.
        - Что говорит? - не понял Александр.
        - Говорит, что таймень идёт, остроги готовить надо, на рыбалку идти надо. Я один Чунгая видел, никто ещё не знает. Пойдём, первая рыба наша будет!
        - Я вообще-то собирался завтра в школу идти, на работу устраиваться, - сказал неуверенно Александр.
        - Успеешь в школу. Первая рыба важнее! Кто первую рыбу добыл, тот весь год с удачей! Собирайся!
        - А что мне брать с собой?
        - Ничего не нужно. Оденься тепло, сапоги надень. Мы сами всё возьмём. Часов в пять пойдем. Жди на берегу, зайдём за тобой.
        - А собаку можно взять? Как же я его брошу?
        Олонко критически посмотрел на Норда, махнул рукой:
        - Его можно, он хороший человек, всё понимает. Не проспишь, Забда?
        - Будильник заведу.
        Ночью Александр почти не спал. С вечера решил протопить. Давно нетопленная печь сначала не хотела разгораться, дымила, потом долго не согревалась. Александр подложил побольше дров, и печка накалилась так, что невозможно стало спать. Он несколько раз выходил на крыльцо, раскрывал дверь, чтобы проветрилось. А потом не мог заснуть, думал о предстоящей рыбалке. О таймене он слышал, читал, знал, что это «царь-рыба» и даже пробовал балык из тайменя. Но никогда не видел живым, а тем более не ловил. Воображение рисовало картинки, как огромная рыбина выворачивается из рук, а он пытается её удержать.
        Кажется, только задремал, как зазвенел будильник. Наскоро хлебнул чаю, благо, горячий чайник стоял на печке, оделся и вышел в студёное утро под яркое звёздное небо. Норд с недоумением поднял брови, мол, куда это понесло хозяина в такую рань, потянулся, и вышел следом. Они сели на берегу и стали ждать.
        Где-то вверху плеснуло раз, другой. На блестящем фоне воды показался тёмный силуэт, и точно напротив Александра ткнулась в берег длинная узкая лодка. Это и был бат - долблёная из одного бревна лодка.
        - Садись, - послышался тихий голос Соло. - Только не шуми. Молча поедем.
        Александр посадил Норда в лодку, уселся сам. Сидений, как в обычных лодках, здесь не было, приходилось сидеть на дне. Бат казался очень неустойчивым, и Александр инстинктивно вцепился в борта.
        - Не бойся, Соло умеет, - сказал Олонко. - Привыкнешь. Лодка хорошая.
        Шли на шестах. Соло стоял на корме и ловко отталкивался длинной жердью от дна. Олонко сидел, держа наготове второй шест. Шли против течения, держась у берега. Когда прошли село, Соло повернул к противоположному берегу. Олонко встал на носу и стал помогать. Посредине реки глубина была метра два, и было заметно напряжение Соло и Олонко, когда проходили стремнину. Но вот течение поубавилось, приблизился берег, и бат уткнулся в песчаный берег. Олонко выскочил, накинул верёвку на корягу.
        - Выходи, - сказал он Александру.
        Они поднялись на невысокий береговой обрыв, пошли сквозь кусты по тропинке к подножью крутого склона горы. Вышли на поляну, подошли к огромному, метра полтора высотой, обломку скалы. Олонко опустился перед камнем на колено, положил в расщелину две сигареты и стал что-то шептать. Небо уже стало светлеть, и Александр разглядел: на уступе камня и под ним на земле лежало множество различных вещиц. Здесь были ружейные патроны, рыболовные крючки, пуговицы, размокшие упаковки чая и сигарет, и даже ржавый нож, но больше всего было больших и мелких костей разных животных. Олонко отошёл, его сменил Соло.
        - Что ты делал? - спросил Александр у Олонко.
        - Просил его разрешить поймать тайменя.
        - А почему именно этот камень?
        - Он - Хозяин.
        - Хозяин чего?
        - Хозяин тайги, реки, гор, всего. Старики говорят, давно-давно на этом камне жил Змей. Он был Хозяин. Теперь Змея нет, камень Хозяин. Его просить надо. Если позволит, поймаем тайменя, не захочет - не будет удачи. А рассердится, - скажет Реке, она утопить может. Без его разрешения никак нельзя.
        Александр дождался, когда Соло освободит место, подошёл. Сокрушаясь, что ничего не припас для жертвы, порылся в карманах, достал несколько монет, положил на уступ. Опустился на колено и тут же представил себя перед немигающим взором могущественного Змея на Острове. С трепетом он прошептал свою просьбу:
        - Прими мой скромный дар, Камень Змея! Позволь нам сегодня поймать первого тайменя.
        Камень молчал, и нельзя было понять, разрешает ли он, или напротив, сердится. Александр поднялся, сделал три шага назад, подошёл к спутникам.
        - Теперь надо Реку просить, - сказал Олонко.
        Они подошли к берегу. Каждый бросил свой дар в воду и прошептал просьбу. Вода молчала. Потом вдруг прямо перед ними три раза подряд плеснула рыба.
        - Три! Три тайменя разрешила! - обрадовался Соло.
        - Да, теперь можно начинать, - сказал Олонко.
        Они снова уселись в лодку, и пошли вверх по течению.
        Около часа Соло толкал лодку против течения. Рассвело. Александр с удовольствием рассматривал крутые берега с цветущими кустиками багульника и песчаные косы со стоящими неподвижно цаплями. Наконец, свернули в приток и пристали к берегу.
        Олонко достал из-под ног острогу - кованый из арматурного прута трезубец, насаженный на прочное двухметровое древко.
        - Держи, Забда. Ты - первый. Проходи на нос.
        - Нет-нет, я же не умею, - попытался отказаться Александр. - Я же рыбу всю распугаю. Давайте вы сначала, а я посмотрю.
        - Ты - первый! Учись. Хозяин тебе разрешил, Река разрешила, чего боишься? Стань на колени на самый нос, смотри вперед. Вон там речка расширяется, видишь? Там нерестилище. Увидишь рыбу, рукой знак дай, куда подойти. Медленно идти будем. Таймень на нересте не пугливый. Подойдём, прицелься хорошо, острогу подведи близко, потом бей сильно. Только в голову бей, в другое место нельзя - сорвется. Поранить рыбу нельзя - уйдет, удачи не будет всё лето. Давай! Первая рыба твоя, Забда!
        Александр пробрался на нос шаткой лодки, стал на колени, попробовал в руке острогу, махнул рукой: «Пошли!». Лодка развернулась и тихонько двинулась против течения. Александр всматривался в галечное дно, которое становилось всё ближе. Вдруг впереди шевельнулось. Александр поднял руку, лодка почти остановилась. Он увидел Его! Метрах в трёх впереди, чуть справа, в галечном дне была прорыта канава, а рядом с ней стояла рыба! Если бы она не пошевелилась, Александр принял бы её за топляк, настолько она была огромна. Александр никогда не видел таких рыб и растерялся. «Она же нас утопит», - мелькнуло в голове. Было желание отдать острогу опытным рыболовам, но самолюбие не позволило. Он осторожно показал рукой направление, и лодка двинулась в нужную сторону. «Чуть правее, еще чуть правее, - показывал он ладонью, - и чуть вперед… Стоп!». Он оказался прямо над головой рыбы. Жабры мерно раскрывались и закрывались, и казалось, что рыба смотрит на него снизу вверх и готовится к схватке. Наверно, он слишком долго прицеливался, потому что лодку стало относить в сторону в тот момент, когда он уже готов был
ударить. Пришлось всё начинать сначала. Александр думал, что Соло с Олонко ругаются сейчас над его нерешительностью. Но он помнил, что упустить рыбу нельзя, поэтому надо бить наверняка. Лодка опять нависла над тайменем. Александр подвёл острогу близко к голове прямо над глазами и резко ударил вниз, навалился всем телом, так как не знал необходимую силу удара. Видимо, он уперся ногами в лодку, потому что она стала отходить назад, а рыба рванула вперёд, выламывая кисти рук. Александр напряг все силы, провис над водой между носом бата и острогой, и рухнул в реку. Ледяная вода обожгла лицо, проникла под одежду, но он не выпускал древко остроги, пытаясь встать на ноги. Наконец, ему это удалось, он укрепился на дне, растопырив ноги на шевелящейся гальке, и стал перебирать древко, подбираясь к рыбе. Он уже держался за стальной насад остроги, когда таймень изогнулся, рванул, ударил хвостом, и Александр вновь погрузился с головой. Вынырнув, он увидел прямо над собой борт лодки, изловчился, и рывком перевалил рыбину в лодку. Олонко сразу взмахнул деревянным молотком, и рыба затихла.
        Александр подплыл к берегу, цепляясь вмиг окоченевшими пальцами за кусты, выбрался, и упал на прошлогоднюю траву. Разогретая утренним солнцем земля отдала ему свои запахи, и он различил среди них запах уверенности, запах удачи, запах жизни! Он улыбнулся, сел, помахал рукой своим наставникам.
        Бат пришвартовался. Олонко и Соло пожали Александру руку. Они улыбались.
        - Первая рыба в этом году твоя, Забда! Удача тебе будет! Раздевайся, сушиться надо.
        Они мигом развели огонь, и пока Александр, стуча зубами, снимал и выжимал одежду, костёр уже пылал.
        - Глотни, - Соло протянул бутылку.
        Александр отпил пару глотков водки, затянулся прикуренной Олонко сигаретой. Стало тепло.
        - Хорошо! - сказал он, держа руки над пламенем. - Жить хочется!
        Соло и Олонко выволокли тайменя из лодки, положили у ног Александра. Норд, дрожа от возбуждения, слизывал кровь с головы рыбы.
        - Килограмм на пятнадцать потянет, - сказал Соло. - Хорошая добыча! Как ты его в лодку поднял?! А удар у тебя хороший. Ладно, ты, Забда, сушись, а мы ещё поищем. Нам тоже хочется.
        Они оставили сигарет и уплыли. Александр навтыкал вокруг костра палок, развесил одежду и сапоги, закурил. Норд поскуливал возбужденно, просил разрешения отведать добычу.
        - Нельзя, Норд! Терпи.
        Толстая туша тайменя поблескивала серебром чешуи. Тёмные пятнышки контрастно выделялись на светлом фоне. Рыба была красива и вызывала уважение своими размерами. Александр рассмотрел раны на голове. Их было две, и пришлись они сразу за глазами, чуть наискось. Чешуя стала подсыхать на солнце, и окраска стала тускнеть. Александру стало жаль рыбу. Он прикоснулся к липкой жаберной крышке, сказал:
        - Прости…
        Больше ничего не придумалось в свое оправдание. Нарвал травы, прикрыл рыбу.
        Рыбаки вернулись часа через полтора. Они молча вышли из бата, и присели у костра. Александр подошёл к лодке. На дне лежали два тайменя.
        - Поздравляю! - сказал Александр. - Вы мастера!
        - Надо Реке спасибо сказать - сказал Соло, доставая нож.
        Он вынул рыбу из лодки, положил на берег, вскрыл брюхо и бросил внутренности в реку.
        - Спасибо за добычу, Река!
        Олонко сделал то же самое.
        Александр вскрыл своего тайменя, бросил потроха в воду.
        - Спасибо, Река, за Первую рыбу, спасибо за удачу.
        Они уложили рыб в лодку. Таймени были почти одинаковыми, но тот, которого добыл Александр, был всё-таки, чуть больше и выделялся крупными кривыми зубами.
        На обратном пути снова подошли к берегу напротив Камня-Хозяина.
        - Надо благодарить, - сказал Соло.
        Они с Олонко отрезали по грудному плавнику от своих рыб. Александр хотел сделать то же самое, но Соло его остановил:
        - Нет-нет, твоя рыба первая в этом году, надо голову дарить.
        Александр не без труда отрезал огромную голову, и они все вместе пошли к камню.
        - Ты первый, - сказал Соло. - На самый верх клади.
        Александр водрузил голову рыбы на вершину камня, стал на колено.
        - Благодарю тебя, Камень Змея, за удачную охоту! Прими мой дар!
        Соло и Олонко тоже принесли свои жертвы, но положили их ниже.
        - Теперь можно и домой! - Сказал Олонко, и они поплыли по течению к селу.
        Когда приблизились к первым домам, Александр попросил:
        - Можно мне здесь сойти? Хочу к Сикте зайти, рыбой его угостить.
        - Хорошее дело. Сейчас приткнусь, где берег пониже. Тут прямо вверх поднимешься, как раз к дому шамана выйдешь, - ответил с кормы Соло.
        Александр выскочил с рыбой на плече, за ним Норд.
        - Спасибо, мужики! Спасибо за настоящую рыбалку!
        - Хвост над дверью повесь! - крикнул Олонко с уносимой течением лодки. - Хвост первой рыбы - над дверью! Понял?
        - Понял! - махнул утвердительно рукой.
        Он поднялся по тропке на улицу как раз у дома Сикте. Арха тявкнула пару раз, узнала Норда и принялась гоняться за ним, играя. Александр постучал в дверь, вошёл. Сикте дома не было. Александр с минуту раздумывал, потом отрезал кусок рыбы килограмма на три, отыскал в доме тазик, положил в него, и оставил на столе.
        Ноша стала легче. Он весело шагал посредине улицы. Солнце приятно припекало, одежда почти высохла, и вообще он радовался жизни. Норд бежал впереди зигзагами, обнюхивая каждый приметный бугорок, тут же «расписывался» на нем и бежал дальше. Он тоже был доволен. В одном дворе перекапывали огород мужчина и женщина. Они издали приметили Александра, мужик подошёл к калитке.
        - С рыбалки, что ли? - спросил он.
        - Да. Первый таймень! - ответил не без гордости Александр.
        Мужик вышел, протянул руку.
        - Поздравляю! Меня Григорием зовут. Гриша Анохин.
        Александр снял с плеча рыбу, положил на лавочку, представился.
        - Ты один, что ли ловил? - спросил Григорий.
        - Нет, с Олонко и Соло. Они тоже поймали по тайменю.
        - Тома! - позвал Григорий жену. - Иди сюда. Представляешь, опять эти хабугайцы всех опередили! И как узнают?
        Александр не стал объяснять примету про жука, вовремя поняв, что это профессиональный секрет хабуга.
        - Здравствуйте! - поздоровалась женщина. - Ой, какая большущая! А вы тот самый Забда?
        - Какой «тот самый»? - не понял Александр, удивившись, что его знают совершенно незнакомые люди.
        - Ну, тот самый Змей. Вы же дом у Миши купили?
        - Да, я.
        - Удача у тебя будет, - сказал Григорий.
        Александр отрезал хороший кусок рыбы, подал хозяйке.
        - Пусть в вашем доме тоже будет удача! До свидания.
        - Доброго пути, Змей! - услышал он вслед.
        Раз уж начал раздавать, надо зайти к бабушке Золомпо, решил Александр. Бабуля ковырялась в огороде.
        - Здравствуйте, бабушка! Хорошего вам дня!
        - Доброго Солнца, Забда! Заходи.
        - Я ненадолго. Вот рыбки вам принес.
        - Неуж, тайменя поймал? Ай, молодец, ай, Забда!
        - Это Первый таймень, бабушка, - не удержался от хвастовства Александр.
        - Первая рыба! Счастье тебе будет!
        Александр отрезал кусок, подал бабушке.
        - Пусть и вам будет счастье! - сказал он и зашагал дальше, теперь к Пасхиным.
        Петрович с Михаилом курили на крыльце.
        - Издаля тебя наблюдаем, гадаем, что это ты несёшь, - сказал Пасхин.
        Александр положил рыбу на крыльцо.
        - Ух ты, таймень! - удивился Михаил. - Сам поймал?
        Александр скинул куртку, закурил, рассказал про рыбалку.
        - Смотри-ка, какие умные ребята, уважают тебя! - сказал Пасхин.
        - Почему уважают? - переспросил Александр.
        - Они же специально дали тебе Первую рыбу поймать. Ты знаешь, что такое Первая рыба?
        - Говорят, она удачу приносит.
        - Да тут каждый год целое соревнование! - сказал Пасхин. - Вся деревня за месяц готовится, чуть не каждый день нерестилища проверяют. Каждый хочет взять Первую рыбу. Это же престиж! Как кубок мира! А они тебе эту честь предоставили. Ну, молодцы! Теперь ты герой.
        - Я не думал, что это так серьёзно, - сказал Александр.
        - Очень серьёзно! Ты потомок вождя, знак у тебя, на землю предков вернулся, да еще и Первую рыбу поймал! Очень серьёзно. Пойдём-ка, отметим это дело.
        - Ласик, глянь-ка, Саша первого тайменя поймал! - позвал Пасхин жену.
        - Здравствуйте, - поздоровалась она. - С Первой рыбой вас! Праздник-то какой! Сейчас я на стол накрою быстренько.
        Мигом появились диковинные закуски. Александр не переставал удивляться ловкости и изобретательности Ларисы. Петрович достал из холодильника запотевшую бутылку.
        - С Первой рыбой тебя, Забда!
        - Да, ловко ребята твой престиж приподняли, - сказал Михаил, закусывая. - Настоящий первобытный пиар.
        - Да брось, они же от чистого сердца, - обиделся Александр.
        - Я же сказал «первобытный», значит, бескорыстный. Что я Соло и Олонко не знаю? Они мне дом помогали строить. Даром.
        - Что, совсем даром? - удивился Александр.
        - Деньги наотрез отказались брать. Я им потом сталь для ножей привёз, на заводе достал. Порох ещё привозил, свинец. Это берут, а деньги нет.
        - Наверно таким ножом я сегодня голову тайменю отрезал, - сказал Александр. - Как масло режет!
        Разговор пошёл о марках стали. Лариса поставила посреди стола сковороду с кусками жареной рыбы, села сама.
        - Наливай, Толик, хочу выпить за Первую рыбу, - сказала она.
        - Это что, уже таймень пожарился? - удивился Александр.
        То ли оттого, что с утра не ел, то ли потому, что это была особенная рыба, или Лариса так сумела её приготовить, но жареный таймень показался Александру необыкновенно вкусным.
        - Хочу засолить кусок, чтобы Зою порадовать, - сказал Александр. - Как считаете, засолится?
        - Так давайте ж, я и засолю, что вы возиться будете, - предложила Лариса.
        Александр отрезал хвост и кусочек на один раз поесть, остальное оставил Пасхиным, с условием, чтобы часть засолили. Кости со стола собрал для Нордика, попрощался и двинулся домой.
        На пороге стояла двухлитровая банка солёных грибов. Александр подумал было, что это принесли Олонко или Соло, но потом решил, что вряд ли они после рыбалки сразу понесли ему грибы. Так и не придумав, кто мог быть дарителем, отнёс банку в погреб. Заодно был повод обследовать это хранилище, в которое он до сих пор не нашёл времени спуститься. Погреб находился под домом, вход в него был с веранды, внутри даже включался свет. Норд крутился у открытого люка, нюхал, заглядывал, но спуститься в эту нору наотрез отказался.
        Пока Александр наводил порядок в погребе, наступил вечер. День прошёл удивительно быстро. Навалилась усталость, захотелось спать. Уже укладываясь, он вдруг вспомнил про хвост. Снова оделся, отыскал длинный шуруп, отвёртку, и прикрутил хвост точно над срединой входа на веранду. Заснул Александр с ощущением полного удовлетворения прожитым днём.
        5
        Утром Александр искупался в реке. Вода показалась обжигающе ледяной, но он решил закаляться и дал себе обещание купаться ежедневно. Побрился, надел приличную одежду, взял документы и пошёл в школу. На выходе оглянулся, на рыбий хвост, загордился. Норд сначала неохотно поплёлся следом, потом уселся на дороге.
        - Не хочешь со мной идти? Ну, иди домой.
        Пёс повернулся и как будто нехотя потрусил обратно.
        В школе шли уроки. Из-за дверей были слышны учительские голоса. Александр заглянул в учительскую - пусто. Кабинет директора закрыт. Он вышел, уселся на дощатую скамейку около волейбольной площадки, закурил. Четверо пацанов лет десяти, один русский и трое хабуга, стайкой появились из-за угла школы, увидев его, остановились, стали о чём-то шептаться. Они то осторожно приближались, то в нерешительности останавливались. Александр подумал, что непедагогично курить при детях, вдавил сигарету в песок.
        - Что, орлы, с уроков сбежали? - спросил он пацанов.
        - Не, у нас первого урока нет.
        - А чего же вы пришли?
        - Так. Заранее, - сказал один из хабуга, который был явно посмелее. - Скажите, это вы Первую рыбу вчера поймали?
        - Да, - ответил Александр, удивляясь, что даже дети его уже знают.
        Смелый парень толкнул соседа:
        - Я тебе говорил!
        - Вас Змей зовут?
        - Меня зовут Забда Александр Владимирович.
        - Круто! А вы у нас учителем будете?
        Такого вопроса Александр никак не ожидал.
        - Если возьмут, - ответил он.
        - Возьмут! Вас Майя Михайловна точно возьмёт!
        - Майя Михайловна - это директор?
        - Директриса! Она строгая, - доверительно сообщил смелый. - Но добрая.
        - И справедливая, - добавил другой.
        Александр подумал, что он не встречал добрых и справедливых учителей, тем более директоров школ, и даже был уверен, что таковые вообще не существуют. В школе зазвенел колокольчик, звук приближался и, наконец, на крыльцо вышла важная девочка с красной повязкой на рукаве и продолжила звонить уже на улице. «Как в моём детстве», - подумал Александр, и пошёл к директору.
        - Здравствуйте, Майя Михайловна!
        - Здравствуйте, Александр Владимирович! Как хорошо, что вы пришли, а то я сама хотела к вам идти. Поздравляю вас с Первой рыбой! Как вам удалось?
        - Потрясающе! - сказал Александр.
        - Что?
        - Потрясающе! Об этом писали в местной прессе? Папарацци не достигают таких успехов в погоне за «звездами», как местная молва.
        - Ну, я же не удивляюсь, что вы знаете, как меня зовут. А вы - знаменитый Забда, да ещё и кавалер Первой рыбы! Присаживайтесь. Вот вам бумага, пишите заявление.
        Александр даже растерялся.
        - Вы даже знаете, что я пришёл устраиваться?
        - Ну, не поздороваться же вы зашли. У нас мало времени, перемена заканчивается. Давайте решим, кем вы у нас будете работать. К сожалению, сейчас конец учебного года. Мы закрыли основные предметы молодыми учителями, попросту, умненькими девушками. Но, как показывает практика, большинство из них уйдёт сразу после окончания года. Сейчас страшно перегружена Валентина Фёдоровна, у неё четыре предмета. Возьмёте у неё историю, хорошо?
        - Майя Михайловна, вам известно, что у меня нет специального образования, и высшего тоже?
        - Это не страшно, Районо вас примет. Вы же археолог?
        - Я увлекаюсь археологией, поэтому интересовался и историей.
        - Вот и замечательно! Почитаете, подучитесь сами, и будете учить детей. А ещё как мужчине хочу вам предложить физкультуру и труды. Эти предметы вообще вести некому. По трудам придумаете сами, чем заниматься, сейчас уже поздно, аттестовать по этому предмету не будем. А по физкультуре проведите контрольные уроки по программе и выставьте оценки.
        Прозвенел звонок.
        - Извините, мне нужно на урок. Вы меня дождётесь? Будет большая перемена, обсудим. А пока, вот, почитайте методички. Найдите по своим предметам.
        - Можно я на улице почитаю?
        - Курить хотите?
        - Да, - признался Александр, и почему-то смутился.
        - Только, пожалуйста, не перед окнами. Идите за мастерские, вон туда. Там у нас все злостные курильщики прячутся.
        «Строгая, но добрая», - вспомнил Александр слова мальчишки, взял методички и пошёл за мастерские, которые размещались в обыкновенном одноэтажном срубе. Заглянул в окно, рассмотрел верстаки с тисками, больше ничего не было видно. «Ладно, разберёмся», - подумал он, уселся на пенёк и стал листать методичку по физкультуре. Минут через двадцать мозги перестали соображать, так много и сложно, с умными терминами было написано. По трудам ещё запутаннее. Насколько он понял, триумфом обучения труду должен стать табурет. «Всё, как было у нас в школе», - подумал он с грустью, вспомнил, как это было скучно, как сбегали с уроков. Не хотелось подвергать детей той же пытке.
        Он поглядывал на часы и подошёл к двери школы в момент окончания урока. Ученики, смеясь и толкаясь, ринулись на улицу. «Затопчут», - подумал Александр, отошёл в сторону.
        - Стоять! - крикнул высокий паренёк, растопырив руки в дверях и оттесняя товарищей. - Здравствуйте! Проходите, пожалуйста! - сказал он Александру.
        - Здравствуйте! - нестройным хором закричали дети.
        - Здравствуйте! Спасибо, - сказал в который раз удивлённый Александр и прошёл в директорский кабинет.
        Майя Михайловна была уже на месте.
        - Я тут почитал… Скучно! А можно я попытаюсь изменить программу, ну хотя бы по труду?
        Директриса улыбнулась.
        - Не нравится табурет? Когда я училась, у нас тоже был табурет. Да, грустно. Пробуйте, может, вам удастся придумать что-нибудь, что увлечёт детей. Если не получится, тогда в следующем году будете ваять табурет. А пока дерзайте!
        Договорились, что Александр приступит к работе с понедельника. Майя Михайловна обещала согласовать с остальными учителями расписание, чтобы всем было удобно. Он ещё переговорил с пожилой Валентиной Фёдоровной, выяснил, по каждому классу, до какого параграфа она довела историю, забрал у неё учебники. Она дала несколько полезных советов, рассказала, какие ученики учатся хорошо, какие лентяи, а кто просто слаб. Александр это слушал вполуха, надеясь, что сам по ходу разберётся, тем более что он ещё не видел учеников и не представлял, о ком идет речь.
        - Где я живу, вы знаете, - сказала, прощаясь, Майя Михайловна. - Мы с вами разговаривали около моего дома прошлым летом. Помните?
        - Да, конечно.
        - Если возникнут вопросы, приходите в любое время, не стесняйтесь.
        До понедельника было три дня, в течение которых Александр окончательно наладил свой быт, вскопал несколько грядок, посадил зелень. По утрам он купался в реке, ближе к вечеру ходил к Пасхиным, где всегда вкусно обедал, а вечерами читал учебники и пытался представить, как начнёт занятия. Он долго не мог придумать, как одеваться в школу, но потом решил, что надо надеть простую одежду.
        В понедельник он явился в школу за полчаса до начала занятий. Переписал себе расписание на неделю, изучил расположение классов и даже заглянул в каждый. За десять минут до звонка в учительской собрались учителя. Все они были женщинами, и кроме уже знакомых Майи Михайловны и Валентины Фёдоровны, очень молодыми. Майя Михайловна представила его, познакомила с остальными. Прозвенел звонок, и Александр с некоторым трепетом пошёл в седьмой класс.
        - Пойдёмте, я вас представлю ученикам, - сказала Майя Михайловна.
        - Не отвлекайтесь на меня, я сам справлюсь. Тем более, как я понял, меня уже все знают.
        - Тогда успеха! - сказала Майя Михайловна и пошла на свой урок.
        Александр открыл дверь. Разом грохнули крышки парт, класс встал. Шесть девочек и три мальчика смотрели на него изучающими взглядами.
        - Здравствуйте! Садитесь, - сказал Александр. - Меня зовут Александр Владимирович Забда. Я буду вести у вас историю, труды и физкультуру. Сейчас у нас история.
        - А правда, что вы Первую рыбу поймали? - раздался звонкий голос с последней парты.
        - А почему вас Змеем зовут? - спросил другой паренёк.
        - А кто мне скажет, что такое история? - в свою очередь спросил Александр.
        Девочка подняла руку:
        - Это, как были всякие войны, как цари разные правили…
        - История - это летопись событий, - сказал Александр. - Больше всего, действительно, описаны серьёзные события в жизни государств. Но те вопросы, которые вы мне только что задали, тоже касаются истории. Чтобы на них ответить, нужно окунуться в историю моей жизни, в историю моих предков, моего народа, государства, в котором жил в течение жизни я, и историю тех стран, которые влияли на судьбу моих предков. Хорошо, давайте сегодня поговорим о моей истории, - он посмотрел в недоумевающие лица учеников. - Но вы должны будете мне помочь. Согласны?
        - Да! - хором ответили ученики.
        - Тогда начнём отвечать на ваши вопросы. Да, я добыл первого тайменя в этом сезоне. Но почему все об этом говорят, как об очень значительном событии? Разве другие рыбаки не ловят тайменя? Почему важна именно Первая рыба? И почему именно таймень? А почему в других сёлах никто не отмечает поимку первой рыбы? Кто знает ответы на эти вопросы?
        - Таймень - самая большая рыба, поймать её круто! - сказал мальчик с задней парты.
        - Это верно. Но если первый таймень меньше, чем второй, ведь всё равно слава достается рыбаку, поймавшему первого. Честно говоря, я тоже не знаю ответа на эти вопросы. Но я знаком с историей других народов и могу предположить, что этот обычай возник в глубокой древности, когда люди считали, что всё на земле живое, что рыбы, деревья, звери, горы могут думать и действовать так же, как и люди. Они были уверены, что это река посылает им рыбу, поэтому просили реку об этом и благодарили её. Они были благодарны самой рыбе за то, что она пришла к ним, и встречали первую рыбу, как дорогого гостя. Человек, которого Первая рыба удостоила своим визитом, устраивал в честь неё праздник. Это было большое торжество! Люди считали, что потом дух рыбы вернётся снова в реку, к Хозяйке всех рыб и расскажет, как его приняли люди. Тогда Хозяйка решит, посылать ли людям других рыб, или они не достойны этого. Если люди будут плохо обращаться с Первой рыбой, не будет больше рыбы в реке, наступит великий голод, умрут люди. Вот почему такое внимание Первой рыбе, вот поэтому почёт и тому рыбаку, к которому эта рыба пришла. Я
думаю, что у хабуга в прошлом были такие же представления.
        - Ой, как интересно! - прошептала девочка на первой парте.
        - А вы думаете, что рыба правда думать может?
        - Я думаю, что может. И считаю, что река может не дать людям рыбу. Плохим людям, - уточнил Александр.
        - Да ну, не могут рыбы думать! - сказал недоверчиво мальчик. - У них и мозгов-то нет.
        - А мне дедушка рассказывал сказку, как мальчик рыбой стал, и думал, как рыба, - сказал другой.
        - Вот вам первое задание, - сказал Александр. - Расспросите своих родителей, дедушек, бабушек, что они знают о Первой рыбе, о том, как раньше встречали Первую рыбу. А ты, - обратился он к мальчику, который говорил о сказке, - расспроси ещё раз дедушку и запиши его рассказ. Мы потом все вместе почитаем. Какой был второй вопрос?
        - Почему вы - Змей?
        - А я знаю! - выкрикнул мальчик-хабуга. - По-нашему Забда - это змея, полоз.
        - Правильно, - сказал Александр. - Правда, я сам это узнал недавно. Но это тоже история. История народа хабуга.
        И он рассказал, как в древности хабуга поклонялись Змею, что его предки были вождями хабуга и носили имя Змей.
        - Вот второе задание, - сказал Александр. - Узнайте у старых родственников всё, что они знают о Змее и запишите. И вообще, у меня к вам предложение. Давайте вместе напишем историю хабуга, историю нашего села? Как вы к этому относитесь?
        - Давайте!
        - Моя бабушка много знает.
        - Отлично. А теперь всё-таки, вернемся к программе. Мировая история не менее интересна. Что было задано Валентиной Фёдоровной?
        Конечно, новую тему он не успел рассказать, но не жалел. Зато, похоже, наладился контакт с учениками.
        Майя Михайловна составила расписание так, что в один день у Александра были подряд три урока в одном и том же классе. Поэтому он вместе с семиклассниками перекочевал в мастерскую. Здесь было всего два помещения: слесарная и столярная мастерские, и ещё небольшая подсобка для инструмента. Для начала Александр попросил детей навести порядок, а сам сделал тем временем ревизию инструментов, которых было мало, и большинство требовали ремонта.
        - Давайте сначала выясним, кто из вас что умеет делать сам, - сказал Александр.
        - Я с отцом забор чинил, - сказал один.
        - Я маме готовить помогаю.
        - Я воду с речки ношу, когда мама стирает.
        - А я умею вышивать, - сказала девочка.
        - Отлично! Принеси на следующий урок то, что ты вышила. Ты можешь показать, как ты это делаешь?
        - Да. Бабушка меня давно учит.
        - Значит, на следующий урок все девочки должны принести ткань и цветные нитки. А мальчики принесут из дома затупившиеся ножи, ножницы, топоры. Будем учиться точить инструменты.
        - А острогу можно принести?
        - Конечно. Несите всё, что нужно точить. И попросите мам, чтобы сшили вам фартуки для работы. Теперь давайте подумаем, для чего нужны уроки труда. Кто знает?
        Посыпались ответы, сводившиеся к тому, что нужно помогать родителям.
        - А как вы думаете, в древности были уроки труда?
        - Нет! Тогда же школ не было. Тогда было классно!
        - Ну вот, мы опять вернулись к истории. Да, тогда не было школ, но дети учились, чуть ли не от самого рождения и каждый день с утра до вечера. И учились с усердием. Ведь тогда люди всё делали сами: инструменты, оружие, одежду, жилище.
        - А можно было не учиться?
        - Конечно. Никто не заставлял. Но такие люди умирали.
        - Как умирали? Почему?
        - Не смог правильно сделать оружие или поставить капкан, не поймал зверя - семья умрёт с голоду, плохо дом построил - замёрзнет зимой. Женщина сшила плохую одежду или обувь - охотник не догонит зверя, или замёрзнет в тайге, опять голод и смерть. Поэтому все старались как можно больше учиться. И теперь многое нужно уметь делать самому. Правильно я говорю?
        - Сейчас можно купить всё что нужно, - сказала девочка.
        - Но как же жить, если ничего не умеешь?
        - Я возьму у папы деньги и куплю всё, что захочу. Пусть другие делают, у которых денег нет.
        - Ну, хорошо, а где ты возьмешь деньги, когда будешь большой? Надо же что-то уметь, чтобы зарабатывать.
        - У меня муж богатый будет.
        - Ха-ха-ха! - засмеялись дети. - Помазная у нас такая!
        «Ах, Помазная!» - вспомнил Александр владельцев магазинов в селе.
        - Хорошо, - сказал он, - можешь не ходить на мои уроки, раз не хочешь учиться.
        - Правда? И мне ничего не будет?
        - Правда. Иди, я тебя отпускаю навсегда.
        - А оценки?
        - А какие оценки ты хочешь?
        - Пятёрки.
        - Хорошо, пусть твой папа придёт и купит у меня для тебя пятёрки. Иди!
        Девочка поколебалась с минуту, потом забрала сумку и вышла. Класс молчал.
        - Что, вы, правда, ей пятерки продадите? - почти шепотом спросил мальчик-хабуга.
        - А как вы думаете, поставлю я хорошую оценку тому, кто её не заслужил?
        - Не-е-т… - с сомнением сказала девочка.
        - Конечно, нет! Это же будет несправедливо! - сказал Александр. - И давайте жить по древним законам: кто лучше охотится, у того и лучшая добыча, а кто ленится - тому голодать. Согласны?
        - Да! Согласны!
        - Ну а теперь переодевайтесь в спортивную форму, пойдём на охоту.
        - Ура!
        Конечно, мальчики забыли взять форму. Они просто остались в рубашках, а двое хабуга сняли обувь.
        - Так лучше, - сказали они. - Мы всегда босиком бегаем.
        - Тогда пошли на площадку, - сказал Александр. - Устроим соревнование на лучшего охотника и лучшую охотницу. Охотник должен быть быстрым, ловким и сильным. Быстрота - это бег.
        Александр устроил соревнование, и это было по душе детям. Они изо всех сил стремились перегнать соперников, дальше всех прыгнуть, больше всех подтянуться, больше всех отжаться. Первым все упражнения, припомнив армейский опыт, показывал сам Александр.
        - Круто! - каждый раз восхищались ученики, особенно мальчики.
        С пацанами было проще. Все трое запросто делали упражнения, хотя подтягивались слабовато. Девочки неплохо пробежали свои шестьдесят метров, прыгали ещё куда ни шло, а на перекладине просто висели. Пришлось с ними повозиться. Александр учил девчонок отжиматься, когда к нему подошёл грузноватый мужчина лет тридцати пяти в кожаной куртке и тёмных очках.
        - Здравствуйте, вы новый учитель? Я отец Любы Помазной. Почему вы позволяете себе обманывать ребёнка?
        - Я не обманывал вашу дочь. Давайте отойдём в сторонку.
        - Вы сказали ей, чтобы я пришёл и оплатил хорошие оценки?
        - Я сказал, чтобы вы пришли и попытались купить для неё оценки, потому что она заявила, что ей не нужно ничему учиться, и она может купить любые товары и услуги.
        - Тогда мы сможем решить эту проблему? Сколько вы хотите?
        Александр был потрясён такой наглостью.
        - Таких денег у вас нет.
        - Не вам считать мои деньги. Говорите сумму. Не хотите деньги, могу помочь с оборудованием для класса. Моя дочь не привыкла получать плохие оценки.
        - Это ваша проблема. Воспитайте дочь, как положено. Теперь, чтобы она получала хорошие оценки, вам придётся заниматься с ней день и ночь, - начал «заводиться» Александр. - Учтите, я веду три предмета. Выбирайте: три двойки в году, или она будет учиться, как все остальные ученики.
        - Может, мы всё-таки уладим всё полюбовно? - спросил Помазный.
        - Я хочу, чтобы вы и ваша дочь поняли, что не всё продается и не всё покупается. До свидания!
        - Слушай, учитель, ты не знаешь, на кого бочку катишь! Ты понимаешь, что ты конкретно попадаешь?
        - Что ты щуришься, я могу и в морду дать! - зашипел Александр, чтобы не слышали ученики, и двинулся на родителя. - Прославить тебя на всё село?
        Помазный явно не ожидал такого приёма от учителя, попятился, пробормотал ещё раз «Ну ты попал», и быстрым шагом удалился, потом вдруг вернулся и зашёл в школу.
        Александр с нетерпением дождался конца урока, объявил победителей, и пока дети переодевались, с жадностью выкурил сигарету за углом мастерской. Затем отыскал лист белого картона и красным фломастером написал: «Лучший охотник 7 класса - Валера Кангу. Лучшая охотница - Лиля Талуга», отнёс плакат в школу, прикрепил на доску рядом с расписанием.
        - Соревнование придумали? - спросила подошедшая Майя Михайловна. - Хорошо они у вас работали на физкультуре, я подсматривала со своего урока. Давайте зайдём в кабинет.
        - Что за конфликт с Любой Помазной? - спросила она, плотно прикрывая дверь.
        - Уже нажаловался? - Александр рассказал о происшествии.
        - Так он действительно предлагал вам деньги?! Мне он подал всё иначе. Пообещал жаловаться в Районо.
        - На нарушение прав потребителя?
        - Что вы имеете в виду?
        - Ну, как же: потребитель всегда прав. Он хотел у меня купить товар, а я отказался продавать. Пусть жалуется.
        - Помазный опасный человек, - сказала Майя Михайловна. - У него масса нужных людей в районе. Они тут пытаются всех и всё подмять под себя. Я, конечно, вас в обиду не дам, но могу вам обещать, что он так это дело не оставит. Будьте с ним осторожнее. И с дочкой его тоже, - добавила она.
        Следующие дни недели были настолько же успешными. Александр знакомился с учениками. Его уроки проходили в дружеской обстановке. Двойки он старался пока не ставить, а на хорошие оценки не скупился. Не то чтобы он пытался подкупить учеников, они ему действительно нравились. Он невольно сравнивал их с теми, которых видел в городской школе, когда учились его собственные дети. Городские были больше индивидуалистами, меньше уважали старших и школьные законы. Здесь же, наоборот, дети были более дисциплинированы, легко «заводились» на интересные общие дела. Вывешенный Александром плакат сыграл роль удивительного катализатора. Во всех классах началось «стахановское движение» за звание «лучшего охотника». Были, конечно, и мелкие проблемы, но он старался не обращать на них внимания, надеясь, что они со временем сами решатся. Люба Помазная, как ни в чём ни бывало, прилежно посещала уроки, и Александр решил, что конфликт исчерпан.
        6
        В субботу после уроков Александр пошёл к Сикте. Давно его не видел, хотелось посоветоваться, поговорить. Арха, как обычно, залаяла, потом узнала, завиляла хвостом. Александр постучал, вошёл в дом. Хозяина не было. Не зная, что предпринять, Александр сел на порог, закурил, залюбовался цветущим багульником на склоне сопки. Арха подошла, легла у ног. Он машинально гладил собаку, рассматривая нехитрое хозяйство шамана. Двор был прибран, всё лежало на своих местах, но ощущалось отсутствие женской руки. Арха насторожила уши, вскочила, бросилась по тропе в сопку, и через минуту появилась вместе с хозяином.
        - Доброго дня тебе, Сикте! - встал навстречу Александр.
        - Доброго Солнца! - поздоровался Сикте. - С Первой рыбой тебя, Забда! Спасибо, что поделился.
        Александр не стал спрашивать, откуда Сикте знает, что именно он оставил кусок рыбы, он уже начал привыкать, что все чудесным образом всё про него знают. Сикте снял со спины старый армейский вещмешок, стал доставать из него пучки трав и аккуратно раскладывать на крыльце.
        - Что это?
        - Трава. Людей лечить.
        - Ты, наверно, долго учился лечить травами?
        - Долго, всю жизнь.
        - Где ты берёшь рецепты? Книги есть у тебя?
        - Нет. Нельзя записать рецепты для каждого человека Земли.
        - Почему для каждого человека? Я думал, что лекарства - от каждой болезни, они подходят всем людям.
        - В этом ошибка медицины. Каждого человека нужно лечить индивидуально. У каждого свои причины для болезни, для каждого своё лекарство. Не может быть одинакового лекарства для всех.
        - Как же узнать, кому какое лекарство?
        - Ты видел, как лечится собака или кошка, или курица?
        - Она ест траву.
        - Какую траву?
        - Ну, я не знаю, что-то находит.
        - В том-то и дело, что все звери знают, что им надо съесть, чтобы вылечить конкретное заболевание в конкретный период времени. Они знают. И им не нужно делать анализ этого лекарства и выяснять механизм его воздействия на болезнь. И человек это знал, пока не ушел из Природы. Я чувствую человека, его болезнь сама говорит мне, чем её лечить. Если эта болезнь не является наказанием.
        - Что значит, наказание?
        - Наказание за нарушение Закона. Тогда не помогут никакие лекарства. Тогда нужно узнать у духов, в чём виновен больной, и что он должен сделать, чтобы исправить свою вину. Тогда приходится камлать. Пойдём-ка чаю попьём, - пригласил Сикте.
        - Так ты считаешь, что болезни даются человеку в наказание? - продолжил тему Александр, когда Сикте уселся напротив с кружкой в руках.
        - Конечно. У человека нет никаких причин болеть. В нем заложено здоровье, гармония с Природой. И только нарушение этой гармонии приводит к болезни.
        - И какое же нарушение надо совершить, чтобы получить рак, например?
        - Необязательно рак. У Природы много способов наказать виновного. Предательство Любви - самое тяжёлое преступление! За это духи наказывают весь род преступника. Род вымирает. Женщины не могут родить детей, мужчины погибают от разных причин. Сейчас много таких семей, на которых прекращается род. Бывает, что такое наказание переходит на детей преступника, и род заканчивается на ни в чем не повинных потомках.
        - Да, наверно невозможность иметь детей - самое страшное наказание, - сказал Александр.
        - Наши дети - ниточки в плотной ткани жизни. Они должны быть прочными и жизнеспособными, чтобы ткань не прерывалась. Жизнь человечества не оборвётся, если у одного человека не будет детей, но на её полотне исчезнет тот единственный, неповторимый узор, которым обладает каждый человек. У тебя, Забда, хорошие дети. Когда приедет твоя дочь?
        - Не думаю, что она приедет. Мы планировали, что она останется в городе. Ей предлагают аспирантуру, если хорошо сдаст экзамены.
        - Приедет, - уверенно сказал Сикте. - Я жду её.
        - Откуда ты знаешь?
        - Я смотрел. Сын останется в городе, а дочь приедет.
        - Как ты это делаешь, Сикте? Я до сих пор не могу поверить, что можно угадать будущее.
        - Я не угадываю. Все, что происходило, происходит и может произойти в этом мире, все это постоянно присутствует вокруг нас. Это информация, нечто вроде радиоволн. Шаман настраивается на нужную волну и получает необходимые сведения. Так же, как ты включаешь телевизор и смотришь выбранную программу.
        - Но почему все люди не могут этого, а только шаманы?
        - У каждого человека есть щит, оберегающий сознание от этих волн. Теперь многие пытаются убрать свою защиту в надежде прикоснуться к вселенским знаниям. Это несложно сделать. Но когда щит убран, все мысли людей всего мира врываются в сознание. Такой человек сходит с ума. Бывает, что пьяница с помощью водки делает дырку в своей защите и открывает канал для «чертей», а закрыть его самостоятельно не может - белая горячка называется. Это хорошо, что сознание закрыто от лишних знаний. Пока есть защита, человек ощущает себя личностью. Представь, что в твоем мозгу включили на полную мощность сто телевизоров на разных программах. Сможешь ты нормально мыслить, жить?
        - А как же ты?
        - Шаман умеет включить одну программу, получить нужные сведения. Но главное, он умеет её выключить и вернуться в себя. Есть люди, способные к этому от рождения, к другим такие способности приходят во время тяжёлых болезней. Некоторым удается добиться этого обучением, но это долго, трудно, и не у всех получается, - он помолчал, словно обдумывая, стоит ли говорить, потом продолжил: - Твоя дочь имеет способности, она может научиться шаманскому делу, если захочет.
        - Она хочет, Сикте. Она мне говорила. Но мы с женой думаем, что ей нужно получить хорошее образование. Что она здесь будет делать?
        - Не мешайте ей. Она сама должна выбрать свой путь. Каждый человек топчет по жизни свою тропу. Часть этого пути он проходит со своими родителями, затем продолжает со своим спутником жизни, потом со своими детьми. Нужно выбрать верный путь, не заплутать, не запутать следы. Потомки, чтобы не сбиться с пути в жизненных дебрях, должны, оглянувшись, видеть яркий прямой след, оставленный предком. Ты что, не встречал людей, которым родители поломали судьбу своими «умными» советами?
        - Да, бывает. Я постараюсь не мешать дочери. А скажи, Сикте, у тебя дети есть?
        - Есть.
        - Расскажи.
        - У нас с женой было четверо. Один маленьким умер. Сын в тайге пропал.
        - Как пропал?
        - Медведь забрал. Еще сын есть, на БАМ уехал. Давно. Редко пишет. Два сына у него. Приезжали. Давно…
        Сикте надолго умолк.
        - Значит, у тебя два внука?
        - Ещё дочь была, здесь жила, умерла четыре года назад. Её дети в городе живут. Взрослые уже, приезжают летом с правнуками.
        - Это хорошо, Сикте, что приезжают. Радуют тебя.
        - Я их не понимаю. Совсем чужие. Шумные. Всё им надо добыть, достать, увезти с собой. Без музыки им скучно. Природу совсем не понимают. Плохо это.
        - Да, в городе жизнь другая, поэтому и люди другие. Ты на них не обижайся, Сикте. По твоим законам в городе не выживешь.
        - Это не мои законы! Это человеческие законы, - вспылил Сикте, - это законы Природы! Не может быть других законов! Не должно быть! Кто живёт не по правилам Природы - зря живёт, неправильно. Неверным путём идёт такой человек!
        - Что же, по-твоему, всё человечество неправильно живёт?
        - Почти всё. Почти все живут ради денег, ни о чём больше не думают, ничего знать не хотят. Потому всё в мире плохо, что Закон никто не соблюдает.
        Старик опять замолчал. Видно было, что он расстроен.
        - Не горюй, Сикте, может ещё всё исправится…
        - Ничего не исправится! Как может исправиться, если люди в каменных стенах живут, тайгу не видят, горы не видят? Разве придут в голову хорошие мысли, если человек ничего не знает, кроме людей, испорченных людей?! Нет, мои уже не исправятся. Они уже не хабуга… - с грустью сказал Сикте.
        Он налил ещё чаю.
        - Скажи лучше, Забда, как твоя работа в школе?
        - Вот, неделю отработал. Вроде получается.
        - Чему детей учишь?
        - Истории, труду, физкультуре.
        - Это хорошо. Ты, знаешь что, учи их нашему труду, нашей физкультуре. И историю тоже хабуга рассказывай. Пусть знают.
        - По истории программа. Там не отступишься. А по труду мне разрешили экспериментировать. Хочу попробовать учить девочек вышивать. А мальчикам покажу, как ножи точить. Больше пока ничего не придумал.
        - А ты сам-то вышивать умеешь?
        - Видел, как мама крестиком вышивала. Ещё в детстве.
        - Сходи к людям, попроси. Помогут.
        - Думаешь, согласятся? Да и к кому я пойду? Я никого почти не знаю.
        - К той же Золомпо сходи. Она многое умеет. Добрая женщина. Поможет. К Огбэ сходи. Он хоть и старый, зато в молодости лучше него никто бат не мог сделать, своим луком зверя добывал, никакие ружья не признавал, многое умеет.
        - Да разве они станут детей учить?
        - Попроси. Человеку приятно, когда его умение уважают. Жалко умирать, когда твои знания никому не пригодились. Детям нужны знания предков, тогда, может быть, они вырастут хоть чуть-чуть хабуга.
        - Хорошо, Сикте, я попробую. Скажи, а что значит Огбэ?
        - Лось. Его увидишь, сразу скажешь - Огбэ! Сходи к нему.
        - Схожу. А ты приходи ко мне. У меня чай хороший есть. Придёшь?
        - Приду. Светлого пути!
        - Солнечных тебе дней!
        Не откладывая, Александр сразу пошёл к Золомпо. Она сидела на крылечке и перебирала семена, готовила для посадки.
        - Доброго Солнышка вам, бабушка Золомпо! Можно зайти?
        - Удачной охоты, Забда! Заходи.
        - Да я не на охоту…
        - По тебе вижу, что цель у тебя есть, значит, на охоту. У тебя сейчас глаза охотника, добычу свою преследуешь, потому и желаю успешной охоты. Говори, какого зверя хочешь изловить.
        - Я в школе теперь работаю, детей учу. Хочу, чтобы они научились делать то, что раньше их деды умели. Вот, пришёл помощи просить.
        - Заходи в дом, чай будем пить, поговорим, - сказала бабушка.
        Чай был удивительного вкуса.
        - Из чего чай, бабушка?
        - Бадан. Листья бадана.
        - Очень вкусный! Где же вы бадан берёте?
        - Сама собираю.
        - Он же высоко в горах растёт!
        - Ну и что? Вон ту сопку видишь? - показала она на дальнюю вершину. - Каждую осень туда хожу.
        - Но как же вы… Это же далеко и высоко так!
        - А ничего, потихоньку. За день до горы дойду, переночую, другой день поднимаюсь, листья собираю, на третий день домой иду.
        - А ночуете где? Там зимовьё есть?
        - Зачем зимовьё? Так ночую, костёр жгу. Хорошо у костра.
        Александр не мог поверить. Он прикинул, что ему самому, пожалуй, понадобилось бы не меньше трёх дней, чтобы сходить на ту вершину. А эта бабушка сама ходит!
        - А с кем вы ходите?
        - Одна хожу. Раньше с подругами ходили. Все женщины бадан собирали. Теперь старые поумирали, а молодые ленятся. А я хожу. Там хорошо. Молодость вспоминаю, подруг своих вспоминаю, мужа вспоминаю. Хорошо.
        - Сколько же вам лет?
        - Не знаю.
        - Как это не знаете?
        - Раньше хабуга года не считали. Когда паспорт выдавали, у меня уже дети были.
        - А как же в паспорт дату рождения писали?
        - А кто, как скажет, так и писали. Главное, не сколько, а как проживёшь. Так раньше думали.
        - И сколько же вам сейчас по паспорту?
        - Восемьдесят три, наверное. Говори своё дело, вижу, не терпится тебе.
        - Хочу просить вас учить детей делать вот такие вещи, - Александр взял в руки плетёную тарелку. - Можете показать, как это делать?
        - Чего же не показать? Покажу. Только это небыстро делается. Сначала надо лозу заготовить. Сейчас ещё не поздно. Можно и бересты надрать, покажу, как посуду из бересты делать. Приводи детей, пойдём сырьё заготавливать.
        - Огромное вам спасибо!
        - Это тебе спасибо, что хорошему детей учишь. А я покажу, что мне стоит.
        Норд бросился навстречу, когда Александр приблизился к дому. Они соскучились друг по другу.
        - Дождался, хороший мой пёс! Ну, пойдём, погуляем немного.
        Они спустились на берег реки и пошли по галечному пляжу. Александр бросал палку, и собака с удовольствием то неслась за ней в гору, то плыла, преодолевая течение реки. Норд готов был заниматься этим бесконечно. Александр машинально осматривал обрыв. Эта привычка выработалась в археологических разведках, и часто даже мешала, например, когда собирал грибы, а внимание переключалось на грунтовые обнажения, и он уже ничего не замечал, кроме камней необычной формы. Что-то привлекло его внимание, он поковырялся в верхней части обрыва и вытащил обломок сосуда, крупный, толстостенный, явно ручной работы. Александр принялся разрывать почву, потом вернулся домой, взял лопату, линейку, фотоаппарат, и сделал зачистку в обрыве, как того требовали правила. Нашлась еще медная китайская монета и несколько мелких фрагментов того же сосуда, больше ничего. Он помыл находки тут же в речке.
        - Повезло нам сегодня, Нордик! Эх, мамы нет…
        Он скучал по Зое. Очень скучал! Как он любил рассказывать ей о своих достижениях! А она слушала всегда с интересом, не скрывала своей гордости его открытиями, а большей награды ему было ненужно. И он старался как можно лучше подготовиться к встрече, как можно уютнее приспособить всё в доме и на участке. Сейчас Александр был занят огородом. Копать, хоть и паханную когда-то землю, было трудно, с непривычки болело всё тело. Он часто делал перерывы, во время которых планировал, что ещё сделает. Особенно хотелось завести птицу - кур и уток. Уткам здесь, у реки будет хорошо. От строительства дома остались кое-какие материалы, и Александр прикидывал, хватит ли их на птичник. Так и проводил он свои выходные дни и свободные вечера после школы. А ещё готовился к урокам и думал, как интереснее построить занятия.
        В воскресенье с утра пошёл к Огбэ. С расспросами отыскал домик под горой у речки, почти также расположенный, как и у Александра, но старый, покосившийся бревенчатый сруб под тесовой крышей, над которой торчала железная труба. На лай собаки вышла бабушка, пригласила в дом. Огбэ поднялся с кровати, молча пожал руку, указал на стол, мол, садись. Старик был огромного по меркам хабуга роста, по крайней мере, на голову выше Александра, и широк в плечах. Скуластое почти чёрное лицо в морщинах дополняло облик некоего туземного богатыря. «Действительно Лось!» - подумал Александр. Внешность Огбэ дополнялась суровой молчаливостью. Его жена, как это часто случается, была противоположностью мужа - маленькая, худенькая, но очень живая и говорунья.
        - Сейчас чайку попьём. Брусничка вот, сахар, - говорила она. - Хорошо, что зашли к нам. Как устроились на новом месте? Нравится тут?
        - Хорошо здесь, - ответил Александр. - Зашёл вот, познакомиться, заодно просьба у меня есть.
        - Так ты, значит, и есть тот самый Забда, - почти утвердительно сказал Огбэ. - Что же ты из города сюда приехал, в дыру эту?
        - Надоело! Надоел город. И почему дыра? Хорошее село. Мне нравится.
        - Городские все говорят «дыра». Не врёшь, что нравится?
        - Зачем? Здесь спокойно. И интересно. Я в школу пошёл работать, учителем.
        - Чему учишь?
        - История, труд, физкультура.
        - Этому дома учить должны. А родители отучают их трудиться, а потом в школе пытаются научить. Неправильно это.
        - Это он на внуков-правнуков обижается, - вставила хозяйка. - В городе они у нас живут, ничего руками не умеют. Вот и обижается.
        - А ты, Огбэ, я слышал, мастер руками-то работать? - Александр умышленно сказал «ты», памятуя, что хабуга не любят, когда их называют на «Вы».
        - Он ещё какой мастер! - поддакнула старушка. - Какие баты строгал - никто таких не делал. Борта в палец толщиной, а то и тоньше. А лыжи до сих пор магазинные не признаёт, сам делает. Раньше-то почти всё село на его лыжах на охоту ходило.
        Огбэ стрельнул недовольным взглядом на жену, она тут же умолкла.
        - Что ты хотел меня спросить?
        - Научи школьников работать руками, Огбэ. Научи делать то, что умеешь ты. Ведь скоро некому будет их учить. Пусть не все, но кто-то из них научится, переймёт твой опыт. Потом они смогут научить своих детей.
        - Они не хотят учиться. Родители внушили им, что можно всё купить в магазине.
        - Ты ошибаешься, Огбэ, они хотят. Просто ими никто не занимается. А им интересно.
        - Ты для чего учитель? Вот ты и учи.
        - Я всю жизнь прожил в городе. Кое-что я, конечно, умею делать. Но я не умею делать вещи хабуга. А хочется, чтобы дети хабуга знали то, что нужно знать детям хабуга.
        - Болею я, - сказал Огбэ, но было видно, что он больше упрямится. - Давай позже поговорим, летом. Я подумаю.
        - Хорошо. Я приду позже, - сказал Александр. - А ты можешь показать мне вещи, которые ты делаешь?
        - Всё, что ты видишь в этом доме. И дом тоже.
        Александр огляделся. Да, действительно много сделал человек. Но это всё домашняя утварь, а он хотел увидеть что-нибудь особенное.
        - Огбэ, я хочу посмотреть твоё охотничье снаряжение. Ну, хоть лыжи покажи.
        - Пойдём.
        Огбэ тяжело поднялся, и Александр подумал, что старик действительно нездоров. Они прошли в сарай. Огбэ вынул из кожаного чехла широкие лыжи. Это были старые лыжи, много исходившие по таёжным тропам. Но какой на них был узор! Александр залюбовался.
        - Это потрясающе, Огбэ! Этим лыжам место в музее! И ты сам это вырезал?
        - Почему нет? Раньше все так делали.
        - А что это за узоры? Они что-то значат, или просто для украшения?
        - Это теперь всё просто для украшения. Как можно что попало вырезать? Тайга - не город, что попало никак нельзя. Вот это - знак доброго пути, этот - Солнце, это Змей, это дух тайги.
        - А этот?
        - Это мой знак. Тайга видит - я иду, узнаёт меня, пропускает, Река по льду пропускает, Гора не обижается, камень на пути не поставит. Все знают, что я иду.
        - И всех так пропускают, кто такие узоры наносит на лыжи?
        - Рисунки не причём. Если плохой человек, рисунки не помогут, наоборот Тайга сразу узнает, что плохой идёт. Потому и перестали свой знак на лыжах, на оружии ставить. Закон нарушают, боятся, что Тайга их узнает, тогда не выпустит.
        Огбэ заметно подобрел. Видимо ему льстило искреннее восхищение и интерес Александра. Он снял с гвоздя другой чехол, поменьше, извлек из него лук, настоящий лук!
        - Ух ты! Дай подержать!
        Александр не мог сдержать восхищения. Это был обычный охотничий лук, но орнамент! Все древко было покрыто искусной резьбой. И тут тоже был Змей, тоже знаки Тайги, Солнца, но были ещё и разные звери, птицы, и даже рыба.
        - Хороший лук, - сказал Огбэ. - Давно не стрелял. Ноги уже не те по тайге ходить. А это посмотри, - он подал Александру копьё.
        - А копье для чего? Я думал, что таким оружием давно не пользуются.
        - На медведя. Ружьем медведя добывать нельзя, он обижается, может болезнь наслать. Надо копьём.
        - Ты охотился на медведя с копьём? - удивился Александр. - Это же очень опасно!
        - Убивать любого зверя опасно. А если его в гости пригласить, тогда он сам идет. Гость разве может быть опасным? Раньше медведя как встречали? Праздник устраивали, кормили его, поили, хвалили, песни пели. Потом голову в тайгу возвращали, подарки оставляли. Медведь доволен был, снова в гости приходил. Теперь разве так? Теперь из ружья стреляют, его не спрашивают. Обижается медведь, не любит людей, встретит, сразу нападает. Плохо! Люди Закон совсем забыли.
        - Вот, будешь детям показывать, заодно и расскажи про Закон, - сказал Александр. - В школе этому не учат.
        - А зачем тогда школа?! Зачем такая школа, в которой самому главному не учат?!
        - Я-то с тобой согласен, Огбэ, потому к тебе и пришёл. Давай вместе исправлять положение. Помоги, ты много знаешь.
        - Ладно, приводи детей.
        7
        Александр принёс свои находки на урок истории.
        - Смотрите, что я нашёл в береговом обрыве. Это очень старые вещи. Вероятно, они принадлежали хабуга. Посмотрите, этот сосуд был сделан вручную, слеплен из глины какой-то женщиной. Возможно, она была прабабушкой кого-то из вас.
        - Здорово!
        - А у нас на огороде тоже есть такие черепки.
        - Принеси. И вообще, ребята, несите всё, что у вас есть старинного. Давайте сделаем в школе музей.
        - А у нас на чердаке есть старые вещи. Мама говорила, что там прялка, утюги разные. Но они русские.
        - Хорошо, что русские. Неси. Ведь всё это история нашего села.
        Весть о создании музея разнеслась по школе. Майя Михайловна на перемене спросила:
        - Что вы ещё выдумали? Я слышала о музее, это верно?
        - Да. Хочу сделать музей в школе. Как вы считаете?
        - Мы об этом давно думали. Но энтузиаста не было. Да и никто не может уложить вещи в историческую канву.
        - Я кое-что понимаю в истории местных народов, попробую.
        - Дерзайте. Но не слишком увлекайте детей этой затеей. Конец учебного года, нужно чтобы они больше внимания уделяли основным предметам, а девятому классу вообще надо готовиться к экзаменам. А вот лето в полном вашем распоряжении. Будет даже полезно, если вы их займёте на время каникул.
        Александр был воодушевлён воплощением новых идей. Дни пролетали быстро и плодотворно. Золомпо и Огбэ с удивительным талантом занимались с детьми, и вскоре многие из них принесли в школу свои, пока ещё неумелые, кривые корзиночки, туески, а мальчишки хвастались своей резьбой по дереву. Все изделия Александр подписывал и выставлял в старых застеклённых шкафах, и, конечно, ставил «пятерки». Он освободил угол мастерской, соорудил там стеллажи, на которых разложил старые вещи, собранные детьми по чердакам. Это был музей.
        К удивлению Александра дети не забыли задание о сказках и принесли листочки, исписанные детским почерком. Всего собралось чуть больше десятка произведений устного фольклора. Александр просмотрел. Здесь были и известные русские сказки, и два варианта сказания о Змее, защитившем народ хабуга, но были и другие, некоторые с глубоким смыслом, а отдельные просто забавные. Александр показал их учительнице литературы Ирине Кирилловне. Она была чуть не в два раза моложе Александра, и у него никак не поворачивался язык, называть её по отчеству.
        - Ирина, посмотрите, пожалуйста, мне кажется, это по вашей части. Это своего рода изложения. Я просил учеников выспросить у родителей сказки, и вот, они принесли.
        Буквально через час Ирина Кирилловна влетела в мастерскую.
        - Александр Владимирович, это просто прелесть! Вы посмотрите, какая мудрость в этих простых, незатейливых небылицах! Вы разрешите мне оставить их у себя? Я попытаюсь их немного обработать, и потом мы устроим чтения. Как вы думаете, это же будет полезно?
        Александр, безусловно, согласился, тем более что сам не знал, что с этим сделать.
        - А детям, которые принесли эти сказки, я всем поставлю «пятерки». Вы согласны? - спросила учительница.
        - Ну, это уж вам решать. Я в литературе не разбираюсь. Думаю, поощрить нужно.
        Незаметно пролетел май, уроки закончились. Теперь Александр встречался с детьми в мастерской. Приходили те, кому было интересно. Другие продолжали ходить к Золомпо и Огбэ. Все эти мероприятия были включены в программу летнего пришкольного лагеря. Ирина Кирилловна не забыла своего обещания, и однажды назначила «Чтения народных сказок». Она даже вывесила объявления об этом на дверях магазинов и администрации.
        К изумлению Александра, кроме школьников на «чтения» пришло человек пятнадцать родителей, а всего было человек сорок. Поскольку ни одно помещение школы не вмещало столько людей, решили проводить мероприятие под открытым небом. Вынесли стулья, табуреты из мастерской и рассадили зрителей напротив школьного входа. Еще больше удивился Александр, когда пришли Пасхины. Александр подошёл, поздоровался, сел рядом.
        - А вы-то зачем пришли? Мы, вроде, для самих школьников это делали.
        - Для солидности мероприятия, и для примера другим взрослым, - серьёзно ответил Петрович. - Детей надо поддерживать. И потом, объявление было, значит, надо.
        - Как же деток не послушать? - поддержала Лариса. - Они у нас всегда так душевно выступают! Вот, уже начинается…
        Крыльцо школы служило трибуной. Ирина Кирилловна сказала вступительную речь, и потом стали выступать юные «авторы».
        - Давно это было, - начала срывающимся голосом пятиклассница Леночка Луктэ. - На берегу прекрасной реки жили люди. Река давала много рыбы. Люди ловили её и жили счастливо. Каждое лето Хозяйка Рыб присылала к селу косяки, чтобы люди могли сытно питаться.
        Но люди забыли Закон предков, и стали ловить рыбы больше, чем им было нужно. Они съедали только самые вкусные части рыб, а остальное выбрасывали обратно в реку. Хозяйка Рыб увидела это и запретила рыбам подходить к этому селу. Люди ждали всё лето, но рыба не пришла. Наступила лютая зима. Люди стали голодать и умирать. Они умоляли Хозяйку Рыб послать им хоть немного рыбы, но рыба не возвращалась.
        Когда все люди умерли, остались только два человека, мужчина и женщина. Тогда Хозяйка Рыб сказала: «Рыбы, идите к тому селу, накормите этих несчастных!»
        Много рыб запуталось в сетях последнего мужчины племени. Обрадовался он, но взял только одну, а остальных выпустил. Мужчина и женщина так экономно ели рыбу, что им хватило одной рыбы на всю зиму. Весной Хозяйка Рыб опять прислала много рыбы. И стали мужчина и женщина жить хорошо. И появились у них дети. Со временем на берегу прекрасной реки опять стало много людей, но теперь они всегда помнили Закон, к рыбе относились с почтением и благодарили Хозяйку Рыб. Всё…
        Зрители наградили смущенную Леночку бурными аплодисментами. Следующие выступающие были смелее. Ирина Кирилловна довольно искусно выстроила очередность сказок так, что последующие были интереснее и красивее предыдущих.
        - Я прочитаю сказку, которая называется «Откуда болезни пошли», - уверенным голосом сказала очередная девочка. Заметно было, что она репетировала своё выступление. - Её рассказал мне мой дедушка. Он говорит, что это не сказка, а правда.
        Сначала людей на земле мало было. Со зверями мирно жили. Язык их понимали, разговаривать с ними могли, и с травой и с деревьями тоже. Если еда нужна, попросят Духа Тайги. Дух им зверя под выстрел пригонит, самого молодого и жирного. Когда зверя добудут, обязательно благодарят. Зверю спасибо скажут за то, что жизни своей не пожалел ради благополучия людей, Духу Тайги спасибо скажут за то, что послал к ним зверя, Солнце поблагодарят за то, что всем жизнь даёт. Так было.
        Потом людей много стало. Забыли законы, стали бить зверей, почём зря. Набьют целую гору зверей, лучшие куски вырежут, остальное бросят. Вытащат сети, две-три рыбы съедят, остальное на берегу гниёт. Дети малые и те из луков в каждого зверька стреляют ради забавы.
        Видят звери - беда пришла, мало их остаётся. Собрались на совет. Все жаловались на людей, особенно маленькие зверушки всякие: лягушки, кузнечики, змеи, муравьи, жуки разные. Им больше всех досталось: топчут, давят их люди без разбору.
        - Хватит терпеть! - сказала лягушка. - Теперь если кто лягушку убьёт, у него кожа волдырями пойдёт.
        - Правильно! - сказал медведь. - Если медведя убьют без всякой благодарности, пусть у них печень раздуется!
        - А за птиц пусть у людей одышка будет! - сказали птицы.
        - А за рыб - водянка! - поддержали рыбы.
        И так все звери для плохих людей болезни выдумали. С тех пор на земле болезни пошли, а люди перестали понимать язык зверей.
        Но травы и деревья не поддержали зверей. Обида у них была: копытные траву поедают, медведи ветки ломают, жёлуди едят, птицы семена склёвывают, рыбы водную растительность пожирают. Не стали травы с людьми ссориться. Наоборот, если человек заболеет какой болезнью, выйдет на поляну, крикнет:
        - Отзовись, трава от моей болезни!
        Нужная трава ему отвечает:
        - Выкопай мой корень, свари, болезнь и пройдёт.
        Или выйдет больной человек в лес, скажет:
        - Чем лечить мне мою боль?
        Дерево какое, или куст скажет:
        - Сорви мои ягоды, съешь, и здоров будешь.
        Ещё долго так жили. Людей ещё больше стало. Закон совсем забыли, почти всех зверей истребили, есть нечего стало. Придумали тогда люди семена есть. Землю пахать стали, травы все свели, вместо них пшеницу посеяли. Лес выжгли, вместо него сады посадили.
        Поняли растения, что зря не поддержали животных, да поздно! Крепко они на людей обиделись и сделали, чтобы люди совсем их язык не понимали. А некоторые травы так обозлились, что ядовитыми стали.
        Заболеет теперь человек, выйдет, спросит:
        - Чем мне лечиться?
        Молчит поле, молчит тайга.
        Сорвёт человек травку наугад, а она ядовитой окажется.
        Теперь человек совсем зверей не понимает, траву, деревья не понимает. Болеет много, травой лечиться не может. Теперь кашу ест, лапшу ест, таблетками лечится.
        - Смотри, какие таланты у нас, - толкнул Александра локтем Пасхин. - А смысл! Ты посмотри, какой смысл! - восторгался он, хлопая в ладоши.
        - Тихо, Толик, - прошептала Лариса, - собьёшь ребенка!
        А с крыльца уже вещала уверенным голосом любимица Александра семиклассница Лиля Талуга.
        - Однажды мальчик ел кусочек вяленой горбуши и увидел на нём плесень. Вместо того чтобы соскрести плесень, мальчик с отвращением выбросил кусок. Родители говорили ему, что нельзя выбрасывать пищу, но он подумал, что не стоит экономить, ведь было время хода горбуши, когда её ловили в большом количестве.
        На следующий день мальчик отправился на рыбалку. Он считал себя взрослым, и хотел сам добыть крупную горбушу. «Если я поймаю самую большую рыбу, - думал мальчик, - я стану самым уважаемым среди мальчиков нашего села». Он забросил леску с большим крючком и стал ждать. Вдруг леска дернулась так сильно, что мальчик упал в воду. Он хорошо плавал, но быстрое течение затащило его под корягу, он застрял и не мог выбраться, как ни старался. И вот, когда мальчик уже терял сознание, к нему подплыл огромный Горбыль с крючком в губе. Горбыль сказал:
        - Вот так чувствует себя рыба, когда люди вытаскивают её из воды! Ты скоро умрёшь. Но я предлагаю тебе жизнь, если ты согласишься стать горбушей.
        Мальчик не хотел покидать своих родных, он не желал становиться рыбой, поэтому отрицательно покачал головой.
        - Ну, что ж, - сказал огромный Горбыль, - ты сам выбрал свою судьбу. Некогда мне с тобой разговаривать, - развернулся и поплыл по своим горбушёвым делам.
        Мальчик понял, что он сейчас умрёт. Он вдохнул полные легкие воды и закричал:
        - Я согласен! Огромный Горбыль, возьми меня в своё племя!
        Горбыль вернулся и превратил мальчика в рыбу. Горбуши приняли мальчика в своё племя и прозвали его Мальчик-Плесень. Горбыль оказался вождём. Он приказал Мальчику-Плесени плыть всегда рядом с ним и никуда не отлучаться.
        - Сейчас я веду племя к нерестилищам в верховья реки. Это главное дело горбуш, и мы обязательно должны туда дойти.
        Они плыли день за днём, преодолевая течение. Мальчик проголодался. Однажды он увидел в воде вкусную пищу, и только хотел её проглотить, как вождь оттолкнул его. Мальчик-Плесень обиделся, но в это время другая рыба схватила пищу и тут же вылетела из воды.
        - Она ушла в «верхний мир», её поймали люди, - сказал вождь. - Много наших рыб уйдет ещё к людям, прежде чем мы достигнем нерестилищ.
        В другом месте они увидели ноги людей, стоящих на перекате и бьющих рыбу острогой.
        - Держись подальше от людей, в самом глубоком месте, - сказал вождь, и они миновали эту опасность.
        Однажды Мальчик-Плесень увидел странную траву, преграждающую путь. Он хотел проплыть сквозь неё, но вождь запретил это делать.
        - Это сеть, - сказал он, - самая хитроумная ловушка людей.
        Вождь приказал своим рыбам спрятаться и ждать. Они долго ждали. Тут мимо них проплыли горбуши другого племени. Они посмеялись над ожидающими:
        - Сейчас нельзя терять времени, - сказали они, - мы первыми придём к нерестилищу!
        Мальчик-Плесень увидел, как целая стая рыб запуталась в сетях. Пришли люди и забрали пойманную горбушу вместе с сетью в свой «верхний мир». Мальчик слышал, как весело смеялись люди, довольные богатым уловом.
        Ещё много опасностей было на пути горбушёвого племени. Их ловили хищные птицы, на перекатах выхватывали когтистыми лапами медведи, ослабевшие горбуши отстали, не одолев водопады. Оставалось всё меньше рыб в племени. Они сильно похудели, их плавники обтрепались, но они упрямо шли к своей цели. И однажды утром горбушёвое племя прибыло в назначенное место. Горбуши разбились на пары, выкопали ямы и стали метать туда икру.
        - А что же мне делать? - спросил Мальчик-Плесень у вождя.
        - Ты ненастоящая горбуша, поэтому ты не можешь метать икру. Мы сделаем главное дело и все умрём. А ты должен дождаться, когда появятся наши дети и плыть с ними к морю.
        Мальчик видел, как старательно горбуши укрывают галькой свои икринки, потом он наблюдал, как обессилевшие рыбы умирают одна за другой. Последним умер Горбыль, вождь горбушёвого племени. Перед смертью он просил Мальчика-Плесень не оставлять мальков. Мальчик поклялся выполнить просьбу.
        Тяжёлое время настало для одинокого Мальчика. Он плавал кругами по нерестилищу, отгоняя разных хищников от икры. Потом река покрылась толстым льдом, Мальчику стало совсем одиноко. Но ближе к весне из икринок выклюнулись мальки, и Мальчику стало веселее. Все вместе они поплыли вниз по реке и через много дней достигли безбрежного солёного моря.
        Молодое племя горбуш уплывало всё дальше в океан, разыскивая корм. Мальчик-Плесень, как мог, оберегал мальков от опасностей, а молодые горбуши учили его своим законам и правилам поведения. Так прошло четыре года. Пора было горбушам возвращаться на нерестилище. Опять горбушёвое племя вошло в реку, снова их подстерегали опасности.
        Однажды Мальчик-Плесень не увидел в темноте хитроумную ловушку и был пойман людьми. Вынутый из воды, он уже задыхался, когда понял, что его поймали люди его племени. Он превратился снова в человеческого мальчика. Люди узнали его и прозвали Горбушёвым Мальчиком. Горбушёвый Мальчик рассказал людям, как трудна и опасна жизнь горбуш. А когда он стал большим, получил имя Старый Горбыль и стал вождём племени. Он учил людей бережно обращаться с рыбами, как с самым дорогим сокровищем. Люди слушались Старого Горбыля, и жили счастливо на берегах большой реки.
        Родители улыбались, а дети откровенно смеялись над неудачными именами персонажей, особенно их веселил «Мальчик-Плесень», но эта сказка получила и самые продолжительные аплодисменты. Последнюю сказку рассказывал шестиклассник Вадик Власов. Видимо, Ирина Кирилловна умышленно оставила эту сказку на заключение. Полненький Вадик, надув щёки и насупив брови, в ролях исполнял сказку-страшилку, которая ему самому очень нравилась.
        - Сказка про обман.
        Жили в одном таёжном селении люди благополучно, радовались. Но пришла беда, откуда не ждали - поселился неподалёку великан-людоед со своим семейством. И начались беды: то ребёнка украдет, или женщину поймает, а то и охотника подкараулит. Домой добычу притащит, кровь деткам пить даёт, а сам с женой мясо ест.
        Посылали люди сильных охотников, чтобы убить людоеда, да погибли охотники - не берёт людоеда ни стрела, ни копьё. Собрались тогда на совет. Долго думали, ничего не придумали. А был среди них один человек никчёмный. Ничего не умел толком: ни зверя добыть, ни рыбу поймать, ни жилище построить, а всё норовил обманом выманить. Вот этот человек и говорит:
        - Давайте людоеда заманим к нам в гости, а потом убьём.
        Знали люди, что неправдой доброго дела не сделаешь, но лучшего ничего не придумали, решили попробовать - ведь всех истребит злодей!
        Послали обманщика к людоеду, чтобы в гости звал. А сами тем временем построили большой дом, на месте для почетных гостей глубокую яму вырыли, туда острых кольев набили, а сверху жердями и травой замаскировали. Большой огонь разожгли, камней огромных в очаг положили. Ждут.
        Явился великан-людоед с женой и детьми - всей семьей в гости пожаловали. Хорошо себя ведут, улыбаются, «спасибо» говорят. Люди гостей на почётное место усадили, угощать стали. А как камни в огне накалились, жерди-то и выдернули.
        Рухнули людоеды в яму все до одного. Дети пищат, женщина кричит, а людоед рычит:
        - Всё равно буду пить вашу кровь!
        Люди стали их раскалёнными камнями забрасывать, головнями горящими, а из ямы голос:
        - Всё равно буду пить вашу кровь!
        Зажгли люди и гостевой дом. Пламя до неба поднялось - стоять рядом нельзя. А из огня голос доносится:
        - Всё равно буду пить вашу кровь!
        Три дня горело, всё сгорело. Обрадовались люди, что избавились от беды. Яму раскопали, пепел весь собрали, что от злодеев остался, отнесли на высокую гору и развеяли над тайгой по сильному ветру.
        Полетел пепел, и каждая его пылинка вдруг мошкой или комаром обратилась. Просто туча мошки! Налетела эта стая на людей, кусать стала, и слышат люди, будто среди гудения мошек слова слышны:
        - Всё-ё равно-о бу-ду-у пи-ить ва-ашу кро-о-овь!
        Вот так появились на земле комары и мошки.
        А люди, хоть и знают, что обманом добра не добиться, а по-прежнему продолжают обманывать. Ничему не научились!
        Вадик так старался, изображая людоеда, так грозно выводил его слова, что люди засмеялись и захлопали от души. Пасхин встал, пробрался к школьному крыльцу.
        - Дорогие ученики, уважаемые учителя! Вы доставили нам всем необычайное удовольствие и самим исполнением, и замечательным содержанием рассказанных историй. Я живу здесь уже почти тридцать лет, многое, конечно, слышал. Но некоторые сказки меня просто тронули до глубины души. Спасибо вам всем! И хочу попросить всех жителей, помогайте собирать такие истории. Если наберется два-три десятка, я попытаюсь сделать так, чтобы их напечатали отдельной книжкой. Представляете, как будет здорово! Скажи, уважаемый Сикте, что ты думаешь?
        Александр обернулся. Оказывается, шаман тоже был среди зрителей, видимо, пришёл позже остальных. Сикте поднялся с табуретки.
        - Доброе дело. Нужна такая книга, очень нужна! Люди должны знать старые законы и придерживаться их, чтобы жить в ладу с миром и с собой. Пусть Солнце поможет вам в хорошем деле!
        8
        Как-то под вечер, когда Александр ладил навес для дров, пришёл Сикте.
        - Солнце твоему дому, Забда!
        - Здоровья тебе, Сикте! Заходи, посмотри, как я устроился.
        Сикте осмотрел дом снаружи и внутри.
        - Добрый дом. Долго простоит, - сказал он и добавил:
        - Женской руки не хватает. Когда приедет та, которая будет хранить тепло в этом доме?
        - Сам не дождусь. Скоро теперь, дней через двадцать. Садись к столу. Чаёк индийский сейчас заварим. У меня есть голец, жареный. Хочешь? - Александр поставил на стол тарелку с рыбой.
        - Сам ловишь?
        - Нет. Мне тут чуть не каждый день кто-то приносит то рыбу, то картошку, то ещё что-нибудь вкусненькое. Ты не знаешь кто?
        - Люди.
        - Понятно, что люди, но я не могу даже спасибо сказать. Плакат, вон, на двери написал с благодарностью.
        - Просто люди хотят тебе сделать приятное. Зачем тебе знать?
        Александр налил крепкий дымящийся чай, порезал хлеб, и сел напротив гостя.
        - Знаешь, Сикте, у меня идея появилась. Что если организовать хабуга, чтобы делали национальные вещи, ну, из кожи, из лозы, из бересты. А можно и одежду, оружие разное с орнаментом. Ведь это можно дорого продать. Я организую продажу, сами сюда приезжать будут. Можно ещё платную охоту сделать с нашими проводниками, можно народные танцы показывать туристам. Разовьём село, от туристов отбоя не будет! Что ты думаешь?
        - Пробуй.
        - Ты думаешь, получится?
        - Пробуй.
        Какой-то неразговорчивый был сегодня Ситкте. Александр списал это на возможно плохое самочувствие старика. После чая вышли на крыльцо покурить.
        - Хорошо тут у тебя. Река разговаривает, - сказал Сикте и снова умолк.
        - О чем она говорит, ты понимаешь? - спросил Александр.
        - Рассказывает, как день прошёл. Говорит, что лось приходил воду пить, крохали птенцов вывели, черёмуха отцветает на берегах - об этом говорит. Пасхин ко мне приходил, - сказал Сикте вдруг, без перехода. - О тебе говорили.
        - Интересно. Почему обо мне?
        - Петрович говорит, выборы скоро. Спрашивал, кого на его место выбирать будем. Кандидат называется. Решили тебя.
        - Нет, Сикте, я не готов руководить селом. Нет у меня навыков, а главное, не люблю я такую работу. Пусть Пасхин остаётся, он умеет.
        - Пасхин больше не может, закон не позволяет. Надо нового выбирать.
        - Но что же, кроме меня некого больше выбрать? Неужели нет достойных людей?
        - Есть, но они неграмотные, они точно не смогут с бумагами управляться. Ты сможешь.
        - Не знаю, Сикте, не знаю… Я ведь тоже не очень грамотный. Взять на себя добровольно такую «головную боль»? Надо бы ещё с Пасхиным поговорить.
        - Пойдем, сразу и поговорим. Мне всё равно по пути.
        Пошли к Пасхину.
        - Петрович в конторе. Видишь, свет горит, - сказал Сикте.
        В самом деле, Пасхин был в кабинете.
        - А, заходите, гости дорогие! Заработался вот, дела скопились. Вижу, по делу пришли?
        - Петрович, что же ты меня не спросив, выдвигаешь мою кандидатуру на выборы? Так не делается! - с обидой спросил Александр.
        - Ну, во-первых, я ещё не выдвигал, а только советовался. А во-вторых, кроме тебя и кандидатуры-то нет! Да ты, Саша, не беспокойся, осилишь. Поначалу трудновато будет, поможем, а потом будешь как рыба в воде. Дело-то не слишком хитрое. Делай всё для людей, против совести не иди - вот и все правила.
        - А если я не соглашусь? - упрямился Александр.
        - А если не согласишься, будет Помазный-младший. Он уже зарегистрировался, как кандидат и, между прочим, уверен, что будет избран.
        - Ах, Помазный! - сделал брезгливое лицо Александр. - Неужели люди его выберут?
        - Поскольку противника у него нет, ему достаточно любое число голосов. А явку он пивом и водкой обеспечит. Так что, либо ты, либо Помазный. Я с людьми переговорил. Все хабуга и большинство русских за тебя.
        - Да они же меня и не знают даже!
        - Знают! Вести по селу быстрее радио разносятся, и хорошие, и плохие. Всё они про тебя знают, даже то, что ты угрожал Помазному морду набить, - рассмеялся Пасхин.
        Александр думал. Слишком неожиданное предложение. Он-то мечтал жить в деревне спокойно, наслаждаться, работать в меру сил, чтобы денег на еду хватало. А тут предлагают воевать за должность, потом предстоит нервная работа…
        - Давай-ка я тебе, Забда, сказку расскажу, - сказал Сикте. - Вижу, ты старые сказки любишь. Давно-давно, ещё дед был жив, а я совсем молодой был, спросил я у деда, почему люди вождями становятся. Он мне так сказал. Народ - как стрела. Почти все люди составляют древко, они идут туда, куда ведёт их наконечник. Самые умные - это наконечник, их немного, но они способны вести за собой других. Но есть один, самый умный, у которого хватает отваги вести за собой весь народ. Он стоит на самом острие наконечника. Он первым разобьётся о камень, если стрела, ведомая им, промажет мимо цели. Но он первым поразит цель, если верно выбрал направление полёта для всей стрелы! Так мне дед сказал. Народ видит, что ты способен вести людей и просит тебя стать на самый кончик острия. Хватит ли у тебя для этого отваги - решать тебе.
        Сердце Александра чуть не выскочило из груди. Перед его взором стоял полуголый шаман Загу и уговаривал его возглавить оборону острова притчей о наконечнике копья…
        - Ты что, не в себе, что ли, плохо тебе? - обеспокоено спросил Пасхин. - Неужели так сказка подействовала?
        - Всё нормально. Знаю я эту сказку.
        - Откуда ты всё знаешь? - удивился Пасхин. - Я ни разу не слышал.
        - Я никому и не рассказывал, - сказал Сикте.
        - Во сне видел, - серьёзно сказал Александр. - Я согласен! Что нужно делать, Петрович?
        - Вот это да! Вот это Сикте! - воскликнул Пасхин. - Я тут полчаса распинаюсь бестолку, умные слова говорю, а он сказочку рассказал, и «клиент на всё готов»! Ну, что ж, пока ничего и делать-то не надо, напиши заявление, вот, форму заполни.
        Сикте молча, с легкой улыбкой из полуприщура глаз наблюдал за Александром.
        - Что ты так на меня смотришь, Сикте?
        - Ты сделал сейчас важный выбор в своей судьбе. Ты выбрал свой путь.
        - Вопрос в том, правильно ли я выбрал.
        - Разве, выбирая, ты раздумывал? Разве ты искал свою выгоду?
        - Нет.
        - Значит, ты послушал душу. Это верный выбор, это твой путь! Многие предпочитают выбирать выгодный вариант, и сворачивают на плохую дорогу. Некоторые вообще боятся выбирать, да так и остаются сидеть на перекрёстке жизненных путей, предпочитая выпрашивать подаяние у проходящих. Человек всю жизнь своими поступками пишет книгу своей жизни. На горе предков у тебя будет время почитать её. Надо стараться прожить так, чтобы не было страниц, которые вызывали бы у тебя чувство стыда. Их ведь не вычеркнешь!
        Теперь нужно было готовить предвыборную программу. В общем-то, мысли в направлении улучшения жизни населения села зрели давно. Теперь это оформлялось в стройный план. Александр полагал, что в условиях рыночной экономики единственный путь для этого - наладить какой-нибудь бизнес. Когда-то он читал про североамериканских индейцев, приспособившихся к современному образу жизни. Тогда ему не понравилось, что свободолюбивые, как ему казалось, индейцы танцуют перед белыми за деньги. Но теперь это выглядело совсем в другом свете.
        Он придумал следующее. Построить в стороне от села хабугайское поселение прошлого века. В почти первобытных жилищах будут работать в определенные дни жители села. Они будут заниматься обычными хабугайскими делами: выделывать шкуры, плести из бересты и лозы, шить национальные одежды и обувь, делать оружие. За всё это они будут получать зарплату. Туристы, а в том, что они будут, Александр не сомневался, будут посещать первобытную деревню за плату. Тут же они смогут купить понравившиеся изделия. Кроме того, опытные охотники и рыбаки могут сопровождать за плату туристов на охоту и рыбалку. Можно будет организовать охоту на кабана, лося, изюбря, медведя. Александр вспомнил свою первую охоту на тайменя и подумал, что тот, кто испытает хоть однажды эти ощущения, непременно захочет повторить их ещё раз и расскажет об этом другим. От клиентов не будет отбоя! А шаманские камлания у костра, несомненно, будут собирать толпы туристов. Насколько он знал, в регионе ничего подобного не делается. Популярность села вырастет, о хабуга будет кричать пресса. Тогда уже и речи не возникнет о рубках тайги в районе села.
Хабуга признают самостоятельным народом. Ради этого стоит постараться! Александр решил, что это лучшая предвыборная программа, причём легко выполнимая, и с ней он обратится к людям. Он подумал, что собирать собрание не стоит, лучше говорить с каждым лично. В неофициальной дружеской обстановке за чаем легче найти общий язык. И начал он, конечно, со знакомых.
        Пошёл к Соло. Давно не виделся с ним и с Олонко. Запомнил ещё с первой памятной встречи адрес - третий дом от магазина. Во дворе женщина поворачивала на вешалах распластанные тушки тайменей. Их было штук пятнадцать. «Неплохо он порыбачил» - подумал Александр. Рядом с матерью крутились двое ребятишек. Мальчик заметил Александра, шепнул матери.
        - Солнце вам в помощь! - поздоровался Александр. - Я Забда. Скажите, Соло дома?
        - Солнечных дней тебе! - с полупоклоном сказала хозяйка. - Проходи в дом, там Соло.
        Она первой вошла на крыльцо, открыла широко дверь перед гостем, прокричала:
        - Соло, хороший гость к тебе пришёл, Забда пришёл!
        Улыбающийся Соло поспешил навстречу.
        - Хорошо, хорошо, что ты пришёл! Заходи, сейчас чай пить будем. А мы с Олонко снасти на хариуса ладим, о тебе говорили, хотели тебя на рыбалку звать.
        Олонко поднялся из-за стола, пожал руку.
        - Хороший гость в добрую минуту - к хорошему улову! - сказал он, отодвигая на край стола лески, блёсны, кусочки свинца, какие-то пёрышки.
        «Вот неразлучные друзья, - подумал Александр, - ни разу их порознь не видел!»
        Хозяйка засуетилась у плиты.
        - Да вы не беспокойтесь, я ненадолго, просто зашёл поздороваться, обсудить кое-что.
        - Какое обсуждение без чая! Садись.
        К чаю была подана вяленая рыба, брусника, соленая капуста и бутылка водки.
        - Мы по маленькой, - сказал Соло, заметив осуждающий взгляд Александра. - Не каждый день ты к нам ходишь. Это чтобы мысли легко думались.
        Брусника была идеальной закуской.
        - Расскажи, как поживаешь, Забда? - спросил Соло.
        - Хорошо поживаю. Со школьниками занимаюсь, жену жду, скоро приехать должна. Вот, подал заявку на выборы. Поддержите?
        - Солнце тебя поддержит! А мы-то уж конечно! За это надо выпить, - Соло наполнил стопки.
        - Да не спеши, а то о главном и не поговорим, - попытался остановить его Александр.
        - Нормально, как раз и поговорим.
        Хозяйка поставила на стол чайник, кружки, сахар. Александр всё-таки выпил, чтобы не обижать хозяев, и сразу налил себе чаю.
        - Послушайте, что я придумал, - сказал Александр. - Если меня выберут главой администрации села, хочу наладить жизнь людей по-новому, чтобы богаче стали.
        И он рассказал свою программу.
        - Вы оба - непревзойденные рыбаки. За каждую рыбалку с туристами вы можете получить столько денег, что сможете купить себе по мотоциклу. Как вам такая идея?
        Соло с Олонко молчали. Олонко потянулся за сигаретой, Соло налил ещё по рюмке.
        - Классная же идея, мужики? Вся жизнь пойдёт по-другому! - Александр сам был в восторге от своей задумки. - Ну, что вы молчите? Это же золотая жила! Вместо каждого тайменя - мотоцикл! Соло, как ты к этому относишься?
        Соло отвел глаза, поднял стопку.
        - Давай лучше выпьем, - сказал он.
        - Вы что, обиделись? Может, я что-то не то сказал?
        - Я этим заниматься не буду, - сказал Соло.
        - Но почему?! Ты сможешь отремонтировать дом, учить детей, всё что хочешь! И делать-то ничего особенного не нужно. Так же будешь ходить на рыбалку, только за деньги.
        - Вот именно, - сказал Олонко.
        - Что «вот именно»?
        - Вот именно, за деньги. Ты, Забда, не обижайся, но я тоже не буду. Может, кто-то другой согласится.
        Александр залпом выпил свою стопку.
        - Ничего не пойму! Ну объясните же мне, почему вы отказываетесь?
        - Таймень - священная рыба, - сказал Соло, - обидится.
        - Ну, давай предложим туристам ловлю другой рыбы, - сказал Александр.
        - Река обидится, - сказал Олонко. - Совсем удачи не будет. Я уж лучше без мотоцикла…
        - Но вы же брали меня на Первую рыбу! Почему нельзя взять другого человека?
        - Ты - наш. Другой - чужой. Тебе мы хотели приятное сделать.
        - А другому нельзя приятное сделать?
        - Приятное за деньги знаешь, кто делает? - усмехнулся Олонко. - Приятное за деньги только проститутки делают! Мы Закон нарушать не будем, Забда, поищи других для такого дела.
        Обескураженный Александр вернулся домой, и до самого вечера ничем не мог заняться. Разговор с Олонко и Соло не выходил из головы. Было грустно.
        На следующий день были занятия детей у бабушки Золомпо. Александр пошёл к ней. Девочки наперебой хвастались своими достижениями в плетении. Изделия у них действительно стали получаться, и Александр удивлялся, как можно было за такой короткий срок научиться столь сложному делу. Дождавшись, когда Золомпо объяснила каждой ученице задание, Александр попросил:
        - Давайте отойдём в сторонку, хочу с вами посоветоваться.
        Они присели под навесом для дров.
        - Скажите, Золомпо, вы можете шить одежду, такую как раньше шили?
        - Конечно, могу. Раньше все женщины своих мужей одевали, обували, и детей тоже. Раньше магазинов-то не было. Да и лучше наша-то одежда в тайге.
        - А вы можете сшить, например, одежду вождя, очень красивую?
        - Конечно, Забда! У меня и кожи есть выделанные, отбелённые. Как раз тебе на костюм хватит. Сошью я тебе одежду - залюбуются все!
        - Да я не о себе. Другому человеку вы можете сшить?
        - Как же другому? Разве у нас есть другой вождь?
        - Нет. Вы только не обижайтесь на то, что я вам сейчас скажу. Я предлагаю вам шить одежду на продажу. Это очень дорого стоит. Вы за каждый костюм будете получать столько, сколько пенсии за год получаете. И шкурами мы вас обеспечим.
        - Как же может другой человек носить одежду вождя? Только вождь это может! Нельзя это!
        - Ну, пусть не вождя. Просто красивый праздничный наряд хабуга.
        - Нет, - односложно ответила Золомпо, и как-то сразу погрустнела, замкнулась.
        - Я же просил вас не обижаться…
        - Я не обижаюсь на тебя, Забда. Ты хотел мне добро сделать. Не надо мне.
        - Но почему? У вас вон крыша скоро завалится. А за одну одежду можно будет новую покрыть.
        - Я как-нибудь так проживу…
        - Хорошо, я отказываюсь от своего предложения. Но объясните, почему вы не хотите? Ну, хотя бы тарелки берестяные плести? Если бы женщины села могли делать такие вещи на продажу, через два года всё село под золочеными крышами стояло бы.
        - Я тебе скажу, если сам не понимаешь. Как ты думаешь, можно красивую вещь без души сделать?
        - Конечно, надо вкладывать свои чувства, чтобы хорошо получилось…
        - Вот то-то! Чтобы сделать хорошо, надо вложить свою душу. А как потом продавать то, что сделано с душой? Душу продавать нельзя. А без души плохие вещи будут, никто их не купит. Да и не умею я без души работать. Неправильные у тебя мысли.
        - Да я же как лучше хотел…
        - Не подходит мне это. Поговори ещё с людьми, может, кто и согласится. Пойду я к девочкам, надо им кое-что объяснить, а то неправильно сделают.
        Александр понял, что разговор окончен, попрощался. Решил всё-таки зайти ещё к Огбэ, хотя уверенности в успехе уже совсем не осталось.
        Огбэ сидел на обрывке шкуры прямо на земле и что-то вырезал маленьким ножичком. Он с кряхтением поднялся навстречу Александру.
        - Удачи тебе в делах, Огбэ!
        - Пусть Солнце укажет тебе верный путь, Забда!
        - Что это ты делаешь?
        - Лук. Ты прошлый раз хвалил мои вещи, вот я и взялся. Человеку приятна похвала.
        - Что же ты на охоту с луком собрался?
        - Нет, стар я уже. Это Сикте попросил.
        - Сикте?! А он разве до сих пор с луком охотится? Он же ещё старше тебя!
        - Нет, он не себе.
        - А кому?
        - Сам у него спросишь.
        Александр повертел в руках изящно изогнутое древко лука, посмотрел узоры, начатые Огбэ.
        - Здорово! Красиво у тебя выходит. Вот, я к тебе по этому поводу и пришёл. Сможешь много таких луков сделать? Я хочу наладить сбыт всевозможных изделий хабуга за очень большие деньги. Ведь такие вещи никто больше не может делать. Очень много заработать можно. Как ты на это смотришь?
        Огбэ долго смотрел прямо в глаза Александру.
        - Я тут тебя давно просить хочу, - сказал он, - продай мне свой амулет. Я, видишь, старый, болею, он мне здоровье даст. Любые деньги проси, что хочешь, только продай!
        - Да ты что, Огбэ! Как я могу продать амулет? Это же знак вождя, он мне по наследству достался!
        - Ты ещё молод, ты можешь прожить и без амулета. Новый себе сделаешь, подумаешь, деревяшка. А мне очень надо! Дом продам, что хочешь сделаю, только продай!
        Александр растерялся. Он не хотел обижать старика, но отдать амулет тоже не мог.
        - Ну, что, продаёшь?
        - Извини, Огбэ, не могу. Не обижайся, пожалуйста. Что хочешь другое, даром отдам, только не амулет. Давай я лучше тебе с деньгами помогу на лекарство…
        - Ладно, забудь! Хорошо, что отказался, а то я уж думал голосовать на выборах против тебя. Что же ты мне предлагаешь продавать то, что мне дорого?! Духи мне дают вдохновение, чтобы получались красивые вещи, чтобы люди радовались, чтобы я радовался. Как можно радость продавать? Это всё равно, что жену продавать. Выброси из головы эту идею. Плохие мысли.
        - Но я же хотел, чтобы люди жили лучше.
        - Лучше - не значит богаче! Ты что думаешь, хабуга не могут заработать себе машину, красивую одежду, видеомагнитофоны? Запросто! Медведя любой хабуга убить может. За желчь медведя, за лапы знаешь, сколько денег дают? Хабуга никогда за деньги медведя не убьют. Хабуга не хотят иметь много лишних вещей. Они хотят просто жить, охотиться, рыбачить, и главное, жить по Закону. Закон обмануть нельзя - предки всё видят. Как потом, когда к ним придёшь, в глаза им смотреть будешь? Хочешь, совет дам? Никому из хабуга больше не предлагай такое. Обидишь людей! Хорошо, что ко мне пришел, никто больше не знает. Никому не говори. Теперь чай пойдем пить.
        Александр не стал говорить, что он уже обидел Золомпо, Олонко и Соло. Ему было стыдно. Он из уважения попил чаю с карамельками, поговорил с Огбэ о ничего не значащих вещах и попрощался. Ему не терпелось встретиться с Сикте.
        Сикте занимался травами, связывая их в пучки и подвешивая над навесом.
        - Мир твоим мыслям, Забда! Подожди намного, сейчас закончу, пойдём чай пить.
        - Сикте, помнишь, я говорил тебе о моей идее, чтобы хабуга делали вещи на продажу?
        - Помню, конечно.
        - Никто не соглашается! Я не могу уговорить людей.
        - И не уговоришь.
        - Но ведь это чистая прибыль! Американские индейцы только этим и живут. И неплохо живут!
        - Индейцы продали за деньги душу своего народа. Они больше не индейцы. Они - американцы!
        - Так ты знал? - догадался Александр. - Ты знал заранее, что у меня ничего не выйдет с этой затеей?
        - Знал.
        - Но почему ты мне сразу не сказал?
        - Это твой путь. Ты должен был сам убедиться. Теперь ты понял, что у народа хабуга есть душа, и они не собираются её продавать.
        - Но я ведь не для себя старался! Я хотел, чтобы люди хоть немного могли заработать. Неужели, хабуга совсем не нужны деньги?
        - Нужны, конечно, но не такой ценой. Деньги делают богатым лишь человеческую гордыню, но они отнимают душу. Это хорошо, что так получилось. Теперь ты лучше понимаешь свой народ.
        - Хорошо хоть, что я не выступил с этой идеей перед всеми жителями села, как с предвыборной программой. Это был бы полный провал!
        - Судьба ведёт тебя по верному пути. Слушай своё сердце, и всё у тебя будет правильно.
        - Но что я теперь могу предложить людям? Я ведь должен предложить что-то лучшее, новое, что радикально изменит их жизнь.
        - Новое - не всегда лучшее. Хабуга хотят жить по старым законам. Предложи им это. Если сможешь так сделать, будешь настоящим вождем.
        Александр собрался, было уходить, но вспомнил про лук.
        - Сикте, ты собрался охотиться с луком?
        - Кто тебе сказал?
        - Старый Лось делает лук, сказал, что ты попросил. Красиво делает!
        - Твоя дочь скоро приедет, это оружие для неё.
        - Для Ирки? Зачем ей лук?
        - Ей пригодится. Потом узнаешь
        - Всё ты загадками говоришь. Нельзя прямо сказать?
        - Не всё полезно знать наперед. Придёт время, всё тебе известно будет.
        9
        Зоя приехала неожиданно. Как предсказывал Сикте, вместе с Зоей приехала и Ира. Ещё два дня назад в телефонном разговоре Зоя сообщила, что Юра и Ира успешно защитили дипломные работы, и что дипломы выдадут через месяц. Александр припозднился в школьной мастерской, разбирался с новыми экспонатами музея, которые принесла мама одного из учеников. Когда вышел из школьного двора, подошёл автобус из района. Александр уже прошёл мимо, когда сзади услышал родной голос:
        - Саша! Сашенька!
        Его как током ударило. Обернулся - к нему шли жена и дочь, волоча тяжёлые сумки. Он бросился к родным, обнял, расцеловал, забрал сумки. Все вместе одновременно возбуждённо говорили. Пассажиры автобуса улыбались, глядя на них. «К Забде жена приехала, с дочерью», - сказал кто-то.
        - Как это вы приехали? Почему? Я и не надеялся, что так быстро! Пойдёмте скорее домой!
        - Папа, а где же Нордик? Я так по нему скучала!
        - Сейчас увидишь своего Нордика. Он вообще от дома не уходит. Охраняет. На самом деле, я подозреваю, что он обрёл своё счастье, и ему больше ничего не нужно. Целыми днями на пороге лежит, или под деревом, когда жарко, - рассказывал Александр, шагая с сумками посреди улицы. - У меня столько новостей, здесь так много событий. Хочу вам всё рассказать. Как же вам удалось приехать пораньше? Ты что, не стала диплом получать, дочь?
        - Все нормально, папочка! В порядке исключения, в связи с переездом на новое место жительства выдали раньше срока. Это Светлана Викторовна помогла. Кстати, она тебе привет передавала.
        Норд исполнил пляску восторга, носясь кругами и повизгивая от счастья, затем бросился обнюхивать сумки.
        - Сейчас, моя собачка! - приговаривала Зоя, распаковывая багаж. - Сейчас! Мы же специально для тебя гостинец привезли.
        Александр вынес полотенца.
        - Сходите на речку, ополоснитесь. Водичка - во! Я каждый день купаюсь, - не удержался он от похвальбы. - А я сейчас вас кормить буду.
        Он быстренько поставил на электроплиту чайник, стал выставлять на стол деликатесы, порезал вяленого тайменя.
        - Ого! Неплохо ты здесь без нас живешь! - удивилась Зоя. - Откуда у тебя такие богатства?
        - Представляете, всё дарёное. Люди приносят, даже не знаю кто. Кроме тайменя. Его я сам поймал. Это Первая рыба! Вы знаете, что такое Первая рыба?
        Они долго не могли наговориться, делясь своими радостями. Зоя рассказала, что Юру пригласили работать в фонд «Дикая природа».
        - Он же собирался в какую-то крутую фирму. А в этом фонде наверно, ничего и не платят? - спросил Александр.
        - Зато там интересно, - сказала Ира, уплетая солёного тайменя. - Ему обещают экспедиции по всему региону.
        - А как его Люся?
        - У неё же каникулы, сейчас к родителям уехала. А вообще, всё у них отлично. Люська - молодец! Им теперь без нас в квартире классно будет. Юрка собирается ремонт делать, - рассказывала Ира. - Ну, ладно, родители, вам и без меня есть о чем поговорить, а я схожу к Сикте.
        - Ира, куда ты на ночь глядя? Темнеет уже, - попыталась остановить её Зоя.
        - Он ждёт меня, - сказала Ира.
        - Чего бы он тебя ждал, если даже папа не знал, что мы приедем?
        - Я чувствую - ждет! У нас с ним связь. Я не очень долго.
        - Пусть идёт, - сказал Александр. - Сикте при каждой встрече о ней только и говорит. Все спрашивает, когда дочь приедет.
        - А ты разве знал, что Ира со мной приедет?
        - Знал.
        - Откуда? Она же должна была в городе остаться, - удивилась Зоя.
        - Сикте сказал.
        - Ну вот, я же говорю, он меня ждёт! Он всё знает. Пока, родители!
        - Фонарик возьми, Ира, - сказал Александр.
        - Не маленькая, так дорогу найду.
        - Упрямая! - сказала Зоя. - Всё по-своему делает. Такую работу ей предлагали! Нет, «поеду и всё»! Не знаю, что она здесь делать будет.
        - Пусть, раз хочет, - сказал Александр. - Поживём - увидим. Куда ей спешить - ни мужа, ни детей. Пускай пока занимается тем, что ей интересно.
        - Вот в том-то и дело, что мужа нет. Надо же и о будущем думать.
        - А то мы с тобой в её возрасте о будущем думали? Здесь тоже парни есть. Все само сладится.
        Александр проспал всё на свете! Так сладко он здесь ни разу не спал, и теперь чувствовал себя полностью счастливым, прижавшись к любимой жене в собственном доме на берегу реки посреди тайги. Впереди их ждала счастливая безоблачная жизнь с радостными заботами и интересными делами.
        Этот день он решил посвятить семье. Показывал Зое дом, участок, кедр, который посадил в первый день, грядки, и всё рассказывал и рассказывал о произошедших событиях и планах на будущее. Договорились вечером пригласить в гости Пасхиных. Зоя взялась готовить праздничный обед.
        Ирка, вернувшаяся от шамана после полуночи, проспала дольше всех.
        - Вы не представляете, как обрадовался мне Сикте! Мы с ним так интересно разговаривали. Он мне лук подарил! И стрелы. Лук такой красивый! А стрелы с пёрышками и острыми-острыми наконечниками. Сикте будет меня учить стрелять.
        - Ира, зачем тебе это? Стрелять - не женское дело, - сказала Зоя.
        - Мне нужно. Я должна добыть зверя!
        - Ирочка, ты сможешь лишить жизни животное?
        - Я должна! Это очень нужно. Но я ещё не знаю, что это за зверь.
        - Какой кровожадный, оказывается, этот Сикте, - сказала Зоя. - Зачем нужно учить девочку таким жестокостям? Не нравится мне всё это.
        - Да пойми, мама, это очень важно! Мне нужно сделать бубен. Из чего я его сделаю, из твоей юбки, что ли?
        - Ира, не груби матери! Объясни лучше толком, - прикрикнул Александр.
        - Хорошо, слушайте, только не ругайтесь, а то вы сейчас начнёте… Я буду шаманом. Не надо, мамочка, это уже решено. Шаману нужен бубен, без него ничего не выйдет. Теперь мне надо узнать, из кожи какого зверя делать бубен. Я должна голодать и смотреть сны внимательно. Во сне ко мне придёт тот зверь, который будет моим покровителем в шаманстве. Из его шкуры и нужно сделать бубен. Я сама пойду на охоту и добуду этого зверя! Вот так, теперь я голодаю, и не соблазняйте меня всякими вкусностями.
        - Саша, надо поговорить с Сикте, - сказала Зоя. - Представляешь, если ей тигр или медведь приснится! Надо, чтобы он отменил эти глупости. В конце концов, шкуру можно купить.
        - Нельзя купить, мама, что ты говоришь! Купленный зверь не может стать моим покровителем, он только зло может принести. Зверь сам должен решить, добровольно.
        - Не паникуй, Зоя, пока ещё ничего не случилось. Сикте не дурак. Да и сон ещё не приснился.
        - Вот именно, не приснился! - не могла успокоиться Зоя. - А что если он не приснится еще неделю или месяц? Ты язву хочешь голодом заработать? И что, обязательно идти на охоту с допотопным луком? Можно же взять взаймы у кого-нибудь хорошее ружьё. Что за блажь такая? Он обращается с нашей дочерью, как с мужиком…
        - Ладно, Зоя, успокойся, никто её на медведя одну не пустит. Ничего пока не случилось.
        - Успокоил… - укоризненно сказала Зоя и ушла в дом.
        - Лук-то покажи, - попросил дочь Александр.
        - Он у Сикте остался. Я же там учиться буду. Я тебе потом покажу.
        - Я его видел ещё недоделанным. Его старик Огбэ делал по заказу шамана. Ладно, дочь, удачи тебе! Пойдём, теперь я тебе покажу наши владения.
        Ближе к полудню неожиданно пришла Лиля Талуга.
        - Александр Владимирович, вас бабушка Золомпо зовёт.
        - Что случилось, Лиля?
        - Ничего не случилось. Просто она сказала, чтобы вы к ней пришли, когда у вас будет время.
        - Спасибо, Лиля. Сейчас пойду. Зоя, я схожу ненадолго, заодно к Пасхиным зайду, приглашу их на ужин.
        Золомпо стояла у открытой калитки и смотрела на приближающегося Александра.
        - Хорошего вам здоровья, Золомпо!
        - С доброй вестью тебя, Забда!
        - Спасибо. Какая же это весть?
        - Как ты спрашиваешь? Жена к тебе приехала, дочь приехала! Разве не добрые вести? Сам-то вон, какой веселый!
        - Да, да, конечно. Я-то думал, у вас для меня есть новости.
        - И у меня есть. Проходи в дом. Я уж и чай заварила.
        Александр уселся за стол, придвинул к себе кружку с чаем. Он не хотел спешить с расспросами. Если сама позвала, значит, скажет, когда придёт время.
        - Как девочки занимаются, делают успехи? - спросил он.
        - Хорошие девочки, всё у них получается. Вот, посмотри сам, - Золомпо стала выкладывать перед Александром берестяные туески. - А вот этот Лилечка Талуга сделала, у неё лучше всех получается. Настоящая женщина хабуга будет.
        - У неё всё лучше всех выходит, - сказал Александр.
        - Восемь девочек у меня осталось, остальные ленятся, видно.
        - Пускай. Насильно не нужно заставлять.
        - И верно. Зато эти всё уметь будут - настоящие хабуга!
        - А что, русские все перестали ходить?
        - Ходят две, Тоня Соловей и Маша Неверова, умницы.
        - А вы говорите «хабуга».
        - Эти тоже настоящие, как хабуга. Хорошие жёны будут. Спасибо тебе, Забда, что надоумил меня этим заняться. Приятно мне. Вот, с берестой и лозой закончим, буду учить одежду шить. Попрошу рыбаков, чтобы осенью шкуры кеты мне принесли. Будем настоящую одежду хабуга делать.
        - Это что, из рыбьей шкуры одежду? - удивился Александр.
        - А вот, я тебе сейчас покажу.
        Золомпо достала из шкафа свёрток, развернула.
        - Ну-ка, примерь!
        Александр ахнул! Роскошная рубаха-халат светло-оранжевого цвета со стоячим воротником была богато украшена по рукавам, краям бортов, по низу, вокруг шеи искусным цветным орнаментом в виде переплетающихся растений, рыб, зверей. А на спине, на уровне лопаток извивался Змей в чешуе с поднятой головой и высунутым раздвоенным языком. Кожа была очень тонкой и нежной на ощупь.
        - Вот это, да! - только и мог сказать Александр. - Это вы сами сделали? Потрясающе! И это рыбья кожа? Никогда бы не подумал, что она такая мягкая!
        - Ты надень, надень! Видишь, как тебе идет? Глянь-ка.
        Она принесла зеркало, поставила на лавку, облокотив краем о стол. Александр надел халат. Костяные застёжки на правом боку начинались от самого ворота.
        - Скажи-ка, нравится тебе? Это тайменя шкура - очень хорошая!
        - Да просто слов не нахожу. Здорово!
        - А на-ка, штаны надень. Да не смущайся, меня ли стесняться, старая я уже. Отвернусь я.
        Александр снял свои брюки и натянул кожаные. Они были в пору. Завязал на поясе сыромятные ремешки, оправил рубаху. Штаны не доходили до щиколотки. Нижняя часть штанин тоже была красиво расписана.
        - Ну, как? - спросила Золомпо.
        - Красиво! Коротковаты только.
        - Так надо. Хабуга всегда так шьют. Потому что обувь такая. Примерь, - она подала невысокие кожаные сапожки, украшенные бисером. - Унты это. Летние. Из лося. Их на голую ногу одевают.
        Александр надел. Обувь была мягкая и точно по ноге.
        - А халат поясом подвязать надо, - сказала Золомпо и подала плотную тряпичную полосу, сшитую из нескольких слоёв грубой ткани, один конец которой был раздвоен в виде рыбьего хвоста, а на другом, закруглённом, была нарисована рыбья голова с большими круглыми глазами. - Ну, вот, теперь только голову покрыть. Нагнись-ка.
        Золомпо сама обвязала голову Александра расшитым платком так, что он закрывал затылок и свисал сзади до плеч, сверху надела кожаную шапочку с беличьим хвостиком на макушке. Александр покорно выполнял все команды бабушки, почему-то ощущая себя ребёнком.
        - Ну-ка, глянь в зеркало. Вот ты - воин! Вот ты Вождь хабуга теперь!
        - Как вы такое сделали?! - восхищался Александр, разглядывая себя в зеркале и не узнавая. - Этому костюму место в музее!
        - Этому костюму место уже есть. Это твой костюм.
        - Как мой? Я не могу, я не возьму!
        - Я для тебя шила, Забда, - с укором сказала Золомпо. - Ты Вождь. Тебе его носить. Пусть люди видят тебя издалека.
        - Но… Чем же я смогу вас отблагодарить за такой подарок?
        - Зачем благодарить? Ты вернулся, ты с нами! Этого достаточно.
        Александр пытался ещё что-то сказать, но Золомпо жестом остановила его.
        - Не надо лишних слов. Тебе нравится - носи. В этом наряде ты сделаешь большие дела для хабуга. Иди, жена ждёт тебя.
        Золомпо дала Александру большой полиэтиленовый пакет для его прежней одежды.
        - Ай-ай! Чуть не забыла, совсем старуха стала! - запричитала она. - К этому наряду ещё вещи полагаются. На вот, вешай на пояс. Это справа, а это с левой стороны.
        Она подала по очереди два ножа в кожаных чехлах - один прямой, другой с изогнутым лезвием, и кожаный, расшитый бисером мешочек с затягивающейся завязкой.
        - Ножи вы тоже сами делали? - удивился Александр.
        - Нет, что ты! Это не женское дело. Это Огбэ ковал, точил, рукояти делал. Для тебя специально.
        - А мешочек этот для чего?
        - Потом кремень добудешь, кресало сделаешь, огневой гриб сваришь, высушишь - чистый Огонь всегда с собой будет. Светлой дороги тебе, Забда!
        Александр был потрясён. «Отказалась плести туески за деньги, а костюм, который прямо сейчас можно продать за тысячу долларов, подарила просто так, - размышлял он по пути к Пасхиным. - Где теперь встретишь такое? Так могут поступить матери по отношению к своим детям, или влюблённые. Но совершенно чужой человек… Столько дней трудиться, стараться, вкладывать душу - и отдать просто так. Стоп! Вкладывать душу - вот ключ! Она вложила душу, поэтому подарила, она не могла продать. Это мне урок. Мудрая бабушка Золомпо!»
        - Саша, ты ли это?! - прервал его размышления Пасхин. Он окликнул Александра из двора Бориса, подошёл, снял с головы сетчатую маску.
        - А я гляжу, гляжу - не пойму, что за Чингачгук Большой Змей? С обновой тебя! Повернись-ка… Ух ты, Змей какой! Ну, ты теперь настоящий вождь! В таком костюме лицом в грязь никак нельзя. Кто шил-то, Золомпо небось?
        - Как ты угадал?
        - Она мастерица у нас. Да и неравнодушна она к тебе.
        Из глубины двора подошёл и сам Борис, тоже в маске, поздоровался.
        - А что это вы делаете? - спросил Александр.
        - Да, вот, Борису помогаю с пчёлами.
        - Заходи, посмотришь, - сказал Борис.
        Александр прошёл. За домом, у дальней ограды участка стояли ульи, над ними тучей вились пчёлы. Борис склонился над открытым ульем, вытащил рамку.
        - На-ка, надень, - сказал Пасхин, подавая маску, - а то пчёлы тебе быстро парадный вид испортят.
        Александр натянул сетку на лицо и с опаской подошёл поближе.
        - Ух ты, сколько их! - удивился он. - А что это за шишечки?
        - Это расплод, личинки.
        - А мёд где?
        - Мёд в июле будет. Если липа зацветёт, - ответил Борис, окуривая пчёл дымом.
        Александр с интересом наблюдал за действиями пасечников. Они уверенно производили какие-то операции в вихре ядовитых насекомых, от одного жужжания которых Александру хотелось бежать, и это смахивало на колдовство.
        - Здорово вы с ними управляетесь, - сказал Александр.
        - Нравится? - спросил Пасхин. - Заводи себе. Полезное дело!
        - Да я же не умею. Я первый раз так близко пчёл вижу.
        - Научишься, - сказал Борис, - дело нехитрое. Я по глупости сразу десять ульев купил. Разбогатеть думал. Первый осмотр делал, они меня, как бог черепаху изуродовали. Спалить хотел!
        - Как спалить?
        - А что, рожа распухла, глаза не открываются, руки не сгибаются… Думал, сожгу всех к чёртовой матери. Потом отлежался, опять к ним полез. А они интересные, умные, оказывается. Теперь без них не могу. Не из-за мёда. Нравится мне это занятие. Нервы успокаивает.
        - А ты ко мне, что ли шёл? - спросил Пасхин.
        - Да. Хотел в гости вас с Ларисой пригласить сегодня вечером. Ко мне же Зоя с Иркой приехали.
        - Да уж знаем, - сказал Пасхин. - Придём, раз приглашаешь.
        - Борис, ты тоже приходи.
        - Нет, я лучше с пчёлками… Не люблю я застолья с некоторого времени.
        - Ну, ладно, пойду к Зое, похвастаюсь костюмом. Удачи вам.
        Норд коротко взлаял при приближении Александра, видимо не узнав его в новой одежде, но тут же извинительно завилял хвостом, стал обнюхивать кожаную обувь. Ира домывала порог. Она разогнулась на лай, обернулась и выронила тряпку. Эмоции помимо её воли меняли выражение лица. Она сделала несколько шагов навстречу отцу, опустилась на колено, подняла руки к небу и очень серьёзно сказала:
        - О, Солнце! Укажи Вождю хабуга верный путь, по которому он должен вести свой народ! Мудрых решений тебе, Забда! Пусть твой внутренний мир соответствует твоей одежде!
        Александр ожидал от Ирки чего угодно, только не этого. Это были слова умудренной жизненным опытом женщины хабуга, но никак не его дочери, которую он по привычке всё ещё считал ребенком. Но ребёнок тут же прорвался наружу:
        - Мама, мамочка! Иди скорее, смотри, кто к нам пришёл! Да брось ты эту картошку, иди скорее!
        Она бросилась в припрыжку к отцу, обняла его, стала ощупывать одежду, восхищаясь и тарахтя без умолку. Зоя вышла из дома и тоже бросилась к мужу.
        - Саша, как тебе идёт! Какая красивая одежда! У тебя даже лицо изменилось. Откуда это?
        - Бабушка Золомпо подарила.
        - Я хочу, чтобы ты всегда так ходил! - сказала Зоя.
        - Ну, нет. Это парадный костюм. Буду одевать по особым случаям.
        Но в этот день Александр так и не снял костюм вождя. Он всегда не любил парадные одеяния, но эта одежда придавала ему уверенности и чувства собственной значимости.
        За ужином все опять говорили ему комплименты. Потом разговаривали о жизни в селе, строили планы. Лариса советовала Зое, что и как посадить на участке, какую завести живность. Александр с Пасхиным вышли перекурить.
        - Тебе, Саша, пора ехать в краевую избирательную комиссию. Регистрироваться надо.
        - Это аж в город тащиться? - загрустил Александр. - Я уж думал, что совсем туда больше не поеду.
        - Что поделаешь, такой порядок. Я подготовил нужные бумаги. Но без твоего личного присутствия никак нельзя. Ты уж выбери время, и в ближайшие дни смотайся. Это необходимо.
        Когда ушли гости, Александр с Зоей ещё долго разговаривали, планировали, какую птицу завести в первую очередь, мечтали о яичнице от собственных кур. Уснули поздно.
        Норд разбудил остервенелым лаем. У дома фырчал мотоцикл.
        - Кого чёрт принес в такую рань? - выругался Александр, выбираясь из теплой постели.
        Одеваясь, бросил взгляд на часы - не такая уж и рань, половина десятого. Вышел. Борис сгружал улей из коляски.
        - Привет, Борис! Ты чего это?
        - Берись-ка. Тяжёлый, зараза.
        Александр помог снять второй улей.
        - Ты зачем их привез?
        - Тебе. Живешь среди леса, как без пчёл?
        - Да Боря, я же не понимаю в них ничего. Зачем ты…
        Борис прошёл по участку, огляделся.
        - Давай здесь поставим. Тут с утра солнышко, а днём, когда жара, как раз тень будет. Давай, давай! Дело хорошее. Радость доставляет. Научишься.
        Они установили ульи на кирпичи.
        - Дня три-четыре не открывай, а то старая пчела обратно ко мне слетит, - объяснял Борис. - Потом придёшь, я тебе покажу, что делать, книжки дам почитать. Ты мужик с головой, разберешься.
        Он махнул рукой, завёл мотоцикл и уехал. Александр стоял растерянный рядом с гудящими ульями. Зоя вышла, поёживаясь, в халате.
        - Саша, кто это приезжал?
        - Мы с тобой вчера мечтали о домашней птице? Вот, уже завели. Хоть и мелкие, зато много.
        - Это что, пчелки? Они же нас покусают!
        - Не покусают. Мёд будет.
        - Почему ты мне не сказал, что договорился?
        - А я не договаривался. Борис сам привёз. Он считает, что нам без пчёл никак нельзя.
        - Но это же денег стоит!
        - Ничего это не стоит. Такие здесь люди.
        Через три дня Александр открыл летки ульев. Пчёлы с жужжанием вылетели все разом, но против ожидания, никого кусать не стали. Через полчаса они успокоились и начали выносить из ульев мусор и даже носить пыльцу. Александр, Зоя и Ирка с опаской наблюдали за работой насекомых.
        - Вот и пусть живут, - сказал Александр. - А я завтра, пожалуй, поеду в город.
        10
        Четырнадцать часов в автобусе, с пересадкой в районе показались Александру безмерно нудными. Город ошарашил грохотом и дымом. Остановился у сына. Проговорили почти до утра. Юра был очень доволен работой в Фонде дикой природы. Он уже выезжал с короткой экспедицией в заповедник, начал писать программу для экологического мониторинга. Особенно много он рассказывал о небольшом коллективе, все сотрудники которого были энтузиастами сохранения природы, а главное, дружными и интересными людьми. Люся всё ещё была у родителей. Юра спешно заканчивал ремонт к её приезду.
        Утром, оба не выспавшиеся, вместе вышли из дома. Юра поехал на работу, а Александр в краевую избирательную комиссию. Процедура регистрации заняла два часа. Александр, хоть и устал от заполнения анкет и прочих бумаг, но был рад, что всё закончилось так быстро. Первым делом купил билет на автобус, который отходил завтра утром. Прошёлся по магазинам, выполнил заказы Зои и Ирки.
        Город изменился за это время. Мелкие магазинчики, в которых раньше Александр покупал нужные вещи, теперь уступили место шикарным супермаркетам, известные ему проходы были загорожены заборами строек, асфальт тротуаров заменялся брусчаткой. Становилось красиво и… дорого. Город, как ненасытное чудовище, пожирал деньги с невообразимой скоростью. Александр пересчитал оставшиеся рубли, все-таки зашёл в книжный и купил две книжки по пчеловодству. Делать больше было нечего, а до конца рабочего дня, когда Юра вернётся домой, было ещё много времени. Решил зайти к Гамохе, тем более что его дом был неподалёку.
        - Александр Владимирович! Какая приятная неожиданность! - обрадовался философ. - Проходите, проходите. А я, знаете ли, недавно вспоминал вас. Сейчас я чайник включу. Есть хотите?
        - Знаете, хочу. Вроде перекусил на улице, а в желудке пусто.
        - Вот и замечательно! Вы меня выручите. Вчера дочка была, наготовила мне всего. Мне это за неделю не съесть. Ну, вы же расскажите, как вы там устроились.
        Александр улыбнулся. Было приятно вновь видеть старого товарища. Своей подвижностью, энтузиазмом, сверкающими глазами Гамоха с лихвой компенсировал неуютность холостяцкого жилища. Он с искренним интересом слушал рассказ Александра, периодически вставляя свои замечания и восклицания.
        - А как там ваш шаман? Вы, надеюсь, поддерживаете с ним отношения?
        - Сикте молодец! Бодр и здоров, людей лечит, Ирку мою учить своим премудростям взялся.
        - Замечательно! Замечательно! А мне крайне необходима его консультация. Я ведь продолжаю развивать свою теорию. Но, знаете ли, ощущаю острую нехватку информации от первоисточника.
        - Петр Иванович, так поехали со мной. Я еду завтра утром.
        - Эх, с удовольствием поехал бы! Но, завтра, к величайшему моему сожалению, не могу. На кафедре дела. Я из-за этого с Алексеем на раскопки не поехал.
        - Ну, приезжайте, когда освободитесь. Сведу вас с шаманом. Приедете?
        - Чрезвычайно вам благодарен! Приеду непременно.
        - Так что, Наумов на раскопках?
        - Уехал неделю назад. Сокрушался, что вас с ним нет.
        - Опять на Дымова?
        - Да, конечно. Решил докапывать. Там же материал бесценный!
        - Боюсь я за них, - сказал Александр задумчиво. - В прошлый раз, можно сказать, нам всем повезло.
        - Может, в этом году всё будет по-другому. Ведь возможно, что связь времен теперь не сработает, как вы считаете?
        - Не знаю. Пока Змей живет на Острове, он не допустит осквернения древних жилищ.
        - Почему вы говорите «остров»? Ведь Дымова - полуостров.
        - В горинское время это был остров, - Александр улыбнулся своим воспоминаниям. - Вопреки авторитетным утверждениям Воробьева.
        Попрощались очень тепло.
        - Мне, знаете ли, жаль, что мы теперь редко можем видеться, - сказал Гамоха.
        - Мне тоже. Но ведь вы к нам приедете?
        - Непременно! И возможно, очень скоро. Передавайте мой нижайший поклон Зое Николаевне.
        Дома до возвращения Юры Александр успел ещё позвонить Светлане Викторовне.
        - Я рада вас слышать, Александр Владимирович! Как вы устроились на новом месте? Не жалеете, что расстались с городом?
        - Мы город даже и не вспоминаем, - Александр коротко рассказал о своей жизни.
        - А как там Ирина?
        - Учится у шамана. Она в нём души не чает. Сейчас голодает, ждёт вещего сна. Учится стрелять из лука, чтобы убить зверя-покровителя и из его кожи сделать бубен. Мы с Зоей, честно говоря, не знаем, что и думать.
        - Знаете что, Александр Владимирович, постарайтесь не мешать ей. До сих пор все сведения о шаманизме носили, так сказать, описательный характер. То есть, ученые наблюдали со стороны, расспрашивали, записывали. Если Ирине удастся «влезть в шкуру» шамана, она получит бесценные научные данные. Передайте ей от меня пожелание успеха.
        Юра принёс мясо и приготовил замечательное жаркое.
        - Будем праздновать нашу встречу, - сказал он.
        Выпили по стопке водки и снова засиделись допоздна. Александр поймал себя на мысли, что разговаривает с Юрой не как с сыном, а как со старым другом. Им было о чём поговорить.
        Обратный путь показался незаметным. Пока ехали по асфальту, Александр с увлечением читал про пчёл. Когда началась тряска по грунтовке, он спрятал книгу и скоро уснул крепким сном. Поездкой Александр остался доволен.
        Ирка по-прежнему почти ничего не ела. Уговоры Зои ни к чему не приводили.
        - Саша, ну поговори ты с ней, ведь язву заработает! - жаловалась Зоя.
        - Не трогай её. Своими уговорами ты только вызываешь у неё ещё большее упорство. Ничего с ней не будет. Похудеет.
        Между тем, Ира заявила, что дома ей мешают видеть сны.
        - Я буду спать на чердаке! - сказала она.
        Александр слазил на чердак, на котором ещё ни разу не был, и обнаружил, что там довольно уютно и, против ожидания, нет никакого хлама. Он затащил туда матрац, постелил его на лист фанеры.
        - Жилище для шаманки готово! - объявил он дочери. - Бери простыни, одеяло и смотри свои сны. Там так хорошо, сам бы спал.
        - Спасибо, папочка!
        Наутро Ирка ворвалась в дом, когда родители ещё спали.
        - Ура! Я видела! Я же вам говорила, что на чердаке лучше! Я увидела своего зверя!
        - И кого же ты увидела? - спросил Александр.
        - Представляете, вижу, что иду по лесу. Ёлки вокруг, темно. Вдруг что-то рыжее среди ветвей. Присмотрелась - тигр!
        - Ира, ты с ума сошла со своими голодовками! - воскликнула Зоя. - Я же говорила, это до добра не доведёт!
        - Да подожди ты, мама, дай рассказать! Я смотрю на него и мне совсем не страшно. А он как будто сказать мне что-то хочет. Потом повернулся и ушёл за деревья. И вдруг оттуда, куда он ушёл, выскакивает косуля, с рожками. И эта косуля выходит прямо на поляну, где я стою. Остановилась, смотрит прямо на меня и говорит: «Я твой бубен! Я буду тебе помогать и охранять от злых духов. Так мне Хозяин тайги приказал. Через три дня мы встретимся». И всё. И я проснулась. Мамочка! - бросилась Ирка обнимать мать. - Так здорово! Я так есть хочу! Сейчас поем, и сразу к Сикте. Надо ему всё рассказать.
        - Слава Богу! - сказала Зоя, накинула халат и пошла на кухню. - Саша, у нас масло растительное кончается. Может, ты сходишь?
        - После завтрака схожу.
        - Вместе пойдём, папочка!
        Ирке не терпелось. Она шла вприпрыжку. Александр еле поспевал за дочерью.
        - Смотри, папа, - сказала Ира, когда они поднялись на улицу, - твой конкурент уже начал предвыборную агитацию.
        Столбы вдоль улицы были обклеены плакатами двух типов. На одном синими буквами было напечатано: «Мой девиз - каждому жителю села работу и достойную зарплату! Голосуй за Помазного», на другом плакате младший Помазный улыбался, обняв жену и дочь на фоне своего особняка, подпись гласила: «Помазный - твой выбор!».
        - Пусть потешит себя, - сказал Александр.
        - А ты будешь людей агитировать? - спросила Ира.
        - Терпеть не могу эти предвыборные бумажки. Люди сами видят, кто чего стоит.
        Ира пошла к шаману, а Александр за маслом.
        В магазине Александра удивила необычно большая очередь. Александр поздоровался.
        - Дефицит привезли, что ли? - спросил он. - Никогда не видел в нашем магазине столько народу.
        - Помазный цены снизил, - ответил кто-то.
        Александр протиснулся к прилавку. На каждом товаре красовались отпечатанные типографским способом ценники, которых раньше вообще никогда не было. На каждом ценнике цена была наискось перечеркнута красной чертой, а ниже стояла новая, на три-пять рублей дешевле.
        - Это, по какому же поводу он расщедрился? - спросил Александр.
        - А вон, смотри, - показал пальцем мужик из очереди на плакат, приклеенный над дверью.
        «Я люблю своих земляков!» - улыбался с плаката Помазный. Ниже крупными буквами: «Голосуй ЗА!».
        - Ну, что ж, воспользуемся любовью кандидата, - сказал Александр. Его смешила активная назойливость этого торгаша. Он попросил кого-то из очереди, кто стоял поближе, купить ему бутылку масла и, получив своё, двинулся домой.
        Ещё издали он узнал Ларису Пасхину, идущую навстречу.
        - Здравствуй, Лариса Ивановна!
        - Здравствуйте! Вот, объявления расклеиваю. Вы ещё не читали?
        - Нет. А что за новости?
        - Компания «Кедр» и администрация района собирают сельский сход. Будем обсуждать лесоразработки в районе нашего села. Послезавтра в двенадцать часов у конторы.
        - А Петрович где?
        - Да в конторе ж. Ещё печатает объявления, а я пока эти расклею.
        Александр завернул в администрацию. Пасхин одним пальцем старательно, с размаху нажимал клавиши старой пишущей машинки.
        - Привет, Петрович!
        - А, Саша, здравствуй, дорогой! Вот, вспотел, полдня печатаю. То там ошибку сделаю, то в другом месте. Иной раз, знаешь, идет, как по маслу. А иногда двух слов без ошибки не наберу. Столько бумаги перепортил…
        - Давай, я попробую.
        - А ты умеешь?
        Александр довольно быстро и, главное, без ошибок напечатал текст по рукописному образцу, выкрутил из каретки три экземпляра.
        - Пойдёт?
        - Спасибо, выручил, а то я замучился. Да, чуть не забыл, звонил… сейчас посмотрю, - он вытащил из стола бумажку, - вот, Гамоха Пётр Иванович. Просил сообщить тебе, что приедет в пятницу.
        - О, Гамоха едет! Отлично! Интересный человек, философ. Хорошо, встречу. А что ты, Петрович, думаешь по поводу схода?
        - Да ничего не думаю. Соберёмся, обсудим.
        - Но, наверно, надо подготовить людей?
        - Люди у нас не дураки, чего их готовить? Сами всё понимают. Я предпочитаю, чтобы всё было по-честному, как положено. Пусть народ сам думает и сам решает. А вот тебе стоит подготовиться, скорее всего, тебя попросят высказаться. Так что продумай, что говорить будешь.
        - Ладно, подумаю.
        Зоя обрадовалась, что приедет философ.
        - Он такой замечательный, я очень хочу с ним встретиться! Надо что-то вкусненькое приготовить. И надо придумать, где он будет спать.
        - Ладно, Зоя, всё сделаем. Сейчас мне надо с пчёлками позаниматься.
        Он часа четыре провозился с двумя ульями, чрезвычайно аккуратно вынимая каждую рамку, внимательно осматривая, срезая трутневый расплод. Пчёлы возмущенно гудели, защищая родовое гнездо, и в самом конце одна все-таки ужалила. Александр стерпел острую боль, рамку не выронил, поставил в улей, и лишь потом вытащил жало. Рука распухла сначала немного, а через час отек распространился до локтя. Зоя запричитала, не зная, как помочь мужу, но он сказал «само пройдёт, привыкать надо». Он был доволен, что у него всё получилось, сидел под деревом, курил и наблюдал за пчёлами, которые тут же начали наводить порядок в потревоженном доме.
        Следующий день Александр почти весь провёл в школьной мастерской. Хоть и были каникулы, на работу он обязан был ходить. Он делал деревянную рукоять для старинной сабли с клеймом Уссурийского казачьего войска, которую подарил музею один из родителей, как семейную реликвию. Александр шлифовал твёрдую древесину, а из головы не выходили мысли о том, что он должен сказать на сходе. Он проговаривал разные варианты речи, и все они казались напыщенными или наоборот слишком примитивными. Он покрывал рукоять лаком, когда вошла директриса.
        - Здравствуйте, Александр Владимирович! Смотрю, дверь открыта, решила взглянуть, чем занимаетесь.
        - Заходите, Майя Михайловна. Вот, смотрите, какая сабля! А вот тут клеймо, ещё с ятями. Дореволюционная. Вы, наверно, и не знали, что у нас учатся потомки казаков?
        - Прекрасная вещь! Вы здорово придумали с музеем. Теперь мы можем проводить уроки истории нашего села.
        - Да, история села вырисовывается интересная. Если она вдруг не оборвётся…
        - Вы про лесоразработки?
        - Про них. Весь день думаю, как людям объяснить, что лес лучше, чем зарплата.
        Директриса молчала довольно долго, разглядывая вещи в витрине, потом сказала:
        - А вы знаете, не думайте, забудьте об этом. Выкиньте всё из головы. Слова сами придут, когда будет нужно. Зато они будут из души, от сердца. Это и будет лучшая речь, которая отзовётся в людях. Я всегда так поступаю в затруднительных ситуациях.
        Александр готов был согласиться с Майей Михайловной, но мысли вновь возвращались к сходу. Он решил посоветоваться с шаманом.
        Старик сидел на крыльце, поглаживая собаку. Его морщинистое лицо, освещённое вечерним солнцем, было непроницаемо спокойно, хотя было ясно, что он издалека заметил Александра.
        - Доброго тебе вечера, Сикте! - поздоровался Александр.
        - Спокойствия твоему разуму, Забда. Садись рядом, закат смотреть будем.
        Александр уселся на крыльцо, достал сигарету. Ему вдруг стало неудобно прерывать задумчивое созерцание шамана своими вопросами. Солнце приближалось к вершине сопки медленно, величественно, резкие тени делали рельеф земли четким, краски менялись на глазах.
        - Ты будешь на сходе? - спросил Александр.
        Шаман молчал, не отрывая взгляда от светила.
        - Ты думал, что скажешь людям? - снова спросил Александр.
        - Смотри на Солнце. Что оно сейчас делает? - вопросом на вопрос ответил Сикте.
        - Светит.
        - Верно. Оно сейчас делает то, что должно делать сейчас. А если бы оно нервничало по поводу того, что завтра, может быть, оно не сможет осветить всю Землю? Что было бы?
        - Ты такие вопросы задаешь… Наверно, были бы солнечные вспышки.
        - Ты умный человек, Забда. Правильно, если бы Солнце волновалось по поводу завтрашних дел, оно бы плохо сделало свою работу сегодня. Живи сегодня, делай то, что нужно сделать сейчас, а завтра будешь делать то, что нужно будет завтра. И чаще смотри на Солнце.
        - Знаешь, Сикте, примерно такие же слова час назад мне сказала директор школы.
        - Чтобы учить других, мало иметь знания. Она мудрая женщина.
        Солнце коснулось сопки. Шаман, не отрывал от него глаз, пока оно не скрылось полностью.
        - Иди домой, Забда и ни о чем не заботься. Придёт необходимость, и ты сделаешь то, что должно. Сейчас тебе предстоят другие дела. В ближайшее время ожидай гостей.
        - Я ожидаю. Спасибо.
        - Так ты знаешь? - прищурился Сикте.
        - Средства связи позволяют необязательно шаманить, чтобы узнать, кто к тебе едет, - рассмеялся Александр. - Спасибо тебе, Сикте. Доброй ночи!
        На душе стало спокойно. Александр шёл быстрым шагом, поёживаясь от вечерней прохлады, и отмахиваясь от налетевших комаров. Теперь он с удовольствием думал о встрече с философом. Около администрации стоял чёрный джип. Около него Пасхин разговаривал с хорошо одетыми мужчинами, а вокруг них постоянно перемещался с заискивающей улыбкой Помазный-младший. Александр прошёл не останавливаясь.
        11
        На ужин Зоя напекла блинов. Ира с восторгом рассказывала, как Сикте учил её стрелять из лука, и как это у неё получилось. Норд дислоцировался под столом, кладя морду на колени то одному, то другому, и от всех получая кусочки блина. Вдруг он взлаял и кинулся к двери. Послышался рокот машины.
        - Ира, придержи Норда, - попросил Александр и вышел.
        У крыльца остановился тот самый джип. Из него вышли двое в чёрных костюмах, белых рубашках, один из них открыл переднюю дверь машины. Появился третий, видимо, босс. Заметив Александра, он заулыбался.
        - Здравствуйте, уважаемый Александр Владимирович! Я не ошибся, вы Александр Владимирович Забда?
        - Да. Здравствуйте, - ответил Александр, озадаченный визитом неожиданных гостей.
        - Отлично! - сказал жизнерадостно босс. - Позвольте от компании «Кедр» преподнести вам скромный подарок.
        Он подал знак, и один из сопровождающих вынул из багажника и поднёс Александру новенькую оранжевую бензопилу. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, что инструмент был высокого качества, профессиональный, и очень дорогой. Александр растерялся.
        - Наверно, вы меня все-таки, с кем-то путаете… Я не работаю в «Кедре», и не сделал для этой фирмы ничего хорошего.
        - Если руководство компании решило сделать вам этот подарок, значит, вы его заслуживаете. Берите, берите, пригодится. Вы ведь ещё не обжились толком на новом месте, дрова на зиму нужно будет заготавливать. Прошу вас, Александр Владимирович!
        - Но… Нет, я не могу принять столь дорогой подарок. Тем более, я не знаю, чем я его заслужил.
        - Ну, тогда, может быть, вы пригласите нас войти? Хотелось бы обсудить с вами некоторые перспективы нашего сотрудничества. Вы уж простите нас за столь поздний визит.
        - Проходите, - сказал Александр, полностью сбитый с толку вежливой настойчивостью гостей.
        Он чудом успел поймать за ошейник Норда, вырвавшегося из двери.
        - Проходите в дом, я собаку придержу. Зоя! - крикнул он. - К нам гости!
        Норд хрипел от ярости. Пришлось оттащить его от крыльца и привязать. Когда Александр вошёл в дом, Зоя с Иркой, растерянно улыбаясь, стояли с яркими букетами роз, а босс рассыпался комплиментами.
        - Зоя Николаевна, Ирина Александровна, вы позволите нам немножко поговорить с вашим мужем и отцом? Мы ненадолго изменим ваш вечерний распорядок. Прошу вас!
        - Да, да. Я сейчас приготовлю что нибудь… - сказал Зоя.
        - Не беспокойтесь, пожалуйста, у нас всё с собой.
        При этих словах один из молчаливых помощников открыл кейс и стал извлекать марочный армянский коньяк, шоколад, конфеты и даже маленькие изящные стопки…
        Александр подошел к Зое.
        - Вы пока погуляйте, я думаю это недолго, - сказал он вполголоса.
        - А кто это? - шепотом спросил Зоя.
        - Из «Кедра».
        Зоя с Ирой тихонько вышли.
        - Вы совершенно правильно поступили, Александр Владимирович. Мужчинам легче решать серьёзные дела, когда их не отвлекают красивые женщины. Прошу вас, попробуйте коньячок. Исключительный продукт! Сколько раз приходится его пробовать, и всегда испытываю непередаваемое наслаждение. За наше успешное сотрудничество, - он протянул свою стопку.
        Александру пришлось чокнуться. Коньяк был действительно приятный, хотя Александр не считал себя ценителем. Он оторвал крупную виноградину, посмаковал давно забытый вкус.
        - Такое значительное предисловие должно предварять серьёзный разговор? - спросил он.
        - Как приятно разговаривать с умным интеллигентным человеком! - улыбнулся босс. - Не зря местное население выбрало вас своим лидером и кандидатом. Я не сомневаюсь в вашей победе на выборах.
        - Ну, я не один кандидат…
        - Ах, перестаньте… Помазный - быдло! Он дальше своих магазинных прибылей не видит. Его место в шестёрках, это видно невооруженным глазом.
        - И что же вы от меня, такого умного, хотите?
        - Видите ли, мы люди бизнеса, и хотели бы честных взаимовыгодных отношений с вами, как с человеком разумным и современным. Вы, конечно, знаете, что наша компания будет вести лесоразработки в районе села. Могу вам сказать прямо, этот вопрос уже решён на высшем уровне и ничто работе фирмы помешать не может. Но мы не хотим идти на прямую конфронтацию с той незначительной, но всё же имеющей место быть частью людей, которые против лесозаготовок. Существует некий номинальный свод правил, которые нужно соблюсти, своего рода игра в демократию. Завтра состоится сельский сход, на котором жители села должны выразить своё отношение. Ещё раз повторюсь, от мнения схода ровным счётом ничего не зависит. Но наше руководство старается такие вопросы разрешать как можно более мирно. Собственно, задача состоит в том, чтобы осталось как можно меньше недовольных, то есть, сохранить здоровую психологическую обстановку в селе. Думаю, вы тоже в этом заинтересованы, так как болеете за людей. Поскольку от них всё равно ничего не зависит, давайте сделаем так, чтобы меньше всего травмировать их психику. Вы со мной согласны?
        - Отчасти, да. Но причём тут я?
        - Вы лидер, к вашему мнению прислушиваются, и если вы выскажетесь за присутствие «Кедра» в селе, это положительно отразится на мнении сельчан. Вот и всё. Думаю, что вам нетрудно будет это сделать, учитывая, что компания действительно принесёт пользу сельчанам. Во-первых, это рабочие места, ведь большинство перебиваются лишь тайгой и рыбалкой, причём, незаконно. Фактически, они все браконьеры. Работая в компании, люди смогут честным трудом заработать на достойную жизнь. Во-вторых, мы построим нормальную дорогу, пустим ежедневный автобус на районную линию, мы планируем помощь школе, открытие в селе медпункта. Разве это плохие дела? Разве разумно этому сопротивляться?
        - Вы очень красиво всё расписываете, но дело в том, что людям не нужна ваша забота. Я достаточно изучил местных жителей. Они браконьерят не потому, что им не на что жить, а потому, что они действительно живут тайгой, и другой жизни им не нужно. Я и сам против вырубки тайги, и активно формировал такое мнение у людей. А теперь вы предлагаете мне за бензопилу и пару букетов цветов изменить людям и самому себе?
        - Ну что вы, Александр Владимирович, мы серьёзные люди, и ни в коем случае не хотели оскорбить вас такой мелочью. Это действительно, подарки. Мы прекрасно осведомлены о вашем затруднительном финансовом положении и заранее продумали его исправление. Вы далеки от самолюбования, поэтому джип вам явно ни к чему. А вот хороший проходимый грузовик будет очень полезен в сельском быту. И поверьте, он уже ждёт своего хозяина в гараже компании. Кроме того, за вами зарезервирована необременительная должность консультанта, которая за пару лет обеспечит вам более чем достойную старость. Ведь вам не так уж далеко до пенсии, а при ваших небольших заработках, и современных и предыдущих, она будет весьма скромной, если не сказать ничтожной. И конечно, мы гарантируем вам победу на выборах. А вам и делать-то ничего не нужно, только сказать «да».
        - Вы меня, как невесту уговариваете, - усмехнулся Александр. - Но я предвижу, что будет после первой брачной ночи. Поэтому, как невеста, скажу вам, что я не собираюсь делить с вами брачное ложе ни за какие ваши подарки. Давайте закончим этот разговор.
        С лица босса исчезла дежурная улыбка. Он налил полную стопку коньяка, залпом опрокинул в рот. Поморщился.
        - Какая шумная у вас собака! - кивнул он на окно, за которым без перерыва лаял Норд. - Я все-таки остаюсь верным посылу, что вы человек разумный и просто немного горячитесь.
        - Собаки хорошо разбираются в людях. Я сказал - нет! - стал «заводиться» Александр.
        - Вы, наверное, пропустили мое замечание о том, что мы люди серьёзные. Разъясняю: наше предложение не может быть отклонено! У вас есть только один выход - принять его. Подумайте над этим, прежде чем говорить слова.
        - Так, встали и вышли из моего дома! - вскочил Александр.
        Оба помощника тут же поднялись и придвинулись к Александру. Босс налил себе ещё, выпил, растянул узел галстука, поднялся и медленно подошёл вплотную к Александру.
        - Чукча ты неразумная! - сказал он с презрением. - Ты что, не понимаешь, что твоя шумная собака, хоть ты и считаешь её умной, жрёт всякую падаль и однажды может отравиться, что деревянные дома имеют свойство гореть, что твоя девочка болтается по лесу, а в лесу водятся маньяки, да и жена твоя, хоть и не первой свежести, а тоже баба…
        Александр ударил! Прямо в морду. Это получилось автоматически, без его воли. Ему тут же больно завернули руки, за волосы задрали голову назад, так что его лицо оказалось прямо перед перекошенным от злобы лицом босса. Тот держался рукой за глаз.
        - Кончить тебя сейчас? - прошипел он. - Жаль, что ты нужен фирме. Живи. Несмотря на твою дерзость, все мои обещания остаются в силе. Как плохие, так и хорошие. Помни об этом завтра на собрании! Отпустите его.
        Босс пнул ногой дверь и вышел. Помощники вышли за ним. В темноте хлопнули дверцы, взревел двигатель, и машина уехала. Норд, наконец, замолчал, и наступила полная тишина. Было слышно, как комар звенит где-то под потолком. Александр спустился с крыльца и споткнулся о бензопилу. Он схватил её, подбежал к берегу и с размаху закинул в реку. Подошли Зоя с Ирой с букетами в руках. Александр выхватил у них цветы и зашвырнул в воду.
        - Сашенька, что случилось? Что они тебе сделали? - встревожилась Зоя.
        - Сволочи! Купить меня хотели!
        - Но что, что им от тебя нужно?
        - Хотят, чтобы я уговорил людей дать им добро на рубку леса.
        - Цветы-то тут причём? - буркнула Ира. - Я скоро вернусь.
        - Ира, не ходи никуда! Они угрожали, - сказал Александр.
        - Мне никто ничего сделать не может! Я к Сикте, - на ходу через плечо проговорила Ира.
        Александр долго не мог заснуть. Несколько раз выходил на крыльцо курить. Он понимал нешуточную силу вечерних пришельцев и своё бессилие что-либо изменить.
        - Что же мне делать?! Что сказать людям? - беззвучно кричал он в небо.
        Но звезды равнодушно молчали. Наверно, их не касались такие мелкие человеческие вопросы.
        Приснилась Ния. Была тёмная ночь, и он не знал, где они находятся. Ния стояла, освещённая пламенем костра, серьёзная, с амулетом на шее, и говорила необычно торжественным тоном:
        - Забда, ты - Вождь! Ты самый сильный и умный Вождь! Ты победил великое множество врагов, когда казалось, что их невозможно одолеть. Народ верит в тебя. Ты не имеешь права отступать. Делай, как велит тебе твое отважное сердце, и ты победишь!
        Она переступила прямо через жаркий огонь и прижалась к нему своим горячим телом.
        Александр проснулся. Жена спала, прижавшись к нему. В окно светило солнце. Он вышел на крыльцо, вдохнул свежий утренний воздух и побежал купаться. Тревожного настроения, как ни бывало, было спокойно и даже радостно.
        К его возвращению Зоя уже встала. Ещё в ночной рубашке она вынула из шкафа костюм вождя, стала приводить его в порядок.
        - Зачем это, Зоя?
        - Я сон видела. Такой красивый и какой-то праздничный! Представляешь, на синем-синем небе появляется тройка белых коней, а в колеснице стройная женщина с копьём. И я знаю, что это Афина Паллада. И она мне таким патетическим голосом говорит: «Завтра твоего мужа ожидает великая битва! Подготовь ему его боевые доспехи, да ничего не забудь. Они помогут ему одержать победу».
        - И что, ты думаешь, стоит надеть костюм вождя?
        - Конечно! А какие у тебя ещё доспехи?
        - Не припомню, чтобы ты раньше так верила снам.
        - Но это был такой сон! Да и в чём тебе ещё идти на собрание?
        - Ладно, пожалуй, ты права. Меня вот, Ирка беспокоит. Где она до сих пор?
        - Да спит она в своём логове на чердаке. Часа в два вернулась. Что они там с этим Сикте делают по ночам?
        - Да здесь я, - раздался голос дочери, и она появилась в дверях. - Не беспокойтесь, родители, мы с Сикте занимаемся хорошими делами. Вчера он смотрел твоё будущее, папочка.
        - Ну и что?
        - Он сказал, что ты сейчас на перекрёстке. У тебя два будущих. По какому пути пойдёшь, такое и будет.
        - А по какому мне идти, он не сказал?
        - Это от тебя зависит. Сикте сказал, что тебе хватит сил выбрать верный путь, хоть он и самый трудный.
        - И это всё? - спросила Зоя?
        - Всё. А что вы ещё хотели?
        - Всего несколько слов, и для этого вы там сидели до двух часов? Не нравится мне это, Ира.
        - А ты думаешь, мамочка, что это так просто, посмотреть в будущее? Знаешь, как он к этому готовится!
        И дочь стала в подробностях пересказывать весь процесс подготовки шамана к вхождению в транс, и какое участие она лично в этом принимала, и что при этом чувствовала. Александру нравилось смотреть на дочь в такие минуты. Она вся светилась энтузиазмом, описывала события красочно и ёмко, при этом жестикулировала и передвигалась по комнате. В ней было ещё много подросткового, какого-то юношеского, не девичьего задора, но вместе с тем, и достаточно мудрости, не свойственной её возрасту. Почему-то такими Александр представлял себе амазонок. Не хватало только короткой туники и меча.
        12
        Из дома вышли задолго до назначенного срока. Около администрации уже собирался народ. Все были в лучшей одежде, женщины помоложе - так просто как на свидание. Как же - начальство приедет, да и событие нерядовое. Александр усмотрел Соло и Олонко, присоединился к ним. Говорили так, обо всём и ни о чём, темы собрания не касались. Группой пришли учительницы под руководством директрисы. Александр издали поздоровался с ними. Майя Михайловна подошла.
        - Здравствуйте! Как вам идёт этот костюм, Александр Владимирович! Все только на вас и смотрят.
        - Спасибо, Майя Михайловна. Главное не в костюме. Смогу ли я привлечь людей своей речью - вот что важно.
        - Сможете. Я в вас уверена. Зоя Николаевна, а что же вы в школу не заходите? Пора вам в коллектив вживаться. Каникулы быстро пролетают.
        - Да всё как-то по хозяйству, обживаемся. А вы меня возьмёте?
        - Конечно. Приходите на днях, да хоть завтра с утра. Обсудим, заявление напишите. Договорились? Пойдёмте, я познакомлю вас с учительским коллективом, пока время есть.
        Без десяти двенадцать пришли Пасхины.
        - Здравствуй, Петрович, - здоровались люди. - Где же начальство? Задерживается что ли?
        Пасхин поднялся на крыльцо, отомкнул замок.
        - Когда это начальство вовремя являлось? Приедут, куда они денутся, - ответил он.
        Дорога запылила. Подкатили машины. Люди утихли, устремили взгляды на джипы. Делегация была внушительной. Девять человек, все в костюмах, поднялись на крыльцо.
        - Что, тут и сесть не на что? - спросил один вместо приветствия.
        - Люди стоят - ответил Пасхин, - постоим и мы, - и обратился к собравшимся:
        - Уважаемые земляки, сегодня мы собрались, чтобы высказать свое мнение о работе лесодобывающей компании «Кедр» в окрестностях нашего села. К нам прибыли представители районной администрации и компании. Перед вами выступят менеджер отдела компании «Кедр» по работе с общественностью господин Горовский Григорий Федорович и глава администрации района Боровой Игорь Николаевич.
        Боровой не дал договорить оратору, вперёд животом подошёл, покровительственно положил ему руку на плечо.
        - Дай-ка, Пасхин, я сначала скажу.
        Петрович поморщился, сделал шаг в сторону.
        - Ольховцы, вы меня все знаете. Сами выбрали главу на свою голову, - Боровой громко засмеялся своему каламбуру. - Я вам так скажу: повезло вам, что фирма «Кедр» к вам пришла. Очень повезло! Так бы и ходили в коровьем дерьме до конца жизни. Сами знаете, районный бюджет маленький, на всё не хватает.
        - Конечно, на третий коттедж не хватило, - негромко сказал кто-то рядом с Александром.
        - А они вам дадут всё! И работу, и зарплату и много ещё чего. Они сами вам скажут. А я скажу так: «Кедр» дает вам шанс начать новую жизнь. Так что принимайте их как родных и благодарите за то, что они свалились на вашу голову.
        Люди в толпе шушукались, посмеивались.
        - С такими речами семечками на базаре торговать, - донеслось до Александра.
        - Папа, как он может районом руководить? - возмущённо прошептала Ира.
        - Может, как видишь. Дома поговорим, - ответил шёпотом Александр.
        Вперёд вышел Горовский - вчерашний «знакомый» Александра. Он был в больших тёмных очках и прикрывал платочком выступающий из-под них багровый синяк.
        «Я-то думал, он директор, а он всего лишь начальник отдела. А столько гонора!» - подумал Александр.
        Однако говорить Горовский умел.
        - Уважаемые сельчане! Мне чрезвычайно приятно видеть ваши честные, добрые, улыбающиеся лица, наблюдать культуру вашего поведения. Чувствуется ваша открытость и готовность выслушать мнение посторонних вам людей. Поверьте моему опыту, среди горожан редко встретишь такую доброжелательность, как в глубинке. Я представляю уже известную вам компанию «Кедр». О нас много говорили и писали в средствах массовой информации, и зачастую далеко не лестно. Да, раньше компания допускала ошибки и неверные действия. И руководство фирмы никогда не скрывало своих промахов, напротив, мы работали над ошибками, пытаясь усовершенствовать нашу деятельность. Теперь всё в прошлом. Мы работаем по самым современным технологиям, стараясь наносить как можно меньший ущерб природным ресурсам, и это для нас закон!
        В правилах компании развивать экономику территорий, на которых ведутся работы. Среди расходных статей бюджета компании на первых местах стоят расходы на улучшение социальных условий населения. Вот и для вашего села разработана целая система мероприятий, которые коренным образом улучшат вашу жизнь.
        - А поподробнее можно? - громко сказал кто-то.
        - Именно это я и хочу сейчас сделать. Теперь я доложу вам, что конкретно сделает наша компания в случае, если вы разрешите нам поработать в районе вашего села. Первое - это работа. Вместе с подписными листами, в которых вы будете голосовать, вам будут предложены анкеты для желающих работать в компании. Те, кто пожелает, могут заполнить анкету: свои данные, специальность и прочее. Вы все грамотные, легко разберётесь. Такая анкета имеет для нас силу заявления. Отдел кадров изучит предоставленные вами сведения и предложит вам должность, соответствующую вашим возможностям. Оплата у нас хорошая - мы своих работников не обижаем. Это первое. Далее идут социальные улучшения всех сельчан, независимо от того, будут они работать в компании или нет. Мы непременно построим дорогу в райцентр.
        - Так дорога же есть! - крикнул кто-то.
        - Вы называете это дорогой? - усмехнулся Горовский. - Я не оговорился: не отремонтируем, а именно построим новую вместо того, что вы сейчас называете дорогой. Это будет дорога на века, дорога, которая выдержит любое количество любой техники, дорога, по которой можно будет кататься хоть на роликовых коньках. Поверьте, мы умеем строить дороги!
        - А где гарантии? - спросил кто-то. - Вот наобещаете, а не построите?
        - В первую очередь дорога нужна самой компании для вывоза продукции. Но после окончания нашей работы дорога останется вам. Тут просто не может быть обмана. Так же не может быть обмана и с открытием медицинского учреждения, сначала медпункта, а по мере наращивания количества работников, и поликлиники. Это тоже необходимо в первую очередь компании, так как мы обязаны заботиться о здоровье своих служащих. Вы знаете, что при лесоразработках иногда бывают несчастные случаи. Компании проще приблизить медицину к участку работ, чем рисковать здоровьем работника, доставляя его за десятки и сотни километров в больницу. Естественно, потом мы не заберём с собой здание поликлиники, оно останется в селе. Думаю, это всем понятно.
        Теперь о том, в чём компании нет необходимости, но она намерена это сделать в знак благодарности для жителей села. Это спутниковое телевидение - сорок шесть каналов, в том числе иностранные придут в ваши дома! Конечно, телевизоры вам придётся приобретать за свой счет, - улыбнулся оратор. - Но ведь сейчас у вас вообще нет телевидения! Далее - компьютерный класс в школе, что сразу поставит школьников села на один уровень с самыми современными сверстниками города. Правда, мы не можем обещать много, но десяток современных компьютеров поставим.
        Горовский на минуту отвлекся, что-то сказал свите. Один из верзил подал ему стакан воды.
        - Продолжу. Прежде чем идти к вам с просьбой разрешить рубку леса, мы тщательно изучили ваши проблемы. Кстати, о лесе. Мало кто из вас знает, что рубка будет выборочной, но отнюдь не сплошной. Мы соблюдаем правила Госприроднадзора, и на лесосеках всегда присутствует представитель-наблюдатель от этой уважаемой нами организации. Но, вернемся к вашим проблемам, которые мы берёмся решить.
        - Во чешет! - прошептал Олонко в ухо Александру. - Просто масло масляное!
        - Да, мягко стелет. Тут и возразить что-либо трудно, - ответил Александр.
        - Мы знаем, что школьники старших классов вынуждены жить в школе-интернате в райцентре, прямо скажем, не в очень хороших условиях, а главное, вдали от родителей, - продолжал Горовский. - Из-за этого многие ученики попросту не продолжают образование после девятого класса. Компания намерена решить эту проблему простым путем. Мы выделим специальный школьный автобус, который будет возить старшеклассников в школу и обратно. По хорошей дороге путь до райцентра займёт меньше часа.
        Среди народа возник шёпот, перешедший в гул - люди обсуждали новость с одобрением. Горовский, как профессиональный оратор, умолк, дал народу прочувствовать значение его слов. Когда гул смолк, он продолжил.
        - Мне приятно видеть одобрение на ваших лицах. Взаимопонимание и взаимопомощь с местным населением - один из важных принципов работы нашей компании. И, пожалуй, я не буду продолжать перечисление обычных дел, которые совершает «Кедр» по отношению к местным жителям, таких как починка крыши одинокой старушке или предоставление бесплатных дров инвалидам. Это действительно обычная практика нашей компании и не стоит заострять внимание на таких мелочах. Давайте лучше перейдём к обсуждению. Прошу вас выразить свое отношение к присутствию компании «Кедр» в вашем селе. Прошу!
        Горовский промокнул платочком пот на лбу, и в этот момент стал отчетливо заметен синяк под глазом.
        - Ну, что же вы молчите, друзья? Вы слушали меня, как я успел заметить, внимательно, у многих сложилось своё мнение. Прошу вас, выскажите его. Давайте обсудим, ведь решается как будущее села, так и будущее компании «Кедр».
        - Да что говорить? И так все ясно: «Кедр» - наш единственный шанс выбраться в люди! - раздался откуда-то сзади голос Помазного-младшего.
        - Замечательно, что нашёлся человек, не стесняющийся высказать собственное мнение, - сказал Горовский. - Только что же вы, гражданин, излагаете свою точку зрения из-за спин? Пройдите сюда, скажите это, глядя односельчанам в глаза. В конце концов, мы граждане свободной страны, и нам не пристало стесняться своего видения проблемы. Идите, идите сюда!
        Помазный-младший, почему-то краснея, стал пробираться к трибуне. Поднявшись, он помялся, глубоко вздохнул, оглянулся на Горовского и Борового. Боровой сделал угрожающую мину на лице и громко прошептал, так, что стало слышно всем:
        - Ну, говори! Забыл что ли? Предприниматель хренов…
        Помазный ещё раз вздохнул, что-то поискал в кармане, потом махнул рукой и сказал:
        - Ну, я, это… хочу сказать, что нам предоставляется шанс улучшить свою жизнь…
        - Тебе-то куда улучшать? - пробурчали из толпы. - «Представитель бедноты»!
        - Да, я не из бедных! - оскорбился Помазный. - Я богаче многих! Но я не могу и мечтать о телевизоре! А тут будет у всех, и бесплатно! Это плохо? А детей в интернат - плохо? А компьютеры? Ты хоть знаешь, что такое компьютер? Тебе и не надо. А детям твоим надо! - Помазного прорвало. Теперь он говорил искренне и с жаром. - Дорогу тоже не надо? Больница тоже не нужна? Деревья снова вырастут, они и так в тайге гниют. А нам такого никто больше не предложит! Пусть работают! Голосуйте за «Кедр»!
        - Замечательное, главное, искреннее выступление. От всего сердца, - сказал Горовский, когда Помазный-младший покинул крыльцо-трибуну. - К слову, я обратил внимание на фразу выступавшего о том, что деревья снова вырастут. Хочу уточнить: непременно вырастут! Потому что вместо одного срубленного дерева компания сажает четыре молодых саженца. Конечно, с годами часть из них погибнет по естественным причинам, но при таких нормах посадки восстановление полноценного леса гарантируется учеными. Так что за тайгу не стоит сильно беспокоиться. Прошу ещё желающих выступить.
        На крыльцо поднялась Майя Михайловна.
        - Вы знаете, что я категорически против того, чтобы рубили тайгу, и всегда заявляла об этом. Но компенсации, предложенные фирмой, слишком соблазнительны. Меня как директора школы, в первую очередь волнуют проблемы обучения. Компьютерный класс - моя несбыточная мечта. Ну, а то, что старшеклассники смогут ездить на учёбу из дома - вообще решение многих наболевших подростковых проблем.
        - Правильно! - поддакнула какая-то женщина. - Мой старший год в интернате отучился, а теперь не знаю, потянем ещё или нет. Денег-то сколько надо! Да и толку от такой учебы? Там они больше плохому друг у друга учатся. Соглашаться надо!
        - Вот и я почти готова изменить свое мнение, - продолжила Майя Михайловна, - если нам дадут гарантии, что рубки будут действительно выборочными, и будет проведена рекультивация.
        - И способы рубок, и рекультивация используемых земель заложены в договоре, - сказал Горовский. - Как я уже говорил, за этим следят представители Госприроднадзора. А, кроме того, по окончании работ мы сдаём территории по акту. Даже при желании нарушить эту часть договора компания не может. Так что тут гарантия даже не наша, а государственная.
        - В таком случае, я согласна, - сказала директриса.
        Александр растерялся. Весь его боевой настрой улетучивался, и он ничего не мог с этим поделать. И если бы не события вчерашнего вечера, если бы не явная попытка подкупа, он тоже был бы готов проголосовать «за». Тем временем на крыльцо не спеша, поднялся грузный мужик. Александр немного знал его, пару раз разговаривали, так, ни о чем. Звали его Иванычем.
        - Я тут недавно на свадьбу к свояку ездил, - начал Иваныч. - Сын у него женился. В Таёжном они живут. Ну, как положено на свадьбе, хорошо погуляли…
        Народ стал посмеиваться.
        - Расскажи, Иваныч, как ты невесту перепутал!
        - Да по этому делу со всеми бывает… Я не про то. Похмеляться поехали к свояку на пасеку. Медовуха там у него была заначена. Ну, так вот, пасека у него на бывшей лесосеке стоит. Нет там никаких ёлочек-кедриков. Сам видел. Трава одна, пеньки, да колеи. Осинки-березки растут, так они сами и насеялись, как попало. Ваша же фирма там рубила? - обернулся он к Горовскому.
        - Да что ты там мог разглядеть после трёх дней свадьбы, - засмеялись в толпе.
        - Я, мужики, серьёзно. Сколько бы ни выпил, а ёлку от осины по-любому отличу. И свояк говорил, что, мол, обещали-обещали, да так ничего и не посадили. И тоже говорили, что выборочно рубить будут, а как ушли - одни пеньки остались. Он потому и пчёл завел, что тайгу свели. Раньше-то он охотой промышлял всю жизнь. По договору работал, и участок был у него, и зимовьё, как положено. Теперь пчёл на травостой и малинники вывозит. Нет охоты. Свояк так и сказал, мол, придут к вам, обещать будут золотые горы - не верьте! Вот так, мужики, думайте, - закончил Иваныч, и также не спеша, с достоинством спустился с крыльца.
        Народ загудел, заговорил разом. Горовский поднял руку.
        - Прошу внимания! Я попытаюсь объяснить, почему ваш односельчанин не увидел результатов рекультивации. Я ни в коем случае не подозреваю его во лжи. Такое действительно может случиться. Вы упомянули в своём рассказе осинки и березы. Людям, занимающимся лесным хозяйством хорошо известно, что эти породы деревьев обычно первыми вырастают на гарях. Вы не спрашивали своего родственника, не было ли у них палов? Нет? А зря. Молодые хвойные посадки мог вполне уничтожить пал, случайно упущенный самими жителями Таёжного. К сожалению, у меня с собой нет актов приёмки рекультивированных земель, но если кто-то захочет, может поехать с нами, или при случае зайти в офис компании и лично убедиться в том, что всё сделано по правилам.
        К крыльцу администрации выбрался Помазный-старший.
        - Да о чём тут спорить! Какая разница, посадят они ёлочки или не посадят? Нам дают реальный шанс заработать.
        - Тебе бы только заработать! - послышалась реплика.
        - Да. Я хочу заработать. И вы все хотите, только делаете вид, что вас елочки интересуют. А большинство из вас браконьерством живёт. Будьте хоть раз честными перед собой! Нам дают бесплатно, просто так, жирный кусок, а мы ещё выпендриваемся - ёлочек нам не хватает! Надо соглашаться!
        - Да правильно Помазный говорит! - крикнул кто-то. - Хочется просто получать свою зарплату, а не прятать мясо по кустам, не зная, поймают тебя или нет. Хоть детей на ноги поставим!
        - Ну, в общем, мнение народа понятно, - сказал Горовский. Хотелось бы ещё услышать представителей коренного населения. Выступит кто-нибудь от удэгейцев?
        - Хабуга, - поправил его Пасхин.
        - Простите, не понял? - обернулся к нему Горовский.
        - Коренное население нашего села зовется хабуга, - сказал громче Пасхин.
        - Да какая на хрен разница! - буркнул Боровой.
        - Нет, нет, простите. Это моя недоработка. Меня видимо, неверно информировали. Я должен был уточнить. Я прошу прощения, уважаемые хабуга. Я правильно произнёс? Спасибо. Я прошу выступить представителя хабуга.
        Наступила тишина. Никто не двинулся с места.
        - Компания обязана знать мнение коренного народа, чтобы правильно выстраивать свои отношения с населением, - сказал Горовский. - Я очень вас прошу! Может быть, попросить выступить старейшин?
        Опять наступило молчание.
        - Нельзя тайгу рубить! - Раздался громкий голос. Все обернулись. Это был Огбэ, почти на голову возвышавшийся над соседями.
        - Я приглашаю вас на трибуну, - сказал Горовский. - Выйдите, объясните людям свою точку зрения.
        - Нечего мне выходить, меня и так видно. Нельзя тайгу трогать - и всё! Это моё мнение.
        - Ну, что ж, спасибо. Каждое мнение имеет право на существование. Ещё есть желающие? - сказал Горовский. Он вёл себя безукоризненно, и если бы не вчерашнее, Александр симпатизировал бы ему.
        - Пусть Сикте скажет, - послышался голос.
        - Да, Сикте! Скажи, Сикте! - поддержали его люди.
        Шаман неторопливо выбрался вперед, поднялся по ступеням. Одет он был в обычную свою безрукавку и кожаные штаны. На груди связка клыков.
        - Я не буду говорить о том, выгодно или не выгодно рубить лес. Я знаю, что многие смогут хорошо заработать. Я хочу сказать о другом. Наши предки жили тайгой, они и сейчас здесь, рядом с нами, в тайге. Позволим рубить - как потом будем смотреть в глаза предкам? Мы и теперь живём тайгой. Тайга - наш дом. Кто хочет поменять свой дом на деньги? Духи тайги сотни лет помогали хабуга выжить. Мы дружим с ними. Кто хочет предать дружбу с духами и поменять её на дружбу с пришельцами? Хабуга не будут обижать тайгу!
        - Ну и дураки, - громко сказал Помазный-младший. - Пока вы будете дружить со своими духами, другие заработают деньги. А рубить всё равно будут.
        - Человек, который не рубит деревья, не сможет спасти тайгу, но он может спасти свою душу, - сказал негромко шаман и спустился с крыльца.
        - Пусть Забда скажет, - сказал кто-то.
        - Скажи, Забда! Ты грамотный, скажи! - закричали несколько голосов.
        - Ну, иди, - подтолкнул Александра Соло.
        - Да это уже бесполезно. Большинство на стороне «Кедра». Кто меня слушать теперь будет?
        - Как кто? Я буду слушать, Олонко будет слушать, бабушка Золомпо послушает! Иди, скажи людям!
        При этих словах простодушного Соло у Александра перехватило горло. Он ничего не ответил, опустил голову и пошёл вперед. Люди расступились коридором. Александр поднял глаза и встретился взглядом с шаманом. Сикте смотрел сурово, в его взгляде была надежда. Александр поднял голову, расправил плечи и взбежал по ступенькам. Он посмотрел на «президиум». Пасхин улыбнулся одними глазами, Боровой смотрел с неким равнодушным презрением, свита была бесстрастно равнодушна, сквозь очки Горовского была заметна тревога, но внешне он был спокоен и радушен.
        - Прошу вас, господин Забда!
        Александр повернулся лицом к публике. Десятки глаз смотрели на него. Люди ждали. Бесшабашное озорство вдруг охватило его, озорство на грани риска, как в детстве, когда прыгал в первый раз с десятиметровой вышки под взглядами сверстников. Он не размышлял, как начать, слова сказались сами.
        - Я тоже думал, как Сикте, тоже считал, что для хабуга тайга - это больше, чем просто лес, - это жизнь, это пища, это место, где жили и теперь обитают предки. Но вчера ко мне пришёл вот этот умный человек, - он показал рукой на Горовского, - и очень доходчиво разъяснил, как много денег я получу, если мы разрешим рубить нашу тайгу. Он так хорошо говорил, что я его понял. И дал свое согласие.
        Толпа загудела, как улей, по которому ударили ногой. Александр поймал недоумённые, и даже злые взгляды односельчан. Он заметил, как Соло опустил глаза. Он увидел, как удивлённо смотрят на него жена и дочь, и улыбнулся.
        - Да! - продолжил Александр. - Я его хорошо понял. И я первым из хабуга поставил свою подпись под разрешением рубить нашу тайгу. Вот она, - он повернулся к представителю и ткнул пальцем ему в лицо, - Вы все видите мой автограф у него под глазом!
        - Ты об этом пожалеешь, - прошипел Горовский, прикрывая синяк платочком, а громко сказал:
        - Я не совсем понимаю, о чём вы говорите, уважаемый…
        - Вот об этом!
        Александр быстрым движением сдернул с Горовского тёмные очки. Телохранители бросились на выручку шефу, но тот знаком остановил их.
        В толпе наступила тишина, потом люди взорвались возгласами, смехом.
        - Забда! Забда! Вождь!
        - Мы победим! - неожиданно для самого себя крикнул Александр.
        - Мы победим! - нестройно откликнулись несколько голосов хабуга.
        Перед взором Александра вспыхнула картинка из сновидения перед боем. Душа его взорвалась, он почти перестал управлять собой, высоко подпрыгнул на крыльце, вскинул руку со сжатым кулаком и закричал:
        - Мы победим!!
        - Мы победим! - ответили уже стройнее и громче из толпы.
        - Мы победим!!! - еще раз вне себя заорал Александр в прыжке, ощущая в своей руке копье.
        - Мы победим!!! - дружно ответила толпа, кричали даже русские.
        Александр спрыгнул с крыльца. Его хлопали по спине, обнимали, пожимали руки.
        - Забда! Забда! Вождь! Вождь! - скандировали люди.
        Александра трясло. Он чувствовал, как не хватает ему копья, чтобы запустить его в ненавистные рожи врагов. И только их костюмы и галстуки заставляли оставшуюся часть его цивилизованного сознания удерживать тело от того, чтобы броситься на противника.
        Подошёл Огбэ, положил Александру на плечо свою огромную руку.
        - Давно я не слышал голоса настоящего хабуга. Спасибо, Забда!
        Сикте, всегда суровый Сикте просто обнял Александра, похлопал по спине, сказал:
        - Настоящий хабуга! Настоящий вождь!
        Подошла и Майя Михайловна в окружении учительниц.
        - Простите мне мою слабость, Александр Владимирович. Я изменила свое мнение. Мы все будем голосовать против «Кедра».
        - Спасибо, - сказал Александр. - Спасибо и за то, что не посчитали меня сумасшедшим.
        - Это был искренний поступок, крик души. Причём тут сумасшествие?
        - Прошу внимания! - раздался голос Горовского. Он снова брал управление собранием в свои руки. - Мне кажется, на последнем эмоциональном выступлении прения можно закончить. Никто не будет возражать, если мы перейдём к голосованию?
        «Какое умение держать себя в руках! - подумал Александр. - На его месте я полез бы в драку».
        - Итак, приступаем к голосованию. На этом столе - Горовский указал на стол, который вынесли из конторы охранники, - лежат списки. Для вашего удобства мы заранее внесли в них ваши данные. Вам осталось найти свою фамилию, поставить крестик или галку в графе «за» или «против» и расписаться в графе «подпись». Всем понятно? Вопросов нет?
        - А потом что?
        - А потом вы свободны. А мы отвезём списки в Краевое управление природными ресурсами, где на основании подсчёта голосов вынесут решение, допускается ли наша компания к лесоразработкам в вашем районе или нет. Так что прошу не ошибаться.
        Народ двинулся к столу. Все спешили скорее закончить процедуру. Образовалась очередь. Александр отошёл в сторону, достал сигарету. Рядом закурили Олонко и Соло.
        - А вы что молчите? - обратился к ним Александр.
        Соло улыбнулся:
        - Напугал ты, однако. Чуть ни заставил разочароваться в человечестве.
        - Молодец! - сказал Олонко. - Так никто не сможет сказать, как ты. Знак вождя не зря носишь.
        Александр машинально нащупал на груди змейку.
        - Спасибо, друзья!
        - Папа, а мы уже проголосовали! - подбежала Ира. - А ты что стоишь?
        - Да успею. Перекурю пока.
        Подошла Зоя, обняла мужа.
        - Я тебя таким не знала, - прошептала на ухо.
        - Круто ты их «сделал», папочка! И, главное, в самый нужный момент. Отличный психологический ход! - сказала Ира.
        - Да не подбирал я момент. И слова не выбирал. Само получилось.
        Зоя внимательно посмотрела ему в глаза и спросила:
        - Ты опять был «там»?
        Александр кивнул. Зоя снова прижалась к нему, погладила по спине, прошептала:
        - Я тебя люблю.
        - Вы идите домой, я хочу дождаться конца, с Пасхиным переговорить, - сказал Александр и пошёл к очереди, которая быстро сокращалась.
        Люди расходились, обсуждая событие. Александр, за ним Олонко и Соло расписались последними, отошли в сторонку и присели в тени дерева. Начальство что-то делало с бумагами, Пасхин принимал в этом активное участие. Наконец, бумаги были уложены в папку, гости расселись по машинам и укатили. Пасхин подошёл, на ходу расстегивая ворот рубашки и вытирая со лба пот.
        - Ну, ты силен, Саша! - сказал он, пожимая руку. - Я уж думал, проигрыш неминуем. Ну, теперь пошли праздновать победу.
        - Какую победу, Петрович? Ещё неизвестно, как там выйдет, - сказал Александр.
        - Всё известно. Голоса при мне подсчитывали. Шестьдесят девять процентов «против». Я собственноручно скрепил результаты печатью и подписью. Так что пошли обмывать! Олонко, Соло, а вы куда, или вы здесь не причём? Давайте-давайте, присоединяйтесь. Праздник сегодня!
        13
        Лариса Пасхина, как всегда, к приходу гостей успела накрыть стол.
        - А что ж Зоиньку с дочкой не взяли? - спросила у Александра.
        - Да я и не думал праздновать. Я скоро домой.
        - Как же не праздновать? Можно сказать, самый настоящий праздник и есть. Я и сама с вами выпью.
        Пасхин поднял рюмку.
        - Праздник, мужики, праздник! Вот и закончились все волнения. Можно сказать, день рожденья! И ты, Саша, именинник. За тебя и выпьем!
        - Перестань, Петрович, я и сам не знаю, как это у меня вышло…
        - Как должно было, так и вышло. Будь здоров!
        - Вы празднуйте, а я домой, - сказал Александр, закусывая, - Я же Зое сказал, что следом иду.
        - Ладно, иди. Ты вот что, Саша, на всякий случай будь готов ко всяким неожиданностям. Эти обид не прощают.
        - Да что они теперь могут сделать?
        - Ты лишил их наживы, а для них это смысл жизни. Все-таки, будь осторожен.
        Зоя к приходу Александра нажарила сковороду мяса, Ира приготовила другие закуски. Все это красовалось на праздничной скатерти.
        - Сашенька, мы тебя ждём. Ты как раз вовремя.
        - Ой, папочка, не снимай этот костюм, садись в нём! Он так тебе идёт! - попросила Ира.
        Просидели до позднего вечера. Сначала обсуждали собрание, потом говорили о том, как здорово здесь жить, строили планы на будущее. На ночь Ирина ушла к Сикте. На попытки Зои удержать её дома коротко ответила:
        - Завтра ответственный день. У меня охота!
        - Кошмар какой! Что с дочкой будет? - сказала Зоя, но без особой трагичности в голосе. Похоже было, что она уже смирилась.
        Перед сном Александр вышел под звёзды. Пахнуло свежим дымком. «Вроде печку не зажигали. Откуда дым?» - подумал он, но отложил этот вопрос до утра. Хотелось спать, слишком бурным был день.
        Утром, как обычно, Александр выскочил из дома голышом с полотенцем в руках, добежал до берега и бросился в обжигающую воду. Тут же выскочил, растёрся, поздоровался с Солнцем. Опять учуял запах дыма. Ветерок тянул вдоль реки, и теперь было ясно, что где-то недалеко горит костёр. Но на берегу никого не было видно. Александр вернулся в дом, оделся, позвал Норда.
        Тихонько, чтобы не шуметь, пошёл вдоль берега. Норд высоко задрал нос, понюхал внимательно, разбирая букет запахов на составные части, вильнул коротко хвостом и спокойно побежал вперед. Шагах в тридцати он скрылся в кустах. Лая не последовало. Александр нырнул следом за собакой в чащу и оказался на крошечной полянке. Перед односкатным шалашиком дымились угли затухшего костра, под навесом сидел Олонко, поглаживая загривок Норда. Появление Александра было для него явно неожиданным. Он быстро протянул руку вглубь шалаша за спину, потом, словно передумал, встал навстречу.
        - Хорошо ходишь, Забда, тихо совсем. Молодец, - сказал он с некоторым смущением.
        - Здравствуй, Олонко! Услышал запах дыма, решил посмотреть, кто тут. Что ты здесь делаешь?
        - Садись. Чай пить будем, - Олонко подбросил дров, раздул угли, повесил котелок.
        Александр присел под навес. Олонко подал пачку «Примы», молча налил чаю. Александр сделал пару глотков, не выдержал молчания, переспросил:
        - Так что ты здесь?
        - Хотел, однако, рыбу с утра ловить, да проспал вот…
        - Так ты здесь с вечера? А я ещё ночью дым учуял, да не понял откуда.
        Олонко кивнул. Александр затянулся, откинулся назад на упругую подстилку из ветвей и травы. Локоть больно уперся во что-то твердое. Александр машинально взялся за вещь, нащупал холодный металл, потянул на себя.
        - О! А ружьё-то зачем на рыбалке?
        - А так, на всякий случай, по привычке. Вдруг зверь какой выйдет…
        - Зверь? Разве здесь выйдет зверь? Рядом с домом? И вообще, я никогда не слышал, чтобы зверь на костёр выходил. Что-то ты недоговариваешь?
        - Да нет, всё так. Немножко промашку сделал, зря ружьё взял. Сейчас рыбу ловить буду. Или ты против, чтобы я ловил около твоего дома?
        - Да нет, что ты, лови, сколько хочешь. Успехов тебе.
        Александр вернулся домой, раздумывая над необычным поведением Олонко. Таким он его ещё не видел. «Хотя, что это я? Так уж хорошо я его знаю? Мало ли что на душе у человека. Может, просто хотел один побыть, а тут я припёрся», - решил Александр, и забыл про неожиданного соседа.
        После завтрака Зоя ушла в школу, а Александр развёл дымарь, приготовил инструменты и занялся пчёлами. Что-то они сегодня были злыми. Пальцы распухли от укусов, но дело надо было сделать. «И как они справляются с двумя десятками ульев?» - подумал Александр, вспомнив, как работает Борис на своей пасеке. Он уже ставил в улей последние рамки, когда услышал, как взревела мотопила. Закончив с пчёлами, Александр направился на звук. У своего шалашика Олонко что-то делал с мотопилой.
        - Ты что, Олонко, решил совместить рыбалку, охоту и заготовку дров? - решил он пошутить?
        - Дрова ты будешь пилить. На, забирай. Хорошая вещь!
        - Это та пила?! Ты что, нырял за ней, что ли? А кто тебе сказал?
        - Масло немножко подтекало - пробку неплотно закрутили, увидел - вытащил.
        - Я её не возьму. От этих уродов мне подарки не нужны. Пусть бы на дне валялась.
        - Зачем реку пачкать? И инструмент полезный. От них ты её уже не взял, от меня возьми, - протянул он пилу. - Да бери! Она не виновата. Осенью вместе за дровами поедем.
        Лицо Олонко было настолько добродушным, что Александр не смог больше сопротивляться.
        - Ладно, пусть полежит. Сгодится.
        Зоя вернулась довольной - её приняли учителем биологии. Она со свойственным ей восторгом хвалила учительский коллектив и саму школу.
        Вечером у дома заурчала машина. Норд поднял лай. Александр вышел. Напротив крыльца стоял джип и, казалось, подпрыгивал от «тяжелого металла» - децибелы давили на уши и на психику.
        - Батя, подскажи, как к речке проехать, - крикнул сквозь музыку водитель-юнец.
        Александр подошёл к машине.
        - Выключи музыку, я тебя не слышу.
        Водитель выключил, и, несмотря на работающий двигатель, показалось, что наступила полная тишина. Где-то сверчал кузнечик, даже шум реки был слышен, и Александр поблагодарил Бога за то, что дал им с Зоей жить вдали от «прелестей» цивилизации.
        - Зачем вам река? - спросил он.
        - Отдохнуть приехали. Говорят, у вас тут классные места, таймень ловится.
        - А вы откуда?
        - Из города.
        - Понятно. Заблудились вы немного. Выезжайте обратно на дорогу, село проедете, через пару километров свороты к реке будут. Там и отдохнёте. Только музыку не включайте - всю рыбу распугаете.
        - Да мы потихоньку… - сказал водитель. - Спасибо, отец!
        Машина с ревом развернулась и рванула вверх по дороге. Из открытых окон опять вырвалась какофония нечеловеческих звуков.
        Александру показалось, что во время разворота фары высветили на противоположной стороне дороги человеческую фигуру. Холодок пробежал между лопаток. Но повернуться и уйти Александр себе не позволил. Он взял себя в руки и шагнул через дорогу.
        - Ты кто? - охрипшим вдруг голосом спросил он в темноту.
        - Свои. Спокойного вечера тебе, Забда. - от деревьев отделилась тень, человек приблизился, и Александр разглядел Соло.
        - Здравствуй, Соло! Ты что здесь?
        - Маленько рыбу ловил, машину услышал, подошёл.
        - А ружьё зачем? - Александр увидел, что Соло держит в опущенной руке двустволку.
        - На всякий случай. Вдруг люди плохие…
        - Слушай, Соло, вы с Олонко что, охраняете меня? - догадался вдруг Александр.
        - Зачем «охраняем»? Так, присматриваем немножко.
        Александр был растроган. Надо же, эти двое хабуга добровольно обрекли себя на сидение ночами у его дома, чтобы охранять!
        - Не нужно этого, Соло! Я никого не боюсь.
        - Ты отнял у них добычу. Они тетерь все равно, как мафа - злые очень.
        - Как кто?
        - Как медведь, у которого добычу забрали. Преследовать будет, мстить будет. Тебе одному не справиться.
        - Я не боюсь. Иди домой, Соло. Я справлюсь.
        - Не справишься!
        - Почему? Потому что ружья нет?
        - Потому что ты никогда не убивал.
        - А ты убивал?
        Соло промолчал. У Александра брови полезли на лоб.
        - Ты убивал человека?!
        - Не человека. Таких нельзя считать людьми, - спокойно ответил Соло. - Иди домой, Забда, и не думай о нас. Ты делаешь своё дело, мы - своё.
        - Пойдём, хоть чаю попьём… - пригласил Александр.
        - Иди к жене. Волноваться будет. У меня чай на костре.
        Соло повернулся и бесшумно исчез в темноте. Александр постоял немного, прислушиваясь. Стало неуютно, страшновато. Он пошёл в сарай, отыскал впотьмах топор и, вернувшись в дом, поставил у двери.
        - Саша, кто это был? - испуганно спросила Зоя, увидев топор.
        - Туристы. Заблудились.
        - А топор зачем?
        - Пусть стоит. На всякий случай. Ты тоже имей в виду, что он здесь. И дверь никому не открывай.
        - Саша! Ты думаешь, я смогу ударить человека топором?!
        - Будут врываться - бей не задумываясь. Это не люди.
        Зоя прижалась к нему.
        - Я боюсь, Саша!
        - А вот этого не надо. Ты же у меня отважная женщина! - обнял он жену.
        Но сам он боялся, хоть и отказывался признаваться себе в этом. Утром взялся мастерить надёжный запор на входную дверь. Хлипкий крючок, на который они закрывались для собственного спокойствия раньше, теперь не внушал доверия. Почти целый день ушёл на изготовление засова. Такой запор Александр видел ещё в детстве в доме у бабушки. Из полосы железа он согнул три прямоугольных скобы. Одна из них крепилась на косяке, две других на двери. В дверные скобы вставил крепкий ясеневый брусок, который при закрывании входил концом в скобу на косяке. Теперь легче было выломать дверь, чем сломать запор.
        Ирка пришла возбуждённая, но молчаливая. Тут же, не стесняясь отца, скинула энцефалитный костюм, перепачканный пятнами крови. Налила в таз горячей воды.
        - Папочка, отвернись, я помоюсь.
        Александр вышел на улицу. Через несколько минут он услышал, что в доме ругаются. Постучал, вошёл.
        - Что вы тут шумите?
        - Да вообще, безобразие! - сказала Зоя. - Чему он её учит?! Больше суток ребенка дома не было…
        - Я не ребенок, мама! - огрызнулась Ирка.
        - Пришла вся в крови. Ещё этого нам не хватало! Это девочке нужно? Ну, хоть ты ей скажи, Саша!
        Александр посмотрел на расстроенную жену, на Иру, вытирающую полотенцем волосы. На миг его взгляд встретился с глазами дочери. Там было столько эмоций, которые хотели вырваться наружу!
        - Пойдём, доча, погуляем, - сказал он и вышел, не ожидая ответа.
        Ира вышла почти сразу, на ходу поправляя чистую одежду.
        - Пошли, тут недалеко есть местечко, - сказал Александр и повёл Иру по берегу.
        На полянке у костра сидел Олонко.
        - Чистого Солнца! - поздоровалась первой Ира.
        - Доброго дня, молодая шаманка! Чистых мыслей тебе, Забда! - сказал, не вставая, Олонко. - Вовремя пришли. Рыбу есть будем.
        Над угольями торчали палочки с нанизанными гольцами.
        - А я ужасно есть хочу! - сказала Ира с таким аппетитом в голосе, что Александру тоже захотелось.
        - Не зря, значит, я Реку просил. Держи, дочка, вот этот готов уже, - сказал Олонко.
        Ирка села на полено, с жадностью вгрызлась в спину рыбы. Брызнул горячий сок.
        - Вкуснятина какая! - похвалила Ира с полным ртом.
        - Возьми, Забда, - подал Олонко кружку с чаем. - Попьём, пока остальные дожарятся.
        Александр отпил пару глотков. Чай был хорош - очень крепкий, с терпким привкусом лимонника и каких-то трав. Вытащил из пачки, лежащей у костра, сигарету. Два взрослых мужчины курили и смотрели, как Ирка расправляется с гольцом. Она вдруг поймала их взгляды, смутилась.
        - Что вы на меня так смотрите?
        - Молодая, красивая, сильная, как дикая гиуса! Приятно смотреть! - сказал Олонко.
        - Кто-кто? Не понял Александр.
        - Косуля, папочка! Гиуса - это на хабуга косуля.
        - А ты откуда знаешь? Ты язык хабуга учишь?
        - Учу немного. Вы угадали, - обратилась она к Олонко, - Гиуса - моя, можно сказать, «крёстная», точнее, теперь мы с ней почти… - Ира вдруг осеклась, как будто сказала лишнее.
        - Ну, расскажи, расскажи про охоту, Ира! - попросил Александр.
        Ира покосилась на Олонко.
        - Олонко свой, можно сказать, родственник - улыбнулся Александр. - Расскажи!
        - Я не всё могу рассказать. Охотилась. Зверя добыла. Теперь шкуру выделывать буду.
        - И всё? - огорчился Александр, ожидавший услышать восторженный рассказ с подробностями.
        - Правильно, дочка, не нужно говорить то, что нельзя. Шаманское дело такое - не всё можно рассказывать.
        - Ну, ладно, - сказал Александр. - А как же ты будешь шкуру выделывать?
        - Я её пока замочила.
        - В каком-то специальном составе?
        - В моче, - смущенно ответила Ира.
        - В моче?! - удивился Александр.
        - Правильно, - сказал Олонко. - Лучшего состава для выделки шкур нет. Сикте всё верно делает, он всё знает. Слушай его, дочка, лучше Сикте никто не научит.
        - Но есть же современные химические средства. Разве сейчас на фабриках делают кожи хуже, чем первобытным способом? - спросил Александр.
        - Папа! Нельзя эту шкуру химией выделывать. Это же бубен! Он должен быть чистым и живым!
        - Да, я забыл. А ружьё тебе Сикте свое дал?
        - Какое ружье, папочка? Я же тебе говорила - лук у меня!
        - И ты убила косулю из лука?!
        - Не совсем. Ранила. В шею. Потом догнала, ножом добила. Но Сикте не ругался. Даже похвалил!
        - Он с тобой был?
        - Рядом. Он смотрел.
        - Ай, молодец! - сказал Олонко. - Теперь никто из хабуга с луком не охотится. Надо себе сделать, вспомнить настоящую охоту.
        - Тебе не жалко её было? - спросил Александр у Иры.
        - Я же просила прощения. И до охоты, и после. А потом, она сама пришла во сне, сама себя предложила. Мы теперь с ней вместе. Всю жизнь!
        В словах Иры было столько убежденности и веры, что Александр не стал больше задавать вопросы.
        14
        В пятницу приехал Гамоха. Александр пошёл его встречать. Философ выбрался из автобуса, с трудом распрямил поясницу. Он был в белой рубашке и чёрных брюках, на ногах плетёные сандалии на босу ногу, на согнутой руке пиджак, в руке небольшая сумка.
        - Здравствуйте, Пётр Иванович!
        - Рад, искренне рад вас видеть, Александр Владимирович! - обнял Гамоха Александра. - Погодите-ка минуточку, дайте я ощущу равновесие. Устал, знаете ли. Далеко же вы забрались!
        - Я же вам говорил…
        - Я знал, что далеко, но не подозревал, что так долго! - Гамоха огляделся вокруг. - А, знаете, мне тут нравится! - глаза его сверкнули озорным блеском. - Как у вас тут обстоят дела с комарами? Я, как истинный интеллигент, не дружен с этим народом.
        - Да есть, но сейчас не много. Какая тайга без комаров? Пойдёмте, Зоя там обед приготовила.
        Философ шлёпал по пыльной дороге сандалиями и вертел головой.
        - Какие интересные дома, как в кино! Я никогда не бывал в подобной деревне, - он хлопнул себя по щеке. - А вы говорите, что комаров мало. Вот, меня один уже укусил.
        - А почему вы назвали комаров народом? - спросил Александр, ожидая от философа неординарного объяснения. И не ошибся.
        - А чем это не народ? Нападают организованно, пьют чужую кровь, чем и живут. Разве среди человечества нет таких народов? Я даже подозреваю, знаете ли, что у комаров это называется демократией. Если есть возможность у кого-то попить крови, значит ему нужно «нести демократию». И мне кажется, они убеждены в своей правоте. Вот, ещё один! - он снова хлопнул себя по лицу.
        Александр рассмеялся.
        - Какое необычное объяснение демократии! Но у нас не только лютые комары. Я покажу вам идеальное общество.
        - Неужели вы в этой деревне построили коммунистическую ячейку?
        - Не совсем. Увидите сами.
        За разговором они спустились к дому.
        - Вот и пришли, - сказал Александр. - Проходите в дом.
        - Минуточку, минуточку, дайте оглядеться. Какое прелестное местечко! Река! Какая река! А дом - просто мечта!
        - Ну, дом - не моя заслуга. Да и место тоже бывший хозяин выбирал. Но нам нравится.
        Норд с лаем вылетел из-под крыльца, бросился к гостю.
        - Норд, нельзя! - приказал Александр. - Свои!
        Норд обнюхал ноги философа, вильнул хвостом. Гамоха погладил собаку.
        - Хороший пёс. Я, знаете ли, люблю собак.
        На лай вышла Ира.
        - Ирина Александровна, рад вас видеть! - при этих словах он поцеловал Ире руку. - Примите еще раз мою благодарность за доставленные от шамана сведения. Они мне чрезвычайно пригодились.
        - Здравствуйте, - сказала Ира и покраснела.
        - Ах, Зоя Николаевна! - Гамоха поспешил навстречу Зое. - Я вам скажу откровенно, вы похорошели!
        - Да перестаньте, Пётр Иванович! - смутилась Зоя. - Проходите, обед стынет.
        - Нет-нет, действительно, Зоя Николаевна, - говорил Гамоха, снимая на веранде сандалии, - у вас такой необыкновенный загар, как, знаете ли, в Ялте!
        Зоя улыбнулась.
        - Через неделю и у вас такой будет. Проходите. Давайте пиджак, я повешу.
        - Вы думаете, я у вас на неделю? Я предполагал меньший срок. Ну, что ж, пожалуй, не откажусь от такого заманчивого предложения.
        Сели за стол. Гамоха достал из сумки маленькую изящную бутылку.
        - Мне кажется, дорогие мои, коньячок нам сейчас будет кстати, - сказал он, откручивая пробку.
        - Пётр Иванович, у меня вся еда не под коньяк, - сказала Зоя, раскладывая по тарелкам тушёное мясо с картошкой.
        - Ах, я как всегда забыл! - воскликнул Гамоха и полез в сумку. - У меня же припасены лимоны как раз на этот случай. Зоя Николаевна, порежьте, пожалуйста. Вот вам пример избирательности памяти! То, над чем работаю, помню, а второстепенные вещи забываю напрочь. Хотя, эти второстепенности иногда бывают жизненно важны. Вот, например, сейчас не пришлось бы пить коньяк, если бы не вспомнил о лимонах!
        Зоя с Александром соскучились по философу, и теперь им было приятно сидеть за одним столом с этим весёлым и умным человеком. Говорили обо всём сразу, вспоминали знакомых, город.
        - Ах, я же опять забыл! - снова полез в сумку Гамоха. - Вам письмо от сына.
        - А почему с вами?
        - А мы, между прочим, дружим с Юрой, - сказал Гамоха. - Я ведь все-таки решился купить компьютер. Теперь, видите ли, рукописи принимают только в электронном виде. Приходится идти в ногу со временем. А я, конечно же, профан в этой технике. Вот, Наумов посоветовал обратиться к Юре. Юра и выбирал машину по моим деньгам, и настраивал. И он, я вам скажу, - достойный сын достойных родителей, - не взял оплату ни под каким видом! Сейчас немного таких молодых людей. Потом я консультировался у него по поводу текстового редактора. А когда собрался к вам, позвонил, спросил, что передать. Юра принёс это письмо, на словах сказал, что всё у них с Люсей хорошо. И действительно, они замечательная пара.
        - Вы и Люсю знаете? - спросила Зоя.
        - Да. Они вдвоем приходили. Пока Юра настраивал компьютер, мы с юной особой побеседовали. Очень умненькая, скажу я вам, девушка.
        - Мама, дай я почитаю, пока вы разговариваете, - Ира выхватила конверт у матери.
        - О! Юрку повысили! Теперь он старший инженер! - воскликнула она, читая письмо.
        Зоя стала наливать чай. Александр взял у дочери письмо, прочитал. Юра писал, как всегда, бодро, только хорошее, чтобы не беспокоить родителей по пустякам. Передавал приветы от знакомых. В конце была приписка от Люси: «Мы очень скучаем! Хотим к вам приехать, когда у Юры будет отпуск». Александр остро ощутил тоску по сыну.
        - Я покурю, - сказал он и вышел на крыльцо.
        Нахлынули воспоминания. Подумалось, что теперь, видимо, встречаться придётся очень редко, и надо смириться с тем, что у сына своя жизнь. Из дома послышался смех. Александр вернулся к столу.
        - Что вы тут, анекдоты рассказываете? - спросил он.
        - Нет, ну вы молодцом! - сказал всё ещё улыбающийся Гамоха. - Зоя Николаевна рассказала мне про ваше выступление. Знаете ли, ваши пиар-технологии получше, чем на выборах в Госдуму. Это надо же: «синяк под глазом - моя подпись!» Но, имейте в виду, это чревато конфликтом с законом.
        - Ладно, всё будет хорошо, - сказал Александр. - Скажите лучше, Пётр Иванович, как там, в городе? Наверно жара, духота?
        - Конечно, конечно! Машин на улицах с каждым днём всё больше. В тихую погоду совсем дышать нечем. Но я летом и в городе-то не был. Я ведь успел съездить к Наумову на раскопки.
        - На Дымова? - одновременно спросили Зоя и Александр.
        - Да-да, на полуостров Дымова, на ваш памятник.
        - Расскажите, - попросила Зоя. - Нашли что-нибудь интересное?
        - О! Это отдельная песня. Надо бы сначала ещё коньячку
        - Этот сезон был удачнее, чем прошлогодний? - спросил, морщась, Александр. Он не любил лимоны, но Зоя уже успела убрать со стола всю еду, оставив только чай, лимон и коньяк.
        - Я даже не знаю, как оценить эти раскопки, - начал рассказ Гамоха. - Я-то приехал к ним позже, а они начинали при замечательной солнечной погоде. Наумов, несмотря на его забывчивость, в этот раз предусмотрел страховки на все случаи жизни. Японцы выдали ему хорошие, по его словам, деньги, но сами ехать не решились. Он приобрёл мощный водооткачивающий насос, электростанцию, купил огромные палатки, которые установили над раскопом на случай ливней. В общем, комфорт был на европейском уровне. Правда, когда начали копать, пошли дожди, и довольно сильные, почти без перерыва. Но в раскопе было относительно сухо. Ребята работали замечательно, можно сказать, самоотверженно. Кстати, Наумов взял одних парней. Из женщин были только его сотрудницы, повариха и прошлогодняя студентка Людочка Юровская. Помните её, Александр Владимирович? Мне показалось, что она сильно изменилась. Работала наравне с парнями. Сильный характер!
        - Да, интересная девочка, - сказал Александр.
        - У неё толковый папа.
        - Вы и его знаете?
        - Да. Он на юрфаке учился. Студентом он мне не показался, а впоследствии стал неплохим юристом, я наслышан о нем. Через меня, знаете ли, прошли многие интересные люди.
        Гамоха усмехнулся, пригубил коньячок, пожевал лимон.
        - Так вот, всё было более-менее благополучно целую неделю, пока Наумов с Шаровниковым не заложили еще один шурф у подножия мыса.
        - Шаровников тоже ездил?
        - Да. Лёня интересный человек. Мы с ним иной раз до полуночи спорили на философские темы. Так вот, как только они докопались до культурного слоя, началось нечто, похожее на чертовщину. Ночью сгорела палатка над этим новым шурфом. Причем, в этот раз среди студентов даже курящих не было. Неясно, как она загорелась, возможно, от молнии, ведь был дождь. Сгорела дотла прямо под дождем, в одну минуту! Это было вечером, а ночью поднялся необычайно сильный ветер. Порвало все палатки, всё промокло, шурфы доверху залило. К тому же сломался насос, а потом и электростанция. На следующий день повариха обнаружила, что все продукты, кроме консервов, испорчены мышами. Непонятно, откуда их столько появилось, просто нашествие! И что до сих пор вызывает удивление, ветер, как впоследствии выяснилось, был только на Дымова, в Лазурном была прекрасная погода!
        - Как же вы, Пётр Иванович, ночью, под дождем? - спросила Зоя.
        - Да мне было проще - укрылся остатками палатки и лежал тихонько. А вот ребятам досталось! Они всю ночь пытались спасать имущество. Один студент сильно ногу поранил - оступился в темноте. Двое простыли, у Наумова то ли гастрит, то ли приступ язвы случился. Наступил, знаете ли, кризис.
        - Этого следовало ожидать, - сказал Александр.
        - Да, вероятно. Алексей неоднократно вас поминал. Отчасти, всё случившееся подтолкнуло меня решиться на поездку к вам.
        - А в новом шурфе нашли что-нибудь?
        - В том-то и дело, знаете ли, в том-то и дело! Там были уникальные находки! Они нашли там зубы медведя и еще какие-то кости, по-видимому, остатки черепа. А самое интересное - развал сосуда! На его обломках рисунок змеи. Наумов сказал, что ничего подобного в горинской культуре никогда не встречалось.
        - Хотел бы я на него посмотреть, - сказал Александр и почувствовал, что его голос дрожит.
        - Сосуда нет, - сказал Гамоха и потянулся к бутылке.
        Он даже не закусил, продолжил:
        - С сосудом тоже приключились необычайные вещи.
        - Но куда же он делся? Вы же сказали, что сами его видели, - спросила Ира.
        - Давайте, я расскажу по порядку, а то запутаюсь и упущу какую-нибудь важную деталь. После всего, что случилось, продолжать раскопки было попросту невозможно. К тому же штормом смыло все пробы, приготовленные на берегу для промывки. Пропали безвозвратно материалы раскопок. Наумов был в трансе. Он советовался с нами, решили возвращаться. Ребятам даже не удалось законсервировать раскопы, такая ужасная была погода. Очень поспешно погрузились и уехали. Перед выездом на трассу Алексей вдруг забеспокоился, решил проверить, упакована ли керамика с изображением змеи. Тут уже погода была получше. Стали искать, перерыли весь багаж и, знаете ли, не нашли! Алексей уверял, что сам положил коробку с обломками сосуда в кузов. В общем, он необычайно расстроился, решил возвращаться. Оставил нас у дороги и поехал искать. И пропал! Часа четыре не было. Мы уже не знали, что делать, послали мальчиков за ним. Потом выяснилось, что отъехал он всего пару километров и проколол сразу два колеса. Запаска была одна. Пришлось ему разбортировать второе колесо, клеить шину. Хорошо, что клей был. Вернулся ни с чем. Расстроился
ещё больше. Сказал, что нас отвезёт и вернётся за керамикой. На паром мы конечно, опоздали. Но потом добрались без приключений, устали только сильно. Но, это мелочи, - улыбнулся философ. - А знаете, Зоя Николаевна, что-то я сильно проголодался, рассказывая, наверное, от волнения. Не найдется ли у вас ещё что-нибудь, кроме лимона?
        - Конечно, Пётр Иванович! Что же вы молчали? Я думала, что уже все наелись… - тут Зоя поймала осуждающий взгляд мужа. - Сейчас я принесу. Не рассказывайте без меня, это так интересно!
        Зоя принесла холодные закуски и поставила жариться очередную порцию мяса. Александр вышел покурить. Рассказ философа взволновал его. Действительно, изображение Змея никогда не встречалось в публикациях о горинской культуре. Более того, не встречалось вообще никаких рисунков. Поверхность сосудов часто орнаментировалась, но это были повторяющиеся точки, штрихи, треугольники, и ничего похожего даже на стилизованное изображение какого либо предмета или животного. Всегда считалось, что горинцы, жители морского побережья, в связи с занятием морскими промыслами имели и морские культы. Конечно, Наумов имел все основания не верить его снам. Каким образом мог возникнуть культ наземного пресмыкающегося у морского народа? Теперь есть доказательство! Вернее, оно было, но теперь утеряно. Жаль! Александр затушил недокуренную сигарету и вернулся в дом.
        - Пётр Иванович, вы не досказали. Так что, Наумов нашёл пропажу?
        - О, попытки вернуться на Дымова, это эпопея! В первый раз отменили паром, во второй раз ему попросту не хватило места на палубе. Тогда он поехал вокруг. Вы же знаете, какой длинный и трудный путь по дороге вокруг залива! И что вы думаете, он почти доехал. Но заснул! Заснул прямо за рулем и, конечно, авария!
        - Да вы что! - воскликнула Зоя.
        - Не может быть! - вырвалось у Александра.
        - Да-да, авария! Но, слава богу, без трагических последствий. Он съехал с дороги и ударился в столбик ограждения. Скорость была небольшая, сам Алексей практически не пострадал. Но машину покалечил. Привёз в автосервис на буксире, там она и до сих пор ремонтируется. Насколько я знаю, Алексей очень внимателен за рулем, а чтобы заснуть, это знаете ли… Вот такая печальная и загадочная история, друзья мои.
        - Жаль, очень жаль! - сказал Александр. - Очень хотелось бы взглянуть на это изображение.
        - Да-да, конечно, посмотрите! - Гамоха, порылся в своей сумке, достал конверт.
        Александр вытащил фотографии. Их было несколько.
        - Пётр Иванович, у вас не сумка, а просто какой-то волшебный ларчик! - сказала Ира. - Вы всё время вынимаете оттуда что-нибудь интересное.
        - Это, знаете ли, не сумка, это мой мозг виноват. Я постоянно что-нибудь путаю или забываю. Наумов снабдил меня и фотографиями, и планом, и очень просил узнать ваше мнение, Александр Владимирович. Он почти уверовал в ваши предупреждения о том, что духи прошлого действуют на полуострове - слишком много совпадений за два сезона! Хорошо, что он успел сфотографировать эти осколки сразу, прямо в раскопе.
        Зоя с Ирой придвинулись к Александру, чтобы лучше видеть. Цифровая камера позволила запечатлеть мельчайшие детали обломков сосуда. Видны были даже вкрапления песка в изломах черепков, штрихи ручного лощения, но самое главное - рисунок! Извивающаяся змея с поднятой головой и высунутым языком была прорисована настолько реалистично, что не вызывало сомнений, что изображен именно Змей - Хозяин Острова.
        - И что вы скажете? - спросил Гамоха.
        - Я не знаю, что вам сказать. Понятно, что это Змей, которому поклонялись. Но я в том времени никогда не видел его изображений. Ему поклонялись живому. Керамика, даже по фотографиям определяется однозначно, как горинская. А где же её нашли?
        - А вот, Наумов специально подготовил план, где указан этот шурф. Вот, смотрите, Это под мысом, на полпути между раскопом и местом, где в прошлом году стояла палатка столовой. Алексей подозревает, что они попали на жилище шамана или какое-то ритуальное место. Что вы скажете?
        - Да, судя по необычности сосуда и черепу медведя - это ритуальное место. Что я могу ещё сказать? Я согласен с Наумовым.
        - Но ведь вы, по вашим рассказам, были в том времени довольно долго, жили, можно сказать. Скажите, кто жил на этом месте в горинском посёлке?
        - Если быть точным, они называли себя сугзэ, что означает «рыба». Но… Дайте-ка я ещё раз посмотрю. Нет, я точно помню, что в этом месте, вообще здесь под мысом ничего не было - сплошная трава и кусты. Жилища располагались вот так, почти в одну линию, и вот здесь небольшой группой. А мой дом вот, в этом углу раскопа, об этом я ещё в прошлом году говорил.
        - Но что же мне передать Алексею? - спросил растерянный Гамоха.
        - Так и скажите, что когда я там был, на этом месте ничего не было. Чем я могу ещё помочь?
        - А может быть, там было жилище до вашего появления в поселке, или после?
        - До - не может быть, потому что я, вернее мой предок, был среди первопоселенцев острова, а позже могло быть, разумеется. Но тогда меня там уже не было. Конечно, точные датировки могли бы прояснить ситуацию, но так ли это важно? Главное - изображение Змея! Это же первобытный шедевр. Вы посмотрите, какая точность, натуралистичность!
        - Да-да. Наумов посылал фотографию известному серпентологу в МГУ. Тот однозначно определил змею, как полоза Шренка. Знаете ли, и Алексей, и Лёня Шаровников находятся под большим впечатлением. Они в один голос говорят, что это научное открытие, собираются писать большую работу о связях горинской культуры с современным населением вашего села. И приглашают вас, Александр Владимирович, в соавторы.
        - Ну, какой из меня соавтор? У меня ведь, никаких доказательств, кроме сновидений. Вот мифы местного населения - это действительно свидетельства преемственности от сугзэ к хабуга. Шаровников эти мифы знает. Я поговорю с шаманом, может, он ещё что-то вспомнит.
        - Вы же не забудьте про меня! - воскликнул Гамоха. - Я ведь из-за встречи с ним сюда приехал. Простите меня, Зоя Николаевна, я, конечно, очень хотел увидеться со всеми вами…
        - Да что вы оправдываетесь, Пётр Иванович! Стоило ли ехать в такую даль только ради встречи с нами? Конечно, Саша познакомит вас с Сикте. Хотите ещё что-нибудь съесть? Мясо уже готово. Или чайку с пирогом?
        - Да, пожалуй, давайте пирог. Ваша еда, милая Зоя Николаевна, просто праздник для меня! А потом мы пойдём к шаману, хорошо, Александр Владимирович?
        - Не знаю, стоит ли сегодня, - сказал Александр. - К тому же мы выпили…
        - Сикте не любит неожиданных гостей, - поддержала Ира. - Утром мы с ним пойдём собирать травы, и я спрошу, когда вам лучше встретиться.
        - Да-да, конечно, так будет правильнее, - согласился философ.
        Уже вечерело, когда поднялись из-за стола. Гамоха, вставая, охнул, схватился за спину.
        - Что с вами, Пётр Иванович? - испугалась Зоя.
        - Пустяки. Поясница, знаете ли, мое слабое место. Видимо сказалась долгая тряска в автобусе. Понимаю, что надо бы заняться здоровьем. Пытался начинать упражнения. Пару дней позанимаюсь, а потом увлекусь какой-нибудь статейкой и о физкультуре забуду.
        - А можно я попробую вас вылечить? - спросила Ира.
        - И как же, позвольте спросить, вы собираетесь меня лечить, если врачи говорят, что это хроническое заболевание?
        - Сикте меня немного учил. Я попробую…
        - Ну, что ж, я согласен!
        - Тогда пойдёмте в мой домик, - сказала Ира.
        - Ира, Пётр Иванович устал с дороги. Ещё ему не хватало по лестнице лазить! - возмутилась Зоя.
        - Нет-нет, не беспокойтесь, Зоя Николаевна, мне, знаете ли, интересно. Я с удовольствием! Ведите меня, Ирочка.
        Минут через двадцать Ира спустилась с чердака.
        - У меня получилось! - сообщила она с восторженно горящими глазами. - Пётр Иванович заснул!
        - Конечно, устал человек с дороги, - сказала Зоя.
        - Вот посмотрите, завтра у него ничего болеть не будет! - доказывала Ира.
        - Мы тебе верим, - сказал Александр. - Это, кстати, решение вопроса размещения гостя на ночь. Ира, ты поспишь в доме, пока Петр Иванович будет у нас жить?
        - А я всё равно к Сикте ухожу, - ответила Ира.
        Зоя хотела что-то сказать, но махнула рукой и пошла мыть посуду.
        Утром Александр встал пораньше, включил чайник и побежал к речке.
        - Вот так вы начинаете свое утро? Приветствую! Это же просто замечательно! - подошёл Гамоха.
        - Доброе утро, Пётр Иванович! Вы уже проснулись? Хотите попробовать?
        - А что, давайте! - с озорством воскликнул философ.
        Александр принёс полотенце. Гамоха, фыркая, плавал у берега.
        - Просто восторг! Ощущение полной молодости! - кричал он из воды.
        - Хватит на первый раз, простудитесь.
        К их приходу Зоя уже привела себя в порядок и накрывала завтрак.
        - Как спалось, Пётр Иванович? - спросила она. - Как ваша спина?
        - Ваша дочь просто волшебница! Спал, как убитый, а проснулся юным! Ах, чем же у вас так вкусно пахнет?
        - Да ничего особенного, просто оладьи, - ответила Зоя.
        - Нет-нет, милая Зоя Николаевна, вы не правы, может быть для вас это обыденное дело, а для меня приготовление вкусной пищи - это чародейство, которому я не способен обучиться. И вся ваша жизнь здесь - сплошное волшебство! Я завидую вам. Вот так просыпаться каждый день под пение птиц, купаться в чистой реке и есть на завтрак оладьи - что ещё надо человеку!
        После завтрака Александр пригласил Гамоху принять участие в осмотре ульев. Они надели защитные маски, Александр пустил в леток несколько клубов дыма и снял крышку.
        - Потрясающе! Как их много! Я никогда не видел пчёл вблизи, - говорил Гамоха, бесстрашно разглядывая рамки, покрытые толстым слоем пчёл. - А вот, смотрите, вот эта быстро бегает туда-сюда.
        - Это разведчица. Рассказывает, как лететь к тому месту, где она нашла много мёда или пыльцы. У них очень хорошая передача информации, своего рода речь.
        - Насчёт речи вы немного преувеличиваете, - сказал философ. - Способность к речи - исключительная особенность человека.
        - Может быть, я неверно выразился, но пчелы умеют передавать информацию. Например, если матка случайно погибнет, уже через час об этом знают все тридцать тысяч пчел! Разве люди способны без средств массовой информации оповестить столько народу за час? А вот, смотрите, маточка. Вот она, в центре, видите?
        - Так она крупнее других пчёл! Всегда хотел увидеть именно пчелиную королеву.
        - Не такая уж она и королева, - сказал Александр. - Если она чем-то не понравится своим пчёлам, они выводят другую, а эту убивают.
        - Революция, значит?
        - Скорее рациональное ведение хозяйства для выживания и процветания рода.
        - Вы сказали, пчёлы выводят матку? А разве не матка откладывает яйца?
        - Матка откладывает яйца, из которых вырастают пчёлы. Но каких пчёл вырастить решают сами пчёлы. Из одного и того же яйца они могут вырастить и рабочую пчелу, и матку. И делают они это при помощи специфического питания, которым кормят личинку. Разве это не удивительно? И вообще, пчёлы поразительные создания! - Александр всё больше увлекался рассказом. - Ведь, смотрите, у каждой пчелы ограниченный, так сказать, «моторесурс». Чем больше она работает, тем быстрее умрёт. Но никто из них не ленится. Наоборот, все стремятся, как можно больше принести в дом пищи, которой воспользуются, скорее всего, не они сами, а их будущие сестры. А какая у них организация! Одни сопровождают матку, кормят её, ухаживают за ней, другие убирают в улье, третьи принимают мёд, сушат его, укладывают пыльцу в ячейки, строят соты, есть пчёлы-охранницы, пчёлы-разведчицы. Все обязанности строго распределены, каждая пчела делает своё дело, не щадя себя на общее благо. Даже умирать пчёлы улетают из улья, чтобы не обременять других уборкой трупов. Чем не идеальное общество, Пётр Иванович?
        - Так вы говорили мне об идеальном обществе, имея ввиду пчелиную семью? Э, батенька, это совершенное общество открыто, знаете ли, ещё в глубокой древности. Но интересно, что идеальный уклад пчелиной семьи расценивался в зависимости от господствующего тогда идеала государства. Древние египтяне, например, видели в матке фараона, Платон и Аристотель узнавали в пчелиной семье идеальное рабовладельческое общество, Наполеон брал с пчёл пример, организуя «идеальную» монархию для Франции. Устройство пчелиного «государства» действительно замечательно! Но и в нем есть изъян. У них в улье куча бездельников, которые всю жизнь живут за счет других, я имею в виду трутней.
        - На человеческий взгляд трутни действительно выглядят тунеядцами. В нашем обществе тоже немало людей, в целесообразности существования которых можно сомневаться. Первое, что приходит в голову, это армия. Тысячи здоровых мужчин годами проедают то, что создаёт общество. Но в случае войны именно эти люди защитят государство. Пчёлы содержат трутней на случай замены матки, чтобы было кому оплодотворить молодую. Трутней в улье довольно много, но только самые сильные и ловкие спариваются с маткой, и после этого погибают. Они все стремятся к этому, но честь выпадает лишь единицам. И вот вам философский вопрос: к чему стремится трутень, к смерти или к вечному бессмертию? Ведь погибая, он оставляет свой генофонд бесчисленному и бесконечному во времени потомству. А те, которые не спариваются, живут благополучно всё лето, но затем, умирают навсегда!
        - Да, над этим стоит подумать. А знаете, какая мысль пришла сейчас мне в голову? Социологи выделяют два типа человеческих обществ: индивидуалистические - к ним относятся развитые страны Европы и Северной Америки, и коллективистские - это почти все остальные культуры мира. В коллективистских культурах, в отличие от индивидуалистических, люди ставят общественные цели выше собственных, да и себя понимают, как часть общества. В таких культурах высоко ценятся любовь, общественное положение, дружба, в этих культурах меньше преступлений, самоубийств, психических заболеваний. Индивидуалистические общества, как правило, богаче, зато в них выше уровень заболеваний, социальных патологий, больше разводов. Наибольшей ценностью для людей в таких культурах обладают деньги и собственность. Они значительно меньше ценят дружбу и любовь. Так вот, судя по тому, что природа создала коллективистские общества пчёл, муравьёв, которые процветают миллионы лет, следовательно, эти общества наиболее правильны. А изобретенное людьми индивидуалистическое общество еще неизвестно, как себя покажет. А ведь Россия теперь идет по
индивидуалистическому пути.
        - А как же животные, которые всю жизнь живут поодиночке? Например, кошки, медведи?
        - Дело в том, что эти животные не образуют сообществ наподобие государства. А люди - социальные животные, на современном этапе нам не обойтись без государств. Вы можете представить себе государство тигров? Это попросту невозможно. А государство, состоящее из людей-индивидуалистов? Мне кажется, знаете ли, сомнительная затея! Нет силы там, где каждый сам за себя.
        Александр хотел ещё возразить философу, но в этот момент упругим шагом подошла, почти подлетела Ира.
        - Доброе утро! Привет вам от Сикте. Он ждёт вас сегодня во второй половине дня.
        - Отлично, - сказал Александр. - Пообедаем и пойдём.
        15
        - О чём вы собираетесь говорить с шаманом? - спросил Александр, когда они с Гамохой подходили к дому Сикте.
        - О! У меня целый сонм вопросов, которые я подготовил ещё в городе и уложил в систему. Я собираюсь опросить его по целому ряду мировоззренческих тем.
        - Попробуйте, - усмехнулся Александр, вспомнив суровость и, иной раз, неразговорчивость шамана. - Если он захочет отвечать.
        - Да, знаете ли, я волнуюсь, как школьник. Очень давно не испытывал таких ощущений. Как думаете, он будет со мной говорить?
        - Раз позвал, думаю, будет. Обычно он готов к встрече заранее.
        - Но ведь он не знает меня, не может предполагать, о чём я буду спрашивать.
        - Знает. Непостижимым образом он знает наперёд многое. Даже то, когда мы придём. Вот увидите, когда мы приблизимся, он выйдет нас встречать.
        Сикте сидел, как обычно, на крыльце своего дома, рядом с ним верная Арха. При приближении гостей он похлопал собаку по загривку, поднялся. Арха отошла и уселась под деревом, не переставая, однако, чутко наблюдать за гостями.
        - Здравствуйте! - сказал Гамоха.
        - Мир твоему дому, Сикте! - поздоровался Александр.
        - Доброго дня тебе, Забда!
        - Пусть твои мысли найдут верную тропу, путешественник! - поприветствовал он Гамоху.
        - Видите ли, я вовсе не путешественник, даже наоборот, я человек сидячей профессии, - сказал Гамоха.
        - При чём тут профессия? Путешествуя, мы на самом деле ищем себя, какие бы цели мы ни ставили. Разве ты работаешь не для этого?
        Брови философа озадаченно приподнялись. Он с минуту помолчал, размышляя.
        - Знаете ли, это ведь поразительно верно! Я не догадался так сформулировать смысл моей работы, да и всей жизни, собственно…
        - Пойдёмте! - сказал Сикте, и, не оглядываясь, двинулся к чуму.
        В чуме пылал костёр. Сикте молча указал на берёзовые чурки, приглашая сесть. Налил в кружки напиток, подал гостям. Горьковатая жидкость имела тонкий аромат и особенный привкус, вызывающий желание отхлебнуть ещё глоток.
        - Необычайный, удивительный вкус, - сказал Гамоха, оглядывая непривычную обстановку. - Никогда раньше ничего подобного не пробовал.
        - Уже ради этого тебе стоило сюда ехать из города.
        - Вы считаете, что этот напиток так важен? - удивился философ.
        - Важен не напиток, а новые ощущения. Они придают новый вкус жизни, иногда изменяют её смысл.
        - Да-да, совершенно верно! Вы удивительно ёмко формулируете сложные понятия! Я замечал, что когда что-то меняется в жизни, меняется и ощущение самой жизни. Я бы сказал, что её вкус становится выразительнее что ли.
        - Жизнь меняется, когда ты сам стремишься её изменить.
        - Вы полагаете, что я хочу изменить свою жизнь? Напротив, я консерватор. Я всю жизнь занимаюсь одним делом, живу в одном доме, даже питаюсь однообразно, - Гамоха коротко хохотнул. - Так что, уверяю вас, я не стремлюсь к переменам.
        - Зачем же ты тогда приехал сюда?
        - Видите ли, я философ. Я анализирую различные взгляды на устройство мира и пытаюсь вычленить среди них истинно верное мировоззрение.
        - Ты выполняешь задание начальника?
        - Нет-нет! Это моё увлечение, в последнее время, я бы сказал, страсть!
        - А если тебе удастся найти истину, ты не боишься, что это изменит твою жизнь?
        - Да, возможно… - философ не понимал, куда клонит шаман.
        - Значит, ты ищешь истину, которая изменит твою жизнь, а сам утверждаешь, что не стремишься к переменам?
        Философ одним глотком допил чай, резко поднялся. Капельки пота блестели на его лице в свете костра.
        - Знаете ли… Это удивительно, это потрясающе! Последний раз я имел подобный разговор много лет назад, моим собеседником был профессор МГУ, доктор философии Преображенский. Не могу поверить, что вы не учились на философском факультете!
        - Я учился в других университетах, - усмехнулся Сикте. - Что же тебя удивило в том, что я сказал?
        - Нет-нет, меня удивляет не то, о чём вы говорите, а моё положение в нашем разговоре. Я, видите ли, готовился спрашивать вас о тех вещах, которые меня интересуют, а получается, что спрашиваете вы, а я ощущаю себя плохо знающим предмет студентом.
        - Так ты хочешь, чтобы студентом был я? - Сикте опять едва заметно улыбнулся.
        Александр с интересом наблюдал эту словесную баталию. Он уже немного знал повадки шамана, и ему было забавно смотреть на философа, который никак не мог справиться с непривычной ситуацией. Шаман, видимо, тоже понял положение гостя и пожалел его.
        - Хорошо, - сказал он, - задавай свои вопросы.
        - Вот, теперь у меня в голове всё перепуталось… Хорошо, буду спрашивать то, что первое придёт на память. Уважаемый шаман, скажите, что, по-вашему, есть космос?
        - Жизнь.
        - Но, позвольте, жизнь пока точно выявлена только на Земле. А космос безжизнен! Это доказано учёными.
        - Откуда ученые знают, что космос мёртв?
        - Поиски жизни во вселенной ведутся многие десятилетия, и пока безуспешно.
        - Они не то ищут. Они разыскивают жизнь, подобную своей, всё остальное считают мёртвым. В этом ошибка. Космос - бесконечный живой организм, который постоянно меняется. Всё, что в нём есть - части огромного единого тела.
        - Но если допустить, что вы правы, то получается что, ошибаясь в определении космоса, мы ошиблись и в определениях законов?
        - О каких законах ты говоришь?
        - Я имею в виду физические законы, которые, как показывает практика, действуют.
        - Эти законы верны для части космоса. В других местах они могут быть другими. Законы физики нарушаются и на Земле. Люди просто не хотят замечать этого.
        - Ну, уж это слишком! Вы можете привести пример?
        - Говори закон.
        - Ну, я не знаю… ну, хотя бы, время.
        - И что такое время, по-твоему?
        - Я не силён в физике, но, насколько помню, время - линейная функция, равномерная и прямолинейная.
        - То есть, время всегда одинаково? Это же глупость. Время всегда разное. Оно бывает прошлым и будущим. Разве это одно и то же? Прошлые времена могут вернуться. К тебе разве не возвращалось хорошее время? Хотя, чаще запоминаются возвраты плохих времён. Время может идти быстро и медленно. Разве ты этого не замечал? Разве для той синицы, - Сикте указал на птичку, клюющую что-то у входа в чум, - время идёт с той же скоростью, как для этого огня, или для того камня? У людей тоже так. Если один делает много, спешит успеть, а другой ничего не делает, то у первого время идет значительно быстрее, и он больше успевает. Надо учиться управлять своим временем, тогда за свою жизнь ты успеешь гораздо больше, чем другие, тебе будет с чем предстать перед духами предков.
        - Я полагаю, что в примере о том, что человек, который спешит, успевает больше, вы путаете понятия времени и скорости. Но вот если допустить возврат времён, тогда выходит, что верно и обратное, то есть, что возможно путешествие в прошлое время из настоящего?
        - Спроси у Забды, если не веришь мне. Он забирался на три тысячи лет назад.
        - Да-да, Александр Владимирович рассказывал мне. Но… моя реальность настолько далека от этого, что душой я ему верю, а умом понять не могу.
        - Беда людей в том, что они живут в искусственной реальности, которую сами и создают. Отсюда все ошибки в определении действительности и её законов.
        - Но как же тогда найти истинно верные законы жизни?
        - Ты не там ищешь. Истину надо искать в природе, а не среди людей.
        - Но все мировые религии сосредоточены именно на человеке.
        - Поэтому ни одна из них до сих пор не нашла истину. Ты читал библию?
        - Да, конечно!
        - Разве там есть хоть слово о животных или растениях, кроме права человека брать себе всё, что есть на Земле? Разве в этой книге есть хоть один закон природы, кроме утверждения, что все создано богом на благо человека? Вредная книга!
        - Я не могу с вами полностью согласиться. Ведь миллионы людей следуют этой книге уже два тысячелетия.
        - Поэтому они все два тысячелетия и остаются несчастными. Библия отделяет человека от природы - в этом её ошибка и в этом её главный вред.
        - Но библия - это книга, её можно читать. Как можно найти правду в природе?
        - Природу тоже можно читать. Лучшие уроки жизни даёт природа.
        - Но на это способны, наверное, только особенные люди, вроде вас? Как я, например, могу «прочитать» что-то в вашей тайге, которую я совсем не знаю и, честно говоря, побаиваюсь?
        - Это несложно, если ты этого действительно хочешь. Пойдём.
        Они вышли из чума. Сикте усадил Гамоху на пенёк.
        - Если ты будешь спокойным и внимательным, природа сама расскажет, что есть жизнь и что есть ты в ней. Видишь это дерево? Представь, что ты - это оно. Проживи его жизнь от самого семечка. Чувствуешь, как из семечка пробивается росток и корешок? Корень собирает соки земли, листик берет энергию солнца, твой ствол растёт. Ты чувствуешь, как насекомые оплодотворяют твои цветы, как растут плоды, зреют, осыпаются. Ты ощущаешь, как птицы вьют гнезда в ветвях, насекомые поедают листья и сверлят твой ствол, ветры ломают ветви, дождь смывает пыль с листьев, давая возможность впитывать солнечный свет. Наступает зима, мороз, трескаются ветви, обмерзают корешки. Тебе больно? Терпи, вот уже потеплело, наступает весна. Соки от корней вновь поднимаются по твоему стволу. Ты чувствуешь это?
        Шаман умолк. Гамоха тоже молчал довольно долго. Наконец, будто очнувшись, философ вскочил с пенька. Глаза его сияли.
        - Это потрясающе! Я действительно был деревом, на самом деле ощущал всё, что с ним происходит, а теперь, когда весна, я чувствую прилив сил, как в молодости!
        Шаман молча сходил в сарай, принёс топор.
        - Возьми. Отруби вот эту нижнюю ветку. Это очень важно для нашего дальнейшего разговора.
        Гамоха взял топор, подошёл к дереву, и вдруг обернулся с широко раскрытыми глазами. Лицо его выражало полное смятение. Александр никогда не видел философа таким растерянным.
        - Нет-нет! Я не могу. Ему же больно! Ему ужасно больно и страшно! Неужели это так необходимо?
        - Уже нет, - сказал Сикте. - Ты это понял.
        Гамоха некоторое время стоял неподвижно, потом посмотрел на топор, вокруг, будто не зная, куда его деть, затем аккуратно положил под дерево.
        - Как всё просто, - сказал он в раздумье, и вдруг взорвался. - Но почему?! Почему этому не учат в школе, в детском саду? Ведь если бы каждый мог почувствовать боль дерева, он не убивал бы все деревья подряд!
        - Всё не так просто, - сказал шаман. - Человек, который думает о прибыли, не может слышать боль других.
        - Но дети! Знаете ли, если с малых лет люди будут постигать такие истины…
        - Если родители говорят о деньгах, их ребенок не поймёт дерево, - перебил его шаман. - Человек должен быть готов, должен стремиться к познанию мира, как ты, чтобы понять его. Теперь ты понял, как это делать. Проживи жизнь зверя, жизнь камня, жизнь реки, горы, - тогда начнешь немножко понимать законы природы. Говори свой следующий вопрос.
        - И все-таки, я хотел бы ещё вернуться к теме религии. Не будете же вы спорить, что в христианстве отражены лучшие человеческие идеалы, стремясь к которым, человек сам становится лучше?
        - Ты видел иконы? Боги, изображённые на них, всегда болезненны, истощены, на их лицах скорбь и печаль. Ты видел хоть одну икону с весёлым здоровым Богом? Разве эти лики могут быть идеалом для подражания? Христианство утверждает, что Бог вокруг нас. Посмотри вокруг: природа радостна и полна сил. Разве похоже это на лик Бога с иконы? Может, потому христиане с таким рвением оскверняют природу, чтобы она была похожа на лики их святых? Что ты скажешь?
        - Знаете ли, я как-то устал от обилия новой для меня информации, - сказал Гамоха и присел на ступеньку.
        - Хорошо, приходи завтра, в это же время, - согласился Сикте.
        - Я получил необычайное удовольствие от разговора с вами, уважаемый Сикте, - сказал Гамоха, прощаясь.
        - Всегда, когда ты получаешь от чего-нибудь удовольствие, это означает, что ты на правильном пути, - улыбнулся шаман.
        - Я впечатлён, знаете ли, - говорил Гамоха Александру по пути домой. - Шаман, безусловно, неординарный человек. Какой необычный взгляд на вещи! И как просто он излагает понятия! Я чувствую, как его взгляды влияют на моё собственное мировоззрение, - он помолчал. - Припомнилось одно высказывание: «Получать образование - это значит учиться видеть одно, разучаясь видеть другое». Только теперь я в полной мере понял, что оно означает.
        - Я тоже не перестаю удивляться каждый раз, когда с ним вижусь, - ответил Александр.
        - И потрясающе, как он заставил меня стать деревом! - продолжал Гамоха. - Я немедленно по возвращению составлю методичку и отправлю в министерство просвещения.
        - Пётр Иванович, какой вы наивный! Вы представляете себе скандал в министерстве, да и во всей стране, если кто-то в действительности попытается ввести в школе курс мистических дисциплин?
        - Да-да, вы правы. Но что же делать?
        - В масштабах страны - не знаю, а вот в местной школе я попытаюсь осуществить ваш проект. Директриса - замечательный, умный человек, думаю, она не воспротивится.
        Конец дня и следующее утро Гамоха не мог ни о чем другом говорить, кроме новой встречи с шаманом. Александру тоже было интересно, и он опять пошёл вместе с философом.
        - Сегодня доброе Солнце, давайте говорить на воздухе, - сказал Сикте.
        Он усадил гостей прямо на пороге, принёс кружки. Сегодня чай был другой.
        - Сикте, сколько у тебя рецептов чая? - спросил Александр. - Я ни разу не пил одинаковый.
        - Как можно пить одинаковый в разный день, в разное время? Чай должен подходить к месту, к людям, к разговору.
        - Но как ты выбираешь, что сейчас заваривать?
        - Я не выбираю. Я просто знаю.
        - Я не понимаю, - сказал Александр. - Что значит «знаю»?
        - Я не могу объяснить. Руки сами делают. Иногда трава подсказывает. Когда человек больной, болезнь говорит. Всегда по-разному. Почему спрашиваешь, тебе не понравился чай?
        - Нет, что ты, очень вкусно! Просто непонятно.
        - Вот-вот, ещё одна интереснейшая тема для дискуссий. Человеческий мозг обладает настолько непостижимыми возможностями, что сам же человек не всегда может объяснить ход своих мыслей. Уважаемый шаман, а что вы думаете о происхождении человека? То есть, я имею в виду, почему человек умнее всех животных?
        - Человек умный. Но не умнее многих зверей. Есть звери умнее человека, птицы есть тоже умнее. Даже деревья и травы не уступают человеку в разуме. Просто ум у них другой.
        - Ну хорошо, я сформулирую свой вопрос иначе. Почему человек, в отличие от всех других существ, носит одежду, строит дома, пользуется огнём, делает машины и всякие другие вещи?
        - Это просто. Когда-то очень-очень давно человек потерял зубы и шерсть. Тепло тогда было, и еды вкусной и мягкой было много - жевать не надо, так глотай. Потом холодно стало, снег, ветер. Еда - только звери осталась. Что делать? Человек думать стал. Думал-думал и придумал: дом сделал, огонь поймал - очаг зажёг, когтей нет - копьё, стрелу придумал, зубов нет - нож придумал. Так постоянно думал, потом машины стал придумывать, чтобы совсем ничего самому не делать. Плохо это, - неожиданно подытожил Сикте.
        - Почему? Разве плохо, что люди живут хорошо?
        - Откуда ты будешь знать, что такое хорошо, если не узнаешь, что такое плохо? Машины помогают жить хорошо всегда. Люди ленятся, руками делать ничего не хотят. Когда плохо будет, как они выживут?
        - По-вашему получается, что чем хуже живут люди, тем для них же лучше?
        - Для каждого человека это плохо, а для всех вместе - хорошо.
        - Мне всё равно не ясен ход ваших мыслей, - сказал философ.
        - Как ты не можешь понять? Ты можешь пойти на охоту, добыть зверя, выделать шкуру и сшить одежду?
        - Конечно, нет. Зато я умею другое.
        - Значит, когда придут тяжёлые времена, ты не сумеешь бороться за жизнь, ты не сможешь воевать с врагом, твои книги не защитят тебя от холода, голода и болезни. В хорошие времена люди разучаются бороться, у них нет воли к победе, такой народ не выживет в тяжёлое время.
        - Э… знаете ли, отчасти я с вами согласен, - пытался сопротивляться философ. - Но не могу согласиться с тем, что все машины вредны. Вот, возьмем, хотя бы, медицину. Лечение многих болезней сейчас немыслимо без специальной аппаратуры. Разве можно отказаться от этих достижений прогресса?
        Сикте глубоко затянулся, выпустил дым.
        - Я бы с тобой согласился, если бы вы лечили с помощью этих машин ещё и собак, коров и оленей.
        - Ну, вы просто смеётесь! Это же ужасно дорогое лечение. И естественно, что лечат только людей. Ведь человеческая жизнь ценнее жизни животного.
        - Я так не думаю.
        - Но что ещё может быть ценнее?
        - Я не о ценности, я об исключительном праве человека на жизнь.
        - Объясните, пожалуйста, ваш посыл.
        - Посмотри под ноги. Видишь, сколько молодых всходов - сплошной ковёр. Почти одновременно проросли семена разных растений, и все они хотят жить. Но этот клочок земли не может прокормить всех. Чтобы кто-то выжил, другие должны погибнуть. Кто из них имеет большее право на жизнь?
        - Это обычная биологическая конкуренция - выживет сильнейший. Но мы же говорим о человеке. Его исключительность утверждена наукой.
        - Любая блоха уверена, что её жизнь гораздо важнее жизни собаки. Но куда денутся блохи, если не будет собак? - одними глазами улыбнулся шаман.
        - А серьезно? - спросил философ, улыбнувшись в ответ.
        - Человек может диктовать всем живым существам своё исключительное право на жизнь только потому, что имеет средства борьбы, которых нет у других. Представь, что у одной из этих трав будет средство для уничтожения всех других растений.
        - Например, у полыни, - подсказал Александр, вспомнив, как переводится имя шамана.
        - Хорошо, пусть будет полынь, - усмехнулся Сикте. - Тогда полынь немедленно заявит о своем праве на жизнь. Она объявит, что жизнь каждого хилого росточка полыни священна, и все, кто ей мешает, подлежат уничтожению. В таком случае полынь в короткий срок вытеснит все растения с земного шара.
        - Ну, положим, в заполярье она не полезет, - сказал философ.
        - А если она сможет создавать теплицы и отапливать их?
        - Да… Хорошо, что полынь этого не может, - сказал Александр.
        - Плохо, что это может человек! Скоро только люди одни останутся на Земле. Но куда денутся блохи, когда не станет собак?
        - Хорошо! Очень хорошо вы объяснили на примере блох! - развеселился философ. - В связи с этим мне припомнилась одна древняя мудрость, которая в переводе с латыни звучит примерно так: «природу иначе не победить, как повинуясь». И ведь давно знаю это изречение, а вот, видимо, не тем боком оно в голове лежало. Замечательно, уважаемый шаман, тогда вот ещё вопрос о ценности человеческой жизни. Как вы относитесь к смертной казни?
        - Человека убивать нельзя.
        - Но ведь есть люди, совершившие жуткие преступления…
        - Я сказал: человека убивать нельзя. А нелюдей убивать необходимо!
        - Тут, знаете ли, несмотря на мой гуманизм, я с вами полностью согласен.
        - Ну, наконец, я тебе угодил! - рассмеялся Сикте. - Пойдёмте в дом, ещё чаю попьём.
        Сикте налил чай, поставил на стол тарелку со слипшимися леденцами.
        - Ну, спрашивай ещё. Интересно мне с тобой говорить.
        - Хорошо, давайте несколько изменим тему. Скажите, пожалуйста, как вы считаете, существуют ли другие измерения? Вы понимаете, о чем я говорю?
        - Это не новая тема. Вчера ты, оказывается, не всё понял. Вчера ты был деревом. Разве ты воспринимал жизнь так же, как человек? Когда будет время, представь себя собакой. Она живет запахами, о которых ты и не подозреваешь. А бабочка? Она видит мир совсем иным, чем человек, и уверена, что он таков и есть. Ты сам видел, что мир, воспринимаемый деревом - это совсем другая действительность. Можешь считать это другим измерением. На самом деле, это другое восприятие действительности, иное измерение того же мира, в котором живем мы. Когда душа уходит из тела, она ощущает мир и как дерево, и как насекомое, и как человек, и не только ощущает, но и понимает. В этом секрет шамана. Он может перемещать свою душу в любое существо и понимать мир, как это существо.
        Залаяла Арха, на крыльце послышался топот, коротко стукнули в дверь, она тут же распахнулась, и в комнату влетел Валера Кангу.
        - Здрасть! - выпалил запыхавшийся от бега подросток. - Александр Владимирович, вас Пасхин зовет. Говорит, срочно.
        - Ладно, я пойду, - сказал Александр, - хорошей вам беседы.
        16
        - Что там случилось, Валера? - на ходу спросил Александр, чувствуя необъяснимую тревогу.
        - Не знаю. Сказал срочно вас найти. Звонил ему кто-то.
        - Ты, Валера, иди. Спасибо тебе.
        Александр почти бежал, перебирая в уме варианты всех возможных несчастий.
        Пасхин ждал его на крыльце администрации.
        - Что случилось, Петрович?
        - Да уж случилось… «Кедр» получил добро на работу. Сапрыкин твой звонил.
        - И что говорит? - у Александра отлегло от сердца.
        - Обругал меня последними словами, тебя требует. На, вот, звони, - подал он Александру бумажку с номером.
        Александр набрал.
        - Привет, Николаич!
        - Саня, ты? Вы что там, охренели все? - загремел Сапрыкин. - Что ж ты меня так подводишь? Я тут креслом рискую, столько людей к делу подключил. Тут целая война за ваше село, а ты всех подставил! Как я людям в глаза буду смотреть?
        - Да объясни толком, Николаич, чем ты недоволен?
        - Ты ещё хочешь, чтобы я был доволен? Я на тебя ставку делал, а ты со своими туземцами за рубку проголосовал! Не ожидал я от тебя!
        - Да ты с ума сошёл, Николаич? Кто тебе такую чушь сказал? Тут люди победу празднуют, шестьдесят девять процентов против рубок! Пасхин сам списки подписывал.
        - Видел я его подпись. И твою видел в графе «за», и твоих односельчан.
        - Да не может этого быть! Ты что, Николаич, всех нас за дураков считаешь? Или ты мне не веришь?
        - Да в том-то и дело, что не могу поверить, что ты мог меня кинуть - уже спокойнее сказал Сапрыкин. - Так это что получается? Выходит, подделали они списки? Ах, подонки, вот сволочи! Всех обдурили, и нас, и вас… Ой, Саня, как хреново-то!
        - Что же теперь делать, Николаич?
        - Да что теперь сделаешь, если у них официальное разрешение? Мне тут свои люди сообщили, что они уже технику на платформы грузят. А там, сам знаешь, от станции до вас день ходу. Так что со дня на день ждите. Вот твари! Ну, я их по-другому достану. Ладно, пока. Держись там, Саня!
        - Что делать будем, Петрович? - спросил Александр, положив трубку.
        - А что делать? Не знаю я что делать! Надо с юристами консультироваться, наверно, в суд подавать.
        - Да пока будет следствие, они всю тайгу выкосят!
        - Не знаю, не знаю. Поеду на днях в район, поговорю, с кем нужно, может, что присоветуют.
        Александр поплёлся домой. Он был совершенно выбит из колеи, не понимал, как вести себя дальше, что предпринять. На подходе к дому учуял дымок и, не заходя домой, свернул налево. Соло сидел на берегу, внимательно следя за удочками-донками.
        - Доброй Реки тебе, Соло! - поздоровался Александр. - Всё, снимай посты, не понадобится мне больше охрана.
        - Пусть Солнце даст тебе мудрость, Забда, - сказал Соло. - Расскажи, в чём дело?
        - «Кедр» подделал документы и получил разрешение. Скоро приедут с техникой.
        - Пойдём-ка, покурим, - сказал Соло.
        - Чего ходить, на, вот, закуривай, - протянул пачку Александр.
        - У огня мысли чище, - ответил Соло и пошёл к костру.
        Они уселись на поленья, закурили. Соло налил чай.
        - Что же теперь делать-то? - с отчаянием спросил Александр.
        - Чай пить, в огонь смотреть. Огонь голову чистит.
        - Да что её чистить, когда там ни одной толковой мысли! Надо что-то немедленно предпринимать!
        - Они что, сейчас приезжают? - спросил Соло.
        - Нет, но надо же что-то делать!
        - Приедут, будем делать. А сейчас смотри в огонь, он умный, хорошие вещи может посоветовать.
        - Да что ты, в самом деле, не понимаешь ситуацию? Причём тут твой огонь?
        Александр неловко махнул рукой, обломал о ветку горящую сигарету, выругался, швырнул её в костер, полез за новой.
        - Зачем огонь обижаешь? Беды хочешь? Чем он тебе виноват? - с укором сказал Соло. Он аккуратно подправил в костре поленья, потянулся под навес, достал начатую бутылку, налил водки в ладонь, брызнул в костёр. Потом отломил кусок хлеба, раскрошил над пламенем, размял сигарету, щепотками посыпал на огонь табак, всё время что-то приговаривая на хабуга.
        - Что ты делаешь?
        - Огонь кормлю.
        - А говоришь что?
        - Прошу, чтобы не обижался на тебя, чтобы помог нам, чтобы мысли правильные дал. Видишь, как он горит?
        То ли оттого, что Соло уложил правильно дрова, то ли из-за сорта древесины, костёр действительно горел ровным спокойным пламенем, казалось, будто оно просто стоит не шевелясь.
        - Ну, и что?
        - Он думает. Смотри на него.
        Спокойное пламя завораживало. Красно-оранжевые угли слегка изменяли цвет, и казалось, шевелились. Жар костра мягко окутывал тело, Александр расслабился, засмотрелся на колдовские огненные замки. Догоревшая сигарета обожгла пальцы. Он затушил окурок, поднялся.
        - Ну, что, полегчало? - спросил Соло.
        - Поспокойнело. Но ответа по-прежнему нет.
        - У меня тоже. Ответ придёт по ситуации. Ты иди домой, Забда, а я с людьми посоветуюсь, тогда тебе скажу.
        Александр не находил себе места. Зоя уговаривала его ни во что не ввязываться, Ира, наоборот, была настроена радикально:
        - Гады они все! Надо перекопать дорогу и не пускать их в село!
        Александр слушал вполуха, думая о своём.
        Вернулся от Сикте Гамоха, возбуждённый разговором с шаманом, стал рассказывать о своих впечатлениях. Зоя позвала ужинать. Но есть не хотелось. Александр накинул куртку и пошёл в село. Надо было посоветоваться. Лучшим советчиком, конечно, был Сикте. Но, проходя мимо дома Огбэ, Александр завернул к нему. С порога объяснил, в чём дело. Громадный Огбэ заходил по комнатке, засопел.
        - Что нам делать, как думаешь, Огбэ? - спросил Александр.
        - Стрелять сволочей! - сказал Огбэ.
        - Ты что, Огбэ, сейчас не те времена. Посадят.
        - Жаль, что не те! Мои бы молодые годы, не побоялся бы, что и посадят!
        - Ладно, Огбэ, не переживай, придумаем что-нибудь, - сказал Александр, пожалев, что побеспокоил старика. - Пойду с Сикте посоветуюсь.
        Шаман уже ждал его.
        - Сикте, «Кедр»…
        - Знаю.
        - Да откуда?
        - Соло приходил. Садись, чай пить будем.
        - Да не до чая мне!
        - Садись!
        Сикте сел с кружкой напротив, закурил, помолчал.
        - Ну, и что ты думаешь? - не выдержал Александр.
        - Сегодня утром на сопку ходил, след тигра видел, - спокойно сказал шаман.
        - Ну и что? Причём здесь тигр?
        - Знак. Тигр так просто рядом с селом не ходит. Лето - в тайге зверя много, зачем он пришёл?
        - Откуда я знаю? Ну и зачем?
        - Я тоже не знаю. Думать надо. Наверно сказать что-то хотел.
        - Послушай, Сикте, нужно что-то срочно предпринять, чтобы задержать начало работ «Кедра». Потом подадим заявление в прокуратуру.
        - Сам что думаешь?
        - Не знаю. Огбэ, вон, стрелять предлагает…
        - Можно и стрелять.
        - И ты туда же! Не понимаешь, что из этого выйдет?
        - Понимаю. Можно и не стрелять.
        - Ты что, смеёшься надо мной? «Стрелять - не стрелять!»
        - Смелые, обычно, воюют, но они часто и погибают. Трусливые стараются решить проблему мирным путем, они часто проигрывают, но они остаются жить и оставляют потомство, в отличие от смелых. Теперь целые государства состоят из трусов - это потомки тех, кто не воевал.
        - Я не боюсь воевать, Сикте, ты же знаешь, но я боюсь ошибиться. Ты же всё умеешь, ты можешь смотреть в будущее. Скажи, что нужно делать?
        - Ты вождь, тебе принимать решение.
        - А если я поступлю неверно?
        - Значит, твоя судьба изменится.
        - Но ведь изменится и судьба села, судьбы многих людей! Сикте, посмотри будущее, скажи, что мне делать?
        - Да знаю я твоё будущее, - сказал Сикте и умолк.
        Александр прикурил следующую сигарету от предыдущей.
        - Ну, что ты молчишь, Сикте? Что, плохое у меня будущее? Скажи!
        - Да как ты не поймёшь, что каждый твой шаг раздваивает будущее. Пойдёшь налево - одно будущее, направо - другое. В каждый момент ты можешь изменить ход событий самым незначительным поступком. Я знаю твое будущее на этот момент, но бесполезно его тебе рассказывать. Может, на обратном пути ты встретишься с кем-то, и это изменит твою судьбу. Только ты принимаешь окончательное решение, тогда это будет твой путь.
        - Я не знаю, я не знаю… - Александр сидел над столом, обхватив руками голову в полном отчаянии.
        - Убей все мысли! - жестко сказал Сикте. - Очисть мозг, не думай ни о чем, не ищи совета у людей. Сколько людей - столько мнений.
        - Кто же мне даст совет?
        - Иди в лес, слушай воду, птиц, траву. И ни о чем не думай. Возникнет проблема, - решение придёт само, сердце тебе подскажет. Не ищи выгоды ни для кого, слушай своё сердце, тогда ты пойдёшь дорогой своей судьбы. Иди. Мир твоим мыслям!
        Утром Александр удивился, что против ожидания заснул накануне быстро и спал спокойно. Настроение было никаким, но отчаяние отступило. Он решил последовать совету шамана, пойти прогуляться.
        Моросило. Александр предупредил своих, накинул куртку с капюшоном и пошёл вдоль реки. Серое небо низко висело над распадком, закрывая бесформенной пеленой вершины сопок. Стайка куликов вспорхнула почти из-под ног и низко полетела над водой вдоль берега. Мелкие капли дождя оставляли рябь на поверхности ровно и бесшумно несущейся воды. Почему-то подумалось, что вот так же незначительны следы большинства событий на жизненном пути. Если жизнь сильная, как река, - пришло дополнение. Нависающие над водой кустарники осыпали Александра брызгами, одежда быстро намокла, вода просочилась холодными струйками в ботинки, но вскоре согрелась, и стало почти комфортно. Он вскарабкался на мыс и побрел между кедрами. Хвоя мягко, бесшумно прогибалась под ногами. Толстые стволы с красноватой корой уходили в небо и там корявыми ветвями переплетались между собой сплошным шатром. Дождя здесь практически не было. «И это всё скоро пустят на доски», - подумалось Александру, и стало до слез горько.
        Ноги сами привели к раздвоенному кедру. Это был кедр деда. «А я ведь о нем и не вспомнил ни разу!» - подумал Александр. Сухие пластины коры отдавали под ладонями теплом. Было спокойно и грустно. Он постоял с минуту, обнимая дерево, потом присел на хвою, откинулся спиной на ствол. Вокруг стояла полнейшая тишина, только где-то в вершинах монотонно шумел дождик.
        Наверно, он задремал. Дед появился неожиданно прямо перед ним. Он улыбался.
        - Я рад, что ты пришёл, Забда!
        - Здравствуй, дед! Скажи мне, как поступить?
        - На твоих плечах тяжёлая ноша. Ты отвечаешь за всё наше племя. Но чем большие задачи ты решаешь, тем больший почёт получишь у предков. Ничего не бойся. Здесь тоже хорошо, даже лучше, чем на земле. Отсюда можно видеть всё, что делается у вас. Мы тут за тебя переживаем. Мы ждём тебя.
        - Что, мне уже пора? - удивился Александр, но почему-то не испугался.
        - Нет, ты ещё не сделал свои земные дела. У тебя правильное сердце, слушай его и делай, как оно велит, тогда всё будет, как должно быть.
        Дед исчез. Александр не мог даже понять, закрывал ли он глаза. Казалось, что видение было прямо на фоне кедровых стволов. Осталось ощущение полной реальности произошедшего. Он выкурил сигарету, поднялся и пошёл обратно. Было спокойно и почему-то даже радостно, будто он уже решил все проблемы.
        Гамоха опять ушёл к Сикте. Зоя с Ирой затеяли большую уборку в доме. Александр решил использовать вынужденное безделье для воплощения Зоиной просьбы, занялся сооружением клумбы для цветов. Не обращая внимания на дождь, он носил с берега камни и укладывал их изогнутым бордюром с тем, чтобы в сухую погоду засыпать клумбу землёй. Получалось неплохо, и это окончательно отвлекло от мрачных мыслей. Вкусный ужин в компании с жизнерадостным философом дополнил букет положительных эмоций.
        17
        Утром все проспали. Солнце уже вовсю припекало, когда сели завтракать. Сегодня Александр хотел показать Гамохе окрестности. Они уже начали одеваться, когда к дому подъехали на мотоцикле Борис и Соло.
        - Пришло время, Забда, - сказал Соло. - Они выехали из района час назад.
        У Александра вдруг сдавило сплетение.
        - Что делать? - спросил он.
        - Встречать надо. Людей уже предупредили, за тобой приехали.
        - А откуда сведения?
        - Пасхин сказал, звонили ему. Ты, это, переоденься.
        - В смысле?
        - Костюм вождя надень. Больших гостей встречаем! - рассмеялся Соло.
        Александр мигом переоделся.
        - Ты куда, Саша? - с тревогой спросила Зоя.
        - Я скоро, - ответил он и добавил, - наверно. Пётр Иванович, давайте перенесём нашу прогулку, сегодня не получается.
        Соло ожидал на крыльце.
        - Пилу свою возьми, - сказал он.
        - Зачем?
        - Пригодится подарок.
        Александр проверил бензин, положил пилу в коляску. Борис завёл мотоцикл.
        - Саша, не ввязывайся ни в какие дела! - крикнула в след Зоя.
        Александр махнул ей рукой.
        На подъеме Борис притормозил. Соло соскочил с заднего сиденья, достал из-за валежины ружьё, перекинул за спину, и они поехали дальше. Александр поглядывал на оружие. Это был карабин. Такие он видел очень давно, ещё в юности. Кавалеристский боевой карабин с нарезным стволом калибра 7,62.
        - Зачем оружие? - крикнул он сквозь рёв мотора.
        - На всякий случай. Пригодится, - ответил Соло.
        - А прятал зачем?
        - Чтобы твои не видели. Зачем женщин зря беспокоить.
        Ехали быстро. Коляска подскакивала на камнях и ухабах разбитой грунтовки. Обогнали группу односельчан. Большинство были хабуга, среди них несколько русских. У многих были ружья. Позади всех тяжело шёл долговязый старик Огбэ. В руке он нёс лук, а за спиной берестяной колчан, из которого торчали оперения стрел.
        - А Огбэ зачем взяли?
        - Он хотел, - коротко ответил Соло.
        Борис заглушил мотоцикл около сидящего на обочине Олонко.
        - Здесь самое место, - сказал Соло.
        Дорога тут шла узкой выемкой, прорытой в отроге горы. Дальше выемка расширялась в обширный карьер, из которого, видимо, брали грунт для отсыпки трассы.
        - Тут ждать будем, - сказал Соло. - Как считаешь?
        - Я не против, - пожал плечами Александр. - Только зачем столько ружей? Вы что, войну собираетесь начать?
        - На всякий случай, - ответил Соло и засмеялся. Он достал из мотоцикла бензопилу и полез на откос. К нему присоединился Олонко.
        - Что они делают? - спросил Александр у Бориса.
        - Дерево валить будут. Ты отойди в сторону.
        Борис отогнал мотоцикл назад по дороге метров на пятьдесят. Тем временем Соло с Олонко добрались до высокой ели. Они оба опустились на колени и долго что-то говорили, видимо, разговаривали с деревом. Затем Соло завёл пилу. Александру показалось, что пилил он долго. Наконец, ветви дрогнули, ель медленно качнулась, потом послышался треск, и огромное дерево рухнуло поперек дороги, подняв тучу пыли. Широкие ветви торчали высоко, образовав непроходимую баррикаду от края до края выемки.
        - Вот и ладно, - сказал Огбэ, перебираясь через ствол. - Тут и будем ждать.
        За ним подошли остальные. Каждый молча здоровался с Александром. Соло с карабином за плечом пошёл вперед по дороге. Олонко быстро развёл костерок прямо посреди дороги. Мужики оперативно натаскали дров, и костёр запылал выше человека. У Александра не было мыслей. Он воспринимал всё происходящее, как данность, включившись в процесс, который нельзя теперь было остановить. Люди молча смотрели в огонь. Лица их были спокойны, но за этим чувствовалась решимость.
        Александр докуривал третью сигарету, когда послышался свист.
        - Едут, однако, - сказал Олонко.
        Люди взяли в руки ружья, отошли к ели. Александр, прислушиваясь, прошёл немного вперед. Рокот, сначала еле слышный, нарастал, и наконец, показались машины. Первым шёл милицейский УАЗ, за ним уже знакомый джип руководства «Кедра», потом в карьер стала втягиваться техника: огромный бульдозер, экскаватор, лесовальные машины. Александр никак не ожидал, что колонна будет в сопровождении милиции. Это меняло дело. УАЗ притормозил, из динамика раздался металлический голос: «Освободите дорогу! Приказываю освободить дорогу!» Александр в нерешительности попятился, оглянулся назад. Позади никого не было… Только высокое пламя костра обдавало жаром. «Испугались», - промелькнуло в голове. Стало тоскливо. «Ну и пусть!» - подумал он, повернулся лицом к приближающейся машине и широко расставил ноги.
        «Уйди с дороги, придурок, раздавлю!» - раздалось из динамика, и машина прибавила скорость. «Раздавишь - отвечать будешь», - сказал про себя Александр и стиснул зубы. В милицейской машине включили сирену и ещё поддали газу. Вдруг справа раздался хлопок, переднее колесо УАЗа лопнуло в лохмотья, машину занесло, она съехала с дороги и остановилась боком в десяти шагах перед Александром. Дверцы распахнулись, выскочили два милиционера в серых камуфляжах. Один наставил на Александра короткий автомат, другой скомандовал «Руки в гору!» и двинулся к нему с наручниками. «Вот и песенка моя спета», - подумалось Александру, и в это время справа раздался сухой выстрел, наручники вырвало из рук милиционера, а сам он закрутился на месте, зажимая окровавленный палец. Автоматчик дал очередь в ту сторону, откуда стреляли, перебежал и залег за колесо машины. Второй тоже немедленно отступил. Из машины выпали ещё двое и все вместе открыли стрельбу по откосу. Через минуту всё смолкло. Александр продолжал стоять, наблюдая за происходящим, как в кино. В ушах звенело от выстрелов.
        Милиционеры один за другим поднялись с оружием наготове, но ответных выстрелов не последовало. Старший дал команду, и двое перебежками двинулись к откосу карьера, откуда был выстрел.
        - Назовите себя! - крикнул старший Александру.
        Александр молчал.
        - Что вы хотите? - вновь спросил милиционер.
        - Документы компании «Кедр» незаконны. Жители села голосовали против. Мы не пропустим колонну, пока прокуратура не разберётся с поддельными документами, - прокричал в ответ Александр.
        - Прекратите сопротивление и освободите дорогу! Вы нарушаете российское законодательство, - прокричал милиционер и дал короткую команду своему бойцу.
        Тот двинулся к Александру, приложив приклад к плечу. Слева щелкнул выстрел, автомат отлетел в сторону с разбитым в щепки цевьём. Опять началась пальба, теперь уже по левому обрыву. Ветки и листья сыпались с кустов там, куда попадали пули. Ответной стрельбы не было.
        Когда вновь наступила тишина, раздался сигнал джипа, из него помахали рукой. Старший, оглядываясь по сторонам, подошёл. О чем-то переговорили. Джип отъехал в сторону. Старший поднялся на гусеницу бульдозера, долго, жестикулируя, что-то доказывал водителю, наконец, спрыгнул на землю. Бульдозер взревел, лязгая гусеницами двинулся на Александра. «Логично, - подумал Александр. - Снесёт сейчас меня вместе с костром и ёлкой». Он стоял не шевелясь, глядя сквозь стекло в лицо водителя бульдозера. Водитель видел его и явно нервничал, но продолжал ехать. Скрежещущая махина надвигалась, казалось, бульдозер занимает всю дорогу. «Хорошо, хоть скорость небольшая, - подумал Александр. - Успею забраться на нож». Он уже изготовился к прыжку, когда над головой что-то мелькнуло, и в козырек капота прямо перед стеклом водителя воткнулась стрела с красным оперением. Бульдозер, как будто налетел на стену, резко остановился, качнувшись вперёд. Дверца распахнулась, из кабины выскочил водитель, шмякнул фуражку о землю и издал длинную матерную тираду. Среди эмоциональных выражений можно было внятно различить: «Да пошли вы…
Это же хабуга, они белку в глаз… Я на это не нанимался, садись сам за рычаги, если хочешь!»
        Из джипа опять посигналили, что-то сказали милиционеру. Тот дал команду по рации, сказал водителю бульдозера, помахал для конкретности рукой круговые движения, а Александру прокричал:
        - Скажи своим, чтобы не стреляли. Мы уходим.
        Джип, за ним бульдозер и другие машины стали разворачиваться на площадке карьера. Милиционеры принялись срочно менять колесо. Александр стоял, пока замыкающий милицейский УАЗ, зачем-то длинно просигналив, не скрылся за поворотом. Ноги стали вдруг ватными, он поискал глазами, присел на валун, закрыл глаза.
        - Закури, Вождь! - Соло, улыбаясь, протягивал ему пачку «Примы».
        Подошли остальные, оказывается, никто не ушёл. Александр хотел было отчитать их за стрельбу, но ему вдруг стало стыдно, что заподозрил людей в трусости, и он ничего не сказал. Собственно, они рисковали из-за него.
        - Справа был ты? - спросил он Соло.
        - Как ты угадал? - весело ответил Соло. - Зато слева был Олонко.
        - Ну, вы мастера! - протянул с восхищением Борис.
        - Главный выстрел все-таки за Огбэ, - сказал Александр.
        Он подошел к старику, обнял его.
        - Спасибо, Огбэ!
        - Сюда бы мою фронтовую сорокапятку, - ответил Огбэ и похлопал Александра по плечу. - Ты хорошо стоял, Вождь, насмерть!
        Мужики разом возбужденно заговорили. Олонко неизвестно откуда достал бутылку, которая тут же пошла по кругу. Приложился и Александр. Стало бесшабашно весело.
        - Ну, что, может, отметим победу? - спросил Олонко громко.
        - Я, как все, - сказал Александр.
        - Пошли ко мне, - предложил Борис.
        - А давайте прямо здесь, - сказал Соло. - Костер горит, погода хорошая. В магазин на мотоцикле смотаемся.
        - Радость мозги отшибла? - сказал Огбэ. - Столько дел натворили, и на месте преступления будем водку праздновать? Надо в тихое место уходить. В Богданову падь пошли.
        Народ идею поддержал. Соло с Борисом уехали.
        - Надо завал разобрать, - сказал Огбэ. - Утром автобус как поедет?
        Завели пилу, стали резать ель на куски, оттаскивать на обочину. Закончив, пошли в глухой распадок километрах в двух. Здесь, у небольшого ручья стояло старое зимовьё. Перед ним на поляне развели костер.
        «Гонцы» привезли чуть ни полную коляску водки и закуски. Праздник продолжался до глубоких сумерек.
        Александр явно перебрал. Борис подвёз его к самому крыльцу. Александр, глупо улыбаясь, извинялся перед Зоей, перед Иркой, перед Гамохой. Ему было хорошо. Зоя помогла снять костюм, укрыла одеялом, и он тут же уснул.
        - Саша, Саша! - трясла его Зоя. - К тебе пришли, проснись!
        С трудом открыл глаза. Над ним стояли двое в камуфляжной форме, у одного был пистолет.
        - Что? - не мог он прийти в себя.
        - Александр Забда?
        - Да.
        - Вы арестованы. Вот постановление. Одевайтесь.
        - Да вы что… - он вскочил, но тут же почувствовал острую боль в заломленной руке.
        - Не бейте его! - закричала Зоя.
        - Не надо резких движений, - сказал тот, что был с пистолетом. - Давайте сделаем всё по-хорошему. Дайте ему одежду, - обратился он к Зое.
        Александр оделся, Зоя протянула свитер.
        - Да зачем, лето же, - сказал Александр.
        - Бери, пригодится. Жена-то умнее тебя, - сказал милиционер. - Дайте ему ещё зубную щетку и полотенце, а нам его паспорт, пожалуйста, - обратился он снова к Зое. - И распишитесь вот здесь.
        Александра вывели. У крыльца стояла машина с потушенными фарами. Посадили на заднее сиденье. По бокам сели двое крепких мужчин. Машина тронулась. Александр глянул в окно и увидел Зою, которая, съёжившись и обхватив плечи ладонями, стояла в проёме раскрытых настежь дверей.
        Часть 4. Зачем жить
        Удар грядущего дня
        Готов принять я
        Стоя.
        (Песня воина племени оджибве по имени Бабочка).
        Я пришел и уйду навсегда,
        Но земля, по которой скитаюсь,
        Останется после меня
        И пребудет навеки.
        (Песня воина племени омаха).
        1
        Александра провели в кирпичное здание, мимо заспанного дежурного, в отдельный кабинет. Сняли наручники, поставили лицом к стене, руки за голову.
        - Раздевайся!
        Александр снял одежду.
        - Всё снимай!
        - Повернись. Раздвинь ягодицы.
        Обыскали, вывернув одежду, выложили на стол пачку сигарет и зажигалку. Высыпали вещи из пакета, переписали. Зачем-то вытащили из ботинок шнурки. Сержант потянулся к амулету, висящему на шее голого Александра. Александр вцепился в реликвию:
        - Это не отдам!
        Сержант поднял дубинку. Лейтенант сделал знак, сказал:
        - Покажи.
        Александр убрал руки. Лейтенант подошёл ближе.
        - Ишь, какая вещь! Чего только не носят! Это что, знак твоей веры?
        - Да.
        Лейтенант с сержантом переглянулись, лейтенант пощупал тонкий шнурок, на котором висел амулет, махнул рукой.
        - Ладно, носи, а то потом правозащитники забодают. Одевайся. Садись.
        Александр сел на стул. Его мутило от вчерашнего и от долгой езды.
        - Можно попить? - спросил он, глядя на графин с водой.
        Лейтенант налил стакан, придвинул Александру. Достал лист бумаги.
        - Фамилия, имя, отчество.
        Начался допрос. Машинально отвечая на вопросы, Александр вдруг подумал, что это первый допрос в его жизни.
        - Расскажи, как ты организовал сопротивление колонне техники в сопровождении наряда милиции.
        - Я ничего не организовывал.
        - Кто организовал?
        - Никто.
        - Почему ты пытался воспрепятствовать продвижению колонны?
        - Потому что рубка леса незаконна. Руководители компании «Кедр» подделали документы.
        - Почему же ты не сообщил об этом в органы власти?
        - Не было времени.
        - Кто ещё был с тобой на месте преступления?
        - Это разве преступление?
        - Отвечай на вопрос!
        - Не знаю. Я был один.
        - А кто стрелял по сотрудникам и по машинам?
        - Не знаю.
        - Слушай, Забда, ты зря это. Я тебе без протокола скажу, ты у меня не первый и не последний. Твоя игра в благородство может стоить тебе двадцати лет, ты это понимаешь? Хочешь взять вину на себя? Бери. Нам же проще, быстрее дело закроем. Тебя, дурака, жалко. Насколько я осведомлён, ты в этом деле виноват меньше других. Не раскроешь сообщников, будешь париться за всех до конца жизни.
        - Можно закурить?
        Лейтенант подвинул сигареты с зажигалкой. Александр затянулся пару раз, и ему стало ещё хуже. Голова закружилась, затошнило.
        - Ну, что, будешь давать показания?
        - Нет. Мне плохо.
        - Ладно, посиди, подумай. Подпиши вот здесь.
        Было видно, что лейтенант тоже устал, и ему не хотелось возиться с задержанным, по крайней мере, сейчас.
        - Отведи его во вторую, - сказал он сержанту.
        - Вещи можно забрать?
        - Вещи пока побудут у нас.
        - А сигареты?
        - Не положено.
        - Руки за спину! Вперёд! Стой! Лицом к стене!
        «Как в кино», - промелькнуло в голове, пока сержант открывал железную дверь.
        - Заходи!
        Дверь за спиной лязгнула.
        Тусклая грязная лампочка освещала узкий пенал камеры с двумя двухъярусными кроватями вдоль боковых стен, между ними маленький стол. Три койки зияли пустыми панцирными сетками, на четвёртой, нижней, горой лежали матрацы и одеяла. Когда дверь за Александром закрылась, край матраца приподнялся, из-под него появилось заросшее лицо. Оно показалось Александру страшным. «Натуральный уголовник! Кажется, началось», - подумал он.
        - О! Наконец, мне кум соседа подкинул! - сказал «уголовник».
        Александр решил вести себя, как ни в чём не бывало, подошёл, протянул руку.
        - Александр.
        Сокамерник в ответ не шевельнулся, изучающе посмотрел на Александра.
        - Первоход, что ли?
        - Что? - не понял Александр.
        - Я говорю, тебя что, первый раз в жизни закрыли?
        - Ну, да… - до Александра, кажется, дошёл смысл вопроса.
        - Курева не заначил?
        - Не дали.
        - Ментяры поганые! Что шьют?
        - Не понял?
        - Я спрашиваю, за что тебя закрыли?
        - Да… как бы сформулировать… в общем, получилось вооружённое нападение на милицию.
        - Опа! - «уголовник» сел на койке. - Замочил хоть одного?
        - Нет. Так, постреляли…
        - Жаль! Но всё равно, это уже другой базар. А то я думал, шушеру мне подсадили. Чего стоишь? Бери вату, располагайся, как дома, привыкай.
        Александр с некоторой брезгливостью взял засаленный матрац, сверху застелил таким же грязным одеялом. Подушки не было.
        - Меня Данатом зовут, - сказал сокамерник. - Погоняло Матрос. Ну, тебя сейчас менты прессовать начнут. Они такое не прощают. Ты, надеюсь, ещё не раскололся?
        - Нет.
        - А корешей тоже замели?
        - Нет.
        - Значит, готовься. С утра начнут.
        - Что начнут? - Александру стало не по себе от нехорошего предчувствия.
        - Да ладно, не бойся. Прорвёмся! Это дело перекурить надо, - сказал Данат.
        Он ловко приподнял ножку двухъярусной койки и извлёк из нее сигарету. Отер ладонью кожаную подошву туфли, ловко чиркнул по ней спичкой, прикурил. Затянувшись два раза, передал Александру.
        Курить хотелось, как последний раз в жизни. Александр с наслаждением вдохнул полные лёгкие дыма, посмаковал, с блаженством выдохнул. Повторил. Вернул окурок. Сигареты хватило ещё на два круга. Стало лучше.
        - Данат, а ты давно здесь? - спросил Александр.
        - Здесь долго не держат. Положено семьдесят два часа, потом статью клеят и в СИЗО. У меня особое дело, не с тем связались, ментяры.
        - А за что тебя?
        - Так, вижу, ты вроде пацан нормальный, но по незнанке пропадёшь. Жаль ментам такого дарить. Учить тебя буду.
        «Опять учиться!» - подумал Александр, вспомнив, сколько раз за последнее время слышал это слово.
        - Во-первых, никогда никого не спрашивай, за что сел.
        - Ты же меня спросил…
        - Во-вторых, никогда никому не говори о деле. Тебе повезло, что я тебе попался первым. Я по понятиям живу, поэтому помогу хорошему человеку.
        - А можно спросить, ты много сидел?
        - Как считать… В общей сложности двадцать пять, теперь пятая ходка.
        - А сколько же тебе лет?
        - Сорок пять.
        Александр ужаснулся. Не сроку, а внешнему виду Даната. Он дал бы ему лет на пятнадцать больше.
        - Большую часть жизни ты сидел?
        - Я не сидел, я жил! И тебе советую. Будешь сидеть и ждать конца срока - крышу сорвёт. В тюрьме тоже жить надо.
        - А почему тебя Матросом зовут?
        - Первый срок намотал, когда на торговом флоте в Одессе работал. Ни за что, по глупости, и сразу десятку.
        - Наверно, десятку ни за что не дают…
        - Провез «Плейбой», дали за порнографию. Сам суди.
        - Да-а! Извини. Конечно, ты теперь все правила тюремные знаешь!
        - И меня многие знают. Так что, попадёшь на хату, обмолвись, мол, кто Матроса знает, привет от него. Моё слово среди братвы вес имеет.
        Загремел замок в двери.
        - За тобой, - сказал Данат. - В отказ иди. Тебе тяжёлая статья катит, в полный отказ иди, понял?
        Александр кивнул.
        - Забда! На выход! Лицом к стене! Вперёд!
        В кабинете сидели двое незнакомых. Александр поздоровался.
        - Старший следователь лейтенант Майоров, - представился один.
        Александр улыбнулся.
        - Я сказал что-то смешное?
        - Нет. Извините.
        - А что же ты улыбаешься?
        - Фамилия многообещающая, - сказал Александр, и понял, что зря.
        - А вот ты и поможешь мне стать майором, - довольно мирно сказал лейтенант. - Твоё дело, считай, раскрыто. Так что, на днях дырку под звезду проколю.
        - Я ваш защитник, - сказал другой. - Меня зовут Иван Алексеевич Морозов. Присаживайтесь, пожалуйста.
        - Я, вроде, не просил адвоката.
        - Есть нормы ведения следствия. Без защитника допрос проводиться не может.
        - Ладно, начнём, - сказал лейтенант. - Фамилия, имя, отчество?
        После заполнения шапки протокола, начался собственно допрос.
        - Вы подозреваетесь в совершении следующих уголовных преступлений: организация незаконного вооружённого формирования, посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов, применение насилия в отношении представителей власти, приведение в негодность транспортных средств. Имейте в виду, что это очень тяжкие преступления, и единственное, что вам может помочь, это чистосердечное признание и помощь следствию в скорейшем раскрытии преступлений.
        - Да вы с ума сошли! - Александр вскочил.
        - Сидеть!
        - Вы слышите, что вы говорите?
        - Сидеть, я сказал! Или вызвать наряд?
        Александр сел.
        - Прошу вас, успокойтесь, - сказал защитник. - Во-первых, это пока подозрения, Вас ещё ни в чём не обвинили. Успокоились? Вот и хорошо. А теперь отвечайте на вопросы следователя.
        - Вы были на месте преступления, когда колонне техники воспрепятствовали для проезда к месту назначения? - продолжил следователь.
        - Да.
        - Кто ещё был с вами?
        - Я был один.
        - Кто устроил завал из деревьев поперёк дороги?
        - Не знаю.
        - Но вы видели этот завал?
        - Там лежала всего одна ель.
        - Кто стрелял по машинам и по сотрудникам милиции?
        - Не знаю.
        - Но это же были ваши люди?
        - Не знаю.
        - Но вы слышали выстрелы?
        - Да. Там была такая пальба!
        - Так кто же стрелял?
        - Милиционеры стреляли из автоматов.
        - Что ты дуру гонишь, Забда?! Следствию уже ясна картина преступления. Пойми, отказываясь от показаний, ты работаешь против себя.
        - Я хочу курить, - сказал Александр.
        Следователь достал из сейфа сигареты и зажигалку, которые отняли накануне, пододвинул пепельницу.
        - Пока куришь, посмотри вот на это, - следователь вынул из пакета стрелу с погнутым наконечником. - Узнаёшь?
        - Что это?
        - Это стрела, извлеченная из капота бульдозера. Ты её видел раньше?
        - Нет.
        - Ну и дурак! Пока ты выгораживаешь своих сообщников, они дают показания в других кабинетах, в том числе и хозяин этой стрелы. Не хочешь, не надо. Улик и так достаточно. Тогда сиди в камере, жди решения суда. Распишись вот здесь.
        - Позвольте мне побеседовать с подозреваемым наедине, - сказал защитник.
        - Да беседуйте! Толку-то с этого, если он своей пользы не понимает!
        Следователь вышел.
        Морозов поднялся, заходил по кабинету.
        - Александр Владимирович, вы выбрали неверную тактику защиты. Уж поверьте моему опыту, полный отказ полезен лишь в тех случаях, когда у следствия отсутствуют доказательства. В вашем же случае, улик более чем достаточно.
        - Скажите, это правда, что арестованы и другие люди?
        - Я защищаю только вас, поэтому не в курсе дел других подозреваемых. Но, я думаю, следователю нет резона обманывать в данном случае.
        Александру представилось, как в камере сидят Соло, Олонко, Борис, Огбэ. Особенно болезненно было думать, что старик Огбэ попал в тюрьму. Захотелось курить. Сигареты всё ещё лежали на столе. Защитник размеренно ходил от двери к окну, что-то объясняя. Когда он в очередной раз отвернулся, Александр быстрым движением бросил сигареты с зажигалкой за пазуху. Почему-то стало весело.
        - Чему вы улыбаетесь?
        - Да так… Так что вы мне советуете?
        - Видимо, вы не поняли серьёзность своего положения, - сказал защитник. - Давайте сделаем вот что. Вы расскажете мне, как было на самом деле, и мы вместе выберем оптимальную схему защиты. Поверьте, мне удавалось выигрывать дела совершенно безнадёжных подозреваемых.
        - Хорошо, я подумаю. Сейчас голова болит очень.
        - Надумаете, сразу вызывайте меня. И не затягивайте с этим, ваши подельники могут вас опередить.
        2
        - Прессовали? - спросил Данат.
        - Нет, побеседовали, - Александр устало завалился на койку. - Сказали, что сообщников посадили, и что они дают показания.
        - Не верь! Мусора тебя на понт берут.
        - А если, правда?
        - Всё равно не верь, и показаний не меняй. Это обычная практика. У ментов мозгов-то не много, особенно здесь, в районе. Это в городе тебя уже раскрутили бы, как первохода. Тут всего-то три камеры, все рядом. Я бы услышал, если бы кого привели. Тихо было.
        - Адвокат предлагает всё ему рассказать.
        - Ха-ха! - Данат развеселился. - Морозов что ли? Не вздумай ему хоть что-нибудь ляпнуть! Он же здешний, они вместе работают. Помни, как молитву: о делюге никому ни слова!
        Александр вытащил пачку с сигаретами, протянул соседу.
        - Угощайся.
        - Ну, я же тебе говорю, здесь менты - лохи, - сказал Данат. - В городской ментуре тебя за это дубинаторами так бы отделали, что до камеры не дополз бы. Ты, Санёк, так больше не делай.
        - Так курить же охота…
        - После дубинатора неделю курить не захочешь, - сказал Данат затягиваясь. - Да, здесь курорт, подольше бы тут прокантоваться.
        - Ну, ты скажешь - курорт! Что хорошего в этой вонючей дыре? Даже света в окно не видно.
        - Попадёшь в городскую тюрьму, узнаешь, что такое вонючая дыра. Вспоминать эту хату будешь, как ялтинский санаторий. Дай-ка пачку.
        Александр вопросительно посмотрел на Даната.
        - Затырить надо. Хорошо, здесь шмонают редко. Найдут - обоих отделают.
        Данат стал изобретательно прятать сигареты, и Александр поразился, как много оказалось тайных мест и способов сокрытия в этом, по сути, пустом помещении.
        - Запомнил? - спросил Данат. - Учись, пригодится.
        - Надеюсь, не пригодится.
        - Это и на воле нелишне знать. Но сильно не надейся. Раз попал сюда, так просто не выпустят. Ты поспи, пока дают возможность. А то может больше такой удачи и не представится. Что смотришь? Я-то это всё много раз прошёл. Слушай и учитывай, если повезло со мной кантоваться.
        У Александра и правда слипались глаза. Он вспомнил, что прошедшей ночью почти не спал, укрылся с головой и провалился.
        Приснился Сикте. Он стоял на своем крыльце, смотрел на заходящее солнце и почему-то нараспев говорил:
        - Жизнь прожить - не гору перейти!
        Потом Александр оказался в тайге с Соло и Олонко. Они шли через чащу, потом вышли на открытое место. Впереди были горы.
        - Дальше ты один, - сказал Соло. - Сможешь?
        Александр смотрел на горы и не находил перевала. Он искал глазами проход, но все склоны были отвесными.
        - Ты должен, - сказал Олонко, и Александр остался один.
        Потом он увидел себя на берегу реки, на своём участке. Рядом стоял Огбэ.
        - Жизнь прожить - не реку перейти, - сказал Огбэ. Он вложил в лук стрелу с красным оперением, натянул тетиву. - Это твоя. Долетит?
        Александр следил за полётом стрелы. Она пролетела половину реки и стала снижаться…
        Грохнуло железо «кормушки».
        - Кушать подано, господа подследственные!
        - Санёк, вставай, харч принесли, - сказал Данат. Он вынул из стола миску и кружку и пошёл к двери.
        - Я не хочу.
        - От пайки отказываться западло. Вставай!
        Александр подошёл к двери, выглянул в «кормушку».
        - У меня посуды нет.
        - Знаем, что нет. Получи.
        В окошке появилась мятая алюминиевая миска с такой же ложкой, погружённой в жидкую пшённую кашу, и жестяная кружка с чаем.
        - Спасибо! - сказал Александр.
        Кормушка захлопнулась.
        Данат устроился на своей койке у стола, отпил глоток из кружки и стал поедать серое месиво. Александр тоже отхлебнул противно-тёплую жидкость, отодвинул кружку. Понюхал кашу, и тоже отодвинул.
        - Слушай дальше, - сказал Данат, облизывая ложку. - «Спасибо» на тюрьме забудь, надо говорить «благодарю». Понял?
        - Почему?
        - Западло потому что. А в кормушку вообще западло благодарить. Бери пайку молча и с достоинством. Они обязаны тебя кормить! Понял?
        - Понял.
        - Слушай дальше. На тюрьме надо питаться. Не будешь хавать - сдохнешь. Понял?
        Александр придвинул свою миску, положил в рот ложку каши.
        - Нет, не могу. Гадость.
        - Ладно, попостись. Сейчас гадость, через неделю будет в радость. Так что, не будешь? Тогда, может, мне подгонишь?
        - Бери, конечно, Данат!
        - Моя тебе чистосердечная благодарность!
        Данат с явным удовольствием съел вторую порцию.
        - Вот и позавтракали. День начался. Теперь можно и расслабиться, - сказал он, достал из заначки сигарету, удобно развалился на матрацах. - Покурим.
        Они выкурили одну сигарету на двоих. Александр отчего-то слушался Даната, и ему даже приятно было покровительство этого зека.
        - Слушай, Данат, а где же посуду мыть?
        - Сейчас на парашу выводить будут. Там и посуду мыть, и рожу тоже.
        Действительно, через некоторое время по одному вывели в туалет. Александр вымыл миску с ложкой. С удовольствием умылся.
        - Хватит! Расплескался! Другие ждут, - поторопил его конвойный.
        Данат заснул. Александр глядел сквозь сетку верхней койки в грязно-серый потолок камеры
        «Какой кошмар! - думал он. - Попасть в тюрьму в моём возрасте! Как, оказывается, это просто! Нет, надо отсюда выбираться, и как можно скорее. Сейчас вызовут на допрос, буду изворачиваться, как змея, буду улыбаться, что-нибудь навру, но нужно сделать всё, чтобы выйти на свободу». Представилось, как переживает Зоя, стало ужасно больно в груди. «Скорее бы на допрос!»
        Но на допрос его вызывать, кажется, не торопились. Он передумал все мысли, все варианты ответов на все возможные вопросы следователя. Ему казалось, что он готов к борьбе за свою свободу. Но никто не спешил вступать с ним в поединок.
        Данат, всё это время громко сопевший, проснулся, стал рассказывать, как плохо спать в переполненной камере большой тюрьмы. Они выкурили ещё сигарету, потом ещё одну. Время, казалось, остановилось.
        Принесли обед. Александр опять не смог заставить себя притронуться к вареву, решил поесть хлеб с компотом, но толстый червяк в кружке окончательно испортил аппетит. Он сжевал кусок хлеба, всё-таки отхлебнул компота, и тем удовлетворился. Данат же напротив, нахваливал местную пищу, говорил, что здесь меньше воруют и, по-видимому, был рад, что у Александра плохой аппетит, потому что начисто съел обе порции.
        Вывели в туалет. Александр ожидал, что после обеда теперь уж точно поведут на допрос. Но время шло, а его не вызывали. Периодически шаги «дубака», как называл дежурного милиционера Данат, приближались к двери, открывался глазок, потом шаги удалялись. Терпение Александра было на пределе.
        - Хорош на ментов трудиться! - неожиданно оборвал Данат вялые мысли Александра.
        - Да что ты, Данат? В чём ты меня подозреваешь? - удивился и одновременно испугался такого поворота Александр.
        - А что же ты сейчас делаешь?
        - О своём думаю, допроса жду.
        - Ты психуешь. Ты дёргаешься. А они этого и ждут, когда ты дёргаться начнёшь, чтобы потом додавить тебя было проще. Ты на них сейчас работаешь.
        - Ты думаешь, меня специально так долго на допрос не зовут?
        - Обычное дело. Если сразу не раскололи, ждут, когда сам сломаешься. Меня тоже этим способом хотят взять. Я уже пятые сутки парюсь без предъявы, хотя положено трое, и видишь - ничего, весёлый, и аппетит хороший. Чего унывать-то, Саня? Тебе что, приговор подписали? Ничего ещё нет, ты пока только подозреваемый. Сиди и радуйся!
        - Да чему уж тут радоваться?
        - Не чему, а для чего. Хотя бы для того, чтобы им радости не доставить. Не можешь радоваться, так хотя бы делай вид. Пусть думают, что ты не ломаешься, значит, виновным себя не ощущаешь.
        - Да я и так не ощущаю.
        - Ну, ты нормальный пацан! Давай, тогда, принимай бодрую внешность. Учись управлять собой.
        Александр выдавил улыбку.
        - Нормально! - воскликнул Данат. - Ты смогёшь, ты деревенский. Городские быстрее ломаются. Им комфорта не хватает, «ва-а-нны»!
        - Да я, можно сказать, тоже городской.
        - Залётный что ли?
        - Нет, просто я в Вехне-Ольховое недавно из города переехал. Но без ванны спокойно обхожусь, в экспедициях привык.
        - Геология?
        - Археология.
        - Ух ты! Ну-ка, Санёк, поподробнее. Я первый раз живого археолога вижу. В школе у нас историк классный был, мы с ним даже по курганам шастали. Нравится мне история. Расскажи про скифов.
        - Я про скифов не знаю. Здесь свои «скифы» были - чжурчжэни.
        Александр стал рассказывать про средневековые государства региона, незаметно для самого себя, углубляясь в древность. Он говорил долго, наверное, часа два, и всё время не переставал удивляться вниманию Даната, человека, который всю жизнь провёл в тюрьмах, а так заинтересованно, почти не прерывая, слушает про историю.
        Рассказ перебили ужином. Александр обнаружил, что за оконной решёткой уже темно, оказывается, наступил вечер. Понюхал кусок рыбы, лежащий поверх каши в миске, и решил, что его съесть можно. Не заметил, как съел и саму кашу. Перехватил взгляд Даната, сказал:
        - Извини…
        - Нормалёк! Исправляешься. Не дай сукам почувствовать победу! - сказал Данат, вылизывая ложку. - Чифирку бы сейчас!
        - Да, от хорошего чая и я бы не отказался.
        - Вот в этом отношении здесь хуже.
        - В каком?
        - Дорогу трудно наладить. Канализации нет, первый этаж, да ещё и тихо, как в гробу, телефон не устроишь.
        - Не пойму, о чем ты?
        - О дороге. А, ты же неграмотный! Дорога - это почта, можно малявы и посылки посылать. Делается через унитаз, через окно. Ладно, увидишь ещё, какие твои годы. Давай, расскажи лучше ещё что-нибудь про историю. Ты конкретный профессор! Это какой же калган надо иметь, чтобы столько помнить! Хочешь, «Профессор» - твоё погоняло будет? Я имею право погоняло давать.
        - Не хочу.
        - А чего? Хорошее погоняло.
        - У меня имя хорошее.
        - Ну, конечно, Сашка - тоже неплохо. Но Профессор - лучше.
        - Я имею в виду мое национальное имя, фамилию то есть.
        - Ну, и как это звучит?
        - Забда. Переводится - Змей.
        - Ты мне по приколу понты не колотишь?
        - Да зачем мне врать? - Александр достал из-за пазухи амулет. - Вот, смотри.
        Данат пощупал синими от наколок пальцами, потёр, повертел.
        - Если я правильно догоняю, похоже на змею, - сказал он. - А я думал, крестик у тебя на шнурке.
        - Это почти крестик и есть, только веры другой.
        - Что за вера такая? Никогда не слышал, чтобы в змей верили.
        - Это вера моего народа, который называется хабуга. А это знак вождя этого народа.
        - Так ты что, вождь?
        - Я потомок вождя. Попытался стать настоящим вождём, да вот, в тюрьму угодил…
        Данат долго молчал, почёсывая татуированные церковные купола на груди.
        - Я думал, вожди только у индейцев… - наконец проговорил он. - Ну, ты конкретно, Змей! Тебе идёт. Будешь Змеем!
        - Я согласен, - сказал Александр и улыбнулся.
        Они проговорили ещё долго. Данат захрапел под рассказы о древних цивилизациях, а к Александру сон не шёл. Опять навалилась безысходность и неопределенность. Лезли в голову всякие мысли, в основном плохие. Он представлял себе, что будет, если ему дадут большой срок, как переживут это Зоя с Иркой, как вообще они смогут сами жить в деревне? О Юре он беспокоился меньше, все-таки, мужик, самостоятельный уже, даже жена есть. А вот Зоя…
        Эти мысли крутились в голове, и прогнать их не было никакой возможности. Уснул он лишь под утро.
        Снился Сикте и с ним Ирка, оба в шаманских нарядах, оба с бубнами. Они били и прыгали вокруг костра. Он слышал беспрерывный гул бубнов и их голоса, но не мог разобрать ни слова. Он видел их вспотевшие лица, и особенно глаза, которые, казалось, смотрели прямо ему в душу. Костер пылал высоко и жарко, а они всё били и всё плясали, и этому не было конца.
        3
        «Кормушка» грохнула.
        - Утренняя параша, господа! По одному!
        Данат пошёл первым. Потом вывели Александра. Потом завтрак. День начался. Время опять тянулось бесконечно медленно.
        - Змей! Опять на ментов работаешь? Ну-ка, расскажи ещё про этих, как их там, про сугзэйцев. А то у меня рвотный рефлекс, глядя на тебя.
        Александр нехотя подчинился, понимая необходимость переключить внимание, потом увлёкся воспоминаниями, даже пару снов рассказал.
        - Слушай, Змей, а как они в те времена, ну это, с бабами? Расскажи!
        - Да всё так же. Ничего нового за три тысячи лет не выдумали, - попытался съехать с темы Александр. Но Даната вопрос интересовал, и он стал выспрашивать подробности.
        Дверь загрохотала. «За мной», - подумал Александр и, хоть и желал вызова на допрос, в животе задавило. Но в открытую дверь втолкнули долговязого мужика лет тридцати. Он чуть не упал, заматерился на чём свет.
        - Козлы! На воле найду - урою!
        - Хорош кипешиться! - оборвал его Данат. - Кто такой шумный?
        - Керосин.
        - Сколько ходок?
        - Две.
        - Подтвердить можешь?
        - Конечно, братан! О чём базар!
        - Статьи какие?
        Керосин назвал статьи, которые Александру ни о чем не говорили.
        - Щипач, значит, - утвердительно сказал Данат. - Где отбывал?
        - В Горбатовке, второй раз на двести тридцатой зоне.
        - На двести тридцатой когда тянул?
        - Девяносто пятый - девяносто девятый.
        - Ясно. Занимай пока верхнюю шконку.
        - Мне, вроде как нижняя положена…
        - На нижней Змей живёт, его я знаю, а тебя, пока нет. Ты понятия ведаешь. Я в этой хате смотрящий, делай, что говорю.
        Керосин полез стелиться на верхнюю койку над Александром, бурча и матерясь.
        - Ты, Керосин, чем-то недоволен?
        - Ни за что, падлы, повязали, на понт берут!
        - Ладно, притухни, не гони волну. Все мы тут «ни за что».
        Александр был несколько озадачен жёстким отношением Даната к новичку, хотя тот был настоящим вором со стажем. На всякий случай сделал вид, что его это не касается. Керосин крутился на своей койке, раскачивая и кровать Александра, что-то бубнил себе под нос, тихо матерился, и всё никак не мог успокоиться.
        - Слышь, Керосин, - позвал его Данат, - расскажи про зону. Змей ни разу на зоне не был, учить его надо, ему срок большой карячится.
        - Да чё рассказывать, братан, зона, она и есть зона.
        - А вот всё по порядку и расскажи, как туда попадают, какие там законы, как вести себя правильно. А то первоходу, сам знаешь, нелегко бывает.
        - Да что-то нет настроения зону вспоминать, и так тоска, что замели.
        - А ты в каком бараке был, Керосин?
        - В девятом.
        - Кто там у вас шишку держал?
        - Боря-Катран.
        - А, знаю Катрана, достойный урка! Как ты с ним жил?
        - Нормально, - неохотно ответил Керосин. - Башка болит, братан, настучали падлы по репе.
        - Ладно, отдыхай, - миролюбиво сказал Данат, почему-то улыбнулся и подмигнул Александру.
        Дальше разговор не клеился. Александр попытался уснуть, но Керосин всё ворочался и раскачивал койку. В голову опять полезли нехорошие мысли. Данат отвернулся к стене и засопел. Керосин поворочался ещё немного, ловко спустился и сел на край койки Александра.
        - Не возражаешь, братан, посижу с тобой? - вполголоса спросил он.
        - Не возражаю.
        - Тебя как зовут?
        - Змей.
        - Крутое погоняло! Прикинь, иду по улице, никого не трогаю, вдруг ментовка подкатывает, мне ласты заворачивают и сюда. Козлы! - снова стал жаловаться Керосин. - Они думают, если у меня раньше ходки были, то на меня любое дело повесить можно.
        Александру вдруг стало жалко этого воришку. Понятно, что милиции легче свалить происшествие на него, чем искать неизвестного преступника. Александр и раньше слышал, что такое бывает, но как-то не верилось. А сейчас вот такой же случай.
        - А тебя, Змей, за что замели?
        - Да, получилась нехорошая история…
        - С властями не поладил?
        - Да, уж, не поладил.
        Данат, не переставая сопеть, повернулся лицом к Александру и стал делать жесты руками, как крылышками. Александр не понял, улыбнулся. Керосин сидел спиной к Данату и продолжал негромко разговаривать.
        - Да, эти козлы могут человека ни за что. На меня-то у них ничего нет. Подержат пару дней и выпустят. Теперь не тридцать седьмой год. Ты, Змей, меня держись. Если что надо, сделаем. У меня на воле братва осталась, выручат. Так что, если в чём нужда, не стесняйся. Я вижу, ты нормальный пацан, тебе доверять можно. Сегодня-завтра мои подсуетятся, дорогу наладят, всё у нас будет. Если что на волю сообщить или просто привет передать - это запросто, без проблем. Так чем ты ментов зацепил?
        - Хорош базлать, Керосин, ты мне спать мешаешь! - сказал Данат.
        - Так день ведь, братан, ночью что делать будешь? Дай с корешем потолковать, - обиделся Керосин.
        - Ладно, давай потолкуем, - Данат сел на койке. - Так что, у тебя связи на воле?
        - Да, мои кенты для меня всё сделают.
        - Не мог бы ты для нашей бедной хаты чайку организовать? Сам видишь, у нас голяк во всех отношениях. Само собой, я в долгу не останусь. Если что, мое погоняло Матрос, я за базар отвечаю.
        - Лады, Матрос, организуем, - похоже, Керосин даже обрадовался этой просьбе. - Может, и ещё кое-что выгорит. Я попробую, братки. Мы ж в одной хате, значит, помогать должны друг другу.
        «Вот так! А я представлял сидящих в тюрьме некими монстрами. Такие же люди, а может, ещё и лучше, поскольку все в беде», - подумал Александр. Между тем разговоры его отвлекли, и настроение несколько улучшилось. «Наверно, после обеда вызовут на допрос», - подумал он.
        Принесли обед. Керосин опять начал ругаться:
        - Козлы поганые, парашей кормят!
        - Не порть аппетит, Керосин! - прервал его Данат. - Не хочешь, не ешь, и нам не мешай.
        - Да это я так, хотите, берите мою пайку, - сказал Керосин. - Змей, бери, поправляйся!
        - Благодарю, мне бы с одной справиться. Матросу предложи, у него аппетит хороший.
        Но Данат тоже отказался.
        Стали выводить в туалет. Первым, как всегда, пошёл Данат, и Александр понял, что ему «положено» быть первым. Вернувшись, Данат сказал:
        - Змей, твоя очередь! - сказал безапелляционно. Керосин возражать не стал.
        Как только ушёл Керосин, Данат накинулся на Александра:
        - У тебя что, калган совсем не варит? Он же наседка!
        - Как это?
        - Наседка! Подстава! Его к тебе специально подсадили!
        - Зачем?
        - Ну, ты совсем! Чтобы ты ему «по дружбе» всё разбазарил про свою делюгу.
        - Так вот что ты мне показывал, - догадался Александр. - Но откуда ты знаешь? Вроде хороший парень…
        - Это легко. Помнишь, я его про зону спрашивал?
        - Ну?
        - Я в эти годы на той зоне срок тянул, восемь лет. Его там не было.
        - Мало ли, может, вы не пресекались.
        - А бараки?
        - Что бараки?
        - Ты помнишь, что он сказал про бараки?
        - Что жил, кажется, в девятом.
        - Вот! На двести тридцатой вообще бараков нет, там все в одном корпусе живут, всего триста человек. Маленькая зона, я всех знал. А Катран там парился, Керосину верную легенду сварганили, меня только не просчитали, торопились, видно.
        - Вон оно что! Так его же, тварь…
        - Не кипешись, и не свети, что расколол его. Веди себя, как раньше.
        - Да я не смогу, я ему…
        - Заткнись! И слушай. Может это мент подставной роль играет. Хочешь хуже сделать? Ты лучше подумай, как ему нужное фуфло втулить про свою делюгу. Пусть считают, что ты повёлся. Ты пользу свою не видишь. Раз тебе наседку подсадили, значит, у них на тебя действительно ничего нет. Садись и думай, как «излить душу лучшему корешу». Только, чтоб правдиво звучало.
        - Спа… извини, благодарю от души, Данат! Да где же он? Долго что-то.
        - Информацию сливает, я ж тебе о чем толкую!
        - Но, слушай, Данат, таких ведь наказывать надо.
        - Если не мент, никуда он от ответа не уйдёт. Придёт время, спросим, как с гада.
        - А если мы в тюрьме будем, а он на свободе?
        - Достанем, за братвой не заржавеет, за это не волнуйся.
        Керосин, наконец, явился улыбающийся.
        - Ты что, верёвку проглотил? - спросил Данат.
        - Повезло, дубачок знакомый, оказывается, тут трудится. Я ему закинул про чай. Обещал на следующее дежурство организовать.
        - Отлично, Керосин! - похвалил Данат.
        - Как же для братвы не постараться, если подхват есть.
        - Слушай, Керосин, а нельзя ли через него письмо жене послать? Она даже не знает, где я. Поможешь? - попросил Александр.
        - О чем базар, Змей! Только надо побыстрей, а то он после семнадцати сваливает.
        - Эх, а писать-то не на чем.
        - Не унывай, братан, с Керосином не пропадёшь!
        Он снял кроссовки, вытащил стельки. Под одной оказался сложенный вчетверо потёртый листок в клеточку, под другой - тоненький пастик от шариковой ручки.
        - Для себя берёг, вдруг, маляву написать. Пользуйся Змей, тебе нужнее.
        - Ты настоящий друг, Керосин! - сказал Александр.
        Он взял пропахший потом лист, разгладил на колене, подумал с минуту и начал писать: «Зоя, постарайся узнать, кто сделал завал на дороге и стрелял по милиционерам. Они меня подставили. Я ни в чём не виноват. Подключи нашего знакомого из краевой прокуратуры. За меня не беспокойся. Со мной в камере хорошие люди, мы подружились. Мне ничего не нужно. Наверно, скоро разберутся и отпустят. Саша». Всё письмо уместилось на половину странички. Александр оторвал чистую половинку, письмо свернул, написал адрес.
        - Всё. Постарайся, чтобы дошло. Может жена сможет мне помочь.
        - Ща сделаем, кореш!
        Керосин тщательно скрутил записку в трубочку, стал барабанить в дверь. «Кормушка» отворилась.
        - Чего шумишь?
        - В туалет приспичило, начальник, мочи нет!
        - Вечно вы обожрётесь, потом проситесь. Жди, пока другие сходят.
        - Да мочи нет, начальник! - Керосин натурально изображал рези в животе.
        - Ладно, выходи, - сжалился дежурный. - Лицом к стене!
        - Ну, вот и пошла твоя малява прямо куму на стол. Что хоть написал?
        Александр пересказал.
        - Толково, - похвалил Данат. - Про прокурора правда?
        - Нет, конечно.
        - Нормально сыграл! Теперь прессовать тебя они точно не станут, повежливей на всякий случай будут. Калган у тебя варит!
        Вернулся Керосин.
        - Все тип-топ, братан, пошла твоя малява на родину. Сегодня отправит.
        - Благодарствую, от всей души, Керосин!
        - А я с этим дубачком давно знаком, - стал рассказывать Керосин, улыбаясь и посматривая то на Даната, то на Александра. - Продажный, пала, за бабки, хоть что готов…
        - Ладно, обломись, - оборвал его Данат. - Давай лучше Змея послушаем. Расскажи ещё про джоудженей, Змей.
        Александр стал вспоминать, что знал, и снова увлекся повествованием. Кое-что он присочинял для большего интереса слушателей, полагая, что они всё равно не проверят.
        4
        Рассказ получился большой. Александр уже добрался до войны с татаро-монголами, когда неожиданно его вызвали из камеры.
        Обыскали. Привели в тот же кабинет.
        - Забда Александр Владимирович, вы вызваны для ознакомления с постановлением о привлечении вас в качестве обвиняемого, - начал следователь.
        Александр вдруг вспотел, ноги стали ватными, мысли тучей заполнили мозг, каждая наперебой стремилась доказать свою важность и правоту. Следователь продолжал говорить, но Александр не слышал его, пытаясь понять, как сейчас нужно себя вести и что говорить.
        - Присядьте, - сказал адвокат, налил стакан воды, пододвинул. - Садитесь, и не волнуйтесь вы так!
        Александр, наконец, понял, сел, выпил глоток воды.
        - Вы обвиняетесь, - продолжал следователь, - в совершении следующих преступлений: посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов на основании статьи триста семнадцать Уголовного кодекса Российской федерации; организация незаконного вооружённого формирования и участие в нём на основании пунктов один и два статьи двести восемь УК РФ; приведение в негодность транспортных средств и путей сообщения на основании пункта один статьи двести шестьдесят семь УК РФ. Статья триста семнадцать предусматривает лишение свободы на срок от двенадцати лет до пожизненного лишения свободы, статья двести восемь - до семи лет, статья двести шестьдесят семь - до четырех лет лишения свободы. Вы имеете право возражать против обвинения, отказываться от дачи показаний, представлять доказательства, пользоваться помощью защитника. Вам всё ясно, обвиняемый?
        - Нет! Я ничего этого не делал! Вы с ума тут сошли что ли? Вы слышите, что вы говорите? Пожизненное заключение! За что?! - Александр вскочил.
        - Сидеть! Сидеть, я сказал! Подпишите постановление.
        - Я не буду это подписывать!
        - Как хочешь, - лейтенант дописал что-то под постановлением. - Подпиши, что отказываешься.
        Александр поставил закорючку.
        - Это твоё, - лейтенант протянул лист Александру. - Это вам, гражданин защитник. Теперь приступим к допросу, - он достал новый бланк, начал писать. - Итак, подсудимый Забда, где вы были в день совершения преступления во второй половине дня?
        У Александра всё смешалось в голове, он почти ничего не соображал, только одна фраза повторялась в мозгу: «от двенадцати лет до пожизненного лишения свободы».
        - Ты меня слышишь? Где был в день совершения преступления?
        - Я не совершал преступления, - ответил Александр и почему-то подумал: «Как в ток-шоу по телевизору».
        - Где был, я спрашиваю!
        - Гулял по лесу.
        - С кем гулял?
        - Один.
        - Как оказался на месте преступления?
        - Шёл по дороге.
        Вопросы сыпались один за другим. Александр напрягал память, чтобы не сказать ничего лишнего. Получалось плохо. Оказалось, что он почти ничего не помнит из своих показаний на первых допросах! Эта мысль вызвала панику. Он замолчал. Струйка пота противно стекла из-под мышки.
        - Заврался? Не хотел по-хорошему? Получишь по полной схеме! Так тебе и надо, дураку! А мог бы двушкой отделаться, если бы слушался.
        Лейтенант закурил, посмотрел исподлобья на Александра, толкнул через стол сигареты.
        - Кури.
        Откинувшись на спинку стула, он наблюдал, как Александр дрожащими пальцами доставал сигарету, прикуривал тем же способом переправленной через стол зажигалкой.
        - Жалко тебя, если по-человечески, - лейтенант глубоко затянулся, выпустил дым струйкой к потолку. - Ладно, хочешь, вернём всё на исходные рубежи? Хочешь?
        Александр растерялся, смотрел вопросительно то на следователя, то на адвоката, не понимая, не веря, что можно что-то изменить. Адвокат поймал его взгляд, одобрительно кивнул, мол, соглашайся.
        - Да, - промямлил Александр.
        - Начинаешь соображать, Забда, сразу бы так! Давай сюда постановление, Иван Алексеевич, давайте и ваш экземпляр, - следователь положил сверху остальные листы, выровнял, отодвинул на угол стола. - Вот, теперь слушай, я даю тебе слово офицера, что порву эти постановления, более того, я уничтожу постановление об аресте и все протоколы допросов, более того, я прямо сейчас предоставляю тебе возможность явки с повинной. Просто жалко, понимаешь? Просто жалко тебя, дурака, дожившего до седых волос и вляпавшегося в такую глупость! Считай, что тебя никто не задерживал, ты осознал свои неправомочные действия и сегодня, прямо сейчас, сам пришёл ко мне в кабинет и попросил бумагу, чтобы написать всё, как это было на самом деле. Написать, что твоей вины в этом совсем немного, что виновны другие, которые тебя на эту глупость подтолкнули, а сами остались в стороне, - он придвинул Александру чистый лист, положил на него ручку.
        Александр не знал, как быть. «Двушка» - два года, казалась такой ничтожно мизерной по сравнению с «от двенадцати до пожизненного»! Он посмотрел на адвоката.
        - Мне кажется, что в данной ситуации это единственный выход для вас, Александр Владимирович, - адвокат снова утвердительно кивнул.
        - Я предлагаю один раз, - сказал лейтенант. - Другого шанса не будет. Через час я несу документы прокурору. Время пошло!
        Александр взял ручку, придвинул бумагу, вздохнул и в раздумье, как начать, взглянул на лейтенанта. И поймал! Он поймал безмолвное торжество во взглядах лейтенанта и адвоката, которыми они в этот момент обменялись. Он отшвырнул ручку.
        - Нет! Я не буду писать!
        Лейтенант с адвокатом поняли свою оплошность, заговорили разом:
        - Александр Владимирович, что вы делаете? Вы отказываетесь от единственного шанса выйти на свободу!
        - Ты что, не понимаешь, что сядешь до конца жизни?! Чудак, кого ты покрываешь? Ты хочешь париться на нарах за своих дружков, с которыми знаком меньше месяца?
        - Поймите, что явка с повинной даёт преимущества перед судом, вам могут дать лишь условное наказание!
        - Бери ручку, пиши! Не будь дураком!
        - Нет, я сказал! - Александр встал. - Я отказываюсь что-либо писать и вообще разговаривать с вами, с обоими! Отведите меня в камеру.
        - Стоять! - рявкнул лейтенант. По его лицу пошли красные пятна. Он дописал что-то в протоколе, писал быстро, ручка буквально летала по бумаге, растягивая неразборчивые слова. - Подпиши протокол допроса.
        - Не буду!
        - Пожалеешь! - прошипел лейтенант. - Конвой! Обвиняемого в камеру!
        Александр, как только вошёл в камеру, сразу лёг на койку и закрыл глаза. Он понимал, что только что обрёк себя на длительное, бесконечно длительное пребывание в этих грязных стенах. Мыслей не было, была жуткая усталость и опустошение.
        - Что, прессовали, братан? Козлы вонючие! - затараторил Керосин.
        - Притухни! - оборвал его Данат. - Видишь, плохо человеку. Позволь полюбопытствовать, - обратился он к Александру, указывая на постановление.
        Александр протянул бумагу.
        - Да-а! Конкретно на тебя наехали! Три статьи! Ну, эти-то чухня, а вот триста семнадцатая - солидно! Если по ней сядешь, в авторитете будешь.
        Александр молчал, говорить не хотелось.
        - А ты не горюй, Змей, - продолжал Данат, - это же только предъява. Пока суд не присудит - всё это фуфло! Это ещё доказать надо. А ты, я надеюсь, по-прежнему в отказе?
        Александр кивнул.
        - Явку с повинной предлагали?
        Александр снова кивнул, не открывая глаз.
        - Отказался?
        - Да.
        - Ну, ты конкретный Змей! Правильно сделал. У них ничего на тебя нет. Пусть доказывают то, чего сами не знают. Ладно, ты отдохни малёха, потом расскажешь.
        Спокойный уверенный голос Даната снял напряжение, и Александр, кажется, не дослушав его последних слов, провалился в сон. Проспал до ужина.
        На ужин опять была рыба с перловкой. Александр жевал нехотя, без аппетита.
        - Привыкай, теперь эта еда для тебя надолго. А здесь неплохо кормят, правда, Керосин? - пытался подбодрить его Данат. - Вот, поужинаем - и день прошёл. Так туда-сюда - смотришь, и год пролетел. Время, на самом деле, быстро идёт.
        Александру разговаривать не хотелось.
        Вывели в туалет. Александр снова улёгся и стал разглядывать грязные полосы на матраце Керосина над своей головой. Неожиданно поймал себя на банальной мысли, что жизнь так же полосата, как матрац, и что теперь она видна сквозь коечную сетку, которую можно рассматривать, как аналог тюремной решётки. Стало до слёз жалко себя.
        Загрохотало железо двери.
        - Забда! С вещами на выход!
        5
        До Александра даже не сразу дошло, что от него хотят, так это было неожиданно.
        - В СИЗО переводят, - сказал Данат. - Ну, бывай, Змей! Ты, главное, не сломайся, понял? И помни: никому не верь, ничего не бойся, и ни у кого ничего не проси. Запомнил? Не верь, не бойся, не проси - формула тюремной жизни!
        - Шевелись! Копаешься, как… - окрикнули от двери.
        - На новой хате привет всем от меня, понял? И передай смотрящему, я сказал - без прописки. Понял? Ну, желаю тебе! - Данат хлопнул Александра по плечу. - Давай! - и уже вслед ещё повторил: - Без прописки! Я сказал!
        Александру некогда было выяснять, что имел в виду Данат, он просто запомнил, как пароль.
        - Лицом к стене! Вперёд!
        Маленькая комната без окон. Скамья, железный стол.
        - Одежду снять! Всю! Руки за голову!
        Проворные руки ощупывают каждый сантиметр одежды. Холодный бетонный пол. «Как в морге», - подумалось.
        Холодные липкие пальцы лезут в волосы, за уши.
        - Рот! Рот открой!
        Палец за одну щёку, за другую, в ноздри.
        - Повернись! Присесть! Ниже! Встать! Одевайся.
        - Получи вещи. Распишись в получении.
        - Лицом к стене. Пошёл!
        Вывели во двор. Какой чистый, душистый воздух! Темно.
        - Стоять! Руки за голову!
        - Грузи, Толик, он один.
        - Залезай!
        Впихнули в будку УАЗика, хлопнула дверь. Поехали. Темно. Нащупал скамейку, сел, распёрся ногами, руками в наручниках ухватился за скамейку между ног, чтобы удержаться - машина шла по колдобинам. Потом выехали на ровную дорогу, стало спокойнее.
        Темно в этом ящике, абсолютно темно! И холодно. Очень холодно. «Закурить бы!» Вспомнил о сумке. Отыскал её на полу, стал ощупывать содержимое. «Сигареты! Целый блок сигарет! Какая умница Зоя! Чем, чем прикурить? Тряпки эти мешают… Да это же свитер! Что ж я, дурак, свитер!» Надел, натянул пониже. Сразу стало теплее, уютнее даже. «Хорошо! Неужели Зоя не положила зажигалку?» Нет, Зажигалки не было. «Жаль. У Даната осталась. Куда же меня везут так долго? Отыскать бы щель, посмотреть. Нет, нет ни единой щёлочки. Как долго, бесконечно долго!»
        Машина шла ровно, на большой скорости, можно было предполагать, что ехали по трассе и остановка нескоро. Приходилось терпеть. «Хорошо, хоть поесть успел, - думал Александр. - Надо же, я уже нахожу плюсы в этой жизни: свитер - хорошо, поесть успел - хорошо! Смотри-ка, так и привыкну», - усмехнулся он про себя.
        На асфальте не трясло, и Александр попытался уснуть. Кажется, это удалось ненадолго. Ровный гул машины стал всё чаще нарушаться посторонними шумами. Встречных машин становилось больше, потом их звуки слились в единый шум. Стало ясно, что въехали в город. Движение замедлилось, стало неравномерным, водитель всё чаще нажимал на тормоза, закладывал повороты. Приходилось снова держаться за лавку. Он устал. Хотелось только одного: скорее бы хоть куда-нибудь приехать.
        Крутой поворот, остановка. Короткие переговоры, поехали. Снова остановка. Двигатель замолчал. Как долго они там разговаривают!
        - Выходи!
        Яркий свет прожекторов, над ними серенькое небо. Неужели, уже рассвет? И знакомый запах выхлопных газов - конечно, это город. Выбрался. Ноги не слушаются, поясница болит.
        - Вперёд!
        Помещение для досмотра. Такое же, как в КПЗ, только больше.
        - Раздевайтесь!
        - Меня уже обыскивали…
        - Не разговаривать! Выполнять!
        - Руки за голову! Повернись! Рот! Присядь! Одевайся.
        Кабинет.
        - Фамилия? Имя, отчество? Год рождения? Домашний адрес? Последнее место работы? По какой статье обвиняетесь?
        - Триста семнадцатая и двести… я забыл, там написано…
        - Должен помнить! Двести восьмая и двести шестьдесят седьмая.
        - Семёнов! В триста восьмую его.
        Длинный коридор с зарешёченными лампочками под потолком и железными дверями по обе стороны.
        - Стоять! Заходи. Петрович, обеспечь новенького.
        - Получи: матрац, подушка, одеяло, простыни, полотенце. Кружку, миску, ложку будешь брать?
        - Да.
        Подъём по лестнице с матрацем и вещами, третий этаж, опять коридор.
        - Стоять! Лицом к стене!
        Лязг замка, скрежет двери. Почему это так режет слух?
        - Принимайте пополнение. Первоход по тяжёлой. Заходи!
        Александр переступил порог камеры, и сразу в нос ударило смрадом общественного туалета и застарелого пота. Комната сплошь заставлена двухъярусными койками, их очень много. И с каждой смотрят страшные уголовные рожи. И молчат. «Их что, специально подбирали сюда таких?»
        - Здравствуйте! - сказал Александр, стараясь не выказывать эмоции.
        - Здоровей видали, - нехотя откликнулся кто-то.
        - Куда мне можно поселиться?
        - Вон там местечко свободное, - тощий веснушчатый молодой с улыбочкой ткнул пальцем на возвышение со шторкой.
        Александр заглянул через штору сверху - туалет. Неприятно сжало сплетение, стало тоскливо. Промолчал, протиснулся меж рядов коек. Свободных было две: нижняя и верхняя. Бросил вещи на нижнюю.
        Веснушчатый мигом оказался рядом.
        - Ну, ты чо, обиделся? Закурить найдётся?
        - Найдётся, если огонь сыщешь.
        - Ща организуем.
        Александр вскрыл блок. Тут же человек восемь обступили. Раздал всем по полпачки, веснушчатому пачку. С удовольствием затянулся. И снова поймал себя на мысли, что всё хорошо.
        - Ну, что, покурил? Теперь иди знакомиться, - хриплым низким голосом окликнул Александра лобастый уголовник, возлежащий на двух подушках, по пояс голый, в трико, и весь в наколках.
        - А ты думал, сигарет дал и всё? - с ехидной улыбочкой сказал веснушчатый. - Давай, давай, канай к смотрящему. Он тебе чердак прочистит.
        Александр подошёл.
        - Меня зовут Александр, - сказал он как можно независимей. - Погоняло Змей.
        - У тебя уже и погоняло есть? - сурово спросил лобастый. - Давно придумал?
        В камере засмеялись. Чувствовалось враждебное отношение к новенькому.
        - Мне погоняло Матрос дал.
        - Кто-о?
        - Матрос. Данат. Он привет всем просил передать.
        - Откуда ты его знаешь?
        - В КПЗ вместе сидели. Вчера расстались.
        - По какой статье?
        - Триста семнадцатая, двести восьмая, двести шестьдесят седьмая.
        - Мокрая?
        - Нет.
        - Ладно, поверим на слово. Живи пока на той шконке, которую занял. Порядки знаешь?
        - Не очень. Матрос немного просветил, но не всё, конечно.
        - Присматривайся, сам поймёшь. Если что, у меня спрашивай. На общее что-нибудь имеешь поделиться?
        - Да нет у меня ничего… Сигарет вот, пять пачек осталось, две-три могу.
        - Раздал шнырям? Теперь сам бедствовать будешь. Оставь у меня три пачки, а то все раздербанят враз. Ладно, отдыхай, осматривайся.
        - Прописывать как будем, Бас? - подскочил к смотрящему веснушчатый. - Прописочка полагается, Змей! Это ж как переход экватора - первая ходка, первая хата!
        Как благодарен был Александр в этот момент Данату! Вот оно что значит - прописка!
        - Матрос сказал без прописки, - спокойно, но твердо сказал Александр.
        - Не прокатит! - засуетился веснушчатый. - Первоходу прописка положена! Давай, братва, повеселимся!
        - Утухни, Воробей! - просипел Бас. - Ты что не слышал - Матрос сказал, без прописки.
        - Да чо, да чо? Где ты видел без прописки?
        - Ты что, Воробей, завтра на волю собрался? А вдруг ты с Матросом в одну хату залетишь? Ну, если берешь на себя ответ, прописывай, я не против. Ты порядки усвоил, не мне тебя учить.
        - Да я чо? Я так. Может он и не знает Матроса…
        - Вот ты и проверь. А ты иди, Змей. Потом ещё будет время, потолкуем.
        Александр разложил матрац, бросил подушку, прикрыл её неразвернутой простыней и завалился на койку. Устал. Как он устал за эту ночь! В камере стоял невообразимый шум. Казалось, что все заключенные одновременно и беспрерывно говорили. Среди них были особые голоса, те самые, которые слышишь в любой толпе, пронзительные, назойливо лезущие в уши и не дающие ни о чем думать. Тем не менее, Александр заснул, и спал крепко.
        Проснулся оттого, что на лице что-то шевелилось. Таракан! Вскочил, брезгливо смахнул. Противно! Сон, как рукой. Сел на койку. Поймал улыбку соседа.
        - Привыкай. Стасики - невредные твари. Главное, вшей не подцепить.
        - Что, и вши есть?
        - А куда ж им деться, конечно, есть. Но и к ним привыкнуть можно.
        У Александра непроизвольно зачесалось всё тело.
        - Мне привыкать ненужно, я здесь ненадолго.
        - Здесь, в карантине, все ненадолго, - ответил сосед.
        - Как, в карантине?
        - Эта камера для вновь поступивших. Если кто больной, что б заразу по тюрьме не разносили. Скоро переведут на другую хату. Здесь, видишь, и попросторней, даже места свободные есть.
        «Еще новости», - подумал Александр. Достал сигарету.
        - Огонь найдется? - спросил соседа.
        Тот достал коробок, аккуратно чиркнул спичкой.
        - Покурим?
        Александр выкурил половину, протянул соседу.
        - Благодарю. Меня Толяном зовут. Сто девятая.
        - Это что?
        - Убийство по неосторожности. Сбил одного чудика на переходе. Да он пьяный был. Но родня у него крутая.
        - И сколько за это полагается?
        - До трех. Но мне по полной накрутят, у меня же условное было.
        - Да, не повезло, - посочувствовал Александр.
        - А ты как залетел?
        Александр вспомнил Керосина, поблагодарил в уме Даната и решил быть осторожным.
        - Да никак. Пытаются повесить на меня чужие дела. Разберутся, отпустят.
        - Наивняк ты, Змей. Отсюда так просто не отпускают.
        Александр, кажется, уже и сам это стал понимать, и от этого навалилась тоска. Он снова лёг и уставился в сетку верхней койки, прогнувшуюся под соседом. Говорить не хотелось. Было душно и липко. Он полежал ещё немного, взял полотенце и пошёл к умывальнику. Вода была только холодная. Но это и хорошо. Он с удовольствием умылся по пояс. Стало легче. Вспомнилось, как купался по утрам в реке, и комок к горлу - когда теперь это будет, и будет ли вообще? Почему это должно было случиться? Почему такая несправедливость? Он уткнулся лицом в подушку и пролежал так до обеда, не шевелясь.
        Обед вызвал оживление в камере. Все пришли в движение, у кормушки выстроилась очередь. Александр взял свою посуду, встал в сторонке, наблюдая. И не зря. С первого взгляда было заметно, что очередь имеет свои законы. Впереди стояли матерые зеки, которых не трудно было отличить по внешнему независимому виду и покрывавшим тело наколкам. За ними стояли заключённые попроще, но тоже независимые. А в конце, соблюдая дистанцию, пристроились какие-то неряшливые, невзрачные личности.
        - Иди сюда, Змей, - позвал его Толян, освобождая место впереди себя. - В конец нельзя, там чушки.
        Александр не стал уточнять, кто такие чушки с ударением на последнем слоге, и так было понятно, что это не сливки местного общества, молча принял приглашение. Получил пайку, сел на свою койку и с удовольствием съел всё, даже сам удивился: «Привыкаю!»
        Посуду вымыл, как и все, под умывальником, поставил в железный шкаф, называемый почему-то «телевизор», постаравшись не дотрагиваться до чужих мисок и стенок шкафа, по которым сновали тараканы.
        - Змей, тебя Бас приглашает, - сообщил худенький паренёк с культями вместо пальцев на одной руке.
        Подошёл. Бас восседает на своей койке по-турецки, подложив под зад подушки, в руках кружка с чифиром. На соседней койке два уголовника. «Неужели, опять эти их приколы?»
        - Присаживайся, Змей, чайку попьём.
        - С удовольствием! Мечтал о чае.
        - О чае все мечтают. Держи.
        Александр отхлебнул через чур крепкий чай, вернул кружку.
        - Крепковат для меня. Но запах! На всю каюту!
        - Привыкнешь. Ты мариманил что ли?
        - Было.
        - Расскажи.
        Александр пересказал свою морскую биографию, не вдаваясь в подробности.
        - А на спасателе что делал? - спросил один из сотоварищей Баса.
        - На спасателе суда спасали. Ну, пожары, затопления, посадки на мель и всё такое.
        - Не хило! Ещё будешь? - протянул кружку Бас. - Ну, расскажи что-нибудь покруче.
        Александр вспомнил случай, когда его во время шторма высадили на плавучую якорную бочку для закрепления троса, а трос подать не успели. Судно отнесло, а потом его полчаса не могли с бочки снять. Шторм был жуткий, и ему эти полчаса показались сутками, он чуть не замёрз на голом качающемся железе, обливаемый ледяными волнами и продуваемый ветром.
        - Ништяк! Похоже, не гонит, а Бас? - сказал Спец, второй уголовник.
        - Какой смысл мне врать? Вы попросили, я рассказал.
        - А с Матросом вы что, вместе мариманили?
        - Нет, он в Одессе ходил, а я на Дальнем Востоке. В камере познакомились.
        - А что это он тебе такое погоняло дал?
        Пришлось объяснять. Стали по очереди щупать амулет. Александр боялся, вдруг отнимут - здесь жаловаться некому. Но ничего особенного не произошло. Зеки были даже дружелюбны.
        - Прикольная житуха у тебя, с приключениями, - сказал Бас. - И сам ты вроде нормальный хлопец. Изучай законы, пригодятся, главное, не прогибайся ни перед кем. Если что, обращайся, поможем. Это Спец, а это Трамвай. Конкретные пацаны.
        - Скажи, Бас, это правда, что здесь карантин?
        - Да, здесь времянка. Поэтому и правил не особо придерживаемся. Тебя, видишь, внизу поселили, а нижний ярус по закону для воров. А ты пока не вор. Ладно, всё нормально. Нужда имеется какая-нибудь?
        - Да пока, вроде, всего хватает.
        - Родня в городе есть? Дачки будут носить?
        - Жена в деревне осталась. Здесь сын, но как он узнает, что я тут?
        - Ясно. Мы, видишь, сами тут недавно окопались, канала на волю пока нет. Наладим, тогда может, маляву твоему сыну закинем.
        Этот разговор развлёк и успокоил Александра. Страхи, которые сидели в подсознании, ушли. «Вот, и здесь всё налаживается. Адаптация! - вспомнил он мудреное слово из археологии. - Действительно, человек ко всему приспосабливается».
        Но зря он подумал об археологии. Воспоминания снова навалились тоской. Попытался заснуть - не получилось. Мысли лезли в голову одна хуже другой. Больше всего беспокоило, что Зоя осталась одна в деревне. Как она справится с делами? А как там Нордик? Скучает, наверно. Он представил своего пса и чуть не заплакал. Скорее бы на допрос! Может, хоть что-нибудь сдвинется.
        6
        Но в этот день его не вызвали. Вызывали других. Был отвратительный ужин, который все-таки внёс некое разнообразие в жизнь. Потом народ стал укладываться спать. В проходе между койками стало свободнее. Александр решил прогуляться. Длина прохода была четырнадцать шагов. По обе стороны по двенадцать двухъярусных коек, некоторые, в том числе койка Баса, были завешены простынями. У двери умывальник - железная раковина с краном. Рядом отгороженный шторкой унитаз. С другой стороны от двери шкаф для посуды, из которого то и дело высовывались, шевеля усами, деловитые тараканы. Под потолком двойная лампа дневного света, подсевшая и мерцающая. В противоположной от двери стене высоко под потолком оконный проём, закрытый решёткой и жалюзи так, что ничего не видно. Стены какого-то неопределённо-серого цвета, потолок, видимо, некогда был побелен известью, он светлее, но затянут сгустками серой от пыли паутины. Вспомнилось, как Данат хвалил камеру КПЗ. Да, действительно, там было лучше. Зато здесь туалет и вода, а это явное преимущество.
        Несмотря на позднее время, камера продолжала жить. За шторками играли в карты. Это было понятно по доносившимся возгласам. Другие разговаривали. Кто-то перебирал вещи. Несколько человек, так же, как и Александр, слонялись по проходу туда-обратно с сосредоточенными угрюмыми лицами. Стоял постоянный гул голосов.
        Спать не хотелось. Представил, как завтра будет вести себя на допросе, увлёкся внутренним диалогом, даже поспорил с гипотетическим следователем. Захотелось курить. Сосед спал, пришлось искать курящих по камере. Нашел. Сразу: «покурим!». Забылся, наверно, под утро.
        Утром очередное развлечение - очередь в туалет, к умывальнику. «Воры» приводили себя в порядок не спеша, с достоинством, не заботясь об ожидающих. Они «имели право». Потом завтрак. Теперь можно было ожидать вызова на допрос. Александр осмотрел одежду, даже попытался разгладить замятости, застегнулся, причесал ладонью волосы. Стал ждать. Дверь зазвенела замками.
        - Сидорчук! На выход!
        «Следующий я».
        Через час: - Покровский! На выход!
        «Ну, теперь меня!»
        До обеда больше не вызывали. После обеда тоже. Пачка сигарет кончилась неожиданно быстро. После ужина ожидать вызова было уже бесполезно. Напряжение всего дня не проходило. В голове проворачивались разные варианты допроса, потом он заспорил с судьей, доказывая, что надо сажать тех, кто рубит лес, а не тех, кто его защищает. Толян несколько раз пытался заговорить, но Александру было не до разговоров. Подходили какие-то люди, просили закурить. Давал, иногда курил с ними сигарету на двоих или на троих. Ночью было жарко, не хватало воздуха. Несколько раз умывался, помогало ненадолго. Резкие чужие голоса вмешивались в мысли всё назойливее, хотелось их убить. Ночь была ужасной.
        Третий день был кошмарным. Александр не ел, только курил, иногда ловил себя на том, что разговаривает сам с собой вслух. Беспрерывно, до изнеможения слонялся по проходу. Его толкали встречные, и он несколько раз с трудом сдержался, чтобы не ударить. Его не вызвали.
        - Змей, Бас на чай зовёт.
        - Ты чего икру мечешь, Змей? - сказал Бас, подавая кружку с горячим чифиром.
        - Они, козлы, специально время тянут, чтобы я тут дольше просидел! Почему меня на допрос не вызывают?
        - А других вызывают?
        - Откуда я знаю? Некоторых вызывали.
        - Некоторых! Куда ты спешишь? Дело быстро не шьётся, это только в кино. Ты кончай дёргаться, хочешь, чтобы крышняк сорвало? Все ждут, и ты сиди спокойно и жди.
        Александр сдержался, чтобы не нагрубить, поблагодарил за угощение и ушёл на своё место. Чифир все-таки подействовал, по крайней мере, расслабил, и он отключился.
        Утро разбудило ужасным шумом. Умываться Александр не пошёл. На завтрак была перловка. Клейкая масса без соли не лезла в глотку. Сжевал пайку хлеба, запивая чуть тёплым жиденьким чаем. Снова завалился на койку. Глаза резало от табачного дыма и вони, казалось, нечем было дышать. Голова разламывалась. Пытка. Сколько же можно это терпеть? Сколько можно?!
        - Иванов! На выход. Без вещей.
        «Следующий я».
        - Сидорчук! Без вещей.
        «Кошмар какой-то! Они просто издеваются!» - Александр бросился к двери:
        - Почему меня не вызывают? Скажите, я Забда, меня на допрос должны вызвать!
        - Надо будет, вызовут!
        Дверь захлопнулась. Александр забарабанил в железо кулаками, ногами. Кормушка отворилась.
        - Что случилось?
        - Вы им скажите обо мне. Они, наверно, забыли. Забда моя фамилия!
        - Заткнись! И жди!
        Александру заломили руки, оттащили от двери.
        - Пустите! Что вы мне мешаете? Они, твари, меня забыли! Пустите!
        Его ударили по затылку. Не очень сильно, но чувствительно. Искры брызнули из глаз. Александр на миг потерял ориентацию в пространстве и замолк, приходя в себя. Его протащили по камере и поставили перед Басом.
        - Ты что, охреневший придурок, делаешь?! Что ты кипеш поднял? Забыл, где находишься?
        - Они меня забыли! Как им еще напомнить?
        - Такая отмазка не прокатывает, ты дуру не гони. В общем, так, Змей, у нас тут порядок, его никому нарушать недозволенно. Если попкарь сейчас по начальству доложит, и по твоей вине ментура на хату наезд сделает, спрос с тебя всей камерой будет, и никто тебя не пожалеет. Я не знаю, чем ты угодил Матросу, что он дал тебе рекомендацию, но законы для всех равны, и это тебе не поможет. Так что, моли Бога, чтобы менты сегодня хату не бомбили.
        - Бас, я же не знал, что всех могут наказать…
        - Думать надо. Мог бы спросить. Это не отмаз. Так что, молись. Тебе срок огромный карячится, будешь до конца жизни парашу шкворить. Вали на место и сиди как крот. Понял?
        Руки отпустили, и он чуть не упал. Поплёлся на своё место, лёг, укрылся с головой и впал в прострацию. Жить не хотелось.
        Он не вставал ни на обед, ни на ужин. За день ничего не случилось. «Ментура на хату не наехала». Александр и не думал об этом, видимо потому, что толком и не понял ни что такое «ментовский наезд», ни чем ему грозит «спрос всей камеры». Он вообще ни о чём не думал. Толян принёс его пайку хлеба и чай. Александр глянул на кружку, накрытую куском хлеба, усмехнулся: «Как покойнику», и снова накрылся с головой. Чай выпил под утро, когда вставал в туалет. Во рту что-то хрустнуло - таракан. Но эмоций это не вызвало, он просто выплюнул насекомое, допил остатки и снова лёг.
        Он «умер». По крайней мере, ощущал себя похороненным заживо. Не хотелось ничего, ни есть, ни пить, ни вставать - вообще ничего. Не было мыслей ни о деле, ни о суде, ни о Зое или детях. Он просто лежал день за днем и ночь за ночью, не замечал, когда спал и когда просыпался, не знал и не хотел знать, какой сегодня день, и какое число. Шум в камере теперь не мешал, не раздражали даже тараканы, ползающие по телу. Ему было всё равно. Толян несколько раз пытался его разговорить, но ответа не получил и больше не приставал, только иногда Александр ловил сочувствующие взгляды соседа.
        - Змей, вставай! Вставай, вызывают. Да вставай же!
        Толян изо всех сил тормошил его, наконец, поднял и посадил на койке.
        - Забда, твою мать! - донеслось из двери. - Дубинатора захотел? Дрыхнет, как в санатории! Тридцать секунд! С вещами!
        Толян уже бросал в сумку вещи Александра, помог свернуть матрац.
        - Счастливо, Змей! Посуду с «телевизора» не забудь.
        Александр потащил кое-как свернутые вещи к двери.
        - Змей! - окликнул его Бас. - Удачи тебе на новой хате.
        - Благодарю. Вам тут тоже…
        - Шевелись, блин, достал ты уже! Лицом к стене!
        Конвойный захлопнул дверь, закрыл на замок.
        - Вперёд!
        - Скажите, куда меня?
        - Куда надо. Не разговаривать! Где вас, чурок, отлавливают? По городу ни одной такой рожи не встретишь, а тут одни чингачгуки!
        Александр вдруг осознал, что всё изменилось! Его вызвали с вещами, значит не на допрос. А что это может ещё означать? Куда ещё с вещами? А больше некуда, как на волю! Разобрались, улик не нашли и выпускают! Конец мучениям!
        Стоять! Лицом к стене! Заходи!
        - Раздевайся!
        Полный, тщательный обыск. Прощупали даже матрац.
        «Конечно, шмонают перед выходом, чтобы маляву из камеры на волю не пронёс. Пускай стараются, у меня ничего и нет».
        - Одевайся. Бери манатки. Вперёд!
        Каптёрка.
        - С карантина, Петрович.
        - Куда его?
        - В двести пятую.
        - Куда?! Как в двести пятую? - переспросил Александр автоматически и тут же получил по спине дубинкой, вскрикнул и умолк. Всё в нутрии опять оборвалось.
        - Ясно, - сказал завскладом. - Матрац и подушку оставь, там хватает. Получи чистое, - швырнул на стол простыни, наволочку, полотенце.
        - Вперёд! Стоять! Заходи. Вещи на пол. Садись. Горохов, оболвань его.
        Сухой старичок в зековской форме проворно подошёл сбоку, нагнул Александру голову и больно вонзил машинку в шею. К ногам упали клочья грязных волос.
        - Готово, начальник.
        - Молодец, Горохов. Мастер ты из человека урода сделать. Встать! Вещи бери. На выход!
        Коридор. Вниз по лестнице. Без матраца идти удобнее. Стальная дверь с выведенным масляной краской номером двести пять.
        - Заходи!
        7
        Александр вошёл и задохнулся. Воздух сырой, как в бане и абсолютно без кислорода. Стоит какая-то дымка. И люди, кажется их сотни! Они толпятся у дверей, движутся непрерывным потоком в проходе между нар, шевелятся на койках. Смрад! Александр мгновенно взмок. Он стоял, растерянный, не зная, что делать. Подскочил один, за ним другой:
        - Закурить найдётся?
        - Нет.
        Отвалили. Подошёл в раскачку долговязый, крепкий, с якорем во всю грудь.
        - К смотрящему подойди, - сверкнул он золотым зубом.
        - Что? - не расслышал Александр из-за гвалта голосов.
        - Пошли! - долговязый приглашающее махнул рукой.
        Александр пристроился к нему в кильватер, иначе бы он просто не решился идти сквозь эту жуткую толпу. Скользкие потные тела задевали его, толкали, конечно, не специально, кто-то что-то спрашивал. Александр не отвечал, шёл вплотную за спиной долговязого. Тот откинул занавеску, завёл Александра в импровизированную комнату - две двухъярусные койки со всех сторон занавешены простынями. На нарах полуголые, в наколках, уголовники, шесть человек.
        - Приветствую вас, - сказал Александр. - Меня зовут Александр Забда, погоняло Змей, статьи триста семнадцать, двести восемь, двести шестьдесят семь.
        - Привет. Откуда к нам?
        - С карантина, из триста восьмой.
        - Кто там рулит?
        - Бас.
        - Ты первоход что ли?
        - Да.
        - Где спал у Баса?
        - На нижней шконке.
        - Почему?
        - Бас распорядился.
        - Понятно. Что ещё хочешь добавить?
        - Матрос привет всем предавал, - это Александр сказал умышленно, помня, какую роль сыграло имя Матроса в прошлый раз.
        - Что? Матрос на карантине?
        - Нет. Я с ним в КПЗ сидел.
        - На чём он залетел?
        - Не докладывал, я и не спрашивал. Как много здесь у вас народу! Где же мне можно определиться?
        Смотрящий ответить не успел. Раздался пронзительный вопль:
        - Шухер, шмон!
        В камере вмиг всё изменилось: все бросились к своим вещам, стали что-то прятать, поднялась суматоха. Грохнула дверь, ворвалось с десяток людей в камуфляжах и масках с дубинками, впереди овчарка с оскаленными зубами.
        - Всем в проход! Руки за голову!
        Заключенные бросились в проход между коек. Тех, кто делал это недостаточно быстро, били дубинками. Александр растерялся. Его толкнули, он упал. Резкая боль по спине, по голове. Он прикрыл голову руками, пополз в проход на одних коленях, получил ещё удар по пояснице, взвыл, поднялся на ноги, стал в строй.
        - Руки! - ещё удар.
        Тишина! Только тяжёлое дыхание заключённых и хрип рвущейся со строгого ошейника собаки. Александр слизнул кровь, стекающую из носа на верхнюю губу. Всё было ужасно и непонятно. А главное, чувство полной незащищенности и унижения. Обида до слёз.
        Начался шмон. Часть милиционеров производила обыск заключённых, другие обыскивали помещение. На пол летело всё: вещи, бельё, фотографии, посуда, чей-то кипятильник, одежда. По всему этому топтались десантные ботинки.
        - Раздеться! Полностью!
        - Присесть! Встать! Присесть! Встать! Кругом! Рот открыть!
        Обыск, казалось, не закончится никогда. Александр смотрел на всё это действо, как на экран телевизора, ему казалось, он видит кадры из фильма про немецкий концлагерь. Наконец, он немного пришёл в себя, осторожно осмотрелся. В камере полный погром. Менты роются уже на крайних нарах. Голые заключенные с руками за головой стоят угрюмо, смотрят кто вниз под ноги, кто украдкой на свои койки. Лица в большинстве ужасны - смесь боли и ненависти, на других испуг, страх, унижение. У некоторых кровь. Смотрящий, с которым Александр пять минут назад разговаривал, стоит несколько особняком. Он в трусах, и руки у него не за головой, а за спиной. Лицо его угрюмо, но спокойно и независимо.
        Обыск закончился также внезапно, как и начался. Менты покинули камеру, дверь захлопнулась. Поднялся мат! Все выражались только матом, кажется даже без союзов и предлогов. Опять началась неразбериха и суета. Александр сгрёб свою одежду, пробрался к стене и стал одеваться, поглядывая вокруг.
        Его внимание привлёк смотрящий. Он по-прежнему стоял в той же позе с руками за спиной, только лицо его было искажено гримасой ненависти. Затем он снова принял независимый угрюмый вид, подошёл к двери, постучал. Кормушка открылась, смотрящий просунул в неё голову и с кем-то переговорил. Затем вернулся к своей койке. Его постель уже была прибрана и застелена одеялом. Он прилёг, закинул руки за голову и закрыл глаза. «Вот это психика!» - восхитился Александр. Он отыскал в охапке мятых топтаных своих простыней полотенце, пробрался к умывальнику, смыл кровь.
        - Змей, подойди! - окликнул его смотрящий.
        Александр подошёл.
        - Что, попал под раздачу? - смотрящий первый раз улыбнулся. - Кости целы?
        - Да, вроде ничего. Что мне дальше-то делать?
        - Присядь тут, сейчас кино смотреть будем.
        - Какое кино?
        - Увидишь. Подожди, народ с тряпками разберется. На-ка вот, успокой нервы, - он протянул сигарету, дал зажигалку, закурил сам.
        - Шнырь! - позвал смотрящий. - Пригласи-ка мне Попенко, да живо!
        Почти тут же прибежал круглый, бритый налысо, с обвисшим животиком и складкой под подбородком мужичок лет сорока.
        - Звали? - с полупоклоном улыбнулся Попенко.
        - Братва, подтянись на разборку! - сказал громко, но не крикнул смотрящий.
        Тут же плотно обступили уголовники.
        - Чё, этот что ли? Из-за него, из-за этого хмыря нас прессанули?
        - А вот он нам сейчас сам расскажет, - сказал смотрящий. - Скажи нам сначала, Попенко, за что ты на тюрьму попал?
        - Та я ж говорил, за рострату, - с сильным украинским акцентом сказал Попенко и лоб его покрылся крупными каплями пота.
        - Я раньше молчал, а теперь пора народу правду знать. Сел ты, Попенко за то, что у своих бедных сотрудников, с которыми и трудился в одной конторе, и праздники гулял, тырил ты, паскуда мелкая, деньги из карманов и кошельков. Крысятничал значит. Но за то ты срок мотаешь, правда, жаль, всего два года. Но, теперь, я думаю, он тебе малым не покажется.
        - Та што ж я зробил? Я ж честно сижу, никого не касаюся!
        - А теперь расскажи народу, что ты прокурору в маляве писал три дня назад?
        Александр никогда не видел, чтобы человек так трусил! По лицу Попенко пошли какие-то мимические волны, гримасы, оно стало бледным, потом покрылось тёмно-красными пятнами, и весь он затрясся мелкой дрожью. Молодые урки сбоку вдруг загоготали:
        - Ха-ха-ха! Глянь, он ещё слова не сказал, а уже обмочился!
        Действительно, на штанах Попенко расползалось тёмное пятно. Александру стало противно смотреть на этого человека.
        - Та я ж ничого плохого не писав!
        - А чего же испугался? Ну, скажи, что писал? Обидели тебя в нашей хате?
        - Так майку ж новую забрали, мыло забрали, трико новое забрали. Це ж правда. Новое усё было!
        - У тебя последнюю майку взяли? Мыло тоже последнее было?
        - Та ни, но новое ж! Жинка прислала.
        - А куда это всё дели, знаешь?
        - Откуда ж мне знать?
        - Не ври, паскуда, при тебе человеку отдали, которого в хату чуть ни голым с КПЗухи закинули! Ну, хоре базарить. Я тебе не судья, пусть хата решает. Что делать будем, братва? Из-за его малявы нас сегодня на уши поставили.
        Какой шум поднялся в камере! Все кричали наперебой.
        - Заглушить урода!
        - Да ему почки опустить мало! Такая заточка ушла, я её целый месяц точил!
        Когда галдёж немного утих, смотрящий сказал:
        - Ну, что, Попенко, придётся тебя опускать, как это ни противно.
        Попенко упал на колени. Он ползал в слезах и соплях, хватал зеков за ноги, даже пытался их целовать.
        - Пощадите! Пощадите ж мене! Я ж не хотев! Я жинке скажу, што хочте пришлёт! Денег пришлёт! Денег! Хочте, хочь што пришлёт, только не опускайте!
        - Джон, - обратился пожилой уголовник к смотрящему, - менты дорогу порезали, а я важную маляву с воли жду. Надо спросить, как с гада.
        - Не надо, как с гада! Я больше не буду! Я што хочте вам достану! - продолжал причитать Попенко.
        - Ладно, Попенко, - сказал Джон, сделав ударение в фамилии на первый слог, - если обещание помочь хате сдержишь, опускать не будем. Пока мягко тебя накажем. Но если не сделаешь, что сказал, по полной программе получишь!
        - Спасибо, братья, век не забуду! - подвывал с пола Попенко.
        - Не братья мы тебе, - сказал Джон. - Без наказания нельзя. Пока ограничимся тем, что отгрёбаем тебя. Давай, братва, становись.
        Зеки стали в проходе в две шеренги. Одни улыбались, потирая ладони, отпускали матерные шутки, другие стояли молча с суровой решимостью отомстить мерзавцу за своё унижение или за утерянные безвозвратно драгоценные в тюрьме вещи. Воющего беспрерывно Попенко поставили в начале живого коридора и толкнули вперёд. На него посыпались удары с обеих сторон.
        - Руки, Попенко! Руки опусти! Нельзя закрываться, а то сначала пойдёшь! - кричал Джон со своей койки.
        Попенко опустил руки и только выл беспрерывно противным голосом, срывающимся после каждого удара.
        Александра пробил пот. Нет, не зрелище избиения беззащитного человека взволновало его. Он вдруг осознал, что сам мог подвергнуться такому или ещё более жестокому наказанию всего несколько дней назад! Джон толкнул его в бок:
        - Иди, приложись. Ты тоже пострадал.
        Александр отрицательно мотнул головой.
        - Ну, как хочешь. Можешь не участвовать. Ты у нас ещё не прописан.
        - Матрос сказал, без прописки.
        - Не гонишь?
        Александр пожал плечами.
        - Ладно, посмотрим на твоё поведение. Иди на место Попенко.
        - А он?
        - У него теперь новое место, этажом ниже. Попенко!
        Окровавленный, униженный, растоптанный Попенко трусцой подбежал к смотрящему и склонил голову.
        - Койку Змею уступишь, - сказал Джон.
        - А куды ж мне?
        - На цокольный этаж.
        - Поняв, я усё поняв! Я быстренько…
        Попенко мигом собрал свои простыни, одеяло, сумку с вещами, нырнул под койку и там притаился, тихонько подвывая.
        Александр перевернул матрац, застелил постель и лёг поверх одеяла. Почему-то он не испытывал угрызений совести от того, что лежит на месте человека, который теперь вынужден ютиться на голом полу. Может быть, ему было бы жалко другого, но не этого, умершего от страха ещё до того, как его начали судить. Было какое-то гадостное чувство презрения, которое возвращалось всякий раз, когда Попенко начинал тихонько всхлипывать или подвывать под койкой. Наконец, он не выдержал, опустил голову с койки и рявкнул:
        - Заткнись!
        Попенко умолк и больше его слышно не было.
        8
        Александр на удивление легко освоился в новой камере, видимо сказался уже приобретённый опыт. Его никто особо не беспокоил, и он предавался своим размышлениям, из которых выходило, что ему отсюда так просто не выбраться. Опять наступила хандра. Нужно было настроиться на ожидание, но нервы не выдерживали бесконечной неопределённости. И только благодаря полученным урокам он не допускал взрыва эмоций.
        В первый же день Александр понял, что ему повезло с койкой. Многие в камере спали по двое на одном месте, по очереди. И он с брезгливостью подумал, что вполне мог бы делить кровать с Попенко, если бы того не отселили под нары. Ему опять вне закона достался первый ярус, но это оправдывалось здесь перенаселением, обилием «первоходов», и недостатком «настоящих воров», которым и так хватало нижних коек.
        Впрочем, радость Александра продолжалась не очень долго. Через неделю в камеру привели ещё троих, и одного из них подселили к Александру. Теперь приходилось по восемь часов шататься по камере или сидеть на корточках у стены, пока напарник спал.
        Эти часы были особенно тяжёлыми. В проходе между нар всегда было тесно, а сидеть можно было только на железной табуретке, вбетонированной в пол у стола, которая всегда была занята игроками в карты. Александру предлагали сыграть, но он подавил соблазн, вспомнив неудачный опыт молодости, когда проиграл в азарте крупную по тем временам сумму и с трудом вернул долг. После того случая он дал зарок никогда не играть.
        Но понаблюдать за игрой было развлечением, если удавалось найти место рядом с играющими. Играли на всё: на сигареты, на приседания или отжимания, на одежду. На деньги играли редко и только матёрые уголовники, которые, как правило, «разводили» новеньких, у которых деньги были. Но в этом случае посторонних просили удалиться и закрывались шторкой из простыни. Александр узнал, что карты были запретной игрой, за которую можно было угодить в карцер, и их тщательно прятали.
        В этой камере было одно важное преимущество - здесь ежедневно выводили «на прогулку». Прогулкой назвать это можно было только условно. Выводили в маленький бетонный дворик, размером в два раза больше камеры, затянутый сверху сплошной сеткой. Здесь было так же шумно, те же лица мелькали перед глазами. Кто-то курил, другие, собравшись в группы, разговаривали, будто не могли наговориться в камере. Были двое, которые делали зарядку, приседали, махали руками. Александр ходил от стены к стене, пытаясь надышаться относительно свежим воздухом, и ловил звуки и запахи свободы. Даже отдалённый шум города и дым выхлопных газов, которые иногда удавалось уловить, вызывали острую ностальгию, и он хотел их ещё и ещё. Но звучала команда закончить прогулку и всех вели обратно.
        Перед камерой делался обязательный «шмон», иногда тщательный, с раздеванием, чаще поверхностный и небрежный: проверяющий ощупывал руки, бока, живот, спину, пояс, ноги, пах. Это было унизительно и убивало зачатки хорошего настроения, приобретённые во время прогулки.
        Пока заключенные «гуляли», в камере тоже производился обыск, и часто приходилось после него возвращать на место свои вещи, иной раз затоптанные грязными ботинками. Александра это всегда выводило из себя, он буквально бесился от невозможности наказать обидчиков. В такие моменты в камере стоял густой махровый мат. Обычно в обращениях между заключенными мат почти не применялся из-за необходимости держать ответ за оскорбление по неписаным тюремным правилам, ругать же представителей тюрьмы можно и нужно было самыми плохими словами, и тут каждый давал волю эмоциям и языку.
        Самая большая проблема была в отсутствии курева. Иногда Александру удавалось покурить с кем-нибудь на двоих, но он опасался впасть в зависимость, которую наблюдал здесь сплошь и рядом: люди за сигареты должны были отрабатывать стиркой или другими услугами. Напарник по койке, отоспавшись, пришёл в себя и оказался неплохим человеком. У него были сигареты, которые он расходовал экономно, но Александру не отказывал, как сокоечнику.
        Правда, приходилось выслушивать бесконечно повторяющуюся историю о том, как он попал в тюрьму. По его рассказу выходило, что его подставила собственная подруга, почти жена, которая сама же толкнула его на ограбление и сама же сдала ментам. Но сигарета стоила того. Сначала Александр слушал внимательно, сочувствовал, а потом привык и даже думал о своём, сладко затягиваясь сигаретой.
        Желающих поговорить было много. Но Александр не жаждал общения, и от него понемногу отстали. Так проходили дни, которые узнавались по еде и прогулкам. Александр потерял им счёт, но были зеки, которые всегда знали число и даже день недели. Однажды Александр услышал число и ужаснулся - после ареста прошло уже больше месяца!
        - Я же её, суку любил! Знаешь, как я её любил! Я ей такие подарки дарил! А она… - на одной ноте жаловался напарник по нарам.
        «И так я буду это выслушивать много лет подряд? - думал Александр. - Нет, если дадут срок, надо бежать. Говорят, с моими статьями строгача дадут, а таких на зону посылают. Оттуда сбежать легче. Заберусь в тайгу, построю землянку, потом дам знать Зое. Нет, это невыносимо, надо что-то предпринять».
        Он улучил момент и подошел к смотрящему.
        - Джон, не поможешь советом?
        - В чём проблема?
        - Я больше месяца под следствием, а меня даже на допрос не вызывают. Полная неизвестность. Подскажи, что делать?
        - Месяц не срок. Имеют право.
        - Но если я невиновен, за что же меня держат?
        - Я ж тебе говорю, имеют право. Такой закон. Могут продержать под следствием столько, сколько по статье срок положен.
        - Это что же, если пожизненное…
        - Да не паникуй, Змей, месяц - мизер! У следаков дел знаешь сколько? Только в нашей камере, глянь, сколько народу под следствием! Займутся и тобой. Ну, если хочешь, напиши письмо своему куму. Только корректно, без истерик. Обязан отреагировать.
        - Благодарю за совет, Джон.
        - Других проблем нет? Может, нужда в чем?
        - Да терплю пока, нормально всё. Вот, если с бумагой поможешь для письма…
        Джон достал тетрадный лист, дал карандаш.
        - Благодарю. Карандаш верну.
        Александр написал письмо-заявление следователю, которого даже в лицо не знал, но который по логике должен был существовать, если есть дело. Передал через дежурного охранника. Ответ пришёл тем же путем на второй день. В официальном ответе было написано: «По Вашему делу ведутся следственные действия согласно Уголовно-процессуальному кодексу РФ. Ваше участие в следствии в настоящее время не требуется. Старший следователь по особо важным делам капитан Тимошко».
        - Змей! - позвал Джон. - Ну, что, порадовали тебя?
        Александр протянул бумагу.
        - Ого! Серьезная у тебя делюга!
        - Почему?
        - Капитан занимается, по особо важным! Попал ты, братан. Так что не спеши, даже если невиновен, без срока не выпустят. Сиди, не психуй, всё равно следствие в срок засчитывается.
        Александр снова впал в уныние. Время тянулось нестерпимо медленно. А камера жила своей жизнью. Где-то за шторками хохотали, издеваясь над опущенным, сокоечник Витёк продолжал ныть про свою неудачную любовь, кто-то громко читал обрывок газеты с объявлениями интимных услуг. Молодой придурок, говорят, наркоман, попытался удивить сокамерников, пустив себе кровь заточенной алюминиевой ложкой. Его утащили, через час втолкнули в камеру с железными скобами на окровавленной руке. Попенко тихо проживал под нарами, исполняя роль уборщика. Он мигом подтер кровь с бетона и вымыл так, что это место долго ещё оставалось самым чистым в камере. Он радовался, что его похвалил сам Джон.
        На верхней койке над Александром жил Богомолец - тихий мужичок лет тридцати, который беспрестанно шептал молитвы. Он пытался всех окружающих обратить в «веру истинную», но уголовники над ним смеялись. У Александра он тоже вызывал неприязнь своими бесконечными наставлениями о любви к ближним.
        - Бог наш всемогущий ниспослал нам муки земные, чтобы возлюбили мы недругов своих. И пока не возлюбим мы их, не будет нам прощения!
        - И что, я, по-твоему, должен простить свою суку за то, что она меня засадила? И ментов простить, которые меня отдубасили ни за что? - заводился Витек.
        - Господь велел прощать. Грешно держать зло в душах наших.
        Витёк продолжал спорить. Александру это надоедало, и он уходил в другую часть камеры смотреть, как очередной проигравший приседает двести раз.
        Витьку пришла передача.
        - Сучка моя прислала. Пишет, что любит, прощения просит, - чуть не плакал Витёк, разбирая посылку. Большую часть он тут же раздал в общак и сокамерникам, остальное расходовал долго и экономно. Самым ценным в передаче были сигареты, которые Александру Витёк не зажимал.
        А дни шли. Завтрак, обед, прогулка, ужин. Раз в десять дней баня. Собственно, не баня а душ. Тут тоже свои особенности. То вода только холодная, то выгоняют, не успеешь намылиться. Тем не менее, баня всегда доставляла удовольствие. Александр никогда не был чистюлей, но в камере было так мерзко, что хотелось это с себя смыть. Больше всего выводили из равновесия обыски, однако таких, как в первый день пока больше не было.
        К Богомольцу подселили второго жильца, Антона. Этот энергичный человек сразу привлёк внимание Александра. Во-первых, у него не было погоняла, все звали его по имени. Когда выяснилось, что ему сорок пять лет, никто не хотел верить, так как внешностью он тянул максимум на тридцать. Всегда с лёгкой полуулыбкой, всегда в отличном настроении, казалось, что он прибыл сюда на соревнования по лёгкой атлетике, а не отсиживать срок за убийство. На первой же прогулке Антон удивил всех, прихватив с собой две пластиковых бутылки с водой из которых облился в дворике с ног до головы, несмотря на пронзительный ветер. Оделся Антон, только когда приказали окончить прогулку, и не было заметно, чтобы он замёрз. Многие отнеслись к этому, как к чудачеству, другие говорили «понтуется», но Антон продолжал обливаться ежедневно, невзирая на любую погоду. Всё время, когда не спал, он либо делал замысловатые упражнения, либо медитировал, сидя по-татарски прямо на бетонном полу. Александру нравилась независимость Антона, но его постоянная весёлость казалась искусственной и выводила из себя.
        Вся эта жизнь постепенно становилась обыденной, и лишь редкие события могли вызвать любопытство Александра. Он с удивлением отмечал, что начал привыкать к такому существованию.
        9
        - Забда! На выход. Без вещей.
        Сердце подскочило к горлу и перекрыло дыхание. Быстро подошёл к двери.
        - Обвиняемый Забда…
        - Выходи. Лицом к стене. Вперёд!
        Ноги почему-то отказывались повиноваться, может потому, что давно не ходил?
        - Не трясись, не на расстрел, - негромко сказал конвойный в спину. - На свиданку.
        «Зоя добилась свидания! Зоя!» - восторг, смятение, растерянность - все эмоции заполнили разум и затмили его. Он уже видел Зоино лицо, её улыбку, казалось, слышал её голос… и ничего не видел перед собой. Споткнулся, наверно о порог, полетел вперёд, больно ударился о стену плечом и виском. Чудом не упал, но сразу выпрямился, убрал руки за спину и пригнул голову, ожидая удара.
        - Твою мать! - заорал конвойный. - Ещё не хватало за тебя отвечать! Иди нормально, а то в камеру верну. Чувствительный, блин, какой!
        - Стоять! Заходи!
        В комнате за столом сидел мужчина. Один. Александр озираясь, спросил:
        - А Зоя где?
        - Здравствуйте, Александр Владимирович!
        Александр растерянно смотрел на человека и никак не мог сообразить, где его видел.
        - Здравствуйте…
        - Присаживайтесь, пожалуйста. Я рад видеть вас в добром здоровье, и рад сообщить вам, что мы теперь будем видеться довольно часто.
        В памяти был полный провал. Александр перебирал всех, с кем встречался в кабинетах с момента ареста, но это лицо ни с кем не ассоциировалось.
        - Неужели вы меня не помните? Я адвокат Юровский Дмитрий Фёдорович, теперь, если вы не будете возражать, ваш защитник.
        - Дмитрий Фёдорович, - узнал, наконец, Александр. - Простите, всё смешалось в башке…
        - Ничего страшного, это часто бывает. Здесь ведь не дом отдыха. А что это у вас кровь, вас били?
        Александр провёл ладонью по виску - в самом деле, кровь. Стёр рукавом.
        - Мелочи, споткнулся. А Зоя не пришла?
        - Нет, Зоя Николаевна не пришла на это свидание, но я принёс от неё привет и все новости, касающиеся вашей семьи. Ведь это наше первое свидание, разведка, так сказать. Будут и другие, придёт и Зоя Николаевна.
        - Но, как вы… Почему именно вы?
        - Во-первых, я не мог отказать Петру Ивановичу Гамохе, который лично меня об этом просил. Конечно, я глубоко уважаю Зою Николаевну и очень хорошего мнения о вас. Кроме того, мне интересно потягаться с серьёзным противником в лице руководства компании «Кедр», у них сильные юристы. Поэтому я заявил свою кандидатуру в качестве вашего защитника. Требуется только ваше согласие.
        - Вообще, я не хотел иметь защитника. Я и сам знаю, в чём я виновен, а в чем нёт.
        - Тут вы серьёзно ошибаетесь. Вы просто незнакомы со всей казуистикой уголовного процесса. Одно неверное слово, одна неточная запись - и вместо освобождения из-под стражи, десять лет строгого режима. Помните: «казнить нельзя помиловать»? Это не шутка, это правда, написанная человеческими судьбами.
        Александр опустился на стул. Посидел минуту, приходя в себя, оглянулся на пустые углы, шёпотом спросил:
        - Закурить не найдется?
        Юровский положил перед Александром пачку сигарет и зажигалку.
        - Курите. И не оглядывайтесь, это вполне легально. Сам я, как вы знаете, не курю, это специально для вас. Я знаю потребности заключённых. К сожалению, главная из них - табак. Итак, вернёмся к нашей теме. Так вы согласны быть моим подзащитным?
        - Это же дорого стоит?
        - Пусть этот вопрос вас не беспокоит. Я вам уже объяснил свои мотивы. Одним из главных является возможность потягаться с сильным противником на серьёзном процессе, который, несомненно, получит большую огласку. Поверьте, победа на таком процессе стоит для адвоката много больше любого гонорара.
        - А если победы не будет?
        - Во-первых, нельзя настраиваться на поражение, а во-вторых, с вас я денег не возьму в любом случае. Мне хватает гонораров за другие работы. Кстати, привет вам от Люды. Она по-прежнему вас боготворит. И ещё, если вы откажетесь от моих услуг, вам предоставят казённого адвоката, без защитника процесс всё равно невозможен.
        - Да, конечно, я согласен. Спасибо вам, Дмитрий Фёдорович. Но расскажите же, как там Зоя, как Ирка, Юра?
        - Зоя Николаевна, конечно, волнуется за вас и, кстати, очень обрадовалась, что я буду вас защищать. Они с Ириной вполне справляются с хозяйством.
        - Вы там были?!
        - Конечно. И был поражён, как Зоя Николаевна управляется с пчёлами! Честно говоря, это зрелище не для моих нервов. Зоя Николаевна сильная женщина. Так что за них не беспокойтесь. И селяне им помогают. Я спросил о материальной стороне. Зоя Николаевна работает в школе, говорит, что на питание хватает. Конечно, вам приветы и пожелания от Пасхиных, от Майи Михайловны.
        - Вы и с ними разговаривали?
        - Безусловно. Ведь я должен был выяснить все обстоятельства, касающиеся дела. Для этого, собственно, я и с вами встретился. У нас, к сожалению, мало времени, поэтому, давайте сделаем так. Вот ваша передача, - он подал сумку, - это от сына. В деревне я был давно, поэтому оттуда ничего не брал, кроме писем. Так вы ешьте, не стесняясь меня, и рассказывайте одновременно, как всё это случилось.
        - А Юрка как? Вы и у него были?
        - Безусловно, - улыбнулся Юровский. - У него прелестная жена. Пока мы беседовали с Юрой, она умудрилась собрать передачу.
        В сумке были пирожки с мясом, котлеты, зубная паста, мыло, тетрадка в клеточку и конверты, большое яблоко, конфеты, две пачки чая, зажигалка и пачек двадцать «Примы» - несказанное богатство! И письма от Юры с Люсей, от Ирки, от Зои! Александр откусил котлету и пирожок одновременно и развернул письмо от Зои.
        - Александр Владимирович, я понимаю ваше нетерпение, но давайте всё же займёмся вашим делом. Поверьте, от этого зависит собственно ваше возвращение к родным. У вас ещё будет время почитать письма.
        Пирожки и котлеты были необычайно вкусными. Письмо Александр положил обратно, но прекратить есть не мог. Наконец, он наглотался, откусил яблоко, прикурил сигарету и отвалился на спинку стула.
        - Вы устроили мне праздник! Спасибо. Как же Люся с Юркой догадались положить всё самое нужное?
        - Котлеты и пирожки Люсины, остальное я подсказал. Итак, расскажите мне всё о происшествии, в результате которого вы оказались здесь.
        В голове Александра все эти месяцы крепко сидели наставления Даната: не верь, не бойся, не проси. Особенно: никому никогда не верь! Он был уверен, что именно благодаря этим советам он благополучно существует до сих пор. Теперь же вставал вопрос, верить ли Юровскому и насколько. Ведь, рассказать всё, значит, раскрыть имена сообщников. Он молчал.
        - Я понимаю ваше недоверие. По сути, вы меня недостаточно хорошо знаете, чтобы доверять сокровенное. Но, поймите, у вас нет выбора. Чтобы вас защищать, я должен знать правду. Должен! Иначе я не смогу выстроить верную, непробиваемую защиту. Хорошо, давайте на первый раз сузим проблему до одного вопроса: Вы сознательно были на месте преступления для того, чтобы остановить колонну или оказались там случайно?
        - Да, сознательно. Я хотел остановить колонну.
        - Но вы понимали, что в одиночку с этим не справиться и заранее организовали группу поддержки.
        - Ничего я не создавал.
        - Александр Владимирович, ну что же, мне снова объяснять вам, зачем мне нужно знать правду? Это же ваша жизнь, ваша свобода! Естественно, что прежде, чем идти на встречу с вами, я ознакомился с делом. В нем есть любопытная бумага, где сказано, что вы сами рассказывали сокамернику о том, что заранее планировали вооружённое нападение на колонну, подбирали хороших стрелков из местных жителей, готовили оружие и боеприпасы, и что даже отдали распоряжение стрелять на поражение, если колонна не остановится.
        - Кто?! Кто эта падла? - Александр вскочил, забегал по комнате, закричал. - Я ничего такого не мог говорить, потому что этого никогда не было! Кто эта сука? Я готов получить пожизненное, только скажите, кто писал эту маляву, я его урою!
        Дверь открылось, заглянул конвойный. Юровский сделал ему знак рукой:
        - Не беспокойтесь, всё в порядке.
        Александр, увидев конвойного, поспешно сел к столу.
        - Скажите мне, кто это написал, - умолял он полушёпотом. - А! Я знаю, это Керосин! Больше некому.
        - Я не могу раскрывать имена осведомителей, я и так слишком много вам рассказал.
        - Если вы верите таким уродам, я вам ничего больше не скажу.
        - Я никому не верю, как и вы. Я должен понять истину. Чтобы доказать, что этого не было, нужно знать, как было на самом деле.
        - Хорошо, я расскажу. Но людей не назову. Это хорошие люди, и они не должны пострадать.
        Александр рассказал всё, начиная с голосования селян и его результатов, о попытке его подкупа, о том, как ему сообщили, что колонна подходит к селу, как он остался один на один с милицией, о выстрелах, об отступлении колонны, о чрезмерно выпитой на радостях водке, об аресте.
        - Спасибо, - сказал, помолчав, Юровский. - Я вижу, что вы говорили правду. Я верю вам. Теперь мне многое становится ясно. Что ж, на этом можно уже кое-что построить. Нужно хорошенько над этим поработать. Не унывайте и не волнуйтесь, верьте, мы вас отсюда вытащим. Обещаю вам в ближайшее время организовать если не свидание, то хотя бы регулярные передачи от родных. Пора прощаться, мы и так задержались.
        Юровский протянул руку для пожатия и шепнул:
        - Симакин.
        Александр ответил повторным рукопожатием. Юровский вызвал конвойного.
        10
        В камере Александр первым делом отдал смотрящему «на общее» пачку чая, пять пачек сигарет, несколько конвертов и половину листов из тетради, а лично Джону горсть конфет и пару пачек сигарет. Затем раздал по пачке всем, у кого стрелял сигареты, и пачку на всех собравшихся попрошаек. Угостил всех соседей конфетами, даже бросил пару под нары Попенко. У него была радость!
        Потом раздобыл за сигареты кипятильник и заварил чай. Пригласил на пир соседей Богомольца и Антона и, конечно, сокоечника Витька. Котлеты и пирожки ушли «на ура». Богомолец от чая отказался, назвав его «дьявольским зельем», зато конфеты ел с удовольствием, крестясь и прося у Бога прощения «раба Твоего Александра».
        Чай с конфетами вприкуску - наслаждение! Кажется, ничего вкуснее Александр раньше не пробовал. Витёк, закурив, стал в очередной раз рассказывать, как вкусно готовила «моя сука». Антон ел и пил чай с удовольствием, был немногословен. Сказал лишь:
        - Поздравляю, Змей! Монада твоя, наконец, перевернулась.
        Александр не понял, поблагодарил кивком. Ему не терпелось заняться письмами.
        «Сашенька, дорогой, здравствуй! Ты не представляешь, как я по тебе скучаю! Но ты не переживай, у нас всё хорошо. Мы с Ирочкой справляемся вполне со всем нашим хозяйством. Борис предложил на время твоего отсутствия забрать пчёл к себе, но я подумала, что ты расстроишься, и не отдала. Теперь я сама делаю с ними всё, что нужно, а Борис консультирует, обещает помочь во время медосбора. Представляешь, у меня получается! Правда, я пока не знаю, что такое медосбор, но думаю, что справлюсь. Ира мне тоже помогает. Иру берут к нам в школу. Это хорошо, она будет при деле, и денежек побольше будет. Твою ставку „трудовика“ разделили между Огбэ и Золомпо, они теперь официально будут учить детей. Все учителя тебя вспоминают и передают тебе приветы. Да, мы же завели курочек! Четыре курочки и петушок! Они такие красивенькие и уже несут яички! Мы поселили их пока в том сарае, где стояли всякие лопаты. Пасхин сделал им насест, а для гнезда мы приспособили ящик. Нордик скучает, часто подолгу сидит на крыльце и смотрит на дорогу. Явно ждёт тебя. Мы тоже все ждём тебя и очень любим. Забыла написать, от школы нам выдали
дрова, целый грузовик. Пришли Олонко и Соло, всё попилили и покололи. Они замечательные люди. Вообще нам здесь все помогают, и все спрашивают о тебе. Если появится возможность, напиши. Мы тебя любим и ждём. Целую крепко-крепко. Твоя Зоя».
        «Папочка, здравствуй! Твоя дочь - почти шаманка, приветствует тебя в твоём заточении! Мы с Сикте почти каждый день „слушаем“ тебя, и он говорит, что у тебя пока всё неплохо. У меня не очень получается, но иногда мне кажется, что я тоже „слышу“. Сикте очень умный! Он мне столько всего открыл! Я теперь вижу мир другими глазами. Я уже многому научилась, но это не для письма, приедешь, покажу. Меня берут учителем обществоведения и истории. Была на собеседовании в Районо. Теперь учу программу и открываю для себя многое из того, что пропустила в институте. Думаю, у меня получится. Ты, папочка, там не унывай, а поскорее выбирайся оттуда. А мы с Сикте стараемся тебе в этом помочь. Ты сильный! Ты смелый! Ты победишь! Ира».
        «Папа, привет! Сегодня пришел твой знакомый Юровский, сказал, что передаст тебе письма и продукты. Он, вроде, неплохой мужик. У нас с Люсей всё хорошо. Недавно вместе ездили на рекогносцировку нового заказника на Бельцовском плато. Жили в машинах и в палатках. Классно поработали и много всего увидели, в том числе разных зверей. Там много следов тигров. Я нашёл городище на плато, по-моему, оно археологам неизвестно. Сняли план. Вернёшься, расскажу. Как обычно, совсем не хватает времени. Ждём тебя. Удачи! Юра.
        Александр Владимирович, Вы держитесь и поскорее возвращайтесь. А за нас не беспокойтесь. Пирожки немного подгорели, но следующий раз я сделаю лучше. Мы Вас любим. Люся».
        Александр сидел на корточках в углу и глотал слезы. «Пирожки подгорели!» Он, оказывается, почти забыл, какими проблемами живут на свободе! Конечно, родные хотели его успокоить, подбодрить, писали только самое хорошее. Но на самом деле Зое было, безусловно, трудно без мужа. Он вспомнил, как дома всегда что-нибудь ломалось, если ему случалось отсутствовать несколько дней. Он чувствовал свою вину перед ними и полное бессилие изменить положение.
        Александр прикурил ещё одну сигарету. Подошёл в одних трусах худющий зек со шрамом во всю грудь:
        - Покурим?
        - Отвянь! Дай спокойно хоть одну сигарету выкурить.
        Отвалил молча, недоуменно оглядываясь.
        Рядом делал свои упражнения Антон.
        - Больно? - спросил он.
        - Сочувствие не требуется, - огрызнулся Александр.
        - А я и не сочувствую. Я только хотел сказать, что боль это хорошо, - сказал Антон с одышкой, делая приседания. - Для сильных.
        - А для слабых? - машинально спросил Александр.
        - Для слабых боль - гибель. Вот им и требуется чужая жалость.
        - И ты решил меня пожалеть, - сказал Александр.
        - Я не жалею слабых.
        - А что тебе жалеть других? Тебе хорошо, даже весело. И плевать тебе на чужие проблемы.
        - Я не жалею не потому, что мне не жалко, а потому, что жалея, я признаю беспомощность человека и помогаю ему утвердиться в его бессилии. Для слабых это может плохо кончиться, а сильным жалость вообще ни к чему.
        - Господь велит помогать слабым, - вмешался Богомолец.
        - Разве помогать и жалеть одно и то же? - парировал Антон. - Вообще помочь человеку в горе невозможно. Все слова пусты. Помочь можно, только указав верный путь, а выходить он должен сам.
        - Христос указует нам праведный путь, а идущие вослед Ему блаженны! - подхватил Богомолец.
        - Я всего лишь хотел сказать, что если боль не прикончила тебя сразу, она может сделать тебя сильнее, - сказал Антон, взял полотенце и пошёл умываться.
        Витек проснулся и уступил койку. Александр тут же лёг, сетуя, что прервали его размышления о доме. Но разговор с Антоном почему-то зацепил. Александр, засыпая, пытался с ним спорить, но сон смешал мысли.
        После встречи с Юровским снова навалилась тоска. Казалось, что его снова забыли. Он продумывал разные варианты своего дела, и чем больше думал, тем больше впадал в уныние: в любом случае срок казался неминуемым. Это же подтвердил и Джон, с которым Александр решился посоветоваться, не вдаваясь в детали.
        - Пойми, Змей, тебе сделали конкретную предъяву, и если даже ты совсем не виновен, честь мундира не позволит ментам это признать. Тогда им придётся отвечать за обвинение невиновного. И ты думаешь, они захотят сесть в эту камеру вместо тебя? А ты сам только что сказал, что твоя вина всё-таки есть. Так что срока тебе не миновать. Бывает, конечно, что люди отмазываются, но по твоим дачкам видно, что у тебя таких бабок нет и быть не может. Так что, как не крути, сидеть тебе придётся. А вот, сколько тебе намотают, зависит во многом от тебя и от твоего адвоката.
        Этот разговор оптимизма не прибавил. Снова появилось раздражение на сокамерников, на грязь, на липкие простыни и тараканов. Раздражали вечно снующие по проходу зеки, нервировали молодые балбесы, которые не могли успокоиться, пока над кем-нибудь не поиздеваются. Александра, правда, они не задевали, но его подмывало встать и набить кому-то из них морду. Действовали на нервы заискивающая улыбочка Попенко, вечные молитвы Богомольца. Раздражало издевательское спокойствие Антона, почему-то именно это больше всего.
        - Ты так и будешь махать руками и улыбаться весь срок? - не выдержал однажды Александр.
        - А почему нет? - ответил с обычной полуулыбкой Антон. - Разве это хуже, чем лежать с сигаретой в зубах и злиться на весь мир?
        - И ты думаешь, что выйдешь из тюрьмы таким же молоденьким и жизнерадостным и с улыбкой весело зашагаешь по жизни? Что тюрьма никак не повлияет на тебя? Ты не боишься, что поймаешь тубик и загнёшься в тюремной больнице?
        - Нет человеку свободы, если боится он будущего своего. Нет страха в мире вокруг тебя, ибо страх твой есть порождение мира внутри тебя. Волчьей хваткой велю я вам держаться за жизнь вашу, не выпуская из зубов ни единый её миг, - продекламировал Антон, не переставая делать упражнение.
        - Это явно не из библии, - сказал несколько удивленный Александр.
        - Это сказал один умный индеец.
        - Повтори, - попросил Александр.
        - Я тебе запишу, - Антон взял тетрадь Александра и на обложке красивым почерком написал три фразы. - На досуге перечитаешь.
        С этих пор отношение Александра к Антону изменилось, и он стал искать повод с ним заговорить. Но Антон по-прежнему оставался отстраненно-независимым и постоянно был занят своими упражнениями, а Александру казалось неудобным отвлекать человека. Наконец, он нашел предлог.
        - Антон, а что ты говорил насчет монады? Это что?
        - Это своего рода колесо фортуны или аналог русской черно-белой жизни. Одна половина круга негатив, другая - позитив. Когда одна половина наполняется, например, хорошими событиями, монада переворачивается, и начинается черная полоса жизни. Пока негатив не наполнится до краев, монада не перевернется. Похоже, у тебя началась белая полоса.
        - Так это выходит, что чем больше будет хорошего, тем скорее придёт плохое?
        - Выходит так. Поэтому надо ценить каждое хорошее событие и радоваться ему. И надо всегда быть готовым к тому, что наступят плохие времена и, опять же, радоваться, что чем больше плохих событий, тем скорее наполнится чёрная половина монады, и она перевернется.
        - Ну, здесь-то хорошего мало, то есть, совсем ничего.
        - Это как посмотреть. Хорошее надо уметь замечать. Например, пока ты не потерял свободу, ты не знал, что это такое. Теперь ты знаешь, что свобода важнее всего на свете. Где ты ещё приобретёшь такое знание, как не в тюрьме?
        - И ради этого я должен потерять годы своей жизни?
        - А ты не теряй! Ты и на воле их терял на всякую суету. Вспомни, как ты спешил, спешил, и никуда не успевал. Теперь у тебя появилась возможность не спешить. Так используй её! Думай о важном, о самом важном - о себе, о своих ошибках, о жизни. Может, судьба специально вырвала тебя из повседневности, чтобы ты задумался о вечном?
        - Значит, меня заперли в камере, чтобы у меня было время размышлять о вечном?
        - А ты никогда не задумывался, что государственная система правосудия на самом деле выполняет волю всевышнего? Посмотри, ведь все мы здесь грешники.
        - Ещё бы! По крайней мере, большинство - это точно.
        - Я не о том. Те грехи, за которые нас посадили - мелочи, даже убийства. Главный наш грех - неверные помыслы. И судьба умышленно оторвала нас от привычной жизни, чтобы дать время осознать свою греховность и увидеть верный путь. Подумай об этом, - заключил Антон и принял упор лёжа для отжимания.
        11
        Наконец, Александра вызвали на допрос. Перед допросом Юровский давал указания, как себя вести. Договорились, что Александр будет держать прежнюю линию, утверждая, что оказался на месте случайно, но посчитал, что нужно остановить незаконную колонну, и что никого с ним не было.
        Капитан Тимошко вёл допрос вежливо, корректно, без личной неприязни. Вопросы касались в основном мелких деталей: каким путем шёл, что видел, где стоял, что говорил. Все это он аккуратно заносил в протокол, который обязал Александра прочитать и попросил подписать.
        На прощанье Юровский сказал, что по его данным дело ведут опытные специалисты и, вероятно, скоро завершат. Он сообщил также, что звонил Юре. Тот обещал в ближайшее время передать ещё продуктов и сигарет.
        Письма родным Александр отправил давно, но ответов пока не было. Ожидание тяготило. Отвлекали разговоры с Антоном, который всё больше притягивал Александра своей необычной жизненной философией.
        - Так ты считаешь, - спросил он Антона, - что высшие силы специально упрятали меня в тюрягу, чтобы я разобрался в своей жизни? Но я жил нормальной жизнью, не убивал, не грабил, не изменял жене, почти даже не пил, у меня хорошие дети. Неужели, по-твоему, я заслужил такого жестокого наказания? Тут у тебя что-то не сходится.
        - Если Бог решит тебя наказать, он лишит тебя разума. А это не наказание, это просто очередная проблема, поставленная перед тобой, чтобы ты нашёл способ её решить.
        - То есть, в тюрьму сажают, чтобы человек придумал, как из неё выбраться? Ну, ты даёшь! Ты сам-то почему до сих пор в камере? Или ты уже знаешь, как сбежать?
        - Тебя действительно интересуют ответы на эти вопросы, или тебе просто хочется поспорить?
        - Ну, хорошо, Антон, хорошо, я психую. Но ты сам в этом виноват. Ты говоришь непонятные, абсурдные вещи тоном наставника. Я действительно хочу понять, как мне дальше здесь жить, чтобы не натворить глупостей и не сойти с ума.
        - Не задавай вопросов миру вокруг себя, но обратись к миру в себе, и ты сам сделаешь правильный шаг, но решение твоё будет рождено в молчании и созерцании. И не жди слов от мира, но сам скажи слово верное. Сказал тот же индеец. Мне кажется это умным.
        - Ты всё время цитируешь язычников, которые не могут знать истины, - вставил Богомолец, который обычно прислушивался к разговорам Антона и Александра. - Но верное слово Божье сказано в библии, коей и следует руководствоваться в жизни.
        - Пожалуйста. Господи, даруй нам терпение, чтобы принять то, что мы не можем изменить, дай нам мужество, чтобы изменить то, что в наших силах, и мудрость, чтобы уметь отличить одно от другого. Святой Франциск Асизсский тебя устроит?
        Похоже, Богомолец и не слышал о таком святом, он молча перекрестился и отошёл в сторонку.
        - Научи, Антон, объясни, что такое мир в себе и как его можно увидеть, - попросил Александр. - Я завидую твоему спокойствию.
        - Сначала отключись от внешнего мира.
        - Но как?
        - А плюнь на него и не обращай внимания. Он не стоит того. Рассмотри себя, своё тело, для начала. Пойми, что ты - уникум! Нет и никогда не было ничего такого же, как ты. Разберись в этом уникальном создании и полюби его. Просто сядь и займись этим.
        Александр честно попробовал, но звуки камеры отвлекали в самый неподходящий момент. Он нервничал, злился на всех и на себя.
        - Мир не стоит того, чтобы обращать на него внимания, - снова повторил Антон, заметив напрасные старания Александра.
        - Да чушь это! Как можно жить без мира? Что, мне забыть свою жену, детей, друзей, всё, что я люблю в этой жизни?
        - Тебе мешает собственная злость. Всё, что тебе дорого, находится внутри тебя, это не внешний мир. Убей всё остальное! Тогда останется самое главное, с этим и работай.
        Александр устроился под стеной в углу. Сидеть по-татарски у него не получалось - ногам было больно. Он просто уселся на свернутое одеяло и закрыл глаза. «Мир не стоит того, мир не стоит того, - повторял он про себя. - Всё, что дорого, всё что дорого - со мной». Он повторял это долго, и вдруг звуки ушли. Может быть, он заснул. Привиделась улыбающаяся Зоя, Ирка, пляшущая с бубном, всплыли лица Сикте, Огбэ, Соло, Олонко, увиделась тайга на сопках. Он будто ощутил под ладонью тёплую шерсть и понял, что это Норд. Было хорошо и спокойно. Он не знал, сколько это продолжалось.
        - Бабу хочу-у! - заорал молодой урка, казалось, над самым ухом.
        - Чтоб ты… - выругался Александр и поднялся.
        - Мир не стоит того, - улыбнулся ему Антон, стоящий в замысловатой позе на одной ноге.
        - Ты прав, спасибо, - сказал Александр, и снова уселся в свой угол.
        На этот раз появилось суровое лицо Загу, потом он увидел других жителей Острова, многих из которых даже не знал по именам, но помнил с добрыми чувствами. Потом увидел Нию, улыбающуюся красавицу Нию с ребёнком на руках и рядом с ней счастливого крепкого загорелого Забду. От этого видения сердце его заколотилось, и он очнулся снова в этой проклятой камере. Раздавил пальцами таракана, заползшего за ворот, подумал: «Как просто было в том мире!»
        Теперь Александр часто прибегал к этому методу. Ему нравились эти видения счастливых моментов жизни и любимых людей. Теперь ему не нужно было мучительно считать минуты до обеда или ждать, когда проснётся Витек, чтобы занять место на койке. Он забыл о днях и старался не подсчитывать, сколько он сидит. Он с удовольствием отключался от мира вне себя и погружался в свой любимый мир.
        Вызвали на свидание. Пришел Юра. Он с энтузиазмом рассказывал о своих экспедициях, об успехах Люси, и всё заглядывал в глаза отцу, словно пытался понять его состояние. Наконец, прямо спросил:
        - Ну, как ты, пап?
        - Нормально, сын. Я уже привык. Не беспокойтесь за меня.
        - А зеки не достают?
        - Нет. У меня хорошие отношения в камере.
        - Мама звонила, собирается приехать к тебе, спрашивает, что привезти.
        - Знаешь, скажи, чтобы не приезжала.
        - Почему?
        - Сама расстроится и меня выбьет из колеи. Что даст это свидание, кроме огорчений? Уговори её не ехать. И скажи, что мне ничего не нужно, здесь всё дают.
        - Ты похудел, папа.
        - Диета! Это только на пользу. Я думаю, всё будет хорошо. Адвокат отличный, дело идет к завершению, скоро суд. Так что не волнуйтесь. Привет там всем.
        Кроме еды и сигарет, Юра передал статью Шаровникова и Наумова в журнале «Этнография из первых рук». Александр перечитал её несколько раз. Нечеловеческим языком, пестрящим терминами, излагалось научное открытие, редкое для современности: в дальневосточной тайге обнаружено племя, своими корнями уходящее в глубь веков на три тысячи лет. Племя это, ранее считавшееся ветвью удэгейского этноса, происходит от горинской культуры каменного века. Далее шли археологические факты и их этнографические аналогии, как в материальной культуре, так и в фольклоре. В заключение приводились аргументы в пользу придания племени хабуга статуса самостоятельного малочисленного народа с выделением территории проживания в собственность племени и разрешением коренному населению безлицензионной охоты и рыболовства для нужд населения.
        Александр в тот же день написал письмо Наумову. Он благодарил его и Шаровникова за эту статью, за то, что Наумов, наконец, поверил ему. «Но, Лёша, - писал он, - кто читает этот московский журнал? Какая польза от этой публикации народу хабуга, если о них по-прежнему никто не знает? Попробуйте напечатать это в местной прессе, только в более популярной форме, а то от вашего слога даже у меня мозги плавятся. Отнеси статью И. Н. Сапрыкину. Он теперь в краевой администрации и найдёт способ дать ей ход по инстанциям. Это - обязательно! Только тогда будет от всей вашей работы польза, когда будет реальный результат».
        На допросы вызывали примерно раз в неделю. На них обязательно присутствовал Юровский, который одним своим уверенным видом поддерживал Александра. Следователь по-прежнему был корректен, вопросы касались в основном знакомых и друзей Александра.
        - Да какие друзья? - отвечал Александр. - Я ведь только что переехал в Верхне-Ольховое.
        - И что же, ни с кем не встречались, не разговаривали?
        - Конечно, разговаривал. В школе с учителями, с директором, с людьми в магазине иногда. Но какие же это друзья? Разве что с Пасхиным были более плотные отношения, и то потому, что он помог купить дом.
        - Все это как-то не стыкуется. Не могли же люди просто так пойти на вооружённое нападение под вашим руководством, если вы их даже не знали?
        - Я протестую, - сказал Юровский. - Мой подзащитный не видел людей и тем более не руководил ими.
        - Я руководствуюсь фактами, - недобро покосился на Юровского следователь.
        - Скажите, долго ещё будет идти следствие? - спросил Александр.
        - Ну как оно может идти быстро, если вы не хотите ему помогать? Может быть, бесконечно долго! Вот, завтра прикажут заняться более важным делом, и отложим мы ваши документы в дальний сейф.
        - Да я рад бы помочь, но что я могу сказать, если я был действительно один и никого не видел, и не знаю, кто стрелял и почему. Ищите их, наказывайте, я-то здесь ни каким боком.
        - Так не бывает, - сказал следователь и прекратил допрос.
        Юровский попросил минуту наедине и сообщил, что на следствие оказывают давление, требуют максимального срока.
        - Но вы не отчаивайтесь, держитесь своих показаний, всё утрясётся, - заключил он.
        Затем допросы участились, стали вызывать чуть не каждый день. Теперь следователь выпытывал отношения Александра с каждым жителем села. Судя по тому, что фамилии шли по алфавиту, он просто имел список всех жителей. Александр отвечал односложно:
        - Не знаю. Может быть. Кажется, говорили. О чём не помню. О пустяках.
        Про Огбэ вопросов было больше, и это взволновало Александра.
        - Говорят, Огбэ охотится с луком?
        - Я не знаю. Какой из него охотник?
        - Почему вы считаете, что он не охотник?
        - Я видел его, он совсем стар, еле ходит.
        - А Олонко?
        - Что Олонко?
        - С каким оружием охотится Олонко?
        - Откуда мне знать? Я сам никогда не охотился, я вообще сторонник запрета любой охоты и не люблю людей, которые убивают зверей.
        - У нас обратные сведения. Нам известно, что вы дружили с Олонко.
        - Вам виднее, - ответил Александр и замкнулся.
        - Почему вы молчите?
        - А зачем отвечать, если у вас на всё имеется своё мнение? Вы что, всех жителей села хотите мне предъявить в качестве сообщников? Я ещё очень дружен с бабушкой Золомпо. Я ей дрова колол. За это она согласилась перестрелять по моей просьбе всю колонну.
        - Не грубите! Я имею право отправить вас в карцер.
        - Отправляйте. Я отказываюсь давать показания.
        В карцер не отправили, вернули в камеру и больше не беспокоили.
        12
        Наступала осень. На прогулках стало холодно, так что волей-неволей приходилось делать зарядку. Александр написал сыну, чтобы передал тёплую одежду. Более-менее устойчивое самочувствие ухудшилось. Медитации теперь удавались всё реже. Иную ночь он не мог заснуть до утра, а если засыпал, снились тревожные сны о Зое. Снова раздражали разговоры и шум в камере. Александр с трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться.
        Вызвали на свидание. «Наверно, Юровский», - подумал Александр. Но в комнате для свиданий ждал гость совершенно неожиданный. За столом сидел Горовский. Он был как всегда в костюме, на галстуке выделялась заколка в виде ёлочки, за которую Александр ещё больше возненавидел этого человека. При появлении Александра Горовский поднялся.
        - Будьте любезны, оставьте нас наедине, - с улыбкой попросил он конвойного.
        Тот тревожно посмотрел на Александра.
        - Не волнуйтесь, пожалуйста. Александр Владимирович достаточно разумный человек. Ему совершенно не нужны дополнительные неприятности. К тому же мы друзья, - он ещё раз улыбнулся.
        Конвойный вышел.
        - Я не буду с вами говорить без адвоката, - сказал Александр.
        - Сначала, здравствуйте, Александр Владимирович! - Горовский протянул руку.
        Александр остался стоять с руками за спиной.
        - Я понимаю вашу обиду. Вам здесь нелегко, как и всем в тюрьме. Это плохо. Отчасти, вы сами в этом виноваты.
        - Я не буду с вами разговаривать.
        - А я и не прошу со мной разговаривать. Я прошу просто выслушать. Может, вы присядете?
        - Насиделся!
        - А зря! Неудобно же есть вкусные вещи стоя, - Горовский стал доставать из портфеля закуски, маленькую бутылочку коньяка, рюмки, дорогие сигареты. - Прошу вас, не упрямьтесь! Подумайте сами, вы можете просто молча поесть и послушать. Не думаю, что вас здесь балуют кулинарными изысками.
        Александр стоял молча и закипал. Мелькнула шальная мысль схватить бутылку и размозжить голову этому ублюдку.
        - Хорошо, я не буду вас уговаривать. Не хотите - не надо. Конвой будет доволен. Давайте к делу. Я прошу просто послушать, даже не меня, потому что я говорю от имени директора компании. У вас достаточно мозгов, чтобы понять, с кем вы связались. И если при первой нашей встрече вы думали, что это пустяки, то теперь, наверно видите, что мы можем многое. Признаюсь честно, мы прилагали усилия, чтобы наказать вас за нанесенное нам оскорбление очень жёстко, вплоть до пожизненного заключения. Мы обиды не прощаем.
        Александр сглотнул слюну. «Ах, как пахнет эта копчёная курица! Вот, сволочь, знает, чем соблазнить!»
        - Но, обстоятельства несколько изменились, - продолжал Горовский, - и экономические интересы компании перевесили наши личные обиды. Короче, ваши друзья по-прежнему создают нам проблемы. Обстановка вокруг заготовок леса приобретает неприятный характер. Но руководство компании имеет привычку решать проблемы цивилизованным путём. Нам не хотелось бы снова призывать на помощь правоохранительные органы, поэтому предложения таковы. Мы организуем быстрое завершение вашего дела за недоказанностью преступлений, и очень скоро вы оказываетесь дома. Вы же за это просто успокаиваете людей, чтобы они не бузили. Вот и всё. Невелика плата за свободу? Имейте в виду, что мои обещания, данные во время первой нашей встречи, по-прежнему остаются в силе. Ну, как? Что же вы молчите? Или вам здесь понравилось?
        - Я вам не верю, - сказал Александр.
        - Разве я хоть раз дал повод усомниться в моих обещаниях? Вспомните, я выполнил всё, что вам обещал. И здесь вы находитесь именно потому, что я это обещал. Так что нет оснований, как говорится.
        «А вдруг этот ублюдок действует за спиной начальства? - подумал Александр. - Может, директор и не знает, что этот лис подделал документы? Вывести его на чистую воду?»
        - Я имел в виду, что я не доверяю лично вам. Я буду разговаривать только с директором компании «Кедр».
        - Но директор занят более важными делами и не занимается такими вопросами. Для этого и существуют его заместители, а по данному вопросу именно я. Так что давайте уж решать со мной.
        «Вот ты и завертелся! - подумал Александр. - Рыло-то в пуху!»
        - Нет. Либо директор, либо никто. Разговор закончен.
        - Ты сумасшедший, Забда! Даже если адвокат умудрится ополовинить тебе срок, все равно останется лет пятнадцать. Ты сдохнешь в тюряге!
        - Я тебя убью, - неожиданно для самого себя спокойно произнес Александр. Он даже не знал, откуда появилась эта мысль. - Я тебя убью. Кранты тебе, ублюдок!
        - Конвой! - крикнул Горовский. Лицо его сделалось серым. - Мы закончили нашу беседу. Благодарю вас. Угощение оставьте себе. До свидания.
        Горовский вышел первым. Конвойный аккуратно сложил продукты и коньяк в пакет, посмотрел на Александра, протянул ему сигареты.
        - Бери. Да бери, чудак, он уже не видит. И держи язык за зубами. Пошли.
        Александр сунул пачку в карман.
        В камере он подошёл к Джону.
        - Ты такие куришь?
        - Ого, «Парламент»! Крутые.
        - Бери.
        - А сам что?
        - Угости «Примкой».
        - Ну, ты, Змей… Благодарю. Попыхтим благородными.
        Александр взял у Джона пачку «Примы» и пошёл на своё место. Ему не давали покоя мысли, что же там происходит в селе. Каким образом и кто оказывает сопротивление компании? Он пытался представить себе, как Соло и Олонко ломают по ночам технику или сливают из баков топливо, но выходило ненатурально. Да и неужели только эти двое могли оказать такое давление, что Горовский вынужден был обратиться к нему?
        Витёк поднялся к ужину, попытался заговорить о своей «суке», но Александр отмахнулся. Гороховая каша не вдохновляла. Александр вспомнил курицу, и аппетит пропал окончательно. Отдал пайку Витьку и завалился на освободившуюся койку. Но сон не шёл, мысли метались, путались. Тогда он попытался «уйти в себя». «Мир не стоит того, мир не стоит того», - повторял он, и на этот раз помогло, он просто провалился в сон.
        На третий день снова свидание. Александр ожидал увидеть адвоката, но больше всего надеялся, что придет кто-то из родных. Он хоть и просил их не приходить, но делал это, чтобы их не беспокоить, а на самом деле очень хотел увидеться, особенно с Зоей.
        В комнате свиданий улыбался, как ни в чём не бывало Горовский. Из угла в угол расхаживал коренастый кореец с густыми седыми волосами. Лицо его было сердито и выражало нетерпение. Как только дверь за конвойным закрылась, Горовский заговорил:
        - Александр Владимирович, я снова выполняю своё обещание. Позвольте вас познакомить. Директор компании «Кедр» Валентин Иванович Ким прервал более важные дела, чтобы побеседовать с вашей персоной.
        Директор жестом прервал словоизлияния Горовского. Он подошёл к Александру вплотную.
        - Я не собираюсь с тобой рассусоливать. Или ты выполняешь наши требования, и тогда мы тебя отсюда выпускаем, или сгниёшь в этом дерьме. - Он говорил жёстко, отрывисто, глядя прямо в глаза.
        - Вы знаете, что списки голосования сельчан Верхне-Ольхового были подделаны? - спросил Александр.
        - Это не твоего ума дело. Будешь об этом трепаться, не доживёшь до суда. Даю минуту на размышления. Через минуту я ухожу.
        Сердце Александра подпрыгнуло и стало рваться сквозь грудную клетку.
        - Тебя я тоже убью, - сказал он очень спокойно, почти равнодушно, прямо в лицо директору.
        - Что-о?
        - Я вас обоих убью, - повторил Александр, не повышая голоса. - Убью, даже если вы сегодня прекратите все лесоразработки.
        Горовский вдруг кинулся к двери и стал колотить в неё кулаками и ногами. Конвой появился немедленно. Александр подумал, что Горовский так испугался, но он недооценивал врага. При появлении конвойных Горовский согнулся пополам, схватился за лицо двумя руками и застонал. Александру тут же завернули руки.
        - Что случилось? - спросили у Горовского.
        - Он пытался меня убить. А-а-а, как больно!
        - Ах ты, паскуда дешёвая! - выругался Александр, за что немедленно получил несколько ударов по голове и потерял сознание.
        Очнулся Александр от того, что его больно били по щекам. Видимо, отключился он ненадолго, так как всё ещё находился в комнате свиданий. Он лежал на полу. Над ним присел конвойный с испуганным лицом.
        - Очухался? Вставай! Нежные мы какие! Вставай, сказал, а то ещё получишь.
        Александр поднялся, но снова чуть не упал. Голова кружилась и в ней гудело, как в пустой бочке, каждый звук отдавался болью.
        - Шагай, давай! - конвойный подтолкнул его к двери.
        Александр почти не помнил, как добрался до камеры. Пока пробирался по проходу между коек, поймал несколько сочувствующих взглядов. Подумалось, что лица зеков воспринимаются почти как родные. Антон растолкал Витька и тот, видя состояние Александра, мигом уступил ему койку.
        Кто-то тихонько тряс его за плечо. Александр открыл глаза.
        - Змей, как ты? - спрашивал Витек.
        - Нормально, - сказал Александр, и собственные слова отдались болью в затылке.
        - Может, позавтракаешь?
        - Не хочу.
        - Ну, позволь мне немного хоть полежать, Змей.
        - А что, я давно?
        - Со вчерашнего обеда.
        - Извини, Витёк. Я сейчас…
        Александр сел, потом поднялся, придерживаясь за койку. Голова кружилась, но терпеть было можно.
        - Ложись. Прогуляюсь немного, может, полегчает.
        - Ты, это, Змей, если плохо будет, буди. Я хоть немного вздремну, ноги не держат, - сказал Витёк и отключился.
        Александру было неловко, что из-за него человек чуть ни сутки провёл на ногах. Он прошёлся по проходу до умывальника, сполоснул лицо холодной водой. Вспомнил, что не взял полотенце, вытерся рукавом. Зеки гремели ложками, завтракали. Александра подташнивало.
        - Змей! - окликнул Джон. - Подканывай к нашему вигваму. Сейчас чайку заварим.
        - Я не хочу.
        - Иди, иди, лечить тебя будем. Присаживайся.
        Александр сел между двумя ворами. Отказываться было глупо, во-первых, потому что была возможность посидеть, а во-вторых, пренебрегать приглашением старшего по хате, мягко говоря, неприлично.
        Молодой зек с синими от наколок руками поднёс литровую кружку чифиря.
        - Шнырь! - позвал Джон, - Живенько посуду Змея доставь.
        Пока несли Александру кружку, Джон колдовал с чифиром. Он обернул ручку «чифир-бака» полотенцем, в другую руку взял обычную кружку и стал переливать заварку тонкой струйкой из кружки в кружку. Чифир дымился и издавал густой терпкий аромат. Зек справа от Александра в предчувствии наслаждения вдруг пропел на мотив частушки, аккомпанируя себе шлепками ладоней по коленям:
        - Кум скотина, мусор б-дь,
        Чифир будем разливать,
        Что б на хате круто жить,
        Надо чифирку попить!
        - О, видишь, что Хром излагает? Чифир - лучшее лекарство от всякой болезни. Подставляй посуду, Змей.
        Александр отхлебнул обжигающую жидкость раз, другой. В голове, правда, будто прояснилось.
        - Хорошо! - вырвалось у него. - Крепковат для меня немного.
        - Привыкнешь, какие твои годы! Ну, раз крепковат, мы его сейчас разбавим, - Джон полез в сумку и достал шоколадку, настоящую, большую шоколадку фабрики «Россия». Он аккуратно разломил её на равные части, раздал всем.
        - Ну, это действительно круто! - воскликнул Александр, втягивая носом давно забытый запах. - Это ж мой любимый шоколад! Ну, Джон, не знаю, как благодарить.
        - А это не стоит благодарности. Это положняк. Общак для чего собираем? Чтобы помогать пострадавшим. Ты пострадал от ментов, вот и лечись. Когда будет у тебя лишнее, отдашь в общак. Воровской закон прост и всем понятен: провинишься - накажем, пострадаешь - поможем, это тебе не УК РФ. Верно я излагаю, Хром?
        - Вернее не бывает! - ответил Хром, цедя чифир сквозь зубы.
        - За что тебя уделали, Змей? Не хотел чистосердечно раскаяться?
        - Хуже. Я с потерпевшими встречался, - Александр обрисовал происшествие.
        - О-о! Какие редкие суки твои терпилы! - выругался Джон.
        - Примерно так я им и сказал.
        - Да что толку, что ты им сказал? Они по-любому останутся на воле, а ты тут будешь париться. Вот думай, где люди честнее, в камерах или в кабинетах. Ладно, Змей, не горюй, голова цела, чифир есть, что ещё надо? Пока жив, не всё ещё потеряно. Отдыхай!
        13
        Но отдыхать Александру не пришлось.
        - Забда! На выход! Без вещей.
        В кабинете капитан Тимошко. Сесть не предложил. Конвойный остался маячить за спиной.
        - Я не могу сегодня отвечать на вопросы, - сказал Александр. - У меня голова сильно болит.
        - А я вас не на допрос пригласил, а для того, чтобы ознакомить с постановлением о наказании за нарушение режима. Честно говоря, не ожидал от вас такой выходки, думал, вы умнее. Распустились, видно, в камере.
        - Что я такого сделал?
        - Вы напали на потерпевшего во время свидания.
        - Это же чушь! - воскликнул Александр, и тут же почувствовал движение позади себя. - Это подстава! - закончил он почти шёпотом, прикрывая затылок руками.
        - Вот у меня заключение врача-травматолога: обширные ушибы лицевой части головы и грудной клетки. Факт, как говорится, на лице. Так что, будьте добры понести наказание: десять суток карцера.
        - Но это же неправда! Я его пальцем не тронул!
        - Прекратите прения! И учтите, я имею право помещения в карцер до пятнадцати суток. Так что, ведите себя разумно. Уведите.
        - Кругом! Пошёл!
        Спускались вниз. Оказывается, у этой тюрьмы есть подвальные помещения.
        - Стоять! Слушай распорядок: сон с двадцати четырёх до шести. Туалет два раза: в семь и в двадцать два. Будешь вести себя плохо, срок добавят. Всё. Заходи!
        Дверь за спиной грохнула, дважды провернулся ключ в замке, и всё стихло. Александр оказался в помещении полтора на два метра с очень высоким потолком, под которым тускло светила лампочка ватт на двадцать пять. Стены, окрашенные тёмно-зелёной краской, местами облупились. К правой стене замком примкнута поднятая железная койка, к левой на шарнирах закреплено малюсенькое сиденье, тоже железное. Больше ничего. Сырой холодный воздух вонял застарелой мочой. Александр попробовал рукой сиденье, нащупал защёлку, отстегнул. Сиденье с грохотом приняло горизонтальное положение. В тот же момент щёлкнул дверной глазок, через минуту захлопнулся. Александр присел на необычный табурет - холодно, долго не высидишь. Оставалось ходить от двери к стене и обратно.
        И он стал ходить. Тишина поначалу даже обрадовала. Он не был без людей уже полгода. Но эта тишина была какая-то давящая, абсолютная. Через некоторое время Александр стал радоваться даже щелчку дверного глазка. Он пробовал петь, но не пелось, говорить вслух тоже не получалось. Казалось, стены поглощали звуки, и слова выходили глухими и искаженными, как будто мёртвыми. Он устал ходить, попробовал сидеть, но быстро замёрз. Стал приседать, пробовал делать упражнения, но только быстрее утомлялся.
        Голова была тупая, мысли не хотели двигаться, казалось, они примёрзли к черепу. В сознании постоянно маячили только два образа: Горовский и его начальник Ким. Он видел их лица то издалека, то вблизи во всех подробностях, казалось, он мог придвигать эти лица вплотную и рассматривать каждую морщинку, блеск в глазах, и враньё, изысканное враньё, которое светилось в этих отвратительных лицах. Да, отвратительных, подлых, беспринципных и лицемерных, наглых рожах! Ненависть к ним поднималась откуда-то из глубин души и всё возрастала и возрастала, достигнув крайнего предела. Если бы сейчас они оказались здесь, он, не задумываясь, убил бы их. Он начал придумывать различные способы смерти для каждого. Особенно хотелось применить жестокость к Горовскому.
        Мысли о мести отвлекли, но, в конце концов, утомили и они. Александр устал. Хотелось просто лечь, согреться и заснуть. Но как раз для этого здесь не было никакой возможности. Жутко разболелась поясница, но он продолжал ходить от стены к двери и обратно - три коротких шага, поворот, три шага, поворот… «Всё, больше не могу. Что же они делают? Это же издевательство! Сволочи!» Сел на корточки под стену, но долго так не высидишь. Спина, кажется, примерзает к стене. Отодвинулся и долго сидел посреди камеры. Замёрз совсем, особенно ноги. Встал с трудом, цепляясь за койку. Ноги затекли и теперь окончательно окоченели. «Да что же это?! Надо что-то предпринять. Надо попросить свитер, мой свитер, который остался в камере! Сейчас дождусь, когда дежурный поднимет глазок и скажу ему. Да, свитер - это спасение. Скажу, что забыл его случайно». Перед глазами возникло в седой щетине с глубокими морщинами лицо Даната, глаза его смотрели исподлобья, не мигая. «Я же тебе говорил: не верь, не бойся, не проси! Особенно не проси, никогда и ни у кого».
        - Но почему? Я ведь так замёрз! Ты не представляешь, как я замёрз!
        «Лучше умереть стоя, чем жить под нарами», - ответило лицо Даната.
        «Кажется, у меня бред», - подумал Александр.
        Глазок в двери щёлкнул. Александр сделал движение, но остановился. «Нет, не сейчас. Потерплю ещё. Может быть, в следующий раз». Он заставил себя снова ходить, ходить и ходить.
        «Должны же кормить. Кормить должны! - осенила умная мысль. - Горячая пища, горячий чай - вот спасение!» Он представил, как обжигающая еда проваливается в желудок и согревает всё тело. Это будет блаженство! Только бы дождаться.
        Он дождался. Кормушка отвалилась с лязгом вагонной сцепки.
        - Ужин.
        Александр с трепетом принял миску перловки и кружку. Кормушка захлопнулась. Он зачерпнул полную ложку каши и тут же выплюнул. Скользкое месиво было не просто холодным. Оно было ледяным, будто его специально выдерживали в холодильнике. В кружке оказалась такая же холодная вода. Миску он в сердцах швырнул в угол. Воду всё-таки оставил, поставил на пол. Злость охватила Александра. И эта злость дала силы продержаться ещё некоторое время. Он пинал стены, матерился, пел песни.
        - Хрен вам! - орал он. - Не дождётесь! Хрен вы меня сломаете! Я выживу назло! Назло всем вам, сволочи!
        Он стал отжиматься от пола, пока не онемели руки. Потом снова приседал, потом снова отжимался. Даже почти согрелся, только пальцы на ногах оставались холодными, как у мертвеца. Тогда он сел на пол, разулся и стал растирать ступни. Кровь пошла в пальцы, они начали согреваться. Чтобы окончательно согреться, он стал прыгать до изнеможения, пока ноги не перестали слушаться. Пришлось сесть на скамейку. Стало тепло. И он задремал.
        Неизвестно, сколько прошло времени, он свалился со скамейки, поднялся и понял, что снова замёрз до дрожи.
        - Хрен вам! Хрен вам! - выкрикивал Александр, снова приседая и отжимаясь, сколько хватало сил.
        - На выход! В туалет.
        Прогулка до туалета показалась почти райской и немного сняла напряжение. Оставшиеся два часа до отбоя Александр провёл также, шагая от стены к двери. Дверь загремела, вошел охранник.
        - Лицом к стене!
        Звякнул замок, койка грохнула в горизонтальное положение.
        - Получи спальные принадлежности, - охранник подал свёрнутое одеяло.
        - А матрац?
        - Ты что, на курорт сюда прибыл? Может, тебе еще чифиря заварить?
        - Да вы что, койка ведь железная! Тут же сдохнуть можно!
        Охранник посмотрел на Александра, на койку.
        - Можно, - согласился он и захлопнул за собой дверь.
        Александр кинулся было к двери, но остановился. «Не верь, не бойся, не проси», - сказало лицо Даната. Александр обернулся одеялом и стал приседать, чтобы согреться перед сном.
        - Не верь. Не бойся. Не проси! Не верь. Не бойся. Не проси! - приговаривал он, как считалочку. - Какими же муками написаны эти слова!
        Наконец, он согрелся и улёгся калачиком на железную койку. Но уснуть не удавалось - бок заледенел моментально. Он повернулся на другой бок, лицом к стене. Прямо перед глазами на зеленой краске была криво нацарапано: «Слон, сука, урою!» «Чем же он писал? - подумал Александр. - Найти бы что-нибудь острое и нацарапать: «Горовский, сука, урою!» Он крутился, переворачивался, но только ещё больше замерзал. Наконец, когда начало трясти всё тело, поднялся. Пытался приседать, но колени будто пронзали иголки. Глаза слипались, голова кружилась. Это была пытка, настоящая пытка. От холода захотелось в туалет. Александр терпел, пока боль в мочевом пузыре не стала невыносимой. Тогда он помочился в угол камеры. Это пришлось повторить ещё трижды за ночь. «Неужели застудился? - подумал он. - Утром за это, наверно, побьют». Ещё несколько раз ложился, только чтобы вытянуть ноги, но замерзал ещё больше. Ночь была бесконечной.
        - Подъём! Лицом к стене!
        Охранник вошёл в камеру, поднял и примкнул к стене койку.
        - Сдать постель! - скомандовал он, но, глянув на посиневшего, скрюченного зека, махнул рукой и вышел. На лужу в углу он не обратил внимания, видимо, это было обычным делом в карцере.
        14
        Дальнейшее Александр понимал плохо. Иногда щёлкал дверной глазок, изредка приносили еду, которую он даже не пробовал, кажется, ещё реже выводили в туалет, который со временем стал без надобности. Он то тупо сидел на корточках, то вдруг начинал делать физические упражнения, чтобы согреться, остервенело матерясь при этом до хрипа, то снова впадал в оцепенение. Наверное, на третьи или четвертые сутки он понял, что хочет умереть. Да, умереть! Это лучший выход. Он вспомнил, как где-то читал, что замерзающий человек, умирая, согревается. «Это будет блаженство! А что, собственно, держит меня на этом свете? Детей вырастил. Что ещё? Зоя! Ах, если бы Зоя меня не любила так, как она это умеет! Зоя, ну не плачь, ну не жалей меня! Обещай, что не будешь плакать! Я больше не могу». Александр заплакал сам, зарыдал в голос. Он оплакивал не себя, ему было жаль Зою. Если бы не Зоя, всё было бы просто…
        - А кто отомстит твоим врагам? - перед Александром явился Забда в полном военном обмундировании племени сугзэ.
        «Вот, уже и предок за мной явился. Прости, Зоя, мне пора».
        - Тебе рано к предкам. Прежде ты должен отомстить врагам! - сказал Забда.
        - Что же ты пришёл? Разве не забрать мою душу на гору предков?
        - Я пришёл помочь тебе воевать. Великий шаман Загу призвал меня и сказал, что большой шаман твоего народа сообщил ему, что ты в беде. Загу сказал: «Душа Саня избавил наше племя от врагов, теперь наша очередь помочь ему справиться с врагами!» Он отправил меня в твоё время. Я с тобой. Говори, где твои враги!
        - Ах, Забда, если бы так было на самом деле! Если бы было! Мы бы с тобой перегрызли бы им глотки! Ты сильный, умелый воин, у нас бы получилось! Помнишь, как мы тогда убивали зерноедов? К сожалению, я уже не тот, я умираю. Ты видишь, я тут лежу на этом холодном полу и уже даже не могу подняться. Спасибо, что пришёл, мне с тобой теплее.
        - Вставай! Воин не имеет права сдаваться, воин не должен умирать лежа, он должен сражаться до конца!
        - Но я не могу! Моё тело уже не подчиняется мне.
        - Кроме тела у тебя есть душа! Моё тело сейчас тоже лежит без движения в доме Загу, но я здесь, с тобой, я пришёл, чтобы сражаться! Забудь о своем теле, подними свою душу, встань рядом со мной! Какой же ты безвольный! Вспомни своих врагов, вспомни их лица, подними свою ярость, закипи ею, как кипит вода в горшке на сильном огне! Пусть эта злость поднимет твою душу на бой! Вставай!
        Александр попытался сквозь бред представить лица врагов и увидел Горовского. Что-то подкатило от сердца к горлу, и через мгновение он увидел своё тело с высоты человеческого роста. Сразу стало легко. «Ну, вот и всё. Теперь светлый тоннель, потом загробный мир. Жаль, Зою не увидел напоследок».
        - Зо-я - твоя женщина? - спросил Забда, к удивлению Александра он ещё был рядом. - Давай сходим к ней. Но сначала убьём врагов.
        Александру теперь было хорошо, он чувствовал себя снова молодым, энергичным, и ему захотелось принять эту игру.
        - Давай, Забда! Давай убьём врагов. Потом пойдём к Зое. Она замечательная женщина, лучше всех женщин в нашем мире! Твоя Ния тоже замечательная, и она тоже лучше всех в вашем мире. Сейчас мы отомстим за все обиды моего племени и пойдём к нашим женщинам. Но… как мы отсюда выйдем?
        - Если ты приходил в моё племя, если я пришёл к тебе в эту пещеру, то почему мы не можем также свободно выйти? Для души нет преград, если она чего-то хочет. Ты готов? Пошли!
        Забда взял Александра за руку, и они шагнули прямо в железо двери. Длинный серый коридор, лампочки под потолком и двери, двери по обеим сторонам.
        - Враг сзади! - сказал Забда и развернул Александра в противоположную сторону. Прямо на них не спеша шагал задумчивый дежурный.
        - Тише, - прошептал Александр.
        Забда в голос рассмеялся:
        - Он не может нас слышать, и видеть тоже не может. Ты что, забыл, что твоё тело осталось там, на полу? Убить его?
        - Нет, он ни в чем не виноват. Пойдём.
        Они поднялись по лестнице, прошли ещё одним коридором и приблизились к выходу. Здесь была зарешёченная дверь, за ней турникет и выход на улицу. В проходе стоял милиционер, другой сидел в дежурке, они переговаривались.
        - Враги? - спросил всегда готовый к бою Забда.
        - Нет. Это тоже не враги.
        - Когда же будут враги?
        Забда двигался впереди. Он прошёл решетку, прямо перед ним оказался дежурный милиционер. Забда резко ударил ему под дых.
        - Уступи путь воинам!
        Милиционер схватился за живот, согнулся, охнул.
        - Что с тобой, Виталий?
        - Живот что-то схватило! - услышал Александр уже позади себя.
        Они миновали дверь и оказались на улице. Яркий свет и грохот ошеломили Александра. На крыльце курили три милиционера, мимо по тротуару спешили люди, много людей, а по улице сплошным потоком ползли машины. Забда замер, вцепившись в руку Александра.
        - Они все враги? - наконец проговорил он.
        - Нет, это мирные люди. Они ничего плохого не делают. Они даже не знают, что я существую.
        - Столько людей не знают своего вождя?
        - Я не их вождь, мое племя далеко.
        - Я тебя не пойму. Эти люди чужие тебе, но не враги?
        - В моем времени всё по-другому. Тут много странного для тебя. Вот, видишь, это машины, они перевозят людей и грузы.
        - Они живые? - шёпотом спросил Забда.
        - Нет, их сделали люди и заставили ездить.
        - Так не бывает. Как можно заставить двигаться неживую вещь?
        - Ты же можешь заставить лететь стрелу, а теперь научились делать машины. Прогресс называется. Ты только дома никому об этом не рассказывай.
        - Почему? Я как раз подумал, как удивятся все, когда расскажу.
        - Не поверят. Подумают, что обманываешь.
        - Я убью того, кто скажет, что я вру!
        - А ты поверил бы в это, если бы сам не видел?
        Забда промолчал.
        - Пойдём, - сказал Александр, беря Забду за руку. - Только не бей никого.
        Они пошли по тротуару к ближайшей остановке.
        - Где же они все живут? - спросил Забда, озираясь по сторонам.
        - А вот же дома. Вот эти, каменные. Видишь, вон двери, а вот те квадраты - окна.
        - Это дома? Как можно жить в этих скалах?
        - Хочешь посмотреть? Давай зайдём?
        Они подошли к ближайшему зданию, вошли в подъезд и прямо сквозь стену проникли в квартиру. Дома никого не было. Окна были плотно занавешены, в комнатах полумрак. Забда озирался, Александр рассказывал ему назначение предметов, подыскивая понятные слова. Было видно, что большую часть объяснений Забда так и не понял, но вида не подавал. Наконец, он сказал:
        - Пойдём отсюда. Плохо здесь.
        - Почему плохо? - спросил Александр, когда снова оказались на тротуаре. Ему наоборот было хорошо, он с удовольствием шёл по улице совершенно свободный и полностью независимый.
        - Как можно жить в каменной пещере, не видеть Солнца? Как они живут без моря, без неба, без травы, без земли? Человек не должен так жить. Так черви живут, кроты живут, мыши и то выходят на землю. Они что, совсем деревьев никогда не видят? А как же они охотятся?
        Александр затащил Забду в ближайший магазин.
        - Видишь, вон там мясо, а тут рыба, там другие продукты. Люди приходят сюда и берут еду. Некоторые из них даже не знают, как выглядят звери, мясо которых они едят.
        - А откуда здесь мясо?
        - Другие люди охотятся и отдают сюда.
        - А почему эти не охотятся? Они совсем больные?
        - Нет. Просто в моём времени всё иначе. Давай, я тебе потом объясню. Пойдём, прокатимся на машине.
        Александр повёл Забду за руку к автобусу. Забда остановился в нерешительности, но поборол страх и вошёл следом за Александром. Александр усадил его на свободное место. Поехали. Забда вцепился в сиденье, с испугом глядя в окно.
        - Пошли вперёд, - позвал его Александр. - Вот, видишь, этот человек управляет машиной. Он у неё вместо головы, куда захочет, туда она и поедет.
        - Давай выйдем, - попросил Забда.
        На следующей остановке вышли. Забда отошёл в сторонку, присел на бордюр.
        - Устал? - спросил Александр.
        - Я не буду никому рассказывать, - сказал Забда. - Загу только расскажу, если попросит, другим никому не буду. Загу тоже не всё расскажу.
        - Наверно, про машины не расскажешь?
        - Человек вместо головы - это понять можно, а вот, что люди не знают, как звери выглядят, в это никто не поверит, даже шаман. Подумает, я совсем к тебе не летал, не помогал, подумает, я всё выдумал.
        - Да, Забда, лучше, чтобы люди не знали будущего, - сказал Александр. - И прошлого тоже, - добавил он. - Мне тоже никто не верил, даже умные люди, когда я рассказывал о твоём времени.
        Забда решительно встал.
        - Хватит рассуждать. Шаман зачем меня послал? Чтобы всё это смотреть? Загу сказал, тебе помочь. Показывай, где враги!
        - Далеко ещё. Надо на машине ехать.
        - Зачем ехать? Ты знаешь, где они, представить можешь это место?
        - Конечно.
        Забда крепко взял Александра за руку.
        - Думай об этом месте! Мы же без тела, сразу там будем.
        Кто же в городе не знал шикарного офиса фирмы «Кедр»! Это, поражающее роскошью здание одним из первых выросло среди советских пятиэтажек в самом центре города ещё в начале перестройки. Они оказались у входа с двумя охранниками в тот же миг, как Александр представил себе этот дом.
        - Они должны быть тут, - сказал Александр.
        В сверкающем вестибюле важно расхаживал швейцар, а в углах маячили охранники. Александр ожидал увидеть список кабинетов, но не обнаружил его на стенах. Тогда он заглянул за стойку швейцара, где светился экран монитора и стоял ещё какой-то прибор, видимо предназначенный для связи, - все по последнему слову. Но на стеночке по старинке висел печатный список кабинетов. Первым стояло: «Директор - 24». «Второй этаж», - подумал Александр и повёл Забду к лестнице.
        Он угадал, апартаменты директора располагались в средней части второго этажа. Они стремительно прошли мимо молоденькой секретарши прямо сквозь закрытые дворцовые двери.
        - У вас тоже встречаются красивые женщины, - на ходу заметил Забда.
        Ким сидел в кресле за колоссальным столом и говорил по телефону. Вся мебель и отделка стен была выполнена из различных пород дерева с большим вкусом, но вид древесины в кабинете главного древогуба всколыхнул ненависть в Александре.
        - Этот достоин смерти! - прошептал он.
        Забда мгновенно оказался около Кима.
        - Встань, недостойный жить! Встань перед своей смертью!
        Директор продолжал отчитывать кого-то по телефону. Забда схватил его за шею, рванул вверх. Ким выпустил телефон, схватился двумя руками за горло, приподнялся, задыхаясь. Забда, продолжая удерживать одной рукой горло противника, второй резко ударил его в живот. Александр, как на рентгене увидел, что рука Забды проникла в полость тела пониже ребер, рванулась вверх, и пальцы обхватили бьющееся сердце. Кулак Забды сжался, он рванул вниз, и Ким, сделавшись вмиг белым, широко открыл рот и рухнул в кресло.
        - Я сделал это. Твой враг убит, душа Саня.
        - Он заслужил этого! Ты убил его так же, как Загу убил раненого зерноеда в честь нашей победы. Помнишь?
        - Я сделал так в честь Змея - хранителя племени. Скажи, а твоё племя поклоняется Змею?
        - Да, люди помнят о нём, но там, где сейчас живёт мой народ, нет Змея.
        - Как? Твои люди не видят Змея? Что, в твоем мире больше не живут его потомки?
        - Змей по-прежнему живет на острове, на том же жертвенном камне. Я его видел. Пойдём, Забда, есть ещё один важный враг, ещё более достойный смерти.
        Они вышли. Секретарша в очень короткой юбочке стояла у зеркала и подкрашивала губки. Забда, проходя, шлепнул её по ягодице. Девушка взвизгнула.
        - Об этом я тоже не буду рассказывать, - рассмеялся Забда.
        Александру тоже было весело. Он ощущал себя, как на экране кинофильма, его нисколько не тронула смерть директора крупной компании, и ему хотелось продолжения справедливого возмездия, как в хорошем боевике.
        В коридоре долго блуждать не пришлось. Соседняя с приемной дверь была снабжена табличкой с надписью, гласящей, что хозяин кабинета Горовский Григорий Фёдорович. Они вошли. Горовский, в отличие от своего шефа, сразу почуял недоброе. Он встал, судорожно оглянулся, сделал движение к двери, потом вернулся к столу, нажал кнопку и сказал:
        - Тамара Ивановна, зайдите, пожалуйста, ко мне.
        Забда направился к Горовскому, но Александр остановил его.
        - Этого я сам! Я должен, я ему обещал.
        Он подошел вплотную и увидел дикий, животный страх в глазах Горовского. «Неужели он меня видит? - мелькнуло в мыслях. - Или чувствует приближение смерти? Чуткий зверь! Жаль, он не слышит меня. Но я все равно скажу тебе: я тоже держу своё обещание, я пришёл убить тебя, сволочь!»
        Александр услышал сзади звук открывающейся двери и женский голос:
        - Слушаю вас, Григорий Федорович.
        Медлить было нельзя. Александр с размаху вонзил руку пониже грудной клетки. К его удивлению, она вошла легко. Он рванул раскрытую ладонь вверх, ощутил бьющийся комок, обхватил его пальцами и стал медленно сжимать. Артерии упруго пульсировали между пальцами, сердце судорожно дёргалось. Горовский побледнел, схватился руками за грудь, стал ловить ртом воздух, лицо его перекосила гримаса ужаса и боли. Александр удивился, что это зрелище доставляет ему наслаждение.
        - Григорий Фёдорович, что с вами?! - услышал он голос за спиной.
        Рука сама сделала сильный рывок вниз. Пальцами Александр почувствовал, как сосуды лопнули. «Как горячо у него внутри!» Он выдернул руку, непроизвольно отряхнул. Горовский стал медленно оседать, потом разом рухнул, как мешок. Александр ещё постоял над телом подлого, низкого, отвратительного врага, прислушался к своим ощущениям. Ничего, кроме презрения и гадливости не услышал. Повернулся к Забде. Тот стоял посреди кабинета с независимым видом человека долга. У его ног лежала мёртвая секретарша.
        - Зачем ты её? Она же не виновата!
        - Она хотела помешать тебе, а ты слишком долго наслаждался смертью врага. Мне пришлось её убить. Не переживай, она служила врагу, значит, она тоже враг. Показывай, кто ещё достоин смерти?
        - Больше никто, Забда, мы расправились с главными врагами. Остальные не виноваты, они выполняли поручения начальников.
        - Какой ты добрый! Я бы перебил всех, кто им служил, иначе кто-то из них займёт место вождя и всё повторится, у тебя опять появятся враги. Чего ты их жалеешь?
        - Нет, нет. У нас всё по-другому. Я не могу убивать невиновных.
        - И что же, я оставил жену и детей, я добирался в другое время, рискуя жизнью лишь для того, чтобы убить двух ничтожных, невооружённых врагов? Ты и сам мог бы это сделать.
        - Нет, Забда, сам бы я не смог. Я очень, очень тебе благодарен! Ты действительно выручил меня, ты помог моему народу, и мы тебя будем чтить, как достойного предка. Пойдём отсюда, здесь противно.
        - Куда же мы теперь пойдём?
        - Назад, к моему телу.
        - Да, мы перебьём тех, кто держит тебя в той пещере, и ты уйдешь к своему народу.
        - Нет, Забда. Этого мы делать не будем. Я останусь в камере и никого убивать не нужно. Здесь всё очень запутанно, ты не поймёшь. Но, поверь, так нужно, по-другому будет хуже.
        - Мне жалко, я разочарован своим путешествием к тебе. Я готовил себя к битвам, я хотел спасти твоё племя, а ты… такой нерешительный. Давай, хоть отпразднуем нашу встречу, когда ещё увидимся?
        - Как мы можем отпраздновать? Есть и пить нам нельзя. Что делать будем?
        - Ты обещал показать свою жену, я хочу посмотреть твой народ, место, где живут твои люди.
        - Хорошо, всё в наших руках. Я тоже с удовольствием побываю дома. Только, знаешь, давай ненадолго вернёмся к моему телу. Как-то мне беспокойно.
        Они взялись за руки и оказались в камере. Тела в камере не было! Александр запаниковал, подумал сначала, что попали не в ту камеру, но сообразил посмотреть на стену над койкой. Надпись «Слон, сука, урою!» была на месте.
        - Забда, моё тело украли! Что делать? Надо срочно его найти! Я же не смогу снова стать живым! Забда! Что ты молчишь?
        - Воин не должен паниковать.
        - Да какая паника? Надо срочно что-то предпринять!
        - Сначала успокойся. Стой и молчи! Не думай ни о чем. Не думай! А теперь почувствуй своё тело так, как будто ты из него не выходил. Ощущаешь что-нибудь?
        - Холодно!
        - Значит, тело живое, не о чем беспокоиться. Теперь иди туда, где твоё тело, закрой глаза и иди.
        Александр повиновался. С закрытыми глазами, вцепившись в руку Забды, он сделал шаг, другой, потом пошёл увереннее, словно его тянуло в этом направлении.
        - Ну, вот и ты, - сказал Забда.
        Александр открыл глаза. Его тело лежало на столе, на блестящем столе из нержавейки. Оно было совершенно без одежды, какое-то посеревшее. Александр с трудом узнал себя: заросшие щёки ввалились, глазницы впали глубоко, ребра выпирали сквозь кожу. Почему-то больше всего поразили огромные грязные ногти на ногах.
        - Враг! - скомандовал Забда.
        Александр оглянулся. Дверь в соседнее помещение была открыта, там за столом сидел мужчина в халате и прорезиненном фартуке, жевал и читал газету. Александр сделал Забде знак, чтобы ничего не предпринимал, подошёл поближе, осмотрелся. На краю стола лежала толстая замусоленная тетрадь, на её обложке название: «Журнал вскрытия».
        - Забда, это морг!
        - Это опасно? Убить?
        - Нет. Здесь вскрывают тела мёртвых. Этот человек сейчас будет резать моё тело.
        - Я тебя не понимаю, почему нельзя его убить, если он может нанести тебе вред? Что за законы в твоём времени!
        - Подожди, он не виноват, он думает, что я мёртвый. Надо спасти моё тело.
        - Тогда спасай. Иди в тело, вставай и уходи, что ты раздумываешь?
        - Да, Забда, ты прав, я растерялся немного. Тогда я пойду, ладно? Ты извини меня, что мы не сходили к моему племени, а я так хотел показать тебе мою жену.
        - Когда вернёшься к ней, скажи, что она хорошая женщина, настоящая жена.
        - Почему ты знаешь?
        - Вижу, как ты к ней относишься. И ещё, верни племени Змея. Как он может помогать людям, если они так далеко, и как они могут просить у него совета, если его не видят? Плохо это. Иди, тебе пора. Увидимся на горе предков!
        - Удачи тебе, Забда! Нию люби!
        Александр вернулся к своему телу. Не хотелось. Очень не хотелось залезать в это неприглядное, худое, холодное тело. Он постоял немного, собирая волю, закрыл глаза и вошёл.
        Холод, жуткий смертельный холод! Попытался ощутить себя. Ноги чувствовались до колен, дальше как деревяшки, удалось пошевелить пальцами руки, повернуть чугунную голову. Вздохнул, и вырвался стон, сиплый и какой-то механический. Он ещё раз вздохнул, напрягая грудную клетку, поглубже, и на выдохе снова получился длинный мембранный стон. Услышал, как сквозь вату, гулкие шаги, прикосновение, снова быстрые шаги, потом голос:
        - Лёха, где ты там бродишь, блин, быстро сюда! Да этот, китаец из карцера живой, кажется. Дышит. Да быстрее давай!
        Теперь затопали несколько ног, отдавались команды, с телом что-то делали, в сгибе руки возникла далёкая боль, по руке в сторону груди потекло тепло, горячее тепло. Оно достигло сердца, и Александр понял, что это жизнь.
        - Порядок, - сказал мужской голос. - Хорошо, что я жрать захотел, вскрыть не успел. Ладно, пускай живёт, зечара. Ведь даже бутылку не поставит за своё спасение.
        - Поставлю, - сказал Александр и открыл глаза.
        15
        В тюремной больнице Александр пробыл всего двое суток. Врач, «лепила» на зековском сленге, матёрая тетка-матерщинница, сказала коротко:
        - Нехрен здесь валяться, у меня настоящих больных полный лазарет. Вали в камеру.
        На хате встретили дружелюбно:
        - О, Змей! С возвращеньицем! А то слух прошёл, что ты кони кинул.
        - Подканывай, Змей, чайку заварим! - позвал Джон. - Тут тебе дачка из дома пришла на второй день, как тебя в холодную закрыли. Мы сначала хранили, а как сообщили, что ты скопытился, мы её раздербанили, ты уж извини. Вот, лимон последний, и малява от жены, - Джон подал помятый листок.
        Письмо от Зои! Цедя сквозь зубы горячий чифир, Александр с жадностью вчитывался в знакомый почерк. Зоя писала, что у них с Ирой всё хорошо, что мёд откачали очень вкусный и теперь сахар совсем не едят, что картошки в погребе хороший запас, хватит на всю зиму, что они ждут и целуют, и чтобы он не волновался. В конце была приписка: «Помазный в должности главы администрации пробыл всего три месяца, потом пропал. Его долго искали, нашли в тайге мёртвым. Говорят, медведь задрал. Теперь будут новые выборы». «Туда и дорога», - подумал Александр, поблагодарил за чай и пошёл на свое место.
        Соседи по койке были откровенно рады, улыбались, поздравляли, стали расспрашивать.
        - Да уже в морге был, на столе, вскрыть не успели, - рассказывал Александр.
        - Возблагодари Господа Бога нашего за спасение своё! - обрадовался Богомолец, подсунул бумажную иконку. - Целуй святой образ!
        - Уже возблагодарил, а целовать не буду. Я это всё не так понимаю.
        - Изгони дьявольские мысли. Господь явил тебе чудо Свое!
        - Не напрягай, Богомолец, может, я сам себя спас.
        - Тебя спас смысл твоей жизни, - сказал Антон.
        - Расшифруй, - Александр соскучился по дискуссиям с Антоном, он вообще соскучился по людям, хотелось разговаривать.
        - Всё просто. Если бы у тебя не было смысла жить, ты и не выжил бы.
        - Так легко рассуждать. Может, это просто случай. Не захоти патологоанатом в тот момент есть, выпотрошил бы меня, и все дела.
        - Это промысел Божий, - настаивал Богомолец.
        - Это твоё желание остаться в живых, - сказал Антон. - Вспомни, о чём ты думал перед смертью?
        Александр задумался.
        - Я жалел жену.
        - Вот и смысл. Твой смысл. Здесь, в тюрьме жёсткие мужские законы, у большинства нет, и никогда не было женщин в том значении, которое ты понимаешь как «жена». И тебе крупно повезло в жизни, если в этом аду ты выживаешь ради своей женщины.
        - Да, ты, наверно, прав, Антон. Жить хорошо! Хорошо, даже здесь, в тюрьме, если знаешь, что тебя есть кому ждать. Так, значит, моя монада опять перевернулась на светлую сторону? Не слишком ли быстро она вращается?
        - Китайцы говорят, в этом мире постоянны только перемены. От этого жизнь лишь вкуснее.
        - Нет уж, - подал голос до сих пор молчавший Витёк, - лучше я буду тихонько гнить на нарах, чем подыхать, а потом узнавать, что случайно остался живым.
        - Каждому своё, - сказал Антон. - Кто к чему стремится, то и получает.
        - Каждому воздастся по вере его! - сказал Богомолец.
        - Вот тут я с тобой согласен - сказал Антон.
        Обед. В камере оживление, монотонный шум перешел в гвалт, перемешанный с грохотом посуды. Александр заточил о бетонный пол ручку ложки, разрезал лимон на четыре части, раздал соседям. Свою долю покрошил прямо в кашу и съел с удовольствием. Витёк просто прожевал свой кусок и запил компотом.
        - Прелесть! - сказал он. - Надо же, на улице зима, а мы едим лимон! Торговля - двигатель прогресса! Всё доступно, что есть в мире.
        - Мне кажется, твоё удовольствие вызвано не вседоступностью, а как раз дефицитом, - возразил Антон, смакуя свою дольку.
        - Не, - возразил Витек, - если бы не торговля, не есть бы нам лимон. После перестройки как классно стало: идёшь по магазинам - глаза разбегаются, были бы бабки, всё можно купить.
        - С одной стороны это вроде бы хорошо, - сказал Антон, - но полная доступность притупляет вкус. Я помню, как отец привозил из рейса жевательную резинку или какой-нибудь ананас. Какой вкус! Я его сейчас ощущаю. А теперь я в любом киоске могу купить всё, хоть новозеландский плод киви. Но вкус этого плода не запомнится на всю жизнь, я забуду его через час. Из-за вседоступности умерла экзотика, романтика. Дед был в командировке в Китае и привёз оттуда какие-то безделушки. Это были почти священные вещи, они стояли в серванте, и очень редко позволялось их трогать. А теперь пойди в магазин и купи хоть золотого Будду. Но от этого Будда перестал быть святым. Чтобы посмотреть какой-нибудь Ниагарский водопад, надо было полгода пробираться по джунглям, рискуя здоровьем. Человек, побывавший в таких местах, сам становился чудом. А теперь купи путёвку, тебя отвезут к самому водопаду, огороженному и асфальтированному, сфотографируют и напоят кофе. Но я уже не хочу там побывать. Я видел этот водопад сотни раз по телевизору, он перестал быть для меня чудом. Осталось построить автобан на Эверест, и исчезнут
последние романтики - альпинисты. Мне кажется, в каждом уголке Земли нужно оставить свои уникальные, недоступные за деньги чудеса, чтобы не переводились среди людей романтики, достигающие этих чудес путем преодоления себя, - Антон помолчал, потом добавил: - Торговля налагает проклятие на всё, к чему прикасается - сказано двести лет назад, но разве не актуально?
        Александру нравилось слушать этих людей, нравилось смотреть на снующих по камере зеков, и даже их жутковатые лица казались вполне приятными физиономиями. Он закурил и завалился на койку. Витёк не возражал, он належался за время единоличного владения постелью.
        Наутро вызвали на допрос.
        - Не дают тебе отдохнуть, суки, - посочувствовал Витёк.
        - Да я не против, может, дело быстрее пойдёт.
        Юровский попросил у следователя десять минут для беседы с подследственным.
        - Как ваше здоровье, Александр Владимирович? Меня ведь даже не поставили в известность о водворении вас в карцер. Я непременно буду протестовать.
        - Всё нормально уже. Но чуть не вскрыли.
        - Как?
        Александр рассказал.
        - Это потрясающе! Я буду жаловаться сегодня же! А у меня для вас новость. Умерли директор «Кедра» и его заместитель.
        - Как? Когда?
        - Умерли на рабочем месте оба от разрыва сердца, три дня назад. Там сложная история, непонятная. Одновременно, в разных кабинетах, причём, умерла и секретарша, но от кровоизлияния в мозг. Уже завели дело, подозревают убийство… Да что с вами, Александр Владимирович?
        Александр был потрясен. Он-то считал всю эту историю с убийством собственным предсмертным бредом, но выходит, что было всё на самом деле, и Забда был на самом деле! Александр вдруг впал в эйфорию, он вскочил, сплясал немыслимую дикую пляску, хохоча при этом.
        - Я выполнил своё обещание! Я их кончил! Ха-ха-ха!
        - Вы с ума сошли! Замолчите! Вы что, действительно имеете отношение к этому убийству?
        - Могу сказать хоть прокурору: я убил Горовского! Жаль только эту, как её, Тамару Ивановну, кажется…
        - Замолчите! - прошипел Юровский. - Молчите и слушайте! Вы что, хотите до конца своих дней просидеть в психушке? Из вас там через месяц овощ сделают. Я уже благодарен следователю, который упёк вас в карцер. Вам повезло, он обеспечил вас железным алиби. Между прочим, насколько я понимаю, вас будут допрашивать именно по этому новому делу. Так что, не вздумайте что-нибудь ляпнуть - будете проходить по двум делам, никогда отсюда не выйдете.
        - Жаль, - сказал, немного успокоившись, Александр, - хотелось бы посмотреть на реакцию умного следователя. Пусть бы попробовал доказать.
        - Будьте умнее. Один из мудрых политиков сказал: Бог дал человеку способность говорить, чтобы он мог скрывать свои истинные чувства и мысли. Следствие - та же политика. Слова здесь могут играть роль большую, чем дела подлинные. Мне некогда сейчас вдаваться в подробности, давайте просто договоримся, что вы ровным счетом ничего не знаете об этом деле. И в камере ни слова!
        - Да уж не первый месяц, учёный.
        Вошел капитан Тимошко, поздоровался. Александр не ответил.
        - Присаживайтесь, - пригласил следователь.
        - Постою, - сказал Александр. - В карцере насиделся.
        - Вы пытаетесь мне дерзить? Или хотите повторения?
        - А вы хотите, чтобы я благодарил вас за то, что меня чуть не отправили на тот свет?
        - Да, по этому поводу я буду писать жалобу прокурору, - сказал Юровский.
        - А что случилось? - сделал удивленный вид Тимошко.
        - Не может быть, чтобы вам не доложили о смерти вашего подследственного.
        - Нет, мне не докладывали.
        - Тогда почему вы вызываете на допрос человека из камеры, если он ещё не отсидел установленный вами срок в карцере?
        «Умен этот Юровский, - подумал Александр, - вон как припёр следака к стенке!»
        - Давайте перейдём все-таки к допросу, - попросил примирительно Тимошко. - А с теми, кто нарушил условия содержания в карцере, я разберусь. Это не в моём ведении, к сожалению, - он положил перед собой протокол, взглянул на Юровского, потом на Александра. - Я приношу вам свои извинения. Честно заявляю, я не хотел нанести ущерб вашему здоровью. Присаживайтесь, все-таки, давайте поговорим.
        Александр сел. «Начало хорошее», - подумал он.
        - Итак, скажите, пожалуйста, как давно вы знаете господина Кима Валентина Ивановича?
        - С того свидания, за которое вы заперли меня в холодную. Ким предлагал мне взятку, чтобы я повлиял на население Верхне-Ольхового в отношении незаконных рубок леса.
        - Интересно, директор крупного предприятия предлагает взятку заключённому!
        - Я протестую! - вставил Юровский. - Мой подзащитный в настоящее время считается подследственным.
        - Прошу прощения, - улыбнулся Тимошко, он снова владел собой. - Так какую же взятку он вам предлагал?
        - Немедленное освобождение и кучу денег.
        - В это трудно поверить.
        - Вы пишите, пишите, а то я не подпишу, - сказал Александр.
        - Хорошо. А господина Горовского вы знаете давно?
        - Да, с момента, когда он явился ко мне домой и предлагал машину и денежную должность за то, чтобы я голосовал за порубки леса.
        - И вы отказались?
        - Конечно! Даже в глаз ему дал.
        Юровский заёрзал на своём месте, делая лицом знаки.
        - Вы ударили Горовского?
        - Он угрожал моей жене и дочери. Вы бы не ударили?
        - За такую угрозу, наверное, хотелось убить?
        - Я протестую, - сказал Юровский.
        - Конечно, было желание, - сказал Александр, - но я же нормальный человек, понимаю, что за это посадят. Мне бы всё равно не дали - у него такие мордовороты телохранители, сами кого хочешь убьют.
        - И вы затаили злобу на будущее?
        - А вы бы приняли всё за шутку?
        - Отвечайте на вопрос!
        - Я протестую, это не относится к делу, - сказал Юровский.
        - Вам известно, что Ким и Горовский погибли? - спросил следователь, наблюдая за реакцией подследственного.
        Александр удивлённо поднял брови, помолчав, ответил:
        - Туда и дорога. Спасибо за приятную весть.
        - Отвечайте на вопрос, вы знаете об этом?
        - Теперь знаю, - улыбнулся Александр. Он заметил ошибку следователя и то, что тот снова потерял уверенность. - Вы можете сказать нормальным человеческим языком, что вы от меня хотите узнать? - спросил Александр.
        - Я хочу узнать, каким образом можно организовать убийство, не выходя из тюрьмы?
        - О, это запросто! Я отдал телепатический приказ своей банде, они приехали в город и грохнули обоих. Это было тем более легко сделать, что металл стола, на котором разделывают трупы, хорошо усиливает телепатические сигналы. Так что, не отправляйте меня больше в карцер, капитан, а то мало ли что ещё случится.
        - Конвой! Уведите!
        Капитан нервничал. Допрос явно не удался.
        В камере Александр долго не мог успокоиться. Он думал о смерти Горовского и Кима. И чем больше думал, тем большее волнение охватывало его. «Как это могло быть? Неужели это был не бред, неужели Забда действительно достиг нашего времени? И неужели действительно я своими руками оборвал жизнь этого подонка? Может, совпадение? Случайное совпадение сна и реальности, мой настрой в тот момент на „волну“ Горовского и его смерть в это время от разрыва сердца сформировали в моем мозгу реалистичную картину? Но секретарша! Она-то никак не могла мне присниться, я и не знал о её существовании… Кошмар какой-то». Он разволновался до нервной дрожи. Не хотелось верить в реальность убийства. Одно дело мечтать о мести, другое дело действительно убить человека! Почему-то вспомнились события на Острове, во время которых он участвовал в истреблении врагов племени сугзэ. Странно, что они ни тогда ни сейчас не вызывали такого волнения, а воспринимались, как вполне нормальное явление.
        Эти переживания преследовали Александра не один день то утихая, перебиваясь какими-то тюремными событиями, то поднимаясь вновь откуда-то из глубин памяти и не давая покоя. Этим нельзя было ни с кем поделиться, и это, наверное, было хуже всего.
        16
        А тюремная жизнь шла своим чередом. Случались и маленькие радости, когда приходила кому-то из «своих» передача, или когда удавалось сделать что-нибудь незаконное, например, утаить при обыске лезвие бритвы или иголку. Лязг входной двери всегда вызывал оживление, так как приносил новости, по крайней мере, изменения. Кого-то вызывали на допрос, кого-то «с вещами», значит, насовсем - либо на свободу, а чаще на этап. Грохот двери приносил и обыски, правда, о них обычно было заранее известно по тюремной связи. Поэтому, дверь всегда привлекала внимание всех зеков, исключая, разве что Антона.
        Дверь заскрежетала вне графика, после обеда. Втолкнули новенького. Александру не хотелось подниматься - он только что занял тёплую после Витька койку и начал дремать.
        - Привет, братва! Всем доброго здравия! Есть ли кореша по прошлым ходкам? Кто помнит Керосина, отзовись!
        Александра подбросило. Он слетел с койки и как был в трусах и босиком ринулся к дверям.
        - О! Старый корешок! Рад тебя видеть, Змей!
        Александр ударил сразу, с налета, сбил с ног и стал пинать, потом ухватил за горло. Его оттащили. Обоих, запыхавшихся, подвели к смотрящему. Александра держали за локти, потому что он, не обращая внимания на окружение, всё порывался достать врага. У Керосина текла по лицу кровь.
        - Змей, - спокойно сказал Джон, но так, что Александр сразу переключил внимание на него. - Что за беспредел? Ты что, закон забыл?
        - Ты чё, попутал, Змей? - затарахтел Керосин. - Забыл, как вместе парились, забыл, как я тебя выручал, рискуя сроком? Чё ты, Змей? Это же я, Керосин! Чё, у тебя крышу сорвало?
        - Заткнись, - сказал Джон. - Объяснись, Змей!
        - Он «квочка»! - сказал Александр.
        - Предъява серьезная. Обоснуй.
        - Он, паскуда, сдал меня, маляву написал, чего я не говорил, меня за это следак прессует.
        - Маляву сам видел? - строго спросил Джон.
        - Адвокат мой видел, мне рассказал, и фамилию его сказал - Симакин.
        - Ты Симакин? - спросил Джон.
        Керосин кивнул, сглотнув. Вокруг уже плотно столпились любопытные до бесплатного представления.
        - Маляву писал?
        - Да ты чё, старшой? Век свободы не видать! У меня третья ходка, я честный вор! У него крышу понесло, не видишь что ли?
        - Где отбывал?
        - В Горбатовке, потом на двести тридцатой зоне.
        - Подтверждение имеешь?
        - Ну чё за базар? Катрана кто знает, братва?
        Раздались два-три подтверждающих голоса.
        - Я и сам наслышан о Катране, - сказал Джон. - Ты конкретизируй!
        - Катран шишку у нас в девятом бараке на двести тридцатой держал, корешевали мы с ним. Надо, давай запросим по каналам. Надеюсь, в этом заведении связь налажена?
        - Запрашивай, - сказал Джон и обернулся к Александру. - А ты, Змей, если сам маляву не видел, то адвокат - это слабо. Предъява крутая, надо серьёзно и обосновать. Сможешь? Даю десять дней. Посылай запросы куда хочешь, не успеешь, судить будем, как за беспредел.
        Александр растерялся. Он понял, что Керосин выиграет, что найдёт подтверждение своим словам, а он, Александр, даже не знает, кому писать, разве что Данату? А где искать этого Даната?
        - Мне Матрос сказал, что он «квочка», - сказал Александр.
        - Знаешь, Змей, как-то это неуверенно, то адвокат сказал, то Матрос сказал. Потрудись всё-таки аргументировать.
        - Не надо, Джон, - послышался голос. - Не надо запросы слать, - говорящий, пожилой зек, приподнялся на своей койке, прокашлялся. - Сука этот новенький. Я тянул на двести тридцатой, - нет там бараков!
        - Опа-а! - воскликнуло сразу несколько голосов. - Судить падлу надо!
        Джон, подняв брови и скривив презрительно рот, покачивал головой сверху вниз и смотрел в упор на Керосина.
        - Ну, что, Керосинчик, не обидишься ли ты, если мы тебя обидим?
        - Попка круглая, губки тоже ничего, иди сюда, милая! - загоготали урки.
        - Да вы чё, братки? Честного вора обижать? Чё у вас тут, в натуре беспредел? Чё вы этому старому херу верите?
        - А вот тут ты конкретно ошибся, Керосинчик, - сказал Джон, - и за хера ответишь. Ты моего лучшего друга оскорбил, который мне дважды жизнь спас, с которым я второй срок тяну, и которому верю больше, чем себе. Да я тебе прямо щас пасть порву, сука! На колени!!!
        У Керосина автоматически подогнулись ноги. Джон не стал «рвать пасть», он снял тапочек и босой ногой молча трижды ударил Керосина по лицу. Это означало приговор: отныне этот человек переходил в низшую касту тюремных неприкасаемых.
        - Попенко! - позвал Джон. - Тебе частичная амнистия. Сдай дела по параше своему новому боевому другу. Инструмент не надо, он языком управится.
        - Слушаюся, - поклонился Попенко.
        - Пошли вон, оба!
        Александр вернулся к себе, взял тапочки, полотенце, пошёл мыть ноги. Потом завалился на койку поверх одеяла. Он не мог успокоиться.
        - Круто ты его уделал, - сказал Витёк, улыбаясь. - Я бы так не смог.
        Александр молчал. Богомолец подошёл тихонько, почти шепотом сказал:
        - Возлюби врага своего!
        - Да пошел ты со своей любовью! - взорвался Александр.
        - Господь наш Иисус велел прощать врагов своих.
        - Ты сам-то слышишь, что говоришь? Это же предатель, Иуда!
        - Господь простил и Иуду.
        - За то и распяли его. Надо было убить, тогда жил бы Иисус на земле ещё долго и сеял доброе и вечное. Добрый сильно был, за то и поплатился. Враг должен умереть!
        - Верно, Змей, если бы каждый наказывал своего врага, сволочей меньше было бы. Не каждый только может, - сказал Витёк. - Так же, Антон? Скажи, ты умный. Да брось ты свои упражнения, поговори с народом!
        Антон вытер со лба пот, подошёл.
        - Можно и прощать, - сказал он. - Случайно оступившимся иногда помогает.
        - Да ты охренел! - закричал Александр. - Прощать предателя?
        - Можно и не прощать. Предательство должно быть наказано. Оно может быть наказано и прощением. Если у человека есть совесть, он будет мучиться. Но вопрос, как узнать, есть ли она у него?
        - У этого нет, - сказал Александр. - Представляешь, сколько людей сидит невинно по его подляне?
        - Каждый поступает по своим убеждениям. Ты сделал так, как считаешь нужным, так что ж ты переживаешь?
        - Да успокоиться не могу!
        - Вот в этом твоя ошибка. Сделал - забудь. Каждое действие имеет своё следствие. Ты совершил поступок, обратного хода ему уже нет. Всё свершилось, ничего не изменишь. Теперь забудь и живи дальше. Что толку перемалывать в голове то, что уже сделано?
        Александр попытался уснуть, но не удавалось. Всплывали в памяти сцены «возмездия», он мысленно пытался доказать Керосину, что тот сволочь последняя, и что наказание за предательство неизбежно.
        На ужин опять была перловка без соли. Аппетита не было, но Александр заставил себя съесть всю пайку. Пошёл мыть миску. На возвышении у параши сидел Керосин. Он ел свою кашу из продырявленной мятой миски и затравленно озирался по сторонам. Заметив Александра, он заискивающе улыбнулся. Александр не выдержал, ударил ногой по миске. Каша вылетела в лицо Керосину, тот выпустил миску и закрыл голову руками. Стало противно и гадостно.
        Этот поступок Александр не мог себе простить долго. Он ударил «лежачего»! Презрение к себе, отвращение к Керосину - все вместе неприятные чувства создали какую-то гнетущую пустоту в душе. Противно было жить. Он пытался повторять слова Антона «сделал - забудь», но легче не стало.
        Ночью Керосина все-таки «опустили». Мерзко и дико издевались почти до утра. Вся камера это слышала. И все молчали. Для Александра это было настоящей мукой. Он ничего не мог изменить. Ничего! Таков закон этой застеночной жизни. И никто ничего не мог, разве что Джон смог бы своим авторитетом как-то смягчить судьбу несчастного. Но Джон молчал.
        Утром Керосина нашли мёртвым. Он повесился на обрывках своих брюк прямо на умывальнике. Никто из зеков не попытался его снять - притронуться к «опущенному», значило «законтачиться» со всеми вытекающими последствиями. Снимали менты.
        В камере повисла необычная тишина. Даже особо говорливые зеки приутихли. Богомолец монотонно бубнил молитвы. Витёк ворочался на койке. Антон замер в позе лотоса. Попенко переживал больше всех:
        - Жалко-то как, он жеш всего дин разок парашу помыл, как жеш так? Хоть бы ещё чуток пожил…
        Кто-то из зеков молча выписал ему пендаля. Попенко коротко взвыл и затих.
        Александру надоело шляться по проходу между угрюмых зеков, он подошел к Антону.
        - Наверно, я тоже виновен в его смерти, - сказал он полувопросительно.
        - Ты хочешь, чтобы я тебя пожалел, чтобы отпустил грехи? Каждый сам себе судья. И ни один суд в мире не наказывает человека за его грехи так, как сам человек. Он сам себя осудил. Ты накажешь себя только сам. И только ты можешь простить себе и жить дальше.
        - Жестокий ты, Антон. Я просто хотел с тобой поговорить, просто хотел поделиться с тобой… я жалею о том, что так вышло.
        - Лучше жалеть о том, что совершил, чем о том, чего сделать не смог.
        Через пару часов камеру «поставили на уши». Такого не было с того первого дня, когда Александр прибыл сюда. В этот раз досталось всем. За час люди в масках избили всех заключенных и уничтожили почти всё личное имущество. Но теперь зеки меньше злились на ментов, молча зализывали раны. Погром оказался кстати, он разрядил гнетущую обстановку.
        - А ты прости их, Богомолец, и помолись за их грешные ментовские душечки, - издевался Витёк над Богомольцем, у которого на половину лица багровел кровоподтек.
        - А я и молюсь, - ответил Богомолец, крестясь, - и буду молиться и прощать, как велит мне Господь Бог. Ибо нет силы большей, чем прощение и любовь.
        - А я мечтаю, чтобы хоть одного из них к нам на хату закинули, хоть на денёк! - продолжал Витёк.
        - Не мешай ему, - сказал Антон. - Может быть, его молитвы более плодотворны, чем твои мечты о мести.
        17
        Александр ожидал репрессий за смерть стукача, подселённого специально к нему, в чём он не сомневался, поэтому непроизвольно напрягался при каждом открытии дверей.
        - Забда! - голос из «кормушки».
        В желудке возник спазм. Подошёл, доложил.
        - Прими передачу.
        Ух! Отлегло.
        Передача была от сына. В пакете всякие вкусности, как обычно сигареты, чай, домашние пирожки от Люси, тёплые носки - «Как бы они пригодились в карцере!»
        Записка короткая: «Папа, у нас всё нормально. Звонил маме, у них с Иркой тоже всё ОК. Сало в газетах специально, чтобы долго не портилось. Будь здоров. Юра»
        «Странно как-то написал. Может, случилось что? - подумал Александр и в голову полезли нехорошие мысли. - И чего писать о газетах? Не знает что ли, что сало не доживёт до завтрашнего утра?»
        Как обычно поделил сокровища: на общак, товарищам, уделил и попрошайкам. Сало было особым, редкостным лакомством. Александр подточил ложку до максимально возможной для алюминия остроты и приступил к колдовству деления на пайки. Сокамерники столпились молча, втягивая запах чеснока, которым сало было нашпиговано вдоль тонких розовых прослоек.
        - Це ж сало! - глотая слюну, заныл Попенко. - Уделите хочь кусочечек, Змей, я вам носки стирать месяц буду, кажный день!
        - Уйди, Попенко, пока не прибил! Уйди, не порть аппетит людям!
        Александр резал, стараясь сделать куски одинаковыми, и вдруг в глаза бросился заголовок на промасленной бумаге: «Крупнейшая лесная компания края лишилась руководства. Убийство или случайность?» Другой заголовок поменьше: «Прощание с руководителями ООО „Кедр“. Гражданская панихида состоится…» Александр зачитался.
        - Ну, чё ты, Змей, в натуре, издеваешься что ли? Хочешь, чтобы кореша язву заработали? Потом почитаешь.
        Александр наскоро покромсал, уже не прицеливаясь, сало, раздал сокамерникам, бросил кусочек Попенко, откусил свою пайку и развернул газеты. Юра молодец, упаковал сало в три страницы от разных газет, и все они содержали материал о смерти Кима и Горовского. Ничего принципиально нового Александр не узнал. В основном сплетни и домыслы. Похороны были на высшем уровне, соболезнования - как лучшим людям края. «Вот так, наверно в историю попадут», - подумал. Оказывается, у Горовского осталось двое детей, писали, что он был замечательным, любящим отцом. Это укололо, но не верилось, что такой человек мог искренне любить хотя бы собственных детей. Насторожило сообщение: «Прокуратура края берёт под свой контроль расследование инцидента». Все-таки, писали «инцидента», а не «преступления», и это было хорошо. «Пусть попробуют докопаться! - подумал Александр, доедая сало без хлеба. - А как вкусно! Какой молодец Юрка!»
        Александра снова надолго «забыли». Сначала это радовало, потом неопределенность стала беспокоить, затем беспокойство перешло в депрессию. Ежедневно после прогулки он садился на свёрнутое одеяло в свой угол и пытался медитировать. Но это удавалось всё реже. Физические упражнения, которые раньше давали бодрость, теперь только утомляли. После них хотелось полежать, а койка была законно занята храпящим Витьком. Неожиданно в разных местах тела возникли фурункулы. Особенно досаждал огромный чирей на шее. Из-за него Александр не мог нормально спать, боль постоянно раздражала, и всё вместе выводило из себя.
        - Антон, что ты всё молчишь? Ты вообще презираешь всех людей?
        - Человека среди зверей выделяет умение говорить, а человека среди людей - умение молчать, - неплохо сказано? - ответил Антон. - Ты хочешь поговорить? Предлагай тему.
        - Скажи, есть где-нибудь справедливость?
        - Ты про справедливость относительно тебя самого?
        - Ну как можно держать человека в тюрьме, если его вина не доказана! А если я здесь сдохну?
        - На земле не существует государства со справедливым строем. Государство - это форма договоренности между людьми, которая в той или иной мере устраивает большинство. Большинство, но не всех! В любом государстве есть обиженные и довольные, бедные и богатые. Справедливость для всех одновременно - утопия! Хотя бы потому, что все её понимают по-разному.
        - В Штатах - вот где справедливость, - вмешался в разговор Витёк. - Я одно кино видел, там…
        - Да ты что, Витёк, в Штатах ещё два десятка лет назад были отдельные заведения для белых и цветных, - вспылил Александр. - Нашёл справедливость - в Штатах!
        - Зато, если в какой стране американца обидят, они и разбомбить могут за своего гражданина, - не сдавался Витёк.
        - Отношения между государствами в принципе те же, что и отношения в тюрьме: умный и сильный подчиняет себе слабого и заставляет на себя работать, и наказывает, если тот провинится, - сказал Антон. - И я не вижу в этом ничего удивительного. Миром управляют мужчины, срабатывают те же природные отношения самцов.
        - Да хрен с ними, со Штатами, - горячился Александр. - Я хочу знать, когда будет справедливость у нас. Государственный строй меняется один за другим, перепробовали все формы управления, а по-прежнему половина страны сидит в тюрьмах.
        - Это тебе отсюда кажется, что половина страны, - сказал Антон.
        - Да, на воле я не подозревал, что столько народу сидит, зато я думал, что как-то меняется система правосудия. Как ни посмотришь вести, там правозащитники выступают. Я даже услышал однажды, что дума принимает до тысячи законов в год! Должно же это что-то менять.
        - Конечно, что-то меняется. Но какая разница, тысяча законов или десять тысяч, ты считаешь, это может добавить справедливости?
        - Но надо же иметь правила, чтобы жить…
        - Правил надо мало. Главное правило - это совесть. Но беда в том, что большинством людей управляет жажда наживы, а совесть и алчность - несовместимы.
        Разговор оптимизма не добавил.
        - Вставай, Витек, раз не спишь, я лягу, может заснуть удастся. Достало всё!
        К Новому году в камеру пришло много передач. Александр тоже получил. Главное, были письма, а в них жизнь, жизнь части его, которая осталась на свободе.
        «Сашенька, - писала Зоя, - у нас тут произошли большие изменения. Во-первых, двенадцатого декабря были выборы главы администрации села. Было два кандидата. Районное начальство и руководство „Кедра“ активно проталкивали Помазного-старшего, но почти все жители проголосовали за нашу замечательную Майю Михайловну. Уже пришло подтверждение избирательной комиссии. Майя Михайловна с сожалением оставляет директорство школы, но обещает помогать. Мы все за неё рады. Вообще всё у нас замечательно, не хватает только тебя, мой любимый. У нас есть ещё одна радостная новость, но Ирочка сама об этом напишет».
        «Папулечка, здравствуй! Можешь меня поздравить: твоя дочь вышла замуж! Не обижайся, что заранее не предупредила, мы вообще никому не говорили до самой свадьбы. В общем, и свадьбы не было, после регистрации скромно отметили у нас дома с друзьями. Его зовут Коля Талуга, он брат Лили Талуга из твоего класса. Осенью он вернулся из армии. Он Настоящий! Он служил на границе и у него есть медаль за задержание нарушителя. Я его зову Онгдо - это его настоящее имя, а Николай - по паспорту. Онгдо означает Росомаха! Я его люблю, и он меня тоже. Надеюсь, вы подружитесь. Возвращайся скорее!»
        Это была новость! Ирка вышла замуж! И когда успела? Александра беспокоил этот вопрос, он видел, как мало парней в селе, и большинство из них баловались водкой. А вот, нашла. Неизвестно ещё, удастся ли увидеть дочь в новом качестве замужней женщины.
        - Что загрустил? - спросил Антон. - Плохие вести?
        - Дочь замуж вышла.
        - Так это же радость! Род твой продлится, мужик в семье появился, поможет там без тебя. Чего же горевать?
        - Да я радуюсь. Грустно, что без меня всё это.
        - Ты им сейчас не нужен, согласись. Главное, чтобы счастливы были. Твоё дело радоваться! Радоваться, чтобы выжить и вернуться. А вернёшься - всё наверстаешь.
        Александр устроился в своём углу и стал сочинять письмо домой.
        18
        После затяжных новогодних выходных следователи снова активизировались. Людей выводили и заводили, подследственные после допросов или замыкались, или наоборот изливали свою ярость на следаков длинными матерными тирадами. Александра пригласил на свидание Юровский.
        - Как же вы не сказали мне о своих связях в администрации края? Хорошо, мне Пётр Иванович подсказал. Я встречался с Сапрыкиным. Он направил депутатский запрос в прокуратуру о правомочности выделения компании «Кедр» участка для лесоразработок в вашем селе. Сейчас это может сработать. Руководство «Кедра» ослаблено, там теперь менее изворотливые руководители. Всё держалось на личных связях Кима и Горовского. Ваше дело остановилось, все силы брошены на поиски следов убийства. Но, насколько мне известно, ничего толкового они не нашли. Это хорошо. Терпите, думаю, скоро всё обернётся в лучшую для вас сторону. Я направил прошение об изменении вам меры пресечения на подписку о невыезде. Шансов мало, но надежда есть.
        Зря Юровский это сказал. Александр размечтался о свободе, построил «планов громадьё», уже в мечтах провёл сладкую ночь с Зоей, но через пару недель Юровский сообщил, что прошение отклонено, и мера пресечения оставлена прежней. Юровский уговаривал крепиться, обещал, что скоро всё решится, но Александр впал в тоску. Не помогла даже исключительно разнообразная передача, которую Юровский предусмотрительно подготовил вместе с Юрой и Люсей.
        Время тянулось ужасно медленно. Александру казалось, что уже должна наступить весна, но на прогулках мороз только крепчал, а ветер завывал даже сквозь закрытое окно и вечный тюремный шум. В камере был уникальный даже по меркам тюрьмы человек, который знал все числа, даты, праздники, в том числе церковные, дни рождения великих вождей и сокамерников. Он помнил, кому из зеков, уже осуждённых, сколько осталось сидеть. Его так все и звали Календарь. Александр по два-три раза на день подходил к Календарю и спрашивал, какое сегодня число. Тот добродушно улыбался и сообщал день недели, число, месяц и год. Александра раздражала эта улыбка, он злился на себя, что снова забыл число и, пошатавшись по проходу, снова шёл к Календарю.
        Антон пытался вернуть его к медитациям. У Александра не получалось. Совсем. Мысли утекали в деревню, он начинал объяснять Зое, почему ему сложно отсюда выбраться, спорил о чём-то с Онгдо, которого никогда не видел, ноги затекали, спина чесалась, болели нарывы, которых становилось всё больше.
        - У тебя слишком много мыслей, - говорил Антон. - Выкини всё из головы. Мир не стоит того!
        - Да не могу я! Чтобы забыть всё, что меня беспокоит на свободе, нужно иметь хоть одну положительную мелочь здесь.
        - Да сколько хочешь! Здесь масса положительного, ты просто отказываешься это замечать.
        - Ты, оптимист хренов, что может быть хорошего в тюрьме? Баланда без червей, меньше двадцати фурункулов, что ещё?
        - А ты пессимист хренов. Тебе мало, что ты жив? Ты жив, вдумайся! Сколько ты уже видел смертей здесь, скольких одноклассников твоих уже давно нет на свете? А ты живёшь, у тебя взрослые дети, жена тебя ждёт, ты успел столько сделать, и всё ещё жив и почти здоров! Радуйся каждому вздоху! Подумай, разве это не счастье - дышать, после всего того, что было плохого? Вздохни - и радуйся!
        Нет, вдыхание спёртого воздуха пропитанного запахами мочи и пота не вызывало радости.
        Вызвали к следователю, ознакомили под подпись о снятии с него обвинения по статье триста семнадцатой - «посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов». Юровский ликовал:
        - Александр Владимирович, вы понимаете, что это значит? Это же победа! Самое тяжкое обвинение с вас снято. Ликвидирована главная опасность. Теперь максимум, что вам грозит - семь лет, но это при условии наличия безупречных доказательств, которых у следствия явно нет, и при максимальной строгости судьи, для которой тоже нет оснований.
        Теперь воздух в камере казался не таким уж душным, жизнь ещё имела шанс на будущее! Время пошло быстрее.
        Юра регулярно два раза в месяц присылал передачи, стараясь разнообразить их состав вкусными продуктами, и всегда были в них Люсины пирожки.
        В конце зимы пришло письмо от Зои с Ирой.
        «Дорогой мой Сашенька! Как я по тебе соскучилась! После твоего сообщения о снятии страшной статьи мы верим, что скоро тебя совсем освободят. Нас тут занесло снегом, ты не представляешь какой высоты! Но нам это не страшно, в доме есть настоящий мужчина - Онгдо. Они с Ирой живут пока у нас. Но Онгдо собирается строить свой дом, уже готовит лес. Он очень хороший парень, много помогает по мужской части хозяйства. С ним легко. Он охотится и у нас всегда есть мясо. Ирочка счастлива, это заметно по её счастливой мордашке. К нам частенько заходит Пасхин, иногда мы у них бываем. Они тебе шлют привет. Говорят, что лес стали теперь валить культурнее, но всё равно выпиливают полностью, не оставляя ничего, говорят - пустыня после них. Вырубленные сопки уже видно от нашего дома. Майя Михайловна добилась обещанного - в школу поставили двенадцать компьютеров. Здесь замечательная тихая снежная зима! Ели в шапках снега, синички, снегири - очень красиво! Мы ждём тебя, мой любимый. Твоя Зоя».
        «Папочка, привет! Нашу деревню занесло снегами. Три дня не ходил автобус. Зато так здорово! После Нового года Онгдо брал меня на охоту. А потом мы с ним, с Соло и Олонко устраивали в тайге кормушки для зверей. Им плохо сейчас в такие снега. Мне нравится в тайге. В школе у меня получается, нашла контакт с учениками, правда, не со всеми. Теперь я ещё преподаю информатику в старших классах, пока нет настоящего учителя. Попросту учу тому, что знаю сама: пользоваться компьютером и простыми программами. Дети рвутся к компам и учатся моментально. Не думай, что я бросила шаманство. Я часто бываю у Сикте, мы с ним занимаемся интереснейшими делами, благодаря чему узнаем о твоих больших событиях раньше, чем приходят твои письма. Но об этом расскажу при встрече. Сикте передает тебе привет и говорит, что ты должен слушать советы человека, который рядом с тобой. Так он сказал, думаю, ты догадаешься, о ком идёт речь. Ещё тебе привет от твоих друзей, от всех учителей. Они всегда интересуются, как у тебя дела. Тебя не забыли и все ждут. Постарайся писать чаще. Ира».
        О чем можно было «писать чаще»? О прорвавшемся фурункуле, об очередном обыске? События в камере были, и их было много, но касались они только внутренней жизни камеры, бытовых вопросов и взаимоотношений между зеками. Как ни старался Александр, а письма его домой были в основном о будущей жизни на свободе.
        На прогулках запахло весной. Чёрные от сажи воробьи весело чирикали на прогретой солнцем колючей проволоке верхнего ограждения прогулочного двора. Им было весело и совсем не до зеков, с завистью наблюдавших за вольными птахами.
        Пришло короткое письмо от Ирки.
        «Папочка, поздравляю тебя, ты скоро станешь дедушкой! У нас с Онгдо скоро будет ребёнок. Сегодня мы ездили в районную больницу. Сказали, что мальчик. Представляешь, я сама видела его на мониторе УЗИ. Это непередаваемое чувство! Я счастлива!»
        Александр немедленно написал ответ-поздравление. В конце приписал: «Если вы ещё не придумали имя, назовите сына Има. Так звали одного из наших предков, сына вождя Забды. Има на языке сугзэ означает Горал».
        Поделился радостью с Антоном.
        - Представляешь, у меня будет внук! Вроде совсем недавно дочку на руках носил, а теперь она уже сына ждёт. Замечательная штука жизнь!
        - Дети - наш мост в будущее. Ты счастливый, я тебе об этом уже говорил, только ты это не всегда понимаешь.
        - Нет, ты посмотри, как всё крутится: то я чуть не загнулся в карцере, то вдруг статью отменили, теперь вот внук. Как все сложно, запутанно, иногда страшно, но в итоге получается интересно.
        - Да, на самом деле, жизнь - увлекательная игра. Ты играл в компьютерные игры? Те же уровни, так же много опасностей. Можно застрять на первом уровне и всю жизнь отбиваться от крыс. Можно достичь высоких уровней, где монстры пострашнее, но и ты приобретаешь новое оружие. На самых высоких уровнях тебе уже не нужны пулеметы - появляется магия, в реальной жизни - мудрость и опыт. На верхних уровнях опасностей больше, но жизнь интереснее. Главное отличие реальной жизни от игры - жизнь даётся один раз, и нельзя сделать копию и повторить игру сначала.
        - Да, жаль, что все мы смертны…
        - А я в этом вижу даже удовольствие.
        - Объясни.
        - Я давно ощущаю, что пошёл «обратный отсчет», смерть может быть, где-то рядом. И я получаю удовольствие в этой гонке со смертью, от того, что что-то удалось, ещё что-то успел, ещё на шаг впереди неё. И есть смысл в том, что мы не видим смерти, не знаем, когда она настигнет. Надо не сбавлять темп, рвать вперёд не оглядываясь, не сбавляя скорости, изо всех сил. Ведь она может быть, уже дышит в затылок. А нужно ещё многое успеть.
        - Что же ты хочешь успеть, тем более, здесь, в тюрьме?
        - Достичь полной свободы.
        - Но у тебя ведь ещё большой срок.
        - Свобода не зависит от помещения. Свобода внутри.
        - Может быть, ты и прав, но я этого не понимаю. Мне нужна полная свобода, не только для мыслей, но и для тела. Так у всех нормальных людей. Спроси у любого зека, и он скажет тебе то же самое.
        - На самом деле люди не хотят быть свободными.
        - Ну, это ты гонишь, Антон.
        - Да, люди постоянно стремятся к зависимости. Ты проанализируй свои наблюдения. Человек тяготится зависимостью, но как только получает от неё освобождение, сразу начинает искать новую. Он идет на новые контакты, обрастает знакомствами, из которых вытекают обязательства - и он снова зависим. Вот ты, с удовольствием зависишь от родственников, ждёшь их передачи. А если они не будут передавать, влезешь в зависимость от того, кто даст тебе закурить. Тебе это надо?
        - Что же делать? Вообще ничью помощь не принимать? Отказаться от контактов со всеми людьми и даже с родными?
        - Попытаться хотя бы уменьшить зависимость для себя и заодно освободить от этого родственников. Они ведь тоже в сильной зависимости от тебя, от обязательств перед тобой, оказавшемся в беде. Освободи их от этого. Увидишь, они будут тебе благодарны. Ты получишь удовольствие оттого, что дал им свободу, и сам станешь свободнее.
        - Под этим углом я как-то не думал. Может быть, я и смог бы отказаться от передач, но вот курево… Тебе-то хорошо давать такие советы, ты не куришь.
        - Если бы ты знал, что было в моей жизни, ты так не говорил бы.
        - Расскажи, - попросил Александр, он давно подозревал, что у Антона непростое прошлое.
        - Нет. Скажу только, что курил по две пачки в сутки, и был уверен, что если не пить, то незачем жить.
        - Но как же ты?..
        - Захотел быть свободным. Я же тебе говорю, свобода внутри. У тебя-то всего и проблемы - бросить курить. Возьми и брось! Главное, чётко, уверенно поставить себе задачу. Или ты сам себе не хозяин? Прикажи себе! И ты освободишь себя и родных от кучи проблем. Подумай над этим.
        Настроение было хорошим, и Александр решил попробовать. Он с энтузиазмом написал письмо Юре с просьбой больше никаких передач не присылать вообще. «Не думайте ничего и не переживайте. Я просто хочу попытаться работать над собой. Это нужно мне для самоутверждения».
        Сигареты ещё были, но Александр не прикасался к ним из принципа. Антон показал простенькое дыхательное упражнение.
        - Когда будет невмоготу, делай его. Мне помогало.
        Неделю было не страшно, потом стало хуже. Он стал раздражительным, обострились нарывы, открылся тяжёлый кашель. Кашель испугал - что если туберкулёз? Треть камеры кашляла, многие знали, что больны, но боялись сдаваться врачам. Ходили слухи, что из тубзоны один выход - на кладбище.
        - Нет повода беспокоиться, - успокаивал Антон. - Организм бунтует, как старый наркоман без дозы. А что ты хотел? Любые революции не обходятся без жертв. Примени диктатуру. Он не хочет жить без никотина, а ты заставь. Другого не дано.
        - А вдруг у меня тубик?
        - Тогда бросить курить просто необходимо, иначе загнёшься в три месяца. Но, судя по всему, просто отходят многолетние отложения смол. Скоро задышишь легче. У меня так же было. Отвлекись, помедитируй, почитай письма от родных, представь, как они удивятся, что ты в тюрьме смог бросить курить.
        Александр достал старые письма, увлёкся чтением. Оказывается, столько было событий за этот год и у него, и у родных. В одном из последних писем зацепили строчки: «Сикте говорит, что ты должен слушать человека, который рядом с тобой».
        «Это же он про Антона! Как же он знает? Как это может быть? Надо слушаться, если уж Сикте советует», - подумал Александр, хотел рассказать Антону, но передумал - не поверит. С новыми силами взялся за себя. Истязал физическими нагрузками до полного изнеможения, медитировал часами. Но начатый блок сигарет притягивал, как магнит. Тогда Александр устроил праздник «малоимущим» зекам - раздал все сигареты. Мосты были сожжены, и стало свободнее. Антон оценил поступок.
        - Отлично, Змей, ты побеждаешь! Но учти, как только твой организм прекратит сопротивление, так начнется давление внешних сил, «интервенция». Тебе не дадут так просто победить в революции.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Навалятся события, которые будут раздражать, никотин станет просто необходим нервам. Психическая атака. Это самое трудное испытание, на котором большинство ломается.
        - Но почему обязательно такое случится? Вроде, ничего не предвещает.
        - Есть силы, которым нужно, чтобы ты был зависим. Со временем, может быть, поймёшь. А сейчас просто поверь и будь готов. Стоит позволить одну затяжку - и всё, эксперимент закончен поражением. Значит, ты слабак! Поэтому - тотальный контроль, в любых ситуациях.
        Но ничего плохого не случалось. Александр практически не вспоминал о сигаретах, болячки стали проходить, кашель сошёл на нет. Однажды Календарь сам подошёл к Александру и сообщил, что он не курит ровно месяц. «Обалдеть! - подумал Александр. - Я победил!»
        19
        Только в мае Александра, наконец, вызвали к следователю. Сквозь открытое зарешёченное окно пахло цветущей черёмухой.
        - Следствие по вашему делу закончено, вы приглашены для ознакомления с материалами уголовного дела, - сказал капитан Тимошко.
        - Ура! - не сдержался Александр. - И теперь суд? Скоро?
        - Не спешите, Александр Владимирович, - сказал Юровский. - Это не столь быстрое дело, как вы думаете. От того, как мы с вами изучим материалы, многое зависит.
        - Да я готов, не читая подписать, что ознакомился, лишь бы только скорее суд!
        - Вам всё равно, сколько сидеть? - спросил Тимошко.
        - Мой подзащитный недооценивает юридическую пунктуальность. Конечно, мы с ним изучим дело досконально, для того я и адвокат, - сказал Юровский.
        Следователь извлёк из сейфа две толстых папки, положил на стол.
        - Это что, всё моё дело? - ужаснулся Александр.
        - А вы хотите сразу всё? - не понял Тимошко.
        - А есть ещё?!
        - Да. Всего восемь томов.
        - С ума сойти! Что там можно было написать?
        - Не волнуйтесь, Александр Владимирович, - сказал Юровский. - Это совсем не много, даже, я бы сказал, очень мало.
        - Предыдущее моё дело содержало триста двенадцать томов, - усмехнулся Тимошко. - Только ознакомление заняло восемь месяцев.
        - Да я это буду полгода читать! С ума сойти!
        - От этого зависит ваша свобода, - сказал Юровский. - Поэтому стоит постараться.
        - Я вас оставлю, - сказал следователь. - Вызовите, когда закончите.
        - Что за привычка у вас спорить со следователем? - отругал Александра Юровский. - Мало того, что вы раскрываете перед ним своё психологическое состояние, но ещё и на неприятность нарваться можете. Мало вам было карцера? Ладно, хватит об этом. Слушайте новости. Прокуратура возбудила уголовное дело по факту подделки разрешения на лесоразработки в вашем районе. Сапрыкин этого добился. Теперь он занимается подготовкой документов для придания племени хабуга статуса самостоятельного малочисленного народа. Он пробивной, умный, и я бы сказал, честный человек.
        - Он советовался с археологами, этнографами?
        - Конечно, они в тесном контакте с Наумовым и Шаровниковым. Всё. У нас мало времени. Давайте займёмся делом.
        У Александра голова пошла кругом уже через полчаса. Чтение протоколов допросов, экспертиз, вся эта казуистика юридической терминологии действовали на мозг как новокаин. Он перестал соображать.
        - Дмитрий Фёдорович, я отупел окончательно. Давайте пререкурим.
        - Да, конечно, без привычки трудно, я знаю, - сказал Юровский. - Закуривайте, - он достал из кармана пачку сигарет и зажигалку.
        Александр автоматически потянулся за сигаретой, но руку отдёрнул, с сожалением и усилием.
        - Уж не бросили ли вы курить?
        - Пытаюсь, и уже давно не курю, но это событие, последняя трудность…
        - Я рад! Вы не представляете, как я рад за вас! Это сила воли, это акт, достойный мужчины! Я обязательно расскажу об этом дочери. Она следит за вашими победами, как за любимым телегероем. Фанатка ваша.
        - Привет ей, но не говорите, что бросил курить, а то вдруг не выдержу.
        - Нет, скажу обязательно. Ради вас. Будете надежнее себя контролировать. И отказа не приму. Что ж, тогда делайте физические упражнения, не стесняйтесь, я же вижу, что вам нужна разрядка.
        Александр помахал руками, ногами.
        - Пока разминаетесь, послушайте совет, - сказал Юровский. - Не слишком обольщайтесь близким финалом. Окончание следствия это лишь этап, и к этому нужно относиться именно так. До самого суда ещё далеко, а собственно суд тоже может длиться неопределённо долго. Имейте это в виду.
        Александр прервал упражнения.
        - Но почему? Если все материалы в деле, то теперь остаётся только осудить подсудимого, неужели для этого надо много времени?
        - Э-э, Александр Владимирович, вы действительно несведущи в нашей профессии. Но вам и не следует в это углубляться. Просто ждите спокойно, без эмоций. Ждите и живите. Давайте продолжим. А сигареты возьмите, отдайте сокамерникам. Я надеюсь, вы не всей камерой «завязали» с куревом?
        На чтение одного тома ушло пять дней. Юровский вчитывался в каждое предложение, объяснял значение непонятных терминов, выписывал что-то себе в тетрадь. Александр то возмущался, когда попадалась вопиющая неправда, то впадал в прострацию, когда мозг отказывался воспринимать юридическую терминологию, и тогда надеялся на компетентность Юровского.
        - Я не могу так помногу воспринимать сразу. Взять бы это в камеру, почитать ночами, помаленьку.
        - Хорошо, я сделаю копию и передам вам. Но, прошу вас, отнеситесь серьёзно, выписывайте всё, с чем не согласны. Любые ваши замечания могут изменить приговор. И не спешите. Договорились?
        Через день Александру в камеру принесли копию второго тома, и он углубился в собственное дело. Он честно старался вникать, выписывал замечания, которых, впрочем, было немного, но когда дошёл до «свидетельских показаний осужденного Симакина», попросил у Витька сигарету.
        - Прикуривай, - Антон поднёс зажженную зажигалку. - Ну, что смотришь? Кури!
        Александр не выдержал прямого взгляда Антона, сигарета сама смялась в пальцах.
        - Ты чё, Змей, добро переводишь? - обиделся Витёк.
        Александр промолчал, снова принялся читать.
        - Если ты не победишь себя сам, тебя победят обстоятельства, - сказал Антон, и уселся под стеной для медитации.
        Да, это было испытание. В своём деле он узнал много неожиданного о себе, был просто потрясён неверными и несправедливыми трактовками обычных фактов из его обычной человеческой жизни. Желание закурить возникало спонтанно, оно было почти непреодолимым. Сдерживало постоянное присутствие Антона и зацепившие слова Юровского о том, что Люда следит за его «подвигами». Пожалуй, последнее было даже важнее.
        - Всё нормально, - сказал Антон. - Я тебя предупреждал, что тебя будут испытывать внешние силы. Ты это выдерживаешь, значит, проходишь урок.
        - Но что это за силы такие?
        - Жизнь, одним словом. Жизнь постоянно испытывает нас на прочность. Когда мы перестаём выдерживать испытания, жизнь списывает нас в расход. Мы своего рода солдаты жизни. Почувствуй себя бойцом, может, со временем перейдёшь в спецназ, если не покажешь слабину.
        Восемь томов Александр вычитывал почти месяц. Наконец, состоялось подписание протокола о том, что обвиняемый и защитник с делом ознакомлены.
        - Всё? Теперь суд? - спросил Александр.
        - Не спешите, Александр Владимирович, - ответил Юровский, - теперь дело пойдёт к прокурору, затем уже в суд. Если всё будет гладко, вероятно, через месяц начнется слушание в суде.
        - Так долго…
        Месяц! Всего месяц! На воле месяцы пролетали незаметно, но здесь, в тюрьме… Александр снова стал замечать липкость тела, вездесущих тараканов, его опять стал раздражать шум камеры. Шума в последние дни прибавилось - по тюрьме прошёл слух, что готовится этап, осужденных по тяжёлым статьям будут отправлять на зоны. Зеки горячо обсуждали эту тему. Кто-то радовался, что, наконец, обретёт постоянное место отсидки, другие заметно волновались, не зная, что их ожидает на зоне. Лишь Антон был спокоен, хотя тоже ожидал этапа.
        - Антон, ты действительно не боишься? - спросил Александр.
        - Не враг пугает человека, а мысль о враге, - процитировал Антон. - Случиться может всё. Вообще, пока мы живём, всегда есть возможность умереть. Но что толку бояться заранее? Будет проблема, буду решать.
        - Да, ты силен! Откуда у тебя берётся столько умных мыслей?
        - Ты думаешь, они мои? Все умные мысли сказали ещё древние, а потом все только повторяют в разных вариантах.
        - Но ты же их где-то взял?
        - Я их искал. В книгах, в основном.
        - Слушай, Антон, а самые любимые выражения у тебя есть?
        - К каждому случаю свое. Сейчас, например, подходит это: «Готовься к худшему, а веруй в лучшее».
        - Это, наверно, и мне подходит.
        Через пять дней Юровский сообщил Александру, что прокурор вернул дело на доследование. Это был удар! Александр в сердцах врезал кулаком по стене. Боль в разбитых пальцах только усилила обиду и жалость к себе. Он грубо согнал Витька с койки и упал лицом в засаленную подушку.
        - Бедный ребенок! Тебе пообещали конфетку, а потом обманули? - сказал Антон.
        Александр бросился на обидчика, но Антон ловко перехватил его руку. Больно завернул за спину.
        - Такая мелочь выбила тебя из равновесия? Может, закуришь? Учись проигрывать достойно, тем более, это не поражение, а лишь затяжка сражения. Противник переформировывает силы. Чего ты упал духом? - Антон отпустил руку.
        - Что мне делать?
        - Присядь двести раз.
        Александр удивился, но стал приседать. Осилил сто сорок.
        - Всё, больше не могу.
        - Теперь отжимайся сто раз. Отжимайся!
        - …Сорок семь. Всё… Зачем это?
        - Чтобы извлечь пользу из поражения.
        - И в чём польза?
        - Твои мышцы стали сильнее от этих упражнений.
        - А как это относится к делу?
        - Никак. Просто ты стал сильнее физически и отвлёкся от темы поражения. Отвлекся?
        - Ну, вроде немного есть.
        - Что и требовалось. Теперь умойся и отдыхай. Твой решающий бой ещё впереди.
        Кажется, помогло. Только рука долго болела.
        Впоследствии Александр жалел, что больше не поговорил с Антоном в тот вечер. На следующий день списком вызвали человек двенадцать «с вещами». В списке был и Антон. Было понятно, что на этап. Александр помог собрать вещи. Богомолец затянул молитву. Антон был как всегда спокоен, попрощался со всеми ровно, будто уходил ненадолго. «А ведь мы больше не увидимся», - подумал Александр и неожиданно для самого себя обнял Антона.
        - Спасибо за всё, Антон! Я благодарен судьбе, что послала мне тебя в трудное время.
        - Ничего случайного не бывает в этой жизни. И расставание наше не случай - просто я тебе уже не нужен, ты и без меня теперь справишься. Помни: жизнь любит своих преданных бойцов и всячески им помогает. Удачи, Змей!
        - Удачи Антон!
        В камере стало свободнее.
        20
        На протяжении трёх месяцев не произошло ровным счётом ничего. Александр теперь целыми днями делал то, что до него делал Антон - все упражнения, которые запомнил и долгие медитации. Он окончательно забыл о сигаретах и твёрдо решил стать таким, как Антон. Лишь однажды нарушилось его равновесие взрывом эмоций, когда пришло письмо из дома.
        «Папочка, ты - дед! Двадцать седьмого июля у меня родился сыночек! Мы назвали его Има. Има Талуга - красиво звучит! Я уже дома. Онгдо в восторге, буквально носит нас на руках. Мамочка тоже очень рада и во всём мне помогает. Онгдо сейчас очень занят, он строит дом. Ему помогают многие наши односельчане, даже дедушка Огбэ приходит, кое-что сам делает, и даёт дельные советы. Он тебе привет передаёт и поздравляет. Онгдо говорит, что уже построили стены, и скоро будут делать крышу. Я немного поправлюсь и схожу посмотреть. Я ведь ещё не видела наш дом. Пиши нам чаще. Ира».
        «Сашенька, родной, какое счастье! У Иры с Онгдо такой замечательный малыш! Ира родила хорошо, почти без проблем. Вес малыша 3,500, рост 53 см. Ира говорит, что он вылитый Онгдо, а мне кажется, что похож на тебя. Когда же ты к нам вернёшься? Так хочется порадоваться с тобой вместе всеми нашими успехами и достижениями. Но ты не волнуйся, мы справляемся. Онгдо во всём помогает. На днях мы с ним и с Борисом качали мёд. В этом году хороший урожай, накачали целую флягу и ещё две трёхлитровых банки. Пчёлки молодцы! Правда, покусали меня немножко. Но это даже полезно. Ты за нас не волнуйся, береги себя. Мы тебя любим и ждём. Целую. Твоя Зоя».
        Александр сделал дыхательное упражнение, как учил Антон, потом уселся медитировать. Всё прошло. Жизнь хороша!
        Летом в камере было жарко, очень жарко. Потные полуголые зеки шатались по проходу, за шторкой резались в карты, Попенко с усердием оттирал до блеска унитаз, кто-то из вновь поступивших громко рассказывал о своих похождениях на воле. Но всё это теперь Александра не касалось. Он жил своей жизнью внутри себя, не забывая вести себя в соответствии с правилами тюрьмы. Зеки его не беспокоили, и, казалось, относились с уважением.
        Через три месяца снова пришлось вычитывать исправленное дело. Теперь это не вызывало прежних эмоций. А через неделю капитан Тимошко вручил Александру под роспись копию обвинительного заключения и сообщил, что оно утверждено прокурором и направлено в суд. Юровский предупредил, что суд тоже может быть долгим, и Александр приготовился снова терпеть и ждать.
        Первое заседание суда состоялось в конце сентября. Александра ввели, когда в зале уже все сидели на своих местах. Его место было в зарешёченном коробе. Он встретился взглядом с Юрой, поздоровался кивком. Тут же был Юровский, а всего человек пятнадцать людей. Были и операторы с телевидения. Накануне Юровский говорил, что дело, стараниями Сапрыкина приобретает огласку, поэтому пресса заинтересована освещать процесс.
        - Встать, суд идет!
        «Вот эти люди сейчас решат мою судьбу», - подумал Александр. Но судья сказала:
        - В связи с неявкой на заседание истца, суд переносится. Следующее заседание состоится…
        В этот раз судьба не решилась. Суд отложили на две недели. В камере Александр потратил три часа на восстановление психического равновесия.
        - Ну, расскажи, Змей, что там было? - приставал Витёк.
        - Всё нормально. Противник временно отступил.
        - Это они, козлы, могут. Будут тянуть всеми способами, чтобы ты подольше помучился.
        - А я не мучаюсь. Мне хорошо. Всё хорошо, Витек!
        На следующем заседании чтение дела началось. Какая это была тягомотина! Читали вслух то, что уже дважды читал Александр. Судья читала нудно, монотонно, так, что через пятнадцать минут захотелось спать. Но долго испытывать муки борьбы со сном не пришлось. Адвокат истца потребовал дополнительной экспертизы места события, оспорив точность его описания в деле. Судья согласилась, слушание дела отложили до получения результатов экспертизы.
        Впоследствии Александр понял, что это были только «цветочки». «Пострадавшая сторона» применила все возможные способы затяжки суда. То они не являлись в суд, то не являлись свидетели, то требовалась дополнительная экспертиза, и ещё и ещё… Представители СМИ перестали посещать заседания, любопытные перестали любопытничать, и на заседаниях встречались только собственно участники процесса. Юровский каждый раз уговаривал крепиться, но Александр со временем и сам привык к тому, что в суд надо ходить, как на работу, и уже не ожидал его конца. Это было продолжение изощренной пытки, придуманной для тех, кто оказался заподозренным в преступлении.
        Зимой в зале суда было холодно, и Александр даже с удовольствием возвращался в душную, но тёплую камеру. Иногда Джон приглашал «на чифирок», интересовался, как дела, делал свои замечания, как человек бывалый. Конечно, бесконечные переносы суда напрягали, иной раз Александр был близок к срыву. И только образ Антона заставлял удерживать себя в относительном спокойствии.
        В конце зимы вызвали на свидание. Пришел Наумов! Они обнялись.
        - Как я рад тебя видеть, Лёша!
        - Взаимно, Саша! А ты не так уж плох! Я ожидал увидеть согбенного зека, цинготного и кашляющего от чахотки. Витаминчиков вот принёс. Ну, как ты?
        - Нормально, Лёша! Привык. Человек, оказывается, ко всему привыкает. Адаптация называется.
        Оба рассмеялись. У Наумова слово «адаптация» было любимым, поскольку он именно этим и занимался, исследуя приспособление древних народов к различным условиям обитания.
        - Ну, если ты такие слова здесь не забыл, значит, для тебя не всё потеряно, - сказал Наумов. - А я пришёл к тебе с подарком. Держи, твой личный экземпляр. Чтобы не скучно было в изгнаньи.
        Александр принял книжку. На блестящей глянцем обложке красовался обломок горшка с орнаментом. «Тайна хабуга», прочитал он название, «Издано при поддержке краевого Комитета коренных и малочисленных народов», авторы Наумов, Шаровников.
        - Потрясающе, Леша! Вы написали про хабуга? Художественно?
        - А как же, Саша! Сапрыкин нам талантливую девушку нашёл, филолога, она и обрабатывала наш опус. Я, честно говоря, сначала с ней ругался, всю терминологию извратила, а потом ничего получилось. Кто читал, говорят, даже захватывает. Жду твоих замечаний.
        - Так вам Сапрыкин помог?
        - Не то слово, почти заставил. Но заплатил щедро. Он там такую войну «Кедру» устроил, что может их вообще прикроют. А эта книжка уже у всех верхних чинов края и у самого полпреда президента. Сапрыкин стратег! Я думаю, он высоко пойдёт.
        - Это хорошо бы. А как твои раскопки? Что там на Дымова?
        - А, не спрашивай, полный завал. Японцы отказались от этого проекта окончательно, не помогло моё красноречие. Пытался с китайскими археологами законтачить - тоже не вышло. А университет такие раскопки просто не потянет. Попробовал собрать команду энтузиастов. Из тех, кто ездил, никто не согласился, а новые без оплаты не хотят. Ездил я туда летом. Плачевно. В шурфах вода, борта обвалились. В общем, одно расстройство. Вот ты вернешься, поедем докапывать вместе.
        - Ладно, посмотрим. Вообще-то у меня мечты скорее в деревню, к Зое. Ты же знаешь, Ирка сына родила?
        - Да, Юрка твой говорил. Поздравляю! Газеты пишут, суд к концу подвигается. Давай, держись. Как срок дадут, черкни адрес, где сидеть будешь, посылочку организуем. Удачи, Саша!
        - Спасибо, Лёша.
        Книга была отличная! Конечно, Александр не со всем был согласен, авторы не могли изложить в точности быт и верования сугзэ, но это и неважно было. Главное, они достоверно показали, что хабуга прямые потомки сугзэ. Художественный редактор украсила книжку интригой и приключениями, что сделало её легко читаемой и даже захватывающей.
        Александр тут же написал письмо Шаровникову и второе Наумову. В обоих благодарил и просил направить часть книг в школу села Верхнее Ольховое. Потом ещё раз перечитал книгу. Как хотелось самому прийти в школу и почитать это детям вслух! Он подумал, что многие его ученики уже окончили школу, а когда он вернётся, у них уже будут дети. Будет ли вообще всё это?
        Финальное заседание суда состоялось в самом начале мая, между праздниками. Государственный обвинитель, очень серьёзный мужчина, требовавший вначале восемь лет лишения свободы, на последнем заседании неожиданно заявил, что предъявленные суду доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение. Он отказался от обвинения по статье двести восемь: организация незаконного вооружённого формирования и участие в нём. Суд согласился и прекратил разбирательство по этой статье. Это было приятным сюрпризом, Александр вздохнул с облегчением. Следующие четыре часа не показались ему столь длинными, как было на предыдущих заседаниях. Юровский тоже не мог скрыть радости, хотя, как обычно, вёл себя очень сдержанно и внимательно слушал выступления. Потерпевшая сторона, представленная адвокатами компании «Кедр», вела прения вяло, видимо потеряв заинтересованность после случившегося.
        Александр задумался о своём. Он размышлял, что теперь срок будет небольшой, наверно, оставят в тюрьме, может быть даже в той же камере. Это хорошо, не нужно будет привыкать к новым людям. Как быстро всё изменилось! Теперь стоило жить и ждать, был виден реальный конец заключения. Может быть, поэтому в последние ночи снилась Ния? Раньше всё время снилась Зоя, а теперь только Ния. Она всё время чего-то добивается, так пристально смотрит в глаза и все просит: «Вернись, Забда, ты должен вернуться! Я не могу без тебя». А глаза такие, будто сама не верит, что он может вернуться, будто с покойником разговаривает. Эти сны не дают покоя наяву.
        Александр не сразу сообразил, что судья обращается к нему:
        - Вам предоставляется последнее слово.
        Он поднялся. О чём говорить? Он не был готов к этому. Посмотрел на Юровского, на лица Юры и Люси, которые, казалось, ждали от него чего-то необычного.
        - Я ни в чём не виноват, кроме того, что пытался остановить колонну компании «Кедр», которая обманом получила разрешение на рубку леса в нашем селе. В этом не раскаиваюсь. Всё.
        Суд удалился на совещание, объявили перерыв. Пожалуй, так долго время не тянулось для Александра за всё заключение, исключая разве что карцер.
        - Встать, суд идет!
        - Именем Российской Федерации…
        Оглашение приговора было длинным, Александр не мог впитать всех этих мудреных фраз, да и не хотел, его интересовал срок.
        - …Признан виновным на основании пункта один статьи двести шестьдесят семь УК РФ: приведение в негодность путей сообщения и приговаривается к лишению свободы на срок один год и восемь месяцев в исправительном учреждении общего режима. На основании статьи семьдесят два УК РФ суд засчитывает срок содержания подсудимого под стражей в срок наказания. Таким образом, подсудимый считается отбывшим установленный срок наказания и освобождается из-под стражи в зале суда.
        Александр чуть не потерял сознание.
        Милиционер отомкнул клетку, расстегнул наручники.
        - Вы свободны.
        Александр вышел. Ноги дрожали. Голова пуста. Его обступили, Юра жал руку, Люся бросилась на шею, Юровский что-то говорил. Александр ничего не понимал. Какие-то люди совали в лицо микрофоны.
        - Скажите, Забда, что вы сейчас чувствуете?
        - Вы довольны решением суда?
        - Как вы оцениваете судебный процесс? Вы довольны результатом?
        Александр смотрел на них, ничего не соображая.
        - Я? Да. Что я могу чувствовать… Свободу! Я свободен!
        - Вы будете подавать апелляцию?
        У Александра закружилась голова.
        - Отвяньте вы от меня! - сказал он и отыскал глазами Юровского. - Давайте выйдем отсюда…
        - Все интервью потом! - сказал Юровский безапелляционным тоном. - Сейчас мой подзащитный нуждается в отдыхе. Всё, всё, никаких вопросов.
        Юровский вытащил Александра из помещения, буквально впихнул в свою машину, захлопнул дверцу. На заднее сиденье сели Юра с Люсей. Юровский сразу поехал. Корреспонденты фотографировали их сквозь стекло.
        21
        Выехали на улицу. Юровский открыл окно. Воздух! Дымный городской воздух был сладким! Это был вкус свободы.
        - Стойте, остановите! - воскликнул Александр.
        Юровский прижался к обочине.
        - Что-то случилось?
        - Я забыл… Надо было сказать спасибо судье.
        - Не волнуйтесь. Она понимает ваше состояние, вы не первый. Это простительно. Если хотите, я лично передам ей вашу благодарность. Поехали?
        - Подождите, а как же все, Витёк, Богомолец, Джон… ну, я же с ними не попрощался!
        - Вы хотите вернуться в камеру? - улыбнулся Юровский. - Вас теперь туда не пустят.
        - Надо им передачу послать. Давайте, а? Найдётся немного денег?
        - Хорошо, что купить?
        - Чай, сигарет пару блоков…
        Юровский сходил в магазин, купил килограмм чая, три блока сигарет и большую шоколадку.
        - Как вы догадались взять шоколад? Джон спасал меня шоколадом после карцера. Можно я записку напишу?
        Он черкнул пару фраз, ничего значительного в голову не приходило: «Джон, меня освободили!!! Благодарствую за поддержку и вообще за всё! Буду вас помнить. Привет всем. Удачи! Змей».
        - Давайте прямо сейчас вернемся, и я передам по своим каналам, - сказал Юровский.
        Остановились, не доезжая до тюрьмы, за углом. Юровский ушёл. Александр обернулся к Юре с Люсей, подмигнул.
        - Ну, что? Я вернулся! Что такие невесёлые?
        - Мы растерянные, - сказал Юра. - Так неожиданно! Мы тебя поздравляем, папа!
        - Здорово, здорово! Я так счастлива! Сейчас вы увидите, как мы теперь живём, квартиру не узнаете! - сказала Люся.
        - Выйдем, покурим? - спросил Юра.
        Вышли. Юра достал сигареты, протянул отцу.
        - Благодарю. Я так постою.
        - Ты что, бросил что ли?
        - Да.
        - Ты бросил курить в тюрьме?! Ну, ты даёшь, папа! Никогда не думал, что в тюряге можно бросить курить!
        - Я избавился от зависимости, от которой больше всего зависел. Это помогло выжить, - сказал Александр и, видя непонимание сына, добавил: - Не грузись, это трудно понять на воле. Я и сам не понимал. Просто мне толковый человек попался, подсказал, как жить. Где он теперь…
        Александр с удовольствием осматривал дома, улицу, сверкающие магазины, начинающие зеленеть деревья. Отсюда, с сопки был виден уже очистившийся ото льда залив и противоположный берег, в дымке угадывался полуостров.
        - Смотрите, полуостров Дымова видно.
        - Да, видимость сегодня отличная.
        - Так захотелось на Дымова, - сказал Александр.
        - Сейчас холодно. Летом приезжай, съездим вдвоём, - сказал Юра.
        Юровский вернулся быстро.
        - Всё, передачу приняли.
        - Ах, я же ещё бутылку патологоанатому обещал.
        - Ну уж нет, это лишнее, я протестую, - сказал Юровский. - Они вас чуть не угробили по своей халатности, да и попасть к ним без специального разрешения невозможно. Так что, обойдутся они без водки.
        - Тогда я со всеми рассчитался, - согласился Александр.
        - Наши расчеты с тюрьмой впереди, Александр Владимирович, во-первых, через пять дней мы с вами должны получить постановление суда, а с учетом праздников, это может быть и дольше…
        - Ещё пять дней ждать? Я хотел уже завтра домой ехать.
        - Вы не сможете получить паспорт без этой бумаги. А во-вторых, я буду подавать апелляцию.
        - Зачем?
        - Ну, как же? Необходимо добиться вашей полной невиновности, нужна реабилитация!
        - И это означает снова суд?
        - Конечно, но это суд более высокой инстанции, и вы уже будете свободным гражданином…
        - Ни за что! - перебил Юровского Александр. - Ни за какую реабилитацию я не хочу больше появляться в суде!
        - Но вы забываете, что судимость не позволит вам занимать некоторые должности, кроме того, должно же быть у вас самолюбие!
        - Нет, нет, Дмитрий Фёдорович, не нужны мне должности, а самолюбие моё не пострадает из-за того, что я отсидел неполных два года. Это было плохо, но теперь я не хочу больше возвращаться даже к теме тюрьмы. Давайте о хорошем.
        - Ладно, о хорошем. Я предлагаю немедля отметить нашу победу. Вернее, мы просто обязаны отпраздновать! Поэтому, прямо сейчас едем ко мне и закатываем пир. Согласны?
        Александр пожал плечами. Он ещё не был готов праздновать, он вообще не был готов ни к каким действиям. А потом, как в таком виде в гости?
        - Знаете, надо бы переодеться, помыться надо, я же грязный. И… мне нужно позвонить Зое. Давайте поедем к Юре с Люсей, я позвоню от них.
        - Зачем? Ах, да, вы отстали от жизни. Теперь в вашем селе есть сотовая связь, а у вашей супруги есть телефон. Звоните прямо сейчас, - он протянул Александру телефон.
        - Я не умею…
        Юровский набрал номер, дождался гудка.
        - Говорите.
        - Алло! Дмитрий Фёдорович? - Зоин голос показался незнакомым.
        - Зоя! Зоя, это я, Саша… - Александр растерялся, он не знал, что говорить, слова не отыскивались.
        - Саша, ты?
        - Я. Зоя, я откинулся! Ну, то есть меня отпустили. Совсем! Сегодня был приговор, меня освободили, Зоя!
        - Сашенька! Сашенька, как я рада!
        - Зоя, я должен быть здесь ещё пять дней. У Юры с Люсей поживу. Нужно бумажку какую-то дождаться. Потом сразу к тебе. Скоро, Зоя!
        Он не мог раскрыть чувства к жене при всех, не умел. Кроме того, было некоторое стеснение перед Юровским, что тратил его телефонные деньги.
        - Возьмите, - Александр протянул трубку. - Я не знаю, как выключается.
        - Мы тебе подарим телефон, папа. Научишься, это легко, - сказал Юра.
        - Ну, что, поехали? - сказал Юровский. - Я предлагаю сделать так. Сейчас я вас отвожу домой, вы приводите себя в порядок, через два часа заезжаю за вами и едем к нам.
        - Дмитрий Фёдорович, что нам купить? - спросила Люся.
        - Ничего. Это моя победа, я и поляну накрываю.
        - У вас жаргон зековский, - усмехнулся Александр.
        - С кем поведешься…
        - Александр Владимирович, я не знала, что вас отпустят, у меня только борщ и гречка с мясом. Что вам разогреть? - засуетилась Люся, как только вошли в квартиру.
        - Всё! Люся, ты не представляешь, какое это богатство, борщ и гречка с мясом! Ты просто не представляешь! И не дай тебе Бог узнать, какая это роскошь. Но сначала чай!
        - Вы аппетит перебьёте, как можно перед едой чай пить?
        - Люся, мой аппетит долго ещё ничем не перебьёшь. А чай - это свято. Можно просто ничего не есть, а только пить чай, и будет замечательно!
        Он не удержался и наелся до отвала. Ещё выпил пару чашек заварки. Потом пошёл мыться. Горячая ванна была чем-то фантастическим. Но по привычке мылся недолго, зато побрился тщательно и с удовольствием.
        Он ходил по квартире босиком с кружкой чая в руке и слушал милый щебет Люси.
        - Смотрите, какие обои мы поклеили. Вам нравится? Правда, светлее стало? Это я выбирала! А как вам наша стенка? Правда же она идёт к нашему интерьеру? А видели, как Юра сделал ванную?
        - Люся, я правильно понял? - Александр указал на её выпирающий животик.
        Люся смутилась, но улыбнулась.
        - Да, у нас с Юрой будет девочка, - сказала она почему-то шёпотом. - Уже шевелится!
        - Ну, порадовали, ребята! Ну, молодцы!
        - А вот тут мы поставим кроватку. Правда, хорошее место? Тут и светло, и сквозняка не бывает.
        Александр кивал, поддакивал и улыбался. Он блаженствовал. Юра то присоединялся к ним, что-то показывая, то снова уходил на балкон курить. Он не мог успокоиться, что у отца всё закончилось благополучно. Звонок в дверь прервал беседу. Приехал Юровский.
        - Ну, что, готовы? Пора, пора, поехали.
        - Знаете, так хорошо, что никуда бы и не поехал, - сказал Александр.
        - Ну уж нет, победу мы обязаны отметить, как полагается. Поехали, супруга уже стол накрыла.
        В прихожей Юровских было тесновато. Алла Семёновна с радушной улыбкой и повзрослевшая серьёзная Люда ожидали, когда гости разденутся.
        - Проходите, гости дорогие! Поздравляем вас, особенно вас, Александр Владимирович! - Алла Семёновна дружески обняла Александра.
        Люда подала руку, посмотрела в глаза.
        - Я не сомневалась, что вы всё выдержите и победите!
        - Да уж, Александру Владимировичу досталось! - сказал Юровский. - Один карцер чего стоил! Чудо спасло.
        - Не чудо, папа, а выдержка и упорство! - возразила Люда. - Другой бы не выжил, а Александр Владимирович смог.
        - Давайте не будем о плохом, - попросил Александр. - Так вкусно пахнет! - он снова готов был есть всё подряд.
        - Проходите сразу к столу, - пригласила хозяйка.
        Александр вошёл в зал. Навстречу из-за стола поднялся… Гамоха!
        - Дорогой мой Александр Владимирович, рад, рад приветствовать!
        - Пётр Иванович! Вот это неожиданность, вот это сюрприз!
        Они обнялись.
        - Это ещё не все сюрпризы, - сказал Юровский. - Чуть попозже подойдет ещё гость, которому вы будете рады не меньше.
        Расселись. Юровский разлил коньяк, женщинам вино. Люся попросила напиток.
        - Дорогие гости! - начал Юровский. - Нет, не так. Дорогие соратники! Именно соратники, ибо мы все прилагали усилия, чтобы свершилось это долгожданное событие - освобождение Александра Владимировича. Конечно, нужна полная реабилитация, признание невиновности. Но главное достигнуто - Александр Владимирович на свободе и с нами. Предлагаю выпить за эту победу!
        Давно забытый вкус спиртного, ощущение приятного жжения в желудке вызвало у Александра прилив удовольствия, граничащего с восторгом. А какие яства были перед ним! Он ел и улыбался всем за столом. Потом опомнился, взял рюмку.
        - Хочу сказать, пока трезв. Конечно, все прилагали усилия, помогали, я сам что-то делал, но всему была бы грош цена, если бы не вы, Дмитрий Фёдорович. Только ваши знания и опыт смогли изменить приговор.
        - Ну, это слишком категорично, - попытался возразить Юровский.
        - Нет, это правда! И я публично приношу вам извинения за те несправедливые высказывания, которые я допустил при нашей первой встрече. Я тогда сомневался, что юристы честные люди, и утверждал, что эта профессия вообще не нужна. Простите меня, я был неправ. Я пью за вас!
        - Вы зря себя бичуете, - сказал Юровский, закусывая. - К сожалению, вы тогда были по большей части правы. Действительно, адвокаты очень часто выполняют заказ вопреки справедливости. Вообще, юриспруденция - довольно скользкая штука. От честности и принципиальности участников процесса зависят судьбы людей.
        - Я не разбираюсь в юридических тонкостях, но думаете, я не замечал, как вы давили адвокатов «Кедра» почти на каждом заседании? - сказал Александр. - Они говорят, говорят, вроде, все козыри на их стороне, а вы скажете пару фраз, и смотришь, они утухли. Это ваша победа. Скажите честно, вы довольны?
        - Если честно, не совсем. Я ожидал битвы, а они, как вы выразились, утухли. Большую роль сыграла смена руководства «Кедра». По-видимому, сначала адвокатам было многое обещано, а новое руководство, напротив, не заинтересовано в шумном процессе. Есть информация, что головной офис в Корее дал указание спустить всё на тормозах. Да и новые руководители не такие наглые, как предыдущие. Кстати, вы мне потом скажете, что вы имели в виду, говоря тогда, после карцера об их гибели?
        Александр кивнул, раздумывая, стоит ли вообще об этом говорить. Он оглядел сидящих за столом. Пётр Иванович оживленно беседовал с Юрой. Юра что-то доказывал, а философ с полуулыбкой отвечал степенно, но тоже азартно. Алла Семёновна заботливо подкладывала гостям закуски, зорко наблюдая, чтобы у всех были полны тарелки. Люся разговаривала с Людой. Люда заметила взгляд Александра, спросила:
        - Александр Владимирович, мы с Люсей спорим, зависит от человека выживание в тюрьме или нет? Я считаю, что личные качества очень важны, а Люся говорит, что это бездушная машина, которая всех перемалывает. Скажите.
        - Вы обе правы. Машина бездушная, и пытается всех перемолоть - это верно. Но не все перемалываются.
        - Я же говорила! - воскликнула Люда. - Вы сильный, поэтому вам и тюрьма не страшна.
        - Неужели вам не было страшно? - спросила Люся. - Мне кажется, тюрьма - это ужасно. Я бы не выдержала.
        - Ну, я не скажу, что сильно боялся. Но ощущение полной безвыходности посещало не раз. Ужаса не было, но желание умереть иногда возникало, это да. Мне просто повезло с самого начала, встретился бывалый зек, который меня многому научил. Данат, не слышали? - обратился Александр к Юровскому.
        - Матрос? Слышал, как не слышать, хотя сам не вёл. Известный грабитель-рецидивист, на нем несколько убийств, авторитет!
        - Вам помогал убийца? - ужаснулась Люся.
        - Я не знал, что он убийца. А потом, в тюрьме шкала ценностей совсем иная, чем на воле. Здесь он мог бы меня ограбить, а там помог.
        - Вообще, это ужасно, жить среди такого контингента, - сказала Алла Семеновна.
        - Знаете, в тюрьме разные люди, - ответил Александр. - Большинство я бы никогда оттуда не выпускал, но есть просто оступившиеся, есть несчастные, довольно большой процент низких и подлых, но их место известно - под нарами. А встречаются серьёзные преступники, но как люди интересные, даже творческие.
        - Простите, я пропустил, - подал голос Гамоха, - вы сказали, что в тюрьме были творческие личности? Очень интересно и неожиданно для меня.
        - Да, мой сосед по нарам многому меня научил. У него своя философия, которая помогает ему выжить, и мне помогла. Это он меня подвигнул бросить курить. Действительно, сильный человек, я уверен, он пройдёт заключение с пользой для себя.
        - А за что он сидел?
        - Об этом не принято спрашивать. Почти все зеки сидят «ни за что», - усмехнулся Александр. - Вообще, понятия вины и справедливости наказания у каждого свои, а у заключённых особенно. Очень многие считают, что имеют право совершать то, за что их посадили.
        - Да, тут вы правы, - сказал Юровский. - Знаете, в среде юристов бытует довольно циничное определение тюрьмы: это место, где преступники, делающие принятые в обществе преступления, содержат людей, совершивших преступления, не принятые в данном обществе.
        - Но это же ужасно несправедливо! - сказала Люда.
        - О, милая леди, вы еще так наивны, - сказал Гамоха. - Знаете ли, один туземный вождь о справедливости выразился так: когда я ворую в соседнем племени жён, это справедливо, но когда у меня украли жену, это очень несправедливо. Каково? Кстати, давайте выпьем за справедливость!
        Все рассмеялись и подставили бокалы.
        - Что же мы, в самом деле, рассуждаем о таких вещах, когда среди нас философ, - сказал Юровский, наливая. - Сейчас мы выпьем за справедливость и попросим Петра Ивановича объяснить истинное значение этого термина.
        Александр захмелел с непривычки, ему стало весело, необузданно весело, хотелось смеяться и танцевать. Но он заставил себя послушать философа. Гамоха аккуратно вытер салфеткой усы, поёрзал на стуле.
        - Если уж вы готовы меня слушать, то приготовьтесь внимать довольно продолжительное время и имейте в виду, что это моя личная версия справедливости. Итак, справедливость. Это, знаете ли, категория философская, - несбыточная утопия цивилизованного человеческого общества. И она кардинально отличается от природной справедливости. Природная справедливость, как известно, заключается в том, что сильный имеет право на лучший кусок, на лучшую самку, которая даст лучшее потомство. Слабый не должен плодиться. В таком случае в роду будут только сильные, жизнеспособные особи. Мы все, без сомненья, восхищаемся могучим дубом или кедром. Да, он силен! Но! Его росток в самом начале жизни обогнал сверстников, затенил их, отнял корнями питательные вещества. Теперь он дает такую тень, что под ним не прорастают даже его собственные семена! И это справедливо, вот какая штука. Это - природная справедливость.
        Первобытные люди тоже жили по таким законам. Самый сильный и умелый охотник добывал больше мяса и имел от него лучший кусок. Его престиж был высок, и самая здоровая и умелая девушка становилась его женой. Но людей было мало, и чтобы поддержать свой род, охотник отдавал добычу неудачникам, больным и старикам. Так было справедливо. Справедливо было и то, что он первым шёл на защиту племени и зачастую погибал. И тогда другие сильные кормили его семью.
        А вот с нами всё иначе, знаете ли. Современную цивилизацию породило земледелие. Появились излишки пищи, которые в охотничьих обществах не допускались. Появилась частная собственность и, как следствие - её самая уродливая дочь - торговля. Теперь не нужно было быть сильным, ловким и смелым, чтобы стать выше всех. Теперь нужно было не иметь совести. Именно у тех, кто мог наживаться на чужой беде, сложились первые капиталы. Они могли купить войско и власть, и они стали во главе общества. Они, знаете ли, и придумали новые законы. И справедливости здесь не место! Вернее, она есть, но в столь же уродливой форме. Например, умный не может стать президентом, если не сможет прежде ограбить миллион дураков. В этой цивилизации ценой огромных средств сохраняют жизнь преступникам и людям, не подлежащим излечению, в то время как миллионы здоровых детей умирают с голоду.
        - А социализм? - спросила Люся. - При социализме ведь было всё поровну?
        - Если капитализм взял из первобытных законов одну составляющую - сильный имеет право на лучший кусок, то социализм строился на другой части: добычу всем поровну. Внешне это справедливо. Но при социализме, знаете ли, становится невыгодно и даже не престижно быть сильнее и лучше других. Перевелись смелые и отважные, не стало смысла высовываться - сиди спокойно и получай свою пайку. А если нет сильных - нет лидеров, не за кем идти. Всеобщее равенство и благополучие тоже плохо. Вот он, социализм и развалился. Не за что стало бороться…
        - А как же быть со справедливостью? - спросил Юровский.
        - Если невозможно вернуться к первобытной справедливости, то никак. Каждый справедлив настолько, насколько он это ощущает, насколько в нём есть совесть и другие моральные качества.
        - В тюрьме, похоже, ближе к первобытной справедливости, - сказал Александр.
        - Но это же получается, что мы живём в несправедливом обществе! - сказала Люда. - Я так не хочу!
        - Не нужно драматизировать, леди, - сказал философ. - Во-первых, я предупредил, что это моя версия справедливости, и она не претендует на абсолютность. А во-вторых, жить надо в том обществе, в котором живёшь. Другие не лучше, хотя, возможно, и не хуже. И мне кажется, знаете ли, чтобы жить спокойно, в ладу с совестью, нужно быть честным перед собой и не делать другим того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе.
        22
        В дверь позвонили.
        - Очередной сюрприз? - спросил Александр.
        - Наверное, хотя, с сильным опозданием, - ответил, поднимаясь, Юровский.
        - Заждались? Прошу прощения. Эти заседания… - в комнату вошёл разгорячённый, энергичный Сапрыкин. - Саня! Ну, дорогой, ну, с возвращеньем тебя! А ты, смотрю, ничего выглядишь, похудел малость, а так - молодцом! Ну, я рад! - он обнял Александра. - Ну, ты боец! Наслышан, наслышан! Куда мне сесть? Можно я с Саньком? Стопку хочу, большую! - Сапрыкин растянул узел галстука, сам налил себе коньяка. - Ну, Санёк, за свободу! Свобода, она дороже всего.
        - Да, ты прав, - сказал Александр. - У меня была возможность это оценить. Мой сокамерник внушал мне, что свобода внутри человека, и это верно. Но быть свободным внутри себя, да ещё и жить на воле - это идеал.
        - Да ты там философией развлекался, а мы-то думали, что страдаешь, мучаешься, - расхохотался Сапрыкин. - Ну, ты Санёк, ну, силен! Слушай, а кликуха у тебя была? У всех зеков кликухи, говорят.
        - Погоняло, - поправил Александр. - Погоняло моё Змей. Крутой авторитет утвердил, так и звали.
        - Всё, я тебя тоже так звать буду, не против?
        Александр пожал плечами:
        - Мне нравится.
        - Ну, что ж, друзья, предлагаю тост за нашу всеобщую победу! Что так смотришь? - спросил Сапрыкин у Александра. - Я тоже участвовал. Безусловно, главная заслуга Дмитрия Фёдоровича, но и другие участие принимали немалое. Как-нибудь расскажу, не для юных ушей информация.
        Юровский согласно кивал, подтверждая сказанное.
        Сапрыкин завладел вниманием присутствующих. Он рассказал пару уместных и смешных анекдотов, перекинулся с каждым несколькими фразами, не забывая при этом наливать всем и говорить тосты.
        - Пётр Иванович, а как ваши дела на религиозном поприще? Помните, вы мне толковали о ваших поисках, - обратился Сапрыкин к философу.
        - Да, уж я, верно, всем надоел своими рассуждениями. Знаете ли, у кого что болит…
        - Но, мне кажется, это интересно, расскажите, что у вас новенького в этом плане, - настаивал Сапрыкин.
        - Я не думаю, что это застольная тема, будет скучно, особенно молодёжи.
        - Мне интересно, - сказал Юра, - я бы послушал.
        Остальные поддержали просьбу, Александр тем более.
        - Ну, что ж, если вы согласны слушать за столом философские рассуждения, тогда терпите, - сказал Гамоха. - Итак, я не только утвердился в мысли, что первобытные верования являются единственно правильными, но и, кажется, понял, почему они верны. После вашего ареста, Александр Владимирович, я имел несколько бесед с вашим местным мудрецом Сикте, и они многое мне дали. Следите внимательно за ходом моих мыслей, и вы всё поймете.
        Уже является неоспоримым фактом наличие у всех живых существ некоей биологической энергии, как её называют на Востоке, «ауры». Причём, аура есть не только у целых организмов, но и у каждой клетки. Если организм или клетка повреждаются, их аура изменяется. Оказывается, аура несёт информацию о состоянии организма. И ещё очень важный момент: другой организм получает эту информацию и понимает её. То есть, если дерево ломается, ему больно, оно выдает вовне информацию о своей беде. Другие деревья и прочие живые организмы слышат этот «крик».
        Теперь возьмём шире. Например, лес. Лес есть биологическое сообщество, в котором обитает множество различных организмов от бактерий до медведей, от лишайников до гигантских кедров. Все они связаны и взаимозависимы, иначе и быть не может. Лес - единая биологическая система - это давно известно. То есть, лес можно рассматривать, как единый организм, составляющими частями которого являются все живущие в нём существа. Как и в человеческом организме, если болит один орган, болеет весь организм, его органы все вместе борются с болезнью. То же и в лесу. Если плохо кому-то одному, весь лес об этом знает, эта боль отдается в каждой ветке, в каждой травинке. И все жители леса борются с агрессором. Они выделяют некую отрицательную энергию, которая плохо воздействует на врага. Вероятно, поэтому хищники никогда не убивают больше, чем необходимо для еды. Они чувствуют ответную враждебность среды обитания жертвы.
        Древние люди были близки к животным и так же это ощущали. Они даже убивать добычу старались с добрыми мыслями, и для этого создали сложную систему верований и соответствующих ритуалов. Они чувствовали энергию биологических сообществ и называли это духом. Каждое биологическое сообщество состоит из разных живых организмов, поэтому «дух» у них разный. Есть дух леса, дух болота, дух луга и дух реки, конечно, дух моря, дух гор и так далее. Здоровое биологическое сообщество может сильно воздействовать на своего врага. Первобытные люди знали это, и старались как можно меньше вредить духам. Дух может вызвать болезнь, и даже смерть.
        Но «обиженный» дух не слишком различает обидчиков. Если один человек навредил лесу, другой человек может восприниматься духом леса, как потенциальный вредитель, и на него тоже падет кара. Именно поэтому в первобытных обществах одним из самых наказуемых пороков была жадность. Один из примеров наказания за жадность вы, Александр Владимирович, сами наблюдали в своих снах. Нарушивших это табу убивали или изгоняли из племени, что было равносильно медленной смерти.
        - Но это же ужасно, это негуманно! - воскликнула Люда. - Почему они были такими жестокими?
        - Они были справедливыми, и вы это сейчас поймёте. Алла Семёновна, нельзя ли мне чаю, пожалуйста, горло, знаете ли… Вернёмся к гуманности. Если в племени будет человек, допускающий жестокость к среде обитания, то эта самая среда станет агрессивной ко всем членам племени, то есть, духи местности нашлют болезни и несчастья на неповинных людей. Таким образом, отношение к жадному как к преступнику, вполне оправдано и даже необходимо для выживания рода.
        Земледелие и скотоводство позволили людям стать менее зависимыми от духов биологических сообществ, а городские стены вообще отделили человека от природы. Главными факторами выживания в городах стали межчеловеческие отношения. Возникли новые религии, в которых боги стали похожими на людей, а сами люди стали богами на земле. Главный вред человеческому миропониманию нанесла христианская религия, в особенности её протестантская ветвь. Постулат о том, что все твари земные созданы Господом на потребу человеку, а главный смысл жизни людей - работа ради улучшения благосостояния, послужил предлогом к беспощадной «борьбе с природой». Конечно, биоценозы по-прежнему защищались, навлекая на обидчиков болезни и несчастья. Но люди теперь не связывали болезни со своим отношением к природе. Для борьбы с болезнями создали бесконечное множество препаратов, а болезни множатся и косят уже миллионы людей. И медицина никогда не победит болезни, пока мы не перестанем уничтожать природу. Ведь мы теперь вредим одновременно всему Земному шару, болеет огромный организм под названием Земля, которая расценивает всех людей, как
вредителей. Точно так же мы относимся к болезнетворным вирусам.
        - Но что же теперь делать? Ведь люди не могут жить без еды, - сказал Сапрыкин.
        - Да это всем ясно - прогресс нельзя остановить, - сказал Юра.
        - Вам, конечно, известно образное сравнение: мы рубим сук, на котором сидим? Так вот, мы начали рубить его ещё бронзовым топором, а теперь пилим лазерной пилой с ядерным двигателем - вот что такое прогресс!
        - Знаете, Пётр Иванович, не вы первый говорите о том, что человечество «рубит сук», - сказал Юровский. - Это лишь декларация факта. И, в общем-то, неважно, каковы причины этой беды. Главное - найти выход из создавшейся ситуации. А вот об этом никто не говорит, потому что никто не знает, как это сделать.
        - Вот тут, знаете ли, позвольте с вами не согласиться! Моя теория не только выявляет подлинные причины кризиса, но и открывает путь к правильному выходу из него. Я ведь для чего стремился понять древние верования? В первую очередь для того, чтобы найти истинный путь для заблудших божьих тварей под названием люди. Если мы хотим найти выход из безвыходной ситуации, чтобы и волки были сыты и овцы целы, мы должны хотя бы не резать маточное стадо и молодняк! Необходимо ограничить потребление. И путей для этого сколько угодно. В первую очередь нужно уничтожить так называемый «маркетинг». Масса умных голов день и ночь думают, как заставить людей купить ненужные им вещи. Масса других людей изобретают эти ненужные вещи. Огромные промышленные концерны умышленно закладывают в свою продукцию механизмы быстрого износа, чтобы сохранить спрос. А всё это ведет к перерасходу ресурсов, которые и так уже на исходе, и к увеличению отходов, загрязняющих среду.
        Нужны законы, запрещающие выпуск ненужных вещей, в первую очередь, предметов роскоши, законы, поощряющие выпуск вещей долговечных. Нужны действенные наказания за уничтожение объектов природы, нужны лимиты их добычи. Наказания не должны исчисляться деньгами - это парадокс! Человек рубит дерево, за это с него берут деньги в пользу государства. Но ведь от этого не станет больше деревьев! Пусть преступник вырастит дерево из семечка до того возраста, какого было срубленное дерево. А если срубил так много, что восстановить не сможет - смерть! Теперь уже такая ситуация, что нужно больше жалеть деревья, чем людей.
        Конечно, в первую очередь нужно менять мировоззрение человечества. Нужны образовательные программы, воспитывающие в людях осознание, что всё живое на земле имеет равные права, нужны обучающие программы, дающие понятие, что, съедая пищу, мы съедаем чью-то жизнь. Законы должны уравнять всё живое с человеком. За гибель любого живого организма должно быть наказание равное наказанию за смерть человека!
        Александр никогда раньше не видел философа таким возбужденным. Лицо его раскраснелось, он непрерывно жестикулировал.
        - Успокойтесь, Пётр Иванович, я, например, вполне согласен с вашей теорией, - сказал Александр. - Но не слишком ли вы перегнули с законами?
        - А как же иначе? Как же, по-вашему, добиться выполнения правил обращения с природой?
        - Но, вот вы сейчас помоете руки с мылом и тем самым погубите тысячи невинных планктонных существ. Вам - смертная казнь? Что же нам совсем отказаться от достижений цивилизации и вернуться в вигвамы?
        - Вы справедливы. Простите мою несдержанность, я разволновался, знаете ли. Не всё и не сразу. Но иного пути нет, надо перевоспитывать человечество. И времени на это совсем мало. Конечно, возвращаться в вигвамы ненужно. Надо воспитать новое цивилизованное поколение с первобытным отношением к природе. Люди должны понять, что они не высшие существа, а лишь равные среди множества других, что человек имеет такое же право на жизнь, как любой жучок, любая травинка. Вот в чём смысл.
        - Да кто вам позволит менять сложившуюся систему! - сказал Юра. - Те, кто на этом делает деньги, стоят у власти. Они либо сделают из вас шута, либо, если вы будете настойчивы, просто убьют.
        - А ты прав, парень, - сказал Сапрыкин, - сожрут и не подавятся, если у них хоть рубль отнимешь. Уж я-то знаю. Да вот и пример перед нами, - кивнул он на Александра.
        - Ваши выводы интересны, Пётр Иванович, и кажутся верными, - сказал Александр. - Теперь это надо претворять в жизнь. Как вы это себе представляете?
        - Опубликую. У меня хорошие связи в журнале «Философия».
        - Ха-ха! И вы думаете, что всё человечество бросится читать этот журнал? - рассмеялся Сапрыкин. - Вы наивны, как ребёнок, Пётр Иванович. Люди и не знают о существовании такого журнала!
        - А что я могу ещё?
        - Вот что, вы публикуйте это где хотите, но для реального дела адаптируйте статью под нужды хабуга, хорошо? - сказал Сапрыкин. - Нужно сжать, сконцентрировать, сделать выводы на примерах конкретного народа, живущего на конкретной территории. Сможете? Отлично. Мы подадим это в одном пакете с выводами экологов, этнографов и историков. Я все-таки не оставляю надежду добиться для хабуга статуса самостоятельного народа, а если повезёт, то и для территории их проживания - статуса национального парка. Скоро ожидается прибытие полпреда президента, наша встреча запланирована. Так что, поспешите, Пётр Иванович.
        Александр удивился четкости высказываний Сапрыкина, будто тот и не пил рюмку за рюмкой.
        - Слушай, Николаич, как тебе это удается? - Спросил Александр.
        - Что? Встречаться с полпредом?
        - Нет, пить и не пьянеть.
        - Если б я пьянел, я бы быкам хвосты крутил, а не в думе заседал, - рассмеялся Сапрыкин. - Слушай, Санёк, Змей мой дорогой, а не желаешь ли ты поехать в Лазурный развеяться? Мы с Алевтиной на праздники едем на родину, надоел этот город, да и на даче хочется поковыряться. Поехали, а?
        - Я домой хочу, к Зое. И паспорта у меня ещё нет. Не дай Бог, проверка, - опять в камеру.
        - Со мной никто документы проверять не будет. Всё равно праздники в городе околачиваться будешь. А там природа, море, сам знаешь. Ну, в общем, как хочешь. Если надумаешь, звони, - Сапрыкин достал визитку, написал на обратной стороне номер сотового. - Мы послезавтра выезжаем, на три дня.
        - Я подумаю. Дмитрий Фёдорович, вы как считаете, мне можно поехать?
        - Вообще нежелательно. Но Иван Николаевич человек при полномочиях, думаю, с ним вполне безопасно.
        - Ну, что ж, дорогие хозяева, дорогие гости, мне пора. Жена заждалась, поздно уже, - сказал, поднимаясь из-за стола, Сапрыкин. - Спасибо за компанию, за умные разговоры. Желаю удачи всем! До свидания.
        Все вдруг заметили, что действительно, время позднее, стали собираться.
        Юровский тоже дал свою визитку.
        - Имейте в виду, Александр Владимирович, что я по-прежнему остаюсь вашим юристом, поэтому в случае возникновения любых осложнений сразу звоните.
        23
        Александру не спалось. Всё было непривычно - и мягкая постель с чистыми, пахнущими стиральным порошком простынями, и полная темнота в комнате, и тишина. Тишина особенно беспокоила. Как только приходил сон, малейший шорох заставлял вздрагивать и просыпаться. Болел живот от обилия вкусной, непривычной пищи. Он поднялся и тихонько прокрался на кухню. Заварил чай. Остро захотелось курить. Поискал, чем бы заняться, нашёл на подоконнике брошюру «Дородовое воспитание ребёнка», улыбнулся, полистал. Чифирок успокоил, захотелось спать.
        Нагая Ния в сияющих капельках выходила из моря. Она ступила босыми ступнями на песок, и он увидел чёткие отпечатки её ног. Она нащупала на груди амулет, сжала его в ладони.
        - Забда! Где же ты, мой отважный муж? Когда же ты вернешься? Я так устала ждать тебя!
        Он удивился, что она не видит его. Хотел сказать, что он тут, перед ней, но слова не получались. Он ощущал тепло её тела, видел каждую пору на смуглой коже её груди, плоского сильного живота, крутых бёдер, хотел дотронуться, но не мог, его тело не подчинялось ему. Она повернулась к солнцу, воздела к нему руки.
        - Солнце, ты знаешь всё, ты умеешь всё, ты даёшь жизнь всему на земле. Помоги мне, Солнце, укажи путь моему мужу к родному очагу. Спасибо тебе, Солнце! Я верю! Я верю, ты вернешься ради меня, Забда!
        Она опустила глаза и пошла по пляжу мимо него, едва не коснувшись. Её опущенная голова выглядела, как укор ему, Забде, который забыл путь домой.
        Проснулся резко от непонятного звука, сообразил - лифт пошёл. Шесть часов. Сон пропал. «Опять Ния, даже на воле. Надо скорее возвращаться к Зое».
        Утро было долгим. Он слонялся по кухне, несколько раз пил чай. Встали молодые. После завтрака Юра ушёл на работу. Люся что-то рассказывала, хвасталась приобретениями, хвалила Юру. Александр слушал вполуха - сон не выходил из головы. Вроде ничего в нём не было особенного, но мысли всё время возвращались к нему. Что-то там, в мозгу невероятным образом соединилось и пришло неожиданное желание поговорить со Светланой Викторовной. Позвонил. Светлана Викторовна была на работе, но это не помешало ей искренне поздравить Александра.
        - Это так неожиданно! Я очень за вас рада. Все-таки Юровский победил! Молодец, талантливый юрист. Вам повезло.
        - У меня для вас есть сон. Необычный. Хотите?
        - Очень! Как мы встретимся? Я сегодня пораньше заканчиваю, приезжайте ко мне после пятнадцати, хорошо?
        - Договорились.
        Он вышел пораньше, хотя ехать было недалеко. Дом нашёл легко. И прямо у подъезда встретил возвращающуюся с работы Светлану Викторовну.
        - Простите, я немного раньше…
        - Хорошо. Сейчас вместе сообразим ужин, я кое-что купила. Надеюсь, вы ещё не избаловались изысканной кухней?
        - Вчера у Юровских побаловали. Но привыкну нескоро.
        - Вот и отлично. Проходите, будьте, как дома. Ванна направо, кухня прямо, разберётесь.
        Светлана Викторовна, не раздеваясь, поставила на плиту чайник.
        - Сначала кофе, если не возражаете.
        - Чайку, если можно.
        - Хорошо, заварите сами. Вот неплохой чай, но я все-таки больше люблю кофе. А с вами всё ясно - зек, - она добро рассмеялась. - Не обиделись?
        - Всё своими именами, чего же обижаться. Зек он и есть зек. Давайте, я картошку почищу, а вы пока другими делами займитесь. Вы же с работы.
        - Спасибо. Уважаю таких. А то, знаете, придёт в гости, развалится в кресле и обслуживай его.
        Александр, сидя на низенькой табуретке, чистил холодные клубни и получал от этого удовольствие.
        - Посмотрите, хватит? - спросил он.
        - Уже? Достаточно, - Светлана Викторовна поставила кастрюлю на печь. - Давайте теперь попьём чайку.
        - Эх, я же не заварил!
        - Да заварила я, конечно. Для такого гостя, уж постаралась.
        - Спасибо. А действительно, хорош чифирок! - похвалил Александр, отхлебнув. - Женщины обычно так не заваривают.
        - Так то женщины. У меня ведь тоже опыт какой-никакой имеется. Баловалась по молодости. И для работы нужно было. Бывало, из зечки слова не вытянешь, а чайку заваришь, она пошвыркает, и смотришь, раскрепостился человек, налаживается контакт.
        Александр заметил некоторую грустинку в настроении хозяйки.
        - Как у вас дела, Светлана Викторовна?
        - Как обычно. Работаю. Надоело из года в год рассказывать одно и то же. Чувствую, теряю квалификацию, да и неинтересно стало.
        - То-то я смотрю, настроение у вас не из лучших.
        - А, это от другого. Проблемка тут у меня, третий день из головы не идет.
        - Может, я помогу?
        Светлана Викторовна грустно улыбнулась:
        - Тут, наверно, никто не в силах помочь, - она на минуту задумалась. - А если хотите, вот, прочитайте. Может, что в голову придёт, хотя бы оцените по иному, чем я.
        Это письмо девочки тринадцати лет, написано перед… язык не поворачивается произнести это ужасное слово по отношению к этому цыплёнку. Читайте, сами поймёте.
        «Дорогие родители всех детей Земли!
        Обязательно прочитайте моё письмо, чтобы с вашими детьми не случилось того, что сейчас случится со мной.
        Пожалуйста, с самого детства не запрещайте детям рвать цветочки, ломать ветки, убивать насекомых, не говорите им, что животным и растениям больно. Потому что потом будет больно вашим детям, когда они узнают, как рубят леса, убивают ради денег зверей, птиц и даже китов. Не запрещайте маленьким сорить на улице, пусть привыкают и думают, что это нормально, иначе их души будут рваться на части, когда они увидят подснежники, прорастающие сквозь горы мусора.
        Постарайтесь, чтобы ваши дети воспитывались в обычном детском саду и учились в обычной школе, где нет умных-разумных воспитателей и учителей, особенно зоологов и ботаников, радеющих за природу. Они-то уж объяснят вашим детям весь вред, который люди наносят природе. Не надо этого! Иначе дети, когда вырастут и увидят, что в действительности творит человек на Земле, и когда поймут, что остановить это невозможно, тогда они не захотят иметь детей, они начнут желать гибели всему человечеству и захотят сами уйти с этой планеты.
        Пусть ваши дети растут обычными людьми, пусть они живут только человеческими заботами, пусть они даже не знают, что колбаса растет не на деревьях, тогда они смогут быть счастливыми.
        А я не могу.
        Прошу никого не винить. Это я сама такая неправильная.
        Простите. Лена».
        - Девочка выжила, её спасли, успели. Мама прибежала вся в слезах, умоляет меня поработать с ней, как психолога.
        - И что вы будете делать?
        - А не знаю я что делать! Не знаю! Нету у меня положительных примеров, которыми можно было бы показать ей свет в конце тоннеля. И, главное, я сама в это не верю, не могу убедить себя в добрых намерениях человечества…
        - Может, в церковь? Иногда, говорят, помогает.
        - Вы знаете церковь, где проповедуют любовь к природе?
        - Может, мне её в деревню забрать? У хабуга другие отношения с окружающей средой. Хотя… хотя там тоже лес вырубили, и мне самому предстоит это пережить.
        - Никто её в деревню не отпустит. Родители сугубо городские, для них деревня - нищета и низменность нравов. Ладно, не грузитесь. Конечно, вытащу я её. Методы наработаны. Но, вы понимаете, это впервые в моей практике, когда девочки лезут в петлю не из-за несчастной любви, а по поводу загрязнения среды.
        - А может, это хороший знак? Дети стали задумываться об этой проблеме. Знаете, мы вчера об этом же говорили. Пётр Иванович Гамоха излагал свое видение выхода из экологического тупика. Интересно. Может, вам с ним поговорить?
        - Это хорошая идея. На этом я, пожалуй, и построю основную линию реабилитации девчонки: профессор нашёл выход из кризиса, поэтому для Земли не всё потеряно. Телефон дадите?
        - Конечно. Но его теория далека от осуществления на практике.
        - Это сейчас неважно. Главное - вера в лучшее. Может, я её даже свожу к философу. Он интересный человек, чуткий и с юмором. Замечательно! Вы меня спасли. Ну, расскажите теперь, как выдержали заключение? Срывы были?
        - Были, конечно. У всех бывают.
        - Склонности к суициду?
        - И это было, - усмехнулся Александр. - Особенно в карцере.
        - Вы и в карцере побывали? Сколько суток?
        - Александр рассказал, включая свое воскрешение на столе патологоанатома.
        - Да! Досталось вам по полной схеме, несмотря, что срок небольшой. Юровский, всё-таки, молодец! Уважаю его, как юриста. Ой, картошка сбежала…
        - Да, Юровский мастер, вам повезло, - продолжила Светлана Викторовна, вернувшись из кухни. - Но, знаете, все-таки, большую роль сыграла смерть руководителей фирмы. Останься они живы, вам бы и Юровский не помог.
        - А вы и это знаете?
        - У меня ведь остались старые знакомства в органах. Интересное дело. Смерть необычная. Но следствие ни с места - нет улик. Ясно, что заказ, но ни одной зацепки.
        - Хотите, расскажу?
        - Что?
        - Как они погибли.
        Светлана Викторовна на мгновение остолбенела.
        - Вы это серьезно?
        - Да. Я с этим и пришёл.
        - Записывать можно? - неуверенно спросила Светлана Викторовна.
        - Пишите, - Александр покосился на магнитофон. - Только вы же понимаете…
        - Могила! Век воли не видать! - улыбнулась Светлана Викторовна.
        - Такой клятве верю.
        Он рассказал свое видение в карцере. Светлана Викторовна долго молчала, думала.
        Александр сходил на кухню, слил воду из кастрюли с разварившейся картошкой, порезал селёдку.
        - Ой, давайте же я сама…
        - Да всё уже. Пойдёмте есть.
        - У меня ещё закуски. Сейчас.
        Она быстро накрыла на стол. Поставила стопки и бутылку водки. Александр налил.
        - За свободу? - спросил он, поднимая стопку.
        - Да. За ваше освобождение. Простите. Вы меня озадачили, можно сказать, шокировали. Пьём. А то я засыплю вас вопросами, - она проглотила водку и, не закусывая, спросила: - А время? Какого числа это было?
        - Время совпадает. Про секунды не знаю, но в часах совпадает. Я долго размышлял, всяко анализировал. Получается, что это я со своим двойником убил этих людей. Жалко только секретаршу. Это Забда перестарался. По его понятиям все кто помогает врагам, тоже враги. Ему дай волю, он бы тут половину города завалил.
        - Да-а, может быть, он и прав, - задумчиво сказала Светлана Викторовна. - Нет, эту задачку под стопку не решить. Я займусь этим на свежую голову.
        - Вы мне не верите?
        - Да что вы! Вам я верю стопроцентно. Но случай ведь небывалый! Я выясню документально время вашего заключения в карцере, время вашей «смерти», воскрешения, и сравню со временем гибели Кима, Горовского и секретарши. Вы не помните, в каком положении лежали тела убитых, как они расположены по отношению к предметам мебели? А обстановку в кабинетах можете описать? Вы же там раньше не были?
        - Я никогда там не был.
        Допрос продолжался долго. Александр рассказал всё, что помнил. Уже в сумерках он оставил Светлану Викторовну, всё ещё продолжавшую находиться под впечатлением. Прощаясь, она посмотрела ему в глаза и спросила:
        - Скажите, а вы меня не разыгрываете?
        - Век воли не видать!
        24
        Домой шёл пешком, хотелось прогуляться. Разговор со Светланой Викторовной всколыхнул воспоминания о снах. «Ния снится каждую ночь, зовёт. Что ей нужно, к чему это? Попробуй, растолкуй такие сны… А Забда хорош! Всё у него легко, на любую ситуацию у него есть готовое решение. Как все-таки просто было в прошлом! А как он ошарашен был нашей действительностью, но самообладания не потерял. Интересно, как бы я себя повёл, очутившись в будущем? Он всё старался мне помочь, о себе не думал, только о деле. Жаль, не поговорили толком. Что он сказал на прощание? Что-то вроде о Змее. Да, о том, что народу некому поклоняться. Это же… это же напутствие, это то, что я должен сделать!»
        Юра уже давно был дома.
        - Папа, ну где ты пропадаешь? Люсик тут такой ужин приготовила, мы ждём, ждём…
        - Разговор интересный был. А поужинать я не прочь! У Светланы Викторовны только картошка с селёдкой, а я после тюрьмы всё наесться не могу. Только я сначала Сапрыкину позвоню. Я, ребята, пожалуй, поеду в Лазурный на праздники.
        - Папа, мы уже запланировали для тебя мероприятия, хотели с тобой выходные провести.
        - Надо мне. Потом жалеть буду, что не съездил. Не обижайтесь. Ещё наживусь у вас, пока документы получу.
        Позвонил Сапрыкину.
        - Николаич, ты не передумал меня с собой брать в Лазурный?
        - Дозрел? Отлично. Завтра выезжаем в девять утра. Будь готов, заедем.
        - Николаич, я-то, в общем, не к тебе в гости, я на Дымова хочу, пожить там пару дней.
        - А мы дома и не будем, мы на дачу, там ещё не сеяно, не пахано. Что ж, хочешь на Дымова, отправим тебя на Дымова. Нет проблем. Палатка, спальник, котелки и прочее у меня есть. Заберём, когда скажешь. Действительно, какой тебе интерес на грядках прозябать. Давай, готовься. Завтра едем. В дороге поговорим.
        - Завтра утром еду, - сказал Александр Люсе с Юрой. - Давайте вашу вкуснятину. Есть хочу!
        - Ну, раз едешь, тогда тебе к месту будет наш подарок, - Юра протянул отцу сотовый телефон.
        - Ой, зачем? Я же и обращаться с ним не умею. Дорогущий, наверное….
        - Ты отстал от жизни, папа, сейчас дети в детском саду все уже с телефонами. Это самая простая модель, тебе в самый раз. Номера телефонов я все туда забил. Теперь в любой момент с мамой сможешь поговорить, и с нами на связи будешь, и с тем же Сапрыкиным. С полуострова позвонишь ему, он приедет, заберет. Нужная вещь! Сейчас поужинаем, я тебе объясню, как им пользоваться.
        За разговорами езда казалась неутомительной. Алевтина всё пыталась узнать, «как там в тюрьме», но Александр отвечал вяло, односложно. Наконец, Николаич прикрикнул на жену:
        - Отстань от человека. Не видишь, не нравится ему вспоминать об этом. Не отошёл ещё. Вот через годик ты сам нам обо всём расскажешь, с удовольствием, верно я говорю, Змей?
        - Не знаю, может и не через год, как заживёт. Ты лучше скажи, Николаич, что ты задумал насчет статуса хабуга.
        - А! Я же теперь, Санёк, в думском комитете по коренным и малочисленным народам. Зацепил ты меня этой темой. Начитался всякой полезной литературы, людей подобрал толковых. Действуем. Вся ставка сейчас на полпреда. Как подадим ему наше блюдо, и как он его проглотит - от этого всё зависит. Законодательная база существует, теперь главное - доказать, что хабуга являются самостоятельным народом, отличным от удэгейского этноса. Наумова, Шаровникова, других ученых я додавил, сделали толковые обоснования.
        - А что, они сопротивлялись?
        - Да нет, просто медленно у них всё и сложно. А полпреду в этих проблемах разбираться некогда, ему надо всё разжеванным подавать и кратко, чтобы сразу понял, и принял положительное решение. А дальше он уж сам будет пробивать на государственном уровне, мне туда не добраться. Пока, - Сапрыкин рассмеялся.
        - Ты надеешься и на государственный уровень выйти?
        - А чем чёрт не шутит? На краевой же вышел.
        - И интересно тебе это?
        - А, знаешь, интересно. Здесь борьба, как на войне, вернее, как в разведке - интриги, азарт, адреналин. Меня собственно власть интересует постольку поскольку, меня именно борьба захватывает. Вот ты мне лучше скажи, что твои хабуга с самостоятельностью делать будут?
        - Не знаю, жить будут, как раньше жили.
        - Не боишься, что власть начнут делить, как везде, где дают независимость? Начнутся всякие митинги, выборы, и забудут твои хабуга об охоте и рыбалке.
        - Они не такие, им это не нужно. Главное, чтобы им никто не мешал, и тайгу чтобы не трогали.
        - Кстати, ты в курсе, что лесорубы от вас съезжают, говорят, сворачивают производство, не дожидаясь решения суда. Чует кошка, чьё сало сожрала!
        - Да ты что? Вот это хорошая новость!
        - Да, Санёк, выходит, не зря я потрудился на поприще словоблудия и бумаготворчества. Ничего, мы их додавим, вообще запретим лес в крае рубить.
        - Всё равно ведь рубить будут, не эти, так другие, - сказал Александр, помолчав.
        - Конечно, будут, потому что лес - это деньги. Но пусть лучше наши, российские, чем эти. Нехрен наживаться за наш счёт! С нашими и договориться о правилах проще. Хотя и наши теперь стали другими…
        Разговор сам собой прервался. Александр засмотрелся на мелькающие деревья и задремал.
        Ния в расстегнутой безрукавке прыгала и смеялась.
        - Иди ко мне, Забда! Ну, иди ко мне! - кричала она сквозь смех, её глаза сверкали тайным женским огнем, сочные груди прыгали в такт её прыжкам. - Иди же ко мне, Забда!
        Он бежал к ней, казалось, вот-вот достанет рукой, но она уворачивалась, отскакивала, ещё заливистей хохотала и снова кричала:
        - Ну, вот же я, иди ко мне, Забда!
        Они бежали сквозь высокие травы, было жарко, дул ветер, и душа, казалось, вот - вот взлетит от счастья над Островом, только бы поймать её, только бы достать…
        - Приехали, Змей, подъём, - тормошил его Сапрыкин. - Ишь, разомлел, ночью что делать будешь? Давай, выгрузимся, пообедаем, потом, может, погуляешь по поселку, давно ведь не был.
        - А сколько времени, Николаич?
        - Да время детское - полчетвертого.
        - Слушай, а может мне сегодня на Дымова?
        - Да куда ты спешишь? Переночуешь по-людски, а утречком отвезу тебя пораньше, а потом и мы на свою фазенду. Ну, что загрустил, не терпится? И что там тебе так уж мёдом намазано? Ладно, давай, собирайся, отвезу сегодня.
        Сборы вместе с покупкой продуктов заняли не больше часа. Наскоро перекусили и поехали. После недавних дождей дорога была никудышней.
        - У меня хоть и вездеход по японским меркам, но на полуостров я не проеду, - сказал Сапрыкин. - Если хочешь, оставлю тебя на пляже. Оттуда сам доберешься, куда захочешь. Людей сейчас нет - не сезон, вещи можешь смело оставлять, никто не возьмет.
        Сапрыкин свернул с перешейка к пляжу, остановился.
        - Вот тут местечко хорошее. Пойдёт?
        - Отлично, Николаич. Спасибо.
        - Ну, вот, располагайся. Позвонишь, как нагуляешься. Мы тут три дня, так что рассчитывай. Вижу, азарт в глазах, задумал ты что-то. Удачи тебе, Змей!
        Установка громоздкой палатки, самой малой из запасов Николаича, заняла много времени. Солнце уже клонилось к закату, когда Александр побросал вещи в палатку и решил все-таки успеть сегодня сходить на поселение. Он вышагивал по разбитой вдрызг дороге в сторону полуострова. Молодая трава здесь, на открытых просторах уже достигала колена, интенсивно-зелёные просторы ограничивались лишь голубым небом и синим морем. Порхали первые бабочки, камышевки заливались на прошлогодних сухих стеблях полыни. Душа пела в резонанс с природой.
        Брошенный раскоп зиял уродливой язвой на девственной зелени. Жёлтый суглинок материка на дне шурфа местами перекрывался недовыбранным ракушечником, с бортов осыпались камни, земля и раковины, дёрн свисал с краев занавесками. Александр побродил по краю своего раскопа. Хотелось курить. Отломил стебель сухой полыни, пожевал, задумался. Понижения на дне раскопа были заилены во время наводнения и выделялись тёмными пятнами. Хорошо различались ряды ямок от столбов жилища. Вот основной, центральный столб, который некогда поддерживал крышу, по краям столбы потоньше - каркас стен, тут выход на южную сторону, к морю и солнцу, в средине - очаг, обложенный камнями.
        Он спустился в раскоп, сел на корточки там, где была лежанка Забды - место хозяина дома. Представился горящий очаг, слева у входа место жены, вот там были её вещи, глиняная и деревянная посуда, сумка с иглами и жилами для шитья. А справа детское место… Он представил, как Ния готовит еду, а он занимается своими мужскими делами, правит древки стрел, или шлифует наконечники из сланцевых заготовок. Где-то здесь был его тайничок, яма, перекрытая тонкой каменной плитой, где хранились ценные вещи. Отыскал острый камень, стал ковырять в земле у очага, и довольно быстро наткнулся на плиту. Азарт охватил его, он сгребал землю, сдирая заусенцы, пока не открылся край плиты. Волнуясь, отвернул каменную крышку и увидел свой тайник: углубление было выложено по стенкам камнями, а внутри, на дне лежали его заготовки и сбоку крупная раковина мидии. Он с трепетом вытаскивал по очереди вещи, ощупывал их, и память тела говорила ему, что эти вещи делали его руки. Вот заготовки наконечников стрел - узкие и длинные, две почти готовы, а вот отличный наконечник копья - хоть сейчас иди на медведя! Вот тесло - им он
выделывал деревянные вещи, тут ещё маленькое сверло из острого обломка кремня, когда - то оно крепилось на конце прочной деревянной спицы. Такое дерево можно было найти изредка на берегу моря, и оно делилось между всеми мужчинами племени, теперь понятно, что это был бамбук, принесённый из южных морей.
        Ракушку он вытащил в последнюю очередь, поскольку она не затрагивала воспоминаний. Обе створки раковины были плотно закрыты, видимо в прошлом они были связаны, но верёвка не сохранилась. Александр раскрыл ракушку. Внутри был тёмный комок перегнившей органики. Ему сначала показалось, что это остатки тела моллюска, и он хотел было выбросить раковину, недоумевая, как она попала в его тайник. Рука дрогнула, он неловко повернул раковину, и содержимое упало к его ногам, развалилось, и сквозь прах проявился некий предмет. Александр поднял вещь, потёр пальцами, и сердце оторвалось и ухнуло в пропасть - на ладони лежал амулет! Это был его, Забды, амулет в виде стилизованной змеи, такой родной, что не было никаких сомнений. Он помнил до мельчайших подробностей каждый штрих, каждую выемку на поверхности изделия. Сонм воспоминаний вспыхнул в мозгу: Ния, дети, почему-то их было трое: мальчик Има и две девочки, имена которых он не помнил, его дом, очаг, посёлок, шаман Загу… И всё это воспринималось, как яркое счастье. Вместе с тем нахлынули вопросы: как оказался амулет в тайнике, кто его туда положил, зачем?
Может быть сам Забда?
        Но почему человек снимает с себя оберег и прячет? Смертельная опасность, война? Но тогда амулет поможет в бою, его нельзя снимать. Может, Ния спрятала его, сняв с мёртвого мужа? Он не знал обычая похорон у народа сугзэ, но это было маловероятно - амулет должен уходить из этой жизни вместе с телом и душой погибшего.
        Рот наполнился горечью, Александр и не заметил, как машинально сжевал длинный стебель молодой полыни. Он снял свой амулет, развязал шнурок, нанизал на него второй, найденный амулет, тщательно затянул узел и водворил на шею. Сомнения улетучились. Теперь он был уверен в том, что делает. Положил в карман наконечник копья и самый изящный наконечник стрелы, остальное уложил в тайник в исходном порядке, туда же положил мидию и, прикрыв плитой, заровнял землёй. В теле появилась бодрость и уверенность. Он поклонился своему очагу, выскочил одним прыжком из раскопа и побежал в сторону своей палатки.
        Он бежал ровным размеренным бегом с удовольствием, он ощущал желание именно бежать. Ноздри вдыхали настоянный на вечерних травах воздух, уши слышали каждый шорох в траве и, вместе с тем, отдалённый рокот прибоя у дальнего мыса. Он ощущал каждую мышцу в своём теле. Он не думал больше ни о чём, у него была цель, и он просто бежал к ней. И всё это вместе доставляло необычную, какую-то животную радость.
        Костёр сложился сам собой. Он с неким пренебрежением щёлкнул зажигалкой, и пламя легко овладело дровами. Руки делали всё сами, и это тоже доставляло удовольствие. Ужин съел с животной жадностью уже при первых звездах и долго потом смотрел в огонь, слушая мерный шёпот волн, лениво набегающих на песок пляжа. Ложиться не хотелось, он просто сидел и созерцал мерцание малиновых углей.
        Со стороны моря возник силуэт, приблизился. Перед ним стояла Ния. Он не сразу узнал её, она была совсем другая, чем он привык её видеть: лицо покрыто морщинами, волосы с сединой, без былого блеска, но всё такие же длинные, ниспадающие на плечи, старенькая, аккуратно залатанная безрукавка нараспашку обнажала обвисшие груди. Она улыбалась, и у него не было сомнения, что это его Ния.
        - Здоровья тебе, Забда! Я столько лет ждала тебя, наконец, ты пришёл. Теперь я спокойна. Доброго Солнца тебе на Горе Предков, мой славный муж!
        Она повернулась и ушла в темноту. Хотелось догнать её, остановить, обнять, расспросить… Но тело не шевельнулось. Он не размышлял, было ли это во сне или наяву, он знал, что это было. Значит, он всё сделал верно.
        Острый, почти звериный слух уловил шевеление в немытом котелке. Рука одним броском накрыла котелок, другая прикрыла крышкой. Внутри бился зверёк. Он вкопал котелок в песок, придавил крышку камнем.
        - Сиди до утра спокойно, Мышь. Завтра ты станешь частью Великого.
        Он не удивился, что мышь поймалась в котелок, он был уверен, что это должно было случиться.
        По-видимому, он так и не заснул, сидя у костерка, пока над морем не показался край Солнца. Он поднялся, подошёл к самому урезу воды, к началу солнечной дороги на поверхности моря.
        - Здоровья тебе, Солнце, Дающее Жизнь! Я рад приветствовать твой новый день. Спасибо тебе за мою счастливую жизнь, за удачный вчерашний день! Дай здоровья Земле, Солнце, дай здоровья моим родным, дай и мне хорошего дня, Солнце!
        Он поклонился Солнцу, поклонился Морю, поклонился Горам и Тайге. Затем скинул одежду и бросился в холодную воду.
        Чай закипел быстро. Хлебнув пару глотков, Александр заглянул под крышку котелка - на дне сидел маленький Мышь.
        - Ты не бойся, Мышь, сейчас мы с тобой пойдём к Хозяину Острова, и если он пожелает, ты станешь его частью. Ты станешь не просто мышью, а Великим Змеем, ты сможешь вместе с ним видеть всё, что делается на Острове и поддерживать порядок в этом большом мире. Желаю тебе выдержать это испытание судьбы достойно.
        Он аккуратно просунул руку под крышку, взял дрожащее существо в кулак. И побежал. Побежал к священному камню Змея.
        Ничего не изменилось за прошедшие два года. Плоский валун покоился на том же месте. Под лучами уже высокого солнца лежали клубками три змеи. Александр медленно приблизился к камню. Змея он узнал сразу - в отличие от двух других он лежал в центре камня, был крупнее, и сразу поднял голову при приближении человека. Первобытный священный трепет охватил Александра. Он опустился на колено, склонил голову.
        - Вечного благополучия тебе, Великий Змей! Я потомок народа, жившего на твоем острове много веков назад, пришёл к тебе с особой просьбой. Мой народ живёт теперь далеко отсюда, и у него нет змея-покровителя. Из-за этого с моим народом случаются всякие беды. Прошу тебя, Змей, разреши мне взять одну из твоих жён, чтобы она дала потомство в наших краях. Тогда твой сын будет править территорией, на которой живёт мой народ. Обещаю, что твоим потомкам будет обеспечено уважение и почитание на новом месте. У тебя ведь много жён, позволь взять одну. Прими мой дар!
        Он протянул руку, тихонько разжал ладонь с дрожащей мышью. Змей затрепетал язычком, спружинил тело, мгновение помедлил и сделал почти невидимый бросок. Александр увидел, как дергаются задние лапы мыши в расширившейся пасти Змея. Ещё пара секунд, и шевелящийся комок стал опускаться по туловищу Змея. Хозяин острова вновь свернулся в удобный клубок и положил голову на собственный хвост, не сводя с Александра немигающего взгляда и периодически трепеща языком в его направлении. Казалось, он был доволен.
        - Спасибо тебе, Великий Змей! Мой народ будет тебе благодарен.
        Александр поднялся, обошёл камень. Две спутницы Змея были покороче, но зато значительно толще, наверно с яйцами. Александр снял майку, завязал узлом один конец, бережно взял одну змею и опустил в импровизированный мешок. Ещё раз поклонился Змею, повернулся и пошёл обратно. Теперь спешить было некуда, а беременной самке полоза не стоило доставлять излишний стресс.
        Остаток дня Александр провёл у палатки в прогулках, любовании природой и поедании запасов пищи. Позвонил Сапрыкину:
        - Николаич, я закончил все дела, могу возвращаться.
        - Тебя там комары не съели? - басил Сапрыкин в трубку. - А нас тут доконали! Алевтина уже слезу пустила. В общем, мы сегодня домой едем. Это не работа. Если до утра дотерпишь, утром заберу, а если невтерпёж, сегодня приеду.
        - У меня нормально, комариков мало. Жду тебя утром. Звякни, как выезжать будешь, я упакуюсь.
        - Лады, до завтра, Змей.
        25
        Александр варил очередной котелок чая, когда небо вдруг почернело, из-за гор на западе выползла туча и заворчала, приближаясь, всё громче, поглощая всю синеву неба. Над головой треснуло, полыхнуло, и разом хлынул ливень. Около часа длилось светопреставление. Даже по песчаному пляжу потекли ручейки. Солнце появилось так же внезапно, как и исчезло. Туча уходила на восток, возвышаясь над морем белыми башнями. И от края до края на её фоне высветилась яркая радуга. «Добрый знак», - подумал Александр, любуясь чудом.
        Вечерело. Пора было разводить залитый дождём костер. Александр решил выложить кострище камнями, чтобы сырой песок не поглощал тепло. После дождя мокрые камни были хорошо видны редкими вкраплениями на темно-жёлтом песке. Он поднял один, другой, третий… и вдруг замер: плоский чёрный камень сам лёг в ладонь, как родной. Он скорее почувствовал, чем понял - это его камень! Отшлифованная чёрная поверхность, заострённая режущая кромка, две дырочки на обушке для ремешка и процарапанная змейка по всей спинке - нож! Это его нож, нож Забды, с которым он никогда не расставался в прошлой жизни! Змейка - личный знак, ни у кого на Острове такого не было. Откуда он здесь, на побережье, не на Острове, почему? И как должны были сложиться звёзды, чтобы он теперь его нашёл!
        Он сидел у костра и размышлял, ощупывая пальцыми гладкую поверхность камня, но разумных объяснений не находил.
        Ния укладывала дочек спать. Аунга, родившаяся восемь зим назад, и маленькая Гиндэ - Бабочка, уже давно пожелали отцу и брату «удачной охоты» - обычное пожелание мужчинам перед любым серьёзным делом. Но девочки спать не хотели, всё поглядывали на мужчин, а Гиндэ при этом хихикала, смешно морща нос. Сын Има был горд - отец брал его с собой, как мужчину. Он с серьёзным видом правил наконечник своего копья, пробуя остриё на язык, как делают все охотники. Забда укладывал заплечный мешок. Надо было ничего не забыть, особенно не перепутать подарки, собранные почти всеми жителями Острова. Это были мелочи: бусы из красивых камешков, костяные украшения, наконечники стрел, но важно было передать подарки именно тем людям, родственникам, которым они предназначались. Прошло тринадцать зим с тех пор, как группа отважных под предводительством Загу и Забды ушла из Большого посёлка и поселилась на Острове. Пришла пора посетить родных, оставшихся на родине, узнать, как у них дела, кто остался в живых, увидеться с родителями, рассказать о себе.
        Девчонки, наконец, уснули.
        - Ложись спать, Има, - сказал Забда. - Нам нужны силы. Выйдем, как начнёт светать.
        Сын взглянул на отца. Ему не хотелось спать, он был возбуждён предстоящим делом, но возражать отцу не решился, вдруг не возьмёт. Он молча зачехлил копьё, лёг на свою лежанку и укрылся с головой.
        Ния поправила на дочках одеяло из оленьих шкур и присела рядом с мужем.
        - Когда вы вернетесь?
        - Думаю, за половину луны управимся. Как встречать будут - улыбнулся он. - А то закатят праздник на целую луну! Отвыкнешь тут от меня.
        - Ты никогда так надолго не уходил, - она прижалась к мужу. - Возвращайся скорее!
        Что-то такое глубинно-женское было в её словах, что перевернуло всю душу Забды. Страстное нежное желание взорвало его плоть. Он обнял жену, они вместе повалились на лежанку. Мысль о табу на связь с женщиной перед серьёзным делом проскальзывала в сознании, пока он торопливо развязывал ремешки на её одежде. Но какое это серьезное дело - сходить в Большой посёлок? Иди да иди - никакой опасности. О зерноедах давно никто не слышал, охотники уже несколько зим не видели их следов, а звери сами на человека не нападают. Было бы опасно, не брал бы он с собой сына. С последним развязанным ремешком мысли исчезли.
        Такой ночи у них не было, наверно, с самых первых встреч. Это был фейерверк страсти, они ласкали и терзали друг друга, как дикие звери. В какой-то момент Забда почувствовал, как лопнул шнурок амулета на шее. «Надо привязать», - подумал он, но сейчас было не до этого. Он не заметил, как провалился в сон.
        Что-то шлёпнуло по воде. Александр открыл глаза. Костер прогорел и светился последними угольками. Яркие звёзды на чёрном безлунном небе отражались в воде. Ещё дважды плеснуло. Стало зябко. Уходить из сна не хотелось. Он забрался в палатку, накрылся спальником и вернулся в прошлое.
        Они ещё затемно переправились через протоку и теперь энергично шли по пляжу. Сырой упругий ветер дул с берега, и в открытом море виднелись пенные гребни. «Это хорошо, - подумал Забда, - когда будем переходить устье реки, волны не будут мешать». Он взглянул на сына. Тот с плохо скрываемой гордостью шёл рядом, держа в левой руке копьё, а правой придерживая на плече лук и колчан. «Мальчишка ещё, - подумал Забда, - ничего, пусть привыкает, одиннадцать зим - нормальный возраст, чтобы становиться мужчиной». Сам он не взял в этот раз копьё - не на охоту. За плечами и так была тяжёлая котомка, а путь неблизкий. Ограничился луком и стрелами на мелкую дичь. Ему было хорошо. Мысли ушли в воспоминания последней ночи. Сын обогнал его шагов на двадцать и умышленно не оглядывался, хотел быть ведущим. Пусть.
        - А-а-а! Рр-а-а-а! - раздалось из тростников, и в полусотне шагов появились враги. Они бежали сюда и орали, размахивая копьями и дубинами.
        Думать, откуда они тут взялись, было некогда. Забда сорвал с плеча лук, заложил стрелу, выстрелил навскидку. Передний враг споткнулся, схватился за грудь. Вторая стрела - тоже в цель. Краем глаза следил за сыном - тот стрелял почти с той же скоростью, что и отец, два зерноеда корчились на песке от его стрел.
        - Молодец, Има! Мы победим!
        «Да сколько же их там?! Уже больше трёх десятков! - думал он, пуская стрелу за стрелой. - Хорошо, что у них нет луков, а то бы из нас давно сделали ёжиков».
        - Има, бей передних! Не спеши, целься лучше! Мы победим!
        Теперь после каждого выстрела он делал два-три прыжка в сторону сына, чтобы быть ближе.
        Крупный враг, видимо вождь, что-то крикнул, и теперь большинство их бежало в сторону Има.
        - А-а-а-а! - орали враги.
        Забда прицелился и выстрелил в предводителя. Тот завертелся на одном месте, согнулся, обломил стрелу и снова побежал.
        «Непростительная беспечность! Почему я не взял боевые стрелы!»
        Зерноеды были уже близко.
        - Има! Плыви!
        - Нет, отец, я не брошу тебя!
        - Плыви! Мы не справимся!
        - Нет! - Има продолжал стрелять, широко расставив ноги в песке.
        «Мой сын! - подумал Забда, сглотнув комок. - Я бы тоже не бросил отца».
        - Има, в воду! Кто будет заботиться о сёстрах и матери? Плыви!
        - Ты плыви!
        - Я вождь, сын, я не имею права отступать! Плыви, приведи людей, вы отомстите! Плыви, стрелы кончаются! Ты сможешь, сын! Ты доплывёшь!
        Има выпустил последнюю стрелу, отбросил лук, бросился в море.
        «Вода ещё холодная, - мелькнуло в голове, - доплывет ли? Теперь вся надежда на духов», - он сунул руку за пазуху и похолодел - амулета не было!
        - А-а-а! - выскочил в десяти шагах перед ним зерноед с поднятой дубиной.
        Забда вскинул руку в колчан, нащупал последнюю стрелу. «Ну, это тебе», - подумал он о приближающемся враге, натянул тетиву до предела, и боковым зрением увидел, как на берег, где мгновение назад стоял сын, выбежал зерноед и замахнулся копьём. Забда развернулся и отпустил тетиву. Стрела вошла в правый бок врага до самого оперения. Копьё все-таки полетело, но упало недалеко.
        - Доплыви, сын, ты должен…
        Затылок раскололся пламенем искр…
        Александр проснулся в поту и конвульсиях. Его тело ещё боролось с врагами, но сознание говорило о гибели. Пережить собственную смерть даже во сне - это ужасно! Он поднялся, выбрался из палатки. Светало. Раздул угольки, поставил котелок на огонь. Прошёл несколько шагов до травы, сорвал стебель полыни, сунул в рот, пожевал, вздохнул глубоко - вроде полегчало.
        Осмотрелся - конечно, всё тут и было. Вот где-то здесь стоял он, а там, чуть дальше отстреливался до последней стрелы сын. «Далековато отсюда до Острова, пожалуй, сейчас я не рискнул бы. А он, значит, доплыл, если я теперь живу. Молодец, Има, спасибо тебе, сын и пращур! Наверно, вы отомстили…
        А Ния! Какая женщина! Она знала, почему так случилось, она нашла амулет на лежанке и всю жизнь корила себя за то, что соблазнила меня нарушить табу. Видимо, тело не нашли, поэтому она хранила мой амулет до самой смерти, но и потом душа её не успокоилась, потому что моя душа без амулета не могла попасть на гору предков. Вот почему все мои предки не могли вернуться к своему народу, вот почему и мне это до сих пор не удавалось».
        Он опустился на колени на мокрый песок, поднял лицо к небу.
        - Ния, верная моя жена! Я знаю, что ты меня слышишь, потому что ты столько лет звала меня. Я сделал то, что ты просила! Теперь не беспокойся, со мной всё будет хорошо. Я благодарен тебе. Я теперь сильнее, чем был. Знай, что я помню тебя и люблю. Немного лет пройдёт, и мы встретимся на Горе Предков, тогда я расскажу тебе всю свою жизнь. А сейчас мне нужно возвращаться к своему народу. Я снова вождь, и теперь у меня два амулета!
        Он поднялся и стал собирать вещи.
        26
        Автобус нёсся по шоссе с необычной скоростью. Александр смотрел в окно на сопки и распадки, на зеленеющую молодой листвой тайгу и старался угадать знакомые места. Будто далеко в прошлом осталась тюрьма, поездка на Дымова, встречи с Шаровниковым и Наумовым, получение выписки из приговора суда. Он ехал к новой жизни.
        В районный посёлок прибыли почти на час раньше, чем рассчитывал Александр. Спросил у водителя, не знает ли он, когда отправляется автобус в Верхне-Ольховое.
        - Да он теперь четыре раза в день ходит. Ждать недолго будешь.
        Посёлок похорошел: новый асфальт, сверкающие витринами магазины - всё было непривычным. По улице неспешно прогуливались девушки в коротких юбочках. Мужик энергично ходил вокруг пустого джипа и громко ругался сам с собой, что-то доказывая и размахивая руками. Александр принял, было, его за сумасшедшего, но потом заметил у мужика на ухе устройство - он ещё не привык к сотовой связи.
        Получение паспорта заняло немного времени, Александр предполагал, что это будет гораздо дольше. Ему даже улыбнулись и пожелали «всего доброго».
        На радостях купил себе мороженое, выбор которого был просто ошеломителен, и двинулся на автостанцию. Его автобус уже стоял под погрузкой. Пассажиров было немного, и он уселся на переднее сиденье, с которого можно смотреть на дорогу сквозь лобовое стекло.
        Поехали. Александр доел мороженое и приготовился к тряске, но асфальт всё не кончался, водитель спокойно закладывал повороты, не сбавляя скорости. Деревья сияли не запылённой листвой и радовали глаз.
        - И что, так до самого конца асфальт будет? - спросил у водителя.
        - До самого! Теперь хорошо стало, спасибо «Кедру», - ответил водитель, выворачивая руль широкой ладонью с татуировкой на пальцах «Вася». - Что, давно не бывал в этих краях?
        - Это, как считать, Василий, кому как покажется, - ответил Александр.
        Водитель взглянул на него через плечо, потом ещё.
        - Где отбывал? - спросил он, не удивляясь, откуда пассажир знает его имя.
        - В краевой, два под следствием.
        - Ясно, понятно. Два - не срок, но под следствием тяжко. С освобождением! - он улыбнулся. - Домой?
        - Да, к семье.
        - Я тут на линии постоянно. Звать знаешь как. Если что надо будет привезти с района или что ещё, подходи, выручу. Тебя-то как звать?
        - Змей.
        - Крутое погоняло. А имя?
        - Так и зови, все знают, а кто не знает, тот и по имени не укажет.
        - Ясненько. Домой, значит. Это хорошо, когда есть куда возвращаться. А я вот заново женился, в ваши края уехал, чтобы старое не ворошить. Халупу купил, теперь деньги коплю честным извозом, дом хочу строить. Нравится мне здесь. Так что ты, это, если нужно что возить, тебе или может, кому другому, ко мне посылай. У меня грузовичок с краном, через день свободен. На, вот, телефон, - он протянул Александру самодельную визитку.
        - Благодарю. Учту при случае.
        - Тебе, Змей, как своему, скидка, если что.
        - Да ладно, сочтёмся.
        Помолчали. Водитель приоткрыл форточку, закурил, крутанул ручку магнитофона, из динамика захрипело: «Владимирский централ…»
        - Пробивает иногда, под настроение, - сказал водитель. - Сколько крови попили, суки… А с другой стороны, если бы не сел тогда, неизвестно, как бы жизнь повернулась, может и не жил бы уже. Тебе куда там, в Ольховке?
        - Первый поворот налево при въезде.
        - А, знаю, сунулся раз туда автобус помыть в речке. Так это твой домик? Хорошее бунгало.
        - Ты что, там машину мыл? - недобро спросил Александр.
        - Не, не дали твои орлы, завернули. Сказали, хозяин вернется, рога пооткручивает. Не знал я, что ты там хозяин.
        - Легко отделался, - сказал Александр и подумал, что кроме Соло и Олонко других «орлов» у его дома быть не могло. Иркин муж не стал бы ссылаться на хозяина.
        Мелькнул синий указатель: «с. Верхнее Ольховое».
        - Здесь, что ли? - спросил Василий и, увидев утвердительный кивок, круто свернул влево.
        - Да зачем…
        - Нормально! Пассажиры не обидятся, правда, граждане? У человека праздник сегодня, можно сказать, второй день рожденья! - и подкатывая к дому, надавил на сигнал. - Счастливой новой жизни, Змей!
        Александр спрыгнул с подножки. Норд выскочил на сигнал автобуса и чуть не сбил его с ног. У пса перехватило дыхание от счастья, и он лишь коротко поскуливал, бросаясь на хозяина, потом заложил вокруг несколько кругов бешеной скачки и залился таким лаем, что Александр не слышал первых восторженных возгласов Зои, бросившейся к нему в объятья и Ирки, вышедшей на крыльцо с малышом на руках. Это было настоящее счастье! Он не знал, кого обнимать, что-то всем говорил, но больше всех гладил любимого пса, который хотел непременно единоличного внимания. Наконец сообразил, достал из сумки пирожки с мясом, собранные в дорогу Люсей, и все до одного скормил Норду. Норд благодарно вильнул хвостом, пошёл в тень, потом вернулся, лизнул руку и успокоился.
        - Ну, вот я и вернулся! - он снова обнял Зою, поцеловал в губы.
        Зоя плакала, улыбаясь.
        - Не обращай внимания, это я так, это от радости. Что же ты не позвонил? Мы тебя позже ждали. Не смотри, я не успела переодеться. Я сейчас…
        - Да хорошо всё, Зоя! Отлично всё! А это кто такой? Это и есть Има? Тебя как зовут?
        - Има - пролепетал малыш.
        - Вы уже и имя своё знаете?
        - Мы и фамилию знаем, - гордо сказала Ира. - Скажи, сынок, как твоя фамилия?
        - Та-га.
        - Молодец! Правильно, Талуга! - сказала Ирка.
        - Умница, доча, хорошего человека растишь! - обнял дочь Александр. - Ну, ведите в дом. Нет, давайте сначала двор посмотрим, что вы тут без меня натворили? А где же папа ваш?
        - В тайге. Вечером обещал вернуться.
        - Ой, Саша, ты же голодный! - засуетилась Зоя. - Пойдём, я тебя покормлю.
        - Потом, Зоя. Видишь, я даже пирожки не съел. Сначала посмотреть всё хочу.
        Двор изменился. Появились новые грядки, курятник.
        - Смотри, какие у нас курочки, - рассказывала Зоя. - А петушок, просто умница! Я тебе теперь яичницу по утрам готовить буду, откормлю тебя. А вот пчёлки. Уже, видишь, четыре семейки. Медок попробуешь, мы для тебя бережём баночку. А в этом году одна семья всё роится и роится, устала я маточники резать, не пойму, что ей надо. Может, теперь ты разберёшься.
        - Да куда уж мне. Ты их уже изучила, а я и не занимался, считай.
        - Но ты же мужчина, ты быстрее поймёшь. Саша, когда гостей собирать будем?
        - Каких гостей?
        - Как же, всё село за тебя переживало, все спрашивали. Надо праздник устраивать. У нас к этому случаю всё припасено, хоть сейчас столы накрывай.
        - Ну, тогда сейчас и накрывай! - рассмеялся Александр. - Только гостей позвать надо.
        - Я схожу, - сказала Ира, - если вы с Има побудете.
        - Нехорошо, я сам должен приглашать. Сам схожу. Заодно село посмотрю.
        Село удивило в первую очередь асфальтом. Заасфальтирована была не только дорога, но и тротуары вдоль деревенских заборов. Обращали на себя телевизионные антенны. Их было немного, но они бросались в глаза своей противоестественностью на кривеньких крышах, покрытых тёсом. Первым делом Александр зашёл к Пасхиным.
        - Саша! Вернулись! - бросилась навстречу Лариса Ивановна. - Проходьте в дом, Толик спит, устал на грядках.
        - Да не надо, пусть спит.
        - Пора ему уж, заспался. А тут гость такой! Ждали мы вас.
        Петрович вышел заспанный, чуть не раздавил ладонь своим рукопожатием.
        - Здорово, Змей! Рад, рад, с возвращением! Проходи к столу, отметим.
        - Нет уж, Петрович, сегодня вы ко мне приходите, все вместе и отметим. Жена с дочкой уже столы накрывают. Так что, там и поговорим. Я же только приехал, и сразу за гостями. Ну, до вечера.
        Зашёл к Борису, пригласил его.
        Заметил, что контора открыта, завернул. Майя Михайловна устало подняла голову от бумаг.
        - Ну, наконец-то! Заждалась я вас, Александр Владимирович!
        - Здравствуйте, Майя Михайловна! Что ж вы так поздно на работе?
        - А вот, не отпускает. Дел невпроворот. Без вас полный завал.
        - Да я же неделю, как из заключения, - удивился Александр.
        - Я сама тут, как в заключении. Иной раз думаю, бросить всё. Не за своё ведь взялась. Так что подключайтесь, вместе будем срок тянуть, или мотать, как там у вас правильно? - она улыбнулась.
        - Но, Майя Михайловна, у меня же судимость. Да и не готов я.
        - Я уже справлялась. Секретарём можно, сказали, глаза закроют. Не хватает тут одной головы. Брала я девочку умненькую после школы. Исполняет всё идеально, но чтобы решить что-то - увы! Так что не расслабляйтесь, утром на работу!
        - Как вы строго. У меня к приказному тону ещё аллергия не прошла. Да и отдохнуть я собирался, хозяйством заняться. И вообще, я пришёл вас в гости звать, праздник у меня сегодня. Приходите!
        - За приглашение спасибо. Но не смогу, бумаги важные к утру сделать надо, да ещё отпечатать. Тоже проблема: компьютер новенький компания подарила, принтер, а я в этой технике, как баран в апельсинах. Так на Пасхинской машинке и печатаю, через копирку по два экземпляра. Так что вы, пока отдыхать будете, подумайте, что если бы вас не арестовали, то сидели бы сейчас на моём месте. И ещё поразмыслите, где вы другую работу найдёте. Или так и будете вечно праздновать? Хорошего вам застолья!
        «Строгая, но справедливая», - вспомнил Александр высказывание школьников о бывшей директрисе школы. - Надо подумать».
        Он пригласил в гости бабушку Золомпо, затем зашёл к Соло. Два друга, как всегда были вместе, ладили рыболовные снасти. На столе стояла початая бутылка.
        - О, Забда, вовремя, однако, вернулся, на тайменя пойдём скоро! - сказал Соло.
        - Ты так говоришь, будто я на неделю уезжал, - несколько обиделся Александр.
        - Не-ет, ты не понял, я радуюсь, что теперь вместе снова за Первой рыбой пойдём. Мы ждали. Ты вернулся! Садись, праздновать будем.
        - Спасибо, друзья, я сам пришёл пригласить вас ко мне на праздник.
        - Огбэ позвать надо, он шибко переживал за тебя, - сказал Олонко.
        - Сейчас пойду к нему. А вы, если не трудно, позовите всех, кто тогда колонну задерживал. Я ведь и не знаю многих. Приходите через часок.
        Что-то изменилось в этой части улицы, но что, Александр сообразил не сразу. Не было магазина Помазного-старшего, на его месте была заасфальтированная площадка со столбиком, на котором укреплена табличка с буквой «А». «Неужели Помазный закрыл свою торговлю? - удивился Александр. - Даже не верится».
        Огромный Огбэ постарел. Он с заметным напряжением поднялся навстречу гостю.
        - Я тебя дождался, Забда, - рука Александра утонула в огромной ладони Огбэ. - Теперь всё хорошо будет. Ты вернулся!
        - Приходи вечером ко мне, Огбэ, праздновать моё возвращение будем.
        - Тяжелый я стал, Забда, в гости ходить. Да и водку мне врачи запретили совсем. А без водки, какой праздник? Сам потом приходи, поговорим, вспомним, как «Кедра» тогда завернули. Хороший день тогда был, а?
        - Хороший. Мне потом твою стрелу с красным оперением на следствии предъявляли, допытывались, кто стрелял.
        - Ты не сказал, - утвердительно сказал Огбэ.
        - Ты сам знаешь. Ладно, здоровья тебе. Зайду как-нибудь.
        Сикте шёл быстрым шагом навстречу.
        «Чуть не разминулись», - подумал Александр и ускорил шаг.
        Сикте молча обнял Александра, долго не отпускал.
        - Ты теперь совсем вернулся, Забда, - сказал он.
        - Почему ты так думаешь?
        - В тебе много силы теперь. Я чувствую. Ты теперь с любыми делами справишься. Ты - вождь!
        - Ладно, Сикте, ты опять меня переоцениваешь. Хорошо, что застал тебя, хочу в гости тебя пригласить. Или ты по делу спешишь?
        - Зачем по делу? Тебя встречаю.
        - Тебе уже сообщили?
        - Не нужно иметь радио, чтобы знать, кто идет к тебе в гости, - усмехнулся Сикте. - Спроси свою дочь, она уже поняла это. Пойдём ко мне.
        Они вошли в дом.
        - Где же Арха? - спросил Александр, заметив отсутствие собаки.
        - Арха переселилась в дом моего отца, сказала, будет там меня ждать. Приходит иногда, тоскует.
        - Жалко, хорошая была собака.
        - Каждому свой срок. Жалеть не надо, ей хорошо там. Скоро мы с ней снова вместе будем.
        - Да ладно тебе, Сикте, поживешь ещё.
        Сикте промолчал. Чтобы как-то развлечь старика, Александр достал из-за пазухи амулеты.
        - Смотри, Сикте, это амулет моего предка, Забды.
        Сикте пощупал второй амулет.
        - От него ты сильнее стал, - сказал он.
        - Спасибо тебе, что вызвал Забду из прошлого. Это мы с ним начальников «Кедра» замочили, - сказал Александр.
        - Трудно было на Остров добираться, - сказал Сикте. - Ещё труднее возвращаться. Смотрящая в Душу помогала, а то не справился бы. Она у тебя молодец.
        - Да, выручил ты меня. Если бы Забда не пришёл, умер бы я.
        - Знаю. Всё знаю. Следили мы за тобой, - сказал Сикте. - И тебе спасибо, из-за тебя посмотрел, где мои предки жили, с хорошим человеком познакомился. Загу - великий шаман, я слабее.
        - Почему? Ведь ты забрался на три тысячи лет назад!
        - Я ходил в прошлое, а он отправил человека в будущее. Я так далеко в будущее сам не смогу, не то, что человека послать. Давай чай пить будем.
        - Спасибо, Сикте, мне домой надо. Приходи через часок, там и чай попьём, и чего покрепче. Придёшь?
        - Приду.
        27
        Компания собралась большая. Накрытые, было, в комнате столы пришлось освободить и вынести на улицу. Пасхин сходил за удлинителем, над столом повесили лампочку. Александр удивился, как много всего умудрились сготовить Зоя с Иркой за короткое время. Расселись. Пасхин, по привычке руководить, поднялся со стопкой в руке.
        - Коротко скажу. Всё, что ни делается - к лучшему. Забда снова с нами! За это время многое изменилось, что-то стало лучше, что-то хуже. На плохом будем учиться, хорошему радоваться. С возвращением, Забда!
        - С возвращением! - поздравляли русские, чокаясь с Александром.
        - Ты вернулся! - тянули стопки хабуга.
        Александру было несколько неловко от повышенного к нему внимания, и вместе с тем радостно.
        - Спасибо, друзья! Спасибо вам за поддержку, за то, что переживали за меня. За помощь моей семье. Я этого не забуду.
        Люди всё подходили, за столами становилось тесно. Принесли доски, положили на стулья, чтобы было, где сесть. Зоя с Иркой только успевали подавать тарелки и закуски, Лариса Пасхина им помогала. Александр сидел во главе стола в костюме вождя. Место справа от него занимал Сикте, слева сидел Пасхин.
        - Скажи честно, Саша, трудно было в тюрьме? - спросил Пасхин.
        - По всякому, Петрович. Кто там не был, тому не понять. Но лучше не понимать, чем там побывать, - рассмеялся Александр. - Давай о хорошем. Скажи, лучше жизнь в селе стала?
        - По всякому, как ты выразился, - ответил Пасхин. - Некоторые, конечно, деньжат подзаработали. Телевизоры, вон, появились. Мы-то поначалу обрадовались, всё подряд смотрели. А потом - тьфу! - одна дребедень, сериалы да реклама. А новости - как сводки с фронтов. Я совсем его теперь не смотрю. Как моя включает, я курить ухожу, что б нервы не тревожить. Зря только деньги потратили. Ну, правда, асфальт положили, пыли стало меньше. Зато ездят теперь сюда все, кому не лень.
        - Рыбу всю поглушили, - вставил Олонко. - Самих бы глушануть… Теперь неизвестно, придёт Первая рыба, или ушёл из наших худых мест таймень.
        - Ладно, ты, «глушитель», поменьше языком-то! - неожиданно прикрикнул на Олонко Пасхин.
        - Чего ты на него так? - спросил Александр.
        - Он знает чего. Разглушились тут, так хоть языки бы за зубами держали, - пробурчал Петрович.
        У Александра мелькнула догадка.
        - Петрович, а что с Помазным случилось? - спросил он.
        - Вон, у друзей своих спроси, - вполголоса ответил Пасхин, - но не сейчас и не громко, понял? Вообще, нашли его через месяц, уже с трудом опознаваемого, ветками закидан был. Следствие признало, что медведь его. Ружье при нем было, гильзы стрелянные. В общем, факт на лице.
        Любопытство разбирало Александра, и после очередного тоста он пересел к Олонко с Соло, сел между ними. Спросил вполголоса:
        - Что с Помазным стало?
        - Умер однако, - спокойно сказал Соло.
        - А как умер?
        - Мишка задрал - так следователь сказал, - ответил Олонко.
        - А вы видели?
        - Не-ет, мы искали, да он в другом месте был. Плохо стрелял, мишка его на консерву пустил, а следователь отнял. Жалко!
        - Помазного жалко?
        - Нет, мишку жалко - столько мяса забрали, добыча была его!
        - А где вы были, когда Помазный исчез? Небось на охоте?
        - Как можно на охоте? Дома все были. Мы закон любим, когда запрет, не охотимся, это каждый скажет, - развел руками Соло и сделал умильно невинную гримасу, а в глазах бесились чертенята.
        - Понял я всё. Конечно, кто же в тайгу пойдёт, когда охота запрещена. Молодцы! - сказал Александр и чокнулся с друзьями.
        - Ну, что, разобрался? - спросил Пасхин, когда Александр вернулся на своё место.
        - Ну, орлы! - сказал Александр. - Мастера таёжных дел!
        - Да уж, мастера, - сказал Пасхин. - Я тут за них испереживался, думал и их к тебе определят. Ладно, что было, то быльём поросло.
        - Соло с Олонко настоящие хабуга, - сказал Сикте. - Закон правильно понимают, мало теперь таких. Ты, Забда, скажи, как амулет нашёл?
        Александр рассказал о поездке на полуостров Дымова. Рассказал и сны.
        - Представляешь, ведь это Ния меня столько лет туда подталкивала, всё просила вернуться. Как думаешь, Сикте, почему она так добивалась, чтобы я нашёл этот амулет?
        - По нашим преданиям, человек, лишившийся амулета, теряет свою душу. Душа может заблудиться. Наверно твоя жена не дождалась твоей души на Горе Предков, разыскала тебя и привела к тайнику. По-другому я объяснить не могу.
        - Я тоже так думал, - сказал Александр.
        - Забда! - позвала с другого конца стола бабушка Золомпо. - Налей-ка мне, я песню петь буду.
        Александр повиновался, подошёл с бутылкой вина.
        - Что ты мне кислятину, ты водки налей.
        Александр налил бабушке полную стопку водки, присел рядом. Золомпо медленно выпила водку, не поморщась занюхала хлебом, встала, улыбнулась и запела удивительно звонким голосом на хабуга.
        Люди разом притихли. Многие не понимали хабуга, но все уважали Золомпо. Бабаушка пропела куплет, сказала:
        - Я пою:
        Женщина рожает мальчика мальчиком, но он не становится от этого мужчиной.
        Мальчик вырастает и женится, но от этого он тоже не становится мужчиной.
        У него может быть много детей, но и это не делает его мужчиной.
        Мужчинами становятся, когда получают незаживающие шрамы на сердце.
        Она снова запела, потом перевела:
        - Я пою:
        Человек может стать директором, если его назначит большой начальник,
        Но от этого он не станет вождём.
        Человек может иметь работников, если заведёт магазин и наймёт их,
        Но они не признают его своим вождём.
        Он может заплатить много денег и получить право управлять целым народом,
        Но и тогда не станет он вождём.
        Вождём можно стать,
        Только когда народ сам признает тебя вождём!
        Я всё спела. Пусть Солнце светит твоим добрым делам, Забда. Ты вернулся! - она сама плеснула себе водки и залпом выпила.
        - Спасибо, бабушка Золомпо за добрые слова, за хорошую песню. Откуда такие слова?
        - Я спела.
        - А написал кто?
        - Никто не писал. Душа хотела, она и сочинила, а я спела. Тебе понравилось?
        - Очень! Особенно про мужчину.
        - Душа не врёт, ты сам знаешь, - сказала бабушка и принялась закусывать.
        Александр вернулся на своё место.
        - Талантливый народ у нас, - сказал он. - Надо язык учить, чтобы в оригинале…
        - Давно пора, - сказал Сикте. - Приходи, учить буду. Дочка тебе поможет, она уже умеет немного по-нашему.
        - Ирка знает хабуга?
        - Не всё знает, но со мной говорит маленько.
        - Русский сильнее, - вмешался Пасхин. - Разве на хабуга выразишься, как по-русски, скажи, Сикте? Я вон, как на вырубке побывал первый раз, так потом три дня только и выражался. Тут никакой хабуга не подходит.
        - Что, так всё плохо? - спросил Александр.
        - Сам увидишь. Надо тебе съездить туда. Борис! - позвал Пасхин. - Отвезёшь Забду на деляну?
        - Завтра поедем, - буркнул Борис.
        - Думаешь, к тебе вон сколько народу собралось за твои амулеты? - продолжал Пасхин. - Не-ет, за то, что страдал за правое дело. Надо, надо увидеть своими глазами. Для злости надо.
        - Злость плохо, - сказал Сикте.
        - Ты умный человек, Сикте, но иной раз, как скажешь… Что же, к ним за такие дела добрым быть?
        - В тайге нет злости. Злоба - человеческое чувство, оно от дьявола. В природе нет дьявола, как его понимают люди, дьявол живёт в городе, из которого эти и пришли в нашу тайгу. Вот они - злые, за что и поплатились.
        - И что же, по-твоему, звери совсем не злятся?
        - Звери злятся по-другому, это не злость, это ярость при защите территории, детенышей, семьи, рода, но нет при этом злобы. Зверь может убить агрессора, но он не злится при этом, просто враг не должен жить. Зверь убивает добычу, но он при этом тоже не злится. Только люди убивают соперников в борьбе за женщину. Ты слышал, чтобы кабан убил кабана за самку, ты знаешь случаи, чтобы изюбрь, или тигр, или медведь убил соперника за самку? Если скажешь «да», значит соврёшь.
        - Все-таки, ты идеализируешь зверей, - сказал Пасхин.
        - Пусть так. Но ты согласишься, что звери не врут? Они умеют хитрить на охоте, но они честны между собой и честны в бою с врагом. Если люди поступают, как звери, о них слагают легенды и песни. Разве не так?
        - Я всё равно не понимаю, как можно убить без злости, - сказал Александр. - По-твоему выходит, что хабуга просто могут убить человека, даже не злясь на него?
        - Ты учился в обычной школе, поэтому пока не понимаешь хабуга.
        - Хабуга разве не учатся в школе?
        - Учатся, и это плохо. Но они ещё учатся в тайге и у своих предков.
        - Но в чём разница?
        - Когда ты видишь зверя, ты ищешь различия между ним и собой. Особенно тебя волнует, чем ты лучше. Хабуга, если встречает зверя, думает, чем он сам похож на этого зверя и в чем зверь его превосходит. В этом главная разница. Хабуга - сам как зверь почти.
        28
        Посидели в тот вечер душевно. Гости разошлись под утро. Александр так и не ложился - когда проводил последних, к берегу приткнулся бат Олонко.
        - Садись, Забда, куда везти?
        Александр уже и забыл, что просил Олонко перевезти его на противоположный берег.
        - Сейчас, - сказал он и пошёл за мешком со змеёй.
        - Саша, куда же ты? - воскликнула Зоя. - Не успел вернуться, а уже куда-то собрался.
        - Скоро я, дело неотложное.
        - Саша, я тебя умоляю, ни во что не вмешивайся!
        - Да не бойся, Зоя, мирное дело, скоро вернусь. Давай к тому месту, где священный камень, - сказал он Олонко и оттолкнул лодку от берега.
        Небо было того неясно-серого цвета, когда непонятно, облачно или просто ещё не рассвело. Лодка уткнулась носом в берег.
        - Подожди, я скоро, - сказал Александр и двинулся сквозь кусты к подножью сопки.
        Серый скальный выступ казался таинственным в утренних сумерках. Александр невольно остановился и поклонился ему.
        - Вечного покоя тебе, священный Камень! Я принёс тебе Змея, с ним тебе будет веселее.
        Он положил змею на сырой от росы скальный выступ.
        - Счастливой жизни тебе. Пусть твои дети будут довольны новой родиной.
        Он ещё раз поклонился и побежал к лодке.
        - Почему не спрашиваешь, зачем ездили? - спросил Александр, когда поплыли.
        - Зачем спрашивать? Сам скажешь, если я должен знать, а если мне знать не надо, тогда тебе врать придется. Зачем спрашивать?
        Река была необыкновенно красива в обрамлении сопок. Стайка синичек весело перекликалась в прибрежных кустарниках.
        - Олонко, как на хабуга синица?
        - Иняга.
        - А как восток?
        - Сю дагдегини - восход солнца.
        - Сю дагдегини, - нараспев повторил Александр, любуясь розовеющим над горами небом. - Красиво! Учить язык буду.
        Из-за поворота реки показалась поляна с домом Александра.
        - О, Онгдо вернулся, - сказал Олонко, направляя бат к берегу.
        Александр присмотрелся. За неубранным столом сидел коренастый молодой хабуга с типичным раскосым лицом и пил чай.
        - Ну, я поехал, однако? - спросил Олонко.
        - Да, спасибо тебе, удачного дня!
        Подошёл к зятю.
        - Доброго Солнца, Онгдо!
        - Доброго Солнца, Забда! - Онгдо поднялся навстречу.
        - Ира говорила, что вечером вернёшься, - сказал Александр.
        - Обещал вечером. Задержался маленько.
        - Что ж ты зверя летом бьёшь? - спросил с укором Александр, заметив кровавый мешок у ног Онгдо.
        - Пришлось добить, подранок был. Я дерево искал. Бат ладить будем. Без своей лодки плохо.
        - А зверь откуда?
        - Слышал, стреляли, пошёл смотреть. Из машины стреляли. Не наша. В селе таких нет.
        - Ты их видел?
        - Следы видел, колёса. Даже из машины не вышли. Смотрю, кровь, искал долго, далеко ушла с перебитой ногой, еле догнал.
        - Кто это?
        - Изюбриха. Стельная была. Жалко. Вот, мясо принёс.
        - Дерево-то нашел?
        - Нашел. Хороший амигда, большой. Прямо у воды растёт.
        - Амигда - это кто?
        - Тополь. Я его просил, он разрешил. Будем бат делать, с тобой на рыбалку ходить будем. Пойдёшь?
        - С тобой пойду.
        Зоя вышла на крыльцо, усталая.
        - Вы спать собираетесь? Саша, ты же не спал совсем.
        Александр обнял тёплую жену.
        - Ещё как собираюсь! Пойдём.
        Он проснулся от яркого солнечного луча. Одиннадцать часов! Зоя тихонько посапывала у него на плече. Осторожно высвободил руку, на цыпочках прокрался к двери.
        - Саша, ты куда?
        - Спи, я в контору. Обещал Майе Михайловне.
        - Я сейчас яичницу приготовлю.
        - Не надо. С вечера сыт. Спи.
        Он с разбегу бултыхнулся в обжигающую воду. Почти сразу выскочил на берег.
        - Спасибо, Река!
        Оделся и сразу пошёл в администрацию.
        - Доброе утро, Майя Михайловна!
        - Добрый день.
        - Извините, что опоздал, больше не повторится. Проспал малость. Что делать?
        - Решились всё же? Замечательно. Надо было всё-таки выспаться. Ну, раз пришли, тогда введу вас в курс основных дел. Присаживайтесь. Сейчас у меня две головных боли. Первая - бумажная, я вам уже говорила, надо наладить работу на компьютере. Вы же разбираетесь?
        - Попробую. А вторая?
        - Магазин. Это самое больное для села. И ничего придумать не могу.
        - Расскажите, я ведь не в курсе.
        - Ладно, коротко. Когда Помазный-младший погиб, жена его уехала на Украину к родственникам. Старший один остался. Озверел совсем на людей. Он ведь подозревал, что сына убили хабуга.
        - А на самом деле?
        - Кто знает, разное говорят. Одно известно точно, браконьерил он жестоко, медвежью желчь, лапы китайцам сбывал, ещё что-то, в общем, беспредельничал в тайге, поскольку свои люди в районе покрывали. Так вот, Помазный цены поднял невероятно, продукты, как специально искал, только плохого качества, водку какую-то ядовитую привёз, люди чуть до смерти не потравились. В общем, сгорел его магазин в одну прекрасную ночь. Красивый фейерверк был. Люди все на улицу высыпали, любовались.
        - Не тушили?
        - Нет. Милиция приезжала, что-то там искали в головёшках, признали, что замыкание. После этого Помазный совсем сельчан возненавидел. Кляузы писал по инстанциям, в том числе и на меня. Стал в магазине сына торговать. Там и брать нечего, продукты очень плохие. Людям приходится в район ездить, благо, теперь автобус регулярно ходит. Но неудобно, да и дорого, каждый день не наездишься. Надо открывать альтернативный магазин, но никто эту головную боль на себя брать не хочет ни за какие коврижки. Нет предприимчивых, кроме Помазного.
        - Да я бы тоже не взялся. Это же нужно помещение, продавца, холодильники, витрины там разные, а кроме того, налоги, отчётность…
        - Ну, положим, помещение мы нашли бы. Вон, дома брошенные, ничейные, мы имеем право оформить хоть в аренду, хоть в собственность. Продавщицу тоже несложно найти, девчонок полно в селе без дела. А с остальным хозяину самому придётся. Да где взять такого хозяина? Может, вы, Александр Владимирович, возьмёте на себя, как общественное поручение?
        - Нет уж, давайте я лучше землю рыть буду, - отшутился Александр. - Но обещаю подумать. А сейчас компьютер опробую.
        Компьютер оказался в полном порядке. Александр на пробу набрал небольшой текст и распечатал на принтере.
        - Да вы просто волшебник! Напечатайте, пожалуйста, вот это. И вот ещё очень важный документ. Нет, постойте, сначала напишите заявление о приёме на работу.
        Александр за пару часов набрал все срочные тексты, положил их в папке перед своим новым начальником.
        - Это невероятно! Вы меня спасли. А на обед вы не собираетесь?
        - Хотелось бы, я не завтракал.
        - А что ж молчите?
        - Боялся, заругаете, и так опоздал.
        - Ладно, вы из меня мегеру не делайте. Давайте, как теперь говорят, развивать партнёрские добрососедские отношения. Идите, перекусите.
        По дороге домой Александр позвонил водителю автобуса.
        - Привет. Василий, это Змей. Помнишь меня?
        - Привет, братан! Такие пассажиры не забываются.
        - Ты когда на линии?
        - Сегодня. Через час у вас буду.
        - Подскочи к администрации на пять минут, дело есть.
        - Не, Змей, ты же знаешь, я в завязке. Я ж тебе толковал, что честным извозом зарабатываю.
        - Я тебя на честный и приглашаю. Больших денег не заработаешь, но и работа не напряжная. Приезжай, порешаем.
        Не успел Александр вернуться с обеда, как перед конторой просигналил автобус.
        Поздоровались, как старые приятели, но в глазах Василия была заметна тревога.
        - У меня времени немного, пассажиры ждут, - сказал Василий. - Говори, что за дело.
        - Подождут, для их пользы решаем. Ты возьмёшься продукты людям под заказ из района возить? За десять процентов от стоимости.
        - Надо подумать…
        - А что думать? Каждый к остановке подойдёт, список, деньги даст. На следующий день привезёшь на своем грузовике, по домам развезёшь. Идет?
        - А если менты тормознут? Я сидеть не хочу, у меня жена молодая.
        - Пошли, - Александр повёл Василия в администрацию.
        - Майя Михайловна, вот кандидат на торговлю в селе. Может возить продукты под заказ населения. Но нужна бумага для прикрытия от ментов, чтобы всё официально было.
        - Что ж это мне самой в голову не пришло! Василий Петрович хороший человек, водитель наш, всегда просьбу пассажира выполнит. Я рада, Василий Петрович, что вы откликнулись. Бумагу я вам выправлю, на днях в районе буду, заодно и сделаю. Дело это очень важное. Поможете нам, понравитесь людям, мы вам помещение под магазин предоставим в аренду, за мизерную цену. Хотите?
        - Да я и не знаю, не думал ещё.
        - Ну вот, подумайте, начните с развозки. Понравится, тогда дело официально откроете. Продавщицу мы вам найдём. Захотите, с семьёй сюда переедете. И дом найдётся, есть тут у нас неплохие.
        - Да я же водителем работаю…
        - И работайте. День водителем, день на магазин - чем плохо? Ну, что, договорились? Объявление можно писать, чтобы люди заказы приносили?
        - Ладно, попробую. Спасибо вам. Благодарю, Змей, мне деньги во как нужны.
        - Только смотрите мне, людей не обижать, чтобы всё по честному, - сказала вслед новоиспеченному торговцу Майя Михайловна.
        - Все будет тип-топ! - улыбнулся Василий через плечо.
        - Где вы его нашли? - спросила майя Михайловна, когда дверь за водителем закрылась.
        - В автобусе. Зек зека видит издалека.
        - А он тоже сидел?
        - Конечно, по роже видно. Да и татуировки у него.
        - А не опасно?
        - А вы-то сами как думаете? У нас в стране бывших зеков треть населения, что ж, всем не доверять? Человек сам сказал, что в завязке, честную жизнь хочет строить с молодой женой. Вот, пусть и старается. А потом, он меня уважает.
        - И когда вы успели так познакомиться? И за что же он вас уважает?
        - Погоняло у меня крутое.
        - Погоняло - это кличка? И какое?
        - Змей.
        Майя Михайловна весело рассмеялась.
        - Я думала, что это перевод вашей фамилии.
        - Я тоже так думал. А представляете, Майя Михайловна, как Помазный разозлится, если в его магазин никто ходить не будет?
        - Да плевать мне на Помазного! Мне главное, чтобы людям хорошие продукты продавали и подешевле.
        - Нет, таких, кто козлит, наказывать надо, жестоко наказывать! Я лично буду рад, если ему хуже станет.
        - Не знаю, может, вы и правы, - сказала Майя Михайловна. - А давайте чаю попьём? Вы в тюрьме, наверно, привыкли к чаю? Там, говорят, все чифирят.
        - Да, в тюрьме чай, можно сказать, основа жизни. Да я и до тюрьмы любил. С удовольствием выпью, тем более, все дела порешали.
        - Ишь, шустряк какой! Да дел невпроворот! И вашим кавалеристским наскоком их не решить.
        - Излагайте, подумаем.
        - Излагать замучаешься. Я тут и собес, и медицина, и психологическая помощь, и всё, что хочешь - люди со всеми своими проблемами идут. А куда им ещё идти? Единственная власть в селе - я, да вот, вы ещё теперь. К шаману ещё ходят. Но это по части души, болезни и похорон, да и то только хабуга, а русские все ко мне. И не откажешь ведь.
        - А конкретнее?
        - Конкретно сейчас я пытаюсь добиться, чтобы ГАИ поставило знак, запрещающий проезд по нашей дороге от района до села на тяжелых грузовиках.
        - Это ещё зачем?
        - А затем, что «Кедр», спасибо ему, дорогу отремонтировал, асфальтом закатал, а теперь её разбивают все, кому не лень, а ремонтировать кто будет? Район? Не дождёшься от них и копейки. Надо запретить. А они артачатся, говорят, не имеют полномочий.
        - Ладно, я позвоню своему знакомому из краевой думы, может, поможет.
        - Ну, вы даёте! Мне так действительно работы не останется. С ним вы тоже сидели?
        - Нет, он ещё не сидел, - усмехнулся Александр. - Мужик мировой. Это он, кстати, добился закрытия лесозаготовок. Жарко что-то стало после чая, я выйду на ветерок?
        - Конечно, перекурите, вы заработали.
        Александр присел на крыльцо, засмотрелся на воробьёв, купающихся в пыли. Из двора напротив просигналил мотоцикл. Борис махал рукой. Александр махнул в ответ.
        - Ну, что, поедем? - прокричал Борис.
        - Куда?
        - На деляну.
        - Сейчас, спрошусь, - он вернулся в контору. - Майя Михайловна, можно я с Борисом на вырубки съезжу, посмотрю, что там творится?
        - А стоит ли? Я вам не рекомендую.
        - Почему?
        - Я разок побывала, потом месяц жить не хотелось. Может, потом как-нибудь?
        - Я уже договорился.
        - Как у вас всё быстро. Ну, езжайте, что с вами поделаешь. Завтра с утра не опаздывайте.
        29
        Буквально через десять минут Борис свернул с асфальта на такую же гладкую и широкую грунтовку, и вскоре лес расступился обширным голым пространством. Лысые сопки насколько хватало взгляда, выглядели несчастными и униженными. Лишь местами сиротливо стояли одинокие стройные осины или корявые дуплистые «несортовые» кедры, да по распадкам зеленели ольшаники. А остальное пространство было покрыто пеньками и обломками ветвей. Наиболее старые вырубки уже начали зарастать дикой малиной и молодыми березками.
        - Через пару лет пчёлы отсюда мёд брать будут, - прокричал Борис. - Видишь, малины сколько?
        Они всё ехали и ехали мимо брошенных лесоскладов, куч обрубленных ветвей, обширных выжженных кругов от сожжённых отходов лесопромысла, мимо разветвляющихся от основной дороги трелёвочных волоков и подъездных дорог. На пологой вершине Борис остановил мотоцикл.
        - Отсюда почти полный обзор, - сказал он и вытащил пачку сигарет. - Любуйся.
        Александр длинно, по-тюремному выругался.
        - А как же рекультивация? Они же должны были восстановить…
        - Раскатал губу, - сказал Борис, затягиваясь. - Ну, что, насмотрелся? Назад поедем?
        - Давай на кладбище хабуга заедем, может, хоть пень от дедовского кедра отыщу.
        - Цело кладбище, - сказал Борис, заводя мотоцикл.
        Действительно, пеньки кончались у самых священных кедров. Александр сразу заметил раздвоенный кедр деда. Он стоял теперь на самом краю, там, где начиналась вырубка, и Александру показалось, что кедру страшно смотреть в пустое пространство.
        - Почему же они не срубили? Неужели пожалели? - спросил он.
        - Конечно, пожалеют они, такие деньги в лесу оставят! Не пустили их.
        - Кто?
        - Люди.
        - Как? Неужели сами тут стояли против техники?
        - Их этим не возьмёшь. Ты же пробовал. Слух пустили, что хабугайцы стрелять будут. Работяги и отказались.
        - Так просто?
        - Рабочие по большей части наши, местные были, или из района, они-то знают, что хабуга с сотни шагов белке в глаз попадают. А главное, они знают, что хабуга слов зря не говорят, а если говорят, то обязательно делают.
        - Не верится, что компания так запросто уступила лакомый кусок.
        - Не запросто. Нескольких уволили, взяли людей из города. Те за деньги, на что хочешь согласны.
        - Ну, и что? - нетерпеливо спросил Александр.
        - А ничего. Первому, который подъехал на трелевщике вот сюда, пуля в лобовое прилетела, аккурат над виском. Остальные и за рычаги не сели. На этом всё и кончилось.
        - Они, небось, милицию вызвали?
        - А что толку? Все дома были, кто стрелял неизвестно. Сам знаешь. Так что, уберегли это место. А остальное - сам видишь. На нашем веку не зарастёт. Ладно, поехали. Пчёл кормить надо. Ты своих-то смотрел?
        - Да когда? Я же вчера только вернулся.
        - Зоя твоя молодец! Первый раз вижу, чтобы баба сама с пчёлами управлялась. Прибежит ко мне совета спрашивать вся от укусов опухшая, пальцы не сгибаются, слезы на глазах. Я ей сколько раз говорил, пусть у меня улики стоят, пока ты не вернешься. А она, нет, говорит, я сама должна, чтобы Саша знал, что без него всё делается и не беспокоился. Ты заскакивай, если что, помогу по пчёлкам-то. А за тайгу не переживай. Что случилось - не вернёшь. Хорошо, хоть на правом берегу не тронули.
        Александр подошёл к дедовскому кедру, положил ладони на розовую кору.
        - Я их убил, дед. Теперь всё хорошо будет. Я приходить буду, - поклонился и пошёл к мотоциклу. - Поехали.
        Зоя снова устроила праздничный ужин, теперь семейный. Александр всё расспрашивал, как жили без него. Ира показывала достижения в воспитании маленького Има. Тот потешно выговаривал слова, потом так же смешно бегал по комнате и постоянно что-то лепетал, а Ирка переводила. Онгдо сидел гордый своим сыном, степенно делился планами.
        - Дом заканчиваю. Потолок подшивать надо, одному неудобно. Поможешь?
        - Конечно, Онгдо, о чём разговор. Заодно дом посмотрю. Интересно, что ты построил.
        Стали обсуждать план дома. А из головы не уходили видения вырубок. Вечером Александр обнаружил, что голые сопки видны даже с его участка. Глаз постоянно на них натыкался, было больно и обидно от бессилия.
        Ночью он долго не мог уснуть. Всё мерещились пытки, которым нужно было подвергнуть Горовского и Кима, прежде чем убить. Понятно было, что это бесплодная нервотрёпка, но что делать наяву Александр не знал, вернее, понимал, что исправить ничего нельзя.
        Приснилась камера. Антон стоял на голове и спорил с Александром.
        - Ты видел, что они сделали с тайгой? - спрашивал Александр. - И ты толкуешь о спасении? Природе нет спасения от людей! Всё гибнет, и скоро ничего живого не останется.
        - Чушь! Ты просто потерял веру, - отвечал Антон.
        - Да, я не верю! Потому что вижу, что жизни нет места рядом с людьми.
        - Ты жил в городе, неужели ни разу не видел, как весной молодые ростки взламывают асфальт?
        - Видел, ну и что? Их тут же затаптывают тысячи ног.
        - Взгляни на это глубже: асфальт, многотонный каток - и маленькое семечко, и оно побеждает! Человек никогда не одолеет природу, скорее наоборот. Современная цивилизация - это примитивная обезьяна, осваивающая дубину, и думающая, что бы ещё разбить. Ещё древние знали: природу иначе не одолеть, как повинуясь.
        - Я всё равно не могу это видеть!
        - А чего ты смотришь? Ты делай!
        - Что?
        - Что можешь: борись с браконьерами, или создавай законы, или туши лесные пожары, или выдумай другой способ помочь жизни земной. Всё в твоих руках, всё в тебе!
        - Хорошо тебе рассуждать вверх ногами, - почему-то сказал Александр и проснулся. Пора было собираться на работу.
        Майя Михайловна была уже на месте.
        - Что-то вы не в себе, - сказала она. - Посещение вырубок повлияло?
        - Да, - махнул рукой Александр. - Вы были правы. Давайте, что там печатать?
        Текст не набирался. Александр наделал ошибок, распсиховался, наконец, уничтожил всё написанное и начал заново.
        - Оставьте это, - сказала Майя Михайловна. - Возьмите, вот, почитайте. Это вас отвлечёт. По крайней мере, на меня действует положительно. Я перечитываю, когда хочется всё бросить.
        - Психотерапия? Кто автор?
        - Наша девятиклассница. Это сочинение на тему «Счастье». Да вы прочтите.
        Александр взял тетрадку.
        «Две женщины.
        В одной деревне учились в одном классе две девочки. Они часто делились друг с другом своими радостями и мечтами.
        - Смотри, какие серёжки подарил мне папа, они золотые! - сказала одна девочка. - Как ты можешь носить на шее эту невзрачную деревяшку?
        - Это амулет, который охраняет меня от злых духов, - возразила другая. - Он принесёт мне счастье.
        - Счастье могут дать только деньги, - сказала первая.
        Прошли годы, пришло время девочкам думать о любви.
        - Я мечтаю встретить смелого сильного мужчину. Он будет любить меня, у нас будет много детей, и мы будем счастливы, - сказала девочка, у которой был амулет.
        - А у меня будет богатый муж. Он увезёт меня в большой город, мы будем жить в роскошной квартире. Он будет дарить мне золото и бриллианты и давать много денег, и я смогу делать всё, что захочу. И тогда я буду счастлива! - поделилась своими мечтами вторая подруга.
        Так и случилось. Та девушка, что мечтала о богатствах, вышла замуж и уехала в город. Через несколько лет она приехала навестить своих родителей и подруги встретились.
        - Я вышла замуж за смелого и удачливого охотника! - поделилась женщина с амулетом. - У нас уже трое детей и будут ещё. Старшие уже помогают по хозяйству. Муж ходит в тайгу, добывает хорошую пищу. Мы любим друг друга и счастливы!
        - Как ты можешь так жить! - воскликнула другая женщина. - У тебя, наверно, даже ванны нет? А я живу в шикарной квартире, муж купил мне самую дорогую машину, у меня много украшений, и я могу позволить себе почти всё, что захочу. Только денег не хватает. Но муж собирается развивать свой бизнес, тогда денег будет много, и я стану самой счастливой!
        Жизнь пролетела быстро, богатая женщина тяжело болела и умерла. Душу её принял апостол. Отвел он её в шикарные апартаменты, сделанные из чистого золота и сказал:
        - Здесь ты будешь жить вечно, и все твои земные мечты здесь исполнятся.
        Женщина обрадовалась, что попала в рай, и тут же попросила дать ей украшения и шикарную одежду. В тот же миг увидела она на себе несказанной красоты наряды и необыкновенно крупные бриллианты. Женщина захотела есть, и немедленно на столе появились золотые блюда. Но наполнены они были бумажными деньгами. Она захотела пить. Появился серебряный кувшин удивительной красоты. Но внутри он оказался до верху наполненным золотыми монетами. Расстроилась женщина, но решила, что деньги тоже не так уж плохо. Решила она искупаться, пошла в ванную, открыла душ, и на нее посыпались градом золотые украшения. Тогда взмолилась женщина:
        - Господи, за что мне всё это? Почему ты не дашь мне пищи и простой воды?
        И ответил ей невидимый голос:
        - Ты всю жизнь мечтала только о деньгах, всю жизнь ты молилась только о золоте. Теперь ты всегда будешь иметь только то, чего так сильно хотела в земной жизни.
        Пришло время умереть и женщине с амулетом. Шаман проводил её душу на Гору Предков. Встретили женщину её любимый муж, который умер годом раньше, и её родители, и деды и бабушки, и более дальние родственники, и друзья, и знакомые. Тут же были и её любимые собаки, которые умерли раньше. Они тоже радовались и виляли хвостами. Предки устроили пир в её честь, расспрашивали, как живут их потомки на земле.
        И стала женщина жить со своим любимым мужем, как и в земной жизни. Муж ходил на охоту, жена хранила очаг, готовила пищу, и шила одежду. И они очень любили друг друга. Иногда они навещали своих детей на земле, помогали, если была необходимость, и радовались, если у тех было всё хорошо. Так и живут».
        Александр перечитал сочинение дважды.
        - Потрясающе! - сказал он. - И это написала девятиклассница? Отличница, наверно?
        - Нет, средненько учится, обычная девочка. Она теперь десятый отучилась. Ну, что, оптимизма прибавилось?
        - Если хотя бы половина детей хабуга думают так же, то я верю, что народ возродится.
        Александр набрал сочинение на компьютере и распечатал.
        - Один экземпляр отнесу своим, а другой, давайте повесим на видном месте, пусть люди читают.
        - Замечательно. Я как-то не догадалась.
        - У меня идея, - сказал Александр. - Давайте учредим премию за лучшее сочинение о жизни хабуга? А ещё, другую премию за сочинение на языке хабуга. Давайте?
        - С первым я согласна, только где взять деньги? Но над этим подумаем. А второе невозможно - азбуку хабуга ещё не придумали.
        - Надо сочинить! Надо подключить филологов!
        - Ну, если вы так настаиваете, вам и карты в руки. Дерзайте.
        - Инициатива наказуема? - пошутил Александр.
        - Ну почему? Вы лучше знакомы с учёными, у вас связи. Я это точно не потяну. Но поддержку обещаю. А теперь - работать.
        30
        После работы Александр зашёл домой, перекусил, взял мешок и лопату.
        - Ты куда, Саша? - спросила Зоя.
        - Пойду, прогуляюсь.
        Он вышел на трассу, почти сразу остановил автобус. За рулем был Василий.
        - Подвези до развилки на лесосеку.
        - Без проблем, Змей.
        На вырубке было тоскливое безмолвие. Зашёл в уцелевший лесок, отыскал несколько молодых ёлочек, аккуратно выкопал, отнёс на вырубку и посадил между пеньками. Потом сходил ещё раз, потом ещё.
        - Расти, новый лес! - сказал Александр, но удовлетворения не получил. Жалкий десяток маленьких зелёных растений не впечатлял на фоне бесконечного голого пространства. Он разозлился, вернулся в лес и снова стал выкапывать ёлочки. Работал, пока не перестал в темноте различать растения. Ткнул лопату с мешком под куст и пошёл домой. Сзади светанули фары, автобус затормозил рядом с Александром.
        - Садись, Змей! Повезло тебе сегодня дважды, повезёт и в третий раз. Ты чего такой чумазый? Клад закапывал?
        Александр махнул рукой. Говорить не хотелось.
        - Есть хороший способ решать свои проблемы, Змей: проговаривай их всем подряд, глядишь, кто-то и поможет.
        - Ты не поможешь.
        - Откуда ты знаешь? Может, я как раз специалист в твоём вопросе. Ну, что молчишь? Секрет, что ли?
        - Да какой секрет, думал молодняком вырубки засадить помаленьку. Весь вечер проковырялся, а толку чуть. Пока ёлочку найдёшь, пока притащишь…
        - А чего ты взялся? Платить обещают?
        - Не, я сам.
        - Просто так, что ли?
        - Просто, - Александр снова разозлился. - Просто хочу, чтобы тайга была, а не пеньки!
        Василий замолк.
        - Ты, это, Змей, не обижайся. Знаешь, я первое лето после зоны в Листвянке кантовался. Питомник лесхозовский там. Платили нехило.
        - Что ж ушел?
        - Работа - отстой. Упахивался на прополке. Не дело это для мужика. Ну, так вот, они кедры выращивают, потом в лесничества отдают, а те сажают. Там этого молодняка - до горизонта! Знаешь Листвянку-то? От района двенадцать километров всего.
        - Не был. Ну, и что толку?
        - Давай мотанём завтра? Может, кто знакомый из начальства остался.
        - Всё равно деньги платить надо, даром сейчас не дадут, времена не те.
        - Пробовать надо. Я завтра свободен, заказов нет. Подскакивай первым автобусом в район. Я Толяну, сменщику скажу, он тебя даром подвезёт. Я тебя ждать буду. Давай, не горюй, найдём тебе кедры. Если не дадут, я подходы знаю, с тылу зайдём, надерём, сколько надо. Всё, приехали, твой поворот. В общем, жду завтра.
        - Саша, где ты пропадаешь? Мы уже волнуемся! - обиженно сказала Зоя. - У тебя раньше не было секретов. Ты с кем-то связался? Это твои друзья из тюрьмы? Ты скажи, ты не молчи, пожалуйста, я тебя умоляю.
        - Да что ты, Зоя, какие друзья? Я ёлки сажал.
        - А почему не сказал? Ты что-то скрываешь.
        - Да перестань, мамочка, - сказала Ирка, - ничего папа не скрывает. По нему же видно. Давайте ужинать уже, есть хочется. Онгдо, иди ужинать! - позвала она мужа.
        Александр только теперь почувствовал, как проголодался.
        - Я завтра в лесхоз поеду, в Листвянку.
        - Зачем?
        - За кедрами. Говорят, там молодняк выращивают.
        - Я с тобой, - сказала Зоя.
        - Если хочешь. Устанешь только.
        - А что ты задумал, папа? - спросила Ира, кормя с ложечки сидящего у неё на колене сына. - Вот, как мы едим, вот, как едим!
        - Хочу вырубки засадить.
        - Сам? Ты представляешь, сколько лет ты будешь это делать? Там три бригады механизаторов два года пилили, а ты хочешь один всё это засадить? - сказала Зоя.
        - Я смогу. Я хочу это сделать! Зоя, ты лучше сходи завтра в контору, скажи, что я прогуляю.
        - Папа, можно же позвонить!
        - А, я никак не привыкну.
        Он набрал номер.
        - Майя Михайловна, можно я завтра прогуляю, по уважительной причине?
        - Вы же знаете, что я это не приветствую. Что за причина?
        - Скажу, если получится. Дело государственной важности. Да я, может, ещё успею к обеду вернуться.
        - Ну, что с вами поделаешь, но чтобы это не стало правилом, договорились?
        Александр выключил телефон.
        - А я ещё добавки хочу. Что-то аппетит разыгрался, - сказал он.
        - Возьми меня, - сказал Онгдо, до этого по обыкновению молчавший.
        Александр внимательно посмотрел на зятя.
        - Поехали. Первым автобусом. Зоя, у нас денег немного есть? Вдруг платить придется.
        Денег было действительно немного. Александр взял половину.
        - Заработаем, - сказал он. - Это на дело.
        Анатолий, Толян, как назвал его Василий, действительно, не задавая лишних вопросов, довёз Александра и Онгдо до района. Синий грузовичок ждал их на остановке. Василий молча пожал пассажирам руки и надавил на газ. Несмотря на плохонькую грунтовку, доехали действительно быстро. Василий остановил у домика со шлагбаумом. Вывеска извещала, что это и есть управление лесопитомника.
        - Посидите, я схожу, - сказал Василий.
        - Пойдём уж вместе, - сказал Александр.
        Они вошли в тёмный коридор, постучали в одни двери, в другие - везде было заперто. Входная дверь отворилась, вошёл плюгавенький мужичок в грязных сапогах и телогрейке на голое тело.
        - Кого ищем? - спросил он.
        - Колян, привет, братан! Ты всё ещё здесь кантуешься? Узнал что ли?
        - Привет, Васёк! Какими судьбами?
        - Да вот, людей за кедрушками привёз. Петрович ещё директорствует?
        - Уволился.
        - А кто ещё из наших?
        - А никого, всё поувольнялись. Здесь, сам знаешь, долго не держатся. Это мне некуда податься, так и прозябаю.
        А где теперешний директор?
        - На деляне с рабочими, где ему ещё быть. Пошли, покажу.
        Они довольно долго пробирались по липкой земле между рядами крошечных кедров, в конце которых маячили фигуры нескольких рабочих.
        - Яковлевич, к тебе, - крикнул издалека Колян.
        Грузный Яковлевич подошёл, отер ладони о штанины, поздоровался.
        - За саженцами? - спросил он.
        - Да, - ответил Александр. - Нам бы хоть немного.
        - Да хоть сколько. Сто рублей штука. Как рассчитываться будете, по безналу или за наличку?
        - Сто рублей! - ужаснулся Александр.
        - А что ты хотел, бесплатно?
        - Тогда мы не по адресу. Пошли, Василий, - сказал Александр и зашагал в обратном направлении.
        - Погоди! - окликнул его Яковлевич. - Обидчивый какой. Ты думаешь, они сами растут? Тут знаешь, сколько труда вложено! Это срубить просто, а вырастить… Мне вон, работягам зарплату платить нечем. Бери по восемьдесят, меньше не могу.
        - У меня столько денег нет, - ответил Александр. - Пошли, что зря базар разводить.
        - Интересные вы люди, - не унимался директор, - едете за тридевять земель, а без денег. Что украшать-то собираетесь?
        - Тайгу, - ответил Александр и пошёл, не оглядываясь, к машине. Он прошёл половину пути, когда услышал позади крики.
        - Да подожди ты, Змей! - бежал к нему меж рядков Василий. За ним, скользя, торопился директор.
        Александр остановился.
        - Чего не сказал, зачем тебе саженцы? Обиделся он, видите ли, - сказал запыхавшийся директор. - Толком же объяснять надо. Товарищ-то твой умнее. Думаешь, мне жалко? Просто все хотят задарма. Сами коттеджи строят, а на ёлочку сотню жалеют. А мне людям платить нечем.
        - Ты мне лекцию читать собрался? - начал заводиться Александр.
        - Да нет, извини, наболело. Товарищ объяснил, зачем тебе кедры, - он кивнул на Василия, - для такого дела найдётся. Слишком, понимаешь, необычно в наше время, чтобы люди добровольно вырубки озеленяли. Есть у меня старая деляна, переростки, по четыре года уже. Запахивать будем.
        - Как запахивать? Зачем?
        - Большие. Лесничества не берут, рабочие отказываются с таким посадочным материалом работать.
        - Но как же так? Чем больше кедр, тем лучше.
        - Они же как, берут десятка два саженцев, идут на свой участок в тайге и сажают. От выработки и зарплата. А таких больше трех-пяти не утащишь, вот и бастуют. Так что ты, это, заезжай вон с той стороны, там деляна с четырёхлетками, увидишь. Бери, сколько надо. На доброе дело не жалко. Я-то на вырубках бывал, навидался.
        Александр растерялся от такого поворота событий. Он вытащил из кармана деньги, протянул директору.
        - Возьми.
        - Нет, так бери. Я же деньги не для себя…
        - Рабочим заплатишь, - Александр сунул деньги в руку директору. - А тебе, Яковлевич, спасибо. От тайги спасибо. Много там этих четырёхлеток?
        - Тысяч пятнадцать.
        - Что?! Столько деревьев запахать?
        - А что делать? Где я молодняк сеять буду?
        - Ты, Яковлевич, повремени с этим хоть пару недель, ладно? Мы ещё постараемся вывезти.
        - Добро. Что ж им погибать, если можно в тайгу вернуть. Думаешь, мне не жалко? Ещё как жалко. Только ты не затягивай, площадей у меня нету, поторопись.
        - Постараюсь.
        Они втроём набили молодыми кедрами полный кузов. На деляне выгрузили в тени.
        - Ну, что, Змей, послезавтра снова поедем? - спросил Василий.
        - Чем я с тобой расплачиваться буду?
        - Ты уже расплатился, работу мне подкинул. Да и дело хорошее, считай, что я в долю вхожу. Поехали, до деревни подброшу.
        Александр ещё застал в конторе Майю Михайловну.
        - Вижу по вашему лицу, что задумка удалась. Рассказывайте, - сказала она.
        - Удалась! Целый кузов кедров привезли. Сажать будем.
        - Ах, вот вы какой! Почему же секретили?
        - Я и сам не ожидал. И, представляете, бесплатно. Там ещё много, эти посадим, ещё привезем. Теперь вам придется меня отпустить, чтобы всё это посадить, пока не пропало.
        - Вот как? И что же вы сами хотите посадить все деревья, эгоист вы эдакий! Хотите всю благодарность и славу присвоить? Не выйдет. Я завтра всю школу на вырубку приведу с лопатами.
        - Майя Михайловна, вы прирожденный организатор. А я-то действительно собирался своими силами. Школьники - это классно!
        - Ну, тогда посидите тут ещё часок, на случай звонка из района. А я пойду детей агитировать.
        К первому автобусу собралось много народа.
        - Здравствуйте, Александр Владимирович! - кричали вооруженные лопатами школьники.
        - Доброго Солнца, Забда! - здоровались взрослые.
        Александр не ожидал, что с детьми придут родители.
        - Вы целую армию привели, Майя Михайловна.
        - Я ведь вижу в этом процессе не только посадку деревьев, но и воспитательный процесс, так что, чем больше людей, тем лучше.
        Подходили, здоровались учителя. С большинством из них Александр не виделся после тюрьмы. Люди были возбуждённые и веселые. «Как на праздник», - подумал Александр.
        Норд, счастливый оттого что его взяли на дело, тут же пометил территорию автобусной остановки и уселся у ног хозяина. Он обнюхивал каждого подходящего и приветствовал хвостом.
        Пришёл старый Огбэ со своей женой.
        - Огбэ, а ты зачем пришёл? Молодежи, видишь сколько, мы и сами бы справились.
        - Я тоже хочу посадить кедр. Умру скоро, а тайга помнить будет.
        Василий лихо развернул автобус на «пятаке», подкатил с распахнутыми дверями.
        - Карета подана, господа лесники!
        Набился полный автобус. Майя Михайловна протянула водителю деньги.
        - Тут за всех, Василий Петрович.
        - Сегодня катаю бесплатно.
        - Прекратите, это ваша работа, - настаивала Майя Михайловна.
        - Я в доле, - сказал Василий. - Посадите от моего имени самый большой кедр.
        У конторы подобрали Пасхиных.
        - Доброе утро всем! Чуть не опоздали, - поздоровался запыхавшийся Пасхин и накинулся на Александра. - Это почему же я о таком важном деле узнаю от соседей? Далеко живёшь, что ли, не мог зайти?
        - Извини, Петрович, я думал, детей достаточно будет. Вам-то, зачем спину мучить?
        - Ты нас со счетов не сбрасывай, спина тут не причём. Дело, можно сказать, всенародное - тайгу заново растить! Что же мы дома отсиживаться будем?
        Василий довёз до самой деляны, к саженцам. Норд первым выпрыгнул из автобуса, стал деловито обнюхивать территорию.
        Около саженцев поджидал Борис со своим мотоциклом, в коляске были установлены две молочные фляги. Рядом на пеньке покуривали Олонко и Соло.
        Александр поздоровался.
        - А бидоны зачем?
        - Воду в чём возить?
        - Да зачем нам столько воды? Попить можно и к ручью сходить.
        - Ну, ты, Саша, садовод-любитель! - подошёл Пасхин. - Саженцы поливать надо!
        Пасхин взял руководство в свои руки. Он распределил людей, объяснил, на каком расстоянии и какой глубины капать ямки, как правильно сажать.
        Утро было солнечным, с лёгким ветерком. Выкопав пару ямок, Александр скинул куртку, осмотрелся. На большой территории трудились люди. Школьники постарше копали, девочки сажали растения, Пасхин, размахивая руками, давал какие-то указания, Огбэ с женой, согнулись над деревцем, ладонями загребали корни. Отыскал глазами своих. Ирка, Онгдо и Зоя работали вместе. Малыш тоже пытался помогать, Ира что-то ему объясняла. Зоя разогнулась, отогнала комаров, приветливо махнула Александру. На душе было радостно.
        Обеденный автобус привёз Сикте. Шаман прибыл в парадном облачении. Он повесил на корягу зачехлённый бубен, снял куртку. Александр подошёл.
        - Доброго Солнца, Сикте! Мы уже заканчиваем. Смотри, сколько посадили.
        - Солнце вам в помощь! Много посадили, но не это главное. Много людей пришло спасать тайгу - вот что важно! Дети пришли, старые пришли - вот главное. Когда последний раз люди собирались вместе, чтобы делать общее дело? Ты это сделал, ты - Вождь, Забда! Отдохни, дай-ка мне лопату, я тоже дерево посажу.
        Саженцы заканчивались. Соло с Олонко разожгли костёр. Майя Михайловна с девочками накрывали импровизированный стол. Соло выставил две бутылки.
        - Соло, водку-то зачем? Дети здесь, - сказал Александр.
        - Праздник сегодня. Хорошее дело отметить надо.
        - Верно говоришь, - сказал подошедший Сикте, - это праздник, когда люди вместе делают доброе дело.
        Соло разлил взрослым по глотку, брызнул из своей кружки несколько капель в огонь. Большинство сделали то же самое. Сикте выпил свою порцию, расчехлил бубен, поднялся на широкий, в полтора обхвата пень. Он ударил в бубен, и наступила полная тишина. Только синички переговаривались в кустах, да Норд тихонько поскуливал, выпрашивая то у одного, то у другого бутерброды.
        Сикте запел. Обычно высокий, с хрипотцой его голос во время пения становился чистым и мощным. Казалось, сама тайга поёт устами шамана. Он пропел куплет и перевел для русских:
        - Я пою:
        Стоя на пне,
        Который недавно был кедром,
        Я смотрю вокруг и удивляюсь,
        Где же тайга, где деревья и птицы?
        Каким нужно быть глупым,
        Чтобы пытаться убить тайгу.
        Александр сидел так, что пламя костра проецировалось на фигуру Сикте и казалось, что шаман стоит прямо в огне. Зоя прижалась, прошептала:
        - Как святой…
        А Сикте продолжал петь:
        - Когда у людей нет пищи,
        Тайга даёт людям зверя.
        Когда у людей нет одежды,
        Тайга разрешает взять шкуры.
        Когда у семьи нет дома,
        Тайга даёт деревья.
        Так я спел, - перевел он, и снова колотушка ритмично заходила по шкуре бубна.
        - Те, кто измеряет тайгу деньгами,
        Убили много деревьев.
        Люди сидят у огня, они знают:
        Тайгу можно измерить только душой.
        Пока люди думают о деревьях,
        Они будут счастливы.
        Я всё спел. Хороший сегодня день, - он повернулся к посадкам. - Растите деревья на радость зверям и людям!
        Люди захлопали. Подошёл Пасхин.
        - Спасибо за праздник, Саша.
        - Да что ты, Петрович, я ведь только саженцы привёз.
        - Ничего ты не понимаешь, политическое это дело, политическое! - похлопал Пасхин Александра по плечу. - Давай, вези ещё, сажать будем, правильно я говорю? - обернулся он к людям.
        Уходя, Александр оглянулся. Маленькие деревца зеленели длинной хвоей на широком пространстве. Но дальше по склонам сопок простиралась пустыня.
        31
        Теперь Александр и Онгдо через день ездили с Василием за саженцами. Успевали сделать за день два рейса. Посадки ширились, и росло удовлетворение от сделанного. Александр подсчитал: за месяц посадили примерно четыре тысячи молодых кедров.
        Наступило лето, посадки стали бесполезны, так как в жару саженцы не приживаются. Договорились с директором питомника, что по возможности оставит часть саженцев на осень. Дома скопились дела. Нужно было, наконец, помочь Онгдо достроить дом, нужно было плотно заниматься пчёлами накануне медосбора. Да и Майя Михайловна устала в одиночку решать все вопросы.
        - Хорошо, что закончили, - сказала она. - А то я уж хотела приказом отозвать вас с озеленения. Тайга хорошо, но и другие дела делать надо. Садитесь-ка к компьютеру, я вам тут накопила…
        Жизнь захватила Александра в свои объятья, и он уже почти не вспоминал тюрьму.
        Однажды, в конце рабочего дня в контору ворвался возбуждённый Олонко.
        - Забда, Змей вернулся!
        - Какой Змей? Говори толком.
        - Змей! На Священном Камне лежит! Я сам видел. Мы с Соло на рыбалку ходили, маленько хариуса поймали, на Камень зашли благодарить, а там Змей! Людей звать надо, праздник делать надо!
        - Ты Сикте сказал?
        - Соло к нему побежал.
        - Майя Михайловна, я пойду к шаману, и людей оповещу. Змей вернулся! - сказал Александр.
        - Погодите, объясните мне, о чём вы говорите?
        - Священный Змей, покровитель народа хабуга снова появился на Священном Камне, - попытался объяснить Александр.
        - Я-то думала, что это сказка. Не может этого быть, в наших местах змеи не водятся, я читала, здесь им экосистема не подходит.
        - Я своими глазами видел! - доказывал Олонко. - Я ему хариуса отдал. Он принял!
        Майя Михайловна с сомнением посмотрела на Олонко.
        - Ну, что ж, нет оснований вам не верить. Идите. Я сама пойду на вашего Змея посмотреть.
        С раннего утра все, у кого были лодки, занимались перевозкой людей на правый берег. Кажется, у Камня собралось всё село, не было, наверно, только Помазного. Все стояли тихо на удалении от Камня и смотрели, показывая пальцами на Змея, перешёптывались. Люди были одеты в лучшие одежды. Александр удивился, что почти у всех хабуга была национальная одежда. А лица! Он никогда не видел на лицах этих людей такого выражения - смеси удивления, восхищения и священного трепета, будто они стали свидетелями настоящего чуда. Шаман стоял с бубном в почтительном удалении от Камня лицом к людям. Рядом в полном шаманском одеянии, тоже с бубном стояла молодая шаманка. Александр с трудом узнал в ней свою дочь.
        - А ей идет, - сказал он Зое.
        - Я за неё знаешь, как боялась! - прошептала Зоя. - Она поначалу, как с ума сошла, только и говорила о шамане. То они лечили кого-то, то летали. А теперь вижу, нормально всё. Главное, у них с Онгдо всё хорошо, и ребенка правильно воспитывает.
        Шаман ударил в бубен.
        - Добрые времена возвратились к нам! Тайга отблагодарила нас за хорошие дела - Змей снова с нами!
        Сикте снова ударил в бубен, положил его на землю и направился к Камню. Шаманка последовала за ним, неся на берестяном подносе крупного хариуса. Шаман приблизился к Змею, поклонился, взял рыбу.
        - Народ рад тебе, Змей! Прими наш подарок.
        Он аккуратно положил хариуса на верхний выступ скалы прямо перед Змеем. Змей не шелохнулся. Все ждали.
        - Прими наш подарок, Великий Змей!
        Змей поднял голову, ещё выше, сделал движение в сторону рыбы. Затрепетал языком. Шаман повернулся к людям.
        - Он принял наш дар! Теперь всё будет хорошо.
        Шаманы вернулись на место у заранее сложенного костра. Сикте достал из сумы дощечку, приспособил крутящий механизм. Шаманка начала стучать в бубен сначала медленно, размеренно, потом всё быстрее и быстрее. Сикте вращал сверло в дощечке, увеличивая скорость в соответствии с музыкой бубна. Люди стояли, затаив дыхание. Наконец стал заметен дымок, больше, гуще. Шаман отбросил сверло, прильнул к дощечке, раздувая огонёк. Шаманка била в бубен неистово, удары почти сливались в один вибрирующий звук, и вдруг она ударила один раз изо всей силы, и в полной тишине вырвался общий вздох - пламя вспыхнуло! Сикте поднёс огонь к дровам, они занялись ярко, почти все сразу. Он торжествующе поднял руки к небу, затем взял свой бубен. И началась пляска Змея. Александр никогда ничего подобного не видел. Наверное, не видели и остальные присутствующие. Под убыстряющиеся удары двух бубнов оба шамана извивались, подобно змеям. Откуда такая пластичность у старика? А шаманка - действительно змея! В финале танца обе змеи свились в подобие страстной спирали, и зрителям стало ясно, что род Змея продлится.
        Бубны смолкли. Было заметно, что Сикте устал. Он продолжительное время молчал, глядя на односельчан, потом сказал:
        - Люди! Три поколения хабуга ждали, когда вернётся Змей, и он пришёл! Благодарите же его, приносите свои подарки!
        Возникло шевеление, но никто не тронулся с места, все смотрели на Александра. Ему уступали право первому после шамана принести жертву. Конечно, он готовился, весь вечер думал, что может понравиться Змею больше всего. Даже хотел попытаться поймать живую мышь. Но в итоге остановился на дорогой реликвии из прошлой жизни. А теперь, под взглядами сотни глаз смутился, возникло непередаваемое волнение, и он никак не мог решиться сделать первый шаг.
        Наконец он взял себя в руки, приблизился к Камню, положил перед Змеем тот самый каменный нож из прошлой жизни, опустился на колено. Он говорил долго и страстно. Воспоминания последних лет нахлынули на него, перед мысленным взором проявились картины всех происшествий, связанных с прошлой жизнью, с тюрьмой, с борьбой против рубок тайги. Он говорил шёпотом, люди не слышали его, но с волнением и пониманием наблюдали за его действиями. Змей, сначала спокойно возлежавший на Камне, поднял голову, и казалось, слушал взволнованный шёпот, а затем, будто загипнотизированный, подполз к краю Камня и уставился на Александра. Такого никто не ожидал. Восхищенный ропот пробежал меж людьми. Александр поднялся, поклонился, вернулся на своё место. К нему бросились поздравлять, хлопали по плечу, говорили слова, но он не слышал. Он всё еще был под впечатлением событий, пролетевших за минуту перед глазами. Не то чтобы он был удивлён их количеством, он осознал смысл этих событий!
        К Камню пошли старики. Первым подошёл Огбэ. Он возложил на выступ камня свой лук, украшенный удивительной резьбой, с натянутой в боевое положение тетивой, рядом три стрелы с красным оперением из орлиных перьев. Грузно опустился на колено. Александру стало жаль произведения искусства - этому луку место в Эрмитаже. Но для Огбэ уважить Змея было важнее всего остального.
        После стариков стали подходить пожилые женщины, первая - уважаемая всеми Золомпо. Она преподнесла Змею необычайной красоты блюдо из бересты с какими-то дарами.
        Церемония продолжалась долго. Александра удивило, с каким пониманием отнеслись к коленопреклонению молодые. Даже школьники несли свои приношения, в числе которых были и изделия, сделанные под руководством Золомпо и Огбэ. Камень оброс подарками, как новогодняя ёлка. Когда-то Александр видел подобное жертвоприношение в документальном фильме, кажется, про одну из азиатских стран. Но он не мог и представить, что современные люди в России, среди которых был и он сам, могли бы делать то же самое. Понятно, что его мировоззрение изменилось, но у большинства односельчан оно, оказывается, таковым было всегда.
        Змей принял подношения у всех.
        Расходились поздно, в темноте. Александр подошёл к Сикте.
        - Посмотри, Сикте, как радуются люди! Наверно, действительно, чёрная полоса для нашего села закончилась.
        - Умно придумано, что плохое и хорошее чередуются. Люди перестают замечать, что они счастливы, когда хорошее время слишком затягивается. Очень важный сегодня день, Забда, и я думаю, что самое время мне отправляться к предкам.
        - Что ты, Сикте, тебе ещё жить и жить…
        - Не надо лукавить, вождь, я свое время пережил с лихвой. Просто я не имел права умирать. Теперь я дождался всего, чего должен был дождаться: к хабуга вернулся вождь, теперь вернулся Змей, мне замена нашлась достойная - твоя дочь, Смотрящая в Душу. Теперь мне нет смысла жить дальше, вы всё сделаете сами.
        Александр молчал, не зная, что сказать.
        - Я уже хочу к предкам, Забда. В смерти нет ничего плохого, если прожил жизнь правильно. А вам ещё жить и бороться, и желаю тебе прожить отмеренное достойно. Честно говоря, я не ожидал возвращения Змея, - Сикте искоса глянул в глаза Александру.
        «Неужели он знает, что полоза привез я?» - подумал Александр, а вслух спросил:
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ты Вождь, Забда! Ты выиграл время. Может быть одно-два поколения хабуга ещё будут чтить законы предков. Но зараза цивилизации уже поразила наш народ, она уже сидит в душах и, в конце концов, убьёт их. Торговля отнимет у хабуга тайгу и даст взамен красивые безделушки. Но пока мы живы, мы должны отстаивать своё прошлое, - Сикте положил руку на плечо Александра, слегка сжал пальцы. - Добрых снов, вождь! Я позову тебя попрощаться.
        32
        Качали мёд. В этом году липа цвела обильно, обещанные синоптиками осадки прошли стороной, и взяток был богатым. Александр доставал из открытого улья тяжёлые медовые рамки, стряхивал пчёл, ставил рамки в специальный ящик-разноску. Онгдо относил ящик к веранде, ещё раз сметал утиным крылом оставшихся пчёл и передавал рамки Ире в приоткрытую дверь. Ира срезала разогретым в кипятке длинным ножом печатные восковые крышечки с медовых ячеек, ставила рамки в медогонку. Зоя крутила центрифугу, периодически сливала мёд в молочную флягу, занятую по этому случаю у Пасхиных. Было жарко. Пчёлы, возбуждённые варварским разорением родового гнезда, гудели вокруг Александра чёрной тучей. Пальцы уже не чувствовали укусов и плохо держали рамки.
        - Бог в помощь! Кажется, я вовремя.
        Александр оглянулся. У дома стоял Гамоха в своём коричневом костюме, шляпе и сандалиях, с небольшим старомодным чемоданчиком в руке.
        - Пётр Иванович! Быстро в дом! А то мы вас через пять минут узнавать перестанем. Идите, идите, потом поговорим, там Зоя с Ирой.
        Философ без раздумий шмыгнул на веранду.
        Бросать начатое из-за прибытия гостя было нельзя, и как Александр ни спешил, а провозился ещё часа полтора. Наконец, он закончил и стороной пробрался к веранде.
        - Вот теперь здравствуйте, Пётр Иванович! Как вы неожиданно. Что ж не позвонили?
        - А вот так, решил, махнул на всё рукой и поехал. И хорошо! И хорошо, знаете ли, зато я увидел, как качают мёд! Представляете, прожил жизнь, а ни разу не видел столько мёда! Это же счастье, это же какое счастье самому качать мёд! Зоя Николаевна доверила мне покрутить, - говоря, Гамоха облизывал запястье. - И какой вкусный! Я ничего подобного не пробовал!
        - Приезжайте снова в сентябре, аралиевый качать будем, тот, говорят, ещё вкуснее.
        - Может, мне стоит просто остаться у вас до осени, чем ездить туда-сюда? - хитро улыбнулся Гамоха.
        - Оставайтесь, конечно, Пётр Иванович! - сказала Зоя.
        - Я вам свой чердак уступлю, - поддержала Ирка. - Там знаете, как классно!
        - А вот уговорите, так и останусь.
        - Что же мы тут стоим, - спохватилась Зоя, - пойдёмте в дом, там прохладно. Ой, Саша, какие у тебя руки! Давай я тебе компресс сделаю, меня Борис научил.
        - Ладно, Зоя, пройдёт. Давай лучше что-нибудь съедим, живот к спине прирос.
        Зоя достала из холодильника котлеты, быстро порезала зелень, поставила на плитку чайник.
        - Ага! Я всё-таки не всё забываю! - воскликнул Гамоха. - Я же чай привёз, ваш любимый.
        - Вот за это спасибо, Пётр Иванович, - сказал Александр. - Тут ведь даже в районе нормального чая нет.
        - Как вкусно-то, как вкусно! - приговаривал Гамоха, поедая укроп пучками. - В городе на мою философскую зарплату зелень только вприглядку.
        - Ешьте, не стесняйтесь, всё своё, - сказала Зоя, - кончится, недолго на грядку сходить.
        - Вы не представляете, как это хорошо, когда всё своё, - продолжал нахваливать Гамоха.
        - Да уж представляем, не успели ещё привыкнуть. Не так давно мы из города, - сказал Александр. - И что интересно, ни разу не пожалели.
        - Да, вы молодцы, вы сами себе всё это сотворили. Но, знаете ли, не каждый решится вот так радикально поменять жизнь. Вспомнилось, Конфуций сказал: каждый человек входит в рай через сад, который он сам построил себе на земле. Это про вас.
        - Хватит уже нас расхваливать, Пётр Иванович, даже неудобно. Расскажите, что там в городе, - сказал Александр.
        - Да всё там как прежде. Дома строятся, магазины новые открываются, цены растут. Что там изменится? Главное, не меняются стремления людей, отсюда и неизменность мира.
        - О Наумове что-нибудь слышали?
        - Алексей в этом году подался куда-то на север края, говорит, интересное поселение нашли, раскапывать будут.
        - А дымовские раскопки забросил?
        - Денег не нашёл, сожалеет, но отказался пока от этого проекта.
        - Ну, и слава Богу, - сказал Александр.
        К чаю Зоя налила глубокую вазу свежего мёда, подала ложки.
        - Потрясающе! - восхищался Гамоха. - Мёд ложками! Я только в старых книгах читал о таком. Однако я насытился, даже чересчур. Надо бы прогуляться, а то в сон клонит.
        - А вы прилягте, - предложила Зоя. - Мы дверь закроем, мешать не будем.
        - Неудобно, знаете ли…
        - Что ж неудобного? Отдохните. А мы пока на веранде приберём, а то пчелы налетят.
        - Давайте я вас на чердак отведу, - сказала Ира.
        - Ну что ты, Ир, гостя на чердак? Что у нас места мало? - возмутилась Зоя.
        - А знаете, я хочу, - сказал Гамоха. - Это же романтика! Ведите меня, милая леди.
        С чердака Гамоха спустился лишь под вечер.
        - Это восторг, это непередаваемое блаженство! Кажется, я никогда так вкусно не спал. И спал бы до утра, а проснулся потому, что приснился мне Иван Николаевич Сапрыкин. Он же меня просил передать вам важную весть, а я забыл напрочь! Пришлось ему во сне мне напоминать, - сконфуженно улыбнулся философ.
        - Что за известие?
        - К вам едет ревизор. То есть, полпред президента приезжает в край, и Сапрыкин со товарищи планируют пригласить его в ваше село, чтобы на месте пояснить ему необходимость решения о статусе народа хабуга.
        - Когда? Когда он приезжает? - взволновался Александр.
        - Через десять дней, теперь уже через девять. Но, видимо, прежде он пробудет несколько дней в городе, а уж потом к вам. Так что готовьтесь.
        - Эх, ну что ж вы раньше-то… Рабочий день давно закончился. Придётся идти к Майе Михайловне домой.
        Майя Михайловна выслушала Александра без эмоций.
        - Ну что вы так взволновались? Полпред не прокурор, - улыбнулась она. - Давайте подготовим каждый свои предложения, а утром встретимся на работе и спланируем наши действия. Времени у нас достаточно, ведь не будем же мы строить «потёмкинские деревни», покажем всё, как есть. Чай будете?
        - Нет, спасибо, меня дома ждут.
        Вечером сидели все вместе у костра на берегу реки. Розовые закатные облака отражались в быстрой воде и в отражении казались ярче, чем на небе.
        - Какая первозданная чистота! - восхищался Гамоха, прихлебывая чай. - Здесь и мысли становятся чище.
        - Да, тут всё воспринимается иначе, чем в городе, - сказал Александр. - Кстати, Пётр Иванович, вы переделали свою теорию для Сапрыкина, помните, вы обещали, когда праздновали моё освобождение?
        - Знаете ли, я хотел, чтобы вы спросили меня об этом! Наверное, всё-таки, телепатия существует. Нет, я не стал ничего публиковать, и для Сапрыкина ничего не сделал.
        - Но почему? Ведь это нужно, это полезно, и это результат вашего труда, в конце концов!
        - Мне кажется, я постиг главное, и оно делает бесполезным предыдущее. Я понял! И представьте, это пришло совершенно неожиданно. Я шёл парком. Но, впрочем, какой это парк, так, остатки леса среди домов: окурки, мусор… но там даже белки бывают. Но, неважно. Внимание привлёк воробьиный гвалт. Оказывается, птенец выпал из гнезда, а кошка это, конечно, заметила, мигом поймала этого беднягу и сожрала на глазах родителей и прочей воробьиной публики. Но, что меня поразило, воробьи шумели, пока была возможность спасти детёныша. Но, как только кошка его прикончила, они умолкли и разлетелись. Понятно, что у них другие птенцы, которые требуют ухода и корма, но никакой видимой скорби, никаких стенаний в нашем понимании. Помочь нельзя и они это вычеркнули из сознания. Всё, надо жить дальше. И вот тут, вот тут меня осенило, в этот миг всё уложилось в голове, я понял элементарные азы религии. Верной религии. Конечно, воробьи тут не причем. Горы прочитанной литературы, годы размышлений - и враз всё уложилось, всё стало просто и понятно.
        - Но в чём же суть, Пётр Иванович?
        - Боюсь, я вас разочарую, и боюсь, что эта истина вам известна, раз вы принадлежите к народу с остатками первобытных знаний. Суть того, что я понял вот в чём. Верная религия есть законы Природы. Все животные, все растения исповедуют эту религию, и человек ничего не открыл. Он знал все законы еще до того, как стал их понимать. Всё существует в едином комплексе на едином пространстве - эдакое большое общежитие, где все имеют равные права. Всем тесно, все конкурируют, но каждый имеет право на жизнь. Каждый питается тем, что ему предназначено. И неверно разделение на хищников и нехищников. Травоядные тоже губят жизнь растений. И никто ни на кого не в обиде - таковы правила. Главное - съедать столько, сколько необходимо для жизни и не более. Миллионы лет миллионы видов живут по этому закону. И лишь человек нарушил его и позволил себе брать больше, чем необходимо. Истоки в изобретении земледелия. Конечно, люди придумали это не от хорошей жизни, в период глобального экологического кризиса. Чтобы выжить, люди нарушили основные табу, они стали сводить множество «ненужных» растений, чтобы посадить нужные.
Ненужные растения стали врагами - так человек перестал жить в Природе и стал с ней бороться. Впоследствии, когда земледелие привело к излишкам, люди не смогли от них отказаться, и в своё оправдание стали выдумывать всякие философские системы, религии. Дальше всё известно - дальше только изощренное враньё в своё оправдание.
        - Но, погодите, в религиях всё же есть замечательные мысли, нравственные законы, взять хоть те же заповеди Христа…
        - А куда бы они делись, позвольте спросить? Куда бы они делись, если нужно было вовлечь в религию людей, которые ещё жили природными законами? Чтобы сотворить хорошую ложь, знаете ли, нужно добавить в неё немного правды, тогда её потребляют с удовольствием, да ещё благодарят, что им «открыли глаза». Людям даже необходима такая ложь, потому что живём мы в ложном, искусственном мире. Ведь посмотрите, современное общество строится на принципах организма: люди или коллективы выполняют строго определенную функцию, как органы. Может, я не совсем удачно привёл сравнение, но вы меня поняли. Это, кстати, замечательный способ организации, он даёт высокую производительность, удобство в управлении. Но при этом самостоятельные в прошлом организмы - человеки - становятся зависимыми узкоспециализированными частями целого и вследствие этого уже не могут жить вне системы. Они выполняют только свою функцию, а другие их снабжают и за ними убирают.
        Соответственно меняется мировоззрение. Человек, живущий в природе, выстраивает отношения с окружающей средой на принципе «не навреди другому организму, а то он навредит тебе». Для человека системы, который сам является лишь «органом», неважно, что там происходит вне организма, ему важно лишь хорошо выполнить свои функции и поддержать хорошие отношения с другими «органами», чтобы его накормили и обслужили. Для такого человека всё, что за пределами его сообщества - враждебно. Соответственно, его мировоззрение, весь его мир внутри социума, боги - внутри социума и похожи на его начальников. А всё, что за пределами, предназначено лишь для того, чтобы брать оттуда ресурсы и туда же выбрасывать отходы. Вы думаете, его волнует загрязнение окружающей среды? Да ему наплевать на эту среду, главное, чтобы в его мирке всё было в порядке. Извините, я не слишком эмоционально? Увлекаюсь, знаете ли. Так вот вам портрет современного человека и современных религий.
        - Это какой-то реквием человечеству, - сказала Зоя.
        - Что имеем… Главное - нет выхода, это невозможно исправить, поскольку все люди стали частичками, клетками государств, и они сами не хотят отделяться от организма, поскольку неспособны жить отдельно. Грядёт глобализация, которая сделает всё человечество единым монстром, пожирающим Землю. Но на наш век ещё хватит…
        - Итог вашего повествования ужасен, Пётр Иванович. Вы, наверное, уже опубликовали это?
        - Нет, нет, мой дорогой Александр Владимирович, не опубликовал, и, знаете ли, не буду.
        - Но почему? Вы потратили столько времени, вы сконцентрировали свои выводы, и не опубликовали?
        - Нет. Не хочу. И не потому, что меня тут же заклюют, если не оплюют коллеги. Нет, мне теперь всё равно. Дело в том, что это бесполезно.
        - Но ведь многие могут понять это и принять. Это может изменить мировоззрение человечества.
        - Не стройте иллюзий, вспомните Христа. Из этого либо сделают очередной культ, либо извратят до неузнаваемости. А всего-то нужно просто жить по правилам природы. Этого никто не примет, одиночки не в счет, они мир не изменят.
        - Так, значит, вы потратили годы впустую?
        - Отнюдь, я понял истину для себя, и этого довольно. И знаете, о чем я подумываю? Теперь я помышляю перебраться поближе к природе и жить своим трудом в согласии с собственными принципами. Не хочу ни с кем бороться и никому ничего доказывать. Хочу просто жить. А что, пенсия у меня есть, научусь необходимым навыкам, козу заведу, - в глазах философа мечтательно сверкнули озорные искорки. - Ведь живут же люди, и я смогу. Собственно, я и приехал с тайной мечтой присмотреть здесь небольшое жилище.
        - Ура, ура! - закричала Ирка. - Это же классно! Будете в школе у нас работать.
        - Думаете, меня возьмут? - улыбнулся Гамоха.
        - Возьмут, вот увидите!
        33
        Ровно в девять утра Александр вошёл в администрацию. В кабинете с Майей Михайловной сидел Пасхин.
        - Доброе утро, Александр Владимирович, присоединяйтесь, мы с Анатолием Петровичем обсуждаем план действий по встрече полпреда президента.
        - И как вы умудряетесь всегда приходить раньше меня? - сказал Александр. - А Петрович действительно кстати, опыт не пропьёшь, - пошутил он.
        - Давай, садись, балагур, - ответил Пасхин. - Дело-то серьёзное, обсудить с толком надо. У тебя имеются мысли по поводу?
        - Да, я думал ночью. Считаю, первым делом надо оповестить районную администрацию. Они, хоть и сволочи, но в этом случае должны помочь, чтобы им же не нагорело от начальства.
        - Ночами спать надо, Саша, - сказал Пасхин. - Все мудрые мысли утром приходят. Так вот, я считаю, что район ничего не должен знать. Причин две. Если полпред посчитает нужным, он сам их известит, а то может он с проверкой, а мы «прогнулись». И второе, свои проблемы надо решать самим, чтобы потом не быть обязанными вышестоящему начальству, а случись вдруг выявят у нас какие-то заслуги, чтобы не делиться с непричастными. Как вы на такой вариант смотрите, Майя Михайловна?
        - Я согласна с вами, Анатолий Петрович. Более того, я думаю, до поры и жители не должны знать о приезде высокого гостя. Зачем ажиотаж? Поговорим с ключевыми людьми, пусть подготовятся морально. Остальным объявим в день приезда.
        - По своему опыту знаю, без подготовки люди ведут себя искреннее и эмоциональнее, - сказал Пасхин.
        - Так что делать-то будем? - спросил Александр.
        - В мою бытность такие большие гости нашу деревню не жаловали, но поменьше бывали, - сказал Пасхин. - Я, обычно, ограничивался наведением порядка на улицах, а в советское время ещё запрещал продажу спиртного. Сейчас другие времена, смотрите сами.
        - Вы правы, Анатолий Петрович, пожалуй, мы тоже начнём с порядка. Вы, Александр Владимирович, прямо сейчас пройдите по селу, посмотрите, где что плохо лежит, у кого непорядок. Сразу распорядитесь произвести уборку.
        - К Помазному в магазин загляни. Я вчера мимо проходил, там у него вокруг бутылки, окурки, заплевано всё, - подсказал Пасхин.
        - Хорошо, я скажу продавщице.
        - Он сам теперь продавщица, - сказал Пасхин, - на днях последняя ушла от него.
        - Что так? - спросила Майя Михайловна.
        - Так ведь не платит. С чего ему платить? Вы же ему всю малину перебили с доставкой по заявкам. Хороший мужик, кстати, этот Василий, мы тоже его услугами пользуемся, всё четко доставляет, по списку и в срок. И дешевле получается, чем у Помазного, да и качество хорошее. Старается человек. А Помазный только за счет алкашей и выживает.
        - Надо бы придумать, как Василия поощрить, - сказал Александр.
        - Подумаем. А сейчас идите на обход территории, - сказала Майя Михайловна.
        - Ты записную книжку возьми, и всё на карандаш, - сказал Пасхин.
        - Я так запомню.
        - Не для памяти, а для солидности. Люди на запись по-иному реагируют. Это тоже из личного опыта.
        - Может, Сикте сказать о полпреде? - спросил Александр.
        - Да, ему нужно, он величина, - согласился Пасхин. - Заодно совета спроси.
        - А я сегодня же поговорю с директором школы, - сказала Майя Михайловна.
        Александр пошёл по улице, придирчиво осматривая дворы и обочины, и к своему удивлению обнаружил множество недостатков, которые раньше привычно не замечал. У одного завалился забор, у другого перед воротами мусор, кювет у дороги пестрел сигаретными пачками и пивными банками. «Надо проводить субботник», - подумал Александр. Вдоль забора бабушки Золомпо в рост человека стояла полынь. Зашёл. Золомпо возилась на грядках.
        - Доброй охоты, Забда! - поздоровалась Золомпо.
        - Солнце вам в помощь. Как живёте?
        - А хорошо живу, радуюсь. Пойдём чай пить, давно ты ко мне не захаживал.
        - Спасибо, некогда. Скажите, у вас коса есть?
        - Коса есть. В сарае висит. Я-то сама уже с ней не управляюсь, видишь, позарастало всё.
        Александр достал рассохшуюся косу, подбил клин, направил лезвие и принялся косить. Жёсткие стебли в палец толщиной поддавались трудно, но работалось с азартом. Прокосив до границы с соседним участком, оглянулся - красиво! Сосед перегнулся через забор, поздоровался.
        - Помогаешь?
        - Ты же не догадался. Давай-ка, почисть у своего забора, а то у нас не улица, а пустырь какой-то, - сказал Александр.
        - А чего ты там пишешь?
        - Тебя записываю, завтра проверю.
        - Да ладно, я и так выкошу. Времени всё нет, сам давно собирался.
        - Пойдём в дом, Забда, - позвала Золомпо.
        - Некогда мне, дел ещё много.
        - Пойдём, пойдём, я тебе покажу что-то.
        В низкой полутемной комнате было чисто и уютно. Бабушка достала из шкафа широкий лист бересты размером в полстола, подала Александру.
        - На-ка, посмотри, что я сделала.
        На бересте, где резьбой, где аппликацией, была выполнена картина. Это была даже не картина, а целое батальное полотно. Верхнюю левую часть занимали сопки, покрытые тайгой, между ними текла река, на берегу которой стояло село, над всем этим сияло солнце. В нижней правой части между пеньками бежали человечки с топорами, некоторые из них рубили чахлые ёлочки, человечков было много, и все они двигались в сторону села. Обе части разделял своим телом Змей. Он лежал на границе жизни и смерти, повернув голову в сторону врага, как бы защищал село и тайгу от нашествия.
        - Нравится?
        - Это же наше село! Как точно и динамично! Вы настоящая художница.
        - Это я тебе сделала.
        - Правда? Спасибо. Можно я эту картину в администрации повешу? Пусть все смотрят.
        - Твоя, где хочешь, там и вешай.
        - Пусть у вас полежит, я на обратном пути заберу.
        Он пошёл дальше, отмечая в блокноте, что нужно сделать. У ворот Анохиных грудой лежали брёвна. Зашел, постучал.
        - Здорово, Забда, проходи, гостем будешь, - распахнул двери Григорий.
        - Да я не в гости, я по делу. Чего это у тебя брёвна как попало валяются? Убрать надо.
        - Да как я их уберу? Тяжёлые, да и места во дворе нет, а пила с осени сломалась.
        - Ну, знаешь, это не причина. Один что ли в селе живёшь? Приходи вечером, я тебе свою фирменную дам, режет, как зверь. Придёшь?
        - Спасибо, выручил. А то у меня на новую пилу деньжат не хватает. Приду вечерком. А за порядок не беспокойся, порядок мы и сами любим.
        По асфальту шлось легко. Александр про себя удивлялся, разглядывая приусадебные участки: «Вроде рядом люди всю жизнь живут, и достаток одинаковый, но у одних цветочки в палисадниках, а у других чёрт ногу сломит, и от чего это зависит непонятно».
        В самом конце улицы дома стояли реже. Недалеко от дома Сикте на заросшем пустыре у дороги стоял контейнер, в котором и располагался единственный в селе магазин Помазного. Сам хозяин сидел на ящике у входа.
        - Здравствуйте!
        - Здорово, если не шутишь, - ответил нехотя Помазный. - Неуж за покупками пожаловал? Вы же теперь гордые, в магазины не ходите, вам на дом привозят.
        - Ты тоже водку на дом доставляешь.
        - Это не твоего ума дело. Свобода предпринимательства.
        - Ну, так не обижайся на конкуренцию. Сам не хотел хорошие продукты возить.
        - Ладно, ты брать чего будешь, или вали с моей территории.
        - Не зарывайся, я здесь, как представитель власти, с проверкой, - Александр достал блокнот. - Ты чего так загадился? Смотри, что вокруг магазина творится. Убрать надо.
        - Я что ли бросаю? Кто сорит, тот пусть и убирает, у меня в штате уборщицы нету.
        - Короче, Помазный, либо завтра будет здесь образцовый порядок, либо выпишу тебе штраф.
        - Чего? Начальником заделался после зоны, права будешь мне качать?
        - Ты мне про моё прошлое не напоминай, а то я с тобой по понятиям разберусь.
        - Да пошёл ты, у меня всё по закону, и отчитываюсь я не перед тобой, а ты для меня никто.
        - Палёнкой народ по закону травишь?
        - Завидуешь? Все вы мне завидуете, потому и гнобите мою фамилию. Не твоё это дело, не хотели бы, не пили. А штраф твой мне до фени, бери метелку, да убирай, если надо.
        Как хотелось размазать эту морду об асфальт!
        - Хорошо, я завтра приду проверять, и буду приходить ежедневно, и каждый день буду выписывать штраф. Поправим за твой счёт бюджет села, - сдержанно сказал Александр и, не оглядываясь, пошёл к Сикте.
        - Сикте, к нам приезжает полпред президента, - выпалил он, едва поздоровавшись. - Только это пока секретные сведения, ты никому не говори. Я к тебе посоветоваться. Мы решили улицу и дворы убрать, школа что-то подготовит. Скажи, что ещё сделать?
        - Садись, чай пить будем.
        - Ну, давай чай, - нехотя согласился Александр. - Только мне некогда. Подскажи, Сикте, как правильно поступить, чтобы хабуга понравились полпреду?
        - Пустые хлопоты, - сказал Сикте, наливая чай.
        - Да как пустые? Полпред может посодействовать, чтобы изменили статус хабуга. Народ станет самостоятельным. В краевой думе целый комитет на эту тему работает. Вот теперь всё и может решиться.
        - Ты считаешь, что важная бумага может дать народу самостоятельность?
        - Конечно! Будет соответствующий указ, и мы станем самостоятельным народом, в рамках государства, конечно.
        - По-твоему, когда мальчишке выдают паспорт, он становится мужчиной? Пустое всё это.
        - Но это юридический статус, он даёт права.
        - Самостоятельность внутри народа, она либо есть, либо её нет, и тогда никакие статусы не помогут. Народ - как человек. У тебя отняли паспорт и посадили в тюрьму, ты перестал быть мужчиной?
        - Так ты считаешь, что хабуга не нужно юридическое признание?
        Сикте рассмеялся.
        - Не было народа, совсем не было, президент подпишет, и появится народ, будет называться хабуга. Все признают, гордиться будем! Не ты ли мне доказывал, что наш народ существует уже три тысячи лет? Как же они жили без документов?
        - По-твоему, полпреда встречать не нужно?
        - Нужно. Высокий гость. Но надо это делать, как мужчина встречает в своем доме мужчину, без заискивания, с достоинством. И просить у него ничего не надо. Посчитает нужным, сам даст.
        «Не верь, не бойся, не проси, - промелькнули в голове наставления Даната, - особенно, никогда ничего не проси».
        В администрации Майя Михайловна сидела за компьютером.
        - Осваиваете? - улыбнулся Александр.
        - А что делать, если вы постоянно отсутствуете?
        - Давайте, я сделаю.
        - Нет, нет, я сама. Действительно, пора учиться. Расскажите, каковы результаты вашей инспекции.
        Александр рассказал.
        - Так, с Помазным правильно поступили, будем штрафовать. Я сама завтра сделаю ему визит с извещением о штрафе. Субботник - хорошо, нужно возрождать добрые традиции. В эту субботу и проведём.
        - А вот, смотрите, бабушка Золомпо подарила, - он показал картину.
        - Здорово, талантливо. Это по тому мифу? Давайте её повесим здесь, в кабинете?
        - Для этого и принёс, - Александр примерил картину к стене между окнами.
        - Замечательно, здесь и вешайте. И ещё вот что, найдите время, желательно в выходные, приведите в порядок школьный музей. И вообще, никто вас от этой обязанности не освобождал. Так что действуйте, может, и полпреда туда пригласим, пусть посмотрит на нашу историю.
        В тот же вечер Александр взял ключи от школьных мастерских и пошёл в музей. Все было почти так же, как он оставил перед арестом. В витринах лежали запыленные реликвии прошлых лет, поделки школьников. Теперь Александр видел музей по-другому, он знал, что нужно переделать, чтобы в первую очередь показать историю хабуга. «Надо бы сфотографировать старейших жителей села: Золомпо, Огбэ, Сикте конечно, портреты здесь на стены развесить». Но прежде нужно было навести порядок, хотя бы потолок побелить и окна покрасить. Этим он и занялся.
        Субботник, руководить которым взялся Пасхин, удался. За полдня улицу стало не узнать. К удивлению Александра, у магазина Помазного тоже было чисто, даже штраф не понадобился.
        34
        В воскресенье с утра Александр красил в музее окна. Старая краска на рамах отслоилась, пришлось её соскабливать. Дело двигалось медленно, но он решил сегодня непременно закончить.
        - Александр Владимирович, Александр Владимирович! - в комнату ворвался запыхавшийся мальчишка, чуть не опрокинув краску.
        - Осторожнее ты, смотри под ноги. Что ты, как на пожар?
        - Вас Сикте зовёт, срочно!
        - Что там случилось, ты можешь толком сказать?
        - Помирает он.
        - Как помирает?!
        - Сказал, срочно, а то помру, не попрощаюсь. А я вас искал-искал, еле нашёл.
        Александр упустил кисть на подоконник, схватил тряпку, стал вытирать руки, потом бросил и побежал.
        В доме у Сикте уже было несколько человек, в основном старики-хабуга, у дверей переминался с сигаретой Пасхин, у стола сидела Золомпо. Сикте лежал на кровати вытянувшись, ещё боле стройный, чем обычно, лицо его было спокойным, с безмятежным выражением спящего. Он не дышал.
        - Не успел? - спросил Александр.
        - Все вы не успели, вас бы за смертью посылать, - пробурчал Огбэ.
        - А я сфотографировать его хотел - сказал некстати Александр, - для музея.
        Все молчали. Александр попросил сигарету, сунул в рот, но опомнился, прикуривать не стал. Молчание затянулось.
        - Хоронить будем по-нашему, как положено, на третий день - сказал Огбэ. - Петрович, ты оформи бумаги, которые власти требуют, чтобы без вскрытия. Ты, Забда, дочь зови, пусть сюда идёт, прямо сейчас.
        Александр поплёлся домой. Теперь спешить было некуда.
        Зоя заплакала навзрыд. Ира молча собрала свои вещи, сказала: «До похорон не ждите», и ушла. Наступило какое-то безвременье, когда ни за что не можешь взяться и вместе с тем не знаешь, чем себя занять.
        Утром пришли Соло с Олонко.
        - Бери пилу, пойдём, поможешь.
        - Куда?
        - Последний дом для Сикте будем строить.
        Борис подвёз всех троих почти до самого места. Соло уверенно повёл в старый кедровник, на самый мыс над рекой.
        - Здесь будем строить.
        - Почему именно здесь? - спросил Александр, хотя место ему нравилось.
        - Огбэ так сказал. Его Сикте сам сюда приводил, это место указал. Здесь будем строить.
        Александр выполнял подсобные работы, в основном пилил молодые деревья и резал их на бревна. Прежде чем валить каждое дерево, Соло и Олонко тщательно выбирали, осматривали, затем лично с этим деревом «договаривались», а уж затем давали «добро» Александру. На «договоры» уходила уйма времени, но Александр знал, что так положено и не удивлялся. Борис тоже не выказывал неодобрения, он по своему обыкновению молчал. Когда заготовка брёвен была закончена, работа пошла споро. Александр удивлялся ловкости, с которой орудовали топорами его напарники. Несмотря на то, что строительство велось на глаз, даже без рулетки, сруб получался довольно ровный и аккуратный. К концу второго дня они подвели его под крышу, настелили стропила. Соло с Олонко ловко нарезали широких листов бересты, покрыли половину крыши. Внутри домика устроили подставки для гроба. Часть стены разобрали, бревна сложили в стороне. Под конец убрали щепу, соорудили кострище и сложили в нём дрова.
        - Всё, однако, - сказал Соло. - Как думаешь, Забда, понравится дом шаману?
        - Ему, наверно, теперь всё равно.
        - Не скажи. Он всё видит. У дочери потом спросишь, он ей обязательно скажет.
        - Главное, место хорошее, - сказал Борис. - Он реку любил. И тайгу. Отсюда всё видно.
        Утром всё село собралось у дома Сикте. Русские были одеты по обычаю в чёрное, хабуга же наоборот, были в праздничной национальной одежде. Александр надел костюм вождя. Все ждали, тихонько переговариваясь. Наконец, на крыльцо вышла шаманка. Ирку было не узнать. Шаманский костюм, увешанный множеством побрякушек и ленточек, висел на исхудавшем теле, из-под причудливой шапки, закрывающей половину раскрашенного лица, смотрели почти безумные глаза.
        - Что она с собой делает! - прошептала Зоя.
        Шаманка оглядела толпу, ударила в бубен.
        - Шаман Сикте готов идти последней тропой.
        - Пойдём, Забда, - толкнул его в бок Огбэ.
        Несколько человек вошли в дом. Сикте, строгий и спокойный, одетый в свой шаманский костюм, лежал в гробу. Но какой это был гроб! Двухметровая лодка, выдолбленная из единого ствола, была сплошь покрыта резьбой. Чего только не было на её бортах - птицы, рыбы, растения, целые сцены из жизни хабуга. Прислоненная к стене стояла овальная крышка, во всю высоту которой рельефно выделялась рыба, а вокруг рыбы извивался Змей. Александр невольно пощупал узор, попробовал толщину бортов.
        - Ты делал, Огбэ?
        Огбэ кивнул. Он заметно устал за эти дни, спеша закончить изделие к сроку.
        «Нет, я все-таки не хабуга, - подумал Александр. - Мне жалко этот шедевр! Любой музей мира возьмёт это в экспозицию, даст любые деньги, а мы просто отнесём в лес и оставим гнить, и никто кроме нас, его не увидит».
        - Сказал бы раньше, я бы хоть сфотографировал, - посетовал Александр.
        - Нельзя, - ответил Огбэ.
        Шаманка запела на хабуга, ударяя в бубен, обошла трижды вокруг гроба и пошла на выход. Мужчины подняли гроб, двинулись следом.
        Гроб пронесли на руках по всему селу. Впереди неистово била в бубен, плясала и пела как сумасшедшая шаманка. Периодически она кричала:
        - Радуйтесь, люди, Сикте идёт последней тропой!
        Хабуга подпевали и приплясывали. Александру весело не было, и он умышленно не уступил своё место сменщику, чтобы не танцевать притворно. «Всё-таки, я ещё не хабуга». Так и донёс гроб до самого места захоронения.
        Гроб установили в сруб. Рядом с телом положили лук и колчан со стрелами, посуду Сикте: миску, кастрюлю, ложку, повесили на сучок старый закопчённый чайник, на стену за гробом повесили бубен. Откуда-то появились стаканы и кружки, всем налили водки. Налили и Сикте в его кружку, поставили у головы. Люди стали подходить прощаться. Каждый вслух или про себя говорил шаману свои слова, окунал палец в водку, трижды брызгал в сторону Сикте, затем выпивал свою порцию и уступал место следующему. Александр последний раз посмотрел в лицо шамана, прислушался к себе. Боли не было, была щемящая грусть и благодарность. Именно благодарность была доминирующим чувством.
        - Спасибо, Сикте, за науку, за всё, что ты для меня сделал. До встречи на Горе Предков!
        Он стряхнул с пальца водку на тело, опрокинул содержимое стакана в рот, поклонился и отошёл.
        Прощание закончилось. Соло и Олонко заложили стену бревнами, закрыли крышу. Запылал костёр. Шаманка ударила в бубен. Люди образовали круг, чтобы всем были видны проводы души в загробный мир. Шаманка обвязала вокруг пояса длинную верёвку, конец её вручила двум крепким парням. Те закрепили верёвку к толстому кедру, проверили прочность узла и вцепились в неё накрепко. Они обязаны были страховать.
        И началось фантастическое представление. Александр читал сухие научные описания проводов души у сибирских народов, но там это подавалось, как некий обряд, своего рода театр одного актера, имитация, в которую туземцы верят потому, что не знают истины. Но как в это можно было не поверить?! Шаманка ехала на неведомых зверях и плыла, она поднималась в гору и спускалась в пропасти, превращалась в животных и птиц, ползла и летела, она сражалась с неизвестными чудовищами, и это было самым опасным. Однажды она получила такой сильный удар, что упала навзничь, а на лице появилась кровь. Она лишь успела крикнуть, и страхующие оттащили её волоком метра два. После этого она лежала довольно продолжительное время, потом поднялась и вновь ринулась вперёд.
        Зоя больно вцепилась в руку Александра. Он оглянулся. Люди замерли в напряжении, не отрывая глаз от происходящего. Онгдо порывался броситься на помощь жене, но его крепко держали.
        Наконец, шаманка вздохнула, улыбнулась, раскинула руки в стороны и пошла вверх, выкрикивая приветствия:
        - Вечного Солнца вам, предки! Посмотрите, кто со мной пришёл, это тот, кого вы давно ждёте, это большой шаман племени хабуга Сикте! Принимайте его. А сколько у него родственников! Как они радуются, они его обнимают. Он тоже рад встрече. Не буду им мешать, посмотрю пока вокруг. Как тут красиво, сколько людей! Вот, кто-то идет ко мне, я узнаю его, это мой прадед Забда, такой молодой, моложе моего отца.
        И вдруг голос шаманки изменился, она заговорила именно тем голосом, которым говорил с Александром его дед.
        - Рад видеть тебя, Смотрящая в Душу! Ты хорошо сделала своё дело, ты настоящая шаманка. Теперь у тебя всё будет получаться. Людям скажи, мы поможем, если понадобится.
        - Поищи там моих, - попросил вдруг Огбэ, - спроси, долго мне ещё жить.
        - Есть тут родственники Огбэ? - закричала шаманка. - Кто родственник Огбэ?
        - Я отец Огбэ, - ответил мужской голос. - Скажи ему, пусть выбросит из головы дурные мысли, ему ещё много лет жить надо. Нужен он на Земле.
        - Я понял тебя, отец, - ответил Огбэ.
        Александр заметил, как кто-то из русских перекрестился.
        - Поищи мою мать, - попросила Золомпо.
        Шаманка с расспросами нашла мать Золомпо на другом краю потусторонней деревни.
        - Дочка, ты у меня умница, - заговорила шаманка голосом незнакомой женщины. - Ты правильно живёшь, ещё поживи. Мы тут тебя ждём. Муж твой тебя ждёт, дом построил, как у вас на Земле был.
        - Когда мне? - спросила Золомпо.
        - Рано, дочь, куда тебе торопиться? Скоро сын к тебе вернётся, с тобой жить будет.
        Бабушка Золомпо улыбнулась, вытерла слезу.
        - Моих найди… - посыпались просьбы, и шаманка искала родственников и даже знакомых, вела переговоры.
        Как долго это продолжалось, неизвестно, поскольку никто не замечал времени. Наконец там, где находилась шаманка, к ней подошёл Сикте.
        - Я всех своих нашёл, здесь мне хорошо. Передай людям, Смотрящая в Душу, я доволен проводами. Последний Дом хороший сделали, всё, что надо с собой в дорогу, положили. Огбэ скажи, лодку уж очень хорошую он сделал, понравилась мне, на рыбалку здесь на ней ходить буду, все завидовать будут. Ты меня хорошо проводила, только рискуешь очень. Следующий раз осторожней будь. Теперь пора тебе возвращаться. У тебя впереди большая жизнь и добрые дела. Увидимся ещё.
        Шаманка обнялась с шаманом, постояла, затем крикнула:
        - Тяните!
        Парни потянули верёвку. Началось обратное путешествие, которое оказалось быстрее и не столь опасным.
        Снова налили всем водки, подложили в костёр поленьев. Началось веселье. Александр сожалел, что не успел попрощаться с Сикте. Он подошёл к Огбэ.
        - Ты был рядом с ним в последнюю минуту. Какие были его последние слова?
        - Он сказал: сажайте деревья, - громко ответил Огбэ, так что все обернулись. - Он всем так сказал: сажайте деревья!
        - И всё?
        - Сказал, чтобы его весело провожали. Больше ничего.
        Водка помогала, и люди действительно смеялись и танцевали под весёлый ритм бубна. Среди всего этого веселья плакал Гамоха, плакал по-настоящему.
        - Не расстраивайтесь так, Пётр Иванович, он прожил хорошую жизнь, - подошёл к нему Александр.
        - Не обращайте внимания, я ему завидую.
        - Вам ещё рано, вы же собирались пожить у нас в селе…
        - Я не об этом. Я, знаете ли, похоронил многих людей, очень многих. Но впервые присутствую на похоронах человека, который точно знал, куда он уходит. Хотел бы и я так, но, видно, поздно теперь. Куда же я-то уйду? - Гамоха снова жалобно всхлипнул, вытер платком слезы и затих.
        Домой пришли в сумерках. Ирка разделась, смыла с лица краску, поела и легла спать. Проспала она больше суток подряд.
        Ночью горел дом Сикте. Александр выбежал на улицу. Люди молча смотрели в огонь, никто не пытался тушить. Александр спросил у кого-то, почему загорелось.
        - Так надо, - ответили ему.
        35
        Жизнь вошла в своё русло. Дела земные не давали времени на грустные размышления. В администрации накопились бумаги, Александр уселся их печатать.
        - Майя Михайловна, я допечатаю и пойду в музей. Там надо окно докрасить, да убраться хотя бы. Что-то Сапрыкин молчит про полпреда, может, ему позвонить?
        - Зачем человека беспокоить, сам наверно позвонит, когда нужно будет.
        Но Александр не выдержал и позвонил в пятницу в конце рабочего дня.
        - Привет, Николаич! Как дела на депутатском фронте?
        - Спасибо, Саша, хреново.
        - Что так? Полпред когда приезжает?
        - Уже уехал.
        - Как? А к нам? Мы же тут готовились…
        - У него другая повестка дня: экономика, инфраструктура, развитие, инвестиции. Пытались мы его совратить на поездку к вам, но не удалось. Единственное, чего добились, дал указание прокурору края ускорить расследование махинаций «Кедра». Похоже, прикроют им лесную лавочку в нашем регионе, нашим лицензии отдадут.
        - Почему же он к нам-то не поехал? Может, неправильно объяснили?
        - Да всё мы верно сделали, Саша. Но не в тему сейчас ваша самостоятельность. Я тебе раскрою секрет, только не распространяйся. Планируется нефтепровод через весь край. Точного маршрута пока нет, но велика вероятность, что пройдёт он по вашему району. Каждый километр трубы стоит, как всё твоё село вместе с жителями. Понятно, что неприкосновенность территории хабуга полпреду ни к чему. Зачем ему лишние проблемы? Так что, Змей, готовься.
        - Что ж, Николаич, опять стрелять из леса по колоннам? Что же делать-то?
        - Ох, не знаю, Саша, не знаю. Думаем мы тут. Придумаем - сообщу. Ты сильно-то не переживай, может ещё обойдется.
        Майя Михайловна расстроилась, но быстро взяла себя в руки.
        - Так, слушайте меня внимательно. Что бы там ни случилось, я запрещаю вам предпринимать любые действия без моего ведома. Вам ясно?
        - А что мы будем предпринимать с вашего ведома? - разозлился Александр.
        - Не знаю. Пока не знаю. Но вам запрещаю! Всё. Будет проблема, будем решать. А сейчас работаем над текущими делами.
        Но Александру не работалось. Он опять наделал кучу ошибок в тексте, уничтожил его и слонялся потерянный по кабинету. Наконец, Майя Михайловна не выдержала:
        - Вот что, даю вам выходной, до послезавтра. А то от вас всё равно толку нет, только меня отвлекаете.
        - Вы думаете, я дома смогу что-нибудь делать?
        - Не знаю. Ну, сходите на рыбалку, или по лесу погуляйте. Идите. Идите уже, пока я не передумала.
        Дома Александр, конечно, не выдержал, рассказал о новой напасти. Первым взорвался, к удивлению Александра, Онгдо:
        - Не дают людям жить спокойно, сволочи!
        - Ну зачем ты так, Онгдо, - попыталась успокоить зятя Зоя.
        - Зачем я дом строю, зачем сына растим? Чтобы он вырос и зверя только на картинке увидел? Всё им денег мало! Всё хотят в деньги превратить: тайгу - в деньги, реку - в деньги, рыбу, зверя - всё в деньги!
        - Вы, молодой человек, в данном случае преувеличиваете, - сказал Гамоха. - Давайте рассуждать без эмоций. Во-первых, ещё не факт, что нефтепровод вообще будут строить. Насколько я понимаю, это пока проект. Во-вторых, снова потребуется заключение экспертов: экологов, биологов, тех же археологов и этнографов. Проект, как я понял, государственный, поэтому вряд ли застройщик в этом случае обойдётся обычной взяткой на местном уровне, вероятно, всё будет решаться серьёзнее и, будем надеяться, в рамках закона. И потом, действительно, трасса нефтепровода может вообще пройти в стороне. Тут у вас вон, какие хребты, наверное, через них дорого строить. Поэтому, давайте не будем волноваться раньше времени.
        - Вы-то, Пётр Иванович, сами нарисовали в своей теории гибель человечества от собственной неразумности, - сказал Александр. - Уж не думаете ли вы, что в данном случае люди сделают исключение из своих правил?
        - Знаете ли, при всём моем негативизме, я придерживаюсь правила Швейцера. Вот оно: «Мое знание пессимистично, моя вера оптимистична». Иначе жить просто бессмысленно.
        - Наверно, это правильно, но мне кажется, нужно, по крайней мере, иметь план действий, а не ждать, когда нас поставят перед фактом.
        - И что, у вас есть мысли? - спросил философ.
        - Нет, в том-то и дело.
        - Саша, я тебя прошу, ты только ни во что сам не вмешивайся, - встревожилась Зоя. - Ничего сам не делай. Я не переживу если тебя опять…
        - Зоя, ну перестань, - Александр обнял жену. - Неужели ты думаешь, что я хочу снова в тюрьму? Конечно, ничего такого я делать не буду. Просто, надо посоветоваться с людьми, продумать цивилизованное решение проблемы.
        - И с кем ты собираешься советоваться? С теми же, с кем тогда устроили засаду?
        - Нет, Зоя, нет, успокойся. Завтра пойду советоваться с предком. Они там всё знают.
        Утром Зоя с Иркой ушли в школу. Летние отпуска закончились, и учителя готовили классы к занятиям. Онгдо с малышом пошёл доделывать дом. Там оставалось совсем немного, до начала учебного года молодая семья намеревалась окончательно переселиться в новое жилище. Гамоха попросил Зою познакомить его с директором, чтобы переговорить о работе, заодно о школьном жилье; двухквартирный дом для учителей пустовал и всё еще не был приватизирован.
        Александр взял Норда и пошёл на кладбище хабуга. Утро было облачным и тихим. Откуда-то налетела мошка, но на мысу её было меньше. Александр приблизился к Последнему Дому Сикте, хотел поговорить, но запах тлена заставил обойти это место стороной. Настроение испортилось само собой. Он брёл не спеша, раздумывая о бренности земной жизни. Норд, напротив, был активен, что-то вынюхивал, перебегая от дерева к дереву. У раздвоенного кедра Александр остановился, поднял голову, залюбовался исполином, потрогал кору.
        Норд глухо зарычал, вздыбил загривок, двинулся в сторону вырубки. «Зверь, что ли?» - подумал Александр и пошёл, крадучись, за собакой. Край вырубки успел зарасти кустарником, и пришлось пробираться сквозь него. Норд рычал и сопел, нюхая воздух, оглядывался на хозяина. «Не дай Бог, медведь», - подумал Александр и попытался поймать пса, но тот не дался, полез сквозь кусты дальше, но вдруг остановился и оскалил клыки.
        Александр раздвинул ветви и увидел человека, совсем недалеко, метрах в двадцати. Крупный мужчина в защитной одежде с капюшоном на голове и ружьём за спиной стоял, согнувшись, и что-то там делал. Затем рывком разогнулся и далеко откинул вырванный с корнем молоденький кедр, перешёл к следующему, вырвал его. Александр остолбенел: позади человека виднелся целый ряд вырванных саженцев. Человек отбросил очередное деревце, скинул капюшон, вытер рукавом лоб. «Помазный!» - узнал Александр. Следующий саженец не поддавался, Помазный, громко матерясь, стал топтать его сапогами.
        Норд вдруг рванулся к нему, набросился с остервенением. Помазный отбивался ногами, но пёс, который за всю жизнь никого не укусил, в прыжке повис повыше колена. Помазный заорал, сбил собаку кулаком, вскинул ружьё. Тут Александр очнулся и бросился спасать друга.
        Норд с лаем вертелся вокруг Помазного, стараясь зайти сзади, Помазный крутился за псом, не успевая поймать его в прицел. Александр бежал изо всех сил, но всё-таки не успел нескольких шагов - хлёсткий выстрел ударил по ушам, Норд взвизгнул и кубарем отлетел в сторону. Александр с разбегу толкнул Помазного в спину. Тот полетел плашмя на землю, выпустив оружие. В момент Александр поднял ружьё, Помазный проворно поднялся с булыжником в руке. Палец сам нажал на курок. Пламя вырвалось из ствола, ружьё дёрнулось в руках, одновременно дёрнулась голова Помазного, и Александр увидел, словно в замедленном фильме, что лицо человека смазывается и превращается в кровавое месиво. Затем «фильм» пошёл с нормальной скоростью, Помазный рухнул навзничь. Из того, что осталось от передней части головы, пульсируя, била струйка крови, неестественно вывернутая рука подергивала пальцами.
        Александр оцепенел с ружьём в руке, ещё не осознавая полностью случившегося. Норд осторожно приблизился к убитому, возбуждённо лизнул кровь.
        - Норд, Нордик! Живой!
        Александр оттащил собаку от трупа, ощупал, осмотрел, обнял.
        - Живой! Нордик, ты живой! Пойдём, пойдём отсюда.
        Он быстро зашагал, не оглядываясь, подгоняя Норда, через лес к мысу. Пальцы свело, и только тут он заметил, что всё ещё сжимает ружьё. Перехватил за ствол и с размаху кинул с обрыва. Далеко внизу плеснуло. И тут до него дошло. Ноги стали ватными, он опустился на землю и заплакал.
        - Вот всё и кончилось, Нордик, всё кончилось, вся наша счастливая жизнь…
        Его тряс внутренний озноб, сил не было, была только тоскливая жалость к себе. Он обнимал, гладил собаку и рыдал. Потом наступило опустошение и усталость, захотелось лечь и заснуть, а лучше умереть…
        - И что теперь? Тюрьма? Камера? Это же сто пятая - до пятнадцати лет. Нет, только не тюрьма! Только не тюрьма, Нордик.
        Он вскочил, почти побежал в сторону дома. «Бежать! Срочно бежать, - думал он, перепрыгивая через валежины. - Я успею. Самое время, пока дома никого нет. Надо всё продумать. Да, уйду в горы, сделаю землянку - до морозов ещё месяца два. Надо только ничего не забыть, - он ворвался в дом, схватил рюкзак, стал бросать в него вещи. - Так, первым делом соль, спички. Свитер, шапку, рукавицы. Да куда же Зоя подевала зимние вещи? Скоро обед, они вернутся, надо успеть… Ага, вот, нашёл. Еда! Надо взять консервы. Что ещё? Сапоги. Нет, обойдусь. Посуду! Так, кружку, ложку, кастрюлю. Теперь инструменты. Топор, ножовку, нож… - он пошёл в сарай, запихивал всё подряд в рюкзак, сунул в карман ещё горсть гвоздей. - Не забыть бы чего важного». Вернулся в дом, взял шерстяные носки, пачку чая, полбулки хлеба и пакет сахара. Норд ходил следом, понимая важность происходящего. «Вот ещё проблема. Придется закрыть в доме. Уйду по реке, чтобы след не взял. Потом на тот берег и в горы. Главное, подальше уйти, чтобы не нашли». В рюкзак всё не помещалось, пришлось вытряхнуть на землю, уложить поаккуратнее. Вернулся в дом написал
записку: «Ушёл на рыбалку на три дня. Не беспокойся. Саша». «Потом найду способ сообщить. Жалко Зою. Ну, пора». Загнал Норда в дом, под его беспрерывный просящий лай вскинул рюкзак.
        - Привет, Забда!
        Александр чуть не выронил рюкзак. Перед ним стоял Соло.
        - Здравствуй, Соло. А я вот, собрался по лесу прогуляться… может, грибы…
        - Чего же собаку в лес не берёшь? С собачкой в лесу хорошо, она зверя чует. Вон как просится.
        - Зоя сказала оставить, - соврал что попало Александр. - Ты знаешь, Соло, я и так задержался, мне идти надо.
        - Успокойся, Вождь, никуда тебе ненужно идти. Давай посидим маленько на берегу. У тебя водка есть?
        - Слушай, ну какая водка с утра! Приходи вечером, посидим.
        - Вечером не надо. Сейчас самое время. Повод хороший.
        - Ну, хорошо, есть у меня водка, сейчас принесу. Только давай в лес уйдём, там выпьем, а то Зоя не любит.
        - Неси.
        Александр мигом сбегал за бутылкой и стаканами.
        - А рюкзак где? Соло, куда ты рюкзак дел?
        - В сарай отнёс. Пусть там пока постоит. Наливай.
        - Так в лес пойдём…
        - Здесь наливай, повод есть.
        Александр понял, что иначе от гостя не отделаться, налил ему сразу почти полный стакан, себе плеснул чуть.
        - Ну, давай! - Александр потянулся чокаться.
        - Погоди. Плохо так. Давай присядем на берегу. Река - красиво!
        Они пошли на берег со стаканами в руках, уселись. Александр поминутно оглядывался, опасаясь, что вернутся родные или Гамоха.
        - Ну что, пьём?
        - Я прежде сказать хочу. Нет, я лучше спою. Слушай.
        И Соло запел на своем языке протяжно, спокойно. Потом перевёл:
        - Я сижу рядом с тобой
        И слышу, как колотится твоё сердце.
        Твоя душа, как маленькая испуганная птичка
        Бьётся и хочет улететь.
        Легко улетать из гнезда, где все тебя любят,
        Но как трудно потом будет вернуться.
        Можно спрыгнуть с высокого обрыва,
        Но нельзя взлететь обратно.
        Ты умный человек. Оставайся дома!
        - О чём ты, Соло?
        Соло не спеша выпил половину водки, прикурил сигарету, затянулся.
        - Ты умный человек. Я тоже немного умный, ты знаешь.
        - Говори толком, Соло, мне идти пора, - Александр залпом опрокинул свою порцию.
        - А вон, Олонко тебе скажет, - обрадовано произнёс Соло, - правда, Олонко?
        - Правда. Чистых помыслов тебе, Забда. Наливай, однако, праздновать будем.
        - Да что вы всё вокруг да около! - разозлился Александр. - Какой ещё праздник?
        - Ты вернулся!
        - Да пошли вы… - Александр решительно поднялся. - Пейте сами, мне некогда.
        Олонко взял его за рукав, серьёзно сказал:
        - Не надо никуда идти. Мы прибрали там всё. Никто не узнает.
        - Как? Соло, Олонко, как? Вы видели всё?
        - Слышали. Выстрелы неправильные были, собака лаяла - так на зверя не лает. Мы хабуга. Смотреть пошли, «добычу» твою видели, следы видели, всё поняли. Думаем, выручать Змея надо, запаниковал он маленько. Всё прибрали, деревья обратно в землю посадили, пусть растут. Соло тебя задерживать пошёл, а я ружьё доставал, задержался чуть. Вот, пришёл. Наливай.
        - А куда вы его… Помазного?
        - На пользу пустили, - рассмеялся Соло, - на удобрение. Кедры хорошо расти будут, выше всех вырастут. Это им компенсация за беспокойство.
        - Как вы можете об этом так спокойно, да ещё и смеяться?
        - А что нам, плакать? Хорошо всё кончилось! Он давно просился вслед за сыном, ты его просьбу исполнил. Воздух в селе чище стал, тайге спокойнее будет. Хорошее дело сделал! Наливай.
        Александр потянулся налить, но рука дрожала так, что водка стала расплескиваться. Олонко забрал у него бутылку, разлил по стаканам, себе оставил в бутылке.
        - С возвращением, Змей!
        - Вы снова спасли меня…
        Он проглотил водку, упал вниз лицом, закрылся руками. Слезы сами текли из глаз.
        35
        Это ужасное происшествие долго преследовало Александра. На людях он тщательно скрывал свои настроения, ночами не давали покоя кошмары: то виделся окровавленный труп, и тогда мучили угрызения совести, то чудились преследования милиции, следствие, суд, тюрьма, и от этого бросало в пот, и сон не приходил до рассвета.
        Помазного хватились через несколько дней, но никто особенно не искал. Приезжал милиционер, опрашивал соседей, на этом всё и закончилось. Люди поговорили и забыли. Родственники с Украины выставили дом на продажу через риелторскую компанию, но покупатели не находились. Меткое народное слово окрестило осиротевший коттедж «памятником первому буржую».
        В самом конце августа отпраздновали новоселье семьи Онгдо. Против ожидания, собралось много людей, особенно молодёжь хабуга. Ира была в красивом платье, и Александр залюбовался своей дочерью. Маленький Има смешил гостей своими высказываниями. Пасхин, как всегда, сказал умную речь в том плане, что молодые семьи, маленькие дети и новые дома - это будущее села.
        Гамоху приняли учителем в школу и дали жильё - комнату с кухней в учительском доме с печным отоплением. Петр Иванович по-детски радовался. Александр помог привести квартиру в порядок, и Гамоха уехал в город за вещами.
        Теперь Александр с Зоей остались в своём доме одни. Было непривычно пусто, но дела не давали скучать.
        Однажды в администрацию зашёл Пасхин.
        - Слышали, люди новость обсуждают: по телевизору прошёл сюжет о нефтепроводе, говорят, пройдёт через наш район.
        - Ну вот, теперь наш секрет перестал быть секретом, - сказала Майя Михайловна. - Александр Владимирович, надо бы позвонить вашему другу, прояснить ситуацию.
        Александр позвонил. Сапрыкин сказал, что по-прежнему толком ничего неизвестно, маршрут ещё не утверждён, есть разные варианты, в том числе и через Верхне-Ольховое.
        После работы Александр пошёл к деду. Наступила осень, темнело теперь рано. В сумрачной тишине было немного жутковато. Александр уселся под раздвоенным кедром, прижался спиной и стал ждать.
        Дед проявился внезапно. Он стоял напротив Александра на фоне деревьев и улыбался.
        - Я рад, что ты пришёл, Забда, - сказал он.
        - Почему? - от неожиданности невпопад спросил Александр.
        - Не так часто ты жалуешь меня своими посещениями.
        - Извини… дела, некогда всё. Не хотел у тебя лишний раз отнимать время.
        - Время ценится лишь в земной жизни. О твоих делах знаю. Когда-нибудь ты отсюда увидишь дела человеческие и поймёшь, как много в них бесполезного. Говори, зачем пришёл.
        - Скажи, дед, пройдёт нефтепровод через наше село или не стоит беспокоиться?
        - Это зависит от людей.
        - Но ты же видишь будущее?
        - Будущее разное. Оно зависит от того, каким его сделает каждый, от тебя тоже.
        - Хорошо, поставлю вопрос конкретно: как мне бороться против строительства нефтепровода на территории хабуга?
        - Ты считаешь, что тебе обязательно с этим бороться?
        - Но как же, я ведь вождь, я должен что-то предпринять.
        - Ты должен выполнить СВОЁ предназначенье.
        - Но как узнать, в чём оно, моё назначение в этой жизни?
        - Ты его почувствуешь.
        - Как, как я его почувствую, как его отличить?
        Но дед исчез, растворился, будто его и не было.
        Александр посидел ещё немного, поднялся и с опаской подошёл к краю вырубок. Осторожно раздвинул кустарник, издалека осмотрел место своего преступления. Молоденькие кедры, как и прежде, зеленели на своих местах, и ничто не напоминало о случившемся.
        Теперь Александру не давал покоя вопрос: в чём смысл его жизни? Он перебирал в мыслях свои прошлые деяния и ни в одном не находил особого смысла. Говорят, надо родить сына, посадить дерево… Конечно, любовь, дети - важнейшая составляющая жизни, но это как бы обязательно для всех, а дед говорил о личном предназначении.
        Вернулся Гамоха. Его привёз вместе с вещами все тот же Михаил Пасхин. Вещей было немного, выгрузили быстро.
        - Теперь праздновать, - сказал Гамоха. - Я всех приглашаю сегодня на ужин.
        - Может, лучше у нас? - предложил Александр. - У вас ещё не налажено ничего.
        - Нет-нет, это моё новоселье, так что, будьте любезны, всей семьей.
        Александр подарил Гамохе на новоселье топор.
        - Вам, как философу, в деревне это будет незаменимым инструментом. С ним хорошо думается.
        - Чрезвычайно полезная для меня вещь, знаете ли! Я вам искренне благодарен. Зимой наколю дров, растоплю печь, буду смотреть в огонь и размышлять о смыслах бытия. Это же удовольствие!
        Философ сегодня был в ударе. Он беспрерывно шутил, рассказывал анекдоты к месту, и всем было весело. Когда от еды и выпивки все немного отяжелели, Александр спросил:
        - Пётр Иванович, а в чём он, смысл бытия?
        - Вопрос, знаете ли, древний, как человечество. Чего я только ни читал по этому поводу. Кто говорит, что смысл в стремлении к Богу, в вечных молитвах, атеисты утверждают, что главное - создать что-то полезное для человечества. Люди мыслящие вечно размышляют об этом. Немыслящим, знаете ли, проще.
        - Вы имеете в виду обывателя?
        - Нет, эту категорию я вообще не беру в расчёт, я говорю не о людях. Все земные создания просто живут, интуитивно выполняя своё предназначение. Им в этом плане легко, потому что они не размышляют. И только человек думает, что создан для чего-то особенного. Иной всю жизнь валяется на диване, раздумывая о своём высшем предназначении. Я придерживаюсь точки зрения тех философов, которые утверждают, что лишь тот, кто идёт путем интуитивного прозрения, достигает того, для чего и был создан. Узнать верность своего пути можно лишь по непередаваемому наслаждению от результатов труда своего. Но этих результатов нужно прежде достичь. Не каждому, знаете ли, удается.
        - Спросить бы на эту тему Антона, он бы сказал.
        - Кто это?
        - Сокамерник мой - тоже философ, теперь тюремный. Многому меня научил.
        - Сикте надо было эти вопросы задавать, - сказал Михаил.
        - Да, такие знания ушли с человеком, - грустно сказал Гамоха. - А что же мы! Давайте спросим у его ученицы и, так сказать, прямой наследницы. Уважаемая шаманка, поясните нам, пожалуйста, точку зрения вашей религии на смысл человеческого бытия.
        - Вы думаете, я знаю? - ответила Ирка, покачивая на коленке сына. - Сикте говорил, что свои действия по предназначению человек узнаёт по удовольствию от этих действий.
        - И как ты это понимаешь? - спросил Александр.
        - Просто. Я, например, когда камлаю, вообще перестаю себя ощущать - чувство непередаваемое. Я уверена, что это моё, ни на что не променяю.
        Началась осенняя посадка кедровых саженцев. Александр снова мотался с Василием в лесхоз, до позднего вечера сажал и поливал вместе с добровольцами. По выходным помогали школьники. Александр беспокоился, что кто-то вздумает прогуляться по весенним посадкам туда, где закопан Помазный. Но все были заняты работой, а после просто не было сил на прогулки. Вечерами, оглядываясь на новые ряды саженцев, Александр пытался анализировать свои ощущения. Да, было удовлетворение от сделанного, была радостная усталость в теле, но утверждать, что, восстанавливая тайгу, выполняет своё жизненное предназначение, он не мог.
        Александр уже стал злиться на себя, но отвязаться от преследующего вопроса не удавалось. Он ворочался, боясь разбудить Зою, и перебирал в памяти, кого ещё можно спросить. «Ещё мог сказать Загу. Был бы жив Сикте, попросил бы его слетать в то время. Хоть бы приснился этот Загу, что ли».
        Сон приснился.
        Александр оказался в необычной комнате с круглыми стенами. Приятный свет лился будто ниоткуда, хотя окон вроде бы не было. В помещении появились люди, и он сразу понял, что это его родственники. Он наблюдал за всем происходящим со стороны и как будто сверху, и не удивился, что они его не замечают.
        Семья Забды садилась обедать. В столовой зоне их уютно приняли облегающие сиденья, симметрично расположенные вокруг стола эллиптической формы в старинном стиле под дерево. Мать, отец, дочь и дедушка почти одновременно набрали в меню коды желаемых блюд, которые тут же появились из столешницы.
        - Может, посмотрим что-нибудь? - предложила дочь.
        - Как обычно «Новости науки»? - спросил отец у деда.
        Дед молча кивнул. Дочь включила нужную программу на голографе. Над центром стола появилось объемное изображение Марса. Шел рассказ о новых открытиях в Солнечной системе. Затем пошли новости биологии.
        - На Земле ничего живого не осталось, а они о биологии говорят, - проворчал дед. - Вот во времена моего деда действительно…
        - Подожди, дедушка, это же здорово! Смотри, какая красивая!
        В центре стола возникла большая змея. Потом показали остров, покрытый зелёной травой. Александр сразу узнал Дымова, только на месте перешейка был пролив. Красивый синтетический голос вещал:
        - Последние сенсационные открытия биологов. Новый, более совершенный сканирующий биоскоп позволил получить и расшифровать информационные потоки, которыми биологические существа обмениваются с информационным полем Земли. Подтверждена старая гипотеза о существовании такого обмена. Учёные считают, что это помогало животным выживать во времена экстремальных изменений климата. И чем древнее организм, тем сильнее его связь с этим полем.
        Из живущих сейчас на Земле животных древнейшими являются змеи. Они сохранились лишь в двух местах: в высокогорьях Тибета и на маленьком острове у берегов Тихого океана. Именно на этом, так называемом, «Змеином» острове, почти в центре мегаполиса Владивосток и проводятся эксперименты биологов.
        Доктор Дян Бао говорит (появился седой человек азиатской внешности):
        - Счастье для человечества, что удалось сохранить этот уголок природы, где до наших дней благополучно дожили два вида змей! Наши открытия информационного обмена с полем Земли раскрывают необычайно широкие возможности для науки и практического применения. Здесь и понимание сущности и смысла жизни, и правильное направление развития человечества, и способы защиты природы от человеческого воздействия.
        Диктор продолжал:
        - Интересно, что заповедник на Змеином острове был основан более семидесяти лет назад по инициативе жителя Владивостока Юрия Забды. Именно он добился полной изоляции маленького клочка суши от всякого посягательства людей. А толчком к этому послужила книга его отца Александра Забды, всколыхнувшая общественное мнение в защиту природы ещё в начале двадцать первого века.
        В настоящее время на острове кроме змей, живут три вида мышевидных грызунов и пять видов птиц, все они скрываются в густых зарослях девяти видов трав, а гнезда вьют в ветвях двух видов кустарников. Такое биологическое разнообразие на столь малой территории трудно отыскать в другом месте планеты.
        - Это же про наших предков! Дедушка, это же правда? - воскликнула дочь.
        Дед не отвечал. Он неотрывно смотрел в центр стола, где на освещённом солнцем сером валуне лежал, свернувшись, полосатый Змей и, глядя прямо в глаза деду, трепетал раздвоенным языком. Выше Змея проявилось лицо Александра Забды. Его раскосые карие глаза весёлым прищуром, казалось, улыбались своему пожилому правнуку.
        - Вот для этого и стоит жить! - промолвил дед.
        - Что, деда? - переспросила девочка.
        Дед молча смотрел то в глаза Змею, то в глаза своего предка, и только кадык, периодически подскакивающий к подбородку, выдавал крайнюю степень его волнения.
        Александр проснулся с ощущением счастья. Он рывком поднялся, сбегал на реку, оделся и сел к компьютеру. Зоя позвала завтракать. Александр не слышал, его пальцы с максимальной быстротой бегали по клавиатуре. Он не в силах был прервать этот процесс - он получал наслаждение!
        Зоя подошла сзади, положила руки ему на плечи, взглянула на монитор. Поверх текста крупным жирным шрифтом выделялся заголовок: «Остров счастливого Змея».
        notes
        Примечания
        1
        Здесь и далее эпиграфы из книги «Покуда растут травы… Антология мифов, традиционной и современной поэзии, легенд индейцев и эскимосов США и Канады». Якутское книжное издательство, 1988.