Когда заканчиваются сказки Елена Кондрацкая
        Дивные берега #2
        Вторая книга цикла «Дивные берега», мгновенно завоевавшего любовь ценителей фэнтези со славянским колоритом.
        История Василисы, Кирши и Атли продолжается.
        Вмешательство богов, интриги, заговоры и любовный треугольник.
        Сочетание славянского колорита с элементами восточной эстетики.
        Василиса бросает волшебный клубок на землю, но… ничего не происходит. Она застряла в мире, напрочь лишенном магии. Все, что у нее осталось - сны о доме. Кирши во что бы то ни стало пытается разорвать клятву с Атли и стать свободным. Его путь лежит в Северные Земли. Атли в одиночку придется выступить против Совета и царя, чтобы отстоять независимость Гвардии. Но это не единственная проблема: нечисти становится все больше и она все ближе подбирается к Даргороду. Грядет беда, которая окажется куда страшнее борьбы за власть. Можно ли остановить зло, если черные крылья Аспида уже заслонили солнце?
        Елена Анатольевна Кондрацкая
        Когда заканчиваются сказки
        
        Катись, клубок, веди, клубок,
        Сквозь стужу, дождь и зной.
        Ты мчись, клубок, по той тропе,
        Что приведёт домой.
        1
        Пока смерть не разлучит нас
        Кирши узнал Василису ещё до того, как она вошла в комнату. Сначала он услышал её шаги, лёгкие и быстрые, их звук разносился по коридору корпуса и становился всё громче и громче, пока не стих у его двери.
        Кирши замер, боясь спугнуть невидимую тень чародейки, но сердце его радостно забилось, не веря, что ещё мгновение - и он снова увидит её.
        Она не стучала - ворвалась в комнату, ослепительно красивая, румяная и запыхавшаяся от бега, в расстёгнутом кафтане и с распущенной косой. Кирши не мог поверить своим глазам, боялся пошевелиться, боялся приблизиться и прикоснуться - тогда она точно исчезнет, растворится, словно зыбкий утренний туман.
        - Чего смотришь, будто мертвеца увидел? - Губы Василисы изогнулись в самодовольной улыбке.
        Кирши вздрогнул. Это всё же была она! В один стремительный шаг он пересёк комнату и прижал Василису к себе. Тёплая! Живая и тёплая. Он собирал тонкий аромат с кожи, что пахла так же в тот день. Можжевельником и лавандой.
        - Я так хотела тебя увидеть, - прошептала она, гладя его по спине.
        Кирши закрыл глаза, стараясь запечатлеть этот момент в памяти. Её глаза, её руки, её тяжёлое дыхание.
        - Извини, - прошептал он в ответ, - что не спас тебя.
        Василиса вздрогнула и отстранилась. В глазах застыло удивление, губы раскрылись. По подбородку сбежала тонкая струйка крови.
        - В следующий раз. - Кирши аккуратно вытер кровь и провернул нож, что вошёл Василисе в спину точно между рёбрами. - Лучше принимай форму кого-то живого.
        Василиса зашипела, словно кошка, оттолкнула Кирши и отскочила. Черты лица её изменились, заострились и вытянулись. Комната покачнулась, зарябила и превратилась в заброшенную избу, засыпанную снегом. В дыру, оставшуюся от крыши, заглядывала подёрнутая дымкой облаков луна.
        Василиса шипела и дёргалась, тщетно пытаясь дотянуться до ножа в спине. Нет, это уже была не Василиса. Длинные чёрные пальцы, словно лапки паука, царапали воздух в пяди от рукояти кинжала, лицо посерело, глаза смотрели на Кирши двумя красными угольками, нижняя челюсть отпала, вывалив на грудь длинный сизый язык. Такие же сизые волосы спутанными нитями волочились по полу.
        Ночницы - то ещё мерзкое зрелище. Правда, большинству их жертв - слава богам - не приходилось видеть этих злобных тварей в истинной форме. Чтобы подобраться к добыче, ночницы насылали морок, принимая облики красавиц, любовников или близких - кого успевали ухватить из обрывков последних воспоминаний.
        Кирши наклонил ножны, и катана выскользнула из них с тонким поющим звуком - клинок жаждал напитаться кровью.
        Ночница вскинулась, оставила попытки достать нож и бросилась на Кирши. Когти полоснули воздух у самого лица, и Кирши одним движением отсёк ей пальцы.
        Ночница завопила, и крик тут же оборвался - катана вонзилась в тело, разрубив его наискось - от бедра к плечу. Завершающим ударом Кирши снёс ночнице голову. Та, неуклюже шлёпая языком, полетела в снег. Но не успела голова достигнуть земли, как рассыпалась прахом, а за ней исчезло и всё тело. Нож, что прежде торчал из спины твари, глухо ударился о землю.
        Кирши стряхнул с меча чёрную кровь, вытер лезвие и загнал обратно в ножны. Катана потяжелела, довольная сегодняшней добычей.
        Подобрав нож и вернув его в ножны на поясе, Кирши вышел из избы, взял оставленный на плетне меховой плащ и набросил поверх кафтана. Заброшенная деревня тонула в снегу и темноте.
        Воздух задрожал, и на плетне появился чёрный упитанный кот.
        - Ать, как ты её! - встрепенулся Тирг. - Уродина какая - жуть! Язык, язык видал? Болтается, как жирный червяк!
        - Мог бы и предупредить, что она поблизости, - проворчал Кирши.
        - Да ты меня разве слушаешь? - Тирг почесал рваное ухо. - Я тебя с волколаком предупреждал? Предупреждал. А с упырём тем? Тебе лишь бы железкой своей помахать, да чем опаснее, тем лучше. И вообще, я домовой, а не сторожевой. Тебе надо, ты и глазей по сторонам.
        Кирши не ответил. Он уже давно понял, что лучший способ заткнуть Тирга - перестать обращать на него внимание. А уж если начнёшь спорить - пиши пропало, домовой будет трещать, пока язык не отвалится.
        - А в кого она для тебя обратилась? - спросил Тирг. - Ты её так обнимал, страхолюдину, что я думал, меня стошнит от этой вони.
        - Да ни в кого, - пожал плечами Кирши. - Я ей подыграл, чтобы подобраться поближе.
        - А-а-а, молодец. Это ты хитро придумал.
        Ноги проваливались в снег, холодный ветер забирался под плащ и кусал лицо. Тирг прыгал по следам Кирши и брезгливо потряхивал лапами.
        Большинство изб в Горлицах - так называлась деревня - выглядели прилично. Люди покинули дома совсем недавно, до смерти напуганные ночницами, которые принялись душить во сне и жрать местных мужиков. Ночницы обыкновенно встречались редко и поодиночке, но в Горлицах Кирши убил троих. Вряд ли в этой деревне разом любовники убили и забыли похоронить сразу трёх обманутых женщин, и те по общему совпадению переродились в ночниц. Эти твари были залётными, пришедшими невесть откуда и невесть по какой причине.
        Вороной конь терпеливо дожидался хозяина на въезде в Горлицы и жевал уцелевшую под первым снегом траву. Конь был молодой, длинноногий, послушный и, похоже, побаивался Кирши, ещё не успев привыкнуть к новому хозяину. За старым конём Кирши не уследил - гнедого жеребца сожрал волколак на прошлом задании.
        Кирши потрепал лошадь по холке и сунул ногу в стремя.
        - Кирши! - позвал Тирг.
        - М-м?
        Он не успел повернуться, как тёмная тень сбила его с ног и потащила по снегу. Правую лодыжку пронзила острая боль. Ещё одна ночница! Конь заржал, поднялся на дыбы и дал дёру.
        Кирши попытался сгруппироваться, но тварь двигалась так быстро и так крепко держала его за ногу, что он едва успевал закрываться от залеплявшего глаза снега. Эта ночница не стала возиться с мороком, и Кирши мог разглядеть её серую горбатую спину с острыми бугорками позвоночника. Когти впились в лодыжку, пробив толстую кожу сапог.
        - Твою мать, - выругался Кирши, когда понял, что задумала ночница.
        Она волокла Кирши между домами к невысокому деревянному колодцу. Если он срочно что-нибудь не придумает, то вряд ли выберется - не свернёт себе шею при падении, так замёрзнет насмерть в ледяной воде.
        Изловчившись, Кирши наугад пнул свободной ногой руку ночницы. Попал. Она зарычала, но не остановилась. Пнул сильнее, и она обернулась, чтобы схватить и вторую ногу. Этого короткого промедления хватило, чтобы развернуться и выхватить нож.
        Кирши всегда плохо метал ножи. Вот и сейчас лезвие, просвистев, воткнулось под костлявую ключицу, хотя метил он точно в голову. Впрочем, удар оказался достаточно сильным, чтобы ночница выпустила Кирши.
        Он перекатился по снегу, выпуская из ножен катану и одновременно поднимаясь на ноги. Ночница закричала, выпучив на Кирши красные глаза, взметнулась туманом и исчезла. Умеет мерцать? Эта тварь сильнее предыдущих.
        Кирши стиснул рукоять меча и сплюнул - на языке остался металлический привкус крови. Похоже, он разбил губу при падении.
        - Вылезай! - крикнул Кирши, вглядываясь в темноту и медленно продвигаясь вперёд, в сторону колодца, куда так прытко устремилась тварь. Возможно, если он подойдёт достаточно близко, она нападёт, решив довести начатое до конца.
        Снег лежал ровный и безупречно белый настолько, что полная луна, отражаясь в нём, делала ночь светлее. Над колодцем склонилась под тяжестью ягод рябина, яркие гроздья гнули ветви к воде, словно хотели напиться. Несколько ягод оторвались от ветки и нырнули в чёрную бездну.
        Всплеск.
        - Кирши? - позвал звонкий мальчишеский голос, и в следующий миг на краю колодца появился Хару.
        - Ах ты ж сука! - Кирши ринулся к нему, но Хару закрыл глаза и бросился вниз.
        Всплеска не последовало.
        Кирши чертыхнулся, боком подошёл к краю колодца и заглянул внутрь. В темноте ничего было не разглядеть.
        - Останься сегодня ночью со мной? - прозвучало за спиной.
        Василиса в одной сорочке стояла на снегу всего в нескольких шагах от Кирши. Он взмахнул мечом, но разрубил лишь чёрный туман, в котором растворилась чародейка.
        - Мы всегда будем вместе, потому что клятва вечна, - голос Атли обжёг ухо. - Ты мой.
        Удар. И снова мимо.
        Ночница играла с ним. Не пыталась обмануть, как предыдущая, она хотела его разозлить, заставить в гневе рубить воздух и в конце концов вымотаться, самого себя загнав в угол. Кирши усмехнулся. Ну, наконец-то что-то интересненькое.
        - Почему ты дал мне умереть?
        Снова Хару. На этот раз он сидел на ветке рябины и болтал босыми ногами. С тёмных кудрей капала вода, раскосые глаза смотрели грустно и укоризненно, голова вжалась в худые плечи.
        - Потому что ты был засранцем, - бросил Кирши, настороженно вертя головой. Он уже понял, что сейчас на рябине - как и во всех образах до этого - была не ночница, а лишь её тень. Настоящая тварь пряталась где-то во мраке.
        - Я думал, мы друзья навек, - протянул Хару, краснея. - Неужели она больше тебе по нраву?
        Хару спрыгнул с дерева и обратился в Василису, которая стянула с себя сорочку и бросила на снег. Кирши отвёл глаза. И тут заметил на снегу тёмные, почти чёрные, пятна крови.
        - Предпочитаю не менять одного мертвеца на другого, - сказал он, медленно отступая к ближайшей избе.
        - Не заставляй меня снова приказывать тебе. Я хочу, чтобы ты сделал всё по своей воле, - от голоса Атли по спине пробежал липкий холод. Кирши сглотнул.
        - Обычно, - бросил он, не глядя на Атли и подкрадываясь к двери в избу, - ты отлично справляешься сам.
        Что ответил Атли, Кирши не услышал - он вышиб дверь ногой и влетел в избу. Раненая ночница, сидевшая посреди пустой комнаты, зашипела и кинулась на него.
        Кирши был готов. В последний момент он шагнул в сторону, пропуская её мимо, и, развернувшись, одним ударом отсёк уродливую голову.
        - Это последняя? - в комнату трусливо заглянул Тирг.
        - Надеюсь.
        - Конь твой сбежал.
        - Я видел.
        - Раз мы теперь пешком, чур, ты меня несёшь.
        - Я и так тебя всегда ношу.
        - Справедливо. - Домовой опасливо понюхал прах ночницы. - Ну и воняет! Жуть! Что теперь?
        - Ты затыкаешься, и мы идём искать коня.
        - А потом?
        Кирши выразительно взглянул на Тирга, тот состроил глупую морду:
        - Это уже надо было заткнуться?
        Кирши не ответил. Он уже думал о том, как ночнице удалось обрести такую силу: не только мерцать, но и навести больше одного морока. Определённо, творилось что-то неладное.
        - Что-то грядёт, - пробормотал он, покидая избу.
        Тирг поджал хвост и промолчал. Он отчего-то впервые решил послушаться Кирши и заткнуться. Домовой, понял Кирши, тоже почувствовал тьму, что витала в воздухе. Тьму, что пронизывала ночь и не сулила ничего хорошего.

* * *
        Конь нашёлся у соседней деревни, в которой Кирши остановился на ночлег. Деревенька такая маленькая, что в ней не было ни трактира, ни постоялого двора. Так что старосте - седому, но ещё вполне себе крепкому старику - пришлось пустить Ворона на порог собственного дома. Жены у старика не было, зато были сын с невесткой, а ещё пятеро внуков, что, сгрудившись на печке, глазели на Кирши и всю ночь шушукались, мешая спать.
        Вот и сейчас, когда Кирши, заснеженный и чуть не околевший от холода, ввалился в избу, они сбились в кучу и возбуждённо заверещали:
        - Убил чудище?
        - Убил! Убил чудище!
        - Страшно!
        - Тихо ты, только тебе и страшно!
        - Глядите! Это там кровь?
        Кирши не обратил на их галдёж никакого внимания, сбросил плащ и устало опустился на лавку. Скинул сапоги и осмотрел раненую ногу. Ничего серьёзного - когти ночницы лишь оцарапали кожу.
        В горницу вошла Купава - невестка старосты, маленькая и худенькая, как осинка с двумя тонкими пшеничными косами, она несла завёрнутый в полотенце горшок. Он дымился и пах капустой и грибами.
        - Как раз к ужину! - воскликнула она.
        Горшок тяжело ухнул об стол, Купава выпрямилась и отёрла полотенцем вспотевшее лицо.
        - Батюшка захворал, так что уж почивает. А Видан вот-вот подоспеет. Силки проверить отправился. А ну! - Купава повернулась к детям. - Тикайте отседова!
        Она махнула на них полотенцем, и те, завизжав, ураганом скрылись в дверях.
        - Деду проведайте! - крикнула она им вслед. - Он вам сказок расскажет.
        - А дети есть не будут? - спросил Кирши, натягивая сапог.
        Купава замялась и покосилась на двери.
        - Они уже поели, - ответила она уклончиво. - Пущай с дедом повозятся. А мы тут как-нибудь сами.
        Кирши хмыкнул, но ничего не сказал. Купава заметила пропитанную кровью штанину, тихо охнула, но помощи не предложила.
        Дверь в сени распахнулась, и в горницу вошёл Видан, неприлично огромный и широкоплечий по сравнению со своей маленькой женой. Светлая борода и густые брови его покрылись инеем, в красных от мороза руках - по зайцу.
        - Завтра жаркого наделаем! - пробасил он, складывая дичь на лавку, и покосился на Кирши. - Чтоб на всех хватило.
        - Я работу сделал, - покачал головой Кирши. - С рассветом уеду.
        На лице Видана промелькнуло облегчение, но он сказал:
        - Оставайся сколько знаешь, Ворон. Только лихо за собой не приведи.
        Кирши в ответ только кивнул.
        Расселись ужинать, и за столом тут же воцарилось молчание, от которого, кажется, больше всех страдала Купава. Она всё ёрзала на лавке и тулилась к мужу, поглядывая то на него, то на Кирши, то к себе в тарелку.
        - Очень вкусная капуста. - Кирши решил развеять напряжение. Вышло неловко, но Купава немного расслабилась и неуверенно заулыбалась:
        - Благодарствую. Не чета столичным кушаньям. Вам небось в гарнизонах ваших помудрёнее блюда подают.
        - В столице может быть, а в походах мы едим что придётся. А твоя стряпня дорогого стоит, - Кирши понадеялся, что выдал что-то вроде комплимента.
        Купава зарделась и спрятала взгляд, а вот Видан покосился на Кирши неодобрительно и едва заметно придвинулся к жене.
        - А это правда, о чём люди судачат? - вдруг вскинулась Купава. - Что невеста царя из-под венца сбежала?
        Кирши чуть не поперхнулся от такой резкой смены темы. Так вот чего Купава мялась! Боялась спросить то, что её действительно волновало.
        - А люди так говорят? - переспросил он.
        - Говорят, что они с царским сынком Радомиру рога наставили, - отозвался Видан. - Опозорили его у всех на виду, и ведьма эта сбежала подальше от царского гнева. Кто-то даже поговаривает, что она чернокнижницей была.
        - И говорят, после этого Радомир впал в тоску да запил, а советница его с башни выкинулась, - понизила голос Купава. - Да вот мы не знаем, чему верить, а чего сторониться. А тут ещё и поговаривают, что нечисть себя странно ведёт. Вот мы и беспокоимся.
        - Это всего лишь слухи. Беспокоиться не о чем, - солгал Кирши.
        Слухи не врали - по крайней мере, не обо всём. У них с Атли были неуверенные предположения, что нечисть беспокоилась из-за запретных чар Белогора, но с его смертью ничего не изменилось, стало только хуже, а значит, причина крылась в другом. Но, впрочем, Кирши это беспокоило мало, сейчас его больше волновали собственные цели. А мир… Мир пусть хоть сгорит дотла.
        2
        Вдали от дома
        Снег медленно опускался на серый город. Огромный и каменный, словно могучий когда-то великан, которого пригвоздили к земле маленькие человечки, растерзали и устроили себе на обглоданных останках новый дом.
        Василиса сидела, обхватив колени, на широкой кровати в маленькой комнатке на двадцатом этаже серого дома и боялась даже подойти к окну, чтобы её не стошнило от головокружительной высоты.
        В комнату заглянула Дина - высокая худая девушка с пышными кудрями цвета графита и непроницаемо-чёрными глазами. Она не отходила от Василисы ни на шаг с того самого дня, как та пришла в себя.
        - Свет, твоя мама звонит, точно не хочешь поговорить? - спросила она, прикрывая рукой розовую светящуюся пластину, которую вечно таскала с собой.
        «Смартфон», - всплыло в сознании, и Василиса схватилась за голову: чужие воспоминания и мысли тревожили и пугали. И самое ужасное, она никуда не могла от них деться, как ни старалась.
        Приняв этот жест за отказ, Дина поджала пухлые губы и поднесла смартфон к уху.
        - Да, Антонина Анатольевна, думаю, ей нужно ещё немного времени. Не переживайте, врач сказал, что со временем… да-да. Нет, приезжать не нужно, мы справимся. Как ваши дела? Как Калифорния? Тепло? - Дина вышла из комнаты, весело щебеча в трубку.
        Но уже скоро вернулась с подносом в руках.
        - Тебе нужно поесть, - сказала она беззаботно, наморщила нос с выразительной горбинкой и поставила поднос на прикроватную тумбочку.
        Комнату наполнил аромат свежей выпечки, корицы и ещё один горько-сладкий запах, которого Василиса прежде не слышала. Василиса, но не Светлана.
        «Кофе».
        Василиса поморщилась.
        Дина села рядом и заправила ей за ухо прядь волос. Чужих волос, почти таких же длинных, но гораздо темнее от глубоко въевшейся краски. Волнистые пряди слипшимися сосульками спадали на спину - Дине каждый раз приходилось буквально загонять Василису в душ. И если бы не она, то чародейка, наверное, совсем ничего не ела бы и уже давно умерла бы с голоду.
        - Эй, - позвала Дина ласково, стараясь заглянуть Василисе в глаза. И уже не впервые за эти дни продолжила: - Что-то случилось с тобой. Ты можешь поделиться со мной всем, чем захочешь.
        Язык. Ещё одна вещь, которая поражала Василису до глубины души. Она совершенно точно впервые слышала этот язык. В нём звучали знакомые нотки, обрывки похожих слов, но не более. И тем не менее Василиса понимала каждое сказанное слово. Потому что новое тело его знало? Или потому что глубоко внутри в нём всё же остался осколок Светланы, которую Василиса, сама того не желая, выгнала из дома.
        - М-м? - напомнила о своём присутствии Дина. - Помнишь, когда я пришла к тебе в первый день, ты сказала, что ты не Света. Хочешь, можем поговорить об этом?
        - Ты мне не поверишь, - хмыкнула Василиса.
        Ей и в её мире вряд ли бы кто поверил. Где это видано - душа-подменыш. А уж в этом мире, напрочь лишённом магии… Сколько Василиса ни пыталась, не могла сотворить даже самых простых чар, она не чувствовала магию ни в себе, ни в окружающем пространстве. И это пугало ещё сильнее. Если в этом мире нет магии, то сможет ли она вообще отыскать дорогу домой?
        - Ты же доверяешь мне.
        «Светлана доверяла тебе. А я тебя даже не знаю».
        - Знаешь меня.
        «Не знаю».
        - Помнишь, в первом классе ты рассказала мне про подкроватного монстра и мы вместе выслеживали его целую неделю?
        Василиса помнила и не помнила одновременно. Чужие воспоминания накатывали на неё, словно волны на пологий берег. Разрозненные картинки, обрывки и вспышки, они появлялись и исчезали, оставляя после себя ощущение бесконечного дежавю. «Дежавю» - это слово тоже было для Василисы не более чем осколком чьей-то прошлой жизни, который отчаянно пытался встроиться в новую мозаику.
        Всё, что осталось у Василисы, кроме подёрнутых туманом собственных воспоминаний, - сны. Пронзительные, яркие сны о доме, по которому она так скучала, о холодном море и скалах, которые она никогда не видела, и о синих глазах, которые она боялась больше никогда не увидеть.
        - Мне приснился сон, - тихо сказала Василиса, бросая на Дину испытующий взгляд, проверяя, можно ли идти дальше, стараясь одним только взглядом прощупать её отношение к Светлане, её любовь и её веру, которые очень понадобятся Василисе, если она всё же решится рассказать правду или хотя бы её часть.
        Дина в ответ кивнула и забралась с ногами на кровать. Она вся вдруг засветилась, будто солнце, взошедшее посреди тёмной ночи. И Василисе стало жаль её, несколько недель смиренно ждавшую, когда Светлана, её Светлана снова заговорит с ней. Жаль, Дина не знала, что этого не будет, как бы она этого ни ждала. А Василиса не находила в себе сил сказать об этом прямо. Дина нравилась ей, была добра и мила, да и, в конце концов, Дина была единственным проводником Василисы в этом новом мире.
        - Мне приснился сон, - повторила Василиса, тщательно подбирая слова, - что я была в другом мире и… звали меня иначе. И мир был совсем другой, не похожий на этот. Он был полон магии, дремучих лесов и чудищ…
        Василиса рассказывала о своей жизни так, будто это была жизнь совершенно другого, практически незнакомого человека. Словно давно забытое воспоминание, древняя сказка или легенда о девушке, сбежавшей из дома, чтобы стать Вороном - могучей чародейкой, защищающей людей от напастей. О девушке, которая храбро сражалась с нечистью, отыскала добрых друзей и дала обещание самой богине смерти Морене, чтобы спасти дорогого человека. О девушке, что сразилась с самым сильным чародеем всех времён, пала, но выжила, невольно спасённая древним заклятием и силой магического Источника.
        Василиса рассказывала свою историю, и по щекам её текли слёзы. Она не плакала, нет, говорила спокойно, даже отстранённо, но слёзы всё текли и текли, и чародейка никак не могла их остановить.
        - Значит, теперь по закону жанра этой чародейке предстоит вернуться домой? - спросила Дина, когда Василиса замолчала.
        За окном расцветал рассвет. Она и не заметила, что проговорила всю ночь напролёт.
        - Но это невозможно, потому что в мире, в который она попала, нет магии, - покачала головой Василиса. Дина не смеялась, не осуждала и не обвиняла Василису, говорила спокойно и серьёзно, и Василиса немного расслабилась.
        - Но Морена дала ей волшебный клубок, - напомнила Дина. - Тот, помнишь? Который привёл её в пещеру к Белогору.
        Василиса усмехнулась:
        - Говорю же, в новом мире нет магии, и, сколько бы чародейка ни бросала клубок, сколько бы ни молилась и ни призывала чары, клубок не двигался. В этом мире он был не более чем мотком красных ниток.
        Она украдкой покосилась на прикроватную тумбочку, в которой лежал бесполезный клубок.
        - Так не должно быть. - Дина нахмурилась и завалилась на спину. Чёрные кудри разметались по одеялу. - Когда главный герой завершает свой путь и побеждает чудище, он должен вернуться домой. По законам сторителлинга.
        По законам чего? Значение этого слова разум Василисе отчего-то подкидывать отказывался. Дина заметила озадаченное лицо Василисы и пояснила:
        - Ну, как в сказках. Нужно не только победить чудище, но и вернуться, иначе история будет неполной.
        - Только вот жизнь не сказка, - хмыкнула Василиса и тут же поправилась: - И сны тоже.
        Дина помолчала, разглядывая длинную изломанную трещину на белом потолке.
        - Я, конечно, ещё не дипломированный психолог, но попробую предположить, что этот сон - пока ты была в коме - казался тебе таким реальным, что ты теперь проецируешь образ этой девушки на себя. Вы вроде как слились. И теперь ты грустишь, потому что её история не получила логического завершения.
        - Ну, вроде того. - Василиса понадеялась, что поняла хотя бы половину из сказанного верно.
        - Тогда всё просто! - Дина хлопнула в ладоши и села. - Давай вернём её домой?
        Василиса не сдержала смешок:
        - И как же мы это сделаем?
        Дина скрестила ноги, выпрямилась и положила ладони на острые коленки.
        - Закрой глаза, - скомандовала она.
        Василиса послушалась. На мгновение ей показалось, что, возможно, Дина знает какой-то секрет этого мира…
        - Представь себя этой девушкой, как она открывает портал посреди этой комнаты наподобие того, что был в лесу, как заходит…
        - Это не сработает! - оборвала её Василиса, вдруг разозлившись, словно её жестоко обманули.
        - Да ты попробуй!
        - Не буду я, потому что знаю, что это не сработает.
        Дина закатила глаза и разочарованно засопела.
        - Конечно, куда вам, технарям, до мысленных экспериментов, - проворчала она. - Вам подавай всё, чтобы ручками потрогать. Ладно, давай по-твоему.
        У Василисы уже не было желания ни в чём участвовать, но перебивать она не стала.
        - Как бы чародейка могла вернуться домой, если бы магия в новом мире всё же была?
        - Но её там нет!
        - Ну, ты, блин, представь! Не заморачивайся условностями, просто ответь на вопрос.
        - Ну, бросила бы клубок и попросила отвести домой! - в тон ей ответила Василиса.
        - А если клубок всё ещё не работает?
        Василиса задумалась. Пыталась подбирать варианты, но ничего толкового не приходило ей в голову. Если бы чародеи умели так просто путешествовать между мирами, то Белогору бы не понадобилось убивать столько людей, чтобы приоткрыть хотя бы щёлочку. Хотя… Тут Василиса вспомнила о теории взаимных притяжений. Не то чтобы вспомнила - так, обрывки лекций наставника, которые она слушала вполуха. Как же там было? Подобное притягивает подобное, и чем дальше магические частицы одного порядка удаляются друг от друга, тем сильнее их друг к другу притягивает. Она вспомнила, как однажды Кирши поделился с ней своей силой и как эта сила после стремилась вернуться к нему, как она собиралась под кожей и колола кончики пальцев, чувствуя близость законного хозяина. А что, если…
        Что, если Беремиру так сложно было открыть проход между мирами, потому что он хотел доставить в наш мир чужеродный объект? Что, если Василиса, которая не принадлежит этому миру, сможет каким-то образом притянуться к своему? Если это притяжение существует…
        Недостаток знаний и опыта не позволял Василисе углубиться в размышления, но она решила выдать хотя бы что-то, что, возможно, хоть как-то могло сработать.
        - Чародейка попыталась бы отыскать Источник магии, потому что это…
        - Точка соприкосновения двух миров! - подхватила Дина. - Да! Мне очень понравилась эта концепция из твоего сна. Отлично! И как же выглядит такой Источник? Если мы предполагаем, что магия в мире, где оказалась чародейка, не ощущается, можно ли распознать Источник как-то иначе?
        В голове сам собой зазвучал голос Кирши: «Поздней осенью, когда северное сияние особенно яркое, в небе над тундрой можно увидеть отражение другого мира. В зелёном сиянии можно разглядеть горы и каменные башни, до которых никогда никому не добраться».
        - В некоторых Источниках отпечатывается отражение другого мира, - протянула Василиса неуверенно. - Изображения, звуки, необычные цвета…
        Дина кивнула и зарылась в смартфон. Пальцы молниеносно застучали по экрану. Она даже язык высунула от усердия. Хмурилась, бормотала что-то и снова стучала по экрану. Василиса терпеливо ждала.
        - Как Китеж-град, например? - Дина ткнула в Василису смартфоном.
        Василиса недоумённо уставилась на экран.
        - Ну, да, куда уж нам историю учить, - скривила розовые губы Дина и принялась объяснять, активно жестикулируя: - По легенде, в каком-то там озере, погоди, загуглю… ага, вот! Озеро Светлояр. По легенде, в нём есть целый город, и можно даже слышать звон колоколов из-под воды. Это сойдёт за Источник?
        Василиса неуверенно кивнула. Неужели в этом мире тоже есть Источники магии? На горизонте замаячила искорка надежды. И у Василисы перехватило дыхание.
        - Прекрасно! - Дина увлечённо тыкала пальцами в экран смартфона. - Значит, в ближайшие выходные мы едем на озеро Светлояр возвращать твою чародейку домой. И не спорь! Я уже покупаю билеты. И если всё получится, я по твоему случаю научную статью напишу.
        Дина соскочила с кровати, рассеянно клюнула Василису в щёку, не отрываясь от экрана.
        - Люблю тебя.
        Она, конечно, имела в виду Светлану, но Василиса всё равно ощутила тепло благодарности за эту любовь.
        3
        Снег на волчьих лапах
        Атли расхаживал по кабинету из угла в угол и подбрасывал на ладони капитанскую брошь - серебряного ворона на полумесяце.
        В кресле у стола сидела Аньяна и терпеливо наблюдала за его метаниями. На ней был белый Журавлиный кафтан, а на шее висел кулон с летящим журавлём - знак того, что теперь она была капитаном.
        - Тебе нужно успокоиться, - сказала она мягко. - Всё не так уж и плохо.
        Атли остановился и попытался натянуть вежливую улыбку, но получилась скорее вымученная гримаса. Он уже не помнил, когда спал в последний раз.
        - Неплохо? - проговорил он как можно спокойнее. - Из всех капитанов только Белава позаботилась о будущем и оставила преемницу. Остальные, видимо, считали, что жить будут вечно.
        - Вот видишь, - голос Аньяны стал ещё мягче и ласковее. - Нас уже двое. И я на твоей стороне. Ты возьмёшь на себя обязанности командующего Гвардией и сможешь назначить новых капитанов Воронов и Соколов.
        - Исключено. - Атли сделал ещё несколько шагов туда-сюда и обессиленно рухнул в кресло. - Я не могу стать командующим.
        - Но почему? Ты единственный, кто подходит на эту роль. Действующий капитан…
        - Потому что я принц другого государства, Аньяна, - поморщился Атли, словно она не понимала очевидных вещей.
        - И? Все в Гвардии знают, что ты верен…
        - Дело не в Гвардии. - Атли потёр лицо, шумно выдыхая. - Дело в царе и в Совете Чародеев. Они сочтут это попыткой вмешательства в дела Вольского Царства и просто так не оставят. Кроме того, я связан с отцом. Он вожак стаи, а это посильнее любых клятв.
        - Думаешь, король Вегейр тоже попытается вмешаться в дела Гвардии?
        - Вряд ли, но для Радомира и Драгана уже одного существования этой связи будет достаточно, чтобы выступить против моего назначения. И они будут совершенно правы.
        Аньяна замолчала. А Атли откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Голова гудела, истощённый мозг с таким трудом ворочал мысли, будто это были трёхсотпудовые булыжники. Вольская Гвардия расползалась под пальцами, как гнилые нити в обветшавшей ткани. С одной стороны, Атли пытался собрать растерянных и напуганных потерей командиров гвардейцев и хоть как-то организовать их работу. С другой стороны, он пытался решить проблему с Советом Чародеев, который коршуном нависал над Гвардией и требовал немедленно назначить новых капитанов и главнокомандующего, наседая на то, что без командиров Гвардия, а значит, Совет и всё Вольское Царство под угрозой. И, конечно, предлагали - почти требовали - назначить на эти роли своих выдвиженцев - чародеев из Совета, упирая на то, что погибшие командиры не оставили за собой преемников.
        Царь пока отмалчивался, предпочитая встречам с Советом и Атли общество вина и мёда. Сколько ещё он собирался топить своё горе в вине, Атли не знал, но ожидал, что рано или поздно такая прыть Совета начнет беспокоить даже непросыхающего Радомира и он тоже насядет на Атли, заявив, что если в Гвардию войдут представители Совета, то представители царя обязательно должны контролировать ситуацию и тоже занять руководящие должности соответствующего порядка.
        Атли как мог пытался держать Совет в узде, неделями откладывая принятие решения и перенося встречи в попытке придумать, как же сохранить Гвардию независимой. Он ссылался на поиски завещаний капитанов и отбор собственных кандидатов, на необходимость отладить работу и дождаться завершения траура по погибшим. Но откладывать бесконечно было невозможно, и Атли чувствовал, что уже достиг предела возможных отговорок.
        Нужно было что-то решать как можно скорее и при этом постараться оставить с носом и царя, и Совет. Если Гвардию втянут в политические игры, последнее, чем будут заниматься гвардейцы - защищать людей от нечисти.
        - Хорошо, если ты не можешь быть командующим, - голос Аньяны выдернул Атли из тревожных мыслей, - давай подумаем, кому ты доверяешь достаточно, чтобы он занял это место. Мы не можем позволить Совету запустить свои лапы к нам в дом.
        Атли приоткрыл глаза и посмотрел на Аньяну. Она выглядела серьезной и собранной, щёки раскраснелись, брови сошлись на переносице, взгляд решительный и дерзкий.
        - Это можешь быть ты, - вдруг сказал Атли.
        Аньяна, собиравшаяся что-то сказать, осеклась и непонимающе уставилась на него.
        - Я?
        - Кроме меня, только ты можешь занять это место как преемница Белавы.
        Аньяна рассмеялась:
        - Ты с ума сошёл? Мне девятнадцать! И я пробыла капитаном Журавлей - сколько - неделю? Совет нас засмеёт. Нам нужен кто-то более опытный, более внушительный и желательно воин, а не целитель.
        Атли был согласен с каждым её словом, но другого выхода не видел.
        - Аргорад был твоим ровесником, когда возглавил Гвардию. И только тебя у нас есть шанс отстоять - по уставу, сейчас ты единственный законный вариант после меня. Я откажусь от своего места и поддержу твою кандидатуру. А ты назначишь других капитанов. Совет будет в бешенстве, но, я надеюсь, он не пойдёт против устава. По крайней мере, пока что он пытается делать вид, что правила и уставы его очень заботят.
        Аньяна выдохнула, вся обмякла и растеклась по креслу - такого поворота событий она явно не ожидала.
        - Я не смогу, - слабо проговорила она, глядя себе в колени. - Я и с ролью капитана-то не уверена, что справлюсь.
        - Ты будешь не одна, - пообещал Атли, впервые за несколько недель чувствуя прилив сил и с каждым мгновением всё больше утверждаясь в своём решении. Они справятся - должны справиться, придётся справиться. У них просто нет другого выбора.

* * *
        Аньяна зашла в Царские Палаты не через резные двери с изображением грозных медведей, а через скромную, почти незаметную дверь для прислуги. Её отец Ратибор - царский воевода - встретил дочь в тени старой кухни. Он занимал почти всё пространство у двери, подпирая одним плечом кухонный шкаф, а другим - дверной косяк, и нервно переминался с ноги на ногу, то и дело оглядываясь по сторонам. Карие глаза над бурой бородой поблескивали в тусклом свете из запыленного окна.
        - Почему так долго? - прошептал он, но его низкий голос всё равно эхом пронёсся по кухне.
        - Атли вызвал меня к себе, - тихо ответила Аньяна, мгновенно проникаясь нервозностью отца. - Не могла же я сказать капитану, что зайду попозже.
        - Ты теперь тоже капитан.
        - Вот именно, - зашипела Аньяна. - И Царские Палаты - последнее место, где мне стоит находиться. Если Атли или Совет узнают, чем я тут занимаюсь, то мне несдобровать…
        - Если кто-то из Совета или придворных увидит царя, то нам всем несдобровать, - в тон ей ответил Ратибор.
        Они вышли в узкий коридор и направились в сторону царских покоев, что располагались на верхнем этаже терема. Ратибор вёл Аньяну по коридорам прислуги, которые практически пустовали в этот час. Всего раз или два им встретились служанки с бельём, и каждый раз, проходя мимо, Аньяна опускала голову, надеясь, что тень и простое серое платье не позволят её узнать.
        - Это в последний раз, слышишь? - шепнула она в спину отцу, когда они вышли на спрятанную от посторонних глаз лестницу. - Скорее всего, я стану новым главнокомандующим. И тебе придётся справляться самому.
        Ратибор остановился и резко развернулся к дочери, так быстро, что Аньяна едва не налетела на него. Он схватил дочь за плечи и расплылся в широкой улыбке.
        - Моя малышка возглавит Гвардию? - пробасил он, и глаза его радостно заблестели.
        - Тише! - пискнула Аньяна, оглядываясь по сторонам в поисках лишних ушей.
        - Я так тобой горжусь, дочь! - Отец хлопнул Аньяну по спине, и из той от удара чуть не вышибло дух. - Мама и сестрёнка будут в восторге.
        Аньяна погрустнела:
        - Пап, ты же понимаешь, что это не значит, что Гвардия встанет на сторону царя…
        Улыбку Ратибора как ветром сдуло, взгляд стал колким и серьёзным.
        - Поговорим об этом позже, - сказал он и, развернувшись, двинулся дальше.
        - Нам не о чем говорить. Гвардия независима…
        - Ты ещё слишком молода и не понимаешь, - оборвал её Ратибор. - Ты не знаешь, сколько у нас врагов, какие опасности ждут царя, а значит, Гвардию и весь народ. Один Драган с его шайкой чародеев чего стоит. Пока вы с Атли играете в игры…
        Аньяна закусила губу и бесшумно вздохнула. Вот так всегда. С тех пор как она вступила в Гвардию, ещё ребёнком, отец не умолкая повторял, что Гвардия нужна царю для защиты. Тогда соседние Ранта, Атаррат и кочевники из Чёрной Пустыни, что регулярно совершали набеги на южную границу Вольского Царства, не посмеют даже взглянуть в сторону наших земель.
        «И Совет будет ходить по струнке и наконец выполнять то, что велит царь, а не что взбредёт ему в голову», - любил повторять он.
        Аньяна слушала отца вполуха, на её сторону вставала мать - она была когда-то Соколом, но покинула службу после рождения второй дочери. Она, как и Аньяна, выступала за независимость Гвардии, отчего нередко ссорилась с отцом.
        - Дочь, ты должна понять, что царю… - начал было Ратибор.
        - Царю надо меньше пить! - не выдержала Аньяна. - И тогда мне не придётся тайно сбегать из гарнизона, чтобы вылечить ему похмелье.
        Ратибор замолчал.
        - Я помогаю ему только потому, что ты об этом просишь. Но о большем, умоляю, не проси меня. Все вокруг думают, что он запил из-за невесты, но мы-то с тобой знаем, сколько лет я помогала тебе скрывать его любовь к бутылке. Просто сейчас скрывать уже больше не выходит. Рано или поздно это должно было случиться.
        - Мы не можем, придворные…
        - Я не могу. Атли мне доверяет, мне нужно заслужить доверие гвардейцев. Я выбираю Гвардию, отец.
        - Ты совершаешь ошибку, - только и сказал Ратибор с горечью и толкнул дверь в царские покои.
        Приближённые царя знали, что выпивка стала лучшим другом Радомира ещё много лет назад, после смерти жены, которая отдала Морене душу сразу после рождения Дарена. Но если раньше он редко напивался до беспамятства и легко сохранял образ надёжного и сильного правителя, то в последнее время царь принялся пить не просыхая. Возможно, дело и правда было в сбежавшей невесте, появившейся из ниоткуда и исчезнувшей в никуда - тёмная история, подробности которой знали разве что царевич Дарен и сам царь, но рассказывать их никому не торопились. Злые языки поговаривали, что невеста та была ведьмой и опоила царя приворотным зельем. Так это или нет, Аньяна не знала, но с тех пор, как невеста исчезла, Радомир всё чаще стал напиваться вусмерть.
        Вот и в этот раз посреди спальни, среди золотых сундуков, покрывал и подушек, на шерстяном ковре возле кровати лежал царь Радомир. В нос ударил резкий запах мочи и вина, и Аньяна поморщилась, прикладывая к лицу надушенный рукав платья. Под царём, словно кровавое пятно, растеклось из бурдюка вино, а он так и заснул - лицом в луже. Золотой обруч съехал со лба. Поверх чёрного платья на царе лежала, обнимая лапами, бурая медвежья шкура.
        - Это что-то новое. - Аньяна прошла в комнату и присела на корточки рядом с телом.
        Ратибор выглянул напоследок в коридор и плотно закрыл двери в покои.
        - У тебя мало времени. С минуты на минуту на аудиенцию должен прийти Драган.
        Аньяна напряглась:
        - Что ему нужно?
        - Не знаю. Поторапливайся.
        Аньяна цокнула языком, стащила с царя медвежью шкуру и с трудом перевернула его на спину. Радомир недовольно заворчал, попытался оттолкнуть её, но промахнулся, и рука безвольно упала на ковёр.
        - Он обмочился. Новое платье найди ему, - бросила Аньяна отцу, а сама полезла в рукав за снадобьем.
        Ратибор выругался, но послушно пошёл к ближайшему сундуку.
        - Так плохо ещё не было, - сказал он.
        - Будет хуже, если не найдёшь способ уговорить его бросить.
        - А ты не можешь? Этими своими чарами.
        - Мы это обсуждали, чары не всесильны. Нужно, чтобы Радомир остановился сам.
        - Или ты просто не хочешь? На радость своему Атли.
        Аньяна ничего не ответила. Не видела смысла спорить, знала, что отец просто на взводе и оттого говорит ей неприятные вещи, чтобы самому было не так тревожно и страшно. А ему было страшно. Слишком много сражений прошёл - ещё юнцом воевал с кочевниками - и теперь за каждым углом видел врага. Возможно, и её скоро ждёт то же самое.
        Аньяна влила в рот царю горький отвар, и он закашлялся. Положила руку на холодный от пота лоб и прошептала заклинание.
        - Скоро его вырвет, и ему станет лучше. Но отвары уже помогают гораздо хуже, так что я не знаю, насколько свеж и бодр он в итоге будет. С остальным, надеюсь, справишься сам? Мне пора возвращаться.
        Ратибор кивнул. Он уже держал в руках чистое платье. Аньяна поднялась на ноги и быстрым шагом направилась к двери. Она не нашла в себе сил попрощаться с отцом, ей было противно. От царя, от отца и от самой себя.
        Аньяне отчаянно хотелось сбежать. Уехать подальше, не становиться главнокомандующим, не принимать ответственность, не биться за независимость Гвардии, не сражаться с собственным отцом. Она знала, что это малодушно, что не этого от неё ждут, не такие надежды на неё возлагают. Она не могла подвести Атли, не могла подвести Белаву.
        Аньяна села на лошадь и направилась в единственное место, где могла какое-то время не думать ни о чём, кроме облаков на небе.
        Голая ива посреди заснеженного поля. Ива - маленькое убежище, - под которой они ещё детьми с царевичем Дареном проводили дни, прячась в высокой траве, представляя, что они не дома, а где-то далеко-далеко, там, где могут выбирать своё будущее. Аньяна в детских мечтах была капитаном Журавлей, а Дарен - Вороном. Аньяне повезло, своё будущее в итоге она выбрала сама. По крайней мере, так ей хотелось думать. Дарену же повезло меньше - Вороном он так и не стал.
        Сегодня у ивы не было пусто. Аньяна узнала белого коня с красной попоной - он принадлежал царевичу.
        - Не ожидал, что ты придёшь. - Дарен поприветствовал Аньяну доброй улыбкой. Он сидел под ивой на седле, на коленях у него лежала книга.
        - Давно мы тут не встречались, - улыбнулась в ответ Аньяна. И по примеру Дарена принялась стаскивать седло со своей серой в яблоках кобылы.
        Дарен отложил книгу и помог Аньяне справиться с ремнями и установить седло рядом со своим. Они сели рядом, и Аньяна прильнула к тёплому боку друга. Дарен снова взял книгу и зашуршал страницами. Им не нужно было разговаривать. Они могли бы сидеть так часами. Дарен бы читал книгу, а Аньяна наблюдала бы за облаками, изредка отвлекаясь, чтобы обменяться впечатлениями. Но сегодня Дарен нарушил молчание.
        - Как мой отец? - спросил он.
        - Не понимаю, о чём ты, - грустно ответила Аньяна.
        - Хорошо, - без обид отозвался Дарен и вернулся к чтению. - Он вчера нацепил медвежью шкуру и убеждал служанку, что он Велес. Ратибор дал ей денег за молчание. Но люди, наверное, уже болтают.
        - Что читаешь? - Аньяна постаралась уйти от неприятной темы. Меньше всего сейчас ей хотелось думать о царе.
        - Сказки. - Дарен смутился. - Если не хочешь разговаривать, могу почитать вслух.
        - Почитай, пожалуйста. - Аньяна закрыла глаза и положила голову на плечо царевичу.
        Дарен откашлялся, сел ровнее, чтобы Аньяне было удобнее, и начал читать:
        «Давным-давно, когда ещё пела свои песни птица Нагай, жили-были брат и сестра, не родные, но названые. Богатырь и богатырша, что вместе бились с чудищами, и равных по силе и храбрости им было не сыскать. Звали их Хорив и Марья. Двое тех, от кого начался род царей Вольских и королей Северных.
        Марья была родной дочерью самого бога Велеса, а Хорив - обычным смертным. Умела она обращаться в медведицу и в волчицу, оттого как дар этот передался ей от отца, и была верным спутником другу своем Хориву. Не раз выручали они друг друга, но сражались однажды с Аспидом лютым, да сложил в битве той Хорив голову.
        Опечалилась тогда Марья и пожелала друга своего вернуть. Рассекла мечом своим врата Нави и отправилась искать его в Полях мёртвых.
        Морена, узнав о таком вторжении, явилась к Марье и велела немедленно покинуть царство её подземное. Воспротивилась Марья и сказала, что без друга своего не уйдёт. Да пригрозила Морене мечом своим, что мог даже бога сразить.
        - Что ж, так и быть, - сказала тогда Морена. - Потому как дочь ты брата моего. Выполни три моих условия, и верну я тебе друга твоего. Да только ни тебе, ни ему прежними не быть.
        - Ставь свои условия! - храбро согласилась Марья.
        - Друг твой Хорив смертный, а от того вернуться в мир живых сможет он, лишь напитавшись божественной силой. Готова ли ты отдать половину себя, чтобы он жил? Станешь ты слабее, и смогут тебя сразить вороги. Готова ли ты к тому?
        - Готова, - не усомнившись, ответила Марья.
        - Для того придётся отдать тебе ему свою звериную суть. Волка ли, медведя ли - решать тебе. Но друг твой Хорив сумеет вернуться в мир лишь в зверином обличии. Будет жить он, но никогда не быть ему больше человеком. Готова ли ты к тому?
        Засомневалась Марья, но ответила:
        - Готова. Пусть друг мой волком будет подле меня, а коли решит уйти, то по своей воле.
        - И ни один из вас после смерти не ступит в моё царство. Потому как за такое вторжение не приму я вас боле. Исчезнете вы оба во тьме и прахом ляжете среди звёзд. Готова ли ты к тому?
        - Готова, - ответила Марья.
        Тогда взмахнула Морена своим серпом. И отсекла часть Марьиной души. Взмахнула второй раз - и появился подле Марьи огромный волк с глазами доброго друга её. Взмахнула третий - и покинули они Поля Нави.
        Много лет ещё жили они бок о бок, спасали друг друга в битвах и делили пищу и кров. А когда Марье пришло время сложить голову, покинул Хорив те края и пустился на север, где и нашёл своё пристанище. С тех пор зовут его Великим Волком…»
        Дарен продолжал читать. Голос его успокаивал, убаюкивал, возвращая Аньяну в детство, туда, где у них не было никаких забот. Туда, где они ещё могли быть самими собой.

* * *
        Как закончилась встреча с Аньяной и как он добрался до ближайшего леса, Атли не помнил. За недели, проведённые без сна, но в постоянной напряжённой работе, ему приходилось торговаться не только с Советом и царём, но и с Волком, которого Атли не выпускал на волю с битвы в Тёмных Лесах. Волк изголодался по охоте, пахнущему мхом и влагой лесу и отчаянно желал размять лапы. Контролировать зверя с каждым днём становилось всё сложнее, и если бы Атли ночами позволял себе что-то больше неглубокой дрёмы, то наверняка перекинулся бы прямо во сне, и Волк, подавив человеческую волю, перепугал бы до смерти половину Даргорода. Опасаясь такого исхода, Атли даже попросил Аньяну сварить успокоительный отвар из ромашки, мяты и северных трав. Такое зелье частенько давали оборотням-подросткам, которые в силу буйной в этом возрасте крови не всегда могли контролировать превращения.
        С отвара Атли не слезал, но и он уже практически не помогал - Волк рвался, злился и рычал, скаля зубы и угрожая в один прекрасный день подчинить Атли своей звериной воле.
        Но теперь, когда перед Атли забрезжил призрачный свет решения проблем Гвардии, он нашёл наконец время позволить Волку порезвиться. Возможно, он даже отпустит поводья и разрешит Волку насладиться полной свободой.
        Лес, что лежал всего в часе езды верхом от Даргорода, обычно был полон сочной дичи - Волк останется доволен.
        Атли выбрал самую заснеженную тропку и подбодрил лошадь, стукнув пятками. Нужно забраться как можно глубже в чащу, чтобы случайно не наткнуться на людей. Если он хочет дать Волку волю, лучше не рисковать.
        Вечернее солнце запускало рыжие лучи в прорехи чёрных стволов дубов, ясеней и вязов, путалось в поседевшей хвое елей и сосен и хаотичным рисунком растекалось по снежной глади.
        Чем глубже Атли забирался в чащу, тем зыбче и слабее становился солнечный свет и тем плотнее смыкались за его спиной деревья и кустарники. Наконец Атли спешился и огляделся - со всех сторон его обступали высокие деревья, наверное, самые старые в этом лесу.
        Волк внутри нетерпеливо поскуливал.
        Атли разделся и аккуратно сложил вещи в седельную сумку. Кожа тут же покрылась мурашками, и приходилось то и дело переминаться с ноги на ногу, чтобы ступни не так сильно ныли от холода. Атли выпрямился, размял шею, расправил плечи, сжал и разжал кулаки. Быстро выдохнул облачко пара и закрыл глаза.
        Тело его содрогнулось, мышцы резко сократились, вызывая приятную истому внизу живота. С ног до головы по коже промчалась лёгкая щекотка, и в следующий миг на снег опустились серые волчьи лапы.
        Волк огляделся по сторонам, втянул влажным носом холодный воздух и переступил с ноги на ногу, словно пробуя, насколько прочен снег.
        Мир стал острее, ярче. А ещё лес пронизывали десятки запахов, осязаемых и чётких. Они разноцветными полупрозрачными лентами струились между деревьями, стелились по земле и вились в воздухе, сообщая Волку, кто и когда бродил по этой чаще, где протекал ближайший ручей, а где, если хорошенько раскопать снег, можно отыскать сладкую красную ягоду.
        Но прежде - сбить с себя человеческий запах. Волк повалился на спину и принялся кататься по снегу. Лошадь обеспокоенно попятилась, но наброшенная на ветку узда не позволила ей сделать больше пары шагов.
        Волк вывалил язык и завозился с удвоенной силой, как можно глубже зарываясь в мягкий, пушистый снег. Всё его существо переполняла бурная звериная радость.
        Вскочив на ноги, Волк отряхнулся и сорвался с места. Он нёсся сквозь чащу на пределе возможностей. Наконец. Наконец он ощущал тягучее напряжение в мышцах, и ветер, что путался в шерсти, ловил окружающие запахи и звуки. Наконец он чувствовал мир полностью, по-настоящему, чуял и осязал всю его суть, а не те жалкие обрывки реальности, что были доступны ему в человеческом облике.
        Лапы утопали в снегу, и приходилось подпрыгивать, вздымая белоснежные зыбкие волны и распугивая синиц. Свобода. Счастье. Свобода. Жизнь. Воля. Волк не знал всех этих слов, но чувствовал. Ему не нужны были слова, чтобы понимать, кто он, чтобы придавать себе смысл. Самого его существования уже хватало. Он был един с миром, был его частью, он и был миром. И это первобытное, неразрушимое единство становилось его силой, его счастьем и его свободой.
        Атли завидовал этой волчьей способности ощущать себя счастливым и свободным, даже будучи большую часть времени запертым в человеческом теле. Возможно, дело было в том, что для Волка не существовало ни прошлого, ни будущего, только одно вечное, всепоглощающе прекрасное «сейчас». Сейчас, пока его лапы взрывают снег, пока ветер свистит в ушах, пока мышцы работают на пределе возможностей - всё остальное не важно. Момент, настоящее, миг - вот она жизнь, и, кроме этого мига, не существует больше ничего, не существовало и не будет существовать. По крайней мере, так думал Волк.
        Хрустнула ветка, и Волк вскинулся, навострил уши и принюхался. Запах травы, шерсти и мускуса. Пасть наполнилась слюной, Волк замер, ожидая реакции Атли, но тот отступил в тень, позволяя золоту сознания Волка заполнить всё доступное пространство и решать самому.
        Волк бесшумно двинулся навстречу запаху, туда, откуда доносился шум воды. Лапы мягко ступали на снег, обходили веточки и препятствия, не оставляя добыче и шанса услышать приближение хищника.
        У ручья пил воду упитанный олень. Он ещё не успел исхудать, и круглые коричневые бока с подпалинами выглядели крайне аппетитно. Огромные ветвистые рога почти касались воды, уши беспокойно стригли воздух.
        Волк замер и медленно приблизился, заходя к оленю сзади и стараясь ступать как можно тише. Это оказалось сложно, учитывая, что размером он не уступал своей добыче. Но олень был слишком поглощён утолением жажды, чтобы заметить его приближение. Ещё несколько шагов…
        «Прыгай, достанешь», - подумал Атли, но Волк только дёрнул ухом, отмахиваясь от него.
        Шаг. Ещё один. Приготовиться. Опустить голову. Прижать уши.
        Олень вскинул голову, но слишком поздно.
        Волк прыгнул. Мощные челюсти сомкнулись на беззащитной шее, и они вместе покатились по снегу.
        Олень не издал ни звука, когда огромные лапы прижали его к земле, а зубы вырвали трахею.
        Снег окрасился красным. А Волк, как и полагается волку, принялся утолять голод, делясь своей радостью и звериным счастьем с Атли. Хотел бы и Атли, чтобы в его жизни всё было так понятно и просто.

* * *
        Когда Атли вернулся в гарнизон, в кабинете его уже ждали. У дверей стоял царский стражник. Он поклонился и открыл дверь.
        Царевич Дарен развалился в кресле у стола и лениво листал книгу. Русые волны волос закрывали уши и часть лица, губы едва заметно шевелились, проговаривая написанное на странице. Ноги в высоких сапогах он вытянул и забросил одну на другую. Алый, подбитый мехом плащ небрежно лежал на спинке кресла. Заслышав Атли, Дарен вскинул голову, зелёные глаза его сверкнули в свете свечей, а губы изогнулись в приветливой улыбке. Взгляд скользнул по лицу Атли, и тот тряхнул головой - в зеркало он не смотрелся, но подозревал, что после нескольких часов в лесной чаще успел знатно перемазаться и меньше всего сейчас походил на принца и капитана Гвардии. Но всё же Атли открылся в ответной улыбке - Дарену он всегда был рад.
        - Здравствуй, братец! - воскликнул Дарен, и глаза его засветились восхищением и завистью. - Никак бегал по лесу волком?
        - Хочешь в следующий раз пойти со мной? - Атли прошёл за стол и опустился в кресло у окна.
        Дарен рассмеялся как мальчишка.
        - Не оставляешь попыток сделать из меня оборотня? - подмигнул он, достал из рукава шёлковый платок и постучал себя пальцем по левой щеке. - Вот, держи, у тебя кровь.
        Атли потёр платком щёку, и белый шёлк окрасился в красный. Шутливого настроения Дарена Атли не разделял, наоборот, сделался серьёзным. Волки не любят шуток, не с ними.
        - Пусть ваш род и потерял способность обращаться в медведей, - сказал он, - но Волк должен быть где-то внутри. Кровь не обманешь.
        Атли замолчал и выжидающе уставился на Дарена. Мать царевича - принцесса Сольвейг - была оборотнем, Волчицей, сестрой самого короля Вегейра, и Атли ни за что не поверит, что её способности не передались их с Радомиром сыну.
        Дарен снова запрокинул голову на спинку кресла и шумно выдохнул. Лицо его одновременно выражало досаду и надежду.
        - Как бы я хотел, чтобы это было правдой, Атли, - протянул он, глядя в потолок. - Но, боюсь, мои предки так ненавидели магию, что сначала Велес отобрал у нас медведей, а теперь и ваш Великий Волк побрезговал иметь со мной дело.
        Он потёр лицо руками, вздохнул и встрепенулся, будто стряхивая с себя мысли.
        - Но напомни, братец, мне вернуться к этому разговору, когда наши дела станут… попроще.
        - Так ты ко мне по делу? Я уж думал, в кои-то веки поболтать заглянул, - мрачно пошутил Атли, убирая платок Дарена в карман. - Как отец?
        - Уже неделю не просыхает. Никогда его таким не видел. Иронично, что он всю свою жизнь ни во что не ставил женщин, но теперь не может взять себя в руки из-за одной из них.
        - Будем честны, ты ему добавил сверху. - Атли склонил голову набок. - Закрутив с Рогнедой.
        Дарен смутился, щёки вспыхнули стыдливым румянцем.
        - Ты знаешь, что всё было не так просто, Атли. И что я бы никогда не прикоснулся к ней, если бы не… - Дарен осёкся и посмотрел в сторону, а Волк внутри Атли почувствовал горький, похожий на полынь запах вины. - Если бы ты знал, братец…
        - Я знаю, что сделал тебе огромное одолжение, не отправив её на плаху, Дарен.
        - Ты ещё не нашёл Финиста? - спросил Дарен, и его слова больно укололи Атли.
        Финист - продажный Сокол, вор и убийца, успевший, помимо всего прочего, за мешочек золота покуситься на жизнь царской невесты и, когда правда всплыла наружу, сбежавший, воспользовавшись неразберихой в Гвардии. Что ж, такие ублюдки встречались даже в Вольской Гвардии. Атли должен был поймать его, арестовать и публично казнить, но и думать забыл об этом деле под валом других проблем.
        - Дарен… - начал было он.
        - Он хладнокровно убил её, Атли! Вогнал нож под рёбра и сбежал как ни в чём не бывало. И ты бы даже не узнал об этом, если бы не я. Нельзя спустить ему это с рук.
        Атли тяжело вздохнул и потёр переносицу. Усталость, отступившая на несколько часов, навалилась на плечи с новой силой, отзываясь гулом в ушах.
        - Я не спущу ему это с рук, обещаю. Я разослал письма с приказом о его аресте во все Дома Гвардии в Вольском Царстве. Если Финист рискнёт появиться где-то, где есть мои Вороны, то его тут же схватят. Но, прошу, пойми: если Гвардия развалится, то ловить Финиста будет некому. И я уже ничего не смогу сделать. Поэтому, пожалуйста, дай мне время. Я прошу тебя как брата.
        Дарен отвёл взгляд, поднялся на ноги, одёрнул кафтан и взял со спинки кресла плащ.
        - Если тебе потребуется моя помощь, дай знать, - сказал он. - С Гвардией… Я попытаюсь поговорить с отцом.
        - Как это ни прискорбно, - Атли тоже поднялся, - пока Радомир топит своё горе на дне бутылки, он не интересуется делами Гвардии. И меня это устраивает.
        - Он ничем не интересуется. Двор уже вовсю сплетничает, а князья беспокоятся. Я успокаиваю их как могу, но получается, если честно, не очень.
        - Ты будущий царь. Научишься. И всегда можешь рассчитывать на мою поддержку.
        - Спасибо, братец. - Дарен коротко кивнул, набросил плащ и покинул кабинет.
        Атли упал обратно в кресло и ещё несколько минут задумчиво смотрел на закрывшуюся за царевичем дверь.
        4
        Осколки озера Светлояр
        Огромный железный змей под названием поезд проглотил Василису, и она, цепляясь за руку Дины и стараясь дышать спокойно, прошла глубже в его нутро, полное синих мягких сидений. От шума звенело в ушах, от ярких табличек рябило в глазах, а людей вокруг было столько, сколько Василиса никогда не видела даже на рынке в Даргороде, когда привозили свежую рыбу.
        Дина потянула Василису в угол, прислонила к серым двустворчатым дверям с белой надписью «Не прислоняться» и встала перед ней, чтобы оттеснить от остальных. Впрочем, поток людей тут же нахлынул и буквально вдавил Дину в Василису.
        - Надо было покупать билеты на день, чтобы не угодить в утренний час пик. Всё равно отгул взяла, могли бы и выспаться, - виновато сказала Дина. - Ты как? Бледная чего-то.
        Василиса сглотнула. Нужно успокоиться. Это просто люди, а это - просто их способ передвигаться. Обрывки памяти Светланы подсказывали ей, что это вполне себе обычное место, но сознание Василисы вопило от ужаса и требовало у тела сбежать как можно дальше из этого громыхающего подземелья, под завязку набитого людьми.
        «Ты Ворон, - убеждала она себя. - Видела вещи и похуже. Дыши. Дыши».
        Рука машинально скользнула к перстню Беремира, но на пальце было пусто. Конечно, пусто. Василиса зажмурилась и медленно выдохнула. Она разделалась с целой деревней волколаков, победила Лихо, пусть с натяжкой, но выстояла против самого могущественного чародея всех времён. Она справится. И без кольца, и без магии, и без Кирши.
        - Всё хорошо, шумно очень. - Василиса растянула губы в улыбке. - Отвыкла от… этого.
        - Прости, знаю, что ты не любишь метро, но побоялась, что на такси мы не доберёмся на вокзал вовремя по пробкам. Но я купила нам билеты в бизнес-класс, так что нас ждут четыре часа комфорта.
        Василиса растерянно кивнула. Дина говорила быстро, и тело Светланы не успевало подкидывать чародейке значения всех слов, так что часть смысла ускользала и терялась, а слова превращались в набор отдалённо знакомых звуков.
        Поезд выплюнул их на какой-то станции, а толпа понесла дальше, на улицу, к невысокому каменному зданию с башнями, мимо грозных мужиков в чёрном, которые тыкали в прохожих светящимися палками, и странных аппаратов, в которые люди забрасывали свои сумки. Дина шагала вперёд уверенно и спокойно, и Василиса старалась не уступать ей в уверенности, по крайней мере внешне.
        Если Василиса - Ворон, то и вести себя должна как Ворон. Быть собранной, внимательной и осторожной. Сейчас она воин, оказавшийся на вражеской территории, наступил худший момент, о котором предупреждал Беремир. Без магии, без оружия ей предстоит сложное задание: не только отыскать Источник, но и сделать то, чего раньше не делал ни один чародей - совершить путешествие между мирами.
        Василиса сунула руку в карман зелёной куртки, проверяя, на месте ли клубок. Морена оставила его не просто так. Должно быть, клубок - это ключ, а богиня сейчас продолжает развлекаться, наблюдая за Василисой издалека.
        Чародейка оглянулась, всматриваясь в серых людей с грустными лицами, спешащих мимо и не замечающих ничего вокруг. Морены, разумеется, среди них не было.
        Кстати, сама богиня как-то же проходила между мирами. Конечно, на то она и богиня, что может больше обычных чародеев, но всё же, значит, такие переходы в принципе возможны. И если бы Василиса больше времени уделяла теоретической магии, то смогла бы сообразить, что делать.
        Один поезд сменился следующим, Дина усадила Василису на широкое, обитое кожей сиденье, и Василиса с облегчением уставилась в спинку впереди стоящего кресла, радуясь, что оно и расположившаяся рядом Дина отгораживали её от галдящего вагона и взглядов, которые, казалось, все без исключения были направлены на неё.
        Чтобы немного отвлечься, Василиса принялась разглядывать свои белые кроссовки на толстой подошве, пытаясь угадать, от чего эта диковинная и страшно уродливая обувь казалась ей такой удобной. От того ли, что нога Светланы к ней привыкла или, может, и Василисиной ноге это страшилище пришлось по душе? Вообще, люди в этом мире одевались странно, жили в странных домах, ели странную еду, всё здесь было настолько не похоже на её - Василисин - мир, что голова шла кругом. Шумный, грязный, без остановки куда-то бегущий, он сводил с ума. И Василиса, глядя на проносящиеся за окном заснеженные деревья, молилась всем известным богам о том, чтобы те позволили ей вернуться домой.
        Дина на соседнем кресле почти сразу заснула, подтянув колени к подбородку и опустив голову Василисе на плечо. А Василиса прокручивала в голове воспоминания Светланы, понимая, что их за время её пребывания в этом мире стало заметно меньше. Тень другой девушки, что, кажется, ещё томилась в теле, медленно растворялась, уступая место воспоминаниям, которые хранила Василиса. И чародейка чувствовала себя виноватой за это вторжение, за то, что вот так просто отобрала чью-то жизнь, даже не подозревая этого, не выбирая сама и не дав выбора Светлане.
        «А если бы я могла выбрать? - подумала Василиса. - Я бы решила умереть или занять чужое тело?»
        Она думала и думала, но ответ не находился. Хотела бы сказать, что предпочла бы умереть, чтобы Светлана жила, но… не могла. И от этого чувствовала себя ещё паршивее. От этого и от того, что продолжала обманывать Дину, которая была к ней добра.
        Василиса не заметила, как, согретая теплом Дины и убаюканная размеренным стуком колёс поезда, заснула, прислонившись лбом к холодному стеклу.
        Ей снился Тёмный Лес. Дождь барабанил по лицу, а холодные капли стекали за шиворот. Над Василисой навис Белогор, глаза его горели красным, а в руках он держал серп. На острие серпа билось сердце.
        Василиса схватилась за грудь, но наткнулась на раскуроченные рёбра. Руки залило кровью.
        - Верни, - прохрипела Василиса, протягивая руку к сердцу на серпе.
        - Его хочешь? - Белогор стянул сердце с лезвия, и оно, обливаясь кровью, забилось быстрее. - Его тебе уже никогда не вернуть.
        Сердце в его руке почернело и рассыпалось прахом. Василиса закричала и упала на колени, собирая ладонями пыль. Она собирала пригоршню за пригоршней и прикладывала к открытой ране в груди снова и снова, но пыль оставалась пылью и падала к её ногам.
        - Ты убил меня! - закричала Василиса и ударила кулаками землю.
        - Нет, девочка, я подарил тебе первый шрам.
        Василиса вздрогнула и проснулась. Снова этот сон. Рубашка намокла и прилипла к спине и груди, кожа покрылась мурашками. На языке поселился металлический привкус, а губы пересохли. Василиса с силой потёрла глаза и плотнее укуталась в куртку, стараясь согреться.
        - О, ты проснулась! - Дина, которая, похоже, уже давно не спала, вынырнула из смартфона. - Очень вовремя, мы почти приехали!

* * *
        Такси оказалось ещё хуже поезда. Василису стошнило уже через двадцать минут поездки. Похоже, даже тело Светланы отказалось ей помочь с этой громыхающей железной телегой, которая неслась с огромной скоростью и при этом подпрыгивала на каждой кочке и выбоине.
        Всю дорогу Василиса провела, высунув голову из окна в попытках вдохнуть весь свежий воздух и отогнать тошноту. Когда пытка наконец закончилась, Дина едва ли не на себе вытащила Василису из машины, и чародейка ещё добрых пятнадцать минут сидела на замёрзшей лавке, опустив голову между коленями и стараясь прийти в себя.
        Дина куда-то запропастилась, но уже скоро вернулась с бутылкой воды. Василиса жадно прильнула к горлышку.
        - Сразу пойдём к озеру или хочешь отлежаться в номере? - спросила Дина, присев на корточки перед Василисой и прикладывая прохладную руку к её вспотевшему лбу. - Выглядишь жутко. Зелёная вся.
        - Сразу. - Василиса оторвалась от бутылки. Она не собиралась откладывать возвращение домой ни на секунду. - Хочу скорее… покончить с этим.
        Дина понимающе кивнула и положила руки Василисе на колени. Грубая джинсовая ткань нехотя пропускала её тепло.
        «Так, ладно. Соберись, совсем скоро всё встанет на свои места», - убеждала себя Василиса.
        Дина потянула её прочь с пустующей парковки в занесённую снегом березовую рощу, за которой темнело ещё не успевшее застыть озеро. Зеркальный диск сжимало плотное кольцо деревьев.
        По берегу гуляли редкие люди: парочка размеренно шагала под ручку, мужчину в яркой зелёной шапке вела на поводке собака, трое мальчишек веселились, бросая в озеро камни, поодаль, у самой воды, сидели на маленьких стульчиках несколько рыбаков. Ничего не выдавало в озере Источника магии.
        Василиса с Диной подошли к самому краю, и чародейка попыталась всмотреться в тёмные воды озера, разглядеть в них отражение другого мира, почувствовать магию, щекотку под кожей - хоть что-то. Но, похоже, это было просто озеро. Обыкновенное, холодное и безжизненное.
        Василиса стиснула клубок в кармане, сжала зубы. Глаза защипало, а горечь разочарования комом встала в горле, мешая дышать. Надежда на возвращение домой рушилась, не успев обрести чёткие очертания.
        - Свет, - рука Дины легла на её спину, - ты готова?
        - К чему? - сдавленно спросила Василиса.
        Дина скользнула по её лицу взглядом, полным заботы и беспокойства. А Василисе стало тошно.
        - Вернуть чародейку домой, - ласково сказала Дина.
        - Она не вернётся. - Василиса почувствовала, что злится. - Это не Источник, здесь нет другого мира и не звенят никакие колокола! Всё это враньё!
        Гнев клокотал, бурлил, и раньше бы он выплеснулся в мир снопом искр или языками пламени, но не теперь - теперь он, запертый, пленённый, жёг грудную клетку и иглами колол лёгкие, причиняя Василисе почти физическую боль.
        - Давай просто попробуем. - Дина продолжала мягко давить. - Что для этого нужно? Заклинание? Может быть, какое-то зелье? Тебе нужно…
        - Ты не понимаешь! - взорвалась Василиса. - Боги, Дина, ты ничего не понимаешь! Я не она, ясно? Я не твоя Света или кто она там! Я, чубась его за ногу, заперта в этом чёртовом теле! В этом отвратительном мире! И я не знаю - можешь ты это понять, - не знаю, как вернуться домой!
        Дина отступила на шаг, ошарашенно глядя на Василису. Кудри её разметал ветер, и лицо на их фоне казалось болезненно бледным. Василиса же жгла её взглядом и сжимала кулаки. Ногти впивались в ладони, а из горла рвался бессильный плач, но она сдерживала его, плотно стиснув зубы.
        - Света, давай выдохнем и успокоимся…
        - Ты глухая? Я не Света!
        Тут уже не выдержала Дина. Щёки пошли пятнами, рот перекосило. Она сделала стремительный шаг к Василисе.
        - Хватит! - крикнула она. - Думаешь, мне легко? Со всем этим! - Она неопределённо взмахнула руками вокруг Василисы. - Я забочусь о тебе как о ребёнке! Я терплю, что ты обращаешься со мной как с чужой! Даже с матерью твоей общаюсь вместо тебя! Потащилась сюда, чтобы тебе, блин, стало легче! Думаешь, мне легко?! Думаешь!.. Всё это!..
        Она тяжело дышала, красная и взъерошенная, в чёрном пальто, она вжимала голову в плечи и напоминала побитую ветром ворону. И Василисе стало её жаль, и снова накрыло топкое чувство вины.
        - Я этого не просила! - воскликнула Василиса, не способная вынести этих чувств.
        Дина открыла было рот, чтобы крикнуть что-то в ответ.
        - Да тише вы! - гаркнул кто-то. - Всю рыбу распугаете.
        Дина с Василисой замерли и оглянулись. Это оказался один из рыбаков, вернее, рыбачка - широкоплечая женщина с короткими белыми волосами, она сидела на стуле, вытянув ноги в берцах и скрестив руки на груди. У её ног лежала удочка.
        - Разорались, - проворчала она, поправляя лацканы чёрного кожаного пальто. - Дома выясняйте отношения, понятно?
        - Где хотим, там и выясняем! - Василисе нужно было хоть куда-то деть свои гнев и разочарование, и лучше уж пусть это будет незнакомка, чем Дина.
        - Свет, - рука Дины уже привычно легла Василисе на спину, голос звучал спокойно и почти ласково, - пойдём обсудим всё в номере. Про чародеек, магию и другие миры. Я думаю… думаю, нам лучше всё это серьёзно обговорить и решить, что делать. Тебе… Я думаю, тебе нужна помощь.
        - Мне нужно вернуться домой, - пробормотала Василиса, глядя в рыбьи глаза рыбачки. Та бесстрастно хмыкнула и отвернулась.
        - Ты уже дома, - эхом отозвалась Дина.
        5
        На разных краях пропасти
        Кирши вернулся в гарнизон поздней ночью, радуясь пустым коридорам корпуса. За весь путь от ворот до своей комнаты он встретил только двух Воронов, когда заводил коня в стойло. Вороны же коней запрягали, явно собираясь на задание.
        Нечисть в последнее время так разбуянилась, что гарнизон практически постоянно пустовал, ни один Ворон не сидел без дела. Соколов же по-прежнему держал при себе Совет, что порядком раздражало Атли, но поделать он с этим ничего не мог. Правила Гвардии обязывали Соколов охранять Совет Чародеев в случае опасности, и гибель всех командиров Гвардии как раз считалась таким случаем. Так что, пока у Гвардии не появится новый главнокомандующий, отозвать Соколов не получится.
        Несколько дней пути вымотали Кирши, и он долго отмокал в купели, предусмотрительно забросив мешочек, в котором обитал Тирг, в ящик стола. Болтовни домового он бы сейчас не вынес, а тот, питаясь энергией Тёмного, не мог обретать телесную форму, если Кирши не носил мешочек на себе.
        Тёплая вода убаюкивала, и Кирши даже несколько раз задремал, пребывая где-то между сном и реальностью, поэтому думал, что непременно уснёт, едва голова коснётся подушки. Но не тут-то было.
        Когда Кирши, завёрнутый в полотенце, вышел из ванной, Атли уже ждал его в комнате. Он сидел на стуле у стола и играл с гусиным пером, то балансируя им на пальце, то подбрасывая в воздух и ловко перехватывая на лету.
        Сон как рукой сняло, и Кирши внутренне ощетинился, с досадой отмечая, что потерял бдительность и не услышал, как Атли вошёл.
        Малахитовые глаза Атли взглянули на Кирши исподлобья, замедлились где-то на уровне живота, скользнули ниже и быстро вернулись наверх, к лицу.
        - Видел, как ты приехал, - сказал он и натянул привычную фальшиво-дружелюбную улыбку, от которой Кирши тошнило. - Почему не зашёл ко мне?
        - Думал заглянуть утром, когда не буду валиться с ног от усталости, - бросил Кирши, нарочито равнодушно проходя мимо Атли и сбрасывая полотенце на кровать.
        Атли затопила горячая волна смущения и рикошетом ударила Кирши под дых. Щёки вспыхнули, а желудок сделал предательское сальто, и Кирши поспешил натянуть штаны. Чёртова клятва.
        Кирши обжёг Атли полным ненависти взглядом, сгорая в бессильной злости оттого, что тот не может в полной мере ощутить эту ненависть, тогда как Кирши, словно верный пёс, вынужден делить и проживать все чувства своего хозяина.
        Атли отвёл взгляд, и смущение сменилось стыдом, таким топким и ярким, что Кирши даже не мог разобрать, чей именно это стыд - его или Атли.
        - В Горлицах было четыре ночницы. - Кирши поторопился сменить тему и натянул рубаху. - Я всех убил.
        - Сразу четыре? - проговорил Атли, и Кирши поморщился от его беспокойства. - Леший, что же творится?
        - Древнее зло поднимает голову и идёт уничтожить всех нас? Готовьте девственниц и скалы, - хмуро пошутил Кирши и расчесал пятернёй влажные волосы. Холодные капли тут же пропитали рубашку, и мурашками разбежались по телу.
        Атли проследил за его движением, и Кирши стиснул зубы, чувствуя, как тягучая истома собирается внизу живота, а в голову лезут, сбиваясь в тугой клубок, мысли, слишком далёкие от прикованных к скалам, на радость древним чудищам, девственниц.
        Он знал, что, как только Атли покинет комнату, наваждение исчезнет, он снова станет собой и обретёт какое-то подобие свободы, хотя бы над своими чувствами. Но пока Атли был тут… Кирши уже сотню раз пожалел о том, что вздумал поиздеваться над Атли с этим дурацким полотенцем. Впрочем, тогда он хотя бы руководствовался собственными чувствами, а не отражением чужих.
        - Ты сделаешь для меня кое-что? - спросил Атли, глядя себе под ноги.
        Если бы он приказал, Кирши упал бы ему в ноги и принялся радостно вылизывать его сапоги. Одно его слово - и Кирши лишил бы себя жизни. Взгляда хватило бы, чтобы поставить его на колени. К чему эти игры в дружеские просьбы? Он же и сам прекрасно знает, как работает клятва верности.
        - Просто прикажи, - выдавил Кирши, до боли вцепившись пальцами в край стола.
        - Я не хочу тебе приказы…
        - Да мы оба знаем, что любое твоё слово - приказ! - выпалил Кирши. - Просто скажи, что тебе нужно. Убить кого-то? Провести со мной ночь? Я всё сделаю. Только давай без… этого.
        - Чего «этого»? - спросил Атли, и Кирши чуть не завыл от жалости, тоски, нежности, ненависти и гнева. Словно кто-то перевернул корзину с клубками и нити размотались, спутались, а Кирши в попытке вернуть их на место угодил в эту разноцветную паутину. И чем больше он пытался из неё выпутаться, тем туже она связывала его по рукам и ногам.
        Чувство щенячьего восторга от близости к хозяину сменялось волнами жгучей ненависти. Желание трепетно и самозабвенно выполнять каждую его прихоть боролось с желанием голыми руками вышибить из него дух, отыграться за все годы унижений и рабства, которые Атли лицемерно величал дружбой.
        Кирши сжал кулаки, зная, что его тело безвольно рухнет на пол ещё до того, как удар достигнет цели. Поэтому всё, что ему было доступно - полный ненависти взгляд.
        - Так чего «этого»? - повторил вопрос Атли.
        Кирши выдохнул, беря себя в руки. Он медленно провёл рукой по лицу, будто стягивая с него паутину. Ничего, если у него получится задуманное, скоро всё закончится.
        - Ничего. Прости. Я, наверное, устал. Так что ты хотел? - В голос его вернулись привычные спокойствие и скука, хотя в груди всё ещё пульсировал, стягиваясь, клубок перемешанных ниток.
        - Я хочу назначить Аньяну главнокомандующей. Твоя помощь пригодилась бы мне на церемонии. После этого сможешь выбрать себе новое задание. Есть уже что-то на примете?
        Кирши кивнул. Его интересовало только одно задание.
        - Отлично, детали обсудим завтра, - кивнул Атли и расстегнул верхнюю пуговицу на вороте кафтана.
        Клубок сжался и обжёг рёбра. Кирши снова схватился за столешницу.
        - Ты, - хрипло сказал он, - хочешь остаться сегодня?
        Атли перевёл взгляд на свои пальцы, что держались за следующую пуговицу на кафтане, и, покачав головой, спрятал руку в карман.
        - Не сегодня. Ты же устал. - Он улыбнулся и, кивнув Кирши, направился к выходу.
        Едва дверь за ним закрылась, Кирши, облегчённо выдохнув, сполз на пол. Облегчение смешивалось с болезненным разочарованием и жгучим чувством вины, и Кирши отчаянно надеялся, что они исчезнут, как только Атли покинет этаж.

* * *
        Наутро Кирши проснулся совершенно разбитым, наскоро умылся и оделся, решив не откладывать разговор с Атли в долгий ящик. Ему хотелось как можно скорее убраться из гарнизона и, возможно, уже не возвращаться назад.
        Кирши вышел в коридор и направился к кабинету Атли.
        Воздух завертелся чёрным дымом, на пол шлёпнулся Тирг. Он задрал хвост и поспешил вслед за Кирши. Толстые бока покачивались в такт бегу - энергия Тёмного быстро превратила домового в упитанный шерстяной шар.
        - Думаешь, он не догадается? - спросил Тирг, обегая вокруг ног Кирши.
        - Если ты не будешь орать на весь гарнизон.
        - Нет, ну серьёзно. - Тирг понизил голос до скрипучего шёпота. - Дельце-то рискованное.
        - Тебя что-то не устраивает?
        Тирг призадумался и вильнул хвостом.
        - Да нет. Ты, как прознал об этой шкатулке, перестал пытаться убить себя на каждом задании. А я, как ты понимаешь, морда заинтересованная в сохранении твоей жизни. Но выглядишь ты, конечно, всё равно как дерьмо кикиморы.
        Кирши усмехнулся:
        - Зато ты, Тирг, выглядишь прекрасно.
        Довольный домовой распушил усы, запрокинул голову и продемонстрировал мелкие белые клыки. Хвост стоял трубой, а его кончик мелко подёргивался.
        - Но мы сейчас не обо мне, - с ноткой сожаления в голосе сказал он. - Мы сейчас о том, что в погоне за шкатулкой ты уже схлопотал болт в плечо и чуть не помер, так что Аньяне пришлось тебя практически с того света вытаскивать. Уверен, что дело того стоит?
        - Помяни Лихо, и оно уже на тебе сидит, - вместо ответа сказал Кирши.
        В конце коридора он заметил Аньяну и отметил про себя, что белый кафтан ей очень к лицу, круглому и вечно румяному, щёки как два наливных яблочка. Завидев Тёмного, Аньяна раскраснелась ещё больше, одним мимолётным движением перекинула косу со спины на грудь и по-детски широко улыбнулась. Да уж, главнокомандующая из неё выйдет… занимательная. Впрочем, Аргорад тоже не был образцом показной серьёзности, но с Гвардией управлялся неплохо.
        - Здравствуй! Рада, что ты вернулся! - Аньяна расправила складки на кафтане и приблизилась к Кирши. - Как твоё плечо? Не беспокоит?
        - Не беспокоит, капитан. - Кирши коротко кивнул. - Спасибо, что подлатала.
        - Брось эти ужасные обращения, - махнула она рукой, хмурясь. - Для тебя я просто Аньяна.
        - Если хочешь заработать уважение, привыкай сама и от остальных требуй. Особенно раз решила убедить Совет в том, что можешь возглавить Гвардию.
        - Кирши, уважение не складывается из выполнения требований и обращений по званию.
        - Это отличное начало, если уважать больше не за что, - заметил Кирши без задней мысли.
        Аньяна вспыхнула. Румянец расползся пятнами по всему лицу, брови сошлись на переносице, рот скривился, а рука взметнулась в воздух. Но вместо того чтобы закричать и отвесить Кирши пощёчину, она засмеялась и хлопнула его по плечу.
        - Кирши, ты совершенно прав, - смех вышел натянутым и неправдоподобным, но Аньяна словно не замечала этого. - Но я рада, что такие прекрасные друзья, как Атли и ты, поддерживают меня.
        - Мы не друзья, - бросил Кирши и повернул в направлении красной двери в кабинет Атли.
        - Боги, ну ты и засранец, - прошептал наблюдавший за происходящим Тирг, оглядываясь на Аньяну, которая плелась следом. - Девчонке и так сейчас тяжело, зачем надо было её добивать? И что Василиса в тебе нашла?
        Кирши вздрогнул. Любовное зелье - вот что она в нём нашла. Как и он в ней. Ведь по сути, что между ними было? Пара объятий и поцелуев, странный обмен воспоминаниями на заплёванном полу кровницы, когда он позволил Василисе черпнуть своих сил.
        Они не успели не то что узнать друг друга - сблизиться достаточно, чтобы хотя бы краешком глаза заглянуть под маски. Кирши не о чем было сожалеть, не по кому было скорбеть. Его чувства к ней ничего не значили. Если они вообще были.
        Василиса казалась очень лёгкой, практически невесомой. Тяжёлой она стала потом, когда пришло время укладывать её на краду. И он продолжал ощущать эту тяжесть на своих руках даже тогда, когда языки пламени спеленали её тело.
        Кирши тряхнул головой - он старался не вспоминать. Но ночницы - проклятые твари - выбили его из колеи. Едва только Василиса перестала приходить к нему во снах, садиться на краешек кровати и, заправляя за ухо отчего-то такие непривычно тёмные волосы, просить прийти за ней. В другие ночи она тянула к нему руки, будто хотела обнять, но чем быстрее Кирши шёл к ней навстречу, тем больше она отдалялась, пока не исчезала вовсе. Иногда она просто плакала, беззвучно так, свернувшись в клубок посреди темноты, будто боялась, что её кто-то может услышать. И каждый раз сжимала в руках сияющий красный клубок.
        Кирши принял это за знак - Василиса звала его в Поля Нави. Но чего она хотела? Чтобы он вернул её или чтобы разделил с ней смерть? Но сколько бы он ни спрашивал, Василиса не давала ответа. А после и вовсе перестала приходить.
        Кирши терялся в догадках - с Хару такого не было. То ли потому, что он упокоился в своей смерти, то ли потому, что верил в других богов. А может быть, на то были совсем другие причины.
        И вот сегодня ночью Василиса пришла снова. На этот раз она улыбалась и сказала, что скоро обязательно вернётся. И эти несбыточные обещания привели Кирши в отчаяние, напомнив ему обо всех смелых, глупых и так и не сбывшихся надеждах, в которые он - всего на краткий миг знакомства с Василисой - позволил себе поверить.
        «Это всё не имело значения. И она не имела значения», - повторил он себе в сотый раз, словно заклинание, молитву равнодушным богам.
        - Есть у тебя отвар, чтобы не видеть снов? - спросил он Аньяну.
        - Кошмары?
        - Вроде того.
        - Занесу вечером.
        - Спасибо.

* * *
        Когда Кирши зашёл в комнату, сердце Атли непроизвольно подпрыгнуло, но не от радости, а от страха снова увидеть тлеющую злобу в его глазах. Вчера Кирши был похож на затравленного пса, готового не то что укусить - по локоть отгрызть руку тому, кто вздумает его коснуться.
        Атли не мог смотреть на него такого, но и не знал, как помочь. Он искренне не понимал, почему Кирши так зол на него, почему не подпускает к себе, а когда всё же подпускает, когда позволяет прикасаться, то всё равно ловит каждое движение Атли, смотрит зверем или не смотрит вовсе. И после Атли каждый раз мучается чувством вины оттого, что снова переступил черту. Черту, которая - как иногда ему казалось - никогда между ними не исчезнет.
        Но сегодня Кирши казался спокойным. Усталым, сосредоточенным и абсолютно равнодушным. Вслед за ним в кабинет вошли Аньяна и чёрный кот.
        Атли не мог взять в толк, на кой чёрт Кирши сдался этот бесполезный домовой дух, который только и делал, что везде таскался за Тёмным и как пиявка поглощал его силы. Толку от него не было никакого: бездомный домовой не более чем паразит. А когда Атли, заботясь о самочувствии и силах Кирши, предложил избавиться от него, Тёмный ничего не ответил - только усмехнулся и покачал головой. Больше они к этой теме не возвращались.
        - Я назначил церемонию через два дня, - начал Атли, когда вошедшие расселись в кресла. Тирг остался сидеть в углу у двери. Атли он явно недолюбливал, впрочем, это было взаимно. - Аньяна, ты подумала о том, кого назначишь вместо себя капитаном Журавлей?
        Аньяна кивнула:
        - У Белавы был ещё один приближённый ученик до меня - Лель. Лучший. Я отправила к нему Ворона с письмом. Он уехал на юг, латает заезжих Воронов и помогает простому люду.
        - Думаешь, он согласится? Доверяешь ему?
        - Я не знаю Журавля, более преданного своему предназначению, чем он. Лель ни за что не предаст Гвардию. Я готова за него поручиться.
        - Хорошо. - Атли записал имя на листе пергамента. - С Соколами решим, когда они вернутся в гарнизон. Насколько я помню, у Миры было несколько близких учеников?
        - Все погибли, - ответил Кирши и выразительно посмотрел на Аньяну. - Осталась одна, но она, кажется, отошла от дел?
        - Мама не вернётся. Я говорила с ней об этом, и она наотрез отказалась. Нужно заботиться о сестре, да и сложно будет вести дела независимо, когда твой муж - царский воевода. Споров со мной ему и так хватает.
        - Значит, будем решать на месте, - сказал Атли. - Возможно, они сами захотят кого-то выдвинуть. Кирши, от тебя мне на церемонии требуется охрана Аньяны.
        - Думаешь, кто-то может… - Аньяна прижала руку к губам.
        - Сомневаюсь, но лишняя осторожность не помешает. Совет будет в бешенстве, когда узнает. И Драган особенно. Так что на всякий случай ночуй пока в гарнизоне, не ходи домой.
        Аньяна закивала и стала белее снега за окном. Бойцом она никогда не была, неудивительно, что перепугалась. Атли ободряюще улыбнулся ей. Что ж, ей многому предстоит научиться, и, если Аньяна хотя бы вполовину так же хороша, как была Белава, у неё всё получится.
        - Ты хотел взять какое-то задание? - обратился он к Кирши.
        Тот запустил руку в карман кафтана и протянул сложенный в несколько раз пергамент.
        - Хочу его.
        Атли развернул пергамент. Поиск и арест Финиста Вереса, Сокола-изменника, убийцы и вора.
        Атли поднял взгляд на Кирши, тот выглядел отстранённым. Синие глаза были холодны и непроницаемы.
        - С чего вдруг? Ты обычно брезгуешь охотой на людей.
        В глазах Кирши что-то промелькнуло. Атли догадался, что задел его. Как догадывался и о том, почему Кирши предпочитал заказы исключительно на нечисть. Люди охотились за ним, словно за зверем, когда он был ребёнком, травили собаками. Возможно, Кирши не хотел опускаться до их уровня, а возможно, не хотел, чтобы кто-то из людей чувствовал себя так же, как и он когда-то. Так или иначе, Атли понял, что теперь что-то переменилось. Что так заинтересовало Кирши в этом Соколе? Возможно ли, что они были знакомы? Их что-то связывает?
        - Так ты даёшь мне это задание или нет? - Кирши предпочёл не отвечать.
        Не хочет говорить? Вот как. Но и лгать в лицо не хочет. Боится, что Атли прикажет сказать правду? Атли мог. Всего одно слово, и Кирши выложит всё как на духу. Он с ума сходил от мысли, что у Кирши от него появился ещё один секрет. Но он не хотел приказывать. Он был выше этого. Отчаянно хотел доказать Кирши, что он на его стороне.
        - Можешь ехать сразу после церемонии, - ответил Атли. На мгновение ему показалось, что в глазах Кирши промелькнула тень благодарности, и на душе у Атли стало тепло.
        6
        По следам печалей
        Дина сняла на выходные комнату в небольшом домике неподалёку от озера. Деревянный сруб, который на мгновение напомнил Василисе о доме. Две деревянные кровати, стол, шкаф - комната походила на их первое с Кирши задание в Старой Марге, обернувшееся сражением с целой стаей волколаков. Сердце сжалось от тоски и бессильного стремления вернуться. Лучше уж ещё одна стая волколаков, чем здесь, чем так, совершенно одной.
        - Ты не одна. - Дина села на кровать напротив Василисы и заглянула в глаза. - Я хочу, чтобы ты это понимала. Я всегда буду с тобой, пройду с тобой через всё. Ты это понимаешь?
        - Ты не понимаешь. И я не уверена, что смогу тебе объяснить. Или что ты сможешь это принять.
        - Ты считаешь себя чародейкой Василисой. Это я уже поняла. - Дина говорила вкрадчиво и осторожно.
        - «Считаю», - повторила Василиса, прокатывая слово по языку и размышляя, сколько времени должно пройти, прежде чем Василиса действительно в это поверит. Сможет ли она отказаться от прошлой себя? Настоящей себя. Надеть маску Светланы и продолжить размеренную жизнь с Диной или без Дины в этом новом мире. Что тут делают люди?
        Чужая память подкинула аудиторию университета, офис в стеклянном здании, экран компьютера со строчками текста. Картинки казались бессмысленными и странными, но были частью её прошлой - или будущей? - жизни. Сможет ли она с ней смириться? Сможет ли стать частью этого мира и навсегда забыть о Вольском Царстве, Гвардии, Кирши, Атли, сражениях. Навсегда оставить свой дом?
        - Я не могу, - пробормотала Василиса. - Я не могу. Не смогу. С тобой или без тебя, я не могу здесь остаться. Не могу. Не могу.
        Она встала с кровати и схватила куртку с крючка, ноги впрыгнули в кроссовки.
        - Света, - Дина постаралась её удержать, - давай поговорим.
        Василиса дрожащей рукой отвела её руку и покачала головой.
        - Мне надо пройтись. Подумать. Здесь так тесно и душно, мне нужно проветрить голову. Пожалуйста. - Она умоляюще посмотрела на Дину.
        Та, помешкав, отступила на шаг и обхватила себя за плечи.
        - Пожалуйста, не задерживайся и не ходи далеко. Уже темно.
        Василиса рассеянно кивнула и вышла из комнаты.
        Снег хрустел под ногами, Василиса почти ничего не видела в темноте, но упорно шла вперёд. Мимо плыли голые берёзы. Даже если ей придётся залезть в это чёртово озеро, даже если придётся утопиться…
        Озеро лежало на снегу чёрной бездной. Оно поглотило весь жалкий свет безлунной ночи и манило Василису неизведанными глубинами. Людей в этот час уже не было, как и рыбаков. Василиса стояла на берегу совершенно одна и смотрела, как вода подбирается к носкам кроссовок и отступает, будто не решаясь к ней прикоснуться. Василиса тоже боялась коснуться воды. Ей безумно хотелось верить, что это прикосновение принесёт ответы, перенесёт её домой или позволит ощутить отголоски магии, но ещё больше она боялась, что ничего не произойдёт, что вода - это просто вода.
        Собравшись с духом, Василиса присела на корточки и протянула руку к водной глади. Замешкалась на мгновение, а потом пальцы обожгло холодом. Василиса выдохнула, закрыла глаза и приложила ладонь к глазам. Вода. Это просто вода. Чародейка всхлипнула.
        - Ну, - протянул скрипучий голос, - и чего ты тут устраиваешь, чужачка?
        Василиса вскочила и обернулась. Она видела эту женщину утром. Рыбачка. Высокая блондинка с острыми чертами лица: прямой нос, широкая нижняя челюсть, высокие скулы. Короткие волосы небрежно взлохмачены, а брови такие белые, что практически исчезли с лица, уголки тонких красных губ опущены, маленькие серые глаза, щедро накрашенные сурьмой, смотрят с любопытством, но при этом снисходительно, сверху вниз. Сколько ей было лет, Василиса угадать не могла - что-то между тридцатью и пятьюдесятью.
        - Простите?
        Рыбачка поправила длинный чёрный плащ, и красный шарф соскользнул с плеча, открыв жилистую шею, на которой темнела татуировка руны «мир».
        - Морена говорила, что ты объявишься.
        У Василисы чуть не подкосились ноги от услышанного. Неужели!
        - Морена? - прошептала она, боясь, что ослышалась.
        - Даже в этом мире остались те, кто помнит истинных богов. - Женщина подняла руку, вода в озере за её спиной заволновалась.
        - Но в этом мире нет магии… - Василиса ошеломлённо наблюдала за тем, как капли скачут по водной глади, будто озорные рыбки.
        - Верно. - Рыбачка сжала руку в кулак, и вода тут же успокоилась. - Они забрали её и ушли, когда люди перестали верить.
        - Они?
        - Боги. Истинные боги.
        - А ты…
        - Ягиня, вечный страж Источника Светлояра. Меня оставила Макошь на случай, если боги захотят вернуться. Вот уже тысячу лет я храню покой этого озера.
        Василиса обомлела.
        Ягини - названые дочери Макоши, хранительницы её земель. Безымянные женщины, посвятившие себя служению богине, оберегающие секреты множеств миров и ведающие тайнами богов. Они старались не вмешиваться в жизнь людей, обитали в заповедных землях и общались лишь с теми, кого привела нить судьбы. По крайней мере, так о них писали в книгах, которые читала Василиса.
        - А Источники - что-то вроде дверей между мирами?
        - Да, однако проходить сквозь них могут только боги. Но для тебя Морена попросила сделать исключение.
        Ягиня развернулась и быстрым шагом направилась вдоль берега. Василиса заторопилась следом. Полы плаща Ягини подбрасывал ветер, а концы длинного шарфа то и дело пытались отхлестать Василису по лицу.
        - Ягини держат двери закрытыми для людей. Ни один смертный не может по своему желанию их отворить, - продолжала Ягиня, не оглядываясь. Ветер уносил её слова к воде, и Василисе приходилось изо всех сил вслушиваться, чтобы ничего не упустить. - Если люди вздумают путешествовать между мирами, это нарушит и без того хрупкое равновесие и может привести к катастрофическим последствиям. И поэтому тебя, чужачка, надо как можно скорее вернуть на место.
        Ягиня поднялась на причал. Тяжёлые ботинки на толстой подошве загромыхали по дереву.
        - Я не знаю, сколько миров тебе предстоит пройти. И сколько их вообще существует, я не знаю. Как не знаю, доберёшься ли ты в итоге до своего мира. - Ягиня развернулась, и Василиса чуть не врезалась лицом ей в грудь. - Но за каждую переправу тебе придётся заплатить свою цену.
        - Но у меня ничего нет. - Василиса похлопала себя по карманам и достала подаренный Мореной клубок. - Кроме этого. Это путеводный клубок, но в этом мире он бесполезен.
        - Сам по себе - да, - кивнула Ягиня и взяла клубок в руки. - Но вместе с уплаченной ценой он сослужит верную службу. Чтобы пройти в другой мир, ты должна что-то потерять, но именно эта потеря станет твоим проводником и поведёт тебя вперёд. И когда цена будет полностью уплачена, ты достигнешь дома.
        Василиса ничего не поняла. Она терпеть не могла загадочные фразы и двойные смыслы и поэтому раздражённо хмыкнула:
        - Что всё это значит? Как потеря может меня куда-то отвести?
        - Давай узнаем, - загадочно улыбнулась Ягиня, сверкнув глазами. - Моя цена - твои слёзы.
        Слёзы? Василиса нахмурилась. Что это вообще за цена такая? Ягиня вздохнула, запрокинув голову и продемонстрировав Василисе белые ровные зубы с удивительно ярко выраженными клыками. Серые глаза её глядели насмешливо. Наверное, для неё - тысячелетней - Василиса была не более чем неразумным ребёнком.
        - Я заберу твои слёзы, и они отведут тебя туда, куда так рвётся твоя душа. Но для этого тебе придётся заново пережить прошлую боль, самые страшные твои воспоминания. Ты готова уплатить такую цену?
        - Пережить? - удивлённо повторила Василиса. - Вроде как воспоминания?
        - Воспоминания, - кивнула Ягиня. - Но будут они такими яркими, будто ты заново переживаешь прошлое. Все чувства, вся боль и страх будут реальны. Ты готова уплатить такую цену?
        - Конечно! Грошовая цена за возвращение домой! - Василиса не могла скрыть радости, воспоминания, пусть и страшные, её не пугали. Пережила раз, переживёт снова.
        И прежде чем Василиса успела среагировать, Ягиня двумя пальцами коснулась её лба, и Василису окутал золотой свет.
        Солнечное летнее утро согревало просторную горницу. Мать сидела на лавке у окна и вышивала рубашки для деревенской ярмарки, а тринадцатилетняя Василиса у её ног дразнила рыжего кота клубком ниток.
        - Можно я хотя бы в этом году пойду с тобой на ярмарку? - осторожно спросила она.
        - Там опасно.
        - Дуня рассказывала, что там музыка, танцы и угощения. Очень опасно!
        - Дуне надо меньше болтать и больше тебя пороть, - усмехнулась мать.
        - Дуня в отличие от тебя меня любит! - обиженно сказала Василиса.
        Мать вздрогнула, чёрные запавшие глаза кольнули Василису, длинные худые пальцы сжали ткань рубашки.
        - Никто не любит тебя так, как я, - с расстановкой сказала она. - Я ради тебя…
        - …«пожертвовала всем», я помню. Но я уже большая, я могу сходить на ярмарку и постоять за себя, если что! - Василиса старалась звучать убедительно, но сердце зашлось от страха. Мать могла вспыхнуть в любой момент, но Василиса решила, что в этом году обязана попасть на ярмарку.
        - Исключено, - твёрдо заявила мать. - Только я могу тебя защитить.
        Василиса разозлилась, и клубок, повинуясь этой злости, в её руках вспыхнул. Кот зашипел и юркнул под лавку. Запахло палёной шерстью.
        - Я сама могу себя защитить! - Василиса гордо продемонстрировала горящий клубок. Пламя, подчиняясь её воле, совсем не жгло ладони.
        Пинок повалил её на землю. Клубок выскочил из рук и покатился по полу, догорая. Мать схватила резную прялку с лавки и хорошенько приложила Василису по спине. Василиса закричала, съёжилась и закрылась руками. А мать всё продолжала и продолжала колотить её прялкой, выплёвывая на каждый свой удар:
        - Чтобы! Я больше! Такого! Не видела! Неблагодарная ты тварь!
        Кости, кажется, трещали, хоть и выдерживали, но боль и без того была такой, что у Василисы потемнело в глазах, а крик очень быстро превратился в сдавленные стоны. Мать была жестокой, очень жестокой, но Василиса никак не могла усвоить эти уроки, снова и снова испытывала её терпение, пыталась что-то доказать и как-то изменить. Но ничего не менялось. И, наверное, никогда бы и не изменилось, но тогда, тринадцатилетняя, она ещё не могла этого понять, а потом раз за разом терпела боль и извинялась перед матерью за её же рукоприкладство.
        Когда мать выдохлась, прялка полетела на пол и стукнулась о доски рядом с головой Василисы. Мать обессиленно рухнула на лавку.
        - Проси прощения, - сказала она, стараясь отдышаться.
        - Прости меня, мамочка, - всхлипнула Василиса.
        - За что ты извиняешься? - голос матери не стал мягче.
        Василиса продолжала лежать на полу, плакать, закрывая руками голову, словно боялась, что избиение начнётся снова.
        - За то, что ослушалась тебя.
        - Конкретнее!
        - За то, - Василиса глотала слёзы, - что призвала чары, хотя мне того нельзя делать.
        - Ещё.
        - Что я неблагодарная дочь.
        - Ещё.
        Василиса не знала, что ещё.
        - Ещё! - повторила мать громче.
        - Я… я не знаю. - Василиса испуганно сжалась.
        - За то, что разозлила меня! И заставила быть с тобой жестокой! - рявкнула мать, поднимаясь на ноги. - Боги! Боги, лучше бы я тебя не рожала! Слышишь? Лучше бы ты умерла!
        Мать, пнув прялку, вышла из горницы. А Василиса ещё долго лежала на полу, захлёбываясь слезами и не в состоянии пошевелиться от боли. В тот день она поняла, что больше не может оставаться в этом доме.
        Одно воспоминание сменилось следующим, и вот уже Василиса стояла посреди горящей избы, в руках у неё - зыбкое тельце Тирга, а перед глазами - окровавленное тело Беремира. Дым наполнял лёгкие и скручивал их болью, жар грозил поглотить её всю, и только тонкий магический щит стоял между ней и смертью. Ужас, боль, страх, запах дыма и крови, вспоротое горло наставника. Василиса, кашляя, повалилась на землю, понимая, что вот-вот потеряет сознание и огонь сожрёт её, чтобы насытиться.
        Но тогда огонь её не тронул. Отчего? Миколка сумел её спасти, но как? В углу избы, за печью мелькнула тень. Белые волосы поймали отсвет пламени, и тень исчезла.
        Ну, конечно, Морена.
        С трудом Василиса перевернулась на бок. Она не помнила этого, тогда часть воспоминаний стёрлась, отравленная дымом пожара, а теперь… Теперь она вспомнила. Её взгляд зацепился за руну на руке Беремира. Кровавую руну. Василиса прищурилась, стараясь её разглядеть, но дым укутал её и утащил во тьму. Василиса снова потеряла дом.
        Василиса открыла глаза, прикованная к алтарю. Над ней высилась тёмная фигура Белогора, дождевые капли падали с серпа.
        - Нет! - крикнула Василиса. - Нет-нет-нет! Только не снова!
        Серп вонзился в грудь и провернулся в сердце. Василиса закричала от боли…
        Ягиня убрала руку, и Василиса рухнула на колени, продолжая кричать и судорожно хвататься за грудь, в которой болело раненое сердце. По щекам градом лились слёзы, но она едва ли замечала это. Когда Ягиня говорила, что воспоминание придётся пережить снова, Василиса не поверила, что оно будет таким ярким, таким… настоящим. Ночь вокруг неё рассыпалась золотыми искрами, освещая причал, словно сотня светлячков. Они ещё хранили отголоски воспоминаний, что вырвались на свободу.
        - Так вот какой он, твой мир, - причмокнула губами Ягиня, словно после сытной трапезы. - Дым, боль и страх. И ты правда хочешь туда вернуться?
        Василиса прохрипела что-то, сама не понимая что, - боль всё ещё бродила в теле, отдаваясь пульсацией в затылке и шумом в ушах. Сердце колотилось и жгло грудь.
        Ягиня присела на корточки, поднесла к подбородку Василисы клубок и собрала на него несколько слезинок.
        - Ты можешь остаться тут, в безопасности, - шепнула она, лукаво улыбаясь. - Кто знает, может, мир и не рухнет, если песчинка вроде тебя не вернётся на своё место. Я ничего не скажу Морене. А здесь - здесь ты не будешь одна.
        Она ухватила Василису за подбородок и заставила обернуться.
        На причале стояла Дина. Чёрные кудри разметались, а судя по встревоженному лицу, она многое успела увидеть.
        - Что происходит? - Она переводила взгляд с Василисы на Ягиню и обратно. - Кто это? Что за хрень?
        - Я не могу пустить её с тобой, - сказала Ягиня. - Но ты можешь остаться с ней. С той, кто действительно тебя любит, заботится о тебе, кто оградит тебя от боли, которой будет ещё очень и очень много, если ты вернёшься домой.
        Василиса всхлипнула и, шатаясь, поднялась на ноги. Виски давило, но Василиса уже всё решила. Это был выбор без выбора, решение, которое не изменят боль и страх. Она держалась за призрачную путеводную нить, что связывала её с домом, и не собиралась отпускать. Не теперь, не так.
        - Могу я попросить минуту времени?
        - Минуту можно. Но не больше.
        С благодарностью кивнув Ягине, Василиса вытерла слёзы и направилась к Дине. Когда она уже была достаточно близко, Дина схватила её за рукава куртки.
        - Свет, что происходит?
        Василиса улыбнулась так ласково, как только умела. Она не знала, что обычно говорят в таких случаях, если с кем-то вообще до этого ещё случались подобные случаи, поэтому сказала просто:
        - Я возвращаюсь домой, Дин.
        Дина замотала головой.
        - Ты что? Какой дом? Мы же вчера… Ты… Я ничего не понимаю.
        - Спасибо большое, что проводила меня. Без тебя я бы не справилась.
        - То есть ты… не Света? - Дина разжала пальцы, и руки её безвольно повисли вдоль тела. Глаза влажно заблестели. - Вся та история про чародейку и переселение в чужое тело…
        - Правда, - просто сказала Василиса. - И мне очень жаль. Я не хотела забирать её тело.
        Губы Дины задрожали, и она сморщилась, замотала головой, будто не хотела признавать происходящее.
        - Хочешь сказать, - выдавила она, глядя себе под ноги, - что Светы… больше нет?
        Василиса не ответила. Ответ был не нужен, Дина и так всё поняла. Вернее, Василиса надеялась, что она смогла понять и что когда-нибудь сможет принять.
        - Минута закончилась! - вороной гаркнула Ягиня.
        Василиса обняла Дину, а та замерла, словно не зная, отстраняться ей или нет.
        - Она очень сильно тебя любила, - прошептала Василиса, чувствуя, как бешено колотится сердце Дины. - И знала, что ты очень сильно любишь её.
        Дина всхлипнула и задрожала. Её тепло, которое она всё это время щедро дарила Василисе, будто бы растворилось, рассеялось, оставив после себя холод и одиночество. Василиса чувствовала это, хоть и не могла объяснить, а поэтому ещё крепче обняла Дину в надежде поделиться с ней крупицами той нежности, что в ней ещё осталась.
        - И что мне теперь делать? - сдавленно спросила Дина.
        - Наверное, то же, что и мне. Идти вперёд, - ответила Василиса, утирая слёзы. - Прости меня. И спасибо за всё.
        Она быстро поцеловала Дину в щёку и пошла прочь.
        Ягиня коротко кивнула, когда Василиса поравнялась с ней, подняла влажный от слёз клубок над головой и заговорила нараспев:
        Печали, боли, слёз моря
        Ведут в далёкие края.
        Ведут туда, где рождена
        И где по праву быть должна.
        Поманят душу за собой
        И путь укажут ей домой.
        С последним словом заклинания Ягиня подошла к краю и бросила клубок в воду.
        Василиса охнула, испугавшись за клубок, но тут вода забурлила и забулькала, словно кипяток в котле, и на поверхность медленно поднялась маленькая красная лодка.
        - Вот и первый твой проводник, - сказала Ягиня. - Как только ты сядешь в лодку - пути назад не будет. Я больше не открою врат, и ты не сможешь вернуться в этот мир.
        Василиса не сомневалась. Красная лодка качнулась под её весом и двинулась по зыбкой лунной дорожке. Василиса оглянулась. Дина всё ещё стояла на причале, прижав руки к груди. Рядом темнела высокая фигура Ягини.
        А потом, достигнув самого центра озера, с оглушительным всплеском лодка утянула Василису на дно.
        7
        Священный обряд
        Кирши сел в кровати и закрыл лицо руками. Ему приснилось, что Василиса тонула, захлёбывалась в холодном озере, кричала от страха и тянулась к свету, но неведомая сила тянула её вниз, в темноту.
        Застонав в ладони, Кирши отбросил с лица волосы и спустил ноги с постели. За окном стелилась глубокая ночь, а на столе стояла склянка с отваром от сновидений. Её вечером, как и обещала, занесла Аньяна, а Кирши так и не нашёл в себе силы выпить. С час вертел склянку в руках, но так и не открыл, поставил на стол и решил, что обязательно откупорит, но завтра.
        Кирши встал с кровати и подошёл к окну. Оно, скрипнув, отворилось. Морозный ветер тут же ворвался в комнату, и Кирши жадно втягивал его носом, прислонившись лбом к холодному стеклу. Внизу распластался в лунном свете заснеженный Даргород.
        Кирши не знал, сколько простоял в таком положении. До тех пор, пока совсем не закоченел, пока не заломило пальцы на руках и ногах, а сновидение не отступило, перебитое болезненным холодом.
        Раньше ему часто снились кошмары, особенно в детстве. Чаще всего он видел смерть родителей. Забитый до смерти отец, который до последнего, ползая в луже собственной крови, умолял старосту деревни убить его, но не трогать семью. Поэтому они сначала изнасиловали и убили мать, чтобы отец видел, чтобы понял, что на его мольбы всем плевать.
        «Как и твоим поганым предкам было плевать на мольбы людей. Каково это, а, Тёмный?» - Кирши не помнил лица старосты, но хорошо помнил низкий гремящий голос.
        Ни разу в своей жизни отец не использовал силу Тёмного и запрещал пользоваться ею и маленькому Кирши.
        Кирши снилось и то, как кричала мать, с неё срывали одежды, а она всё просила и просила Кирши отвернуться.
        «Закрой глазки, милый. Не смотри».
        Но Кирши, скованный страхом, не мог оторвать от неё взгляда.
        Потом ему стали сниться собаки. Ими его травили сыновья графа, которому Кирши продали деревенские. То ли решили, что убийства Тёмных - не такая выгодная затея, как продажа, то ли кишка оказалась тонка, и они просто не смогли прикончить ребёнка.
        Кошмары прекратились только спустя много лет, когда Кирши уехал из Северных Земель и встретил Хару.
        Они путешествовали вместе всего неделю. Хару предложил Кирши приличную сумму за сопровождение по незнакомым землям, а тот, впервые предоставленный самому себе, настолько не знал, куда податься и что делать, что не придумал ничего лучше, чем согласиться.
        Каким-то чудом Хару на рыбацкой лодке добрался с Восточных Островов до Империи Хэ и, пересев там на торговый корабль, приплыл в Северные Земли, мечтая исследовать весь континент.
        Хару хотел полюбоваться Красным Дубом на западе Северных Земель и оттуда на корабле отправиться в Вольское Царство.
        Стояло прохладное северное лето, и они заночевали прямо в лесу, не успев добраться до ближайшей деревни до темноты. Завернулись в плащи и подобрались поближе к костру.
        Кирши в ту ночь снова снились псы. Возможно, виноват был лес, его влажные, дикие запахи и ощущение постоянной опасности, что наблюдает за тобой из тьмы. Проснулся он от собственного крика. Вскочил, стараясь отдышаться. Рубаха вымокла от пота, тело била мелкая дрожь.
        Хару не спал, сидел у костра и, похоже, что-то рисовал углём в своём альбоме перед тем, как Кирши напугал его криком. Теперь Хару уставился на Тёмного, и на его загорелой коже и в карих глазах плясали отблески костра. Черты лица тонкие, плавные, и свет пламени делал их мягче, сглаживая остроту скул и подчёркивая хрупкость узкого, ещё мальчишеского подбородка.
        - Кошмар? - спросил он, но из-за сильного акцента Кирши не был уверен, что угадал слово правильно. Хару, заметив замешательство на его лице, решил перефразировать: - Сон… плохо?
        - Кошмар, да. - Кирши стёр рукавом холодный липкий пот со лба.
        - Уже три ночи кошмар. - Хару старательно выговорил слова, закивал сам себе и показал три тонких изящных пальца, подкрепляя сказанное. - Много.
        Кирши усмехнулся. Что ж, никто и не говорил, что проводник из него выйдет хороший.
        - Прости, не хотел напугать. В следующий раз постараюсь не орать.
        Хару покачал головой:
        - Мне не страшно, но я помогаю.
        Кирши не понял, что он имел в виду, но переспрашивать не стал, потому как Хару уже увлечённо скрипел углём в альбоме. Кирши, стараясь отвлечься от дурного сна, завалился на спину и стал вглядываться в звёздное небо в надежде, что то его скоро убаюкает.
        И когда его веки уже смежились, а звуки леса стали стихать, Хару похлопал Кирши по ноге.
        - Киши, - имя Кирши пока давалось ему с трудом. - Бери.
        Тёмный сел и непонимающе уставился на Хару - тот протягивал ему вырванный из альбома лист.
        - Бери, - повторил он и призывно качнул листом в воздухе.
        Кирши взял лист и вгляделся в изображение. На нём красовалось уродливое чудище с разъярёнными круглыми глазками и длинным, вытянутым в морщинистую ленту носом, из-под которого торчали вверх два то ли рога, то ли зуба. Зверь твёрдо стоял на четырёх кошачьих лапах, а от пятнистого загривка к тонкому хвосту с кисточкой тянулась грива из пламени. Вид у чудища был воинственный и недружелюбный. На обратной стороне листа были аккуратно выведены два замысловатых символа - иероглифы.
        - Бакугасира. Баку, - сказал Хару, тыча в лист кусочком угля. - Ёкай.
        - Чудовище, - подтвердил Кирши, не поняв ни слова. - У нас тоже похожие водятся, мы их убиваем.
        - Не убивать. - Хару нахмурился и замотал головой, отчего его тёмные волосы тут же разлохматились. - Баку помогать. Есть кошмары. Пож… пожирает сон плохой.
        Хару зачерпнул горсть воздуха у виска, забросил невидимый кошмар в рот и закивал.
        - Понимает? Киши. Этот ёкай помогай тебе.
        - Баку-что-то-там - пожиратель кошмаров? - Кирши постарался собрать слова Хару воедино.
        Хару снова закивал.
        - В Хиношима, - так называли Восточные Острова их жители, - Баку помогает всегда. Носи его у себя тут. - Хару приложил руку к груди. - И будешь спать хорошо. Баку придёт и съест кошмар.
        - То есть это оберег? Простой рисунок? - Кирши с сомнением покрутил листок.
        - Рисунок и имя. - Хару указал на иероглифы. - Вместе сильно.
        - Ладно. - Кирши неловко улыбнулся, не зная, что ещё сказать, и, аккуратно сложив лист, спрятал за пазуху. - Спасибо.
        Больше он не кричал по ночам.
        Кирши оторвался от окна и приложил руку к новому шраму на груди. Он напоминал солнце, каким его часто изображали вольские художники, - круг с огненными лепестками короны.
        Этот шрам был ещё одним подтверждением тому, что жизнь не принадлежала ему, что кто-то снова распорядился ею на своё усмотрение. Не Василиса должна была умереть, а он. Она хотела жить, мечтала, у неё была цель. Ему же жизнь была даром не нужна.
        Уже второй раз дорогой человек умирает, чтобы сохранить ему жизнь.
        Кирши ударил по столу, и боль молнией взметнулась от ладоней к плечам, спицей застряв в позвоночнике.
        - Я этого не просил, - процедил он в темноту. - Ничего из этого я не просил.

* * *
        Центральная площадь Даргорода, с трёх сторон окружённая Царскими Палатами, Звёздной Башней и гарнизоном Вольской Гвардии, за пару дней преобразилась до неузнаваемости. Выросла высокая деревянная сцена, над которой развевались три знамени Гвардии. Чёрное с серебряным вороном. Красное с золотым соколом. Небесно-синее с белым журавлём.
        По бокам от сцены - два возвышения с креслами и деревянными навесами, защищающими от снега и ветра. Вороны украшали их красным бархатом и белоснежными цветами, наверняка из Журавлиных теплиц. Один навес, должно быть, для царя, второй - для Совета.
        - Ну, как тебе? - Атли подошёл сзади и по-приятельски забросил руку Кирши на плечо.
        Кирши едва не смело с ног волной его радости и гордости за свою работу.
        - Решил устроить из посвящения Аньяны представление? - скептически заметил он и быстрым движением плеча стряхнул руку капитана.
        - И пригнать на него побольше народу! - Атли щёлкнул пальцами перед носом Кирши и расплылся в мечтательной улыбке. - Так Совету будет нечего нам противопоставить. Назначение Аньяны будет подтверждено и одобрено народом. - Он ударил кулаком в ладонь и победоносно взглянул Кирши в глаза. - Ты чувствуешь это?
        - Твою самовлюблённость? - Кирши криво ухмыльнулся и отступил назад, выставляя руку между собой и Атли. - О, да. Так и разит.
        - Победу, Кирши! Они не смогут вмешаться, когда всё свершится на глазах у сотен горожан. Когда обряд свершится публично.
        - Обряд?
        Атли хитро прищурился и кивком головы отбросил светлые пряди с лица. Кирши невольно проследил за этим движением и залюбовался тем, как утреннее солнце путалось в золотых кудрях принца.
        - Священный обряд посвящения, - важно проговорил Атли, вышагивая перед Кирши и простирая палец к небу, как часто делал Аргорад. - Белогор назначил командиров Гвардии простым письмом, но, чтобы заручиться поддержкой народа, нам нужны размах и опора на богов. Так что мы с Аньяной немного поломали голову и придумали Священный обряд посвящения.
        - Побольше чар, дыма и искр?
        - Смотрю, ты начинаешь понимать. Мы должны показать Совету, что всё в наших руках, а людям - что они под надёжной защитой.
        Кирши ухмыльнулся и покачал головой.
        - Что? - Атли остановился и всплеснул руками.
        - Да ничего, просто ты очень похож на своего отца.
        Лицо Атли перекосилось, а Кирши молотом ударила под рёбра злость.
        - Не говори ерунды. Мы совершенно не похожи.
        - А по-моему, все эти уловки и хитрости как раз в духе короля Севера.
        Атли не ответил, только его злость продолжала сжигать Кирши изнутри, и он, признаться честно, был даже рад этому, хотя и не мог до конца объяснить себе почему.
        К полудню площадь заполнилась людьми так плотно, что не то что яблоку было негде упасть - спица бы не прошла между закутанными в шубы и армяки горожанами. Серо-бурое море, разбавленное яркими каплями женских платков. Только ушлые коробейники умудрялись ловко скользить сквозь толпу и предлагать люду сахарные яблоки да красные блестящие леденцы.
        В сопровождении десятка Соколов прибыли и расселись по местам девять чародеев Совета. Драган, с чёрной бородой в золоте, вышагивал впереди всех, опираясь на угловатый деревянный посох с большим фиолетовым камнем в навершии, камень, словно тонкие узловатые пальцы, крепко держало переплетение ветвей. Вид у Драгана был спокойный, даже равнодушный в отличие от Ярославы, которая шла следом. Она была бледна и явно недовольна происходящим. Тяжёлые височные кольца на бритой голове двумя огненными жар-птицами обрамляли лицо, отчего скулы чародейки казались ещё острее обычного.
        Говен - дядя Атли - тоже был мрачнее тучи. Похоже, Совет оказался не в восторге от предстоящего представления.
        Царь Радомир появился на площади последним вместе с царевичем Дареном и дюжиной слуг. Был с ними и воевода Ратибор - отец Аньяны. Он, как и полагается защитнику, сел слева от царя. А Дарен - справа.
        Раздражённым Радомир не выглядел, скорее казался уставшим и постаревшим. Ходили слухи, что от царя сбежала молодая невеста и он, не сумев с этим смириться, предпочитал топить своё горе в бутылке, позабыв обо всех государственных делах. Где в этих росказнях таилась правда и была ли она там вообще, Кирши не знал, но едва царь опустился в своё кресло, к нему подскочил слуга с золотым кубком и усыпанным самоцветами кувшином.
        Царевич Дарен шепнул что-то отцу, но тот лишь отмахнулся от сына и, встретившись взглядом с Драганом, отсалютовал чародею кубком, прежде чем осушить его одним глотком. Драган поморщился, но голову в ответ всё же склонил. А царь тем временем подставил кубок под тёмно-красный поток зелья из кувшина, который поднёс ему виночерпий.
        Кирши притаился в самом дальнем и тёмном углу сцены под защитой драпировки, лениво наблюдая за толпой. Рядом стояла Аньяна - красивая, в ослепительно-белом кафтане и тяжёлой, подбитой мехом алой накидке до самых пят, она казалась стройнее и выше. Аньяна кусала губы и мяла в руках пергамент с речью.
        - Что, если я не смогу? - Она уткнулась лицом в измятый лист.
        - Совет нас уничтожит, - пожал плечами Кирши.
        - Ты не помогаешь, - пробубнила она листу.
        Кирши вздохнул. Чего она хочет от него? Если нужна помощь, могла бы просто попросить. Просто сказать, что ей нужно. Неужели это так сложно? Ему хватало Атли с его бесконечным потоком невыразимых в словах чувств и переживаний.
        - Ты справишься, - сказал Кирши, легонько похлопал Аньяну по спине и добавил, наверное, самую избитую фразу из всех возможных: - Просто говори от сердца.
        Но, похоже, это оказалось именно то, что ей было нужно. Аньяна вынырнула из листа и подарила Кирши добрую улыбку, так что ему почти стало стыдно за свои мысли. Почти.
        - Спасибо.
        - Давай. - Он криво улыбнулся в ответ. - Покажи им, на что способна. Покажи им всем.
        Аньяна кивнула, спрятала пергамент в карман и широким шагом вышла в центр сцены. Атли оторвался от противоположного края сцены и встал рядом, чуть позади.
        - Великий народ Вольского Царства! - начала Аньяна, и голос её стал глубоким, низким и раскатистым, потеряв привычные нежные девичьи перезвоны. - С великим горем приходят великие перемены. Хранители Вольской Гвардии умчались в Поля Нави с искрами погребальных костров. Мы упокоили их и оплакали, и пришло время нам по священному праву…
        Небеса расколол громогласный ужасающий вой.
        Площадь замерла и обратила свои взгляды ввысь.
        Лязгнуло железо. Несколько черепичин упали с крыши Звёздной Башни и разбились о землю. Сначала появилась рогатая тень. Казалось, она заслонила собою солнце. Вслед за тенью на крышу Звёздной Башни, обвивая её хвостом, выполз огромный крылатый Аспид. Его чёрно-золотая чешуя блестела на солнце, острый, как у орла, клюв нетерпеливо щёлкнул, и Аспид, расправив мощные перепончатые крылья, оттолкнулся от крыши, вспоров её когтями, и воспарил над площадью.
        Люди не кричали и не разбегались, заворожённо наблюдая за чудищем. Возможно, они решили, что это часть представления, возможно, замерли от страха, но никто не двинулся с места.
        Аспид взмахнул крыльями, набирая высоту и разворачиваясь, чтобы описать полный круг. Клюв его раскрылся.
        - Бегите!!! - крикнул Кирши, но было уже слишком поздно.
        Неостановимо мощный, словно водопад, поток пламени обрушился на площадь, сметая всё на своём пути, и люди, даже не успев вспыхнуть, тут же обращались в пепел.
        Теперь они кричали. Бежали прочь с площади, толкая и давя друг друга, и, если бы не крики, Кирши был уверен, можно было бы расслышать, как хрустят черепа несчастных под их ногами.
        Аспид рухнул на землю, перекрыв выход с площади и погребя под своим телом с десяток людей. Клюв щёлкнул и переломил пополам женщину, обдав кровью всех вокруг. Аспид подбросил в воздух её бездыханное тело и заглотил целиком. Маленькие жёлтые глазки с яростью посмотрели вокруг, намечая новую жертву.
        Аспид рванул к возвышению, с которого слуги спешно уводили царя. Вороны и Соколы пытались пробраться сквозь толпу к чудищу, но увязали в трясине мечущихся в панике людей.
        Радомир закричал, закрываясь руками, но путь Аспиду преградил Ратибор, защищая своего царя. Клюв клацнул, и Ратибор оказался в плену. Он кричал, извивался и бил мечом по каменной морде Аспида.
        - Отец! - закричала Аньяна и бросилась было к чудищу, но Атли схватил её поперёк талии.
        Аспид раздражённо сдавил воеводу, и тот обмяк. Выронив его на землю, Аспид придавил тело лапой и оторвал Ратибору голову. Руки и ноги его ещё несколько раз слабо дёрнулись в луже крови, словно он всё ещё пытался сбежать, и обмякли.
        - Держи Аньяну подальше! - крикнул Кирши и с разбегу перепрыгнул со сцены на трибуну. Взобрался на навес и рванул по деревянному настилу к чудищу, которое за эти мгновения успело сожрать ещё троих.
        Просвистела стрела и отскочила от чёрной чешуи. Это Сокол взобрался на противоположный навес и постарался отвлечь внимание Аспида на себя. Другой подобрался ближе и попытался спутать Аспида чарами. Они золотыми сетями оплели его лапы и крылья, но недостаточно быстро: щелчок клюва - и от Сокола осталась лишь нижняя половина. Кишки кровавыми бусами разметались по земле.
        Чешуя Аспида слишком крепкая - ни чарами, ни оружием её не взять. Что же делать?
        Разбежавшись, Кирши прыгнул на голову чудищу, надеясь, что оно не перекусит его в полёте. Но Аспид отвлёкся на пару подоспевших Воронов, и Кирши сумел ухватиться за изогнутый ребристый рог. И прежде чем чудище опомнилось, Кирши вонзил меч ему точно в левый глаз.
        Аспид взревел и замотал головой, пытаясь сбросить непрошеного наездника. Руки соскользнули, Кирши улетел в толпу и рухнул на какого-то парнишку. Голова мальчика с треском ударилась о мостовую, и земля тут же напиталась горячей кровью.
        - Твою мать! - Кирши схватил его, чтобы поднять, но мальчик уже не дышал и безвольно повис у Кирши на руках. - Твою мать!
        Аспид бесновался, пытаясь вытянуть застрявший в глазнице меч, но лапы его были слишком большими и неуклюжими и лишь загоняли оружие ещё глубже. Массивный хвост при каждом движении сметал людей, превращая в бесформенное кровавое месиво.
        - Оставь этих людей, чудище! - это кричал Драган.
        Он выставил перед собой посох. А за ним сгрудились остальные чародеи.
        Посох ударился о землю, камень ярко вспыхнул, и ослепительная фиолетовая молния ударила Аспида в морду. Меч выскользнул из глазницы и упал на землю. Аспид повернул голову к Драгану и заревел.
        Драган снова ударил посохом.
        - Убирайся, гадина! Да пронзит тебя Перун!
        Молния ударила Аспида в грудь, оставив глубокую кровавую борозду. Чешуя искрами разлетелась вокруг. Аспид завыл, взмахнул крыльями и тяжело поднялся в воздух.
        Драган в третий раз стукнул посохом, Аспид чудом сумел увернуться от новой молнии и помчался прочь в сторону леса.
        Драган обессиленно рухнул, и его тут же подхватили под локти другие чародеи.
        Кирши поднялся на ноги. Несколько десятков выживших спешно покидали площадь, спотыкаясь о трупы и падая в лужи крови. Серо-бурое людское море окрасилось в красный, напиталось ужасом и провоняло смертью.
        Кирши оглянулся. Трибуна царя опустела. Чародеи уносили с площади потерявшего сознание Драгана. На сцене сидел мертвенно-бледный Атли, на руках у него рыдала Аньяна.
        8
        Небесные рыбы и золотые берега
        Василиса открыла глаза и увидела серое прозрачное небо с бледными огоньками звёзд. По небосводу медленно и бесшумно плыли гигантские рыбы, киты и тёмные скаты с такими длинными хвостами, что те скрывались за горизонтом.
        Василиса села, и лодка под ней покачнулась на золотых водах. Слева и справа высились укутанные снегом и туманом горы. Вода в реке была совершенно неподвижной, но лодка медленно плыла вперёд.
        Василиса перегнулась через борт и наклонилась к воде. Отражения не было, а дно искрилось золотым песком. Влекомая любопытством, Василиса коснулась неподвижной глади и вскрикнула. Пальцы копотью облепила чернота. Василиса отдёрнула руку и схватилась за запястье. Боли не было, но пальцы почернели, словно обтёртые сажей. Василиса попыталась стереть черноту подолом рубашки, но ничего не вышло.
        - Чубасья мать. - Василиса с досадой затрясла рукой, коря себя за излишнее любопытство. Ну, вот и надо было ей лезть руками в непонятную жижу в чужом мире? Беремир бы за такую неосмотрительность точно на пару дней в козу превратил.
        Одно радовало: пальцы не болели и двигались не хуже прежнего.
        Тут под лодкой промелькнула юркая тень. Потом ещё одна. И ещё.
        Василиса снова перегнулась через борт, стараясь разглядеть в тенях более ясные очертания. Кто это? Ещё диковинные рыбы?
        Тень взметнулась из воды, и острые зубы вгрызлись бы Василисе в лицо, если бы она не отпрянула, вскрикнув.
        Василиса завалилась на дно лодки, больно ударившись затылком о борт. Чёрные руки с полупрозрачными перепонками ухватились за край, и над его поверхностью показалась серая блестящая голова, отдалённо напоминающая человеческую. Большие глаза с чёрными белками и яркой золотой радужкой без зрачков, короткий плоский нос с ноздрями-щёлками, огромный рот с пухлыми фиолетовыми губами и рядами акульих зубов. Вместо волос голову украшали длинные золотые водоросли.
        - Эша! Эша! - закричала тварь и протянула к Василисе руку.
        Вторая пара рук ударила в борт прямо над головой чародейки и попыталась ухватить за волосы.
        - Кэ эша! - прошипела вторая тварь и принялась раскачивать лодку.
        Что они кричат, Василиса не понимала, но не сомневалась, что её собрались сожрать. Со всей силы она ударила тварь по пальцам, и та, взвизгнув, ухнула в воду. Но другая уже забиралась в лодку и перегнулась через борт, обнажив высокий костяной плавник на спине.
        Василиса вскочила на ноги, лодка угрожающе закачалась, и чародейка, едва не падая, пнула тварь в лицо. Дно лодки забрызгало чёрной кровью. А пальцы на ногах заныли от боли.
        Тварь ухватила Василису за лодыжку и кинулась прочь из лодки. Чародейка закричала и упала, попыталась развернуться в полёте, чтобы ухватиться за борт, но лоб встретился с ним раньше рук, голова загудела, и левый глаз тут же залило кровью. В ушах запищало, а мир раздвоился и закачался.
        - Чубасья мать! - Из последних сил она зацепилась за борт и свободной ногой пнула тварь точно в нос. Тварь заверещала, и Василиса по привычке выбросила вперёд руку.
        С пальцев сорвался сноп рыжих искр.
        Тварь в ужасе зашипела, отпустила ногу и юркнула в воду.
        Василиса обессиленно распласталась на дне лодки и тяжело дышала. Голова раскалывалась, а кровь из рассечённой брови всё никак не останавливалась, но чародейка улыбалась.
        Магия! Магия вернулась!

* * *
        В этом мире не было солнца, лишь прозрачное золотое свечение. Казалось, светятся сами небеса, словно солнце уже спряталось за горизонт, оставив после себя бесконечные предзакатные сумерки. Василиса не знала, сколько времени уже плывёт лодка. Часы, много часов навстречу никогда не наступающей ночи. Пейзаж не менялся: всё те же туманные горы, всё те же рыбы и скаты вместо облаков.
        Голод жалобно сжимал желудок, а от жажды пересохло во рту. Несколько раз Василиса засыпала и просыпалась, чтобы удостовериться, что ничего не изменилось. Вода была спокойной, больше никто не пытался нападать, и Василиса решила, что всё дело было в том, что она окунула в золотую воду руку. К слову, пальцы всё ещё оставались чёрными. Зато резерв - Василиса это чувствовала - капля за каплей напитывался магией. Отлично, какое-то время чары помогут ей продержаться без воды и еды.
        Несколько раз на свой страх и риск Василиса справляла нужду прямо из лодки и с облегчением отметила, что подобные манипуляции с водой обитающих в них тварей не привлекали. Ну, или, испугавшись её чар однажды, они просто решили больше не пытать счастья.
        На третий день или, может быть, под конец второго - Василиса не могла сказать точнее - глухой удар лодки разбудил чародейку. Она резко села, готовая к бою.
        Лодка вспорола носом песчаный берег. Песок искрился и переливался, будто отшлифованная золотая крошка. Вдали, окутанные туманом, темнели очертания домов и башен. Вот он? Китеж-град?
        Василиса сошла на берег и нерешительно потопталась на месте, стараясь привыкнуть к почве под ногами. Оглянулась на реку - неподвижную водную гладь. Лодки в воде уже не было, зато на песке лежал клубок красных ниток. Подобрав его, Василиса двинулась в направлении города.
        И чем ближе подходила Василиса, чем отчётливее проступали очертания домов сквозь туман, тем яснее чародейка понимала, что перед ней не город, а лишь древние его руины. Обглоданные временем дома встречали гостью чёрными провалами окон, обрушенными крышами и заметёнными песком улицами. От некоторых домов остались лишь одна или две стены с высокими прямоугольными окнами и щербатыми колоннами, украшенными остатками когда-то богатой лепнины. Одна из башен обвалилась и разбросала свои останки прямо поперёк дороги, так что Василисе пришлось искать обходной путь.
        Только одно место во всём городе подавало признаки жизни - высокая остроконечная башня в самом его центре. Маленькое окошко под крышей светилось ровным красновато-рыжим светом, словно там спряталось пропавшее солнце этого мира.
        Не придумав ничего лучше, Василиса направилась к башне. Повернула на узкую улочку между двумя большими домами с колоннами, чтобы обойти очередной завал, и замерла. В тени стояли двое.
        - Крэмэтерашэмаэ? - сказал один другому так быстро, что Василиса даже не сумела разбить его речь на отдельные слова.
        - Дэра кэ сэ! - отвечал второй, возмущённо взмахивая руками.
        Ни один из них не обратил на Василису никакого внимания, и она поняла почему, когда приблизилась.
        Это были не люди - лишь их зыбкие полупрозрачные тени. Крупный бородатый мужчина в чалме явно требовал что-то от второго - тощего парня в халате с цветами. А тот отпирался и махал руками с тяжёлыми перстнями.
        Что за чудеса такие? Василиса пригляделась. Они не были похожи на призраков, скорее на серые, выцветшие отпечатки людей.
        Не желая повторять свою ошибку с речными водами, Василиса осторожно обошла мужчин, стараясь не касаться их зыбкой плоти. А они невозмутимо продолжали свои разборки, и Василиса вздрогнула, снова услышав те же слова.
        - Крэмэтера шэ маэ? - сказал один другому.
        - Дэра кэ сэ! - ответил второй, возмущённо взмахивая руками.
        По кругу. Они говорили одно и то же по бесконечному кругу. Василиса сглотнула, по спине пробежали испуганные мурашки, и она поспешила убраться подальше от этой чертовщины. Но чем ближе она подходила к башне, тем больше теней встречалось ей на пути. Женщины в широких платьях и остроносых туфлях несли на головах кувшины и корзины, мужчины с изогнутыми саблями и пышными завитыми усами прогоняли с улиц смеющихся детей. И приходилось то и дело изворачиваться, чтобы ни с кем не соприкоснуться. На окне одного из домов развалился кот. Дома!
        Василиса восхищённо вскинула голову. Тени оплели дома, заполняя собой их недостающие части, так что издалека можно было даже подумать, что дома в этой части города целые и невредимые. По одной из стен даже взбиралась полупрозрачная виноградная лоза. Женщина на третьем этаже, смеясь, сорвала с неё увесистую гроздь и скрылась в окне. Прекрасные фонтаны на следующей улице шелестели потоками воды, а в них плескались тени голубей. Маленькая тень девочки сидела на краю фонтана и тянула руку к птицам. Великолепный разрушенный город застыл в счастливом моменте прошлого.
        Но у подножия башни всё изменилось. Башню окружали сотни теней, но они не шевелились, замерли, словно изваяния, и глядели вверх, на маленькое красное окошко под самой крышей. Они стояли плотной неделимой стеной, и если между внешними рядами Василиса ещё видела просветы, то чем ближе к стене, тем плотнее они смыкались.
        Несколько раз чародейка обошла башню, пытаясь найти брешь, но всё без толку. Всё, что ей удалось заметить, так это то, что с противоположной стороны башни под крышей зияла дыра в стене и из неё тоже лился ровный красно-рыжий свет.
        Делать нечего. Вздохнув, Василиса спрятала клубок в карман и вступила в ряды теней.
        Сначала всё шло хорошо - люди стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы Василиса могла спокойно лавировать между ними и не опасаться соприкосновения. Но дальше ряды смыкались, и приходилось двигаться осторожнее.
        Василиса проскользнула мимо красивой женщины с маленьким колечком в носу, от которого тянулась тонкая цепочка к уху. На мгновение они оказались так близко, что, если бы женщина дышала, Василиса наверняка ощутила бы на лице её дыхание. Но чародейка почувствовала другое - упругую, тягучую магию, тяжёлую и неотвратимую, как зыбучие пески. Она дурманом защекотала нос и истомой скользнула вниз живота. Клубок в кармане потеплел.
        Источник? Василиса скосила глаза на башню. Значит ли это, что она двигается в верном направлении?
        Аккуратно обойдя женщину, чародейка сделала ещё несколько шагов вперёд и остановилась в нерешительности. До цели оставалось всего несколько рядов, но тени стояли теперь так плотно, что буквально наползали друг на друга. Обойти их уже не получится.
        Василиса закрыла глаза и прощупала резерв. Он был почти полон. Она прикинула, получится ли создать достаточно аккуратный и мощный поток воздуха, чтобы перекинуть себя через ряды впереди. Попробовала погонять ветерок между пальцами, и тот послушно завихрился, сообщая о том, что не только огонь, но и воздух всё ещё на стороне Василисы. Чародейка заулыбалась: снова чувствовать магию в крови было опьяняюще хорошо.
        Но не она одна почувствовала магию.
        Ближайшие тени обернулись и уставились на Василису невидящим взглядом.
        - Чубасья мать… - выдавила она, спешно рассеивая чары.
        - Эша, - прошелестела одна тень.
        - Кэ эша! - эхом отозвались остальные.
        Серые руки потянулись к Василисе, забираясь под кожу.
        Чародейка закричала от страшной, нестерпимой боли, словно кто-то коснулся её обнажённых нервов. Глаза заволокла красная хмарь, и она, спотыкаясь о собственные ноги, ринулась к башне прямо сквозь сгрудившиеся вокруг тени.
        Когда Василиса прошла сквозь первую из них, то решила, что её попытались заживо выгрызть из тела, счистить с костей и выпотрошить, оставив одну лишь оболочку - такой сильной была боль. Василиса чудом не потеряла сознание, но всё же рухнула на песок, не в состоянии остаться на ногах.
        И только хрупкая и далёкая звёздочка надежды, что боль закончится, не позволила ей остановиться. Стиснув кулаки и закричав что было мочи, чародейка оттолкнулась от земли и рванула к башне.
        Одна из рук коснулась сердца, и Василиса захлебнулась криком. Вырвавшись из круга теней, она покачнулась, до двери в башню оставалось совсем немного. Василиса на негнущихся ногах прошла пару шагов и ничком рухнула на песок.
        Прошла пара минут или пара часов, прежде чем Василиса открыла глаза. Боли не было - только слабая, зыбкая её тень всё ещё покалывала мышцы. Чародейка вскочила, готовая сражаться, но тени больше не обращали на неё внимания. Они стояли в трёх шагах от неё и, как и прежде, завороженно смотрели на окошко под крышей. Василиса взглянула под ноги, песок под ней был чёрным, и тени стояли ровно на его границе. Возможно ли…
        Соблазн разжечь на кончиках пальцев пару искр и проверить, действительно ли тени не могут ступить на чёрный песок, был велик, но воспоминания о жуткой боли раскалённой спицей вонзились в мозг. По телу пробежала дрожь, а ноги снова подогнулись. Цена ошибки слишком велика.
        Бросив на тени последний взгляд, Василиса направилась к маленькой деревянной двери в подножии башни.
        Оказалось не заперто.
        Вверх, закручиваясь в спираль, уходила крутая каменная лестница, освещённая дрожащими огнями факелов на блестящих от холодной влаги стенах.
        Василиса прислушалась. Тихо, только её взволнованное дыхание эхом отражалось от стен. Магия стала тяжелее и громче, превращаясь в назойливое пчелиное жужжание. Оно щекотало череп изнутри и разбегалось мурашками по телу. Клубок в кармане задрожал.
        Чародейка смело поставила ногу на первую ступень и двинулась вверх.
        Лестница терялась в бесконечности, и приходилось то и дело останавливаться, чтобы перевести дух и постучать кулаками по взвывшим ногам в надежде ослабить жгучую боль в окаменевших мышцах.
        И вот наконец Василиса добралась до маленькой площадки, которая упиралась в тяжёлую дубовую дверь.
        Дверь натужно заскрипела под весом чародейки, пропуская её в круглую комнату, посреди которой в каменной чаше горело яркое красное пламя. Но - Василиса замерла - пламя было застывшим, словно кто-то заморозил его прямо посреди дикой пляски. Даже рыжие искры над ним недвижимо висели в воздухе.
        Василиса осторожно проскользнула в комнату, настороженно оглядываясь по сторонам. Шкафы, полные книг и свитков, разноцветные ковры, письменный стол с единственной книгой на нём, песок на полу, огромная дыра в обрушившейся стене. Сквозь дыру было видно пару скатов, они медленно скользили по небу, и Василиса на мгновение засмотрелась, позавидовав их величественному спокойствию.
        - Эша, - позвали из темноты, и Василиса напряглась и вскинула руки, готовая защищаться. Она уже поняла, что это слово здесь не сулило ничего хорошего.
        Из-за пёстрой ширмы с цветами лотоса вышла невысокая темноволосая женщина. На ней было белое бесформенное платье, как и на тенях-женщинах в городе. Меж чёрных густых бровей залегла глубокая морщинка, в горбатом носу блестела серьга, а смуглая кожа отливала красным в свете пламени. Блестящие чёрные волосы длинными тяжёлыми косами лежали на плечах. Карие глаза смотрели недобро.
        Впрочем, нападать незнакомка не торопилась, лишь скрестила на груди изящные руки с золотыми браслетами.
        - Эша мэрэ? - сказала она, и Василиса уловила вопросительную интонацию.
        - Я… я не понимаю, - проговорила она и на всякий случай продемонстрировала пустые ладони, показывая, что безоружна и не собирается драться.
        - А. - Женщина расплылась в хищной улыбке, показывая две пары клыков, явно больше и острее человеческих. - Давно к экке живые не забредали.
        - Ты знаешь мой язык? - Василиса не могла поверить своему счастью.
        - Мы, экке - стражи Великих Пределов, знаем все языки всех миров. Но что ты тут делаешь, эша?
        - «Эша»? - Василиса неловко дёрнула уголком рта.
        - «Эша» - живая душа по-нашему, - пояснила экке и опустилась на ковёр у костра, скрестив перед собой ноги. - Последняя живая душа появлялась в наших краях тысячу лет назад и стала мор, едва переступив границу города.
        - Мор - это тени, что блуждают в городе и окружают башню? - Василиса непроизвольно содрогнулась.
        Экке кивнула:
        - Если мор овладела тобой, то ты сам становишься мор. Все мор у подножия башни хотели попасть в башню экке. Все искали путь и хотели прикоснуться к Великому Пределу. Но ты сумела пройти, поэтому экке выслушает тебя.
        Экке похлопала по ковру рядом с собой, приглашая Василису сесть. Чародейка повиновалась.
        - Я… мне нужно вернуться домой, - сказала она. - И я готова заплатить любую цену.
        Экке внимательно слушала историю Василисы, сидя неподвижно и ровно, лишь изредка кивая и одними губами повторяя за ней некоторые слова, словно силилась понять их смысл. Когда она скрестила руки на груди, Василиса заметила, что на плечах её вьётся вязь шрамов. Перехватив взгляд чародейки, экке улыбнулась.
        - Касания мор, - сказала она. - Теперь и у тебя тоже.
        Василиса опустила взгляд на свои руки, ладони были чистыми, если не считать двух почерневших пальцев.
        - Выше, - подсказала экке.
        Василиса скинула куртку, закатала рукава, а потом и вовсе стянула рубашку. От предплечий к рукам тянулись, сплетаясь в причудливые узоры, белые шрамы, будто стая диких зверей исполосовала её когтями. С левой стороны они переходили на грудь и, кажется, на шею - увидеть у Василисы не получалось.
        - И на спине немного. - Экке провела тёплыми пальцами по позвоночнику Василисы.
        - Это можно убрать?
        - Касание мор - это навсегда. Мор нельзя стереть и нельзя забыть. Эти знаки напоминают, что после встречи с мор никто не остаётся прежним.
        Василиса стиснула зубы, чувствуя, как под рёбрами закипают обида и злость. Шрамы жгли кожу, и хотелось сорвать их с себя вместе с ней, забраться в воду и тереть мочалом, пока на этом месте не останется сплошное кровавое месиво. Экке ухмыльнулась:
        - Касание мор - это честь, знак того, что ты сильный воин. И единственная причина, по которой я ещё не прогнала тебя прочь.
        Василиса вздрогнула, скривилась и натянула рубашку.
        - Ты сможешь переправить меня домой?
        Экке не задумалась:
        - Только если у тебя есть дар Шу.
        - Дар Шу?
        - Дар твоих богов, что проложит путь к очагу. - Экке кивнула на застывший костёр. - Только Шу и их дары умеют ходить за Великие Пределы.
        Василиса торопливо извлекла из кармана куртки клубок:
        - У меня есть дар моей богини.
        Экке взяла клубок и снова хищно улыбнулась.
        - То, что нужно. Я могу пропустить тебя.
        - Какова твоя цена?
        - Твоя сила. - Экке достала из-за пояса изогнутый обоюдоострый кинжал.
        Василиса отпрянула и выставила перед собой руку.
        - Что это значит?
        Экке плотоядно облизнулась и указала остриём кинжала на голову Василисы:
        - Твоя коса мне подойдёт. В волосах скрыта великая сила, и ты потеряешь её часть. Но обретёшь проводника. Согласна?
        Василиса сглотнула и схватилась за косу, словно она была живой и чувствовала боль.
        - Могу я сама?
        Экке хмыкнула и, подбросив кинжал в воздух, ловко перехватила его за лезвие и протянула рукоятью к Василисе.
        Чародейка стиснула холодную рукоять, и драгоценные камни на ней впились в ладонь. Второй рукой Василиса перехватила косу, намотав её на кулак для уверенности, и прислонила лезвие к волосам. Лезвие холодило шею сразу под затылком.
        «В волосах скрыта великая сила, и ты потеряешь её часть».
        Какая часть силы покинет её? Ловкость? Выносливость? Василиса сглотнула. Магия? С чем она готова проститься, чтобы вернуться домой? И с чем ей ещё придётся попрощаться? С какой частью себя?
        Выдохнула, зажмурилась и одним движением резанула косу. Волосы затрещали, и коса мёртвой змеёй повисла в кулаке. Остальные волосы, освободившись от тяжести, спружинили и защекотали шею и щёки.
        Василиса прислушалась к себе: как будто ничего не изменилось. Чувствовала она себя прекрасно настолько, насколько может чувствовать себя человек, проведший несколько дней в лодке без пищи и после сражения с мор. Магия по-прежнему щекотала вены, и чародейка не сдержала вздох облегчения.
        - Давай косу, - сказала экке.
        И Василиса подчинилась.
        Экке размотала клубок и оплела им отрезанные волосы, быстро зашептав что-то себе под нос на своём языке. Шипела, словно змея, и вскрикивала чайкой, закрыв глаза и покачиваясь из стороны в сторону. А потом, вскинув руки над головой, крикнула очень чётко:
        - Эша дэ най! - и бросила клубок в пламя.
        Василиса отпрянула. Пламя вспыхнуло, затрещало и ожило, пожирая свою добычу, взметнулось к самой крыше. А спустя мгновение из него выпрыгнул огромный конь рыжей масти с красной гривой. Он галопом обежал комнату и остановился перед Василисой, склонив голову, и нетерпеливо забил копытом об пол, высекая яркие искры.
        - Садись и держись крепче, эша, - сказала экке. - Пусть твоя сила укажет путь к очагу.
        Василиса опасливо коснулась лошадиной морды, словно боясь обжечься о его яркую шкуру. Морда была тёплой и на вид совершенно обыкновенной. Она обошла коня сбоку, крепко ухватилась за гриву и, оттолкнувшись от пола, в один прыжок забралась на упругую спину.
        Конь заржал, поднялся на дыбы и, снова описав круг по комнате, со всех ног сиганул прямиком в пламя.
        9
        Убежище для волка
        По главному залу Царских Палат гуляли сумерки. Царь Радомир сидел на троне, прикрыв глаза ладонью, унизанной золотыми перстнями, во второй руке он сжимал кубок.
        Перед троном стояли четверо: Атли, Аньяна, Драган и Ярослава.
        - Очевидно, что Вольская Гвардия не способна защищать народ! Не с теми командирами, что сейчас во главе, - сказал Драган спокойно, но метнул испепеляющий взгляд на Атли. - И сегодняшние события это только доказали.
        - Аспиды крайне опасные создания, которых мы не видели уже пятьдесят лет, - выступила вперёд Аньяна, лицо её было красным и припухшим от слёз. - После Отворения Нави только Белогору и его Всадникам удавалось…
        - Если бы ваши Вороны не занимались украшением площади для сегодняшнего балагана, а делали свою работу, Аспида удалось бы заметить заранее и избежать стольких жертв! - воскликнула Ярослава, тыча пальцем в грудь Аньяны. - Больше ста человек полегло, и это ещё не всех пересчитали!
        - Яра, Яра. - Драган лёгким движением опустил руку Ярославы. - Мы собрались здесь решать проблему, а не обвинять друг друга.
        Атли хмыкнул. Будто не обвинениями мгновение назад бросался сам Драган.
        - Думаешь, я не знаю цену сегодняшнему побоищу? Мой отец погиб! - Аньяна вскинула голову, в глазах её заблестели слёзы, плечи задрожали, но она сдержалась и повернулась к царю. - Лучшие Соколы уже пустились в погоню за Аспидом.
        - Ты хотела сказать, выжившие Соколы? - заметил царь, отрываясь от раздумий и переводя взгляд на собравшихся. - Скольких гвардейцев вы потеряли?
        Аньяна оглянулась на Атли в поисках поддержки.
        - Восемь Воронов и трёх Соколов, мой царь, - ответил Атли, склонив голову. Он не смотрел на Радомира, но не из почтения, а в попытке скрыть жгучую, разрушительную ярость.
        - И защищать народ пришлось нам, мой царь, - отвесил поклон Драган. - И если Аспид вернётся, Совет будет готов взять на себя заботу о нём.
        - Что эта мерзость вообще делает здесь? - скривился Радомир и посмотрел на Аньяну. - Ты сказала, что их уже пятьдесят лет никто не видел?
        - Всё так, мой царь. Но… - она сделала паузу, собираясь с духом, - в последние месяцы нечисть буйствует, что-то гонит её с насиженных мест к людям. Возможно, и Аспида что-то пробудило в горах, где они раньше обитали. Он мог скрыться и спать все эти годы, хотя мы и думали, что истребили всех.
        - И поэтому крайне важно, чтобы Гвардия была готова к бою! - встрял Драган и извлёк из рукава свиток. - И согласно внутреннему уставу, который мы утверждали с самим основателем Гвардии Белогором, «если командование Гвардии не может обеспечить должную защиту населения, царя и Совета Чародеев, то Совет и царь могут вмешаться в дела Гвардии и назначить на посты своих командиров». Скреплено печатями Рэма - моего предшественника, Белогора и вашего батюшки, мой царь.
        Драган печально вздохнул, будто прочитанное больно ранило его, и свернул свиток.
        - «Дабы сохранить равновесие, - выступил вперёд Атли, - каждая из сторон вправе назначить по одному капитану. А дабы оберечь независимость Гвардии, главнокомандующего выбирают из числа её служащих сами гвардейцы». Кажется, ты забыл прочитать эту строку, Драган.
        Чародей поджал губы:
        - Благодарствую, капитан Атли. Должно быть, не разглядел.
        - Дай-ка и мне взглянуть, - махнул рукой царь, и к Драгану подскочил слуга, принял свиток и прытко побежал к Радомиру.
        Царь развернул свиток и углубился в чтение. Лоб его морщился, а брови хмурились, губы недовольно поджимались и изгибались.
        - Что ж, так тому и быть, - в итоге сказал он, возвращая свиток слуге, и обратился к Атли и Аньяне: - Полагаю, вы двое хотите остаться на своих местах?
        Аньяна бросила быстрый взгляд на Атли, и он едва заметно кивнул.
        - Я приняла на себя обязанности главнокомандующего Вольской Гвардией, - сказала Аньяна. - Атли останется капитаном Воронов.
        Драган выступил вперёд:
        - Мы бы хотели назначить капитана Соколов. Они в последние недели были при нас и…
        Царь махнул рукой и осушил кубок. Слуга тут же наполнил его снова.
        - Как хотите. Мне Журавли, стало быть? Только я никого из ваших не знаю, да и достойных…
        - Я вызвала лучшего ученика Белавы! - осмелилась перебить царя Аньяна. - Если не возражаешь, мой царь, из него вышел бы прекрасный капитан.
        Радомир задумался на мгновение, скривился, но потом снова глотнул из кубка, и лицо его разгладилось.
        - Прекрасная мысль, - сказал он. - А теперь подите прочь. У меня много дел.
        С площади ещё уносили мёртвых, когда Атли с Аньяной покинули Царские Палаты и направились к гарнизону.
        - Молодец. - Атли похлопал её по плечу. - Отлично справилась. И что вмешалась со своим капитаном. Я думал, Драган тебя живьём сожрёт - так смотрел.
        - Радомир был пьян, - передёрнула плечами Аньяна. - Не могла упустить такую возможность. - Она остановилась, потёрла лицо руками и положила их на плечи Атли. - Ты прости, мне… могу я навестить мать? Я ещё… мы ещё… с тех пор, как отец…
        Атли легко обнял её, поглаживая по спине:
        - Конечно. Возвращайся, когда… посчитаешь нужным.
        Аньяна всхлипнула, отстранилась и вытерла лицо рукавом. Нос и щёки тут же покраснели.
        - Я вернусь как можно скорее. Обещаю.
        - Не спеши. - Атли ласково улыбнулся. - Я обо всём позабочусь. Побудь с родными.
        Аньяна закивала, слабо улыбнулась и почти бегом помчалась вниз по улице в сторону городской стены.
        В кабинете Атли снова ждал Дарен. На этот раз царевич стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел на площадь, ещё хранившую воспоминания о кровавой битве.
        - Рад, что ты цел, братец, - сказал он, не оборачиваясь.
        - Рад, что и ты уцелел, - ответил Атли. - Будешь так часто ко мне заглядывать, Радомир решит, что мы в сговоре, и, скорее всего, против него.
        - Ты видел его сегодня. - Дарен повернулся и грустно улыбнулся одними губами. - Ему на всё плевать. Он даже не знает, сколько его людей погибло, зато, как вернулся, первым делом спросил, сколько в погребах осталось вина из Ранты. Боюсь, если бы его не утащили с площади, он бы и не заметил никакого Аспида. Если так пойдёт и дальше, то тризну по погибшим придётся править мне.
        - Может, оно и к лучшему. - Атли прислонился плечом к книжному шкафу и скрестил руки на груди. - Не хватало, чтобы он напился и там. А тебе будет хороший опыт. Как будущему царю, пора привыкать.
        Дарен лукаво сощурился:
        - И это мне говорит наследный принц, который сбежал подальше от престола Северных Земель?
        Атли с натяжкой рассмеялся:
        - Мой отец будет править ещё добрую сотню лет. У меня ещё будет время привыкнуть к своей доле. А вот ваша - человеческая - жизнь скоротечна. И скорее всего, когда ты станешь царём, я всё ещё буду бегающим от престола наследным принцем.
        - Мне бы такую волю. - Дарен плюхнулся в кресло у окна. - Может быть, тогда бы и я подался в Вороны. Я ведь мечтал стать одним из вас в детстве, ты знаешь?
        Атли не ответил. Такую долю он бы Дарену не пожелал. Хотя, пожалуй, каждый из них чем-то связан. Только вот если Дарен решит всё бросить и никогда не возвращаться в Даргород, его вряд ли кто-то остановит, а вот Атли накрепко связан со своим вожаком. И пусть сейчас Вегейр позволил сыну играть в гвардейца, стоит ему лишь приказать, и Атли тут же вернётся в Северные Земли и преклонит колено. Эту связь не вырубить и не сжечь, она сильнее человеческих обещаний и магических клятв. И она будет цепью звенеть между ними до тех пор, пока один не умрёт.
        - Скверно выглядишь, братец, - сказал Дарен.
        - Будешь тут цвести, когда творится Лихо знает что.
        - Ты спишь вообще?
        - Бывает. А ты зачем зашёл-то?
        Дарен замялся и неопределённо передёрнул плечами. На его красивом лице залегли тени, а волосы упали на глаза, и Атли на мгновение даже залюбовался этим зрелищем.
        - Хотел выразить соболезнования и поддержать, но, как видишь, не очень вышло. Что теперь будет с Гвардией?
        Вопрос ударил под дых. Атли понял, что не может больше стоять, расстегнул плащ, бросил его на спинку кресла, а сам рухнул на мягкую подушку.
        - Совет назначит капитана Соколов. - Его коробило от собственных слов. - И учитывая, что произошло на площади… нам повезло, что они не стали требовать большего. И были бы правы. Мы… то, что случилось, непростительно.
        Дарен перегнулся через стол и хлопнул Атли по плечу:
        - В этом нет твоей вины, братец.
        - Есть, Дарен. За всеми этими разборками с Советом я совершенно забыл о том, что должна делать Гвардия прежде всего. Я забыл о людях, Дарен.

* * *
        Атли не помнил, как заснул.
        - Давно не виделись, сынок, - звуки родного языка резанули слух, и Атли обернулся.
        Король Вегейр сидел на высоком каменном троне и поглаживал бороду. Медово-жёлтые глаза смотрели на Атли, как обычно, снисходительно. Старый шрам, пересекавший всю левую половину лица, делался особенно заметным и глубоким в дрожащем свете факелов. В нише за спиной Вегейра возвышалась статуя Великого Волка.
        - Что ты здесь делаешь? - огрызнулся Атли, оглядываясь в поисках выхода. Большая часть тронного зала утопала в тумане. Вот бес, ещё несколько мгновений назад он был в своём кабинете в гарнизоне и корпел над документами. Когда он успел задремать? А Вегейр вот, похоже, уже какое-то время ожидал его в чертогах снов.
        - Твоя тревога нашла меня даже в Северных Землях. Я беспокоился и решил узнать, всё ли в порядке у моего сына.
        Атли с досадой цокнул языком. Чутьё вожака волчьей стаи нельзя обмануть.
        - Ты интересуешься как отец, как вожак или как предприимчивый король? - Атли не смотрел на Вегейра, он смотрел в глаза Великому Волку за его спиной.
        - Я всегда един, как и Великий Волк. - Вегейр поднялся с трона, огромный и широкоплечий, укутанный в чёрный меховой плащ, он взметнулся ввысь устрашающей тенью.
        Атли едва сдержался, чтобы не попятиться. Вегейр, кажется, заметил это желание, потому что расплылся в широкой улыбке.
        - Да брось, сынок, - сказал он, смеясь. - Разве не доказал я тебе свою благосклонность? Разве не даровал я тебе волю, освободив от клятвы верности и отпустив в эту твою… Гвардию?
        Настала очередь Атли усмехаться:
        - Будто ты не знаешь, что для нас, оборотней, клятва верности всего лишь красивая формальность. Все эти клятвы - пустой звук для таких как мы.
        Теперь он смотрел отцу точно в глаза. Нет, не отцу - вожаку. Для оборотней клятвы действительно значили мало, они были связаны гораздо более прочной, древней и неразрывной цепью - полной и безоговорочной покорностью своему вожаку. И, разумеется, Вегейр это прекрасно знал.
        - Что ж, ты прав, сынок. - Король спустился с возвышения и встал напротив Атли, оставшись выше него на две полные головы. - Я не могу разорвать нашу связь, но однажды она прервётся. С моей смертью. Когда ты, сынок, станешь вожаком. Но я разорвал клятву верности, чтобы показать - я доверяю тебе и позволяю самому выбирать свою жизнь.
        - До тех пор, пока ты не решишь призвать меня, - вскинул брови Атли. Он что, и разговор с Дареном умудрился каким-то образом подслушать?
        - У тебя есть долг. Перед народом. Перед стаей. И рано или поздно тебе придётся вернуться, чтобы принять своё предназначение.
        - Ты за этим пришёл? Напомнить мне о том, кто здесь главный? Так я не забыл!
        Пощёчина сбила Атли с ног. В левом ухе зазвенело. Даже во сне наказания вожака были ощутимы и болезненны.
        - Я… - Атли поднял на отца глаза, - никогда не вернусь!
        Вегейр взревел, схватил Атли за грудки и со всей силы ударил о землю. Если бы рёбра во сне можно было переломать, они бы раскрошились от этого удара. Но здесь была только боль.
        Вегейр прижал Атли к полу, и огромная рука мёртвой хваткой сомкнулась на его челюсти.
        - Ты вернёшься, когда я прикажу! - выплюнул он в лицо сыну и отбросил того в сторону, как тряпичную куклу.
        Атли, парализованный ударом, не мог пошевелиться и так и остался лежать на полу, уткнувшись лбом в холодный камень. Всё, что он слышал - удаляющиеся шаги короля Вегейра.

* * *
        Кирши собирал вещи в дорогу, когда Атли ворвался в комнату, громко хлопнув дверью.
        - Поездку придётся отложить, - бросил он, а Кирши обдало гневом, страхом, болью и острым, как сотня раскалённых спиц, желанием.
        - Почему? - в горле тут же пересохло, а внутри всё сжалось, но он выпрямился, заслоняя собой дорожную сумку.
        - Потому что я так сказал! - рявкнул Атли, стащил с себя кафтан и отшвырнул в сторону. - Раздевайся.
        - Ты виделся с отцом? - Кирши знал этот взгляд Атли, дикий, звериный взгляд волка, голодного, загнанного и жестокого. Он боялся этого взгляда, потому что знал, что всегда следует после.
        - Раздевайся!
        Кирши снова обожгло волной ярости. Она врезалась под рёбра и спустилась горячей, ноющей истомой вниз живота. Кирши стиснул зубы, мышцы напряглись против воли, и руки скользнули к полам рубахи. Он не мог противиться прямому приказу и ненавидел себя за это. Ненавидел Атли и одновременно хотел. Чувствовал каждую его мысль, каждое его движение, каждый отголосок его дикой, звериной жажды. Они захлёстывали тёмными водами и тащили в омут на самое дно. И Кирши уже не мог разобрать, чьи же это чувства, и существует ли он на самом деле, или всё, что от него осталось - лишь чужое отражение. Или… он сам этого хотел?
        - Ты мой, слышишь? - дыхание Атли обжигало ухо, а руки тащили куда-то, но Кирши не видел ничего, не слышал ничего, он полностью растворился в тёмных водах. - И я никуда тебя не отпущу. Как ни проси!
        Эти слова немного отрезвили. В памяти белым светом замаячила цель, надежда, спасение. Кирши должен был что-то сделать и куда-то бежать. Заполучить. Шкатулку. Освободиться.
        Атли подмял его под себя и навалился сверху, и Кирши снова исчез. Мысль растворилась, так и не обретя форму, а шторм снова утащил его под воду. Кирши закрыл глаза, наконец смиряясь, уступая и стараясь забыться. Атли отчаянно нуждался в убежище и не умел просить о нём иначе.
        10
        Буря под копытами и тишина в сердце
        На несколько мгновений Василиса забыла себя. Мир исчез, погрузив её в бесконечное ничто. Безмирье. Безвременье. Словно кто-то ножницами вырезал её из действительности и перенёс на чистый белый лист. И она падала, падала, падала в его сияющую белизну, не в состоянии найти точку опоры. На этот раз она что-то потеряла, оставила позади, явственно это осознавая, но ещё не понимая, что же именно покинуло её тело.
        А потом копыта рыжего коня коснулись земли, и мир навалился, обрушился на Василису жаром, ветром и звуками.
        Конь галопом мчался сквозь красную, залитую ослепительным светом двух солнц пустыню. Куда ни глянь, уходили за горизонт песчаные дюны. Но конь нёсся вперёд так уверенно, словно знал дорогу. Знал, конечно, знал, ведь он был её проводником в этом новом мире.
        Жара стояла неимоверная. Василиса сразу взмокла, с трудом втягивала в себя воздух, который тут же впитывал влагу, до боли иссушая нос и рот. На скаку Василиса расстегнула куртку и хотела укрыться ею от палящего солнца, но ветер вырвал ткань из ослабевших пальцев, и куртка полетела на землю.
        - Чубасья мать! - Василиса дёрнула коня за гриву. - Остановись! Стой! Тпру! Эй!
        Конь не обратил на неё внимания, продолжая мчаться вперёд, будто не умел ничего другого, будто не существовало для него другой цели, другой жизни, кроме бесконечного, необузданного «вперёд». Мчаться, толкать копытами землю, тянуть шею, пока не рухнет замертво. Но даже тогда дух его продолжит рваться к цели, которой ему, возможно, никогда не удастся достичь.
        Василиса пригнулась к шее коня, чтобы за его гривой хоть немного спрятаться от палящих солнц. Бёдра пекло от напряжения, чародейка изо всех сил пыталась удержать между коленями взмыленные конские бока. Но не это оказалось самой большой проблемой.
        Горы песка впереди, что изначально Василиса приняла за высокие барханы, поднимались выше, становясь всё больше похожими на мохнатые красные облака.
        Песчаная буря.
        И конь нёс Василису точно в неё.
        - Чубасья мать!
        Тратить время на попытки остановить коня Василиса не стала. Схватилась за рукав рубашки и потянула изо всех сил. С неохотой ткань поддалась, и чародейка, собрав в кулак всю свою ловкость, отпустила гриву коня и обвязала рукав вокруг лица, как можно плотнее закрывая нос и рот. И когда порог бури был уже близко, Василиса мёртвой хваткой вцепилась в гриву и пригнулась как можно ниже.
        Конь ворвался в кроваво-красное облако, и сотни песчинок тут же впились Василисе в лицо. Она зажмурилась, прикрываясь рукой, насколько это было возможно при таком сильном ветре. Конь даже не подумал останавливаться, всё так же рвался вперёд сквозь бурю, и чем глубже он проникал, тем сильнее становились порывы ветра, тем больнее впивались в кожу песчинки. Василиса практически перестала чувствовать правый бок, а ухо забил песок, хоть она и старалась прикрывать его плечом.
        Злой порыв ветра с новой силой хлестнул Василису в бок, и её повело. Ослабевшие пальцы выскользнули из гривы, и чародейка на полном ходу рухнула с коня.
        Удар вышиб дух, а ветер тут же забросал её песком. Чудом она успела подтянуть подбородок к груди, чтобы уберечь затылок. Спина болела, но, кажется, ничего не было сломано. Проклиная всё на свете, Василиса попыталась подняться, но ветер прижимал её к земле, забирался под рубаху и колол песком.
        Закрывшись рукой, чародейка разлепила глаза, но не увидела ничего, кроме плотного красного вихря. Завыв от обиды, она всё же сумела подняться. Вихрь ударил в спину и потащил за собой, но она устояла на ногах.
        Нужно найти убежище.
        Только вот где можно укрыться посреди чёртовой пустыни?
        Ветер швырял её из стороны в сторону, а песок, кажется, сдирал кожу заживо, скрипел на зубах и залеплял глаза. Но Василиса, стиснув зубы, продолжала идти. Наугад. Молясь, чтобы по дороге её не прибило каким-нибудь камнем.
        Наконец, когда силы почти оставили её, Василиса разглядела в буре гряду камней. Пять больших валунов торчали из песка, словно ладонь великана, погребённого в пустыне. Убежищем это назвать было сложно, но выбирать не приходилось, так что Василиса, выбрав камень побольше и пошире, рухнула за ним с подветренной стороны. Подтянула колени к подбородку и, обхватив голову руками, спрятала между коленями лицо.
        Она сидела так, затаившись, пока песок с шипением разбивался о камни и разлетался в разные стороны.
        Прекрасно. Просто прекрасно. Она оказалась совсем одна, посреди бушующей пустыни, в чужом мире, без еды и воды. И её конь - проводник, единственная ниточка, связывающая её с домом, - сгинул в буре.
        Ей вдруг захотелось вновь стать маленькой девочкой. Чародейкой-недоучкой, гоняющей анчуток по Лютоборскому полю и не знающей забот, кроме скучных уроков. Только вот пути назад к этой девочке у неё больше не было. У неё больше ничего и никого не было. В Василисе словно что-то надломилось, она не выдержала и заплакала.
        Слёзы разъедали обветренные щёки. От жажды и жары было тяжело дышать настолько, что воздух хрипами вырывался из лёгких. Кажется, даже слёзы испарялись прежде, чем успевали добежать до подбородка.
        «Я должна вернуться».
        Веки сомкнулись, и Василиса на мгновение провалилась во тьму, но тут же вздрогнула, приходя в себя.
        «Я не могу здесь умереть».
        «Не здесь. Не сейчас».
        Василиса взвыла и ударила себя по щекам. Ещё раз и ещё, чтобы хоть немного прийти в чувство.
        «Надо переждать бурю и идти. Куда-нибудь. Надо двигаться».
        Веки снова смежились, и голова рухнула на грудь.
        «Не спать».
        Спина заскользила по шершавому камню.
        «Не спать!»
        Кирши нашёл её. Его губы и ладони были спасительно прохладными, а дыхание бархатом ласкало измученные щёки. Он поднял обессиленную Василису на руки и отнёс в тень под раскидистым деревом. Как же она не заметила этого дерева раньше, должно быть, буря скрыла его от глаз.
        - Ты пришёл за мной, - прошептала она, пока Кирши протирал её лицо влажной тряпицей. - Но как?
        Кирши не ответил, только улыбнулся, и в синих глазах его разлилась нежность. В груди защемило от этого взгляда, и Василиса на мгновение забыла, как дышать. Она хотела перехватить его руку, но не смогла пошевелиться, испуганно вздрогнула, но Кирши успокаивающе погладил её по щеке и, склонившись, нежно поцеловал в лоб.
        - Пойдём домой.
        Раскат грома привёл Василису в чувство. Она резко вскочила, и мокрые пряди волос хлестнули её по щекам. С синего ночного неба лился дождь.
        Она всё ещё лежала под камнем, присыпанная влажным песком. Ни Кирши, ни дерева - только бескрайняя пустыня.
        Всего лишь сон.
        Василиса закусила и без того искусанную в кровь губу и стянула с лица повязку.
        - Очень надо! Я и сама вернусь! - Она взмахнула руками, собираясь чарами воды собрать дождевые капли, чтобы напиться. Пасс вышел быстрый, ловкий, пусть и немного резкий. Капли должны были заплясать и собраться в упругий водяной шарик.
        Но ничего не произошло.
        - Что за?.. - Василиса замерла, прислушиваясь к себе. Резерв был полон, магия гуляла по венам и была готова в любой момент вырваться наружу. Тогда почему же?..
        Василиса попробовала снова, но снова ничего не вышло. Выругавшись, она запрокинула голову к небу, жадно хватая ртом каждую капельку.
        Не отвлекаясь, попробовала разжечь несколько искр. Ничего. А воздух?
        Широкие, выразительные, почти танцевальные пассы не вызвали даже малейшего ветерка.
        Василиса уставилась на свои руки, от ужаса не в силах даже вдохнуть. Неужели? Неужели это та самая цена, которую пришлось уплатить за переход? Чары.
        Изуродованное мор тело и почерневшие пальцы не выбили Василису из колеи так, как осознание того, что она потеряла способность к плетению чар. Это оказалось больнее касания мор. Страшнее серпа в сердце. Будто с косой ей отсекли невидимую, но очень важную, необходимую часть её самой, ту самую, что делала её собой. И самое ужасное, что Василиса чувствовала её, чувствовала магию в своём теле. Она наполняла резерв и залечивала раны, но никак, никак не хотела вырываться наружу, будто между ней и Василисой выросла невидимая преграда. И сколько бы чародейка об неё ни билась, ни молотила кулаками и ни рвалась, магия оставалась недосягаемой.
        Василиса тяжело задышала, руки затряслись, а колени сделались ватными и податливыми, неспособными больше выдержать вес её тела. Василиса упала, ударила кулаками песок и закричала. И кричала, пока не закончился воздух в лёгких, пока силы не покинули её.
        Она сгорбилась, уткнувшись лбом в остывший песок, и то ли плакала, то ли скулила, дрожа всем телом.
        Холод ночной пустыни быстро пробрал её до костей и привёл в чувство. Оставаться на месте было нельзя.
        Двигаться ночью, пока не жарко, а на день, если получится, искать убежище. Но куда идти? Василиса огляделась.
        «Думай. Думай».
        Спустя несколько мучительных мгновений в голову ей пришла безумная мысль.
        Если конь на самом деле часть её, если он порождён её магией, то, возможно, она сумеет его почувствовать? Василиса снова вспомнила вечер в кровнице, когда Кирши поделился своей силой и потом, когда они лежали рядом. Василиса чувствовала, как его сила колола изнутри её кожу, желая вернуться к своему хозяину. Что, если и её магия, заключённая в коне, тоже стремится назад?
        Василиса поднялась на ноги и отряхнула с колен приставший песок. Выпрямилась и закрыла глаза.
        Она толком не знала, что именно искать и как это делать. Вспомнила уроки Белавы и представила, как магия золотым потоком струится по телу, собирается в сверкающий узел у самого сердца и нитью тянется туда, куда велит чародей.
        С другими чародеями у Василисы делиться магией не получалось, но вдруг теперь выйдет? Ведь технически она делилась магией с самой собой. Василиса простёрла руки к небу и сосредоточилась, представляя золото чар.
        «Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста!» - молила она.
        Василисе нужен был этот подарок судьбы, маленькая уступка, только сейчас, а потом… потом она что-нибудь придумает. Всего лишь маленькая уступка.
        И судьба оказалась благосклонна. Невидимый заслон, прятавший от Василисы её магию, дал небольшую трещину. С пальцев сорвался сноп золотых искр. Они взметнулись в небо россыпью звёзд и зашипели, испаряясь под каплями дождя.
        Искры никуда её не вели и ни к чему не стремились, кроме бездонной высоты. Василиса попытала счастья снова, но результат вышел тот же. Ничего, кроме красивых переливов на фоне ночного неба, у неё сотворить не получалось.
        - Похоже, я ошиблась, - пробормотала она, глядя, как гаснут рыжие всполохи в темноте. - Или просто делаю что-то не так.
        Разозлившись на себя, Василиса выбросила в небо кулак.
        Огромный огненный поток змеем взвился в небо так высоко, что чародейка даже на мгновение поверила, что он достанет, царапнет хвостом небосвод и подожжёт тучи, превратив их в бескрайнее полыхающее море. Но змей завернулся в спираль, укутываясь в клубы пара, и огненным дождём осыпался на землю. А Василиса вздохнула полной грудью. По крайней мере, огонь так и не покинул её. Её огонь. Пусть это и было лишь короткое одолжение со стороны магии: Василиса чувствовала, как трещина в невидимой преграде затягивается, снова отрезая её от чар, но сейчас… сейчас она была почти готова это принять.
        «Останки» змея догорали на песке и тихо гасли один за другим, как исчезают с неба звёзды на рассвете. Василиса, всё ещё заворожённая этим зрелищем, кивнула самой себе, с облегчением чувствуя, что готова идти дальше. И неважно, куда приведёт её путь. Внутри стало тихо, легко и спокойно. Выпрямившись, Василиса обернулась.
        На вершине далёкого, напоминающего серп бархана стоял рыжий конь и нетерпеливо бил копытом.
        11
        Рыжий лис и волк, что потерял свою тень
        Малый зал для собраний представлял собой просторное круглое помещение в главной башне гарнизона. Из шести больших арочных окон был виден, казалось, каждый уголок заснеженного Даргорода. Посреди зала стояли круглый дубовый стол и четыре стула с высокими спинками. Ещё четыре таких стула умостились вдоль стен рядом с сундуками, забитыми книгами, свитками и давно забытыми бумагами и картами. Над ними висели три знамени Гвардии.
        На столе лежала карта Первого материка, или, как называли эти края гусляры и бродячие сказители, Дивных Берегов. Карта пролежала на столе так долго, что чернильные контуры её уже выцвели и поблекли. Только роза ветров - стрела, наконечником определявшая север, - в левом верхнем углу карты каким-то чудом сохранила глубокий чёрный цвет.
        День выдался хмурый и по-зимнему тёмный, так что факелы горели в зале с самого утра. Снег валил всю ночь, не остановился и с рассветом, и площадь, на которой ещё вчера было кровавое месиво, превратилась в безукоризненно белое поле. Атли безотрывно смотрел на него с высоты башни, и, если бы не привкус металла на языке и не солоновато-сладкий запах крови, что всё ещё витал в воздухе, он мог бы поверить, что ничего не произошло. Что вчера он собственными руками не разрушил будущее Гвардии, что никто не погиб по его вине.
        Кирши стоял неподалёку, прислонившись спиной к стене, и притворялся, что дремлет, но Атли чувствовал, что Тёмный наблюдает за ним из-под полуприкрытых век.
        Дверь скрипнула, и в зал вошла Ярослава. Сегодня её голову украшали два рогатых месяца с сапфирами, а белое платье с золотыми, расшитыми жемчугом воротом и длинными рукавами выгодно подчёркивало смуглость кожи. На плечах лежал белый меховой плащ. Высокая и широкоплечая, она напоминала мраморную статую, прекрасную и такую же холодную.
        - Вижу, у вас не принято начинать вовремя, - сказала она вместо приветствия и, скинув с плеч плащ, бросила его на ближайший стул.
        - А ты что здесь…
        - Совет решил, что я стану прекрасным капитаном Соколов, - перебила Ярослава, подошла к соседнему окну и изящно сложила руки на груди. По непроницаемому лицу нельзя было сказать, рада она своему назначению на новый пост или нет. Ярослава повернула голову к Атли и прищурилась. - Тряхну стариной.
        Атли заложил руки за спину и отвернулся к окну:
        - Не думал, что ты захочешь вернуться после того, как Мира выставила тебя за дверь. И это спустя сколько? Лет двадцать?
        - Тридцать. И я сама ушла. - Ярослава выдала злорадный смешок. - А Мира была просто ревнивой сукой. Она и мизинца Аргорада не стоила.
        Атли резко развернулся:
        - Следи за языком.
        Ярослава посмотрела на него удивлённо, а потом рассмеялась.
        - А то что? - спросила она и кивнула за спину Атли. - Натравишь на меня своего цепного пса? Или, - она приблизилась, посмотрела на Атли сверху вниз, так что он сумел разглядеть тёмные крапинки веснушек на её коже, - рискнёшь сам со мной потягаться?
        В ладони её вспыхнуло пламя. Огонёк был маленьким, с куриное яйцо, но таким жарким, что на лбу у Атли тут же выступили капельки пота. За спиной едва слышно запела катана, выглядывая из ножен.
        Дверь снова скрипнула. Ярослава сжала кулак, превращая пламя в ленту серого дыма. Катана щёлкнула, возвратившись в ножны.
        - Прошу прощения за опоздание, - сказала Аньяна. Она выглядела ещё бледнее вчерашнего, под глазами залегли фиолетовые тени, за одну ночь щёки потеряли юношескую округлость, и она теперь казалась старше своих лет.
        Аньяна не села - рухнула на стул и положила руки на стол, будто без этого не смогла бы сидеть ровно. Атли и Ярослава без лишних слов заняли свои места за столом.
        Некоторое время все молчали. Атли обеспокоенно наблюдал за неподвижной Аньяной. Она должна была заговорить первой, показать Ярославе, что она здесь главная, и не позволить сомневаться в своей силе. Аньяна подняла на него взгляд, в голубых глазах читалась мольба о помощи, но Атли не позволил себе даже кивнуть в знак поддержки. Ярослава не спускала с них колкого взгляда.
        Аньяна отвернулась, закрыла глаза и выдохнула, расправила плечи, словно сбрасывая с них налипшую тяжесть, и, сцепив пальцы, заговорила.
        - Совет Чародеев решил, что ты займёшь должность капитана, Ярослава?
        Ярослава кивнула. В глазах её читалась насмешка. Ещё бы, Атли готов поспорить, что она слабо себе представляла, как девятнадцатилетняя Аньяна будет руководить не только Гвардией, но и ею - матёрой чародейкой. Атли попытался прикинуть, сколько же Ярославе лет. Пятьдесят? Шестьдесят? Как и многие чародеи и чародейки, она заметно омоложалась чарами и выглядела не старше тридцати.
        - Прекрасно. - Аньяна улыбнулась одними губами. - Тогда спешу сообщить, что Соколы вернулись сегодня на рассвете. Они преследовали Аспида до Даргородского леса, но он оказался слишком быстрым и направился дальше, в сторону Тёмных Лесов. Выследить и уничтожить Аспида - наша главная задача. Тебе нужна помощь с координацией Соколов?
        - Справлюсь. - Ярослава на Аньяну даже не взглянула. - К концу недели Аспид будет мёртв.
        Атли удивлённо вскинул брови:
        - Боюсь, он уже далеко. Может понадобиться неделя, только чтобы нагнать его.
        - А это уже мои проблемы. - Ярослава облокотилась на стол и склонила голову набок. - Если я сказала, что к концу недели голова твари ляжет на этот стол, то так и будет!
        Атли обезоруживающе вскинул руки и откинулся на спинку стула:
        - Боги, Яра, как угодно.
        - Не смей меня так называть! Для тебя я Ярослава.
        - А что? Только Драгану можно? - Атли невинно улыбнулся.
        Ярослава вскочила на ноги и ударила ладонями по столу. Атли сделал испуганное лицо. Он не мог до конца объяснить почему, но злить Ярославу ему понравилось. Она вспыхивала легко и ярко, и Атли даже стало интересно, до чего может дойти её гнев, когда рядом нет Драгана, вечно её успокаивающего. Возможно, какая-то детская его часть надеялась, что, если разозлить её достаточно, если сделать её пребывание в Гвардии невыносимым, чародейка сбежит, поджав хвост. Но другая его часть, взрослая и зрелая, укоряла его за это ребячество и предлагала искать мирные пути. Но именно сейчас её Атли хотел слушать меньше всего. А ещё он просто хотел, чтобы ему стало хотя бы немного легче, и надеялся, что перепалка в этом поможет.
        - Не нарывайся, волчонок, - процедила Ярослава.
        - А то что? - повторил Атли её слова всё с тем же невинным выражением лица.
        - Атли, прекрати! - прикрикнула Аньяна, и Атли уставился на неё, удивлённый тем, что она посмела поднять на него голос, но, подумав секунду, всё же благоразумно смолчал.
        «Молодец», - сказал он ей одним лишь взглядом.
        Аньяна потёрла глаза и нахмурилась.
        - Я прекрасно понимаю, что мы тут недовольны обществом друг друга, но цель у нас… одна. - На этом слове она выразительно посмотрела на Ярославу. - Защитить народ Вольского Царства, поэтому давайте всё же отложим склоки и займёмся делом.
        Говорила она сухо, уверенно и быстро, но Атли заметил, что щёки её раскраснелись, а руки едва заметно дрожали, и Аньяна пыталась скрыть это, сцепив пальцы в замок. Уши Волка уловили, как сердце её бешено колотилось, а к поту примешивался запах страха. Но он всё равно уважительно склонил голову.
        - Прости. Этого не повторится.
        Аньяна перевела взгляд на Ярославу. Та хмыкнула и упала обратно на стул:
        - Постараюсь держать себя в руках.
        - Спасибо, продолжим…
        Дверь отворилась, и за ней показался высокий худощавый юноша в синем платье с красным поясом. Тут в зал ворвалась рыжая поджарая лисица.
        - Мила, стой! - крикнул юноша, споткнулся о порог и растянулся на полу. Длинные волосы взметнулись тёмно-рыжей волной, а из холщовой сумки, что висела на плече, высыпались свитки, склянки, камни, перья и орехи. Лисица кругом пронеслась по комнате, запрыгнула своему спутнику на спину и принялась топтаться и скрипуче попискивать.
        Юноша сбросил лисицу со спины и схватился за сумку, спешно забрасывая в неё рассыпанное.
        - Простите! - виновато улыбнулся он, щуря чёрные глаза, веснушки тут же пропали с раскрасневшихся щёк. Лисица пыталась выхватить у него из рук орехи. Юноша щёлкнул её по носу. - Мила, прекращай!
        - Друзья, - Аньяна изо всех сил старалась сохранить невозмутимый вид, - позвольте представить: Лель, новый капитан Журавлей.
        Никто ничего не сказал. Ситуация обязывала поздороваться, но все лишь молча наблюдали, как Лель поднимается с пола, отбрасывает с лица прямые, как струны, пряди, как воюет с лисой, пытаясь заставить её покинуть зал, и, когда лисица всё же оказалась за дверью, неловко садится на свободный стул, мучает длинными пальцами шнурок на вороте платья.
        И это лучший ученик Белавы? Атли не мог поверить своим глазам - совсем мальчишка. Горе в лаптях. Сколько ему? Семнадцать? Аньяна с ума сошла. Какой из него капитан?
        - Очень приятно познакомиться. - Лель склонил голову и посмотрел на Атли из-под длинных ресниц. Глаза у него были красивые, большие, слегка раскосые. Только вот с одними красивыми глазками далеко не уедешь.
        - Какой прелестный мальчик! - Ярослава с трудом сдерживала смех. - А не рановато ли тебе капитаном быть?
        Взгляд Леля тут же метнулся к ней, сделавшись холодным и колким, будто слова задели его за живое.
        - Мне двадцать семь лет. Думаете, рано?
        Лицо Ярославы вытянулось. Атли поперхнулся, но тут же изогнул губы в привычной дружелюбной улыбке.
        - Спасибо, что так быстро приехал. Я Атли, капитан Воронов. - Он протянул руку.
        Ладонь Леля оказалась крепкой и холодной с мороза. И только теперь Атли подумал, что, может, раскраснелся Лель вовсе не от смущения, а от холода, потому что сейчас он смотрел уверенно и открыто.
        - К слову, я слышала, что среди Соколов завёлся изменник, - подала голос Ярослава, привлекая внимание. - Недопустимое явление, бросающее тень на всю Гвардию. А у вас сейчас и без того не лучшие времена. Кто занимается его поисками? Я могла бы…
        - Я, - отозвался Кирши из своего угла, не глядя на Ярославу. - Атли уже поручил мне это дело. Не обещаю его голову к концу недели, но…
        - Никаких голов, Кирши, - перебил Атли. - Финист нужен нам живым. Мы будем его судить по закону.
        - Как пожелаешь. - Тёмный пожал плечами. - В любом случае преступник должен быть найден и наказан как можно скорее. Раз слухи о нём уже дошли до Совета, скоро начнёт шептаться народ. Считаю, что терять время непростительно. Скажи, могу ли я ехать или у тебя всё ещё на меня… личные планы.
        Атли вздрогнул и сжал челюсти. Вот же… Специально спросил при всех, да ещё в такой форме. Знает, что Атли чувствует вину за вчерашнюю ночь. Он отвернулся от Кирши.
        - Поезжай, - сказал Атли сухо.
        Кирши оттолкнулся от стены и быстрым шагом покинул зал, не попрощавшись и не взглянув ни на кого из собравшихся. Атли прожигал взглядом закрывшуюся дверь, с сожалением понимая, что Кирши постарается уехать из гарнизона до того, как завершится собрание. Он сбегает, снова бежит за тридевять земель, словно ужаленный, словно Атли ему враг. Всё из-за вчерашнего?
        «Я просто взял то, что принадлежит мне. И он, чёрт возьми, был не против!»
        На мгновение он встретился взглядом с Аньяной - она смотрела на него с сочувствием и жалостью, и Атли стало тошно от самого себя.

* * *
        Король Вегейр лично учил Атли охоте. Охота - один из немногих моментов в жизни Атли, когда они с отцом стояли бок о бок, пусть и в облике Волков. И, наверное, это же были редкие моменты их взаимной честности. Волки просто не умели лгать.
        Вегейр убивал оленей быстро и без колебаний. Так же он убивал и своих врагов. Волки не знали сострадания. Вегейр не знал сострадания. Атли искал его в себе и очень боялся однажды не найти.
        «Помедлил, засомневался и не убил оленя - остался с пустым брюхом. Помедлил и не убил врага - мёртвым лежать будешь сам, - говорил Вегейр, когда они после охоты отмывались от крови в горном озере. - Не щади никого за пределами своей стаи. А если кто-то в стае посмел показать тебе клыки - и его не щади».
        Тогда маленький Атли ещё смотрел на него с восхищением, внимая каждому слову. Гордился тем, что во дворце все ходят по струнке, что подданные дрожат, когда король входит в зал и окидывает их взглядом, что другие оборотни - члены побочных веток их семьи - боятся даже пискнуть, пока король не даст им слова. Атли восхищался силой и могуществом своего отца. Даже страшный шрам на его лице не вызывал у Атли ничего, кроме восхищения. Настолько, что он даже рисовал его себе углём на левой щеке и представлял, как однажды станет вожаком и все будут бояться уже его.
        Ещё кое-чему Вегейр учил его сам. Пытать.
        «В этом деле главное не торопиться. Главное - не боль, которую ты причиняешь, а страх перед этой болью и перед её неизбежностью», - поучал он, ломая палец за пальцем своему пленнику.
        Это был молодой оборотень, парнишка лет двадцати, дальний родственник королевской семьи, чей-то внебрачный ребёнок. Чем тоньше родственная связь, тем слабее влияние вожака. Мальчишку втянули в заговор и готовили к тому, чтобы однажды он бросил Вегейру вызов и отобрал титул вожака и короля в честной схватке. Вегейр узнал об этом раньше и теперь хотел выяснить имена всех заговорщиков. Привязанный к стулу парнишка рыдал, кричал и умолял пощадить его. Атли до сих пор помнил его искажённое от боли лицо. Заговорщиков оказалось десять - по одному на каждый палец. Атли тогда тоже было десять.
        «Я никогда не стану таким, как ты!» - когда Атли впервые выпалил эти слова? Когда впервые пошёл против отца?
        Ровно через пять лет после казни оборотня-заговорщика. Атли пытался забыть тот день, когда отец снова взял его в пыточную. Каменный мешок под замком. На этот раз к стулу был привязан Кирши.
        Вегейр хотел узнать истинное имя Тёмного - это позволило бы ему взять Кирши под полный контроль. Он терпел несколько лет - Атли уверял, что сам выведает, что рано или поздно Кирши расскажет ему правду. И вот терпение Вегейра лопнуло.
        - Этот момент - наказание за твою неудачу, - сказал он, закрывая за Атли дверь. - Ты медлил слишком долго и потерял драгоценное время. Поэтому мне придётся взять всё в свои руки. Ты можешь выбрать наказание: смотреть или извлекать правду.
        «Извлекать правду» - так король называл пытки. Атли затошнило.
        - Не тронь его, - выдавил он едва слышно. Синие глаза Кирши смотрели бесстрастно, подёрнутые туманом безысходности.
        - Смотреть или извлекать правду? - громче повторил Вегейр, делая вид, что не услышал.
        - Я… не смей его…
        - Отвечай на вопрос! - зарычал Вегейр и лёгким движением отшвырнул Атли к стене.
        Принц больно ударился спиной и затылком о голые камни и сполз на влажный пол. В глазах стояли слёзы.
        - Смотреть или извлекать правду?! Отвечай, щенок!
        - Я, - выдавил Атли, - я не буду делать ему больно!
        - Значит, ты будешь смотреть, - пожал плечами Вегейр и повернулся к Кирши.
        Хруст ломающихся костей казался оглушительным. Кирши не кричал. Его трясло, невидящий взгляд блуждал по комнате, иногда натыкаясь на Атли, худые, ещё детские плечи ходили ходуном, губы двигались, беззвучно повторяя что-то снова и снова, но Кирши не кричал.
        Когда Вегейр сломал Кирши третий палец, Атли не выдержал.
        - Я никогда не стану таким как ты! - закричал он, размазывая по лицу слёзы. - Слышишь? Никогда!
        Волк вырвался на свободу и бросился на вожака, но Вегейр одним быстрым движением схватил его за горло и с силой приложил об пол так, что искры посыпались из глаз. Атли задохнулся, мир занесло красной пеленой боли, Волк бессильно заскулил и задёргал лапами, пытаясь освободиться из мёртвой хватки.
        «Пусти!» - хотел крикнуть Атли, но из пасти вырвался только сдавленный визг.
        - Вот теперь ты чего-то стоишь, - рассмеялся Вегейр и сильнее надавил на горло. Волк захрипел, и Атли потерял сознание.
        Атли пробрался к Кирши в комнату той же ночью. Их покои располагались рядом - Атли позаботился о том, чтобы друг жил как можно ближе и чтобы роскошь в его покоях не уступала роскоши комнат принца. Вегейр не возражал - клятва верности не позволила бы Кирши сбежать или навредить Атли, а потому и причин ограждать наследника от общества Тёмного король не видел.
        Кирши лежал, свернувшись калачиком, на огромной кровати с шёлковым балдахином, прижимал к груди раненую руку и тихонько стонал. На пальцах Вегейр не остановился - торс и плечи плотно обхватывали повязки. Но они не уберегли белый шёлк простыней от красных пятен, которые издалека можно было принять за цветы.
        Атли забрался на кровать к Кирши, и тот поморщился и зажмурился, когда перина под ним заволновалась.
        - Сильно болит? - прошептал Атли, осматривая повязки.
        Кирши не ответил, продолжая баюкать покалеченную руку. Атли отодвинул подушки, подобрался ближе и положил голову Кирши к себе на колени. Кирши не сопротивлялся, был податливый и мягкий, словно глина, только грудь его вздымалась и опускалась быстрее обычного. Атли убрал с лица друга налипшие волосы. Губы его пересохли и потрескались, покрывшись коркой запёкшейся крови.
        Глаза заволокло слезами, и Атли всхлипнул.
        - Ты ведь не сказал ему? - Он утёр нос рукавом, слова давались с трудом, грудь давили рыдания, которые он изо всех сил старался загнать поглубже. - Ведь не сказал?
        Кирши не ответил.
        - Отвечай! - проревел Атли.
        - Не сказал, - голос надтреснутый, хриплый, слабый. - Ты же приказал мне никому не раскрывать своего имени. Никогда. Я бы не сказал, даже если бы очень хотел.
        Атли разрыдался.
        - Прости меня! Прости-прости-прости. - Он гладил Кирши по волосам, слёзы градом лились по щекам и падали Кирши на лицо, оставляя влажные дорожки. - Я не отдам тебя ему, клянусь! Ты мой единственный друг, и я сумею тебя защитить! Никто не будет тобой управлять!
        - Кроме тебя? - слабо улыбнулся Кирши и открыл глаза. Синие и холодные, будто зимние озёра.
        - Что? - Атли от неожиданности даже перестал плакать. Взгляд Кирши испугал его.
        - Ты же можешь отпустить меня, - сказал Кирши, и глаза его смотрели почти умоляюще. - Разорви клятву, помоги мне сбежать, и Вегейр никогда меня не найдёт. Никто меня не найдёт.
        Атли замер. Сердце бешено колотилось где-то в горле, подгоняемое ужасом. Кирши хочет уйти? Бросить его здесь совсем одного? Атли был его единственным другом, неужели Кирши так легко может его оставить? Он бросит его так же, как бросила мать, которая спряталась в дальнем крыле замка и уже много лет отказывалась видеться с сыном, предпочитая общество слуг и молитвы. Свет померк перед глазами, руки задрожали, Атли прочно увяз в топком болоте страха. Страха, что он может больше никогда не увидеть Кирши.
        - Если ты хочешь, чтобы я был в безопасности…
        - Нет! - воскликнул Атли. - Я о тебе позабочусь! Тебе не нужно уходить и прятаться, я смогу тебя защитить!
        - Атли, послушай…
        - Нет! Молчи! - Он закрыл уши руками. - Молчи, молчи! Не смей меня бросать тут одного! У меня больше никого нет! Не смей!
        Кирши замолчал, подчиняясь приказу. Атли наклонился, обхватил его руками и принялся осыпать лицо Тёмного поцелуями. Кирши морщился от боли, но не сопротивлялся.
        - Не бросай меня! Не бросай меня тут одного! - плакал Атли, словно щенок, тычась носом в щёку Кирши. - Ты - всё, что у меня есть. Я люблю тебя! Люблю больше жизни! Только не оставляй меня! Не оставляй!
        Кирши ничего не ответил. И с тех пор его молчание наказывало Атли страшнее, чем кулаки отца.
        12
        Лес вечных надежд
        На второй день пути, когда Василиса уже едва держалась, изнывая от жары и жажды, конь поднялся на очередной бархан, за которым простёрся бескрайний дремучий лес. Красная пустыня и зелёный лес столкнулись друг с другом, словно два могучих войска в битве, где каждый старался отвоевать себе клочок земли. Вечная битва жизни и смерти, из которой, кажется, никому не выйти победителем.
        Не веря своему счастью, Василиса подтолкнула коня пятками, и он пустился вскачь - в спасительную тень деревьев.
        Прохлада окутала Василису, как только она пересекла границу леса, мгновенно оказавшись в сиреневых вечерних сумерках. Ветви деревьев смыкались над головой так плотно, что даже два солнца не могли пробиться сквозь их сцепленные пальцы. Тёмные перекрученные стволы облепили странные полупрозрачные грибы в белую крапинку. Они источали тусклый сиреневый свет и, кажется - Василиса осторожно втянула носом воздух, - пахли бузиной. Такие же грибы прятались в траве, а когда конь наступал на них копытами, с тихим «пуф» обращались в облачка сиреневой пыли.
        Над кустом с мелкими чёрными ягодами летали, оставляя за собой шлейфы голубовато-розового света, диковинные светлячки. Лес был дикий, нехоженый, Василиса в зарослях папоротника сумела разглядеть лишь несколько звериных троп, но не могла сказать, какими именно животными они проложены.
        Запахло сыростью, и ушей коснулись звуки шелеста бегущей по камням воды. Василиса спешилась и направилась на звук по тонкой тропке, которая - она надеялась - вела к водопою.
        Меж огромных, поросших мхом валунов бежал, прыгая по неровным ступеням камней, ручей. Василиса, измученная жаждой до полусмерти, практически сунула голову в воду, надеясь, что та её не убьёт. Впрочем, не напейся Василиса сейчас, через пару часов её бы убила жажда.
        Обветренные, в кровь потрескавшиеся губы защипало, но холодная вода тут же унесла боль вниз по течению. Василиса жадно глотала, давясь и кашляя. Она знала, что много пить нельзя, что это опасно, но не могла остановиться до тех пор, пока желудок не наполнился болезненной тяжестью настолько, что стало трудно дышать. Протяжно выдохнув, чародейка завалилась на спину и раскинула руки, стараясь отдышаться.
        Перед глазами нарисовалась конская морда, круглые провалы ноздрей выдохнули в лицо горячий воздух.
        - А ты пить совсем не хочешь? - поинтересовалась Василиса. - Или волшебным коням пить необязательно?
        Конь предпочёл не отвечать на подобные вопросы, продолжая обнюхивать её лицо. Василиса вспомнила о своей лошади Былинке, которая в отличие от этого рыжего никогда не упускала возможности что-нибудь пожевать.
        «Интересно, как она там? Кто-нибудь за ней присматривает? А Тирг? Надеюсь, Кирши от него не избавился. И сам Кирши…»
        При мысли о Тёмном Василиса зажмурилась и закрыла лицо руками. Увидятся ли они снова? Или ей до скончания дней суждено скитаться между мирами, пока она всю себя не раздаст по кусочкам? А если встретятся, что тогда? Будет ли он рад её видеть? А она? Что скажут друг другу при встрече?
        Они прощались, одурманенные любовным зельем Белавы и пьянящим предчувствием скорой смерти. Что, если, встретившись, они поймут, что больше ничего не испытывают друг к другу? Или, может, Кирши уже и вовсе её забыл. Ведь, по сути, что между ними было? Пара неловких объятий и один безумно долгий поцелуй.
        От воспоминаний о нём у Василисы мучительно заныло внизу живота. Она застонала и открыла глаза. В тёмных волнах листвы медленно кружили светлячки.
        Хрустнула ветка, и Василиса резко села. Из кустов напротив вышел серебристый олень. Изо рта у него торчали два крупных клыка. Отсветы от грибов придавали шкуре бледно-сиреневый оттенок. Олень посмотрел на Василису, склонив голову набок, а потом, потеряв к ней всякий интерес, принялся пить воду.
        - Удивительно, - прошептала Василиса, разглядывая зверя. - Видано ли, олень с клыками!
        Василиса моргнула, и олень исчез. Как же? Она заморгала и нахмурилась:
        - Куда?..
        А что - куда? Василиса не смогла вспомнить, что её так удивило, да и это было совершенно неважно. Она завалилась обратно на спину и залюбовалась светлячками. Они медленно кружились в причудливом танце, и их розовые шлейфы сплетались в смутно знакомые образы, но распознать их у Василисы никак не получалось. Да и зачем? Разве недостаточно того, что они такие красивые?
        Чародейка зевнула и расплылась в улыбке. Ноздри щекотал аромат бузины, а мох обволакивал тело приятнее самой мягкой перины. Как же хорошо. Вот так лежать и ни о чём не печалиться, ничего не бояться и просто глядеть на танец светлячков, слушать музыку ручья и вдыхать ароматы леса. Разве может быть что-то важнее, лучше и краше на всём белом свете, чем эта славная, чудесная, беззаботная нега?
        Конская морда врезалась Василисе в бок. Чародейка засмеялась и оттолкнула её.
        - Ты чего? Отстань!
        Конь в ответ недовольно заржал и зубами ухватил Василису за рубашку. Шов затрещал, но Василиса почти не обратила на это внимания, тут же переключившись на диковинных голубых бабочек над кустом папоротника. Она вскочила на ноги и, напевая что-то себе под нос, двинулась было к ним, но конь снова потянул её за рубаху.
        - Ты только глянь, какие они чудесные! - Василиса схватила коня за морду и повернула её в сторону бабочек. - Тебе нравятся?
        Конь фыркнул, развернулся и принялся головой толкать Василису в другую сторону.
        - Хочешь поиграть? - засмеялась чародейка, покрутилась вокруг своей оси и хлопнула в ладоши. - В салки!
        - Тебе надо идти дальше, - сказал конь.
        Василиса замерла и тупо уставилась на него.
        - Так ты говорящий? - прошептала она, прикрывая рот ладонями.
        - Нет, - качнул мордой конь. - Это просто у тебя беда с головой.
        Василиса моргнула и улыбнулась:
        - Я люблю говорящих лошадок!
        - Я же говорю! Я не говорящий! И тебе пора идти домой. Помнишь? Домой.
        Василиса снова схватила коня за морду и прильнула к ней разгорячённым лбом:
        - Глупенький, мне никуда не надо! Это и есть мой дом!
        - Лес?
        - Ну да!
        - Ясно. А ну, пошли. - Конь сцапал Василису за рукав и потащил за собой.
        Чародейка не упиралась, покорно шла за ним, немного покачиваясь и весело глядя по сторонам. Лес её восхищал. Деревья, травы, грибы, гигантские папоротники - всё было таким прекрасным и волшебным!
        - Ты такая красивая, лошадка! - Василиса прижалась щекой к конской шее. Шерсть была тёплой и мягкой, как пушок сотни маленьких птичек.
        - Эй! Держи себя в руках, шальная! - грозно ответил конь. Впрочем, речь получилась невнятной из-за зажатой в зубах рубахи, отчего прозвучала не так уж и грозно.
        - С ума сойти, настоящий говорящий конь! А ты что-то ещё умеешь?
        - Полагаю, объяснять тебе, что я лишь голос твоего разума, по безумной случайности воплотившийся в образе коня, бесполезно?
        - Абсолютно.
        - Я так и думал.
        Василиса брела, то и дело отвлекаясь на новую прекрасную бабочку, облачко светлячков или промелькнувшего в ветвях призрачного зайца, норовя свернуть с тропы. Но конь упорно возвращал её назад и продолжал вести сквозь заросли.
        Но когда Василиса увидела на дереве весело болтающего ногами Атли, даже конь не сумел её удержать. Глаз у Атли отчего-то было три, но чародейку это не остановило. Тем более что ослиные уши ему очень даже шли.
        - Капитан! - крикнула Василиса и бросилась к нему. - Я выполнила задание!
        Василиса споткнулась и рухнула в траву. Засмеявшись, подняла голову и встретилась взглядом с поросшим мхом человеческим черепом. Хихикнула и схватила его:
        - Атли, смотри, что нашла!
        Атли на дереве больше не было. Зато под деревом сидел позеленевший от времени скелет.
        Ничего не понимая, Василиса поднялась на ноги и попятилась. Под пяткой что-то хрустнуло. Рука ещё одного скелета - похоже, он полз к тропке, но умер, так и не добравшись.
        - Что? - Василиса нахмурилась. Сознание пыталось что-то ей подсказать, но мысли упорно расплывались, превращаясь в сладкий розовый кисель.
        - Это ты, - сказал конь. - Смотри.
        Василиса моргнула и вместо скелета под ногами увидела себя. Синюю, гниющую, облепленную розовыми светлячками. Мёртвую.
        - Нет…
        - Пока нет.
        - Это не я. Кто они?
        - Те, кто потерял цель и захотел провести в лесу целую вечность. Вот она - их вечность.
        Потерял цель? Она тоже потеряла цель? Она пришла сюда зачем-то, куда-то шла, хотела… Чего она хотела? Не этого. Она хотела не этого.
        Василиса выронила из рук череп и покачала головой. Лес. Он решил её сожрать, забрать, сделать своей. Он не хочет отпускать её домой. Дом! Чародейка ухватилась за эту мысль, не давая ей ускользнуть обратно в сиреневый туман дурмана. Грибы. Они делали «пуф» и так приятно пахли бузиной. Или вода? Вкусная и сладкая. А ещё там был олень. Василиса улыбнулась. Какой же красивый был олень! Шёрстка серебристая, гладкая, наверняка очень мягкая…
        - Соберись! - прикрикнул конь.
        Василиса снова перевела взгляд на скелет, а потом на свои руки. По синим, вспухшим пальцам ползали, вгрызаясь в гнилое мясо, черви. Василиса тяжело задышала, содрогнулась всем телом, желудок сжался.
        - Чубась, - успела выдавить она перед тем, как её вырвало.
        Василиса с трудом разогнулась, вытирая рот рукой. Голова гудела, а язык обволакивала липкая горечь тухлой бузины.
        - Что за чертовщина? - пробормотала она, оглядываясь на коня.
        Конь молчал. Он же не разговаривал? Или?
        - Ты… - начала было Василиса, но осеклась, почувствовав себя ужасно глупо.
        В голове потихоньку прояснялось. Она была одурманена - теперь это стало ясно. Если дело в воде, то хотелось надеяться, что желудок очистился. А если дело в грибах, то надо двигаться быстрее и добраться до Источника прежде, чем начнётся второй приступ.
        Тело отвоевала предательская слабость. Пальцы едва ли сжимались в кулаки, как это иногда бывает после сна, а ноги дрожали, словно после долгого бега. Тем не менее Василиса с трудом, но взобралась на коня, и он послушно понёс её дальше - в глубь чащи.
        То ли путь оказался недолгим, то ли моргала измученная дурманом Василиса слишком медленно, то и дело проваливаясь куда-то в темноту, но картина леса менялась рывками, словно она пропускала некоторые моменты путешествия. Так или иначе, вскоре конь вышел из чащи на широкую круглую поляну. Почти всю её занимал огромный дуб, ветви которого уходили так высоко в небо, что терялись в тумане. Это он? Источник?
        Вместо ответа конь подогнул ноги, приглашая её спешиться.
        Василиса послушалась, а когда оглянулась, коня уже не было. На земле лежал клубок красных ниток. Подпрыгнув, он покатился точно к дубу, остановившись у его корней.
        Из-за необъятного потрескавшегося ствола выглянул человек. Вернее, кто-то очень похожий на человека. Это была девушка с длинными сиреневыми волосами до самых пят и большими ушами с острыми вытянутыми кончиками. Бледная голубоватая кожа и большие сиреневые глаза. Девушка ловко запрыгнула на ближайший корень, и оказалось, что волосы были её единственной одеждой.
        Она подобрала с земли клубок и повертела его в руках, потом с любопытством посмотрела на Василису.
        - Здравствуй! - сказала чародейка. - Ты стражница этого Источника?
        - Стражница, - кивнула девушка. Голосок у неё был тихий и лёгкий, как шелест листвы. - А у тебя есть ключ.
        - Ты пропустишь меня?
        Стражница заулыбалась, подбросила клубок в воздух и, поймав, спрятала за спину.
        - За плату.
        - Конечно. Я готова заплатить. Что тебе нужно?
        Стражница наклонила голову и двумя пальцами растянула свои губы в косую улыбку.
        - Я беру смех. Отдай мне самое счастливое своё воспоминание. Тогда дам тебе проводника. Отдашь?
        Василиса замешкалась. Самое счастливое воспоминание? Нет, это не показалось ей высокой ценой, и, наверное, счастливых воспоминаний у неё достаточно. Достаточно, чтобы забыть всего одно. Но отчего-то на мгновение ей показалось, что потеряет она гораздо больше, чем просто воспоминание.
        - Отдам, - ответила она внезапно охрипшим голосом.
        Стражница кивнула и вприпрыжку приблизилась к Василисе. Два тонких пальца с длинными когтями коснулись её лба.
        - Не бойся. Сейчас больно не будет, - хихикнула она. - Больно будет потом.
        Василиса вздрогнула.
        Комнату кровницы наполняло вечернее солнце, ярко-клюквенное и удивительно тёплое. Под ухом тяжело билось сердце Кирши.
        Нет! Только не это воспоминание!
        Она даже не смеялась тогда! Почему? Почему именно оно самое счастливое?
        Кирши расстегнул ворот кафтана, и её пальцы легли в ямочку между его ключицами. Синие глаза смотрели решительно и открыто, разрешая Василисе коснуться его внутренней тьмы. Могущественной, пугающей и притягательно прекрасной, как наполненный мириадами звёзд, опасный, но чарующий космос.
        Первый момент близости, невольной - а оттого особенно хрупкой и ранимой - искренности. Начало и конец. Несколько крошек времени, превратившиеся для них в целую вечность.
        Василиса думала, что это момент счастья из-за той пьянящей силы Тёмного, что хлынула в вены. Из-за ощущения могущества и безграничных возможностей. Но счастье крылось не в этом. Оно пряталось в хрупком моменте, когда они с Кирши впервые доверились друг другу. И как после смотрели друг на друга, словно видели впервые.
        Именно с этого момента началась её…
        Воспоминание померкло и исчезло.
        Началась её… Началось что?
        Василиса заморгала, возвращаясь в настоящее. На лице её блуждала улыбка, но она не могла понять, почему.
        Стражница Источника держала на указательном пальце маленькую золотую искорку и довольно щурилась.
        - Сколько чувств, - хихикнула она. - Люблю истории о чувствах. Они как шаткий гурий - стоит вышибить нижний камень, и всё обвалится. И вот уже каменный ориентир, что указывал тебе путь, сделался погребальным курганом твоего прошлого.
        Она расхохоталась. А Василиса не понимала почему. Всё, что она чувствовала - болезненную, сосущую пустоту между рёбрами. Она понимала, что потеряла нечто большее, чем просто воспоминание, но, как ни силилась, не могла вспомнить - почему. А издевательский смех стражницы её раздражал.
        - Можешь пропустить меня дальше? - спросила Василиса, стараясь скрыть недовольство в голосе за вежливой улыбкой.
        Глаза стражницы блеснули.
        - Раз уж ты вышла из Леса Вечных Надежд и уплатила цену, разве могу я поступить иначе?
        Она раздвинула нити клубка и вложила в него искорку воспоминаний Василисы. Засмеявшись, подбросила клубок в небо, выкрикнула несколько слов, которые показались Василисе птичьими возгласами, и клубок, сверкнув золотой вспышкой, обратился в ворона с красными глазами.
        Описав круг над их головами, он звонко закаркал, и звук этот напоминал смех. Взмахнув крыльями, ворон направился к дубу.
        - Полезай на дуб, - сказала стражница. - На вершине его ветвей вы найдёте то, что ищете.
        Василиса не раздумывая бросилась следом за птицей. Она часто лазила по деревьям в Лютоборах, правда, в основном по соседским яблоням. А однажды забралась на самую верхушку сосны, потому что Беремир подшутил над ней, сказав, что видел там гнездо волшебной птицы Нагай. Василиса просидела на сосне полдня, боясь спуститься. Голова кружилась от высоты, но Беремир напрочь отказался её спускать, заявив, что настоящий Ворон должен шутя справляться с такими пустяками и уж тем более должен сам расплачиваться за свою глупость.
        По древнему дубу взбираться было легко. Трещины и наросты на толстой коре служили неплохой опорой, а когда Василиса добралась до первой ветки, дело пошло ещё быстрее. И если бы не одышка, усталость и головная боль, подобное занятие показалось бы ей весёлой разминкой.
        Ворон описывал круги вокруг дуба, взмывая всё выше и выше, и Василиса изо всех сил старалась не отставать и не терять его из виду.
        Иногда птица снисходительно каркала, садилась на ветку, позволяя Василисе себя догнать. Чародейка садилась рядом и старалась отдышаться и передохнуть несколько минут, пока ворон ей это позволял.
        Кожа на руках покраснела и стёрлась довольно быстро, но Василиса сумела добраться достаточно высоко, потому что земля под ней исчезла, превратившись в сиреневую дымку. Кое-как чародейка обмотала кисти обрывками рукава, которым защищала лицо в пустыне, и, собравшись с остатками сил, поползла дальше.
        Но верхушки дуба она так и не увидела. Вместо неба и облаков ветвистый ствол тонул в блестящей серебристой глади.
        - Вода? - Василиса удивлённо разглядывала рябь на поверхности.
        Ворон, звонко каркнув, описал ещё один круг и ворвался в небесное озеро.
        - Вот же чубась! - выдохнула Василиса и поспешила вверх по ветвям. Оказавшись достаточно близко, протянула руку к закрутившейся в барашек волне…
        Пальцы коснулись холода, и в следующий миг Василиса с головой оказалась в ледяной воде.
        Она дёрнулась от испуга и закрыла рот рукой, чтобы не закричать и не потратить драгоценный воздух. Ворона видно не было, но сверху струился слабый рассеянный свет.
        Василиса начала усиленно грести руками. Немного. Ещё немного. Несколько рывков. Воздуха должно хватить.
        Руки ударились об лёд. И Василису затопил страх. Она застучала кулаками, но лёд был слишком толстым. Воздух заканчивался, лёгкие жгло, а в глазах начало темнеть. Если так пойдёт, она утонет. Захлебнётся на дне озера, так и не добравшись до дома.
        Василиса закричала, выпуская поток пузырей, и из последних сил ударила ладонями в преграду. Но лёд не поддался.
        Чародейка отчаянно цеплялась за его поверхность, продвигаясь вперёд, в надежде найти хотя бы маленькую трещинку.
        И когда лёгкие её уже начала заполнять обжигающая вода, пальцы царапнули лед и зацепились за шершавый край. Прорубь! Василиса подтянулась.
        Голова на мгновение вынырнула на поверхность, но скованное холодом тело тянуло на дно. Василиса попыталась ухватиться за край льдины, но то и дело соскальзывала и снова уходила под воду.
        «Кто-нибудь».
        «Кто-нибудь в этом огромном мире».
        «Пожалуйста».
        Две пары рук схватили её за плечи и вытянули на лёд.
        Василиса закашлялась и тут же задрожала от порывов ледяного ветра.
        - Hvorda komma un? - мужской голос говорил на знакомом языке, который Василиса так и не выучила.
        - Lure ga! - отвечал женский.
        Чародейка с трудом разлепила глаза. В нескольких шагах от неё возвышался раскидистый дуб, никогда не сбрасывающий свою листву. Листья красные как кровь, полные магии. На нижней ветке сидел, нахохлившись, красноглазый ворон.
        Красный Дуб. Василиса не могла поверить своим глазам.
        Она в Северных Землях.
        13
        Башня в лесу
        Маленький придорожный трактир «Гусиные лапы» насквозь провонял яблочной бражкой и варёной репой. Кирши бросил в глиняную тарелку обглоданную куриную косточку, одним глазом наблюдая за компанией мужиков за длинным столом. Они громко смеялись, стучали кружками, быстро хмелели и всё чаще косо поглядывали на Кирши.
        Как всегда, чем дальше от столицы, тем подозрительнее и неохотнее привечали Воронов. Особенно это касалось маленьких деревушек, где чужаков не любили в принципе, а чёрные кафтаны Воронов считали едва ли не плохой приметой.
        - За этими чёрными вечно смерть по пятам ходит. Как бы беду на нас не накликал, - сказал один из мужиков своим друзьям достаточно громко, чтобы Кирши его услышал.
        Кирши скривил губы и спрятал лицо в кружке с мёдом. Интересно, в какой момент всё переменилось? Только ли в том дело, что, если в окрестностях появились Вороны, значит, где-то рядом завелась опасная нечисть? Или для такого отношения были и другие причины? Кто и когда положил начало тому, что Воронов перестали уважать и начали бояться?
        - Я слыхал, что у них нечисть чуть не ручная, - подал голос другой мужик. - Сами разводят, чтобы нас всех в страхе держать.
        Кирши едва удержался от смешка. И что у этих деревенщин в дырявых головах? Половина нечисти - их же неупокоенные собратья.
        В трактир вошла женщина в длинной шерстяной юбке и меховой безрукавке. Кутаясь в серый платок, она перекинулась парой слов с хозяином трактира - усатым лысым мужиком размером с медведя. Он кивнул в сторону Кирши.
        Тёмный вздохнул. А этой что от него понадобилось?
        Женщина протиснулась между гуляющими мужиками и села за стол напротив Кирши. На вид ей было около сорока, худая, с усталыми серыми глазами.
        - А я уж думала, как прошлые два сгинули, новых уже не пришлют, - сказала она вместо приветствия.
        - Нужна помощь? - Кирши отставил кружку.
        - Ну да. У нас же в лесу чудище завелось. Ваши два пошли туда на той седмице да не вернулись.
        - Что за чудище?
        - А его не видал никто. Они, ваши, пришли, сказали, что чудище у нас завелось. Пошли в лес, да не вернулись. На той седмице, ну! - повторила женщина с таким напором, будто всё это Кирши должен был знать заранее.
        - Так, а вызвал их сюда кто? Староста ваш?
        - Да никто не звал. Говорю же, сами пришли! Не вернулись. Да мы теперь боимся. Чудище же в лесу!
        - Которого никто не видел? И от которого никто не пострадал?
        - Ну да!
        Кирши вздохнул и потёр пальцами переносицу, стараясь сохранять спокойствие. Либо женщина сама не понимала, что говорит, либо ситуация действительно была странной. Вороны не приходят без приглашения, их точно должен был кто-то позвать. Не могли же они узнать про чудище сами собой, да ещё и про то, которое никто не видел.
        Отклоняться от маршрута не хотелось. Путь до Северных Земель и без того займёт больше недели, а именно на границе с Севером гвардейцы видели человека, похожего на Финиста, в последний раз. Но проверить, что творится в здешних лесах, тоже стоило - мало ли что.
        Кирши бросил взгляд в запотевшее окно - до заката, должно быть, ещё пара часов. Быстро всё проверит и обернётся до темноты, а утром продолжит путь.
        - Лес тот, что на север отсюда? - спросил он, поднимаясь из-за стола.
        Женщина кивнула, и Кирши покинул трактир под неодобрительными взглядами мужиков, которые уже едва держались на ногах.
        Запрыгнув в седло, Кирши оглянулся на заваленную снегом деревеньку, что пряталась за трактиром. Из труб валил серый дым, сгибаемый ветром, он наматывался на голые ветки старых берёз и спотыкался о верхушки ёлок. Мужик в потрёпанном тулупе тащил сани, полные хвороста, следом за ним бежал вприпрыжку сивый пёс. За плечами мужика Кирши разглядел лук со стрелами. Охотник.
        - Не пошла охота? - спросил Кирши, подъезжая ближе.
        Охотник с досадой махнул рукой:
        - Пусто! Да хоть хворосту набрал.
        - И часто ты на охоту ходишь?
        - Уж частенько. - Мужик почесал в затылке, припоминая. Медвежья шапка сдвинулась на лоб.
        - И как, спокойно в лесу? Никаких чудищ?
        - Да какие чудища, - усмехнулся охотник. - В наших краях всё спокойно. Ну, акромя привидений в башне.
        - Привидений?
        Охотник передёрнул плечами:
        - Дак там в лесу есть башня каменная. Ей уж лет сто как. Наши-то так глубоко в лес не заходят, а я иногда, как за зайцем погонюсь, да он меня как заведёт в самую чащу. Они, зайцы, знаешь, какие проворные…
        - Так, а что с башней? - спросил Кирши, стараясь вернуть собеседника в нужное русло.
        - Дак я пару раз как проходил мимо, там выл кто-то. Я решил, что привидения. Они же воют?
        Выть мог кто угодно, но это Кирши решил не уточнять. Поблагодарив охотника за помощь, он направил коня в сторону леса. Туда ли направились пропавшие Вороны? Что ж, стоит проверить. Это лучше, чем бесцельно бродить по лесу, когда снег уже давно замёл все следы. Кирши бросил взгляд на верхушки деревьев. Если это сторожевая башня, то её должно быть видно. И правда, вдалеке над деревьями слегка выглядывал косой каменный зуб. Когда-то башня явно была намного выше, но со временем или войнами разрушилась.
        Кирши двигался по протоптанной охотником дорожке. Снега навалило много - по колено коню, который высоко поднимал ноги и недовольно храпел. Лес был тихий, но живой: то там, то тут хрустнет веточка, промелькнёт белка или стайка синиц. Пока что ничего не выдавало присутствия опасной нечисти. Да и леший, похоже, за владениями следил - на нескольких веточках в глубине леса Кирши заметил алые ленточки с колокольчиками. Такие лешие обыкновенно носили на рогах - одни боги знают зачем, - а порой любили развешивать и на деревьях, то ли отмечая своё присутствие, то ли просто стремясь навести красоту.
        Башня оказалась разрушенной почти наполовину. Когда-то она была раза в два выше деревьев, и с её верхушки можно было окинуть взглядом несколько вёрст земли. Крупные песочно-серые камни припорошил снег, словно стыдливо хотел спрятать руины от посторонних глаз.
        Кирши прислушался. Тихо. Прикрыл глаза, пытаясь ощутить чары. Обычно они были похожи на лёгкое дрожание воздуха, другие пощипывали кожу, как щиплет щёки сильный мороз, третьи отзывались мурашками и заставляли волосы шевелиться на затылке. Ничего из этого Кирши пока тоже не чувствовал.
        Внутри башни, кажется, давно никого не было. Спешившись, Кирши направился к заваленной снегом двери. Он потянулся открыть её, когда заметил тонкие, едва различимые царапины на дереве. Две руны оказались выцарапаны у дверной ручки, ещё две - наверху, две - у петель. И Кирши не сомневался: если разгрести снег, то руны он найдёт и у подножия. Охранное заклинание.
        Кирши пригляделся. Скорее всего, даст яркую вспышку света, когда ряд рун разорвётся. Задержит или спугнёт вторженца и даст фору тем, кто внутри.
        Недолго думая, Кирши достал из сапога нож и соскрёб несколько рун. Зажмурил один глаз и потянул за ручку. Дверь с трудом поддалась под напором снега, но открылась. Ни вспышек, ни чего-либо ещё не последовало.
        Внутри башни оказалось пусто. Слишком пусто. Кирши ходил из комнаты в комнату, но везде находил лишь обломки старой мебели, горы пыли, сосульки и замёрзшие лужи. Единственная лестница на верхние этажи была обрушена.
        - Тирг, - позвал Кирши, втягивая носом воздух.
        - Нет тут никаких призраков, - отозвался домовой, возникая у ног. - Я б почуял.
        Кирши кивнул и двинулся дальше, разочарованно заглядывая в оставшиеся комнаты. Похоже, никого тут нет: ни чудищ, ни пропавших Воронов. Надо бы возвращаться и поискать их в лесу, но что-то подсказывало Кирши, что и там его ждёт неудача.
        Или нет.
        Кирши толкнул дверь в очередную комнату и застыл. Здесь всё было иначе. Не было пыли и грязи, а вместо луж - несколько вёдер с замёрзшей водой. Окно забито досками от ветра, на столе книги и огарки свечей. А ещё - по спине Кирши пробежали мурашки и подобрались к затылку. Чары.
        Левая рука легла на рукоять катаны, и Кирши проскользнул в комнату, стараясь двигаться как можно тише. Полистал книги на столе. Часть из них была на незнакомом языке, остальные: «Целительство и заговоры», «Руны и заклятия», «Теория Сфер и магических потоков» - начальный набор любого чародея. Поля каждой книги пестрели чернильными заметками, такими беглыми и неуклюжими, что разобрать что-то в этих каракулях было невозможно.
        - Кирши, - тихо позвал Тирг.
        - Да, я тоже заметил. Уже иду, - бросил Тёмный и отложил книгу.
        В комнате была ещё одна дверь, рядом с пустым книжным шкафом. На ней висел тяжёлый замок. Такой не сбить. Кирши покосился на кота.
        - Я туда не полезу, - запротестовал Тирг.
        - Кто из нас дух? Полезай давай.
        Тирг недовольно заворчал и прижал уши. От его шерсти стали отделяться тёмные пылинки, и вот уже весь он превратился в чёрный туман, в котором, казалось, можно было разглядеть звёзды. Покружив немного, он свился в тонкую струйку и просочился в замочную скважину.
        В замке что-то заскрежетало, несколько раз щёлкнуло, и он открылся.
        - Куплю тебе сливок, - сказал Кирши, отодвигая засов. И, немного погодя, добавил: - Спасибо.
        Дверь скрипнула, открываясь. Вниз уходила и терялась в темноте крутая лестница. Кирши цыкнул. В темноте он видел лучше обычного человека, но не настолько, чтобы обходиться совсем без источников света.
        Вооружившись огарком свечи со стола, Кирши спустился в подвал - глухой каменный мешок.
        - Твою мать.
        Вороны были здесь, прикованные цепями к стене. Две мёртвые девушки - Кирши не помнил их имён, но видел в гарнизоне. Совсем молоденькие, ещё вчера были воспитанницами. Воздух провонял кровью и мочой.
        Одна из них была совершенно голой, а всё её тело покрывали руны. Кирши поднёс свечу ближе и сдавленно выдохнул. Руны вырезали по живому, аккуратно, старательно. На руках, ногах, груди, на шее и лице - везде, куда только ни падал взгляд. Девушка распласталась на полу и помутневшим взглядом смотрела куда-то перед собой. Руки её, прикованные к стене, были вывернуты под неестественными углами, а на запястьях темнели глубокие кровавые борозды, словно она, наплевав на боль, старалась любой ценой вырваться из цепей.
        На второй девушке ещё остался вороний кафтан, но на босых стопах краснели ожоги. Кирши откинул ей за спину растрепавшуюся светлую косу и коснулся шеи. Голова безвольно упала на грудь. Сердце не билось, но, похоже, умерла она совсем недавно. Возможно, не выдержала пыток.
        Кирши огляделся. Больше в подвале ничего не было. Только на другой стене болтались ещё цепи, но уже без пленников.
        Дверь наверху хлопнула. Кирши выругался и бросился вверх по лестнице. Навалился всем весом на дверь, но та не поддалась. Что-то мешало с той стороны.
        А потом запахло дымом.
        - Это колдовской огонь! Тот самый огонь! - завопил Тирг и сжался в комок.
        Кирши стиснул зубы. Колдовской огонь - это плохо. Если не поторопиться, живыми им не выбраться.
        - Тирг, просочись на ту сторону и помоги мне открыть дверь, - скомандовал Кирши, стараясь говорить как можно спокойнее.
        - Там огонь! Я туда не сунусь!
        - Если ты туда не сунешься, огонь точно до нас доберётся.
        - Ты не понимаешь, мы с Васькой однажды чуть не сгорели в таком…
        - И если ты прямо сейчас не возьмёшь себя в лапы, то сгорим уже мы с тобой! - Кирши изо всех сил навалился на дверь, приоткрыв маленькую щёлочку. - А ну, быстро, Тирг!
        Испуганно взвизгнув, Тирг дымом просочился в щель. Кирши выдохнул, позволив двери закрыться. Несколько мгновений было тихо, а потом заскрежетал засов. Кирши распахнул дверь и тут же закрылся рукой от чёрного дыма. Мешочек на шее разогрелся - Тирг поспешил юркнуть в своё убежище, оставив Кирши выбираться самостоятельно.
        В дверном проёме уже плясало пламя, пожирая деревянные полы, горел и стол с книгами.
        Кирши выхватил из сапога нож и бросился к окну. Доски поддавались с неохотой, впиваясь занозами в пальцы.
        Огонь жаром подбирался к спине и вцепился в подол плаща. Кирши чертыхнулся, скинул с плеч тяжёлую ткань, отбросил подальше и с новой силой схватился за доски на окне. Вот одна зашаталась, дёрнулась и выпустила окно так резко, что Кирши едва не упал. Он швырнул её в огонь и потянул следующую.
        От дыма щипало в глазах и саднило горло. Но доски поддавались, открывая спасительный проём окна. Правда, и огонь, чуя свежий воздух, разгорался и выл сильнее. И когда он уже подобрался достаточно близко, чтобы сожрать Кирши живьём, последняя доска покинула окно, и Тёмный кубарем вывалился наружу.
        Огонь плюнул искрами ему вслед, но не достал.
        Кирши рухнул на землю. Глубокий снег смягчил падение, но спина всё равно отозвалась болью. Холод тут же забрался за воротник, в сапоги и рукава, но Кирши, не обращая ни на что внимания, вскочил на ноги, чтобы броситься в погоню за преступниками.
        Утопая в снегу, он побежал обратно к входу в башню, где оставил коня.
        Тот лежал на земле, и под ним таял, багровея, снег. Прочь уходили две пары следов копыт. Ещё одна цепочка - уже в направлении башни - пролегла чуть поодаль, похоже, Кирши разминулся с поджигателями всего на несколько минут.
        - Отлично. Снова покупать нового коня. - Кирши запрокинул голову и, закрыв глаза, выдохнул облачко пара.
        - И плащ, - добавил Тирг.
        - И плащ, - согласился Кирши и оглянулся.
        Башня превратилась в огромный пылающий факел.
        14
        Красный дуб и красный конь
        Василиса очнулась от того, что ворон клевал её волосы. Она так и лежала на льду неподалёку от зубастой проруби, из которой вынырнула. Со стоном Василиса села. Ресницы склеил иней, а руки и ноги были синими от холода. Ноги? Василиса уставилась на голые ступни. Куда делись её кроссовки? На снегу рядом валялись прохудившиеся постолы из тонкой кожи, напоминавшие два мешочка на шнуровке.
        Люди, которые вытащили её из воды - Василиса огляделась, но никого не увидела, - не только бросили тут умирать, но и стащили её обувь вместе с носками?
        - Спасибо, что хоть эти оставили, - простучала зубами Василиса, деревянными руками натягивая чужие вонючие постолы.
        Еле шевеля пальцами, она попыталась разжечь на ладонях пламя, чтобы хоть немного согреться, но чары даже не подумали появляться. Василиса выругалась и поднялась на ноги. Из-за близости к Источнику резерв был полон, и магия поддерживала закоченевшее тело, не давая Василисе умереть от холода.
        Ворон взвился в небо и упал наземь клубком, подкатившись к самым ногам. Отчего-то Василиса очень живо представила, как довольно ухмыляется Морена, наблюдая сейчас за ней.
        - Надеюсь, я достаточно тебя развлекла, - проворчала Василиса, оборачиваясь к дубу, и крикнула: - А? Весело тебе было?!
        Гнев пламенем пробежал по венам, разогревая кровь и возвращая пальцам розовый цвет. Но наружу так и не вырвался.
        - Чтоб я ещё раз ввязалась в сделки с богами! Пошла ты! Пошли все вы! Ты могла просто вернуть меня! Просто… - Василисе не хватило воздуха, и она осеклась, сжав кулаки, тяжело дыша и с ненавистью глядя на Красный Дуб.
        Дуб молчал, Морена если и слышала Василису, то так и не объявилась и не ответила на её проклятья. Чародейка с досадой топнула ногой и развернулась, стараясь взять себя в руки.
        Нужно убираться отсюда, найти укрытие и согреться, пока резерв, поддерживающий в ней жизнь, не иссяк. Озеро окружал густой еловый лес. Василиса зажмурилась, пытаясь вспомнить карты, что заставлял её запоминать Беремир. Она знала, что где-то неподалёку от Источника должен быть город. Каждый год к Красному Дубу приходили тысячи паломников, чародеев и ведьм, и им всем нужно было где-то останавливаться. Но где именно? Картинка карты упорно ускользала из памяти. Так, ещё раз: Красный Дуб на озере, от озера идёт река на юго-восток… Река!
        Василиса оглянулась. Город должен стоять на реке. Большинству городов нужны реки. По крайней мере, она на это надеялась. То есть если она пойдёт вдоль берега, то рано или поздно выйдет к поселению.
        - И лучше пораньше, - пробормотала Василиса, надеясь, что резерва хватит на этот путь, подобрала с земли клубок и побрела к скованной льдом ленте реки, что, виляя, скрывалась в лесу.
        Снег забивался в обувь и кусал за голые лодыжки. Тонкая рубашка с оторванным рукавом не спасала от мороза, и Василиса старалась двигаться быстро, чтобы немного разогнать кровь и приберечь резерв магии. Мысль о мучительной смерти от холода подгоняла и придавала сил.
        Василиса не ошиблась. Вскоре лес закончился, и вырос высокий частокол, который с одной стороны уходил аж к середине реки, а с другой - подпирал высокий, поросший елями холм.
        Городские ворота с двумя дозорными башнями были приветливо распахнуты, а часовые не обратили на Василису никакого внимания. Маленькие деревянные домики подпирали крутыми треугольными крышами землю, а над всеми ними в сердце города возвышался огромный, длинный и высокий дом. Он выглядел так, будто четыре дома, как шары снежной бабы, взгромоздили друг на друга. С двух верхних резных крыш за городом наблюдали деревянные головы то ли лошадей, то ли драконов - Василиса никак не могла рассмотреть издалека.
        Прохожие, закутанные в плащи и меха, смотрели на Василису с подозрением, дети тыкали в неё пальцем, а матери прижимали их к себе и старались обойти чародейку подальше.
        Резерв заканчивался, время поджимало. Василиса преградила путь первому встречному - мужику с мохнатой бородой и лысой головой в татуировках.
        - Простите! Мне нужна помощь!
        Мужик отшатнулся, недовольно гаркнул что-то на своём языке и прошёл мимо. Василиса решила попытать счастья у женщины с ребёнком. Та испуганно улыбнулась, замахала руками и, бормоча что-то очень похожее на извинения, ускорила шаг.
        «Так, ладно. - Василиса лихорадочно соображала. - Надо отыскать трактир или что-то вроде. Согреться и придумать, что делать дальше».
        Трактир нашёлся несколько улиц спустя - до Василисы донеслись звуки лютни, песни и запах жареного мяса. Но её выставили прежде, чем она успела переступить порог. Огромный усатый мужик ухватил её за рубашку и практически вышвырнул на улицу.
        Василиса повалилась на землю.
        - Да что с вами не так?! - крикнула она вслед мужику, который уже скрылся за дверью. - Мне просто нужно согреться! Чёртовы северяне!
        У стены на земле сидел человек в лохмотьях, грязный и заросший бородой до самых глаз - такой густой, что невозможно было определить его возраст. Он следил за Василисой маленькими карими глазками и беззубо хихикал.
        - А ты чего вылупился? - гаркнула Василиса, поднимаясь на ноги.
        Улыбка с лица мужика никуда не делась, наоборот, стала ещё шире.
        - Вольски цар? - проскрипел он, тыча пальцем в Василису. - Вольски цар?
        Василиса нахмурилась, но кричать перестала.
        - Я из Вольского Царства. Ты знаешь наш язык?
        Бродяга зачмокал губами, глядя куда-то сквозь Василису, явно пытаясь понять, что она говорит. Потом показал на её голую руку и похлопал себя по плечу.
        - Знак… страх. Э-э. Убрать. Плохой знак.
        - Спасибо, конечно, у меня нет другой одежды!
        Бродяга стянул с шеи зелёную тряпку, отдалённо напоминавшую шарф, и бросил Василисе под ноги. Чародейка подняла тряпки и тут же поморщилась от жуткого запаха.
        - Я… помочь. Человек твой языка.
        - Ты знаешь человека, который знает мой язык?
        Бродяга радостно закивал головой, да так усердно, что Василисе показалось, что та вот-вот скатится с плеч на землю.
        - Он… э-э… помогать!
        - Даже несмотря на это? - Василиса ткнула пальцем в вязь жутких шрамов на плече.
        Бродяга пожал плечами и продолжил блаженно улыбаться. Василиса вздохнула:
        - Ладно, а где мне его найти?
        Бродяга моргнул и улыбнулся шире.
        - Где, - Василиса сказала громче и чётче и повела рукой вокруг, потом ткнула пальцем себя в грудь, - мне, - приложила руку козырьком к глазам, - найти того человека?
        - А-а! - протянул бродяга и указал пальцем вниз по улице. - Таверна Ryodhest… э-э… кон! Красная кон!
        - Таверна «Красный конь»? - попыталась угадать Василиса, переминаясь с ноги на ногу в тщетной попытке согреться.
        Бродяга закивал.
        - Как мне его найти? Как его зовут?
        Из таверны снова появился усатый мужик, выкинувший Василису на улицу, заорал и замахал руками. Бродяга тут же вскочил и дал дёру, мужик начал наступать на Василису, угрожающе занося кулак, и чародейка, скорчив ему рожу, тоже поторопилась убраться. Резерв почти опустел.
        Василиса прочёсывала улицу за улицей в поисках таверны, пока наконец практически у противоположной стены города не заметила облезлого чугунного коня на большом двухэтажном доме. Из открытой двери, так же как и из прошлой таверны, лились звуки музыки и голосов. Решив в этот раз не рисковать, Василиса решила-таки воспользоваться подарком бродяги и обмотала обнажённую руку тряпкой, пряча шрамы. Чародейка переступила порог таверны в тот миг, когда последняя капля её резерва испарилась.
        Тело окутало душным теплом, провонявшим элем и капустой, но Василиса была этому рада. Она быстро юркнула в тень в надежде, что не успела никому попасться на глаза. И, похоже, в отличие от других мест здесь её присутствие никого не интересовало. Люди тонули в табачном дыму. Мужики в кожаных доспехах сидели за огромными бочками, заменяющими столы, пили, играли в карты и кости. Женщина в плаще с капюшоном метала ножи в нарисованную углём мишень на стене. Два упыря со светящимися серыми глазами тихо о чём-то шептались в тёмном углу. Женщины и миловидные мальчики разносили кружки и тарелки, то и дело взвизгивая и хохоча от звонких шлепков по заднице и сальных шуточек гостей. У большого камина тощий паренёк мучил лютню.
        Василиса поджала губы. Местечко явно было своеобразным, далёким от приличной городской жизни. И здесь обитает человек, который ей нужен? Чародейку посетило нехорошее предчувствие, комом встало в горле.
        Ладно, была не была. Терять ей всё равно нечего. Василиса выдохнула и уверенным шагом направилась к толстому мужику с длинным хвостом и светлой бородой. Он стоял за прилавком, и чародейка приняла его за хозяина таверны. Мужик разливал эль по кружкам и сам был уже настолько нетрезв, что проливал добрую половину мимо.
        Василиса прошла мимо женщины, которая метала ножи, незаметно стянула один из тех, что лежал на столе, и сунула в уцелевший рукав. Ей сразу стало немного спокойнее.
        - Здравствуй! Я ищу одного человека, - сказала Василиса, усиленно жестикулируя. - Он из Вольского Царства.
        Хозяин таверны посмотрел на неё мутными глазами, явно не понимая ни слова из сказанного.
        - Воль-ско-го Царст-ва! - повторила Василиса, и лицо трактирщика разгладилось, и он постучал себя по увесистому кошелю на поясе.
        - Нет, у меня нет денег, - с досадой проговорила Василиса. - Я ищу человека! Мне сказали, что он здесь.
        Трактирщик что-то буркнул себе под нос и скривился. Василиса открыла было рот, чтобы сказать что-то ещё, как кто-то легонько тронул её за плечо. Это оказался один из пареньков, разносящих еду. Он улыбнулся и поманил Василису за собой.
        - Ты знаешь, кого я ищу? - спросила чародейка.
        Юноша закивал и пошёл в глубь таверны. За стойкой оказался ещё один просторный зал, полный народу. Юноша повёл Василису дальше, мимо лестницы, ведущей на второй этаж, к двери в конце помещения.
        Краем глаза Василиса заметила, как из-за стола поднялись трое мужчин в чёрных рубахах, напряглась, но не остановилась. Мало ли, может, ребята решили облегчиться. Юноша открыл перед Василисой дверь, она оглянулась и увидела, что мужики идут к ней.
        Тело напряглось и задрожало: бежать!
        Василиса развернулась, но юноша силой затолкнул её в дверь. Она ударилась плечом об стену и вся напружинилась, собираясь дать дёру, но поняла, что оказалась заперта в глухом переулке. Со всех сторон её окружали стены и плотно стоящие друг к другу дома. А мужики тем временем уже протиснулись в переулок следом за ней.
        Василиса попятилась и выставила перед собой руку.
        - Друзья, не знаю, что случилось, и, возможно, вы меня с кем-то спутали, но я уверена, что мы сможем договориться! - заулыбалась она.
        «Ага, сразу после того, как вы вышибите из меня дух».
        - У меня нет денег. - Василиса вывернула карманы штанов. На землю упал клубок.
        Мужики загоготали. Один из них поднял клубок, повертел в огромных лапищах и швырнул обратно на землю. А Василиса сглотнула. Похоже, им были нужны вовсе не деньги.
        Чародейка подобралась. Вот он, тот самый момент, о котором её предупреждал Беремир. Она одна, с пустым резервом против трёх, явно нечестных противников. Василиса подогнула колени и выпустила нож из рукава. Пусть шансов у неё мало, живой она не дастся.
        Замерев, она ждала, пока кто-то сделает первый шаг. Сердце колотилось в горле, а в теле, разогретом страхом, проснулось второе дыхание.
        Чародейка моргнула, а в следующий миг ей в лицо уже летел кулак. Она присела и бросилась вперёд, врезалась локтем в живот первому, и тот согнулся пополам, а она уже выкидывала вперёд руку с ножом в направлении следующего противника. Мужик, вскрикнув, едва сумел увернуться, а Василиса уже наносила следующий удар. Но он не достиг цели. Тяжёлая рука третьего с размаху опустилась ей на спину, и Василиса, задохнувшись, как подкошенная, рухнула на землю. Нож со звоном отлетел в сторону, а ей уже заламывали руки. Чародейка закричала от боли, и её силой поставили на колени.
        Огромная лапища ухватила её за грудь, а второй мужик запустил пальцы ей в волосы и заставил посмотреть на себя. На небритой уродливой роже красовалась отвратительная, плотоядная улыбка.
        Василиса дёрнула головой, стараясь вырваться, но её так сильно дёрнули за волосы, что на глазах выступили слёзы.
        Собрав последние силы, Василиса зарычала зверем, и ладони вспыхнули. Огонёк был жалкий, даже не горячий, но нападавший вскрикнул, и оба мужика со страху выпустили чародейку. Она рванула к выходу, но не успела пробежать и пары шагов. Третий перехватил её поперёк талии и с силой приложил о стену.
        Василиса охнула, мир на секунду померк, в ушах засвистело, и она обессиленно сползла на землю. Руки снова оказались за спиной, а она - на коленях.
        - Мальчики, я же просил быть нежнее, - послышался голос откуда-то сверху. И говорил он на вольском.
        Василиса, тяжело дыша, скосила глаза. На окне третьего этажа, свесив ноги, сидел рыжеволосый юноша в чёрном плаще, кажется, немногим старше её самой. Он проворно спрыгнул на крышу соседнего дома, а потом ловко приземлился на землю. На красивом лице сверкали зелёные глаза, а в ушах поблёскивали изумрудные серьги. Юноша неторопливо приблизился и наклонился к Василисе.
        - Кто ты и зачем меня ищешь? - спросил он, обворожительно улыбаясь.
        - Я… - прохрипела чародейка, с трудом шевеля языком. - Мне сказали, что ты сможешь мне помочь.
        - С чем же? - Юноша прислонился спиной к стене и скрестил руки на груди.
        - Мне нужно вернуться домой. В Вольское Царство. Меня… - Василиса сглотнула. - Я паломницей ходила к Красному Дубу, но меня обокрали и бросили. И теперь я не могу вернуться домой.
        Юноша оценивающе посмотрел на Василису, будто взвешивая каждое её слово, решая, верить ей или нет.
        - Хорошо, - в итоге сказал он. - Но я не помогаю просто так и помогаю не всем.
        - Но у меня ничего нет! Ни денег, ни…
        - Я успел заметить, - ухмыльнулся он и сверкнул глазами. - Но если ты согласишься поработать на меня, я дам тебе одежду, кров, буду щедро платить за работу. И потом, - он развёл руками, - когда подкопишь деньжат, ты сможешь вернуться домой.
        - Что за работа? - Василиса чувствовала подвох.
        - Так, мелкие поручения, - махнул рукой юноша. - Ничего сложного. Но я не могу доверять первой встречной, думаю, ты понимаешь. Я в целом так себе доверяю людям, наверное, это ты тоже успела заметить. Поэтому всех своих… друзей прошу принести мне одну маленькую клятву верности, чтобы быть уверенным…
        - Нет! - Василиса замотала головой. - Никаких клятв. Я согласна работать на тебя, но без магических клятв.
        Клятва верности? Да он с ума сошёл. Это же чистой воды рабство!
        - Что ж, - юноша притворно расстроился и хлопнул в ладоши, - очень жаль. Ребята, разберитесь, только чистенько, прошу. Не как в прошлый раз.
        Мужики оторвали Василису от пола.
        - Что? Нет! - крикнула она. - Ты не посмеешь!
        - Я? Нет, - очаровательно улыбнулся юноша и сделал страшные глаза. - А вот они - да.
        - Ладно! Ладно! - голос Василисы сорвался на хрип. - Я принесу клятву. Но и ты должен поклясться, что отпустишь меня!
        - О, нет, красавица, никаких клятв. Но я даю тебе своё слово.
        - И что? Я могу ему верить? - оскалилась Василиса.
        - А у тебя разве есть выбор?
        Чародейка прикусила язык, чувствуя металлический привкус крови. Сердце бешено колотилось в груди, желудок скрутило, но у неё не было выбора. Умереть сейчас или попробовать найти способ сбежать позже. Она вскинула голову и решительно посмотрела в глаза юноше.
        - Я, Василиса из Илланского княжества, клянусь тебе в верности. Я вверяю жизнь свою в руки твои, сердце моё и воля моя - твои, и быть тому так до тех пор, пока ты не решишь иначе. И не поднимется ни рука моя, ни меч мой против тебя, потому как единственный смысл мой - это ты. И пойду я туда, куда укажет рука твоя, и не смогу противиться слову твоему. И быть этой клятве нерушимой, как нерушимы чертоги богов. Клянусь.
        Сердце сжалось, и Василиса вскрикнула от боли, чувствуя, как невидимая золотая нить чар рванула сквозь рёбра и туго связала её с юношей напротив.
        Он кивнул, его подручные тут же отпустили Василису, и она безвольно рухнула на землю. Юноша присел рядом на корточки и ласково погладил её по голове, словно собачку.
        - Приятно познакомиться, Василиса, - нежно сказал он, улыбаясь. - Меня, кстати, зовут Финист.
        15
        Волк, что бежал от собственной тени
        Погребальные костры в Даргороде не гасли несколько дней. И, казалось, весь город пропитался запахом горящей плоти. Прах знати и воинов хоронили в новеньких, пахнущих смолой домовинах, которые лесом выросли за стенами Даргорода.
        Крестьян по обычаю не сжигали, а закапывали в землю на кладбище. Вышедшие из земли, работавшие всю жизнь на земле, они должны были в землю-мать и вернуться. Земля успела промёрзнуть настолько, что вырыть могилу без помощи чародеев оказалось практически невозможно. И вскоре вслед за домовинами выросли на кладбище ещё и свежие курганы.
        Тризну справляли шумно, с песнями и плясками, расстелив скатерти с яствами прямо на снегу за городскими стенами. Даже сам царь пришёл на пир и пил со всеми, провожая в последний путь своих подданных. Разумеется, и весь Совет Чародеев выражал свои соболезнования семьям погибших.
        Аньяна с матерью и сестрой провожала отца и потому тоже приобщилась к общему траурному веселью. Атли же не нашёл в себе сил пойти на тризну и наблюдал за всем из окна гарнизона. Достаточно далеко, чтобы видеть только мерцающие огоньки костров.
        В гарнизоне было тихо. Вороны и Соколы тоже провожали товарищей. И Атли радовался, что пока что ему не придётся смотреть в глаза своим воинам, которые наверняка винили его в произошедшем. Что и говорить, он и сам себя винил, признавая в глубине души ужасную правду Драгана: если бы Атли не решил превратить назначение Аньяны в представление, жертв бы удалось избежать.
        Атли спустился на первый этаж и направился в столовую: ему захотелось хлебнуть мёду и перекинуться парой слов с Ладом - мальчонкой с кухни, который не чаял души в Атли. Рука скользнула в карман и нащупала пару монет - отлично, будет что подкинуть Ладу. Им с матерью жилось нелегко, и Атли по доброте душевной иногда давал ему пару лишних монет к жалованью помощника повара.
        В столовой гуляли сумерки, которые силился, но не мог разогнать свет нескольких свечей на трёх длинных столах. Атли привычно сел на край лавки, ожидая, что Лад тут же выбежит к нему с горячей тарелкой чего-нибудь съестного. Но к Атли никто не вышел.
        Посидев пару минут в тишине, он сам направился на кухню. Приоткрыл дверь и заглянул внутрь, разглядев среди гор посуды и вязанок грибов и трав задремавшего у тёплой печи повара.
        Атли вежливо кашлянул. И повар подпрыгнул, едва не навернувшись с табурета. Вскочил на ноги и, заморгав, ухватился за густую русую бороду, будто боялся её потерять с испугу.
        - А, капитан Атли, доброго вечеру, - с облегчением выдохнул он, прикладывая руку к груди. - Налить чего?
        - Да, мёду, пожалуйста. Ты, Фем, скажи, Лад уже ушёл сегодня?
        Фем замялся и снова схватился за бороду:
        - Так это…
        Атли стукнул себя по лбу.
        - Ах, он, наверное, на тризне со всеми? - догадался он.
        Лицо Фема вытянулось, а щёки побледнели.
        - Так это… - тупо повторил он, быстро моргая. - Он… Лад же со всеми… на площади был…
        Атли непонимающе смотрел на Фема. Нет, он не хотел понимать. Не хотел слышать.
        - Он…
        Фем пожал плечами, будто бы извиняясь, будто во всём этом была его вина.
        - Помер наш Лад. И матушка его… тоже померла…
        Атли молча закрыл дверь кухни, оставшись в пустой столовой. Медленно развернулся и, пошатываясь, направился к выходу. Нет, этого не может быть. Всё не должно было так случиться. Не так! Атли едва слышно застонал и привалился к стене.
        «Помер наш Лад».
        Атли закрыл лицо руками и осел на пол. Это он сделал. Своими руками. Убил всех этих людей. Убил Лада. Отца Аньяны. Если бы он занимался своей работой, был капитаном Воронов, а не пытался переиграть Совет, этого бы не случилось. И все они были бы живы.
        Надо вернуть Кирши. Заставить его вернуться. Без него Атли не сможет. Не справится. Он ему нужен. Здесь и сейчас.
        - Ты в порядке? - Чья-то рука коснулась плеча, и Атли вздрогнул.
        Заморгал, пытаясь разглядеть человека во враз помутневшем мире. В пространстве нарисовалось и обрело чёткие очертания обеспокоенное лицо Леля.
        Он не вылезал из госпиталя, где помогал Журавлям лечить раненых, а потому выглядел измученным и болезненным, впрочем, как и все в последние дни. Рыжие волосы были убраны в небрежную косу, а чёрные глаза казались ещё более тёмными, чем в их первую встречу.
        - Атли?
        Атли выдохнул, потёр лицо, откинул со лба упавшие пряди и поднялся на ноги.
        - Всё хорошо, прости, если… если что, - сказал он, надевая привычную доброжелательную улыбку. - Надо просто выспаться.
        Лель скептически вскинул брови, кажется, не поверив ни единому его слову, но настаивать не стал.
        - Если тебя нужно подлатать, обращайся, - только и сказал он, улыбнувшись глазами и уголком губ. - Заходи в любое время. Мы с Милой теперь обитаем в бывшем кабинете Белавы.
        Лисица, всё это время прятавшаяся за ногами Леля, услышав своё имя, выглянула и крутанулась вокруг своей оси. Лель прошёл мимо Атли, заглянул на кухню, порылся в сумке, протянул повару несколько скляночек и направился обратно к выходу, снова пройдя мимо Атли.
        - Стой, - сказал Атли, провожая капитана Журавлей взглядом. - У тебя есть что-то для бодрости?
        Лель оглянулся:
        - Да - сон. Отличная вещь. И тебе явно не помешает. Лучше часов восемь, но в твоём случае можно и двенадцать.
        Атли вымученно улыбнулся и отлип от стены.
        - Тогда есть у тебя что-то от бессонницы? Только чтобы без чар. На меня они не действуют.
        - Ты же оборотень, верно? - Лель ненадолго задумался, бессознательно накручивая на палец кончик косы, а потом кивнул. - Думаю, у меня есть пара настоек на травах. Пойдём.
        Не дожидаясь ответа, Лель вышел из столовой. Шёл он быстро, так что Атли пришлось его догонять.
        Вместе они вышли в ночь. Снег хрустел под ногами. Атли без плаща тут же покрылся мурашками, а Лель, будучи в одном своём тёмном платье, кажется, даже не заметил мороза.
        - Тебе не холодно так ходить? - спросил Атли.
        - Холодно, - засмеялся Лель, - Мила сегодня куда-то спрятала мой плащ. А мне только склянки Фему отнести, так я решил, что можно и потерпеть пару минут.
        - А в госпиталь?
        - Да, действительно, туда я тоже так бегал. Терпимо в целом.
        Атли не сумел сдержать смешок:
        - Ты зайди к нашей портнихе. Она выдаст тебе кафтан и новый плащ.
        - Спасибо. Я думаю, скоро свой найду. Да, Мила? - Лель шмыгнул носом и укоризненно посмотрел на лисицу, а та, весело задрав хвост, то ли тявкнула, то ли мяукнула.
        Обычно шумный и пышущий жизнью корпус Журавлей этим вечером тоже пустовал. Казалось, даже растений стало меньше, и они будто зачахли, а цветы опали или грустно склонили головы, приобщаясь к общему горю. Лель отпер дверь кабинета, который совсем недавно принадлежал Белаве, и пропустил Атли вперёд. Внутри практически ничего не изменилось. По полу всё так же стелился мягкий мох, по стенам взбирались диковинные растения. Софа и письменный стол оставались на месте.
        Лель повесил на спинку стула сумку - кажется, единственную его личную вещь в этой комнате - и прошёл к письменному столу. Удивительно, но эта похожая на лес комната подходила ему едва ли не больше, чем Белаве. Будто бы это не она, а он всегда был здесь хозяином. Лель достал из-под стола сундучок, откинул пузатую крышку и зазвенел склянками, длинными изящными пальцами перебирая обрывки пергамента с подписями.
        Атли подошёл к книжной полке - его привлёк небольшой розовый камешек, что лежал у книжных корешков. Точнее, Атли хотелось зацепиться за что-то взглядом, чтобы у них с Лелем не было причины молчать.
        - Что это? - спросил он, трогая пальцем кристалл. Тот был удивительно тёплым, и Атли тут же почувствовал щекотку магии на подушечке пальца.
        - Багрец, - отозвался Лель. - Камешек отлично накапливает магию. Нашёл в закромах Белавы. Любит темноту и магию. Обычно растёт под землёй, так что находят его редко, поэтому я очень обрадовался находке, всегда хотел его поисследовать. А у Белавы целый сундучок таких оказался. Интересно теперь, где она их отыскала. Жаль, что мы этого так и не узнаем.
        Атли рассеянно кивнул, тут же теряя нить разговора, и сел на софу, чувствуя, как на плечи наваливается невыносимая усталость. Мила запрыгнула к нему и легла рядом, прислонившись к бедру тёплым мохнатыми боком.
        - Интересно, - сказал Атли с плохо скрываемым удивлением в голосе, - обычно звери боятся оборотней. Странная у тебя лисица.
        - Мила, - Лель сделал задумчивую паузу, - необычная лисица.
        - Что-то ещё необычное, кроме того, что она срывает собрания, ворует плащи и не боится оборотней?
        Лель кивнул, доставая из-под стола ещё один сундучок.
        - Когда-то она была человеком, - бросил он как бы между прочим, вытащил склянку с зелёной жидкостью и встряхнул. - И, если быть точнее, Мила - моя младшая сестра.
        Атли удивлённо охнул и посмотрел на лисицу, которая будто бы пожала плечами. Или ему показалось?
        - Но как же?..
        - Долгая история. - Лель грустно улыбнулся. - Если коротко, то иногда несчастная любовь может быть ещё и жестокой.
        - А она… сохранила человеческий разум?
        - Насколько мне удалось понять, частично. Или мне только хочется в это верить. Ах, вот и он! - Лель взболтал склянку с мутной коричневой жидкостью. - Глоток - а в твоём случае можно два - перед сном, и будешь спать как мёртвый до самого утра!
        Лель подошёл к Атли и протянул снадобье:
        - Как закончится, приходи за добавкой. Но, скорее всего, сон сам наладится.
        - Спасибо. - Атли взял склянку, которая ещё хранила тепло пальцев Леля, и спрятал в карман кафтана.
        - И не вини себя в том, что случилось. - Лель заглянул Атли в глаза. - Кто бы ни натравил Аспида, в том его вина. А не твоя.
        Атли вздрогнул, сердце пропустило удар.
        - Натравил? О чём ты?
        Лель вскинул брови, удивляясь вопросам, и тут же нахмурился, будто бы чем-то недовольный. В глазах его на миг промелькнула печаль.
        - Аспиды - очень редкие и мирные создания, - заговорил он, усаживаясь прямо на пол, устало прислонился спиной к книжному шкафу и скрестил ноги. - Аспиды не нападают на людей без веской причины. Только если те разоряют их гнёзда или будят от спячки. Но уж точно не прилетают в города и не… делают то, что сделал этот.
        - Но в Великую Войну Аспиды разоряли деревни и города.
        - Потому что их поработили чернокнижники, как и других прекрасных существ.
        Атли потёр лоб, в ушах зазвенело.
        - Хочешь сказать, что и это дело рук чернокнижников?
        Лель пожал плечами:
        - Очень может быть. Только они умеют подчинять нечисть. Но вот только зачем?
        Атли скривился и хмыкнул, стискивая кулаки.
        - А чернокнижникам разве обычно нужен повод?
        - Всем нужен повод, разве нет?
        - Не этим мерзавцам. - Атли поднялся на ноги. - Нужно срочно обсудить это со всеми…
        Лель поднялся следом и положил руки на плечи Атли, стараясь удержать его на месте.
        - Вам всем нужно отдохнуть и отгоревать. И тебе - в первую очередь, - сказал он тихим уверенным голосом. - Аспид вряд ли скоро вернётся. Точно не сегодня и не завтра. Такими могучими существами не так-то легко управлять. Поэтому послушай меня и хорошенько выспись.
        Атли сбросил с плеч его руки и выпрямился:
        - Ты в своем уме?! Я не могу оставить людей…
        - Ты будешь бесполезен людям, если будешь валиться с ног от усталости, Атли. Тебе стоит перестать пытаться всё контролировать.
        «Ты очень похож на своего отца», - в уши врезался голос Кирши, и Атли тут же разозлился, взвился, готовый поставить Леля на место, но тут встретился взглядом с его глубокими, словно два тёмных омута, обеспокоенными глазами. В них не было ни иронии, ни ненависти, ни жалости. Только тихая, молчаливая забота.
        Гнев улетучился, распался и исчез, так и не найдя выхода. И Атли обессиленно рухнул обратно на софу.
        - Прости. Да, ты прав. Мне нужен отдых. - Он откинулся на подушки и закрыл глаза. - Я будто бы сам не свой. Всё валится из рук и… я будто постоянно бегу куда-то, ото всех и от самого себя - не знаю. Делаю больно людям, хотя не хочу того. Вот и тебя обидел.
        - Меня ты не обидел. - Лель подошёл к окну и приоткрыл створку, впуская в комнату свежий морозный воздух. Выбившиеся из косы пряди тут же затрепетали. - Но если ты хочешь отыскать путь к себе, то лучше всего для начала позаботиться о теле и начать по ночам спать.
        Атли ухмыльнулся. Это была не обычная дежурная улыбка, а кривая, почти что злая ухмылка, свойственная скорее Кирши, чем ему.
        - Если этот путь вообще существует. Пока что я только знаю, каким точно не хочу быть. - Он посмотрел на Леля из-под полуприкрытых век.
        Лель обернулся и отбросил косу за спину:
        - А знаешь, что нужно сделать после того, как ты хорошенько выспишься?
        - Что же?
        Лель улыбнулся:
        - Перестать бежать.
        16
        Василиск не знает добрых дел
        Мужики, которых, как оказалось, звали Стюр, Угги и Кнут, оттащили Василису на второй этаж таверны, в небольшую комнату под крышей, бросили на пол и вышли. У одной стены стояли узкая кровать, маленький столик и стул. У другой - растопленный камин и деревянная бадья.
        Василиса так и лежала на полу, совершенно обессиленная и опустошённая, не в силах даже подползти поближе к огню, чтобы согреться.
        Через какое-то время в комнату вошли две служанки и, кажется, не обратили никакого внимания на распластавшуюся на полу чародейку. Одна положила на кровать чистую одежду, другая вылила в бадью ведро воды. Спустя десять или пятнадцать вёдер бадья наполнилась и запарила. Служанка положила на стол мыло, несколько тряпиц, полотенце и вышла из комнаты.
        Поторговавшись с собой несколько минут, Василиса всё же села и стащила с себя рубашку. Завалившись на спину, стянула штаны и нижнее бельё. Клубок Морены выпал из кармана, покатился по полу, стукнулся о ножку стола и замер. Василиса проводила его взглядом, полежала немного, стараясь отдышаться. Клятва потребовала от неё магии, которой не было в опустевшем резерве, и новое тело, ещё не привыкшее к подобному обращению, начинало задыхаться и слабеть от любого движения. Это лишний раз напоминало Василисе о том, что она украла. Тело Светланы хоть и казалось на первый взгляд её собственным, на деле было другим - более худым, нежным, хрупким. Оно не знало, что такое магия, и быстро уставало, чаще просило есть и спать. Это было не её тело. Об этом говорили ощущения и каждый раз напоминало зеркало, когда Василиса смотрела на волосы, которые Светлана красила в тёмный, почти чёрный цвет. Интересно, когда-нибудь это изменится? Почувствует ли Василиса себя собой в полной мере? Когда это случится? Когда последняя краска сойдёт с чужих волос? Когда мышцы снова обретут силу? Когда вернётся контроль над чарами?
Василиса не знала, и это незнание причиняло ей почти физическую боль.
        Ухватившись за край бадьи, Василиса всё же сумела перевалиться через него и забросить себя в горячую воду, ухнув в неё с головой.
        Она добралась. Василиса всё ещё не могла в это поверить, но не понимала до конца, во что именно. В то, что она взаправду прошла сквозь три чужих мира, чтобы оказаться теперь на севере Первого материка. Или в то, что всё произошедшее не было странным, очень реалистичным сном. Ей очень хотелось закрыть глаза и проснуться на своём чердаке в избушке Беремира. Спуститься к завтраку, обменяться колкостями с Тиргом, часами слушать скучные уроки Беремира о теории магии, чтобы ночью снова сбежать в лес на поиски лешего.
        Воздух закончился, и Василиса вынырнула на поверхность. Провела руками по волосам, теперь таким коротким, что Майя обязательно бы посмеялась и сказала, что такую её теперь замуж никто не возьмёт. А уж если бы она увидела её чёрные пальцы и новую кожу, покрытую шрамами!
        Василиса улыбнулась от воспоминаний о Майе, внезапно очень соскучившись по болтовне и причитаниям травницы. Нужно будет как-нибудь заехать в Лютоборы и повидаться. Если, конечно, - Василиса подтянула колени к подбородку - она выберется отсюда.
        Дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошёл Финист. На нём уже не было тёмного плаща, только подпоясанная длинная зелёная рубаха, тёмные штаны и высокие кожаные сапоги. Казалось, его совершенно не смутило, что Василиса оказалась в комнате голышом. Чародейка нахмурилась и плотнее обхватила колени.
        На мгновение под рёбра её кольнуло что-то… любопытство? Василиса нахмурилась ещё сильнее, понимая, что любопытство, кажется, было не её. Или её?
        Финист прошёл в глубь комнаты и грациозно опустился на стул, забросив ногу на ногу. Рыжие кудри сделались почти красными в лучах заходящего солнца.
        - Ты что-то хотел? - буркнула Василиса и отвернулась, чувствуя, как от стыда краснеют щёки.
        - Заглянул проверить, не попыталась ли ты сбежать, и оценить, что за красоту мне удалось заполучить.
        - Мог бы подождать, пока я помоюсь и оденусь, и потом бы разглядывал сколько хочешь. - Василиса очень хотела, чтобы он ушёл. Или хотя бы перестал пялиться.
        Финист поднялся на ноги и подошёл к бадье.
        - Тогда я бы мог упустить из виду это уродство. - Он провёл пальцами по спине Василисы и скользнул по плечу вниз. - Что это за шрамы? Какое-то проклятие?
        - Именно! - Василиса дёрнула рукой, разрывая прикосновение. - Будешь лапать - умрёшь!
        Финист засмеялся и потрепал её по волосам. В этом смехе Василиса почувствовала угрозу.
        - И волосы как у мальчишки. Одежда странная. Откуда ты такая взялась? - Его рука скользнула ниже, скрываясь в воде.
        - Руки убрал! - Василиса вскочила на ноги и впилась пальцами в горло Финисту.
        Глаза его расширились от страха, Василиса надавила сильнее и занесла вторую руку для удара, но тут же протяжно охнула. Тело само собой обмякло, пальцы разжались, колени подогнулись, и Василиса как подкошенная рухнула обратно в воду.
        - Вот поэтому, - прохрипел Финист, потирая горло, - я и не помогаю людям просто так.
        Василиса почти его не слушала, она тяжело дышала, глядя в потолок. Так вот как работает клятва. Вот так… буквально? Её снова кольнуло любопытство, и она скосила глаза на Финиста. Это было… его любопытство?
        Выходит, всё, что она читала о клятвах - правда. Не просто так Беремир заклинал её никогда не давать магических клятв.
        «То, что для смертного просто слова, для чародея неизбежно становится нерушимым законом», - повторял он. А Василиса снова не усвоила урок.
        - Ладно, расслабься, - голос Финиста пробился сквозь пелену её мыслей. - Я не люблю играть во все эти игры с клятвами. И не буду злоупотреблять и заставлять тебя… делать всякое. Я же не чудовище. У меня есть основания опасаться за свою жизнь. Хочу, чтобы ты знала, что клятва - это просто подстраховка.
        - Как благородно. - Василиса кисло улыбнулась. Она всё ещё не вернула контроль над телом и, наверное, смотрелась довольно глупо, распластавшаяся в бадье.
        Финист продемонстрировал ей ряд ровных белых зубов.
        - О, поверь, я очень благороден и честен. - Он шутливо поклонился. - Сегодня отдыхай, красавица, а на завтра у меня уже есть для тебя работёнка.
        Не дожидаясь ответа, он развернулся и быстрым шагом покинул комнату.

* * *
        Василиса не помнила, как добралась до постели и заснула. Сны были беспокойные и пугающие. Пожар в Лютоборах и восставший Беремир, который обещал, что солнце больше не встанет, мёртвый вороной конь на снегу и пылающая факелом башня посреди леса.
        Василису разбудил настойчивый стук в дверь.
        - Вниз. Быстро. Финист. Ждать, - пробасил голос то ли Кнута, то ли Угги, а может быть, и Стюра. По-вольски они говорили плохо и были такими похожими, что Василиса думала, что ещё не скоро начнёт их различать.
        Камин за ночь потух, и комната остыла, наполнившись зимним холодом, так что Василиса с трудом заставила себя вылезти из постели. Одежда, что приготовила для неё служанка, оказалась полностью чёрной. Только на вороте рубахи умостилась аккуратная красная вышивка - два сплетённых в тугой узел змея. Василиса заправила штаны в высокие кожаные сапоги, обвязала вокруг талии широкий пояс и сразу же набросила на плечи плащ, чтобы скорее согреться.
        В таверне было практически пусто. Трактирщик храпел за стойкой, положив голову на огромную бочку. А за столиком у окна сидел Финист с закутанной в плащ с капюшоном женщиной, той самой, что вчера метала в мишень ножи. Позади неё на табурете сидел мальчишка и чистил большой, явно не его размера меч.
        - Так, значит, эта пташка стащила вчера мой нож? - Женщина подняла голову, и капюшон чуть съехал назад, открывая светлые волосы, худое лицо, широкий нос с горбинкой и шрам, что тянулся от правого уголка губ к скуле, рисуя страшную кривую ухмылку. Жёлтые лисьи глаза смотрели одобрительно. Голос у неё был низкий, хриплый, и говорила она с тяжёлым северным акцентом.
        - Уверен, Гулла, если бы ты вчера меньше выпила, то заметила бы, как Василиса тебя обворовывает. - Финист плеснул в кружку собеседницы ещё эля.
        Гулла захохотала, и смех её загрохотал горным обвалом. Подмигнув Василисе, она залпом осушила кружку и вытерла рот рукавом.
        - Так ты хочешь меня убедить, что эта тощая пташка на что-то сгодится?
        Василиса скривила губы. Её раздражало, что эти двое говорили так, будто её здесь нет. Она схватила стул, громко подтащила к столу, грохнула им об пол и размашисто села, скрестив руки на груди.
        - Я спалила целую деревню волколаков, - громко и чётко сказала Василиса, откидываясь на спинку стула. - Так что да, «эта тощая пташка» на что-то да годится.
        Гулла застыла на мгновение, а потом снова расхохоталась. Василиса цыкнула языком и перевела взгляд на Финиста. Он в отличие от Гуллы не смеялся. Он смотрел чародейке в глаза так, будто видел впервые. Василиса почувствовала его сомнение, страх, смятение, а потом его чувства вдруг исчезли, будто их кто-то отсёк одним ударом, и Финист растянул губы в улыбке.
        - Боги свидетели, я раздобыл настоящую жемчужину! - Он радостно всплеснул руками. - Осторожно, Гулла, а то моя Василиса и тебе задницу подпалит.
        «Моя Василиса».
        Василиса мотнула головой, стряхивая с себя его слова. Она не хотела быть его. И никогда не будет.
        - Василиса, - голос Финиста мурашками заскользил по спине, и чародейка вскинулась, готовая выполнить любое его поручение.
        «Вот чубась, чтоб тебя».
        - Гулла - моя хорошая подруга и отличная наёмница, - продолжал Финист.
        - Её ты тоже заставил принести клятву? - не удержалась от яда Василиса, а таверну снова сотряс раскат смеха.
        - Поклонников труда прекрасной Гуллы так много, - Финист пропустил вопрос мимо ушей, - что она частенько готова делиться работёнкой с другими наёмниками.
        - Так ты наёмник? - задала новый вопрос Василиса.
        Финист лукаво улыбнулся.
        - Скажем так, местные кличут меня василиском, - расплывчато ответил он.
        Василиса нахмурилась, гадая, что же значат его слова. Уклончивость Финиста ей не нравилась, но и поделать с ней она ничего не могла, правила здесь устанавливал он.
        - В общем, - вклинилась в беседу Гулла, швырнула на стол звонкий кошель и обратила лисьи глаза к Василисе, - в Северных Землях с фейри разбираются наёмники.
        - Фейри тут что-то вроде нашей нечисти, - полушёпотом пояснил Финист, стаскивая со стола кошель.
        - Но твоё дело - не разбираться, кто они, - повысила голос Гулла, недовольная тем, что её перебили, - а рубить им головы.
        - О, поверь, ты даже не заметишь разницы, - подмигнул Финист. - Раз говоришь, что побила волколаков, то и с местным спригганом справишься.
        Василиса хмыкнула. Вот как? Значит, её отправят рубить головы местной нечисти? Она готова была биться об заклад, что Финист собирался сунуть её Гулле, чтобы превратить в пушечное мясо. Помрёт - не будет обузой-неумёхой, вернётся - значит, повезло и можно работать дальше. Но нет, Финист, не на ту нарвался.
        Василиса посмотрела в его яркие зелёные глаза.
        «Поэтому ты не смеялся, когда услышал про волколаков? Признал во мне чародейку? Или даже Ворона? И не поверил своей удаче?»
        А удачу Василисе стоило бы поблагодарить. Она думала, что Финист отправит её воровать, продавать своё тело или убивать людей. Но он решил отправить её рубить нечисть. Что ж, по крайней мере, это она умеет.
        17
        Дом гвардии
        Сребрен - крупный город в двадцати вёрстах к северу от той самой башни, где Кирши нашёл мёртвых девушек, - прятался в низине за высокими каменными стенами.
        Старая серая кобыла в яблоках - лучшее, что смогли предложить Кирши в деревне взамен почившего коня. Она еле плелась, то и дело начинала капризничать и идти боком, норовя развернуться обратно к дому. К вечеру следующего дня с горем пополам, угрозами и ругательствами Кирши наконец добрался до городских ворот Сребрена.
        Тёмные улицы освещал огонь в каменных чашах с изображением Дажьбога, что держал в ладонях солнце. Тревожимый ветром свет плясал на стенах срубов и теремов, которые выстроились ровными рядами вдоль мостовой. Несмотря на поздний час, на улице было полно народу, а едва ли не на каждом углу светился распахнутыми дверями очередной трактир или игорный дом. Сребрен - город веселья, песен и опустошённых кошельков, обитель торговцев, ростовщиков и мечтающих о лучшей жизни глупцов.
        Ближе к центру города Кирши свернул в тёмный переулок, оставляя позади светлую, шумную улицу. Ставни на окнах были плотно закрыты или окон не было вовсе - никто здесь не горел желанием глазеть на соседей или пьянчуг, что забредут в переулок справить нужду или выпустить на волю не уместившееся в желудке пойло. Вонь в переулке стояла соответствующая.
        Нужный дом нашёлся на соседней улице - скромный двухэтажный терем с обшарпанной красной дверью. Кирши сразу прошёл на задний двор и завёл лошадь в маленькую конюшню на четыре стойла. Кроме его кобылы, тут была ещё одна гнедая лошадь.
        Чёрный ход терема оказался открыт. Кирши прошёл по узкому коридору на пустую кухню, а оттуда - в горницу, из которой слышались приглушённые голоса.
        - По три капли каждый вечер, - мелодичный голос Луны Кирши узнал сразу. - И скоро муж на вино даже смотреть не сможет.
        - Спасибо, спасибо, доченька, - ответил второй голос.
        Зашуршали шаги, перемещаясь в сени, открылась и хлопнула, закрываясь, дверь.
        Когда Луна вернулась в горницу, Кирши уже стягивал с себя вымокший серый плащ и кафтан.
        - Кирши! - всплеснула руками Луна. - Сколько вёсен, радостей и печалей! Давненько не бывало тебя в наших краях.
        Она ничуть не изменилась: красивая, полная, статная, с румяными щеками и уложенной вокруг головы русой косой. Как и все Журавли, она не любила белые кафтаны и носила красную юбку с фартуком и рубаху из неокрашенного льна.
        Кирши бросил одежду на печь, и Луна, не дожидаясь ответа, заключила его в крепкие тёплые объятия.
        - Приятно видеть старых знакомых и знать, что они всё ещё живы, - сказала она, похлопала Кирши по спине и отстранилась.
        - Два года ещё не срок, - улыбнулся Кирши. Луна вселяла в него необъяснимое спокойствие.
        - Не для Воронов, - покачала головой Луна, и взгляд её упал на плащ на печи. - И-и! Это ещё что такое? Вас там, в гарнизоне, совсем одевать перестали?
        Она схватила тонкую, прореженную шерсть плаща и с негодованием зацокала языком. Кирши рассмеялся:
        - Свой я потерял. Пришлось купить этот в деревне. И там, поверь, это лучшее, что можно было найти.
        - Казённый плащ профукал? А голову не потерял? - Луна брезгливо отбросила одежду, подбоченилась и мигом скрылась за ближайшей дверью. Заскрежетали сундуки. - Сейчас тебе выдам новый плащ. И только попробуй у меня его потерять. Голову откручу. Кафтан цел?
        - Кафтан цел! - крикнул Кирши. - Захвати ещё перо и пергамент - письмо в гарнизон написать.
        Луна вернулась совсем скоро с чёрным плащом и письменными принадлежностями.
        - Атли привет передавай, - шепнула она и зарделась. - Я пока попрошу служанку взбить тебе перину и разогреть ужин. Баню топить?
        - Топи. - Кирши сел за стол и придвинул поближе свечу, приготовившись писать. Нужно было сообщить Атли обо всём, что случилось в башне, и попытаться сделать это так, чтобы капитану не взбрело в голову вернуть его в гарнизон.
        Когда письмо было готово, Кирши поднялся на чердак, где стояли клетки с воронами. Служебные вороны были в каждом доме Гвардии, что располагались в крупных городах Вольского Царства. Выбрав птицу, как ему показалось, пободрее, Кирши привязал к её лапе письмо и выпустил в чердачное окно.
        В горнице его уже ждала Луна с горячим ужином.
        - Скажи, не останавливались ли тут на той неделе Вороны? - Кирши сел обратно за стол. - Две девушки, молодые, скорее всего, только из воспитанниц. У одной длинная светлая коса, у второй…
        Кирши осёкся - он так был удивлён рунами на теле девушки, что совсем не обратил внимания на другие приметы.
        Луна ненадолго задумалась и покачала головой:
        - В этом месяце только дважды Вороны у меня тут дух переводили. Мужики. Сам знаешь, у нас тут места относительно спокойные, уж боги его знают, почему. А ты чего, ищешь их?
        Поколебавшись с минуту, Кирши всё же решил рассказать Луне о случившемся. Она слушала молча, не перебивала, только взгляд её с каждым словом становился всё более и более встревоженным.
        - Думаешь, чернокнижники готовят что-то? - полушёпотом спросила Луна, когда он закончил рассказ. - Выглядит так, будто девчат туда специально заманили.
        Кирши поковырял ложкой в похлёбке. Луна была права. Он и сам думал об этом по пути сюда. Не мог не думать. История о чудище, о котором не слыхал никто в деревне, следы пыток и тёмных чар. Один Чернобог знает, какие заклинания ублюдки испытывали на бедных девушках. Чернокнижники не жалели людей и часто приносили их в жертву. Только вот выбирали они обычно для этого сирот да бродяг - словом, тех, кого никто не будет искать. Но в этот раз, похоже, им понадобились именно Вороны. Хотя, с другой стороны, и Воронов никто искать не кинется - слишком уж часто не возвращались они с заданий.
        - Слышала про деревню волколаков, Утопкино?
        - Доходили слухи. - Луна плеснула себе в кружку мёда, но пить не стала, начала вертеть в пальцах, чтобы занять руки. - Слышала, вы с напарницей постарались.
        - Напарница. - Кирши не смог назвать Василису по имени. - Я - так, срубил голову последнему.
        Луна закивала, одобрительно подняла брови и разомкнула пухлые губы в восхищённой улыбке. А потом вдруг склонила голову и настороженно и немного грустно взглянула на Кирши.
        - А ты сегодня без неё, потому что…
        - Погибла. - Кирши старался говорить как можно более непринуждённо. - В битве с чернокнижником.
        Они с Атли так и не рассказали никому, что «чернокнижником» оказался Белогор - национальный герой, который выиграл Великую Войну и основал Вольскую Гвардию, а закончил безумцем, по уши увязшим в тёмных чарах и убивавшим собственных учеников. Атли решил, что для всех будет лучше оставить в памяти светлый образ Белогора, спасителя и защитника, а не кровожадного убийцы. Так Белогор в глазах народа превратился в безымянного чернокнижника, которого не удалось опознать. А правду знали только Кирши, Атли и Аньяна. Они втроём вернулись в Тёмные Леса, похоронили тела и запечатали вход в пещеру. Атли предлагал уничтожить её и все записи Белогора, но Аньяна уговорила его повременить - вдруг в записях удастся найти что-то полезное для Гвардии.
        - Так что с волколаками? - спросила Луна, возвращая Кирши в реальность.
        - Да, прости. За ними «приглядывала» чернокнижница - как-то так она сама выразилась. И всё это в сорока вёрстах от Даргорода. Теперь эта история с башней. Я очень хочу верить в то, что это разные истории, никак друг с другом не связанные. Последнее, что нам сейчас нужно - козни чернокнижников.
        - Чернокнижники всегда будут строить козни, - с сожалением выдохнула Луна, опрокинула в себя кружку и тут же наполнила её заново. - Как бы мы ни старались отрубить голову этой змее, неизменно вырастает новая. Просто нужно быть готовыми.
        - Знать бы ещё, к чему именно готовиться и чего ждать.
        Огонёк свечи затрещал и заволновался, а на улице разыгралась настоящая метель. Похлёбка медленно остывала, но Кирши к ней так и не притронулся. Луна потягивала мёд и задумчиво глядела в окно. Её живое лицо ни на секунду не оставалось спокойным, она покусывала губы, брови то хмурились, то расслаблялись, голубые глаза цепко следили за снежинками.
        Тишина окутывала комнату пуховым одеялом, шёпотом переговаривались дрова в печи да копошились мыши в погребе. Кирши поймал себя на том, что уже несколько минут клюёт носом.
        В горницу заглянула служанка и сообщила, что баня готова.
        - Отлично! - встрепенулась Луна, хлопая Кирши по плечу. - Быстро дуй мыться, а то воняет от тебя, уж прости, как от скотины. А потом сразу спать.
        У Кирши не было сил ни спорить, ни отвечать на колкости, поэтому он молча поднялся и последовал за служанкой. На пороге он обернулся:
        - Слушай, ты писала в отчёте, что у тебя останавливался Сокол по имени Финист, помнишь? Рыжий, наглый, с серьгами в ушах.
        Луна выразительно ухмыльнулась, а потом стыдливо покраснела и спрятала глаза, так что Кирши угадал ответ ещё до того, как она произнесла его вслух.
        - Тот, которого ищут все? Хорош, наглец. - Она хмыкнула и отвернулась. - Как ко мне прилетел ворон с его именем, я тут же доложила в Гвардию. А что?
        - Он - моё задание.
        Луна помрачнела, но ничего не сказала. Кирши отчётливо видел стыд и смущение на её лице, но никак не мог понять, с чем именно они связаны.
        - Не смотри на меня так, - буркнула Луна. - Кабы я знала, ни за что бы с ним… - Она осеклась и умолкла, заливаясь краской.
        Кирши облегчённо выдохнул: так вот чего она стыдится. Что провела ночь с предателем.
        - Мне нужна подсказка, - сказал он, соскребая в бедную кучку всё своё дружелюбие. - Может быть, ты вспомнишь что-то стоящее. Куда он ехал, чего хотел. Может, обронил тебе что-то ненароком.
        Луна задумалась. Кирши терпеливо ждал.
        - Он обещал привезти мне с задания изумрудные серьги, - наконец сказала она, горько усмехаясь. - Сказал, что в Лагвицах у него в долгу лучший ювелир. Но уж не знаю, сколько в том было правды. Теперь-то я понимаю, что он не собирался возвращаться.
        - Имени не назвал?
        - Нет.
        Кирши кивнул и, поблагодарив Луну за помощь, вышел из комнаты и направился в сторону бани. Что ж, такая зацепка лучше, чем ничего. Лагвицы - крупный портовый город на самом севере Вольского Царства. И именно из Лагвиц отправляются в море, а потом и в Северные Земли корабли. И если понадобится, Кирши обойдёт всех ювелиров города, перетрясёт всех портовых крыс, но отыщет того, кто приведёт его к Финисту.

* * *
        С Луной Кирши познакомился ещё до того, как стал Вороном. Жарким летом они с Хару приехали в Сребрен, шумный и утопавший в зелени. Хару хотел посмотреть на празднование дня Солнца, посвящённого Дажьбогу, которого особенно почитали в Сребрене.
        О празднике они узнали от бродячего торговца - ушлого мужика с седыми волосами и молодым лицом. Спину его панцирем защищал огромный заплечный мешок, который, казалось, вот-вот перетянет и опрокинет его. На шее висел короб, полный товаров. Торговец, несмотря на все протесты Кирши, обвесил Хару с ног до головы грошовыми оберегами из дерева и оленьих рогов, да только и знал, что считал монеты в руках Хару, количество которых явно в несколько раз превышало реальную стоимость всех его безделушек вместе взятых.
        Кирши пытался остановить Хару от бездумных покупок, но тому было так весело и торговался он так уверенно и бойко, что Кирши в какой-то момент даже показалось, что это не торговец держит Хару за дурака, а совсем наоборот.
        - Возьму за две монеты! - Хару погладил медальон в форме солнца, который ему уже успели повесить на шею.
        - Ай, добрый м?лодец, оставишь меня без прибыли! - во все зубы улыбался торговец и лукаво щурился. - Три, не меньше!
        - Это стоит две монеты. Или ты меня обмануть хочешь? - Вольский Хару за время их путешествия стал гораздо лучше и проворнее.
        - От сердца отрываю, милый юноша! - притворно огорчился торговец и быстренько смахнул с ладони Хару две медные монеты.
        Хару, довольный, как ребёнок, посмотрел на Кирши в поисках одобрения:
        - Как тебе?
        Кирши с сомнением покосился на кривой медальон, в котором не чувствовал ни капли магии.
        - Нравится? - с полувопросительной интонацией ответил он, стараясь угадать, что же хочет услышать от него Хару.
        - Точно нравится? - Тот улыбнулся почти так же хитро, как и торговец.
        - Точно, - с готовностью кивнул Кирши.
        - Тогда это мой тебе подарок. - Хару стянул с себя шнурок и надел на Кирши.
        Горячие пальцы коснулись шеи, и Кирши, вздрогнув, отпрянул.
        Хару смущённо отдёрнул руки и схватился за ладонь, прижав её к груди, будто обжёгся.
        - Прости? - попробовал он понять, в чём виноват.
        - Нет, всё в порядке. - Кирши отвёл взгляд и коснулся медальона на груди, хотя на самом деле хотел дотянуться пальцами до испуганного сердца и заставить его замедлить ход. Но это было невозможно, поэтому Кирши поспешил отвлечься. - Давай поторопимся, если хочешь успеть на праздник.
        - Поторопитесь-поторопитесь! - закивал торговец, заботливо раскладывая непроданные товары в коробе. - До Сребрена чуть больше версты. Увидите городские ворота сразу во-он за тем поворотом.
        Торговец заговорщически подмигнул Кирши и заковылял дальше по дороге, согнутый под тяжестью заплечного мешка.
        Искать праздника не пришлось. Едва они шагнули на улицы Сребрена, шумная толпа тут же поглотила их и понесла к городской площади, посреди которой стоял идол Дажьбога с солнцем в руках, а у ног его примостилась огромная чаша со сложенным в ней хворостом. Перед идолом стоял волхв в белом одеянии с двумя колосками пшеницы в руках.
        Люди облепили площадь и чего-то заворожённо ждали, шептались и переглядывались.
        - Не вертись, - шепнула мать своему лопоухому сыну. - Гляди, сейчас будет время жертвы.
        Волхв вскинул руки к небу и, выкрикнув что-то, повернулся к чаше и опустил в неё колосья. И тут на край площади вышла девушка в белом гвардейском кафтане. На круглом лице играл румянец, коса была уложена вокруг головы на манер короны, в руках она несла лук и стрелу.
        Толпа затаила дыхание. Девушка положила стрелу на тетиву и направила её вверх, к солнцу. В следующий миг стрела вспыхнула огнём и взвилась в небо, спущенная с тетивы. Описала крутую дугу и впилась точно в центр чаши. Огонь взвился к солнцу в руках Дажьбога, и толпа возликовала. Лето вступило в свои права.
        - Кто эта девушка? - крикнул лопоухий мальчик.
        - Это чародейка. Говорят, что Дажьбог наделил чародеев умением повелевать огнём. И за это они должны быть ему вечно благодарны.
        - Я тоже хочу! Меня чего не наделил? - обиженно пропищал мальчик.
        - Думаю, сынок, оно и к лучшему, - в глазах женщины Кирши заметил необъяснимое облегчение.
        На площади появились музыканты и коробейники, люди рассыпались, пускаясь в пляс, объединяясь в хороводы, горланя песни, восхваляя любимого бога и радуясь полноправному наступлению лета.
        Кирши чуть не упустил момент, когда и смеющегося Хару утянули в один из хороводов. Сам же он танцевать не торопился, стоял на краю площади и не спускал глаз с веселящегося Хару - мало ли, что может с ним случиться в толпе.
        Наплясавшись, задыхаясь и покачиваясь, Хару вывалился из толпы. Глаза его подозрительно блестели.
        - Тебе когда успели мёду дать? - удивился Кирши, подхватывая друга под локти. Впрочем, Хару прекрасно стоял на ногах и сам, если бы не блеск в глазах, румянец и сладкий запах, можно было подумать, что он и не пил вовсе, а разгорячился от танцев и плясок.
        - Одна очень милая девица. - Хару крутанулся на месте и указал пальцем куда-то в дома. - И она посоветовала посетить прекрасное местечко под названием «Тайны звездочёта». Сказала, что мне там очень понравится! Пойдём скорее!
        Хару схватил Кирши за руку и потащил за собой. Кирши за время путешествия уже привык к его прыткости и лёгкости, так что даже не стал сопротивляться.
        «Тайнами звездочёта» оказался трактир на соседней улице, ничем не отличавшийся от любого другого трактира или таверны, что Кирши уже доводилось видеть. Выпивка, музыка, карты и громкие, очень громкие люди.
        Едва они уселись за стол, миловидная девица, отчего-то забывшая зашнуровать ворот рубахи, тут же принесла им по кружке мёда. Кирши поспешил отвести взгляд от её налитой груди, проглядывающей в прорези ворота, а Хару, кажется, даже не обратил на это внимания.
        - С праздником! - воскликнул он, поднимая свою кружку, а девица звонко рассмеялась, кокетливо коснулась его щеки и наклонилась.
        - Какой ты красивый! Прям принц заморский! - Она раскраснелась, вильнула бёдрами и убежала к подружкам у стойки.
        Хару тоже рассмеялся и стрельнул взглядом в хмурого Кирши.
        - Мой дорогой Кирши! Неужели даже мёд не заставит тебя улыбнуться?
        Тёмный пригубил сладкий напиток.
        - Может быть, спустя пару кружек, - сказал он. - А вот тебе, кажется, лучше ограничиться этой. Уж больно весёлый.
        - А разве это плохо? Я здесь с тобой и совершенно счастлив! Я пью не мёд, Кирши, я пью свободу! И за свободу! - с этими словами он осушил кружку. А Кирши подумалось, что Хару совершенно не умеет пить.
        Спустя ещё одну кружку мёда Хару поднялся с места.
        - Я на минуточку, - шепнул он.
        Кирши поднялся следом, но Хару усадил его на место.
        - Думаю, с этим делом я справлюсь сам.
        - Но твоя безопасность…
        Хару махнул рукой:
        - Не переживай. Что может случиться со мной в этом прекрасном городе?
        Когда спустя десять минут Хару так и не вернулся, Кирши выругался. Что-то всё-таки случилось. Он рывком поднялся и направился в глубь трактира, туда, где исчез Хару. Беспокойство накатывало волнами, и Кирши, пробиваясь сквозь толпу, проклинал себя за беспечность.
        - Друга своего ищешь? - в проходе нарисовалась девица в распахнутой рубахе. Она скосила глаза в сторону второго этажа. - Он сейчас немного занят. А ты…
        Кирши не дослушал - он уже мчался по лестнице. На верхних ступенях его слуха достиг слабый, умоляющий голос Хару. И уже Кирши не слышал ничего, кроме этого голоса. Распахнул дверь, врываясь в комнату.
        Хару лежал на полу, беззащитный и обездвиженный, под весом навалившегося на него парня. Кирши сам не заметил, как достал нож.
        - Быстро отпусти его! - прорычал он, приставляя лезвие к горлу нападавшего.
        Парень вскрикнул и забормотал извинения, сползая с Хару и забиваясь в угол комнаты.
        - Кирши, ты чего? - Хару выглядел напуганным, но, похоже, напугал его вовсе не напавший, а Кирши с ножом.
        - В смысле, «чего»?! Он напал на тебя!
        Хару перевёл взгляд с Кирши на скорчившегося в углу парня. Он молил о пощаде и судорожно перебирал красные ягоды бус на шее.
        - Нет, не нападал, - ответил Хару, смущаясь. - Кирши, он не нападал на меня. Мы… ну…
        Кирши перевёл взгляд с раскрасневшегося лица Хару на его распахнутую рубаху и ещё ниже. Щёки вспыхнули, и Кирши отвернулся, пряча нож обратно в сапог и чувствуя себя последним на свете дураком.
        - Прости. Я… подожду внизу. - Он стрелой вылетел из комнаты.
        Хару догнал его на лестнице. Вид у него был трезвее прежнего.
        - Это я должен извиняться, - улыбнулся он. - Сам не заметил, как он появился и потащил меня куда-то. А ты, можно сказать, спас меня от необдуманного поступка.
        С этими словами Хару поправил рубаху и замер.
        - А ещё, кажется, он срезал мой кошель, - сдавленно проговорил он.
        Тут парень пронёсся мимо и выбежал прочь из трактира. Кирши бросил самое грубое выражение, которое только знал, и кинулся следом.
        Бежать далеко не пришлось. Парень остановился у соседнего дома: его, будто нашкодившего ребёнка, держала за ухо та самая девушка с площади, в белом гвардейском кафтане.
        - Говорила я тебе, ещё раз увижу бегущего с чужим кошельком - уши надеру? - грозно спросила она. - Больше можешь ко мне не приходить за отварами, понял? А в следующий раз сдам тебя страже.
        - Прости, Луна, прости! - верещал парень, сделавшись вдруг тощим и никчёмным.
        Луна перевела взгляд на запыхавшихся Кирши и Хару.
        - А это, я так понимаю, хозяева кошелька? - Она вырвала из рук парня мешочек и бросила Кирши. - Усвоили урок, ребятки? Нечего в вашем возрасте по подобным местам шляться.
        Луна отпустила ухо, и парень тут же дал дёру.
        - Спасибо, прекрасная богиня! - Хару восхищённо смотрел на Луну, которая вблизи казалась ещё более высокой и внушительной.
        - Ой, гляньте, льстец-мастерец, - покачала головой Луна. - Девок в «Тайнах» ты так же нахваливал?
        - Мы не знали, что это за место, - зачем-то сказал Кирши.
        - Ай, дитяти, - засмеялась Луна. - Уж такие лбы вымахали, а врать не научились. Вы, смотрю, не местные. Ночевать-то есть где?
        Так Кирши оказался в Доме Гвардии. За несколько лет до того, как сам впервые надел гвардейский кафтан.
        18
        Охота на фейри
        Гулла прорывалась сквозь снег на огромном гнедом коне. На такого Василиса бы даже взобраться не смогла без посторонней помощи. А уж её собственная лошадь казалась по сравнению с этим великаном тощим жеребёнком. Рысью она едва поспевала за шагом гнедого. За ней ехал Финист на белом коне. А позади всех - мальчишка-оруженосец Гуллы, имени которого Василиса не знала.
        Город остался далеко позади, а впереди на горизонте выросли горы. Гулла вызвалась проводить Василису до развилки, пока им было по пути, а Финист увязался следом, заявив, что очень уж хочет своими глазами поглядеть, на что Василиса способна.
        - Езжайте дальше по дороге, упрётесь в руины замка. - Гулла махнула рукой на заснеженный тракт, уходивший на север. - Там спригган и окопался. И не забудьте принести его голову.
        Не прощаясь, Гулла тронула поводья и поскакала на восток. Василиса и Финист продолжили путь вдвоём.
        - Как ты оказался в Северных Землях? - спросила Василиса. Молчание угнетало её, и хотя болтать с Финистом ей не было никакой радости, но всяко лучше, чем ехать в тишине.
        - Правило номер один, красавица. - Финист лукаво взглянул на неё. - Я вежливо не спрашиваю о твоём прошлом, а ты - о моём.
        - Ты можешь просто попросить, и я отвечу. Клятва не позволит…
        - Я же сказал, что не буду использовать клятву, чтобы заставлять тебя делать что-то. - Финист сделался серьёзным. - Клятва лишь гарантия моей безопасности и плата за мою доброту.
        - Доброту? - Василиса прыснула. - Да ты бы убил меня, если бы я отказалась дать клятву.
        Выразительные губы Финиста снова тронула беззаботная очаровательная улыбка.
        - Но ведь не убил же.
        Василису снова кольнуло любопытством с капелькой веселья.
        - То, что я чувствую - твои эмоции? - спросила она. С каждым разом ей становилось всё труднее и труднее отделять их от своих собственных.
        - Полагаю, это то, что можно назвать некоторым подобием справедливости. Ты полностью подчиняешься мне, а я не могу тебе соврать. Вся моя душа перед тобой как на ладони, а твоя же от меня скрыта. Очаровательно, не правда ли?
        - А если я не хочу заглядывать в твою душу? Можно это как-то… убрать?
        - А ты не хочешь? - Зелёные глаза обожгли чародейку. Снова это дурацкое любопытство!
        Василиса не хотела. Да, он не может ей соврать, она сразу его раскусит, да только толку-то? Что она с этим сделает? Ткнёт в него пальцем, назовёт вруном да всё равно так и останется его ручной собачкой.
        - Нет, я не могу это убрать. Да и я, хоть и чародей, колдовать не могу, потому что… впрочем, это совсем другая история. Может быть, ты знаешь способ?
        Василиса покачала головой - такого способа она не знала. И сомневалась, что он вообще существовал. Магические клятвы - часть божественной магии, которая была мощнее и сложнее той, что чародеи могли себе даже представить. Хотя, с другой стороны, чародеи не представляли себе и путешествий между мирами, доступных одним лишь богам. Но Василиса видела не один, а целых три других мира, так что, может, и способ разрушить клятву существует.
        Дорога действительно упиралась в руины огромного замка. Серая груда камней, укутанных снежными шапками. Восточное крыло замка давно сравнялось с землёй, но башни западного крыла всё ещё гордо стояли над снежной пустыней и скалили уцелевшие зубы своих вершин. Место казалось нелюдимым и заброшенным - к таким нечисть питала особую слабость.
        - Что за спригган? - спросила Василиса. - Как его убить?
        - Узнаешь, как только увидишь. - Финист был в отличном расположении духа и предпочитал шутить, а Василису подташнивало от его веселья. - Подозреваю, что отрубленной головы ему должно хватить.
        Финист отстегнул от седла и протянул Василисе короткий одноручный меч.
        - Я не пользуюсь оружием. Предпочитаю чары, - по привычке бросила Василиса, но тут же вспомнила, что чары ей больше не подчинялись. - Хотя… давай сюда свой меч.
        Она взяла оружие и неловко пристегнула к поясу. Уверенности мигом поубавилось. Без чар она чувствовала себя беззащитной, почти голой. Беремир был бы доволен.
        - Постарайся не подпортить сприггану морду. Гулла любит чистую работу.
        В замке воняло сыростью и гнилым деревом. А пол местами превратился в гладкую блестящую наледь. Василиса шла впереди, освещая себе путь маленьким трепещущим огоньком - всё, на что она была способна, детские фокусы, пламя, которое навредит разве что снопу сухого сена. Финист следовал за ней, отставая на два шага, и двигался практически бесшумно. Настолько, что Василисе её собственные шаги и дыхание казались оглушительно громкими. Невольно Василиса вспомнила Кирши, который то и дело пугал её своими бесшумными появлениями. Она тряхнула головой, осознавая, что образ Кирши в памяти истончился и побледнел, словно кто-то наложил на картинку туманную пелену.
        На верхнем этаже что-то скрипнуло, возвращая чародейку в реальность. Спригган? Заметил, что прибыли гости? Насколько он разумен? Что от него можно ожидать? Клыки, яд, чары? Василиса недовольно оглянулась на Финиста, тот подмигнул и указал кивком головы направо, в сторону лестницы. Василиса не сомневалась, что он тоже услышал шум.
        Каменные ступени были высокими, и ноги Василисы быстро взмолились о пощаде, напоминая, что новое тело не такое выносливое, как прежнее.
        «Придётся над этим поработать», - с досадой подумала Василиса, преодолевая последнюю ступеньку и останавливаясь, делая вид, что просто прислушивается, хотя на самом деле ей нужна была передышка, чтобы незаметно успокоить дыхание.
        Финист терпеливо встал рядом. Судя по его виду, он готов был играючи преодолеть ещё несколько сотен таких ступенек.
        На этом этаже в коридорах сохранились истлевшие ковры и обрывки красных гобеленов на стенах. Шум повторился в глубине коридора за большой двустворчатой дверью. Правда, створка в двери была всего одна - вторая же, расколотая надвое, лежала на полу.
        Когда-то это была библиотека. Сохранились книжные шкафы и даже некоторые книги, отсыревшие и сгнившие, пахли сладко, напоминая о запахе осеннего леса после дождя, но затхло, будто лес этот был уже давно мёртв. В темноте вдоль стен виднелись очертания двух огромных каменных статуй, напоминавших грубо и неумело высеченных медведей. Дорожка света из окна выхватывала кусок выцветшего ковра и несколько рядов тёмных книжных корешков.
        Сначала дорожку перечеркнула вытянутая рогатая тень, а потом Василиса увидела и самого сприггана. Он напоминал ствол дерева, по ошибке принявшего форму человека. Всё, что успела заметить чародейка: зелёные светящиеся глаза без зрачков и кривые козлиные рожки. А потом спригган атаковал.
        Василиса юркнула за ближайший книжный шкаф, и в пол, где она только что стояла, вонзились длинные деревянные шипы. Шипы - отлично.
        «Что ты ещё умеешь?»
        Василиса перебежала за другой шкаф, стараясь зайти сприггану со спины, но тот уже пропал.
        «Чубасья мать».
        Спригган обрушился на неё сверху. Василиса едва успела отскочить, врезалась плечом в книжный шкаф, и он начал медленно падать, подминая под себя соседей и поднимая страшный грохот. Спригган удивлённо повернул голову на шум, и Василиса, не мешкая, рубанула его мечом по ногам. Левая нога треснула, и из трещины хлынул яркий зелёный свет. Чем дальше она начнёт от головы, тем меньше шансов эту голову, как выразился Финист, подпортить.
        Кстати, где он? Уворачиваясь от лап воющего от боли сприггана, Василиса боковым зрением обшарила комнату, но Финиста так и не увидела.
        Но отвлекаться не стоило. Деревянная лапа приложила Василису по лицу с такой силой, что потемнело в глазах и во рту появился привкус крови, а в следующий миг снова пришлось прятаться от взвившихся в воздух шипов.
        Ладно, отвлекаться действительно было глупо, но, похоже, шипы и кулаки - всё, что было у этого фейри. Значит, пора с ним заканчивать.
        Увернувшись от очередного удара, Василиса выбросила вперёд свободный кулак. Повернуть, вздёрнуть вверх, резко опустить. Огненный хлыст, больше похожий на тонкую нить, взметнулся, зашипел и тут же исчез, огоньками осыпавшись на пол. Чёрт. Сприггану этот жалкий огонь не навредил, но заставил замешкаться. И Василиса, быстро собравшись, рубанула мечом. Тонкая рука-ветвь хрустнула, ломаясь. Одним кулаком меньше.
        Отлично. Что-то она ещё может.
        Спригган дёрнулся, зашатался, и из обрубка плеча принялись стремительно расти новые руки-ветви. Василиса уже рубила ему вторую руку, но и она тут же начала восстанавливаться.
        - Вот чубась!
        Придётся действовать по-другому.
        Василиса разбежалась, оттолкнулась от поваленного шкафа, заходя сприггану за спину. Развернулась, прыгнула, повалив чудище на пол. Ухватилась рукой за кривой рог, другой приложила лезвие меча к его шее и навалилась всем весом. Дерево захрустело, и спригган задёргался, пытаясь сбросить с себя чародейку. Шея треснула.
        Василиса бросила меч, упёрлась коленом в спину сприггана и руками потянула за рога голову, проворачивая. Дерево затрещало, и голова поддалась, отрываясь от тела.
        Василиса, не успев ослабить усилие, завалилась на спину в обнимку с головой.
        Зелёные глаза потухли. Руки сприггана перестали расти, а тело потрескалось, выпуская на волю зелёное свечение, затвердело и погасло, сделавшись обыкновенной деревяшкой.
        - Просто для справки. - Из тени появился Финист с сундучком в руках. - Голову удобнее отрубать мечом, а не отрывать. Можешь в следующий раз попробовать.
        - Что это? - Василиса кивнула на сундук, поднимаясь на ноги. Голова чудища приятно оттягивала руку, свидетельствуя об отлично проделанной работе. Василиса не могла сдержать улыбки, довольная, что даже в новом теле ещё на что-то способна.
        - Сокровища. - Финист встряхнул сундучок. Внутри что-то глухо зазвенело. - Спригганы любят сторожить всякие безделушки. Жаль, что прятать не умеют. Этот сумел додуматься сунуть добро в камин.
        Финист смерил Василису взглядом с ног до головы. Выражение лица его не изменилось, так и оставшись расслабленно-насмешливым, но чародейка почувствовала в груди приятное тепло его удовольствия. Но не смогла понять, это её вид нравился ему сейчас или вес найденных сокровищ радовал руки. Финист подошёл ближе, и Василиса, захваченная его чувствами, заулыбалась ещё шире, чувствуя себя псом, ожидающим похвалы хозяина.
        «Отлично, чем он ближе, тем сильнее я его чувствую. Нужно это запомнить и впредь стараться избегать таких ситуаций», - пронеслось в голове со скоростью пущенной стрелы и исчезло, вытесненное радостью от близости к хозяину. Или радостью Финиста? Василиса уже не могла сказать наверняка.
        «Не стоит отвлекаться!» - крикнул внутренний голос, но слишком поздно.
        Она почти заметила тень за спиной, почти увидела два гигантских кулака в темноте. Отбросив в сторону голову сприггана, Василиса сделала единственное, что ей позволяло порабощённое клятвой тело, - забыть о себе, спасти Финиста! Отдать жизнь за него.
        Василиса толкнула Финиста в тот же миг, как кулаки-молоты вырвались из тьмы и ударили об пол ровно там, где они стояли. Камень треснул, загрохотал, и Василиса почувствовала, как земля начала бугриться, уходя из-под ног.
        Пол обрушился, и Василиса, испуганно вскрикнув, полетела вниз.
        19
        Пламенный, холод и жнец
        Атли с трудом разлепил глаза и уставился в сумерки комнаты. Сколько же он проспал? Зелье Леля сработало мгновенно, как прилетевшая по голове дубина. Атли помнил, как держал пузырёк в руках, а дальше - ничего. Он повернул голову, которая на удивление была лёгкой и пустой, - пузырёк с зельем стоял на столе. Значит, у него всё же хватило сил закрыть его, донести до стола и вернуться обратно в постель. Атли понадеялся, что не забыл больше ничего важного.
        В памяти всплыл образ Леля возле распахнутого окна, будто бы напоминая о чём-то. О том важном, что ускользнуло из памяти и залегло в глубинах сознания на время сна. Аспид.
        Атли встал с постели и принялся натягивать рубаху. Лель сказал, что Аспиды не нападают просто так. Редкие существа, последнего из которых повергли ещё в Великую Войну. Если так, то Аргорад обязательно написал о встречах с Аспидами в отчётах или дневниках. Там наверняка должно быть что-то о том, как их победить, и, возможно, о том, как чернокнижникам удавалось ими управлять.
        Все бумаги со времён Великой Войны хранились в подвалах гарнизона - нужно проверить их в первую очередь. Тем более что он распорядился переместить туда же и все вещи из кабинета Аргорада, когда освобождал его для Аньяны.
        Атли быстро шёл по коридорам, вежливо кивая встречным Воронам, подгоняющим воспитанников на занятия. Самым старшим из них было не больше семнадцати, самым младшим - не больше одиннадцати. Они весело бежали за наставниками, гордо вскинув головы и уже заранее воображая себя героями, спасающими людей от страшной нечисти. Добрая половина из них мечтала стать Соколами, но многим не суждено дожить и до двадцати. Нечисти плевать на чужие мечты и надежды: больше четверти новоиспечённых Воронов не вернутся с первого задания, почти половина оставшихся погибнет к концу первого года. Война завершилась пятьдесят лет назад, но Вороны и Соколы продолжали на ней умирать. И если чернокнижники готовятся развязать новую войну…
        Атли сжал кулаки. Он не мог этого допустить.
        Подземелья гарнизона прятались под главным корпусом и уходили в темноту лабиринтом узких коридоров. Раньше Атли бывал здесь часто, в начале своего вступления в должность капитана. Изучал историю Гвардии и нечисть Вольского Царства, о которой раньше слышал только в историях матери - вольской царевны Златославы.
        Факел Атли взять не потрудился - обострённые чувства оборотня позволяли ориентироваться в темноте. Они же принесли Атли отзвуки тихих голосов. А эти что здесь делают?
        Атли ускорил шаг и открыл нужную дверь.
        Среди сотен пыльных книг и десятков свечей за большим столом сидела Аньяна, рядом, прислонившись бедром к столешнице, стоял Лель и просматривал пожелтевший от времени свиток.
        - Кажется, я рекомендовал тебе больше отдыхать, - сказал он, не оборачиваясь.
        - Чувствую себя прекрасно. - Атли закрыл за собой дверь. - Тоже решили поискать сведения об Аспидах?
        Аньяна оторвалась от книги и потёрла уставшие глаза.
        - Лель рассказал мне о вашем разговоре, и мы решили проверить записи Аргорада. Но тут такой бардак, что пока что мы ничего толком не нашли.
        - Могу попросить Воронов и воспитанников помочь, чтобы ускориться. - Атли с опаской оглядел гору манускриптов на столе.
        - Не хочу сплетен о грядущей войне и восстании чернокнижников. - Аньяна раздражённо захлопнула книгу. - У нас и так в последнее время напасть за напастью.
        - Нам необязательно говорить им о чернокнижниках, а об Аспиде они и так знают, - заметил Атли. - Помощь нам не помешает.
        Аньяна громко ударила по столу следующей книгой:
        - Снова хочешь припрячь Воронов делать не то, что им положено?
        Атли отступил на шаг. Слова врезались ему под дых, отбирая возможность дышать.
        - Аньяна, - тихо упрекнул её Лель.
        Она, опомнившись, вскинула на Атли испуганный взгляд и тут же спрятала лицо в ладонях.
        - Боги, прости меня, пожалуйста, - протяжно промычала она и взглянула на Атли сквозь пальцы. - Всё так навалилось, я сама не своя… Прости, я не должна была так говорить.
        Атли очень хотел сделать ей в ответ так же больно, сказать что-то, что заденет её ещё сильнее, или напомнить о том, почему вообще она стала главнокомандующей, и кому должна быть за это обязана, и что лучше бы ей подбирать слова. Но вместо всего этого Атли вежливо улыбнулся.
        - Нестрашно. Я всё понимаю. Давайте не будем терять времени и продолжим. Если через пару часов мы так ничего и не найдём, то позовём помощь. Так пойдёт?
        Аньяна кивнула и отняла руки от лица. И Атли подумалось, что её красными щеками можно было растопить льды Мёртвых Земель. Лель ободряюще улыбнулся Атли и коснулся плеча Аньяны, а она в ответ протяжно выдохнула и прильнула щекой к его ладони. Этот простой жест отчего-то смутил Атли, и он поторопился скрыться за ближайшим книжным шкафом.
        Книги, свитки и листы пергамента лежали кучами на полках, на полу, торчали из сундуков, подпирали собой тумбы, неровными башнями взбирались к потолку. Одного взгляда на этот ужас хватало, чтобы понять, что за архивы отвечал Аргорад. Хотя «отвечал» - не совсем верное слово, потому что, кроме него, практически никто не питал интереса к этому месту.
        - Надо позвать Ярославу, пусть тоже потрудится на благо Гвардии, - бросил он через плечо.
        - Она уехала с отрядом Соколов выслеживать Аспида, - отозвалась Аньяна. - Я не стала её останавливать.
        - Вот прямо так? - Атли выглянул из-за полок. - Это же самоубийство. Сколько людей она взяла?
        - Человек пять.
        - Пять Соколов против чудища, с которым никто не знает, как сражаться? Она в своём уме?
        - В таком случае, может быть, она не вернётся, - в голосе Аньяны проскользнули нотки злорадства.
        - Но не ценой жизни пяти Соколов! - Атли сгрёб с полки первую попавшуюся книгу и пролистал, даже не глядя на содержание. - Ты должна была её остановить.
        - Она и слушать бы меня не стала.
        - Ребят…
        - Ты её командир. - Атли вернул книгу на полку. - Она должна была тебя послушаться. А за неповиновение можно и наказать.
        - Как? Выпороть её на площади? Если ты не знал, то Соколы на её стороне. У Совета было время перетянуть их.
        - Ребят…
        - Это не отменяет того, что она должна подчиняться…
        - Перун всемогущий, хватит! - Лель с грохотом опустил книгу на стол. - Как дети, ей-богу! Нам всем сейчас тяжело, но давайте попробуем решать проблемы, а не перекладывать ответственность друг на друга!
        Аньяна с Атли замолчали и удивлённо уставились на Леля. Он, поймав их взгляды, смутился и, ласково улыбнувшись, добавил:
        - Пожалуйста. Давайте займёмся поисками записей об Аспидах.
        Лель отбросил за спину упавшие на лицо волосы и, пройдя мимо Атли, скрылся в темноте. Аньяна прочистила горло и вернулась к книгам на столе, а Атли - к содержимому шкафа, у которого стоял.
        Все погрузились в молчаливую работу, тишину нарушали лишь шелест страниц и потрескивание свечей. Атли пробегался пальцами по шершавым корешкам из кожи в поисках чего-нибудь стоящего. Но за час поисков он не обнаружил ничего, что могло бы рассказать больше об Аспидах: на полках стояли сплошь книги о чарах и заклятиях, тома по теории магии и теории Сфер, даже несколько неизвестно откуда взявшихся сборников легенд, сказок и любовных историй. В следующий час он разбирал книги о болотной нечисти, заметки о гулях, трактаты об обитателях подводного мира и даже нашёл книгу о фейри Северных Земель и демонах Чёрной Пустыни.
        Лель зарылся в отчёты Аргорада и других капитанов, пытаясь отыскать те, что датировались бы временами Великой Войны. Аньяна перебирала обрывки записей Белогора, которых оказалось удивительно мало, будто бы великий чародей вообще не утруждал себя отчётами, оставляя возню с бумагами Аргораду, потому что большинство заметок было написано именно его рукой. И написано так коряво, что Лель то и дело тихо ругался в своём углу, бормоча что-то про каракули и кривые лапы чубася.
        К исходу третьего часа Атли улыбнулась удача. Из пыльных глубин книжных полок он вытянул на свет увесистый том «Духи, умертвия и другая нечисть Вольского Царства» некоего Казимира Полоза. Именно её Атли изучал после своего вступления в Гвардию.
        Глава об Аспидах была короткой и ограничивалась внешним описанием этих созданий, местом обитания и предпочитаемой пищей. Жили Аспиды в горах, охотились на диких коз или таскали скот из ближайших деревень - ничего нового. Но было в заметке и кое-что интересное.
        Казимир писал, что всего до его времён дожили три Аспида. Красный Аспид, которого прозвали Пламенным, белый - по имени Холод, что обитал на снежных вершинах Инежских гор, и чёрный - по имени Жнец. И всех троих уничтожили Всадники во время войны.
        Глава сопровождалась красочными иллюстрациями. Шкура чёрного Жнеца отливала золотом, а зубастая пасть изрыгала пламя. Атли нахмурился. Может ли это быть один и тот же Аспид?
        - Я кое-что нашёл! - в свет свечей вышел Лель со стопками сшитых между собой листов пергамента. - Аргорад писал отчёты после каждого задания, но не удосужился их хоть как-то упорядочить. Но эти кто-то пытался привести в порядок.
        Лель положил стопки на стол. Атли полистал страницы и узнал корявый почерк Аргорада, но в некоторых местах на полях мелькал другой - аккуратный и убористый.
        - Это почерк Миры, - сказал он.
        - И правда. Мог бы догадаться. Это похоже на капитана Миру. - Лель зашуршал страницами. - Похоже, Мира попыталась собрать что-то вроде списка побеждённой нечисти. Все отчёты за разный период, но по существам одного порядка. Вот тут, например, летающие твари. Я, конечно, предложил бы другую систему объединения нечисти…
        - Лель, - перебила Аньяна. - Ты сможешь применить совершенно любую систему чего угодно, но после того, как расскажешь, что нашёл.
        Лель звонко рассмеялся:
        - Слушаюсь, командующая! Смею заметить, что ты быстро освоилась и приняла всю тяжесть венца власти…
        - Лель!
        - Ладно-ладно, не злись, лучше посмотри. - Он развернул к ним с Атли записи. - Вот отчёт о том, как Всадники победили красного Аспида. А вот - о том, как сразили белого.
        - Там написано, как именно они это сделали? - Аньяна придвинулась ближе к Лелю и записям.
        - Тут говорится о мече Велеса, похоже, это какой-то артефакт. - Целитель ткнул пальцем в строчку, в которой Атли с трудом угадывал отдельные буквы. - Нужно узнать, что это за меч, но не это меня заинтересовало, а вот это…
        Лель показал отчёт об убийстве красного Аспида по имени Пламенный, а потом перевернул страницу. Это был отчёт о победе над чёрным Аспидом по имени Жнец.
        - Перед этим и после этого об Аспидах ни слова, - сказал Лель. - Но…
        - Если верить этой книге, - Атли кивнул на том Казимира Полоза, который всё ещё держал в руках, - Аспидов было всего три: красный, белый и чёрный.
        - И посмотрите вот сюда. - Лель ткнул пальцем в корявую строчку. - Холод уничтожен. - Он перевернул страницу. - Пламенный уничтожен. - Следующая страница. - А Жнец…
        - «Пленён Гвардией и доставлен в гарнизон для изучения, - прочитал Атли и выхватил у Леля записи, не веря написанному. - Аспид был тайно перевезён в гарнизон в Даргороде. Командующий Белогор утверждает, что Жнец, возможно, в будущем может быть использован в качестве оружия для обороны Даргорода». Что за бред?!
        Атли швырнул записи на стол и принялся мерить шагами комнату.
        - Хочешь сказать, что все эти годы у нас в гарнизоне жил Аспид? - прошептала Аньяна вмиг севшим голосом. В глазах её застыл ужас. - Нет. Нет, кто-то бы точно знал об этом. Так ведь? Как утаишь такую громадину? А на нас мог напасть совершенно другой чёрный Аспид!
        - Или это тот же самый Аспид, и он вырвался из заточения. - Атли скрестил руки на груди и присел на край стола. - Или… что ещё хуже, его кто-то выпустил.
        - Но чтобы его выпустить, надо для начала знать, что он вообще есть. Но даже ты об этом не знал, хотя ты - капитан! - Аньяна потёрла виски и устало обвела Атли и Леля взглядом.
        - Если об этом знали Белогор и Всадники, значит, мог знать и кто-то ещё, - заметил Лель. - Если мы допустим, что Аспид действительно все эти годы был заточён в Гвардии, то если бы он вырвался, кто-то бы это точно заметил. Не обошлось бы без разрушений.
        Атли кивнул:
        - Он на раз раскрошил крышу Звёздной Башни, просто сев на неё. Больше похоже, что его кто-то выпустил и вывел. Кто-то, кто мог им управлять.
        - Или это был совсем другой Аспид, - предприняла ещё одну попытку уйти от ужасающей мысли Аньяна. - А этот Жнец уже давно издох, если его вообще довезли до гарнизона. И я всё равно не верю. Командиры, что, дураки, скрывать такое ото всех? Это же опасно.
        - Вот именно, что это опасно. - Атли снова зашагал по комнате, не зная, куда себя деть от волнения и злости. - Представляешь, какая бы поднялась шумиха, если бы все узнали, что в Гвардии содержат такое чудище? Его немедленно потребовали бы уничтожить. Похоже, нам пора смириться с тем, что у Белогора и остальных были свои страшные тайны. И начать разгребать за ними последствия.
        - Может быть, заглянем в хранилище? - предложил Лель. - Если этот меч Велеса правда артефакт, то должен быть там. А уж оружие против Аспида нам точно не помешает.
        - Сейчас. - Аньяна принялась перебирать стопку отложенных в сторону книг. - Кажется, я видела что-то про этот меч.
        Она выудила книгу из низа стопки, второпях чуть не повалив на пол все остальные, так что Лелю и Атли пришлось их ловить. Пробормотав извинения, она тут же зашуршала пыльными страницами.
        - Вот! - воскликнула Аньяна.
        На картинке был нарисован Велес - хозяин лесов, грозный бог в шкуре чёрного медведя, которая превращалась во вьющуюся клубами тьму. У ног его вились змеи, на голове росли бычьи рога, а в руке Велес держал сияющий меч.
        Аньяна начала читать вслух:
        «Когда боги ступили в мир наш, был он полон страшных чудищ и непроглядной тьмы. Нечисть властвовала над землями и была её полновластной хозяйкой, а люди влачили жалкое, подобное звериному существование в пещерах и норах, не зная покоя, но с рождения познав страх.
        Разжёг тогда Даждьбог солнце, Мокошь наполнила поля и реки жизнью, Перун даровал людям оружие и щиты, Велес прогнал с земель поганую нечисть, а Морена заточила её в своих подземных чертогах».
        - А что про меч? - нетерпеливо подтолкнул Атли. - Сказ о Сотворении мы все слышали.
        - Да, сейчас. Тут зачем-то такое большое вступление. - Аньяна перелистнула несколько страниц вперёд. - Ты прав, мы и без него поймём, в чём суть.
        Пришлось пролистать ещё с десяток страниц, прежде чем сказитель решил перейти к делу:
        «…Тогда выковал Велес для дочери своей зачарованный меч…»
        - Погоди, для какой дочери? - снова перебил Атли.
        Аньяна перевернула одну страницу назад.
        - Написано, что дочь Велеса и смертной женщины - первая богатырша Марья Моревна. Давай отсюда начнём.
        «Как родилась у Велеса дочь, пророчили ей стать самой прекрасной невестой, что только видывал свет. Да воспротивилась Марья судьбе такой и взяла в руки острый меч, чтобы чудищ рубить да добрый люд защищать. Долго уговаривал Велес её оставить меч, оттого как боялся, что сложит Марья голову в битве. Но непреклонна была его дочь и отказывалась и от несметных богатств, и от добрых женихов ради битв и спасения жизней.
        Тогда выковал Велес для дочери своей зачарованный меч, что не знал преград да усталости. И не было в мире ничего, что не мог разрубить тот меч, потому как выковал Велес его из самой тьмы, неба и звёзд. И так силён и страшен был тот меч, что даже самих богов он мог лишить жизни. И быстро Марья Моревна с тем мечом заслужила славу добрую, что почитать её многие стали аки божество.
        Испугались тогда боги - Перун и Даждьбог - да затеяли недоброе. Пригласили они Марью Моревну на великий пир в её честь, где хвалили и ласкали её, обещая место среди богов. Только мёд, что подавали они богатырше, был непростой, а с Мёртвой водой, что принесли они из царства Морены.
        Обессилила тогда Марья Моревна и упала без чувств, а Перун и Даждьбог изрубили её на мелкие кусочки да предали огню, чтобы ни Морена, ни Велес не смогли те кусочки собрать воедино.
        Как узнал Велес о том, что с дочерью его приключилось, разгневался на братьев своих, навсегда покинул чертоги небесные и меч свой унёс с собой. Клятва мешала ему пойти против братьев, а потому придумал он другую кару. Отдал меч свой Велес людям, да утаил кому и как, чтобы навсегда в сердцах его братьев поселился страх, что однажды объявится в их чертогах тот, кто оборвёт божественную жизнь».
        Аньяна посмотрела на друзей и закрыла книгу. Никто из них не смог скрыть разочарования.
        - Очень сильный меч, - заключил Лель. - Впрочем, можно было догадаться.
        - Ладно, просто пойдём в хранилище и проверим, - сказал Атли.
        Хранилищем заведовал старый Ворон по имени Мирон, один из немногих воинов, доживших до седин. У Мирона не было правой ноги, левого уха и глаза. Каждый участок не закрытой одеждой кожи белел росчерками шрамов. Он выдавал гвардейцам оружие и приглядывал за сохранностью магических вещиц, что те приносили с заданий.
        - Велесов меч, - проговорил Мирон, звеня ключами от хранилища. Голос у него был хриплый, надтреснутый из-за трёх глубоких шрамов на шее. - Есть такой. Занимательная вещица. Разрубает любую материю, будь то шёлк, железо или камень.
        - Как он к нам попал? - спросила Аньяна, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
        Мирон заскрежетал ключом в замочной скважине. Замков на двери было целых шесть, и каждый светился рунами.
        - А мне почём знать? Я тогда ещё не служил. И меч сам увидел совсем недавно. Его ж Мира носила при себе всегда, а как преставилась, Аргорад мне меч её на хранение и принёс.
        Последний замок щёлкнул, и Мирон с трудом отворил тяжёлую дверь, пропуская командиров в хранилище.
        - Прекрасно. Значит, у нас есть оружие против Аспида. - Атли переступил порог, озираясь.
        Это была просторная комната без окон. На стенах висели мечи и луки самых разных форм и размеров, в пыльных витринах тускло блестели ножи и кинжалы. На полках стояли прикованные цепями книги, рядом с ними - самые разные шкатулки: деревянные, золотые и серебряные. Большая же часть артефактов хранилась в закрытых сундуках. В ящиках валялись амулеты, медальоны и другие артефакты, отобранные у чернокнижников и преступивших закон ведьм с ведьмаками.
        Мирон подошёл к одному из сундуков и заглянул внутрь. Что-то загремело.
        - Перепутал, что ли, - забормотал он, закрыл сундук и открыл следующий. - Нет, не мог я перепутать. А ну-ка, тут…
        После четвёртого сундука Мирон закряхтел, распрямился, поморщившись, схватился за поясницу и растерянно посмотрел на капитанов единственным глазом.
        - Ничего не понимаю. Велесов меч, стало быть, пропал.
        По спине Атли пробежал липкий холодок. Аньяна едва слышно чертыхнулась. А Лель обеспокоенно нахмурился.
        - Может ли это значить… - начал он.
        - …что чернокнижники всё же пробрались в Гвардию? - закончил за него Атли.

* * *
        Впервые с момента принятия звания главнокомандующего Аньяна вернулась из гарнизона в свой маленький домик с красной крышей за второй Даргородской стеной. Она обессиленно рухнула на лавку возле холодной печки и закрыла глаза. Ей нужна была передышка. Несколько мгновений спокойствия без пристального взгляда Атли, без беспокойного взгляда Леля. Они ничего ей не говорили, но она нутром чуяла груз ожиданий и надежд одного и переживания другого. И от обоих ей отчаянно хотелось спрятаться. Отец назвал бы это побегом от ответственности, сдачей позиций и просто её врождённой негодностью. Только вот он уже больше ничего не скажет, и в этом её - Аньяны - вина.
        На глаза навернулись слёзы. Она не видела мать и сестру с тризны и не могла заставить себя посмотреть им в глаза. Взять себя в руки и работать, стиснуть зубы и тащить ярмо, не подвести Гвардию - она должна была это сделать, но не знала, откуда взять силы.
        Чернокнижники пробрались в Гвардию и устроили нападение на город - ещё одна мысль, что не давала Аньяне покоя, что гадюкой сжималась в груди, капала ядом и заставляла волосы на затылке шевелиться. Она даже не знала, как они выглядят. Истории рисовали их чудовищами в чёрных балахонах, с уродливыми лицами и когтистыми пальцами. В историях они были мало похожи на людей. Настоящих же чернокнижников люди не видели уже десятки лет, только редкие слухи долетали из лесов и отдалённых деревень. Как они выглядят? Вряд ли как в старых сказках. Обычные люди, похожие на неё и её друзей. И если их не отличить от обычных гвардейцев, то как же их отыскать?
        Она не знала, что делать, как вести поиски и как потом с чернокнижниками бороться. Она целительница, простая - бес его возьми - целительница. Не глава Гвардии, не воин и не спаситель. Она не выбирала быть спасителем.
        Аньяна заплакала - единственное, на что у неё сейчас хватало сил. Пока никто не видит.
        В дверь постучали. Аньяна вздрогнула, вытерла слёзы, одёрнула измятый кафтан и пошла открывать. Это оказался Дарен, без стражи, измученный едва ли не больше, чем она сама.
        - Отец снова напился. И на этот раз это видели все, - сказал он бесцветным голосом. - Он разбил окно в тронном зале и нассал прямо на двух придворных. Мы оттащили его в спальню, но, кажется, нужна твоя помощь.
        Аньяна не смогла сдержать тяжёлый вздох.
        У покоев царя собралась стайка любопытных слуг и оказавшихся поблизости дворян. Судя по запаху от одной из дам, помочился царь именно на неё. Дарен кивнул страже, и они принялись расталкивать зевак, открывая дорогу Аньяне и царевичу.
        Царь Радомир разгромил спальню, не оставив целой ни одной вещи. Стол раскурочен, балдахин порван, сундуки вывернуты. Радомир тыкал саблей в столбик кровати и грязно матерился.
        - Отец, тебе нужно успокоиться, - осторожно сказал Дарен. - Я привёл Журавля.
        - Я здоров! - с трудом выговаривая слова, ответил Радомир, даже не взглянув на сына. - Убирайтесь оба, пока я не позвал стражу, и эту заберите!
        Он ткнул пальцем в столбик кровати и замахнулся на него саблей.
        - Изменила мне! С-су-ук… - Царь покачнулся, сделал несколько шагов назад и рухнул на ковёр. Сабля выскользнула из рук и проскользила к ногам Дарена.
        Аньяна присела рядом с Радомиром и положила руку ему на лоб. Он был горячий и влажный.
        - Я могу только очистить его тело от вина, не больше, - сказала она в итоге.
        - Всё равно, главное, чтобы он перестал буянить, - ответил Дарен, прислушиваясь к гомону голосов за дверью, который становился всё громче и громче.
        Аньяна влила в рот царю отвар и взмахнула руками, помогая жидкости скорее распределиться по телу и проникнуть в кровь. Царь задрожал, закашлял, Аньяна едва успела перевернуть его на бок, прежде чем он исторг из себя всё, что до этого сумел выпить. Радомир разлепил глаза и тупо уставился на Аньяну.
        - Воды, - протянул он.
        Дарен выхватил из-за двери трёх служанок, одну отправил за водой, а двум другим велел вымыть и переодеть царя. Скрывать происходящее больше не имело смысла.
        - Поужинаешь со мной? - спросил Дарен, когда они покинули покои царя и, спускаясь по главной лестнице, проходили мимо столовой.
        Аньяна покачала головой.
        - Я очень устала. Мы… - Она очень хотела рассказать Дарену обо всём, как сделала бы это раньше, но теперь понимала, что не может. - В общем, сейчас много работы. Могу сказать только, будь осторожен. Смотри…
        К Дарену подошёл высокий мужчина с длинной седой бородой, Аньяна не помнила точно, но, кажется, это был один из царских советников.
        - Царевич Дарен, - поклонился он. - Дворяне собираются в тронном зале… Хотят знать подробности, не болен ли наш батюшка. Чародей Драган тоже пожаловал, в общем, как бы это, раз наш царь-батюшка приболел, тебе ответ перед ними держать.
        Аньяна бросила обеспокоенный взгляд на Дарена. Он понял её без слов.
        - Помощь не нужна. - Царевич слабо улыбнулся и как будто вдруг стал старше своих лет. - Иди и отдохни немного. Тебе нужны силы.
        Аньяна благодарно кивнула и побрела прочь из Царских Палат. Ей действительно нужны были силы. Силы, чтобы спасти Гвардию и, возможно, всё Вольское Царство.
        20
        Монеты в крови
        Кто-то сжал руку Василисы, ощупал голову, шею и лицо. Она открыла глаза и закашлялась от пыли и чего-то горького на языке. Рот её тут же зажали ладонью.
        - Жива, красавица, - прекрасно, - зашептал Финист, - но веди себя потише, а то тролль поймёт, что мы живы.
        Василиса кивнула и повернула голову. Финист лежал рядом, поседевший от пыли, на лбу и левой щеке застыла, запёкшись, струйка крови. На правой скуле и подбородке краснели широкие ссадины.
        - Что-то болит? Я нас чуточку подлечил, но боялся, что ты не придёшь в себя.
        Василиса покачала головой. Удивительно, но ничего не болело, будто бы она и не падала с высоты.
        - Подлечил? - прошептала она, переворачиваясь на бок и стараясь как можно тише выбраться из-под обломков. - Ты же говорил, что не можешь колдовать.
        - Нет, но знаю парочку уловок, для которых не нужны чары, - подмигнул Финист, демонстрируя пустую скляночку. - Знаешь ли, у некоторых местных фейри просто чудесная кровь. Но обо всём этом позже, сейчас нам бы выбраться отсюда живыми.
        Наверху заскрежетало, и в дыре, что теперь зияла вместо потолка, показалось грубо отёсанное каменное тело. Оно протопало, покачиваясь, и скрылось из виду. Значит, это его огромные кулаки прошибли пол? Василиса смутно вспомнила две каменные статуи, которые она заметила в библиотеке. Неужели это…
        - Их двое, - прошептала она.
        - Ага. - Финист помог ей подняться на ноги и потащил за собой подальше от дыры, ближе к спасительной тени стен. - Когда один прошиб пол, второй сбросил меня вниз следом за тобой.
        - Мы не будем с ними драться?
        - С двумя горными троллями? Если хочешь умереть, красавица, придумай способ поизящнее.
        Комната, в которую они провалились, когда-то была столовой. Обломки длинного обеденного стола проглядывали сквозь камни и обрушившиеся книжные шкафы. В осколки витражных окон со свистом влетал ветер, он же завывал в мраморном камине. Возле него лежала почерневшая голова с обломанным рогом.
        - Погоди. - Василиса удержала Финиста. - Голова сприггана…
        Финист проследил за её взглядом и ухмыльнулся.
        - А ты ответственная, красавица? - Он отпустил руку Василисы и смерил её взглядом, отчего в груди у чародейки потеплело, хотя сама она не испытывала ничего, кроме страха. - Что ж, беги забирай свою добычу, только тихо.
        Василиса с готовностью кивнула и заскользила вдоль стены к камину. Она слышала каждый свой шаг, и всякий раз, когда на полу мелькала тень или слышался топот каменных ног, сердце предательски ускорялось, подстрекая её перейти на бег, но Василиса сдерживалась. Терпение. И осторожность.
        Она опускала ногу на каждый свой выдох, переносила вес на вдох, считая про себя шаги, чтобы отвлечься от мыслей о двух громадинах над головой, которые в любой момент могут её заметить. Двадцать один. Двадцать два. Двадцать три.
        Василиса наклонилась, потянулась. Рука коснулась изогнутого рога. Пальцы сомкнулись на шершавом дереве.
        С потолка сорвался камень, ударился об обломки и покатился вниз.
        Василиса замерла.
        Вот.
        Чубась!
        Тролль с грохотом спрыгнул в дыру и взревел. Он выглядел как груда плохо слепленных между собой неотёсанных камней. Короткие ноги-валуны, широченные плечи и гигантские руки-молоты с наростами камней поменьше, голова - круглый камень - с мощной нижней челюстью и двумя глазками-льдинками. Но нет, он был вовсе не каменный. Если присмотреться, можно было различить грубую серую шкуру в тёмной коросте.
        Несколько мгновений Василиса с троллем смотрели друг на друга и будто бы не видели. Чародейка боялась даже вдохнуть. А тролль словно чего-то ждал.
        - Беги! - голос Финиста вывел её из оцепенения.
        Василиса схватила голову сприггана и бросилась к двери. Тролль заревел и медленно развернулся следом. Отлично! Эти твари неповоротливые.
        Василиса промчалась мимо Финиста и рванула по коридору, поскальзываясь и теряя равновесие на поворотах, но не выпуская из рук свой трофей. Финист не отставал. А следом за ними по коридору нёсся оглушительный грохот двух пар ног.
        Камень врезался в стену точно над головой Василисы. Чародейка вскрикнула, пригнулась и прибавила ходу.
        - Василиса, в окно!
        - Что? Нет! Там высоко!
        - Я сказал, прыгай в окно!
        Василиса взвыла. Тело само дёрнулось вбок, подчиняясь приказу, мышцы свело, и она, прижав к груди добычу, прыгнула к ближайшему окну, оттолкнулась ногой от подоконника и выбросила себя в воздух. Подобрала подбородок к груди, спасая голову, и вытянула руку в надежде смягчить удар и уйти в кувырок. Рука утонула в снегу, и Василиса кубарем покатилась вниз по склону. Снег забивал глаза, нос и рот, забирался за шиворот, в рукава и в сапоги.
        Наконец Василиса остановилась, мир перестал вертеться. Шатаясь, она поднялась, отплёвываясь от снега, когда её сбил с ног разогнавшийся в полёте Финист. Василиса выронила голову сприггана и снова упала лицом в снег.
        Финист застонал, и его горячее дыхание обожгло Василисе затылок.
        - А ну, слезай с меня! - гаркнула она, поднимаясь на локтях и стараясь стряхнуть Финиста со спины.
        Он послушно сполз и перевернулся на спину, раскинув руки и широко улыбаясь.
        - Давненько я так не веселился! - присвистнул он. - Но Гулла у меня огребёт сполна за то, что умолчала о троллях.
        - Они не гонятся за нами? - Василиса оглянулась.
        - В окно они не пролезут, а через минутку уже забудут о нас. - Финист повернул к ней голову, глаза его лихорадочно блестели. - Приятный плюс маленьких мозгов. Для нас с тобой, разумеется. Хотя троллей, я думаю, отсутствие ума мало беспокоит.
        Василиса села и принялась вытряхивать снег из-за шиворота. Он холодными струйками уже стекал по спине, заставляя её морщиться. Холода она почти не чувствовала, разгорячённая погоней. Как же, оказывается, она по этому соскучилась!
        - Ты мне нравишься, красавица. - Финист глядел на неё снизу вверх, и в глазах его плясали бесы. - Ещё парочка таких заданий, и я могу передумать тебя отпускать.
        Сердце Василисы испуганно сжалось.
        - Не смей, - процедила она, чувствуя, что Финист не врёт.
        - Да шучу я. - Он рассмеялся и вскинул руки, сдаваясь. - Может, ты сама не захочешь от меня уходить. Я красив, умён и плачу лучше, чем в Вольской Гвардии.
        - Как ты…
        - Да брось, кто в Вольском Царстве может так очаровательно биться с нечистью, кроме гвардейцев? Тут даже у тролля мозгов хватит сложить два и два.
        Василиса поднялась на ноги.
        - Ладно, - буркнула она, отряхиваясь. - Поехали. И я жду свою оплату.
        Финист поднялся следом и достал из-за пояса кошель:
        - Лови.
        В ладонь Василисе упали две серебряные монеты.
        - В смысле? Это всё? Гулла дала тебе целый мешок за сприггана!
        Финист лукаво улыбнулся:
        - Я удержал часть суммы за одежду, еду и комнату. Если ты не заметила, я подобрал для тебя всё самое лучшее, красавица.
        С этими словами он бодрым шагом направился в сторону дороги, где их ждали лошади.
        - Да он издевается, - выдохнула взбешённая Василиса, пряча свою скудную прибыль в карман.
        - И да, ты права. - Финист оглянулся. - Нам лучше поторопиться, потому что скоро зелье, что я дал тебе, чтобы залечить раны, выветрится из крови, и тебе будет очень-очень плохо.
        Финист оказался прав. Всю ночь Василису лихорадило, знобило и рвало чем-то зелёным. Она стонала, пластом лежа на кровати, а служанка едва успевала менять вёдра. Радовало одно: тонкие стены позволяли услышать, что с Финистом в соседней комнате происходило то же самое.
        К утру, измученная и опустошённая, она наконец смогла заснуть и проспала весь следующий день. Василисе снились тролли, безголовый спригган, который пытался дотянуться до неё обрубками рук. Ей снились насмешливые глаза Финиста, неизведанные миры и безграничное ночное небо, которое звало её за собой к звёздам, а она не могла оторваться от земли, как ни махала руками и ни тянулась к нему. А ещё ей снились колокольчики, и чей-то бархатный голос умолял её не уходить.
        Скрипнула дверь, и Василиса проснулась. Холод насквозь мокрой от пота рубахи тут же пробрал её до костей.
        - Прошу, научись стучать, - простонала она, забираясь под одеяло с головой.
        Финист молча прошёл в глубь комнаты и сел на стул. На столе зазвенели монеты. От него разило возбуждением, раздражением и азартом. Василиса поморщилась, стараясь отгородиться от этих чувств, но они упорно лезли под рёбра. Она выглянула из-под одеяла, собираясь прогнать Финиста, но замерла. Его лицо, руки и рубаха были красными от крови. На столе, рядом с горсткой монет, лежал окровавленный нож. Финист облизал губы и запрокинул голову, устало выдыхая.
        - Что произошло? - Василиса медленно села в постели, с опаской косясь на нож.
        - Пришлось объяснить Гулле, что со мной так дела не делаются, - ответил Финист, глядя в потолок. - Она согласилась доплатить. Вот, занёс твою долю.
        Василиса сглотнула. Её страх смешивался с возбуждением Финиста и сдавливал горло, не давая дышать.
        - Финист, что ты сделал с Гуллой? - медленно проговорила Василиса. - Ты весь в крови.
        Финист хмыкнул и посмотрел на Василису. Она снова заметила в его глазах лихорадочный блеск.
        - С Гуллой? Ничего. Она предусмотрительно прислала за головой сприггана своего оруженосца. Милый мальчик. - Он взял со стола нож и принялся выковыривать им грязь из-под ногтей. - Был.
        Всё внутри у Василисы похолодело, желудок сжался.
        - Ты убил его?
        - Передал послание, - расплывчато ответил Финист, лукаво кривя губы. - Гулла - умница, тут же прислала гонца с деньгами. Теперь ты понимаешь, почему я попросил тебя дать клятву? В наше время никому нельзя доверять. Особенно в этой чёртовой стране.
        Он воткнул нож в столешницу и встал. Стянул с себя рубаху, вытер ею лицо и руки и бросил на пол. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, и казалось, он вот-вот выкинет что-то опасное. Это сквозило в его чувствах, пьяняще сильных, слившихся в тёмное месиво, и Василиса не могла толком разобрать, что именно он чувствует. Она подобралась, следя за каждым его движением.
        - Тебе лучше уйти, - тихо, но уверенно сказала Василиса.
        Финист запустил пальцы в волосы и посмотрел на Василису так, будто успел забыть, что она тоже находится в комнате.
        - Пожалуйста, уходи. Слышишь меня?
        Вместо ответа Финист подошёл к Василисе, и сердце ухнуло в пятки, забрав с собой весь воздух, что был в лёгких. Финист наклонился, оказавшись так близко, что она почувствовала запах эля и чего-то ещё. Сладкого и терпкого одновременно.
        Василиса покосилась на нож на столе. Она успеет его схватить, если рванёт прямо сейчас. Чародейка перевела взгляд на Финиста. Только толку-то? Всё равно не сможет ударить.
        Финист поймал её взгляд и усмехнулся.
        - Боишься меня? - Он коснулся щеки Василисы, и она стиснула зубы, чувствуя, как на пальцах разгораются искры, которые никогда не сорвутся пламенем. - А я думал, ты смелая.
        Его пальцы сомкнулись на горле Василисы и сдавили. Не сильно, но достаточно, чтобы показать свою власть. Сердце испуганно билось в рёбра - она боялась, конечно, боялась. Он мог сделать с ней всё что угодно, всё, что пожелает, и даже больше, и она не сможет его остановить. Она ничего не сможет.
        - Убирайся. - Василиса вложила в голос всю свою храбрость и посмотрела Финисту в глаза. - Проспись и не смей больше являться сюда в таком виде.
        Финист замер, будто не понял ни слова из сказанного, а потом расхохотался, отпуская Василису. Она шумно втянула ртом воздух и силой заставила себя остаться на месте и продолжить гневно смотреть на Финиста, а не забиться в угол, моля хозяина о пощаде.
        - Всё же ты мне нравишься, красавица. - Он взъерошил пятернёй волосы, подобрал с пола рубаху и цокнул языком. - Даже в такой ситуации делаешь вид, что можешь что-то контролировать? Моё уважение.
        Он отвесил Василисе шутливый поклон, забросил рубаху на плечо и направился к выходу.
        - Я обещал, что не буду тебя ни к чему принуждать, помнишь? - обернулся Финист у двери. - Может быть, я не самый хороший человек, но слово своё держу.
        Он подмигнул Василисе и вышел, унося с собой ворох своих скомканных чувств. Чародейка выдохнула и обмякла, растекаясь по кровати.
        Она долго лежала, не шевелясь и не смыкая глаз, а в голове стучала одна-единственная мысль: «Надо срочно найти способ разорвать клятву и сбежать».
        21
        Сокровище и честь ювелира
        Четыре дня непрерывного пути привели Кирши в Лагвицы. В Сребрене с помощью Луны ему удалось обменять старую клячу на хорошего вороного жеребца, которому, кажется, большие расстояния были только в радость, и он нетерпеливо мчался вперёд по белой ленте тракта.
        Лагвицы взбирались на прибрежные скалы и тонули в печном дыме. Подножие города омывало неспокойное море. Брызги летели ввысь, превращаясь в туман, а после - укутывали снегом узенькие улочки и покатые крыши.
        Дом Гвардии в Лагвицах расположился на самой вершине скалы, откуда открывался прекрасный вид на город и куда не добирался вездесущий запах рыбы и водорослей. Когда Кирши подъехал к потемневшему от влажности и соли терему, навстречу ему вышли две пары обвешанных сумками Воронов. Одни уже запрягали лошадей, другие возились с дверью.
        - Стой, Люб, не закрывай! - бросил через плечо невысокий юноша, набрасывая капюшон на светловолосую голову. - Тут новенький!
        Девушка обернулась и удивлённо захлопала ресницами. В карих глазах её мелькнула тень узнавания, а за ней и страха. Сам Кирши ее вспомнить не сумел.
        - На задание? - спросил он, проходя мимо и принимая из рук Любы ключи.
        - В гарнизон, - ответила Люба, отдёргивая руку и стараясь не смотреть Кирши в глаза. - Сегодня утром прилетел ворон. Капитан Атли приказал всем свободным гвардейцам незамедлительно вернуться в Даргород.
        - Что-то случилось? - Кирши ощутил укол беспокойства, но голос его остался ровным.
        - В письме ничего не было сказано об этом. Только приказ явиться. Возможно, это как-то связано с Аспидом? Показать письмо? - Люба принялась рыться в складках плаща.
        - Не нужно! - Кирши отступил на шаг. Пока он не увидит письмо, написанное рукой Атли, оно не станет для него прямым приказом, а значит, и возвращаться Кирши не придётся. За все эти годы он не нашёл способа разорвать клятву, но научился некоторым уловкам. - Вы уже в курсе истории с Аспидом? Быстро же вести разносятся.
        - Мы слышали и то, что ты всадил твари меч в глаз. - Невысокий юноша ударил кулаком воздух. - Это же ты тот Тёмный с катаной?
        - Ждан! - дёрнула его за рукав Люба.
        - Я, - ответил Кирши.
        - И что, можешь меня заколдовать? - Ждан глядел насмешливо, а вот Люба тут же побледнела и вцепилась пальцами в его плащ.
        Сколько этим мальцам лет? На вид уж больше двадцати, а ведут себя так, словно воспитанники-первогодки.
        - А Журавль в этом доме водится? - Кирши решил проигнорировать вопрос.
        - Тут в соседней деревне Хладная Хворь разгулялась, - поспешила ответить Люба. - Он поехал посмотреть, может, кого-то ещё можно спасти. Должен вернуться через день-два.
        Кирши кивнул и, не прощаясь, зашёл в терем, захлопнув за собой дверь.
        - Когда ты злишься, у меня несварение, - под ногами появился Тирг и, задрав хвост, бодро запрыгал в горницу.
        - Я не злюсь. - Кирши скинул плащ и бросил на лавку. Печь не горела, но комнаты ещё не успели остыть, и в доме пахло костром и хлебом.
        - Уж мне-то сказки не рассказывай! - Тирг запрыгнул на печь и свернулся клубком. - Тебе надо научиться относиться к жизни проще. И к людям в целом.
        - Тебе надо научиться молчать, когда не спрашивают.
        - Эй, повежливее! Между прочим, если бы не я, никогда бы ты не узнал, что шкатулка у Финиста.
        Кирши цыкнул, но ничего не ответил. Тут домовой был прав. Финист, как оказалось, любил оказывать услуги, заводить должников и после методично пить из них соки, отправляя на грязную работу, которая приносила ему неплохую прибыль.
        Шкатулка тоже была такой работой. Бесценный артефакт, способный разорвать любую клятву.
        Кирши же узнал о шкатулке случайно. Он сидел в пещере Белогора, которая после ритуала по счастливой случайности обрушилась лишь частично. Атли и Аньяна исследовали лабораторию, а Кирши остался в подобии библиотеки и перебирал бумаги, исписанные беглым почерком старого чародея. Письма, дневники, формулы - большая часть написанного мало о чём говорила Кирши. В некоторых местах слова превращались в неразборчивые каракули то ли оттого, что Белогор торопился, то ли оттого, что сам не понимал, что писал, захваченный горячкой помутнённого рассудка. Кирши не знал точно, но и причины интересовали его мало.
        Атли поручил ему найти имена тех, кто ещё, кроме Сияны, мог быть замешан в пропаже мальчиков или иным образом помогать Белогору в осуществлении его плана. Кирши корпел над бумагами уже второй день, но ничего стоящего найти ему так и не удалось. Переписки Белогор почти ни с кем не вёл, письма если и были, то очень старые, датированные годами, когда Белогор ещё не скрывался в Тёмных Лесах. Тем не менее на всякий случай Кирши бегло просматривал и их.
        Одно письмо привлекло его внимание - сердце предательски ёкнуло, не веря тому, что глаза увидели на странице.
        «Дорогой Белогор, передаю тебе с этим письмом обещанные книги. Верю, что они станут ключом к ответу на твой вопрос. Благодарю за столь щедрый подарок. Я и представить себе не мог, что в хранилищах гарнизона томятся такие ценности. Ты говорил, что чернокнижники изобретательнее, чем ты думал, но уверяю тебя: эта драгоценная шкатулка (чего только стоят тонкий хрусталь и искусно огранённые рубины на крышке) едва ли дело рук грязного отродья, что смеет называть себя чародеями. Создать артефакт, способный разорвать магическую клятву, может только поистине великий ум, чернокнижников же удел - разрушение и разложение. Вряд ли они когда-нибудь научатся чему-то хитрее управления нечистью и принесения жертв своему лжебогу. Да будут прокляты и забыты их имена, а дело их стёрто из истории.
        Ещё раз благодарю за подарок. Шкатулку я сохраню и буду вечно о тебе помнить.
        Желаю удачи,
        Кощей».
        Кирши сглотнул, снова и снова пробегая глазами по строчкам. «Артефакт, способный разорвать магическую клятву», - сердце снова пропустило удар. Кирши воровато оглянулся на дверь и, быстро сложив письмо, спрятал в карман.
        Отыскать чародея по имени Кощей оказалось нетрудно. Когда-то он состоял в Совете Чародеев, но ещё до войны оставил службу и отправился путешествовать, а после - поселился в уединении в Даргородских лесах и стал известен в определённых кругах как собиратель ценностей и артефактов. А вот попасть к нему в дом оказалось сложнее: Кощей принимал только тех, кто хочет ему что-то продать. Но Кирши было что предложить.
        Кощей сидел посреди пустого зала на стуле, больше походившем на трон. Его белые волосы ниспадали на плечи и практически касались пола, а половину лица закрывала золотая маска.
        - Прости, Кирши, но она не продаётся и не обменивается. - Кощей сверкнул золотыми глазами. - Но я по-прежнему готов предложить хорошую сумму за твою душу и за твой меч. Раздобыть катану с Восточных Островов в нашей стороне - большая удача. Четыре тысячи золотых за всё тебя устроит?
        - Мне не нужны деньги, - настаивал Кирши. - Мне нужна шкатулка.
        - Я уже сказал, что её ты не получишь. И если денег ты не берёшь, то нам больше не о чем разговаривать.
        - Кощей, она нужна мне.
        - Мне она тоже нужна, Кирши. Если ты не против… меня уже ждут другие гости.
        Старый чародей махнул рукой, и двери зала распахнулись. Кирши стиснул зубы и быстрым шагом покинул зал, столкнувшись в дверях с вновь прибывшими гостями, лиц которых в гневе даже не разглядел.
        Раз шкатулку нельзя купить - можно украсть. С последствиями он разберётся позже, когда уже никому не придётся подчиняться и можно будет самому за себя отвечать.
        Попытка пробраться в хранилище Кощея стоила ему пробитого болтом плеча - чародей расставил ловушки, а Кирши в отчаянной погоне за свободой потерял бдительность.
        Позже, когда он пришёл в себя и залечил раны, то узнал, что не единственный в ту ночь охотился за шкатулкой. Те самые гости, а вернее, гостья, с которой он столкнулся в дверях, оказалась ручной чародейкой Финиста, должницей, делавшей за него грязную работу. Ей удалось завершить начатое и выкрасть шкатулку, а Тиргу, который в тот вечер был внимательнее Кирши, удалось её запомнить и отыскать. Как он убедил чародейку помочь и выдать имя Финиста, Кирши так и не узнал: кот на все его вопросы лишь хитро улыбался и пушил усы.
        - Как думаешь, что в шкатулке? - спросил Тирг, зазывая Кирши обратно в реальность. - Как выглядит штука, способная разорвать клятву?
        - Узнаем, когда отыщем. Для начала надо узнать, куда именно сбежал Финист.
        Лагвицы - большой портовый город, так что и ювелиров тут было с десяток. Но никто из них не знал Финиста, действительно не знал, потому что не признавался даже под внушением Тёмного. Зато один старик-ювелир с золотым зубом оказался ведьмаком, который обманывал покупателей и с помощью чар заставлял свои безделушки выглядеть краше и привлекательнее. Завидев Ворона в своей лавке, он так перепугался, что едва не отдал Морене душу, решив, что Кирши явился его арестовывать.
        Сперва, нервно поулыбавшись гостю, он попытался сбежать через заднюю дверь, но Кирши догнал его и, схватив за шиворот, хорошенько приложил о стену. Ювелир в свою очередь схватился за сердце.
        - Помилуй, уважаемый! - задыхаясь и заламывая руки, запричитал он. - Я же никому не желал вреда. Это-то даже обманом нельзя назвать. Ведьма из публичного дома на своих девок чары накладывает да бедным мужикам подороже продаёт. Вот там, уважаемый, обман! А я что? Я всего лишь свои изумруды да рубины чутоньку ярче прошу сиять. Каменья-то они настоящие, уважаемый! Можешь все проверить!
        - Финиста знаешь? - махинации ювелира Кирши интересовали мало.
        - Что? - Лицо старика вытянулось, подобного он явно не ожидал услышать.
        - Сокол по имени Финист. Ты у него в должниках ходишь. - Кирши поднял руку, и ноги ювелира оторвались от земли.
        Он ойкнул и схватился за плешь на макушке:
        - Нет-нет-нет, уважаемый! Уверяю, никакого Финиста я не знаю!
        Кирши разочарованно выдохнул и выпустил старика. Ему даже не нужно было внушение, чтобы понять, что тот не врёт.
        - Что же теперь? Ты был последний ювелир в городе.
        - А, то есть, - мошенник скромно пригладил жидкие седые волосы и расправил платье, - то есть ты меня не будешь арестовывать?
        - Смотря что у тебя там за чары, - буркнул Кирши. Сальные, заискивающие улыбочки старика его раздражали. Похоже, чары были далеко не такими простыми, а камни - не все настоящими, и, если глянуть внимательно, наказывать этого прохиндея было за что.
        - Я тут вспомнил! - тут же подобрался ювелир. - Что у нас в Лагницах есть ещё один ювелир…
        Он замолчал и выжидающе уставился на Кирши маленькими влажными глазёнками. Тёмный хмыкнул:
        - Рассказывай, и я забуду о тебе.
        - Могу ли я рассчитывать…
        - Ты не торгуйся со мной, уважаемый. - Кирши смерил старика холодным и не терпящим возражений взглядом. - Это я здесь иду тебе навстречу. И уж поверь мне, если я разозлюсь, то заставлю тебя говорить, а потом отправлю в темницу. Так что лучше сделай это сам, пока я к тебе добр.
        Ювелир сглотнул и весь сжался, понимая, что всё сказанное Кирши - чистая неприкрытая правда, чувствуя исходящую от Тёмного угрозу и тьму, но почти наверняка не понимая, что именно заставляет его так бояться и дрожать.
        - В-в городе есть к-контрабандист, - плохо контролируя дыхание, сказал он. - По прозвищу Ювелир. Он промышляет в порту, на старом складе. Я… то есть некоторые ювелиры заказывают у него всякие диковинные камешки, которых просто так не раздобыть. В-возможно, это его ты ищешь?
        Кирши задумался. Контрабандист? Почему бы преступнику не ходить в должниках у продажного Сокола. Звучало складно.
        - Что за старый склад?
        - На левой стороне берега. Двери выкрашены в красный. Я… я ещё пароль знаю, уважаемый…
        Нужный склад затерялся среди как две капли воды похожих на него собратьев, и красные двери - единственное, что отличало его от остальных. Кирши постучал трижды, как подсказал ему старик. Дверь открывать не торопились.
        - Чего надо? - послышался с той стороны грубый низкий голос.
        - Самоцветы с того света, - ответил Кирши, надеясь, что настолько глупый пароль старик не выдумал с ходу, чтобы избавиться от Ворона. Поверить в то, что подобными паролями пользуются настоящие контрабандисты, Кирши было сложно.
        Но засов на двери лязгнул, и его пропустили внутрь.
        Несколько долгих мгновений огромный бугай смотрел на Кирши сверху вниз, а потом его кустистые брови поползли вверх.
        - Ворон… - рука потянулась к ножу на поясе, но Кирши оказался быстрее.
        Рукоять катаны врезалась бугаю в челюсть, Кирши развернулся и со всей силы пнул бандита в живот. Бугай задохнулся, врезался в стену и, потеряв сознание, сполз на пол.
        На шум примчались ещё двое, уже с мечами наперевес. Бой был коротким, за пару ударов нападающие оказались на полу. Из темноты тут же выскочили ещё пятеро, но они уже не так рьяно кинулись в бой, завидев поверженных друзей.
        - Слушайте, - Кирши вложил меч в ножны и поднял руки. - Мне глубоко плевать, чем вы тут, ребята, промышляете. Я заглянул поболтать с Ювелиром. Как только мы перекинемся парой слов, я тут же уйду, обещаю.
        - Или мы накормим тебя железом, - оскалился один из разбойников. Впрочем, не шибко уверенно.
        - Трое ваших уже попробовали. Но я из уважения к вам, добрые молодцы, не стал их убивать. - Кирши легонько пнул мужика у своих ног, и тот сдавленно застонал. - Видите? Живой.
        Разбойники в нерешительности переминались с ноги на ногу, но мечей не опускали.
        - Так и будем стоять или всё же что-то решим? - Кирши положил левую руку на рукоять катаны. - Если предлагаете драку, я не откажусь.
        - Что тут за шум? - сквозь разбойников протиснулся маленький мужичок с пышными белыми усами. Макушкой он доставал своим людям до пояса, и то только благодаря пушистому вихру на кудрявой голове. Сложив руки на круглом животе, он недовольно свёл на переносице брови, такие густые, что за ними с трудом можно было различить глаза. Он напоминал старого толстого кота, зачем-то взгромоздившегося на задние лапы. - Ты ещё кто, а? Ещё один гвардеец, который решил поживиться моими денежками? Так я вашим ребятам уже кошель отстёгивал, больше не дам, так что ступай подобру-поздорову. Думаешь, раз надел кафтан, так достоин особого отношения?
        Кирши вскинул брови. Значит, Финист не единственный продажный гвардеец? Впрочем, можно было догадаться.
        «Вот тебе и ещё один ответ, почему гвардейцев не любят». - Кирши смерил мужичка взглядом, остановился на разноцветных перстнях на маленьких пухлых пальчиках. И на богато расшитом кафтане, рукава и подол которого стелились по земле.
        - Это ты Ювелир?
        Мужичок хмыкнул в пушистые усы:
        - Я. Чего тебе надо от меня и моих людей? Мы ведём дела тихо, в драки не ввязываемся. Чарами, - он сделал акцент на последнем слове, - не промышляем. А значит, наши заботы не твоё воронье дело.
        - Я человечка ищу. - Кирши пропустил колкость мимо ушей. - Сокол по имени Финист. Слышал, ты у него в должниках ходишь.
        По лицу Ювелира пробежала тень, брови дрогнули, и Кирши понял, что нашёл того, кого искал.
        - Возможно, - после некоторого молчания сказал Ювелир. - Я знаю, о ком ты. И я предпочитаю торговать, а не дарить.
        - Если я его найду, то твой долг ему будет считаться оплаченным. Как тебе такой расклад?
        Усы Ювелира зашевелились, словно он пережёвывал сказанное.
        - Знаешь, почему Финиста в наших кругах называют василиском? - в итоге сказал он.
        Кирши молчал.
        - Потому что он, как и это поганое чудище, исполняет твоё желание, а через три года возвращается за твоей душой. И мои три года скоро подойдут к концу. Но ещё у меня есть честь. И я славлюсь тем, что держу свои обещания.
        - Что за сделка?
        Ювелир хмурился, на его лице отражались тени битвы, что шла внутри. Что бы ни сделал для него Финист, взамен он, кажется, попросил слишком много.
        - Знаешь, - начал Ювелир после долгого молчания, - если бы не Финист, то я бы угодил на виселицу. Он практически вытащил меня из петли. Уж не знаю как. Я готов был отдать ему за это всё что угодно, а он сказал, что в следующий свой визит в Лагвицы попросит плату, и я не смогу ему отказать. Я поклялся вернуть долг, когда придёт время. Так вот, он был здесь недавно и увидел мою дочь. Сказал, что приплывёт за ней, когда ей исполнится шестнадцать лет. А это уже совсем скоро. Он решил забрать мою дочь в тот же миг, как она вошла в комнату и налила ему в кубок моего мёда. Но я… Мог ли я отказать, когда поклялся своей честью?
        Кирши горько усмехнулся:
        - И что, Ювелир, ты выберешь теперь, когда к тебе пришёл я? Дочь или честь?
        22
        Сердце в терновых ветвях
        За неделю Василиса успела выполнить ещё два задания Финиста. Убить ещё одного сприггана - на этот раз в лесу и без приключений в виде троллей или другой нечисти - и передать письмо какой-то женщине на рынке, с чем она тоже справилась без проблем. О случившемся в комнате Василисы Финист не вспоминал и вёл себя так, будто не вваливался к ней весь перепачканный в крови, будто не сжимал пальцы на её горле. Василиса тему тоже не поднимала, боясь снова ощутить ту бешеную смесь возбуждения, страсти и страха, что источал Финист в ту ночь. Всем было проще и приятнее сделать вид, что ничего не произошло.
        На третье задание Василису снова сопровождала Гулла. Мрачная и до ужаса страшная в этой своей мрачности, она молча ехала рядом и смотрела прямо перед собой. Снежинки путались в её светлых волосах, ресницах, мехе плаща и не таяли, будто бы Гулла на самом деле была ледяной статуей, а не человеком.
        - Ты обещала рассказать, кто такие эти огры, - нарушила молчание Василиса.
        - Гадкие твари. Похищают и жрут людей. Этот окопался в пещере. Пришёл из-за гор. Украл из окрестных деревень пять детей за месяц. Мои люди выследили его до убежища. Твоя задача - убить.
        - Как это сделать?
        - Как хочешь. Он огромный, сильный и тупой. На этом всё. - Гулла остановилась на развилке, как и в прошлый раз. - Поезжай прямо, никуда не сворачивай. Как увидишь водопад, сворачивай налево и скоро упрёшься в пещеру. И не забудь его голову.
        Гулла развернула лошадь обратно к городу.
        - Гулла, - окликнула Василиса. Наёмница оглянулась. - Мне очень жаль, что Финист это сделал с твоим оруженосцем. Это было неравноценно.
        Гулла усмехнулась, и взгляд её смягчился.
        - Если можешь, девочка, беги от него.
        Василиса скривила губы в ответной усмешке:
        - Ты случайно не знаешь способа уйти от клятвы верности?
        - Только один, - пожала плечами Гулла. - Не давать её.
        Заснеженный лес молчал от страха. Только водопад, равнодушный к страданиям живых существ, шумел как ни в чём не бывало, сбегая по камням в маленькое озеро. Василиса свернула налево, с каждым шагом чувствуя, как всё сильнее волнуется лошадь. Оставив её неподалёку от пещеры, Василиса направилась к тёмному провалу в холме.
        По спине пробежали мурашки, стало трудно дышать. Перед глазами возникла другая пещера. Та, что ждала её в Тёмном Лесу, та, на пороге которой она умерла.
        Ладони вспотели, и Василиса сжала их в кулаки, позволяя ногтям впиться в кожу. Нужно успокоиться. Всё это в прошлом и уже никогда не повторится. Белогор мёртв, а она выжила - и это единственное, что теперь имеет значение. И там, в этой новой пещере, её ждёт не Белогор, а всего лишь огромный тупой огр. И она с лёгкостью разделает его на куски, потому что теперь ей уже ничего не страшно. Границы миров не смогли удержать её, не сможет и огр. И клятва Финисту тоже не сможет. Она выполнит это задание, а потом ещё и ещё, столько, сколько потребуется, чтобы выкупить себя и сбежать из этого места, от Финиста, от Гуллы, чтобы вернуться домой, к Кирши, Атли, Тиргу, к тёплому очагу Гвардии, туда, где она наконец почувствует себя в безопасности. А пока, чтобы все эти мечты стали реальностью, ей нужно зайти в эту чёртову пещеру и покромсать тварь, что ждёт в темноте.
        Василиса вошла в пещеру. Где-то впереди капала вода и что-то тихо рокотало, пахло плесенью и сырой землёй. Под ногами мягким ковром стелился мох.
        Спустя десяток шагов к запаху сырости добавилась кислая вонь немытого тела, а рокот усилился, превратившись в храп. Когда глаза привыкли к темноте, Василиса разглядела огра. Великан лежал на простыне изо мха и мирно спал. Огромный живот его вздымался и опускался под горой лохмотьев и шкур, служивших ему одеждой.
        Под ногой что-то хрустнуло. Василиса замерла, но великан не проснулся - всхрапнул и перевернулся на бок, подложив под голову ладони, как это обычно делают дети. Василиса осторожно подняла ногу и затаила дыхание, понимая, что пол пещеры был усыпан костями, которые она не сразу разглядела в полумраке. Чародейка скользнула рукой к бедру: на этот раз она не стала недооценивать помощь меча.
        Шея у огра толстая, в ширину круглой лысой головы - с одного удара не перерубить. Придётся убить его как-то иначе.
        Словно почувствовав её мысли, огр открыл глаза, удивлённо моргнул, заметив незваную гостью, и, по-звериному зарычав, принялся медленно подниматься на ноги. Василиса не удержалась и хихикнула, чувствуя, как разогревается кровь перед предстоящей битвой. В глубине души она была даже рада, что огр проснулся. С недавних пор битвы манили её, опасность заставляла сердце биться резвее, она словно пыталась доказать себе что-то. Возможно, убедить себя, что даже без магии на что-то способна, возможно, отгоняла свои страх, боль и сомнения, потому что в битве было не до них, в битве некогда было думать, плакать и мучиться несбыточными мечтами. А возможно, это просто отголоски кровожадного азарта Финиста звали её обнажить меч. Василиса не знала, но и размышлять об этом у неё не было никакого желания.
        - Поднимайся, неповоротливая туша! - крикнула она, отступая на несколько шагов и оглядываясь по сторонам в поисках выгодных позиций. - Проголодался? Поймай меня!
        Василиса бросилась прочь из пещеры - на открытом пространстве и при свете сражаться будет проще. Огр уже мчался следом, громко топая и рыча.
        Вырвавшись на свет, Василиса развернулась и попыталась метнуть в лицо огру яркий огненный шар, но с пальцев сорвались лишь слабые искры. Но и этого оказалось достаточно. Великан остановился, закрывая глаза руками. Чародейка времени не теряла: в два прыжка она подскочила к его ногам. Меч рассёк сухожилия на левой ноге и уже рвался к правой. Взмах - и огр, вопя от боли, полетел на землю.
        Больше Василиса не повторит старых ошибок. Больше она никогда не будет беспомощным жуком, перевернувшимся на спину. Больше никогда!
        Огромная лапища попыталась прихлопнуть чародейку, но напоролась на острое лезвие. Выдернув меч, Василиса запрыгнула на спину великану, пробежалась вдоль хребта и со всей силы всадила остриё между черепом и первым шейным позвонком, навалившись на рукоять всем телом.
        Кровь брызнула Василисе в лицо, огр дёрнулся и обмяк. Есть!
        Голова никак не хотела отделяться от тела. Василиса с криком махала мечом, словно топором, снова и снова загоняя лезвие в шею великана. Перепачканные руки скользили по рукояти, мышцы сводило от напряжения, а красный снег под ногами таял от горячей крови.
        - А-а-а! - заорала Василиса и новым рывком опустила меч. Голова чавкнула и, наконец поддавшись, отвалилась, демонстрируя Василисе белые грани позвоночника.
        Чародейка выронила меч и, тяжело дыша, завалилась на снег. От тела огра и от неё, перемазанной в его крови, в воздух поднимался пар. Кровь стучала в ушах, а руки налились усталостью и дрожали. Теперь она вряд ли бы сумела сжать кулак. Над Василисой разлилось голубое безоблачное небо в чёрных трещинах голых ветвей.
        - Всё позади, - прошептала она, закрывая лицо рукавом. - Всё самое страшное уже позади.
        Она не знала, какие именно воспоминания старается отогнать: о страшном огре, которого нещадно кромсала своим мечом, или о серпе, пронзившем её сердце. Или, может быть, о мор, что пытались забраться в неё и сделать своей.
        Сделать своей.
        А чья она вообще?
        Пленница собственной матери. Игрушка Морены. Цепной пёс Финиста. Была ли она когда-нибудь своей. Хоть когда-нибудь?
        Василиса вспомнила Кирши, Тёмного, который одним своим словом заставил её сказать то, что ему было нужно. Тогда она не испугалась, не оттолкнула, не захотела сбежать, но почему же она хочет освободиться сейчас, когда Финист даже не пытается её ни к чему принуждать? Почему она не боялась могущественного Тёмного из легенд, но до дрожи в коленях боится Финиста - обычного чародея, который и колдовать-то не может? Или на самом деле она боится себя и того, что может сделать, находясь рядом с ним? А что она может сделать?
        Василиса вытянула перед собой окровавленные руки - два пальца, коснувшиеся вод золотой реки, так и остались чёрными, будто вымазанными сажей. Ещё одно напоминание о её бесконечных ошибках. Василиса пошевелила пальцами и попыталась призвать чары. Невидимая преграда была на прежнем месте, и, как и всегда, только пара искр смогла пробраться сквозь неё наружу. Бесполезные искры - возможно, это всё, что от неё осталось после этого путешествия? Потускневшая оболочка, слабая видимость чародейки, которая когда-то спалила целую деревню волколаков. Возможно, вместе с чарами её покинула и она сама, та часть её, что была наполнена жизнью, смыслом, верой. Василиса смотрела на красные ладони и чувствовала, что исчезает, тухнет, гаснет, как искорка на ветру. Сколько ещё она продержится? Кем станет без чар? Кем она уже стала?
        Василиса села. Собственные мысли ей не нравились, и она отогнала их подальше. Вымокшая одежда уже начала остывать, позволяя холоду пробраться к телу. Пора возвращаться.
        Финист раскачивался на стуле, забросив ноги на стол, потягивал из кружки эль и читал книгу. Василиса на его манер ввалилась в комнату без стука и швырнула окровавленный мешок с головой огра на пол.
        Чародейка огляделась. Комната мало отличалась от той, где жила она, разве что кровать была больше, а на каминной полке в ряд стояли всякие безделушки: фигурка голой женщины, хрустальная шкатулка, уродливая ваза и подсвечник с тремя оплывшими свечами.
        Финист брезгливо обвёл взглядом мешок. Чародейка подошла к столу и протянула руку.
        - Моя оплата.
        Финист перевёл взгляд на неё. Медленно, снизу вверх.
        - Смотрю, ты хорошо повеселилась, красавица.
        Его интерес забрался Василисе под одежду, согревая замёрзшее тело. Она поморщилась и мотнула головой, стряхивая с себя его чувства.
        - И меч пригодился. - Финист поднялся с места, провёл пальцами по кожаному поясу на бёдрах Василисы. Щёлкнула пряжка, и меч вместе с поясом упал на пол. - В следующий раз лучше протирай его от крови.
        - Я запомню, - хрипло ответила Василиса, отстраняясь.
        Финист не удержал её, только продолжил жадно изучать взглядом, и Василиса никак не могла понять причину, а потому не могла заставить себя уйти.
        - Тебе нравится, что я вся в крови? - Чародейка постаралась разглядеть что-то в ворохе его чувств.
        - Нет, - ответил он. И Василиса тут же поняла, что он соврал. А Финист понял, что поняла она.
        Стыд, желание, восхищение, страх быть пойманным и облегчение от того, что его наконец поймали. Василиса выдохнула, от чувств Финиста кружилась голова, а тело, желая угодить хозяину, против воли откликалось на его желания.
        «Нужно уходить. Уходи. Уходи! Беги! Пожалуйста, беги!»
        Финист провёл пальцами по щеке Василисы, шершавой от засохшей крови. И Василиса задрожала, готовая распластаться у него в ногах и полностью отдаться его воле.
        - Ты обещал ни к чему меня не принуждать, - с трудом проговорила она, больше не понимая, где заканчиваются её чувства и начинаются чувства Финиста. И не понимая, когда она начала желать его прикосновений, его поцелуев, его тела. Она только хотела, чтобы это скорее прекратилось.
        - А я ничего и не делаю, - прошептал Финист. - Это всё ты.
        На его губах остался сладкий привкус эля, а на её - горький привкус крови. И Василиса не знала, что будоражило её больше. Не было ни одной мысли, на которой она могла бы сосредоточиться, за которую могла бы ухватиться, чтобы остаться собой, чтобы не раствориться и не исчезнуть в Финисте, не стать его частью, чтобы не стать безраздельно его, и только его. Но одновременно именно этого она и желала. Только этого и хотела. И это сводило её с ума.
        Финист не отпустит её. Никогда не отпустит. Теперь это стало ясно как день и сияло в мозгу ярко, как солнце. И она никогда, никогда не сможет уйти. Потому что сама никогда этого не пожелает, если не пожелает он.
        Василиса не помнила, как одежда оказалась на полу, а они - на кровати. Она помнила только горячие губы Финиста на своей шее, груди, животе. Жадные, настойчивые губы, что крали каждый её вдох. Зелёные глаза, в которых она читала собственное желание. Сильные руки, что держали до боли крепко и властно, хотя Василиса и не пыталась сопротивляться.
        Финист вцепился зубами ей в шею, но она почувствовала лишь слабый отголосок боли, захваченная его страстью. Каждое движение гибкого тела Финиста расширяло и упрочивало границы его безраздельной власти. А каждый стон, сорвавшийся с губ Василисы, становился тому подтверждением.
        23
        Золото в темнице
        Атли с Аньяной и Лелем перевернули вверх дном весь гарнизон, но не смогли найти ни чернокнижников, ни следов пребывания Аспида. Если чернокнижникам и удалось проникнуть в Гвардию, то сделали они всё очень тихо, чисто и убрались восвояси. И Атли уже был готов даже отказаться от этой идеи, если бы не письмо Кирши. Кто-то пытал Воронов - наверняка, чтобы добыть информацию о Гвардии. Да и сроки исчезновения гвардейцев и нападения Аспида практически совпадали.
        С каждым Вороном в гарнизоне Атли разговаривал лично, выясняя, кто и где был в день нападения Аспида и раньше, кто покинул гарнизон сразу после трагедии. Они с Аньяной решили делать всё аккуратно, чтобы не сеять страх и не спугнуть возможных предателей. Аньяна беседовала с Соколами, а Лель - с Журавлями, прикрываясь переписью гвардейцев - ежегодной рутиной, в попытке отметить погибших и понять, сколько бойцов всё ещё на счету. Но шепотки уже ходили, каждый в гарнизоне чувствовал, что что-то не так.
        Вороны перед Атли ёрзали в кресле, смотрели на капитана со страхом или и вовсе боялись поднять глаза, а Атли как мог изображал дружелюбную улыбку и пытался их успокоить, повторяя, что ничего необычного не происходило. Кроме нападения Аспида и смертей сотен человек. Он и сам понимал, что слова его звучали неубедительно, но очень хотел защитить Гвардию - как-никак за эти годы гвардейцы стали для него чем-то вроде собственной стаи, а «стая - прежде всего».
        Атли мотнул головой, вытряхивая голос отца из мыслей, и махнул рукой, отпуская очередного Ворона из кабинета. Последнего на сегодня. Ворон, высокий юноша без левого уха, поднялся с места и, поклонившись, направился к выходу. Дробн - так его звали. Каждого из них Атли знал по имени, многих помнил ещё воспитанниками, и от того ещё сложнее ему было поверить в то, что кто-то из них предатель или что он мог просмотреть в гарнизоне незнакомца в чёрном кафтане.
        Атли шумно выдохнул и растёкся по креслу, выпуская из рук гусиное перо. На пергаменте напротив имени Дробна растеклась неаккуратная клякса, поглощая его последние буквы.
        В кабинет постучали, низко и глухо, будто бы ногой.
        - Мне понадобится помощь, - с той стороны послышался голос Леля.
        Волна усталости откатилась, ноги Атли напружинились силой, и он, подхватив эту спасительную лёгкость, поднялся с кресла и поспешил открыть дверь.
        В кабинет протиснулся поднос с баранками и двумя окутанными паром чашками, насыщая воздух ароматом ромашки и мяты. Следом за подносом в комнату вошёл Лель и, перехватив озадаченный взгляд Атли, тепло улыбнулся.
        - Ничего так не помогает в трудную минуту, как правильно заваренные травы, - пояснил он, прошёл в глубь кабинета и поставил поднос на письменный стол, прямо поверх стопки пергаментов. - Я на сегодня закончил и решил проведать тебя.
        - Как успехи? - Атли вернулся обратно к столу и опустился в кресло.
        Лель сел напротив, подхватил баранку и нахлобучил на палец на манер кольца. Хотя с его тонкими запястьями баранка больше сошла бы за браслет.
        - Ничего подозрительного. Все занимались своей работой, большинство было на площади или помогало в городе, другие работали в теплицах. Если верить словам и спискам, никто из Журавлей не уезжал из Даргорода в последние несколько недель.
        Атли поджал губы и потянулся к чашке, но пить не стал, только коснулся горячей глины пальцами, вбирая её тепло.
        - А у Аньяны как?
        Лель помрачнел:
        - Не все Соколы соглашаются с ней разговаривать. Говорят, что будут отчитываться только перед своим капитаном.
        - Что это значит? Она их главнокомандующая… - Атли поднялся на ноги, готовый отправиться в кабинет к Аньяне.
        - Атли, сядь, - покачал головой Лель, улыбка исчезла с его лица, в глазах появилось предупреждение. - Ты не можешь её во всём контролировать, пусть сама разбирается. Довольно того, что ты вручил ей роль главнокомандующей, не спросив, хочет ли она того.
        Атли, удивлённый такой переменой в Леле, сам не заметил, как снова оказался в кресле.
        - У меня не было другого выбора.
        - А с чего ты взял, что вообще должен был этот выбор делать? - Лель откусил баранку, и в его голос вернулось дружелюбие.
        - Я… Аньяна была самым быстрым и надёжным средством, чтобы отстоять независимость Гвардии.
        - Так Аньяна «была средством». - Лель попробовал слова на вкус и грустно улыбнулся.
        - Нет, конечно нет! - Атли покачал головой, ужасаясь, как чудовищно его слова прозвучали со стороны. - Аньяна очень ценна и важна…
        - Ты продолжаешь говорить о ней как о вещи, - в голосе Леля не было упрёка, только отражение действительности.
        Атли замолчал, нахмурился и уставился в чашку, чувствуя, как щёки заливает стыдливым румянцем. Слова Леля забирались между рёбрами и скребли по живому.
        - Напомни, почему ты уехал из Северных Земель? - спросил Лель вкрадчиво.
        Атли не отвечал, но Лель не торопил.
        Почему он уехал? Почему сбежал? Потому что отец хотел сделать из него нового вожака, отражение себя, хотел, чтобы Атли воплотил в себе его надежды и его будущее, а Атли не хотел и не собирался. Он не был готов. И Аньяна не была готова. Девятнадцатилетняя девчонка, которая и капитаном-то не успела стать. Она сказала ему, сама сказала, что это не её роль, но он не слушал, он не услышал, он настоял. Атли сделал с Аньяной ровно то, от чего убегал сам. Он снова поступил как отец.
        - Понимаешь, о чём я? - тихо спросил Лель.
        Атли кивнул, всё ещё не глядя на него.
        - Что ты хочешь, чтобы я сделал? - выдавил он, ненавидя каждое сказанное слово.
        - Атли, - Лель приблизился и наклонился, чтобы поймать его взгляд. Его карие глаза искрились. Тёплые пальцы коснулись ладони Атли, - я ничего от тебя не хочу. И ты не должен ничего делать, даже если я попрошу. Только если сам того захочешь.
        - А если Аньяна не справится?
        - Если она попросит нас о помощи, - Лель сделал ударение на слово «попросит», - мы ей поможем. Не лишай её выбора. И себя тоже.
        Дверь хлопнула, Атли вырвал руку из пальцев Леля и откинулся на спинку кресла. В кабинет влетела Аньяна.
        - Будто бы и не было никакого Аспида! - воскликнула она и упала в свободное кресло. - Мы обыскали все подземелья и чердаки, и ни-че-го!
        - Это не чернокнижники, это призраки какие-то получаются, - продолжила сетовать Аньяна. - Никто не заметил, как они зашли. Никто не заметил, как они вывели громадного Аспида. Ну, ладно, скрылись они, допустим, в общей суматохе. Но с первыми двумя пунктами-то что делать?
        - Заклятие отвода глаз? Иллюзия? - предположил Лель. - Белогору с Всадниками ведь тоже удалось как-то протащить Аспида через весь город незаметно.
        - Допустим. - Атли расстегнул верхнюю пуговицу кафтана, чтобы стало легче дышать. - Но это не объясняет, где они держали Жнеца столько лет.
        - Там, где его никто и не подумает искать? - пробормотал Лель скорее самому себе.
        - Знать бы ещё, где это, - отозвалась Аньяна.
        На улице послышались гомон и крики. Атли вскочил с места и подбежал к окну. В ворота гарнизона под дружное ликование и улюлюканье толпы горожан въехал отряд Соколов во главе с Ярославой, следом за ними громыхала телега с огромной чёрной головой Аспида на ней.
        Отрубленная голова Жнеца глядела на Атли потухшим золотым глазом. Второй - пронзённый мечом Кирши - превратился в чёрную, будто бы выжженную, впадину. Даже одна мёртвая голова Жнеца внушала страх, и хоть люди, столпившиеся за воротами гарнизона, ликовали, всё равно жались друг к другу, словно голова могла вот-вот ожить и испепелить остатки Даргорода.
        Ярослава выглядела довольной, а в глазах сопровождающих её Соколов читалось неприкрытое восхищение новым капитаном. Она сидела на вороном коне в красном, туго подпоясанном кафтане. На груди Ярославы блестела брошь Миры - золотой сокол. Она стянула с головы меховую шапку и с кривой усмешкой на пухлых губах коротко кивнула Аньяне.
        - Принимай работу, командующая! - сказала она. - Я обещала вернуться с головой Аспида, и я сдержала слово.
        - Сама его убила, - шепнул Сокол оказавшемуся рядом Ворону, но Атли его услышал.
        - Одним ударом голову снесла, - подхватил другой. - Мы даже глазом моргнуть не успели! Вот это сила!
        Атли удивлённо посмотрел на Ярославу, та ответила насмешливым взглядом. Похоже, ей доставлял удовольствие вид его растерянного лица.
        Лель подошёл к голове Жнеца почти вплотную и уже соскабливал с его языка что-то в склянку. На лице Журавля сосредоточенность смешивалась с печалью, и Атли почти слышал, как голосом Аргорада Лель произносит: «Как же жаль потерять такое редкое создание».
        - Можете отнести голову в лабораторию корпуса Журавлей? - Лель обратился к Соколам, пряча склянку в карман. - Я бы хотел её изучить.
        Соколы бросили вопросительный взгляд на Ярославу, та одобрительно кивнула. А Атли снова почувствовал укол злости и досады - как и говорила Аньяна, Соколы были на её стороне. И уж тем более теперь, после такого триумфального похода. Если до этого у кого-то и оставались сомнения, что эта странная чародейка способна на что-то, кроме разговоров о политике и красивых фокусов с чарами, то теперь они окончательно развеялись. Ярослава стала капитаном и отвоевала своё место в Гвардии - в этом не осталось сомнений.
        - Как ты это сделала? - первое, что спросила Аньяна, когда за командирами закрылась дверь малого зала.
        - Я думала, ты меня для начала поздравишь, - вскинула брови Ярослава, грациозно опускаясь на ближайший стул. - Или хотя бы дашь отдохнуть с дороги.
        Она выглядела как царица после лёгкой обеденной прогулки, а не как чародейка, неделю проведшая в погоне за чудищем. От неё даже пахло не потом и лошадьми, а летней сиренью и яблоками. Только на вороте кафтана притаились две горошины тёмной крови - единственное напоминание о том, что она всё же пролилась.
        - Ты убила чудище, которое практически невозможно убить. - Атли был безукоризненно вежлив. - Будь ты на нашем месте, тоже бы сгорала от любопытства. Или это один из тех вопросов, которые неприлично задавать чародейкам?
        Ярослава сощурилась и продемонстрировала белые зубы то ли в кровожадной улыбке, то ли в дружелюбном оскале.
        - Я нашла в ваших закромах полезную игрушку. - Она отстегнула от пояса меч в ножнах и бросила его на стол. Медвежья морда навершия скалилась, подобно самой Ярославе.
        В миг, когда её пальцы разжались и меч оказался на столе, образ Ярославы померк и съёжился, и перед Атли уже сидела уставшая женщина с осунувшимся лицом и глубокими тенями под глазами. Царица исчезла, оставив вместо себя лишь бледную тень.
        - Так это и есть Велесов меч? - Лель склонился над оружием, предусмотрительно спрятав руки за спину. Трогать артефакты голыми руками чаще всего было плохой идеей: никогда не знаешь, какая магия в нём таится и чем она обернётся для тебя. Особенно если артефакты носили имена богов.
        - Как ты узнала о нём и почему решила выкрасть? - Аньяну, казалось, меч нисколько не заинтересовал. Она хмуро глядела на Ярославу, голос звучал отрывисто и жёстко, так что Атли подумалось, что Лель был прав, заметив, что Аньяна успела принять венец власти. Что ж, может быть, оно и к лучшему.
        - А теперь давай попробуем сложить два и два. - Ярослава подалась вперёд и облокотилась на стол, подперев кулаком подбородок. - Мира была моей наставницей и везде таскалась с этим мечом. Я бы сказала, что она заменила мне мать, но это было бы слишком сентиментально, а я сейчас не в том настроении. Разумеется, я знала, что это за меч. Но, Аньяна, выкрасть? Что за странные обвинения?
        - Ты взяла его из хранилища, никому не сказав, - настаивала Аньяна.
        - А должна была? Прости, я упустила момент, когда обязалась отчитываться перед тобой о каждом своём шаге. Я зашла в хранилище и взяла необходимое. Как это сделал бы любой другой капитан на моём месте. И если бы этот ваш престарелый хранитель - как его? - получше соображал и не зевал, то, может быть, заметил бы, какое именно оружие взяла я и мои Соколы.
        - По крайней мере, мы теперь знаем, что это были не чернокнижники, - рассеянно пробормотал Лель себе под нос, всё ещё разглядывая Велесов меч. - А меч лучше вернуть обратно в хранилище.
        - Чернокнижники? - Ярослава вскинула брови. - Вы решили, что в гарнизон пробрались чернокнижники? Хотя… - Она задумалась и откинулась на спинку стула. - Чернокнижники объяснили бы появление Аспида в городе… Чернобог даровал им способность управлять нечистью, а Аспид вряд ли явился бы в город по своей воле…
        - Мы тоже так решили, - сказал Атли. - А ещё, похоже, Аспида, которого ты убила, звали Жнец, и он был одним из трёх Аспидов Великой Войны.
        Лицо Ярославы вытянулось.
        - Это невозможно, - резко сказала она и осеклась, замерла, глядя куда-то перед собой. Атли даже показалось, что в глазах её промелькнул страх. Она покачала головой и тихо повторила самой себе: - Этого не может быть. Они не могли… всё это время…
        - Что ты говоришь? - Атли наклонился ближе и прикоснулся к спине Ярославы. Она вздрогнула и отстранилась, вскинув на него полные слёз глаза.
        - Вы… боги, я не верю, что говорю это, - она схватилась за голову, - но вы поверите мне, если я скажу, что, возможно, всё это время в гарнизоне жил Аспид?
        Атли с Аньяной переглянулись. Так, значит, это всё правда. Ярослава восприняла их взгляд по-своему.
        - Вы решите, что я сумасшедшая, но…
        - Мы нашли отчёты Аргорада, - сказал Атли с молчаливого согласия Аньяны, - где он писал, что Жнеца пленили.
        - Боги! Великие боги! Я говорила Мире, что это опасно! - Ярослава зажмурилась и обмякла на стуле. - Она заверила, что Аргорад уничтожит Аспида, как только изучит, что он не представляет опасности для людей. Но они что… держали его тут все эти годы? Вот! Вот к чему приводит ваша хвалёная независимость! К смертям!
        - Как ты узнала об Аспиде? - Атли постарался вернуть Ярославу в нужное русло.
        - Мира решила, что Аргораду нужен помощник, который сможет стеречь Аспида, пока он его… изучает. - Ярослава скривилась. - Я отказалась. Не простила бы себе, если бы он… вырвался по моей вине. Боги, я даже подумать не могла!..
        - Ты знаешь, где его держали? - подтолкнул Атли, сердце его взволнованно забилось. Так билось сердце Волка, когда тот был близок к своей добыче.
        Ярослава кивнула:
        - В темницах.
        Атли шумно выдохнул:
        - Мы всё там обыскали, не нашли ничего.
        - В ту часть темниц можно попасть только ночью. Они защищены заклятием. Но если я всё помню верно, то смогу вас провести.

* * *
        В полночь Ярослава ждала их у входа в подземелья. Она нервно переминалась с ноги на ногу, растеряв всё своё высокомерие и заносчивость. Такая, слегка растерянная, без привычной усмешки, она даже почти нравилась Атли. Почти.
        Освещая путь свернувшимся в ладони пламенем, Ярослава заводила их в глубины подземелий, такие же сырые и тёмные, как и прежде. За неделю Атли, Лель и Аньяна облазили их вдоль и поперёк, но нашли только плесень и крыс.
        Каменные своды щедро сыпали под ноги эхо, и звуки шагов, прокатившись по полу, растворялись в темноте. Атли старался не отставать. Аньяна и Лель шли позади и о чём-то тихо переговаривались. Атли усилием воли заставлял себя не слушать их беседу. Он уже давно заметил, что, когда эти двое оказывались достаточно близко, вокруг них будто бы тут же выстраивался хрупкий купол другого мира, и Атли отчего-то очень боялся его разрушить, а потому учтиво отступал в сторону. И сейчас, в узком коридоре, отступить значило держаться поближе к Ярославе.
        - Ты точно помнишь дорогу? - тихо спросил Атли, когда Ярослава замешкалась на очередной развилке.
        - Не уверена. - Огонь метнулся влево, потом вправо. - Кажется, сюда.
        Дорога оказалась неверной - привела в тупик, так что пришлось возвращаться и снова петлять по коридорам с одинаковыми дубовыми дверями и решётками. Наконец Ярослава замерла у глухой стены и приложила к ней ладонь.
        - Кажется, здесь, - пробормотала она, поднося пламя к камням и придвигаясь так близко, что едва не касалась их носом. - Точно здесь.
        Атли хмыкнул, подходя ближе. Стена как стена. Или нет? Он сделал шаг ещё ближе. Ещё немного. Замер, принюхиваясь. Не может быть. Тонкая, очень тонкая иллюзия. Такая искусная, что даже чувства Волка сперва подвели его, наивно поверив в выдуманную реальность. Теперь внутри он рычал, вздыбив шерсть и прижав уши, недовольный, что его обвели вокруг пальца.
        Ярослава провела рукой по стене, словно очерчивая дверь, и там, где она касалась камней, вспыхивали огненные руны.
        - Немного грубо, но на изящество у нас, полагаю, нет времени, - ухмыльнулась Ярослава. - Иллюзию нельзя будет восстановить, мне придётся её сломать. Это ничего?
        Она обернулась и выразительно уставилась на Аньяну. Высокомерный тон и взгляд уже начали к ней возвращаться вместе с уверенностью. Похоже, Ярослава была довольна собой - тем, что отыскала верную дорогу и привела нерадивых капитанов к разгадке.
        - Ничего, - сухо ответила Аньяна. - Ломай.
        Ярослава отступила на шаг и, немного присев, отвела назад руку с пламенем. Сжала её в кулак, и на мгновение в коридоре стало темно, только руны на камнях источали слабый рыжий свет. Выдохнув, Ярослава сделала выпад.
        Кулак врезался в стену, и от него побежали тонкие огненные «трещинки», захватывая всё пространство и стараясь дотянуться до рун. И когда последняя «трещина» добралась до последней руны, стена задрожала, и коридор озарила яркая вспышка.
        Атли охнул, с запозданием прикрывая глаза. Судя по растерянным возгласам сзади, Леля и Аньяну вспышка тоже застала врасплох.
        - Ах да, надо зажмуриться, - усмехнулась Ярослава и добавила издевательским шёпотом: - Забыла предупредить.
        С этими словами она шагнула в тёмный провал в стене.
        - Вот же стерва, - шёпотом огрызнулась Аньяна.
        - Не отставайте! - крикнула Ярослава из темноты.
        Атли заморгал, стараясь отогнать белых мушек, что всё ещё водили хороводы перед глазами.
        За стеной оказался ещё один коридор, на этот раз без дверей, и Ярослава, судя по едва заметному дрожанию рыжего огонька, была уже далеко впереди.
        Коридор заканчивался единственной дверью из камня. И чем ближе подходил Атли, тем сильнее ощущал пронизывающие это место чары. Дверь оказалась приоткрыта.
        - Кто-то здесь всё-таки был, - мрачно заметила Ярослава, протискиваясь внутрь.
        Ярослава подбросила огненный шар вверх, и он разделился на десяток мелких шариков, которые разлетелись в разные стороны и повисли в воздухе, освещая пространство. Просторное круглое помещение - каменная темница с огромными, вмурованными в стену цепями. В полу - дыра, из которой слышался тихий плеск воды.
        - Они прорыли ход. - Аньяна стояла на краю провала и глядела вниз. - Значит, среди них есть чародеи с магией земли.
        - Очень наблюдательно, - хмыкнула Ярослава, оглядываясь по сторонам. - А по отзвукам воды скажешь, дай угадаю, что он ведёт к реке?
        - Чешуя! - Лель присел на корточки и указал пальцем себе под ноги. - Возьму, чтобы сравнить с той, что на голове.
        На стене и полу виднелись глубокие борозды и пятна сажи: похоже, Аспиду не нравилось, что его держали в заточении. Атли похолодел. Значит, все эти годы здесь и правда держали Жнеца? Так близко к людям, к воспитанникам. Какие ещё тайны были у Аргорада и остальных? И чем они ещё обернутся для Гвардии? Чувство необъяснимого, мучительного бессилия разъедало его, и всё происходящее казалось неправильным, ненастоящим, странным. Волк внутри только добавлял суматохи, раздражённый чарами, которые были призваны сдерживать чудище в темнице - Волк чувствовал в них угрозу и рвался прочь из подземелья.
        - Значит, чернокнижники, - протянула Ярослава, разглядывая цепь в стене, одно звено которой было размером с её голову. - Как же вы умудрились их проморгать? А это что?
        Она нагнулась и выудила из каменной крошки золотой медальон. Хмыкнула, присвистнула и бросила его Атли. Пальцы сомкнулись на холодном металле, и Атли разжал ладонь, уже догадываясь, что увидит.
        На исцарапанной золотой поверхности была вырезана руна Чернобога.
        24
        Грустная песня о доме
        Василиса сидела на снегу, обхватив колени, и глядела на тяжёлые ветви Красного Дуба. Ладонь грел путеводный клубок, который она зачем-то взяла с собой. Василиса практически не помнила, как очутилась здесь, и едва ли могла сказать, сколько уже просидела. Она ускользнула из постели на рассвете, когда Финист ещё спал. Подобрала с пола разбросанную одежду, грязную и пахнущую огрочьей кровью, но это её мало беспокоило. Василиса хотела как можно быстрее оказаться как можно дальше от Финиста, от таверны, от города. И Дуб - единственное место, дорогу к которому она помнила.
        Василиса до конца не понимала, что произошло. То есть нет, разумеется, она понимала, что именно произошло физически, но что творилось в это время у неё в душе, в голове - этого она не понимала. Они с Финистом будто бы смешались, сцепились, срослись так крепко и туго, что невозможно было не то что отделить их друг от друга, даже разглядеть было невозможно, где заканчивается она и начинается он. Как капля яда растворяется в вине, так и чувства Финиста растворились в Василисе.
        Финист был её ядом. А если яд попадает в вино, его уже не вычерпать, не выцедить, как ни старайся, и Василиса чувствовала, что отравлена.
        И больше всего она боялась, что, даже если найдёт способ разорвать клятву и сбежать, Финист так навсегда и останется её частью.
        А ещё боялась признаться себе в том, что ей понравилось. Чувствовать его, прикасаться к нему, подчиняться ему. Это было мучительно и приятно одновременно. Как тягучая боль в мышцах после тяжёлой тренировки.
        - Я должна вернуться домой. - Василиса вбивала каждое слово как гвоздь. - А это всё не по-настоящему. Финист - это не по-настоящему.
        Чародейка вскочила на ноги и сжала кулаки. Нет, она не будет сидеть сложа руки. Финист обещал отпустить её, когда она заработает достаточно денег, чтобы уехать. Всё, что ей нужно, - просто раздобыть золота и швырнуть его Финисту в лицо.

* * *
        Василиса спешилась, забросила плащ на седло и оглядела темнеющую громадину руин. Замок выглядел всё так же безжизненно и печально, как и неделю назад. Только вот Василиса знала, что внутри затаились два горных тролля, которые будут рады раскроить ей череп.
        Её интересовал сундучок с сокровищами, который Финист выронил, когда тролли напали. Как ни пыталась, она не сумела вспомнить, что видела его в столовой, куда они рухнули. Так что, возможно, он так и остался лежать в обломках библиотеки. Кто знает, может быть, там достаточно золота, чтобы освободиться из цепей клятвы. Каков бы ни был риск, свобода того стоит.
        В этот раз у Василисы было преимущество: она помнила расположение коридоров и окон, знала, с каким врагом и в каком количестве ей придётся столкнуться.
        «Тупость, короткая память, неповоротливость», - повторила про себя чародейка, подходя к двери. Это надо использовать.
        «Непробиваемые каменные тела и смертоносные удары», - об этом нельзя забывать.
        Василиса встряхнулась, размяла шею и медленно выдохнула, вспоминая всё, чему её учил Беремир. Спокойствие, холодная голова и горячие руки. Кончики пальцев закололо, с них в любой миг готово было сорваться - нет, не пламя, только бесполезные искры, но и их можно использовать. Меч у левого бедра теперь верный её спутник. Двигаться тихо, подготовить план отступления.
        Василиса прикрыла глаза, вспоминая извилистые коридоры замка. Уходить так же, как и в прошлый раз: спрыгнуть из библиотеки в столовую, оттуда - в коридор, три поворота, и в окно, кубарем вниз по склону.
        Главное, смотреть в оба. Прикрыть спину в этот раз будет некому. Сейчас Василиса многое бы отдала за то, чтобы Кирши был рядом. На губы скользнула непроизвольная усмешка. Вот так. Она так рвалась в бой сама, в одиночку, так и норовила оставить Кирши позади, а теперь что?
        «Ладно, вот вернусь домой, и мы ещё устанем друг от друга», - от этих мыслей в груди потеплело, а волнение немного улеглось и затем вовсе стихло.
        Василиса шагнула в тёмный коридор замка и прислушалась. Тихо. Значит, тролли либо не двигаются, либо забрели так далеко, что эхо их шагов не достигало слуха чародейки.
        Ладно, вперёд. Вдоль по коридору, в конце была замёрзшая лужа, не поскользнуться, потом поворот направо - на лестницу. На второй этаж, медленно, не торопясь, чтобы не сбилось дыхание. Не можешь дышать - не можешь сражаться. Библиотека, как и прежде, располагалась в конце коридора. Где же ей ещё быть? Только вот теперь уже не одна, а обе двери лежали на полу. Значит ли это, что тролли вернулись в библиотеку?
        Василиса подкралась к дверному проёму; спрятаться в коридоре было негде, поэтому она просто старалась держаться в тени, подальше от окон и надеялась, что этого окажется достаточно.
        Дыра в полу, поваленные после битвы книжные шкафы и две статуи. Тролли вернулись на свои постаменты и замерли, такими она их и увидела впервые. Тогда они не обращали на неё внимания до самой победы над спригганом, но что-то их разбудило после. Что именно? Убийство волшебного собрата? Магия? И как они поведут себя сейчас?
        Василиса снова медленно выдохнула, оценивая ситуацию. Попробовать прокрасться сразу? Или бросить в одного из троллей камень и проверить, проснётся ли он? Нет, если проснётся, то шанса пробраться внутрь у неё уже не будет. А если тролли оживут, когда она будет красться мимо, то останется возможность сигануть в дыру в полу.
        Подошва мягко ступила на истлевший ковёр библиотеки. Тролли не пошевелились. Чтобы обойти провал, Василисе нужно было вплотную приблизиться к одному из троллей или попытаться перепрыгнуть дыру, рискуя упасть или наделать шума. Что хуже, чародейка не знала и повернула к каменному истукану.
        Маленькие глазки тролля смотрели в пустоту тёмными провалами, а не светились синим, как в прошлую их встречу. Василиса решила, что это хороший знак.
        Когда до тролля оставалась пара шагов, она почувствовала исходящий от него холод и так и не смогла понять, что стало причиной мурашек, пробежавших по спине - этот холод или страх. Ладони заледенели, а сердце норовило выпрыгнуть из груди, но Василиса заставляла себя двигаться медленно и чётко. У неё ещё будет время испугаться.
        Чародейка ступила на край провала, стараясь сохранять равновесие и не оказаться при этом слишком близко к каменному пузу. Из трещин брони тролля пробивался мох и лишайник. Камешек под ногой не выдержал каблука и ухнул вниз, а сердце Василисы - в пятки. Камень весело заскакал по обломкам этажом ниже. Василиса замерла, вслушиваясь в звонкое эхо и во все глаза глядя на огромного тролля.
        Он не пошевелился, и чародейка не сдержала вздох облегчения. Нужно двигаться дальше. Всего пара шагов. Раз. Два. Три. Четыре.
        Когда Василиса оказалась на той стороне, она согнулась пополам и медленно вдохнула, упираясь руками в колени. Только сейчас она поняла, что не дышала всё это время.
        Тролли стояли неподвижно. Отлично. Значит, разбудило их что-то другое. Вот только что?
        Василиса огляделась в поисках сундучка с сокровищами. Он не должен был улететь далеко. Больше она не старалась двигаться бесшумно, но то и дело поглядывала на каменных стражей.
        На полу сундучка она не нашла. Заглядывала под книги и поваленные шкафы - ничего. Не мог же он улететь на другую часть комнаты? Ничего другого ей не оставалось, и Василиса пошла в глубь библиотеки.
        В дальнем её конце, там, где сражение не задело книжные шкафы, у покосившегося письменного стола Василиса увидела разинутую пасть камина, а в ней стоял тот самый сундук с сокровищами.
        Василиса замерла в недоумении. Сундук никак не мог попасть туда сам, его явно кто-то принёс и аккуратно поставил на прежнее место. Прежнее. Финист говорил, что забрал сундук из камина. Чародейка оглянулась. Возможно ли, что именно это разбудило троллей? То, что Финист взял сокровища. И именно тролли вернули сундук на место, когда им с Финистом удалось уйти?
        Тогда…
        Василиса обшарила комнату взглядом. Дыра в полу отсюда не просматривалась. Если она возьмёт сокровища сейчас, то может не успеть добраться до провала - тролли оживут и перехватят её. Попробовать разбить их или сломать? Вдруг это их разбудит? Василиса закусила губу, усиленно соображая. Расчистить себе путь?
        За письменным столом свистело ветром узкое окно. Василиса выглянула на улицу - слишком высоко, можно ненароком свернуть шею.
        Тогда…
        Схватить и бежать. И надеяться оказаться проворнее стражей.
        «Нет, не торопись, - одёрнула себя Василиса. - Пока ты не взяла сундук, у тебя есть время подумать. Не воспользоваться этой возможностью будет глупо. Очень глупо».
        Василиса побрела между шкафами, вычисляя кратчайший путь к провалу. Навалилась на один из шкафов, толкая его в сторону, но тот даже не шелохнулся. Понятно, повалить их легче, чем сдвинуть.
        Спустя десять минут подобие плана было готово. Взять сундук и спрятаться в тень шкафов, по возможности заманить троллей к камину, а самой обойти их с другой стороны и прыгнуть в провал.
        Ещё несколько минут ушло на повторение.
        Василиса взяла с полки несколько книг, подожгла и бросила друг за другом на пути к провалу, в надежде, что пламя привлечёт троллей. Отсыревшая бумага разгоралась неохотно, но в итоге огонь победил. Не теряя времени, она подошла к камину, выдохнула. Пальцы коснулись шершавого дерева, Василиса прижала сундук к груди, бросилась к шкафам, стараясь даже не дышать.
        Мгновения тянулись, но было тихо. Василиса уже начала сомневаться в своей догадке и хотела было покинуть убежище, когда камни заскрежетали. Тролли ожили.
        Тяжёлые ноги с грохотом ударились об пол, когда тролли спрыгнули со своих пьедесталов. И Василиса силой заставила себя остаться на месте и ждать, а не пуститься в бегство.
        План работал - она слышала, как тролли подошли к первой горящей книге. По крайней мере, судя по звуку шагов, они сместились в нужную сторону, потом шаги стали ближе. Когда они дойдут до третьей книги, нужно уходить.
        Василиса ждала, когда каменная нога тролля покажется в проёме шкафов. Дождаться и не двигаться с места раньше. Ещё немного.
        Каменная ступня опустилась на книгу и погасила пламя. Василиса рванула с места. Двигаться быстро и тихо. Смотреть под ноги и глядеть по сторонам, держаться в тени.
        Сердце билось во всём теле сразу, грудь жгло страхом, а руки, намертво вцепившиеся в сундук, дрожали, но Василиса продолжала идти. Каждый шаг троллей позади неё дрожью отдавался в спине. Чародейка знала, что, если придётся вступить в бой, шансов у неё будет немного, поэтому Василиса должна сделать всё, чтобы избежать этого.
        Из-за шкафов показался провал. Оставалось не больше десятка широких шагов. И чем ближе Василиса приближалась к цели, тем больше боялась, что тролли её вот-вот заметят. Она слышала, что тролли, поняв, что их обманули, медленно разворачивались и недоумённо мычали. Сейчас они разозлятся и бросятся в погоню. Настигнут Василису в несколько шагов и не оставят даже мокрого места. Пора бежать что есть сил и не оглядываться. Самое время.
        Василиса рванула с места.
        Тролли за её спиной взревели, наконец услышав нарушителя. Шаги загрохотали, книжные шкафы начали валиться один за другим. Василиса стиснула зубы, мышцы на ногах взвыли, и она на всей скорости сиганула в провал.
        Она метила в обломок стола - более-менее ровное пространство среди каменной кучи. Приземлилась и ушла в кувырок. Левая лодыжка недовольно отозвалась болью, но чародейка едва ли обратила внимание. Она уже неслась по коридору к заветному окну.
        Грохот сотрясал своды замка, но Василиса бежала не оглядываясь. Вот и окно! Она нырнула в снег и покатилась вниз по склону. Когда мир перестал вертеться, она, как и в прошлый раз, распласталась на земле, стараясь отдышаться. Сундук с сокровищами она изо всех сил прижимала к груди.
        Получилось!
        На улице уже стемнело. Зимой день в этих краях длился всего несколько часов, и возвращаться в таверну Василисе предстояло в темноте. Но погружённый в ночную тьму незнакомый лес не пугал её. Василиса села и открыла сундук. Золото, драгоценные камни, нити жемчуга - этого хватило бы, чтобы купить целый флот! Она смогла. Она выкупит свою свободу и вернётся домой.
        Небо над лесом заволновалось и зашевелилось, будто живое. Яркие зелёные змеи света выползли на небосклон, сплетаясь в причудливом танце и затмевая звёзды. Они вспыхивали малиновым цветом, рассеивались и собирались в новые формы, захватывая всё больше и больше пространства, простирая свои длинные тела за горизонт.
        Василиса застыла, разинув рот. Никогда прежде она ещё не видела такой завораживающей красоты. Вот о чём ей рассказывал Кирши? Это и есть северное сияние?
        Несмотря на холодный мокрый снег, что таял под её телом, в груди стало тепло от мысли о том, что скоро она вернётся домой и увидит Кирши.

* * *
        Таверна «Красный конь», как всегда, была полна народу, и никто не обратил на вошедшую Василису внимания - все слушали заезжего барда. А точнее, это был гусляр, который пел песню на чистом вольском языке.
        …и праздник ждал честной народ,
        Он весел был и пьян,
        Гвардейцы вышли на поклон,
        Приветствуя крестьян.
        На площадь падал белый снег,
        Мёд лился свеж и прян.
        Но треснул старый оберег
        И предал горожан.
        Весь Даргород затмила тень,
        То чёрный Аспид был.
        Окрасил кровью белый день
        И всех похоронил.
        Василиса опустилась на ближайший стул, чувствуя, как подгибаются колени. Неправда. Это не может быть правдой. Аспид? В Даргороде? Нет. Это наверняка просто выдумка гусляра для привлечения внимания. Хотя чьё внимание тут привлекать? Половина присутствующих даже не знала вольского. А гусляр продолжал петь о том, что Аспид убил сотни людей и почти всех гвардейцев, что погребальные костры пылали так долго и высоко, что небо над Даргородом окрасилось в чёрный цвет дыма. А Аспида так никто и не настиг, и тварь скрылась за лесом.
        Когда гусляр закончил петь и под общие аплодисменты собрался уходить, Василиса кинулась к нему.
        - Это правда? - набросилась она, опуская всякие приветствия.
        - О, и тебе здравствовать! Приятно встретить землячку, - расплылся в улыбке гусляр, разглаживая куцые усы. На вид ему было не меньше сорока, но выглядел он долговязым и тощим, словно подросток. - Ты о песне моей?
        Василиса закивала.
        - Правда, - погрустнел гусляр. - Но подробностей я не знаю. Песня не моя. Разлетелась по всему Вольскому Царству и догнала меня уже на границе Северных Земель. Слыхал, много людей полегло.
        - А гвардейцы? Не знаешь, кто погиб. Кирши… Капитан Атли жив?
        - Откуда ж мне знать, - рассмеялся гусляр. - Слыхал, что один Ворон Аспиду глаз мечом проткнул. Там Аспид кому-то голову отгрыз, может, как раз ему.
        Василиса замотала головой. Нет, с ними всё должно быть в порядке. И с Кирши, и с Атли. По-другому быть не может. Нельзя опираться на непроверенные слухи. Она вернётся домой, и оба они будут живы. Должны быть живы. Главное, ей вернуться.
        - А ты скоро отправляешься обратно в Вольское Царство? - спросила Василиса.
        - Через пять дней у меня концерт в столице, буду перед самим королём Вегейром петь! - гордо заявил гусляр. - А оттуда я на корабль, и по реке в Даргород.
        - А можешь меня взять с собой?
        - Мне лишний рот не нужен, - хмыкнул он.
        - Я заплачу.
        - Ты своё рваньё-то видела? Заплатит она. - Гусляр уставился на свои ногти.
        Василиса пропустила колкость мимо ушей и достала из сундучка мелкий рубин.
        - Сойдёт такая гарантия?
        Глаза гусляра хищно заблестели, он хотел было схватить камень, но Василиса ловко отдёрнула руку:
        - Какой план?
        - Выдвигаемся завтра к обеду, - охотно принялся тараторить гусляр. - Я буду ждать тебя здесь внизу. Никуда не сдвинусь, пока не дождусь такую прекрасную и щедрую девицу.
        - По рукам. - Василиса положила рубин в протянутую ладонь. - Когда сядем на корабль в Даргород, получишь ещё.
        Попрощавшись с гусляром, Василиса взбежала по лестнице на второй этаж. Осталось поговорить с Финистом. Он обещал, что сдержит слово. Деньги она заработала, работать на Финиста ей больше не нужно, а значит, и клятва им больше ни к чему.
        Финист сидел на кровати и по обыкновению потягивал мёд из кубка. У его ног на полу сидела полуголая хохочущая девица и разминала ему ступни.
        - О, красавица! - Финист обратил взгляд к Василисе. - Куда же ты запропастилась? Я скучал. Не желаешь ли присоединиться?
        Он кивнул на девицу у ног и лукаво улыбнулся.
        - У меня есть деньги. - Василиса потрясла сундучком. Финист, кажется, узнал его, потому что глаза его тут же заблестели. - Я хочу выплатить тебе долг, разорвать клятву и уйти.
        Улыбка Финиста погасла, он отпихнул девицу ногой и кивком указал ей на дверь. Недовольно скривив губы, она поспешила удалиться.
        - Долг? - Финист встал с постели и подошёл к Василисе. Её обожгло его раздражением, но она выдержала тяжёлый взгляд. - О каком долге речь?
        - Жильё, одежда, лошадь, еда. Тут на всё хватит. Я возьму только малую часть, чтобы мне хватило на дорогу.
        - А долг за твою жизнь? - спросил Финист.
        - Что?
        - Ну, красавица, сколько стоит твоя жизнь? Я ведь мог тебя убить, но не стал.
        Василиса вскинула брови. Что за игры он ведёт?
        - Думаю, тут и на это хватит, - медленно проговорила она.
        - Недорого ты себя ценишь.
        - Уж как есть. Отпусти меня, я уйду, и ты меня больше никогда не увидишь. Обещаю.
        Сожаление, обида и злость заклокотали в груди, и Василиса изо всех сил постаралась собрать их в комок и вытеснить, но получалось плохо. Финист подошёл ещё ближе и провёл ладонью по её щеке.
        - Ты точно хочешь уйти?
        Он сам этого не хотел: злость и странная, извращённая нежность царапали рёбра чародейки изнутри.
        «Не хочу», - стремилось сорваться с губ.
        - Хочу, - выдавила она.
        Финист поджал губы.
        - И как же ты доберёшься до дома? Не зная языка, без проводника, без карты? Об этом ты подумала? Эти земли опасны и запутанны. - Он говорил ласково и заботливо, но Василиса всё ещё чувствовала его трепещущее раздражение.
        - У меня есть проводник, можешь не беспокоиться.
        - Вот как? Когда же ты успела его найти? Это надёжный человек?
        - Гусляр из Вольского Царства. Вполне надёжный. Мы собираемся отправиться на рассвете. Разорви клятву.
        Финист долго смотрел на Василису, скрестив руки и поджав губы, а затем отвернулся. Она не могла понять, что он чувствует, настолько всё внутри перемешалось и запуталось. Он запутался.
        - Хорошо. Я подумаю до рассвета, - сказал Финист, не оборачиваясь. - А пока иди к себе и ложись спать.
        Василиса хотела сказать ему что-то ещё, но его последние слова были восприняты как приказ, и тело само развернулось и направилось к двери. Мышцы расслабились, только когда Василиса легла в кровать и закрыла глаза.
        Каким-то чудом она проснулась до рассвета, в тот самый миг, когда на горизонте появляется первое, ещё бледное и прозрачное розовое зарево. Василиса вскочила с постели, готовая мчаться к Финисту и требовать отпустить её. Нужно было ещё успеть собрать вещи и…
        Василиса замерла. По спине пробежал липкий холодок, а желудок сжался от ужаса.
        На столе лежали сломанные, измазанные в крови гусли. А рядом рубин и записка с одной-единственной фразой: «Я подумал».
        25
        В море тысячи слёз
        Торговый корабль «Зуб дракона» слыл самым быстрым судном в Море Тысячи Слёз. Команда состояла сплошь из чародеев севера: одни наполняли паруса ветром, другие создавали сильные течения и усмиряли волны. Чародеи сменяли друг друга днём и ночью, не давая парусам опасть, а течениям ослабнуть. И эта непрерывная, слаженная работа позволяла «Зубу дракона» добраться из Лагвиц в Хавен - крупный порт в Северных Землях - всего за три полных дня. В то время как обычному кораблю понадобилось бы не меньше десяти дней при самом благоприятном раскладе.
        Такая скорость требовала много золота - два годовых жалованья гвардейца, и то только в одну сторону. Столько у Кирши не водилось и в помине. А уж после семидневного путешествия и потери лошади в кошеле и вовсе гулял ветер.
        Благо Ювелир подсказал Кирши имя капитана, а сам капитан переводил дух в портовом трактире. Бьёрн - высокий северянин с бритой головой и заплетённой в косы бурой бородой - пировал в окружении подвыпившей команды, которая так громко выкрикивала его имя при каждом тосте, что ошибиться в том, кто из собравшихся Бьёрн, было практически невозможно.
        Кирши не церемонился.
        - Капитан Бьёрн? Мне нужно попасть на «Зуб дракона», - сказал он, когда команда прикончила очередную порцию мёда.
        Бьёрн недовольно на него покосился и стукнул кружкой о стол.
        - Плати, и будет тебе корабль, - пробасил он.
        - А так? - Кирши бросил на стол серебряный медальон с изображением волка. Печать короля Вегейра, которую он получил много лет назад вместе с должностью телохранителя Атли. - Моё дело не требует отлагательств.
        Бьёрн посмотрел на печать, удивлённо вскинув брови, а после громко расхохотался Кирши в лицо.
        - Да будь ты хоть сам Великий Волк, мне срать, малец, - гаркнул он, вытирая мокрую от мёда бороду. - Плати или ищи другой корабль.
        Команда согласно загоготала и засвистела, застучала кружками по столу и затопала ногами.
        - За Бьёрна! Грозу пиратов и королей! - крикнул кто-то, и кружки дружно взметнулись вверх. - Ура!
        Кирши не огорчился, забрал со стола медальон и затерялся в толпе посетителей трактира. Пробрался к задней двери и привалился к стене. Ждать ему пришлось недолго. Совсем скоро переполненный мёдом мочевой пузырь Бьёрна потащил того к заднему двору. Кирши незаметно вышел следом.
        Бьёрн, пошатываясь, расставил ноги, привалился лбом к стене трактира и принялся справлять нужду прямиком на многострадальную стену, за столько лет, судя по запаху, успевшую повидать достаточно дерьма.
        Кирши терпеливо дождался, когда Бьёрн закончит. Капитан выпрямился, подтянул штаны и медленно развернулся, столкнувшись нос к носу с Тёмным.
        - Опять ты! - оскалился он. - Сказал же, плати или…
        - Бьёрн, - голос Кирши наполнился магией, и зачарованное имя застыло в воздухе, камнем ложась на плечи капитана. - Ты скажешь своей команде, что передумал. Ты будешь рад видеть меня гостем на своём корабле. С этого момента мы с тобой станем отличными приятелями.
        Бьёрн глядел на Кирши остекленевшими глазами и покачивался в такт словам.
        - Я скажу команде, что передумал. Я буду рад видеть тебя гостем на своём корабле, ведь мы с тобой отличные приятели.
        - Отлично, Бьёрн. Меня зовут Кирши, сейчас ты позовёшь меня выпить в вашей компании. - Кирши хлопнул его по плечу. - И, Бьёрн, никому не говори о нашем с тобой разговоре.
        - Никому не говорить, - покорно кивнул капитан и тут встрепенулся, посмотрел на Кирши удивлённо, почти так же, как на королевский медальон, но в этот раз не расхохотался, а расплылся в широкой улыбке. - Кирши, приятель! А чего это ты тут стоишь один? Пойдём, выпьем с нами!

* * *
        - Значит, Тёмные могут заставить кого угодно сделать что угодно? - Хару сидел в обнимку с альбомом на вершине холма и рисовал углы и изгибы города Порт, куда они с Кирши приплыли ранним утром.
        Кирши лежал рядом, забросив руки за голову, и жмурился от яркого солнца. Позади шумели листвой берёзы и переговаривались птицы.
        - Не совсем, - отозвался Кирши, не открывая глаз. - Мои чары не действуют на оборотней, на чародеев, у которых есть специальные обереги, или чародеев, которые очень сильны. Но в основном - да, что угодно и кого угодно.
        - И меня тоже? - Глаза Хару заискрились любопытством.
        - И тебя тоже.
        - Тогда почему ты не пользуешься своей силой? Ты мог бы разбогатеть или даже стать королём! И всё - одним только словом.
        Кирши усмехнулся. Он всё ещё не смотрел на Хару, но чувствовал на себе его пристальный взгляд.
        - Мои предки уже однажды были королями. Правителями Вольского Царства, если быть точнее. Ничем хорошим это не закончилось, - ответил Кирши, размышляя, стоит ли рассказывать Хару подробности о том, как его народ сначала почитали и боготворили, а после травили и уничтожали, пока от Тёмных не остались жалкие крохи, которые доживали свои дни, рассыпавшись по миру и скрывая свою суть. По крайней мере, Кирши хотел надеяться, что Тёмные ещё где-то остались.
        Он не знал никого, кроме своих родителей. Вернее, кроме отца. Мать была обыкновенной человеческой женщиной, на свой страх и риск решившей связать свою жизнь с чудовищем. Чудовищем, которое даже не сумело сохранить свою семью. Мать доверилась ему, хранила его тайну - тайну, которая могла стоить всем жизни. А вот отец не сумел удержать своего дружка в штанах, а язык - за зубами. Завёл себе молоденькую любовницу и разболтал ей всё. Надеялся, что она, как и мама, будет верна ему, а та испугалась и в тот же вечер раструбила о Тёмном с женой и грязным отпрыском всей деревне.
        Отец так и не извинился перед матерью. Даже когда эти уроды мучили и убивали её у него на глазах, он не просил прощения и не пытался её спасти. Он мог бы, мог хотя бы попытаться. Мама была ни в чём не виновата, она заслуживала спасения. Она не была одной из них. Но даже тогда отец не воспользовался своими чарами. Принципиальный ублюдок. За свою жизнь он ни разу не произносил слова внушения, прикидываясь, что чтит свободу воли, и даже для своей жены не сделал исключения. И этого Кирши ему так и не простил.
        - Ты можешь просто не повторять их ошибок, - задумчиво проговорил Хару, развеивая хмарь воспоминаний Кирши.
        - М-м?
        - Прошлых правителей. Просто не повторяй их ошибок. Которые привели их к краху. Готов поспорить, там было что-то про алчность, жестокость и угнетение. Как и всегда.
        - Мой отец поклялся, что никогда не будет пользоваться своей силой в знак искупления грехов наших предков, - сказал Кирши, не до конца осознавая, почему решил начать именно с этого. - Он часто повторял, как важна свобода воли, истинные чувства и доверие. И что наша сила разрушает. Что она зла и губительна по своей природе. Я не верю в искупление, но решил, что не буду пользоваться силой без необходимости. Возможно, часть уроков отца не прошла даром.
        - Необходимость? Как понять, что есть необходимость? - Хару отложил альбом и всем телом повернулся к Кирши.
        Тот сел, обхватив колени руками, и задумчиво посмотрел на друга.
        - Я не согласен с моим отцом ещё в одном. Я верю, что сила Тёмных может не только разрушать. Она может и созидать: помогать нуждающимся, спасать жизни, останавливать злодеев. Это я, наверное, перенял у Атли. Он любит повторять, что контроль и страх наказания - единственное, что останавливает этот мир от совершения зла. Свобода развращает. Или, может быть, так говорил его отец. Может, это прозвучит глупо, но я, похоже, застрял где-то посередине между ними. Поэтому я верю, что моя сила может служить добру.
        - Даже если при этом она ограничивает чью-то свободу воли?
        - Если цена этой свободы - невинные жизни, оно того стоит.
        - А ради меня ты бы применил свою силу? Чтобы спасти меня?
        - Не задумываясь, - серьёзно кивнул Кирши.
        Хару улыбнулся, и на щеках его расцвёл румянец. Он подался вперёд и замер, когда кончик его носа соприкоснулся с носом Кирши и дыхания их смешались.
        - Тогда, - прошептал Хару, прикрыв глаза, - пока ты со мной, мне не о чем беспокоиться.
        Его губы, тёплые и удивительно мягкие, нежно коснулись губ Кирши, прогоняя тревогу, и горечь воспоминаний, что обволакивала язык, растворилась в поцелуе.

* * *
        Трое чародеев стояли на корме корабля и синхронно махали руками, словно гребцы в лодке. Паруса пузырились и тянули за собой судно. Ещё одна тройка вырисовывала замысловатые пассы на остром, как клык, носу.
        Серые волны неслись к кораблю, но не врезались в него, а расходились в стороны, усмирённые чарами. «Зуб дракона» непоколебимо мчался вперёд, оставляя за собой тучи туманных брызг.
        Кирши стоял на палубе, облокотившись на борт, и старался смотреть на горизонт. Морские путешествия утомляли его, и, не будь время так дорого, он бы предпочёл потратить недели, чтобы на коне пересечь Седую Пустошь, что разделяла Северные Земли и Вольское Царство, чем три дня болтаться на волнах, зеленея и бледнея от постоянной качки.
        - У меня есть травы для таких случаев, могу заварить, - слух резанул тонкий девичий голосок, и Кирши обернулся.
        Девушка, завёрнутая в меха, с вышитым на дублёной коже куртки красным драконом, - одна из чародеек корабля. Чёрные волосы убраны в хвост, курносый нос покраснел от холода, серые глаза смотрели беззлобно, но недоверчиво.
        - Я Уда. На нашем корабле принято заботиться о гостях капитана Бьёрна, - пояснила она, истолковав заминку Кирши по-своему. - А ты, видится мне, особый гость, раз обошёлся без платы.
        - Я умею убеждать, - пожал плечами Кирши, отворачиваясь. - Трав не нужно, спасибо. Предпочитаю сохранять трезвую голову.
        - Они лишь снимут тошноту. - Уда улыбнулась одними губами, и Кирши отметил, что северного акцента у неё не было, говорила Уда на чистом вольском языке. - Сознание останется чистым, как слеза младенца.
        Каюта Уды была такой маленькой, что они едва помещались в ней вдвоём. Кирши пришлось нагнуться, чтобы не упираться головой в потолок. Уда, которая была на добрых три головы ниже Кирши, чувствовала себя свободнее.
        Из стены торчали две кровати на цепях - одна над другой. Уда забралась под нижнюю и после недолгих поисков выудила мешок. На ящик, что заменял здесь стол, она выложила мешочек с травами, маленький железный чайник и чашку. Кирши сел на кровать, а она убежала набирать воду. Вернувшись, плюхнулась рядом и обхватила чайник руками, железо в её ладонях раскалилось.
        - Я думал, на борту только чародеи воды и воздуха, - удивился Кирши.
        - Я тут для защиты. - Уда повернула в руках чайник, чтобы прогреть его равномерно. - Разбойники, морские чудища, сам знаешь.
        Кирши не знал, но спорить не стал. За свою жизнь на корабле он плавал всего дважды и не встречался ни с тем, ни с другим.
        Когда из носика пошёл пар, Уда отставила чайник в сторону, насыпала в кружку смесь трав и залила кипятком. Руки её слегка дрожали, а нижняя губа покраснела от того, что она её то и дело кусала.
        Воздух наполнился ароматом пустырника, страстоцвета и мяты. Кирши взглянул на Уду, которая, сведя брови на переносице, сосредоточенно мешала травы длинной деревянной палочкой.
        - Слышала, ты кого-то ищешь, - нарушила она молчание и покосилась на Кирши. - В Северных Землях. Я часто бывала в тех краях, может, смогу подсказать?
        - Думаю, сам справлюсь. - Кирши принял из её рук кружку. Тёплая глина тут же согрела руки.
        - Слышала, речь о каком-то гвардейце. Сбежавшем Соколе? - Уда следила за тем, как Кирши подносит отвар к губам, как делает глоток и прикрывает глаза, выдыхая жар.
        - И кто же это рассказывает?
        - Ты, может быть, думаешь иначе, но шума в Лагвицах ты наделал, - хмыкнула Уда: неразговорчивость Кирши ей явно была не по душе. - Ворон, который перепугал всех ювелиров города.
        Кирши снова смочил губы. Жаль, что тошнота его так и не оставит. А он уж было надеялся на чудо. Он прислонился к стене и закрыл глаза, слушая, как рядом ёрзает и громко дышит Уда. Потом она замерла, и на несколько минут стало тихо. А Кирши так и сидел с закрытыми глазами и терпеливо ждал, когда же она решится.
        Уда пошевелилась тихо и медленно, зашуршала кожа её сапог. А потом она резко дёрнулась.
        Кирши перехватил руку с кинжалом в пяди от своего лица и с силой выкрутил Уде запястье. Она завыла от боли. Кинжал звякнул, ударившись об пол.
        - Пусти!
        - Я думал, у вас принято заботиться о гостях Бьёрна, а не пытаться их убить. Что скажет на это твой капитан?
        - Я не позволю тебе убить Финиста! - прорычала Уда, в ладони её сверкнуло пламя, но Кирши, ловко извернувшись, повалил её на кровать, заломил за спину руки и придавил подушкой, не давая делать пассы. Запахло палёным пером.
        - Одна из его должниц? - Кирши вдавил Уду в кровать сильнее.
        - Я его люблю! - крикнула Уда, извиваясь под Кирши, впрочем, без особого результата. - И не позволю отцу разлучить нас! Финист обещал вернуться за мной! И он вернётся! И ты его не остановишь!
        Кирши от удивления даже ослабил хватку, о чём тут же пожалел, Уда пустила в него сноп искр.
        - Прекрати, иначе спалишь корабль! - гаркнул Кирши, снова выкручивая ей руки. - Хочешь сказать, что твой отец - Ювелир? Контрабандист?
        - Мой отец - гнусный предатель! - По щекам Уды бежали слёзы. - Я люблю Финиста! И я уже взрослая, чтобы решать самой, с кем мне быть…
        - Твой Финист - убийца и вор. А тебе пятнадцать лет!
        - И что? Я сбежала из дома, Бьёрн взял меня работать на корабль! Я могу о себе позаботиться!
        - Сказала девица, обездвиженная мужиком в собственной каюте, - проворчал Кирши. - Можешь брыкаться сколько хочешь и пытаться опоить меня сколько угодно раз, но остановить меня не получится. Твой Финист получит по заслугам. Сможешь навещать его в темнице. Если, конечно, его не обезглавят.
        - Я убью тебя!
        Кирши наклонился к самому уху Уды и сказал медленно, чётко и грозно:
        - Попробуешь снова - и мне будет очень стыдно перед твоим отцом. В следующий раз я буду сражаться с тобой серьёзно, как со взрослой.
        Уда вздрогнула, зажмурилась и быстро задышала. Она поняла: Кирши не шутит, и в следующий раз она может не выйти из схватки живой.
        - Ты поняла? - тихо спросил Кирши.
        - Поняла, - пискнула Уда.
        - Тогда, полагаю, раз ты сбежала из дома, то знаешь, где именно я могу найти Финиста? Город я знаю, подскажешь, где там его искать? Скажи мне, Уда.
        Девушка вымученно выдохнула и уткнулась лицом в тюфяк:
        - Таверна «Красный конь». Но он уже знает, что ты идёшь за ним. Я в тот же вечер, как ты появился, отправила ему весточку! Понял, ублюдок? Он убьёт тебя!
        Кирши хмыкнул. Смерти он не боялся.
        26
        Камень багрец, что растёт во тьме
        В теплицах Журавлей круглый год царствовала весенняя зелень и пестрели разноцветные цветочные бутоны. Казалось, здесь можно отыскать любой ингредиент для любого зелья или отвара. Большинство трав были лечебными: полынь, крапива, мать-и-мачеха - помогали целительным чарам справляться лучше или и вовсе обходиться без магии. Другие: дурман-трава, гвоздика, мак - снимали боль. Они предназначались для тех случаев, где чары были бессильны. Третьи: сон-трава, пустырник, страстоцвет - успокаивали и помогали заснуть. В Гвардии многим по ночам снились кошмары.
        Атли знал названия лишь малой части трав, от буйства ароматов немного кружилась голова, но он едва ли обращал на это внимание. Атли лежал на софе, подбрасывал в воздух медальон Чернобога и размышлял.
        Неподалёку Лель с ножом наперевес выписывал круги вокруг стола, на котором лежала, вывалив сизый язык, отрубленная голова Жнеца. Кровь его всё никак не хотела густеть, она медленно капала на стол тёмной вязкой жижей, пузырилась и шипела.
        - Странно, очень странно, - бормотал Лель, разглядывая чёрные с золотом чешуйки.
        Мила гонялась за рассыпанными по полу солнечными зайчиками, поскуливала, стучала по камню когтями и мешала думать.
        Атли снова подбросил медальон. Он закрутился в воздухе, блеснул на солнце и упал в ладонь, разогретый теплом рук. Руна, напоминающая отпечаток птичьей лапы, молчала, не собираясь раскрывать тайн своего хозяина. Чернобог - медальон в очередной раз взлетел вверх - обычный бес, решивший стать равным богам, но отринутый и изгнанный ими. Самопровозглашённый бог хаоса. Кровавый бог. Для Атли оставалось загадкой, как ему удалось обрести сторонников среди людей, ведьм и чародеев, что веками питали его своей верой и своими жертвами. Впрочем, большинство из них так же страстно стремились к власти, как и сам Чернобог.
        - Он предложил людям свободу, - послышался голос Леля. Атли вздрогнул и уставился на него. Лель виновато улыбнулся и вернулся к голове Аспида. - Прости, ты бормотал вслух.
        - Свободу? Человеческие жертвоприношения, войны и истребление неугодных - это, по-твоему, свобода?
        - Свобода брать то, что хочешь, свобода от мук совести, свобода не подчиняться воле богов. Он предложил людям свободу делать всё, что они пожелают, и им уже самим решать, как этой свободой воспользоваться.
        Атли усмехнулся, но посмотрел на Леля настороженно:
        - Осторожно, в Вольском Царстве за такие слова рубят головы.
        - Я лишь говорю, что в самом Чернобоге нет ни зла, ни добра, как и в его свободе. - Лель отложил нож и повернулся к Атли. - Наши боги карают тех, кто поступает не так, как им угодно, тех, кто нарушает правила. Чернобог лишь сказал, что наказания не будет.
        - И чернокнижники тут же взяли в руки мечи, - хмыкнул Атли. - В свободе нет ничего хорошего. Она развращает и разрушает. Знаешь, кто ещё живёт свободно? Нечисть, с которой мы с тобой боремся. Делает что хочет и берёт что хочет и когда хочет. Нечисть слушает лишь собственный голод.
        Лель присел на краешек стола и скрестил на груди руки. Солнце заиграло на его волосах.
        - Они простые животные. Из разумной же нечисти многие выбирают жить мирно. Упыри и мавки - наши соседи, которые не хотят никому причинять вреда.
        - Именно потому, - Атли сел, - что они боятся наказания. Именно потому, что правила сдерживают их.
        - Думаешь, не будь наготове гвардейских мечей, они бы принялись убивать?
        - Конечно!
        Лель вздохнул и взглянул на Атли, казалось, немного разочарованно, словно тот не сумел оправдать его ожиданий, или же Лель просто глубоко сожалел о чём-то, известном лишь ему одному.
        - Свобода бывает разной, Атли, но свобода - это всегда выбор. И если этот выбор сделан по доброй воле, если он не ограничен правилами, страхом, чьей-то железной рукой, если выбор сделан из любви, то он честнее и ценнее. Ты не убиваешь ближнего потому, что не желаешь убивать его, или потому, что боишься наказания?
        - Не так важно, что ведёт меня, важно, что я в итоге делаю или не делаю. И если страх наказания остановит кого-то от убийства, то этого уже достаточно.
        - А в любви? - спросил Лель, не глядя на Атли. Он наблюдал за тем, как Мила катается на спине, нежась в солнечных лучах. - Ты бы хотел, чтобы тебя любили по доброй воле?
        - А это тут при чём? - бросил Атли, наверное, чуть резче и грубее, чем требовалось.
        - Как же. - Лель поднял глаза, и от этого пронизывающего взгляда у Атли по спине побежали мурашки. - Ты боишься, что если отпустишь любовь, то она тут же покинет тебя. Если не держать её изо всех сил, то она выскользнет из пальцев, потому что станет свободна. Потому что ты больше не сможешь её контролировать. Ты против свободы, Атли, не потому, что веришь в силу ограничений, а потому, что свободу ты просто не можешь себе позволить.
        - Глупости! - Атли вскочил на ноги и рванул ворот кафтана, который вдруг туго обхватил горло, мешая дышать. Нитки затрещали, но выдержали, пуговицы выскользнули из петель, но дышать легче не стало. - Ты ничего обо мне не знаешь!
        - Тогда почему ты так злишься? - вскинул брови Лель.
        Атли резко дёрнулся и выдохнул, словно Лель отвесил ему хлёсткую пощёчину. Медальон до боли врезался в ладонь, и только тогда Атли понял, что сжимает дрожащие кулаки.
        - Я злюсь, потому что чернокнижники творят беспредел! - воскликнул он, выставляя вперёд руку с медальоном, словно щит. - Потому что они убивают людей, а мы даже не знаем, где их искать и как остановить! А ты… ты их тут оправдываешь!
        - Я не оправдываю их злодеяния. - Лель вскинул руки, сдаваясь. - Я лишь пытаюсь сказать, что не все чернокнижники - кровожадные убийцы. Но только та часть из них, что извратила понятие свободы и…
        - Ты слышишь себя? - нервно засмеялся Атли. - Предлагаешь спрашивать каждого попавшегося чернокнижника, не убийца ли он?
        Взгляд Леля стал колким и холодным.
        - А ты предлагаешь убивать каждого, кто поклоняется не твоим богам?
        - Нет, я… Почему ты всё переворачиваешь с ног на голову? - Атли всплеснул руками, растеряв все слова и аргументы.
        - Я просто хочу, чтобы ты выглянул из той темницы, куда заточил самого себя. - Лель отвернулся и склонился над головой Аспида. - Ключ у тебя есть.
        Атли глядел Лелю в спину и тяжело дышал. Темница. Что он городит! Уж кто-кто, а Атли вырвался из «темницы» давным-давно, когда уехал из Северных Земель. Там он был заперт, там он не мог дышать, там его окружал каменный мешок отцовской власти. Там он мечтал, что всё изменится, когда он вырвется, уедет и никогда больше не вернётся. Там… там… Атли рухнул обратно на софу и закрыл лицо руками. И у него же получилось. Получилось. Получилось же? Он освободился, разорвал связи с отцом и уехал навстречу новой жизни.
        Только вот ничего не изменилось.
        Атли так и остался в холодной темноте, накрытый чужой, могущественной тенью. Совершенно один.
        Возможно, ему, как и Жнецу, предстоит томиться в темнице до конца своих дней, куда бы Атли ни бежал. И всё, что от него останется, - рассыпанная по полу клетки чешуя.
        Погодите-ка. Атли оторвал ладони от лица и растерянно посмотрел на Леля. Жнец пятьдесят лет сидел в подвале гарнизона, и всё, что от него осталось там - чешуя и следы когтей? Или, хотите сказать, огромный ящер настолько чистоплотен, что выносил за собой ночной горшок?
        Ладно, допустим, до смерти его темницу чистили Мира и Аргорад. Но после? Кто делал это после?
        - Кто-то уже был в темнице после нас? - спросил Атли.
        - Вроде нет. Аньяна попросила меня изучить и закрыть подземный ход под ней, но я ещё не успел…
        - Нужно срочно вернуться в подземелья, - бросил Атли, вскакивая с места.
        Гарнизон оживал. Вороны прибывали каждый день, стекаясь, по приказу Аньяны, со всех концов Вольского Царства. Коридоры заполнили чёрные кафтаны, и повар даже перестал справляться с готовкой. Сотня Воронов в гарнизоне разом - такого Атли не видел даже в те дни, когда воспитанники принимали присягу, впервые надев чёрные кафтаны.
        Атли с Лелем быстро шли по коридору, догоняя стайку Воронов, которая, судя по всему, направлялась на обед.
        - Чтобы мной командовала какая-то Журавлиха? Держи карман шире, - сказал один из них.
        - Командующим должен был стать кто-то из Воронов или Соколов, - подхватил другой. - На кой бес нам целительница? Что она накомандовать сможет?
        - Слышали, Ярослава завалила целого Аспида? Зуб даю, из неё командирша вышла бы что надо.
        - Уж точно лучше этой.
        - Какие-то проблемы с командующим Аньяной? - зычно бросил Атли в спины Воронам.
        Те синхронно вздрогнули и обернулись. На лицах их застыл испуг.
        - Н-никак нет! - вытянулся по струнке Ворон, которого Атли услышал первым.
        - У остальных? - Атли смерил их грозным взглядом.
        - Никак нет! - крикнули остальные.
        - На этот раз буду считать, что ослышался. А если у вас есть какие-то вопросы к командирам, решайте их со мной. Ясно?
        - Так точно!
        - Вольно! - рявкнул Атли и прошёл мимо.
        Вороны за его спиной зашептались, но он уже не слушал.
        - Не несись так, объясни нормально, чего ты так сорвался? - Лель догнал его на повороте.
        - Дерьмо, - кинул Атли.
        Лель недоумённо нахмурился.
        - Прекрасно! Отхожее место в другой стороне, - попытался пошутить он.
        Атли сбежал по лестнице, ведущей в подземелья. Лель замешкался на входе, снимая со стены факел.
        - С момента, как мы впервые оказались в темнице Аспида, мне всё что-то не давало покоя, - бросил через плечо Атли. - И я никак не мог понять, что же. И вот благодаря твоим дурацким рассуждениям я наконец додумался. В темнице было слишком уж чисто.
        - На полу не было навоза, - задумчиво проговорил Лель.
        - Думаешь, чернокнижники стали бы прибирать за Аспидом?
        - Вряд ли.
        - Вот и я так думаю.
        В темнице ничего не изменилось. Тот же огромный каменный мешок с дырой в полу, та же сырость и тот же запах плесени.
        - То есть навоза нет, но чешуя есть. - Лель водил факелом по сторонам, стараясь отыскать что-то на полу. - Бессмыслица какая-то.
        - А ещё мы нашли медальон. Очень удачно, не думаешь? - Атли стоял на краю провала в полу и вглядывался в темноту. - Надо спуститься.
        - Что? Зачем?
        - Посмотрим, куда он ведёт. - Атли спрыгнул вниз, не дожидаясь ответа.
        Грязь противно чавкнула под ногами, когда Атли приземлился на дно тоннеля. За спиной оказался тупик, впереди тоннель терялся в темноте. Лель прыгнул, охнул, потерял равновесие и чуть не плюхнулся в грязь, но Атли вовремя его подхватил. Целитель свободной рукой вцепился в его плечо.
        - Над приземлением надо ещё поработать, - пробормотал Журавль, неловко улыбаясь и стараясь не выронить факел, который угрожающе накренился к земле.
        Лель оказался так близко, что Атли почувствовал, что от его кожи пахло ландышами. Приятный весенний аромат спокойствия и неги. На мгновение Атли даже забыл, что находится в сыром грязном подземелье, уносимый в воспоминания о тепле и солнце. А потом Лель высвободился из его рук.
        - Идём? - спросил он, глядя куда-то в сторону.
        Атли смутился, кашлянул в кулак и отступил на шаг, пропуская Леля с факелом вперёд.
        - Идём.
        Проход оказался достаточно большим, чтобы в него мог протиснуться Аспид. А ещё он был практически идеально круглым - явно работа чар. По его стенкам росли редкие красные кристаллы - багрец, - их чародеи часто использовали, чтобы собирать магию. Багрец впитывал её как мочало. Одна проблема: рос багрец крайне медленно и в основном в труднодоступных местах, лишённых света, вроде подземных пещер. И чем дальше они продвигались вглубь, тем больше светилось багреца вокруг. Но не более чем через сотню шагов проход резко сузился и превратился в заваленный камнями и землёй тупик, поросший багрецом.
        - Как странно. - Лель поднёс факел ближе, разглядывая кристаллы. Они были небольшие, размером с детскую ладонь. - Чтобы вырасти до таких размеров, багрецу потребовалось бы лет тридцать, не меньше. А то и все сорок.
        - Может быть, чары, которыми рыли землю, ускорили…
        - Ускорить рост багреца невозможно, - покачал головой Лель. - Ничем.
        Атли потрогал кристалл пальцем. Холодный.
        - Но тогда это значит…
        - Что проход завалили много лет назад. - Глаза Леля были широко распахнуты. - Никто не похищал Жнеца. По крайней мере, сейчас. И мы снова оказались там, откуда начали.
        Атли поморщился и шумно выдохнул. Мозаика начала складываться, и то, что получалось, ему очень, очень не нравилось.
        - Я знаю, кто нам нужен.
        27
        Тишина на вершине горы
        У Василисы дрожали руки. Он убил его. Финист убил гусляра, чтобы она не ушла. Убил, хотя мог просто приказать Василисе остаться. Василиса потёрла глаза и плотнее вжалась в угол. Она весь день просидела за дальним столом в таверне, потому что не хотела возвращаться в комнату, в которой всё ещё лежали окровавленные гусли. Сегодня в таверне не было музыки, стоял только весёлый гомон выпивох.
        - Хорошо, что ты здесь. Есть работёнка. - Гулла упала на стул напротив и отбросила с головы капюшон. Присмотревшись к Василисе, она нахмурилась. - Ты чего?
        Чародейка хотела соврать, притвориться, что всё в порядке, взять себя в руки.
        - Я так не могу, Гулла, - вырвалось у неё. - Он обещал отпустить меня, когда я откуплюсь. Я добыла денег. Очень много, гораздо больше, чем он на меня потратил. И эти его чувства, они сводят меня с ума.
        Василиса повесила голову, запустила пальцы в волосы и застонала, жалея, что открыла рот. Уж точно не перед Гуллой стоило распинаться. Дёрнул же бес за язык. Только вот больше у Василисы здесь никого не было.
        - Пойдём со мной. - Гулла поднялась из-за стола и, не дожидаясь ответа, направилась к выходу.
        Василиса догнала её у конюшен. Наёмница уже выводила на улицу своего огромного коня, который едва помещался в денник.
        - Бери лошадь, - скомандовала она.
        - Куда мы?
        - Я не могу тебе помочь, но знаю, кто может. - Гулла вспрыгнула в седло и набросила капюшон.
        - Но… почему ты вообще мне помогаешь?
        - Тебе какая разница. Бери помощь, пока дают. Шевелись. - Она ударила коня пятками, и Василисе ничего не оставалось, как броситься за своей лошадью.
        Ехали молча. Сначала миновали лес, а после направились в горы. Если Василиса правильно помнила карту Материка, то за этой зубастой грядой уже начинались Мёртвые Земли. Место, где лето длится несколько недель, где непроглядная тундра сменяется снежной пустыней. Место, откуда пришёл Кирши.
        Лошади ступили на горную тропу и побрели вверх, сгибая шеи под порывами ветра. Колкий снег впивался в щёки, забирался под капюшон и под плащ. Ясная погода быстро сменилась туманной метелью, и чем выше они поднимались, тем плотнее их окутывал снег.
        Василиса старалась не терять из виду хвост коня Гуллы, который то появлялся, то исчезал в густой белой пелене.
        Спустя час пути по извилистой горной тропе метель закончилась так же внезапно, как и началась. Василиса оказалась на плоской вершине самой маленькой в гряде горы. Она вплотную прилегала боком к своей сестре, вершина которой терялась в тумане. У стены, прячась от ветра за огромным камнем, примостилась рогатая хижина. Крутая крыша подметала соломой землю, в маленьком окошке дрожал рыжий свет, а из трубы валил, сливаясь с туманом, серый дым.
        Подойдя ближе, Василиса заметила, что на вершине крыши вовсе не рога - это две доски с вырезанными на концах волчьими мордами. Доски шли по крыльям крыши, подпирая землю, а наверху скрещивались, заставляя волков глядеть в разные стороны. Сами доски были сплошь испещрены рунами.
        Гулла спешилась и кивком пригласила Василису следовать за ней.
        - Кто здесь живёт? - спросила чародейка, догоняя Гуллу у двери, но вместо ответа та постучала.
        Дверь открылась мгновенно. На пороге стояла сгорбленная женщина в чёрных мехах. Тёмные волосы, заплетённые в десяток кос, были украшены вороньими перьями и красными бусинами. Вокруг глаз, на переносице и скулах - чёрная краска, отчего голубые глаза женщины казались пугающе огромными.
        Она издала странный хриплый звук и замахала руками, описывая угловатые фигуры в воздухе. Она двигалась рывками, замирала и крутила головой, будто настороженная птица. Рот её открывался на каждое движение рук, но из него не вырывалось ни звука.
        Гулла ответила ей быстро и тихо, так что Василиса не успела разобрать ни слова. Женщина бросила на Василису быстрый взгляд и отступила, пропуская гостей внутрь.
        - Это Ма, - сказала Гулла. - Она шаманка. Она знает много про чары.
        Ма щёлкнула языком, скривилась, дважды ударила двумя пальцами по ладони и очертила указательным пальцем контур лица. Гулла рассмеялась:
        - Говорит, что чары сделали её такой красоткой.
        Ма отвернулась и пошла к очагу. Передвигалась она всё так же рывками, опираясь рукой на стену - горб явно мешал ей ходить.
        В хижине - это была одна-единственная комната - было душно, и терпко пахло травами. Над очагом сушились грибы и куриные лапы, на огне кипело непонятное варево, рядом с камнями очага рассыпались деревянные плошки, наполненные разноцветными порошками. Вместо кровати на полу валялось несколько шкур. На стене висели бубен, несколько ножей, стрелы, ленты, перья и шкура волка. Не было ни стульев, ни столов - для них просто бы не хватило места. Гулле же приходилось пригибаться, чтобы не упираться головой в потолок.
        Ма плюхнулась у очага, скрестила ноги и упёрлась руками в колени, при этом подбородок и нос её утонули в меховом воротнике, сделав её похожей на нахохлившуюся ворону. Гулла с Василисой последовали её примеру и сели напротив.
        Гулла начала говорить первой. Её зычный голос заполнил хижину, а Ма внимательно слушала, не спуская глаз с Василисы. Чародейка же то и дело слышала, как в речи Гуллы проскакивало её имя и имя Финиста. И чем дальше, тем мрачнее становилось лицо Ма. И она всё смотрела и смотрела на Василису не мигая, отчего той делалось неуютно, и она никак не могла прекратить ёрзать на месте и то и дело тёрла шею, чтобы прогнать назойливые мурашки.
        Ма снова цокнула языком и вскинула кулак, призывая Гуллу замолчать. Замотала головой, чиркнула пальцами по запястью от себя к Василисе, коснулась шеи и погладила грудь.
        Гулла зарокотала, и Василиса не сразу поняла, что это был вздох досады.
        - Она не может тебе помочь, - расшифровала Гулла жесты Ма.
        Василиса поджала губы и попыталась выдавить дружелюбную улыбку, стараясь скрыть жгучее разочарование, что углями рассыпалось в груди. Улыбки не вышло, рот свело и перекосило, в носу защипало, а к глазам подступили слёзы, и Василиса быстро заморгала, смахивая их с ресниц.
        Ма ткнула в её сторону пальцем, коснулась своего подбородка, потом - запястья и погладила раскрытую ладонь.
        - Но ты можешь попытаться сама, - озвучила её слова Гулла.
        - Как? - Василиса утёрла лицо рукавом, чувствуя, как разгораются щёки. Сердце застучало в рёбра, устремившись навстречу новой надежде.
        Ма снова замахала руками.
        - Она не знает, поможет ли тебе это с клятвой, но может сделать предсказание.
        - Как мне поможет предсказание? - Василиса всплеснула руками, не сдержав недовольства в голосе.
        Ма щёлкнула языком и хрипло каркнула. Гулла перевела на неё вопросительный взгляд. Шаманка ответила, и, судя по её рубленым, резким жестам и грозному выражению лица, она кричала. Василисе даже не понадобился перевод.
        - Я не хотела вас обидеть, Ма. Я правда не понимаю, как…
        Ма хлопнула в ладоши, махнула на Василису рукой и встала. Ещё несколько рубленых жестов.
        - Это всё, что она может тебе дать. Бери или уходи. - Гулла ухмыльнулась и добавила уже от себя: - Ты ей не понравилась.
        - Это я заметила, - пробормотала Василиса. - Ладно, скажи ей, что я согласна. Может, будет от этого хоть какая-то польза.
        Василиса не любила предсказания. Эта нелюбовь передалась ей по наследству от Беремира. Он считал предсказания пустой тратой времени - туманные знамения, которые можно толковать сотнями противоречивых способов, не несли ничего, кроме лишней головной боли. А уж если учесть, что предсказания с завидной регулярностью выдавала каждая первая ведьма-самоучка, отличить настоящее будущее от игр воображения становилось непосильной задачкой. Чародеи в отличие от ведьм и волхвов в будущее не заглядывали, но не из принципа, а в основном потому, что не умели. Дар предвидения считался редким и опасным - каждого своего обладателя он рано или поздно сводил с ума. Хватило бы пальцев одной руки, чтобы пересчитать, сколько всего таких обладателей было известно истории. И Василиса, признаться честно, сильно сомневалась, что Ма - одна из них. Впрочем, спасибо Гулле за попытку - для Василисы это многое значило.
        Ма подхватила с пола плошку с красным порошком и посыпала его в варево на огне. Варево недовольно забурлило, окрасившись в чёрный. Ма зачерпнула его плошкой и, не остужая, опрокинула в рот. Обошла очаг, уселась рядом с Василисой и протянула к ней руки. Василиса, помешкав, накрыла её сухие горячие ладони своими, и длинные узловатые пальцы Ма сомкнулись, словно капканы, поймавшие добычу.
        Ма закачалась и выдала низкую грудную ноту. Протяжное «А-а», которое задрожало у Василисы в груди, превратившись в гул, заполнивший всё её тело, как удары языка заполняют звуком чугунный колокол. Кожа покрылась мурашками, магия в крови заметалась и заискрилась, настраиваясь на заданный тон. Василиса испуганно взглянула на Ма. Та закатила глаза и запрокинула голову, продолжая раскачиваться. Василиса увидела, что во рту у неё лишь обрубок языка. Бусины в волосах звенели, сталкиваясь друг с другом, плечи дрожали, а чистый музыкальный звук превратился в булькающий хрип.
        Василисе происходящее нравилось всё меньше, она хотела убрать руки, но Ма вцепилась до боли крепко.
        - Я… - начала было Василиса.
        Но тут Ма на неё посмотрела. Белыми, как у мертвеца, глазами. Бледное, пронизанное паутиной чёрных вен лицо застыло восковой маской. Василиса вскрикнула, Ма дёрнула её на себя.
        Василису ослепил белый свет, а потом она упала на мягкую траву. Воздух был тяжёл от крови, в ушах шумело. Василиса подняла голову и встретилась взглядом с потухшими глазами Атли. Закричала и вскочила на ноги.
        Тяжело дыша, она оглядывалась по сторонам, чувствуя, как её медленно поглощает ужас. Василиса стояла посреди усеянного трупами поля брани. Поле молчало - никого не осталось в живых.
        Звук колокольчиков заставил Василису обернуться.
        - Нет, - выдохнула она.
        На фоне красного закатного неба на коленях стоял Кирши, голова его безвольно склонилась на грудь, а единственной опорой служило длинное копьё. Острый наконечник торчал из спины, а древко упиралось в землю, не давая Кирши упасть. В руке он всё ещё сжимал меч.
        - Нет! - крикнула Василиса и бросилась к Кирши.
        Ноги увязли в грязи, а вокруг выросла стена из сосен-великанов.
        «Старый мир рухнет, и солнце не взойдёт», - среди ветвей показалась голова Лихо и исчезла.
        Зазвенели колокольчики, и Василиса обернулась на звук.
        «Владыка в медвежьей шкуре прольёт кровь и потеряет венец. - Оленья голова лешего разгоняла темноту зелёными угольками глаз. - А воину, отмеченному золотом богов, суждено разрушить древнее заклятие».
        «Не ходи за лешим в Тёмный Лес, - из-за деревьев вышла Сияна. - Если не готова умереть».
        Упырица вспыхнула синим пламенем, и Василиса отпрянула, заслоняясь от его жара руками. Но спрятаться было негде - пламя пылало повсюду, а сама Василиса стояла на руинах гарнизона, у ног её лежала отрубленная голова Аспида.
        «Чему быть, того не миновать, - сказала голова. - Лишь раб, что получит свободу, меч, что разрубит камень, и свет, что затмит солнце, смогут остановить жернова судьбы».
        Пламя погасло, и Василиса снова оказалась в хижине на горе. Она повалилась на пол, едва дыша и обливаясь холодным потом. Ма лежала рядом, тоже пытаясь отдышаться. Глаза её были широко распахнуты, а во взгляде застыл ужас, и Василиса поняла, что шаманка видела то же, что и она.
        - Что всё это значит? - прохрипела Василиса. Во рту пересохло настолько, что язык буквально прилип к нёбу.
        Ма, блестящая от пота, покачала головой, коснулась большим пальцем подбородка, рассекла ладонью воздух и коснулась виска. Поднесла руки к груди и сделала несколько сложных жестов.
        - Что тебе лучше забыть сюда дорогу, - эхом отозвалась Гулла. - И молиться твоим богам о пощаде.
        28
        По зову сердца
        «Зуб дракона» причалил в Хавене ранним утром. Погода стояла солнечная и морозная, а море тихо гладило берег. На причале толпились торговцы, готовые встречать свой товар. На берегу плотными рядами выстроились одинаковые каменные дома, напоминавшие стену, защищающую город от незваных гостей.
        Кирши ступил на берег, и конь, которого он вёл под уздцы, принялся радостно переминаться с ноги на ногу.
        - Тоже не любишь плавать? - Кирши потрепал его между ушами и вспрыгнул в седло.
        Заезжать в город он не планировал и решил двигаться в объезд, чтобы сберечь время и постараться добраться до места назначения до следующего рассвета. Если получится, прибыть среди ночи и застать Финиста врасплох. Кирши ударил коня пятками, направляясь к лесу, из-за которого пробивались первые солнечные лучи.
        - Девчонка едет за тобой, - сказал Тирг, появляясь на крупе коня.
        - Я знаю, - бросил Кирши.
        - Надо было внушить ей вернуться домой. Или спрыгнуть за борт, чтобы наверняка.
        - Я думал, домовые - добрые духи.
        Кот издал звук, отдалённо напоминавший смех.
        - Домашние духи - отражение своих хозяев. Я питаюсь твоей энергией, если ты не забыл. Что с девчонкой делать? Прикажешь ей убраться?
        Кирши не оглянулся. Он ещё на подъезде к лесу заметил Уду и с тех пор думал, что делать. Она держалась далеко на белой лошади, и если бы Кирши не подозревал, что ей взбредёт в голову преследовать его, не обратил бы внимания на ещё одного путника, выбравшего ту же дорогу, что и он.
        - Она может быть полезной, - сказал Кирши, сворачивая с тропинки к ближайшим кустам. - Отвлечёт на себя Финиста, пока мы будем обыскивать его спальню. Вряд ли он таскает шкатулку с собой.
        - Если он её ещё не продал.
        - Будем надеяться, что нет.
        Кирши спешился и проверил, не видно ли коня за кустами. Снега на них было много, но вороной конь всё равно проглядывал между ветвями. Что ж, оставалось надеяться, что Уда окажется достаточно невнимательной. Она показалась Кирши ещё менее подготовленной к реальной жизни, чем Василиса в их первую встречу.
        Нечаянная мысль о Василисе разбудила щемящую тоску, о которой Кирши удавалось не вспоминать все эти дни. Тёмный загонял её поглубже, туда, где никто не найдёт и не увидит, даже он сам. Василиса поселилась там, где раньше обитал Хару, и Кирши надеялся, что со временем её образ побледнеет и выцветет и вспоминать будет уже не так больно. С Хару уже не так больно.
        Кирши усмехнулся. После смерти Хару он хотел умереть, думал, что вместе с Хару исчез и смысл его собственной жизни, оставив под рёбрами сосущую пустоту. Она росла и крепла, стремясь заполнить собой всё нутро, оставив от Кирши только пустую оболочку. И Атли был совершенно прав: если бы не короткий поводок клятвы, от Кирши бы уже давно ничего не осталось.
        Но потом появилась Василиса. Нет, она не спасла его, не заполнила собой пустоту и не стала его новым смыслом. В ней вообще не было ничего особенного. Хару был особенным. В Хару цвёл огромный, удивительный мир, сотканный из любви. В Хару жили волшебство и загадочность Восточных Островов. Он видел мир по-другому, чувствовал по-другому. Тонко, искренне, отдавая всего себя. В Василисе не было ничего подобного. Она была грубой, самодовольной, не умеющей жить, не умеющей слушать, не умеющей сражаться. Василиса ничем не отличалась от сотен других Воронов, которые пришли в Гвардию, воображая себя героями сказок, мечтая о славе. Василиса хотела славы и думала только о себе. Она ничего не знала о Кирши, Кирши же видел её насквозь.
        Он так и не понял, что изменилось в нём и в какой момент и изменилось ли вообще. Но по какой-то причине Василиса стала дорога ему. Кирши нравилась её близость, нравились её тёплые руки и её запах. Ему нравилось, когда она улыбалась и когда хмурилась, когда искала его поддержки и когда обнимала, делясь своей.
        Пустота всё ещё была там, где её оставил Хару, но Кирши больше не хотел умереть. Возможно, для чувств не нужна исключительность, не нужно волшебство и любовное зелье. Кирши не знал. Он знал только, что смерть Хару подтолкнула его к краю, а смерть Василисы напомнила о ценности жизни.
        - Она уже близко! - пискнул Тирг, выглядывая из-за ствола дерева.
        Кирши отступил в тень деревьев. Как он и надеялся, Уда ничего не заметила и проехала мимо дальше по дороге.
        Тёмный вскочил в седло.
        - Хотела составить компанию - могла бы просто попросить, - сказал он, догоняя белую кобылу Уды.
        Застигнутая врасплох, она резко обернулась, отчего не заметила низкую ветку, спускающуюся над дорогой, и та ловко выбила её из седла. Уда растянулась на земле, а её лошадь, испугавшись, вскинулась, дала боком и завалилась в кусты. Кирши не удержался от смешка. Прекрасная парочка.
        - Дай угадаю, едешь спасать своего любимого от меня?
        - Отвали! - Уда, кряхтя, встала и бросилась поднимать лошадь, поводья которой запутались в ветвях кустарника.
        Кирши терпеливо ждал, пока она закончит и заберётся обратно в седло. Он ударил коня пятками, медленно обгоняя Уду.
        - Можешь поехать со мной или и дальше делать вид, что ты меня незаметно преследуешь, - равнодушно бросил Кирши.
        - И ты не будешь пытаться меня прогнать? - Уда вскинула брови.
        - Ты же всё равно не отвяжешься?
        - Не отвяжусь.
        - Могу привязать тебя к дереву и оставить.
        Уда побледнела, и Кирши заметил, как на пальцах её разгораются искры.
        - Ладно, не бойся, не сделаю я тебе ничего, поехали. - Кирши пустил коня рысью. - Не хочу терять время.
        Уда проводила его удивлённым взглядом.
        - Ты… я ничего не понимаю! - воскликнула она.
        Кирши не ответил. Он не собирался ей ничего объяснять. Чем меньше лжи и отговорок прозвучит, тем лучше. А Уда может думать всё, что хочет, главное, чтобы не отставала. Пятки врезались в конские бока, пуская его в галоп.

* * *
        - Стопы должны стоять на одной линии. - Хару схватил Кирши за колено, переставляя его ногу в нужную позицию. - А лезвие катаны должно всегда быть обращено к противнику, вот так. Не прислоняй руку к бедру. Катана всегда на весу.
        Над рекой кружили стрекозы, у леса паслись кони. На костре румянилась пойманная рыбина. Хару пытался научить Кирши управляться с катаной.
        Катана была гораздо легче двуручного меча, к которому привык Кирши, но при этом и намного более хрупкой, поэтому требовала особой точности в движениях.
        - Если катана столкнётся с другим мечом, то может сколоться, - объяснял Хару, продолжая поправлять стойку Кирши. - Поэтому столкновений лучше не допускать и бить сразу наверняка.
        - Лучше сразу убить, чтобы меч не поранился? - Кирши рассмеялся. - А если я не хочу убивать? Если мне надо защищаться?
        - Если не собираешься никого убивать, то не вытаскивай меч из ножен. - Хару говорил серьёзно, тоном мудрого учителя. - Если катана покинула ножны, должна пролиться кровь. Поэтому не обнажай меч, если не готов уплатить такую цену. Меч, как и твоя сила Тёмного, может созидать, а может разрушать, и только тебе решать, как его использовать.
        - То есть той ночью, когда мы встретились, ты собирался меня убить? - Кирши ещё не забыл, как Хару бросился на него в лесу, приняв за разбойника.
        Хару засмущался и вместо ответа схватил Кирши за подбородок и отвернул от себя. Кирши почувствовал его губы на мочке уха.
        - Смотри прямо, на противника, - шепнул Хару. - Не отвлекайся.
        «Противником» был старый, давно развалившийся пень.
        - Первый удар - «мэн». Подними меч над головой и опусти вниз. Да, вот так. Не напрягай руки, дай мечу свободно падать. Работай спиной, вот этими мышцами.
        Ладонь Хару скользнула по спине, делясь теплом сквозь тонкую рубаху. У Кирши вспыхнули уши.
        - Ты меня отвлекаешь, - проворчал он, но всё же повторил удар так, как просил Хару.
        - У тебя отлично получается. - Рука Хару скользнула ниже и остановилась на талии. - Держи корпус ровно. Следующий удар - «кеса-гири». Будем разрубать противника наискось, от плеча к бедру.
        Хару ужасно обращался с мечом, но оказался на удивление хорошим учителем, а может быть, просто Кирши неплохо схватывал. Катана лежала в руках как влитая, и орудовать ею оказалось гораздо проще и легче, чем привычным мечом. Движения получались быстрыми и чёткими, будто не Кирши управлял катаной, а она сама рвалась вперёд, готовая пронзить цель и двинуться дальше - к следующей.
        Хару подкинул дров в костёр догадок Кирши.
        - Удивительно, - воскликнул он спустя час наблюдений за танцем Кирши. - У нас говорят, что меч сам выбирает себе хозяина, но я впервые вижу это своими глазами. Отец переживал, что ему придётся оставить Инадзума мне, но, кажется, я нашёл себе прекрасную замену.
        - Инадзума? - Кирши остановился, рубаха вымокла от пота и прилипла к телу.
        - У древних мечей обычно есть имена. Этот принадлежит моей семье уже сто лет. Инадзума значит «молния», но ты можешь назвать его как хочешь. Как чувствуешь. Название меняет меч, даёт ему частицу того, что кроется в имени.
        Кирши покачал головой и вернул меч в ножны. На мгновение ему показалось, что тот разочарованно зазвенел. Кирши протянул его Хару.
        - Спасибо, конечно, но мне привычнее со старым. А этот меч твой по праву, не отказывайся от него так легко.
        Хару принял меч без возражений.
        - Ничего, - сказал он. - Если меч и правда выбрал тебя своим хозяином, то найдёт способ стать твоим. Мне его будет уже не удержать.
        Хару звонко рассмеялся и клюнул Кирши в щёку.
        - Из тебя бы вышел прекрасный самурай, Кирши. Особенно с твоим вечно недовольным лицом.
        - Ну, уж какое есть, - буркнул Кирши, назло Хару вытирая щёку плечом.
        - Хотя в последнее время ты стал чаще улыбаться. - Хару приблизился к Кирши вплотную и обвил его шею руками. Их губы почти соприкасались. Почти. - Мне это нравится. Хочу чаще видеть твою улыбку. - Хару понизил голос и лукаво сощурился. - Знаешь, когда ты мне улыбаешься, я чувствую себя особенным. Как будто я вижу то, что больше никому не увидеть.
        - Ты особенный, - серьёзно сказал Кирши и потянулся к губам Хару, но тот ловко увернулся.
        - Когда я увижу Янтарное море, - он прильнул лбом ко лбу Кирши, - хочу, чтобы ты поехал в Хиношима вместе со мной. Я очень хочу показать тебе свой мир. Ты поедешь?
        Сердце Кирши радостно забилось.
        - Куда бы ты ни направился, я отправлюсь следом.
        29
        Чёрный хвост на зелёной крыше
        Ярослава изменила кабинет Миры до неузнаваемости, оплетя его иллюзиями, словно паутиной. На стенах выросли гобелены с вышитыми оленями и павлинами, на бело-золотом мраморном полу расстелился красный ковёр. Под потолком раскинулась огромная люстра с сотней свечей, а сам потолок превратился в яркое голубое небо с белыми пушистыми облаками. Атли, влетев в её кабинет без стука, даже на мгновение опешил и застыл на пороге, пытаясь разглядеть за всем этим убранством новую хозяйку.
        Ярослава, облачённая в красный кафтан, сидела за небольшим круглым столиком у окна и читала книгу.
        - Тебя не учили стучать? - спросила она, не отрываясь от чтения.
        Атли широким шагом пересёк комнату и швырнул на стол медальон Чернобога.
        - А ты не хочешь нам ничего рассказать? - Он обернулся на Леля, который остался стоять у двери, обеспокоенно наблюдая за происходящим.
        Ярослава не изменила позы, только бросила короткий взгляд на медальон и вернулась к книжным страницам.
        - Не понимаю, что ты хочешь от меня услышать?
        - Мы знаем, что Жнеца уже какое-то время не было в подземельях. А это значит, что в день, когда он напал на людей, выпустили его не из гарнизона.
        Ярослава наконец соизволила поднять глаза на Атли.
        - И? - спокойно сказала она. - Всё ещё не понимаю, чего ты от меня хочешь.
        - Ты знала про Аспида, ты отвела нас в темницы, и ты нашла медальон. - Атли наклонился и опёрся руками о стол, нависнув над Ярославой тенью.
        Чародейка не дрогнула.
        - Ты пытаешься меня в чём-то обвинить, Атли? - Она медленно закрыла книгу. - Я помогла вам, и это твоя благодарность?
        - Мы тебя ни в чём не обвиняем, - примирительно сказал Лель, подходя ближе. - Просто странно, что, если Жнец покинул темницу и после этого её прибрали - а мы это знаем наверняка, - почему там была чешуя…
        - А мне откуда знать? - перебила Ярослава, откинулась на спинку кресла и запрокинула голову, с вызовом глядя на Леля.
        - Дослушай, пожалуйста. - Лель мягко улыбнулся, так, словно Ярослава была его нежным другом. - Это действительно оказалась чешуя Жнеца. Только вот я выяснил, что чешуя была снята, когда Жнец был мёртв.
        Атли удивлённо посмотрел на Леля - он ничего не говорил об этом, как же…
        - Ты не мог… - вскинулась Ярослава, но тут же осеклась. Взгляд её сделался злым, челюсть подалась вперёд, а губы вытянулись в тонкую нить. - Она должна принадлежать живому Аспиду, чешуя мёртвого просто не могла там оказаться.
        Что это? Она чуть не проговорилась? Атли не поверил своим ушам. Неужто Лель подцепил её, как рыбу на крючок? Вспыльчивость Ярославы может наконец сыграть против неё. Атли оставалось только подхватить успех Леля и не позволить Ярославе сорваться с крючка.
        - Откуда же тогда у тебя взялась чешуя живого Жнеца, Ярослава? - спросил Атли. - Медальон ты стащила из нашего хранилища в тот же вечер. А как добыла чешую?
        Ярослава молчала. Она пыталась вернуть во взгляд равнодушие, но побелевшие пальцы, изо всех сил сжимавшие книжный переплёт, выдавали её с головой.
        - Мои Вороны видели, как ты выходила из хранилища в тот день, - солгал Атли.
        Ярослава открыла рот, закрыла, подалась вперёд.
        - На что вы оба намекаете? - Она переводила взгляд с Атли на Леля. - Решили придумать повод, чтобы выкинуть меня из Гвардии? Отлично сработано! Только вот я ничего не делала. И лучше бы вы с таким же рвением искали тех, кто…
        - То есть если мы сейчас все вместе пойдём в хранилище и пересчитаем медальоны, то все они будут на месте? - Атли придвинул медальон ближе к Ярославе, она едва заметно отпрянула и вскинула брови.
        - Откуда мне знать, - медленно сказала она, выделяя каждое слово. - Я не брала никакой медальон, я не подбрасывала в темницу чешую, и если кто-то сто лет назад забрал вашего чёртового Аспида - это не моя проблема.
        Ярослава была убедительна, решительна и непоколебима. Она понимала, что всё, что могли предъявить ей Атли и Лель - домыслы, и это осознание её явно успокаивало, даже пальцы расслабились и наконец выпустили книгу.
        - С чего ты взяла, что Жнеца забрали так давно? - спросил Лель.
        - Это образное выражение, - скривилась Ярослава, взглянув на Леля снисходительно. - А может, ты и сам сказал.
        - Нет, не говорил. - Лель задумчиво оглядел потолок. - Но ты почти угадала, это случилось давно. Примерно лет тридцать назад.
        Ярослава выпрямилась и тряхнула головой, натягивая на лицо насмешливую улыбку.
        - Какая разница? Сказала, что первое в голову пришло. Долго вы тут ещё будете ошиваться?
        - Тридцать лет, - проговорил Атли, пытаясь сообразить, почему это число его беспокоило. Где-то он уже его слышал. - А не тогда ли тебя выставили из Гвардии?
        Ярослава на мгновение окаменела, но улыбка не сошла с её лица. Хлопнула себя по коленям и поднялась с кресла.
        - Знаете что, мне это надоело! - Она смахнула с виска капельку пота. - Убирайтесь из моего кабинета, пока я не позвала своих Соколов и не выставила вас сама!
        - Твоих Соколов? - У Атли челюсть свело от её наглости. - Ты хоть понимаешь, что того, что у нас есть, хватит, чтобы отправить тебя в темницу прямо сейчас?
        - Не запугивай меня. - Ярослава ткнула Атли пальцем в грудь.
        - Зачем ты пустила нас по ложному следу, Ярослава? - процедил Атли. - От кого ты пытаешься отвести подозрения? Не от себя ли?
        - Так, всё. Я зову Соколов. - Ярослава решительно двинулась к двери.
        Лель остановил её, перехватив за локоть. Лицо его было бледным, почти серым.
        - Аспид сидел на Звёздной Башне, - тихо сказал он, с ужасом глядя Ярославе в глаза. - Никто не видел, как он летит над городом. Аспид с самого начала сидел на Звёздной Башне. Почему ни одна живая душа не заметила, как он летит к площади, Ярослава?
        Она задрожала, но не вырвала руку, захваченная в плен глазами Леля. Атли тяжело опустился в кресло. Медленно до него начал доходить смысл сказанного. Но поверить в это у него не хватало сил. Слишком страшной казалась эта мысль, настолько, что Атли был готов отказаться от неё, закрыть глаза и вернуться к поиску несуществующих чернокнижников, объявить охоту на злодеев Чернобога, которые прячутся в лесах за стенами Даргорода, на чужаков, что не ценят человеческие жизни и промышляют тёмными чарами. Он был готов поверить во что угодно, даже в то, что Аспида наслали боги, но не в то, к чему клонил Лель.
        Полет Аспида никто не видел.
        Аспид сидел на Звёздной Башне, потому что из неё он и вылез.
        30
        Сломанные игрушки
        Спускались с горы в молчании. Василиса раз за разом повторяла про себя слова предсказания, которые, казалось, намертво впились в мозг.
        «Старый мир рухнет, и солнце не взойдёт. Владыка в медвежьей шкуре прольёт кровь и потеряет венец. А воину, отмеченному золотом богов, суждено разрушить древнее заклятие.
        Не ходи за лешим в Тёмный Лес, если не готова умереть.
        Чему быть, того не миновать. Лишь раб, что получит свободу, меч, что разрубит камень, и свет, что затмит солнце, смогут остановить жернова судьбы».
        Страшные предсказания, полные иносказательности и недомолвок. Ну, почему они не могут быть более чёткими и понятными? Почему знакам судьбы обязательно говорить загадками?
        Ладно, допустим, «владыка в медвежьей шкуре» - это может быть Велес. Бог, принимающий облик медведя, хозяин лесов. Василиса уже повстречалась с Мореной, почему бы не встретиться ещё и с Велесом. Но как он может быть связан с теми картинами, что она видела? Поле брани, мёртвые Кирши и Атли, разрушенный гарнизон? От мыслей об этом по спине Василисы побежал липкий холодок. Велес начнёт войну? Из-за него начнётся война? И если насчет этого у Василисы имелись хоть какие-то догадки, то о том, что могла значить остальная часть предсказания, не было ни единой мысли.
        - Спасибо, что попыталась помочь, - нарушила молчание Василиса, стараясь отвлечься от дурных мыслей. - Ты не обязана была, тем более зная, что Финист взбесится, если вдруг узнает.
        - Я рассчитываю, что он узнает. - Гулла смотрела вдаль, туда, где за деревьями прятался город. - После того что он сделал с моим оруженосцем, я думала, будет справедливо отобрать у него любимую игрушку. Я хотела сделать это мирно. Правда, хотела. - Гулла перевела взгляд на Василису. Шрам на её лице скривился вслед за верхней губой. - И мне очень жаль, что не получилось.
        Василиса благодарно улыбнулась и покачала головой:
        - Ты не виновата, что…
        Мощным ударом ноги Гулла вышибла её из седла. Задохнувшись от боли, Василиса рухнула в снег. Пока она поднималась, слышала, как рванул вниз по склону испуганный конь, как захрустела снежная корка под сапогами Гуллы, как зазвенел, покидая ножны, меч.
        - Да что ж мне так не везёт! - рявкнула Василиса, увеличивая дистанцию с Гуллой и принимая боевую стойку. Рёбра, принявшие удар, ныли при каждом вдохе. - Гулла, месть - хреновая штука. Зуб за зуб и всё прочее не сделают тебя счастливой. По крайней мере, все так говорят. И знаешь, я им верю. Может, лучше сразу убьёшь Финиста?
        Гулла довольно ухмыльнулась, наступая с мечом наперевес.
        - Месть - отличная штука. А Финиста я не трону - он приносит мне очень много денег.
        - Я тоже приношу деньги! - поспешно заметила Василиса. Она тянула время, стараясь оценить возможности Гуллы. - Мы можем договориться как подруги. Ладно, ты права, мы не подруги, но соратницы? Нет? Ладно, как женщины, в конце концов. Чего нам драться из-за мужика, а?
        Двигалась Гулла плавно и быстро, удивительно изящно для своих размеров. Убежать не выйдет: ноги длиннющие - настигнет в несколько прыжков. Из оружия меч и - Василиса помнила - метательные ножи. Схлопотать клинок в спину тоже не хотелось.
        - Я выросла на улицах Вардена, Василиса. Меня уговорами не возьмёшь. Я убивала ради корки хлеба.
        Гулла описала остриём меча круг. Она не торопилась и была совершенно расслаблена, словно была уверена в том, что Василиса от неё никуда не денется. Вела себя как кошка, которая уже поймала мышь и решила с ней вдоволь наиграться. Что ж, Василиса собиралась её разочаровать.
        Очень хотелось ударить первой, но чародейка заставляла себя ждать.
        - Если ты думаешь, что Финист ценит меня, то сильно ошибаешься, он…
        - Он убил моего оруженосца, потому что ты чуть не умерла на задании. Он убил гусляра, чтобы ты осталась при нём. Ты ему нужна, значит, я тебя отниму.
        - Он делал это всё исключительно ради себя, Гулла. Он любит убивать, а я просто дала ему лишний повод, поверь, я знаю, я чувствую всё, что чувствует он. Он не дорожит мной, он дорожит только собой. Так что если действительно хочешь навредить ему…
        - Я же сказала, что уговорами меня не взять, - выплюнула Гулла и нанесла удар.
        Меч вспорол воздух в пяди от шеи, Василиса успела увернуться, но ноги вязли в глубоком снегу, замедляя движения. Выбирать не приходилось: нужно было уворачиваться от следующего выпада. Удары у Гуллы были размашистые, длинные, долгие - тяжёлый двуручный меч не позволял двигаться быстро. Нужно это использовать.
        Василиса улучила момент и сбросила плащ, освобождаясь от лишней тяжести. Он полетел в Гуллу, и наёмница увернулась, отбив ткань мечом. Но замешкалась, позволив Василисе отправить вдогонку два ослепительных снопа искр.
        Василиса не хотела убивать Гуллу. Не потому, что она ей нравилась, и не потому, что пыталась помочь, но потому, что Василиса ещё никогда прежде не убивала людей и не могла себе даже представить, как это - сделать человеку больно. С нечистью всегда просто: есть ты, а есть они, другие, страшные, кровожадные, часто даже не похожие на людей. С нечистью Василиса не сомневалась, Гулла, хоть и оказалась мстительной сукой, всё же была такой же, как чародейка, она была человеком. Ещё пару дней назад они пили вместе эль, а теперь…
        Гулла не стояла на месте и наказала Василису за витание в облаках. Меч вскользь прошёлся по бедру. Боль мгновенно отрезвила Василису. Гулла не шутила. Гулла видела в ней решение своих проблем. И Гулла её убьёт не колеблясь.
        Василиса сжала кулаки. Больше они с Гуллой не пытались разговаривать, полностью сосредоточившись на битве.
        Новый сноп искр помчался к Гулле и растопил снег в том месте, где она только что стояла. Наёмница успела уйти в кувырок и прыгнула вверх, собираясь насадить Василису на меч, как закуску на шпажку.
        Василиса не сдвинулась с места. Она ждала. Внутри всё сжалось от ужаса, но она заставила себя стоять на месте. На лице Гуллы она видела победную улыбку. Нет, оскал.
        В последний момент, когда меч уже почти коснулся живота, Василиса повернула корпус и шагнула Гулле навстречу. Её ладонь легла Гулле на лицо и вспыхнула жаром.
        Гулла закричала и выронила оружие. Лицо багровело и покрывалось волдырями, волосы обуглились. Она хотела схватиться за лицо, но обожгла ещё и руки.
        Василиса согнулась пополам. На животе расплывалось красное пятно. Гулла её всё-таки достала.
        - Снег, - прошипела Василиса, зажимая рану. - Снег поможет тебе унять боль. Ожог не страшный. И мы сможем нормально погово…
        Нож просвистел над ухом Василисы и впился Гулле ровно между глаз. Она дёрнулась, грузно повалилась в снег и, прокатившись вниз по склону, остановилась у ног Финиста. Он держал наготове второй нож.
        - А я думал, куда вы обе запропастились, - всплеснул руками Финист, пряча нож за пояс. - А вы тут, красавицы, что-то успели не поделить?
        Он пинком перевернул тело Гуллы. Череп захрустел, когда он вытягивал глубоко засевший нож.
        - Гулла сказала, что у неё есть для меня работа. А потом, что решила тебе отомстить, отобрав любимую игрушку, - сказала Василиса, поднимая с земли плащ. Каждое движение давалось с трудом, и, хотя рана на животе была неглубокой, острая боль иглами впивалась в тело, отчего у Василисы начало шуметь в ушах, а дышать приходилось сквозь стиснутые зубы, стараясь не тревожить живот.
        Вместо ответа Финист хмыкнул и окинул труп разочарованным взглядом, будто ничего другого он от Гуллы и не ожидал.
        - Как ты нашёл нас? - Василиса одной рукой пыталась набросить на плечи плащ, другой всё ещё зажимала рану.
        Финист подошёл к ней, одним движением поправил плащ и застегнул пряжку.
        - Сильно болит? - тихо спросил он, и Василиса захлебнулась его чувствами. Боль притупилась и отошла на второй план, уступив место чужому желанию близости и нетерпению.
        - Нет, - выдохнула она, и облачко её дыхания растворилось на губах Финиста.
        Поцелуй утащил Василису на дно сумасшедшего омута, боль окончательно исчезла, и она была готова сбросить одежду прямо тут, на снегу, потому что именно этого больше всего на свете сейчас желал Финист.
        - Я рад, что ты жива, - шепнул он, разрывая поцелуй. - Не люблю, когда кто-то ломает мои игрушки.
        Игрушка. Василиса не сомневалась, что Финист видит в ней нечто большее, но слова всё равно больно резанули по рёбрам. Не потому, что она хотела стать для него чем-то большим, а потому, что не могла не быть тем, что он хотел в ней видеть; потому что чувствовала в себе предательскую готовность быть кем угодно, лишь бы её хозяин был счастлив; позволить ему всё что угодно и когда угодно и подчиниться даже тогда, когда он сам захочет её сломать. И за эти чувства Василиса ненавидела себя.
        Финист подхватил её на руки и понёс вниз по склону, у подножия стояли два коня: Финиста и Василисы.
        - А Гулла? - Чародейка оглянулась.
        - В этих краях очень голодные волки, - подмигнул ей Финист.

* * *
        В комнате Финиста царил полумрак. Единственным источником света служил камин. Финист накладывал Василисе повязку и то и дело отвлекался на поцелуи, Василиса отчаянно хотела это прекратить, но вместо этого каждый раз покрывалась стыдливыми мурашками и с мучительным стоном подавалась навстречу его губам.
        - Ты зря беспокоишься, рана почти затянулась. - Она предприняла слабую попытку отстраниться. - Я же чародейка, на мне всё заживает как на кошке. Уже даже не болит почти.
        - Я не беспокоюсь. - Финист закрепил последний оборот повязки. - Просто не мог упустить шанса снова увидеть тебя голой.
        Василиса закатила глаза.
        Финист подался вперёд и повалил её на кровать. Его горячие руки обжигали, и Василисе казалось, что каждое его прикосновение оставляет на её коже тлеющее клеймо.
        - Эй, ты чего, я же ранена. - Василиса отчаянно попыталась сопротивляться.
        - Ты же сказала, что почти не болит, - промурлыкал Финист, впиваясь зубами в её грудь.
        Василиса вскрикнула и вцепилась пальцами ему в плечи:
        - Теперь болит!
        - Хорошо, я постараюсь быть нежнее, - не терпящим возражений тоном ответил Финист.
        В дверь постучали.
        - Эй, Финист! - послышался низкий голос Угги. - Там к тебе какая-то девка приехала. Уже достала всех внизу.
        Финист со стоном оторвался от Василисы.
        - Что ещё за девка?
        - Говорит, Уда. Тупое имя, как по мне. Да и мелкая она.
        Финист вскинулся. Желание испарилось, будто его и не было. Василису словно ушатом холодной воды окатили подозрение, удивление и непонимание. Она со вздохом облегчения откинулась на подушки.
        Финист соскочил с кровати и открыл дверь.
        - Уда? - переспросил он.
        - Угу. Твоя подружка?
        - Вроде того. - Финист нахмурился. - Она писала мне совсем недавно…
        Он осёкся и оглянулся на Василису. Несколько долгих мгновений он смотрел на неё невидящим взглядом. Василиса чувствовала, как мечутся мысли в его голове, но улавливала только обрывки беспокойства и тревоги. Что это значит? Что это за девушка такая? Финист явно не ожидал её появления.
        - Оденься, - приказал Финист. - И жди меня здесь.
        Василиса схватила рубаху ещё до того, как до неё дошёл смысл сказанного, тело откликалось на приказ мгновенно.
        - Ты же обещал не приказывать мне, - хрипло сказала она.
        - Обстоятельства изменились, - отмахнулся Финист и шагнул за дверь, но тут же заглянул обратно и бросил Василисе нож. - И если сюда войдёт кто-то, кроме меня… Убей.
        31
        Нить клятвы
        Кирши едва не загнал коня, но прибыл в Варден глубокой ночью. Дальше дело оставалось за Удой. Кирши внушил ей устраивать шум в таверне и требовать Финиста, а потом увести его из таверны и держать при себе столько, сколько получится.
        Сам Кирши незаметно поднялся на второй этаж, скрылся в тени в конце коридора и стал ждать. Вскоре на этаж поднялся верзила, постучал в дверь. Дверь открылась. И до Кирши донеслись приглушённые голоса, но они были слишком далеко, чтобы можно было разобрать сказанное. Финист - а это оказался именно он - вышел из комнаты и направился вниз за верзилой.
        Отлично. Пробраться в комнату, найти шкатулку - это самое главное, а уже потом - если захочется - можно схватить и Финиста.
        Кирши направился к нужной комнате. Прислушался. Внутри было тихо. Дверь со скрипом приоткрылась, и Кирши заглянул внутрь. Сердце радостно забилось. Он сразу заметил шкатулку. Прямо здесь, на каминной полке, Финист даже не пытался её спрятать.
        Темный вошёл в комнату и быстрым шагом направился к полке. Рука уже почти коснулась хрустальной крышки, когда он услышал шорох.
        Тень, что пряталась за дверью, рванула к нему, в свете камина сверкнул нож. Кирши увернулся, нож чиркнул по каменной кладке камина, высекая искры.
        Он схватился за рукоять катаны, запоздало понимая, что в комнате слишком тесно для битвы на мечах. Нападающий не ждал и уже замахнулся снова. Кирши перехватил руку с ножом и с силой бросил его на пол. Занёс кулак для удара и замер.
        Свет камина выхватил из тьмы до боли знакомое лицо. Перекошенное от боли, злобы, но… Внутри всё сжалось, к горлу подкатил ком, а сердце провалилось куда-то, глухо забившись сразу во всём теле.
        - Василиса? - хрипло сказал Кирши, не веря ни собственным глазам, ни тому, что это имя вопреки воле сорвалось с его губ.
        Девушка - он всё ещё не верил, что это могла быть Василиса, - широко распахнула глаза. Её глаза.
        - Кирши? - сказала она одними губами, и глаза её наполнились слезами. - Боги, Кирши, Кирши, Кирши…
        Кирши разозлился. Ему не нравились эти игры, он ненавидел, когда его слабости использовали против него.
        - Кто ты?! - прорычал он, хватая девушку за грудки и с силой вдавливая в пол. - Кто ты, чёрт возьми, такая?!
        Девушка пискнула и вцепилась пальцами в его руку:
        - Это я, Кирши! Это я, Василиса!
        - Чёрта с два! Я лично сжёг её тело! Кто ты такая?!
        Он безумно, до одури хотел верить, что перед ним Василиса. Другая, с короткими волосами, худая, измученная, но та же самая Василиса, которую он видел только во снах, которая звала его, которая обещала вернуться.
        - Это Морена, - прохрипела Василиса под весом его рук. - Это всё Морена. Заклинание Белогора сработало, но не для его сына, а для меня! Кирши, пожалуйста, ты задушишь меня! Я всё объясню, клянусь!
        Кирши ослабил хватку. Василиса впилась в его руки сильнее.
        - Только не отпускай! - воскликнула она. - Финист приказал убить каждого, кто сюда войдёт. Если отпустишь, я снова на тебя брошусь.
        - Что? Почему?
        Василиса скривилась:
        - Он заставил меня принести клятву верности. Магическую клятву.
        Кирши стиснул зубы. Что тут вообще творится?! Вопросы ворохом свалились на голову, а пальцы чувствовали, как в груди Василисы быстро колотится сердце. Жива? Она правда жива?
        - Я правда жива, - прошептала она, разглядев что-то в его взгляде. - Но я убью тебя, Кирши, если ты меня отпустишь. И я ничего, слышишь, ничего не смогу с собой поделать. Если бы ты знал, что такое клятва…
        - Я знаю, что такое клятва, - процедил Кирши, стаскивая с Василисы ремень. - Я дал такую Атли.
        - Ох, - только и сказала Василиса, и Кирши увидел в её глазах сожаление, сочувствие и боль. Боль, которая лучше любых слов говорила о том, что Василиса его понимает.
        Кирши связал ей ремнём руки:
        - Когда Финист вернётся, я прикажу ему освободить тебя от клятвы.
        Вздох облегчения сорвался с губ Василисы, и она прикрыла глаза:
        - Спасибо.
        Кирши стоял у камина, не отрывая от неё глаз. Он всё ещё не мог поверить, что всё происходящее правда. Ждал, что Василиса сейчас обратится в ночницу или какую другую тварь и наваждение рассеется. Но минуты шли, а она не исчезала. Лежала на полу, глядела на него своими огромными карими глазами и, кажется, тоже не могла наглядеться. Кирши хотел снова коснуться её, обнять, поцеловать, но не мог найти в себе силы сдвинуться с места.
        Он даже забыл про шкатулку, пока Василиса не заговорила:
        - А ты здесь какими судьбами?
        Кирши вздрогнул и оглянулся. Шкатулка всё ещё стояла на месте. Он схватил её и, помедлив, открыл.
        Внутри лежал кинжал. На вид самый обычный. С тонким узким лезвием из серебра и рукоятью в форме двух туго сплетённых змей. И что с этим нужно сделать? Убить Атли? Или себя? Кирши усмехнулся. Иронично, если на самом деле никакого секрета нет и для разрыва клятвы нужна лишь смерть одного из участников. Кирши покрутил кинжал в руках и в отблеске света заметил надпись на лезвии.
        «Разрежу нить, что связывает двух, один лишь раз и прахом обернусь».
        - Кирши, - позвала Висилиса, и он вздрогнул, чувствуя, как снова распадается реальность от её присутствия. - Ты за этим сюда пришёл? Что это?
        - Не уверен, но эта вещь, по слухам, может разорвать любую клятву. - Кирши подошёл к Василисе и присел рядом, помогая принять сидячее положение.
        Лицо Василисы вытянулось, в глазах мелькнула досада. Кирши понял, что с ней происходит. Всё это время она даже не догадывалась, что предмет, который способен разорвать её связь с Финистом, лежал так близко. Ей стоило лишь протянуть руку.
        - Ты хочешь разорвать свою клятву с Атли? - спросила она, с каким-то подобием сожаления глядя на кинжал. - Он делает тебе больно?
        - А Финист тебе? - настала очередь Кирши читать её взгляд.
        Глаза Василисы наполнились слезами, она беззащитно улыбнулась, неловко дёрнула плечом и покачала головой.
        - Не знаю, - одними губами сказала она и продолжила громче: - Я почти перестала понимать, где я, а где… У тебя…
        - Да. - Кирши не нужны были слова, чтобы понять Василису.
        - Он делал со мной… - Василиса сглотнула, а у Кирши от этих слов сжалось сердце. - Но я будто сама этого хотела. Я не знаю, но потом, когда…
        - Когда он был далеко, ты понимала, что это были не твои чувства.
        - Это ужасно.
        - Скоро мы оба будем свободны. - Кирши выдавил подобие ободряющей улыбки. - Если я разберусь, как эта штука работает.
        Василиса шмыгнула носом и потёрлась щекой о плечо, стараясь утереть слёзы.
        - Можно посмотреть?
        Кирши присел рядом с Василисой и протянул кинжал. Грудная клетка Василисы, там, где располагалось сердце, засветилась, не ярко, но достаточно, чтобы свет этот был виден даже сквозь рубаху. От её сердца протянулась тонкая, едва заметная золотая нить и исчезла за дверью. Кирши отдёрнул руку, и нить исчезла.
        - Ого, - выдохнула Василиса. - Эта нить, я видела её, то есть, наверное, чувствовала, когда давала клятву. То есть этот кинжал…
        Кирши поднёс кинжал к своей груди, но ничего не произошло. Ни света, ни золотых нитей.
        - Может, вы слишком далеко друг от друга? - предположила Василиса.
        Кирши снова поднёс кинжал к груди Василисы, и, словно в подтверждение её слов, нить стала толще и ярче. Потом ещё и ещё, пока за дверью не послышались шаги.
        Кирши вскочил на ноги и спрятал кинжал за пояс. Дверь отворилась, и в комнату вошёл Финист. На рубахе красовались пятна свежей крови.
        - А, вот и ты, - нараспев произнёс он, лукаво глядя на Кирши. - Ну вот, из-за тебя мне пришлось убить девчонку. Не пускала меня, хотя я несколько раз вежливо попросил её уйти. - Он перевёл взгляд на Василису. - Представляешь, красавица, Гвардия решила, что я достаточно ценен, чтобы послать за мной Тёмного. Я, конечно, польщён, но зачаровывать девчонку. - Кирши, кажется? - было о-очень низко с твоей стороны…
        - Финист. - Кирши мало интересовали его разглагольствования. - Я приказываю тебе освободить Василису от данной тебе клятвы верности.
        Финист сощурился и мотнул головой, повернулся к Кирши правым ухом, будто бы не сумел расслышать его слова.
        - Ой, как же так. - Он всплеснул руками и посмотрел на Кирши с деланым сочувствием. - Ты правда думал, что Финист - это моё настоящее имя?

* * *
        Василиса просто дурела от возбуждения Финиста. Едва он зашёл в комнату, как её накрыло удовольствием от недавнего убийства. Она буквально чувствовала горячую кровь на своих руках, ощущала её запах и вкус так ясно и отчётливо, будто бы это не Финист, а она раз за разом вгоняла нож в тело своей жертвы, с наслаждением наблюдая, как её покидает жизнь.
        Василиса зажмурилась, благодаря богов за то, что связана. Ей и так стоило больших усилий сдерживаться и не наброситься на Кирши, разрываясь от желания обнять его и необходимости убить. Раз за разом, когда он оказывался достаточно близко, она ловила себя на жутких мыслях, искала способы, даже хотела впиться зубами в его сонную артерию на шее, когда он отвлечётся. Но всё это время каким-то чудом ей удавалось удержать себя на месте, и это причиняло настоящую физическую боль. А появление Финиста всё сделало только хуже.
        - Финист, я приказываю тебе освободить Василису от данной тебе клятвы верности.
        - Ой, как же так. Ты правда думал, что Финист - это моё настоящее имя?
        Василиса слушала их будто издалека, будто через толстую пуховую подушку. Всё, что у неё осталось в этот миг, - необходимость выполнить приказ. Нет, желание выполнить приказ. Она хотела убить Кирши. Хотела ощутить его горячую кровь на своих руках, на своём лице.
        Василиса поднялась на ноги. С завязанными за спиной руками это было непросто, но она справилась.
        - Василиса, быстро ко мне, - скомандовал Финист.
        Красная пелена упала с глаз. Новый приказ затмил предыдущий. Василиса бросилась к Финисту. Кирши попытался удержать её, но она оказалась быстрее. Василиса наполнилась буйной щенячьей радостью, когда рука Финиста легла ей на шею.
        - Финист, - голос Кирши звучал угрожающе, но Василиса едва ли обратила на него внимание. Вся она была захвачена ощущением прикосновения Финиста.
        Нож разрезал ремень на запястьях, поранив кожу, но эта боль не отрезвила Василису, так она была опьянена счастьем того, что, провалив первый приказ, сумела выполнить следующий, пусть и такой простой.
        - А теперь, Василиса, не сдерживайся. - Губы Финиста обожгли ухо, а влажные пальцы вложили ей в руку нож. - Бейся в полную силу, а если хочешь, спали тут всё дотла, но убей Кирши. А если не получится убить его, убей себя.
        Мир для Василисы исчез, сузился до пределов синих глаз. Пальцы сжались на рукояти ножа, свободная ладонь вспыхнула пламенем. На этот раз она не будет сдерживаться. Не сможет. Если только…
        - Василиса, остановись! - крикнул Кирши, и она почувствовала, как его чары сковывают её тело, как они борются с чарами клятвы.
        Она не может убить его. Он остановит её. Он Тёмный, у неё не получится. Она не сможет выполнить этот приказ.
        - Спасибо, - выдохнула Василиса и с замирающим от страха сердцем приложила лезвие к своему горлу.
        Боль была быстрой, а потом всё прекратилось.
        Последнее, что увидела Василиса: Кирши с кинжалом в руке и тающая в воздухе золотая нить.
        32
        Серебряные стрелы и волчьи сны
        Ярослава вела себя на удивление спокойно и когда Вороны, вызванные Атли, надевали на неё зачарованные кандалы, и когда Атли под удивлёнными взглядами гвардейцев вёл её в темницу. Возможно, догадывалась, что битва ничем хорошим не закончится и в одиночку против целой Гвардии ей не выстоять.
        Никто не понимал, почему нового капитана арестовали, почему на спасительницу, убившую кровожадного Аспида, надели кандалы.
        Это Атли читал в их взглядах, слышал в перешёптываниях. Он всё им объяснит позже, когда разберётся с Советом. Нужно арестовать их как можно скорее, пока слухи о пленении Ярославы не добрались до Звёздной Башни и чародеи не спрятались за её неприступными дверями.
        «В этом деле главное не торопиться», - стучали в висках слова отца, когда Атли спускался в темницы.
        «Главное - не боль, которую ты причиняешь…»
        Ворон открыл перед Атли тяжёлую железную решётку. Атли смотрел в пол, себе под ноги.
        «…А страх перед этой болью и перед её неизбежностью».
        Атли поднял на Ярославу тяжёлый взгляд. Ему нужны были ответы.
        Чародейка сидела на грязном тюке сена, в распахнутом соколином кафтане, всё ещё закованная в зачарованные кандалы. Металл переливался зелёными всполохами рун и не позволял творить чары. Белогор сам придумал эти кандалы ещё в войну, и с тех пор, как казнили последних участвовавших в войне чернокнижников, редко кому приходилось их использовать. Они по большей части ржавели в сундуках хранилища. До сегодняшнего дня.
        Двое Воронов внесли в темницу стул, посадили на него Ярославу и крепко привязали.
        Ярослава посмотрела на Атли с ухмылкой.
        - А разве кандалов не достаточно? - поинтересовалась она.
        Атли пропустил её слова мимо ушей.
        - Что затевает Совет? - спросил он, глядя в сторону. Смотреть Ярославе в глаза не получалось.
        - Ничего. Я уже сказала, что ни в чём не виновата и ничего не делала. Как и Совет.
        - Я считаю иначе, - покачал головой Атли, прохаживаясь взад-вперёд. - Поэтому будет лучше, если ты заговоришь добровольно.
        - А то, нежный принц, будешь меня пытать? - хохотнула Ярослава, почти по-хозяйски откидываясь на спинку стула, будто и не была к нему намертво привязана.
        - Если ты не оставишь мне выбора. - Атли наконец взглянул Ярославе в глаза со всей своей убедительностью и серьёзностью, чтобы дать ей понять, что он не шутит.
        Улыбка на её лице дрогнула, но осталась, а Волк поймал носом тонкий аромат страха и довольно заурчал. Атли подошёл ближе, и кислый запах страха усилился. Ярослава вскинула подбородок, но не для того, чтобы продемонстрировать свою надменность, а чтобы хоть так оказаться от Атли немного дальше.
        - Ты уже пытал людей? - спросила она, кажется, не веря своей догадке. - До меня доходили слухи о Вегейре. А сынок весь в папочку, да?
        Атли стоило огромных усилий не отвечать на её вопросы. Он сжал зубы и аккуратно взял Ярославу за указательный палец. Тоненький, будто веточка, он утонул в его большой ладони. Сердце чародейки заколотилось, янтарные радужки утонули в темноте зрачков.
        - Повторяю вопрос, - сказал Атли. - Что затевает Совет?
        Ярослава оскалилась:
        - Да пошёл ты в ж…
        Кость сломалась легче, чем предполагал Атли. Хруст потонул в крике Ярославы. Она задёргалась на стуле, но верёвки держали крепко. Атли разжал руку, а палец так и остался торчать, вывернутый под неестественным углом.
        - Что затевает Совет? Какой у вас план? Как вы заполучили Аспида?
        Ярослава зарычала, будто дикая кошка, и, качнувшись на стуле, плюнула Атли в лицо, но промахнулась. В ответ Атли схватил её за следующий - средний - палец.
        - Нет! Нет, постой! - запричитала Ярослава.
        Палец хрустнул. Она завопила. По щекам хлынули слёзы. Атли заставил себя смотреть.
        - Вы убили две сотни человек! Ради чего?! - крикнул он, хватаясь за безымянный палец и замирая.
        «В этом деле главное - не торопиться».
        Ярослава молчала, выла, глядя на Атли исподлобья и до крови кусая губы.
        - Знаешь, в чём неожиданное преимущество чародеев? - холодно сказал Атли. - Переломы заживают так быстро, что уже через пару дней мы сможем вернуться к нашему разговору.
        Ярослава вздрогнула, глаза её округлились, губа задрожала.
        «Главное - не боль, которую ты причиняешь, а страх перед этой болью и перед её неизбежностью».
        Атли сжал её безымянный палец, не сильно, но уже достаточно больно.
        - Это я! - вырвалось у Ярославы. - Это я вывела Аспида из подземелья тридцать лет назад. Драган тогда только занял место во главе Совета и предложил мне место своей правой руки, если я… если я достану им Аспида.
        - И ты его не подвела.
        - Все были на пиру у царя. Я провела нескольких чародеев Совета в темницы, и мы вывели Жнеца через…
        - И Мира тебя выставила.
        - Кроме Всадников, только я знала, как попасть в темницу к Аспиду. Мира подрядила меня помогать Аргораду его приручать. Поэтому она сразу догадалась. У них духу не хватило сказать всем, что я увела из-под носа Аспида. Поэтому эта сука представила всё так, будто я соблазняла Аргорада и нарушала субординацию. Но мне было всё равно…
        - Ты получила тёплое место в Совете, - прервал её Атли. - Эта часть истории мне неинтересна. Зачем нужно было натравливать Аспида на своих же людей? Вы для этого его держали столько лет? Чтобы убивать своих?
        - Мы его изучали, учились подчинять, как это делали чернокнижники на случай… на тот случай, если на город нападут…
        - Но натравили его на город сами. Ради чего?
        Ярослава сжала зубы. Атли надавил на палец, грозя сломать пополам. Она взвыла.
        - Гвардия, нам нужна была Гвардия. Это был план Драгана: если погибнут люди, а вы ничего не сможете сделать, мы сможем назначить своих командиров.
        Атли и так всё это знал. Догадывался. Но ему было важно услышать ответы от Ярославы, ответы, которые она повторит на суде. Ответы, которые услышит не только он, но и Вороны, что ждали с другой стороны решётки.
        - А ты потом должна была убить Жнеца и стать героиней в глазах народа? Новой претенденткой на роль главнокомандующего? По-настоящему достойной этого звания?
        - Да, - процедила сквозь зубы Ярослава, с ненавистью глядя на Атли.
        - Значит, ты умела его подчинять?
        - Драган умел, меня Аспид просто знал и не боялся. Я кормила его все эти годы. И поэтому я… я смогла отрубить ему голову.
        Атли отпустил палец Ярославы. Его тошнило от происходящего и от самого себя, но он держался. Он ещё не закончил.
        - Повторишь всё это на суде, глядя в глаза людям, семьи которых ты уничтожила. А потом отправишься на плаху вместе со всем своим проклятым Советом.
        Он аккуратно выпрямил сломанные пальцы Ярославы, а она закричала от боли.
        - Чтобы быстрее срослись, - шепнул он.
        - Жестокий ублюдок! - плюнула Ярослава.
        - Пожалуй, мы друг друга стоим.
        Атли выпрямился, одёрнул кафтан и направился к выходу.
        - Мы сделали то, что должны были, - бросила Ярослава ему вслед. - Вам нужны вожжи.
        Она смотрела на Атли через решётку, но держалась так гордо, словно они находились по меньшей мере в тронном зале. Она поняла, что пытка завершилась, и всё её волнение исчезло, и страх исчез, Ярослава вела себя так, словно все козыри у неё в руках, пусть и со сломанными пальцами.
        - То, что должны? - переспросил Атли, слова Ярославы его обескуражили. - Вы убили сотни невинных людей.
        - Мы? - Ярослава брезгливо дёрнула уголком губ. - Мы лишь выпустили зверя, которого ваша хвалёная Гвардия притащила в город, не думая о последствиях. И это мы, а не вы в итоге прогнали и уничтожили его. Понимаешь, Атли? Мы лишь показали вам, что вы ни на что не годны. Что вы лишь вредите. Гвардия не способна защитить людей без нашей помощи, и мы любезно вам её предложили.
        - Ты правда надеешься, что этот бред сойдёт за оправдание? - Атли бы рассмеялся, если бы ситуация не была такой страшной. - Не прикрывай стремление к власти заботой о народе. Власть - вот что интересует Совет в этой игре.
        - Слабая Гвардия, слабый царь. Мы хотим уберечь Вольское Царство от грядущих бед. А их выпадет немало, Атли. Ты просто не знаешь, что всех нас…
        - Уберечь от несуществующих чернокнижников? - язвительно поинтересовался Атли. - Спасибо, твоими стараниями мы уже на них поохотились.
        Ярослава замолчала и посмотрела на Атли исподлобья, а по тому, как бешено колотилось её сердце, он понял, что задел её.
        - Ты увела из-под носа Миры Аспида. Заполучила себе тёплое место в Совете. И после этого будешь ещё рассказывать мне сказки про высшее благо и заботу о людях? Мире следовало публично казнить тебя за предательство.
        - Думаешь, Всадники были лучше? - усмехнулась Ярослава, и лицо её перекосило от отвращения. - Страх разоблачения - единственная причина, почему Мира и остальные дали мне уйти тогда. Узнай все про Аспида, поднялась бы шумиха. Никто не спустил бы им с рук опасное чудище в сердце Даргорода. Но они предпочли сохранить тайну. В этой истории нет благородных героев, Атли. Есть только холодный расчёт. Всегда был. Со временем и вы с Аньяной и Лелем не станете исключением.
        - Ошибаешься, - процедил Атли, развернулся и направился к выходу.
        - Ты совершаешь большую ошибку! - крикнула ему вслед Ярослава, но Атли не обернулся. Ему отчаянно хотелось на свежий воздух. Надышаться вдоволь, прежде чем он переступит порог Звёздной Башни.
        В Звёздную Башню Атли направился не один, а в сопровождении четырёх Воронов. Солнце на двери взглянуло на незваных гостей, и створки бесшумно отворились. Коридор из звёздного неба остался прежним, а Атли весь покрылся мурашками, вдыхая иллюзии. Волк внутри недовольно ощетинился и прижал уши. Атли ускорил шаг.
        В круглом зале среди колонн, плюща и фонтанов ждал Драган. Он сидел за большим круглым столом и приветливо улыбнулся, завидев Атли и Воронов.
        - Чем обязан столь нежданному визиту? Надеюсь, в Гвардии всё спокойно?
        - Мы знаем, что это Совет натравил Аспида. - Атли перешёл сразу к делу. - Ярослава всё рассказала.
        Драган не удивился, только задумчиво погладил бороду.
        - Полагаю, она рассказал и то, почему мы это сделали?
        - Причины мы сейчас обсуждать не будем. Я пришёл вас арестовать. Где остальные члены Совета?
        - Что с Ярославой? - Драган проигнорировал вопросы.
        - Она в темнице.
        - Что ж, Атли, - Драган поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, сделал несколько шагов навстречу, - я предлагаю обсудить всё и решить вопрос тихо. Думаю, ты понимаешь, какая неразбериха начнётся, если все узнают…
        - Все узнают, - отрезал Атли. - Вы будете публично преданы суду.
        - Но тогда все узнают и о том, кто привёз Аспида в Даргород.
        - Что ж, значит, так тому и быть. Я готов принять эту ответственность.
        - Но, - пожал плечами Драган, - я не могу этого допустить. Слишком многое стоит на кону.
        - Твоя власть? - Атли не удержался от ироничной улыбки.
        - И это тоже, - закивал чародей так непринуждённо, словно вёл беседу с давним другом. - И мне очень грустно говорить это, Атли, но ты до глубины души оскорбил меня, придя сюда и голословно, без каких-либо доказательств, обвиняя в том, чего я, разумеется, не совершал.
        - Ярослава…
        - Ярослава, должно быть, запуталась. Уверен, она испугалась и сказала то, что ты хотел от неё услышать. Твоя власть, твоё происхождение, твоя… звериная натура. Любой, опасаясь за свою жизнь, сказал бы оборотню то, что он хочет услышать.
        Атли не поверил своим ушам и не удержался от смешка:
        - Ты серьёзно решил разыграть эту карту?
        - Какие карты у тебя, Атли? - Драган прищурился. - Боюсь, мальчик мой, я вынужден буду сообщить об измене. О том, что ты, принц другой страны, желая ослабить Вольское Царство в угоду своему отцу, решил взять под контроль Гвардию и уничтожить Совет, который попытался держать тебя в узде. Полагаю, я должен сделать всё возможное, чтобы защитить страну и царя от тебя.
        - Что за чушь вы…
        Драган ударил появившимся из ниоткуда посохом об пол. Зал заволокло чёрной дымкой, Вороны за спиной Атли исчезли, затрещали яркие фиолетовые молнии, и до ушей Атли долетели далёкие, скрытые иллюзиями крики. Атли выхватил меч и бросился на Драгана. Тот даже не пытался увернуться, меч легко прошёл сквозь его тело, которое тут же рассыпалось зыбким туманом.
        Иллюзия.
        Настоящий Драган прятался где-то в тенях зала.
        Всё здесь, в Звёздной Башне, - одна огромная ужасающая ложь.
        Первая стрела вылетела из темноты и угодила в плечо, но Атли устоял на ногах. Он даже не понял, откуда она появилась. Серебро обожгло кожу, но Атли вытерпел боль, стиснув зубы. Вторую стрелу он услышал и сумел отбить мечом, но третья угодила в ногу, заставив упасть на колени.
        - Ублюдки! - крикнул Атли, пытаясь подняться, но серебро, попавшее в кровь, сводило мышцы болезненной судорогой. Похоже, стрелы были ещё и смазаны ядом, потому что перед глазами заплясали чёрные мушки и мир закружился. Или, может быть, это была ещё одна иллюзия.
        Что-то, щёлкнув, обожгло шею. Атли с опозданием сообразил, что это серебряный ошейник, судя по исходившему от него жару, насквозь пронизанный чарами. Подонки не хотят, чтобы он смог обратиться в Волка. Чёрт, нужно было сделать это сразу и порвать их всех на мелкие кусочки.
        - Это лишь мера предосторожности, - из пелены выплыло нечёткое лицо Драгана. - Мы не хотим тебя убивать, Атли. Но и уйти не позволим.
        Чародей выдернул стрелу из плеча, и Атли не сдержал крика, завалился на бок, шумно дыша сквозь стиснутые зубы. Он хотел ударить Драгана, но не мог даже поднять руки, они онемели и казались чужими. Драган выдернул вторую стрелу, и Атли задохнулся от боли. По щекам текли слёзы, в ушах шумело, и Атли казалось, что он вот-вот потеряет сознание, но боль в разорванных мышцах заставляла его балансировать на грани реальности.
        Кто-то подхватил Атли под руки и понёс прочь из зала. С ним не церемонились, волоком стащили вниз по лестнице в тёмный, освещённый факелами коридор. Здесь иллюзий уже не было - голые каменные стены и ряды темниц. Драган отпер ближайшую из них, и двое, что несли Атли, зашвырнули принца внутрь.
        Испуганные крысы с писком бросились врассыпную, а Атли растянулся на холодных камнях. Дверь протяжно скрипнула, закрываясь, заскрежетал замок. Нога наконец тоже начала неметь, и боль притупилась. Атли лежал на полу и отчаянно пытался вспомнить, сказал ли он кому-то, что направился в Звёздную Башню. Он так торопился, что ни с кем и словом не перемолвился. О походе в Башню знали только четыре уже мёртвых Ворона.
        «Если бы Кирши был здесь…» - пронеслась в голове дурацкая мысль. Что бы тогда было? Совет заполучил бы ещё и Тёмного? Хорошо, что Кирши не было. Атли и без того достаточно наломал дров.
        Возможно, отец был прав. Возможно, Атли никогда не угнаться за той жизнью, что он хочет, за теми людьми, которых он хочет. Возможно, ему просто стоит смириться со своей участью и, как и подобает хорошему сыну, принять волю отца, волю вожака стаи, волю своего короля. Возможно, ему не стоило покидать Северные Земли, как не стоило отпускать Кирши. Тогда Кирши бы не встретил Хару, и они были бы счастливы.
        - Это чтобы тебе у нас было веселее. Ты же всё-таки гость, - послышался издалека голос Драгана.
        Атли покрылся мурашками, чувствуя пелену чар. Темница исчезла. Атли лежал на залитом солнцем лугу, пахло травами и речкой. Рядом, забросив руки за голову, лежал Кирши и глядел в небо.
        - Тебя здесь нет, - хрипло сказал Атли, отворачиваясь. - Ты чёртова иллюзия.
        - Разве это важно, если я могу дать тебе то, чего ты так отчаянно желаешь? - Кирши повернулся на бок и ласково улыбнулся. - Ты ведь очень хочешь меня видеть. Поэтому я здесь. Я готов быть с тобой столько, сколько ты пожелаешь.
        - И это совершенно точно не похоже на настоящего Кирши. - Атли закрыл глаза, стараясь сконцентрироваться на пульсирующей боли, которая напоминала о реальности.
        - Именно поэтому я намного лучше. - Кирши придвинулся ближе, так, что Атли мог почувствовать его дыхание, услышать его сердцебиение. - Тебе больше не придётся брать меня силой.
        - Я никогда не… - Атли осёкся и обессиленно опустил голову на траву. - Я убью этих ублюдков, как только выберусь отсюда.
        - Хорошо, - покорно согласился Кирши. - А до тех пор позволь мне позаботиться о тебе. По собственной воле.
        33
        Слова, что сильнее клятв
        Первое, что увидела Василиса, - Финист. Связанный по рукам и ногам, он лежал на полу с кляпом во рту и с ненавистью глядел на Василису. Левый глаз его заплыл, губа была разбита. Василиса нахмурилась, усиленно пытаясь вспомнить, что же произошло. В голове витал туман, рана на горле саднила, но, кажется, Василиса не успела себя серьёзно поранить. А ещё отчего-то болело в груди.
        - Мог бы девицу и на постель переложить, а не на полу бросать, - съязвила Василиса, приподнимаясь.
        - Не хотел… к тебе прикасаться, - отозвался Кирши. Он сидел на постели и мрачно глядел на Василису. - У тебя много вещей? Собирайся, надо успеть на корабль в Хавене, иначе придётся три лишних дня ждать его возвращения.
        Василиса окинула его непонимающим взглядом, села и расстегнула ворот рубахи, стараясь добраться до источника боли. На груди розовел длинный тонкий шрам. Свежий. Василиса перевела взгляд на Финиста, понимая, что внутри у неё было совершенно тихо, ни малейшего отголоска того, что испытывал в этот момент Финист. Она видела ненависть в его взгляде, но совершенно ничего не чувствовала. Василиса снова была наедине с собой. Самой собой. Не может быть.
        - Ты… что ты сделал? Кирши…
        - Я сказал собирайся, - огрызнулся Кирши, обжигая её ледяным взглядом. - Если не хочешь, чтобы я тебе приказал.
        - Не разговаривай со мной в таком тоне, - резко ответила Василиса и поднялась на ноги. - Ничего дурного я тебе не сделала.
        - Ты, - Кирши вскочил следом и, оказавшись к ней почти вплотную, грубо ткнул пальцем в грудь, - лишила меня единственной возможности освободиться от клятвы!
        Василиса хлёстко отбила его руку.
        - Так я тебя и не просила ею жертвовать!
        - Ты чуть не перерезала себе горло!
        - Так дал бы мне умереть!
        Кирши замолчал, вперившись в Василису гневным взглядом. Она ответила ему тем же. Напряжение протянулось между ними струной, которая, казалось, вот-вот не выдержит напора и лопнет, разразившись бурей. Василиса ждала, что Кирши продолжит ссору, и готовилась дать ему отпор, но буря не наступила. Тёмный закрыл глаза и выдохнул, потом снова посмотрел на Василису, и она не разглядела в его взгляде ни ненависти, ни тепла, только бесконечный мёртвый холод.
        - Собирайся в путь, я пока подготовлю твоего коня, - ровно сказал он и направился к двери.
        - Мой гнедой в третьем деннике, - так же ровно ответила Василиса и вздрогнула, когда дверь за спиной захлопнулась.
        Да, не так она представляла себе их встречу. Василиса застонала от досады и потёрла ладонями лицо, стараясь прийти в себя, но в груди бурлила и кипела злость на Кирши. Да как ему вообще пришло в голову обвинить её в том, что он сам сделал?
        На полу что-то завозилось, и Василиса вспомнила про Финиста. Он пытался подползти к ножу, что лежал на полу. Злость всколыхнулась с новой силой. Василиса переступила через Финиста, подхватила нож - на лезвии ещё остались капли её крови. Выдернула кляп, и Финист закашлялся, сплёвывая кровавую слюну.
        - Спасибо, красавица, - улыбнулся он здоровой половиной лица. - Развяжи меня скорее.
        Василиса приставила нож к его горлу:
        - Убить себя, а, Финист? Я могла бы прикинуться всепрощающей девочкой, но сейчас я очень зла. И воспоминания о твоём приказе меня ой как не радуют.
        Улыбка Финиста стала ещё шире, единственный целый глаз распахнулся от удивления.
        - Так это же я ради потехи, красавица. Согласен, довольно глупо…
        - Ты же чародей, Финист? Так принеси мне клятву, - перебила Василиса. - Если хочешь остаться в живых и выйти из этой комнаты, принеси мне клятву верности.
        Улыбка исчезла с лица так быстро, будто её никогда и не было.
        - Это шутка?
        - Никаких шуток, Финист. Не хочешь умереть прямо тут - начинай говорить.
        Финист оскалился, глядя на Василису исподлобья:
        - Не мели чепухи. Кирши сказал, что меня приказали доставить живым.
        - Мне такого приказа никто не давал. Кирши сейчас здесь нет, и, как ты успел заметить, отношения у нас с ним так себе. - Для убедительности Василиса сильнее прижала лезвие к горлу мятежного Сокола, позволив выступить нескольким капелькам крови. Финист зашипел от боли. - Считаю до трёх. Раз… два…
        - Ладно! - Финист попытался отползти от Василисы, но она не позволила.
        - И позаботься о том, чтобы имя в клятве прозвучало настоящее, - напомнила Василиса. - Я узнаю, если ты соврёшь.
        Финист скривился, но спорить не стал. Жизнь была ему явно дороже имени.
        - Я, Неждан из Даргорода, клянусь тебе, Василиса, в верности. Я вверяю жизнь свою в руки твои, сердце моё и воля моя - твои, и быть тому так до тех пор, пока ты не решишь иначе. И не поднимется ни рука моя, ни меч мой против тебя, потому как единственный смысл мой - это ты. И пойду я туда, куда укажет рука твоя, и не смогу противиться слову твоему. И быть этой клятве нерушимой, как нерушимы чертоги богов. Клянусь.
        Василиса кивнула, чувствуя, как чары пронзают воздух, закрепляя клятву, и практически видя, как золотая нить от сердца Финиста ложится ей в руку. Она ожидала, что испытает облегчение, что ощутит удовлетворение от вида поверженного Финиста или что хотя бы злость её притупится и станет легче. Но ничего из этого не случилось. Финист вызывал лишь отвращение и всё ту же бессильную злобу, что и раньше, только теперь к ней примешивалась ещё и злость на несправедливое - как ей казалось - отношение Кирши. Но, разумеется, ничего из этого она Финисту показывать не собиралась, поэтому растянула губы в довольной улыбке.
        - Умничка. - Она похлопала Финиста по щеке и спрятала нож. - Приказываю тебе никуда не уходить, пока я не вернусь.
        Лицо Финиста перекосило, плечи напряглись, и он медленно кивнул, будто движение далось ему с трудом.
        - Забавно, правда? - сказал он, когда Василиса уже была у двери. - Как раб и хозяин поменялись местами. Поздравляю с освобождением, красавица. И снимаю шляпу.
        Василиса замерла, в памяти сами собой вспыхнули слова.
        «Лишь раб, что получит свободу, меч, что разрубит камень, и свет, что затмит солнце, смогут остановить жернова судьбы».

* * *
        Кирши гнал лошадь, как безумный, не останавливаясь, и Василиса всерьёз боялась, что они загонят животных ещё до прибытия в Хавен, а Финист, как выяснилось, пострадавший от кулаков Кирши больше, чем казалось на первый взгляд, да ещё и связанный, с трудом держался в седле. Но Кирши ничего из этого, казалось, не волновало, а поговорить он шанса не давал - Василиса, к лошади которой была привязана лошадь Финиста, отставала от него на десяток саженей.
        По прибытии в Лагвицы и по дороге на корабль Василиса несколько раз пыталась заговорить с Кирши, но он каждый раз находил повод избежать разговора: то отлучался за провизией, то исчезал на поиски капитана корабля, то придумывал ещё что-нибудь, лишь бы не оставаться с Василисой наедине. Чародейка не понимала, чем заслужила такое отношение, и решила во что бы то ни стало припереть Кирши к стенке на корабле, когда тому попросту некуда будет от неё деться.
        Но стоило кораблю отплыть, как Кирши, весь зелёный, завалился на койку в каюте, отвернулся к стенке и пролежал так все три дня пути. И если и вставал, то когда Василиса спала. Несколько раз чародейка даже начинала переживать, не умер ли он, и подходила проверить, каждый раз встречая всё тот же обжигающе холодный взгляд синих глаз. Облегчённо вздыхала и возвращалась на своё место.
        Финист вёл себя тише воды ниже травы, старался лишний раз не чесать языком и держаться от Василисы подальше, бормоча что-то вроде того, что от её злости у него болит голова.
        На исходе третьего дня плавания Василисе всё же удалось перехватить Кирши на палубе. Серые тучи щедро рассыпали колючий дождь, высокие волны подбирались к кораблю, готовые обрушиться на борта, но в последний момент стыдливо опадали под пристальными взглядами чародеев.
        Ветер хлестал Василису по щекам, но она не чувствовала холода, переполняемая решимостью поговорить с Кирши.
        Он стоял, перегнувшись через борт, растревоженный сильной качкой. На сером лице читалась мука, и, возможно, он бы предпочёл, чтобы в таком состоянии его никто не видел, и, будь у Василисы такая возможность, она бы выбрала момент поудобнее, но чародейка знала, что Кирши ей такой роскоши не предоставит.
        - Говорят, если смотреть на горизонт… - начала было она.
        - Уйди, - простонал Кирши, сползая на мокрый пол. Его затылок с глухим ударом прислонился к борту, глаза закрылись.
        Василиса села рядом:
        - Я могу поискать мяты, говорят, помогает.
        Кирши перевёл на неё тяжелый, усталый взгляд:
        - Не нужна мне твоя забота.
        - Почему ты упрямишься? Я же помочь хочу.
        - Так я не прошу о помощи! - Кирши оскалился и снова ударился затылком о борт. - Когда же до вас всех уже дойдёт!
        Василиса дёрнулась, словно от жгучей пощёчины. Он снова отталкивал её, снова и снова, хотя она так в нём нуждалась. Но одновременно с этим она чувствовала, как ему плохо. Василиса сразу поняла, кто эти «все»: она и Атли. Они оба лишили Кирши свободы. Умышленно или нет, по доброй воле или нет - это было не важно. Для него не важно и теперь не важно. Кирши злился, она это видела, а ещё чувствовала, как его грызёт, разрывая на части, собственное бессилие. Василиса понимала его состояние, потому что совсем недавно сама это чувствовала. Только вот она была во власти клятвы меньше месяца, а Кирши… Как давно он дал клятву Атли? И как Атли её использовал?
        - Мы найдём, как разорвать твою клятву. Должны быть ещё способы, не только этот кинжал.
        Кирши выразительно посмотрел на Василису, отчего она тут же почувствовала себя полной дурой, но постаралась не подать виду, прибавив решительности во взгляд. Кирши это не впечатлило.
        - Я понимаю, ты злишься на меня…
        - Я злюсь только на себя, Василиса. За то, что лишил себя всего, даже не будучи уверенным в том, что ты настоящая. Что я так легко обменял свою свободу на тебя, сам не понимаю почему, и поэтому злюсь ещё больше. И меня тошнит от того, что ты пытаешься мне помочь.
        Вот, значит, как? Кирши жалеет, что спас её? От этой мысли больно кольнуло под рёбрами, а к горлу подкатил ком. Василиса не могла найти слов - находила только разгорающиеся угли злости, за которой хотела спрятать свою боль.
        - Тогда в кровнице, - вдруг начал Кирши спокойным, даже задумчивым тоном. - Я увидел мир твоими глазами, вспомнил, что такое быть свободным. Это было так… по-настоящему. Хотя бы одно мгновение не чувствовать тиски клятвы на сердце. Я будто проснулся.
        - В кровнице? О чём ты? - не поняла Василиса. Что-то внутри шевельнулось и исчезло, так и не появившись.
        Взгляд Кирши стал озадаченным, а потом - холодным.
        - Нет, ни о чём, забудь. - Он поднялся с места и нетвёрдой походкой направился прочь.
        А Василиса продолжила сидеть на мокрой палубе и непонимающе глядеть ему вслед.
        Игры в молчанку продолжились и когда они сошли на берег в Лагвицах. И когда остановились на ночь в опустевшем Доме Гвардии. Но тут уже чаша терпения Василисы переполнилась. Она заперла Финиста, на всякий случай приказав не выходить без разрешения, и направилась в комнату, где остановился Кирши.
        Она не посчитала нужным стучать и распахнула дверь. Кирши стоял у кровати без рубахи, но Василису это не смутило, и она не стала отводить взгляда, хоть и ощутила, как щёки потеплели. Сердце забилось от волнения, но не от вида Кирши, а от предстоящего разговора. Василиса закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, будто бы иначе Кирши мог сбежать.
        - Надо поговорить. - Василиса не придумала начала лучше.
        - Не о чем нам разговаривать. - Кирши бросил снятую рубаху на спинку стула.
        - Послушай, мне очень жаль, что… - Чародейка осеклась, заметив знакомый кожаный мешочек на шее у Кирши. - Это Тирг? Он…
        - Жив, - закончил за неё Кирши.
        - Ох, слава богам. - Василиса широким шагом направилась к Кирши и протянула руку. - Я так рада, что ты его не бросил.
        - Зато ты нас бросила! - Тирг возник в воздухе у её лица и полоснул воздух когтистой лапой. - Не трогай мой дом!
        Василиса отпрянула, не зная, чему удивляться больше: тому, что Тирг может принимать физический облик вне постоянного дома, или тому, что и он не рад её видеть.
        - Ты меня бросила! - продолжил Тирг уже с пола. - Мой хозяин теперь Кирши. Так что не смей приближаться к нему и моему дому, предательница!
        - Да вы издеваетесь! Оба! - крикнула Василиса. Глаза запекло от слёз злобы и непонимания.
        - Мы мчались тебя спасать! - кричал Тирг. - Изо всех сил! Я говорил тебе не ходить! Ты меня послушала? Нет! И во что это вылилось? Мы похоронили тебя! Оплакали! А ты тут появляешься как ни в чём не бывало и рассчитываешь на тёплый приём? После того, сколько боли нам причинила?
        - У меня не было выбора! И вы оба, - Василиса ткнула пальцем в их сторону, - это знаете! Но чего вы не знаете, так это того, что мне пришлось пережить, чтобы вернуться. К вам, чубась вас выдери, вернуться! И уж точно я не рассчитывала на… - она замялась и бессильно развела руками, - на это!
        - Заключила ещё одну сделку с этой Мореной? - ехидно поинтересовался Тирг. Кирши молчал, холодно глядя на Василису, и этот холод сводил её с ума. Ей хотелось выбить его, вытравить. Лучше бы он вообще на неё не смотрел, чем смотрел так.
        - Я прошла три мира, - медленно, чтобы хоть как-то сдержать гнев, начала Василиса, не отрывая взгляда от Кирши. - Три сраных мира. Я отдала свои волосы, свои воспоминания, свои силы, чтобы добраться. Меня мучили и несколько раз пытались убить. - Василиса достала из кармана клубок и швырнула на пол, расстегнула рубаху и спустила её с плеча, демонстрируя белые шрамы на коже. - Я затерялась в песчаной буре, чуть не сгинула в зачарованном лесу, чуть не утонула в ледяном озере. Финист под страхом смерти заставил поклясться ему в верности и заставил убивать для него. И это лишь часть того, что я пережила, чтобы вернуться домой!
        По щекам чародейки текли слёзы, но она не прекращала говорить, горячо выбрасывая каждое слово в лицо Кирши:
        - И ты смеешь игнорировать меня? Обвинять меня? Чего ты хочешь? Извинений? Хорошо! Извини! Извини, что я вернулась! Извини, что потревожила! Извини, что ты потратил на меня свой чёртов кинжал! Извини, что осталась жива!
        Кирши коснулся пальцами её обнажённого плеча, повторяя контур одного из шрамов. Василиса отпрянула и быстрым движением вытерла мокрые щёки.
        - Прости меня, - тихо сказал Кирши, сведя брови, во взгляде его разлилась печаль. - Я запутался. Испугался. Я не должен был злиться на тебя.
        - Ты не должен был освобождать меня от клятвы. Возможно, тогда ты бы нашёл для меня немного тепла. - Василиса не приняла его извинений, ей всё ещё было слишком больно, и она хотела, чтобы было больно и Кирши.
        - Я не жалею, - твёрдо сказал он. - Больше нет. Я сделал это по собственной воле. Так было быстрее, проще и надёжнее. И я сделал бы это снова.
        - Врёшь, - скривилась Василиса и отвернулась.
        Кирши коснулся её щеки, призывая посмотреть на него.
        - Все эти дни я очень боялся, что ты исчезнешь, - сказал он. - И всё ещё боюсь. Я боялся даже прикасаться к тебе, потому что твой морок был таким реальным, таким… настоящим. Я не был счастлив, когда увидел тебя, потому что был уверен, что мне придётся снова тебя потерять.
        - Я не исчезну. - Василиса убрала его руку и посмотрела с вызовом. - Это я, и я вернулась. Насовсем. И сейчас ты меня страшно зли…
        Кирши поцеловал её, и Василиса тут же обмякла, укутанная теплом его рук.
        - Эй, вы чего! - завопил Тирг. - Она всё ещё передо мной не извинилась!
        Кирши, не отрываясь от губ Василисы, сдёрнул с шеи шнурок и бросил его на стол. Тирг, недовольно пискнув, исчез.
        Василису затопило счастье от долгожданной близости. Не болезненно мучительной, не балансирующей на грани звериной страсти и безумства, не порождённой чарами или любовным зельем, а нежной, осторожной и при этом ликующе свободной. Близости, которой хотела она сама.
        - Я скучал, - прошептал Кирши, разрывая поцелуй и утыкаясь носом в макушку Василисы, вдыхая запах её волос.
        - Ты обещал мне свидание. Разве я могла упустить такую возможность? - пошутила Василиса. Сердце рвалось из груди, руки дрожали, и она постаралась успокоить их, обхватив Кирши за шею.
        Он рассмеялся, дохнув жаром ей в макушку, и по телу тут же рассыпался ворох мурашек.
        - Не уходи сегодня.
        Василиса хотела улыбнуться, но всё внутри сжалось. Перед глазами возник надменный взгляд Финиста, на мгновение она снова ощутила его властные движения, его поцелуи, и сердце забилось чаще. На этот раз от страха.
        От Кирши это не укрылось. Он обеспокоенно взглянул на Василису и ослабил объятия, позволяя ей выскользнуть, если она того пожелает.
        - Я не буду тебя трогать, - сказал он осторожно. - Я просто хочу узнать, что с тобой приключилось. Оставайся, только если сама этого хочешь.
        Василиса благодарно кивнула и слабо улыбнулась:
        - Хорошо. Я всё тебе расскажу.
        34
        Колокольный звон
        Это была троица разбойников. Всего трое. Они встретились на лесной дороге в Даргород. Приняли Хару за девчонку, потребовали его и денег, угрожая ножами и расхлябанным арбалетом. Всё, что нужно было сделать Кирши - убить их. Снести три головы и забыть об этом навсегда. Но разбойники оказались достаточно болтливыми, чтобы Кирши расслышал их имена. Что это было? Милосердие? Желание покрасоваться перед Хару? Попытка доказать, что его сила и правда может созидать? Возможно, ничего из этого, возможно, всё сразу. Кирши не знал. Но он приказал разбойникам уйти, заслужив восхищённый и благодарный взгляд Хару.
        Они вернулись той же ночью, только было их уже не трое, а добрая дюжина.
        Кирши оказался в худшем своём кошмаре.
        Хару кричал, размахивая катаной. Кирши успел убить троих, прежде чем его скрутили и поставили на колени. Двое других разбойников повалили на землю Хару.
        - Эй, да никакая это не девчонка! - разочарованно крикнул один из разбойников, тот, который удерживал отчаянно сопротивлявшегося Хару. - Вот так незадача, мужики!
        Разбойники загоготали.
        - А рожа какая смазливая, красивая, хоть и узкоглазая. - Рыжебородый разбойник, который, кажется, был за главного, ухватил Хару за подбородок и заставил посмотреть на себя. - Так, может, и сойдёт за девчонку. Не пропадать же добру, а!
        Разбойники снова загоготали, а Кирши зарычал зверем, пытаясь вырваться из захвата. Резкий удар под дых согнул его пополам, заставив судорожно хватать ртом воздух.
        - С этим осторожнее, - обернулся главарь. - Щур сказал, что он с именами что-то ворожит. Так что не болтайте попусту. Собирайте добро в мешки, а потом развлечёмся с ними.
        Кирши взглядом искал в толпе Щура или одного из его дружков, чьи имена он знал, но, похоже, они, осознавая опасность, предусмотрительно не пошли на дело.
        Разбойники перетряхивали вещи, что-то складывая в свои мешки, что-то за ненадобностью бросая в костёр. В пламя полетели карты, книги и рисунки Хару.
        Кирши ждал возможности, цепко следя за каждым из разбойников. Всего одна ошибка, ему нужна лишь одна их ошибка. Первую они уже допустили, не заткнув Кирши рот.
        - Вань, проверь лошадей. - Они были далеко, но Кирши услышал.
        - Иван, убей всех! - крикнул Кирши и, чувствуя, как отвлекаются на крик его пленители, улучил возможность вскочить и сбить одного из них с ног.
        Началась суматоха. Ваня бросился на ближайшего разбойника, а тот, явно не желая убивать друга, замешкался, за что и получил нож под рёбра.
        Кирши выхватил нож из сапога и вонзил его в глаз одному из тех, кто его держал. Второму вспорол горло и рванул к мечу, лежащему у костра. Он не помнил их лиц, только кровь, что проливалась с каждым новым взмахом меча. Его самого тоже достали: чей-то меч полоснул руку, другой задел бок. Всё происходящее превратилось в бешеный хоровод огня, боли и крови. И Хару.
        Кирши старался не выпускать его из виду. Видел, как он, воспользовавшись суматохой, отполз к деревьям. Отлично, он в безопасности. Кирши сильнее сжал рукоять меча и расправил плечи - теперь можно не бояться за него и биться без оглядки.
        Ломались кости, рвались мышцы, на землю летели отрубленные головы. Кирши выхватил из криков ещё пару имён и тут же пустил их в ход, обращая врагов в союзников. И они покорно убивали своих друзей. Пока не остались одни на поле боя и пока им, уже безоружным, Кирши без жалости не снёс головы.
        Он тяжело опёрся на меч, глядя по сторонам, думая, что заметил что-то. Что что-то упустил. Но кровь хлестала из ран, а боль мешала сосредоточиться. Всё, что он видел - расплывающиеся перед глазами трупы.
        - Держись! - Хару подхватил его, заключая в объятия и помогая удержаться на ногах. - Всё хорошо.
        - Я что-то… должен закончить, - покачал головой Кирши, тяжело дыша. Тепло Хару придавало ему сил.
        - Всё уже закончилось. - Хару поцеловал его в висок. - Пойдём, надо тебя подлатать.
        Он вздрогнул и дёрнул Кирши куда-то вбок, разворачивая. Слишком поздно Кирши понял, что произошло, слишком поздно осознал, что именно упустил. Хару заметил арбалетчика первым. Кирши ранил его, но не добил. Он не добил его.
        Они могли бы оба уцелеть, если бы Хару оказался немного быстрее. Совсем чуть-чуть.
        Хару, удивлённо взглянув на Кирши, начал падать. Болт глубоко вошёл под лопатку. Кирши взвыл. Обхватил Хару за талию и аккуратно уложил на землю.
        Арбалетчик трясущимися руками пытался уложить в арбалет новый болт, но Кирши не позволил ему закончить. Меч вошёл в тело несколько раз. Ещё и ещё, чтобы наверняка. Он должен был сделать это сразу. Сразу!
        Хару лежал на боку, дышал хрипло и прерывисто, из уголка губ тянулась вязкая кровавая нить. Кирши рухнул на колени за его спиной, не зная, что делать и за что хвататься.
        - Потерпи, Хару, потерпи. - Кирши взялся за болт, Хару застонал. Сил кричать у него уже не было. Болт хрустнул, ломаясь. - Всё заживёт, всё…
        Хару дрожал, невидящий взгляд его бродил по звёздному небу, а руки пытались схватить Кирши за одежду, но были слишком слабы и снова и снова бессильно падали.
        - Не уходи. - Кирши навис над Хару, накрывая собой, будто птица, защищающая своё гнездо. - Пожалуйста, не уходи. Хару, я приказываю тебе остаться!
        - Я… - выдавил Хару, и холодная рука его, коснувшись щеки Кирши, соскользнула и упала на землю, - здесь.
        Воздух с хрипом покинул лёгкие, взгляд замер, и Хару, вздрогнув в последний раз, обмяк на руках Кирши.
        Кирши закричал. Это был бессильный, мучительный, почти звериный крик, который превратился в тихий, болезненный стон.
        Он не знал, сколько просидел так, обнимая и укачивая на руках Хару. Он сидел и чувствовал, как жизнь медленно покидает и его самого. Пальцы сами собой скользнули за пазуху и достали оттуда смятый, влажный от пота и крови лист. Оберег с нарисованным Баку - пожирателем кошмаров. Оберег, что нарисовал для него Хару. Оберег, который пришло время вернуть.
        - Добрых снов, Хару, - прошептал Кирши, закрыл ему глаза и вложил оберег в безвольную руку. - И до встречи.
        Хару, как ему показалось, улыбнулся во сне.

* * *
        Кирши, вздрогнув, открыл глаза. Василиса лежала напротив, свернувшись калачиком, и мирно сопела. Солнечные лучи, что стрелами пронзали комнату, отгоняли остатки сна. Кирши придвинулся ближе к Василисе, чтобы вдохнуть её запах. Живой, тёплый, согретый сном, который говорил, что она здесь, рядом, что её возвращение реально, что она реальна.
        Кирши хотел обнять её, прижать к себе и спрятаться от мира в её - теперь таких смешных и коротких - волосах. Но боялся разбудить и напугать. Вчера она испугалась его близости, он заметил это по глазам, по тому, как она побледнела, как напряглись её плечи и спина. Внутри всколыхнулась злость. Отчего-то Кирши не сомневался, что этот страх - дело рук Финиста. Но Василиса ничего не рассказала об этом ночью, а он не стал спрашивать. Зато она рассказала много других удивительных и страшных вещей, что ей довелось пережить, и Кирши видел, как она изменилась. Стала жёстче, резче, осторожнее, подозрительнее. Как дикий зверь, всё время подобранный, напружиненный, готовый к нападению. Так выглядели почти все Вороны после пары лет службы. Что ж, путь Василисы оказался немного короче.
        - Долго ещё будешь на меня пялиться? - пробубнила Василиса, не открывая глаз.
        - Ещё пару минут, - серьёзно ответил Кирши. - Пытаюсь понять, чем это твоё тело отличается от прежнего.
        - Оно ненавидит лестницы и быстро выдыхается. Семь лет непрерывных тренировок Беремира коту под хвост. А ещё оно было младенчески чистым, ни шрамов, ни отметин. Но я, как видишь, об этом позаботилась. - Василиса хмыкнула и тряхнула рукой с чёрными как уголь пальцами, будто хотела сбросить эту черноту.
        - А этот шрам откуда? - Кирши провёл по брови, над которой красовался неаккуратный розовый росчерк.
        Василиса приложила руку и нахмурилась, будто бы пыталась припомнить, о чём вообще речь.
        - А, этот! - наконец радостно воскликнула она. - Это я просто приложилась головой о борт лодки. Глупо вышло.
        - Когда билась с русалками?
        - Ага. Мерзкие твари. Наши русалки по сравнению с ними писаные красавицы.
        Кирши поднялся с постели и потянулся. Взял со стола шнурок с Тиргом - кот тут же появился, плюхнувшись на кровать.
        - Не могу поверить, что ты переметнулся на её сторону! - крикнул он, вздыбив хвост. - Пал рабом плоти, Кирши! Я был о тебе лучшего мнения.
        - Пообщайтесь пока, а я проверю пленника, - бросил Тёмный, не обращая внимания на вопли домового.
        - Неждан, - сказала Василиса. - Его настоящее имя Неждан. И ещё тогда в Вардене я заставила его поклясться мне в верности.
        Кирши ухмыльнулся и оглянулся на Василису:
        - То есть всё это время его можно было не держать связанным?
        - Ага. - Довольная мордашка Василисы сияла. Чародейка сладко потянулась и перевернулась на живот. Рубаха задралась, обнажив изгиб поясницы, Кирши отвёл взгляд. - Скажешь, что это было жестоко с моей стороны?
        - Кто? Я? Кажется, ты перепутала меня с Атли. Это он у нас по части сострадания к мерзавцам.
        - Вот и прекрасно, - отозвалась Василиса и зарылась лицом в подушку. - Я ещё чуточку полежу и спущусь.
        Кирши, подхватив катану, вышел из комнаты.

* * *
        Тирг орал и бесновался ещё какое-то время, едва не сыпля искрами из жёлтых глаз. Василиса лежала на животе, обхватив подушку, и терпеливо ждала, когда он закончит. В глубине души она даже немного радовалась его праведному гневу - он напоминал ей об их перепалках в Лютоборах. Правда, тогда она бы не стала его слушать, а осыпала снопом горячих искр, но не сегодня. Сегодня Василиса просто ждала.
        - Бросить меня с этим сумасшедшим! - кричал домовой, а его толстые бока намекали Василисе, что общество «сумасшедшего» пошло ему скорее на пользу. - Ты бы видела, куда он меня таскал. Мрак, вонь, нечисти полно, один раз нас даже чуть заживо не спалили! И этот паршивый Атли! Он хотел меня из гарнизона выкинуть! Пришёл к Кирши и заявил, мол, на кой бес тебе этот паразит. Представляешь, я, говорит, паразит! Вот же гов…
        - А сумасшедший Кирши тебя, значит, отстоял? - примирительно сказала Василиса.
        - Я сам себя отстоял! - огрызнулся Тирг, топчась по подушке. - Как зыркнул на этого волчару плешивого, он сразу хвост поджал!
        - А он знает? - рассмеялась Василиса.
        - Что?
        - Что ты на него зыркал?
        Тирг зашипел, крутанулся, отворачиваясь от Василисы, и плюхнулся на подушку. Хвост его гневно метался, выражая своё недовольство простыне.
        - Может быть, из-за ног Кирши меня было и не так заметно… - в итоге пробубнил Тирг немного смущённо.
        Василиса улыбнулась. Тирг замолчал, продолжая бить хвостом уже не так усердно. Порванное ухо то и дело стригло воздух, будто бы домовой ждал, что Василиса что-то скажет, но и Василиса тоже молчала.
        Некоторое время они просто лежали, а потом Василиса нерешительно протянула руку. Тирг никогда не разрешал ей себя трогать. Единственный раз, когда чародейка держала его на руках - тогда, в пожаре, когда им обоим грозила смерть.
        Ладонь коснулась гладкого чёрного меха. Тирг вздрогнул, хвост замер.
        Пальцы нырнули в тёплую шерсть на кошачьей спине. У Василисы защемило в груди, к горлу подкатили слёзы, в носу защипало. Чувство бесконечного облегчения укрыло её с головой и нежным теплом разбежалось по телу.
        - Я дома, Тирг, - прошептала Василиса сдавленным голосом. - Я наконец вернулась.
        Домовой замурчал.

* * *
        Кирши заглянул в соседнюю комнату, где был заперт Финист. Он всё ещё спал, крепко-накрепко привязанный к кровати. Прекрасно - встречаться с ним взглядом и тем более говорить у Кирши не было ни малейшего желания. Но теперь, зная, что Василиса заставила Финиста принести клятву верности, Кирши испытал к нему - вору и убийце - необъяснимую, тоскливую жалость.
        «Поделом ему», - хотел сказать Кирши. За то, что он сделал с Василисой, за то, что сделал с Удой, за то, что делал с другими.
        «Поделом», - хотел сказать Кирши, но отчего-то не мог.
        Спустившись вниз, он затопил печь, достал из корзины точильный камень и сел на лавку у окна. Достал меч из ножен и внимательно осмотрел лезвие. Катана приветствовала его тихим звоном.
        Как и говорил Хару, меч найдёт способ попасть к своему хозяину. Катана - первое, что увидел Кирши после смерти Хару. Он пришёл в себя уже в гарнизоне, и катана стояла в углу комнаты, прислонённая к стене, рядом в кресле дремал, свесив голову на грудь, Атли. Хару - его глоток свободы, надежды, его будущее - исчез. Круг замкнулся, золотая нить клятвы привела его назад, вернув Кирши в тёмную комнату, к Атли, к тому, от чего - ему казалось - он сбежал. Он лежал на постели, перевязанный, и тонкая ткань на ранах казалась ему кандалами.
        Имя для меча пришло на ум само собой, и разве мог он придумать другое? Это имя было единственно верным и правильным.
        И тогда оно значило для Кирши боль утраты, горе, вину, ошибку и мучительное желание встречи. Долгие годы он носил в себе эту боль, эти потерянные тогда свободу и счастье. Он печалился о Хару и о себе, о той жизни, которая могла бы у них быть и которой уже никогда не будет. Теперь имя, данное мечу, наконец стало грустным воспоминанием, отголоском любви и желанием не забывать.
        - Ну, здравствуй, Хару, - тихо сказал Кирши катане впервые за все эти годы. - Кажется, я могу наконец тебя отпустить. Возможно, в конце концов я что-то сумел понять.
        Кирши вспомнил, как решительно, не раздумывая рассёк нить клятвы Василисы. Он не сомневался тогда, не боялся, он просто хотел, чтобы она была свободной, чтобы могла выбирать сама, чтобы была собой. Он хотел, чтобы страх, боль и безысходная решимость отнять собственную жизнь исчезли с её лица, чтобы ей больше не пришлось подчиняться чужой воле.
        - И если мне не удалось разорвать собственную клятву, - сказал Кирши Хару или самому себе, - возможно, я сумею обрести свободу, оберегая её в других?
        Колокольный звон ворвался в комнату и уничтожил все звуки. Мощный, оглушительно громкий, пробирающий до самых костей. Он гремел, осыпаясь каменной лавиной, тяжёлым эхом ложился на плечи и забирался ужасом в самое сердце. Он всё звучал и звучал, не желая заканчиваться, стремясь достучаться до каждого жителя Лагвиц, до недр скал и до самого морского дна.
        Такой звон мог означать только одно: царь мёртв.
        35
        Две клетки - два зверя
        Аньяна смотрела на бездыханное тело царя, которое, завёрнутое в золото, торжественно возлагали на краду, и пыталась осознать, когда всё пошло по наклонной. До того, как она возглавила Гвардию, или после.
        Два дня назад половина придворных и стражников видели, как Атли зашёл в покои царя, а после бесследно исчез, оставив Радомира захлёбываться собственной кровью. Аньяну вызвали на помощь царю, но было уже слишком поздно. Он истёк кровью ещё до её прибытия. Атли не церемонился и вспорол Радомиру брюхо, неаккуратно и грубо, будто неумело потрошил дичь.
        В ту же ночь исчез и царевич Дарен, с дружиной пустившийся в погоню за предателем. А Ярослава в общей суматохе сбежала из темницы, выпущенная несколькими верными ей Соколами.
        Говен - чародей из Совета, единокровный брат царя Радомира - как первый и единственный теперь наследник престола, поднёс факел к погребальному ложу.
        Пламя вспыхнуло, и народ, собравшийся на площади, зарыдал в голос, моля Морену принять их царя-батюшку. В тот же миг начался снегопад. Крупные снежинки медленно кружились в воздухе, стремительно укутывая площадь белым покрывалом.
        Говен вышел вперёд и преклонил колено перед костром:
        - Брат мой, Радомир! Прости, что не уберёг тебя. Во имя твое возлагаю ношу твою на плечи свои и обещаю отыскать сына твоего, царевича Дарена, чего бы мне сие ни стоило! И обещаю покарать убийцу твоего и отомстить за тебя! Покойся с миром!
        - Это не мог быть Атли, - шепнул Лель, внимательно наблюдая за каждым движением Говена и стоящих за его спиной чародеев. На этот раз их было восемь. Не хватало лишь Ярославы.
        - Мне бы очень хотелось в это верить, - ещё тише ответила Аньяна.
        - Ты что, правда допускаешь такую возможность? - Лель обратил на неё встревоженный взгляд.
        Аньяна закрыла глаза и медленно выдохнула в надежде хоть немного унять холод, который, несмотря на тёплую шубу, пробирал её до костей.
        - Я не знаю, Лель. Атли был на грани, срывался по мелочам, почти не спал. Возможно, он пошёл к царю, чтобы доказать, что Совет виновен в смерти людей, но что-то пошло не так, Радомир ему не поверил, и он вспылил…
        - Ты слышишь себя вообще? Хочешь сказать, что веришь в эту слепленную наспех сказку Совета, который теперь так удачно посадил на трон своего чародея?
        - Атли видели десятки людей в царском тереме. И он сбежал. Это уже гораздо больше того, что есть у нас.
        - Драган лучше многих владеет искусством иллюзий. Ты бывала в Звёздной Башне? Видела, на что он способен? А его представления со сверкающими небесными драконами на праздниках? Эти иллюзии не раскусит даже самый опытный чародей. Под личиной Атли мог скрываться кто угодно. Хоть сам Драган. Так же, как он, воспользовавшись иллюзией, незаметно вывел из башни Аспида.
        Лель казался удивлённым, словно не мог поверить, что ему правда приходится всё это объяснять Аньяне, будто маленькому ребёнку. Аньяна и сама всё прекрасно понимала, уж очень удобно и красиво складывалась ситуация для Совета, но дела это не меняло. Доказать они ничего не могли. Особенно теперь, когда их единственный рычаг давления на Совет - пленённая Ярослава - исчез.
        И если, сомкнув ряды, выступить против Совета Гвардия ещё могла, то теперь, когда царская армия оказалась в руках Говена, они были в меньшинстве.
        - Что же мы будем делать? - спросил Лель.
        - Как и прежде - свою работу, - сухо ответила Аньяна. - Возможно, теперь, когда Совет заполучил трон, они оставят нас в покое и позволят спокойно бороться с нечистью.
        Аньяне было тошно от того, что ей приходилось произносить эти слова, но она изо всех сил пыталась убедить себя в том, что не так важно, кто сидит на троне и кому придётся отчитываться, если это позволит Гвардии делать то, для чего она и была создана - защищать людей от чудовищ. Пусть ею командует хоть с десяток Говенов и Драганов - всё равно, если Вороны продолжат рубить головы кикимор и волколаков.
        - Мы должны найти Атли, - сказал Лель, глядя на шпиль Звёздной Башни. - Я чувствую, что он в беде.
        - Нет, - покачала головой Аньяна. - Сперва нам нужно сладить с неразберихой в гарнизоне. Вороны и Соколы лишились своих капитанов. Одни чешут языками, другие, наплевав на присягу, сбегают. Поговорим с ними. Убедим, что подобного больше не повторится. И в этом мне нужна твоя помощь.

* * *
        Атли сумел отряхнуться от пелены иллюзий, только когда раны от стрел окончательно затянулись. Серебряный ошейник сковал Волка и оставил Атли практически без защиты своей звериной ипостаси, поэтому времени на исцеление потребовалось больше, а чары иллюзии, которые, будь Волк свободен, не сработали бы, пронизали тело Атли до самых костей.
        Он не знал, сколько времени провёл в забытьи, но вздохнул с облегчением, когда тёплая постель его комнаты и мирно спящий на белых простынях Кирши исчезли, сменившись голыми стенами холодной темницы.
        - Я уж думал, ты никогда не проснёшься, - этот голос тоже был полон облегчения.
        К своему удивлению, в соседней клетке Атли обнаружил царевича Дарена. Он сидел на полу, обхватив колени, и обеспокоенно глядел на Атли.
        - Ты всё время стонал. Драган мучил тебя иллюзиями?
        Атли почувствовал, что краснеет, и откашлялся.
        - Вроде того. А ты…
        - Если коротко, ты, братец, убил моего отца и сбежал, - развёл руками Дарен, словно бы усмехаясь собственной глупости. - Я бросился в погоню. В лесу на нас с дружиной напали, и меня притащили сюда. Увидев тебя тут, я довольно быстро догадался, что ты ни при чём.
        - Погоди, дядя мёртв? - не поверил своим ушам Атли.
        - Твой дядя Радомир - да, - с горечью в голосе ответил Дарен. - А вот наш дядя Говен вполне себе здравствует, грея задницу на троне отца. Но это я узнал уже от Ярославы. Она заходила поглумиться над тем, что ты обмочил штаны.
        - Ярослава здесь? Великий Волк, что ещё я проспал?
        - Не знаю. Я, как видишь, тут тоже не особо с внешним миром общаюсь. Но, как мне удалось понять, пока меня сюда тащили, всю эту историю с убийством отца Совет придумал довольно спонтанно. Может, Драгану просто надоело ждать, или ещё что. Но, полагаю, меня сюда притащили на тот случай, если план с Говеном провалится и придётся срочно возвращать меня на престол, подтерев память и изобразив моё чудесное спасение. Если же им всё удастся, думаю, меня убьют. Я, если честно, наивно надеюсь на первый вариант.
        Дарен не выглядел напуганным, скорее печальным и уставшим. В том, что при описанном раскладе рано или поздно Драган придёт, чтобы убить царевича, Атли не сомневался. Но что он собирается сделать с Атли? Почему всё ещё не убил его? Хочет шантажировать пленником Вегейра? Или устроить публичную казнь, подарив Говену больше симпатий со стороны народа, как царю, отомстившему за смерть брата? А возможно, у Драгана и вовсе был какой-то другой план, о котором Атли и не догадывался.
        Он встал, размял затёкшие ноги и подошёл к решётке. Внимательно её осмотрел, понимая, что прутья довольно ржавые и совершенно обыкновенные - сумей он обратиться в Волка, вмиг бы разорвал их на куски и выбрался. Атли ощупал ошейник, потянул в одну сторону, в другую - тот ожидаемо и не думал поддаваться. И когда Драган успел разжиться такой вещицей? Атли бы не удивился, если бы узнал, что глава Совета велел выковать серебряный ошейник в тот же миг, что Атли стал капитаном Гвардии. А может, и того раньше, когда он впервые сошёл на берег в порту Даргорода. Или - Атли не сдержал смешок - ошейник вовсе был заготовлен ещё его отцу.
        Атли бросил взгляд на царевича. Для Дарена у Драгана ошейника не нашлось.
        - А ты случаем не научился обращаться в Волка? - поинтересовался он у царевича.
        Тот покачал головой.
        - Мать моя была волчицей, а я у неё паршивый щенок, - засмеялся он.
        Атли с досадой поджал губы. Сольвейг считалась самой быстрой волчицей Северных Земель, пусть она и была младшей сестрой Вегейра, даже он не мог поспеть за её проворными лапами. Про её красоту и ловкость слагали баллады барды. Правда, Атли Сольвейг ни разу не видел - принцесса умерла в родах, когда и сам Атли был ещё крохой.
        - Оборотничество передаётся по наследству. Иначе не бывает, - задумчиво проговорил он. - Если ты и правда сын Сольвейг, то и твой Волк дремлет где-то внутри.
        - Вегейр сказал мне то же в нашу прошлую встречу, но никто не проснулся. Возможно, когда мой род отказался от дара Велеса и потерял способность обращаться в медведя, ваш Великий Волк тоже решил с нами не связываться. - Дарен рассмеялся, но в смехе его дрожало сожаление.
        - Волк - это не дар, - покачал головой Атли и уселся на пол, скрестив ноги. - Волк - это ты и есть. Он не может исчезнуть, если кто-то когда-то от него отказался. Но ты сам можешь не давать ему проснуться.
        - О, поверь, я бы многое отдал за возможность превращаться! Мечтал об этом с самого детства, с момента, когда прочитал первый стих про маму. «И мчит она, взметая снег, прервать не в силах волчий бег ни боги, ни она сама - она для воли рождена!»
        Глаза Дарена заблестели, а руки взметнулись на манер крыльев. На мгновение он стал похож на мальчишку, который впервые увидел нечто чудесное, захватившее его с головой. На мгновение Дарен будто исчез из тесной клетки и перенёсся туда, где мчалась по бескрайнему снегу белая волчица.
        Невольно Атли заразился этой страстью и сказал прежде, чем сумел подумать:
        - Хочешь, попробуем разбудить твоего Волка?
        Дарен рассмеялся, забросил руки за голову и, скрестив ноги, прислонился к стене:
        - Всё равно заняться нам больше нечем.
        36
        Тени деревенской ночи
        В Даргород Василиса и Кирши мчались во весь опор. Весть о смерти царя не сулила ничего хорошего, а уж весть о том, что царя убил именно Атли, и вовсе убедила их в том, что происходит что-то совершенно неладное и, возможно, если они не поторопятся, быть беде.
        Никто из них не сомневался в невиновности Атли и в причастности Совета Чародеев к происходящему. Очень уж удачно Говен остался единственным наследником царского престола.
        - Если мы не остановимся, моя лошадь сдохнет! - крикнул Финист.
        Они скакали по ночному тракту, до Даргорода оставалось чуть больше дня пути.
        - Сейчас свернём с тракта, и за лесом будет деревня, - оглянулся Кирши. - Там передохнём и переночуем.
        И правда, вскоре показалась деревня. Только вот казалась она странной. Ворота закрыты, за забором темень. Василиса прищурилась: во всей деревне что, не горит ни одного оконца? А когда они подъехали ближе, то переглянулись: ворота в деревню были заперты снаружи. Огромное бревно лежало на двух железных штырях, изображая засов.
        Не сговариваясь, Кирши и Василиса спешились и подошли к воротам. Ухватились за бревно и сбросили на землю. Створки со скрипом отворились.
        - Чубасья мать, - выдохнула Василиса.
        От ворот и дальше по улице снег был завален мертвецами. Люди лежали друг за другом, явно пытаясь убежать от смерти. Но смерть оказалась быстрее. Василиса присела рядом с трупом женщины. Она была в лёгкой рубахе и юбке - выбежала из дому как была, не успев одеться. На первый взгляд, ни ран, ни повреждений на теле видно не было. Василиса ощупала ноги, руки, грудь. Тело было холодным и уже давно окоченело, покрывшись синими пятнами, но и кости, кажется, были целы. Что же их убило?
        По растерянному взгляду Кирши, который изучал труп старика, Василиса поняла, что у него возник тот же вопрос.
        - Ну, хоть лошади отдохнут, - подал голос Финист, равнодушно оглядывая мертвецов из седла.
        Кирши подошёл к нему и за рукав стащил на землю.
        - Эй, полегче!
        - Надо поискать выживших, - сказал Кирши, доставая нож. - Будешь помогать.
        - И не вздумай попытаться сбежать или выкинуть ещё что-то, что меня расстроит, - пригрозила Василиса.
        - Слушаюсь, госпожа. - Финист отвесил шутливый, но грациозный поклон и расплылся в заискивающей улыбке.
        Кирши разрезал верёвки. И они разделились.
        Деревенька оказалась маленькая - с два десятка стройных деревянных домиков. И оттого случившееся казалось ещё страшнее - Василиса, окидывая взглядом количество мертвецов, сомневалась, что хоть кому-нибудь удалось выжить. Тяжелее всего было смотреть на детей, замерших и замёрзших, пустыми глазами глядящих на звёзды. В некоторых домах ещё остались люди, но и они все были мертвы. Кто-то даже не успел проснуться.
        На выходе из очередного двора Василиса заметила нечто странное. На земле лежала девушка, на первый взгляд, ничем не примечательная. Но лишь на первый. На руках и на груди её ещё при жизни были вырезаны руны. Василиса протянула руку, отгибая ворот её рубахи, чтобы разглядеть получше.
        Тут откуда-то раздался душераздирающий визг. Василиса оглянулась и бросилась на звук. Из одного из домов появился Финист, волоча за собой маленькую вопящую девочку. Она упиралась, вертелась и пыталась его укусить, но Финист едва ли обращал на её попытки хоть какое-то внимание.
        - Нашёл, - буркнул он, бросая девочку под ноги Василисе. - Пряталась в погребе.
        Девочка сжалась в комочек и вся затряслась, как котёнок на морозе. Василиса поспешила её успокоить.
        - Тише, тише, милая. - Чародейка старалась говорить ласково. Она встала рядом с девочкой на колени и принялась легонько гладить её по голове. - Мы тебя не тронем. Мы пришли помочь.
        Девочка зарыдала в голос и затряслась ещё больше. Василиса вскинула гневный взгляд на Финиста.
        - Я же просила не делать ничего, что меня расстроит! - процедила она.
        - Я же не… - начал было Финист, но тут тело его свело судорогой, и он, взвыв, повалился на снег. Клятвы не любили нарушителей. - Прости меня! Прости! Прости!
        Василисе было его не жаль. Дав ему покорчиться с минуту, она бросила:
        - Прощаю.
        Финист обмяк и уткнулся лбом в снег, стараясь отдышаться.
        - Да-а, - протянул он охрипшим голосом. - Во что я тебя превратил, красавица.
        - Не льсти себе, - огрызнулась Василиса, его слова больно ударили в цель и ухватили за горло. - Не твоя заслуга.
        Финист перевернулся на спину и раскинул руки. Взгляд у него сделался довольным, как у сытого кота. И Василисе остро захотелось помучить его снова. Но сейчас ей было не до этого.
        Василиса подхватила девочку на руки и понесла в дом, подальше от горы трупов её соседей и знакомых. Усадила на лавку возле холодной печи, зажгла свечи. Девочку укутала найденным одеялом. Девочка рыдала и ёрзала, пытаясь вырваться из шерстяного плена. Василиса присела на корточки рядом с ней.
        - Сказка! Ты любишь сказки? - Василиса старалась вспомнить, как в детстве её успокаивала няня, или, правильнее сказать, Морена. Она всегда рассказывала сказки.
        Девочка всхлипнула, посмотрела на Василису выжидательно, но плакать не перестала. Василиса судорожно искала в голове обрывки знакомых историй, но, как назло, ничего не шло в голову.
        - Жила-была одна чародейка, - поскорее выдала она первую мысль, вклиниваясь в паузу между всхлипами. - И воевала она с чудищем страшным, и случилось так, что оба они сложили головы в бою. Но по счастливому случаю не умерла чародейка, а оказалась в другом, совершенно не похожем на наш мире. И предстояло ей отыскать дорогу домой, пройти по разным мирам и заплатить за то страшную цену. Благо был у неё волшебный клубок, что стал ей путеводной нитью.
        Василиса достала из кармана клубок красных ниток и показала девочке, та с интересом взяла его и завертела в руках.
        - Это он? - спросила она, успокаиваясь.
        - Это он, - с облегчением ответила Василиса.
        - Что это был за мир?
        - Первый мир… Мир, в котором очнулась чародейка после смерти… Это был мир Земли. Он был сух и сер, как сама земля, и напрочь лишён магии. И смерть её была первой ценой за проход через врата в мир Земли. Её тело, что создано из земли и в землю возвращается, стало первой жертвой. Там её встретил проводник - смертная девушка по имени Дина, что провела чародейку ко вторым вратам.
        И были те врата в мир золотых Вод, а ценой за проход стали слёзы. Пришлось чародейке пережить заново страшные воспоминания, чтобы уплатить эту цену.
        Золотые Воды привели чародейку к костру, что плясал на вершине башни и вёл в мир такой жаркий, как пламя самого Дажьбога. Пришлось чародейке пожертвовать своими чарами, чтобы промчаться по тому миру на огненном коне.
        - Что у нас осталось? - обратилась Василиса к затаившей дыхание девочке.
        - Воздух? - угадала она.
        - Верно! - подтвердила Василиса и удивилась складности своего рассказа. Неужели и правда миры не были случайными и выстроились в череду стихий? Или это лишь её воображение? Возможно, если бы она уделяла больше времени наставлениям Беремира, не пришлось бы так удивляться.
        - И что было дальше? - поторопила малютка, прерывая Василисины размышления.
        - Пожертвовала чародейка счастливым воспоминанием, смехом, что взвился в воздух вороньим карканьем и обратился в птицу. Взобралась чародейка под облака на высокий дуб за птицей и прошла сквозь последние врата. Те, что привели её домой.
        - И у неё всё стало хорошо? - спросила девочка.
        - У неё… - задумчиво протянула Василиса, прислушиваясь к себе. - Она отыскала дорогу домой, но ещё не нашла пути к самой себе. И, пожалуй, больше всего тосковала она по той себе, прежней себе, которой уже никогда не станет. У судьбы нет дороги назад, а потому, наверное, и оглядываться не стоит. Но у чародейки, - улыбнулась Василиса, забирая у девочки клубок, - всё будет хорошо. И она поделится с тобой своей храбростью.
        Василиса подцепила красную нить, оторвала зубами и повязала на запястье девочке.
        - Ну как? Чувствуешь её храбрость? - спросила Василиса.
        Девочка решительно кивнула.
        - Ты большая молодец. - Василиса приобняла её за плечи. - Расскажешь мне, что случилось?
        Девочка замотала головой, сжимаясь в одеяле.
        - Может быть, ты видела что-то? - Василиса не отступала. - Незнакомых людей? Огни? Вспышки? Я понимаю, ты напугана, но мы очень хотим поймать и наказать тех, кто это сделал, и нам очень-очень нужна твоя помощь. Давай начнём с простого. Как тебя зовут?
        - Дара, - выдавила девочка, вытирая сопли краем одеяла.
        Василиса села рядом с ней и обняла:
        - Ты молодец, Дара. Всё закончилось. Всё уже позади.
        - Мама упала, - после нескольких минут молчания девочка всё же заговорила. - Она сказала папе, что пришли люди со знаками на руках и что мне нужно спрятаться, а потом она упала. Папа повёл меня в погреб, но тоже упал. И я сама полезла в погреб.
        - Ты молодец, что сумела спрятаться, - подбодрила её Василиса.
        - Мои родители скоро проснутся? Я видела, что все на улице тоже заснули.
        У Василисы не было утешительного ответа на этот вопрос. У неё вообще не было ответов.
        - Я уже видел такие руны на теле, - в дом зашёл Кирши. - По дороге в Лагвицы. Думаю, там поработали чернокнижники. Сейчас я нашёл двоих.
        - И что? Эти двое смогли, - Василиса бросила взгляд на Дару, - усыпить всю деревню так, что и следа не осталось?
        - Это запечатывающие руны. В них что-то или кого-то заперли. И на каждом из трупов, - Кирши с чувствами девочки решил не церемониться, - руна на левом запястье перечёркнута.
        - Как будто они что-то выпустили? - Василиса нахмурилась, усиленно размышляя. - Что-то, что… усыпило всех жителей, не оставив никаких следов, а потом - просто исчезло?
        - Или его снова поймали. Когда пришли эти люди? - Кирши обратился к Даре.
        Девочка сжалась под его взглядом, Василиса обняла её крепче:
        - Не бойся, Дара, отвечай.
        - Вчера. Когда я ложилась спать. Мама рассказывала мне сказку. Мама всегда говорит, что сиреневые сумерки - время пугать духов сказками.
        Упоминание о сумерках невольно пробудило в Василисе воспоминания о страшных историях о прошлом. Прошлом, которое люди боялись вспоминать. Она нервно хихикнула от сумасшедшей, невозможной догадки, что посетила её мысли. Кирши не смеялся.
        - Мне кажется, - в дверь заглянул Финист, - или вся эта хтонь очень уж напоминает…
        Он осёкся, словно не хотел завершать фразу - похоже, даже его она напугала до чёртиков. Василиса, холодея от ужаса, закончила вместо него:
        - Тени.
        Они переглянулись.
        - А мне эта история, - сказал Кирши, выглядывая в окно, - напоминает репетицию. Надо выдвигаться. Мы ещё можем успеть.
        Он направился к выходу.
        - Успеть к чему? - крикнул ему вслед Финист. - Ау! Если ты не помнишь, Теней нельзя победить!
        Василиса вскочила:
        - Но можно попытаться остановить тех, кто ими управляет.
        - Мы - трупы, Дара, - обратился Финист к девочке. - Мы - трупы.
        37
        Когти и клыки
        Атли чувствовал своего Волка столько, сколько себя помнил. Он всегда бродил где-то на окраине сознания, всегда обозначал своё присутствие: требовательно бил лапами, рычал или скулил. Атли не знал, как это объяснить, как передать словами. Волк просто был. Всегда. Он был так же реален, ощутим и осязаем, как мир вокруг, и при этом для других его не существовало. Волк был точкой опоры, путеводной звездой и домом. Он сросся с Атли намертво, если вообще когда-то существовал отдельно.
        Впервые Атли обратился в десять лет. Поздно, по меркам отца, - тот впервые перекинулся в восемь и не забывал напоминать об этом своему сыну. Мать, которая прежде души не чаяла в Атли, первое обращение напугало. И с тех пор как Атли научился обращаться в Волка, она стала держаться от него подальше. Атли видел её редко и в основном издалека. Поговорить им удавалось лишь на пирах, где правила приличия и стыд перед гостями не позволяли ей избежать беседы. И Атли ловил и собирал эти моменты, словно драгоценные камни. Пока не вырос и не охладел к подобного рода безделушкам.
        Отца мать не любила и избегала по той же причине. Родная сестра Радомира, воспитанная в страхе перед любого вида магией. Замужество стало для неё трагедией. И Атли подозревал, что зачат он был не в результате добровольной близости. По крайней мере, после рождения Атли мать переехала в другую спальню, в которую Вегейр был не вхож. Впрочем, от отсутствия женского тепла король не страдал.
        - Атли-и! - позвал Дарен. - Волк ходит по границе сознания. Что делать-то, чтобы его найти?
        Атли моргнул, понимая, что в какой-то момент объяснений просто замолчал, углубившись в собственные мысли. Уже несколько дней - Атли не мог сказать точно, потому что в темнице не было окон - они пытались пробудить Волка Дарена. И пока что безрезультатно.
        - Да, прости. Это сложно объяснить словами. - Атли почесал в затылке. - Это как ощущение присутствия, будто ты не один в своём теле. Будто тень за спиной. Она как твоя собственная, только глубже и темнее, она…
        - Ничего непонятно, братец, - вздохнул Дарен. Он лежал на полу своей клетки с закрытыми глазами, сложив руки на животе. - Я у себя тут совершенно точно один.
        - Это потому, что ты так думаешь! - воскликнул Атли. - Ты никогда не замечал своего Волка, вот он и истончился, спрятался, почти исчез…
        - Может, он совсем исчез?
        - Он не может просто взять и исчезнуть. Это всё равно что лишиться руки или ноги. Он как ещё одна часть тела. Они не исчезают просто так.
        - Можно родиться без руки, - задумчиво проговорил Дарен.
        Атли всплеснул руками, осознавая неудачность примера.
        - Без Волка родиться нельзя!
        - Откуда ты это знаешь?
        - Дарен, заткнись и сосредоточься!
        Дарена грубость не смутила:
        - Да я уже четыре дня сосредотачиваюсь, или сколько там. А нас за это время ни разу не покормили и вёдра не вынесли. А это, братец, скажу я тебе, плохой знак.
        - Поэтому в твоих же интересах поторопиться. Закрывай глаза и представь себе… - Атли задумался, пытаясь понять свои ощущения, ощущения, которые дарил ему Волк, - безопасное место. Место, где ты можешь без опаски быть самим собой. У тебя есть такое место?
        Дарен не задумался:
        - Есть.
        - Представь его.
        Дарен послушно кивнул.
        - А теперь представь, что ты в этом месте не один. Ты не видишь, кто это. Он стоит за твоей спиной. Но ты чувствуешь его тепло, его дыхание. Это приятное тепло, родное дыхание. Ты не видишь его, но знаешь, что он на твоей стороне, что он всегда готов тебя защитить. Рядом с ним ты чувствуешь себя в безопасности. Ты чувствуешь себя цельным. Чувствуешь, будто нашёл то, что давным-давно искал. Будто… вернулся домой.
        Атли сглотнул, чувствуя, как к горлу подступает ком. Волк опустил уши и прильнул к затылку холодным мокрым носом. Сейчас он был связан, но отчаянно тянулся к Атли, верил, что тот рано или поздно его освободит.
        - Чувствуешь? - тихо спросил Атли.
        - Кажется, - неуверенно отозвался Дарен. - Мне… нужно обернуться?
        - Пока рано. Постой так, почувствуй его, привыкни к его присутствию. Ему тоже нужно время, чтобы довериться тебе, выйти из тени, в которой он прятался столько лет. Волки не любят жить взаперти. Так что он может быть зол, обижен или напуган. Ты можешь почувствовать это.
        - Мне кажется… кажется, я чувствую его грусть?
        - Ты должен принять его. Стать его частью, пообещать, что если он доверится тебе, то всё будет хорошо. - Атли говорил быстро, горячо, следуя за тонкой нитью интуиции. Он говорил уже не с Дареном, а со своим собственным Волком. - Ты обязательно его спасёшь, больше никогда не оставишь его одного, потому что именно он - он, а не кто-либо другой - делает тебя целым, настоящим, самим собой. Потому что вместе вы со всем справитесь, потому что ты - это он, а он - это ты. И иначе не было никогда и не будет впредь. Пообещай, поклянись и посмотри ему в глаза, когда будешь готов.
        Дарен вздрогнул. Несколько мгновений он молчал, а потом, не открывая глаз, тихо и испуганно прошептал:
        - Это… не волк.
        Превращение началось внезапно и резко. Дарен закричал и скорчился на полу, схватившись за живот.
        - Не сопротивляйся! - Атли подскочил и вцепился в решётку. - Не сопротивляйся или сделаешь только хуже! Отпусти его! Он столько лет ждал!
        - Он… - выдавил Дарен, испуганно глядя на Атли. Лицо его покраснело, вены на шее взбухли, а глаза налились кровью. - Он очень… зол!
        - Плевать! Дай ему свободу!
        Дарен застонал и перевернулся на живот. Спина его выгнулась, одежда треснула по швам, когти вспороли камень, и в следующее мгновение в клетке выпрямился во весь рост огромный бурый медведь.
        - Получилось. - Атли восхищённо глядел на зверя. - Получилось!
        Медведь, шумно дыша, огляделся, переступил с ноги на ногу, почесал ухо, принюхался. Нос уткнулся в железные прутья, медведю не понравилось, и он замотал головой. Взревев, одним ударом лапы медведь смял прутья решётки, будто она была сделана из соломинок, и, угрожающе зарычав, двинулся к Атли.
        Отступив к стене, Атли позволил ему снести и свою решётку.
        - Отлично! Пора выбираться! - воскликнул он, но медведь, заревев, замахнулся.
        Первый удар пришёлся по лицу. Когти вспороли кожу, и левый глаз тут же залило кровью. Атли вскрикнул, но тут огромная лапа со всей силы придавила его к полу. Рёбра треснули, и Атли потерял сознание. Последнее, что он услышал, - как хрустнул, ломаясь, серебряный ошейник.
        38
        Синее пламя
        Аньяна лежала на софе в своём кабинете, голова её покоилась на коленях Леля. Он ласково гладил её виски, пытаясь избавить от головной боли. Хотел было снять чарами, но не вышло.
        Коронация Говена должна была состояться на десятый день после похорон Радомира, после они с Драганом обещали назначить своих капитанов. Двоих, как и предписывало соглашение. А до тех пор попросили гвардейцев не покидать гарнизон, чтобы все они могли поприветствовать новых капитанов. Но все понимали, что это было лишь спектаклем, призванным обозначить власть нового царя и его первого советника, которым любезно согласился стать сам Драган.
        - Мы должны найти способ их прижать, - сказал Лель, глядя в окно, за которым вином разливался закат. - Убийство царя, Аспид, Атли. Это не должно сойти им с рук.
        - У меня нет на это сил. Я вообще не должна была становиться командующей. Я не знаю, что делаю и зачем, меня не уважают и не воспринимают всерьёз. Я пошла на поводу у Атли, подумала, что у меня получится. Хотела впечатлить его, отца, Кирши, маму. Она же у меня была Соколом, помнишь? Но нет, Лель. Не-а. Я - хорошая целительница. Может быть, получилось бы даже неплохим капитаном Журавлей стать. Но не командующей. Теперь я это понимаю. Атли должен был занять это место или даже ты. А лучше бы Аргорад, Белава и остальные остались живы. Надо признать, мы успешно развалили их наследство. За месяц мы разрушили то, что они строили и хранили пятьдесят лет.
        «Белогор разрушил», - хотела сказать она, но понимала, что это была бы только часть правды.
        - Что это за Гвардия, что держалась на плечах четверых и рухнула, стоило им уйти, - протянул Лель.
        - Может, если бы они не погибли сейчас, успели бы подготовиться к уходу.
        Лель грустно рассмеялся:
        - Разве мы, гвардейцы, не должны быть всегда готовы уйти? Помнишь, как Белава любила повторять…
        - «Всех нас ждёт один конец…»
        - «…и не в наших силах это изменить. Пока в ночи бродят чудища…»
        - «… мы должны быть готовы умереть». - Аньяна всхлипнула и закрыла лицо рукой. - Я не готова, Лель.
        - Я тоже.
        В коридоре послышались взволнованные голоса и шаги. Аньяна с Лелем переглянулись и направились к двери.
        - Прибыли четверо Воронов, - бросил пробегающий мимо гвардеец. - Кажется, один из них серьёзно ранен. Мы увидели в окно.
        Парадные двери распахнулись, и двое Воронов внесли третьего. Четвёртый бежал следом. Лель бросился на помощь.
        - До лазарета не донесём, - крикнул один.
        - Ко мне в кабинет! - скомандовала Аньяна.
        - Я за травами! - крикнул Лель и побежал к выходу.
        - Что случилось? - Аньяна залетела в кабинет.
        Она смахнула со стола свитки и пергаменты и помогла уложить раненого на стол. Из носа, рта и ушей у него текла вязкая синяя жидкость. Аньяна распахнула кафтан, но не увидела видимых ран. Только на груди тлела кровавая руна. Ворон уже был мёртв.
        Аньяна оторвала взгляд от тела. В кабинете, кроме неё, остался один из Воронов, что принёс мертвеца. Он не отрываясь глядел в окно, на алый, догорающий закат. Ворон - светловолосый мальчишка не старше семнадцати - был мокрый от пота и дрожал.
        - Что случилось? - повторила она вопрос, замечая, что кафтан на Вороне висит мешком, словно бы снятый с чужого плеча. На запястьях его она заметила ещё руны. А на большом пальце правой руки кольцо в форме когтя.
        Тело крикнуло: «Беги!» - но Аньяна приготовилась сражаться.
        - Кто ты! Сдавайся и останешься жив!
        - За Чернобога! - крикнул мальчишка и вспорол кольцом запястье.
        Тело его затряслось и рухнуло. Аньяна приняла боевую стойку, но ничего не увидела. Мгновения тянулись бесконечностью, но ничего не происходило. Что за чёрт?
        Аньяна перевела взгляд на мертвеца на столе. Он распух и посинел, словно утопленник, и сочился чёрной жижей. Аньяна вскрикнула. Он был под завязку начинён «Синим пламенем»! Тело взорвётся, и от гарнизона не останется камня на камне, а пламя будет плясать до тех пор, пока не сожрёт всё до основания.
        Аньяна бросилась к двери.
        - Все на выход! - закричала она. - Спасайтесь!
        Лель мчался по лестнице с охапкой трав.
        - Лель, выводи всех! Общая тревога!
        Лель не задавал вопросов, бросил травы и помчался выполнять приказ.
        Аньяна вернулась в кабинет и закрыла дверь. Можно изолировать «Синее пламя», окутать его водяным куполом до того, как труп взорвётся. Может получиться. Нет, должно получиться!
        Аньяна, глотая слёзы и страх, распахнула окно, вытянула дрожащие руки. Снег превратился в воду и ворвался в комнату. Окно хлопнуло, прибитое сквозняком, а Аньяна уже заплетала чары. У неё получится. У неё всё получится! Сегодня никто не умрёт! Не сегодня!
        Водяной купол окутал тело, вытягивая из него зелье.
        По стене скользнул последний солнечный луч, погрузив комнату в сумерки. И Аньяна увидела их.
        Пять Теней стояли вокруг тела чернокнижника и, кажется, глядели на Аньяну в ответ.
        Когда первая тень вошла в неё, купол выдержал. Аньяна закричала от боли, но не опустила рук, продолжая защищать Гвардию. Когда к ней присоединилась вторая, купол задрожал и часть его дождём пролилась на ковёр.
        - Не… сегодня! - выдавила Аньяна, собирая остатки магии и удерживая купол.
        Когда третья Тень вошла в неё, Аньяна поняла, что её разрывают на части. Купол рухнул. И она вместе с ним.
        39
        Жернова судьбы
        Они успеют. Должны успеть! Василиса пригибалась к лошадиной шее, одной рукой крепко держась за узду, а другой обнимая Дару. Кирши мчался впереди, Финист поспевал следом.
        Следы неумолимо вели их в столицу. Четверо всадников покинули деревню и, не особо скрываясь, двинулись к Даргороду. Василиса не знала, как и чем они смогут помочь, но понимала, что остаться в стороне невозможно. И если будет битва, битва с несокрушимыми Тенями, они её примут. И она будет надеяться, что выстоят.
        Снег взметался под копытами, каждый рывок мощных лошадиных шей приближал их к Даргороду, солнце неумолимо клонилось к горизонту.
        Вот уже город выплыл из-за леса, снежный, залитый ярким брусничным светом.
        Кони пересекли первую городскую стену, практически красную в этот час.
        Люди с криками рассыпались в стороны, боясь угодить под копыта. Кричали проклятья вслед и бросались снегом. Дара плакала.
        Вторая стена осталась позади с последним лучом заходящего солнца. Василиса хлестнула лошадь, которая рвалась вперёд из последних сил и хрипела, угрожая в любой момент рухнуть замертво.
        Третья городская стена утонула в сиреневых сумерках.
        Лошадь упала, и Василиса сжалась вокруг Дары, спасая её от удара. Они покатились по снегу. Кирши спрыгнул с лошади и бросился к ним.
        А потом земля задрожала и прогремел гром. С замирающим сердцем Василиса оглянулась на гарнизон. Нет, это был не гром.
        Одна из стен гарнизона рухнула, и весь он задрожал, загромыхал и посыпался, словно замок из песка, и на костях его плясало синее пламя.
        Никто не вышел, во дворе она не видела ни одного Ворона.
        Кирши что-то кричал ей, люди что-то кричали. Дара продолжала плакать.
        Кто-то врезался ей в бок, и Василиса пришла в себя - это с криком пробежала мимо напуганная женщина. Люди в толпе как по команде упали на четвереньки и, разрывая одежду, начали обращаться в волколаков. Остальные бросились врассыпную, но быстрые чудища в два прыжка настигали их и вгрызались в плоть. За стеной заполыхало пламя - кто-то поджигал дома.
        Василиса выхватила меч, и тут же на него налетел оскалившийся волколак, повалив чародейку на землю. Зубы клацнули у её лица, но Василиса провернула лезвие и повалила зверя на бок. Упёрлась в его тушу ногой, выдернула меч и отсекла уродливую голову.
        От двух других отбивался Кирши.
        Василиса оглянулась в поисках Дары. Девочка бежала к ней. Но тут волколак сбил Дару с ног и поволок по земле, заливая камни её кровью. Василиса закричала.
        Откуда-то из толпы выскочил Финист с двумя длинными кинжалами. Он бросился на волколака и вспорол его, как рыбёшку, а потом двумя короткими взмахами отрезал голову.
        Чародейка подбежала к Даре. В разорванном горле булькала кровь. На детском личике застыло удивление. Василиса схватила её за плечи, хотя и понимала, что уже слишком поздно. Ничем, ничем уже она не сможет помочь.
        - Надо уходить, - сказал Финист, рукавом вытирая кровь с лица. - Их слишком много.
        - Нет. - Василиса взвесила в руке меч и бросилась обратно в битву.
        Они разрушили её дом. Они посмели разрушить её дом! Дом, в который она так стремилась вернуться! Они убили её товарищей! Они не уйдут безнаказанными. Василиса махала мечом, не замечая ничего вокруг, рубила беспощадно, обливаясь чужой кровью, которая текла по камням, будто дождевая вода. Волосы облепили лицо, а кожа на руках стёрлась до кровавых мозолей. Пахло гарью, трупами и железом, и Василиса до костей пропиталась этим запахом.
        Подоспела царская дружина, но волколаки сметали их, словно бумажных солдатиков. Под ноги Василисе подкатилась чья-то оторванная голова с вывалившимся сизым языком, и чародейка поспешила отвернуться. Тут же бросилась к волколаку, что тащил за юбку женщину. Она прижимала к груди младенца и кричала. Василиса не успела добежать - несчастную погребли под собой трое волколаков. Брызнула кровь, окатив Василису. Чародейка взвыла и одним ударом снесла ближайшему волколаку голову.
        Краем глаза Василиса заметила двоих воинов в красных соколиных кафтанах. Всё-таки кто-то выжил!
        На стене появились люди в тёмных одеждах. Они взмахнули руками, и в толпу полетели огненные стрелы. Они не разделяли своих и чужих, пронзая всех подряд: людей, волколаков, дружину.
        Чернокнижники - с ужасом поняла Василиса.
        Один из Соколов упал, пронзённый огненной стрелой, и исчез под серой массой волколаков. Второй воздушным щитом закрывал от стрел горожан, помогая добраться до укрытий.
        К Василисе пробился Кирши.
        - Уходим, - сказал он, перекрикивая вой битвы.
        - Нет! - Василиса выдернула меч из очередного чудища. Это был гуль - несколько десятков этих тварей уже лезли сквозь оставшиеся без защиты городские ворота.
        Кирши схватил Василису за локоть и встряхнул:
        - Если хотим отвоевать город, надо уходить и всё обдумать…
        - Они уничтожили гарнизон! - закричала Василиса. - Вороны, Атли…
        - Атли жив, - перебил Кирши. - Будь иначе, я бы почувствовал. И Атли бы приказал нам отступать.
        - Можно прорваться с севера. - Подоспевший Финист был весь в крови. - Гарнизон ещё горит, и чудища держатся подальше от пламени, сможем пройти там, а дальше вниз по реке.
        - Нет! - снова запротестовала Василиса. - Мы не можем бросить всех этих людей на растерзание!
        - Ещё как можем, красавица! Не боишься помереть сама, так подумай о нас с Кирши.
        Василиса стиснула зубы. Они были правы, до отвращения правы. Она и сама понимала, что им не выстоять. Даргород был взят ещё до того, как они пересекли городские ворота.
        - Хорошо, уходим, - сказала Василиса, и они, не сговариваясь, побежали туда, где лежали неупокоенные кости гарнизона.
        Синее пламя, что плясало на обломках здания, с воем взметалось ввысь и, уносимое ветром, негасимое, облепляло крыши домов, деревья и людей. За их спинами что-то грохнуло, и Звёздная Башня задрожала, покосилась и, сыпя кирпичами, начала падать, погребая под собой сражавшихся. Василиса оглянулась, и ей показалось, что в последний миг кто-то выбежал из её дверей, но в следующий момент их с Кирши и Финистом накрыло облаком поднятой пыли. Василиса прибавила шагу.
        Крики позади постепенно стихали. Даргород был взят. А Василиса снова оказалась в своём видении, на объятых пламенем обломках гарнизона, и отрубленная голова Аспида снова говорила с ней: «Чему быть, того не миновать. Лишь раб, что получит свободу, меч, что разрубит камень, и свет, что затмит солнце, смогут остановить жернова судьбы».
        Жернова начали вращаться.