Число начала Алексей Кондратенко
        Катрина #1
        Редакционный фотограф Марк Меерсон - последнее звено в цепочке людей, связанных с пропавшим научным открытием убитого физика «Числом начала». Он должен помочь загадочной наемнице триумвирата Катрине Вэллкат найти открытие раньше оперативников ордена Иллюминатов чтобы выжить. Но может ли он доверить свою жизнь и судьбу человеческой цивилизации Катрине - чья темная тайна многие века скрывалась под личиной мифов?
        И что ждет того, кто найдет Число начала, безграничная власть или бесконечный ужас?
        * Диплом международного германского конкурса "Лучшая книга года"
        * 2 номинации на престижную премию по фантастике "Басткон"
        * Официальный [саундтрек-альбом](к книге на Яндекс.Музыке!
        АЛЕКСЕЙ КОНДРАТЕНКО
        КАТРИНА: ЧИСЛО НАЧАЛА
        Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»
        
        Редакционный фотограф Марк Меерсон - последнее звено в цепочке людей, связанных с пропавшим научным открытием убитого физика «Числом начала». Он должен помочь загадочной наемнице триумвирата Катрине Вэллкат найти открытие раньше оперативников ордена Иллюминатов чтобы выжить. Но может ли он доверить свою жизнь и судьбу человеческой цивилизации Катрине - чья темная тайна многие века скрывалась под личиной мифов?
        И что ждет того, кто найдет Число начала, безграничная власть или бесконечный ужас?
        18+
                
        ОГЛАВЛЕНИЕ
        Катрина: Число начала
        Глава 1. Конкуренты
        Глава 2. Новый темный мир
        Глава 3. Проекция на внешнюю плоскость
        Глава 4. Вопросы
        Глава 5. Катрина Вэллкат
        Глава 6. Холодная ночь и ледяная кровь
        Глава 7. Так далеко от жизни
        Глава 8. Мизкреация
        Глава 9. Новая кровь
        Глава 10. Там, где на троне восседала тьма
        Глава 11. Ночной визит
        Глава 12. Сколько стоит дружба
        Глава 13. Лицом к лицу
        Глава 14. История одной исчезнувшей статьи
        Глава 15. «Красные Дубы»
        Глава 16. «…Боюсь они услышат нас…»
        Глава 17. Тот самый Ключ
        Глава 18. Лорд-маршал
        Глава 19. Пространственная линза
        Глава 20. Гора Корона
        Глава 21. Чудовища приходят когда гаснет свет
        Глава 22. Лорны, тайный орден и владелец камня
        Глава 23. «Забудь смерть и живи жизнью»
        Глава 24. Неприглашенный на заседание мастер
        Послесловие автора
        Благодарности
        
        
        Первый роман в серии «КАТРИНА»
        В серию входит:
        «КАТРИНА: РЕКВИЕМ АНГЕЛА, ИСПОВЕДЬ ДЕМОНА»
        «КАТРИНА: МЕЧ ЗАРИ»
        Официальное сообщество: vk.com/katrina_universe
        ГЛАВА 1. КОНКУРЕНТЫ
        Что же нам делать с цивилизацией, которая всегда рассматривала этику как важную часть человеческой жизни, но не способной рассуждать почти о поголовном убийстве всех и каждого, - разве что в отвлеченных и теоретико-игровых терминах?
        Дж. Р. Оппенгеймер
        После заката красного осеннего солнца ветер усилился. Багровые отсветы последних солнечных лучей покинули высокие шпили старинных калининградских зданий. Длинные тени от прохожих, стелившиеся по тротуарам еще несколько минут назад, растворились с наступлением сумерек. Небо становилось все глубже, бледная арка дня блекла вдали над горизонтом, уступая свои просторы ночной тьме.
        По вечерним улицам Калининграда быстро мчалась черная машина. Сверкающая, лаковая с тонированными стеклами и сербскими номерами. Преломленный город стремился в черном отражении ее полированного корпуса. Форд-Мустанг Шелби GT 500E 1967 года. Элеанор.
        В холодной дымке тихо разносилось эхо колокольного звона с вечерней службы.
        Приютившиеся недалеко от центра города пятиэтажки, днем казавшиеся невзрачными и увядающими, сейчас, с наступлением темноты, обрели свое мрачное величие. В этом районе особенно сильно раскаркались вороны. Эти птицы всегда знают, где просыпались осколки смерти. Они кружили над одним из домов, что был у дороги, укутанный ветвистыми дубами, во дворе которого стояла всего одна машина. BMW цвета антрацитовый металлик.
        К тротуару возле среднего подъезда подъехал Форд-Мустанг. Американская машина-легенда с сербскими номерами, появившаяся в старом районе европейского города смотрелось здесь странно и слишком броско. Возможно, ее приманило то же, что привлекло кружащих в синеющем небе ворон. Смерть.
        Неистовый рык четырехсот семидесяти пяти сильного двигателя замолчал, как и басистая шумная музыка в салоне. Яркие фары погасли, но дверца со стороны водителя не открывалась еще некоторое время.
        Но вот отзвуки колокольного звона стихли, и дверца автомобиля тут же распахнулась.
        На подмоченный дневным дождем асфальт опустился туго завязанный кожаный ботинок военного фасона. Из машины вышла девушка в длинном кожаном плаще с роскошными черными волосами, закрывающими часть красивого бледного лица. Она закрыла дверцу своего автомобиля и уверенным шагом направилась к подъезду.
        Когда брюнетка вошла в дом, она вдруг остановилась, словно напоровшись на невидимую преграду. В подъезде не звучало никаких звуков, но она к чему-то прислушивалась, будто ведомый только ей одной тихий шепот говорил на ухо, что тишина обманчива.
        Насторожившаяся девушка медленно двинулась вверх по лестнице. Она пыталась понять, в чем дело, и уже начинала догадываться о том, что она увидит, зайдя в квартиру, в которую направляется. Поднявшись на четвертый этаж, она свернула направо, заметив нужный ей номер на двери.
        Приотворенная дверь обнажала часть квартиры. Коридор затопляла темнота. Гостья вошла внутрь и плотно закрыла за собой дверь. В маленькой прихожей стало совсем темно. Девушка просто стояла на одном месте, разглядывая помещение. Она уже поняла, что увидит. До нее здесь побывали чужие.
        Проведя тонкими пальчиками по столику для писем, она двинулась в зал. По пути бросила взгляд в дверной проем в кухню: там все перерыто, старый холодильник стоял косо, был выдвинут из угла. Дверцы шкафов открыты, на полу беспорядочно валялись кухонные приборы, посуда и припасы. Кто-то очень торопился и после обыска не прибрал за собой.
        Что же заставило их уйти, пыталась понять девушка.
        Она шагнула в зал, где был такой же беспорядок, и увидела скрючившегося на полу пожилого человека. Он был бездвижен. Она ничуть не удивилась увиденному, просто медленно обошла его, так, чтобы могла получше его разглядеть. Он лежал в луже крови, казавшейся сейчас совсем черной. Руками он зажимал живот, ноги его были подобраны. Лицо выражало скорбь. Брови умоляюще подняты, глаза зажмурены от страха, а побелевшие губы исказила боль. Одинокий старик и не ждал помощи со стороны. В муках он ожидал лишь, когда придет смерть и избавит его от боли.
        Гостья плавно опустилась на колено рядом с умирающим стариком и протянула руку к его шее, чтобы убедиться, что он еще жив. Не успели ее пальцы коснуться его пульса, как вдруг он распахнул свои блеклые, измученные глаза. Она медленно убрала руку с его шеи и склонилась над ним, потому что услышала, как старик что-то прошептал, глядя на нее глазами полными ужаса, словно она - сам дьявол.
        - Что? - тихо спросила девушка.
        Тот продолжал смотреть на нее с тем же диким ужасом.
        - Что ты сказал? - переспросила она с той же невозмутимостью.
        Он замотал головой.
        - Нет! Нет! Я знаю, кто ты, - хрипло прошептал старик, уклоняясь подальше от нее.
        Девушка холодно посмотрела в его глаза.
        - И что с того?
        - Зачем ты пришла? Уходи. Уходи! - застонал он, потом поднял глаза к потолку. - Господи, пусть она уйдет. Прошу!
        - Успокойся, Вайнер, - пренебрежительно произнесла девушка. - Я не за тобой. Мне ты не нужен. От тебя мне нужно только одно, и ты знаешь что это. Скажи это мне, и все будет кончено. Я помогу тебе избавиться от этих мук, - она повела рукой в сторону его окровавленных рук, которыми он зажимал рану. - И расскажи о тех, кто это сделал. Они приходили за тем же, за чем пришла и я. Не так ли?
        - Да, да. Но я ничего им не сказал. Никто не должен знать, - прохрипел старик, с трудом разжав пересохшие губы.
        - Это похвально, - поощрительно произнесла брюнетка. - Доверься мне, скажи то, что мне так нужно.
        Тот отрицательно покачал головой.
        - Нет, я не скажу. Не скажу, - устало проговорил хозяин квартиры. - Ни им, ни тебе.
        - Не скажешь ты, найду я сама.
        - Нет, нет того, что ты ищешь.
        - Что за ложь, старик! Я знаю, когда мне врут, - гневно прошипела гостья.
        - Я говорю правду… - он сипло закашлялся, и с его сухих синих губ повисла струйка крови. - Боже, - взмолился старик, - пусть она уйдет! Дай мне умереть. Прогони нечистую. Умоляю!
        - Перестань! - прикрикнула она. - Они его нашли? Отвечай!
        - Уходи, не мучай меня, - все с тем же ужасом в глазах простонал старик. - Мне больнее из-за того, что ты рядом.
        - Как давно они ушли? - требовательно спросила девушка, нависнув над ним.
        - Прошу…
        - Отвечай на вопрос!
        Старик снова закашлялся. Потом посмотрел на девушку обреченными уставшими глазами, в которых больше не было ни капли страха.
        - Нету власти у тебя надо мной, ибо моя душа принадлежит Богу, - сказал старик и, выдохнув, замолчал навеки. Гримасу боли закрыла маска, которую на его лицо навсегда набросила смерть.
        - Ты мне не нужен, - тихо обронила девушка и поднялась с колен.
        Входная дверь слегка скрипнула.
        Внимание, с каким девушка рассматривала умершего, тут же сменилось незамедлительной инстинктивной реакцией. Глаза ее вспыхнули яростью. Она посмотрела в сторону, откуда раздался звук, и с пугающим неистовством бросилась в прихожую. С силой распахнув входную дверь, выскочила в подъезд, глянула вниз между лестничными пролетами: с военной прытью кто-то спускался на первый этаж.
        Она ворвалась обратно в квартиру, ловко пробежала среди всего беспорядка, царящего в кухне, и остановилась возле окна. На улице из подъезда выскочили двое поджарых мужчин и понеслись к BMW цвета антрацитовый металлик, стоявшему в стороне от подъезда.
        Девушка быстро распахнула окно, запрыгнула на подоконник и без колебаний выпрыгнула в темноту. Полы кожаного плаща с хлопками взмыли в воздух. Она беззвучно приземлилась на ноги, слегка присев и сняв с ремня на бедрах пистолет-пулемет, бросилась к отъезжающему BMW. Выскочив на дорогу, она направила оружие в сторону автомобиля, который понесся на нее, набирая скорость, и выстрелила в лобовое стекло несколько раз. Но силуэты в салоне вовремя пригнулись. В следующее мгновение BMW с визгом тормозов резко развернулось в управляемом заносе, и боком машина сбила брюнетку. От удара девушка перекатилась через крышу, обкрутившись вокруг себя, и взмыла в воздух. Полы плаща обвили ее, а затем распахнулись, словно крылья, потом она стремительно свалилась на тротуар и прокатилась по земле несколько метров. Автомобиль круто вывернул на выезде из двора и унесся прочь.
        Навалилась тишина. В ночной пустоте носился теперь лишь ветер.
        Девушка чуть шевельнулась, затем медленно приподнялась на руки, отслеживая глазами, как BMW цвета антрацитовый металлик исчезает вдали. Она еще немного отлежалась после падения на холодном тротуаре под ветвями дуба, уходящего в пустое чернильное небо, потом подтащила к себе свое оружие и лежа закрепила его у себя на ремне. С легкостью и кошачьей грацией поднялась на ноги, игнорируя последствия от столкновения с автомобилем, словно травмы не отдавались пламенем боли.
        Не торопясь, не обращая внимания на взгляды перепуганных шумом жителей дома смотрящих во двор из своих окон, она вернулась к подъезду. Девушка, лишь недовольно нахмурив брови, обвела глазами все окна, из которых выглядывали жильцы, отчего те тут же попрятались за шторами и занавесками.
        Она шагнула в квартиру Вайнера и закрыла входную дверь на замок, чтобы оградить себя от лишних хлопот. Прокрутилась вокруг себя вправо, влево, оглядывая беспорядок в квартире цепким взором, воссоздавая в уме, как все могло выглядеть до погрома.
        Девушка начала искать в тех местах, куда по виду не добрались люди, за которыми она гналась. Ей многое стало понятно в тот момент, когда несколько минут назад эти двое мужчин, убивших Вайнера, по неосторожности скрипнули входной дверью.
        Они бросили здесь все в таком виде потому, что приехала она. Услышали звук мощного мотора с улицы, фары, возможно, засветили окна. Опасения убийц подтвердились, во дворе остановилась машина, которая никогда не могла бы оказаться здесь просто так. Убийцы поспешили покинуть квартиру, но куда бежать? Внизу - она, поднимается в квартиру Вайнера. Оставалось только переждать на лестничной клетке этажом выше. А то, что они попытались подслушать ее разговор с Вайнером, свидетельствовало о том, что они вряд ли нашли здесь то, что искали.
        Несколько вопросов оставались без ответов.
        Кто они? Кто их послал? И зачем они убили Вайнера?
        Последнее обстоятельство было наиболее бессмысленным.
        Девушка зашла в дальнюю спальню. Как и в остальной квартире, здесь был ужасный беспорядок, учиненный убийцами Вайнера. Возле окна стоял письменный стол, заваленный старыми книгами и бумагами, на кровати тоже были разложены книги, среди которых поблескивала обложка какого-то журнала. В этом интерьере он казался лишним.
        Она взяла журнал в руки. Название гласило:
        ИНТЕРЕСНАЯ ЖИЗНЬ
        журнал об интересных личностях и событиях
        Она быстро пролистала журнал и вдруг из него выпал листок с записью, сделанной рукой Вайнера. Это было имя журналиста, работающего на «Интересную Жизнь», и номера его домашнего и рабочего телефонов. Сочтя это небесполезной информацией (журналист может что-то знать), девушка положила листок во внутренний карман своего плаща.
        В течение следующего получаса она тщательно пролистывала все книги, разбросанные по комнате, ища спрятанные между страницами записки, на которых могло бы быть искомое. Она разбирала кипы научных работ Вайнера. Из его записей мало что можно было понять, но среди них не было ничего, что могло бы привлечь ее интерес. Тем не менее, она не могла не отметить, сколь тщательно и любовно он решал свои формулы и высчитывал неизвестные ей величины.
        Через несколько минут поисков она закончила с бумагами. Девушка оглядела комнату. Картин у старика не было. Она вышла из спальни и зашла в ванную комнату. Отдернула занавеску для душа, и забралась в ванную, открутила душевой смеситель и проверила, не спрятано ли там чего. Пусто.
        Как и в туалете за бачком и внутри бачка, как и в другой спальне, как и на антресолях, в подушках, среди белья и на задних стенках мебели.
        Того, за чем она пришла, здесь не было, а единственный, кто знал ответы, теперь мертв.
        Брюнетка прошла в гостиную и ровно села в кресло, откинувшись на спинку и разложив руки на подлокотниках. Ее нисколько не смущало тело мертвого Вайнера, лежащее на полу в луже крови. Она даже ни разу не глянула в сторону убитого старика, с отвращением или, хотя бы, с чувством легкой неприязни, ведь от тела исходил густой тошнотворный запах крови. Гостья вдумчиво разглядывала стеллаж и сервант на противоположной стене, в которых ранее производила обыск. Она осознала, что на стенах совсем нет фотографий. Ни одной. Так не бывает. Значит, все фотографии лежат в фотоальбомах.
        Девушка поднялась и подошла к стеллажу и довольно быстро нашла там старый потертый фотоальбом. Сев за маленький столик, включила настольную лампу и открыла альбом. Первые страницы занимали старые, пожелтевшие черно-белые фотографии родителей Вайнера. Через некоторое время начались его детские фотографии. Сейчас, на этих фотографиях, Вайнер взрослел, его жизнь раскинулась перед глазами гостьи. Но, несмотря на то, как печально закончилась эта жизнь, все эти фото не произвели на нее ни малейшего впечатления. Ее внимательный и безразличный взгляд скользил по годам, запечатленным на бумаге. Школьные фото, выпускные, свадебные. На всех них рядом с Вайнером был один человек, очень похожий на него. Брюнетка отлистала несколько страниц назад. Перед ее глазами оказалась фото, на котором были изображены молодой Вайнер, похожий на него паренек постарше и лысеющий мужчина с ружьем. А под фотографией женской рукой была сделана подпись:
        Саша и Гера с отцом на охоте. Июнь 1946 г.
        «Вероятно, Гера, Георгий - старший брат Вайнера», - подумала девушка.
        Дальше были несколько фотографий со свадьбы Геры, дня рожденья его сына, потом фотографии с большого семейного пикника, где сын Георгия был уже постарше. Несмотря на то, что Вайнер женился раньше своего брата, детей у него, судя по фотографиям, не было.
        Быстро пролистав альбом до конца, девушка оказалась немного удивлена, к концу фотографий становилось все меньше и меньше, а Георгий и его семья пропали со снимков с середины альбома. Скорее всего, с ними случилось какое-то несчастье. Последней фотографией был траурный портрет пятидесятилетней жены Вайнера. Дальше оставалось несколько пустых страниц, и альбом закончился.
        Девушка гневно прошипела, раздосадованная тем фактом, что Вайнер был совсем одиноким стариком, и своими тайнами поделиться ему было просто не с кем. Она выключила лампу и устало повернулась к телу убитого.
        - Неужели у тебя совсем никого не осталось, Вайнер? Как же так?
        Но в ответ покойный лишь хранил молчание.
        Гостья вернула фотоальбом на свое место. В прихожей возле телефона нашла записную книжку и пролистала ее. В ней было не много телефонных номеров, но они могли пригодиться. Она взяла записную себе. Вдруг девушка вскинула глаза на входную дверь, словно разглядела что-то за ней.
        Раздался звонок в дверь.
        Она подбежала к открытому окну в кухне и выглянула из темноты квартиры на улицу. Возле подъезда, в нескольких метрах за ее Фордом-Мустангом, стояла патрульная машина.
        Снова раздался звонок в дверь.
        - Откройте! Полиция! - резко прозвучал требовательный голос за входной дверью. - Нас вызвали жильцы дома из-за перестрелки во дворе. Откройте, гражданин Вайнер, мы должны убедиться, что на вашей жилплощади нет посторонних.
        Ненадолго голос умолк, но потом зазвучал снова:
        - Если вы не откроете дверь в течение десяти секунд, я буду вынужден самостоятельно обеспечить доступ в вашу квартиру! Я начинаю отсчет! Раз… - по прошествии десяти секунд и через несколько глухих ударов всем телом в дверь, ему удалось разорвать цепочку, на которую была закрыта дверь.
        В квартиру с топотом ввалился лейтенант и два сержанта. Не решившись включить свет, лейтенант осветил себе путь служебным фонариком и, пройдя два шага по прихожей, остановился, наткнувшись на густой запах крови. Он тут же развернулся и направил луч света на сержантов:
        - Осмотрите квартиру! - скомандовал он, захлопывая входную дверь.
        Из гостиной его окликнул сержант.
        Когда лейтенант вошел в гостиную, сержант направил луч своего фонаря на тело Вайнера.
        - Товарищ лейтенант, у нас тут совершено убийство. Наверное, это и есть хозяин квартиры.
        Второй сержант остановился у входа в комнату и сообщил, что в квартире никого нет. Лейтенант хмуро уставился на блестящее посреди темноты багровое пятно, в котором лежал труп.
        - А входная дверь-то как оказалась закрытой? - проговорил он.
        Первый сержант с недоумением перевел на него взгляд.
        С улицы громыхнул звук мощного мотора и шумная рок-музыка.
        - Что за… - лейтенант бросился в кухню, загребая ботинками валяющиеся на полу предметы.
        Миновав криво стоящий кухонный стол, лейтенант выглянул в открытое окно. Ярко освещая дорогу, быстрее ветра из двора уносилась Элеанор. Машина круто вывернула на широкую улицу и через мгновение растворилась в далекой гостеприимной ночной тьме.
        Лейтенант опустил глаза на младшего сержанта, стоящего возле патрульной машины.
        - Твою мать!
        - Машина будто сама ожила! - попытался оправдаться младший сержант.
        - Ты номер-то записал?
        - Не успел, но номера иностранные.
        Побагровевший лейтенант молча засунулся в квартиру. Напоровшись на стол, он вышел из кухни и прошел в гостиную. Насветил фонариком на мертвого Вайнера, хмыкнул и глянул мрачным взглядом на худощавого сержанта, также смотрящего на труп и потирающего лоб под сдвинутой фуражкой.
        - Все, сержант, - произнес лейтенант, - вызывай следователей. Скажи, мы в полном дерьме.
        ГЛАВА 2. НОВЫЙ ТЕМНЫЙ МИР
        Среди заброшенных могил
        Зачем все время бродит он?
        Встревожить то, что гроб сокрыл? Нарушить спящих вечный сон?
        Дж. Ленгхорн
        Рай сменился адом. По ушам ударил громкий шум.
        Это был шум умирающего мира. Мира видимостей, мира фантомов, грез, которыми себя окружает каждый из нас. Когда мы пробуждаемся от иллюзий, мы всегда слышим этот шум. В какой-то определенный момент его слышали все. Наверное, многим кажется, что умирают они. Я не исключение. Возможно, отчасти это правда. Вместе с осколками в пустоту уходит и часть тебя. Я был глуп, но лучше бы не умнел.
        Наконец я осознал, что в жизни с тобой может произойти что угодно. Осознал, что счастье лишь прелюдия к страданиям. Оно притупляет бдительность, причиняя еще большую боль потом. Теперь я верю, что смертно все. Даже счастье.
        Особенно счастье.
        Я думал, шум уже никогда не прекратится, но вдруг он стих. В ветреной тишине по крышке гроба били холодные капли дождя. И после шума не наступила ожидаемая душевная пустота. Омраченные горем лица смазались под бурым утренним небом. Я и не смотрел на них. Только на ее фотографию на могильной плите и землю, залитую месивом грязи. Она теперь всегда будет в земле. Сейчас в моей душе ничего не было, но она была не пуста. Что-то оставалось внутри и рвало меня на части.
        Картины сегодняшнего утра целый день всплывали перед глазами. Темноту иногда нарушали краткие вспышки молнии, освещая через узкий проход на крышу тесную комнатку чердака, вместе с квартирой когда-то доставшегося Марине. Я сидел на старом сундуке, от которого пахло затхлым запахом сырости, и с тоской смотрел на фотографию, лежавшую на полу. Темноволосая девушка с удлиненными голубыми глазами. Лицо, которое со временем сотрется с камня, выцветет на бумаге и исчезнет из памяти. Марина… Она была для меня всем.
        Теперь эта комнатка на чердаке и квартира навсегда останутся пустыми. Я использовал это помещение как фотомастерскую. Тогда я жил мечтами, надеялся открыть собственную фото-студию, а когда-нибудь и галерею, разбогатеть и, наконец, сделать предложение Марине.
        Встав с пыльного сундука, я покинул эту комнату через темную лестницу, ведущую вниз.
        Я нуждался в большой порции коньяка или общения, поэтому отправился в бар, где надеялся потерять эту боль и залить пустоту алкоголем. Забыться. Хотя бы на один вечер. Я решил, что буду пить рюмку за рюмкой до боли в печени в компании Тима, который должен был скоро подъехать.
        Тим работал вместе со мной в журнале тоже штатным фотографом. Мы были знакомы задолго до того, как стали работать вместе и на протяжении всех этих лет поддерживали друг друга. Поэтому мне сейчас было необходимо именно его общество. В последний раз мы виделись до его отъезда в отпуск. Тогда Марина еще была жива. Тогда у меня еще было будущее. Все изменилось в один день. В одно мгновение из-за какого-то невнимательного водителя.
        Опрокинул очередную рюмку, скривившись не то от душевной боли, не то от ощущения будто глотнул огня. Никогда прежде я не увлекался спиртным, просто сейчас я не знал другого способа забыться. Мрачное ощущение, что завтра легче не будет оттого, что я сейчас надираюсь в каком-то баре, сверлило мои и без того тяжелые мысли. Я оказался в замкнутом круге своего сознания, в центре которого перед глазами чернел гроб моей девушки. И еще это назойливое чувство… будто за мной кто-то наблюдает…
        Всюду стоял запах мокрой земли. Откуда-то из глубины траурных фигур моей спины касался безразличный взгляд, неустанно ловивший каждый осколок боли в моей душе. Безмолвный свидетель страдания. Бесцветные капли на фоне ледяных громад бурых туч сливались с чернотой зонтов. Люди почтительно замерли вокруг разрытой могилы, но я их не видел.
        Плевать, что будет завтра. Важнее всего забыть. Забыть хотя бы на минуту о том, что я больше не увижу ослепительной улыбки, которая согревала мою душу, не услышу ее голоса, что наполнял одинокую тихую пустоту вокруг меня, и не прикоснусь к ее нежной коже. Больше никогда. Ее нет. Нет рядом сейчас, и уже не будет теперь.
        - Господи! Друг, ты пьешь и не закусываешь уже пятую рюмку, - воскликнул бармен, с жалостью глядя на меня. - Поверь, я много народу повидал, пока здесь работаю, и с уверенностью могу сказать, что ты не из тех, кто сможет нормально добраться до дома, если будешь продолжать в том же духе.
        - Меня друг до дома довезет. Налей еще, - постучал я по рюмке.
        - У тебя что-то случилось? - он отставил стакан, который протирал салфеткой, и вгляделся в мое лицо. Ну и что увидел? Здесь темно, будто в чулане. - Без обид, парень, но выглядишь ты отвратительно.
        - Знаю, - сухо ответил я и снова постучал по рюмке пальцем: - Налей, а?
        - Ну, как хочешь… - сказал тот, наконец, выполняя мою просьбу. - На дне рюмки ты утешения не найдешь. Забудется на какое-то время, это да, но проблемы останутся.
        Грянул гром. В бар вошла девушка в кожаном плаще, поблескивающем с дождя. По прядям ее черных волос скатывались маленькие капельки дождевой воды. Вместе с ней в помещение ворвался и шипящий звук непогоды, который стих, как только за девушкой захлопнулась дверь. Она оглядела всех с порога, медленно двинулась вглубь помещения и села почти спиной ко мне за ближайший к выходу столик.
        - Оставь меня, - я осушил шестую рюмку и, взглянув на бармена, лениво махнул через плечо. - Лучше прими заказ клиентки. Трещишь тут… Ты не знаешь, почему я сюда приперся, - продолжал бормотать я себе под нос.
        Бармен покинул меня и отправился к девушке.
        Тима все не было. Его телефон не отвечал.
        Белое стекло рюмки тускло поблескивало в полумраке бара.
        Я убрал сотовый в карман и посмотрел через плечо на столик, где только что устроилась девушка.
        Бармен принял у нее заказ, кивнул мне и вернулся за стойку. Потянулся за запыленной темного цвета бутылкой, стоявшей на верхней полке бара, достал штопор, мельком взглянул на мое помятое лицо, ввинтил в пробку бутылки штопор и налил в чистый бокал для вина темно-красную прозрачную жидкость.
        - Я это не заказывал, - хрипло пробормотал я.
        - Так это и не для тебя. Сам же сказал, чтобы я принял заказ у посетительницы.
        - И что же она заказала?
        - Тебе это так интересно?
        - А чем еще мне интересоваться?
        Бармен терпеливо улыбнулся, удивленный моим внезапным порывом к общению.
        - Самое дорогое вино, которое только у нас есть. И добавила «Если сможешь найти» - процитировал он с нарочито капризной интонацией девушку, сидящую за столиком позади меня.
        Я посмеялся.
        - Так и сказала?
        - Так и сказала, - заверил он, медленно кивая головой. - Но не суди строго, все они богатые тусовщицы такие. А вообще-то, у нее очень приятный акцент.
        - Акцент? - переспросил я.
        Бармен с улыбкой кивнул, подхватил на ходу бокал с вином и двинулся к девушке в черном кожаном плаще.
        Я посмотрел в зеркало барной стенки на богатую гостью. В осанке посетительницы сквозила гордость и изящество. Холод, который она впустила вместе с собой, так и не рассеялся. Когда она вошла в бар, разговоры поутихли. Это было неподходящее ей место. Но не ее богатство бросилось в глаза. Нечто иное. Что было стремительнее возможности поймать это. От чего мои мысли на мгновение вынырнули из могильного мрака, которым сейчас была окружена моя Марина. С появлением посетительницы в баре что-то изменилось.
        К ее столику подошел бармен и, улыбнувшись ей, ловко поставил бокал на столешницу. Я наблюдал за ними через зеркало, когда в окнах вспыхнула молния, и на какое-то мгновение показалось, свет прошел сквозь брюнетку. Девушка пропала из виду, словно кроме бармена у столика никого больше не было.
        Я оглянулся и, прищурившись, вгляделся в ее ровную спину.
        - Спасибо, - поблагодарил бармена ее приятный спокойный голос, оттененный мелодичными бархатными нотами того самого акцента.
        - Пожалуйста, - бармен двинулся в мою сторону, улыбаясь теперь мне.
        Отвернувшись к барной стойке, я бросил взгляд в зеркало и убедился, что в отражении все так же, как на самом деле. Темное помещение бара, несколько столиков, молния сверкает за окнами с двух сторон от входной двери, не просвечивая насквозь ни одного из посетителей.
        - У тебя такой вид, будто ты привидение увидел, - вероятно, бармен ждал от меня продолжения разговора. - Может, хватит? - он постучал пальцем по рюмке.
        - Сейчас я не в настроении говорить о привидениях, - сморщившись, проговорил я. - Лучше налей мне чего-нибудь другого.
        Тот терпеливо посмотрел на меня, опираясь на стойку бара руками и нависая надо мной.
        - Кофе, например? Ты же коньяк даже пить не умеешь. Морщишься, после каждой рюмки головой мотаешь… Слушай, - он открыл дверцу холодильника, достал оттуда желтый сверток и положил его в микроволновку, - тебе нужно закусить. Давай так, я тебе гамбургер за счет заведения, а ты расскажешь, что тебя заставило торчать здесь и надираться в стельку.
        - Нечего рассказывать. Я уже говорил тебе, что жду здесь друга. А он задерживается, - я достал телефон, часы показывали две минуты десятого. Потом глянул на микроволновку и сглотнул слюну. - А от гамбургера за счет заведения не откажусь. Но потом ты снова нальешь мне выпить.
        Я чувствовал, что мне нельзя трезветь. Не затем я сюда пришел. Мне нужно отключиться. Необходимо.
        Глухие удары волнами прокатывались по полированной крышке гроба. Зеркальные струйки воды извивались на сгибах черного дубового ящика, скрывавшего от меня любимое лицо, которое я теперь никогда больше не увижу. Мужчины в поношенных одеждах опускали гроб в могилу, сырые стены которой оползали и блестели в косом свете серебристой полоски утреннего неба над горизонтом.
        Окна бара засветили фары машины. Возможно, Тим наконец приехал.
        Микроволновка звякнула, оповещая о том, что гамбургер готов, а я посмотрел себе через плечо, думая, что это зашел Тим. Бармен хозяйственно взял тарелку с гамбургером полотенцем и поставил передо мной.
        - И чашку кофе, пожалуйста. «Самого дорогого», - добавил я со злой иронией обращенной ко всему миру, что больше не существовал для меня. - «Если есть».
        Бармен засмеялся и начал готовить кофе.
        - Дорогого нет, но на вкус это не повлияет. У меня отличный кофе.
        Я откусил гамбургер и почувствовал, насколько сильно проголодался. Через минуту бармен поставил рядом со мной чашку приятно пахнущего дымящегося кофе и покинул барную стойку. Его подозвали парни, обсуждавшие футбольный матч. Скорее всего, чтобы заказать еще несколько литров пива и пачку чипсов.
        Проглотил последний кусок и протолкнул его глотком кофе. Есть больше не хотелось и оставалось теперь лишь вернуться к коньяку. Я жестом подозвал к себе бармена. Он подошел почти сразу.
        - Так и не появился твой друг?
        - Слушай, заканчивай.
        - Повторить?
        - Да. Коньяк. Тебе ведь хочется заработать денег, верно?
        В бар снова проник шум дождя.
        - Я всегда не против заработать, просто тебя уже несет. Сколько бы ты ни выпил, лучше не будет. Это заблуждение, что выпивка заглушает негативные эмоции. Она их прячет, но они остаются.
        - Все верно, - услышал я за своей спиной знакомый баритон.
        Я обернулся. За мной стоял Тим в промокшем пиджаке и смотрел на меня с нескрываемым сожалением.
        - Тим!
        - Сколько уже выпил? - он сел рядом и мельком посмотрел мне в лицо, пытаясь найти там ответ на свой вопрос.
        - Не считал.
        - Шесть рюмок, - услужливо сообщил бармен.
        - Да, - протянул я, задержав на том гневный взгляд, - пять или шесть.
        - Может даже семь, - снова вклинился бармен.
        - О-о-о! - воскликнул Тим. - Все, Марк! Пойдем.
        - Я не помню седьмой, - поспешил заявить я.
        - Ну, все! Допились, - усмехнулся Тим. - Марк, ты не умеешь пить, заканчивай с этим. Я знаю, что Марина была для тебя всем, - он снова посмотрел на меня с горечью. Видя, что я хочу что-то сказать, он поспешил продолжить. - И знаю, что она останется для тебя всем, - видя, что я еще хочу перебить его, он добавил: - Я не призываю тебя перестать оплакивать ее. Это твое право. Она была чудесным человеком. Оплакивай, но не так! - он указал на рюмку. - Она бы не хотела такого горя.
        - Еще бы она не хотела такого горя! - резко огрызнулся я. - Ведь горе-то по причине ее смерти! Сегодня ее закопали!
        Бармен, поняв, что наш с Тимом разговор носит слишком личный характер, деликатно удалился, сделав вид, что у него есть работа в другом конце стойки.
        - И не говори о том, чего бы она хотела, Тим! Потому что единственно важное, чего бы она хотела, это жить, дышать, быть сейчас рядом, а не лежать в тесной дубовой коробке в холодной мокрой земле.
        - Марк, пойдем, хватит ныть. Посмотри на себя, - одной рукой он взял меня за плечо, а другой указал на отражение в зеркале бара. Там отражался тот, с кем я избегал встретиться взглядом всякий раз, как смотрел в отражение бара. Молодой человек с лицом, когда-то давно казавшимся мне приятным и заметно потускневшим в последние дни. С зелеными глазами и каштановыми волосами, которые сейчас лезли в глаза, спадая на лицо. В расстегнутой болотного цвета куртке с небрежно развалившемся на плечах капюшоном, купленной в супермаркете. Под ней виднелась белая футболка, я носил ее, не снимая, не помню сколько, возможно, когда-то футболка была белее. Отвратительный, изможденный взгляд моего усталого двойника в зеркале вызывал раздражение. Тошно смотреть.
        Тим похлопал меня по плечу:
        - Не этого парня полюбила Марина. Поднимайся, и перестань болтать всякую чушь. Поднимайся! Сколько ты уже здесь сидишь?
        Я спрыгнул с табурета и одернул футболку и куртку, расправил плечи.
        - Ровно столько, сколько ты добирался сюда.
        - Да я только чудом нашел этот чертов бар.
        Бармен одарил его в ответ хмурым взглядом.
        Я посмотрел на красотку брюнетку, которая по-прежнему сидела спиной ко мне, глядя в темноту за окном, и, наверное, решала в уме какие-нибудь интриги на работе, потягивая свое дорогое вино.
        - Пойдем, тебе нужно выбраться в мир, - Тим махнул рукой, чтобы я следовал за ним к выходу.
        - Там нет мира, Тим. Того мира, что ты думаешь, я больше не увижу, - тихо, себе под нос проговорил я. - Там лишь новый темный мир. Луна упала на Землю, и осталась лишь пустота. Там лишь пустота.
        Я поплелся за Тимом к выходу. Тот уже вышел и придерживал для меня дверь, впуская стылый синий свет уличного фонаря и шум дождя, возле выхода ставший еще громче.
        Напоследок я обернулся на ходу, чтобы разглядеть получше лицо этой одинокой брюнетки. Она чуть опустила голову, заглядывая в полупустой бокал, немного приподняв плечи и опираясь руками на столешницу. Плавно она вертела бокал то в правой, то в левой руке, медленно перебирая пальцами по гладкой поверхности стекла. Ее лицо в прорези черных волос казалось совсем белым из-за синего света уличного фонаря.
        И тут она перевела на меня взгляд. Не шевелясь, она просто подняла глаза. Холодные и бездонные. Смотревшие совсем не дружелюбно, сапфировые, они согревали своим холодом. Выражение лица не изменилось. Казалось, она ждет, когда я перестану пялиться, и переведет с меня взгляд не раньше, чем это сделаю я. Сделать это было так же сложно, как смотреть на нее. Коньяк давал о себе знать. Я просто проваливался в ее взгляд, все больше чувствуя себя неловко. Потом я развернулся и вышел под дождь, где уже с минуту стоял вымокший и недовольный Тим.
        Мы вместе зашагали к его подержанному Опелю Корса. Тим поспешил сесть в машину. Я сел на переднее сиденье и повернулся к нему.
        - Слушай, будь человеком, отвези меня в мою квартиру, - я умоляюще посмотрел на него. - Знаю, это далеко, но я не могу возвращаться в квартиру Марины.
        - Ладно, Марк. Буду человеком и отвезу в твою квартиру, - он повернул ключ зажигания, и салон наполнился негромким звуком мотора, разбавленным шумной капельной дробью дождя. - За тем я и приехал, вообще-то. А что это была за девушка, на которую ты так засмотрелся?
        Я устроился поудобнее, немного сполз с сиденья, переплел руки на груди и повернул голову в забрызганное дождем окно, за которым плыли неясные огоньки одиноких уличных фонарей, светофоров на перекрестках, торговых ларьков и окон.
        - Я не знаю кто она.
        - Просто пьяный интерес?
        - Просто интерес.
        Тим посмотрел на меня.
        - Она тебе понравилась?
        - Она не отражалась в зеркале некоторое мгновение, - безмятежным голосом пробубнил я, но мое сознание было сейчас где-то далеко.
        - Значит, пьяный интерес.
        - Возможно, ты прав.
        - А у тебя ключи от своей квартиры есть?
        - Да, я собирал кое-какие вещи в квартире Марины и захватил свои ключи.
        - Какие вещи? Где они сейчас? - спохватился Тим.
        - На мне.
        - А больше ничего? Сумка, например?
        - Нет. Мне хотелось убраться оттуда поскорее, поэтому много вещей я не брал. И уходить было сложно, - задумавшись об этом, я перевел взгляд куда-то в пространство за окном. - Казалось, вот уйду, и все… Если выйду за входную дверь с вещами, она не вернется. Никогда. Но она все равно не вернется.
        - Да, Марк…
        Тим глянул на меня с сожалением.
        Какое-то время мы не говорили. Тут нечего добавить.
        Дождь барабанил в окно, искажая пейзаж за стеклом. Глухой размеренный стук дворников звучал усыпляюще.
        С трудом можно назвать те горькие часы последнего расставанья утренними часами. Я смотрел только на ударяющиеся о крышку гроба комья сырой земли, осознавая себя здесь совсем одним. На дне могилы гроб смотрелся пугающе брошенным. Вскоре земля полностью скрыла рваное отражающееся в его лаковой крышке небо, заточенное в темную раму оползающих стен могилы. Все так нереально. Эфемерно. А потом толпа начала рассеиваться, обтекая меня, словно оставляя наедине с ней.
        - Сегодня на похоронах мне показалось, что на меня кто-то смотрит. Это было чувство, от которого не отделаться. Чей-то взгляд видел мою боль, мое одиночество… мою душу, Тим, - сам не зная почему, начал я. - Это чувство преследовало меня весь день. Со мной что-то не так?
        Тим обеспокоенно посмотрел на меня.
        - Нет, дружище. Ты в порядке.
        Молчание, последовавшее дальше, стало невыносимо натянутым.
        - Как отпуск? - спросил я.
        - Нормально. Варшава понравилась, особенно Юле. Кучу фоток наснимали, потом скину. Получились не фотографии, а произведения искусства. Думаю показать их в арт-отделе, возможно, пригодятся для верстки, может, что-то о Польше будем писать, - по лицу Тима пробежала тень. - Сегодня заезжал в редакцию. Это правда, что с Павлом Вольским случилось какое-то несчастье?
        - Да, он повесился.
        - Странно.
        - Еще как.
        - Я о том, что столько всего плохого случилось за последнее время.
        - Я тоже. В общем, журнал собирается дать некролог или памятную статью о Вольском. На днях все писали пару слов в память.
        - А кто напишет статью?
        - Не знаю. Но я не раз делал фото для статей Вольского, мы часто пересекались, общались, поэтому хочу поучаствовать. Сделать для него что-нибудь в последний раз.
        - Ты серьезно?
        - А что?
        - Ну из-за Марины.
        - Это здесь не при чем. Мне нужно отвлечься и заняться каким-то делом. Побыть среди людей. Либо так, либо выпивка. Дома отсидеться я не против, только не хочу зачахнуть в пустой квартире. Я переговорю завтра с Лидией или главным редактором, узнаю, чем могу помочь.
        - Ну, как скажешь, - неуверенно протянул Тим и усмехнулся, - Лидия становится человеком только тогда, когда в жизни ее подчиненных случается истинное горе.
        - Знаешь Тим, никогда бы не подумал, что Павел способен на самоубийство. Он вроде повесился в ванной на леске для занавески в душе. Зачем?
        - Не знаю, он был одиноким человеком, - озвучил мои мысли Тим. - В сорок пять лет ни жены, даже бывшей, ни детей. О чем-то это говорит, Марк.
        - Он был трудоголиком, как и мы.
        Тим передернул плечами и с суеверным возмущением возразил:
        - В каком смысле, как и мы? Я на тот свет не тороплюсь, каким бы трудоголиком ни был. И тебе не советую.
        - Как получится, - безразлично отозвался я.
        Тим остановил машину на светофоре и вгляделся в меня.
        - Марк, только глупостей не натвори! - предупреждающе сказал он.
        - Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством.
        - Ну и хорошо. Я рад, что ты еще не все мозги залил коньяком.
        Машина тронулась и свернула налево.
        - Вольский над какой-то статьей работал, - продолжил я. - И не закончил.
        - Ты не думаешь, что это странно? Обычно самоубийцы заканчивают важные для них дела, прежде чем лезть в петлю. А что за статья?
        - Не знаю. Там фотограф не требовался. Кажется, какая-то статья на научную тему.
        Тим хмыкнул.
        - Что же это за научная статья, которую одобрил бы главный редактор?
        - Я не знаю. Павел вроде бы обо всём договорился.
        В промозглой темноте впереди показалась моя двухподъездная семиэтажка с аркой для въезда во дворы соседних домов, что возвышалась неподалеку от перекрестка. На соседней улице находился госпиталь, поэтому перед домом временами проезжали машины скорой помощи. Возле каждого подъезда стояло по засыхающему дереву, которые с каждым летом цвели все меньше. Следом виднелась длинная хрущевка, а дальше улица таяла в темноте.
        Когда мы проезжали мимо госпиталя, над моим домом сверкнула молния, грозно ветвясь яркими лентами, словно протягивая десятки своих рук по небу. Через секунду ударил гром, заслоняя своим грохотом дробь дождя, стук дворников и даже мои несвязные безрадостные мысли. В этом доме мне предстояло провести одну из худших ночей в моей жизни. Сегодняшнюю.
        Тим свернул к тротуару.
        - Ну, все, конечная, - сказал он.
        - Да, спасибо, что подвез.
        Я открыл дверцу машины.
        - Ключи точно есть?
        Я похлопал по карманам куртки, в одном из них что-то звякнуло. Вытянул их и пригляделся.
        - Да, это они. Счастливо доехать! До завтра! - я вышел из машины под громкий шелест дождя, накидывая рукой капюшон. В лицо ударил сырой холодный воздух.
        - Утром прими аспирин, - посоветовал вслед Тим. - Пока!
        Я захлопнул за собой дверцу и зашагал к ближнему к перекрестку подъезду. Опель позади тронулся и умчался по мокрой дороге. Забежав в подъезд, я подошел к решетчатой двери лифта, нажал на кнопку. Лифт не сдвинулся с места. Пришлось идти по лестнице.
        Не знаю, сколько уже не видел эту дверь. Первую справа от лестницы на шестом этаже. Отпер замок, толкнул дверь вперед, и она, сварливо поскрипывая, медленно отворилась, открывая вид на длинный узкий коридор. По левой стене от потолка тянулись полоски света, падающего с улицы. Две комнаты и кухня располагались справа от коридора, а ванная в его конце. Днем в это время года солнце заливает все комнаты прозрачным остывающим светом.
        Чувство отчуждения, которое я ощутил, странным образом переплелось с трепетным ощущением возвращения к чему-то родному. Словно и не было тех лет, что я провел с Мариной.
        Не снимая ботинок, прошел в кухню. В темноте напоролся на стул, стоявший на пути, возле стола. Я и забыл, какие здесь маленькие комнатки. Щелкнул по выключателю, после чего загудела и замигала старая люминесцентная лампа, и из-за большого слоя пыли и от своего почтенного возраста дала совсем мало света. Кухню залил тусклый голубоватый свет, освещая паркетный пол, выцветшую кухонную стенку, советский холодильник, газовую плиту, работающую от газовых баллонов, и хлипкий кухонный стол. Включил провод холодильника в розетку, и тот затарахтел как дизельный двигатель старого трактора.
        Здесь оказалось достаточно тепло, но почувствовал я это не сразу. Когда-то эту квартирку мне подарили родители на восемнадцатый день рожденья, и я радовался как ребенок. Мне было все равно, какая она, главное, что отдельная квартира. Целиком и полностью моя. Потом мне захотелось чего-то большего и она стала надоедать. Но сейчас, несмотря ни на что, она мне снова нравится, нужно только избавиться от старья и сделать небольшой ремонт.
        Посреди зала спинкой к выходу стоял диван, еще кое-какая мебель по-над стенами, телевизор и старенький DVD-плеер в углу.
        В спальне я стащил с себя куртку и повалился на мягкую немного запыленную кровать. Перевернулся на спину и разложил руки в стороны. На лице появилась слабая, довольная вялым гостеприимством собственной квартиры улыбка. И тут же ее стерло нечто темное, сидевшее глубоко в душе.
        Траурная процессия рассеялась, навсегда оставив ее одну. Утешая друг друга, облаченные в черные одежды родственники и знакомые удалялись к стоявшим в стороне машинам. Марина осталась лишь бесплотным воспоминанием и единственным доказательством ее существования служила надгробная плита с изображением ее лица.
        Долгий тяжелый день в конечном итоге помог мне отрешиться от собственной жизни. Глаза закрылись сами собой. Я чувствовал, как на моем лице разлеглись мокрые волосы.
        Сон медленно наваливался на меня.
        - Марк… - из темной тишины полушепотом позвал женский голос. - Марк…
        Я открыл глаза и уставился в потолок, пытаясь понять, показалось мне или нет. За окном по-прежнему шумел дождь. Только дождь и никакого шепота. Сильный порыв ветра. Сквозняк. В квартире кроме меня никого нет.
        Выбросив послышавшееся в полудреме из головы, я снова закрыл глаза, позволяя бесплотным волнам уносить сознание от берегов бодрствования.
        - Марк… - вновь маняще прошептала незнакомка. - Впусти меня…
        Цепенея, я распахнул глаза, от испуга не находя сил посмотреть по сторонам.
        - Господи! - с паром в простывший воздух поднялся мой выдох.
        Легкое движение у окна привлекло мой взгляд. Не успев разобрать, что вижу, я почувствовал, как внутри меня что-то судорожно сжалось. Черная фигура в длинном одеянии возвышалась возле кровати. Все, что я мог разглядеть, это лишь женский силуэт на фоне окна, ночной свет за которым начал гаснуть. Как зверь, она медленно наклонялась, нависая надо мной. От этого зрелища стыла кровь. На мгновение мне показалось, что я не в состоянии пошевелиться. Но тут же я рывком соскочил с кровати.
        - Что за черт! - в страхе крикнул я.
        Она выпрямилась, занесла ногу над кроватью и шагнула вперед, оказавшись на кровати. Ничего не говорила и грациозно, медленно переставляя ноги, шла ко мне. Казалось, будто она улыбается, глядя на меня сверху вниз, смеется надо мной, играя в свою игру. Она спустилась на пол рядом со мной, и я отпрянул назад, ударившись спиной о стену.
        - Кто ты такая?
        Она подошла совсем близко. Я хотел было увернуться вправо, влево, но она уперлась ладонями в стену, не давая мне такой возможности. Незваная гостья наклонилась ко мне, вперед. Ее губы почти касались моей щеки.
        - А кем ты хочешь, чтобы я была? - все тем же зловещим и пленительным шепотом спросила она.
        От нее шел приятный одурманивающий запах, как дым заползающий в легкие, но в нем таился пугающий могильный холод, оттенок размоченной дождем земли.
        Я не стал отвечать на ее вопрос и только твердил свое:
        - Что ты делаешь в моей квартире? Откуда знаешь, как меня зовут?
        Она подалась назад и заглянула в мои глаза. Улыбнулась уголками губ.
        - Я узнал тебя! - воскликнул я.
        Она улыбнулась чуть шире и чуть насмешливее. Ее ладонь коснулась моей шеи.
        - Я ждала тебя. Я думала, ты пойдешь за мной.
        Она была так же красива, как я ее запомнил. Она подтянула меня к себе, и мы повернулись на месте так, что теперь она была спиной к стене, а я стоял совсем близко. Она убрала руки с моих плеч и прижала их к стене, подавшись ко мне. Руки ее напряглись и сильнее прижались к стене. Она выгнула спину, поставила согнутую в колене ногу на стену и в следующий момент превратилась в шакала и, порывисто выгибаясь, поползла по стене, по паучьи перебирая лапами и буравя меня горящими глазами.
        Это ужасное существо зарычало:
        - Пойдем со мной в новую жизнь, в новый, прекрасный темный мир, - ее плечи и голова уткнулись в потолок, и она с легкостью переползла на него. - Только впусти меня.
        Я закричал, попятился, кровать сбила меня с ног. Крик заполнял мою глотку. Зверь на потолке засмеялся. И вдруг остатки ночного света за окном погасли. Меня захлестнула непроглядная темнота. Под тяжестью многих тысяч тон тьмы мои ребра не выдержали и с болью треснули, вонзившись в меня и обрушив тьму на мое истекающее кровью тело.
        Открыл глаза.
        В комнате было светло, за окном по небу проплывали рваные облака и тучи.
        Я лежал так же, как и заснул. На спине, широко разложив руки по кровати. Тело затекло, и движения давались нелегко.
        Поднялся и сел, потер заросшее щетиной лицо руками.
        Это всего лишь сон.
        ГЛАВА 3. ПРОЕКЦИЯ НА ВНЕШНЮЮ ПЛОСКОСТЬ
        Тоска о минувшем, как черная мгла, На радости и на печали легла;
        И в смене то горьких, то сладостных дней
        Все та же она - ни светлей, ни темней
        Т. Мур
        Автобус пришел через несколько минут. Доехав до центра города, я перешел через загруженную автомобилями улицу, на другой стороне которой возвышалось высокое четырехэтажное здание постройки начала прошлого века.
        Подвал занимала типография, в которой печатались многие местные издания, в том числе и наш журнал, а на втором этаже располагались все отделы нашей редакции.
        Я поднялся по просторной бетонной лестнице в здание. Шаги эхом отдались в высоких стенах пустого холла. Над столом охранника тихо похрустывали страницы раскрытой газеты. Я поздоровался, проходя мимо. Тот бросил на меня приветливый взгляд поверх газеты, на первой полосе которой жирным шрифтом виднелся заголовок: «Печальная статистика: количество без вести пропавших горожан увеличивается каждый декабрь».
        - Марк!
        - Да, - отозвался я, замедлив шаг.
        - Как тебе эти следователи? Припарили, да?
        - Какие следователи? - остановился я.
        Охранник небрежно махнул рукой:
        - Из полиции. Вчера терлись тут полдня, всех расспрашивали о Вольском. С тобой еще не говорили?
        - Нет. Меня не было вчера.
        - Значит, еще раз приедут. С Лунгиным из розницы тоже пока не беседовали.
        - Хорошо, буду иметь ввиду. Ладно, Кирилл, побегу я.
        Новость о следователях смутила и обескуражила.
        Я поднялся на второй этаж мимо указателя с перечнем офисов и зашел в двухстворчатую дверь с табличкой:
        РЕДАКЦИЯ ЖУРНАЛА «ИНТЕРЕСНАЯ ЖИЗНЬ»
        Следующая двухстворчатая дверь слева вела в самое сердце редакции, где за столами, заставленными мониторами, принтерами, телефонами, папками и кипами бумаг работали корреспонденты. В конце комнаты за деревянной перегородкой с окошками располагался кабинет редактора.
        Я без стука ворвался в кабинет.
        Неохотно Мария Андреевна оторвала взгляд от листа бумаги и мельком посмотрела на меня сквозь челку темно-красных волос, поверх прямоугольных очков в черной оправе. Медленно отложила листок бумаги, откинулась на спинку стула и, сняв очки, вопросительно подняла брови.
        - Ничего, что я без стука? - вспомнил я.
        - Ну, уж в следующий раз постарайся постучать, Меерсон. В чем дело?
        - У меня сейчас нет никаких заданий, я могу помочь, если нужно что-то сделать в связи со смертью Вольского. Это единственная возможность для меня занять себя чем-то.
        - Хорошо, что ты об этом напомнил, верстальщикам нужно фото к некрологу. Найди и отправь в верстку. Понял, да?
        - Хорошо, сделаю. Мария Андреевна, а кто пишет некролог?
        - Я сама, а что?
        - Нет, ничего.
        - Что-нибудь еще?
        - Да, Павел писал статью, я хотел предложить, может быть нам следует издать ее, несмотря на случившееся? Ведь это последняя статья Вольского.
        - Марк, для начала, все-таки закрой дверь, - она вяло указала рукой, в которой держала очки, в сторону входа. - И где статья? Он мне ничего не присылал.
        Я закрыл дверь, прошел и сел перед ее столом на удобный стул.
        - Не знаю. Кажется, она не закончена. Нужно поискать.
        - Кто, по-твоему, этим займется?
        - Я могу.
        - И с чего ты собираешься начать? Мы вчера с системным администратором проверяли рабочий компьютер Вольского, никаких новых материалов там нет. Всё только по уже сданным темам. Если статья и существует, то, скорее всего она у него дома.
        - А квартира Павла, наверное, опечатана?
        - Поезжай, на месте разберешься. Найди статью. Если она закончена, я пропущу ее в номер. У его соседей есть ключи. Кристина Боголюбова сейчас отправляется туда.
        - Кристина? Зачем?
        - Похоже, у полиции есть основания предполагать убийство. Если бы им нужно было просто исключить преступление в случае самоубийства, проверкой занимался бы участковый. Но так как вчера пришли следователи, значит, они открыли дело. Тут что-то не чисто. Если сотрудника нашего журнала убили, мы первые должны знать правду. Это первый случай в нашей редакции. Кристина вызвалась собрать информацию. Пусть проникнется жизнью Вольского, поговорит с соседями, поищет друзей, родственников. Может быть врагов. В общем, Боголюбова должна постараться. Короче, ты отправишься с ней. Если хочешь, чтобы мы напечатали эту статью, достань ее сегодня, потому что завтра мы сдаем все материалы в печать. Выпускать статью умершего Вольского в другом номере уже будет не этично.
        - А Боголюбова не слишком молода для такого задания? Поручите это тому же Воронину, он хорошо знал Вольского.
        - Марк, Боголюбова сама вызвалась. И я уже согласилась. А ты занимайся своим делом. Только не углубляйся во все эти драматические темы. У тебя самого случилось несчастье с невестой, так что… - опустив окончание фразы и замолчав, она поднесла к губам дужку очков.
        - Я теперь не вижу других тем.
        Во взгляде Марии Андреевны скользнула жалость.
        - Значит нужно начинать их искать. От жизни нельзя убежать. Она этого не прощает.
        Я не собирался говорить с ней об этом. Потер лицо рукой. Мутная пелена окутывала и спутывала мысли после вчерашнего посещения бара.
        - Не верю, что смогу их где-нибудь найти, - сказал упрямо я, выразительно ставя точку и завершая разговор.
        Она не стала со мной спорить и сделала вид, словно я ничего не говорил.
        - И еще Марк, следователи брали адреса и телефоны наших сотрудников. Особенно заостряя внимание на людях, общавшихся с Вольским. Застали всех врасплох, со всеми говорили наедине. Честное слово, эти двое задавали странные вопросы. Они очень долго продержали Романа Воронина. Спрашивали и про тебя. В общем, своим появлением переполошили редакцию. Они очень въелись в несколько кандидатур, включая тебя. Интересовались, почему ты отсутствуешь. Так что не удивляйся, когда они с тобой свяжутся.
        - Буду иметь ввиду.
        - Я говорила это нашим людям вчера, и скажу тебе. Работа следователей формулировать вопросы так, чтобы тот, кого они расспрашивают, чувствовал себя не в своей тарелке. Не поддавайся на провокации в разговоре с ним. Понял да?
        - Кажется вы хорошо в этом разбираетесь…
        - Мой первый муж был майором полиции. Я четыре года прожила в условиях подозреваемой, и кое-что в этом понимаю, - скучающим голосом проговорила Мария Андреевна, словно то были самые неважные четыре года ее жизни. - Всё, бегом догоняй Боголюбову. И передай, чтобы она занесла, наконец, свою статью о клофелинщиках. Стой! У тебя нездоровый вид и глаза красные. Ты как? В порядке?
        - Да все хорошо.
        - Ну да, конечно. У меня тут есть аспирин. Выпей, пока голова не разболелась, - она достала из верхнего ящика стола пачку таблеток и протянула мне. - Бери всю упаковку, потом вернешь.
        Она бросила мне пачку. Я поймал.
        - От передозы аспирина еще никто не умер, - пошутила она и глянула на часы.
        - Ухожу, - заверил ее я, подходя к деревянной двери со стеклом и жалюзи.
        - Дверью не хлопать, - крикнула она мне вслед.
        - Спасибо за аспирин.
        Я поспешил к выходу, рассчитывая догнать Боголюбову. Спустился в холл и от лестницы спросил Кирилла, не выходила ли Кристина Боголюбова. Тот оторвался от газеты, прищурился, вспоминая, и сказал, что не видел, чтобы она выходила. Я поднялся обратно в редакцию, прошел по коридору мимо двери в дизайнерский отдел и завернул в буфет, где Боголюбова любила обдумывать свои статьи за чашкой крепкого черного кофе и разговорчиками с буфетчицей Аней. И тут же услышал обрывок их разговора.
        - …я бы, например, не решилась на самоубийство, - тревожным голосом сказала блондинка в бежевом блейзере, стоявшая ко мне спиной. - Но вот, что толкнуло его на такой отчаянный шаг, мне предстоит выяснить.
        - Да, Кристинка, - заворожено произнесла Аня, - ну и напросилась же ты на работку
        - А что такого? Мне самой интересно, что произошло с Вольским - возразила Кристина.
        - Ну не знаю, - вздохнула буфетчица. - Некоторые вещи знать не безопасно. Ты же не журналист федеральной газеты.
        - Простите, что прерываю вашу беседу, девушки, - вклинился я, - но наш редактор считает, что ты, Кристина, уже в пути. Она будет очень расстроена, если обнаружит, что ты еще здесь.
        - Ой, - сказала Кристина, - ладно, все, Аня! Я побежала. Спасибо, что предупредил, Марк, - повернулась она ко мне.
        Аня помахала ей вслед, и мы с Кристиной вышли в коридор.
        - Мы поедем вместе в квартиру Вольского. Мне нужно взять кое-что.
        Кристина посмотрела на меня недоверчиво.
        - Что кое-что?
        - Статью, которую Вольский не закончил.
        Я открыл дверь на лестницу и пропустил Кристину вперед.
        - Разве вешаются люди, не закончив начатое дело? Тем более, я слышала, что Вольский жизни без журналистики не видел.
        Я пожал плечами, спускаясь за ней по ступенькам.
        - Может быть, и закончил. Просто не успел сдать.
        Она остановилась. Я резко затормозил, чтобы не налететь на нее.
        - Слушай, - воодушевленно начала Кристина, - ты ведь работал с Вольским! А я его совсем не знала. Расскажи о нем. Мария Андреевна ждет от меня результатов. А чтобы были результаты я должна разобраться в материале не хуже следователей.
        - А зачем вообще занялась этим делом?
        - Хочу быть полезной, - она застегнула блейзер и двинулась к выходу. - Пойдем, Марк. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что наш журнал по содержанию иногда уступает крупным центральным изданиям. Нам нужны резонансные темы. Я не собираюсь менять профиль нашего журнала, но предоставленную мне возможность использую максимально. И потом, это просто доброе дело.
        Мы вышли на улицу. По лицу стегнул ветер. Над домами синели набегающие тучи, и лишь над горизонтом пролегла яркая прорезь ясного осеннего неба.
        - Я уверенна, люди, которые его знали, напишут качественно, но осторожно. А я готова копать, - мы остановились под навесом автобусной остановки. - Независимо от того, убили его или он повесился, меня беспокоит причина. Именно в ней вся трагедия. Именно мотив открывает нам глаза на жизнь. И каждый из наших читателей задумается всерьез о том, что произошло с незнакомым человеком… Что?
        И хотя мне не было дела до чужих трагедий, теряющихся в тени моей собственной утраты, я смотрел на Кристину, улавливая в ее словах отзвук тепла и подлинной человечности, долетевший до меня сквозь целую вселенную.
        - Может быть, ты справишься не хуже остальных, - сказал я. - Кажется, теперь я понимаю, почему ты взялась за это нелегкое дело. Наверное, главное как раз заключается в том, чтобы рассказать людям о причине. Ты совершенно права.
        Она радостно засияла.
        - А что ты написал о Вольском? Все ведь писали пару слов о нем для некролога.
        Я засунул руки в карманы куртки и задумался, глядя на здание на противоположной стороне улицы. Мне не хотелось лгать ей.
        - Что и все, несколько добрых ничего не значащих слов, - сказал я. - Раньше я всерьез не задумывался о таких вещах. О том, что человек чувствует, зная, что сейчас умрет, и при этом делает это. Убивает себя. Наверное, он ощущает полную пустоту. Просто вакуум в душе. И, наверное… он должен чуточку ненавидеть себя, чтобы убить.
        Мои слова, должно быть, прозвучали для Кристины угнетающе, потому что она некоторое время молча смотрела куда-то в сторону.
        - Ты говоришь так, словно не веришь, что его убили, - ответила она.
        - Выяснить, что там произошло, это ведь твоя работа. А я просто близок к тому, чтобы почувствовать в душе вакуум.
        Автобус был почти полон. Мы пробрались на пустое сиденье. Всю дорогу Кристина расспрашивала меня о Павле. Ее интересовали любые подробности. Мне особо нечего было ответить. Пришлось сказать, что когда приедем в его квартиру, она сама на все посмотрит и составит свое мнение.
        Автобус остановился на нужной остановке на окраине города. Пройдя от остановки через рынок и миновав проспект, по которому тянулась длинная пробка, мы попали во дворы.
        Я никогда не был у Вольского. Его дом мы искали долго. Вокруг стояли одни пятиэтажки. Из подъездов доносился запах сырых подвалов, фасады многих домов выглядели обшарпано и уныло. Под тротуарами стремились ручейки дождевой воды. Кристина шла, брезгливо поглядывая под ноги, аккуратно переступая лужи и с интересом разглядывая окружающие дома.
        - Не могу жить в таких местах, - сказала она.
        - Я сейчас в подобном доме живу, - вслух вспомнил я.
        - Серьезно? И как?
        - Нужен капитальный ремонт. Но я не жалуюсь, - мы остановились перед проезжающей Волгой. Кристина отступила на шаг назад, чтобы на ее сапожки и блейзер не попали брызги из лужи из-под колес. - Мне все равно, где жить.
        - Почему?
        Мы свернули в соседний двор.
        - Это сейчас не самое важное.
        - А что важно?
        - Просто каким-то образом двигаться дальше.
        - О, мы пришли, - сказала Кристина, глядя на табличку с номером на торце дома. - Квартира Павла в следующем подъезде, - добавила она понизив голос, потому что из опущенного окошка стоящего рядом BMW цвета антрацитовый металлик с растрескавшимся лобовым стеклом на нас смотрел водитель.
        Мы зашли в подъезд и поднялись по узенькой окрашенной по боку лестнице на четвертый этаж. Кристина подошла к двери квартиры номер 34. Нажала пальчиком на кнопку звонка.
        - Соседи в курсе, что мы должны прийти? - кивнул я на дверь.
        - Да, Мария Андреевна звонила сегодня утром.
        Через полминуты к двери подошли, и зазвякали замки. Дверь открылась на четверть, в проеме стоял немолодой мужчина в теплой серой рубашке:
        - Да?
        - Здравствуйте! Журнал «Интересная Жизнь», мы пришли взять у вас ключи от квартиры 33, - сказала Кристина. - Мы заберем материалы Павла Вольского для журнала, которые он не успел сдать, и тут же вернем вам ключи.
        - Да, конечно, - сказал мужчина и ушел вглубь квартиры. - Вы заходите, - пригласил он нас из дальней комнаты.
        - А у нас обувь грязная, - громко сказала Кристина с лестничной площадки в квартиру.
        - Ничего, у меня уборка, так что заходите.
        Кристина обернулась на меня, потом зашла в квартиру и осмотрелась. Я следом. Безвкусный интерьер. Через открытые двери виднелись плотно заставленные мебелью комнаты.
        Хозяин квартиры вернулся, протягивая Кристине связку ключей. Она передала их мне и повернулась к мужчине:
        - А вы хорошо знали Павла?
        - Ну, в общем, знал, да. По выходным вместе пивка выпивали, там… на дачу ко мне когда-то ездили. Но, вообще, Павел был человеком не компанейским, поэтому случалось такое не часто. А что? - он сложил руки на груди и прислонился плечом к стене.
        - Кристина… - я показал в сторону двери в подъезд, - я пойду, осмотрюсь там.
        - Да, хорошо. А я пока переговорю с… - она посмотрела на хозяина квартиры.
        - Дмитрий, - сказал тот, - Дмитрий Краснов, - он протянул и пожал руку Кристины, потом мою.
        - Очень приятно, - проговорил я и вышел.
        Позади меня еще слышались голоса, когда я шел к оббитой дермантином двери квартиры номер 33.
        - Как вы думаете, какова причина такого отчаянного поступка Павла? - слышался голос Кристины.
        Дмитрий Краснов что-то увлеченно начал ей отвечать.
        Я нашел в связке ключ для верхнего замка. Замок туго поддался, и дверь тут же приоткрылась. Не увидел на двери ничего, что указывало бы на минувшее присутствие полиции. Дверь не была ни опечатана, ни загорожена лентой, на ней даже не было записки, где указывался бы номер телефона для тех, кто может поделиться полезной информацией. Это было странно. Если в полиции открыли дело об убийстве, на двери должно было быть хоть что-то, что указывало бы на проведение следственных работ. Я задержался в дверях, разглядывая на дверной раме следы клейкой ленты на случай, если ее кто-то сорвал, но не увидел и их.
        Оставив дверь, я зашел в темную прихожую с салатового цвета обоями и старым шкафом для одежды, казавшимся совсем черным в таком мраке. Меня шквалом овеял спертый воздух, похожий на дыхание смерти. Тени лежали как-то иначе, и все более напоминало каменную пещеру, чем жилое помещение. Шторы на всех окнах задернуты. Если Вольский повесился, то сделал это вечером. Если же нет, то закрытые шторы наводили на куда более тревожные версии. Комната напротив входа оказалась гостиной. Здесь стояло мало мебели, но темные со сложным режущим взгляд узором обои создавали ощущение загроможденности. Дверь в стене с сервантом вела в соседнюю комнату. В спальне помимо кровати стоял большой книжный шкаф. Некоторые полки были почти пусты, и повсюду на полу лежали книги. Создавалось ужасное впечатление, будто Вольский хотел как можно больше прочитать перед смертью, поэтому оставлял прочитанные книги где попало и брался за новые. Как и в предыдущей комнате, никаких рабочих бумаг здесь не было.
        Выйдя в коридор, я тут же уперся взглядом в чернеющий дверной проем ванной комнаты. Возникло неприятное ощущение холода, пробирающегося по спине при мысли о том, что то же самое видел Павел за несколько минут до своей смерти, как если бы вешаться шел теперь я. Он не стал включать свет, чтобы не видеть собственных конвульсий. Цвета вокруг померкли, звуки заглохли. Легкая дрожь коснулась коленей Павла, перед скорой встречей со смертью. Перед единственным и неотвратимым концом. Окружающая квартира и целый мир за ее пределами растворились для Павла как сон.
        Выбросив из головы эту картину, я зашел в третью комнату.
        Кабинет Вольского. Определенно. Через щель между шторами в помещение протискивался промозглый дневной свет. На письменном столе стоял компьютер, принтер и лежало несколько распечатанных листов. Маленький столик для писем использовался Павлом, как подставка для старой печатной машинки. На подоконнике столбцами разложены папки. Возле пустой стены стоял двухместный диванчик, заваленный листами с текстами.
        Листы на столе оказались частью копии научного доклада некоего профессора Вайнера и явно имели отношение к последней статье Вольского. Недавно Павел упоминал фамилию Вайнера. Я взял из нижнего ящика стола пустую папку, сложил туда копии работы Вайнера, решив, что эти бумаги могут пригодиться, если статья Вольского незакончена и ее придется дописывать другому журналисту. Теперь нужно было найти саму статью.
        К счастью домашний компьютер Павла не потребовал пароля. Среди документов на жестком диске никаких недавно измененных или созданных файлов не хранилось, а корзину не очищали уже пару месяцев. Без сомнений. У Вольского оказался на удивление свободный, упорядоченный и незахламленный жесткий диск. Так обычно бывает, если пользуешься еще и ноутбуком. Но поискав ноутбук, я его не нашел.
        Кристина зашла в квартиру и теперь крутилась где-то в соседних комнатах, оглядывая квартиру.
        Минут пятнадцать просидев на присядках возле дивана и просматривая материалы, заголовки которых мне уже были знакомы по предыдущим выпускам журнала я так и не нашел той самой статьи. Я стал заглядывать под мебель, чуть отодвинул диван от стены. На сером слое пыли, накрывающем паркет, среди завалявшегося мусора лежала новенькая визитка. Я поднял ее и отряхнул.
        ЭРЛИХ ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
        Редактор газеты «ИЗВЕСТИЯ ДНЯ»
        Прочитал я, затем задвинул диван на место.
        - Не нашел?
        Я обернулся. Кристина стояла у двери.
        - Нет.
        Нагнулся за папкой с докладом Вайнера и сунул туда визитку.
        - Ты что-нибудь нашла? - спросил я.
        - Я немного осмотрелась, поймала настроение. Складывается противоречивое впечатление. Яснее картина не стала. Кстати! А ты заметил, что дверь Вольского не опечатана? Я боялась, мы не сможем попасть сюда из-за расследования.
        - Да, заметил. Странно, правда?
        - Да, - задумчиво протянула она.
        Мы вышли в коридор.
        - Ладно, пойдем, - сказала Кристина чуть разочаровано. - А ты везде искал?
        - Похоже, в этой квартире статьи Вольского уже нет. Павел говорил мне, что собирается начать писать для крупных газет. И, кажется, я знаю, о какой из них шла речь.
        Мы вышли в подъезд.
        - Но это не важно.
        - Почему?
        Я закрыл дверь на ключ, и повернулся к Кристине.
        - Если его статью напечатают в газете, тогда незачем помещать ее в наш журнал. Странно вот что, обычно он распечатывал два экземпляра каждой статьи. Одну в редакцию, другую всегда оставлял у себя.
        Кристина позвонила в квартиру соседа.
        - Тогда, если Вольский делал по два экземпляра каждой своей статьи, где второй? Один в газете, а другой?
        - Не знаю. Не важно.
        - Важно. Это не только последняя статья Вольского, ее исчезновение может что-то означать, мы должны…
        - Все, что я был должен, я попытался сделать. Я хотел найти его статью. Не получилось. А ты и так работаешь над своим криминальным материалом.
        - Да, но пока еще ничего не нарыла, - заметила Кристина.
        - Ты только начала.
        Дверь открылась, и на пороге своей квартиры показался Дмитрий Краснов. Я протянул ему ключи.
        - Скажите, вы видели, чтобы здесь ходили из полиции? - спросил я хозяина квартиры. - К вам, например, заходили?
        - Да, как я уже рассказал вашей коллеге, - ответил тот, кивнув на Кристину, - ходили тут какие-то люди. Расспрашивали что да как, узнавали, не слышал ли я чего в то утро.
        - Утро? - переспросил я. - Но у него в квартире все шторы задернуты.
        - Они сказали, дело было утром. Возможно ранним, не знаю… Но, во всяком случае, я ничего не слышал. Я уже сказал вашей коллеге, что считаю, Павел повесился. Скрытный он был, одинокий, а такие часто так кончают… - многозначительно покачал головой он. - Непонятно, только, зачем утром-то вешаться. Это как же получается, проснулся и в петлю, так что ли? - он хмыкнул. - Но это не убийство, я вам точно говорю. Павел был мужик здоровый, если что, так шум бы поднял немалый! А я ничего подозрительного не слышал.
        - Если эти люди еще придут, - Кристина протянула ему свою визитку, - позвоните мне вот по этим телефонам. Мне будет очень любопытно узнать, чем они интересовались.
        - Хорошо, - сказал Краснов и получше рассмотрел визитку.
        Я шагнул к лестнице.
        - Спасибо, что уделили нам время.
        Кристина попрощалась и последовала за мной. Дверь за нами тут же хлопнула.
        - Зачем ты дала ему свою визитку? А если следователям будет очень любопытно узнать, чем интересовалась ты? Одно дело стараться для Марии Андреевны, другое подставляться из-за самоубийцы.
        - Как ты можешь так говорить? - возмутилась Кристина. - Вы с Вольским проработали, я не знаю сколько…
        - Три года. И что это меняет?
        Кристина остановилась на первом этаже.
        - Многое! Ты же ничего для него не сделал. Может быть, собирался, но этого недостаточно! - горячилась Кристина. - Марк, от тебя не ожидала, - назидательным тоном сказала она.
        - Я девушку свою вчера похоронил. Понимаешь? - не выдержал я, - И мне наплевать, кто вокруг умирает. Это не мои заботы. Главное, нет ее. Мне будет все равно, даже если умру я! Так я ее любил. А ты говоришь мне, что я должен что-то Вольскому. Плевал я на него. Я приехал за его статьей только потому, что не хочу оставаться наедине со своими мыслями. Наедине с тем бессмысленным мусором, во что превратилась моя жизнь буквально за одно нелепое мгновение. Я сделал это для себя.
        Договорив, я тут же осекся. Кристина выглядела испуганной и смотрела на меня извиняющимся взглядом. Мы оба почувствовали себя неловко.
        - Ой, прости, - сказала она севшим голосом. - Прости, Марк, я не знала. Я не знала. Ну теперь всё понятно.
        - Это ты прости. Мне не нужно было этого говорить. Ты ведь действительно не знала, - сказал я, прикрыв глаза рукой. - А я… мне просто, в самом деле, все равно, и…
        Я не смог закончить фразу.
        Сочувствие, с каким Кристина смотрела сейчас на меня, было невыносимым и одновременно таким нужным.
        - Понимаю, - сказала она.
        - Повесился Вольский или, как подозревают следователи, его убили, для Павла это уже не имеет никакого значения, - я сделал паузу, видя, как Кристина пытается сдержать свое несогласие. - Но, если ты хочешь сделать что-то хорошее, это твое право, - сказал я и, сделав над собой усилие, подбадривающе похлопал ее по плечу.
        Всё равно вышло как-то натянуто.
        - Тогда отдай мне эту папку. Возможно, удастся что-нибудь нарыть.
        Я протянул ей папку. Она взяла ее, открыла и прочитала то, что было написано на визитке вслух.
        - Я собираюсь зайти куда-нибудь перекусить, я сегодня не завтракал. Ты сейчас на работу?
        - Ты всегда не завтракаешь?
        - Нет, просто ночевал в старой квартире, в которой не жил уже больше трех лет. Там сейчас и крошки хлеба не найти.
        - Тогда я составлю тебе компанию.
        Мы вышли из подъезда. Напротив по-прежнему стоял антрацитовый BMW. Увидев нас водитель начал звонить по сотовому.
        Кристина замедлила шаг и тихо заговорила:
        - Мне кажется или он действительно пасет квартиру Вольского?
        Возможно, Кристина права. Мы пробыли в доме около получаса, а BMW все еще стояло здесь, и приехало за какое-то время до нас. Если машина кого-то ждала, за это время пассажир уже должен был выйти.
        - Нужно выяснить, - заговорщицким тоном проговорила Кристина.
        Она решительно направилась через дорогу к машине. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ней.
        - Кристина! - тихо позвал ее я, но она не остановилась.
        Человек в BMW отвел глаза от приближающейся Кристины, спешно убрал телефон, поднял тонированное стекло и завел машину.
        - Простите, - постучалась Кристина в стекло, нависая над его окном, - я работаю в журнале «Интересная жизнь». Мне нужно задать вам несколько вопросов…
        Но BMW резко вывернул от тротуара так, что Кристине пришлось отскочить назад.
        Я придержал ее за локоть.
        - Ты в порядке?
        - Да, - сказала она, глядя, как BMW заворачивает за дом. - Ты видел! Понимаешь, почему он уехал? Не нравится мне все это. Разбитое лобовое стекло. Водитель выглядел подозрительно. Я прямо почувствовала от него угрозу.
        - И пошла, рассказать ему, где работаешь.
        - Ну, я же не думала, что он прямо возьмет и уедет. Тут дело нечисто.
        - Не чисто, не лезь, - предостерег я, твердо глядя на Кристину.
        - Ты запомнил номер? - настойчиво спросила Кристина, по-прежнему глядя в сторону, куда уехала машина. - Я сегодня не надела линзы.
        - Я не смотрел на номер. Пойдем, есть хочется, - я легонько дернул ее за локоть. - Не забывай, ты не Лоис Лейн, рядом с тобой нет Супермена, который бы вытащил тебя из неприятностей.
        Кристина окинула меня беглым взглядом и кивнула.
        - Это уж точно.
        - Наверняка, это был полицейский. Понятно теперь, почему дверь не опечатана. Следователи, видимо, считают, что предполагаемый преступник может вернуться в квартиру Вольского. Поэтому пасут его подъезд. Ты уверена, что не узнала водителя? Может это был один из следователей, которые приходили вчера в редакцию.
        - Меня опрашивал один из них, второго я не видела, он в это время оставался в кабинете Марии Андреевны. Водитель точно не тот, кто меня опрашивал.
        - Пойдем! - снова позвал я и двинулся в сторону, откуда мы пришли.
        Я услышал, как Кристина тяжело вздохнула позади меня и зашагала вслед, шурша сбитыми ночным дождем листьями. В серых обветшалых дворах по-прежнему не было людей. На ветках пустых деревьев громко каркали вороны, и карканье эхом разносилось по округе. Небо становилось все тяжелее, предвещая очередную грозу.
        Мы перешли дорогу, нашли среди рыночных ларьков скромную забегаловку и устроились за столиком, накрытым клетчатой скатертью, под большим шатром, натянутым над четырьмя столиками. Заказали по чашке кофе, по хот-догу, стакан воды и картушку фри для меня. Стакан воды принесли сразу. Я выложил на стол пачку аспирина, выдавил две таблетки и выпил.
        - Ты в порядке? - спросила Кристина.
        Я подпер ноющий висок рукой, но мой ответ был не о физической боли:
        - Нет.
        Молодая толстенькая девушка-официантка с усталым от жизни взглядом поставила нам тарелки с хот-догами и картошку передо мной. Потом принесла кофе.
        - Может пивка? - спросила она бесцветным голосом.
        - В другой раз, - сказала Кристина, увидев, что я, почти отключившись, не заметил предложения официантки.
        Кристина осторожно взяла дымящийся на ветру стаканчик и потянула кофе. Через минуту я тоже подтащил к себе тарелку с завтраком и с удовольствием откусил хот-дог.
        Кристина потянулась к папке, достала научный доклад и начала просматривать его, не притронувшись к еде.
        - Ход-дог быстро остывает, - предупредил я.
        - Есть люди, которые завтракают по утрам, - улыбнулась Кристина. - Я одна из них.
        Я засунул в рот последний кусочек хот-дога и принялся за хрустящую картошку.
        - Могу поспорить, Вольскому потребовался не один час, чтобы разобраться во всем этом, - сказала Кристина, медленно листая страницы, потом достала из доклада вложенный тетрадный лист со смятыми краями. Ее глаза несколько раз внимательно вчитались в текст, потом она передала лист мне с застывшим лицом. - Понятия не имею, что это значит, но ничего более удивительного я не видела раньше.
        Написанные от руки в хаотичном порядке по листу были разбросаны записи: «Двойственные показатели массы. Проекция на внешнюю плоскость. Двойственная масса, заключенная в веществе, сжатая в преломленном пространстве алгебры V3. Параллельная теория. Переобразование энергии в вещество. Механика начал. Начало - величина?»
        - Это почерк Вольского? - спросила Кристина.
        - Нет, наверное, это записи профессора.
        - Думаешь, об этом статья Вольского?
        - Может быть.
        - Сложно представить, чтобы наш журнал опубликовал такой материал.
        Кристина взяла у меня лист, еще раз просмотрела его, вложила в доклад и бережно вернула бумаги в папку.
        - Так значит, ты собираешься копаться во всей неразберихе под носом у следователей? А в финале будет шокирующее разоблачение, как это бывает в детективных романах?
        - Возможно, все окажется намного проще. Для начала выполню поручение Марии Андреевны, поищу родственников, друзей, врагов Вольского. Потом позвоню редактору газеты «Известия дня», узнаю, не продал ли Вольский свою статью им, выйду на профессора, который написал эту тарабарщину, - она постучала ноготком по папке. - Побеседую с ним. Свяжусь со следователями и уточню у них все, что останется неясным по поводу смерти Вольского, и тому подобное. И если ничего не нарою, тогда сяду дома с кружкой горячего чая и успокоюсь, поняв, что сделала всё что могла.
        - А ты сама в какую версию веришь? Думаешь, Вольского убили, или он сам справился?
        - Если подумать, даже за профессиональную деятельность Вольского незачем убивать. Наш журнал не профилирован на громкие злободневные статьи. Мы расширяем кругозор читателей, рассказываем об интересных событиях и людях, у наших журналистов меньше врагов, чем у свободных блогеров. Так что разумом понимаю, что Вольский, как ты говоришь, мог сам справиться. Но чутье мне подсказывает, что в этом деле нужно покопаться. За сегодняшний день я не раз в этом убеждалась. А там посмотрим.
        - Часто чутье молчит, когда мы нуждаемся в нем больше всего и бьет тревогу на пустом месте, - сказал я и допил остывший кофе.
        - Может быть, - задумчиво проговорила Кристина, глядя вдаль, на рынок и людей, заторопившихся после того, как в небе гулко разлился гром. - А может, не нужно заливать чутье выпивкой, тогда и молчать не будет, и аспирин пить не придется.
        - Какой выпивкой?
        - Да ладно тебе, я еще в редакции уловила твой перегар. Ну, теперь-то я хотя бы понимаю, почему ты пил.
        - Пойдем, Шерлок, дождь сейчас начнется, намочит твое пальтишко, - сказал я, вставая из-за столика.
        Кристина допила кофе, взяла папку со стола и хитро взглянула на меня.
        - Ну, пойдем. Когда я узнаю какую-нибудь страшную тайну про Вольского, я тебе позвоню и все расскажу, чтобы ты знал, что был неправ.
        - Да, только этого и не хватало для счастья. Ладно, договорились, - проговорил я в полной уверенности, что этого не случится.
        Получше запахнувшись от ветра, мы двинулись к остановке.
        Когда мы вернулись в редакцию, каждый отправился заниматься своей работой. Вот только я уже через несколько минут отправил фотографию Вольского для верстки и освободился, а Кристина все печатала и печатала, когда я возвращал Марии Андреевне аспирин. Кристина лишь устало улыбнулась мне и вернулась к работе.
        Мария Андреевна не удивилась, что мне не удалось найти статью Вольского.
        - Вряд ли он вообще ее начал писать, - сказала она, просматривая служебные сообщения в своем смартфоне и добавила, что я могу возвращаться к своим делам.
        Дел у меня больше не было, я вернулся в дизайнерский отдел и остаток дня провел над душой у Тима, который проявлял старые фотографии. Рассказал ему о поездке в квартиру Вольского.
        - Вот и хорошо! - решительно сказал Тим, согнувшись над лотком с жидкостью для проявки, где на дне плавала бумага с явно не удавшимися фотографиями. - Пусть Боголюбова не поет тебе про высший долг. У самой-то, наверное, есть какой-нибудь должок, - ехидно процедил Тим, - но она на него забила, а другим парит мозг. Знаешь, как люди, бывает, подают нищим милостыню не от великой заботы о ближнем, а лишь бы заткнуть свою совесть, которая все зудит совсем по иным причинам.
        - Нет, Кристина прирожденный борец за правду. Когда-нибудь она построит хорошую журналистскую карьеру, если будет двигаться в том же направлении. Но сейчас она готова наивно рыть на ровном месте. Все в молодости наивны.
        - Как скажешь, старичок, - проворчал Тим, вешая фотографию для просушки. - Сам вчера пялился на ту красотку брюнетку в баре, как ботаник на выпускном.
        - Кстати, она мне снилась сегодня.
        Тим даже отвлекся от работы, застыв, и посмотрел на меня с видом гения, который постиг непостижимое.
        - Ты смотри! И жаркий был сон? - лукаво спросил он. Выражение его засвеченного красным светом лица было как у искусителя. Он сделал шаг вперед, вопросительно таращась исподлобья.
        - Тим, как друг должен тебе признаться, что ты меня пугаешь. Тебе известно, что долгое пребывание в помещениях с красным освещением плохо действует на психику? Кстати, что ты делаешь?
        - Сам не знаю. Воронин пишет очерк об истории города, поэтому Лидия припарила меня сделать для его статьи фото из архивных пленок. Нет, я серьезно. Она тебе так понравилась, что приснилась этой же ночью?
        - Ну… это был кошмар, вообще-то. Она там ползала по стене моей спальни. Не знаю, почему она приснилась мне, но прошу тебя, не пытайся сказать, что я увлекся какой-то девушкой в день, когда похоронил Марину. Кем бы ни была эта девушка из бара, ни она, ни другая не заменит Марину.
        - Причем здесь замена, Марк! Не подаваться же тебе в монахи. Никто и не должен заменять Марину, просто у нормального мужика должны быть отношения.
        - Да, ты прав, - согласился я, - Но я только вчера видел, как крышка гроба навсегда закрыла лицо моей любимой, Тим. Мне нужно время.
        ГЛАВА 4. ВОПРОСЫ
        Хорошую информацию трудно добыть. Сделать с ней что-нибудь - еще труднее.
        Р. Л. Асприн
        «Мифические персоны»
        Мне было сложно переступить порог этой квартиры и страшно покидать ее пределы.
        После работы мы с Тимом отправились в квартиру Марины. Там остались все мои вещи. По пути заехали в пиццерию, перекусили. На улице вновь начался дождь, лишь усилившийся с того времени, как мы решили переждать, когда он закончится.
        Опель Тима остановился возле высокого здания, стоящего углом на перекрестке на одной из центральных улиц. К горлу подступил комок. Возвращаться сюда всегда было так привычно. Но только не сегодня. Я оглядел дом через зеленоватое окно машины. Вчера мне казалось, что я никогда не вернусь в квартиру на пятом этаже, что вдоль по лестничному коридору направо. И вот уже сегодня возвращаюсь за своими вещами, хотя думал, что без Марины мне больше ничего не нужно. Даже жизнь.
        А теперь мне нужна моя одежда, еда, крыша над головой, пусть любая, но мне это нужно. Существование каким-то образом продолжается. Я не могу просто заставить себя не дышать, как это сделал Вольский. Выходит, мне нужна жизнь. Без Марины. Значит - да. Но какое оно, будущее без любимого человека?
        Мы поднялись на стареньком скрипучем лифте внутри решетчатой шахты на темный пятый этаж. Единственный источник света, узенькое отжелтевшее окошко в конце коридора, отблесками отражалось в крашенных зеленоватых стенах между дверей. Тим и я прошли мимо трех дверей и остановились возле квартиры 67. Я запустил руку в холодный карман мокрой куртки, достал ключи и понял, что это ключи от моей квартиры. Сунул их обратно, достал ключи из другого кармана. Они, зацепившись за шов куртки, выпали и со звоном упали возле мокрого следа рядом с дверью. Я поднял ключи, подставил ногу и сравнил размер своего ботинка со следом возле двери. На глаз размер одинаковый, но след сплошной, как от туфлей, а я в ботинках.
        - Тим, - я указал на пол.
        - Хочешь сказать, что это не твой?
        Я кивнул и толкнул входную дверь, и она поддалась. Медленно и без скрипа дверь отворилась полностью, открыв вид на светлый широкий коридор с бежевыми стенами и лаковым паркетом, на котором поблескивали те же мокрые следы, уходящие и в кухню, и в зал, и в остальные комнаты.
        Я сделал жест рукой, чтобы Тим проверил кухню, а сам направился в зал. У стены стоял сложенный черный зонт. Я шагнул в комнату и увидел стоящего возле стола высокого плотноватого мужчину в темном деловом костюме. Он листал большой фотоальбом в промозглом дневном свете. Заметив краем глаза движение, он повернул голову ко мне.
        - Здравствуйте, Марк, - сказал крестный Марины и закрыл альбом.
        Мне было известно, что он очень любил свою крестницу. Видел его вчера на похоронах. Тогда мы не обменялись ни словом. Нам не о чем разговаривать. Разве что разрывать и без того болящую рану в душе. Поэтому и сейчас мы оба остались молчать.
        В комнату вошел Тим. Он вопросительно посмотрел на меня, а затем указал глазами в сторону крестного Марины.
        - Тим, это Сергей Геннадиевич Варфоломеев, - представил я, - Сергей Геннадиевич, это мой друг и коллега Тимофей Короленко.
        Они пожали друг другу руки. Сергей Геннадиевич - с деловой исполнительностью, а Тим - с осторожной вежливостью.
        - Очень приятно, - бесцветно сказал Сергей Геннадиевич. - Тимофей, можно я поговорю с Марком наедине? Не против? Это займет всего пару минут.
        Тим увидел по выражению лица, что я не возражаю.
        - Подожду в кухне, - сказал он и вышел.
        Сергей Геннадиевич вернулся к столу. Видимо думал с чего начать. Его взгляд остановился на телефоне с автоответчиком. Потом он посмотрел на меня.
        - Как у вас дела, Марк?
        Я сел в кресло рядом с входом, облокотившись локтями на колени, и протерев лицо ладонями.
        - А что?
        - Я беспокоюсь за вас.
        - Спасибо, не нужно.
        - В самом деле? - медленно проговорил Сергей Геннадиевич. Он смотрел в одну точку все более застывающим взглядом. Потом неожиданно сказал: - Если у вас все нормально, Марк, - и нажал на кнопку автоответчика, - то, что это?
        Раздался фон телефонной линии, зазвучал мужской голос:
        - Здравствуйте, меня зовут Петр Игоревич Ленский, капитан уголовного розыска. Мы никак не можем застать вас, ни дома, ни на работе, гражданин Меерсон, а нам бы очень хотелось побеседовать с вами о Павле Вольском. Позвоните, пожалуйста, когда прослушаете это сообщение.
        Он назвал номер, и сообщение закончилось.
        Теперь Сергей Геннадиевич смотрел на меня, словно упрекая или ожидая моих оправданий. Как бывает у начальника, подозревающего своего подчиненного в финансовых махинациях, из-за которых его фирма терпит колоссальные убытки. Такая сценка ему, наверняка, знакома, у него есть собственная компания по поставке запчастей.
        - Сергей Геннадиевич, - начал я, - как это относится к вам?
        - Как же, Марк? Капитан уголовного розыска не может найти вас. Я посчитал, что нужно сказать вам об этом.
        - Спасибо, но это ведь не ваш автоответчик.
        Он понял суть моего недовольства и многозначительно добавил:
        - Да, конечно. Но и не ваш.
        - К чему вы ведете?
        - Эта квартира оформлена на отца Марины. Мы собираемся ее продавать.
        И хотя я не намеревался здесь жить, я привык к этому месту как к своему дому. Слова крестного Марины прозвучали резко. Дальнейших разъяснений не требовалось.
        - Вы хотите, чтобы я убрался отсюда поскорее, - озвучил оставшееся недосказанным я.
        - Вы правильно меня поняли, - его глаза вдруг стали непреклонны.
        - Так за этим я и приехал. Точнее, за своими вещами. Но не нужно лезть в мою жизнь. Раз мы друг друга поняли, думаю, разговор закончен.
        Сергей Геннадиевич коротко кивнул.
        - Уверен, у вас еще много дел, - я встал с кресла, - Тем более вам, должно быть, сложно здесь находиться, ведь это квартира вашей любимой покойной крестницы.
        Он спрятал за улыбкой свою злость, но самообладания не потерял. Утрата Марины нисколько не объединяла, а лишь увеличила пропасть между нами.
        - Вы правы, мне уже пора.
        Он невозмутимо вышел из комнаты, взял зонт и покинул эту квартиру, не попрощавшись.
        Тим выглянул из кухни и вопросительно посмотрел на меня. Я закрывал дверь за Сергеем Геннадиевичем.
        - Я почти все слышал, - сказал он. - Похоже, этот мужик тебя не очень жалует.
        - Это взаимно. Ладно, давай соберем мои вещи да поедем отсюда.
        Моих вещей здесь было много. На чердаке над мариныной квартирой я нашел несколько картонных коробок, пригодных чтобы вместить одежду и другие вещи. Сорвал со стены фотографии, сделанные мной в том далеком прошлом, где счастье весило больше чем просто слово. Целую вечность назад.
        Фото, которые украшало лицо Марины, я складывал в отдельную папку. Выбирал из общей массы ее фотографии и чувствовал, как к горлу с ломотой подступают слезы, от этого я работал быстрее, чтобы перестать видеть ее лицо на фотографиях. Поспешно затолкав их в папку и закрыв, я швырнул ее на стену, и папка упала на стол.
        Во мне разгорелась нестерпимая злость к самому себе. Я возненавидел себя из-за того, что не могу вынести потери, и буду ненавидеть, если вынесу. Выходит, я больше не могу видеть лица Марины? Оно мне невыносимо? Вот во что превращается любовь после утраты?
        Я с силой ударил ботинком по столу и услышал звон бьющегося стекла внутри. Твою мать! Из щелок под дверцами стола полились струйки растворов для проявки.
        С лестницы заскочил настороженный Тим. Он беглым взглядом окинул все помещение, при этом задержав его на открытой двери на крышу, где бушевала стихия, и остановил взгляд на мне.
        - Что, Тим? - устало спросил я.
        - Что здесь грохочет?
        - Полоумный фотограф-психопат.
        - Зачем?
        - Потому, что он полоумный, Тим.
        - Все так плохо?
        - Всё в порядке. Вот, возьми, - я протянул коробку с фото. - Я сейчас спущусь.
        Он кивнул, взял коробку и вышел на лестницу.
        Некоторое время я стоял и ничего не делал. В душе кипел гнев. Потом я направился к выходу на крышу. По мере моего приближения к открытой двери, разноголосый шум капель, ударяющихся об антенны, металлический карниз и залитую смолой крышу, усиливался, становясь громче и разборчивее. В лицо врезался сырой холодный воздух. Я накинул капюшон куртки и шагнул под дождь. Крупные капли тяжело забили в одежду.
        Отсюда открывался чудесный вид на город. Где-то в сизой завесе уходящего дня уже горели огни, хотя темнота еще не торопилась наступать. Здесь сильный ветер срывал мой гнев. Я подошел ближе к краю крыши, вглядываясь в мокрую улицу внизу. Смотрел на город и не узнавал его. Вид, который я снимал много раз в прошлом, сейчас стал пустым и незнакомым. Дождь крал с этих улиц десятки лет, делая дома старыми, унылыми и обветшалыми. Темные подтеки сползали с фасадов к тротуарам, покрывая Калининград мрачной вуалью. Передо мной простерся новый темный мир, о котором я что-то плел Тиму вчера в баре. Мир без моей Марины.
        В последний раз я бросил взгляд вниз. Выхватывая фарами блестящий штрих утихающего дождя, по улице ехала серая иномарка, напомнившая мне о BMW возле дома Вольского. Машина припарковалась на противоположной стороне улицы, а я вернулся в чердак и спустился вниз.
        Тим разбирал компьютер, когда я зашел в спальню.
        - Сейчас дождь вроде немного поубавился, может, отвезешь компьютер и несколько коробок ко мне в квартиру? Оставь прямо в коридоре и возвращайся, а я здесь к тому времени соберу остальные вещи.
        - Да, это можно, - Тим выпрямился с системным блоком в руках и направился к выходу. - Так и сделаем.
        Погрузив коробки в Опель и отдав свои ключи Тиму, я вернулся в квартиру Марины.
        Теперь, когда здесь не звучало голосов, комнаты сделались пусты как никогда.
        Окинул взглядом спальню, зная, что в скором времени больше не увижу эту комнату. В шкафу лежала моя спортивная сумка, я побросал в нее футболки, джинсы и еще несколько мелочей. Остановился. С болью и тоской взглянул на сарафаны и топы Марины. Снимал с вешалок свои вещи и складывал в коробки, приготовленные для одежды. Поставил спортивную сумку на пол рядом с входной дверью.
        Голова снова начинала гудеть. Нашарив в ящике в ванной анальгетик, я выпил пару таблеток с водой из крана. После дневной порции аспирина должно помочь. Из зеркала на меня посмотрел похудевший небритый человек с кругами под уставшими глазами, чьи мысли были где-то не здесь. Где-то далеко, они с тоской склонились над каменным надгробьем. Взгляд человека в отражении был взглядом, видевшим больше, чем полагается за 28 лет. Я бы отшатнулся, увидев его, если бы не узнал в нем себя. Вчера в баре, среди других людей мое отражение не казалось настолько потрепанным.
        Раздался звонок в дверь.
        Тим только минут десять как уехал и не мог вернуться так скоро. Может быть, Сергей Геннадьевич что-то забыл.
        Я подошел к двери и глянул в глазок. Лестничный коридор теперь освещала зажегшаяся с наступлением темноты люминесцентная лампа. Перед дверью стояли двое мужчин примерно одного роста, один из них похудее и в кожаном пиджаке, а другой в чем-то сером. Они позвонили еще раз. Я начал открывать дверь. Тот, что был в кожаном пиджаке, заглянул в щель.
        - Марк Меерсон? - спросил он.
        - Я могу вам чем-то помочь? - отозвался я.
        - Хорошо, что мы застали вас дома, - вежливо улыбнулся тот. - Я оставлял вам сообщение на автоответчике. Я капитан Ленский, уголовный розыск. Это мой коллега, - он указал на своего безмолвного спутника, разглядывавшего двери соседних квартир, - капитан Стромнилов. Мы можем поговорить внутри?
        Я кивнул со смутным чувством недоверия и отступил в сторону, открывая дверь шире. Оба зашли осматриваясь. От Стромнилова пахнуло густым сигаретным дымом. Он оказался крупнее, чем выглядел в глазке. Ленский, успел заметить мою сумку возле входной двери. Потолкавшись в коридоре, они прошли в зал. Закрыв входную дверь, я проследовал за капитанами.
        Стромнилов разглядывал книги, стоящие на полках за стеклянными дверцами мебельной стенки, окинул взглядом комнату, прошел к окну и выглянул, протиснувшись для этого сбоку стола, на котором лежал фотоальбом, оставленный Сергеем Геннадьевичем. Ленский не так интересовался окружающей обстановкой, он тут же повернулся ко мне.
        - Вы уезжаете куда-то? - спросил он, изобразив перед этим минуту раздумий, хотя было ясно, что этот вопрос назрел у него в голове еще, когда он увидел сумку с вещами в прихожей.
        - Надеюсь, я не под подозрением? - поинтересовался я, усаживаясь в кресло и жестом приглашая сесть гостей. Но те не обратили внимания и остались стоять.
        - Почему-то все об этом спрашивают, когда к ним приходят из полиции, - саркастически проговорил Стромнилов, продолжая смотреть в окно.
        - Так вы уезжаете из города? - спросил Ленский.
        - Нет. Но я думал, речь пойдет о Вольском. Вы предполагаете, что его убили?
        - Нет, мы знаем, что его убили, - ответил Ленский и прошелся по комнате к выходу и обратно. - Обстоятельства его смерти довольно запутаны. Для разрешения ряда вопросов, которые у нас есть, мы хотим видеть картину последних дней его жизни в целом. Мы должны поговорить и о вас, и о Вольском, и о вашей совместной работе. Скажите, какие именно обязанности вы выполняете в качестве редакционного фотографа?
        - В основном фотографирую. Отбираю на первичном этапе наиболее удачные кадры. Обсуждаю с журналистами подходящие для их материала снимки.
        - Кто назначает темы для ваших фотографий?
        - Редактор, главный редактор и журналисты.
        - Правильно я понимаю, вы работаете одновременно с журналистами, выезжаете с ними, они вам говорят, что нужно снять?
        - Иногда я выезжаю отдельно. Это производственный процесс, зависит от обстоятельств.
        - Как давно вы знаете Павла Вольского?
        - Примерно три года.
        - Часто ли вы работали с ним?
        - Да.
        - За время совместной работы Вольский стал вашим другом?
        - Скорее оставался хорошим знакомым.
        - Вы работали с ним над его последней статьей? - задал вопрос Ленский и замер, наблюдая за моей реакцией.
        - Нет. Он только вскользь упоминал о ней.
        Стромнилов и Ленский переглянулись. Это был первый раз, когда Стромнилов оторвался от окна.
        - Вы не были задействованы в работе над статьей? - внимательно вглядевшись в мое лицо, переспросил Ленский и затем вновь обменялся взглядом со Стромниловым.
        - Как я уже и сказал. Не был.
        - Что вам о ней известно?
        - Да ничего не известно.
        - Она ведь посвящена научному открытию?
        - Что-то в этом роде, - согласился я.
        - А конкретнее?
        - Ничего конкретнее мне об этом не известно.
        Похоже, этот ответ не очень их устраивал. Ленский озадачено помолчал. Стромнилов смотрел через комнату на меня.
        - Вы считаете, произошедшее с Павлом как-то связано с профессиональной деятельностью? - спросил я.
        Ленский кивнул, давая понять, что услышал мой вопрос, но вместо ответа продолжил задавать свои:
        - К этому мы вернемся позже. Кто еще знал, что Вольский работает над статьей?
        - Без понятия.
        - Он просил вас держать втайне от коллег и знакомых его работу над последней статьей?
        - Нет. Да он говорил о ней меньше, чем о других своих статьях.
        - Вам это не показалось странным?
        - Нисколько, потому что обычно мы говорили о статьях в рамках производственного процесса, как фотограф и журналист. В этот раз Вольский писал без меня. Ему не нужен был фотограф.
        - Неужели? - воскликнул Ленский.
        - Здесь нет ничего удивительного. Не все статьи в нашем журнале сопровождаются фотоматериалами.
        - Как вы думаете, он доверял вам свои тайны, посвящал в дела, о которых знал только узкий круг людей?
        - Мне кажется, у него и тайн-то не было.
        - От вас?
        - Нет, вообще. Он был очень простым человеком, которому вряд ли было что скрывать от людей.
        - Скажите, Вольский не собирался увольняться, уезжать? Понимаете, как-нибудь менять свою жизнь?
        - Постойте, зачем ему это? - удивился я.
        Ленский постарался напустить безразличный вид.
        - Мы просто отрабатываем версии. Может быть, у него переменилось настроение в последнее время?
        - Именно в последнее время мы виделись реже.
        - И тем не менее, господин Меерсон.
        - Насколько мне известно, никаких перемен с ним не происходило.
        - Вольский передавал вам на хранение какие-нибудь вещи?
        - Разумеется нет.
        В разговоре возникла пауза. Полицейские сопоставляли в уме мои ответы с сформировавшимся у них виденьем событий. И что-то явно не складывалось.
        - Вы недавно пришли? На вас мокрая одежда, - заметил Ленский. - Мы видели вас возле Опеля на улице. Вы, кажется, грузили туда компьютер. Водитель машины ваш друг?
        - Да, но какое отношение это имеет к смерти Вольского? - быстро среагировал я. - Давайте поговорим по делу и закончим с этим.
        - Куда ваш друг повез компьютер?
        - Это-то здесь причем? - устало спросил я.
        - Вы правы, - задумчиво произнес Ленский, - это совершенно не важно.
        Стромнилов тихо усмехнулся.
        - А кто эта девушка? - неожиданно спросил Стромнилов, заглянув в фотоальбом.
        Ленский посмотрел на меня, словно задавая этот же вопрос.
        - Это моя невеста. Она умерла. Вчера состоялись ее похороны. Мы находимся в ее квартире, - сухо ответил я, чувствуя, как их вопросы подбираются к моей ране.
        - Правда? А что тогда вы здесь делаете?
        - Собираю свои вещи. Мы жили вместе.
        Они помолчали некоторое время, не спеша приступать к дальнейшим расспросам, словно наслаждаясь напряжением, начавшим нарастать во время тишины. В их присутствии в этой комнате, в этой квартире таилось нечто странное, чего я не мог до конца осознать, но все же ощущал.
        - Вернемся к Вольскому, - предложил Стромнилов в тот момент, когда я собрался закончить разговор и попросить их уйти.
        Ленский бросил на него короткий взгляд и повернулся ко мне:
        - Господин Меерсон, вы слышали когда-нибудь от Вольского имя Вайнер?
        - Только однажды. В тот раз, когда Павел упоминал о своей статье. И сегодня, когда я заезжал в квартиру Вольского по поручению редакции, я видел там копию доклада профессора Вайнера.
        Похоже, Ленский прекрасно понимал, о чем речь. Он жестом остановил меня:
        - Давайте уточним, вы впервые услышали имя Вайнера от Вольского?
        - Ну да, как я и сказал.
        - А вас не смущает, что доктор Вайнер недавно стал достаточно заметной фигурой в научном мире в связи с рядом своих заявлений?
        - Я не очень интересуюсь наукой.
        - Я введу вас в курс дела. Вайнер оказался не очень общительной персоной к большому разочарованию прессы, что лишь способствовало развитию интриги вокруг его научных работ. И по этой же причине ваш коллега Павел Вольский решил написать статью об открытии Вайнера. Более того, ему удалось лично общаться с профессором, расположить ученого к себе и получить доступ к некоторым бумагам Вайнера. Не просто доступ, ваш коллега оставил их у себя дома. И здесь мы с вами возвращаемся к докладу, который вы очень кстати упомянули. Итак, - медленно произнес Ленский. - И где же этот доклад теперь?
        - Только не говорите, что не брали его, - добавил Стромнилов.
        - Не брал, - и тут я вспомнил, что взял его и отдал Кристине. Я не хотел впутывать ее, поэтому не признался, что наскоро ответил неправильно. Моя заминка не осталась незамеченной.
        - Видите ли, мы только что вернулись с повторного осмотра места преступления. В квартире Вольского доклада профессора Вайнера нет. Однако вчера он там был, - сообщил Стромнилов.
        - Зачем вы взяли доклад Вайнера? Чтобы разобраться во всем самостоятельно? Что вам известно? Что вы от нас скрываете, господин Меерсон?
        - Что это всё значит? - возмутился я, и раздраженный их наглостью, повысил голос. - Зачем мне что-то скрывать?
        - Вы знаете больше, чем говорите, и мы обязаны выяснить, что вам известно! - Ленский тоже повысил голос. - Чего вы боитесь? Нас? Того, что знаете? Или чего-то еще? Ответьте!
        - Я ничего не скрываю. Вам не удастся повесить на меня то, к чему я не причастен. Ясно? - я поднялся с кресла и сделал шаг в сторону Ленского. - Если бы я знал, что разговор пойдет в таком тоне, я не пустил бы вас в квартиру и послал куда подальше. А теперь убирайтесь отсюда, пока я не позвонил вашему начальству!
        Лицо Стромнилова исказилось, побагровело, но он промолчал. Капитаны в очередной раз переглянулись. Я ждал, когда они уйдут. Ленский, глядя на Стромнилова, пожал плечами, а Стромнилов кивнул.
        Поняв так, что они вынуждены будут уйти, я почувствовал, как густой накалившийся воздух между нами стал немного легче.
        - Он нам не скажет, - констатировал Стромнилов, обращаясь к Ленскому. Его безликий взгляд ничего не выражал.
        Ленский как будто напрягся.
        - Спокойно, - тихо сказал он.
        - Да, я вам ничего не скажу, - отрезал я, - потому что мне нечего вам сказать. Я ничем не могу вам помочь, господа.
        - Он не может, - повторил с насмешкой Стромнилов.
        - Сможет.
        Что значила эта фраза? На секунду мне показалось, что часть разговора выпала из моего внимания и сейчас я силился осознать, что происходит в этой комнате и о чем говорят эти двое мужчин.
        - Нет, к сожалению… - протянул Стромнилов, так словно ему в общем-то было всё равно.
        - Подожди. Мы еще не закончили с ним.
        - Нет уж, - строго перебил я, - Закончили. Вы не имеете права находиться в этой квартире, если у вас нет на то веских причин!
        - Сядьте, господин Меерсон! - сухо предостерег Ленский, - У нас не меньше прав находиться в этой квартире, чем у вас. И у нас есть веские причины продолжить этот разговор!
        - Я не ясно выразился? Валите к чертовой матери! Вы до сих пор не предоставили мне вразумительного объяснения, что вам от меня нужно! А на вопрос: «подозреваемый ли я», вы сказали, что нет!
        Ленский лишь взглянул на Стромнилова, который, не отрываясь, смотрел на меня, и в его мутных глазах проступала ярость.
        - Мне это надоело! - враждебно сказал Стромнилов.
        - Нет! Это мне надоело…
        - Помолчите, пожалуйста, господин Меерсон! - процедил Ленский и толкнул меня в кресло.
        Не ожидая от него резких действий, я легко поддался и как пушинка приземлился в кресло.
        Он шагнул вперед и навис надо мной:
        - Если вы думаете, что мы ваши враги, то вы ошибаетесь. Поверьте, смерть вашего коллеги напрямую связанна с информацией, которую Вольский получил от профессора. Это опасная информация. Очень опасная. И мы знаем, что вы понимаете, о чем я говорю. Не нужно отрицать! Скажите, что Вольский успел рассказать вам? Где документы, связанные с числом, формулы или серии формул? Вы взяли доклад Вайнера из квартиры Вольского, чтобы разобраться, что попало к вам в руки, не так ли?
        - Какое число? Какие формулы? - совсем запутался я.
        - Число начала, господин Меерсон. Число начала. Где спрятано то, что называют числом начала? - с нажимом проговорил нависавший надо мной капитан. - Оно не ваше. Это вам не принадлежит. И мы готовы открыть переговоры, дабы получить его от вас.
        - Какие переговоры?
        - Торговые. Мы можем предложить вам большую сумму денег за то, что Вольский передал вам. Или даже всего лишь за бумаги, способные помочь найти то, что мы ищем. Не те бумаги, которые вы взяли, мы их видели, это всего лишь наброски. Нам нужны более конкретные поздние наработки. Это должна быть стоящая информация. Правдивая. Не ложь, - предостерегающе произнес Ленский. - Может быть, документы на ячейку для хранения в банке, ключ от камеры хранения на вокзале. Не нужно спорить, отрицать что-либо или идти на конфронтацию. Просто окажите содействие, и вы будете щедро вознаграждены и избавлены от… лишних хлопот.
        Я перевел глаза на Стромнилова. Тот застыл на месте. Он, как и Ленский, с тревожным предвкушением дожидался моих дальнейших слов.
        - Вы серьезно? Но я ничего не знаю. Я же сказал. Я ничем не могу помочь вам. Меня не интересует ни ваше предложение, ни то, что вы ищите.
        - Мы же не плохие люди, господин Меерсон. Вы должны понять, мы действуем на благо всем и в интересах каждого. Вам нечего бояться…
        - Просто уходите, - перебил я твердо. - Мне сейчас не до вас. Уходите!
        С полминуты подумав, Ленский добавил:
        - Вы не поняли, наше предложение очень выгодное…
        - Я ничего не знаю, так что мне нечего вам сказать. Здесь какая-то ошибка, и я не хочу с этим связываться. А теперь уходите! - строго подвел я черту, обеспокоившись тем, что никак не могу выдворить этих скользких подозрительных типов.
        - Поймите, этого просто не может быть. Вы единственный человек, связанный с нашими поисками. На вас замыкается цепочка. Мы это знаем наверняка, поэтому никакие ваши увертки на нас не подействуют, - попытался объяснить Ленский, он понимал, что упускает момент, и готов пойти на любые уловки, лишь бы добиться моего участия, но я его уже не слушал.
        По моему молчанию они поняли, что я ничего говорить не стану, а возможно, что я действительно ничего не знаю, и они вышли на меня по ошибке. По причине странной и зловещей, однако, до которой мне не было дела.
        - Ты ему веришь? - обратился Ленский к Стромнилову.
        Тот лишь неопределенно покачал головой в ответ.
        - А какие есть еще варианты? - безрадостно отозвался он.
        Они постояли так, глядя друг на друга, затем оба направились к выходу.
        - Минуточку, господин Меерсон, - сказал Ленский прежде, чем я успел подняться из кресла. - Мы переговорим с моим напарником и вернемся.
        Я хотел возразить, но решил лишний раз не обострять обстановку.
        Голоса из коридора доносились приглушенными, и из-за капельной дроби дождя в окно я совсем не разобрал, о чем говорили незваные гости, но их разговор был коротким.
        Вернувшись в комнату, Ленский молча постоял у двери, склонив голову и глядя на меня с сожалением. А потом вдруг стремительно направился ко мне:
        - Если вы, Марк, не одумаетесь, - тихо и, придвигаясь ко мне, прошипел Ленский, - я могу устроить вам встречу и с вашей девушкой, и со всеми вашими предками ныне не живущими! И не стоит обманываться мыслями о том, что я полицейский. Поверь, это тебя не спасет.
        Он замолчал, давая мне осознать всю серьезность их намерений. Я почувствовал, как мой взгляд становится твердым, бросающим вызов его угрозам. Однако взгляд Ленского был слишком жестким, слишком бесчеловечным. И эта перемена в капитане была более чем однозначной и красноречивой.
        ГЛАВА 5. КАТРИНА ВЭЛЛКАТ
        В ней было все, чем страшен слабый пол
        Все дьявольские чары сатаны,
        С какими он однажды подошел
        Смутить покой Адамовой жены.
        Никто бы в ней изъяна не нашел:
        В ней бил и солнца блеск, и свет луны,
        Ей только кротости недоставало -
        Она и полюбив повелевала.
        Дж. Г. Байрон
        «Дон Жуан»
        Уже не первый день окрестности тонули под проливным дождем. Темные подтеки на фасаде поместья Ворман стремились к земле от самой его крыши. Вода скапливалась в нишах тяжелых карнизов, стекала по скрюченным плетям дикого винограда, опутавшего почти все стены двухэтажного здания, непроглядные стекла больших старых окон испещряли стремительные струйки дождя, а злые горгульи под крышей, неистово устремившись высоко над землей, изрыгали целые потоки воды.
        Построенное во времена Восточной Пруссии поместье находилось в стороне от шоссе и было обнесено высоким кованым забором, тянувшимся до самой обочины. С остальных сторон подступал лес, чьи листья отжелтели еще в начале октября и, потускнев, теперь казались серыми и опадали, срываясь под натиском дождя. В нескольких километрах отсюда располагался один из небольших промышленных городков-спутников Калининграда, чьи трубы вздымались высоко в бурое небо на горизонте.
        Старый особняк, ровно, как и относящиеся к нему земли, неизменно был пустынен и не обжит, словно хозяева забросили его многие десятилетия назад. Словно он никогда в хозяевах не нуждался.
        И, тем не менее, оные имелись. Правда, о нынешнем владельце ничего не было известно, за исключением того, что большую часть года он находится в разъездах за границей. А при предыдущих владельцах это место неизменно обрастало лишь отталкивающей репутацией. Запутанные тревожные истории, связанные с поместьем, тянулись сквозь эпохи, периодически обновляя славу пропащего места. Жена одного из первых владельцев внезапно погибла при так и невыясненных обстоятельствах. При обер-президенте Восточной Пруссии Эрихе Кохе после прихода нацистов к власти, в окрестностях поместья были зафиксированы случаи исчезновения солдат гитлеровской армии. Последующие поиски диверсионных групп успехом не увенчались и о пропажах забыли, тем более что тогдашний владелец поместья был лоялен к нацистскому режиму, состоял в НСДАП и оказывал искреннее содействие в поисках. В отличие от Кёнигсберга, сильно разрушенного в августе 1944 года в результате британских бомбардировок в ходе операции «Возмездие», поместье уцелело. С переходом части Восточной Пруссии во владение Советского Союза после поражения Германии вся уцелевшая
частная собственность была национализирована, однако существование поместья новая власть обнаружила не сразу. По документам дом пребывал в ненадлежащем для партийных целей состоянии, и на протяжении десятков лет не интересовал советских чиновников, пока в конце 80х на обочине шоссе в тех местах не стали находить трупы жителей соседних населенных пунктов. Поначалу случаи списали на нападения диких животных, основываясь на характере повреждений тел. Однако впоследствии появились версии, в ходе рассмотрения которых фигурировал старый особняк. В результате распада Советского Союза во всех структурах власти начались кадровые перестановки, бюрократическая путаница с документами, и в конечном итоге давними уголовными делами в новой стране уже никто не занимался. Остались только слухи и домыслы.
        В 90х годах XX века старинный особняк неоднократно продавался и покупался. Разговоры вокруг него улеглись, и темное прошлое больше никто не ворошил, однако из поколения в поколение, вплоть до сего дня родители не разрешают своим детям гулять в тех местах, где лес переступает сквозь высокий кованый забор, боясь, что неспроста, когда дует западный ветер, он приносит с собой неприятный запах склепа.
        Большая спальня для гостей на втором этаже была обставлена старинной хорошо сохранившейся и бережно отполированной тяжелой мебелью и массивной кроватью с шелковым постельным бельем. На темно-серых стенах с орнаментом и коваными светильниками в нишах висели громоздкие портреты неизвестных величественных личностей, обрамленные узорными бронзовыми рамами. Все лица на холстах, похожие друг на друга, но и возраст картин, и облачения персон приходились явно на разные эпохи, что свидетельствовало о том, что на них были изображены представители и основоположники одной фамилии.
        В эркере на широком подоконнике оперевшись на стену, примыкающую к оконной раме, сидела брюнетка с роскошными блестящими волосами, небрежно обрамлявшими белое лицо. Чуть съехав вниз, она поставила одну ногу, обтянутую кожей узкого ботинка, с туго завязанными шнурками, на стену и длинными пальцами подперла подбородок, задумчиво глядя в окно. Ее черная одежда плавно обтягивала изгибы ее тела, девушка ничуть не выбивалась из темного и мрачного интерьера комнаты.
        Взгляд ее сосредоточенных синих глаз был устремлен в лес, расположившийся вдалеке на противоположной стороне шоссе. Ее тернистые мысли не давали ей покоя, но это было почти незаметно. Она сидела так уже достаточно давно, но ее сознание застыло где-то не здесь, чтобы она могла это заметить. Она не видела ни леса, ни пасмурного неба. Сейчас перед ее глазами проносились отрывки из недавнего прошлого: она в темной квартире, дверь в которую была не заперта, на полу лежит человек в луже крови, и она явственно чувствует, что здесь были чужие люди. Люди, бывшие в этой квартире еще тогда, когда она поднималась по ступеням лестницы, и в спешке спрятавшиеся в подъезде этажом выше. Но кто они? Зачем они убили того, чью жизнь сделала бесценной информация, которой обладал этот одинокий старик?
        За окном ворота возле дороги открылись, и с шоссе на подъездную дорогу, ведущую к дому, завернул большой серебристый автомобиль. Роллс-Ройс сбросил скорость, приближаясь к особняку, и остановился возле лестницы ведущей в дом. Водитель вышел, раскрыл черный зонт, подошел и открыл заднюю дверцу автомобиля. Занес зонт над вышедшей из салона темной фигурой и сопроводил хозяина в дом, также закрывая его зонтом от дождя.
        За всем этим из окна внимательно наблюдала брюнетка, удобно развалившаяся на подоконнике в гостевой спальне. Каждая мелочь сама собой ясно отпечатывалась в ее сознании, она видела, как спешно легли пальцы услужливого водителя на хромированную ручку дверцы машины, с какой почтительностью была согнута его спина, заметила всего несколько капель, упавших с зонта на плечо его хозяина и теперь распространяющиеся по волокнам темного пальто. Когда приехавший скрылся из виду, войдя в дом, она еще какое-то время смотрела на мокрый асфальт под домом, а потом перевела взгляд снова на далекий лес.
        В комнату постучали. Резные створки высокой двери приоткрылись, и в спальню шагнула девушка в кожаных брюках и алом жакете с острыми плечами, с убранными в пучок темными волосами и бледным худым лицом. Брюнетка сидевшая на подоконнике не шевельнулась и не придала внимания ее появлению.
        - Катрина, - тихо позвала девушка, зашедшая в комнату, - Он прибыл.
        - Спасибо, Анжелия, - сказала Катрина, не отворачиваясь от окна. - Я видела его в окно.
        Анжелия сдержанно улыбнулась и, не сочтя, что разговор продолжится, вышла в коридор и закрыла за собой дверь.
        Катрина знала, что Виктор Ворман приехал специально лишь для того, чтобы повидаться с ней. Он любезно разрешил ей быть гостьей в его доме на время, пока у нее есть дела в здешних краях. Виктор относился к Катрине как к собственной дочери, несмотря на то, что родных дочерей у него было три. Младшая - Селона, названная в честь земель на северо-востоке Европы у берегов Даугвы, средняя - всегда последовательная и сдержанная Анжелия, и старшая - эгоцентричная красавица Инга. Несомненно, и Селона, и Анжелия не были обделены природной красотой, но старшая дочь была самой яркой из всех трех.
        Катрина, наконец, оторвала задумчивый взгляд от окна и повернула голову ко входу. За резными дверями послышались голоса, первый давал распоряжения, второй ему о чем-то докладывал, третий голос был почти неслышен. Шаги зазвучали уже совсем близко.
        - Достаточно! - раздался мужской голос за дверью. - Поговорим потом, Игорь. Я приехал не для того, чтобы выслушивать твои похотливые истории. Все свободны!
        С полминуты в комнату никто не заходил, а затем прозвучал резкий стук в дверь, скорее предупреждающий о намерении войти, чем спрашивающий дозволения. Обе створки отворились, и в комнату вошел мужчина с длинными ровными темными волосами ниже плеч, убранными в хвост массивной металлической заколкой, в белой сорочке, черных брюках и лаковых туфлях на широком каблуке. Он выглядел подчеркнуто аккуратно. Нельзя было сказать, сколько ему лет, скорее он был молод, чем стар, хотя черты лица намекали на то, что он уже не юноша. Это делало его привлекательнее, несмотря на не очень богатые исходные данные. Холодный взгляд его черных глаз стал мягким и теплым при виде сидящей на подоконнике Катрины.
        Он прошел и сел на козетку, любуясь своей гостьей. Он молчал. Катрина смотрела на него бесстрастным взглядом, появление Виктора было бы для нее более радостным событием, не будь она погружена в пучину своих мыслей. Ее что-то тревожило, и это не ускользнуло от давно знавшего ее Виктора. Хозяин дома улыбнулся.
        - Я рад видеть тебя, - неспешно сказал он. - Сколько мы не виделись? Год?
        - Почти год, - тихо уточнила Катрина. - С прошлого Поминального Бала.
        - Все равно много, - он внимательно смотрел на нее, зная, что она намеревается поделиться с ним своими мыслями, и этого рассказа Ворман очень ждал.
        - Я должна передать тебе слова благодарности моего отца. Он очень признателен тебе за то, что ты оказал любезность принять меня гостьей в своем доме.
        - Я принимаю его благодарность, - чуть наклонил вперед голову Виктор. - Но, несмотря на то, что он мой друг и я его уважаю, я делаю это не для него, а для тебя.
        Он выжидающе смотрел на Катрину. Потом мягко улыбнулся.
        - Ты молчишь. Тебя что-то тревожит? - наконец спросил Виктор.
        - Нет, - она отвела взгляд в сторону, разбираясь, какую часть из того, что она знает, можно открыть Виктору.
        - Нет? - уточнил тот.
        Катрина беззвучно вздохнула, чувствуя некоторое замешательство. Вопрос, который она собирается задать, который мучает ее саму, достаточно дерзкий, но вполне оправданный.
        - Ты веришь моему отцу? - спросила Катрина. - Ты веришь в его убеждения? Веришь в правоту его интересов и идеалов?
        - Слишком мало найдется тех, кто обладает достаточно твердым закалом, чтобы судить о нем беспристрастно и без предосуждений. Преданный традициям, чтущий нашу историю, он всегда идет своим путем, и практически никогда не ошибается. Иногда верить ему, значит быть безумцем, но не верить ему способен только глупец. Я верю, что он способен видеть там, где другие слепы. Поэтому я верю в его убеждения, но не всегда согласен с его решениями. Уверен, точно так же, как и ты, - в его словах прослеживались одновременно откровенность и желание аккуратно уйти от прямого ответа. Видя одинокий силуэт своей собеседницы в сыром сумрачном свете окна, Виктор ухватил нить разговора, способного плавно обойти извечную тему, участником которой ему не раз приходилось становиться. - Но ты достойна иной жизни. Ты его дочь и, полагается, должна нежиться на лаврах почета, а не выполнять его приказы. Ты уже достаточно сделала для него. Для всех нас. Тебе нет сравнения. Это несомненно. У Зана достаточно подданных. В их числе много вполне способных. Они сгодились бы стать хорошими исполнителями важных поручений, которыми вверено
заниматься тебе, - он помолчал, глаза его блеснули восхищением, и его губы слегка растянулись в улыбке. - Впрочем, я прекрасно осознаю, что не в твоем характере долго пребывать в праздности. А теперь расскажи, что именно ты так напряженно обдумываешь с первого мгновения, как я тебя увидел сегодня и пока мы с тобой говорили о твоем отце? Это связано с целью твоего визита в город? Какова суть твоего приезда?
        - Суть предельно проста. Обычное курьерское поручение. Действительность же оказалась куда более непредсказуемой, - сказала Катрина, помолчав немного, обдумывая с чего начать, - Мой отец послал меня найти одного доктора физико-математических наук. Я должна была узнать у него информацию и передать отцу. Две недели назад я нашла профессора, но к тому времени он умирал и потому понял, кто я. В своем положении он не был способен внять моим просьбам и ничего мне не сказал. До меня там похозяйничали люди, убившие его. Я вошла в дом прежде, чем они успели убежать. Убийцы профессора спрятались на верхнем этаже и решили переждать. Но их любопытство подвело их, когда они пытались подслушать, не удалось ли мне вытянуть у старика чего-либо важного. Скрипнула дверь, и я погналась за ними. И все же им удалось спастись от меня. Некая сила послала своих псов и рыщет в поисках того же, за чем была послана я.
        Виктор продолжал молча смотреть на нее, словно спрашивая, что она об этом думает.
        - Возможно, они убили профессора случайно. Никакой здравый смысл не оправдывает его гибели. Разве что им удалось выпытать у него информацию, за которой пришла я. Если так, то я должна в этом убедиться. Но я не верю, что они получили то, за чем приходили. Возможно также, что убийство профессора могло быть их основной задачей. Но с этим не совпадает вид квартиры Вайнера, ее обыскали до меня, и вряд ли получили то, что искали, иначе они бы не стали подслушивать нас, - рассудительно заключила Катрина. - Только теперь, предположения остаются предположениями, я упустила этих людей.
        - Тебя это тревожит?
        - Нет, - сказала Катрина. Ее взгляд на мгновение стал холоднее, и это не ускользнуло от внимания хозяина дома. - Еще не все упущено. Во всяком случае, я нашла человека, который может развеять мглу неопределенности вокруг тайны, которую Вайнер постарался утянуть за собой в смерть.
        - Это доброе известие! Позволь узнать, а в чем заключалась суть той информации, которую Зан хотел узнать от профессора?
        - Некое громкое открытие. Ума не приложу, чем оно может быть полезно Зану.
        - Тебе нужна помощь? Анжелия и Инга могут сопровождать тебя.
        - Нет, благодарю, Виктор, ничего особенно хлопотного в будущем не предвидится, поэтому я не стану злоупотреблять поддержкой, которую и без того оказывает твоя семья.
        - Как тебе угодно, но имей ввиду, ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь.
        - Я это знаю, - она благодарно улыбнулась, бросила взгляд в окно, потом снова повернула голову к Виктору. - Как думаешь, для чего Зану понадобилось вмешиваться в судьбу исследования этого ученого?
        Потирая пальцем бровь, Виктор с минуту поразмышлял над вопросом, который действительно звучал необычно.
        - Как, ты сказала, зовут профессора? - он поднялся с козетки и медленно начал двигаться по комнате, внимательно глядя на Катрину и осознавая, что начинает догадываться о планах Зана. И если это так, то планы его давнего друга поистине колоссальны.
        - Тебе что-то известно? - констатировала Катрина.
        Виктор улыбнулся, восхищаясь ее нетерпением:
        - Как его имя?
        - Вайнер. Александр Вайнер. Доктор физико-математических наук, профессор Физико-технического института Балтийского федерального университета Канта.
        Виктор остановился и задумчиво посмотрел в окно мимо Катрины.
        Она ждала, когда тот поделится с ней своими размышлениями.
        - Какие мысли таятся у тебя в голове, Виктор? - Катрина всмотрелась в глаза собеседника.
        - Ты, разве, не слышала о теории Вайнера?
        - Подобное мне не больно интересно.
        - И все же не теперь, - поправил ее Виктор, - когда ты стала связующим звеном между планами твоего отца и рациональным миром ученых, совершенно далеким от нашей повседневной жизни. Немногим меньше месяца назад, когда ты гостила у Астрид, при Понарине состоялся странный разговор, в котором Зан поведал историю о работе профессора Вайнера, весть о которой дошла до Зана через средства массовой информации, подхвативших и раздувших эту новомодную научную тему. Если бы не твой вопрос, я бы и не вспомнил о том разговоре. Несмотря на то, что остальные не поддержали Зана, (как считал Бонапарт, у королей нет недостатка в людях, которые находят случай возразить) Зан был тверд в своих намерениях, которые на тот момент казались мне размытыми и ясными только ему одному. И с твоим деловым визитом в мой город для меня прояснилось, что Зан не отступился от своей задумки. Не знаю, как к этому отнесется Понарин, когда узнает. - Виктор сделал паузу, прежде чем начать рассказ. В его памяти зазвучал убежденный голос отца Катрины, звонко отражавшийся где-то во тьме, в холодных стенах темной комнаты за полторы тысячи
километров отсюда.
        Большое помещение с низким потолком находилось под землей. Свет сюда проникал только через круглую световую шахту в потолке и разбивался о большой треугольный каменный стол, в трех обрубленных вершинах которого обычно восседало трое неизменных участников совета. Сегодня одно место пустовало. Однако в темной подземной комнате с круглой световой шахтой в центре низкого потолка всё равно находились три фигуры. Виктор стоял у стены. Он не имел ни права, ни дерзновения сидеть за этим столом. Он следил за ходом разговора и не вмешивался.
        Между тем сидящий в левой нижней вершине стола красивый серб с бакенбардами и вороными волосами средней длины продолжал декламировать:
        - Доктор физико-математических наук профессор Александр Вайнер, в прошлом ведущий научный сотрудник советского исследовательского объекта закрытого типа, за последние два года стал известен на весь мир. Его теория будоражит умы многих физиков и математиков, астрономов, философов и теологов. Кто-то с трепетом следит за его поисками, и я подозреваю, что среди них есть состоятельные меценаты, рассматривающие вложения в его исследование как очередные полезные инвестиции. А кто-то напрочь отвергает идеи Вайнера. Скептики стоят на том, что сообщались лишь общие описания теории, в деталях она всё еще практически неизвестна, а то, что известно не вписывается в Стандартную модель. Иные научные издания возражают, что у Стандартной модели есть недостатки, которые объясняет Физика за пределами стандартной модели, к каковой относятся теоретические разработки Вайнера. Известно, что в основу его теории легли современные исследования в области физики и фундаментальных взаимодействий. Он посвятил работе над ней тридцать лет. Тридцать лет жизни. Для него это немалый период, - подчеркнул он. - Основываясь на
расчетах, Вайнер описал существование ранее неизвестной субматериальной величины, которую назвал Числом Начала. Мы должны проявить заинтересованность, зная, что Начало Вайнера связывает процессы, происходящие во всех формах материи, и является влияющей на них следственной закономерностью. Теория Вайнера описывает эту связь, а число при утилитарном подходе приведет к возможности применять знания практически. Со слов профессора, число начала это большой шаг на пути к примирению квантовой механики и общей теории относительности, оно способно изменить представление науки об устройстве мира, оно станет ключом от мира. Как мы знаем, в древних языческих представлениях о мироздании существовал миф о том, что вместе с миром был сотворен и ключ к нему. В случае теории Вайнера это неизвестная величина в Вайнеровом пространстве, в соответствии с существованием которой выполняются все известные условия взаимодействий, наблюдаемых в физике. Это дало Вайнеру основания назвать число Ключом всего сущего. Он определяет сферу применения результатов своих научных исследований как крайне широкую. Мне запомнилась фраза
Вайнера: «все связанно, ибо все создано». Вайнер озвучил этот тезис в своем докладе, в котором свидетельствовал, что откроет одну из величайших тайн Вселенной в ближайшем будущем. Введение понятия субматериальной величины при его успешном доказательстве поспособствует колоссальному прорыву, созданию новых теорий, целых дисциплин, а самое главное технологий. Однако некоторое время назад в среде научного мира прошел слух, что Вайнер закончил расчеты и теперь боится поведать людям о деталях своего открытия. Ряд научных источников утверждает, что Вайнер якобы опасается, что эти знания, получив широкую огласку, попадут в плохие руки. Критики его теории объявили, что все эти годы Вайнер гонялся за своей тенью и, наконец, понял, что такой следственной закономерности как Начало нет и быть не может, поэтому затаился в надежде, что о его громких заявлениях забудут. Однако его сторонники утверждают, что Вайнер хочет убедиться в правильности своих расчетов практическим образом. Они верят, что работа действительно почти завершена и, что общественность узнает все очень скоро.
        Прямая фигура Понарина в центральной вершине равнобедренного каменного треугольника стола сидела неподвижно, внимая и предавая анализу каждое услышанное слово. Лишь его хрустального цвета глаза, передвигаясь, блестели в темноте. А когда Зан Вэллкат закончил, Понарин из темноты с другой стороны стола обратился к Виктору:
        - Ведь этот ученый из твоего города, Виктор. Что ты думаешь о нем?
        Ворман, прежде чем ответить, невольно взглянул на пустующее место за столом, помня, что высказывать свое мнение здесь следует с учетом интересов всех сторон.
        - Вайнер затворник, тихий старый человек, прежде я даже не знал о его существовании. Я не могу добавить ничего больше к тому, что сегодня уже прозвучало в этой комнате. Но я допускаю, что в мозгу ученого втайне от всех могут рождаться идеи, способные так или иначе изменить мир. И я допускаю, что Зан способен разглядеть такого ученого.
        Понарин поднял рук, прося тишины, и Виктор почтительно замолчал.
        - Меня не интересуют идеи ученых. Меня интересует, может ли открытие некой абстрактной величины в расчетах этого физика быть полезно для нас. Громкие фразы, аналогии с мифами, это просто способ популяризировать новую теорию. Сегодня речь идет только о применении этой теории.
        Сухая практичная страсть, с которой Зан вновь заговорил, свидетельствовала о том, что он разделяет мнение Понарина.
        - Вскоре после публикаций, заинтересовавших меня, Вайнер единственный раз в жизни выступал на научной конференции в Париже. Вероятно, на этом настоял его университет. Когда я увидел потерянного сконфуженного всей этой толпой на конференции старика, как он оглядывал людей, собравшихся в зале, как провожал взглядом предыдущего ученого, выступавшего перед ним; как он, сам не замечая, перебирал пальцами воздух и стоял у микрофона, старательно напрягая мышцы шеи, чтобы начать говорить, я посчитал, что зря трачу время на него. На очередного безумца с формулами. А потом он заговорил о том, как лишь часть его решений следственной закономерности описывает мгновенное изменение свойств фотонов и электромагнитного взаимодействия ясным крепнущим голосом знаний. И это был уже совсем другой Вайнер, чем тот старик, что вышел на сцену. Он не просто высчитал, как это работает. Он уже видел это. И он знает куда больше того, что говорит.
        - Допущение, - возразил Понарин.
        - Разумеется, - с вызовом согласился Зан. - И меня точно так же, как и тебя волнует только один единственный аспект. Полезны ли знания Вайнера в практической области или нет. Но мы не узнаем этого, сидя здесь и оценивая возможности его научных работ. Мы можем ухватить материю в свои руки и сделать с ней всё, что могут позволить открытые этим ученым знания. Это то, за что другие готовы продавать целые государства и режимы. Есть ли причины, мешающие нам узнать, на что способно открытие Вайнера?
        - Хорошо, предложим Вайнеру работать на нас. Обеспечим ему правдоподобный уход из мира науки. Тяжелая болезнь, инсульт, недееспособность. О нем забудут.
        - Маловероятно, что он станет работать на кого-либо, - не согласился Зан.
        - Можно ведь создать условия, при которых у Вайнера не останется другого выбора.
        - Это старый человек, мозг которого работает совсем иначе, чем у остальных людей. Не стоит полагать, что мы сумеем предугадать, как Вайнер поступит в этом случае. Он может уничтожить свои труды, покончить с собой, всё, что угодно.
        - Тогда я не вижу смысла в нашем обсуждении.
        Белое лицо Зана выдвинулось вперед:
        - Мы можем забрать результат его трудов.
        - И напрасно привлечь к себе слишком много внимания. Я в этом не участвую, Зан. Быть может, когда-нибудь мы вернемся к этому разговору, но не сегодня. Знание - еще не технология. А посему заседание Триумвирата окончено.
        Закончив пересказ того разговора, Виктор, вернулся к козетке и снова сел.
        - Изменение свойств фотонов? - медленно переспросила Катрина. - Это же будущее военной маскировки.
        - И не только, - многозначительно добавил Виктор.
        Катрина и Виктор безмолвно уставились друг на друга. Каждый из них понимал, насколько сильно всё может измениться.
        - Поэтому я здесь, - осознала Катрина. - Поэтому именно я. Зан знал, что могут возникнуть осложнения. Становится ясно, почему существует сторона, которая также заинтересована в получении необходимой мне информации.
        - Если Зан правильно оценил потенциал открытия Вайнера, то я удивлен, как над моим городом небеса не разверзлись.
        - Но подлинных сведений достоверно не существует, Виктор, так как Вайнер работал в одиночку, - подчеркнула Катрина.
        - В любом случае, ты здесь. Зан увидел в этом открытии высший смысл. Понарин - нет.
        - Кто из них прав и какова же истина, определит исход моих поисков.
        Катрина молча посмотрела в сторону шоссе, оставив Виктора в размышлениях о переменах, какие ему предстоит увидеть в случае, если безразличные к науке старомодные воззрения их общества на сей раз подвели их, и Понарин ошибся, а Зан оказался прав.
        Голос брюнетки вернул Вормана из ошеломляющего видения стремительно надвигающегося будущего:
        - Мне не было ведомо, что за информацию я должна доставить, и потому не смогла оценить степень важности Занова поручения, - в мыслях Катрины пронеслись воспоминания о людях, убегающих вниз по лестнице от квартиры Вайнера.
        По ее белому лицу струились тени от стекающих на окне капель дождя. Вечерело, и сизый свет улицы делал овал лица Катрины словно бы нежно выточенным изо льда.
        Послышался заботливый голос Виктора:
        - Катрина, Зану нужно всегда быть уверенным в завтрашнем дне, а путь к этому лежит через тебя. Если откровенно сказать, я думаю, поручая тебе это задание, в спешке он попросту забыл упомянуть о деталях.
        По ее взгляду, Виктор понял, что его неаккуратная попытка найти добродушное объяснение осталась неоцененной.
        - Всё нормально, Виктор. Это мое упущение. Ситуацию можно было предугадать, ведь я всегда - крайняя мера.
        - Ты упоминала о человеке, который может знать число Вайнера, верно?
        - Да. С большим трудом мне удалось выйти на него. Я не знаю точно, известно ли ему, где Вайнер спрятал свое открытие, но он единственная и последняя связь, которую удалось провести между Вайнером и живыми людьми. Несколько ночей я слежу за ним, но пока ничего представляющего для меня интерес не произошло. Положительно, при любом развитии событий что-то мне определенно удастся узнать. Те, кто убил Вайнера рано или поздно выйдут на этого человека, а уж они-то определенно знают нечто, что способно приблизить меня к завершению поисков. И кроме того, неизвестно сколько времени они говорили с самим профессором, до того как убили.
        Виктор с любопытством слушал Катрину, а когда она закончила, кивнул и встал с козетки.
        - Темнеет, - с торжеством в голосе заметил хозяин дома.
        Катрина подняла глаза в бескрайнее пасмурное небо, простирающее над особняком сумрачно-серые громады туч. Виктор подошел, опустил свое лицо в черную копну ее волос и поцеловал брюнетку в макушку.
        - Ты для меня как дочь, и я верю в тебя, - сказал он и направился к двери. - Скоро вечерний ужин, ты окажешь честь присоединиться к нам?
        - Нет, меня ждет мое поручение. Возможно, в другой раз.
        Виктор открыл дверь и задержался в проеме. Он мельком взглянул на Катрину, по-прежнему сидевшую на подоконнике, но ничего не произнес и собирался уже выйти, когда услышал ее тихий голос.
        - Вайнера должна была убить я. Зан велел сделать это, после того, как я узнаю информацию, - сказала Катрина.
        Глаза хозяина дома заинтригованно блеснули в темноте коридора. Он молчал, оставаясь на пороге сырого сумрака комнаты и тьмы коридора. Прошло какое-то время, прежде чем он заговорил.
        - Жаль, что его жизнь забрала не ты, - тихо произнес Виктор из темноты, его голос теперь отличался вкрадчивым холодом, с таким же вкрадчивым холодом хищный зверь смотрит на жертву. - Так устроен мир. В этом не было бы ничего противоестественного. Так устроены мы.
        - Разве мы другие?
        - Они другие, - медленно проговорил Виктор и скрылся за дверным проемом.
        Дверь за ним захлопнулась, и Катрина осталась в безмолвной тишине, одна в комнате. Она повернула голову к окну, за которым в стекло продолжал барабанить дождь, где волнами проносились порывы ветра, испещряя блестящими полосами шипящую поверхность луж, и где становилось все темнее с каждой минутой.
        Близилась ночь.
        По окну струились ручейки дождевой воды, падая тенью на лицо Катрины. Казалось, что текут призрачные слезы по белоснежным щекам брюнетки.
        Большой гостиный зал был настолько мрачно величественен, что не сразу можно было заметить три призрачные фигуры, расположившиеся в глубоких креслах у стены. Пустынную анфиладу комнат пересекали глубокие тени, и если за окнами еще догорала пасмурная синева, то в доме уже царила ночь. Здесь свет, падающий от окон, нещадно вытеснялся тьмой. Над черным зеркалом полированного дубового пола разносилось эхо рвущейся в дом стихии, и только сквозь отзвуки нескончаемого множества ударов капель шелестели голоса говоривших. Когда же от украшенного старой лепниной потолка донеслись гулкие ритмично-равномерные шаги военных ботинок на втором этаже, говорившие тут же смолкли, и все посмотрели в сторону лестницы.
        - Когда же она закончит со своими делами! Ее присутствие мешает подготовке к Поминальному Балу, - утомленно выдохнула рыжеволосая девушка, наблюдавшую через анфиладу комнат за пустым холлом.
        - Думаете, она еще надолго задержится? - иронизируя, подлил масла в огонь молодой мужчина с длинным лицом. Он явно не разделял настроений рыжеволосой девушки. - Вы заметили, как она молчалива в этот раз? Не стану вас обманывать, мне думается, это не от благоприятного течения дел в их семье.
        - О чем это ты? Раздор в их доме никогда не выходит настолько далеко, чтобы об этом догадывался кто-то посторонний. Между прочим, Норберт, всю жизнь пока мы шумно отдаемся праздности, наша гостья способствует поддержанию стабильности существования наших семей.
        Длинное лицо первого расслабленно подперла худосочная рука.
        - Ну разумеется, Роберт, - ответил он, и его прилизанные черные волосы колыхнулись в такт его словам. - И к слову сказать, чтобы ни у кого из присутствующих не создалось неверного впечатления о моем отношении к приезду нашей гостьи, ее присутствие всегда вселяет в меня чувство безопасности.
        - Безопасности иногда бывает слишком много, - сухо откликнулась рыжеволосая девушка. Изящный разрез ее черных глаз презрительно прищурился. - Нам в этот раз прямо-таки выпала какая-то особая честь. В любом случае Катрина будет еще и на Поминальном Балу. Конечно, если не случится ничего дурного.
        Роберт и Норберт коротко переглянулись, и на лице последнего скользнула ухмылка.
        Теперь густые ресницы Инги распахнулись в ожидании, когда в далеком холле появится та, чьи шаги по лестнице плавно разлились новым эхом. Мужчины не обратили бы внимания на появившуюся в конце анфилады комнат брюнетку в приталенном кожаном плаще так быстро, если бы не насторожено напрягшееся при виде Катрины тело Инги. Старшая дочь Вормана отреагировала на появление гостьи как на грабителя, похищающего отцовское внимание.
        Движущиеся через холл к выходу Катрина и Виктор возможно даже и не замечали, что в гостевом зале кто-то находился. Хозяин дома догонял гостью:
        - Позволь тебя проводить. Ты на автомобиле?
        - Да, его должны подать к шести часам. Виктор, я обдумала твое предложение, ты действительно можешь мне помочь.
        - Почту за честь.
        - Мне будет полезно знать, кто еще мог всерьез заинтересоваться открытием Вайнера. Это твой город, ты в курсе многих событий, знаешь нужных людей, они знают ценные сведенья. Те, кто меня интересует, скорее всего, приехали в город не раньше, чем за неделю до меня.
        - Надеюсь, ты не думаешь, что это кто-то из нас? Главы семей достаточно благоразумны, чтобы действовать открыто и честно не только под страхом трибунала, а руководствуясь уважением к остальным. Их посланники не стали бы убегать от тебя.
        - Нисколько. Это чужие. Их движения носили черты ратной выучки. Возможно бывшие сотрудники спецслужб. Они могут исполнять волю сил, чье вмешательство для нас существенно. И еще, Виктор, - медленно проговорила Катрина, остановившись в тени тяжелой парадной двери, из-под которой проникал свежий воздух и шум дождя. - Никто за пределами твоего дома не должен знать, что мое прибытие связано с делами. Потому прошу пока не придавать огласке мой визит.
        - Можешь не беспокоиться об этом, - кивнул Ворман. - А как только мне удастся что-нибудь выяснить, я дам тебе знать.
        - Благодарю, - Катрина, открыла дверь, за которой вниз по ступеням ее ожидал черный Форд-Мустанг 67 года.
        Вместе с ветром в холл ворвался тусклый свет сумерек и запах намоченной дождем земли. Не оборачиваясь, чтобы попрощаться с Виктором, и никак не реагируя на пронизывающий холод и дождь, Катрина спустилась к автомобилю и скрылась в его салоне. Послышался мощный рев мотора, машина быстро тронулась с места, обогнула каменную скульптуру длинноволосой девушки тянущейся к небу и понеслась прочь.
        Виктор еще какое-то время стоял на улице, глядя вслед уносящейся машине, а затем вернулся в дом. Дверь за скрывшимся в темноте Ворманом закрылась.
        Пустая дорога стремилась впереди среди лесного частокола. Катрина держала руль одной рукой, другой набрала по сотовому номер отца, лишь изредка поглядывая на дорогу сквозь залитое дождем лобовое стекло. Где-то в окрестностях Белграда, на том конце линии, раздавались гудки, которые следом прервал низкий твердый голос Зана.
        - Есть ли успехи? - спросил он, отбросив ненужное приветствие
        - Я подобралась достаточно близко к достижению цели, - сообщила Катрина. - Мне удалось выяснить многое вместе с тем, о чем мог бы известить меня ты, посылая с поручением.
        - Тебе долженствовало привезти информацию, остальное мои заботы.
        - Я должна была знать, насколько открытие важно для нас. Существует помеха, которую я могла бы предвидеть, ведая все, что знаешь ты…
        - Это пустое. Что тебе рассказали в университете Вайнера? - прервал ее Зан.
        - Я общалась с ректором университета, узнавала, кто продолжит исследования Вайнера, кто еще работал с ним, состоял ли он в контакте с кем-нибудь из студентов, с кем из преподавателей дружил. Расспрашивала лаборантов. Никаких результатов. Вайнер сторонился контактов и старался дистанцировать других ученых от своих исследований. При проверке эта информация сомнений не вызвала. Ни одна живая душа в университете мне не солгала. В этом нет сомнений. Это простые люди, не привыкшие к тайнам. Все нити обрубаются. Рабочий жесткий диск, которым профессор пользовался на кафедре, уничтожен. Скорее всего, самим Вайнером. Для университета это стало большим потрясением. Старик будто бы знал, что за его знаниями придут. Возможно, тайна открытия Вайнера умерла вместе с ним.
        В трубке на мгновение застыло ледяное молчание.
        - Воздержись от поспешных выводов, пока лично во всем не убедишься. Разыщи число раньше других, и будь осторожна, доставка информации может обернуться крайне рискованным предприятием на обратном пути. Тебя могут настигнуть в дороге. Мне не составит труда прислать сколь угодно много наших подданных для охраны, если ты попросишь.
        - Не попрошу. Должна озвучить свое отношение к подобным мерам, отец: чем больше вокруг меня будет толпиться охраны, тем заметнее я буду, - предостерегла Катрина с расчетливым спокойствием.
        - Это благоразумный вывод, - поощрительно отозвался Зан и какое-то время раздумывал, прежде чем продолжить. - Вследствие создавшихся обстоятельств, мне придется возложить на тебя долг, который полагалось исполнить мне самому, если бы ты привезла мне открытие Вайнера. Но если представиться случай, воспользоваться возможностями этих знаний достанется тебе. Незамедлительно, как найдешь, и как разберешься, каким образом возможно осуществить то, чего все мы так жаждем, - его решительный голос пронизали ноты томительного ожидания долгожданного триумфа. - Как ты сама поняла, речь идет о втором пути. Это ответственная ноша, Катрина.
        Она прекрасно понимала, о чем речь. И новое поручение, представляющее непомерную значимость, ознаменовало для Катрины череду сомнений и противоречий, бурей пронесшихся в ее сознании и столь же стремительно ушедших, как и появившихся.
        Словно почувствовав колебания дочери, пусть и мимолетные, из трубки послышалось:
        - Ты готова взять на себя такую ответственность?
        Но сомнения покинули девушку и больше не возвращались. Она отозвалась сразу.
        - Безусловно.
        - Отрадно это слышать! Итак, если по университету нет результатов, в каком направлении развиваются твои поиски?
        - Существует некая цепочка связей. Люди, наиболее вероятно обладавшие информацией интересующей нас. Однако они либо волей постороннего вмешательства уже мертвы, верно, вследствие пыток, применявшихся к ним, либо оказались бесполезными для меня. В любом случае прямых источников кроме Вайнера никогда не было. Все сводится к человеку, у которого число могло оказаться случайно, через другого, кто непосредственно общался с Вайнером о его открытии незадолго до смерти профессора.
        - Я рад. Кто он? - требовательно произнес Зан.
        - Обычный человек. Последний, кто может знать, где спрятано открытие. Если он окажется бесполезен, придется начинать заново и искать альтернативные пути.
        - Хорошо, - голос Зана стал теплым по-отечески, но совсем ненадолго. - На карту поставлено слишком многое. Мы непомерно долго к этому шли. Не упусти наш шанс. И разберись с создавшимися помехами, кто бы за этим ни стоял. Мне пора. Сообщай все известия, которые будут появляться, и будь осторожна. Люблю тебя, ангел.
        Зан всегда так называл Катрину в ее детстве. Катрина, ничего не ответив, отключила телефон и швырнула обратно.
        Властолюбивый и деспотичный Зан слишком часто был суров, а порой и жесток к ней, чтобы слова любви казались привычными. И когда они все же звучали, одна часть Катрины где-то в глубине хваталась за теплоту отцовской любви, другая же часть девушки воспринимала их чуть ли не как лицемерную неспособность Зана признать свое безразличие к дочери.
        В водовороте мыслей родился гнев. Разговор получился совсем не таким, как ей бы хотелось. Зан не дал ей возможности высказать все, что она хотела, и ему сошло с рук то, что он поставил в опасную ситуацию свою дочь, не предупредив об угрозе, таящейся за важностью своего поручения. Однако так и не произнесенные слова Катрины оказались бы слишком дерзкими. Для них можно будет подобрать более подходящий момент.
        Где-то вдалеке темными фигурами на фоне чернильно-серого ночного неба появлялись очертания городских домов. Элеанор понеслась по шоссе еще быстрее, оставив в воздухе за собой лишь взвесь капель, вылетавших из-под колес.
        В городе дождь стал стихать. Но по небу часто пробегали ветвистые ручейки яркой молнии, над улицами взрывался гром, предвещая очень бурную и холодную ночь. Катрина чувствовала надвигающиеся волнения на водной глади скорого будущего.
        Она направлялась к центру города. Тот, кто был нужен ей, скорее всего, находился в квартире одного из старых домов в центральном районе города. Единственный вопрос, доберется ли она до него первой или, как это случилось с Вайнером и журналистом журнала «Интересная жизнь», вновь опоздает.
        Ее рука протянулась над рулем за сотовым. Она набрала другой номер телефона и теперь ждала, когда на том конце снимут трубку.
        - Здраво, Милорош! - по-сербски приветствовала Катрина ответившего. - Найди для меня кое-какую информацию.
        ГЛАВА 6. ХОЛОДНАЯ НОЧЬ И ЛЕДЯНАЯ КРОВЬ
        По сей день меня не покидает чувство, что я поступил неправильно. Но так уж я поступил.[1]
        Г. А. Бете
        Стромнилов задернул шторы. Ленский говорил совершенно серьезно. В его глазах застыло пугающее спокойствие. Я сухо сглотнул слюну, продолжая упорно выдерживать его взгляд. Воцарившийся полумрак подчеркивал презрительные морщины в уголках рта Ленского. Он улыбнулся, обнажив мелкие зубы.
        - Думаю, вы поняли меня правильно, господин Меерсон, - тихо и спокойно произнес он. - Я повторю вопрос, а вы хорошенько подумайте, прежде чем отвечать, потому что это ваш последний шанс.
        - Я могу вас опознать, я знаю ваши фамилии и ваши звания.
        - Да, вы знаете наши фамилии и звания, но я не сказал, что вы можете поверить во все это дерьмо, господин Меерсон, - тут же отозвался Ленский. - В ваших интересах помочь нам. Потому что в наших руках ваша скорбная жизнь. Я не хочу вас убивать, это не является нашим приоритетом, но мой друг сделает это.
        Стромнилов медленно достал из кармана своего плаща какой-то предмет. Я не разглядел, что это. При закрытых шторах в комнате стало темно. Стромнилов сжал его в грузной руке и больше ничего не делал, просто застыл, как большая тень, всем своим вниманием обращенный в тот момент, когда Ленский замолчит и, наконец, подпустит его ко мне.
        - Итак, - сказал Ленский, - что Вольский рассказал вам о том, что называют числом начала?
        Он ничего мне не рассказывал, но ты в это не хочешь верить.
        В моей голове лихорадочно закрутились идеи, как выбраться из этого безумного положения. Нерабочие идеи. Я не верил, что кулаками смогу отбиться от них или пробить дорогу к выходу. У меня не было навыка в драках. Каждая минута приближала взрыв нарастающего предельного напряжения. Они действительно попытаются убить меня. Ведь не имея понятия, что именно здесь происходит, я подписывал себе смертный приговор.
        Кто они такие?
        - Число начала, - повторил я.
        Ленский кивнул.
        - Правильно, господин Меерсон. Где он? Что вам о нем известно?
        Я быстро облизал языком высохшие губы.
        - Что известно?
        Тот кивнул снова.
        - Я ничего не слышал от Вольского ни о каком числе. Честное слово. Он ничего не говорил! У меня нет причин лгать! - я судорожно стиснул зубы.
        - Тогда не лгите! Вы думаете, что сможете теперь самостоятельно решить свои проблемы. Купить себе гражданство какого-нибудь маленького островного государства и больше не вспоминать о том, что украли. Но на самом деле всё закончится здесь. Вы бы не смогли воспользоваться такой вещью. Куда вам идти с ним? Представьте, сколько вопросов и внимания вы привлечете к себе, не обладая нужными связями и опытом.
        - Вы ошиблись! Я вообще не понимаю, о чем вы говорите и о чем меня спрашиваете. Я даже не могу представить, что могло привести вас ко мне! Мне плевать на ваши дела, сейчас же убирайтесь отсюда!
        - Вы будете жить, Меерсон, - сказал Ленский, отошел от меня и отвернулся, со стуком поводил пальцем по стопке CD на полке мебельной стенки, достал один из дисков и включил музыкальный центр. Стромнилов, наклонив голову, наблюдал за ним. Пока диск считывался, Ленский взял пульт и повернулся ко мне. - Вы будете жить ближайшие десять - пятнадцать минут, хоть это и не в наших правилах. Но уверяю вас, этих минут вам хватит для того, чтобы успеть рассказать нам все, что нас интересует и, заодно, переменить свое отношение к смерти. Смерть для вас станет не тупиком, а выходом.
        Я вскочил на ноги и бросился к двери. Ленский, успев включить музыку на всю громкость, поспешил за мной. По ушам ударили басистые раскаты электрогитар группы HIM.
        Я сделал пару шагов по коридору, когда раздался оглушительный грохот и звон. Боль в голове пронзила насквозь. Пол под ногами покачнулся. Я увидел, как справа и слева заблестели в воздухе осколки вазы. Ноги заплелись. Я повалился на пол. Не сумев предотвратить удара, стукнулся виском об пол. Низкий голос Вилле Вало, вся музыка, все шумы и голоса капитанов утонули в громком месиве звуков и заглохли, словно я нырнул под воду.
        Я не мог подняться в следующие размазавшиеся в сознании мгновения. Ощущения собственного тела оказалось недостаточно, чтобы руки и ноги начали слушаться мозга.
        Кто-то, держа за плечи небрежной хваткой, поднял меня на ноги. Он пихнул меня на стену. Из темноты коридора надвинулось грубое лицо мясника. Стромнилова. Тяжелыми лапами он схватил меня за голову и повертел, разглядывая глаза.
        - Очнулся.
        Ленский шагнул ко мне и, придержав одной рукой, другой дал под дых. Легкие сперло, внутренности утонули в жмущей боли. К горлу подступила тошнота. Я не смог вдохнуть и оставалось только выдыхать. Ленский трепанул меня и с силой пихнул на стену. От столкновения дрожь пробежала по всей грудной клетке. Ватные ноги подкосились. Я сполз по стене на пол.
        Стромнилов постучал по плечу Ленского. Тот повернулся, и Стромнилов сделал быстрое движение рукой. Ленский кивнул. Гитара протянула печальный аккорд из колонок музыкального центра, и это грустное звучание сплелось с мыслью, которая вдруг окатила меня, когда я разглядел блеснувший в руке Стромнилова нож. Довольно крупный чтобы не только изрезать внутренности, но и сломать ребра.
        Ленский, не оглядываясь, ушел в зал. Стромнилов подхватил меня и рывком поволок в сторону ванной. Он тащил меня быстро и уверенно, держа одной рукой, словно мешок. Я не мог сопротивляться, не мог дотянуться до него, но бил об пол ногами, пытаясь подняться. Стромнилов оторвал меня от земли и впихнул в чернеющий дверной проем ванной комнаты, закрыв собой выход.
        Музыка стала чуть тише.
        Толстые грубые пальцы схватили меня за шею. Стромнилов почти свалил меня в ванную и размахнулся ножом:
        - ГДЕ ОН СПРЯТАН?! - рявкнул Стромнилов. Вены на его крупной шее вздулись от бешенства.
        Смысл его слов не сразу дошел до меня сквозь боль в голове.
        - Не знаю! Я ничего не знаю! - прохрипел я. - Зачем вы это делаете?
        Рука, держащая нож сорвалась в мою сторону. Я оттолкнул Стромнилова ногой на противоположную стену коридора, едва не свалившись в ванную. Подскочил к нему и что было сил, с размаху двинул кулаком в лицо, затем дверью грохнул об его череп, сдавив в тисках дверного проема. Пока Стромнилов оправлялся после удара, я бросился в коридор, на меня налетел Ленский, схватил за куртку и швырнул на противоположную стену.
        Я отлетел на стену и повалился возле тумбы для обуви, схватил оттуда свой зимний ботинок и с размаху бросил его в Ленского. Тяжелый ботинок угодил тому прямо в висок. Ленский яростно скривился, зажал начавшее багроветь ухо, упорно мчась на меня. Он сунул руку под пиджак. Я заторопился подняться, предчувствуя, что то, что достанет Ленский, окажется куда опаснее обычного зимнего ботинка.
        Спешно поднялся, опрокинул тумбу с обувью, преграждая Ленскому путь, оглянулся на смутно различимый среди громкой музыки голос Стромнилова:
        - Он не должен уйти! - кричал он. - СЛЫШИШЬ?
        В это время Ленский уже целился в меня пистолетом с надетым глушителем.
        Не дожидаясь выстрела, я пригнулся. Над головой что-то хлопнуло, и на меня посыпались опилки от наличника входной двери. На глаза попалась валявшаяся у входа сумка с вещами, я схватил ее, надеясь, что хоть как-то смогу прикрыться ею от стрельбы, дернул на себя дверь в подъезд.
        Очередная пуля попала прямо в дверной замок, просвистев совсем близко от моего лица. На согнутых ногах, скрючившись, я выскочил в коридор подъезда и с силой захлопнул дверь. В эту минуту сердце замерло. Грудь сдавила пустота. В дверь с внутренней стороны врезалась еще одна пуля - раздался характерный деревянный треск и вспух след от мгновенного удара.
        Не медля ни секунды, я бегом кинулся к лифту. Коридор пятого этажа был слишком длинным. Впереди, в его конце, на фоне вечернего окна в решетчатой шахте лифта вверх плыли тросы. Лифт поднимался. Мне придется бежать по лестнице. Может быть, так даже лучше. Мне вовсе не хотелось лезть в замкнутое пространство, где негде спрятаться, я ничего не смогу сделать, и некуда будет бежать.
        Тросы неожиданно замерли - лифт остановился на этом этаже. Двери разъехались в стороны. Я затормозил, проехав на подошве по полу, и растерянно уставился на вход в лифт. В маленькой тускло освещенной кабинке лифта стояла черноволосая девушка в расстегнутом кожаном плаще. Она смотрела вниз, на поблескивающий в ее белой руке пистолет-пулемет ПП-93, который только что сняла с ремня на поясе. Она собиралась уже выйти из лифта, когда подняла на меня глаза и остановилась, узнав меня одновременно со мной.
        Девушка из бара.
        На мгновение я подумал, что она тотчас же меня убьет, но она замешкала. Это было видно по выражению ее пронизывающих глаз. Выходит, брюнетка заодно с людьми в той квартире, которые назвались капитанами полиции. Но от нее исходила куда более реальная угроза. Неужели она пустит огневую очередь мне в лоб или не решится сделать это, встретившись глазами со своей жертвой?
        Секунду мы стояли и смотрели друг на друга. Я - растерянно, безвольно ожидая ее дальнейших действий, а она - напряженно и с каждым мгновением все жестче.
        - Прошу… - отчаянно прошептал я, видя, что ее рука, в которой был пистолет-пулемет, дрогнула.
        Дверь в квартиру Марины позади меня распахнулась, и музыка глухим эхом заполнила подъезд. Зная, что Ленский сейчас выскочит и вновь будет стрелять, я, не оборачиваясь, пригнулся и бросился вправо. Тут же разразились выстрелы. Я стремительно врезался плечом в стену, съехал вниз, согнувшись как можно ниже. Перекинув полупустую сумку через плечо и закрыв голову руками, я стал красться к лестнице.
        Ленский бросился вдогонку и стрелял.
        Но не в меня! Я поднял глаза на девушку, она вскинула руку и в ответ открыла по нему огонь из пистолета-пулемета, не сдвигаясь с места, словно ей все равно, заденет ее пуля или нет. Вспышки раскаленного газа от выстрелов огнем отразились в ее глазах.
        Я понял, что это мой шанс сбежать. Обернулся назад. За Ленским взрывались струйки пыли и камней, вылетающих из стен. Он точно навел ствол с глушителем на брюнетку, резко осел на колено и сделал выстрел.
        - АГХ! - вырвался стон.
        Секундная пауза. Затем снова раздался отбойный грохот выстрелов ПП-93. Теперь короткий. И всё смолкло.
        По черной коже плаща из плеча брюнетки хлынула темная струйка крови. Но она пострадала намного меньше моего преследователя.
        Тело Ленского лежало на усыпанном камнями полу в стремительно расползающейся вязкой луже крови, а вместо головы остался отвратительный размозженный кусок черепа. Лицо его раздробила плотно уложенная по вертикали очередь девятимиллиметровых пуль. Я с отвращением отвернулся, уткнул голову в стену и подавил рвотный позыв. Глубоко задышал. Внезапно вспомнил, что есть и еще один. Стромнилов.
        Открыл глаза. Что-то блеснуло рядом со мной. Я тут же отшатнулся. Совсем близко возле моей головы застыл раскаленный ствол в увесистом прямоугольном коробе оружия. Вжавшись спиной в стену, я посмотрел на девушку.
        - С ним был еще кто-то? - требовательно спросила она, протянув руку и указав в сторону мертвого тела Ленского.
        - Ты ранена, - глухо проговорил я, не в силах воспринять ее вопрос. - Ты ранена…
        - Ясно, - сухо сказала брюнетка, обращаясь, скорее, к себе, отвернулась и предусмотрительно нацелила пистолет-пулемет на открытую дверь 67 квартиры.
        Она медленно зашагала, ставя одну ногу перед другой. Переступила через лужу крови возле мертвого Ленского, подошла близко к стене со входом. Под ее ногами тихо похрустывали осколки стены и костей черепа Ленского.
        Я видел, как плавно и грациозно движется брюнетка, не ведавшая ни того отвращения, ни той паники, которые испытывал я. В ней таилось что-то заметно отличавшееся от головорезов, Стромнилова и Ленского. Она была совсем как в том моем сне и в любой момент, казалось, могла обратиться ужасным шакалом.
        Брюнетка подошла к открытой двери Марининой квартиры, но не заглянула внутрь. Она оглянулась на меня. Я по-прежнему сидел, поджавшись у стены, пытаясь не замечать Ленского. Его бездвижное, нелепо развалившееся посреди подъезда тело.
        Только сейчас я осознал, что музыка в квартире Марины выключилась, и нас окружала звенящая после выстрелов тишина.
        - …мы провалились, свидетель ушел, - звучал торопливый рапортующий голос Стромнилова в глубине квартиры, - Один из нас убит. Помеха не устранена. Я не понимаю, кто она! Какой-то наемник. Но она всё еще жива…
        Девушка сделала шаг с разворотом, отчего взмыли в воздух полы ее плаща, и присела на одно колено, над ее головой просвистели стрелы пуль и, врезавшись в противоположную стену, выплеснули струйки пыли. Брюнетка коротко выстрелила внутрь квартиры, и Стромнилов сдавленно простонал. Девушка зашла в квартиру. Послышалась приглушенная возня, шорох, прерывистые гортанные звуки. Раздался контрольный выстрел. Тишина.
        Вскоре она вышла и решительным шагом направилась ко мне. В ее руке по-прежнему чернел увесистый прямоугольный пистолет-пулемет. Я засуетился, поднимаясь на ноги. Невольно взглянул на мертвого Ленского и со страхом перевел взгляд на приближающуюся девушку, которая строго взирала на меня.
        - Пойдем со мной, - велела брюнетка, - близится их подкрепление. Не отставай!
        Она убрала оружие. Скользнула мимо меня и быстро побежала по ступенькам вниз. Я поправил сумку и двинулся за ней. Беззвучно девушка спускалась все быстрее, словно желая извести остаток моих сил. Вскоре ее темная фигура скрылась из виду, остались лишь хлопки пол ее плаща, напоминающие трепетание крыльев стаи ворон.
        Мы спустились на первый этаж, она выскочила под дождь, в небе крестом вспыхнула молния. Девушка шла быстро и легко, почти так же, как бежала по лестнице. Она не оборачивалась посмотреть, следую ли я за ней. Подошла к черной машине, мерцающей под дождем и отражающей неспокойное небо.
        - Полезай внутрь.
        Я оббежал автомобиль и сел на переднее сиденье, хлопнул дверью, и шипящий громкий звук дождя заглох. Салон был выполнен из кожи и металла. Прямые линии. Ребристые сиденья с хромированными контурами. На верхней части приборной панели, возле лобового стекла, лежал дорогой сотовый, его владелица повернула ко мне голову, предупреждающе посмотрела на меня, давая понять, что я нахожусь на ее территории, и завела машину.
        Мы резко тронулись.
        Я закинул сумку на заднее сиденье. Собираясь с мыслями для расспросов, молчал, неосознанно дергая ногой и часто оборачиваясь, чтобы убедиться, что нас не преследуют. Повернулся к ней, хотел спросить, но передумал и сел ровно.
        - Перестань! - негромко прошипела она, бросив взгляд в мою сторону. - Твоя суета меня раздражает!
        - Что происходит? - спросил я. - Кто ты? Кто эти люди, которые назвались капитанами полиции? Зачем они пытались меня убить?
        - Они назвались капитанами полиции?
        - Да. Что это все значит?
        - Ты рассказал им, где число? - твердо спросила она.
        В этих словах прозвучала угроза.
        - Нет, - поспешно заверил я.
        - Впрочем, теперь это не важно. Расскажи все мне.
        - О чем? О числе? Да что это за число? Я не знаю ничего об этом! Я никогда не слышал об этом вашем гребанном числе, ясно? Черт! Неужели это на самом деле со мной происходит!
        - Возьми себя в руки! - приказала она.
        Адреналин стучал в моих венах, требуя выхода.
        - Нет уж! - рассердился я. - Сначала ты ответишь на все мои вопросы. Я не собираюсь молчать. Меня чуть не убили! Весь подъезд разнесен на куски. Они теперь мертвы, там полно крови! Мать твою… Ты ранена! Что происходит? Кто они? Кто ты?
        Она не ответила. Лишь молча на меня посмотрела. В глазах читалось презрение.
        - Я имею право знать, за что меня хотели убить! - проговорил я и почувствовал, насколько ужасно и дико звучат эти слова.
        Брюнетка долго не отвлекалась от дороги, потом бросила на меня безразличный взор и отвернула голову вновь.
        - Тебе есть, где спрятаться? - спросила она.
        - Да…
        - В квартире в доме возле госпиталя?
        - Откуда ты знаешь?
        Девушка не ответила.
        - Ты за мной следила? Все это время, от самого бара? - я надеялся, что хоть на один вопрос она ответит.
        Меня всерьез беспокоило то, что каждый мой вопрос игнорируется и остается без ответа. Но она словно не слышала меня. Мои слова были просто звуком для нее.
        - Что в сумке?
        - Мои вещи. Слушай, ты ранена… нужно…
        - Это ничего. Они спрашивали только об открытии?
        - Да. Что это за открытие?
        - Мне думалось, ты уже понял, что знать о нем опасно для жизни, - в ее словах послышалась насмешка.
        - Я понял, что не имеет большого значения, что я знаю или не знаю. Все равно попытаются грохнуть.
        Было ясно, девушка за рулем не ответит ни на один мой вопрос. Она спокойно и уверенно вела машину, поглядывая в зеркала заднего вида, между тем кровь из ее плеча не замедляла течение. Видимо, она заметила это и вжала педаль газа в пол. Ее глаза опустились на красную кнопку на верхушке рычага передач. Судя по всему, если нажать на эту кнопку, машина понесется как ракета.
        - Я слышал, как Стромнилов сказал по телефону, что ты наемник, - сказал я, почему-то решив, что она объяснит мне хоть что-то.
        - Кто сказал? - нахмурившись, переспросила она.
        - Тот второй, который прятался в квартире, - пояснил я. - Он говорил про тебя. Ты наемный убийца?
        - К чему эти расспросы?
        - Ты следила за мной… для того, чтобы убить?
        - Не совсем так.
        - А как еще? Ты киллер! И ты следила за мной! Черт! А теперь я с тобой в одной машине! - я замолчал, испугавшись своих предположений. Потом неожиданно для самого себя проронил: - Останови машину. Я не хочу с тобой ехать. Останови!
        - Отчего же? - фыркнула она. - Не тешь себя пустыми надеждами.
        - Мы едем в мою квартиру?
        - Верно.
        - Зачем?
        - Потому, что они нашли тебя в квартире твоей подруги, а не в твоей собственной.
        - Откуда ты знаешь, чья то была квартира?
        Она коротко посмотрела на меня, и я было подумал, что ответа опять не дождусь, но она ответила:
        - Я довольно времени наблюдала за тобой.
        - Когда ты начала за мной следить? Вчера? Неделю назад? Когда?
        Она резко схватила меня окровавленной рукой и притянула к себе. Машина при этом ехала так же плавно и ровно, и ничуть не вильнув.
        - Ты задаешь слишком много вопросов! Имей благодарность, что ты все еще жив! - прорычала она, с ненавистью глядя мне в лицо. - Ты не обладаешь правом вякать! Ты никто! Успокойся и заткнись! Я должна подумать. Я знаю не многим более твоего. Сядь и затихни, пока я не вышибла тебе мозги! - она швырнула меня обратно.
        Я ударился затылком о стекло бокового окна. На моей руке оказалась кровь девушки. Я случайно коснулся ее раны, когда она подтащила меня к себе. Совершенно ледяная кровь.
        Взгляд мой застыл на руке, на которой блестели черные разводы ее крови. Перед глазами возник образ мертвого Ленского, лежащего в луже собственной крови с разнесенной вдребезги головой. Представил, что все могло выйти иначе, что в луже крови сейчас мог лежать я. Меня пробила противная крупная дрожь.
        А что подумает Тим, когда вернется в квартиру Марины и увидит все эти трупы?
        - Нужно вернуться. Разверни машину, - попросил я негромко, на что девушка посмотрела на меня, словно убедившись, что глядит на идиота. - Ты сказала, что скоро в квартиру нагрянет подкрепление Стромнилова и Ленского, да? Там они обнаружат трупы своих людей. Так вот, сейчас туда приедет мой друг. Что они с ним сделают, если посчитают, что он к этому причастен? Я должен вернуться, он в опасности.
        - Нет.
        - Почему? Думаешь, из-за стрельбы уже приехала полиция? И эти преступники не сунутся, увидев у подъезда полицейских?
        - Это не преступники. Будет там полиция или нет, им все равно.
        - Почему? Кто они такие?
        - Если туда приехал твой друг, ему или ничего не угрожает, или он уже мертв, - бесстрастно констатировала девушка.
        - Как ты можешь говорить так спокойно, когда на кону человеческая жизнь! Мы его предупредим! - я перевел взгляд на ее сотовый, лежащий возле лобового стекла.
        - Даже не думай! - резко предупредила она, отследив мой взгляд. - Номер высветится на дисплее телефона твоего друга, который, скорее всего уже попал в их руки. Таким образом, они узнают номер телефона. Это небезопасно и бессмысленно. Ведь их задача найти и устранить помеху. Меня. И так добраться до тебя. Нельзя обнаруживать себя, помогая им вычислить нас. Ты уяснил? - ее глаза грозно сверкнули, я кивнул. - Рыпнешься, убью. Ты понял? - я кивнул в ответ. - НЕ СЛЫШУ?!!
        - Да! Я все понял! Только ключи от моей квартиры У МОЕГО ДРУГА! ЯСНО?!
        - Не проблема, - с недоверием ответила она. - Мы попадем в твою квартиру и без ключа.
        Несколько минут мы ехали в тишине, которую изредка нарушали всплески грома.
        - Почему ключи от твоей квартиры у твоего друга? - спросила девушка, повернув ко мне голову и пристально посмотрев на меня.
        - Я отправил его отвезти мои вещи из квартиры моей невесты, - я отвернулся к окну. Я никак не мог поверить, что все случившееся - реальность. У меня был шок. Судьба Тима теперь являла собой лишь неизвестность, и меня все больше окутывал страх. Я не имею возможности даже позвонить, сделать всего лишь один звонок, и предупредить его об опасности. Если я не позвоню, последствия будут на моей совести.
        Я вытер окровавленную руку о джинсы и полез во внутренний карман куртки за сотовым.
        - Что ты делаешь? - пока еще спокойным тоном спросила брюнетка, хотя и понимала, что ситуация выходит за рамки ее правил.
        Я не отвечал.
        - Положи свой телефон обратно, не то я тотчас же отниму твою жизнь. С этого момента ты делаешь только то, что я разрешу, - чеканно произнесла она, - Понял? Скажешь что-то не так, я вырву тебе глотку. Ослушается, я выстрелю без предупреждения. Соврешь, я выпущу тебе всю кровь и посмотрю, как ты будешь биться в агонии. Думаешь, мне сложно? - холодно спросила она. - Думаешь, я ценю жизни Божьих тварей?
        Я упорно обманывался, ища причину не верить ее словам, думая только о телефоне в моей руке и жизни Тима. Потом ее слова начали вонзаться в мое сознание, и теперь уже не было воли не слышать их. Я точно осознавал, что она без колебаний сделает со мной то же, что запросто сделала с опасными головорезами Стромниловым и Ленским.
        Она это сделает.
        Я кивнул.
        - Думаю, нет.
        - Хорошо, - сухо сказала брюнетка.
        Я устало отвернулся к окну. С правой стороны улицы за деревьями показалось белое кирпичное здание госпиталя. Мы почти приехали. И меня ждал ответ на вопрос, который мучил меня с самого ее появления в том подъезде: что будет дальше?
        Машина остановилась возле моего дома. Девушка заглушила мотор и повернулась ко мне.
        - Ну, пойдем, покажешь мне свою скромную обитель, - сказала она хищно, отчего мне стало не по себе. Неужели мой сон повторится наяву?
        [1] Ганс Альбрехт Бете - американский физик-теоретик, родом из Германии, лауреат Нобелевской премии 1967 года за исследования в астрофизике. После уничтожения Хиросимы и Нагасаки был в числе тех, кто сознавал свою ответственность за катастрофу.
        ГЛАВА 7. ТАК ДАЛЕКО ОТ ЖИЗНИ
        Женщина - единственный сосуд, который нам остается наполнять нашей тоской по идеалу
        Иоганн Вольфганг Гёте
        Она легким движением ноги выбила дверь в мою квартиру. Дверь чудом удержалась на петлях, а замок вместе с щепками и обломками дверной рамы с шумом упал на пол. Брюнетка забросила в квартиру свою сумку из багажника Мустанга, в которой, судя по грохоту с которым та упала, лежало оружие.
        - Ты выбила мою дверь!
        - Верно. Ты позволишь? - учтиво спросила она.
        Девушка шагнула в разбитый проем и осмотрелась в квартире.
        Я попытался закрыть дверь, но она все время открывалась, и мне пришлось закрыть ее на цепочку. Отстав от наличника на несколько сантиметров, дверь больше не открывалась. Я кинул свою сумку с вещами рядом с сумкой моей гостьи.
        В кухне возле окна стояла моя спасительница и смотрела на пустынную улицу. Убедившись в том, что слежки нет, она развернулась ко мне:
        - На ближайшие сутки мы здесь в безопасности, - будничным тоном сообщила она.
        - Почему только на эти сутки? - с тревогой спросил я.
        - Руководителям людей, которые пытались вытянуть из тебя информацию об открытии, уже известно, что исполнители провалились. По роду своей деятельности я хорошо знакома с принципами их работы. Когда погибают исполнители, не закончив свое задание, оперативная группа появляется для уничтожения убийц исполнителей сразу после их гибели, и берет на себя вторую функцию - они должны с этого момента завершить работу исполнителей. Тот человек, которого ты называешь Стромниловым, звонил куратору и передал основную информацию, необходимую для инициации оперативных мер. В их организации с нагромождением занавесов и тайн предписано, что оперативники не знают, чем занимаются исполнители до того момента, пока не станут нужны. Оперативники - их страховка, к которой, как свидетельствует история, они прибегают крайне редко.
        Она начала рыться в ящиках кухонной стенки.
        - Откуда тебе все это известно? На кого работали эти исполнители? - спросил я, не обращая внимания на ее действия, и потянулся к выключателю, чтобы включить свет.
        - Нет! - строго сказала она. - Не включай свет! Мне подходит и полумрак.
        - Да здесь такая лампа, что как раз будет полумрак.
        - Все равно!
        - Хорошо, - сказал я, пытаясь придать своему голосу твердость, присущую доверию. - Ты босс.
        Это нисколько не смягчило ее взгляда, обращенного ко мне. Я решил сменить тему:
        - А что ты ищешь?
        Она глянула на кухонную стенку, потом снова на меня.
        - Мне нужны ножницы или плоскогубцы, - сказала она, снимая свой плащ. - Есть что-нибудь из этого?
        - Да, сейчас.
        Я взял стул и вышел с ним в коридор. Забрался на стул возле входа в кухню и открыл дверцы антресоли. Внутри было пыльно и темно. Осторожно нащупал коробку с инструментами и отрыл среди разного хлама старый пинцет, который давным-давно использовал для того, чтобы подпаять плату в магнитофоне. Я спустился и зашел в кухню, где возле стола, на котором поблескивал ее плащ, в голубоватом свете окна стояла девушка.
        Теперь плащ не скрывал строгой черной блузки без рукавов и с рядом металлических пуговиц, тянущимся от плеча к узкой талии. В одном из ее открытых белых изящных плечиков неприятно темнела черная кровоточащая рана. Я промыл пинцет под водой из крана и вложил его в руку девушки, которую она протянула мне.
        - Ты собираешься достать пулю? - уточнил я.
        Она взглянула на меня, оторвав глаза от своего плеча.
        - Да, - напряженно ответила она.
        - Нужно продезинфицировать рану и инструмент.
        - Что? - она с сомнением посмотрела на меня. - Мне это не нужно.
        - Давай я достану пулю.
        - Нет.
        - Ты это будешь делать левой рукой. Тебе, наверное, будет неудобно. А у меня отец хирург. Возможно, хоть что-то да умею.
        Брюнетка какое-то время молча смотрела на меня, потом протянула мне пинцет.
        - Я постараюсь не больно, - сказал я, без особой уверенности принимая пинцет.
        - Мне все равно. Просто достань эту чертову пулю.
        - Хорошо, - я приободряюще улыбнулся, - нужно развернуться к свету.
        Она прокрутилась на одном месте, переступив с ноги на ногу.
        - И еще… - напряженно присмотревшись к ране, сказал я, - подойди поближе к окну.
        Она сделала шаг. Я стал близко напротив нее, так, чтобы моя тень не падала на нее.
        Чувствуя груз ответственности, нерешительно вздохнул и насторожено заглянул ей в глаза.
        - Готова? - спросил, сам не готовый к тому, что собираюсь сделать.
        Девушка коротко кивнула.
        Левой рукой я взял ее за плечо, а правую, в которой был пинцет, поднес к ране, и только сейчас понял, какое нелегкое дело добровольно взял на себя. Разглядев получше взрытые приподнятые края кожи, обрамляющие окровавленные рваные ткани внутри раны, я понял, что зря вызвался помогать.
        Спустя секунду я тихо спросил, чтобы занять не только ее мысли, но и свои:
        - Как тебя зовут?
        Она странно посмотрела на меня долгим неодобрительным взглядом, отчего я начинал понимать, что задал совсем неуместный, а потому и нелепый, вопрос.
        - Пулю не забудь достать, - напомнила она.
        - Ладно, - я мог бы и раньше догадаться, что на этот вопрос она уж точно не ответит.
        Когда кончики пинцета почти оказались в ее чернеющей ране, она вдруг сказала:
        - Я Катрина.
        Чуть не вздрогнув, я поднял к ней удивленные глаза и слегка улыбнулся в ответ. Это было красивое занятное имя, подходившее киллеру. Ее жест доверия немного облегчил мне работу. После ее ответа мои натянутые как тугая пружина нервы немного расслабились.
        Гнев Катрины ослаб, и теперь у меня появилась бледная искорка надежды. Сосредоточившись и низко склонившись к ее плечу, я медленно и осторожно погрузил пинцет в порванную пулей плоть, отчего у меня свело живот, а силы моментально покинули мои руки. Сразу же из раны сильнее засочилась кровь. Катрина закрыла глаза и схватилась левой рукой за столешницу стола. С ужасом я начинал понимать, что пуля сидит глубже, чем я себе представлял. А уж ухватить ее оказалось еще сложнее. Пуля все время выскальзывала. Все отчетливее становились и сомнения: а пулю ли я пытаюсь ухватить? Я разжал пинцет и крепко захватил им пулю, хотя не был точно уверен в том, что это пуля. Потянул к себе, но пинцет вдруг соскочил, и из раны хлынула кровь.
        Катрина издала двугласный животный рык. Я со страхом посмотрел на нее. Она часто задышала, закинула голову. С сожалением понимая, что бросить уже ничего нельзя, я обреченно продолжил. Снова ухватил пинцетом пулю, сжал посильнее и, решив, что нужно ее не тянуть, а резко достать, дернул пинцет на себя. Пинцет вышел неровно, задев рану изнутри, и Катрина вновь издала пугающий рык, оттолкнула меня двумя руками к окну. Ребра сдавили легкие, а потом я налетел на бетонный подоконник. Больно ударившись о него спиной, обмякший, я сполз в темноту пола. Пинцет с окровавленной пулей выпали из руки. Девушка спешно отвернулась от меня.
        - Прости, что так больно, - прокашлявшись, виновато и совершенно честно сказал я Катрине, зажимающей потревоженную рану рукой.
        Я осторожно поднялся, чувствуя, как туго разгибаются позвонки и насторожено замер, глядя на безмолвно застывшую фигуру наемницы. Некоторое время я пытался понять, почему она больше не произносит ни звука, почему не шевелится, потом испугался, что случайно сделал что-то не так.
        - Катрина?
        Она не отозвалась, и ни один напряженный мускул ее тела не дрогнул. Подобно статуе горгульи она хранила пугающую бездвижность. Ее поза была страшна и причины происходящего повергли мою душу в трепет.
        - Катрина? - сдавлено повторил я, неосознанно начав делать шаги в ее сторону.
        Вдруг я задел сонную артерию? Она бы уже умерла. Вдруг она сейчас умирает? Или может она невероятно зла и лучше ее не беспокоить?
        Моя рука несмело легла на ее здоровое плечо, девушка не повернулась, и я обошел Катрину вокруг, остановившись перед ее опущенным лицом.
        Она открыла и подняла на меня глаза. Я задохнулся, подавившись вскриком, который застрял в горле, не успев вырваться наружу. Прежде чем смог все осознать или поверить, я мгновенно отскочил от нее назад, словно от острого лезвия.
        Роговицы ее некогда синих глаз сейчас ужасали раскаленным желтым сиянием, обрамленным черными кольцами, а зрачки сжались в точки. Этот взгляд мерцал в темноте, опалял душу и резал сердце. Она сделала шаг в мою сторону.
        - Не подходи! - выдавил я.
        - Марк, успокойся! Я тебя не трону, - медленно и спокойно проговорила Катрина. Она остановилась, видя, что я продолжаю пятиться от нее. Ее глаза в следующее мгновение погасли и приобрели прежний, человеческий цвет. - Не трону, доколе не будешь вытаскивать из меня зверя, - предостерегла она.
        - Кто ты такая? - требовательно повысил голос я.
        - Тебе не нужно этого знать. Ты этого не поймешь и не захочешь верить. Если всё пройдет гладко, ты вернешься к прежней жизни, и больше не вспомнишь о сегодняшней ночи, - Катрина сделала еще один шаг в мою сторону. - Поэтому я не стану тратить слова, а ты должен просто успокоиться, - она подошла совсем близко, и теперь ее неоднозначный взгляд пленил мой взгляд, который я тщетно пытался отвести. Катрина почти прижалась ко мне, когда вдруг развернулась и шагнула к окну. Опустилась на колено и взяла с пола окровавленную пулю. Подняла ее на уровень глаз и внимательно рассмотрела, потом выпрямилась и вышвырнула пулю в раковину. - На твоем месте, я бы за собственную шкуру серьезно опасалась, а не задавалась вопросом, кто в чьей.
        Пытаться осознать всё произошедшее было выше моих сил. Мое сознание все силилось строить догадки и искать объяснения, хотя ответы мне никто не собирался давать. На меня наваливалась опустошающее ощущение безысходности.
        Катрина вышла из кухни. С ее уходом мне стало немного легче, и я наконец пошевелился и устало привалился к стене. Нужно избавиться от страха, преследовавшего меня еще с борьбы за собственную жизнь со Стромниловым, и взорвавшегося во мне минуту назад, последовательно переварить все, что сегодня произошло и попытаться справиться с этим.
        Разумеется, первым способом моего разума стала попытка игнорировать некоторые не укладывающиеся в голове факты и найти компромисс.
        - Почему бы не постараться объяснить этим людям, что я не знаю ни о каком числе? - громко спросил я, чтобы ей было слышно.
        Какое-то время Катрина молчала.
        - Для начала попытайся это объяснить мне, - послышался ее голос из спальни. - Где ты хранишь чистые полотенца?
        - В шкафу в спальне, на правой верхней полке, - пробормотал себе под нос я, обдумывая последовательность дальнейших вопросов.
        - Но здесь нет никакого шкафа.
        Я с трудом вспомнил, что сейчас нахожусь в своей квартире, а не в Марининой.
        - Ах да, в шкафчике в ванной.
        Вымыв руку от крови, девушка вошла в кухню, вытирая мокрые после дождя волосы полотенцем. Мне бы тоже не мешало подсушить волосы и одеться в сухие вещи. Катрина села на стул, поставив его боком к столу и оперевшись спиной, положила ногу на ногу. Промокнула рану полотенцем, аккуратно свернула его и положила на стол рядом с собой. Она посмотрела на меня со странным, не предвещающим ничего хорошего холодным интересом в глазах. Долго молчала.
        - Кто ты? - тихо спросил я, словно выдавливая слова. - Наемный убийца? Одержимая дьяволом? Наемница, одержимая дьяволом? Ты на каких-то препаратах? Или что?
        Выражение ее лица оставалось прежним, бесстрастным, чуть высокомерным, она ничего не ответила и смотрела на меня, безмолвно задавая встречный вопрос: «А что ты сам об этом думаешь?» Но я понятия не имел, что думать. Мне просто хотелось, чтобы все это было лишь сном.
        - С какой стати я должна верить, что ты не знаешь где число начала? - спросила Катрина.
        - Почему ты не отвечаешь? Твой ответ будет так страшен?
        - Ответь мне, и я отвечу тебе, - коварно проговорила она.
        - Нет, - сказал я и твердо посмотрел в ее красивые внимательные глаза. Подобным взглядом я обманывал даже себя, ведь во мне не осталось сил на твердость. Картина смерти, представшая сегодня моему взору, отняла все силы и волю. Как и желтые глаза наемницы. - Я не знаю ни о каком числе, ни о каких формулах и открытиях. Никто и никогда мне ничего такого не рассказывал. Честно. Я клянусь.
        Она подалась вперед. Свет от окна медленно затек на ее белое неподвижное лицо.
        - Скажи это еще раз, - велела она.
        - Мне никто не рассказывал ни о каких открытиях. Я не тот, кого вы все ищите. Здесь какая-то ошибка.
        - Черт, - со злостью и досадой сказала она, потом саркастически добавила: - Не волнуйся, это я еще не ответила на твой вопрос.
        - Ты человек?
        - А ты знаешь, кто такие люди? - тихо спросила Катрина.
        Вкрадчивый тон голоса, с каким она произнесла эти слова, производил сильное впечатление. Вопрос прозвучал как отрицательное утверждение. Она задала его, чтобы я понял, что о человеческой природе ей известно больше.
        - Люди - это люди, - утвердительно сказал я.
        - Если те, кого ты называешь людьми - грешат, убивают, предаются сладострастию, кощунствуют, совращают и стяжают подаяния искусителя, то я человек и подобна человеку, а люди подобны мне.
        Раздался звонок моего мобильного. Я сунул руку во внутренний карман куртки и достал телефон. Звонил Тим. Я замешкал с ответом, не стал сразу отвечать на звонок. Держа руку с телефоном навесу, я перевел спрашивающий дозволения взгляд на Катрину.
        Она поднялась и вопросительно посмотрела на меня.
        - Это Тим, - сказал я, показывая пальцем на звонящий мобильник. - Мой друг, который должен был завезти вещи сюда, а потом вернуться в квартиру моей девушки.
        - Ответь!
        - Но ты же говорила…
        - Ответь! - с нажимом повторила она, - разве не уразумел? Они уже вычислили тебя.
        - Ты думаешь, это они звонят с телефона моего друга?
        И тут я понял! В коридоре должен был стоять компьютер, но его там нет. Значит, по какой-то причине Тим сюда не приезжал и, возможно, он сейчас в безопасности. Но обнадеживающие мысли скрылись во мраке других: может быть, они перехватили Тима, думая, что в компьютере находится информация об этом открытии? Сегодня я уже ничего хорошего не ждал.
        Телефон перестал звонить.
        - В следующий раз снимешь трубку, - приказала она.
        - А если они больше не позвонят?
        - Они позвонят, - уверенно сказала Катрина, и следом звонок раздался вновь.
        Я поторопился ответить.
        - Марк! Привет! - услышал я радостный крик Тима вместе с шумом дождя, ветра и чего-то еще. - Ты где пропал? Я уже пятый раз тебе звоню, а ты не снимаешь. Я звонил в квартиру Марины, но там автоответчик. Звонил в твою, ты и там не отвечаешь, хотя как ты вообще мог попасть в свою квартиру, ключи-то у меня, - бодро посмеялся он.
        - Поверь, Тим, есть способы, - заверил я его, взглянув на Катрину. - Так, где ты сейчас?
        - На Ленинском мосту, жду эвакуатора и дпсников… Марк, - перебил он сам себя, - ты меня сегодня не жди, тут один козел влетел в меня, так что я попал в аварию…
        Я с облегчением улыбнулся.
        - Что он от тебя хочет? - негромко спросила Катрина. В ответ я сделал жесты рукой, что Тиму ничего от меня не нужно и с ним все в порядке.
        - …короче, я тут как мокрая курица, - продолжал кричать Тим, пытаясь заглушить своим голосом шум проезжающих машин, дождя и ветра. - Эвакуатор вызвал, но диспетчер попалась несговорчивая, как та упрямая женщина из городского министерства культуры из статьи Романа Воронина. ДПС тоже пока не приехали. Я еще беспокоюсь за твой компьютер, как бы его не растащили по частям на стоянке, когда машину заберут. Ну, это как-нибудь уладим, ты не переживай. А ты сам-то где? Что трубку не снимаешь? Опять приходил этот тип, Сергей Геннадьевич?
        - Нет, так получилось, что я не в квартире Марины, - я посмотрел на Катрину и встретил насторожившийся выразительный взгляд. Я понял, что она не хочет, чтобы я говорил ему, где я.
        - А где же тогда?
        Я замешкал с ответом.
        - Это… это не важно, Тим, - не говоря ему о своем местонахождении, я ставил под угрозу собственную жизнь, ведь теперь я был не нужен Катрине, потому что ни о каком числе, которое искала она и те люди, что пытались меня убить, я не знаю. А самое главное, я не знаю, кто она, зато видел, на что способна. Я бы обезопасил себя, если бы сказал ему, хотя бы намекнул, о том, где я. Как мне хотелось сказать ему! Но, возможно, тогда она убьет меня сейчас же. Я посмотрел на Катрину, она напряженно буравила меня взглядом. - Тим, это не важно! Главное, ни в коем случае не возвращайся в квартиру Марины! Понял?
        - Почему? В чем дело?
        - Тим!.. - я сделал паузу, пытаясь сообразить, как же ему рассказать, чтобы он поверил мне и в то же время, чтобы не ставить под удар себя. Ведь Катрина следит за каждым моим словом, за каждым звуком, который я произношу. - Там опасно. Я потом все тебе расскажу, просто не езжай в ту квартиру, хорошо?
        - Марк, в чем дело? Что случилось? Где ты?
        - Не беспокойся, я в порядке. Остальное не важно. Дождись эвакуатора и отправляйся к жене. Завтра поговорим.
        - Нет, подожди, у меня же твои ключи!
        - Это ничего. Завтра мне передашь.
        - А где ты переночуешь, если в квартире Марины опасно, а ключей от собственной квартиры у тебя нет?
        - На этот счет можешь не волноваться.
        - Не будешь же ты взламывать собственную квартиру, если можно встретиться со мной и взять у меня ключи, Марк, - посмеялся Тим.
        И вот она! Лазейка! Мне нужно сказать всего лишь, «да», Катрина ничего не поймет.
        - Да, - сказал я.
        Такое чувство, будто я пустил пулю себе в лоб и ждал теперь, когда наступит смерть. Я напряженно наблюдал за Катриной, ожидая, что она догадается, о чем речь, но брюнетка по-прежнему сидела и смотрела на меня, не собираясь убивать. Она вопросительно подняла брови, беззвучно спрашивая, почему я так на нее смотрю. Я отвел взгляд.
        - Что? Ты взломал дверь собственной квартиры? - осторожно переспросил Тим. - Ты снова торчал в том баре, Марк? Сколько выпил?
        - Нет, я не был в баре.
        - Я дождусь эвакуатора и сразу к тебе, понял? Никуда не уходи.
        - Нет! - резко сказал я. - Тим, езжай домой! Завтра поговорим! Все!
        - Марк…
        - Езжай домой, Тим! - твердо повторил я. - Все, пока!
        - Да, пока, - нехотя пробормотал Тим и отключился.
        Я положил мобильный в карман. Катрина неотрывно высматривала в моем лице намек на обман, а когда наши взгляды встретились, мне пришлось уйти в коридор за стулом, который поставил туда, когда доставал пинцет, чтобы несколько секунд не видеть настойчивых синих глаз, за которыми, казалось, до сих пор тлеют угли, никогда прежде не горевшие ни в одних человеческих глазах. Вернулся, опустил стул перед столом напротив Катрины и сел. Голова устало опустилась на руки, сложенные на столе.
        - Твой друг не понял, где ты? - холодно прозвучал требовательный голос.
        - Нет, - соврал я, чувствуя, что хожу по лезвию ножа, - он не понял, где я.
        Начинала возвращаться головная боль, в ушах назойливо застыл звон после стрельбы, в мыслях царил хаос, и над всем этим восседала та, кто хладнокровно и равнодушно решала мою судьбу.
        - Что теперь? - глухо спросил я, подняв голову. - С моим другом вроде бы все в порядке. Я не знаю, о каком числе все время идет речь. Можешь ничего не рассказывать, если считаешь нужным, мне уже все равно. Ответь только, что теперь?
        Взгляд девушки переменился.
        - Теперь… Поскольку запереть тебя здесь не представляется возможным, мне придется взять тебя с собой, а ты пока подумай, кто может вывести нас на число начала. Сообразишь, может быть, останешься жив, а нет… ну тогда поглядим.
        - Куда мы отправимся? - спросил я, понимая, что никогда не соображу, кто знает, где это роковое число.
        Катрина поднялась над столом, подхватила рукой свой плащ и остро взглянула на меня сверху вниз.
        - Ты же хотел узнать, кто я, - напомнила она, оперевшись больной рукой на стол и придвинувшись ко мне так, что ее губы почти коснулись моей щеки. Она прошептала мне на ухо: - Мы едем в ад.
        ГЛАВА 8. МИЗКРЕАЦИЯ[1]
        - В каком смысле, в ад? - глухо спросил я, отодвинувшись от нее и заглянув в неподвижное серьезное лицо, в холодные синие глаза.
        Она усмехнулась, оголив белоснежные зубы, и вышла из кухни.
        - Переоденься во что-нибудь более нарядное, - бросила она уходя.
        Я отчетливо ощущал опасность предстоящего путешествия. Что может являться адом для наемницы, которая хладнокровно разносит вдребезги человеческие головы? Что за место меня ожидает, если я уже чувствую себя словно в аду?
        Подхватил с пола сумку и ушел в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Бросил сумку на кровать, достал из нее вещи. Их оказалось не так уж и много: серые джинсы, футболки, белая рубашка, черная майка с длинным рукавом, бритва, старый, но в отличном состоянии фотоаппарат «Nikon» и две неиспользованные пленки по 36 кадров.
        После того, что я увидел в кухне, мне хотелось использовать каждую, хотя бы самую незначительную, возможность оградиться от Катрины. Пока она застегивала на бедрах ремень с креплениями для оружия, зашел в ванную, чтобы вытереть мокрые волосы и закрыл дверь на щеколду. Моя гостья сказала, чтобы я оделся понаряднее, белая рубашка поверх черной майки сойдет. Снял мокрую холодную куртку и футболку, от сырости так и прилипавшую к телу. Умылся. Теплая вода из крана казалась горячей и колола ладони.
        Глаза в зеркале отчаянно прятали страх, глядя из-под мокрых ресниц, но я знал, что страх все равно ворошился в глубине, позади расширенных черных зрачков.
        - Соберись! - тихо сказал я своему отражению. Голос прозвучал ровно и довольно уверенно, но этого все равно не хватило, чтобы спокойствие проникло в мое сознание и изгнало оттуда ненужные эмоции.
        Достал полотенце из шкафчика, набросил на голову, затем затолкал в стиральную машину мокрую футболку и полотенце.
        Заколебался, открывая щеколду. Все инстинкты кричали мне оставаться здесь и не выходить из ванной. Здесь, в этой комнатке в полном одиночестве я нахожусь в безопасности, но страх и паника были не менее серьезными моими врагами, которых я должен избегать. Они затуманивают разум, а в то место, куда мы отправляемся, лучше ехать с чистым рассудком, потому что Катрина сказала, что мы едем в ад, и не важно является ли это место настоящим адом, главное, что она его так назвала. И чем раньше я столкнусь лицом к лицу с тем, что меня сегодня ждет, тем быстрее все закончится. И, надеюсь, завтрашний день будет похож на реальность, а не на кошмар.
        Медленно открыл дверь и посмотрел в коридор. Ее не было видно.
        Зашел в спальню и переоделся.
        Когда вышел, наемница ждала меня возле входной двери. Она сняла с двери цепочку. Мы вышли в подъезд.
        - А как мы закроем дверь? Ведь ты ее сломала и…
        - У тебя в квартире есть что-нибудь ценное? - перебила меня Катрина.
        - Нет, но…
        Словно и ожидая этого ответа, ничего не сказав, Катрина начала стремительно спускаться по ступенькам вниз. Бросив тоскливый взгляд на коридор собственной квартиры, я притворил входную дверь, притянул ее на себя посильнее и последовал за Катриной. Я накинул на голову капюшон и вслед за быстро движущейся фигурой девушки вышел под дождь.
        К полуночи ветер стал холоднее, черные лужи в палисаднике растекались все шире. Наемница коротко обернулась посмотреть, иду ли я за ней. Завела машину, и мы тронулись. Набрав скорость, Форд-Мустанг неожиданно резко затормозил, Катрина вывернула руль влево, и машина оказалась уже на встречной полосе.
        Глаза Катрины перебегали с одного предмета за стеклом на другой, наверное, ее что-то беспокоило. Но я мог об этом лишь догадываться. Ее лицо оставалось бесстрастным, и своими мягкими застывшими чертами напоминало лицо восковой фигуры. Я отвернулся к боковому окну, Катрина заметила, что я засмотрелся на нее, и ей это явно не нравилось.
        Форд-Мустанг направлялся в центр города. В салон постепенно начинали вплывать огни от неоновых вывесок на улице. Мы промчались на большой скорости мимо патрульной машины, возле которой под навесом торгового ларька стояли двое патрульных. Перекрестки проносились мимо, оставив патрульных далеко позади. Мы снова неслись по пустынным улицам. В такую погоду люди на тротуарах редко попадались на глаза. Но впереди в свете фар появлялся силуэт человека прямо на дороге. Человек в дождевике протягивал перед собой ладонь, жестом останавливая нас.
        Катрина нажала на педаль тормоза. Форд-Мустанг послушно затормозил. Звук мотора в салоне стих, и теперь можно было услышать мерный шорох дворников. Человек в дождевике вышел из света фар и темной фигурой на фоне яркой вывески кинотеатра двигался к дверце водителя. Чуть впереди нашего автомобиля стояла еще одна припаркованная патрульная машина. В ее салоне загорелся слабый оранжевый огонек сигареты второго патрульного, который, очевидно, повернул голову в нашу сторону. Раздался стук в окно со стороны Катрины. Она опустила стекло, и в машину хлынул прохладный ноябрьский воздух.
        - Мы очень торопимся, лейтенант, - недовольно и сухо сказала Катрина, жестко глядя на того.
        Он наклонился к ней в открытое окно, осмотрел салон, задержал взгляд на мне, потом снова перевел глаза на Катрину, любуясь роскошной женской красотой.
        - Я вижу, что торопитесь, - врастяжечку проговорил он, лениво оторвав глаза от Катрины и вновь обведя салон глазами. Снова его взгляд остановился на мне и снова перескочил на Катрину. - Сообщили нам про вас с предыдущего поста… - на его лице появилась противная ухмылка. - Вы знаете, что ехали со скоростью свыше ста тридцати километров в час? Машина ваша? И что там такое в сумочке на заднем сиденье, а?
        - Позови старшего! Быстро! - приказала Катрина.
        - А зачем это вам? Права и техпаспорт имеются?
        - Я сказала, - процедила Катрина, - позови старшего, твою мать, пока я тебе нос не отгрызла! ЖИВЕЙ!
        Не знаю, какие перемены увидел в Катрине лейтенант, но его лицо исказили одна за другой гримасы недоумения, затем испуга и чувства унижения. Он поспешно кивнул и стремительно направился к своей машине. Подбежав, лейтенант распахнул дверцу патрульной машины и теперь, судорожно сотрясая руками, рассказывал что-то курящему в салоне человеку.
        - У нас проблемы? - тихо уточнил я.
        - Нет, - неотрывно наблюдая за полицейскими, отозвалась Катрина. - Все нормально. Вот только мы не располагаем временем разбираться с ними.
        Из патрульной машины вышел высокий человек в дождевике, отшвырнул окурок и направился в нашу сторону. Он остановился возле дверцы водителя. Нагнулся в окно. Недовольный взгляд, наглые глаза придирчиво бегающие с Катрины на меня. От него пахнуло застарелым сигаретным дымом, напомнившим мне о Стромнилове. Он молчал. Катрина даже не смотрела на него, ее глаза были устремлены вперед, на дорогу.
        - Старший лейтенант Дражников… - наконец сказал он, но наемница перебила его.
        - Я не поняла, - грубо сказала она, - ты что за своими шавками не следишь?
        - Так… - начал было тот, но наемница вдруг сжала его руку и притянула вздрогнувшего полицейского к себе. Он неожиданно обмяк, а его взгляд затуманился, словно потеряв рассудок.
        - Твоя жизнь не стоит ни гроша, но ты мне послужишь сегодня, - четко проговорила Катрина, не теряя с ним визуального контакта. - Я велю останавливать нынешней ночью все BMW цвета серый металлик и удерживать их как можно долговременнее. Передай на все ваши посты!
        - Да, конечно, - услужливо сообщил старший лейтенант.
        Катрина отпустила его.
        - Свободен, - пренебрежительно бросила она.
        - Разрешите идти?
        - Ступай.
        Старший лейтенант побежал к своей машине и начал орать на подчиненного. Катрина нажала на педаль газа, и наша машина тронулась. Мы промчались мимо патрульных и резко свернули влево, на соседнюю безлюдную улицу, где было гораздо темнее.
        - Что это было? - я указал большим пальцем через плечо, где за поворотом исчезла из виду патрульная машина.
        Катрина ничего не ответила, вывернула руль вправо, и мы остановились у тротуара возле старого темного кирпичного здания, на стене которого над входом в подвал красным светилась неоновая вывеска с красноречивым названием клуба:
        ВАЛАХИЯ
        Катрина повернулась ко мне.
        - Когда мы войдем туда, внутри не отставай от меня ни на шаг. Что бы ты там ни познал, не показывай удивления или страха. Они это и так почувствуют. Если с тобой заведут беседу, отвечай уверенно, кратко и уходи. Что бы ни случилось, не отставай от меня. У меня имеются там собственные заботы, потому отвечаешь за свою жизнь ты сам. И не позволяй им нюхать тебя. Ясно? Они запомнят твой запах и найдут, где бы ты ни был и сколько бы времени ни прошло. Запомнил, Марк? - она повысила голос, видя, что я перестаю серьезно воспринимать ее слова из-за того абсурда, о котором она говорила. Она зло прошипела: - Ты уяснил?
        - Да, конечно, - поправился я. - Мне все понятно, Катрина.
        Наемница некоторое время еще повелительно смотрела на меня, потом заглушила мотор, повернулась к дверце и открыла ее.
        - Смотри, жизнь твоя, не моя. Мне на тебя плевать, - сказала она, выходя под окрашенные красным светом неона струи дождя, более похожие на потоки крови.
        Я вышел под холодные красные капли. Катрина стремительно спустилась по ступенькам к приоткрытой двери в подвал. Толчком ладони открыла ее и зашла внутрь.
        Мы оказались в недлинном узком коридоре с тусклой лампочкой под потолком, не дававшей практически никакого освещения, под ногами потрескивала старая пожелтевшая растрескавшаяся плитка, со стен регулярно обсыпалась штукатурка. Помещение заполнял низкий гул музыки из соседних помещений. Впереди, возле двухстворчатой двери с облущенной синей краской, стоял крупный охранник с лысой головой, широкой шеей, в черной майке, обтягивающей его мускулистый торс, голову он держал ровно и не опустил ее даже на нас. Наемница подошла к нему.
        - Юрий у себя сегодня? - требовательно спросила Катрина.
        - Сегодня у него важная встреча, - пророкотал охранник. - Он слишком занят, чтобы принимать гостей, - он посмотрел Катрине через плечо, на меня, - и остальных, - добавил он.
        - Знаешь меня?
        - Простите, госпожа, я всего третью неделю здесь работаю и не всех еще знаю.
        - Это кое-что объясняет, - проговорила Катрина. - А что за гости у Юрия?
        - Он не посвящает меня в свои дела, - покачал головой охранник. - Сказал только, придут трое людей.
        - Трое людей? - заинтересованно повторила Катрина.
        - Да, - он помолчал. - Сегодня у нас отличные напитки. Народу много, хорошая музыка. Отдохните. Если Юрий освободится, я распоряжусь, чтобы вас предупредили.
        Он вежливо открыл двери в залитый густым красным светом зал, где под шумный микс на песню Мерилина Менсона танцевала и буйствовала плотная бурлящая толпа. Некоторые одетые в дорогие вещи сочных темных тонов. На стройных телах переливались атласные сорочки, блузки, обтягивающие топы, кожаные брюки, кто-то в костюме, кто-то в вечернем платье. Другие же одетые проще, выглядели не менее ярко. Представители всевозможных субкультур, сидевшие возле стойки бара, ритмично качались на табуретах под грохочущие звуки музыки, стучали гриндерсами и мартинсами в такт мелодии, разделяли на дозы, закидывались и делились наркотиками. В углу в кабинках копошились обнаженные пирсингованные тела, связанные между собой черными лентами и не жаждавшие уединения. Они душили и истязали друг друга и наслаждались этим. Один из них вдруг устремил свой настойчивый высокомерный взгляд на меня. Я шел дальше. Некоторые из танцующих, казалось, находились в состоянии эпилептического припадка, а движения других были настолько откровенными, что несомненно, они занимались сексом прямо в толпе. Впрочем, на них никто не обращал
внимания. Я находился в подлинном underground-клубе-притоне, где все было можно и все, что было можно - было бесстыдно.
        Я никогда не ходил в подобные заведения, даже будучи подростком.
        Катрина переступила порог. Оказавшись в красном свете, она коротко обернулась на меня.
        - Не отставай! - громко, перекрывая музыку, чтобы я мог слышать, сказала Катрина и направилась вглубь зала, в массу танцующих посетителей, окунаться в которую я не горел желанием.
        Но у меня не было другого выбора. Я поспешил за ней. Многие оборачивались, выворачивали шеи, следя липким взглядом именно за мной. Тощий лысый парень, порывисто танцующий на столике в одних кожаных брюках для девушек, сидящих за этим столиком, даже послал мне воздушный поцелуй, на что я отреагировал неприличным жестом. Лысый залился смехом, скривив рот, жирно обведенный красной помадой. Я прибавил шагу, чтобы догнать Катрину.
        Она уже свернула влево, направляясь в соседний зал, где пространство по-прежнему тонуло в красном мареве, и растянулся вдоль стены еще один бар. Здесь возвышались три круглых подиума, на которых в столбах бледного белого света танцевали стриптиз очень молодые девушки, покусывая себя за запястья, размазывая собственную кровь по обнаженному мраморно-белому телу и получая от этого, судя по их виду, большое удовольствие.
        В третьем, удаленном зале, отгороженном от второго широким тоннелем с низким сводом, танцевальная музыка стихала. На небольшую сцену с микрофоном вышел молодой человек в вейфарерах, с черными короткими волосами, уложенными иголками. В черной футболке с погонами на плечах, открывающей руки, полностью покрытые татуировками актов однополого соития, в синих расшитых узорами джинсах, на бедре блестела двойная металлическая цепь, и весь его торс был обмотан цепями. Как только заиграла музыка (все члены его группы вступили очень живо), он истерически заорал в микрофон так, что нельзя было разобрать ни одного слова. Его вопли плавно перешли в глубокий звериный рык, напоминающий тот, который я слышал от Катрины, только громче, затем это было уже демоническое рычание двумя голосами одновременно. Голоса современных рок-вокалистов не могли и сравниться с его мощным голосом. Вены и жилы на его шее вспухли, он продолжал кричать, рычать и буйствовать на сцене, ни на секунду не прерываясь, чтобы перевести дыхание. В толпе, собравшейся перед сценой, как полоумные кричали вслед за солистом, их била судорога, все
прыгали, некоторые выли точно волки, другие истерично стонали и рыдали, еще одни стягивали с себя одежду, резали запястья и брызгали кровью на сцену. За столиком одна парочка положила себе на языки по лезвию для бритвы, и начали целоваться. За другим столиком девушка безудержно хохотала, глядя на своих двух подруг, которые по-очереди резали кинжалом свои тела и давали друг другу слизывать кровь и при этом тоже смеялись.
        Все человеческое осталось за дверями этого заведения. Я почувствовал, как от этого всего к горлу подступает тошнота, хотелось уйти отсюда и не слышать жутких громких рычащих криков этого человека на сцене и толпы его фанатов. Все здесь было мерзким, давным-давно потерявшим человеческий облик.
        Я оказался прав, не имеет значения, ад это или нет, здесь не лучше и не хуже. Я поспешил за Катриной, которой, судя по ее невозмутимому виду, здесь было совсем не противно находиться. Мы подошли к двери в конце третьего зала, возле которой стояли двое охранников в деловых костюмах поверх маек, спокойно взирающих на оголтелую толпу. Один, тот, что с короткой стрижкой и густыми бачками, скосил глаза на Катрину, потом перевел взгляд на меня и, уставившись в противоположную стену зала над нашими с Катриной головами, произнес:
        - Юрий сегодня не принимает гостей.
        Катрина изящным движением отодвинула полу плаща так, чтобы тот смог разглядеть оружие на ее бедре, и вопросительно посмотрела на него.
        - Мне он всегда рад, - сладким голоском пояснила наемница.
        На это среагировал второй охранник:
        - У нас есть его четкие указания. Мы не можем их нарушать. Наказания слишком суровые.
        Катрина усмехнулась.
        - Вздор! У него же пока никого нет?
        - Пока никого, - сказал первый. - Но могут появиться в любую минуту.
        - Тогда скажи Юрию, что с ним хочет повидаться леди Катрина. Он меня примет, - уверила она. - И все останутся живы.
        Первый охранник, помявшись на одном месте, подумав несколько секунд, кивнул и зашел в дверь позади себя. Из комнаты за дверью послышался чей-то крик, ругательства, потом дверь захлопнулась, и весь шум оттуда стих. Через некоторое время, на протяжении которого в меня словно нарочно несколько раз подряд врезались танцующие, вышел охранник, зажимая кровоточащую рану на правой кисти:
        - Вы были правы, госпожа, он с удовольствием вас примет.
        Высокомерно улыбнувшись, Катрина прошла в дверной проем.
        Повернулась ко мне и коротко поманила рукой за собой.
        Я зашел.
        В этой комнате оказалось холодно и пахло, словно в склепе. Здесь, как и в залах, нависали кирпичные стены и невысокий сводчатый потолок. Здание явно осталось стоять со времен Восточной Пруссии.
        На стене напротив входа в бордовых лаковых рамках висели черно-белые художественные фотографии, под ними стоял мягкий глубокий диван, достаточно модный, а потому не вписывавшийся в интерьер. Справа, в конце комнаты расположился стол, на котором лежали листы бумаги, документы, стояли два телефона и массивная бронзовая шкатулка. За столом высился оббитый красной кожей стул с высокой спинкой, его резные деревянные боковины спинки и подлокотники покрывала золотистая краска.
        Из приоткрытой двери, выходящей в соседнюю, более освещенную, чем эта, комнату, сюда вошел невысокий молодой мужчинка с кудрявыми черными волосами до плеч, расчесанными на центральный пробор, короткой бородкой и узенькими усикам. Под выщипанными бровями на Катрину смотрели испуганные и одновременно радостные и просто лживые маслянисто-черные глаза. Он чем-то походил на цыгана, красивого турка или может быть на румына. Клуб называется «Валахия», наверное, владелец румын.
        Он выглядел хорошо откормленным человеком, но не слишком плотным. На нем сидел туго натянутый темно-фиолетовый блейзер, целиком расшитый черными паутинами узоров, такие же брюки, шелковая рубашка, каждый палец украшал хотя бы один перстень. Все золотые. Он прошел к Катрине с широкой улыбкой и хотел ее обнять, и уже распахнул для этого свои пухлые руки, когда Катрина с вежливой улыбкой сказала:
        - Не стоит, Юрий, я уверенна, что в своем клубе ты найдешь об кого другого можно потереться.
        Закинув голову, тот засмеялся, скрывая свое чувство унижения.
        - Катрина, Боже мой! - радостно проговорил он. - Как я рад тебя видеть! - он замолчал, с довольной улыбкой разглядывая гостью. - А ты все такая же… острая на язычок. Ничуть не изменилась, - медленно закончил он, опуская глаза на ее ножки.
        - Куда же мне меняться? Ты, кстати, тоже прежний, до сих пор лишь смотришь на девушек жадным взглядом, зная, что не в силах заполучить хотя бы какую-нибудь, - тепло улыбаясь, сказала Катрина.
        - Ой, ну перестань! - он махнул рукой. - Прямо нельзя насладиться истинной красотой. Ты же знаешь: единственная, на кого я жадно смотрю, осознавая, что тот день, когда мы будем вместе, наступит еще не очень скоро, это ты. А если бы ты дала мне возможность проявить себя как мужчину…
        - А ты мог бы проявить себя, как мужчина, Юрий? - делано изумленно произнесла Катрина.
        У того на лице застыли смешанные эмоции, казалось, что Катрина задела его самые потаенные комплексы, хотя след от былой улыбки еще оставался. Он нервно потеребил пальцами пуговицу блейзера и широко улыбнулся.
        - Ну что мы, в самом деле, стоим? Давайте же присядем! - сказал он, медленно указывая рукой на диван рядом с нами. Катрина села, легко откинулась на спинку дивана, разложила по ней руки, небрежно заложив одну ногу за другую, и постучала ладошкой по спинке дивана, глядя на меня. Я принял предложение, осознавая, что это скорее распоряжение, и тоже сел, но чувствовал себя не так уютно, как Катрина.
        Из комнаты, откуда появился минуту назад Юрий, сквозь щель приоткрытой двери донесся кроткий шорох. Катрина повернула голову на звук. Заметив это, хозяин клуба поспешно зашагал к двери и предложил нам:
        - Что будете пить? У нас чудесный выбор напитков.
        - Мы будем то вино, которое ты хранишь для себя и очень важных гостей, и не вздумай налить нам в бокалы то мерзкое пойло, которое выставляешь в бары в своих залах, - тихо и дружелюбно проговорила Катрина.
        - Ну что ты, Катя! Ты же знаешь, что для тебя у меня приготовлено все самое лучшее! - сказал Юрий, шаловливо поворачиваясь на каблуке туфля к нам.
        - Юрий, дорогой, ты же знаешь, что я смущаюсь, когда меня называют чужим именем, - таким же, как у Юрия, сладким голосом отозвалась Катрина, и следом ее голос приобрел прежний тон наемницы: - Желательно красное сухое. Если можно Мерло.
        - У тебя как всегда отличный вкус, - всё восхищался Юрий, покидая эту комнату, плотно закрывая за собой дверь в соседнюю, и продолжая воздавать преувеличенные ставшие неразборчивыми комплименты. Через минуту он вернулся с двумя бокалами и узкой темно-зеленой бутылкой с тронутой временем этикеткой в руках. - Могу я поинтересоваться, чем обязан тебе таким… неожиданно приятным визитом?
        - Мне ты будешь обязан еще очень долго и очень многим, - проговорила Катрина, принимая бокал с вином, который подал ей Юрий, - поэтому не стоит тебе забивать голову мелочами.
        - Я вижу, ты сегодня особенно остроумна! - радостно сказал Юрий, не глядя протягивая бокал с вином мне. Я взял. - И все же, неужели ты просто зашла повидаться? Кстати, расскажи же мне, наконец, кто этот симпатичный молодой человек? - он присмотрелся ко мне, прищурив глаза. - Я не припоминаю его гостем в моем клубе.
        Катрина посмотрела на меня, потом повернула голову к Юрию.
        - Неужели это твоя новая забава? - не унимался Юрий. - Ну скажи же скорее!
        - Нет, - голос Катрины зазвучал серьезнее, чем все то время пока они обменивались любезными колкостями с Юрием. - Не обращай на него внимания, Юрий. Давай, наконец, перейдем к делу, - снова беззаботно прибавила она.
        Юрий всплеснул руками и присел на край стола.
        - Ох, ну давай же! Я сгораю от любопытства, - капризно воскликнул Юрий. - Что тебя привело в мой уютный уголок?
        - Многим известно, что помимо оружия, девочек, мальчиков и наркотиков у тебя можно купить разную подлинную информацию. И если на многих видах товара ты откровенно халтуришь, то информацию и ее покупателей ты отбираешь весьма тщательно, продавая своих и чужих.
        По лицу Юрия пробежала тень замешательства. Было заметно, что ему одновременно хотелось и утвердительно ответить, и уклониться от правды. Он легкомысленно встряхнул плечами.
        - Ну… - замялся и напряженно усмехнулся Юрий, - можно, конечно, но не прямо уж все об этом знают, а те, кто знают, сильно преувеличивают. Да и я не все знаю.
        - Во всяком случае, ты долгое время выносил все секреты из дома Виктора, - холодно сказала Катрина. - Поэтому тебя он и изгнал. Это подлинно известно.
        Юрий стал уже не так приторно приветлив и теперь не скрывал своего недовольства нашим визитом.
        - Ближе к делу, у меня сегодня встреча, - серьезно сказал он, отчего тембр его голоса зазвучал заметно ниже.
        - Ближе к делу? - с угрозой спросила Катрина. - Да будет по-твоему. Что за люди должны прийти к тебе сегодня?
        - А это здесь причем? - взвился Юрий.
        - Ты знаешь, причем! Скажи, они прибегли к твоей помощи или ты сам предложил им свои услуги? - повысив тон, спросила Катрина.
        - Какое отношение это имеет к тебе? - возмутился Юрий, делая вид, что ничего не понимает, хотя я сам уже начинал догадываться, почему мы здесь. - Катрина, ты меня в чем-то обвиняешь?
        - Я просто спрашиваю, - пояснила она. - Так ли глубоки твои чувства ко мне, что даже если тебе будут предлагать горы золота, ты будешь верен мне и не предашь меня?
        У Юрия приотвисла челюсть. Он стеснительно улыбнулся и потеребил пуговицу блейзера.
        - Видишь ли… - медленно проговорил он после минутного молчания. - Если бы я был уверен в том, что мои чувства взаимны, то ни за какие горы и материки золота не предал бы тебя. Всех бы продал, а тебя нет! - с детской непосредственностью заверил Юрий. - Ты единственное, что красит этот жуткий мир!
        - Премного благодарна, Юрий, но какой от тебя толк, если я единственная, кто скрашивает для тебя этот мир, и ты все равно готов меня предать. Продать информацию обо мне таким ужасным людям лишь потому, что не уверен во взаимности своих чувств.
        - Так скажи же мне, Катя…
        - Катрина!
        - Да-да, прости. Скажи, могу ли я на что-нибудь рассчитывать? Хочешь ли ты меня так, как я хочу тебя?
        - Я вам не мешаю? - вклинился и напомнил о себе я. - Может, мне выйти?
        И Катрина, и Юрий ничего не ответили и даже не посмотрели на меня, забыв о моем присутствии. Я пожал плечами, осушил бокал и откинулся вглубь дивана.
        - О да, - протянула Катрина, - ты можешь рассчитывать…
        - На что? - с придыханием произнес Юрий и поднял брови.
        - …на то, что я оставлю тебе жизнь, если ты немедленно мне признаешься, что заключил сделку с людьми, которые охотятся на меня, - раздраженно закончила Катрина.
        - Ах, Катрина, ну почему все наши разговоры начинаются так приятно, так любезно, а иногда и очень приватно, и заканчиваются так же холодно, как и сегодня? - он сделал печальную паузу, вздохнул и затем посмотрел на Катрину достаточно жестоко, что мне впервые показалось не лживым с его стороны. - Вечно ты все портишь! - посетовал он и еще раз вздохнул. - Да, у меня сегодня встреча с серьезными людьми, которые заплатят мне большие деньги за информацию о наемнике, убившем, с их слов, двух их так называемых исполнителей. Они рассказали мне в общих чертах о неприятностях, случившихся сегодня вечером и попросили поделиться информацией. Слышав прежде, что ты в городе, я догадался, что речь, скорее всего, идет о тебе. Я предложил им приехать с деньгами, заверив, что смогу им помочь. Я не знаю, кто они, но, похоже, ты хорошенько им повредила, потому что они легко согласились заплатить большие деньги! - он задумался. - По-моему, они хотят тебя устранить. Как только узнают, кто ты, они обязательно начнут над этим работать. Но ты можешь все исправить! - радостно всплеснул руками он. - Мы же не хотим, чтобы с
нашей маленькой принцессой что-нибудь случилось? Хотя ты, разумеется, не оставляешь мне выбора. - Катрина на этих его словах хохотнула. - Да и… Искушение велико. Ты только представь: сколько они мне заплатят, когда придут ко мне и увидят, что я преподнес объект их интереса прямо на блюдечке! Они спросят: «Кто это?» А я молвлю: «Это та самая наемница, интересующая вас, господа!» Да они отвалят за такую работу сотню штук, не меньше! - он рассеянно отпил из горла бутылки и начал расхаживать по комнате с бутылкой в руке, помахивая ею в такт своим мыслям. - Во всяком случае, я потребую больше. А кроме того, это хорошо для репутации. Они увидят, что я ответственный партнер и со мной можно работать и в будущем. А крупные клиенты это всегда хорошо. Так что, чтобы спасти свою роскошную шкурку, ты должна мне предложить что-то, что может сравниться с дивидендами, которые я ожидаю от этой сделки. Это как минимум. Надеюсь, мы понимаем друг друга.
        Вот в чем дело. Теперь все стало на свои места. Вот почему он так охотно принял нас с Катриной. Вот откуда столько лицемерной любезности. Он задумал шантажировать ее. Черт! Катрина не показывает виду, что дела плохи, но и меня встревожил его коварный план, столь наглым образом озвученный нам в лицо. Юрий оказался еще большим ублюдком, чем выглядел.
        - Катрина… - начал я, но она перебила.
        - Не мешай.
        - Может быть, пойдем? - предложил я, игнорируя присутствие Юрия.
        - Марк! - спокойно предостерегла она, с яростью взглянув на меня. - Не лезь.
        Я же хочу выбраться отсюда вместе и живыми! Неужели ей плевать на ту угрозу, которая с каждой минутой, проведенной здесь, становилась все отчетливее и ближе?
        Мне стало жарко и душно, а мой бокал уже опустел.
        - Ты, конечно, свинью подложил, - медленно проговорила Катрина, поднимаясь с дивана. - Но я не могу сказать, что не ожидала, Юрий, - она оглядела комнату, потом снова посмотрела на него. - Собственно… я приехала узнать, успел ли ты уже продать меня им или только собираешься. Однако ты поведал гораздо более того, что я полагала узнать.
        - Правда? - обеспокоился Юрий. - Интересно… и что же я тебе рассказал?
        - Ну, помимо всего прочего, ты открыл мои глаза, Юрий, и я поняла, что Виктор допустил ошибку, - ровным тоном продолжила Катрина. Я с облегчением почувствовал, что разговор подходит к концу, и мы скоро уйдем.
        Владелец клуба согласно покачал головой.
        - Да-да, он допустил ошибку…
        - Виктор должен был не изгонять тебя, а бросить в одну из своих темниц лет на сто пятьдесят - двести, а по истечению срока отдать волкам на растерзание! - холодно и спокойно закончила Катрина.
        Пухлое лицо Юрия исказила гримаса бешенства. Неожиданно он со скрипом засмеялся, расплывшись в лживой улыбке, а в следующую минуту ринулся к своему столу, рывком выхватив из массивной бронзовой шкатулки пистолет, и направил его на Катрину. Вино из бутылки расплескалось и залило рукав его блейзера, но владелец клуба не обратил на это внимания, хищно сверкая глазками из-под тоненьких бровей.
        - А вот это совсем не учтиво с твоей стороны! - прошипела Катрина. - Ты же не думаешь всерьез, что сможешь защититься от меня, неблагодарный мерзавец!
        - Не нужно заговаривать мне зубы, - нервозно встрепенулся Юрий, качнув пистолетом. В это мгновение Катрина вмиг возникла перед ним, вывернула его запястье и с грохотом шмякнула голову Юрия лицом об стол.
        - Господи! Ты что, его убила? - вскричал я, вскочив с места от неожиданности.
        - Заткнись, Марк, - тихо сказала Катрина, отходя с отнятым пистолетом от неподвижно распростершегося на столе Юрия. - Они могут тебя услышать! - она кивнула на дверь в зал, за которой стояли охранники.
        По полу среди зеленых осколков разбитой бутылки медленно растекалась бордовая лужа вина. От стола послышался глухой свистящий стон. Висящая в воздухе рука Юрия вяло дернулась. Другой рукой он судорожно заскреб по столу. Юрий вдруг булькающе засмеялся. Я вздрогнул и с ужасом посмотрел на него. Обезумевший от боли, тот пытался подняться со стола.
        - А я-то думал, у тебя хватит духу прикончить меня, - просипел, смеясь, Юрий из-под отекшего бесформенного носа.
        - Это было бы слишком просто. Ты достоин лишь позорной мучительной смерти, какую обеспечит тебе Виктор, когда узнает о том, что ты спутался с людьми, за которыми стоят иллюминаты.
        Начинающие заплывать глаза Юрия изумленно округлились. Он вытаращился на Катрину.
        - С кем я спутался? - переспросил он, с ужасом глядя на нее.
        - Ты слышал, - с отвращением встретив его взгляд, ответила Катрина. - За левым ухом одного из исполнителей я нашла символ в виде двух точек и узора. Чернила не намного темнее тона кожи и не очень заметны. В прошлом таким символом нацисты клеймили вольных каменщиков, сейчас подобными татуировками помечают членов тайной международной охранной сети, которая создана, финансируется и обслуживает интересы только теневых околополитических организаций. Основное преимущество использования ресурсов охранной сети заключается в гарантированной защите информации, а не в их мастерстве. Среди частных военных и спец-формирований безусловно есть и более эффективные варианты, но они работают со слишком широким кругом клиентов, от шейхов до мафии, что явно не подходит респектабельным тайным обществам и клубам, для которых важно не допустить утечки даже в узких криминальных кругах. Сотрудники охранной сети вступают в игру, когда требуется силовое вмешательство. У них нет названия. Они не являются структурой иллюминатского или иного ордена, но татуировки исполнителей указывают на то, чьи интересы защищает каждая
ячейка охранной сети. В данном случае интересы иллюминатов.
        - Черт! Я мог потребовать гораздо больше двадцати штук, знай я раньше, кто мои клиенты, - восхищенно сказал он.
        - Ты окончательно потерял рассудок, - оборвала его наемница, - твои клиенты преходяще. А вот я буду твоей вечной проблемой. Зачем же осложнять себе жизнь? Не стоит заблуждаться, я могу убить тебя и сейчас, если потребуется, - она начала прогуливаться по комнате, рассматривая разные фотографии на стене. - Да вот только ты мне пригодишься.
        Она обошла меня и отвлеченно засмотрелась на царапины на моей шее от вазы, которой в меня запустил Ленский. С трудом оторвав от меня взгляд, Катрина вернулась к Юрию.
        - Обмани их, - продолжила Катрина. - Сейчас, когда они придут, я хочу, чтобы ты разуверил их в том, что им следует искать наемника среди нас. И не вздумай хотя бы намекнуть о том, что этот наемник - я или подобные мне! Потому что я буду сидеть здесь же и не спущу с тебя глаз! Узнав, между тем, что-то полезное для себя от них, я убью их, тебя на этот раз не трону, а деньги возьмешь себе. Это, по-твоему, равноценно обещанным дивидендам, Юрий? - саркастически спросила она.
        - А подумала ли ты о том, как тебя представить моим визитерам? - прохрипел от застилающей горло крови Юрий.
        - Сам подумаешь! - рявкнула Катрина и тут же нежным голосом добавила: - А пока мы ждем твоих гостей, скажи, где я могу достать у тебя самую лучшую кровь? Мне это необходимо. Меня сегодня пулей задело.
        - В соседней комнате, - недовольно сказал Юрий и повернулся ко мне. - Считаешь, мои гости заметят, что у меня что-то с лицом? - он плавным жестом обвел чернеющие сизые отеки вокруг носа и размазанную по одутловатой щеке кровь.
        Но не то, что ответить, я смотреть на разбитое лицо Юрия не мог, поэтому пожал плечами и отвел взгляд.
        Катрина скрылась за дверью в хорошо освещенную комнату с личным баром Юрия. Так сказать, баром для особых гостей.
        Я нервно провел рукой по голове, обдумывая ее слова. Во что меня втянули!
        - Мне послышалось, - громко спросил я Катрину, - или ты действительно сказала «иллюминаты»?
        И тут я начал вспоминать что-то более важное, что прозвучало только что и порезало слух. Нечто настолько странное, что буквально выпадало из общего смысла разговора. И только теперь я обратил на это внимание. Я посмотрел на Юрия, ища ответы или опровержения своим подозрениям, потом на дверь в соседнюю комнату.
        Что за нелепица!
        - А зачем тебе кровь? - поспешил задать новый вопрос я.
        Потом снова посмотрел на Юрия, который начал уже выравнивать свой распухший и сыро хрустящий нос. Между тем, бессвязные обрывки ужасающей, невероятной целой картины сами собой возникали и тревожно роились в голове. Очевидные обрывки, представавшие мне с появлением наемницы столь явственно и неприкрыто, что интерпретировать их как-то иначе уже казалось невозможным.
        - О-О-ГХ! - скривился от боли Юрий, после того как сильным движением неловко дернул нос влево, полагая, что вправляет его. Он отхаркнул на пол кровь, потом обернулся на стол, на котором был распростерт несколько минут назад. Там мутно блестели кровяные разводы, и залегала трещина от удара, по которой сочилась его собственная кровь. Он протянул к трещине руку и коснулся ее двумя пальцами, снова скривился, закинул голову, потряс руками, безмолвно обращаясь к небу, мол: «за что мне такая напасть свалилась на мою бедную голову!». Потом пощупал свое лицо, каркая и хныча от боли.
        Разумеется. На мои вопросы никто не собирался отвечать. За сегодняшний вечер я к этому начал привыкать.
        Пока Юрий был занят собой, я решил попытаться узнать правду сам и двинулся к соседней комнате, куда ушла Катрина. Подходя к приоткрытой двери, в щели между дверью и рамой я увидел дальнюю стену, которая вероятно являлась целиком персональным баром Юрия. Свет внутри комнаты часто трепетал, мерцая на видневшемся краешке большого кожаного дивана, стоявшего неподалеку от бара.
        - Что-нибудь угодно? - неожиданно подскочив мне под ноги, на пути услужливо возник Юрий со своей лицемерной улыбкой.
        - Нет, - я попытался обойти его, но тот все заглядывал мне в лицо, вертясь под ногами.
        - Куда ты идешь? - спросил он.
        - Мне нужно к Катрине…
        - Она сейчас придет, - Юрий придержал меня за руку, по-прежнему лукаво скалясь.
        - Отпусти.
        - Я же сказал, она сейчас придет.
        - Юрий, отпусти!
        - Ну что ты так разволновался?
        Я выдернул руку и двинулся вперед, но цепкие пухлые пальчики хозяина клуба вновь хватко вцепились в меня.
        - Стой! Тебе туда нельзя, сладкий, - требовательно произнес Юрий, дыхнув на меня смесью из крови и паров алкоголя.
        Мне стало не по себе. В чем же дело? Почему этот двуличный хорек меня туда не пускает? Я с отвращением посмотрел в его разбитое лицо.
        - Пусти! - громко сказал я, устремившись прочь от него к двери в соседнюю комнату.
        - Немедленно сядь и погоди, пока Катя вернется!
        Я с силой отпихнул Юрия от себя, но тот сразу же вцепился в меня с внезапным воплем:
        - Прекрати! Тебя туда не звали! Стой! Стой! - его неприятное лицо искривилось от упорных усилий, с какими он держался за меня, не пропуская вперед. В уголках рта яростно блестела бурая слюна. Прикосновения его по-крысиному цепких и на удивление сильных рук вызывали отвращение. Он сопел и спешно хватался за мою куртку, за шею, за воротник рубашки, за мои рукава: - Ты не должен туда идти! Ты не должен! - протяжно взвыл он, отчего я похолодел, испугавшись. - Слушай меня, ты пожалеешь об этом! Стой! Стой! Ты не должен!
        Но я уже смог вывернуться и быстро скользнул в гостеприимно поддавшуюся щель в соседнюю комнату, где всюду горели свечи. Без оглядки влетел внутрь и резко остановился, окаменев от ужаса представшей пред глазами картины.
        На диване, жадно обхватив со спины молодого человека в расстегнутой до живота сорочке за плечи, Катрина глубоко впилась в его жилистую шею. Нависая над юношей, она медленно покачивала головой, звучно и часто дышала, пальцы ее скользили по стройному белому торсу юноши, измазанного во что-то красное. Ее черные пряди волос упали ей на лицо и переплетались с золотом его соломенных волос. Юноша откинул голову в сторону, сладко вздохнув, и я в оцепенении увидел, как блеснули длинные острые клыки у него во рту. Его залитая кровью шея тускло блестела в прерывистом свете свечей. С наслаждением на лице и закрытыми глазами, Катрина вытянула из его плоти зубы и закинула голову назад. Ее пальцы ловко скользнули по ране на шее блондина и собрали растекшуюся кровь. Не желая потерять ни капли, Катрина занесла над приоткрытыми губами руку, с пальцев которой скапывала чужая кровь. Густые темно-багряные капельки стекали все медленнее. Когда девушка, наконец, поняла, что угощение закончилось, она не раскрывая глаз, опустила руку и алчно провела языком по своим окровавленным твердо очерченным губам. Сделала медленный
и глубокий вдох, затем выдох, медленно открыла пугающие желтые глаза - зрачки в них начинали сужаться в бездонно-черные щели - и смотрела теперь на рану юноши, обессилено упавшего лицом на спинку дивана. Казалось, ей было недостаточно того, что она выпила, но она не торопилась вгрызться в черноту разорванной плоти вновь, желая почувствовать вкус уже выпитого в полной мере вместе с таким приятным послевкусием.
        От этого ужасного зрелища я сам почувствовал вкус крови у себя во рту, а заодно и стремительно подкрадывающуюся тошноту. Мои внутренности сжались в спазме. Катрина неспешно посмотрела на меня прежними желтыми глазами. Ее равнодушный взгляд ничего не выражал. Она не торопилась мне ничего объяснить. Потому что не считала нужным. Под ее нижней губой пропали две небольшие припухлости клыков, упирающихся в губу с верхних десен. Катрина подняла брови, выразительно глядя на меня своими пугающими глазами, но ничего не спросила. И не сказала.
        Меня вдруг обдало жаром, охватила жуткая паника. С трудом сдвинув непослушные ноги, я бросился бежать обратно, в прежнюю комнату, в залы, прочь отсюда… но Юрий перегородил мне путь, едва только я развернулся к выходу в его кабинет. Не помня ничего кроме дикого страха, обезумевший, я с силой оттолкнул Юрия с дороги и бежал к закрытой двери, за которой стояли двое охранников, и простирался темный зал, заполненный неистово вопящей толпой. Я не знал, где в городе смогу укрыться от этих существ, но оставаться в этом аду я больше не мог.
        Мои пальцы потянулась к ручке входной двери, как вдруг передо мной из ниоткуда появилась Катрина, сдавила холодной липкой от крови рукой мою шею и пихнула меня ногой обратно. Я упал на пол возле дивана первой комнаты. Выгнулся от жара, с болью обдавшего спину. Катрина села на меня, прижав собой к полу, одновременно нежно и больно схватила мое лицо и повернула к себе. Я не мог понять, что означал ее остановившийся режущий душу взгляд. Беды не миновать.
        - Что? - раздраженно спросила Катрина, склонив голову к моему лицу. Но я ничего не ответил, просто лежал и переводил взгляд с нее на заворожено замершего Юрия, на пустой дверной проем, где на диване простерся блондин с клыками, на бар в той комнате, ожидая увидеть там что угодно, и обратно - на Катрину.
        Я не мог поверить тому, свидетелем чего стал. Во рту пересохло. Я был в ловушке! Здесь все такие же, как она! Я один среди этих чудовищ! Я беспомощно разложил руки по полу, пытаясь хоть немного приподняться, словно это как-то могло помочь. Колени Катрины крепко сжимали мои ребра.
        Видя мою панику, Катрина умерила свой гнев и разжала пальцы на моем лице.
        - Марк… послушай…
        - Не трогай меня! - вскрикнул я.
        Мне казалось, что я задыхаюсь. Я хватал воздух, но мне было его недостаточно. Как дым ржавый запах крови стекал мне на лицо и вливался в мои легкие.
        Катрина смотрела на меня с терпением, она все больше ослабляла силу, с которой удерживала меня прижатым к полу. Но меня больше беспокоила не она именно, а мысль, слово, которое, казалось, если произнесу, то наступит что-то страшное. Что-то, что мне неведомо, но я отчетливо понимаю, что это нечто ужасное, хуже, чем просто смерть. Я боялся этого слова сейчас больше чего-либо другого потому, что за этим словом поджидал истинный мир. Неизвестный. Ночной. За этим словом тьма утопала в бесчисленных потоках людской крови.
        - Марк, - почти ласково произнесла Катрина.
        - Вы что, гребанные вампиры, мать вашу? - горячо прошептал я севшим голосом. И произнеся это слово, я, как и ожидал, провалился в пропасть еще большей паники и безумия.
        Взгляд мерцающих желтых глаз переменился. На мгновение показалось, что сейчас она вцепится своими длинными клыками в мою шею. Хотелось забыться, убежать, умереть, сделать все, чтобы спастись от ее укуса. И все же я с надеждой встретил взгляд Катрины, отчаянно цепляясь за последние осколки разбитой рациональности и думая, что наемница все объяснит, опровергнет выдумку фантазии, подтвердит, что вампиры это фольклорный миф. Ведь всего этого не может быть в реальности.
        Но она холодно произнесла:
        - Вампир - это лишь слово, которым вы объясняете нечто непостижимое для вас. Мой лик же значит много больше. Ровно как и то, что скрывает этот лик. Это слово, всего лишь единица языка, служащая для обозначения великой тайны, хранимой столетиями. Смысл же безграничен, и берет начало в познании добра и зла, в первородном грехе, в свободе выбора и оканчивается простыми и понятными людям вещами. Голодом, похотью, выживанием. Поэтому - нет, Марк, я не вампир. И - да, я та, кто ты подумал.
        Я обессилел. Перестал вырываться, забросил все, что делало меня живым, и был бессилен отвести или закрыть глаза. Не осталось ни капли надежды. От Катрины невыносимо пахло кровью, и кровь стекала по ее округлому подбородку, грозясь залить мне лицо.
        - Тише. Тише. Соберись, Марк… успокойся и соберись, - неожиданно заговорила Катрина вновь. Ее голос стал нежным, заботливым, и настолько, что в подобную нежность и заботу невозможно было поверить. - Сейчас сюда придут люди, славящиеся своим умом и коварством. Они опасны для нас, ибо они могут подозревать, кто я. И нужно им то же, что и мне. От тебя зависит будущее. В твоих руках судьба эпохи! Судьба, которую тебе даже не дано постичь! Успокойся. Я знаю, как ты напуган. Но наши гости не должны понять подвоха. В любом историческом событии, повлиявшем на жизнь человечества, будь то Великая Французская Революция, война за независимость в Америке или Вторая мировая война, мы найдем следы тех или иных тайных международных обществ, тесно связанных с мистицизмом, оккультизмом и древними религиозными течениями. А те люди, которые должны прийти, представляют интересы одного из самых могущественных тайных обществ ныне существующих. Остальные организации просто меркнут в сравнении с ними. Ты не воображаешь себе, как все нынче шатко. Эти люди опасны, главным образом, для тебя, а уж потом для меня, потому что в
худшем случае мне придется пролить гораздо больше крови, нежели предназначалось - это мне по силам. Тебе же придется проститься с жизнью, ежели дашь им повод для сомнений. Я могу искать открытие день, могу неделю, годы, могу позволить себе раны и переломы, Марк. А вот для тебя это непозволительная роскошь! - она внимательно посмотрела своими холодными бездушными желтыми и обрамленными черным кольцом глазами в мою душу и с теплой опекой добавила: - Я говорю это все потому, что хочу помочь тебе выжить сегодня. Прими этот дар.
        Наступила гулкая тишина.
        - Нет, - осторожно сказал я, - ты это говоришь потому, что хочешь скорее добраться до чертового числа, и считаешь, что я могу вывести тебя на него! - я отдышался, приводя свои нервы в порядок и борясь со жгучим желанием отвести взгляд от щелок ее зрачков. - Что ж, я соберусь в кучу и постараюсь помочь тебе найти это число, ведь только так у меня появится шанс на спасение. Верно?
        Катрина кивнула в ответ.
        - А для начала я постараюсь помочь, Катрина… помочь обвести вокруг пальца гребанных оперативников.
        Катрина пристально вгляделась в мое лицо, удовлетворенно кивнула и поднялась с меня.
        - Умница, Марк.
        [1] Мизкреация - извращение создания
        ГЛАВА 9. НОВАЯ КРОВЬ
        Он не мог добиться от них никакого отклика, никакой помощи. Они не замечали его. Они точно умерли
        Дж. Лондон
        Возможно, не прошло еще и минуты, а возможно минул уже час. Время умерло для меня. В мозгу проносились события прежде показавшиеся мне странными и необъяснимыми. Теперь они обрели для меня некоторый, пусть и безумный, смысл.
        Я смотрел в пол перед собой, согнувшись на диване, не в силах сдвинуть взгляд. Этот ужасный момент растянулся навечно. И хотя время умерло, оно не перестало быть для меня врагом. Те люди, оперативники, прислужники иллюминатов, так и не пришли до сих пор. Чем дольше я ждал их появления, тем сильнее чувствовал, что грань, за которой я уже не сумею контролировать себя, подступает все ближе, подобно осыпающемуся краю пропасти. Я не должен пропускать наружу свой страх, но яд безумия сжигал все мои силы. Немая паника душила, и страх становился все сильнее. Сильнее, чем моя власть над ним, сильнее, чем сила моего самообладания.
        Катрина очень уверена в своих силах. Но, оценив ситуацию со стороны, я видел, что предстоящее течение событий едва ли окончится успешно для меня. Я не знал теперь, чего и кого страшиться больше. Кто сегодня погибнет не так важно по сравнению с тем, что я все равно уже в ловушке. Даже если бы мы ушли отсюда немедленно, не дожидаясь встречи, я остался бы пленником творения, существование которого не могло уложиться у меня в голове. Катрина, Юрий двигались в этой комнате, говорили, но это были не люди. И за дверью все три подвальных зала были заполнены подобными им.
        Я уронил горящее лицо в ладони. Катрина сидела на уголке стола, без интереса листая документы Юрия. Хозяин клуба, сменив рубашку в соседней комнате и выполняя поручение Катрины, с пугающей педантичностью вытирал кровь со стола и пола. Он противно кряхтел, а движения его были по-крысиному быстрыми.
        - Перестань, Марк, - неожиданно велела Катрина, не глядя в мою сторону.
        Я вздрогнул и посмотрел на нее.
        - Перестать что? - с непониманием осторожно спросил я. Вложив в голос как можно больше спокойствия.
        - Я чувствую твой страх. Успокойся! - нетерпеливо ответила она, выразительно посмотрев на меня. - Если не будешь давать волю страху, исход предстоящего дела будет благополучен для нас. Так что перестань жалеть себя и забудь о том, что ты видел в соседней комнате. Не испытывай мое терпение.
        Я кивнул и снова уставился в пол. Я не хотел говорить с ними, ни с Катриной, ни тем более с Юрием, как не хотел бы говорить с призраками мертвых. Чтобы успокоиться, я хотел только не слышать их голоса и не видеть их движения.
        - Они должны были уже прийти. Почему их нет? - продолжая суетиться, проворчал Юрий. - То, что их нет, не означает ли что-то плохое? Быть может, они догадались…
        - Это означает, - спокойно сказала Катрина, не дав ему закончить, - что старший лейтенант дорожного патруля хорошо выполняет мое распоряжение и проверяет серые BMW, проезжающие в нашем направлении. Что ж, молодец. Значит, будет жить.
        В последнее время я часто видел серые BMW. Возле дома Вольского. Сегодня вечером, с крыши Марининого дома. Неужели в этих машинах всегда сидели Стромнилов и Ленский? Или другие сотрудники этой охранной организации? Должно быть, Катрина выслеживала не только меня, но и их тоже.
        Дверь в зал клуба открылась. В комнату шагнул один из охранников, впустив шквальный грохот музыки. В соседнем зале раздавались гитарные риффы и скрежещущие скрэтчи. Охранник закрыл за собой дверь, с недоверием покосившись на меня и Катрину, потом посмотрел на Юрия, взглядом спрашивая, можно ли ему говорить.
        - Да все в порядке, - небрежным тоном сказал Юрий, разведя руками и указав на нас с Катриной. - Это свои. Ну выкладывай! Мои гости пришли, они уже здесь?
        - Да, - охранник хотел сказать еще что-то, но неуверенно промолчал.
        - Что еще? - требовательно спросил Юрий. - Говори уже!
        - Это очень сомнительные парни, - осторожно сказал тот. - Я им не доверяю. Может быть нам присутствовать здесь, пока они будут беседовать с вами?
        - Нет. Мне плевать, что ты об этом думаешь! - грубо отозвался Юрий. - Пригласи их сюда! И убирайся живее!
        Тот кивнул и вышел.
        Я весь подобрался внутри, понимая, что тот момент, которого я так ждал, наконец наступил. Все в моих руках… все будет хорошо.
        Я встретился с жестким взглядом бездушных голубых глаз Катрины. Кивнул, давая ей понять, что не допущу оплошности, что держу себя в руках. Посмотрев на меня с сомнением и холодной, спокойной надеждой одновременно, она перевела взгляд на открывающуюся дверь. Юрий направился к гостям, доброжелательно распростирая руки и приветливо улыбаясь. Катрина поднялась со стола, прошла и села рядом со мной.
        - Ну, наконец-то вы приехали! - манерно всплеснув руками, радостно сказал Юрий. - А я-то сижу и думаю, приедут они или не приедут? Уж заждался я вас. Потомили вы меня, негодники, - с гостеприимной теплотой продолжал тянуть хозяин клуба. Он пятился назад, подбежав до этого к самой двери, и теперь вынужденный дать гостям войти. - Проходите, прошу вас.
        В комнату вошли трое. В своих темных костюмах они были похожи между собой аккуратностью и невыразительностью облика. Встретив их на улице, я вряд ли бы вспомнил их лица, увидев вновь. Но главный среди них все же выделялся.
        Он стоял перед Юрием и смотрел на того выцветшими зеленоватыми глазами. Другой рассматривал фотографии на стенах, а еще один, остановившись позади, держал кожаный кейс, в котором, наверное, должны лежать деньги за информацию о Катрине. С их появлением комната наполнилась еще более неуютным напряжением, чем то, которое я ощущал до этого. Выражение, с каким главный гость смотрел на Юрия, сложно было прочитать и определить, что тот думает. Однако держался он как деловой партнер хозяина клуба.
        - Что будете пить? Имеются напитки на любой вкус, - предложил Юрий.
        - Нет, - хрипловатым голосом медленно и четко ответил этот человек. - Мы пришли сюда на предварительно оговоренную сделку, у нас ограничено время, поэтому нам придется отказаться от лишних условностей, - продолжил он своим бесцветным голосом. Его тон был лишен любого намека на радость встречи с Юрием и призывал перейти к делу.
        Он оглядел стены комнаты, медленно поворачивая голову из стороны в сторону. Потом посмотрел на Катрину, которая встретила его взгляд легкой улыбкой. Задержал на ней внимание, а после посмотрел на меня. И я понял, что не знаю собственно, что должен делать. Казалось, что бы я ни сделал, все это будет выглядеть фальшиво. Я отвел глаза, переведя взгляд на Юрия. Такое действие мне в этот момент показалось самым правдоподобным, а заодно, легким для меня.
        Затем он тоже вопросительно посмотрел на Юрия:
        - Могу я узнать, кто ваши гости, господин Сырбу? Кажется, они нам не нужны. Можно ли попросить их оставить нас минут на десять.
        Двое его спутников посмотрели на меня и Катрину. Нельзя было понять, что они думают по выражению их лиц.
        Юрий замешкал. Его маслянистые черные глазки хитро забегали. А человек рядом с ним посмотрел на Юрия с деланным недоумением.
        - В чем дело, господин Сырбу? Вы объяснили своим гостям, что у вас деловая встреча сегодня? С нами. Видите ли, нам бы хотелось, чтобы все прошло в узком кругу. Только вы, - он указал медленным жестом в сторону Юрия ладонью, - и мы.
        - Позвольте сообщить вам, господа, что мои гости, - сказал Юрий, бросив в нашу сторону быстрый взгляд, - принесли мне информацию, которая интересует вас. Поэтому ничего нового из нашей с вами беседы они не узнают. А потому они могут остаться. К тому же часть моих денег принадлежит им. В качестве гонорара за предоставленную информацию.
        - Каких денег? - поинтересовался главный оперативник. - Деньги пока еще наши. Не переживайте об этом, - прибавил он, видя округлившиеся глаза Юрия, - они станут вашими в свое время, когда информация интересующая нас станет нашей, - он сделал паузу. - Вам нужно удостовериться, что в кейсе действительно есть деньги? Они там есть. Возможно, вы хотите в этом убедиться? - он вопросительно посмотрел на Юрия, затем на Катрину, затем на меня. Никто не ответил. И тогда он продолжил: - Что ж, это хорошо, что мы доверяем друг другу. Доверие между продавцом и покупателем, это основа хорошего исхода сделки.
        На этих его словах Юрий проникновенно кивнул.
        Теперь человек в темном костюме изучающе посмотрел на Катрину, двое его подчиненных тоже устремили свой взор на нее. Он переплел пальцы и сделал короткое движение сцепленными вместе руками в сторону Катрины.
        - Позвольте спросить, ваше лицо мне знакомо, мы не могли раньше видеться? Потому что если мы с вами знакомы, я в таком случае, к сожалению, забыл ваше имя, - он постарался вложить в свой голос ноты неловкости и замешательства, но это все было коварным ходом, чтобы выведать ее имя.
        - Боюсь, что я не имела удовольствия встречаться с вами раньше, - с деланно вежливым сожалением произнесла Катрина. - Поэтому едва ли мы можем быть с вами знакомы.
        - Тогда, с вашего позволения, давайте познакомимся. Как ваше имя? - хладнокровно стоял на своем он.
        Юрий напряженно затеребил пальцами, целиком погруженный в беседу гостя с Катриной, и присел на краешек стола. Он с дотошной сосредоточенностью интересовался каждой мелочью пробегающей по лицу Катрины или этого человека. Юрий жадно выхватывал каждое слово. Разумеется, ему бы очень хотелось найти лазейку, чтобы намекнуть гостю о том, что Катрина и есть наемник. Тогда бы ему удалось высосать из этих людей дополнительную прибыль.
        - Боюсь вас снова разочаровать, - сказала Катрина ровным тоном, уже без игры в сожаления, но и совершенно не холодно вопреки тому, как это бывает обычно, - но мой хозяин не разрешает мне называть своего имени незнакомым людям.
        - Да-да, - медленно, впрочем, как и всегда, проговорил человек в темном костюме, - мне известно, что в этом городе заправляет Виктор Ворман, поэтому осмелюсь сделать вывод, что ваш хозяин - господин Ворман.
        - Вы можете считать и так, - позволительно произнесла Катрина, водя ноготком по тыльной стороне ладони другой руки и глядя на этого человека лишь изредка, ненадолго отрывая каждый раз взгляд от своих рук, демонстрируя тем самым легкое равнодушие к разговору, который затеял гость. - Во всяком случае, если вам интересно, кто мой хозяин, вам придется заплатить лично мне помимо тех денег, что вручите Юрию.
        - Вы меня, конечно, заинтриговали, - чуть восхищенно сказал гость. - Однако нашему начальству сейчас более необходима та информация, что есть у вас, нежели информация о вас лично, - он постарался улыбнуться, совсем немного, как бы извиняясь за то, что персона Катрины, заслуживающая, по его мнению, должного внимания, в силу обстоятельств обходится без такового. Конечно же, все это было лишь игрой охотника. Игрой с целью скрыть опасность, таящуюся под непринужденной манерой разговора и представляющую угрозу для того, кто связан с убийством их исполнителей и научным открытием, которое так нужно этим людям, что они готовы убивать. Он вдруг переключил свое внимание на меня. - Позвольте узнать, как вам удалось выяснить нужную информацию? Я так понимаю, раздобыть подобную информацию крайне сложно.
        Я почувствовал, что в горле появляется комок. Впрочем, ответ вдруг появился сам по себе:
        - У нас город не большой, скрыть что-то не так уж и просто. А деньги, которые мне обещал Юрий, покрывают лишь ту часть, где я донесу информацию, имеющуюся у меня до Юрия. За информацию о том, каким образом я узнал то, что узнал, вам придется заплатить дополнительно, - стараясь унять волнение в голосе, сказал я.
        Мне показалось, что все внутри сжалось в комок. Договорив, я напряженно ждал, что случится дальше. Но тот лишь улыбнулся, по-прежнему только уголками губ.
        - Да я вижу, тут собрались деловые люди! - одобрительно воскликнул оперативник. - Должен признаться, это самая приятная для меня сделка!
        - В самом деле? - иронично спросила Катрина, поймав на слишком уж очевидной лжи.
        - Да, - сказал оперативник, потом бросил взгляд на свои наручные часы, надетые на правую руку. Все его манеры и жесты в действительности словно представляли собой определенный способ передавать информацию и приказы своим подчиненным. Некие тайные сигналы. Возможно, я ошибался, но тот продолжил, опустив руку с часами и встряхнув ею, якобы для того, чтобы рукав пиджака сполз с ремешка часов, и это вновь показалось мне странным. К моему душевному облегчению он повернулся к Юрию. - Давайте перейдем к делу. Что вам известно о наемнике, который убил двух людей, работавших на нас?
        Юрий сложил руки на груди и, казалось, задумался, глядя на одну из фотографий висевших на стене. Широко и лукаво улыбнувшись, он перевел оживленный взгляд на Катрину.
        - Ну… - сказал он. - Наемник, так же, как и моя гостья, - он указал рукой на Катрину, она на мгновение стрельнула гневным взглядом в ответ, - девушка привлекательная, но у нее более светлые волосы… Еще… темные глаза… Хм… очень темные. Ты мне не поможешь? - спросил он Катрину. - Может быть, я что-то упускаю?
        - Не упускаешь, - задумчиво протянула Катрина, - однако я бы хотела начать с главного, - она холодно посмотрела на оперативника.
        - С кем мы имеем дело? Мафия? ФСБ? Может быть частный заказ? - сдержанно, но требовательно спросил тот. - Хотя основываясь на особенностях проблем, с которыми мы столкнулись, у нас сложилось впечатление, что это не обычный наемник. Мы полагаем, что это кто-то из ваших. Из какого она клана?
        - В том-то и дело, она не принадлежит ни к какому из кланов.
        - Как так может быть? - с нажимом, но, сохранив полное спокойствие на лице, сказал гость. - Ваши наемники не могут не принадлежать к клану. Подскажите, в чем я не прав? - он произнес это ровно, не показывая и капли своего недовольства.
        Конечно, они пришли сюда совершенно за другими ответами.
        - Почему вы решили, что речь идет о наших наемниках? - Катрина по-кошачьи подалась вперед. - Наши наемники убийцы высшего класса. Но это не означает, что среди людей не может быть идеальных убийц. Люди прекрасно умеют убивать. Умеют делать это за деньги даже лучше нас. Без людских грехов не было бы нас. Прежде чем продолжить разговор, стоит четко озвучить, что, употребляя термин «наемник», в данных обстоятельствах мы будем подразумевать классического специалиста из рода людского.
        - То есть, к примеру, Ворман не имеет отношения к событиям, заставившим нас прийти сюда за информацией? - перебил ее гость.
        - Ни Виктор Ворман, ни остальные из нас не причастны к проблемам доставленным вам. А теперь, позвольте мне рассказать то, что вас интересует.
        Оперативник кивнул.
        - Когда Юрий обратился ко мне по вашему вопросу, никакую информацию мне практически не пришлось искать. Та, кто доставила неприятностей вам, успела ранее доставить хлопот и нам. Она не соблюдала правила, заведенные в этом городе. Я слышала разговор… из которого знаю, что она, скорее всего, нанята польской мафией. Это так неприятно, они всюду суют свой нос и наводят беспорядок! Не известно, что ей нужно в этом городе, но уверена, что мы говорим об одном и том же человеке.
        Если бы я не знал точно, что все сказанное Катриной - ложь, то поверил бы каждому ее слову.
        Гость вдумчиво слушал Катрину, не торопился отвечать, с непроницаемым видом обдумывая все сказанное ею. Потом прошелся вдоль стены со входом и остановился на прежнем месте. Он поймал взгляд своего подчиненного, того, что был с кейсом. Я считал, что все это время оперативники каким-то неведомым для нас образом общаются между собой. Если это так, то что они друг другу сообщают? Поверили ли они в историю, рассказанную Катриной? Во всяком случае, это совсем не та информация, за которой они пришли. Это понимали мы, и это понимали они. Катрина играет с ними в игру, отбирая их карты.
        Однако человек в темном костюме чуть заметно переменился.
        Он начинал верить.
        - Не может быть, - коротким жестом отмахнулся он.
        - Как хотите… - Катрина развела руками и грациозно откинулась на спинку дивана.
        Наступила давящая тишина. А гость почувствовал, что теряет единственную возможность получить информацию о той, кто убила их исполнителей. Бесстрастное выражение его лица начинало приобретать черты неопределенных эмоций. Маска треснула и через нее проглянула человеческая суть, чувствовавшая в присутствии Катрины и Юрия, что не только упускает выгоду, но и живую постоянно довлеющую угрозу, какую должны испытывать создания, являющиеся звеном пищевой цепочки других, отличных от людей существ. Он пришел в пещеру к более крупным хищникам, туда, куда обычно затаскивают пищу, и не мог надолго забывать об этом.
        Однако перемены в нем были заметны лишь короткое мгновение.
        - Хорошо, - протянул он, - допустим, это так. Но что дальше? Вы не назвали имени убийцы наших людей. А польская мафия это крайне расплывчато. Как зовут заказчика? Как зовут исполнителя?
        Катрина удовлетворенно улыбнулась, но продолжила не сразу. Она какое-то время смотрела в выцветшие зеленоватые глаза оперативника, давая тому возможность осознать, как сильно он и его спутники нуждаются в информации.
        - Я не могу дать ответы на все вопросы. Я могу указать лишь путь. Ее кто-то нанимает для того, чтобы она взяла что-то, - Катрина сделала паузу, - Это мне известно, но, по правде говоря, я не обладаю какой-либо информацией о конкретном заказчике или сути самого заказа…
        - Возможно, у нас есть деньги… - медленно проговорил человек в темном костюме, - дополнительные деньги за предоставленное имя заказчика.
        - К сожалению, я не знаю имя заказчика, - повторила Катрина.
        - А исполнителя?
        - Не известно. Но теперь вы знаете, где искать.
        Оперативники переглянулись. Главный коротко кивнул остальным.
        - Что ж, - вдруг заговорил тот, что все время молчал и разглядывал фотографии на стене. Еще более скользкий тип. - Эта информация не останется без нашего внимания. Спасибо, что решили сотрудничать с нами, - он взглянул на того человека, который держал кейс с деньгами. - Отдайте им их деньги, они их заслужили.
        Когда зазвучал его резкий голос, мне стало не по себе. Все время до этого мне казалось, что главный тот из них, кто все время говорил. Эту неприятную уловку я уже наблюдал сегодня вечером, когда все больше и больше инициативу проявлял Стромнилов, начиная казаться начальником Ленского. Роль одного заменилась ролью другого. Одна и та же схема.
        Человек с кейсом прошел и аккуратно положил его на стол. Открыл. Там действительно лежало несколько пачек долларов. Юрий взялся их пересчитывать. Делал он это с заметной алчностью. Человек с кейсом медленно отошел от стола и направился к выходу. Двое других не торопились уходить, но стало понятно, что встреча подходит к концу.
        Я глянул на Катрину, которая с удовлетворенным хладнокровным спокойствием наблюдала за собирающимися уходить оперативниками. Я никак не мог поверить, что все закончится так легко и просто. Мне казалось, что мы упустили что-то очень важное и все пошло не так. Нужно было что-то исправить, и я не знал, что. Мы теряли контроль над ситуацией. Я не имел возможности сказать о своих опасениях и не должен был проявить свою тревогу.
        - А ведь мы не выслушали этого молодого человека, - вдруг сказал своим резким голосом человек, долгое время молчавший у стены с фотографиями. Он развернулся и указал рукой в мою сторону. Двое других тоже повернулись от двери к нам и посмотрели на меня.
        - И действительно, - сказал тот, что все время вел с нами беседу. Он повернул голову к первому. - Вы не против, если я переговорю с ним сам?
        - Пожалуйста, - медленно проговорил в ответ первый и деликатно повел рукой. - Приступайте…
        - Вот же черт! - услышал я раздосадованный приглушенный возглас Юрия, сообразившего, что сейчас произойдет.
        Все трое гостей у двери потянули руки под пиджаки. Но внезапно в звуках трепыхающихся крыльев перед ними возникла темная тень. Под кирпичными сводами потолка вспыхнул громкий выстрел, следом к стене со столом Юрия отлетел один из оперативников. Прозвучал еще один выстрел, и на пол упал второй человек в темном костюме, сраженный пулей своего напарника. Остановившись, тень приняла очертания Катрины, которая вывернула руку стрелявшего оперативника и вгрызлась в его горло. Хрустнула трахея. Его руки и ноги забились в неистовой агонии.
        Опустошив его тело до последней капли крови, Катрина бросила его на пол. Направила пистолет в голову распростершегося посреди комнаты застреленного оперативника и сделала контрольный выстрел, не сводя пылающих желтых глаз с темного дверного проема в соседнюю комнату, куда только что уполз последний оставшийся в живых человек в темном костюме. По полу разлетелись густые багряные брызги и светлые кусочки черепных костей.
        Навалилась звенящая тишина.
        Из клуба в комнату вбежали двое охранников Юрия. Все пространство тут же залила музыка из зала, где снова раздавалось рычание солиста, мощью многократно превосходящее обычный гроулинг.
        Оба охранника быстро обвели комнату взглядом и нашли Юрия целым и невредимым. Тот сидел на полу, прижавшись к столу и бережно обхватив кейс с деньгами. Он перестал жмуриться, как только услышал голос Катрины:
        - В дальней комнате. Проверьте, - приказала она охранникам и отошла к стене позади стола Юрия.
        Охранники посмотрели на своего хозяина.
        - Чего стоите? Выполнять! - судорожно прошипел он.
        Переглянувшись, его подчиненные один за другим деловито зашагали к дверному проему в комнату с личным баром Юрия, где минуту назад погас свет. Там сейчас находились двое - притаившийся последний оперативник и растекшийся по дивану юноша с соломенными волосами. Вероятно вампир. Я до сих пор ощущал дурноту, вспоминая ту противоестественную сцену, свидетелем которой стал в той комнате.
        Не успели охранники приблизиться ко входу в комнату с баром, когда в темноте сверкнула белая вспышка, и оттуда раздался выстрел. Второй охранник остановился и покачнулся. Первый оглянулся на него. Пошатываясь и пытаясь сдвинуться с места, тот стоял и тихо сипел. Снова хлопок выстрела. Голова охранника закинулась, спина расслабленно выгнулась назад. Охранника развернуло, и я увидел, что пуля попала тому прямо в глаз. По лицу растекалась кровь, струилась по шее, а щека под развороченной черной воронкой глазницы набухала лиловым пузырем. Обмякший, он мешком свалился на пол.
        Первый тут же спрятался за стену слева от входа и осторожно заглянул посмотреть, откуда стреляли. Сверкнул третий выстрел, голова охранника отлетела к стене, и он замертво сполз вниз.
        Я встревожено вскинул взгляд к Катрине.
        - Мои работники, - со скрипом проскулил Юрий. - Катрина! Мои работники! Мой кабинет!
        Наемница быстро прошла к продолжавшему причитать Юрию, схватила его за плечо и направилась ко входу в темную комнату, где в засаде притаился оперативник, волоча хозяина клуба перед собой.
        - Что ты делаешь, Катя?! - заверещал Юрий. - Не стреляйте! Это я иду!
        Низкорослый Юрий как крыса извивался в руке Катрины, пытаясь вырваться из ее крепкой хватки. Наемница толкнула верещащего Юрия к стене влево от дверного проема, оттуда вслед раздались выстрелы, а сама опустилась на одно колено и, заглянув с другой стороны в темноту комнаты, открыла продолжительный огонь из своего пистолета-пулемета. Потом прекратила стрелять и укрылась за дверным косяком. Юрий неподвижно вжался в угол. Вновь настала звенящая тишина. Ответной стрельбы не последовало.
        - Он мертв? - выглянув из-за дивана, глухо спросил я.
        - Нет. Он нужен мне живым, - прошипела Катрина. Она шагнула в темноту соседней комнаты, и я потерял ее из виду.
        Несколько следующих секунд слышались только ее шаги по осколкам битых бутылок из расстрелянного бара. Затем шаги стихли, и вскоре откуда-то с пола прохрипел тонущий в боли резкий голос раненого оперативника:
        - Убирайся! Оставь меня!
        Нерешительно выпрямившись, я замер и стал вслушиваться. А потом увидел развалившиеся на моем пути трупы. Мне не хотелось приближаться к окровавленным растерзанным телам, проходить мимо них или просто оставаться посреди этого побоища. Неприятное склизкое чувство моей непосредственной причастности к этим смертям подступило ко мне. Будто бы их убил я.
        Юрий мельком заглянул в темную комнату, потом вышел из своего тесного убежища в углу и направился к выходу в залы, наполненные грохочущей музыкой и неистовствующей толпой. Приоткрыв входную дверь, он высунул голову в сверкающий синими вспышками зал, и замер на некоторое время. Потом притворил дверь и запер замки.
        Когда дверь закрылась, и шум музыки стих, я услышал свирепый голос Катрины из соседней комнаты:
        - … Еще раз спрашиваю, зачем ваши люди убили Вайнера?
        Профессор Вайнер! - вскинулся я. Вот из-за кого всё это заварилось. Для меня это было всего лишь имя в докладе из квартиры Вольского. Всего лишь слова Стромнилова и Ленского.
        - СТОЙ! - прохрипел из темной комнаты оперативник. - Подожди, не стреляй! Подожди. Я скажу, - он умолк на минуту, я слышал его прерывистое дыхание. - Это вышло случайно. Это сделали не мы. Другие… шестерки…
        - Знаю! - грубо прервала его Катрина. - Но какая разница? Вы служите одной и той же организации. У вас у всех одна цель.
        - Возможно.
        Юрий с выражением любопытства на лице вернулся ко входу в комнату, где в темноте Катрина допрашивала оперативника.
        - Продолжай!
        - Да, конечно, - сипло вздохнул тот и простонал от боли.
        Я подошел и остановился позади Юрия, с опаской просочился между ним и дверным косяком в темную комнату. На полу, в стороне от большого дивана распростерся человек в темном костюме, его ноги лежали еще на свету, падавшем из комнаты за моей спиной, а торс утопал во мраке. Рядом с ним во тьме поблескивали перебегающие блики света на кожаном плаще Катрины. Из темноты вдруг сверкнули два желтых глаза - наемница повернула лицо в мою сторону. Долго продержав меня в плену своего пристального взгляда, она молча позволила мне находиться здесь. Хотя я решил, что она погонит меня. Два желтых огонька исчезли, потому что Катрина вновь вернулась к своему узнику.
        - Говори дальше, - жестко повелела Катрина.
        Человек в темном костюме торопливо продолжил:
        - Вайнера убили по неосторожности. Он отказывался говорить, куда спрятал то, что называют числом начала, и исполнители прибегли к крайним мерам получения информации. Они прокололись и случайно убили его во время допроса.
        Он замолчал, хрипло дыша от полученных ранений. Я начинал привыкать к темноте и видел более отчетливо те предметы, что находились не на свету. Катрина сжимала рукой его плечо, из которого обильно сочилась кровь. Ее большой палец целиком утопал в ране оперативника.
        На мгновение мне стало жаль этого человека. Но потом эта жалость просто переросла в страх перед тем, что творит Катрина. Я не решался подойти ближе.
        - Сколько вас? - сухо продолжила допрос Катрина.
        Ее узник не ответил. Он поднял глаза в потолок и упорно молчал. Катрина дернула его за рану, лицо человека исказила паутина болезненных морщин, и он зажмурился, стиснув зубы. Я встретился с коротким внимательным взглядом Катрины, почувствовавшей мое беспокойство, которое все росло при виде этой пытки. Однако сейчас, когда оперативник уже не представлял угрозы, я хотел отомстить за себя, заставить бояться теперь тех, кто пугал меня и не мог не признаться себе, что доволен видя, что ему больно.
        Она сжала руку посильнее, и из раны оперативника еще сильнее потекла кровь. Он громко простонал и бросил гневный полный ненависти и боли взгляд на Катрину. Впрочем, встретился он лишь с ледяным безразличием наемницы.
        - Сколько человек в вашей группе? - прорычала Катрина, дернув окровавленное плечо оперативника на себя.
        Тот вскрикнул от боли. Закинул голову назад и ничего не ответил. Скорее всего, на какое-то время отключился., Вскоре он шевельнулся и когда восстановил в уме окружающую обстановку, тяжело дыша, приподнялся к Катрине, вероятно, желая сообщить что-то шепотом. Он ухватил Катрину за лацканы плаща, бессильно попытавшись притянуть ее к себе:
        - Они возьмут то, что принадлежит им. А тебе воздастся по деяниям, - промычал от боли, потому что Катрина в ответ вжала палец в его и так развороченную рану. - Убьешь меня, придут другие. Убьешь их, за тобой придет целый отряд, а с отрядом справишься, так прибудет армия. И все будет выглядеть так, как этого захотим мы. Ты же знаешь, пусть сейчас ты вершишь мою судьбу, но твоя судьба в руках моих боссов. Мы можем достать любую информацию, подкупить любого человека, и не только человека! Мы можем запустить свои когти в любую организацию, даже в одну из ваших. Мы не хотели вражды, ее начала ты. Тварь дьявольская!
        Катрина в ответ посмотрела на него с дикой ненавистью. Нельзя было вообразить себе, что какое-то существо способно так ненавидеть. Затем легким движением руки без каких-либо усилий она вырвала изрядный кусок мяса из его плеча. Кровь пульсирующей струей с шорохом оросила пол и стену. Оперативник дико заорал от боли, с ужасом смотря на свою виднеющуюся из-под разорванного пиджака окровавленную ключичную кость. Я отвернулся, чтобы не видеть этого тошнотворного зрелища.
        Довольный происходящим Юрий с кровожадной ухмылкой и сверкающими желтыми глазами жадно наблюдал за страданиями человека позади меня, оперевшись плечом на дверной косяк.
        Катрина с любопытством смотрела на его мучения, изучая то, что с ним делала боль и потеря крови.
        - И каждый из вас смертен, - вкрадчиво произнесла Катрина. - Ваши армии умрут, и их семьи и дети тоже, а я останусь и впитаю в себя сладость вашей агонии.
        Оперативник перевел замутнившиеся глаза на нее, пытаясь что-то произнести в ответ, но не смог и уронил голову. Скребущие по полу пальцы побелели и остановились.
        Но он еще долго дышал. Дышал быстро и прерывно, а кровь так и продолжала слабеющими толчками выплескиваться на пол из его раны.
        - Пульс быстрый и очень слабый, он уже не придет в себя, прежде чем умрет, - сообщила она Юрию, поднимаясь с колен. - Обыщи двух других. Мне нужны их телефоны, бумажники, наручные часы, в общем, все, что будет у них в карманах. И поживее.
        Юрий кивнул и скрылся из проема.
        - Это было слишком, - сказал я, не в силах отвести взгляд от израненного умирающего оперативника.
        Катрина обошла тело оперативника, присела и подняла с пола заляпанный кровью пистолет. Посмотрела на меня - ее все еще желтые глаза продолжали противоестественно поблескивать в темноте.
        - Они не поверили нам.
        - Я не об этом.
        - А о чем? Ты хотел бы, чтобы я сделала всю грязню работу вместо тебя, спасла твою жизнь и при этом сделала это гуманно? Вы, люди, такие лицемеры.
        Она облизала окровавленную ладонь.
        Я отвернулся, закрыв рот рукой. Последние несколько минут я только и видел тошнотворные картины кровавых сцен, и сейчас я уже еле удерживался, чтобы не блевануть.
        - Черт! - пробубнил я сквозь пальцы, отходя в дальний тонущий во мраке угол комнаты. Оперся рукой на стенку бара и бессильно повесил голову. Глядя в стену, я дышал медленно и глубоко, стараясь унять тошноту.
        - А для чего тебе их вещи? - послышался голос Юрия из главной комнаты.
        - Не видя этих вещей, я не могу сказать. Увижу и пойму.
        - Он ведь не просто запугивал нас. - сказал я. - Придут и другие? Вместо него.
        - Да.
        От тела оперативника в паре метров позади меня донесся тихий шорох. Я обернулся на звук. Катрина вытянула из внутреннего кармана его пиджака телефон и теперь просматривала список контактов. На дисплее высвечивались всего несколько номеров сотовых и один городской.
        - О чем это говорит? - спросил я, кивнув на телефон в ее руке.
        Катрина посмотрела на меня, задержала взгляд на моем лице и не ответила.
        - Ты не знаешь? Или твое молчание означает, что этого не должен знать я? - с нажимом предположил я.
        - Можешь заткнуться на пару минут? - подняв брови, Катрина надменно смотрела на меня до тех пор, пока я не отвел взгляд.
        Теперь не ответил я.
        - Юрий, дорогой, ты долго будешь копаться там? - позвала Катрина.
        Юрий тут же появился в проеме.
        - Нет-нет, я уже здесь, - он прошел и вывалил два мобильных, несколько кредитных карт вместе с бумажником и два пистолета «Геклер и Кох» УСП, на диван возле так и не пришедшего в сознание юноши с соломенными волосами. - Все, что было, - сообщил хозяин клуба, поворачиваясь к Катрине и пожимая плечами. - Скудно, да?
        Она убрала мобильный оперативника во внутренний карман плаща, подошла и взяла бумажник. Просмотрела отделы бумажника и небрежно швырнула его обратно.
        - Ничего, - констатировала Катрина, - только деньги. Юрий…
        - Да? - услужливо отозвался он.
        - Принеси мне свой мобильный телефон.
        - Зачем? - в недоумении спросил он. - У тебя же целых три ихних, - он махнул рукой в сторону трупа. - И свой у тебя есть.
        - Я уверенна, что все звонки с этих мобильных отслеживаются их боссами, - сказала Катрина. - А свой я оставила в машине. Принеси твой!
        - Ладно, понял, - сказал Юрий, не скрывая недовольства тем, что Катрина засветит перед кем-то его номер телефона.
        Он вышел из комнаты.
        ГЛАВА 10. ТАМ, ГДЕ НА ТРОНЕ ВОССЕДАЛА ТЬМА
        Катрина рассмотрела кредитки, сломала каждую, выбросила и принялась за телефоны оперативников. Все время я следил за ее действиями, и мне удалось заметить, что хотя выражение ее лица остается неизменным на протяжении всего времени, в глазах - пусть и желтых - проносилось множество мыслей и эмоций, постоянно сменяющих друг друга. Она мягко наклонилась за одним из сотовых, снова выпрямилась, вскинув голову, чтобы убрать густую прядь волос, упавших на лицо, и нажала на кнопку мобильного, желая, наверное, сверить количество номеров, сохраненных в памяти телефонов. Ее снежную кожу осветило зеленоватое свечение экрана телефона, отчего ее белое лицо приобрело совсем неестественный цвет, а удлиненные глаза стали еще более яркими. Сейчас она менее всего была похожа на человека. И почему-то в это мгновение меня впервые не пугал ее облик.
        Вся тяжесть гнетущей тени осознания сущности Катрины вдруг отступила на миг. Миг, когда усталость этого дня заключила меня в объятья полузабвения, оковы страха, сковывающие разум спали, и я помимо воли поддался бездушному чуждому очарованию наемницы. Я засмотрелся на нее, как на идеальную картину. Похожее чувство я впервые испытал сегодня во сне, и теперь оно посетило меня вновь. И посреди всего этого ужаса я увидел красоту, которую никогда прежде не знал.
        Мне вдруг показалось, что в этом минутном чувстве есть что-то недозволенное, предосудительное, и мне должно быть зазорно за свой порыв волевой слабости. Она ведь порождение ночи. Но какую-то часть меня сейчас это совершенно не беспокоило.
        В следующую секунду из водоворота этих мыслей меня вытянул ее голос:
        - Что? - спросила она.
        - Ничего, - отозвался я, понимая, что, задумавшись, я все время смотрел на нее, - ты сказала, что бы я молчал, я и молчу.
        В комнату вошел Юрий, протянул Катрине свой сотовый. Наемница взяла телефон.
        - Свободен, - сказала Катрина.
        - Прости?
        - Ступай, занимайся своими делами, - сказала Катрина. - У тебя ведь пять трупов в кабинете, не забывай об этом. Разберись поживее! - нетерпеливо добавила она.
        - А мобилу-то потом вернешь?
        - Верну, не тревожься, Юрий.
        Тот нехотя кивнул и ушел. Катрина снова взглянула на меня.
        - Мне тоже уйти? - с долей надежды спросил я.
        - Как тебе будет угодно, но не далее соседней комнаты, - она поднесла телефон Юрия к уху, достала из внутреннего кармана плаща сотовый, принадлежавший оперативнику, отыскала в нем список контактов и теперь ожидала, когда на том конце ответят на звонок. - Кто это? - спросила она в телефон Юрия и выслушала ответ. - Позови Виктора, - снова замолчала, а потом добавила немного нетерпеливо: - Скажи, что это Катрина. Тогда он сразу освободится. Живее!
        Кто такой этот Виктор? Она уже не в первый раз упоминает это имя. И оперативник тоже. Он еще подумал, что Виктор хозяин Катрины.
        Нужно будет спросить Катрину… Если она ответит.
        Какое-то время Катрина видимо ждала, когда Виктор подойдет к телефону.
        - Виктор, - заговорила она, - ты все еще хочешь оказать мне помощь? - тот что-то ответил, из-за чего губы Катрины слегка растянулись в улыбке. - Тогда узнай для меня адрес по номеру телефона, - когда она говорила с Виктором, ее голос звучал совсем не так, как когда она говорила со мной и уж тем более с Юрием. Сейчас мягкие ноты чарующе пронизывали ее слова. Возможно, Виктор и не был ее хозяином, но она относилась к нему благосклонно. - Хорошо, подожду, - она взглянула на меня, снова почувствовав на себе мой долгий взгляд. - Да, записывай, - сказала она в трубку и назвала номер телефона, - Узнай адрес как можно быстрее… Благодарю… Нет, никаких сложностей, - она еще раз улыбнулась и закончила разговор. Позвала: - Юрий! Тащи свой зад за своим телефоном.
        Юрий зашел с бутылкой вина и протянул руку за сотовым. В темноте на диване послышался шорох. Я вздрогнул и посмотрел на звук. К полуживому юноше с соломенными волосами медленно возвращалось сознание. Его когтистые серые пальцы судорожно поскребли по кожаной обивке.
        - Телефон точно больше не понадобится? - уточнил Юрий.
        - Да. Виктор будет звонить на мой телефон.
        При упоминании Виктора у Юрия испугано вытянулось лицо, а в глазах замерцали огоньки ненависти.
        - Проклятье, Виктор? Виктор?! Зачем ты ему звонила? - засуетился Юрий, аккуратно убирая свой телефон в карман. Выпил добрый глоток вина и сокрушенно потряс головой. - Ты навлекла чуму на мой дом! - гневно запричитал хозяин клуба, тыча в Катрину бутылкой. - Что ты рассказала? Ты выдала ему про все мои дела, не так ли?
        - Угомонись, Юрий.
        - Я ее спас, а она мне за это нож в спину! - продолжал причитать Юрий.
        - Что ты сделал? - зашипела Катрина. - Спас? Меня? Твоя наглость не знает границ! Ты продал меня моим врагам, маленький мерзавец, - она почти смеялась. Потом холодно добавила: - Когда-нибудь терпение стражей закончится. Прибереги свое нытье до тех пор.
        Юрий подавился вином, которое хлестал из горла. Они оба молча обменялись многозначительными кровожадными взглядами.
        - Из клуба есть еще выход? - спросила она. - За парадным входом мои преследователи могли установить наблюдение. Не хочу лишний раз оставлять за собой кровавый след.
        - Да, есть выход в подъезд этого дома.
        В этот момент в комнату влилась музыка из зала, а через мгновение в дверном проеме появились две высокие фигуры в серых шуршащих полиэтиленовых с капюшонами комбинезонах, поверх которых были надеты длинные зеленоватые резиновые фартуки, в высоких резиновых сапогах и перчатках.
        Юрий повернулся к ним.
        - Так, значит… Всех мертвых, что валяются у меня в кабинете придать сожжению в печи к моему возвращению! - приказал он. - И не привлекайте к себе столько внимания как в прошлый раз. Не забывайте, что вы с трупами на руках! Понятно? - те покивали, и Юрий махнул рукой в сторону брызг крови на стенах и полу. - А еще сотрите это. А то почему-то кабинет владельца клуба всегда выглядит как мясная лавка, - он укоризненно посмотрел на своих отвратительных помощников, выходя в соседнюю комнату и манерно вздрагивая, всякий раз как повернет голову в сторону тел своих охранников и оперативников.
        Могильщики Юрия принялись выполнять свою помойную работу. Катрина шагнула к дивану, на котором лежал юноша с соломенными волосами и вещи оперативников, взяла сразу два пистолета и коротко взглянула на меня:
        - Всё, пойдем, - сказала она. - Мы уходим отсюда.
        Наконец прозвучали слова, которые я так долго ждал. Мне уже начинало казаться, что могильщики Юрия пришли и по мою душу тоже. Но разум с задворок уставшего сознания подсказывал, что я принадлежу не им. Судя по всему, помимо своей воли я принадлежал Катрине. И она не собиралась отпускать меня так просто.
        Через темноту этой комнаты, с отвращением наблюдая пугающую размеренную работу могильщиков, которые укладывали тело человека в темном костюме в черный резиновый чехол, я последовал за Катриной в соседнюю комнату.
        И хотя в голове звучали шорохи полиэтиленовых комбинезонов, под подошвой скрипели камни и битое стекло, а позади меня слышались хлопки падающих тел мертвецов, я знал, что покидаю это место. Этот ад.
        По соседней комнате я прошел едва ли не с закрытыми глазами. Высыхающая, отчетливо пахнущая кровь была разлита, размазана и разбрызгана здесь повсюду. Вспомнив слова Катрины «В клубе не отставай от меня ни на шаг», я поспешил и догнал ее на выходе в зал.
        Теперь мне понятно, почему она назвала это место адом. Мне довелось увидеть больше, чем я мог осознать, и пережитое осталось на границе моего восприятия действительности. Часть меня продолжала отвергать то, что я здесь увидел, а другая часть сдалась в безысходности.
        В искусственном неоновом полумраке замерцали вспышки клубной осветительной техники. Катрина шла гордо. Легкими прикосновениями расталкивая со своего пути толпу с мерцающими в темноте глазами и блестящими клыками. Некоторые уходили с дороги и сами, видя ее приближение, другие попросту не замечали ее, увлекшись танцем. Мне показалось, что окружающие настороженно смотрят на Катрину с каким-то странным трепетом.
        Неожиданно я почувствовал холодное прикосновение чьей-то легкой руки. Кто-то взял меня за плечо и медленно подтащил к себе. Я обернулся и увидел девушку блондинку со светло-голубыми глазами, белым лицом и бледными бархатистыми розовыми губами. Она улыбалась мне, притягивая меня все ближе. Одетая в светлое платье, с серебристо-белыми волосами, длинными ровными прядями ниспадающими на тонкие плечи, она походила на призрака.
        - Как тебя зовут? - приятным мягким голосом спросила она.
        Я не ответил, помня предупреждение Катрины. Выдернул свою руку из ее маленькой крепкой холодной ладони.
        - Я спешу, - сказал я твердым голосом, чтобы она поняла, что она ничем не может меня привлечь, и я действительно тороплюсь.
        Только было я сделал шаг в сторону удаляющейся в толпе Катрины, как снова почувствовал холодное прикосновение руки. Обернулся. Вплотную ко мне стояла эта девушка и тепло смотрела мне в глаза.
        - Задержись ради меня, - мягким шелестящим как ветер голоском попросила она.
        - Не могу, - отрезал я, глянув на черную фигуру Катрины, которая уже почти скрылась в рябящей толпе. Мои глаза быстро пробежали по всем окружающим меня существам. Кто-то безразлично поглядывал в мою сторону, а кто-то и вовсе не интересовался тем, что происходит вне сцены, где по-прежнему играла альтернативная рок группа, и рычал парень с микрофоном.
        - Я тебе не нравлюсь? - изумленно спросила девушка с серебристыми волосам, хлопая ресничками, как фарфоровая кукла.
        - Дело не в этом, - я пытался вырваться, но она слишком крепко держала мою руку. Тогда я зашагал в сторону следующего зала и потащил ее за собой. - Найди себе на этот вечер кого-нибудь другого. Какого-нибудь простеца, который забрел сюда по чистой случайности.
        Она прильнула к моему плечу и заглянула мне в глаза.
        - Но мне нравишься ты, а не кто-нибудь другой, - она провела двумя пальчиками по моей щеке и дальше по шее, отодвинула воротник рубашки и попыталась придвинуть меня еще поближе, но я сопротивлялся. Девушка улыбнулась. - Хочешь, мы пойдем ко мне? Тебе понравится эта ночь.
        Да, я догадываюсь…
        - Эта ночь уже слишком хороша для меня, - сказал я, твердо отстраняя ее в сторону. - Прости, но я спешу…
        Она отпустила мою руку, и я без оглядки поспешил в соседний зал. Я шел очень быстро и понятия не имел, где этот тайный выход. Катрину я потерял из виду уже минуту назад. Возможно, ее уже нет в этом клубе. Расталкивая и продираясь сквозь плотную толпу галдящих существ, я двигался по второму залу, где на трех подиумах бледные девушки танцевали стриптиз. Публика была в восторге от этого кроваво-эротического шоу.
        Часто выглядывал поверх голов и в один из разов я увидел в конце первого зала пустоту, в центре которой уверенно двигалась черная фигура Катрины. Я поспешил, протискиваясь в толпе. Вошел в первый зал, где было не так много народу, и неожиданно из-за широких спин двух молодых мужчин передо мной снова возникла белокурая девушка, преграждая мне путь.
        - Дай пройти, - попросил я.
        - Если выпьешь со мной, - коварно пригласила она, - я угощаю.
        - Нет, - я попытался обойти ее, но стало только хуже. Она снова взяла меня за руку и потянула к барной стойке. Тут-то мне уже стало совсем не до обходительной вежливости. - Слушай, отстань от меня!
        - Ну что ты, не пугайся! - она улыбнулась, приподняв брови, и посмотрела на меня с невинным видом. - Я не буду делать то, что ты не хочешь. Ты не представляешь, как я нуждаюсь в тебе. Я увидела твое сердце и полюбила всего тебя целиком! Я хочу разделить с тобой мой мир! Не уходи, иначе причинишь мне нестерпимую боль! Как же мне тогда быть? Не уходи, я не сделаю того, что тебе не захочется.
        Поверить в последние ее слова мне было сложнее всего.
        Я посмотрел в конец зала, но нигде не увидел Катрину. Вырвал свою руку, но девушка снова схватила меня и засмеялась.
        - Ты такой глупенький, - сказала она, пытаясь усадить меня за стойку бара и закрывая мне дорогу.
        - Ты что, не слышала? Я тороплюсь! Мне не до тебя! - я повысил на нее голос и сразу почувствовал на себе ледяные мерцающие взгляды окружающих. Нужно выбираться отсюда немедленно. Я двинулся прямо на нее. Она пятилась, постоянно хватала меня, громко смеялась, пыталась остановить, а липкие взоры из толпы все прирастали в числе.
        - Ну, постой, - продолжала она, смеясь и оголяя длинные нечеловеческие клыки немного загнутые как у змей. - Мне нравятся парни с такими волосами как у тебя.
        - Вот и найди себе парня с такими волосами, как у меня! - не сдержавшись, крикнул я ей в лицо.
        - Но я уже нашла, - немного обижено произнесла она. - Постой, прошу! Не губи мои чувства!
        Катрину я не надеялся увидеть, как и потайной выход, через который она ушла. Я чувствовал, что скоро терпение этого прелестного создания, белокурой девушки закончится, и она просто вонзит в меня свои зубы. Не страх смерти, но совершенно объективный страх быть съеденным захлестнул меня в этой толпе.
        Девушка с серебристыми волосами так и прилипла ко мне, забираясь пальчиками под одежду и царапаясь. Я не мог позволить вести себя слишком резко и никого, кто мог бы мне помочь, здесь не было. Если бы я попросил, никто не откликнулся бы. Впрочем, это обстоятельство ничем не отличалось от любого другого клуба. Но посетители здесь были такими же, как и девушка, приставшая ко мне. И по их взглядам, по тому, как некоторые из них движутся в стороне параллельно мне и следят за мной, подобно хищникам окружающим свою жертву, я понимал, что скоро окажусь в черном полиэтиленовом чехле могильщиков Юрия.
        Не знаю даже, помогла бы мне Катрина, если бы была рядом или отдала в когтистые лапы неистовствующей толпы.
        К черту потайной выход! Нужно выбраться на улицу любым способом.
        Мы приближались к концу зала, и я увидел узкую дверь за барной стойкой, в углу возле стены. Дверь на моих глазах закрылась. За ней темнел загадочный мрак. Девушка с серебристыми волосами схватилась двумя руками за мое плечо и потянулась к моей шее. Я уклонился от лица вампира, но она не выпустила мою куртку из рук. Она глубоко вдохнула воздух возле моего лица, продолжая тянуться ко мне, и закрыла глаза. В этот момент в памяти вспыхнули предостережения Катрины в машине перед клубом: «…они запомнят твой запах и найдут, где бы ты ни был, и сколько бы времени ни прошло…».
        - Ты так приятно пахнешь, - ангельским голоском промурлыкала блондинка, отчаянно вцепившаяся в мое плечо. Я снова попытался вырваться, но тщетно.
        - ОТВАЛИ ОТ НЕГО! - раздалось разъяренное рычание справа от меня.
        В плечо блондинки впились пальцы Катрины. Она дернула белокурую вампиршу к себе, а затем швырнула ее на несколько метров в толпу. Девушку с серебристыми волосами поймали, помогли подняться. До смерти испуганная она оцепенела, со смятением, растерянно уставившись на Катрину. Так и не подобрав слов, она поспешила скрыться в толпе с глаз разгневанной Катрины.
        Позабыв о танцах, встревоженные окружающие, все, кто видел произошедшее, с застывшими лицами ожидали дальнейших действий Катрины, готовясь к чему-то худшему, что сулила угроза черными языками пламени исходящая от Катрины. Я не понимал, в чем крылась причина того, что все так страшатся наемницы, уважительно расступаются, когда она идет, покорно молчат, когда она задевает кого-то в толпе, но трепет тех, кого боялся я, лишь усиливал мой ужас перед наемницей.
        Катрина провожала глазами девушку с сребристыми волосами, мелькавшую вдалеке между танцующими, еще с полминуты, потом развернулась ко мне.
        - Я же говорила, не отставай! - разъяренно сказала она, угрожающе придвинувшись ко мне.
        - Прости… я…
        Она крепко взяла меня за руку и прибавила уже без негодования:
        - Пойдем.
        Она быстро зашагала в сторону двери за барной стойкой в самом углу, дернув меня за собой.
        Мы миновали барную стойку, бармен опустил за нами столешницу, и вышли в темное помещение за стеной первого зала. Катрина отпустила мою руку.
        Здесь оказалось гораздо темнее, чем в залах, поэтому мои глаза привыкли не сразу. На фоне гула, доносящегося из клуба, протяжно выл ветер, пахло застарелой сыростью стен и пылью. Всюду тянулись трубы, краны, поблескивали какие-то счетчики, справа возле стены, в конце комнаты узкая металлическая лестница круто вела в прямоугольный ход в потолке, из щелей которого падал рассеянный голубоватый свет. Катрина поднялась по лестнице, и я последовал за ней.
        Выбравшись наверх, мы оказались в темной и пустой квартире, в маленькой комнатке с узким окном. Катрина вышла в прихожую. Проходя мимо большой комнаты, я увидел, что в ней стоят большие деревянные ящики разного размера, коробки из картона, плотно набитые пакеты, перетянутые скотчем и глухой военной окраски металлические ящики на полу. Все это было без какой-либо маркировки и занимало пространство у противоположной стены до потолка. Я не собирался спрашивать, что в этих коробках и ящиках. Очевидно, это был товар Юрия.
        Юрий ждал нас в подъезде возле выхода из квартиры.
        - Ну что там? - спросил он Катрину.
        - Одна твоя посетительница задержала.
        - Она мертва? - утвердительно спросил не сомневавшийся в этом Юрий.
        - Нет, - Катрина посмотрела вниз по лестнице на мокрый рябой асфальт.
        - Я проверял, там никого, - сказал Юрий. - Путь свободен, - немного скорбным тоном добавил он. - Когда мы увидимся в следующий раз? Сдается мне, еще не скоро? - он смотрел на Катрину, словно пытаясь запомнить каждую черточку ее лица, а она с высоты своей милости позволяла ему это сделать.
        - Юрий, - медленно произнесла она.
        - Да, - услужливо отозвался он.
        - Если еще когда-либо ты вздумаешь предать меня или хотя бы договоришься с кем-то о встрече, подобной той, что намечалась у тебя сегодня вечером…
        - Нет-нет! Что ты, Катя! - прервал Юрий своим льстивым мурлыканием жесткое предостережение наемницы и завел старую песню: - Я бы никогда! Ни за какие материки золота и деньги мира…
        - Увидимся, - сказала Катрина и начала спускаться по ступенькам на улицу.
        Юрий махнул ей вслед, скосил брезгливый взгляд на меня. Ничего не сказав, я тоже зашагал по ступенькам вниз вслед за Катриной. Юрий вернулся в квартиру позади нас. А мы с Катриной шагнули с крыльца подъезда под дождь и сквозь ночную тьму узкого переулка направились к улице, видневшейся впереди, где за углом дома, что возвышался темной громадой слева от нас, в свете красной вывески с названием клуба стояла машина Катрины.
        Наемница быстро шагала чуть впереди меня, а я намеренно не торопился нагонять ее. То, что я собирался сделать, вселяло в меня тревогу и сомнения. Но не более сильные, чем бездействие. Катрина оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что я следую за ней. Улица, пересекавшая мокнущий под дождем переулок, становилась все ближе.
        Мы вышли из переулка, Катрина свернула и направилась к своему Форду-Мустангу, а я резко сорвался с места и помчался через улицу в переулок, продолжавшийся впереди. Промозглая темнота, блестящие мокрые стены, покосившиеся пожарные лестницы, о которые разбивались миллионы капель, и грохочущие под ударами воды мусорные жбаны вселяли в меня надежду на спасение и давали возможность укрыться от ночных кошмаров, пленивших меня весь вечер.
        Стараясь убежать от Катрины, я несся так быстро, как не бежал никогда в жизни. Струи дождя ледяными ударами врезались мне в лицо все быстрее и быстрее, а джинсы вымокли над коленями и облепили ноги сырой материей. Неровный, усеянный мусором, рытвинами и ямами мокрый асфальт, скрывал свои коварные ловушки в переполнившихся лужах. В ботинках мерзко хлюпала набравшаяся вода, но я бежал, еще ни разу не оглянувшись назад, чтоб не сбросить темп. Однако мое дыхание сбивалось, и страх быть пойманным заставил меня оглянуться. Позади в сизой завесе дождя не было видно ни тени, ни силуэта, ничего, что кричало бы о приближении Катрины. Хотя я с замиранием сердца ожидал увидеть ее.
        Я вдруг почувствовал, что смогу оторваться, нужно только протянуть достаточно долго, чтобы добежать до конца переулка, а затем затеряться в городском транспорте. Все, чего я хотел, это почувствовать, что моя жизнь все еще принадлежит мне, и, мчась со всех ног вдоль обветшавших стен, навстречу беспощадному ветру, все дальше от клуба, от этих созданий, от Катрины и убийств, окружающих ее, я все четче ощущал как с каждым шагом, каждым промелькнувшим мимо меня окном я приближаюсь к свободе. Я оглянулся вновь. Никто не преследовал меня. Не знаю почему, возможно я слишком быстро удирал под действием адреналина или был уже слишком далеко.
        Я уже не мог дышать и бежать одновременно. Слишком выложился вначале. Впереди прислонившись к стене, стоял мусорный жбан, за который я, пригнувшись, забежал и спрятался, чтобы отдышаться в укрытии. Моя студеная одежда облепила ребра, и делать вдохи приходилось, преодолевая пронзающий до поджилок холод и стучащее подобно локомотиву сердце. Я закрыл глаза, всем телом устало навалился на жбан. Вдохи становились все ровнее и полнее. Секунды спокойствия не продлились долго. Мне вдруг стало страшно, что когда я открою глаза, надо мной будет нависать черная фигура наемницы с пылающими глазами. Мои веки открылись сами собой, но передо мной никого не было. Лишь капли грохотали о металлическую крышку жбана над моей головой.
        Впереди виднелся поворот. Поворот, добежав до которого, я планировал скрыться окончательно. Опустив ладонь на залитый дождевой водой каменистый асфальт, я медленно выглянул в пол-лица из-за жбана.
        Пустынный переулок. Ничего не изменилось.
        Я вглядывался тщательно, зная ее коварство. Настолько долго, чтобы убедиться, что смогу сделать финальный бросок до поворота.
        Пора. Нужно немедленно бежать дальше, не теряя больше ни секунды. Я поднялся и поспешил, набирая скорость. Выбежав за угол, я повернул направо и бросился по перпендикулярному переулку с новым запалом, подстегиваемый жаждой к жизни. Но вдруг впереди вспыхнул яркий свет, мгновенно ослепив меня после густой ночной темноты. От неожиданности я инстинктивно отскочил назад, а передо мной угрожающе взревел свирепый двигатель, и Форд-Мустанг, встрепенувшись, безжалостно помчался прямо на меня.
        Я развернулся и бросился бежать обратно. Мощная решетка радиатора грозила вот-вот подрезать мне ноги. Автомобиль гнал не оставляя мне никаких шансов уцелеть. Внезапно вся масса машины больно врезалась в меня, я упал спиной на гладкий скользкий черный капот и начал съезжать с него прямо под колеса, в то время как Катрина не собиралась останавливаться. На меня неумолимо неслась стена дома. И вот, я соскочил с капота на асфальт в яркий свет фар и закричал от страха, почувствовав, как ноги вот-вот утянет под машину, а следом и меня самого.
        Меня бы раздавило, если бы Форд-Мустанг неожиданно не притормозил. Я отскочил от машины и, цепляя руками землю, скрылся за поворотом. Но выдержать весь путь обратно по тому же переулку у меня уже не было шансов. Я постоянно оглядывался, подбегая к каждому темному углу зданий, чтобы найти открытую дверь. Автомобиль больше не преследовал. Справа показалась арка с воротами, мимо которой я недавно пронесся, даже не заметив ее. Но ворота были заперты. С криком отчаянья я потряс их. Ворота не поддались. Да и что могло быть за этой аркой? Двор нескольких домов. Скорее всего тупик.
        Оставив ворота, я побежал дальше, вновь оглядываясь и оборачиваясь, как вдруг в груди пламенем разлилась боль, выдох застрял в горле, затем все тело сотряслось от столкновения с рукой Катрины и меня отбросило назад. Суча руками и ногами, я рухнул спиной об землю. На веки тут же с силой навалились барабанящие струи дождя, я пытался сделать вдох, но удар Катрины был словно в тысячи раз сильнее того удара под дых, который я получил сегодня от Ленского. Капли стекали мне в нос, чуть не задохнувшись, я перекатился на живот и теперь пытался ползти, опираясь на отбитые об асфальт руки и ноги. Катрина медленно обошла меня, наблюдая за мучениями своей жертвы, потом небрежно схватила за шиворот и дернула меня кверху, опустившись рядом со мной:
        - Нет места! Слышишь? Нет места, где ты бы мог спрятаться от меня, - чеканно рявкнула она мне на ухо, поднялась и протащила меня по дороге на пару метров вперед, потом бросила лицом в лужу. Ее холодные когтистые пальцы впились мне в затылок и толкнули мою голову вниз так, что лицо ткнулось в каменистое дно лужи, оцарапавшее мне щеку.
        Грязная ледяная вода перекрыла ноздри, набралась в рот и уши, мгновенно заставив меня чувствовать приближение отвратительной смерти. Я ничего не видел, зажмурился и пытался отталкиваться руками от асфальта, хотя мне казалось больше, что от стены, потому что давление на вестибулярный аппарат создавало мнимое ощущение, будто я вишу вниз головой. С каждой секундой я понимал, что Катрина не отпустит меня, пока вода из этой лужи целиком не наберется в мои легкие вместе с мелкими камнями со дна, остро упиравшимися мне в лицо. В ушах шипели капли дождя, когти наемницы впивались в мою голову, и я чувствовал, как агония сжимала мое сердце, воздуха больше не было. Я стиснул зубы, чтобы не вдохнуть воду, а руки в панике застучали по земле. Не ослабляя давления, пальцы Катрины ласково погладили меня по голове, словно насмехаясь надо мной, затем ее когти захватили пряди моих волос в кулак, и Катрина больно вытянула меня за волосы из лужи. Я, наконец, вдохнул, едва в силах разлепить глаза, чтобы увидеть переулок, потому что ледяная тьма воды невероятно пугала, я не хотел видеть перед смертью черное дно лужи.
        Наемница отпустила меня, и я свалился на бок.
        Она поднялась надо мной с колена, выпрямилась и склонила голову набок. Ее желтые глаза горели яростью на голубовато-белом лице.
        - Твоя жизнь в моих руках. Ровно, как и твоя смерть. Ты не волен что-то изменить. Я предупреждала о том, чтобы ты не вздумал ослушиваться меня. Ты все ближе к смерти, Марк!
        Только что я практически вернулся из смерти, поэтому ее слова сейчас отчетливо отдались в голове холодным эхом. Я чувствовал себя затравленным, загнанной жертвой, бесправным и бессильным что-то изменить. А любая попытка спастись приводила меня к краю гибели. Ад не закончился, когда я покинул клуб.
        Теперь он царил повсюду.
        - Зачем ты это делаешь? - спросил я, чувствуя, как горечь разъедает меня изнутри. - Зачем ломаешь остатки моей жизни?
        Она молча смотрела в ответ, потом едва заметно усмехнулась, медленно развернулась спиной ко мне и направилась сквозь стены дождя в сторону, где оставила машину.
        - Поднимайся, Марк. Нам пора.
        Обессилено закрыв глаза, я тяжело отдышался и начал подниматься.
        Моя попытка достичь свободы лишь очертила границы моего пленения. Катрина не оставила никаких заблуждений насчет ее жестокости. Наемница была повсюду, где на троне восседала тьма. И надежда на спасение постепенно угасала.
        ГЛАВА 11. НОЧНОЙ ВИЗИТ
        Тем временем граф увидел заходящее солнце, и выражение ненависти сменилось триумфом.
        Б. Стокер
        Загорелся синий огонек звонящего сотового на панели за лобовым стеклом. Наверное, звонил тот самый Виктор. Катрина ответила на звонок, не сводя с меня пристального взгляда, блестящего в темноте салона. Я остановился у дверцы, всем своим существом не желая садиться внутрь, но выбора не было и я сел в машину, принимая свое поражение.
        Внутри гулко звучал двигатель.
        - Сейчас запишу, помедли, - сказала наемница в трубку, подавшись в мою сторону и открывая бардачок.
        Она достала оттуда ручку и блокнот, уже с несколькими аккуратно загнутыми листками, на которых древовидно располагались строки каких-то адресов и имен.
        - Говори, - сказала Катрина и начала записывать.
        Из того, что она писала, мне удалось разглядеть только, что место находится где-то за городом по направлению от Чкаловского поворота.
        - А владелец указан? - спросила Катрина. - Но он должен быть… Ладно, как мне туда доехать? …Это что, оторванный от населенных пунктов дом посреди леса? …Нет, помощь не нужна. Если понадобится, я сообщу, - она отключилась и положила телефон обратно, переключила передачу с нейтрального положения, и мы выкатились из переулка на ту же улицу, по которой приехали сюда.
        Проезжая мимо кинотеатра, Катрина задержала взгляд на месте, где раньше стояла патрульная машина остановивших нас полицейских. Улица была пуста и свободна от надзора, словно кто-то из высших чинов отозвал патруль, мистическим образом выполнявший поручение Катрины останавливать все серые BMW и удерживать их как можно дольше. Кто-то отозвал их, чтобы они не мешали посланникам иллюминатов выполнять свою работу.
        Где предел могущества этой тайной охранной сети? Что еще они могут безнаказанно совершить в этом городе ради достижения собственной цели? Я оказался зажат между двух могущественных сил. Между кровавым ночным миром наемницы, руководствующейся только правом смерти над жизнью и людей, действующих от лица скрытой власти. Обе силы ищут некое спрятанное число начала, к тайне которого считают причастным меня.
        Мысли об эфемерной угрозе, исходившей от группы людей, рыскающих где-то в поисках этого числа, сменились тревогой более реальной. Я оторвал взгляд от проносящихся за стеклом улиц и посмотрел на спокойную, уверенно держащую автомобиль на дороге, Катрину. Снаружи она не была похожа на алчное до крови существо, готовое изощренно расправиться с любым, кто повинен перед ней. Ее пылающий безразличный к чужой боли взгляд, с каким она смотрела на меня в том переулке, ясно отпечатался в сознании. Она была готова меня убить. И убить не ради пищи, а для того, чтобы преподнести мне урок. Чтобы я понял, что малейшая провинность перед ней карается смертью. Ее всеподавляющая власть болезненно угнетала. Неужели рядом со мной сидела та девушка из бара, непринужденно отпивавшая из бокала красное вино, которую я видел вчера?
        Я не знал, что произойдет дальше, но опасность любых оптимистичных заблуждений в нынешнем положении так же коварна, как сама Катрина. Возможно, наемница уготовила мне участь прислужников иллюминатов.
        Вопрос в том, что я должен сделать, чтобы остаться живым?
        И вопрос очень не простой. Ведь до сих пор я оставался жив только благодаря Катрине.
        Элеанор набрала ход. Катрина несколько раз взглянула в зеркало заднего вида, потом отреагировала на долгий остановившийся взгляд, с каким я смотрел на нее уже какое-то время. Мне стало печально из-за того, кто она. Ужасающее подобие человека. Сквозь пелену леденящего трепета перед ней я смутно почувствовал, что мне ее жаль. Вероятно, она не знала этого чувства. Наверное, большую часть жизни она видела лишь смерти людей, чей век так не долог по сравнению с ее бессмертием. Неужели все это правда? Таинственные истории народного фольклора разных культур оказались правдой. И солнечный свет для Катрины - лишь мучительная смерть. Может быть, она никогда не видела дня, не знает что такое солнечное тепло. Хотя все это конечно лишь мои предположения, основанные на давно слышанных мифах.
        Правдиво оставалось лишь одно: за мрачными мифами все эти века скрывалась принципиально другая, неизвестная нам форма жизни. Отличный от нашего вид, параллельно существовавший неведомое количество времен. Агрессивный хищник, существование которого рушит все человеческие понятия о биологии, антропологии и эволюции. И чтобы охарактеризовать этот вид, ранее называемый «вампирами», человечеству пришлось бы проникнуть в мерзкие кровавые тайны их ночного мира, и только потом придумать термин, обозначающий этот, чуждый нашему способ существования. Ведь теперь ее белая кожа и ледяная кровь заставляли задуматься: а жива ли она вообще?
        Чем бы Катрина ни была, она сидела рядом со мной, и ей были чужды все человеческие чувства, будь то сострадание или страх.
        Наверное, более всего вероятно, это была не ее вина. Если верить фольклору.
        Я должен бы чувствовать что угодно только не жалость к ней, но мне стало ее жаль.
        Кто-то же сделал ее такой.
        Взгляд ее цепких глаз изменился, став менее жестким, словно она читала в моих глазах. Мне показалось, будто она узнала, о чем я думаю.
        - Почему ты так смотришь?
        - Просто задумался.
        - О патрульных?
        - Нет, - продолжая задумчиво разглядывать ее, признался я.
        - Тогда что?
        Я отозвался не сразу. На дороге практически не было машин и пешеходов. Она неотрывно наблюдала за мной, дожидаясь ответа.
        - Ты давно стала такой?
        - Стала какой? - неодобрительно переспросила она.
        - Вампиром, - глухо пояснил я, совершив усилие над собой, чтобы произнести это слово вслух.
        Какое-то время она не отвечала. Словно ее воспоминания обратились к неведомой сцене из прошлого. Медленно моргнув, будто проснувшись, она оценила, насколько близко я подобрался к ее тайнам. Радужки ее синих глаз тлели, как угли и грозились вот-вот стать желтыми.
        - Почему ты говоришь со мной так, словно я человек? - задала встречный вопрос она.
        Я растерялся и не нашел что ответить, до того неожиданным оказался ее вопрос. Я уже смирился с тем, что не получу ответ, когда услышал ее тихий голос.
        Слова ее были ужасны:
        - Я никогда и не была другой.
        Мы въехали на мост. Я не стал больше задавать вопросов, силясь вообразить, что значит ее ответ, уставившись невидящим взглядом в окно. Где-то в небе над Калининградским заливом пролегла яркая трещина. Молния, которая своим светом будто бы пробудила меня от моих дум. Мое мировоззрение изломанно сейчас так же, как и ветви, оставшиеся в глазах после молнии неясным следом: я смотрел через залитое дождем окно машины и видел лишь след от мира, в котором жил еще сегодня днем. След, в точности повторяющий каждую черту этого города, этого неба и воздуха. Все было таким же на вид, но уже навсегда другим по сути. Каждый дом и свет фонаря за окном пронизан теперь невидимыми черными нитями, сплетающимися в дьявольский узор.
        Все в точности оставалось прежним на вид, но другим по сути.
        Капли стремительно стекали по стеклу, а мир все рушился в моем сознании. До сегодняшнего вечера я думал, что он рухнул для меня раз и навсегда со смертью Марины. Но я ошибался. Всё вокруг продолжало лететь в пропасть. Мир повернулся ко мне той стороной, о существовании которой никто не подозревал. Это оказался не прикрытый беззаботными заблуждениями мир. Криминальный, грязный… кровавый. Где жили и ложь, и ожившие тени ночных кошмаров. Варварское место, с реальностью которого меня заставили примириться виденные картины жестокости, попирающей любое воспоминание о человечности. Мир вечной ночи. Он оказался настолько пугающе велик по сравнению со мной, что не мог уложиться в моем понимании целиком. Теперь я знал о жизни куда больше, чем боялся узнать.
        И я всё еще надеюсь, что мир, который придет с рассветом, будет залит слепящим солнечным светом, и утренний ветер принесет надежду на освобождение.
        Плевать, насколько это далеко от истины.
        Я крепко прижал ладони к лицу и выдохнул. Тело до сих пор по временам пробивала дрожь, руки плохо слушались после падения. Несколько раз за вечер я ощущал отвратительное дыхание смерти, склонившейся надо мной. И это не могло не оставлять синяков и ушибов.
        Я с негодованием усмехнулся, и она посмотрела на меня.
        - Да что с тобой такое? - недоумевая, спросила Катрина.
        От звука ее голоса я вздрогнул и окончательно вернулся из раздумий.
        Через ее безразличие проглядывала насмешка.
        - У тебя шок. Для человека, который жил обычной жизнью, ты узнал и пережил слишком многое. Даже больше, чем я бы того хотела, - ее голос прозвучал с грозной досадой, но следующие слова были полны холодного триумфа, словно я должен благодарить за свое посвящение. - С этой ночи для тебя все изменится и никогда не возвратится на круги своя. Так было всегда. Обычно люди, увидевшие нас, становились нашими жертвами. Понимаешь?
        - Думаю, да.
        - Но ты не страшись. Для людей, которые нам полезны, мы делаем исключение.
        Тогда что же ждет меня?
        - И много вас?
        Катрина задержала на мне взгляд своих красивых строгих глаз. Зря я ее спросил об этом.
        - Человеку не положено это знать.
        Я покивал. Не положено, так не положено. Мне вовсе не хотелось узнавать то, из-за чего меня могут убить. Однако для того, чтобы выжить, мне нужно осторожно выяснить как можно больше.
        Варианта выжить всего два. Я должен или продолжать попытки понять природу того, с чем я столкнулся, тщательнее отбирая, что мне необходимо знать; или довериться Катрине и не задавать вопросы, вслепую следуя ее воле. Но правильный вариант был всего один.
        На глаза попался телефон, лежавший на панели перед лобовым стеклом.
        - А кто такой Виктор?
        На этот раз Катрина даже не взглянула в мою сторону, но по выражению ее лица я понял, что подобрал не тот вопрос.
        - Довольно, Марк. Мне нет дела до твоего пустого любопытства. Это не твое дело. То, что я спасла твою жизнь, не означает, что я посвящу тебя в великие тайны лордоков! - она тотчас же осеклась на последнем слове.
        Мне потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что она говорит, но то, как она это произнесла, не было похоже на знакомый мне язык.
        - Лордоков? - переспросил я.
        - Забудь, что я это сказала, если хочешь жить, - предостерегла Катрина.
        Она горела гневной красотой.
        - Я не хотел выяснить что-то недозволенное… я…
        - Более не задавай вопросов. Твое дело помочь найти число начала.
        - Но я представления не имею, о каком числе идет речь.
        Она глянула на меня, в глазах что-то неуловимо промелькнуло. Сочувствие? Тревога? Касается это меня или ее?
        - Это не тот ответ, который мне нужен.
        - Но мы оба знаем, что это единственный ответ, который я могу дать.
        - Я бы не была в этом так уверенна.
        - Что будет, если ты не найдешь число начала?
        - Для тебя, Марк, всё будет очень плохо, - слова острым лезвием пронзили воздух. - Поэтому тебе лучше помочь мне его найти, - выразительно прибавила Катрина.
        Вдалеке показалось белое кирпичное здание госпиталя.
        Выйдя из машины, я поспешил в свой подъезд. За сегодняшний вечер я достаточно вымок под дождем, одежда становилась ледяной, когда я оказывался на улице.
        Дверь была настежь открыта, а внутри моей квартиры перед порогом расшвыряны коробки с вещами, инструментами и прочим барахлом, которые раньше стояли на антресоли, а раскрытые и надорванные книги валялись на полу.
        Здесь всё перерыли вверх дном.
        Я остановился перед входом. За спиной появилась Катрина.
        - Марк, - вопросительно произнесла Катрина, не видя того, что вижу я.
        Не сказав ни слова, я отошел в сторону, чтобы она могла увидеть все сама. Взгляд ее насторожившихся глаз скользнул по мне, потом наемница заглянула в квартиру.
        - Стой здесь!
        Я отступил назад, давая ей пройти. Плавно и беззвучно Катрина скользнула в тень квартиры и теперь двигалась по коридору среди разбросанных под ее ногами вещей, быстро осматривая комнаты. Но ни в кухне, ни в гостиной, ни в спальне никого не было.
        Катрина развернулась ко мне.
        - Их давно уже здесь нет, - сообщила она. - Покинули это место задолго прежде, чем вернулись мы. Они искали здесь число, если оно у тебя спрятано. В остальных комнатах тоже все перерыто.
        - У меня ничего не спрятано, - сказал я, заходя в коридор собственной квартиры, которая теперь выглядела еще менее уютно.
        Покосившаяся входная дверь никак не затворялась, пока я не закрыл ее на цепочку, и лишь немного отстав от наличника, дверь больше не открылась. На столе в кухне лежало полотенце, которым Катрина промокнула пулевую рану в плече, оно было развернуто и смято, да и лежало не там, где его оставила Катрина. Те, кто здесь были, наверное, решили, что мы сюда больше не придем. Дверь выбита наемницей еще до них, никаких вещей толком нет, мы даже не постарались закрыть как следует квартиру. В конце концов, они бы поджидали нас, если бы считали, что мы вернемся.
        В кухне было перелопачено все, что только возможно. Я заглянул в раковину. Пули из плеча Катрины там не было.
        - Катрина, - позвал ее я.
        Она пришла, взглянула сначала на меня, потом в раковину.
        - Они взяли пулю, - озвучила мои мысли она. - Проведут экспертизу, выяснят, что реагентов для подобной крови у них нет, а пуля принадлежит им. Это пустая трата времени.
        Я поднял с пола поваленный стул и опустился на него. В руках ощущалось неестественное болезненное онемение.
        - Но как они узнали, где нас искать? - спросил я, уверенный, что на этот раз Катрина не ответит потому, что и сама не знает.
        Но суть происходящего никогда от нее не укрывалась.
        - Ну, я подозревала об этом и раньше… - задумчиво протянула Катрина, медленно подходя ко мне.
        Я поднял голову и вздрогнул, возле моего лица вспыхнули желтые, мерцающие как угли глаза. Почувствовав, как мою кожу обжигает опасность и угроза, ледяным пламенем обвивающая Катрину, я стремительно двинулся в сторону, но не успел и подняться, как почувствовал железную хватку ее пальцев на своем плече. Она резко дернула меня за плечо вверх, ногой отшвырнула стул в сторону и, взмахнув мною словно тряпьем, больно ударила спиной об стену. Кухня на мгновение потонула во мраке, нахлынувшем на сознание вместе с острой болью в ребрах. Катрина не выпускала меня и, продолжая держать прижатым к стене над собой. Всего лишь одной рукой.
        Придвинулась очень близко и зашипела:
        - Это ты им сказал! Ты выдал меня!
        - Нет!!! - возразил я. - Отпусти. Прошу, отпусти! Они же пытались меня убить! Я ни за что на свете не стал бы выдавать им место, где я от них в безопасности! Отпусти, Катрина… - боль распространялась, отвоевывая себе в пищу все больше моей плоти. Казалось, сухожилия вот-вот разорвутся. - Прошу… Я же все время был с тобой.
        Ее пальцы сжались сильнее.
        - Ты сказал своему другу, где ты, когда он тебе звонил! - прорычала она, оскалившись, и я увидел ее длинные острые, слегка загнутые клыки.
        Катрина была непреклонна к моим мольбам.
        - Да! Прости! Я думал, что поступаю правильно. Но я сказал ему. Не им! Это совпадение. Катрина, пожалуйста! Я помогу найти число!
        Внезапно боль поубавилась, и я почувствовал как съезжаю по стене. Я свалился на пол и скрючился у ног Катрины под стеной.
        - А ты не подумал, что я убью тебя, когда узнаю, что ты ослушался меня? - высокомерно прозвучал голос наемницы.
        Я поднял голову и посмотрел в ее удивительные желтые глаза.
        - В наказание за непослушание?
        - Верно.
        - Но как же число? Я тебе нужен, чтобы отыскать его.
        Жесткий взгляд ее переменился, и ярость отступила из глаз. Она бросила мне сверху вниз:
        - Рано сделку с дьяволом свершать, Марк. Сегодня я тебя не трону. Не бойся. Но впредь не смей меня ослушиваться! В последний раз предупреждаю. В противном случае это будет стоить тебе жизни.
        Она вышла из кухни. Какое-то время я сидел на полу под стеной возле стола и ждал, что она вернется. Чтобы меня убить или еще что похуже. Но ее все не было.
        В квартире повисла такая тишина, что создавалось впечатление, будто я здесь совсем один. А Катрина всего лишь призрак моего воспаленного сознания. Боль начала постепенно стихать. Сидя на полу, я снял холодную промокшую куртку и зашвырнул ее на стол. Оперся спиной на стену поудобнее, прислушался и с облегчением вздохнул.
        Я сидел и считал свои вдохи. Сколько еще мне осталось их совершить? Только что я видел в глазах этой девушки… этого существа картину собственной смерти. Так сильно она была взбешена. И так легко на моих глазах забирала жизни. Никогда прежде мне не доводилось видеть столько чудовищных зверств. Смертей. Но эти смерти разительным образом отличались от того страшного момента, когда из Марины ушла жизнь. Эти смерти являлись воплощением чего-то отвратительного, чего-то дьявольского.
        Мне стало так жаль Марину, что глаза налились горячими слезами. Но я удержался. Совсем недавно в момент душевной слабости я подумал, что готов умереть, чтобы увидеть Марину вновь.
        Я лицемерно ошибался.
        Сейчас, только что, когда Катрина подняла меня в воздух за плечо и сказала, что может убить меня в наказание за то, что я ослушался, я мысленно умолял Господа, чтобы Он спас меня. Я говорил Ему, что больше не хочу смерти, просил простить меня. Означает ли это, что я любил Марину не так сильно, как думал? Эта мысль для меня оказалась больнее, чем стальная хватка Катрины. Я не настолько люблю Марину, чтобы умереть и увидеть ее снова. Слишком страшна пропасть, которую всем когда-то придется преодолеть.
        Я протер лицо руками. И вдруг разозлился.
        Тим сказал им! Катрина права.
        Меня захлестнул столь едкий гнев. Неужели Тим меня сдал? Мы ведь лучшие друзья. Должно быть другое объяснение. Может быть, у него не было другого выхода. Возможно, ему угрожали или пытали, как это пытались сделать Ленский и Стромнилов со мной. Это вполне вероятно. В это легче поверить, чем в предательство друга.
        А возможно, просто отвалили денег. Эти парни достаточно умны, чтобы прежде, чем привлекать к себе внимание, сначала пробовать решить вопросы сделкой, как это было с Юрием и мной, когда Ленский предложил мне большие деньги за информацию, которой как они считали, я обладаю. Тогда Тим просто продал меня им, как собирался это сделать с Катриной отвратительный лицемер Юрий.
        О, как велика сила злости! Меня накрыла волна ледяного спокойствия и злобы.
        Я перестал сокрушаться по поводу всех этих неприятностей так же неожиданно, как начал. Осталась только злость и спокойствие. А спутанные мысли вдруг встали по порядку и свое положение я увидел в простой и ясной перспективе. После всего случившегося сегодня я исчерпал способность на лишние нервные затраты. Все сделалось простым в своей сложности. Стало наплевать на нашу дружбу, если Тим так поступил. У меня ничего не осталось кроме моей собственной жизни. А Тим со своей пусть разбирается сам. Ему с этим жить, если он продажный сукин сын.
        У меня же имелись более веские заботы. Поистине опасны отнюдь не те, кто пытались меня сегодня убить, и не те, кто за ними стоят, а та, кто меня спасла. Брюнетка с синими глазами, олицетворяющая собой все страхи славянских народов, воплотившиеся в суеверные сказки. Катрина.
        Потер ноющее плечо рукой, огляделся и только сейчас понял, что все еще сижу на полу. Мне нужно поспать. Не задаваясь вопросом, проснусь ли я утром, просто дать себе отдых и восстановить силы.
        Проходя мимо зала, я остановился.
        Наемница стояла напротив большого напольного зеркала и разглядывала свое раненое плечо. Она сняла плащ и отражалась в зеркале. Приглядевшись, я увидел, что крови уже нет, да и сама рана мистическим образом совсем зажила, не оставив шрама. Мне было хорошо видно ее отражение, поэтому я точно могу сказать, что не ошибаюсь.
        Огнестрельное ранение не оставило после себя ни следа.
        - В чем дело, Марк? - мягко нарушил тишину ее голос. Спокойный и мирный. Глаза Катрины теперь смотрели на меня сквозь блестящее полотно зеркала. Прежние, человеческие. Яркого темно-голубого цвета.
        - Проходил мимо и увидел твое отражение. Твое плечо совершенно невредимо. Это удивило меня. Прости, если что…
        - Марк, за что ты просишь прощения? Это твой дом и я твоя гостья, - она внимательно смотрела на меня, сквозь меня, глядя в зеркало. - Должно быть, ты решил извиниться за то, что ослушался? Выдал свое убежище другу, который предал тебя, а теперь просишь принять твои извинения? Думаешь, прощу за это? Нет, Марк. Я не Бог. Милосердие и всепрощение мне неведомы. Я то, что тебе доступно лишь частично осознать, называя словом «вампир». И каждый твой неверный шаг - повод чтобы убить тебя. Иногда я этого хочу, иногда нет. Поэтому я просила, чтобы ты беспрекословно слушался моей воли.
        - Что теперь ты собираешься делать?
        - Продолжать искать открытие. А у тебя есть шанс доказать мне, что моя благосклонность к тебе не была лишней. Последний шанс, Марк! - строго добавила она. - Сегодня я показала тебе, как близка смерть. Всего один раз ослушаешься, и возможности все исправить я уже не дам. О да, я вижу, ты, наконец, услышал меня. Такие жесткие условия потому, что это реальный мир. Мир, где существует только жизнь и смерть. Я воплощение того и другого. Но и я могу умереть. Навсегда. И я не хочу, чтобы это случилось из-за твоей очередной ошибки. Не нужно питать надежд, сейчас ты не властен над свей жизнью. Просто прими это. Позволь мне вершить твою судьбу. Не испытывай меня, не вынуждай становиться зверем и останешься цел.
        Она замолчала, ее взгляд по-прежнему был устремлен куда-то внутрь меня. Мы с полминуты стояли и смотрели в глаза друг друга, и преградой между нами оставалось лишь отражение. Мои глаза не двигались, пока она не позволила.
        - Я все буду делать так, как ты хочешь, - заверил я.
        Катрина отозвалась не сразу.
        - Время покажет… - она отошла от зеркала и остановилась напротив меня. - Что-нибудь еще?
        - Возможно, да, - я с трудом пытался подобрать осторожные слова для своего вопроса, чтобы случайно не разгневать ее. - Мне нужно немного поспать, я могу быть уверен, что проснусь завтра?
        Она слегка улыбнулась. Этот вопрос позабавил ее.
        - А почему ты вдруг можешь не проснуться завтра? - с притворным ангельским неведеньем спросила она.
        Я не ответил на этот вопрос-издевку, но это и так очевидно, учитывая, кто она и что может сделать.
        Соглашаясь на единственные условия, при которых я мог рассчитывать на жизнь, я испытывал неприятное фатальное чувство, будто я тщетно пытался договориться со смертью. Согласно уговору, я должен примириться с данностью: я ничего не решаю больше. И теперь истово вымаливаю милости. А ее полный сокровенных знаний взгляд, перед которым обнажались и становились наги и беспомощны все потаенные глубины моей души, лишь подтверждал это.
        Моя спасительница, моя гостья, девушка из бара, стоящая передо мной нисколько не была похожа на человека. Она являла собой могущественную стихию, объединяющую и силы ветра, и шквал морской пучины, черными лоскутами пламенеющие вокруг нее. И имя этой стихии - смерть.
        - Катрина, я ведь… не готов умереть. Я хочу жить.
        - Никто никогда не готов на самом деле, Марк. Даже когда люди молят о смерти, - несмотря на то, что синие глаза пронзали меня, взор ее обратился в неведомые мне дали времен и стал отрешенным. Катрина видела перед собой кого-то другого. - Умирая, в последний момент они понимают, что это не тот выход, на который они так надеялись. Последний момент меняет всё. Смерть это не выход. Смерть это тупик. Так что ты не исключение.
        Она произнесла это так, что я почувствовал, что знает она об этом много больше, чем готова рассказать.
        После своих слов она вернулась в эту комнату, и все же что-то прежнее, отрешенное в ее взгляде осталось.
        Катрина медленно кивнула в знак того, что мое беспокойство не осталось неуслышанным:
        - Я держу свое слово, поэтому ступай покойно и помни, этой ночью я буду стеречь твой сон. Спи крепко, потому что завтра такой возможности у тебя может не быть.
        Последние слова надолго застыли среди стен этой квартиры, разбив слабый свет начавших оживать и зарождаться надежд. Я немо кивнул и ушел в спальню.
        Старый «Nikon» лежал на полу прямо перед входом, сумка, в которой я принес с собой вещи из квартиры Марины, была вывернута наизнанку. Ее содержимое разбросанно по комнате. Я собрал все и положил обратно в сумку. Фотоаппарат к счастью оказался цел, но пленки к нему они забрали, как и пулю. И они вновь ошиблись. Пленки новые и совершенно пусты.
        Снял с себя рубашку и майку и развесил сушиться на батарее. Переворошенную после обыска постель расправил. Повезло, что подушки не вспороты.
        Мое напряженное тело еще долго не позволяло расслабиться и заснуть. Физическая и моральная усталость слились вместе. В голову лезли беспокойные мысли, которые тут же путались и растворялись в сонме других. Прежде начавшая стихать боль в плече сейчас отчетливо гудела в унисон с болью от других травм, а тяжесть усталости уже сковала конечности, не давая шевельнуть даже пальцами.
        Кровать начала таять подо мной, и перед глазами показались неясные блики - обрывки подступающих сновидений. Но сквозь сон я услышал, как тихо скрипнула дверь в комнату, и от этого проснулся. Глаза не открыл, не желая увидеть что-то, что подтвердило бы наяву тот образ, который за мгновение нарисовало мое подсознание. Я не мог в мыслях отчетливо увидеть его, но точно знал: этот образ принадлежит Катрине. Это тот ее лик, что скрыт от человеческих глаз и ведом лишь ей и дьяволу.
        Между тем Катрина сделала несколько шагов в сторону кровати, на которой с закрытыми глазами лежал я и ждал, когда она откроет мне то, за чем пришла.
        Звуки стихли. Движение в комнате застыло. Катрина не шевелилась, и на долгое мгновение мне показалось даже, что в спальне никого нет. И вдруг я почувствовал холод вблизи своего лица. Дурманящую прохладу, которая всегда окружает ее.
        Но что это? Ее лицо или рука? Меня захватил интерес, но я не смел открыть глаз.
        Пальчиком она убрала с моего лица прядь моих волос. Такое приятное и одновременно ужасающе прикосновение. Легкое и прохладное, словное прикосновение мертвеца. Кожа на спине покрылась мурашками.
        Наверное, Катрина сидела на полу у кровати и сейчас сложила руки на постели и положила на них голову, чтобы рассмотреть мое лицо. Я мог об этом лишь догадываться по натяжению простыни. А жаль. Потому что мне бы хотелось увидеть ее лицо совсем рядом со своим. Особенно, если она собирается меня убить. Но надеюсь, она не солгала. Страх и надежда лишь на нее одну переплелись. Катрина сделала меня своим пленником, но без нее я бы не протянул так долго. Боже помоги!
        Прохлада, веющая от Катрины, окутывала меня все с большей силой. Окутывала меня целиком. Прежде я еще не чувствовал ничего подобного. Температура в помещении ощутимо падала, словно оно наполнилось призраками. Мое смирение пошатнулось, и я всерьез подумал, а вдруг и правда она пришла меня убить. И все же присутствие Катрины не вселяло паники. Наоборот. Я чувствовал спокойствие забвения, туманной дымкой забирающее меня под ее черное крыло.
        Неожиданно, сквозь холодное марево забвения я услышал ее тихий мягкий шепот:
        - Бедный мальчик. Думаешь, что совсем одинок в своих бедах…
        Ее голос прозвучал скорбно, словно одинокая мелодия виолончели в зимнем лесу. Сначала я даже не поверил что это Катрина. Столько сочувствия и боли делали ее голос незнакомым, новым, проникновенным.
        Все разом стало сложнее.
        Поверить, что у чудовищ, о которых рассказывает фольклор, может быть столько эмоций на устах, было невозможно. Мне захотелось открыть глаза и увидеть выражение лица, с каким она произнесла только что погасшие слова. Но я не стал этого делать. Теперь мне стало неудобно за то, что я слышал нечто, предназначавшееся скорее самой Катрине, чем мне. Воздух вновь наполнился ее голосом, еще более тихим и грустным шепотом:
        - Если бы ты знал, что есть истинное одиночество…
        Она замолчала, поднялась на ноги и беззвучно вышла. А вместе с ней и загадочная прохлада, и едва уловимый аромат ее духов, и на мгновение мне показалось, что с ее уходом я действительно стал одинок.
        ГЛАВА 12. СКОЛЬКО СТОИТ ДРУЖБА
        Из вещества такого ж, как и сон, мы созданы, и жизнь на сон похожа, и наша жизнь лишь сном окружена.
        Уильям Шекспир
        «Буря»
        Теперь сон окончательно меня покинул.
        Упершись взглядом в окно, я лежал и думал о произошедшем и Катрине.
        В черном небе за окном изредка сверкала молния - уже не над городом, непогода проходила. В комнате стоял редкий звук капельной дроби о стекло и подоконник, и, несмотря на поток шумных мыслей, через некоторое время я вновь почувствовал приближение сна. В памяти вновь и вновь прокручивалось одно и то же ощущение. Чувство холода, которое овладело мной, когда рядом сидела Катрина. Я вспоминал это совершенно непроизвольно. И так постепенно перед глазами замерцали разные бессмысленные картинки.
        - Марк…
        Шепот шел откуда-то издалека. Эхом отдающийся по всему подъезду женский шепот. Марина. Она звала меня куда-то.
        - Марк…
        Вокруг обступили стены пустого обветшавшего подъезда жилого дома, и шепот шел откуда-то с верхних этажей. Я побежал вверх по лестнице. Мне предстояло преодолеть множество ступеней. Казалось, этот дом бесконечно высок, но внезапно я наткнулся на дверь, ведущую наружу. Когда я приблизился к двери, я снова услышал шепот, Марина продолжала меня звать. Теперь ее голос звучал громче и отчетливее. Но когда открыл дверь, Марины за ней не оказалось. Я вышел на огромную окутанную ночным туманом крышу высоченного дома, который больше походил на скалу, где со всех сторон низвергался обрыв.
        - Марк. Я здесь. Я пришла, - призрачно лился по воздуху ее голос, звучащий словно отовсюду. - Марк, милый…
        Я выискивал, смотрел по сторонам, метался по огромной крыше в надежде, что мне удастся отыскать Марину. Но тщетно.
        Лишь потерял ориентиры в этом тумане и заблудился. Куда бы я ни пошел, повсюду вскоре начинался крутой обрыв. Пропасть, дна которой не видно из-за густо клубящегося серебристого тумана. Сквозь него пробивался лишь неуловимый иллюзорный свет, льющийся снизу.
        Вдруг нежные женские ладошки закрыли мне глаза. Сердце забилось с бешеной силой, казалось, оно рвется наружу, а я стою, боясь повернуться к Марине. Она прижалась к моей спине, я слышу ее дыхание на своей шее, ее ладошки на своем лице, и мне достаточно даже этого, лишь бы это мгновение длилось вечно. По телу разлились свет и тепло, идущие от Марины, и моя душа успокоилась в ее присутствии. Все хорошо. И теперь так будет всегда.
        Я чувствую, что Марина улыбается, и на душе становится еще светлее. Я тоже улыбаюсь.
        - Я так скучаю, Марина. - тихо говорю я в туманный ночной воздух. - Мне без тебя так плохо.
        А она крепче меня обнимает, и я чувствую, что она продолжает улыбаться, но и она печалится из-за нашей разлуки.
        - Знаю, - тихо шепчет она мне на ухо. - Знаю, дорогой. Знаю. Но так распорядился Свет. Не горюй обо мне, не беспокойся, все будет хорошо. Меня теперь никто не обидит, никто не сможет, да и некому. Но сейчас не это главное. Марк, милый, мне столько нужно тебе сказать…
        Последние слова прозвучали с долей тревоги. Я повернулся к ней, отбросив страхи, что не увижу ее, если обернусь. И она стояла передо мной, смотрела с таким теплом, так мягко. Она еще красивее прежнего. Посреди темноты, словно в теплом луче невидимого летнего света стоит моя Марина. Она мягко улыбается мне, а взгляд становится серьезным, взволнованным.
        - Марк, послушай, это очень важно, - ее глаза меняют выражение, становясь умоляющими, слегка скорбными. - Прошу, милый, прошу, беги. Беги, как только она попросит. Беги без оглядки. Несись что есть мочи! Прошу.
        - Марина, о чем ты говоришь? Куда бежать? Кто меня об этом попросит?
        - Просто запомни, милый. Запомни это. Она жертва своих тяготений, - Марина с грустью посмотрела мне в глаза. - Это все из-за него.
        Мимо нас пронесся поток холодного зловонного ветра, который чуть не сбил меня с ног. В ветре прозвучали неясные слова. Чей-то грозный свирепый голос. Я повернулся туда, куда унесся ветер, и увидел сквозь серебристые клубы тумана приближающуюся вдалеке темную фигуру. Он шел словно с того конца пропасти, казалось, он идет по воздуху, и бездна для него не преграда. Его тень пролегала через всю крышу и заканчивалась у моих ног. И ничто, даже густой туман, не могло поглотить его тень, настолько она была черна. Тень имела большие костлявые крылья, сложенные за спиной, а уши на тени были острыми, торчащими кверху, словно рога.
        - Бежим! - повернулся я к Марине, но не увидел ее рядом.
        Ее нигде не было. Она ушла. А он и его страшная тень приближались, и становились все ближе и ближе.
        Я бросился на поиски выхода в подъезд на лестницу. Бежал долго. Выбился из сил. Иногда он пропадал из виду. Зато то справа, то слева по воздуху, где-нибудь в тумане проносилась на крыльях его ужасная тень во много раз больше меня. А иногда он снова появлялся позади и продолжал преследование своим угрожающе спокойным шагом.
        Вдруг ноги заплелись, и я упал лицом в холодную мокрую траву. По лицу растеклась боль, горячая словно кровь. Я поднялся на четвереньки и осмотрелся. Моего преследователя нигде не было. Но и я уже был не на крыше.
        Туман выплывал из-за невысокого холма впереди, за которым мерцал призрачный свет. Вокруг, уходя в темноту, возвышались то там, то тут памятники и статуи. Свет за холмом сверкнул, словно молния. Ближе к холму высился раскидистый вяз, под которым вырастало нечто, что привлекло мое внимание. Я поднялся на ноги и направился к дереву. Когда я подошел к вязу то увидел, что под ним возвышается надгробная плита на метр от земли. Но мне никак не разобрать, что на ней написано.
        Я понял, что держу в руке розу. Алую, нежную розу, которую принес сюда, на кладбище специально для этой могилы. Только до сих пор я не могу прочесть, что написано на камне. Я занес руку над могилой, чтобы бросить розу и вот я разжимаю пальцы и вижу, как роза медленно отправляется в свое маленькое путешествие. Она летит, не торопясь, вращаясь вокруг своей оси. Ее листья на стебле, украшенном шипами, подрагивают от ветра.
        И снова вспышка молнии где-то в небе за холмом, освещающая все вокруг. Голубой свет разливается по траве, дереву, исчезают тени, холодный свет освещает надгробный камень и розу. И теперь я могу прочесть, что на нем написано.
        Роза не успела упасть, вспышка молнии погаснуть, а тени вернуться на свои места, как ужас, истинный неподдельный ужас, сковал меня. Написано на камне могильном было имя:
        МАРК МЕЕРСОН
        Я открыл глаза.
        Ярко светило солнце. Всю комнату заливал невесомы прозрачный утренний свет.
        Глаза тут же сощурились. Слишком светло. Наверное, часов десять утра. Мне бы следовало отправиться на работу, но я знал, что этого сегодня не сделаю. Нужно отдохнуть как следует в лучах теряющего с каждым днем свое тепло осеннего солнца.
        Я потянулся, лежа на кровати, зевнул, не открывая глаз. Чувствовал, что сон еще где-то недалеко. Не торопился подняться, вдруг еще засну. Было бы неплохо.
        И тут я рывком сел в кровати, вспомнив все произошедшее вчера вечером. Эти воспоминания нахлынули на меня тяжелой волной.
        «Не может быть!» - пронеслось в голове.
        Однако все что я помню, случилось в действительности. Свидетельством тому служила боль множественных ушибов, растяжений и синяков, лишь усилившаяся после сна. Но этого оказалось слишком мало, чтобы поверить во всю ту чудовищную дикость, что происходила вчера. Для подтверждения своих воспоминаний я обвел комнату взглядом. Все лежало так, как я помню, сумка с вещами у кровати, одежда сушится на батарее, пленок от фотокамеры нет. Все так. Все было. И это не сон.
        - Твою мать…
        Рывком соскочил на пол, надел смятую высохшую рубашку и принялся ходить по комнате взад и вперед в изножье кровати. Потом остановился перед окном, щурясь от солнечного света и потирая рукой ноющую шею. Меня заставило остановиться воспоминание о ночном визите Катрины в мою спальню. Я уставился в подоконник ничего не видящим взглядом. Она меня так и не укусила. Она приходила не за этим.
        Сегодня Катрина сдержала данное мне слово.
        И это очень важно.
        То, что таилось в тени за закрытой дверью, ведущей из спальни, уже не казалось мне настолько пугающим. Я направился в гостиную. Оттуда в коридор падал такой же, как и в спальне, яркий солнечный свет. Часть комнаты уже виднелась, и Катрины там не было. Приближаясь, я смутно почувствовал, что что-то не так. С тревогой в душе, еще не успев ничего осмыслить, я зашел в гостиную, стены которой озарялись, охваченные солнцем.
        Из тающей треугольной тени, падающей от шкафа, донесся умоляющий душераздирающий стон:
        - Марк!
        Катрина забилась в угол на полу и беспомощно закрывалась руками от света. Ее тело пробивала мелкая дрожь. Она дышала так, словно задыхалась. Золотящийся поток света разливался по всему полу, заползал на стену, отрезая ей путь в тень коридора и почти касаясь ее удивительно белых ног.
        Я растерялся. Мне вдруг стало страшно за Катрину, но что-то останавливало меня помочь ей.
        - Прошу, спаси! Спрячь меня от света! Пожалуйста! - ее пронзительный голос дрожал, и в нем было столько заражающего страха, что мое сердце сжалось в парализующей смятении.
        Она умоляюще посмотрела на меня через плечо, стискиваясь и прижимаясь все плотнее к стене. На мгновение я заколебался, не зная, стоит ли помогать ей или потом это обернется против меня. В таком случае, я должен позволить ей умереть. Невольно я отступил на шаг назад. Густо заполняющий пространство свет подступал все ближе, а Катрина отворачивалась от него, протягивая вверх по стене пронизанную дрожью руку, словно пыталась спастись, забравшись по стене к потолку.
        Точно раскаленный поток лавы свет заполз на ее ногу, и когда она вновь взглянула на меня, ее красивые синие глаза померкли от обреченности. То, что произошло следом, повергло меня в ужас. Ткань брюк на колене Катрины начала тлеть, испуская нити дыма, прожигаясь и оголяя начавшую быстро сгорать кожу. Ожог мгновенно расползся вверх по ноге, отчего Катрина истошно закричала.
        Смерть, приближающаяся в свете была все ближе к заживо сгорающей Катрине. Увиденное заставило меня ужаснуться и устыдиться своих жестоких колебаний. Я не мог стоять и смотреть, как она умирает.
        Я бросился к шторам, закрыл одну, потом другую. В комнате воцарилась красноватая тень, но шторы были недостаточно плотными, чтобы спрятать помещение от солнечного света, пробивавшегося сквозь них.
        Катрина перестала кричать, но продолжала сжиматься в комочек.
        - Этого недостаточно.
        - Сейчас приду!
        Забежал в спальню и быстро окинул комнату взглядом, ища, что может укрыть девушку от света и спасти от гибели. Это должна быть какая-нибудь плотная ткань.
        Стащил с кровати одеяло и, набегу разворачивая его, поспешил обратно в гостиную. На месте опустился рядом на колени и накрыл Катрину, дрожащий клубочек, с надеждой смотрящую на меня. Плотно запахнул одеяло у нее на плечах, а на ее голове сложил как глубокий капюшон. Крепко обхватил девушку, защищая от света, и мягко попросил:
        - Вставай. Все хорошо, - мы вместе выпрямились. Сквозь плотную материю я чувствовал, как Катрину пробивает дрожь. - Пойдем. В коридоре темно. Не бойся, - успокаивал ее я. Осторожно вывел в коридор и поставил у стены, по-прежнему крепко обнимая. - Ну вот, здесь темнее всего. Все хорошо. Все позади. Ты сильно обожжена?
        Она сняла с головы одеяло, оно легло ей на плечи и приподняло кончики черных прядей волос, отрицательно махнула головой и с благодарностью подняла ко мне глаза.
        У нее был измученный вид.
        - Спасибо. Ты спас мою жизнь. Это благородный поступок.
        Я отвел взгляд с чувством вины, вспомнив свои колебания. Я чуть не позволил ей сгореть у меня на глазах.
        - Ведь ты спасла меня. И дело даже не в этом. Я не мог бросить тебя, оставить умирать.
        Катрина наклонила голову и заглянула мне в лицо.
        - Ты мог это сделать.
        И я не нашел, что сказать, несмотря на то, что чувствовал, как необходимо мне сейчас подобрать слова для оправдания своей готовности дать Катрине умереть. Мои руки ослабли и соскользнули с одеяла, в котором я держал девушку. Я попятился к противоположной стене, почувствовав себя неловко. С минуту мы стояли молча.
        Она внимательно оглядывала меня, словно разглядела во мне нового человека. Она точно знала, какие именно чувства я сейчас испытываю. И нисколько не хотела разрядить затянувшуюся паузу. Но выражение, с каким она смотрела, говорило об искренней благодарности.
        Я нарушил наше молчание первый.
        - Позволь мне уйти ненадолго. Мне нужно купить еды. Мой холодильник полностью пустой.
        - Я неодобрительно отношусь к твоей просьбе. Они могут тебя поймать. Кто тогда спрячет меня от солнца завтра? - с иронией спросила Катрина.
        - Если я умру от голода, тебя тоже некому будет прятать, - улыбнулся я. - Обещаю, буду осторожен.
        Катрина нехотя приняла решение:
        - Пускай так, но будь очень внимателен. Пока у тебя имелось лишь одно преимущество. Я. А в дневное время ты сам по себе. Ступай. Удача может оказаться благосклонна.
        Я покачал головой.
        - Никогда не верил в удачу. Наверное, у всех своя судьба. И никому она не известна. До самого последнего мгновения.
        - Судьбы нет. Есть лишь право свободы выбора. И каждый платит за свой выбор. Не стоит беспокоиться, ибо отныне я хозяйка твоей участи. Однако рисковать понапрасну нельзя. Это всего лишь здравый смысл, и никакая судьба тут не при чем. Понимаешь?
        - Да, - кивнул я. - Кстати, я думал, что иллюминаты это отцы основатели Соединенных Штатов. Какое отношение они имеют к тому, что сейчас происходит в Калининграде? Мне представить сложно, что у них есть какая-то охранная организация с такими головорезами как Стромнилов и Ленский. Как же так?
        - Они редко прибегают к подобным методам. Поговорим об этом, когда ты вернешься. А сейчас убери этот ужасный свет, пожалуйста, - она сняла с себя одеяло и протянула его мне. - Завесь окна этим. Оно должно сдержать солнце.
        В гостиной я перебросил одеяло через карниз поверх штор, оно оказалось не таким уж и длинным, как я рассчитывал, но для Катрины это было уже достаточно безопасно. То же самое сделал и в кухне. Я старался закрепить одеяла как можно лучше, чтобы вдруг они не упали и не впустили свет. Катрина осторожно выглядывала из коридора, внимательно наблюдая за моей работой. И вот через некоторое время борьбы с солнечным светом мне удалось отвоевать квартиру для мрака ради безопасности Катрины.
        Надевая куртку, я вышел в коридор, ставший самым темным местом в квартире. Катрина сидела в кресле в гостиной, расслабленно откинувшись на спинку и закинув голову назад, словно мертвая. Ее глаза были прикрыты. В руке она держала пистолет.
        - Марк, - позвала она.
        Я зашел в комнату.
        - Я в супермаркет. Ты сказала, что отпустишь меня, - напомнил я.
        - Мне известно, что я сказала, - она расслабленным движением протянула мне пистолет. - Поэтому я даю тебе его. На всякий случай. Это Беретта-92, девять миллиметров парабеллум, сейчас он на предохранителе. Он прост в обращении. Снимаешь с флажка предохранителя над большим пальцем и стреляешь. Что может быть проще?
        - Смотря для кого, - пожал плечами я и взял пистолет. Он оказался тяжелее, чем я думал. Довольно странно держать оружие в руках. Я оторвал взгляд от пистолета. - Не уверен, что смогу убить человека. Даже если этот человек будет хотеть убить меня. Я не убийца.
        - Значит ты жертва. Мир населяют лишь убийцы и жертвы. На всех уровнях жизни. Третьего не дано. Если тебя сегодня схватят, они, может, и не убьют тебя сразу. Но и не станут более пытаться заключить сделку. Теперь ты у них на крючке, ты связан с убийствами, которые полиция спишет на криминальные разборки. Тебя будут шантажировать, пытать, выведывать то, что тебе известно, не поверив, что ты не знаешь ничего о числе начала. Но ты сдашь им меня. А когда закончат, тебя передадут полиции, на тебя повесят все убийства, возможно убьют при фиктивном задержании, чтобы не оставить свидетелей. Так что советую тебе переступить через себя и нажать на курок, если ситуация будет требовать того. Но это просто совет, - она испытывающе посмотрела на меня. - Тебе решать, твоей кровью будут обагрены руки твоих врагов или прольешь их кровь ты.
        Я посмотрел на пистолет в своей руке, потом на Катрину и простодушно улыбнулся.
        - В таком случае я надеюсь, они заняты сейчас чем-то более важным. И надеюсь, ты ошибаешься, и мне не придется становиться убийцей ради того, чтобы не быть жертвой.
        Она промолчала, глядя на меня все с тем же испытывающим выражением. Должно быть, держит меня за наивного мальчишку. Ну и ладно. Может быть, она действительно права. Но возможно, правы мы оба.
        - Будь осторожен, Марк.
        Я кивнул и направился к выходу, оставив Катрину в одиночестве, окруженную лишь пустым мраком. Прежде чем выйти в подъезд, спрятал пистолет за пояс. Вышел из квартиры. Закрыл поплотнее разломанную входную дверь и уже собирался спускаться, как вдруг замер от удивления. Внизу на лестничной площадке стоял Тим.
        - Друг, ты в порядке! Я уж думал с тобой что-то случилось, - он быстро поднялся ко мне.
        Внезапно ярость во мне вскипела, и я тут же схватил ублюдка за грудки и швырнул на стену.
        - Друг? - рявкнул я. - Друг?!! Ты об этом только сейчас вспомнил, мать твою?
        Я с силой встряхнул Тима, так, что тот ударился головой о стену.
        - Боже! Марк ты в своем уме? - вскрикнул Тим.
        - Семь лет, Тим! ГРЕБАННЫХ СЕМЬ ЛЕТ! Я считал, что мы друзья!
        - Марк успокойся!
        - ЗАТКНИСЬ! - крикнул я. - Я просто поверить в это не могу! Ты сдал им меня! Ты, на хрен, сдал меня этим головорезам! СКОЛЬКО ОНИ ЗАПЛАТИЛИ?
        - Да о чем ты говоришь? Я не сдавал тебя! Ты спасибо должен мне сказать! - огрызнулся Тим.
        Я с размаху ударил его в лицо. Рука заболела. А Тим, вырвавшись, еле удержался на ногах. На мгновение я сам опешил от своего поступка. Прежде мне еще никогда не доводилось бить кого-то.
        - Спасибо, - сказал я, встряхнув ноющей рукой. - Доволен? Или еще поблагодарить?
        - Да ты спятил, Марк! - Тим с силой оттолкнул меня от себя. - Я жизнь тебе хотел спасти! Я все знаю, Марк! Я все знаю! Они мне все рассказали. Они рассказали мне, что эта преступница держит тебя в заложниках. Они рассказали, что она сделала с Вольским! Они все о ней рассказали. Я собственными глазами видел вчера подъезд в Маринином доме. Там все разнесено в пыль. Сколько там крови! Эти трупы… черт, она не человек, если сделала такое! Они рассказали мне, что произошло этой ночью в клубе. В клубе «Валахия». Я знаю, что ты был с ней там. Они хотели устроить переговоры, но она убила всех их сотрудников. Я знаю, что происходит. И хуже всего то, что они начинают подозревать тебя в сговоре с ней. Я убедил их в том, что они ошибаются, что ты не можешь быть с ней в сговоре. Но ты знаешь, какие люди работают в ФСБ, до конца они никому не верят. Мне сказали, у тебя есть всего одна возможность выбрать правильную сторону. Это хорошие люди, Марк. И я понятия не имею, какого хрена ты себя так ведешь! - он осторожно приложил руку к краснеющей щеке и поморщился. - Я помочь хочу, а ты кулаками размахиваешь.
        Я сердито смотрел на Тима, не зная, действительно ли он считает правдой все, что только что наговорил, или он просто редкостный лживый наглец.
        - Ты либо полный дурак, Тим, либо мерзавец, каких поискать. Ты такой дурак, что поверил в ложь этих ублюдков, или ты сам такой же ублюдок, как и они?
        - Ну хватит, Марк! Довольно с меня оскорблений и синяков! - крикнул Тим. Он выглядел обиженным, как ребенок. - Я битый час доказывал им, что ты хороший человек. Доказывал, что ты ни под каким предлогом не свяжешься с такой мразью, как эта наемница…
        Я пихнул Тима на стену, не дав ему закончить фразу.
        - Мразь? Ты и представить себе не можешь, кто она и ЧТО она! Даже у меня это с трудом укладывается в голове! Но она спасла мне жизнь! Спасла, а не предала, как ты! А ты продал им меня! Ты продал! Сколько они заплатили? Сколько стоит дружба, сукин сын? Отвечай!..
        - Нет! Это она тебе наплела? Она сказала, что я против тебя? Что я продал тебя? Кому ты веришь, Марк? Ты сам сказал: семь лет мы знаем друг друга! Мы друзья! Не враги!
        - Ты соврал! - процедил сквозь зубы я. - Сказал, что машина попала в аварию, а сейчас проболтался, что был в квартире Марины!
        - Не проболтался, - перебил меня Тим, - потому что не скрывал. Подполковник мне сказал, что я не должен выдавать их. Сказал, наемница все подслушает, поэтому я должен быть убедительным.
        - Нет никакого подполковника! НЕТ! Они не имеют никакого отношения ни к полиции, ни к ФСБ, ни к Интерполу! И ТЫ ЭТО ЗНАЕШЬ!
        - Нет, не знаю. В этом всё дело! Не знаю, Марк! Объясни мне! Успокойся, на хрен, и объясни! - выкрикнул Тим.
        Сразу после его слов я услышал, как за моей спиной приотворилась дверь соседской квартиры. В щель выглядывала пенсионерка Эмма Эдуардовна; рыжие крашенные волнистые волосы убраны в пучок, а два серых прищуренных глаза смотрели на меня с подозрением. За эти несколько лет, что я ее не видел, она нисколько не изменилась. Вообще она достаточно скверная старушка, но бывают и похуже. Она быстро перевела глаза на Тима.
        - А что здесь происходит? - спросила Эмма Эдуардовна. - Что за шум?
        - Эмма Эдуардовна, это я, Марк, ваш сосед. Помните меня? Все в порядке. Возвращайтесь в квартиру, а то уже холодно на улице, как бы вы не простудились.
        - Марк? - удивленно произнесла она. Она вышла в подъезд и, запахнув теплый фиолетовый домашний халат посильнее, подошла ко мне и Тиму. Снова взглянула на Тима, на дверь в мою квартиру и потом повернулась ко мне. - А я думаю, что за знакомый голос! Я еще вчера слышала какие-то звуки. Так волновалась. Думала, воры залезли. Хотела в полицию позвонить, а Федор Петрович, супруг мой, отговорил, сказал мол, завтра зайдешь, увидишь, что это Марк вернулся. А я ему еще говорю, ну с чего бы Марку возвращаться, его уже три года, как не видать. Какое облегчение. Я так волновалась.
        Она замолчала, украдкой глянула на Тима, потирающего подбитую скулу, и опять посмотрела на меня. Видимо ей не терпелось узнать, кто он такой и почему я кричал. Она улыбнулась и произнесла:
        - Ты так изменился, Марк! Покрепчал, возмужал. Богатырь. От юных красавиц, наверное, отбою нет. Я тебя помню совсем мальчишкой, а сейчас ты похож на своего отца. Кстати! Как он поживает? Как мама? Все хорошо?
        - У них все хорошо. Я им позвоню, передам от вас привет.
        Она покивала.
        - Ну… не буду вас задерживать, ребята. Марк, заходи как-нибудь в гости, раз уж снова живешь по соседству. Угощу тебя выпечкой, - она попрощалась и зашла в свою квартиру.
        И как эта проворная старушка все услышала? Или это я настолько громко кричал? Не удивлюсь, если это так. Я ужасно зол на Тима. А любые его отговорки меня бесят еще сильнее.
        Черт! Уж Катрина-то тем более все слышала.
        Я сердито посмотрел на Тима, ожидающего очередной порции кулаков. Тиму повезло, что он молчал сейчас. Я еще раз встряхнул правой рукой и посмотрел на мерзавца.
        - Ты один? Только без вранья! - холодно предупредил я. - Эти подонки, часом, не ждут меня у входа в подъезд?
        Тим отрицательно помотал головой.
        - Потому, что я застрелю тебя, если окажется, что ты соврал! - тихо припугнул его я, подступив на шаг ближе. - Клянусь, мне терять нечего. Единственное, что у меня было это Марина. Так что советую тебе сказать правду.
        - Это правда. Я никого не приводил с собой, - с честным серьезным видом заверил меня Тим.
        - Первым иди ты, - я сделал пригласительный жест, указывая на лестницу.
        Тим, выражая свое безразличие, пожал плечами и начал спускаться, а я за ним.
        - У тебя есть оружие, если ты собрался в меня стрелять? - спросил он. - Значит, я ошибался? И на самом деле ты действительно связался с этой преступницей? Объясни, Марк.
        - Что они рассказали тебе о ней? - не ответив на его вопросы, спросил я.
        Тим подозрительно покосился через плечо.
        - Почему ты не отвечаешь? - спросил он.
        - А ты почему?
        - Марк, какого черта ты мне не доверяешь? Что происходит?
        - Я не доверяю тебе, Тим, потому, что когда я дал тебе понять, где я, потом в моей квартире все перевернули вверх дном люди, которые меня собирались убить.
        - Ну да! Они сказали, что наемница могла спрятать у тебя в квартире важные улики. Но они и не думали тебя убивать! С чего ты взял, что они хотят тебя убить? Конечно, обыск это не совсем корректно, и все же они делают свою работу и хотят найти преступницу и остановить беспредел в городе.
        - Не вешай мне лапшу, Тим! Не мог придумать что-нибудь поубедительней?
        Мы спустились на первый этаж. Я подтолкнул Тима, чтобы он вышел на улицу. Руку убрал за спину, взявшись за рукоять Беретты. Все во мне напряглось в ожидании неприятных сюрпризов. Не торопясь выйти из подъезда, я быстро окинул взглядом весь двор. Тим шел совершенно непринужденно, словно не понимая, что, собственно, должно произойти по моему мнению. Я вышел на солнечный свет, готовый к сражению и перестрелке. Но ни сражением, ни перестрелкой, даже не веяло. Ничего не произошло. Оперативников нигде не было. Я и Тим стояли на пустой улице, залитой осенним белым светом, где по земле стелились длинные извилистые тени от высоких деревьев. Все вокруг мирно и спокойно, и это заставило меня напрячься еще сильнее. Я крепко сжал рукоять пистолета, готовый выхватить оружие в любую секунду.
        - Где они, Тим?
        - Их нет. Я же говорил. Я один.
        Я недоверчиво огляделся еще раз.
        - Они даже не знают, что я сейчас здесь, - он поднял джемпер, показывая, что на нем нет микрофонов.
        - Для чего ты приехал?
        - Я волнуюсь за тебя, старик. К тому же я привез твой компьютер и ключи от этой квартиры, - медленно он достал из внутреннего кармана ключи и протянул их мне. - Хотя я вижу, что ты смог попасть в квартиру и без них.
        Я взял ключи и направился по улице к госпиталю.
        - Куда ты?
        - Нужно кое-что прикупить. С голода помираю.
        - Теперь-то ты мне доверяешь? Расскажешь, что происходит? С чего ты решил, что эти люди солгали мне, сказав, что они из ФСБ? - начал сыпать вопросами Тим, на которые у меня не было желания отвечать.
        - Я так решил, потому, что точно знаю: сотрудники ФСБ не пытаются подкупить, не пытают людей, как это пробовали сделать со мной двое напавших на меня головорезов, назвавшихся капитанами полиции. Сотрудники ФСБ не охотятся за людьми вроде меня, чтобы их убить, как это пытаются сделать твои новые знакомые. И уж точно в ФСБ не в курсе о наемнице, которая взяла меня в заложники. Хотя я не совсем заложник. Она спасла меня от тех людей, которых ты считаешь хорошими. Если бы не она, вместо тех «капитанов» в подъезде должен был бы лежать я. Кто-нибудь из них застрелил бы меня, прежде чем я добежал бы до лестницы.
        Тим с растерянностью на лице смотрел на меня и молчал.
        - Если ты не соврал, они просто используют тебя, Тим. Знают, что ты поверишь, назовись они сотрудниками ФСБ. Они перевернули всю правду и рассказали все, как это было удобно им. Я все еще не знаю, могу ли я тебе верить, но в любом случае как друг я не советовал бы тебе принимать каждое их слово на веру.
        - Но кто они? Зачем им все это? Тебе не кажется, что твои слова звучат, как слова параноика?
        - Ты ничего не понимаешь или не хочешь меня слышать. Я не могу сказать. Будет лучше, если ты не будешь знать. Они могут следить за тобой даже сейчас. Следить за нами, - как раз в этот момент навстречу шел закуривающий сигарету мужчина, и я сделал паузу, пока мы не отошли от него на достаточное расстояние. - Я понятия не имею, почему они не схватят меня прямо здесь. Прямо сейчас. Чего они ждут?
        Я осмотрелся, но ничего подозрительного не увидел. Молодые мамы гуляли с малышами в соседних дворах. Вороны каркали с веток высоких кленов, расположившихся по обе стороны от узкой аллейки, по которой шли мы. Аллея пролегала от госпиталя к северу района через несколько домов до самого супермаркета. Маловероятно, что за нами вообще следили.
        - Послушай, Марк, ты должен успокоиться. Приведи нервы в порядок. Расскажи все подробно, что вчера произошло после нашего разговора.
        - Мы решили, что они смогли подкупить тебя или запугать. Мы уехали из квартиры. А когда вернулись, увидели, что твои друзья там все перевернули вверх дном. Если бы мы не уехали, эти люди застали бы нас врасплох, и Бог знает, что могло произойти.
        - Эй, эти люди мне не друзья! - Тим потряс пальцем передо мной. - Клянусь, Марк. Недалеко от дома Марины они обогнали меня на своей тачке, когда я вез компьютер в твою квартиру и заставили тормознуть. Я вышел из машины, мол, что за дела! А из их машины вышли четверо лощеных увальней, показали какое-то удостоверение. Ну, слово «ФСБ» я там только и разглядел, - он виновато пожал плечами. - Сказали, что я задержан, не имею права совершать телефонные звонки. Обыскали меня, обыскали мою машину. Все это было странно. Они вежливо предложили вернуться в дом Марины. После всего, что я там увидел, я поверил им полностью. Они сказали, что я должен с тобой связаться, узнать, где ты. Сказали, что ты либо заложник и находишься в большой опасности, либо ты заодно с наемной убийцей. Ее ищет Интерпол, прочие спецслужбы и они. Это имеет какое-то отношение к какому-то числу…
        - Они сказали тебе, что это за число? - спохватился я.
        Тим пожал плечами.
        - Нет. Понятия, не имею. Наверное, какой-то секретный шифр или банковский счет. Да это может быть что угодно! Послушай, они утверждают, что она убила Павла Вольского.
        Я остановился и уставился на Тима.
        - Что?
        - Это правда? Марк? - Тим занервничал и вытаращился на меня, как сова. - Она убила Вольского? И ты об этом знал?
        - Нет, конечно! Этого не может быть. Его убили Стромнилов с Ленским. А тебе солгали, что это сделала наемница.
        - Постой, кто такие Стромнилов и Ленский?
        - Это те два трупа, которых ты видел в подъезде Марининого дома. Они назвались капитанами полиции, выспрашивали про Вольского, его статью, про это число. А я даже до сих пор не знаю, что это за чертово число. Потом собирались меня пытать и убить, но мне удалось выбежать из квартиры. Если бы не наемница, Ленский всадил бы мне пулю в спину.
        - Зачем этим людям Вольский? - пытался понять Тим. - Во что Вольский-то мог ввязаться?
        - Не знаю, они думали, что ему известно число. Может, это связанно с его последней статьей. Возможно, они знают про существование последней статьи Вольского. И знают примерно, о чем она. Они спрашивали меня о профессоре Вайнере.
        - О ком?
        - Вайнер, копии его научных работ я видел в квартире Вольского вчера днем, когда мы с Боголюбовой ездили туда. Но я ничего не знаю об этом Вайнере. Все документы взяла Кристина. Кажется, она была права. Ее чутье не подвело ее.
        - О чем это ты?
        - Кристина с самого начала заподозрила, что тут что-то не чисто. Она утверждала, что за всем этим кроется грандиозный преступный замысел. Я стоял на своем и убеждал ее, что она видит сенсацию там, где ее нет и быть не может. Но я ошибся. Всем почему-то нужно число, - сказал я, глядя на супермаркет, показавшийся на противоположной стороне дороги и силясь понять некую истину, все время находившуюся где-то рядом, но ускользавшую от меня. - Причем здесь журналист небольшого калиниградского журнала?
        Мы остановились у загруженной автомобилями дороги, ожидая, когда загорится зеленый свет для пешеходов. Тим сосредоточенно смотрел куда-то в сторону, пытаясь в уме свести все нити. Но у него, судя по выражению лица, это не получалось.
        - Мне не обойтись без статьи Вольского, Тим. Не знаю, о чем она может рассказать, но самые важные для меня ответы должны быть в этой статье.
        Зажегся зеленый свет, и мы двинулись вперед. Переходя через дорогу, я незаметно озирался, осознавая, что тайная политическая организация может взирать на меня глазами каждого встречного прохожего. Я с подозрением косонул на Тима.
        - Неужели они так просто отпустили тебя, и ты просто привез мне компьютер и ключи от квартиры? Почему все так просто, Тим?
        - Не знаю, - пожал плечами он. - Может быть, все не так уж и сложно, как кажется. Может тебе следует взглянуть на всё под другим углом.
        Мы зашли в супермаркет, где тихо играла музыка Dido, вкусно пахло продуктами и царило утреннее спокойствие, далекое от моего положения, но такое нужное мне сейчас.
        Взяв тележку для покупок, я первым делом отправился в отдел, где продавалось мясо. Только хорошим куском говядины можно было утолить мой голод. Тим все время крутился рядом. Погрузив в тележку мясо, я прошел в другой отдел.
        - Знаешь, о чем я все время думаю, Марк? Это очень важно, - начал Тим. - Помнишь, подростком тебе довелось пережить сильный эмоциональный кризис. Ты сам рассказывал, что твоим родителям пришлось обращаться за помощью к психиатру…
        - И какое это имеет отношение ко вчерашним перестрелкам и Вольскому? Я не спятил, Тим, - вскипел я. - Это все действительно происходит, ты сам в этом убедился. И ты знаешь только лучшую часть всего кошмара. Я же стал свидетелем того, о чем мечтаю забыть. Может вчера в клубе «Валахия» я и усомнился в этом, но я в своем уме.
        - Знаю. Я едва удержал содержимое желудка на своем месте в первые мгновения, когда оказался в подъезде Марининого дома. Я понимаю, каково тебе, всё это случилось при тебе. Я не говорю, что ты спятил, я хочу, чтобы ты не потерял ясность рассудка на фоне всего этого криминала. Ты ведь понимаешь, что наемница, спасшая тебя, опасная преступница?
        Я остановил его жестом:
        - Тим, ты даже понятия не имеешь, о чем говоришь. Ты и близко представить не можешь.
        Если бы мне кто-то рассказал о том, что видел в клубе «Валахия» вчера, видел их, этих существ, собственными глазами, я представляю, что подумал бы об этом человеке.
        Мое отражение в холодильнике для напитков с отчаяньем посмотрело на меня.
        - Черт! Тим, если вдруг мне и сорвало крышу, то в любом случае мне реально угрожает опасность.
        - Слушай, я не то хотел сказать, - он похлопал меня по плечу. - Для начала тебе нужно выпить, - он достал из холодильника четыре бутылки пива и положил их в тележку. - Это за мой счет. Ты главное знай, ты не один. Мы во всем разберемся. Будь это самоубийство Вольского, статья чокнутого профессора или твоя бесстрашная спасительница, жестоко грохнувшая уже нескольких людей. Я не какой-нибудь ублюдок, можешь на меня рассчитывать.
        Мы подошли к кассе. Молодая блондинка-кассирша быстро покидала продукты в пакет и назвала сумму. Тим проворно выложил деньги за пиво, а я расплатился за все остальное.
        - Странно, что ты не потерял кошелек за эту ночь, - весело проговорил Тим, когда я складывал сдачу.
        - Я удивляюсь, как я что другое не потерял за эту ночь, - отозвался я, имея ввиду свою голову.
        Девушка вытаращилась на меня, едва сдерживая смех.
        - Он не то имел ввиду. Девушка, какие у вас грязные мысли, - укоризненно произнес Тим.
        Мы направились к выходу. Тим начал рассуждать:
        - Если эти фальшивые фсбшники такие могущественные, почему они не могут схватить тебя, купить всех свидетелей, выдать легавым ложные улики и представить свою официальную версию правды. Почему все не так? Где же они?
        - Я не знаю, может, и их возможности не безграничны.
        Тим остановился, когда мы вышли на улицу, и тихо проговорил:
        - А ты не думаешь, что они от тебя отстали?
        - Передумали, да? - с иронией спросил я.
        - Я серьезно. Может у них появились дела поважнее тебя.
        - Откуда мне знать. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, - я поморщился от боли потому, что взял пакет в руку, за плечо которой Катрина трепала меня вчера.
        - А тебе к врачу, случайно, не нужно? - заметив это, спросил Тим. - Выглядишь ты хреново.
        Я двинулся вперед.
        - Не удивлен.
        По пути домой Тим молчал, лишь изредка потягивая пиво. Как и я. Наверное, нам не давала покоя одна и та же мысль. Он прав. Где же они? Международная охранная организация не могла дать сбой. Ведь они знают, где я живу. Они не поленятся перепроверить все несколько раз ради того, чтобы все было сделано точно. Они наблюдали за подъездом Вольского, не зная, чего ждут. А насчет меня они уверены. Почему же до сих пор не появился их серый BMW? Сейчас даже Катрина им не помеха. Уверен, им известно насколько наемница беззащитна днем. Если бы они избавились от нее, можно считать, я у них в руках.
        И тут я все понял.
        Я им нужен не больше самой Катрины. Они все время наблюдали. Они проворачивают операцию прямо сейчас. Как же до меня раньше не дошло! Когда я вернусь, Катрина будет мертва, одеяла сброшены с окон, и меня будут ждать.
        И в любом случае, я опоздаю.
        Мы приближались к моему дому. Я зашагал быстрее.
        Вдруг Катрина еще жива. Я не могу ее бросить хотя бы потому, что только она ответит на вопросы, появившиеся у меня.
        - Тим, давай, езжай домой, - скомандовал я.
        - Почему? В чем дело? - он начал озираться. - Ты что-то заметил?
        - Тим! - многозначительно посмотрев ему в глаза, процедил я. - Это мои проблемы, и то, как я их буду решать - это мое дело. В полицию ни в коем случае не звони. Ничего не предпринимай. Компьютер пусть побудет у тебя какое-то время. Поезжай с женой к ее родственникам на недельку. На работу не ходи ни сегодня ни…
        - Друг, я…
        - Не перебивай, у меня нет времени! Даже не пытайся выйти со мной на контакт. Нигде не светись. Я это говорю не из-за того, что беспокоюсь о тебе или о твоей жене, а потому, что знаю: если они найдут и начнут тебя шантажировать, ты выдашь меня. Поэтому я не буду посвящать тебя в свои планы. А теперь уматывай!
        Тим серьезно смотрел на меня. Потом покивал.
        - Ладно. Ты прав. Если бы не Юля… я бы остался, - он похлопал меня по плечу. - Удачи, брат!
        Он пошел к машине, потом развернулся и окликнул меня:
        - Марк!
        Я повернулся к нему. Вопросительно кивнул.
        - Так как же зовут твою наемницу? - спросил Тим.
        Ах ты чертов ублюдок…
        Не знаю, что выражали мои глаза. Наверное, сначала я и виду не подал, но внутри меня вскипели ненависть и разочарование. Подонок смог меня убедить, что руки у него чисты. Но это была подлая ложь. Сукин сын замазан похлеще, чем я думал. Оперативники хотели купить информацию о Катрине у Юрия. Но не вышло. Тогда они подослали Тима. Чтобы тот вызнал, как ее зовут. Чертов ублюдок.
        Тим, как ни в чем не бывало, стоял и с добродушным видом ждал ответа. Причем спокойный, уверенный, что он получит то, за чем его послали. Его ни капли не мучила совесть. Семь лет… Тим. Гребанных семь лет дружбы.
        Я пожал плечами, испытывающе глядя на подонка и щурясь от солнца, выглянувшего из-за тучи.
        - Не знаю, Тим, - просто сказал я, достаточно сухо, но в то же время с какой-то неестественной легкостью в голосе. - Думаешь, она сказала бы мне? Я не знаю ее имени.
        Тим поджал губы. Покивал.
        - Ну… удачи, Марк, - натянуто улыбнувшись, сказал Тим после некоторого молчания. - Она тебе еще пригодится.
        Многозначительно, ублюдок. Но четко и ясно, Тим. Четко и Ясно.
        Тот развернулся и направился к своей машине. А я, не дожидаясь, когда он уедет, ветел в подъезд и, поднявшись на шестой этаж, остановился возле собственной двери. Опустил на пол пакет с покупками. Взялся за рукоять Беретты.
        Я уже не был так уверен, что, зайдя в квартиру, увижу оперативников после вопроса Тима. Но по-прежнему логика в этом оставалась. Поэтому я достал пистолет, готовый к кровопролитной перестрелке, и медленно открыл входную дверь. Коридор моей квартиры предстал моему взору пустой и темный. Значит, одеяла все еще закрывают солнечный свет.
        Сердце забилось сильнее при мысли, что враг хитер, и это может быть уловкой, чтобы притупить мою бдительность. Я заглянул в кухню.
        Никого. Ничего не изменилось.
        Прокрался по-над стеной к гостиной. Набрал побольше воздуха в легкие, готовясь к чему-то ужасному, и резко шагнул в проем двери, нацелив пистолет на Катрину, вальяжно расположившуюся в кресле и листающую мой семейный фотоальбом.
        Она мельком глянула на меня и продолжила свое занятие.
        - Ты чего так разнервничался, Марк? - спросила она, не глядя. - Крался по собственной квартире с пистолетом на предохранителе в руках. Похоже, что ты запутался, откуда ждать опасности.
        Я посмотрел на Беретту.
        - Откуда ты знаешь…
        - Чтобы догадаться, что ты, разумеется, забудешь снять оружие с предохранителя, когда оно будет тебе нужно, долго думать не пришлось. Ты что вообще достал пистолет? - спросила она, протянув руку, чтобы я отдал ей Беретту.
        - Я подумал, что иллюминатам было бы очень удобно послать сюда оперативников днем, когда ты так уязвима. И я не могу понять, почему они так не сделали.
        - Да. Я уже тоже об этом думала, - задумчиво глядя на меня, произнесла Катрина.
        ГЛАВА 13. ЛИЦОМ К ЛИЦУ
        Omnes et singulos[1]
        Я принял душ. Когда вышел из ванной, Катрина по-прежнему листала мой фотоальбом с таким непринужденным видом, будто я гость в ее доме, где все принадлежит ей, а не наоборот. В кухне выглянул в окно. Оказалось, что за минувший час небо затянули тучи.
        - Солнце скрылось, - сказал я, подходя к креслу в котором сидела Катрина.
        - Превосходно.
        - Ничего, что ты рассматриваешь мои личные фото без моего разрешения?
        Катрина нехотя оторвала взгляд от альбома.
        - Ничего.
        - Ладно, - обезоруженный ее прямотой протянул я. Перевел глаза на фото, которое заинтересовало Катрину, и присел рядом. - Это я в седьмом классе. Такой вид у меня потому, что мне в этот день исполнялось четырнадцать лет, и я несказанно был этому рад. Отец обещал сводить меня в операционную, я уже давно туда просился. Не знаю почему. Мне казалось, там очень интересно, таинственно, может быть даже страшно, но там отец спасает людей. Борется со смертью. Он был моим героем.
        - Почему был?
        - Потому, что я вырос и понял, в реальности героев нет. Все мы люди, и нет абсолютно хороших или абсолютно плохих…
        - Нет абсолютно хороших, Марк. Границы человеческого зла же столь безграничны, насколько безграничны границы зла истинного. Значит, ты разочаровался в своем отце? Из-за чего?
        - Нет, не разочаровался. Просто, в один прекрасный день отец не смог понять, что я не его маленький сын, а уже взрослый человек, решения которого это не сплошные ошибки, а выбор. Выбор, который не может быть правильным или неправильным. Это выбор его взрослого сына. И если он любит меня, то должен уважать мой выбор вне зависимости от своих взглядов и своего мнения. Сложность заключалась в том, что он любил меня так, как считал правильным любить. По-своему. Думал, что как отец он вправе решать за меня, что для меня хорошо, а что нет. Это полный бред. Разве может быть плохо человеку рядом с его возлюбленной?
        - Значит дело в девушке?
        - Да, в конечном итоге, дело в девушке. Ее звали Марина… - почувствовав, что голос мой дрогнул, быстро переключился. - Но в начале лежит вопрос доверия между мной и моим отцом. Отец поставил под вопрос мои решения, и в ответ я поставил под вопрос его авторитет. Мы стали видеться все реже. Хуже от этого никому не стало, но между нами возникла стена, сохранившаяся до этих дней. Все равно мне повезло с родителями, я люблю их. Редко с ними вижусь потому, что не хочу жить так, как распланировал себе мою жизнь отец, вот и все.
        - А девушка? Чем она не понравилась твоему отцу?
        - Он считал, что она… - мне было сложно говорить о Марине с Катриной. И больно вспоминать нелестные слова отца в адрес моей Марины. - Он считал, что Марина недостаточно хороша для меня. На самом деле я всегда считал себя недостаточно подходящим для Марины человеком. Она заслуживала лучшего, чем то, что я мог ей дать, и все же она оставалась со мной. Тебе, наверное, ни к чему эти излияния. Пойду, приготовлю что-нибудь поесть.
        Я поднялся и направился к выходу из комнаты.
        - Марк.
        Я оглянулся:
        - Что?
        - Там так, как ты себе представлял? Операционная оправдала твои ожидания?
        На моем лице появилась слабая улыбка.
        - Да, - подтвердил я. - Там все так. Интересно, таинственно, даже страшно, но там он спасает жизни, борется со смертью, - в этот момент я отчетливо вспомнил, каково это, гордиться своим отцом. Чувствовать, что твой отец настоящий герой. - Вместе с Богом он боролся против смерти.
        Катрина ничего не сказала и продолжила листать фотоальбом.
        Я уже хотел уйти, но все же спросил:
        - Ты ешь обычную еду? Дело в том, что я немного умею готовить. Получается неплохо. Правда.
        Она покачала головой.
        - Да, мы едим обычную пищу, что бы там ни говорили ваши истории. Но едва ли кровавый голод можно утолить вашей пищей. Мои потребности заключаются не в утолении голода любым способом. В древности деревенские жители пугали своих детей и внуков россказнями о том, что мы питаемся самой жизнью. В некоторой степени это правда. Я не перестану алкать крови, употребив обычную еду.
        Мне захотелось скрыться подальше от мысли, что вампир может напитаться только кровью, и ничто не отсрочит его кровавый голод. Со смешанными чувствами я отправился в кухню готовить к плите.
        Зажатый в моей руке нож напоминал лишь о процессе готовки и нисколько не казался опасным предметом. Пока готовил завтрак, я решил, что мне нужно поговорить с кем-то из близких. Выговориться. Раньше самым близким человеком была Марина. Она понимала меня без слов и была чуткой ко всем. Она чувствовала себя виноватой в том, что мои отношения с родителями испортились, несмотря на то, что это было только моей виной. По будням, когда отец уезжал на работу в больницу, она иногда приезжала к маме и помогала ей по дому. У родителей частный дом за городом, там они живут последние лет десять. Рядом с Мариной я становился лучше. Ради нее, и потому что был счастлив.
        Возможно, впервые за все это время я сожалею о том, что не могу просто прийти домой к родителям и рассказать, как мне одиноко. Совсем как в детстве, когда мне было больно, я всё рассказывал им и получал их поддержку. Я почувствовал, как на лице растягивается усмешка. Иногда я прямо-таки жаловался родителям по пустякам.
        За завтраком, выпавшим на обеденное время и больше походившим на поминальный ужин, Катрина была немногословна. Особенно странно выглядела наша трапеза во мраке закрытого от света окна. За столом Катрина сидела ровно, локти не касались поверхности стола, вилку и нож держала как аристократка. Значит, ей действительно доводилось пробовать обычную пищу раньше, но сейчас она почти не ела. В ее молчаливом присутствии я чувствовал себя непривычно, мне казалось, что я нахожусь на торжественном вечере, но торжество это было заволочено подземельной темнотой.
        - Ты оказалась права насчет Тима, - решил нарушить тишину я.
        Она подняла ко мне внимательный взгляд.
        - Тим продался им. Навешал мне лапши на уши. На протяжении всего времени сомнения в Тиме оставались, но когда он выдал себя, я испытал глубочайшую горечь. Он заодно с оперативниками, и к концу нашей встречи это особо даже не скрывал. Я точно знаю, что его купили. Его последние слова были похожи на угрозу. Сукин сын. Он хотел вызнать твое имя…
        Ее глаза блеснули из темноты.
        - Ты ему сказал?
        - Нет, - искренне ответил я. - Ты знаешь, если они доберутся до тебя, не жить и мне. Поверь, я бы никогда…
        - Я тебе верю, Марк.
        Снова воцарилось молчание. Я потянулся за чашкой горячего кофе, в то время как Катрина заговорила:
        - Жаль, что твой друг оказался нечестен с тобой, - безучастно произнесла она, словно просто должна была это сказать в подражание сочувствию. - Предательство друга тяжело снести. И ярость, и обида, и разочарование наваливаются разом. Но твой друг оказал тебе услугу. С этих пор он для тебя умер и больше никогда не сможет предать вновь. Хотя эта услуга достаточно сомнительна, она заключена в силе правды. Неловкий предатель всегда лучше умелого.
        - У меня больше не осталось людей, которым я мог довериться. Ты, безусловно, права. Я теперь знаю, каков Тим на самом деле. Буду рад, если ему не заплатят, раз уж он провалил поручение и не узнал твоего имени. Кстати, почему их нет? Оперативников иллюминатов? Ночью они так стремились нас найти. Ночью, когда ты могла дать им бой. А сейчас? В этом отсутствует всякая логика.
        - Почему же? Если они нашли число начала, нас им более незачем искать. Я им мешала, и только. Я не была их целью. Ты всего лишь средство к достижению цели. Но если они нашли то, что искали альтернативным путем, их потребности заставят их цели вознестись выше небес. И о таких пустяках, как ты или я они больше не вспомнят.
        - А что произойдет, если они нашли число? И кто мог помочь им?
        - Я бы и сама не прочь узнать, кто еще обладает этой информацией, - оставив без ответа первый вопрос, ответила она.
        Мне пришлось повторить:
        - Катрина. Что случится, если число окажется у них?
        - Это открытие способно изменить мир. Нельзя допустить, чтобы они добрались до него раньше меня. Заполучив число начала, ключ к тайне следственной закономерности, влияющей на материю, они возомнят себя архитекторами вселенной и совершат ошибки, за которые поплатятся катастрофой, масштабы которой сложно переоценить.
        - Это открытие настолько могущественно?
        - Могущество открытия заключается в том, что оно объясняет. Все, что ты знал о мире, подчиняется законам, существующим в соответствии с тем, что обозначает число начала. Это новая глава в истории познаний человечества. И я ее украду.
        Я перебирал в руках чашку с кофе, обдумывая ее слова. Какая роль во всем этом отведена мне?
        - Когда очень давно, еще в школе я узнал о ядерной бомбе, о тех разрушениях, которые она способна сотворить, мне представилось будущее, усеянное руинами, и миллионы людей, живущих на развалинах мира. И нам сказали, это изобретение, которое навсегда изменило мир.
        Катрина поняла, о чем я говорю. Если из-за какого-то открытия поднимается такая буря и погибает столько людей, значит открытие это может применяться как оружие. Никто никогда не идет на такие радикальные меры ради панацеи и борьбы с голодом и нищетой.
        - Нам так отчаянно твердят, что нужно менять мир. И никогда не объясняют, почему. Я не вижу, чтобы перемены делали мир лучше. Если это такое открытие, то надеюсь, оно ошибочно.
        - Если, положим, ошибся тот, кто открыл начало, то ошибся и тот, от лица кого послана я. А уж эта сила ошибается очень редко, Марк. Описанные вашими учеными законы физики, несмотря на свое несовершенство, действуют в большей или меньшей степени верно. В попытке понять вселенную, что никогда не сможет уместиться в мозгу человека, некоторые ученые обращаются к древним теориям их предшественников и основоположников. Апофеозом таких исканий явилось число начала. Своего рода это ключ от мира. Этот ученый возродил своим открытием древние мифы и затронул то, во что верим мы. Все относительно, поэтому все относительно верно.
        Меня посетила ужасная мысль:
        - Значит, Вольского убили из-за какого-то мифического ключа от мира? И ради него жертвовали столькими жизнями? Мать их, речь же идет о человеческих жизнях!
        Взгляд внимательно изучающей меня Катрины переменился.
        - Человеческая жизнь, - медленно произнесла она, наслаждаясь каждым звуком этих слов. - «Насколько она ценна? Что можно получить, отдав жизнь? Неужели люди не видят, что творят? Неужели они не видят, как драгоценна каждая жизнь?» Вы можете задавать эти наивные романтические вопросы вечно. И всю вечность будете слышать в ответ тишину, потому что сами же и попираете жизнь, - она замолчала, оставив в моей душе фатальное чувство от осознания масштабов человеческой безнравственности. - Знаешь, почему в ответ будет лишь тишина? Никто не хочет отвечать. Ибо все нынче впустили в сердца дьявола. В Германии как-то появилась одна забава, девушек из службы эскорта, ранее похищенных из бедных азиатских стран (обычно они не старше двадцати лет), отдают на растерзание высокопоставленным господам. Состоятельные «Джеки Потрошители» делают с девушками буквально, что им в голову взбредет. Речь не о сексуальных играх. Как правило, такие проститутки поневоле не проживают дальше одного клиента. Их мучают, забивают до смерти, душат, жгут, сдирают кожу, срезают кусочки тела, дробят кости, размалывают пальцы, режут и
режут, увечат и увечат живую плоть, омываясь их кровью, а потом спокойно возвращаются к своим семьям и государственным делам. Эта услуга для богатых носителей тяжелейших душевных язв, фобий и комплексов распространяется в последнее время по всей Европе. Девушек, попавших в такую интерпретацию земного ада, даже жаль. Их жизнь ценна в отличие от жизней моральных чудовищ, издевающихся над ними. Ваши действия направляет тьма столь темная и древняя, что вы не можете определить источник своих желаний. Природа человеческого зла - зло первоначальное. Видя ваши преступления, до чего вы опускаетесь и чего втайне жаждите, я раз за разом отмечаю, что все ваши бесчеловечные деяния свершаются, словно по одному сценарию. Я способна увидеть один и тот же почерк в миллионах зверств. Словно автограф зверя. Весьма занятно, как охотно многие из вас решаются стать кистью на кровавом полотне искусителя. Ваши ораторы всё взывают к толпе, «как Бог допустил такое», памятуя о том, что сами же и распорядились своей свободой выбора подобным образом. Искушение порождает грех, грех эволюционирует в порок, и зло становится
эпидемией, пандемией, но только до тех пор, пока в обществе сохраняется иммунная реакция. А затем зло становится нормой. И вы начинаете судить героев, торговать жизнями, уничтожать истину, возвышаясь в собственных глазах над правдой о том, кто вы на самом деле. Сегодня человеческая жизнь это просто валюта. Без грехов совершаемых человеком не было бы таких, как я. Поверь мне, я знаю, о чем говорю, это не только истина, но суть, которая течет в моей крови. Однако этот разговор можно продолжать и продолжать до скончания вечности, вследствие этого, думаю, Марк, стоит прерваться и возвратиться к делам стоящим на повестке дня. Темнеет. Когда ночь опустит на нас свое темное крыло, самое время будет забрать еще несколько жизней.
        - Постой, ты хочешь сказать, что в реальном мире побеждает зло?
        - Нет. Зло уже победило, - холодно сказала она эти ужасные слова без тени сомнений. - Оно уже изменило все. А главное - людей. Я прежде говорила, люди или жертвы, или убийцы. Жертвы умирали, а убийцы оставались жить. Все, кто нынче живут - потомки выживших убийц. Самых жестоких и изобретательных. Выживших среди других убийц. Кто-то назвал это естественным отбором. Я считаю это абсолютной победой зла. Надежды дьявола на человека оправдывались человеческим нежеланием признавать свою вину из поколения в поколение, пока не наступил нынешний век и время пожинать кровавые плоды.
        Она замолчала и торжествующе посмотрела на меня, словно радуясь тому, что причинила мне моральную боль. Оправившись от слов Катрины о победе зла, я с некоторой жалостью посмотрел на нее и мягко улыбнулся.
        - А я говорил, что верю, что можно не быть жертвой и при этом не стать убийцей. Можно просто жить и давать жить другим. Ты, наверное, считаешь меня наивным глупцом. Но мои слова не глупость, это взгляд человека. Допусти, что я прав, ведь мир не черно-белый, бесцветный и однозначный, а многогранный и многоликий.
        Катрина терпеливо следила за моей мыслью, а когда я закончил, негромко произнесла:
        - Будь наивным глупцом, но не позволь твоим надеждам ослепить тебя и погубить. Многоликий мир слишком многогранен, чтобы радоваться этому.
        Медленно день близился к ночи.
        В комнатах становилось все темнее. Катрина решила освободить окна, чтобы не включать свет. Она готовилась для визита в дом за городом, адрес которого для нее определил по номеру телефона этот таинственный Виктор Ворман.
        Наемница сказала, что я буду ее сопровождать. Я вновь начинал чувствовать себя пленником, словно с наступлением темноты Катрина из превосходной собеседницы превращалась в неумолимого стража. На мои обещания, что я не сбегу пока ее не будет, она даже ничего не ответила. Мой дух держался на грани. То, что может произойти сегодня, способно сломить его окончательно или разрешить тяжесть моего положения.
        Зашел в спальню. В окне глубокое и холодное сумрачное небо над вечерним городом виднелось в просветах грузного рваного покрывала туч и облаков. По улице с ревом проехала машина скорой помощи, освещая все вокруг красно-желтыми лучами мигалок.
        Чью-то жизнь сегодня спасут. Чью-то заберут.
        Я не хотел смертей и не хотел умирать вместо кого-то.
        Все прояснится сегодня. После того, как Катрина устроит кровавый суд над оперативниками, она покажет мне свое истинное лицо. Это будет или та девушка из бара, что спасла меня, или это будет безжалостная убийца, которая заберет и мою жизнь тоже.
        Какой путь Катрина уготовила мне?
        Милостивое спасение, как услуга, брошенное вампиром, оказалось пленом. Новой угрозой. И чем же тогда может оказаться то, чего я жду, как освобождения?
        Я сел на кровать и, кажется, начал молиться. Не знаю, сколько времени я так просидел.
        Темнота коридора, как отражение моего волнения перед предстоящим вызовом, все сгущалась. Катрина грациозным движением надела свой плащ, выходя из гостиной.
        Мы покинули квартиру.
        Элеанор, окутанная морозным воздухом, по-прежнему величественно стояла под подъездом, словно сошедшая с обложки дорогого журнала. Этот автомобиль угрожающе выделялся на фоне моего старенького района. Мы сели в машину. Катрина повернула ключ. Завелся мощный мотор. Форд-Мустанг тронулся и понесся по ночным улицам.
        Катрина рвалась в дом за городом.
        - Что там будет? - спросил я.
        - Смею предположить, в загородном доме находится штаб всех тех, кто занимается поисками пропавшего открытия. А значит и их куратор. Если повезет, и руководитель тоже. Он-то мне и нужен. Не станет его, не будет и проблем. Если открытия у них нет, можно беспрепятственно приняться за его поиски. Но сомневаюсь, что они не нашли число. Я не вижу другого объяснения тому, что они не пришли сегодня днем по известному им адресу твоей квартиры, когда солнце давало им большое преимущество, чтобы избавиться от меня и забрать тебя на дознание. Поэтому нам нужно поторопиться. Если число у них, им незачем задерживаться в этом городе. Однако, все не однозначно. Я вышла на тебя, потому что ты работал с журналистом Вольским. Вольский должен был опубликовать статью, в которой, возможно, сообщалось, что профессор закончил работу над открытием.
        - Профессор Вайнер? - уточнил я.
        - Верно. Что ты о нем знаешь? Ты с ним встречался?
        - Нет, Вольский работал над этим материалом один. После его смерти я хотел, чтобы опубликовали его последнюю статью, и отправился за ней в квартиру Вольского. Правда, статьи я там не нашел. Только разные заметки, копии каких-то научных рукописей, в которых значилось имя профессора Вайнера. Но если тебе известно даже то, что обычно Вольский работал со мной, почему ты не узнала число у самого профессора еще в начале поисков?
        Катрина оторвала взгляд от дороги:
        - Вайнер умирал, когда я пришла к нему. Он был не в состоянии поделиться своими тайнами со мной. Его съедала горькая обида за то, что он умирает в муках в компании такого существа, как я. Он стонал и ныл, молил Всевышнего о том, чтобы я убралась куда подальше. Он не хотел говорить мне число. Даже, если бы я продолжила пытки вместо тех, кого ты называешь Стромниловым и Ленским.
        - А откуда ему было известно кто ты?
        - Мир в глазах умирающего предстает совсем в другом свете. Они всегда видят меня насквозь, - казалось, это обстоятельство удручало Катрину. - Каждый раз, я слышу одно и то же. Они умоляют. Не приближайся! Когда ты рядом, мне еще больнее! Для них я клинок, режущий их душу на их смертном одре. Когда я рядом в преддверье их кончины люди испытывают скорее душевные муки, которые заставляют их думать, что их физическая боль усиливается.
        - Но почему?
        Катрина ответила не сразу, опечаленно вздохнув:
        - Хотела бы я знать. Возможно, им плохо находиться рядом с такими пороками, страданиями и средоточием смерти, как любой вампир. Я не исключение.
        На несколько минут в машине воцарилось молчание. Ее слова оставили отчетливый отпечаток в моем сознании, заставив поневоле представить эти картины человеческой кончины и всколыхнув сострадание не то к ним, не то к Катрине.
        - А зачем тебе это открытие? Что могут хотеть существа, имеющие в распоряжении вечность, на протяжении которой их красота не увянет, а деньги преумножатся, - я указал рукой на крутой салон машины. - А еще власть. У вас, наверное, есть всё.
        - Всего лишь всё, что прельщает людей. Если живешь достаточно долго, замечаешь, что большинство людей с годами растрачивают свою жизнь впустую, развлекая себя, своих любовниц и любовников разными дорогостоящими атрибутами успеха, делают всё, лишь бы испить кубок гедона перед немощью старости, - скучающе отозвалась Катрина, тормозя на красный свет. - Их так легко опьянить, одурманить и пустить тропой пустой праздности, что это служило причиной падения королевств. Мы же смотрим за горизонт времени. И видим те вершины, до которых вы не дерзаете добраться, ввиду краткосрочности жизни. Поэтому вы создаете тайные общества, чтобы организация могла пронести через века и воплотить такие планы, которые не способен осуществить один человек за отведенный ему срок.
        - Надо же, сколько цинизма может скрываться в такой очаровательной с виду девушке, - вслух обронил я мысли, мелькнувшие у меня в голове.
        - Это не цинизм, Марк. Я вижу суть вещей. Я скажу правду, - она посмотрела на меня, надеясь встретить понимание, (так странно видеть подобный взгляд Катрины обращенный ко мне). - Люди просто слабы. В этом нет их вины. Вина появляется, когда они поддаются слабостям. Непростительная вина. Ибо безволие их - страшная отрава для всего окружающего.
        Возможно, она права. Во многом я с ней согласен.
        Загорелся зеленый свет светофора. Мы поехали дальше, миновали светлые улицы центра города, наводненные гуляющей молодежью, и сейчас машину окружала густая темнота старых спальных районов. На этих дорогах автомобилей стало меньше.
        - Ты так и не ответила на мой вопрос, - заметил я.
        - На какой?
        - Зачем тебе это число?
        - Лично мне? Мне оно не нужно. Я представляю не свои интересы.
        - Зачем оно нужно тем, чьи интересы ты представляешь?
        - За такие знания убивают, Марк.
        - Это важнее твоих интересов?
        - У меня нет интересов, превалирующих над моими обязанностями.
        - У тебя не может не быть заветных желаний.
        - Мне ничего не нужно, - твердо произнесла брюнетка. - То, что нужно мне, пока не существует.
        - Что же это?
        - Марк, это всего лишь желание. Неисполнимое. И оно тебя не касается.
        - Ладно, понял, - испытав небольшой укол разочарования, согласили я. - Что бы это ни было, когда-нибудь это сбудется.
        С непониманием Катрина бросила на меня короткий взгляд.
        - Но ты ведь даже не знаешь, что это.
        - Да, но желания существуют для их исполнения, а не для мучения своих владельцев.
        - Очень мило слышать такие слова. Но это слова ребенка лет девяти, верящего, что его родители никогда не умрут.
        Ну конечно. Я усмехнулся и немо покивал, глядя в окно. Иной реакции я и не ожидал.
        - И все же, надеюсь, ты прав, - через пару минут произнесла она с тщательно спрятанной тоской.
        Мы миновали Чкаловский поворот и вскоре оказались за городом, где еще некоторое время дорогу освещали горящие фонари, а потом стало совершенно темно. Но вот глаза привыкли, и я увидел темно-серые стволы голых деревьев, поблескивающий от мороза асфальт, проносившийся сбоку под окном, и уходящий в темноту неровный ландшафт леса. Все было спокойно, словно природа знала: этот вечер принадлежит действию Катрины. Ее не первому и не последнему триумфу. Мрачному торжеству красоты и кровавой беспощадности над человеческой жизнью. Я остро ощутил тяжесть ответственности в своей причастности, пусть и невольной, к смертям людей, которых никогда не видел.
        Посреди шоссе Катрина остановила машину. Изрядно напрягшись внутри, я посмотрел не нее, потом по сторонам. Пустой темный лес, пустая дорога, старый подранный дорожный щиток. Все тихо. Катрина смотрела вперед, на дорогу.
        - В чем дело?
        - Должно быть, это здесь, - погруженная в какие-то мысли, отозвалась Катрина.
        - Но я не вижу здесь никакого дома.
        Я попытался разглядеть получше левую обочину дороги и увидел, что рядом со щитом от шоссе в темноту тянется проселочная дорога.
        - Впереди небольшой город, позади несколько сел, - сказала Катрина. - На щитке написано, что проселочная дорога через лес закрыта. Значит, нам нужна закрытая дорога.
        - Ты уверенна?
        Она ничего не ответила и вывернула руль влево. Машина тронулась. Фары осветили старый щиток, и теперь я тоже смог прочитать, что на нем написано.
        - Может быть, эта дорога ведет в какое-нибудь небольшое селение? - предположил я.
        - Шоссе позади несколько минут назад начало отклоняться к северу. С запада другое шоссе в нескольких километрах отсюда. Любые дороги, отходящие от него, еще могут привести в небольшие городки, а дорога, по которой мы едем сейчас… сомневаюсь, - заключила Катрина. - Похоже на описания Виктора.
        По ухабистой дороге Элеанор двигалась не так быстро, как обычно. Чем дольше мы ехали, тем ближе мы были к цели.
        К убийству.
        Я представил, что я почувствую, если в мое тело вонзится горячий свинец.
        - Марк, расслабься, - твердый женский голос вернул меня к жизни. - Твои эмоции меня сбивают.
        - Я знаю, но ты взяла меня на серьезное дело. Насколько могу, я держу себя в руках, - начал было я, но тут же замолчал и замер, столкнувшись взглядом с суровыми нечеловеческими желтыми глазами Катрины.
        - Не испытывай мое терпение, - недовольно блеснув глазами, она повернула голову к дороге.
        Внезапно впереди загорелся яркий фонарь. Свет такой сильный, что Катрина невольно отшатнулась от него и прищурилась пуще моего. Она сбросила скорость.
        - Будь внимателен, - быстро сказала Катрина. - Если что, пригнись. А лучше всего стреляй. Оружие в сумке сзади.
        Я повернулся назад, открыл сумку и достал из нее пистолет. Точно не уверен какой, но ствол у него был крупный, массивный. Засунул пистолет за пояс.
        - Не забудь снять с предохранителя, если это не Глок, - напомнила Катрина.
        Она остановила машину. Теперь кроме света я увидел что-то еще. По дороге от ворот и маленькой сторожки возле них к нам шел человек в тулупе. В руке он держал фонарь и специально светил им прямо в нашу машину. Продолжая сверкать страшными желтыми глазами, Катрина открыла дверцу и вышла из салона.
        - Оставайтесь в автомобиле! - с нажимом прокричал человек и сбавил шаг, но Катрина все равно стремительно приближалась к нему. - Эта территория - частная собственность! Возвращайтесь в автомобиль и уезжайте!
        Видя, что Катрина не собирается выполнять то, что он говорит ей, этот человек достал из кармана рацию и хотел уже связаться с кем-то, как вдруг Катрина оказалась рядом с ним. На мгновение он замер от испуга. Его фонарь выхватывал из ночной темноты ее белое суровое лицо с блестящими в широкой хищной прорези между губ острыми клыками.
        - Ни хрена себе… - хрипло пробормотал он, попятившись от Катрины, и спешно поднес рацию к лицу.
        Катрина схватила его за руку и резко вывернула вбок. Он вскрикнул и выронил рацию. Не успела рация упасть на землю, как Катрина ногой с легкостью вбила его колено куда-то внутрь. Его нога неестественно прогнулась. Человек дико закричал и завалился вбок, но не упал. Фонарь он тоже выронил, тот разбился о мерзлую землю, и ночь схлестнулась над ними.
        Катрина схватила его одуловатое искривленное от боли лицо, не дав человеку упасть и вырваться из ее когтей.
        - Пожалуйста… - взмолился он, с надеждой на ее милосердие, таращась на Катрину.
        - Что ты здесь охраняешь? - похрипывая от злости, спросила Катрина, хищно склонившись над ним.
        - Помогите! - взвыл тот во всю глотку, пытаясь нашарить рукой оружие у себя на поясе. - На нас напа…
        Катрина свернула ему шею, не приложив для этого ни капли усилий.
        Она выпрямилась, посмотрела куда-то вдаль, развернулась и зашагала обратно к машине. Я уставился и не мог отвести глаз от недвижного тела охранника, жившего еще несколько секунд назад. Катрина села в машину. Мы проехали вперед еще несколько десятков метров. Впереди возвышались старые металлические ворота из прутьев, закрытые изнутри на большой стальной засов.
        - Сиди здесь, - она вышла из машины и подошла к воротам. Провела рукой по пруту. Посмотрела наверх. Ворота были на метр выше ее головы. Потом она оттолкнулась ногами от земли и перемахнула их, быстро взмыв вверх и плавно опустившись на землю уже по ту сторону ворот. Катрина развернулась и открыла засов, толкнула тяжелые ворота одной рукой, и те распахнулись. Она двинулась к машине.
        Вдруг окрестности всколыхнул громкий звук выстрела, в это же мгновение Катрина присела на колено, немедля достала пистолет, развернулась и открыла огонь, боком перебегая в укрытие за забор. В следующую секунду она исчезла в ночном мраке.
        Тут-то всё и началось. Из темноты по ту сторону ворот снова послышались выстрелы. Только это уже молотила автоматная очередь. Я быстро пересел за руль и выжал полный газ, Элеанор своенравно ринулась с места и понеслась вперед. Миновав ворота, я увидел на дороге двух охранников в камуфляже. Тот, что был крупнее, направил автомат на меня. Я сразу же пригнулся, не сбавляя скорость и стараясь держать руль прямо. Внезапно я ощутил толчок, из-за которого ударился виском об руль, услышал глухой удар от тела сбитого мной охранника. Он с грохотом перекатился по крыше и свалился на землю.
        Я выглянул из-за руля и увидел, что машина съехала с дороги и несется прямо в один из высоких кленов, разбросанных по всей территории старой усадьбы. Я вжал педаль тормоза и вывернул руль вправо. Машину тут же круто занесло, все слилось за стеклом в мелькающем потоке хаоса. Мне показалось, в следующее мгновение Форд-Мустанг завалится на бок, но этого не произошло. Элеанор проворно остановилась у самого ствола клена даже не задевшись об него. Я с облегчением выдохнул и отпустил руль, который сжимал так крепко, что перестал чувствовать пальцы.
        Снова раздался раскатистый хлопок выстрела, отчего я вздрогнул и посмотрел вправо. Далеко отсюда, возле дерева, расположившегося на лужайке близ ворот, на землю с заломившейся в сторону головой медленно повалилось безжизненное тело другого охранника. Рядом стояла Катрина, опускающая руку с дымящимся пистолетом. Она перевела взгляд в мою сторону, повернулась к тому крупному охраннику, которого я сбил, бездвижно развалившемуся на дороге, и сделала одиночный выстрел. Голова лежащего охранника тошнотворно качнулась вместе с дернувшимся телом. Затем Катрина стремительно направилась к машине. Ее лицо оставалось в ночной тени, и вся она сейчас казалась темной фигурой, тенью, не отбрасывающей тени, с неясно сверкающими точками желтых глаз.
        Она подошла к машине и открыла дверь:
        - Вылезай.
        Ее глаза поймали темную полоску крови на моем виске.
        - Все в порядке, - быстро сообщил я, выбираясь наружу. Я посмотрел на крупного парня, сбитого мной. - Тот охранник… Ты сделала контрольный выстрел или он еще был жив?
        - Хочешь знать, сбил ли ты его насмерть? Ты все сделал правильно, - бросила она и зашагала к дому. - Пойдем.
        Обветшалая двухэтажная усадьба с верандой на первом этаже и террасой на втором высилась перед нами. Облицованная высохшими за годы существования деревянными реями, и с плоской крышей скворечником. Над усадьбой к пасмурному небу из кирпичной трубы вздымался столб сизого дыма. В двух крайних левых окнах на втором этаже играли слабые желтые блики огня. Там горел камин. Все остальные окна оставались темны.
        Кругом стало тихо. Я догадывался к чему такая зловещая тишина. Догадывался и боялся того, что последует за тишиной.
        Мы подошли к лестнице ведущей на веранду. Катрина повернулась ко мне.
        - Пистолет не потерял? - тихо спросила она.
        Я нащупал его за поясом и достал.
        - Предохранитель.
        - Я помню.
        Она двинулась наверх.
        - Катрина, я не смогу убить человека.
        Наемница коротко обернулась.
        - Как пожелаешь, это твоя жизнь, - бросила она и направилась дальше.
        Катрина остановилась возле высокой двустворчатой двери, посмотрела прямо перед собой, потом повернула голову, прислушиваясь. Я поднялся за ней, сделал еще один шаг в ее сторону, как вдруг, под ногой скрипнула одна из досок, которыми был вымощен пол. Резко обернувшись, наемница с такой силой толкнула меня в плечо, что я потерял равновесие и стремительно повалился на пол, а сама она как кошка отпрыгнула в другую сторону. Мы упали с разных сторон от двери.
        Дверь, перед которой мы стояли еще мгновение назад, словно взорвалась, обрушив в ночную тишину целый шквал оглушающего шума. Я задохнулся от неожиданности. Пули самых разных калибров свинцовым роем разорвали массивные входные двери, а затем, продолжая уничтожать все на своем пути, принялись дробить куски древесины и щепки.
        Катрина поднялась со своей стороны от двери. Я вытаращился на нее, глазами спрашивая, что делать. Поодиночке начали стихать стволы автоматов, пистолетов и дробовиков до тех пор, пока в уши не залилась свистящая тишина.
        Катрина сделала мне знак, чтобы я оставался на месте. Одной рукой она сняла с ремня ПП-93 и вбежала в дверной проход, выбросив вперед обе руки. Она открыла сокрушительный огонь, паля из пистолета и ПП.
        Всего пара мгновений. Десятки вспышек.
        В следующие секунды звуки выстрелов прекратились. Я выглянул из-за разломанного дверного косяка. Отбросившая пистолет на пол, Катрина стояла в облаке дыма и пыли посреди широкого темного коридора, в конце которого мигал свисающий со стены разбитый светильник. Мертвые тела вокруг выглядели как разбросанное по полу мясо из мясорубки. Залитые кровью изувеченные руки продолжали сжимать оружие. И без того непрочные стены сейчас украшали широкие сквозные дыры от пуль.
        Катрина повернулась назад и показала мне жестом, чтобы я молчал, потом подозвала к себе. Я собрался с духом, поднялся и зашел в этот наполненный запахами гари и крови коридор. Быстро миновал окровавленные трупы, стараясь не задерживать на них взгляд. Наемница повернула вправо, к широкой винтовой лестнице.
        У ступеней Катрина остановилась, убрала ПП, мягко вспрыгнула и, развернувшись в воздухе, беззвучно прилипла к потолку. Ничего еще более поразительного, до дрожи пугающего и одновременно восхищающего своей грациозной красотой, я никогда не видел!
        Полы ее плаща повисли вниз. Она поползла к краю потолка туда, где выступал балкончик лестничной площадки на втором этаже. Катрина подползла к самому краю и быстро залезла на второй этаж. Плавно перепрыгнула через перила за спиной у охранника с широченными плечами и, крепко схватив его, как клинок ножа всадила свои пальцы прямо в его шею. Тот вздрогнул, схватился за автомат, висевший у него на плече, хрипло засипел, заклокотал, но Катрина не выпустила его из рук. Откуда-то из глубины коридора на втором этаже громыхнули выстрелы, и все пули, летевшие оттуда, попали в охранника, которым закрылась наемница. Она взялась за рукоять автомата охранника и открыла огонь по противнику в глубине коридора.
        На несколько секунд всё замерло, и мне ничего не было видно после ярких вспышек выстрелов.
        - Поднимайся, - прошептала Катрина, появившись из темноты над перилами.
        Я взбежал по омоченным кровью ступеням и прошел вслед за спешащей по темному коридору Катриной, несшей в руке увесистый автомат охранника. Она свернула влево, в малый коридор, из окон в конце которого разливался тусклый ночной свет. На полу, возле двери в комнату с камином, сидел обмякший раненый в ногу и в плечо мужчина в деловом костюме. В дрожащей руке он держал полированный пистолет, в котором отражалась полоска желтого света из-под двери, и смотрел на Катрину так же твердо, как оперативники в клубе Юрия. Он скривился и хрипло засмеялся.
        - Вы можете убить всех, но это не приблизит вас ни на шаг к нашей общей цели. Зато добавит бессмысленности и иррациональности в вашу обреченную на вечность, сопряженную с глупыми удовлетворениями омерзительных потребностей жизнь.
        Он поднял пистолет к своему виску.
        - Посмотрим… - бесцветным тоном произнесла Катрина и выпустила пулю тому в сердце, прежде чем тот успел нажать на курок.
        Я отвернулся.
        Катрина сделала шаг к двери и медленно отворила ее. По полу коридора разлился колотящийся свет от огня в камине. Наемница прошла внутрь. Я осторожно последовал за ней.
        Представшая нам комната была большой и просторной, света от огня едва хватало на всю ее площадь. Невдалеке от противоположной стены стоял массивный письменный стол, на котором не было бумаг, только старая книга, пустой стакан и больше чем наполовину опустошенный графин с янтарной жидкостью.
        Справа, опираясь на камин, стоял аккуратно подстриженный седовласый человек с короткой седой бородой. В белой сорочке, на манжетах застегнутой золотыми запонками, в строгих шоколадного цвета брюках на кожаных подтяжках и классических лаковых туфлях.
        Иллюминат.
        Он медленно бросал в камин документы. Золотой перстень на его среднем пальце играл бликами в свете разгорающегося огня. Убедившись, что нам больше ничего не угрожает, я закрыл за собой дверь.
        - Omnes et singulos. Вместе и по отдельности, - произнес он глубоким голосом, принадлежавшим человеку, умеющему владеть собой, но ясно понимающему свои перспективы. - Вполне применимая к вам фраза, уважаемые гости. Вампир и ее заложник пожаловали в это место, служившее для меня весьма занимательным пристанищем. Иностранный наемник и фотограф регионального журнальчика. Вы пришли сюда вместе, потому что каждого из вас что-то вынудило прийти. По отдельности, потому что каждый из вас чувствует себя одним, одиноким, находясь рядом с другим. Жизни неуютно в соседстве смерти, но и смерть вынуждена видеть то, чего никогда не обретет. Вы слишком разные чтобы, находясь рядом и быть при этом вместе, - он улыбнулся и посмотрел в огонь. - Но прошу меня простить. Когда я выпиваю лишнего, я делаюсь любителем предаться философии. Безусловно, вы, дорогая, не за философскими беседами ко мне пожаловали. Не скрою, я знал, что вы придете. Не вы оба, конечно. Здесь я несколько удивлен. Я ждал только госпожу наемницу. Ох, как я устал пребывать в неведенье относительно вашего имени. Сначала ваше имя являлось для меня
необходимой информацией, касающейся только этого дела. Но потом тайна вашей личности стала для моего любознательного ума просто мучением. Приятным, разумеется. Ранее, обладая устной информацией о вашей внешности, я осмелился предположить, что вы с юга. Но незадача! Я не слишком хорошо знаком с представителями какого либо из ваших южных кланов. Раз уж мы встретились лицом к лицу, я рассчитываю хотя бы на имя. Вы сделаете мне большой подарок, открыв мне всего лишь свое прелестное имя.
        - Не обманывайся, такого разговора, на который рассчитываешь ты, не выйдет, - холодно глядя на иллюмината желтыми глазами, с давлением произнесла Катрина. - Ты знаешь, зачем я пришла. Ты знаешь, что мое имя так и останется тайной. К чему все эти разговоры? Ты прекрасно понимаешь, что мне нужно. Отдай мне число начала и, возможно, я оставлю тебя в живых.
        Тот внимательно изучал лицо Катрины, словно видел в нем нечто, прежде неизвестное человеческому глазу, потом вдруг рассмеялся с ее слов.
        - Полноте, неужели вы считаете, что я вам поверю? Даже если бы у меня было то, что вам нужно, я бы не повелся на условия подобной сделки. Если бы вы получили Его, что удержало бы вас от соблазна прервать мою жизнь? - он улыбнулся, получив в ответ лишь холодную тишину, хранимую Катриной. - Вот и я так подумал.
        - Где он? - спокойно спросила она иллюмината.
        - Я же говорю, у меня ничего такого нет. Придя в этот дом, вы бы оказались наедине с его мрачной пустотой, если бы мы нашли последнюю тайну Вайнера раньше вас. Никого попросту не осталось бы здесь. Вы это знаете не хуже меня. Возможно, ни один из нас, как и ни один из тех, кому мы служим, не найдет ответов никогда. Только представьте себе: такое великое открытие, проливающее свет на ранее неизвестные законы вселенной, оказалось слишком велико, чтобы к его тайнам могли прикоснуться даже такие давние хранители мирских секретов как мы с вами. Я говорю о лордоках и иллюминатах. Знаете, что меня действительно беспокоит? Или остальные лица, заинтересованные в обладании великим знанием, не оценили всю мощь, которую может даровать обладание Ключом от мира Вайнера, или, возможно, великая власть числа начала уже у них в руках, а мы стоим тут и мирно беседуем о том, что уже потеряло всякий смысл. Или они еще только проявят себя в ближайшем будущем, дождутся, когда один из нас найдет открытие и попытаются забрать его. Сами подумайте, в мире столько обществ и организаций, что в глазах начинает пестрить.
Периодически реинкарнирующая «Золотая Заря», различные последователи «Общества Туле» и «Аненербе», эти дотошные фанатики! Трансгуманисты, «Наследие предков», «Масоны» и другие. Удивительно, что этот город не превратился на некоторое время в мекку для желающих получить ключ от всего мира. Вы не находите это обстоятельство странным и, даже, несколько зловещим?
        Катрина не сводила с него жесткого взгляда сверкающих глаз.
        - Ты помнишь, иллюминат, в 1921 году французский философ и открытый антимасон Рене Генон, в одной из своих работ «Теософия: история одной псевдорелигии» ставил вопрос: Не стоит ли за всеми этими движениями нечто куда более страшное, неизвестное даже руководителям этих обществ, которые являются не более чем простыми инструментами в руках высших сил? - без выраженной интонации произнесла Катрина. Мужчина, задумчиво глядя в камин, покивал. - Даже сам основатель «Золотой Зари» Самюэль Мазерс утверждал, что связан с «Высшими Неизвестными» и вместе со своей матерью, сестрой философа Анри Бергсона, якобы установил с ними контакт. Причины, почему этот город не превратился в мекку, мне ясны. Их может быть всего две. Первая: по какой-то случайности возможности открытия Вайнера верно оценил лишь твой орден и мы. Вторая: за всеми вашими тайными обществами, над всеми вашими ложами, над всем вашим миром, таящимся в тени ничтожных мистических и политических тайн, стоит кто-то, кто всеми вами и управляет. Всеми вашими обществами разом и каждым из вас по отдельности.
        Человек возле камина покачал головой.
        - После Великой Французской Революции, - пафосно начал он, - власть стала пропагандировать абстрактные идеи, а правительство скрыло за плотной завесой тайны свое происхождение. Начиная с середины XIX и первой половины XX столетий, целые страны не могли уже больше с точностью утверждать, кто ими правит, кто решает их судьбу, и кому они принадлежат. Современные же демократические общества дают возможность самых различных интерпретаций, что касается принадлежности власти. Кто-то говорит, что вся Америка подчинена интересам крупных промышленников, Великобритания - интересам банкиров, где ключевую роль играют финансовые поступления из Саудовской Аравии, что Франция управляется франкмасонами во главе с неуправляемым Великим Востоком, а кто-то считает, что Соединенные Штаты воплощают интересы финансистов-иудеев. На самом деле сегодняшнюю власть окутывает такой покров тайны, что уже невозможно точно установить «кто есть кто» и «кто принимает решения». И посему, я с вами соглашусь. Возможно, над всеми нами восседают великие правители, чье величие позволяет им держаться в тени и управлять всем, чем они
пожелают управлять. Кто они? - спросите вы, - он пожал плечами словно речь идет о столь незначительных вещах, что он и не чувствует себя обязанным знать. - Простые люди, обладающие великими возможностями. Или нечто большее. Не важно. Даже вам я не советую задавать подобные вопросы, ибо если вы правы, то сила, о которой вы говорите, многократно превосходит силу лордоков. И эта сила не на вашей стороне.
        Катрина усмехнулась.
        - Не спрошу. Самое большее, кто это может быть, это лорд-маршал одного из наших кланов, однажды решивший развлечь себя игрой в таинственного властителя. Впрочем, это мог бы оказаться почти любой Лордок. А если это я? - в последних словах Катрины я услышал одновременно игривые и зловещие нотки. Ее желтые роговицы коварно раскалялись. Лицо иллюмината после ее слов осталось прежним, но в глазах заметалась растерянность, а следом тень улыбки. Словно он знал нечто такое, что делало слова Катрины безобидной шуткой.
        Глядя на Катрину, я понял, что она собирается сделать с ним. Человек возле камина же оставался невозмутимым, увидев в ней то ужасающее, что заметил я. Жажду насилия. Наемница разглядывала его, словно размышляя, что с ним можно сделать.
        Иллюминат еще некоторое время стоял, напряженно смотря на Катрину. Потом коротко усмехнулся и молча взял с каминной полки еще несколько бумаг, скомкал и поодиночке побросал в огонь.
        По спине у меня пробежали мурашки. Иллюминат прекрасно понимает, что его ждет. Он слышал все, что здесь происходило. Слышал крики своих подчиненных, видел в окно их смерти и знал, что все это происходит лишь потому, что Катрине нужен он. Иллюминат не мог опустошить графин со спиртным за те несколько минут, что ветер разносил по округе звуки бушующих здесь выстрелов. Возможно, он знал о том, что сегодня Катрина придет за ним уже за несколько часов до нашего приезда. Возможно, он знал это еще раньше.
        - Ключ, - терпеливо напомнила Катрина. Пальцы ее начали раздраженно постукивать по металлическому ствольному коробу автомата.
        - Боюсь, вы не поверили мне, - опечалено произнес иллюминат и подошел к своему столу, затем неспешно налил из графина спиртное в стакан. - Я же говорю, мы не успели найти его. Да и господин Меерсон, как я вижу, не та ниточка в этом деле, на которую я так рассчитывал. Иначе все было бы совсем иначе. Он бы вывел вас, дорогая, на открытие вместо того, чтобы тащиться сюда вместе с вами.
        - Предупреждаю, ты переоцениваешь мое терпение, - сверкая своими желтыми глазами, предостерегла Катрина. - Не тяни время, где число начала? Я знаю, оно у вас. Ты сжег бумаги, которые были вам нужны для работы. Вы не попытались напасть на нас днем, когда солнце могло стать для вас уникальным оружием против меня. А ведь ты знал, что мы будем скрываться в квартире фотографа, нет смысла это отрицать! Ты подослал его чертового дружка, - не оборачиваясь, Катрина указала на меня стволом автомата, - чтобы напоследок утолить свою жажду знаний и хитроумным способом выудить из Марка мое имя. Но вы так и не напали, хотя должны были. Все указывает на то, что вы закончили работу. Я не знаю, как, но вам это удалось. Не отрицай! Вы нашли число начала, и я заберу его у тебя!
        Иллюминат ухмыльнулся, осушил стакан со спиртным. Неторопясь он поставил стакан на стол и повернул голову к Катрине.
        - Я объясню, - медленно проговорил он. - То, что вы сочли за прямую последовательность связанных между собой событий, на самом деле не более чем обыкновенные совпадения. Попробую убедить вас в этом. Так или иначе, этот дом опустеет. Он уже изрядно обезлюдел с вашей благополучной руки, безусловно. Я не хочу, чтобы эти бумаги кто-то видел, уверяю, это даже в ваших интересах. В бумагах имелись некоторые сведения о лордоках. Боже, господин Меерсон, почему вы вздрагиваете всякий раз, как я произношу слово «Лордоки»?
        Катрина обернулась ко мне. Я ничего не сказал и только развел руками.
        - Сожалею, что не оправдал ваших ожиданий, и мы не напали на вас, но таков был уговор, - сказал иллюминат.
        - Что за вздор, - прошипела Катрина, с пренебрежением перебив его, - что еще за уговор? С кем?
        - С Виктором Ворманом, разумеется. Вчера поздней ночью он приходил ко мне.
        - Что? - ошеломленно переспросила она и замолчала, углубившись в какие-то мысли. За ее губами показались клыки. - Это невозможно! Виктору незачем приезжать к вам и умолять вас о том, чтобы вы оставили меня невредимой! Виктор Ворман уважаемый лорд-маршал.
        - Несомненно. Как и подобает любому существу, занимающему такое положение, он держался весьма достойно. Пожаловал ко мне со своей свитой. Объяснил, откуда ему известен адрес этого дома. Он поведал, что ему известны все обстоятельства, сложившиеся вокруг этого открытия Вайнера, и он ни в коем случае не допустит, чтобы в его городе погиб кто-либо из гостящих посланников других кланов. Он привел вполне убедительные доводы, чтобы добиться моего понимания. Иными словами, он предупредил меня, что в случае вашей смерти, он, как один из судей вашего лордокского трибунала, выставит на рассмотрение вопрос об открытии официальной войны против всех имеющихся тайных орденов иллюминатов. Вы представляете себе масштабы подобного противостояния? Ворман поставил на кон само будущее! Я рассудил, что такие проблемы нам вовсе не нужны. По сути, пользуясь своим положением, Ворман успешно шантажировал меня, ведь с его стороны ничего не требовалось. Это один из редких случаев в истории, когда выгода иллюмината столь мала, что он всего лишь ничего не теряет, но ни грамма не приобретает. Однако это стоило того.
Оперативников всегда можно набрать и лучших, чем были. Исполнителей тем более. С наемницей сладить, не устранив ее, гораздо сложнее. Поэтому сделка меня устроила. Ведь для меня главное не обратить ярость бессмертных на весь наш орден, из-за задания, в ходе которого была бы убита наемница лордоков, - он сделал приличную паузу, позволяя Катрине обдумать все сказанное. - У нас нет числа. Исполнители по неосторожности убили Вайнера. Убили единственного, кто точно знал, где спрятан Ключ от мира. На работе у профессора произошел какой-то инцидент, в результате которого данные оказались стерты, хотя и у него дома и в квартире журналиста Вольского, находились некоторые научные записи, касающиеся числа. Ничего заслуживающего внимания, так… черновики и многократно перечеркнутые наброски формул.
        Катрина опустила голову. Наверное, иллюминат говорит правду, если даже она поверила ему.
        - И все же вы зря сюда пришли. Притащили зачем-то Меерсона. И все эти бессмысленные убийства. Отступитесь, прошу вас. Вы не понимаете, что на самом деле ищете… - он печально вздохнул и обратился ко мне. - Если бы вы знали то, что знаю я, господин Меерсон, если б хотя бы догадывались о том, какие мотивы движут вашей спутницей и к чему приведет успех в ее поисках, вы бы немедленно схватили автомат и выпустили очередь ей в голову.
        - Не говори с ним, - предостерегла иллюмината Катрина.
        Он отмахнулся:
        - Мне становится и жаль вас, лордоков, и омерзения прибавляется, когда я встречаюсь с вашей бессмысленной кровавой жестокостью, ставшей для вас смыслом вашей жалкой жизни. Как же так вышло, порой спрашиваю я себя о подобных вам. Как вы вообще появились на свет? - с отвращением произнес иллюминат. - Это одна из самых занимательных тем. И все же любое из предположений будет иметь нечто общее с остальными: вы потомки каких-нибудь проклятых, забытых миром и отвергнутых людьми люмпенов. Я заранее догадывался о том, что вы придете ко мне. Я знал, зачем вы явитесь. Знал, потому как ни на что другое ваш мерзкий полумертвый-полуживой род не способен. Я понимаю, чем закончится для меня этот вечер и хочу заявить, вампир, что так просто не отдам свою жизнь. Плевал я на Вормана! Пошел он к черту! - иллюминат достал из кармана брюк револьвер и направил его в сторону Катрины.
        Внутри меня все сжалось в напряжении.
        - Я убью тебя, раз не смог найти Ключ! - яростно проговорил иллюминат, сохраняя при этом спокойный вид. - Сегодня будет кончено абсолютно все в наших таких бессмысленных жизнях, тем не менее, наполненных своеобразным смыслом!
        Катрина медленно пошла прямо на него.
        - Ты станешь очень известным в своих кругах человеком. До тебя еще никому не удавалось убить вампира простой пулей, - с насмешкой проговорила Катрина, продолжая приближаться к иллюминату.
        - О чем ты? В револьвере серебряные пули! - голос его оставался сильным, оттого казался убедительным. Руку он держал ровно, и ни один мускул на его лице не дрогнул. В отличие от Катрины, я не сомневался в словах этого человека.
        Она подошла так близко, что ствол револьвера уткнулся ей в лоб.
        - Так чего ждать? - спокойно спросила Катрина, не отводя жесткого взгляда от его обезумевших глаз. Она развела руки в стороны и отпустила автомат, тот с грохотом упал на истертый паркет. - Стреляй, раз не хочешь так просто отдавать свою несчастную жизнь.
        С минуту она стояла, смотря тому в глаза. Иллюминат взвел курок. За долю секунды Катрина выбила у него из руки револьвер, молниеносно схватила иллюмината за горло и швырнула на стол. Тот ударился головой о графин и растянулся по столу, пытаясь подняться на ноги. Катрина схватила его, сминая белую рубашку, и толкнула обратно на стол. Тот завалился на спину. Катрина взлетела на стол и, сев на колени рядом с иллюминатом, прижала рукой его шею. Ее глаза горели пуще прежнего. Губы приоткрылись в предвкушении такой сладкой ее сердцу пищи.
        - Твоим проступкам предо мной нет предела! - с яростью прошипела Катрина, низко склонившись над ним. - Это неслыханная дерзость, человек! Я все думала, как тебя убить, а потом поняла: нет на земле худшего наказания, чем просто смерть. Любая.
        Иллюминат попытался сбросить ее с себя, но ничего у него не вышло.
        - Ты отдавал приказы? - прорычала сквозь зубы Катрина. - ОТВЕЧАТЬ МНЕ!
        Через несколько секунд он обреченно кивнул.
        - Мне знакомо, каково это решать, кому жить, а кому умирать. А посему, я это и должна остановить, - она склонилась над иллюминатом совсем низко и, открыв рот, оголила клыки и вгрызлась зубами тому прямо в шею.
        В стену позади стола ударила темная россыпь крови.
        Меня охватил дикий ужас. Это была совсем не та Катрина. Она разительно отличалась даже движениями. Ее волосы опустились на залитую кровью грудь иллюмината. Она глубоко и звучно дышала. Я поспешил из комнаты в коридор. Остановился у окна в его конце, непослушными пальцами налитых свинцом рук открыл окно и выглянул на улицу. После прогретой камином комнаты, в которой кровь лилась рекой, в лицо врезался морозный ночной воздух, унеся на мгновение запах смерти.
        Еще долго Катрина не могла утолить свою жажду.
        Но вот дверь в комнату с камином открылась, и оттуда вышла Катрина, пальцами вытирая кажущиеся в темноте черными окровавленные губы. Она подошла ко мне и стала рядом, глядя так же, как и я куда-то в пространство над голыми верхушками деревьев. Я сдвинулся чуть в сторону от нее. Ее глаза приобрели прежний темно-синий цвет и в темноте казались совсем темными.
        - Ты ехала сюда, чтобы напиться крови? - спросил я.
        - Нет. Я это сделала, чтобы они не путались у меня под ногами и дальше, когда мы будем искать открытие. Я никогда не была полностью уверенна в том, что число начала действительно у них. Правду он говорил о Викторе или нет, я узнаю у самого Виктора. Однако, сдается мне, иллюминат сказал чистую правду. Хотя в остальном он блефовал.
        - Это был главный иллюминат?
        - Не главный среди иллюминатов, одна из фигур на шахматной доске. Пешка. Но главный, кто занимался поисками Вайнерова открытия. Можешь не сомневаться.
        Значит, половина проблемы решена, подумал я, осознавая всю тяжесть своего соучастия в произошедшем. Я вдохнул сухую морозную ночь и задал вопрос, который считал важным.
        - А кто такие лордоки?
        Она помедлила, прежде, чем ответить.
        - Единственное, что я могу тебе открыть, это то, что лордоки кровонаследные потомки Лордока. Первого из нас, - медленно проговорила она с торжественным трепетом.
        - То есть вампиры зовут себя лордоками?
        - Нет. Это не одно и то же. Обращенные регрессируют и вырождаются, - она перевела взгляд на меня и положила руку мне на плечо. - Не бойся, Марк. С тобой я такого никогда не сделаю. Обещаю. Близится время, когда я покину твою жизнь.
        Я покивал.
        - Теперь все будет иначе. Верь мне, - внимательно заглянув в мое лицо, сказала Катрина, и я пленился ее взглядом. - Пойдем? Скоро полночь. Знаешь, что говорят румынские суеверия про полночь, проведенную в дороге? Если окажешься на перекрестке четырех дорог в это время, рискуешь встретиться с дьяволом.
        - О Боже, - вздохнул я.
        - Перестань, это же всего лишь суеверия. Пойдем, ты замерзнешь, - она взяла меня за руку и повела за собой в темноту дома к лестнице.
        Пробравшись по осевшим осколкам и щепками на первом этаже, мы вышли на ветренную лужайку, сели в машину и унеслись прочь от этого жуткого места, стараясь возвратиться домой до полуночи.
        [1] Вместе и по отдельности (лат.)
        ГЛАВА 14. ИСТОРИЯ ОДНОЙ ИСЧЕЗНУВШЕЙ СТАТЬИ
        Теперь все мы - сукины дети.[1]
        Кинет Т. Бэйнбридж
        Впервые, возвращаясь в свою квартиру, меня не рвут на части параноидальные тревоги и страхи. Впервые я думаю о завтрашнем утре как о начале нового дня, а не о продолжении вчерашнего кошмара. И впервые я действительно верю, что этот кошмар закончится.
        - Ты рада, что все это закончилось? - спросил я Катрину, когда мы ехали обратно.
        - Для меня это все не являлось большой проблемой. Но какой кошке понравится, что мышки пытаются играть с ее игрушкой? Те люди пытались найти Ключ, который должен принадлежать нам. Поэтому, да, я удовлетворена исходом событий.
        - А я чувствую себя убийцей. Ты сделала меня своим соучастником.
        - Не тревожься об этом. Ты не убийца. У тебя не оставалось выбора. Не стоит омрачать вечер, подаривший тебе свободу от угнетения. Иллюминаты в прошлом, и незачем теперь о них вспоминать. Впереди выход, а не тупик.
        - Я понимаю и благодарен за то, что ты для меня сделала. Но зачем ты взяла меня? Потому что я мог сбежать? Или чтобы омыть мои руки в крови твоих жертв?
        - Сколько людей умерло под скальпелем твоего отца?
        - Что?
        - Ты никогда не спрашивал его об этом? - она спросила так, будто уже знала ответ. - Мнимая ответственность спасать человеческие жизни куда тяжелее ответственности забирать их. Ты думаешь, он боролся со смертью? Нет, он был тем, кто выходил к родственникам умерших и сообщал, что не справился. Если тебя терзает совесть, держи это при себе, Марк, потому что мы оба знаем, не зависимо от мотивов, по которым я взяла тебя с собой в загородный дом, твои руки по праву рождения обагрены кровью умерших на операционном столе твоего отца.
        Я уставился в плывущую за окном темноту. Долгое время мы молчали. Правота Катрины, с которой я не мог примириться, оставила в душе саднящий след.
        - Ты мне не веришь? - помолчав, спросил я.
        - О чем ты?
        - О твоем числе начала. Почему ты не отпускаешь меня?
        - Ты мне еще пригодишься. Это сложно объяснить, - она замолчала и посмотрела на меня задумчиво. - Я чувствую. Когда я вышла на тебя, это был простой расчет. Но потом я поняла, что тебе суждено привести меня к числу Вайнера. Это интуиция. Даже больше. Есть много легенд о том, что великих лордоков вело к цели нечто больше, чем чутье. Это словно голос.
        - Голос?
        - Да. Но тебе не понять, - Катрина остановила на мне свои красивые глаза. - Ты не заложник, Марк. Когда мы найдем открытие, я уйду. Знаю, ты думаешь, мне нельзя верить, поэтому нам незачем попусту говорить об этом.
        Возможно, я потом пожалею, но я поверил ее словам.
        Элеанор остановилась возле подъезда. Я вышел из машины. Изо рта медленно поднимался густой пар. Над темной пустой улицей царила такая ночная тишина, что я невольно замер возле дверцы и прислушался. Молчание, спокойствие, покой. Было очень холодно, я сразу запахнул куртку. Странно, но весь обратный путь я и в салоне замерзал. В подъезде оказалось не теплее. Катрина шла рядом будто бы не чувствуя температуры воздуха, словно похолодания и не наступало. Ее расстегнутый плащ мягко потрескивал на холоде, но с бледных губ вампира не слетало пара, когда она выдыхала.
        Поднимаясь по лестнице, мне удалось немного согреться. Я подошел к двери в свою квартиру и протянул замерзшую руку к дверной ручке, когда услышал, как тихо проскрипела другая дверь. Катрина сразу же обернулась. Я посмотрел в сторону, откуда послышался звук.
        В темной щели между дверью и стеной поблескивали линзы очков притаившейся во мраке Эммы Эдуардовны.
        - Здравствуй, Марк. А я думаю, ну что опять за шум? Шаги какие-то…
        - Эмма Эдуардовна, вы еще не спите? Поздно уже, холодно, возвращайтесь в квартиру, - сказал я. - Не волнуйтесь, это я. Не грабители. Идите спать, не простудитесь.
        Но, несмотря на мои уговоры, она вышла в подъезд, сняв очки и кутаясь в шерстяную шаль, зашагала в нашу сторону.
        - Вот, как раз о грабителях я и хотела поговорить! - с жизнерадостным задором произнесла старушка, медленно приближаясь к нам. - Марк, ох не следует тебе в столь поздний час гулять. Это уже не прежние времена, когда об этих бесчестных преступниках никто толком и не слыхал. Наш район сильно изменился, к сожалению. Наркоманы эти, алкоголики и прочие. Волнуюсь я за тебя, - она перевела цепкий взгляд на Катрину, - И особенно за твою очаровательную спутницу. Мне известно, каково такой красавице гулять по ночам. Конечно, в годы моей молодости таких ужасов не было, с которыми можно встретиться сегодня, зато, слишком настойчивые молодые люди представляли достаточно (по тем временам) причин для волнения. В твои годы, милая, я была такой же красавицей.
        Катрина притворно улыбнулась.
        - Я уверенна, вы были самой красивой девушкой города, - сказала она.
        - Ну что ты, - махнула рукой Эмма Эдуардовна, - и все же многие юноши хотели ухаживать за мной. Вам, такой красивой паре, гулять по темным улицам опасно.
        И снова Катрина улыбнулась.
        - Мы не пара, - заверил старушку я. - Мы просто знакомые. Вроде работаем вместе.
        - Ох, никогда ничего не бывает однозначным, Марк, дело ведь молодое, - хитро улыбнулась Эмма Эдуардовна, задорно глядя то на меня, то на Катрину. - Ну да ладно! Совсем уже вогнала вас в краску. Не буду вас и дальше смущать своей болтовней. Доброй ночи! Завтра днем жду вас на чай.
        - Постараемся прийти. Доброй ночи, - сказала Катрина.
        Эмма Эдуардовна тепло улыбнулась и направилась к своей квартире. А мы вошли в мою.
        - Ты уж прости, она хорошая, просто слишком общительная, - объяснил я, закрывая дверь.
        - Ну что ты, Марк, очень милая пожилая женщина, - Катрина зашла в гостиную. - Помоги мне снова завесить окна.
        Проследив за тем, как я выполняю ее поручение, она вернулась к разговору.
        - Это в вас всегда поражало меня. Старых людей не волнует, что через несколько лет их жизнь может закончиться, они просто живут, - продолжила Катрина. - Странно. Я бы так не смогла.
        Она села на стул и устремила свой отстранившийся взгляд куда-то в пространство.
        Я поставил чайник на газ.
        - Почему?
        - Знать, что твоя жизнь конечна это ужасно. А знать, что конец близок… немыслимо. Ты видел глаза куратора? Они потухли и опустели, как весь его внутренний мир. Полагаю, человек перед лицом осознания угасания жизни теряет все, что бережно хранилось в сокровищнице его воспоминаний. И человек превращается в пустыню и пропасть. Мне доводилось видеть раньше потерявший жизнь взгляд в глазах истинных гадалок и несчастных вроде этого иллюмината, которые знали заранее о своей участи. Они умирали духом еще до того, как я забирала их жизнь. Иллюминат коротал время до нашего рокового визита, напиваясь любимым спиртным, читая любимую книгу и завершая те свои дела, которые возможно было завершить. Любой человек может сделать это просто так, от нечего делать. А для куратора это были спокойные минуты самого драгоценного в его жизни счастья. Последнего ничтожно мелкого счастья. Ужасно - смириться с такой участью, опустить руки и ничего не делать.
        - Для смертного старость более естественное понятие, чем для тебя. Ты ведь никогда не постареешь. И кстати, мне только-только удалось оправиться от визита в загородный дом, как ты напомнила мне один из самых ужасающих моментов пребывания там.
        Мы пожелали друг другу доброй ночи и больше ничего не сказали. Я приготовил чай, обхватил двумя руками горячую чашку и отправился в спальню.
        Решающий день, наконец, закончился. Мы вернулись. Живые.
        Теперь мне стало тепло, и я лежал на кровати в одних джинсах. Сон не мелькал еще даже на задворках сознания. В спальне Катрина разрешила оставить окно не завешенным, и я любовался причудливой игрой тени на потолке.
        Мне вспомнились сны, приснившиеся в предыдущие ночи, порожденные потрясениями в реальности. Какое простое объяснение: потрясения, случившиеся в реальности. За этими словами крылось насилие, потеря Марины, гроб, засыпаемый размоченной дождем землей и темнота, бездонная холодная, затопляющая города и душу, в которой обитали демоны, обличие которых не могло полностью скрыться за человеческим обликом и проглядывало из темноты сквозь мертвенно белую кожу и кровавый голод, раздирающий человеческую плоть. Но первый сон про Катрину я до конца объяснить не мог. Он приснился еще до того, как мы фактически познакомились.
        Тени на потолке мелькали все быстрее, шум ветра за окном увеличивался, и я чувствовал, как сон подбирается ко мне все ближе.
        Где-то вдалеке прозвучал неясный странный шум.
        - Марк…
        Я открыл глаза и напряженно уставился в потолок. Издалека слышался женский голос, мелодично говорящий на непонятном языке. Прислушался, но все равно ничего не расслышал.
        Я поднялся с кровати и подошел к двери. Голос принадлежал Катрине.
        Я вышел в залитый мраком коридор, и голос ее стал отчетливее:
        - Пуно ти хвала! - с покровительственной благодарностью произнесла говорящая по сотовому Катрина, отодвинув рукой одеяло, завешивающее окно, и глядя на улицу. - Треба ми све што знаш. Наравно, - некоторое время Катрина молчала, мирно глядя в окно. - Да, слично се догађало раније. Добро, сачекаћу… - она улыбнулась и долгое время молчала. - То је наша митологија… Зан то и хоће. Молим те, понови име… Бесмислица… А шта ти мислиш о томе? Могуће. Да, хвала лепо! Ако сазнајеш још нешто, обавезно ми јави. Лаку ноћ.
        Она убрала телефон от уха, положила на подоконник и еще некоторое время смотрела в окно.
        - Я думала, ты спишь, Марк.
        - Ты знала, что я здесь?
        - Не стоит оправдываться, я поняла, что ты не подслушивал, - Катрина повернулась от окна.
        - Да, я не подслушивал, просто не сразу понял, что это твой голос. Знаешь, в последнее время мне снятся разные сны. Странные сны. В общем, это не важно, - отмахнулся я. Мне хотелось узнать, с кем и о чем она говорила, только я не мог спросить об этом впрямую.
        - Что ты успел услышать? - спросила Катрина.
        - Ничего, - поспешно заверил ее я и почувствовал на себе ее недовольный взгляд. - В смысле, я ничего не понял. Ты говорила не по-русски.
        - По-сербски. Мне нужно лучше понять Вайнера, чтобы найти спрятанное им открытие. Например, в его квартире я видела справочные тома по темам, не свойственным для интересов физиков. Шумеро-аккадская мифология, праиндоевропейские политеистические культы. Вчера я просила человека, который порой помогает мне, узнать кое-что о мифах, которыми вдохновлялся Вайнер. Я-то немного знаю об этом, но у него больше ресурсов, поэтому его информация важное дополнение к моим познаниям. Он уже рассказал несколько интересных вещей. Присядь, это достаточно долгий разговор.
        - Ты со мной поделишься? - удивленно спросил я, садясь на кресло возле входа.
        - Ты разве не хочешь?
        - Мне очень интересно, просто это неожиданно. Я думал, я не должен знать.
        - Это так. Но я хочу тебе рассказать.
        Я еще некоторое время молча пребывал в недоумении.
        - То есть, информация не будет стоить мне жизни? - уточнил я.
        Катрина смерила меня взглядом и удобно устроилась на диване.
        - Нет, Марк, не беспокойся. Итак, Вайнер проявлял интерес к древним космогоническим мифам о ключе от мира. Милорош, мой друг, нашел упоминания об одном из самых ранних из них. Мифе, посвященном Ключу Аниширы, согласно которому вместе с миром был создан и ключ к нему. Описание этого мифа наиболее полным образом встречается в работе, написанной французским компаративистом XX века, в которой исследовалось существование в протоиндоевропейском обществе редкой мифологемы Аниширы, лишь косвенным образом упоминающейся у нескольких древних источников. Насколько удалось узнать французскому ученому, в мифе говорилось о том, что Ключ впускает своего обладателя в полуночный луч Луны, и оттуда обладатель Ключа, получивший невиданную силу, может влиять на все, что пожелает изменить, но только раз. После чего Анишира - Живущая под древом - заберет у обладателя Ключа что-то взамен. Сейчас Анишира может встречаться под разными именами, но отследить ее практически невозможно, так как это редкий персонаж протоиндоевропейских мифов, существование которого как отдельной личности другими исследователями ставится под
сомнение. Другой источник гласит: «Получивший Ключи от мира обретет власть изменить любое мгновение своего бытия». Однако подобная возможность дается всего один раз. Использовав шанс изменить свою жизнь однажды, этот человек больше никогда не сможет воспользоваться могуществом Ключа. Иными словами, такой Ключ позволяет изменить не все вокруг, а только лишь собственную судьбу. Какими бы странными эти сказания ни были, они будут мне полезны, ведь профессор Вайнер возродил то, что было забыто, и открыл нечто, что никогда прежде не было известно.
        - А кто это Анишира?
        - Анишира - что-то вроде хранителя Ключа. Эдакая надсмотрщица, следящая за владельцами Ключа. Это не важно, Марк. Если даже она и имела реальный прототип, то за много веков до нас. Или, в крайнем случае, обитает где-нибудь в изгнании. Как многие отверженные.
        После этих слов я еще некоторое время недоуменно молчал и ждал, что Катрина расскажет еще какой-нибудь миф об Анишире, но она предположила даже, что Анишира реальна. И атмосфера разговора сразу неуловимо изменилась для меня. В этой давящей темноте стало неуютно. Надеюсь, предположение Катрины останется неподтвержденным предположением.
        - И ты думаешь, найденное профессором знание может дать такое же могущество?
        - Может. Но лично мне не нужна вся власть, кроющаяся за формулами и законами, которые описывают ее свойства. Остается только найти открытие. Это большая ответственность перед моим кланом. И большая выгода для меня.
        - Милорош тоже вампир?
        Ее глаза блеснули из темноты.
        - Нет, Марк, Милорош не вампир.
        - А как вы познакомились?
        - Он не вампир, это все, что я позволяю тебе знать об этом. Мы говорим не о Милороше, Марк, - аккуратно поправила меня Катрина. - Миф, которым увлекался Вайнер во время своих трудов. Вот предмет обсуждения, не забывай.
        - Хорошо. Значит, мне по-прежнему нельзя знать, зачем твоему клану это открытие?
        - Безусловно. Даже сообщество подобных мне не ведает о том, что я ищу число начала и для чего.
        - Почему? - непонимающе всмотрелся я в темноту, где сидела наемница.
        - Мало кто из других семей обладает возможностями решать подобные вопросы. А те немногие, кто способен, скептически отнеслись к трудам Вайнера и не сочли, что начало, которое нашел Вайнер, это тот самый путь, на который все они так надеются. У нас тоже есть своя мифология, и мнения относительно открытия Вайнера разошлись.
        - А что думаешь ты?
        - Если бы моя вера в их идеи была так же крепка, я бы тоже полагалась на подобные надежды. Но, преследуя общие цели, я трезво смотрю на их мечты. Посмотрим, к чему все приведет.
        - Твои слова меня интригуют все больше. Боюсь не удержаться от неосторожных расспросов, - я поднялся с кресла. - Спокойной ночи.
        - Спи спокойно, Марк, и приятных сновидений.
        Я вернулся в спальню и упал на кровать.
        Мысли о Катрине прогоняли всякий сон. Порой мне бы хотелось стать ближе, чтобы узнать о Катрине больше. Чтобы когда-нибудь разглядеть в ней человека.
        Но она никогда не подпустит меня так близко, и боюсь, никогда не отпустит далеко.
        И все же, я хочу верить, что, как бы сильно она не отличалась от людей, в ней есть что-то, что держит ее, не дает до конца потеряться в том мире, который окружает ее теперь. Я видел это в ее глазах. Необычайно красивую искорку. Это была не броская ледяная красота вампира, а нечто человеческое. Нечто такое, чего существам из клуба Юрия никогда не обрести. Наверное, стоит оставить домыслы. То, что я еще жив, говорит само за себя.
        Мои раздумья теперь обратились к природе вампиризма. Неужели Катрине нельзя помочь? Помочь стать человеком. За какие грехи она расплатилась такой ценой? И где тот, кто ее сделал такой? Может быть это Виктор?
        Еще долго я думал о Катрине, об абстрактных мифах и таких же научных открытиях, и переживал о том, что уже произошло. Мое тело стало тяжелее, и я почувствовал, словно проваливаюсь в кровать, в пространство, где обитают сны.
        Не знаю, заснул я или нет, но в комнате что-то зазвучало, и меня обуял дикий ужас. Я открыл глаза и повернулся в сторону угла возле двери (оттуда и шел звук). По стене с глухим гулом взбирались дымящиеся угловатые черные ветви прямо из-под пола и разрастались по стене во все стороны. Вскрикнув, я соскочил с кровати подальше от этого кошмара. Упал на очень холодную поверхность. От все сильнее нарастающего ужаса я замер. Под рукой почувствовал камни. Огляделся. Крыша дома похожего на скалу. Вокруг ночь и низкий туман окутывают это место.
        Я звал Марину. Кричал очень громко, но она так и не появлялась.
        Издалека раздались громкие трещащие раскаты грома. Мне нужно во что бы то ни стало убежать отсюда как можно дальше.
        Бросился со всех ног вдоль крыши. Справа и слева уже надвигалась ветвистая тьма. Куда более черная, чем ночь. Над головой грозно каркали какие-то черные твари наподобии ворон. Их огромные дырявые крылья поднимали сильный ветер. Я пытался отогнать их, но до них мне никак не дотянуться. Тогда я прибавил скорости, хотя бежать уже не было сил.
        Черные ветви с рокотом ломали землю позади меня. Издалека несся звероподобный смех, теряясь в сотнях воющих стонов и рычаний, доносившихся из темноты, приближающейся все быстрее. Она уже нависла надо мной, уходя высоко в тусклое ночное небо.
        Ветви стегали мои руки и ноги до тех пор, пока темнота окончательно не сомкнулась вокруг меня, словно гигантская морская волна. Я отмахивался от режущих мое тело ветвей, как вдруг правая рука полностью онемела и стала тяжелой. Посмотрел на нее и увидел что она больше не живая, целиком состоящая из серого пепла. Я не мог пошевелить ею! С пальцев капала кровь! Не моя кровь. Я начал было кричать, но не смог. Горло словно сжимали плотные веревки. Я не мог выдавить ни звука. Ветви мрака сжали мое тело, ноги подкосились, и я упал на землю.
        Подо мной оказалась мокрая трава. Вокруг под ночным небом раскинулись холмы. Впереди раскидистое дерево, а за холмом лучится туманный свет. Это то место. Марина где-то здесь. Она рядом, я знаю. Но не вижу ее и не слышу.
        Под деревом вырастал низкий старый памятник, и я стал ползти к нем. А когда я приблизился, то увидел, что это надгробье.
        Тьма схлынула. Вокруг холма с деревом, оказывается, раскинулось кладбище. И я держу в руке розу. Я хотел бросить розу, когда понял, что надпись на надгробье гласит:
        МАРК МЕЕРСОН
        Меня сковал душащий ужас. Роза выпала из руки и когда приземлилась, земля под надгробьем шевельнулась, будто кто-то пытался выбраться оттуда.
        Я резко сел в кровати. Это был всего лишь сон, но страх отходил медленно. С минуту я не мог привести дыхание в порядок. Потом тяжело откинулся на подушку.
        Раньше мне никогда не снились кошмары три ночи подряд.
        Небо за окном затянула тяжелая серая пучина. Двигались тучи медленно, что подтверждало ощущение их тяжести. Обедневшие ветки деревьев клонил ветер. Следов ночного морозца не осталось. На улице надвигался туман.
        Начинался новый день. Вчерашний вечер из пленника превратил меня в соучастника. Прибежище и утешение я находил в надеждах о том, что все налаживается. И когда все закончится, Катрина найдет число, уедет и, надеюсь, как обещала, никогда не вернется, я в свою очередь свалю отсюда куда-нибудь подальше. Соберу вещи и уеду куда глаза глядят. В этом городе меня больше ничего не привлекает, не держит и лишь заставляет вспоминать о плохом.
        Умываясь в ванной, я все время ловил изменившийся взгляд в зеркале. Отражение смотрело на меня одновременно оживленным и угнетенным ценой победы взглядом.
        Я нанес пену на почти двухнедельную щетину и начал бриться, когда неожиданно почувствовал руку на своем плече и услышал голос Катрины, заставивший меня вздрогнуть:
        - Кто такая Кристина Боголюбова?
        Лезвие бритвы с жаром рассекло кожу шеи, но я не обратил на боль внимания, изумленный тем, что в зеркале видел только свое отражение в пустой ванной комнате. Оглянувшись к стоявшей почти вплотную позади меня тонкой темной фигуре наемницы, я вновь повернулся к зеркалу, но вопреки своим ожиданиям на этот раз увидел ее отражение.
        - Почему ты спрашиваешь о ней? - спросил я.
        Катрина подступила на шаг ближе, поднесла палец к моему порезу, из которого сочилась кровь и больно провела пальцем вдоль пореза, медленно собирая всю вытекшую кровь, затем вместо того чтобы облизать кровь, она смыла ее с пальца под струей воды из крана.
        - Твой телефон звонит. На экране ее имя, - проследив за тем, как окрашенная кровью вода полностью стечет, наемница перевела глаза на меня.
        Я попытался обойти Катрину, но она задержала меня и вопросительно подняла брови, верно получая удовольствие от игры с мышкой вроде меня.
        - Ты не ответил, Марк.
        - Разреши пройти, сейчас ведь перестанет звонить, - попросил я.
        - А ты перезвонишь. Кто она?
        - Кристина работает со мной в журнале. Она журналист. Теперь я могу ответить на звонок?
        - Ступай.
        Мобильный продолжал настойчиво звонить, когда я зашел в спальню. Я ответил на звонок.
        - Почему ты так долго не снимал трубу? - послышался капризный голосок Кристины.
        - Да тут… - я глянул на Катрину, остановившуюся в дверях, - в общем, не важно… Какие новости, Крис?
        - Ой, тут целый мексиканский сериал! - увлеченно воскликнула Кристина.
        - Что-то случилось?
        - Ну конечно! Я была права! Во-первых, я позвонила этому Эрлиху Юрию Александровичу, редактору регионального отделения «Известий дня». Он, конечно, не Мария Андреевна, но мужик он все равно въедливый. Я как школьница перед ним отчитывалась, почему меня интересует статья Вольского, над каким именно материалом я работаю, но потом он все рассказал.
        - Что рассказал?
        - Рассказал, что Вольский продал свою статью в «Известия дня».
        - То есть статья у Эрлиха? - перебил ее я.
        - Ну да, но скоро ее сдадут в печать, сам понимаешь, у них каждую неделю тираж.
        - Этого нельзя допустить, - тихо сказала Катрина.
        - …я, понятное дело, саму статью не видела, но так поняла, что она про жизнь профессора… сейчас, подожди у меня записано. В общем, это биография старого ученого жившего еще во вторую мировую войну. Его зовут Александр Вайнер. Помнишь, я взяла у тебя папку с разными бумагами этого самого профессора Вайнера, когда мы были в квартире Вольского?
        - Мне нужна эта статья, - тихо проговорила Катрина.
        - Да, помню. Слушай, а дай адрес регионального отделения «Известий дня», - попросил я Кристину.
        - А тебе-то зачем? - с недоверием спросила Кристина.
        - Кристина, ну…
        - Поняла, ты мне не скажешь, да? Хорошо, но ты же понимаешь, что наш журнал теперь никакого отношения к этой статье не имеет? Не знаю, что у тебя на уме, может это связано с какой-то мужской солидарностью. Хочешь прочитать статью, дождись свежего номера «Известий дня». Эрлих на пушечный выстрел никого не подпустит к своим материалам, пока они не появятся в газете в уже опубликованном варианте. И разве тебе не все равно? Ты был так подавлен своим горем, что я подумала, на дела Вольского тебе плевать.
        - Про адрес не забудь, - напомнил я.
        - Только я тебе не говорила, что статья у Эрлиха, - предупредила Боголюбова.
        - Само собой.
        Кристина какое-то время искала адрес, потом продиктовала его мне. Она, конечно, намеревалась еще много чего порассказать, но я по ее легкомысленной интонации догадался, что ничего существенного больше не узнаю, наскоро попрощался и закончил разговор.
        С минуту мы с Катриной молча смотрели друг на друга, понимая, что в деле наметился прорыв.
        - Это единственная возможность на данный момент, - сообщила наемница.
        - Но как я понял, в статье ничего не говорится о числе начала.
        - Это не важно. Если это биография Вайнера, в ней я смогу найти упоминания о людях, которые подходят мне в качестве тех, кому бы Вайнер доверил хранение такого открытия, - рассудила Катрина. - Их нужно разыскать любой ценой. Ты тоже заинтересован. Найдя близких Вайнера, я не стану тебя держать.
        Я посмотрел на часы в мобильном.
        - До вечера еще несколько часов.
        - Сегодня мы выедем раньше. На улице пасмурно, скоро город утонет в тумане. Все это дает мне редкостное преимущество.
        К концу дня, который Катрина провела в молчаливом ожидании, она взяла со спинки дивана свой плащ и, поторопив меня, скрылась на лестнице.
        Я вышел почти следом, прикрыл незапирающуюся дверь и спустился во двор. Она ждала меня в машине, поглядывая в окно слева. Черные солнцезащитные очки скрывали ее глаза и подчеркивали изящную красоту черт ее белого лица.
        Когда я сел в машину, мотор Элеанор привычно заголосил, и Форд-Мустанг тронулся с места.
        Затуманенные улицы моего района проносились за стеклом все быстрее и быстрее.
        - С чего это девушка, звонившая тебе, интересовалась статьей и ездила к редактору газеты «Известия дня»? Тебе не известно часом?
        Тон ее голоса предполагал, что Катрина начинала обо всем догадываться.
        - Известно, - признал я.
        - А почему мне об этом до сих пор ничего не известно?
        - Я не хотел, чтобы с Кристиной что-то случилось. Какая теперь разница, мы едем за статьей. Все равно все по-твоему, только так Кристина о тебе даже не подозревает. Все сложилось очень даже удачно.
        - Ты должен мне все рассказывать. Независимо от своих раздумий на этот счет. Исполнители иллюминатов, надеюсь, ничего не знали об этой девушке?
        - Они видели ее со мной, когда мы с ней ездили за статьей в квартиру Вольского. Послушай, она ни в чем не замешана. Поверь. Наверное, она и мехов настоящих не носит, и мясо не ест. Мы только съездили в квартиру Вольского, она собирала материал по поручению нашего журнала, а я хотел поместить последнюю статью Вольского в готовящийся номер. Стромнилов и Ленский все перерыли дома у Вольского и знали, что ничего важного там нет. Так что Кристина чиста.
        - Я спросила про исполнителей, потому как человек в загородном доме в чем-то лгал мне. Я чувствовала дух его тонкой лжи. Но в чем он врал, не знаю, поскольку он намеренно не касался того, что хотел скрыть за претенциозной болтовней старого иллюмината. Возможно, мы едва успели. Возможно, число Вайнера они почти нашли. Я не подозреваю твою подругу из журнала. Но я воздержусь от преждевременных заключений. Объяснение лжи куратора должно существовать. Всегда нужно учитывать нечто, что не попало в поле зрения. Предполагать самый неблагоприятный ход событий, чтобы выжить.
        Я внимательно посмотрел на Катрину. В черных линзах ее очков проплывали отражения и блики. Я догадывался, какой взгляд хранят скрытые от меня глаза вампира. Ей и самой сложно неизменно выживать из года в год, из десятилетия в десятилетие.
        - Тяжело, наверное, постоянно выживать, а не жить, да?
        - Не знаю, - уловившая интонацию моего вопроса, холодно отозвалась Катрина.
        Разговор мог зайти о ее жизни, и ей это не нравилось. Я не стал продолжать. Жестоко по отношению к ней говорить о том, как хорошо быть человеком. Может, она хотела бы быть нормальной, но не имеет такой возможности.
        Туман сгущается. Элеанор проехала мимо старинных кирх и остановилась в центральном районе, в месте, когда-то называвшемся Амелинау, к востоку от старой площади Луизенплац возле тесного высокого здания, в котором располагалась редакция газеты «Известия дня».
        Катрина уже хотела выйти, потом обернулась ко мне и задержала на мне взгляд, который я мог только чувствовать сквозь ее очки:
        - Говорить буду я.
        Она вышла из автомобиля, приподняла голову и втянула холодный воздух, еще хранящий запах дня. Зорко оглядевшись и уверившись, что за нами никто не следит, направилась в здание вместе со мной. Мы прошли к лестнице мимо долговязого вахтера. На третьем этаже Катрина повела рукой в сторону оббитых дерматином дверей, рядом с которыми на стене поблескивала золоченая табличка «Газета „Известия дня“»:
        - А вот и редакция.
        И в этом жесте я уловил своеобразную радость предвкушения успеха.
        Мы вошли и двинулись по пустому коридору без окон, наполнившемуся звуком наших шагов. В этом темном помещении Катрина сняла очки. Нам наперерез из одной из дверей справа выскочила шатенка с большими золотыми серьгами-кольцами, погруженная в чтение листов помещенных в папку. Катрина ловко обогнула ее, а я задел, и папка чуть не выпала у девушки из рук.
        - Простите, - я придержал падающую папку.
        - Ой, это вы простите, - сказала девушка, только сейчас заметив меня и удаляющуюся вдоль по коридору Катрину, - А я раньше вас не видела здесь. Вы по объявлению? Тогда вам нужно… - она потянулась пальчиком в сторону одной из дверей позади меня, и папка в ее руке снова начала крениться.
        - Нет, я к Эрлиху.
        - Ой, он сегодня не в настроении, - с глубоким сожалением произнесла девушка.
        Я посмотрел вслед Катрине, скрывшейся за белыми дверями в конце коридора.
        - Мне туда? - я указал в ту же сторону.
        - Да-да, - покивала девушка и, продолжив чтение, забрела в кабинет слева.
        Сразу за белыми дверями располагалась приемная. Секретарше, погруженной в работу за компьютером, я сказал, что я вместе с девушкой только что зашедшей к Юрию Александровичу.
        Когда я вошел в светлый кабинет Эрлиха, увидел его взметнувшийся на меня цепкий взгляд светлых водянистых глаз поверх очков в роговой оправе.
        - …Это, как раз, он и есть, - сказала Катрина и присела на край стола седовласого редактора.
        - Фотограф, работавший с Вольским? - уточнил Юрий Александрович, не сводя с меня глаз.
        - Да.
        Эрлих, терпеливо сносивший давление, точно смерть нависающей над ним Катрины, вздохнул и посмотрел в край своего стола, раздумывая над разговором, начало которого я определенно пропустил.
        - Ну я не понимаю! - потряс руками он. - Вы, может, попытаетесь объяснить, зачем мне отдавать вам статью, за которую я заплатил деньги? И не малые деньги.
        - Это не так, - спокойно произнесла Катрина. - Мне известно, сколько вы заплатили за статью.
        - Да Боже мой, откуда? - почти взревел Эрлих.
        - Я не намереваюсь вас обворовывать. Заключим сделку. Я могу перекупить статью.
        - За сколько? - уцепился за эту возможность редактор.
        - А сколько требует ваша алчность? - монотонно поинтересовалась Катрина.
        Эрлих задохнулся от возмущения, но не смог выдавить из себя никакого возражения. Наемница же, словно ставя психологический эксперимент, с любопытством ожидала ответ.
        - Ну, допустим три тысячи, - сказал он так, словно поймал Катрину на нелепой краже, и теперь смотрел на нее испытывающе.
        - А ведь вы могли назвать любую цену, - бросила она. - Ну что ж! Марк…
        - Да? - отозвался я.
        - Отдай Юрию Александровичу его деньги, - попросила Катрина, уперевшись взглядом в Эрлиха.
        - Прости, что? - ошарашено переспросил я.
        - У меня нет наличных, - объяснила Катрина. - Закончились все еще неделю назад. Я тебе потом восполню все траты, которые ты понес.
        - Но у меня всего-то три тысячи с собой, - запротестовал я, слегка покривив душой. На самом деле, у меня было три пятьсот.
        Ничего не произнеся, Катрина медленно развернулась ко мне. Я нехотя достал деньги из бумажника и со стуком положил их на стол перед Эрлихом.
        - Статья, - напомнила Катрина.
        Редактор сухо кивнул, убрал деньги в верхний ящик стола и потянулся к телефону.
        - Все дело в вашем журнале, да? - пытливо осведомился он, снимая трубку и поднося к уху. - Вы хотите заполучить статью обратно?
        - Довольно предположений, - учтиво отрезала Катрина. - Как я уже сказала в начале нашего разговора, эта статья не должна занимать ваш интерес вообще. Трех тысяч, как я считаю, вполне хватит для этого.
        - Таня, - Эрлих придвинул телефонную трубку поближе, - принеси мне статью Павла Вольского о профессоре Вайнере. Да, и чай, - он положил трубку и поднял тяжелый взгляд на Катрину. - Довольно предположений? Ну, уж простите…
        - Прощаю.
        - …Простите, что вынужден оказывать содействие каким-то самозванцам, только из уважения к покойному Вольскому…
        - Из уважения к деньгам, - исправила его Катрина.
        - Дело не в цене статьи, тут вопрос тиража газеты, - поднялся с места Эрлих. - Да вы не понимаете, о чем эта статья! - простонал редактор и сотряс руками, начиная сомневаться, в правильности своего решения. - Эта статья заставит тысячи людей прослезиться! Вернет в людские сердца утерянную человечность. У профессора Вайнера была такая сложная жизнь, а он оставался верен своему делу несмотря ни на какие утраты. Если бы он прожил еще некоторое время и смог закончить свою работу, его труды вошли бы в историю. Вы вообще-то знаете, кто он такой?
        - Эрлих, - Катрина придвинулась к нему, - даю слово, если эта статья заставит прослезиться меня, это будет куда более значимым событием, чем очередные слезы склонной к драматизму аудитории.
        В комнату вошла невысокая девушка в сером твидовом костюме, секретарша из приемной Эрлиха. Она держала в руке тоненькую картонную папку.
        - Чай сейчас будет. Для троих или… - спросила она, кладя папку со статьей на стол.
        - Только для меня, эти люди торопятся, - сварливо бросил редактор.
        Таня кивнула и вышла.
        Катрина взяла папку, раскрыла ее, пролистала все четыре листа, потом передала папку мне.
        - Это его стиль? - спросила меня Катрина.
        - Да… похоже на Вольского, хотя я не специалист, - ответил я, прочитав абзац.
        - Итак! - повернулась Катрина к Эрлиху, по-прежнему сидя у него на столе. - Хорошо бы, чтобы вы забыли о существовании этой статьи. Вы меня понимаете? Если что-нибудь пойдет не так, я знаю, где вас найти.
        Тот помотал головой, глядя куда-то в сторону, потом пожал плечами. Казалось, он держит нас за безумцев.
        - Да почему должно что-нибудь случаться? Откуда вы вообще свалились мне на голову?
        - Прощайте, Эрлих, - сказала наемница и грациозно встала со стола.
        - Да-да-да, прощайте, - покивал он, демонстративно начав перелистывать служебные бумаги.
        Катрина осталась удовлетворена тем, что получила статью и теперь может возобновить свои поиски. Она тронула меня за руку.
        - Пойдем, Марк?
        Мы с ней вышли в приемную, где секретарша ждала, когда закипит электрочайник, прошли по коридору к лестнице, и как только оказались на лестничной площадке, Катрина остановилась.
        - Отдай мне статью, - сказала она и требовательно протянула руку.
        - Постой, почему? - не понимая, в чем дело, я притянул папку ближе к себе.
        Меня насторожила быстрая перемена в Катрине.
        - Отдай папку, Марк. Будет лучше, если ты даже не узнаешь, нашла я число начала или нет.
        Я прошел к перилам, оперся на них и уставился в пространство между лестничными пролетами, не видя, куда смотрю. Я провалился в поток собственных мыслей, стремительно уносящих меня куда-то далеко. Только сейчас я понял, что никогда по-настоящему не задавался вопросом, зачем Катрине открытие Вайнера, зачем вампирам мифический ключ от мира или оружие, способное его изменить. Ради каких ужасных целей были все эти поиски и жертвы? Что могут желать те, кто обречены на многовековой опыт, забирая жизни людей, пожирая время и попирая права живых?
        Катрина сказала, что ее послали найти Ключ.
        Кто?
        - Марк!
        Сейчас, когда сторожевые псы иллюминатов не охотятся за нами, я только начал трезво понимать суть происходящего. Открытие нужно не Катрине, она выполняет задание тех, кто прячется в глубокой тени веков. Если Катрина не полностью лишена человечности, хотя я не могу быть уверен в этом, то другие, подобные ей, должны являть собой воплощения человеческих кошмаров и ужасов преисподней. Те другие, взявшие на себя право управлять их кланами, похищать научные достижения человеческой цивилизации и способные ограждать наше общество от информации о своем существовании.
        - Марк, - решительно произнесла Катрина. - В чем дело?
        Я развернулся и подошел к ней
        - Катрина, я хочу тебе верить, - начал я.
        - Не стоит продолжать, мне понятно, к чему ты ведешь.
        - Нет, послушай, я понимаю, что мог быть уже мертв. Я знаю, что ты выполняешь поручение, о котором не имеешь права говорить, но ты многое показала мне, и это не так-то просто выбросить из головы. Дело не только в открытии. Все это теперь очень касается меня. Я хочу узнать все до конца.
        - Это опасное желание, Марк, - предостерегла она.
        - Знаю, но меня собирались убить из-за того, о чем я даже не слышал. Я хочу узнать, где число начала, кто его хранил всё это время и что это, мать его, вообще такое. Вместе с тобой. Пожалуйста. Мой друг хотел сдать меня, моей невесты больше нет, моя жизнь превратилась в руины, у меня никого не осталось. У меня есть только ты.
        - Одиночество это конечно неприглядное чувство, но смерть страшнее…
        - Я не собираюсь умирать. Помнишь, я спрашивал тебя: разве нельзя просто жить?
        - Для многих простой жизнью является то, что ты никогда не сможешь принять, Марк. То, с чем ты бы стал бороться, будь у тебя силы. Отдай статью.
        - Нет, не отдам, если мы не будем искать число вместе, - честно сказал я.
        - Ты знаешь, я в любом случае возьму ее, - предупредила Катрина.
        Я устало повесил голову, а Катрина продолжила, смягчившись:
        - Я могу представить, каково тебе пришлось. Для тебя эти дни стали тяжелым потрясением. Тебе трудно вернуться к своей жизни. Но рассуди трезво, сначала ты мечтал сбежать от меня как можно дальше, а теперь же просишь взять тебя с собой. Приключений не хватило?
        - Я же говорю, дело не только в открытии.
        - А тогда в чем еще?
        - В тебе.
        [1] Кеннет Т. Бэйнбридж, американский физик. В 1936-м году в соавторстве с американцем А. Дж. Демпстером (и одновременно с работавшим в Германии австрийцем Й. Х. Э. Маттаухом) создал масс-спектрометр с двойной фокусировкой для измерения массы атомных ядер. После успешного испытания плутониевой бомбы 16 июля 1945 года в Jornada Del Muerto близ города Аламогордо в штате Нью-Мексико, будучи специалистом, ответственным за испытание, Кинет Бэйнбридж, едва отзвучал взрыв, повернулся к Роберту Оппенгеймеру и сказал: «Теперь все мы - сукины дети».
        ГЛАВА 15. «КРАСНЫЕ ДУБЫ»
        Наихудшее состояние человека - это когда он перестает сознавать и владеть собой.
        Мишель Монтень
        Катрина вопросительно приподняла брови.
        - Ну да, - сдавлено произнес я, - ты была там, в баре, понимаешь?.. Слушай, разве тебе не все равно, что со мной случится? Давай закончим это дело вместе. Мне плевать, если впереди опасность.
        - Марк, ты сам себя перебил. Я была в баре и что?
        - Ты единственная, на кого я обратил внимание после того, как потерял Марину. Для меня это что-то значит. Мимо прошло столько женщин, и только ты… - мой голос становился все тише, и потом я замолчал.
        - И только я одна пробудила в тебе интерес? Заставила тотчас же забыть любовь и скорбь и вожделеть другую? - вслух произнесла мои мысли она, только в более резкой форме, обнажая все те слова, что я пытался сгладить. - Я не хочу, чтобы ты путал настоящие чувства с часто встречающимся явлением, когда люди впадают в зависимость от подобных мне. История стара как время. Конечно, ты увидел меня среди остальных женщин. Кто они по сравнению со мной? Но это не меняет реального положения вещей.
        - Почему не хочешь? Согласен, я просто человек со своими слабостями, а ты Снежная королева. Холодная, прекрасная, словно из сказки. Но почему тебе не всё равно?
        - Марк! Протрезвей. У меня нет времени на подобные разговоры.
        Я снова зашагал к перилам, потом развернулся и подошел к ней:
        - Хорошо. Все, что происходит из-за числа начала, имеет отношение и ко мне. Может быть это твой мир, но он коснулся меня. По ошибке все завертелось вокруг меня. И я хочу узнать, за что меня хотели убить, за что отдавали свои жизни люди, служащие в этой международной охранной организации, за что забрали жизни Вайнера и Вольского. Хочу знать, существует ли в действительности то нечто, за что некоторые люди могут отдать несколько других человеческих жизней без зазрения совести, - я с надеждой заглянул в белое лицо Катрины. - А самое главное, хочу узнать, можно ли вернуть жизнь тому, кто жизни забирает. Можно ли вернуть жизнь существу, природу которого я до сих пор не могу постигнуть?
        - О чем это, черт тебя возьми, ты толкуешь? Нельзя, конечно! - быстро возмутилась Катрина. - Вампиром можно стать, но невозможно стать человеком. Проклятье можно заполучить, а дар нужно не потерять, Марк. Человеческая жизнь это дар данный не всем. Некоторые не заслужили ее по праву рождения, поэтому им никогда не стать смертными. Ты должен это понять! Марк, твои мысли помутились, - начала она более мягким тоном, - в эти дни ты мог умереть. Не стоит рисковать своей жизнью из-за своих желаний.
        - Эти дни, это часть моей жизни. Подъезд моей бывшей девушки выглядит так, словно там взорвали ядерную бомбу. На моих глазах умирали люди. Я не могу это просто выбросить из головы. Я не могу отдать тебе эту папку, не зная, куда она тебя приведет, какие вопросы поставит и вообще, выведет ли она на этот ваш ключ от мира. Мне открытие Вайнера не нужно, мне важно его просто найти. Вместе с тобой. Мне нужно знать, Ключ - это дьявольская уловка или шанс исправить несправедливость. Может быть, это посланный свыше случай? Что если открытие дает всего одну попытку, запускает необратимую реакцию? Возможно, я снова покажусь тебе наивным глупцом, но я хочу, чтобы ты приняла правильное решение. Это должно быть не то, что тебе велено исполнить. Не то, чего бы хотели те, кто тебя послал, а именно твое желание. Пожалуйста. Мне кажется, я знаю, чего бы тебе хотелось. Мне кажется, только ты одна из подобных тебе, можешь об этом мечтать. И это главное.
        - Что же это за мечта, по-твоему?
        Я улыбнулся и подошел к ней еще ближе.
        - Это твой секрет, я не могу его разглашать.
        - Только представь, вдруг ты ошибаешься и та моя мечта, о которой ты думаешь, на самом деле твоя, - сказала она.
        Мы замолчали, не сводя друг с друга взгляда.
        - Пожалуйста, давай поедем вместе. Куда бы эта статья ни привела.
        - Разве ты не боишься меня?
        - Я всегда буду тебя бояться, - честно ответил я. - Но если есть хотя бы один шанс помочь тебе, я его не упущу.
        - Ты говоришь так, как будто можешь что-то решать.
        - Я и решаю. Остаться до конца.
        Она задумчиво посмотрела в сторону, оценивая новые обстоятельства. Я молчал. Лишние слова были ни к чему. Оставалось ждать только, что скажет Катрина. Ее глаза внимательно заглянули в мои.
        - Марк…
        И тут ее прервал звонок моего телефона. Я достал сотовый и не глядя сбросил звонок.
        - Я им перезвоню. Продолжай.
        Телефон снова зазвонил.
        - Ответь, я подожду.
        Я нехотя ответил на звонок.
        Послышался недовольный голос моего редактора, Марии Андреевны:
        - Так, я не поняла, ты куда пропал, Меерсон? Вышел на работу, а потом в загул? Меерсон, у меня тоже свои трагедии случались, однажды я месяц ни на каких мужиков внимания не обращала, не спала, не ела, не дышала, но нервы своему начальству не трепала и работу не забрасывала. Марк, я думала уже, не произошло ли самое худшее, - устало произнесла она, - себя виню, думаю, вдруг парень с горя решил совершить какую-нибудь глупость. Ему отвлечься надо, а я отпустила его в квартиру этого дурака Вольского, прости Господи! Но нет, Меерсон жив, здоров и где-то там бегает…
        - Мария Андреевна, - перебил ее я, видя, что Катрина двинулась к лестнице, - мне сейчас некогда. Мы обязательно поговорим потом.
        Не дождавшись ответа Марии Андреевны, я отключился и положил телефон в карман куртки.
        - Пойдем, - Катрина зашагала вниз по лестнице.
        - Вместе? За числом начала?
        - Да, - она надела черные очки.
        - Почему ты передумала?
        - Ты вправду хочешь знать?
        - Конечно.
        - На многие твои слова мне плевать, - начала она, и совсем не так, как я предполагал. - Твое сентиментальное желание помочь мне понять легко, но серьезно я к нему не отношусь. Ты сказал, что твоя жизнь теперь изменилась. Вмешательство в нее как с моей стороны, так и со стороны остальных, - многозначительно сказала она, проходя мимо вахтера, - было слишком велико, чтобы не оставить след, который изменит твою жизнь. Исправить уже ничего нельзя. Ты все оставшиеся годы проведешь с осознанием существования того, свидетелем чего стал. Ты знаешь уже слишком много, а мне еще может пригодиться помощник. Ты нуждаешься в подтверждении или опровержении того, что все жертвы были не напрасны. Что ж, это справедливо. Я возьму тебя с собой, Марк, куда бы нам ни пришлось отправиться за Ключом. И там ты непременно поймешь, что существуют пропасти, в которые людям лучше не спускаться.
        Катрина обошла свой роскошный автомобиль и остановилась возле дверцы, испытывающе глядя на меня сквозь черные линзы очков.
        - Я пошла тебе навстречу, и, полагаю, это должно тебя обрадовать. А теперь прочитай, о чем говорится в статье.
        Мы сели в машину.
        Я приступил к чтению статьи Вольского:
        «УЧЕНЫЙ И ЧЕЛОВЕК»
        автор Павел Вольский
        «В последнее время в научных кругах и даже широкой общественности стало известно имя профессора Александра Вайнера благодаря появлению в СМИ сенсационных публикаций о поисках профессором Физико-технического института Балтийского федерального университета Канта, доктора физико-математических наук, некой субматериальной величины, способной изменить судьбу человечества, разрешив основные, если не все, проблемы современной науки. Но в этой статье речь пойдет не о научных достижениях Александра Вайнера. Мы покажем вам лицо этого человека, чья наполненная трагическими событиями и незначительными успехами на научном поприще жизнь привела обычного лаборанта на вершину научной мысли. Что мы знаем о Вайнере-человеке? Кто же такой Александр Вайнер, человек-герой, о котором никто не знал до появления Теории начала?
        Саша Вайнер родился в Архангельске холодным ноябрем 1932-го года, в семье простой рабочей и партийного работника. У Вайнеров рос еще один сын, Георгий, старше Саши Вайнера на три года. Казалось бы, это была счастливая семья: любящие родители, дружные братья. Их семьи не коснулись репрессии 1937-го года, отец успешно продвигался по карьерной лестнице, воевал в Великой Отечественной войне, вернулся домой, и в декабре 1945-го был переведен в бывший Кенигсберг, а ныне наш Калининград со значительным повышением по службе. Безусловно, вместе с отцом Саши в Калининград переехала вся семья. Но летом 1946-го на судоверфи, куда устроилась работать Валентина Вайнер, произошла авария, в результате которой пострадала мать Саши и Геры. Промучившись в больницах до февраля 47-го года, Валентина тихо умерла, оставив своего убитого горем мужа и детей одних на пути к следующим трагедиям, уже поджидавших семью Вайнер. В это время на работе у Вайнера старшего требовались инициативные и активные кадры для восстановления экономики Калининграда. Сломленный горем Вайнер не мог больше справляться со своими должностными
обязанностями. Совершая промашку за промашкой на работе, погруженный в свои переживания и хлопоты с детьми, он был уволен как несоответствующий занимаемой должности. Отец Саши и Геры стал выпивать, часто менял места работы, а периоды его безработицы становились все длиннее и длиннее.
        Повзрослевший Гера сначала ушел в армию, потом работал и поступил в университет. Братья очень сдружились между собой. Они привыкли поддерживать друг друга во всем. Конечно, окончив школу, Саша Вайнер поступил в университет. Получилось так, что братья поступали вместе. Никто из сокурсников даже не догадывался, что тихий и молчаливый Саша, о котором мало кто что-то знал, в отличие от веселого и задорного Геры, был влюблен не в рыжеволосую красавицу Юлию Комарову как многие юноши, учившиеся в том же университете, а в науку.
        Великое путешествие младшего Вайнера в удивительный научный мир начинается уже на втором курсе. Он становится лаборантом. Очень гордится своей работой у руководителя кафедры профессора физики Тачиргина Олега Сергеевича. Этот-то преподаватель, заметив смышленого старательного студента, и взял Вайнера-младшего к себе лаборантом. Там же, в университете, Саша знакомится с лаборанткой с соседней кафедры, очень способной и симпатичной Альбиной. Уже через месяц Саша и Альбина тихо поженились. Спустя год и Гера, окончивший университет, женился на той самой красавице Юлии Комаровой. На свадьбе гулял почти весь курс.
        Казалось бы, счастье, уйдя на долгие годы, наконец, нашло дорогу обратно в семью Вайнер. Но оно, словно шутя, только поманило издалека.
        Так и не перестав пить, Вайнер-старший умер, забытый всеми своими знакомыми и бывшими сотрудниками, а родственники из Архангельска уже давно и носу не казали в «такую даль, как Калининград».
        Саше предложили остаться работать в университете. Он закончил аспирантуру, защитил кандидатскую и докторскую. Написал несколько научных работ, издал несколько ярких научных статей. По рекомендации своего научного наставника профессора Тачиргина, Александра Вайнера приглашают работать на закрытый исследовательский объект в должности старшего научного сотрудника. Вайнер с женой на несколько лет уезжают из Калининграда. О том периоде в жизни Александра известно мало. Однако, как теперь признается сам Вайнер, опыт работы на секретном Советском объекте оказал большое влияние на него, как на ученого.
        Жена Вайнера, Альбина, увлекалась древними учениями, которые легли в основу современных наук.
        - Поначалу я не разделял интересов Альбины, - с грустной улыбкой рассказывает Александр Вайнер. - Только через годы научных споров и различных интерпретаций доказательств, своего рода гипотез и теорем, за чашкой чая или зимней прогулкой по заснеженному парку, в теплые летние вечера на балконе или в разговоре по телефону мне потихоньку открывалась истина. Для того чтобы сделать настоящее открытие необходимо связать несвязуемое.
        Ребенка у Александра и Альбины не было. Зато, примерно через десять лет брака, в июле 1966-го года у его старшего брата родился наследник - Эдуард. К тому времени Александр с женой вернулись в Калиниград. Сына Геры любили в обеих семьях Вайнеров. Очень к нему привязался и вечно занятый научными поисками Александр, у которого не хватало времени на что угодно, кроме своего племянника. Взрослеющий Эдик интересовался работой дяди, он с любопытством наблюдал за трудами Александра. В те годы Александр вернулся в свой университет и работал над построением Единой теории поля, ранее безуспешно разрабатываемой другими физиками.
        Преданный науке Александр Вайнер тратил много семейных средств на оборудование в университет.
        - Альбина говорила, что нужно подумать немного и о себе, - грустно кивает Александр. - Я всю жизнь был упрямым ученым, поэтому считал, что знаю, как лучше для всех. Но, конечно, я не мог знать все. Я часто ошибался. Особенно в житейских вопросах. Например, часть денег я должен был тратить на то, чтобы сделать жизнь моей жены счастливей. Ведь мы всегда жили скромно. Альбина, как и я, во многом отказывала себе, хотя никогда ни на что не жаловалась.
        К несчастью Альбина Вайнер неожиданно умерла в возрасте 49-ти лет. Александра сразило горе. Его мучили страхи и предрассудки, тянувшиеся из далекого юношества. Он боялся, что начнет пить, боялся повторения судьбы своего отца. И для того чтобы забыться, не вспоминать о горе, он решил углубиться в свою работу. Как раз тогда он уже решил пойти дальше в своих работах. В университете ходил слух, что Вайнер видел в Единой теории поля нечто большее, чем другие физики. Он не выходил из кабинета днями и ночами, для него больше не было другой жизни. Как говорит он сам: «…Я стал такой же неживой, а просто существующей и работающей теоремой или уравнением, как те, над которыми всю жизнь корпел». На удивление смерть его жены не привела к ухудшению рабочих качеств Александра. Наоборот, из-за того, что он теперь месяцами не выходил из кабинета, научный мир Александра Вайнера продолжал жить и делал это с новой энергией, энергией печали, которая оказалась для Александра вторым рывком на пути к тому Александру Вайнеру, который есть сейчас.
        Интерес Эдика к науке с годами не уменьшился. Друзей у него не было и других интересов, кроме научных, тоже. Из-за чего Георгий очень переживал. Он не хотел для своего сына даже подобия на жизнь Александра, которую Георгий считал неудавшейся и потраченной впустую.
        - Когда Эдик стал достаточно взрослым, я взял его к себе в помощники, - говорит Александр. - Эдик ответственно подходил к моим поручениям и вскоре я ему начал доверять не только простые вычисления, убедившись, что он имеет математические способности, но и задания, которые требовали научных заключений физика.
        Несчастья так и не отпустили семью Вайнеров. Когда Эдику исполнилось двадцать лет, его родители погибли в автокатастрофе. По словам следователей, в крови Георгия был обнаружен алкоголь. Вайнеров продолжал преследовать злой рок.
        Эдика и Александра объединяло теперь и общее горе, и то, что они остались одни, и общность интересов в науке. Но Александр с тревогой замечал, что у Эдика появились странности в поведении. Затронутый горем рассудок не выдержал. Еще длительное время Эдик продолжал работать, цепляясь за нормальную жизнь. Но даже внешне парень изменился. Волосы его стали всклочены, движения суетливыми, глаза горели, да и на то, что он сегодня надел, Эдик уже не обращал внимания. Ранее скромный молодой человек теперь возвращался домой поздними ночами, пропадая в барах. Безумный огонь в его глазах разгорался все сильнее. Эдик говорил, что у него появились друзья, начальство, им теперь руководят умные силы и со временем он ждет повышения.
        Амбулаторное лечение не дало результата и Эдика приходилось класть в психиатрическую лечебницу все на более длительные сроки, тем более, что он настаивал на том, что его состояние ухудшается вдали от его начальства, и ему нельзя надолго отлучаться, дабы не прогневать своего хозяина. Поэтому впоследствии его вынуждены были положить в психиатрическую лечебницу «Красные Дубы» на постоянное время.
        Вайнер часто навещал своего племянника и рассказывал об успехах в своей работе. Несмотря на то, что Эдик страдал шизофренией в том, что касалось научных изысканий Александра Вайнера, он проявлял удивительную трезвость ума и рассудительность, словно болезнь даже не коснулась этой области разума несчастного. Он продолжал помогать профессору Вайнеру в расчетах. Эдуард безошибочно давал советы, каким путем идти дальше в научных изысканиях. Так что Александр Вайнер считает, что в том, чего он достиг за последние годы работы, большая доля заслуг его племянника Эдуарда Вайнера.
        Сейчас Александр Вайнер находится на пике своей популярности благодаря его открытию, которое, как он считает, изменит весь мир. Нет ни одного ученого, который бы, узнав о скором открытии Александра Вайнера, ожидаемого всеми в ближайшем будущем, остался бы равнодушным. А полярность мнений ученых мира об его работе указывает на незаурядность, нестандартность и значимость его исследований. Так пожелаем же этому человеку и ученому, занимавшемуся поисками числа начала почти всю свою жизнь, успешно завершить его работу, которая, есть большой шанс, поможет изменить жизнь каждого живущего на земле в лучшую сторону».
        К тому времени как я дочитал статью Вольского, туман еще плотнее заполнил город и плотно прилипал к тонированным стеклам. Машина стояла на авто-заправке. Катрина расплатилась моими деньгами и вернулась в Форд-Мустанг. Она завела машину и вопрошающе приподняла брови, глядя на меня сквозь черные очки.
        - Прочитал, - сказал я и принялся подробно пересказывать все прочитанное, время от времени поглядывая в текст. На страницах статьи играли темно-серые тени и блики. В салоне было достаточно темно, за стеклами хмуро и промозгло. Лично мне вся эта история казалась очень трагичной. Смерть и несчастье преследовали семью Вайнера издавна. Смертью и несчастьем все и закончилось. Закончилось, чтобы породить нечто куда более страшное. Разве могли предположить Вайнер или Вольский, к чему приведут труды ученого? Если бы Вольский только знал, что будет убит из-за собственной безобидной статьи. Каждый из них всего лишь занимался своим делом, и это обернулись катастрофой.
        Когда мой пересказ статьи Вольского подошел к концу, Катрина взяла свой сотовый.
        - Лечебница «Красные Дубы»? - спросила она меня.
        - Да, - отозвался я, заглянув в листы.
        - Ты знаешь, где это?
        - В городе такой лечебницы точно нет. Никогда о ней не слышал.
        Она кивнула и набрала номер, продолжая вести машину.
        - Игорь, позови Виктора! - сказала она в трубку и какое-то время молча ждала, когда на том конце откликнется этот ее вампир. - Здравствуй, Виктор. И когда же ты собирался мне рассказать о своих тайных встречах с орденом иллюминатов?
        - Ты уже знаешь? - тихо донеслось удивленное восклицание из трубки. - Я спас тебя и если откровенно, надеялся на твою благодарность, милая Катрина.
        - Что ж, имей уважение ко мне, коль имеешь восхищенье предо мной! - сдержанно проговорила Катрина. Я впервые услышал ее нетерпимые и недовольные нотки в голосе в разговоре с этим Виктором. - Не достойно твоего титула было не предупредить меня о твоем визите во вражескую обитель. Тем более, что мы друзья, Виктор. О доверии не стоит забывать, если речь идет о дружбе двух друзей.
        - Надеюсь, то обстоятельство, что я тебе жизнь сберег, прощает мне мою скрытность в этом деле. И не забывай, что я не желаю тебе зла, что бы ни случилось.
        - Дай слово, что впредь всегда будешь говорить мне все о том, что касается меня.
        - Обещаю, Катрина, - сказал Виктор и переспросил: - К слову об обещаниях! Иллюминат не нарушил свое обещание? Они все еще в моем городе, уехали сами или, быть может, ты как-то повлияла и…
        - Да, их больше нет. Но мне нужно, чтобы ты подсказал мне, как я могу найти одно место здесь, в твоих землях.
        - Спрашивай.
        - Тебе известно, где находится психиатрическая лечебница «Красные Дубы»?
        - Известно. Это в нескольких километрах на север от города. К этой клинике ведет отдельная дорога так что, думаю, отыскать ее будет легко. Ты вышла на след?
        - Я еще не располагаю достаточными сведениями, потом поговорим, Виктор.
        Она убрала телефон на приборную панель.
        - Неужели ты считаешь, что этот умалишенный племянник Вайнера может знать, где профессор спрятал свое открытие? - спросил я.
        - У тебя есть иные варианты?
        Я промолчал.
        Дорога за городом казалась удивительно сказочной. Она таяла в вечернем тумане, а туман, оседая на асфальте, таял на дороге. Справа и слева в холодной мгле из сырой земли поднимались сотни переплетенных ветвей бледно-молочного пара. Машины впереди и сзади то появлялись, то исчезали в сером мареве. Через несколько минут справа открылся вид на тонущий в туманной дымке маленький городок. Он словно парил темным пятном в воздухе и проплывал за вереницей редких деревьев, расположившихся возле дороги. Погода этого вечера не располагала к экскурсии в дурдом, но по крайней мере я сам напросился.
        Через пару километров сквозь клочья тумана проявился дорожный щиток со стрелкой:
        Лечебница «Красные Дубы» 500 метров
        Следом за щитком слева от шоссе поворачивала старая дорога, уходя в глубь леса. Катрина включила поворотный сигнал и свернула на нее. Казалось, чем дальше мы удаляемся от шоссе, тем темнее и грязнее окружающий со всех сторон туман. Кривые деревья по обе стороны от узенькой дороги, уходящей неизвестно куда, протягивали из марева свои скрюченные ветки, высохшие и неказистые как лапы пауков. Возраст сделал их грузными и безжизненными. Уверен, листьями их ветви не обрастают даже летом.
        Катрина внимательно поглядывала по сторонам, тоже заметив уродство здешних мест.
        Дальше по дороге лес редел, и вскоре справа и слева остались лишь скудные ряды из высоких разросшихся в стороны дубов. Я вглядывался в серую даль, расположившуюся по обочинам дороги. За дубами простирался пустырь. Кустарники иногда возвышались над землей, редко вдали темнели кривые очертания других деревьев. И вдруг я увидел невысокие каменные плиты, поднимающиеся от земли иногда на метр, иногда меньше.
        - Это кладбище? - спросил я.
        Катрина повернула голову в мою сторону и посмотрела в окно.
        - Выходит что так. Должно быть, здесь похоронены бывшие пациенты этого заведения.
        - Поэтому все надгробья одинаковые, - вслух догадался я. - Если не считать, что какие-то ушли в землю поглубже, а какие-то завалились на бок. Что же это получается, пациенты, которые проходили здесь лечение либо не выживали, либо оставались здесь на пожизненное содержание?
        - В советский период - не удивительно. Да и выздоровевший умалишенный это большая редкость, Марк.
        Впереди вдоль по дороге из тумана проявилось темное здание. Оно казалось одиноким каменным массивом посреди тающей в тумане пустоты. Его становилось видно все лучше. Высокое четырехэтажное сооружение с массой деталей на фасаде, каменные туловища статуй под черепичной крышей выныривали из стен на значительной высоте над землей. Сухие ветви дикого винограда взбирались по стенам от самого фундамента до чердака и заслоняли собой высокие окна с металлическими решетками. Все это тяжелой массой нависало над сознанием приехавших посетителей.
        Под домом плотный пожилой человек в теплом свитере и светлой шляпе, из-под которой виднелись обросшие седые волосы, граблями сметал в кучу налетевшие листья. Он перестал работать и, оперевшись двумя руками на рукоять граблей, устремил свой прищуренный изучающий взгляд на нашу машину.
        Элеанор остановилась у крыльца.
        Впереди предстояла встреча с Эдуардом Вайнером. Глядя на здание лечебницы в окно, я осознал, что это будет занятное знакомство.
        Катрина вышла из машины и, обогнув ее, направилась к крыльцу.
        - Ты поверишь чокнутому, если тот скажет, что знает, где его дядя припрятал Ключ? - вылез я из салона, с сомнением глянув на Катрину, и захлопнул дверцу Элеанор.
        - Все разговоры потом, - четко проговорила она, не оборачиваясь ко мне. - Я сама решу, кому мне верить, а кому нет.
        Она поднялась по бетонной лестнице на крыльцо, опутанное по сторонам сухими ветвями дикого винограда, остановилась возле больших массивных дверей парадного входа и нажала на кнопку звонка. Изнутри послышался далекий звук шумного школьного трезвона. Я поднялся на крыльцо и пригляделся к длинным бороздам на дверях, словно кто-то снаружи пытался когтями прорыть себе дорогу внутрь.
        Катрина безучастно озирала окрестности. Ее нисколько не удручало это тихое унылое место.
        - Как-то не похоже это все на психиатрическую лечебницу, - сказал я, поглядывая в сторону старика садовника, как бы случайно переместившего место своей деятельности поближе к нам. - Я имею ввиду архитектуру этого здания, его высоту, его убранство. Скорее на частное владение, перешедшее Советскому Союзу.
        - Возможно, ты прав. Похоже на аббатство. На некоторых окнах сохранились витражи. Правда, не разглядеть, что на них изображено из-за дикого винограда.
        - Почему они не открывают?
        - Придется подождать, - Катрина остановила свое внимание на садовнике. - Вот он многое мог бы рассказать нам об истории этого дома, если бы нам было интересно послушать.
        Садовник не выдержал долгого внимания Катрины и, повернувшись к нам спиной, продолжил грести листья в одну из общих куч, удаляясь все дальше к месту, где он работал до нашего приезда. Там как раз лежало много опавших листьев.
        С лязгом открылся металлический щиток окошка в левой двери, и из темного пространства за дверью послышался глухой старческий голос, принадлежащий ни то мужчине, ни то женщине привратнику:
        - Вы к кому пришли?
        Катрина подошла к двери.
        - К Эдуарду Вайнеру.
        - Вы записаны? - донеслось из окошка.
        - Нет.
        - Записываться надо заранее. Приемные часы закончились.
        - Мы издалека приехали, - притворилась Катрина, - не знали порядков, нам очень нужно повидать Эдуарда, - произнесла она ангельским извиняющимся голосом.
        Привратник помолчал.
        - Ну, хорошо, - в ответ раздалось за дверью, - паспорт или другие документы, подтверждающие вашу личность, есть? Записать-то вас как-нибудь надо.
        Катрина повернулась ко мне. Я похлопал себя по карманам и вынул удостоверение работника прессы и протянул его к темному окошку. Оттуда вылезла толстая рука с неряшливыми ногтями и, схватив мое удостоверение, затянулась обратно в темноту. Окошко с громким лязгом закрылось.
        Через десять минут ожиданий я начал сомневаться в том, что свое удостоверение я отдал работнику этого заведения, а не его пациенту. Впрочем, вскоре я начал опасаться, что дал свое удостоверение именно работнику лечебницы и в это время меня втайне оформляют на лечение.
        Катрина, проявляя отменную выдержку, спокойно ждала, когда нас впустят, оперевшись спиной на соседнюю створку двери без окошка. Я же утомленно бродил по тротуару взад и вперед у подножья лестницы.
        И только еще через десять минут раздался лязг, потом скрежет, железный щелчок, словно соскочила какая-то пружина, и массивная дверь открылась. Над проемом натянулась стальная цепь, не давая двери идти дальше. Я взбежал на крыльцо и остановился, увидев, как выцветший пегий плиточный пол внутри съедала густая темнота. Никто так и не вышел на свет.
        - Чего смотришь-то, парень, - раздался голос привратника из мрака, - удостоверение свое забери.
        Я насторожено косонул на Катрину, без промедлений вошедшую в кажущуюся неспокойной темноту здания, и зашел вслед за ней. Наемница взяла у кого-то, стоящего во мраке, мое удостоверение и бросила его мне. Я поймал и спрятал обратно во внутренний карман куртки.
        Дверь за нами, громко хлопнув, закрылась, прогремели замки, и низкое существо в белом халате, бравшее у меня удостоверение, не сказав ни слова, стало удаляться, шаркая стоптанными туфлями.
        Когда глаза привыкли, удалось разглядеть помещение. Я и Катрина стояли в большом холле, углы которого съедала темнота. Высоко под потолком горела всего одна люминесцентная лампа, дающая слабый зеленоватый свет. Впереди на противоположной стене виднелись серые прямоугольники высоких мутных окон, застланных снаружи диким виноградом. Справа и слева располагались выходы в правое и левое крыло дома. Возле дверей в правое крыло негромко разговаривали щуплый пожилой охранник и высокий коротко стриженый санитар с бычьей шеей в белой медицинской униформе. Казалось, они только шевелят губами. Даже позвякивание связкой ключей санитара лишь украдкой доносилось до нас сквозь простор холла.
        - Как у них здесь все медленно, правда?
        Катрина не ответила. Она изучала помещение. Темные очки наемница так и не сняла.
        От созерцания меня отвлек властный женский голос, принадлежащий высокой даме в медицинском халате и с осветленными завитками волос. Ее губы были накрашены кроваво-красной помадой, при зеленоватом полумраке этого помещения казавшиеся коричневыми. Лицо было мясистым и очень бледным.
        - Вы к Эдуарду Вайнеру? - повторила она вопрос.
        - Верно, - первой отреагировала Катрина, - мы уже говорили об этом пожилой женщине, что впустила нас.
        - Я так и подумала, - рассеянно покивала врач, внимательно разглядывая нас.
        - А вы кто? - спросила Катрина.
        - Разумеется, лечащий врач. Ольга Сергеевна. Вообще-то мы не пропускаем посетителей без предварительной записи. Я это сделала в порядке исключения. Разумеется, не ради вас, а исключительно в интересах мальчика. Уверена, вам должно быть известно, что у него такое горе…
        - Простите, - вклинился я в поток ее слов, обещавший закончиться не скоро, - о каком мальчике идет речь?
        Она посмотрела на меня с претензией:
        - О каком мальчике идет речь? Конечно об Эдуарде. Вы что, молодой человек, не знаете, кого пришли проведать?
        Она вдохнула полной грудью, готовясь продолжить, но Катрина, перебив, начальственно спросила ее:
        - Где Эдуард Вайнер?
        - Вас проводит Рома, санитар. Кстати, милочка, вы заметили, что забыли снять солнцезащитные очки, зайдя в помещение?
        - Кто сказал вам, что я забыла?
        - Но у нас не ходят без причины в темных очках в помещении. Вы же видите, как у нас темно?
        - И кто же вам виноват, что здесь темно? - иронично произнесла Катрина и продолжила властно: - Довольно говорить обо мне. У вас достаточно пациентов, мы не будем отвлекать вас от работы, - она обошла врача вокруг и обратилась к санитару: - Вы Рома?
        - Да, это он, - за спиной у Катрины отозвалась врач. - Рома, проводи этих посетителей к пациенту. К Эдуарду Вайнеру.
        Санитар лениво убрал связку ключей себе на пояс и направился в нашу сторону.
        - К Вайнеру? Давно к нему никто не приходил, - он заинтересованным взглядом окинул Катрину с головы до ног и, видимо, почувствовав ее ледяное негодование, перевел глаза на меня. - Ну, пойдемте.
        - Рома, если что, я в своем кабинете, - сказала врач и направилась в левое крыло.
        Санитар провел нас через двери, ведущие в правое крыло, сразу за которыми вздымалась длинная постоянно поворачивающая и огибающая стены лестница. Когда он начал подниматься по ступенькам, я глянул вдоль коридора. Возле одной из палат коренастый доктор с проседью в волосах, с недоумением смотрел на своего худющего пациента неопределенного возраста в сером халате, который схватился за его руку и, поглядывая в нашу сторону, что-то в тихом исступлении шептал своему доктору. Тот пытался унять тревоги больного, но пациент все настойчивее шептал, показывал руками в нашу сторону и тянул доктора подальше вглубь коридора.
        Я нагнал Катрину и санитара когда они сворачивали выше по лестнице на втором этаже. Из коридоров второго этажа раздались вопли сразу нескольких пациентов: «Она здесь! О Боже!», «Она тянет за собой их!», «Доктор! Доктор, помогите! Нечистая здесь! Нееет!», «Не пускайте ее к нам!», «Она пришла за всеми нами!», «ТВАРЬ!», «…Явилась!».
        - У вас тут совсем неспокойно, - равнодушно обронила Катрина.
        Рома повернулся к нам:
        - Да не обращайте внимания, - сказал он, продолжая подниматься. - Нечто подобное здесь постоянно. Один пациент начинает, все остальные подхватывают, и начинается концерт. Эх, люблю я здесь дежурить! Ночью в стенах лечебницы все утихают, становится спокойно. Кажется, что все разом выздоровели, но они, конечно, просто засыпают. Кроме…
        Санитар замолк, когда подобные крики начались и на третьем этаже, мимо которого мы проходили в данный момент.
        - Кроме кого? - спросил я.
        - Кроме вашего.
        - Эдуарда?
        - Ага, кроме Вайнера. Этот, - просто усмехнулся Рома, - находка для психиатра. Ольга Сергеевна говорит, что Эдуард бормочет не просто так, как все раньше думали, а для него это что-то значит.
        - То есть как, бормочет? - скривился я, услышав очередные крики пациентов с четвертого этажа, куда мы и свернули.
        На четвертом этаже оказалось светлее всего. Кожаный плащ Катрины снова заиграл бликами, она изящным легким мановением руки надвинула очки повыше на глаза. Возле лестницы за столом в узкой дежурной комнатке скучая, сидела кудрявая медсестра лет тридцати. Ее нисколько не волновали внезапно начавшиеся крики пациентов.
        - В последнее время Эдуард ни с кем не разговаривает нормальным языком. Только шепчет да подвывает что-то несвязное, похожее на непонятные оскорбления. Недавно у него был срыв. Вряд ли вам удастся с ним поговорить. Хотя, кто знает… - пожал плечами санитар.
        Мы прошли по коридору вдоль окон, уходящих по левой стене коридора до самого конца.
        - Здесь палаты заканчиваются, - сообщил Рома, - Эдуарду очень идет на пользу изолятор. Ему нравится тишина и пустота изолятора. После него Эдуард становится послушным, веселым и спокойным. А спокойствие, наверное, это самое важное для наших пациентов. Сегодня, правда, его возвращают в палату, но он еще недели две будет очень рад всему. Здесь на четвертом этаже содержатся только очень сложные пациенты, но Эдуард почти всегда наименее буйный.
        Я обратил внимание на то, что санитар в основном обращается к Катрине, и усмехнулся.
        Крики стихли вскоре после того, как мы прошли дальше по коридору. Мы остановились возле железной двери с таким же, как на входе окошком с закрывающейся дверцей. Рома снял с ремня связку ключей и со скучающим видом начал искать нужный ключ. Он провозился пару минут, потом отпер замок, но дверь не открыл.
        - У вас максимум десять минут, - деловито сказал он.
        - Мы что, в тюрьме? - с насмешкой подняла брови Катрина. - Сколько пожелаю, столько там и пробуду.
        Санитар нерешительно нахмурился, в раздумьях посмотрел в окно и, приблизившись к Катрине на полшага, тихо проговорил:
        - Ну, хорошо. Пятнадцать. Не больше.
        - Посмотрим… - Катрина повернулась ко мне. - Марк, я сама поговорю с Эдуардом. Ты же подождешь?
        - Так, стоп! - вмешался Рома. - Во-первых, не сама, а в моем присутствии. Во-вторых, раз пришли вместе, вместе и навещайте пациента. Нечего тут по коридорам шастать.
        Катрина невозмутимо вздохнула, помедлила, потом опустила голову и сняла очки, а когда подняла глаза на санитара, ее роговицы разгорелись, стали желтыми, обведенными яркими черными кольцами.
        Катрина схватила санитара за левое запястье, я вздрогнул, а она, похрипывая, произнесла:
        - Слушай меня!
        Санитар тут же сделался каким-то вялым и теперь неотрывно смотрел Катрине прямо в глаза.
        - Ты будешь делать все так, как скажу я, - с яростью смотря Роме в его опустевшие глаза, продолжила Катрина. - Любое мое слово для тебя непреступный закон. Марк и ты останетесь здесь вопреки правилам этого заведения. Я зайду одна. Понял меня?
        - Да.
        Катрина убрала очки во внутренний карман и сильно хлопнула Рому ладонью по его широкой шее.
        - Очнись, - сказала она, и ее глаза стали обычного синего цвета. - Впусти меня к нему.
        Санитар открыл массивную дверь в темное помещение изолятора. Внутри было настолько темно, что мне показалось, там пустота.
        - Я постараюсь недолго, - повернулась ко мне Катрина, потом вдруг мягко улыбнулась мне и зашла в темноту, растаяв в ней, как те призрачные машины сегодня в тумане.
        ГЛАВА 16. «…БОЮСЬ ОНИ УСЛЫШАТ НАС…»
        Так, может быть, заживо схороненный в гробу и проснувшийся в нем, колотит в свою крышку и силиться сбросить ее, хотя, разумеется, рассудок мог бы убедить его, что все его усилия останутся тщетными.
        Ф. М. Достоевский
        Когда дверь за Катриной захлопнулась, и замок выпустил свой затвор, заперев вампира одну наедине с умалишенным в небольшой комнате без ламп, а только с маленьким окошком под самым потолком, леди Катрина вздохнула с облегчением. Ей больше не нужно присматривать за фотографом. Опасность миновала. Никто, кроме ее друга Виктора Вормана не знает, где она и Марк. К тому же в эту лечебницу, не так легко попасть, если не знать, что здесь искать.
        Сейчас наемница стала собой. Эта Катрина отличалась от Катрины, везде таскающей за собой фотографа из журнала «Интересная Жизнь». Когда отзвучали щелчки и лязг запирающегося замка, Катрина почувствовала, что может больше не пытаться быть человеком, не сдерживать себя настолько же, насколько сдерживает в присутствии Марка. Она вдруг поняла, что все последнее время неосознанно пыталась быть лучше.
        Но эти мысли проскочили в ее сознании очень быстро и закончились, не успев оставить отчетливый след, и наемница решила отложить все прочие раздумья подходящего времени. А пока ее ждал долгожданный разговор. Тот разговор, который она надеялась, состоится с профессором Александром Вайнером. Разговор, приводящий ее к чертогу устремлений ее отца. Порой его цели вынуждали Катрину принимать их как свои. Но в этот раз слова Марка что-то стронули внутри навеки дремлющего сердца наемницы. Теперь она жаждала найти Ключ Всесущего, потому что это касалось не только интересов всего сообщества Лордоков, но и ее самой. Великие цели отца больно врезались в неожиданно пробудившиеся мечты дочери. И ей предстояло совершить невероятно сложный выбор и принять на себя ответственность, за которой таится масса опасностей.
        Если Начало Вайнера соответствовало сакральному артефакту из мифологии вампиров, то у Катрины будет лишь один шанс решить: забыть свое прошлое, свое имя, свое происхождение и суть и попытаться обрести нечто противоположное, так пленяющее ее сердце; или же отдать свои грезы в жертву Лордокам, ради обречения смертных на порабощение. Ведь если Начало Вайнера имеет такое могущество, какое описано в книге пророчеств Тентел, то восхождение эры властвования Лордоков на земле целиком и полностью лежит в руках Катрины.
        Все ее близкие, все, кто миновал эпохи вместе с ней и окружал ее вопреки течению веков, надеются на нее. Лордоки будут безмерно обязаны за то, что она подарит им их мечту, отказавшись даже от попытки воплотить свою собственную. Как дочь своего отца, она не может предать их надежды.
        Катрина утомленно прикрыла глаза, зная, что от некоторых вещей, как от подобного выбора, рано или поздно предстанущего перед ней, не уйти и не спрятаться. Сколь сильно бы ей того ни хотелось. Но сейчас, у нее было дело, которое в любом случае нужно закончить.
        Она сделала шаг в сторону пятна тусклого света, падающего от окошка под потолком, и посмотрела в темноту одного из углов комнаты, утопающих во мраке. Она безошибочно выбрала именно этот угол, зная, что Эдуард Вайнер сидит и прячется там. Именно в том углу билось человеческое сердце.
        Из угла донесся нерешительный срывающийся голос подростка, а не тридцатидвухлетнего мужчины, коим являлся Эдуард.
        - Повтори, - нахмурив брови, произнесла Катрина на своем родном языке «лордоке», посчитав бормотание Эдуарда похожим на приветствие слугой высокопоставленного вампира.
        - Здравствуйте, моя госпожа, - донеслось нерешительное скуление из угла.
        - Откуда знаешь ты лордок, язык Лордоков? - недоуменно спросила наемница, плавно приблизившись еще на несколько шагов к больному.
        - Простите, если я, как мерзкий смертный, показался Вам невежественным, обратившись к Вам, моя госпожа, на Вашем языке без позволения, но я не обычный смертный, а слуга. Не осудите меня за то, что нету больше сил сносить отвратительное карканье этих бренных живых, - с почтением проскулил Эдуард.
        - Ты не ответил на мой вопрос. Откуда тебе известен мой язык? И, в конце концов, я не могу не спросить тебя, чей ты слуга?
        - Я раньше работал в подчинении у моего уважаемого хозяина, Юрия Сырбу. Господин меня и обучил языку Вечных. Это было уже давно. Он пожелал, чтобы даже его смертные слуги разговаривали на его языке. Он обещал меня повысить.
        Катрина усмехнулась. Юрий - хозяин? Какая нелепость. Впрочем, нелепость, достойная этого жалкого торговца оружием, наркотиками, информацией и по совместительству владельца клуба «Валахия», когда-то отлученного от семьи Вормана за продажу секретов клана.
        Заполучив слугу, Юрий, конечно, тешил свое самолюбие, возвышаясь в собственных глазах над начинающим сходить с ума Эдуардом. Смешно, но жалкий льстец и патологический предатель Юрий, очевидно, мог возвыситься только над умалишенными.
        Теперь многое прояснилось. Вот где пропадал ночами Эдуард. Вот почему в статье Вольского упоминалось, как Эдуард вроде бы шел на поправку и начал следить за собой, а в глазах огонек разрастающегося безумия светил все ярче. Юрий просто приказывал Эдуарду следить за собой, чтобы не распугать посетителей своего клуба.
        - Я знал, госпожа, что Вы придете, - пробормотал себе под нос Эдуард. - Знал, что не оставите меня. Мне здесь не плохо, просто рядом с великими созданиями гораздо лучше.
        - Я пришла не за тобой, - сухо отозвалась Катрина.
        - Как моей госпоже будет угодно.
        - Я пришла узнать у тебя про работу профессора Александра Вайнера…
        - О-о-о, да-да-да, - донеслось из темного угла. - Вы вовремя пришли госпожа, только боюсь, они услышат нас.
        - Они? Кто «они»?
        - Они не плохие, не бойтесь, госпожа. Просто они очень строгие… Ну правильно! Они же много знают! - вдруг перебил он сам себя. - Они не хотят, чтобы я кому-то о них рассказывал.
        - Но мне же можно? - лукаво спросила Катрина.
        - Вам? - растерянно спросил Эдуард, - Безусловно, Вам можно рассказывать все! Я бы с радостью Вам все рассказал о них, если бы было можно.
        - Не морочь мне голову, Вайнер! - сдержанно прошипела Катрина. - Кто такие эти «они»? Они работают в больнице или…
        - Простите, что перебиваю, но как Вы могли подумать, что я буду слушать этих жалких людей, что работают в этом мерзком заведении? Конечно они, это не люди, моя госпожа.
        - Вампиры?
        - Нет, моя госпожа.
        Катрина задумалась.
        - Обрaзные?
        - Нет, моя госпожа. Ни в коем случае.
        - Люди из тайного ордена?
        - Люди? Нет, ни в коем случае.
        - Ты можешь сказать, кто это, мать твою? - вспыхнула наемница. - Или ты так и будешь играть со мной…
        - Нет-нет-нет, я не играю, простите! Я не играю с вами! Простите, госпожа! - заскулил Эдуард.
        - Тогда говори сам! Что я из тебя каждое слово вынимаю!
        Он нервно и часто задышал, продолжая жаться в своем углу.
        - Их я никогда не видел, - виновато начал сумасшедший. - Они только разговаривают со мной, но не показываются. Приказывают, рассказывают, они до меня и донесли эту печальную новость. Я так тосковал за своим дядей. Они помогают мне. Но никогда не показываются, словно играя со мой. И все же одного из них мне удалось разглядеть по его неосторожности. Он прятался там, - Эдуард протянул руку из темноты своего угла и показал дрожащим бледным пальцем, испещренным глубокими морщинами, на стену слева от Катрины.
        Наемница закатила глаза, поняв, что весь этот разговор про «них» был всего лишь бредом безрассудного. Но мгновение, когда ей стало неприятно после того, как Эдуард указал на стену рядом с ней, все же имело место. Ведь речь шла о непонятно ком.
        - Он прятался в стене. Знаете, как мне сложно было его разглядеть? Когда он понял, что попался мне на глаза…
        - Эдуард, мне это не интересно, - оборвала его Катрина, приблизившись к пятну света. - Число Начала Александра Вайнера. Вот, что мне нужно.
        - Нет-нет-нет. Того, что вы ищите, не существует, моя госпожа. Число начала это не число, это предмет. А начало это место. Целый мир!
        - Что ты еще придумал? Оно существует. Вы с профессором работали вместе, я знаю, и не стоит плести мне всякую чушь! Вайнер даже приходил к тебе за советами. Теперь никто кроме тебя не знает где Ключ.
        - Ключ? Ах, вы пришли из-за ее ключа, - глубокомысленно протянул Эдуард из своего угла, - Конечно, Ключу нужен хозяин. Не дело, что он просто валяется замкнутый в большом куске старого камня, провонявшегося этими отвратительными страхами умалишенных.
        - Что ты хочешь сказать? Ключ здесь? В «Красных Дубах»? - уточнила Катрина.
        - Даже ближе, - с жаром прошептал Эдуард. - Он в моей комнате. Но нет-нет-нет… боюсь, они услышат нас…
        Катрина поняла, что Эдуард нервно закачался в своем углу.
        - Они не любили даже, когда я говорил со своим дядей о ее Ключе. Ой, что же это я! Все не перестану говорить о ее Ключе. Если они услышат, они придут. Я боюсь, они не злые, но я боюсь их. Они могут сделать очень плохо кому угодно! Даже мне доставалось, - он протянул обе руки на свет и закатил повыше рукава своей рубашки. - Вот! Вот, видите, моя госпожа, что они могут сделать даже со слугой лордока.
        Кожа выше запястья на его руках была словно обожжена струями кипятка. Шрамы были четкие, узкие и сплетались в жутковатые узоры, уходя выше под рукава. Катрина внимательно посмотрела в точку в темноте, где изредка поблескивали жалкие глаза умалишенного.
        Непонятно. Если эти «они» - всего лишь плод его больного воображения, то откуда шрамы? Положим, Вайнер сам нанес себе такие увечья, но чем? Раскаленным инструментом? Тогда, где он его раздобыл? И если ему удалось втайне от медперсонала провернуть такую сложную для пациента психиатрической лечебницы операцию, не мог же он не проронить ни звука, когда жег себя.
        - Я боюсь за Вас, моя госпожа.
        - Ты все время говоришь, что Ключ принадлежит «ей». Кому, «ей», Эдуард?
        Сумасшедший тихо и хитро засмеялся в своей темноте:
        - Профессор ее не видел, он только заглянул туда. Заглянул, но не вошел. Я тоже не заходил за горизонт событий. Но я ведь не простой смертный. Она почувствовала меня. И даже сквозь столь бесконечные антипространства и ментальные линзы, лежащие между нами, она иногда приходит в мои сны. Я ночью редко сплю, а вот днем…
        - Так кто это? - начав терять терпение, требовательно спросила наемница.
        - Она хозяйка Ключа. Настоящая хозяйка. Профессор добрался до таких величин, где фундаментальные понятия выстроились по определенному принципу, порядок которого определяло существование ранее неизвестного взаимодействия за пределами энергетического лимита, где поля подчиняются преобразованиям начала. Но когда профессор сделал ключ, он не мог понять, как им воспользоваться, ведь всю жизнь он считал, что ключ это величина, последовательность правильных формул, лежащих в основе законов преобразования и объясняющих найденную влияющую закономерность… Он думал, что выводит подтверждение связи, первичное звено, закономерное для каждого значения… но то, что получилось, немыслимо отличалось от представлений моего дяди о числе начала. Видите ли, он нашел несколько значений альфы - так он назвал неизвестную вне формул находящую свое обозначение как эпицентр преобразований, на которые указывали основные расчеты - но такого быть просто не могло. Положение плоскости менялось в зависимости от координат, а значения альфы получились выражены в векторах, единицах плотности, осях отклонения и некоторых
параметральных системах. До определенного момента мы оба считали, что оказались в тупике. Если мы сделали ошибку, то для ее устранения нужно было понять, на каком этапе она была допущена, и выявить ее. Но потом мне все стало ясно. Мы считали не в той мерности, в которой требовала от нас сама природа ключа. Плотность могла бы соответствовать веществу, оси отклонения - градусам, как и остальные найденные значения - параметрам единого твердого тела, указания на упорядоченное атомное строение кристаллической решетки которого все время прятались перед глазами. Ушло некоторое время. Но не напрасно. Через девяносто три томительных дня поисков мы пришли к заключению, что величины, полученные нами ранее, могли соответствовать лишь характеристикам не встречающейся в природе сверхтвердой породы. Камня. Но оставались еще преломленные плоскости между более тысячи координат, лежащих вокруг оси в трехмерном пространстве в пределах известного энергетического лимита. Это была поверхность камня, ограненного специальным образом, имевшего определенную длину и ширину. Сами мы уже справиться не могли и втайне от
университета привлекали к работе нескольких специалистов из других стран, не говоря им конкретно, над чем работаем. Каждый знал лишь часть. Никто из них никогда бы не догадался сам. Слишком широк был круг наук, требовавшихся, чтобы наши предположения подтвердились. Как осколки радуги в калейдоскопе, данные просто вертелись перед нашими глазами. Нужно было разобрать массу материала. И вот истина начала собираться воедино перед глазами сама собой. На меня снизошла благодать озарения! Скорости работы увеличились, несмотря на то, что меня поместили в эту жуткую несчастную дыру. Через время Александр пришел ко мне сюда и задал несколько вопросов, мучавших его. Вместе мы кое над чем разобрались, а после… После он сказал, что работа закончена. Работа закончена… - Эдуард тяжело вздохнул и замолчал, а внезапно начавшийся тихий смешок перебили следующие слова. - Но в реальности такой породы просто быть не могло! Такого химического соединения с организованным атомным строением, согласно первоначальным данным, полученным нами, не существует. Он начал пересчитывать все заново, а между тем объявил своим знакомым о
том, что ему снова нужна их помощь. Он рассказал, какой камень его интересует, и попросил их поискать возможности искусственного воссоздания подобного соединения в лабораторных условиях. Через два месяца и два дня к Александру домой пришел человек, одетый во все черное, так и не снявший перчаток… Он говорил на немецком с сильным акцентом. Немецкий не был его родным языком, а русского он не знал. Человек предпочел не называться. Он сказал, что у него есть то, что нужно профессору. Да-да-да, камень! Он привез с собой кусок необычной твердой породы. Густого фиолетового цвета, как небо после захода солнца, когда лордоки поднимаются к жизни. Иностранец сказал, этот камень невероятно дорогой и достался ему слишком большой ценой, но объект поисков моего дяди стоит больших богатств, чем те, которые равны камню. Он отдал камень профессору во имя знаний, совершенно ничего не взяв взамен. Я думаю, он не в своем уме.
        - Просто отдал? - скептически спросила Катрина.
        - Отдал, сказав, что придет за конечным результатом. За Ключом.
        - Что Александр Вайнер сделал с камнем?
        - Исследовал, убедился, что это и вправду именно то, что мы искали! Отдал его на огранку в Петербуржской мастерской-лаборатории нового НИИ в соответствии с параметрами пересекающихся плоскостей. Так получился Ключ. Ее Ключ. Но боюсь, они услышат нас, - проскулил Эдуард, сразу же замолчав.
        - Так чей же ключ? Чей ключ? Черт тебя возьми, Вайнер! Кто она такая, хозяйка Ключа? - с яростью прошипела Катрина, потеряв всяческое терпение, за ее полными губами поблескивали выросшие клыки.
        - Нет-нет-нет, - послышались какие-то хлопки, судя по всему, Эдуард схватился за голову. - Простите, простите, но они близко! Я не могу сказать, правда, правда! Простите! - он уже почти ревел. - Я отдам Вам Ключ, только, пожалуйста… о, молю Вас госпожа, пожалуйста, не спрашивайте больше имен. Ни она, ни они не любят когда называют их имена! Прошу, милостивая моя…
        - Хватит, Вайнер! Довольно сцен! Какая я тебе «милостивая»! - наемница сохраняла спокойный вид, но голос ее и тон уничтожали собеседника. - Где Ключ?
        - Он в моей палате.
        - Так… молодец… - поощрительно произнесла вампир. - Дальше.
        - А палата на этом этаже.
        - Номер палаты, Эдуард…
        - На двери всегда пляшут четверки.
        - Сколько их?
        - Иногда пара, иногда больше. Цифры боятся «их», поэтому некоторые иногда убегают. Но в любом случае Вы должны прийти ко мне к полуночи.
        - Должна? - с иронией спросила Катрина.
        - Ну что Вы, я не это хотел сказать. Вы ничего не должны, моя госпожа. Я хотел сказать, что у Ключа своенравный характер. Он живет по правилам Вселенной, и потому у него свои циклы… Но боюсь, они услышат нас! - жалко протянул Эдуард и прибавил с новой интонацией, - однако рассказать-то надо! Просто страшно…
        - Говори все.
        - Ох, горе мне!.. - обреченно вздохнул он. - Ключ позволяет воспользоваться им только в период времени с полуночи до пятнадцати минут первого, в определенную фазу спектра… Это невероятная мощь. Если Вы не увидите, я не смогу объяснить точно… степень его квантового преломления настолько велика, что искривляет пространство в точке проекции на внешнюю плоскость удаленной от ключа по линии его оси, замыкая пространство в подобии гравитационного коллапса и образуя дверь наподобии сферы Шварцвальда, где горизонт событий находится дальше, чем можно было бы вообразить! Там и находится Начало, существование которого рассчитал мой дядя. Вы должны сами увидеть, как это действует. Поэтому я обязан показать Вам все, что знаю, - его голос сорвался, и Эдуард замолчал. - Видите ли, сегодня после шести часов вечера меня переводят обратно в палату. К полуночи у меня уже будет Ключ, приходите, и я все покажу и отдам его Вам, моя госпожа. Но все-все-все, боюсь, они услышат нас… Они не должны услышать…
        - Почему все так просто? Почему ты отдаешь его мне? - почувствовав опасность подвоха, спросила Катрина. - Что ты еще не рассказал, о чем я должна знать?
        - Нет, госпожа, я все Вам рассказал. Честно. Я не посмел бы рассчитывать на то, что мне удастся провести лордока.
        Наемница чуть брезгливо скривилась.
        - Как ты жалок, Вайнер.
        Тот виновато смолчал, засуетился в своем углу, потом успокоился.
        - Конечно, ведь я все же смертный, - обдумав ее слова, обреченно проскулил Эдуард.
        Катрина еще долго молча смотрела на него холодным безразличным взглядом. Ей было бы все равно, даже если он начнет заживо сдирать с себя кожу. Она, возможно, только испытала бы легкое удовлетворение, наблюдая за этим.
        - Если окажется, что ты наврал мне…
        - Нет, госпожа! Нет… - перебив ее, сумасшедший метнулся из своего темного угла на свет к Катрине. Волосы его оказались довольно светлыми, клоками примятыми в разные стороны, худое и отекшее лицо было искажено гримасой умоляющего о помиловании раба. Он хотел вцепиться руками в ноги вампира, но она шагнула в сторону, и Эдуард упал на пол, скорчился, лежа на боку и тихо заревел, потом завыл, начав ударять кулаком в пол. - Прошу, поверьте!!! Госпожа моя, прошу…
        - Перестань! - прорычала Катрина. - Перестань, а не то я сделаю так, что ты никогда не получишь повышения! И даже больше! По моему приказу Юрий разжалует тебя из слуг в обычные смертные!
        Она сказала это, едва сдерживая смех.
        Эдуард, зато, принял ее слова очень близко к сердцу. Он быстро сел на полу, подобрав к себе ноги, и как ребенок уставился на Катрину с невиновным непринужденным видом.
        - Хорошо, я престану, - сказал он абсолютно спокойно, деловым уверенным голосом, совершенно не соответствующим его внешнему виду.
        - Если окажется, что ты мне наврал, - продолжила Катрина, свою фразу, которую перебил своей истерикой Эдуард, - если я почувствую, что что-то идет не так, я убью тебя, Вайнер. Твоя смерть будет позорной по критериям Лордоков.
        Тот осознанно покивал, помотал головой. Для Катрины ее фраза была насмешкой над безумием и нездоровьем Эдуарда, а тот понял ее очень серьезно. Наемница знала это.
        - Ни в коем случае я не предам свою госпожу.
        - Ты понял меня?
        - Да, конечно, повелительница.
        - Не слышу!
        - Да, конечно, моя повелительница, - тише прежнего, почти шепотом, произнес сумасшедший, посчитав видимо, что сейчас его слышно отчетливее.
        Глаза он постоянно опускал в пол, не в силах подолгу выдерживать жестокого взгляда Катрины.
        - Я приду к полуночи. Смотри, чтобы Ключ у тебя был. И чтобы это был Ключ, а не какая-то подделка!
        - Да, конечно, моя госпожа.
        Катрина задержала на сумасшедшем суровый взгляд, потом прошла к двери и пару раз громко стукнула по ней ладонью.
        - Открывай, - скомандовала она санитару уже на русском языке.
        Эдуард сидел на полу и украдкой поглядывал на Катрину. Замок шумно открылся, и дверь отошла от стены. Санитар открыл ее полностью, впуская в изолятор свет, и Катрина вышла в коридор, кажущийся после такой темной комнаты очень ярким. Сумасшедший провожал ее глазами. А потом его взгляд перескочил на Марка, и глаза его приобрели совершенно новое выражение. Выражение тихой зарождающейся ненависти.
        ГЛАВА 17. ТОТ САМЫЙ КЛЮЧ
        Laissez-aller[1]
        Все время, пока Катрина находилась в темном изоляторе, Рома стоял, словно часовой, несущий почетный караул. Когда она вышла, санитар точно опомнился, увидев ее и услышав ее голос. Но мои мысли занимали теперь совсем не особенности чар Катрины, под действием которых оказался Рома. Мельком я увидел Эдуарда Вайнера. Его взгляд неожиданно оказался столь злобным, словно внутри него, за его глазами прятался какой-то зверь. Как Катрина могла сносить его общество так долго?
        После того как санитар запер изолятор, Катрина обратилась к нему:
        - Ты что-то говорил о дежурствах, ты сегодня дежуришь ночью?
        - Да. Причем я не против подежурить ночью. Как я уже сказал, люблю, когда в этих стенах воцаряется спокойствие. А в чем дело?
        - Сегодня в двадцать три сорок пять жди нас на крыльце. Ты должен будешь впустить нас. Понял?
        - Хорошо, - покивал санитар, прокрутив связку ключей на пальце и прицепив ключи к брелоку на поясе.
        - А пока покажи мне палату Эдуарда, - велела Катрина. - Какой там у нее номер… сорок четыре?
        - Четыреста четыре, - услужливо сказал санитар. - Пойдемте.
        Мы прошли в левое крыло здания. Из окон его коридора просматривались окна правого крыла, расположенного напротив. Дежурная медсестра чуть удивленно взглянула на Рому, не понимая, куда и зачем на этот раз он ведет посторонних. Санитар лишь приветливо кивнул ей и провел нас дальше по коридору.
        Четыреста четвертая палата оказалась одноместной узенькой комнаткой. Вдоль стены стояла койка, за ней сохранившаяся с советских времен тумба.
        - Открой тумбу, - приказала Катрина санитару.
        Тот без пререканий выполнил приказ. Катрина подошла и присела на одно колено напротив открытой тумбы. Быстро поворошила рукой вещи в ней.
        - Проверь постель, подними матрас, прощупай подушку, одеяло, - снова распорядилась Катрина, открыв ящик над дверцей тумбы. Наверное, там тоже не оказалось того, что она искала, и она со злостью закрыла ящик и повернулась в мою сторону. - Марк, дверь.
        Я обернулся и увидел, что дверь в палату начинает приоткрываться. Я потянул ее на себя и захлопнул.
        Крупные накаченные руки санитара, казавшиеся сначала нерасторопными, делали все на удивление очень быстро.
        - Что мы ищем? - спросил он, не отрываясь от работы.
        - Камень. Ограненный камень, - отозвалась Катрина, постукивая кулаком по правой стене и прислушиваясь к наличию возможных тайников. Вдруг я и Рома вздрогнули, потому что из-за стены, в соседней палате, раздался ответный стук. Катрина отвернулась, поняв, что кроме ответных ударов в стену рассчитывать не на что. - Нашел что-нибудь?
        - Нет, только записки под подушкой. Но о них я знал и раньше. Ничего особенного, - Рома показал ворох смятых желтых листов.
        Катрина с недоверием к компетентности подчиненного ее воли санитара бросила на него нетерпеливый взгляд.
        - Отойди, - она оттолкнула его и хорошенько перетрясла подушку, прохлопала ее, отшвырнула в сторону. - Под матрасом смотрел?
        - Да, тоже ничего. Я смотрел тщательно.
        Словно в цирке на удивительном представлении экзотической труппы, я наблюдал за дружелюбным повиновением Катрине здоровенного санитара, еще некоторое время назад жившему по своему разумению, а теперь напрочь лишенного собственной воли.
        - Где же ты его спрятал?… - задумалась Катрина, всматриваясь в окно и оконную раму. - А что за записки? Покажи их мне!
        Рома протянул смятые листы Эдуарда Катрине. Она вырвала их у санитара и пробежала глазами по кривым карандашным строкам.
        - Это просто еще одно из проявлений безумия Вайнера, - пояснил Рома, указав на записки.
        - А кому они адресованы? - поинтересовался я.
        - Королеве Дверь, - отозвалась Катрина.
        - Кто это? - удивился я, предчувствуя, что за этим странным именем кроется очередная мерзость безумца.
        - Наваждение пациента, - легкомысленно махнул рукой Рома.
        - «Она»… - глубокомысленно произнесла Катрина. - «Ее Ключ». Все понятно. Марк, мы уходим! Ты, - наемница ткнула пальцем в грудь санитара, - остаешься здесь и приводишь палату в прежний вид. Понял? Наш уговор относительно одиннадцати сорока пяти все еще в силе, так что жди нас ночью на крыльце. Понятно? Исполняй.
        Записки Катрина убрала в карман плаща.
        Мы вышли из палаты, прошли по коридору четвертого этажа под пристальными взглядами дежурной медсестры и ее подруги лет на тридцать старше ее.
        - Зачем нам эти записки?
        - В них я найду ответы на свои вопросы, которые Эдуард не мог произнести вслух, - торжествующе сообщила Катрина, надевая черные очки.
        Нам вслед неслись крики пациентов, «пророчества» о грядущем проклятье, стоны возомнивших, что их грызут мертвецы и еще множество отвратительных звуков. На каждом этаже стоял галдеж безумных. Мне было неловко, ведь каким-то немыслимым образом такая реакция была вызвана приближением Катрины. Лишь на первом этаже в холле я смог немного расслабиться, очутившись, наконец, в тишине. Охранник открыл перед нами дверь. Словно бывший заключенный, оказавшись на свежем воздухе, я с упоением набрал в легкие густой пахнущий опавшими листьями осенний воздух.
        Подойдя к дверце Форда-Мустанга, Катрина остановилась, устремив взор в ту сторону, откуда мы приехали. Сейчас там стоял старый темно-серый грузовик. Я сел в машину, а Катрина осталась снаружи.
        - Все в порядке? - спросил я, когда, наконец, она открыла дверцу со своей стороны.
        - Да, - она села в машину, захлопнула дверцу и повернула ключ зажигания. - Я просто задумалась.
        - Ты узнала то, зачем приходила к этому сумасшедшему?
        - Да, Ключ у него.
        - Ты его взяла?
        - Нет, Марк. Эдуард лишь сказал мне, где Ключ и чем он является, - она вывернула руль и сдала назад, разворачивая машину. - Камень, получившийся при особой огранке редкой породы - и есть число, которое спрятал Александр Вайнер.
        - Что? Как такое может быть?
        - Число начала это совокупность вычислений. Начало это какая-то величина. Камень это не Начало. Но они в расчетах Вайнера как-то связаны, - начала Катрина, внимательно рассматривая грузовик, когда мы проезжали мимо него. - Профессор вычислил несколько решений, которые соответствовали параметрам некоего не встречающегося в естественной химии кристаллического соединения. Через некоторое время Александра Вайнера посетил неизвестный человек, иностранец, и сказал, что у него имеется подобный материал, и он готов отдать Вайнеру эту редкую породу, но при одном лишь условии, что по окончании своих экспериментов профессор должен будет отдать камень обратно. Однако получившийся специально ограненный камень Вайнер решил спрятать у своего племянника, нарушив условие. Думаю, это была не простая прихоть старого ученого. Вайнер не продал камень, не огласил его во всеуслышание своей находкой и открытием, к которому он стремился вопреки авторитетной критике. Следовательно, открытие оказалось не тем, на что рассчитывал ученый. Как и не оказалось бесполезным, ничего не значащим для Вайнера предметом. Он ушел в тень,
пожертвовал своей репутацией. Но ради чего? Вайнер испугался того, что открыл. Вот, в чем дело. Есть вероятность, что именно такой вариант Ключа всесущего мне и нужен.
        - А ты не подумала, что этот «камень» это бред сумасшедшего и не больше?
        - Это не бред, Марк. Наоборот, всё сходится.
        Я глянул на нее с недоверием.
        - Можно посмотреть письма Эдуарда к этой… принцессе…
        - Королеве Дверь, - напомнила Катрина, вынимая из кармана листы.
        - Да, точно. Я, правда, толком не понял, зачем они тебе, - я взял потрепанные бумаги.
        - Он постоянно с трепетом говорил о «ней», не называя «ее» имени. Сказал лишь, что она истинная хозяйка Ключа.
        - В смысле, тот иностранец украл камень у какой-то состоятельной дамы, чтобы приехать сюда и отдать его Александру Вайнеру?
        - Вряд ли.
        Туман за окном ослабевал. В салон автомобиля постепенно проник гул с трассы.
        - Тогда что остается? - спросил я, вглядываясь в дебри кривого леса, окружающего «Красные Дубы».
        - Анишира.
        - Это же миф.
        - Лучше прочитай для меня записки Эдуарда Вайнера адресованные Королеве Дверь.
        Я бросил взгляд на приближающуюся впереди оживленную трассу и приступил к чтению:
        «Дорогая владычица мира, ключ к которому мне удалось изыскать!
        1 Боюсь, что они подсмотрят, поэтому письмо будет недолгим. А чтобы не подслушали, пишу шепотом.
        2 Я напоминаю, что я не считаю себя владельцем твоего ключа, я знаю, что я простой сторож, но и это громкая честь.
        4 Вчера вечером они меня опять пытали. Очень долго сегодня я об этом не помнил. Наткнулся на свежие шрамы только в палате.
        6 Когда шрамы обнаружили врачи, они опять укололи мне то лекарство, от которого их голоса становятся громче.
        0 Голоса говорят, что ко мне, наконец, придет госпожа. Я ее не знаю, но она будет снисходительнее моего хозяина. Это очень важно!».
        - Слушай, я не могу читать эту чушь, - сказал я после дословного пересказа письма.
        Катрина устало вздохнула.
        - Цифры в начале строк должны что-то значить.
        - Да ничего они не значат, - потерев лицо, пробормотал я. - Это обычный бред сумасшедшего. Их еще около дюжины таких писем. Думаешь, цифры каким-то образом связаны с открытием? Я сомневаюсь. Он просто не в силах понять, что после двойки есть еще тройка, а после четверки идет пятерка.
        Катрина повернула голову ко мне. Наверное, она была недовольна, потому что мое мнение отличалось от ее мыслей. Бездвижное матовое лицо хранило спокойствие, но за эти дни мне удалось понять, что ее истинные эмоции кипят отнюдь не снаружи.
        - Катрина, боюсь, число похоронено вместе с Александром Вайнером. Возможно все записи, касающиеся научных разработок Вайнера, уничтожены самим Александром, - наемница кивнула, соглашаясь с моими словами. - Слова сумасшедшего должны подкрепляться словами кого-то, кто в состоянии мыслить трезво. У нас есть записки и слова лишь одного сумасшедшего. Я думаю, возможно, ты не найдешь ни ключ от мира, ни число начала.
        Катрина в ответ поинтересовалась:
        - Ты голоден?
        - Прости?
        - Есть хочешь?
        - Да. Только у меня нет денег.
        Не отрываясь от вождения машины, Катрина вынула купюры из кармана плаща и показала несколько полтинников.
        - Я думал, у тебя нет наличных, - сказал я.
        - Это деньги санитара.
        - Когда ты их украла?
        - Я не крала, Марк. Крадет тот, кто не в силах взять. Я же могу взять все, что пожелаю и я беру все, что пожелаю. Несмотря на то, что я выхожу из очень обеспеченной семьи. Мы заедем в городок, который проезжали по пути сюда. Там должно быть хотя бы одно кафе.
        Чем дальше мы удалялись от «Красных Дубов» тем спокойнее становилось мне. После этой лечебницы городок, показавшийся со стороны парящим городом-призраком, теперь смотрелся симпатичным населенным пунктом, в котором можно неплохо перекусить и выпить.
        Форд-Мустанг свернул влево на дорогу, пролегающую посреди серого поля, растворяющегося в тумане. Впереди я видел лишь одноэтажные частные дома со стандартными просторными двориками, несколько грузовых фургонов, выезжающих из больших раздвижных ворот торговой базы и торговую палатку. И все это располагалось вокруг пустой площади, где возле остановки пятнами виднелись в тумане два междугородних автобуса, в которые неспешно набирались пассажиры. На въезде в стороне от дороги приютилась бензозаправка, где стояла еще пара фургонов. Все, что было дальше, таяло в сырой промозглой мгле, поэтому казалось, что существует только эта часть городка.
        Когда мы проехали к площади, с правой стороны открылся вид на местную забегаловку, построенную из камня и почерневших от старости бревен. На парковке перед строением в ряд стояли четыре байка. Висящий над входом фонарь грузно раскачивался на ветру и освещал потертую вывеску:
        «Придорожное кафе «У Тамары»
        Элеанор остановилась почти у самого входа. Черные очки Катрина оставила на приборной панели.
        Мы с Катриной вошли в металлическую дверь кафе. Внутри негромко звучала рок-музыка, старые малоизвестные песни, и плотной завесой стоял сигаретный дым. Пепельницы в компании бутылок с пивом сгрудились на бильярдных столах, и бородатым байкерам в кожаных куртках с одинаковыми эмблемами на спинах это нисколько не мешало играть против уставших с дороги медлительных дальнобойщиков, тоже не гнушавшихся выпивкой.
        Катрина двигалась через теплый полумрак помещения, и все оборачивались на нее, провожали долгими взглядами, опустошенными восторженной похотью. Свободные столики возле окон походили на столики в вагоне ресторане с удобными деревянными лавочками в мягкой обивке. Наемница выбрала столик возле окна в глубине помещения неподалеку от барной стойки.
        Она величаво посмотрела на меня:
        - Можешь брать себе все, что пожелаешь.
        Я благодарно склонил голову и начал изучать меню, а после жестом подозвал официантку. К нашему столику от бара, где болтали официантки и барменша, направилась молодая светловолосая девушка с пухлыми красными губками в коротенькой серой футболке, открывающей плоский животик с пирсингом в пупке, и рваных джинсовых шортиках. Девушка чуть прищурилась, близоруко глядя то на меня, то на Катрину.
        - Что будете заказывать?
        - А фирменное блюдо «Тамара» это что? - поинтересовался я.
        - В фирменное блюдо входят очень вкусные котлеты из рубленой говядины с начинкой из грибов, и картошка по-деревенски. Салаты нужно заказывать дополнительно, если захотите.
        - Хорошо… - я хотел назвать девушку по имени.
        - Алена, - подсказала Катрина.
        - Откуда вы знаете? - изумленно спросила девушка.
        - У вас на бейдже написано.
        Алена улыбнулась, повернулась и вопросительно посмотрела на меня, снова прищурив глазки.
        - Алена, тогда мне фирменное блюдо, какой-нибудь свежий салат и два кофе.
        Девушка записала и перевела глаза на Катрину.
        - Я ничего не буду заказывать.
        - Подождите минут десять, все блюда у нас готовятся по мере поступления заказов. Кофе принести сейчас или потом?
        - Сейчас, - сказал я.
        Алена еще раз улыбнулась нам и направилась к двери возле бара на кухню.
        - Не знаю, как еда, но девочки здесь очень милые, - медленно сказала Катрина, - настоящая находка для фотографа, да, Марк? Жизнь в этих юных барышнях так и бьет ключом.
        - Очень юных. Но ты права, подобные девушки позировать умеют профессионально. Только это не мой тип.
        - Не верю, что эта девушка тебе не понравилась. Ну да ладно, нужно разобраться с Ключом Вайнера, - сказала Катрина, аккуратно раскладывая по столу все записки Эдуарда.
        - Что мы сейчас делаем? - с готовностью отозвался я.
        - Читаем записки. И как только находим хотя бы крупицу здравого смысла, эту записку оставляем, прочие же нам ни к чему. Записки, которые оставим, мы тщательно проанализируем и сопоставим.
        - Ладно. Давай попробуем.
        Я взял первую попавшую мне под руку записку и начал читать. Закончив, взял другую. Затем третью. И четвертую. Некоторые были длинными, а некоторые совсем короткими. Иногда я перечитывал записки по нескольку раз. Было сложно понять, есть ли в беспорядочно пронумерованных строках, по меньшей мере, хоть капля здравого смысла.
        Я не заметил даже, как официантка Алена принесла заказ. Иногда я поглядывал на Катрину. Она тоже перебирала записки Вайнера и время от времени задумчиво смотрела в окно. Вечерние блики с улицы красивыми огоньками играли, оживляя яркую синеву в ее задумчивых глазах.
        Я вернулся к чтению. Одна записка показалась мне достаточно странной. В ней было не много рациональности, но она отличалась от всего бреда, что кривыми карандашными строками проходил перед моими глазами до этого. Эту записку я отложил. Я точно не знал, что в ней такого особенного, но чувствовал, что при повторном прочтении нам удастся найти нить смысла. Следующие записки снова были сплошными признаниями Королеве Дверь в верности и множеством высокопарных алогизмов. Впрочем, иногда некоторые строки напоминали, что когда-то этот человек был вменяемым. Например, использовались грамотные обороты речи, термины. Правда впустую и опять без всякого смысла. За всеми этими мемуарами умалишенного я не заметил вкуса еды, хотя изредка заставал себя с полной вилкой в руке. Катрина к этому времени отложила в сторону уже две записки.
        Она закончила раньше меня. Быстро просмотрела записки, которые я отложил на край стола как ненужные. Я и не ожидал, что наемница будет доверять моей компетентности.
        - Выходит нам могут быть полезны три послания этой Королеве Дверь, - она убрала остальные ненужные записки в карман своего плаща, а я пока быстро дожевал последний кусочек фирменного блюда.
        Катрина разложила перед собой три желтых листа смятой бумаги. Прочитала их, потом передала записки мне.
        - Скажи мне, что в них особенного на твой взгляд.
        Я сделал глоток крепкого сладкого кофе. Взял записки у Катрины и начал читать:
        «Дорогая Королева Дверь!
        1 Они рядом, поэтому буду краток.
        9 Сегодня меня отправляют в изолятор. Я специально плохо себя вел. Мне там хорошо. Солнце не в силах проникнуть в это темное помещение.
        0 Я очень грущу из-за своего родственника, профессора Александра Вайнера. Я о нем упоминал раньше. Голоса сказали мне сегодня, что мой родственник был убит. С этими словами они разбудили меня в три часа ночи. Кровать подо мной тряслась»;
        «Дорогая Королева Дверь!
        4 Где-то тикают часы. Я злюсь.
        5 Солнце встало и поднялось. Я не смотрел на него. Солнце село. День прошел. О как хорошо. Спустилась тьма. Звезды холодно светят с неба. Скоро буду спать, жду тебя во сне.
        1 Кажется, они подкрадываются. Скажу еще одно и лягу спать.
        0 Когда мы с моим родственником открыли дверь в твои царствования, никто из нас не осмелился туда зайти. Я тебя не видел, но с того времени чувствую, что ты все время рядом. Спасибо»;
        «И снова здравствуй, моя дорогая Королева Дверь!
        2 Ночь была неспокойной. Кто-то выл. Кто-то упал.
        0 Хочу напомнить, что твой Ключ сделали мы благодаря их подсказкам. Если бы голоса не помогали моему родственнику через меня, мы бы никогда не сделали Ключ».
        Я устало перевел глаза на Катрину.
        - Какая из строк тебе кажется наиболее занимательной? - спросила она.
        - Да здесь все отстой.
        - Строка «ноль», Марк. В строке «ноль» упоминается о голосах, и в этой строке содержится та информация, которую Эдуард не мог знать, или та информация, которая не придумана им. Доказательством этого служит его записка, которую ты читал в машине.
        - Не понимаю…
        К нашему столику подошла официантка и забрала посуду.
        Катрина неспешно пояснила:
        - В той записке, в строке под номером «ноль», Эдуард говорил о том, что голоса сообщили ему, что к нему в скором времени придет некая госпожа. Госпожой он называл меня.
        - Ты ведь не хочешь сказать, что Эдуард и Александр действительно открыли специально ограненным камнем какую-то дверь, и теперь некая Королева приходит к Эдуарду во снах и просто все время рядом?
        - В действительности все должно быть иначе, но говоря словами сумасшедшего - да.
        - Невероятно! Ты и вправду так думаешь?
        - Марк, если ты полагаешь, что я буду тратить время на то, чтобы тебя убеждать в чем-то, то ты ошибаешься.
        - Ладно, тебе решать. Просто все это с трудом укладывается у меня в голове.
        - Не стоит тебе забивать этим свою голову. Я лишь удовлетворила твою просьбу сопровождать меня в моих поисках и дальше. Обратного пути уже нет. Все, что ты увидишь и узнаешь, тебе останется только принять вне зависимости от того, способен ты это постичь или нет. Предлагаю, закажи себе крепкий алкогольный напиток. Расслабься.
        - Меня опьяняешь ты, Катрина, - серьезно признался я. - Не знаю, как это объяснить, но с самой первой нашей встречи в баре твой образ не покидает мои мысли. И я все дальше погружаюсь в эти мысли.
        - Довольно, поговорим об этом потом.
        - Почему? Неужели вся твоя жизнь окружена только кошмарами?
        - Марк, у меня имеются дела, с которыми нужно разобраться. Мы поговорим об остальном позже. Обещаю. Ты же можешь подождать? В полночь Эдуард отдаст мне камень. Полагаю, после полуночи все закончится. После выполнения поручения я буду иметь много свободного времени. Я могу решать сама, когда мне надлежит нести свой долг, а когда время отдыхать от всей этой суеты в погоне за верховной властью.
        - Властью над кем?
        - Внутренней иерархической властью. Мой клан не подчиняется чужой воле, но нуждается в достижениях, которые продлевали бы прежнюю славу. Формально судьба нашего сообщества зависит от решений меньшинства равных между собой. Но остальными поддерживаются решения того, кто может подкреплять свои позиции собственными успехами.
        Я заглянул ей в глаза:
        - Катрина, для чего вам открытие Вайнера?
        В ее позе что-то незримо переменилось.
        - Я не говорила об этом даже Милорошу, - она быстро собрала записки со стола и аккуратно убрала в карман.
        - Тогда скажи мне, - попросил я.
        - Если бы ты знал, ты попытался бы остановить меня.
        - Я знаю, что не смог бы. Так что и пытаться бы не стал. Прошу, скажи мне.
        - Невозможно. Это неисполнимая просьба. Скрывать такое от Милороша мне сложнее, чем не говорить это тебе.
        - Почему?
        Она, задумавшись, посмотрела в окно.
        - Милорош больше чем просто друг? - уточнил я.
        - Нет, он никто мне. Он религиозный человек и внутренне достаточно силен, чтобы не испытывать ко мне интереса. Он считает себя моим хорошим другом, играет в моего духовника и голос совести. Тем не менее, я не могу сказать того же о себе. Знаешь старую балканскую поговорку: «тьма на свято место не ступит, а свет в свой час проникнет всюду»?
        - Откуда мне знать балканские поговорки?
        Когда Алена принесла вторую порцию черного кофе, я поинтересовался у девушки:
        - До которого часа работает это заведение?
        - Оно круглосуточное, только смены меняются. Это же придорожное кафе. Клиентов полно. Порой польские и прибалтийские дальнобойщики останавливаются на кружку крепкого кофейка да на поздний ужин, а иногда деревенские мужики здесь по ночам празднуют. Байкеры как будто вообще не спят, их дом - дорога, все дела. Вон гоняют бильярдные шары вчетвером против трех дальнобойщиков, а к ночи подкатят еще полдюжины. Байкеры вообще самые частые из постоянных клиентов. На вид такие грозные, а если подольше понаблюдаешь за ними, становится понятно, что они самые обычные, даже чуткие люди…
        - Алена, тут заказ нужно принять! - раздалось из-за барной стойки.
        - А я здесь принимаю заказ, - громко сказала Алена, развернувшись к бару, - скажи, пусть подождут! - она повернулась к нам. - Я вам не надоела?
        - Нет-нет, - заверил ее я, улыбнувшись.
        Безмолвно Катрина наблюдала за нами. Это вызывало одновременно чувства надежности и тревоги.
        - Так вот, - продолжила официантка. - Бывает, что сюда заезжают врачи из одной клиники. Странное место, и странные люди там работают. Оно и понятно, психиатрическая лечебница сильно утомит любого.
        - Могу себе представить, - понимающе покивал я.
        Официантка повернулась к Катрине:
        - Вам что-нибудь принести?
        - Чуть позже, детка.
        Алена торопливо отправилась в другой конец тускло освещенного зала.
        - Разговорчивая барышня, - подметила Катрина.
        - Тебя раздражает?
        - Что ты! Ничуть. Ты видел меня, когда я раздражена. Заведения вроде этого были практически всегда и повсюду, какую бы страну я ни посещала. Не зависимо от эпохи, посетители и работники всегда оставались одинаковыми. Девушек вроде Алены я видела много раз прежде. Всякий раз, как я оказываюсь в таких местах, я особенно ярко вспоминаю один кабак на реке Сомеш в Румынии.
        - А что там случилось?
        - Там было положено начало очень значимого события в жизни молодого любителя спиртных напитков и шумных разборок с другими посетителями. Событие, которое перечеркнуло его прошлое и написало будущее, поразившее меня саму.
        - Расскажи об этом.
        Катрина пожала плечами и вальяжно откинулась на спинку лавочки, изящно разложив руки по спинке.
        - Это было давно, всего не упомнить…
        - Я же понимаю, что это просто отговорка. Расскажи.
        - Скорее это будет не рассказ, а исповедь, Марк. Демоны не исповедуются.
        Мне стало не по себе. Мой интерес к рассказу о событии в кабаке на реке Сомеш стремительно угас, погрузившись в темноту немых домыслов. По голосу Катрины я понял, что тогда произошло что-то плохое. С виду Катрине было ничуть не жаль того, что там случилось, но в глубине души, возможно, она хотела бы изменить то, что там произошло.
        - Тебя тяготит твоя жизнь? - с сочувствием спросил я, хотя понимал, что едва ли Катрина нуждается в сочувствии.
        По ее лицу, подсвеченному тускло-желтым освещением с одной стороны и ледовой синевой от окна с другой, быстро промелькнула тень замешательства, которую тут же сменило странное выражение торжества.
        - На твой вопрос есть множество ответов, все они будут упираться всё в новую и весьма неоднозначную для тебя историю, и вряд ли любой из них будет полностью откровенным. А самое главное, Марк, в действительности ты не хочешь знать ответ.
        Я не стал настаивать, но на самом деле мне бы очень хотелось знать ответ.
        Не знаю зачем, в течение следующего часа я беззаботно рассказывал о своей жизни, словно бы помимо собственной воли. А наемница внимательно слушала, впитывая каждое слово. Мне начинало казаться, что ей не чуждо ничто человеческое. Даже больше того, что она человек, что она слышит, слушает и понимает меня как никто другой теперь. И все же Катрина была словно наблюдателем жизни, а не участником. Я видел в ее взгляде какое-то отстранение от жизни. И потому со временем мне стало неловко, хотя мне было интересно рассказывать ей о себе и любопытно смотреть и видеть, что интересно ей. Это был странный разговор.
        С наступлением темноты посетителей стало гораздо больше. Я думал, что уже привык к запаху сигаретного дыма и к ругани, но количество посетителей все увеличивалось, и я спасался лишь приятным обществом невозмутимой Катрины.
        - Пойдем? - предложила она.
        Я достал сотовый телефон и посмотрел на часы.
        - Еще достаточно времени до полуночи.
        - Знаю. Мы прогуляемся.
        Я придвинулся к ней над столом и настороженно тихо спросил:
        - Что-то не так?
        - Нет, Марк, все в порядке. Просто в этом заведении становится слишком скучно. Люблю тишину. Гром, шум и гам могут заявлять о своей силе и значимости, но лишь способная хранить царственное молчание тишина действительно достойна величаво зваться сильной. В тишине происходили все самые коварные преступления. В тишине произносились все самые трепетные признания.
        Это прозвучало очень красиво и необычно.
        - Хорошие слова.
        - Пойдем, - она встала из-за столика, взяла с лавочки свой плащ, который за то время, пока мы были здесь, успела снять, обнажив свои изящные белые плечи. И, оставив на столе деньги санитара, направилась к выходу.
        Я прикинул, что один полтинник уж точно лишний и, взяв его из кучки денег, засунул в карман джинсов и направился к выходу вслед за Катриной. Дверь за ней уже захлопнулась. Мне наперерез от бильярдного стола двинулся немолодой плотный байкер. Его длинные волосы обрамляли круглое лицо с большим носом, в брови блестела серьга. Похожий на викинга, он с важным видом подошел ко мне, позвякивая цепями на джинсах.
        Я остановился, устало вздохнув, ожидая неприятностей:
        - В чем дело?
        - Да ты расслабься, братец, - просто сказал байкер.
        - Да я расслаблен до предела, - усмехнулся я.
        Тот усмехнулся в ответ, потом подступил на шаг ближе.
        - Слушай, - он протянул загорелую руку в сторону выхода и указал на дверь, - где ж ты такую красавицу подцепил?
        На моем лице невольно растянулась гордая улыбка.
        - Нравится? - спросил я.
        Тот расхохотался и повернулся к своим друзьям, которые поддержали его одобрительными смешками, потом он важно кивнул и сально хмыкнул:
        - А как же!
        - А ведь такая всего одна. На всем белом свете. И она со мной, - проходя вперед, ответил я и прибавил: - Дружеский совет: лучше забудь о ней, братец.
        Байкер еще раз хмыкнул, пытаясь понять, это я наехал на него с понтами или просто сболтнул что было на языке. С неподдельным чувством собственного достоинства я двинулся к выходу, впервые не опасаясь пьяной драки, которая могла последовать за моими словами.
        Снаружи ночной воздух сразу облепил мою кожу невидимой холодной пеленой. Туман все еще клубился в воздухе, хорошо сохраняя в себе лучи далеких фонарей и ламп.
        Катрина ждала меня, оперевшись на мотоцикл одного из байкеров и задумчиво глядя во мрак, простирающийся вдали. Из ночной темноты ее белое лицо выхватывал тусклый свет раскачивающегося на ветру фонаря. Она казалась прекрасным призраком. Виденьем необычайной красоты.
        - Ты что-то долго.
        - Заболтался с владельцем одного из этих железных коней.
        - Снова у тебя какие-то проблемы, Марк?
        - С чего ты взяла? - беззаботно улыбнувшись, остановился я возле нее.
        Воздух между нами в этот момент стал нагреваться. Мы молчали и просто смотрели друг на друга, не нуждаясь в словах.
        - Ну, пойдем, составишь мне компанию, - позвала она.
        Мы шли по дороге пролегающей через поле. Где-то позади эхом донесся приглушенный шум и неясные голоса, уносимые ветром в сторону от нас. Я обернулся и увидел возле кафе троих байкеров. Они топтались у входа и с недовольными возгласами выискивали кого-то в темноте. Наверное, меня. Все трое еще посуетились, потом развернулись и неторопясь, вразвалочку зашагали к кафе. Я усмехнулся и прибавил шаг, чтобы не оставлять Катрину одну.
        Наверное, эта пустая дорога связывала два городка или вела к одному из старых заводов. Вот уже десять минут впереди ничего не было кроме ночной мглы. Изредка сквозь клубы холодного тумана с неба проливался свет полной луны. С запада чернели грозовые тучи, прорезаемые тусклыми всполохами.
        Вокруг нас царило безмолвие. Лишь ветер порывами прокатывался над пустотой, сухие ветки кустарников шелестели, раскачиваясь и стуча друг о друга. И только наши шаги нарушали окружавший нас ускользающий покой. К часу ночи сюда доберется буря, и эта туманная ночь станет еще темнее.
        Катрина права. Тишина, несмотря на то, что ее легко сломать, величественнее шума. Подобно тому, как притаившийся зверь гораздо опаснее того, что на виду.
        Здесь существовали только мы. Казалось, весь мир опустел. Лишь для того, чтобы дать мне услышать мое сердце, наполняемое зарождающимся чувством.
        - Куда мы идем? - спросил я.
        - Мы просто гуляем.
        - На тебя это не похоже.
        - Ты меня совсем не знаешь, Марк.
        Я остановился напротив Катрины, перегородив ей путь, и мягко посмотрел ей в глаза:
        - Помоги мне узнать тебя.
        - Перестань. Я не желаю, чтобы ты меня узнавал. Мы разные. Мы из разных миров, Марк, не забывайся. Мы живем в слишком далеких друг от друга дне и ночи.
        - Но как бы далеки день и ночь ни были, их роднят сумерки - мостик между восходом луны и заходом солнца, - я подошел к ней очень близко и надеялся, что ничего плохого из этого не выйдет. - Не знаю, что будет со мной после этих слов, но скрывать уже нет смысла. Ты мне стала очень дорога, Катрина. Это вспыхнуло во мне помимо моей воли. Я думал, вампиры совсем не такие как ты…
        - Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! - она отодвинула меня от себя, - Все, что ты когда-либо слышал о тех, кого считаешь вампирами, все, что дошло до сведенья человека, было ложью или лишь частью правды. В средние века вы считали нас духами, после эпохи просвещения заразой, возвращающей тела ваших родственников из мертвых, а теперь слепо поклоняетесь нашему образу, не задавая вопросов. Ваша поп-культуру исказила и обезличила суть. Я и подобные мне - рационально мыслящие существа, смысл существования которых, это бесконечное выживание за счет ваших жизней. Может быть мы звери, но тогда вы скот. Мы не одержимы жаждой крови, мы живем жаждой крови. Солнечный свет нас не просто убивает, он выжигает все, даже то местечко, где когда-то была душа. Издавна люди замечали нас как мимолетное виденье, мы старались не вмешиваться в дела живых, но мгновения хватало для того, чтобы заметить наши особенности и передать эти знания в народных преданиях и мифах через века. С самого начала существования нашего рода мы похищаем молодых юношей и девушек и держим их в загонах, узилищах и темницах, как вы ваш скот.
Ничего не изменилось с древности. Если вы еще мните, что с течением времени у вас появилось такие понятия как гуманность, терпимость и цивилизованность, то в нашей интерпретации это не менее иллюзорные понятия, чем само время. Ведь для вас время, это счетчик вашей жизни, отнимающий с каждой секундой все больший кусок вашего бытия, а для нас время - синоним вечности. Минута моей жизни может длиться всегда, а столетие минует за мгновение, и я не изменюсь ни за минуту, ни за бесконечную вереницу столетий. И всегда, сквозь время, замертво будут падать живые всюду, где пройду я. Я видела, как новорожденные стареют и умирают, как жизнь покидает сердца. Ты видишь девушку из бара, которая привлекла твое внимание. Но ее здесь нет. Я - смерть. Я - мор. Вот кому ты говоришь, что она тебе дорога, Марк. Ты не можешь понять до конца, что я такое. Ты видишь исключительно то, что явлено твоим глазам и не подозреваешь о том, что сокрыто от твоего взора.
        - Катрина я…
        - Могу предположить даже, что я тебе снилась после нашей первой встречи. Так бывает. И это ничего не значит, - она замолчала, глядя в мои глаза, нежно смотрящие на нее. Ее красивые твердо очерченные губы разочарованно скривились. - Это безнадежно! Ты не слышишь меня. И никому тебя уже не переубедить. Эта история повторяется на протяжении веков. Жаль потраченных слов…
        Я отрицательно покачал головой:
        - Я тебя слышу. Я понял, кто такие лордоки и насколько они страшны. Ты думаешь, я не думал об этом после всего, что увидел? Вы наблюдали за нами, становились свидетелями влиявших на человечество событий, вы всегда были рядом, изучили нашу жизнь и изучили смерть. А потому все гораздо сложнее и отвратительнее. Я видел Юрия, видел тех вампиров в его клубе, и я смотрю сейчас на тебя… и единственное, чего я не могу понять, зачем ты мне все это говоришь?
        - Потому что твои чувства мешают мне. Как ты наивен! Возможно, я и прониклась толикой сочувствия к тебе, жаль, что ты потерял свою возлюбленную, но только и всего. Ты ошибочно судишь обо мне по моей милости к тебе. Ты жив, и это лишь моя прихоть, а не милость. То, что ты чувствуешь, это эхо той силы, которая позволяет мне подчинять людей моей воле. Да, мужчины готовы душу продать за меня. И это того стоит! Но я не хочу, чтобы ты заблуждался и злоупотреблял моим расположением. Прошу, избавь меня от этого! Ты не знаешь, что чувствуешь. Ты видишь во мне ангела, но забываешь, что у демонов тоже есть крылья.
        - Тогда почему ты пытаешься оградить меня от угрозы, исходящей от тебя? Ведь я тебе больше не нужен. Ты могла бы напиться моей крови прямо сейчас. Так что тебя останавливает?
        Катрина в замешательстве опустила глаза, а потом подняла их - сверкающие, желтые, могущие принадлежать только чудовищу. Уголки ее рта натянулись в оскале, обнажив острые клыки. Мышцы благородного лица собрались под белой кожей, наполняя прекрасные черты звериным бешенством. Наемница сделала рывок в мою сторону и предостерегающе произнесла:
        - Не искушай меня. Не искушай судьбу. Ты играешь в опасные игры с тем, чего не понимаешь.
        Но твердость ее быстро схлынула, и Катрина попятилась, словно испугавшись того, что может совершить.
        - Катрина, может быть, ты говоришь мне всё это не для того, чтобы внушить мне страх перед тобой? Может быть, ты сама боишься себя?
        Она медленно покачала головой, отворачиваясь.
        - Суть одна, - пренебрежительно выдохнула она в ночь.
        Теперь она смотрела куда-то в поле. Катрина смешалась. Такой нерешительной я ее никогда не видел. Я с сочувствием улыбнулся, наблюдая ее метания и поиски решения тем вопросам, которые перед нами поставило наше знакомство.
        - Послушай, - продолжил я. - Все стало так зыбко. Но ты единственное, что у меня есть.
        - Если бы ты знал, что я сделала за свою жизнь. Сколько мучений и страданий я приносила десяткам семей.
        - Да мне все равно…
        - Ну, разумеется, - цинично усмехнулась она.
        - Мне все равно, потому что если ты воспользуешься Ключом не ради тех монстров, о которых сама говорила, а ради себя - тогда все можно будет переиграть. Если есть шанс стать человеком и перестать сеять горе, почему им не воспользоваться?
        - А почему ты думаешь, что я желаю стать смертной? Я высокопоставленный офицер в клане стражей. Я маршал. Надо мной всего один повелитель. Я не могу поддаваться желаниям вопреки своим обязанностям. Они моя семья.
        - Как ты можешь называть их семьей? Из-за них ты стала вампиром…
        - Марк, я не стала вампиром! Я всегда им была. Как и люди, я родилась, чтобы умереть. Но смерть не даровала мне освобождения. Наоборот. Я родилась с врожденной мучительной болезнью наподобии вашей порфирии и в десятки раз жесточе ее. В детстве через это проходили все, подобные мне. К десяти годам большинство детей-лордоков уже не могут появляться на свету, а после периода пологого созревания и немного дальше их сердце медленно умирает и, в конце концов, останавливается навечно. И они гибнут. Та же участь постигла и меня. К двадцати двум годам я поняла, что нет ничего отвратительнее жизни. Я родилась от вампира. Моя мать была вампиром, как и мой отец. Всегда. Как и мои подчиненные. Они действительно моя семья. Меня никто не обращал. У нас строго следят за чистотой крови, потому что обращенные регрессируют и вырождаются. Они недостойны лордокского престола. Пример Юрия весьма нагляден в этом отношении. Мой отец очень строг, а порой невероятно жесток даже к своим близким. Я не знаю, что он сделает, если я предам все его надежды. Но если кто-то из нас стал бы человеком, если вообще такое возможно, мой
отец сотрет его с лица земли. Он сочтет это предательским отречением от него и всех лордоков. И даже если бы такой вампир смог сбежать, кланы стражей найдут его и будут судить на трибунале. Такого вампира ждет либо казнь, либо пожизненное заключение в тюрьме Дете’ро. В темницах без дверей. Я не смею предать своего отца и своих подданных. Я не хочу этого. Вот почему я никогда не совершу такой шаг.
        - А если бы я попросил тебя? Если бы смог убедить, что я не стал очередной жертвой твоих чар? Если бы сказал, что я чувствую приближение нашего расставания, и мне от этого становиться очень горько? Ты перевернула во мне все. И дело не в том, кто ты. В тебе живет нечто очень человеческое, и ты не сможешь отворачиваться от этого факта вечно. Рано или поздно, тебе придется совершить шаг, на который ты не была готова прежде, - я ласково дотронулся до ее плеча, но она осторожно убрала мою руку, и в этом жесте таилось не безразличие, а трепет. - Ты сказала, что быть человеком это дар данный не всем. Если ты это понимаешь, ты должна рискнуть всем ради того, чтобы обрести этот дар. Есть вещи в нашей жизни, за которые нужно сражаться. Вдруг ты ошибаешься, и дар можно приобрести? Вдруг ты упустишь такую невероятную возможность ради этих монстров? Что они тебе дали, чтобы приносить в жертву свою жизнь? Всю свою судьбу?
        - А ради чего мне менять судьбу? Ради кого? Ради тебя?
        Последний вопрос прозвучал обжигающе пренебрежительно. Меня душило чувство, что жизнь Катрины ускользает, будто бы она прямо в данный момент умирала.
        - Ради самой жизни! Я хочу, чтобы мы больше никогда не говорили о том, как ты опасна. Разве ты сама не устала от своего образа существования?
        Ответа не последовало. Поднялся ветер. Над полем завыли голоса приближающейся бури. Вдалеке пророкотал гром.
        Катрина заговорила, величественно приподняв голову, вонзая невидимый кинжал в мое сердце:
        - Ты не в силах повлиять на мое решения. Я маршал клана стражей, дочь лорда-маршала Зана Вэллката, наемница, и только я приму решение, как мне распорядиться открытием Вайнера. Оставь попытки в чем-то убедить меня. Не стоит обманываться глупыми романтическими заблуждениями. Что мертво, то мертво. Я умерла и не воскресну.
        Разговор закончен. Пытаться продолжить его не было ни смысла, ни сил.
        Катрина развернулась и направилась обратно к городку.
        Наверное, надежды существуют лишь для того, чтобы они рушились. А может, стоит перестать питать надежды, и примириться с тем, что не под силу изменить человеку? Только что тогда останется? «Красные Дубы»? Ведь без надежд можно и свихнуться. Мне никогда не уловить, где проходит та зыбкая грань, за которой человек оказывается наедине с мрачными громадами подтвердившихся опасений. Эта грань накатывается стремительно и похожа на удар. Сокрушающий удар.
        Катрина красива, сексуальна, умна и необычайно очаровательна. Она целый мир. Любое разумное существо подвержено сомнениям. Даже Катрина. И в минуты ее сомнения ты начинаешь надеяться, что она именно такая, какой ты дорисовывал ее образ в сознании. А потом она избавляется от ненужных колебаний, и убивает одной фразой все, что тянулось к жизни в твоем сердце.
        Как невероятно горько, что Катрина порвала все мои попытки помочь ей и останется теперь в темных дебрях своего ночного мира. Боюсь, я отправлюсь туда за ней. Мне нечего терять, у меня ничего не осталось. Марины нет. А Катрины у меня никогда не было. Я лишь мог бы что-то приобрести.
        Ветер стал разгонять клочья тумана.
        - Для чего лордокам ключ? - спросил я, поспешив за Катриной.
        - Он для нас представляет двойную ценность. Если он действительно есть, то все о чем говорилось в книге пророчеств, тоже существует.
        - Что это еще за книга?
        - Тебе лучше не знать.
        - Мне просто интересно.
        Катрина резко остановилась и развернулась. Глаза ее яростно горели желтым:
        - Я не твой друг, Марк! Ты должен бы на коленях воздавать мне благодарность за то, что я спасла твою жизнь и сохранила ее впоследствии. Ты не смеешь говорить со мной о таких вещах, о которых пытался. Ничего не изменилось с тех пор, как мы встретились. Ты все еще мой заложник. Независимо от того, по собственной воле следуешь за мной или по принуждению.
        Она двинулась дальше.
        Я же остался стоять на месте. Обескураженный и невероятно одинокий.
        Где-то над горизонтом небо осветили вспышки молнии. Туман отступал. Из-за этого свет и тени приобрели четкие границы. От этого ночь стала еще темнее.
        Катрина подошла к Элеанор, небрежно открыла дверцу и скрылась в темноте салона. Гулко завелся мощный двигатель, фары выхватили проносящиеся рваные остатки тумана.
        Дорога обратно в «Красные Дубы» выдалась немногословной.
        Я уставился в боковое окно, подперев голову рукой. Катрина ничего не говорила, но я догадывался, что бы она могла сказать. И старался об этом не думать, отвлекаясь нашим возвращением в такое мерзкое место, как «Красные Дубы».
        Мы свернули с шоссе.
        Ночью неприятное впечатление от кладбища, раскинувшегося возле психиатрической лечебницы, усилилось в несколько раз. Казалось, вот-вот и из одинаковых неказистых могил полезут мертвецы. Я покосился на Катрину:
        - У меня к тебе вопрос.
        - Задавай.
        - Кроме вампиров есть еще какие-нибудь… ну вроде… не-людей?
        - Обрaзные. А почему ты спрашиваешь?
        - Обрaзные?
        - Уподобившиеся образу волка. Но они далеко.
        - Твою мать… - сокрушенно протянул я.
        - Почему спрашиваешь?
        Поверить в существование кого-то вроде оборотней для меня было невозможно. Я рассеянно посмотрел на Катрину:
        - Я думаю, это закономерный вопрос.
        - Постарайся не шуметь, когда мы войдем, чтобы не привлекать внимание персонала.
        Я кивнул.
        Под четырехэтажным зданием лечебницы дымились угасающие костры с опавшими листьями. Свет горел всего в нескольких окнах на первом этаже. Он с трудом пробивался сквозь плети дикого винограда, окутывавшие здание. В окнах верхних этажей зиял мрак. На крыльце, в круге света от лампочки, висящей над входом, нас ждал санитар. Накинув поверх медицинской одежды куртку, он уже хорошенько продрог, стоял, переминаясь с ноги на ногу, и постоянно потирал руками.
        Катрина остановила машину дальше входа, выключила двигатель и зорко посмотрела по сторонам, в зеркала заднего вида, всмотрелась в темнеющую даль впереди. В салоне было темно, поэтому прилегающую местность хорошо просматривалась и для меня.
        - Что-то не так?
        - Меня что-то тревожит… - она пристально переводила глаза, окидывая мрачные, опутанные дымом костров, окрестности. - Но я не вижу угрозы. Без сомнений, санитар все еще верен моей власти…
        - Тогда что?
        - Увидим. Всему свое время, пусть это служит нам утешением.
        Катрина вышла из машины. Я поспешил за ней.
        - Ты видел что-нибудь подозрительное за время моего отсутствия? - издалека спросила она санитара.
        Тот отрицательно помотал головой, пожал плечами.
        - Хотя… - он прищурился, вспоминая что-то, - не знаю, говорят, сегодня здесь грузовик один был. Постоял немного и уехал, как только к нему начал приближаться наш охранник. Я этот грузовик не видел, только слышал разговоры о нем.
        - Это полезная информация, - поощрительно произнесла Катрина. - Ты устроил так, чтобы нас никто не видел?
        - Да, охранник сейчас ужинает на кухне. Я отпустил его, сказал, что подежурю с полчаса вместо него. По лестнице нужно будет подниматься тихо, а на четвертом этаже дежурю я, поэтому все будет вам наруку.
        Мы с Катриной поднялись на крыльцо и вошли вслед за санитаром в пустой холл. Рома закрыл за нами дверь.
        - Это тот самый грузовик, на который ты обратила внимание сегодня? Думаешь это оперативники охранной сети? - шепотом уточнил я.
        - Марк, не беспокойся об этом, - спокойно проговорила Катрина, сворачивая на лестницу. - Сейчас самое главное заполучить Ключ. Все остальное уже не важно.
        Никто из пациентов не кричал. Они давно спали под действием сильных препаратов. Мы пробрались по пустынной лестнице на четвертый этаж. Свет здесь горел только в фойе над выходом с лестницы и в комнатке с окошком, где днем сидела медсестра.
        - Дальше мы сами, - остановившись, сказала Катрина. - Примерно через десять минут жди нас, чтобы провести обратно.
        Рома с исполнительным видом кивнул и протянул Катрине ключ от палаты:
        - У меня как раз сейчас обход. Проверю пациентов, спущусь в холл посмотреть, не пришел ли охранник и обратно, сюда. Думаю, минут за десять уложусь. Я буду в дежурке, если что, - он указал на комнату с окошком.
        Мы с Катриной двинулись в левое крыло, где сразу за поворотом царил сгущающийся полумрак. Свет от запыленных тусклых ламп в этих стенах очень быстро таял. Катрина нашла палату Вайнера, открыла замок, оставила ключ в замке и мы вошли внутрь.
        В палате оказалось гораздо светлее, чем в коридоре.
        Эдуард сидел на койке, натянув одеяло до ушей и вобрав голову в плечи. Глаза испуганно блестели над одеялом. Он молчал. Если бы я не ожидал увидеть нечто подобное, я бы даже испугался. Когда я закрыл за нами дверь, Эдуард немного расслабился. Он что-то пробормотал на непонятном скользящем языке с вопросительной интонацией, обращаясь к Катрине. Она обернулась и посмотрела на меня, потом повернулась к Эдуарду и сказала:
        - Марк со мной, он никуда не уйдет. Мне наплевать, нравится тебе это или нет. Ты будешь подчиняться мне. И говори по-русски, не порочь мой язык!
        - Как моей госпоже будет угодно, - слегка поклонился Вайнер.
        - Камень у тебя?
        - Да.
        - Покажи.
        - Как вам будет угодно, - сложился пополам в почтительном поклоне Эдуард. Он слез с койки, осторожно опустив ноги в тапочки, ровно стоящие на полу, и просеменил к окну. Катрина подошла ближе, чтобы разглядеть, что сумасшедший будет делать, ведь ей не удалось найти Ключ в палате.
        Эдуард взялся за правый край подоконника и сдвинул его влево, потом отодвинул от окна, потянув на себя. Между оконной рамой и каменной кладкой стены углублялась продольная темная ниша, куда поместилась бы даже книга. Вайнер просунул туда руку и достал блестящий предмет. Его плечи передернула судорога, голова мотнулась вбок.
        - Вот он! - горячо прошептал сумасшедший, подняв на уровне глаз запыленный прозрачный камень, величиной с его кулак, в темноте казавшийся черно-синим. Камень явно был огранен не по законам ювелирной огранки, однако его форма отдаленно напоминала форму бриллиантов.
        Вайнер все стоял к нам спиной и любовался необычным камнем.
        - Отдай его мне, - велела Катрина.
        Сумасшедший вздрогнул и, склонившись вправо, оглянулся на нас:
        - Возьмите, моя госпожа, - он протянул камень Катрине, держа его с любовной нежностью. Вдруг он отдернул руки. - Только не потеряйте его…
        Катрина протянула руку и насильно забрала камень.
        - Как ты докажешь, что это не бесполезный кусок минерала? - испытывающе спросила она, разглядывая его блестящие грани.
        - Камень это всего лишь скопление тысяч кристаллов. Найденное число. Но не Начало. Это ключ, который мне разрешили помочь профессору найти. Драгоценнейший из бесполезных предметов…
        - Бесполезных? - угрожающе прошипели губы наемницы.
        Тот испугано попятился от вампира.
        - Ни одна формула не имеет силы, это всего лишь исписанные полотна! Ни одна модель солнечной системы не является планетами, вращающимися вокруг звезды, это всего лишь макет. Камень! Камень, - Вайнер затрясся в приступе истерического трепета, - камень не обладает властью Начала, это всего лишь способ познать лежащее за пределами опыта. Ключ от двери, что уже открыта. Ключ это невероятная мощь. Но это ничто в сравнении с Началом.
        - Эдуард! Что такое Начало?
        Сумасшедший опустил к своим ногам вытаращенные глаза, а когда поднял, они блестели благоговейным восторгом.
        - Там не сияет ни огонь, ни луна, ни солнце. Там разрушаются миры и время. Это ее обитель, лежащая за пределом обозримого. Познавший Начало в его сути непосредственно в то погрузится, - то со страхом шепча, то восхищенно выкрикивая, произнес Вайнер. - Кровь проливается здесь, потому что Начало разверзло свою пасть. Тьма опускается в сердца людей, потому что начало приближается, когда проливается кровь. Вы! - сумасшедший дрожащим пальцем указал на меня, с гневом заревев. - Вы однажды познали добро и зло, поэтому Начало утвердило власть своей закономерности здесь!
        - Довольно! Как воспользоваться силой Начала? - прервала его Катрина.
        - Дверь в ее мир уже в любом случае открыта, просто она не открыта до тех пор, пока моя госпожа не знает об этом. Вы должны увидеть то, что уже свершилось, чтобы это свершилось.
        - Что тогда произойдет?
        - Она впустит вас.
        - Кто, Эдуард?
        - Не спрашивайте! Прошу! - взмолился тот, испугавшись и начав озираться по сторонам, словно в этой комнатке мог находиться кто-то еще. - Они где-то рядом, я слышу их. Прошу, не спрашивайте имен. Нельзя, чтобы они услышали. Нам нужно торопиться! - Эдуард подошел к окну, закрыл тайник и, оперевшись локтями на подоконник принялся смотреть в небо. - Вот-вот выглянет луна, я знаю, - он, как ошпаренный развернулся к нам с Катриной и уставился на нее шальными глазами. - Разве вы не чувствуете, госпожа, Луна скоро появится. Она сегодня полная.
        - Да, чувствую, - прислушавшись к чему-то, согласилась Катрина.
        - Это близко, - опять заворожено уставившись в окно, сдавленно произнес Эдуард.
        Что за бред? Откуда он может знать, когда выглянет луна? Как только Катрина выносит общество этого сумасшедшего?
        Понемногу комнату действительно стал заливать слабый, а потом и более яркий лунный свет. Эдуард как заведенный, развернулся к нам и подскочил к Катрине:
        - Вы, госпожа, должны стать на мое место возле окна и протянуть Число вот так, - он проворно выхватил камень из руки Катрины и взял его двумя пальцами так, чтобы лунный свет падал на широкую грань, проходил сквозь весь камень, словно сквозь призму, и выходил через более узкую грань с нижней стороны Ключа. Внутри камня зажегся сизый огонек, камень налился тусклым светом, и по стенам палаты побежали ломанные голубовато-фиолетовые блики. А в самом центре камня я увидел оптический обман, темное пятно, похожее на маленькую черную дыру. И больше того, оно медленно вращалось вокруг своей оси. Было такое впечатление, будто сама комната оказалась внутри одного большого бриллианта необычного цвета. Цвет был вовсе не густым и не насыщенным, как если бы включили цветную светотехнику в театре. Крошечная вращающаяся черная материя мгновенно притягивала к себе взгляд, все мысли и разум, оставляя в душе какой-то тревожный вакуум. Закружилась голова. Неожиданно комната дрогнула, и я смог оторвать взгляд от камня. Эдуард держал руку ровно и медленно ее поднимал, чтобы узорчатый рисунок, разлившийся по комнате,
переместился с пола и низа стен на закрытую дверь в коридор. Когда изломанный, как осколки стекла, рисунок бликов полностью разрисовал дверь из палаты, стена вокруг двери стала похожа на оптическую линзу, в которой скрутившись, отразились и простерлись соседние палаты, коридоры и даже другие этажи лечебницы. А сама дверь преобразилась, став почти прозрачной, но за ней проглядывали отнюдь не «Красные Дубы». И такая странная игра света была только на двери. - Вот она, проекция на внешнюю плоскость! Вещество, переходящее во взаимодействие. Дверь в ее мир, - сдавленно проговорил Эдуард.
        Потрясенная и завороженная как дикий зверь своей добычей, Катрина с изумлением смотрела внутрь двери. Смотрела скорее даже в пространство за дверью. Я тоже вгляделся и увидел, как за дверью, немыслимым образом ставшей словно стеклянной, движутся неясные фигуры. Иногда смазанные, иногда достаточно четкие, чтобы понять, что это явно не человеческие силуэты. Мое сердце забилось быстро-быстро, по коже побежали мурашки, и я попятился назад.
        Катрина с трудом оторвала глаза и повернула голову к Эдуарду:
        - Мне нужно туда зайти?
        Сумасшедший покивал, ворочая головой в разные стороны.
        - Катрина, не ходи! - вмешался я. - Разве ты не видишь, что там?!
        - Оставь свой страх. Поздно отступаться.
        - Мы можем поговорить наедине? - подойдя поближе к ней, тихо спросил я.
        - Нет.
        - Прошу тебя!
        Катрина посмотрела на Эдуарда:
        - У меня есть время?
        - Да, только не много, госпожа. Ключ синхронен циклу луны и перестанет действовать в пятнадцать минут первого. Придется ждать сутки.
        У нас оставалось 13 минут.
        - Отдай мне, - велела Катрина Эдуарду, протянув руку, чтобы тот положил в нее Ключ.
        Эдуард понуро отдал камень, который не перестал светиться и погас только, когда Катрина убрала его в карман плаща.
        - Жди нас здесь! И без выходок, понял? - холодно приказала она.
        Мы вышли в коридор, оставив чокнутого одного в палате, и подошли к окнам на противоположной стене коридора, чтобы Эдуард не слышал ни слова из нашего разговора.
        - Катрина, - начал я, - это тот момент. Если ты шагнешь в это неведомое пространство, там ты окажешься перед выбором, который изменит всё. Ты должна сделать правильный выбор.
        - Правильный, это тот, который хорош для тебя? - иронично констатировала Катрина.
        - Нет, это тот, что спасет тебя. Этот выбор спасет и меня. Если ты не пойдешь за мной к жизни, то мне придется пойти за тобой во мрак, и непременно там пропасть.
        - Я не могу все бросить ради тебя, Марк.
        - Сделай это не ради меня.
        Моя просьба разбилась о молчание наемницы.
        - Ты раньше говорила, что открытие не может помочь лично тебе, потому что твое желание невыполнимо. Но ты не знаешь, что станет возможно, когда ты воспользуешься Ключом. Это станет известно только там, куда ты попадешь. Скажи вслух, что это за желание? Разве это не то, о чем прошу я?
        - Забудь о том, чего мы желаем. Слишком поздно. Сегодня день, когда будет вершиться судьба мира по законам лордоков. Наши желания лишь прах.
        - Они не прах, пока ты не обратишь их в прах. Разве тебе никогда не хотелось увидеть солнце? Мочь пройти под его золотистыми лучами? - я коснулся ее тонкого запястья, где должен был стучать пульс. Под моими пальцами ничего не билось. Ее сердце действительно спало. - Неужели тебе не хочется, чтобы твое сердце забилось? Чтобы эти пальчики стали теплыми?
        - Прошу, перестань. Это слишком жестоко. Я прекрасно знаю, чего лишена, - она посмотрела в окно. - Разве ты не видишь, что если бы это решение мне давалось легко, то я бы даже не стала слушать тебя. Если бы я хоть немного не хотела стать смертной, я бы не позволила тебе говорить об этом, - глаза наемницы наполнились отсветом волнительных для нее колебаний и сомнений, а мертвенно бездвижное лицо красиво исказила боль. - Более двухсотсемидесяти лет я жила так, как живу и по сей день, сознавая изуверство своего существования по отношению к другим, и все же ничего не меняя. А теперь ты просишь меня стать такой же другой. А если стану? Что тогда?
        - Приглашу тебя увидеть рассвет, покажу закат.
        - А если я откажусь?
        - Тогда ты разобьешь мне сердце. Ни больше, ни меньше.
        Мы замолчали, глядя друг на друга.
        - Мне жутко совестно, что я влюбился в тебя после смерти своей девушки, но… я ничего не могу поделать. Сердцу не прикажешь. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я в любом случае буду рядом с тобой, - совершенно серьезно сказал я. - И не потому, что у меня больше никого нет. А потому что будь у меня хоть тысяча близких людей, мне была бы нужна только ты, - я наклонился и медленно поцеловал ее.
        Это был недолгий поцелуй, но он много значил.
        Как и я, Катрина невольно закрыла глаза. Ее кожа и губы были так нежны и пылали ледяной страстью, от которой все внутри меня сжалось, как только я коснулся наемницы. Когда это мгновение, показавшееся вечностью закончилось, я с нежным трепетом заглянул в ее глаза:
        - Я пойду за тобой, даже если мне придется стать таким же, как и ты. Но я не отпущу тебя, пока жив. Или ты спасешься, став смертной, той, кто больше не бежит от креста, или мы оба погибнем во мраке.
        Катрина замерла и вгляделась в меня, словно внезапно увидев во мне что-то прежде неизвестное ей. А потом она вспомнила про камень:
        - Время, Марк!
        Я достал из кармана сотовый:
        - Двенадцать тринадцать.
        - Нельзя больше терять ни секунды. Мы должны поторопиться. Меня не покидает предчувствие угрозы.
        - Это связанно с грузовиком, о котором говорил санитар?
        - Не знаю.
        Мы вернулись в палату. Эдуард очень обрадовался возвращению Катрины, а на меня посмотрел с презрением. Он подсказывал Катрине как нужно стать и какой стороной к луне повернуть камень. Она велела молчать сумасшедшему, который уже начинал мешать своими суетливыми попытками помочь.
        Свет луны прошел сквозь камень. Все повторилось в точности. Комната дрогнула, и мое сознание начало растворяться в пространстве. Держа пронизанный светом камень двумя пальцами, Катрина медленно направилась к двери, в которую мы вошли полминуты назад, превратившейся теперь в стеклянную, а лечебница вновь почти вся целиком уместилась в собственном преломленном отражении на стене.
        Катрина коснулась ладонью полупрозрачной поверхности двери, затем повернула ручку и отворила дверь. У меня все поплыло перед глазами, барабанные перепонки напряглись от давления неразличимого шума. Навалился лютый холод. Абсолютную, всепоглощающую и бескрайнюю темноту в открывшемся проходе прорезали стремительные, режущие глаза вспышки. Но это был не свет. Что-то совсем другое.
        Катрина без промедлений и колебаний шагнула за пределы знакомого нам мира. Со странным звуком дверь за ней сразу же закрылась и из стеклянной превратилась обратно в непрозрачную крашенную дверь палаты. Переломивший комнату на множество осколков свет пропал, и мое сознание начало возвращаться ко мне. Остался лишь необъяснимый холод.
        Сумасшедший испуганно крутил головой по сторонам, потом, сжавшись, уставился в темный угол возле койки и тихо зарычал.
        - Что произошло? - быстро спросил я Эдуарда.
        - Все, что должно было. Госпожа воспользовалась Ключом. Но ни слова больше! Боюсь, они подслушивают! Они совсем близко.
        Он быстро помотал головой и снова уставился в тот же угол возле койки, вновь тихо зарычав.
        - Хватит нести чушь! Что произошло? Как она теперь вернется, если этот чертов проход закрыт? Ключ ведь у нее!
        - Нет, прошу! Я больше ничего не могу сказать! Они здесь… чертов ублюдок!.. - вдруг вырвалось у Эдуарда совершенно другим голосом, отчего я вздрогнул. Сумасшедший запрыгнул на койку и со страхом оглядываясь, подобрал в коленях ноги. - О нет! Они совсем близко! Они очень недовольны!.. ТЫ ГНИЛЬ!!! - снова не своим голосом закричал Эдуард.
        - Что теперь будет с Катриной? - громко перекрикнул я сумасшедшего. - Это был не Ключ, да? Куда она исчезла? Что там за дверью было такое? Что за адское место?
        У Эдуарда явно начался какой-то приступ. Койка под ним затряслась, он стучал себя по голове кулаками, качался взад и вперед, хныкал, стонал, хрипел басом и сипел.
        Я живо умолк и попятился к выходу.
        - ОНИ ЗДЕСЬ! - истошно выкрикнул Эдуард. Потом из его груди вырвался неистовый нечеловеческий рычащий крик и валом посыпались такие проклятья, которых я в жизни себе не мог вообразить.
        Голова и руки его задергались просто в физически невозможных судорогах.
        Внезапно в коридоре за дверью раздался громкий глухой хлопок, словно бы что-то упало с большой высоты на пол. Я вздрогнул и развернулся к двери, ожидая чего-то более ужасного, чем беснующийся сумасшедший.
        Но потому у меня закралась надежда, и я бросился в коридор.
        А вдруг это Катрина?
        [1] Пусть все идет своим чередом (франц.)
        ГЛАВА 18. ЛОРД-МАРШАЛ
        Такая зверская бесчувственность, разумеется, невозможна. Это феномен тут какой-нибудь недостаток сложения, какое-нибудь телесное и нравственное уродство, еще не известное науке, а не просто преступление.
        Ф. М. Достоевский
        Луна скрылась за черными тучами, весь вечер подбиравшимися из-за горизонта. Ветер сгонял простоявший весь день туман. Издали доносились отголоски грома, бушующего где-то над Балтикой. Скоро гром прогремит и над этим городом. Небо на глазах буквально закипало и вот-вот собиралось начать выплескивать свою необузданную мощь.
        Аэропорт уже отложил несколько внутренних рейсов на неопределенное время. Последний самолет, который произвел посадку, сделал это около часа назад, так что теперь безлюдное посадочное поле дремало, если не считать бригаду, приступившую к обслуживанию этого самолета. Ожидалось, что в ближайшее время аэропорт вообще отменит все сегодняшние рейсы на время, пока над городом будет властвовать буря.
        В темном салоне, пахнущем дорогой кожей, за посадочным полем наблюдал Виктор Ворман, сидя на заднем сиденье автомобиля. Его пальцы уже довольно давно изредка постукивали по ручке дверцы. Глаза были устремлены в одну точку, и ничто не могло заставить его перевести взгляд, однако при этом он видел все, что происходило на поле, в стороне от которого стоял его Роллс-ройс и еще два внедорожника BMW, приготовленных специально для гостей, которых ждал Ворман. На блестящих корпусах трех автомобилей ясными бликами играли огни аэропорта и посадочного поля.
        Мысли вампира занимали воспоминания из недавнего прошлого. Из головы не шел образ старого куратора из загородного дома, две ночи назад пообещавшего гарантию безопасности Катрины. Еще тогда в голосе и в глазах этого лукавого смертного Виктор поймал фальшь. Куратор пообещал, что с наемницей ничего не случится, но Виктор чувствовал, что на уме у этого старика есть что-то нехорошее, какой-то очередной тайный план. Насколько ему, Виктору, известно - Катрина избавилась от этого иллюмината. А значит разобралась и со всеми его приспешниками, которые были в том доме в прошлую ночь. Но вдруг куратор не был тем, кто истинно возглавлял поиски пропавшего открытия Вайнера? Мысль о том, что в городе остались еще оппоненты Катрины, была почти физически омерзительной для вампира. Такие беспорядки прямо у него под носом! На Катрину чуть ли не открыли охоту. Этот старик лгал прямо в глаза Виктору! Неслыханно! И самое невыносимое, что Ворман до сих пор не мог разобраться, где таилась ложь. Он чувствовал ее зловонное присутствие, но куратор так складно вел беседу, что ложь была надежно спрятана, находясь при этом на
самом виду. Катрина цела, и это прямое доказательство того, что ложь старика заключалась не в обещании, которое он дал Виктору. Нет. Параллельно велась какая-то другая, скрытая игра. В городе еще есть тот, кто обозревает все из-за теневого занавеса, и все еще держит свою игру под контролем. Некий иллюминат высокого уровня посвящения. Опытный и осторожный. Труднодосягаемый.
        Виктор теперь смотрел на затянутое тучами небо. Тревога довлела над вечно дремлющим сердцем вампира. Видевший восходы и закаты разных эпох, падения армий и королевств Виктор Ворман привык доверять своему чутью. Его беспокойство стало назойливым после телефонного разговора с Заном Вэллкатом. Лорд-маршал клана стражей настоял на том, чтобы Виктор не предпринимал никаких действий до его прибытия. Зан верил только в собственные силы и не желал ничем рисковать. А поскольку ситуация несла прямую угрозу его дочери, Зан тем более не собирался подвергать ее риску, отдавая безопасность Катрины в руки Виктора, плохо позаботившегося о ней в этот раз. Зан знал, что Виктор всегда радел о Катрине как о собственной дочери, и за это лорд-маршал Вэллкат был благодарен своему союзнику и близкому другу. Но в глазах Зана Виктор проявил свою несостоятельность. В телефонном разговоре Зан заявил Ворману, что тот должен был прикрывать Катрину, пока она выполняла задание, ввиду того, что у нее возникли трудности. На что Виктору пришлось ответить рассудительно и осторожно:
        - Она наемник и привыкла к сложностям. Не в последнюю очередь благодаря своему отцу. Если бы Катрина почувствовала существенную угрозу, то попросила бы о помощи. Уверяю, что предлагал ей поддержку посильную нашему клану, но она отказалась. Однако, если кто и ошибся, то это ты, Зан. Так как поступил пренебрежительно по отношению к своей дочери, не дав ей понять, сколь важную посылку она должна тебе привезти. Если бы ты сказал Катрине, что считаешь Число Вайнера Тентеловским артефактом, она не поехала бы одна. По моему личному мнению, за открытием Вайнера ты должен был послать Джареда и других стражей. В конце концов, ты мог попросить меня сделать все необходимое.
        - Довольно, Виктор! - резко отозвался тогда Зан. - Я вылетаю сегодня же. Мы поговорим при встрече. А сейчас не теряй попусту время. Разыщи Катрину к моему прибытию.
        - Я недавно говорил с ней по телефону.
        - Что она сказала?
        - Думаю, она близко подобралась к цели. И я знаю, куда она отправилась. В психиатрическую лечебницу «Красные Дубы».
        - Превосходно, мой дорогой друг! Но настойчиво прошу не предпринимать никаких поспешных действий. Ты и так уже допустил много ошибок, - Зан сказал эти слова в своей обычной манере. Лорд-маршал Вэллкат всегда умел закончить разговор тоном, не терпящим возражений и так, чтобы его слова остались последними.
        По небу над аэропортом разлился ступенчатый рокот, предзнаменующий грозу. Виктор теперь задумчиво смотрел в спинку сиденья напротив себя. Он провел несколько раз пальцем по брови, поправляя волоски, видимо даже, сам того не замечая. Ворман знал за собой такую привычку, которая могла выдать его напряжение. Почти никто не обращал на эту привычку ровно никакого внимания. И уж тем более никто до сих пор не догадался связать эту привычку Вормана с его эмоциями. Хорошо, что в салоне еще нет Зана, который давно отметил для себя эту особенность своего друга.
        Дверца с другой стороны от вампира открылась и в салон села рыжеволосая Инга, взметнув широкую полу своего расстегнутого расклешенного кожаного плаща.
        Девушка переглянулась с мрачным Виктором.
        - О чем ты тревожишься, отец? - участливо спросила она.
        - Все очень неудачно складывается. Куратор обманул меня, чтобы выиграть время для своего хозяина. В нашем городе притаился недруг. Истинный кукловод. Иллюминаты возомнили, что могут царствовать в моем городе и делать все, что им вздумается. Катрина всё еще в опасности. Нужно было мне настоять на своем и помогать ей с самого начала.
        - Не стоит это брать в голову. От этих любителей тайных сборищ мы быстро избавимся. Не впервой. А что касается Катрины… - она утомленно вздохнула, изрядно уставшая от того, что разговоров о Катрине всегда слишком много. В особняке Вормана действительно часто упоминается имя леди Катрины Вэллкат, даже когда она у них не гостит. В основном по инициативе самого Виктора. И для Инги, считавшей Катрину той, кто отнимает у нее ее отца, наемницы из Сербии действительно всегда было чрезмерно много. Возможно, Виктор и уделяет Катрине большую часть своего внимания и оставляет тем самым обделенной Ингу, но это не являлось виной Катрины и не делало ее похитительницей любви Виктора к его дочерям. Наемница никогда не стремилась стать близким другом Виктора Вормана. Катрина не нуждалась и никогда не старалась заводить друзей. Но дружба ее отца с Виктором сблизила и ее саму с лордом-маршалом клана Ворман. Советник Зана Вэллката, Джаред, как-то раз впрямую спросил Катрину: «Я все пытаюсь понять, но никак не могу, поэтому задам тебе вопрос, какие отношения роднят тебя с Виктором?», на что получил вполне искренний
ответ наемницы: «Я глубоко ценю дружбу с Виктором и уважаю его самого, но лишь за то, что среди большинства лицемеров, лебезящих перед стражами, он единственный видит во мне и ценит мою личность, а не титулы, которые могут привлечь любого». Неизвестно насколько поверил ей Джаред, однако услышь такой ответ Инга, она бы точно нашла его простой отговоркой лицемерки, вроде тех лицемеров, которых сама наемница терпеть не могла. Словом, Инга не жалует Катрину, но виду не показывает. Не положено. А сама Катрина относится холодно к Инге, как и ко многим, не скрывая, что знает об истинном отношении к ней старшей дочери Виктора Вормана. Как сказал однажды, довольно ухмыляясь наблюдательный и циничный Элиэн, страж из отряда Вэллкатов: «Катрина все время помнит, что случись какой-нибудь раздор, ей есть за что убить Ингу, и эти мысли греют ее».
        Инга положила белую руку на белую руку своего отца:
        - Что касается Катрины, мы оба знаем, что эта кошка не так проста. И если у нее закончатся все ее девять жизней, она найдет, у кого взять еще. Такие всегда отыщут, как вывернуться из переделки любым способом. Не беспокойся за нее, отец, ведь ты знаешь, она не будет так тревожиться за тебя, окажись ты в трудном положении. Подумай и о своей безопасности, и о безопасности нашей семьи. Ты и так привлек внимание ордена иллюминатов к нам из-за Катрины. Не хватало еще, чтобы они устроили какие-нибудь сложности с нашими инвестиционными проектами и нашей собственностью, или прочие выходки в их духе. Да и твоя безопасность гораздо важнее любого стража. Ты один, а таких как она еще очень много. Красивых, неукротимых… но все же она простой страж, жизнь которой посвящена обеспечению безопасности таких, как мы. Армии побеждают ценой жизней воинов. И Катрина просто воин. Рано или поздно, нам всем к великой скорби, придется принять и ее жертву. Мирабэла Морбий, например, уже который год пытается тебя прельстить и, все время оказывая тебе внимание, вертится вокруг. А о Катрине пусть печется ее отец, ведь это он ее
сюда послал.
        - Перестань нашептывать мне на ухо, как лукавый, Инга, - Виктор убрал свою руку из-под руки дочери и бросил на Ингу суровый взгляд. - Мирабэла вертится вокруг только потому, что ее покровитель, этот проклятый зазнавшийся убийца фонарников, мечтает заполучить как можно больше власти. Возьми я в фаворитки твою ненаглядную Мирабэлу, наша семья породнится с ее семьей, а значит, окажется под колпаком власти Дариуса Морбия. Это даст ему возможность через меня влиять на трибунал. Морбий об этом только и мечтает. Запомни, Инга - если враг силен, его никогда нельзя подпускать близко, чтобы он не мог использовать свою силу против тебя.
        - Я уже говорила, для меня Морбий и его семья не враги. Это Зан тебе твердит, что Морбий враг. Перестань его слушать, он тебе не указ. Не будь его прислужником, - пренебрежительно отозвалась его дочь, хотя сама испытывала восторг и почтение перед Заном Вэллкатом.
        Она тут же осеклась, поняв, что сказала лишнего.
        Глаза Виктора вспыхнули, он резко схватил Ингу за воротник плаща, дернул к себе и прорычал ей в испуганное лицо:
        - Хватит, Инга! Ты позволяешь себе слишком много вольности! Веди себя как подобает! Сейчас у меня совсем нет настроения, чтобы разбираться с твоими капризами!
        - Слушаюсь, милорд, - отчаянно пытаясь скрыть свое недовольство, поспешно и перепугано ответила рыжеволосая девушка. - Прости меня! Пожалуйста! Я не хотела.
        Она старалась не смотреть в глаза отца, было слишком страшно. В гневе что только не может сделать Виктор. А если бы она хорошо знала Зана, сложно представить, как бы сильно она тогда боялась его.
        Виктор отпустил свою дочь, и та молча села на свое место, словно облитая ледяной водой. Она украдкой поправила челку.
        - Что сказал диспетчер? - сухо спросил Виктор.
        - Она сказала, что самолет прилетает через полчаса.
        Виктор взглянул на дочь, ничего не говоря. Гнев и ярость тут же отступили. Он почувствовал ее страх и ощутил чувство морального удовлетворения, поняв, что Инга усвоила урок.
        - Посмотри на меня, - скомандовал он, смягчившись. Это было требование. Не просьба.
        Страшась, Инга нехотя послушалась.
        - Если ты не уважаешь мое мнение, значит ты не уважаешь меня - твоего отца. Мое слово должно быть непреложным законом. Если я говорю, что Морбий и его семья нам не союзники, значит так оно и есть. Инга, ты не видишь Дариуса Морбия с той стороны, с которой вижу его я в Доме трибунала. Морбий возомнил себя императором. Однажды на суде он пытался устроить саботаж. Знаешь, с кем он мерился силой власти? С верховным судьей и с председателем трибунала. Он почти всегда старается оправдать виновных и упрекнуть верховного судью в некомпетентности. Хорошо, что в последние века судов все меньше и меньше. Иногда мне кажется, что на следующем судебном разбирательстве в качестве обвиняемого предстанет сам Морбий. Инга, Морбий жаждет перекроить завещанные нам устои.
        - А ты разве нет? И Зан тоже.
        - Это другое. Здесь присутствует отличимая разница. Зан делает все возможное для выживания всего нашего рода как лорд-маршал клана стражей. Мы заботимся об остальных, каждый своими путями, Зан путями войны, я путями дипломатии, и именно поэтому наши два клана очень ценны. Морбий же жаждет полной и безраздельной власти, подобной той, что была во времена Лордока. И ему плевать на остальных. Он ведет себя, словно паршивый обращенный[1], - этим пренебрежительным сравнением Виктор закрыл тему, касающуюся Дариуса Морбия. Он вспомнил о своей дочери, увидев несмелый взгляд ее темных глаз, и после паузы заговорил. - В последнее время ты как с цепи сорвалась. Инга, в чем дело?
        Инга решила, что сейчас неподходящее время для откровенных разговоров, чтобы открыть Виктору правду и сказать, что всю жизнь она только и делала, что теряла отцовское внимание. Сначала, когда родилась Анжелия, потом, когда родилась Селона, потом Катрина стала часто гостить, и Виктор начал уделять внимание ей, а потом еще погибла мать Инги. Все это отдаляло Виктора.
        Она быстро придумала простую отговорку, которая была бы понятна ее отцу в данный момент:
        - Прости. Ты прав. Наверное, меня тоже иллюминаты тревожат. Это ведь и мой город.
        Виктор, почувствовавший фальшь в голосе дочери, внимательно вгляделся в лицо Инги. Та сразу же отвела взгляд в окно. Вампир улыбнулся. Его старшая дочь говорит неправду не по своей дерзости, а из-за страха перед своим отцом. Поэтому разве может он сердиться на Ингу.
        - Когда, ты говоришь, прилетает самолет Зана? - переспросил Виктор.
        - Полагаю, уже через четверть часа.
        Пятнадцать минут для существ, видевших много тысяч восходов и заходов луны, скользнули одним мгновением. В ожидании самолета своего друга Виктор снова погрузился в свои мысли, позабыв о дочери, которая тоже забылась от только что закончившегося разговора и думала о предстоящей встрече с Заном. Конечно, интересные беседы состоятся только тогда, когда все эти волнения с иллюминатами улягутся. И она чувствовала, что это время наступит очень скоро, ведь лорд-маршал Вэллкат умеет эффективно решать дела.
        В черном бездонном ночном небе появился приближающийся белый огонек. Яркий свет осветил посадочную полосу. Оглушительный рев двигателей, приближаясь, становился все громче. Шасси небольшого частного самолета на шесть пассажирских мест мягко коснулись гладкого асфальта. Справа и слева по белому лаковому корпусу несущегося самолета от носа к хвосту, сливаясь в одну линию, быстро текли отраженные синие огоньки посадочных огней. Совершив несколько маневров после сброса скорости и вывернув с посадочной полосы, частный самолет лорда-маршала клана Вэллкат наконец остановился в нескольких метрах от кортежа из трех автомобилей Виктора.
        Через минуту дверь в темный салон, оббитый изнутри бордовым бархатом, открылась и стройная молодая блондинка стюардесса в униформе, красноречиво подчеркивающей все достоинства ее фигуры, опустила на землю выдвижную лестницу, а затем спустилась из самолета, пропуская владельцев.
        Первое ледяное лицо, показавшиеся из темноты салона, было лицом веймар-лейтенанта Элиэна, выполняющего в этой поездке обязанности охранника и телохранителя. Он застыл, выглянув и окинув пространство, расстилающееся перед самолетом, из-под черных прядей длинных волос, свисающих на красивое лицо, беглым, но внимательным взглядом широко посаженых голубых глаз. Потом одернул на себе черный пиджак, спустился на землю, подмигнув стюардессе. Веймар-лейтенант издалека склонил голову в почтительном поклоне Виктору Ворману, вышедшему из машины одновременно с Ингой. Следом за Элиэном спустилась Митра, с убранными назад волосами, в строгом черном кожаном плаще с раскидистым широким воротником, из-под пол плаща блестели высокие сапоги на каблуке. Она коротко посмотрела на Элиэна, поклонилась Виктору, затем Инге и отошла в сторону.
        Теперь из самолета вышел Джаред, в последнюю минуту навязавшийся отправиться с Заном сюда на помощь Катрине. Его черный костюм подчеркивал могучее телосложение, а красная атласная сорочка и черный галстук оттеняли исключительную бледность лица. На верхней части левого рукава пиджака, на плече, был вышит изысканный герб клана Вэллкат: меч клинком вниз накрест сложен с розой на длинном стебле, и лежали они поверх узорной латинской буквы «V». Джаред бросил мимолетный взгляд на водителей, вышедших из машин Виктора, чтобы поприветствовать Зана, который сейчас должен был появиться из салона своего самолета. Прежде Джаред был в гостях у Виктора всего пару коротких раз и очень давно. Советник Зана спустился к своим подчиненным, Митре и Элиэну.
        - Виктор, - с почтением произнес Джаред, поклонившись ему.
        - Добрый вечер, Джаред, - величественно кивнул Ворман. - Как полет?
        - Приятнее путешествовать, будучи не обремененным беспокойством о своих близких.
        - Золотая истина, Джаред.
        Джаред остановился возле Инги и поклонился ей.
        - Леди Инга, - с почтением сказал он.
        Только через некоторое время на фоне бордового бархата салона самолета, наконец, возникла высокая черная фигура в длинном камзоле. Широкие плечи, длинные волосы, чуть не достающие до плеч, аккуратно уложены на центральный пробор.
        Зан неподвижно озирал встречавших его друзей из самолета, затем сделал шаг вперед. На лорда-маршала упал свет огней аэропорта, выхватив из темноты выразительные, мужественные, резко очерченные черты его снежно белого лица. Он был в черном камзоле из дорогой плотной ткани, под которым виднелся черный жилет, составляющий ансамбль камзолу. На жилете поблескивала золотая цепочка карманных часов. Бледность его лица подчеркивал завязанный изысканным узлом красный атласный нашейный платок. На левом плече чернел вышитый толстыми блестящими нитями герб, такой же, как у Джареда. На одежде ни одной складочки, точно лорд-маршал только что поднялся из гроба, сохранив безупречную аккуратность наряда, в какой облачают покойников.
        Все в нем выдавало подлинного аристократа. Зан поднял пылающие желтые глаза от стюардессы, и его прямой властный взгляд из-под черных бровей устремился к вампирам, приветствующим его. Окинув еще раз всех с высоты трапа пристальным испытывающим взглядом, Зан спустился на землю, поцеловал на прощание стюардессу в губы, легко подтащив ее к себе, словно безраздельно принадлежащую ему вещь, и направился навстречу Виктору. Инга поклонилась остановившемуся рядом Зану. Тот лишь бросил на нее мимолетный взгляд нечеловеческих желтых глаз.
        - Рад тебя видеть, друг мой, - сказал Виктор.
        - И я рад видеть тебя, - достаточно сухо отозвался Зан, спешащий поскорее перейти к делу. - Где она?
        - Поговорим в машине, - предложил Виктор, поведя рукой в сторону Роллс-ройса.
        Водитель открыл заднюю дверцу Роллс-Ройса перед Заном, и лорд-маршал сел в автомобиль.
        - Поедешь на другой, - сказал Виктор Инге и устроился в салоне напротив Зана.
        Недовольно развернувшись, она прошла к внедорожнику, возглавлявшем кортеж.
        Гости были встречены. Дверцы захлопнулись. Кортеж тронулся в путь.
        - Ты знаешь, где сейчас Катрина? - спросил Зан, готовый услышать отрицательный ответ и лишний раз указать своему другу на его некомпетентность.
        - Ее предположительное местонахождение, полагаю, осталось прежним. «Красные Дубы», - коротко изложил ситуацию Виктор.
        Зан не сводил с него неприятного холодного, хладнокровного и решительного взгляда. Лорд-маршал молчал. Виктор тоже замолчал.
        - Следовательно, едем в эти твои «Красные Дубы», - твердо решил Зан.
        - Ты слышал? Езжай, - отдал приказ Виктор своему водителю.
        Воспользовавшись радиопередатчиком, водитель связался с водителями первой и третьей машин и предал им распоряжение Виктора.
        - Ты беспокоен. Что именно тебя тревожит? - бесцветным тоном спросил Зан, увидевший как Виктор потирает бровь.
        - Несколько вещей, Зан.
        - Конкретнее.
        Виктор без желания подчиняться другу, имеющему тот же статус в обществе, что и он, но очень большие амбиции, все же нехотя ответил:
        - Телефон Катрины не отвечает. Чувство, что я что-то упустил в разговоре с иллюминатом меня так и не оставило и продолжает истязать.
        - А в семье у тебя все мирно и хорошо?
        - Конечно.
        - Это важно. Я рад за тебя, друг мой.
        Виктор внимательно посмотрел на Зана, продолжающего наблюдать за ним.
        - Почему ты спрашиваешь? - спросил Виктор.
        Вампир с желтыми глазами медленным благородным жестом развел руками.
        - Просто хочу удостовериться, что твои мысли сейчас сконцентрированы на моем деле, и ты думаешь не об отвлеченных проблемах.
        - Да. Я тревожусь сейчас только о Катрине. И не нужно меня проверять. Мог бы так и спросить, ответ мой был бы правдой.
        - Правда - это лишь половина истины, друг мой. А трезвый ум должен оставаться трезвым.
        Зан замолчал, Виктор ничего не сказал в ответ.
        - Что сделаем с иллюминатами, когда найдем их?
        - «Сделаем»? - спокойно повторил Зан. - Нет, Виктор, это ты с ними сделаешь что пожелаешь. Я же заберу дочь. Вот и все.
        - Но я думал…
        - Ты ошибся.
        Виктор был несколько сбит с толку и возмущен. Он рассчитывал, что вместе со своим другом разберется и покарает повинных перед их кланами смертных.
        - Ты же сказал, чтобы я ничего не делал до твоего приезда.
        - Чтобы ненарочно ты не навредил Катрине, - медленно кивнул и продолжил за Виктора Зан. - А вот когда Катрина будет в безопасности, можешь делать с этими людьми, как я уже сказал, все, что тебе только угодно. Ты справишься, не тревожься об этом…
        - Конечно, я справлюсь. Это ведь всего лишь люди, Зан. Смертные.
        - Вот именно. Тогда в чем проблема? Разве тебе нужна моя помощь в таком простом для уважаемого лордока деле?
        - Нет.
        - Я рад, что ты это понял.
        Зан спокойно и холодно перевел взгляд в окно. Виктор, недовольный сложившимся с Заном разговором, напряженно замолчал. Долгое время два лорда-маршала не говорили.
        - Здесь все закончится, - вдруг тихо проговорил Зан.
        Виктор бросил на него взгляд, а потом продолжил смотреть в окно на мелькавшие в ночи кривые силуэты деревьев:
        - Не все совсем.
        - Но целая эпоха - да, - заметил Зан. - Такой мир, каким мы его видим ныне, живет свои последние дни. Зародится новая эра, и она будет нашей. «Там, где все начинается, там же все и заканчивается», - мрачно и глубокомысленно Зан процитировал Тентел на языке лордоков. - Мир рожден из тьмы. Мир в нее и погрузится. Теперь-то мы точно заберем открытие Вайнера. И пророчество, написанное так давно, что его автора никто не помнит, наконец-то станет явью. Усилия Катрины не напрасны. Мы положим начало другой цивилизации, свободной от власти живых.
        - И мир погрузится в вечную ночь?
        - Несомненно. Я верю, Виктор, где-то там Катрина сейчас всё ближе подбирается к последней главе сосуществования дня и ночи. Если не получится у нее, то мы поможем завершить начатое. Эпоха Лордока минула. Эпоха кланов завершается. Эпоха людей обречена. Теперь наш род будет переживать лишь благие изменения.
        [1] Процесс обращения механизм сложный и до сих пор мало изученный. Известно, что в древности кровь первых поколений вампиров, близких к Лордоку, завершала процесс обращения живых. Но каждое следующее колено (звено) все больше теряло власть обращать людей в полноправных лордоков. В последнее время животные инстинкты бессмертного все более подавляют разум обращенного, поэтому считается, что обращенные несут лишь хаос в распорядок, веками налаженный лордоками. Древние вампиры ненавидят и считают современных обращенных скотом, ибо те обращены подобным скотом и обращают людей, не имея на то ни права, ни подлинной возможности. Истинных же лордоков всего несколько кланов, и право пополнять их сообщество обращением дано не всем.
        ГЛАВА 19. ПРОСТРАНСТВЕННАЯ ЛИНЗА
        Физики познали грех. Это знание, которое они не смогут потерять.
        Дж. Р. Оппенгеймер
        Когда Катрина подходила к этому рубежу между палатой Эдуарда Вайнера и неизвестным пространством, простирающимся за прозрачной дверью, где в реальности должен быть коридор четвертого этажа психиатрической лечебницы, в ее мыслях звучали слова Марка, безнадежно и отчаянно силящегося найти пристанище рядом с ней, в мире, где он был теперь совершенно одинок. Слова, подобные которым говорили прежде многие смертные мужчины и женщины многим другим вампирам на протяжении времен. Из века в век вампиры забирали не только кровь людей, но и их души. Заполняя все их помыслы своим существом. Влюбляя живых в себя. Развращая и заставляя людей совершать грехи, от которых несвободным, оказавшимся во власти чар вампира, никогда не избавиться. А потом либо обращали вопреки запретам хозяев, либо убивали. Последнее случалось чаще, так как считалось признаком сознательности и благородства лордоков.
        Теперь пришел черед и Катрины. Более чем за двести лет ее жизни с ней никогда прежде не случалось подобного. Сотни тысяч полных желания взглядов, восхищенных стонов, сладких и мечтательных вздохов смертных о Катрине. Но ни разу ни один из плененных ею почитателей не был приближен самой Катриной достаточно близко, чтобы посметь сказать те слова, которые минуту назад произнес Марк: «Я пойду за тобой, даже если мне придется стать таким же, как и ты. Но я не отпущу тебя, пока жив. Или ты спасешься, став смертной, той, кто больше не бежит от креста, или мы оба погибнем во мраке».
        Мысль об обращении ей была противна. Она не хотела такой участи для фотографа. Лучше пусть умрет, но только не это. Отчаявшийся человек, утонувший в печали по возлюбленной и желающий унять свое горе в любви Катрины, заслуживал большей милости, чем та, о которой молил. Он бы воспротивился ей, но со временем смог бы оценить великодушие наемницы, оградившей его от познания тьмы.
        Но даже Катрина сомневалась в своих холодных убеждениях, видя, как искренне Марк нуждается в ней. В наивных словах этого молодого фотографа крылась толика истины. Что бы она ни говорила, где-то глубоко внутри ей хотелось бы верить, что когда-нибудь она сможет увидеть солнце. Верить, что у нее есть причины желать быть человеком. Но Марку не оценить, что поставлено на карту, в отличие от Катрины. Только Катрина знает, насколько сложно придется, лишись она вечной жизни.
        Неожиданно эти мысли напугали наемницу, промчавшись за мгновение и смутив ее разум. От рождения она обречена совершать грехи, за которые ей нет прощения, иного не дано. И с этим давно примирилась. Она точно знает, что никто из бессмертных никогда не становился смертным. Не станет и впредь. И даже если это стало бы возможным, такое событие возымело бы глобальный резонанс в лордокском обществе. И рассматривалось бы как преступление. Ситуацию сильно осложнило бы положение, занимаемое Катриной. Чем выше титул офицера клана стражей, тем серьезнее ответственность, которую он несет. Совсем близко от ее клана, в Румынии находится Дом Трибунала, где преступников обнаруживает могущественная Лира. Ведающая зло. Пустись Катрина в бега, ее бы непременно нашли. Но преданность наемницы долгу стражей не знает границ. Потому такое не случится никогда.
        Если она использует могущество, открытое Вайнером, в соответствии с пророчеством указанном в Тентеле, это сделает ее почетную фигуру великой среди лордоков, что принесет желаемую власть ее отцу в Триумвирате и еще больше укрепит его авторитет.
        Когда поиски Ключа только начинались, Катрина и представить не могла, что, найдя Ключ и держа его в своих руках, она будет испытывать такие сомнения, какие одолевали ее мгновение назад.
        Однако ее нрав никогда не давал ей медлить долго. А мгновения промедлений никогда не сбивали ее с поставленной цели. В данный момент цель одна - дверь, за которой ждало нечто неизвестное и необъяснимое. Пространство, просчитанное до этого лишь физиком на бумаге.
        Катрина без капли колебания протянула руку к прозрачной ручке растрескавшейся точно лед прозрачной двери и шагнула в чернеющий холодный мрак за дверью. Сначала всё окружающее мгновенно сжалось вокруг нее. Потом всё сжалось внутри самой Катрины. Она почувствовала, что земли под ногами нет. Тотчас ее с невиданным могуществом дернула вверх сила притяжения. Катрина подняла голову и увидела, что падает прямо на землю вниз головой. Над ней простиралась прогалина сумеречного леса. Она быстро, как кошка, изогнулась в воздухе, но это помогло ей лишь не расшибить лицо. С невольным вскриком боли наемница упала на спину, а в следующую секунду ее крик оборвался.
        Около минуты Катрина лежала неподвижно. Глаза были мягко закрыты. Казалось, что она лежит в гробу, в котором безжизненная серая трава под Катриной служила мягкой подстилкой.
        Мышцы лица Катрины напряглись. Она наморщила брови. Из ее уст вырвался слабый стон, а вместе с ним и пар. Совсем, как если бы она была жива.
        Она начинала приходить в себя. Падение повергло ее в забытье, и она не чувствовала боли, но когда очнулась, боль во всем теле атаковала Катрину. Больше всего болело в груди. Катрина начала судорожно хватать воздух. Ей казалось, что она не может дышать, несмотря на то, что вдыхает. Оказавшаяся во власти паники Катрина быстро попыталась подняться, но это далось ей гораздо сложнее, чем она предполагала. Приподнявшись на локоть, она снова сорвалась на спину. В чем дело? Прежде падение с подобной высоты никогда не причиняло Катрине вреда. Но сейчас она разбилась подобно смертной. Силы тотчас покинули ее, и осталась только боль.
        Наемница вскинула глаза кверху, на небо. Никаких звезд, ни Луны. Серые и бурые тучи тяжелой массой нависали над этими местами. Но в просветах туч проглядывало невозможное. Подобно линзе, всё небо отражало опрокинутые над Катриной «Красные Дубы» и окрестности лечебницы. И странным образом Катрина могла видеть лечебницу в небе не только линейно, но и в развернутой перспективе сквозь этажи.
        Только сейчас Катрина поняла, что в воздухе висит шум и рокот, как это бывает при извержениях вулканов. Но здесь вулкана не было. Раскаты грома и гулкие шумы, падающие с небес, порождали неприятное чувство тревоги.
        Эти звуки явно неслись из-за облаков.
        «Что же это за место такое?» - чувствуя необъяснимое отвращение, подумала Катрина.
        Дыхание приходило в норму. Боль оставалась, но Катрина к ней начинала привыкать.
        Наемница предприняла еще одну попытку подняться. Она снова приподнялась на локте, оперлась на руки, подползла к возвышающемуся над травой камню и села, облокотившись на него спиной. Теперь справа и слева она видела лишь подступающие невысокие деревья. Гнезда на сухих голых ветках отсутствовали. Трава блеклая и высокая. Никаких трелей сверчков и признаков окружающей жизни. Да и сами растения походили больше на пепел.
        Наемница поторопилась подняться, вспомнив, что выронила камень Вайнера, когда упала. Получилось это у нее вполне ловко и привычно, но далось не без боли. Съежившись и обхватив бока слабыми дрожащими руками, Катрина начала обходить место падения и выискивать глазами блестящий фиолетовый алмаз. Он поблескивал в траве в нескольких шагах от наемницы. Катрина опустилась на колени и протянула к камню руку, осторожно, словно из-под земли выскочит страшный зверь и откусит ей пальцы: боль не позволяла поднять камень обычным образом, и наемнице приходилось двигаться медленно. Уж Катрина-то привыкла терпеть муки, но в этом месте, по эту сторону материи, боль была совсем другой.
        Катрина взяла алмаз, и ее внимание привлек желтый огонек, тотчас зажегшийся вдалеке, на окраине леса. Для того чтобы к нему пройти нужно пробираться по едва видной тропе, ведущей от прогалины в серую темноту леса.
        Катрина убрала алмаз в карман плаща. Она не спешила идти на зажегшийся огонек, как мышь в мышеловку, но наемнице было холодно, и она не хотела задерживаться подолгу на одном месте. Потерев ладони и выдохнув в них воздух из легких, впервые показавшийся ей теплым по сравнению с окружающим, она ушла со светлой сумеречной прогалины в глубокую темноту деревьев. Гарантией безопасности служила лишь надежда, что огонек не погаснет и Катрина не заблудится в темноте. Это очень важно, потому что ориентироваться во тьме здесь она не могла.
        Она начинала сомневаться в искренности сумасшедшего. Все это уж слишком похоже на обман. Сумасшедший словно нарочно заманил ее сюда. Но если этот обман поможет Катрине выполнить волю отца, придется пойти куда угодно.
        Над головой словно обрушивались горы, и разверзалась земная мантия. Идти в темноте под аккомпанемент неистовствующих в небе рокотов и грома было очень неприятно. Тропа то пролегала по плоским камням, и путь по ней легко давался идущей наемнице; то становилась неровной, вся на ямах, из нее торчали корни деревьев, о которые Катрина не раз задевала ноги, не видя в темноте препятствий. Катрине приходилось оглядываться по сторонам и внимательно всматриваться в темную мглу, потому что знала, что в этом пропащем месте она должна бы чувствовать близость опасности, но ее чутье молчало. Оставалось лишь принять единственную объективную истину: здесь ей придется подчиняться каким-то новым, чуждым законам, на которые наемница не может повлиять.
        В свете огонька виднелись неясные очертания фонарного столба. Выйдя из темноты, Катрина оказалась у старого, испещренного ржавыми трещинами фонаря. Фонарь врастал в землю в метре от небольшого кирпичного мостика. Огонь в нем был тусклым и постоянно притухал на ветру.
        Катрина едва не вздрогнула, увидев по ту сторону мостика высоченного здоровяка в грязных изорванных штанах из ветхой грубой кожи с огромным топором на вершине черного посоха. Его широкий мускулистый торс как бинты прикрывали черные кожаные ленты. В просветах между лентами виднелась землистого цвета восковая желтая кожа, вся на мраморных разводах и глубоких кровоточащих черной кровью ранах. От плеча его массивные израненные руки были открыты, и раны кровоточили черной маслянистой жидкостью. На голове кожаная маска палача, неаккуратно сшитая из кусочков кожи без прорезей для глаз.
        Совершенно неподвижно он стоял симметрично фонарю по другую сторону моста. Позади великана разрастался огромный лес. Его деревья имели черную блестящую, словно кожа змеи кору и многократно превосходили в размерах те, что стояли в лесу, из которого только что вышла Катрина.
        Страшный здоровяк не шевельнулся и с появлением наемницы.
        У Катрины совсем не было желания к нему подходить. Но она шла сюда именно на огонек фонаря, и он привел ее именно к этому великану. Напряженная, Катрина двинулась через мост. На середине моста она ощутила явную перемену температуры. Стало еще холоднее. Она даже остановилась, будто напоровшись на невидимую ледяную стену, и оглядев великана, словно этот шквал холодного воздуха был предупреждением для нее. Готовая убить исполина в любое мгновение, Катрина пошла дальше.
        Дойдя до конца мостика, остановилась возле неподвижного великана и одним взглядом оценила угрозу, какую он может представлять в качестве врага. Он был втрое выше Катрины. От его ран несло застарелым гниющим мясом.
        Наемница с опаской покосилась на великана и сделала шаг с моста на землю. Внезапно здоровяк ожил с диким криком, похожим на вопль гигантского свирепого медведя. Размахнул посохом с массивным топором, и топор с гулом вонзился в землю. Катрина едва успела отскочить назад и убрать из-под здоровенного топора свою ногу. Она повалилась на мост. Великан поднял топор, развернул и перекрыл им проход в большой темный лес позади себя. И снова застыл на месте почти в той же позе.
        - Имя? - низким басом пророкотал он. Его голос был похож на шум, низвергающийся от облаков.
        Катрина с испугом и недоумением смотрела на великана, который похоже, теперь видел ее, несмотря на то, что глаза его были покрыты маской.
        - Кто ты? - спросила Катрина, не торопясь подняться на ноги.
        - Привратник.
        - Привратник чего?
        - Этого леса. Леса Кадер. Твое имя?!
        - Зачем тебе мое имя, привратник?
        - Дальше пройти могут не все.
        - Я Катрина. Катрина Вэллкат.
        Привратник не спешил предпринимать какие-либо действия. Казалось, он обдумывает, можно ли ее впустить. Он резко поднял голову вверх, потом покрутил ею и вернул в прежнее положение.
        - Мы ждали тебя, - заговорил он, по-прежнему стоя и перегораживая топором путь. - Запомни, ты не должна сворачивать с тропы! Иди через весь лес до равнины Пустошь. А как окажешься там, не задерживайся, беги. Они будут испытывать тебя. И ты должна доказать им, что достойна встречи с НЕЙ, - он замолчал, провернул в руке посох (посох вонзился в землю) и наклонив голову, стал в ту же позу, как стоял вначале.
        Путь в лес К?дер был открыт.
        - Достойна встречи с кем? - поднявшись, спросила Катрина.
        Привратник не ответил. Наверное, здоровяк оживает только, когда кто-то сойдет с моста, и живет до тех пор, пока не пропустит или не прогонит странника.
        Катрина осторожно ступила на землю, туда, куда уже ставила ногу, где сейчас чернел след от топора привратника. На этот раз ничего не произошло. Привратник бездвижно остался стоять позади, а наемница вошла в большой мрачный лес Кaдер, бросив опасливый взгляд на здоровяка.
        Сырой черный лес встретил ее низкими гудящими звуками, казалось, гигантские деревья дышат конвульсивным дыханием умирающего. Их невероятно широкие стволы устремлялись вверх на огромную высоту. С веток падали грязные черные капли. Земля под ногами то резко уходила вниз, то неожиданно поднималась.
        Чем дальше Катрина заходила, тем непрогляднее становилась тьма, окружающая ее. Безлиственные ветки необычных кривых и уродливых деревьев настолько плотно сплетались, что не пропускали свет. Это было одним из самых темных мест, что доводилось повидать Катрине. Хоть взойди сейчас солнце, под этими деревьями остался бы мрак, и впереди теперь не было никакого огонька, который вел бы наемницу. Чувствуя себя незрячей, Катрина вскоре придумала, как ориентироваться. С дороги ей помогали не сбиться крупные камни, выложенные по правой стороне тропы.
        В глубине леса Кадер, вдалеке от тропинки, по которой шла Катрина, слева располагалась топь, испускавшая тусклое грязноватое свечение, поднимающееся со дна. Болото призрачно светилось сквозь поредевший участок леса. Свечение привлекло внимание Катрины. Она помнила, что привратник запретил сворачивать с тропы. Она и не собиралась. Но шаг замедлила.
        В небе неистово громыхнул свирепый гром. Когда в следующее мгновение грохот достиг своей кульминации, от одного из стволов деревьев возле болота отделилась худая жуткая скрюченная фигура с двумя длинными закрученными рогами на голове. Это ужасное нечто закинуло плоскую голову, словно учуяв в воздухе запах чужака, потом резко повернуло голову в сторону сраженной ужасом наемницы и быстро метнулось прочь, скрывшись из виду за вереницей черных стволов деревьев.
        Катрину захлестнул просто дикий ужас, который она еще никогда не испытывала. Что это было? Где она?
        - Твою мать! - сдавленно вырвалось у Катрины и она что есть сил бросилась вперед.
        За ее спиной слышался омерзительный нечеловеческий хохот. И не один!
        Не важно, что будет впереди, главное убраться как можно дальше отсюда. Не важно, даже, что это за ужасное, отвратительное место. Она не могла быть жива. Окружающее не могло быть реальностью. Она вампир, и если она умерла, значит ей никогда отсюда не выбраться. Вся ее власть и сила в таком случае умерли вместе с ней. Никакой гнев и ярость больше не помогут, и она сгинет в этом чистилище. Она испытала здесь именно те чувства, которые переживали все ее жертвы. И уже очень близко к ней подкрадывается отчаянье. Если она мертва, то это действительно конец.
        Со всеми грехами, с кровью на руках она была обманута чертовым Эдуардом Вайнером, мерзким сумасшедшим, и оказалась здесь, в этом чистилище? Не может быть! Катрина не могла с этим смириться. Этого не могло произойти! Проклятый камень не мог взять ее, живую, из материального мира и бросить сюда! Ее должно было что-то лишить жизни, и уж это бы она точно почувствовала. Но что же тогда? Как объяснить, что она здесь делает? Куда привел ее Ключ?
        Силы покидали Катрину, но она продолжала бежать.
        Выход из леса так близок. Казалось, к нему можно протянуть руку и коснуться тусклого света, льющегося сквозь дебри. Да, если она покинет лес, она не покинет этот чертов мир, но она знала, что снаружи будет лучше. Легче. Она продолжала бежать, не желая оглядываться.
        Тропа становилась все извилистее. Камни и корни деревьев казалось, специально ползут под ноги. А земля, наоборот, уходила из-под ног.
        Катрина резко остановилась, поняв, что тропа впереди обрывается. Вниз перед ней уходил широкий обрыв, тянущийся так далеко направо и налево, что не было видно его конца. Она подступила к самому краю и заглянула во тьму пропасти. И сразу поняла. Там не было дна. Там простиралась лишь пустота. Возможно вечная. Возможно, замкнутая, преломленная. Но абсолютная пустота. Ей было не перепрыгнуть эту пропасть. Она бы могла попробовать, если бы была уверенна в том, что в этом мире одолеет такое большое расстояние.
        Катрина напряженно развернулась, не желая стоять спиной к темноте. Ее глаза искали во мраке удаляющегося леса врагов. Поначалу она не верила неподвижной чаще, но потом расслабилась, убедившись, что ее никто не преследует, и снова заглянула в обрыв. Ее волосы затрепал холодный ветер.
        Слова привратника ей придется проигнорировать, оставаться здесь она не может. Наемница свернула с тропы и пошла влево вдоль обрыва, хотя и не хотела это делать. Но еще больше она не желала стоять на одном месте, решая, как можно пробраться на противоположную сторону обрыва.
        Через некоторое время пути, когда Катрина уже посчитала, что будет бродить так целую вечность, увидела деревянную лодку, стоящую на крою пропасти. Лодка была привязана веревкой к ржавому железному колышку, вбитому в землю. На краешке лодки сидел старик в грязной бесформенной соломенной шляпе. На нем была простая бедная одежда. Большой щеткой неторопливо старик скреб весло, облепленное сухим илом. Он сидел к Катрине спиной, слишком увлечен своей работой, чтобы заметить наемницу.
        Катрина предусмотрительно остановилась в нескольких метрах от лодки, на которой сидел старик.
        - Что ты делаешь в таком месте, да еще и с лодкой? - спросила она, с подозрением отслеживая каждое его движение.
        Старик перестал очищать весло от ила и медленно отложил щетку на камень рядом с собой. Немного повернул голову в сторону ее голоса, но к Катрине не повернулся. Из-под шляпы в темноте различалось худое выцветшее лицо старика с торчащим подбородком, и оно косо ухмылялось.
        - Чем тебе не нравится темная чащоба? - лукаво полюбопытствовал хитрый голос.
        - Издеваешься?
        - Похоже, что я смеюсь над тобой, дитя?
        Он усмехнулся, покачал головой и замолчал.
        - Что это вообще за место? - требовательно спросила Катрина.
        Старик приподнял голову, глядя в пустоту перед собой.
        - А-а! Вот он, главный вопрос! «Что это за место?» - глухо прошептал он. - Это лес Кадер. Он кольцом держит те земли, - старик махнул рукой куда-то за обрыв.
        - Равнину Пустошь?
        Хозяин лодки дернувшись, еще немного повернул голову к Катрине:
        - А ты что-то да знаешь об этих местах, я смотрю, - хрипло посмеялся он. - Там не только пустошь. Наверное, ты держишь путь к горе?
        - Я не знаю, куда мне идти и зачем. Но если этот лес окружает все, что за обрывом, то как покинуть эти места? Что будет по ту сторону леса, если идти все время прямо?
        - Чего только не может произойти, если все время идти прямо в этих местах, - многозначительно проговорил старик. Он еще чуть повернул голову в сторону Катрины, но не поднял ее, чтобы разглядеть собеседницу, словно бы ему было удобнее не видеть ее лица. - А зачем тебе беспокоиться о том, покинешь ты это место или нет?
        - Я не хочу здесь оставаться. А ты, старик?
        - Не тебе решать. Должно быть, ты пришла сюда за чем-то?
        - Я уже не считаю, что то, что мне нужно я могу получить здесь.
        - Ты этого не знаешь.
        - Мы умерли? - через время спросила Катрина.
        Старик подался вперед:
        - А ты когда-нибудь жила, дитя?
        - Ты говоришь так, словно знаешь, с кем. Но разве, знаешь, с кем говоришь?
        - Да на твоих руках еще не высохла кровь твоей первой жертвы, а ты спрашиваешь, знаю ли я! От тебя несет могилой! - старик выплюнул это, как мерзкие оскорбления и обвинения, противно скривившись, а потом вдруг рассмеялся. - Я понял, чего ты боишься. Думаешь, это ад? Думаешь, настала пора платить по счетам?
        Катрине стало тревожно от его отвратительного хриплого хохота.
        - Нет, это не ад. Еще нет, - он похихикал.
        - Кто ты, старик?
        - А кто ты? Ты себе-то задавала этот вопрос?
        - Хватит играть со мной словами! - прошипела Катрина. - Ты знаешь, что это?
        Она достала из кармана алмаз и протянула руку вперед, чтобы старик мог разглядеть его необычную фиолетовую синеву получше. Старик замер, изумленно глядя на Ключ.
        - Подойди поближе, дитя, мне плохо видно.
        - Обойдешься.
        - Ну, как хочешь, - хозяин лодки замолчал.
        Молчание продлилось некоторое время. Катрина сочла это еще большей тратой времени, чем пререкания со стариком и неохотно согласилась.
        - Хорошо, - она сделала шаг вперед.
        - Еще ближе.
        Она подошла на два шага.
        - Не бойся, я не укушу.
        Не сразу Катрина сделала еще один шаг к лодке.
        - А-а, - покивал старик, - давно я такого не видел. Откуда это у тебя?
        - Что это такое, мать твою?!
        Старик посмеялся.
        - Это Ключ. Ее Ключ.
        - Чей «ее»?
        - Королевы Дверь.
        - Откуда ты знаешь это имя?
        - Это не просто имя! Здесь это закон! Ты должна произносить его с почтением.
        - Мне плевать! Королева Дверь выпустит меня?
        - Ну конечно, - медленно покивал тот. - Если захочет. Я переправлю тебя на ту сторону, чтобы ты могла поговорить с ней.
        - Но как? Здесь нет воды, это пропасть, а не река, глупец.
        - Эта лодка не для плаванья по воде. Она для того, чтобы переправляться через этот обрыв, - старик поднялся и крепче взял весло. - Отвяжи веревку.
        Катрина убрала алмаз в карман и выполнила просьбу старика очень быстро и проворно, так, как не хотела поворачиваться к нему спиной надолго. Тот ногой столкнул лодку, и она, вместо того, чтобы свалиться в пропасть проплыла по воздуху над обрывом, словно по воде. Старик ловко ухватил ползущую по земле вслед за лодкой веревку и подтянул лодку к «берегу».
        - Забирайся, - судорожным жестом позвал он Катрину, стоящую в стороне и с изумлением наблюдающую за парившей над пропастью лодкой.
        Катрина подошла к самому краю обрыва и быстро шагнула в лодку. Лодка тотчас же закачалась из стороны в сторону. Катрина немедля села на лавку в носу лодки. Старик бросил веревку на борт, надвинул шляпу на лоб так, что тень от нее упала почти на все его лицо, и зашел в лодку. Веслом оттолкнулся от земли, и этот маленький паром всего с одним пассажиром на борту, обдуваемый холодными ветрами из пропасти, по воздуху двинулся через бездну.
        Катрина выглянула за борт, вниз, желая разглядеть падающую внизу пустоту.
        - Что там, на дне? - спросила Катрина старика.
        - Ну что вообще может быть на дне? Пустота, конечно.
        - А само дно есть?
        - В пустоте нет ничего. И дна тоже.
        - А гром в небе? Он всё не утихает. Что это?
        - В небе? Там нет неба. Не пытайся понять это место, если не хочешь остаться здесь, дитя.
        - Перестань меня так называть! - зло прошипела Катрина.
        - Да не трать ты на мня свою ярость. Вот доплывем, и ты меня не увидишь больше.
        - Это еще доплыть нужно.
        - Доплывем-доплывем. Путь всегда начинается, чтобы так или иначе закончиться.
        Плыть в лодке над бездной было неприятно и слишком опасно. Если с обычной лодкой что-то случится, она утонет. Но что произойдет с этой лодкой в случае повреждения?
        Старик неторопливо греб веслом то с одного борта, то с другого. Когда лодка была на середине пути, Катрина снова выглянула за борт и снова увидела лишь темноту. Морозный удар ветра из темнеющей пропасти опалил ее лицо.
        Наконец они причалили к противоположной стороне обрыва.
        Катрина без промедлений сошла на землю.
        - Я должна что-то заплатить за то, что ты помог мне переправиться? - спросила она старика, оставшегося в лодке.
        - Все, что нужно с тебя возьмут, - с упоением прохрипел тот.
        Катрина развернулась и зашагала к равнине, простирающейся в нескольких метрах от обрыва. Лес здесь расступался. Катрина торжествовала.
        Наемница оглянулась и увидела, что старик остался стоять в лодке. Он, наконец, поднял голову, и его грязная соломенная шляпа теперь открывала его лицо. Катрина с омерзением поняла, что у старика на лице темнели пустые глубокие глазницы, без век и глаз. Ей стало до того тошно, что дико захотелось убить, разодрать старика на части, размозжить его голову, лишь бы не видеть этого ужаса. Она отвернулась и быстро двинулась к равнине, к усыпанным серым снегом полям.
        Чертов старик так и остался стоять в лодке, опираясь на весло и смотреть вслед удаляющейся наемнице.
        - Клянусь, Вайнер, когда я возвращусь, я удавлю тебя в твоей же палате! - горя дикой яростью, оскалилась Катрина.
        Она свирепо шагала по полю, даже не замечая, насколько здесь удивительно пусто. С неба беззвучно опускался пушистый серый снег. Пепел. Землю покрывало нечто похожее на траву, облепленное серым пеплом. Равнина раскидывалась во все стороны и исчезала в бесцветном снегопаде пепла со всех сторон. Небо время от времени освещали вспышки и сокрушали очередные неистовые раскаты, до конца так и не стихавшие. Воздух становился всё холоднее по мере ее продвижения вперед.
        Время здесь будто бы не шло. Ночь так и не наступила. И вряд ли ночная тьма укутает эти земли в ближайшие часы.
        Порывы ветра трепали черные волосы Катрины, на которых уже приютились снежинки пепла. Катрина двигалась все медленнее, уставшая после изнурительного путешествия сквозь лес, обессилевшая после падения. Иногда казалось, ветер словно живой. Как будто специально задевает Катрину в плечо, бьет по ногам и треплет за волосы. Словно в ветре прятался кто-то невидимый. Кто-то, кто решил поиграть с одинокой путницей, насмешливо попугать ее своими злыми причудами.
        Но не это заботило Катрину. Ей было не видно пути. Из-за плотно падающего пепла она не могла понять, идет ли прямо или постоянно поворачивает. Ее путь был скрыт от нее. Удивительно, но в сером сумраке, пришедшем на смену лесной тьме, ориентироваться было не легче. Чудившаяся такой спокойной, равнина тоже хранила свои загадки.
        Катрина упорно двигалась вперед, стараясь поддерживать одно и то же направление. Эхом до нее донесся неясный звук. Возможно голос. И если это голос, то шел он издалека. Эхо напоминало отзвук крика. Наемница остановилась. Она посмотрела по сторонам, но никого не увидела. Всюду царила серая полумгла и далекий гул грома. Местность здесь не холмистая, значит тот, кто кричал, был на таком расстоянии от Катрины, чтобы раствориться в сером снегопаде пепла. Около сотни метров. И вот снова этот голос. Теперь Катрине удалось отчетливее расслышать его. Детский отрывистый крик. Возможно, одно слово. Какое, наемница не смогла разобрать, но сначала ей показалась, что кто-то назвал ее имя.
        Она зашагала дальше. Ей было все равно, раздастся этот голос вновь или стихнет совсем. Возможно, ее целью сейчас была гора, ведь, как сказал этот чертов старик, Королева Дверь может выпустить Катрину отсюда.
        - Катрина… - ясно расслышала Катрина в третий раз.
        Она, оторопев, резко остановилась, вытаращившись своими прекрасными синими глазами в серую пустоту впереди. Ей послышалось? Нет, вряд ли.
        - Катрина… - снова раздалось из ниоткуда.
        Между тем, сильный порыв ветра ударил Катрину в спину.
        - Катрина, скорее иди сюда… Иди на мой голос! - крикнула девочка и запела.
        Высокий голосок плавно разлился в воздухе, протянувшись из пустоты.
        Большого выбора у Катрины не было, придется идти к девочке, откуда-то знающей ее имя.
        Вот уже Катрина могла разглядеть очертания маленькой хрупкой фигурки одинокой девочки, которая пела одна в холодной серой пустоте. Девочка тоже увидела приближающуюся Катрину и перестала петь. Ветер отнес обрывки ее песни в сторону.
        - Откуда ты знаешь мое имя, девочка? - требовательно спросила Катрина издалека.
        - Если ты не знаешь моего имени, это не значит, что я не могу знать твоего, - отозвалась та.
        - Это не ответ.
        - Просто это не тот ответ, который ты бы хотела услышать.
        - Мне нужен ответ, который будет правдой.
        - В таком случае тебе придется смириться с услышанным ответом, - честно уверила девочка.
        Когда Катрина подошла так близко, чтобы хорошо разглядеть маленькую собеседницу, она увидела девочку лет девяти с длинными темными волосами и большими ясными синими глазами. Она терпеливо стояла всего лишь в одной старомодной ночной рубашке на таком лютом холоде, где даже саму Катрину пробивала дрожь.
        - Как ты здесь оказалась? - в недоумении спросила Катрина.
        Девочка задумалась, глянув вдаль. Лицо ее стало тревожным и виноватым.
        - Я убежала и заблудилась.
        - Откуда убежала?
        - Из дома.
        - Почему?
        - Это не имеет большого или малого значения. Каким бы ни был ответ, я все равно здесь, потому что ты здесь.
        Катрина подошла и присела напротив девочки:
        - Как тебя зовут?
        - Мы обе знаем, что тебе все равно как меня зовут.
        - Откуда ты пришла сюда?
        - Из леса. Но важно не то, где я была, а то, где ты теперь.
        Сильный порыв ветра стеной обрушился на Катрину с девочкой. Катрина до сих пор не могла поверить, что видит перед собой обычного ребенка.
        - Почему ты меня звала? Как ты узнала, что я иду, - спросила Катрина.
        - Я видела тебя. Ты все время шла не в ту сторону. Иногда сбивалась с пути и чуть ли не начинала ходить по кругу. Я решила, тебе нужно помочь найти твой путь.
        - Только я сама не знаю, есть ли он. По крайней мере, здесь я его не вижу.
        - Он существует, - уверила девочка. - Ты не за тем сюда пришла, чтобы вновь заблудиться.
        - А ты знаешь, зачем я здесь?
        - Думаю, да. Ты ищешь Королеву Дверь?
        - Только понятия не имею, кто она, - пожала плечами Катрина. - Я так поняла, она может выпустить меня, но я пришла сюда не для того, чтобы встретиться с ней. Возможно, я оказалась здесь по ошибке.
        - Там, где все видят ошибку, таится закономерная последовательность событий. Твое заблуждение в том, что ты думаешь, что все это ошибка. Но это не так. Ты здесь потому, что ты сама так захотела. Это твой выбор. И если есть в чем-то ошибка, то она заключается в твоем желании, а не в его закономерном следствии.
        - Это не то, на что я рассчитывала, - Катрина достала из кармана плаща камень Вайнера и показала девочке. - Видишь? Владение этим Ключом должно было дать мне то, что мне очень нужно. Но вместо этого я оказалась здесь. Скажи мне, как отсюда выбраться? Как ты планируешь выбраться отсюда?
        Девочка взяла камень у Катрины и внимательно рассмотрела его, повертев в руках.
        - Меня найдет отец и увезет домой. Он знатный и могущественный человек. Эти земли принадлежат ему. Только сегодня всё здесь выглядит по-другому, потому что сегодня здесь Королева Дверь.
        - Ты хочешь сказать, что я в землевладениях твоего отца?
        - Нет, - помотала головой девочка. - Ты где-то в другом месте. И там ты вспоминаешь землевладения моего отца.
        - Но как такое может быть?
        - Просто ты еще не до конца там, где тебе надо быть. И ты отвлекаешься от цели. Я здесь, потому что это закономерно. Ты, потому что ты так решила. Это твой выбор, и это закономерно. Королева Дверь это знает и хочет использовать тебя, как и всех, кто сюда попадает. Я в безопасности, а ты нет. Королева Дверь любит играть. Ее игры очень коварны, жестоки и опасны.
        - Хорошо. Как мне найти Королеву Дверь?
        - Ты должна перестать отвлекаться. Вспомни, где ты на самом деле. Иди к горам. Это близко. В горах ты увидишь одну необычную скалу. Ее называют гора Корона, потому что она похожа на корону. Через ущелье ты выйдешь к канатному мосту, который ведет к горе Корона. На горе тебя будет ожидать встреча с Королевой Дверь. Это ее Ключ, - сказала девочка, возвращая его наемнице. - Ключ, который впустил тебя сюда, давая тебе возможность изменить что-то. Изменить по-настоящему. Но имей ввиду, Королева Дверь заберет у тебя что-то, что принадлежит тебе, взамен исполнения твоего желания.
        Катрина убрала алмаз в карман.
        - Как она может забрать у меня что-то, если у меня ничего с собой нет?
        - А как можно войти в полуночный луч луны?
        Катрина не нашла что ответить на вопрос девочки.
        - И все же ты зашла, - заметила девочка.
        И только сейчас, услышав о полуночном луче луны, Катрина осознала - Королева Дверь это Анишира. Надсмотрщица Ключа из мифа, о котором ей рассказывал Милорош. Но наемница не могла вообразить, что слова мифа не окажутся аллегорией.
        - Значит Королева Дверь это Анишира?
        Девочка неожиданно вздрогнула. Да так, что тревога передалась самой Катрине. Синие глаза малышки испугано засверкали и сделались еще больше, она схватила наемницу за плечи и горячо зашептала:
        - Ты не должна произносить этого имени! Запомни, Катрина! Никогда! Те, кто произносили это имя три раза, они навсегда оставались с ней! Если ты назовешь ее так или обратишься к ней так еще два раза, то никогда больше не вернешься домой. Королева Дверь не исполнит твою просьбу и не выпустит тебя!
        - Хорошо, не буду. Не волнуйся, - успокоила Катрина, сама не веря в слова девочки.
        - Не произноси это имя.
        - Хорошо.
        - Пожалуйста.
        - Не буду.
        - Не нужно заставлять себя поверить во все, с чем ты здесь столкнешься. Просто делай то, что должна. Сегодня здесь все принадлежит Королеве. Не хочешь верить, не верь, но не делай так, чтобы Королева Дверь могла принудить тебя поверить.
        - Почему ее так зовут?
        - Потому что без нее отсюда никому не выйти. Это ее прозвище, чтобы никто не называл ее настоящие имена, чтобы никто не знал ее настоящей сути и не видел ее настоящих лиц, - девочка протянула Катрине руку. - Пойдем, тебе пора. Я доведу тебя до того места, куда можно, а дальше ты сама.
        Катрина осторожно взяла девочку за руку, и они двинулись в путь. Детская ладонь была такой хрупкой, мягкой и удивительно теплой для царящего вокруг холода.
        Покрытый пеплом, как и все вокруг, холм возвышался над равниной. Как ни странно Катрина и ее маленькая спутница дошли к нему очень быстро. В пути девочка держалась без страха, но очень настороженно, часто оглядываясь, и, тем не менее, не останавливалась.
        Они поднялись на вершину холма. Отсюда угадывались очертания гор, расположившихся впереди за небольшой равниной под холмом.
        Девочка остановилась.
        - В чем дело? - спросила ее наемница.
        - Дальше ты пойдешь одна.
        Катрина посмотрела вдаль, на горы.
        - Тебе нельзя приближаться к Королеве Дверь?
        - Не я ее ищу. Это нужно тебе.
        - Хорошо, - Катрина отпустила руку девочки. - Впереди меня будет поджидать угроза?
        - Да. Но это единственный путь, который можно пройти.
        - Я поняла, - отозвалась Катрина, снова повернувшись к горам. - Тебе не будет страшно одной?
        Девочка не ответила. Катрина обернулась к ней, но никого рядом с собой не увидела.
        Перед ней простиралась и падала лишь пустая даль. В небе с грохотом прокатывалось тяжелое преломленное отражение перевернутых окрестностей психиатрической клиники. Глубина пространства в отражении разворачивалась и раскрывалась. Небосвод накрывала пространственная линза.
        Вдруг, проделанный путь показался ей просто видением.
        Катрина впервые обратила внимание на устройство этого мира и сопоставила пройденное видение с ожившим в памяти давним зимним происшествием. В детстве она испугалась лордоков и убежала в лес, и там потерялась. Леса Шумадии в центральной Сербии некогда славились своей обильной растительностью и даже служили хорошим укрытием для хайдутов, повстанцев, сражавшихся за свободу от османского гнета на Балканах. Для ребенка, маленькой девочки, какой Катрина оказалась в тех чащобах, подобная местность казалась страшной и в ней совершенно невозможно было ориентироваться. Спустя часы ее, замерзшую и виноватую, нашел отец и увез домой.
        Войдя сюда, Катрина прошла какой-то барьер, и он прошел сквозь ее сознание в том числе. Подобно «Красным Дубам», преломляющимся в небе, лес Кадер и населявшие его ужасы, все минувшие видения - были преломленным искаженным отражением детского восприятия потерявшейся много лет назад Катрины. Отражением, скользнувшим в какой-то ментальной линзе, подобной той пространственной линзе, что простиралась в небосводе. Здесь происходили непостижимые преобразования фундаментальных законов. И это точно не иррациональный кошмар. Всё здесь подчинялось следственной закономерности и даже сложной геометрии. А значит, Катрина была жива и направлялась точно к цели.
        Теперь Катрина была уверена, она находилась в месте, которое профессор Александр Вайнер вычислил и назвал Началом.
        ГЛАВА 20. ГОРА КОРОНА
        Ничто не существует, пока оно не измерено.
        Нильс Бор
        Исполинские горы отвесной сплошной стеной врезались в равнину и опрокидывались над ней в оптическом преломлении.
        Перед Катриной темнело узкое ущелье между двух скал.
        Наемница остановилась у самого входа в ущелье. Из глубины тянулся неизвестный тихий, отдельно живущий страх. Она привыкла, что страх будит в ней чувство голода, прежде страх был сладок. Но страх, которым веяло из ущелья, был заразителен и внушал только новый страх. Законы этого места проникали сквозь ее разум, вытаскивая на поверхность самые сильные и потаенные чувства. Другого выбора у наемницы нет. Она решительно двинулась в холодную тень между двух скал.
        Ветер здесь с уродливыми стонами и воплями носился вверху ущелья. То там, то здесь на гладких стенах темнели странные овальные подпалины. Разной интенсивности, различных размеров они тянулись и вверх, и вдаль ущелья. Иногда одна подпалина перекрывала другую. Свежие были гораздо чернее старых.
        Оценить, насколько высоко уходят стены скал, было сложно. Катрина чувствовала себя песчинкой в огромной вселенной, когда поднимала голову и смотрела вверх. Путь в ущелье пролегал прямой, лишь изредка виляя, он очень медленно уходил в подъем.
        Впервые за более чем два столетия Катрина могла признать, что понимает, что чувствует мышь в мышеловке. Если вдруг на нее нападут сзади и спереди одновременно, наемнице будет негде скрыться. Никаких путей для отступления.
        Единственное, что оставалось - скорее добраться до горы Корона.
        По ущелью она двигалась довольно быстро, но конца пути все не было видно.
        Катрина хотела бы оказаться сейчас дома. Перед ее мысленным взором пронеслись картины дома: большой роскошной комнаты с редко разжигаемым камином и резной мебелью эпохи барокко, углы которой растворяются в темноте. Высокая дверь слева от камина ведет в смежную спальню, просторную комнату с широкой кроватью, всегда убранной так аккуратно, словно ею никто не пользовался; комнатой-гардеробом со множеством изысканных роскошных нарядов. В тусклом свете качающейся на сквозняке портьеры, на туалетном столике блестят флаконы с парфюмом, расставленные в педантичном порядке, крышки которых покрывал тонкий слой пыли. Окна в эркерах за плотными темными портьерами хранят вечный полумрак.
        Теперь прежние образы растаяли и, подобно краскам в воде, черными вихрями сменились новыми: Катрина с тоской вспомнила лица своих близких. Потом перед мысленным взором наемницы предстал вид родных краев. Занесенная снегом Паннонская равнина, омываемая реками Савва, Дунай и Тиса простерлась под звездами на северо-востоке Сербии. На живописных склонах гор раскинулись хвойные и смешанные леса. Как же ей хотелось вернуться домой, сбежать из этого мира, умереть или ожить, все, лишь бы вернуться в родные земли. Но цель была важнее.
        Неожиданно высоко впереди с грохотом ломающейся многовековой горной породы из правой стены ущелья вырвалось нечто и с таким же оглушительным шумом впрыгнуло в левую стену. И словно не было его. Только эхо шума разнеслось по всему ущелью, и несколько небольших камней попадали на землю. Мгновенно Катрина остановилась, настороженно поставив глаза в то место, куда впрыгнуло существо, испытывая неприятное напряжение перед неизвестной угрозой и нарастающую злость.
        Что же это? Она не разглядела. Поняла лишь, что оно крупное и похоже на зверя. Оно двигалось слишком быстро. Катрина решала, безопасно ли идти дальше, бежать вперед или стоять и ждать, что произойдет. Если этот зверь хищник, он наверняка бежит, когда бегут от него. Но и ждать затаившуюся жертву хищник долго не станет, набросится через некоторое время промедлений жертвы. И наемница не знала, откуда оно появится, ведь оно может выпрыгнуть из любой части стены.
        Внезапно зверь вновь выпрыгнул. Из левой стены. И снова раздался жуткий грохот. На этот раз он впился гигантскими когтями в правую стену и, увидев Катрину, бросился по отвесной стене вниз, прямо на нее! Наемница сорвалась с места и побежала назад. А в следующее мгновение услышала позади себя уже знакомый шум и на бегу обернулась: зверя опять не было.
        Катрина сразу разгадала эту игру. Существо просто забавляется со своей жертвой, вселяя то надежду на спасение, то страх и панику. Несомненно, это хищник. Голодный и жестокий. Катрина это прекрасно понимала. Она ничуть не отличалась от него.
        На этот раз она разглядела его. Ее первое мнение подтвердилось, зверь был четырехлапым, с большой головой. Его тело напоминало бизона и волка одновременно, большое, но ловкое, опасное как медведь. Очень вероятно, оно и само было каменным, как холодные скалы, окружающие Катрину.
        Наемница стремительно зашагала вперед. Ей нужно к горе Корона, и она попадет туда, будет ли стоять на ее пути этот зверь или нет. Злость внутри нее нарастала все больше, когда тревога касалась ее спящего сердца.
        А когда проходила мимо того места, где на земле лежали упавшие сверху камни, вдруг опять за спиной Катрины раздался грохот. Внутри нее все замерло и затихло. Только холодная ярость и желание убить. Катрина развернулась, быстро подняла с земли камень, не сводя взгляда с больших полностью белых глаз зверя, с бешенством зашипев, выпрямилась и бросила камень прямо в ненавистную морду твари, несущейся на Катрину, вложив в бросок всю свою силу. Камень с сырым треском и хрустом разбил зверю лоб, от головы существа отлетели какие-то мерзкие куски, и оно повалилось со стены на землю.
        Наемница остановилась возле тела оглушенного хищника с еще одним камнем в руке и с силой опустила камень на разбитую голову зверя, резко присев, чтобы удар был окончательным. Камень глухо отозвался под рукой Катрины увязшей в липкой черной крови.
        Сразу же раздался еще один грохот. Из левой стены впереди выпрыгнул такой же хищник. Он замер, глядя на опасливо притаившуюся Катрину. Взгляд белых глаз был пугающе осмысленным. Он медленно затопал к убитому сородичу. Катрина хладнокровно отошла в сторону, когда хищник подошел к убитому существу и начал обнюхивать его. Он взял зубами своего убитого собрата и понуро потащил в скалу. Стена треснула, поползли сотни других трещин, раздался знакомый грохот, и образовался темный ход, в который, пятясь, заходил зверь. Как только оба оказались внутри, стена заросла, и на том месте, где только что был ход, осталась лишь свежая овальная подпалина.
        Сочтя, что способные мыслить хищники решили оставить достойную противницу в покое, Катрина без промедлений продолжила путь. Теперь ей стало ясно, откуда взялись странные овальные подпалины. Какими бы свойствами здесь ни обладало время, когда бы ни сформировалось всё здесь окружающее Катрину, пока существовал данный отрезок пути, эти существа жили в стенах ущелья, и на протяжении времен выпрыгивали и запрыгивали в каменную породу скал, что справа и слева от наемницы.
        Внезапно оглушительно начали трескаться стены ущелья позади Катрины и над ней. Тишину рвали в клочья десятки грохотов. На землю градом посыпались сотни камней. По ущелью эхом разлились скрежещущие рычания полсотни каменных хищников. Даже не оглянувшись, Катрина побежала вперед. По ее и без того ушибленной спине и плечу ударили осколки горной породы.
        Из стен впереди тоже начали выпрыгивать существа, но почти все они появлялись высоко, и Катрина еще могла проскочить. На бегу она подняла с земли несколько камней и начала бросать их в тех хищников, которые бежали по стенам прямо на нее, а от преследователей она предпочитала просто убегать.
        Она оглянулась назад: ход ущелья таял в волне обозленных каменных чудищ. Несколько из них оторвались от стен в прыжке на Катрину. Двое столкнулись в воздухе и упали на землю, еще двое перелетели через резко остановившуюся наемницу и схлестнулись в битве за жертву с тремя хищниками впереди Катины. Она, как проворная кошка, юркнула по-над стеной мимо грызшихся из-за нее зверей.
        И тут же остановилась. Впереди дорогу перекрывал оскалившийся каменный монстр, а за ним на стенах возникли еще несколько. Преследовавшие ее существа уже настигали. Катрина зашипела и с яростным неистовством начала метать камни в монстров. Неожиданно, рядом справа раздался грохот и на Катрину из стены прыгнул еще один такой хищник. Наемница быстро среагировала, отскочив назад и увернувшись от острых когтей величиной с ее ладонь, ухватилась за колючую холку пролетающего мимо зверя и запрыгнула на него. По телу больно стегнула твердая колючая шерсть хищника.
        «Только не прыгай в стену!» - подумала Катрина.
        Чудовище влетело в противоположную стену.
        Катрина закричала и еще сильнее вцепилась в острую каменную шерсть зверя. По ушам с треском ударил громкий шум расступающейся перед монстром горной породы. По изодранным пальцам наемницы заструилась кровь. Пригнув голову, наемница прижималась к спине пса и ошеломленно наблюдала, как внутри скалы рвутся черные кристаллы камня. Глыбы пролетали мимо как прибегающие трубы в тоннеле метро. Казалось, горная порода впереди бурлит, словно кипящая вода. Шум не проходил. Он был везде. Воздуха здесь почти не было, но по лицу стегало от скорости, с какой мчался зверь.
        Внезапно впереди, прямо перед носом у зверя наперерез пронеслось влево еще одно такое же существо. Зверь резко свернул вправо в начинающий зарастать за существом, пробежавшим наперерез, ход. Острый кусок кристалла опустился вниз, Катрина едва успела убрать голову с его пути. Холодный кристалл, задев наемницу по волосам, невероятно больно ударил, так, что послышался глухой хруст, и порвал плечо Катрины. Она беспомощно вскрикнула. Глубокую рану наполнил жар, и кровь тут же хлынула наружу. Рука ослабела, Катрина чуть не свалилась с монстра и не осталась здесь навсегда, скованная каменной толщей скалы. Она сосредоточила сейчас все силы, чтобы держаться за зверя.
        Скорее бы он, наконец, выпрыгнул отсюда!
        Зверь круто повернул, понесся вверх, потом свернул вправо, и сразу по ушам ударила тишина. Глаза обжег резкий сумрачный свет, а где-то внутри всё сжалось и оборвалось. Теперь, когда перед глазами больше не мелькали кристаллы и камни внутри скалы, воздуха стало много, и Катрина вдохнула полной грудью.
        Наемница поняла еще в первое мгновение тишины - зверь выпрыгнул из скалы. В первое мгновение тишины она осознала, что хорошего в этом мало. Они были очень-очень высоко. В первое мгновение тишины боль в плече усилилась потому, как зверь резко дернулся, оказавшись в воздухе, и Катрина чуть не перелетела через него. Ей пришлось сильно прижаться к нему, чтобы не упасть.
        Зверь с толчком приземлился на противоположную стену и рванул с новой быстротой прямо к земле. Она вновь невольно вскрикнула от боли. Порывом ветра Катрину дернуло наверх и чуть не сорвало с чудища, а после бросило вниз так, что она едва удержалась и не слетела со зверя. Она ухватилась здоровой рукой за шею монстра. Из открывшегося кармана развивающегося плаща Катрины начал скользить алмаз Вайнера. Наемница прижала локтем раненой руки плащ, но алмаз от этого только свободнее продвинулся в кармане. И вот! Выпал.
        Но полетел не к земле, а медленно начал подниматься вверх, так быстро они неслись вниз! Катрина отпустила руками зверя и откинулась назад, сжимая ногами его бока, чтобы не упасть со зверя. Она с ужасом увидела, что слева за ними несется ржавого цвета каменный монстр. Скоро он настигнет их!
        Раненую руку наемница протянула за удаляющимся вверх Ключом. Другой рукой она бы не достала. Ей было невероятно больно, с плеча потоками встречного ветра сдувало кровь, и, попадая на вертящийся в воздухе алмаз, капли крови только отталкивали его все выше, дальше от израненных пальцев наемницы.
        Ей не дотянуться. Катрина посмотрела вниз: дно ущелья приближалось с невиданной скоростью. Катрина подняла голову и поймала глазами падающий вслед за ними бесценный камень. Именно в этот момент монстр, бегущий по стене слева за ними, оттолкнулся и прыгнул на Катрину и зверя под ней.
        Она отпустила ногами зверя, и понеслась вверх, чувствуя при этом, что падает вниз. Проскользнула перед когтями прыгнувшего только что рыжего монстра. А внизу под ней столкнулись эти два зверя: рыжий напрыгнул на другого. Оба свалились на землю и начали обозлено кусать друг друга. Катрина поймала камень Вайнера и крепко сжала израненные пальцы. Она упала на рыжего монстра, быстро соскочила с него и побежала вдоль по ущелью так быстро, как только могла, но тут же, словно не чувствуя земли под ногами, наемница повалилась наземь.
        Монстры позади нее со скрежетом грызлись, швыряли друг друга на стены, бросая взгляды в ее сторону, а когда один из них порывался к Катрине, другой не пускал, отшвыривал его и сам пускался вперед, но на него уже нападал первый.
        Где-то там целая тьма таких же чудищ неслась сюда.
        После возвращения из недр скал Катрина потеряла ориентиры. Она убрала алмаз в карман и поднялась на дрожащих руках. С какой стороны ждать чудищ, и в какую сторону бежать, чтобы спастись?
        Вдруг со стороны дерущихся псов послышались далекие шумы. Каменные чудища приближались. И теперь Катрина знала, куда ей нужно бежать. Не теряя ни мгновения, она устремилась вперед по ущелью.
        Грохот приближался. Уже слышались скрежещущие рычания, стук десятков тяжелых когтей о камни, снова грохот. Катрина бежала не оборачиваясь. Как рокочущий гром во время грозы, шум рушащейся горной породы нарастал, преследовал наемницу, и воспринимался уже и сам как живой зверь. Ходы в скалах начали открываться сразу за Катриной. Она оглянулась: от стены оттолкнулся небольшой темного цвета зверь и прыгнул на нее. Катрина резко остановилась, присела и отскочила назад. Зверь пролетел мимо нее, отскочил от земли, как поплавок от воды, и нырнул в противоположную стену.
        Катрина тут же бросилась вперед. Шум стоял такой, что казалось, тысячи этих тварей преследуют ее по пятам. Камнепад из постоянно открывающихся ходов засыпал ущелье позади и бил Катрину по ногам. Вьющейся цепью, преследуя жертву, существа перепрыгивали из скалы в скалу.
        Внезапно справа Катрина увидела ответвляющийся коридор ущелья. Новый путь!
        И не важно, выведет ли он к горе Корона, главное, что наемница оторвется от этих монстров.
        Без колебаний она круто свернула в боковой путь ущелья. А монстры позади, не успев понять, куда подевалась их жертва, тучей пронеслись мимо поворота. Некоторые пролетали прямо над головой Катрины, врезаясь в стену перед собой. И ни один из них не мог настолько быстро развернуться, чтобы начать преследование наемницы по новому направлению. Большинство, так и не заметили наемницу, удаляющуюся по коридору, который они так лихо пересекали.
        Наконец, хищники проскочили и скрылись внутри скалы.
        Шум удалялся. Из всех стен шел рокочущий гул, как когда дребезжит в поле земля от ударов копыт табуна диких лошадей.
        Отсюда, издалека Катрина видела размытую туманную даль горных хребтов через узкую расщелину выхода из ущелья. Мелкие и крупные камни усыпали все под ногами, словно на побережье горной речки, и мешали бежать. Хотя Катрина поначалу именно бежала, теперь в этом не было такой острой необходимости. Монстры тупо уносились прочь.
        Гора Корона должна быть где-то близко.
        Она зажала рану посильнее. Запах собственной крови жутко злил ее, будил голод, жажду. Десны ныли, у корней зубов растекалось то тепло, то холод. Катрина инстинктивно и неосознанно облизала губы.
        Камни под ногами у Катрины застучали друг об друга. Стены снова принялись резонировать. Наемница поторопилась прибавить шаг. Бежать уже не было сил, и это ее злило еще сильнее. Какой-то частью сознания она хотела, чтобы сейчас сюда из стен повыпрыгивали все эти твари, чтобы она порвала их на части. Ей хотелось компенсировать голод и слабость утолением жажды убийства. И все же она понимала, что не сможет тягаться со всеми ними и одержать победу. Ее неустойчивый шаг ускорился.
        И вот один из участков стены треснул. Затем еще один. И еще. От трещин потянулись множества других трещин. Стена сбоку от Катрины пошатнулась, расступилась, да так, словно взорвалась, и в ней начал расти один огромный как пещера ход, на много метров простирающийся вверх и вширь, обнажая бурлящую каменную породу. Ход рос с невообразимой быстротой не только сзади наемницы, но и уходил вперед, к самому выходу и ущелья. Точно девятый вал из темных недр скалы вырвалась волна, рой этих каменных тварей, сверкающих белыми глазами. И эта живая каменная масса понеслась за наемницей, затапливая собой ущелье.
        Катрина уносила от них ноги, несясь впереди всего на пару никчемных шагов от свирепых хищников. Стоял безмерный грохот, рычания, скрежеты, лязг когтей. Катрину задели когтями по спине. Она нырнула под одного из зверей и ловко проползла по земле между дюжины топчущихся каменных лап. Метнулась к стене справа, отбилась от нескольких когтей и прыгнула между клубящимися впереди чудищами. Кто-то из чудищ прыгнул за ней, кто-то протянул лапу с выпущенными когтями, чтобы зацепить жертву. Но большинство из них столкнулись друг с другом, и, забыв про добычу, бросились сражаться между собой.
        Катрина упала на покатую каменистую площадку. Хрустнуло запястье ее здоровой руки. Наемница вскрикнула от острой боли, сдавившей всю кисть, и перекатилась на спину, устремив взгляд на чернеющее ущелье, в готовности отразить любую атаку, пока есть силы.
        Но звери не бросились за ней. Они все растворились в стенах, и ущелье мгновенно предстало пред Катриной пустое, словно все только что случившееся было всего лишь сном.
        Она уронила голову и расслаблено развалилась на земле. Опустила веки глаз. На нее мирно опускались легкие пушистые снежинки серого пепла. Кисть руки мучительно пронзало. Плечо было сильно повреждено. Саднило рваные полосы на спине.
        Она взялась окровавленными пальцами за вывихнутое запястье и легким движением поставила его на место. Кисть остро обожгло невидимым лезвием. Катрина промычала, больше не в силах кричать, и снова положила руки на землю.
        - Кто же мне за это все заплатит? - слабым голосом недовольно спросила себя Катрина. Ради какой цели дочь лорда-маршала терпит такое?
        Глядя в небо без звезд и небесных тел, в искаженную далекую рефракцию перевернутых окрестностей психиатрической лечебницы в небе, Катрина не сомневалась, что добралась до непостижимого Начала Александра Вайнера. Какой бы ужасный и, вероятно, замкнутый мир ни скрывался под этим названием. Но если Зан ошибся, и отправил свою дочь за пределы известной материи, туда, где не светит ни луна, ни солнце, где пространство отражает само себя и тонкую ткань воспоминаний, искажая их и обращая в реальность, то от исполнения пророчеств Тентела, Катрина была по-прежнему очень далека.
        Даже здесь.
        Тогда сегодня после возвращения Катрины солнце взойдет над Землей, как и каждый день до этого дня на протяжении тысяч лет. И это будет означать, что Лордоки вновь упустили то, чего никогда не имели и так отвержено искали несколько последних веков.
        Ее мучил сильный голод. Слишком много крови она потеряла. Голод ее просто изводил. Нужно скорее найти эту гору Корону и вернуться домой.
        Она предприняла попытку подняться и осмотрелась. Серые хлопья пепла плавно соскользнули с ее ожившего тела.
        Ущелье вывело ее на вершину горы.
        В разные стороны отсюда тянулись изломанные горные хребты, через которые дымом лениво переползали сизые облака. В окружающем холодном воздухе чувствовался запах жженого металла. Вдали таяли в угрюмых тучах громадные массивы еще больших и еще более темных, обожженных гор. А еще дальше на горизонте со всех сторон материя рвалась, и вещество взметалось к небу, подобно перевернутому водопаду.
        Не так далеко отсюда, впереди, за горными хребтами возвышалась косая темная скала. Широкая внизу и более узкая вверху, как вытянутый вулкан, огибаемая плывущими облаками, скала имела форму схожую с шахматной фигурой. Ее вершину венчали остроконечные каменные образования. В этой скале Катрина сразу узнала гору Корону, в изумлении замерев, как только поднялась на колени. Представший ее взору вид оказался самым удивительным из всего, что видели ее прекрасные синие глаза за три последних столетия.
        Поборов потрясение, измотанная наемница направилась к горному хребту, ведущему к горе Корона.
        Сначала заваленная сугробами пепла каменистая тропа вела вверх через каменистые холмы гор. То справа, то слева из-под пепла вырастали острые черные каменные глыбы, и справа и слева тянулся крутой спуск, иногда переходящий в обрыв. Вскоре гора начала опускаться, а затем круто поднялась. Здесь множеством голосов стонал, гудел и выл сильный ветер, трепавший изодранный плащ девушки и ее испачканные кровью волосы. Над головой чаще прежнего сверкали яркие вспышки. Не молнии. Не свет. Что-то совсем другое.
        Горный хребет становился извилист и узок. Катрина двигалась очень осторожно, чтобы не сорваться вниз. Порой тропа под ногами истончалась. Оставался только узенький выступ по-над отвесной стеной.
        Гора Корона с приближением Катрины к ней становилась все больше, превосходя прежние ожидания. Тропа вывела ее к глубокому обрыву, дно которого таяло в сером тумане. Здесь горный хребет заканчивался каменным выступом, от которого тянулся длинный канатный мост, уходящий высоко к горе Корона. Мост был старым, древесина с течением времени почернела, а многие канаты потрескались. Он угрожающе трещал, мерно раскачиваясь на ветру то вправо, то влево и был единственным путем к Короне.
        Наемница осмотрительно наступила одной ногой на мост, проверяя на прочность доски, вымощенные над пропастью. Похоже, они выдержат нагрузку. Осторожно, но решительно она двинулась вперед. С раскачивающегося моста пока не было видно вершину горы Корона. То, что скрывалось на горе, все еще оставалось для Катрины загадкой. На середине моста ветер сильнее всего бросал неповоротливую трескучую конструкцию из стороны в сторону.
        Вершина горы Корона медленно появлялась перед глазами наемницы. Сначала показались уходящие высоко в небо острые зубцы Короны. Затем стало видно верхушку большого сухого дерева, возвышающегося в центре вершины. Несколько больших камней, отколовшихся когда-то от зубцов Короны, лежали то тут, то там. Все это, даже дерево, было черного цвета, словно высеченное из угля.
        Наконец, после того как неоднократно наемница добиралась до горизонта и открывала для себя новые пространства этого мира, наконец, она приблизилась к последнему горизонту, который отделял ее от родного мира.
        Вот Катрина шагнула с моста на гору и насторожено обвела изумленными глазами огромную плоскую площадку вершины, обрамленную высокими зубцами. На земле кое-где светлели серые сугробы пепла, струилась поземка из пепла, перебегая и перетекая из одного места в другое, подобно призракам, от бесцельности собственного существования перекатывающихся в муках по полу чердака, создавая ощущение неустойчивости, зыбкости горы. Наемница ступала по этим призракам, проваливаясь в них наполовину и упираясь ногами в черную горную породу.
        Катрина насторожено напряглась, предвкушая встречу с персонажем безумных записок Эдуарда Вайнера, с владычицей этого отвратительного и ужасного мира за миром снов - Королевой Дверь. Пройдя еще несколько шагов, девушка остановилась. Она изучающе осматривала новое место и оценивала обстановку. Анишира пока не появилась. Это обстоятельство немало сердило наемницу.
        «Позвать ее? Призвать ли Королеву Дверь, чтобы она появилась?» - оказавшись в замешательстве, думала Катрина.
        Она уже открыла рот, чтобы произнести эти два слова (Королева Дверь), которые одновременно и нелепы для наемницы, и вселяют в нее неподдельную тревогу, как вдруг из черной тени черного дерева послышался спокойный, как у матери убаюкивающей своего дитя, мягкий голос:
        - Я здесь.
        Катрина чуть не вздрогнула. Голос этот не принадлежал ни мужчине, ни женщине. Он походил на стон и полнился силой яростного крика.
        Ошеломленно глядя в сторону дерева и не видя там никого, Катрина попятилась. Она не могла не почувствовать чьего-либо присутствия… как же так?
        - Я ждала тебя, - таким же голосом произнесла Королева Дверь.
        Катрина молчала, вглядываясь в черноту дерева.
        - Не бойся меня. Я не обижу. Подойди.
        - Куда? - спросила наемница.
        Королева Дверь отозвалась не сразу:
        - Ко мне. Сюда.
        Катрина подошла к дереву достаточно близко, между ней и деревом осталось несколько шагов. Словно почувствовав, что так нужно сделать, Катрина подняла глаза к кроне дерева. Несколько веток шевельнулись, в то время как остальные оставались неподвижными. Из темноты ствола показалось серое восковое лицо: ледяные жестокие, чуть раскосые черные глаза без радужки и белка с улыбкой смотрели на Катрину, в то время как бурые губы искажало презрение. Ресницы, верхние и нижние, были густыми и очень длинными, а неподвижные черты лица аккуратными, как у немецкой фарфоровой куклы.
        Королева Дверь, прятавшаяся в тени ветвей дерева, была вдвое выше Катрины. Медленно склонившись, Анишира выдвинулась на свет. Из-под пышных матово-черных волос, спускающихся на плечи, на голове уродливо вырастали длинные изломанные ветки. На Королеве было черное как мазут струящееся книзу платье с объемными копнами черных перьев на плечах, необыкновенное, словно родившееся в безграничном воображении художника. Бурые вспухшие вены в большом количестве тянулись и переплетались от длинных когтистых пальцев рук до локтя, постепенно тая и уходя глубоко под восковую серую кожу.
        - О-о… да ты вся изранена, бедняжка, - притворно сочувственно произнесла Королева Дверь.
        - Ты можешь меня выпустить отсюда? - требовательно спросила Катрина.
        - Конечно. Если желаешь, - Королева Дверь прищурилась и наклонилась к Катрине. - И если ты знаешь, кого просишь.
        - Знаю.
        - Кого? - спросила Королева Дверь, медленно начав обходить Катрину вокруг. Движения Королевы были необычными, быстрыми и медленными одновременно, чересчур плавными, чтобы быть реальными и крайне неприятными. Они обрывались, зацикливались, словно пробиваясь через толщу временных плоскостей.
        Вспомнив слова Милороша, Катрина ответила:
        - Ты Анишира, - без страха произнесла наемница и услышала сзади себя короткий тихий смех. - Мне сказали, тебе вроде бы поклонялись аккадцы в Раннединастический период Древней Месопатамии, и почитали как божественную покровительницу одной из местных общин. Впрочем, я вижу, во многом они ошибались. Вероятно, впоследствии ты появлялась в других культурах под другими именами. И вот ты здесь.
        - Правильно. Анишира. Умница, - великодушно похвалила Королева, прошептав Катрине на ухо. Ветки на ее голове противно задели волосы наемницы. - Это был храбрый ответ. Далеко не все могли на него ответить, даже зная его. Только это имя ты произнесла уже во второй раз. Мне известно все, а потому, не отрицай это.
        - В третий раз я его не произнесу.
        - Ты так в этом уверенна?
        - Да. В моем мире или в твоем, лишь я знаю, что я сделаю, а что нет. Я не произнесу твое имя в третий раз.
        Королева Дверь склонила голову, заглянула в лицо Катрине и улыбнулась, страшно промолчав. Она двумя шагами обошла наемницу, казавшуюся маленькой по сравнению с Королевой, и остановилась возле дерева.
        - Что это за место? - спросила Катрина. - Почему ты здесь?
        - Правильнее было бы спросить: «зачем ты здесь?»
        - Почему ты не отвечаешь?
        - А что ты сама думаешь, где ты? Здесь пусто, холодно, ты здесь одна. Ищешь что-то. Знаешь, что оно здесь есть, но боишься не найти. Здесь твой рациональный мир стерт и воспринимается тобой лишь как отражение действительного, но это мое рациональное восприятие твоего непримиримого внутреннего мира. Ты и здесь и там, откуда ты пришла, одновременно. Это королевство, где внутреннее отражается во внешнем и наоборот. Вот объяснение, не дающее ответов на сокровенные вопросы. Ты осмелилась переступить черту, покинуть пределы всего тебе известного, даже не задаваясь вопросом, куда держишь путь. Ты думаешь, что пришла сюда, нашла это место, нашла меня? А может ты всё еще там? - Королева Дверь подняла голову к перевернутому отражению «Красных Дубов», и ветки на ее голове опрокинулись назад подобно рогам. - Не мертвая. Не живая. Запертая в своей неупокоенной душе вампира.
        - Это невозможно, - не желая верить, проговорила Катрина.
        - Это невообразимо, но возможно.
        - Только мне ведомо, что творится в моей душе!
        Королева наклонилась к Катрине и прошептала:
        - Однако, мне известно о душах еще больше.
        - Кто ты на самом деле?
        - Затем ли ты здесь, чтобы задавать вопросы и получать на них ответы, или ты здесь, чтобы получить то, что дороже любого ответа?
        Катрина ответила не сразу, и ответ ее был вопросом:
        - Ты можешь дать то, за чем я сюда пришла?
        - А за чем ты сюда пришла?
        Катрина опустила глаза. Она замешкала с ответом. Слишком мало времени прошло, чтобы выбрать. Одной вечности недостаточно.
        - Ты не знаешь? - сильно удивившись, спросила Королева Дверь. - Так что же ты здесь делаешь тогда?
        - Я знаю, чего хочу, - заверила наемница.
        - Чего?
        Катрина подумала о Марке и замолчала.
        - Проси всего, что только захочешь, я дам тебе что угодно. Каждый, кто меня находит, имеет право просить.
        - Каждый?
        - Да, - вдруг увлеченно заговорила Королева Дверь, - каждый. Нет ни одного, кто покинул бы меня, не попросив того, чего жаждала его душа. Это мир грез, мир снов, и даже больше. Здесь возможно всё. А есть и такие, кто остались со мной. Но в любом случае их желания были исполнены. Тебе же нужно лишь понять, чего ты желаешь. Услышать свое спящее сердце. И я дам тебе время для этого.
        Катрина с недоверием и надеждой подняла свое белое лицо к Королеве Дверь:
        - Дашь время?
        Черные глаза Королевы Дверь улыбнулись.
        - Ну конечно, дитя. Пойдем, - медленно поманила когтистыми пальцами Анишира.
        - Куда? - не сходя с места, требовательно спросила наемница.
        - Нам все равно туда нужно, - удалялась в темноту к противоположному краю вершины горы Королева Дверь, а за ней длинный шлейф ее платья стремился по земле.
        - Куда? - упорно переспросила Катрина, но Королева не ответила.
        - В мой дворец, - лишь через время послышалось издалека из темноты. - Не отставай, а не то потеряешься здесь навсегда.
        Против своей воли Катрина пошла вслед за Аниширой.
        - Где ты? - громко спросила Катрина, зайдя в самую тень в глубине площадки, далеко за дерево. Здесь темнота таяла сама в себе. Туман из пепла, гонимый ветром, сгущался, обвивая все на своем пути.
        - Здесь… - донеслось откуда-то от стены, высоко над которой возвышалось два целых зубца короны. - Не отставай! - поторопила Королева Дверь.
        Наемница осторожно зашагала к стене, откуда раздавался голос. Сквозь клубящийся мрак она разглядела вход в черную пещеру. Быстро достав пистолет, готовая к любому нападению какого угодно врага девушка вошла в пещеру.
        - Королева Дверь? - позвала Катрина.
        - Скорее… - призывно донеслось из глубины.
        Здесь почти ничего не было видно. Окровавленные пальцы наемницы сильнее сжали рукоятку пистолета. Пещера постоянно поворачивала, ее стены и пол давно обледенели.
        Королева Дверь стояла у узкого выхода из пещеры в призрачных лучах вечернего света. Ее черные глаза на мгновение остановились на блестящем металле в руке Катрины.
        - Пойдем, - все так же спокойно сказала Королева. - Это тебе не пригодится.
        - Это мы еще посмотрим, - Катрина, тем не менее, убрала пистолет под плащ.
        - Не отставай, - услышала наемница отзвук голоса Королевы, скрывшейся за выходом из пещеры.
        Катрина осторожно вышла вслед за Аниширой и опустила глаза, поняв, что стоит на узенькой высеченной из камня лестнице, а перед ней, далеко-далеко внизу простираются невероятно огромные просторы, низвергающиеся сами в себя. Рвясь и взметаясь у горизонта, внизу падали пустынные холмы, горы и равнины, над которыми нависали тяжелые преломления перевернутой лечебницы «Красные Дубы» и ее окрестностей, заволакивающих все небо.
        Лестница шла по-над стеной скалы позади горы Корона и вела к самому подножью гор. Пробираясь вслед за спускающейся впереди Королевой Дверь, Катрина следила за ступеньками под ногами, и за плавно, как ветер движущейся Аниширой.
        - Так кто же ты на самом деле? - спросила ее Катрина.
        Королева Дверь улыбнулась лишь уголками губ на неподвижном сером лице, но не ответила. Выражение ее глаз стало удовлетворенным, словно бы прозвучал именно тот вопрос, который она бы хотела услышать.
        - Не имеет большого смысла спрашивать, кто я, если сама не знаешь кто ты.
        - Я знаю, кто я, - твердо сказала наемница.
        - И кто же ты?
        - Маршал клана стражей, хранящих покой всего нашего рода.
        Королева Дверь бесстрастно усмехнулась.
        - И это все? «маршал», «маршал»… Только так ты себя позиционируешь? Я слышу девочку, спрятавшуюся за своими титулами. Осторожно, не упади, - вдруг сказала Анишира, плавно перешагнув через откол лестницы.
        Катрина ловко перепрыгнула это препятствие, потом внимательно посмотрела на Королеву Дверь, идущую впереди и продолжившую говорить в такт покачивающимся на ее голове веткам:
        - Все это лишь слова. А то, кем является любое существо, это суть. Даже если я скажу, ты никогда не поймешь, кто я, если не будешь иметь ответ на вопрос, кто ты.
        - Быть может, ты знаешь, кто же я? - с едва заметной насмешкой произнесла Катрина.
        - Не только знаю, но и вижу твою суть. Вижу твое истинное лицо. Вижу, перед каким выбором ты стоишь. Знаю, какие сомнения тебя тревожат. И поверь, - Королева Дверь вдруг резко остановилась и развернулась к Катрине, протягивая в сторону наемницы длинный указательный палец, испещренный оголенными бурыми венами, - ты не та, кем себя считаешь. От себя не убежать. Пробьет час, и ты это поймешь. Освободившись от всех оков, от долга, от сомнений, мучавших тебя, ты не освободишься от своего предназначения. Потеряв старое и найдя нечто новое, ты не потеряешь и не найдешь себя. Лишь останешься той, какой была рождена. Не мертвой и не живой. Умершей, так и не ожив. И живущей, так и не умерев. Потерянная душа, расплачивающаяся за грехи твоих предков. Грехи, совершенные и те, которые еще очень-очень долго будут совершаться уже лично тобой. И ты не знаешь, стоит ли этому противостоять или это следует исправить. И все потому, что ты та, кем являешься. Не более того и не менее. И поэтому ты здесь.
        - Более витиеватой речи сложно было бы себе вообразить. И что это все значит?
        - Это значит больше, чем может прозвучать, если сказать это вслух, - та развернулась и продолжила спускаться дальше.
        Пространные слова Королевы подняли со дна души Катрины волну яростной неприязни. Похоже, Анишира намеревалась заставить наемницу сомневаться буквально во всем. Катрина была взбешена ответом Королевы, потому что отчасти была согласна с ней.
        - Ты дала мне понять, кем считаешь меня, но не ответила на вопрос, кто ты, - сказала Катрина. - Ответь на мой вопрос. Чего тебе страшиться?
        - Будь по-твоему, отвечу. Я рука, крадущая кошелек, палец, нажимающий на спусковой крючок, пасть, пожирающая плоть. Я выбор. Я ложь и истина одновременно. Я следственная закономерность. Я то, что может помочь тебе. То, что укажет на дверь, которую ты ищешь.
        Лестница привела к дороге, идущей по-над черной стеной горы.
        - Так где же твой дворец? - спросила Катрина.
        Королева Дверь величественно улыбнулась.
        - Прямо здесь. Если ты готова его увидеть, то увидишь.
        Катрина огляделась, подойдя к самому обрыву, но никакого дворца не увидела.
        - Что за игры? - нетерпеливо спросила Катрина. - Здесь нет ничего. Говори, куда мы идем?
        - Туда, где ты сможешь сделать выбор и произнести свои мечты вслух. Таким, каким ты его увидишь, оно предстанет только перед тобой. Его истинный облик ни твои глаза, ни твой разум не смогут понять. Это место просуществует меньше, чем длится жизнь каона и прочих нестабильных частиц. Оно навсегда останется в твоей памяти. Оно потрясает. Это ничто и все сразу. Дворец здесь.
        - Это ложь или правда?
        - Правда - это пересказанная, извращенная истина. Истина же есть истина. Я говорю истину. Дворец существует. Ты можешь протянуть руку, чтобы прикоснуться к нему. Но не хочешь. Для тебя проще отрицать существование этого места, меня и отрицать то, что это действительно с тобой происходит. Потому что так ты будешь вдалеке от истины, осудительно указывающей и на тебя. С таким же успехом убийца отрицает свою вину, убеждая, что его жертва была недостойна существования. Груз грехов всегда подбрасывает своему обладателю так называемую «правду» - искаженную истину.
        Катрина остановилась.
        - Дальше я не пойду, - твердо сказала она. - Пока ты не скажешь, что у тебя на уме. Это игра. Ты хочешь утомить меня разговорами и…
        Катрина замолчала. Она не знала, для чего Анишире понадобилось с ней играть. И подтвердить или опровергнуть свои подозрения она не могла. Наемница пока даже не догадывалась, что стена, возле которой они шли, издалека выглядела как фасад невероятно огромного замка великанов, утонувшего в горе. Четыре прямоугольных окна тянулись высоко-высоко вверх, по паре с каждой стороны от громадных врат, сложные узорные каменные двери которых так же, как и окна, уходили высоко вверх. Величина этого высеченного из горы сооружения подавляла своим унылым величием. Это был грандиозный дворец, появившийся здесь в тот момент, когда нога Катрины ступила на лестницу.
        - Да… - Королева Дверь повела рукой, прося наемницу продолжить мысль. - Продолжай, пожалуйста.
        Катрина с недоумением смотрела на свою спутницу.
        - Ты знаешь, зачем мне нужно с тобой играть? - спросила Королева Дверь.
        Наемница никак не ответила.
        - Ты не знаешь? - утвердительно произнесла Королева.
        - Да, - наконец признала Катрина.
        Королева Дверь улыбнулась, а в следующее мгновение она уже склонялась к Катрине из-за ее спины:
        - Правильно, потому что я не играю. Мне это не нужно, - она провела когтем по лицу наемницы. - В мире нет ничего алогичного, нет множества миров, нет нужды в играх. Есть лишь один мир. Для одних глаз доступный всецело. Для других лишь частично. И все в нем имеет свою причину и следствие. Ты не видишь мой дворец, потому что он слишком велик, а ты слишком мала. Как люди не знают, что видят вампира, смотря на тебя. Я исполняю законы, порожденные первопричиной. Эти законы вовсе не игра. Эти законы - я. Ты затратила на путь до горы Корона столько времени, сил и крови, сколько того требовалось, чтобы твое сознание приспособилось ко всему тому, что не способно трактовать в контексте твоего жизненного опыта. А само время здесь длится столько, сколько необходимо для того, чтобы замкнулся круг закономерности. И рассказывать об этом можно вечность… Хотя мы можем поговорить об этом, пусть даже и вечность.
        Катрина взметнула возмущенный взгляд к серому лицу, нависшему над ней:
        - Конечно же нет. Я не собираюсь оставаться здесь вечность.
        - Я так и думала. Любой разговор теряет свою привлекательность, если длится слишком долго, - Королева повернулась к горе и плавно взмахнула рукой над головой.
        Ее когти глухо стукнулись друг об друга. Земля под ногами Катрины ощутимо дрогнула. Со сверхнизким рокотом бушующей стихии огромные двери дворца начали открываться внутрь. Не веря своим глазам, Катрина потрясенно наблюдала за происходящим.
        - Вот оно. Место, ради которого образовался весь пройденный тобой путь. Мой дворец, - мягко промолвила Королева Дверь.
        Наемница подняла голову и увидела, как в высь тянутся два гигантских окна по обе стороны от входа, а над самим входом рябила не то каменная фигура, не то крупный узор. Катрина перевела взгляд ошеломленных глаз на Аниширу:
        - Место, ради которого образовался весь пройденный мной путь?
        Королева Дверь коварно улыбнулась в ответ и плавно двинулась в открытые исполинские двери своего дворца.
        Внутри ширились такие же огромные, как и весь дворец пространства. Стены вырубленного словно изо льда зала скрывал густой мрак, и в этом мраке проглядывали бесконечные повторения этого зала, расходящиеся во все стороны. С потолка перевернутыми пирамидами свисали декоративные каменные сооружения, похожие на сталактиты, и в потолке тоже удалялись многочисленные отражения зала. Такого большого, пустого и холодного помещения Катрина никогда раньше не видела, а уж она повидала немало дворцов и замков с их великолепными залами, салонами, гостиными и библиотеками. Оно парило посреди хрусталя собственных повторений. Катрина наступала словно на воздух, видя, как вниз тянутся несчетные копии зала, по которому они шли.
        В этом бесконечно отраженном пространстве Королева Дверь плавно скользила к светлому чуть прозрачному кристаллическому трону, стоявшему у стены в конце зала. Ее то гладкие, то резкие движения в этом зале стали еще отвратительнее. Длинный шлейф ее роскошного платья разливался по полу через весь зал и черными ручьями стекал в отражения.
        Королева Дверь была здесь дома. Катрина же ощущала потенциальную опасность от каждого уголка этого дворца. Ее глаза пристально следили за коварной Аниширой, царственно идущей впереди, и изредка отвлекались от высокой фигуры лишь, чтобы осматривать помещение в поисках угрозы. Пока в этом зале они были одни.
        Королева Дверь взошла по ступенькам к трону и села, горделиво подняв голову. Ее черные глаза, не моргая, приковались к наемнице, остановившейся перед троном. Ощущение от немого черного, пронизывающего взгляда Королевы было настолько неприятным, что Катрина скорее заговорила:
        - Меня послали за сакральным знанием лордоков, которому по преданию надлежит быть причиной гибели дня. Когда я нашла его, оно оказалось всего лишь камнем, который привел меня сюда. Ты можешь сделать так, чтобы эра Лордоков вступила в свои права, согласно пророчеству Тентела? Чтобы солнце больше не сменяло ночь, и под покровом вечной тьмы вампиры могли править над живыми, возрождая к жизни цивилизацию великого Лордока?
        Королева Дверь молчала еще долго и после того, как Катрина произнесла вопрос.
        - Это то, чего ты хочешь? - спросило одно из отражений Аниширы в стенах, тогда как сидящая перед Катриной фигура осталась немой.
        - Нет, это только вопрос.
        - Мои деяния, это деяния рук рода человеческого. Я не исполняю предсказания вашего Т?нтела. Все, что ты попросишь сделать меня, я совершу твоими руками. Я лишь самым скромным образом могу влиять на реальность. Но я есть везде, куда меня впускают, и я могу сделать так, чтобы люди совершали то, о чем втайне желают, и я могу сделать так, чтобы ты имела возможность повлиять на ход событий, дабы наступила эра Лордоков. Я могу дать тебе для этого знания или власть, способности, могущество, что пожелаешь.
        Катрина опустила глаза и, глядя в пол, через время спросила:
        - А смертной можешь меня сделать?
        - Смертной? - непонимающе спросила Королева Дверь, дернувшись со своего трона во всех отражениях разом. - Но зачем?
        Наемница подняла изможденные глаза на Аниширу.
        - Я хочу увидеть солнце. Я так этого желаю. Я хочу чувствовать тепло, разливающееся по моим венам. Я хочу жить. Ты можешь это сделать, или нет?
        В зале стало темнее.
        - Да, могу. Это твое желание?
        - Я еще не решила.
        Королева Дверь протянула вперед испещренные бурыми венами руки, пальцы которых заканчивались толстыми кривыми когтями, простерев бурые ладони в воздухе.
        - На одной чаше лежит твое сокровенное желание видеть и чувствовать то, чего ты была жестоко лишена. На другой чаше цель всего твоего рода, навязанная тебе как непреложная обязанность. На одной чаше желание видеть солнце на протяжении человеческой жизни, ограниченной временем, а на другой не увидеть его больше никогда вовеки. Чему ты больше предана, себе или тому, кто ты?
        - Каковы шансы, если я выберу знания или силу для того, чтобы исполнить предсказание Тентела? Темнота в итоге победит дневной свет?
        - Будущее относительно. В одном будущем у тебя получилось. В другом нет. Все будет зависеть исключительно от тебя. Я не предсказательница, чтобы судить, чему быть, а чему нет. Я знаю лишь, что капля воды упадет на землю, если ее не поймать, и не упадет, если поймать ее. Если ты сделаешь всё правильно, тьма победит… Но! Пора сделать выбор. Твоя жизнь в любом случае теперь изменится. Тебе остается лишь выбрать направление.
        - А о том, что уже есть, ты можешь судить?
        - Да, - медленно кивнула Королева. На ее восковом лице появилась снисходительная улыбка. - Ты хочешь узнать у меня что-то?
        Наемница коротко кивнула, опустив голову, оттого, что знала, насколько слабой сделал бы ее этот вопрос в глазах ее отца, будь он сейчас рядом с Катриной.
        - Я должна быть уверенна, чтобы сделать выбор, - не поднимая глаз на Королеву Дверь, проговорила Катрина.
        - Понимаю.
        - Человеческая жизнь это очень коротко?
        - Зачем ты спрашиваешь меня об этом, если и сама можешь ответить на свой вопрос? Это мгновение между сном и пробуждением.
        Катрина подняла глаза на Королеву в легком смятении.
        - Почему ты не хочешь обратить этого смертного, о котором спрашиваешь? - с любопытством спросила Анишира в одном из отражений.
        - Разве я могу отнять у него возможность жить и радоваться золотистому дневному свету, если сама мечтаю хоть одним глазком взглянуть, как все сияет днем? Он другой для меня, и я не причиню ему зла. Мне бы и самой хотелось побыть человеком какое-то время. Хотя бы один день. Почувствовать вместе с кем-нибудь, с кем мне хорошо, лучи светила на своей коже, от которого всю жизнь спасалась. Это должен быть кто-то вроде Марка. Кто-то, кто не будет мне напоминать о ночной тьме, в которой утопают все мои деяния. Кто-то, с кем я почувствую себя другой, вблизи кого я забудусь. Но я не могу остаться смертной. Ведь это приговор. Меня убьет мучительная и немощная старость. Не хочу такого конца. Я не смогу так. Я была рождена, чтобы жить, а не умирать. Мой вопрос к тебе звучит так: может ли вампир любить?
        В зале вновь потемнело.
        Анишира быстро дернулась в своем троне и свирепо переспросила:
        - Любить? Не желаю слышать это слово в своем доме! Не оскверняй мою обитель этим! Я ничего не знаю о любви и не желаю о ней слышать! - закричала Королева Дверь, затем мягко улыбнулась. - Так к чему же мы в итоге пришли? Что ты выбираешь?
        Наемница погрузилась в свои мысли, превратившиеся в бездонный колодец сомнений, надежд и желаний. Катрина должна выбрать что-то одно и отказаться навсегда от чего-то другого. Она не может стать смертной и, прожив каких-то полстолетия, уснуть вечным сном. Как и пренебрегать зародившимся чувством к Марку, оживившим в глубине ее дремлющего сердца что-то давно утерянное. В любом случае ей придется расстаться с частью себя.
        Слишком мало времени у нее ушло и осталось для принятия решения.
        Как холодное, не способное следовать путями покоя и мира существо, как жестокий наемник и маршал своего клана, Катрина, наконец, выделила главное для себя в этой непростой задаче. Марк всего лишь увлечение. Юный, опечаленный мрачными событиями недавнего прошлого, он простой смертный, привлекший ее интерес своими романтичными суждениями и надеждами.
        На белом лице вампира скользнула легкая улыбка и тут же растаяла. Ее лицо перестало выражать что-либо.
        - Я выбрала, - холодно сообщила Катрина.
        Звук голоса вампира звонким эхом отдался в отраженных залах.
        - Говори.
        - Сила у меня есть. Власти, которой я обладаю, у меня достаточно. Мне нужны лишь знания.
        - Какие? - удовлетворенно спросила своим не мужским не женским голосом Королева.
        - Знания о том, как исполнить предсказание Тентела, чтобы эра лордоков вступила в свои права. Знания, которыми обладал сам автор предсказаний. Автор Тентела.
        - Ты действительно выбираешь это? - уточнила Королева Дверь. - Ты отказываешься от реобращения? Отказываешься от исцеления в смертную и жизни с этим человеком в пользу своего народа?
        Взгляд наемницы был твердым и решительным. Таким же, как и ее ответ:
        - Да. За этим я и пришла. Ради этого проливалась кровь.
        - Превосходно, - медленно проговорила Королева. - Но твоих слов недостаточно. Ты должна попросить меня дать тебе знания определенным образом. Таковы законы.
        - Как попросить?
        - Впрочем, это пока не безотлагательно. Сначала ты должна отдать мне что-то, что тебе принадлежит.
        - Но что я могу отдать? У меня с собой ничего нет.
        - У тебя есть то, что на самом деле не твое, никогда не было твоим и теперь не станет. Мне нужен мой Ключ.
        Катрина невольно дотронулась окровавленными пальцами до кармана, где лежал камень. Она достала алмаз и протянула его беззвучно спустившейся к ней со своего трона Королеве Дверь. Длинные когти бережно взяли фиолетово-синий камень, выпачканный кровью вампира, с маленькой ладони наемницы.
        Королева направилась вправо к темноте, в которой таял зал. Катрина сделала несколько шагов за Королевой и увидела, что та остановилась внутри едва различимого разлома. Твердая порода образовывала углубление в стене, что-то вроде пещеры, в центре которой к удивлению Катрины угадывалось какое-то геологическое подобие алтаря. Грубо обтесанный сталагмит. Казалось, пещера сотворена природой, в подобных местах на Земле дикари проводили обряды. Позади алтаря угадывался слабо различимый наскальный рисунок. Человеческая фигура с волосами, похожими на древесные ветви, и непропорционально длинными пальцами.
        Эта пещера появилась из темноты на глазах Катрины.
        Девушка подошла ближе. С потрясением наемница разглядела, как Королева Дверь положила алмаз на алтарь, и блестящий ограненный драгоценный камень медленно увеличился, став невзрачным черным куском кристаллической породы с неправильными матовыми изгибами.
        Не поворачиваясь, Королева объяснила:
        - Этот камень принадлежат мне. Его значение больше, чем явлено твоим глазам. Тот, кто сюда входит, обречен отдать мне мой Ключ, а за это вошедший вознаграждается, если имел уважение и соблюдал правила.
        - Что же становилось с теми, кто не соблюдал правил?
        - Я не лишала их возможности выбирать, - отозвалась Королева, по-прежнему не поворачиваясь к наемнице. - Они выбирали между своим домом и своим желанием.
        - Как я могу быть уверенна, что ты дашь мне то, чего я прошу, и выпустишь меня? Где доказательства, что все, что будет дальше, не окажется видением? Где пролегает граница реальности?
        - Граница? А где она начинается? - наконец повернулась к Катрине Королева Дверь. - Ты считаешь, что реальность осталась там, за дверью? Но моя реальность здесь и она реальна. Граница таится где-нибудь в глубине твоего или моего сознания, но вовсе не во внешнем пространстве. Грань тонка, потому что грани нет. И не тревожься, ты вернешься домой, если захочешь. Но позволь и мне задать тебе вопрос. Как ты можешь быть уверенна в реальности знакомого тебе мира, если восприятие этой реальности ограничено твоим сознанием, находящимся во власти природных инстинктов и боязни дневного света?
        - Ты сама сказала: одни глаза видят мир всецело, другие лишь частично. Мне не ведомо, какую силу нашел Александр Вайнер и назвал Началом, но единственная реальность, в существовании которой я сомневаюсь, это твоя реальность.
        Долгое время Королева Дверь внимательно смотрела на Катрину, потом молча направилась к трону и плавно остановилась у него.
        - Думаю, ты и впрямь готова сделать выбор. Итак! Чтобы я могла дать тебе то, что ты хочешь, ты должна повторить все, что я произнесу слово в слово и прибавить свое желание. Слушай меня внимательно: «Награди меня за мои труды, Анишира! Исполни мою мольбу! Да прозвучат мои слова как закон!».
        - Я не могу это повторить! - возмутилась наемница. - Я не должна произносить три раза твое имя, иначе ты меня не выпустишь!
        - К несчастью, ты права. Но я не лишаю тебя выбора. Ты можешь остаться здесь. Произнеся мое имя в третий раз, ты проснешься в этот мир, и мы уйдем туда, откуда пришла я. Всё тебя окружающее исчезнет. И явь предстанет перед тобой в ужасающем сиянии истины. Ты, конечно же, получишь знания, которыми располагал тот, кто написал Тентел, но выйти отсюда ты не сможешь, и твои знания останутся всего лишь знаниями. Или же ты можешь просто уйти.
        - Так просто?
        - А что тут такого странного?
        - Никто ничего не делает просто.
        - Конечно же нет. Но ты принесла мне мой Ключ и поэтому заслуживаешь вознаграждения. Поэтому ты можешь просто уйти. А можешь остаться со мной и попросить меня о чем угодно, и твое желание исполнится безотлагательно.
        - А если мне нужно получить знания и выйти отсюда? - с нажимом спросила наемница.
        - Боюсь, тебе придется сделать выбор. Другого не дано.
        - Но я пришла сюда не для того, чтобы уйти ни с чем! - в негодовании прошипела Катрина, оголяя свои белоснежные клыки. - Ты меня обманула!
        Зал упал во тьму.
        Анишира гневно нависла над наемницей, зажимающей кровоточащее плечо и с дерзким вызовом смотрящую на Королеву Дверь.
        - Ты сама виновата, вампир. Нельзя было произносить мое имя попусту. Не снимай с себя ответственности за свою непредусмотрительность! Всегда есть причина и следствие! В который раз тебя подвела твоя дерзость? Следствием твоего самоуверенного легкомыслия стало такое ограничение! Говори немедленно, остаешься ты здесь, или уходишь?
        Не желая отступаться, Катрина твердо смотрела в ничего не выражающие черные глаза Аниширы, буравящие душу наемницы, не моргая. Но с течением минут наемница только понимала, что третьего и впрямь не дано. Здесь она не обладает достаточной силой, чтобы пытаться поступать по-своему. Здесь действительно все диктуют только причина и следствие. Она была ранена, силы покидали ее все больше, она дрожала и не знала, от холода или слабости. Спорить не было смысла, ведь Катрина едва стояла на ногах.
        - Ухожу, - опустив голову, сказала наемница.
        - Ты уверенна?
        - Безусловно.
        - Что же… это твое право, - Анишира спустилась со ступеней на устланный холодной дымкой пол.
        Она лишь взглянула на свой ледяной трон, и он вместе со ступенями в одночасье исчез. В стене, там где только что стоял трон, оказался вход в длинный высеченный из камня коридор со множеством дверей по бокам.
        - Иди за мной, - коротко молвила Анишира, двинувшись в проход.
        На грубых железных дверях справа и слева виднелись римские цифры. Катрина с недоумением отметила для себя, что числа дальше двенадцати не доходят и отсчет следующих двенадцати дверей начинается заново.
        - Что это за двери?
        - Это мои двери, - не оборачиваясь, ответила Анишира.
        Она остановилась возле единственной двери слева, которая оказалась без номера. Королева протянула когтистую руку к грубой ржавой ручке двери и медленно открыла ее. Помещение за дверью полностью утопало в непроглядном мраке.
        - Вот она, твоя дверь.
        - Через которую я вернусь?
        - Конечно, - мягко улыбнулась Анишира одними губами.
        Катрина осторожно шагнула в дремучую темноту и оглянулась, с недоверием посмотрев на Королеву Дверь.
        - Прощай, - небрежно бросила она Анишире, незаметно одной рукой доставая из-под плаща пистолет.
        Она не знала чего сейчас ждать и была готова увидеть что угодно в этой тьме, только не родной мир, оставшийся лишь у нее в памяти.
        Не ответив, Анишира остановила немой взгляд на наемнице, затем с ударом замка закрыла дверь. В последнее мгновение Катрине показалось, что она увидела, как облик Аниширы дрогнул и стал меняться.
        Катрина оказалась в полной темноте. Прошло некоторое время. Впереди начал загораться тусклый огонек. Внизу. Словно бы пятилетний ребенок нес свечу. Только пламени не было. Слабо мерцали всего лишь неясные блики света. Где-то очень далеко. Но они становились ярче. Черный туман вокруг Катрины рассеивался, и тусклый свет медленно приближался. На секунду в глазах зарябило, уши заложило, а в груди легкие сжались так сильно, что от боли Катрина чуть не выронила пистолет и не свалилась на пол. Но этого не произошло. Уставшие ноги подкосились, и все же она не упала. Схватилась рукой за ребра, а пистолет не выпустила. Свет не приближался, он тускло разливался по стенам, исчезая за темными углами, а его отблески на крашеных стенах доходили до Катрины. На полу перед ней угадывались стоящие в ряд причудливые сооружения: пустые запыленные конусы на тоненьких черных ножках-проводах, внутри которых что-то поблескивало. Наемница нахмурилась и обернулась, не понимая, что это такое. Позади нее странный коридор с причудливыми предметами таял в темноте. Справа тянулись большие окна, за которыми синела ночь. Кровь из
ее раны падала вверх, а не текла по рукаву изодранного плаща. Света стало еще немного больше. Неестественная темнота окончательно рассеялась. И Катрина вдруг поняла, что стоит на потолке в коридоре четвертого этажа психиатрической лечебницы «Красные Дубы».
        Уставшая и обессиленная наемница не очень ловко спрыгнула с потолка. Приземления на ноги не вышло, и Катрина с хлопком беспомощно упала на бок, тихо простонав. Блестящий и залитый кровью вампира пистолет скользнул в тень под батарею под окном.
        В следующее мгновение дверь в ногах Катрины открылась и из палаты Эдуарда Вайнера под крики, рычания и вопли сумасшедшего выскочил насмерть перепуганный Марк. Он с потрясением увидел лежащую на полу Катрину и мгновенно закрыл дверь в палату, откуда доносился теперь сиплый вой:
        - Вам всем гореть в аду! - не своим голосом орал Вайнер.
        Марк опустился на колени рядом с лежащей Катриной. В глаза ему бросились большие царапины на спине девушки, а потом он увидел глубокую рану на плече.
        - О Боже, что произошло? - прошептал Марк.
        Он обхватил Катрину за талию и подтащил к себе на руки:
        - Ты как? Жива? - голос его трепетал от беспокойства за Катрину.
        Фотограф больше не обращал внимания на нечеловеческие крики и вопли сумасшедшего из палаты.
        - С-с… сколько меня не было? - тихо спросила наемница.
        - Буквально несколько мгновений. Может быть еще меньше.
        Катрина взметнула на него полные недоумения глаза. Неужели вечность теперь по-настоящему длится всего несколько мгновений? Но Марк же не мог ничего напутать.
        Она выбросила это все из головы, ведь она теперь вернулась.
        Ее ослабленные пальцы сжали его куртку.
        - Марк… - прошептала Катрина, потянувшись к его уху. - Мне нужна кровь. Сейчас я умру без нее…
        ГЛАВА 21. ЧУДОВИЩА ПРИХОДЯТ КОГДА ГАСНЕТ СВЕТ
        Они услышали в окружавшей их темноте странные сверхъестественные звуки. Это мог быть просто шум ветра в щелях и скальных провалах, но звуки напоминали им крики и дикие раскаты хохота.
        Дж. Р. Р. Толкин
        Мной завладела жуткая паника! Сердце колотилось. Кровь синими вспышками билась в глазах и стучала в висках. Мое горло сухо сомкнулось от паники, ладони стали мокрыми, а пальцы похолодели как на морозе. Времени не было.
        Из палаты разными голосами раздавались душераздирающие вопли, собачьи рычания и крики. Похоже, что Эдуард бросался на стены и дверь. Но всё это ушло на задворки моего внимания.
        Катрина была вся в крови. Кажется, на ней и живого места не осталось. На ее спине чернели глубокие раны, на плече рана еще ужаснее, пальцы содраны в кровь, лицо исцарапано, пряди волос испачканы кровью.
        Меня буквально резанула острая жалость к ней.
        Где она была? Что с ней там случилось? Кто это сделал?
        Она сказала, что сейчас умрет без крови! О Боже…
        Катрина сказала, что ей не выжить без крови! Что я могу сделать? Как ей помочь? Где взять кровь? Следующая мысль заставила меня в ужасе замереть: если она выпьет кровь, значит, умрет человек?
        Катрина прижималась ко мне, хваталась слабыми пальчиками за куртку.
        Она вся дрожала, и эта дрожь пронизывала всю мою душу.
        - Нет, ты не умрешь. Все будет хорошо, - успокаивал я, сам в это время пытаясь сообразить, как ей помочь, чтобы никто при этом не пострадал.
        - На моем теле много ран… - едва слышно прерывисто заговорила Катрина, сильнее сжав мою куртку в кулаке и подтянувшись к моему лицу. Я замер, увидев, как ее глаза, жалобно обращенные ко мне, сейчас заливаются неестественной пламенеющей желтизной и разгораются все ярче, подобно раскаленному металлу. - Я… я потеряла много крови… и уже давно… Марк… Марк… я ранена и слаба и поэтому я не засну безобидным сном, а… умру… умру, пойми…
        Потом она простонала от боли и зажмурилась. Ее лицо разгладилось. Она приоткрыла рот, и я увидел ее длинные белые клыки.
        И тут я догадался! В каждой больнице есть запасы донорской крови! Хоть это и психушка, но все же это больница. Пациенты - умалишенные. Они в любую минуту могут пораниться сами и ранить кого угодно постороннего. Значит, здесь обязательно должны быть запасы донорской крови.
        - Марк… - прошептала Катрина, когда я уже собирался сказать, что скоро вернусь и подняться с колен.
        - Что?
        - Марк, беги.
        - Почему?
        - Со мной рядом опасно находиться… я могу укусить… Уходи. Видишь, это уже начинается.
        Она постоянно прикусывала свою губу, закрывая глаза. Ее прохладное дыхание, которое я ощущал на своей шее, становилось все быстрее и глубже.
        - Я принесу кровь. Не бойся, я не брошу тебя, - прошептал я, осторожно обняв ее на прощание так, чтобы не сделать больно.
        Вдруг лампочка в фойе погасла. Стало совсем темно.
        Эдуард Вайнер продолжал бесноваться, запертый в своей палате и кричать то рокочущим басом, то хриплым фальцетом какой-то бред про тела, объятые адским пламенем.
        - Свет выключился, - на мгновение вынырнув из своего полузабытья, напряженно сдвинула брови Катрина, пытаясь разобраться, в чем дело.
        - Да, знаю. Но все в порядке. Не переживай. Я вернусь скоро-скоро.
        - Поторопись, - тихо прошептала Катрина, - в здании посторонние.
        Я аккуратно положил Катрину на пол, подстелив ей под голову свою свернутую куртку. Торопливо направился сквозь мглу вдоль по мрачному коридору к фойе. Когда я подошел к окну в коридоре, увидел, что ни в одном окне, ни на одном этаже нет даже тусклого отблеска света из дежурок.
        В «Красных Дубах» выключили электричество.
        Глубокие черные тени траурно сомкнулись по всей территории. И даже луна не желала теперь освещать своим светом весь тот мрак, что здесь воцарился. Она просто отдала этому мраку полную и безраздельную власть над «Красными Дубами».
        Я выбежал из коридора в фойе. От лестницы ко мне быстро направлялся Рома.
        - Почему выключили свет? - поспешно спросил я санитара.
        - Кажется, повреждено электрооборудование. Я слышал, так сказал наш охранник. Вам нужно уходить.
        - Срочно отведи меня туда, где у вас хранятся запасы донорской крови! Только быстро!
        - Это на втором этаже в процедурном кабинете, - незамедлительно ответил санитар. - Кто-то ранен?
        - Да, Катрина. Мы сможем попасть в процедурный?
        - Конечно.
        Жестом Рома позвал меня за собой и стремительно направился обратно к лестнице.
        - Держись за мной на некотором расстоянии. Если услышишь, что я с кем-то говорю, подумывай об укрытии, чтобы спрятаться, - проговорил санитар, спускаясь по ступенькам.
        - Нужно достать кровь как можно быстрее!
        - Я понял. А теперь тихо.
        Рома спустился на третий этаж. Я остановился в темном углу на лестнице возле окна, пережидая, пока Рома убедится, что путь свободен. Санитар выглянул в фойе третьего этажа, проверяя обстановку, потом украдкой махнул, зовя меня за собой. Мы продолжили тихо сбегать по ступенькам и спустились на второй этаж.
        - Ой! Рома, это всего лишь ты? Как я испугалась! - внезапно раздался голос молодой медсестры слева. - Что случилось, не знаешь?
        Мы ее даже не заметили. Она неожиданно вышла из дежурного кабинета прямо передо мной, остановившись спиной ко мне. Я замер в двух метрах от темноволосой девушки. Рома только бросил растерянный взгляд в мою сторону и тут же перевел глаза на медсестру:
        - Дианочка, не бери в голову. Во всём разберемся, всё починим…
        - Да, но почему свет погас? Говорят же, электрооборудование повредили.
        Вдруг, посреди их разговора раздался страшный грохот! Словно взрыв. Даже показалось, пол под ногами дрогнул. Медсестра подскочила и взвизгнула, а Рома привычным движением боксера, пригнувшись, уклонился в сторону от невидимого удара. Шум не утих. На первом этаже явно упало и разбилось что-то тяжелое, и гулко прокатились громоздкие осколки. Послышался женский крик. Ругательства и возгласы охранника. А эхо продолжало разносить этот грохот среди старых стен здания.
        Медсестра Диана тут же обернулась, чтобы бежать к лестнице на помощь своим коллегам, как вдруг увидела меня, испуганного от грохота и растерянного от осознания того, что теперь она меня увидела, и, вздрогнув в очередной раз, пронзительно закричала.
        Рома бесцеремонно схватил Диану, закрыл ей рот рукой и потащил в дежурку.
        - Да не кричи! Он со мной. Все в порядке, - зашептал он ей.
        Медсестра брыкалась и упиралась, но против сильных мускулистых рук Ромы она ничего не могла сделать. Он заволок ее в дежурный кабинет и закрыл дверь на ключ.
        - Рома, что происходит? - разносилось из-за двери. - Ответь! Не оставляй меня здесь!
        - Лучше сиди молча! Чтобы даже не пискнула мне! - грозно процедил в ответ Рома, стукнув кулаком по двери. Затем повернулся ко мне. - Всё, погнали.
        Мы свернули в коридор слева. Шум с первого этажа продолжал доноситься. Только теперь прибавились странные рычания. Словно бы свора диких собак вбежала в здание и копошилась теперь в холле. Постоянно слышались странные глухие стуки. Да вдобавок со всех этажей понеслись безудержные несвязные и истеричные крики проснувшихся от грохота умалишенных, а еще их радостные вопли, смех, и громкие повествования.
        Мы стремительно дошли до конца жуткого длинного, как и на четвертом этаже, левого крыла здания.
        - Что там внизу произошло? - вслух размышлял озадаченный Рома, остановившись возле оббитой металлическими листами двери в процедурный кабинет в самом конце коридора, и ища в связке нужный ключ от замка.
        Лучше бы он не спрашивал. Лучше бы не делал этого. Потому что самые мои худшие опасения и страхи, которые крутились на уме, но которые мне удавалось сдерживать, теперь, когда Рома спросил, выплеснулись наружу.
        - Сам подумай. Повреждено электрооборудование, на первом этаже жуткий грохот… в здании посторонние, Рома. И они представляют серьезную угрозу.
        Лицо санитара напряглось. Он быстрее начал перебирать в руках ключи:
        - Тогда нам нужно поторопиться.
        «Неужели это не кончилось? - назойливо звучало у меня в голове. - Неужели там, в загородном доме Катрина не положила конец этой охоте и преследованиям? Неужели они пришли сюда, за нами, чтобы на этот раз довести дело до конца?»
        Рома открыл дверь в процедурный кабинет. С первого этажа эхом неслись слаженные шаги бегущих людей. Целый отряд.
        Времени нет. Времени нет ни на панику, ни на что другое. Соберись. Марк.
        Рома зашел внутрь. А натасканные рычания собак доносились уже с лестницы.
        Я переступил порог на плиточный пол просторного процедурного кабинета. В воздухе стоял плотный запах формальдегида и хлора. Стены выложены белой керамической плиткой. В углу стояла темная кушетка, рядом несколько штативов для капельниц, на полках металлические кастрюли с круглыми отверстиями для стерилизации. Слева возле стены стоял металлический шкаф со стеклянными дверцами и мединвентарем внутри, закрывая собой какую-то темную деревянную дверь. Странно, но мне казалось, что в той стороне за стеной вообще должна быть улица. Возле стены справа стоял холодильник, высокий сейф на прямых ножках, рядом умывальник со ржавыми подтеками, тянущимися от крана.
        Я поспешно открыл дверцу невысокого холодильника. Оттуда пахнуло химикатам. Мне сразу свело желудок. Я обшарил взглядом камеру с тремя полками, на которых блестели ампулы с препаратами и прозрачные пластиковые пакеты с черной жидкостью внутри.
        Рома прошел к металлическому столику возле окна, на котором стоял телефон, снял трубку и приложил к уху.
        - В трубке тишина. Наверное, линия оборвана, - доложил из-за моей спины санитар.
        Я взял пакет с кровью и метнулся было в сторону двери, потом остановился, подумав, что этого мало, вернулся к холодильнику и взял еще два пакета. Мы тихо выбежали из процедурного кабинета, не теряя больше ни секунды. Отчаянные крики и рыдания из палат продолжали наполнять коридор. Но мои мысли сейчас были только о Катрине, несмотря на весь этот тусклый темный ад, где раздаются гнетущие стоны, крики, смех, и гремит шум, бурлят звериные рычания, и где никогда не будет покоя, что бы там ни говорил Рома.
        Мы выбежали в фойе, круто вывернув из коридора, и резко остановились, увидев, что с лестницы валит дым. Безмолвно я и санитар переглянулись. Что-то горит? Нет… нет, это газ!
        В клубах дыма двигалось нечто темное, мелькали странные синие блеклые лучи фонариков. Оттуда нечетко слышались глухие голоса людей, скорее всего, надевших противогазы, и более отчетливые рычания собак.
        - Я думал, мне показалось, что я слышу собак, - тихо проговорил замерший на месте Рома.
        - Знаешь, это не собаки, - сдавлено озвучил я свое предположение, медленно начав пятиться назад. - На четвертый этаж можно попасть не через эту лестницу?
        Рома молча соображал. А между тем, странный синий свет фонарика из клубов газа становился все ярче. Сердце бешено колотилось, что вот-вот должно просто разорваться в моей груди. Из рук выскальзывали пакеты с кровью. Я бросил на санитара гневный взгляд.
        - Думай быстрее, Рома, мать твою!
        Вдруг из серого марева на лестнице вылетели две громко шипящие и дымящиеся дымовые шашки. Они приземлились в разных местах. Одна - возле нас, проехав немного к окну, другая - ближе ко входу в противоположное крыло здания.
        Время вышло.
        Внезапно из дымящейся мглы выпрыгнули два больших зверя. Возможно, два жутких волка. Окутанные тянущимся за ними дымом, они казалось, и сами дымятся подобно призракам. Я глазам своим не поверил! Их поджарое тело покрывала как смоль черная толстая клочковатая шерсть. На острой оскаленной морде в глубоких глазницах бешенством горели блестящие черные глаза. Но сама морда постоянно с хрустом менялась. Сморщенный от бешенства нос выгибался, становился шире, уже, короче, длиннее. Раззявленная пасть с черным языком и постоянно вырастающими и врастающими острыми широкими клыками и зубами наводила ужас. Их хриплое зловонное дыхание отчетливо разило на расстоянии. Казалось, они только что наелись мертвечины. Их тело было все дырявое, из-под шерсти виднелись оголенные желтые кости, а сама шерсть застревала между ребер! Когда звери двигались, их кости тоже отвратительно двигались, и между ними как живые шевелились черные скользкие мышцы.
        Это точно не волки!
        От дикого ужаса все внутри меня сжалось, как только я осознал, что перед собой вижу. Немой крик застрял у меня в глотке. Ноги стали ватными.
        Все произошло за мгновение. Одно существо приземлилось на стену над окном. Другое на пол в нескольких метрах от нас. Дым начал заволакивать все помещение.
        Я развернулся, на ходу крепче сжав пакеты с кровью, и понесся по коридору обратно, сам не зная, что еще могу сделать.
        - Что за хрень? - выпалил Рома, мгновенно устремившись за мной.
        - Сваливаем! Сваливаем! - крича, подгонял я.
        Дым начал жечь глаза. Воздух сделался тяжелым, дерущим легкие. А адские чудовища, ничего вокруг не замечая, понеслись за нами! Первый спрыгнул со стены, приземлившись на пути у второго. Они преследовали нас по пятам.
        Заскочив в коридор, Рома от меня прилично отстал, закрывая за нами двухстворчатые металлические двери с решеткой, и бросился убегать. Но это не остановило ужасных существ. Только замедлило. Они вдвоем прыгнули на двери и с жутким грохотом выбили их из стены вместе с дверной рамой. На пол посыпались камни, куски облупившейся краски, кирпичная пыль смешалась с дымом. Я бежал так быстро, как только мог.
        По стенам коридора по бокам и впереди меня начали бегать синие огоньки фонариков. Я оглянулся: в метре позади меня мчался Рома, жилы на его мощной шее вздулись, а на лице от сильного напряжения застыл оскал. Сразу за ним нас догоняли два адских изверга с жуткими меняющимися мордами. За чудищами в разбитые двери по камням вбежали трое экипированных людей в противогазах, двое из них с винтовками, а один с длинноствольным дробовиком. К стволам их оружия крепились фонарики с синим лучом света, в котором клубился окружающий дым. Люди в экипировке старались направить синий свет на меня и Рому. Монстры громко, заглушая испуганные крики сумасшедших и сокрушая во мне всякую храбрость, хрипло и гулко рычали. Умалишенные немного сбивали внимание этих тварей, но все равно чудища преследовали нас, выбрасывая вперед когтистые лапы и желая тем самым задеть наши ноги, чтобы мы упали, и они могли разодрать наши беспомощные перед их дьявольской мощью тела.
        - Беги прямо! - кричал мне санитар. - Беги в процедурный!
        Открытая дверь в конце коридора казалась для меня спасительным выходом. Я совершенно не думал о том, что оттуда нет выхода. Это тупик! Но хотя бы между нами и этими тварями будет дверь. Она на некоторое время их притормозит, пока мы будем выбираться через окно.
        Обгоняя меня, по полу проехала еще одна шипящая дымовая шашка. Я проскочил сквозь густую завесу дыма и прыжком вбежал в процедурный кабинет. Сразу за мной влетел Рома. Моя нога поскользнулась на кафельной плитке, и я упал, подлетев и больно приземлившись на спину. Пакеты с кровью рассыпались по полу. Не теряя ни мгновения, Рома закрыл дверь на ключ и бросился к металлическому шкафу с медицинским принадлежностями. А в это время из-за двери раздались исступленные удары, рычания, скрежет когтей и душераздирающий вой.
        - Помоги мне его передвинуть! - в запале выкрикнул санитар.
        Я поднялся и подбежал к шкафу. Мы взялись с двух сторон за шкаф и быстро перетащили к двери. Ножки шкафа отвратительно проскрежетали по полу. Теперь вход сюда был загорожен. Дверь в коридор треснула под натиском чудовищ. С отборными ругательствами в ответ Рома, грохоча, сдвинул к шкафу холодильник. Чудовища бились в дверь все сильнее.
        Я в спешке опустился на колени и ползал по полу, собирая рассыпавшиеся пакеты с донорской кровью. Санитар подбежал и принялся с силой ударяться всем телом в темную деревянную дверь в стене слева, которую загораживал металлический шкаф до того, как мы его передвинули к выходу. В то время как на другой стене только что забаррикадированную треснувшую дверь драли острые когти чудовищ.
        - Что там за дверью? - спросил я, собрав пакеты с кровью.
        - Пожарная лестница. Уфф, - Рома с разбегу врезался своим широким плечом в дверь, и она, наконец, поддалась.
        - Ключа у тебя нет?
        - Мы не думали, что когда-нибудь придется пользоваться этой дверью. Ключ от нее где-то пылится.
        Санитар выломал дверь, еще несколько раз с усилием налетев на нее плечом, ногой и всем телом, и в комнату порывом холодного ветра хлынул свежий ночной воздух и гулкий звук ветра, шумящего над просторными землями вокруг. Рома разбросал напоследок по всему полу штативы для капельниц, стеклянные склянки, пробирки, колбы, бутыли, и взял с собой один штатив.
        Без промедлений мы с Ромой выбежали на улицу, на скрипучий ржавый металлический балкончик, располагавшийся рядом с углом здания, стены которого поблескивали от сырости. Я тут же почувствовал, как под нашим весом балкончик чуть просел и немного отстал от стены. Меня сковал сильный холод. Я выглянул через перила: далеко внизу простиралась черная пустота окрестностей, туман рассеялся, но в ночной темноте сложно было оценить высоту. Если балконы обвалятся, мы однозначно погибнем среди массы ржавых металлических прутьев, вдыхая собственную кровь.
        Рома закрыл за нами дверь и плотно прижал ее штативом для капельницы, уперев его между прутьями балкона, чтобы еще немного задержать наших преследователей. Хрупкая пожарная лестница, уходящая к такому же балкончику на третьем этаже выглядела очень ненадежной.
        - Нам нужно наверх, - сказал я. - К Катрине. Только она сейчас поможет.
        Санитар исполнительно кивнул. Я покрепче взял в руку пакеты с кровью, и мы побежали по лестнице. Колючие мокрые ледяные перила порезали мне ладонь. Руку обожгла проступившая кровь.
        Вдруг из процедурного кабинета за подпертой дверью раздался грохот, звон разбитого стекла, и снова рычания.
        Съежившись от хлесткого холодного ветра, трепавшего мою рубашку, я подгонял поднимающегося впереди санитара.
        В следующее мгновение дверь на втором этаже под нами с треском дрогнула. В нее начали ударяться тяжелые предметы, но штатив пока не выпускал вооруженных преследователей и монстров. Лестница под ногами тряслась, проседала и отставала от стены. Подгоняя Рому, сам я при этом быстро двигаться не мог, слишком опасаясь, что двух бегущих мужчин старый проржавевший метал не выдержит. Санитар заскочил на балкон третьего этажа, перебежал к другой лестнице и понесся дальше на четвертый. Каждый этаж был очень высоким, делая путь до следующего изнурительно длинным. Ветер, словно бы приняв сторону преследующих нас людей и чудищ, сильно бил по телу, едва не сбрасывая с лестницы в глубокую черную ночь.
        Дверь на втором этаже сорвалась с петель, ее подхватил ветер и, переворачивая, выбросил через балконные перила. Штатив, с металлическим звоном ударяясь о прутья, стремительно полетел вниз. Темноту разрезали движущиеся синие лучи фонариков из проема второго этажа. Увидев это, я выбросил из головы боязнь упасть вниз и быстро понесся наверх. Из процедурного кабинета как черти с демоническим проворством выпрыгнули, клокоча и рыча, отвратительные существа. Их ужасные морды по-прежнему постоянно менялись. Они словно в чьем-то кошмарном сне приземлились на стену и рванули прямо на нас, прытко двигаясь вверх по вертикальной плоскости!
        - Твою мать!!! Бежим, Рома! Бежим! Уносим ноги!!!
        Санитар подскочил к двери на четвертом этаже, и теперь только я остался подниматься по лестнице на верхний балкон. Рома отчаянно пытался сломать дверь в помещение, не жалея себя, с криком налетая на дверь. Мы теперь были не внутри, а снаружи и дверь открывалась на нас, а не внутрь, поэтому высадить ее было гораздо сложнее.
        Я вбежал на балкон к Роме. Снизу нас осветили синие лучи фонариков. Я чувствовал себя, как загнанный зверь на бойне. Тело пробивала дрожь от холода. Оглянулся: страшная тварь мощно оттолкнулась от стены и прыгнула прямо на меня. Я резко пригнулся, почти упал, выронив один пакет с кровью, и чудовище пролетело в метре надо мной. Пакет с кровью проскользнул между прутьев. Зверь зацепил мое плечо широкими когтями задней лапы. Я вскрикнул от сильной боли, вновь почувствовав зловоние, исходящее от адского пса. Не осознав, что произошло и, не поняв даже, что я не стал ее жертвой, тварь ударилась передними лапами об стену, раздался треск и сырой хруст, и стремительно переворачиваясь, покалеченный зверь с сиплым визгом вылетел за угол здания.
        Балкон под моими ногами снова затрясся. Снизу прытко поднимались экипированные люди в противогазах, целясь в нас и наводя свет синих лучей фонариков.
        Рома все это время бился в дверь все быстрее и сильнее, и громче крича от боли, даже не обращая внимания на происходящее вокруг. Наконец, издав обессиленный победный вопль, санитар ввалился в темную комнату, внутри которой неясно поблескивала настенная плитка, в то самое время, когда другой мерзкий пес оттолкнулся от кирпичной кладки и прыгнул на нас.
        Я сразу же метнулся за развалившимся на пыльном полу Ромой в сломанный дверной проем, разминувшись с острыми когтями массивных передних лап чертовой твари.
        Едва я успел затянуть в помещение ногу, существо приземлилось на перила балкона, из-за чего от стены здания со скрипом и скрежетом отъехала вся верхняя часть пожарной лестницы, не выдержавшей нагрузки. Болты и заклепки повылетали, крепления сорвались, и вся конструкция начала шататься, кренясь все сильнее в сторону от дома. Черная тварь пыталась приготовиться к прыжку, чтобы, наконец, поймать меня, но у зверя это не получалось. Постоянно шатаясь, лестница вынуждала чудище отвлекаться от охоты, чтобы сохранять равновесие.
        Санитар пытался подняться. Он стиснул зубы и пыхтел от боли. Мускулы его тела дрожали. Я присел рядом, одной рукой помогая ему встать:
        - Давай, мужик, поднимайся! Потом отдохнешь.
        Рома сдавленно фыркнул.
        - Кажется, я плечо сломал.
        - У меня отец хирург, и я знаю, сломать плечо не так-то легко, у тебя просто ушиб. Хватит ныть, сейчас нам головы поотрывают, твою мать! - испуганными глазами таращась на тварь снаружи, я в запале кричал и пытался подбодрить санитара. - Живо поднимайся!
        Рома встал сначала на одно колено, потом поднялся и сразу же поторопился к выходу из комнаты, оглянувшись на зияющий дверной проем, за которым медленно отваливалась пожарная лестница вместе с чертовым зверем.
        В этой комнате все было покрыто слоем пыли, на полу валялись скрученные провода. Здесь слева стояли три кушетки с ремнями, обтянутые резиновой клеенкой, а рядом с каждой из них возвышались какие-то приборы со множеством шкал измерения. Должно быть, в этом помещении проводили шоковую терапию.
        Я подергал ручку двери в коридор четвертого этажа, где на холодном полу лежала раненая Катрина и ждала, когда я помогу ей.
        - Ключ есть? - с отчаянной надеждой спросил я, резко повернувшись к санитару.
        - Да, сейчас…
        - Скорее!
        Рома, скривившись от боли, полез рукой в карман за связкой ключей. Я нервно поглядывал в конец комнаты на покривившуюся пожарную лестницу, видневшуюся в разбитом дверном проеме. Снаружи по воздуху шарил синий луч фонарика, цепляя покосившуюся дверную раму, его тускло отсвечивали кафельные стены этой комнаты. С улицы слышались воющий ветер и голоса вооруженных людей, отчетливо доносилось рычание монстра. Это все, что на данный момент угрожало нам. Лишь голоса, звуки и неприятный пронзительный синий свет фонариков.
        Пальцы плохо слушались санитара, а каждый подобранный ключ не подходил к замку.
        - Быстрее, Рома.
        С улицы раздался продолжительный монотонный свист, наводящий ужас, панику, выворачивающий душу наизнанку. Я и Рома переглянулись. Что за дьявольский звук? Меня потрясло то, что испугался не только я. У здоровяка санитара на лице было выражение неподдельного ужаса. Животного страха. Его глаза вытаращились на меня. Мы не могли понять, что происходит, но чувствовали оба только, что свист, который мы слышим - это что-то ужасное.
        - Скорее открой эту дверь! Скорее! Скорее! - быстро зашептал я.
        Свист внезапно оборвался, и синий свет фонарика тут же исчез.
        Навалилась темнота. Все звуки стихли. Воцарилась тишина. Выл лишь ветер, и звонко ударялись друг о друга ключи в связке санитара. Наши преследователи словно исчезли. Будто бы их и не было.
        Нехорошо.
        Мое сердце сжалось.
        - Рома, поторопись… - напряженно прошептал я, вглядываясь в ночную темноту за выломанной дверью на пожарную лестницу. - Так не должно быть. Сейчас что-то произойдет! Что-то плохое.
        Санитар вставил старый серый ключ в замок и повернул его. Послышался щелчок механизма.
        Дверь открылась.
        ГЛАВА 22. ЛОРНЫ, ТАЙНЫЙ ОРДЕН И ВЛАДЕЛЕЦ КАМНЯ
        Вы должны понять суть конфликта.[1]
        Ратко Младич
        Впереди далеко в темноту уходил сумрачный коридор четвертого этажа. Вдали отсюда посреди коридора на полу в черной луже крови одиноко лежала бездвижная хрупкая фигура обессилившей Катрины. На ее плаще даже издалека был виден мокрый блеск ее крови. Издалека угадывались места, где зияли раны. Издалека можно было ощутить величину боли, которую они причиняли ей.
        Почему она не шевелится? Ну почему лежит, словно мертвая?
        Я вышел в коридор. Всякий страх, который я испытывал мгновение назад, теперь отступил. Я лишь желал скорее помочь девушке. Не вампиру, не наемнице и не маршалу клана лордоков, а изнемогающей девушке, беспомощно лежащей сейчас в луже собственной крови.
        Рома от неожиданности замер, увидев Катрину в таком состоянии. Он только что закрыл на ключ комнату шоковой терапии, чтобы оттуда не вырвались наши преследователи.
        Я побежал к Катрине так быстро, насколько хватало сил. Второпях упал на колени рядом с Катриной. Склонился над ней. О Боже, сколько крови! И без того бледная кожа Катрины теперь стала как лед, а ее застывшие губы совсем бесцветными. В мертвецах больше жизни.
        - Катрина, - тихо позвал я, мягко прошептав над ее бледным ушком. - Я пришел. Я вернулся. И я успел.
        Она не отреагировала.
        - Катрина? - упавшим голосом произнес я, осторожно потрепав ее за здоровое плечо.
        Девушка медленно открыла желтые глаза и посмотрела перед собой. Потом подняла глаза на пакеты с кровью, которые я крепко зажимал в руке, сухо глотнула, потом подняла глаза еще выше - на меня. Она даже не узнала меня. Сдвинула брови, молча вглядываясь в мое лицо. Я улыбнулся ей.
        Внезапно со звериным рыком Катрина схватила меня за шею и дернула к себе. От неожиданности я вскрикнул и еле удержался, опустив руку в ледяную лужу вязкой Катрининой крови, чтобы не потерять равновесие и не упасть на Катрину. Пластиковые пакеты выпали на пол. А вампир в ней неумолимо рывками тянул меня к себе, резко таща за шею то вправо, то влево. Рома испуганно забегал вокруг, не зная, кому помогать. Девушка порочно открыла рот, оголив длинные острые клыки. Взгляд ее горящих желтых глаз пылал жадным, голодным, похотливым беспамятством. Такой я ее никогда прежде не видел. Меня сковала холодная оторопь.
        - Что ты делаешь? - сдавленно прохрипел я, сопротивляясь цепким рукам Катрины. - Это же я!
        Наемница приблизила свое лицо к моей шее. Она неуловимым движением, обрушивающим всякое представление о гравитации, поднялась на колени.
        - НЕТ! Катрина… - закричал я. - Рома, оттащи ее от меня! Ей нужно помочь! Прошу, Рома…
        Санитар подбежал со спины Катрины и, крепко схватив ее за плечи, потащил на себя. Она так сильно рвалась из рук Ромы, ослабленных после двух выбитых дверей, что вместе они упали на пол, и, падая, она отбросила меня ногой к противоположной стене.
        Застывший под стеной от шока, вызванного такой внезапной переменой в Катрине, я остановившимся взглядом смотрел на то, с каким бешенством и ненавистью эта красивая девушка рвалась, чтобы убить меня.
        - Кровь! - неистово шипела она, протягивая израненную руку с широко разведенными напряженными когтистыми пальцами в мою сторону. - Кро-о-овь… - вдруг ее голос оборвался, и после паузы она прошептала мое имя.
        Возможно, в ее желтых глазах скользнуло сожаление. Наемница перестала вырываться из рук санитара, опустила пламенеющий взгляд на два лежащих на полу пакета с кровью, ничего не говоря, поднялась на ноги и неустойчивой походкой прошагала несколько метров к ним. С куда большими усилиями и гораздо медленнее, санитар тоже поднялся.
        Согнувшись, Катрина, опустилась на колени и подняла пакет с донорской кровью. Поспешно прорезала его когтем и, прижав пакет к дрожащим от нетерпения губам, глоток за глотком быстро выпила кровь. Затем проделала то же самое со вторым пакетом крови. А когда допила, голодными глазами оглядела все вокруг, нет ли еще где пакета крови.
        Я нерешительно подошел к Катрине и остановился в нескольких шагах позади.
        - Как ты?
        - У нас нет времени на разговоры, - она протянула руку и указала под батарею, негромко и требовательно обращаясь в темноту. - Принеси мне оружие.
        Рома выполнил повеление госпожи.
        - Кажется, я слышу какие-то звуки с лестницы, - торопливо запинаясь, пробормотал санитар.
        Катрина поднялась с колен, достала из рукоятки пистолета магазин и проверила, сколько осталось патронов. Ее окровавленный палец скользнул по флажку предохранителя.
        - У тебя не получилось, да? - обреченно глядя в ее страшные желтые глаза, спросил я. - У тебя не вышло. Ты все еще вампир. Ключ всесущего не помог?
        Она бросила на меня короткий напряженный взгляд.
        - Не помог.
        - Почему?
        - Я требовала другое… Но у нас нет времени, Марк, нам нужно уходить, - строго сказала она, остановив на мне режущий холодный взгляд нечеловеческих глаз. - Ты их видел? Сколько их?
        - Это экипированные люди, на их оружии синие фонарики. За нами гнались трое. А сколько их всего, я не знаю, но еще с ними были…
        - Приближаются! - прошептал Рома.
        Мне стало не по себе. Бежать сейчас уже некуда. Но я был готов. В моей крови носилось достаточно адреналина, чтобы заглушить страх смерти. Я больше не чувствовал себя жертвой. К тому же рядом была единственная, но твердая надежда на спасение - все еще алчущая крови Катрина.
        - Было много шума, - раздраженно сказала наемница. - Всего из-за трех людей с оружием?
        Я отрицательно кивнул:
        - Нет, это еще не все, кажется, за нами гнались оборотни. Двое.
        - Что? - с недоверием изумленно вскинулась наемница. - Вздор! Этого не может быть.
        - Не знаю, - я чувствовал, как по спине побежали мурашки от пришедшего осознания того, что произошло несколько минут назад. - По-моему это были, как ты их называешь, обр?зные. И что самое пугающее… один из них меня задел когтями.
        Глаза Катрины тут же переменились. По ее лицу пробежала тень страха.
        - Где? Покажи срочно! - повысив голос, приказала вампир, отчего меня бросило в холод сильнее прежнего.
        Весь ужас и необратимость случившегося все сильнее сдавливали мне горло. Я замешкал. Катрина увидела рваные следы на моей рубашке и подошла ко мне. Она больно оттянула ворот рубашки, так чтобы ей были видны раны от когтей на моем плече и подняла на меня горящие глаза.
        - Твою мать! - вдруг закричал санитар.
        В противоположном конце коридора из фойе повалил дым. Катрину, похоже, это никак не взволновало.
        - Я стану обр?зным? - сдавлено спросил я.
        Ее желтые пугающие глаза вдруг изменили выражение.
        - Это был не обр?зный, - сказала она. - Лорн.
        - Лорн? - взволнованно повторил я, никогда прежде не слышавший этого слова.
        - Мертвый волк, при жизни испробовавший себе подобного, - пояснила Катрина. - Сами они не оживают. Они порождение тьмы. Обитающие в тени. Лорны, так же, как и вампиры умирают на солнечном свету.
        - Но я не умру? Не превращусь в такую же тварь?
        - Это невозможно, - успокоила она, оглянувшись назад, в сторону фойе, где в густых клубах дыма засверкали синие лучи фонариков, и стремительно зашагав в направлении комнаты шоковой терапии. - Уходим! Тем же путем, как вы сюда пришли.
        Я направился за ней:
        - Мы не сможем.
        - Почему?
        - Там нет выхода. Пожарная лестница чуть ли не полностью развалилась, по ней невозможно спуститься, - кашляя от скопившегося в коридоре газа, объяснил я.
        Проигнорировав мои слова, Катрина попробовала открыть дверь в конце коридора, в кабинет шоковой терапии. Но дверь минуту назад была заперта Ромой после того, как мы оттуда выбежали. Противоположный конец коридора утонул в завесе дыма. Возможно, в клубах густого марева уже притаились целящиеся в нас убийцы. Наемница без промедлений нанесла сокрушительный удар ногой в дверь, и та с треском распахнулась. Мы быстро вошли в темную запыленную комнату с выбитой на улицу дверью, где виднелась покосившаяся пожарная лестница с кривым балкончиком. Холод снова начал одолевать меня. Катрина прошла к разбитому дверному проему на наружной стене и выглянула в ночь.
        - Что нам делать? - послышался голос встревоженного санитара, остановившегося на входе.
        Я оглянулся к нему, собираясь как-то подбодрить парня, но вдруг замер от испуга.
        Сзади из коридора Рому засветил яркий синий луч. Грянул оглушительный выстрел.
        Вздрогнув, санитар вскинул на меня странный взгляд, в котором разливался и безнадежный страх, и сожаление, и разочарование, и появившаяся осмысленность, словно бы он проснулся от забвения, наведенного Катриной. Одежда на нем всколыхнулась. Мускулы его лица, теряющего жизнь прямо на моих глазах, расслабленно обвисли. Ноги его вдруг оторвались от земли, будто санитара подхватила невидимая рука смерти, и он безжизненно повалился на запыленный плиточный пол, изрыгнув брызги темно-красной крови.
        Свет фонарика теперь беспрепятственно освещал противоположную стену, а тень санитара бездвижно залила пол.
        Скованный от ледяного потрясения, я немо вытаращился на продырявленную спину Ромы, который мгновение назад еще был жив, ходил, говорил, дышал, боролся за жизнь вместе со мной, спасаясь от этих чертовых маньяков, а теперь лежит на грязном полу мертвый, неживой, словно предмет, словно вещь.
        Экипированный боевик шагнул в комнату, направив синий луч фонарика мне в лицо. Внезапно из темноты передо мной возникла Катрина, она вывернула ствол дробовика убийцы санитара и отвела его в сторону от меня. Снова раздался оглушительный выстрел. В комнату из коридора проник еще один синий луч. Катрина мгновенно выхватила оружие из рук боевика и разбила прикладом дробовика его противогаз. Человек коротко промычал, из трещин противогаза брызнула кровь, и убийца замертво свалился на пол. Отшвырнув дробовик, наемница метнулась к стене сразу возле входа и пустила из своего пистолета пулю в затылок второго вбежавшего. Мертвый, тот, словно сбитый невидимым грузовиком, отлетел от ствола пистолета и, ударившись размозженной головой о перекошенную входную дверь, упал на колени, а затем опрокинулся на бок. Катрина подскочила к застреленному, мигом выхватив из его руки автомат с синим фонариком под стволом, быстро глянула в задымленный коридор и вернулась в темноту.
        - В коридоре наготове еще шесть человек, - пряча свой пистолет под плащ, быстро сообщила она. Ее взгляд голодно перебегал с одного убитого на другого. Все, что интересовало Катрину в мертвецах, как я догадался, это их кровоточащие раны. - Один боевик в десяти метрах отсюда. Он - самая ближайшая жертва. Возможно, используется своими как приманка. Что ж… я воспользуюсь этой приманкой. Еще трое на равном удалении отсюда, в самом конце коридора. Двое - сразу за поворотом в фойе. И, чувствую, где-то поблизости затаился лорн. Их тактика ясна. Условно приняв меня за дикого хищника, они будут терпеливо ждать, когда я сама подберусь к ним близко. Они попытаются выкурить нас отсюда. Устраивают западню сами, чтобы не угодить в мою собственную ловушку.
        - У тебя есть для них ловушка?
        - Нет. Но они этого не знают. Их главная цель - Ключ всесущего. Они, наверное, предполагают, что я отдам им камень в обмен на жизнь, поэтому будут стараться убрать в первую очередь тебя, а уж потом меня, несмотря на то, что я для них очень опасна.
        Катрина подставила ладонь под синий свет фонарика. Затем, высмотрев что-то на самом фонарике, сняла с него синий фильтр и яркий синий луч стал бело-фиолетовым и в десятки раз ярче прежнего.
        - Ультрафиолет, - напряженно проговорила она, осторожно закрывая фонарик фильтром.
        Откашлявшись от едкого дыма, я настороженно посмотрел на нее.
        - Они здесь всех перестреляют.
        - Нет. Санитара они убили, посчитав его моим сообщником. Они не оставят в живых лишь тех, кто по их мнению слишком много знает.
        - Но санитар ничего не знал!
        - Охранная сеть крайне осторожна. Они надежно перестраховываются. Но, черт, на этот раз с их методами что-то не так! Они совершают кровавые ошибки. Это выдает в них панику. Они знают, что не контролируют ситуацию.
        Я с ужасом посмотрел на спокойную наемницу.
        - Как нам отсюда выбраться?
        - По трупам.
        Желтые глаза величественно блеснули в темноте. Катрина жестом показала мне, чтобы я оставался здесь, а сама, выключив фонарик, зашагала к выходу в коридор. Взметнувшиеся полы ее плаща скрылись за дверным косяком. Я опасливо выглянул из комнаты, щурясь от дыма.
        Сразу за порогом Катрина беззвучно оттолкнулась ногой от пола и тут же взмыла в воздух, растаяв в клубах газа. Кажущийся для меня нечеткой темной фигурой, боевик, стоявший метрах в десяти отсюда, заметив какое-то движение, настороженно шарил синим лучом фонарика по стенам и потолку. Вдруг позади него плавно, как упавшая капля, из темноты бесшумно опустилась Катрина. Она дернула его на себя, небрежно откинув голову человека в противогазе, и впилась в его шею. Кровь, прыснув из шеи ее жертвы, прорезала дымку черным росчерком и залила окна. Боевик, пытаясь хоть каким-то образом спастись, начал брыкаться, стрелять из автомата, но тщетно. Его постигла кара в лице вампира, хотя смерть от рук Катрины незаслуженно роскошное наказание для этих головорезов. Внезапно жертва Катрины перестала стрелять и вырываться. Его тело сначала обмякло, потом по частям начало дергаться в агонии. Катрина все сильнее вгрызалась в разодранную ею и теряющую жизнь плоть, желая выпить еще крови, которая уже заканчивалась.
        Но нет! О Боже! Я снова это слышу! Свист, этот ужасный, выворачивающий сознание наизнанку свист, опять зазвучал! Да что же это такое?!! Откуда идет этот звук?
        Я начал спешно шарить глазами по мертвым телам, лежащим в этой комнате, в поисках оружия. Мне как-то нужно будет защищаться.
        Не успел свист смолкнуть, как разразились рычания лорнов. Я подскочил к телу боевика с мокрой дырой от пули в голове, неестественно лежащей на полу. Закрыв рот и нос порезанной рукой, словно мертвец уже начал разлагаться и источать гнилостный запах, я опустился на колено возле трупа и достал из кобуры у него на ремне достаточно тяжелый на вес черный пистолет. Тут же отпрянул назад. Меня всего передернуло. Твою мать, я только что обчистил покойника! И мое внимание привлек странный оккультный символ на плече боевика. Какой странный знак. Для чего это им?
        Снял пистолет с предохранителя и, ни о чем не думая, отгоняя сомнения и страх, выбежал в коридор. Только так можно спастись.
        На Катрину, допивающую человека, из глубины задымленного коридора несся лорн, жуткими движениями отталкиваясь лапами от пола. Катрина стояла к нему спиной, и только я хотел ей крикнуть и предупредить, как вампир проворно развернулась к лорну, схватив обескровленное тело своей жертвы и со всей силы швырнув его в чудовище. Лорн с дьявольской грацией тут же прыгнул на стремительно летящее в него тело. Поймал его передними лапами и разодрал убитого на две части. Катрина направила в монстра ствол автомата, но, оказавшийся рядом лорн, вцепился зубами в руку наемницы, держащую автомат.
        Из туманной темноты появился еще один зверь. Он, как ветер, мчался на Катрину, только что выдравшую гортань вгрызшегося в ее руку чудовища. Смертельно раненый лорн, издав клокочущий сип вместо угрожающего жуткого рычания, завалился на бок.
        Катрина с бешенством опустила свой массивный ботинок на голову катающегося по полу монстра и раздавила череп раненого чудища, подняв автомат в сторону летящего на нее второго лорна. Но вдруг из противоположного конца коридора начали светить синие лучи, раздались выстрелы, и Катрине пришлось резко броситься в сторону, к стене с палатами. Она оттолкнулась от пола и взмыла высоко в воздух. Лорн прыгнул за ней. Я упал вниз, чтобы укрыться от огня. Шквал пуль, просвистев в метре надо мной, начал крушить стену со входом в кабинет шоковой терапии. На меня градом посыпались камни. Стоял дикий грохот, я зажмурился и стиснул зубы. Казалось, каждая следующая пуля обязательно угодит в меня.
        Словно прилипнув всем телом к стене, наемница упала на нее, быстро поднялась на ноги и с грацией шаловливой кошки побежала по стене от начавшего преследовать ее прыткого лорна, поправ все мыслимые и немыслимые законы притяжения. Лорн то и дело цеплял когтями стелящийся по воздуху плащ наемницы. Она оттолкнулась от стены и прыгнула на противоположную стену, в которой через весь коридор тянулись заволоченные дымом окна. Пролетая параллельно потолку, высоко над полом, наемница невероятно быстро обкрутилась, развернувшись в воздухе. Полы ее плаща распахнулись, волосы заплели яростное лицо, и теперь ее желтые глаза сверкали из-за черных спутанных прядей волос. Вампир свирепо закричала, зарычала от кипящего в ней гнева, наводя ужас даже на меня, четко направила ствол автомата на оттолкнувшегося от стены вслед за ней лорна и нажала на курок. Из ствола автомата полыхнул огонь. Пули одна за другой прорывали мертвую, но живущую, тушу чудовища. Черная плоть брызгами оросила всё вокруг. Катрина приземлилась на одно колено на стену над окнами. Изорванный в клочья лорн тяжело обрушился на пол.
        Огонь боевиков переместился туда, откуда они услышали выстрелы наемницы. Стекла в нескольких окнах разбились. С оглушительным звоном, блестящие, как холодные искорки, осколки засыпали пол. Фонтаном бьющая пыль и камни, отлетающие от крушащих стены пуль, внезапно окружили Катрину, точно взрыв.
        Я, пригнувшись, двинулся вперед по-над стеной с палатами, из-за дверей которых доносились бормотания и крики умалишенных. Наемница бежала по стене над окнами в паре метров от потолка, яростно паля из автомата по обстреливающим ее боевикам, в следующее мгновение она уже двигалась по полу, а через секунду прыгала, отталкиваясь руками и ногами по потолку. Катрина была неуязвима и заставляла стыть мою кровь. Она наступала туда, куда только что попадали пули, и убирала ногу оттуда, куда в следующий миг попадал шквал пуль. Но внезапно патроны в ее оружии закончились. Она швырнула автомат в стрелявших и, неожиданно появившись в другом месте, выпрыгнула из темноты угла фойе прямо в гущу пяти вооруженных людей. Не успели они развернуться к Катрине, как она схватила одного из них, переломила ему шею, словно тростинку, и бросила его в другого боевика.
        Ее необычайно легкие движения в несколько раз превосходили быстроту ее противников. Еще один человек в противогазе снял с фонарика фильтр и направил ультрафиолетовый луч в Катрину. Попав на путь губительно яркого света, наемница тут же закрылась вырывающимся четвертым боевиком и схватила ствол автомата крупного пятого противника. Она выдернула автомат из его рук, наотмашь ударила его прикладом по голове справа, слева, снизу, затем последовал прямой удар в грудь, и крупный боевик, покалеченный, отлетел к стене. Ударившись о стену, он харкнул кровью и безжизненно сполз на пол. Катрина сняла нож с пояса брыкающегося человека, которым закрывалась от яркого ультрафиолетового луча, и всадила нож по самую рукоятку в его хребет. От фатального повреждения нервной системы человек прогнулся, закинув голову назад, и хрипло замычал.
        Держа парализованное тело боевика за всаженный нож, наемница развернула в руке автомат, которым избила крупного пятого, приставила ствол вплотную к спине хрипящего боевика, как щит закрывающего ее от света, и начала стрелять в упор сквозь тело дергающегося, словно в диком неистовом припадке эпилепсии боевика, в человека, светящего на Катрину ультрафиолетом. Изорвав тело одного, пули молотом сшибли другого с ног. Оружие упало, и лампочка внутри фонарика разбилась. Яркий ультрафиолетовый луч тут же погас.
        Вампир удовлетворенно отшвырнула от себя тело, которым закрывалась от света. Она заметила движение сбоку и собралась броситься на врага, но вовремя поняла, что это всего лишь я. Она мгновенно посмотрела на меня недовольная тем, что я ослушался и вышел из укрытия.
        Неожиданно из фойе на Катрину упал синий круг света. Оттуда же раздался одиночный выстрел. Плечо вампира пулей отдернуло назад. Ее хрупкое тело всколыхнулось, пальцы отпустили автомат, а ее ноги оторвались от пола. Вскрикнувшую и зашипевшую от боли Катрину отбросило на стену. Штукатурка под ней, растрескавшись, осыпалась облаком пыли, камней и осколками старой краски. Наемница упала на пол. Из ее плеча поднимались тонкие вьющиеся струи светлого дыма.
        За окнами сверкнула вспышка за вспышкой яркая молния.
        Всё замерло и утихло.
        Я бросился к лежащей на полу Катрине мимо разорванного на две части тела боевика, мимо лорна с размозженным черепом, мимо лорна со множеством дыр от пуль, стараясь не смотреть на них всех, но вдруг резко затормозил, проехав подошвами ботинок по разлитой крови. Мне едва удалось удержать равновесие.
        - Давайте обойдемся без лишних жертв, - послышался спокойный бархатный мужской голос из фойе, говорящий на безупречном английском, заставивший меня остановиться.
        До Катрины было еще далеко бежать. Ей нужно как-то помочь! Она совсем не шевелится!
        - Вы отдадите мне принадлежащий мне алмаз, - твердо продолжал звучать голос англичанина, - мы извинимся за доставленные Вам неудобства и мирно разойдемся. Или… мы все равно возьмем алмаз. Но возьмем его уже силой. Вам это ни к чему, голубка.
        Он замолчал, и тишину нарушил мерный звук неспешных уверенных шагов. Дорогая кожаная подошва его ботинок звонко приближалась из-за угла.
        Мое сердце заколотилось сильнее прежнего. Этот человек не должен меня увидеть! Мертвый, я уже не смогу помочь ни Катрине, ни себе. А если он меня увидит, вряд ли оставит в живых.
        Я тихо прокрался к окну и присел на колено, забравшись под подоконник. Батарея немного скрыла меня.
        Катрина все не шевелилась.
        - Вам, вампирам с вашими аборигенскими верованиями в этот ваш сакральный артефакт, мой алмаз ни к чему, - голос приближался. - Забудьте про алмаз. Вашими устремлениями руководит лишь изъян, проявление вашей дикой первобытной природы. Нет никакого сакрального артефакта, на который вы бы имели право претендовать. Есть лишь редчайший минерал, принадлежащий мне. И я не позволю его украсть.
        Откуда-то раздался странный, непонятный хруст.
        - Вы, как и великие короли: вам все на свете подавай на золотом блюде, но ничего кроме кровопролития вам, лордокам, по-настоящему не нужно. Мы же, как простой народ, как смертные, нуждаемся в таких глупых вещах, как Знание. Именно во имя знания я отдал камень Вайнеру. Так прошу Вас, дорогая, отдайте мне мой камень, и мы не посмеем более мешать Вам проливать кровь и дальше, - иллюминат вышел из фойе, и теперь мне стало хорошо его видно. Это был легко шагающий поджарый мужчина с проседью серых волос, лет за пятьдесят. В превосходно скроенном дорогом костюме с шерстяным отливом, темно-сером с тонкими светлыми полосами. Воротник белой рубашки повязан атласным оливковым галстуком. Из-под брюк сверкали лаковые ботинки оксфорды. В его руке поблескивал длинный стальной ствол. Англичанин остановился в паре метров от лежащей на полу Катрины, нацелил пистолет ей в голову, но потом опустил его. - К чему нам эта бессмысленная вражда? Я бы мог убить Вас прямо сейчас. Мне не сложно, правда. Как Вы успели убедиться, пули в этом пистолете только с высоким содержанием серебра. Специально для Вас. Полагаю, Вы
оцените эту привилегию. Должно быть, это чертовски больно, да? Серебро сильно жжет? - иллюминат сдержано посмеялся своим словам, а потом сделался очень серьезным. - Мне трудно принять факт человеческих смертей. Но с Вами у меня всё иначе. По правде говоря, я считаю, что миру стало бы легче без таких неукрощенных существ, как вы, не-мертвые. Но я человек широких взглядов. Мир такой, какой он есть. И я понимаю, что нам лучше сотрудничать, чем враждовать, - устало сказал он и помолчал некоторое время. - Вы же знаете, наш орден никогда не вмешивался в ваши дела. Как и вы в дела нашего ордена. И уверяю Вас, я не стал бы вступать в конкуренцию с лордоками, если бы не считал алмаз своей полноправной собственностью.
        Снова прозвучал этот странный хруст. Это был тошнотворный неприятный звук. Откуда он идет?
        - …Отдайте камень, и разойдемся. Условия просты и выгодны. Вы их принимаете или не принимаете. Решать Вам. Я даю Вам шанс принять верное решение.
        Катрина, наконец, шевельнулась. Она приподнялась на руках и подняла к англичанину голову, распластанная подле его ног.
        - Ключа нет, - негромким голосом проговорила девушка на английском.
        - Прошу прощения?
        - Ключа нет.
        - А где же он?
        - Его нет вообще, - безапелляционным тоном произнесла Катрина.
        - Не нужно лгать. Это выглядит недостойно. Игра закончена, карты открыты, ни у Вас, ни у меня не получится запутать друг друга. Не стройте из себя идиотку. Вы пришли в эту лечебницу за алмазом, и он находится где-то в пределах этих стен. Возможно он у господина Меерсона. Я прав? Кстати, где господин Меерсон? Давайте позовем его.
        Нужно что-то делать, сейчас он меня увидит! Я опустил глаза на пистолет, крепко сжимаемый моими пальцами. Решение пришло в голову само собой. Подняв пистолет в воздух и почему-то зажмурившись, я несколько раз выстрелил вверх. Человек в костюме, пригнувшись, бросился в укрытие, а Катрина воспользовалась мгновением, и теперь силилась подняться на ноги, прижимаясь к стене. Подранные полы запыленного плаща слегка покачивались от дрожи в ее теле. Из огнестрельной раны в ее плече продолжали подниматься в воздух нити светлого дыма, словно пуля выжигала Катрину изнутри.
        Катрина потянулась за автоматом. Неожиданно на ней скрестились сразу несколько синих лучей. Она вскинула голову, ее желтые глаза горели бешенством из-под сомкнутых бровей. Наемница зашипела и залпом начала палить прежде, чем по ней успели открыть огонь. Фонарики, выхватывающие Катрину из темноты, гасли один за другим. Никто не успевал даже снять с них фильтр.
        Отступая, англичанин давал указания подоспевшему подкреплению. Из фойе грохнул оглушительный шквал пальбы. Задымленный воздух пронзительные лучи ультрафиолета, от которых Катрина укрылась за углом.
        Сквозь звуки выстрелов послышался этот ужасный свист. Сбоку меня что-то зашевелилось. Снова прозвучал этот хруст. Потом еще и еще. Я оглянулся. Бездвижно лежавший минуту назад лорн, сейчас дергался как черт, пытаясь подняться. Лапы под ним с хрустом складывались, но он все равно поднимался. Его спину надламывало, он вздрагивал, из пасти после каждого хруста выплескивалась густая черная кровь с комьями земли, а его страшная морда вновь начала непрерывно меняться. Тварь оживала!
        Не знаю, каким образом, но жуткий свист определенно имел власть над лорнами.
        - Марк, не отставай от меня теперь! - громко сильным, словно стихия, голосом крикнула Катрина, укрываясь от обстрела за выступом стены перед выходом из коридора.
        Оживал и второй лорн с размозженной башкой. От ужаса, смешанного с отвращением, я даже не смог подняться на ноги и спешно пополз от лорнов к Катрине. Лорн, хищно оскалившись, оступаясь на подламывающихся лапах, начал красться за мной. Я быстро встал и помчался к выходу из коридора. Но ведь мне никуда не убежать! Если я буду продолжать двигаться в единственно возможном направлении, я просто одним махом нарвусь на сотни пуль, дробящих стену, где только что лежала наемница!
        - Катрина! - умоляющим голосом прокричал я.
        Вампир бросила в мою сторону беглый взгляд, и, увидев, что меня преследуют адские твари, с гневом процедила какое-то ругательство.
        Она направила ствол автомата прямо на меня и прорычала в запале:
        - Живо на пол, Марк!
        Катрина сбила крышку фильтра. Свет, бьющий мне в глаза, с синего сменился на яркий бело-фиолетовый. Бегущий за мной в нескольких метрах лорн, оттолкнулся лапами от пола и прыгнул на меня. Я резко пригнулся, закрываясь рукой от зверя. Монстр попал прямо в ультрафиолетовый луч. Ужасный волк зажмурился. А то, что произошло дальше просто невозможно! Свет разбил тело летящего на меня лорна, прожигая его с головы до хвоста. За мгновение плоть чудовища разлетелось на миллионы черных частичек пепла. А следом за плотью и кости обратились в прах.
        Пепел осел вокруг меня. Катрина направила уничтожающий нечисть луч фонарика на второго лорна, а затем сделала несколько выстрелов за угол коридора в фойе.
        - Марк, смотри! - вдруг услышал я сквозь шум периодических выстрелов изумленный возглас девушки.
        Луч фонарика, в котором сгорели оба лорна, выхватил из задымленной темноты кусок стены с палатами. В стене в метре над полом между двумя палатами глубокими черными тенями очерчивалась небольшой люк. Возможно, бельевая шахта. Крайне неприятный и единственный способ сбежать.
        Боевики прекратили пальбу. Внезапно наступила пугающая тишина. Наемница притаилась и выключила фонарик. Свет, выхватывающий люк бельевой шахты, погас. Темнота охватила нас. Откуда-то с лестницы раздался отвратительный свист. По моей спине побежали мурашки. Свист смолк. Снова тишина. Мне становилось все страшнее. Я уставился на пепел, густо устлавший пол черной пеленой. Лорны не оживали.
        Время потеряло свою стабильность и последовательность. Пара секунд застыла на век, болезненно запечатлевшись в раздраженном сознании затравленного ужасом человека.
        Меня.
        Катрина не двигалась, вслушиваясь в звуки, недоступные мне. Она что-то чувствует.
        За окнами в небе беззвучно сверкнула молния.
        Все это напомнило детский кошмар. Словно бы ты играешь в прятки, но ищут тебя не друзья, а монстр, живущий в темноте, которого нельзя победить. И ты должен спрятаться, притаиться, осознавая весь ужас вслепую, потому что смотреть страшно. И если монстр тебя найдет, то утащит в ночную тень, откуда никогда не выпустит.
        Шаги громоподобно раздались издалека. Кто-то поднимался по лестнице…
        Люди так не ходят.
        Приближалось угроза, возможно, гораздо более страшная, чем лорны, и не менее опасная, чем вампиры. Нечто. Оно заберет меня. Оно заберет Катрину. Оно утащит в место, намного ужаснее ночной тьмы, и отнимет наши жизни.
        Шаги становились громче. Кто-то приближался к четвертому этажу…
        Раздавшийся короткий свист прозвучал в фойе. И снова лорны не восстали из пепла, не подчинились таинственному зову. В небе гулко прокатился гром.
        Я повернулся к Катрине. Она подпрыгнула вверх, плавно пронеслась под потолком и мягко приземлилась рядом со мной.
        - Тише! - прошептала она, схватив меня за руку и потянув за собой.
        Шаги отчетливо раздались на четвертом этаже…
        Катрина спешно направилась к люку. Из ее раны по-прежнему поднимался дым.
        - Кто это сюда идет? - засовывая пистолет за пояс, сдавленным шепотом спросил я.
        Ее лицо, на долю секунды обратившееся ко мне, омрачала тень мучений, доставляемых ей серебреной пулей. Глаза горели.
        - Загонщик лорнов, - ответила наемница, открыв туго скрипнувшую дверцу в бельевую шахту.
        - Кто?
        - Моя жертва. Полезай сюда! Скорее.
        - А как же ты? Я без тебя не уйду.
        - Постарайся добраться до шоссе. Встретимся там, - Катрина бросила горящий взгляд в сторону фойе. - Марк, живее!
        Запрыгивая в шахту ногами вперед, напоследок я взглянул в ту же сторону, куда смотрела встревоженная Катрина. В самое последнее мгновение перед тем, как перед глазами стремительно понеслась темнота, я увидел, что внезапно на стене в фойе, в прямоугольнике тусклого света, упавшего из окна во время очередной вспышки молнии, появилась большая трепещущая, как черная материя, тень быстро идущего сюда здоровяка. В руке он нес какое-то оружие, похожее на дубину или палку.
        А потом всё мгновенно полетело вверх. Дух захватило! Ветер ударил в лицо. Крик едва не вырвался из горла, но мои внутренности словно вжались друг в друга, так быстро я скользил вниз. Стены узкой шахты неслись мимо меня в опасной тесноте. Ноги старался держать вместе, чтобы не зацепиться подошвами ботинок о стремительно мчащуюся темноту и не сломать кости. Рукоятка пистолета торчащего у меня из-за пояса, скрежетала о стенку шахты. Что-то полоснуло по моей руке, распоров рукав рубашки.
        Внезапно издалека, с четвертого этажа коротко прозвучали выстрелы и тут же оборвались.
        [1] Генерал Ратко Младич - сербский военный деятель, один из лидеров сербов во время распада Югославии, почитаемый многими сербами как герой. По требованию НАТО удерживаемый в тюрьме Гаагского Международного Суда по политическим причинам. Его поимка стала одним из условий вступления Сербии в ЕС, несмотря на гражданские протесты против его ареста, организованные в мае 2011 года и собравшие более 30 000 граждан.
        ГЛАВА 23. «ЗАБУДЬ СМЕРТЬ И ЖИВИ ЖИЗНЬЮ»
        Механизм иллюзии сработал!
        БАХ!
        - Аггх!
        В меня что-то врезалось с оглушительным ударом. Правую ногу пронзила резкая боль. Тело сильно сотряслось. Меня дернуло вперед. Лбом я ударился о собственное колено. Вокруг по-прежнему оставалась темнота, но шахта закончилась. Потом все вокруг начало куда-то валиться в совершенно кромешной тьме, и вот я скатился через голову из бельевого контейнера к холодной стене, косо развалившись на полу.
        Здесь в стылом воздухе сильно пахло сыростью. Пол был просто ледяным.
        Сознание немного отрезвилось от дыма, которым я надышался на четвертом этаже. Через несколько секунд, когда боль в ноге улеглась, я поднялся, придерживаясь рукой о стену. Огляделся. Грязные окна располагались под самым потолком. В этой большой комнате с приоткрытой двухстворчатой дверью, за которой чернела темнота, угадывались мерцающие в свете вспышек молнии очертания гладильных досок, двух гигантских старых стиральных машин, над которыми тянулись заставленные всякой всячиной полки.
        Но что же с Катриной? Неужели они ее схватили? Неужели они…
        - В коридоре все чисто, - донесся голос из-за дверей после частотного шума рации. - Захожу в прачечную.
        Твою мать… Сюда идет боевик. Он, наверное, слышал, как я вывалился из шахты.
        Я перебежал к дверям и стал вплотную к стене так, чтобы входящий боевик меня не заметил. Тихо достал из-за пояса пистолет, развернул его в руке, чтобы оглушить боевика рукояткой в затылок. Поднял руку с пистолетом в ожидании момента, когда нанесу оглушающий удар. Затаился. Мое дыхание казалось слишком громким. Кровь в ушах стучала.
        А если не хватит силы? А если промахнусь? Черт, а если он заметит меня первым?
        Человек приближался. Я слышал его чуть шаркающие шаги. Готовясь нанести удар, я встряхнул рукой, пальцы которой плотно сжимали ствол пистолета. Окна вновь замерцали голубоватым светом. Послышался гром. Вот дверь, скрипнув, открылась, и впереди я увидел вошедшего экипированного боевика с дробовиком в руках и таким же, как у остальных нашитым на плече оккультным символом. Меня посетила догадка, что символ мог быть как-то связан с необходимостью проводить операцию с лорнами.
        Противогаза на боевике не было, он висел на поясе, прикрепленный к ремню, что облегчало мне задачу. Я успел его рассмотреть. Если бы не его одежда я бы никогда не поверил, что этот парень выполняет такую грязную работу. Он был моложе меня лет на пять. Настороженно поглядывая по сторонам, парень забыл оглянуться. Плечи его были напряженно подняты. Он остановился, не желая уходить вглубь темной комнаты. Я медлил, сам изрядно нервничая.
        - Кажется, здесь все чисто, - сообщил он в рацию.
        - Кажется? - недовольно донесся из передатчика фонящий голос.
        - Нет. Здесь все в порядке. Все чисто, - повторил парень, напряженно всматриваясь в темноту, стоя спиной ко мне.
        - Отлично! Возвращайся. И не дрейфь.
        - Так точно.
        - Поднимайся к остальным. Сдается мне, мы скоро отчаливаем.
        Парень убрал рацию в карман на ремне и начал разворачиваться, но я резко ударил его с размаху пистолетом по голове, сделав выпад из-за двери. Он вяло пошатнулся и безвольно упал, развалившись на полу, словно умер. Я испуганно посмотрел на рукоятку пистолета. На ней отпечаталась кровь.
        - Вот зараза! - растерянно пробормотал я, вытерев пистолет от крови о рукав рубашки и убрав за пояс.
        Я не хотел бы его убивать.
        Присел рядом с оглушенным мною человеком, протянул руку к его шее, проверил пульс. Пульс был.
        - Слава Богу.
        Я не желал превращаться в такого же подонка, какими являлись сотрудники охранной сети.
        Взяв у вырубленного рацию и сделав громкость ее динамика достаточно тихой, чтобы переговоры мог слышать только я, я вышел из комнаты в подвальный коридор. Рацию положил в карман рубашки. Единственное, что я точно знал, это что мне нужно будет свернуть налево, чтобы выбраться отсюда, поэтому я шел, касаясь пальцами левой стены. Шел тихо, почти крался и прислушивался к темноте, окружающей меня. Смешанное чувство страха проиграть в смертельной схватке и ярой готовности сражаться уступало место жгущему беспокойству за Катрину. Оно разрывало на части.
        Впереди светлело окошко, в котором изредка сверкала молния. На руку уже не в первый раз капнула холодная капля воды с трубы, тянущейся под потолком. В нескольких шагах перед собой я увидел поворот налево. Осторожно выглянув из-за угла, прислушавшись и убедившись, что в коридоре никого нет, я свернул в него. Справа поднималась лестница, ведущая из подвала на первый этаж. Тихо прокравшись по ступенькам наверх, я вышел в задымленный коридор первого этажа.
        У выхода в холл, откуда по клубам дыма лился струящийся свет, на полу лицом вниз бездвижно лежала медсестра. В ее руке осталась телефонная трубка, а рядом разбитый телефонный аппарат и провод, тянущийся в холл. Я быстро подкрался к медсестре, проверил ее пульс. Слабо, но он нащупывался. Она просто надышалась газом.
        Холл заливал свет с улицы, и воздух был свежее. На полу распростерся охранник «Красных Дубов». Этот точно был жив. Парадная дверь выбита, куски дерева и металла из ее конструкции, замки, петли и обвалившаяся штукатурка усыпали пол по всему холлу. С улицы в глаза бил яркий свет фар. На крыльце из света мелькнула неясная черная фигура человека с оружием, стерегущего выход.
        Я метнулся обратно в коридор. Вжался в стену сразу за поворотом и начал прислушиваться, не идет ли он сюда. Но боевик по-прежнему прохаживался взад вперед на своем месте.
        - Всем группам: ситуация под контролем, - вдруг, после шипения раздалось из рации в моем кармане. - У наемницы нет камня. Повторяю, у наемницы нет камня. Нужно найти фотографа. Алмаз должен быть у него. Обыщите повторно все здание, а после окрестности. Найдите фотографа. Как поняли?
        - Приняли. Обыскать территорию и найти фотографа, - после щелчка и очередного шума послышался другой голос.
        Щелчок и снова шипение.
        - Меерсон не должен уйти. Работать быстро и оперативно. Выполнять.
        Прозвучал еще один щелчок и переговоры закончились.
        Они схватили Катрину и теперь ищут меня. А где же тогда камень?
        Я не смогу помочь Катрине, если они меня разыщут. И уж тем более, я не смогу убедить англичанина в том, что понятия не имею, где алмаз. Долго справляться с Катриной им не удастся. Против боевиков охранной сети бессилен лишь я.
        В голове зародился еще не отчетливый план. Я начал хаотично шарить глазами по полу. Подняв с пола кусок кирпича, выглянув в холл и убедившись, что темная фигура боевика все еще на месте, я бросил кирпич в коридор, ведущий из холла в противоположное крыло, чтобы отвлечь вооруженного человека. Кирпич звучно отскочил от стены, упал на пол и проехал еще несколько метров вперед. Этого хватило, чтобы боевик на выходе обратил свое внимание на коридор, ведущий в противоположное крыло здания. Он прытко с азартом заядлого охотника прокрался в сторону, откуда услышал звук, даже не заметив, что за его спиной с пистолетом в качестве биты затаился я.
        Боевик включил синий фонарик на стволе дробовика. Шел он медленно и осторожно, думая, наверное, что я прячусь где-то впереди. А я не менее осторожно шагал сзади. Если я не успею подкрасться к нему беззвучно, он сделает во мне такую же дыру, как сделал ее в Роме другой боевик. Я подошел на расстояние удара, но вдруг под моей ногой хрустнул камешек. Боевик быстро развернулся, а я привычным движением резко грохнул его рукояткой по голове. Его голова запрокинулась, и он упал навзничь.
        Я вернулся в залитый светом фар холл и, щурясь, выглянул на улицу. Ветер хаотично носил по воздуху опавшие бурые листья. Перед зданием стояли два крупных черных микроавтобуса, один из которых светил фарами прямо в холл лечебницы, и тот самый фургон, который привлек внимание Катрины сегодня днем. В стороне был припаркован дорогой черный седан. Все машины пусты.
        Я рассчитывал, что смогу пробраться в машину Катрины, взять еще оружие и предпринять что-то дальше, но Элеанор бдительно стерег вооруженный человек. Он вполне может заметить меня, когда я буду выходить отсюда.
        Я выждал момент, когда он отвернется, и быстро бросился с крыльца на землю, согнувшись на коленях и спрятавшись за ступеньками.
        Засверкали яркие вспышки молнии. В небе нарастал гул грома.
        В обвитых сухим виноградом окнах лечебницы на всех этажах время от времени неярко мерцали то синие, то белые лучи фонариков. Люди в здании ищут меня внутри, но долго это не продлится. Они поймут, что меня там нет. Тускло блеснула пара огней фонариков и на лестнице. Эти двое неспешно спускались вниз. Наверное, где-то за одним из всех этих окон они вели Катрину. Я устыдился, что не остался и не помог Катрине.
        Яркая ветвистая трещина молнии словно разорвала пасмурное небо. Все окна «Красных Дубов» разом засветились голубым сиянием, отражая вспышку. Шум бушующего ветра заглушил накрывший окрестности рокот громко разразившегося грома. В меня с силой врезался порыв ветра.
        Нужно торопиться. Вот-вот с неба обрушится сильный дождь. Тогда меня смогут найти по следам в мокрой земле.
        Прямо по дороге я не мог бежать, они тут же заметили бы меня. Поэтому пришлось направиться через пустырь в сторону видневшихся впереди больших кустов высохшей дикой розы, высаженных в ряд и ограждающих кладбище «Красных Дубов».
        Хватая влажный ночной воздух, я бежал так быстро, насколько у меня оставалось сил. Я не знаю, что случалось чаще, оборачивался я или спотыкался. Убить меня сейчас было проще всего: нужно просто целиться в движущуюся посреди ночи белую рубашку.
        Снова прогремел гром. Еще яростнее, чем прежде. Еще ближе. Небо буквально рычало как дикий зверь, неистовствуя, словно из-за борьбы тайного ордена против Катрины. Ветер гудел, выл, стонал всеми своими бесчисленными голосами, едва не вырывая кусты дикой розы из земли. Он почти сбивал меня с ног.
        Я с разбегу врезался в колючие кустарники, стоящие стеной против меня.
        Не пускающие живого на кладбище, ожившие от ветра колючие шипы на ветках дикой розы впились в мою кожу, рвали мою одежду, но я должен был скрыться от англичанина. Ветки обступили со всех сторон, плотно сошлись за спиной, и теперь их жалящие шипы были повсюду.
        Позади просвистел выстрел. Беда! Сюда по полю бежали два вооруженных человека. С исступлением я бросился продираться между ветками.
        Я словно плыл среди осколков стекла. Шипы царапали лицо, голову, резали пальцы и вонзались в кожу между пальцами. Я зажмурился и делал рывки вперед. Высохшие растения впились лишь глубже. Утопая в колючих терниях кровожадного кустарника, я разгребал ветки, а по телу стегали другие. Несколько шипов вонзились глубоко под ногти. Из пальцев заструилась кровь. Крик не удалось сдержать. С каждым уколом и царапиной кустарник будто пил мои силы.
        Преследователи нагоняли. Я сделал еще рывок, шипы попали в рану оставленную когтями лорна, сделал еще рывок, и еще один, и еще. И, наконец, выскочил.
        Но вдруг почувствовал, что за губу больно зацепилась иголка с веткой, тянущейся назад к кустарникам. Бесцеремонно я выдернул ветку из губы, простонав, и понесся дальше, зажимая исцарапанной рукой кровоточащий порванный рот.
        Ветер донес хлопки очередных выстрелов.
        Справа, слева, везде из земли вырастали одинаковые надгробья похороненных пациентов психиатрической лечебницы. Кладбище осветили вспышки молнии. Одна за другой, они резали небо над горизонтом со всех сторон одновременно и по очереди. Разные по яркости и цвету, они как взрывы на поле боя, сверкали и гремели ближе, дальше и прямо надо мной.
        Снова раздались выстрелы. Оглянулся на бегу, но своих преследователей не увидел. Наверное, теперь они пытаются продраться через жалящие кустарники.
        Это надолго. У меня есть немного времени.
        Опасность еще сохранялась. Боевики могут всадить мне пулю в спину и из кустарников. Выстрел мог раздробить позвоночник или повредить ногу, что предопределило бы исход. Им нужен был алмаз, а не я. Обыскать мое мертвое тело было бы даже проще. В любом случае надолго в живых я не задержусь.
        Шансов мало. Нужно преодолеть лес за кладбищем и добежать до шоссе.
        Впереди темнели корявые очертания деревьев, а в стороне справа возле дороги появились в ряд стоящие дубы.
        Я оглянулся. Выбравшись из кустарников, включив фонарики, мои преследователи бежали за мной. Они хорошенько отстали. Вдруг я больно налетел на надгробье и перелетел через каменную плиту. Земля, камни и пыль попали в раны.
        Влажный дождливый ветер пронесся над ночными далями и взвыл над могилами, словно печалясь об усопших. Сейчас пойдет дождь, земля размокнет, превратится в грязь и мне уже не скрыться. За мной будут тянуться следы от ботинок, по которым меня легко догонят.
        Я достал пистолет и сделал три выстрела из-за надгробной плиты. Это должно приостановить моих преследователей. Наприсяде ринулся вперед, через несколько могил к дороге, пролегающей от кладбища через лес. Сзади прозвучали ответные выстрелы. Громыхнул гром, вобрав в себя звуки пальбы. Ярким светом озарила все небо очередная молния. На мгновение все вокруг стало даже ярче, чем днем. Следом полил холодный дождь. Земля буквально зашипела под натиском сотен тысяч первых дождевых капель.
        Я проскочил мимо пары могил, затем мимо еще нескольких, свернул у качающихся на ветру кустарников и теперь в полную силу понесся прочь по мокнущей дороге. Дождь смывал с лица кровь, заставлял дрожать от холода, но я не сбавлял скорости. Дорога под ногами за мгновения превращалась в грязь, в болото. А мощь дождя все нарастала. Блестящие мокрые стволы скрюченных точно в агонии деревьев мелькали один за другим, оставаясь позади.
        Впереди сверкнула молния, осветив то, что двигалось в глубине леса. Сердце мое сжалось от испуга. Костяная рука ужаса сдавила горло. На фоне освещенных молнией деревьев я увидел высокий черный силуэт человека. Я испугался его, словно призрака, словно это был сам дьявол. Я резко остановился, но земля уплыла из-под ног и, поскользнувшись, упал навзничь. Плюхнулся спиной в ледяную грязь, противно облепившую раны, продолжая испуганно таращиться на величественно приближающуюся мрачную черную фигуру.
        Холод страха завладевал моим телом и душой. Это точно не человек. Я узнал движения. Такие же, как у Катрины. Скользящие сквозь воздух. Слишком плавные. Слишком четкие.
        Вампир.
        На черном силуэте яростно горели желтые глаза, с гневом смотрящие на меня. Я попытался встать и поднялся на колени. Оглянулся. Сзади приближались двое моих преследователей. Я засуетился, оперся ладонью о землю, исцарапанная рука поехала по грязи, и я снова упал. Пистолет, отобранный у убитого боевика в «Красных Дубах» потонул в шипящей жиже. Я сунул руку за ним, надеясь, что он заряжен серебряными пулями, в вязкое месиво размокшей земли. Коснувшись гладкого металла, я вынул оружие и замер.
        Все вокруг будто потемнело.
        Надо мной навис он.
        Я поднял глаза и встретился с горящими взглядом вампира, приблизившего свое снежно-белое лицо к моему. Его жесткий, властный взгляд бессердечного кровожадного хищника опустошал меня изнутри. Вампир будто выворачивал мою душу наизнанку своим цепким изучающим взором. Он был весь в черном, за исключением нашейного красного атласного платка и золотой цепочки на жилете под камзолом. От него слегка веяло тонким ароматом дорогого сладковатого одеколона. А достаточно длинные черные волосы и густые бакенбарды были сухими, словно дождь даже не попадал на него.
        Вампир молчал, но пылающие угли в его глазницах говорили вместо него. Уголки губ порочно и презрительно ползли вниз. Он наслаждался моим страхом и торжеством своего могущества надо мной. Это было не лицо. Маска. Страшная тем, как похожа на человеческую, и не принадлежащая человеку.
        И эта ужасная белая маска продолжала молчать. Лучше бы он говорил, а не молчал. Его безмолвие опустошало. Грозное, дьявольское безмолвие вампира медленно подчиняло. Словно загипнотизированный я просто стоял перед ним на коленях под дождем, позабыв даже о преследовавших меня боевиках. Я был в плену невидимой воли, невиданного существа, и мне оставалось лишь ждать, что будет дальше.
        Вампир схватил меня за горло невероятно крепкой ледяной рукой. Когтистые пальцы впились мне в шею. Стало так больно, что я подумал, будто умираю. От его глаз не скрылась рана на моем плече оставленная лорном. Он вырвал у меня пистолет и вышвырнул его куда-то в гущу дубов.
        - У них Катрина, - тихо прохрипел я, не отводя глаза в сторону, беспомощно болтаясь у него в руке.
        Синий свет залил половину его лица. Вампир поднял разъяренный и исполненный адского негодования взгляд на двух боевиков, остановившихся в нескольких метрах позади меня. Из его горла донеслось клокочущее рычание. На свет фонариков он смотрел не моргая. Ноздри его свирепо начали раздуваться.
        Окрестности содрогнулись. Но это был не гром.
        - Где она? - прорычал вампир, обращаясь к двум экипированным людям, гнавшимся за мной.
        Ответа не последовало. Один из боевиков передал что-то по рации. Оба явно боялись приближаться.
        Неожиданно, оттуда же, откуда вышел этот вампир, появились еще несколько не-мертвых - трое молодых мужчин и две девушки. Они не вышли вперед, а лишь едва показались из темноты. Их бледные мертвецкие лица ничего определенного не выражали. Они наблюдали из темноты в ожидании чьей-нибудь смерти. У всех также светились глаза, только не в такой степени ярко. Вампир с длинными волосами, убранными в хвост заколкой, издалека глянул на меня так, словно знал меня. У двух других вампиров в руках было огнестрельное оружие - модернизированные автоматы.
        - ГДЕ ОНА?!! - громогласно повторил взбешенный вампир, так и не услышав ответ от боевиков.
        Сразу после того, как замолчал, вампир поставил свои полыхающие яростью глаза в сторону деревьев, за которыми пролегала дорога к лечебнице. Вскоре сквозь шум дождя оттуда послышался звук приближающегося автомобиля. Вампир выпустил мою шею из руки и презрительно толкнул меня ногой в раненое плечо. Я упал. Мне было холодно и больно, тело пробивала жуткая неунимаемая дрожь, но подниматься я не торопился. Просто смотрел, что будет делать дальше этот вампир. Дождь заливал мне лицо и глаза.
        - Убить тех двоих с оружием, - как бы между прочим обронил вампир через плечо, с отвращением метнув мимолетный взгляд на двух боевиков.
        Передернув затворы своего оружия, два вампира открыли огонь по боевикам. Короткий грохот, вспышки пламени из стволов, и жизни оборвались. Я сжался на земле. Пули пролетели прямо надо мной. Через мгновение все стихло, и снова слышался лишь надрывный шелест дождя. Только теперь он казался гораздо более тихим.
        Лицом в грязь на землю упали два издырявленных тела боевиков.
        Свет фар остановившегося где-то на дороге автомобиля издалека тускло скользнул по деревьям и погас.
        Я почувствовал на себе взгляд этого вампира. Посмотрел на него. Он стоял надо мной, с аристократическим высокомерием расправив плечи, как знатный полководец, голова гордо приподнята, руки сложены за спиной. Он испытывающе смотрел на меня как на раба, ожидая, когда из своей машины выберется и придет сюда англичанин.
        - Отпустите меня, - попросил я.
        Вампир усмехнулся на одну сторону лица, ничего не ответил и бросил взгляд в сторону деревьев, где, наверное, сюда уже двигался иллюминат.
        - Отпустите. Я вам не нужен, - твердо повторил я, вставая на ноги. - Я просто фотограф…
        Вампир ударил меня ногой в живот. В глазах потемнело, дыхание перекрыло, и я упал.
        - Что же в такой ненастный час здесь делает «просто фотограф»? - насмешливым голосом коварно произнесла холодная белая маска, опустив горящие глаза на меня.
        Я схватился руками за живот, пытаясь унять боль и вдохнуть.
        - Ты что-то знаешь, я это чувствую, - продолжал вампир.
        - Катрина обещала меня отпустить, - беспомощно прохрипел я.
        - Она соврала.
        Позади меня со стороны кладбища из-за деревьев вышли несколько человек. Англичанин, идущий под черным зонтом прогулочным неторопливым шагом, переступая через тела, немного удивленно глянул на убитых подчиненных и продолжил двигаться в нашу сторону.
        Чуть дальше от него, не поднимая головы, шла изможденная Катрина. В ее движениях проглядывало что-то странное, неестественное, пугающее. Мое сердце сжалось от жалости. Ее губа была разбита, а кровь размазана по лицу. Бедная девушка шагала, зажав рукой кровоточащую и испускающую нити дыма огнестрельную рану в плече. Двое боевиков с двух сторон от нее держали ее на мушке, готовые в любую минуту открыть по наемнице огонь.
        Еще один шел сзади на некотором расстоянии, вытянув вперед руку, в которой сверкало большое металлическое распятье. Затем вслед за иллюминатом и Катриной из темных дебрей вышло нечто. На нем раскачивался темно-бордовый балахон с глубоким капюшоном, скрывающим лицо, на груди тонкими линиями чернел отвратительный оккультный символ. Руки покрывали плотные кожаные перчатки, из-за чего кисти казались огромными. А на ногах сверкали металлические подошвы больших ботинок. Я узнал его. Это был загонщик лорнов. В правой руке он держал длинный железный крюк на метровой рукояти. Крюк был похож на древний скипетр. Казалось, на крюке еще не высохла кровь предыдущих жертв. Вероятно, только такой жутковатой экипировки было достаточно, чтобы совладать с лорнами.
        - А! Господин Меерсон, вот вы где, - как ни в чем не бывало воскликнул англичанин на своем четком английском, глядя на меня из-под зонта.
        - Сукин сын ты… - стиснув зубы не то от боли, не то от злости, прохрипел я, гневно сверля англичанина глазами.
        Все остановились в паре метров от меня.
        Катрина печально взглянула на меня потухшими желтыми глазами, в глубине которых читалась тлеющая ненависть и ярость к ее мучителям. По красивому бледному окровавленному лицу текли капли дождя. Ее пробивала дрожь. Брови иногда хмурились от боли, которая жгла Катрину изнутри.
        - Катрина, - прошептал я.
        Она перевела глаза с меня на вампира стоявшего надо мной словно палач. Мне показалось, она была удивлена ему. В усталых глазах наемницы печаль сменилась выражением триумфа.
        - Иди ко мне, ангел, - заботливо позвал наемницу он.
        Катрина дерзко, но в то же время, как бы спрашивая позволения, взглянула на англичанина. Тот покровительственно и меланхолично кивнул.
        - Не бойтесь, милая, вам ничего не угрожает, вы нам больше не нужны. Можете идти к своему лорду-маршалу, - сказал он.
        Катрина угрожающе окинула взглядом двух боевиков, по-прежнему державших ее на мушке. К человеку за ее спиной, сдерживающего ее распятьем, наемница не обернулась и вновь остановила торжествующий взгляд на англичанине. По лицу иллюмината пробежала тень.
        Прихрамывая, Катрина зашагала мимо меня к вампиру, призывно протягивающему руку.
        Проходя совсем рядом, она на мгновение задержалась возле меня. Девушка молчала, но я чувствовал необъяснимую уверенность, что понял ее. И это были немые слова сожаления, которые говорят расстающиеся люди.
        - Я буду говорить лишь с мастером, - холодно провозгласил вампир, обращаясь к англичанину.
        - Весьма удачное совпадение, что я мастер. Итак, у кого из вас мой алмаз? - тоном делового человека, принимавшего участие в десятках подобных переговоров, с нажимом спросил англичанин и внимательно посмотрел на меня, потом на существ, возвышающихся надо мной. - Мы знаем, вы нашли его. За тем вы и прибыли в лечебницу.
        - Ключа нет, я вам говорила, - с отвращением обернулась к нему Катрина.
        - Где же он?
        - Я уже сказала, бренный ты человек, Ключа всесущего больше нет! Мы никогда его больше не увидим.
        - Что с ним тогда стало? - настойчиво допытывался англичанин, наверное, желая уличить Катрину во вранье. - Только не надо вновь повторять, что он испарился.
        - Закройте рот! Что вы себе позволяете! - рявкнул взбешенный вампир на англичанина. - Вы разговариваете с подданной моего клана! Клана Вэллкат. Совсем страх потеряли, да будут прокляты ваши тленные тела! Всех язв, какими может наказать вас мир за ваши деяния, на вас мало! Вы нанесли урон моей подданной, вы покушались на ее жизнь, вы пытались прибрать к рукам то, что по праву принадлежит лордокам! И при этом вы еще имеете дерзость допрашивать моего маршала, прямо на моих глазах? Вы не представляете себе весь ужас моего гнева…
        - Пытаетесь пригрозить нашему ордену войной? - с едва заметной иронией произнес англичанин.
        - Это будет не война, - дьявольски сверкая горящими глазами, проговорил вампир. - Это будет истребление.
        Англичанин, показалось, застыл на мгновение. Слова вампира его отрезвили, и уверенный расчетливый взгляд его серых глаз стал обеспокоенным. Иллюминат нервно перебрал пальцами ручку зонта. Он, наконец, понял, что давно пересек черту дозволенного.
        - Между прочим, лорд-маршал, вы должны знать, алмаз по праву принадлежит мне. И только мне, - сдержанно и спокойно изрек он. - Я законный владелец камня.
        - Какого еще камня?
        Англичанин удивленно глянул на Катрину и ответил вампиру:
        - Ваш маршал, думаю, знает, о чем речь. Не правда ли? - спросил он Катрину. - Вы ведь разговаривали с родственником профессора Вайнера. И он сказал вам, что открытие субматериальной величины Начала, требовало опытных исследований. Он, наверное, сказал вам, что Ключ от мира - это редчайший камень с весьма необычными свойствами. Вещь, а не число. А всякая вещь имеет своего обладателя. Я дал профессору дорогостоящий материал, принадлежащий мне, и он сделал из него то, что в своих формулах называл «числом». Мы с профессором договорились, что когда исследования будут завершены, Вайнер вернет камень. В свое время я пришел за алмазом, так-как усомнился, что старик выполнит свою часть уговора из-за всех этих публикаций в разных газетах мира. Я заподозрил, что у профессора появились свои планы на мой алмаз. Вайнер передумал, не захотел следовать условиям уговора и фактически украл мой бесценный камень. Поэтому-то нам и пришлось искать его. Вайнер спрятал алмаз от меня. Мои подчиненные, конечно, обошлись с профессором неаккуратно. Я не желал Александру Вайнеру зла. Он умер из-за чудовищной оплошности,
допущенной исполнителями вопреки моей воле. А тут еще вмешались вы, милая, и спутали нам все карты. Алмаз способен дать ответы на фундаментальные вопросы мироустройства. Изначально он делался для ордена. Только мы знаем, как обращаться с подобными вещами. Вот как все вышло.
        - Он лжет? - спросил вампир Катрину, внимательно смотревшую на англичанина.
        Сразу девушка не ответила. Она, как и я всё еще была удивлена откровением англичанина. Но теперь все становилось на свои места.
        - Нет, - сказала Катрина, - он не лжет.
        Англичанин коротко посмеялся. Уверенность в контроле над ситуацией возвращалась к джентльмену с зонтом.
        - Если бы лгал, были бы некоторые нестыковки или же наоборот, чрезмерно гладко. А ведь я до сих пор не знаю некоторых вещей. Скажу вам, - деликатно продолжил англичанин, - я все недоумевал, что вам нужно в этой психиатрической клинике. Пока мы не просмотрели списки пациентов. Как же я был приятно удивлен, когда обнаружилось, что в списках значится пациент с фамилией Вайнер. Мои люди следили за вами, и не зря, юная леди. Наша игра в прятки, как всегда, принесла плоды. Я понял, что мой план сработал, и вы оказались на шаг впереди, в шаге от алмаза.
        - Какой план? - спросила Катрина.
        Дрожь овладевала ею все сильнее, но наемница стойко держалась. Я мог разглядеть, как из-под одежды от раны по мокрой шее Катрины тянутся вспухшие черные вены. Серебреная пуля отравляла ее организм. Силы покидали ее с каждой минутой.
        - Ах да! Вы же не знаете главного. Прошу меня простить, я порой говорю немного путано. Я хочу сказать, что вы, милая просто обманулись, посчитав, что в загородном доме все кончилось. Вы купились на созданную мной иллюзию.
        - В чем она заключалась?
        - Вы сами ее сотворили, милая. Так легко! Вы хотели от нас избавиться, и мы на время дали вам то, чего желало ваше дремлющее сердце. Нам нужно было усмирить ваш первобытный необузданный гнев. На переговоры, как мы поняли из печального опыта наших оперативников, вы не пошли бы. Нам оставалось лишь убедить вас, что вы убили человека, возглавлявшего поиски алмаза. Куратора. Вы убили однажды провинившегося перед орденом моего помощника, понесшего тем самым наказание прошлой ночью в загородном доме. Механизм иллюзии сработал. Теперь мы беспрепятственно могли следить за вами, зная, что вы убеждены в том, что за вами следить больше некому. С этого момента мой алмаз искали уже не мы все, а только вы. Вы считали, что членов ордена в городе больше нет, а я был и пристально наблюдал за вами из-за занавеса. Я позволил вам вести поиски, осознавая, что так будет проще. В противном случае мы бы постоянно сталкивались, спорили о том, кому достанется камень, и пытались бы убить друг друга. Я понял, что вы с вашим уникальным чутьем ищейки выведете нас на алмаз, и оказался прав. Животное начало, в конце концов,
развито в вампирах лучше, чем в людях. И я понятия не имел, что у Александра Вайнера есть одержимый родственник шизофреник, у которого профессор спрятал алмаз. Удивительно, что Вайнер оказался способен на такую изысканную хитрость, - восхищенно прибавил англичанин.
        - Вы отдали жизни своих людей, чтобы Катрина подумала, будто перебила всех вас, и ее бдительность притупилась, - срывающимся от холода голосом проговорил я, корчась в холодной бурлящей от дождя луже. - Это бесчеловечно. Вы чудовище.
        - Позвольте не согласиться, господин Меерсон, - возразил англичанин, недовольно сверкнув острыми глазами из-под зонта, с которого струями сливалась дождевая вода. - Чудовища стоят рядом с вами. Чудовище несколько последних дней и ночей не спускало с вас глаз, считая, что вы приведете ее к ее сакральному артефакту, после чего она вдоволь насладится вашей кровью. А я - человек. Не безгрешный, как и все люди, но человек. Наш орден не зло, господин Меерсон. Ваша же спасительница - напротив, истинное зло, порожденное тьмой.
        Я с гневом и обидой посмотрел на него. Он и человек и чудовище в одном лице хитрого английского лицемера.
        - «Не зло»? С самого начала вы были в тени. И вы обо всем знали. Каждая смерть на вашей совести, - сказал я.
        - Собственными руками я не убил еще ни одного человека, господин Меерсон, - высокомерно приподнял брови англичанин. - И каждая смерть не была бесполезной. Видите ли, я верю в высшее благо, а высшего блага не бывает без горечи суровой реальности. Это испытание, которое дается нам для продвижения к чему-то большему, чем человеческие заблуждения и простые истины. И не вздумайте винить меня в жестокости и несправедливости, ибо ничего в действительности вы не знаете. Не перед вами мне оправдываться, господин Меерсон, вы более сообщник вампира, чем заложник. Сколько жизней вы позволили ей отнять у вас на глазах! Скольких помогли убить!
        Англичанин замолчал, и никто ничего не говорил больше. Воцарилась бы тишина, если бы не громкий шум дождя.
        - Иди ко мне, ангел, - позвал вампир Катрину.
        Она послушно подошла к нему и позволила вампиру заключить себя в заботливые объятия, прильнув к нему всем телом. Она дрожала в крепких надежных руках вампира, не сводившего свирепых глаз с англичанина. Ладонь вампира коснулась израненной спины наемницы. Катрина вздрогнула, и он опустил руку ниже, где раны были не такими серьезными. Взгляд вампира, обращенный на англичанина, при этом разгорался бешенством. Столько ярости, гнева и ненависти я не видел ни в одних глазах. Он провел пальцами по ее мокрым спутанным волосам, по которым стекали холодные капли дождя.
        - Как хорошо, что ты здесь, - прошептала Катрина, устало закрывая глаза.
        - Они ответят за то, что позволили себе сделать с тобой такое, - тихо ей на ухо прорычал вампир.
        - Вы теряете драгоценное время, лорд-маршал Вэллкат, - сказал англичанин. - Пулю из плеча вашей наемницы желательно достать как можно скорее, а иначе девушка может умереть. Окончательно. Теперь, когда вы знаете правду, отдайте мне алмаз. Я рассчитываю на ваше благоразумие. Алмаз не является вашим мифическим артефактом.
        - Да вы издеваетесь надо мной! - рявкнул вампир. - Это не просто моя подчиненная, это моя дочь! Вы слышали, что она сказала? Ключа от мира нет!
        Я вытаращился на вампира. Его дочь? Они с Катриной выглядели почти на один возраст.
        Англичанин подавил смешок:
        - Боюсь вас разочаровать, но ключа от мира никогда и не было. Я рассчитываю на ваше благоразумие. Алмаз не является вашим мифическим артефактом. Верните его.
        - Клянусь, человек, если бы у меня был твой алмаз, я бы забил им тебя до смерти. Смирись с тем, что сказала моя дочь. Мы все это слышали. Если нет ключа от мира, то нет и твоего алмаза.
        Лицо иллюмината исказилось в сдержанном изумлении:
        - И вы поверили? Что же с ним стало? Вам самому не интересно?
        Вампир с яростью сжал губы. По его метнувшемуся взгляду можно было догадаться, что он вполне согласен с правомерностью постановки такого вопроса. Вампиру не терпелось покарать иллюмината, но в то же время и самому узнать о судьбе Ключа, за которым посылал Катрину в Калининград. Он посмотрел на дочь, придерживающуюся за его плечо. Наемница подняла к нему глаза в ответ.
        - Катрина, расскажи мне, что случилось с Ключом? - спросил тот, бережно проведя рукой по ее щеке. - Ты его нашла?
        - Да. Я нашла Ключ.
        Англичанин удовлетворенно ухмыльнулся. Я косонул на загонщика лорнов, непоколебимо как каменное изваяние стоявшего позади англичанина. Лица загонщика по-прежнему не было видно.
        - Что произошло потом? - продолжил спрашивать заинтересованный вампир.
        - Ключ забрали. Считайте, что его больше нет, потому что теперь так и есть, - обратилась Катрина к иллюминату.
        - Кто, если не мы, мог отнять у вас алмаз? - недоверчиво проговорил англичанин.
        - Спросите лучше у Эдуарда Вайнера. Он знает об этом больше, чем может показаться.
        - Мы спросим. Но позже, - недовольно уверил англичанин, потом бросил взгляд на вампира, обнимающего Катрину, и прибавил сдержаннее, но крайне самоуверенно: - А сейчас, с вашего позволения, я бы поинтересовался у вас, леди Катрина, кто взял мой камень. Так как некоторые детали еще не ясны ни нам, ни, как я полагаю, вашему лорду-маршалу. Проясним это, не откладывая. При каких обстоятельствах вы упустили алмаз?
        По лицу вампира пробежала тень нового озлобления. Его дернувшееся лицо приобрело черты взбешенного зверя. Он был оскорблен наглостью англичанина.
        - Это что, допрос? - оскалилась Катрина. - Можно подумать, я должна вам что-то! Вы пытали меня, обыскивали и шантажировали. И после этого рассчитываете, что я развею ваши беспокойства и сомнения? Да будьте вы прокляты и валите к черту! Вы обращались со мной, как с провинившейся рабыней!
        - Не прибедняйтесь. Не так уж всё и плохо. Вспомните, как было во времена Тамплиеров: если вас не убить, то убьете вы. Вас жгли на кострах и отрубали головы на гильотине. Вы питаетесь самой жизнью и сеете смерть. Нас не связывает никаких обязательств. Никакой субординации. Между нами пустота. И всё же, взгляните, к чему мы пришли теперь. Мы ведем цивилизованный диалог, несмотря на то, что алмаз нужен нам для слишком разных целей. Я не хочу войны. Мне нужен лишь мой алмаз. Он достался мне слишком большой ценой. Это весь мой интерес в этом деле. Но мы стоим в преддверье большой войны, где вы по одну сторону, а мы по другую. Существует артефакт, которого алчут ваши суеверные умы или нет, это не важно. Вам не позволят перекраивать миропорядок по законам крови и смерти. Есть другие. Выше меня. Они по горе трупов пройдут, только бы Ключом не завладели вы, лордоки. И именно поэтому я предвижу войну. И я не боюсь этой войны…
        - Вы опоздали, - перебила его Катрина.
        - О чем это вы?
        - Вы очень проницательны и совершенно правы. И вы опоздали. Вы так увлеклись своей иллюзией, что попросту потеряли момент, когда могли забрать камень прямо из моих рук.
        - Какая досада, - протянул англичанин. - Объясните, почему?
        Должно быть, все взгляды сейчас были устремлены на Катрину. Две девушки позади остальных вампиров выдвинулись из темноты. Катрина торжествующе смотрела на иллюмината, но ее губы наливались синевой. Яд, каким для нее являлось серебро, с благополучной руки англичанина отравлял ее организм все больше. А от каждой капли дождя, упавшей на нее, Катрина вздрагивала, словно они причиняли ей невыносимую боль. Ее мокрое лицо засветила молния, и я увидел, как у наемницы вырастают острые клыки.
        - Сегодня я заподозрила слежку. Я чувствовала вас, знала, что вы рядом. А значит, нужно было действовать. Вы тоже чувствовали приближение грозы? - вопросительно подняла брови Катрина. - Этой ночью в «Красные Дубы» пришла сила, которая больше нас и вас. Мы предчувствовали, что этой ночью все закончится. И каждый верил в свою победу. Это было волнительное предчувствие сладкой развязки. И на какое-то мгновение оно оправдалось для меня. Вы облажались. Я почти добились того, чего хотела достичь. Я знала, что времени на то, чтобы вынести Ключ у меня не останется. Но это было целую вечность назад. Материя разверзлась. А теперь Ключа нет, и больше не из-за чего воевать.
        - Вы намекаете на то, что оказались умнее всех и воспользовались Ключом сразу же, как только он попал к вам в руки? - заинтригованно промолвил англичанин.
        Она выдержала томительную паузу, наслаждаясь интеллектуальными мучениями англичанина. Сейчас ее выражение лица походило на выражение лица вампира рядом с ней, с каким он смотрел на меня, когда схватил меня за горло.
        - Вы правильно меня поняли. Своего драгоценного камня вы не найдете, - подтвердила она и посмотрела на вампира, обнимавшего ее. - Я воспользовалась Ключом. Его у меня забрали. Это был не человек и не вампир, а нечто совершенно другое. Пришедшее за камнем из самого лона тьмы. Этот камень не принадлежит людям. Мы с вами не понимали, почему Вайнер захотел спрятать алмаз. Сам Вайнер вряд ли осознавал, что такое Начало, пока не огранил ваш алмаз. Некоторые двери лучше не открывать. Ключа действительно больше нет. Вернуть его - неосуществимо. Он там, куда он впускает. И ничто не может его вернуть.
        - Хорошо, - коротко кивнул вампир, блеснув своими горящими глазами. Он бросил взгляд через плечо на своих слуг. - Джаред, Элиэн!
        Два вооруженных вампира незамедлительно отреагировали на команду. Они быстро синхронно подняли оружие, и уже вот-вот раздались бы их выстрелы, как вдруг Катрина вырвалась из рук своего отца и приказным тоном воскликнула:
        - Нет! Стойте! Джаред, здесь вокруг их снайперы! Они откроют по нам огонь, если с их главным что-то случится, - она повернулась к отцу. - Хитрый британский лис все продумал. Я слышала, как он давал приказы снайперам по рации, когда вез меня сюда.
        - Мне ведомо все, что таит в себе ночной мрак, ангел, - изрек вампир и перевел взгляд полыхающих желтых глаз на англичанина, в руке которого только что появился пистолет, а трое его прислужников держали на мушке вампиров, целящихся в них. - Я уже давно слышу биение сердец в дебрях леса. Но уверяю, снайперы не спасут своего хозяина. Они и сами боятся и до чрезвычайности не сконцентрированы. Этот человек должен умереть в наказание за то, что сделал с тобой. И мне плевать на его снайперов.
        - И, тем не менее, лорд-маршал, - иллюминат занервничал, - вы не можете из-за меня рисковать своими подданными.
        Вампир усмехнулся. Он только хотел отдать приказ Джареду и Элиэну, но Катрина его прервала, незаметно взяв его за руку и просящее заглянув ему в глаза. Англичанину этого было не видно.
        - Он прав, отец. Их смерти не стоят того, чтобы мы подвергали себя риску. Я чувствую, как на нас смотрят в свои прицелы их снайперы. Оставь сейчас этих людей. Иначе твоя праведная кара превратится для всех в элементарное побоище. Оставь их.
        Вампир ответил не сразу. Ноздри его белого носа на белом залитом дождем лице свирепо раздувались.
        - Их дерзкая разнузданность не должна остаться безнаказанной! - прорычал лорд-маршал.
        - Подлинно, - охотно подтвердила Катрина. - Но не на сей раз. Я их прощаю.
        - Прощаешь? - возмутился вампир.
        Его желтые глаза вспыхнули еще ярче. Он посмотрел на Катрину с яростным непониманием.
        - Им нет прощения! И мне не терпится низвергнуть их души в ад!
        Англичанин иронично хмыкнул на этих словах вампира.
        - Снайперы испустят последний вздох еще прежде, чем отомстят за смерть своего мастера, ибо мы быстрее мести! - продолжал вампир.
        Катрина ничего не сказала. Она лишь продолжала упрашивающе смотреть в горящие глаза вампира.
        - Не тревожься, Катрина. Весь их могущественный орден теряет влияние там, где на троне восседает наша власть. Посмотри на них, - вампир осторожно взял Катрину за дрожащие израненные плечи и, развернув ее к людям, зашептал на ухо. Я мог услышать, что он говорит, лишь усердно прислушавшись. - Посмотри на них. Эти люди. Смертные. Наш хлеб насущный. Точно такие же, как те, что томятся в темницах наших кланов в ожидании, когда с них перестанут мучительно сцеживать их кровь и они смогут покойно умереть от слабости. Бесправные рабы, играющие во власть и величие над судьбой. Они наша снедь. Как можно их простить?
        Катрина вытерла рукой с лица капли дождя. Ветер трепал ее мокрые пряди волос. Ее глаза прямо смотрели на англичанина. Она думала о словах своего отца.
        - Безусловно, все так. Все так, как ты говоришь. Они, дерзнувшие пытать твою дочь, бесправнее рабов и никчемнее обр?зных. Они заслужили тягчайшую кару. Но я прощаю их на этот раз. Отпусти этого джентльмена. Если ты убьешь его, другие попытаются убить нас, и не известно, чем все закончится. Поистине победивших или проигравших здесь сегодня нет. Оставь этому человеку жизнь и помяни мое слово, это будет для него худшим наказанием, ибо он глуп, но дерзок.
        - И в твоих словах есть зерно истины, - согласился с Катриной вампир.
        Вампир еще долго молча и неподвижно, словно затаившийся дикий хищник, наблюдал за иллюминатом. Потом он гордо поднял голову и через усилие промолвил:
        - Что ж… Моя дочь оказала вам невероятную милость, проявив чрезмерное великодушие. Это невозможно, но это так. Она простила вас. А я, конечно же, нет. И посему, я надеюсь, что ваши внутренности сгниют заживо в вашем теле, медленно убивая и доставляя вам ужасно неприятные мучения. Но… я отпускаю вас.
        У англичанина удивленно подскочили брови.
        - В самом деле, лорд-маршал?
        - Не обольщайтесь, - с презрением продолжил вампир, произнося слова размеренно, явно получая удовольствие оттого, что сейчас собирается изречь. Его глаза наполнились садистским благоговением. - Я отпускаю вас сегодня. Но я за вами приду. Я найду вас. Это произойдет тогда, когда ужас осознания довлеющего над вами приговора будет съедать вас заживо, когда вы изведете себя до помрачнения рассудка. Все что мы делаем отзовется. Это закон существования. Вы причинили боль моей дочери, и я причиню боль вашим детям, вашей семье и, в конечном итоге, вам. В отличие от моей дочери, я никогда ничего не прощаю. По ее решению вы проживете какое-то время. Но когда я приду, я заберу все, что вам дорого. Медленно. Чтобы вы могли осознать каждую потерю в отдельности.
        Иллюминат молча покивал. Слова вампира, похоже, больше испугали меня, чем англичанина.
        - Мне остается лишь добавить, лорд-маршал, что мне очень жаль. Я отчаянно старался сделать ситуацию как можно более мягкой. Если бы ваша дочь вовремя пошла на уступки, всё завершилось бы совсем иначе. Мы не хотели причинить леди Катрине вред…
        - Ложь! - перебила она иллюмината. - В лечебнице вы убить меня задумали!
        Англичанин помолчал, потом продолжил:
        - Я не желаю вражды. Сейчас нам это ни к чему. Наш орден приносит вам свои извинения, лорд-маршал Вэллкат, леди Катрина и лорд-маршал Ворман.
        - А теперь убирайтесь из моего города, - послышался голос вампира, стоявшего дальше всех в темноте среди деревьев.
        Он вышел вперед. Его взгляд не был столь свирепым, как взгляд разъяренного отца Катрины, но в манерах этого вампира читалась такая же уверенность и власть над ситуацией.
        - Значит, вы и есть Виктор Ворман? - воскликнул англичанин и одобрительно покивал. - Чудно, чудно. Мы уже уходим, кстати. Более нам здесь незачем оставаться. Разве что уладим парочку вопросов и покинем здешние края.
        - Скоро здесь будут представители закона, - предупредил Ворман. - Убирайтесь и никогда не возвращайтесь. А если я когда-нибудь заподозрю, что вы с вашим орденом опять сунули нос в мой город…
        - Мы постараемся, чтобы вы этого не заподозрили, - лукаво ухмыльнулся англичанин.
        Он убрал пистолет под пиджак. Затем протянул руку из-под зонта прямо в струи холодного дождя ладонью кверху и коротко сделал какой-то отрывистый жест, глядя в темные глубины уродливого леса, окружавшего нас.
        Это явно был знак для снайперов. И не известно, что он значил. Что ситуация улажена, и они могут расходиться? Нет. Для него это было бы непредусмотрительным. Он хотел бы, чтобы так подумали вампиры. Скорее всего, это значит, что сейчас снайперам нужно быть особенно внимательными. Или даже хуже того…
        Я с тревогой посмотрел на Катрину. Вампиры вместе с ней неподвижно ждали, когда люди уйдут. Боевики по приказу англичанина неспешно начали расходиться.
        - Вы запомнили мои слова? - требовательно спросил лорд-маршал Вэллкат англичанина, когда тот уже повернулся спиной к вампирам и двинулся вместе с загонщиком лорнов и другими своими подчиненными в ту сторону, откуда они пришли.
        Девушки стоявшие дальше вампиров под деревьями сначала насмешливо засмеялись, и звук их смеха пугающим воем разнесся по сторонам, потом восхищенно зашептались, поглядывая на лорда-маршала Вэллката. Иллюминат остановился и далеко не сразу, лишь через время, твердо ответил через плечо:
        - А вы их запомнили, лорд-маршал? Ведь я буду ждать нашей встречи. Не в страхе, конечно, хотя, вам бы этого хотелось. Запомните свои слова и выполните их, иначе, когда придет время, я попросту сочту вас пустозвоном.
        Какой бесстрашный подонок, подумал я.
        Белое мертвое лицо вампира, вновь обнимающего Катрину, исказила гримаса ненависти.
        - Я с радостью исполню обещанное, Джон Арлингтон. Вас ведь так зовут?
        Лицо англичанина дрогнуло, на мгновение он потерял дар речи, крепко сжав ручку своего зонта, отчего его пальцы побелели. Возможно, сегодня он впервые ощутил скользкое чувство страха.
        - Мне известно, что жившие достаточно времени лордоки вроде вас, лорд-маршал, обладают неким «темным могуществом» зреть скрытое. Ваши дьявольские фокусы меня не напугают. Я за свою жизнь видел слишком многое, чтобы впечатляться уловками упыря. Ваша дочь права, здесь сегодня нет ни победителей, ни проигравших. Разойдемся на этом по домам. Уже поздно. Боюсь, как бы вы не упустили время до восхода солнца. Да и леди Катрине требуется срочное извлечение пули из ее тела, - он двинулся дальше и повернулся к загонщику лорнов. - Друг мой, проведите господина Меерсона ко мне в машину, мне нужно с ним поговорить. Остальные, за мной!
        Крупный как бык загонщик бесстрашно двинулся ко мне, прямо навстречу вампирам. Его длинная одежда с капюшоном, порядочно намокнув под дождем, стала тяжелой и блестящей. Похожий на призрака загонщик поднял свой железный крюк, чтобы подцепить им меня и подтащить к себе.
        - Нет! Стойте! - вышла вперед Катрина, заслонив меня собой. - Этот смертный по праву принадлежит мне!
        Загонщик замер. Англичанин остановился, развернулся, устало вздохнув, и вернулся обратно:
        - Почему же это?
        Голос Катрины был слабым, но страшно взбешенным. Черные вены вспухали уже на кистях ее рук. Она едва держалась на ногах. Прежде я и представить себе не мог, что ее может что-то ввергнуть в такое ужасное состояние.
        - Его жизнь моя. Я все это время вырывала его из ваших когтей не ради праздной забавы, как вам, наверное, не сложно догадаться! Он мой. У этого мальчика удивительно чарующий аромат крови! Вы не смеете его забирать! К тому же, он мало вам будет полезен. Он ничего не знает, да еще и жутко напуган.
        - Оставлять свидетелей, это не в наших интересах, леди Катрина. Я бы хотел побеседовать с ним немного.
        - «Оставлять»? Помилуйте великодушно! Вы же знаете, для чего он мне. По крайней мере, вы можете догадаться.
        Англичанин в замешательстве бросил взгляд на лордов-маршалов, не желая, видимо, вновь вступать в споры.
        - Что ж мне с вами делать, милая? Столько требований…
        - Вы подозреваете, что я спрятала у Меерсона ваш камень? - с издевкой спросила наемница. - Ну, обыщите его. Давайте. Только быстро. Я дозволяю.
        Я хотел возразить, но тут сам англичанин заговорил:
        - Послушайте, дело не в этом…
        - Тогда я не понимаю, зачем вам Меерсон. Или обыскивайте его и уходите, или убирайтесь немедленно, пока мы не забрали ваши грязные души!
        Немного помедлив, англичанин кивнул загонщику, и тот шагнул тяжелым ботинком в лужу рядом со мной. С легкостью одной рукой подтянул меня к себе и под строгим присмотром наемницы быстро и грубо обыскал меня своими неуклюжими руками в холодных кожаных перчатках. Вблизи его капюшона, по которому ручьями стекали капли дождя, мне удалось разглядеть под ним поблескивающие отекшие глаза. Он смотрел на меня равнодушным, не замечающим перед собой живого человека взглядом. Так смотрят палачи на своих жертв.
        Как все и ожидали, камня у меня не оказалось. Загонщик толкнул меня в сторону от себя и повернулся лишь торсом к англичанину, ожидая дальнейших указаний.
        - Он чист? - спросил его англичанин.
        Загонщик безмолвно кивнул.
        - Теперь вы видите, что нам нечего скрывать, - бросила Катрина иллюминату и направилась к своему отцу. - А сейчас убирайтесь, пока я не передумала на ваш счет и мы не убили вас. Все кончено.
        Мастер иллюминатов метнул в мою сторону короткий задумчивый взгляд, потом развернулся и вместе со своими подчиненными начал удаляться сквозь дебри уродливых мокрых деревьев и стены дождя туда, откуда они явились, в бушующую ночную темноту.
        Через минуту где-то на дороге заработал двигатель автомобиля англичанина, зажглись фары, и машина уехала прочь. Еще через пару минут по той же дороге унеслись несколько других машин. И теперь можно было надеяться, что иллюминаты больше не появятся здесь. Или, как сказал англичанин, «они постараются, чтобы об их присутствии никто не догадался». Во всяком случае, ко мне они уже, наверное, не сунутся, сочтя меня мертвым или больше не нужным. В этом плане я в безопасности.
        Другое дело - вампиры. Чего мне ждать от них?
        Вряд ли они окажутся для меня милостивее Джона Арлингтона.
        Сжимаясь и ежась от холода все сильнее, я обернулся к величественно стоявшим в стороне Лордокам. Все, кроме слабеющей с каждой минутой Катрины, стояли так, словно дождь их нисколько не тревожил.
        - Все, что ты говорила при мастере иллюминатов о Ключе, было правдой? - спросил Катрину лорд-маршал Вэллкат.
        - Абсолютно. Будь тентеловский Ключ у меня, я бы этого не скрывала. Они не стоят того, чтобы перед ними изворачиваться.
        - Похвальная гордость. Об этом поговорим позже. А сейчас выпей своего фотографа, и уходим. Тебе нужно восстановить силы.
        Мое сердце упало. И слова протеста и крик души немо застряли в горле. Я беспомощно посмотрел на Катрину. Неужели она повинуется? Неужели убьет меня?
        - Катрина… - хрипло пробормотал я.
        Наемница с холодом посмотрела на меня, задержала взгляд, потом повернулась к отцу:
        - Он не просто лакомый кусочек. Я бы не хотела кончать с ним так скоро.
        - Это не обсуждается, - отрезал вампир. - Ты умираешь. Тебе нужны силы. Тебе нужна его кровь.
        - Я в порядке, - заговорила Катрина более стойко. - У меня были на Марка виды, отец. Я не собираюсь его сейчас выпивать.
        - Не стоит проявлять свои капризы сейчас, дитя. Пей его.
        Наемница взяла его ладонь в свои руки.
        - Ты можешь хотя бы один раз сжалиться надо мной и позволить мне то, что мне действительно нужно? Пожалуйста.
        Желтые глаза вампира перебежали с лица его дочери на меня. Он молчал и был недоволен, но свой ответ не спешил давать. А я был несказанно благодарен Катрине за то, что она не отдавала мою судьбу в руки ее отца. Мне оставалось лишь надеяться на отцовскую доброту этого вампира по отношению к его дочери.
        - Сейчас я лучше твоего знаю, что тебе нужно, - возразил непреклонный вампир, вынув свою руку из рук дочери. - И я точно знаю, что терять время тебе сейчас ни к чему. Элиэн, приведи фотографа сюда.
        - Нет! Катрина… - вскричал в панике я, видя, как ко мне приближается вампир с автоматом.
        - Так не будем же терять время на пустые споры, отец, - настаивала на своем девушка. - Он мне приглянулся! Элиэн, стой!
        Элиэн остановился в паре шагов от меня, сверля меня лютым взглядом.
        Гулко прорычал гром.
        - А ну-ка подумай о своем поведении, Катрина! - рявкнул ее отец. - Посмотри на себя. Ты выглядишь хуже смерти. Чертово серебро сжигает тебя заживо. Я просто уразуметь не могу, как можно отказываться от спасительной крови в таком положении. Ты все время находишь себе игрушки, с которыми возишься слишком долго! В Сербии, когда ты оправишься, я лично выберу тебе юношу или девушку для твоих развлечений, только прошу, не проявляй слабость своими капризами, выпей его сейчас же, - вампир говорил все с большим исступлением, в голосе звучал хищный рык, а его глаза разгорались так же ярко, как горели прежде. - Выпей его! Выпей! Выпей, или я просто сверну ему шею!
        Вот черт! Нужно сваливать отсюда! Я резко развернулся и пополз, как вдруг из ниоткуда на моем пути возник Элиэн. Его белое мокрое от дождя лицо исказил нечеловеческий оскал. Он схватил меня за горло, его пальцы, казалось, вошли мне прямо в шею и рвут ее на куски. Элиэн с силой толкнул меня на землю. Когда я упал спиной в грязь, вскрикнув от боли, пронзившей спину, он удовлетворенно ухмыльнулся.
        - Просто отпусти его, отец! - попросила Катрина, видя, как я беспомощно барахтаюсь в грязи у ног вампира. - Я же не прошу помиловать его! Я просто хочу им вдоволь насладиться, а не просто употребить! Если ты исполнишь мою просьбу, я буду так благодарна. Ведь тебе ничего не стоит позволить мне это.
        Боже мой! Они торгуются из-за того, сколько мне жить!
        Только бы Катрина блефовала, ведь прежде она обещала мне, что отпустит меня, а сейчас утверждает, что весело проведет со мной время и убьет.
        - Он не должен жить хотя бы потому, что видел слишком многое! А ты будешь мне благодарна, если я не дам тебе себя погубить! Забери его жизнь! Это приказ! Я твой отец и твой лорд-маршал, изволь исполнять мою волю!
        - Виктор, помоги мне убедить отца, - взмолилась Катрина.
        Ворман задумчиво поразмыслил над чем-то, потом молча кивнул и сделал шаг к ее отцу. Что-то тихо сказал тому на ухо, отчего лорд-маршал Вэллкат посмотрел на Виктора с негодованием, но Виктор продолжал, и отец Катрины теперь внимательно посмотрел на меня. Что говорил Виктор, было совершенно не слышно, его голос терялся в шуме дождя.
        - Мне все равно, - недовольно возразил отец Катрины. - Это дикость, чтобы позволять себе совершать такие безрассудицы!
        Виктор коротко добавил к своим словам что-то еще и отошел в сторону.
        - Мы теряем драгоценное время! - вдруг заговорил Джаред.
        Он повесил через плечо автомат, и направился к стоявшим позади девушкам. Что-то сказал на ухо одной из них с черными волосами, убранными назад, а она согласилась и направилась к Катрине. Подняла рукав строгого кожаного плаща и вонзила свои острые как бритва клыки в свою же собственную плоть, укусив за запястье. Из ее руки полила кровь. Она подошла к Катрине и протянула ей кровоточащую руку. Наемница хмуро отвернулась от своего отца и не замедлила вгрызться в запястье черноволосой девушки.
        От наслаждения она прикрыла глаза.
        - Это балаган какой-то! - переполняемый возмущением, прошипел ее отец.
        Он вдруг резко сорвался с места и стремительно двинулся ко мне, достав из-под своего промокшего камзола пистолет. Я суетливо поднялся и хотел было бежать, но Элиэн швырнул меня обратно в бурлящую от дождя холодную грязь. Катрина оторвалась от руки вампирши, ее глаза вспыхнули, и она поспешила за отцом:
        - Что ты делаешь?!!
        - Моя воля будет исполняться! Мое слово - закон! Ты не послушала меня, и в наказание я отниму у тебя твою игрушку! Ты должна понять этот урок! Если ты не подумаешь в первую очередь о себе, о тебе никто не потревожится! Слишком много вольности в тебе, Катрина. Твои желания доминируют над здравым смыслом. Для моей дочери это непростительно! Ты наемница! Ты мой страж! Ты их страж! - вампир остановился, вытянув руку с пистолетом в сторону моей головы.
        Ствол почти касался моего лба.
        - Оставь его, я прекрасно поняла урок! - Катрина живо пересекла расстояние и оказалась рядом с лордом-маршалом. Она умоляюще заглянула в его лицо. - Как ты смеешь меня наказывать сегодня? Я проливала свою кровь ради твоих идеалов! Я за горизонтом реальности искала возможности исполнения твоего задания! Я едва вернулась сюда! Чертов британец издевался надо мной там, в клинике, выуживая из меня знания о том, где проклятый Ключ всесущего, - она уже перешла на безнадежный истошный крик. - И сейчас я едва на ногах держусь, все это время чувствуя, как горю изнутри! Я сейчас не жива, не мертва, я больше чем мертва! Мое тело горит, отец! И все это ради тебя! Ради твоей мечты! Я всегда всем жертвовала ради тебя! Не ради всеобщего блага, только ради тебя! Тебе даже не известно, что я чувствую в душе! Ты туда никогда не смотрел! Я не только страж, но и твоя дочь! Так прошу, сжалься надо мной на этот раз. Я ведь не заслужила этого наказания. Марк - моя награда. Я столько отдаю нашему клану, не забирай у меня все!
        Она говорила так искренне, что вампир должен был ее понять. Конечно, ему ничего не стоит забрать у меня жизнь, но ведь его умоляет его собственная дочь. И вот она закончила говорить, теперь лишь в ожидании вердикта глядя на отца.
        Ни один мускул его лица не дрогнул. Раскаленные глаза вампира с безразличием уперлись в меня. Его палец готов был нажать на курок в любую секунду.
        По небу пробежала волна раскатов грома. Ветер шквалом бросил в нас стену дождя. Со ствола пистолета на мою голову стекала струйка воды. Подобно осужденному, я просто ждал, когда наступит момент казни. Мне больше ничего не оставалось. Я уже ни на что не надеялся. Мне надоело бояться. Страх смерти, как и холод, меня буквально извел. Поэтому я смирно ждал конца. Ждал, когда из ствола мокнущего под градом капель пистолета вырвется раскаленная пуля и положит конец моим страхам раз и навсегда.
        - С вашего позволения, она права, милорд, - подал голос Элиэн. - Если подумать, парень - плата за ее труды.
        Вампир поднял глаза с меня на него. Ничего не сказал. Взгляд был полон исступленного бешенства.
        - Тебя никто не спрашивал, - прорычал лорд-маршал.
        - Простите, милорд.
        - Ну а ты сам, чего молчишь? - холодно обратился вампир ко мне, потешаясь над своей жертвой. - Иль тебе все равно, что станет с тобой?
        Я молчал. Я не знал, что сказать. Мои слова ничего бы не изменили, что бы я ни сказал. Шум дождя и тот больше значит для этих чудовищ.
        - Так и быть, Катрина. Я оставлю фотографу жизнь, - величаво произнес лорд-маршал.
        Я не поверил собственным ушам, обессилено уронив голову.
        Кажется, Катрина была удивлена и обрадована не меньше моего.
        - Делай с ним, что хочешь, - разрешил ее отец, убрав пистолет под камзол, развернувшись и поцеловав Катрину в лоб. - Ты действительно заслужила награду, - вампир направился к дальним деревьям, откуда вышел. - Мы уходим, Виктор, здесь нам больше нечего делать.
        Тот одобрительно кивнул. Все потянулись за отцом Катрины, недовольно удаляющимся в темноту.
        Одна лишь Катрина и я остались здесь, среди уродливых деревьев, под холодным ночным дождем. Уставшие от сегодняшнего изнурительного вечера, который чудом закончился, оставив нам жизни, наперекор всем угрозам.
        Мы просто смотрели друг на друга. Мне было много что сказать Катрине, но ни одно слово я не мог поймать, чтобы произнести.
        - Катрина, нам пора, - позвал ее лорд-маршал сквозь шипящую рябь дождя.
        Наемница задержала на мне молчаливый прощальный взгляд и медленно пошла вслед за своими. Я хотел что-то сказать, но вновь не нашел слов. Я просто не знал с чего начать. А Катрина - необыкновенное сновидение - удалялась все дальше.
        - Постой, - попросил я, поднявшись.
        Она остановилась не сразу. Вновь ее красивые измученные глаза обратились ко мне.
        - Спасибо, - сказал я.
        - Пожалуйста.
        - Правда. Я благодарен…
        - О том, что до сих пор жив, не благодари меня.
        - Я благодарю не наемницу, а девушку, стоящую передо мной под жутко холодным дождем.
        Бесстрастное лицо Катрины изменила слабая мимолетная улыбка. Печалящаяся о человеческой слабости и скорбящая о мертвом величии.
        - Тебе показалось, Марк. Здесь только наемница. И все время была лишь она, и ты ошибаешься, думая, что знаешь ее. Но теперь тебя не потревожат. Ты в безопасности. Иди домой и забудь все, что было, потому что такое рискованно помнить простому смертному.
        Пока она говорила, я не мог налюбоваться ее глазами и все смотрел и тонул в них.
        - Есть вещи, которые я с радостью забуду. И есть вещи, которые я буду помнить всю жизнь, боясь забыть хотя бы деталь. Эти вещи касаются тебя.
        Катрина долго смотрела на меня странным взглядом, потом подошла и поцеловала. Я почувствовал во рту легкий привкус крови, но не был в силах оторваться от нежных бархатных губ наемницы.
        - Мы еще увидимся? - шепотом спросил я.
        - Только во снах.
        - Значит никогда.
        - Иди домой, Марк. Я тебя отпускаю. Забудь смерть и живи жизнью, - проговорила мне на ухо Катрина, соскользнув губами по моей щеке, и направилась в ночь ни разу не оглянувшись, преодолевая ветер и дождь, и растаяв в темной дали.
        Я остался совсем один.
        И где-то в глубине осознавал, что всё не может закончиться вот так просто.
        ГЛАВА 24. НЕПРИГЛАШЕННЫЙ НА ЗАСЕДАНИЕ МАСТЕР
        В самом лоне каменщицкого собратства шли распри, возгоралась борьба, и река масонства разбивалась на множество ручьев, из которых каждый имел свое течение, свои особенности. Поэтому о масонстве нельзя говорить как о чем-то целом.
        И. Г. Финдель
        «История франкмасонства»
        Если в Калининграде погода еще позволяла сохраняться промозглым осенним пейзажам, то в Лондоне в этом году зима наступила непривычно рано. Накануне ко всеобщему удивлению выпал снег. Пригороды Лондона превратились в царственные белые долины королевы зимы. Над спальными районами поднимались столбы каминного дыма. Заснеженные улицы к обеденному перерыву наполнились потоками спешащих людей.
        Джон Арлингтон, запахнув поплотнее бежевое драповое пальто, сидел за столиком у самого окна в небольшом уютном кафе на Нортумберленд-авеню, пил дымящийся чай с бисквитами и читал Дейли Мейл. Впрочем, больше газеты его интересовал вход в старинное здание через улицу отсюда. На первом этаже там располагался итальянский ресторан и выставочный зал, второй этаж был отведен под банкетный зал и салоны, верхние этажи занимали офисы. Джону были не нужны люди, которые направлялись в ресторан, выставочный зал или офисы. Он мог отличить их от тех, кого ожидал увидеть. Не та походка, не та осанка, не те жесты. И уж точно у тех, кем интересовался Джон, в одежде присутствовали не те аксессуары, что присущи остальным людям. Он сидел здесь, потому что ему была назначена встреча.
        До встречи оставалось двадцать минут, и сама она должна была пройти в том самом здании напротив, на одном из незанятых этажей. И людьми Джон интересовался потому, что серьезность предстоящего разговора зависела от того, кто придет на встречу. Двух людей он уже отметил, они зашли в дом около пяти минут назад с интервалом всего в несколько минут. И Джон ожидал увидеть еще двух. Они должны были прийти пешком, ведь недалеко отсюда проходило специальное заседание ложи, на которое Джон не был приглашен - что заставляло его немного нервничать.
        Неожиданно произошло то, чего Арлингтон никак не мог предугадать. Стул за его столиком отодвинулся, и компанию Джону составил тот, которого Джон ожидал увидеть идущим по тротуару на той стороне улицы.
        - Добрый день, Джон. Чудная погода! Ты здесь уже долго сидишь. Кого-то ждешь?
        У Арлингтона был талант не смущаться удивлявшим его вещам. Как ни в чем не бывало он потянулся за бисквитом, сказал, что рад видеть составившего ему компанию человека. Джон с аппетитом откусил бисквит и, отхлебнув крепкий чай, с восхищением сказал:
        - Какая здесь хорошая выпечка! Они недавно открылись. Слышал много хорошего об этом заведении и, наконец, решил зайти. У них чудесный выбор в меню, а я люблю разнообразие.
        - Мы знаем. Как раз разговор твоей любви к разнообразию и коснется. Пойдем?
        Джон еще не торопился уходить. Он с удовольствием доел бисквит, допил чай, заставляя своего собеседника ждать его. И все это он проделал с таким непринужденным видом, что и упрекнуть было нельзя.
        - Вы за мной следили? - спросил Джон.
        - Ты что, нервничаешь, Джон?
        - Мне не из-за чего нервничать.
        Когда его собеседник хотел было что-то сказать, Джон поднялся из-за стола и предложил:
        - Пойдем?
        Мужчины перешли через дорогу и зашли в дом с выставочным залом и офисами. Весь подъезд и лестничные площадки изобиловали лепкой. Человек с клетчатым шарфом провел Арлингтона на третий этаж. Здесь было две высоких двери - справа от лестницы и слева. Они вошли в ту, что была слева. За ней оказался большой зал с высоким потолком и огромной кованой люстрой. Густые лучи света потоками вливались из больших окон в пыльное помещение. В центре зала стояли два оббитых кожей дивана, столик и с другой стороны от них - стул. Помещение было настолько большим и пустым, что старинная массивная мебель казалась совсем небольших размеров.
        В зале находились трое мужчин, один на диване в элегантном итальянском костюме, темном в светлую полоску. Двое в английских костюмах у окна: один пожилой и невысокий, другой плотный с бесцветными глазами. Увидев вошедших, те, что были у окна, прервали свой разговор. Человек с клетчатым шарфом предложил Джону сесть на стул, а сам устроился на пустом диване.
        Для Джона подобная обстановка была непривычной, он чувствовал себя крайне неуютно, сидя на этом стуле, словно обвиняемый на суде, но хранил спокойствие. Джон обратил внимание на человека в темном костюме в светлую полоску.
        Он ему был абсолютно незнаком.
        Мужчины отошли от окна и остановились между диванами напротив Арлингтона. Один из них заговорил, глядя на Джона ничего не выражающим взглядом бесцветных глаз:
        - Понимаю, что встречи подобного рода не предусмотрены уставом. Но прошу вас учесть, Джон, что наши законы и здесь будут сохраняться.
        Джон отозвался, не заставив себя ждать:
        - Прежде чем мы начнем, в таком случае хочу спросить: разрешила ли Великая ложа провести это заседание? Если нет, то я вынужден буду настоять на неформальной беседе. А после сообщить Великой ложе о нашей встрече.
        - Ложа знает о нашей встрече, - каркающим голосом сказал невысокий пожилой мужчина. - Сорок минут назад закончилось заседание. Мы решали вопрос, связанный с вами, Джон. Поэтому вы не были приглашены. Ложа заключила, что именно мы проведем с вами беседу.
        Для Джона все оказалось немного серьезнее, чем он ожидал.
        - Это несколько не в правилах ложи, - сказал он.
        - Не вам судить, что в правилах, а что нет. После ваших вопиющих нарушений почти всех наших основных постулатов, вы не имеете права говорить о наших правилах.
        Воцарилась тишина.
        Двое стоявших сели, каждый на свой диван.
        Джон расслаблено поправлял запонку на манжете рубашки, видневшемся из-под рукава его бежевого пальто, словно бы и позабыв о том, где он находится и, собственно, зачем он сюда пришел. Словно ему вовсе не о чем волноваться, а этот разговор для него - простая формальность. Иногда Джон и сам верил в свои обманы.
        Человек с бесцветными глазами начал:
        - Вы пользовались ресурсами охранной сети без ведома ложи. Привлекли к работе несколько нижестоящих братьев. Использовали связи открытые для Ордена. Иными словами, вы злоупотребили своим положением в личных целях. Вы подтверждаете, комментируете это, или у вас есть оправдание?
        - Должен заметить, - сразу ответил Джон, - что мне пришлось принимать все решения в стесненных обстоятельствах, ввиду того, что алмаз вознамерилась похитить третья сторона. Но что бы я ни делал, это было вовсе не в личных целях. Всё задумывалось, как жертва нашему Ордену. Жертва во имя знаний. Порода, из которой был огранен камень, принадлежала мне. А камень я предназначал для общих целей.
        - Как это можно доказать?
        - Я даю слово, что все из того, что я скажу будет правдой. У меня нет побуждения скрывать что-либо от ложи.
        - Если ваши цели были такими благими, то почему вы не поставили в известность Великую ложу? Не потому ли, что знали - ложа назначит кого-то еще заниматься этим делом. И тогда вся слава и благодарность не в полной мере снизошла бы на вас. Вы желали сделать все сами, чтобы ложа поощрила только вас. Вы подтверждаете, комментируете это, или у вас есть оправдание?
        Трое остальных мужчин внимательно проследили за реакцией Арлингтона на этот вопрос. Джон, словно бы пропустив мимо ушей все сомнения в его благородных намерениях, ответил:
        - Мой источник сообщил, что профессор Вайнер может продать свои разработки. Это разрушило бы все планы. Времени у меня не было, пришлось принимать самостоятельное решение. Это единственная причина того, что я не уведомил ложу относительно своих планов. И другую причину можете не искать.
        - И, тем не менее, Великой ложе стало обо всем известно, жаль только, не от вас. Видимо, кто-то изловчился найти время для этого, - язвительно произнес пожилой мужчина, после чего недовольно на него взглянул сидящий рядом с ним человек в темном костюме в светлую полоску.
        - Я рад, что ложа, тем не менее, не пребывала в неведении, - сказал Джон. - Действительно жаль, что информация поступила не от меня. В этом случае ложа восприняла бы все, наверное, в благоприятном свете.
        - Сомневаюсь. Ваши нарушения сложно переоценить. Как вы объясните кровавый след, оставшийся за вами по всему Калининграду?
        - Ужасное недоразумение.
        - Недоразумение? - вскричал пожилой мужчина. - Речь идет о прерванных жизнях людей. Ложа никоим образом не заинтересована в убийствах людей. Объяснитесь! Как вы такое допустили?
        - В этом нет моей вины, - Джон оставался невозмутим. - По моим сведениям, а они достоверны, вся вина лежит на одном из исполнителей, которые до их гибели открыто вели это дело. А ответственность на звене охранной сети, осуществляющем вербовку в исполнители. Видимо, недостаточно компетентно были проведены психологические и психические проверки. Я уверен, этот исполнитель не прошел должным образом испытаний на самоконтроль. Но на это закрыли глаза. Во всяком случае, во время выполнения моего задания, он неоднократно проявлял необоснованную жестокость, агрессивность и чрезмерную несдержанность. У меня имеется запись телефонного разговора куратора и другого исполнителя, напарника виновного, где достаточно ясно изложены сомнения этого исполнителя насчет правомерности действий виновного. Эту запись я готов предоставить по первому же требованию Великой ложи.
        Пожилой мужчина хотел было что-то сказать, но человек в темном костюме в светлую полоску едва коснулся рукой локтя своего соседа, тот закрыл рот, а человек в темном костюме в светлую полоску учтивым тоном спросил:
        - Вот вы, мистер Арлингтон, очень кстати упомянули куратора. Расскажите нам, что произошло в том загородном доме, где вы расположили свой штаб? Почему все наши люди, которые там были, и сотрудники охранной сети - мертвы?
        Джон покивал, давая понять, что легко сможет ответить и на этот вопрос.
        - Как вам известно (я думаю, вам это известно), нам препятствовала наемница лордоков. Так вот, эта самая наемница по определенным причинам посчитала, что драгоценный камень нам удалось найти. Как только стемнело, она поспешила в загородный дом и сделала то, что только и умеет делать - забрала жизни тех, чьи жизни были в ее власти в тот момент. А меня по странной случайности в тот вечер там не оказалось. Я задержался по некоторым личным обстоятельствам и прибыл в штаб позже, чем должен был, - без колебаний соврал Джон. Эту историю он придумал недавно, не желая выносить на обсуждение тот компрометирующий факт, что это он поставил куратора в такие условия, чтобы тот оставался в загородном доме дожидаться смерти. Какой это был замечательный план: Арлингтону удалось заставить поверить наемницу, что с конкурентами покончено, что она убила того, кто отдавал приказы. Джон заставил ее поверить, что она убила его самого. Человека, дергающего за ниточки. Это был фокус. Фокус ее собственного сознания, который спроектировал Джон. Именно качествами искусного иллюзиониста, которые преобладали в его работе,
гордился мастер Великой ложи Джон Арлингтон. Недостаток заключался лишь в том, что его талант выгоднее было не афишировать. А порой это доставляло сложности, как, например, сейчас. Джон умело превращал тайну в искусство, а правду в обман, но какая несправедливость - его за это судят, пытаются придраться к ошибкам, которые меркнут в свете гениальности проделанных им трудов.
        - Вас послушать, Джон, так все убийства происходили либо в ваше отсутствие, либо не по вашей вине, - со скептической ухмылкой сказал иллюминат с бесцветными глазами. - А как вы объясните убийство работника психиатрической лечебницы? Как объясните погром, который устроили там сотрудники ячейки охранной сети, обслуживающей интересы Ордена? Вы будете отрицать, что не давали инструкций, ограничивающих действия ваших подчиненных до приемлемой степени?
        - Да, зная изощренное коварство наемницы, опасность, которая исходит от вампира, а тем более вампира вроде нее, я отдал приказ своим подчиненным, чтобы они сделали все возможное с целью поймать наемницу и отнять у нее камень или выпытать сведения о камне, которыми на тот момент она уже располагала. Я и представить не мог, что мой приказ поведет за собой столь плачевные последствия. Я признаю, что виновен лишь в том, что, отдавая приказ своим людям, не учел всего, что только могло случиться.
        Пожилой мужчина вскочил с дивана, раздраженно сверкая глазами:
        - Да бросьте, Арлингтон! Это издевка, а не ответ, - не сдержавшись, рявкнул он. - «Я виновен лишь в том, что не учел всего, что только могло случиться». Это насмешка!
        Человек в темном костюме в светлую полоску что-то тихо сказал ему, и тот сел, продолжая сверлить Джона взглядом, взывавшим к совести.
        - Зачем вы отправились в психиатрическую лечебницу? - спросил иллюминат с бесцветными глазами.
        - Вслед за наемницей, - ответил Джон. - Я счел, что у нее теперь скорее, нежели у меня, получится найти камень, спрятанный профессором Вайнером.
        - Вам удалось выяснить имя наемницы, ее принадлежность к определенному клану и ее звание?
        - Да. В самом конце. Очень долго узнать это было невозможно. Она - маршал клана стражей, Катрина Вэллкат.
        За его словами последовала всеобщая пауза. Вся четверка переглянулась.
        - Дочь того самого Вэллката? Мучителя Паннонского?
        Атмосфера в зале резко похолодела после произнесенного имени, словно на глазах у присутствующих появилось приведение.
        - Вы знаете, я не большой специалист по вопросам лордоков. Хотя, как выяснилось, судя по всему, вы правы.
        - А при каких обстоятельствах вы выяснили ее личность? - продолжал человек с бесцветными глазами.
        Этот вопрос заставил Джона немного понервничать, ведь вопрос ставил под сомнение компетентность Арлингтона. И даже указывал на его неспособность справиться с создавшейся проблемой.
        Без энтузиазма Джон сухо ответил:
        - Лорд-маршал Вэллкат сам сказал. Он сказал мне, что наемница - его дочь.
        Пожилой мужчина, получая удовольствие от созерцания помрачневшего Арлингтона, задал едкий вопрос:
        - Речь идет о том самом лорде-маршале Вэллкате?
        Едва совладав со своими эмоциями, Джон сдержано ответил:
        - Конечно же, да.
        - Скажите, а как оказался там лорд-маршал Вэллкат? - спросил человек с бесцветными глазами.
        - Честно говоря, я бы тоже хотел это знать.
        - Готовы ли вы взять ответственность за то, что создалась конфликтная ситуация между Орденом и кланом вампиров? Это еще как минимум - одним кланом. Всё произошедшее не могло не обострить отношения между Орденом и всеми лордоками.
        - Вину за создание конфликта я возлагаю на самих вампиров, - отрезал Арлингтон. - Они пытались украсть алмаз.
        - Допустим. Лордоки действительно ведут себя вызывающе и непредсказуемо. Поэтому здесь я склонен тебе верить, Джон, - сказал человек с клетчатым шарфом. - Но если у тебя возникли проблемы, почему ты так и не обратился к ложе за поддержкой? С нашей поддержкой, удалось бы избежать жертв.
        - Да брось, какие проблемы? Я делал все в соответствии с ситуацией. Счет шел на часы. А все мы здесь знаем, что обратись я за поддержкой к ложе, принятие решения потребовало бы значительного времени. Выбиралось бы место, где созвать экстренное заседание ложи, выбирались бы братья, это все затронуло бы размеренное течение дел местной ложи, беспокойство коснулось бы многих Великих мастеров, и пока всё было бы готово, а собрание провозглашено открытым, наемница уже достигла бы своей цели. Ушедшее время лишь показало бы, что мое личное решение не являлось неверным.
        Люди, сидевшие на двух диванах, еще раз переглянулись, ничего друг другу не сказав.
        Прозвучал следующий вопрос:
        - Какого успеха, по вашему мнению, мистер Арлингтон, вы достигли? - осведомился человек в темном костюме в светлую полоску.
        - Надо полагать, если бы я добился успеха, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Но мне удалось добиться того, чтобы все закончилось лучше, чем могло бы закончиться.
        - Лучше, чем могло бы? - переспросил пожилой мужчина. - Почти все сотрудники охранной сети, входившие в вашу группу, мертвы! Профессор Вайнер мертв! Журналист мертв! Наши братья мертвы. Есть свидетель ваших вопиющих преступлений! Разве может быть хуже? Разве могут быть средства дороже тех, которыми вы воспользовались? И где эта цель, на поиски которой потрачено так много усилий и ради которой пролито столько много крови?
        Вид у Джона стал еще более мрачным, чем за все время до этого.
        Его ответ не был прямым:
        - Даже Великие Магистры третьей степени первой ложи не были безупречны и совершали свои ошибки. Но их заслуга, так же, как и моя, заключалась в стремлении к благу. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы добыть для Ордена ключ в будущее, где царит процветание всего того, что нам так дорого. И если ложе требуется найти виновного, то я почту за честь быть выбранным и на такую роль. Однако виновным я себя не считаю. Но и спорить не стану, все же некоторые погрешности я допустил.
        После слов Арлингтона на долгое время в большом зале воцарилась тишина. Джон то был уверен в благоприятном для себя исходе разбирательства, то начинал сомневаться на этот счет.
        - Ну, хорошо, Джон, где сейчас алмаз? - спросил иллюминат с бесцветными глазами.
        Джон, который надеялся, что разговор подходит к концу, заметно переменился в лице, услышав такой особенно нежелательный вопрос.
        - Как мне известно, камень или пропал, или был уничтожен. Есть, правда, весьма ненадежная версия, что камень теперь у какой-то третьей стороны, существование которой вообще представляет собой спорный вопрос, - Арлингтон говорил очень осторожно, после каждого слова делая паузу и всматриваясь в лица дознававших его братьев. - Очень вероятно, что об алмазе мы больше не услышим.
        Пожилой мужчина хмыкнул, будто ничего другого и не ожидал услышать. Человек с бесцветными глазами уточнил:
        - Иными словами, вы хотите сказать, что все потраченные вами усилия, все средства и ресурсы охранной сети, коими вы не преминули воспользоваться; весь риск, который сопутствовал вашей деятельности и все его нежелательные последствия, всё это должно было привести вас к цели, и, тем не менее, оказалось тщетным?
        - Нет, - сказал Джон, - все перечисленное не было бы напрасным, если бы в последний, решающий час фортуна была более благосклонна к нам, у меня бы все получилось. К концу все резко переменилось, и положение в «Красных Дубах», независимо от моих усилий, стало достаточно отчаянным.
        - Следовательно, на сей раз всю вину вы, конечно же, возлагаете на фортуну, - возмущенно каркнул пожилой мужчина.
        - Нет. Я всего лишь ответил на поставленный вопрос.
        Человек в темном костюме в светлую полоску понимающе кивнул и заговорил:
        - Вы признаете, что поступились законами братства, нарушили ряд пунктов нашего кодекса независимо от того, какими бы благими ваши цели ни являлись, и должны понести ответ перед Орденом? Признаете ли, что создали условия угрожающие тайне? - сидя на диване, он медленно подался вперед. - Мистер Арлингтон, сэр, вы помните, что должны бережно, словно последнюю угасающую искру, оберегать под страхом смерти тайну, окружающую Орден?
        С решительным видом Джон произнес что-то неразборчивое на подобии «да, конечно». После ответа Арлингтона человек в темном костюме в светлую полоску долго не сводил с него пристального взгляда.
        - Это все, мистер Арлингтон. Наш разговор записывался, запись будет рассмотрена на следующем заседании ложи в Лондоне, где каждый из нас в обязательном порядке озвучит свое мнение об этой беседе с вами. И после этого братья проголосуют. А на последующем заседании ваша участь будет оглашена. Вы можете уходить, и, надеюсь, что ваша совесть не позволит вам оправдать ваши грехи, потому что важно не только услышать приговор ложи, но и с чистым сердцем принять его, дабы служить примером себе самому и засвидетельствовать перед Богом ваше стремление к восхождению, несмотря на факты, указывающие на ваше падение.
        Джон с сознательным видом кивнул, давая понять, что, несмотря на все его ответы, его совесть так и поступит.
        Он встал со стула:
        - Джентльмены, - сказал Арлингтон, прощаясь, и направился к выходу.
        Вслед за Джоном, попрощавшись, ушли мужчина с клетчатым шарфом и человек с бесцветными глазами.
        Иллюминат в темном костюме в светлую полоску подошел к окну.
        - Как вы думаете, сэр, Джон Арлингтон о чем-нибудь догадался? - спросил его пожилой мужчина.
        - Нет, он никогда не допустит мысли, что заседание ложи могло облачиться в такой необычный для себя вид. Любой из братьев счел бы подобное заседание предосудительным, ибо оно по своей сути не соблюдает основных пунктов протокола. Однако в изначальном уставе указаны исключительные случаи, когда подобное допускается. Хотя используется крайне редко и в присутствии Великого мастера. А я здесь присутствую. И, кстати, объявляю работу закрытой. Все будет, как я и сказал: на следующем заседании после ваших докладов братья проголосуют. Но в прошлом Джон проявил себя с наилучших сторон. Поэтому, насколько возможно, будем объективны.
        - Жаль, что Джон упустил камень.
        - Да, но есть и другие способы прийти к Великим сокровенным целям, к которым следует наше братство из века в век и без этого камня. Ты можешь идти и возьми с собой запись разговора.
        Джон опустил замерзшие руки в карманы бежевого пальто и приготовился к длинной прогулке. Он шел по Стрэнд, не обращая внимания на красивых женщин, проходящих мимо, хотя в иных обстоятельствах он не упускал возможности оценить женскую красоту. Без интереса проходил мимо открывающихся дверей в магазины и пабы. В голове у него сидели сейчас лишь две мысли. Первая - что за ним следят, иного просто быть не может. Вторая - что его оправдания были достаточно аккуратны, чтобы убедить любого судью, любого чиновника, министра и президента, но не достаточно хороши, чтобы произвести должное впечатление на тех людей, что проводили дознание. У них еще до его появления в том зале сформировалось мнение на его счет. А самое главное, он сам, когда лгал им, понимал, что его есть за что судить. Провалы за провалами, если говорить откровенно, следовали за ним все время поисков спрятанного профессором Вайнером алмаза. И уж если быть до конца честным, то внезапный порыв Александра Вайнера спрятать камень, принадлежащий на самом деле Джону Арлингтону, был предзнаменованием того, что фортуна и впрямь отвернулась от
англичанина.
        Подобно тому, как посвятительный ритуал много-много лет тому назад предстал перед Джоном, и Джон принял в нем повторение его собственного существования, развертывание его собственного сознания и историю его жизни со всеми тайнами, которые ему предстоит открыть как в самом себе, так и в обществе Посвященных, Арлингтон до сих пор готов был постигать истины все новых ступеней уходящих высоко в глубины тайны. Но самого главного он силился и не мог вообразить. Свидетелем какой же истины стала Катрина.
        В глубине души Джон оставался совершенно спокоен относительно решения ложи, но неведенья о судьбе алмаза он не мог стерпеть.
        Арлингтон поднял воротник пальто, защищаясь от порыва ветра. Пройдя несколько кварталов в направлении Сити, Джон перешел через дорогу, свернул на узкую Бедфорд-стрит, а затем на еще более узкую Мэйден-лейн. Швейцар старейшего ресторана Лондона узнал Джона и приветственно улыбнулся, распахивая перед ним дверь. В теплом свете зала блестели лаковые перегородки оббитых красным бархатом кабинок, стены украшали картины и гравюры с изображением известных исторических личностей и событий, в темных эркерах стояли гипсовые бюсты.
        Джон прошел по красно-золотому ковру к ожидавшему его столику, который Джон выбирал всегда. Он собирался насладиться вкусом салата из копченых утиных грудок, рубленой ягнятиной из Озерного края с оливковым соусом и пудингом с грецкими орехами в карамели, и сделал заказ, не заглядывая в меню.
        Сегодня ресторан оказался не так заполнен, как вчера. Зал играл золотом. После холодного воздуха внутри было очень тепло и уютно.
        Официант принес заказ. Джон принялся за салат, бросая короткие взгляды на окружающих.
        К десерту ему подали другое вино, и Джон теперь неторопливо наслаждался его букетом. Лицо Арлингтона хранило будничную безмятежность. Маски, прячущие его чувства от посторонних глаз, не имеющие ничего общего с тем, что происходило в душе мастера иллюминатов, уже давно стали его лицом, под которым могли бушевать сомнения. О многом из того, что произошло в Калининграде, он вспоминал с сожалением. Да только раскаяния не испытывал. Причиной тому являлось всего лишь одно чувство вины, в сравнении с которым в глазах Джона меркли все остальные его грехи. Прожив долгую жизнь, он так и не смог забыть ту единственную смерть, которая навсегда запятнала алмаз кровью. В последние дни Джон постоянно чувствовал связь с тем, что произошло много лет назад на родине удивительного алмаза. И, наверное, подсознательно, почти все решения Джона в Калининграде косвенно или напрямую, осознанно или помимо воли Джона стали следствием той черной тени из прошлого.
        Он знал, что Катрина нашла спрятанный в лечебнице алмаз, но как великий лжец, видел, что Катрина не лгала ему, говоря, что камня у нее больше нет. Но и в лечебнице «Красные Дубы» его люди камня не нашли, перевернув там всё вверх дном. И потому сейчас ему вспоминались давно произнесенные слова чернокожего мужчины, которого в своей молодости Джону посчастливилось повстречать в деловом путешествии, сделавшем Арлингтона владельцем камня.
        Много лет назад Джона отправили в одно африканское государство на юго-востоке континента, чтобы помочь новопришедшей власти крепко стать на ноги, подавить сопротивление и тем самым обойтись меньшим числом жертв.
        Несмотря на довольно сложную обстановку в стране и необходимость оказания постоянных консультаций, у Арлингтона оставалось достаточно свободного времени, и помимо праздности, Джон потратил его в поисках некоего древнего знания, которым по слухам и суевериям обладали местные племена. Будучи личностью, не терпящей пробелов во всём, что касается его дел, Арлингтон был решительно настроен, выяснить, верны ли слухи, действительно ли местные племена хранят какое-то древнее знание, какую-либо реликвию. И если это нечто оказалось бы чем-то ценным, у Джона хватало власти и поддержки в этой стране, чтобы беспрепятственно завладеть им. Тем более, что в политических реалиях этой страны того периода до духовных ценностей предков никому не было дела.
        Джон выстроил свою небольшую сеть агентов из числа преданных новой власти людей и со временем вышел на школьного учителя, который жил и работал в городе, но являлся выходцем из интересовавшего Джона племени. Его звали Акенубэ, он преподавал разные предметы из-за нехватки учителей и искренне помогал детям обрести шанс на лучшее будущее. При прежнем политическом режиме школа несколько раз оказывалась под угрозой уничтожения, прежним властям нужны были рекруты, а не образованные дети. Арлингтон быстро понял суть нужд Акенубэ, и уговорил своих друзей в руководстве страны выделить субсидии для восстановления школы. Так Джон добился расположения школьного учителя.
        Арлингтон пообещал Акенубэ процветание школе, безопасность и благополучие для его жены и детей в обмен на помощь. Джон хотел, чтобы Акенубэ отвел его в свое племя и помог выяснить важную для Арлингтона информацию. Они выехали из соображений безопасности в сопровождении небольшого отряда армии, лояльной нынешнему правительству и находились в пути на трех внедорожниках несколько часов под палящим солнцем и распахнутым бескрайним небом, и большей частью по бездорожью.
        Первое знакомство с племенем результатов не принесло. Чтобы наладить контакт и войти в доверие, делать такие вылазки в гущу страны и навещать вождя племени, преподнося дары, пришлось несколько раз.
        Наступил этап, когда и Арлингтон и Акенубэ почувствовали, что в деле наметился прогресс. В предпоследний раз, когда они отправились в поездку к племени, Джон был преисполнен лучших ожиданий и уверенности в успехе. К этому моменту он уже имел представление о том, за какой именно ценностью охотится, и потому страсть его только усилилась. Однако неприятным сюрпризом для Джона стал горячий спор Акенубэ с вождем своего племени. И хотя Джон не понимал ни слова на этом древнем и нераспространенном диалекте, он понял, что всё пошло не так по интонации, жестам и враждебным взглядам вождя.
        Акенубэ сказал, что им нужно уходить, и Джон не стал спорить. Они сели в армейские внедорожники, уехали и долгое время Акенубэ отказывался возвращаться в племя к большому недовольству Арлингтона.
        Шли недели. Ситуация в стране налаживалась, приближалось время возвращения в Британию, у Джона больше не оставалось никаких дел, кроме пьяных посиделок с членами нового правительства, и потому он всецело сконцентрировался на своих личных интересах. Он надавил и заставил своего друга вновь поехать к вождю. Акенубэ решительно сопротивлялся, но Джон умел убеждать. Вновь заручившись поддержкой отряда регулярной армии, в сопровождении военных Джон и школьный учитель отправились в самую глубь саванны.
        Вождь и его люди встретили незваных гостей недружелюбно, и Арлингтон попросил командующего отрядом припугнуть аборигенов. Солдаты произвели несколько выстрелов в воздух, наставили автоматы на членов племени, и Акенубэ стал переводить то, что Арлингтон хотел сказать вождю. Джон говорил не долго, но в весьма ярких образах. У вождя не оставалось выбора, если он хотел сохранить жизнь своим людям, и ему пришлось отвести незваных гостей туда, куда хотел попасть Джон.
        Так, под прицелами автоматов, вождь со своими людьми повели Джона и его друзей сквозь ночную пустоту саванны к местам, весьма строго табуированным в верованиях здешних племен. Дорогу им освещали факел в руке вождя и фонарики военных. В пути вождь много говорил, горячился, а друг Арлингтона переводил.
        Месторождение считалось сакральным местом у суеверных местных племен, и ходить туда запрещалось. Поэтому люди вождя неожиданно остановились, дойдя до границы, где трава резко переставала расти. Вождь ни под какими угрозами не соглашался идти дальше и в глазах его, блестящих в дрожащем свете факела, Арлингтон видел неподдельный страх. С этой мотивацией бороться невозможно. Поэтому Джон, хотя эта идея ему и не нравилась, попросил командующего оставить несколько солдат присматривать за дикарями, чтобы те не сбежали, а остальных военных позвал с собой.
        Укрытый знойной темнотой ночи, разлом в земле в нескольких метрах впереди не сразу бросался в глаза. В него запросто можно было свалиться. Одна сторона шла вровень с землей, другая приподнималась и нависала над узким ущельем. Спуск оказался не таким крутым и сложным, как казалось снаружи, и внутри не обнаружилось следов пребывания хищников.
        Твердая порода образовывала углубление в ущелье, что-то вроде пещеры, в центре которой к удивлению Арлингтона угадывалось какое-то геологическое подобие алтаря. Грубо обтесанный сталагмит. Казалось, что всё здесь сотворено природой, но Джон сообразил, что много веков назад здесь проводились обряды.
        Фонарики военных остановились на слабо различимом наскальном рисунке позади алтаря. Человеческая фигура с волосами, похожими на древесные ветви, и непропорционально длинными пальцами. Когти. В этих местах когти символизировали силу, способность охотиться, выживать и добывать, решил Джон. Сама природа с ее хищниками показывала это древним авторам наскального рисунка. Но ветви на голове напомнили Арлингтону больше о демонах из европейской культуры.
        На алтаре стоял невзрачный черный камень размером с небольшую человеческую голову. В свете фонарика неправильные матовые изгибы и изломы кристаллической породы в некоторых местах просвечивались и блестели густым фиолетовым цветом. Цветной алмаз, весом в несколько сот карат. Здесь повсюду их окружала углеродистая порода, но сегодня Арлингтона это не интересовало.
        Джон нашел то, что искал.
        Он взял алмаз, и они направились к выходу, а потом услышали снаружи выстрелы.
        Выбравшись на поверхность, они увидели двух застреленных членов племени, которые испугались и хотели убежать, а солдаты просто выполнили приказ командира. Вождь стоял на прежнем месте, отравленный бессилием, страхом и ненавистью.
        Джон сказал, что они возвращаются, перешагнул через тела и устремился в направлении, откуда они пришли, держа завернутый в его походный пиджак алмаз.
        Военные сопроводили вождя обратно в племя, а вождь всю дорогу гневно переговаривался с Акенубэ. Что хуже всего, Джон расслышал вину в голосе своего товарища, когда тот отвечал вождю. Арлингтону это не понравилось еще больше, чем вид убитых африканцев. Но дело было сделано, и это уже были не его проблемы.
        Чем больше говорили вождь и Акенубэ на своем непонятном языке, тем отчетливее Джон понимал, что дальше произойдет что-то неприятное. Так и случилось, когда школьный учитель попросил Джона и командира уезжать без него. Акенубэ считал своим долгом остаться теперь в племени. Арлингтон попытался уговорить его поехать с ними в город, убедить, что его ждет семья и там он будет в безопасности, но африканец слишком тяжело воспринял гибель людей из своего племени и уже поддался внушению вождя, поэтому Джон быстро отступился. Арлингтон, командир и отряд военных погрузились в машины и уехали прочь, оставив там Акенубэ.
        Но это был всего лишь маневр.
        Через несколько минут внедорожники военных на полном ходу въехали на территорию племени, чтобы вызволить Акенубэ. Солдаты выскочили и быстро отловили всех дикарей, повалили их на землю и приставили стволы к их головам. Командир нашел друга Джона и позвал Арлингтона.
        Было уже поздно. Раненый и истекающий кровью, Акенубэ лежал в глиняной постройке в свете горящего костра. Снаружи стоял вождь, в руке его мерцал обагренный кровью скрюченный костяной предмет, напоминающий тесак. Вождь измазал свое лицо кровью Акенубэ, был весьма удовлетворен содеянным и, не переставая, бормотал что-то себе под нос. Впрочем, командир его прервал, выбил из рук острый костяной тесак, подбил ботинком его ноги, поставил перед собой на колени и приставил пистолет к голове.
        Увидев Акенубе, Джон понял, что они не успеют довести его до ближайшей больницы.
        - Ну что же ты не поехал с нами, - опечалено вздохнул Джон, присев рядом со своим другом.
        Акенубе заплакал и заговорил о том, что предал свой народ и эту землю, и теперь с ним поступили правильно. А потом он схватил Джона своей холодной бескровной рукой и сквозь боль попытался объяснить Джону то, что считал важным, и это были его последние слова:
        - Нельзя было забирать камень оттуда. Этот камень не принадлежит людям. Не человек, но зверь, обитающий под деревом, заберет свое. Заберет туда, где не сияет ни огонь, ни луна, ни солнце. Жизни повисли между зубов его с размозженными главами. Познавший его в его знании во тьму погрузится. То, что отдала тьма, возьмет тьма. Мои предки и их предки знали это. А я предал их и навлек беду на всех нас. Земля моих предков осквернена. Теперь зверь, обитающий под деревом, захочет жертв. Ты потеряешь камень так же, как приобрел. Так было с моими предками, пока они хотели им владеть.
        Когда жизнь покинула этого мужчину, Арлингтон не смог совладать со своим гневом. Он отдал приказ командиру казнить всех жителей племени, так как они нарушили законы цивилизованного демократического общества этой процветающей страны, в которой больше нет места суевериям и животной жестокости.
        Джон подошел к машине под звуки выстрелов, не оглянувшись, и когда навалилась тишина, осознал, какое чудовищное решение принял. И, тем не менее, счел его верным.
        Алмаз, который Арлингтон отдал Вайнеру, стоил слишком дорого - жизни совестливого и честного человека, которого Арлингтон считал своим другом. И теперь, сидя в ресторане на Мэйден-лейн спустя многие годы, Джон подумал о том, что предсмертные слова Акенубэ об этом камне были куда более осмысленными и рациональными, чем показались Джону в ту дикую ночь. Это были те же слова, что пыталась донести и одновременно скрыть от Арлингтона Катрина.
        КОНЕЦ
        ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА
        Поразительная история жизни Катрины, развернувшаяся передо мной много лет назад, заставила меня отправиться на поиски истины и восстановить не только подлинный, не замутненный поп-культурой образ вампира, как поистине бессмертного культурного феномена, но и помогла не рассматривать его исключительно в мифологическом контексте, а подойти к его воссозданию, подразумевая совокупность этнической группы и параллельного разумного биологического вида в историко-культурном контексте. В то же время я не мог игнорировать никакой из источников и исходил из того, что существуют объективные причины, по которым в разное время представления о вампирах существенно менялись. В цикле романов, начатом этой книгой, я задался целью, не отдаляясь от нашей реальности, представить общество, обычаи и история которого увяжет множество дошедших до нас фактов и изнутри объяснит нам то, с чем веками мы сталкивались лишь в качестве стороннего наблюдателя.
        Дилогия, в которую входят романы «КАТРИНА: Число Начала» и «КАТРИНА: реквием ангела, исповедь демона» предваряет цикл романов, охватывающих разные эпохи, страны и события, играющие ключевую роль в огромной литературной вселенной Катрины.
        С «Числом Начала» мы заглядываем в мир Катрины глазами простого калининградского фотографа и начинаем путешествие, которое больше одного персонажа и одной истории. Путешествие в многовековой эпос, затрагивающий судьбы десятков персонажей, работа над которым длится больше 10 лет, продолжается до сих пор и является плодом ряда авторских исследований. Так, например, во время написания «Числа Начала» моя исследовательская работа основывалась на изучении Единой Теории Поля, принципов Суперсимметрии, геммологии, компаративистской мифологии, мифологии протоиндоевропейской цивилизации и деятельности тайных обществ.
        Во втором романе «КАТРИНА: Реквием ангела, исповедь демона» пролегает черта, переламывающая судьбу Катрины. Мы погрузимся в обособленное элитарное общество Лордоков, получим много ответов, узнаем больше о Катрине, станем свидетелями жестоких, порой чудовищных поступков и увидим, что сделало наемницу ключевым персонажем в этой литературной вселенной.
        «Реквием ангела, исповедь демона» выйдет в ближайшее время, закроет Калининградскую веху, сформирует наше понимание причин судьбоносных перемен, которые развернутся в третьем и последующих романах.
        Вступайте в группу, делитесь впечатлениями и следите за новостями из первых уст в официальном сообществе ВКонтакте:
        vk.com/katrina_universe
        Слушайте бесплатно рок-альбом «Катрина», в котором приняли участие 9 тяжелых рок-групп со всей России, прямо в приложениях на ваших мобильных устройствах или на сайтах музыкальных сервисов: «Яндекс. Музыка», «Spotify» и «Deezer»!
        music.yandex.ru/album/4815789
        БЛАГОДАРНОСТИ
        Спешу выразить сердечную признательность и поблагодарить:
        Моих близких, принявших значимость и важность этого произведения и поддерживающих меня с самого начала, несмотря на то, что делать это порой непросто.
        Профессора Маттео Боррини из Итальянской Академии Судебных Наук за его исследовательскую работу на острове Лазаретто Нуво. Благодаря беседам с ним, я научился во всех поисках выбирать всегда свой путь - единственный верный.
        Всех участниц кастинга для трейлера этой книги. Каждая ваша заявка наполнила новым смыслом годы литературного труда.
        Алёну Андронову, ведущую и актрису озвучания, оживившую в трейлере книги голос, прежде звучавший только на бумаге. Будучи потрясающим косплеером она привнесла в эту небольшую, но значимую роль именно ту тихую бурю, которая кроется в Катрине.