Аномальная зона Андрей Анатольевич Кокотюха
        После чернобыльской аварии почти всех жителей села Подлесное, что в Житомирской области, переселили. Однако спустя многие годы вымершее село из зоны отчуждения напоминает о себе - там вдруг начинают происходить необъяснимые события. Бывшие жители странным образом снова оказываются в селе и… исчезают. Потом они возвращаются, но не помнят ни минуты с того момента, как их поглотила аномальная зона…
        Андрей Кокотюха
        Аномальная зона
        - Чары никогда не исчезают бесследно, - пояснил Дамблдор, когда челнок легонько стукнулся о берег, - и эти следы бывают порой очень выразительными. Д. К. Роулинг. Гарри Поттер и Принц-полукровка
        Часть 1
        Параллельный мир
        1
        Все начнется завтра.
        А сегодня у Шамрая был обычный рабочий день.
        Обычный рабочий день - это когда встречаешься с разными психами и делаешь вид, что веришь им и принимаешь их бред всерьез.
        Иначе нельзя: тогда не поверят уже тебе самому.
        Остальное начнется завтра…
        2
        Дверь квартиры на шестом этаже старенькой девятиэтажки с поломанным лифтом была обита потрескавшимся коричневым дерматином.
        Крест-накрест его пересекал неглубокий разрез. По обе стороны красовались новенькие, совершенно неповрежденные двери: слева - бронированная, справа - из цельного дуба, покрытая сверкающим лаком. Однако номер квартиры, которая была ему нужна, был написан на сиротской двери мелом, тогда как те, кто окопался за навороченными дверями, вполне обходились без номеров.
        Шамрай придавил пальцем кнопку звонка. Изнутри не донеслось ни звука. Он нажал еще раз, потом еще, после чего осторожно постучал по изрезанному дерматину. Эффект - нулевой. Тогда Шамрай постучал сильнее, кулаком, и наконец за дверью послышался шорох. Щелкнул замок, дверь приоткрылась ровно на длину допотопной цепочки.
        - Это вы? - опасливо спросили из-за двери.
        - Это я, - бодро отозвался Шамрай. - Документы предъявить?
        Дверь захлопнулась, чтобы через мгновение снова открыться - теперь уже во всю ширину. Цепочку сняли.
        Хозяйка квартиры оказалась коротко стриженной пожилой женщиной, кутающейся в длинный, некогда роскошный и дорогой, а теперь просто потертый бархатный халат с драконами. Полы халата доходили почти до линолеума, из-под них выглядывали самопальные теплые тапки с собачьими мордочками - таких на каждом вещевом рынке полно.
        Возраст хозяйки Шамрай даже не пытался прикинуть. Впрочем, во взгляде, которым она его окинула, не было ничего безумного. Да и по телефону ее голос звучал вполне нормально.
        - Документы можно купить какие хочешь. Прилепил фото, шлепнул поддельную печать, и нате - готовый сотрудник органов.
        - Я не сотрудник органов, - натянуто усмехнулся Шамрай. - Вы Галина Григорьевна, я не ошибся?
        - Да уж ясно, что вы не оттуда, - буркнула женщина в халате. - Оттуда ко мне уже не ходят. Прошу!
        Отступив на шаг, Галина Григорьевна кивком предложила гостю войти. Шамрай переступил порог и тут же двумя привычными движениями сбросил туфли. Однако в квартире оказалось на редкость грязно - левый носок, едва коснувшись линолеума в прихожей, тут же прилип к какой-то дряни.
        - Не надо бы вам разуваться, - заметила хозяйка. - Это только японцы снимают обувь на пороге. Хотя если вам так удобнее…
        - Я и есть немножко японец, - попытался пошутить Шамрай. - А может, китаец, точно не знаю.
        - Если китаец, я вас зеленым чаем угощу. Проходите в кухню. Нам все равно туда.
        За четыре года общения с подобной публикой Шамрай уже привык к тому, что практически все эти люди - одиночки, живут в нищете или на грани нищеты, но упорно не желают этого замечать. Приходится признать: такие персонажи куда счастливее, чем он сам и подобные ему. И уж точно счастливее всяких там олигархов.
        Поэтому увиденное в кухне Шамрай воспринял без особой брезгливости. Чугунная мойка, в ней три грязные алюминиевые миски, рядом эмалированная кружка в горошек, в которой киснет пакетик спитого чая. На старом холодильнике, который явно доживает последние дни, хлебница в виде плетеной корзинки с куском батона, аккуратно завернутым в полупрозрачную пленку. Стол покрыт липкой цветастой клеенкой. Рядом - две табуретки. На плите - закопченный чайник, на стене - полочка, на которой стоит пол-литровая банка, полная алюминиевых ложек и вилок, какие когда-то давным-давно водились в советских столовках.
        На подоконнике примостился белый репродуктор радиоточки - единственный предмет обстановки, сияющий чистотой.
        - Присаживайтесь… Как вас зовут?
        - Виктор.
        - Ага, посидите, Виктор, я сейчас. Чаю, чаю…
        Движения этой женщины напомнили Шамраю движения робота. Ну ладно, пусть даже и не механической куклы, но все равно на живого человека со всеми его радостями и горестями, бедами и проблемами новая знакомая была не особенно похожа. Но и на несчастную, замордованную нищетой тетку - еще меньше. Огонек в ее глазах он уже успел заметить. Не вполне здоровый, но все-таки - огонек…
        Женщина налила в чайник воды из-под крана, зажгла горелку, сломав при этом три спички, поставила воду на газ и выбросила из кружки использованный чайный пакетик. Сполоснув посудину, взяла с подоконника чашку с отбитым краем, тоже сполоснула и поставила перед гостем.
        - Вы - крепкий?
        - Я? - удивился Шамрай.
        - Пьете крепкий? Чай крепкий предпочитаете?
        - А, да-да, если можно.
        Галина Григорьевна взяла с подоконника коробочку с пакетиками дешевого зеленого чая и бросила пару в чашку гостя.
        - Сахар?
        - Нет, благодарю, - вежливо отказался Шамрай. - Значит, это вы мне звонили…
        - Я звонила не вам. Вы взяли трубку.
        - Хорошо, - согласился Виктор. - Но говорили-то вы со мной. Можете повторить свой рассказ или хотя бы показать, что тут у вас происходит?
        - Вы же ради этого и пришли, - спокойно ответила женщина. - Смотрите сюда: это происходит вот так…
        Подойдя к радиоточке, она повернула регулятор вправо, сделав звук громче. Репродуктор молчал. Шамрай терпеливо ждал пояснений.
        - Вы думаете, наверно, что радио выключено, - произнесла наконец Галина Григорьевна, хотя в данный момент Виктор вообще ни о чем не думал. - Вот, взгляните.
        Женщина выдернула репродуктор из розетки, потом вставила вилку обратно. Опять покрутила ручку громкости. Ничего не произошло - динамик молчал.
        - А теперь так. - Женщина взяла пластиковую коробку репродуктора обеими руками, несколько раз встряхнула, при этом дернулся и провод. Радио зарычало и засвистело. Причем звуки, которые доносились изнутри, невозможно было отделить один от другого. Возникало впечатление, будто они доносятся как минимум из потустороннего мира. Или из космоса.
        Именно так и пояснила Галина Григорьевна по телефону: через ее радиоточку у нее налажена постоянная связь с космосом.
        Шамрай привычно сделал вид, что все это ему чрезвычайно любопытно.
        - И давно это так?
        - Третий месяц. - Женщина оставила репродуктор в покое и с гордостью взглянула на гостя. - Радио болтало-болтало, несло всякую чепуху, а в один прекрасный день взяло и замолчало. Я и так и сяк крутила, потом надоело. Решила, что накрылось. Даже специально ходила с просьбой, чтобы мне не включали радиоточку в квартплату: все равно ведь не пользуюсь. Так они, сволочи, не захотели ничего менять, тогда я пообещала подать на них в суд. Честно - три раза обещала, потом даже к адвокату пошла… У нас здесь рядом, через два дома, юридическая консультация. Сидит там девонька хорошая, симпатичная, евреечка только, но это неважно… Ну, она и растолковала мне, что ни черта тут не светит, не одолею я этих бюрократов. Да и денег все стоит, а где я столько возьму, у меня даже на консультацию не было. Все платное, хоть бы они там все передохли, олигархи эти, бандиты… Но девушка ничего, даже денег не взяла. Говорит - фамилия ей моя знакома. Ее мама, видите ли, меня еще по областному драмтеатру помнит, а я же там все главные роли переиграла… У такой известной актрисы, говорит, денег не возьму. Уважение, молодой
человек, дорогого стоит… Ладно, глупости все это. Словом, ушла я, так ничего и не добившись. Думаю: пусть подавятся моими копейками, не будет им счастья.
        Шамрай этот монолог не прерывал - просто включил диктофон. Галина Григорьевна заметила, но никак не отреагировала - говорила и говорила. Не остановил ее даже вскипевший чайник.
        - В общем, не стала я правды добиваться… - Хозяйка выключила газ, схватила чайник и принялась размахивать им, как поп кадилом. Виктор даже слегка испугался: не приведи бог, плеснет кипятку куда-нибудь в район ширинки. - Значит, проходит месяц, второй, третий, и вдруг прямо среди бела дня радио ожило. Не заговорило - обратите внимание! - самостоятельно ожило. Вот так, как вы только что слышали. - Чайник угрожающе наклонился над Шамраем, он слегка отодвинулся, но обошлось: кипяток угодил точно в чашку, залив пакетики, которые тут же вздулись и всплыли. - Сперва я хотела выключить - зачем мне этот свист… - Женщина наполнила и свою чашку. - А потом начала прислушиваться и все поняла. А вы? Вы ничего не поняли, Виктор?
        Шамрай ограничился тем, что отрицательно покачал головой.
        - Видно, что вы человек совершенно штатский. Сколько вам лет?
        - Тридцать.
        - Где служили?
        - Совсем не служил. Бог миловал.
        - Не миловал, а покарал! - Галина Григорьевна погрозила гостю пальцем. - Мужчина обязан послужить в армии. Мужчина - воин, он таким рождается. Мой покойный муж постоянно это повторял, а он был офицером-связистом! Вот, смотрите!..
        С проворством, которого Шамрай от нее совсем не ожидал, Галина Григорьевна выпорхнула из кухни и через мгновение вернулась с фотографией в рамке: очень красивая женщина с роскошными длинными волосами, одетая в пышное вечернее платье, стоит рядом с бравым офицером в погонах майора.
        - Это мы в девяностом, когда в Германии жили. Муж там служил, войска связи КГБ, секретная часть. Я участвовала в гарнизонной самодеятельности и играла, честное слово, лучше, чем в каком-нибудь большом, так сказать, настоящем театре. Видите, какое платье? Мне его специально сшили, это мы после премьеры… Потом наших вывели из Германии, а нас направили сюда, в Житомир… Грустная история. Но я это к тому веду, что мой покойный муж был кадровым военным, связистом. Иногда мы даже развлекались - вместо разговоров перестукивались азбукой Морзе. Дочка даже решила было, что мы с мужем немножко того. - Женщина покрутила пальцем у виска.
        - Кстати, где теперь ваша дочь? - как бы между прочим поинтересовался Шамрай.
        - Живет в Германии. Давно. Сначала бизнес, а потом окончательно выехала. Видите, как иногда складывается… Но не в том дело: когда я услышала эти звуки из радиоточки, они мне сразу что-то напомнили. Прислушалась повнимательнее - точно, морзянка! Да вы пейте чай, остынет…
        Шамрай послушно сделал глоток. Напиток отдавал чем угодно, только не зеленым чаем.
        Он тут же вспомнил, как в прошлом году познакомился с чудиком, который утверждал, что под видом зеленого чая народу продают специальным образом обработанную траву, которая подавляет половую функцию. Объяснялось все просто: у мужчины перестало как следует получаться с женщинами, и в поисках причины он неожиданно вспомнил - в последнее время пил исключительно зеленый чай в пакетиках. Для чистоты эксперимента страдалец принялся употреблять это пойло в больших количествах, чуть ли не литрами. Принял, по его словам, главный удар на себя. Половая жизнь не налаживалась. Тогда чудик полностью отказался от зеленого чая - и опять никаких перемен к лучшему. И вот на этом основании он вывел свою теорию глобального заговора производителей зеленого чая против генофонда Житомирщины, и без того пострадавшей от чернобыльской катастрофы. Правда, дядьке тому как раз стукнуло семьдесят пять…
        - И тогда у меня в голове все сразу сложилось! - Галина Григорьевна уже не скрывала своей радости. - Это мой муж, подполковник в отставке Горбанский, продолжает общаться со мной с того света через космическое пространство. Другого способа нет, поскольку его в принципе не существует. В первый год после смерти он мне по ночам являлся, что-то говорил, только я ничего не могла разобрать. Тогда он перестал приходить. А теперь, видите, нашел другой способ. Им же там, в иных мирах, гораздо больше известно о нас, чем нам о них. Вот он и предупреждает нас об опасности.
        - Нас? - переспросил, уточняя, Шамрай.
        - Нас, - кивнула вдова подполковника. - Меня, а через меня - все человечество. Я сперва молчала, молчала, потому что считала это дело сугубо личным. Интимным, если угодно. Но в последнее время такие сообщения пошли, молодой человек, что я решила: не имею больше права таиться, надо рассказать обо всем людям. Вы же о мировом кризисе слышали?
        - О нем теперь все слышали. Наверно, даже бомжи на автовокзале.
        - А я узнала об этом гораздо раньше! - победно провозгласила Галина Григорьевна. - Мне муж через космический телеграф отстучал: мол, готовьтесь, было худо, а станет еще хуже. И обещал посоветовать, как с этим бороться. Там, - женщина многозначительно подняла палец к потолку, - все о нас знают. Вот у нас на базаре картошка подорожала. А муж мне заранее сообщил: «Галя, займи денег, купи мешок, потому что скоро прижмет!» Я заняла, купила мешок. Правда, не удержалась - поделилась со знакомыми женщинами. Те послушались, тоже начали мешками картошку скупать. А в следующие выходные тот же дед уже продавал ее в два раза дороже.
        - Хорошо. - Шамрай отодвинул от себя чашку с так называемым чаем и оперся локтем на стол, поскольку так было удобнее держать диктофон. - Вы можете рассказать, о чем еще предупреждает нас космос? У вас же постоянная связь, вы, наверно, много всякого знаете…
        - Вы меня сфотографируете? - внезапно спросила Галина Григорьевна.
        - А как же! И фамилию вашу дадим. Вы же знаменитая актриса… А теперь еще и посредник между Вселенной и Житомиром.
        При этих словах ни один мускул не дрогнул на лице Шамрая.
        - Ах, ну какой там посредник, - отмахнулась женщина. - Только и всего, что муж азбуке Морзе выучил, вот я и начала все это понимать. Мне надо переодеться?
        - По-домашнему даже лучше. - Виктор положил диктофон на стол и полез в сумку за фотоаппаратом. - Вы продолжайте, продолжайте. Все, что вы рассказываете, для нас очень ценно.
        - Ну-у… в общем, муж передал, что новым президентом Америки станет темный человек. Я сначала подумала, что это метафора такая, а потом поняла: это же в самом прямом смысле. Мы же с вами знаем уже, кто победил - темнокожий, негр… Что там еще было? А, вот, о ценах на мясо…
        Она говорила и говорила. Диктофон работал. Шамрай щелкал фотоаппаратом.
        Чуть ли не сразу, с лету, Виктор прикинул для себя, как вся эта чертовщина могла происходить на самом деле. Очевидно, все дело в радио. Скорее всего, репродуктор уже совсем дряхлый и какие-то контакты внутри замыкаются сами собой или после того, как его встряхнут. А может, в проводах или розетке где-то плохой контакт, из-за чего аппарат не в состоянии толком работать. Еще более вероятно, что имеет место и то и другое - в комплексе, так сказать. Поэтому его надо либо отремонтировать, либо выкинуть и купить новый репродуктор, а еще лучше - дешевый китайский приемник на батарейках, если уж Галине Григорьевне невмоготу без радио.
        Дело за малым - чтобы кто-нибудь это сделал или, на худой конец, просто разъяснил пожилой женщине ситуацию.
        Но кто сказал, что хозяйка квартиры хочет воспринимать реальность такой, какова она на самом деле? У нее же связь с космосом, причем прямая - она может получать информацию, какой нет ни у кого. Она соглашается назвать свое имя, не возражает против того, чтобы ее фотографировали, к тому же обнаружилось любопытное обстоятельство: она, оказывается, когда-то играла в труппе областного драматического театра.
        Материал по-любому попадет на первую полосу. Да еще и с продолжением в следующем номере.
        3
        Газета, в которой вот уже четвертый год работал Виктор Шамрай, называлась «Необычные факты».
        Сначала она выходила на четырех, потом на восьми, а с осени этого года - уже на шестнадцати полосах. Слово «необычные» в названии было начертано курсивом и наискось, чтобы в глаза бросалось жирно набранное «ФАКТЫ». Таким же шрифтом, как в названии очень популярной во всех регионах Украины газеты «Факты и комментарии». Иногда, с позволения ее редакции, житомирские «Необычные факты» перепечатывали оттуда тот или иной материал. Например, о трактористе, который, проткнув арматурным прутом мошонку, не просто выжил, но и заделал своей любовнице близнецов. Или о полуграмотном сельском дедугане, который после поражения шаровой молнией вдруг заговорил по-английски. Ну и, ясное дело, о женщине, умудрившейся забеременеть от умершего мужа.
        Тем не менее «Необычные факты» делали главную ставку не на перепечатки, а на факты, нарытые собственными силами. Хотя «нарытые» - слишком сильно сказано. Большая часть статей, включая гороскопы и всякого рода альтернативные прогнозы, представляла собой плод богатого воображения и болезненной фантазии сотрудников редакции. Без этих качеств на работу в «Необычные факты» не брали. Чем больше вымысла в невероятной истории, чем менее она правдоподобна, тем больше людей в нее поверят. Вот и вся редакционная политика.
        Правда, хоть что-то реальное в публикуемых материалах должно было присутствовать, дабы уравновешивать бредовые выдумки и тем самым поднимать доверие к газете. Иначе «Необычные факты» давно осточертели бы инвесторам, для которых с самого своего основания эта газета была скорее забавой или прихотью, чем серьезным средством влияния на определенные слои граждан, каким она стала уже через год своего существования. Гороскопы, пророчества, прогнозы, чудеса, инопланетяне, чудотворные иконы, явления Бога или дьявола, советы астрологов и целителей - все это пошло на ура и сделало «Необычные факты» если не прибыльным, то по меньшей мере безубыточным изданием. Владельцы, державшие довольно известное в Житомире и области рекламное агентство, а также агентство по недвижимости и издательско-полиграфическую фирму, сами не ожидали такого успеха. И были согласны, что материалы, в которых фигурируют вполне реальные люди - те, кто живет рядом или на соседней улице, - добавляют газете популярности. Благодаря им издание - и его хозяева, разумеется, - имели высокий кредит доверия.
        Между прочим, Виктор Шамрай, как и прочие работники редакции, не раз и не два имел возможность убедиться в том, что «Необычные факты» действительно имеют ощутимое влияние на общественное мнение. Во всяком случае, в областном центре и на Житомирщине. Во время очередных местных выборов один из кандидатов, очевидно, прилично заплатил владельцам газеты, чтобы на ее страницах появилась какая-нибудь чертовщина о его главном сопернике. Заказ был выполнен четко: в каком-то захолустном селе откопали самую настоящую бабку-целительницу, та посмотрела на фото местных политиков и заявила - над одним из них что-то многовато черного тумана. Ясное дело, господином «в черном тумане» оказался тот самый нежелательный конкурент. Читатели «Необычных фактов» были в основном людьми пожилыми, предпенсионного и пенсионного возраста. В отличие от молодежи, на выборы они ходили добросовестно. И, поверив целительнице, голосов своих за подозрительного кандидата не отдали.
        Позже этот кандидат обвинил соперника в черном пиаре и даже попытался подать на газету в суд за распространение ложных сведений о нем. Но вовремя опомнился, когда ему втолковали: в газете опубликовано всего лишь мнение полуграмотной старухи, у которой даже телевизора нет, потому что это - грех. Ну а как там на самом деле происходила ее беседа с автором статьи - никому не известно. Вызывать бабку в суд в качестве свидетеля бесполезно: этим истец еще больше испортит свой и без того подпорченный имидж. А такая газетенка, как «Необычные факты», может печатать какую угодно хрень - такой уж у нее статус, такой формат. Люди либо верят, что инопланетяне есть, либо не верят. В данном случае невозможно доказать, что две трети пенсионеров Житомирщины проголосовали против одного кандидата в пользу другого только потому, что на досуге почитывают мусорную газетку, публикующую гороскопы, статьи о похищениях людей марсианами и о появлении трехголовых волков в зоне отчуждения.
        Ту давнюю публикацию подготовил как раз Шамрай.
        Он и в самом деле съездил к старухе куда-то в Радомышльский район, отвез ей гуманитарную помощь от редакции - гречневую крупу, масло и сахар, действительно предъявил ей фото двух политических оппонентов на агитационных листовках, и бабка на обоих узрела нечто вроде печати Сатаны. Сфотографировав ее за разглядыванием листовок, Шамрай на скорую руку склепал нужный текст, за что и получил спустя некоторое время дополнительные двести баксов в длинном белом конверте.
        Он вообще специализировался на работе с реальными людьми.
        Не сказать чтобы на первых порах ему это так уж нравилось. Однако в «Необычных фактах» Виктор в свое время оказался в силу обстоятельств, о которых чем дальше, тем меньше хотелось вспоминать. Тут он не слишком напрягался, имел стабильный заработок, знал, чего от него ждут, и вполне соответствовал требованиям владельцев газеты, а значит, и своего непосредственного руководства.
        Проработав в «Необычных фактах» немногим больше трех лет, Виктор Шамрай уже имел свободный и комфортный график работы, крохотный, в закутке возле сортира, но тем не менее отдельный кабинет и своего рода неприкосновенность. Он знал, чего от него хотят и ждут. Те, кто платил ему деньги, тоже знали - Виктор не подведет. Обе стороны чувствовали: еще немного - и Шамраю уже не придется лично отыскивать всяких сумасшедших, готовых описывать свои встречи с НЛО, и сочинять о них байки соответствующего содержания. Для этой цели у него вскоре появятся подчиненные, двое или трое, скорее всего, это будут молоденькие девчонки без лишних амбиций, если не считать желания прославиться.
        А одна из самых тиражных газет в области, которой многие доверяют и с популярностью которой вынуждены считаться даже киевские политики, стремящиеся распространить свое влияние на Житомирщину, такую возможность ему предоставит.
        4
        Фото Галины Горбанской - женщины, начавшей контактировать с космосом посредством радиоточки в собственной квартире и получать от покойного мужа пророческие в масштабах города, региона, Украины и мира предупреждения, - пойдет на первой полосе.
        Перед тем как взяться за статью, Шамрай из любопытства сделал несколько звонков и немало узнал о своей новой знакомой.
        Оказывается, семья Горбанских поселилась в Житомире, на родине мужа Галины, летом 1991 года, за несколько недель до августовского путча и начала распада страны, именовавшейся Союзом Советских Социалистических Республик. Когда советские воинские части начали выводить из Восточной Германии, муж Галины приложил максимум усилий, чтобы перевестись в родной город и там осесть. Галина - действительно бывшая актриса - ранее заведовала в гарнизоне офицерским клубом и руководила там художественной самодеятельностью. В Житомире ей удалось устроиться в областной театр драмы, где она лет десять подряд вполне успешно играла то Проню Прокоповну, то Кайдашиху - словом, была задействована во всех спектаклях классического украинского театрального репертуара.
        Тем временем начались сокращения в армии. Муж, еще недавно солидный старший офицер, оказался сначала без работы, а потом и вообще за чертой бедности. Театр тоже не давал семье условий для сносного существования, на страну надвигались трудные времена. Взявшись торговать на рынке женскими колготками, мужскими трусами и детскими игрушками, отставной подполковник Горбанский весьма быстро спился, а прикончила его какая-то самопальная пятидесятиградусная дрянь, которая подчистую сожгла ему желудок. Оставшись одна с дочерью, Галина впала в депрессию. Как следствие - водка, психическое расстройство, увольнение из театра, принудительное лечение, которого добилась дочь, к тому времени достигшая совершеннолетия. Сбагрив матушку на попечение врачей и санитаров, дочь по-быстрому продала их трехкомнатную квартиру, купила однокомнатную, прописала в ней мать, чтобы той было куда вернуться из больницы, а остаток денег потратила с пользой для себя: перебралась в Киев, сняла квартиру, нашла в столице подходящего иностранца и довольно скоро убыла вместе с ним в Германию.
        Теперь она - немецкая гражданка. Мать не забывает, аккуратно высылает деньги. Целых двадцать евро ежемесячно. Или всего двадцать - это уж кому как нравится. Если добавить их к пенсии по инвалидности, получится чуть больше установленного государством прожиточного минимума. Галине Горбанской, очевидно, этого хватало.
        Шамрая совершенно не мучила совесть. Эта женщина не просто читательница, но и подписчица «Необычных фактов». Она сама позвонила в редакцию, откликнувшись на объявление, которое печаталось в каждом номере и призывало людей, которые столкнулись с паранормальными явлениями, обращаться в редакцию. И если Галина Григорьевна Горбанская пожелала поведать миру о своих контактах с параллельным миром посредством радиоточки - пусть, это ее право.
        Между прочим, нигде не сказано, что в газетах можно писать только о тех, у кого нет справки от участкового психиатра.
        Затем возбудившиеся читатели начнут разыскивать через редакцию адрес или телефон Галины Григорьевны, новой ясновидицы, которая может кое-что разъяснить насчет будущего. И напрасно, ведь адресов и телефонов здесь никогда и никому не дают. Некоторое время будут названивать, а потом перестанут, станут ждать новых публикаций о Горбанской. По меньшей мере раз в квартал газета возвращалась к своим прежним персонажам, чтобы освежить их облик в глазах постоянных читателей.
        Эта дама, как и большинство подобных субъектов, удобна и для Шамрая, и для его начальства прежде всего тем, что у нее нет близких родственников. Никто не сунется с безграмотным иском в суд о якобы причинении морального вреда. Именно поэтому такие статьи всегда оставались для «Необычных фактов» желанными и безопасными.
        Пока Виктор Шамрай набрасывал текст и пересылал его вместе с фото верстальщику, город медленно погружался во влажные сумерки. В сумерках падали листья.
        Завтрашний день не сулил ничего принципиально нового.
        Даже когда на следующее утро Виктора окликнули в редакционном коридоре - у поста охраны его ждала какая-то молодая женщина, - он был все еще очень далек от мысли, что именно с ее появления для него все и начнется.
        5
        - Это вы Виктор? Доброе утро. Мне сказали, что я должна обратиться к вам…
        С виду посетительнице было лет двадцать пять или, может, даже меньше. Ничего патологического в ее внешности и взгляде Шамрай не заметил. Обычно его навещали контактеры с параллельными мирами, а они в большинстве люди пожилые, со специфическим внешним видом. Но девушка выглядела довольно пристойно, была стильно одета и держалась не так чтоб уверенно. Кроме того, она, хоть и не была яркой красавицей, имела весьма привлекательную внешность, о которой явно заботилась. Типичные городские сумасшедшие, с которыми Шамраю чаще всего приходилось иметь дело, всегда были абсолютно уверены в себе и своей правоте. Все до единого были неопрятны, одеты в старье, от них разило потом, чисткой зубов они пренебрегали, а с их сальных волос обильно сыпалась на плечи перхоть. Мужчины были или давно небриты, или, наоборот, выбриты до синевы, до порезов на ввалившихся щеках. Женщины же понятия не имели, чем занимаются парикмахеры. Но главное в другом: все они были так говорливы, что могли довести до озверения даже редакционных охранников, привычных к такой публике.
        Однако эта посетительница вела себя сдержанно, помалкивала и слегка жалась, как мышь в кошачьем заповеднике.
        - Он самый, - кивнул Шамрай. - Кто сказал и по какому поводу?
        - По телефону сказали. Я сегодня утром позвонила, изложила суть дела…
        Девушка по-прежнему явно робела. Шамраю даже почудилось, что она едва сдерживается, чтобы не развернуться и не сбежать.
        - Хорошо, давайте пройдем ко мне, - кивнул он, пропуская гостью вперед.
        Открыв свой кабинет, Шамрай предложил девушке войти, прикрыл дверь, кивнул на стул у перегородки, а сам устроился за столом.
        Он периодически бросал курить и как раз сейчас был «в завязке» - держался без курева уже четвертый месяц. Однако пепельница с логотипом фирмы, которой принадлежала газета, на столе присутствовала, и Шамрай придвинул ее поближе к девушке. Та восприняла это как должное, вытащила из сумочки пачку длинных дамских сигарет, дорогую зажигалку и закурила. Перехватив взгляд Виктора, она повертела зажигалку в пальцах и пояснила:
        - Подарок.
        - Ага, - отозвался Шамрай. А что на это ответишь?
        Гостья вернула зажигалку в недра сумочки, стряхнула пепел и выжидательно взглянула на Виктора. Тот, в свою очередь, уставился на нее.
        - Так в чем вопрос?
        - Какой вопрос? - Девушка растерянно моргнула. Глаза у нее были слегка раскосые, что подтверждало наличие крохотной примеси восточной крови.
        - Дело, с которым вы пришли, - оно в чем, собственно, заключается? - спросил Шамрай. - Кстати, как вас зовут?
        - Тамара. Фамилия - Томилина. - Длинный накрашенный ноготь снова сбил столбик пепла в пепельницу.
        - Прекрасно, Тома Томилина. Так чем я могу вам помочь, раз уж вас ко мне направили?
        Девушка сделала небольшую паузу.
        - Даже не знаю, с чего начать…
        - Начинать всегда следует с самого начала, - посоветовал Шамрай.
        - В том-то и дело, что я не знаю, где у этой истории начало, а главное - чем она закончится. Вы же занимаетесь разными необычными явлениями, верно?
        - Неверно. Мы о них пишем. Занимаются ими или изучают их, если уж говорить совершенно точно, специальные люди в специальных организациях. Мы, разумеется, работаем в постоянном контакте с этими людьми, поэтому…
        - Эти ваши специалисты первым делом отправят меня в дурку! - отрезала Тамара и глубоко затянулась. - Знаете, есть такая больничка в Заречанах?[1 - Заречаны - пригород Житомира, где находится областная психиатрическая больница № 1. (Здесь и далее примеч. перевод., если не указано иное.)] А я не сумасшедшая, у меня тут, - она слегка постучала пальчиком по виску, - все в порядке. Просто есть факты, которые я не могу проверить сама. А вы тут, в вашей газете, только тем и занимаетесь, что проверяете такие истории.
        - Что значит - «такие», Тома? - Шамрай уже понял: придется набраться терпения. - Вы, пожалуйста, как-нибудь ближе к делу, без околичностей.
        - Ну вот я и не знаю, как начать, чтобы вы меня не сдали медикам.
        - Да никого мы никуда не сдаем, - попытался успокоить девушку Виктор. - Выкладывайте, а я уж сам решу, что делать и как реагировать. Поверьте, мне в этом кабинете такое приходилось выслушивать - мама не горюй!
        - О’кей, - наконец набралась духу Томилина. - Вас интересуют аномальные зоны?
        - Это, так сказать, наш профиль, - энергично кивнул Шамрай. - Если вам известна какая-нибудь, о которой мы еще не писали, то выкладывайте смело. Буду только признателен.
        - Есть одна такая зона. Это приблизительно в ста километрах отсюда, между Народичским и Овручским районами. Есть там такое село - Подлесное. Вернее, было: оттуда почти всех местных отселили после Чернобыля. Село маленькое, можно сказать, вымершее. Там много таких, эта территория попала в зону отчуждения…
        - Стоп-стоп-стоп! - Шамрай жестом остановил девушку. - Извините, конечно, вопрос дурацкий, но все же: сколько вам лет и откуда вы все это так хорошо знаете? Мне, например, тридцатка летом стукнула. Когда Чернобыль рванул, я как раз первый класс заканчивал, но всю эту чернобыльскую панику хорошо помню. Меня потом пару раз вывозили оздоравливаться вместе с другими детьми, которые считались «чернобыльскими». Но и я таких подробностей вспомнить бы не смог, пришлось бы специально собирать информацию…
        - А вы не перебивайте меня! - Тамара нервным движением расплющила окурок в пепельнице и теперь явно не знала, куда девать руки, поэтому вынула из пачки следующую сигарету и снова закурила. - Не перебивайте, потому что мне и так непросто слова подбирать. Потому что в этом вся соль… - Она снова выдержала почти театральную паузу. - Дело в том… Дело в том, что я должна была родиться в этом самом Подлесном весной восемьдесят шестого, когда Чернобыль рванул.
        Шамрай откинулся на спинку стула и попытался переварить первую порцию информации.
        - Так, - наконец проговорил он. - Что значит - «должна была родиться»? И почему именно там? Когда же вы родились, в конце концов?
        - Могу паспорт показать. У меня с собой.
        В подтверждение своих слов Тамара Томилина, пристроив сигаретку на краю пепельницы, порылась в сумочке, вытащила оттуда паспорт и развернула его на нужной странице.
        - Место рождения - Хмельницкая область, Староконстантиновский район, село… Ага… - Шамрай снова не знал, как на все это реагировать. - И что с того?
        - Дату рождения видите?
        - Четвертое мая тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Вам сейчас уже двадцать два, - зачем-то брякнул Виктор. - Но я не понимаю… Может, я что-то упустил?
        - Реактор в Чернобыле рванул двадцать шестого апреля. - Теперь уже Тамара говорила с ним как с непонятливым ребенком, которому сложно объяснить, почему нельзя совать пальцы в розетку. - Я родилась через восемь дней. Хотя и не должна была: по всем расчетам, родам у мамы полагалось начаться на несколько недель позже. Наша семья жила в том самом Подлесном. Когда все это случилось, отец заплатил соседу какие-то безумные по тем временам деньги, чтобы он отвез маму к его родственникам на Подолье. Считалось почему-то, что там безопаснее. Именно поэтому я родилась не там, где должна была.
        - Хм… - Шамрай потер подбородок. - Это… Это имеет какое-то значение?
        - В свете того, что происходит со мной в последнее время, - да. - Тамара спрятала паспорт и снова закурила. - Уже несколько недель подряд Подлесное зовет меня к себе.
        Не обращая внимания на реакцию Виктора на эти слова, она продолжала, глядя ему прямо в глаза:
        - Там, в Подлесном, пропадают люди. Там аномальная зона, гиблое место. Вот почему оттуда едва ли не первыми начали отселять местных. Я должна была родиться там, у меня связь с этим местом. И теперь Подлесное меня зовет, чтобы я вернулась. Хочет забрать меня, поглотить, понимаете? Забрать навсегда. Или отнять хотя бы часть памяти. Понимаете? Ну что вы так смотрите? В самом деле психушка по мне плачет?
        6
        В том, что его новая знакомая - вполне здоровый человек, Виктор Шамрай не сомневался.
        Из его опыта общения с теми, кто так или иначе имел какое-то отношение к параллельному миру и аномальным явлениям, вытекал один неопровержимый факт: настоящий сумасшедший или человек с хотя бы небольшими психическими отклонениями никогда не усомнится в собственной нормальности. Наоборот, в восприятии этих людей весь окружающий мир давным-давно слетел с катушек и не проваливается в тартарары только благодаря таким, как они.
        Тамара Томилина вела себя настолько адекватно, что даже съевший собаку в таких делах Шамрай поверил ее дальнейшему рассказу. Разумеется, с известными оговорками - но поверил. А рассказала девушка следующее.
        Народичский и Овручский районы действительно считаются в Житомирской области самыми пострадавшими от чернобыльской аварии территориями. Часть тамошних населенных пунктов еще двадцать с лишним лет назад отнесли к зоне отчуждения, а людей начали массово переселять оттуда. Однако силой выезжать никого не принуждали, поэтому в отдельных селах остались одинокие жители, преимущественно люди пожилые. В силу преклонного возраста они постепенно вымирают, но, даже когда там не останется ни души, границу зоны отчуждения и заброшенные хутора и села будут по-прежнему охранять специальные милицейские подразделения.
        Все это Виктор Шамрай знал и без Тамары.
        Зато он не знал, что в последние годы в районе села Подлесное бесследно исчезали люди. Об этом нигде не писали и даже не упоминали, поэтому ему приходилось самому решать, верить ли словам Тамары. Ведь их семья в свое время бежала оттуда, а потом уже получила официальный статус переселенцев. Окончив школу, Тамара отправилась учиться в Киев, но в силу разных житейских обстоятельств бросила Университет культуры, вернулась домой, потом перебралась в Житомир и нашла работу. Где, в какой должности - девушка не сказала, а Виктор не стал допытываться. Судя по всему, не так уж это было важно.
        Важнее другое: как-то на рынке, совсем недавно, Тома встретила своих бывших односельчан, тоже «отселенцев». И узнала от них, что в течение последнего года несколько их родственников и знакомых по необъяснимым причинам вдруг сорвались с места, уехали в Подлесное и больше не появлялись. Правда, не все - кое-кто все же возвращался, но не мог ничего вспомнить о том, что же все-таки случилось с ним в последние дни, недели, а порой даже и месяцы.
        Единственным, чем эти люди могли объяснить свое отсутствие, был некий непонятный зов, тяга к тем местам. Их словно гигантским магнитом влекло туда. И только один обмолвился: «Подлесное зовет своих к себе!»
        Сейчас разыскать всех, кто угодил в аномальную зону и вернулся оттуда с прорехой в памяти, практически невозможно. Тамара называла какие-то имена, фамилии, которые ничего не говорили Шамраю и наверняка никогда ничего не скажут. Однако, по словам девушки, возвратившись из тех мест, люди внезапно начинали собираться и уезжали в неизвестном направлении. Безразлично куда - лишь бы подальше отсюда. Тамара, впрочем, считала, что кое-кого из них еще можно разыскать в Киеве на черных биржах по найму рабочих рук.
        Но даже не это тревожило девушку.
        В последнее время по ночам ей стали слышаться какие-то странные звуки. Проснувшись, она садилась на кровати и подолгу смотрела в темное окно, ощущая при этом то, что не могла объяснить словами: ее, как и остальных бывших жителей Подлесного, это проклятое место звало к себе.
        - Я боюсь, - наконец подвела итог своему рассказу Тамара. - А чего именно - не понимаю. Но боюсь - и все. Думаю, вы понимаете: приди я с этим куда-нибудь, кроме вашей газеты, меня тут же отправили бы к психиатру.
        - Ну, я бы на вашем месте не преувеличивал, - вставил Виктор, хотя мысленно уже был готов согласиться.
        - А я и не преувеличиваю. - Девушка расплющила в пепельнице очередной окурок. - Говорю все как есть. Поэтому и пришла. А вам как журналисту не хотелось бы разобраться, что там на самом деле творится, в этой самой зоне? Если там действительно имеют место аномалии, которые каким-то образом способны влиять на всех, кто связан с Подлесным и его окрестностями, вы попробуете это объяснить. А я, соответственно, уже не буду бояться продолжать действовать.
        - И как же вы собираетесь действовать?
        Тамара пожала плечами.
        - Не знаю. Просто даю вам информацию для размышлений. И прошу, чтобы вы или кто-нибудь другой попробовали объяснить мне, что происходит. И там, в Подлесном, и здесь, со мной.
        7
        Ничего особенного, впрочем, не происходило. За исключением того, что села Подлесного не было на карте Житомирской области. Сколько ни высматривал Шамрай эту точку на стыке Народичского и Овручского районов, найти ничего не удавалось. Интернет, вечная палочка-выручалочка, тоже ничего не мог подсказать. Поисковая система выдала множество населенных пунктов с таким названием, в том числе один на Житомирщине, да только на другом конце области.
        Виктор не отчаивался. Да и с чего бы, собственно? Во-первых, карты, с которыми он сверялся, были совершенно новыми. Если маленькое село Подлесное оказалось в зоне отчуждения и в экстренном порядке было эвакуировано, на современных картах не имеет смысла его даже искать. Несмотря на то что, по словам Тамары Томилиной, там еще доживают свой век какие-то старики. А во-вторых, факт отсутствия Подлесного на карте вполне укладывался в формат их газеты. Ведь даже при самом горячем желании проверить правдивость публикации об аномальной зоне обычные граждане не смогут: не фиг им заморачиваться такими глупостями…
        В активе у Шамрая была девушка, ощущавшая странный зов из аномальной зоны - из того места, где она должна была появиться на свет и с которым она таким странным образом связана. На первый взгляд - чистейший бред. Но если присмотреться, да еще и прислушаться, мог бы выйти недурной сюжет для очередной серии «Секретных материалов» или «Медиума»[2 - «Секретные материалы», «Медиум» - широко известные американские сериалы, герои которых специализируются на исследовании паранормальных явлений.]. А это значит, он будет полностью переварен постоянными читателями «Необычных фактов». Тем более что Тома Томилина готова обнародовать свое полное имя и позволила себя сфотографировать. Редакционный фотограф тут же воспользовался этим разрешением, и Шамрай отпустил девушку, пообещав лично все проверить на месте. Провести, как теперь выражаются, «журналистское расследование».
        Из того, что наговорила Тамара, могла выйти разве что страничка текста. Остальное Шамраю предстояло добирать на месте, то есть выехав в эту самую аномальную зону. Если села нет на карте, это не значит, что его нет и в природе. И если в указанном девушкой районе постоянно дежурят спецотряды милиции, разыскать это Подлесное - вопрос техники.
        Придя к такому выводу, Шамрай неожиданно огорчился: слишком элементарно и как-то тривиально все складывалось. Дальше он планировал действовать по давно отработанной схеме: позвонить знакомому геологу, профессору Максиму Ивановичу Горбатько, который уже несколько лет бескорыстно сотрудничал с «Необычными фактами» только ради того, чтобы раз в несколько месяцев выступить на страницах газеты в качестве авторитетного эксперта. Они усядутся в редакционную машину, прокатятся в район Подлесного и разыщут это Богом забытое место. Профессор Горбатько займется там биолокацией[3 - Биолокация - здесь: псевдонаучная методика, позволяющая посредством индикатора - рамки или маятника - определять наличие каких-либо предметов или объектов в пространстве, получать ответы с «уровня информационного поля».], определит, где находятся геопатогенные зоны[4 - Геопатогенная зона - участок земной поверхности, где наблюдаются негативные воздействия тех или иных факторов на живые организмы - людей, животных, растения.], а фотограф Жора увековечит его за этим действом.
        Репортаж из аномальной зоны. Комментарий профессора. Несколько фотографий. Начало статьи на первой полосе, продолжение - на шестой или восьмой. И все, дело сделано, как сказал однажды старому алкашу Билли Бонсу слепой пират по имени Пью[5 - Шамрай цитирует реплику из романа Р. Л. Стивенсона «Остров сокровищ». В этом эпизоде слепой Пью, передавая Билли Бонсу «черную метку», зловеще добавляет: «Дело сделано».].
        А раз так, можно отправляться пить кофе.
        В холле офисного здания, где редакция арендовала помещение, стоял кофейный автомат. Спускаясь с третьего этажа на первый, Виктор по пути заглянул к начальству, чтобы заявить тему об аномальной зоне и по-быстрому согласовать командировку прямо на завтра. Потом «заказал» в автомате двойной эспрессо, дождался, пока кофе будет готов, и вышел на улицу, чтобы выпить его на свежем воздухе.
        Оригинальные мысли давно не возникали в голове журналиста. С тех времен, о которых он старался не вспоминать. Тем не менее история, эпилогом которой стал переход Виктора на работу в «Необычные факты» и почти полный сознательный отказ от проблем реального мира, все равно преследовала его и напоминала о себе. Особенно по ночам, когда он маялся бессонницей и пересматривал всякую хренотень на ночных телеканалах: ничего больше не воспринималось. Правда, чем дальше в прошлое уходила эта история, тем менее остро Шамрай воспринимал все то, через что ему довелось пройти из-за собственной дурости и самоуверенности. Однако он давно уже понял простую вещь: его рана - из тех, что заживают годами или не заживают вообще.
        Поймав себя на мысли, что думает о том, о чем запретил себе думать, Шамрай одним глотком допил кофе, метнул пластиковый стаканчик в урну и решительно вернулся в свой кабинет, чтобы немедленно загрузить себя чем-нибудь не слишком приятным, но полезным. Например, подобрать хотя бы пунктирную информацию о Народичском и Овручском районах.
        Итак, что там у нас?.. Ага… В Народичах и округе даже до Чернобыля проживало не так уж много народу. А после апреля 1986 года осталось и того меньше - около десяти тысяч человек. И это по официальным данным. То есть за двадцать с лишним лет численность населения района сократилась более чем вдвое. Теперь там далеко не на каждом квадратном километре встретишь живого человека.
        Соседний Овручский район с центром в древнем, упомянутом чуть ли не в «Повести временных лет» Овруче, хоть географически и находился рядом, выглядел намного бодрее. Несмотря на то что оба района считались пострадавшими и в обоих проводилось отселение, Овручский сохранил значительную часть прежнего населения. У него и территория была побольше, и с работой там оказалось чуть-чуть полегче. Хотя и оттуда, и оттуда народ мало-помалу разбегался, но из Народичского района - заметно активнее.
        Все это интересовало Шамрая лишь с одной точки зрения: уяснить для себя, к какой, собственно говоря, административной единице относится аномальная зона в селе Подлесном и, соответственно, к чьей администрации в случае чего обращаться за официальной поддержкой. Обычно Виктор старался избегать контактов с представителями местной власти, но в этом случае, если окажется, что речь идет не о заурядной геопатогенной зоне в заброшенном селе, а о реальных случаях исчезновения людей, контактов с государственными учреждениями не избежать. Все равно дознаются и начнут выяснять отношения, что обычно сводится к сакраментальному вопросу: «Ото навіщо було таке писати?» Поэтому следовало заранее предусмотреть все мыслимые повороты ситуации и, так сказать, нанести упреждающий удар.
        В практике Шамрая был такой случай: очередной спятивший уфолог-любитель примчался в редакцию с доказательствами того, что в одном селе в Коростышевском районе якобы регулярно приземляются НЛО. Клюнув на эту туфту, Виктор на скорую руку сляпал текст, указав название населенного пункта, являющегося «базой инопланетян» на Житомирщине. А через несколько дней его телефон начали обрывать возмущенные представители Радомышльского райсовета. Оба района, как и в этом случае, были соседями. И жители Радомышля требовали немедленно опровергнуть лживую информацию: оказывается, названный уфологом населенный пункт формально подчинялся их району и никаких пришельцев там отродясь не водилось. Под давлением этих фактов редакции пришлось поместить опровержение: дескать, база НЛО располагалась в указанном месте несколько лет назад, а ныне, по сведениям редакции, облюбовала себе местечко в другом районе. В общем, примерно в таком духе.
        После этого всех авторов, публиковавшихся в «Необычных фактах», попросили быть предельно аккуратными с географией. Особенно тогда, когда речь заходит не об отдаленных континентах, а о территории родного края: многочисленные опровержения рано или поздно начнут подтачивать доверие читателей. Владельцы утратят интерес к проекту, и дело пойдет к закрытию газеты. А своим стабильным материальным положением были довольны все работники редакции, включая уборщиц.
        Так и не найдя в интернете однозначного ответа на свой вопрос, Виктор решил окончательно разобраться в этом уже на месте. Хотел было попросить Тамару Томилину составить им с профессором компанию в поездке, даже набрал номер ее мобильного, но абонент находился вне зоны досягаемости сигнала.
        Ну и ладно.
        Все равно Тамара предупреждала, что ехать туда боится. Словно предвидела его просьбу и опередила с ответом.
        Позже, оглядываясь назад, Виктор Шамрай будет удивляться: как же это он, при его-то интуиции, не почувствовал уже в тот момент, когда девушка только начала свой рассказ об аномальной зоне, что все худшее для него уже началось - после перерыва, который продлился целых четыре года…
        8
        - Доброе утро, - откозырял милиционер, наклоняясь к окну машины со стороны водителя. - Старший лейтенант Пузырь, отдельная рота милиции. Куда путь держим?
        Профессор Горбатько, который с самого Житомира мирно спал на заднем сиденье редакционной «Шкоды» рядом с фотографом Жорой, проснулся, едва машина остановилась. Теперь он сидел, хлопал глазами и пытался понять, приехали или нет. И если приехали, то куда именно.
        - Здорово, командир! Мерзнем? - Шамрай, сидевший рядом с водителем Гришей, подался к окну.
        Снаружи сеялся мерзкий ноябрьский дождик, и это с самого начала не понравилось водителю: Гриша терпеть не мог передвигаться по разбитым дорогам в сырую погоду, потому что после этого приходилось мыть машину. Он был слегка поведен на чистоте своей «Шкоды», но проявлялось это несколько необычным образом: Гриша мог выдраить машину, но затем прилагал все мыслимые усилия, чтобы не делать этого как можно дольше. За перемазанный дорожной грязью резиновый коврик в салоне он был готов оторвать виновнику ноги вместе с ботинками.
        - Так куда направляемся? - повторил старший лейтенант.
        - А хрен его знает! - честно признался водитель.
        - То есть? - оторопел офицер.
        - А вот, - перехватил инициативу Шамрай, протягивая Пузырю служебное удостоверение.
        Офицер внимательно прочитал его, шевеля губами, подозрительно повертел в руке. Только что на зуб не попробовал.
        - Ясно. Обманщики, значит. - Он вернул корочку Виктору.
        - О! Что так сразу? - удивился тот.
        - А разве нет? Такого наплетете - хоть стой, хоть падай. Взять, например, эту статейку про ребенка, который уже у мамки в животе английским владеет. Теща моя вашу газетку того… Интересуется, короче.
        Шамрай вышел из машины, размял занемевшие от почти часовой поездки ноги. Старший лейтенант по-прежнему стоял на месте, не проявляя особого любопытства, но и без враждебности, следил за желающими пересечь границу зоны отчуждения. Виктор не стал медлить - шагнул к Пузырю, протянул руку. Пожатие старшего лейтенанта оказалось коротким, но крепким.
        - В общем, мы тут собрались, командир, немножко поработать на вашу тещу. Ищем село Подлесное. Знаете такое?
        Милиционер отвел взгляд, некоторое время смотрел на деревья лесопосадки, листья на которых были уже не желтыми, а буро-серыми, потом снова пожевал губами. Виктор, предвидевший такую реакцию, вытащил из кармана куртки сложенную вчетверо карту. Тем временем из машины выбрался Гриша, тоже намереваясь принять участие в разговоре. Старший лейтенант мгновенно зафиксировал, что водитель приближается к нему со спины, и сделал шаг назад, оказавшись лицом к обоим. Этот маневр не укрылся от Шамрая.
        - Как служба?
        - Служба как служба, - ответил Пузырь, переводя взгляд с Виктора на водителя. - А вам, мужики, что там понадобилось?
        - Значит, знаете, где это? - уцепился за его слова Шамрай.
        - Приблизительно, - кивнул милиционер. - Только от этого Подлесного даже таблички на въезде уже не осталось. И спрячь свою карту, все равно там его нет.
        - Так и я о том же. - Шамрай запихнул карту обратно в карман. - Кто еще и поможет, если не доблестные органы…
        - Слушай, не грузи, уши пухнут, - поморщился Пузырь. - Лучше объясни, что вам там понадобилось. Людей в Подлесном уже давно нет. Лет семь прошло, как последняя бабулька ласты склеила. А ваши друзья из одной мутной газетки, между прочим, написали: мол, в зоне отчуждения регулярно находят трупы пожилых людей! Начальство нам за это пистон вставило по самое не хочу. Люди до сих пор помнят.
        Гриша хохотнул.
        - Смешно, что ли? - набычился Пузырь.
        - Ничего смешного, - поспешно заверил старшего лейтенанта Шамрай. - Нам трупы ни к чему, командир. Хотим просто проехаться в те места, сделать пару снимков для газеты, взглянуть, что и как. Требуется спецразрешение?
        Пузырь снова пожевал губами.
        - Да не надо никакого разрешения, мужики. Просто не на что там смотреть. Хаты, которые вот-вот завалятся, дорога ни к черту, все мертвое, и вообще стремно, если уж по-честному. Туда даже браконьеры не ходят.
        - И что - много их? - снова встрял Гриша.
        - Попадаются. Там же дичи навалом, вот дядьки с ружьями и шастают. В принципе, это запрещено. Даже не сам по себе отстрел, а охота в местах, откуда жителей выселили.
        - Мародеров тоже ловите? - развил тему Шамрай.
        - В Подлесном ловить некого. Там уже все, что смогли, украли. А в других селах этой публики хватает. Люди в последнее время, особенно с прошлой весны, будто сдурели: бросают дома, берут с собой только то, что могут на себе унести или в багажник «Жигуля» затолкать, и вперед, счастья искать. Дома же здесь не продать - зона гарантированного добровольного отселения, или как там ее… Тут недалеко, километров десять по прямой, - милиционер кивнул куда-то за лес, - Никита жил, трактористом работал. Ему лет пятьдесят было, или около того. Алкаш - какого лысого ему тут торчать? Ну так он за свою хату двести баксов просил. Разве ж такое бывает?
        Шамрай и водитель синхронно покачали головами.
        - Ну вот, а было. Один наш сержант - правда, из другой смены - не удержался: принес двести зеленью, сунул Никите. Еще и нотариуса где-то нашел, в один прием куплю-продажу оформили. А потом сержант очухался и теперь в полном шоке: сам не знает, с какого бодуна он эту хату прикупил.
        - А Никита что? - поинтересовался Гриша.
        - А что Никита? Двести баксов пропил, перебрался в одну из отселенных хат и там бомжевал. Это летом было, потом осень, к зиме дело пошло. Начали наши его гонять, чтоб огонь не жег. Он же как грелся: одну хату мало-помалу на дрова разбирает, в другой кострище разводит. В общем, доигрался Никита: как раз на прошлое Рождество неизвестно где самогону нашел, надрался и сгорел вместе с хатой. Вот такая история, - вздохнул Пузырь. - А ваше Подлесное уже и бомжей не интересует.
        - Так мы доедем туда или нет? - спросил Шамрай.
        Пузырь снова вздохнул и в очередной раз пожевал пухлыми губами.
        - Держитесь вот так. - Он указал прямо перед собой.
        Потом подумал и вытащил из планшета собственную карту, армейскую километровку. Повернулся к «Шкоде», разложил карту на капоте. Шамрай и Гриша склонились над ней с двух сторон. Толстый палец старшего лейтенанта ткнул в какую-то точку.
        - Мы здесь, - пояснил Пузырь. - Вот это - Народичи, туда - на Овруч. Значит, вам надо сюда. - Палец пополз по карте. - Километров двадцать по асфальту, потом поворот направо, на грунтовку. Она ничего, нормальная, пока еще не раскисла.
        - Проедем? - с опаской спросил Гриша.
        - Да проедешь, проедешь. Короче, дальше вам сюда. - Палец снова заскользил по карте. - Еще один поворот, на Боровое. Но вы не поворачивайте, езжайте прямо и скоро увидите такой себе съезд влево. Дорога узкая, зато ведет точно в Подлесное.
        - И сколько отсюда?
        - Да километров… Смотря как ехать… Может, сорок, а может, и полсотни наберется, где-то так.
        Пузырь свернул карту и убрал в планшет. Взглянул на Шамрая.
        - Может, все-таки скажете, что вы там забыли?
        - Пусть теща газету читает, - подмигнул Шамрай. - А вот лучше скажите: мы первые Полесное ищем или еще кто-нибудь спрашивал?
        Пузырь пожал плечами, ответ прозвучал загадочно:
        - Кому надо - тот сам дорогу знает.
        - И кому надо?
        - Езжайте уже, - отмахнулся старший лейтенант и отвернулся, направляясь к своему посту.
        - Погодите, еще минутку! - Виктор устремился за ним.
        Пузырь остановился, всем своим видом показывая, как его утомили всякие бездельники.
        - Ну?
        - Всего один вопрос… Вы ведь давно на этом участке работаете?
        - Давно, - ограничился кратким ответом милиционер.
        - А не слышали - люди там и в самом деле пропадали? Никто в розыск не подавал?
        - Что значит - «пропадали»? - Пузырь снова подозрительно уставился на Шамрая. - Куда это они пропадали?
        - Никуда. Ну, допустим, поехал человек в том направлении - и не вернулся.
        - Люди повсюду исчезают, - философски заметил Пузырь. - Каждый день кто-то кого-то разыскивает. И редко находит. Если ищете конкретного человека - так и скажите. Только не надо выдумывать всякую чепуху…
        - Да никого мы не ищем! - поспешно воскликнул Шамрай. - У нас все на месте, слава богу. Это я так, к разговору…
        - Вот и не надо этих дурных разговоров! - отрезал милиционер. - Езжайте уже по своим делам. Сочиняйте очередную фигню.
        За спиной у Шамрая квакнул клаксон: Гриша торопил - в самом деле, пора ехать.
        9
        Ясное дело: они заблудились.
        Ненадолго и не то чтобы окончательно - просто сбились с дороги. Или водитель проспал очередной поворот, или свернул не туда, или объяснения старшего лейтенанта Пузыря были поняты неверно - так или иначе, но пришлось малость покататься по разбитым мокрым проселкам. Гриша, конечно же, перемазал машину по самую крышу и теперь клял все и всех подряд. Шамрая беспокоило другое: в тот момент он уже не мог точно определить, где они находятся - в Народичском районе или все-таки в Овручском.
        В конце концов он перестал ломать голову и решил все списать на собственный топографический кретинизм. А заодно и на аномальные свойства местности: дескать, сама эта проклятая территория сбивает путника с толку.
        Наконец впереди замаячила серая покосившаяся хата, и Гриша выкрикнул:
        - Да вот же оно! Только если мы, Витя, и на этот раз не туда заехали, пошло оно все на фиг! И ты с ним заодно!
        - Ты это к чему?
        - А к тому, блин! Все равно здесь нигде ничего не написано - Подлесное это или нет. И спросить не у кого. Село явно конченое, люди здесь точно уже лет десять как не живут. Работайте здесь.
        Будто подтверждая его слова, машина тут же остановилась.
        Двигатель работал, но, сколько Гриша ни газовал, «Шкода» и не думала трогаться с места, словно приклеенная к земле. Заглушив мотор, Гриша, матерясь, выбрался на свежий влажный воздух, наклонился, заглянул под днище и снова выругался.
        Шамрай, а вслед за ним и фотограф Жора тоже вышли из машины - взглянуть, что случилось. Ничего особенного и сверхъестественного: оба передних колеса засели в неглубокой, но цепкой канаве, наполненной мутной водой, перемешанной с грязью. Ехали они небыстро и влететь с разгона в эту не смертельную, однако малоприятную ловушку не могли. Но если бы Гриша, наоборот, гнал на полную, это препятствие они наверняка смогли бы проскочить с ходу.
        Водитель в сердцах пнул ногой колесо.
        - Толкать придется, тракторов тут не водится. - Он сплюнул под ноги.
        - Толкнем, не переживай, - успокоил его Шамрай. - Ночевать тут не будем. Час, от силы полтора - и вперед, на Житомир. Выберешься отсюда?
        Водитель не ответил. Отступил на шаг, критически оглядел машину.
        - Так что, поедем когда-нибудь, капитан? - снова спросил Виктор.
        - Ага, разъездишься с такими дорогами, - огрызнулся, ни к кому конкретно не обращаясь, Гриша, после чего полез под сиденье, вытащил большую чистую тряпку и, оторвав лоскут, принялся яростно драить капот, стирая грязные брызги.
        Тем временем фотограф, осторожно ступая и стараясь не увязнуть в грязи по щиколотку, прошел немного вперед. Остановился, оглянулся.
        - Виктор!
        - Ну?
        - Не такое уж это и глухое место. На карте его нет, а все равно люди здесь бывают. Смотри сюда!
        Шамрай, которому не требовались особые предосторожности, потому что он предусмотрительно надел для этой вылазки камуфляжные армейские штаны и берцы, подошел к Жоре и увидел собственными глазами: здесь в самом деле кто-то побывал. Эти люди приехали в Подлесное на автомобиле с гораздо более высокой проходимостью, чем у редакционной легковушки.
        - Джип, - уверенно определил он. - Причем катались они тут не так уж давно.
        - А ну-ка, следопыты, дайте глянуть. - Гриша присоединился к ним, присмотрелся к следам протекторов. - Правильно, тут только на джипах и ездить. Тяжелый внедорожник - видите, как почва просела. Да только давненько дело было. Неделю назад, если не две.
        - Из чего мы делаем вывод: тот, кому надо, в отселенную зону все равно наведывается. Вот только кому и что тут требуется - совсем другой вопрос. С этим - не ко мне, - подвел Шамрай первые итоги, обернулся и крикнул Горбатько: - Иванович, вылезайте! Дальше - ножками, наука требует жертв!..
        Профессор, кряхтя, выбрался с насиженного места, прихватив свою сумку, зябко повел плечами, ссутулился и засунул руки в карманы куртки.
        - Какая-то тут погода, товарищи… - Он огляделся вокруг. - По-особому влажная, что ли. И вообще, у меня насчет этого места дурные предчувствия.
        - Сейчас все выясним, Иванович. Вперед, вперед! - поторопил Виктор и первым двинулся к селу.
        Профессор Горбатько был ученым с богатым экспедиционным опытом - он тоже не забыл надеть соответствующую обувь, которую сам именовал «внедорожной». На фоне него и Шамрая фотограф в своих кроссовках и куцей кожанке выглядел зеленым салагой. Гриша остался у машины, заявив, что ему и одного аномального приключения на сегодня хватит. Однако сообразив, что приводить в порядок машину в такой обстановке - напрасный труд, он забрался в салон, закрылся изнутри и попытался включить радио. Но уже после третьей попытки шустро выскочил из салона и зайцем попрыгал вслед за своими пассажирами.
        - Э, народ! Витька, блин! Подождите!
        Троица, которая уже поравнялась с первой хатой, остановилась. Мужчины оглянулись. Гриша допрыгал до них и выкрикнул, словно сообщая страшную тайну:
        - Тут радио вообще ни черта не берет! Молчит, зараза!
        Шамрай вынул из кармана мобильник, взглянул на дисплей, нажал несколько кнопок и прищелкнул языком:
        - Телефон тоже не работает. И тачка твоя засела.
        Остальные, в том числе и Гриша, проверили свои телефоны. Ни один не работал, везде высвечивалось одно и то же: «Покрытие отсутствует».
        - Валить надо отсюда, - буркнул водитель. - Давайте лучше прямо сейчас машину из канавы вытолкаем. А то как засядет…
        - Не паникуй! - Бесконечное нытье водителя снова начало раздражать Виктора. - Нас тут четверо взрослых мужиков. Вытолкнем, не проблема. Тем более что это в наших же интересах. Идем лучше с нами, а то если будешь сидеть один в салоне - бабай украдет. Недаром же говорят, что здесь люди исчезают…
        - «Бабай»! - передразнил Гриша. - Очень смешно, нечего сказать.
        И тем не менее поплелся за остальными.
        Четверо мужчин вступили в аномальную зону.
        10
        Правда, ничего такого уж аномального вокруг пока не наблюдалось.
        Дождь тем временем постепенно прекратился, даже солнце выглянуло. Не яркое, каким оно бывает в хорошую погоду, а холодное, равнодушное ко всему, ноябрьское. И его свет лишь подчеркнул общую угрюмую картину, открывшуюся их глазам.
        Село Подлесное - а это, скорее всего, было именно оно - лежало в небольшой низине и напоминало островок, зажатый между лесами. Возможно, в лучшие времена здесь даже существовало транспортное сообщение. Даже точно существовало: населенный пункт был не настолько велик, чтобы иметь собственную школу, но и не так мал, чтобы тут не было жителей с детьми дошкольного и школьного возраста. По крайней мере, в советские времена, когда сельские жители еще не имели возможности свободно переселяться, покидая свои усадьбы, все это наверняка было предусмотрено. Та же Тома Томилина говорила, что должна была родиться в Подлесном, значит, тут должен был иметь место хотя бы фельдшерский пункт.
        Посему, прикинул Шамрай, теоретически ситуация могла выглядеть следующим образом: это село было территориально подчинено сельсовету другого села, соседнего. Он сверился с картой - верно, вот оно, Балашевичи. Заблудившись, они миновали его, там даже скособоченный и проржавевший указатель сохранился. Балашевичи тоже отселены, но от них до Подлесного примерно километров десять. Кружили они, понятное дело, дольше, так как за два десятилетия дороги, не используемые по назначению, просто исчезли. Правда, Балашевичи тоже расположены практически на границе районов. И люди, селившиеся в Подлесном, не виноваты в том, что формально их следовало приписать к какой-то территории. А уж каким был местный почтовый адрес, спустя двадцать лет наверняка никто уже не помнит.
        Задумчиво почесав переносицу, Шамрай вернул карту в карман. Надежды на нее было мало.
        Складывалось впечатление, что все Подлесное состоит из одной длинной, километра в три, улицы. По обе стороны от нее стояли когда-то опрятные и веселые, а теперь - полуразрушенные, заброшенные, мертвые дома. На крыше одного из них Виктор заметил наклонившуюся под углом тридцать градусов допотопную телевизионную антенну. Заметил ее не только он.
        - Здесь, между прочим, телевизор смотрели, - произнес у него за спиной фотограф Жора. - Значит, была все-таки цивилизация. Я только одного не пойму: почему антенна всего на одном доме?
        - По той же причине, по какой нет ни одного целого стекла в окнах. И табличек с названием улицы, - откликнулся Гриша. - И в домах ничего путного не найти. Было время, когда сборщики металлолома в таких местах все на фиг подчищали. Антенны же металлические. Да и проводов на столбах тоже нет, заметил?
        И в самом деле, столбы электролинии торчали вдоль улицы совершенно голые.
        Виктор попытался представить, как тут когда-то жили люди. Как они ходили по этой дороге, как играли свадьбы, катая здесь сватов в тачке. Как провожали по ней же в последний путь умерших. Сразу стрельнуло: где-то здесь должно быть и кладбище. Заброшенное кладбище в покинутом селе - любимое место действия для авторов жутких историй.
        По спине невольно пробежал холодок.
        Чтобы не стоять и не накручивать себя, Шамрай неторопливо двинулся дальше. Профессор Горбатько потащился за ним, втянув голову в плечи. Жора уже настроил фотоаппарат и теперь щелкал все подряд, выискивая самые мрачные кадры. Ему ли не знать, чем положено иллюстрировать подобные статьи! Гриша просто вертел башкой во все стороны.
        - Мужики, тут, похоже, даже вороны не летают, - наконец поделился он еще одним наблюдением.
        - Зато машины все-таки ездят, - заметил Горбатько. - А в такие места просто так не заедешь, я правильно понимаю?
        - Точно, - отозвался Гриша. - Я бы сюда снова ни за что не поперся.
        - Да уж, местечко не очень приятное, - согласился профессор. - И аура тут паршивая, я уже чувствую. Почему - не могу объяснить, а просто чувствую.
        Переговариваясь, мужчины прошли по центральной улице брошенного села и вышли к месту, которое когда-то, видимо, считалось местным центром. Напоминало оно небольшую площадь в форме неправильного овала, которую и пересекала главная, она же единственная, улица. Взглянув налево, Гриша не удержался и хохотнул. Все тут же повернулись в эту сторону. Водитель смеялся, уставившись на небольшой пустующий постамент, позади которого торчало одноэтажное здание, смахивающее на контору или сельсовет.
        - Тут бюст Ленина был, зуб даю! - веселился Гриша. - А уж потом ему и ноги приделали. Бронзовый, надо думать, вот его и скоммуниздили…
        - А тебя-то с чего колбасит, что-то я никак не пойму? - раздраженно спросил Шамрай.
        - А потому что я в лихие девяностые знаешь сколько такого говна сдал вот этими вот самыми? - Водитель выставил перед собой руки. - Чего уставился? Ты тогда еще пацаном был малолетним, кота «дядей» называл, а у меня, блин, жена молодая, дите на руках, сам я после армии, а работы в Житомире - во! - На сей раз он умудрился скрутить одновременно обеими руками по здоровенной дуле. - Отрихтовали мы с зятем старенький «рафик», повыдрали оттуда все сиденья - и вперед, за орденами! Полтора года по всем районам металл собирали. Скидывали его на частных пунктах приемки, а дальше умные люди гнали медь, алюминий и прочий лом через Питер в Прибалтику. Зятю тогда мало показалось, решил он в этот бизнес серьезно зайти, сам начал возить…
        Гриша внезапно умолк, сплюнул и повернулся к постаменту спиной.
        - И? - спросил Жора.
        - Перехватили на трассе за Харьковом. Груз забрали, а зять в драку полез - вот и пристрелили его. - Гриша махнул рукой. - Я после этого с металлом завязал, в челноки подался.
        Его веселье внезапно сменилось депрессией.
        Профессор Горбатько, заметив это, вдруг насторожился и стал похож на охотничью собаку, которая взяла лисий след.
        - Голова не болит? - деловито осведомился он.
        - У меня? - Водитель для верности ткнул себя пальцем в грудь.
        - У меня болит, - подал голос Жора. - И на душе какая-то гадость.
        - А как болит? - уточнил Горбатько. - Просто или еще и в висках стучит?
        - Стучит. - Повесив камеру на шею, Жора принялся массировать виски указательными пальцами.
        - Мне тут тоже паршиво, - сообщил Гриша. - Поехали отсюда, мужики.
        Шамрай тем временем осматривался. Справа от постамента и конторы, на противоположной стороне площади стояло пустое строение из силикатного кирпича, в котором даже тот, кто никогда не бывал в сельской местности, легко мог бы опознать бывший магазин.
        - Интересно, а где у них танцы были? - задумчиво проговорил Гриша.
        - А тебе какая разница? - равнодушно обронил Виктор. - Теперь мы этого никогда не узнаем.
        - Смотрите-ка, а ведь дальше площади машины не заезжали! - подал голос профессор, указывая на следы шин. - Останавливались где-то здесь, у постамента, разворачивались - и обратно. Виктор, мне уже можно работать? Сдается мне, что мы на месте.
        - Даже нужно, - согласился Шамрай. - Да вам и виднее. Я в этих ваших тектонических разломах и прочих сетях Хартмана[6 - Сеть Хартмана - якобы существующая на Земле геобиологическая сеть. Согласно гипотезе, выдвинутой немецким ученым Хартманом, эта сеть опутывает практически всю поверхность планеты. Места пересечения линий сети - «узлы» - образуют неблагоприятные для здоровья геопатогенные зоны, которые, как утверждают сторонники этой гипотезы, можно обнаружить биолокационным методом.] не разбираюсь.
        - Я тоже, - неизвестно к чему вставил Жора. - Чего нельзя сфотографировать, того вообще не существует.
        - Авторы вашей газеты, даже такие видные, как вы, Виктор, всегда гордились собственным невежеством во всем, что касается серьезной науки, - констатировал профессор Горбатько.
        Шамрай пропустил эту шпильку мимо ушей. С Максимом Ивановичем он имел дело уже почти два года, тот сам искал контактов и плацдарм для изложения своих завиральных теорий. Это, однако, не мешало ему регулярно делать всем замечания, давать советы, а при случае разражаться занудными лекциями различной продолжительности.
        Профессор прошел вперед еще метров пять, остановился и замер, словно пытаясь ощутить нечто такое, чего не ощущали и не слышали все остальные. Потом он расстегнул сумку и извлек из нее собственноручно сконструированный прибор, основой которого служила рамка из толстой медной проволоки. Виктор, не раз видевший аппарат в действии, называл его «адской машинкой». Он представлял собой герметически закупоренную коробочку с вмонтированным в нее датчиком неизвестно чего. Работало устройство на обычных батарейках.
        Вставив медную рамку в специальные пазы, Горбатько покрутил верньер, приводя прибор в рабочее состояние, а затем повернулся к остальным:
        - Сейчас никто ко мне не подходит, ясно?
        - Работайте, Иванович, работайте, - отмахнулся Шамрай.
        Затем Горбатько с головой погрузился в процесс биогеолокации. Сперва он провел ладонью над рамкой. Затем - под ней. Постоял некоторое время, покачал головой, после чего медленно, приставными шагами, начал продвигаться вперед, держа прибор с рамкой прямо перед собой. Жора щелкнул фотоаппаратом. Виктор не отрывал взгляда от профессора.
        Сделав с десяток шагов, Горбатько замер. Потом продвинулся еще на несколько сантиметров - и снова остановился. Попятился, поколдовал над «адской машинкой», повернул вправо и медленно двинулся в сторону бывшего сельмага. Дальше он уже двигался почти без остановки, а добравшись до здания, развернулся на сто восемьдесят градусов и принялся утюжить противоположную сторону площади, постепенно подбираясь к пустующему постаменту. Наконец он остановился и кивком подозвал Виктора и Жору.
        - Смотрите! - проговорил он, когда оба приблизились. - Вы когда-нибудь видели такое?
        На этот раз они втроем повторили маршрут профессора, двигаясь с ним шаг в шаг. Сначала вроде бы ничего не происходило, а потом рамка начала дергаться, еще шаг - и она начала вращаться вокруг собственной оси, словно под действием посторонней силы. То же самое повторилось, когда вся троица подалась к сельмагу. И аналогично - рядом с пустым постаментом.
        - Ну? Вы видели? - Глаза профессора неистово засверкали. - Земное излучение в этом месте невероятно мощное. Я бы предположил, что мы с вами, товарищи, сейчас стоим на самом краю гигантской трещины в земной коре. Вот как она проходит! - Горбатько изобразил рукой какую-то ломаную линию. - Фактически, Виктор, все, что находится вдоль краев этого разлома, вполне может считаться аномальной зоной. Все еще болит голова, Георгий?
        - Угу. - Фотограф снова потер виски. - А если честно, не так болит, как кружится. Я сейчас будто слегка на поддаче. Граммов сто, не больше.
        - Со мной, во всяком случае, все в порядке. - Шамрай пожал плечами. - Не знаю… А вот на душе как-то неспокойно, правда. Да тут мало кто спокойным бы остался…
        - У этого места тяжелая энергетика! - категорически заявил профессор. - И не только там, где мы сейчас стоим. - Для большей убедительности он даже притопнул ногой. - Вообще-то у меня такое впечатление, что большая часть этого населенного пункта расположена в узлах геопатогенных зон. Сеть Хартмана здесь, если можно так выразиться, несколько плотнее, чем где-либо еще. Одним словом, каждый из нас ощущает наличие аномалии по-своему.
        Виктора Шамрая в бывшем селе Подлесном больше ничего не удерживало.
        - Эта девушка, Тамара… Она говорит, что тут вроде бы люди пропадают, из бывших местных, - обмолвился он. - Словно что-то их сюда зовет, какая-то тяга…
        - Про зов или тягу ничего сказать не могу… - Профессор провел по лицу ладонью, зачем-то взглянул на нее, а затем повернулся к Виктору. - Видишь - пот. Меня здесь в жар бросает… Ну вот… А про тягу не могу сказать, не знаю. Но ни секунды не сомневаюсь: люди, которые здесь долго жили, и даже те, которые здесь только родились, должны страдать различными патологиями. У кого-то проблемы с желудком, кто-то сердцем мается, у кого-то онкология. А может статься, что и… - Горбатько выразительно повертел указательным пальцем у виска.
        - То есть, - переспросил Шамрай, - по вашему мнению, каждый, кто имел хоть какое-то отношение к Подлесному, рано или поздно может спятить?
        - А почему бы и нет? Я бы даже назвал это место таким себе пересечением миров, - с полной серьезностью ответил профессор. - По сути, Чернобыль стал для здешних жителей спасением. И знаете почему? Потому что все они были вынуждены эвакуироваться отсюда, из аномальной зоны, которая с некоторых пор стала еще более опасной для жизни и здоровья. Хотя тут есть что изучать, прямо настоящий Клондайк для исследователей параллельной реальности.
        На этом Горбатько принялся паковать прибор в сумку.
        Жора, в свою очередь, загрузил свою аппаратуру в кофр.
        Шамрай с чувством исполненного долга повернулся, чтобы сообщить водителю: все, уже можем ехать.
        Однако Гриши нигде не было.
        На какое-то мгновение Виктор онемел. Только что, всего пару минут назад, водитель стоял возле них со своим обычным недовольным видом. А теперь будто сквозь землю провалился. Исчез. Словно угодил в один из недоступных людскому оку тектонических разломов земной коры.
        Вокруг было совершенно тихо, даже знобящий ноябрьский ветерок улегся. Солнце тоже спряталось за тучами. Внезапно стало серо и хмуро. От тишины звенело в ушах.
        Шамраю показалось, что никто из его спутников не заметил исчезновения водителя. Круто повернувшись к профессору и фотографу, он на какое-то мгновение представил, что и их тоже нет, что рядом с ним ни души. Но нет - вот они стоят, будто соткались из влажного воздуха: Жора застегивает кофр, Максим Иванович поправляет на плече ремень сумки.
        - Где Гриша? - наконец выдавил из себя Виктор и, не дождавшись ответа, гаркнул во всю силу легких, потому что неожиданно почувствовал именно такое желание - громко закричать после секундного онемения: - Гриша! Гриша! ГРИША!!!
        Среди заброшенных построек прокатилось эхо. А через мгновение, показавшееся ему бесконечно долгим, в ответ послышалось:
        - Ну и чего бы это я орал?
        Фигура водителя возникла в черном дверном проеме ближайшей хаты. Гриша на ходу застегивал штаны.
        - Ну ты даешь! - с неописуемым облегчением выдохнул Шамрай.
        - Что я даю? - с недоумением спросил водитель, одергивая куртку. - Живот скрутило, а вроде ж ничего подозрительного и не ел… Может, аномалия ваша подействовала?.. Кстати, мужики, люди тут все-таки побывали, причем недавно. Я там, - он кивнул в сторону хаты, - в углу газетку видел местную, житомирскую. Хоть и скомканная, а заголовком кверху лежала: про парламентский кризис пишут. А рядом две пустые бутылки валяются - «Житомирська на бруньках».
        - Ты что думаешь - сюда на джипах побухать приезжают? - поинтересовался Жора. - Больше негде? И головка у них не болит? Аномальная зона, как-никак…
        - И штын там какой-то… Не знаю, как и сказать… Будто разрытая могила.
        - Надо полагать, не ты один туда по нужде бегал, - констатировал фотограф.
        - Да нет, там что-то другое…
        Шамрай взглянул на часы.
        - Погнали домой. Нам еще машину выталкивать.
        11
        Встретились они в маленьком кафе неподалеку от Соборной площади.
        Шамрай пришел раньше, заказал капучино, а когда заказанное принесли, долго болтал ложечкой в чашке, пытаясь разогнать ароматную пенку.
        Он никак не мог объяснить себе, почему уже второй день подряд после возвращения из Богом и людьми забытого Подлесного на душе у него лежит тяжеленный камень. Ночью он плохо спал - впервые за много лет после тех событий, которые остались позади и о которых он упорно не желал вспоминать. В те времена он не спал по несколько суток подряд, в качестве снотворного глушил водку, от которой сон пропадал окончательно, превращаясь в какие-то временные провалы в памяти. Дело чуть не дошло до принудительной госпитализации - как раз туда, в Заречаны, куда так боялась попасть Тамара Томилина со своими фантазиями. Но обошлось: врачи решили повременить с крайними мерами, приняли во внимание особую ситуацию пациента, вкололи лошадиную дозу какой-то дряни, после чего Виктор проспал больше суток. А когда очухался, мать, которая все время сидела рядом с ним, вколола еще дозу: так велели медики.
        На этих уколах Шамрай продержался три дня, после чего родители отвезли его на полгода в село, куда перебрались после смерти бабушки, оставив сыну городскую квартиру.
        Окончательно он выздоровел там, в тишине, на свежем воздухе. Потом пришлось начинать жить заново, фактически с нуля. И началом этой новой жизни стал полный отказ от алкоголя, даже от пива, и… «Необычные факты».
        Все, хватит об этом!
        Шамрай закрыл глаза, спрятал лицо в ладонях, а когда открыл - увидел Тамару. Девушка выходила из серебристого «Пежо», не совсем нового, но вполне пристойного. Причем с водительского места. Следовательно, приехала на своей.
        Это почему-то озадачило Виктора. Судя по виду его новой знакомой, никак нельзя было предположить, что она раскатывает по Житомиру на собственном и далеко не дешевом авто.
        - Привет! - Томилина опустилась на стул напротив и улыбнулась.
        Улыбка вышла несколько натянутой. Да и сама Тамара держалась довольно напряженно, выглядела взволнованной и даже, как показалось Виктору, слегка испуганной. Однако старалась держать себя в руках, что тоже было заметно.
        - Привет, - ответил он. - Я тут хлебаю помаленьку…
        - Хочу чаю, - сказала Тамара, поискала глазами официантку, сделала ей знак, а когда та подошла, даже не попросила, а распорядилась, не глядя в меню: - Фруктовый чай. Все равно какой. И с лимоном. Побыстрее, если можно!
        Официантка ушла. Поняв, что ее барский тон можно истолковать по-разному, Тамара пояснила с извиняющейся интонацией:
        - Замерзла… Не люблю ноябрь. Осень и зима вообще не мое время года. И голова почему-то раскалывается…
        Виктор хотел было спросить, когда же это она успела замерзнуть, если только что вышла из машины, где наверняка работает печка. Но девушка опередила его:
        - Это, наверно, что-то нервное. Всю трясет в последнее время. Руки сводит, какая-то дрожь… Бр-р-р! - Она зябко повела плечами и сразу же сменила тему: - Так вы, значит, побывали в Подлесном? Что, не обманула я вас?
        Шамрай сделал глоток. Капучино почти остыл. Тамара тем временем закурила.
        - Да, съездили мы туда, - ответил он.
        - И как вам это зрелище?
        - Все прочитаете на следующей неделе в нашей газете. А если в двух словах - там и в самом деле что-то похожее на аномальную зону. Во всяком случае, приборы показывают наличие каких-то аномалий в самом центре села.
        Принесли чай. Тамара положила сигарету на край пепельницы, обхватила ладонями горячую чашку, на мгновение прикрыла глаза. Потом открыла снова и взглянула на Виктора, слегка склонив голову набок.
        - Вы говорите о вещах, которые я даже представить не могу. В этом чертовом Подлесном папа с мамой меня сделали, но я там ни разу в жизни не бывала. И не знаю, где там центр, а где - околица.
        - Судя по тому, что мне известно о местах с плохой энергетикой, могу сказать: известны случаи, когда эта негативная энергия продолжала оказывать воздействие на людей даже после того, как они покидали опасное место. Это как инфекция, понимаете? Или, если угодно, фатум, рок…
        - Вы имели в виду - проклятие? - подхватила Тамара.
        - Ничего подобного я не говорил. Проклятые места - это из фильмов ужасов.
        - Не только, - уверенно гнула свою линию Тамара. - И вы только что это косвенно подтвердили. Село Подлесное, моя родина, которую я никогда не видела, - типичное проклятое место. До тех пор, пока там жили люди, оно питалось их энергией. А теперь оно требует, чтобы люди вернулись. Подлесное хочет жертв, понимаете?
        Шамрай мог бы поклясться: даже сейчас Томилина была в здравом уме. Возможно, для кого-то это не аргумент, но она водит машину. А психически неуравновешенным людям прав не дают. Тем не менее она говорила вещи, которые с трудом укладывались в голове.
        - Значит, так, - деловито проговорил Виктор. - Я действительно вчера съездил в Подлесное и на себе прочувствовал: что-то там не так. Энергетика, не энергетика, но, если смотреть на вещи трезво, что-то подобное всегда ощущается в местах, где давно не живут люди. Зайдите, к примеру, в какой-нибудь полуразрушенный дом на Корбутовке - таких там полно. И пусть вокруг ходят люди и ездят машины, а прямо напротив, через дорогу, подмигивает огоньками зал игровых автоматов или современный супермаркет - все равно заброшенное строение покажется вам местом, где время остановилось и обитают только призраки. Конечно, спасибо вам за информацию - теперь мы знаем, где в области находится еще одна аномальная зона… Но, знаете, я действительно до сих пор чувствую себя как-то… неуютно.
        - О! - перебила его восклицанием девушка. - Все, можете даже не продолжать. Остальное - последствия. Если туда больше не ездить, у вас это наверняка пройдет. Потому что вы с этим чертовым Подлесным совершенно ничем не связаны. Но ведь я говорила вам, что знаю о людях, которые пропадали в этой аномальной зоне!
        - Совсем, что ли? - уточнил Шамрай. - Вы ведь в прошлый раз об этом так толком ничего и не рассказали…
        - Кое-кто и совсем. - Тамара пожала плечами, отпила чаю, затянулась сигаретой. - Этих я сама не видела: они же исчезли. Все это я слышала от тех, чьи знакомые на какое-то время исчезали, а потом неведомо откуда снова появлялись. И каждый из этих бедняг после этого терял кусок памяти. Как в старом кино: здесь помню, здесь не помню.
        - Вы можете назвать имя хоть одного такого человека?
        - Зачем? - Тамара снова пожала плечами. - Все равно никого не найдете. Их по-быстрому вывезли подальше. Я, если честно, тоже к этим слухам с юмором относилась - вот как вы сейчас…
        - При чем тут юмор? Не вижу ничего смешного… - попробовал оправдаться Шамрай.
        - Ну я же вижу, - снова перебила его Томилина. - Я еще когда впервые к вам пришла, все разглядела. Вы на меня смотрели как на слабоумную. Но в Подлесное все же поехали - это ваша работа, ваш журналистский хлеб. Убедились, что там не все чисто, энергетика паршивая. Следовательно, хотя бы наполовину я была права. Верно?
        Аргументы девушки выглядели железными. Не принять их Шамрай не мог: именно так все и происходило. Поэтому он только молча кивнул.
        - Вот видите? - В глазах девушки блеснул огонек торжества. - И теперь вы вряд ли станете так категорично отрицать то, что я, или такие как я, могут ощущать остаточное влияние этой негативной энергетики. У каждого это проявляется по-разному. Буду говорить только о себе, бог с ними, с остальными.
        Томилина отодвинула чашку, наклонилась к Шамраю, навалившись грудью на край стола, и их лица оказались совсем близко. Тамара понизила голос до шепота, который показался Виктору чуть ли не зловещим:
        - Меня и сейчас зовет Подлесное, понимаете? Когда это происходило с кем-то другим, я только посмеивалась. И совсем по чистой случайности узнала о связи между тем, что происходит вот здесь, - она быстро провела кончиком безымянного пальца по лбу, - и негативной энергетикой места, где я прожила больше восьми месяцев в утробе матери.
        - Но что значит - «зовет»? - Шамрай тоже невольно понизил голос.
        - Мне трудно это объяснить. Зато благодаря вам я поняла, что эти мои ощущения вполне могут быть реальными. Но как с этим бороться - пока не знаю.
        Тамара выпрямилась, взяла двумя пальцами тлевшую в пепельнице сигарету, подняла ее на уровень глаз, взглянула на собеседника сквозь дымок и осторожно вернула окурок на место.
        - Теперь я знаю, что с этим делать и в каком направлении двигаться дальше, - проговорила она.
        - Ну и в каком? - спросил Шамрай.
        - Есть одна бабка, живет где-то под Коростышевом. Съезжу к ней, посоветуюсь. Говорят, она в таких вещах разбирается. Спасибо вам за все, что вы для меня сделали.
        Девушка поднялась, незаметным движением вынула кошелек, выложила на столик купюру.
        - Перестаньте, я заплачу! - Виктор поспешно полез за деньгами.
        - Там достаточно. Благодарю вас за все еще раз.
        - Но ведь я ничего не сделал!
        - Вы просто не знаете, как много на самом деле сделали и как много это значило для меня! - загадочно возразила Тамара Томилина. - Вы взяли на себя труд выяснить главное: у моих страхов есть реальная основа. Ну а дальше я уже сама. Удачи вам!
        Она торопливо вышла из кафе. Виктор проводил взглядом серебристый «Пежо».
        12
        Репортаж из аномальной зоны вышел, как и планировалось, через неделю.
        Ноябрь уже полностью вступил в свои права. По ночам даже случались небольшие заморозки. С недавних пор Виктор Шамрай почему-то стал особенно чувствительным к переменам погоды, поэтому в пятницу, на следующий день после выхода очередного номера «Необычных фактов», проснулся с головной болью и заложенным носом. Позвонил секретарше редакции и сообщил, что прихворнул и сегодня останется дома, а попутно, и уже не первый раз в этом году, сделал замечание зеркалу: дескать, тебе всего тридцать, а ты, брат, уже сущая развалина.
        Правда, после событий, о которых по-прежнему не хотелось вспоминать, Виктор выглядел как минимум лет на пять старше своего возраста. Старила ранняя седина, довольно щедро подморозившая его темные волосы, в особенности на висках.
        Он прихлебывал чай с калиной, глядя в окно на голые скелеты деревьев, когда подал голос мобильник. Высветился незнакомый номер. Отвечать не хотелось, но, следуя привычному автоматизму, который опередил желание вообще отключить телефон, Шамрай нажал «Принять» и произнес:
        - Слушаю!
        - Это Виктор Шамрай? - Голос был совершенно незнакомый.
        - Да, я. Э-э…
        - Вы сейчас где, собственно, находитесь? В редакции сказали, что вы дома, болеете.
        - Не соврали.
        - Оставайтесь на месте, пожалуйста. Минут через двадцать я за вами заеду.
        - То есть?..
        Незнакомец отключился.
        Звонок в дверь раздался даже раньше, чем через двадцать минут. Шамрай открыл. На пороге стоял мужчина лет сорока, подстриженный на казенный манер и со сломанным носом, который сразу бросался в глаза.
        - Капитан Бражник, уголовный розыск. - Визитер с ходу предъявил удостоверение, чтобы сразу снять все возможные вопросы и одновременно породить новые, другого сорта.
        Не ожидая приглашения, капитан со сломанным носом вступил в прихожую и аккуратно прикрыл за собой дверь.
        - Это вы Виктор Шамрай?
        - Допустим…
        - Покажите документ, удостоверяющий личность. Желательно паспорт.
        Виктор, по-прежнему недоумевая, достал из ящика стола паспорт и протянул гостю. Бражник пролистал страницы и постучал корешком документа по ладони, не спеша возвращать владельцу.
        - Тут такое дело… Мне необходимо опросить вас насчет ваших отношений с гражданкой Томилиной Тамарой Григорьевной. Знаете такую?
        - Знаю. Трижды общались по телефону, дважды встречались лично.
        - Угу. - Бражник прошелся по комнате, аккуратно, даже подчеркнуто аккуратно положил паспорт на книжную полку. Затем достал из внутреннего кармана куртки сложенную газету и развернул. «Необычные факты», страница с биографией Тамары и собственным репортажем Виктора из аномальной зоны. - Вы это писали?
        - Я. Что-то не так?
        - Похоже, что не так, - согласился Бражник. - Номер вышел вчера. Со вчерашнего дня гражданку Томилину никто не видел.
        Шамрай помолчал, переваривая информацию.
        - А я тут при чем?
        - Не знаю, - признался Бражник. - Именно это я и хотел бы выяснить. В последнее время Томилина практически не выходила из дому. Вы когда с ней виделись?
        - На прошлой неделе… Даже не помню точно, в какой день. Мы ведь не близкие знакомые, понимаете? У меня по работе таких знакомых…
        - Вы это уже говорили, - жестом остановил его Бражник. - Тут вот что: похоже, что вы последний, с кем она общалась лично. До позавчерашнего дня с гражданкой Томилиной была только телефонная связь. Вчера вышло вот это. - Он кивнул на газету. - Но, по нашим данным, Томилина куда-то исчезла еще позавчера вечером. Дома ее нет. В квартире разгром - будто она куда-то спешно собиралась. Машины на стоянке нет. Собственно говоря, - Бражник откашлялся, - охранник стоянки засвидетельствовал: позавчера Томилина около восемнадцати ноль-ноль села в машину и выехала со стоянки. При себе у нее была только небольшая дорожная сумка. И она очень спешила.
        - Все это очень интересно, но какое отношение имею я к отъезду Томилиной?
        - Сказано же вам - не знаю. Пока еще никто ничего не знает. Вчера ее разыскивали целый день. Потом кто-то заметил эту вашу писанину в газете. Вы признаете, что были знакомы с Томилиной. Можете что-нибудь пояснить по этому поводу?
        - А с какой радости я должен вам что-то пояснять? - возмутился Шамрай. - Вы врываетесь ко мне, демонстрируете газету, делаете какие-то мутные намеки…
        - Да не врывался я никуда. - Бражник держался спокойно, даже несколько отстраненно. - Вы сами меня впустили. И не обвиняют вас ни в чем. Пока, по крайней мере…
        - Пока? А в чем, собственно, меня можно обвинить?
        - Это дело прокуратуры. Мы работаем со свидетелями. - Последовала пауза. - Или с подозреваемыми.
        - Свидетелями чего? - все сильнее распалялся Шамрай. - Подозреваемыми в чем?
        - Тут такое дело. - Бражник потер подбородок. - Тамара Томилина у нас на подписке.
        - На подписке?
        - Да, - кивнул капитан. - О невыезде. Она проходит свидетелем по убойному делу. У нее подписка, а она исчезла. Нехорошо. А тут еще и ваша писанина… Поехали, Виктор Максимович, там следователь ждет.
        «Смотри-ка, даже отчество запомнил», - машинально отметил Шамрай.
        Все остальное дошло до него позже.
        13
        Следователем, к которому доставил Виктора капитан Бражник, оказалась утомленная некрасивая женщина в очках.
        На вид ей было лет сорок. Звали ее Кира Антоновна Березовская.
        Бражник остался в кабинете, пристроился в углу на новехоньком стуле. В целом помещение прокуратуры, в котором Виктор даже по причине обстоятельств, о которых не хотелось вспоминать, никогда не бывал, совершенно не соответствовало его представлению о казенных учреждениях. Тут было даже по-своему уютно, повсюду еще виднелись следы недавнего ремонта, частью которого, очевидно, была и новая офисная мебель.
        Без всяких предисловий, ничего не поясняя, Березовская придвинула к Шамраю чистый лист бумаги, растолковала, что он должен написать, и следователь с опером принялись терпеливо ждать, пока Виктор исполнит их просьбу. Как только он закончил, женщина пробежала глазами написанное и протянула лист Бражнику. Тот поднялся со стула, взял бумагу и тоже прочитал, но более внимательно, после чего вернул объяснение следователю и уселся на прежнее место. Оба расположились так, что Березовская смотрела прямо в лицо Виктору, а Бражник сверлил взглядом его затылок.
        - А теперь послушайте, что вы написали. - Кира, которая выглядела ни моложе, ни старше своих лет, даже несмотря на то что серая внешность должна не добавлять, а забирать годы, и все еще в восприятии Шамрая не дотягивала до Антоновны, откинулась на спинку своего стула. - Значит, так: «Я, Шамрай Виктор Максимович, работаю специальным корреспондентом в газете “Необычные факты”. Профиль нашего издания - различные необычные и уникальные явления, в том числе и паранормальные. Эти явления все сотрудники и авторы газеты в той или иной мере стремятся исследовать». Пока все верно?
        - Верно, - подтвердил Шамрай.
        - Согласна. Ваша газета известна всем. Читаем дальше. - Следователь вздохнула и ни с того ни с сего принялась выразительно декламировать: - «Пятого ноября сего года ко мне в редакцию пришла гражданка, представившаяся как Тамара Томилина. Ранее я с ней не был знаком…»
        От того, как внезапно вынырнул из-за его спины опер, Виктор вздрогнул. Бражник поднес к самому его носу фотографию:
        - Эта женщина приходила к вам?
        С фото смотрела улыбающаяся Тамара. Снята она была крупным планом, причем на фоне египетской пирамиды. На ней была белая футболка.
        - Эта, - кивнул Виктор.
        Опер убрал фото и снова вернулся на место. Шамрай оглянулся было, но следователь продолжила читать, и он переключился на нее.
        - «Тамара предложила мне тему для статьи. Она рассказала о безлюдном селе Подлесное, расположенном на границе Овручского и Народичского районов Житомирской области в зоне отселения. По ее словам, на территории этого села, покинутого жителями после аварии на ЧАЭС, находится аномальная зона. Эта зона негативно влияет на всех, кто так или иначе связан с упомянутой местностью». Верно?
        - Верно.
        - Пока что все в духе вашей газеты. - Следователь кивнула скорее себе, чем Виктору. - Вот вы тут дальше пишете: «Тамара Томилина в разговоре со мной отметила, что сама ощущает влияние этой аномальной зоны, поскольку в свое время ее мать забеременела ею в Подлесном и негативная энергия оказала воздействие на нее еще в утробе матери». И это верно?
        Шамрай не стал спешить с ответом. Это не укрылось от Березовской.
        - Это же вы сами написали, Виктор Максимович. Собственноручно. Понимаете, к чему я клоню?
        - Нет, - честно признался тот.
        - Когда подобные вещи появляются в вашей газете, это воспринимается совсем иначе. Так сказать, в контексте других публикаций вашего издания. Но в пояснительной записке следователю прокуратуры, который ведет дело об умышленном убийстве, это звучит довольно странно. У вас там, в журналистском коллективе, подобные истории идут на ура. Люди, которые вас читают, тоже не видят в этом ничего подозрительного. Потому что хотят верить - и верят. Но вот это, - Кира Антоновна помахала в воздухе исписанным листком, - я буду вынуждена подшить к уголовному делу. Поэтому мне необходимо принять решение: отнестись к этому как к желанию ввести следствие в заблуждение или просить вас дать другие пояснения.
        - Которые можно было бы натянуть на трезвую голову, - подал голос со своего места опер.
        Шамрай почувствовал, как мгновенно стали влажными ладони. Нервы, черт. Он старательно вытер их о джинсы.
        - Нравится вам это или нет, господа, только других пояснений у меня для вас нет. Я написал все, как было. И расскажите, наконец, какое уголовное дело, какое убийство, при чем тут Томилина, а главное - при чем тут я?
        - Не спешите, - проговорила Березовская. - Читаем дальше. Значит, так: «Проверяя слова Томилиной, я с группой коллег на следующий день, шестого ноября, выехал на поиски Подлесного, которое на современных картах не обозначено. На трассе мы встретили работника милиции, который объяснил нам, как добраться до покинутого села, после того как мы изложили ему суть нашего дела. На территории Подлесного специалистом была осуществлена биогеолокация, в результате чего установлено наличие в этом месте геопатогенной зоны…» Это участки с плохой энергетикой? - уточнила следователь.
        - Именно так.
        - Ну и последний абзац: «По возвращении я связался с Тамарой Томилиной по телефону. Затем мы встретились в кафе на Соборной площади. Я рассказал ей о результатах нашего исследования и подтвердил: место, которое она указала, действительно может считаться аномальной зоной. На это Томилина сказала буквально следующее: “Я чувствую, как Подлесное зовет меня”. И сообщила о своем намерении отправиться на лечение к какой-то народной целительнице, которая, по ее словам, проживает где-то под Коростышевом, Житомирская область. После этого с Тамарой Томилиной я не общался и не видел ее. Где она может находиться в данный момент, мне неизвестно». Число, подпись. Все правильно?
        - Да.
        - А теперь скажите, с учетом того, на что я уже обращала ваше внимание: вы сами-то верите в то, что написали?
        - Где именно? В газете или в пояснительной записке?
        - По большому счету, - вздохнула следователь, - мне по-человечески любопытно и небесполезно было бы знать, насколько вы сами убеждены в том, о чем пишете в своем издании.
        - Это наша работа. - Шамрай решил ограничиться таким ответом. - В рамках концепции. Главное, чтобы читатели в это верили.
        - Мы не ваши читатели, - снова прорезался Бражник.
        - Согласна, - кивнула Кира Антоновна. - Для вас и для тех, кто читает «Необычные факты», исчезновение Тамары Томилиной, которую якобы зовет к себе какое-то проклятое место в отдаленном и безлюдном селе, может казаться явлением, которое не нуждается в объяснениях. Это странная логика, логика навязанных обстоятельств, но она не имеет никакого отношения к той логике, которой руководствуются работники правоохранительных органов. Для нас, Виктор Максимович, исчезновение Томилиной, в какой бы там «параллельный мир» она ни нырнула, - в первую очередь исчезновение ключевого свидетеля умышленного убийства. Приходилось вам слышать о деле Поддубного?
        14
        Банкира Григория Поддубного убили месяц назад, в конце октября.
        Если бы Шамрай имел привычку смотреть телевизионные новости или читать другие газеты, кроме «Необычных фактов», иными словами, если бы он жил в более реальном мире, чем тот, который описывал в своих статьях и репортажах, эта история обязательно привлекла бы его внимание. Не каждый день в Житомире убивают финансистов такого масштаба.
        Убитый бизнесмен как раз этим летом широко и с размахом отметил свое сорокалетие. Услышав об этом от Киры Антоновны, Шамрай заметил: «Сорокалетие не празднуют, примета плохая. Вот вам, кстати, и наглядное подтверждение». Следователь пропустила эту реплику мимо ушей - вряд ли суеверия могут иметь отношение к уголовному делу.
        Итак, Григория Поддубного, сорокалетнего директора регионального отделения банка «Родослав», застрелили из пистолета марки «Beretta Storm» - оружия, которым в европейских странах, а с недавних пор и в Украине вооружаются преимущественно личные охранники. Убийца стрелял дважды. Первая девятимиллиметровая пуля застряла в брюшной полости, вторая пробила череп банкира. В обоих случаях стреляли почти вплотную, согласно заключению экспертов - не дальше, чем с расстояния вытянутой руки.
        Убийство произошло на первом этаже загородного дома, принадлежавшего банкиру. После развода с женой Поддубный оставил ей и дочери громадную городскую квартиру, а сам поселился в загородном имении. Развод по обоюдному согласию, состоявшийся три года назад, не сопровождался скандалами, и, по словам всех, кто знал эту семью, никаких претензий имущественного или личного характера бывшая супруга не предъявляла. Наоборот, после развода они стали вместе появляться в тех местах, которые прежде Поддубный посещал в одиночестве. Встречаясь, бывшие супруги весьма оживленно общались. Даже знакомили друг друга со своими любовниками и любовницами.
        Собственно говоря, о Тамаре Томилиной первой вспомнила именно бывшая жена покойного.
        Томилина уже больше года была любовницей Григория Поддубного.
        Каким образом она появилась в жизни банкира, ни его бывшая жена, ни близкие друзья, ни деловые партнеры точно сказать не могли. Однажды Поддубный просто появился вместе с ней на каком-то деловом ужине, представил как свою близкую подругу, а после этого их все чаще стали видеть вместе. Из этого Шамрай сделал промежуточный вывод: оказывается, он ровным счетом ничего не знал о женщине, с которой случайно познакомился. Кроме того, что у нее имеется серебристый «Пежо», не новый, но в отличном состоянии. Теперь ясно, откуда у нее этот автомобиль. Но чем занималась Тамара, не считая того, что была любовницей банкира, он по-прежнему не знал.
        Не знали об этом ни друзья убитого, ни следствие. Хотя им было вполне достаточно того обстоятельства, что девушка состояла в интимных отношениях с известным в городе бизнесменом. Этот статус при желании тоже можно считать профессией, причем одной из древнейших.
        Было также неизвестно, кто именно вызвал милицию в загородный дом Поддубного. Звонок был анонимный, из таксофона на автовокзале. Дежурный по горотделу, принявший сообщение, позднее сообщил, что звонивший говорил явно измененным голосом: то ли женщина пыталась казаться мужчиной, то ли наоборот. Но время звонка было зафиксировано точно: двадцать три часа двадцать минут.
        Впоследствии эксперты пришли к единодушному выводу: убийство произошло не позднее десяти вечера, плюс-минус пятнадцать минут. Исходя из этого, следствие предположило, что милицию мог вызвать либо сам убийца, либо - и это более вероятно - свидетель преступления. От места совершения преступления, то есть от загородного дома Поддубного, ночью вполне реально добраться на машине до вокзала за сорок минут.
        - Допустим, - продолжал капитан Бражник, - что тело было обнаружено случайно. И наткнулся на него тот или та, кого банкир ожидал у себя дома после десяти вечера. Значит, либо гость разминулся с убийцей на считанные минуты, либо столкнулся с ним нос к носу и едва избежал той же участи, что и банкир, либо он сам и был убийцей. В любом случае гостю, если он не был убийцей, требовалось время для оценки ситуации и принятия решения. Если же он им был и сам же вызвал милицию, то ему все равно понадобилось сколько-то времени, чтобы закончить дела в доме, ради которых, вероятно, и было совершено преступление. Так или иначе, двадцать-тридцать минут можно смело списать. Затем, добравшись до автовокзала, этот незнакомец мог еще пять-десять минут подождать, чтобы получить доступ к таксофону, расположенному подальше от посторонних ушей. Словом, по времени все совпадало.
        Однако и Бражник, и Кира Березовская были склонны считать иначе. Да, со временем все вроде бы в порядке. Но только вряд ли убийца стал бы звонить в милицию, хотя и такой вариант не стоило отметать окончательно. При этом и опер, и следователь сходились в одном: неизвестный, измененным голосом сообщивший о преступлении дежурному по горотделу, мог во время убийства банкира находиться в доме. А значит, знал, как разворачивались события, и видел того, кто стрелял в Поддубного. Убийца же свидетеля не заметил: он прикончил банкира, развернулся и скрылся. В этом случае свидетель мог выждать какое-то время, дрожа от страха, потом выбрался из своего укрытия, увидел, что произошло, и бросился звонить в милицию. При этом тщательно оберегая свою анонимность.
        Это означает, кроме всего прочего, что у свидетеля была машина. Автомобиль Поддубного - «Мицубиси-Паджеро» - остался в гараже при доме. К сожалению, уже три недели не было дождей, поэтому следы других протекторов на придомовой территории и у въезда не сохранились.
        Григорий Поддубный обычно сам водил машину. Лишь в редких случаях за руль садился специально прикрепленный к нему шофер. Это случалось, как правило, после какого-нибудь банкета, хотя алкоголем Поддубный не злоупотреблял. Его постоянно сопровождали двое охранников в отдельной машине, которую шеф отпускал сразу же после того, как маленький кортеж подъезжал к дому и охранники тщательно проверяли, все ли в порядке в окрестностях и на территории за оградой. Не похоже, чтобы Поддубный так уж опасался за свою жизнь. Или, скорее, как поговаривали те, кто давно знал убитого, он свое уже отбоялся в бандитские девяностые, когда все палили во всех.
        И действительно, никаких заявлений об угрозах для его жизни милиция не получала.
        В тот день все шло как обычно. Домой Поддубный вернулся немного раньше, чем всегда. По словам начальника службы охраны банка, в последнее время, приблизительно в течение полугода, шеф покидал офис и отправлялся домой лишь в тех случаях, когда там его ожидала к ужину Тамара. Поддубный как-то сам обмолвился: дескать, сложилась традиция - время от времени ужинать с любовницей при свечах. Такие ужины никогда не планировались заранее, поэтому никто не знал, когда шеф отправится на романтическое свидание. Даже он сам.
        Охранники подтвердили: на втором этаже дома Поддубного в окнах горел свет. В тот роковой вечер банкир вернулся домой в четверть девятого. Примерно через час его убили.
        Дальше - элементарная математика. У Тамары Томилиной имелся автомобиль. Жила она, как выяснил Бражник, на Крошне, в спальном районе, в небольшой двухкомнатной квартире, подаренной, очевидно, любовником. Но сам Поддубный, по полученной оперативниками информации, практически никогда там не бывал. Любовница предпочитала сама приезжать к нему, когда, по словам тех, кто хорошо знал банкира, у него находилось для Тамары время. Таким образом, за полтора часа до убийства Поддубного в его доме находилась, скорее всего, Тамара Томилина.
        Никакой информации о ссорах между любовниками. Наоборот, иногда Поддубный даже называл девушку своим «безопасным тылом», тогда как на деловом фронте постоянно кипели какие-то свары. Особенно сейчас, когда на фоне паники в связи с экономическим кризисом финансовая сфера пребывала в постоянном напряжении.
        Также не было никакой информации о том, что Томилина имела огнестрельное оружие. В доме банкира оно было. Пистолет «ТТ» с дарственной надписью остался лежать там же, где и всегда, - в запертом сейфе в кабинете хозяина. Следовательно, девушка его не трогала и вообще вряд ли умела им пользоваться.
        Свою «Беретту» убийца не оставил рядом с трупом жертвы. Это говорило о том, что убийство было не заказное. Киллеры обычно бросают свой огнестрел на месте преступления - все равно он засвечен.
        Проведя не слишком сложные сопоставления, следствие построило наиболее правдоподобную версию того, что произошло месяц назад. Тамара Томилина, согласно установившейся традиции, приехала в дом любовника и ждала его там. В доме они были вдвоем, поскольку никаких доказательств присутствия третьего лица экспертам обнаружить не удалось. Ничто не предвещало беды, когда внезапно появился тот, кого не ждали. Приказав Тамаре оставаться на втором этаже, Поддубный спустился вниз, открыл дверь и впустил незваного гостя. Разговор между ними происходил в большом холле с камином, находившемся сразу за парадным входом. Из холла наверх вела лестница, расположенная так, что, если выглянуть из столовой на втором этаже, можно видеть все, что происходит в холле.
        Теоретически Тамара Томилина могла быть свидетельницей убийства своего любовника, хорошо известного в Житомире банкира Григория Поддубного.
        15
        - Вот так, - подвела итог Кира Антоновна.
        - И что? - спросил Шамрай. - Она все отрицает?
        - Абсолютно все, - подтвердил Бражник. - Утверждает, что в тот вечер даже не собиралась к любовнику, сидела дома. Смотрела какой-то фильм ужасов на DVD, она такое любит - с духами и привидениями. Свидетелей, ясное дело, нет.
        - А кто же тогда находился в доме Поддубного? Может, он просто забыл свет выключить? И охранники решили…
        - Вы же сами понимаете, что мелете чушь, - утомленно проговорила Березовская. - Но есть один факт: когда Томилиной позвонили, чтобы сообщить о случившемся, она действительно была дома, спала. Однако о ее существовании мы узнали только под утро, когда опрашивали бывшую жену банкира, его друзей и коллег. До этого момента милиция девушку просто не искала.
        Бражник неторопливо прошелся по кабинету, остановился у стены, развернулся и облокотился на нее спиной. С этой позиции он мог одновременно видеть обоих собеседников.
        - Опять же, теоретически, можно предположить, что в тот вечер в доме Поддубного находился кто-то другой. Скорее всего, женщина, о которой не знала Томилина. Только во всем этом, чтобы вы понимали, есть один хитрый момент. Банкир подарил любовнице квартиру на Крошне, но при этом ничего ей не обещал. И обязательств перед ней не имел никаких. Тамара на допросах сама это подтвердила, да и другие тоже говорили что-то в этом роде. Если бы Поддубный пожелал сменить любовницу, расставание не было бы для него слишком болезненным. Хотя за это время он, кажется, успел привязаться к Тамаре. Тем не менее, повторюсь, это совершенно ничего не значит. В доме могла находиться другая женщина. Но тогда мы вынуждены предположить, что и у этой женщины тоже была машина. Не слишком ли много совпадений? Или вы думаете, что свидетель убийства стал бы рисковать, приехав в пригород на такси, а затем, убегая с места преступления, воспользовался случайной попуткой?
        - Это к чему вы клоните? - не выдержал Шамрай.
        - К тому, что Тамара Томилина все-таки могла быть тем самым свидетелем, который видел, как все случилось, и знал, почему и кто именно это сделал. И именно она могла позже вызвать милицию, не желая по какой-то причине, чтобы ее тем или иным способом вычислили и начали допрашивать.
        - Несмотря на это, мы даже готовы допустить, что Томилина могла каким-то образом раздобыть оружие и сама стреляла в любовника, - вставила следователь.
        - Вы это серьезно?
        - Вполне. Все это время Томилина вела себя довольно странно. Упорно твердила, что не только ничего не видела, но и не приближалась к дому Поддубного в тот вечер. Когда, вы говорите, она явилась к вам в редакцию со своими сказками?
        - Ну почему сказками?..
        - Так когда? - повысила голос женщина, блеснув на Шамрая стеклами очков.
        - Я все написал в пояснительной.
        - Когда? - Кира Антоновна легонько пришлепнула ладонью по крышке стола.
        - Недели три назад. Пятого ноября.
        - Поддубного застрелили двадцать четвертого октября. Исчезла Томилина вчера, в четверг, двадцатого ноября. Почти через месяц после убийства и фактически в день выхода вашей замечательной газеты. И то, что она дважды встречалась с вами, можно назвать примечательным событием, ведь Томилина, к вашему сведению, все это время в основном сидела в своей квартире, даже на допросы отказывалась ходить, утверждая, что болеет. Пришлось несколько раз ее навестить. Лично мне показалось, что Тамара чего-то боится. А вам, Виктор Максимович?
        - И мне, - охотно подтвердил Шамрай. - Но на самом деле боялась она аномальной зоны в Подлесном.
        16
        Пятница, день после выхода очередного номера «Необычных фактов», считался в редакции неофициальным выходным.
        Конечно, можно было притащиться в редакционный офис, околачиваться по кабинетам, мозолить глаза секретарше, лазить по интернету. Но этой возможностью редко пользовались. Обычно офис по пятницам пустовал, если не считать все ту же секретаршу, или, как она сама себя величала, офис-менеджера.
        Звали ее Катя Гуга. В Житомир она перебралась из села, откуда-то из-под Коростышева, была дальней родственницей одного из владельцев газеты и, таким образом, единственной сотрудницей редакции, застрахованной в разгар кризиса от увольнения. В селе, где родилась и прожила до восемнадцати лет Катя Гуга, считалось и до сих пор, наверное, считается, что секретарь - это девушка, которая регулярно занимается сексом со своим начальником, причем на столе в рабочем кабинете шефа. Или не в кабинете и не на столе, но суть, в общем, одна: секретарша занимается сексом с нанимателем, за что и получает скромную зарплату. И нет никакой разницы, какое образование у секретарши - все равно она работает не по специальности. Потому что секретарша, как были твердо уверены в селе под Коростышевом, - это не профессия, а способ заработать на жизнь, выполняя любые прихоти шефа, и любую девушку, работавшую в городе секретаршей, считали проституткой.
        Именно поэтому Катя Гуга, устроившись на работу, сообщила родителям, что ее «взяли» офис-менеджером.
        Что такое «офис», под Коростышевом знали благодаря сериалам, но слово «менеджер», которое тоже частенько звучало в тех же сериалах, на малой родине Кати Гуги понимали далеко не все. В частности, родителям девушки было абсолютно ясно: «менеджер» - это слово, непосредственно связанное с бизнесом. Пристроил Катю на эту работу родственник, который тоже занимается бизнесом. Значит, он ввел Катю в свой бизнес. То есть дытына в Житомире занимается чем-то, имеющим прямое отношение к бизнесу.
        Эту историю все сотрудники редакции, и Виктор Шамрай в их числе, за четыре года существования «Необычных фактов» выслушали бессчетное количество раз. История постоянно обрастала новыми подробностями. Например, согласно последней версии, родители Кати окончательно уверились, что их дочь стала житомирской бизнесвумен, и теперь бесчисленные родичи засылают к ним ходоков, упрашивая пристроить в Житомире и собственных отпрысков. Преимущественно дочерей.
        При таком раскладе Катя Гуга уже просто не могла признаться родителям, что работает скромной секретаршей, да и еще в редакции газеты, которую читает половина их села. «Скажут - обманула, курва, по рукам пошла!» - поясняла девушка причину своей конспирации.
        Шамрай не знал, смеяться или нет. Наконец решил - не стоит. И вот почему. Как-то в Житомире объявилась его бывшая одноклассница, которая года три назад отправилась на заработки в Португалию. О ней долго не было ни слуху ни духу, и все, кто ее знал, были свято убеждены: не иначе как «заробитчанку» продали в сексуальное рабство. В газетах о таких вещах пишут много и по телевизору без конца бубнят. Но внезапно женщина приехала домой на неделю - по ее словам, за три года упорного труда наконец-то заработала полноценный отпуск. Когда ее спрашивали, где же ей удалось найти работу, она ограничивалась коротким ответом: «В телефонной компании». И со значением произносила ее название. Старые подружки и соседки только рты разевали: ничего себе! Вот так, после медучилища, поработав пару лет в больнице, не зная толком даже родного языка, не говоря уже о португальском, с ходу устроиться в ТАКУЮ фирму и за три года сделать ТАКУЮ карьеру, блин!
        Однако Шамрай, проанализировав ситуацию, пришел к неожиданному, но логичному выводу: его одноклассница вполне могла работать в такой известной португальской телефонной компании. Но в должности не выше уборщицы в офисе. Естественно, что слово «уборщица» она предпочитала не произносить. Пусть, мол, лучше думают, что она чуть ли не помощник менеджера по работе с персоналом.
        Однако свое умозаключение Виктору так и не удалось проверить. Спросил, правда, однажды, кем она на самом деле числится в ТАКОЙ компании. Но вместо ответа получил такой пронзительный и обжигающий взгляд, что больше к этому вопросу не возвращался.
        Почему все это вспомнилось ему именно сейчас, после исчезновения Тамары Томилиной, Шамрай не мог себе объяснить. Но всякий раз, когда он видел секретаршу Катю, история одноклассницы автоматически всплывала из глубин его памяти.
        Из прокуратуры Виктор отправился на работу. Ноги, что называется, сами понесли. Домой после всего, что довелось выслушать, не тянуло. Нужно просто где-нибудь посидеть спокойно, переварить полученную информацию.
        Запершись в своем кабинетике, он сидел, прихлебывал остывший чай и шарился по корпоративному интернету, не особо вчитываясь в то, что возникало на экране, и пытаясь собрать воедино все, что вертелось в голове.
        Несмотря на усилия, мысли расползались в разные стороны.
        Шамрай попытался сосредоточиться и хотя бы с чего-то начать. Ввел в поисковик: «Григорий Поддубный». В ответ вывалилась целая куча ссылок, большинство из которых были, как и следовало ожидать, связаны с убийством банкира. Ничего сверх того, что рассказали опер и очкастая дама-следователь, выяснить не удалось. Затем поисковик вывалил ему сотни Тамар, несколько Томилиных, в том числе Тамару Томилину - директора модельного агентства в российском Красноярске, имевшего собственный сайт. Но о той, которая была ему нужна, средства массовой информации Житомирщины не упоминали даже в связи с гибелью банкира, ее любовника.
        Виктор решительно выключил компьютер, потянулся всем телом, хрустнув суставами, и подошел к окну, за которым сеялся мелкий дождик. «Значит, так, - подумал он, изобразив пальцем на запотевшем стекле единичку. - Начнем с самого начала».
        Для Шамрая все началось со знакомства с Тамарой, которая пришла в редакцию со своей историей об аномальной зоне и даже назвала ее точное местоположение. Затем он собственными глазами убедился, что такое место существует. Действительно ли там наблюдаются какие-то аномалии - не факт. Но большинство из того, о чем ему приходилось писать в последние четыре года, - тоже не факт, хоть и выглядит довольно необычно. Проверяя бредятину своих, как их неформально величали в редакции, «клиентов», штатные журналисты и фрилансеры все равно опирались на их утверждения, то есть всего-навсего на слова. И если в одном случае из десяти эти слова получали хотя бы минимальное подтверждение - допустим, разбушевавшийся полтергейст извлек из-под стопки глаженых полотенец в шкафу стодолларовую бумажку, - все были только рады.
        Но можно ли в истории с аномальной зоной верить Тамаре Томилиной на слово?
        Можно. То есть скорее «да», чем «нет». Шамрай сам побывал там и все видел. Ясное дело, никакие чудеса у него на глазах не происходили. Но атмосфера, царившая в покинутом два десятилетия назад населенном пункте, не просто угнетала, а пугала по-настоящему. Там могло происходить - и наверняка происходило! - все что угодно.
        Занимаясь последние четыре года паранормальными явлениями и параллельными мирами, Виктор Шамрай знал на собственном опыте: не все из того, о чем пишет их газета и подобные ей издания, - откровенное вранье. Значит, Тамара Томилина могла говорить правду о своих ощущениях.
        А ощущала она опасность. И с этого места надо поподробнее.
        Виктор исправил мокрую единицу на стекле, превратив ее в двойку, оперся кулаками на подоконник и проводил взглядом машину, неторопливо катившую по хмурой ноябрьской улице.
        Да, опасность. Тамара умолчала о нескольких важных для нее вещах. Именно умолчала, потому что о вранье тут не приходится говорить. Ни слова не было произнесено о ее связи с банкиром, чьей любовницей и содержанкой она была, которого при невыясненных обстоятельствах убили в его собственном доме. Причем в тот же вечер, когда подруга обычно наведывалась к нему. На своей машине.
        Но должна ли была Тамара сообщать ему об этой стороне своей жизни? Обязана ли она докладывать первому встречному, откуда у нее появился собственный автомобиль? Вряд ли. Ее интимная жизнь не имеет отношения к проблеме, с которой она обратилась к журналисту, и никак не пересекается с загадкой аномальной зоны.
        Хотя с этим можно поспорить…
        Виктор исправил двойку на тройку, а затем быстрым движением ладони протер потное стекло, вернулся за стол и отстучал на клавиатуре что-то вроде барабанной дроби.
        Находилась ли Тамара Томилина в доме банкира в момент убийства, или кто-то, точно знавший распорядок дня и привычки банкира, удачно воспользовался этими сведениями и фактически подставил его любовницу, - с этим пусть разбираются следствие и милиция. Однако есть неопровержимый факт: любовник Тамары убит, а сама девушка смертельно напугана и, можно сказать, переживает тяжелейший стресс.
        За четыре года у Виктора была масса возможностей убедиться: стресс способен извлечь из подсознания человека давно и благополучно похороненные там страхи. Шок от испуга способен привести к обострению хронического психического заболевания или общему расстройству нервной системы. Последствия того и другого абсолютно непредсказуемы. Напуганная загадочным убийством любовника - а может, и в самом деле близкого человека, - Тамара вполне могла впасть в стрессовое состояние. И внезапно вспомнить об аномальной зоне на своей малой родине, где она никогда не бывала. И с удвоенной остротой ощутить тягу к этому месту, зов этой зоны.
        Шамрай не раз слышал от своих «клиентов»: мол, если хочешь перестать бояться чего-то - прямо посмотри на то, что тебя пугает. Страх вызывает неведомое и необъяснимое. Например, темнота под кроватью. Но стоит заглянуть под кровать и посветить фонариком, как тьма исчезает, а вместе с ней - неизвестность и страх. Остается только пухлая серая пыль, от которой легко избавиться с помощью веника или пылесоса.
        Как знать, а вдруг Тамаре это тоже было известно? И она решила удостовериться в том, что не существует никаких аномальных зон. Посмотреть на богом забытое Подлесное, потрогать полусгнившие ограды и осыпающиеся стены домов-призраков. И вот она садится за руль и едет…
        Стоп. О том, что Тамара в самом деле отправилась в аномальную зону и исчезла там, ничего не известно и ничем не подтверждается. Милиция разыскивает свидетеля, давшего подписку о невыезде, причем неясно, был ли этот свидетель в действительности свидетелем, видела ли Тамара что-то в тот вечер или ее на самом деле не было в доме Поддубного… Что касается его, Виктора Шамрая, то он почти уверен в том, что исчезновение девушки связано с сильнейшим нервным расстройством и все той же, сто раз уже упомянутой аномальной зоной, будь она неладна…
        Ясно, что обе эти истории связаны между собой. Не было бы убийства, Тамара бы не исчезла. Не было бы убийства, она не пережила бы стресс и не начала бы слышать зов из параллельного мира.
        Хватит!
        Виктор сжал виски кончиками пальцев обеих рук. Голова мучительно заболела. И откуда-то из глубины, из самой глубокой ямы сознания, донесся лязг цепи, рычание пса и его собственный сдавленный крик.
        Довольно! Пусть менты разбираются. А сейчас - домой. И спать.
        17
        Тамара Томилина нашлась на следующее утро.
        Факт этот никто особенно не афишировал и уж тем более не собирался сообщать о нем любопытному журналисту. Тем более что до воскресенья, когда капитан Бражник все-таки позвонил Шамраю, необходимости в его присутствии, не говоря уже о помощи, не возникало. Можно считать, что Виктору повезло: в итоге он все равно получил доступ к закрытой и действительно уникальной информации. А можно взглянуть на это дело иначе: ему крупно не повезло, и после одного разговора, случившегося в больнице, удача от него отвернулась.
        Не было б этого разговора - и остальные беды обошли бы его стороной. Не стал бы пес лаять все яростнее, а цепь - греметь все неотвязнее.
        Только не надо забегать вперед, лучше обо всем по порядку, в той последовательности, в какой позже, когда все уже закончилось, Виктор Шамрай пытался воспроизвести события последних дней ноября, продираясь сквозь хляби и туман, в которых завязла его память.
        Хотя в действительности ничего особенного до встречи с Тамарой в больнице не случилось. В пятницу, ближе к вечеру, Виктор позвонил редактору, в двух словах поведал, какой неожиданный оборот приняли события, описанные в его статье об аномальной зоне в Подлесном, выслушал пожелание нацарапать что-нибудь по этому поводу, как бы в продолжение темы, и в тот же вечер набросал небольшой текст. После чего с неспокойной душой, хотя и с чистой совестью, устроился перед телевизором.
        Так прошла и суббота.
        Утром в воскресенье подал голос мобильный. Капитан Бражник предупредил: пусть Виктор никуда не отлучается, сейчас он его навестит.
        Так Шамраю стало известно: вчера, в субботу, двадцать второго ноября, Тамару Томилину обнаружили на трассе, ведущей к Овручу. Совсем неподалеку от того КПП, который пару недель назад проезжали сотрудники редакции «Необычных фактов» на служебной «Шкоде».
        Вечером того же дня, уже после всего, Виктор нашел в интернете подробную карту и прикинул: если мерить по прямой, через лес, то место, где неожиданно объявилась пропавшая Тамара, находится всего километрах в пятнадцати от Подлесного.
        То есть от аномальной зоны.
        18
        - Водитель грузовика вообще не врубился, откуда она взялась. Говорит - как из-под земли вынырнула. Или из воздуха.
        От предложенного зеленого чая Бражник не отказался. Попросил только заварить не в чайнике, а прямо в кружке. Залить кипятком и накрыть блюдцем. Пить не спешил - любил крепкий, чтобы как следует настоялся, но слегка остывший.
        - Зубами мучаюсь, - пояснил он.
        - А что такое? - участливо поинтересовался Виктор.
        - Эмаль чувствительная. Не выносит ничего горячего. Ни борща, ни чая - короче, вообще ничего. В армии повредил, там такую воду пили… - Опер только рукой махнул.
        - Где это такая вода, что эмаль разъедает?
        - Афган, - коротко пояснил Бражник. - Я еще застал. Этой весной двадцать лет исполнилось, как вернулся. Можете поверить - ни царапины, только раз слегка контузило миной. Но уж лучше бы подстрелили, ей-богу, чем вот так теперь зубами маяться. Дантист сказал: если менять - то все подряд. Прикиньте - все тридцать два… Ну ладно, двадцать девять…
        - Почему именно двадцать девять?
        - Один пацаны в ПТУ выбили. Завелись из-за какой-то глупости, сейчас уже и не вспомнить… Два - позже, когда уже в милицию пришел работать. В начале девяностых вписались в разборку с азербайджанцами на рынке, вот я кастетом и огреб. Ну, это, в общем, не имеет отношения…
        Бражник потрогал ладонью кружку, убедился, что чай еще не остыл, достал сигареты.
        - Не возражаете?
        - Вперед! - Шамрай отыскал на шкафу старую пепельницу - память о тех временах, когда он выпивал прямо с утра и закусывал выпитое сигаретой.
        - Ну, значит, рисуем картину со слов водителя Степана Ковальчука. И выглядит она следующим образом. Он дальнобойщик, возвращался из Беларуси. Один груз сбросил там, назад взял другой, порожняком гонять по нынешним временам никому не с руки. На трассе Степан остановился, чтобы облегчиться. Его напарник, Сергей Зайченко, спал в кабине: останавливаться на ночь и задерживать доставку тоже невыгодно, поэтому ночью машину вел Зайченко, а утром его сменил Ковальчук. Это я к тому, что других свидетелей неожиданного появления Томилиной на трассе не было.
        Стряхнув пепел, Бражник снова потрогал кружку. Все равно горячая. Шамрай помалкивал, и опер, затянувшись, продолжил:
        - Короче, водила зашел в придорожные кусты, сделал свое дело, застегнул штаны и обернулся. Девушка уже, - капитан интонацией подчеркнул последнее слово, - лежала на мокром и грязном асфальте прямо посередине трассы. Ковальчук так в пояснении и написал: «Гражданка взялась неведомо откуда, будто с неба упала».
        - Из параллельного мира, - произнес Виктор.
        - Вы это серьезно?
        - Но куда-то же она исчезала? Значит, должна была откуда-то появиться.
        - Послушайте, уважаемый, давайте будем говорить серьезно, или…
        - А я совершенно серьезно. И не я виноват, что большинство людей, в особенности таких, как вы, до сих пор еще не верят в существование иных миров, кроме нашего. Вспомните хотя бы о Белом и Черном вигвамах…
        - Какие еще вигвамы? Это те, где индейцы живут? Откуда у нас, на хрен, индейцы?
        - Все ясно, - вздохнул Шамрай. - А еще собираетесь такие дела раскрывать. Агент Купер потому и смог найти убийцу Лоры Палмер, что в конце концов поверил в существование параллельных миров и сам туда проник, рискуя жизнью и здоровьем[7 - Речь идет о культовом сериале режиссера Дэвида Линча «Твин Пикс», вышедшем на экраны в начале 90-х годов прошлого столетия. Действие сериала развивается в городке, расположенном на границе между США и Канадой, в месте, где таинственным образом пересекается множество параллельных миров. Так, к миру темных сил ведет вход в Черный вигвам, а Белый вигвам, соответственно, населяют светлые силы. Убийца старшеклассницы Лоры Палмер вышел из Черного вигвама, куда и пришел за ним под финал истории агент Купер.].
        - Агент… кто?
        - Да ладно, - отмахнулся Виктор. - Проехали. Когда-нибудь расскажу, если интересно. Пейте лучше чай, уже совсем холодный.
        Бражник в очередной раз потрогал кружку, кивнул, снял блюдце, сдул плавающие на поверхности чаинки, шумно отхлебнул и снова кивнул с одобрением.
        - Хорошо… - произнес он. - Ковальчук, значит, кинулся к девушке. Перевернул ее на спину. Она, по его словам, тут же открыла глаза и спросила, где она, что с ней и кто он такой. Голос звучал очень странно. Водитель помог Тамаре подняться и объяснил, где она находится. А заодно убедился: одета девушка вполне пристойно, внешних повреждений нет: ни синяков, ни ссадин, ни порезов. Вот только взгляд какой-то затуманенный. Еще она спросила, где ее машина - серебристый «Пежо-405», подержанный, в хорошем состоянии. Обратите внимание: марку своего автомобиля она назвала точно.
        - Что ж тут удивительного? У меня тоже когда-то машина была, правда, «Жигули». Так я все ее технические характеристики наизусть знал, хоть среди ночи разбуди.
        - Вы - мужчина, Шамрай. А она - женщина. К тому же не серьезная автомобилистка. Научилась баранку вертеть, марки бензина различать, а любовник презентовал ей не ту тачку, которая ей понравилась, а ту, которую считал нужной. Тем не менее марку машины она не забыла.
        - Ну и что с того?
        - А то, что она помнит собственное имя, свой домашний адрес в Житомире, номер мобильного телефона Григория Поддубного… Но совершенно не помнит, что он покойник! Требовала у водителя немедленно позвонить банкиру, чтобы он сам забрал ее оттуда или кого-нибудь прислал за ней. Понимаете?
        - Не вполне.
        Тут Шамрай слегка приврал: он уже начинал кое-что понимать.
        - Тамара совершенно убеждена, что у нас сейчас октябрь. Причем не то девятнадцатое, не то двадцатое число. Об убийстве Поддубного она ни сном ни духом.
        - Так, значит, - протянул Шамрай.
        - Так. - Бражник сделал еще глоток чаю. - Ковальчук, как сознательный гражданин, сдал свою находку в Житомире первому же милицейскому патрулю. Сейчас она под надзором в больнице, в областной. Ее обследуют. И до последней минуты она требовала связаться с Поддубным. Пришлось ей объяснить, что он убит. После этого с девушкой случилась истерика, ей вкололи лошадиную дозу транквилизаторов и она проспала до утра. Сегодня, придя в себя, немного успокоилась. Говорит, что ничего не помнит.
        - Совсем ничего?
        - Ну что значит - совсем? Говорю же: собственное имя и все прочее, что касается ее, помнит прекрасно. Но все, что касается последнего месяца ее жизни, начиная со второй половины октября, начисто стерлось из ее памяти. По крайней мере, - развел руками Бражник, - так она утверждает.
        - Да… - Шамрай потер подбородок. - Да.
        Ему внезапно захотелось закурить, и он с огромным трудом подавил это желание, сосредоточившись на том, что услышал от капитана милиции. Затем он спросил:
        - Машину нашли?
        - «Пежо»? Нет, - покачал головой Бражник.
        - А как она оказалась среди бела дня на трассе?
        - Этого пока никто не знает. Тамара ваша…
        - Почему моя?
        - Ладно, не ваша, пусть будет просто Тамара. Значит, она, как я уже говорил, ничего не помнит. Но во всей этой… гм… мистике, есть одно обстоятельство… Вполне реальное, причем единственное реальное. Я не уверен, что имею право вам об этом сообщать, но сейчас мы все равно уже вынуждены обратиться к вам за помощью.
        - За помощью? А чем я…
        - Об этом - позже, - жестом остановил его опер. - Как вы уже слышали, физически Тамара почти не пострадала. Никаких телесных повреждений, никаких следов изнасилования, все кости целы. Но при более углубленном обследовании кое-что все-таки удалось обнаружить. Вот здесь, - опер отставил кружку с недопитым чаем, вскинул руку, положил ладонь на собственный затылок и переместил ее немного выше, к теменной части головы, - нашли гематому. Не сказать чтобы большую. Но по голове, похоже, девушка от кого-то получила. Медики накатали заключение: удар именно в эту часть черепа теоретически может вызвать частичную амнезию. Утрата памяти будет не полной, но тем не менее. А когда она восстановится - хрен его знает. Поэтому, собственно, я к вам и приехал. Нужна помощь.
        19
        Тамаре отвели отдельную палату.
        На всякий случай у палаты была выставлена охрана, но Бражник сказал, что это ненадолго, хотя ему удалось убедить руководство, будто гражданка Томилина - важный свидетель, которого пытались похитить и убить. Наличие гематомы - а если уж быть точным, обычной шишки на темени - стало весомым аргументом: «важному свидетелю» выделили отдельную палату, убрав из двухместной лишнюю койку, и охрану - сержантов, которые должны были сменяться каждые двенадцать часов.
        - Если она узнает вас, Виктор, значит, все не так уж плохо, - пояснила Шамраю следователь, ожидавшая их в фойе больницы и теперь сопровождавшая к палате. - Она дважды встречалась с вами в последнее время. И это потребовало от нее значительных усилий, ведь после убийства Поддубного Тамара, как вы уже знаете, старалась не выходить из дому и ограничила все личные контакты.
        - Я в курсе. Но неужели вы по-прежнему не верите в существование аномальной зоны?
        - Да при чем здесь аномальная зона? - Березовская не смогла сдержать раздражение. - Опять вы с этими вашими «необычными фактами»!
        - Я исхожу из того, что девушку нашли не так уж далеко от Подлесного, - принялся втолковывать ей Шамрай. - Можете сами посмотреть по карте, да я и сам проезжал по этому участку трассы. Других дорог, по которым можно добраться туда, просто нет. То есть они существуют, но ими уже много лет не пользуются. А кому может прийти в голову кататься по бездорожью в зоне отчуждения?
        - Ну и что, по-вашему, это значит?
        - Все просто и вполне логично. У Тамары - стресс, ей чудится, что Подлесное зовет ее. В какой-то момент она уже доведена до крайности и не в силах противиться зову. Поэтому срывается с места, мчится в Подлесное, а там оказывается в аномальной зоне и исчезает…
        - Вместе с машиной? - Теперь в голосе Березовской звучала ирония.
        - О машине - потом. Спустя сутки Тамара возникает словно из-под земли. Есть, насколько я понимаю, свидетели того, как она куда-то отчаянно спешила перед исчезновением, и того, как нашлась. И последний аргумент - частичная потеря памяти. Известны случаи, когда геопатогенные зоны лишали людей той части их воспоминаний, от которых сам человек стремился избавиться. Я внятно излагаю?
        - Как по писаному, - согласилась Березовская. - Только вы не учитываете одного обстоятельства: поверить в существование аномальных зон мне не позволяют высшее юридическое образование и двадцать лет следственной практики. А вот в шишку на затылке гражданки Томилиной я охотно верю. Как и в то, что ее амнезия связана с нанесенной кем-то травмой… Так, мы уже на месте… И давайте пока без этих ваших сказок, если можно.
        20
        Напрасно Шамрай нервничал, ожидая увидеть в палате как минимум полутруп.
        Тамара выглядела вполне здоровой, хотя и основательно измученной. Темные круги под глазами - первое, что отметил для себя Виктор на ее правильном и почти красивом лице. Эти тени он замечал и раньше, но сейчас они просто бросались в глаза. К тому же Тамара заметно похудела с тех пор, как он видел ее в последний раз в кафе рядом с Соборной площадью.
        Да, Тамара выглядела переутомленной и все еще немного испуганной. Но - живой и невредимой. Когда опер, следователь и журналист вошли в палату, она полусидела в постели, подложив под спину пару подушек, и листала толстый иллюстрированный журнал. Номер был далеко не свежий, как успел заметить Шамрай, но публикации в таких журналах, как известно, не имеют срока давности.
        - Как вы, Тамара? - бодро поинтересовалась Березовская.
        - Сегодня лучше… Особенно после укола…
        Шамраю показалось, что речь девушки звучит несколько заторможенно. Тамара скользнула взглядом по посетителям: сперва взглянула на Киру Антоновну, затем на капитана и только после этого на Виктора.
        Даже стоя у двери палаты, метрах в двух от кровати, Шамрай почувствовал, насколько этот взгляд безразличен.
        - Ну и прекрасно. Больше ничего не вспомнили? - вмешался Бражник.
        - Пока что нет… Я до сих пор не могу поверить…
        - Спокойно, не волнуйтесь, - жестом остановила ее Березовская. - Тут к вам еще один посетитель. Может, вспомните хотя бы его?
        Шамрай, понимая, что именно этого от него хотят, выступил вперед.
        Тамара прищурилась. Виктор сделал шаг, остановился в ногах кровати и оперся обеими руками о спинку. Их взгляды встретились. Затем девушка закрыла глаза, на ее лице появилось сосредоточенное выражение.
        - Добрый день, Тамара, - произнес Шамрай.
        Глаза девушки снова открылись. Теперь она смотрела на Виктора с напряженным вниманием, словно изо всех сил пытаясь что-то припомнить.
        - Вы меня тоже не помните?
        - Может, позже вспомню… Мы встречались?..
        - Ну да.
        - Давно?
        - Неделю назад. Возможно, немного раньше.
        - Где?
        - Вы пришли ко мне на работу.
        - А где вы работаете?
        Кира Березовская и капитан Бражник в эту минуту выглядели как парочка каменных изваяний. Застыли на месте, не издавая ни звука, чтобы ничем не нарушить контакт, который сейчас пытался наладить с девушкой Шамрай.
        - Я работаю в газете. Вот в этой.
        Запустив руку в карман куртки, Виктор извлек сложенный вчетверо номер «Необычных фактов» со своей статьей об аномальной зоне в Подлесном. Среди иллюстраций к статье было и фото Тамары Томилиной. Развернув газету на нужной странице, Шамрай протянул ее девушке. Та взяла, при этом ее рука слегка дрогнула.
        - Взгляните, ведь это вы на снимке?
        Тамара, словно близорукая, поднесла «Необычные факты» чуть ли не вплотную к глазам. Затем, отложив газету, пошарила правой рукой на прикроватной тумбочке, нашла на ощупь небольшое круглое зеркальце и уставилась в него. Склонив голову набок, некоторое время она изучала собственное отражение. Потом снова взяла газету и принялась рассматривать ее, но теперь на расстоянии вытянутой руки.
        - Да, это я, - наконец признала она. - Здесь написано: фото Георгия Савича. Это вы?
        - Нет. Это Жора, наш редакционный фотограф. Меня зовут Виктор, моей фамилией подписана эта статья.
        - Виктор… Шамрай, да? - уточнила Томилина.
        - Так точно. Все еще не вспомнили? Тогда так: вы пришли ко мне в редакцию, рассказали о Подлесном и о том, как оно вас манит, как там исчезают люди, а потом мы с вами…
        Внезапно Тамара остановила его, выставив вперед обе руки и выронив при этом газету. Та, шурша, спланировала на линолеум. Девушка рухнула на бок, спрятала лицо в ладонях, ее плечи начали судорожно вздрагивать.
        - Может, позвать кого-нибудь? - дернулся к двери опер.
        - Подожди немного, - покачала головой Березовская. - Что-то эта реакция смахивает на «момент истины».
        Наконец Тамара поднялась и села на кровати. Она снова смотрела на Шамрая, но теперь уже совсем другим взглядом.
        - Да. Я вспомнила…
        - Все? - мгновенно откликнулся Бражник.
        - Не совсем. - Томилина жестом указала на Виктора. - Только его… То есть вас… Вы показали газету, и меня будто кто-то по голове…
        - Кто вас ударил по голове? - снова не удержался опер. - Где? Когда?
        - Темно… - Тамара перевела взгляд на него. - Пока что там, - ее пальцы коснулись виска, - еще темно. Зато Виктора я вспомнила. Я пришла к нему, когда у меня уже не было сил бороться с этим зовом…
        Кира Антоновна и Бражник переглянулись.
        - Значит, все-таки зов?
        - Почему - «все-таки»? - В голосе Тамары послышался вызов. - Я была там, в Подлесном… В зоне… Объяснить я этого не могу, но в голове у меня, под сводом черепа, все время что-то гремело.
        - Зачем же вы пошли в газету с этим… грохотом?
        - А куда мне было идти? - Вызов теперь звучал совсем открыто. - В милицию? К психиатру? Я же не душевнобольная! Я в самом деле что-то чувствовала. Сейчас я не все еще помню, но припоминаю, как вот он, - девушка снова указала на Шамрая, - что-то выяснял там, а потом пытался мне растолковать. Но все равно это не прекратилось. Меня тянуло в Подлесное - и все тут.
        Только сейчас Шамрай заметил: следователь держит в руке включенный диктофон. И тут же пожалел, что не прихватил своего. Оставалось надеяться лишь на память, но с ней у Виктора все было в порядке. Такой материал не должен, не имеет права пропасть!
        - Расскажите, что случилось в тот вечер, Тамара, - спокойно проговорила Березовская.
        - Когда именно?
        - Когда зов, как вы это называете, стал совсем невыносимым.
        - Да. - Тамара снова на мгновение прикрыла глаза. - Кажется, вспоминаю, но с трудом, нечетко. Был вечер, совсем уже поздний. Я выбежала из квартиры, села за руль, поехала…
        - Куда?
        - Дальше - опять темно… - Девушка отчаянно напряглась, пытаясь восстановить в памяти подробности. - Потом - короткий просвет. Вокруг все равно ночь, но я уже сворачиваю с какой-то трассы на проселок… Лес… Деревья… Дорога… Остановилась. Светит луна. Какие-то постройки… Ясно вижу - два ряда домов по обе стороны улицы. Дома старые, какие-то жуткие, будто в них одни привидения…
        - Подлесное? - негромко проговорил Шамрай.
        - Наверно… Я же туда ехала…
        - А раньше вы там когда-нибудь бывали? - торопливо спросил Бражник.
        - Никогда. А что там делать - мертвое село…
        - А как же вы дорогу нашли? - вмешалась Березовская.
        - Понятия не имею… Должно быть, зона вела… Я понимаю, как это звучит, но… Но иначе объяснить не могу…
        - Хорошо, вы увидели пустые дома, а дальше? - подал голос Бражник.
        - Вышла из машины и пошла по улице. Все.
        - Все? - одновременно спросили следователь и опер.
        - Все. Дальше очнулась от холода. Обнаружила, что лежу на асфальте. Рядом - неизвестный мужчина средних лет… Потом вы пришли и сказали, что Гришу убили…
        Плечи девушки снова мелко затряслись.
        - Хорошо, хорошо, все будет хорошо… - Березовская произносила эти слова ровно, монотонно, как показалось Виктору, почти механическим голосом. - А теперь все-таки вспомните, что произошло в тот вечер.
        Шамрай невольно поморщился. Все сначала, или… Внезапно его осенило. Он понял замысел Березовской - женщины, у которой за плечами два десятилетия следовательской практики. Если у нее получится, он готов изменить свое мнение об украинских правоохранительных органах.
        - Я ведь уже говорила вам! - Тамара удивленно вскинула глаза.
        - Нет, - терпеливо продолжала Березовская. - Вы вспомнили тот вечер, когда неизвестно по какой причине помчались в Подлесное, будь оно неладно. А теперь постарайтесь вспомнить тот вечер, когда убили вашего… друга, Григория Поддубного. Что тогда произошло?
        Глаза Тамары округлились.
        - Ничего не помню. Совершенно ничего. И голова болит… - Она несколько мгновений помолчала. - Послушайте… Послушайте, кажется, я только что заполнила провал в памяти. Вот вы привели ко мне этого человека, - снова жест в сторону Виктора, - и я что-то вспомнила. Пожалуйста, сделайте что-нибудь! Приведите кого-нибудь еще, и я снова что-то вспомню. Просто так я не могу! Не могу! НЕ МОГУ! И ГОЛОВА БОЛИТ! Я НЕ МОГУ!!!
        Вот теперь Тамара точно впала в истерику. Упав на спину, она судорожно задергалась всем телом, изо всех сил стискивая обеими руками голову. Следователь кивнула Бражнику - того будто ветром сдуло, и сейчас же в палату вбежала медсестра со шприцом наготове.
        - Идем отсюда! - повернулся к Шамраю капитан.
        21
        Никто ничего не объяснил.
        Виктора сухо поблагодарили, даже не предложив подвезти домой. Он спросил, что теперь должен делать. Последовал недоумевающий ответ: а что ему, собственно, делать? Девушка его вспомнила. Значит, все не так уж плохо. Теперь путь поэтапного заполнения пробелов в ее памяти известен, и следствие вместе с медициной пойдет именно этим путем. А он, Виктор Шамрай, в этом деле даже не свидетель.
        Раз так, то и черт с ними со всеми, решил Виктор.
        Несмотря ни на что, эту неделю он считал одной из самых удачных в жизни. История с аномальной зоной в Подлесном получила не просто неожиданное продолжение, а реальное подтверждение, превратилась в достоверный факт. Подобные случаи - великая редкость в практике не только Шамрая, но и всех, кто когда-либо занимался изучением и освещением всего, что связано с параллельным миром.
        Однажды его коллега Костя Дахно понесся на границу Житомирской и Ровненской областей, где местные рыбаки, по их словам, выловили гигантского сома-мутанта. Мало того что это речное чудовище имело два метра девяносто три сантиметра в длину, так еще и на спине у него красовался какой-то невиданный драконий гребень, а на брюхе - пара лапок с перепонками. Тварь эту не только поймали, но и поспешили отснять на видео и сфотографировать дешевеньким телефоном, поскольку более пристойной камеры поблизости не нашлось. Одним словом, документальные свидетельства существования феномена были налицо. Но когда Костя примчался на место событий, там его ждал, как он потом выразился, Облом Обломыч. Самого сома-мутанта кто-то неведомый спер из закрытого сарая, прокопав ход под стеной, файл в телефоне не сохранился, а видеокамеру украли у владельца, так как тот на радостях, что вскоре прославится, надрался до поросячьего визга и уснул в своей рыбацкой палатке. Остальные мужики, вызвавшие журналиста, клялись-божились, что сом был ВОТ ТАКУЩИЙ, но без доказательств слова так и остались словами.
        И вот теперь - тропка в настоящий параллельный мир, которую вполне реально протоптать, превратив ее в достаточно удобную дорогу.
        Есть Подлесное, местность с доказанными признаками геопатогенной зоны. Есть легенда, согласно которой все, кто так или иначе был связан с ней, могут при определенных обстоятельствах исчезнуть там или частично утратить память. Или сначала исчезнуть, а затем вынырнуть, словно из-под земли, в совершенно другом месте и с частичной амнезией. Проклятое место в самой классической версии.
        Наконец, есть человек, который на себе испытал влияние аномальной зоны. Было бы совсем идеально, если б Тамара в конце концов вспомнила хоть что-нибудь из своих странствий по параллельному миру. Но если и не вспомнит, лучшего сюжета ни один вменяемый журналист даже пожелать не в состоянии.
        Менты пусть копаются в своем.
        А он, Виктор Шамрай, уже готов получить свои несколько минут журналистской славы.
        Кстати, если в этот раз обычная газетная писанина помогла Тамаре заполнить некоторые прорехи в памяти, то вполне возможно, и даже реально, что следующая публикация снова подтолкнет процесс ее восстановления.
        В общем, шефу хватило и половины аргументов, которые привел Шамрай.
        Продолжение истории аномальной зоны и Тамары Томилиной газета «Необычные факты» опубликовала уже в следующий четверг, то есть двадцать седьмого ноября.
        На следующее утро, в пятницу, двадцать восьмого, когда ударил первый настоящий мороз, которым календарная зима сообщила о своем неотвратимом приближении, Виктора Шамрая выкрали.
        22
        Произошло это как-то буднично.
        Виктор не собирался выходить из дому, решив провести эту пятницу перед телевизором. Тем более что с утра сеялся мелкий унылый дождик, у него разболелась голова, все утро он чувствовал себя как вареный и даже кофе не спас ситуацию. Уложив себя на диван, Шамрай около часа гонял телевизор по всем каналам, пытаясь уклониться от передач с обсуждением развития и углубления мирового экономического кризиса. Однако там, где не говорили о кризисе, громко и с надрывом в голосе от него требовали, чтобы он немедленно бежал покупать пиво, чипсы, жевательную резинку, женские прокладки, снадобья от стресса, а попутно сделал себе подарок, пополнив счет на мобильном.
        Виски по-прежнему сжимал раскаленный обруч, и Шамрай решил снова выпить кофе. Не выключая телевизора, он в чем был - босиком, в просторных спортивных штанах и старом свитере - прошлепал в кухню, насыпал в паровую кофеварку необходимое количество молотого кофе, налил воды и поставил агрегат на газ. Именно в этот момент в дверь позвонили.
        На пороге стоял незнакомец в пальто и без головного убора. Темные волосы аккуратно подстрижены и зачесаны назад.
        - Шамрай Виктор Максимович? Уголовный розыск.
        - Угу, - кивнул Виктор. - А Бражник почему не пришел?
        - Занят, - коротко ответил незнакомец. - Поговорить надо.
        - Да уж понятно. Только у меня голова трещит, просто раскалывается…
        - Войти разрешите?
        - Входите, чего там. Подождите минуту, я только кофеварку выключу.
        Виктор повернулся, чтобы двинуться в кухню.
        Сильнейший удар между лопатками сбил его с ног. Но упасть ему не дали: крепкие руки подхватили Шамрая на лету и резко развернули. Перед глазами промелькнул потолок. Он попробовал защититься ногами, но эта попытка была мгновенно остановлена еще одним ударом - на этот раз ударом в пах носком ботинка. Когда Виктор свернулся в клубок от боли и на мгновение закрыл глаза, на голову ему накинули что-то похожее на мешок. Он услышал, как открываются двери лифта. И почему-то подумал: газ же не выключен, квартира осталась открытой, черт побери…
        - Дверь!.. - вырвалось у него, но очередной удар, на этот раз по ребрам, заставил его умолкнуть.
        Били не куда-то специально, а просто лупили, чтобы причинить боль, парализовать волю. И что было страшнее всего, нападающий - или нападающие, сколько бы их там ни было, - молчал, никак не комментируя свои действия. Виктор почувствовал, как его втаскивают в лифт. Кабина двинулась вниз, остановилась, его снова поволокли. Удар - и Шамрай понял, что надо нагнуться. На запястьях рук, заломленных за спину, щелкнули наручники. Потом его через что-то перебросили, над головой прозвучал хлопок. Спустя несколько секунд рядом заработал мотор, и теперь было уже нетрудно догадаться: его загрузили в багажник автомобиля.
        Боль жестоко сверлила голову, от нее буквально темнело в глазах, хотя он и без того ничего не видел. Вытянуть ноги не удавалось, оставалось только лежать на боку, скрючившись в позе эмбриона. Правда, эмбрион находится в лучшем положении: ему еще предстоит появиться на свет, а Виктор был почему-то убежден, что сейчас его везут куда-то, чтобы лишить жизни.
        К этому чувству вскоре добавилась глубокая апатия. Откуда-то из отдаленных закоулков памяти послышалось полузабытое рычание. Да и ощущение скованных запястий как будто никуда не исчезало. Все в жизни возвращается, рано или поздно.
        Шамрай совершенно утратил ощущение времени и реальности и позже ни за что не смог бы определить, сколько пролежал в багажнике. Но наконец машина остановилась, крышка над головой поднялась и даже сквозь ткань мешка на голове проник влажный лесной воздух. Те же крепкие руки подхватили его, выволокли из багажника, как мешок с картошкой, и швырнули на мокрую землю.
        Моросил дождик.
        Виктора пнули башмаком. Сперва в живот, затем сзади, по копчику, и так несколько раз подряд. Экзекуция совершалась в полной тишине, и после бог знает какого по счету удара Шамрай почувствовал: все это происходит не в этом мире и не с ним. Просто он уснул на диване перед телевизором и видит паршивый сон.
        - Харэ! - послышалось где-то над ним.
        Удары прекратились.
        - Поднимите его, - приказал тот же голос, и, несмотря на свое полуоглушенное состояние, Виктор сообразил, что говорит тот самый брюнет в пальто, который явился к нему, назвавшись сотрудником уголовного розыска.
        Его снова подхватили под руки и поставили на ноги. Виктор расслабил колени и, когда его отпустили, опять повалился на мягкую влажную землю.
        - По фэйсу, надеюсь, никто не додумался лупить? - поинтересовался брюнет.
        - Цел его фэйс, - прозвучало в ответ.
        - Поднимите еще раз. А ты, козел, стой, не падай…
        Шамрай подчинился и, когда его подняли снова, выпрямился. Босые ступни пронизал холод мокрой земли. Он машинально переступил с ноги на ногу.
        - Все понял? - спросил брюнет.
        Мешок, который натянули на голову Виктору, оказался довольно плотным, хоть и из светлой ткани. Сквозь нее он видел только мужской силуэт. Голова болела по-прежнему, ныло избитое тело, холод и страх наполняли его тело от пяток до макушки.
        - Что я должен был понять? - выдавил из себя Шамрай.
        - Чего стоит твоя жизнь на этом свете. Понял?
        - Н-ну да…
        - Мы тебя почти неделю пасли, Шамрай. И знаем про тебя даже такое, что ты сам хотел бы забыть. Когда-то тебя уже слегка поучили уму-разуму, было такое?
        Лай, хриплое рычание, лязг цепи, влажность и замкнутое пространство…
        - Было.
        - Значит, ты ничему не научился. Или все-таки научился?
        - Чего вы хотите от меня?
        - Научился, сука, или нет?
        Сейчас последует удар. Но удара не было - те, что стояли по обе стороны, просто встряхнули его.
        - Научился.
        - Не похоже. Лезешь, куда не просят. Что она тебе сказала?
        - Кто?
        - Выключи придурка, мудак! ЧТО ОНА ТЕБЕ СКАЗАЛА?
        - Кто, о ком вы…
        - ЧТО ОНА ТЕБЕ СКАЗАЛА? ГДЕ ОНА БЫЛА? ЧТО ОНА ТАМ ВИДЕЛА?
        В других обстоятельствах Виктор, возможно, еще долго гадал бы, о ком речь. Но сейчас вдруг все ясно и четко понял.
        - Вы о Тамаре? - Он выдержал короткую паузу. - О Томилиной?
        - Молодец, - похвалил его брюнет, которого Виктор по-прежнему не видел, но его внешность, пусть и лишенную особых примет, запомнил навсегда. Этот утренний гость до конца дней будет стоять у него перед глазами, он сможет узнать его среди сотни тысяч других людей. - Продолжай в том же духе. Ты давно с ней знаком?
        - Вообще не знаком. Несколько недель назад она сама пришла ко мне в редакцию…
        - Знаю, знаю. Наплела тебе сорок бочек арестантов про какую-то гребаную хрень, где будто бы люди исчезают, а потом возвращаются без мозгов.
        - Без памяти… Частичная амнезия…
        - Один хрен - мозги, память! Больше ничего она тебе не говорила?
        - А что она должна была сказать?!
        - Где была, например. Кого видела. Что видела. Что-нибудь особенное, специальное, секретное. Ты же у нее в больнице был, расспрашивал. Там же и менты крутятся. О чем они с ней болтают? О чем ты с ней говорил? Давай, вспоминай, вспоминай, лошара, а то мы тебя прямо тут и прикопаем!
        Это неправда. Такого просто не бывает. Все это происходит с ним в каком-то непонятном параллельном мире, в котором он, Виктор Шамрай, никогда еще не бывал, хотя все эти четыре года, работая в газете, только и делал, что писал о нем, чтобы удрать, спрятаться от той реальности, в которую однажды довелось ткнуться мордой. И никогда, ни при каких обстоятельствах не хотел бы туда вернуться.
        - Я… я не знаю, что вы имеете в виду… Мы с этой девушкой едва знакомы… Я только… То есть…
        - Хорош сопли жевать! Зачем менты возили тебя к Тамаре в больницу? Чтобы ты с ней поговорил по душам?
        - Тамара там… Ну, в Подлесном… Она забыла… Нет, потеряла…
        - Эти сказки я уже слышал! Чего менты хотели?
        - Чтобы Тамара вспомнила меня. А потом и остальное… Она только какие-то обрывки помнит…
        - Ну, и узнала она тебя?
        - Да.
        - Что-нибудь еще вспомнила? Может, какого-то человека?
        - Больше ничего. У нее истерика началась… Опер говорил Березовской, что надо искать гипнотизера.
        - Вранье! Нет никаких гипнотизеров - одни мошенники. И зон ваших аномальных не бывает! И гребаного параллельного мира, о котором в вашей мудацкой газетенке пишут, тоже нету! Сука! Сука! Сука!..
        Учитывая то, что под эти бешеные выкрики его не били, Виктор сделал вывод: брюнет злится не на него. Вся его ярость почему-то направлена на Тамару Томилину, которая по неизвестным причинам утратила кусок памяти и теперь не может что-то кому-то рассказать. Что-то очень важное в первую очередь для этого темноволосого мужчины в длинном кашемировом пальто.
        Повисла тишина. Где-то слева чирикнула поздняя лесная птаха. Потом Виктора отпустили, его ослабевшие колени подогнулись - он снова опустился на землю. Сзади завозились, и его руки освободились от наручников. Ловя равновесие, Шамрай сразу же вытянул руки перед собой, уперся ими в мокрую землю и оказался на четвереньках. Однако ему даже в голову, которая по-прежнему болела, не пришло стащить с себя мешок, закрывавший лицо.
        - Значит, ситуация такова, - проговорил над ним брюнет. - Ментам о нашей встрече - ни звука, иначе я вернусь и все сложится для тебя намного хуже. За каждым твоим шагом следят, и пасти тебя будут, пока эта шалава лежит в больнице. Любой твой контакт с Тамарой - и мы уже у тебя в гостях. Передашь все, что девка говорила, слово в слово. А если не увидишься с нею - честно скажу: для тебя же лучше. И запомни: никто тебя не спрячет в безопасном месте, даже если пообещают. Ты ведь уже имеешь печальный опыт. Вспомнил?
        - Вспомнил.
        Такое в самом деле не забывается, как бы Виктор ни хотел забыть.
        - Тогда будь здоров.
        Чавканье шагов по раскисшей земле. Взревел мотор, машина отъехала.
        Когда звук отдалился, Виктор неуклюже выпрямился и стащил с головы мешок.
        На самом деле - не мешок. Обычная наволочка. Причем новая, темно-синяя, в белый горошек.
        Босой, перемазанный в грязи, в одних спортивных штанах и свитере, он сидел среди древесных стволов в лесу неподалеку от какой-то автотрассы. Там, метрах в тридцати от него, за кустами, время от времени проносились машины. Шла своим чередом нормальная спокойная жизнь.
        Рядом, только руку протянуть, словно ожидая своего часа, стояла четвертушка водки. Те, кто оставил для него этот подарок, прихватили чекушку заранее. То есть они что-то знали. Нет, не так: они знали о нем, Викторе Шамрае, все.
        И черт с ними.
        На этикетку Виктор даже не взглянул. Привычным жестом, будто и не было этих четырех лет абсолютной трезвости, взял бутылочку, отвинтил пробку и выплеснул в себя сразу половину содержимого. Потом перевел дух и допил остальное.
        Через несколько минут жизнь изменилась.
        23
        Через два дня, а если уж совсем точно - через тридцать часов, трудным воскресным утром, перед тем как выползти из дому за очередной бутылкой, Шамрай собрал воедино остатки здравого смысла, которые не успел растерять за время своего крутого пике, и хотя бы отрывочно постарался припомнить, как все было.
        То, что никогда не удалось бы трезвому и чего ни за что не простили бы нормальному человеку, выгорело у мужика, от которого разило алкоголем. Выбравшись из леса на трассу, он без малейшего чувства самосохранения сунулся под первую попавшуюся машину, спокойно перетерпел несколько зуботычин от впавшего в справедливый гнев водителя, который был старше него самого всего на год-другой, после чего довольно внятно пояснил: жена, курва, вместе со своим козлом-трахальщиком выволокли его из дома, в чем был, и завезли прямиком сюда… Понял, братан, как оно в жизни бывает?.. Водитель, оглянувшись через плечо на девушку, которая сидела рядом с ним в машине и с каменным выражением на лице следила за расправой, согласился: все бабы курвы, брат. Позволил сесть в машину, коротко бросил спутнице: «Рот закрой!» - и доставил жертву женского коварства куда требовалось.
        Оказалось, что увезли его не так уж далеко от Житомира. И длилось все это чуть больше часа. Ладно, полтора. Телевизор бодро вещал, двери квартиры были не заперты, но прикрыты, и даже горелка под кофеваркой оказалась предусмотрительно выключенной. Почему - Шамрай париться на этот счет не стал. Выключили, и ладно. Сейчас не до того. Он натянул куртку, обул кроссовки на босу ногу, прихватил кое-какие деньги и, словно делал это ежедневно, дунул в ближайший гастроном.
        Купленные там пол-литра он почал прямо на ходу, едва свернув за угол магазина.
        Дальше - провал. И не надо никакой тебе аномальной зоны в покинутом Богом и людьми Подлесном.
        Следующее воспоминание - ледяная глухая ночь, он один, в тех же кроссовках на босу ногу и куртке. Подъезд его дома, наполовину опорожненная бутылка - почему-то в левой руке. Он стоит прямо в дверном проеме, смотрит в небо и упорно пытается разглядеть в нем звезды. Звезд нет, зато снова откуда-то доносится глухой рык. Он прикладывает горлышко бутылки к губам - это называется «поза горниста». Несколько глотков, обожженный пищевод - и снова темный провал. Потом - утро или день, не понять, кто там следил за временем… Его выворачивает в сортире, он стоит на четвереньках, блюет мимо унитаза и почему-то не может ровно держать голову. Затем поднимается, хватаясь за стену. В кухне на столе - бутылка. Початая, полная - без разницы.
        Рычание. Глоток. Еще. Тьма.
        Время от времени его будил телевизор, который Виктор по неизвестной причине упорно не хотел выключать. Поэтому, придя в себя в очередной раз на полу рядом с диваном, он услышал прогноз погоды на сегодня, воскресенье, тридцатое ноября. Значит, воскресенье. Голова уже не болела, она была просто неподъемно тяжелой. Ныло и ломало все тело, от него несло перегаром и блевотиной, во рту стоял вкус желчи. Он еле поднялся, цепляясь за стену, добрался до прихожей, сунул босые ноги в кроссовки.
        Но, оказавшись на улице и жадно глотнув из горла следующей бутылки прямо у дверей круглосуточного магазина, Шамрай вдруг почувствовал приближение того состояния, когда еще невозможно остановиться, но осознание того, что сделать это нужно немедленно, уже на подходе. Поэтому, восстановив в памяти все, что подлежало восстановлению, Виктор сообразил: завтра, если ничто этому не помешает, наступит понедельник. А это означает, что ему придется появиться в редакции, а до этого как-то привести себя в порядок. Опыт трезвой жизни, приобретенный за четыре года, куда-то улетучился, а его место заняли те эмоции и ощущения, которые Шамрай испытывал на протяжении нескольких месяцев после той истории и с которыми, казалось, было покончено навсегда.
        Четыре года - это долго. Но не так долго, как надеялся и хотел Виктор.
        Не удержавшись, он сделал еще глоток. Даже не глоток - просто пригубил. Полбутылки, если заглотнуть залпом, могут подарить блаженное отключение от реальности. Но ему, Виктору Шамраю, именно это нужно сейчас меньше всего: он не хотел возвращаться в тот параллельный мир, который вырывает из памяти часы, дни, недели. А этот небольшой глоток просто привел его мысли в хоть и относительный, но все-таки порядок. Захотелось курить, и он расценил это как добрый знак. Будучи в отрубе, он не чувствовал ничего: ни боли, ни голода, ни физиологических потребностей (что, между прочим, сказалось на состоянии его спортивных штанов), ни тяги к куреву.
        Он вернулся в магазин и купил у толстощекой накрашенной продавщицы, совершенно игнорировавшей его состояние - и не таких видала! - пачку «Бонда». Выйдя на воздух, распечатал, но закуривать не спешил. Теперь от одного вида сигарет стало подташнивать, а спазмы в желудке в свою очередь напомнили - надо что-то съесть. Причем неважно что. Главное сейчас - не оставлять многострадальный желудок пустым.
        Он вернулся еще раз, заплатил за страшноватую с виду пиццу, попросил разогреть в микроволновке, а потом на улице, давясь, запихнул ее в себя, не почувствовав вкуса. Едва не вывернуло, но все-таки обошлось. Главная цель достигнута: время до следующего глотка алкоголя увеличилось. В желудке ощущалась каменная тяжесть, но тем не менее он хоть чем-то был наполнен.
        Пересчитав остатки скомканных купюр, Виктор снова направился в магазин и купил несколько пирожных с масляным кремом. Есть больше не хотелось, но почему-то тянуло на сладкое. Не спеша вернувшись домой с пакетом пирожных, початой бутылкой и пачкой сигарет в кармане сырых и вонючих штанов, Шамрай впервые за эти дни тщательно запер дверь, сбросил куртку, швырнув ее прямо на пол, разделся догола и заставил себя встать под душ. Простояв под колючими струями минут десять, он, не вытираясь, выбрался из ванной, закутался в махровый халат, а грязные вещи собрал и запихнул в пластмассовую корзину для белья.
        Затолкав в себя пару пирожных, Шамрай сделал еще один небольшой глоток водки и чуть ли не силой заставил себя лечь на диван. Через полчаса он уснул, но не провалился в плотный мрак, как накануне, а плавно погрузился в неглубокий и тревожный сон. Телевизор он по-прежнему не выключил, только убавил звук.
        Так, с перерывами, он продремал до вечера.
        К тому моменту когда за окном стемнело, в голове, пусть и не вполне, но все же немного больше, чем с утра, прояснилось.
        Зато ночь прошла без сна. Виктор вертелся, не находя себе места, исходил холодным вонючим потом, однако все-таки удержался от продолжения «банкета». К утру, измученный и обессилевший, но тем не менее уже практически трезвый, он знал, что надо делать.
        Правда, будь он в другом душевном и физическом состоянии, он бы ни за что на такое не отважился.
        24
        - Плохо выглядишь, старик.
        - Спасибо, брат. Умеешь подбодрить.
        Шамрай и без Гриши, редакционного водителя, знал, что видок у него сейчас далеко не представительский. Сбривая утром трехдневную щетину, оставшуюся нетронутой с пятницы, с момента достопамятного похищения, он порезался: руки дрожали. Порез оказался неожиданно глубоким. Виктор даже перепугался - хорошенькое дело, чуть не отхватил лезвием кусок подбородка! Кровь долго не удавалось остановить, и даже теперь, когда она вроде бы уже свернулась, свежая ранка бросалась в глаза издалека. Покрасневшие глаза, дрожь в руках, непрерывный шум в голове - все напоминало о возвращении к алкоголическим будням, но… только ему самому.
        Главное - от него не пахло. Почти сутки воздержания, тщательно вычищенные зубы, две чашки кофе, причем одна выпита только что, в здешнем буфете, за четверть часа до разговора с Гришей, плюс пара жвачек с ментолом. Все это было сделано ради того, чтобы осуществить первую и, как в тот момент казалось Виктору, самую сложную часть его плана.
        Он очень быстро вспомнил, что на самом деле требуется, чтобы перестали трястись руки и на некоторое время прояснилось в голове. Жвачки, кофе - все это чепуха. И если так уж трудно справляться с этой дрожью, то, по крайней мере, нужно потерпеть, пока не удастся раздобыть «колеса».
        - Не спал всю ночь. Видишь, погода какая. Давление, блин. - Шамрай демонстративно потер виски кончиками пальцев.
        - Да, погода в самом деле дурная, - согласился Гриша, хотя, судя по его лицу, ему было совершенно наплевать, что там на дворе: дождь, снег или колючий северный ветер.
        - Какие у тебя планы на сегодня?
        - Спроси лучше у шефа. Понедельник. Вот привез, сидит. До обеда вроде никуда не собирается, ничего не говорил. Ты ж знаешь, как у него: молчит-молчит, а потом как вожжа под хвост!.. Тебе съездить куда-то?
        - Да надо бы, - кивнул Виктор. - Только ты же сам говоришь, что шеф пока не определился со своим расписанием. Значит, и с твоим тоже. А мне во как горит, - Шамрай чиркнул ребром ладони по горлу, - одну темку провентилировать!
        - Ну и? - по-прежнему безразлично поинтересовался Гриша.
        - Ну я же и говорю: мне бы руль с колесами часика на четыре. Максимум. А может, и быстрее справлюсь. За мной не заржавеет, ты ж меня знаешь.
        Это правда. Гриша хорошо знал Шамрая, вернее - его умение отблагодарить. А дело заключалось в том, что у Гриши, помимо редакционного, был и собственный автомобиль - старенький, но еще вполне бодрый «Вольво». Перед тем как устроиться в «Необычные факты», он несколько лет таксовал в частной фирме. Зарабатывал прилично, но на работу в фирму брали только со своей машиной, многие это практикуют, и не только в Житомире. Однако из-за своего патологического пристрастия к чистоте Гриша в конце концов уволился. Потому что эксплуатировать, а значит, постоянно пачкать и драить свое авто ему в какой-то момент надоело. Да и сам противоестественно чистоплотный водитель поднадоел диспетчерам: Гриша запросто мог отказаться от вызова, потому что в данный конкретный момент как раз пылесосил салон или полировал крылья.
        Буря разразилась, когда однажды в дождливую погоду Гриша отказался ехать в частный сектор, чтобы доставить пассажира с тяжелыми сумками прямо к калитке его дома, и вместо этого высадил его метрах в ста от указанного адреса. Обозленный пассажир чересчур сильно хлопнул дверцей «Вольво». К счастью, свидетелей того, что произошло дальше, не было. И никто не смог бы подтвердить слова пассажира о том, что осатаневший таксист гнался за ним по лужам и грязи с монтировкой наперевес все эти сто метров, до самой калитки. А после того, как не догнал, вышвырнул в грязь сумки из багажника.
        Разумеется, Гриша все отрицал: по его версии событий, пассажир просто отказался платить. Однако жалоба поступила, болезненная аккуратность этого водителя уже достала владельца фирмы, поэтому Григория уволили вместе с его «Вольво».
        Поэтому, когда наклюнулась работа водителя в редакции «Необычных фактов», Гриша первым делом поставил условие: только служебный автомобиль. Никто и не возражал, поскольку машину в распоряжение шефа все равно предоставляли владельцы газеты, а сам он водить не умел. Но тут коса нашла на камень. «Служебная машина - только для служебных поездок», - заявил шеф. То есть водитель должен пользоваться ею исключительно в рабочее время для нужд редакции, после чего оставлять на платной стоянке рядом с офисом.
        Сошлись на следующем: Гриша приезжает на службу на своем «Вольво», ставит его на стоянку вместо редакционной «Шкоды», а за стоянку не платит. После работы совершается в обратном порядке: «Шкода» отправляется на стоянку, а «Вольво» возвращается домой. Пользоваться маршрутками Гриша категорически отказывался.
        Нет, служебную машину тоже можно забрызгать и запылить. Зато ее можно вымыть на ближайшей автомойке за деньги редакции. Их-то Григорий по возможности не экономил, но это ему прощалось, как и многое другое, за то, что вверенный ему автомобиль всегда выглядел как куколка.
        Зная все эти нюансы, Шамрай, имевший права, а также - до известных событий - даже собственные «Жигули», время от времени выпрашивал у Григория его машину. Ясное дело, не задаром: всякий раз владелец получал честную сумму за «прокат». Эти затраты себя окупали, поскольку независимость от редакционного транспорта порой давала Виктору возможность более оперативно найти и отработать ту или иную тему, не согласовывая с шефом часы пользования «Шкодой». В конце концов эта оперативность выделяла его среди других журналистов и это отражалось на заработке. По крайней мере, премии в длинных белых конвертах, которые вручались с глазу на глаз, Виктор получал куда чаще, чем остальные сотрудники.
        Понятно, что это не афишировалось. Точно так же оставалось тайным и соглашение Шамрая с Григорием. Поэтому он старался им не злоупотреблять.
        Платил он за возможность покрутить чужую баранку не так уж много. Но для Гриши, в сущности, важна была не сумма. Он получал удовольствие от самого факта, что его старенькая машина продолжает приносить ему прибыль даже тогда, когда его нет за рулем. Главным условием было вернуть машину чистой. И не трахать на заднем сиденье девок.
        Пока что Шамрай справлялся с этим вполне успешно. А в тех случаях, которые сам он считал особенными, оставлял в бардачке «Вольво» бутылку приличного коньяка - премия владельцу. Гриша, если не за рулем, был любителем выпить и предпочитал коньяк. Но по причинам, о которых Шамрай при желании мог бы написать целый трактат, никогда не покупал его на свои.
        Сегодняшний случай Виктор считал не просто особенным, а сверхособенным, но уточнять это в разговоре с Гришей не стал, иначе не видать бы ему машины как собственных ушей. Зато ключевое слово «не заржавеет» сделало свое дело.
        - Ладно, вали, - все так же равнодушно кивнул Гриша. - Можешь хоть до вечера кататься. Бабки на кон - и счастливого пути.
        Шамрай сунул шоферу заранее приготовленную купюру. В обмен получил ключи. Система отработана, действует безупречно, партнерские отношения проверены временем, доверие полное.
        Охранник на стоянке тоже был в курсе. Достаточно было Грише однажды сказать, что Шамрай будет время от времени брать его «Вольво», как тот беспрепятственно поднимал перед Виктором полосатый шлагбаум.
        Вырулив со стоянки на улицу, Шамрай едва сдержался, чтобы сразу не утопить педаль газа. Бросил взгляд на часы - еще нет и десяти. И хотя Гриша милостиво разрешил пользоваться машиной до вечера, то есть до конца его рабочего дня, а это где-то между шестью и семью, Виктор должен был успеть вернуться еще засветло.
        25
        Строго говоря, плана как такового у Шамрая не было.
        Если бы не экстремальное состояние, которым он считал собственный алкогольный срыв и, как следствие, жуткое похмелье, он, возможно, действовал бы иначе. Однако одно он знал наверняка: ни к капитану Бражнику, ни вообще в милицию при подобных обстоятельствах обращаться не следует. Имелся печальный опыт, о котором, кстати, в пятницу ему и напомнили.
        Бессонной ночью, прокручивая в памяти все, что произошло с ним накануне, Шамрай пришел к очень простому выводу: у его неизвестных похитителей было достаточно времени, чтобы собрать о своей жертве максимум информации. И - что тоже важно - у них была возможность получить этот максимум. Следовательно, это люди с возможностями. Отсюда вытекал еще один вывод: их интересовала аномальная зона в Подлесном и, в частности, то, что случилось там с Тамарой Томилиной. Даже не так: они хотели знать, что девушка там увидела. Или кого она там увидела.
        Повертевшись еще с полчаса и сползав в кухню за водой, Виктор понял, что любопытство неизвестных могло иметь и другое объяснение. Они хотели выяснить, не видела ли Тамара там, в Подлесном, что-то такое, чего не должна была видеть. Или - не встретила ли случайно кого-то, кого не должна была встретить ни при каких обстоятельствах.
        Испуганная девушка мчится в аномальную зону и исчезает в ней. Вскоре ее обнаруживают посреди автотрассы. Она еще больше напугана, дезориентирована и частично утратила память. Но она узнает Виктора. Все это он, Шамрай, подробно описал в газетном репортаже.
        Таким образом, следуя простой логике вещей, память девушки может со временем полностью восстановиться. Она вспомнит все, что произошло с ней в последние недели, в том числе и в аномальной зоне в Подлесном. Скорее всего, размышлял Виктор, с головой завернувшись в одеяло, его похитители рассуждали следующим образом: Тамара все вспомнила и, ничего не скрывая, подробно рассказала милиции. При этом присутствовал он, Виктор Шамрай, который затем опубликовал в газете лишь часть фактов, которые стали ему известны. Об остальном ему запретили упоминать менты. Оставалось только прокатить писаку за город, выяснить, как на него оказать давление, затем надавить и дождаться результатов.
        Виктор никогда не считал себя героем, а в особенности в последние годы. Как он не раз говорил себе, весь остаток его героизма был смыт в унитаз той весной, четыре года назад. Поэтому там, в лесу, после первого же удара он был готов выложить этим жутким типам все, что они от него требовали. Если бы знал, что сказать.
        Но теперь, пережив дни, полные алкогольного угара, Шамрай, как ни странно было это признавать, чувствовал себя смелее. Ненамного, но достаточно, чтобы принять решение в одиночку отправиться в Подлесное и взглянуть еще раз, что там на самом деле происходит. Или может происходить.
        Виктор не был уверен, что при дневном свете ему удастся хоть что-нибудь увидеть. Тамара примчалась туда среди ночи. Но ночью ему было бы гораздо труднее найти транспорт и пробраться в аномальную зону без лишних свидетелей. Трехдневное похмелье прибавляло ему куража, к тому же дожидаться вечера в свете последних событий Шамрай просто не мог. Он опасался прежде всего того, что его снова занесет в замкнутый алкогольный круг, и тогда всякое желание действовать исчезнет, а страх вернется - вместе с подспудным рычанием адского пса и грохотом цепи…
        Так или иначе, но он испытывал еще и странное, почти непреодолимое желание вернуться в Подлесное, причем как можно скорее. Можно было даже сказать, что Подлесное звало его.
        По пути отзвонился шефу, доложил, мол, занят подготовкой очередного материала, и не услышал возражений. После удачного цикла репортажей об аномальной зоне рабочий график Виктора стал максимально гибким и свободным, и теперь он эту заслуженную свободу использовал в полной мере.
        На выезде из Житомира Шамрай все же не смог справиться с собой. Притормозил у ближайшего кафе, заказал пятьдесят граммов водки, выпил и тут же заказал еще столько же. Он не считал себя таким уж опытным водителем, однако понимал - трясущимися руками держать руль куда опаснее, чем в состоянии легкого опьянения. Запил спиртное растворимым кофе, подождал несколько минут. Все нормально, дрожь ушла. С огромным усилием сдержался, чтобы не развить тему, и вернулся в машину.
        Вперед. Не так страшен черт, как его малюют. Что нам какая-то аномальная зона?
        26
        На знакомом стационарном посту дежурил все тот же старший лейтенант Пузырь.
        Когда офицер привычным жестом выбросил вперед руку с жезлом, приказывая остановиться, Виктора на мгновение охватила паника: сейчас мент учует запах, заведет старую песню о главном и придется откупаться. Но не в том проблема - в данных обстоятельствах старший лейтенант точно запомнит его и в случае чего подтвердит: точно, видел этого нарушителя ПДД, проследовал в направлении аномальной зоны. Шамрай пока толком не знал, почему следует держать эту его поездку в тайне, но буквально нутром чуял - так и надо.
        Впрочем, как только Виктор вышел из машины навстречу Пузырю, тот узнал его, переложил жезл в левую руку, а правую протянул для приветствия, словно старому знакомому.
        - Здорово! Куда опять?
        - Все туда же. - Шамрай старался дышать в сторону, надеясь, что холодный ветер, дувший прямо в лицо, унесет опасный запах.
        - Читал, читал. Девка там, кажись, пропала. - Пузырь большим пальцем ткнул куда-то за плечо.
        - Теща рассказала? - полюбопытствовал Шамрай.
        - Ага. Да мне и самому интересно, какого хрена столько народу в это Подлесное поперлось. Выходит, там в самом деле какие-то инопланетяне?
        - При чем тут инопланетяне?
        - А кто еще? - не менее искренне удивился офицер. - Людей крадут, в мозгах ковыряются, потом обратно возвращают. Ну-ка, как там твоя фамилия? Документы!
        Столь неожиданный переход выбил Виктора из колеи, но он все-таки был готов к такому повороту и протянул Пузырю права. Тот мельком взглянул и вернул.
        - Шамрай… Ты в газетке писал, что ли?
        - Ну я. Житомирщина знает своих героев, - с натугой пошутил Виктор.
        - И ты в самом деле ту девку видел?
        - Видел. А ты, старлей? Ее ж нашли недалеко отсюда…
        Вопрос вырвался у Шамрая невольно. Меньше всего ему сейчас хотелось задерживаться ради болтовни с туповатым ментом.
        - Ничего я не видел, - отмахнулся Пузырь. - Тогда вообще не моя смена была. Да и слава богу, что не я нашел!
        - Что так?
        - А затаскали всех после того случая. Уже по третьему кругу показания дают и объяснительные пишут. Вот спроси, на хрен писать одно и то же?.. Заездили, блин! Мало того что пост тут торчит неведомо зачем, так еще и отдувайся за какую-то местную чертовню. Вот тебе, например, что там опять понадобилось?
        - Так работа же. У нас, понимаешь, это называют «сидеть на теме». От меня редакционное начальство теперь требует, чтобы я им в Подлесном на самом деле пришельцев нашел или что-то в этом роде. Так я поехал?
        - Дуй, - пожал плечами Пузырь. - Ищи своих пришельцев. Я вот теще расскажу, что с тобой знаком, она мне лишние сто граммов нальет.
        - Такая строгая?
        - Ох, не то слово…
        Радуясь, что вроде бы обошлось, Виктор уже повернулся к машине и сделал шаг. Но вдруг остановился и крикнул, обращаясь к Пузырю:
        - Эй, слышишь?
        - Ну? - Старлей, уже направлявшийся на пост, тоже остановился и уставился вопросительно.
        - Туда, в Подлесное, мы первыми ездили?
        - А мне откуда знать? Вот про дорогу вы точно первыми расспрашивали, факт. А в чем дело?
        - Да ничего особенного. Просто… - Виктор заколебался: сказать или нет? - Просто мы там следы от протекторов видели. Свежие. Похоже на джипы или что-то в этом роде. Выходит, Подлесное не такое уж всеми забытое село?
        - Я тебе, Шамрай, если хочешь, по карте покажу, какими тропами туда при желании можно проехать. Тем более - на джипе. Но остальное, если честно, не мое дело, если кто-то через мой пост не проезжает. Ясно?
        - Да ясно, чего там.
        Шамрай почувствовал, что его снова начинает трясти, и по-быстрому юркнул за руль. Вцепился в него обеими руками, отдышался, нащупал ключ зажигания в замке, повернул.
        Старший лейтенант Пузырь даже не взглянул в его сторону.
        27
        На этот раз Виктор не заблудился.
        Проселок на подступах к Подлесному за эти дни окончательно раскис, и «Вольво» по самую крышу покрылся брызгами и разводами грязи. О том, как выглядит ходовая, даже думать не хотелось. Если бы этот ужас увидел Гриша, за свою жизнь Шамрай мог бы быть спокоен: чистоплотного владельца «Вольво» просто разорвало бы на месте от возмущения, как резиновый надувной шарик, так что он не успел бы причинить виновнику никакого вреда. Несколько раз машина застревала, и Виктору приходилось выбираться в дорожную жижу и выталкивать ее из ловушки. К счастью, колдобины оказались не слишком глубокими и авто пока ни разу не «село» по-настоящему, на днище. Пару раз качнул, дал газку - и можно ехать дальше.
        Шамрай и сам дивился, как кураж, подтолкнувший его к этой отнюдь не безопасной поездке, способен мобилизовать человеческие силы. Однако у самого въезда в село-призрак кураж испарился, а с ним и злая энергия, которая подхлестывала его на протяжении всей дороги. Словно почувствовав это, «Вольво» на ходу влетел левым передним колесом в какую-то очередную западню.
        Виктор попытался сдать назад, а затем с разгону, на полном газу, преодолеть препятствие. Первая часть маневра как будто удалась, но дальше все пошло хуже некуда - машина засела уже обоими передними колесами, и выглядело это намного серьезнее.
        К тому же - без всякой видимой причины - вдруг заглох двигатель. Попытки оживить его не дали результата, и Виктор в сердцах ударил обеими ладонями по баранке. Вылезай, приехали!
        Аномальная зона, мать ее!..
        Выбравшись из машины, он сразу по щиколотку увяз в грязи. Хорошо, что, памятуя о том, что собой представляют здешние дороги, с утра натянул зимние кроссовки с высоким верхом. Из коричневых они сразу стали густо-черными, грязная бахрома облепила штанины джинсов. Резко потянуло холодом, причем, как показалось Виктору, сразу со всех сторон.
        Добравшись до загрузшего передка «Вольво», Шамрай присел, чтобы оценить ситуацию и возможные проблемы. М-да… Теоретически выбраться отсюда можно. Ловушка серьезная, но не безнадежная. Надо подкопать передние колеса, подложить под них ветки, сучья, пару охапок бурьяна, потом проделать то же самое с задним мостом и осторожно включить первую передачу… Вот только найдется ли в багажнике саперная лопатка, а заодно и топорик? Вряд ли Григорий, всячески избегающий грунтовых дорог, таскает с собой спасательное снаряжение… На всякий случай надо проверить, но мысленно Шамрай уже смирился с мыслью, что месить ледяную грязь под колесами ему придется голыми руками.
        Н-да…
        Хлопнув себя по коленям, Виктор выпрямился. Потянулся до хруста в суставах. Огляделся вокруг, задержал взгляд на единственной улице Подлесного. Прищурился, вглядываясь туда, где еще совсем недавно профессор Горбатько обнаружил геопатогенную зону. Как тут могут исчезать люди? И во что, черт побери, вляпалась здесь Тамара?
        Нечистого он помянул машинально, но от этого его почему-то передернуло. Затем Виктор почувствовал, что его без всякой видимой причины начинает трясти и дергать, хотя вокруг не было ничего, что могло бы вызвать такой животный страх. Солнце спряталось за сплошной серой пеленой, в воздухе запахло близким дождем, ветер шумел в ветвях, играл с верхушками деревьев. Неожиданный порыв едва не сорвал с головы Виктора кепку, и он натянул ее на лоб, пристроив на голове понадежнее.
        Даже если бы он признал сейчас бессмысленность своей затеи, развернуться и уехать, а если уж быть точным - позорно удрать, теперь уже не выйдет. Придется добрых два часа, если не больше, провозиться с машиной, а потом еще загнать ее на станцию техобслуживания и тщательно вымыть, в том числе чуть ли не языком вылизать салон. Ну а раз уж он вляпался во все эти неприятности, надо, по крайней мере, сделать то, ради чего он сюда приехал.
        Шамрай пока еще не знал, зачем, собственно, его принесло сюда, в Подлесное, в аномальную зону. В место, где, по слухам, пересекаются границы параллельных миров. Если не знаешь, что делать, - делай то, что можешь. В этой ситуации Виктор мог только одно - двинуться вперед, по сельской улице, по двум сторонам которой торчали дома-привидения, пешком.
        Но, пройдя с десяток метров, он внезапно почувствовал тупую боль в затылке. Остановился. Закрыл глаза. Немного постоял, потом снова открыл их. Ничего не произошло, ничего не изменилось. Виктор достал мобильник, чтобы лишний раз убедиться - как и в прошлый раз «покрытие отсутствует». Теперь даже при всем желании нельзя вызвать помощь. Придется либо идти к трассе, к людям, к жизни, или…
        Альтернативы возвращению из параллельного мира пешком так и не нашлось. Поэтому, спрятав бесполезный телефон, он двинулся дальше, постепенно приближаясь к знакомому неправильному овалу центральной площади села, который рассекала улица. Пройдя некоторое расстояние, Виктор сделал еще одно открытие: тут в самом деле не было слышно вороньего карканья. Тишина, царившая вокруг, казалась сплошной, плотной, как вата или войлок.
        Мертвой.
        Добравшись до полуразрушенного здания сельсовета, Шамрай остановился. На дороге он ничего особенного не заметил. Но на площади следы машины, которая развернулась здесь, причем совсем недавно, выделялись совершенно отчетливо. Очевидно, решил Виктор, до Подлесного водитель передвигался не по дороге, а где-нибудь рядом с ней, чтобы не оставлять следов. Застрять при этом он не боялся. Серьезный транспорт. Должно быть, все-таки джип. Или что-то джипообразное.
        Усмехнувшись только что созданному неуклюжему слову, Шамрай повернул голову и взглянул в ту сторону, откуда, как он прикинул, мог въехать на площадь этот автомобиль. И сразу же вспомнилось: вот хата, которой шофер Гриша воспользовался в качестве уборной. Еще в прошлый раз ему показалось, что тот, кто приезжал сюда на джипе, останавливался возле нее. Или у соседнего дома. В общем, в том районе.
        Ветер принес неприятный запах, швырнул в лицо. Виктор никогда специально не принюхивался на кладбищах, да и бывал там нечасто. Но именно здесь и именно сейчас ему почудилось: так пахнет кладбище.
        Царство мертвых.
        Боль сжимала голову все сильнее. К горлу подступила тошнота. Шамрай сделал глубокий вдох, затем резко выдохнул. Проделал это упражнение еще несколько раз - отпустило.
        Дома-призраки хищно смотрели на него пустыми окнами-зрачками.
        Засунув руки глубоко в карманы куртки и втянув голову в плечи, Виктор осторожно двинулся через площадь к мертвым домам. Остановился, увидел на обочине увесистую палку. Наклонился, подхватил, взвесил на руке, примериваясь. Вдруг и в самом деле угодишь в параллельный мир, так хоть какое-то оружие.
        Чепуха.
        Кружилась голова.
        Снова дыхательная гимнастика - полегчало.
        Сжимая палку в правой руке, Виктор пересек заброшенный двор, приоткрыл сломанную дверь, заглянул в хату.
        Тихо.
        Еще шаг вперед.
        ЧАСТЬ 2
        РЕАЛЬНЫЙ МИР
        1
        - Ну?
        Врач, смерив Бражника бесцветным взглядом, прошел мимо него к окну, где уже стояла, опираясь о подоконник, Кира Березовская, пристроился напротив, похлопал себя по карманам и полез под халат. Поняв, чего он хочет, следователь протянула ему свою пачку сигарет.
        - Не женские, - кивнул врач, угостился и прикурил от огонька зажигалки, которой чиркнул подоспевший Бражник.
        Сделав несколько глубоких затяжек, врач посмотрел в окно, на унылую морось второго дня календарной зимы.
        - Ну? - снова спросил капитан.
        - Жить будет. - Врач по-прежнему, не отрываясь, следил за каплями, сползавшими по оконному стеклу.
        - А подробнее?
        - Не знаю. Пришел в сознание, но ничего не помнит.
        - Совсем ничего?
        Бражнику вдруг захотелось сгрести этого человека в белом халате в охапку и шваркнуть его об стену, да так, чтобы штукатурка посыпалась. Метод этот он практиковал при допросах бритых отмороженных бандюков в первые годы службы в розыске.
        - Назвал свое имя. Просил кому-то позвонить, но не вспомнил ни одного телефонного номера. Потом у него разболелась голова, начались приступы рвоты. Ему ввели все, что положено в таких случаях. Сейчас спит.
        - В ближайшее время мы сможем его допросить? - поинтересовалась Кира.
        - Допросить - это вряд ли, - покачал головой врач.
        - А просто поговорить?
        - «Просто поговорить» я вас в ближайшее время не пущу. И вообще, никого, кроме ближайших родственников, не пущу. Скоро здесь будет его мать, выгнать ее я не имею права.
        Из палаты выкатилась пухленькая приземистая медсестра, держа в вытянутой руке мобильный телефон доктора. Тот вопросительно взглянул на нее, сестра только закатила глаза. Врач обреченно вздохнул и, даже не извинившись перед собеседниками, взял трубку, обронил короткое «Слушаю», затем отклеился от подоконника и медленно двинулся по коридору, молча слушая то, что ему говорил абонент.
        Березовская и Бражник переглянулись и, не сговариваясь, покинули реанимационное отделение.
        Именно туда три часа назад доставили в бессознательном состоянии Виктора Шамрая.
        2
        Началось с того, что он вовремя не вернул машину, которую взял у редакционного водителя Григория Мартынюка.
        Договоренность была твердой: Виктор вернется не позже четырех. Но минули и четыре, и пять, и шесть, дело шло уже к семи. Все это время Григорий периодически набирал номер мобильного Шамрая, но в ответ слышалось только одно: «Абонент находится вне зоны досягаемости». Примерно около шести его телефон вообще отключился: «Абонент не может принять ваш звонок».
        Не зная, что делать и как вернуть пропавший «Вольво», Мартынюк не нашел другого выхода, как пожаловаться главному редактору «Необычных фактов», который как раз к семи наконец собрался домой. Позже, уже давая пояснения в милиции, Григорий весьма неохотно рассказал о своих гешефтах, хотя давать напрокат автомобиль, находящийся в личной собственности, законодательство не запрещает. В худшем случае Мартынюка можно было бы наказать административным штрафом за неуплату налога на незадекларированную прибыль. Правда, перспектива содрать с ушлого водилы хотя бы минимальный штраф выглядела довольно призрачной.
        Так или иначе, около девяти часов вечера к этой истории подключился капитан Бражник, случайно прочитавший свежую ориентировку, где сообщалось, что по подозрению в краже автомобиля разыскивается некто Виктор Шамрай, сотрудник газеты «Необычные факты». Именно в краже обвинял своего недавнего приятеля Григорий Мартынюк, потерявший свой любимый «Вольво». Так и написал в заявлении, надеясь, что поиски пойдут быстрее.
        Зачем Шамраю понадобился транспорт, Григорий не знал, потому что «этот подонок» ничего толком не объяснил. Однако капитан милиции, сотрудник «убойного» отдела уголовного розыска Сергей Бражник недаром жевал черствый оперский хлеб почти два десятка лет. Не надо быть профессором математики, чтобы решать подобные задачки. Поэтому, еще ничего не зная наверняка, но имея серьезные основания для соответствующих выводов, Бражник отправил запросы на все КПП на дорогах, ведущих в сторону Овруча и Народичей. Его интересовало, не заметили ли патрульные сегодня, примерно с десяти до двенадцати утра, синий «Вольво» с таким-то номерным знаком. А чтобы коллеги пошевеливались, подчеркнул: за рулем этой машины мог находиться особо опасный преступник.
        Результат оказался ожидаемым. Некто старший лейтенант Пузырь доложил, что утром мимо его поста проследовал в указанном направлении синий «Вольво», за рулем которого находился мужчина. Номер авто он не зафиксировал, зато запомнил внешность водителя и его имя: тот назвался Виктором Шамраем. Свою необычную памятливость Пузырь пояснил тем, что в конце прошлого месяца этот же гражданин проезжал через его пост и как раз в его смену. Назвался мужчина журналистом, предъявил редакционное удостоверение. Газета эта старшему лейтенанту знакома, поскольку теща выписывает и с интересом прочитывает каждый номер.
        Старший лейтенант даже уточнил: не теща выписывает, а он, зять, вынужден уже несколько лет из своего кармана выкладывать деньги на эту подписку. Вот так теща на зяте и ездит, дай ей Бог здоровья и многая лета.
        Но хрен с ней, с начитанной тещей. Соль в том, что в обратном направлении синий «Вольво» его пост не пересекал.
        Возможно, существуют какие-то другие дороги. Но оперское чутье подсказывало Бражнику: ни по одной из них Виктор Шамрай сегодня в Житомир не возвращался.
        Ехать в Подлесное? Насчет того, что журналюга по какой-то причине подался именно туда, у капитана даже сомнений не было. Но сейчас ночь, и в этом не было никакого смысла. Чтобы провести в зоне отчуждения поисковую операцию, нужны согласования с целой кучей официальных лиц, а главное - со специальным подразделением МЧС. Именно этому министерству подчинены и поисковики, и сама зона отчуждения, в которой придется вести поиски. В любом случае дело не сдвинется с места до утра, тем более что пока нет ничего чрезвычайного в отсутствии человека, который, позаимствовав чужую машину, куда-то отправился на ней средь бела дня. Да и, честно говоря, у Бражника были огромные сомнения в том, что поисковую операцию вообще удастся начать в ближайшие двенадцать часов.
        Оставалось ждать: а вдруг события начнут развиваться самым непредсказуемым образом.
        Так и случилось.
        В семь утра старший лейтенант Пузырь сообщил, что обнаружил объявленного в розыск Виктора Шамрая. Без машины.
        И в бессознательном состоянии.
        3
        - Давай еще раз с самого начала.
        - Слушай, капитан, ну ты в самом деле издеваешься, что ли? Достать меня решил, да?
        Пузырь не угрожал, даже не возмущался - просто ныл. Этот старлей, наживший себе такую головную боль буквально за час до формальной сдачи поста после суточного дежурства и уже предвкушавший двое суток заслуженного отдыха, все утро просидел в уголовном розыске, талдыча одно и то же всем, у кого возникало желание задать ему пару вопросов.
        Сначала на него насел этот въедливый капитан. Потом он куда-то смылся, но его сменил другой опер, хоть и равный Пузырю по званию, но явно старше него и по возрасту, и по статусу. Обычный патрульный и сотрудник отдела по раскрытию убийств городского уголовного розыска - все равно что небо и земля. А потом в кабинет ввалился мужик в штатском, назвался майором таким-то, начальником отдела, вышиб старлея из кабинета и завел шарманку по новой. Потом, даже не дослушав, мазнул рукой, сунул Пузырю бумажку и велел дать письменные показания. «Так я ж уже писал!» - пробубнил было Пузырь, но майор на это отрезал: «Второй раз напиши. Может, вспомнишь еще что-нибудь».
        А чего там «еще», если больше ничего и не было?..
        И вот теперь вернулся капитан Бражник. Пузырь хотел спать, есть, выпить пару рюмок водки, а лучше самогона - крепкого, настоянного на травах. Теща всегда после дежурства наливает. Правда, в остальные дни у Пузыря сухой закон. Теща, которая живет с ними, зорко следит, чтобы зять-милиционер пил не столько, сколько душа пожелает, а сколько следует. Лучше дома, в меру, под хорошую закуску, чем за хатой с так называемыми друзьями литр на троих с двумя бутербродами…
        Одним словом, Коля Пузырь хотел отдохнуть так, как привык это делать, и капитан Бражник его прекрасно понимал. Но тем не менее…
        - Никто тебя не достает, старлей. Пока меня не было, ты здесь несколько раз повторил одно и то же. Даже написал, вижу. - Опер кивнул на исписанный лист на краю стола. - Только все это время ты же не буквально повторял одно и то же. Ты же не выучил свою историю, как стишок в школе, правда?
        - Да у меня и в школе со стихами хреновато было… - Пузырь шмыгнул носом и от этого показался капитану еще более несчастным.
        - Я это к чему? Повторять попугаем одно и то же скучно. Значит, за это время ты мог припомнить что-нибудь новенькое. Какую-то мелкую деталь, которая не пришла тебе в голову при нашей первой беседе. Как насчет этого?
        - Не знаю, ей-богу. - Пузырь снова шмыгнул носом. - Слушай, капитан, ты бы мне хоть пива бутылку поставил…
        - Сейчас договорим, все оформим, и я тебя с чистой совестью отпущу на все четыре стороны. - Бражнику в самом деле стало жаль коллегу, который отдувался неизвестно за кого. - А перед тем прогуляемся в одно местечко, тут рядом. И пару пива возьму, и сотку тебе нальют. Я и сам ночь не спал, знаю, как тебе сейчас после суток…
        При упоминании о сотке Пузырь несколько оживился:
        - Ну что еще сказать? Все одно и то же…
        - Давай, - поощрил Бражник. - С самого начала. Сколько там времени было? Семь утра, может, позже?
        - Семь, наверно… Или семь ноль восемь, а то и семь десять, - прикинул Пузырь. - Уже не ночь, а еще темно. Сереть вроде начало… Еще и дождик… Короче, туман над лесом. Не густой, так, средней плотности… Я, значит, из караулки вышел по этой… поссать, короче…
        - С этим ясно, - подбодрил Бражник. - Дальше давай.
        - Буквально метров десять от караулки отошел. Вот клянусь - ничего передо мной не было: кусты, бурьян. И тут раз! - Старший лейтенант резко взмахнул рукой. - Не было - и будто из тумана нарисовался. Я его, веришь, чуть не обмочил!..
        - Его - это Шамрая?
        - Ну! - закивал Пузырь. - Я сперва не понял, кто это. Мужик какой-то валяется, мордой в землю. Я глаза закрыл, потом открыл - думал, что глюк. Так с какого бодуна?.. Но все-таки… Не было, не было - и вдруг вот он, лежит. И ничего не слышали мы, главное. Ну ни звука. Я же на посту не один, нас там трое…
        - Ты не отвлекайся, - придержал старлея Бражник. - Значит, ты увидел человека, лежащего лицом вниз. Как дальше действовал? Только по секундам, если можешь вспомнить.
        - Так я ж секундомер не включал, капитан.
        - Ладно, рассказывай, что делал дальше.
        - Да ничего особенного. - Пузырь пожал плечами. - Наклонился, потрогал. Оно ж не разобрать: живой или мертвый. Перевернул на спину. Нашел пульс на шее. Вроде бы ничего, стучит. Значит, жив. Потом я фонарик достал, посветил ему в лицо. Оно все в грязи было, я немного грязь стер и сразу узнал - он, Шамрай этот, который в розыске. Я, значит, по рации сразу хлопцев подтянул. Занесли в караулку, лицо обмыли, вызвали, кого следовало…
        - Кровь на лице была? - перебил Бражник.
        - У Шамрая? Будто бы нет…
        - Будто бы или нет?
        - Нет, - уверенно проговорил Пузырь. - Только весь в грязи, будто его по пахоте волокли. Но крови не было, мы бы заметили, да.
        - До приезда скорой Шамрай не приходил в сознание?
        - Один из наших, Петя Круглик, снова в лицо ему побрызгал водой, по щекам похлопал. Тот, значит, глаза открыл и спрашивает: где он и кто мы такие? Я стал объяснять, но он опять вырубился. Это все, капитан. Больше, чем я сказал, никто тебе ничего не скажет. Потом приехала скорая и вы за ней следом. Хлопца этого, который будто с того света вынырнул, увезли медики. А меня ты в свою машину посадил…
        Пузырь развел руками, демонстрируя: все, финиш.
        - Так… - Бражник вздохнул, уже в который раз за это утро переваривая услышанное и пытаясь найти в том, что произошло, хоть какие-то крупицы логики. - С того света, говоришь? А почему, собственно, ты так решил, Коля?
        - А как иначе? - искренне удивился старлей. - Не было - и вдруг есть! Прямо у меня на глазах, будто из тумана!
        - Утром того дня Шамрай не упоминал при тебе, куда направляется?
        - А как же! Я и об этом уже докладывал. Он интересовался какой-то девушкой, ее, кажется, неделю назад или около того тоже нашли недалеко от нашего поста. Но не в мое дежурство, слава богу! Я уж думал, меня пронесет, а нет, ни хрена не пронесло. В тот раз парни наши писали-отписывались…
        - Ты не отклоняйся от темы. - Честно сказать, старший лейтенант Пузырь уже слегка притомил Бражника своим нытьем. - Ту девушку ты, значит, не видел?
        - Не видел. И ничего о ней не знаю: ни кто такая, ни куда ездила, ни с какой стати. Шамрай ваш явно снова перся в аномальную зону, в Подлесное это…
        - Значит, в аномальную? - переспросил Бражник.
        - Так он же сам в своей газетке писал. И никто, между прочим, ничего не возразил. - Глаза Пузыря хитровато блеснули.
        Бражник откинулся на спинку стула.
        Аномальная зона.
        Всего за неделю ее жертвами стали двое.
        Девушка, Тамара Томилина, очевидно, страдала каким-то психическим расстройством, связанным с Подлесным. Поэтому в конце концов и отправилась туда, убедившись, что нет никакого способа избавиться от пока что необъяснимого влияния этой местности. Оказавшись среди ночи в Подлесном, Тамара пропала и через некоторое время таким же загадочным образом нашлась. Память ее явно повреждена, хотя полной амнезии нет и провалы в ее воспоминаниях постепенно затягиваются.
        Затем - мужчина, Виктор Шамрай, ровно ничем не связанный с Подлесным, кроме того, что недавно побывал там, пытаясь исследовать аномальную зону, и, как говорят, убедился, что кое-что неправильное в заброшенном селе действительно есть. Но с какой стати он вчера снова подался туда, не сказав никому ни слова? Результат: он исчез в точности так же, как и Тамара, и таким же образом объявился: будто соткался из воздуха.
        Не было - и вдруг есть.
        Будто вывалился из параллельного мира.
        В обоих случаях имелись свидетели. Правда, ни водитель-дальнобойщик, ни старший лейтенант Пузырь не видели своими глазами, как Тамара и Виктор осуществляют переход из одного мира в другой. Оба, как ни комично это звучит, именно в тот момент собирались справить малую нужду и в то же мгновение перед ними возникли буквально из воздуха жертвы.
        В обоих случаях они прибыли в Подлесное на автомобилях. Но ни Тамариного серебристого «Пежо», ни синего «Вольво», на котором ехал Шамрай, обнаружить не удалось. Вернее, машину девушки искали довольно обстоятельно, но безрезультатно, а авто Григория Мартынюка пока еще не разыскивали вообще, не до него было. Но Бражник почему-то был уверен - не найдут.
        Кроме того, и в случае с Тамарой, и в истории с Шамраем на телах потерпевших практически не было следов физического насилия, если не считать небольшой гематомы на затылке девушки и немного большей, но все равно не представляющей угрозы для жизни и здоровья на затылке Шамрая.
        Поймав выжидательный взгляд старшего лейтенанта Пузыря, опер решил - хватит с него, пусть едет домой. Обещал ему «сотку» и пиво - будет сделано. Тем более что ровно такой же комплект не повредит и самому Бражнику.
        Было над чем подумать. И мысли его вертелись не только вокруг аномальной зоны и ее пагубного, как выяснилось, влияния на людей.
        4
        После армии Сергей Бражник сам пришел в милицию.
        Его никто не убеждал и не агитировал. Не было в его жизни ни одного памятного события, которое могло бы повлиять на выбор профессии. В отличие от многих, кто работал в розыске до него, пришел туда одновременно с ним и приходил позже, Бражник никогда и ни при каких обстоятельствах не жалел о сделанном выборе. Ему просто некогда было заниматься такой «философией». Он чувствовал себя здесь на своем месте и с самого начала не ждал от оперативно-разыскной работы какой-то особой романтики или, наоборот, не рассматривал ее в качестве хлебного места, которое позволяет ловкому профессионалу «колядовать» на все стороны, выполняя различные коммерческие заказы.
        При этом Сергей Бражник не считал себя честным ментом. Он всегда оставлял за собой право нарушать закон в той мере, которая позволяет, закрыв глаза на менее серьезные нарушения, быстрее раскрыть очередной «убой». Вместе с тем рядовому наркоману, квартирному вору или проститутке всегда было легче договориться с ним, чем бизнесмену или политику местного масштаба - тех он просто посылал. Разумеется, если они пытались непосредственно вмешиваться в оперативную работу.
        Собственно, эта черта характера не в последнюю очередь стала причиной того, что уже лет десять в управлении капитана Бражника считали отмороженным фанатиком, а недоброжелатели были твердо убеждены: если этого опера не прирежут или не пристрелят в какой-нибудь передряге, майором ему никогда не быть. Разве что присвоят очередное звание при выходе на пенсию.
        Если бы Сергей Бражник хоть изредка задумывался над этим своим отношением к работе или хоть раз попытался разобраться в себе, то наверняка пришел бы к выводу: эту установку - служить, защищать, делать свое дело и действовать сообразно с ситуацией - он получил в армии. Тогда, в восемьдесят шестом, в воздухе витало: Афган - это уже не тайная операция, не почетное исполнение интернационального долга, а война, на фронты которой страна мобилизацию не объявляет. В Демократическую Республику Афганистан боец Советской Армии чаще всего попадает по принципу: «На кого Бог пошлет». Да, были и добровольцы, но преимущественно офицеры, для которых служба за рубежом была экономически выгодна, да пацаны, в чьих головах еще не утих романтический сквозняк. Но именно тогда, в восемьдесят шестом, в Афганистане была не просто война, а война, которую вот-вот начнут сворачивать. Об этом пока еще не говорили вслух, и никто ничего не обещал солдатским матерям, правозащитникам и «мировой общественности». Но все равно чувствовалось: афганская авантюра уже осточертела и советским вооруженным силам, и советскому правительству,
которое постепенно брало курс на перестройку, демократизацию и гласность.
        Сергей Бражник не был добровольцем, потому что не был дураком. Но когда его, крепкого, рослого и абсолютно здорового, за исключением удаленного аппендикса, призывника причислили к «афганской» команде, он воспринял это как должное и не стал - по примеру некоторых новобранцев - глотать гвозди и заниматься прочим членовредительством.
        Позже, уже на гражданке, после дембеля, ветеран Афганистана Бражник не мог припомнить ничего особенного в своей службе. Наряды, боевые выходы, зачистки кишлаков, сопровождение караванов, иногда - стычки с «духами». Чаще всего те просто лупили из зенитных установок и гранатометов из засад в горах либо вступали в короткие бои где-нибудь на окраинах кишлаков или на перевалах. Но, видимо, Бражнику везло: пуля зацепила его только однажды - вырвала кусочек мышцы на бедре, рана затянулась через пару недель. Сам он тоже стрелял и, как ему показалось, несколько раз даже попал в цель. Одно из двух: или весь свинец, предназначенный ему, доставался другим, или служил он в такой части и в такой местности, которая не входила в сферу стратегических интересов афганской вооруженной оппозиции.
        Он сразу поставил себе цель - дослужить до дембеля. И дослужил. А вернувшись в родной Житомир, никогда не считал себя ни героем войны, ни жертвой советского режима.
        В военкомате, куда Бражник явился, чтобы стать на учет, к нему подошел офицер милиции, представился и предложил продолжить службу, но теперь в органах внутренних дел. Пообещал как «афганцу» льготную изолированную квартиру. Вроде бы какое-то постановление вышло, участникам боевых действий полагается… Отучившись в школе милиции и поработав, как положено, патрульным, Сергей заодно успел жениться на своей школьной любви: девушка очень серьезно отнеслась к обещанию, которое дала еще на его проводах - дождаться «своего парня» из армии. Когда у них родился первый ребенок, молодому оперу дали-таки возможность «улучшить жилищные условия».
        Все это случилось еще в последние годы существования Советского Союза, когда постановления о льготах, подписанные высоким начальством, еще кое-что значили.
        Затем - будни оперативной работы и новая страна, которую быстро взяло за горло новое поколение бандитов.
        В начале бурных девяностых Бражник временами чувствовал себя как на войне. И точно так же проще всего было поймать пулю из засады, а не в открытом бою. И никто не скажет тебе «спасибо» и не прикроет в случае чего. Так что вопрос выживания - твое личное дело. Очевидное нежелание молодого опера совершать всяческие подвиги во имя неведомо какой цели и по-крестьянски спокойное и обстоятельное отношение к своему делу в конце концов привели к тому, что он, тогда еще старший лейтенант Бражник, не стал грозой бритоголовых отморозков с кастетами и автоматами, однако кое-какой авторитет заработал как у них, так и у своих коллег.
        Его не боялись, а уважали. Именно за умение рассуждать там, где этого требовали обстоятельства, и за полную безбашенность в ситуациях, в которых иначе нельзя.
        Правда, уже лет десять как закончились последние бандитские разборки. Тот, кого не пристрелили, надолго сел. Кто уцелел и сумел соскочить со скорого криминального поезда, легализовал капиталы, которые удалось сохранить, и теперь занимался либо серьезным бизнесом, либо политикой на областном уровне, финансируя партийные ячейки, а то и возглавляя их и не теряя при этом контроля над бизнесом. Благодаря этому функции «убойного» и «разбойного» отделов наконец-то разделились. В разгар криминальных войн каждая отдельно взятая насильственная смерть в восьми случаях из десяти была связана со сведением бандитских счетов, разделом и перераспределением «опекаемых территорий». Поэтому к розыску автоматически подключались «разбойники» - за каждым из свежих трупов числилось по нескольку нераскрытых вооруженных нападений. Оба отдела иногда ссорились, иногда сотрудничали, ведь каждое такое дело, если его раскрутить как следует, могло увести очень далеко: само географическое положение Житомира этому способствовало. Нити тянулись как в сторону Киева и российской границы, так и на Запад, к тамошним границам и
транспортным коридорам. В такой ситуации и недели не проходило, чтобы на кого-нибудь из оперов, задействованных в том или ином деле, не пытались надавить извне. Или наоборот - заинтересованные в свертывании дела лица искали со следователями и оперативниками общий язык.
        Договориться с Сергеем Бражником, как показали те времена, оказалось невозможно даже теоретически.
        Но уже лет десять прошло с тех пор, как нужда в подобных договоренностях отпала. Времена изменились: теперь «убойники» все чаще имели дело с жертвами бытовых преступлений, когда, например, один пьяный хватит по голове другого, такого же пьяного, секачом для разделки мяса, а затем с перепугу начнет расчленять свою жертву и разбрасывать отдельные части по мусорным бакам, общественным туалетам и канализационным люкам. Однажды Бражник долго гонялся за молодым наркоманом, который какое-то время успешно отнимал у прохожих мобильные телефоны, а когда один из них попытался оказать сопротивление, в панике ударил мужчину ножом, и тот умер от потери крови.
        В целом подобные насильственные преступления раскрывались довольно быстро, часто по горячим следам, если виновник не успевал очухаться и «сделать ноги» из города. Оказывать давление на сыскарей, чтобы они закрыли глаза на что-то, в подобных обстоятельствах не было смысла, да и некому.
        Бывали, правда, и более серьезные случаи. Но если начальнику уголовного розыска на закрытом совещании у начальника управления давали понять, что, начав копать широко и глубоко, можно оказаться на скользкой почве, такие дела просто не поручали дотошным типам вроде капитана Бражника.
        Собственно, и убийством банкира Поддубного он и следователь Кира Березовская занимались только потому, что, всесторонне проанализировав ситуацию, начальство обоих пришло к выводу: здесь никакой политики, чистый криминал. Причем криминал сугубо местного масштаба. Серьезным и влиятельным людям смерть Григория Поддубного, тем более насильственная и загадочная, совершенно не выгодна. Значит, раскручивая эту историю, ни тертый опер, ни «железная леди» прокуратуры, как называли Киру Березовскую, не затронут интересы местной политической и бизнес-элиты.
        5
        С Кирой Березовской опер Бражник познакомился еще тогда, когда с переменным успехом воевал с местными и залетными бандитами.
        Следователь прокуратуры и сотрудник уголовного розыска были очень разными людьми, да и жизнь у них складывалась по-разному. Кира еще в школе научилась трезво оценивать свою не слишком выигрышную внешность, тем более что с семи лет из-за сильной близорукости врач прописал ей постоянно носить очки. Не менее трезво она оценивала и свои перспективы выйти замуж и создать семью. Нет, в свои тридцать восемь Кира вовсе не была старой девой и синим чулком. У нее тоже бывали любовные приключения, хотя сама она любовными их не считала - скорее, сексуальными. Тем более что случались они, как правило, по ее собственной инициативе, и утром, когда очередное «приключение», стыдливо пряча глаза, неловко чмокало ее в щеку и спешило убраться восвояси, Кира оставалась не только измученной физически, но и морально опустошенной.
        Для того чтобы окончательно понять, что сексуальные отношения не приносят ей никакого удовлетворения, то есть осознать собственную фригидность, Кире Березовской хватило нескольких так называемых романтических приключений и одного визита к врачу, причем не местному, а киевскому: пришлось специально съездить по совету одной сослуживицы. Оттого, что во всем остальном она абсолютно здоровая женщина репродуктивного возраста, которая при желании способна нарожать кучу детей, Кире легче не стало. Она видела, как другие женщины, тоже не отличающиеся красотой, выходят замуж, и даже по нескольку раз, и мужчины, между прочим, активно добиваются их благосклонности. Они рожают детей и счастливы даже тогда, когда поднимать этих детей им приходится самим. Но Кира не хотела брать с них пример.
        Во-первых, она чувствовала, что обречена стать матерью-одиночкой. А при ее работе это не слишком хорошо для ребенка. Значит, решила она, от материнства придется отказаться. Все равно оно из радости, описанной во многих книгах, превратится в сплошную муку.
        Во-вторых, она, конечно, могла бы попробовать удержать при себе мужчину, отца ее предполагаемого ребенка. Кира прекрасно понимала: иной раз даже серая мышь способна повернуть семейную ситуацию так, что ее красавец-муж никого, кроме нее, не захочет видеть до конца своих дней. Семейное счастье связано с женской красотой в последнюю очередь, или красота тут вообще не имеет никакого значения. Но у женщин, не отмеченных печатью красоты, все-таки было то, чего Кира ни одному нормальному мужчине дать не могла: они получали удовольствие в постели и умели этим удовольствием делиться. Однажды она случайно услышала краем уха сказанное в ее адрес словечко «бревно», и, хотя первой ее реакцией была обида, позже, поразмыслив, женщина поняла: правда звучит обидно, но обижаться на нее может только глупец. И поскольку Кира не считала себя глупой, то логично рассудила: нормальному мужику трудно терпеть рядом с собой «бревно», пусть оно хоть сто раз мать его детей. А ненормальный ей и самой ни к чему.
        Кто-то при ней обмолвился: от этого лечатся. Но Кира Березовская решила не забивать себе голову всякой чепухой, поставила на личной жизни жирный крест и с головой ушла в работу. Следователя городской прокуратуры Киру Антоновну Березовскую с тех пор не интересовало в жизни ничего, кроме службы и непосредственных обязанностей. Ее невозможно было заинтересовать перспективой карьерного роста, деньгами и прочими материальными благами. Квартиру она в свое время получила, одной комнаты ей хватало с головой, потребности следить за новейшими веяниями моды у нее не было, она не имела никаких посторонних увлечений, а следовательно - и слабых мест.
        Неудивительно, что опер Сергей Бражник испытывал странное влечение к этой следачке-чудачке. Нет, как женщина она его нисколько не привлекала. В этом отношении Сергей оказался вполне старомодным - привык к жене и думать не думал о том, чтобы как-то разнообразить свою интимную жизнь. Даже имея на оперативной связи среди прочего контингента нескольких недешевых проституток, он ни разу не клюнул на «шару», хотя большинство его коллег, и не только холостых, без малейших укоров совести пользовались служебным положением, не считая эти «пистончики» супружеской изменой.
        Нет, в этой некрасивой и упрямой женщине-следователе опер почувствовал родственную душу.
        Как в сказке о Маугли: мы с тобой одной крови, ты и я.
        Эту связь со временем ощутили не только Кира и Бражник. Сродство этих душ приметили и на высших уровнях. Именно благодаря этому, особенно в последнее время, им все чаще выпадало работать в паре.
        Убийство Поддубного могли раскрыть только такие люди - фанатичные и упертые профессионалы.
        И первые же выводы, сделанные Бражником и не отвергнутые Березовской, подтвердили: в действительности это дело не является чем-то суперсложным.
        6
        Охотно махнув сто граммов водки и заполировав пивком, старший лейтенант Пузырь поудобнее устроился за столом, стрельнул у Бражника сигарету и закурил, явно намереваясь продолжить общение.
        Сейчас жизнь уже не казалась Коле Пузырю такой уж скверной, и вот о ней, такой непростой, но все равно чудесной, он и собирался потолковать с капитаном. Вот только в планы Бражника не входило развлекать свидетеля, от которого к тому же крайне мало практической пользы. Поэтому, терпеливо дождавшись, пока тот докурит, опер заказал еще по пятьдесят и сразу предупредил: у него сегодня еще дела. Пузырь заметно огорчился, выпил и после короткой паузы напомнил: «Серый, даже в самой поганой хате по три раза наливают». Откупившись от настойчивого старлея, Бражник чуть ли не силой вытащил его из кафе-бара, на тротуаре распрощался с ним, но перед тем по настойчивой просьбе Пузыря зафиксировал в памяти своего мобильника его номер и пообещал звонить, «если что». После чего сделал вид, что возвращается в управление.
        Но как только старший лейтенант скрылся за ближайшим углом, вернулся в кафе, кляня себя за эти детские штучки, попросил пол-литровый стакан кегового пива, устроился за пустующим столиком, закурил и принялся освежать в памяти основные обстоятельства дела Поддубного.
        Вводя журналиста Шамрая в курс дела, Бражник и Кира, ясное дело, о многом умолчали. Постороннему человеку незачем было знать все детали. В действительности круг подозреваемых был очерчен уже на третий день после преступления и оказался довольно узким.
        Собственно, двух кандидатов в убийцы и кругом не назовешь.
        «Ладно, - сказал себе Бражник, - еще раз начнем сначала». Покойный банкир политикой не занимался, хотя время от времени, в зависимости от конкретной ситуации, финансировал некоторые политические проекты, в том числе одноразовые «боевые листки» всевозможных партий-спойлеров. Ключевой фигурой на политической шахматной доске Житомира и Житомирщины банкир Поддубный не был, хотя и имел мандат депутата горсовета. Но, принимая во внимание то, с каким сочувствием отреагировали на его убийство представители совершенно различных политических сил, Кира пришла к выводу: политикой здесь даже не пахнет. А Бражник подтвердил это весомым аргументом: на розыск и следствие с самого начала не оказывалось ни малейшего давления, не считая обычного в таких случаях приказа: «Раскрыть в кратчайшие сроки!»
        Версия заказного убийства в ходе конкурентной борьбы в финансовых кругах выглядела более приемлемой. Если бы в банкира стреляли лет десять назад, Бражник точно знал бы, где и кого искать. Но сейчас, в условиях усиливающегося экономического кризиса, банки «сгорали» один за другим без всякого вмешательства извне. Поговорив накоротке с несколькими работниками банковской сферы, Сергей, среди прочего, услышал и такое: дескать, вполне вероятно, что в скором времени мелкие банки начнут сливаться и образовывать финансовые группы. Так больше шансов удержаться на плаву и пережить тяжелые времена, которые неуклонно надвигаются, если верить всяческим медиа. Но из-за того, что житомирское отделение банка «Родослав» потеряет директора, никому в банковском мире легче не станет.
        Именно поэтому сотрудники и коллеги Поддубного с готовностью давали показания. Бражник, хоть и не часто сталкивался с людьми этого круга, но имел некоторое представление об их жизненных принципах. Например, на контакт с правоохранительными органами даже рядовые клерки шли крайне неохотно. А тут вдруг куча звонков, все желают свидетельствовать, все хотят помочь. В какой-то момент Бражнику даже показалось, что убитый вообще не имел врагов - что само по себе невозможно и к тому же подозрительно. Ведь у любого банкира врагов более чем достаточно. Правда, эти враги не стреляют в упор и не бегают за жертвой с ножом в приступе пьяной ненависти.
        Даже версия бытовой мести отпала сама собой: ни жены, ни любовницы Поддубный ни у кого не отбивал. И хотя история его знакомства с Тамарой Томилиной никому толком не была известна, ею особо не интересовались, поскольку скандальной составляющей там просто не было. Ну, завязался роман у богатого человека с бедной девушкой. Ну, стала она его любовницей. Ну, приобрел он ей скромную квартиру. Ну, содержит. Что тут такого особенного? Версия о причастности любовницы к убийству возникла было у следствия, но вскоре отпала: смерть банкира оставила Тамару без средств к существованию. Разумеется, Кира не исключила окончательно Томилину из числа подозреваемых. В ее отношениях с Поддубным следовало еще основательно покопаться: что, если там обнаружатся какие-то скрытые до поры факты?
        Правда, рыться в интимной стороне жизни этих двоих не пришлось. На горизонте замаячил некто Денис Ковалевский и сразу же занял место главного подозреваемого. Мутный тип с мутным прошлым и не менее мутным настоящим. Ковалевский, известный под погоняловом Акула Дэн, время от времени всплывал в Житомире, после чего снова куда-то глубоко заныривал. После каждого такого «нырка» по поверхности еще долго расходились круги: об Акуле Дэне было слышно то во Львове, то в Киеве, то в Донецке, то вдруг начальник отдела по борьбе с экономической преступностью принимал у себя польских коллег, делясь с ними самой исчерпывающей информацией о господине Ковалевском. Подлость ситуации заключалась в том, что Акула Дэн, успевая пакостить в различных регионах Украины и Европы, за все время своей деятельности ни разу не сидел. Разумеется, его «принимали», допрашивали, но затем всякий раз волшебным образом освобождали из следственного изолятора или даже в зале суда, что случалось уже дважды.
        Акула Дэн имел поразительную способность выходить сухим из воды, причем впервые этот свой талант он продемонстрировал еще в далеком девяносто четвертом. Ковалевский тогда имел прямое отношение к мощной бандитской группировке, которая с боями добилась права контролировать не только треть житомирских рынков, но и солидный участок трассы, по которой шли грузы из-за рубежа и возвращались с товаром челноки. Акула Дэн разработал и предложил несколько схем, которые вскоре были успешно реализованы. После этого он начал пользоваться таким доверием в группировке, что получил контроль над общаком.
        Однако в один прекрасный день братве стало известно, что Ковалевский использует эти деньги в качестве оборотного капитала для личного обогащения. Но наказать его по-своему бандитам не удалось: Акула Дэн внезапно ощетинился сразу десятью стволами. Каким образом? Оказалось, что все это время он заботился не только о своем кармане, но и о своей безопасности, прикормив небольшую, но сплоченную группку профессиональных бойцов. Конечно, воевать со всей группировкой он не мог, но эта демонстрация силы сбила с толку желающих отомстить и дала ему время, чтобы сманеврировать и скрыться из Житомира. Кстати, спустя очень короткое время кто-то через третьих лиц, в большинстве подставных, сдал милиции все «пароли и явки» вчерашних товарищей Акулы Дэна. Кого-то пристрелили, многих посадили, кто-то удрал, чтобы больше не появиться в городе.
        Зато Денис Ковалевский через несколько лет снова объявился в Житомире - на этот раз в обличье вполне легального бизнесмена, торговца недвижимостью. Все шло как будто тихо-мирно, но однажды Акула Дэн снова исчез, в который раз оказавшись одним из немногих, кто избежал правосудия. Как выяснилось позже, вокруг его фирмы образовалось множество неприметных фирмочек с незапоминающимися названиями, через которые продавались полученные в наследство квартиры и дома. Владельцы этой недвижимости - как правило, одинокие старики, безработные, алкоголики, у которых вообще ничего за душой не было, кроме жилья, - впоследствии обнаруживались либо в психушке, либо среди местных бомжей, либо вообще бесследно исчезали. Сейчас уже не имеет значения, кто первым «погнал волну» и с чего, собственно, началось расследование этого дела. Показательно другое: даже если бы Акула Дэн не исчез, возможности посадить его практически не было, поскольку даже головную фирму по торговле недвижимостью согласно регистрационным документам возглавлял не он. А как же свидетели? У них не было на руках ничего, кроме слов, а утверждение «Во
всем виноват Ковалевский!» даже украинский суд, с его своеобразным отношением к закону, не принял бы в качестве доказательства.
        Потом Денис Ковалевский еще не раз возвращался в родной Житомир. То его поддерживало местное отделение Партии регионов, то его персону связывали с открытием сети аптек, через которые сбрасывались дилерам крупные партии кодеина и прочих «колес», то его называли причастным к созданию финансовой пирамиды при строительстве элитного коттеджного поселка в живописном месте на берегу реки Тетерев. А в прошлом году Акула Дэн снова замутил здесь какой-то подозрительный бизнес. Однако «убойный» отдел бизнесом Ковалевского не особо интересовался, поскольку тот проходил преимущественно по линии коллег, занимавшихся экономической преступностью.
        Но кто такой Акула Дэн, опера уголовного розыска хорошо знали.
        Именно его за несколько месяцев до убийства впервые заметили в офисе Поддубного.
        7
        Затем свидетели видели Ковалевского там еще несколько раз.
        Акула Дэн встречался с банкиром не только на его территории. Иногда они пересекались на деловых обедах или в неформальной обстановке - где-нибудь в небольшом ресторанчике, облюбованном для переговоров деловыми людьми. О чем шла речь - неизвестно, Поддубный и Ковалевский вели свои беседы без третьих лиц, с глазу на глаз, но, очевидно, наступил момент, когда общество Акулы Дэна банкиру надоело. О чем бы ни пытался договориться с ним Ковалевский, сделка так и не состоялась.
        Последняя их встреча произошла за неделю до убийства. Поддубный приказал охране не впускать Акулу Дэна в офис, а тот, в свою очередь, предпринял попытку прорваться. До прямого силового столкновения дело не дошло, потому что дебошир вовремя опомнился, извинился перед перепуганными девушками-менеджерами, после чего удалился ни с чем.
        В разговорах с коллегами банкира несколько раз прозвучало следующее: судя по всему, Акула Дэн предлагал ему присоединиться к какой-то из его схем - скорее всего, с целью использовать банковские счета для отмывания денег. Подробностей, конечно, никто не знал, но о Ковалевском вообще было известно крайне мало подробностей.
        Между тем Олег Луговой, временно исполняющий обязанности руководителя филиала банка, буквально через два дня после похорон Поддубного провернул некую конспиративную комбинацию, результатом которой стала его тайная встреча с Кирой Березовской. Конспиратор пожелал увидеться со следователем, ведущим это дело, но при этом ни одна живая душа не должна была знать, что такая встреча состоялась. Луговой с первых же слов признался: месяц назад он проиграл очень крупную по житомирским меркам сумму в казино. Причем играл не здесь, а в Киеве. Он и раньше поигрывал, больше по мелочи, но в этот раз ситуация сложилась так, что он потерял над собой контроль.
        - Конечно, Кира Антоновна, я не ребенок и не буду оправдываться тем, что плохие дяди заставили меня продолжать игру, - добавил Луговой. - Но у меня есть серьезное подозрение: все это далеко не случайно. Потому что человек, с которым я сидел за игорным столом в Киеве в тот вечер, будь он проклят, привел меня в казино, которое, по косвенным данным, контролирует Ковалевский.
        - Откуда такие сведения?
        - Я навел справки. Понимаете, дело даже не в деньгах… Хотя и в них тоже, но… Короче, когда я начал проигрывать, я был уже довольно пьян. Мой спутник, тот самый, предложил мне снять стресс в сауне. Там было еще много спиртного и неизвестно откуда взявшиеся девушки. И я…
        - Вы ничего не помните о том, что было в сауне, верно? - помогла ему Кира.
        - Точно, - кивнул Луговой.
        - Вы женаты. Сколько у вас детей?
        - Один… Сын. Жена беременна, на восьмом месяце… Понимаете, в общем, регулярная половая жизнь в такой ситуации… мягко говоря… проблематична…
        - Не понимаю, - сухо ответила Кира, не заботясь о том, что подумает об этом грешник, явившийся за индульгенцией. - И конечно, вам об этом вечере кое-кто уже напомнил.
        - Пока еще нет. Денег, конечно, жалко. Дыра в бюджете, жена еще не в курсе… А уж об остальном - вообще…
        - Но вы полагаете, что вам напомнят?
        - В свете последних событий - да.
        - Каких это последних событий?
        - Ну… убийство… Впрочем, даже не в нем дело… Понимаете, в случае… В таком случае я автоматически становлюсь исполняющим обязанности. Скорее всего, через некоторое время меня утвердят в должности директора филиала. Можете не сомневаться - я профессионал, и репутация у меня незапятнанная… - Он внезапно смутился и ненадолго умолк.
        - Продолжайте, продолжайте, - подбодрила его Кира.
        - Словом, Ковалевский пытался о чем-то договориться с Поддубным, вовлечь его в какую-то схему. Думаю, вы в курсе, что вменяемые люди стараются не иметь никаких дел с этим типом. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы вычислить, что если не станет Поддубного, то его место на какое-то время займу я. После того что случилось в Киеве, оказать на меня давление проще простого. Но даже если я прямо сейчас сделаю официальное заявление, это никак не повредит Ковалевскому. Мы не знаем, о какой схеме шла речь, не говоря уже о том, чтобы доказать его причастность к ней. Я по-свински напился, проигрался, изображал какую-то камасутру со шлюхами в сауне… Если это предать огласке, меня и убивать не понадобится: работу я потеряю, семья распадется, а Ковалевский останется при своем.
        - Насколько я понимаю, вы бы хотели, чтобы мы достали Ковалевского раньше, чем он вам сделает предложение, от которого невозможно отказаться? - уточнила Кира.
        - Я просто хочу, чтобы вы знали, где может крыться причина этого убийства.
        Этим ответом Луговой и ограничился, скомкав конец разговора.
        Разумеется, он отказался зафиксировать эту свою исповедь на бумаге и оформить в качестве свидетельских показаний. Потому что, по гамбургскому счету, он мог бы пока свидетельствовать разве что против себя самого. Вот если Акулу Дэна удастся взять за жабры и появится стопроцентная гарантия, что его все-таки посадят за убийство или за его организацию, а заодно всплывут и другие его грехи, старые и не очень, тогда он, Луговой, охотно поможет следствию, причем в официальном порядке. Даже в суде готов свидетельствовать. Правда, при одном условии - что уж на этот раз приговор не будет оправдательным и Ковалевский прямо оттуда отправится на зону.
        После того как Кира и Бражник посоветовались и прокачали ситуацию, у обоих практически не осталось сомнений: Акула Дэн все-таки причастен к убийству. Никто из влиятельных людей, кроме него, не был заинтересован в том, чтобы вывести Поддубного из игры.
        Небольшая оперативная комбинация - и Бражник выяснил: разрешение на ношение огнестрельного оружия у Ковалевского имеется, за ним числится пистолет «Вальтер Р.4», который Акула Дэн носит нечасто, большей частью держит в сейфе. Да и зачем, если рядом постоянно находится охранник Антон Коновалов, вооруженный пистолетом «Beretta Storm».
        Точно таким же, как тот, из которого прикончили банкира Поддубного.
        События могли развиваться следующим образом. Акула Дэн, взбешенный невозможностью договориться с Григорием Поддубным, пытается отловить его всеми способами и даже наглеет настолько, что является к банкиру домой поздним вечером. Очевидно, к тому времени Ковалевский хорошо изучил распорядок дня Поддубного и его привычки. Его, разумеется, сопровождает охранник Антон. Дальше холла на первом этаже хозяин незваных гостей не пустил. Мог бы и на порог не пустить, но, очевидно, они оказались слишком настойчивыми. Слово за слово - и снова вспыхнула ссора. Похоже, что Акула Дэн уже давно замышлял устранение банкира, иначе не стал бы устраивать западню Луговому. Тем не менее решил попытаться в последний раз, а поводок для Лугового в случае успеха придержать на всякий случай - в хозяйстве пригодится. Но разговор не сложился. Акула Дэн впал в бешенство и приказал Антону убить Поддубного.
        Или - как вариант - забрал у него пистолет и выстрелил сам.
        Даже те поверхностные и отрывочные сведения, которые имелись у капитана Бражника о Ковалевском, давали все основания не сомневаться в том, что выстрелить в человека для него вовсе не что-то чрезвычайное и непривычное.
        Еще одна оперативная комбинация - и Бражнику стало известно о неожиданных приступах слепой ярости, свойственных характеру Акулы Дэна. Причиной их не в последнюю очередь считали постоянное стремление Ковалевского держать под контролем каждое свое слово и поступок. В какой-то момент сжатая до предела пружина распрямлялась, и тогда тому, кто стал причиной его гнева, стоило прятаться как можно дальше и как можно дольше не показываться из укрытия. После этих приступов Ковалевский быстро остывал, но сделанного, как говорится, не воротишь.
        Терпение Акулы Дэна могло лопнуть после длительных и безрезультатных переговоров с банкиром. К тому же он точно знал, что в тот вечер Поддубный будет дома один, без охраны. Таким образом, он либо не предполагал присутствия в доме нежелательного свидетеля, либо вообще не обратил внимания на это обстоятельство. Или…
        Или этот свидетель был частью задуманной им комбинации. Что-то вроде той истории с Олегом Луговым.
        Однако Кира это предположение отмела. По ее версии, ярость на какое-то время заставила Акулу Дэна забыть об осторожности и он просто пренебрег присутствием свидетеля. А если и не пренебрег, то совершенно его не опасался. В том, что Антон Коновалов также является свидетелем, Березовская не сомневалась. Ковалевский мог передвигаться по городу с б?льшим или меньшим количеством охраны, но чтобы он отправился куда-то один, вообще без охраны, такого быть просто не могло. По сведениям, которые удалось раздобыть Бражнику, Коновалову Акула Дэн доверяет больше всех прочих. Следовательно, он наверняка присутствовал на месте преступления.
        Или стрелял в банкира, выполняя приказ босса. Или отдал ему свою «Беретту». Убийца, соучастник, свидетель.
        Но сейчас, покончив с пивом, Сергей уже в который раз пришел к неутешительному выводу: все это вилами по воде писано. Доказательств никаких. Попытка подступиться к Ковалевскому ничего не дала, потому что он желал общаться только в присутствии своего адвоката, причем не с операми или следователями, а лично с начальником уголовного розыска, которому и заявил: дескать, в тот вечер он находился в загородной сауне в присутствии минимум десятка голых свидетелей обоего пола. Каждый из них готов подтвердить его алиби.
        Ясное дело, кто бы сомневался.
        Единственная надежда - свидетель, которого не принял в расчет Акула Дэн. Но кто мог быть этим свидетелем, если Тамара Томилина, по ее словам, в тот вечер не ездила к любовнику и мирно сидела дома… И поймать девушку на вранье так и не удалось. Значит, был еще некто, видевший все, опознавший Акулу Дэна, но догадавшийся, что молчать - единственный способ сохранить собственную жизнь. Воспользовавшись тем, что никто о нем ничего не знает, этот «некто» или залег на дно, или, наоборот, болтается на самом виду, радуясь, что никто не обращает на него внимания.
        Именно из-за этого расследование продолжало топтаться на месте. А тут вдобавок еще и эта мистика, которую неизвестно с какого бока сюда пристегнуть, хрен бы ее драл!
        Вычислить этого свидетеля - значит раскрыть убийство. Вот как просто все выглядит.
        Из задумчивости Бражника вывел звонок мобильного. Скользнул взглядом по дисплею - Кира.
        - Привет!
        - Ты где сейчас?
        - Ну как тебе сказать…
        - Ладно, с тобой все ясно. Допивай свое пиво - и пулей ко мне.
        - Да уже допил. Слушай, может, где-нибудь на нейтральной территории?
        - Есть новости, - сухо послышалось из динамика. - Мне удобнее говорить в кабинете.
        8
        Когда Сергей вошел, Березовская как раз заканчивала телефонный разговор.
        - Не надо меня предупреждать, сама знаю, - отрывисто бросила она в трубку и кашлянула в сторону. - Нормально у меня со здоровьем… все нормально, говорю! Нет, больничный не требуется. Захотят - и на больничном найдут… - Она помолчала, слушая, и Бражник, не ожидая приглашения, пристроился на стуле напротив. - Больничный, Игорь Степанович, берут тогда, когда хотят отдохнуть. А мне именно сейчас, как видите, отдыхать некогда… Хочу, - согласилась она с собеседником. - Хочу, очень хочу. Но не имею права. Все, лучше вызовите меня завтра к себе, у меня тут как раз люди…
        Бросив трубку на рычаг, Кира даже слегка пристукнула ладонью по аппарату.
        - Дядюшка прокурор? - Сергей кивнул на телефон.
        - Нашел родственничка… Но дядюшка прокурор прав: завтра, максимум послезавтра, здесь начнется полный дурдом. Вот и советует: мол, спрячься на больничном. Чтобы нежелательная информация не просочилась. Да ведь все равно просочится, зачем только нервы трепать себе и людям?..
        - Ты это о чем?
        - Подлесное, гори оно синим пламенем!
        - При чем тут Подлесное?
        - А чем мы, по-твоему, уже несколько недель занимаемся, как Малдер со Скалли[8 - Фокс Малдер и Дана Скалли - персонажи известного американского детективно-мистического сериала «Секретные материалы» (1993 -2002 гг., 202 серии, режиссер Крис Картер). Эта пара агентов ФБР расследует преступления, связанные с паранормальными явлениями.], честное слово?
        - Кто такие?
        Кира остро взглянула на опера поверх очков. Бражник отмолчался, и она только рукой махнула.
        - Ладно, не суть важно… В течение нескольких дней в так называемой аномальной зоне один за другим исчезают фигурантка дела об убийстве и более-менее известный местный журналист, которому припекло исследовать это загадочное явление природы. Оба впоследствии появляются будто из воздуха, оба частично теряют память, а заодно и автомобили, на которых добирались до Подлесного. Это, Серж, сенсация. Сюда уже мчатся отряды телевизионщиков из Киева, а в перспективе - прибытие всяких ученых комиссий и научно-исследовательских экспедиций.
        - Хрен с ними, - пожал плечами Бражник. - Вляпаются в параллельный мир и вернутся чебурашками. Существами неведомой породы.
        - Мне не до шуток, Серж! Они-то вляпаются, а искать их кому?
        - Ты это серьезно?
        - А ты - серьезно? Ты в самом деле веришь в существование какой-то там параллельной вселенной?
        Бражник на секунду задумался.
        - Честно? - наконец проговорил он. - Не знаю. Одно дело - в газетах читать. И совсем другое - видеть собственными глазами тех, кто там якобы побывал. - Опер снова умолк, размышляя. - Знаешь, во что я действительно верю? В гематомы на их затылках.
        - О! - Кира с победным видом подняла к потолку указательный палец. - Я тут консультировалась с одним специалистом. Не буду грузить тебя медицинской тарабарщиной…
        - И не надо. У меня неполное среднее образование, я и читаю исключительно по слогам.
        - Вот и не буду, - повторила Березовская. - Скажу только: можно так шарахнуться головой, что разобьешь ее до крови, выскочит здоровенная шишка, но все равно будешь помнить, как было дело. Больше того, известны случаи, когда после таких приключений память даже обострялась, становилась более детальной и яркой. И наоборот, достаточно слегка стукнуть по черепу, но в точно выверенном месте, в определенную точку - и все!
        - В каком смысле - все?
        - Сливай воду. - Кира развела руками. - Можно и убить. А можно создать проблемы с памятью. Шамрай сейчас без сознания. Томилина - точно как в фильме «Джентльмены удачи»: здесь помню, здесь не помню. Но у любопытного журналиста отметина побольше - следовательно, удар оказался более сильным. Вопрос номер один: кто его ударил? А заодно - и Тамару?
        Бражник молчал.
        - Вопрос номер два: где это случилось? А заодно и третий: с какой целью?
        - С этим как раз проще. - Бражник вытащил из пачки сигарету и метнул в угол рта.
        - Убери. Ты же знаешь - не люблю.
        Этот диалог происходил практически всегда, когда они встречались в ее рабочем кабинете. Оттого Сергей и не любил это место.
        - Угу. - Он вынул сигарету, покатал между пальцами. - Значит, здесь, говорю, проще: пострадали оба и, очевидно, в этом гребаном Подлесном. И если параллельных миров не бывает, то и девушка, и журналист наткнулись там на что-то, чего посторонним видеть не следует. Вот их и приголубили, аккуратно отбив мозги. Между прочим, могли бы и убить.
        - А почему не убили? Согласись, это же самый простой выход. Никто ничего не узнает.
        - Кира Антоновна, - вздохнул Сергей, - ты же сама прекрасно знаешь, что мокруха не решает проблемы, а только создает дополнительные. Два трупа в Богом и людьми покинутом селе, причем два свежих трупа… Согласись, нет лучшего способа привлечь к себе внимание. Даже если бы оба бесследно исчезли в аномальной зоне, эффект оказался бы не таким сильным. Конечно, можно было бы прикончить обоих и закопать где-нибудь подальше - просто, эффективно и таинственно. Нет тел - нет дел, сама знаешь. Томилину и Шамрая зачислили бы в пропавшие без вести. «Убойный» отдел точно ими бы не занимался. Нет… - Сергей, зажав сигарету кончиками пальцев, провел ею в воздухе перед собой невидимую линию, словно подводя черту под дискуссией. - Шлепнуть обоих и подкинуть трупы на видное место - это заткнуть рты, но не решить проблему. Шлепнуть и закопать, утопить, сжечь - надежнее, но все равно хлопотно. А вот попытаться повредить память, к тому же если знаешь, как это делается, - более надежный вариант, особенно в свете последних новостей об аномальной зоне. Оба - женщина и мужчина - живы, хоть и не вполне здоровы. Место в
Подлесном, выходит, и в самом деле скверное. Зачарованное, я бы сказал. Может, даже колдовское.
        - Ты же говорил, что не веришь в эту фигню!
        - А я и не верю.
        Бражник резко сжал кулак, сигарета сломалась, и крошки табака рассыпались по полу. Кира поморщилась. Опер неловко затолкал мелкий мусор под стул. Женщина со вздохом откинулась на спинку стула.
        - Не верю я ни в чудеса эти паскудные, ни в призраков сраных! - выкрикнул опер, подавшись вперед. - Я тебе сейчас скажу, как мыслили или могли мыслить те, кто окопался в Подлесном и шурует там. Смотри: есть девушка Тамара, любовница и содержанка банкира. Живет в подаренной им квартире, никаких источников дохода не имеет. В отношении нее любовник не сделал никаких завещательных распоряжений, да и с какой стати, ведь мужику всего сорок!
        - Ты бы не сквернословил. Знаешь ведь - не люблю, - запоздало вставила Кира.
        - Да ну тебя! - отмахнулся Бражник. - Ты в суть вникай, а к словам не цепляйся, интеллигенция… Короче, ситуевина такова, что любовника замочили в расцвете сил. Видела это Тамара или нет - не в том сейчас дело. Очевидно, у нее и до того были кое-какие проблемы вот тут. - Опер постучал кончиком согнутого пальца себе по лбу. - С чем это может быть связано и в чем тут дело, я не знаю. Пусть умные люди ищут объяснение. Интересно другое - наша Тамара оказалась в критической ситуации. Она не знает, что может случиться дальше, а значит, боится. Разве от этого не могла обостриться ее болезнь? - Сергей снова постучал себе по лбу.
        - Если у девушки в самом деле было какое-то расстройство психики… Допустим, могла, - признала Кира.
        - И вот, не зная, что с собой делать, на кого жаловаться и от чего лечиться, Тамара идет в единственное, кроме психушки, место, где ее готовы выслушать и понять, - в эту газетку. В редакции клюнули на ее россказни, корреспондент поехал в Подлесное…
        - Стоп! - снова вклинилась Березовская. - Почему куча народу, которая там побывала, ничего не обнаружила и все вернулись целыми и невредимыми?
        - Не знаю. Возможно, в тот момент там и не было ничего такого… особенного. - Бражник пожал плечами, щелчком выбил из пачки новую сигарету, но, перехватив взгляд хозяйки кабинета, сунул обратно. - Это уже детали, сейчас не до них. Главное здесь - журналист Шамрай накатал статейку об аномальной зоне. И те, кто в курсе дела, читают и радуются: ты смотри, блин, какую поганку удалось завернуть, да еще и без малейших усилий! Правда, девушку все это не успокоило. Она внезапно срывается, мчится в Подлесное, случайно натыкается на что-то, и с ней решают поступить так, будто она и в самом деле побывала в параллельном мире. Благо, что все, в том числе и мы с тобой, Кира Антоновна, к этому подготовлены. Дальше - еще проще. Виктор Шамрай отправляется по следам Тамары в аномальную зону, ну а там его встречают тоже соответствующим образом, обставив все как по писаному. Причем самим же Шамраем! Ну и что в результате остается от «параллельного мира»?
        Бражник, довольный собой, все же не сдержался - решительно схватился за сигареты и, игнорируя взгляд Киры, закурил. Она молча смотрела на него, и опер, сделав несколько торопливых затяжек, поднялся, подошел к окну, открыл форточку и отправил в нее окурок. Оставил форточку открытой, развернулся и присел на край подоконника.
        Кира, по-прежнему молча, поднялась и прошлась по кабинету.
        - Допустим, Серж, что ты прав. Не во всем, потому что остается слишком много вопросов, в особенности в том, что касается этой бутафории. Тем не менее те, кто хотел подать Подлесное в качестве аномальной зоны, добились своего. И означает это вот что… - Березовская прислонилась к стене и сложила руки на груди, ее глаза за толстыми стеклами очков возбужденно заблестели. - Криминала особого нет, зато есть сенсация и интрига. Журналисты - на низком старте, запретить кому-либо въезжать в зону отчуждения не может никто. Нет, если постараться, то это, конечно, можно сделать, но стараться никто не будет. Подлесное - не то место, где совершено несколько уголовных преступлений, а зона, где случаются паранормальные явления. Житомирская область оказывается в центре внимания, а местное руководство пока еще не усматривает в этом никакой опасности для себя. Тема свежая, слава не особо скандальная.
        - Ты к чему гнешь?
        - А вот к чему. Пока что только нам с тобой кажется, подчеркиваю, - она прицелилась пальцем в опера, - всего лишь кажется, что в Подлесном совершено преступление. Для кого-то - аномальная зона, для нас с тобой - место преступления. Которое, Сергей Петрович, уже послезавтра затопчут орды репортеров, так называемых исследователей и любопытных зевак. Поэтому если мы хотим получить хоть какой-то адекватный ответ на наши вопросы по горячим следам, действовать надо как можно быстрее. Пока, как говорится в старом анекдоте, не началось. И при этом, во избежание утечек, нельзя эти наши действия согласовывать с кем бы то ни было.
        Бражник поскреб макушку.
        - Ну что тебе сказать… Имеем, так сказать, план «А». Остается разработать план «Б» на случай нештатной ситуации - и вперед. Только одно уточнение, Кира…
        - Слушаю.
        - Ты остаешься здесь. Обеспечивать тылы. Спокойно! - Он резко выставил ладонь, словно готовясь блокировать удар. - Здесь нам обязательно нужен человек. Ты же сама говорила - времени мало, вопросов много. Я сам потащусь в это чертово Подлесное. Если к этому времени Шамрай не очухается, а у Томилиной не восстановится еще какой-то участок памяти, ты пойдешь в больницу и будешь дежурить при них. А вдруг кто-то из потерпевших вспомнит хоть что-то полезное? Тогда ты немедленно дашь мне знать. И еще… - Он на мгновение запнулся. - Будем последовательны, Кира Антоновна…
        - В каком смысле?
        - В таком: свяжись с этой газеткой, пусть кто-нибудь из редакции подскажет имя специалиста, который разбирается в параллельных мирах. Возможно, есть смысл с ним потолковать. А вдруг… Только никому не говори, ладно? - Бражник хитро подмигнул. - А вдруг они и в самом деле существуют, и мы тут напрасно головы ломаем… Ты не против?
        - Убедил, - вздохнула Кира, признавая правоту опера. - Кто-то в самом деле должен обеспечивать тылы. Сегодня, - она взглянула на часы, - выбираться туда уже не стоит. Скоро темнеть начнет. Не знаю, на кого или на что наткнулась среди ночи в Подлесном Тамара, но сегодня уже точно поздно. Тем более что ты самый что ни на есть клиент для ГАИ - за три метра слыхать. Но, - она оторвалась от стены и вернулась за стол, - я, собственно, не из-за этого тебя позвала. Если бы прокурор не позвонил, я бы и не касалась этой темы.
        - И хорошо, что коснулась. Как-никак имеем план «А».
        - На самом деле есть кое-что другое. По поводу Виктора Шамрая.
        9
        Это случилось летом две тысячи четвертого.
        Но Кира начала не с самой истории, а с пояснений причины, из-за которой ее заинтересовала персона потерпевшего журналиста. Все просто: насчет Тамары Томилиной тоже возникало немало вопросов, но в целом ситуация с ней казалась довольно прозрачной. Зато о Шамрае следствие не знало даже самых элементарных вещей. Сделав запрос по Томилиной, Березовская не получила ровным счетом ничего: не была, не привлекалась, участия не принимала. Поэтому, отправляя запрос на Виктора Шамрая, следователь уже ни на что конкретное не надеялась. Однако, к ее удивлению, вскоре выяснилось, что Виктор проходил по одному довольно громкому уголовному делу. Сперва как свидетель, а затем в качестве потерпевшего. Однако заявление он забрал, а там и без его заявления следствию хватало всяческого геморроя.
        Кира Березовская хорошо помнила дело Кострицы.
        Третьего июня две тысячи четвертого года в центре города, на улице Киевской, пьяный водитель вылетел на тротуар и, разогнав перепуганных пешеходов, сбил бабушку и ее семилетнюю внучку. Не останавливаясь и даже не снижая скорости, нарушитель развернулся на полном ходу и на глазах десятков свидетелей исчез.
        Неподалеку от этого места были припаркованы старенькие «Жигули». Их владелец пил чай со знакомой девушкой в кафе по соседству. При виде такого беспредела он вскочил, прыгнул за руль и погнался за нарушителем. Разумеется, не догнал - как обычно происходит в таких случаях, ГАИ остановила именно его. Благо, свидетелей нашлось достаточно, и все они подтвердили: парень ни в чем не виноват, наоборот, попытался догнать преступника.
        Этим безбашенным парнем оказался Виктор Шамрай, сотрудник одной из частных типографий. Он запомнил номер машины негодяя. Кстати, не он один отличался хорошей памятью: номер зафиксировали еще двое очевидцев события. Правда, ни Виктору, ни кому-либо еще не удалось разглядеть лицо того, кто сидел за рулем, и тех, кто находился в салоне авто.
        Пострадавших забрала скорая. Бабушка успела в последний момент прикрыть собой внучку. Сама же, совершенно искалеченная, спустя несколько часов скончалась. Девочка осталась в живых, но многочисленные переломы и травмы требовали длительного и серьезного лечения. И желательно в Киеве, поскольку житомирские врачи не располагали такими возможностями.
        По номеру машину удалось быстро вычислить, она была зарегистрирована на имя Эдуарда Кострицы, племянника известного в Житомире бизнесмена Василия Кострицы. Как раз в это время богатый и влиятельный дядюшка находился за рубежом, поэтому ничто не помешало милиции явиться к его племяннику домой. Эдик отсыпался с похмелья: накануне он бурно отпраздновал свое восемнадцатилетие. Рядом спала не менее пьяная девица. Квартира принадлежала Эдику, родители подарили ее сыну в ознаменование совершеннолетия. Кострица-старший успешно занимался недвижимостью.
        Что касается машины, то она была дядюшкиным подарком. Не к дате, а просто так, потому что племяш давно мечтал о собственном автомобиле. В действительности Василий Кострица не потратил на этот подарок ни гроша: не новый, но вполне приличный «бумер» ему подогнали в погашение долга, и взять его было для него скорее делом принципа, чем реальной необходимостью. Кострица тут же спихнул машину племяннику и начисто забыл о ней.
        Разбуженный «адский водитель» сперва ничего не понял, потом на всякий случай послал всех присутствующих на… (что впоследствии было дословно зафиксировано в протоколе) и, даже когда на него надевали наручники, был вполне уверен, что все это - такой себе экстремальный розыгрыш. Однако сообразив, в чем дело, сразу пошел в глухой отказ. Девица также все отрицала, даже отказалась назвать собственные имя и фамилию для установления личности.
        Кострица-старший поставил на уши весь город, но единственным результатом его деятельности стало то, что адвокату за какую-то нереальную сумму под утро удалось вытащить протрезвевшего и насмерть перепуганного Эдика из КПЗ. С парня взяли подписку о невыезде, родители по-быстрому спрятали его в больнице, пояснив, мол, у сына нервный шок и, как следствие, общее расстройство нервной системы.
        Но следствию на это было наплевать. При всем желании отмазать Эдика ни у кого не получится. В ходе задержания парень заявил, что автомобиль марки БМВ, государственный номер такой-то, принадлежит ему и никто его не угонял, а если бы попробовал, то ему бы точно оторвали яйца. При этом Эдик упорно твердил, что никого не сбивал и вообще не при делах. В то время как семеро свидетелей зафиксировали номер машины, а свидетель номер один, Виктор Шамрай, даже гнался за взбесившимся «бумером» и также зафиксировал номер. А поскольку машину никто не угонял и, кроме Эдика, сидеть за рулем в ней в тот день никто не мог, вывод напрашивался сам собой: Эдуард Кострица виновен в смерти пожилой женщины и причинении тяжких телесных повреждений ребенку. Суд и приговор - вопрос времени.
        Отец Эдика понимал это, как никто. Поэтому, приложив максимум усилий, чтобы оттянуть время, он дождался возвращения старшего брата. Василий Кострица первым делом наведался в больницу к племяннику. Там он выгнал всех из палаты, а через двадцать минут перепуганная медсестра молча вытирала мокрым полотенцем кровь с разбитой физиономии Эдика, а он тем временем сплевывал обломки одного из передних зубов. Но эти подробности всплыли позже, случайно, и к делу непосредственно не относились.
        Покончив с воспитательным моментом, Василий Кострица взялся за дело всерьез. Посыпались звонки из Киева на нужные номера в высоких кабинетах. Затем шестеро очевидцев круто изменили показания. Двое вообще от всего отказались, заявив, что на самом деле ничего не видели - просто хотели помочь милиции в поисках преступника. Трое заявили, что ошиблись в цифрах и назвали совершенно другие номера автомобиля, окончательно сбив с толку следователя. Еще один продержался дольше, но после того, как у него ни с того ни с сего вдруг сгорела собственная машина, сообщил, что ошибся и на самом деле точно не помнит номер «бумера».
        Тем временем искалеченную девочку оперативно доставили в престижную киевскую лечебницу на специально оборудованном автомобиле коммерческой медицинской службы. Там к ней приставили парочку светил и вышколенную обслугу, и вскоре стало известно, что девочка уже ходит, хотя и прихрамывает, а временами у нее кружится голова. Но в целом необходимая медицинская помощь была оказана более-менее своевременно. Во сколько обошелся курс дорогостоящего лечения и кто за него заплатил - осталось тайной. Главное заключалось в том, что родные девочки, перед тем как отправиться вместе с ней в Киев, забрали заявление под предлогом того, что не имеют претензий. Тем более что стало совершенно непонятно, кому предъявлять эти претензии. Шестеро свидетелей были уже далеко не столь категоричны. А сам Эдик клялся-божился: до того набрался на собственных именинах, что провалялся в постели весь следующий день. Кстати, и у девицы прорезалась память, и она собственноручно накатала по этому поводу целых четыре страницы показаний.
        Свидетели могли ошибаться. Эдуард находился дома. И разве мало в Житомире похожих БМВ, на которых разъезжают пьяные подонки? В конце концов, ведь лица водителя так никто и не видел, даже седьмой свидетель, Виктор Шамрай, который уперто стоял на своем и не менял показаний. К концу расследования он остался единственным, кто соглашался дать показания, и без него дело могло развалиться окончательно.
        - Мутная была история, - согласился Бражник. - По-моему, уже следующей весной, после революции, у нас куча народу вылетела из-за коррупции. В том числе и дело Кострицы им припомнили.
        - Нашим тоже досталось, - кивнула Кира. - Только дело все равно развалилось. Шамрай тоже отказался от своих показаний. Как и все остальные. Перепутал, понимаешь. Ошибочка вышла. Но знаешь, как и почему так вышло?
        - Купили или запугали?
        - Однажды утром, в конце июля, Виктора остановили прямо на улице и запихнули в машину… - Кира говорила спокойно, буднично. - В машине завязали глаза. Потом вывезли куда-то за город или в частный сектор, не суть важно. Заволокли в специально подготовленный погреб, оставив под потолком слабенькую лампочку, и приковали цепью к стальной скобе, вмурованной в бетон. А напротив, тоже на цепи, посадили здоровенного свирепого волкодава.
        - Ничего себе!
        - Причем, - продолжала Кира, - собачью цепь сделали вполне определенной длины. Даже натянув ее, пес не мог дотянуться до пленного на каких-то полметра. Выйти из своего угла он не мог. Неверный шаг - и зверюга схватит за ногу, за руку, да за что попало. Пес рвался вперед, стоило парню просто пошевелиться. Виктор кричал, пытался что-то объяснить, попросить - напрасно, с ним никто не общался. Так он провел в подвале с глазу на глаз с псом целые сутки. Голодный, раздетый до трусов. Под утро он уже весь был в собственной и собачьей моче, потому что сток в подвале отсутствовал. А псу хоть бы что: он просыпался от малейшего движения потенциальной жертвы…
        Березовская сделала паузу. Бражник не знал, что сказать, хотя видал всякое, даже похлеще.
        - Утром Шамрая вытащили наружу. Лиц своих похитителей он не видел, на всех были черные балаклавы. Его обмыли ледяной водой из шланга, швырнули одежду, а когда он оделся - снова запихнули на заднее сиденье машины. Там ему налили стакан водки и сунули в руки твердую папку, лист бумаги и ручку. Пояснений не последовало, но Шамрай все понял и написал так, как ему неоднократно советовали уже несколько раз и по телефону, и в личных беседах. После этого его отвезли в прокуратуру. У входа уже стояла его мать, насмерть перепуганная и заплаканная. Вместе с сыном, которого алкоголь на какое-то время привел в адекватное состояние, они прошли к следователю. И Виктор вручил ему заявление… Вот так и была поставлена последняя точка в деле Кострицы. Говорят, что после этого Шамрай глухо запил. Мать сначала кинулась было искать правду, подала заявление о том, что ее сына выкрали, но через пару дней дала задний ход - никаких перспектив. А Виктор пил вмертвую, и она была вынуждена везти его куда-то в Киев, чтобы уложить в специализированную больницу. Все это тянулось до поздней осени. Но знаешь, что любопытно? На
работу в эти самые «Необычные факты» Виктору удалось устроиться как раз во время событий в Киеве. Майдан, всем не до работы, и уж тем более не до всякой там чертовщины, о которой эта газета писала и тогда, и сейчас… - Кира снова помолчала. - Но на самом деле и к нынешней истории все это имеет кое-какое отношение.
        - Какое именно?
        - Давай подумаем вместе, для этого и позвала. Тот, кто слил мне детали этого жуткого приключения с Шамраем, обмолвился: Василий Кострица на каком-то этапе обращался за помощью к Денису Ковалевскому. И получил ее.
        - А конкретнее?
        - Конкретнее - люди, ходившие под Акулой Дэном, подключались на этапе, когда попытка купить свидетеля не удавалась. Похоже, что подвал с волкодавом - его персональное ноу-хау.
        - Хм… Но ведь Шамрай ни с какой стороны не причастен к убийству Поддубного. У них абсолютно разные интересы и круг общения. Они даже знакомы не были. И пока что… пока что общим в этих двух историях можно считать только то, что в обеих Акула Дэн фигурирует в качестве организатора преступления. Как минимум. Однако доказать ничего невозможно. Нет слов, Кира Антоновна, история показательная, Шамраю не позавидуешь. Но какое она может иметь отношение к нашему убийству? И при чем тут вообще Подлесное с его мистикой?
        - Не знаю, - поморщившись, признала Березовская. - Просто подумала: а вдруг вдвоем нам все-таки удастся сложить пазл…
        10
        На самом деле не было ни плана «А», ни тем более плана «Б».
        Бражник решил действовать по единственному в подобной ситуации плану - не строить никаких планов. Тем более что, собираясь в Подлесное, где можно столкнуться с самыми необычными явлениями, пусть даже и не мистическими, а обычными атмосферными или геологическими аномалиями, вряд ли разумно вообще разрабатывать планы. Любой из них, даже самый обстоятельный, может оказаться никуда не годным и кардинально измениться в следующую секунду.
        Сергей решил действовать по собственному разумению. Поэтому обул армейские берцы, камуфляжные штаны, зеленый свитер с высоким воротом и теплую, но не тяжелую и не стесняющую движений пятнистую куртку. На голову - черную вязаную шапочку. В один карман сунул фонарик и запасные батарейки, завернутые в полиэтиленовый пакет. В другой - запасную обойму. Табельный «макар» сегодня отдохнет. Для таких ситуаций у Бражника, как и у большинства опытных оперов, имелся в загашнике конфискованный во время одного из обысков и не зафиксированный в протоколе «ТТ». Этот пистолет служил ему уже лет пять, хотя пустить его в дело доводилось всего трижды. И слава богу.
        Операции, не санкционированные начальством, сотрудники «убойного» отдела проворачивали нередко. Потому что надежнее и эффективнее предпринять что-то на свой страх и риск, а уж потом, опираясь на результат, отписываться задним числом или просто помалкивать, сохраняя все в тайне.
        Если уж по большому счету, то экспедиция в Подлесное не была серьезным служебным нарушением. Но он собирался действовать на чужой территории, к тому же вооруженный, что подпадало под пару статей уголовного кодекса. Вообще-то разбираться в этой истории должны были бы коллеги из района, а отчитываться им полагалось в первую очередь в областном управлении. Соответственно, в дальнейшем выявленными фактами надлежало заняться именно районному, а при необходимости - и областному розыску. Городской тут совсем ни при чем, в пролете. Зато если Бражник наворожит там чего не следует, городской розыск и его прямое начальство получат по шапке.
        Субординация в милиции порой играет куда более значимую роль, чем непосредственное раскрытие преступления.
        Однако Бражник, как и некоторые из его коллег, стреляных оперов с солидным стажем разыскной работы, добивался результатов, вследствие чего его терпело начальство, ценили партнеры, да и сам он имел основания себя уважать только благодаря злостному и систематическому нарушению этой самой субординации. Сергей порой даже готов был допустить нарушение прав человека и использовать незаконные методы допроса. Потому что совершенно искренне считал: убийца-наркоман не имеет права называться человеком, следовательно, действие человеческих прав и свобод на него не распространяется. И если такой тип отказывался давать показания, Бражник мог запереть его на сутки в квартире, где обычно встречался с агентурой, приковать для полноты картины наручниками к батарее парового отопления и заклеить рот скотчем. Спустя какое-то время, когда ломка скрутит подозреваемого в бараний рог, достаточно было просто показать ему издали шприц с дурью или пригоршню «колес», чтобы добиться чистосердечного признания.
        Бандиты, с которыми он воевал несколько лет подряд, хоть и доказали, что искоренить бандитизм в одной отдельно взятой стране невозможно, тем не менее научили его чувствовать людей и разбираться в их мотивациях. В отличие от некоторых коллег, он никогда не выбивал показания, пользуясь электрошокером. В этом и заключалась причина того, что капитану Бражнику не особо светило в ближайшее время стать майором.
        Его персональные показатели раскрытия дел оставались вполне средними, а иногда даже более низкими, чем средние. За это Сергей регулярно получал фитилей от начальства. Но оно, это самое начальство, в то же время знало: ни одно из признаний, полученных Бражником, впоследствии не окажется фикцией, преступник - вполне реальный и признается только в том, что совершил. Чужого на себя не берет, лишнего тоже, но и от своего не отрекается. Попался Бражнику - все, сливай воду. Если, конечно, виновен.
        Потому-то начальство и недолюбливало капитана, и причиной тому был его чересчур независимый характер и упорное нежелание улучшать цифры отчетности. Недолюбливало, но и уважало: полученные опером результаты никогда не вызывали сомнений.
        Именно поэтому Сергей Бражник, проработав без малого два десятка лет в уголовном розыске, мог позволить себе если и не полную, то все-таки определенную свободу действий.
        11
        С утра сеялся противный, совсем не декабрьский дождик.
        Бражник не любил зиму. В сырую и холодную погоду в последнее время начинало ломить суставы, особенно усердствовало левое плечо. Уж лучше нормальная - крепкая, морозная и снежная - зима, чем эти грязные сопли, которые уже несколько лет подряд оптимисты горделиво именуют «европейской зимой», а ученые - следствием экологической катастрофы, связанной с глобальным потеплением.
        Первым делом он развез детей по школам, как делал всегда перед тем, как отправиться на работу, если, конечно, не было какого-нибудь круглосуточного аврала. Затем вырулил на улицу, которая вела прямо к выезду из города, и припарковался у бровки тротуара. Вынул из бардачка карту, снова попытался найти на ней хотя бы намек на пресловутое Подлесное, плюнул и решил двигаться наобум. Авось повезет. Раз уж этот бывший населенный пункт сумели отыскать Шамрай и Тамара, милицейскому оперу это тоже под силу.
        Дождь не утихал, и капитан заранее смирился с мыслью, что придется блуждать по мертвому селу в грязи и промозглой сырости. Ливни или обычные сильные дожди заканчиваются быстро, зато вот такие - отвратные мелкие, и в особенности в декабре, когда согласно всем законам природы уже должен лежать снег, - затягиваются на целый день.
        До милицейского поста на границе зоны отчуждения Сергей добрался довольно быстро и без всяких приключений. Но на КПП его ждал сюрприз: навстречу, помахивая полосатым жезлом, выдвинулся не кто иной, как старший лейтенант Пузырь. Выглядел он каким-то удрученным.
        При виде Бражника на лице Пузыря отразилось удивление.
        - Тю! Здорово, капитан… Ты куда это собрался?
        - Туда. - Бражник неопределенно указал вперед. - А ты чего тут околачиваешься? Тебе ж через двое суток на третьи заступать, а ты позавчера сменился…
        - А… - Пузырь махнул рукой и сплюнул под ноги. - Теща мне вчера то же самое говорила. Думала, я ее в Коростень отвезу, к сестре. Сестра у нее там, болеет. Теща ей какой-то травы сушеной намутила, сказали ей - от всех болезней, кроме СПИДа.
        - От СПИДа, значит, нет?
        - Да мне откуда знать? - Пузырь пожал плечами, всем своим видом показывая, что плевать он хотел на то, от чего эта травка лечит, а от чего нет. - В общем, прокляла она меня…
        - Прокляла?
        - Ну, может, и не прямо. Зятя-мента с машиной, который сутки через двое дежурит, грех проклинать. Но уж разбурчалась, холера… Я, капитан, одного из наших подменяю. Чуть не в ногах валялся, ему тоже кого-то везти куда-то приспичило. Поляну накрыть обещал, да я и без всякой поляны… - Пузырь пониже наклонился к окну машины Бражника. - В последнее время я чем меньше тещу вижу, тем лучше. Я и согласился только потому, чтобы дома не отсвечивать. А она… - Что именно предприняла «она», Пузырь уточнять не стал, опять махнул рукой и выпрямился. - Так ты куда намылился?
        - А ты как думаешь? В Подлесное, Коля, именно туда. Хочу взглянуть, что там за аномальная зона, в которой люди пропадают. Пощупать, понюхать…
        - Ну да… Слушай, а может, не стоит? - спросил Пузырь.
        - Надо, Коля. Сам знаешь, какая у нас работа. Это, кстати, хорошо, что ты на подмене. Покажи-ка еще раз, где ты Шамрая нашел.
        Бражник уже видел это место. Ничего примечательного. Глина, бурьян. Обычные два квадратных метра почвы. Тем не менее выбрался из машины под дождик, потянулся до хруста в суставах, сунул руки в карманы куртки и прошел туда, где, если верить тому, о чем пишут «Необычные факты», проходит невидимая грань между двумя мирами. Не с неба же свалился Виктор Шамрай!
        - Ну, насмотрелся? - зазудел из-за спины Пузырь. - Нету здесь никаких чудес. И следов тоже нет.
        Бражник огляделся вокруг.
        - Нет. Поеду дальше. Идем, покажешь на карте, где там оно, Подлесное это чертово.
        - А ты, коллега, лучше бы не поминал здесь черта.
        Предупреждение патрульного прозвучало настолько неожиданно, что Сергей даже вздрогнул, почувствовав, как легкий холодок пробежал по коже под свитером. Теперь он вгляделся в Пузыря внимательнее. Тот попытался ответить прямым взглядом, но не выдержал - отвел глаза.
        - Говори, - коротко приказал Бражник.
        - А нечего тут говорить… - Пузырь неуклюже затоптался на месте.
        - Это почему здесь нельзя черта поминать? Обычное присловье, без всякого скрытого смысла. Если что-то знаешь…
        - Единственное, что я знаю, - прервал его Пузырь, - так это то, что люди в Подлесном постоянно исчезают.
        - Что значит - исчезают?
        - Идет себе человек, а потом раз - и нету.
        - Сам видел или просто болтают?
        - Я видел, как мужик из воздуха нарисовался. Как раз там, где ты стоишь. Не, шага на два-три правее… А перед этим девка исчезла, и тоже из воздуха… как пьяный в открытую дверь. И раньше слухи ходили… Нечисто там, капитан.
        Бражник смерил Пузыря взглядом, от которого старлей невольно втянул голову в плечи.
        - Место, говоришь, поганое? И люди там исчезают? Но если исчезают, значит, какого-то черта они туда, в Подлесное, таскаются? Так или нет?
        - Не знаю. - Пузырь зачем-то отодвинулся от Сергея на несколько шагов. - Сам я не видел, и ездить мне туда незачем. Люди говорят, потом это… в газетах пишут… Да я и сам чувствую: что-то неладное там творится. Здесь перетопчешься сутки, а потом, знаешь, состояние такое… Вот вроде и отгулов набралось на неделю, взял ты их, пару дней побухал, а на третий с утра ничего уже не хочется, все вокруг тебя ненавидят, на части разорвать готовы… Понимаешь?
        - Ясно, - кивнул Бражник, и его желание попасть в Подлесное существенно усилилось.
        Он не смог бы объяснить это ощущение так же просто, как сделал это только что Коля Пузырь. Но его в самом деле будто что-то тянуло туда, толкало в спину, звало.
        - Так, может, это… Не ездил бы ты туда. Пусть уж лучше эти, очкастые ученые, своим очком рискуют. Я, капитан, ты уж прости, такой человек - никогда другому не посоветую такого, чего бы сам делать не стал. А я бы в это Подлесное даже за премию в размере месячного оклада ни ногой.
        Пузырь вдруг уставился на опера странным умоляющим взглядом. Примерно таким, какой Сергей замечал у бродячих псов, которые выпрашивают на рынке остатки недоеденных беляшей. Старлей в самом деле не хотел, чтобы Сергей ехал в Подлесное. И чего-то боялся. А страх за годы своей работы Бражник научился чувствовать буквально всей кожей. И причина его пока неясна: боится Коля Пузырь чего-то или кого-то.
        - Ты меня так напугал, что теперь я уже точно поеду. - Опер не удержался и слегка похлопал старшего лейтенанта по плечу. - Пока светло, надо поглядеть, порыскать малость. Ну а от бабая, если встречу, удеру.
        Пузырь промолчал. Только обреченно вздохнул и поплелся за Бражником, чтобы показать ему на карте маршрут.
        12
        Как ни старался капитан прибыть на место пораньше, конечной цели своей поездки он достиг только к полудню.
        До начала ранних декабрьских сумерек оставалось, таким образом, чуть больше четырех часов. То ли Пузырь так путано пояснил маршрут, то ли в самом деле в этих местах творятся какие-то странные вещи и кто-то буквально отводит глаза путникам, но Бражник почти час проплутал по каким-то заброшенным проселкам и только чудом не завяз по самые фары, причем несколько раз казалось, что прямо к тому идет. Спасла лишь неторопливая осторожность, с которой Сергей вел машину в незнакомой и давно покинутой людьми местности. Не застрял он и при въезде в село, поскольку был готов к западне на дороге. Последние метры он преодолел на первой передаче и в результате беспрепятственно въехал на главную улицу Подлесного.
        Остановившись и вынув пистолет из кобуры, Бражник вышел из машины, держа оружие наизготове. Затем, осмотревшись, коротко рассмеялся - прежде всего, над собой. Если бы сейчас кто-то посторонний мог его видеть, то заметил бы, что опер ведет себя точно так, как копы в американских сериалах. Сдвинув свою вязаную шапку на затылок, капитан осмотрелся еще раз - уже внимательнее, фиксируя детали.
        Село, покинутое более двух десятилетий назад, под неутихающим дождем выглядело особенно серым и угрюмым. Первое, что поразило Сергея, давнего городского жителя, - странная, неестественная, даже сверхъестественная тишина, царившая вокруг. Ему даже показалось, что он слышит, как капли дождя в воздухе легонько касаются друг друга, а падая на землю, издают звук сыплющегося из мешка зерна.
        Подобные ощущения Бражник испытывал и раньше.
        Кроме того, вспомнились старые фильмы об оккупированной немцами Беларуси. Маленькие селения, по которым прошлись железной метлой карательные отряды эсэсовцев. И в кино, и на фото, которые Сергею доводилось видеть в музейных витринах и в школьных учебниках по истории, эти села выглядели мертвыми, искалеченными организмами и производили гнетущее впечатление.
        Мертвые организмы. Мертвые…
        Вот оно, ключевое слово. Бражник внезапно почувствовал, что явился не в сказочное мертвое царство, нет, его занесло на самое настоящее, вполне реальное кладбище. Это ощущение он не мог толком объяснить. Не мог найти ответ на вопрос, почему ему кажется, что еще полчаса, максимум час, и земля вокруг него начнет шевелиться, осыпаться, и из-под нее полезут смердящие восставшие мертвецы. В точности как в тех фильмах-страшилках, которые крутили в подвальчике-видеосалоне в последние годы советской власти. На фильмы ужасов, в которых без конца возвращались покойники и разгуливали зомби, почему-то считалось прикольным ходить с девчонками: в душной темноте подвала, когда отвратные мертвецы хватали за ногу очередную жертву, подружка вскрикивала, пугалась и интуитивно жалась к своему кавалеру в поисках защиты. А тот, не будь дураком, пользовался моментом и распускал руки.
        Должно быть, что-то неправильное было в Сереге Бражнике: он не боялся фильмов ужасов, потому что навидался настоящих трупов, которые никогда не воскресают. Он знал: зла следует ожидать только от живых. Поэтому только посмеивался над любителями киношных страшилок и не понимал суеверного страха, который кое-кто испытывает, даже случайно оказавшись ночью близ кладбищенской ограды. Не говоря уже о том, чтобы прогуляться по самому кладбищу - такие вещи считались чуть ли не подвигом.
        Тем не менее здесь, на окраине заброшенного села, оперу стало не по себе. Только сейчас он вдруг начал понимать, в чем причина того, что большинство людей не любят бывать на кладбищах. Будь они действующие, мемориальные, давно закрытые или вовсе заброшенные. Недаром существует поверье: на месте погребения нельзя ничего строить, иначе жди беды. Может, где-то здесь, на этой самой территории, кто-то еще в давние времена кого-то убил и закопал, а люди, не зная об этом, поселились тут… Интересно, сколько поколений сменилось в Подлесном до того майского дня, когда его жителям объявили о массовом переселении?
        Поймав себя на этих совершенно посторонних мыслях, Бражник тряхнул головой, словно отгоняя комариный рой, и сосредоточился на первоочередных задачах. А были они довольно простыми. Побоку все эти ощущения и предчувствия, к черту суеверия. Необходимо методично, нигде особенно не задерживаясь, чтобы успеть до сумерек, обследовать пустое село. Пройтись от одного двора к другому, от хаты к хате. Не так уж их и много здесь. Что он пытается найти - Сергей и сам толком не знал. Поэтому решил довериться внутреннему голосу и интуиции: то важное, ради чего он сюда приехал, не должно остаться незамеченным.
        Вот и план действий.
        Не пряча пистолет, он оглянулся на машину, на всякий случай вернулся к ней и заблокировал двери, после чего двинулся к ближайшему дому, сиротливо стоявшему под дождем по левую сторону улицы.
        Рухнувший дощатый забор. Пустой двор. Полуразрушенный сарай, крыша провалилась внутрь. Дверь болтается на одной петле, рядом с крыльцом на мокрой земле валяется ржавый, явно ни на что не годный, выдранный с мясом навесной замок. Видно, в свое время здесь основательно попаслись мародеры.
        Толкнув дверь ладонью, он вошел в чье-то бывшее жилье, где не пахло уже ничем человеческим, только крысиным пометом. Три комнаты, коридор, небольшая кухонька. Нигде ничего. Невозможно понять, кто здесь жил, кем были эти люди. Сыро, пусто, загажено.
        Выбравшись под открытое небо, Бражник с силой выдохнул, перешел на противоположную сторону улицы и в таком же порядке обследовал следующий дом.
        Опер по-прежнему не знал, что именно ищет. Однако спустя полтора часа он наткнулся на одну весьма нехарактерную для этого мертвого царства деталь и внезапно понял: это то самое, что поможет ему в дальнейших поисках.
        Дальше он уже действовал гораздо увереннее.
        13
        Имя специалиста, который располагал самой исчерпывающей информацией о параллельных мирах, Кире Березовской подсказали в редакции «Необычных фактов».
        Дозвонившись туда по единственному номеру, указанному в выходных данных газеты, она пообщалась с девицей по имени Екатерина Гуга. Та представилась офис-менеджером, посочувствовала бедняге Шамраю, пострадавшему неведомо за что, а затем с нескрываемой радостью сообщила, что в данный момент никакого начальства в редакции нет, но она и сама готова помочь прокуратуре, чем сможет. Девица довольно быстро сообразила, что требуется Кире Антоновне, и оперативно отыскала координаты одного из постоянных экспертов газеты - некоего Ростислава Торбаса.
        - Правда, мобильного у него нет, а трубку домашнего он редко берет, - бойко предупредила Катя.
        - А почему?
        - Почему нет мобильника или почему трубку не берет? - уточнила девушка.
        - И то и другое. Вы же с ним как-то связываетесь?
        - Торбас не доверяет телефонам. Говорит, что мобильники - проводники негативной энергии. Половина сигналов идет через спутники, а спутники ближе к космосу. А позитивность космической энергии пока что никто не доказал.
        Катя Гуга произнесла всю эту чушь невозмутимо, будто подобные утверждения для нее были в порядке вещей. Хотя, сообразив, куда именно она обратилась за помощью, Березовская только кивнула сама себе: эти и сами всю дорогу на такой волне или, во что больше хотелось верить, привыкли ко всему и воспринимают всякие чудачества как должное.
        - Хорошо, а обычный телефон, стационарный?
        - Да он просто трубку не берет. Не любит звонков от любопытствующих незнакомцев.
        - Допустим. Но редакция все-таки каким-то образом поддерживает с этим Торбасом связь?
        - Очень просто. У него стоит автоответчик. Кроме того, есть несколько номеров, которые он помнит наизусть и считает безопасными для себя и даже необходимыми. Мать, бывшая жена, может, кто-то еще, не знаю. В том числе и наша редакция. Если надо срочно связаться с Торбасом, все звонят с телефона, что в приемной шефа. Это тот, по которому и мы с вами сейчас говорим.
        - Ну не ехать же мне к вам в офис… Послушайте, Катя, вы не могли бы оказать мне… - Кира запнулась и поправила себя: - Я имею в виду следствию… В общем, небольшую услугу?
        - Позвонить ему отсюда и предупредить, чтобы ждал вас? - мгновенно догадалась Катя. - Это без проблем, только в прокуратуру Торбас не придет. А домашний адрес он запретил давать без предварительного согласования с ним.
        - Так позвоните ему, пожалуйста, и попросите разрешения дать его адрес… - Кира начала терять терпение. - Я, конечно, могу дать оперативному персоналу поручение собрать все данные об этом вашем зашифрованном консультанте. После чего за ним приедут и вежливо пригласят ко мне в кабинет, если же он попробует спрятаться в этот свой параллельный мир, его и оттуда вытащат и доставят в прокуратуру приводом. Передайте ему, пожалуйста, эти слова, когда будете звонить.
        - Да он таких вещей не боится, - бойко отрапортовала на другом конце линии офис-менеджер. - Во-первых, потому что он там под своим именем не прописан. И без его согласия никто его не найдет.
        - А как у него со здоровьем? В порядке? Он что, по поддельным документам живет?
        - Документы у него подлинные, - успокоила Катя. - Только его настоящую фамилию мало кто знает. Во всяком случае, у нас в редакции. Торбас - это псевдоним, под которым он время от времени пишет для нас статейки и комментарии. Дело в том, что своей настоящей фамилии он немножко… э-э… стесняется.
        - Она непристойно звучит?
        - Обычная еврейская фамилия. А он вбил себе в голову, что людям с такими фамилиями чаще всего не доверяют. Или не вполне доверяют. Чтобы он ни говорил, ему в ответ: «А, бросьте, это все ваши еврейские штучки».
        - Вы это серьезно, Катя? - Даже сейчас, звоня из своего кабинета на вполне реальный стационарный телефон, Кира не могла отделаться от ощущения, что общается с жительницей какого-то параллельного мира. - Вы действительно так думаете?
        - Я - нет. А он - да.
        - Послушайте, но ведь Торбас тоже не украинская фамилия?
        - Не настолько. Он почему-то считает, что Торбас звучит аристократично. Под такой фамилией, как ему кажется, вполне можно отстаивать существование параллельного мира.
        - Ладно, - вздохнула Кира. - Как-то мне от всего этого не по себе. Торбас он или Шолом-Алейхем - особой разницы нет. Позвоните ему, пожалуйста, и передайте, что с ним хочет встретиться следователь городской прокуратуры. И успокойте: лично господину Торбасу это ничем не грозит. Просто следователю нужна небольшая консультация.
        - А вы следователь по особо важным делам? - зачем-то уточнила Катя.
        - Да, - соврала Березовская. - У нас других не держат.
        - Его может не оказаться дома, - предупредила офис-менеджер.
        - Тогда вам придется дать мне адрес без его разрешения. Наши сотрудники устроят у его дома засаду. Если вы откажетесь, я буду вынуждена расценить это как отказ в помощи следствию. А вам надо бы знать, Катя, что со следователями по особо важным делам такие номера не проходят. - На всякий случай Кира решила сгустить краски.
        Трубка замолчала. Очевидно, девушка обдумывала последнюю фразу собеседницы.
        - Вы могли бы перезвонить мне минут через десять? - наконец проговорила она.
        - Нет, Екатерина. Это вы позвоните сюда и сообщите мне, что застали Ростислава Торбаса - или кто он там по паспорту? - дома. И он готов уделить мне столько своего драгоценного времени, сколько понадобится. Это понятно? Зафиксируйте мой номер, пожалуйста…
        Спустя десять минут Катя Гуга аккуратно отзвонилась и доложила, что Ростислав Михайлович дома, он разрешил дать свой адрес и готов ответить на любые вопросы следователя по особо важным делам. И добавила: «Торбас любит, когда его называют профессором».
        14
        - Вы действительно профессор?
        - Ну что такое «действительно»? Знаете, это такая зыбкая категория… Не каждый, кто защитил докторскую диссертацию, - ученый. Чаще всего это старательный исполнитель, последовательный и довольно грамотный. Но гарантирует ли факт присвоения ученой степени соответствующий статус человека? Разве каждый генерал в армии соответствует тому, что у него на погонах?
        Ростислав Торбас оказался рыхлым человеком неопределенного возраста, бледным, тщательно выбритым и одетым непонятно по какой причине в строгий костюм с галстуком.
        Снаружи дверь его квартиры выглядела деревянной, но внутри оказалась стальной и даже не обшитой утеплителем. Приглядевшись, Кира заметила, что обивку с этой стороны двери полностью содрали, а обнажившуюся поверхность металла будто обработал паяльной лампой неведомый художник-авангардист.
        - Нравится? - поинтересовался профессор.
        - Нет, - честно призналась Кира.
        - Значит, есть эффект, - горделиво обронил он. - Вам не понравился внешний вид моей двери. Это ваша первая реакция, и она негативная. Следовательно, вы, как и большинство людей, не способны контролировать свои негативные эмоции. Зато позитивные старательно скрываете, как будто в позитиве есть что-то непристойное. Но! - Профессор Торбас поднял вверх указательные пальцы сразу на двух руках. - Я не ощущаю на себе действие вашего негатива. Его полностью поглотила моя защитная дверь. А накопить новую порцию негативных эмоций вы пока еще не успели. Значит, я в относительной безопасности.
        «Больной, - решила про себя Березовская. - Точно больной».
        - А могу я спросить: когда вы чувствуете себя в полной безопасности?
        - Спросить можете, - кивнул Торбас. - Но ответа не дождетесь. Потому что никто на планете Земля не может чувствовать себя в полной безопасности.
        - Выходит, наша планета безнадежна?
        - Я этого не говорил. Безнадежным я считаю тот мир, в котором мы с вами пребываем в настоящее время. Но есть лучшие, более безопасные миры. Мне намекнули, что прокуратуру почему-то заинтересовал именно этот вопрос.
        - Вам совершенно правильно намекнули.
        - Тогда проходите.
        Профессор жестом пригласил Киру в кухню и даже пропустил ее вперед. Проходя мимо открытой двери, ведущей в комнату, она невольно остановилась, ведь открывшийся ей вид того стоил: единственное жилое помещение в этой квартире оказалось абсолютно пустым. Только голые стены, голый потолок, голый пол.
        - А где… - начала было она.
        - Здесь, - опередил ее вопрос хозяин, указывая на кухонный проем.
        Вот там точно было негде повернуться. Хотя в этой кухне навскидку было приблизительно восемь квадратных метров, что для подобного помещения не так уж мало, но изначально оно предназначалось для приготовления пищи и ее употребления. Однако теперь здесь располагались тахта, стол, на котором примостились маленький телевизор и ноутбук, два табурета, газовая плита и два стенных шкафа, причем один из них книжный. На полу громоздились стопы книг, и еще оставалось немного места, чтобы хозяин мог усадить гостью.
        - Вы здесь и живете?
        - Разве не видно? Та комната совершенно не подходит мне ни по одному из параметров фэншуй. Вообще не подходит, ни один из ее квадратных метров. С тех пор как я перебрался в кухню, стал чувствовать себя гораздо лучше. Присаживайтесь. Чаю?
        - Нет, благодарю. У меня на самом деле мало времени.
        Тут следователь Березовская снова покривила душой. Времени у нее действительно было не так уж много, но, если бы понадобилось, она могла бы пожертвовать многими часами ради продвижения дела вперед. Но ей почему-то хотелось побыстрее вырваться из этого удручающе тесного помещения, поэтому она сама себя ограничила во времени. А заодно и профессора Торбаса.
        - У вас, я вижу, тоже напряженный график.
        - Почему вы так решили?
        - Ну как же? Костюм, галстук. Вы же явно куда-то собирались.
        - Логика, как у мистера Холмса. Только это логика рядового человека, привыкшего мыслить аналитически. Вам трудно допустить, что вот этот костюм и этот галстук - моя повседневная одежда. Могу поклясться, я не шучу.
        Кира не стала поддерживать тему и опустилась на краешек тахты. Торбас устроился на табурете напротив.
        - Итак, прокуратура интересуется параллельным миром, - проговорил он. - Как прикажете это понимать?
        - А это можно попытаться как-то понять? - поинтересовалась Березовская.
        - Вряд ли вами движет простое любопытство. Думаю, вы не можете найти какого-нибудь преступника и предполагаете, что он пересек грань миров и прячется где-нибудь в Нарнии?[9 - Нарния - вымышленная страна из фэнтезийного цикла английского писателя Клайва С. Льюиса «Хроники Нарнии». Главные герои попадают в существующий параллельно с реальностью сказочный мир, проходя через старый платяной шкаф.]
        - Прокуратура, Ростислав Михайлович, интересуется исключительно реальным миром. И всем, что в нем происходит вопреки закону. - Кира решила, что и без того слишком долго беседует с этим не вполне вменяемым господином ни о чем, поэтому обошлась без предисловий. - Сейчас нас очень интересуют обстоятельства одного дела. Два человека на некоторое время бесследно исчезли, а затем вернулись при довольно странных обстоятельствах. Молодая женщина частично утратила память. Мужчина до сих пор не пришел в сознание. Следы насилия у обоих практически отсутствуют. - Она сдержалась и не стала упоминать о гематомах на затылках пострадавших. - Произошло это в местности, которая с недавних пор пользуется худой славой. Поговаривают, что там находится некая аномальная зона, плохая энергетика, и, в частности, упоминают о чем-то похожем на описания перехода в параллельный мир. Меня интересует: с какой реальностью мы имеем дело и чему в этих историях стоит верить?
        Торбас на мгновение опустил веки, затем открыл глаза и спросил:
        - Значит вас, материалистов, все-таки интересует, существует ли параллельный мир или нет? И не могли ли эти люди на некоторое время оказаться в нем? Я не ошибаюсь?
        - Не ошибаетесь, - утвердительно кивнула Кира.
        - Ни в двух словах, ни даже в двух фразах я не смогу пояснить вам все, что касается этого явления. Вам лучше уйти, вы напрасно тратите время.
        - Это уж мне решать, - сухо возразила Березовская. - Если бы не определенные обстоятельства, я бы к вам ни за что не стала обращаться. Но жертвами так называемого параллельного мира стали двое людей. И это только те случаи, которые нам известны. Кроме того, есть свидетели, незнакомые друг с другом, которые в разное время наблюдали необычные явления. А именно: люди возникали словно из воздуха, ниоткуда, причем буквально у них на глазах. Свидетелям могло показаться, они этого не отрицают. Один из них даже заявил, что перед этим событием у него на несколько мгновений потемнело в глазах. И вот, только что никого не было, потом бац - и перед ними лежащая человеческая фигура. Или это какие-то фокусы, или…
        Она умолкла, поскольку добавить было нечего. В то, о чем она только что говорила, Кира Березовская и сама не особенно верила. Но общая картина того, что случилось с Тамарой Томилиной и Виктором Шамраем, пока что выглядела именно так.
        Торбас молча поднялся, взял чистый стакан, налил в него из-под крана воды - чуть больше половины, - поставил стакан на стол и опустил в него чайную ложку.
        - Смотрите, это тоже, по-вашему, фокусы?
        Поначалу Кира ничего не увидела. Но уже в следующий миг обратила внимание: ложка в стакане с водой кажется сломанной примерно посередине.
        - Я вижу, вы поняли, - проговорил Торбас, артистическим жестом извлек ложку из воды и повертел ее перед носом Киры. - Целая, видите? А вот теперь - снова сломанная! - Он вернул ложку в стакан.
        - Похоже, Ростислав Михайлович, вы решили наглядно продемонстрировать мне действие элементарных законов оптики. Девятый класс средней школы, если не ошибаюсь. Физику я изучала давно и, если честно, не особенно любила. Но фокус с ложкой имеется в любом учебнике.
        - Тем не менее вы согласны: абсолютно ровный предмет, оказавшись в определенной среде при некоторых обстоятельствах, может создать иллюзию изменения формы. - Торбас снова воздел к потолку указательные пальцы двух рук. - Вот эти-то искривления времени и пространства, доказуемые, как вы только что убедились, самым элементарным способом, дают основание сомневаться в справедливости утверждения, что существует только то, что мы видим невооруженным глазом. Пространство вокруг нас имеет больше измерений, чем утверждают учебники физики или геометрии. Я еще не утомил убежденную материалистку?
        - Не особенно. - Голова у Киры действительно начинала побаливать, но такой роскоши, как признаться в этом полоумному собеседнику, она не могла себе позволить. - Но и на прямой вопрос вы не ответили.
        - Гравитация, электромагнитные поля, многомерное пространство - это всего лишь ключевые понятия. Опираясь на них, вы, при желании, можете получить некоторые начальные представления о предмете, который интересует вас в силу служебных обязанностей. Любой контакт с параллельным миром возможен только там и тогда, когда все эти факторы задействованы вместе и одновременно. Тут, как в театре, необходимо единство места, времени и действия. В определенное время при известных обстоятельствах и в определенных местах действительно проявляется параллельный мир. Вот вам, госпожа следователь, еще один детский пример - фотографии. Многократно замечено, что на заднем плане фотоснимков при проявлении обычным способом видны странные пятна, отметины или даже контуры, которых сам фотограф, делая снимок, не замечал. Это происходит потому, что спектральная чувствительность фотоматериалов намного отличается от чувствительности обычного человеческого глаза.
        - Вы предлагаете искать признаки существования параллельного мира, вооружившись пленочным фотоаппаратом? - Кира попыталась представить, чем сейчас, уже третий час подряд, занимается капитан Бражник в Подлесном.
        - Только не цифровиком! - Торбас отмахнулся, как от назойливого насекомого. - Добрая старая фотопленка намного чувствительнее к подобным аномальным проявлениям по причине, о которой я уже упомянул. Кстати, а о чем, собственно, мы говорим? Вас интересует какая-то конкретная местность?
        - Подлесное, - коротко произнесла Кира. - Слышали о таком?
        - А-а, - протянул профессор. - Как же. Читал в этой ужасной газетенке, откуда мне звонили насчет вас…
        - Почему «ужасной»? - Брови Киры удивленно приподнялись. - Нет, я с вами не согласна. Вы же тесно сотрудничаете с «Необычными фактами», и вдруг - такие негативные эмоции!
        - А разве все мы защищены от постоянных контактов с чем-то ужасным? - Теперь оба указательных пальца Торбаса нацелились прямо на Киру. - И что делать, если другой площадки для хотя бы скромных попыток поговорить с читателем о вещах, которые никто упорно не желает замечать, нет. И не только в Житомире - их вообще мало. По крайней мере, журналисты обращаются ко мне, когда им что-то не ясно. Ну да, писали они об аномалии в Подлесном, писали… Я и сам туда собирался на днях, хотя толком еще не сообразил, как проще добраться. Что ж, теперь мне совсем легко ответить на ваш вопрос. - Профессор перестал целиться в Киру, сложил руки на животе и сцепил пальцы в замок. - Попасть в параллельный мир возможно. И только наше, то есть ваше ограниченное воображение не может этого допустить. Однако Подлесное действительно может оказаться тем самым местом, где одновременно сработают все перечисленные мной факторы. Представьте: вы и я…
        «Не представляю», - подумала Кира, но снова промолчала, давая собеседнику возможность продолжать.
        - Допустим, вы волей случая оказались в параллельном мире. При этом я не смогу увидеть, как именно вы туда попали, и точно так же не пойму, как вы вернулись в знакомую нам реальность. Вы, в свою очередь, ничего не увидите в ином мире. Так уж устроены человеческие глаза. Вот если бы вы смотрели на ту реальность через объектив фотокамеры, фиксируя ее на пленку, - тогда да. Помните мультфильм о бременских музыкантах? Там героев преследовал Гениальный Сыщик со встроенными в глаза фотокамерами, наверняка не цифровыми, потому что их в те годы еще не существовало. Как бы вам понравился такой способ увидеть параллельный мир?
        Теперь Кире казалось, что Торбас насмехается над ней. Она уже начала жалеть об этом визите и потерянном времени. А ведь уже половина третьего, и Бражник мог бы дать знать о себе. Она в самом деле не знала, на что рассчитывала, обращаясь к этому сумасшедшему профессору, и сейчас окончательно убедилась, что поиски параллельных миров - не лучшая идея и не самое продуктивное занятие для того, кто ищет убийцу банкира. Остается найти способ завершить этот бессмысленный разговор и выбраться из квартиры Торбаса.
        Выручил звонок мобильного. Заметив, как поморщился хозяин квартиры, Кира демонстративно вынула телефон из сумочки, взглянула на дисплей, убедилась, что номер знакомый, и ответила:
        - Да, добрый день… Могу, конечно могу… Слушаю вас внимательно.
        То, что она услышала, требовалось переварить.
        - Даже так? - переспросила она на всякий случай, мгновенно позабыв о присутствии профессора.
        Дослушав собеседника, Кира окончательно поняла все о параллельных мирах.
        И тут же, не обращая внимания на возмущенную физиономию Торбаса, набрала номер Бражника. Он должен об этом знать и немедленно выбираться оттуда. Чем скорее он покинет аномальную зону, тем лучше.
        Абонент находился вне зоны досягаемости.
        Вторая попытка. Третья. Четвертая.
        Результат тот же. Связи с капитаном Бражником не было.
        15
        Следы протекторов попались на глаза Сергею еще у въезда в Подлесное.
        Но, убедившись, что заброшенное село не такое уж и заброшенное, если сюда кто-то наведывается на автомобиле, он не придал этому факту особого значения. В конце концов, и Виктор Шамрай, и Тамара Томилина приезжали сюда на машинах. Наоборот, капитан больше удивился бы, не обнаружив на дороге никаких следов - ни человеческих, ни автомобильных.
        Однако, прочесав ближнюю часть села и постепенно приближаясь к центральной площади, в какой-то момент Сергей обратил внимание: все следы протекторов тянулись вдоль улицы и сворачивали с нее в одном и том же месте. И не надо быть опытным следопытом, чтобы отличить следы, оставленные тяжелым джипом, от отпечатков колес двух легковушек - «Пежо» и «Вольво».
        Некоторое время Бражник постоял, разглядывая следы, а затем двинулся вперед, чтобы проследить маршрут джипа. Выглядело так, будто джип, въехав в Подлесное, сразу направлялся к центру села. Сергей решил поступить так же и пошел по следам, пока не оказался на небольшой площади с пустым постаментом напротив полуразрушенного здания сельсовета.
        Именно здесь джип сворачивал направо - к постройке, которая когда-то была, скорее всего, магазином. Приблизившись к ней, Бражник неожиданно почувствовал какой-то странный запах. Запах был довольно слабым, тем не менее ветер дул прямо в лицо оперу, принося вместе с запахом мелкие капли дождя.
        Неизвестно почему, но именно здесь Бражнику стало не по себе. Начал болезненно пульсировать висок. Он потер его, пытаясь избавиться от неприятных ощущений, а заодно и от зловещих предчувствий, которые с каждой минутой усиливались, после чего снова вытащил «ТТ» и снял его с предохранителя.
        Тишину, полную необъяснимой жути, не нарушал даже вороний грай, и Бражник невольно вспомнил когда-то услышанное: на кладбищах воронье не каркает. Отмахнувшись от неуместных замогильных мыслей, он снова двинулся вперед - в том же направлении, куда вели следы колес.
        Миновав здание бывшего магазина, он приблизился к первому же дому, расположенному за ним, обошел его и оказался на подворье. Там следы заканчивались. Внимательнее присмотревшись к влажной земле, Сергей пришел к выводу: здесь джип разворачивался и уезжал. Ни к одному из соседних домов-призраков следы не вели.
        Чувствуя, что разгадка всей этой истории где-то совсем рядом, Бражник, однако, сначала наведался к соседнему дому, обошел двор, заглянул внутрь, пнул какую-то гнилую доску. Потом обследовал еще один дом по соседству и, убедившись, что людским духом там давно не пахнет, снова вернулся к месту стоянки джипа.
        Толкнув дверь ногой, он переступил порог. Осторожно, короткими шажками, миновал коридор. В дверях большой комнаты он остановился и опустил оружие. Даже вздохнул с облегчением: не ошибся. Тут бывали люди, причем не один раз. Здесь они пили водку, закусывали чипсами и рыбными консервами. Несколько пустых бутылок валялись в углу, там же незнакомцы устроили небольшую свалку из упаковок от чипсов и пустых консервных жестянок. Среди мусора, однако, не было пустых пластиковых стаканчиков. Значит, эти люди, кто бы они ни были, либо принесли обычные стаканы с собой, либо пили водку прямо из бутылки.
        Внутри шевельнулось что-то очень знакомое. Опер «убойного» отдела готов был зуб отдать, если неизвестные, прикатившие в Подлесное на джипе, не «запивали» очередное «дело». Ему ли было не знать, что каждое пятое признание в совершенном преступлении, связанном с насильственными действиями, сопровождается уточнением: «После этого мы приобрели бутылку алкогольного напитка “водка” в ближайшем продовольственном магазине и распили ее с целью снятия стресса». Порой у Бражника складывалось впечатление, что большинство убийц каким-то образом сговорились между собой всякий раз заливать собственный страх спиртным, причем исключительно из горл?.
        Из смежной комнаты потянуло ароматами нужника. Поморщившись, Сергей все-таки заглянул туда. Там и в самом деле оборудовали импровизированный сортир. Опорожнялись в углах, сквозняк гонял по полу клочья использованных газет. Стены провоняли мочой. Но к этому смраду примешивалось еще что-то, хотя опер никак не мог понять, почему именно этот запах так тревожит его и заставляет все время держаться начеку.
        Выбравшись на свежий воздух, Бражник шумно выдохнул, после чего обошел вокруг дома и заодно осмотрел небольшой сад и заброшенный огородик. Земля везде выглядела нетронутой. Никаких признаков того, что в последние годы здесь копали. Он не особо разбирался в сельском хозяйстве, но все-таки знал: если почву не перекапывать или не перепахивать лет пять подряд, она станет непригодной для выращивания чего бы то ни было и утратит плодородие. А здесь ни плуг, ни лопата не прикасались к дерну уже два десятка лет.
        И все же именно сюда, во двор этого дома-призрака, наведывался джип. Именно эту территорию неизвестные по какой-то причине выбрали, чтобы бухать, опорожняться и оставлять после себя прочие следы жизнедеятельности. Но почему, собственно, ее, если вокруг таких же точно полуразрушенных домов и подворий не меньше полусотни?
        В глубине двора торчал полуразвалившийся сарай. Рядом возвышался кирпичный треугольник - вход в погреб. Бражник подошел поближе.
        Дверей в сарае не было. Из темного проема тянуло холодом и пустотой.
        Вход в погреб заперт. Дверь уцелела, на ней - крепкий навесной замок. Другой двери, запертой на замок, Сергей в этом мертвом селе не видел. Даже сами двери не везде уцелели, хотя такие же погреба имелись в каждом дворе.
        Опер взглянул на часы. Третий час. Декабрьский световой день близится к концу, выходит на финишную прямую.
        Переложив пистолет в левую руку, он взялся правой за замок и подергал. Искать ключ бессмысленно - наверняка он спрятан в каком-нибудь другом месте. Коротко размахнувшись, Сергей врезал кулаком в дверное полотно. Загудело, но доски оказались на удивление прочными.
        Отступив на шаг, Бражник снова переложил пистолет в правую руку и прицелился. Он еще никогда не пробовал открыть дверь, запертую на висячий замок, расстреляв его из «ТТ». Но когда мертвую тишину Подлесного один за другим разорвали два выстрела, понял - реально. Пистолет - вполне эффективная отмычка.
        Замок повис на дужке.
        Потянув дверь на себя, Сергей Бражник осторожно поставил ногу на первую ступеньку лестницы, ведущей в темноту.
        16
        Его сразу же буквально окатило тем сладковатым запахом, который оперу десятки раз приходилось чувствовать в морге судмедэкспертизы.
        К этому запаху трудно, почти невозможно привыкнуть. Даже молодые и здоровые менты от него на первых порах блюют, и хорошо если еще успевают добежать до унитаза или, в крайнем случае, до раковины. В большинстве случаев их выворачивает прямо на месте. Потом приходится гонять их за ведром и тряпкой, и эти салаги, не поднимая глаз на закаленных врачей и санитаров, принимаются ползать по полу, уничтожая позорные следы своей впечатлительности, чтобы потом принять на грудь целебные сто пятьдесят и оторваться за свой позор в морге на допросах, пуская в ход кулаки и носки ботинок там, где вполне достаточно нормального мужского разговора.
        Бражнику в самом деле почудилось, что он спускается в морг.
        Если, конечно, эти заботливо забетонированные бывшим хозяином ступеньки не ведут прямиком в преисподнюю.
        Сжимая в правой руке рукоять пистолета, а в левой включенный фонарик, Сергей, медленно и осторожно ступая, спустился наконец до последней ступеньки и замер перед еще одной дверью, которая блокировала вход в помещение погреба. Нащупав лучом фонарика ручку - вернее, вбитый в дверную доску гвоздь с привязанной к нему веревкой, которая и служила ручкой, - опер потянул дверь на себя.
        Петли зловеще скрипнули, дверь открылась.
        Изнутри выплеснулся такой смрад, что желудок мучительно сжался.
        Отвернувшись и сделав несколько глубоких вдохов, Бражник почувствовал - отпустило. Да и запах как будто стал не таким густым. Теперь он обволакивал внутренности погреба как густая паутина, сотканная из испарений морга или кладбища.
        Посветив под ноги, Бражник шагнул внутрь.
        Сперва глаза, привыкшие к дневному свету, никак не могли приспособиться к сумраку, даже фонарик не помогал. Но постепенно Сергей освоился, пощупал лучиком перед собой и вскоре заметил какой-то большой сверток в глубине погреба. Сглотнув ком, снова подкативший к горлу, он приблизился и разглядел обычный мешок из тех, в которых перевозят картошку.
        Отталкивающий запах тления шел от мешка.
        Тронув его стволом пистолета, Сергей почувствовал что-то мягкое и, до последнего не желая верить в то, что уже готов был увидеть, взялся за угол мешка и рывком подтянул его к себе. Зажав в зубах тонкий корпус фонарика, освободившейся рукой он вытащил из кармана штанов нож с выкидным лезвием и наборной рукоятью - подарок одного малого, не без его помощи условно-досрочно вышедшего из зоны, - опустился на колени на земляной пол и нажал кнопку, освобождая обоюдоострое лезвие.
        А затем распорол мешок во всю длину.
        На него уставилось мертвое лицо, обезображенное гримасой агонии и разложением.
        Левая половина лица трупа была сплошь залита запекшейся кровью.
        А в следующее мгновение его желудок окончательно вышел из-под контроля и Сергея вывернуло прямо на мешок с трупом. Фонарик выпал изо рта. Голова закружилась, и, даже стоя на коленях, он не смог удержать равновесие и повалился набок. Все его тело содрогалось от спазмов, нож выпал из левой руки, а правая, наоборот, судорожно стискивала рукоять пистолета.
        Всем телом подавшись к выходу и кое-как поднявшись на четвереньки, Бражник затряс головой, пытаясь избавиться от тошноты. Пустой желудок, однако, продолжал бунтовать, извергая горькую желчь. Перед глазами прыгали радужные мушки.
        У открытой двери Сергей немного пришел в себя и сел, опираясь на кирпичную кладку стены, вытер рот рукавом. Потом, стиснув зубы, поднялся и все-таки вернулся обратно - туда, где светился фонарик, так и не выключившийся при падении. Преодолев брезгливость, опер извлек его из лужи собственной блевотины, машинально вытер о штанину и снова направил луч на свою страшную находку.
        Мертвец пристально смотрел на него единственным остекленевшим глазом, не залитым кровью. Света фонарика не хватало, чтобы хотя бы приблизительно оценить степень разложения и определить, как давно мертв этот человек. Вернее, как давно он был убит. В конце концов, есть даже шанс опознать его: лицо не обезображено, просто окровавлено.
        Борясь с тошнотой, Бражник снова опустился на колени и посветил в лицо покойному. Мужчина. Среднего возраста. Его либо ударили по голове, раскроив череп, либо прикончили выстрелом в голову.
        Снова поднявшись, опер направил луч фонаря в глубину погреба, одновременно переступив через мешок с трупом. От гнилостного запаха отчаянно разболелась голова, но Сергей почему-то был уверен, что одним телом количество мертвецов в подземелье не ограничится.
        Луч выхватил из мрака еще один мешок. Затем - еще один, на этот раз не джутовый, а белый. Очевидно, самодельный, сшитый из нескольких простыней. Преодолевая отвращение и дикий, животный страх, который живые всегда испытывают перед мертвецами, Бражник продвинулся еще глубже.
        Фонарик осветил целую груду мешков. Сколько их здесь? Два, три, четыре… Да какая разница! В этих мешках - трупы, мертвые тела, и они даже не сложены в штабель, а свалены в кучу. Прохладный погреб не позволил им разложиться быстро и окончательно, но даже в таких условиях рано или поздно это произойдет, и останутся только кости…
        У него не было времени по отдельности разглядывать каждый мешок, однако какой-то частью мозга, все еще сохранявшей способность к рациональному мышлению, Бражник прикинул: это тайное погребение вряд ли существует больше года. В крайнем случае - полтора. И самых первых «обитателей» погреба следует искать в дальнем углу, на полу под всеми остальными мешками.
        Однако заниматься этим Сергею ну никак не хотелось. Прикрывая рот и нос рукавом, он попятился, выбрался из этого страшного подземелья, поднялся по ступеням на поверхность, и там, после глотка свежего влажного воздуха, его снова едва не вывернуло. Прислонившись к кирпичному треугольнику погребного входа, Бражник снова проделал свое упражнение - глубоко вдохнул, с силой выдохнул - и только после этого вспомнил: поднимая фонарик с пола, он ненароком обронил там нож.
        Возвращаться туда не хотелось: нож того не стоил.
        Вот так, одним махом, все встало на свои места. Теперь вполне ясно, что за аномалия здесь, в зоне отчуждения.
        Надо вызывать помощь. Сам он, капитан Бражник, уже сделал все, что мог.
        На часах было без двадцати три. Дождь, как и следовало ожидать, продолжал неторопливо сеяться. Опер вынул мобильник, собираясь набрать номер Киры. И не сдержался - матерно выругался во весь голос.
        Зоны покрытия в Подлесном не было. Телефон не работал.
        17
        В следующие полчаса ничего не изменилось.
        Бражник бегал по кругу в радиусе ста метров, пытаясь хоть где-нибудь поймать самый слабый сигнал. И напрасно: Подлесное само по себе лежало в неглубокой котловине, а окрестные села переселили, и эту территорию объявили зоной отчуждения задолго до того, как сотовая связь появилась не только в Украине, но и в мире. Возможно, более мощный и навороченный смартфон смог бы здесь что-нибудь поймать, но у Сергея была всего лишь старенькая «звонилка» без всяких прибамбасов. До сих пор она исправно работала, удовлетворяя скромные потребности опера в области связи.
        Дождь тем временем усиливался. Капли уже не сеялись, холодные струйки начали забираться за ворот куртки. Поглубже надвинув на лоб отсыревшую вязаную шапочку, Бражник уже собрался было кинуться бегом к машине и на полном газу рвануть в такое место, где телефон снова заработает. Да хоть к тому же КПП на трассе, где мается от скуки его новый приятель Коля Пузырь.
        Кстати, это идея! От этой мысли опер даже приободрился. Дорогу назад он найдет без проблем, не запутается. Доберется до милицейского поста, расскажет, что и как, потребует, чтобы парни по рации вызвали сюда всех, кого следует. Хочешь не хочешь, а подвал, полный трупов, находится на их территории. Вот пусть и обеспечат охрану места преступления…
        Однако, сделав еще с десяток шагов, Сергей остановился. Оглянулся на страшный дом, почесал переносицу стволом пистолета, который по-прежнему не выпускал из рук.
        Нет, не годится. Годы оперативной работы крепко вбили ему в голову одно из немногих правил, которые необходимо соблюдать, если хочешь в перспективе иметь чуть поменьше геморроя при расследовании мокрухи. Нельзя ни при каких обстоятельствах оставлять без охраны и присмотра место совершения преступления. Тем более такое место.
        Поэтому, круто развернувшись, Сергей двинулся обратно, на ходу лихорадочно соображая, что необходимо сделать в первую очередь. С одной стороны, здесь, в пустом селе с кучей трупов в подземелье, за те час-полтора, пока он, Бражник, будет отсутствовать, вряд ли что-то может случиться. В конце концов, никто не знает о его намерении обследовать Подлесное, кроме Киры. Значит, кто бы ни устроил здесь это трупохранилище, они пока не подозревают, что их тайник раскрыт.
        Кроме того, обнаружить захоронение - вовсе не означает поимку убийц или тех, кто эти трупы сюда доставляет. Сергей вполне допускал, что это могут быть не одни и те же люди. Но не исключал он и того, что в течение этого самого часа преступники могли явиться сюда с очередным трупом или по другой надобности, увидеть сломанный замок, сообразить, что к чему, и начать уничтожать следы. Конечно, загрузить в джип - или на чем там они ездят? - всю эту груду мертвых тел и вывезти их отсюда они не сумеют. Но ликвидировать все то, с помощью чего их можно идентифицировать, - запросто.
        Торопливо войдя в дом, Бражник подобрал первый попавшийся пакет из-под чипсов и осторожно, стараясь не стереть отпечатки на стекле, поднял за горлышко пустую водочную бутылку. Секунду поколебавшись, он вышел и, оторвав гнилую доску от настила крыльца, опустил вещественное доказательство в дыру под лестницей. Туда же - в более-менее сухое и безопасное место - перекочевали и остальные бутылки. За ними последовали остатки твердого мусора, на котором могли остаться «пальчики», пригодные для идентификации.
        Когда он покончил с этим, на часах было три. И без того хмурый и облачный день уже начинал сдаваться в плен серым декабрьским сумеркам. Еще немного - и Подлесное окончательно поглотят туман и мрак.
        На всякий случай опер снова вытащил мобильник и предпринял еще одну безуспешную попытку выйти на связь. А затем, словно что-то толкнуло его изнутри, вскинул голову и пристально взглянул на дом, возвышавшийся метрах в двадцати от него.
        Именно возвышавшийся: бывший хозяин - человек, очевидно, зажиточный - возвел над чердаком что-то вроде жилой мансарды, в результате чего кровля постройки поднялась на пол-этажа над крышами ближайших домов. К тому же скаты этой кровли не были такими крутыми, как у остальных, и даже казались слегка изогнутыми, что придавало дому когда-то щегольской и вполне современный вид.
        Это давало Бражнику возможность попробовать взобраться на крышу дома и с самого гребня, с верхней точки, еще раз попытаться поймать сигнал мобильного оператора. А вдруг?
        Сунув свой «ТТ» в тот же карман, где лежал фонарик, Сергей поспешно направился к дому напротив.
        Дверь здесь, как и почти повсюду, была сорвана с петель. Но, едва ступив в сени, Бражник убедился, что не ошибся, сочтя бывшего владельца усадьбы человеком солидным и хозяйственным. В куче гнилого деревянного хлама на полу в дальнем углу валялась ржавая металлическая лестница - самодельная, но на совесть сваренная из старых труб. Сергей поднял глаза вверх и увидел то, что и рассчитывал увидеть - прямоугольный лаз на чердак.
        Подняв лестницу, он пристроил ее к краю лаза, потряс, проверяя на прочность, а затем осторожно начал подниматься.
        Как только он оказался на чердаке и выпрямился, прогнившие доски в тех местах, где они не опирались на балки перекрытия, предательски затрещали. Сделав несколько шагов, Бражник почувствовал: стоит только подпрыгнуть или сделать резкое движение, как чердачный настил провалится и он, как в американском кино, рухнет вниз, ломая руки и ноги, а если сильно не повезет, то и позвоночник. И пока он осторожно, приставными шажками, словно по весеннему льду, продвигался к люку, ведущему на крышу, несколько раз ему казалось - все, вот-вот доски под ногами не выдержат.
        Обошлось. Добравшись до цели без приключений, Сергей откинул трухлявую створку люка, взялся за края проема и одним резким движением выбросил свое тело на крышу.
        Под ногами похрустывал шифер, было мокро и скользко, но скат действительно оказался не таким уж крутым. Помогая себе руками, Бражник добрался до печной трубы, оперся на нее, отдышался, а затем снова выпрямился, держась за металлический штырь, на котором когда-то была укреплена телевизионная антенна. Достав телефон, он включил его и едва не скатился вниз от радости - работает!
        Он опустил руку на уровень груди - сигнал исчез. Снова поднял руку над головой, повертел телефон туда-сюда и услышал знакомый писк: есть сеть. Хоть и не везде, но есть. Сигнал был слабенький, но появился хоть какой-то шанс дать знать о себе.
        Отыскав в контактах номер Киры Березовской, опер нажал «вызов» и поспешно поднял телефон над головой, надеясь хоть таким способом расслышать ответ. Однако мобильник снова пикнул и, взглянув на дисплей, Сергей понял: хоть сигнал и в наличии, но до Житомира ему не дозвониться.
        А если…
        Не без усилий отыскав в памяти номер старшего лейтенанта Пузыря, он набрал короткое сообщение: «Немедленно сюда. Вызывай мобильную группу. Бражник», затем подготовил его для отправки, снова поднял руку, поймал сигнал и нажал «отправить». Затем проверил - эсэмэска ушла. Конечно, Коля не самый умный из ментов, но обязан сообразить: экстренная ситуация, тревога.
        И в тот же миг, взглянув с гребня крыши на тот край села, откуда он въехал в Подлесное, Бражник мгновенно осознал - в самом деле тревога!
        Со стороны леса к околице угловатым черным жуком неторопливо полз автомобиль. Прищурившись, опер вгляделся: джип, точно джип.
        Отсюда, со своего наблюдательного пункта, он видел, как джип остановился рядом с его машиной. Из салона с обеих сторон синхронно вывалились двое мужчин. И насчет того, что было в руках у обоих, бывший афганец Сергей Бражник ошибиться не мог: автоматы Калашникова со складным, под цевье, прикладом ни с чем на свете не спутаешь.
        Спереди, с места водителя, выбрался еще один. Больше никто не показывался, и опер решил, что приезжих всего трое. Не так много. Не худший вариант.
        Водитель коротко скомандовал что-то, сопроводив команду резким рубящим жестом. Один из его спутников вскинул ствол. Ударила короткая очередь.
        Стрелял он по колесам машины Сергея.
        Они знали, что на их территории - нежеланный гость. И первым делом отрезали, точнее, отстрелили ему путь к отступлению.
        А затем все трое, словно сговорившись или одновременно почувствовав, повернули головы в его сторону. И заметили одинокую фигуру на крыше метрах в двухстах от них.
        Двое с автоматами моментально рассредоточились. Водитель наклонился, заглянул в салон и тоже вытащил оттуда автомат. После этого все трое цепочкой двинулись в сторону центра села, прямо туда, где находилась «аномальная зона» - плод чересчур богатого воображения Виктора Шамрая.
        Выглядело это как начало какой-то спортивной игры. Или охоты. Дичью в которой был он, Сергей Бражник.
        18
        На такой случай у него тоже не было ни плана «А», ни плана «Б».
        Только пистолет «ТТ» с одной запасной обоймой. Две пули потрачены на замок погреба. Значит, весь его боезапас - четырнадцать патронов против трех калашей. И у каждого стрелка наверняка есть запасной рожок.
        Но кем бы они ни были, вряд ли им известно, что на стороне капитана Бражника - участие в настоящей войне и многочисленные огневые контакты с бандитами в девяностых годах прошлого столетия. Тогда бандиты тоже отстреливались из автоматов, а порой даже пускали в ход гранаты. Вооружение ментов с тех пор не менялось - табельный «макаров». Или, ежели кто поумнее, конфискованный и нигде не засвеченный ствол, но тоже пистолетный.
        Так что, парни, плавали, знаем.
        Недолго думая, Бражник сел на скользкий шифер и, оттолкнувшись от трубы, заскользил вниз, исчезнув из поля зрения вражеских бойцов. Успел сгруппироваться, приземлился на ноги, завалился в сторону, перекатился и рывком переместился к стене.
        Взглянул на часы - четверть четвертого. Пузырь получил сообщение, пораскинул мозгами, что-то предпринял. Сколько ему для этого потребовалось? Пять минут, десять? Дав ему четверть часа, с запасом, Бражник продолжал прикидывать: «Пока в райотделе сообразят, что к чему, пока примут какое-то решение…» Хотя Пузырь тоже не идиот, должен продублировать сигнал о помощи в управление, в Житомир. Там, опять же, подумают, почухаются… Словом, если объективно оценивать оперативность старшего лейтенанта Пузыря и его коллег, Сергей отвел на все про все шестьдесят минут.
        Значит, надо продержаться минимум час.
        А вот если через час никто не появится… Об этом лучше не думать. Сейчас даже минута может радикально изменить ситуацию. Час - значит, час. И это время надо использовать с толком.
        Осторожно выглянув из своего укрытия, Бражник увидел, как троица с автоматами уверенно, но уже чуть быстрее, чем раньше, направляется в его сторону. На ходу они перестроились и теперь двигались полукольцом, словно загоняя зверя.
        Вынув пистолет и сняв его с предохранителя, Сергей опустил оружие. На таком расстоянии лучше не рисковать. И вообще, пусть они сделают первый выстрел. В том, что его не срежут первой же очередью, опер был уверен.
        Может, попробовать потянуть время, затеять с ними что-то вроде переговоров? Эту мысль Сергей сразу же отбросил. Очень трудно, почти невозможно и наверняка бесполезно вести какие бы то ни было переговоры с теми, кто набил погреб трупами, а теперь хочет одного - замести следы. Надо стрелять, причем максимально точно и по конечностям. Хотя бы один из троих должен остаться в живых.
        О том, что его собственная жизнь сейчас находится под очень большим вопросом, Бражник старался не думать.
        От автоматчиков его пока прикрывали несколько близлежащих домов и мокрые стволы голых яблонь. Набрав полную грудь воздуха, Сергей оттолкнулся от стены и, пригибаясь, рванул наискось к ближайшему дому. Те заметили его маневр и не выдержали - с ходу секанули длиннющей очередью, выпустив по движущейся мишени, по прикидке опера, чуть ли не полный магазин. Пули зашелестели над головой, зачмокали по стволам. Не сбавляя скорости, Бражник нырнул головой вперед, словно в воду, мягко приземлился, перекатился по раскисшей дернине, прополз за угол и снова прижался спиной к стене дома.
        С угла тут же посыпалась кирпичная крошка, взлетело облачко пыли. Теперь стреляли более грамотно, били короткими очередями. Несколько мелких обломков угодили оперу в лицо. Он прищурился, отодвинулся немного назад, а затем сполз на землю и осторожно выглянул.
        Бойцы разделились. Тот, что двигался в центре, принял немного левее. Второй, на левом фланге, вообще опустил автомат и направился к дому с погребом-могилой. На ходу он шарил в кармане, словно что-то искал. Третий, который двигался справа, пригнулся, явно собираясь обойти Сергея.
        Сейчас оптимальным выходом для Бражника было бы развернуться и броситься наутек, петляя, как заяц, от дома к дому. Так можно реально выиграть время. Догнать беглеца в этом случае враги смогут только на джипе. Но для начала им пришлось бы вернуться к машине, а это даст капитану дополнительный выигрыш во времени. Но такой выигрыш - выигрыш беглеца.
        Конечно, спасать свою шкуру, когда на тебя охотятся трое с автоматами, не стыдно. Большинство людей на месте Сергея Бражника поступили бы именно так. Однако бежать ему не хотелось принципиально, а что это за принцип, он, пожалуй, и сам не смог бы толком объяснить. Он остался стеречь место преступления ради сохранности вещественных доказательств. Он не готовился принять бой. Но если уж придется его принять, он покажет этим мразям, как воевали десантники в Афгане. Несмотря на то что та война была по всем статьям проиграна. Но то другая история, и его вины в этом нет.
        Сейчас Сергея волновали не те двое, которые продолжали охоту за ним, а третий - тот уже почти вплотную приблизился к погребу-могильнику. Не столько увидев, сколько догадавшись, что именно он вытащил из кармана, Бражник решил больше не ждать, не тянуть время. Перехватив рукоять пистолета обеими руками, капитан резко выдвинулся из-за угла дома. Теперь, когда его и противников разделяли какие-то десять метров, Сергей наконец смог рассмотреть всех троих. И с удивлением обнаружил - двое из них совсем молодые и даже, как показалось Сергею, несколько перепуганные тем, что здесь происходит. Не профессиональные бойцы, хотя, возможно, профессиональные убийцы. Опыт подсказывал: научиться убивать в наше время можно и в семнадцать лет, как юные наркоманы в спальных районах. Потом они сознаются на допросах: как-то само собой вышло, не было цели убить, но жертва сопротивлялась, не желала добровольно расстаться с мобильником…
        У одного из преследователей - того, что пытался обойти его справа, - не было шапки. Дождь поливал копну его давно не стриженных рыжих волос.
        Мужчина, державшийся в центре, выглядел старше остальных и явно был более опытным. Тоже непрофессионал, но двигается уверенно, готов порвать врага в клочья. Этот казался наиболее опасным. Про себя Сергей назвал его Главный.
        Вместе с тем, мгновенно оценив ситуацию и расстановку сил, Бражник уже определил его уязвимое место - эти самые двое пацанов, с которыми он вышел на охоту.
        Сергей выстрелил в рыжего. Он не хотел бить на поражение, да и в ситуации, когда необходимо стремительно двигаться и все время менять позицию, прицелиться как следует не было возможности. Сейчас капитану важно было «показать зубы», поэтому он взял немного выше рыжей макушки.
        Рыжий, как только над ним прожужжала свинцовая пчела, инстинктивно шарахнулся и присел, уклоняясь от следующего выстрела. И, соответственно, перестал контролировать сектор обстрела. Сергей выиграл несколько секунд и сразу взял на мушку бойца, который двигался в центре, - Главного. Тот был уже достаточно близко, чтобы заметить это движение и мгновенно сообразить: с первого выстрела противник промазал, теперь постарается стрелять точнее, - и тоже метнулся к ближайшему укрытию. На бегу он отплевывался огнем из «калаша», полетели щепки от древесных стволов.
        Но Сергей вовсе не собирался стрелять в него. По крайней мере, сейчас.
        Уже не обращая внимания на этого противника, Бражник повел стволом правее, сделал полшага вперед и, тщательно прицелившись, послал пулю в третьего - невысокого паренька в бейсболке, повернутой козырьком назад. Тот как раз размахнулся, чтобы швырнуть в дверной проем погреба-могильника какую-то стеклянную посудину - скорее всего, бутылку.
        Коктейль Молотова, не иначе. Или еще какая-то самодельная горючая смесь.
        Пуля догнала парня в движении. Тот изумленно оглянулся, на мгновение застыл, затем его ноги подкосились, и он рухнул ничком, судорожным движением подтянув под себя бутылку с горючкой - словно пытался смягчить удар от падения.
        Бутылка лопнула.
        Парня мгновенно охватило пламя. Он отчаянно закричал и живым факелом покатился по мокрой земле. Старший стрелок, находившийся на середине воображаемой линии, соединяющей корчащегося в огне парня и рыжего, замер, выпрямился и как зачарованный уставился на эту картину.
        - ЛОЖИСЬ! ЛОЖИСЬ! - отчаянно завопил рыжий и, забыв об осторожности, кинулся к приятелю в бейсболке, который, словно огненный шар, катался в грязи и визжал так, что даже у Сергея закладывало уши. При этом Главный продолжал бить короткими очередями в ту сторону, где, по его мнению, должен был сейчас находиться опер.
        Но капитан уже распластался в грязи и полз ужом, постепенно приближаясь к ним.
        Добежав наконец до горящего сообщника, рыжий боец остановился в растерянности, не зная, что делать. Сейчас от Главного его отделяло всего метра четыре, и тот, поняв, какую удобную мишень представляют они оба, прекратил огонь, рывком преодолел это расстояние и с размаху сбил рыжего с ног.
        Боец рухнул, как бревно, лицом прямо в грязь. Только после этого Главный перехватил автомат и, держа его наперевес, нажал спуск. Без толку: сгоряча, в кураже, он перестал контролировать расход патронов и выпустил в сторону Сергея весь магазин.
        Перезарядить автомат Бражник ему не позволил. Поднялся с земли, перемазанный, как леший, кипящий яростью. Пока противники метались по двору, капитану удалось подобраться к ним почти вплотную. Сейчас их разделяло всего несколько метров.
        Расставив ноги и крепко упершись во влажную землю, по-прежнему держа рукоять «ТТ» обеими руками, Сергей выпустил в стрелка одну за другой три пули. Целился в плечо, но не успел заметить, куда попал.
        Колени Главного дрогнули. Он начал медленно заваливаться назад и наконец рухнул навзничь.
        Увидев, что старший вышел из строя, рыжий метнулся в сторону, как заяц, а затем, наклонив голову, как спринтер, бросился под защиту погреба-могильника. Автомат, который рыжий держал в опущенной руке стволом вниз, бил его по ногам.
        Наклонившись над Главным, капитан удостоверился: ранен, весь бок залит кровью, но жить будет, не смертельно. Легко выдернув из его рук автомат, Бражник отшвырнул оружие подальше и длинными прыжками понесся за последним противником.
        Тот как раз в этот момент выскочил на дорогу. Неловкое движение - поскользнулся, упал, мгновенно перевернулся на спину и лежа перехватил «калаш», хрипло заорал, подбадривая себя, и нажал на спуск. Автомат запрыгал у него в руках, веером рассеивая во все стороны свинец.
        Хуже нет такой стрельбы: именно от таких пуль, слепых и глупых, в афганских кишлаках не только зеленые салаги, но и опытные спецназовцы и десантники моментально превращались в безымянных «двухсотых» и «трехсотых».
        Бражник в одно мгновение плюхнулся на землю, откатился в сторону и попытался обойти рыжего с фланга. Тот, однако, по-своему оценил падение капитана, решив, что как минимум ранил его. Поэтому приподнялся, сел и принялся поспешно, трясущимися руками менять магазин. Отсоединив от коробки пустой, он полез в карман куртки за полным, но тот застрял и никак не хотел выниматься.
        Тем временем Бражник возник совсем рядом, буквально нависнув над кудлатой рыжей башкой. Ствол «ТТ» уставился прямо в лоб парня.
        - Хорош, - коротко бросил Сергей. - Бросай ствол и лапы вверх. Все, приехали. Милиция, мать твою!
        Рыжий, не сводя с капитана пустого взгляда, медленно поднял руки. Автомат остался у него на коленях, и Бражник ударом носка ботинка отправил его как можно дальше.
        Живой факел продолжал барахтаться в грязи. Каким-то чудом ему удалось частично сбить пламя с одежды, и теперь он просто вертелся вокруг собственной оси, скуля и повизгивая.
        Бражник уже собрался было приказать пленному помочь товарищу. Но внезапно что-то новое отвлекло его внимание. Какое-то движение у въезда в Подлесное, рядом с чернеющей коробкой джипа.
        Джип огибал легковой автомобиль с синей милицейской мигалкой на крыше.
        Подмога…
        19
        Продолжая держать рыжего на мушке, Сергей помахал рукой.
        Заметив этот жест, водитель милицейской машины посигналил в ответ. Он приближался настолько быстро, насколько легковушка могла передвигаться по мокрой и разбитой грунтовой дороге. Наконец машина затормозила, из-за руля выбрался расхристанный, явно чем-то напуганный или встревоженный старший лейтенант Коля Пузырь. Его форменная фуражка зацепилась за потолок салона и упала на сиденье. На ходу Пузырь тащил из кобуры пистолет.
        - Ты почему один? - спросил Бражник. - Герой, что ли? Эсэмэску, значит, получил все-таки?
        - Ага, - коротко и как-то невпопад ответил Пузырь и остановился, переводя взгляд с опера на обгорелого бойца, с него - на подстреленного Главного, потом - на рыжего пленного и снова на Бражника. - Что тут у тебя?
        - Сам видишь. Война. До победного.
        Бражник опустил пистолет.
        - Ага, - повторил Пузырь и пнул рыжего. - Встать! Встать, тебе сказано, сука!
        Рыжий медленно поднялся, машинально попытался вытереть руки о грязные джинсы.
        - Вперед! Туда! - Пузырь ткнул стволом на подворье, где и разыгралась основная часть схватки.
        Рыжий понуро поплелся вперед. Старший лейтенант двинулся следом, время от времени тыча его стволом между лопаток. Бражник замыкал процессию.
        Увидев вблизи обожженного бойца, капитан убедился: ожоги не такие уж тяжелые. Он больше перепугался, чем обгорел. Валяясь в грязи, он сбил огонь, от которого его защитили коричневая кожаная куртка, брюки из черной кожи и такие же перчатки на руках. К своей роли пацан готовился серьезно и старательно. Или его готовили.
        Огонь все-таки кое-где облизал его физиономию, и сейчас, продолжая тихонько скулить, он мазал обожженные щеки толстым слоем влажной грязи. Главный тоже ворочался, стонал, но подниматься с земли не спешил.
        - Так, значит… - проговорил Пузырь, окинув взглядом картину.
        - Будем паковать? - спросил Бражник. - Ты мобильную группу вызвал?
        Пузырь промолчал. Наверное, патрульный еще ни разу за всю карьеру не сталкивался с подобным зрелищем. Поэтому пытался сообразить, что надлежит делать в таких ситуациях, как действовать, чтобы у капитана не возникло ни малейших сомнений в его, Николая Пузыря, компетентности.
        Серые декабрьские сумерки уже почти полностью проглотили Подлесное.
        По привычке Сергей взглянул на часы, предварительно вытерев измазанный землей циферблат. Вся перестрелка заняла чуть больше двадцати минут. Сообщение Пузырю он отправил чуть раньше, но ненамного. Где-то минут на пять-десять.
        Пусть на то, чтобы осмыслить информацию и принять решение, ему понадобилось еще пять.
        Калькулятор в голове опера работал быстро.
        С момента появления на дороге джипа и до прибытия Пузыря, по самой грубой прикидке, прошло минут двадцать пять. Даже не полчаса. От милицейского поста на трассе до Подлесного - как минимум сорок минут езды. Даже если знаешь дорогу. Но Пузырь уверял его, что никогда здесь не бывал, поскольку не было необходимости. Местоположение села ему известно - на то он и патрульный, только и всего.
        Плюс грязь…
        За двадцать пять минут на милицейской легковушке сюда можно разве что долететь.
        Если бы машины умели летать. Но чего нет, того нет.
        Тем не менее Коля Пузырь здесь. Значит, все это время он находился где-то поблизости.
        Какого черта? Почему не…
        Старший лейтенант Пузырь направил пистолет на рыжего и нажал спуск.
        Выстрел.
        Бражник успел вскинуть свой «ТТ» почти одновременно с тем, как на него уставился зрачок ствола «макарова».
        Но вместо выстрела прозвучал пустой щелчок: в пылу схватки Сергей выпустил всю обойму, а перезарядить пистолет не успел. Да и особой нужды не было…
        На мгновение его глаза встретились с глазами Пузыря.
        Выстрел.
        20
        Киру Березовскую сильно тревожило отсутствие связи с Бражником.
        Информация, которую она получила, сняла если не все вопросы по так называемой аномальной зоне, то, по крайней мере, большинство из них.
        Начиная с утра вторника, когда его обнаружили, Виктор Шамрай пришел в себя всего один раз и только на короткое время. Толком говорить он не мог, не понимал, где он и что происходит. Ему поставили капельницу и оставили в покое, но перед этим взяли кровь на анализ.
        Тело пострадавшего не обследовали как полагается, потому что очевидные травмы отсутствовали. Почему? Кира при желании могла бы долго объяснять это интересующимся. Медики и эксперты дали бы еще более пространные пояснения. Однако проблему эти пояснения все равно бы не решили: результаты биохимического анализа крови поступили только в четверг. То есть сегодня утром, когда Кира пыталась установить контакт со специалистом по паранормальным явлениям.
        Анализ показал: в крови Шамрая находятся вещества неизвестного происхождения. Химический состав и названия все еще уточняются, но доподлинно известно одно - некоторые из них являются алкалоидами белладонны.
        Тщательно обследовав кожные покровы потерпевшего, врачи наконец обнаружили два следа от инъекционной иглы. То есть Шамраю дважды вкололи что-то в левую руку. Кроме того, был найден характерный след, который обычно остается после знакомства с электрошокером. А гематома на затылке действительно оказалась результатом удара тупым предметом. Такого типа травмы обычно считаются легкими - подобный удар может сбить человека с ног, не выключая сознание окончательно.
        А вот сочетание электрошока с действием алкалоидов белладонны в восьми случаях из десяти приводит к амнезии. То есть к потере сознания, а затем к полной или частичной утрате памяти.
        Можно было, конечно, долго ломать голову над тем, кто, где и когда напал на Шамрая. Но день оказался удачным: около двух пополудни Виктор наконец пришел в себя. Больше того, он вполне мог говорить.
        Все, о чем он рассказал, а также медико-токсикологическую информацию передали Березовской по телефону как раз в тот момент, когда профессор Торбас, который оказался далеко не профессором и даже не Торбасом, а законченным параноиком, забивал ей голову чушью насчет параллельных миров.
        В два счета распрощавшись с так называемым профессором, Кира отправилась в больницу, продолжая по пути безуспешно набирать номер телефона капитана Бражника.
        Шамрай в самом деле мог говорить, пусть и не совсем еще окрепшим голосом. Что-то словно толкнуло Киру, и первый же вопрос, который она задала журналисту, звучал так: есть ли в Подлесном сотовое покрытие?
        Получив негативный ответ, она вздохнула и тут же связалась со своим начальством, затем с начальником уголовного розыска и начальником городского управления милиции. После чего начала названивать в областное управление, требуя немедленно соединить ее с руководством.
        Эта кавалерийская атака оказалась результативной: в «аномальную зону» уже в половине четвертого выехал милицейский спецотряд.
        21
        В милиции Николай Пузырь оказался сразу после армии.
        Служил он в бронетанковых войсках: сначала водил БТР, а потом, благодаря удачному стечению обстоятельств, возил командира части. С огнестрельным оружием он имел дело разве что на стрельбище, да и то намного реже, чем другие солдаты.
        Получив в милиции табельное оружие и прослужив без малого шесть лет, Пузырь до сих пор ни разу не стрелял из пистолета в живого человека. Даже предупредительный выстрел в воздух не приходилось делать. Служба его протекала буднично, скучно и ровно, без всяких приключений.
        Даже после того, как он «вписался» в эту паршивую историю, Пузырь никогда вне службы даже не направлял ствол на человека.
        Выстрелить в рыжего его подтолкнул кураж: тот, как и остальные, узнал его и мог сдать - если не сейчас, так позже, на допросах. Поэтому рука не дрогнула и его пуля расколола рыжему череп.
        Но когда Пузырь попытался поймать на мушку капитана милиции, опера уголовного розыска, половина его куража моментально испарилась. К тому же, выстрелив в человека впервые в жизни и убив его, старший лейтенант не почувствовал того, что литераторы и психологи называют «вкусом крови», как и желания продолжать убивать.
        Рука дрогнула.
        Всего на мгновение.
        Бражник все равно не смог бы уклониться, так как стоял слишком близко.
        Но вместо того чтобы попасть в грудную клетку или в живот, пуля чиркнула по ребрам Сергея, изменила траекторию и прошла навылет через мышечную ткань. Не устояв на ногах, опер покачнулся, подошвы ботинок заскользили в грязи, и он упал. При виде бурого пятна, расплывающегося на его куртке, Пузырь надсадно закричал и, уже окончательно утратив желание стрелять, с разбегу бешено ударил ногой в самый центр этого пятна. Потом придвинулся вплотную и еще раз саданул Бражника по голове.
        Опер коротко вскрикнул и замер. Пузырь наклонился, подобрал его пистолет и зашвырнул в кусты.
        - Ладно, - буркнул он, вытирая мокрое от дождя и пота лицо. - Ага… Ну, значит, так…
        Капитан Бражник мгновенно перестал его интересовать. Сначала Пузырь склонился над рыжим, чтобы убедиться, что тот уже не дышит. Потом, переступив через мертвое тело, приблизился к обгорелому, рванул его за плечо и заглянул в лицо, ставшее неузнаваемым из-за слоя грязи. Затем проверил состояние Главного. Тот тяжело дышал и зажимал ладонью рану, поэтому выглядел вполне безопасным.
        - Ага, - снова пробормотал Пузырь, сунул пистолет в кобуру, после чего схватил Главного за ногу и, дернув, подтащил по мокрой земле поближе к крыльцу дома, где во дворе находился погреб-могильник. Тот хрипел, пытался что-то сказать, но Пузырь, казалось, окончательно отключил слух. Оставив мужчину у дома, старший лейтенант пнул его ногой и вернулся за обгорелым. Этого он волок за руку и, когда парень начал материться и сыпать угрозами, с размаху въехал ему носком ботинка по лицу. Последним он подтащил к крыльцу рыжего.
        Еще не вполне понимая, зачем он это делает, старший лейтенант тем не менее сходил к своей машине, вытащил из багажника канистру с бензином, который несколько дней назад наколядовал на заправке, и поволок ее к дому. Потом, втащив канистру внутрь, полил бензином пол и стены. А снова выйдя наружу, выплеснул часть оставшегося горючего на пристенок и провел тоненькую дорожку к погребу. Остатки со дна он вылил на одежду недавних сообщников.
        - Эй, хорош, кончай, придурок!.. - Главный попытался пошевелиться, но Пузырь с отсутствующим, как у зомби, видом снова пнул его ногой в бок, потом еще раз, и еще, но уже по голове, давая волю всепоглощающей ярости и окончательно теряя контроль над собой и своими действиями.
        Затем он наклонился, ощупал карманы куртки мертвого рыжего и извлек оттуда стеклянную четвертушку, чудом уцелевшую во время стычки. Взяв ее за горлышко, как противотанковую гранату, Пузырь коротко размахнулся и с силой влепил в кирпичную стену.
        Посыпались осколки. Зажигательный состав смешался с бензином, полыхнуло, языки пламени лизнули стену и тотчас же, несмотря на дождь, змейками поползли через дверной проем в дом, а там взметнулись к самому потолку. В считанные мгновения дом был охвачен огнем. Однако сырая кровля погреба-могильника горела неважно, да и гореть там было особо нечему. Раненые у стены дома кричали и дергались, пытаясь отползти подальше от огня.
        Окинув взглядом чудные дела своих рук, Николай Пузырь на какое-то мгновение завороженно замер, любуясь багровыми отблесками пожарища.
        Внезапно, вспомнив что-то важное, он круто развернулся в ту сторону, где остался лежать на земле раненый опер.
        Капитан Бражник исчез.
        22
        Опыт войны научил Сергея: даже если рана не смертельна, все равно незачем корчить из себя героя.
        Тем более сейчас, когда перед тобой враг, которого ты просто прошляпил. Не прокачал, не вычислил, не учуял нутром. Не было на это времени, а теперь уже поздно. С пулей в боку и голыми руками вооруженного молодого мужчину не взять. К тому же Пузырю уже нечего терять. Дав один раз слабину, он вскоре опомнится, накрутит себя до предела и доделает то, к чему еще несколько минут назад наверняка не был готов.
        Поэтому, следя за суетящимся Пузырем из-под полуопущенных век, не шевелясь и старательно изображая тяжело раненного и потерявшего сознание, Бражник лихорадочно выжидал подходящий момент. Очевидно, что для старшего лейтенанта, как и для троицы, прибывшей на джипе, самым важным в эту минуту было уничтожить следы своей могильщицкой деятельности. А уж потом гасить свидетелей. Тем более что свидетель - вот он, валяется в бессознанке, весь в крови, совершенно беспомощный.
        Как только Пузырь двинулся к машине за канистрой, Сергей пошевелился, скрипнул зубами от боли и медленно-медленно пополз в сторону дома с мансардой, который совсем недавно служил ему наблюдательным пунктом. Если бы старлей сейчас хоть на миг оторвался от своих дел, то неизбежно заметил бы перемещение раненого. Этого Бражник боялся больше всего: тогда уже не отвертишься, придется принимать бой в самых невыгодных для него условиях. Ясно же, что Пузырь никакого подкрепления не вызывал, так что надеяться остается только на себя. Такова реальность. Но сдаваться он не собирался, тем более какому-то там Коле Пузырю.
        Тот, между тем, сосредоточенно делал свое дело. И только когда дом запылал и огонь перекинулся на кровлю погреба с трупами, наконец вспомнил о Бражнике. Но опер уже приближался к спасительной двери соседнего дома.
        Последние метры Сергей преодолел бегом, держась за раненый бок и шатаясь на ходу, как пьяный.
        Позади грохнул выстрел.
        23
        Заметив опера, Пузырь автоматически вскинул руку с пистолетом и выстрелил не целясь.
        Сергей рванул в сторону, споткнулся, потерял равновесие и едва не упал. Но в последний миг нашарил стену, удержался и, продолжая работать рукой, буквально затолкал себя в дом, при этом даже исхитрился прикрыть разболтанную дверь.
        «Или показалось, - мелькнуло в голове у Пузыря, - или дождь в самом деле еще усилился». Он оглянулся на пожарище. Еще загасит, чтоб ему, паскуде… Не хотелось бы, совсем ни к чему. Потом он перевел взгляд на дом, где прятался раненый капитан.
        - Ага, - снова сказал он сам себе. Потом выщелкнул магазин из рукояти «макарова» и проверил - патронов хватит.
        За спиной у него стонали, вскрикивали и матерились те, с кем он до сегодняшнего дня дружил, причем весьма выгодно для себя. Ничего, мужики, хватит и вам по патрончику… Пузыря уже начал забирать тот азарт, который заставляет охотника продолжать преследование до упора. Загнав обойму обратно, он покрепче стиснул рукоять пистолета и уверенным шагом стрелка, собирающегося добить подраненную дичь, двинулся к дому.
        Сначала - Бражник.
        Потом - остальные.
        То, что он стреляет из табельного оружия, - фигня. Опер уголовного розыска - это тебе не мелкий журналюга, от которого прямо с утра разит водкой. Этого начнут искать сразу. Придется опережать события и уже на ходу придумывать, как на него напали, ударили по голове и завладели пистолетом. И как он очнулся и примчался в Подлесное уже под занавес, когда капитан в одиночку справился с большинством врагов.
        Хотя, надо признать, звучит все это не слишком убедительно.
        Эй, так ведь это же аномальная зона! Тут всякое может случиться. И без него, Пузыря, тут такой бардак начнется…
        Лучше попробовать выкрутиться, чем оставлять в живых кого-то из свидетелей. Или все-таки «нарезать винт», уйти в бега, залечь где-нибудь?.. Нет, рано или поздно найдут. А вот выкрутиться более реально: у этих пацанов, между прочим, есть хозяин. Поставить его перед фактом, пусть включит мозг. Узнает, что свидетелей нет, а остальное сгорело, - поможет. Никуда не денется.
        С такими мыслями старший лейтенант Пузырь поднялся на крыльцо дома с мансардой, потянул к себе дверь и ступил в коридор. Сваренную из труб лестницу он заметил с ходу. И пятна крови на полу рядом с ней. Задрал голову, уставился в прямоугольный проем в потолке, к которому вела лестница.
        - Ага…
        Проговорив это, Пузырь, левой рукой хватаясь за ступени, а правую с пистолетом держа перед собой, начал подниматься на чердак.
        На улице к этому времени уже почти стемнело.
        24
        - Выходи! - крикнул старший лейтенант в сырую тьму чердака.
        Ответа не последовало.
        - Вылезай, Сергей! Все, приехали! Ты же здесь, я знаю!
        Снова ничего не услышав, Пузырь ступил на хлипкие доски настила, выпрямился и настороженно повел стволом перед собой.
        - Ведь все равно достану! - предупредил он.
        - Стой где стоишь, - послышалось из темноты.
        Голос Бражника доносился из дальнего угла чердака. Звучал он надтреснуто, было слышно, что он часто и шумно дышит.
        - Ты чего? - растерялся Пузырь.
        - А ты чего?
        - Ничего… Слушай, капитан…
        - Это ты меня слушай! - перебил Бражник.
        Старлей не мог толком разглядеть опера - просто что-то темное шевелилось в углу, однако вдруг почувствовал: хоть тот и ранен, и безоружен, но все равно почему-то уверен в своей силе.
        От этого Пузырю стало совсем не по себе. Желание пристрелить опера почти сравнялось с желанием разделаться с собственным страхом.
        - Говори!
        - Это ты говори: как выруливать из этого говна собираешься?
        Опер словно читал его мысли.
        - А тебе какая разница? - выкрикнул Пузырь, стараясь не думать о том, на что у него самого пока не было готового ответа.
        - Большая, Николай! - Бражник пошевелился и глухо застонал. - Очень большая! Если ты сейчас меня не пристрелишь, я дам показания, что мы с тобой вместе ликвидировали эту банду.
        - Ага! А потом засадишь меня!
        - Не прокатит, старлей! Если я сначала скажу одно, а потом совсем другое, полная херня получится. Тогда и мне не поверят. А у меня жена, двое детей, так что давай договариваться. Тем более что ты эсэмэску от меня принял и пока что не стер. Ведь не стер, точно?
        - Не… - вякнул Пузырь.
        - Видишь, как все нормально вытанцовывается… - Из темноты снова послышался стон. - Я позвал, ты приехал. Если все трое мертвы, с тобой их никто не свяжет. Выгребем, Коля, главное - слушай меня!
        - «Слухай мене - біда не мине!» Слышал такую поговорку? - в тон подхватил Пузырь, хотя внутри уже шевелился червячок: и своего не придется мочить, и выпутаться из этой дряни есть кое-какая надежда…
        - Беда уже пришла, Коля! Давай, думай быстрее!
        - Знаешь что? Иди-ка ты лучше сюда, поближе… Чего мы через весь чердак перекрикиваемся?..
        Червячка этого Пузырь раздавил без всякого сожаления. Он почти ничего не знал о капитане Бражнике, и сейчас ему почему-то казалось, что битый волчара из «убойного» отдела обманет - недорого возьмет. Разве с таким можно договариваться, когда речь идет о жизни и смерти?.. Сколько там ему лет? Под сорок? А до сих пор в капитанах и до сих пор на оперативной работе…
        Навидался Коля Пузырь таких капитанов.
        Мочить их надо, сволочей.
        - Ладно, договоримся. Давай, подходи…
        Сделав шаг вперед, Пузырь взял оружие наизготовку.
        - Ну, если ты готов… - донеслись из темноты вроде бы ни к чему не относящиеся слова. И тотчас же Бражник, собрав последние силы, даже не выкрикнул, а свирепым рыком армейского сержанта громыхнул: - ЛОЖИСЬ, СТАРЛЕЙ! ПАДАЙ ВПЕРЕД!!!
        От неожиданности и командирского тона, которому патрульный привык подчиняться без рассуждений, Пузырь инстинктивно дернулся вперед и всем телом плюхнулся на чердачный настил.
        Особо упитанным старший лейтенант не был. Но для прогнивших за два десятилетия досок вполне хватило восьмидесяти двух килограммов живого веса, с маху обрушившихся на них.
        Настил затрещал. Пузырь охнул, взмахнул руками и провалился вниз.
        ЧАСТЬ 3
        МЕЖДУ ДВУХ МИРОВ
        1
        Восемнадцать.
        Восемнадцать мертвых тел.
        Восемнадцать трупов: двенадцать мужских, шесть женских. Несмотря на присутствие следов разложения, практически все восемнадцать были пригодны для идентификации.
        Мужчины были разного возраста - от тридцати до семидесяти семи. Женщины в основном пожилые - между пятьюдесятью и восемьюдесятью…
        Когда спецгруппа наконец подоспела, окончательно стемнело. Дом догорал, зарево было видно издалека, поэтому никто не заблудился. За это время раненый Бражник осторожно, чтобы самому не ухнуть сквозь перекрытия, спустился с чердака, добрался до лежащего без сознания Пузыря и надел на него наручники, потом отыскал в куче обломков досок и штукатурки его пистолет и потащился к месту, где разыгралась основная часть этой драмы.
        Капитана Бражника обнаружили в его машине. Рана оказалась хоть и серьезной, но не настолько, чтобы окончательно лишить его возможности передвигаться. Он кое-как добрался до автомобиля - там все-таки имелась аптечка. Откуда ему было знать, что «кавалерия» уже на подходе…
        В дальнейших оперативно-следственных действиях капитан участия не принимал.
        Кто-то перевязал его. Потом - обезболивающий укол, после которого Сергей наконец-то позволил себе потерять сознание: дала себя знать большая кровопотеря. Медики появились примерно через час, героя дня доставили в больницу, куда вскоре примчалась его жена, а под утро он уже пришел в себя. Тогда же Кира сообщила ему подробности.
        2
        Собственно, тогда, ранним утром, Березовская и сама знала не так уж много.
        Потому что сначала, как выяснилось, тушили пожар. Затем о случившемся поставили в известность милицейское начальство всех калибров. К ночи новость добралась до Киева, в главное управление МВД. Оттуда поступила команда, которой, в принципе, ждали все: до следующего утра никаких активных действий в Подлесном не предпринимать.
        Во-первых, ночь. В Подлесном нет электричества, а в свете автомобильных фар выполнить столь масштабную работу практически невозможно. Было приказано оставить на месте усиленный наряд охраны и ждать рассвета.
        Во-вторых, необходимо согласовать действия милиции с министерством по чрезвычайным ситуациям, потому что зона отчуждения - их епархия.
        В-третьих, местные правоохранители должны разобраться, в чьей компетенции это дело, а заодно выяснить, каким образом один из сотрудников милиции оказался в зоне отчуждения, не имея на это разрешения. Да и к тому же по какой причине оперативник житомирского городского уголовного розыска попал на чужую территорию и открыл там стрельбу?
        И еще: почему это капитан Бражник использовал оружие, причем даже не табельное, а какой-то левый пистолет?
        И наконец: каким образом в этой истории оказался замешан еще один работник милиции и почему офицеры стреляли друг в друга, причем один из них ранен, а другой искалечен?
        Словом, с утра все, кто был обязан контролировать ситуацию, но вместо этого хлопал ушами, должны были к девяти ноль-ноль накатать каждый как минимум по килограмму пояснительных записок.
        Сергей даже не удивился, что Кира оказалась как бы совершенно непричастной к тому, что завертелось вокруг Подлесного. Застреленного рыжего увезли в морг, двоих уцелевших - Главного и обгоревшего пацана в кожанке - доставили в областную больницу, положили в отдельные палаты и приставили к ним охрану. Допрашивали обоих совершенно другие люди. Потому что ни одно из дел, которыми занималась следователь прокуратуры Березовская, не имело никакого отношения к происшествию в Подлесном. С формальной точки зрения, она могла бы заняться покушением на жизнь Виктора Шамрая, но, начав поиски Бражника, даже не успела такое дело открыть. Вот потому-то она и узнала обо всем, что выяснилось в эту ночь, лишь в самых общих чертах и только к утру.
        Именно тогда в Подлесном начали выносить из страшного погреба первые мертвые тела.
        Уже к обеду появилась первая информация об этих людях. А к вечеру, когда житомирская милиция получила фотографии всех восемнадцати, с мертвой точки сдвинулось сразу восемнадцать дел о пропавших без вести одиноких людях, стоявших на учете в наркологическом или психоневрологическом диспансерах либо просто имевших соответствующие проблемы.
        3
        Летом прошлого года ушла из дома и не вернулась жительница Новоград-Волынского, одинокая семидесятилетняя Валентина Николаевна Гороховец.
        За два месяца до этого ее взял под свою опеку благотворительный фонд «Надежда», главный офис которого был зарегистрирован в Киеве. Согласно документам, ее вполне еще крепкий дом должен был перейти на баланс фонда, если в течение года Гороховец не найдут и она будет признана умершей. Пожилая женщина жила одна и постепенно впадала в маразм. Фонд, взявшийся позаботиться о ней, наладил регулярное медицинское обслуживание: трижды в неделю к Гороховец наведывались медсестра и социальный работник. Соседи это подтвердили. Подтвердили они и то, что женщина могла внезапно уйти из дому куда глаза глядят, в особенности летом. Ее находили или в близлежащем лесу, или на дороге, ведущей к чужому селу, в лучшем случае - в пригороде.
        С тех пор в различных селах и городках начали время от времени исчезать психически больные и алкоголики. Даже в Житомире среди общего числа пропавших без вести таких оказалось шестеро. Как правило, это были жители окраин, пожилые и не имевшие родни.
        Четыре исчезновения были связаны с деятельностью фонда «Надежда». Пятерых опекала общественная организация «Община добра», офис которой располагался в пригороде Житомира. Семеро передали свою недвижимость благотворительной организации «Шанс». Двое были каким-то образом связаны с обществом «Самаритянин».
        Последний, престарелый инвалид Николай Васильевич Сумчатов, исчез на этой неделе - тридцатого ноября.
        Причина его исчезновения выяснилась лишь утром пятого декабря. Тело мертвого инвалида лежало ближе всех остальных к дверям погреба. Это на него с самого начала наткнулся Бражник. А еще раньше, в понедельник, Виктор Шамрай стал случайным свидетелем погребения трупа Сумчатова.
        Блуждая по Подлесному в надежде обнаружить признаки аномальной зоны или иные паранормальные явления, которые хоть как-то объясняли бы то, что случилось с Тамарой Томилиной, журналист внезапно увидел, как в пустое село въезжает черный джип. Испугавшись, Шамрай спрятался, причем неподалеку от дома с погребом во дворе. Естественно, прибывшая на джипе троица заметила его машину и это их основательно встревожило, что стало очевидно из разговора, обрывки которого доносились до журналиста. И все же они решили сначала закончить свое дело, а после отправиться на поиски любопытного, которого сюда по какой-то причине занесло.
        Двое выгрузили из машины обернутый мешковиной длинный сверток, который сразу же показался Шамраю чьим-то трупом. Самый старший из троих отпер вход в погреб. Когда все трое скрылись в глубине, журналист не выдержал и бросился наутек. Бежал он к машине напрямик, позабыв об осторожности.
        Его заметили, догнали и ударили чем-то по затылку. Потом добавили электрошокером. После этого Виктор уже ничего не помнил. Куда девалась машина, причем чужая, он понятия не имел.
        Именно эту историю услышал от Шамрая лечащий врач, который немедленно связался с Березовской и передал его рассказ, поведав также об обнаруженных следах от инъекционной иглы и белладонне. Кира сделала соответствующие выводы.
        4
        - Ну и что там у них сейчас? - поинтересовался Сергей.
        За сутки он вполне пришел в себя и даже пытался вставать. Но врач категорически запретил, жена учинила скандал, а после визита начальника розыска, то есть непосредственного руководства, и всего сказанного им Бражник изменил свое отношение к ситуации. Теперь ему некуда было спешить, поэтому Сергей решил, пользуясь стечением обстоятельств, позволить себе впервые за много лет немного поболеть. Отдельная палата - это, конечно, неплохо, но он настоял, чтобы к нему кого-нибудь подселили, с кем можно было бы перекинуться в картишки или перетереть «за жизнь». В субботу решить этот вопрос было некому, так что до понедельника Сергей остался в одиночестве.
        - Сейчас дело раскручивают по полной. Кто там главный герой - пока не знаю. Но не я. И уж точно не ты. - Кира мрачно усмехнулась.
        - И слава богу. Уж лучше я свидетелем пройду. Учитывая масштабы истории, в ближайшее время от меня вообще отцепятся. Ты, кстати, курево захватила?
        - Тебе, кстати, нельзя. - Березовская поджала губы.
        - Ладно, - как-то уж слишком легко согласился Сергей. - От этого тоже иногда надо отдохнуть… Значит, Пузырь раскололся с ходу?
        - По крайней мере, так говорят. Я при этом не присутствовала. А те двое, которых ты подстрелил, пошли в глубокий отказ. После того как Пузырь твой…
        - Мой?
        - Ладно, пусть просто Пузырь. Значит, после того как Пузырь очухался в больнице и вник в ситуацию, его посетила светлая мысль, что другого выхода, кроме добровольного сотрудничества со следствием, у него нет. И заговорил, еще как - в течение часа будто из пулемета строчил. Его показания зафиксировали и предъявили тем двоим. В общем, и они тоже не особо ломались. Сейчас, наверное, как раз вяжут верхушку этой пирамиды. Если уже не повязали.
        - Значит, все жертвы - одинокие и больные люди, в свое время исчезнувшие без вести. Суть ясна: сперва их как следует обрабатывали, потом составляли соответствующие бумаги, после чего убивали и вывозили в Подлесное. Так?
        - Угадал, - кивнула Березовская, взяла апельсин из пакета на тумбочке и начала чистить. - А придумал эту схему один местный аферист. Его любовница имела доступ к информации о стоящих на учете психах и алкоголиках. Оставалось вычислить, кто из них не имеет близких родственников и чью недвижимость или земельный участок можно спустя некоторое время прибрать к рукам. Нашлись люди, которые зарегистрировали на подставных лиц несколько липовых благотворительных и религиозных организаций. Но вообще-то, данная комбинация - лишь часть их деятельности, это только сейчас начинает выясняться. И конечно, за всеми этими конторами стоял один человек. Потом через определенное агентство по торговле недвижимостью все эти «ничейные» дома, квартиры и земля реализовывались по ценам несколько ниже рыночных. Потери невелики, а прибыль быстрая и гарантированная. Были у них и другие схемы. Но, сам понимаешь, коготок увяз - всей птичке пропасть.
        Кира умолкла, разломила очищенный апельсин пополам, протянула половину Сергею, другую положила на тумбочку и вытерла липкий сок с пальцев серым больничным полотенцем.
        - Витамины, - кивнула она на апельсин.
        - Спасибо. - Бражник в два приема расправился со своей половинкой и вытер губы тыльной стороной ладони. - Ну а Пузырь тут каким боком?
        - Все, что он намолол в своих показаниях, надо делить надвое, да еще и с поправкой. Хотя бы потому, что он во всех своих бедах винит тещу. Мол, сама она и толкнула его на скользкую дорожку. В этой истории вообще много народу повязано между собой - «Санта-Барбара» отдыхает.
        - Ты смотрела «Санта-Барбару»? - искренне удивился Сергей.
        - Дело давнее, - усмехнулась Кира. - А какие еще развлечения у одинокой женщины? Было время, когда я только сериалами и спасалась от депрессии… Все, закрыли тему. Значит, так. Этот рыжий, которому Пузырь прострелил голову, оказался родичем близкой подруги его тещи. В какой-то момент он вдруг начал искать выход на патрульных, которые охраняют въезды в зону отчуждения. Однажды обмолвился в ее присутствии: есть, дескать, возможность неплохо заработать. Подруга - теще, теща - зятя за жабры. Давай, зятек, не зевай, крутись, как все нормальные люди, потому что с этой твоей охраны все равно толку ноль… Разумеется, свидетелей разговора рыжего с Пузырем нет. Как они нашли общий язык и о чем конкретно договорились - не знаю. Думаю, позже это всплывет… Но результат важнее: самым подходящим местом, чтобы спрятать что-то нежелательное, Пузырь назвал Подлесное. Сейчас божится: мол, тогда понятия не имел, что речь идет о трупах. А когда узнал, стало поздно пить «Боржоми», уже был по самые уши в деле.
        - Как знать. - Бражник пожал плечами и поморщился - заныл раненый бок. - Может, и в самом деле так было. А за что Пузырю платили?
        - За милицейское прикрытие. Теоретически номера всего транспорта, который направляется в зону, фиксируются. Эти данные передаются наверх, по инстанции. В зоне, сам понимаешь, возможны всякие нарушения… Ну а Пузырь их джип просто не замечал. Как и его напарник, с которым старший лейтенант чуть-чуть делился. Но я, честно говоря, до сих пор не понимаю, зачем этой братве понадобилось свозить трупы в пустое село и сваливать их в кучу, а не закапывать поодиночке где-нибудь в лесах…
        - Я, кстати, тоже. Только…
        - Да знаю, знаю. Никто тебя толком в курс дела не ввел. Я думаю, все подробности мы узнаем еще не скоро. Но, во всяком случае, вся эта ситуация сохранялась в течение года. А потом Пузырь вдруг вычитал в газетке, которой увлекается его теща, что Подлесное - аномальная зона. Даже корреспондентов туда вдруг понесло. Он, понятное дело, сразу маякнул об опасности. Ему ответили, что пусть пока все идет как прежде, но надо подыскивать новое место. И если бы не случай с бедолагой Сумчатовым, если бы не срочная надобность спрятать его труп, могильщики и Шамрай никогда не наткнулись бы друг на друга. А дальше…
        - Знаю, - жестом остановил ее Бражник. - Вернее, не знаю, но если по уму, то выходит примерно так: Пузырь в курсе, что Подлесное - так называемая аномальная зона. Исчезнуть с концами журналист не должен, это тебе не какой-то там свихнувшийся старик. Так что все надо разыграть как по нотам. Причем сочинил эту музыку сам же Шамрай - в своем очерке в «Необычных фактах». Не знаю, кто снабдил могильщиков необходимым препаратом, пусть этим следствие занимается. Работы там до следующей Пасхи, если не больше. Так или иначе, но они шарахнули Виктора по кумполу, добавили шокером, а затем вкололи эту дрянь. А позже Пузырь разыграл комедию с появлением человека из воздуха. Машину они, понятное дело, спрятали. Рассчитывали либо позже продать, либо разобрать на запчасти, у этой братвы ничего не пропадает.
        - Ошибочка, - щелкнула пальцами Кира. - Машину они все-таки утопили. Торопились обрубить концы.
        - Ну и ладно, - безропотно признал свой промах Бражник. - Не в том суть. Они рассуждали так: рано или поздно Шамрай окончательно придет в себя и все вспомнит. Если найдут трупы - плохо. Поэтому нужен пожар, причем хороший. Так что не только у нас с тобой, Кира Антоновна, была напряженка со временем. А тут вдобавок и я нарисовался на горизонте. Вот Пузырь и маякнул своим: мол, серьезные проблемы. Точно?
        - Где-то так. Говорю же, я на допросе Пузыря не присутствовала. В остальном - угадал.
        - Бог с ним, с Пузырем. Но этим-то троим зачем было меня гасить? Ведь исчезновение мента для них еще опаснее пропажи журналиста.
        - Когда могильщики, как ты их называешь, начали петь под протокол, кто-то из них пояснил: главным для них было сжечь дом и погреб вместе с трупами. А почему в мертвом селе рядом с сожженным жильем оказался убитый сотрудник милиции - загадка, которую еще долго никто не сможет разгадать. Допустим, Шамрай показал бы, что видел, как в погреб спускали мертвеца в мешковине. Какого такого мертвеца? Кто его туда доставил? На кого, собственно, наткнулся капитан Бражник? И какого черта лысого он делал в Подлесном? Вопросов без ответов была бы целая куча. Только ты им всю малину перепоганил. Пузырь, кстати, всю эту сцену наблюдал от начала и до конца, пока не убедился, что все пошло не так. По ходу сообразил - рыжий точно его сдаст, набрался духу и сам двинул на зачистку. Так, по крайней мере, мне рассказали. Вот и все.
        - Все?
        Капитан Бражник давно знал следователя Березовскую. И ему не понравился ее тон. Вернее, интонация, с которой было произнесено это «все».
        - Ну…
        - А без «ну», Кира?
        - Ну… почти все. Есть нюансы.
        5
        - Посмотрите сюда, Тамара. Вам знаком кто-нибудь из этих людей?
        - А-а… Они что, мертвые?
        - Не все. Только вот этот, слева. Пуля попала в голову, но лицо вполне можно идентифицировать. Эти двое живы, арестованы, сядут надолго. Можете не беспокоиться.
        - Нет… Не могу опознать.
        - Так… Внимательнее, пожалуйста. Еще раз, очень внимательно, Тамара.
        - Этих людей я никогда раньше не видела.
        - Значит, в ту ночь, когда вы приехали в Подлесное, вы с ними не встречались? А этот дом вам знаком?
        - Он что… похоже… сгорел?
        - Сгорел, но не полностью. На этом снимке более общий вид. Вы видели его?
        - Нет. Я вообще ничего толком не видела. Был поздний вечер. Там же совершенно темно. Когда я въехала в село, фары выключились. Сами погасли. Я вышла из машины, прошла несколько шагов по дороге. И все - почти сразу после этого очнулась утром посреди шоссе.
        - Эти люди вполне могли в то время находиться в Подлесном.
        - Может, и так. Только я ничего не видела. Темно. Глухая осенняя ночь… Послушайте, я в самом деле никого из них не знаю! И уберите эти жуткие фото, мне страшно…
        6
        Кира беседовала с Тамарой Томилиной без протокола. У нее даже фотографий могильщиков не было при себе - ни выживших, ни убитого рыжего.
        Березовская просто пришла к девушке, которую до сих пор еще не выписали из больницы, и спросила, кого или что она видела в ту ночь в Подлесном. Кто напал на нее, кто ударил по затылку, кто ввел смесь алкалоидов в вену?
        Тамара совершенно искренне не понимала, о чем речь. В отличие от Виктора Шамрая, она до сих пор не могла все вспомнить. В ее памяти все еще оставались, как она сама выразилась, совершенно темные места.
        Между прочим, следы инъекций на ее руках и вообще на теле так и не были выявлены. А времени прошло совсем немного - всего восемь дней, и исчезнуть естественным путем они не могли. В крови тоже не нашлось ничего подозрительного. Оставалась только гематома, но девушка упорно твердила: никто ее не бил по голове.
        И более того, сознавшись в нападении на Виктора Шамрая, могильщики почему-то упорно отказывались опознать Тамару. Для того вечера у каждого из них имелось бесспорное алиби. Вся компания оттягивалась в сауне с «девочками», празднуя день рождения рыжего. «Девочек» милиция вычислила, и те все подтвердили, как и сотрудники, обслуживавшие сауну. Впрочем, учитывая масштабы дела, все они могли быть кем-то куплены.
        Но одна из девушек оказалась «стукачом» одного из приятелей Бражника, опера из того же «убойного» отдела. И опер этот своему агенту вполне доверял. Следовательно, в ночь исчезновения Тамары Томилиной никого из могильщиков в Подлесном действительно не было.
        Да и Пузырь тогда не дежурил.
        Но девушка упорно стояла на своем. Значит, неожиданное исчезновение Тамары и ее не менее неожиданное появление в так называемой аномальной зоне никак не связано с историей с восемнадцатью трупами и нападением на Шамрая. Похоже, что так оно и есть.
        Таким образом, мы снова возвращаемся к аномальной зоне. И параллельным мирам, будь они неладны.
        А как иначе? Случай с Тамарой - нечто совсем иное. И с этим надо разбираться отдельно. Похоже, снова придется обратиться за консультацией к обиженному в лучших чувствах профессору Торбасу…
        7
        Белокурая девушка модельной внешности пообещала с экрана перемену погоды и существенное похолодание. Первые по-настоящему зимние морозы…
        Даже от этих обещаний Кире стало зябко. Она поискала на диване пульт, пощелкала, нашла какой-то музыкальный канал и отключила звук. Теперь перед глазами мелькали только движущиеся картинки, смысл которых был совершенно оторван от реальной жизни. Девушки с длинными ногами, затянутые в эластичную кожу, отплясывали в футуристических декорациях с чернокожими танцовщиками. Затем их сменили прилизанные парнишки в белых рубашках, расстегнутых до пупка. Они безмолвно открывали и закрывали рты на фоне ампирной усадьбы начала позапрошлого века. Следующая картинка: холеного молодого человека пылко обнимает со спины девушка в черном парике, ее губы тянутся к его шее, а во рту поблескивают клыки вампира…
        Пусть.
        Всякий раз, когда Кире требовалось собраться с мыслями, ей помогал в этом вот такой калейдоскоп необязательных картинок. Иногда она даже засыпала под молчаливое мигание экрана. Если убрать звук, очень хорошо понимаешь, насколько жизнь в телевизоре напоминает расхожие представления о параллельных мирах.
        Выключив верхний свет, Кира зажгла настольную лампу в изголовье дивана, который служил ей постелью. Затем развернула старенькое кресло так, чтобы, сидя в нем, можно было положить ноги на край дивана. Закутавшись в серый махровый халат, она устроилась поудобнее и повернулась к мерцающему экрану.
        Уже через несколько минут ее мысли были далеко отсюда.
        «Начинать всегда надо с самого начала». Банальная фраза, но действенность этого метода - собрать все мысли воедино, а затем начать раскладывать по полочкам промежуточные выводы - еще никто не опроверг. Итак, с чего все началось?
        Минутку! А что, собственно, такое это «все»? О каком таком «всем» ей надо поразмыслить прямо сейчас? О восемнадцати трупах, обнаруженных в Подлесном, о том, зачем их туда доставляли, или о том, как Сергей Бражник обнаружил эти трупы?
        «Как» здесь не годится. В вопросе должно стоять «почему».
        Опер Бражник наткнулся на тайное захоронение в заброшенном селе, потому что решил собственными глазами увидеть обстановку, в которой случилось то, что случилось с Виктором Шамраем. Если бы у них с Сергеем было больше времени и не нужно было бы так спешить, ему не пришлось бы ехать в Подлесное в одиночку. Придя в себя, Шамрай тут же выложил бы все подробности.
        Но времени было в обрез. И Бражник отправился обследовать так называемую аномальную зону.
        Хорошо. Но с какой стати Сергея понесло туда? Да потому, что именно в аномальной зоне с Шамраем произошло странное событие. И тогда еще не было ясно, есть ли в этой истории криминал или нет.
        А что, собственно, там делал Шамрай? Профессиональное любопытство. Ведь несколькими днями раньше в той же местности нечто странное случилось с Тамарой Томилиной. Он об этом писал и раньше: местность, в которой, по слухам, исчезают люди, не давала журналисту покоя.
        Кира снова вернулась к реальности своей полуосвещенной квартиры. Несколько минут молча смотрела на мелькание клипов на экране. Потерла виски. Сняла очки и прикрыла глаза.
        Значит, на самом деле все началось не с Виктора Шамрая, а с Тамары Томилиной.
        Но тут всякая логика исчезает. Чем ближе к началу этой странной истории мысленно продвигалась Кира, тем больше она напоминала ей эти самые видеоклипы. В каждом из них следующий кадр не связан с предыдущим или связан очень отдаленно. Тем не менее по завершении монтажа все эти разрозненные и непохожие один на другой кадры каким-то образом складываются в более-менее цельную историю.
        Но те картинки, которые сейчас мелькали в воображении Киры, пока что никак не желали связываться между собой.
        Кадр первый: в октябре убивают банкира Григория Поддубного. Есть веские основания предполагать причастность к его убийству Дениса Ковалевского - он же Акула Дэн, известный разработчик и реализатор криминальных схем. С доказательной базой пока проблема, хотя работа в этом направлении упорно продолжается.
        Кадр второй: пока неизвестно, какую роль в убийстве Поддубного сыграла его любовница Тамара Томилина. Судя по всему, у девушки не было никакого мотива для убийства своего благодетеля. Тем более что, похоже, их отношения опирались не только на секс, но и на более глубокие чувства. Если, конечно, они вообще свойственны банкирам. Впрочем, в сердечных делах Кира Березовская разбиралась не лучше, чем в географии параллельного мира, поэтому и решила этой стороны отношений Тамары и Поддубного не касаться.
        Кадр третий: Тамара Томилина, которая в деле Поддубного фигурирует не то в качестве свидетеля, не то потерпевшей, встречается с журналистом Виктором Шамраем и рассказывает ему о паранормальных явлениях в покинутом два с лишним десятилетия назад селе Подлесном. Якобы она, Тамара, ощущает с этой местностью таинственную связь. От таких заявлений попахивает психушкой, и медики, между прочим, с такой оценкой вполне согласны. Каким бы образом Тамара ни была причастна к убийству Поддубного, даже если она вообще не имела к насильственной смерти любовника ни малейшего отношения, она все равно пережила тяжелейший стресс, следствием которого могло стать глубокое расстройство психики. Стресс мог привести к обострению болезни, которая до того не давала о себе знать так явно. Так, по крайней мере, напомнила себе Кира, говорят врачи, которых она опрашивала. И тут же отметила: встреча Тамары с Шамраем произошла только спустя несколько недель после убийства банкира. Тогда же появилась в газете первая история об аномальной зоне, выглядевшая довольно убедительно, со ссылками на специальные исследования.
        Кадр четвертый: Виктор Шамрай - тоже человек с биографией. После того случая, который имел для него довольно тяжелые последствия, парень решил навсегда отгородиться от реального мира. Потому и занимается всякой чертовщиной. То есть его интерес к аномальной зоне чисто профессиональный, ничего личного.
        Кадр пятый: вместе с тем выяснилось, что к похищению и прессингу Шамрая, имевшим место четыре года назад, каким-то образом причастен Акула Дэн или кто-то из его ближайшего окружения. К убийству Поддубного может быть причастен Акула Дэн, но Шамрай к этому делу не имеет вообще никакого отношения.
        Кадр шестой: Тамара лихорадочно бежит из дому и исчезает в Подлесном. По крайней мере, по ее словам. Спустя некоторое время ее обнаруживают при странных обстоятельствах. В результате своих потусторонних скитаний она частично утрачивает память. Что само по себе возможно, но, по утверждениям медиков, в случае с Томилиной для этого нет никаких видимых причин - например, следов сильных ударов по голове или использования какой-либо фармакологии.
        Кадр седьмой: пытаясь выяснить, что могло случиться с вероятным фигурантом в деле об убийстве Поддубного, она и Бражник знакомятся с Шамраем. А вскоре и с ним происходит аналогичный случай, потому что журналист попытался пойти по следам героини своего очерка. По следам самого Шамрая, в свою очередь, отправился Сергей, и оба, оказавшись в так называемой аномальной зоне, совершенно неожиданно содействовали раскрытию одного из самых зверских преступлений в регионе за последние полстолетия, которое, впрочем, пока никак не связано с убийством банкира.
        Березовская снова открыла глаза.
        Теперь надо попробовать слепить из всех этих кадров какой-то сюжет. Если, конечно, он слепится.
        Она снова надела очки, поднялась и, сунув ноги в теплые старомодные тапки, неторопливо прошла в кухню, чтобы заварить чашку чая из шиповника с ромашкой. Кира редко покупала фасованные чаи. Отдельно искала высушенные плоды шиповника, отдельно - ромашковый сбор, заливала смесь крутым кипятком и настаивала полчаса, чтобы потом аккуратно сцедить в большую кружку, добавить чуть-чуть горячей воды и неторопливо выпить. Сам процесс приготовления чая помогал ей сконцентрироваться, ведь необходимо было приложить совсем немного усилий, но нельзя было никуда торопиться.
        Обстоятельно совершая привычные операции по приготовлению целебного напитка, Кира одновременно пыталась понять, где и что она могла упустить в своих рассуждениях. Какого именно кадрика не хватает? Над чем ни она, ни кто-либо другой до сих пор как следует не задумались или вообще не думали?
        Поставив на конфорку эмалированный чайник - электрических она не признавала, - Березовская опустилась на табурет и занялась одним из самых неблагодарных и скучных дел на свете: стала ждать, пока тот закипит. Воды она налила немного, меньше литра, но подождать все равно придется.
        Да, но чего же все-таки не хватает в этой истории? Или что в ней лишнее?
        Восемнадцать трупов в Подлесном, однозначно. На них и на могильщиков Шамрай и Бражник наткнулись совершенно случайно. Именно наткнулись, потому что, по большому счету, Сергей пытался разобраться не только в том, что случилось с Шамраем, но и в том, что произошло с Тамарой.
        О’кей, трупы - это другой сюжет. Кира приказала себе остановиться и больше не думать в этом направлении. Там, слава богу, уже целая очередь стоит из желающих примазаться, прославиться или хотя бы попозировать на фоне раскрытия столь масштабного для Житомирщины преступления. Значит, им с Сергеем в любом случае останется дело Поддубного, совершенно безнадежное при всей своей кажущейся простоте и очевидности. Хотя вряд ли, в свете того, что произошло в жизни Бражника в последние дни, он сможет довести это дело до конца вполне официально. Но об этом - тоже потом.
        Думай, Кира, думай.
        Любое расследование только в одном случае можно назвать успешным - если следствие получает максимум информации обо всех ключевых фигурах. И не только ключевых…
        У них есть подробная биография жертвы, то есть Григория Поддубного.
        Есть целое досье на Дениса Ковалевского.
        Есть сведения об Антоне Коновалове, охраннике Акулы Дэна. Их вполне достаточно, чтобы заподозрить его в совершении убийства или в непосредственном соучастии.
        Есть сведения о…
        СТОП!!!
        Чайник вскипел, залихватски свистнув.
        Кира почувствовала, где ошибка. А раз почувствовала - значит, нашла.
        Сбегав в комнату за телефоном, она сделала несколько звонков, всякий раз извиняясь, что тревожит абонента в столь поздний час, задала пару вопросов и только после этого взялась заваривать свою ромашку с шиповником. Все равно придется ждать, когда ей ответят.
        8
        В воскресенье Виктор Шамрай сделал неожиданное открытие: Катя Гуга, оказывается, имела на него какие-то виды.
        С тех пор как он оказался в больнице, от редакционного офис-менеджера медикам просто проходу не было. Пока он лежал под капельницей без сознания, Катя попыталась взять реанимацию штурмом. После короткой стычки с милиционером и медсестрой пакет, который она имела при себе, лопнул, апельсины раскатились по полу, все кинулись собирать фрукты и в процессе нашли общий язык, а заодно убедили Катю, что больному необходим покой - к нему даже родную мать не пускают.
        Сейчас же, на третий день после того, как его перевели из реанимации в обычную палату, доступную для посетителей, Виктор ежедневно принимал у себя помимо матери и следователя, который вел «дело о восемнадцати трупах», еще и Катю Гугу. Девушка таскала не только фрукты: на сей раз она принесла собственного приготовления картофель с мясом и грибами, запеченный в горшочке и аккуратно переложенный в стеклянную банку. Отчего, сокрушалась Катя, жаркое много потеряло и стало далеко не таким аппетитным, как если черпать его ложкой прямо из горшочка. Кроме того, она жарила для него куриные бедрышки, носила минеральную воду, яблоки и виноград в таком количестве, которое один человек физически не в состоянии одолеть. А однажды Катя пересеклась с матерью Виктора и быстро нашла с ней общий язык, причем настолько быстро, что, едва войдя в палату, мать объявила: «Катя - хорошая девочка. Смотри, Витюша, смотри, сынок…»
        Ну а сама Катерина пару раз недвусмысленно намекнула: мол, намерена присматривать за ним и дома.
        Дома! О возвращении домой Виктор пока даже не думал. Врачи ничего конкретного не говорили. Хотя, придя в себя и вспомнив все, он уже через день пошел на поправку. Не так быстро, как хотелось бы, но, по крайней мере, хуже не становилось. Однако медики явно собирались продержать его в больнице как минимум до конца следующей недели. Декабрь еще только начинался, но журналист запротестовал: в конце концов, не валяться же ему здесь до Дня святого Николая!
        О том, что в это время происходило с Тамарой, никто толком не знал - кроме него, Виктора Шамрая.
        Оба они оказались в одном отделении областной больницы. Девушку, как ни странно, никто не навещал, и Виктор постарался наладить контакт со своей героиней и принялся ее подкармливать Катиными подношениями. Впрочем, аппетита у Тамары почти не было, она была немногословна, держалась замкнуто, а когда Шамрай коротко рассказал ей о могильнике в Подлесном, не ужаснулась, не стала расспрашивать, да и вообще никак не отреагировала. Обронила пару слов - и все.
        Чаще всего Виктор заставал ее у окна в коридоре или в палате. Тамара смотрела на холодную, присыпанную мелким снежком улицу и, казалось, считала пешеходов и проезжающие мимо машины. Когда он окликал ее или неожиданно касался плеча, Тамара вздрагивала.
        Журналист так и не решился напрямую спросить ее о том, что с ней случилось. Для этого надо было самому прийти в норму и собраться с мыслями. События, начавшиеся в прошлую пятницу, а в особенности похищение и его алкогольные последствия, выбили его из колеи и напомнили о том, что случилось четыре года назад. Он долго размышлял, как пробить эту стену молчания и отчужденности и заставить Тамару рассказать, что она увидела в покинутой деревне. Ведь именно это почему-то интересовало его похитителей. Но сейчас, стоя рядом с безмолвной девушкой, он не чувствовал никакой уверенности в том, что действительно хочет прояснить для себя всю эту опасную муть.
        Потому что вчера, после очередного разговора со следователем, Шамрай окончательно убедился: Тамара Томилина либо лжет, либо о чем-то умалчивает.
        Она действительно видела что-то или кого-то в аномальной зоне. Недаром бандиты, прессовавшие его, Виктора, почему-то были уверены: Тамара может разболтать об увиденном. Но они ошибались. Девушка упорно скрывает подробности того, что с ней случилось. Не хочет касаться этой тайны. Или…
        Или не может.
        9
        Кира Березовская долго не могла уснуть в ту ночь.
        А когда наконец уговорила себя отключиться, поспать ей удалось чуть больше четырех часов. Из сна ее вырвал резкий телефонный звонок. Она ждала ответов на вопросы, заданные вчера вечером, и надеялась, что даже в воскресенье удастся получить необходимые ей сведения, поэтому была слегка разочарована. Звонили не коллеги.
        Голос жены Сергея Бражника она узнала сразу.
        - Да, Люда. - Кира подавила зевок.
        - Я тебя разбудила, извини…
        - Ничего. Я все равно уже не спала, - соврала Кира, краем глаза зафиксировав цифру на настенных часах - десять минут девятого. - Просто лежала, думала кое о чем.
        - Я тоже лежала и думала. Слушай, Кира, хотя бы ты можешь со мной по-человечески поговорить?
        - Что значит - хотя бы я? Больше некому?
        - Сергей не хочет. На эту тему. Понимаешь?
        Так сложилось, что Кира дружила не только с Сергеем, а со всей его семьей. Если бы и у нее была семья, можно было бы сказать, что они дружили семьями. Однако это неправильно. Еще Кира знала, что Люда Бражник, мать двоих детей и терпеливая жена бывалого, битого и стреляного мента, жалеет ее, сочувствует ее одиночеству и одно время даже пыталась подыскать ей какого-нибудь, как она выражалась, «положительного мужичка». Эти поползновения Березовская пресекла сразу, на корню. Но обе женщины, между которыми было все четыре года разницы, остались подругами и запросто могли обсуждать любые проблемы, в том числе и семейные проблемы Бражников.
        Именно такая возникла на днях. Сама Кира не считала увольнение Сергея из органов такой уж большой проблемой. Но с женой он почему-то не спешил эту тему обсуждать.
        - Ладно. Давай я тебе все расскажу.
        - Буквально все?
        - Ну, всего никто никому никогда не расскажет. Но проведу ликбез по основным пунктам. Ко мне приедешь или где-нибудь встретимся?
        - Знаешь… - Людмила выдержала небольшую паузу. - Ты извини, что дергаю тебя… Ты сможешь приехать к нам? Заодно и позавтракаем. У тебя же в доме, кроме этих твоих чаев из бурьяна, наверное, и нет ничего…
        Готовить Кира Березовская на самом деле не умела и не любила. То есть наоборот: не любила, потому и не умела. Даже обычную яичницу с салом, наскоро зажаренную хоть Людой Бражник, хоть поваром первой попавшейся забегаловки, которого посетители никогда в глаза не видели, она не могла сравнить с кулинарными творениями, которые выходили из ее рук. Поэтому она давно прекратила тратить время на приготовление еды и перешла на полуфабрикаты, требовавшие минимум усилий. А то, что все эти мороженые котлеты и пельмени, которые требовалось только разогреть на сковороде или бросить в кипяток, портят фигуру, ее не беспокоило: Кира Березовская за ней никогда не следила.
        Поэтому она даже не поинтересовалась, что у приятельницы за завтрак. Главное - не надо тратить время, чтобы приготовить нечто для заполнения пустоты в желудке.
        - Ладно. Сейчас буду.
        - Когда примерно?
        - Я только что встала. Надо окончательно проснуться, собраться… У тебя что, светский прием, надо прибыть точно к назначенному времени? Ну, час, максимум полтора, где-то так…
        10
        Виктор Шамрай в то утро завтракал по-царски.
        Катя, выкладывая аппетитные блинчики с мясом в пластиковую тарелку, тараторила: родители передали гостинцы из села, поэтому вчера она весь вечер провозилась - готовила фарш, обжаривала лучок, пекла блинчики, заворачивала в них начинку, а потом еще, для большего эффекта, все это немного подержала в духовке.
        Сосед Виктора по палате, пенсионер-отставник дядя Коля, из-за спины Кати делал красноречивые жесты - подмигивал и показывал большой палец.
        - Вкусно? - поинтересовалась Катя, когда Виктор отправил в рот сразу половину блинчика.
        - Угум, - промычал тот, энергично жуя.
        - Угощайтесь, дядя Коля! - Катя повернулась к отставнику.
        - А как же без меня, Катруся! - Дядя Коля так широко ухмыльнулся, что его широкая физиономия стала похожа на компьютерный смайлик. - Как-то у нас проходили очень ответственные учения и один молодой придурок-первогодок чуть себя не сжег…
        - А вы где служили, дядя Коля? - вежливо поинтересовалась Катя.
        - В пожарных войсках, - охотно ответил отставник, еще больше оживляясь.
        Виктора охватила паника: о своей службе в пожарных войсках и о преподавании основ гражданской обороны студентам Житомирского педагогического института его сосед мог говорить бесконечно, казалось, даже во сне.
        - Значит, подпалил себя салага. Ну а я как командир бросился спасать. Спас, но и сам малость обжегся. Где - не покажу, но ты, Катруся, догадываешься…
        Катя положила ему три блинчика на отдельную тарелку, и отставник с охотой взялся за них, не прерывая воспоминаний.
        - Объявили мне, значит, благодарность, как положено. И сразу в госпиталь. В военный, само собой, - уточнил на всякий случай дядя Коля. - Ну а в этом госпитале на кухне одна такая куколка борщи варила… Все поняла, Катруся?
        - Поняла, - кивнула девушка.
        - Вот. И, значит, закрутилось у нас с ней это самое. Тут опять же какое дело: у нее и выбора особого не было. Потому что в нашем отделении все лежачие, ну поголовно. А я не просто ходячий - я ого-го какой ходячий! Словом, все у нас нормально сложилось. Так я это к чему: эта моя повариха такие же налистники для меня специально пекла! Домашний творог, домашняя сметанка, яйца домашние! - Отставник даже пришлепнул замасленными от Катиных блинчиков губами. - Правда, из этого ничего серьезного так и не вышло. Она же знала, что я женат. Только прослезилась, когда я выписывался, и дело с концом…
        - А вам, дядь Коль, жена разве передачи не носила? - полюбопытствовал Виктор.
        - Носила, - признался сосед. - Но не то. Совсем не то. Знаешь, как это бывает: всегда находятся барышни, которым хочется приготовить мужчине что-то особенное. Поняла, Катруся?
        - Все она поняла. - На самом деле Шамраю сейчас было не до воспоминаний отставного пожарника. И даже не до Катиных эксклюзивных блинчиков.
        Кажется, это заметила не только она. Сосед тоже расслышал напряженную интонацию в голосе Виктора, поэтому живо свернул воспоминания, поднялся и пошаркал в соседнюю палату, где собирались преферансисты. Те постоянно гнали от себя старого зануду: мало того что играл паршиво, так еще и голову морочил своими пожарными мемуарами.
        Когда они с Катей остались в палате одни, Шамрай отставил тарелку с недоеденными блинчиками.
        - Не нравятся? - Девушка поняла его жест по-своему.
        - Тут другое… - Виктор не знал, с чего начать разговор и стоит ли вообще заводить такой разговор с Катериной.
        - Что, голова разболелась? - Она протянула руку, пытаясь положить ладошку на его лоб, но Шамрай раздраженно отшатнулся.
        - Нормально у меня с головой. То есть… Короче, я не знаю…
        - Я могу помочь? - после короткой паузы спросила Катя.
        Журналист задумался.
        - Вообще-то, нет, - честно признал он чуть погодя. - Но есть один человек, который, как мне кажется, сможет. Ты не могла бы найти телефон той женщины из прокуратуры? Ну, следователя, она еще приходила сюда… Помнишь ее?
        - А-а, такая страшненькая… - Катя сложила колечками большой и указательный палец каждой руки и приставила их к глазам, изобразив очки. - Эта?
        - С чего ты взяла, что страшненькая? - буркнул Виктор. - Нормальный человек… женщина… Да, она самая, - наконец кивнул он. - Зовут Кира Антоновна. Фамилия - Березанская… или Березовская, точно не помню. Найдешь ее?
        - Сегодня? - удивилась Катя.
        - Желательно. Я понимаю - воскресенье, выходной… Завтра было бы проще. Только, Кать, надо сегодня, кровь из носу!
        Девушка несколько секунд пристально смотрела на Виктора, а затем, встрепенувшись, принялась рыться в сумочке. Выудила оттуда телефон, ежедневник, записную книжку и разложила все это на коленях.
        - Это же кучу номеров обзвонить придется…
        - Катя, неужели с твоим опытом нельзя найти в Житомире мобильный номер следователя городской прокуратуры?
        - Наверно, можно… Только не с моим мобильником. - Девушка кивнула на телефон. - Там всего десять гривен на счету. А корпоративная безлимитка - в редакции. Сам знаешь, ее в последнее время запретили выносить из офиса: кризис, экономия и все такое…
        - Кать… Ну я очень тебя прошу! - Девушке вдруг показалось, что еще немного - и у Шамрая начнется истерика. - Смотайся в офис. Тебя охрана пропустит, несмотря на воскресенье. Садись на телефон и ищи. Правда, это очень, очень важно.
        - Для тебя? - Катя внезапно заговорила шепотом.
        - Для меня, - кивнул Виктор. - Это же просто, Катя. Кира Антоновна, следователь прокуратуры…
        11
        Плов у Людмилы получился отменный.
        Даже Кира, далеко не всегда получавшая от еды удовольствие, оценила. Детей дома не было: сын и дочь Бражников были уже достаточно взрослыми, чтобы в воскресное утро не киснуть под одной крышей с родителями. Гостья чувствовала, что хозяйке дома хотелось бы начать неприятный для нее разговор прямо с порога, но годы, прожитые с сыскарем, научили Людмилу сдерживаться и терпеливо ждать. Зато сама Кира, хоть и знала, что собирается сказать, все еще не знала, как это преподнести. Поэтому собиралась с мыслями, рассеянно болтая с подругой о всяких женских делах, и, только когда Людмила предложила чаю, начала:
        - Ладно. Перейдем к делу.
        Людмила насыпала в заварник дешевой черной смеси, щелкнула кнопкой электрочайника.
        - У тебя, случайно, никакого травяного чая нет?
        - У нас его не пьет никто… За что Сергея выгоняют, Кира?
        Березовская отодвинула тарелку. Людмила поставила ее в мойку, вернулась на место и вопросительно взглянула на гостью.
        - Не все так драматично, - осторожно начала Кира. - Его не выгоняют. Предлагают отставку. Из-за ранения… И вообще…
        - У него три ранения, это не считая последнего. До пенсии по выслуге ему еще шесть лет. И он не инвалид, вполне может работать.
        Чайник вскипел. Людмила снова поднялась, залила заварку кипятком, закрыла чайник крышкой и снова уселась напротив.
        - Ты так защищаешь мужа, будто я его в чем-то обвиняю, - проговорила Березовская. - Сама должна понимать: офицер милиции с его опытом и квалификацией в Житомире без работы долго сидеть не будет. Даже во время кризиса. Не переживай, Серый твой не пропадет.
        - Пропадет, - упрямо мотнула головой Людмила. - С его принципами - точно пропадет. Ты же его знаешь.
        - И ты знаешь. Причем гораздо лучше, чем я. Со всех сторон, - заметила Березовская. - Тут другое удивительно: как это твой Бражник со своими принципами до сих пор в милиции держался? И только теперь прорвало…
        - Такой, как он есть, мой Бражник всем этим деловарам нужен еще меньше, чем родным органам правопорядка. Его же просто вышвырнули!
        - Ну раз уж мы заговорили о его принципах, значит, обе понимаем, почему это произошло. В самом деле, Люда, это уже давно должно было случиться.
        - Вот я и прошу тебя: объясни, ради бога, почему это случилось именно сейчас. И как это случилось. Потому что о причинах я и сама догадываюсь.
        Занервничав, Людмила поднялась, наполнила чашки, насыпала в свою две ложки сахара, помешала, сделала глоток и поперхнулась. Кира тоже поднялась, чтобы похлопать ее по спине. Потом прислонилась к кухонному подоконнику и скрестила руки на груди.
        - Ладно, начнем считать причины. Капитан Бражник никого не поставил в известность о своем намерении отправиться в это проклятое Подлесное. Формально это можно трактовать как нарушение. При желании управление собственной безопасности может обвинить Сергея в проведении какого-то заказного расследования в служебное время. Это в порядке вещей, давно поставлено на поток, а Бражник - один из немногих, если не единственный, кто ни разу не подписался на подобную «заказуху». Другим не мешал, но сам от таких тем держался в стороне. Принципы, да?
        Людмила молча кивнула, обхватила ладонями еще теплую чашку.
        - Допустим, этого они не докажут. Но крови попортят. Идем дальше: перестрелка в Подлесном. Капитан Бражник использовал для самообороны оружие, стрелял на поражение, в итоге содействовал раскрытию и обезвреживанию разветвленной преступной группы. Однако при этом он использовал не табельное оружие. Что это за пистолет, откуда он у него? Не спорю, практически весь оперативный состав уголовного розыска имеет такие стволы. Большинство из них обнаружены и изъяты во время обысков, но не оприходованы, а скрыты. Следовательно, преступник, у которого было изъято это оружие, в свое время избежал наказания за его незаконное хранение. Это серьезная статья, и капитан Бражник, злоупотребив служебным положением, дал ему возможность уйти от ответственности! Вот уже и два нарушения. Два!
        Кира выразительно продемонстрировала подруге два пальца.
        - Разве за это…
        - И не только за это! - перебила Кира. - Я знаю случаи, когда из милиции вылетали с треском за два патрона в ящике рабочего стола. Увольняли не только подонков, но и нормальных людей, которые почему-то перестали устраивать начальство разных уровней. И не только милицейское. Обидел, понимаешь, чем-то приличный мент какого-нибудь там депутата или крутого бизнесмена, у которых, к примеру, концы на Грушевского или на Банковой, - все, на выход.
        - Но ведь это… Разве можно так жить, Кира?..
        - Можно. Живем же, - отрезала Березовская. - Странно даже видеть такую наивность у взрослой и умной женщины. Жены ветерана советских и бандитских войн. Я ничему не удивляюсь, и ты не удивляйся! Нарушение инструкций и субординации, незаконное оружие - все это только повод, чтобы припомнить другие мелкие прегрешения. А все вместе они могут потянуть на служебное расследование, которым милицейская собственная безопасность охотно займется. Нароют злоупотреблений, можешь не сомневаться. И тогда будет еще хуже! Поэтому, Люда, начальник розыска и предложил Сергею уволиться. Не по собственному желанию, но и не по статье. Главное, что его не вышибли оттуда с волчьим билетом, понимаешь?
        Людмила промолчала.
        - Вижу, что понимаешь. И муж твой тоже не дурак. Лучше уйти так, чем ввязаться в борьбу неведомо за что - и все равно уйти. Но уж тогда - под фанфары, по полной, со статьей, если не с уголовным делом. В конце концов, - проговорила Кира, словно подводя черту под этим разговором, - Сергей слишком хорошо знает милицейскую систему изнутри, чтобы найти в себе мужество покинуть ее без потерь для себя. Потому что в этой стране, Люда, все еще хотят перемен, но уже нет желания пытаться поменять хоть что-то собственными руками. Ясно?
        - Ты… Ты считаешь, что так и должно быть? Это правильно?
        - Что именно?
        - Ну… Что Сергей не стал бороться… за себя…
        - Как раз за себя он и борется, а не за кадровое здоровье родной милиции, - успокоила подругу Кира. - А еще - за вас троих. Ему проще уйти так, как ему предложили. Иначе вцепятся, начнут гнобить, выживать - только хуже будет…
        Женщины помолчали, и вдруг Кира почувствовала - все сказано, пора уходить.
        - Спасибо, Люда. - Она шагнула к двери кухни.
        - Погоди, - остановила ее Людмила. - Честно говоря, я и сама хотела услышать что-то в этом роде. Зато теперь я знаю: те, кого я уважаю, все понимают. Знаешь, Кира… Одним словом… Вот что, давай ты пока приляжешь на диванчике в гостиной, там есть подушка и плед. Ты плохо спала - подремли часок. А в обед мы с тобой вдвоем к Сергею съездим, плов ему отвезем. Ну как?
        Кира ждала звонка. И не одного.
        - Хорошо. Ты меня в самом деле так накормила, что глаза слипаются и ноги не ходят…
        Свой остывший чай она так и не выпила.
        12
        После обеда в больнице стояла воскресная тишина.
        Женщины старались говорить с Бражником о чем угодно, кроме его увольнения. Сергей чувствовал это и был признателен и жене, и Кире: он и сам сейчас не хотел пускаться в ненужные объяснения и лишний раз возвращаться к этому вопросу. Наоборот, после разговора с начальством у него вдруг стало так спокойно на душе, как не бывало уже давно. Удивительно, но даже сон стал налаживаться. Оказавшись в больнице, он б?льшую часть времени спал, а просыпаясь, равнодушно давал пояснения куче всякого народа - от следователя, которому передали «дело Подлесного», до киевского полковника из милицейского главка.
        Между прочим, полковник этот оказался вполне нормальным мужиком. Даже забавный анекдот рассказал перед тем, как попрощаться.
        Бражник как раз начал рассказывать его Людмиле и Кире, когда ожил мобильный Березовской.
        - Слушаю! - поспешно крикнула та в трубку и тут же с оттенком разочарования протянула: - Да-да, здравствуйте, Виктор…
        Некоторое время она молча слушала собеседника.
        - Говорите - не по телефону? Хорошо. Я сейчас как раз в больнице, только в другом корпусе. Обязательно приду.
        - Шамрай? - спросил Сергей, когда Кира нажала «отбой».
        - Шамрай.
        - Чего хочет?
        - Говорит - серьезное дело. Придется сходить. Ты еще посидишь, Люда, или…
        - Посижу, посижу, - успокоила ее Людмила. - Мы с тобой еще и пообедаем.
        13
        Выслушав журналиста, Кира Березовская поняла: обедать сегодня точно не придется.
        - Что ж вы раньше молчали? - сурово спросила она.
        - Просто не думал, что это так уж важно. - Виктор пожал плечами.
        Чтобы не потревожить послеобеденный сон отставного пожарного, они вышли из палаты и теперь стояли у стены, выкрашенной казенной зеленой краской, в пустом коридоре.
        - А почему сейчас решили, что это важно?
        - Здесь Тамара… В этом же отделении… Ну вот… Я попытался ее разговорить. Но она упорно твердит: ничего из того, что случилось с ней в Подлесном, не помнит. И вообще, с памятью у нее…
        - Я в курсе, - отрывисто бросила Березовская. - Давайте ближе к делу.
        - А вы… или это не вы? Нет, все-таки вы, если не ошибаюсь… Не важно, кто-то обмолвился, что на Тамару никто не нападал. Никаких следов насилия, кроме шишки на затылке. Да и шишка чепуховая… Но она точно что-то видела. Иначе бы те, кто меня выкрал и обработал за городом, так не усердствовали. Поначалу возле ее палаты стояла охрана - милицейский сержант…
        - Уже не стоит.
        - Не стоит, точно.
        - А вы никого из этих… - вспомнив про цепь и волкодава, Кира на мгновение запнулась, подбирая слова, - из ваших похитителей в эти дни, случайно, не встречали в больнице?
        - Я бы сказал.
        - Значит, не видели?
        Виктор покачал головой.
        - То есть вы думаете, что эти люди решили, что Тамара все-таки проговорилась об увиденном в Подлесном?
        - Да. В Подлесном… Или где-то рядом.
        - Они поняли свою ошибку?
        - Черт их знает.
        - Вы хотя бы одного из них запомнили?
        - Одного - совершенно точно. Того, который выдавал себя за сотрудника уголовного розыска… У остальных лица были закрыты, да и наволочка эта, чтоб ей… Я его видел меньше минуты, но уже не забуду. Он мне, между прочим, даже приснился вчера…
        - Неважный сон?
        - Какой же еще?! Я от него убегал. Вернее, пытался убежать. Ноги увязали то ли в грязи, то ли в песке, не мог нормально двигаться…
        - Да, паршиво, - признала Кира. - В вас, Виктор, все еще сидит страх. Нервы шалят, хотя что тут удивительного… А раньше вам не приходилось этого «оперативника» видеть?
        - Никогда. Сто процентов.
        - Словесный портрет сможете составить?
        - Попробую. Значит, темноволосый…
        - Стоп! - остановила Шамрая Кира. - Это не по моей части. Возвращайтесь в палату. Тамаре пока - ни слова. Я попытаюсь быстро что-нибудь придумать.
        14
        Бражник сразу заявил: «Нереально».
        Сегодня воскресенье, никого не найти, и уж тем более экспертов.
        Молча выслушав его, Кира покосилась на Людмилу, которая, понимая, что происходит что-то важное, затаилась и помалкивала, и протянула Сергею свой телефон.
        - Звони!
        - Кому?
        - Тому, кто нам нужен. До конца дня мне нужен фоторобот. Брюнетистых подонков в Житомире и окрестностях хоть пруд пруди. Давай, договаривайся, это же реальный шанс!
        - Шанс? На что?
        - Не знаю. Только сам видишь - Тамара что-то сознательно скрывает.
        - Думаешь, эта потеря памяти - фуфло?
        - Все может быть. У человека есть право не хотеть о чем-то вспоминать. Звони, не тяни, счет я вчера пополнила.
        Вздохнув и как-то виновато взглянув на Людмилу, Сергей Бражник приподнялся, поудобнее устроил подушку за спиной и взялся за телефон.
        15
        Врачу Кира позвонила сама. Уже позже.
        Тот помялся, но позволил до вечера умыкнуть Шамрая из больницы.
        А уже поздним вечером знакомый криминалист - в качестве личного одолжения Бражнику - сконструировал наконец тот фоторобот, с которым согласился Виктор.
        Стопроцентного сходства компьютерные фотороботы не дают. К тому же свидетель, хоть и клялся, что никогда не забудет лицо преступника, видел его секунд тридцать… ладно, пусть минуту, но точно не больше. Причем специально не присматривался, не старался запомнить самые характерные приметы незнакомца.
        Тем не менее, как решил Виктор, вышло очень похоже.
        Что и подтвердилось уже через несколько часов.
        Кира и сама разглядела в лице мужчины, назвавшегося сотрудником уголовного розыска, очень знакомые черты. Не поверила себе и, чтобы подтвердить свои подозрения, снова побеспокоила в больнице Сергея. А у капитана Бражника даже сомнений не возникло.
        Оставалось отыскать среди служебных бумаг Киры реальную фотографию того, на кого может быть похоже лицо с фоторобота.
        Этот человек не любит светиться, как и тот, на кого он работает. Но фото подозреваемых в убийстве всегда должны быть под рукой у следователя и опера-сыскаря. Даже если подозреваемый никогда в жизни не снимался для архивов милиции или прокуратуры.
        Когда Кира отыскала нужные снимки, даже несмотря на позднее время, снова пришла в палату к Виктору и показала их журналисту, тот моментально опознал на них Антона Коновалова.
        Доверенное лицо Акулы Дэна. Его преданного охранника.
        16
        Первые морозы долго не продержались.
        Погода снова стала нестойкой, и эта самая нестойкость еще сильнее раздражала людей, и без того раздраженных постоянными новостями о фатальном кризисе и прогнозами типа все будет плохо или еще хуже.
        Понедельник, восьмое декабря, для следователя Житомирской прокуратуры Киры Березовской начался, в отличие от озабоченных угрозой тотального обнищания граждан, совсем неплохо. Потому что на крючки, заброшенные ею накануне, начало клевать. Уже к полудню она имела информацию из разных источников, которая, хоть и была несколько поверхностной, вполне удовлетворяла Киру. Интуиция и опыт подсказывали ей: вот они, те кадрики, которых так ей не хватало, чтобы сложилось полное и целостное представление о том, что на самом деле происходит и как к этому следует относиться.
        До вечера было еще далеко. И все это время Березовская провела, закрывшись в кабинете и наводя на основании полученных с утра сведений кое-какие справки. Полученными результатами она могла быть довольна: теперь Кира не просто была готова назвать имя преступника, но даже знала, что делать. А главное - чего не делать ни в коем случае.
        Поэтому, сделав еще несколько звонков и на этом закончив сегодняшние дела, Березовская тщательно заперла сейф, оделась, закрыла на ключ кабинет и вышла из здания прокуратуры, рассеянно то ли здороваясь, то ли прощаясь с попадавшимися по пути коллегами. На остановке она села в маршрутку и поехала в больницу.
        Тамару Томилину она застала в палате. Девушка лежа перелистывала толстый глянцевый журнал. При виде посетительницы она оставила это явно наскучившее ей занятие и поднялась навстречу следователю. Пара ее соседок по палате прекратили болтовню и уставились на гостью с неподдельным любопытством: они явно знали, кто такая Кира Березовская.
        - Добрый вечер, Тамара, - кивнула Кира и жестом поприветствовала остальных обитательниц палаты. - Как вы тут?
        - Не знаю. - Девушка пожала плечами. - Нормально… как видите.
        - Вот и ваш врач говорит, что нормально. - Губы Киры изобразили нечто, отдаленно напоминающее улыбку. - Настолько нормально, что он позволил мне забрать вас сегодня отсюда.
        - Вам? Забрать меня? Отсюда? - Казалось, Тамара ничего не понимает.
        - Именно мне, - подтвердила Кира. - Насколько я знаю, никто из родственников вас не посещает. Хотя они у вас есть - правда, далековато. Я выяснила…
        - Зачем? - В голосе Тамары прозвучала враждебность.
        - Работа у меня такая, - сухо обронила Кира. - Поэтому об остальном поговорим в другом месте. Необходимые документы заберете завтра, лечащий врач их подготовит.
        - Документы?
        - На выписку, - кивнула Березовская. - Дальше будете лечиться амбулаторно. Вам расскажут, как именно. Держать вас в стационаре нет смысла. Все равно прогресса нет, симптомы амнезии налицо, а по всем остальным показателям вы совершенно здоровый человек. Собирайтесь, Тамара. Поскольку в Житомире у вас никого нет, а одну оставлять вас рановато, я выразила желание вас сопровождать. Врач не возражает.
        - Н-ну… а что, до завтра нельзя подождать?
        - Завтра ничего не изменится. - Тон Киры исключал всякие возражения. - К тому же днем я работаю. И довольно об этом, Тамара, поторопитесь.
        - А почему… куда мы так спешим? - Девушка до сих пор не могла ничего понять.
        - Это я вам объясню немного позже. И не здесь, конечно. Собирайтесь, собирайтесь!
        Вещи девушки находились здесь же, в палате, на вешалках в стенном шкафу. Под взглядами удивленных такой поспешностью соседок по палате Тамара стащила с себя простенький свитерок, выбралась из спортивных штанов, надела джинсы и другой свитер - теплый, с высоким воротом. Тот самый, в котором она отправилась ночью в Подлесное и в котором ее потом нашли на шоссе. Сверху - плотный плащ. Головного убора у нее не было.
        - Документы, деньги у вас здесь есть?
        Тамара покачала головой.
        - Тогда вперед, едем.
        На улицу обе вышли молча. Но вместо того чтобы повернуть к остановке маршрутки, Кира шагнула к краю тротуара и выбросила руку, останавливая такси. Назвав адрес, она повернулась к Тамаре, которая по-прежнему выглядела растерянной и беспомощно топталась на месте:
        - Садитесь, садитесь же!
        Тамара послушно устроилась на заднем сиденье и, только когда они вышли у дома Березовской, не выдержала:
        - Я хочу знать, что, собственно, происходит!
        - Ничего особенного. Ничего опасного для вас. Этого достаточно? - спокойно проговорила Кира.
        - Достаточно, - согласилась Тамара, но добавила: - Пока что.
        - Вот и прекрасно. Идем. Я все объясню, когда мы окажемся дома.
        Они поднялись в лифте, и Березовская, открыв дверь квартиры, гостеприимным жестом предложила Тамаре входить. Сама вошла следом, включила свет в прихожей, заперла дверь и кивнула на вешалку:
        - Раздевайтесь. Чувствуйте себя как дома.
        - У меня есть свой дом, - возразила девушка.
        - Знаю. До недавнего времени - более комфортный и уютный, чем этот. Подарок, верно?
        - А вам-то что до этого? - Кира почувствовала, что девушка готова завестись с пол-оборота, как только она коснулась больной для нее темы, какой, вне всякого сомнения, был Григорий Поддубный и его внезапная смерть.
        - Ничего, ровным счетом. - Кира шутливо подняла руки вверх. - Беру свои слова назад. Но не обещаю, что неприятных вопросов больше не будет. Ради этого мы сюда и приехали.
        - Ради чего?
        - Обстоятельно поговорить. Проходите в комнату.
        Только теперь Тамара обратила внимание, что из-под прикрытой двери, ведущей в единственную комнату, выбивается тонкая полоска света. Или хозяйка забыла выключить настольную лампу, или в комнате кто-то находился. Сняв сапожки и плащ, Тамара толкнула дверь и вошла.
        В кресле у стола с настольной лампой сидел журналист Виктор Шамрай. На коленях у него лежали распечатки, перемешанные с газетами.
        - Вы знакомы, - напомнила Кира из-за спины гостьи. - Сделать свет поярче?
        - Как хотите, - повела плечом Тамара. - Если вас устраивает эта театральщина…
        - Стоп! - Березовская щелкнула пальцами, и в этом щелчке послышалось что-то победительное. - Вы сами произнесли это слово - театральщина! Я вас за язык не тянула.
        - Извините, но все, что сейчас здесь происходит, в самом деле похоже на театр. Причем провинциальный и очень дешевый! - Тамара уже не сдерживала накопившиеся эмоции.
        - Не очень-то вы жалуете провинциальные театры, Тамара, - каким-то странным тоном заметила Березовская. - А почему же тогда вы так стремились на сцену своего родного, глубоко провинциального, житомирского? Даже уроки актерского мастерства брали у одной известной актрисы. И не без пользы - они вам очень и очень пригодились. Я просто удивляюсь, Тамара.
        - Я тоже, - откликнулся из угла Шамрай.
        - Чему… чему вы удивляетесь? - Девушка невольно понизила голос.
        - Тому, что вы передумали становиться актрисой. У вас несомненный талант. Прекрасно получается. Да и воображение богатое. Садитесь, поговорим…
        Тамара Томилина послушно опустилась на диван.
        17
        Стоять осталась только Кира Антоновна Березовская.
        Включать люстру она не стала, но сняла очки, подышала на стекла, тщательно протерла, собираясь с мыслями, снова надела. Внезапно заговорил Виктор:
        - Мир действительно тесен, правда? Я имею в виду Галину Григорьевну Горбанскую. А ведь я всего месяц назад с ней познакомился, даже статейку накатал. Она у нас теперь контактирует со Вселенной, вы не знали, Тамара?
        - Я читала, - коротко ответила девушка. - Я вообще в последнее время очень внимательно читала вашу газетку. Мне жаль Галину Григорьевну. Вот уж не думала… И давно это с ней?
        - Не знаю. Я не врач, - ответил Виктор.
        - Но лет пять назад, когда Горбанская занималась с вами, считала вас очень одаренной девочкой и готовила к поступлению в театральный институт, она выглядела куда более вменяемой, верно? - скорее констатировала, чем спросила Кира. - Видите, как все в жизни переплетается: сначала Виктор, исключительно из профессионального любопытства, знакомится с учительницей, а затем - и очень скоро - с ее ученицей. При этом обе оказываются, мягко говоря, не в себе. Но он привык иметь дело с такими людьми и выслушивать подобные истории. Публикуя их, его газета неплохо, по местным меркам, зарабатывает и крепко стоит на ногах. Кризис ведь вас не коснется, правда, Виктор?
        - Уверен, что нет, - согласился Шамрай. - В такие времена народ как раз такое и читает. Ответы ищет. Не политикам же верить, честное слово…
        - Неверно, но близко к истине, - кивнула Березовская. - Когда реальный мир хватает за горло, давит на мозги и жить в нем становится невозможно, люди сознательно или бессознательно пытаются сбежать в параллельный мир. Взять хоть вас, Виктор. Вы же именно так и поступили четыре года назад. Вы позволите в двух словах рассказать Тамаре вашу историю? Ведь без того, что случилось с вами летом две тысячи четвертого, мне бы ни за что не удалось вычислить то, что довелось пережить Тамаре этой осенью. И, как следствие, я никогда не смогла бы понять, что с ней случилось.
        - А разве «пережила» и «случилось» - не одно и то же? - Тамара по-прежнему чувствовала себя не слишком уверенно, потому что не знала, ради чего затеяно то, что сейчас происходит вокруг нее, и чем в конечном счете это ей грозит. Однако держалась она уже не так скованно: несостоявшаяся актриса чувствовала себя в центре всеобщего внимания, хотя ее «зал» состоял всего из двух зрителей. Эти люди были ей едва знакомы, но даже настоящий актер не обязан лично знать каждого, кто приходит в театр.
        - В вашем случае, Тамара, нет. Ну как, Виктор, вы не против, если я вытащу пару скелетов из шкафа?
        Шамрай только рукой махнул.
        - Я постараюсь особо не распространяться. Четыре года назад вот этот молодой мужчина стал жертвой нападения, цель которого была проста - заставить его промолчать об одной некрасивой истории, вернее, преступлении. Виктора похитили, бросили в темный подвал и приковали цепью. Он находился там сутки, и за это время было сделано все, чтобы сломать его и подавить его волю. Преступникам это удалось. Не надо осуждать его, Тамара, на его месте в наше время мог бы оказаться кто угодно, и с тем же результатом…
        - Я и не осуждаю. - Теперь Тамара смотрела на журналиста виновато, словно случайно застала его за чем-то таким, что сам он считал непристойным и поэтому прятался от посторонних глаз.
        - Пережив тяжелейший стресс, Виктор с головой погрузился в параллельный мир. Его больше ничего не интересовало, он принципиально бежал от реальности, которая в какой-то момент изменила все его представления о ней и обернулась своей кошмарной стороной. Но через неделю после вашего, Тамара, загадочного исчезновения и не менее загадочного появления - но уже с поврежденной памятью - на Виктора снова напали. Его выкрали из квартиры, бросили в багажник, отвезли в лес, начали прессовать и - внимание, Тамара! - попутно припомнили ему историю четырехлетней давности. Мол, ты уже как-то попробовал корчить из себя героя и помнишь, чем это кончилось. Я ничего не путаю, Виктор?
        Шамрай покачал головой. Со своего места Тамара не могла отчетливо различить выражение его лица. В полумраке казалось, что в кресле сидит набитая опилками кукла и время от времени делает какие-то движения конечностями, изображая живого человека.
        - Тогда, четыре года назад, - продолжала Березовская, - похитителями руководил другой человек. Да и лиц своих они не прятали. Это я вот к чему: сейчас Виктор видел только одного из них, правда, всего несколько минут, и утверждает, что среди тех, с кем он имел дело четыре года назад, его не было. Следовательно, действовали совсем другие люди. Однако они знали о том, как в прошлом он был унижен и раздавлен. Значит, собирали информацию. Зачем? Чтобы найти самое чувствительное место и нажать на него. Опять же - ради чего? Ведь писать о параллельных мирах и паранормальных феноменах - одно из самых безопасных занятий в наше время. Ты погружаешься в вымышленный мир и отыскиваешь там людей, которые живут себе на своей волне и никому не мешают. Журналист Шамрай в принципе не мог никому причинить вреда или наступить на ногу. Тогда зачем его прессовать, зачем вытаскивать на свет старые тайны? Ответ: Тамара Томилина, героиня нескольких его последних статей, которая побывала в так называемой аномальной зоне, увидела там что-то такое, чего не должна была видеть, и теперь боится. Однако поделиться своими
страхами с милицией девушка не смогла, зато довериться журналисту, которому однажды уже доверилась, - вполне. Есть в этом логика, Тамара?
        - Не знаю, - отрезала та.
        - Хорошо, попробуем вместе разобраться. - Сейчас Кира выглядела как школьная учительница математики, которая добивается, чтобы теорему Пифагора сумели понять и доказать даже самые безнадежные тупицы. - Виктор впоследствии сообщил нам, что его похитителей интересовало только одно: что вы ему рассказали. Они почему-то не верили в вашу способность молчать. Им очень хотелось выяснить, видели вы что-то в Подлесном или нет. И если видели, то что именно. Виктор пытался втолковать им, что у вас проблемы с памятью. Делал он это совершенно искренне, даже после побоев, потому что вы и его, и половину Житомирщины умудрились убедить в том, что это чистая правда. Причем использовали с этой целью едва ли не самое популярное в наших краях печатное издание. Между прочим, «Необычные факты», как мне стало известно, способны очень заметно влиять на мнение специфической, но довольно многочисленной категории жителей Житомира и области. Да что я говорю, ведь вы, Тамара, долго и тщательно изучали эту газету. Вы и без меня это знаете. Во всяком случае, догадались об этом гораздо раньше, чем я. Поэтому, имея неплохие
актерские задатки, острый ум и умение нестандартно мыслить, вы замечательно симулировали амнезию. Но это мое предположение не снимает главного вопроса сегодняшнего вечера: зачем вы это делали? Не хотите ответить? Или мне продолжать?
        - У вас неплохо получается… - Голос девушки внезапно стал глухим и невнятным.
        - Спасибо. Тогда двигаемся дальше. Эти страшные люди не могли прийти непосредственно к вам, потому что в первые дни возле вашей палаты дежурила милиция. Почему? Потому что вы побывали в параллельном мире? Ох, нашей милиции хотя бы с этим, вполне реальным миром разобраться. И все-таки - почему? Да потому что вы, Тамара, дали подписку о невыезде, так как некоторым образом причастны к уголовному делу об убийстве Григория Поддубного, на содержании которого, уж извините, жили все последнее время. Вот на этом давайте ненадолго остановимся, если вы не против…
        - Против! - Отрывистое восклицание девушки прозвучало по-прежнему едва слышно.
        - Это нечестно! - Упрек Березовской, как показалось Шамраю, был вполне искренним. - Нечестно, Тамара! Виктор же позволил нам коснуться своего недавнего прошлого. Можете мне поверить: ему не хотелось бы вспоминать об этом не только в присутствии посторонних, но даже наедине с собой. Вашего прошлого я тоже коснусь только слегка. Слава богу, своим делом я занимаюсь давно, поэтому примерно представляла, куда и кому позвонить, чтобы кое-что о вас выяснить. Между прочим, в этом и заключалась наша главная ошибка: собирая информацию об окружении убитого, его друзьях и в особенности врагах, вашу персону мы почему-то оставили напоследок. Иначе о вашей мечте стать актрисой я узнала бы гораздо раньше. А когда имеешь дело с человеком, обладающим даром лицедейства, поневоле начинаешь внимательнее присматриваться и прислушиваться к его словам и делам. Ваши родители на самом деле были отселены из Подлесного вместе с остальными жителями за несколько месяцев до вашего появления на свет. Позже, когда вы пошли в первый класс, родители развелись. У каждого из них началась своя жизнь, и ни один из них, еще раз
извините, не пожелал выполнять свои родительские обязанности надлежащим образом. Вы с матерью часто переезжали с места на место - в зависимости оттого, кого она выбирала вашим следующим… гм… отчимом. В результате вам очень рано захотелось самостоятельности. После школы вы перебрались в Житомир, некоторое время жили у дальней родственницы, она-то и привела вас к Галине Горбанской. Та, в свою очередь, стала нахваливать бывшим коллегам способную девочку. Потом вы в течение года мыли полы в житомирском драматическом, куда вас удалось устроить вашей учительнице, и время от времени выходили на сцену в массовке. После этого вы решили сразу взять штурмом театральный институт, поехали в Киев - и провалились. Дальше я могу только делать предположения, опираясь на некоторые разрозненные факты. Но сейчас достаточно одного: стриптизершу и по совместительству девушку по вызову, известную под прозвищем Артистка, отыскал в одном из киевских клубов Григорий Поддубный. - Кира перевела дух и продолжила: - Он, кстати, не был таким уж любителем «клубнички», а визит в клуб был всего лишь завершением каких-то деловых
переговоров. Как уж вы, Тамара, нашли к нему подход - не знаю. Да и не важно. Но довольно скоро Поддубный взял вас под крылышко и привез обратно в Житомир, подальше от искушений столичной жизни. Многие говорят, что вы действительно испытывали к Григорию серьезные чувства. Сначала - благодарность, потом - симпатия, привязанность, любовь… Так?
        - Все правда… Все, что вы сказали.
        - Ну и прекрасно. Я ведь не вчера поняла: вы Поддубному не враг, наоборот - один из немногих искренних друзей. Он много сделал для вас, сделал бы и больше, если б не…
        - Довольно! - Тамара вдруг сорвалась на крик. - Довольно, хватит, хватит!
        Она вся дрожала, от ее самообладания ничего не осталось.
        Виктор по-прежнему сидел молча.
        - Не буду. - Шагнув к девушке, Кира неловко погладила ее по голове и тут же отдернула руку, словно обжегшись. - Больше не буду об этом… Но к нашей истории мы все-таки вернемся. Мы остановились на том, что неизвестные негодяи очень хотели вас о чем-то расспросить, но не сумели подступиться к вам, Тамара. Вчера Виктор напряг память и подробно описал того человека, который руководил его похищением. Этот человек, оказывается, хорошо знаком нашему уголовному розыску. В частности, его опознал капитан Бражник - тот самый оперативник, который вас несколько раз допрашивал… Это Антон Коновалов, охранник Дениса Ковалевского по кличке Акула Дэн. Знакомые имена?
        У Тамары невольно вырвался вскрик.
        - Правильно. Этих людей стоит бояться, - согласилась Кира. - Однако, узнав, кто именно вами так интересуется, я смогла посмотреть на все эти события с совершенно другой точки зрения. Коновалов, прессуя Виктора, несомненно, исполнял приказ Ковалевского. Значит, Ковалевского по какой-то причине интересует то, что вы увидели в этой самой аномальной зоне. Кроме того, по некоторым данным, господин Ковалевский причастен и к похищению Виктора, случившемуся четыре года назад, когда его пытались сломать и заставить замолчать. Вот откуда об этом было известно Коновалову, верному нукеру Ковалевского. И это лишний раз подтверждает, что все на этом свете переплелось в один огромный клубок. Это совпадение - случайность. Но случайно ли другое совпадение: нездоровое любопытство, которое проявляет Денис Ковалевский, главный подозреваемый в убийстве банкира Поддубного, к Тамаре Томилиной, любовнице убитого? А если на минуту предположить, что Ковалевского и Коновалова интересовали вовсе не ваши приключения в Подлесном? Виктор, будьте добры, припомните буквально, слово в слово, то, что от вас требовали Коновалов и
его подручные!
        - Они хотели знать, что она там видела, - проговорил Шамрай, а потом добавил: - И еще - где она была.
        - Теперь - внимание. - Березовская замолчала. Внезапно в комнате стало совсем тихо. Так тихо, что эту тишину, казалось, можно попробовать на ощупь. - Зная, кто такой Коновалов, на кого он работает и кто отдает ему приказы, мы можем поставить под сомнение интерес этих людей к Подлесному и всяким там аномальным зонам. Вынеся это за скобки, мы с полным основанием можем предположить, что вопрос «где она была» необязательно относится к той ночи, когда Тамара исчезла. Поэтому вы, Тамара, просто спасаете свою жизнь, усердно симулируя потерю памяти. Потому что знаете: вы в безопасности до тех пор, пока никому не скажете, где вы были и что видели. А были вы в загородном доме Григория Поддубного в тот день и час, когда его убили. И видели вы там убийцу вашего возлюбленного. Кто он - Ковалевский или Коновалов?
        Девушка со стоном закрыла лицо ладонями и вдруг громко, уже не сдерживая себя, разрыдалась.
        18
        В тот вечер Григорий не ждал гостей.
        Они ничего особенного не планировали - обычный ужин после трудового дня. Подобные вечера в последние месяцы случались все чаще. С тех пор как средства массовой информации заговорили о глобальной финансовой катастрофе, Григорий стал работать чуть ли не вдвое больше. Тамара даже представить не могла, как ему это удается, ведь ее любовник - вернее, любимый - и без того отдавал работе все свое время, как говорится, двадцать пять часов в сутки. И тем не менее умудрялся выкроить часок-другой для ужина с Тамарой.
        Она навсегда запомнила тот теплый сентябрьский денек, когда Григорий назвал эти вечера семейными. Произнес это слово с нажимом, повторил несколько раз, словно пробуя его на вкус. И вкус этот ему, кажется, понравился. Во всяком случае, так показалось Тамаре. И она восприняла это как признание… а может быть, предложение…
        В общем, в тот вечер никаких гостей не предвиделось, и они уже собирались устроиться за столом в холле первого этажа, у камина, когда вдруг с улицы донесся шум двигателя приближающейся машины и почти одновременно зазвонил мобильный Григория.
        «Черт! - поморщился Поддубный, а затем приказал: - Ступай наверх, тебе здесь нечего делать». Тамара поспешно взбежала по лестнице на второй этаж, прошла в спальню и прикрыла за собой дверь. Но уже через пять минут не удержалась и открыла. Мужчины внизу говорили слишком громко, один из голосов все время срывался на крик.
        Стоя на пороге спальни, Тамара через полуоткрытую дверь могла видеть часть холла и то, что там происходило. У камина, спиной к ней, стоял Григорий. Перед ним размахивал руками и кричал мужчина, которого девушка узнала, хотя и не была знакома с ним лично. Однажды она видела его на каком-то приеме у мэра города, куда Поддубный очень не хотел идти, поэтому, честно потолкавшись среди приглашенных минут сорок, поспешил убраться вместе со своей спутницей. Но за это время с ним успела обменяться приветствиями куча народу, а среди них - вот этот незваный вечерний гость, Денис Ковалевский. Григорий поздоровался с ним неохотно - короткое, без всякого радушия рукопожатие. Зато Ковалевский, со своей стороны, куда дольше, чем полагается в таких случаях, удерживал его руку, одновременно пытаясь напомнить о каких-то договоренностях, возможностях, общих начинаниях. Тамара не слишком разбиралась в таких вещах и, если честно, даже не пыталась разобраться.
        «Знаешь, какое у Ковалевского прозвище? Акула, - как бы между прочим заметил Григорий, когда тот отчалил. И коротко добавил: - От него лучше держаться подальше. И даже не здороваться. Потому что всего лишь простое рукопожатие этот тип воспринимает как согласие поучаствовать в его темных делишках. После чего с ходу садится на голову. И тогда избавиться от него - та еще проблема».
        А сейчас тот, кого Григорий назвал Акулой, орал и в ярости даже топал ногой. Речь шла о какой-то договоренности и последнем по счету предложении. На это Поддубный спокойно, ровным тоном, ответил: все, что он хотел сказать по этому поводу, он уже сказал в офисе. И здесь другого ответа не будет, Акуле не на что рассчитывать, хоть он и хотел застать его врасплох, в домашней обстановке. Тогда Акула назвал несколько незнакомых фамилий и услышал в ответ: «Не тебе с ними равняться. Для каждого из них свои условия, договорные. С тобой - никаких дел, ясно? Если намек не ясен и тебя что-то не устраивает, тогда по-простому: пошел вон из моего дома!» Акула заголосил еще громче, и тогда Григорий предупредил: «Как только ты позвонил и сообщил, что стоишь под дверью, я вызвал милицию. Наряд добирается сюда за десять минут, так что у тебя, чтобы убраться нахрен, остается всего три».
        Григорий блефовал. Тамара знала, что он не вызывал милицию, хотя все правоохранители в округе его знали и даже козыряли его машине.
        Внезапно Акула протянул руку к кому-то, кого Тамара со своей позиции не могла видеть, и выкрикнул: «Дай!»
        Мгновение - и в его руке оказался пистолет.
        «Убери, - спокойно проговорил Григорий, а потом, уже гораздо громче, крикнул: - Прочь, беги отсюда!»
        «Три минуты? - прорычал Акула. - Успею!»
        Грохнул выстрел.
        В первое мгновение Тамара не поверила своим глазам. Ей все еще казалось, что это игра и мужчины пугают друг друга. Однако Поддубный, согнувшись, схватился за живот, покачнулся и упал на пол, а Акула ткнул пистолет назад и бешено гаркнул: «Теперь ты! Не сачкуй!»
        В поле зрения Тамары появился еще один мужчина, выглядевший заметно моложе Акулы. Он прицелился. А затем выстрелил раненому банкиру в голову.
        19
        - Этот?
        Кира протянула заплаканной девушке фотографию. Та, едва взглянув на снимок, кивнула:
        - Вот Ковалевский… Акула… А второй - этот темноволосый, в правом углу.
        - Антон Коновалов, охранник Ковалевского. Это он потом пытался выяснить, не проговорились ли вы Виктору или еще кому-нибудь. Они не заметили вас тогда?
        - Заметили. - Тамара шмыгнула носом. - Я вскрикнула, они одновременно подняли головы… Акула сказал: «Там кто-то есть». Он бросился наверх, и я едва успела вскочить в спальню и запереть замок изнутри. Он начал стучать, ломиться, даже бросался всем телом на дверь… Спас меня даже не тот, второй… Гриша спас… Это же он мне крикнул: «Прочь!» - чтобы я удирала… И про милицию соврал тоже ради меня, чтобы убрались быстрее, во времени их ограничил… Они поверили… Потому что тот, который выстрелил ему в голову…
        - Антон, - напомнила Березовская.
        - Да… - Тамара снова всхлипнула. - Я его голос услышала: «Босс, пора валить, и по-быстрому. Этот терпила ментуру высвистел, накроют при жмуре…» Еще что-то в этом роде. Акула врезал каблуком в дверь: «Все равно достану тебя, сука!» Потом… - Она вытерла глаза. - Потом они ушли. Я слышала, как отъехала их машина… И…
        - И тоже решили бежать. А милиции сообщили об убийстве позже, изменив голос. Вы же артистка, что ни говори. Я догадываюсь о причинах вашего поведения, но все-таки попробуйте объяснить. Хотя бы Виктору.
        - Он понимает. - Тамара взглянула на притихшего Шамрая. - Потому что встречался с этим Антоном… с убийцей… Если бы я вызвала милицию сразу, из дома, и дождалась ее, мне пришлось бы давать пояснения. И назвать тех, кто стрелял в Григория. Потому что никто не поверил бы, если бы я заявила, что не видела убийц. Вы бы тогда смогли меня защитить?
        - Лично я? - спросила Кира.
        - Вы… Да нет… Я имела в виду, смогла бы милиция меня уберечь? Допустим, я назвала бы убийцу, его задержали. Доказательств, кроме моих слов, - никаких. Его отпустят. А потом он придет и убьет меня. Разве нет?
        - Странно… - Кира знала, что ничего странного в том, что говорила девушка, нет и что она права, но что-то внутри нее сопротивлялось этой правде, безжалостной, как пощечина. - И вы вот так, сразу, приняли решение молчать?
        - Не сразу… Первая мысль - бежать. А потом, когда начнут искать убийцу, каким-то образом дать знать милиции, где и кого следует искать… - Тамара говорила отрывисто, пытаясь собраться с мыслями, но те разбегались во все стороны. - И все равно я не собиралась лично давать показания. Потому что… Потому что началось… В ту же ночь… Не знаю, как они вычислили номера моего домашнего и мобильного телефонов. Эти люди все могут… Если и не все, то очень много… Мне позвонили и спросили, не была ли я сегодня вечером в доме покойного господина Поддубного… Я ответила, что нет… Тогда они говорят: «Значит, ваш покровитель провел этот вечер с другой женщиной?» Я ответила, что, значит, так и есть. «А вы не знаете, - спрашивают они, - кто бы это мог быть?» - «Нет, - отвечаю, - не знаю, никого не видела…» - Тамара снова всхлипнула. - Я чуть ли не сто раз повторила им, что ничего не знаю, никого не видела, ничего не слышала…
        - Значит, вы выбрали именно такую линию поведения… Довольно удобно. У вас на глазах убили любимого человека, а вы ничего не делаете, чтобы…
        - Не вам меня стыдить! - выкрикнула Тамара сквозь слезы. - Не вам! Вы же не можете приставить ко мне круглосуточную охрану до конца моих дней! И отлично знаете, что таких, как Акула, посадить ох как непросто! Они пообещали меня достать - и доставали каждый день, каждый божий день! Я отключила телефоны - они звонили в дверь. Я не открывала, а они что-то бубнили в замочную скважину. Я не знала, что мне делать, как избавиться от этого… Закон? Нет такого закона, который бы меня защитил! И его тоже! - Тамарин указательный палец нацелился на Виктора.
        - Тамара права, - подал голос Шамрай. - Когда со мной… То есть когда меня… Короче, я хотел сказать правду и сказал. Я даже преследовал пьяного преступника. И где она, спрашивается, эта пресловутая победа добра над злом? Меня похитили, избили, в течение суток подвергали мою жизнь смертельной опасности, и за это, Кира Антоновна, НИКТО НЕ ОТВЕТИЛ! Несмотря на то что ВСЕ ЗНАЛИ, КТО ЭТО СДЕЛАЛ! И я понимаю Тамару как никто. Она просто искала способ защитить себя и свою жизнь.
        - Итак, - после недолгой паузы проговорила Березовская, глядя на Виктора. - Теперь вы, как я вижу, поняли ее мотивы и все трюки с этой аномальной зоной.
        - Буквально только что.
        - И я тоже совсем недавно, - кивнула Кира. - Так что фокус почти удался.
        20
        Тамара Томилина плакала и кричала в трубку: ничего не видела, ничего не знает!
        Возможно, ей даже верили, поэтому и не спешили прибегать к радикальным средствам для нейтрализации опасного свидетеля. Какие-то колебания у них были - а вдруг девушка в самом деле не при делах? Акула Дэн, сорвавшись, подставился, потому что большинство ниточек тянется к нему. К чему еще одно убийство в этой истории? И все-таки, если даже и верили, то не вполне: угрозы продолжались.
        Однажды, чтобы просто отвлечься от этого кошмара, Тамара смотрела по телевизору сериал, названия которого не помнила, как не знала и того, чем заканчивался сюжет. Телевизионная история дала ей подсказку - надо потерять память. Причем таким образом, чтобы об этом узнало и в это поверило как можно больше людей.
        От свидетеля, который потерял память, рано или поздно отстанут. К тому же все - и милиция, и убийцы.
        Сейчас, сидя на диване в квартире следователя Березовской, Тамара не могла припомнить, когда именно приняла решение действовать через едва ли не самую популярную газету Житомирщины - единственную, чье вранье почти никто не ставит под сомнение. Подлесное вполне годилось на роль так называемой аномальной зоны. Оставалось выдумать простую и одновременно таинственную историю, которую невозможно ни проверить, ни подтвердить. Потому что вряд ли кто-то начнет разыскивать других людей, которые, помимо Тамары, откликались на зов мертвого села, подчинялись ему, исчезали и возвращались оттуда с провалами в памяти.
        Перечитав в интернете кучу электронных версий «Необычных фактов», Тамара решила: свою сказочку она расскажет журналисту по имени Виктор Шамрай. Уж очень убедительно пишет человек.
        А когда появилась первая публикация, для подтверждения своих слов она разыграла настоящую драму - на ночь глядя помчалась в Подлесное. На самом деле она туда не доехала - свернула в Овруч, сняла на несколько дней квартиру неподалеку от железнодорожного вокзала и провела там некоторое время. Заодно свинтила со своего «Пежо» номера, бросила их в канализационный люк, а машину, испачканную до неузнаваемости, оставила на произвол судьбы.
        Когда речь идет о жизни и смерти, автомобиль не имеет значения.
        Наконец, улучив подходящий момент, Тамара выбралась на шоссе из леса, разыграла перед водителем фуры маленький театральный этюд на тему «потеря сознания», а затем перешла к спектаклю, героиня которого - выходец из параллельного мира.
        К ее чести, как вынуждены были признать и Кира, и Виктор, роль свою она сыграла вполне органично, почти не переигрывая.
        Затем Шамрай двинулся по ее следам. И оказался не в том месте и не в то время. Вот тогда началась совсем другая история.
        21
        - Если бы не вранье Тамары, к вам, Виктор, не вернулись бы худшие воспоминания из прошлого. Вас бы не били по голове, не накачивали всякой дрянью. Вы же чудом остались живы!..
        Кира сама не знала, какие чувства пытается сейчас вызвать у Шамрая. Ненависть к девушке? Или, может быть, Тамара должна попросить прощения у него, у нее, у Сергея Бражника… Признавая правоту девушки, женщина всем своим существом отказывалась ее, эту правоту, принимать.
        - Она спасала себя, - повторил журналист. - Другой бы, наверное, не понял. Но я-то понимаю.
        - Согласна. Если бы не эта талантливая ложь, не было бы раскрыто другое, еще более страшное преступление. И все его участники понесут наказание.
        Говоря это, Кира чувствовала: сейчас ее слова падают в гулкую пустоту.
        - И как вы собираетесь действовать? Изобличите обманщицу? - поинтересовался Шамрай. - Вы собираетесь арестовать этого, как его… Акулу? Или его охранника?
        - Вранья в этой истории достаточно, - глухо проговорила Березовская. - Но я врать не стану. Задержать этих двоих можно только на основании свидетельских показаний Тамары.
        - И вы пообещаете мне защиту? - снова спросила девушка.
        - Нет. Просто говорю, как все обстоит на самом деле. Ваши показания, Тамара, конечно, помогут следствию, но других доказательств у нас нет. Ковалевского, с его связями, еще до Нового года выпустят под подписку. Охранять вас как важного свидетеля никто не станет. Гарантий безопасности вы не получите. И еще одна правда: вы, Тамара, гораздо больше рискуете жизнью, дав показания, чем продолжая изображать потерю памяти. Но если вы все-таки согласитесь свидетельствовать, мы все вместе попробуем достать Акулу Дэна и наказать его так, как он того заслуживает…
        - Тогда лучше арестуйте меня за то, что я пыталась помешать следствию своими сказками про амнезию и аномальную зону! - перебила Тамара. - Я точно знаю, кто убил Григория. И вы это знаете. Только это знание ничего не значит, потому что оно не спасет от смерти меня, Кира Антоновна. Я буду молчать. Слова не пророню. Никого не видела, ничего не слышала. Меня там вообще не было.
        Березовская опустилась на диван рядом с девушкой, неловким движением обняла ее за плечи и почувствовала, как они вздрагивают. А вместе с тем ощутила и поняла ее страх и отчаяние.
        - Хорошо. Пусть так и будет. Поступай, как знаешь. - К горлу внезапно подкатил тугой ком. - Но… Я все равно хочу… то есть могу кое-что для тебя сделать…
        - Что именно? - Тамара подняла на женщину блестящие от слез глаза.
        - Поживи пока здесь. Со мной. Ну… хотя бы какое-то время. Тут тебя не тронут… Я уверена…
        Выговорив это, Кира Березовская, некрасивая одинокая сорокалетняя женщина, наконец-то перестала сдерживать себя - порывисто обняла девушку, прижала ее голову к своей груди, нисколько не стесняясь присутствия Виктора, а ее тонкие суховатые губы прикоснулись к растрепанной макушке Тамары.
        Если бы Кире посчастливилось выйти замуж в восемнадцать и родить девочку, Тамара вполне могла бы быть ее дочерью.
        ЧАСТЬ 4
        ЗАЩИТА БРАЖНИКА
        Под Новый год впервые за последние несколько лет выпал снег.
        Настоящий, как когда-то: толстое белое покрывало на земле, хруст промороженных ледышек под подошвами, полузабытое пощипывание щек и носа. Снег лежал и на Рождество, которое Сергей встречал дома, в уютном семейном кругу. Людмила не сдержалась, напомнила мужу: с незапамятных времен в «убойном» отделе новогодние, рождественские и любые другие праздники всегда были самой горячей порой, когда за ночь регистрировалось минимум полдюжины насильственных преступлений, большинство из которых - результат пьяных разборок и недоразумений.
        Впервые за последние двадцать лет Бражник встречал праздник дома и точно знал, что через четверть часа его не выдернут из-за стола на какой-нибудь очередной труп.
        Пуля прошла навылет, повредив только мягкие ткани, поэтому, не считая первоначальной кровопотери, не было никаких серьезных повреждений. Рана быстро затягивалась. Вскоре после Рождества он уже мог вполне свободно перемещаться, даже позволял себе резкие движения.
        Поздним вечером в канун Крещения Сергей Бражник вышел из дома. Жене сказал: «Вернусь через час-полтора, как управлюсь». Людмила даже не спросила - куда, потому что знала: если не на службу, значит, все будет в порядке. Сергей твердо пообещал ей до февраля сидеть дома и не рыпаться. А там возможны варианты. Ему уже несколько раз звонили: в конце концов, его уход «на покой» был скорее тактическим маневром начальства, чем чьей-то персональной местью, и отставному оперу уже готовы были предложить более спокойную работу в солидной фирме.
        Так что с этим все должно было вытанцеваться, срастись, сложиться.
        В действительности Бражник не собирался тратить на свое дело целый час. Когда ты к чему-то давно морально готов и имеешь материальное обеспечение, решить проблему просто. Тем более что решать ее необходимо по-любому. Всегда должен найтись человек, который сумеет защитить тех, кого никто другой защитить не может.
        Машина на ходу. Ее сразу отбуксировали из Подлесного на ближайшую станцию техобслуживания, где заменили пробитые автоматными пулями оба колеса по левому борту - переднее и заднее. В багажник, как Сергей и надеялся, никто не заглядывал. Не было нужды.
        Бражник выехал из гаража и взял курс на выезд из Житомира.
        В машине он включил радио, нашел станцию, где передавали спокойную музыку, и в ее сопровождении покатил через родной город.
        Еще перед праздниками, когда его только выписали из больницы и Сергей продолжал отлеживаться дома, пришла Кира, проведать, и как бы между прочим обмолвилась: маховик дела о восемнадцати трупах раскручивается на всю катушку, и к одной из схем, задействованных в этой криминальной истории, причастен Денис Ковалевский. Бражник только хмыкнул: за всем худшим, что только есть на этом свете, так или иначе стоит Акула Дэн.
        И положить этому конец невозможно: он и раньше выкручивался, ускользал, а теперь, поумнев и войдя в силу, еще более изощренно избегает сетей правосудия. Ко всем уголовным делам и делишкам он имеет отношение только «косвенным образом», «в определенной степени» и еще - «с некоторой вероятностью». Но он, бывший опер Сергей Бражник, покончит с этим раз и навсегда.
        Город закончился, плавно перейдя в пригородную зону. Если свернуть здесь направо, можно добраться до симпатичного двухэтажного особнячка. Первый этаж - ресторанчик с домашней кухней и сауной, которую кое-кто считает элитной. Второй - всего три комнаты. Элитный, опять же, бордельчик. Девушек вызывает хозяйка, клиенты не капризничают, привыкли: товар здесь только первоклассный. Одна из этих девушек работала на коллегу Бражника, с которым он сохранил приятельские отношения. Кстати, именно она, сама того не желая, обеспечила алиби троице могильщиков, подельников Коли Пузыря, недавних противников Сергея. В тот вечер, когда исчезла Тамара Томилина, они не могли на нее напасть, потому что как раз оттягивались с девочками в сауне.
        Но не в той, у которой остановил машину Бражник. В другой. В Житомире хватает саун с девочками. Но проститутки не «приписаны» к какой-то одной. А та девушка, стучавшая знакомому оперу, как раз тем и была ценна, что ее частенько вызывали именно в эту элитную сауну, где подбирались оч-ч-чень солидные клиенты. Из десяти представителей этой «элиты» минимум восемь постоянно находились в поле зрения правоохранительных органов.
        В этой сауне нередко проводил вечера и Денис Ковалевский.
        Девушка - по договоренности с Бражником - дала знать, когда Акула Дэн появится здесь в ближайшее время. Об этой договоренности коллега Сергея, который патронировал шлюху-агента, не знал и никогда не должен узнать. Таким было еще одно условие.
        Не выключая радио, Бражник вышел из машины и открыл багажник.
        Тогда, в Подлесном, группа оперативного реагирования застала его, раненого, возле машины, где он искал аптечку. Во всяком случае, так пояснил Сергей, и ничего странного в этом не было. На самом деле бинты, вата и пластырь были нужны ему вовсе не в первую очередь. На поле боя он подобрал один из автоматов, а затем нашел у кого-то из раненых бойцов полный рожок патронов, после чего, руководствуясь одному ему известными соображениями, дотащил свои трофеи до машины, уложил в багажник и прикрыл куском брезента.
        Вынув автомат, Сергей присоединил магазин, снял оружие с предохранителя и установил режим стрельбы очередями. Затем отыскал в кармане куртки и натянул на голову балаклаву, а на руки - перчатки из тонкой кожи. Перехватив автомат поудобнее, он вошел в особняк.
        Входная дверь не запиралась: гостям здесь всегда были рады. Небольшой зал ресторана, едва освещенный красными и зелеными фонариками, был пуст. За барной стойкой торчал парень в белой рубашке и жилете. При виде вооруженного мужчины в маске он дернулся было к телефону, но тут же, испугавшись собственной смелости, съежился и втянул голову в плечи. Даже отсюда, от двери, Сергей видел его бледную, перепуганную физиономию.
        Бражник покачал головой - ты мне не нужен.
        Затем повел стволом - лезь под стойку.
        Приложил ладонь к губам - молчи.
        Бармен кивнул, присел и исчез за прилавком. Сергей в несколько широких шагов пересек зал, небрежно взял со стойки трубку радиотелефона, хотел было швырнуть об стену, но вовремя удержался: ненужный шум. Поэтому просто сунул трубку в карман. Затем постучал кулаком по стойке, вызывая бармена, словно джинна из бутылки. Тот моментально выставил ушастую голову.
        Кивок в сторону сауны - там? Бармен отрицательно затряс головой, указал на лестницу, что вела наверх, в «комнаты интимного отдыха». Ствол на мгновение оказался в нескольких сантиметрах от лба парня, качнулся - не врешь? Тот еще энергичнее затряс головой - да что вы, как можно, там они все, там! Сергей показал бармену обтянутый черной кожей кулак. Лопоухий только глаза закатил и снова нырнул в свое укрытие.
        Держа автомат наизготове, Бражник легко взбежал по лестнице наверх.
        Небольшой темный коридор, три двери в ряд вдоль правой стены. Первая - заперта, в щели под дверью темно, внутри ни звука. Вторая тоже закрыта, но из-под нее пробивается полоска света, слышны голоса.
        Слегка отступив к противоположной стене, Бражник ударил ногой в дверь. Не заперта, просто прикрыта. Обстановка скромная: кровать, торшер, журнальный столик с напитками. При виде гостя в балаклаве голая девушка с визгом скатилась с кровати на пол. Но Сергея она не интересовала.
        Темноволосый Антон Коновалов, личный телохранитель Акулы Дэна, все понял мгновенно и попытался в прыжке дотянуться до кобуры, лежащей на полу. Не успел: «калаш» Бражника коротко плюнул огнем. Грохот очереди слился с криками девушки и охранника - перепуганным и предсмертным.
        Выпустив для надежности еще одну короткую очередь, Сергей стремительно обернулся на звук открываемой двери.
        Из дальней комнаты навстречу ему вылетел вооруженный и, судя по судорожно перекошенной физиономии, готовый на все Денис Ковалевский. Бражник встретил его очередью в грудь - пули вспороли ее наискось. Еще одна очередь поставила точку. Лицо убитого Сергей старался не зацепить: его должны безошибочно опознать.
        Теперь уже кричали девушки в обеих комнатах.
        Бражник не стал задерживаться и быстро сбежал вниз по лестнице. Бармен с опаской выглянул из-за стойки, и Сергей на ходу показал ему большой палец - нормально! Вышел на воздух, глубоко вдохнул морозный воздух, бросил автомат на снег, в другую сторону отшвырнул балаклаву. Сел за руль, развернулся на месте и покатил прочь.
        В машине по-прежнему звучала мягкая, расслабляющая музыка.
        Дело сделано.
        От бывших коллег Бражник слышал, что автоматы эти - из партии, которая больше года назад была похищена со складов в Запорожской области. Несложно предположить, что ими вооружены бойцы всей группировки, которая ходила под Акулой Дэном. Отпечатков пальцев он не оставил, поэтому первое, что напрашивается, - Денис Ковалевский уж слишком надоел кому-то из сообщников. Автомат сам укажет, кому именно.
        И пусть потом те, кто действительно мог совершить убийство Акулы Дэна, списывают его друг на друга.
        Безусловно, криминальный деятель такого масштаба всегда кому-то мешает. И рано или поздно отношения достигают точки кипения.
        Кире он ничего не скажет. Услышав новость об убийстве Ковалевского и Коновалова, она сама поймет: Тамара Томилина может спокойно вернуться домой.
        Ну а потом, наверное, попробует начать новую жизнь.
        Какую?
        Не важно. Главное - новую.
        …Вечер перед Крещением выдался морозный, безветренный, звездный. Такой, каким и должен быть…
        Ноябрь 2008 - февраль 2009
        Киев - Нежин
        notes
        Примечания
        1
        Заречаны - пригород Житомира, где находится областная психиатрическая больница № 1. (Здесь и далее примеч. перевод., если не указано иное.)
        2
        «Секретные материалы», «Медиум» - широко известные американские сериалы, герои которых специализируются на исследовании паранормальных явлений.
        3
        Биолокация - здесь: псевдонаучная методика, позволяющая посредством индикатора - рамки или маятника - определять наличие каких-либо предметов или объектов в пространстве, получать ответы с «уровня информационного поля».
        4
        Геопатогенная зона - участок земной поверхности, где наблюдаются негативные воздействия тех или иных факторов на живые организмы - людей, животных, растения.
        5
        Шамрай цитирует реплику из романа Р. Л. Стивенсона «Остров сокровищ». В этом эпизоде слепой Пью, передавая Билли Бонсу «черную метку», зловеще добавляет: «Дело сделано».
        6
        Сеть Хартмана - якобы существующая на Земле геобиологическая сеть. Согласно гипотезе, выдвинутой немецким ученым Хартманом, эта сеть опутывает практически всю поверхность планеты. Места пересечения линий сети - «узлы» - образуют неблагоприятные для здоровья геопатогенные зоны, которые, как утверждают сторонники этой гипотезы, можно обнаружить биолокационным методом.
        7
        Речь идет о культовом сериале режиссера Дэвида Линча «Твин Пикс», вышедшем на экраны в начале 90-х годов прошлого столетия. Действие сериала развивается в городке, расположенном на границе между США и Канадой, в месте, где таинственным образом пересекается множество параллельных миров. Так, к миру темных сил ведет вход в Черный вигвам, а Белый вигвам, соответственно, населяют светлые силы. Убийца старшеклассницы Лоры Палмер вышел из Черного вигвама, куда и пришел за ним под финал истории агент Купер.
        8
        Фокс Малдер и Дана Скалли - персонажи известного американского детективно-мистического сериала «Секретные материалы» (1993 -2002 гг., 202 серии, режиссер Крис Картер). Эта пара агентов ФБР расследует преступления, связанные с паранормальными явлениями.
        9
        Нарния - вымышленная страна из фэнтезийного цикла английского писателя Клайва С. Льюиса «Хроники Нарнии». Главные герои попадают в существующий параллельно с реальностью сказочный мир, проходя через старый платяной шкаф.