Сохранить .
Небесный странник Владимир Корн
        Этот мир еще не знает силы пары и электричества, но воздушная стихия ему уже покорилась. И потому, ловя парусами ветер, скользят по небу сотни и тысячи кораблей, так похожих на те, что бороздят моря и океаны.
        Люкануэль Сорингер, случайно попав на палубу одного из них еще мальчишкой, навечно заболел небом. Теперь, спустя десять лет, он капитан и владелец «Небесного странника». И пусть он очень мал, «Небесный странник», но это его собственный корабль, и вот оно, небо, рядом. Но за все в этой жизни приходится платить, в том числе и за осуществление своей мечты…
        Владимир Корн
        НЕБЕСНЫЙ СТРАННИК
        ПРОЛОГ
        Борт корабля пах кедром. Я провел по нему ладонью, затем прижался щекой. Помимо тепла, вобранного им от давно показавшегося над горизонтом солнца, от него исходил запах кедра.
        Конечно, можно упрекнуть меня в том, что дуб при выборе материала для постройки корабля более предпочтителен и крепостью, и долговечностью, и стойкостью к жучкам-древоточцам, словом, всем, кроме веса. Но дуб не пахнет так, как пахнет кедр.
        Я прошелся вдоль борта, ведя по нему ладонью. Обтесанные чуть ли не до зеркального блеска доски обшивки еще не успели потемнеть от времени. На носу корабля горели золотом буквы названия, и я поспешно оторвал руку от борта, словно не хотел оставить на надраенной меди никакого следа. Смешно, но именно так и было.
        Весь путь от кормы до носа корабля уложился в двадцать три шага.
        Единственная мачта, две небольшие надстройки, длинный бушприт и трюм вместимостью триста мер груза. Да, корабль мал, но это мой собственный корабль - «Небесный странник». И как же он красив, мой корабль, и как долго я о нем мечтал!
        Поднявшись по сходням на борт, я задержался на мгновение, чтобы окинуть взглядом палубу: все ли надежно на ней закреплено? И сама она так ли чиста, как ей и положено быть?
        Команда - все семь человек - на борту, здесь и первый мой заказчик: дородный, выглядевший вечно хмурым Кей Ильберт - торговец весьма средней руки. На этот раз к вечному недовольству на его лице прибавилось еще и выражение нетерпения - когда же, наконец, мы отправимся?
        Я бы на его месте тоже особенно не веселился. Кей Ильберт старше меня едва ли не вдвое, а его товара не хватило даже на то, чтобы заполнить единственный трюм «Небесного странника» больше чем наполовину.
        Но он первый, кто воспользовался моими услугами, и потому пусть Создатель пошлет ему удачу стать действительно крупным торговцем. Пусть всех, кто и в дальнейшем воспользуется услугами моего корабля, удача преследует по пятам, чтобы все они говорили о «Страннике» только хорошие слова.
        Ну что ж, можно отправляться.
        Поднявшись на мостик и еще раз оглядев корабль, я громко хлопнул в ладони - пора!
        Хлопать при отправлении - обычай, соблюдаемый и на огромных четырехмачтовых торговых кораблях, и на заставленных катапультами военных, и на таких крохах, как мой «Странник». Так принято.
        Энди Ансельм, ухватившись за один из воротов кабестана, закрутил его, все своим видом показывая, как невероятно тяжело ему проворачивать лебедку в одиночку. Энди не может без того, чтобы не продемонстрировать нечто подобное, чем бы он ни занимался.
        Корпус «Небесного странника» вздрогнул, что-то внутри него скрипнуло раз, другой, и корабль медленно пошел вверх, поднимаясь все выше и выше.
        Когда он вознесся на высоту человеческого роста, Энди, повинуясь моей новой команде, замер, перестав вращать кабестан, и для меня наступил ответственный момент - определить, все ли в порядке. Прежде всего правильно ли размещен груз в трюме корабля, ведь от этого зависит, как поведет себя «Небесный странник», поднявшись высоко в небо.
        Сразу после его постройки при пробном полете мы испытали корабль с полной загрузкой, набив трюм камнями такого веса, какой он не поднимет никогда больше в своей жизни, и «Странник» вел себя отлично. Но существуют правила, они придуманы не нами, и люди порой платили за них жизнью. И потому, перед тем как подняться высоко в небо, мы зависли над землей.
        Нет, как будто бы все хорошо - корабль висел в воздухе ровно, и я скомандовал Энди, по-прежнему державшемуся за рукояти кабестана:
        - Три оборота вправо, поднимаемся! - После чего, обращаясь уже к Гвенаэлю, добавил: - Поднять парус!
        «Небесный странник» снова заскрипел, на этот раз мачтой, поймавшей парусом ветер, и начал медленно набирать ход.
        Глава 1
        Л'ХАССЫ
        Никто не знает, когда и как появились л'хассы - сине-зеленые полупрозрачные камни, размером с два мужских кулака, с бьющимся внутри них языком пламени.
        На этот счет бытует множество легенд и домыслов. Кто-то всерьез утверждает, что они - пролившиеся на землю и окаменевшие слезы Богини-Матери; кто-то настаивает на том, что камни - осколки небесного трона Создателя. Есть и другие, считающие, что л'хассы созданы в незапамятные времена на земле могущественными Древними, и секрет их создания утрачен навсегда.
        Но как бы там ни было, именно л'хассы позволяют поднимать корабли высоко в небо, где они скользят над землей, гонимые наполненными ветром парусами.
        С момента полета первого летучего корабля прошло уже два столетия. Именно тогда, двести лет назад, личный алхимик правителя нашего герцогства обнаружил, что л'хассы категорически не желают сближаться со сплавом из нескольких металлов, чей состав до сих пор держится в страшном секрете.
        Так вот, л'хассы не желают сближаться со сплавом до такой степени, что необходимо приложить неимоверно много усилий, чтобы их остановить, причем они всегда устремляются не в бок или вниз, а именно вверх. Рассказывают, что некоторое время алхимик забавлялся, подставляя под л'хассы пластинки из сплава и наблюдая за тем, как камни парят в воздухе.
        Однажды он загнал л'хасс под самый потолок, где тот уперся в каменный свод. А когда алхимик изо всех сил попытался прижать пластину к л'хассу, желая к нему прикоснуться, свод не выдержал и по нему во все стороны разбежались трещины.
        Наверное, тот алхимик был весьма настырным или у него попросту других дел не имелось, если он позволял себе маяться дурью…
        Ну а дальше все просто. Вероятно, алхимик герцога оказался еще и неплохим механиком и вообще неглупым человеком, поскольку сообразил, какую выгоду можно извлечь из поведения л'хассов.
        Сначала он изобрел нехитрую механическую конструкцию, позволяющую с легкостью поднимать и опускать тяжеленные башенные ворота в герцогском замке. Затем ему пришло в голову использовать л'хассы при подъеме грузов. И уже только потом он догадался применить их так, как применяют их и по сей день, - поднимать в воздух корабли. Л'хассы стремительно подскочили в цене, и теперь они очень дороги. А ведь утверждают, что еще двести лет назад они чуть ли не под ногами валялись. Что неудивительно, ведь тогда от них абсолютно не было никакого проку. Так бы, наверное, все продолжалось и по сей день, если бы не личный алхимик герцога, чье имя история даже не сохранила…

* * *
        Я родился в семье рыбака в небольшой деревушке Гволсуоль, расположенной на побережье Кораллового моря, и потому все мои детские воспоминания связаны именно с морем.
        Вот я сижу на руках у матери, пытающейся разглядеть белое пятнышко паруса возвращающейся рыбачьей лодки отца. Вот сам отец, веселый, улыбающийся, пропахший морем и рыбой, и его сильные руки, подкидывающие меня высоко вверх. А вот я уже подрос, и теперь дожидаюсь отца на берегу, стоя рядом с матерью и держа ее за руку.
        Потом отец первый раз берет собой меня в море, где так страшно и интересно, когда выглядываешь из-за борта в синюю глубь моря, высматривая тех чудовищ, о которых столько слышал ненастными длинными вечерами. Еще немного времени - и вот я уже помощник, наравне с отцом тяну из воды кажущиеся бесконечными сети, страшась уколоться о рыбий плавник. Наконец, мое первое самостоятельное плавание - отец болеет, а в доме нечего есть.
        Так и прошло все мое детство, и, вероятно, я повторил бы судьбу отца, связавшись навсегда с морем, если бы не одно событие, перевернувшее всю мою жизнь.
        Конечно, пролетающие в небесах корабли я видел уже много раз. Но никогда, ни во сне, ни в самых сокровенных своих мечтах мне не привиделось, что я могу оказаться на борту одного из них.
        Однажды на песчаный пляж близь Гволсуоля опустился корабль. Двухмачтовый корабль с бортами, выкрашенными в бледно-синий цвет, и с изображением трезубца в красном кругу на парусах.
        Событие для нашего рыбачьего селения было из ряда вон выходящее, и неудивительно, что рядом с ним собрались все ее жители, в то время - человек триста. Хотя за прошедшие с той поры почти десять лет людей в Гволсуоле вряд ли прибавилось, скорее уж наоборот.
        Корабль назывался «Орегано». Как я узнал позже, есть такой город на севере герцогства, на самом краю его территорий, где они граничат с пустыней и где среди песчаных барханов живут бхайры.
        Не прекращающийся последние несколько дней шторм утих лишь накануне, и потому все мужское население Гволсуоля находилось на берегу. В море с утра никто не ушел, разгулявшаяся стихия разбила косяки рыб, так что о богатом улове можно было даже не мечтать.
        «Орегано» завис над песком пляжа примерно на высоте половины человеческого роста, а затем мягко на него опустился. Он не завалился набок, потому что все летучие корабли, в отличие от морских, имеют плоские днища, и только жалобно заскрипел под ним песок. Затем от «Орегано» примерно посередине борта отделилась его часть, чтобы лечь на землю и превратиться в трап. Тогда я еще не знал, что при всей своей схожести небесные корабли не могут садиться на воду. Тогда я многого еще чего не знал.
        В образовавшемся проеме показалось два человека. Они сошли на песок и застыли по обеим сторонам трапа. Следом за ними появился и третий, как выяснилось, капитан «Орегано». Он оказался настолько рыжебород, что я да и все остальные глядели теперь не на чудо, спустившееся с небес, а на его бороду.
        Борода у него была не просто рыжая, таких и в Гволсуоле хватает, нет - на солнце она горела огнем.
        Капитан корабля спустился по трапу, обвел взглядом собравшихся жителей Гволсуоля, коротко кивнул, приветствуя всех, поправил кожаную, с зауживающимися кверху полами шляпу и сразу же перешел к делу:
        - Бывал ли кто-нибудь из вас на Сиоле?
        А чего не бывать, на нем чуть ли не все мужчины бывали, поди, морем кормимся.
        Сиоль - остров, расположенный на юго-востоке от Гволсуоля, в дне пути под парусом при попутном ветре. Я там тоже бывал, а однажды нам с отцом чуть ли не неделю пришлось пережидать на нем шторм. Помню, когда мы вернулись, мать долго ругала отца за то, что мы пропали так надолго. Как будто бы от него зависело, что непогода налетела внезапно и держалась так долго.
        А еще у острова со стороны моря всегда неплохо ловится скумбрия на переметы. Сам Сиоль почти сплошь покрыт скалами, и только в одном месте берег уходит в море длинной песчаной косой. На нем даже вода есть - единственный ручеек, маленький, но никогда не пересыхающий. Только его не найдешь, если не знаешь, где именно он прячется среди камней. Ну и древние развалины на вершине одной из скал. Настолько древние, что теперь даже непонятно, что именно они когда-то собой представляли.
        - Ну так что, есть желающие отправиться вместе с нами на Сиоль? - не дождавшись ответа, задал очередной вопрос огнебородый.
        Не знаю, что тогда толкнуло меня в спину: рука моего закадычного дружка Гирома или же длань самой судьбы, но опомнился я только после того, как оказался на несколько шагов впереди всех.
        Капитан скептически взглянул на меня, затем посмотрел на остальных - что, мол, у взрослых мужчин не хватило мужества?
        Я оглянулся вслед за ним. Нет, никто желания не выказал. Предложи он оплату, желающие и нашлись бы, но о деньгах даже не упоминалось, а незаконченных дел всегда столько, что делать их и не переделать. Возможно, присутствуй на берегу мой отец, вся моя дальнейшая жизнь сложилась бы по-другому, но к счастью, среди собравшихся поглазеть на летучий корабль его не оказалось.
        - Ну что, малец, пойдем?
        Помню, я возмутился в душе, когда рыжебородый назвал меня так.
        Какой же я малец, в четырнадцать-то лет?
        И пусть я не выше всех в Гволсуоле, но и коротышкой назвать меня трудно. Да и как можно называть меня мальцом, если мне пришлось чуть ли не полгода одному кормить семью, когда болел отец? Еще помню, капитан «Орегано» Кторн Миккейн, так его звали, смотрел на меня насмешливо, и именно его взгляд заставил меня шагнуть внутрь корабля.
        Внутри корабль не слишком отличался от тех, на которых мне уже довелось побывать, разве что запах был несколько иным. А так все было знакомо: та же палуба, мачты и паруса, штурвал, и даже названия такие же, хотя некоторые вещи и выглядели необычно. Чего там говорить, было страшновато, даже очень, особенно когда я почувствовал, как начала давить на ступни палуба корабля - знак того, что он оторвался от земли.
        Наверное, так бы я и просидел, опершись спиной на ствол одной из двух мачт, если бы не все тот же слегка насмешливый взгляд капитана. Именно он заставил, превозмогая себя, подняться на ноги и, подойдя к борту, посмотреть вниз. И страх куда-то сразу пропал, исчез, растворился, настолько увиденное зрелище заставило меня затаить дух от восхищения.
        Вот он, мой родной Гволсуоль, поделенный на квадратики домов и огородов. Если приглядеться, можно разглядеть крошечные фигурки людей, все еще стоящих на пляже, откуда мы только что поднялись ввысь. Берег, с белой полоской прибоя, лодки на песке… А море, как интересно посмотреть на него сверху!
        Там, где глубина еще не велика, вода кажется светлой, а уже дальше она становилась все темнее и темнее. И сквозь ее толщу можно разглядеть огромный косяк рыбы, идущий вдоль берега.
        Меня так и подмывало крикнуть: что ж вы стоите - семга идет! Этого события так долго ждали, семга проходит мимо Гволсуоля недолго, всего несколько дней, и надо успеть.
        Затем море под нами посветлело узкой полоской, идущей наискось от берега.
        «Отмель», - догадался я. В прошлом году на нее на полном ходу выскочил старый Карлис, и его баркас дал течь, ударившись днищем о камень. А случилось все потому, что пьян он был. Вообще-то Карлис пьет очень редко, но на этот раз у него…
        - Как тебя зовут, парень? - услышал голос я за спиной, оторвавший меня от созерцания уже далекого берега, где родной Гволсуоль растворялся в дрожащем мареве.
        Меня окликнул рыжебородый капитан. Сейчас, вблизи, когда его глаза перестали прятаться в тени под полой шляпы, я смог разглядеть, что зрачки у него были такого же огненно-рыжего цвета, как и борода.
        Я невольно отшатнулся, настолько поразил меня цвет его глаз.
        - Люкануэль Сорингер, господин капитан, - не медля ни мига, ответил я, всем своим видом стараясь показать, что вовсе не такая уж и деревенщина, каковой могу показаться на первый взгляд.
        До этого мне уже приходилось несколько раз бывать на палубах больших кораблей, пусть и не летучих, и даже разговаривать с их капитанами. И вообще, я обучен счету, могу читать, правда, пока по слогам, и даже писать свое имя, причем ошибаюсь редко. И увидеть мне довелось не только свой родной Гволсуоль, но и города, настоящие города, где народу живет раз в десять больше, чем в нашем рыбачьем поселке. И не надо смотреть, капитан, на мою одежду, кто же мог знать, что я окажусь на твоем корабле? Есть у меня и праздничный наряд, и даже сапоги.
        - Люкануэль, говоришь? - задумчиво протянул рыжебородый и рыжеглазый капитан. - А не можешь ли ты мне помочь, Люк?
        - Да, господин капитан, я многое умею! - с готовностью гаркнул я, в глубине души искренне надеясь, что моя помощь не будет заключаться в том, чтобы помыть палубу, и без того безукоризненно чистую. А… Оглянувшись по сторонам, но так и не придумав, в чем могла бы заключаться моя помощь, я застыл в ожидании.
        - Это хорошо, что многое, хотя сейчас нам все твои умения и не понадобятся. - Взгляд у капитана изменился с насмешливого на испытующий. - Всего-то нужно взобраться на мачту и подтянуть во-о-он тот фал, видишь? На мой взгляд, он дал слабину. Сделаешь?
        - На мачту?!
        Я взглянул на мачту, на капитана, за борт, на далекое море с видневшимся на его глади одиноким парусным корабликом, выглядевшим сейчас не больше тыквенного семечка… Затем снова на мачту и опять на капитана, внезапно почувствовав, как холодно стало босым ступням.
        - На мачту?!!
        Почему-то мне очень ярко вспомнилось, что не так давно случилось с одним из моих друзей - Калвином.
        Рядом с Гволсуолем стоит в воде одинокая скала, почему-то называемая скалой Висельника. Со стороны берега к ней можно добраться, не замочив даже коленей, но с другой стороны у подножия скалы такая глубина, что о ней легенды ходят. А на самой ее вершине есть выступ, нависающий над морем козырьком. Высота там очень приличная. Но сколько впечатлений получаешь за те краткие мгновения, которые нужны, чтобы долететь до воды!..
        Все не так уж и страшно, главное - правильно войти, и тогда ничего с тобой не случится. Но днем - это чепуха, вот когда прыгаешь ночью, с факелом в руке!.. Сложность в том, чтобы отбросить факел в сторону за мгновение до того, как его свет сольется с отражением на воде и, успев вытянуться в струну, устремить вперед руки. Даже сейчас, через много лет, при вспоминании о тех ночных прыжках у меня всякий раз замирает дух.
        Калвин прыгал днем, последним. Вечерело. Мы поджидали его, чтобы отправиться в деревню. Он не успел собраться и вошел в воду как-то неловко, после чего долго не показывался на поверхности. А когда, наконец, всплыл, мы бросились к нему, понимая - что-то случилось.
        Когда мы принесли его в Гволсуоль, Калвин еще дышал. Старая Крина, его бабушка, а у него больше и нет никого, послала меня к Прачету, нашему деревенскому лекарю. Но Калвин умер, так и не придя в себя, еще до того, как я с Прачетом возвратился к ней в дом.
        Старая Крина недолго пережила Калвина, а их дом с тех пор стоит пустой. За полгода до этого не вернулись с моря два других ее внука, братья Калвина, а родители его умерли уже давно. Оставался еще один брат - Кремон, но с тех пор, как он уехал из Гволсуоля, никто о нем ничего не слышал…
        Мне представилось как наяву безвольно качающееся на невысокой волне тело Калвина, и я почувствовал, как заходили ходуном ноги. Ведь высота, на которой мы находились, не шла ни в какое сравнение с высотой скалы Висельника, и если я сорвусь… И я непроизвольно сделал шаг от борта корабля.
        - Ну так что, Люк, ты мне все же поможешь?
        Взгляд капитана «Орегано» вновь стал насмешливым. Почему-то я понимал, что если сейчас откажусь, произойдет нечто важное, такое, что уже нельзя будет изменить.
        К вантам, соединяющим палубу с вершиной мачты, я шел на деревянных ногах. Ванты, сплетенные из крепких канатов толщиной с запястье, стали вдруг казаться мне тонкими и непрочными. Стараясь не смотреть на бездну за бортом, я начал подниматься.
        Мне приходилось лазать по вантам не один раз, но никогда прежде подъем не давался с таким трудом. Наконец, вот и она, вершина мачты, я все же смог перебороть себя, и теперь оставалось только набраться мужества и оторвать взгляд от самой мачты. Но когда я все же смог это сделать и оглянулся по сторонам, то замер, замер от восторга. Господи, какой красивый открывался отсюда вид!
        И еще волшебное чувство, что ты летишь сам, а корабль - только твой помощник. Безбрежное море, близкое небо, и за него, кажется, можно потрогать далекий берег в синеватой дымке…
        В тот момент я понял, что пропал, пропал навсегда, и ничто в мире не сможет помешать мне вновь и вновь оказываться высоко над землей.
        Наконец оторвавшись от бесконечно красивого вида, простирающегося вокруг, я вспомнил, зачем стою здесь, на самой верхушке мачты. Фал оказался натянутым до звона, издаваемого струной, а значит, можно не отвлекаться на всякие пустяки и снова любоваться бесконечно красивым видом.
        К реальности меня вернул голос одного из матросов «Орегано», заявившего, что от страха, дескать, у мальца свело руки и теперь придется отправлять кого-нибудь на мачту, чтобы спустить его вниз.
        Когда я очутился на палубе, первым, кого я увидел, был капитан.
        - Ну как? - коротко поинтересовался он.
        - Красиво! - только и смог ответить я.
        Клянусь чем угодно, на этот раз в глазах капитана «Орегано» я узрел выражение удовлетворения…
        На острове Сиоль мы пробыли две недели, и к концу этого срока я считал себя одним из команды «Орегано». Пусть самым молодым и неопытным, которому поручается только то, что на обычных кораблях доверяют юнгам, но разве теперь для меня все это что-нибудь значило? Так я и не понял, зачем «Орегано» опускался у Гволсуоля: то ли для того, чтобы кто-то из его жителей показал единственный источник воды на Сиоле, то ли для того, чтобы я встретился со своей судьбой.
        Все две недели несколько одетых в балахоны людей, постоянно державшихся особняком, копались в развалинах, явно пытаясь что-то найти. Что именно, не знал никто, подозреваю, даже капитан Миккейн. Судя по их недовольным лицам, когда мы улетали с острова, найти им не удалось ничего.
        Обратный путь в Гволсуоль заставил меня сильно понервничать. Нет, не потому, что один из матросов, невысокий, черноволосый и черноглазый вьюн, сказал, что таких пассажиров, как я, высаживают прямо на лету.
        - Будем пролетать над Гволсуолем - снизимся, - заявил он, - и постараемся сбросить тебя прямо в трубу твоего дома, мы всегда так делаем. Если не хочешь в трубу а, например, во двор, заранее попроси господина капитана. Но в любом случае, сбросить тебя придется.
        Нет, боялся я совсем не этого, другого: меня высадят в Гволсуоле, а сами улетят дальше. И на этом все закончится. И мне никогда уже не придется подняться в небо, туда, где я теперь постоянно летал даже во сне.
        Но нет, все мои страхи оказались напрасными. Капитан «Орегано» сам подошел ко мне и предложил то, что я все время оттягивал на самый последний момент, опасаясь отказа, - остаться в команде.
        Следующие пять лет моей жизни неразлучно были связаны с «Орегано». А матрос, который все пугал меня тем, что домой мне придется вернуться через трубу, оказался вполне неплохим парнем, и мы даже сдружились. Зовут его Энди Ансельм, и теперь он один из команды «Небесного странника».
        В Гволсуоле после этого я побывал только один раз, погостив две недели. Привез подарки отцу с матерью и брату, успевшему жениться и обзавестись парочкой сопливых карапузов, для которых я стал дядей. Матери я втайне от отца также оставил денег - немного, у меня тогда их почти не водилось. Вернее, не так - я копил золото на покупку медальона воздушного навигатора. Потом, став навигатором, я начал откладывать деньги, надеясь когда-нибудь накопить на собственный корабль и уже на нем прилететь в родные края.
        За тот срок, что я отсутствовал в Гволсуоле, там не изменилось ничего.
        Да и что могло измениться? Можно с точностью предсказать, что будет происходить день за днем на целый год вперед. И на следующий год, и еще на следующий, и так раз за разом.
        После осенних штормов начнется рыбалка на проходящую мимо Гволсуоля семгу. Затем, перед праздником в честь Богини-Матери, из ближайшего города Тири, куда и уходит весь улов, прибудет сборщик налогов. Он приезжает два раза в год, и всегда день в день. Его встретит староста Олор Прачет, сын старого Прачета - лекаря. С Олором сборщик налогов пропьянствует пару дней, после чего снова уедет в Тири. А староста, приходя в себя, будет неделю болеть, потому что пить ему нельзя. Да, забыл добавить. На следующий день после приезда сборщика налогов вечером в дом к старосте придет Каира, вдова пропавшего в море Катора Милза, чтобы покинуть дом только утром, стыдливо пряча глаза.
        Все то время, что я гостил в родительском доме, на душе было немного грустно и в то же время радостно, что мне не придется провести в Гволсуоле всю оставшуюся жизнь.

* * *
        После нескольких лет службы на «Орегано», получив медальон воздушного навигатора, по рекомендации капитана Кторна Миккейна я ушел на «Барракуду», копию «Орегано» - такой же двухмачтовый парусник, отличающийся только более высокой надстройкой на носу.
        Кристан Нейсар, капитан «Барракуды», остался без помощника внезапно - тот исчез во время ночной вахты. Такое бывает, причем чаще, чем можно подумать, и все отлично знают: вывалиться во время полета корабля - верная смерть. Это тебе не море, когда, упав за борт, шансов, что тебя найдут, подберут или сам сможешь куда-нибудь выплыть, значительно больше.
        Хотя слышал я и о другом случае - один из матросов умудрился не превратиться в лепешку, удачно угодив на крутой, поросший кустарником склон заболоченного оврага. Правда, на борт летучего корабля после своего вынужденного полета он больше ни ногой, но в остальном жизнь у него сложилось вполне удачно. Конечно же, по его представлениям, в любой таверне, где любят отдыхать воздухоплаватели, или как сами они себя называют - парители, были рады его видеть за своим столом. Ему всегда и наливали, и кормили бесплатно, лишь просили рассказать о том, как он, вывалившись с летучего корабля, сумел остаться в живых.
        Оно и понятно - выпасть за борт может каждый, и вот оно, живое подтверждение, чудеса все же случаются, пусть и очень, очень редко…
        Мой новый капитан, Кристан Нейсар, походил на прежнего только сложением - оба они среднего роста и широкоплечие. Ну и еще возрастом, обоим около сорока. Но в отличие рыжеволосого и рыжебородого Миккейна Нейсар - брюнет и всегда с гладко выбритым лицом. Имелись и другие отличия. Если Кторн Миккейн мог иногда быть очень жестким, порой даже жестоким, то капитан «Барракуды» никогда не повышал голос, но умел посмотреть так, что лучше бы уж он от души выругался.
        Отношения у меня с новым капитаном сложились сразу. Понаблюдав за мной некоторое время и задав пару десятков вопросов, иногда очень каверзных, он доверил мне самостоятельные вахты, в том числе и ночные. Что само по себе людям понимающим о многом уже говорит. И все же с «Орегано» на «Барракуду» я уходил неохотно. Понятно, что должность навигатора - не работа матросом. Тут и жалованье выше, и уважения больше. Только вот слишком уж я считал себя обязанным Кторну Миккейну за все то, что он для меня сделал. Ведь и навигатором я стал во многом благодаря ему.
        Капитан Миккейн помог мне и еще в одном деле - обнаружить мой талант. Случилось это после того, как «Орегано» пришлось побывать в Желтом тумане.
        Желтый туман страшен именно кораблям, бороздящим небо. На земле его можно и не заметить, лишь ощутить на лице липкую жидкость, чтобы недовольно смахнуть ее рукой. Он не ядовит, не мешает дышать, случается редко, словом, жить никому не мешает.
        Но только не тем, кто в небе. Потому что л'хассы теряют в Желтом тумане всю свою силу, иногда так быстро, что порой корабль, не успев опуститься, попросту падает с неба на землю.
        Определить, что на тебя надвигается Желтый туман, можно и ночью, ведь он светится желтыми искорками. Когда ветер очень силен, можно не беспокоиться - на высоте он непременно развеет туман. И все равно, чуть ли не первая обязанность человека, несущего вахту на мостике, - следить, чтобы летучий корабль не попал в Желтый туман.
        Конечно, к тому времени, когда мне впервые пришлось столкнуться с Желтым туманом, я уже был достаточно наслышан о нем еще в первое время своего пребывания на борту «Орегано». Чем еще заниматься на ночных вахтах в ожидании приказов с мостика, как не слушать рассказы об ужасах, случающихся с небесными кораблями, особенно когда твой лучший и пока единственный друг знает великое множество таких баек.
        Сначала действительно было жутковато, представляя, что летишь себе, летишь, рассчитывая завтра опуститься где-нибудь в Борнместире, когда вдруг - палуба резко уходит из-под ног, проваливаясь, и тебе только и остается, что ее догонять, встретившись уже на земле. Затем рассказы Энди Ансельма - а именно он старательно меня ими пичкал, - потеряли ту остроту и свежесть восприятия, что была присуща им в самом начале.
        Мы отлично с ним поладили, с Энди, хотя он и старше меня на целых семь лет.
        Наше общение, поначалу вынужденное, по крайней мере с его стороны - капитан Миккейн поручил ему приглядывать за мной, вскоре переросло в дружбу. И именно благодаря его рассказам, когда пришло время встретиться с Желтым туманом наяву, я был уже готов к этой встрече…
        Когда с мостика пришел приказ немедленно спустить паруса, Энди как раз рассказывал мне очередную историю, правда, на этот раз в ней не присутствовало ничего ужасного.
        - Представляешь, Люк, - начал он тоном, которым делятся самыми сокровенными тайнами, - на самом деле меня зовут совсем не Энди Ансельм. - Он немного помолчал, затем, явно делая над собой усилие, продолжил: - Правда, я совсем не знаю, можно ли доверить тебе самый большой секрет в моей жизни.
        - Говори, Энди, клянусь самим Создателем, что я унесу его с собой в могилу, - уверил его я.
        С одной стороны, мне до ужаса хотелось узнать секрет Энди, уж больно таинственно звучал его голос. А с другой - уже тогда я понимал, что чем меньше у тебя секретов, как и своих, так и - особенно! - чужих, тем спокойнее живется на свете.
        - Так вот, - и голос моего собеседника снизился почти до шепота, - я сын нашего герцога.
        Тут мой интерес к его сокровенной тайне резко упал, потому что в прошлый раз он оказался сыном очень богатого купца, выгнанного из дома разгневанным отцом и лишенным наследства. А до этого - выходцем из клана могущественных шаманов, живущих в пустыне бхайров. И это еще не все.
        Но чуть позже я слушал его особенно внимательно, потому что время приближалось к самому концу ночной вахты, все мы жутко проголодались и с нетерпением поглядывали на дверь, ведущую в матросский кубрик. Оттуда вот-вот должен появиться Блез, наш повар, чтобы приступить к приготовлению завтрака. А Энди рассказывал, чем его якобы потчевали в отцовском дворце, причем подробно описывая: как выглядело каждое блюдо, каково оно на вкус и что он чувствовал, когда его ел.
        Он как раз приступил к описанию очень сложного блюда, состоящего из двух дюжин сортов мяса, причем о половине животных, нужных для его приготовления, я и слышать-то не слышал. И тут с мостика раздался громкий встревоженный голос навигатора «Орегано» Стемена:
        - Убрать паруса! - Затем, чтобы все прониклись и исполнили его приказ как можно быстрее, Стемен добавил: - Желтый туман!
        Как он ни старался, голос его все же дрогнул.
        От того же Энди я знал, что при встрече с Желтым туманом, если невозможно ее избежать, необходимо как можно быстрее опуститься на землю. Тогда и л'хассы можно спасти, а главное - не погибнешь сам, рухнув вместе с кораблем. Но перед тем как закрутить кабестан, опуская корабль, паруса необходимо убрать. Иначе при резком спуске может случиться и другая беда - корабль завалится набок.
        Я даже рот открыл - с такой скоростью «Орегано» лишился парусов после команды с мостика. Затем старший вахты Сигл по приказу с мостика закрутил кабестан, лишая л'хассы подъемной силы и опуская «Орегано» на землю.
        Вообще-то на самом деле чернобородого верзилу Сигла звали Сигллуавергенстайн Криаднестертль, и он, несмотря на свой вечно хмурый вид, оказался вполне веселым парнем, обещавший каждому, кто сможет произнести его имя три раза подряд без единой ошибки, стакан рома. Но тогда он выглядел так, что сразу становилось понятно: вряд ли ему самому удастся выговорить свое собственное имя без запинки хотя бы единожды.
        Из каюты выскочил наспех одетый и крайне встревоженный капитан Миккейн, и двумя скачками по трапу оказался на мостике. От него уже ничего не зависело, и капитан просто занял место, которое он обязан занять в такой ситуации.
        В тот раз мы успели опуститься на землю до того, как «Орегано» окутал Желтый туман. Но главное, именно тогда, при первой встрече с этой напастью, я и обнаружил в себе тот дар, что до сих пор тщательно скрываю от всех. И на то есть причины.
        Тогда я случайно оказался свидетелем разговора капитана Миккейна с навигатором Стеменом. Они говорили, что нет времени стоять здесь долго, но и риск подниматься в небо неоправданно велик, а вот будь ветер чуть посвежее… Помню, я даже открыл рот, чтобы вклиниться в их разговор, но тут же себя одернул - кто я такой, чтобы лезть со своими советами?
        Капитан Миккейн все же заметил мою попытку и, отпустив помощника, спросил:
        - Говори, Люк, если тебе есть что сказать.
        И мне не оставалось ничего больше, как сказать ему то, что мне виделось.
        Чуть позже, когда мы уже поднялись в небо, капитан подозвал меня к себе. Задав несколько вопросов и убедившись в том, что на все у меня есть ответы, он надолго умолк.
        - Да уж, - наконец произнес Миккейн, - я о таком слышал, причем не один раз, но сталкиваюсь впервые. И вот что я хочу сказать тебе, парень: молчи. Даже слова никогда не говори о том, что знаем теперь мы двое. Или ты хочешь оказаться там? - С этими словами он взглядом указал высоко в небо. - Тогда - да, тогда другое дело. В этом случае я даже могу тебе поспособствовать. Есть у меня знакомые, и стоит им только намекнуть, как ты сразу же там и окажешься.
        После чего капитан Миккейн снова посмотрел вверх.
        Там, куда смотрел капитан, я оказаться совсем не хотел. К тому времени я пробыл на борту «Орегано» полгода и знал уже многое из того, о чем раньше не то что понятия не имел, а даже не догадывался.
        Там - это не на самих небесах, куда рано или поздно попадают все. Нет, чуть ниже.
        Как раз над нами высоко в небе шел четырехмачтовый корабль Ост-Зейндской Торговой Компании. Высоко так шел. На такую высоту «Орегано» никогда не забраться. Если, конечно, не прибавить к уже имеющимся у него четырем л'хассам еще два раза по столько.
        Ост-Зейндская Торговая Компания настолько велика и богата, что сама по себе является чуть ли не отдельным государством. Думаю, что история ее создания стоит того, чтобы вкратце ее рассказать.
        Кертис Слейм - а именно он создал компанию, и произошло это событие без малого полсотни лет назад, - был, безусловно, человеком талантливым во многих отношениях. Начинал он с двух летучих кораблей, по рассказам, чуть больше «Орегано», а теперь флот компании насчитывает чуть ли не три десятка четырехмачтовых гигантов, бороздящих небо во всех направлениях. Кроме того, компания имеет и мощный пассажирский флот, хотя и не такой многочисленный, как торговый.
        Что еще является ее особенностью? Компания создавалась как товарищество на паях, и Слейму со временем удалось сделать ее пайщиками многих сильных мира сего, причем не только в нашем герцогстве, но и в некоторых других странах. И потому, как бы ни складывалась обстановка между этими странами, компания спокойно перевозит грузы, пассажиров, принося своим пайщикам очень неплохой доход.
        Сами же корабли компании, оснащенные иногда едва ли не двумя десятками л'хассов, летают так высоко в небе, что Желтый туман им не страшен. И платят у них хорошо, и карьеру сделать вполне можно, да и сама по себе принадлежность к компании дает многие преимущества. Казалось бы, чего еще, но… вот не хотел я туда. Хотя оказаться на одном из кораблей Компании мечтают многие, и понять их можно - это не только почетно, но и выгодно.
        Мне нравилась жизнь, начавшаяся после того, как я покинул Гволсуоль, и ничего менять мне в ней не хотелось. Да и что это за полет, когда летишь где-то там, в высоте, за облаками, где всегда холодно и откуда земля видна только через расплывчатую дымку? Поднимешься в небо из Диграна, чтобы через две недели оказаться в Эгастере. После чего полет снова в Дигран, и так может продолжаться годами. Нет, такой вариант меня совершенно не устраивал, поэтому, подумав, я решительно заявил:
        - Я вас понял, господин капитан, и постараюсь сделать так, что никто никогда не узнает то, о чем я только что узнал сам.
        На это Кторн Миккейн кивнул: мол, разумный выбор, я рад за тебя.
        Смелое, наверное, решение, для человека, которому в то время едва исполнилось пятнадцать лет, но я до сих пор о нем ни разу не пожалел.

* * *
        На «Барракуду» я перешел вместе с Энди Ансельмом. То, что я возвысился до навигатора, на наши с ним дружеские отношения не очень-то и повлияло. Конечно, теперь он не мог вести себя так, как прежде. Например, заявить о том, что, пролетая над Гволсуолем, меня сбросят в трубу моего дома. И за те несколько лет я все не переставал удивляться его таланту лгуна. Энди мог рассказать четырем разным человекам одну и ту же историю, произошедшую с ним в Ая-Гухиле, и хоть бы одно слово сошлось! Кроме самой сути - там у него украли кошель с деньгами. Причем и монет в нем при каждом рассказе было по-разному.
        Поначалу, попав на «Орегано», я слушал его разинув рот - ведь передо мной открылся новый мир. И в нем уже не было места прежним рассказам старых гволсуольских рыбаков о гигантских косяках рыб, таких плотных, что по ним можно ходить, о ядовитых морских змеях величиной с пальмы на берегу и о гигантских спрутах, порой вытягивающих бедных ловцов рыбы прямо из лодки. Теперь они сменились былями об бесследно исчезнувших в небе кораблях, о змеях, но уже летучих, и другими историями, как правило, трагичными и ужасными. И во всех них Энди каждый раз оказывался непосредственным участником.
        Через некоторое время мне начала приходить в голову мысль, что слишком уж много различных событий для жизни одного человека. Еще позже я перестал воспринимать рассказы Энди всерьез, а однажды так прямо и заявил: он, дескать, все врет. Впрочем, даже мое заявление не помешало Энди при каждом удобном случае пичкать меня очередной историей. Но при всем при этом я твердо убежден в том, что Энди никогда не подведет, и если он возьмется прикрывать спину в драке, то за нее можно быть совершенно спокойным. Особенно если учесть, что Энди, не слишком отличавшийся ростом и статью, отменно владел ножом.
        - Наследственное, - говорил он. - У нас вся семья такая. Если ты спросишь в тех местах, откуда я родом, тебе всегда скажут - на ножах Ансельмам равных нет.
        И в отличие от много другого, в эти его слова я безоговорочно верил. Хотя бы потому, что видел, как Энди управляется сразу с двумя ножами. В конце концов, я попросил его обучить меня этому искусству, на что он охотно дал согласие. Разве что обучать меня бою двумя ножами не стал, заявив, что только напрасно потеряем время, предложив научиться владеть хотя бы одним. И ведь смог же научить, пусть и до его мастерства мне еще очень-очень далеко.
        Сама работа на новом корабле оказалась прежней, ведь и «Орегано» и «Барракуда» принадлежат Коллегии. Всего у Коллегии пять летучих кораблей, и у каждого из них на парусах изображен ее герб - красный трезубец, похожий на три растопыренных пальца, заключенный в красном круге. Только сразу договоримся: о самой Коллегии я ничего рассказывать не буду. И не только потому, что мне строжайше запрещено говорить о ней всю оставшуюся жизнь. Наверное, это покажется странным, но я сам о Коллегии знаю не больше тех, кто никогда не имел к ней никакого отношения. И нечего удивляться тому, что за столько лет я о Коллегии так почти ничего и не узнал. Судите сами.
        И на «Орегано», и на «Барракуде» мы доставляли людей из Коллегии в самые неожиданные места, забирали их оттуда, возили им грузы. Бывало, доставив пассажира в очередное место, мы долго ждали, когда он закончит свои дела. И всегда дела Коллегии были связаны с раскопками в руинах Древних.
        Никогда бы не подумал, что в нашем герцогстве так много оставшихся после Древних руин. Находиться они могут где угодно: в густых лесах, в горах, в песках пустыни и посреди заросших рожью полей. Самое интересное - окудники, а именно так называют себя люди из Коллегии, никогда не прибегают к помощи землекопов, всегда справляются сами. Пусть иной раз после их раскопок и остаются высокие земляные валы или целые насыпи камней.
        Что окудники искали да и сейчас продолжают искать - по-прежнему остается для меня тайной. Ведь даже если они что-то и находили, никогда не показывали и не рассказывали о своих находках. Хотя ни для кого не секрет, что Древних оставили нам в наследство много поразительных вещей. Так вот, специальным указом Его величества закреплено, что во всех руинах на территории герцогства может копаться только Коллегия.
        Выглядят окудники всегда одинаково - просторный балахон серого цвета, с накинутым на голову капюшоном и перстнями чуть ли не на каждом пальце. И вот еще на что я обратил внимание: чуть ли не у каждого третьего из них на руках не хватало мизинцев.

* * *
        Впервые я обнаружил отсутствие пальцев у окудников чуть ли не сразу после того, как попал на «Барракуду». Случилось так, что один из матросов, сорвавшись, упал на палубу едва ли не с самой вершины мачты. По дороге вниз он угодил на натянутый фал и только после этого уже ударился о доски палубного настила.
        Мы все собрались вокруг него, переговариваясь и поглядывая на стоявших у борта окудников - об их искусстве врачевателей легенды ходят. Пусть они и не смогут его вылечить сразу, но хотя бы снимут боль, это ведь для них вообще должно быть сущим пустяком.
        И действительно, один из них, получив негромкий приказ от главного, подошел к пострадавшему. Матрос, молодой парень немногим старше меня, с явной надеждой смотрел на него полными боли глазами.
        Окудник склонился над ним, пару раз провел ладонью перед его лицом, а затем резко ткнул пальцами, угодив куда-то за ухо. По телу парня пробежала короткая судорога, он дернулся всем телом, а затем затих. Затих навсегда.
        Мы все застыли - возможно, матрос смог бы выжить, пусть и остался бы калекой. Окудник же выпрямился и вернулся к своим, так и не издав ни звука. Так вот, на обеих руках у него не хватало мизинцев.
        Потом пару раз я видел, как окудники лечили кого-нибудь из команды, но именно тот случай запомнился мне навсегда.
        В работе на Коллегию мне нравилось все, кроме высокомерного к нам отношения. Ну и еще иногда чуть ли не по месяцу приходилось ждать, когда они закончат свои очередные раскопки.
        Обычно руины находились в самой глуши, а провести там долгое время - тягостное занятие для того, кому чуть больше двадцати, а вокруг нет ни одного женского лица.
        К тому времени я уже привык к женскому вниманию, ведь нас, небесных парителей, девушки привечают гораздо больше, чем обыкновенных моряков или даже гвардейцев герцога, не говоря уже остальных. И есть за что!
        Шагаешь себе по улице, слыша, как бренчит в кошеле серебро, среди которого затесалась и парочка полновесных золотых ноблей, гордо посматривая по сторонам на тех, кто никогда не видел, как красивы восходы с закатами высоко в небе. Кому в лучшем случае суждено быть лишь пассажирами, весь полет боящимися подойти близко к борту и молящими Создателя только об одном: чтобы поскорей закончился весь этот кошмар. Идешь и в полный голос со знанием дела обсуждаешь пролетающий в небе над городом корабль, с парусами, выкрашенными заходящим солнцем в бордовый или розовый цвет. Шествуешь и как будто бы не замечаешь завистливые взоры своих сверстников и быстрые, но полные живого интереса взгляды девушек и молоденьких женщин. А ты еще молод, и тебе нет нужды откладывать деньги на обеспеченную старость, ведь до нее еще так далеко.
        Да и наступит ли она - это еще вопрос. Буквально вчера тебе сообщили о рухнувшем с небес на землю воздушном корабле, где у тебя полно хороших знакомых и даже один человек, которого смело можно назвать другом. Кто знает, не случится ли с тобой то же самое завтра? И потому тебе не жалко ничего для понравившейся девушки, сколько бы это «ничего» ни стоило в денежном эквиваленте. Пусть она при расставании смахивает с ресниц слезинку и тут же отводит руку, чтобы попутно полюбоваться таким красивым колечком. Или подходит к зеркалу и видит на своем отражении новые бусы, так идущие к цвету ее глаз. А как приятно уходить в небо, все еще чувствуя на губах жар утренних прощальных поцелуев и ощущая в теле такую легкость, что взмахни руками - и взлетишь в небо, как птица…
        Но разве главное это? Главное - когда стоишь на шаткой палубе корабля, движущегося навстречу восходящему солнцу, а под тобой проплывает весь мир. Сверху он кажется таким прекрасным, будто нет в нем ни слез, ни горечи расставаний и потерь и все люди вечны и счастливы. Я очень благодарен небесам за то, что в один поистине прекрасный день на песчаный пляж близь Гволсуоля опустился корабль и с его борта сошел капитан Кторн Миккейн.
        И за то, что через десять лет после того, как я впервые шагнул на палубу летучего корабля, мне удалось осуществить мечту всей жизни - стать владельцем одного из небесных кораблей, пусть и такого крохотного, как «Небесный странник».

* * *
        Все произошло неожиданно. Нет, мечта построить или купить собственный корабль жила в моей душе давно, едва я получил медальон навигатора, и я даже начал откладывать деньги на его покупку. С тех пор минуло почти пять лет, и чуть ли не каждый месяц я наведывался в «Доходный дом Брагта», чтобы внести очередные несколько монет для будущего осуществления своей мечты.
        У этого заведения только название, что доходный дом, на самом же деле Брагт, его основатель, занимается всем, что только может принести ему очень приятные что на ощупь, что на взгляд золотые нобли. В разбросанных по всему герцогству конторах его стряпчие составляют купчие, векселя, завещания… Словом, занимаются всем тем, где с помощью чернил, пера и бумаги можно заработать неплохие деньги. Еще у Брагта в собственности множество ломбардов. Кроме всего прочего, у него можно взять заем либо пустить деньги в рост. Условия самые обычные, но именно его «Доходный дом Брагта» отличается от всех прочих своей надежностью.
        Дело у меня, откровенно говоря, шло ни шатко ни валко: слишком уж много соблазнов вокруг, и несмотря на все мои старания, за этот срок удалось скопить что-то около четверти от всей необходимой мне суммы. Представляя, сколько времени уйдет на то, чтобы собрать всю сумму полностью, я иной раз впадал в уныние. Математика несложная - еще пятнадцать лет. Тут уж поневоле загрустишь.
        При очередном визите в контору «Доходного дома Брагта», что находится в Дигране, столице герцогства, и состоялся один разговор, в течение которого жизнь моя круто повернулась в, очень надеюсь, лучшую для меня сторону.
        Встретил меня, как обычно, клерк по имени Стив. Именно он встретил меня, когда я впервые переступил порог «Доходного Дома Брагта», и с тех пор ведет мои дела. Вернее, делишки, поскольку сумму каждый раз вносил достаточно скромную. Так что управляющего конторой господина Сорбена мне довелось увидеть всего лишь пару раз, да и то мельком, он работал с крупными клиентами. Но на это раз все произошло иначе.
        - Рад видеть вас, господин Лаингрин, - поздоровался я со Стивом, рыжим долговязым парнем, сидящим за конторкой. И, дождавшись, когда он важно кивнет в ответ, продолжил: - Как дела? Дом в скором времени хозяина не поменяет? Что-то вы сегодня выглядите особенно важным…
        Что я знаю о нем самом? Стив Лаингрин старше меня на несколько лет, он мечтает продвинуться по службе, а еще больше - жениться на младшей из дочерей управляющего, господина Сорбена. Откуда я решил? Да видел я пару раз Кармеллу и реакцию Стива на нее.
        Вообще-то Кармелла девушка красивая, и формы у нее роскошные. Но лично для меня она одна из тех девиц, что больше волнуют тело, не душу. Получится ли что-нибудь у Стива? Сомневаюсь, если он будет продолжать в том же духе: делать умный вид при ее появлении, и только. Девушки любят веселых парней. Особенно те, что не поставили целью всей жизни выскочить замуж за богатого. А у Кармеллы такой цели быть не может - папа в состоянии обеспечить и ее саму, и будущего мужа.
        Со Стивом я всегда веду себя без особого пиетета. Тоже мне, птица! Пусть он у торговцев уважения требует, а я паритель, причем навигатор. И я же вижу, какие он взгляды мне в спину бросает. Ну да - из окна, что как раз напротив него, отлично виден кусочек неба, а иногда даже проплывающие по нему корабли.
        На этот раз Стив не стал раздувать щеки, а улыбнулся мне так, как будто я принес деньги лично ему, а не «Доходному Дому Брагта».
        - Господин Сорингер, рад вас видеть, - объявил он. - А у меня для вас новость - с вами хочет поговорить сам управляющий, господин Сорбен.
        - А по какому поводу? - поинтересовался я. - Что-то мне самому даже в голову не приходит.
        Стив натянул на лицо самое загадочное выражение из тех, что у него имелись, и мне стало понятно, что сам он причины не знает и даже о ней не догадывается.
        Господин Сорбен выглядит именно так, как и должен выглядеть человек, распоряжающийся большими суммами денег, - солидным, уверенным и дорого одетым. И кабинет у него под стать хозяину: дорогая мебель, картины на стенах и даже небольшая коллекция холодного оружия, висящая на ковре за его спиной.
        Выглядит управляющий лет на сорок.
        «Как раз к этому возрасту я накоплю на собственный корабль, - тяжело вздохнул про себя я. - Хотя до него еще дожить надо…»
        - Присаживайтесь, господин Сорингер, - предложил мне хозяин кабинета, на миг оторвавшись от каких-то бумаг, лежавших у него на столе.
        Откровенно говоря, я даже не представлял, о чем вообще может пойти речь. И уж, конечно же, не о том, что «Доходный дом Брагта» внезапно разорился и господин Сорбен решил мне высказать по этому поводу свои сожаления. Во-первых, обычно так не делается, конторы просто закрывают свои двери, никогда и никого не предупреждая, и все. Ну и во-вторых, очень сомнительно, чтобы такое предприятие, как «Доходный дом Брагта», смог обанкротиться. Тут уж небу на землю упасть необходимо, не меньше.
        - Вы являетесь нашим клиентом почти пять лет, - вновь оторвался от бумаг управляющий.
        - Совершенно верно, - кивнул я. - И?
        - За это время вам удалось накопить… - Сорбен заглянул в одну из бумаг, - почти двести ноблей. Сто девяносто шесть, если быть точным.
        Я снова склонил голову в знак подтверждения:
        - И именно сегодня я принес еще четыре нобля, чтобы сумма стала круглой. Хочу еще заметить, что эта сумма - чуть ли не треть того, что мне вообще удалось заработать за последние пять лет. На кораблях Коллегии платят неплохо, лучше только в Ост-Зейндской Торговой Компании, но представляете, сколько мужества мне понадобилось для того, чтобы эти нобли отложить?
        - Цель, насколько мне известно, - собрать достаточно средств, чтобы купить собственный корабль?
        - Да, это так, господин Сорбен, - подтвердил я.
        То, что ему известно о моей мечте, мне и в голову не пришло удивляться, об этом даже Стив знает. И иногда он даже одаривает меня своим сарказмом: «Ну что, господин Сорингер, еще какие-то пятнадцать-двадцать лет, и вы будете в состоянии воплотить свою мечту в жизнь».
        Отчасти он негодяй, Стив, ведь бьет по больному месту. И мне очень хочется заявить ему, что как раз к тому времени, должно быть, их с Кармеллой Сорбен дети станут достаточно взрослыми для того, чтобы я смог их покатать на своем новом корабле. Хотелось бы посмотреть на его лицо, но я все не решаюсь.
        - Мне некоторым образом известны цены на корабли, и должен вам заметить, ждать придется еще достаточно долго, - продолжал управляющий.
        - Да не просто долго, а очень долго. Даже очень-очень. Это в Гволсуоле с двумя сотнями золотых я был бы одним из самых состоятельных людей, если не самым. И корабль мне удастся купить самый большой из тех, что там имеется. Обычный корабль, плавающий по морю. А вот с небесными кораблями ситуация иная. Большую часть денег стоят именно л'хассы, а их необходимо не меньше трех даже на тот малыш, о котором я и мечтаю, трезво оценив свои возможности. Но к чему вы клоните?
        - А почему бы вам не взять заем у нашего дома? Естественно, под проценты? - неожиданно спросил управляющий, посмотрев на меня с видом богатого доброго дядюшки, раздающего подарки.
        Благо, что господин Сорбен не предложил мне ни вина, ни чаю, иначе бы я точно поперхнулся. Вот это да! Сам управляющий предлагает мне заем! Право, этим можно гордиться. Но есть тут одна сложность, господин Сорбен: ведь мне придется найти обеспечение либо же поручителей. Ну и где я их возьму? Нет у меня ни таких знакомых, ни тем более ценностей.
        - Господин Сорбен, имеется одна сложность… - начал я, чтобы тут же быть перебитым.
        - Вы о поручителях? - поинтересовался он. - Так они у вас имеются.
        Удивиться еще сильнее я уже не смог. Да и куда уж больше? Но кто же эти неведомые доброжелатели? Никто на ум не приходит, абсолютно никто.
        - И кто же они, господин управляющий?
        В конце концов, это мое полное право - узнать о людях, поручившихся за меня.
        - Они пожелали остаться неизвестными, - пожал плечами Сорбен.
        «Ну-ну. Это для меня, конечно же, пожелали, не для вас. Стали бы вы иметь дело с неизвестными людьми…»
        - Ну так что скажете, господин Сорингер?
        - Мне нужно подумать - вот что я вам скажу. Хорошенько подумать. Такие вещи не делаются впопыхах.
        - Разумное решение, - согласился со мной Сорбен. - А как надумаете, так сразу приходите ко мне. Конечно, в том случае, если вы решите воспользоваться возможностью воплотить свою мечту в жизнь значительно раньше, чем у вас складываются дела.
        - О чем вы говорили, Люкануэль? - Стив не смог удержать любопытства, когда я с самым озадаченным видом проходил мимо него.
        Не смог удержаться и я:
        - Да сколько раз уже можно повторять господину Сорбену, что не хочу я жениться на его дочери! Может быть, вы чем-нибудь сможете мне помочь? - с надеждой посмотрел я на Стива. - Кармелла, как мне показалось, слишком уж по-особенному на вас смотрит…
        «Семь лет, - размышлял я, без сна ворочаясь в каюте „Барракуды“. - По всему выходит семь лет. Именно за это срок мне удастся погасить заем „Доходному Дому Брагта“ полностью. Возможно, чуть позже. Если очень будет везти, то немного раньше. Но кто же они, поручившиеся за меня люди? И чего от меня желают сейчас или пожелают в будущем?»
        В общем, я решился. Слишком уж большой соблазн получить корабль едва ли не сразу, а не через пятнадцать лет. В мечтах он давно уже сложился в моей голове весь, целиком, полностью, до последней веревочки и гвоздика. И даже название давно мною было придумано - «Небесный странник».
        Правда, задумаешься иной раз, сколько времени за него придется еще выплачивать и какую сумму, и становится не по себе. Но не будем о грустном…
        Глава 2
        СЛОЖНЫЙ ВОПРОС
        Я проснулся в превосходном настроении. Точнее, это Энди разбудил меня, сообщив о том, что время вплотную приблизилось к обеду. Как же, приятно, едва очнувшись от ночных грез, лишний раз вспомнить о том, что ты находишься на плывущем по небу собственном корабле! Да и сны, все как на подбор, оказались волнительными, и в каждом из них присутствовала одна миленькая особа, кстати, присутствующая на борту «Небесного странника».
        Спать я лег ближе к рассвету, сдав вахту Рианелю Брендосу. Он единственный навигатор «Небесного странника» - мы отлично справляемся вдвоем, разбив суточную вахту на четыре части, так что содержать второго навигатора смысла пока нет. По крайней мере, пока нет, а пойдут дела хорошо, тогда можно будет задуматься и над этим вопросом.
        Рианель Брендос - человек примерно моего, скорее высокого, чем среднего роста, и старше меня на несколько лет. Он является обладателем небольшой, суживающейся книзу ухоженной бородки, а также серых глаз с небольшим прищуром. Что сказать о нем еще? Светловолос, опытный навигатор и, кроме того, бастард, чего он, собственно, никогда особенно и не скрывал. Ровно половина крови в его жилах принадлежит ныне правящему герцогскому роду.
        Характером Рианель ровен и спокоен. Таков он и во время обеда, и тогда, когда лично мне хочется вопить и топать ногами от гнева. Словом, Брендос хладнокровен в любой ситуации, какой бы сложной она ни была. И мне, положа руку на сердце, очень хочется на него походить. Манерами, привычками, речью да и всем остальным. Наверное, кроме растительности на лице - бороды мне никогда не нравились. Быть похожим на него пока у меня получается плохо, но, по крайней мере, я знаю к чему стремиться.
        Вероятно, Брендос вполне смог бы найти место и при дворе герцога, если бы не случилась в его жизни история, в чем-то похожая на мою, после чего он навсегда заболел небом. Собственно, это все, что я могу о нем сообщить.
        Ах, да, можно еще добавить вот еще что - я не надеюсь, что он задержится на «Небесном страннике» надолго, и дело не в оплате. При разговоре о найме Брендос особо подчеркнул это обстоятельство, заявив:
        - Господин Сорингер, о своем намерении покинуть «Небесный странник» я постараюсь предупредить вас заранее, чтобы не поставить в затруднительную ситуацию.
        Забавно, рассказывая о нем, я стараюсь даже передать манеру его речи…
        Ничего сверхъестественного в истории Рианеля Брендоса нет. Порой бывает, что и благородные дворяне, скрывая свое настоящее имя и происхождение, служат матросами на небесных кораблях. Небо - оно, знаете ли, такое, ему без разницы, кто ты и что, и болезнь к нему неизлечима. Впрочем, как и страх, испытываемый перед его холодной голубизной, что бывает еще чаще.
        Поднявшись на мостик, я поприветствовал Рианеля:
        - Доброго дня, господин Брендос.
        - Доброго дня, господин Сорингер, - немедленно откликнулся он, не забыв учтиво склонить голову, после чего добавил: - Все в порядке.
        Вот так мы с ним всегда и общаемся, ничего лишнего.
        За штурвалом стоял Гвенаэль Джори, или попросту Гвен, по-другому его никто и не называет, даже Рианель Брендос. Этот человек - почти точная копия Энди Ансельма. Они одного роста и сложения, он такой же резкий в движениях и тоже брюнет. Даже лица их похожи, как у родных братьев, и все отличие заключается в том, что глаза у Гвена ярко-голубые, в то время как у Ансельма - черные.
        Что удивительно, поговорка «никогда не верь человеку с голубыми глазами» сложена совсем не о нем. Я ни разу не слышал, чтобы Гвен обманул кого-нибудь хотя бы в мелочах. Он шутник, Гвенаэль Джори, да из таких, что еще поискать нужно. Но обманывать - нет, этого за ним не водится.
        Например, узнав полное имя Николь - Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика, он с самым задумчивым видом заявил:
        - Я бы предпочел, чтобы у каждого имени имелась своя владелица.
        На что получил от Николь вполне достойный ответ:
        - Меня и одной на тебя хватит, если попробуешь распускать руки.
        Николь Соланж - единственная женщина на корабле и, должен признать, внимание к себе привлекает совсем не поэтому.
        Она очень симпатичная, да и фигурка у нее просто замечательная. Нет, мне до сих пор не удалось рассмотреть фигуру во всех подробностях, но однажды, когда порыв ветра обтянул на ней ее одеяние, а оно у Николь всегда похоже на балахон окудников Коллегии, я обомлел - вот это да! Помню, я даже остолбенел на некоторое время, совершенно позабыв о том, что собирался отдать команду приспустить парус - слишком уж свежим был ветер.
        Представляю выражение моего лица, потому что у самой Николь, заметившей мой взгляд, лицо порозовело так, как будто бы я увидел ее совсем без одежды. Правда, именно такой я себе ее и представлял. Разве что Николь не слишком вышла ростом - даже Гвен и Энди рядом с ней кажутся едва ли не высокими.
        Я называю Николь по-разному, мне как капитану можно: и полным именем, и сокращая его до «Ники». Целиком - только когда злюсь на нее, и случилось такое пока всего один раз. Остальные зовут ее просто Николь, без всякой приставки «госпожа», но она и не настаивает. Да и рано ей госпожой-то быть, она на пять лет меня младше.
        Ютиться на «Страннике» Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминике Соланж пришлось чуть ли не в каморке, нет у меня лишней каюты. Единственная предназначена для сопровождающих товар купцов. Правда, каюта для навигаторов рассчитана на двоих, и занимает ее только Рианель. Хвала Создателю и Богине-Матери, что Николь даже не стала выслушивать до конца его предложение разделить каюту с ним. В противном случае не представляю, как я пережил бы ее согласие. В конце концов, я мог бы ей предложить поселиться и в моей, капитанской каюте, благо на «Небесном страннике» она самая просторная. Но сделать такое предложение у меня язык не поворачивается, хотя поговорить с девушками я и умею и люблю.
        Ничего, как только дела пойдут хорошо и я стану перевозить свои собственные грузы, каюта для купцов освободится, и тогда у Николь будет просторное личное обиталище. Если, конечно, к тому времени она все еще останется на борту «Небесного странника».
        Николь у нас лекарь, но при нужде и повара может заменить. А еще она казначей, и потому корабельная касса висит на ней. К сожалению, на данный момент в кассе не так чтобы очень, если не сказать наоборот, но ведь «Небесный странник» совершает свой первый рейс.
        Приняв от Рианеля вахту, я взглянул на паруса, вверх, по сторонам и только потом уже вниз. Красиво, очень красиво. Столько лет в небе, казалось бы, уже и привыкнуть должен, но иногда посмотришь вокруг будто новым взглядом, и дух захватывает как в первый раз.
        Плохо только одно: наверху, в небе, никогда не бывает жарко - ветер. Правда, и не так холодно, как еще выше, куда забираются только парусники Ост-Зейндской Торговой Компании. Вот где по-настоящему морозно! Но высоко в небе и ветра сильнее, так что поднимаются они туда, чтобы сократить время в пути. И все же взлететь можно только до определенной высоты, даже в том случае, если у л'хассов хватит силы поднять корабль. И дело не в холоде - наверху не хватает воздуха для дыхания. Его там так мало, что можно вообще сознание потерять. Удивительно, конечно, - казалось бы, какая разница? - но на самом деле это так. И с собой в запас воздуха не наберешь, куда его - в мешки, в бочки? Потому корабли могут подниматься только до определенной высоты.
        Так, пригляделся я к проплывающим внизу видам. По времени мы должны скоро прибыть. Вон та ленточка внизу - река Чеджа, дальше над ней пойдем. Город Чеджур, куда мы и направляемся, расположен именно на берегу Чеджы, и мимо него при всем желании пролететь не удастся.
        - Род, возьми-ка правее, - обратился я к стоящему за штурвалом Родригу Брису. Он как раз сменил Гвенаэля Джори, отправившегося отдыхать.
        На штурвале вообще меняются часто - все же небесные корабли отличаются от тех, что плавают по рекам и морям, пусть и названия, ткни пальцем хоть во что, практически одинаковые: те же паруса, палуба, трюм, люк, мачты, шпангоуты и многое другое. Все же они прямые наследники тех, что до сих пор плавают по воде. Но и отличий много, взять тот же кабестан.
        На небесных кораблях задача у кабестана совершенно другая: не выбирать якорный канат на борт, а увеличивать или уменьшать давление на л'хассы, заставляя корабль соответственно подниматься или опускаться.
        Есть на небесных кораблях и штурвал. Им тоже управляют рулем, удерживая корабль на курсе. Только сам руль другой. Расположен он за кормой, но больше всего походит на распущенный спинной плавник гигантской рыбы. Причем двойной плавник, потому что рулей два.
        Небесный корабль в отличие от морского рыскает из стороны в сторону значительно чаще, и чтобы удержать его на курсе, крутить штурвалом приходится много. Потому за штурвалом вахты короткие - устают люди. По себе знаю - мне в свое время немало пришлось его покрутить.
        Заступивший на штурвал Родриг Брис - малый здоровенный. Если сложить Гвена и Энди вместе, как раз он один и получится. Черная как смоль бородища колечками - предмет его гордости и постоянной заботы - закрывает полгруди. А вот на голове волосы почти не растут, но и те, что все же умудряются вырасти, он тут же сбривает.
        Гвен однажды высказался по этому поводу, заявив:
        - Ну это же так понятно! Чего не хватает на голове - все в бороду уходит.
        Помню, Родриг тогда ухмыльнулся, снял с головы завязанную на затылке узлом косынку и провел ладонью по блеснувшей на солнце лысине. А потом неожиданно схватил Гвена за плечо другой рукой, рванул на себя, перехватил поудобнее и одним движением перевернул верх ногами. Причем левая рука у него так и оставалась прижатой к голове. Таков уж он, Родриг Брис: с виду медлительный и неповоротливый, но когда надо, выражаясь словами все того же Гвена, «быстр, как зигзаг молнии, смазанный оливковым маслом».
        Взгляд у Родрига правда тяжелый, что даже удивительно при его добродушном характере. Но взгляды вообще у всех разные. От моих, например, Николь частенько краснеет. Наверное, потому, что я все пытаюсь увидеть то, что она прячет под своими всегда просторными нарядами. Одного не пойму - как она вообще о них узнает, ведь я же никогда не пялюсь на нее открыто? Чувствует, что ли?
        Два оставшихся человека из команды «Небесного странника» - Амбруаз Эмметт и Аделард Ламнерт.
        Первый - наш повар, и повар отличнейший. Но тут удивляться нечему - и отец у него был поваром, и дед, и прадед, и так далее. Причем все они кухарили ни где-нибудь в придорожной харчевне, а во дворцах, да и самому Амбруазу приходилось.
        Эмметт - самый старший из всей команды «Странника», ему уже больше сорока. Но я уважаю его даже не за поварское искусство, хотя повторюсь - повар он отменный. Уже в зрелых годах бросить все, чтобы исполнить свою юношескую мечту и уйти в небо, - это, скажу я вам… Думаю, что он должен быть мне благодарен, ведь попасть на один из небесных кораблей в его возрасте и с его опытом трудно.
        С Амбруазом тоже связана одна проделка неугомонного Гвена. Это ведь только мы Рианелем Брендосом общаемся между собой «господин Сорингер» да «господин Брендос». Остальные именуют друг друга по-иному. Родрига, например, все называют Родом, Аделарда - Лардом, а тот же Гвен - сокращенное имя Гвенаэль. Только Энди сокращать не надо, куда уж короче. Хотя и его Гвен умудряется называть Эи, заявляя, что так ему удобнее. Так вот, к Амбруазу Гвен какое-то время обращался Амбрез, и тот даже откликался. Откликался до тех пор, пока не выяснилось, что на языке кочевников-бхайров «амбрез» означает «овечий курдюк», а вовсе не «пустынный лев», как утверждал сам Гвен. После этого на лбу у Гвена некоторое время красовалась здоровенная шишка, оставшаяся после меткого удара поварским черпаком, а сам Гвенаэль с тех пор обращается к Амбруазу только «господин Эмметт». Голод - не тетка…
        Аделард Ламнерт, или Лард, - наша маленькая армия на всякий случай. Он один при нужде может справиться чуть ли не с полудюжиной. Да не с какими-нибудь там бродягами-разбойниками, а с вполне серьезными и обученными воинами. От высокой широкоплечей фигуры Аделарда так и веет мощью, даже Родриг Брис ему не чета.
        У Ларда, кстати, как и у Родрига, голова начисто обрита. Правда, он предпочитает прикрывать ее не косынкой, а шляпой и чуть ли не спит в ней. Причина тому - огромный рубец от удара мечом, давний, но по-прежнему выглядящий устрашающе: глубокий, синий… Даже непонятно, как Аделарду удалось выжить после такого ранения. Но самое неприятное не в том, что шрам постоянно приходится прятать от всех.
        У Аделарда из-за ранения иногда бывают дикие приступы головной боли, причем настигают они его всегда внезапно. В такие минуты бедняга падает на колени, утыкается в них головой и, мыча, раскачивается из стороны в сторону. Именно в таком состоянии я застал Аделарда в Месанте - прибрежном городке, славящимся далеко за пределами герцогства верфями, где строятся небесные корабли. В Месанте, кстати, мне «Небесный странник» и построили.
        Я тогда проходил центральной улицей города, спеша как раз на верфь, когда и увидел Аделарда, стоявшего на коленях. Пройти мимо мне показалось неудобным, и я поинтересовался у него, могу ли чем-нибудь помочь?
        У Ларда после очередного приступа, который заканчивается так же внезапно, как и начинается, всегда на какое-то время наступает такая слабость, что он становится беспомощным, точно ребенок. При нашей встрече приступ как раз закончился, и мне пришлось под руки отвести его в ближайшую корчму, где он и приходил в себя. Так мы и познакомились.
        Когда во время очередного приступа, произошедшего уже на борту «Небесного странника», Николь предложила Ламнерту свою помощь, тот лишь слабо махнул рукой, промычав сквозь зубы что-то невразумительное, И каково же было удивление и его самого, и всех остальных, наблюдавших за ними, когда Николь на удивление легко удалось избавить здоровяка от очередного приступа. Она просто склонилась над ним и некоторое время гладила по голове, как глядят матери своих детей, успокаивая их боль от разбитой коленки. С тех пор Аделард относился к Николь чуть ли не с нежностью. Не с той, что испытывают к любимым женщинам, нет, так, как относятся к дочерям. Да и разница в возрасте у них чуть ли не в пятнадцать лет.
        Вот такие собрались у меня на «Небесном страннике» люди, и пусть это первый наш рейс, а знаю я их всего ничего, у меня нет никаких оснований для того, чтобы когда-нибудь придется разочаровываться хотя бы в одном из членов моей команды.

* * *
        В приближающемся к нам Чеджуре мне бывать уже приходилось, хотя и давненько - по-моему, еще в первый год моей службы на «Орегано». Тогда я, бывало, часами с мачты не слезал и все не мог налюбоваться - таким чудесным и удивительным мне казался открывшийся передо мной новый мир. В полете на мачте не засидишься - холодно, ветром насквозь продувает, а вот перед подходом к месту посадки, когда и высота небольшая, и скорость, я, если не был занят, всегда оказывался именно на ней…
        Кстати, с мачты «Небесного странника» спускался Энди.
        Так, а вот это, по-моему, уже лишнее: перед тем как спрыгнуть на палубу, он сделал вид, что заглянул за ворот стоявшей неподалеку Николь. Понятно, с какой целью. Как понятно и то, что увидеть абсолютно ничего не удастся: у нее вся одежда под самое горло.
        Николь все же отреагировала, прикрывшись сразу двумя ладонями, и что-то ему сказала. С мостика не слышно, что они говорят, но вряд ли новое - Николь в очередной раз пригрозила, что наложит на шутника наговор. Что-то вроде: «Девушки будут в упор тебя не замечать, хоть осыпь их золотыми ноблями с ног до головы. Нобли твои будут видеть, а тебя самого - нет».
        Энди на ее угрозы обычно отвечает: «Нет в мире такого наговора, что сможет убить ко мне жгучий интерес девушек. Нет, и никогда не будет», причем начнет смотреть на Николь так, как будто и она сама вот-вот почувствует к нему тот самый жгучий интерес. Доиграется когда-нибудь, дурень. Подозреваю, что Николь и на самом деле может ему устроить нечто подобное.
        Так вот, Чеджур при первом знакомстве мне ничем не запомнился и ничем не удивил. Небольшой, затерянный в Джурских лесах город: несколько улиц и единственный храм на единственной площади. Опасаюсь, что найти здесь новый контракт на перевозку груза будет затруднительно.
        «Ничего, - подбодрил сам себя я. - Не повезет в Чеджуре, так в двух днях лета на север-восток расположен Орегано. Город, давший название кораблю, на коем мне посчастливилось впервые подняться в небо. Орегано - не Чеджур, он большой, и в нем мы точно без работы не останемся».
        Поля, предназначенные для посадки летучих кораблей, всегда находятся на окраинах городов, при каждом имеются склады для купеческих товаров и обязательная таверна, куда же без нее.
        Как и в любой другой, в ней можно отведать все что угодно: от запеченного поросенка до сладкого итайского рома, не говоря уже о вине и пиве. Или договор с торговцем на перевозку груза заключить. А и при желании встретиться с теми девицами, на которых при виде золотых ноблей наговор Николь вряд ли подействует, каким бы сильным он ни был. В общем, все, как и в тавернах морских портов. Они даже внешне похожи как сестры.
        - Господин Сорингер, обратите внимание, - отвлек меня от течения гладких мыслей голос навигатора Рианеля Брендоса, указывающего подбородком в сторону, противоположную той, куда смотрел я.
        И действительно, на дальнем краю поля стоял трехмачтовик Ост-Зейндской Торговой Компании. Зрелище для небольших городков вроде Чеджура довольно непривычное - обычно интересы Компании на такие места не распространяются.
        Ну что ж, еще один повод навестить местную таверну. Возможно, есть что-то такое, от чего и мне удастся отщипнуть свой кусочек пирога?
        - Спасибо, господин Брендос. Я действительно не заметил, - откликнулся я. Нет, как все же хорошо, что не в моей крови ни толики благородной крови - от всех этих церемоний во рту кисло становится. Тем не менее тон мой остался прежним: - Быть может, господин Брендос, возьмете на себя управление кораблем во время посадки?
        Голова Рианеля склонилась в легком поклоне:
        - Благодарю за доверие, господин капитан, - причем без всякой иронии, спокойным холодным тоном.
        Кея Ильберта, первого торговца, воспользовавшегося услугами «Небесного странника», на земле ждали. К кораблю подъехала отрытая карета, и, глядя на то, как обращаются к купцу встречающие его люди, я сделал вывод - рука у этого торговца далеко не средняя.
        Ильберт не стал дожидаться, когда с борта «Небесного странника» выгрузят его товар, лишь дал несколько распоряжений встретившим его людям, после чего подошел ко мне. Что ж, пора и рассчитаться.
        В принципе, первый наш клиент должен остаться доволен: в Чеджур мы прибыли раньше срока, а полет оказался спокойным, безо всякой болтанки, что бывает довольно редко. К тому же «Небесном страннике» замечательный повар, а Николь сумела избавить Ильберта от мигрени и даже вручила ему с собой какие-то корешки, подробно разъяснив, как их заваривать и когда пить.
        Впрочем, пассажиры попадаются всякие, уж я-то на них насмотрелся. Бывают и такие, что за все время путешествия по небу и носа из каюты не высунут, высоты боятся. Выползают только после приземления, с зелеными страдальческими лицами, стеная и охая - каково им пришлось! Как будто бы их кто-то насильно на борт небесных кораблей загонял. Действительно, случается болтанка, а куда от нее деться? Так ее и на море хватает, разве что в небесах она более муторная. Но ведь и преимущество налицо: дорога быстрее и безопаснее - внутри герцогства пираты в небе редкость, а по затратам - даже экономнее.
        Господин Ильберт оказался не из тех, что не переносят небо. И хотя из каюты он показывался всего дважды, но подойти к борту и полюбоваться видами не забоялся. Все остальное время купец корпел над толстенными бухгалтерскими книгами - о чем поведал Амбруаз, относивший ему в каюту обед.
        Отсчитав из кошеля оговоренную сумму, наниматель высыпал весело звякнувшие монетки уже в другой кошель и протянул его мне.
        - Благодарю вас, господин Ильберт, - наклонил голову я. - Надеюсь, полет на «Небесном страннике» полностью вас устроил и при случае вы снова воспользуетесь его услугами.
        Наш первый клиент посмотрел на меня так, как будто пытался запомнить мое лицо, но в ответ я услышал всего лишь:
        - Непременно, господин Сорингер, - после чего купец неспешно направился к поджидавшей его карете.
        «Так, ни к чему не обязывающая вежливость, - расстроился я. - Но, по крайней мере, хотя бы мое имя запомнил. И все же пару слов благодарности я бы рад от него услышать. Но даже в таком случае пусть всегда сопутствует удача во всех твоих делах, господин Ильберт, ведь ты - первый!»
        Я протянул кошель Николь, ведь именно она наш казначей. Если вдуматься, решение назначить девушку на эту должность со всех сторон правильное - я иногда могу позволить себе такие траты, о которых потом долго сожалею.
        - Род, открывай! - подал я знак Родригу, который исполнял на «Небесном страннике» еще и обязанности боцмана.
        Часть правого борта корабля начала медленно опускаться на землю, обнажая внутренности трюма. Возможность загружать и разгружать имеется и сверху - на палубе предусмотрен грузовой люк, но он так, больше на всякий случай, с земли удобнее.
        Поручив Родригу присматривать за разгрузкой, я решил незамедлительно наведаться в таверну. Вдруг повезет и сразу найдется торговец, готовый нанять мой корабль? Уже подойдя ведущему на землю трапу, услышал за спиной:
        - Люк!
        Нет, какой же приятный у Николь голос! А как представлю его шепчущим мне на ухо что-нибудь не очень приличное и саму Николь с раскиданной по моей подушке копной волос… Дрожь по телу, честное слово.
        «Что-то много у меня мыслей о женщинах, - пришел к выводу я. - А не навестить ли мне сегодня вечерком, если не сложится с грузом, славный городишко Чеджур?»
        - Люк! - вновь окликнула меня Николь. - Посмотри!
        Обернувшись, я увидел, что девушка показывает мне новенький, испускающий солнечные зайчики золотой нобль. Одним из зайчиков она умудрилось случайно попасть мне в глаз. А может, и не случайно. Но в любом случае, Николь показывает монету не потому, что она такая новенькая и блестящая. Просто эта монета - выраженная не словами благодарность Ильберта.
        Возникший будто из ниоткуда Энди тут же выложил свою версию ее происхождения.
        - Это признательность господина Ильберта за мою помощь, - в общем-то, обоснованно поведал он. Во время появления Ильберта на палубе «Небесного странника» корабль резко качнуло, и купец непременно бы упал, если бы Энди, находившийся рядом, не успел его подхватить.
        - Не веришь - догони и проси, - продолжил Ансельм. - Но если ты хочешь оставить нобль себе, что ж, я не против.
        При этом Энди так масляно посмотрел на девушку, пригладив несуществующие усы, что всем сразу стало понятно, в каком именно случае Николь может оставить себе монету. Та фыркнула и потрепала его по щеке, отчего Энди ожидаемо закатил глаза якобы от восторга:
        - Иди уж, Эи. Слишком ты меня низко ценишь. - И вероятно для того, чтобы прекратить все дальнейшие поползновения Энди, она добавила: - Тебе таких денег за всю жизнь не заработать.
        По лицу Ансельма пробежала тень от лихорадочной работы мысли - как ему с достоинством вывернуться из ситуации, чтобы не потерять лицо перед членами команды. Но пока он соображал, Николь уже исчезла в капитанской каюте, где и хранилась корабельная касса.
        В таверне удача мне не улыбнулась. Единственное, что удалось узнать - корабль Компании находится в Чеджуре на мелком ремонте. Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, я с удовольствием осушил кубок местного меда, славящегося далеко за пределами Чеджура, после чего направился на «Небесный странник», окончательно убедив себя в мысли отправиться завтра с рассветом в Орегано.
        Разгрузка давно закончилась, но люк в борту «Странника» по-прежнему оставался открытым. И правильно, погода жаркая, пусть трюм проветривается.
        Дежуривший возле люка Аделард, усевшись на траву, что-то вырезал из куска деревяшки. Должен заметить, что всяческого рода поделки получаются у него замечательно - и фигурки зверей и птиц, и даже цепочки.
        «Каютка Николь скоро будет завалена ими полностью», - посочувствовал я ей, проходя мимо.
        На палубу корабля я попал через трюм, поднявшись по трапу. Хотел сразу пройти к себе в каюту, но задержался, прислушиваясь к очередному разговору Энди с Николь. Девушка разложила для просушки какие-то корешки, и вот один из них Энди и взял в руки.
        - Корень мандрагоры, - с полным знанием дела уверенно заявил он.
        У меня, помимо желания, лицо растянуло улыбкой - тоже мне травник!
        Даже мне, далекому от всего, что связано с травами, известно - корень мандрагоры похож на человеческую фигуру. А тут и отдаленного сходства не наблюдается. Больше всего корень походил на пучок сросшейся мелкой морковки, если бы не его почти синий цвет.
        А Энди меж тем с уверенным видом знатока продолжил:
        - Мандрагора лучше всего растет под виселицами, и знаешь, почему? - обратился он к Николь, внимательно перебирающей какие-то листики.
        Эту байку все знают, только вранье все это. И если Энди думает смутить девушку такими подробностями, то зря. Она только на вид хрупкая, а на самом деле прекрасно может себя защитить, в том числе и от шуток всяких считающих себя неотразимыми остряков.
        - Ну и почему же? - спросила Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж, не отрываясь от своего занятия.
        - Потому что лучше всего мандрагора растет на мужском семени, а под виселицами его всегда много, вот!
        Энди раскрыл рот, чтобы объяснить, почему его там много, но Николь успела опередить:
        - После тебя получился бы неплохой урожай. - Она даже взгляда от травы не оторвала. - Попросить что ли, Люка, чтобы он тебя повесил?
        Если Энди и испытал разочарование, то виду не подал. Он уж было открыл рот, чтобы сказать что-то еще, когда я решил себя обнаружить. Вернее, под моей ногой скрипнула доска, и мне пришлось сделать вид, что я только что пришел. Энди с опаской посмотрел на Николь - вдруг пожалуется? Вообще-то, если девушка и на самом деле это сделает, я найду, как его наказать. Вешать, конечно же, не буду, разве что за ноги, но что-нибудь придумаю обязательно. Энди, убедившись, что Николь жаловаться не станет, обратил свой интерес уже на меня:
        - Ну, капитан, когда отчаливаем из Чеджура?
        - Завтра с утра. Вечером думаю сходить в город. Составишь мне компанию?
        Одновременно я поглядывал на Николь - вдруг и она проявит к моим словам интерес? Конечно, в этом случае мои планы на вечер очень изменятся, но даже просто прогуляться с Николь по городу под ручку нисколько не хуже тех развлечений, на которые я рассчитывал в Чеджуре. Увы, она не обратила на мои слова никакого внимания.

* * *
        В город мы отправились уже под вечер. Навигатор Рианель от моего предложения вежливо отказался, Лард не пьет ничего крепче пива, Родриг сослался на срочную работу, так что нас оказалось всего трое - Гвен, Энди и я.
        Я отверг предложение извозчика довести нас до центра Чеджура - хотелось прогуляться пешком. Ногами и без того приходится ходить мало - на палубе «Небесного странника» особо не разгуляешься. Ну а если случится так, что нас завалят заказами, на что я очень рассчитывал, то гулять по земле вообще станет некогда.
        По пути в центральную часть Чеджура шедшие сзади Энди и Гвен разговаривали о Коллегии. Всю дорогу до лучшей корчмы городка, так и называющейся - «Гордость Чеджура», Энди пытался убедить Гвена в том, что он сам отказался от предложения стать ее частью. Гвен над ним надсмехался, называя Эи, и утверждал, что из Энди получился бы неплохой окудник - они, мол, все врать горазды о своем небывалом могуществе, так что он среди них не затерялся. Я же раздумывал над тем, действительно ли взгляд той миленькой молочницы, повстречавшейся нам еще на самой окраине Чеджура, был призывным, или сейчас все женские взгляды мне будут казаться именно такими?
        Как я уже упоминал, Чеджур - городок небольшой, и храм Создателя и Богини-Матери в нем единый. Находится он рядом с городской ратушей, а, как раз напротив, через площадь, и расположена корчма «Гордость Чеджура».
        Войдя в корчму, Энди скептически скривился: мол, тоже мне, нашли чем гордиться, бывают заведения и пошикарнее. Но вслух благоразумно произносить ничего не стал: общий зал оказался почти заполнен, а присутствующий в нем народ - навеселе, хотя и в разной степени.
        И чего, спрашивается, кривиться? Чистенько, и запах вполне себе аппетитный. В конце концов, мы наведались сюда не для того, чтобы отведать немыслимых яств. Когда Амбруаз в хорошем настроении, готовит он так, что язык проглотишь. А когда в неважном, что с ним случается крайне редко, - просто очень вкусно.
        Мы заняли стол, рассчитанный минимум на шестерых человек. За ним, наверное, вся команда «Небесного странника» поместилась бы. И не потому, что других свободных не оказалось, - просто в «Гордости Чеджура» не оказалось маленьких столов.
        - Так, а что у нас тут насчет женщин? - огляделся по сторонам я.
        Чеджур ведь не только своими медами славится, благо Джурские леса рядом, а в них раздолье для бортников. Вон они, кстати, бортники, за такой же стол, как и у нас, ввосьмером умудрились усесться. Так вот, помимо медов Чеджур еще свободными нравами похвастать может. До сих пор помню рассказы матросов с «Орегано», хотя и давно это было. Теперь-то я понимаю, что они через слово врали, но тогда слушал с раскрытым ртом - вот она, взрослая жизнь!
        В нашем герцогстве вообще нравы не такие строгие, как, например, в соседнем с ним Эгастере. Казалось бы, всего-то пролив Срединного моря их и разделяет, а там все по-другому. Рассказывают, за один неосторожный взгляд на эгастерку можно такими неприятностями обзавестись! Но, по крайней мере, наши женщины в мужской одежде не ходят, как у них зачастую принято.
        Вообще-то мне не хотелось провести ночь с одной из тех, для кого ублажить мужчин - работа, не до такой уж степени мои мысли женщинами заняты. Я еще раз прошелся взглядом по наполненному гулом голосов залу корчмы и даже вздохнул от сожаления - вряд ли мне сегодня вечером повезет. Все женщины либо не в моем вкусе, либо со своими мужчинами, либо, судя по их равнодушным взглядам, не в их вкусе я. Удивительно, но такое тоже бывает.
        В общем, не повезло так не повезло - взгляда остановить не на ком. Разве что служанка, принесшая за наш стол переполненный поднос со всякой всячиной и главное - очередной длинногорлый кувшин с местным медом. Вот с ней-то точно у меня дело бы выгорело, одного взгляда хватило, чтобы понять - опыт есть. Но почему-то я в последнее время всех женщин с Николь сравниваю, и почему-то сравнение всегда не в их пользу. Ладно, посидим, подумаем, время еще есть.
        Я в очередной раз отхлебнул из наполненной медовой пенистой брагой деревянной кружки и прислушался - о чем это там Энди рассказывает Гвену?
        - …и тогда она сказала, что нам пора расстаться. Представляешь, Гвен, так и сказала! Мне сказала. А я ведь был готов ради нее на земле остаться, навсегда.
        Судя по его заплетающемуся языку, Энди уже успел набраться. Быстро же у него получилось! Никогда раньше я за ним такого не замечал. И всего-то второй кувшинчик начали…
        - И что было дальше? - вполне сочувственно поинтересовался Гвен.
        «Хороший все-таки Гвен человек, - подумал я. - Знает, когда можно пошутить, а когда его шутки совершенно неуместны».
        - А ничего. Больше я ее никогда не видел. Правда, встретил один раз земляка, и тот рассказывал: замуж она вышла за сына мельника, детишек у них трое уже тогда было, а сейчас и не знаю, сколько… - Энди вздохнул, надолго приложился к кружке, вытер ладонью рот и продолжил: - Но понимаешь, какая штука, Гвен. Встреть я ее сейчас, и скажи она мне - останься, и я останусь. И детей ее своими считать буду. И-э-эх! - протянул он, решительно осушив кружку до дна.
        Нам только и осталось что его поддержать.
        - А скажи, капитан, - обратился Энди уже ко мне, - вот если бы ты встретил такую женщину, о которой мечтал всю жизнь, смог бы ты ради нее бросить все?
        Глаза Энди смотрели на меня требовательно. Сейчас, на земле, мы почти равны. Равны до того момента, когда корабль не взмоет в небеса. На корабле я капитан, и любое мое слово закон, и там уже не будет дела до того, что я знаю Энди ровно столько, сколько моя жизнь связана с небом. Что однажды он спас мне жизнь и что, если бы не он, не сидеть мне здесь, в корчме Чеджура. Энди тоже все понимает отлично, и ему в голову не придет сказать что-нибудь подобное там, на палубе «Небесного странника». Но это на палубе, а сейчас мне необходимо ответить.
        Плюнуть на все, чтобы остаться рядом с любимой женщиной? Небо, мечты и все остальное? Конечно, все в этой жизни имеет свою цену, и если передо мной станет выбор… Умеет же он задавать вопросы, на которые очень сложно ответить, а отвечать надо!
        - Не знаю, Энди. Честное слово не знаю. Наверное, у меня просто не было такой ситуации, и потому я не знаю. Знаю одно: мне очень не хочется в нее попадать.
        За соседним столом раздался игривый женский смех, славный такой, от него даже мурашки по спине пробежали. Обернувшись, я обнаружил, что обладательница славного смеха и сама выглядит замечательно. Роскошная грива темных волос, перехваченная на лбу тонким золотым обручем с синим, искрящимся камешком. Огромные глаза, черные и многообещающие. И глубокий вырез, где от смеха колыхалось то, за что так и хочется взяться, чтобы почувствовать приятную упругость.
        Но не мне этот смех предназначен, да и пялиться на красотку долго нельзя, потому что рядом с нею и двумя ее подругами сидят мужчины. Я бы и сам не потерпел, если бы женщину, находящуюся в компании со мной, кто-нибудь долго и с вожделением рассматривал.
        - Ну ладно, парни, - заявил я. - Еще кувшинчик, и пора нам на борт «Небесного странника». Наверное, не в самый удачный день мы заглянули в «Гордость Чеджура», так чего здесь задерживаться, ведь завтра с рассветом нам предстоит отправиться в Орегано.
        Глава 3
        ПАССАЖИРЫ
        Мы совсем уж собрались уходить из корчмы, когда в нее вошли новые посетители. Четыре человека в дорожной одежде, и среди них дама. Не девушка, не молодая женщина, а именно дама, по-другому ее не назовешь.
        Высокая, стройная, в синем, с золотистой отделкой платье и шляпке с небольшой полями, настолько маленькой, что, казалось, она удерживается на голове только чудом. Лицо можно смело назвать красивым, если бы не его выражение - холодное, как маска.
        Остановившись у самого входа, дама обвела взглядом зал, одновременно стягивая длинные, почти по локоть перчатки, блеснув каменьями на нескольких перстнях. Платье обтягивало ее стройную фигуру так плотно, что сразу напрашивалось сравнение со второй кожей. Но будь она полностью прикрыта плащом, узнать о ее благородном происхождении легко можно было бы и по ее поведению. Манера высоко держать голову, небрежные жесты рук, и самое главное - взгляд. Такой взгляд не может себе позволить дочь или жена даже очень богатого купца или чиновника. Именно им она и обвела зал, позволив себе едва уловимую презрительную гримаску.
        В корчме к тому времени оставался единственный свободный стол. Ну и второй сейчас должен освободиться, поскольку мы имели твердое намерение ее покинуть, а к нам за весь вечер никто так и не подсел.
        К новым посетителям кинулся хозяин корчмы, кланяясь еще на подходе. А в самой зале воцарилась почти полная тишина, поскольку внимание всех было приковано к вновь прибывшим. Лишь женщины перешептывались, оценивая наряд и внешность той, что одна затмила их всех сразу. Ну а мужчины… мужчины делали то, что они всегда и делают, когда их обводит взглядом такая красотка: спешно натягивали на лица мужественное выражение, разглаживали усы, расправляли плечи или попытались как бы невзначай продемонстрировать свой достаток перстнем, золотой цепью или тканью, пошедшей на пошив наряда. Только совсем уж пожилые или плюнувшие на себя быстро переключили внимание на стоявшие перед ними емкости с пивом, вином или ромом.
        Три спутника дамы - в двух из них угадывались опытные воины, ставлю золотой нобль против медной клипы, - телохранители, - быстро передвинули уже накрытый парадной скатертью стол чуть в сторону. Дама, все еще сохраняя на своем лице полупрезрительную гримасу, заняла место во главе стола, так что за ее спиной оказался простенок между двумя окнами. Тот, что выглядел старше остальных, присел рядом, а двое других уселись по разные стороны стола друг напротив друга.
        «Ну и ладно, - решил я. - Полюбовался таинственной красавицей, можно и возвращаться. Перед сном немного помечтать о том, как нам с ней было бы хорошо вдвоем в одной постели и спать, завтра вставать рано».
        Вернулся Гвен, на время покинувший корчму для того, что время от времени необходимо каждому, в том случае, если живот полон жидкости. Удивительно, но даже за столь короткую отлучку он успел набраться интересных новостей. Правда, начал разговор не он, а Энди, заявивший:
        - Эх, была в моей жизни парочка красавиц и похлеще! Вот помню…
        Дальше он продолжать не стал. Видимо, на этот раз ему не хватило фантазии или духу, да и голос у него не показался мне убедительным. И правильно, сложно представить такую красавицу рядом с ним. И не потому, что он уродлив, нет - слишком уж разного полета птицы Энди и дама в шляпке.
        Хотя пойми их, благородных леди. Иной раз, оказавшись там, где их никто не сможет признать, начинают такое вытворять!.. Ни за что бы не поверил, если бы не рассказы тех людей, чьим словам можно доверять безоглядно.
        Гвен довольно скептически взглянул на Энди, но, тем не менее, не стал пользоваться возможностью лишний раз позубоскалить над дружком, или пожалев его, или же спеша поделиться услышанной новостью.
        - Интересные дела творятся в Чеджуре, - начал он. - Оказывается, недалеко от него нашли золото, причем много.
        Так вот оно в чем дело! Теперь становится понятным, кто эти люди за столом напротив, поначалу принятые мною за бортников. То-то все они как на подбор выглядят не собирателями меда, а бывшими разбойниками с большей дороги, внезапно решившими встать на праведный путь. Бортники - народ особый, постоянная близость с пчелами накладывает на них свой отпечаток.
        Теперь, после слов Гвенаэля, могу себе представить, что в скором времени будет твориться в Чеджуре.
        Слухи распространяются быстро, и сюда потянется народ в надежде разбогатеть в одночасье. Кому-то действительно повезет. Только народ-то разный сюда придет, да и золото такой металл, что кровь к себе притягивает. И сколько их будет, тех, кто в погоне за счастьем найдет себе здесь вечный покой, - одному Создателю известно. А вообще-то нужно будет хорошенько над этим подумать и получше разузнать, что к чему. Может быть, вот он, мой шанс? Ведь если заключить с кем-нибудь нужным контракт, то дело в шляпе - знай вози себе в Чеджур всякие товары, а отсюда - золото. Опасно, конечно, да и муторно одной и той же дорогой годами. С другой стороны, голову ломать не придется, что делать завтра, через месяц, через полгода или даже несколько лет.
        - Гляди, капитан, она на тебя пялится! - оторвал меня от внутренних рассуждений голос основательно набравшегося Энди.
        И действительно, дама смотрела в нашу сторону. Рядом с ней, по левую руку, за столом сидел новый человек, что-то ей рассказывающий, и он тоже глядел на нас.
        Вообще-то я мужчина привлекательный и женщины своим вниманием никогда меня не обделяли. Но что-то очень сомневаюсь, что моя почти потрясающая внешность заставила ее заинтересоваться: кто же он, вон тот мужчина, ведь один только взгляд на него заставляет мое сердце биться часто-часто? Скорее уж ей необходим мой корабль. Но откуда она узнала о самом корабле и о том, что я его хозяин, остается только догадываться.
        - Передать леди от тебя привет? - поинтересовался я у Энди.
        Ансельм сосредоточенно наполнял из кувшина кружки и потому не мог видеть, что один из находящихся за столом дамы людей поднялся и пошел по направлению к нам.
        - Привет и слова самого искреннего восхищения ее красотой, капитан! И еще скажите леди, что сегодня Энди весь вечер будет очень занят и не сможет сказать ей сам, - вместо него ответил Гвен, внимательно наблюдающий за тем, как наш приятель пытается не пролить пенящуюся жидкость мимо кружек.
        Энди старательно прищуривал один глаз, пытаясь придать взгляду резкость, но, тем не менее, вероятность промахнуться существовала - руки подчинялись ему с большой неохотой.
        - Господин Сорингер? - склонился в полупоклоне подошедший к столу человек, на что мне пришлось кивнуть. - С вами желает встретиться дама, сидящая за столом на противоположном конце зала. Вероятно, вы успели уже обратить на нее внимание.
        Как же, не обратишь на нее внимание! Энди от неожиданно раздавшегося вблизи него голоса все же налил брагу мимо кружки, едва не выронив кувшин из рук. Благо что в том момент я уже вставал из-за стола и на мою одежду ничего не попало. Но Гвену досталось за двоих, и он вскочил на ноги в два раз быстрее меня.
        - Встретиться желают только с господином Сорингером, - поспешно добавил посланец, вероятно, принявший действия Гвена за его готовность ко мне присоединиться.
        В ответ тот склонился в поклоне, на самом деле пытаясь стряхнуть со штанов медовую брагу, на что человек, принесший мне весть, немедленно ответил ему поклоном. Со стороны все выглядело довольно забавно, и к пригласившей меня за свой стол таинственно прекрасной незнакомке я шел, борясь с улыбкой, которую так и не сумел до конца спрятать, представляясь:
        - Люкануэль Сорингер, леди.
        - Эйленора, - ответно представилась она, - и одного имени будет вполне достаточно. Присаживайтесь, господин Сорингер, я хочу задать вам несколько вопросов.
        «Конечно, одного имени вполне достаточно. Более того, я даже успел придумать, что бы я шепнул, все еще бурно дышащей, в ваше милое розовое ушко, украшенное красивой сережкой с весьма нескромным бриллиантом, Эйли. Но судя по вашему равнодушно-холодному взгляду, вряд ли наше знакомство сможет продолжиться таким образом. Увы и ах…»
        - Вина, пива? Быть может, что-нибудь покрепче? - поинтересовался пригласивший меня за стол человек.
        Вряд ли он является ее мужем, любовником, или еще кем-нибудь в том же роде, что, впрочем, мои шансы нисколько не увеличивает. За сорок, то есть раза в два ее старше, небольшая, аккуратно подстриженная русая бородка, светлые глаза, тонкий шрам на правой щеке. Нет, он точно не может быть близким ей человеком, и дело даже не в возрасте - разница в годах случается и больше. Взгляд у него на Эйленору не тот, и одного его достаточно, чтобы понять: этот господин занимает рядом с ней пусть и не место слуги, но все их отношения заканчиваются на пороге ее спальни. Хотя вполне вероятно, что он совсем не прочь этот порог перешагнуть. С другой стороны, хотел бы я увидеть того человека, который был бы против. Но остается только повториться - все это для меня лично не меняет ничего.
        - Благодарю вас, господин… - мне хотелось, чтобы мой голос звучал как у Рианеля Брендоса, с похожими интонациями и всем остальным прочим.
        - Торп, зовите меня Торпом. Так нам обоим будет удобно, - все с той же учтивостью в голосе представился мой собеседник. - И все же, может быть… - и он приглашающим жестом показал на стол, должен признать, весьма заставленный.
        Ну, Торп так Торп. Мне в любом случае будет удобно, назови ты себя любым именем или вовсе обойдись без него.
        - Благодарю вас, но мне на сегодня хватит. Вообще-то я собирался уйти и, если бы не ваше приглашение, был бы уже на пути к «Небесному страннику». Ведь именно он вас интересует?
        Глядя на их реакцию, я разочарованно вздохнул про себя. Надо же, человек, представившийся мне Торпом, не взглянул на Эйленору многозначительно: меня он не разочаровывает. Да и во взгляде самой Эйленоры нельзя прочесть: надо же, помимо того, что он редкостно недурен собой, так еще и весьма неглуп. В общем, Торп только кивнул, подтверждая мою догадку:
        - Да, это действительно так. Причем «Небесный странник» - единственный корабль, которым мы сейчас может воспользоваться.
        Слово «корабль» Торп выделил интонацией, не то чтобы презрительной, но ясно давая понять, что от «Странника» он не в восторге.
        «Знаешь что, Торп, это кому как. Я, например, люблю свой корабль, да и всем остальным, кто входит в его команду, он нравится. Так что давайте сразу к делу».
        - Готов выслушать ваше предложение, - тоже кивнул я. На большее меня не хватило - мой корабль ему, видите ли, не понравился!
        - Нам необходимо попасть в Груминер, находящийся у Келинейских гор. Вы слышали о таком местечке?
        Слышал ли я о Груминере? Конечно, слышал, и мне даже приходилось в нем побывать. На «Барракуде», если мне не изменяет память, а такое со мной случается чрезвычайно редко. Груминер - город небольшой, но Чеджур в сравнении с ним явно проигрывает. Хотя бы потому, что в Груминере мне удалось познакомиться с одной миленькой особой, причем очень близко познакомиться, и я с удовольствием вспоминаю о ней всякий раз, когда разговор заходит об этом месте. Надеюсь, и у нее от меня остались самые приятные воспоминания, связанные не только с золотым кольцом с изумрудом. Но к делу это не относится.
        Грумимер расположен на востоке от Чеджура в пяти-шести днях полета, и лететь к нему лучше не по прямой, а сначала взять курс на юго-восток, после чего над Дигранесом, городом, расположенным в месте падения реки Ая в озеро Дигран, повернуть уже на северо-восток и лететь над руслом этой реки вверх по течению. Из-за такого маневра много времени мы не потеряем, но нам не придется пересекать Заивейскую плешь.
        Заивейская плешь - не самое приятное место: сплошь голая земля безо всякой растительности, сверху действительно выглядящая как плешь на голове человека. Там и Желтый туман можно встретить, и вообще всякие странности о ней рассказывают. Так что лучше всего обойти ее стороной. Но и с севера плешь огибать не стоит - в это время ветра там не попутные, времени еще больше потеряешь. Впрочем, все это пригодится нам в том случае, если я дам согласие, до чего еще далеко.
        - Да. И сам Груминер, и путь в него мне знакомы, - ответил я.
        - Ну вот и отлично, - явно обрадовался Торп.
        «Знаете ли, уважаемый Торп, ничего отличного я пока еще не вижу».
        - Что же касается оплаты… Десять ноблей вас устроит? Кроме того, если наш путь уложится в пять дней, наградой будет еще пара золотых.
        Устроит ли меня десять ноблей? Вообще-то, если бы разговор происходил с купцом, я мог надеяться только на восемь, и только в том случае, если хорошенько поторговался бы. Десять (а при удаче и двенадцать) золотых ноблей звучит для меня более чем убедительно, чего уж там.
        И все же на всякий случай я поинтересовался:
        - Десять ноблей, принятых в обращение на территории герцогства?
        Вопрос не так глуп, как кажется на первый взгляд. В Эгастере, например, нобли бывают и серебряными. Хотя чего с них взять, с эгастерцев! У них женщины иной раз в мужских штанах щеголяют, так стоит ли удивляться всему остальному?
        - Да, - коротко заверил меня Торп, и я задал следующий вопрос:
        - На сколько пассажиров «Небесный странник» должен рассчитывать?
        За столом их четверо, но мало ли, вдруг в «Гордости Чеджура» только часть предполагаемых пассажиров? Вдруг за дверьми корчмы топчется еще десяток-другой людей, нетерпеливо переминающихся с ноги на ногу и постоянно спрашивающих друг друга: «Ну когда же мы, наконец, окажемся на борту?»
        Не рассчитан «Небесный странник» на такое количество пассажиров, где их всех размещать? Да и сожрут они за время пути столько, что оплата уже не будет выглядеть такой привлекательной.
        Мне снова ответил Торп:
        - Четверо. Всех своих будущих пассажиров вы видите перед собой.
        Для четверых место найдется. Леди Эйленора займет каюту, предназначенную для купцов, сам Торп будет путешествовать в обществе Рианеля, ведь, как я уже упоминал, каюта у навигатора двухместная. Ну а этих двоих широкоплечих, с бычьими шеями охранников разместим вместе с остальной командой, гамаков хватит. Жаль только, что при любом раскладе Николь не окажется в капитанской каюте. Кровать у меня широкая, так что места нам обоим хватило бы с лихвой…
        - В таком случае, буду рад видеть вас завтра с утра на борту «Небесного странника», - высказал вслух я свое решение, вставая и откланиваясь.
        Все время нашего разговора я старался не смотреть на Эйленору - уж очень она красива. И пусть, на мой взгляд, нос у нее мог бы быть и чуть короче, а губки чуть полнее, но это ли главное в женщинах? Иной раз, казалось бы, и взглянуть-то не на что. Но особая плавность в движениях, манера разговаривать, улыбаться и слушать заставляет биться сердце так, что на все остальное попросту уже не обращаешь внимания.
        Энди за время моего отсутствия нисколько не протрезвел, продолжая смотреть на окружающий его мир одним глазом и старательно жмуря другой. Гвен выглядел намного пристойнее. И в трех глазах на них двоих читался живой интерес: ну что там? Вообще-то я не обязан отчитываться в своих капитанских делах перед всеми, но команда «Небесного странника» мала, да и сам он не гигант Компании, так что отношения между нами скорее дружеские, чем служебные. Должен признаться, самому мне так даже больше нравится.
        - Да, не повезло тебе, Энди, - заявил я, усаживаясь за стол. - У леди Эйленоры и без того судьба не слишком счастливо складывается, а тут еще и это…
        Энди, для надежности прижав к закрытому глазу ладонь, слушал с таким напряженным интересом, что мне даже неудобно стало над ним подшучивать. Но все же я себя превозмог:
        - В кои-то веки она встретила мужчину, одним своим видом поразившего ее в самое сердце, а он оказался вдребезги пьян. - Я не стал дожидаться, пока он сообразит, шучу я или говорю всерьез, и продолжил: - В общем, так. Завтра с утра направляемся с пассажирами в Груминер. Оплата отличная плюс надбавка за скорость. Так что пора уходить - необходимо еще подготовиться к приему пассажиров.

* * *
        Но выйти спокойно из «Гордости Чеджура» нам не удалось, пусть Ансельму и помогал Гвенаэль, задавая ему курс и скорость, попутно следя за тем, чтобы Энди не потерял остойчивость. Когда до выхода оставалось всего несколько шагов, у Энди заплелись одна за другую ноги, Гвен не смог его удержать, и тот полетел вперед, целясь головой в как раз начавшие открываться двери.
        Думаю, ничего страшного не произошло, если бы дверь не успела открыться - голова у Энди непременно выдержала бы. В крайнем случае я бы заплатил за починку двери. Или если бы входивший в дверь человек вовремя заметил атакующего его Энди и успел уклониться в сторону. Но увы, человек оказался очень занят своей спутницей из тех, что слишком любят деньги, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как нравственность и общественное мнение. Голова Энди угодила ему точно в солнечное сплетение, и человек, охнув, упал на колени.
        «Отличный удар! - успел отметить я. - Еще бы, когда-то Энди ему и меня обучал, было дело. Пару раз он мне даже помог. Только как же не вовремя он его продемонстрировал!»
        Пострадавший оказался одним из тех, кого я поначалу принял за бортников, а его спутница завизжала так громко и так пронзительно, как будто на ее глазах ему отрезали голову. Или ей самой отказались платить за предоставленные услуги.
        Далее мы, все трое, вместе с успевшим подняться и утвердиться на ногах Энди оказались на улице, прижавшись спинами к бревенчатой стене корчмы. Несмотря на уже наступившую ночь, бревна все еще отдавали тепло, накопившееся в них за долгий, жаркий, солнечный день. В руках у всех нас поблескивали ножи, а напротив, полукругом, выстроились шесть человек. Вообще-то их должно быть восемь, но один куда-то пропал еще до всего произошедшего, а жертва головы Энди продолжала стоять на коленях, ухватившись руками за живот.
        «Только нам и этих шестерых может хватить за глаза, - с тоской подумал я, внезапно почувствовав, что хмель из головы испарился полностью. - Зря я с собой Ларда не захватил. Ну и что из того, что ему пить нельзя? Посидел бы с нами за компанию, попробовал местной кухни, полюбовался на местных красоток, поглазел, как другие веселятся. И как бы он сейчас нам пригодился! Схватил бы, например, за ноги вон того типа, ростом и худобой напоминающего оглоблю, и разогнал бы их всех».
        В нашем герцогстве существует ограничения на длину клинков, если ты, конечно, не служишь в армии герцога. Во всех остальных случаях необходимо иметь на груди специальную бляху, неважно, охранник ты или состоишь в свите какого-нибудь благородного господина. Самих благородных, естественно, все это не касается. Так вот, длина клинка не должна превышать расстояния от сгиба локтя до кончиков пальцев. Во всем остальном ограничений нет: лезвие может быть и обоюдоострым, и заточенным только с одной стороны, и широким, как лопасть лопаты, и узким, как шило. Сейчас, глядя на их ножи, мне почему-то показалось, что у руки человека, что ввел такое ограничение, были неимоверной длины.
        Наши ножи не такие. Обычные матросские ножи, они одинаковы и у тех, кто ходит по морям, и у тех, кто бороздит небеса. Длина лезвия чуть превышает длину ладони, сами ножи складные, и у каждого из них на рукояти есть петля. Петлю можно затянуть на запястье, когда работаешь с ножом где-нибудь высоко на мачте. Удобно - и за борт не выронишь, и случайно не прибьешь кого-нибудь из тех, что находятся на палубе. Таким ножом тоже можно творить чудеса, как творит их Энди, если, конечно, не пьян, как сейчас.
        Попытаться что-то объяснить этим шестерым было заведомо бессмысленно, ведь они нашли себе то развлечение, которое долго искали. И стражников нет - их всегда нет, когда нужно. Стражу понять можно: все мы в Чеджуре чужаки, и зачем лезть туда, где деньгами даже не пахнет, а получить острое железо в бок или грудь - всегда запросто? Блюстители порядка появятся потом, когда все закончится, чтобы убрать с главной площади города бездыханные тела. Вполне возможно - начнут именно с моего.
        Один из старателей, не самый высокий и широкоплечий, но вооруженный таким же длинным ножом, как и у всех остальных, сделал выпад в мою сторону. Не то чтобы он хотел пронзить меня насквозь, скорее планировал заставить отшатнуться, но шутки кончились еще тогда, когда мы схватились за оружие. Потому что существует железное правило: вынул нож - бей. Это мне вдолбил голову Энди, удостоившийся сейчас от меня всех существующих на свете проклятий сразу.
        Мой нож тоже складной, как у Энди и у Гвена, разве что лезвие чуть короче. Кстати, подарок самого Ансельма по случаю получения мною медальона небесного навигатора. Медальон и сейчас висел у меня на груди, и жалел я лишь о том, что он слишком мал, чтобы прикрыть грудь полностью. Ну и спину тоже, а заодно - и ноги с головой. Нож действительно очень хороший - Энди денег на подарок не пожалел. Лезвие из отличной стали, красивая резная рукоять с роговыми накладками, а отточен так, что волос на лету режет - Ансельм мастер ножи затачивать.
        Этим-то ножом я и чиркнул по запястью сделавшего выпад в мою сторону старателя.
        Самым кончиком чиркнул, но хватило и этого. Он выронил нож и, ухватившись за пораненную руку здоровой, отступил назад, отчаянно ругаясь и кривясь лицом. Оброненный им тесак удачно упал почти у самых ног Энди, и тот подхватил его чуть ли не на лету. Казалось бы все, удача на нашей стороне. Противников осталось пятеро, у Энди теперь два ножа, причем один из них и ножом-то назвать затруднительно, а сам он двумя клинками такие чудеса вытворяет!
        Если бы не одно «но»: когда Энди подхватывал нож с земли, моего товарища так повело вперед, что он с трудом удержал равновесие. Да и обратной дороги у нас уже нет - первая кровь пущена. Кроме того, тот, первый, из-за которого все и началось, успел прийти в себя настолько, что поспешил восстановить численность своих дружков, присоединившись к ним.
        «Всё, это конец!» - тоскливо думал я, оглядывая тех шестерых, что, возможно, уже в следующий миг бросятся на нас.
        Помощь пришла, откуда я ее совсем не ждал. От удара изнутри входная дверь в «Гордость Чеджура» распахнулась так, что едва удержалась на петлях. Следом на крыльце, прикрытым сверху навесом от дождя, возникли двое телохранителей леди Эйленоры. Затем появилась и она сама, в сопровождении человека, представившегося мне Торпом.
        Все они оказались за спиной у напавших на нас людей, потому что старатели отрезали нас от входа в корчму. И мы, и они отлично понимали - одно дело, когда драка случится на улице, пусть и на центральной площади города, там ее ночной порой можно якобы и не заметить. И уже совсем другое - в самой корчме, да еще и являющейся городской гордостью. Должен заметить сразу - появление столь очаровательной леди на мой боевой дух не слишком-то и повлияло, уж очень велика была вероятность умереть, пусть и на ее глазах. А мертвым не все ли равно?
        Дальше события развернулись совсем уж неожиданно. Торп остался вместе с Эйленорой на крыльце, коротко отдав команду на незнакомом мне языке двум ее телохранителям. Вот теперь ситуация нравилась мне значительно больше.
        Эти парни и сидя производили впечатление своими размерами, а уж теперь, когда стояли во весь рост, причем в руках у каждого из них блестело по два клинка, короткий и длинный, - так вообще выглядели устрашающе.
        «Нет, как все же замечательно, что я успел дать согласие на предложение Торпа! Ведь откажись я, они просто прошли бы мимо либо вернулись в корчму», - думал я, глядя на то, как два этих великана спокойными шагами приближаются к старателям.
        Тем, кстати, сразу хватило ума понять, что шансов у них нет никаких, ведь теперь силы оказались почти равны. Нападающие молча отступили, чтобы через минуту раствориться в ночной мгле, и я с облегчением перевел дух - все закончилось. Теперь следовало нанять извозчика и возвращаться на корабль: приключений на сегодня хватит.
        Но вначале необходимо было поблагодарить нашу спасительницу. Не сомневаюсь, именно она дала распоряжение вмешаться, по сути, спасшее нам жизнь. То, что Торп без ее, пусть молчаливого, одобрения и слова не вымолвит, стало мне понятно еще за столом.
        Я подошел к Эйленоре и отвесил ей поклон:
        - Леди Эйленора, я и мои люди чрезвычайно вам признательны за то, что вы помогли нам уладить это мелкое недоразумение.
        Ее ответ стал для меня неожиданностью:
        - Скажите, Сорингер, вы что, всерьез рассчитывали с ними справиться?
        - Чтобы убедиться в этом, леди, вам стоило выйти из корчмы несколько позже, - снова склонился я в поклоне, сам удивляясь тому, как ровно звучит мой голос, ведь руки все еще ощутимо подрагивали. Благо в них я держал шляпу, сдернутую с головы перед тем, как поклониться.
        На самом деле у меня оставалась слабая надежда пробиться в расположенный на другой стороне площади храм Создателя и Богини-Матери. Храм открыт даже ночью, и уж в нем мы точно были бы в полной безопасности. Если бы смогли туда попасть, конечно.
        Света от масляного фонаря, висевшего над входом в корчму, хватило для того, чтобы понять: Эйленора смотрит на меня с явным интересом. Я для убедительности пожал плечами: мол, только что произошедшее для меня такие мелочи, о которых я обычно забываю буквально на следующий же день.
        Следующий вопрос леди стал для меня еще более неожиданным:
        - Сорингер, а вам часто приходится совершать безумные поступки?
        На этот раз, когда я отвечал, голос мой все же дрогнул. Потому что я боялся ошибиться, увидев ее глазах нечто большее, чем просто вопрос.
        - С вами, леди, готов на самый безумный из них, - склонился я в глубоком поклоне.

* * *
        - Много денег проиграл, Люк? - Большие темно-синие глаза Николь смотрели на меня скорее с сочувствием, чем с укоризной.
        Деньги? Какие деньги? О деньгах ночью даже не упоминалось. Тут я вовремя вспомнил, что, отправляя вчера вечером своих спутников на корабль, попросил Гвена, чтобы он как-нибудь обосновал мое отсутствие ночью на борту «Небесного странника». Ведь там первым делом поинтересуются, почему я не вернулся вместе с ними?
        Энди вчера не заставило протрезветь даже то, что произошло, а Гвену, видимо, не пришло в голову ничего более подходящего, чем придумать, что я задержусь на всю ночь поиграть в кости. Вообще-то кости я люблю, но голову в игре никогда не теряю. Ну, почти никогда.
        - Нет, Ники, разве что самую малость. Под утро мне даже начало везти, - добавил я для убедительности. И для того чтобы уклонить разговор в сторону от опасной темы, извлек небольшую шкатулку. - Посмотри, что я тебе в Чеджуре купил, когда возвращался.
        Вырезанная из малахита с красивыми зелеными разводами, шкатулка выглядела очень красивой, но внутри была пуста. И вовсе не потому, что я пожалел потратить на Николь деньги, нет. Я вообще люблю делать подарки девушкам, причем дорогие, и - обязательно украшения. У каждого из нас есть свой бзик, пусть и маленький, кто скажет что-нибудь против? Вон, Лард опять из деревяшки что-то вырезает. Хотя его бзик обходится задаром, деревяшек вокруг полно. Но в этом ли дело? Приятно подумать о том, что через какое-то время, а то и через много лет какая-нибудь из прежних моих знакомых вспомнит, откуда у нее это красивое колечко, дорогой браслет или ожерелье. Глядишь, и вздохнет тайком от мужа, вспоминая меня хорошими словами.
        Николь я тоже пытался золотое колечко подарить, хотя у меня с ней ничего и не было. Красивое такое колечко, в виде змейки с синими глазками, под цвет ее собственных. Но она даже примерять его не стала, заявив:
        - Люк, понимаешь ли, в чем дело… Если я его возьму, то буду считать себя обязанной, а нам обоим это не нужно.
        Ну, как сказать. Я, например, не имел бы ничего против, если бы Николь посчитала мне себя обязанной…
        Как бы там ни было, шкатулку она, поблагодарив, взяла. Потом взглянула на меня как-то непонятно и скрылась в своей каюте.
        Хотелось спать, ведь ночка выдалась еще та, но времени для этого уже не оставалось. Скоро прибудут наши пассажиры, и я уже несколько раз поглядывал в ту сторону, откуда они должны появиться, а мы все еще не готовы к их приему.
        На палубе появился Рианель, вот к нему-то я и подошел:
        - Господин Брендос, обстоятельства сложились таким образом, что на этот раз груз у нас не коммерческий - пассажиры. Пассажиров четверо, и среди них дама. С двумя из них проблем нет - они обычные охранники. Так же как и с дамой - она займет единственную нашу свободную каюту. А вот с местом для еще одного, сопровождающим леди Эйленору господином Торпом, вопрос необходимо решить. Думаю, вы не слишком будет возражать, если на время пути в Груминер он станет вашим соседом по каюте?
        На месте Рианеля я, конечно же, первым делом поинтересовался, как выглядит дама. Привлекательна ли, стройна, ну и все остальное. Но Рианель не таков. Мне даже удивительно, что он Николь место в своей каюте предлагал. Неужели действительно считал, что ей там будет удобнее, и все?
        - Договорились, господин Сорингер. В конце концов, моя каюта рассчитана именно на двоих. Кроме того, вероятно, мне стоит уже привыкать к соседству. Не всегда же я буду занимать ее один. - Здесь Рианель даже позволил себе легкое подобие улыбки. - Когда прикажете ждать пассажиров?
        - Да в самое скорое время, господин Брендос. И спасибо вам.
        В ответ он лишь слегка пожал плечами, мол, стоят ли такие пустяки благодарности? Ну и отлично, как только леди Эйленора со своими людьми прибудет, так сразу и отправимся.
        Вообще-то разговор о размещении пассажиров у нас с ней ночью был. Не скажу, чтобы мы много разговаривали, но все же несколькими словами перекинулись. Когда я рассказывал Эйленоре, как именно хочу разместить пассажиров на борту «Небесного странника», то опасался, что ей придет в голову поселиться в капитанской каюте. Не то чтобы она меня этим стеснила, да и мы нашли бы чем заняться, но почему-то ужасно не хотелось, чтобы о нас узнала Николь. Казалось бы, ну какое девушке до всего этого дело? А вот не хотелось, и все…
        Глава 4
        ПИРАТЫ
        Полет к Груминеру дался легко. Почти все время задувал попутный ветерок, управление «Небесным странником» не приносило беспокойств, а пассажиры вели себя спокойно. По всему было видно, что полет для них далеко не первый.
        Торп время от времени появлялся на мостике, но разговорами не докучал. Полюбовавшись окрестностями, он скрывался в каюте. А леди Эйленора… Однажды, сдав посреди ночи вахту Рианелю Брендосу, я обнаружил ее в своей постели. Ушла она задолго до рассвета, а следующим днем и все время до нашего прибытия в Груминер тщательно делала вид, что между нами ничего не произошло да и произойти не могло, а я старательно ей подыгрывал. В общем, славная в этом отношении женщина, да и во всех остальных тоже. Правда, мне даже в голову не пришло что-нибудь подарить Эйленоре - любого из бриллиантов в ее украшениях хватило бы на то, чтобы приобрести если и не сам «Небесный странник», то уж комплект запасных парусов для него - наверняка.
        Когда мы подлетали к Груминеру, выяснилось, что нам нужен не сам город, а местность, расположенная к северу от него. Ничего страшного, несколько лишних часов лета, но дело в том, что мы немного не укладывались в срок, чтобы рассчитывать на премию за скорость. Я уж было совсем распрощался с двумя золотыми ноблями, обещанными сверх платы, но выяснилось, что зря: господин Торп не стал дожидаться нашего прибытия и вручил мне двенадцать монет. Что особенно радовало, все монетки выглядели новенькими, как будто бы только что вышли из-под пресса.
        Мы высадили наших пассажиров, опустившись на пустоши недалеко от поместья, больше всего похожего на небольшую бревенчатую крепость. Не знаю, что им понадобилось в такой глуши - разговора о том, за какой надобностью они сюда летят, ни разу не возникало, ну а сам я любопытен в меру.
        Покидая борт «Небесного странника», Торп сказал:
        - Господин Сорингер. Надеюсь, вы и ваша команда не из болтливых. Два нобля вы получили именно для того, чтобы лишний раз не распускали язык.
        Говоря это, смотрел он не то чтобы с угрозой, но и ласковым его взгляд тоже никак назвать было нельзя. От леди Эйленоры при расставании я вообще не услышал ни слова. Она равнодушно посмотрела на меня и лишь слегка кивнула.
        Что ж, ее понять можно. Я для нее - мимолетная прихоть, и не более того. Но спасибо ей уже за одно то, что она спасла меня в Чеджуре…
        В Груминере работа для «Небесного странника» нашлась сразу. Не успели мы еще толком опустить корабль на поле, как увидели спешащего к нам человека.
        - Аудин Инсенс, - едва оказавшись на палубе, представился он, обведя всех взглядом, и, выбрав из стоявших рядом нас с Рианелем именно меня, поинтересовался: - Скажите, капитан, надолго ли вы задержитесь в Груминере?
        - Все зависит от того, как скоро нам удастся найти человека, готового воспользоваться услугами «Небесного странника» при перевозке своих грузов, - пожал плечами я.
        - Так значит, если я вас найму, мы сможем отправиться немедленно? - Казалось, он даже обрадовался.
        - Ну, если нам удастся договориться об оплате…
        Вообще-то существуют определенные тарифы, зависящие от того, куда именно необходимо доставить груз. Если недалеко, то, естественно, плата будет меньше, если расстояние окажется значительным, соответственно, и золота придется выложить больше. Редко так бывает, что где-нибудь в одном месте соберется множество небесных кораблей, и тогда в борьбе за клиента приходится сбавлять цену. Обычно торгуются купцы.
        Ситуация в Груминере пока была мне непонятна. Вдруг торговцев, нуждающихся в услугах моего корабля, много, и с чего бы тогда соглашаться с первым же из них? И потому я предложил Инсенсу немного подождать, а сам отправился в традиционную таверну на краю посадочного поля.
        После визита в нее выяснилось - на то, что купцы передерутся между собой, пытаясь занять место на борту «Небесного странника», я рассчитывал зря, поэтому с Аудином Инсенсом мы договорились.

* * *
        Наш новый клиент оказался весьма жизнерадостным типом и не улыбался, наверное, только во сне. Еще он оказался любителем поговорить, и ровно полдороги к Джессору, городу-порту на северном берегу Срединного моря, мы выслушивали его рассказы о том, как удачно ему удалось продать в Груминере партию одежды, взамен не менее удачно купить тюки с кожей, которую и намеревался выгодно сбыть в Джессоре. Я позволил себе немного усомниться - Джессор расположен на самой границе со степью, и на ней пасутся бесчисленные стада, но тактично промолчал.
        К высоте Инсенс никакого страха не испытывал и даже один раз попытался залезть на мачту. Правда, хватило его запала только до середины. А еще с купцом произошел один случай, и, вспоминая его, я всякий раз улыбаюсь.
        Надо вам сказать, на «Небесном страннике» не так много свободного места. Если хорошенько разобраться, его вообще нет. Так вот, обедаю я в своей каюте, и если появляется возможность, мой навигатор, Рианель Брендос, обедает вместе со мной. У меня каюте не то чтобы просторно, но помимо кровати, сундука и нескольких полок, занятых теми вещами, что я успел накопить за время своих странствий, имеется еще и стол. За ним при желании может разместиться весь экипаж «Небесного странника». Такого еще ни разу не происходило, но теоретически - да, возможно. Зачастую вместе со мной обедает Николь, слишком уж крохотна ее собственная каютка.
        Аудин Инсенс, получив приглашение составить нам компанию, отказываться не стал. То ли Николь совершенно его очаровала, то ли он по своей природе сердцеед, но после первого же совестного обеда купец начал проявлять по отношению к ней всяческого рода знаки внимания, иной раз весьма настойчивые. Много удовольствия его ухаживания Николь не доставляли, но она стоически их терпела. Как бы там ни было, все-таки он наш клиент, от его рассказов о времени, проведенном на борту «Небесного странника» в дальнейшем будет зависеть многое, и она это понимала. Терпел и я - до той поры, пока не увидел, что Николь что-то выговаривает клиенту, причем - не с самым ласковым выражением лица. Тут я уже не выдержал, и поинтересовался:
        - Николь, быть может, мне стоит поговорить с ним по-мужски?
        - Нет, Люк, не стоит этого делать, - отказалась она, глядя на меня глазами небесной синевы, что всякий раз заставляют меня затаивать дыхание. - До Джессора осталось не так уж много, ты не беспокойся, я потерплю.
        Затем произошло то, ради чего я все это и рассказал. Аудин Инсенс стоял рядом со мной на мостике, кутаясь в теплый плащ и повествуя о том, каким большим вниманием он всегда пользуется у женщин. При этом он не забывал поглядывать на палубу, где в любой момент могла появиться Николь. Но вместо нее на палубе появился Энди, причем выглядел он как-то очень странно: весь скрюченный, припадающий на левую ногу, с выпученными глазами и с широко открытым, перекошенным ртом. Проковыляв по палубе, Энди подошел к дверям каюты Николь и робко в них постучал. Подождав, он повторил попытку вновь, но и на этот раз тщетно. Лишь на третий его стук в дверном проеме показалась Николь, упершая в бока руки, и Энди начал часто ей кланяться. Посмотрев на него некоторое время, Николь указала на открытую дверь - заходи.
        - Допрыгался, - невозмутимо прокомментировал увиденное стоявший за штурвалом Гвен.
        Мы все ждали, что же будет дальше. Ожидание оказалось недолгим: дверь в каюту Николь снова распахнулась, и из нее вышел Энди. Причем вышел задом, пятясь и кланяясь на уже закрывшуюся дверь. После нескольких шагов он выпрямился, смахнул со лба пот и уже нормальным шагом скрылся там, откуда недавно и появился, - в матросском кубрике.
        - А что это с ним произошло? - поинтересовался впечатленный увиденным зрелищем Аудин Инсенс.
        - Да я уже много раз предупреждал Энди, чтобы он к Николь не приставал, а то для него все этим и закончится, - охотно откликнулся Гвен. - Но он уперся: на меня не подействует, на меня не подействует… Хорошо хоть, что обошлось. Вон, Мартин, наверное, так и ходит до сих пор. Ему даже с «Небесного странника» пришлось уйти. А вас что, не предупреждали?
        Аудин Инсенс с подозрением покосился на меня: что, мол, за дела? Почему мне никто ничего не сказал?
        «Негодяи, - вздохнул я, - могли бы и в известность поставить. А теперь выкручивайся как можешь. И все же доходчиво получилось».
        - Поди, Энди руки начал распускать? - обратился я к Гвену, на что тот молча кивнул, якобы подтверждая мою догадку. - Ну и поделом ему, будет знать!
        Некоторое время после этого Инсенс Николь сторонился, но, как выяснилось впоследствии, надолго его не хватило. Но об этом чуть позже.

* * *
        Обычно перелет от Груминера к Джессору занимает около десяти дней: сначала над рекой Ая до города Дигранес, затем повернуть на чистый запад и уже над Мордидом взять курс на северо-запад. Без карты понять наш путь будет затруднительно, и она у меня есть. Вернее, есть целых две карты, и вторая из них является далеко не полной копией первой.
        Каждый навигатор имеет свою карту, порой испещренную только ему одному понятными значками, - жизнь заставляет. Преобладающие ветра в разные времена года, опасности на земле наподобие Заивейской плеши, ну и многое другое, необходимое для работы. Все это есть на моей второй карте, и я ни от кого не ее скрываю. Что же касается первой - она единственное мое сокровище, помимо «Небесного странника».
        Эта карта досталась мне совершенно случайно. Будучи еще навигатором на «Барракуде», однажды я забрел в Бернместире в книжную лавку. Сам Бернместир город немалый, претендующий на звание второй столицы герцогства. И располагайся он более удачно, вполне мог стать и первой. По крайней мере, герцогский дворец в нем тоже есть, а сам герцог частенько и подолгу пребывает в Бернместире. Как говорят сведущие люди, если герцог в нем, значит, что-то не так, что-то против него затевается. Действительно, Бернместир не город, а сплошная крепость, так что в их словах есть резон.
        В лавку я забрел для того, чтобы убить время до встречи с одной из тех милых горожанок, коими Бернместир славится на все герцогство. Копаясь в стопке старых карт, выглядевших так, что им самое время оказаться в топке, я и обнаружил эту.
        Я уже собирался уходить, да и в планы мои никакие покупки не входили - денег оставалось ровно на то, чтобы впечатлить одну мою новую знакомую, хорошенькую такую девушку с многообещающим взглядом огромных зеленых глаз. Но когда я наткнулся карту, рука сама собой потянулась к кошельку.
        Опасался я одного - что мне не хватит денег на покупку. В итоге я выложил за нее все до последней клипы. Вероятно, сам хозяин не представлял действительную цену карты, но тем не менее вытянуть у меня все деньги он сумел. Иначе какой же он торговец, если не сможет определить, что покупатель без приглянувшейся ему вещи явно не уйдет?
        Купил я карту, повздыхал-повздыхал о потерянной возможности познакомиться поближе с обладательницей пушистых ресниц, алых губок, блестящих глаз и всех тех плавных изгибов, что так волнуют мужские сердца при одном только взгляде на них, да и отправился на борт «Барракуды».
        Впрочем, о покупке карты я не пожалел ни разу. Во-первых, она оказалась очень подробной: реки и моря, леса и горы, города и селения, опасные места, воздушные течения, проходы в горах и еще много такого, что оценить может только навигатор летучего корабля. Во-вторых же, ее буквально испещряли многочисленные значки и пометки. Часть из них мне удалось понять сразу, о части я смог догадаться позже, но добрая треть так и остаются для меня загадкой до сих пор. Хотя время от времени мне удается разгадать значение одной из них.
        Не так давно, уже на борту «Небесного странника», я показал один из значков Николь, предварительно старательно его скопировав на клочок бумаги. Слишком уж часто значок повторялся на карте, причем всегда у каких-нибудь селений, а она однажды мимоходом упомянула о том, что некоторое время изучала письменность Древних, ну я и подумал - быть может, есть какая-нибудь связь?
        Должен признаться, реакцию я получил самую неожиданную. Девушка так густо и стремительно покраснела, что для меня сразу стал понятен смысл этого условного обозначения.
        «Вот же кобелиной был ее прежний владелец! - с восхищением думал я, разглядывая карту по-новому. - Это же надо, а?! Мне до него…»
        А теперь самое время рассказать о том, что кроме карты и «Небесного странника» есть и еще одна ценность, забрать которую у меня можно только с вместе жизнью. Да и то воспользоваться ею не удастся.

* * *
        Дни на пути в Джессор сменялись днями, и прошло их уже целых пять, когда с нами случилось то, что изредка случается чуть ли не со всеми небесными кораблями, перевозящими груз: на нас напали пираты. К тому времени мы прошли чуть в стороне от Мордида и, повернув на северо-запад, следовали этим курсом почти целые сутки.
        Вообще-то должен заметить: измерить скорость идущего в небесах корабля, в отличие от морского, целая проблема. В этом не поможет ни лаглинь, ни время, за которое брошенная за борт щепка преодолеет расстояние между двумя отметинами на фальшборте, и поэтому ход корабля определяется просто на глаз. Возможно, когда-нибудь потом люди придумают, как это сделать, но сейчас определить скорость попросту невозможно. К тому же вот еще какая штука - чем ближе корабль к земле, тем меньше у него скорость, и тут уж она не зависит ни от силы ветра, ни от количества выставленных парусов, только от л'хассов. На небольшой высоте они как будто бы тормозят движение корабля, и это одна из причин того, что корабли Компании забираются в такую высь. Туда, высоко в небо, л'хассы корабли поднимают, но в то же время не препятствуют им набрать такой ход, на который они только способны. Почему так происходит? А вы спросите у Коллегии, и она вам ответит. Если, конечно, сочтет нужным или знает сама.
        Когда «Небесный странник» повстречался с пиратами, мы с навигатором Брендосом как раз закончили разговор на тему измерения хода летучих кораблей и перешли к следующей. Ночь перевалила за середину, за штурвалом стоял Родриг Брис, держась за него левой рукой, а правую запустив в свою роскошную черную бороду. «Небесный странник» шел с почти незаметным креном на левый борт, но не потому, что сбились настройки л'хассов, нет. Просто ветер задувал нам в правый.
        Я только что заступил на вахту, и Рианелю вообще-то следовало идти отдыхать, но у меня зачастую создается впечатление, что спит он не потому, что необходимо, а потому, что положено. Слева по курсу виднелись силуэты гор Манораса, и я на всякий случай попросил Родрига взять чуть правее. Тогда-то все и произошло.
        Темную зловещую тень за кормой высоко в небе первым увидел Рианель. Наверное, потому что все мои мысли были заняты одним: почему сквозь небольшое окошечко в дверях каюты Николь пробивается свет? Время позднее, вахты она не несет, дел посреди ночи у нее нет. Так что же заставляет ее бодрствовать? Самой приятной мыслью была та, что не спит Николь потому, что думает обо мне. Сидит себе с затуманенным взором, опершись локтями на крошечный столик, донельзя заставленный всякими нужными ей предметами, положив подбородок на сжатые кулаки, и думает о том, что я тоже не сплю, неся вахту и раз за разом меряя мужественными шагами мостик «Небесного странника».
        Ну, положим, мостик шагами я не мерял, а стоял рядом с Рианелем, разговаривая с ним, но ведь Николь точно не может знать, чем я сейчас занимаюсь.
        - Люкануэль, - сбил меня с мысли голос Брендоса, необычно для него взволнованный, - смотрите!
        К тому времени мы уже разговаривали о кораблях Компании, о заведенных на них обычаях, кажущихся нам обоим довольно странными, и даже успели согласиться с мнением друг друга, что не хотели бы поменять наше нынешнее бытие на то, о котором знали только по чужим рассказам. Говорил в основном Рианель, я больше слушал его и поддакивал. Обычно он человек молчаливый, пока не спросишь о чем-либо, и я первый раз увидел его таким разговорчивым. Видимо, даже таким людям, как Брендос, время от времени необходимо выговориться. И тем неожиданней стало для меня его обращение ко мне по имени.
        Действительно, по корме выше нас на фоне звезд виднелось темное смутное пятно.
        Любой идущий ночью небесный корабль обязательно должен нести на себе несколько зажженных фонарей. Вообще-то положено не менее пяти: на верхушке мачты, по носу, на корме и по одному на каждом борту, с тем расчетом, чтобы их можно было увидеть не только сбоку, но и снизу. Правило, неукоснительно соблюдаемое всеми. Разве что на верхушке мачты фонарь зажигается не всегда - хлопотно, да и смысла особого нет, ведь огней сверху и без того видно целых четыре. Но в любом случае, с какого ракурса на летящий по небу корабль ни посмотри, то увидишь как минимум огни двух фонарей.
        На преследующем нас корабле не горел ни один огонек, и сомнений быть не могло - это пираты. Корабль шел курсом прямо на нас, и по-моему, он снижался.
        Обычно тактика у пиратов такая: подобраться незамеченным где-нибудь в пустынном местечке, пройти над целью и сбросить на нее груз, для чего в днище у них есть специальный люк. Грузом могут быть и обыкновенные камни, ведь хватит и их, стоит только попасть точно. Еще они применяют бочки с гванельской смесью - те при ударе о палубу раскалываются, и смесь, вытекшая на палубу, загорается сама по себе, ее даже поджигать нет необходимости. С недавних пор заговорили еще об одном способе: появился какой-то порошок, вспыхивающий от малейшей искры. Причем вспыхивает он с таким грохотом и силой, что земля содрогается. Но в любом случае атакованному сверху кораблю не поздоровится: иные от удара камней сверху разламываются прямо в воздухе, другие сгорают, а еще бывают случаи, когда сбивается настройка л'хассов и тогда корабли заваливаются набок, чтобы затем рухнуть на землю. После чего ходи себе среди обломков и собирай все, что понравится.
        - Колокол! - отреагировал я на внезапно возникшую угрозу. Рианель подскочил к корабельному колоколу и часто-часто в него зазвонил - тревога!
        Сначала на палубе возник Аделард Ламнерт, чему я даже удивляться не стал. Причем мало того что он оказался на палубе первым, так еще успел облачиться в стальную кирасу и шлем, а в руках держал алебарду с арбалетом.
        Вот что значит воинская выучка - сначала выскочи, готовый ко всему, а затем уже разбирайся. За ним показались и все остальные.
        Дежуривший в одной смене с Родригом Гвен застыл у кабестана в ожидании команд с мостика. А они должны быть обязательно, ведь сейчас для нас главное - маневрировать так, чтобы пират не оказался точно над нами. Абордажи в воздухе происходят редко, ведь подойти к борту сложно - в небесах, в отличие от морей, можно не только поворачивать влево-вправо, но и подниматься или опускаться.
        Так вот, самое время рассказать о той ценности, что отобрать у меня невозможно - я чувствую ветер. Именно чувствую, причем вижу его, а не угадываю или еще как.
        Например, почему я до сих пор еще не отдал ни единой команды, хотя и Рианель, и стоявший за штурвалом Родриг уже несколько раз с явным нетерпением на меня поглядывали: надо что-то делать!
        А мы и будем делать, но чуть позже. Нам нужно успеть (и мы успеем!) пройти немного все тем же курсом, а затем повернуть влево. Там нас подхватит сильный воздушный поток. Дует он вверх под уклоном, и когда наступит пора подниматься вместе с ним, он будет нам помогать. Когда мы окажемся много выше атакующего нас корабля, то мы повернем, мы повернем…
        Пока я еще плохо представляю, что мы сделаем дальше, но уверен - у пиратов нет никакого шанса с нами справиться. Если, конечно, у них нет человека с таким же даром, как у меня, в чем я очень сомневаюсь.
        Я не знаю, откуда он у меня взялся - дар чувствовать ветер. Возможно, наследственное, возможно, он дан мне Богиней-Матерью, но он у меня есть.
        Вероятно, я так и прожил бы вместе с ним, даже не подозревая о его существовании, не приземлись рядом с Гволсуолем «Орегано» и не окажись я на его борту. Открыл мне его капитан Кторн Миккейн, ведь до этого я думал, что ветер умеют чувствовать все. Он же и посоветовал мне держать язык за зубами, если я не хочу оказаться там, высоко в небе на одном из кораблей Ост-Зейндской Торговой Компании. И я до сих пор ему благодарен, потому что я не хочу туда, где все серо, холодно и нет возможности любоваться проплывающей под тобой землей без хлюпанья простуженным носом, пряча его в воротник овчинного тулупа.
        А Компания нашла бы средство забрать меня к себе и повязать пожизненным контрактом. И пусть он оплачивается очень неплохо, пусть корабли компании - гиганты по сравнению с крохой «Небесным странником», но я туда не хочу. Так что я скрываю свой дар и буду скрывать его даже от тех, кого считаю близкими для себя людьми. Пользуюсь я им очень редко, когда совсем уж нельзя без него обойтись. Например, как использую его сейчас. Или во время ночной вахты, прикрывая изменения курса и высоты корабля тем, что проверяю его возможности. Ну вот и все, пора.
        - Родриг, возьми левее! Гвен, оборота полтора-два в правую сторону, поднимаемся!
        - Есть, капитан! Есть, капитан! - ответили они оба, и их голоса едва ли не слились в единый.
        Крутить кабестан в правую сторону - это всегда набор высоты, что нам сейчас и требовалось.
        Преследующий нас корабль, казалось, приближался к нам неминуемо и через некоторое время обязательно должен оказаться над нами. Мы даже скрип услышали: вероятно, там готовятся к тому, чтобы открыть нижний люк. Сейчас!
        Вероятно, Гвен прокрутил кабестан чуть быстрее, чем следовало бы, и корабль резко наклонило в левую сторону, но на ногах устояли все… а, нет, одному человеку удержаться не удалось - Инсенсу. На палубе горел одинокий фонарь, и в его свете было видно, как наш пассажир, выскочивший по тревоге из каюты почему-то с ведром (наверное, считая, что на корабле пожар), свалился на палубу и теперь стоит на коленях перед Николь, глядя на нее снизу вверх.
        «Заодно уж и прощения за свое поведение попроси - самая подходящая поза», - ухмыльнулся я, оглядываясь на преследующий нас корабль.
        Пираты теперь находились немного ниже и правее, да и расстояние между нами увеличилось. Но увеличилось недостаточно для того, чтобы выпущенные из арбалетов болты до нас не долетали.
        - Туши фонари! - заорал я, стараясь, чтобы в моем голосе отсутствовало волнение и чувствовался только суровый и непреклонный голос бывалого капитана. Почти получилось, и только «и» в конце фразы сорвалась чуть ли не на фальцет, благо она была последней.
        Темно, и до рассвета оставалось еще прилично времени, так что действие не напрасное - пиратам будет сложнее судить об изменениях курса «Небесного странника». Первым погас фонарь, освещающий палубу, но я успел заметить, что Николь держится поближе к Ларду. Конечно, правильней было бы загнать ее в каюту, но она противная девчонка и вряд ли станет меня слушаться, кричи не кричи.
        Аделард у нас - основная надежда на то, чтобы справиться с пиратами, если те вдруг окажутся на палубе корабля. Очень не хотелось бы, чтобы на него не вовремя накатил приступ головной боли, и Николь это понимает. А вероятность того, что пираты окажутся на палубе «Небесного странника», все же существует. Они - отчаянные люди и могут спуститься по канатам сверху или даже вскарабкаться по веревкам с кошками, заброшенными на борт. Поговаривают, есть у пиратов и какие-то зелья, полностью лишающие их чувства страха. О пиратах много чего рассказывают, иной раз даже не знаешь, стоит ли верить всему.
        К тому времени мы уже вошли в самую сердцевину воздушного потока. Ну что ж, приступим, и уж если это нам не поможет…
        - Гвен, три… нет, четыре оборота вправо! Родриг, возьми курс левее, так, чтобы они снова оказались у нас по корме! Лард, Амбруаз, Энди - на паруса!
        Маневр с поворотом требовал перевести гафель на другой борт, потому что ветер теперь задувал справа. «Небесный странник» резко полез вверх, что всегда понятно даже в полной темноте - палуба начинает сильно давить снизу на ступни. А еще он, накреняясь и скрипя деревом, поворачивал на новый курс. Ну что, господа пираты, чем ответите вы?
        Прежде всего они ответили несколькими залпами арбалетных болтов по корпусу корабля. Поздно, «Странник» находился уже выше пиратского корабля, а пробить болтом борт не удастся, не та у него толщина. А уж днище у корабля и вовсе железное, но не для защиты - для крепости, хотя одно другому не помеха.
        - Господин капитан, может быть, выбросить за борт часть груза? - Голос Аудина Инсенса слегка подрагивал.
        Что, уважаемый торговец, не приходилось еще сталкиваться с пиратами? Груз Инсенса состоял из тюков кожи и мешков с мехом пушных зверьков, которые он выгодно приобрел в Груминере и очень надеялся не менее выгодно продать в Джессоре. Но когда речь идет о собственной жизни, до выгоды ли?
        Вероятно, купец решил избавиться от кожи - меха стоят значительно дороже, да и весят они всего ничего. Вообще-то его предложение заманчиво - коже ничего не будет при ударе о землю даже с такой высоты. Главное - место запомнить, а потом подобрать тюки при удобном случае. Если, конечно же, она не успеет к тому времени заплесневеть. Возможно, потом, если вдруг ситуация станет совсем уж угрожающей, придется пойти и на это. А пока…
        - Ну что вы, господин Инсенс, как вам такое даже в голову пришло? Я отвечаю за ваш груз и сделаю все возможное, чтобы вы его не лишились. Мы скорее выбросим все с «Небесного странника», чем коснемся вашего товара. А вам бы самому лучше переждать в каюте, - ответил я, пытаясь избавиться от него, чтобы не путался под ногами.
        Инсенс послушно кивнул и спустился с мостика, направляясь в сторону своей каюты.
        «Знаешь что, уважаемый, - думал я, глядя ему в след. - Если понадобится, я подумаю даже о том, чтобы и тебя за борт выбросить, облегчая корабль… Ладно, шучу. Но уж твой товар точно выброшу за борт, даже не задумываясь и тебя о том не спрашивая. Потому что деньги - это всего лишь деньги, а жизнь одна».
        Восходящий поток оказался силен, так что высоту мы набрали быстро. Теперь следовало найти еще один сильный воздушный поток, причем желательно, чтобы его направление как можно больше совпадало с необходимым нам курсом. Здесь, вблизи гор, с потоками вообще трудно определиться - они разбиваются об горы. Хуже только возле самой земли, там с ними вообще непонятно что творится, но ничего, справимся.
        Прошло не так много времени, и наши преследователи потерялись в ночной мгле, и сколько мы ни всматривались, так и не смогли увидеть ничего. Энди предположил, что пираты находятся прямо под нами, и даже спустился на веревке ниже днища - уж кем-кем, а трусом его назвать трудно. Снова поднявшись на борт, он отрицательно покрутил головой:
        - Нет, капитан, никого не видно. Вот только что нашел, - и Энди продемонстрировал железный арбалетный болт, лежащий у него на ладони.
        - Поцарапался об него, когда наверх лез, - пожаловался он.
        - Отдай его Ларду, может быть, ему пригодится, - посоветовал я.

* * *
        Остаток пути в Джессор прошел без происшествий. Разве что Гвенаэль вновь оказался верен себе.
        За штурвалом стоял он, вахта была моя, а кроме того, на мостике присутствовал наш пассажир.
        - Скоро внизу будет озеро, - повествовал Гвен внимательно слушавшему его Инсенсу. - Небольшое такое. С виду ничего необычного в нем нет, но все называют его Волшебным. Наверное, потому что стоит лишь в нем искупаться, так о проблемах с мужской силой можно позабыть сразу на несколько лет. Если они есть. А у тех, у кого и так все хорошо, становится еще лучше. Помню, я тогда еще на «Сейтском Пунире» ходил, навигатором, мы как раз в Джессор направлялись. Искупались мы, значит, в нем, а когда в Джессор пришли, решили проверить, не врут ли люди об озере… В общем, отправились мы в «Веточку сирени», в ней самые лучшие девочки в Джессоре. И м-м-м! - мечтательно закатил он глаза.
        Я поначалу слушал его внимательно, еще и не о таких чудесах слышал, но когда он дошел до того, что на «Сейтском Пунире» ходил, да еще и навигатором!.. «Кто ж тебя туда возьмет, хотя бы матросом?» - Я скептически ухмыльнулся, даже не стараясь свою ухмылочку спрятать.
        Аудин Инсенс о «Сейтском Пунире», вероятно, даже не слышал и потому внимал Гвену затаив дыхание. А тот продолжал расписывать похождения себя и своих друзей в том месте, что никак нельзя назвать приличным. Должен признать, хотя рассказ Гвена о посещении борделя и звучал увлекательно, но в нем не было даже малейшего намека на пошлость, что делало ему честь.
        - Кстати, озеро уже должно видать впереди и справа, - закончил свой рассказ Гвенаэль, взглянув по правому борту, где виднелись смазанные из-за расстояния и марева пики Мартрейских гор.
        - «Должно быть видно», - поправил я его, - так будет правильнее.
        «Ого! Спасибо тебе, Рианель! Глядишь, и разговаривать правильно научусь».
        Рианель взял себе за привычку поправлять меня, когда я произносил что-то не так. Причем замечания он делал тактично и только в том случае, когда мы оставались наедине. Так что причин для того, чтобы послать его куда подальше, пусть и в мягкой форме, у меня не имелось.
        Аудин Инсенс подошел к правому борту и долго рассматривал что-то внизу. Наконец он отвлекся от созерцания и взглянул на меня. Раз взглянул, другой…
        «Ну давай же, решайся, и я соглашусь. Но не потому, что тебе захотелось искупаться в озере, нет, причина другая. После тех резких подъемов, да еще и с полными ветра парусами, „Небесный странник“ начал вести себя немного не так, как обычно».
        Поначалу я считал, что мне показалось, но навигатор Рианель Брендос мои подозрения подтвердил. Так что неплохо бы опустить корабль на землю и осмотреть на всякий случай его железное днище - нет ли там трещин, а то и до беды недалеко.
        Стоит, наверное, рассказать о том, что большинство летающих по небу кораблей, в том числе и «Небесный Странник», устроены одинаково.
        Вот вы уток любите? Нет, не кормить их, а наоборот, кушать? И зря. Если утиное мясо сначала вымочить, затем нафаршировать тем, чем и следует, а потом правильно приготовить, то пальчики оближешь. И мясо тиной не отдает, и нежное оно становится, почти как у каплуна.
        Наш повар Амбруаз Эмметт действительно Пустынный лев, когда дело касается кухни. Правда, иногда ему не стоит с базиликом перебарщивать, не очень у меня с этой специей отношения. К чему я все это говорю? Амбруаз готовит уток в специальной посуде, так и называемой - утятница. У вас что, утятницы дома нет? Вы вообще никогда ее не видели? Ну, тогда я даже не знаю, как объяснить. И все же попробую.
        Основой небесного корабля является своего рода огромная железная утятница, правда, с совсем уж низкими бортами и с двумя ручками, расположенными по длине. Дно тоже плоское, потому что сажать-то корабль приходится на землю, а не на воду, и он не должен заваливаться набок. А железное днище удобно еще и потому, что не всегда земля ровная, иногда на месте приземления и камни попадаются, и кочки, и пни от деревьев. Ну и балласта меньше требуется, все же железо тяжелее дерева. Так что похожее на утятницу железное днище - это основа. А затем уже на этой основе из дерева возводятся борта, настилается палуба, ставятся мачты, надстройки и так далее, и все это очень похоже на то, что у плавающих по морю кораблей. Разве мачты у небесных ниже, а паруса - шире.
        Сами л'хассы давят снизу на то, что так похоже на несуществующие у утятницы ручки. Крутишь кабестан вправо - л'хассы поднимают корабль в небо, влево - опускают на землю. И самое сложное во всем этом - настройка привода от кабестана к л'хассам. Настройкой занимается только Гильдия, и она очень дорога. Кстати, если кому-нибудь интересно мое мнение, то я считаю - цены, установленные Гильдией, очень надуманны. Ну а куда нам всем деваться - обратиться-то больше не к кому. Железных перемычек, тянувшихся от носа к корме или от кормы к носу, кому как угодно, может быть и больше, чем две, тут все зависит от количества л'хассов. На «Небесном страннике» таких перемычек две, и на корме они сходятся вплотную одна к другой. Так ведь и л'хассов на нем всего три, и один из них находится как раз сзади.
        Иногда, как правило - в результате резких маневров, настройки л'хассов могут сбиться. Редко, но такое бывает. Существует несколько верных способов проверить настройку, не сбилась ли она. И самый простой из них - опуститься на землю, а затем подняться с убранными парусами и посмотреть, что происходит. Если корабль поднимается вверх ровно, безо всякого крена и дифферента, то с настройкой л'хассов все нормально, и тогда для ставшего вдруг необычным поведения твоего корабля ищи другую причину.
        Вот для проверки мне и захотелось спуститься, ведь если вовремя не заняться этим вопросом, то дальше будет только хуже. Вообще-то я очень надеялся на непогоду - все шло к сильному шторму, но к утру небо разъяснилось, и мне пришлось смириться - до Джессора осталось всего ничего. И тут удачно так получилось, что Инсенсу захотелось искупаться в чудесном озере.
        «Ну давай же, решайся! - думал я, глядя на колеблющегося Аудина. - А пока ты будешь лечить свое мужское здоровье купанием, мы займемся делами. Мы даже бочку тебе найдем и поможем ее наполнить. Заберешь бочку домой и можешь сидеть в ней все свободное время, вылезая только по делам да еще на ночь, на встречу с женой, или кто у тебя там? И тогда удачно получится, что задержка в пути произойдет не по нашей вине».
        Словно услышав мои мысли, Аудин Инсенс сказал:
        - Господин Сорингер…
        - Слушаю вас, господин Инсенс. - Я постарался придать своему голосу самые доброжелательные интонации.
        - Господин Сорингер, скажите, а мы имеем возможность опуститься около озера на некоторое время? В конце концов, думаю, что парочка лишних серебряных геллеров, присовокупленных к оплате, вам не помешает.
        Если он рассчитывал увидеть на моем лице хотя бы тень от насмешки, то сразу скажу - зря. Как мужчина мужчину я его понимаю, вполне возможно, мне и самому когда-нибудь придется озаботиться подобными проблемами, и они заранее приводят меня в ужас. Тем более не факт, что Гвен решил его разыграть.
        - Вполне устроит, - заверил я Инсенса. - Много времени мы не потеряем. Кроме того, возможно, кто-нибудь пожелает к вам присоединиться.
        Неплохо, если бы этим «кто-нибудь» оказался Энди. Нет, меня не беспокоит его мужское здоровье, но может быть, если он глотнет пару раз из Волшебного озера, то перестанет напиваться в самое неподходящее время, как тогда, в Чеджуре? Или хотя бы в нем свой язык прополоскает, чтобы поменьше врать…
        Мы опустились на землю шагах в трехстах от берега озера - сесть ближе мешали крупные валуны. Сверху места выглядели вполне живописными, но что касается самого озера… Честное слово, я бы назвал его не Волшебным, а Вонючим или даже Очень Вонючим. Такое впечатление, что в воды озера долгое время сваливали куриные яйца, а затем они в один миг протухли все разом.
        В тот самый момент, когда Инсенс вместе с Гвенаэлем сошли с корабля на землю, середина озера забурлила, и через некоторое время нас обдало неповторимым ароматом на совесть протухших яиц.
        «Нет, все же часть яиц, чтобы протухнуть, нас дожидалась», - подумал я, старательно морща нос.
        Купаться в вонючем озере не изъявил желания никто. Напротив, из дверей камбуза показалось недовольное лицо Амбруаза, и оно явственно говорило: как же так, время к обеду, я на этот раз решил вас всех немного побаловать, и что теперь?
        Николь недовольно пробурчала:
        - Когда я была еще совсем маленькой девочкой, даже тогда уже знала, - конечно же, от своей мамы, - что среди мужчин редко попадаются такие, у которых время от времени не случается расстройства ума, - после чего посмотрела почему-то на меня и скрылась в своей каюте.
        С ней вообще в последнее время что-то не то происходит: и не улыбается в ответ на мои шутки, и смотрит как-то не так…
        Дальше мы занимались своими делами, время от времени поглядывая на то, что происходит на берегу озера. Вот наш пассажир остался в одной длинной рубахе, достигающей ему колен. Вот он подобрал ее полы и попытался войти в воду. Забредя по лодыжку, он остановился, замер на несколько мгновений, затем, несмотря на энергичный жест Гвена, чиркнувшего себя ребром ладони чуть пониже пупка, выскочил на берег. После чего начал одеваться.
        К тому времени, когда они оба вернулись на борт «Небесного странника», мы уже успели сделать все самое необходимое. С настройками л'хассов все нормально, а с остальным будем разбираться уже в Джессоре.
        Из деревянной обшивки корабля Лард извлек три арбалетных болта, память о недавнем нападении пиратов. Кстати, один из болтов умудрился пробить борт насквозь - мощные же у них арбалеты!
        - Наверное, не в самое удачное время мы прилетели - вода слишком горяча, - объяснил возвратившийся вместе с Инсенсом Гвенаэль.
        Сам Инсенс молча прошел в свою каюту.
        Уже вечером, когда мы с Гвеном стояли вдвоем на мостике, я спросил у него:
        - Чего это ради ты решил над ним поиздеваться? Обычный болтун, у нас и у самих такой есть - Энди. - Видно же, что что-то не так.
        - Да мне самому-то он ничего не сделал, - охотно объяснил Гвен. - Он Николь деньги предлагал.
        - Какие деньги? - не понял я.
        - Ну, это… - Гвен на некоторое время замялся, - чтобы она ему в ласке не отказала.
        Вот даже как! То-то Гвен хотел купца по пояс в озеро, где вода почти кипяток, завести!
        «Нет, но как он мог такое подумать?! - возмущался я. - Он что, думает, если девушка одна среди мужчин, а небесные парители славятся своими любовными похождениями, так и она такая же? У Николь что, по глазам не видно, что она не из этих? Да мы при ней даже без тех крепких выражений, без которых иногда никак, обходимся! А Инсенс, убедившись в том, что мужского обаяния ему не хватает, решил дело деньгами поправить?!»
        - Что ж ты мне раньше-то не сказал? Он бы у меня в том озере полностью выкупался!
        А Гвен продолжил:
        - Вообще-то дальше по берегу в озеро речушка впадает, так там в воде и полежать можно. Очень от болей в суставах помогает и от радикулита. И все же жаль, что он поглубже в воду не зашел. Я почему-то думал, что он в нее с разбега кинется…
        Глава 5
        ОЗЕРО ХАВИС
        Джессор - большой город, третий в нашем герцогстве по величине после Борнместира и, конечно же, столицы герцогства Диграна. Расположен он на северном побережье Срединного моря, на месте впадения в море реки Джессы. Она если и уступает по ширине Дигре, считающейся у нас крупнейшей рекой, то ненамного. Мне над обоими пришлось побывать, и на взгляд точно не определишь, какая из них шире. Правда, если Дигра - река равнинная, с едва заметным течением, то на Джессе и порогов хватает, и даже водопад есть. Но он где-то в верховьях, и я его еще не видел.
        Рассказывают, еще два века назад Джессор и городом-то затруднительно было назвать, так, большая деревня. Это сейчас гонора у его жителей чуть меньше, чем у дигранцев. Расти Джессор начал как раз после появления летучих кораблей. Когда-то река Джесса являлось границей герцогства. На левом ее берегу жили говолы - степняки, пасшие свои бесчисленные овечьи отары. Они и сейчас там живут, и овец у них не поубавилось. Уменьшилось у них только воинственности, и это тоже, кстати, произошло после того, как в небесах появились корабли. А до этого и года не проходило, чтобы они в герцогство не наведывались, пограбить города и селения. И никак герцогская рать их вразумить не могла. Да и попробуй угонись за ними: сегодня они здесь, завтра там, а степь бескрайняя. Но с помощью летучих кораблей с говолами справились - от кораблей не убежишь и не спрячешься.
        С высоты, даже если небольшой камень сбросить, пока он до земли долетит, так разгонится, что никакой щит не спасет. Не говоря уже о каменных иглах с руку величиной. Рассказывают, один предприимчивый человек на таких иглах состояние сделал, сначала убедив их использовать, а затем снабжая ими воздушный флот герцога. Нескольких кораблей оказалось достаточно для того, чтобы разогнать говольскую конницу. Или, скажем, встанут говолы на ночь стойбищем, утром проснутся - а над ними корабли висят. Так с кочевниками и воевали, сверху, пока они, наконец, сами пощады не запросили. И теперь их степи тоже являются частью герцогства.
        Есть в Джессоре и отделение «Доходного Дома Брагта». В него я и отнес большую часть заработанных денег, оставив только на самые неотложные нужды. Никогда раньше мне не приходилось занимать больше двух-трех ноблей, а тут такая сумма, что, вспоминая о ней, мне каждый раз становится немного не по себе. Особенно заставляло нервничать то, что в залоге сам «Небесный странник». И кого волнует, что может наступить черная полоса, когда работы для него не окажется? Или самому ему придется встать на ремонт. Или произойдет что-то еще.
        Поручившиеся за меня люди до сих пор еще не объявились, но это ведь не означало, что кто-то, совершенно мне незнакомый, в любой момент не подойдет ко мне и не потребует какой-нибудь услуги. А услуги бывают разными. Но ведь знал, на что шел, и винить абсолютно некого.
        При расчете Аудин Инсенс почему-то забыл, что обещал добавить пару серебряных геллеров за остановку возле озера, на проверку оказавшееся не Волшебным, а Вонючим, но я не стал ему напоминать. Хотя он явно этого ждал и, по-моему, даже приготовил что-то неприятное в ответ. Да уж, не очень красиво с ним получилось, но кто же в том виноват?
        Поле, где в Джессоре опускаются летучие корабли, оказалось ими переполнено. Вот чем плохи большие города, так это тем, что нашими услугами пользуются далеко не мелкие торговцы, так что мне не удалось найти работы для «Небесного странника» ни в первый, ни во второй день. И утром третьего дня, когда я с утра навестил находящуюся на краю поля таверну, где в отдельном зале собираются купцы, мне опять не повезло.
        «Ну что ж, - решил я не нервничать по этому поводу, - раз на раз не приходится. Ничего страшного, быть может, повезет завтра».
        Все это время мы безвылазно просидели на борту «Странника», рассчитывая, что опять будет какое-нибудь срочное дело. Но после очередного визита в таверну я подумал, что можно и отпустить людей, для того чтобы они навестили город и развеялись. Даже дал указание Николь выдать всем часть из тех денег авансом в счет будущего жалованья. А потом мне пришло в голову сделать еще одну попытку пригласить Николь прогуляться по городу вместе со мной.

* * *
        Николь сидела за столиком в своей крошечной каюте и внимательно рассматривала через лупу похожий на монету или медальон предмет. После того как я вошел, она спешно прикрыла его ладонью.
        Начал я издалека:
        - Николь, а ты в Джессоре уже бывала?
        - Нет, Люк, еще не бывала. А почему ты интересуешься?
        Ее простой вопрос почему-то выбил из моей головы все те слова, которые я заготовил, расхаживая по палубе, перед тем как войти в каюту, и потому я спросил прямо:
        - Тогда, может быть, пойдем, прогуляемся? Я тебе город покажу…
        К моему удивлению она согласилась сразу:
        - Хорошая идея, Люк. Только ты мне сразу должен пообещать…
        Конечно же, я мгновенно принял подобающий вид, должный говорить о том, что соглашусь на любое ее условие, пусть даже таковым будет необходимость весь день катать Николь по городу на своей шее.
        - Все что угодно, Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика. Если пожелаешь, я каждому из твоих имен обещание дам отдельно.
        Надеюсь, шутка удалась. По крайней мере, обладательница всех этих имен мне улыбнулась:
        - Нет, достаточно любому из них. Так вот, пообещай мне, что если тебе подвернется случай поиграть до утра в кости, ты не бросишь меня, чтобы утром заявиться на корабль с довольными глазами, запахом женских духов и синими, понятного происхождения пятнами на твоей шее. Обещаешь?
        Наверное, на моем лице появилось глупое выражение, потому что некоторое время после этого я слушал ее довольный смех.
        Я помычал, пытаясь найти достойный ответ. Ведь просто обещать - это сознаться в том, в чем сознаваться перед Николь не хотелось и под пытками. И отрицать тоже глупо: все факты, что называется, налицо, в том числе и упомянутые следы на шее.
        - Может быть, ты все-таки выйдешь, чтобы я смогла переодеться? - наконец поинтересовалась она, видя, что обещания от меня не дождешься.
        Прогуливаясь по палубе, я соображал: с чего бы нам начать осматривать город? Понятно же, что большая часть из того, что обычно интересно мне, когда я бываю в Джессоре или других городах, совсем не годится для прогулок с приличными девушками. Я так ничего толком и не придумал, решив, что все сложится само собой, когда на палубе появилась Николь.
        - Что-то не так? - спросила она, обратив внимание на мой взгляд.
        - Николь! - заявил появившийся непонятно откуда Энди. - Именно так ты и должна выглядеть на нашей с тобой свадьбе!
        - Ох, Энди, милый, жду не дождусь, когда же она, наконец, случится, наша с тобой свадьба. Но видимо, судьба у меня такая горемычная - век одной куковать, - с видом крайнего огорчения ответила ему Николь, а затем взяла меня под руку: - Ну что, пошли?
        Да все так, Николь, все даже чересчур так. Одно только не так: теперь ведь все повстречавшиеся нам люди будет задавать себе один и тот же вопрос - что это за невзрачный тип, идущий под руку с такой красавицей?
        А ведь, казалось бы, что изменилось? Николь просто скинула свой вечный балахон, надев платье. Но ведь и платье не прилипает к ее телу будто мокрое, как это иной раз бывает у благородных дам, просторное оно. Всегда поражался умению, некоторых женщин одеваться так, что как будто бы и одеяние свободное, и ничего и не скрывает, а в то же время все остается в рамках приличий. Николь, несомненно, может на жизнь зарабатывать, обучая не умеющих так делать женщин этому искусству.
        Небольшая шляпка из светлой соломки с красивой розовой лентой, из-под которой таинственно блестят глаза цвета неба, когда на нем появляются первые звезды. Губки, чуть приоткрывшиеся в милой улыбке для того, чтобы показать жемчуг зубов. И совсем к месту смотрелся амулет, похожий на кулон, чей нижний край прятался в ложбинке, достаточно глубокой для того, чтобы уместиться ему там полностью, будь цепочка на нем чуть длиннее.
        «Как жить-то дальше?» - с тоской подумал я, чувствуя, что пропал уже окончательно.
        Некоторое время мы шли молча. Вообще-то не буду хвастаться, но с девушками я разговаривать умею. О том, какие красоты открываются, если смотреть на землю сверху. О потрясающих закатах и восходах, которые невозможно увидеть с земли. Наконец, о пиратах, нападающих зачастую, бывает, по шесть раз на дню. Затем отдохнут немного, и еще ночью восемь. Или о том, что с мужчинами, бороздящими небеса, совсем не так, как с теми, что вечно ходят по земле - во всем, что касается любви, последние безнадежно проигрывают. Но в случае с Николь ничего этого не подходило. Обсуждать корабельные дела? Так для чего тогда мы вообще с «Небесного странника» ушли? На нем было бы удобнее, и пальцем можно показать…
        - Надо было Ларда с Родригом с собой прихватить, - когда молчание совсем уж затянулось, заявил я.
        - Это еще зачем? - поинтересовалась девушка, взглянув на меня снизу вверх.
        Вообще-то я не такой гигант, как Родриг с Лардом, но Николь на голову меня ниже.
        - Боюсь, не смогу такую красотку отстоять, если ее захотят похитить. - Для убедительности я тяжело вздохнул.
        - Ты же знаешь, что я и сама могу за себя постоять, - улыбнулась Николь.
        Знаю и даже сам был тому свидетелем, но опоздай я в тот момент, когда впервые ее увидел, и неизвестно, что дальше бы произошло.
        - Люк, а правда рассказывают, что в Джессоре есть башня Несчастных Влюбленных? Ты мне ее покажешь?
        - Конечно, покажу, Николь, мы как раз к ней и идем. Вернее, не к ней, но именно эта улица к башне и выводит.
        По моему мнению, ту башню правильнее назвать башней Тупоголовых Самоубийц. Взяли себе моду вниз головой прыгать, обнявшись. Потерпели бы еще с полгода, а там, глядишь, и прыгать бы не понадобилось - вся любовь сама собой рассосалась.
        Мы шли с Николь по главной улице Джессора. Нет, все-таки как приятно прогуливаться с такой девушкой, на которую даже из проезжающих карет заглядываются! Хотя разговор у нас по-прежнему не очень клеился. Едва я заготавливал в голове целую фразу и поворачивался к Николь, так сразу все слова у меня оттуда вылетали, причем не через язык, а каким-то другим ходом. Может, потому, что я впервые ее видел не в прежнем одеянии, скрывающем все, что только можно, зачастую еще и с капюшоном на голове. А тут стоит только голову повернуть, как сразу же ее амулет в глаза бросается, блестящий такой. Посмотришь на него, а взгляд сам собой чуть ниже спускается, ну и отворачиваешься быстрее, чтобы не заглядеться и не споткнуться. Николь тоже молчала, только крутила головой по сторонам. Неудивительно, ведь помимо печально известной на все герцогство башни Джессор славится еще и необычной архитектурой домов. Почему-то местные жители предпочитают тянуть дома ввысь, хотя земли у них вокруг навалом, ну и на отделку денег явно не жалеют - сплошная лепнина, причем снаружи. Это не тот же Дигран, где любой дом столетней
давности похож на маленькую крепость.
        На центральной площади помимо губернаторского дворца и городской ратуши есть и два храма - Создателя и Богини-Матери. Вообще храмов Богини-Матери в Джессоре целых четырнадцать, я точно знаю, от Энди. Мы в те времена вместе с ним и с Гвенаэлем еще на «Барракуде» служили.
        Так вот, одна гадалка предсказала ему, что сильное проклятие на него наложено. И для того, чтобы снять его, необходимо в течение дня, до захода солнца, во всех четырнадцати храмах Богини-Матери перед алтарем колени преклонить и особую молитву прочесть. Проклятие - дело серьезное, и Энди весь город оббегал, пока все четырнадцать нашел. Последний где-то аж на самой окраине оказался, в предместье.
        Когда он закончил, лицо его осунулось, а ноги заплетались так, что, выйдя из последнего храма, мой друг без сил рухнул у самого входа. Наверное, вид у него был еще тот, потому что ему даже милостыню подавать начали.
        Что самое интересное, бегал он зря: на самом не было у него никакого проклятия - это Гвенаэль нанял гадалку. Очень злая шутка получилась, если не принимать во внимание одного обстоятельства.
        Однажды Гвенаэлю повезло в кости и он сумел сорвать банк - два золотых нобля. Большая сумма, чего уж говорить, но потратить ее Гвен так и не смог - Энди занял у него эти деньги, пообещав вскорости отдать. Но не тут-то было, Гвен до сих пор деньги ждет, а Энди продолжает уверять - вот-вот отдам, даже не сомневайся. Так что Гвена тоже понять можно…
        Хвала Создателю, с башни в этот день никто не прыгал. Или успели уже убрать все, что осталось после падения двух влюбленных сердец. При прошлом посещении Джессора мне так не повезло. Мы как раз проходили мимо, кстати, с Энди и Гвеном, когда народ заволновался, женщины завизжали и вдруг раздался такой звук, как будто с высоты мех с вином сбросили. Жуткое зрелище - упавшие с большой высоты на гранитную брусчатку тела.
        Ладно сами, о своих матерях подумали бы, им-то каково? Нет, не понимаю…
        Еще башня интересна тем, что на нее однажды летучий корабль в тумане налетел. Башня выдержала, а корабль - нет. Небольшой такой корабль, чуть больше моего «Небесного странника», с грузом лучшего в герцогстве итайского рома. Вероятно, из-за груза все и произошло. Столкнувшись с башней, корабль рухнул. От удара об землю открылся грузовой люк в борту, и по всей округе раскатились бочки с ромом. Удивительно, но многие из них оказались целы. Рассказывают, что с тех пор джессорцы, как только город погружается в туман, сразу же начинают прислушиваться - а не повезет ли им еще раз с дармовой выпивкой?
        Башня Несчастных Влюбленных очень высокая. Пожалуй, не намного ниже, чем та скала у Гволсуоля, откуда мы прыгали в море.
        Николь смотрела на нее, придерживая рукой шляпку, чтобы не упала, а я поглядывал на ее амулет, ну, и на все, что с ним рядом.
        - Наверх не полезем, - на всякий случай предупредил я. - Вдруг прыгать придется?
        Да и не пустит нас никто: возле башни день и ночь городская стража дежурит, даже непонятно, как в нее попасть умудряются, деньги платят, что ли? Николь посмотрела на меня так, как будто бы я сказал что-то крайне неприличное.
        «Знаешь что, милая, я, может, тоже из-за любимой могу с башни вниз головой спрыгнуть. Но только в том случае, если это ей жизнь спасет. А чтобы вот так - ни за что!»
        Потом мы сидели под тентом какой-то харчевни, ели замечательный фруктовый пирог, которыми Джессор славится на все герцогство, и пили вино. Хорошее такое вино, вкусное и очень дорогое. Если бы не спутница, мне бы и в голову не пришло его покупать, разве только с ножом у горла.
        - Когда я была маленькая, - рассказывала Николь, - я смотрела на корабли в небе и думала, что у летающих на них людей крылья, как у птиц, представляешь? Иначе как же им не страшно подниматься в небо?
        - Так оно и есть на самом деле, - пожал плечами я. - Крылья у нас действительно имеются, но мы их под одеждой прячем. А у тебя они разве еще не выросли?
        У Николь замечательный смех, мне он очень нравится.
        Харчевня расположилась на неширокой кривой улочке, отходящей от главной площади Джессора куда-то в сторону моря. Судя по доносящемуся из-за домов крику чаек, оно совсем рядом.
        По противоположной стороне улочки прошел человек в низко надвинутой на лицо шляпе, и отчего-то его походка показалась мне знакомой. Человек этот задержался на мгновение перед входом в ломбард, застыл в раздумье, а потом решительно открыл двери и скрылся за ними. Так, неужели?.. Или мне все же показалось? На какое-то время я даже забыл о Николь, в ожидании, когда человек покажется из ломбарда. Уж слишком он походил на Кьюля, одного моего знакомого.
        Повстречать Кьюля мне хотелось уже давно, я четвертый год об этой встрече мечтаю. Так мечтаю, что иногда, если вспомнишь о нем перед сном, сон напрочь улетучивается.
        Я машинально провел рукой по боку, где под одеждой всегда прячется нож. Хороший нож, острый, как бритва, с очень удобной рукояткой, будто прилипающей к ладони, когда берешь ее в руку.
        - Люк, ты высматриваешь, с кем бы тебе сегодня ночью в кости сыграть? - привел меня в себя голос Николь. Она смотрела на меня как будто бы даже с обидой.
        «Нет, Николь, я не гляжу на трех тех миленьких девиц, беседующих у входа в, ломбард, я их вообще не вижу. Должок у меня есть от одного человека, и я давно хочу его получить».
        Человек вышел на крыльцо ломбарда, застыл на миг, видимо раздумывая, куда ему теперь направиться, пересыпал из ладони в ладонь монеты (среди них блеснула парочка ноблей), взглянул на весело щебечущих девиц, а затем решительным шагом направился вниз по улице в сторону порта.
        Это действительно он, Кьюль. Что делать?
        Первая мысль, пришедшая мне в голову, - броситься за ним. И совсем не потому, что в руках у Кьюля я разглядел золото. Другой у него долг ко мне, совсем другой, за такие долги кровью положено расплачиваться и даже жизнью. Я взглянул на застывшую с потухшим взглядом Николь, затем вслед Кьюлю, чья спина через несколько шагов должна спрятаться за поворотом улочки…
        С Николь ничего не случится, если я ее брошу здесь одну, она действительно может за себя постоять. Да и что может случиться с ней днем, в центре города? А вот Кьюля я могу больше никогда уже не увидеть. И опять при воспоминании о нем у меня будет пропадать сон. И что же делать?
        «Да пропади он пропадом, этот Кьюль! - решил я. - Никуда он не денется, мир тесен. Если я брошу Николь, то, как мне кажется, порвется тонюсенькая ниточка, что сейчас связывает меня с ней».
        - Спасибо, Люк, - поблагодарила меня Николь, на мгновение положив руку поверх моей. - Спасибо, что не ушел. А ты ведь очень этого хотел, правда?
        «Правда, милая, истинная правда. В другой ситуации я бы так и сделал. С любым другим человеком, только не с тобой. Разве что эти барышни совсем ни при чем».
        - Этот человек… Ты правильно сделал, что не бросился вслед за ним. Ничего бы хорошего из этого не вышло.
        «Вот даже как, оказывается? Хотя чего удивительного? Стоило бы удивиться значительно сильнее, если бы Николь всего этого не поняла. Права она и в том, что ничего хорошего бы не вышло: пока еще Кьюль мне не по зубам. Но давай забудем о нем, нам что, больше не о чем поговорить?»
        Возвращаясь к «Небесному страннику», мы разговаривали не умолкая. Вернее, говорил в основном я, Николь больше слушала. И мне даже пару раз удалось заставить ее рассмеяться. Расставаясь у дверей своей каюты, Николь приподнялась на цыпочках и поцеловала меня в щеку, затем поблагодарила за замечательную прогулку, зачем-то добавила «извини» и скрылась за дверью.

* * *
        Человек, представившийся Гилубертом Глувером и сейчас сидевший напротив, выглядел лет на десять старше меня. Пожалуй, я уже привык к тому, что все они старше, люди, с кем мне приходится вести дела. Глаза у него были разного цвета - карий и голубой. Голубой, кстати, слегка косил, и человек имел привычку постоянно его прищуривать. А в остальном вполне себе обычный мужчина, нисколько не выглядевший крупным торговцем. Это тоже понятно - богатым купцам подавай другие корабли, у них товара много.
        Мы сидели в таверне Джессора, расположенной на краю посадочного поля, в той зале, где и заключаются подобного рода договоры, и я ждал от него предложения. Для начала поговорили об испортившейся погоде, принесшей в Джессор проливные дожди, не прекращающиеся уже несколько дней, и лишь потом Глувер перешел непосредственно к делу:
        - Господин Сорингер, я хочу подрядить «Небесный странник».
        - С радостью выслушаю ваше предложение, господин Глувер.
        Может быть, радости у меня будет и немного, но, по крайней мере, возможность заработать появится.
        - Мне хотелось бы нанять вас для путешествия к озеру Хавис. Вам знакомы эти места?
        Должен признаться, что да, хотя и не так чтобы очень хорошо. Озеро Хавис находится на запад от Джессора, к нему что-то около десяти дней пути, в основном над степями, где живут говолы. Что еще можно сказать о самом озере… Оно вытянуто с севера на юг, западный его край упирается в горы Манораса, восточный берег не в пример более извилистый, а само озеро сверху похоже на животное с длинным носом и хвостом. Мне оно, например, напоминает лежащего на боку муравьеда. На восточном берегу находятся и все три селения, что вообще имеются в тех местах. Одно из них, именуемое так же, как и само озеро, - Хавис, расположено там, где у муравьеда находится живот. С двумя другими - Инсан и Тайганд - связана история, и она стоит того, чтобы о ней рассказать.
        Дело в том, что они находятся на противоположных краях озера и их жители никак не могут решить: кто находится под носом зверя, а кто под хвостом. Под хвостом, по понятным причинам, не хочется жить никому. До войны, естественно, дело не доходит, но споры иной раз случаются жаркие. Сам я склоняюсь к мысли, что под хвостом расположен Тайганд, но когда мне пришлось в нем побывать, мысль свою я не озвучивал.
        - Да, господин Глувер, я там бывал. Думаю, что дорога займет не меньше двенадцати дней. - Два дня я добавил на всякий случай. - Куда именно вам необходимо, как много у вас груза, и что он собой представляет?
        «Только бы снова не тюки с кожей - запах кожи мне совершенно не нравится, так что не бывать мне никогда скорняком…»
        - Мне необходимо попасть в Инсан. Груз? Два человека, я и мой помощник, кое-какие вещи, сундук и бочка с вином.
        «Это что же получается, опять пассажиры? - удивился я. - А не дороговато ли вам будет нанимать „Небесный странник“, господин Глувер?»
        С одной стороны, большие пассажирские корабли Ост-Зейндской Торговой Компании напрямую в Инсан не летают, но ведь есть и другой путь: они летают в Лахтер, город, также как и Джессор, расположенный на северном берегу Срединного моря. А уж из Лахтера можно добраться в Инсан верхом. Или нанять телегу. Или пройти пешком, расстояние там укладывается в четыре дня пути. Дорога от Лахтера в Инсан есть, я о ней слышал, да и на карте она обозначена. Весь путь в худшем случае займет неделю-другую, но и деньги сэкономите. А я не думаю, что у моего собеседника их много.
        - Понимаете ли в чем дело, господин Глувер… - осторожно начал я. - Оплата не зависит от того, сколько у вас груза. Она будет точно такой же, как и в том случае, если вы полностью займете трюм «Небесного странника» принадлежащим вам товаром.
        Глувер кивнул:
        - Деньги вы получите сразу же, как только я поднимусь на борт вашего корабля.
        - Ну что ж, тогда по рукам, - и я действительно протянул ладонь, скрепляя наш договор рукопожатием, ведь такой вариант меня устраивал полностью.
        - Единственное условие, господин Сорингер: мне и моему помощнику требуется отдельная каюта.
        Каюта, говорите? Я на мгновение задумался. Что ж, будет вам и отдельная каюта. Навигатору Брендосу придется на время переселиться в ту, что предназначена для торговцев, сопровождающих свой товар. Тогда освободится его двухместная, и все будет в полном ажуре. Разве что предстоит уговорить самого Рианеля, но я не думаю, что он будет противиться. На это раз кивнул я - сделаем.

* * *
        К утру следующего дня распогодилось.
        «Хорошо-то как! - подумал я, выйдя на палубу „Небесного странника“ и глядя на голубое небо с редкими белыми пятнышками кучерявых облаков. - Воздух после дождя всегда чист и свеж. И с камбуза такой аппетитный запах доносится, что слюнки бегут…»
        Если уж таким, казалось бы, мелочам не радоваться, то вообще можно всю жизнь проходить, свесив нос до самой земли. Сколько в той жизни счастливых случаев, когда плясать хочется? Нужно уметь находить приятное во всем.
        - Все на борту, господин Брендос? - поинтересовался я у навигатора, наблюдающего за тем, как Родриг с Гвеном возятся с лючиной трюма, разбухшей от дождя и не желающей занимать свое место. Родриг у нас и боцманом, и плотником, а Гвен - так, для помощи. Тяжела она, лючина.
        - Да, господин Сорингер, - подтвердил Рианель, не отрываясь от своего занятия.
        И что так внимательно наблюдать? Род - плотник отличный, вон он как с топором управляется, любо-дорого посмотреть. Хотя смотреть за тем, как у кого-нибудь дело в руках спорится, всегда одно удовольствие.
        - Ну вот и отлично. Как только господин Глувер прибудет на борт, так сразу же и взлетим.
        «Ветерок почти попутный, - взглянул я по сторонам. - Высоко подниматься не будем, время позволяет. Пусть и не так быстро пойдем, зато тепло. Ну и появится возможность поохотиться сверху - в степях говолов не только овец полно, но и дичи всякой. А Лард у нас с арбалетом управляется нисколько не хуже, чем Пустынный лев со своими сковородками». - Я снова втянул носом кухонные ароматы. - «Ну до чего же запах стоит вкусный! И густой такой, хоть на хлеб его намазывай…»
        - Энди Ансельм ночью пьяный пришел, сейчас отсыпается, - услышал я вдруг от Рианеля.
        Может быть, мне и показалось, но в его голосе прозвучала легкая укоризна.
        Ну не знаю, не знаю. Как будто бы отношусь я к Энди так же, как и к остальным, нисколько его не выделяю. Да, знаю я Ансельма много лет и даже кое-чем обязан, но чтобы выделять его… И я взглянул на Рианеля. Быть может, мне все же показалось?
        Как же, увидишь что-нибудь на его лице! Сама невозмутимость. С другой стороны, все-таки «Небесный странник» не военный корабль, где все по струнке ходят. Но с третьей - действительно что-то зачастил Энди с выпивкой. Ладно, разберемся.
        Когда Гиллуберт Глувер прибыл на корабль, выяснилось, что помощником у него дюжий такой мужичина, снаряженный чуть ли не как на войну, разве что не в кирасе. На поясе у него висела кривая сабля, а в руке он держал что-то похожее на шестопер, я такого оружия раньше и не видел.
        «Ну-ну, - глядя на него, подумал я. - Такие, как он, только в одном деле помочь могут. С первого же взгляда понятно, что воин. Видимо, не так уж и прост Глувер, как со стороны выглядит».
        Наниматель поздоровался со мной, слегка кивнул Рианелю, а на остальных едва взглянул. Его спутник изобразил нечто похожее на приветствие, затем обвел всех взглядом. Да уж, взгляд у него нисколько не легче шестопера в руках. Такое впечатление, что все, на кого он смотрел, слегка пригнулись под тяжестью этого взгляда, даже Родриг, хотя он и не уступает ему в размерах.
        Но в случае с Аделардом у него нашла коса на камень. Звонко так нашла, со всего замаху. Лард спокойно выдержал взгляд, и лицо его, кроме скуки, ничего не выражало. Вот мне бы так уметь, а?
        По сути, мне у каждого из моей команды есть чему поучиться. У Рианеля - манере вести себя и разговаривать, у этого пьянчуги Энди - владению ножом, у Рода - плотницкому ремеслу, у Амбруаза - поварскому искусству, тоже бы пригодилось. Короче, у всех есть что взять, кроме, пожалуй что, Николь, показавшейся из дверей каюты на звук незнакомых голосов. Ее бы я и сам кое-чему с удовольствием научил.
        Николь снова надела свой обычный балахон с капюшоном на голове, и пройди мы сейчас по улицам Джессора снова, никто бы не признал в ней той красавицы, вслед которой все оборачивались, проходя или проезжая мимо. Выглядела она уставшей, и немудрено. Вчера у Ларда опять случился приступ головной боли, у него они чаще всего именно в дождливую погоду и происходят, и Николь чуть ли не полночи пришлось держать его голову на своих коленях, снимая боль. Наверное, это тяжело.
        Сопровождаемые Гвеном, оба пассажира прошли к предоставленной им и уже освобожденной Рианелем каюте, не обратив на Николь никакого внимания. Ну и отлично, это уже радует.
        Николь же подошла ко мне и поприветствовала, слегка кивнув - с утра мы еще не виделись. Я, конечно же, поздоровался с ней ответно:
        - Николь, ты вся как лучик света, и от тебя также светло! И я очень рад, что ты вместе с нами на борту «Небесного странника».
        Разумеется, сказал я это лишь в мыслях, а на деле только кивнул.
        Что ж, все в сборе, пора и отправляться. Поднявшись на мостик, я кивнул уже Рианелю:
        - Поднимаемся.
        Позавтракаем в пути, нечего время терять. И пусть Богиня-Мать будет благоволить нам все время полета, ведь именно ее окаменевшие слезы стали л'хассами. Или даже сам Создатель, поскольку л'хассы могут являться и осколками его трона. Ну не верю я в то, что созданы они жившими много лет прежде до нас могучими Древними кудесниками, не верю, и все тут.
        «И все же как красиво!» - думал я, любуясь проплывающими внизу пейзажами и не забывая при этом внимательно прислушиваться к словам навигатора Брендоса. Рианель рассказывал о тонкостях застольного этикета при дворе в Эгастере.
        А прислушаться к ним стоило: мало того что его рассказ звучал очень забавно - странные все-таки в Эгастере нравы! - есть и другая причина. Нисколько не сомневаюсь - не за горами то время, когда я стану очень состоятельным человеком и мне откроются двери многих приличных домов. Как-то не хочется выглядеть в них неотесанным деревенщиной. Свое происхождение мне не изменить, но ведь манерам обучиться можно, не так ли? Правда, говорят, нашему герцогу глубоко плевать на все тонкости этикета что за столом, что в любом другом месте. Но он же герцог и ему позволено все…
        Рианель прервался на мгновение, взглянув назад и вверх. У меня такая же привычка, и к этикету она не имеет никакого отношения. К пиратам она имеет отношение, вот к чему. И хотя на дворе день-деньской, но яркое солнце светит нам в корму, так что лучше поглядывать, хуже не станет.
        На палубе появился Родриг и направился к подшкиперской каюте. Там у нас сложены запасные паруса, доски, канаты и все прочее, что необходимо ему - плотнику, боцману и шкиперу в одном лице.
        «Не иначе Энди пошел будить», - решил я.
        В подшкиперской Энди ночевал уже не в первый раз: слишком уж он храпит, когда напьется. Родриг потянул ручку двери на себя раз, другой, принял озадаченный вид и рванул уже со всей силы. Ручка выдержала, а закрытый изнутри засов - нет. Что-то я не помню, чтобы подшкиперская изнутри запиралась. Вероятно, потому лицо Рода и приобрело выражение озадаченности. Он задержался на мгновение, привыкая к темноте помещения, лишенного иллюминаторов, а затем шагнул внутрь. После чего показался спиной вперед, волоча за собой за ногу Энди. Только нога у Энди выглядела как-то не так. Вообще-то я на его ноги внимания не обращал, хотя и видел их пару раз голыми. В тех же купальнях Эгастера, широко известными далеко за его пределами. Тогда я не нашел ноги приятеля хоть сколько-нибудь привлекательными, да и волос на них хватало. Но сейчас был совершенно другой случай.
        Все выяснилось мгновенно. Раздался звук пощечины в сопровождении женского визга, после чего Род отскочил так далеко и так быстро, что даже удивительно для его комплекции. С мостика, где я в тот момент находился, трудно разглядеть все детали, и сердце мое застучало часто-часто. Нет, конечно, умом-то я понимал, что и визг и ноги никак не могут принадлежать Николь, но попробуй объясни это сердцу!
        Слава Богини-Матери, Николь появилась из дверей камбуза вместе с Амбруазом, и лица у них, как и у всех остальных, выражали изумление: откуда на «Небесном страннике», да еще в полете, внезапно появилась женщина? Последнее время они очень дружат, Амбруаз и Николь - девушка пытается перенять у него поварское искусство. Энди, кстати, не так недавно заявил:
        - Правильно, Николь, вкусно поесть я люблю, и жена мне нужна такая, чтобы умела готовить.
        Тем временем хозяйка визга стремительно вскочила на ноги, судорожно поправляя задравшийся чуть ли не до пояса подол. Справившись с этим всего двумя движениями рук, она заорала на все еще прижимавшего ладонь к лицу Рода:
        - Ты что это себе позволяешь, мужлан?!
        Тут из подшкиперской на свет появился Энди. Его сильно качнуло в сторону, и он благоразумно присел на сложенный в бухту канат, встряхнув головой, от чего лицо его сильно сморщилось.
        Внезапно запричитала Николь:
        - Энди! Да как же ты мог? Ты же жениться на мне обещал! Какой же ты после этого негодяй и подлец! И это чуть ли не накануне нашей свадьбы! Ведь я даже ткань на платье присмотреть успела. Бедная я, бедная! О горе мне, горе!
        При этом лицо у «обманутой невесты» оставалось самым обычным. А у Энди, якобы ее жениха, на проверку оказавшегося полным мерзавцем, в конце каждой фразы Николь оно сильно морщилось. Причитания Николь прекратила та, из-за которой они и были вызваны. Незнакомка еще раз огляделась по сторонам, посмотрела вверх и заявила:
        - Это куда вы меня везете?!
        Затем она подошла к борту и посмотрела вниз.
        Напрасно я надеялся, что после взгляда на землю с такой высоты девица грохнется в обморок - такое зачастую бывает. Вместо этого она приподнялась на пальцах босых ног, еще раз взглянула вниз, потом на солнце и потребовала:
        - А ну-ка быстро поворачивайте обратно, мне уже давно пора в лавке быть!
        После чего обратила внимание на запах, доносившийся из камбуза, и закончила совсем уж неожиданно:
        - До обеда еще далеко?
        «Да лучше бы уж она в обморок упала!» - мысленно простонал я, обратясь к небесам, когда увидел, как на ее гневные крики выскочили из каюты господин Глувер со своим якобы помощником, державшимся за рукоять сабли.
        Ну и что они теперь подумают? А ведь это так важно! Мне всегда хотелось, чтобы у «Небесного странника» сложилась определенная репутация, от нее очень много зависит. Например, когда у торговца есть выбор, он всегда предпочтет корабль, о котором ходит добрая слава. А что получается с «Небесным странником»? Перед этим произошел случай, когда мы человека чуть живьем не сварили, сейчас опять незадача…
        Взять тот же «Унийский созидатель», корабль, столкнувшийся с башней в Джессоре. Его после того случая иначе как «Итайским разрушителем» и не называли, по названию перевозимого им рома, хотя сама башня нисколько не пострадала. У корабля потом и владелец сменился, и название, а все без толку. Всякий купец, прежде чем иметь с ним дело, всегда честно предупреждал, что башен в том месте, куда они летят, нет, или наоборот - целых три. А у любого из команды, едва он появлялся в таверне, первым долгом спрашивали - башни в городе все целы остались?
        Не допусти Создатель, пойдут слухи о «Небесном страннике». Быстро переименуют в какой-нибудь «Небесный бабник» или того хуже - «Небесный шлюшник», у народа язык острый, потом не отмоешься.
        Меж тем наша новая пассажирка отправилась прямиком на мостик.
        «Она очень даже ничего, - оценил я, глядя, как под ее одеждой колыхается то, чему у женщин и положено колыхаться. - Но что мне теперь делать? Люди смотрят, а она ведь сейчас затеет скандал, требуя вернуть ее в Джессор. Мы еще не успели уйти от него далеко, но возвращаться - дурная примета, потом дороги не будет. Да и наш пассажир начнет возмущаться потерей времени. Хуже всего, что и не высадишь ее: начались степи говолов. Это поблизости от Джессора кочевники уже оседлые, а чуть дальше от него остались такими же дикими, как и двести лет назад. Ну Энди, ну удружил!»
        Девушка, разбившая будущее семейное счастье Николь, подошла ко мне с самым решительным видом и потребовала:
        - А ну-ка быстро разворачивайтесь обратно!
        При этом она успела упереть руки в бока чуть ли не на ходу, а в конце фразы для убедительности стукнула в палубу босой пяткой.
        Да уж, ситуация. Спорить с женщиной, когда она завелась, и без того задача трудная, а тут еще и лицо сохранить надо. Будь на ее месте мужчина, за свой тон он у меня уже кубарем по трапу на палубу улетел, но с женщиной так нельзя.
        Да повернем мы, повернем, коль уж так случилось. Но ведь нужно и само дело повернуть так, чтобы все выглядело именно моим решением, а не ее прихотью.
        Спасибо Гвену и его языку. Сам Гвенаэль в тот момент стоял за штурвалом.
        - Капитан, - спокойно заявил он и, что больше всего мне понравилось, с некоторой ленцой. - Не нужно никого выбрасывать за борт, мы ее у говолов на мясо поменяем. Говолы любят светленьких, три овцы точно дадут.
        Причем заявил таким тоном, как будто выбрасывать людей за борт у нас обычное дело, но на этот раз ему пришла в голову более удачная мысль.
        Затем Гвен сделал шаг в сторону девушки, придерживая штурвал одной рукой, указательным пальцем другой оттянул лиф и нагло заглянул ей за пазуху. После чего, вернувшись на свое место, подытожил:
        - А если поторговаться, то и все четыре. У говолов женщины плоские, так что шансы неплохие.
        Надо сказать, подействовало. Нежданная пассажирка посмотрела на меня, затем на Гвена, но убедил ее холодно-отрешенный взгляд Рианеля.
        - А куда вы направляетесь? - неожиданно спросила она.
        - В Хавис, - само собой вырвалось у меня.
        - Вот здорово! У меня там родственники живут. Как же они обрадуются, когда я к ним внезапно в гости нагряну!
        Тон у девушки был такой, будто вопрос с ее путешествием в Хавис уже решен. И нам с Рианелем оставалось только переглянуться, глядя, как она, уже успокоившись, спускается на палубу.
        Подругу на мостике сменил Энди.
        - Капитан… Я это… Ну, в общем… - мялся он, пытаясь объяснить случившееся.
        - Гвен, - обратился я к рулевому. - А этого мы сможем на мясо поменять?
        - Сможем, капитан, - легко согласился тот. - Голову за голову - барана на барана!
        Глава 6
        ЗЕЛЕНОБРЮХИЙ ИГЛОХВОСТ
        Той ночью мне опять приснилась Николь. Вообще-то она мне частенько снится, но именно этот сон оказался особенно волнительным. Наверное, тому были причины.
        Несколько дней назад, уже по пути в Хавис, спускаясь с мостика, я решил к ней заглянуть. Сквозь окошечко в дверях ее каюты пробивался свет, так что спать она еще не должна, здраво рассудил я. И причин заглянуть к ней у меня нашлось сразу две.
        Во-первых, мне пришла в голову мысль, что, может быть, ей стоило бы попробовать что-нибудь сделать с Энди. Уж больно он много начал пить в последнее время. Ну и просто увидеть ее перед сном приятно.
        Когда я легонько потянул дверь на себя, она сразу же поддалась.
        «Ну вот и отлично, - обрадовался я, - Николь точно не спит».
        Николь действительно не спала, но заглянул я не в самое удачное время. В тот самый миг, когда платье она уже скинула, а надеть ночную рубашку еще не успела. Хвала Создателю, Николь не стала визжать, просто прикрылась рубашкой.
        Выскочил я из каюты быстро, мне редко удается так шустро из них выскакивать. Правда, увидеть все то, на что я давно уже хотел посмотреть, мне все же удалось. Должен признаться, ничто из увиденного у меня разочарования не вызвало. Напротив, все оказалось еще красивее.
        Но вот вопрос: почему она каюту на задвижку не закрывает? А если бы вдруг человеком, заглянувшим в тот миг, был не я? В конце концов, мне как раз можно, я - капитан, и мне положено знать, что и как на моем, кстати, собственном корабле. Выяснилось все быстро.
        Легкий стук в дверь, открываются двери, и на пороге стоит Николь. Жаль только, не в той миленькой ночной рубашке, которую я тоже успел рассмотреть.
        - Ты что-то хотел, Люк? - спросила она, оставаясь все также на пороге.
        Выглядела она смущенной, хотя чего смущаться, там все отлично. Даже великолепно, я бы сказал.
        - Ты почему на задвижку не закрываешься? - Тон моего голоса был почти суров.
        - Поломалась она. Я не успела Родригу сказать, чтобы починил.
        Естественно, что поломалась. Любая вещь ломается, если пользоваться ею постоянно. Вообще-то задвижку я и сам могу легко починить, дело плевое, но мне нельзя, это дело Родрига. Иначе что из всего этого может получиться? Я начну задвижки чинить, а Родриг поднимется на мостик командовать кораблем? Нет, у каждого из нас свое дело.
        - Проходи, Николь, я двери полуоткрытыми оставлю.
        Я проводил девушку в глубь каюты, усадив в единственное кресло, стоящее во главе стола, а сам пристроился на краю постели.
        - Ты хотел поговорить о Лие? - уже сидя, поинтересовалась девушка.
        Лией зовут девицу, попавшую на борт «Небесного странника» благодаря Энди. И своей непосредственностью, да и не только ей, она действительно доставила нам немало хлопот. Даже найти девушке спальное место оказалось целой проблемой. Ну вот куда, спрашивается? В матросский кубрик, в компанию нескольких мужчин, одарив гамаком? Не выход. А больше и некуда, разве что в мою каюту, себе под бочок. Лия, кстати, усиленно строила мне глазки, заставив Николь даже фыркнуть за ее спиной.
        Но я на это никогда не пойду, и Николь тут ни при чем. Не люблю девиц, прыгающих из койки в койку. Хотя сомнительно, что у Энди с Лией что-то успело произойти, уж больно она на него выразительно иной раз поглядывала.
        Энди, кстати, рассказал обо всем в подробностях. Он познакомился с девушкой в Джессоре и, добиваясь расположения, начал обрабатывать так, как это и происходит в подобных случаях. Дескать, перед ней смелый небесный паритель, у которого каждый день новый подвиг, но так мало в жизни любви. И вот наконец он встретил девушку своей мечты. И если бы у них все прошло гладко, он смог бы покатать ее в небесах, чтобы она сама могла убедиться: как же он красив сверху, это мир. Обычно такое срабатывает, но не в случае с Лией. Лия оказалась девушкой практичной. Как будто бы она и не против упасть в объятия одного из тех мужественных воздухоплавателей, о них с таким восхищением отзывается другие девушки, но никаких авансов не будет.
        В итоге они вдвоем оказались на «Небесном страннике», где, как выяснилось позже и от самой Лии, Энди занимал должность навигатора, причем чуть ли не на днях он должен стать капитаном. Только привел Ансельм девушку не в навигаторскую каюту, - там ремонт, объяснил он, - а в подшкиперскую. На вахте стоял его друг Пустынный лев, находившийся в тот момент на камбузе, а у самого Энди оставался еще достаточный запас рома. Достаточный, по его мнению, для того, чтобы дела с Лией окончательно поправились. В итоге ром все устремления Энди и погубил. Хорошо одно: он уговорил Лию отложить полет до утра, иначе даже не представляю, чем все могло закончиться…
        Выслушав мои пожелания относительно Энди, Николь немножко подумала, очевидно, подбирая убедительные слова, а затем задумчиво произнесла:
        - Знаешь, Люк, вообще-то сделать так, чтобы Энди от одного запаха спиртного выворачивало наизнанку, можно. Но существует одна трудность - он уже не будет таким, как прежде, что-то в нем изменится. У всех бывает по-разному, у кого-то сильнее, у кого-то слабее, но меняются все. Все имеет свою обратную сторону, Люк. Сам Энди ничего не заметит, но так будет нечестно… Так я пойду?
        «Конечно, иди, Николь. Ведь даже если я попрошу тебя остаться, ты все равно не согласишься». Вслух же я сказал:
        - Спокойной ночи, Ника…
        Именно после случая, когда я застал Николь практически голышом, мои сны о ней стали особенно волнительными.
        Обнаженная Николь шла ко мне, плавно покачивая бедрами и протягивая руки, а во мне боролись два противоречивых чувства: радость, что, наконец, случится то, о чем я давно мечтал, и разочарование от ее поведения. Ведь говорило оно о том, что мужские ласки девушке давным-давно стали привычны. И в тот момент, когда я уже потянулся к ней, чтобы заключить Николь в объятия, «Небесный странник» тряхнуло так сильно, что сон слетел с меня мгновенно, а сам я чуть не свалился с постели.
        «Что-то не так. Что-то совсем не так», - подумал я, бросаясь к выходу из каюты, за дверьми которой раздавались громкие встревоженные голоса. Пробегая мимо мачты, я мазнул по ее стволу ладонью. Святая Богиня-Мать, это не Желтый туман, иначе ладонь мгновенно стала бы липкой. Когда корабль попадает в Желтый туман, л'хассы отказываются держать его в воздухе, а сам он весь покрывается липкими и желтоватыми на вид капельками влаги, бесследно исчезающими вместе с туманом.
        Когда я очутился перед трапом на мостик, палуба «Странника» так стремительно ушла вниз, что мне не удалось удержаться на ногах.
        - Родриг, не вздумай крутить кабестан! Убрать паруса! На мостике! Право на борт!
        Команды я начал отдавать все еще стоя на четвереньках. Крутить кабестан, для того чтобы опустить корабль, ни в коем случае было нельзя. Ведь если следующий провал «Небесного странника» совпадет со спуском, последствия могут быть самыми тяжелыми. Вплоть до того, что корабль попросту рухнет на землю. Наоборот, сейчас вся надежда только на то, что л'хассы смогут удержать «Странник» в воздухе, пусть при этом чудесные камни и значительно укоротят свою жизнь. Но лучше они станут мертвыми, а мы останемся живы, чем наоборот. И парус необходимо спустить, скорость нам сейчас совсем не нужна. А «право на борт» потому, что корабль накренился на противоположный, левый борт и нужно попытаться его выровнять. Все команды мои правильные и вовремя, но помогут ли нам они?
        Оказавшись на мостике, я первым делом убедился, что и Рианель не всегда такой же спокойный, как огромное каменное изваяние крылатого змея в Борнместире. Брендос выглядел бледным, но ничуть не растерянным.
        - Что это может быть? - поинтересовался я у него.
        - Даже не представляю, господин Сорингер. Мне с подобным сталкиваться не приходилось.
        Вот и мне не приходилось, но все когда-нибудь происходит впервые.
        «Небесный странник» к тому времени успел почти потерять ход и даже выпрямиться. На палубе собрались все и тревожно между собой переговаривались. Навигатор взглянул на меня - какие будут команды, капитан? Что нам делать дальше?
        Самому бы знать. Интересно, сколько мы потеряли высоты, провалившись вниз? Перегнувшись через борт, я посмотрел на землю. Ничего не видно - сплошная чернота. И небо, как назло, беззвездное.
        - Гвен, - обратился я к Гвенаэлю, - брось за борт что-нибудь ненужное. Хотя бы примерно высоту узнаем.
        - Господин капитан, а кого мы тогда у говолов на мясо менять будем?
        Судя по тому, как вздрогнула Лия, к разговорам на мостике все внимательно прислушивались.
        Что-то не к месту твои шуточки, Гвен, совсем не к месту. И все же я не смог удержаться от улыбки. Вообще-то на борту «Небесного странника» ненужных предметов нет, и, пожалуй, Лия действительно самый из них бесполезный. Пришлось пожертвовать глиняной кружкой. Судя по звуку, а он оказался негромким и глухим, кружка, кажется, даже не разбилась. Стало быть, под нами мягкая земля. Ну и высота оказалась не слишком большая: звук от падения кружки послышался при счете «четырнадцать».
        - Вот же темень вокруг! - В сердцах я даже плюнул за борт. - Что там внизу, совсем не разглядеть. При свете дня с такой высоты, наверное, и муравьев в траве можно разглядеть. Попробовать спустить человека на канате? Тот же Гвен или Энди парни бедовые, и ни один из них не забоится. А есть ли смысл?
        «Спускаем корабль, - твердо решил я. - Только бы он в этот момент сам не рухнул».
        - Родриг, кабестан на пол-оборота влево, спускаемся. Остальные приготовьтесь, мало ли что там внизу.
        Пусть вооружатся, не помешает, бывали случаи…
        Скрипнув, «Небесный странник» пошел вниз. Следующая внезапно вошедшая в список ненужных вещей и пожертвованная глиняная кружка упала при счете «четыре». Так, теперь и четверти оборота кабестана будет много. И уж лучше я проверну его сам.
        Одним прыжком, минуя все балясины трапа, я оказался на палубе. В момент приземления корабль качнуло, и мне едва удалось удержаться на ногах. Вот был бы номер - растянуться на глазах у всех, особенно у Николь, - клюнув при этом носом в доски палубного настила! Но, слава Богине-Матери, обошлось.
        Ухватившись за рукоять кабестана, я плавно потянул ее на себя. Так, еще чуть и еще немного, не сильнее, чем себе губу пальцами оттянуть. Есть!
        Снизу под днищем послышался слабый треск, шуршание веток по бортам, и «Небесный странник», можно было бы сказать, встал на ровный киль, если бы он у него имелся в наличии.
        Я выпрямился, придав лицу соответствующее выражение, мол, такие мягкие приземления для меня плевое дело, будто… будто… В общем, плевое. Правда, в сторону Николь глаза я все же скосил: оценит она мое мастерство?
        Понять, оценила ли, мне так и не удалось, потому что именно в этот момент палуба «Небесного странника» стремительно ушла из-под ног и я упал.
        Все произошло настолько стремительно, что на ногах смог устоять лишь Аделард, ухватившийся за ванты, да еще Николь. Благодаря тому же Аделарду, успевшему подхватить ее свободной рукой и прижать к груди.
        Первой мелькнувшей в голове мыслью стала не та, что наклонившийся на левый борт «Небесный странник» может вообще перевернуться. Нет, я завидовал Ларду, прижимавшему к себе Николь. Причем ладонь его располагалась немного ниже талии девушки - видимо, в горячке не рассчитал. Затем Лард перехватил повыше, оба они начали состязаться в том, кто из них сумеет покраснеть сильнее, что было заметно даже в свете единственного фонаря, и я наконец смог заняться насущными делами.
        Утвердив себя на ногах, я первым делом осмотрел людей. Все не так страшно: не пострадал никто. Шепотом ругался Энди, кряхтел Пустынный лев Амбруаз, держась за ушибленный локоть, вот собственно и все. Ах да, еще в полный голос бранилась Лия, проклиная тот день, когда Богиня-Мать на мгновение от нее отвернулась и она попала на борт огромного корыта для стирки белья, почему-то умеющего летать, да и то не всегда.
        Лия умудрилась упасть так, что подол ее юбки задрался чуть ли не до пояса, но рассмотреть, что там, под ней, не удалось - темновато. Зато Гвену, решившему проявить галантность и помочь ей поправить одежду, досталось сполна: сначала Лия взвизгнула, а затем послала доброхота таким витиеватым оборотом, что впору стыдиться всем тем, кто гордится своим умением выражаться образно.
        «И при чем здесь „Небесный странник“? - пришла мне в голову весьма скептическая мысль. - Нисколько не сомневаюсь, что когда ты оказалась на спине, твоя юбка просто пришла в привычное положение - слишком уж часто ей приходилось задираться…»
        В целом все обошлось удачно, могло быть и хуже. Опасения вызывал сам корабль. В том положении, что он находится, поднять его в небо невозможно, и потому с рассветом (а он близок - восточная часть неба уже посветлела) придется каким-то образом его выпрямлять.
        Ко мне подошел слегка прихрамывающий Рианель, снова ставший воплощением невозмутимости.
        - Разумное решение опустить корабль на землю, господин Сорингер, - сказал он.
        - Спасибо, господин Брендос, - поблагодарил я.
        Навигатор Брендос помог развеять все мои сомнения на тему того, не стоило ли нам продолжить полет. Но где гарантия, что мы не рухнули бы на землю чуть позже? Ведь что-то же явилось причиной того, что л'хассы повели себя именно так?..

* * *
        К рассвету ходить по наклоненной палубе стало делом почти привычным, да и «Небесный странник» больше не пытался завалиться набок еще сильнее. А после того как Амбруаз накормил нас отличным завтраком, жизнь вошла пусть и не в привычную, но в колею. Разве что спать никто уже не ложился, держа оружие наготове.
        Наслышан я о множестве случаев, произошедших с летучими кораблями, когда им приходилось вынужденно опуститься на землю. И пусть три четверти из рассказов о них не более чем сказки, но и оставшейся трети вполне хватает для того, чтобы быть настороже. А в этой местности к путешествующим по небу кораблям вообще относятся очень враждебно - мы всё еще находимся во владениях говолов. И чему тут удивляться: сколько говолов погибло в той давней войне с герцогством - известно одному лишь Создателю. Говорят, бывали случаи, когда на их стойбища сбрасывалось множество каменных игл, а разогнавшийся до свиста заостренный камень не выбирает, в кого ему попасть. Женщины, дети - ему без разницы. Так что у говолов к небесным кораблям старинная ненависть.
        С рассветом выяснилось, что «Небесному страннику» не повезло сесть на самый край неглубокого оврага, после чего он сполз и завалился набок. Повезло в другом: будь овраг шире и глубже, корабль мог бы и полностью лечь на борт.
        «Вот уж угораздило, - почесал в затылке я. - Долго же нам придется копать под правым бортом. Что бы ему чуть в стороне не приземлиться или хотя бы поперек оврага? С другой стороны, все живы-здоровы, и это главное. Правда, еще неизвестно, как поведут себя дальше л'хассы…»
        В бытность нас с Энди членами команды «Орегано» произошел подобный случай. Тогда л'хассы тоже ни с того ни с сего начали вредничать, и капитану Миккейну пришлось срочно посадить корабль. После чего и начались проблемы: поднять «Орегано» высоко л'хассы не смогли, едва оторвав его от земли, а силы ветра не хватало для того, чтобы сдвинуться с места - возле самой земли это вообще затруднительно. Поначалу мы всей командой пытались тянуть его на буксире, но куда там! Пришлось нанимать в ближайшей деревне лошадей, да и чуть ли не полдня провозились. С тех пор на всех картах появился еще один знак, предупреждающий, что над этой местностью лучше не пролетать. На картах таких знаков хватает, и все корабли старательно обходят их стороной. Прибуду в Хавис - необходимо будет обязательно известить о еще одном появившемся нехорошем месте. Глядишь, ему мое имя присвоят, такие случаи бывали.
        Плохо и еще одно: с рассветом выяснилось, что мы находимся на острове посреди болота. И пусть болото - не сплошные топи, но нога в трясину чуть ли не по колено уходит. Так что возникни необходимость тянуть «Небесный странник» на буксире и найди мы для этого лошадей, ничего не получится.
        В первый день копали до темноты. Уже в сумерках я определил - еще один день нам точно махать лопатами придется. Но корабль немного выпрямился - я сделал отметки на стакане, наполовину заполненном водой. Да и на глаз стало заметно.
        Уже в темноте, после ужина, мне довелось услышать разговор Энди с Лией.
        - Знаешь, Лия, - голос Энди звучал так проникновенно, что я даже заслушался, - я ведь все детство провел в одном из таких мест. Сколько себя помню - вокруг болота, болота… И змей в них хватало. Я, кстати, видел сегодня парочку, но промолчал, чтобы не пугать никого. И змеи-то не простые, не какие-нибудь там гадюки со щитомордниками. Нет, зеленобрюхие иглохвосты. Очень ядовитые твари. И лазать умеют хорошо - им ничего не стоит попасть внутрь дома через открытое окно или даже сквозь печную трубу.
        Лия тихонечко ойкнула, оглядываясь по сторонам, а Энди придвинулся к ней поближе, чтобы успокоить, заодно приобняв за плечи.
        - Так вот, от них только одно спасение и существует. Почему-то они не трогают мужчин и женщин, спящих в одной постели.
        После этих слов раздался громкий шлепок. Видимо, Энди попытался дать понять, что Лия за сегодняшнюю ночь может не беспокоиться - есть у нее мужчина.
        - Я уж лучше тогда к господину Глуверу в постель спасаться пойду, думаю, он мне не откажет, - заявила девушка, вставая. - И вообще, мог бы чего и поумнее придумать. Приди к тебе, а ты опять напьешься…
        Тяжелый вздох Энди прозвучал уже в спину уходящей Лие.

* * *
        Следующий день порадовал нас таким ливнем, что будь «Небесный странник» водоплавающим, мы бы точно отсюда уплыли. Шучу, конечно, но копать землю стало невозможным, а болото превратилось в действительно непроходимую топь.
        «Вот и прошли те два дня, что я добавил ко времени в пути на всякий случай, - уже вечером грустно размышлял я, глядя на непрекращающийся дождь за иллюминатором капитанской каюты. - Дождю конца края не видно…»
        Посреди ночи - и снилась мне на этот раз не Николь, а зеленобрюхий иглохвост, заглядывающий в иллюминатор каюты с явной целью в нее проникнуть, пользуясь тем, что в постели я один, - Богиня-Мать решила над нами немного сжалиться. «Небесный странник» вздрогнул, скрипнул своей единственной мачтой, прошелестел днищем и встал ровно. Выровнявшийся уровень воды в стакане полностью подтвердил мое предположение.
        «Вероятно, один из склонов овражка, размокший от дождя, не выдержав, поплыл под весом „Странника“. Ну что ж, с самого утра попробуем подняться в небо», - принял я решение, выходя на палубу.
        Цель моей ночной прогулки - показать, что на корабле постоянно все под контролем, ну и заодно сделать одно маленькое неотложное дело, чтобы не терпеть до утра. Дежуривший по ночной поре на палубе корабля Родриг встретил меня словами:
        - Хвала небесам, капитан, - теперь не нужно будет ковыряться в земле, - на что я кивнул, полностью с ним соглашаясь.
        «Хороший у меня боцман. Казалось бы, ну зачем летучему кораблю нужны лопаты? А у Родрига их нашлось целых четыре», - уже снова проваливаясь в сон через какое-то время, подумал я.
        К утру дождь закончился, но облегчения хорошая погода не принесла, поскольку ярко засветило солнце. Вскоре оно начнет припекать, над болотом поднимутся испарения, и станет еще хуже. Кроме того, днище «Небесного странника» углубилось в жидкую землю чуть ли не на локоть. Хорошего мало - земля будет держать его при подъеме, и л'хассам придется трудиться изо всех сил, что непременно скажется на сроке их жизни. Но станет еще хуже, когда земля высохнет и сдавит корпус корабля. Так что стоит поторапливаться. К тому же болота - это всегда болезни, в них любую хворь можно схватить. Помнится, летели мы на «Барракуде» в окрестностях Ходжера, есть такой город-порт на берегу Кораллового моря. Сам-то он ничего, славный городишко, девушки в нем симпатичные и приветливые. А вот к северу от Ходжера сплошные болота. Что удивительно, и посреди болот деревни попадаются - где только люди не живут!
        Пролетали мы над одной из них, так из-за дыма дома плохо видно, только огни пробиваются. Сначала я подумал - пожар, но нет, оказалось - костры жгут. Запах дыма даже на высоте улавливался. И еще пахло яблоками. Я уже решил - обычай у них такой, яблоки жечь, когда капитан «Барракуды» Кристан Нейсар мне объяснил:
        - Опять холера у них, они ее дымом отгоняют. Нефродиум это, кустарник такой. У него яблочный запах еще сильнее, чем у самих яблок.
        Подумаешь, эка невидаль! Помню, мы с отцом корюшку ловили, так она свежими огурцами пахнет так, что самим огурцам даже и не снилось.
        - Чуть ли не каждый год у них мор от холеры, а они все ветки жгут. А ведь все проблемы от гнилой воды. Не пили бы ее, так и мора бы не было. И всего-то нужно особый наговор прочитать да хорошенько вскипятить воду, чтобы наговор лучше подействовал. Темнота! - закончил свою речь капитан Нейсар.
        Так что нам необходимо убираться из болота, да еще надеяться на то, что Николь наговор над водой знает.
        Но убраться сразу нам не удалось. Вообще в тех случаях, когда существует угроза падения корабля с высоты при взлете, на ногах остается только необходимое число человек. Остальные должны лежать в койках и обязательно - на спине. У коек даже сетка специальная, сплетенная из широких кожаных ремней, чтобы от веса человека не прорвалась. Много раз проверено: самый надежный способ остаться в живых при падении - встретить удар о землю лежа. А те, без кого при взлете обойтись нельзя, должны успеть на палубу упасть и прижаться к ней спиной. Конечно, и от самой высоты многое зависит, но шанс всегда есть. И я уже собрался отдать приказ, чтобы все заняли гамаки и койки, решив, что при подъеме будет достаточно нас двоих - меня и навигатора Брендоса, когда выяснилось, что на борту нет Энди Ансельма. Он еще с рассветом убрел куда-то в глубь острова и до сих пор не вернулся.
        Амбруаз, дежуривший с утра, рассказывал:
        - Когда я спросил у него, куда это ты направился ни свет ни заря, он заявил: видение у него ночью случилось, а какое именно видение, объяснять не стал.
        Я уже успел придумать несколько наказаний, и самое милосердное из них - оставить Ансельма на острове наедине со всеми его видениями, ведь время уходит и земля подсыхает, когда показался Энди. Увидев меня, он закричал еще издали:
        - Капитан, я здесь такое нашел!
        «Такое», как выяснилось, - рухнувший с неба корабль, лежащий на дальнем краю острова.
        - Он давно там лежит! - захлебываясь от возбуждения, рассказывал Энди. - Может, сто лет, а может, и все триста!
        При последних его словах все как один скривили скептическую ухмылку - триста лет назад никаких летучих кораблей еще в помине не было.
        Но рассказчика это не остановило:
        - Корабль на боку лежит, уже весь заросший, сквозь него даже пара деревьев успели вымахать чуть ли не под облака.
        И снова врет - нет поблизости таких деревьев, мы бы их и отсюда разглядели.
        - Но самое главное: по-моему, внутри него никто не побывал!
        А вот это уже очень интересно. Иногда в таких обломках попадаются всякие интересные вещи, причем - очень дорогие. И оставить без внимания рассказ Энди все мы не имеем права.
        В итоге на «Небесном страннике» остались только повар да навигатор Брендос, а остальные пошли осматривать находку Энди. Даже Лия с нами увязалась, не говоря уже о господине Глувере, проявившем к словам Ансельма очень сильный интерес и ни слова не обмолвившемся о том, что мы и без того задерживаемся.

* * *
        Всю дорогу я предавался мечтам о том, что на упавшем с неба корабле мне удастся обнаружить целые л'хассы.
        «Как славно было бы найти хотя бы парочку! - мечтал я. - Они, безусловно, пришлись бы к месту».
        Еще при постройке «Небесного странника» мне пришло в голову заблаговременно позаботиться о том, чтобы появилась возможность установить на корабль дополнительные л'хассы безо всякой переделки.
        «Один л'хасс я установил бы на корме, в пару к уже имеющемуся там. - Даже идущая рядом Николь не сбивала меня с мысли. - И еще на носу - третий. Все предусмотрено - и гнезда под них, и привод от кабестана. Так что остается только поставить их на место. Ну и настроить, конечно же».
        Я помог Николь перебраться через ствол упавшего дерева, и тут мне пришла еще одна мысль.
        «Нет, лучше найти три л'хасса. Один из них продать, и тогда денег хватит и на настройку привода. А еще лучше - пять. Не могу же я все л'хассы себе забрать, надо будет и с людьми поделиться…»
        Вероятность того, что л'хассов на корабле окажется много, существовала. В том случае, если кораблю больше ста лет, л'хассов на нем может быть и пять, и шесть и даже больше. Раньше почему-то их много ставили.
        «Если еще больше найду, то обязательно сделаю Николь какой-нибудь дорогой подарок, - продолжал мечтать я, поглядывая на свою хорошенькую спутницу. - Такой, от которого даже она отказаться не сможет. И наконец-то поменяю жетон навигатора на золотой. Мой медный, мне его еще капитан Миккейн подарил, и надраивай его, не надраивай, - знающий человек всегда может определить медь. Так что приходится его под одеждой прятать. Это раньше, когда я навигатором работал, о таких вещах даже не задумывался, а сейчас несолидно с медяшкой на груди ходить. Хотя Миккейн и сам с медным ходит, а уж он давно мог бы себе позволить и золотой. Правда, есть у него на то причины. Впрочем, как и у меня самого…»
        Обнаруженный Ансельмом корабль действительно выглядел очень старым.
        Форма летучих кораблей с тех пор изменилась мало, но отличия все же есть. Взять хотя бы то, что у нынешних днище всегда железное, а раньше корабли полностью строили из дерева. Вот и у этого днище деревянное, что хорошо видно, поскольку корабль на боку лежит. Кроме того, две сосны сквозь корму успели прорасти, там, где корпус поврежден больше всего. И пусть они не такие великаны, как убеждал Энди, но годков им и впрямь немало, за сотню лет точно.
        Нет, в том, что корабль пролежал на острове очень долго, Энди точно не ошибся. А значит, тем выше шанс обнаружить внутри него много л'хассов. Интересно, вез ли корабль какой-нибудь груз и что от него осталось? Возможно, весь его груз давно уже сгнил. Но если золото или серебро, им-то что станется? Ну и в капитанской каюте немало интересного можно найти, ту же корабельную кассу.
        Я взглянул на стоящую рядом с Аделардом Николь. Когда они вместе, за них обоих можно не беспокоиться. За Николь - что с ней случится что-нибудь нехорошее, а за Ларда - то, что его свалит с ног внезапный приступ. Если, конечно, два этих события одномоментно не произойдут.
        - Николь, ты чувствуешь что-нибудь плохое? - обратился я к девушке.
        Она отрицательно покачала головой:
        - Нет, Люк. Конечно, нужно подойти поближе, но как будто бы ничего.
        Николь у нас не только лечить мастерица, она много чего еще умеет. Я и не знаю, насколько много, и даже узнать не пытаюсь - вряд ли она скажет. Это только Энди может подойти к ней и напрямую спросить: «Николь, а себя ты сможешь ко мне приворожить?»
        Гиллуберт Глувер взглянул на меня нетерпеливо, и в его взоре явственно читалось: «Ну и что же мы медлим? Вот он, корабль, и внутри него могут быть такие сокровища, что их хватит на всех».
        Мы приблизились к лежащему на боку кораблю. Осмотрев его, я пришел к выводу, что в трюм проще всего попасть, проломив борт. Именно там, под верхней палубой, находятся л'хассы, да и сам трюм нужно осмотреть обязательно. Для Аделарда сделать дыру в борту проблемой не станет. Он как знал - даже алебарду с собой захватил.
        - Лард, - указал я подбородком на борт корабля, - пробей где-нибудь борт, чтобы можно было в трюм попасть.
        Тот кивнул - не любит он у нас много разговаривать - и перехватил поудобнее рукоять алебарды, высматривая место, откуда бы ему начать.
        Я полагал, Лард сейчас со всего плеча рубанет по доскам бортовой обшивки, но не тут-то было. Поднявшись наверх по стволу рухнувшего на корабль дерева, он определил место по каким-то своим соображениям и просто ткнул острием. Поучилось удачно: Аделард угодил как раз между шпангоутами, и часть борта провалилась внутрь. На летучих кораблях шпангоуты тоже имеются и тоже для крепости корпуса. Затем наш боец двумя несильными ударами расширил дыру, и я снова посмотрел на Николь: ну, как?
        Она снова отрицательно покачала головой: да никак, дескать, ничего не чувствую.
        - Лард, проделай еще парочку дыр, раз уж так легко пошло, чтобы света внутри стало больше, - попросил я, и тот с легкостью исполнил мою просьбу.
        Ну вот и все, можно залазить внутрь, только чего-то не хочется.
        Вспомнил я одно поверие. О летучих кораблях их существует великое множество, но именно это вспомнилось удивительно к месту.
        Так вот, в нем говорится о том, что если л'хассы рассыпаются серой пылью, то люди, погибшие при крушении корабля, становятся духами. И если их потревожить, они навсегда пристают к тем, кто это сделал. Духи преследуют их, мешают им жить, строят всяческие козни, иногда даже доводят до самоубийства.
        Верю ли я в духов? Сказки все это! Мало ли что люди говорят. И все же лезть внутрь, тем более первым, совершенно не хотелось.
        Судьба все решила за меня. Заглянув в среднюю дыру и убедившись в том, что без лестницы не обойтись, я отыскал взглядом Родрига:
        - Род, высоковато получается. Нужна лестница.
        Родриг плотник замечательный, и соорудить лестницу, хотя бы из тех молодых елей, что растут всего в нескольких шагах, много времени у него не займет. А мне его как раз хватит на то, чтобы окончательно отважиться. Поначалу я хотел отправить в трюм первым кого-нибудь из своих людей, но когда на тебя смотрит такая девушка, как Николь, геройство приходит на ум само по себе.
        Найдя Николь взглядом, я уж совсем было собрался ее спросить, какое именно сокровище найти лично для нее, когда потерял равновесие. Пытаясь его восстановить, сделал шаг назад, сойдя со ствола дерева на борт корабля. Доски подо мной провалились, и я полетел вниз.

* * *
        Лететь пришлось недолго, и приземлился я удачно - на ноги, даже не упав. Да и высота оказалась небольшой, примерно с три человеческих роста. Правда, в полете у меня слетела шляпа. Настоящая капитанская шляпа, сделанная по заказу, предмет моей гордости. Мало того что она стоит немалых денег и дорого выглядит, так еще и придает моему лицу вид солидного человека, а не юнца, волей случая обзаведшегося собственным летучим кораблем. Так что расставаться со шляпой в мои планы никак не входило.
        В трюме оказалось относительно светло: все-таки три дыры, проделанные Аделардом, да еще та, что я пробил своим телом, и сквозь них били яркие солнечные лучи. Когда я переступил с ноги на ногу, под сапогами хлюпнула грязь.
        Оглядываясь по сторонам, шляпы мне обнаружить не удалось - вероятно, в полете она отлетела далеко в сторону. Например за то, что когда-то было заполненными чем-то мешками.
        - Капитан! С тобой все в порядке? - В одной из дыр появились плечи и голова Энди, заслоняя свет. Мой приятель щурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь внизу.
        - Жив, здоров и даже не чихаю, - заявил я в ответ. И тут же, как будто в опровержение своих слов, оглушительно чихнул, по привычке пытаясь придержать рукой шляпу.
        - Сейчас Род лестницу доделает, и мы все спустимся, - пообещал Энди. Снаружи действительно доносился частый стук топора. Затем, вероятно, не удержавшись, он полюбопытствовал: - Есть там что-нибудь?
        - Тут полно сокровищ, - заверил я. - Только духи к ним и близко не подпускают, тебя требуют.
        Голова Энди после моих слов исчезла. Вряд ли он испугался духов, просто доски борта начали потрескивать под его весом, и Ансельм благоразумно удалился.
        - Ну и запашок тут стоит! - не смог удержаться я, чтобы не поморщиться. Внутри корабля пахло сыростью, гнилью, тиной и еще чем-то не очень приятным. Мне вообще не многие запахи нравятся, и здесь, внутри трюма, не оказалось ни одного из них. А вот поднятые мной при падении частички пыли, плавающие в лучах солнца, смотрелись красиво, и я некоторое время даже позволил себе ими полюбоваться.
        Обнаружив-таки шляпу, я надел ее на голову, предварительно отряхнув ударом по другой руке. Все, теперь можно приниматься и за поиск сокровищ.
        Первым долгом следовало искать л'хассы и уж только затем - все остальное.
        Зажмурившись, я некоторое время простоял, привыкая к темноте. Когда решил, что к стоящему в трюме полумраку привык уже достаточно, и открыл их, взгляд неожиданно упал на какой-то продолговатый предмет, смутно белеющий в нескольких шагах от меня.
        Кость, и, судя по всему, человеческая, причем - берцовая, других таких больших у людей нет.
        «Да, ростом-то ее бывший владелец еще повыше, чем Аделард или Родриг, был, не говоря уже обо мне самом, - пришел к выводу я, приложив кость к ноге. - Ну-ка, ну-ка! Вот и сам он, вернее, то, что от него осталось. Надо же, а ведь его когда-то в кандалы заковали! - определил я, сдвинув ногой глухо звякнувшую цепь. - А вот это ему точно уже не понадобится».
        Я потянул за цепочку, выуживая нечто, что прежде висело на шее даже в таком состоянии удивляющего своими размерами человека. Да и человек ли он? Ростом я ему едва ли до пупа доставать должен.
        - Эй, капитан! - Голос, раздавшийся сверху, снова принадлежал Энди.
        Вслед за голосом в дыре показалась наспех сооруженная Родригом лестница. По ней спустились Энди, Гвен, сам Родриг и господин Глувер со своим помощником-телохранителем. У Рода в руке светился масляный фонарь.
        - Нет, какой же у меня замечательный боцман! Самому мне и в голову не пришло, что фонарь может пригодиться, - в очередной раз похвалил я Родрига, забирая у него фонарь.
        Теперь следовало поторопиться. Чтобы не возникло недоразумений, у л'хассов первым должен оказаться я или хоть кто-нибудь из моих людей. Пока Глувер и его спутник оглядывались по сторонам, пытаясь разглядеть внутренности трюма, я несколькими жестами успел объяснить своим парням, чего именно от них хочу.
        Еще наверху, при осмотре, у меня сложилось впечатление, что корабль рухнул с высоты мачтой вниз, а затем уже завалился набок. Так что осмотреть помещения для людей и особенно - каюту капитана будет затруднительно: от них кроме обломков ничего не осталось. Да еще и болото постаралось, корабль ведь на самом его краю лежит.
        «Крепкие раньше корабли строили. Пусть они и полностью были деревянными, но ведь смотри-ка, не рассыпался этот после удара о землю, что даже удивительно. И вот уж в чем совсем не хочется убеждаться, так это в том, что „Небесный странник“ после падения будет выглядеть ничуть не хуже», - размышлял я, пытаясь пробиться через завал из полусгнившего переломанного судового набора к тем местам, где должны находиться л'хассы.
        Разочарования постигали меня одно за другим - всех шести л'хассов не оказалось на месте. Нет, никто не побывал здесь раньше нас - при крушении все они рассыпались серой пылью. Вернее, рассыпались пять из них, а один оставался цел, но и он потемнел и треснул.
        - Уходим, - решительно заявил я тоном, не допускающим возражений. - Уходим немедленно. Энди, Гвен, Родриг, господин Глувер, быстро наверх!
        Хвала Создателю, мне хватило авторитета для того, чтобы у меня не начали выяснять: в чем причина столь внезапного бегства? Сейчас, когда, возможно, стоит лишь чуть поковыряться во-о-н в том углу и неожиданно наткнуться на такое!..
        Глувер и его помощник, глядя на то, как быстро отреагировали на мои слова Энди с Гвеном и Родригом, спрашивать ничего не стали. Я поднимался по лестнице последним, занятый сразу двумя делами одновременно: хотелось как можно быстрее убраться с корабля и в тоже время - сохранить на лице спокойное выражение. Наверное, со вторым делом у меня получилось не очень удачно, потому что наверху Николь сразу же спросила у меня:
        - Что-то не так, Люк?
        - Один л'хасс оказался с трещиной, - не замедлил с ответом я, после чего, не спрашивая разрешения, подхватил ее под руку, чтобы помочь поскорее отсюда убраться.
        Трещина на л'хассе - это не просто плохо, а хуже некуда. Л'хассы - как и люди: живут и умирают. Правда, живут, если их не трогать, бесконечно долго, говорят, что тысячи лет. Но если заставлять их работать - поднимать в небеса летучие корабли, жизнь их сильно сокращается, становясь почти такой же короткой, как и человеческая. При этом они все больше темнеют, а бьющийся внутри их язычок пламени тускнеет до тех пор, пока не исчезнет.
        Когда они рассыпаются в серую пыль, люди знающие утверждают, что происходит это событие совершенно беззвучно. Но если л'хасс начинает трескаться, в любой момент с ним может произойти нечто невероятное - он разнесет все вокруг с грохотом, дымом и пламенем. Случается, треснувшие л'хассы лежат себе с миром очень долго, но бывает и так, что они взрываются сразу же, как только на них появляется трещина. И нет на обнаруженном Энди корабле ничего такого, чтобы стоило бы риска потерять собственные жизни.
        Едва останки корабля скрылись за поросшей густым ельником возвышенностью, все сбавили шаг - теперь можно не торопиться. Я же достал то, что успел найти на корабле и еще никому не показывал.
        При свете дня и особенно после того, как я протер его платком, предмет, оказавшийся медальоном или амулетом, выглядел значительно привлекательнее. Круглый, с небольшими черными камешками треугольником, а посередине - изображение в виде креста. Только крест не совсем правильный, перекладина на нем косая. И сам он, и цепочка явно золотые.
        Негоже очень нравящейся тебе девушке дарить украшения, снятые со скелета, и потому я, подняв медальон за цепочку, сказал:
        - Николь, смотри, что я успел найти на корабле.
        Не обязательно же эту штуку носить как украшение. Быть может, есть в ней какая-нибудь особая сила, а Николь в таких вещах понимает. И если медальон девушке приглянется, я найду способ, чтобы убедить ее принять медальон в подарок.
        Медальон, раскрутившись на цепочке, весело заблестел под лучами солнца, пуская зайчики, но Николь, вместо того чтобы впечатлиться, отшатнулась от меня:
        - Люк, выброси его немедленно!
        Она даже побледнела.
        Выброси так выброси, нет ничего проще. Лишь бы только я в ее глазах не выглядел человеком, разбрасывающим направо и налево золотые украшения.
        Я поднял руку над головой и раскрутил медальон на пальце за цепочку, собираясь запустить им в сторону погибшего корабля. Только вот украшение соскользнуло с пальца прежде, чем я рассчитывал, полетев в противоположную сторону, где сразу нашло себе цель. Целью оказался Энди Ансельм, идущий рядом с Лией и в чем-то ее убеждающий. Наверняка ведь врет девушке, что успел обнаружить таинственный сундучок, закрытый на три висячих замка, и только мой строгий приказ немедленно покинуть трюм заставил его вернуться с пустыми руками.
        Не ожидавший нападения сзади (а медальон угодил ему немного ниже поясницы), Энди отпрыгнул далеко в сторону. Вообще-то Ансельм далеко не трус, и я сам был свидетелем тому, как однажды в Мавангане он один вышел против трех человек, вооруженных ножами. Причем по лицу Энди явственно читалось, что ситуация его забавляет, и не более того. Но сейчас другое дело.
        Когда мы обнаружили первый рассыпавшийся в пыль л'хасс, все несомненно вспомнили о проклятиях духов, пусть никто ничего и не сказал вслух. А уж после того, как из темного угла трюма послышался тяжелый вздох, мы застыли как изваяния. Лично у меня по телу быстро-быстро забегали мурашки. Затем оттуда же раздался замогильный голос, показавшийся мне полным неизбывной тоски. Голос взывал: «Эн-ди-и-и! Энди-и-и!» Не выдержав, Ансельм бросился к лестнице, но поскользнулся и упал. Как я удержался на месте, сам не пойму. Закончилось все тем, что показавшийсь из темного угла Гвенаэль сложился пополам от хохота. Глядя на лицо Энди, я подумал, что ему все же стоит отдать Гвену долг в два золотых нобля.
        Так что реакция Энди на попавший в него медальон меня нисколько не изумила. Что удивительно, Николь, девушка временами смешливая, на этот раз даже не улыбнулась.
        Проходя мимо медальона, я не стал его подбирать, а вдавил каблуком в землю. Каково же было мое удивление, когда через некоторое время я увидел, что его цепочка обмоталась вокруг сапога. Только дрыгнув ногой, в третий раз мне удалось, наконец, избавиться от медальона.

* * *
        Поднялись мы в воздух безо всяких проблем, затем так же легко набрали ход. Как будто бы и не было ничего, что несколько дней назад заставило нас срочно опуститься на землю.
        Когда Энди заступил на вахту за штурвал, я поинтересовался:
        - Что заставило тебя пойти шляться по острову с самого утра?
        Тот не стал скрывать:
        - Да я хотел с Николь договориться, чтобы она Лию ко мне приворожила. Лия - вредная девка, но почему-то тянет меня к ней, спасу нет. А она все надо мной надсмехается.
        - Ну а пошел-то зачем?
        - Думал трав и кореньев всяких насобирать, чтобы Николь уговорить.
        - Энди, а сам-то ты в них хоть что-нибудь соображаешь?
        Ответ Ансельма поразил меня своей логикой:
        - Я с собой большой мешок прихватил, непременно бы что-нибудь полезное попалось, а Николь потом сама бы разобралась.
        - А где же он? Что-то я никакого мешка не видел.
        Энди, вздохнув, признался, что где-то его забыл, после того, когда обнаружил упавший с неба корабль.
        Бросив прощальный взгляд на остров посреди болот с высоты, я обратил внимание на то, что посередине него, на холме, между деревьев, виднеются какие-то руины.
        «Возможно, странное поведение л'хассов связано именно с ними? - пришла мне в голову мысль. - Рассказывают, попадаются такие ловушки. Вот и рухнувший корабль, вероятно, в нее угодил. Только теперь она уже не работает так, как сотни лет назад…»
        Глава 7
        ЛЮБОВЬ ЭНДИ АНСЕЛЬМА
        С Гиллубертом Глувером в Хависе мы расстались вполне хорошо. Он не стал выговаривать за два дня задержки в пути, отлично понимая, что нам еще повезло. Ни слова я не услышал от него и о появлении на борту Лии. Разве что рассчитался он со мной одними лишь серебряными геллерами, но это ни о чем не говорит, возможно, других денег у него попросту не отыскалось.
        Я передал монеты Николь, она их тщательно пересчитала и положила на хранение там, где и положено храниться корабельной кассе - в капитанской каюте. В каюте у меня имеется небольшой такой железный сундучок с хитроумным замком на крышке. А еще он прикручен двумя длинными болтами к палубе. Вернее, болты проходят сквозь нее, и уже снизу на них накручены гайки с шайбами, а на самих болтах сбита резьба.
        Вообще-то я и сам деньги умею считать, но тут другой случай. Женщины относятся к деньгам более ответственно, особенно к тем, что не принадлежат им лично. Ну и главное: сундучок находится в моей каюте, а увидеть в ней лишний раз Николь всегда приятно.
        Хавис - еще та дыра, и развлечений никаких. Да и к женщинам местные мужчины относятся слишком уж по-собственнически. Особенно к тем, кто молоды, симпатичны и не замужем. В общем - деревня. Единственное, что мне тут нравится, так это то, что у них взять чужую вещь - страшный грех. Это даже удивительно - не так уж и далеко от Хависа начинаются степи говолов, а те своей вороватостью славятся на все герцогство. В Джессоре совсем другая картина, там, если не хочешь остаться без кошелька, постоянно держи на нем руку, а еще лучше оставь дома.
        Единственно, в чем похожи два этих города (при условии, что Хавис можно им назвать), так это то, что близость степей сказывается на лицах их жителей. Говолок берут в жены охотно, они славятся своим трепетным отношением к мужьям, считая их чуть ли не полубогами, и плохих хозяек среди них отыскать очень трудно. Разве что верно то, о чем не так давно упомянул Гвен: среди говолок мало таких, кто мог бы похвастать своей полногрудостью. Но это ли главное, они же своих детей как-то выкармливают? В общем, вахту у корабля мы выставлять даже не стали.
        Прогуляться и развеяться в город я отпустил всех желающих. Удивительно, но даже наш повар, Пустынный лев Амбруаз Эмметт, захотел оказаться в их числе. Как выяснилось позже, причина заключалась не в том, что всю свою жизнь он мечтал прогуляться по улицам Хависа. Амбруаз просто решил приобрести какие-то особые корешки, которые, если их хорошенько растолочь, придают любому, даже самому незамысловатому блюду неповторимый вкус и аромат. Ушел вместе со всеми и Энди Ансельм, имевший на редкость загадочный и печальный вид. Правда, перед тем мой приятель дал твердое слово не напиваться. Ну и Лия отправилась на встречу со своими родственниками, обещая, что ноги ее на «Небесном страннике» больше не будет. И чем он ей так не понравился?..
        Вечером Энди вместе со всеми не вернулся. Не пришел он и к утру. Род на всякий случай посмотрел в подшкиперской, причем двери на этот раз он открывал очень осторожно. Напрасно, помещение оказалось пустым. Я уже хотел сразу после обеда отправить людей на поиски Ансельма, когда он заявился сам. И - как нельзя вовремя: все мы находились за столом, накрытом прямо на палубе «Небесного странника», и выглядел он стараниями Амбруаза весьма празднично.
        Праздновать как будто бы особенно было нечего, но погода стояла прекрасная, прогуляться по Хавису никто желания больше не изъявил, неотложных дел не имелось никаких, и я решил осуществить мелькнувшую однажды мысль об общем обеде на открытом воздухе. Все-таки редко у нас случается возможность собраться за столом всем вместе. В полете такой возможности нет - у всех вахты, а на земле, как правило, многие находят всякие причины, чтобы как можно меньше времени находиться на борту.
        Основным блюдом стала пара молочных поросят, приготовленных Амбруазом по особому рецепту с применением новой приправы, приобретенной им вчера в Хависе. Рецепт великолепный, только сама приправа, по моему мнению, ничего к вкусу свинины не добавила, она и без того была хороша. Но я вместе со всеми нахваливал разрумянившегося от похвал Амбруаза и даже произнес тост за непревзойденное кулинарное искусство нашего повара.
        Николь к столу принарядилась так, что выглядела ничуть ни хуже, чем при нашей с ней прогулке по Чеджуру. Я пожалел только об одном: за столом она соседствовала не со мной, а с Аделардом: ему грозил очередной приступ головной боли в связи с явным намерением погоды к перемене.
        Обед проходил великолепно, и даже Рианель позволил себе отпустить шутку, вызвавшую на фоне его невозмутимого лица взрыв хохота. В самый разгар веселья Энди и объявился. И вид он имел весьма печальный.
        За столом ему сразу же нашли место, до краев наполнили его блюдо разными вкусностями, положив сверху большой кусок гордости нашего стола - запеченного по всем правилам поварского искусства поросенка, а также вручили большую кружку с вином. Казалось бы - живи и радуйся, веселись вместе со всеми. Тем более Рианель обещал исполнить одну из баллад, на что его редко удавалось уговорить. Голос у него замечательный, а уж под аккомпанемент цитры так вообще заслушаешься.
        Эх, будь у меня хоть небольшие способности к пению, я бы обязательно уговорил его научить меня на ней играть! Девушкам безумно нравится, когда для них поют всякие песенки о любви. Но в мире не бывает совершенства, и потому, когда мне хочется что-нибудь спеть, я обязательно делаю это себе под нос.
        Энди поднял кружку, качнул ее, глядя на то, как плещется вино, отхлебнул немного и поставил ее на стол. Затем ткнул пальцем в румяную поджаристую корочку поросенка и заявил:
        - Капитан, я остаюсь в Хависе.
        Причем заявил таким тоном, что сразу становилось ясно - свое решение он уже не изменит.
        Если Ансельм добивался того, чтобы за столом установилась гробовая тишина, у него получилось превосходно. Даже Гвен, открывший рот, чтобы произнести что-либо едкое, взглянул на по-прежнему печальное лицо Энди и закрыл его снова. Почему-то все посмотрели на меня. А что я? Я сам не меньше всех других ошарашен его словами. И все же я спросил:
        - Энди, а какова причина? Что-нибудь случилось?
        - Да, капитан, случилось. Случилось то, что мы с Лией жить не можем друг без друга, и она согласна стать моей женой. Правда, для этого я должен остаться с ней в Хависе, она так хочет. Но это мой выбор, капитан.
        «Что-то быстро ты его сделал, - подумалось мне. - Ведь только вчера, насколько я знаю, у тебя и мысли не возникало покинуть корабль. Ну что ж, как бы там ни было, это твое право».
        Вслух же я спросил:
        - Энди, мы можем тебе чем-нибудь помочь?
        - Мне не ничего нужно, капитан. У нас с Лией будет где жить, и даже работа мне уже нашлась. Я пришел взять расчет, забрать свои вещи и попрощаться со всеми вами.
        Вообще-то лишних людей у нас на борту нет, и теперь на место Энди срочно придется искать другого человека. А где в Хависе найдешь если уж и не равноценную замену, так хотя бы такого, чтобы имел представление, чем отличается кубрик от клотика? Но любовь - это святое. Вон, как Николь на Ансельма смотрит, у нее даже глаза увлажнились - человек нашел свое счастье!
        - Конечно-конечно, Энди, - заверил его я. - Как я могу тебя удерживать? И расчет ты получишь полностью, я тебе даже премию выплачу.
        На самом деле давать Энди денег больше положенного мне ужасно не хотелось. За что, спрашивается? За то, что он меня подвел? За то, что он всех нас подвел? Я бы непременно сказал ему все, что о нем думаю после его заявления, если бы не Николь, украдкой смахнувшая слезинку.
        Неожиданно высказался Родриг. Вот уж никогда бы не подумал, что он такое скажет, да еще и голос у него при этом слегка дрогнет:
        - Энди, да мы все тебе поможем, ведь верно? - после чего Род обвел взглядом всех сидевших за столом.
        И все зашумели в одобрение его словам. Дальше мы поднимали тосты за Энди и его избранницу, желали им счастливой семейной жизни, просили нас не забывать и настаивали на том, чтобы один из его будущих сыновей обязательно стал небесным парителем. Энди кивал, благодарил за деньги и подарки (а ему их насовали полные руки), обещал, что никогда нас не забудет, и грозился, что своих детей будет называть только нашими именами. В итоге глаза блестели не только у одной Николь, а Гвен напоследок заявил, что прощает Энди долг в два золотых нобля, что, наверное, тоже было подарком.
        Провожали мы Ансельма всей командой и еще долго махали ему вслед всякий раз, когда он оборачивался. И на душе у всех у нас было светло и грустно, как будто с Энди уходила часть нашей жизни, причем - далеко не самая плохая ее часть…

* * *
        - Не нравится мне он, - задумчиво протянула Николь, глядя вслед только что покинувшему наш стол человеку. - Не могу понять, чем, но не нравится.
        «Так это же замечательно, Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж, - обрадовался я, воспользовавшись случаем лишний раз полюбоваться ее прелестным профилем, - то, что он тебе не понравился! Было бы значительно хуже, если бы он тебе приглянулся. Не знаю, как я бы пережил, услышав: „ах, какой мужчина!“» А такие опасения, что уж греха таить, у меня имелись.
        Ничего не понимаю в мужской красоте, да и к чему мне это понимание, но выглядел наш недавний собеседник так, что я действительно опасался услышать от Николь то, о чем подумал.
        Представился человек господином Мелвином, выглядел не старше двадцати пяти-тридцати лет. Высокий представительный мужчина с орлиным взором поверх орлиного же носа с горбинкой. Одет весьма и весьма - у меня только шляпа так дорого выглядит, а его купеческий жетон не просто выглядит золотым, он действительно отчеканен из золота. Ну и манера вести себя и разговаривать, чем-то напоминающая манеры моего навигатора Рианеля, - то, к чему я всей душой стремился. Да и ростом он нисколько мне не проигрывал. Словом, тот тип мужчин, что, по моему мнению, неотразимо действует на всех женщин без исключения. И хвала Создателю, Николь он не понравился.
        Познакомились мы с господином Мелвином еще вчера, после того, как я возвращался из отдела навигации хависского воздушного порта.
        Я побывал там ради того, чтобы рассказать еще об одном месте, расположенном на острове посреди болот недалеко от Хависа, где л'хассы введут себя необычно. Ведь таким образом можно спасти множество жизней. Или не спасти, в том случае, если промолчать - вознаграждения за такие сообщения не положены, тут уж дело за совестью. Ну и еще рассказать о рухнувшем на остров корабле, чье название нам так и не удалось выяснить, о треснувшем л'хассе на его борту и так далее.
        Когда я возвращался на «Небесный странник», Мелвин меня и окликнул.
        - Господин Сорингер! - услышал я голос за спиной.
        Обернувшись на зов, я и увидел человека, только что мною описанного.
        - Слушаю вас, господин…
        В ответ этот человек слегка прикоснулся кончиками пальцев к тулье шляпы:
        - Меня зовут Мелвин, и я имею очень выгодное для вас предложение. - После этих слов он снова коснулся шляпы. - Очень выгодное. Конечно, в том случае, если вы не слишком разборчивы.
        «Ха, когда дело касается денег, то не слишком разборчив, а когда больших денег - абсолютно не разборчив! Конечно, ради наживы я не буду убивать и грабить людей, а также обворовывать сирот и делать еще множество других вещей, но выслушаю вас с удовольствием».
        - Думаю, нам будет удобнее обсудить наши дела за кружечкой холодного пива, - предложил господин Мелвин.
        - Ничего не имею против. - На этот раз тульи шляпы коснулся уже я.
        Согласие далось мне легко, потому что с неба палило так, что мысль о кружке холодного пива напрашивалась сама собой и безо всяких выгодных предложений.
        Должен сказать, что пиво в Хависе варить не умеют, оно здесь довольно дрянное. Наверное, все дело в том, что местные пивовары слишком уж много времени тратят, приглядывая за моральным обликом своих жен и дочерей и на саму работу им попросту не хватает времени.
        - Господин Сорингер, - произнес Мелвин после того, как мы отхлебнули из кружек и дружно поморщились, - меня подвели мои партнеры. Они должны были прибыть в Хавис еще две недели назад, но их до сих пор нет. Хуже того, мне удалось выяснить, что и в следующие две недели их точно не будет, если они вообще здесь появятся. А заказчики ждут, и я могу потерять на этом деньги… Вы ведь прибыли сюда из Джессора? - неожиданно спросил он, и мне осталось только кивнуть головой в знак подтверждения.
        - И сколько времени для этого вам понадобилось?
        - Двенадцать дней, господин Мелвин. Но два дня мы потеряли из-за вынужденной посадки.
        - Двенадцать, - задумчиво протянул он, почему-то проигнорировав мои слова о двух потерянных днях, после чего испытующе посмотрел мне в глаза: - А что вы скажете, если я вам предложу отправиться к бхайрам? Конечно же, за очень приличное вознаграждение?
        К бхайрам, говорите? Бхайры - это пустынники, люди, живущие на северо-востоке герцогства в местах, где почти всюду бесплодная степь. Для того чтобы долететь до их владений, понадобится без малого две недели, возможно, чуть меньше. Если от Хависа сначала взять курс не сразу на восток, а отправиться на север, ближе к побережью Сурового моря - там в это время ветра в попутном направлении, - то можно достичь земель бхайров и за меньший срок. Ну а уж если мне взбредет в голову и я сутками напролет не буду покидать мостик и не побоюсь того, что о моем таланте чувствовать ветер узнают все, в этом случае дней восемь-девять, и никак не больше.
        Что еще я знаю о самих бхайрах?
        Бывает, что бхайрские племена объединяются, и отправляются на юг, тревожа города и села герцогства. Не то чтобы они такие воинственные, тут дело в другом - в голоде. Бхайры разводят овец. Это очень неприхотливые животные, но случаются годы, когда падеж скота вынуждает бхайров искать себе пропитание в соседнем с ними герцогстве.
        Как воины они не очень, что, впрочем, даже понятно. Я вообще считаю: чем лучше воины у какого-либо народа, тем на лучших землях он живет. Иначе его вытесняют в пески пустынь, в болота или другие неблагоприятные для жизни местности. Но все это к предложению Мелвина не имеет никакого отношения, тут дело в другом.
        Торговать с бхайрами разрешено только Ост-Зейндской Торговой Компании.
        Значит, разговор идет о контрабанде. Ну что ж, рано или поздно такой вопрос передо мной возникнул бы, и внутренне я к нему готов. Висящий на мне долг заставляет смотреть на многие вещи несколько иначе, чем всего несколько месяцев назад. Интересно только, что именно господин Мелвин желает доставить бхайрам? От этого зависит все.
        - И что именно вы хотите доставить бхайрам, господин Мелвин?
        Мой вопрос его нисколько не смутил, и он коротко ответил:
        - Ром.
        Ром - это не оружие, так что в том случае, если мы, не приведи Создатель, нарвемся на летучие корабли таможни, дорогу перейдем только Ост-Зейндской Торговой Компании, что уже сильно утешает.
        - Ну и обратно придется захватить кое-какой груз, не столько объемный, сколько ценный, - продолжил мой собеседник.
        Бхайры не настолько уж и нищи, в их землях есть и золото, и серебро, и даже совсем уж диковинный товар - какие-то вытяжки из желез гигантских существ, похожих на ящериц, но во много раз крупнее. Поговаривают, что такая ящерка может за раз человеку ногу оттяпать. Вытяжки эти очень ценны, из них делают какие-то дорогие лекарства чуть ли не от всех болезней.
        В общем, предложение стоит того, чтобы его принять. Деньги, как говорят у нас в герцогстве, заслуживают любого риска, тем более в моем положении.
        - И сколько вы готовы мне предложить?
        От его ответа будет зависеть мой окончательный ответ.
        - Двести ноблей вас устроят?
        У меня чуть дыхание не перехватило. Двести ноблей - сумма очень приличная, но кто же соглашается на первую предложенную сумму?
        - Давайте договоримся так, господин Мелвин. Завтра с утра мы встретимся здесь же. Я приду с моим деловым партнером, и уже тогда мы окончательно все обговорим. Если у нас все сложится, завтра же и отправимся. По рукам?
        У меня будет время все обдумать, а мой «деловой партнер», Николь, одним своим видом должна сделать его сговорчивей относительно увеличения суммы оплаты.
        Когда по прибытию на борт «Небесного странника» я позвал Николь в свою каюту для разговора и выложил ей все, то почему-то считал, что ее поведение будет другим. Например, она мне скажет, что контрабанда - большой риск и деньги того не стоят. Отнюдь.
        - Надеюсь, мне не нужно соблазнить, этого, как его… господина Мелвина, для того чтобы ты смог заработать на двадцать ноблей больше? - неожиданно спросила Николь.
        - Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж! Даже глазки не вздумайте ему строить! - успокоил ее я.
        На этом мы и договорились.
        В общем-то, своего я добился: господин Мелвин внешностью моей спутницы, как мной и предполагалось, впечатлялся. Он то и дело бросал на девушку взгляды, и я при каждом из них пыхтел внутри себя, до того они мне не нравились. Но оплату мне удалось поднять всего на пять ноблей, причем Николь заявила, что все они полностью принадлежат ей.
        - Все равно ты их в кости проиграешь, - с притворно-печальным вздохом сказала она и почему-то посмотрела на мою шею, где и следов-то никаких уж не осталось.

* * *
        Мы отправились к бхайрам на следующее утро, с рассветом. Бочки с ромом хранились не в самом Хависе, и чтобы доставить их на борт «Небесного странника», потребовалось время. Господин Мелвин прибыл на борт один, а каждая из бочек была помещена в мешок, подальше от любопытных глаз.
        Поначалу все шло как обычно - мы поднялись ввысь, распустили парус на единственной нашей мачте и начали набирать ход. А вот дальше случилось то, чего не ожидал никто. Родриг прошел по палубе к подшкиперской и распахнул двери. Женский визг заставил вздрогнуть всех нас, а самого Рода отскочить еще дальше, чем от пощечины, полученной им не так давно от Лии. Правда, на это раз он за ногу никого вытаскивать даже не пытался.
        На это раз причин для беспокойств у меня не оказалось - Николь пребывала рядом со мной на мостике. Но что же снова случилось с нашей подшкиперской?
        Первым на свет показался Энди Ансельм. Босой, с всклокоченной шевелюрой и таким запахом перегара изо рта, что Род, поморщившись, отошел еще дальше. В общем-то, появление Энди из дверей подшкиперской в шок нас не привело. Как выяснилось позже, первой реакцией на женский визг у всех и была мысль о том, что Ансельм вернулся. Но когда вслед за ним на палубе «Небесного странника» показалась совершенно незнакомая нам особа, тут уж от того, чтобы не распахнуть рот во всю ширь от удивления, не смог удержаться никто. Конечно, кроме господина Мелвина - ему-то не известна история почти несчастной любви Энди к Лие.
        На борту «Странника» воцарилась полная тишина, вскоре прерванная хлопаньем парусов. Гвена, стоявшего у штурвала, настолько ошарашило увиденное зрелище, что он попросту забыл о своих прямых обязанностях и корабль увалило с ветра. Гвенаэль пришел в себя только после моего строгого окрика.
        Должен признать, что девица, прибывшая вместе с Энди, ничем Лие не уступала, а кое в чем даже выигрывала, например в росте. Если Лия одного роста с Энди, то его новая девушка возвышалась над ним едва ли не на голову. Еще незнакомка оказалась совсем молоденькой, вряд ли она старше Николь.
        «Лицо приятное, да и фигурка как будто бы ничего, - оценил я новое приобретение Энди. - Но как же у него так получилось? И что теперь делать? - От следующей мысли, пришедшей мне в голову, явственно попахивало паникой: Все, конец! Теперь о „Небесном страннике“ точно пойдут слухи, и он станет „Небесным бабником“. Следующие купцы-наниматели, прибыв на его борт, сразу же поинтересуются: сколько шалав у нас на борту на этот раз?»
        Энди, выглядевший в немалой доле смущенным, стоял, дожидаясь - чем же все для него закончится? А таинственная незнакомка подошла к нему, встала рядом, взяла за руку и посмотрела на Энди сверху вниз с таким обожанием, что мне немного завидно стало - и когда это он успел? Затем она обвела всех взглядом, и на этот раз в ее взоре читалась гордость - вот, мол, какой у меня мужчина есть! Причем больше всех взгляд предназначался почему-то Николь, та даже хихикнула. Уж не наговорил ли Энди своей новой пассии о том, что Николь его всячески домогается?
        Ну и что теперь прикажете с ней делать? Место у нас найдется, Родриг еще не успел разобрать в подшкиперской ложе, сооруженное им для прежней невесты Энди. И самому Ансельму мы, при всем при том, рады, ведь теперь Амбруаз, временно исполнявший часть обязанностей ушедшего, сможет больше времени проводить на камбузе, а это того стоит. Но ведь нам предстоит не совсем обычный маршрут, нас ждет немало опасностей. И летучие корабли таможни могут встретиться, да и на пиратов нарваться риск велик.
        Север герцогства - не внутренние его области, где давно уже порядок навели, по крайней мере в небесах. Побережье Сурового моря почти не заселено, и гор там хватает, где, по рассказам, полно пиратских логовищ.
        «Все, решено, высажу их обоих в Тайганде, как раз по пути, - твердо решил я. - Сколько можно терпеть эти безобразия на борту моего корабля? По крайней мере, эту особу точно высажу. А Энди пусть сам выбирает: кто ему дороже - мы или она».
        - Энди Ансельм, ко мне! - взревел я со всей строгостью капитанского голоса. - Быстро!
        Не знаю, что он на это раз наговорил, быть может, он уже и капитаном на «Небесном страннике», но сейчас мы все расставим по местам.
        Надо отдать должное Энди - он еще не забыл, что такое дисциплина, и потому оказался на мостике еще раньше, чем эхо моего голоса запуталось в такелаже корабля.
        - Капитан… - начал он, прежде чем я успел раскрыть рот, который только недавно захлопнул. - Мы, это… Значит… Мы с Миррой, в общем… Теперь навеки вместе, вот!
        Глаза у Энди опять были полны железной решимости, как тогда, когда он объявил за столом, что отныне навечно вместе с Лией.
        - Так, господин Ансельм! - Мне наконец удалось вставить свое капитанское слово. - Я рад за вас обоих. Команда снова тебя поздравляет с тем, что ты нашел свое счастье. Правда, подарков от нас теперь уже не дождешься. Вскоре будем над Тайгандом, там вас и высадим. Денег у тебя достаточно, чтобы начать новую жизнь сначала. В очередной раз начать, - не выдержал я.
        - Нет у меня денег, - угрюмо заявил Энди.
        - Как нет? - ужаснулись мы в голос со стоявшим за штурвалом Гвеном.
        Не знаю причины бурной реакции Гвена, вероятно, он передумал прощать долг Энди в два золотых нобля, но моя-то точно касалась денег. При расчете я выдал сверх положенного ему жалованья чуть ли не половину. Конечно, не присутствуй при расчете наш казначей Николь, мне бы и в голову не пришло давать так много. Но где женщины, там всегда лишние траты, это себе я уяснил уже давно, чуть ли не с той самой поры, когда они только начали меня интересовать. Не знаю, изменится ли что-нибудь через века, но очень сомневаюсь. Да и команда «Небесного странника» одарила Энди от души. И вдруг на тебе, оказывается, что денег у него нет.
        - Так куда же ты их дел?
        На этот раз к двум голосам - моему и Гвена - присоединился и голос навигатора Брендоса. Энди даже вздрогнул, настолько мы сказали в унисон.
        - Пришлось отдать. Там такая ситуация, капитан… Когда родственники Мирры обо всем узнали, они хотели убить нас обоих. Наверное, Мирру все же убивать не стали бы, но меня-то точно, - и Энди тяжело вздохнул.
        Я взглянул на Мирру, стоявшую с глубоко несчастным видом возле единственной мачты «Небесного странника», как будто бы ей с Энди предстояла долгая разлука, а не короткий разговор со мной. В душе у меня даже легкая зависть шевельнулась - ну как он так сумел за столь короткий срок?
        Меж тем Энди пошарил у себя за пазухой и извлек на свет тот самый медальон, единственный трофей, что мне удалось найти на погибшем корабле.
        - Вот, капитан, ты его потерял, а я его подобрал, - и он протянул ко мне руку с болтающимся в воздухе на цепочке медальоном.
        «Ишь ты, вернуть мне его решил! А почему не вернул, когда в Хависе с „Небесного странника“ уходил?»
        - Выброси его немедленно!
        Теперь мой голос слился в унисоне с голосом Николь, и мы шарахнулись с ней от Энди в разные стороны.
        Ансельм недоуменно посмотрел на меня, на нее, снова на меня, пожал плечами и, размахнувшись, выбросил медальон за корму. Но не тут-то было! Как выяснилось, избавиться от медальона, приносящего, по уверению Николь, одни несчастья, оказалось не так-то просто: он зацепился за парус-руль «Небесного странника».
        Тут я, не выдержав, взвыл. Не хватало еще, чтобы с самим кораблем что-нибудь случилось.
        - Покрути штурвалом вправо-влево, - потребовал я от Гвена, и тот послушно выполнил команду.
        Ага, как же! Медальон по-прежнему болтался на руле. И что делать? Висит он далековато, даже шестом не достать. В том случае, если бы он у нас вообще был. Одна только мысль - посадить корабль на землю.
        - Может быть, попытаться из арбалета? - задумчиво протянул навигатор Брендос, глядя на раскачивающийся амулет, сверкающий на солнце. - Аделард - меткий стрелок, должен попасть.
        А что, хорошая мысль, попробовать стоит.
        - Лард! - позвал я его. - Бери арбалет и иди сюда. - Затем обратился к Энди: - Собирай свои вещички, если ты их все родственникам Мирры не отдал, и готовься к высадке.
        Тот печально кивнул и пошел к своей единственной, которые у него, как выяснилось, меняются раз в два дня.
        Аделард - действительно меткий стрелок, и ему понадобилось всего три болта, чтобы заставить амулет исчезнуть, надеюсь, теперь уже навсегда. С невозмутимым видом выслушал нашу похвальбу своему стрелковому мастерству, Лард сошел с мостика, чтобы уступить место Энди, поднявшемуся теперь уже вдвоем с Миррой.
        «Видимо, судьба мне сегодня челюсть вывихнуть», - подумал я, широко открывая рот, когда эта парочка с видом «не губи, отец родной», бухнулась передо мной на колени и уткнулась лбами в палубу мостика. Причем Энди не рассчитал с поклоном, крепко приложившись к палубе лбом, отчего она, по-моему, даже вздрогнула. После этого оба посмотрели на меня и снова поклонились. На этот раз Энди удара лбом о палубу удалось избежать, потому что Мирра успела подставить ладонь.
        Я был в растерянности, не зная, как мне поступить. С одной стороны - Энди такой, как есть, его ничем уже не исправишь, и мы к нему такому уже привыкли. Да и Мирра много места не займет, а за ее питание я могу и из жалованья Ансельма высчитывать. Но если посмотреть на вещи с другой стороны - главное, не создать, как говорит мой навигатор… как его там? Во - прецедент!
        Я хорошо помню взгляд Рианеля, в котором явно читалось осуждение, когда навигатору казалось, будто я отношусь к Энди как к своему любимчику. Люди все видят и посчитают, что и им так можно, чем они хуже? И какой тогда может быть порядок на борту? Они сейчас смотрят на меня с ожиданием, но чего именно ждут, попробуй тут догадайся.
        - Не знаю всех подробностей, но, по-моему, ваш человек заслуживает прощения, - неожиданно высказался владелец контрабандного груза господин Мелвин.
        - Думаю, что господин Мелвин прав, - поддержал пассажира Брендос, на что Гвен и Николь закивали, соглашаясь.
        Я посмотрел на них на всех по очереди, затем взглянул на все еще стоящую на коленях влюбленную парочку и милостиво произнес:
        - Так, Энди Ансельм, на этот раз тебе повезло. Не будь на борту господина Мелвина - жить тебе всю оставшуюся жизнь в Тайганде, под хвостом. Самое подходящее для тебя место.
        - Это Инсан под хвостом, - заявила вдруг Мирра, успевшая к тому времени подняться на ноги. И что самое удивительное, Энди, все еще стоящий на коленях, закивал, подтверждая ее слова.
        - Идите уж оба с глаз моих долой, там и разбирайтесь, что где находится.
        Смотрите-ка, едва успела появиться на борту - и уже спорить со мной пытается! И где только Энди таких женщин умудряется отыскивать?..
        К счастью, характер у Мирры оказался не такой скандальный, как у предыдущей любви Энди - Лии, только слишком уж деятельный.
        Для начала она выбросила из подшкиперской, куда ее определили жить, все, по ее мнению, лишнее. А лишним там оказалось все, кроме лежанки. Родриг, бурча под нос, пристраивал доски, канаты и многое другое на новые места. А где их взять, спрашивается? «Небесный странник» корабль небольшой - всего двадцать три шага в длину. Затем Мирра настояла на том, чтобы в дверях проделали окно. Причем окно получилось весьма не маленькое, чуть ли не в треть двери. Изнутри она занавесила его кружевной шторкой, сплетенной ею из распущенного каната, а взяла она его, ни у кого не спрашивая на то разрешения. Забавно было с мостика наблюдать за тем, как ночной порой, освободившись от вахты, Энди крадется в ее каюту.
        Гвен ворчал:
        - Следовало бы на дверях розовое сердечко изобразить!
        Розовыми сердечками украшены все бордели герцогства, так что мысль Гвенаэля понятна. Кстати, самому Энди работа тоже нашлась - Мирра заставила его на совесть проконопатить стенки. Беда всех летучих кораблей - сквозняки. На ходу в небесах всегда прохладно, а иногда даже холодно - ветер задувает в любые щелочки.
        Обустроившись, Мирра попыталась пристроиться в помощники Амбруазу, на что тот сурово заявил:
        - Женщинам на камбузе не место! Разве что кастрюли чистить.
        Но подруга Ансельма и тут не растерялась. Следующим утром я увидел ее в старой матросской робе Энди, в одних местах - коротковатой, а в других - слишком уж обтягивающей. Мирра изъявила желание стать матросом.
        Я покряхтел, покряхтел - не люблю женщин в мужской одежде, - да и отдал ей комплект, лежавшей у меня с тех времен, когда я и сам был матросом. Иначе полезет на мачту в юбке - совсем не дело получится. И самой ей неудобно, да и остальных от работы отвлекать начнет. В общем, неугомонная девица, но Энди было не узнать, у него даже голос изменился. Гвен, кстати, утверждал: Энди вернулся на борт «Небесного странника» только потому, что он каким-то невероятным образом узнал - трюм корабля полон бочонков с ромом.

* * *
        Через два дня, в течение которых мы шли строго на север, наступило время поворачивать на восток, чтобы лечь прямым курсом на пустыни бхайров. Ветер действительно теперь имел попутное - восточное - направление, и так должно продолжаться до самых Сенгельских гор, а уж за ними и начинаются владения пустынников.
        Мы с господином Мелвином сидели в моей каюте. Человек общительный, он многое мог рассказать мне о деле, которым занимался большую часть своей жизни, - контрабанде, начав с должности матроса на летучем корабле своего дяди. Родился он в Толсуоле, городе, расположенном на острове Гридос в Срединном море, так что ничего удивительного в выборе им такой жизненной стези нет. Издревле все мужское население Гридоса поголовно занимается контрабандой: изначально морской, а затем уже, после появления летучих кораблей, - и воздушной, найдя в них ряд удобств, несвойственных кораблям водным. Но по большей части он рассказывал мне не о детстве и отрочестве, а о всяких методах, с помощью которых можно ввести в заблуждение таможню.
        Нет, я по-прежнему не собирался сделать контрабанду делом все своей жизни, но когда и кому мешали лишние знания? Тем более человек по неизвестной мне причине повествует о тех знаниях, что редко выходят за границы определенного круга.
        Когда я напрямую спросил его:
        - Ответьте, господин Мелвин, почему вы мне все это рассказываете?
        То услышал в ответ:
        - Мне кажется, господин Сорингер, нам с вами придется работать еще не один раз. И в наших общих интересах, чтобы вы знали как можно больше.
        Что ж, вполне может быть и так, но не думаю, что в ближайшие полтора-два года. Этот наш рейс - мера во многом вынужденная.
        Еще мне нравилось в Мелвине то, что он никогда не смотрел на Николь с похотью, что всегда происходило с тем рыжим перевозчиком вонючих кож, как там его?
        Наш разговор плавно перетек на пиратов.
        - Слышали ли вы, господин Сорингер, о чуть ли не самом известном из них, Броуде Рваное Ухо? - поинтересовался Мелвин.
        Конечно, слышал, причем не раз. Личность в какой-то мере даже легендарная. Броуд Рваное Ухо чуть ли не единственный из всех своих коллег не боялся нападать на корабли Ост-Зейндской Торговой Компании, причем несколько раз удачно. Правда, в итоге он все равно закончил плохо: в один прекрасный день пирата все же изловили и обезглавили на главной площади столицы герцогства. Было это чуть ли не сотню лет назад, но до сих пор ходит легенда о том, что Броуд даже под пытками отказался признаться, где он спрятал большую часть награбленного, и сокровища так и не нашли. А ведь среди них, поговаривают, были бесценные вещи из дворца правителя Ганипура - города-государства на острове Ганипадж, что в Суровом море.
        Тогда Броуд привел в Ганипур чуть ли не десяток летучих кораблей, выбрав самый подходящий момент: все силы города оказались брошенными на войну с нашим герцогством. Рассказывают, что именно то нападение Броуда Рваное Ухо и сгубило. Король Ганипура объединился с герцогом Сульвом Косматым, правившим в то время нашей страной, и им удалось найти убежище пирата, а дальше все сложилось уже легко.
        Еще говорят, что пиратством Броуд занялся из-за безответной любви к прекрасной даме знатного происхождения. Рваное ухо ссыпал к ее ногам груды сокровищ, в ответ всегда получая холодное «нет». Эту историю даже в балаганах показывают, правда, не в Дигране, там она почему-то запрещена. Я, кстати, сомневаюсь, что можно найти такую женщину, которая осталась бы равнодушна к сокровищам у своих ног. Разве что Николь, вон она как от моего колечка отказалась. Ну а если история все же правда, то дама своего добилась - Броуд Рваное Ухо остался в памяти людей самым кровожадным из пиратов, зачастую лившим кровь только ради своего удовольствия. Надеюсь, женщины все же сделают из нее правильный вывод…
        - Так вот, - продолжил рассказ Мелвин в ответ на мой утвердительный кивок, - логово Броуда располагалось именно в Сенгельских горах, и мимо них мы сейчас и пролетаем.
        Я взглянул в иллюминатор левого борта, где действительно виднелись Сенгельские горы. Возможно, во-он за той горой и пряталось логово Броуда Рваное Ухо. Хотя вряд ли он зарыл свои сокровища поблизости от него, и на их поиски можно потратить целую жизнь. И все же, когда-нибудь, возможно через пару лет, когда расплачусь со всеми долгами, я обязательно стану охотником за сокровищами. И тогда мне не придется морщить нос от запаха плохо выделанных кож, доносящийся из трюма «Небесного странника».
        После того как с мостика донесся звук корабельного колокола - сначала двойной, а затем одинарный, - наш с Мелвином разговор о пиратах получил неожиданное продолжение. При тревоге в колокол бьют часто-часто, а такой сигнал для меня одного - капитана приглашают на мостик.
        Когда я туда поднялся, Рианель указал рукой в небо за кормой. Там, значительно выше нас, летели два корабля, одно- и двухмачтовый, плохо различимые из-за слепящего в глаза солнца.
        - Что вы о них думаете, капитан? - поинтересовался Брендос.
        А чего тут думать?
        - Вероятно, то же самое, что и вы, господин навигатор. Решив сократить время в пути и пытаясь избежать неприятностей от властей, мы нарвались на неприятности в виде тех, кто власти тоже не жалует.
        Слишком уж похожи действия этих кораблей на действия пиратов: они выше нас, заходят со стороны солнца, кроме того, следуют тем же курсом, что и мы. Ждать осталось недолго: если они начнут снижаться - это пираты.
        - Думаю, что придется звонить в колокол, - добавил я. - Так что, господин Брендос, держитесь к нему поближе.
        Шутка, конечно: мостик у нас крохотный, и если на нем больше четырех человек, то уже и не протолкнуться. Но от Рианеля улыбки не дождешься.
        В любом случае сомнительно, что нам повстречались таможенники. Я никогда не слышал, чтобы они летали парой - не так уж и много у таможни летучих кораблей, и если бы им захотелось посадить на землю и осмотреть наш груз, они действовали бы по-другому. На любом корабле имеются отполированные до зеркального блеска металлические пластины с отверстием посередине. С их помощью можно подать любой знак, что с неба на землю, что с земли на небо, что в том случае, когда оба корабля находятся в воздухе. Главное, чтобы погода была солнечная. Смотришь сквозь отверстие на нужный тебе корабль, встав таким образом, чтобы солнечный свет отражался на пластине, и пускаешь зайчики. Вспышки о-го-го получаются, слепой увидит. А ночью пользуются специальными фонарями со шторками.
        Одним словом, при необходимости привлечь к себе внимание можно всегда. Внимания к себе эти корабли не привлекают, на парусах у них нет герба герцогства, а своими повадками они наводят мысль именно о пиратах. Как выразился бы сам Рианель, намерения их пока неочевидны, но некие упреждающие действия мы предпринять обязаны.
        А действий у нас может быть только два: подняться выше - желательно еще выше идущих за нами кораблей, либо же спуститься к самой земле. И то, и другое имеет свои достоинства и свои недостатки.
        Подняться ввысь? Все-таки л'хассов у нас всего три, и подъем будет значительно медленней, чем хотелось бы, даже при условии, что мы не станем их жалеть. Есть и еще одно обстоятельство. На высоте всегда можно развить большую скорость, но ограниченное число л'хассов затрудняет управление кораблем: «Небесный странник» начинает очень плохо слушаться руля. Да и не вижу я там, в вышине, того, что остальные попросту не могут увидеть - мощных воздушных потоков, которые могли бы нас подхватить и понести. Обычно они мне видятся светлыми полосами, отчетливо различимыми даже в ночной мгле. Иногда в потоках промелькивают крохотные искорки золотистого цвета, если, конечно, они мерцают не в моих глазах. Сейчас ничего такого нет. Так что, поднявшись, мы ничего не добьемся.
        Если же спуститься… Внизу малое количество л'хассов даст нам преимущество в маневренности. Это позволит нам не дать пиратам пройти прямо над нами, чтобы сбросить калечащий судно груз. А если идти над рекой, текущей почти в нужном нам направлении, то и скорость упадет не так чтобы очень: почему-то вода, в отличие от земли, притягивает не столь сильно. Над рекой, кстати, и поток подходящий есть. На моей карте река называется Сенга, вероятно, потому, что вытекает она из ясно видимых Сенгельских гор. Правда, Мелвин почему-то называл ее Астура, но что это меняет?
        - Ансельм - к л'хассам! Гвенаэль - за штурвал! - поменял я местами дежурившего на палубе Гвена и стоящего за штурвалом Энди.
        При всей своей безалаберности Ансельм удивительно тонко чувствует поведение л'хассов, возможно, даже лучше меня самого. А Гвенаэль как будто бы заранее знает, как поведет себя корабль при перекладке руля, и тут уж я ему точно не ровня.
        Рианель, поняв мое намерение, отреагировал спокойно - капитан на корабле всегда один, и его действия не обсуждаются. Мелвин, напротив, поинтересовался:
        - Вы собираетесь спуститься к земле, господин Сорингер? Быть может…
        Пришлось посмотреть на него так, чтобы он смог понять - никаких «быть может». Будет только то, что я сочту нужным. Взгляда хватило.
        Мы повернули немного вправо, одновременно опускаясь. К тому времени на палубе, безо всякого сигнала с мостика, собралась вся команда. Аделард в стальной кирасе и шлеме вместе с Родригом, тоже облаченным в кирасу, правда, кожаную, раскрыли ящик, находившийся у мачты. В ящике у нас хранится большой арбалет, целая баллиста. Тяжеленный такой, в одиночку его и с места сдвинуть сложно. Сейчас они принесут его на мостик и установят на специальную станину, и здесь станет совсем не повернуться.
        Такая же станина имеется и на самом носу. Так, на всякий случай - мы никого преследовать не собираемся, но мало ли каким боком может повернуться жизнь?
        По медальону-то Аделард из обычного арбалета, стрелял, ручного. Но тот больше для охоты подходит. А охота сверху славная, если время и погода позволяют. Главное - увидеть внизу стадо. Животные больше по сторонам смотрят, сверху они опасности не ждут. Нет в небе таких хищников, чтобы они могли утащить оленя. И еще, нужно зайти так, чтобы тень от корабля на стадо не легла. Тогда - все, пока они сообразят, что к чему, одного, а то и парочку подстрелишь, причем - на выбор. А уж стрелок Аделард знатный, я об этом уже говорил.
        Кроме Аделарда и Родрига в кирасу и шлем облачилась Мирра. Шлем оказался ей велик и постоянно сползал на глаза, и девушка то и дело его поправляла. А еще она держала в руках короткую саблю. Воин с виду получился такой забавный, что Мелвин даже улыбки сдержать не смог.
        Пустынный лев Амбруаз вооружился тоже, самым длинным из своих поварских ножей. Вообще-то, глядя на то, как он мастерски разделывает туши, можно предположить, что и человека ему надвое развалить легко. Вот и все наше воинство. Да, еще Николь распахнула настежь двери моей каюты, превратив ее в лазарет. А где же еще? В ее собственной каюте вдвоем не развернешься.
        Мелвин всматривался в теперь уже явно преследующие нас корабли при помощи зрительной трубы.
        - Это ганипурцы, - заявил он, оторвавшись от окуляра. - Видите на их парусах косой крест?
        Где же там вижу? В мою трубу и паруса белыми размытыми пятнышками выглядят, какие уж тут кресты. Вот разбогатею, обязательно куплю себе приличную. Может быть, и не такую, как у Мелвина, явно работы Древних, но приобрету. Но сначала все же закажу себе золотой нагрудный знак навигатора. Его постоянно можно носить, а труба нужна от случая к случаю. Но если преследующие нас корабли - ганипурцы, значит, точно пираты, тут уж сомнений не остается.
        Корабли, снизившись, продолжали следовать за нами. Мы летели уже над рекой, и они нас настигали. Что ж, это ожидаемо, но поднимись мы на высоту, по-другому не случилось бы. Вскоре они настигнут «Небесный странник», и тогда нам придется из кожи вывернуться, чтобы не попасть под атаку сверху. В Ганипуре тоже применяют похожие на иглы камни, точно такие же, как когда-то корабли герцогства использовали в войне с говолами. Каменные иглы небольшие, не длиннее расстояния от сгиба локтя до кончиков пальцев, но когда сверху посыплется столько, что небо покажется черным, спастись очень сложно. Да уж, труден хлеб контрабандиста! Знай я, что все так обернется, сто раз подумал бы, прежде чем давать согласие.
        Мы продолжали лететь над рекой, поднимаясь ввысь вместе с ее берегами, когда они начали круто задираться вверх. Входить между ними нельзя, там ветер непонятный - прижмет к одному из берегов, и тогда ганипурцам только и останется собрать то, что уцелеет после крушения корабля.
        - Вправо руль! - Помимо моего желания голос сорвался на крик, потому что один из преследователей, двухмачтовик, заходил на нас сверху.
        Гвен бешено закрутил штурвалом так, что рукоятки его перестали быть различимы.
        С приказом я тянул до последнего момента, чтобы на пирате не успели отреагировать на наш маневр. Ветерок задувал слева, потому повернуть быстрее получится именно вправо, но и на ганипурце тоже не дураки собрались, понимают, что к чему. Так что не один я облегченно выдохнул после того, как пиратский корабль прошел чуть в стороне над нами тем курсом, который мы успели изменить. Так, что дальше?
        Второй корабль, снижаясь, заходил на нас сбоку. Это не очень удобно, идеальный вариант - когда вываливаешь иглы, пролетая сверху тем же курсом, тогда атакуемому кораблю достанется по всей длине. Но если открыть нижний люк вовремя, то и сбоку все может получиться просто отлично. Для них, конечно.
        - Ром-то крепкий? - поинтересовался я у Мелвина, выглядевшего встревоженным, как и все мы, но не бледным. Видимо, лихая жизнь приучила.
        - Крепкий, даже дух захватывает, - ответил он. - У меня в каюте есть пара бутылок на всякий случай.
        Выражение его лица немного поменялось, и на нем появилось недоумение - до выпивки ли сейчас? Пара бутылок рома на всякий случай, впрочем, как и вино, есть и у меня в каюте, да только двух бутылок мало будет, хотя и они могут пригодиться.
        За спиной щелкнула тетива баллисты. Двухмачтовый корабль оказался у нас по корме, и Аделард послал в него болт. Даже не болт, трудно назвать болтом здоровенное копье с древком в руку толщиной. Попасть-то он попал, угодив ганипурцу в борт, но толку с этого было ни на медную клипу. Это как если ткнуть вязальной спицей в грудь разъяренному быку в надежде, что тот отстанет.
        - Бутылки мало будет, - заявил я Мелвину. - Бочка нужна, а лучше две. - И тут же закричал: - Эй, на палубе! Открыть трюм, достать две бочки с ромом, да побыстрее, наша жизнь на кону!
        И уже Аделарду указал я на приближающийся к нам одномачтовый корабль:
        - Привяжешь к копью зажженный факел и метнешь в него, когда он окажется под нами. Но только после того, как на него упадет бочка с ромом. Рианель! - некогда было расшаркиваться перед навигатором, называя его господином. - Давайте на палубу, вы ведь меня поняли?
        Вот это да! На обычно невозмутимом лице Брендоса появился азарт, и он, как мальчишка, скользнул вниз по перилам трапа. А что, все шансы у нас имелись.
        Глава 8
        ДОЛИНА МАГНОЛИЙ
        Атакующий корабль снижался, заходя на «Небесный странник», и это обстоятельство играло нам на руку. Потому что сколько бы л'хассов у них там ни было, сразу поднять судно они не смогут: при спуске вес начинает давить вниз, и сначала его нужно остановить. Трудная работа для л'хассов. Если их, конечно, на пиратском корабле не целый десяток. Но какой тогда смысл в самом пиратском ремесле, с боязнью в любой день остаться без головы? Продай их все, приобрети на вырученные деньги поместье и живи себе в спокойствии и достатке.
        Над головами промелькнул гафель - теперь ветер задувал «Небесному страннику» в другой борт, и надо его ловить, он нам еще понадобится.
        - Два оборота вправо! - подал я команду Энди, вцепившемуся в рукоятки кабестана, - а затем еще два. - На тот случай, если он в горячке перепутает правую сторону с левой, добавил: - Поднимаемся.
        Четырех оборотов мало, но и резко подниматься тоже нельзя - нагрузка на л'хассы будет огромной и камни могут рассыпаться серой пылью. Тогда «Небесный странник» рухнет на землю, а шансов выжить после падения с такой высоты нет. Очень уж не хочется стать одним из тех духов, которых так панически боится Энди…
        Палуба «Странника» начала заметно давить на подошвы: всё, подъем начался.
        Я взглянул на Энди, и тот, поймав мой взгляд, снова закрутил кабестан. Этим он мне и нравился - когда нужно, Ансельм все понимает без слов. Тем временем на палубе под руководством навигатора Брендоса кипела работа. Лючина уже лежала в стороне, и из трюма успели достать первую бочку, за которой последовала и вторая.
        А чего их жалеть, трюм забит ими полностью, бочек в нем двести штук.
        «Это что же получается, Мелвин мне за доставку рома к бхайрам заплатил за каждую бочку по золотому ноблю? - Мысль, пришедшая мне в голову, явно была не к месту. - И сколько же тогда он сам рассчитывает заработать?»
        Сам Мелвин и рта не открыл, наблюдая за тем, как принадлежащий ему товар готовят к тому, чтобы выбросить его за борт. А бочки большие, двадцатипятиведерные. Если умудримся угодить в пиратский корабль - мало ему не покажется. От удара бочка треснет, на палубу выльется ее содержимое, и если Лард не промахнется с факелом…
        Мне бочек вообще не жалко. Будь такая возможность, я бы и всех их за борт отправил, чтобы облегчить корабль - жизнь дороже.
        - Готово, капитан! - донесся с палубы крик Рианеля.
        Сам вижу, что готово. Теперь с каждой стороны находилось по одной бочке, и даже доски уже наготове, чтобы их удобней было перевалить через борт. В том, что они там оказались, полностью заслуга Мирры. Ведь когда она заставила Родрига убрать их из подшкиперской, ему только и оставалось, что разложить доски у обоих бортов.
        К Аделарду, державшему копье наготове, с точно таким же копьем присоединился и Родриг. Им предстояла самая трудная задача - помочь выбросить бочки за борт, а затем и самим за ним оказаться, повиснув на веревках, чтобы вовремя метнуть копья с факелами. На обоих уже надеты широкие страховочные пояса, применяемые, когда необходимо осмотреть корабль на лету. Именно в таком Энди и лазил за борт после нападения пиратов, когда мы везли груз вонючих кож.
        «Только бы веревки выдержали и в них не успели попасть из арбалетов - на пиратских кораблях их хватает. Святая Богиня-Мать, пошли нам всем удачу!» - молил я небеса.
        Теперь оставалось сделать самое важное: пройти точно над пиратским кораблем, иначе все наши приготовления пойдут прахом. Все необходимые команды уже отданы, и я стоял, затаив дыхание, дожидаясь развязки.
        Мы находились уже выше пирата, и тому пришлось прекратить подъем, иначе он мог упереться вершиной мачты в железное днище «Небесного странника».
        - Вали бочки за борт! - в полный голос заорал я, понимая, что более удобного положения уже не будет - ганипурский корабль находился точно под нами.
        Парни умудрились угодить в ганипурца обеими бочками. Правда, с левого борта, где командовал Родриг, бочка лишь задела бушприт. Хорошо так задела, до нас донесся треск ломающегося дерева, да и сама бочка раскололась, но все ее содержимое пролилось на землю мечтой законченного пьянчуги о дождях из рома. Зато Аделард со своим помощником Амбруазом не подкачал - сброшенная ими бочка угодила как нельзя более удачно: у самого основания мачты ганипурского корабля.
        Затем Аделард с Родригом с такой решительностью выпрыгнули за борт, держа в руках копья с уже зажженными факелами, что у меня сердце дрогнуло: выдержат ли рывок привязанные к их поясам веревки? Как бы там ни было - каждый из них весил больше Гвена с Энди вместе взятых.
        И веревки выдержали, и копья оба они метнули удачно, разве что Род изрядно подпалил свою гордость - роскошную бороду. Но главное, копья вонзились там, куда они и целили. На пиратском корабле настолько не ожидали наших действий, что когда, наконец, они бросились тушить возникший на их палубе пожар, было уже слишком поздно. Пламя так быстро набрало силу, что будь даже все пираты с ведрами, полными воды, все равно ничего бы у них не вышло.
        А что они хотели? Одна бочка - это тысяча с четвертью стаканов рома, с математикой у меня всегда складывалось хорошо. И сам ром еще разбавлен в корчме, или куда он там предназначен?
        Пиратский корабль горел, охватываемый пламенем все больше и больше, и я с удовольствием поддержал раздавшийся с палубы «Небесного странника» восторженный рев. Но когда на палубе начали обниматься, сразу же умолк: Энди, вместо того чтобы обняться с Миррой, внезапно поделился своей радостью с Николь, крепко прижав ее к себе. Правда, и сама Мирра почему-то оказалась в объятиях Пустынного Льва. Единственное, что мне понравилось во всей этой истории, что Николь освободилась значительно раньше Мирры, причем - по своей воле.
        Как бы там ни было, а дело еще не закончено. Оставался второй ганипурский корабль, двухмачтовый. И после увиденного он уж точно не позволит случиться тому, чтобы «Небесный странник» прошел над ним. Но и весь мой дальнейший план строился только на бегстве, ведь бегство - это единственное, что может нас спасти.
        На палубе теперь уже сам Мелвин помогал извлечь из трюма «Странника» следующую пару бочек, причем с самым довольным выражением лица. Еще бы - зрелище охваченного пожаром ганипурского корабля непременно стоит двух каких-то несчастных бочонков. Ганипурцев в герцогстве никогда любовью не жаловали, а уж к пиратам у любого торговца ненависть в крови.
        Мы отдалялись от горящего корабля все дальше и дальше, но до нас продолжали доноситься крики боли и отчаяния. Бочка с ромом угодила именно в то место, где у ганипурца расположен кабестан, огонь там свирепствовал больше всего, и пираты не могли ни посадить корабль на землю, ни даже снизиться, чтобы, выпрыгнув, переломать только ноги, но не шею.
        Какую-то отсрочку от казавшегося неизбежным возмездия мы получили - второй ганипурец пытался спасти хотя бы часть команды гибнувшего корабля.
        Чего уж там, красивое зрелище - весь объятый пламенем, застывший в небе корабль, источающий клубы густого черного дыма. Если не знать, что на его борту отчаянно мечутся люди, пытаясь найти спасение. А где его там найдешь? Огонь уже полностью охватил корабль, горела даже мачта, и вниз посыпались фигурки людей, пожелавшие продлить жизнь хотя бы на время полета до удара о землю.
        Оставшийся ганипурец прошел над ним чуть в стороне, чтобы не попасть под бьющий вверх столб огня, свесив с ближнего борта несколько канатов и даже веревочный трап. От горевшего корабля отделилось несколько фигурок людей в отчаянной попытке за них ухватиться. Удалось только двоим из них. Затем у одного из двух канат выскользнул из рук…
        Люди на борту «Небесного странника», еще так недавно радовавшиеся удачной атаке, теперь умолкли, и на лицах почти у всех у них застыло выражение сострадания. Лишь три человека выглядели внешне бесстрастно: навигатор Рианель Брендос, бывалый воин Аделард Ламнерт - вероятно, предыдущая его жизнь успела приучить ко всякому, и хозяин груза господин Мелвин.
        Затем с гибнувшим кораблем случилось что-то непонятное. Корпус его вздрогнул, будто от удара изнутри, до нас донеся грохот, а потом пират, перевернувшись вниз мачтой, рухнул с неба, оставляя за собой лоскуты пламени.
        Я почему-то посмотрел на господина Мелвина с ненавистью, когда тот заявил:
        - Л'хассы и в этом случае останутся целыми. - Завидя выражение моего лица, он поспешно добавил: - Вероятно, второй корабль задержится, чтобы их забрать. На это ему потребуется время, а нам его сейчас так не хватает.
        Неубедительно, очень неубедительно, господин Мелвин. Ведь понятно же, что именно вы имели в виду.
        Так ли оно было нас самом деле или Мелвин попытался сгладить ситуацию, но слова его не подтвердились - ганипурец задерживаться не стал, устремившись за нами в погоню.
        - Держи вон на ту седловину, - распорядился я стоявшему за штурвалом Гвенаэлю, указывая рукой новый курс.
        Не так далеко от нас отроги Сенгельских гор, где среди пиков видна глубокая щель, куда я и приказал править. Даже отсюда мне удалось разглядеть, как в седловину вливается мощный поток воздуха, и наш единственный шанс на спасение - мой тщательно скрываемый от всех талант. Надежды добраться до седловины мало, оставшийся корабль явно имел преимущество в скорости, ну а на что мне оставалось еще надеяться?
        - Три оборота вправо, поднимаемся! - крикнул я Энди, что-то выговаривающему Мирре. Уж не за ее ли объятия с Амбруазом? А сам-то ты, негодяй, чем в это время занимался, а? Нет, зря я вас двоих в Тайганде не оставил!
        Самая удачная высота для полета - когда у идущего по земле человека можно различить движения рук и ног, а на домах видны окна и двери, скорости много не потеряешь, но все еще тепло. Ничего, сейчас не до этого, можно и померзнуть, жизнь дороже.
        «Небесный странник» заметно прибавил ход, но личные послания герцога моему кораблику никогда ему не развозить - медленный он. Так что догнать нас для ганипурского корабля - лишь вопрос времени. Расстояние между нами все еще оставалось велико, но не настолько, чтобы можно надеяться на то, что нам удастся оторваться. А уж как разъярены пираты, лучше даже не представлять.
        Я стоял на мостике «Небесного странника», пытаясь разглядеть воздушные потоки. Вот один из них - мощный, идущий от земли в небо и разветвляющийся на самом верху. Определить такой поток довольно легко даже тем, кто абсолютно лишен моего дара - будто привязанное к небу кучевое облако, кружащие на одном месте птицы, особенно крупные. Ну а мне виден и сам поток, и смотрится он чуть ли не бьющей высоко вверх струей воды. Когда входишь в такой, корабль вздрагивает всем корпусом. Этот был особенно мощным, но нам он абсолютно не подходил. А такого, чтобы нам помог - идущего над землей, нигде поблизости не наблюдалось. Я взглянул на преследующий нас корабль, который теперь находился выше и заметно приблизился. Затем посмотрел на ущелье. Нет, не успеть до него, никак не успеть. И где-то на краю сознания начало появляться чувство отчаяния - нам не спастись.
        Я еще раз оглядел по кругу горизонт, чтобы в очередной раз убедиться: он чист, и не спешат нам на помощь боевые корабли с герцогской короной и со скрещенными мечами на парусах, получившие известие о вторгнувшихся ганипурцах. Будь прокляты те двести золотых ноблей, чья цена может оказаться так велика!
        Впереди, чуть ли не у подножия гор, виднелись шатры большого стойбища говолов. Спуститься к ним, бросить корабля и попросить защиты? Но здесь, на самой окраине, власти герцога уже не хватает, и попасть в рабство проще, чем в стольном Дигране купить у водоноса в жаркий день кружку теплой воды. Рабство, конечно, лучше смерти, но кто сможет убедить меня в том, что говолы не продадут нас на ганипурцам, радуясь свалившимся на них с неба деньгам? А уж те, после случившегося у них на глазах, раскошелятся, можно не сомневаться. И еще очень жалко Николь, ее-то как раз никто продавать не станет. У девушки будет другая судьба - стать еще одной женой местного царька. Но, по крайней мере, она останется жива и, может быть, хоть раз пожалеет о том, что мне так и не удалось ее поцеловать…
        - Спускаемся! На палубе - опустить парус! Энди! Сразу же четыре оборота, и потом еще три! Гвен, рули правее! Всем присесть!
        Когда корабль начнет проваливаться вниз, лучше вообще лечь на палубу, но тут уж больше по желанию. Эх, ни за что не протянуть л'хассам «Небесного странника» тех тридцати лет, как уверяли в Гильдии при их установке! Но до того ли сейчас?
        Мы снизились до той высоты, когда действие земли на л'хассы еще не становилось критическим, и одновременно мы получали преимущество в маневренности, и кружили над ней, кружили… Я питал надежду еще и на то, что управление пиратским кораблем стоит его команде значительно больших усилий. На «Небесном страннике» для работы с единственным парусом достаточно двух человек, ну и еще одного за штурвалом, а пират все-таки двухмачтовый, да и паруса у него прямые…

* * *
        Остаток дня до самой темноты мы были похожи на зайца, медленного, но очень юркого, убегающего от всадника, пытающегося поразить его копьем. Штурвальных меняли часто, мне и самому пришлось за ним постоять какое-то время. Уже на закате, когда стало ясно, что нам удалось спастись, и я озвучил эту мысль вслух, Рианель Брендос, не задумываясь, ответил:
        - Не так давно, буквально сегодня, этот заяц сумел загрызть волка, господин Сорингер.
        Может быть, и не совсем волка, скорее волчонка, но озвучивать свою мысль я не стал.
        Говолы из стойбища, вокруг которого мы постоянно кружили, то отдаляясь от него, то вновь приближаясь, поначалу приняли действия обоих кораблей за атаку их селения и здорово переполошились. Затем, когда они поняли, что большой двухмачтовый корабль гоняется за маленьким, чтобы его уничтожить, они принялись так яростно нам сопереживать, что иногда их азартные крики доносились и до наших ушей. Думаю, что те, кто поставил на нас, сумели неплохо заработать, ведь в самом начале наше поражение мало у кого вызывало сомнений, даже у нас самих. Еще мне кажется, опустись мы на землю и захоти купить у говолов свежего мяса, нам его и без всякой платы отвалили бы столько, что целый месяц жевать не пережевать. Как же, такое замечательное развлечение для них получилось!
        Когда я сказал об этом вслух, Гвен, стоящий в тот момент за штурвалом, заметил:
        - Уж, по крайней мере, барана на барана мы точно могли бы обменять, - на что Энди сделал вид, будто слова Гвенаэля не имеют к нему никакого отношения.
        Едва ли не в полной темноте, убедившись, что отомстить за погибшего собрата ему так и не удастся, ганипурский корабль вывалил весь запас камней. Как мы ни старались от них уклониться, но один камень все же умудрился угодить на палубу «Небесного странника», расколов ее у самого трапа на мостик.
        Мы глядели вслед уходящему кораблю и никак не могли поверить, что это все, окончательно все, все насовсем. Правда, теперь никаких обниманий не было, слишком уж все устали. Ну и хвала Создателю, слишком уж выразительно посматривал Энди в сторону Николь. Хотя, возможно, мне и показалось.
        Когда я спускался с мостика, от усталости у меня подрагивали ноги, а голос охрип от команд. Сил не хватило даже на ужин, и весь их остаток я потратил на то, чтобы перед тем как свалиться на постель, стянуть один сапог, а в другом так и проснулся.
        Помимо потраченных нервов, имелось еще и два неприятных момента. Первый из них - л'хассы за один день потеряли несколько лет жизни.
        «Обязательно нужно в любом городе, где есть отделение Гильдии, узнать, сколько им теперь осталось», - решил для себя я.
        Ну и второй момент заключался в том, что не появиться мне теперь в Ганипуре на «Небесном страннике», ведь пираты непременно сумели прочитать и запомнить его название.
        Ночь мы простояли на земле, а следующим днем, заступив на вахту, я отдавал приказы шепотом и энергичными жестами рук. Затем Николь напоила меня горячим отваром, редкостно мерзким на вкус, наотрез отказавшись поцеловать, чтобы я не умер от отравления, и голос частично вернулся. Свой отказ Николь обосновала тем, что совершенно не умеет играть в кости. Я хотел ей напомнить о том, что обниматься у нее получается отлично, по крайней мере с Энди, но потом передумал - шепотом получится неубедительно.
        Сквозь отроги Сенгельских гор мы прошли ущельем. Тем самым, с помощью которого вчера я и рассчитывал оторваться от ганипурских пиратов, полагая, что они за нами не сунутся. Как выяснилось, заблуждался. Проход оказался широким, ветер дул сквозь него самым благоприятным образом, нигде не делая попыток прижать корабль к скалам, так что принятое мною вчера решение поиграть в кошки-мышки у самой земли было единственно верным, с чем я себя и поздравил. Воспоминания об увиденном вчера зрелище, когда люди сгорали заживо на борту ганипурца, уже поблекли, но на душе по-прежнему оставалось тяжело.
        Оба ганипурских корабля не имели названий на борту, что и не удивительно - вполне могло быть и так, что у себя на родине они обычные торговцы. И даже то, что у каждого из них в днище имеется люк, еще ни о чем не говорит. Я бы и сам такой люк заказал при постройке, ведь иногда появляется необходимость избавиться от груза, чтобы спасти себе жизнь, но у меня попросту не хватило золота. И, будь вчера у нас такая возможность, мы бы не задумываясь так и поступили.
        - Осталось три дня пути, - перебивая мои мысли, заявил господин Мелвин, когда мы преодолели ущелье. - А вот там, - и он указал на основной хребет Сенгельских гор, - в полдне пути залив Сурового моря, называемый Плавник Акулы, слишком уж схожи их очертания. Чудесное местечко, хотя акул там действительно хватает. Что еще удивительно, вода в заливе постоянно гладкая, как столешница.
        «И впрямь удивительно. Море получило свое название именно потому, что шторма на нем постоянны, а залив - его часть. Сенгельские горы в этом месте не так уж и высоки, так что мы вполне могли бы их перевалить на пределе возможностей л'хассов, - размышлял я, глядя в сторону невидимого из-за гор Сурового моря. - Правда, времени на это уйдет много. Удивительно, но чем выше поднимаешься, казалось бы, ближе к солнцу, тем холоднее становится. Наверное, когда-нибудь люди смогут разгадать и эту загадку, а пока…»
        Наверху очень холодно, и потому весь корабль покрывается слоем льда. С этим все понятно - если поднимать корабль вверх быстро, не дав ему остыть, холодное на теплое и образует лед. И как бы там красиво ни было, мы туда не полетим, ведь столько времени придется убить понапрасну. А еще на высоте, кроме того что холодно, воздуха так мало, что люди иной раз без чувств с ног валятся. И спрашивается, ради чего туда лезть?
        Несший за штурвалом вахту Амбруаз неожиданно заявил:
        - Я из акульих плавников такой замечательный суп умею готовить, что он даже мне нравится, а такое бывает со мной очень редко.
        Вообще-то все мы с удовольствием освободили бы Амбруаза от вахт, чтобы он только тем и занимался, что кухарничал, но это его собственное желание, и он на нем сумел настоять. И пусть, как он только что заявил, не все из приготовленного ему самому нравится, но мы от всех его блюд без ума. Если, не приведи Создатель, он захочет уйти с «Небесного странника», я очень постараюсь убедить его остаться. Пусть мне даже придется увеличить жалованье Амбруазу вдвое, а то и больше.
        - А что, господин капитан, - обратился ко мне Мелвин, - всегда мечтал попробовать суп из акульих плавников. Быть может, заглянем в бухту? Много времени не потеряем, мы и так летим быстрее, чем я предполагал, и один лишний день ни вам, ни мне ничего не даст.
        - Это действительно так, господин Мелвин, - поделился я с ним своими сомнениями, - но очень уж не хочется подниматься так высоко, да и л'хассов жаль: вчера мы им сильно жизнь укоротили.
        - Так и не нужно подниматься, - заверил меня владелец замечательного рома - его я вчера все же успел попробовать, будучи еще на мостике, когда выяснилось, что все мы спасены. - Во-он за той горой, - Мелвин указал подбородком, - существует проход, нисколько не меньший, чем тот, где мы только что пролетели. Взгляните сами, - и он протянул мне свою замечательную трубу.
        Размечтался! Буду я авторитет ронять, пользуясь чужой. Я извлек свою трубу и сделал вид, что мне удалось что-то через нее рассмотреть. Затем махнул рукой, указывая примерное направление Амбруазу - правь туда, подумав: «На месте разберемся».

* * *
        Действительно, открывшееся за горой ущелье оказалось ничуть не уже, разве что горы по сторонам вздымались не в пример выше. Пару часов лету по нему, и нам открылась удивительно красивая картина: синяя, почти голубая гладь воды с белой окантовкой прибоя у желтого песчаного пляжа, тянувшегося вдоль всего берега бухты, и яркая зелень растительности, заканчивающаяся у серых высоких скал. Мне даже показалось, что запахом моря пахнуло, что очень сомнительно, с такой-то высоты.
        Но относительно того, что бухта имеет форму акульего плавника, я бы все же поспорил. Нет, на плавник она похожа, но на акулий не больше, чем на любой другой рыбий.
        - А там что за остров? - поинтересовался я у Мелвина, едва рассмотрев его у противоположного берега залива.
        - Очень интересный остров, господин Сорингер, - ответил мне продавец рома. - На нем даже развалины Древних имеются, причем нетронутые. Как вы знаете, капитан, Древние любили под своими строениями целые катакомбы устраивать. Так вот, в эти не попасть - сверху гигантские каменные плиты лежат. Эх, нам бы такой бы корабль, как у Коллегии… - завистливо вздохнул он.
        Тут поневоле вздохнешь. Любит Коллегия в развалинах Древних покопаться, ведь там много чего интересного можно взять. Хотя бы те же л'хассы. И для этого у Коллегии специальный корабль имеется. Все кому не лень называют его «Гробом», хотя настоящее название… никому в жизни не догадаться - «Небесная ласточка»!
        «Гробом» корабль величают за форму корпуса - похожий на гроб продолговатый металлический ящик. Высокая кормовая рубка смотрится надгробием, а единственная мачта совсем не к месту. Но большой ход кораблю и не нужен, у него другая задача - он может поднимать огромный вес. Л'хассов на «Небесной ласточке» то ли восемнадцать, то ли все двадцать восемь, так что поднять каменную плиту для него пара пустяков.
        Правда, не все так просто. Бывает, что пропустят под плиту канаты, поднимут корабль и начинают мучить л'хассы, заставляя ее поднять. А л'хассы жуть как не любят, когда им непосильную работу предлагают. Настолько, что вместо того чтобы корабль вместе с грузом поднять, они и сам корабль на высоте не удерживают, и тогда он падает на землю.
        Работают на «Гробе» все как один парни рисковые, некоторым не один раз вниз летать приходилось. Платят им хорошо, даже очень, и еще Коллегия всякие вольности позволяет, но желающих не то чтобы очень много.
        О «Небесной ласточке» и вел речь Мелвин, о ней ведь по всему герцогству молва идет. Конечно, среди тех, кто хоть какое-то отношение к небу имеет. Да, забыл еще добавить, шкипером на «Ласточке» лет пятнадцать уже бывший пиратский капитан, здоровенный такой мужичина со шрамом через все лицо и одноглазый.
        Мы опустили «Небесный странник» на песчаный пляж у самой воды.
        Глядя на манящую гладь воды, я подумал: «Не знаю, получится ли у нас с акулами, но искупаться стоит точно. Конечно, не для того, чтобы акул к берегу подманить, да и не в самом заливе».
        Недалеко от места посадки корабля нашлась небольшая лагуна, соединенная с морем неглубоким проливом. То, что в ней акул нет, мы еще сверху увидели. Мне отец еще в детстве рассказывал, что акулы могут дышать, только когда движутся, у них так жабры устроены. Так что их в лагуне точно быть не могло - не умеют они, как щуки, в траве прятаться, подстерегая добычу.
        Первым по трапу на землю спустился Аделард с алебардой, за ним Родриг с длинным двуручным мечом. Предосторожность не лишняя, мало ли кто мог прятаться в густых зарослях? Энди я на всякий случай оставил на корабле - никаких ему купаний, он у меня еще долго будет свои грехи отрабатывать.
        Обе наши дамы, Николь и Мирра, купаться отправились за огромный камень, уходивший далеко в лагуну, прикрывавший их от слишком любопытных взглядов. Не скажу, что они стали подругами, но женщинам всегда есть что сказать друг другу, даже если встретились они в первый раз, в отличие от нас, мужчин.
        Ну а мне, господину Мелвину, Амбруазу, Ларду, Гвену, Роду и Рианелю, явно не собиравшемуся погружаться в воду выше колен, и ходить далеко не нужно - вот оно, море, теплое, как мамины руки.
        Впрочем, долго купаться нам не пришлось. Едва мы вошли во вкус, как из-за камня, скрывающего наших прелестниц, раздался громкий отчаянный визг, перемежаемый призывами о помощи. Визжали обе девушки, и мы, натягивая штаны на ходу, помчались на их зов.
        Первой мыслью, пришедшей мне в голову когда я оказался за камнем, была - Николь красива даже в тех местах, где я ее до сих пор еще не видел. Частично она все же успела прикрыться, прижав к себе сложенное пополам платье, а вот Мирра почему-то прикрыла ладонями только лицо, не переставая визжать. Вероятно, так ей не было страшно.
        Поначалу я даже забыл, зачем прибежал, а именно - спасти жизнь гибнущих девушек от страшного монстра. Не каждый раз удается поглядеть на то, о чем больше догадываешься. Правда, и монстра-то никакого не оказалось. Всего-то чрексун, вылезший на песочек полакомиться пальмовыми крабами. Они тут водились в изобилии, так и шныряли под ногами.
        Вообще-то чрексуны действительно не очень приятны на вид. Жуткая смесь осьминога, тряпичника - есть в море такая рыба - и трепанга. Голова чрексуна походила бы на человеческую, если бы не отсутствие шеи, дырка вместо носа и довольно устрашающего вида жвала. И еще глаза, большие голубые глаза с круглым, как у людей, зрачком, но с абсолютно идиотским выражением. Но так и у людей бывает. Чрексуном его назвали потому, что на берегу он произносит звуки, чем-то похожие на «чрекс-чрекс».
        Кроме жуткого вида, чрексуны во всем остальном абсолютно безобидны. Питаются ракушками и крабами, не брезгуют и падалью. Иногда они достигают больших, чуть ли не гигантских размеров, но на человека в жизни не нападут. Мне с ними много раз приходилось сталкиваться, ведь родился я на берегу Кораллового моря, а чрексунов в нем тьма. Этот, что так напугал наших девушек, сжимал в жвалах краба и был весьма средних размеров - с теленка, не больше. Ребенок, можно сказать.
        Конечно же, мы не пялились на обнаженную Мирру, прижавшую ладони к глазам и визжащую. А когда она убирала руки от глаз и вновь видела чрексуна, то кричала:
        - А-а-а! Уберите его отсюда! - И, закрыв глаза, опять: - А-а-а!
        Мы выстроились на берегу между ней и чрексуном, топая на него ногами и призывая убраться в море, а Лард даже угрожал ему алебардой. И лишь изредка оборачивались, чтобы убедиться в том, что Мирра все еще не успела одеться, причем делали это не все вместе, а по очереди. У Мирры, кстати, фигура тоже ничего, только немного плосковата на мой вкус.
        Когда я оглянулся в очередной раз, Николь, успевшая накинуть платье, подошла к Мирре и обняла ее за плечи, пытаясь успокоить. На ее беду, Мирра в тот момент закрыла глаза и потому испустила совсем уж истошный визг, заставивший Николь отскочить далеко в сторону.
        Скачками, бросив на произвол судьбы корабль, примчался Энди.
        «Мерзавец, - в очередной раз убедился я. - Возможно, кто-нибудь в это время наблюдает за „Небесным странником“ из кустов, поджидая удобный момент, чтобы завладеть кораблем».
        Энди подскочил к Мирре, пытаясь одновременно сделать сразу три дела: успокоить, прикрыть ее своим телом от наших глаз и натянуть платье. Кончилось все дело тем, что чрексун выплюнул краба нам под ноги, произнес «чрекс-чрекс», а затем не спеша уполз в воды лагуны. Взгляд у него при этом показался мне не тупым, как обычно, а слегка презрительным. Мол, стоило ли устраивать из-за ерунды столько много шума?
        Дамам купаться отчего-то расхотелось, и они, сопровождаемые Энди, вернулись на корабль. Перед этим я все же успел спросить у Николь:
        - Ну, и чего ты визжала? С Миррой понятно, она в своей глуши и слышать-то о чрексунах не слыхала, откуда они возьмутся в озере? Но ты-то родилась в Месанте, а он чуть ли не наполовину на сваях в море стоит.
        - Он показался из воды так внезапно, - потупив глаза, ответила она, вероятно, гадая, что я успел разглядеть.
        «Не все, Николь, далеко не все. Но то, что увидел, мне очень понравилось».
        - Николь, у тебя великолепная фигура, - заявил я ей вслед, как будто впервые это обнаружил. Она засмущалась так, что даже со спины стало заметно, как мило порозовели ее уши.
        Мы еще немного поплескались в воде, хотя почему-то особенного желания уже не было. Не повезло нам и с супом из акульих плавников. Вероятно, все акулы, каким-то невероятным образом узнавшие о том, что мы сюда заглянули специально, решили на время убраться из залива. Нам даже не удалось увидеть ни одного торчавшего из воды акульего плавника.
        И все же одну акулу Энди нашел - дохлую и лежавшую на мели. С какой-то особой целью он прогулялся далеко по берегу, там ее и обнаружил. Затем вернулся на корабль и потребовал у Аделарда алебарду, чтобы вырубить акульи челюсти, уж не знаю, зачем они ему понадобились. Аделард дал алебарду крайне неохотно. В итоге Энди вернулся ни с чем, на алебарде появилось множество зазубрин, а сам он пропах запахом тухлой рыбы настолько, что Мирра, не выдержав, заявила ему, чтобы в ближайшее время он держался от нее подальше.
        - Даже после того, как хорошенько вымоешься и выстираешь всю свою одежду, - добавила она.
        И все же было здорово. Вечером мы разожгли на берегу огромный костер, и на нем Амбруаз запек по особому рецепту выловленную Аделардом кефаль. Видимо, особых рецептов у Амбруаза великое множество, потому что радует он нас ими едва ли не ежедневно. Затем мы единодушно сошлись во мнении, что ром Мелвина слишком хорош для бхайров, им можно продавать и похуже. И уже в самом конце Рианель с Николь под аккомпанемент цитры спели на два голоса песню о несчастных влюбленных, вынужденных расстаться навечно. Песня была такая трогательная, а пели они так замечательно, что я украдкой смахнул скупую мужскую слезу…

* * *
        Чтобы прибыть в нужное место, нам действительно хватило трех дней.
        Реку Линис, являющуюся естественной границей между герцогством и землями бхайров, мы пересекли ночью. Ночь выдалась лунной, высота - небольшой, так что ее хорошо было видно. Вообще-то я рассчитывал посмотреть на столицу бхайров - Бхайрат, но после того как под нами блеснула лента реки, Мелвин попросил изменить курс на север. Жаль, бывать в Бхайрате мне не приходилось еще ни разу. А сколько рассказов я о нем слышал!..
        Бхайрат находится в самой глубине пустыни, чуть ли не в ее центре, и расположен он в оазисе. Но самое интересное в том, что там находится город Древних, причем не какие-нибудь там руины. Говорят, что в Бхайрате прекрасно сохранились жилые дома, дворец правителя, занимающий целый квартал, стены, окружающие город по периметру. До сих пор работает созданный Древними водопровод, питающий многочисленные фонтаны. Рек там поблизости нет, и потому вода подается глубоко из-под земли особыми механизмами, и они еще ни разу не ломались. Ни разу! В них только л'хассы меняют, чья сила и качает воду из невероятно глубоких колодцев. Да уж, умели Древние строить!
        Еще в Бхайрате, рассказывают, совсем задарма можно купить многие вещи, доставшиеся бхайрам от Древних в наследство. Причем все они великолепно сохранились, а многие из них даже работают.
        Я видел несколько вещей Древних из тех, что продолжают работать, но одна меня поразила особенно. Больше всего она походила на ручную мельницу для пряностей, разве что меньшего размера. Сбоку тоже имелась кривая ручка, а с торцов - множество мелких отверстий. Крутишь ручку и говоришь что-нибудь в тот из торцов, что выглядит полукруглым, а потом вертишь ручку в другую сторону и слушаешь все, что сказал. Можно много раз слушать, пока опять ручку в другую сторону крутить не начнешь, тогда весь голос внутри нее исчезает. Там еще особенность - голос не сразу исчезает, если в обратную сторону крутить, раз десять-пятнадцать провернуть ручку необходимо. Причем поначалу слышится так, как будто все звуки наоборот произносятся. Главное - что захочешь, то и запишешь. Хочешь - лошадиное ржание, желаешь - собственный голос, а взбредет в голову - так и целый хор. Имелась бы у меня такая вещь, я бы обязательно песню, что Николь с Рианелем у костра в заливе Акульего Плавника пели, в нее поместил, уж очень красиво у них получалось.
        Или есть еще круглая медная палочка длиной в ладонь. С одной стороны у нее шарик, а с другой - отверстие. Нажимаешь на шарик - из отверстия огонек пламени показывается, причем настоящий, им хоть что поджечь можно. И главное, он никогда не заканчивается, будет гореть, пока палец на шарик давить не устанет. Рассказывают, что в герцогском дворце в Дигране всяких таких диковин полным-полно, и все они работают. В общем, жаль, что мы в Бхайрат не отправились.
        Вместо этого мы взяли курс строго на север, оставляя пустыню по правому борту. По левому возвышалась череда невысоких гор, отделяющих владения бхайров от побережья Сурового моря. Здесь, на границе, земля оказалась такой же бесплодной, как и там, в песках, и лишь изредка попадались невысокие деревья с колючками вместо листьев.
        - Да уж, не хотел бы я здесь жить, - выразил нашу общую мысль Рианель.
        По прошествии большей половины дня корабль, следуя новым указаниям Мелвина, повернул на запад.
        - Отлично, - почему-то купец даже радостно потер руки. - Мы должны успеть добраться до сумерек! Там, - он указал рукой куда-то вперед, - за горами долина, и спускаться в нее в темноте будет верхом неблагоразумия.
        Как выяснилось чуть позже, в долину и при свете дня спускаться тоже совсем не умно.
        - Здесь вообще корабли раньше садились? - спросил я, озирая раскинувшуюся под нами долину, со всех четырех сторон окруженную высокими горами с почти отвесными склонами. Мелвин неопределенно кивнул головой.
        Долина оказалась не то чтобы мала, но опустить корабль в нее еще та проблема. Чуть ли не в центре долины блестело небольшое озеро с втекающим в него то ли большим ручьем, то ли маленькой речкой. Но куда вода девается потом - непонятно. Ведь если бы она из озера не уходила, то сама долина стала бы одним большим озером, а этого не произошло. Есть в долине роща, луг и даже небольшое возделанное поле. И еще около десятка домов различной величины. Среди деревьев даже двухэтажный прячется.
        «Если опускаться, то прямо на поле, - пришел я к выводу. - Других вариантов нет. Но как это сделать?»
        Все бы ничего, но ветер, гуляющий по долине, представлял собой довольно мощный поток, и уж мне, с моей способностью, поток этот виден был хорошо. Ведь даже если спустить парус, корабль не будет стоять на месте - его корпус сам неплохо парусит, а «Небесный странник» с его высокими надстройками на носу и корме - так и вообще отлично. Но что тут поделаешь? Размерами корабль мал, а обитать на нем приходится неделями, и потому без надстроек не обойтись, иначе где разместить каюты? Когда ветер попутный, высокая корма даже помогала, но при всех остальных курсах вахтенным за штурвалом скучать не приходится.
        «Так что убери мы парус и начни спуск, - размышлял я, - воздушный поток обязательно прижмет корабль к отвесному западному склону, ломая все, что только можно поломать. Резко вниз тоже не пойдешь - попробуй тут рассчитай скорость спуска, чтобы успеть остановиться у самой земли. И это еще половина проблемы. Ведь и выбраться из долины будет очень сложно».
        Мелвин испытующе посмотрел на меня:
        - Справитесь, господин Сорингер?
        «Наверное, все же нет», - подумал я, вслух же спросил:
        - Господин Мелвин, все-таки ответьте: садились ли сюда корабли раньше?
        На это раз он ответил более определенно:
        - Однажды.
        Вот и пойми его: был ли тот корабль единственным или ему единственному удалось сесть удачно? Или все же неудачно? Останков корабля нигде не видно, но вполне возможно, что все они пошли на дрова, которые, несомненно, в этих местах пользуются огромным спросом.
        - Я добавлю к оплате пяток золотых, если вы все же опустите корабль в долине, - продолжил Мелвин.
        План к тому времени в моей голове сложился полностью. Посадка в долине - это ли не вызов моему мастерству капитана? Да и пять золотых ноблей не помешают, хотя решающего значения они уже не имели. Что же касается подъема из долины… Пришла мне в голову одна идея. То ли собственная, то ли вспомнился чей-то рассказ, но в любом случае думаю, что и подняться у нас получится.
        - Родриг! Готовь якорь, - обратился я к нашему боцману.
        Якоря на летучих кораблях не такие, как на морских и всех остальных прочих, они больше похожи на волокушу. И задача у них другая - не застопорить корабль на месте, для этого его достаточно на землю опустить, а замедлить ход, волочась за ним. Что же до всего остального… Мы, убрав парус, будем спускаться по ветру, и думаю, что ширины долины хватить должно. Ну и якорь для подстраховки. А то, что он, волочась зубьями по земле, оставит на ней несколько неглубоких борозд, пусть уже будет не нашими проблемами.
        - Господин Мелвин, - обратился я к хозяину груза, - вам необходимо занять место в своей каюте. То же касается и всех не занятых при спуске.
        Чем хорош «Небесный странник», так это тем, что не нужно кричать, чтобы тебя услышали на палубе, и предназначались мои слова Николь и Мирре.
        Остальные все будут при деле. Гвен - на штурвале, Энди займет место около кабестана, Амбруаз с Аделардом в нужный момент уберут парус, на совести Родрига якорь, Рианель Брендос - навигатор, и он должен быть рядом со мной, на мостике. А больше у нас и людей-то нет.
        Кстати, Родриг наконец-то сделал нормальную постель для Мирры, натянув на надежную деревянную раму сетку, сплетенную из прочных кожаных ремешков, и теперь она может смело отправляться в свою каюту - бывшую подшкиперскую. В прошлый раз, когда мы садились в бухте Акулий Плавник, где Мирра сумела продемонстрировать все особенности своей фигуры, возможный удар о землю она ждала в капитанской каюте. Ничего не имею против женщин в своей постели, но я все же предпочел бы, чтобы там находилась Николь. А уж если еще и в моей компании, так и вообще замечательно.
        Размечтавшись, как именно «замечательно», я едва не запоздал с командой «убрать паруса», и только брошенный на меня вопросительный взгляд Рианеля помог отдать его вовремя. Дальше все прошло на «отлично». Корабль опускался с нужной скоростью, якорь придерживал его как надо, а сам момент, когда днище соприкоснулось с землей, те, кто ждал его, лежа в постели, вряд ли смогли почувствовать, разве что услышали скрип. Я огляделся по сторонам, внутренне собой гордясь. Нет, я не ждал хлопанья в ладони или выкриков «браво, капитан!», но и посланных взглядов вполне мне хватило.
        Едва «Небесный странник» коснулся земли, как солнце стремительно спряталось за вершины окружающих долину гор. Что ж, теперь оно как будто бы и без надобности.
        На земле нас встретили дружелюбно. По крайней мере, там не оказалось поджидавшего нас вооруженного отряда, чего я, если быть откровенным, внутренне опасался. Издали, с опушки рощицы, за нашей посадкой наблюдали не меньше десятка людей, но к самому кораблю подошли лишь двое.
        Один из них и окликнул Мелвина, когда тот появился на палубе и подошел к борту. Мелвин в ответ разразился длинной тирадой на незнакомом мне языке, и из нее я понял только - «ром». И то лишь потому, что практически на всех языках это слово звучит приблизительно одинаково. Затем Мелвин, обращаясь уже ко мне, уведомил, что разгрузка будет только завтра, добавив - «окончательный расчет произойдет сразу же после нее».
        Когда он покинул корабль, я тут же приказал втянуть трап обратно на борт. Так, на всякий случай. Как бы там ни было, борт «Небесного странника» возвышается над землей почти на два человеческих роста - хоть какая-то защита от тех, кто захочет оказаться на палубе незваным гостем.

* * *
        Утром следующего дня Лард, дежуривший всю ночь на палубе, сообщил:
        - Капитан, тут такое дело…
        Услышав его обращение к себе, я даже немного удивился. Обычно Лард крайне немногословен, а тут сразу четыре слова подряд.
        - Слушаю тебя очень внимательно, Аделард. - И это на самом деле соответствовало действительности.
        - В общем, вокруг корабля всю ночь кто-то ходил. Трое. Причем они старались, чтобы их никто не увидел.
        Чтобы спрятаться от Ларда, одного желания мало, необходимо еще и умение. Я кивнул - продолжай, ведь понятно, что это еще не все.
        - Мне показалось, что они следят не за тем, чтобы с корабля никто не сошел, а наоборот, чтобы никто не попал на его борт.
        - Спасибо, - поблагодарил я его.
        С этой долиной не все так чисто, и дело даже не в том, что она прибежище контрабандистов. То, что я успел разглядеть с высоты, наводит на некоторые мысли. Но как говорят в тех краях, откуда я родом, - «слишком длинный нос обязательно прищемят дверью», подразумевая, что чрезмерное любопытство всегда выйдет его владельцу боком.
        Чуть ли не сразу же на корабль пришел Мелвин и первым делом начал расхваливать посадку «Небесного странника».
        - Я, - заявил он, - сам не мог ее увидеть по понятным причинам. Но люди, на чьих глазах она произошла, прониклись впечатлением, и это еще слишком мягко сказано. Надеюсь, и выбраться отсюда вам удастся так же легко.
        - Благодарю вас, господин Мелвин, - учтиво кланяясь и в душе надеясь на то, что поклон получается у меня не хуже, чем у навигатора Брендоса, ответил я. - Должен признать, что вчера все сложилось для нас удачно. Что же касается обратной дороги, думаю, вы не откажете нам в небольшой помощи, чтобы и подъем из долины закончился так же благополучно.
        - Непременно, господин Сорингер, - уверил меня он. - Все, что в наших силах. А теперь пойдемте, рассчитаемся и приступим, наконец, к разгрузке. Да, и вот еще что - вечером ждем вас в гости вместе с госпожой Соланж.
        Вообще-то приглашение меня не очень обрадовало. Нет, не потому, что я собрался убраться из долины сегодня же, тут уж как получится, а потому, что Николь пригласили тоже. То, что господин Мелвин не устоял перед обаянием Николь, понятно, но не строит ли он в отношении ее каких-либо планов?
        Выгрузка рома затянулась чуть ли не до самого вечера. Сначала необходимо поднять часть бочек из люка, расположенного на палубе, чтобы освободить тот, что находится в борту. С этим справились быстро, потому что выгружали мы сами. Затем люк в борту открылся, наша помощь закончилась, и тут выяснилось, что освобождение трюма затянется надолго. Дело в том, что на разгрузку прибыли всего два человека. Они по одной извлекали бочки из трюма и сразу же укатывали их в сторону рощи магнолий, где среди деревьев прятались дома. От магнолий, сплошь покрытых белыми цветками, даже до нас доносился сильный сладковатый аромат.
        Я прикинул в уме, сколько времени им понадобится на полную разгрузку, и получилось у меня чуть ли не три дня. И господин Мелвин куда-то исчез. Так продолжалось до самого обеда, когда грузчики исчезли на добрых два часа. Внутри себя я рвал и метал. Нет, это надо же, а? И дело даже не в том, что мы потеряем здесь уйму времени, хотя и его жалко. Просто существует вероятность того, что в долину могут нагрянуть те, чьей работой и является борьба с такими людьми, как Мелвин и его сообщники-контрабандисты. И тогда мы тоже можем безвинно пострадать. Ну, почти безвинно.
        Когда гнев переполнил меня до самых краев, мешая переваривать превосходный обед, приготовленный Амбруазом, и я уже готов был сам отправиться на поиски Мелвина, грузчики появились снова. Причем оказалось их на этот раз больше дюжины, и дело пошло значительно веселее.
        Все они производили впечатление людей, которым ни капли из содержимого бочек не достанется. Да и вообще, судя по всему, им всего достается мало: еды, одежды и так далее. Грязные тела, едва прикрытые лохмотьями, худые изможденные лица…
        На поясах четырех их надсмотрщиков висели только кинжалы, но грузчики поглядывали на них с явной опаской. Вообще-то рабство в герцогстве запрещено, да и у бхайров, насколько я знаю, дело тоже обстоит именно так.
        «Да уж, - тоскливо вздохнул я, - помимо контрабанды умудрился еще и в историю с рабами влипнуть…»
        «А кто тебе, Люк, сказал, что двести монет достанутся легко? - попытался утешить меня внутренний голос. - Да и чем ты, собственно, рискуешь? Подумаешь, поймают тебя. Заберут в казну „Небесный странник“, сорвут с груди медальон навигатора, чтобы никогда уже его не отдать, а самого отправят на рудники. Пять-десять лет каторжного труда - и ты на свободе, Люк! Вернешься в родной Гволсуоль, приделаешь к отцовскому домику пристройку, а то и займешь его, купишь лодку, и все - живи да радуйся!»
        Лицо мое от представленных «радужных» перспектив скривила такая гримаса, что даже больно стало. Вероятно, господин Мелвин, стоящий рядом, настолько ею впечатлился, что попытался дать объяснения мною увиденному.
        - Это галиды, - сказал он.
        Святая Богиня-Мать! Ну как я сам не обратил внимания на то, что у всех этих оборванцев раскосые глаза и очень большие носы? Такие лица только у галидов, жителей Галидии. Галидия - страна горная, а в горах всегда дышать тяжело, потому у них и носы такие длинные. Ну, как у печи, - чем выше труба, тем сильнее тяга.
        «Вообще-то, - пощупал я свой нос, - на летучих кораблях иной раз в такую высь подниматься приходится, что пора бы и моему уже отрасти. Так что врут, наверное, люди».
        В Галидии рабство не запрещено, а ее правители торгуют своими гражданами направо и налево, и покупают их охотно: в еде непривередливы, а работать умеют. Еще галиды славятся тем, что обожают рангили, листья кустарника рангу, растущего у них во множестве. Говорят, у рангили такое действие, что привыкаешь к нему быстро и потом уже без него обходиться не можешь. И спишь мало, и не устаешь. Только запрещен он везде, кроме самой Галидии, причем у нас в герцогстве за его продажу даже казнят. Еще этого мне не хватало!
        Мы посадили «Небесный странник» на краю поля, а оно сплошь засеяно каким-то мелким кустарником. Уж не рангу ли это? То-то я смотрю, галиды на поле все время поглядывают! Вот же угораздило меня всего-то за двести монет вляпаться по самую шею. Здесь уже пятью годами рудников точно не отделаешься. С другой стороны, корабль разгружается так быстро, что любо-дорого смотреть. Боятся, наверное, галиды, что им рангили не дадут…
        И тут мне в голову пришла блестящая мысль. Это же можно всей команде ни одной медной клипы не платить, если они за рангили работать будут! Ну, всей не всей, а вот Энди бы точно не мешало к нему приучить: на корабле всегда работы полно, и сейчас все при деле, один Ансельм с озабоченным видом бродит туда-сюда, делая вид, что чем-то очень важным занят. Словно я с давних пор не знаю его как облупленного.
        Плавный ход моих мыслей перебил Мелвин:
        - Господин Сорингер, боюсь, до самых сумерек погрузку закончить не успеем. Вы же не станете подниматься из долины после заката?
        «А я уже успел отбояться, господин Мелвин, потому что давно понял, что не закончим».
        - Значит, отправимся завтра с утра. Тем более нам еще кое-что нужно подготовить. Вкопать всего два столбика, вон там и вон там. Надеюсь, ваши люди нам помогут? И кстати, вы не передумали лететь с нами обратно?
        - Увы, господин Сорингер, - и Мелвин с самым печальным видом развел руками. - Как выяснилось, обстоятельства изменились настолько, что я вынужден поменять свои планы. А со столбиками никаких проблем не будет, я распоряжусь.
        Надеюсь, мне удалось придать себе не менее печальный вид:
        - Очень жаль, господин Мелвин, но я отлично вас понимаю: дела, дела…
        Хотя в душе я остался очень доволен. Пусть на обратном пути можно было бы заработать и еще, но мало ли что Мелвин погрузит на «Небесный странник» в этот раз? Вполне возможно и такое, за что точно рудниками уже не отделаешься, если поймают. И самое противное - ведь я ни за что не смогу ему отказать, если плата опять окажется такой же большой. И дело даже не в том, что я такой жадный. Когда на тебе висит долг и еще угроза лишиться корабля, поневоле станешь не слишком разборчивым.
        - Хочу напомнить, что наш договор на сегодняшний вечер остается в силе. Ждем вас, господин Сорингер, вместе с очаровательной госпожой Соланж. Я пришлю за вами человека, - уже спустившись с борта «Небесного странника» помахал он шляпой.

* * *
        «Могла бы и поскромнее одеться!» - буркнул я себе под нос, увидев готовую к визиту Николь. Вслух же восхитился:
        - Николь, ты само очарование! - нисколько при этом не покривив душой.
        Николь и в вечном своем бесформенном балахоне выглядит как настоящая леди, а стоит ей только надеть платье, пусть и самое простое, так вообще глаз не отвести. Нет, я совсем не против, когда Николь так потрясающе выглядит, но сейчас дело в другом. Мы с ней отправляемся не на прогулку где-нибудь в Дигране, Джессоре или, на худой конец, в Хависе, а идем в гости к контрабандистам, работорговцам и вообще очень темным личностям. Вполне возможно, не видевших женщин уже многие месяцы.
        - Что-то не так? - спросила у меня Николь.
        «Амулет у тебя слишком маленький, - мрачно подумал я. - Ему бы в несколько раз больше быть, чтобы полностью закрывать чересчур глубокий вырез. И вообще, нужно будет пить поменьше, ведь непременно постараются меня споить, чтобы Николь без помех охмурить. Нет, нужно следить, чтобы она сама не пила. А где уж такое возможно? По рукам, что ли, ее бить?»
        - Все прекрасно, Николь, ты выглядишь как никогда прелестно.
        - Спасибо Люк, я старалась. - Затем, взглянув на меня, девушка добавила: - Надеюсь, тебе там не с кем будет сыграть в кости.
        «Дались же тебе эти кости! А Гвену огромное спасибо, не мог ничего лучше придумать. Теперь в ее присутствии хоть вообще о них разговор не заводи».
        Сам я всего лишь переменил сорочку да начистил сапоги, в душе надеясь, что со мной не произойдет такая же история, как частенько бывало с Энди. Первым на эту закономерность обратил внимание Гвен, мы все тогда еще на «Барракуде» служили: «Стоит только Энди перед выходом в город почистить сапоги, так обязательно в городе ему начистят морду. Примета верная».
        Не помню, чтобы Гвен хоть раз ошибся…
        Вопреки моим дурным предчувствиям, вечер прошел на удивление хорошо.
        В самом большом доме, кстати, отлично обставленном, нас не встретило сборище мрачных типов с покрытыми шрамами лицами, раз за разом опрокидывающих в себя стаканы с ромом и не сводящих жадных глаз с плохо прикрытого амулетом выреза на платье Николь. Нет, все оказалось пристойно и мило. И дам за столом помимо моей спутницы хватало. На пятерых мужчин, если считать вместе со мной, приходилось пять женщин, причем три из них если уж и не были красавицами, то выглядели вполне симпатично.
        Красиво сервированный стол, порадовавший, хотя и не впечатливший обилием блюд, но тут уж заслуга повара «Небесного странника» Амбруаза. Множество бутылок, и среди них, кстати, не оказалось ни одной с ромом. И самое главное: за столом царила легкая непринужденная атмосфера, какая обычно бывает среди давно знающих друг друга людей, занятых одним делом.
        Во главе стола расположился человек возрастом слегка за сорок, выглядевший внешне и ведущий себя как получивший отменное воспитание дворянин, представившийся господином Айениалем. По левую руку от него сидела красивая белокурая дама, много его младше, сразу обратившая свое внимание на Николь и помогающая ей освоиться.
        По правую руку от господина Айениаля находился уже хорошо знакомый мне господин Мелвин. Два оставшихся мужчины ничем особенным мне не запомнились, так же как и их дамы, обе брюнетки, выглядевшие родными сестрами. Ну и еще одна дама, рыжеволосая и зеленоглазая, судя по всему, имевшая на господина Мелвина какие-то права, поскольку пару раз за вечер она ему что-то выговаривала. Вероятно, за взгляды, изредка бросаемые им на Николь.
        Впрочем, Мелвину ее выговоры нисколько не мешали вести за столом разговор, а остальные его поддерживали. Он так мастерски рассказывал о приключениях, случившихся на нашем пути в долину, что даже меня самого, присутствующего при всех описываемых им событиях, увлекло. Нападение пиратов выглядело в его устах не более чем забавным случаем, а описание атаки бочками с ромом вызвало за столом всеобщий смех. Вероятно, из-за присутствия дам Мелвин не добавил к своему рассказу, сколько погибло ганипурцев, причем большая часть из них сгорела заживо. Ну а случай с чрексуном в заливе Акульего Плавника заставил даже меня смеяться, а Николь - румяниться. Вероятно, она вспомнила некоторые подробности, хотя в рассказе Мелвина о них не упоминалось ни словом.
        Наконец, почувствовав в голове легкий шум от понравившегося мне вина с нежно-сливовым вкусом и здраво рассудив, что за время моего отсутствия с Николь в такой благородной компании ничего случиться не может, я вышел в патио подышать свежим воздухом.
        Едва я подумал, что жить в этой долине долго не смог бы, слишком уж навязчив сладковатый запах магнолий, как меня поймал чей-то голос, негромко произнесший:
        - Господин! Господин!
        Голос приблизился, но его обладатель продолжал оставаться в тени. Ночь стояла хоть и звездная, но безлунная, ближайший фонарь висел над парадным входом, окон в стене со стороны патио не имелось, и потому мне едва удалось рассмотреть окликнувшего меня человека. Вернее, его смутную тень. И это навевало на мысли. Вдруг он один из рабов, решивший договориться со мной и покинуть проклятую для него долину на «Небесном страннике»?
        Вообще-то я человек смелый, но не до безрассудства, и причина, которая могла бы подвигнуть меня на неоправданный риск испортить отношения с хозяевами до того момента, когда я смогу помахать им ручкой из-под небес, должна быть очень весомой. Дело даже не в деньгах, хотя и они всегда кстати. Если, конечно, человек - не затеянная господином Айениалем провокация. В любом случае выслушать стоило. Ведь могло быть и так, что человек попросит принести ему рома, и тогда я чистой совестью откажусь: нет его на столе.
        - Слушаю вас, - негромко ответил я.
        И человек, произнося слова торопливым шепотом с просительными интонациями, едва не захлебнулся словами, вероятно, опасаясь, что я в любой момент перестану его слушать и удалюсь в дом.
        Из его торопливой речи я понял, что он просит, вернее, даже умаляет передать письмо. Но кому и куда, разобрать мне не удалось.
        - Вы не подумайте, я заплачу. Причем заплачу не золотом. - Видя, что уходить я не собираюсь, он перешел на более связную речь: - Вот, смотрите!
        И у него за пазухой сверкнуло.
        - Фонарь Древних! Бесценная вещь! И он ваш, если вы обещаете передать письмо!
        Мог бы и не объяснять, что именно сверкнуло у него под одеждой. О ценности фонаря Древних, кстати, тоже. Все-таки столько лет проработать на кораблях, принадлежащих Коллегии, что-то да значит. Мне уже приходилось созерцать их несколько раз.
        Те, что я видел, выглядели как цилиндры длиной чуть больше ладони и диаметром с кольцо, образованное большим и указательным пальцами одной руки, с кристаллом на одном из торцов. Да, еще сквозное отверстие на противоположном от кристалла конце. Вероятно, для того, чтобы можно было продеть сквозь него шнурок. Зажечь фонарь легко, необходимо лишь взять цилиндр в обе руки и провернуть их в разные стороны.
        Попадаются и нерабочие фонари, но те, что работают, светят вечно. Или несколько веков, что, собственно, для любого человека практически одно и то же. У окудников из Коллегии, исследующих руины Древних, такие фонари есть. Но коль уже зашел разговор о самой Коллегии…
        Все руины Древних, по крайней мере на территории герцогства, являются собственностью Коллегии. Как те, что ею уже изучены, так и те, что даже еще не обнаружены. Правда, на руины, где Коллегия уже успела побывать, она практически не обращает внимание. Наверное, по той самой причине, что найти хоть что-нибудь после нее можно только в том случае, если уж очень повезет.
        Это я к чему? Судя по фонарю, оказавшемуся в руках незнакомца, господин Айениаль со своими людьми, кроме всего прочего, еще и раскопками занимается, а перебегать дорогу ни ему, ни тем более Коллегии абсолютно не хочется. Утешает только то, что находимся мы не в герцогстве, да и соблазн слишком велик. Заполучить фонарь Древних - это даже не золотой нагрудный знак навигатора, по крайней мере, для меня лично.
        - Давайте ваше письмо, - произнес я помимо своей воли, чтобы не затягивать разговор и опасаясь, что меня уже хватились.
        - Вот, возьмите, адрес на самом письме, - и я почувствовал, как мне в руку вкладывают оба предмета. Затем послышался легкий шорох шагов, и таинственный незнакомец, чье лицо мне так и не удалось рассмотреть, исчез в ночной мгле.
        «Да уж, видимо, довела его в чем-то жизнь, если он смог довериться совершено случайному человеку, - пожалел я незнакомца, пряча письмо и фонарь под одежду. - Но если что-нибудь пойдет не так, я не стану скрывать того, что только что со мной произошло».
        Опасался я совершенно напрасно: на мое недолгое отсутствие никто не обратил внимания. Женщины за столом увлеченно разговаривали о каких-то особого рода рюшечках, очень модных в последнее время. Мужчины еще раз выслушивали рассказ господина Мелвина о нападении на нас пиратов, но теперь уже с мельчайшими подробностями.
        Я широко улыбнулся сразу всем присутствующим, затем уселся на свое место. После чего улыбнулся одной Николь, но на это раз уже искренне. Далее я с нетерпением дожидался, когда же, наконец, закончится этот, в общем-то, великолепный вечер. Откровенно говоря, я нервничал, ожидая, что в любой момент в залу, где мы находились, под руки введут моего недавнего собеседника и он, ткнув в меня пальцем, скажет - этот! Почему-то всю картину я представлял именно так, хотя какой смысл указывать на меня пальцем? Ведь я здесь единственный посторонний мужчина…
        Когда на прощание господин Айениаль поднял тост за наше дальнейшее сотрудничество, я с огромным воодушевлением его поддержал, поскольку он заканчивал вечер и можно возвращаться на борт «Небесного странника».
        Проведенным временем Николь осталась очень довольна и весь путь к кораблю рассуждала о том, какие замечательные люди живут в долине магнолий.
        «Невероятно замечательные, - мрачно думал я, слушая ее счастливый голос. - Контрабандисты, рабовладельцы, люди, выращивающие рангу запросто, как лук-порей, и кроме того, охотники за сокровищами Древних. А в остальном действительно замечательные люди, полностью с тобой согласен».
        Глава 9
        РОГА БОРОДАТОГО ЛЬВА
        Выбраться из долины магнолий нам удалось на удивление легко. Мы не стали дожидаться, когда рассвет наступит полностью, и одной из причин, заставивших меня поторопиться с отбытием, стал вчерашний разговор с человеком, передавшим письмо. Два необходимых столбика у самого борта «Небесного странника» по распоряжению господина Айениаля оказались вкопанными еще накануне, уже к нашему с Николь возвращению на корабль, а дальше все сложилось просто. На столбики мы накинули канаты, стравливаемые за борт Аделардом и Родригом. Затем, когда корабль поднялся в небо на всю их длину, на земле освободили концы канатов, и «Небесный странник» продолжил подъем, но уже с парусом, полным ветра. Он подхватил нас и понес прямо на скалы, но скорость подъема «Странника» оказалась достаточна для того, чтобы у нас даже сердце не дрогнуло при взгляде на быстро приближающуюся каменную стену. Откровенно говоря, опасался я больше за канаты: успеем ли мы вытянуть их на борт?
        Поднявшись, мы взяли курс на юг, в сторону нашей родины, подгоняемые свежим попутным ветерком. Теперь, когда со всеми страхами покончено, оставалось только решить, куда именно нам направиться дальше.
        Самые ближайшие города на территории герцогства - это Магуранд и Каунилис. Но нам нужен тот, где мы сразу же сможем найти человека, нуждающегося в услугах «Небесного странника», и потому мне пришло в голову собрать совет. С его составом я определился мгновенно: я, Рианель и Николь. Со мной все понятно и без слов, что же касается моего навигатора…
        Думаю, мало найдется в герцогстве людей, знающих так много и сразу обо всем. За его всегда флегматичным выражением лица скрывается такой умище, что остается только позавидовать. Причем Рианель Брендос не спешит вывалить свои воистину потрясающие знания по любому поводу и без него, нет. Можно задать ему любой вопрос, получить исчерпывающую информацию, и, казалось бы, на этом все. Но стоит только кивнуть головой или вымолвить - «продолжайте, господин Брендос», так сразу же получишь новую порцию информации. Причем в конце ее он снова взглянет на тебя - уже достаточно или можно продолжить? Если хватит - то хватит, ну а если нет… что ж, выслушайте еще. Мне иногда так и хочется узнать, есть ли у него предел знаниям, но пока не получается.
        Конечно, существуют вопросы особого рода, например о Коллегии, и на них он отвечать не станет. Посмотрит своим особым взглядом: мол, и здесь я знаю очень много, но лучше промолчу. Иногда после нашего с ним разговора я тайком посматриваю на Рианеля - с виду голова как голова, обычных размеров, даже непонятно, как в нее может столько вместиться? А еще удивительно, что его жизнь навигатора на «Небесном страннике» вполне устраивает. Ко всему прочему Рианель кровно должен быть заинтересован, чтобы мы нашли заказчика как можно быстрее, ведь он единственный, кто имеет долю от прибыли, а остальные получают плату, оговоренную при найме.
        Николь на совет приглашу, прежде всего потому, что она станет украшением стола, даже сидя за ним на стуле. Кроме того, ей как казначею можно с самым умным видом задать вопрос: «Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж, сколько денег у нас в корабельной кассе?»
        Хотя я и сам знаю сумму с точностью до последней клипы.
        Заодно уж попробую кое-что выяснить. Вчера, по дороге на корабль, Николь пару раз обмолвилась о господине Айениале в самых превосходных тонах, так он ее впечатлил. Вот и попробую узнать - насколько? Заведу разговор о вчерашнем вечере, якобы случайно скажу вслух его имя, чтобы посмотреть: как Николь на него отреагирует?
        «Ну как господин Айениаль мог ей понравиться, ведь он много ее старше, и вообще», - размышлял я.
        Что именно означает «вообще», мне так и не удалось придумать. То, что он контрабандист, рабовладелец, возможно, пират, и все остальное прочее? Так хороших девочек всегда тянет к плохим мальчикам, тоже мне секрет! Правда, у этого мальчика полностью седая голова, но именно подобную седину называют благородной, хотел бы я иметь когда-нибудь именно такую.
        Так, у меня ясно вырисовывается образ человека, каким я бы хотел стать в будущем. Черты лица можно оставить прежние, мне они нравятся, речь, знания и манеры - Рианеля Брендоса, а… Хотя нет, без седины можно смело обойтись, даже такой благородной с виду. Вместо нее лучше добавить колоссальное состояние, чтобы от меня буквально наповал разило запахом золота. Словом, есть у меня в жизни то, к чему следует стремиться, а цель в жизни - это главное.
        В том, что на время нашего совещания «Небесный странник» останется без командования на мостике, тоже нет ничего страшного: погода отличная, видимость прекрасная, Сенгельские горы на расстоянии не менее часа лета, а под нами голая степь. Гвенаэль Джори - опытный небесный паритель, его хоть сейчас навигатором ставь. Пожалуй, я так и поступлю, если Рианель все же уйдет, и даже помогу ему с получением навигаторского медальона. Ну а когда Гвен в компании с Энди Ансельмом и Родригом Брисом, так вообще волноваться не о чем.
        Я уж совсем было собрался объявить Рианелю о совете, который начнется в моей каюте через несколько минут, - все же дама придет, нужно сначала застелить постель, - когда обратил внимание на Энди. С ним явно происходило что-то не то. А еще… еще он жевал что-то зеленое!
        «Рангили! - вспыхнула догадка в моей голове. - Он успел нарвать листьев с кустов рангу, росшим рядом с тем местом, куда мы посадили „Небесный странник“».
        Самого кустарника я никогда прежде не видел, но слишком уж сходилось его описание с тем, что росло на поле: невысокие, по колено, кустики с ярко-изумрудными листьями и гроздями крохотных желтых цветков. На кустиках рядом с кораблем никаких гроздьев я не видел, но не может же рангу цвести круглый ход. Кроме того, пить Энди запретили, а с него станется, чтобы опуститься до того, чтобы начать жевать рангили. Сходилось даже то, что он с каким-то воодушевлением помогал Родригу переносить доски на новое место. Одним словом, моя вчерашняя мысль оплачивать жалованье Энди листьями кустарника рангу показалась мне сейчас очень глупой.
        - Ансельм! - рявкнул я не своим голосом. - Быстро на мостик!
        Энди оказался на мостике несколькими скачками.
        Взгляд его не выражал полную готовность выполнить любой мой приказ, например, выпрыгнуть за борт, но ясно давал понять, что уж коль скоро его вызвали к капитану именно таким образом, значит, на то есть особая причина.
        Вблизи лицо его действительно выглядело не совсем так, каким я привык видеть его уже много лет. Чужое у него лицо, и это только подкрепило мои подозрения.
        - Ты зачем жуешь эту гадость? - начал я без всяких предисловий.
        - Как зачем? - удивился вопросу Энди. - Зубы болят. Вон, как щеку раздуло, всю ночь не спал.
        И действительно, левая щека у Энди выглядела значительно толще правой.
        - У всех иной раз зубы болят. И что, всем рангили жевать? - Я еле сдерживал себя.
        - Какие рангили? - недоуменно потряс он головой. - Душица это, мне ее Николь дала. Сказала, что от зубной боли здорово помогает, главное, не сплевывать, когда жуешь.
        Таким дураком я себя давненько не выставлял.
        Я взглянул на невозмутимого Рианеля, пытаясь что-либо прочитать в его глазах, но тщетно. Затем посмотрел направо, на стоявшего за штурвалом Гвенаэля. У Гвена взгляд был таким, что, он мол, сильно бы и не удивился, если бы Энди действительно жевал рангили, а не душицу.
        - Иди уж, - объявил я Энди, по-прежнему смотревшему на меня недоуменно, и направился в каюту, забыв объявить навигатору о скором совете.
        «Да уж, некрасиво получилось. А тут еще Мирра…»
        Во взгляде Мирры явно читалось осуждение. Но не потому, что она все слышала, нет. Энди для нее чуть ли не бог, так сложилось с самого начала, и за время, прошедшее после их появления на «Небесном страннике», ничего не изменилось. Естественно, Мирра считает, что и все остальные должны относиться к Энди так же, как и она. Еще и недоумевает - почему так не происходит? А тут я его как мальчишку строгим окриком на мостик вызвал, и он понесся сломя голову…
        Чтобы успокоиться, я извлек из ящика стола полученный в оплату за доставку письма фонарь Древних.
        «Нет, все-таки замечательная вещь, и риск того стоил, - любовался я им в который уже раз. - Давно мечтал о таком фонаре. И выглядит он совершенно новым, как будто бы только что вышел из рук Древнего мастера. Умели же Древние делать то, что для нас сейчас выглядит чудом, а для них самих - обыденностью. Но демонстрировать я пока его не буду, чтобы никто не смог связать вещицу с посещением долины магнолий. Пусть тайны живущих в ней людей так и останутся тайнами. Потом, когда мы посетим пару других селений, можно будет сказать, что мне удалось выгодно его купить. Или обменять. Или что-нибудь еще».
        В фонаре яркость не регулируется, как, например, в масляной или керосиновой лампе, изменением длины фитиля, свет всегда одинаковый. Но тем удивительнее, что он не слепит глаза. Даже если приблизить зажженный фонарь к самым глазам, свет не ослепит их, но и это еще не все - он не боится воды. Чудесная вещь!
        От фонаря мысль моя переметнулась к письму.
        Оно представляло собой свернутый в прямоугольник лист бумаги, скрепленный, чтобы не разворачивалась, сургучом.
        «Господину Анхилю Брогту, город Мардид, дом напротив корчмы „Манхильский дрозд“, что на улице Конюшенной».
        И чуть ниже более крупными буквами: «Лично в руки».
        Письмо выглядело так, как будто бы перед тем как вручить мне, его долго носили с собой. Потертое на сгибах, с двумя пятнами, и одно из них покрывало чуть ли не треть обратной от адреса стороны. Такое ощущение, что один из углов когда-то основательно вымок, после чего его высушили. А вот выведенный синими чернилами адрес смотрелся так, будто его только что написали. Создавалось даже такое впечатление, что чернила высохли не до конца. А еще буквы светились в темноте. Причем чем гуще вокруг темнота, тем сильней буквы светятся. И гадать не надо - чернила Древних.
        Еще мне понравился почерк человека, написавшего адрес. Ровные, четкие, красивые буковки, даже зависть немного взяла, так красиво они выглядели. Что же касается самого письма…
        Я обязательно передам его господину (как его?) Анхилю Брогту, живущему в доме напротив корчмы «Манхильский дрозд», передам при первой же возможности, причем лично в руки. Но ведь не было у нас договора с человеком, вручившего мне письмо, что я немедленно, бросив все дела, отправлюсь в Мардид. Город этот мне знаком, и находится он едва ли не в центре герцогства - далековато от пустыни бхайров. Судя по внешнему виду письма, его не могли отправить долгое время, так что если оно еще немного подождет, ничего страшного не случится. Но письмо передам, обязательно передам, пусть и не сразу.

* * *
        - Все зависит от того, насколько серьезно мы готовы рискнуть, - задумчиво произнес Рианель Брендос, когда мы втроем собрались за столом и я объяснил, для чего именно. Для себя лично я уже решил, что если мы не придем к какому-нибудь решению, то распоряжусь взять курс на Каунилис, ближайший к нам город. И там, очень надеюсь, для нас сразу же найдется работа. Что же касается риска, о котором упомянул Рианель, то он должен быть оправданным. Как в случае с полетом к бхайрам, когда, несмотря ни на что, мы получили двести десять золотых ноблей. Двести пять, если уж быть точным, - пять ноблей забрала себе Николь.
        Кстати, она, сидевшая за столом напротив меня, несмотря на свой балахон, выглядела обольстительно.
        Каюсь, несколько лет назад меня иногда посещала мысль, что, вместо того чтобы видеть ветер, лучше бы я имел дар, позволяющий видеть женские тела сквозь одежду, сколько бы на них ее ни было. Когда я стал старше и, искренне надеюсь, умнее, понял, что ошибался - женщины и в одежде умеют показать то, что они желают продемонстрировать. А что не желают - должно оставаться их маленькой тайной. Иначе мне такой дар приносил бы только разочарования.
        Если вернуться к словам Рианеля о риске, считаю, главное - «не пуститься на поиски рогов бородатого льва». Надеюсь, смысл слов понятен всем. Если же нет - охота на львов само по себе занятие очень опасное, а рога у них не растут.
        - Что именно вы предлагаете, господин Брендос? - поинтересовался я, сообразив, что без этого вопроса объяснений от него не дождаться.
        Рианель зачем-то посмотрел в иллюминатор, где виднелся клочок голубого неба, и сказал:
        - Орехи куири.
        Орехи куири, говорите? Наслышан я о них, наслышан. Очень ценные орешки, чего уж там. Ценятся даже не на вес золота - значительно дороже, и заслуженно ценятся, слишком уж они особенные. Орешки вполне съедобны и даже очень вкусны, но ценность у них совсем в другом. Куири обладают способностью на некоторое время превратить любого старика, уже стоящего одной ногой в могиле, чуть ли не в юношу. Внешне ничего не меняется: не разглаживаются морщины, не отрастают в один миг волосы, не становится молодой кожа, не исчезают на лицах темные пятна, нет, все происходит внутри. Очень приятно, наверное, вновь почувствовать себя молодым парнем или девушкой, когда ничего не болит и ты можешь все то, о чем давно уже остались одни лишь воспоминания. Понимаете, о чем я? Причем ни на какой-нибудь миг или даже час, а на день, два, три. Тут уж зависит от самого орешка - они бывают разными по действию. И кушать их можно хоть каждый день, если, конечно, золота хватит - куири, как я уже упомянул, очень дорогие.
        Единственное - жизнь они не продлевают, иначе богачи жили бы вечно.
        Что еще интересного я знаю о куири? Орешки отлично приживаются там, где их высаживают, и плодоносят неплохо, но от их особенностей остается только замечательный вкус. Лишь те орехи, что растут в Гурандских горах, на границе герцогства и пустыни бхайров, обладают всеми замечательными свойствами, что и перечислил.
        Когда-то мне рассказывали, как собирают куири. Представьте себе - отвесные скалы, насквозь продуваемые ледяными ветрами, а внизу, в ущельях, гремят горячие реки, и от них поднимается пар. Там, где пар еще не успел превратиться в лед, скалы скользкие, как мыло. Вот в их-то расщелинах и растут маленькие кустики орешника-куири. Но далеко не на каждом кусте есть орех, и еще реже их бывает два.
        - Вы предлагаете нам заняться сбором куири? - довольно скептически спросил я у навигатора. Если так, риск действительно того не стоит.
        - Нет, - покачал головой Рианель. - Мое предложение заключается в следующем: мы могли бы прилететь в поселок сборщиков куири Антир и взять в нем пассажиров, чтобы отвезти их в Орегано или тот же Чеджур. Словом, туда, откуда они могут отправиться в любой конец герцогства на одном из пассажирских кораблей Ост-Зейндской Компании. Думаю, что желающих выбраться из поселка на «Небесном страннике» будет с избытком. Дело в том, что орехи мало собрать, их нужно еще доставить туда, где за них дадут настоящую цену. Конечно, можно продать и перекупщикам, которых в Антире хватает. Но в этом случае за куири не выручишь и четверть настоящей цены. Ну а теперь о главном: попасть в поселок, называемый Антир, по воздуху очень сложно: сильные ветра, высокие скалы, узкие ущелья.
        Рианель умолк, взглянув сначала на меня, затем на Николь.
        - Продолжайте, господин Брендос, - попросил я его. Что за привычка обрывать рассказ на самом интересном месте!
        - У подножия Гурандских гор, - продолжил он, - есть и еще одно селение, Тенсер, куда небесные корабли могут прилетать беспрепятственно, но к нему собирателям орехов нужно еще добраться. Слишком уж выгодно перекупщикам покупать куири на месте, в Антире. Да и в самом поселке получить нож под ребра вместо денег за куири куда легче, чем найти в нем порядочную женщину. Извините, госпожа Соланж, - повернулся он к Николь, учтиво кивнув.
        «Вот что значит хорошее воспитание! - восхитился я. - Казалось бы, ну чего такого он сказал? А ведь извинился! Мне бы такое и в голову не пришло».
        И снова Рианель обратился ко мне:
        - Думаю, капитан, оказаться в Антире вполне вам по силам.
        Да уж, в устах моего навигатора эти слова прозвучали огромной похвалой.
        - Благодарю вас, господин Брендос, - изрек я, стараясь всем видом показать, что его слова едва не заставили меня смутиться. И сразу же поинтересовался: - Ну и на какую прибыль нам можно рассчитывать?
        Рианель ответил сразу же:
        - Слышал я о подобном случае, произошедшем почти десять лет назад. Тогда в Антире опустился корабль немногим больше нашего «Небесного странника», взял на борт три десятка пассажиров и через неделю заработал на этом почти сто монет.
        Мне едва удалось сдержать себя от того, чтобы не присвистнуть. Сто ноблей - это четыре-пять рейсов, причем не факт, что каждый из них продолжится меньше недели. Выходит, что каждый пассажир заплатил по три золотых нобля, присовокупив к плате еще три серебряных геллера. Даже в том случае, если мы возьмем на борт только половину и заплатит каждый из них по три нобля, то сумма выйдет…
        - Сорок пять ноблей, господин Сорингер, - неожиданно вставила свое слово Николь.
        Неожиданностью стало для меня не то, что она назвала меня господином, ведь когда мы собираемся за столом в капитанской каюте, обычно так друг друга и величаем. Но как она догадалась обо всем остальном?
        - Благодарю вас, госпожа Соланж, - откликнулся я. - Действительно, если пятнадцать пассажиров заплатят нам по три монеты, выйдет именно эта сумма. Скажите, господин Брендос, - обратился я снова к своему навигатору, - в самом Антире вам довелось побывать?
        - Да, - ответил он. - Вы, наверное, слышали об экспедиции, чьей задачей являлось наведение порядка в Гурандских горах. Так вот, я тоже принимал в ней участие.
        «Не думаю, что это огромный пробел в моих знаниях, но о посланной герцогом экспедиции мне слышать не приходилось».
        - Несколько лет назад в Гурандские горы Его величеством был послан сильный отряд, - начал свой рассказ Рианель.
        Когда речь заходила о нашем правителе-герцоге, Брендос всегда называл его предикат, ни разу не сказав о нем просто «герцог».
        - Как всем известно, орехи куири очень любимы при дворе Его величества, да и сам он их отнюдь не чурается. Так что его желание вполне объяснимо: перестать зависеть от поставщиков куири. В итоге задачу посланный им отряд выполнили полностью, порядок там навели. Исчезли перекупщики, в горах перестали происходить случаи, когда людей, собирающих куири, находили на дне глубоких ущелий с, образно говоря, вывернутыми карманами. Казалось бы, всё на этом. Но результат стал самым неожиданным - сбор орехов сошел почти на нет. Поначалу увеличили плату, которая и без того была больше, чем платили за куири раньше. Увы, такой шаг не принес ничего. Кроме того, людей, собирающих орехи на склонах Гурандских гор, становилось все меньше. - Брендос прервался на мгновение, чтобы снова взглянуть в иллюминатор. - Тогда попробовали использовать каторжников, обещая им за определенное количество собранного куири свободу, и желающих, как вы сами догадываетесь, нашлось множество. И снова, увы, кроме энтузиазма каторжники предложить ничего не смогли. Ведь только люди, собирающие куири поколениями, знали, что вон в той
расселине встретить куири шансов значительно больше, чем в тех двух. На этот камень наступать не следует, он не выдержит веса человеческого тела и обрушится в пропасть месте с ним. Или то, что спастись от укуса небольших, но очень ядовитых змей, почему-то любящих водиться именно там, где растут куири, можно только немедленно съев орех. Причем таких особенностей при сборе куири множество. И количество поставляемых ко двору орехов начало неудержимо падать. Возможно, прояви Его величество больше терпения, ситуация наладилась бы, но он решил иначе, отозвав из Гурандских гор своих людей. В Гурандских горах - другой, ни на что не похожий мир, и чтобы понять его, нужно прожить в нем очень долго.
        Рианель умолк, и на некоторое время воцарилась тишина, а затем я ее нарушил:
        - Хорошо, господин Брендос, общая ситуация с орехами куири нам теперь понятна. А теперь скажите, с какими именно трудностями мы можем столкнуться при полете в горах к Антиру?
        - Трудности такие же, как и в любых других горах, - пожал плечами он. - Только еще в большей степени. Неожиданные порывы ветра, которые могут прижать корабль к отвесным кручам еще сильнее и неожиданнее, ущелья более узки и извилисты, а над горной долиной, где расположен сам поселок, склоны кверху сходятся так, что остается едва ли не щель. Но ведь «Мардидский удалец» смог туда попасть, а затем еще и выбраться. Думаю, господин Сорингер, что и вам такое по плечу.
        Еще раз спасибо за комплимент моему искусству кораблевождения, Рианель, ведь наверняка вы не знаете о моем таланте. Но мне нужно подумать, стоит ли плата в пятьдесят или даже сто ноблей того риска, что придется испытать? Сомневаюсь.
        Тут навигатор добавил то, что окончательно убедило меня - такой платы явно будет недостаточно.
        - Существует и еще одна проблема, причем в самом поселке. В Антире нет ни одной женщины, такова давняя традиция, и вероятно, она сложилась не просто так. А на борту «Небесного странника» их целых две.
        Он снова умолк, но и без дальнейших объяснений все понятно. Нас на борту «Небесного странника» слишком мало, чтобы защитить Николь и Мирру там, где даже могущества власти Его величества оказалось недостаточно.
        - Я при необходимости смогу за себя постоять, - заявила вдруг Николь, причем с самым решительным видом.
        В общем-то, да. При нашей с Николь первой встрече именно так все и произошло. И все же не думаю, что ей удастся справиться со всеми ними. Собирателей орехов в Антире несколько сотен, и все они славятся своей необузданностью. О них вообще много самых разных слухов ходит, и все как один - жутковатые. Так что заявление Николь выглядит опрометчивым, иначе назвать его трудно.

* * *
        А произошла наша первая встреча в Сошоне - портовом районе Диграна. Город этот во всех отношениях замечательный, красивый, зелени много, да и порядка на улицах хватает - столица все же. Но в Сошон лучше не заходить даже днем, не говоря уже о ночи.
        Рассказывают, что еще пару столетий назад там все выглядело иначе. Жизнь в Сошоне била ключом, на многочисленных верфях строились корабли, у причалов стояло под разгрузкой-погрузкой множество купеческих судов, а склады в порту битком были забиты всевозможными товарами.
        Все изменилось не в одночасье, но после того как в небо взмывало все больше летучих кораблей, а верфи, где их строили, переместились в Месант, Сошон начал хиреть. Хирел он, значит, хирел, пока и не докатился до своего нынешнего состояния. Нет, не то чтобы всякая жизнь там полностью прекратилась, даже корабли все еще продолжали строить - пусть и единицы, но все уже далеко не так, как прежде. В общем, в Сошоне все пришло в почти полное запустение. Мне бы и в голову не пришло отправиться в туда, если бы не Энди Ансельм. Тот случай, когда мы вместе с Аделардом Ламнертом выкупили Энди, я о нем уже рассказывал.
        Мы с Лардом шли по полутемному коридору большого, некогда шикарного, а теперь крайне запущенного дома. Я впереди, за мной Аделард, а сзади с самым виноватым выражением на лице плелся Энди. Единственной моей мыслью тогда было убраться поскорее из этого дома, да и из всего Сошона вообще. Но случилось так, что я перепутал двери. Ничего удивительного в этом нет, нервы далеко не у всех железные.
        Рванув дверную ручку на себя, я и увидел следующую картину. Комната средних размеров, стол, заставленный пустыми, полными и только начатыми бутылками. Блюда, частью пустые, частью заполненные какой-то пищей. Посередине стола подсвечник с единственной сальной свечой. Мебель точно такая же, как и во всех помещениях этого дома, - старая, наполовину разломанная, и еще запах. Запах плесени, какой-то кислятины, чего-то сгнившего, и еще что-то воняло.
        Слева от дверей стояла девушка с очень бледным лицом, а напротив нее, через стол, то ли пять, то ли шесть мужчин, при одном взгляде на которых сразу становилось ясно - к сливкам столичного общества они не имеют никакого отношения. Все они застыли на месте со странными выражениями на лицах. Часть из них морщилась, будто от зубной боли, другая - как от головной. В комнате висела тишина, и что самое удивительное, когда мы в нее вошли, на нас никто даже не взглянул.
        Девушка оказалась хороша собой, даже очень. Под балахоном легко угадывалась стройная фигурка, а лицо не то чтобы просто приятное, а очень симпатичное. Если бы не смертельная бледность, его вообще можно было бы назвать очень красивым. Вообще-то в Сошоне все девицы еще те, и когда дигранские женщины ругаются между собой (а ругаются они не меньше, чем во всех остальных городах), то самое страшное оскорбление, смертельное, можно сказать, приберегаемое ими совсем уж на крайний случай, звучит так - сошонская девка. И это говорит о многом.
        Так вот, осмотрев присутствующих в комнате, я уж совсем собрался из нее ретироваться и даже сделал шаг назад, когда неожиданно для себя самого себя поинтересовался:
        - Я могу вам чем-нибудь помочь, леди? - Настолько эта девушка произвела на меня впечатление.
        Девушка повернула ко мне лицо без единой кровинки и едва слышно сказала «да», после чего начала медленно оседать. Я успел подхватить ее уже у самого пола. И как хорошо, что в тот раз, отправляясь на розыски Энди, я прихватил с собой именно Аделарда!
        Возле дверей, у самой стены, по правую руку, стояла лавка. Длинная такая лавка и, по всей вероятности, очень крепкая. Из тех, что были сделаны задолго до нашего рождения и спокойно нас переживут. У этой же стать долгожительницей судьба не сложилась. И еще, вероятно, никому из находящихся в комнате никогда и в голову не приходило, что эта лавка способна так летать. Но это уже полностью заслуга Ларда. В общем, когда я с Николь на руках, а за мной и Энди с Аделардом выскочили из комнаты, от лавки мало что оставалось.
        Чуть позже я во второй раз поблагодарил Создателя за то, что захватил с собой Ларда, а не, например, Гвена. Николь - девушка хрупкая, но убегать с ней на руках от погони меня надолго не хватило. Лард же нес ее, как пушинку, еще и успевая подбадривать Энди подзатыльниками. В жизни никогда бы не подумал, что похищение одной девушки, пусть и такой красавицы, как Николь, может вызвать всеобщий переполох в таком громадном районе. Уходя от погони, мы стремились выбраться на окраину Диграна, туда, где городские стражники чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы патрулировать улицы по ночам.
        Забавно, но спасло нас не это, а то, что, заплутавшись в бесконечных лабиринтах неосвещенного Сошона, мы оказались в противоположной стороне от города, выйдя на берег моря. И еще очень повезло с тем, что мне удалось рассмотреть у причала лодку, а в ней самой оказались весла. Иначе не оставалось бы ничего, кроме как броситься в воду и сидеть в ней по самую шею, держась за каменную кладку причала. Затем мы долго гребли вдоль причала, скрываясь в его тени, пока, наконец, не высадились на уже пустынный берег. Должен признать, что все время нашего бегства я очень ругал себя за опрометчивое решение рискнуть жизнью ради той, кто вполне могла оказаться обыкновенной сошонской девкой, пусть и очень красивой.
        К тому времени Николь почти полностью пришла в себя и лишь изредка вздрагивала всем телом от пережитого. А уже на корабле у нас с ней и состоялся разговор, в результате которого она стала лекарем и казначеем «Небесного странника».
        Тогда, во время разговора, я спросил у Николь, как она вообще умудрилась попасть в Сошон?
        - Я разыскивала… - тут она запнулась, не желая называть чье-то имя, затем продолжила, - одного человека.
        - В Сошоне? - удивился я.
        - Нет, в Сошон я попала случайно. Я вообще о нем раньше не слышала. Один из тех, в комнате, - мы познакомились с ним в самом Дигране, - сказал, что знает его и проводит. А дальше… - и Николь нервно вздрогнула, вспоминая пережитое.
        Мне удалось вытянуть у нее немногое. Со слов Николь получалась следующая картинка. В столице она оказалась впервые, хотя и родилась не так далеко от нее - в Месанте. Случайный знакомец привел ее в Сошон, как оказалось, совсем не для того, чтобы она встретилась с тем, кого разыскивала. Наивная симпатичная дурочка должна была украсить собой один из сошонских борделей. Человек при Николь объявил за нее цену - пять золотых ноблей, и покупатель даже торговаться не стал.
        - А что произошло дальше? - поинтересовался я. Слишком уж непонятно мне было то, что я увидел, когда вошел в комнату.
        - Понимаешь, Люк…
        С самого начала нашего знакомства у нас с Николь сложились замечательные отношения, и мы сразу начали называть друг друга по именам. Но к моему великому сожалению, дальше этого дело так и не пошло.
        - Понимаешь, Люк, я умею делать так, что мне не могут причинить зла. Но и сама я его причинить не могу. Хотя иногда так хочется… - и она печально улыбнулась.
        Человека, разыскиваемого Николь в Сошоне, мы искали вместе с ней по всему Диграну, но так и не нашли. Возможно, будь она чуть более открытой, что-то и получилось бы. Хотя, если честно, я и не желал успеха в поисках - кто его знает, кем он Николь приходится?
        Закончилось дело тем, что я предложил ей остаться на борту «Небесного странника», мотивируя тем, что ему предстоит побывать во многих местах по всему герцогству и, вполне возможно, Николь встретится с разыскиваемым ею человеком в другом месте. Она согласилась, поставив единственное условие - не задавать ей слишком много вопросов, и особенно об ее прошлом. Но от одного вопроса я все же не удержаться не смог.
        - Скажи, Николь, - спросил я, - ты не знала, кто вошел в комнату, так почему согласилась на мою помощь? Ведь ты же могла попасть в еще худшее положение.
        - Когда ты вошел, Люк, от тебя так и несло злостью. Но твоя злость была совсем иной, чем у тех людей, и я это почувствовала. - Она на мгновение умолкла, затем добавила: - Ты, Люк, лучше, чем пытаешься казаться.
        После чего Николь улыбнулась и погладила меня по щеке. И это единственная ласка, что я получил от нее за все время нашего знакомства…

* * *
        - Знаете, госпожа Соланж, - мягко начал Рианель, - иногда не может помочь и…
        Тут он внезапно прервал фразу на половине, взглянув на Николь даже в какой-то мере извинительно.
        Так, Брендос явно знает о Николь больше, чем я, но задавай я им обоим вопрос, вряд ли что-то услышу в ответ. Ничего страшного, у меня тоже есть тайна, которую я не могу доверить даже им.
        - Но, по крайне мере, у нас будет возможность избавиться о тех двух бочек рома, что любезно оставил на борту «Небесного странника» господин Мелвин.
        Произнося эти слова, мой навигатор изобразил на лице нечто, отдаленно похожее на улыбку.
        Нет, ну надо же: за столь короткое время столько эмоций на его лице!
        Что же касается бочек с ромом, то их оставили по распоряжению господина Айениаля. Его почему-то очень позабавила история с сожжением ганипурского корабля. Мне же, когда я вспоминаю, как с ганипурца сыпались охваченные пламенем дергающиеся фигурки людей, до сих пор становится не по себе. В конце вечера господин Айениаль и распорядился Мелвину вернуть на борт две бочки с ромом, взяв с меня обещание не промахнуться мимо ганипурца и в следующий раз, как только вновь подвернется такая возможность.
        Энди, наблюдавшему за тем, как бочки возвращают на «Небесный странник», я сказал:
        - Господин Айениаль настолько проникся историей твоей любви к Мирре, что сделал подарок на вашу будущую свадьбу.
        Мирра, кстати, шутку мою не оценила.
        Но сейчас разговор шел не о моих несложившихся отношениях с Миррой. Мне предстояло решить: будет ли стоить золото риска потерять корабль, а то и саму жизнь? Вообще-то я думал, что Николь начнет возражать против полета в Антир. Все-таки женщины менее авантюристичны. И я уже заготовил в уме фразу: мол, полностью согласен с ее мнением, полет в поселок собирателей орехов слишком опасен, когда Николь поинтересовалась у Рианеля, что представляет собой Антир. Причем задала вопрос она таким тоном, как будто решение уже принято и нам будет полезно узнать о предстоящем пути как можно подробнее, а от меня требуется только распорядиться изменить курс на Гурандские горы.
        - Я тогда служил на «Божьем возмездии», - начал свой рассказ навигатор.
        «Божье возмездие» я видел - это один из лучших военных кораблей небесного флота герцогства. Трехмачтовый красавец, вооруженный множеством баллист и поднимающийся в воздух силой целых двадцати л'хассов. Один раз мне даже довелось присутствовать при его подъеме в небо. Оторвавшись от земли, он застыл на мгновение, и затем резко, едва ли не молниеносно, взмыл в небеса. Представляю, как палуба при этом давила на ноги…
        - Мы прибыли в Тенсер, поселок, расположенный у подножия Гурандских гор. Наша задача заключалась больше в устрашении, чем в какой-либо помощи, поскольку привести корабль в Антир даже мысли ни у кого не возникало. Для судна размеров «Возмездия» - задача невыполнимая. Изредка мы взлетали, курсировали вдоль горной гряды, вот, в общем-то, и все.
        Но однажды получилось так, что капитан «Божьего возмездия», а тогда им командовал господин Бьорф, отправил меня в Антир. Должен признаться, по дороге в поселок я не раз вспоминал его недобрым словом, настолько тяжела оказалась дорога и несерьезно поручение. Это все к тому, что попал я в поселок достаточно случайно, и по земле…
        Послышался стук в дверь, и на пороге каюты появился Амбруаз с подносом в руках.
        - Я подумал, что самое время выпить чаю, - сказал он, ставя поднос с чайником, чашечками, сливками, блюдечком с каким-то замысловатого вида печеньем и розеткой с моим любимым вишневым вареньем на стол.
        От печенья пахло свежей выпечкой и миндалем - чарующий аромат. А уж от чая, заваренного Амбруазом, отказаться вообще невозможно, настолько он хорош. Умудряется же мой кок из весьма недорогих сортов делать такой волшебный напиток, что, по выражению того же Брендоса, не стыдно и на стол Его величества подавать.
        - Спасибо, Амбруаз, - поблагодарила от всех нас его Николь. - Не беспокойтесь, я сама всем налью.
        Из рук Николь чай еще в два раза вкусней получится, по крайней мере для меня.
        Разливая чай, Николь нечаянно коснулась моей руки, заставив меня вздрогнуть. К счастью, Рианель в очередной раз смотрел в иллюминатор, а сама она сделал вид, что ничего не заметила.
        - Так вот, сам Антир представляет собой селение из трех десятков жилищ, и лишь четверть из них можно с натяжкой назвать домами, остальные - хижины, - продолжил рассказ Рианель после того, как мы в очередной раз убедились, что в искусстве заваривать чай Амбруазу равных нет. - Что там есть еще? Корчма, куда же без нее, храм Богини-Матери, и, пожалуй, все. Кстати, местный народ, а называют они себя куирис, по названию орехов, очень ее чтят. В самом храме есть огромное мраморное изваяние Богини. Даже не представляю, как куирис умудрились доставить ее в Антир. Пожалуй, кроме этого к моему рассказу об Антире можно добавить лишь две вещи: путь к поселку по воздуху мне известен - наш проводник присутствовал на борту «Мардидского удальца», когда тот прибыл в поселок. Правда, там всего один путь и имеется: ущельем, проходящим сквозь Гурандские горы с севера на юг. Или с юга на север, если вам будет угодно. Все куирис называют его Великим Каньоном. - Брендос допил чай и посмотрел на меня: - Ну и еще то, что среди куирис попадается много уроженцев юга герцогства, то есть ваших, господин Сорингер, земляков.
        Ну а что, мы, южане, - парни все как на подбор, бедовые. В наших краях кроме моря и гор больше и нет ничего. Так что высоты мы не боимся, а море для нас - кормилец. Но возможность встретить в Антире земляка - недостаточная причина для того, чтобы туда отправиться.
        - Так значит, в Антире все-таки есть женщина, пусть и единственная, - неожиданно заявила Николь.
        Когда мы вместе с навигатором Брендосом недоуменно на нее посмотрели, она объяснила:
        - Богиня-Мать.
        В общем-то, да, Богиня-Мать - женщина, с этой мыслью трудно поспорить. Но вряд ли куирис смотрят на нее с таким вожделением, как будут смотреть на саму Николь.
        Все это хорошо, однако мне предстояло определиться с решением, сколько можно тянуть? К тому же не зря Брендос уже несколько раз посмотрел в иллюминатор. Когда «Небесный странник» в очередной раз качнуло, он увалился с курса, и мне стала понятна причина любопытства навигатора: нехорошие такие темные тучи затягивали западную часть горизонта. А значит, быть перемене погоды и ему пора на мостик.
        Предложение Брендоса конечно же чистейшей воды авантюра. Как сам полет по Великому Каньону, так и визит в поселок собирателей куири Антир. Но ведь он и не настаивает, он его всего лишь озвучил свое предложение. Несомненно, и навигатор, и Николь знают, на каких именно условиях мне удалось построить «Небесный странник», и я должен быть благодарен им уже за одно то, что они считают мои проблемы частью своих. В конце концов, куирис не могут знать, что на борту у нас есть женщины. Если Николь с Миррой на время спрячутся в своих каютах, то и не узнают. Наберем пассажиров, посадим их всех в трюм, затем поднимемся в небо, и все.
        Зато как приятно будет после визита в Антир заявиться в контору «Доходного Дома Брагта» и выложить на стол кучу золотых ноблей. Вместе с деньгами, полученными от Мелвина, получится кругленькая сумма. Может быть, и не очень приятно расставаться с деньгами, которыми ты считаешь уже своими, но от пары лет кабалы мне точно удастся избавиться.
        «А затем - все, никаких больше авантюр, - твердо решил я. - Буду возить вонючие кожи, еще какую-нибудь дрянь, и только лишь».
        - Думаю, никто не станет возражать, если я приму решение отправиться в Антир, - заявил я, вставая из-за стола и показывая тем самым, что разговор окончен.
        По-моему, у меня ловко получилось вывернуться из ситуации, ведь создавалось такое впечатление, что решение принимаю не я.

* * *
        Мы вошли в ущелье, разрезающее Гурандские горы пополам, утром второго дня после состоявшегося разговора. Прибыли к входу в него еще накануне вечером, но входить в Каньон в темноте было бы верхом легкомыслия.
        «Небесный странник» летел в нем, как будто бы плыл по великой реке с очень прозрачной водой. Хотя нет, даже в середине дня дно ущелья скрывалось во мраке, настолько оно было глубоко, и потому казалось, что под нами бездна. А если учесть, что и сверху над «Небесным странником» каменные стены гор вздымались так высоко, как будто упираясь в небо, получается и вовсе величественная картина. Возможно, есть в мире горы и повыше Гурандских, но таких гигантских ущелий больше нет, это точно. На мостике «Странника» стояла тишина, настолько все впечатлялись окружающим видом, лишь изредка прерываемая комментариями навигатора Брендоса.
        - Обратите внимание, капитан, - и Рианель указал на правую стену ущелья. - Дорога в Антир иногда проходит по самому краю, и если вглядеться вон туда, то можно увидеть деревянный мостик. Я хорошо запомнил и это место, и сам мостик потому, что мы потеряли на нем одного из вьючных ослов. Признаюсь, тогда и самому мне удалось спастись только чудом.
        Действительно, что-то такое там имелось. Правда, разглядеть подробности мне не удалось, и я лишний раз пожалел о том, что платой за доставку письма оказался всего лишь фонарь, а не зрительная труба Древних. Они настолько хороши, что сравнивать их и то, что делают сейчас, очень сложно. Но если все же придется, то самое удачное сравнение, пришедшее мне в голову, - это как если бы сравнить страстный поцелуй юной красавицы с поцелуем старой беззубой нищенки, благодарной за подаяние.
        Я стоял, крепко уцепившись в поручни, и думал о том, что больше всех на «Небесном страннике» волноваться приходится мне. Потому что не могут остальные увидеть того, что в силу своего дара вижу я. Мои распоряжения взять правее или, наоборот, левее, спуститься и после чего снова подняться все они воспринимали как должное. Откуда им было знать: только что мы прошли такое место, что, не уклонись в сторону, воздушный поток подхватил бы корабль и прижал к скалам. А сколько таких или подобных им мест мы уже успели пролететь?
        Порой «Небесный странник» вздрагивал всем корпусом. Причем не так, как он обычно вздрагивает, попадая в воздушный поток. Случалось так потому, что где-то там, далеко внизу, в скрытой мраком бездне, имелось нечто, воздействующее на л'хассы, мешая им держать корабль в воздухе.
        Один только Энди Ансельм, все время находившийся наготове у кабестана, всякий раз бросал на меня взгляд, понимая, отчего так происходит.
        «Интересно, - думал я, - у капитана „Мардидского удальца“ тоже есть такой же дар, как и у меня? Или он настолько верил в свое мастерство небесного навигатора? Ведь то, что я вижу, опытные капитаны могут предчувствовать, но для этого нужно скользить в небесах десятилетиями. И еще, не приведи Создатель, не добраться нам в Антир до наступления полной темноты. Тогда даже мой дар помочь нам не сможет. И что тогда делать? Опуститься на самое дно ущелья, в сплошную темень? На, возможно, густо торчащие скалы? А если там бешеный поток воды?»
        Полдня пути - и Брендос заявил о том, что до Антира осталось не так уж и много.
        - Чтобы попасть сюда, - он указал на какое-то приметное ему место, - нам из Тенсера понадобилось целых три дня карабканья по скалам.
        «Иногда лучше потратить лишнюю неделю, даже месяц», - пронеслось у меня в голове, когда я увидел то, что ждало нас впереди.
        К ущелью, где мы летели, стараясь держаться середины, примыкало еще одно. И пусть оно не было таким глубоким - с края, в том месте, где они соединялись, падал водопад, обрушивая вниз гигантский поток. Но что там творилось с ветром!
        Для других, возможно, все выглядело не так страшно, и лишь сам поток внушал своим могуществом благоговейный трепет, но не для меня. Наверное, впервые в жизни я пожалел о том даре, которым отметил меня Создатель. Воздушные струи закручивались по спирали, уходя вниз, чтобы изменить направление в сторону, затем устремлялись вверх, после чего снова уходили вниз. Они перекручивались между собой, создавая картину запутанной нити клубка, и не было никакой возможности в них разобраться.
        «Небесный странник» напоминал сейчас мотылька, прилетевшего на свет огромного костра, того, что жгут в наших местах раз в год, на праздник наступления весны. Казалось, мгновение - и корабль полетит вниз, в темную бездну, как мотылек, лишившийся от жара огня крыльев.
        «Что делать? - лихорадочно думал я, а мысли разлетались в разные стороны, как искры в том огромном костре, когда в него подбрасывают новую порцию пищи. - Повернуть назад? Но тогда придется идти против ветра, галсами, и ширины ущелья нам не хватит. Подняться как можно выше? Но правый берег ущелья нависает над нами огромным козырьком, и там, под ним, творится совсем уж что-то невообразимое».
        Не знаю, что случилось бы дальше, если бы не Николь. Она, как будто чувствуя мое состояние, поднялась на мостик и положила ладонь поверх моей, судорожно вцепившейся в поручень.
        - У тебя получится, Люк, - негромко, только для нас двоих, сказала девушка. - Все получится, вот увидишь.
        Казалось бы, как мало иногда надо, чтобы у тебя действительно все получилось там, где ты потерял уже всякую надежду! Иногда всего несколько слов от той, что тебе далеко не безразлична.
        И у меня действительно получилось.
        Мы взяли курс ближе к водопаду, и «Небесный странник» летел в густом тумане из мельчайших капелек влаги, поднимаемых им. Водопад шумел так, что я не слышал, что именно кричал стоявший в двух шагах от меня штурвалом Гвен. Он тоже не слышал моих команд, но каждый раз, когда я отдавал ему очередную, исполнял ее так точно, как будто бы вокруг стояла тишина. Энди, крутивший кабестан, заставляя корабль то подниматься, то, наоборот, опускаться, понимал меня с одного взгляда, жеста, и все вместе это походило на волшебство. Почему так происходило? Наверное, потому что рядом находилась Николь. Она стояла так близко, что при желании я мог обнять ее за талию. И я загадал себе: если все закончится благополучно, то обниму ее и поцелую.
        «Небесный странник» трясло, бросало вверх и вниз, уводило в сторону, сбивало с курса, но мы прошли это проклятое место. И когда стало понятно - все осталось позади, моя решимость поцеловать Николь куда-то исчезла. Вероятно потому, что она вновь приобрела самый неприступный вид, да и дотянуться до нее я уже не мог - девушка отступила в сторону, а затем и вовсе спустилась на палубу.
        После водопада путь к Антиру стал значительно легче. Нет, порывы ветра по-прежнему раскачивали «Небесный странник» с борта на борт, а палуба иногда так стремительно уходила вниз, что каждый раз замирало сердце, но теперь все это казалось уже детскими шалостями.
        А затем показался и сам Антир.
        Именно такой, как Брендос о нем и рассказывал - небольшой поселок десятка в три домов. Среди них выделялись храм Богини-Матери и корчма, стоящая почти на самом краю бездонной пропасти, на дне которой царит вечная тьма.
        Мы прошли над поселком, развернулись против ветра, гася скорость, и убрали парус, после чего зависли над самой землей, чтобы мягко на нее опуститься. Только скрипнули мелкие камешки под железным днищем «Небесного странника».
        Казалось бы - и все, можно расслабиться. Но увы, не получится. Неизвестно, как отреагируют обитатели Антира на прилетевший к ним корабль, и может случиться всякое. Хотя с земли невозможно увидеть, что происходит на палубе корабля, я строго-настрого приказал Николь и Мирре даже близко не подходить к борту, да и вообще как можно меньше показываться из кают.
        Подождав некоторое время, я, к своему немалому удивлению, обнаружил, что к «Небесному страннику» не бросилась толпа восторженных жителей Антира в надежде лицезреть капитана, сумевшего привести сюда всего лишь второй корабль за все время его существования. А я даже соответствующее выражение лица заранее приготовил: выражение холодного мужества. К тому же и команда «Небесного странника» отреагировала на это событие так, будто полеты в смертельно опасных каньонах для них привычны не в меньшей степени, чем превосходные кушанья Амбруаза. Наконец, от поселка, находящегося на расстоянии нескольких минут ходьбы, отделилась одинокая мужская фигура, заковылявшая в нашу сторону на костылях.
        «Вероятно, он из тех собирателей куири, что сорвались со скал, но умудрились выжить», - предположил я, глядя на нее.
        Трап с борта «Небесного странника» мы не спускали, и уж тем более не было мысли открыть имеющийся в его борту грузовой люк, так что ждал я человека, перегнувшись через фальшборт. К моему удивлению, обитатель Антира, доковыляв до корабля, постоял, опершись на костыли, молча разглядывая «Небесный странник», а затем, так и не произнеся ни слова, развернулся и пошел обратно. Мы с навигатором Брендосом недоуменно переглянулись.
        «И что бы все это значило?» - говорили наши взгляды.
        Мне почему-то казалось, что придется отбиваться от желающих немедленно покинуть Антир, до того их окажется много. И вот на тебе, единственный человек заинтересовался его прибытием, и тот хоть бы словечко вымолвил или рукой махнул, приветствуя нас.
        «Ладно, не все еще потеряно, - решил я. - Не хотят они идти к нам - мы пойдем к ним. Навестим местную корчму, там и все выясним».
        С собой я решил взять, конечно же, Аделарда. Достаточно взглянуть ему в глаза, причем придется высоко задирать голову, чтобы понять - он воин. Ну и Гвена еще захватить. Пусть он и не выглядит таким здоровяком, как Лард или Родриг, но парень надежный. Случись что, за свою спину можно будет не беспокоиться. А Энди, великий мастер размахивать ножом, пусть останется на борту «Странника», женщин защищать, не приведи Создатель.

* * *
        Корчма с говорящим названием «Счастливый куирис» снаружи смотрелась обыкновенным сараем. Войдя в нее, мы обнаружили, что и внутри она выглядит немногим лучше, а счастливым можно назвать, судя по внешнему виду, только корчмаря: дородного, с гладко выбритым лицом, наползающими на грудь подбородками и массивной золотой цепью на груди.
        Посетителей в корчме, помимо нас, оказалось двое. Оба худые, невзрачные, с потрепанными лицами и одеждой. В общем, «счастливыми куирис» они и на медную клипу не выглядели.
        - Пива, хозяин! - потребовал я. - Две кружки.
        Лард в последнее время по настоянию Николь вообще не пьет, а от закусок он отказался. И действительно, каким блюдом можно удивить его в этой захудалой корчме после тех яств, что постоянно потчует нас Амбруаз Ламнерт?
        Корчмарь наполнил пивом кружки, поставил их перед нами на стойку, скептически взглянул на серебряный геллер, протянутый мною, но все же взял его, после чего поинтересовался:
        - Какими судьбами ваш корабль оказался в Антире, капитан?
        Причем особенного любопытства в его голосе не слышалось, да и интонации были такие, будто он привык видеть меня и мой «Небесный странник» в самых разных местах. Дескать, ничего не предвещало появления в Антире корабля, и вдруг на тебе - он здесь.
        - Пролетал мимо Гурандских гор и вдруг подумал: а почему бы мне сюда не заглянуть? - как можно небрежнее заявил я. - Возможно, найдутся в Антире люди, готовые отправиться в Мардид, Месант или даже в Дигран за умеренную плату.
        Корчмарь как-то неопределенно пожал плечами, после чего вообще отвернулся.
        «Абсолютно ничего не понимаю», - подумал я, взглянув на не менее озадаченного Гвена.
        Пиво на вкус оказалось весьма неплохим, да что там, отличным. Если же сравнивать с тем пойлом, что варят в Хависе, так и вообще превосходным.
        «С этим-то все понятно, - сообразил я, вспоминая порядки в Хависе. - Женщин в Антире нет, следить не за кем, и вот он, результат», - и я с наслаждением отпил пару глотков в меру пенистого, в меру горьковатого, в общем, такого, каковым он и должен быть, напитка.
        Гвен одобрил пиво следующей фразой:
        - Только ради него стоило сюда заглянуть.
        В небесах вообще скучаешь в первую очередь по пиву. Оно - продукт недолговечный, им не запасешься: несколько дней - и все, прямая дорога за борт.
        Ополовинив кружку, я с любопытством огляделся по сторонам. Ну что можно сказать? Чистенько, что даже удивительно, и абсолютно никаких примет, что в корчме собираются куирис. У любого места, где собираются лесорубы, рыбаки, охотники, золотоискатели или еще кто, есть особые приметы. Сети какие-нибудь развешены на стенах, головы кабанов или оленей лупятся стеклянными глазами. А тут - ничего. С другой стороны, и что должно здесь быть? Разве что скорлупки под ногами, но нет, чистенько. И вообще, хотя бы один орех куири увидеть. До сих пор мне ни разу не доводилось.
        Вошел новый посетитель, на вид моложе тех двух, что уже имелись, и подошел к облокотившемуся на стойку хозяину заведения. Получил кружку, хлебнул из нее и только затем взглянул на нас.
        Ничего не понимаю. Вообще-то он должен был метнуться к нам, быстро договорится об оплате за проезд и опрометью броситься собирать вещички. У них тут что, Ост-Зейндская Компания успела линию открыть?
        И ко всему прочему, судя по количеству разнообразных бутылок на полках за спиной у корчмаря, вряд ли нам удастся пристроить ром по хорошей цене. Ну и стоило сюда лететь? У меня до сих пор руки иной раз подрагивают, когда вспомню некоторые подробности полета.
        «Мы точно отправились на поиски рогов бородатого льва», - уныло подумал я, разглядывая показавшееся донышко деревянной кружки.
        Новый посетитель уселся через два стола, в пол-оборота к нам, изредка бросая короткие взгляды. Наконец он не вытерпел:
        - Извините, господин капитан. Я вас нигде не мог видеть раньше?
        Да тысячу раз мог увидеть, уважаемый собиратель орехов на горных склонах! Где мне только не доводилось бывать, язык устанет перечислять.
        Кстати, обратил я внимание, задавший вопрос человек выглядел как мой земляк, житель побережья Кораллового моря. Нас признать легко: смугловатая кожа, темные волосы, черные глаза, высокий рост и сложение у всех как на подбор сухощавое. Нет, мы не выглядим как угри - черными и плоскими, но низкорослых коренастых крепышей в наших краях еще поискать нужно.
        Я внимательно в него всмотрелся. Нет, как будто бы он никого мне не напоминал. И все же на всякий случай спросил:
        - Вам название Гволсуоль ни о чем не говорит?
        Спросил не вовремя, потому что этот человек успел набрать в рот пива, а когда услышал мой вопрос, пиво куда-то не туда попало, и он поперхнулся.
        - Да я сам родом из Гволсуоля! - объявил мой неожиданный земляк, прокашлявшись.
        Вот даже как? Что ж, всегда приятно встретить земляка так далеко от дома. Тем более если он сможет нам помочь, на что я весьма надеюсь. После моего приглашения человек пересел к нам, Гвен принес и поставил на стол три полных кружки, а Лард начал щурить левый глаз. Но не потому, что новый человек за нашим столом так ему не понравился или Аделард посчитал, что пиво будет лишним. Я давно заметил, что когда он начинает прикрывать один глаз, особенно левый, все, дело идет к очередному приступу головной боли. Нет, сегодня приступ у Аделарда не случится, но завтра-послезавтра - можете даже не сомневаться.
        - Люкануэль Сорингер, - представился я и на всякий случай добавил: - Моего отца зовут Энсом, а дом наш у самого въезда в Гволсуоль со стороны Твендона.
        - Да отлично я помню Энсома Сорингера! - вскричал явно обрадованный и все еще не признанный мною земляк. Затем он с какой-то надеждой посмотрел на меня и спросил: - А ты Кремона Стойнра, то есть меня, не помнишь?
        Тебя точно не помню, а Стойнры, Стойнры… Что-то знакомое, но ведь столько лет прошло…
        И тут я вздрогнул. Стойнр, именная такая фамилия у моего друга Калвина, разбившегося об воду, когда он прыгнул со скалы Висельников. Получается, Кремон его родной брат, покинувший Гволсуоль задолго до того, как погиб Калвин.
        - Калвин твой брат? - на всякий случай поинтересовался я.
        - Ну да! Как он там? - Кремон обрадовался явно не на шутку.
        Очень неприятно сообщать человеку дурные вести, но и лгать ему совсем не хотелось.
        - Ты, наверное, очень давно не был в Гволсуоле? - издалека начал я, на что тот нетерпеливо махнул рукой: все верно, но ты продолжай, продолжай.
        - Я сам там очень редко бываю, но Калвина помню хорошо, ведь когда-то он был моим другом.
        На слове «был» голос у меня дрогнул, и потому следующий вопрос Кремона прозвучал так:
        - Ты сказал «был»? - Он впился в меня взглядом, и мне оставалось только утвердительно кивнуть.
        Дальше мне пришлось рассказать подробности гибели Калвина, а затем выслушать рассказ самого Кремона - все, что с ним случилось за те пятнадцать лет, как он покинул Гволсуоль.
        Кремон покинул его полный самых радужных надежд и уверенности в том, что такому молодцу, как он, не дело прозябать в рыбацком поселке на самой окраине герцогства. Но жизнь быстро все расставила на свои места: кому и где он оказался нужен, человек без богатых или знатных родственников? Поскитавшись чуть ли не по всему герцогству, Кремон в конце концов примкнул к собирателям куири, повстречав их в одной из таверн, где они сыпали золотом и серебром направо и налево, и впечатлившись их рассказами.
        - Вот уже одиннадцать лет я здесь, - грустно рассказывал он, - и дальше Тенсера, поселка у подножия Гурандских гор, так ни разу и не побывал. А так хотелось появиться в Гволсуоле с карманами, набитыми золотыми ноблями. Встретить брата, помочь ему, если у него проблемы с деньгами. А теперь… А-а-а!.. - И Кремон безнадежно махнул рукой, мол, и цели-то в его жизни не осталось.
        - Куири - это наша надежда и наше проклятие, - продолжил он рассказ уже за очередной кружкой. - Ты не представляешь, Люкануэль, сколько друзей и хороших знакомых, сорвавшись со скал, нашли себе покой на дне Великого Каньона! А сколько раз я твердо обещал себе, что все, пора заканчивать. Вернуться в большой мир, найти себе жену, обзавестись детьми, хозяйством… Но каждый раз меня не хватало даже на то, чтобы уйти дальше Тенсера. - Кремон помолчал, затем решительно хлопнул ладонью по столу: - Все, хватит о грустном, у каждого своя судьба! - Затем обратился ко мне: - Сам-то ты как?
        Неудобно хвалиться перед человеком, только что узнавшим, что потерял родного брата, причем младшего, когда у тебя как будто бы все нормально и впереди ты ждешь только хорошее. Поэтому я сказал коротко:
        - Корабль у меня свой, «Небесный странник». Вот, залетели к вам, в Антир, думали, что сможем найти пассажиров, но что-то никто никакого интереса не проявляет. Как будто у вас каждый день корабли садятся, - с досадой добавил я.
        - Найдутся, люди, обязательно найдутся, - попытался успокоить меня Кремон. - Их будет так много, что вряд ли все смогут уместиться на твой корабль. Просто сейчас никого нет в самом поселке, все на скалах. Скоро дожди начнутся, а по мокрым камням попробуй-ка, полазь. Я бы и сам там был, да спину прихватило. Какой из меня сейчас скалолаз, когда согнуться - охаешь, разогнуться - стонешь? А этим-то чего радоваться? - Кремон ткнул большим пальцем через плечо, указывая на корчмаря. - Они же отлично понимают, что уплывут мимо них орешки-куири. Что мимо него, что мимо братьев его, чьи корчмы внизу, в Тенсере.
        Произнеся слово «братья», Кремон снова погрустнел, вспомнив о Калвине.
        - А что они представляют собой, орехи-куири? - поинтересовался я. - Ни разу видеть не приходилось.
        Кремон провел ладонями по бокам, затем слегка развел руки в сторону: нету, мол, при себе ни одного, чтобы продемонстрировать.
        - Ближе к вечеру в корчме парни начнут собираться, у нас больше и пойти-то некуда, тогда насмотришься. А рассказать могу. Обычно куири размером с лесной орех, но изредка попадаются великаны в два раз больше. А еще они различаются по цвету скорлупы: синие, в точности как ягода «вороний глаз», сине-зеленые и такого, знаешь, изумрудного цвета. Вот они-то самые ценные, за них больше всего денег дают. Но зеленые, мы называем их «изумруды», попадаются крайне редко.
        Кремон прервался на миг, чтобы промочить горло, и мы с Гвеном дружно последовали его примеру, а затем брат Калвина продолжил:
        - Но ценятся куири, конечно же, не из-за цвета скорлупы. Как они действуют на человека, ты, конечно же, наслышан?
        Я утвердительно кивнул.
        - Силы восстанавливают, молодость возвращают на время, зрение становится зорче, слух лучше, от яда спасают, да много чего еще, - начал перечислять Кремон, как будто бы не заметив мой кивок. - Так вот, из них самые сильные - «изумруды», сине-зеленые послабее будут, а просто синие так вообще еле-еле действуют, потому и цена у них разная. Что еще интересно, на одном кустике может вырасти один орех, может два, и уж совсем редкость - три. Причем они могут быть и все одного цвета, и все разного. Ты не представляешь, Люк… - Голос у Кремона изменился и стал каким-то… восторженным, что ли? - Ползаешь, ползаешь весь день по горам, вымотаешься так, что проклянешь все на свете: и горы эти, и куири, и саму жизнь, как вдруг заглянешь в расселину, а там кустик с тремя орехами! И-эх! - И он надолго припал к кружке.
        «Нет Кремон, мне действительно трудно представить. Хотя… Парители так о небе рассказывают тем, кто никогда в нем не был. У каждого свое…»
        - Очень-очень редко, далеко не каждому куирис, попадаются и другие орехи, - продолжил меж тем рассказ Кремон. - Эти тоже зеленые, как «изумруды», но все же от них отличаются. Мне самому, правда, они ни разу не попадались, но такие орехи я видел. Их сразу можно узнать: когда смотришь на них, кажется, будто они изнутри светятся. Вот те орехи так дороги, что мечта каждого куирис найти хотя бы один и хотя бы раз в жизни.
        - А на вкус куири какие? - поинтересовался я.
        - На вкус? - Кремон ненадолго задумался. - Вкусные они очень, куири. Как будто и орех на вкус, но есть в нем что-то такое… Правда, я и сам куири только раза два-три пробовал, и то по необходимости. Три раза, - подумав, уточнил он. - Один раз от яда спасался, есть тут в горах такие змейки. Сами невелики, - и Кремон до конца развел большой и указательный пальцы, - но укус смертельный, только куири и спасет. Еще болел раз сильно, думал, копыта откину, лишь орех и помог. Ну и еще однажды, когда два дня пришлось на выступе просидеть - со скалы сорвался, едва успел зацепиться. Спасибо ребятам, увидели, вытащили.
        - А скажи, Кремон, - задал я самый интересующий меня вопрос, - много куирис богачами стало?
        - Богачами, говоришь? - Кремон задумался. - Богачи вон кто, - и он снова показал большим пальцем через плечо на корчмаря. - А так по пальцам можно перечесть. Это ж какую силу надо иметь, чтобы в Тенсере все не спустить?
        И он покачал головой, вероятно, даже не представляя, какую именно.
        «Понятно мне все с вами, куирис. Что вы, что старатели - ищете разное, а суть одна».
        Тем временем в корчму начал подтягиваться народ. Все они приветствовали Кремона, поглядывая на нас. Антир - поселок маленький, и каждое новое лицо на виду. Ну и главное - «Небесный странник», вон он стоит, его даже из корчмы через окно видно, и я постоянно на него поглядывал: вдруг какое-нибудь неправильное шевеление возле него начнется?
        Кремон встал из-за нашего стола, перешел за другие, о чем-то разговаривая с сидевшими за ними людьми и изредка показывая в нашу сторону. Когда за окном стемнело, корчма оказалась забитой до отказа. Люди теснились за столами, но за своим мы так и сидели втроем - я, Гвен и Аделард.
        Все куирис в чем-то походили друг на друга. Нет, не лицами, всяческих лиц хватало: и смуглых, почти черных, и с носами, похожими на корабельный бушприт, и крошечными носиками пуговкой. Похожесть у них была в другом. Не увидел я среди куирис толстяков - все как один поджарые. Понятно, жизнь заставляет: полазь по скалам день-деньской, быстро ребра сквозь живот увидишь…
        Наконец Кремон снова уселся за наш стол.
        - Капитан, сколько человек ты сможешь взять на борт? - поинтересовался он.
        Вообще-то, поначалу я думал о пятнадцати пассажирах. Взять можно и много больше, но неизвестно, как они поведут себя в полете. Пятнадцать человек - то количество, с которым, думаю, мы сможем справиться, если придется навести на борту порядок. Вряд ли собиратели орехов своими нравами сильно отличаются от тех, кто возвращается из золотых или серебряных копей в большой мир. И в трюме такому количеству людей можно будет разместиться с относительным комфортом. Сырости в нем нет, корабль-то не морской. Главное - избавиться от бочек с ромом, иначе такое может начаться!.. Но с другой стороны, когда еще появится подобная возможность?
        «Человек тридцать - тридцать пять, - подумал я. - Все-таки в небе полетим, да и выпивки у куирис не будет».
        - Сорок пять человек, - сорвался с языка ответ помимо моей воли. - А в том случае, если они согласны потесниться, и еще десяток.
        Кремон кивнул и снова поднялся из-за стола, чтобы через некоторое время вновь за него усесться. Он отхлебнул из поджидавшей его полной кружки и заявил, что желающих улететь значительно больше.
        На этот раз я решительно покачал головой, про себя подумав: «Жадность много людей сгубила», но язык почему-то не прислушался к трезвому голосу рассудка.
        - Пожалуй, смогу взять еще десяток.
        Затем я даже вздрогнул от неожиданной мысли, пришедшей мне в голову: а ведь о цене-то мы и не договаривались! И что теперь делать? Вдруг она окажется такой малой, что риск взять на борт стольких пассажиров нисколько не будет оправдан? Ну и как теперь ее узнать? А, была не была!
        - Так, Кремон, ведь мы о плате за провоз каждого человека даже не разговаривали.
        Стойнр несколько смутился:
        - Действительно. Но почему-то я подумал, что пять золотых ноблей будет многовато, а вот четыре - в самый раз.
        Гвен, внимательно слушавший наш с Кремоной разговор, заерзал на лавке, и я его отлично понимал.
        Четыре золотых нобля! С каждого из шестидесяти пяти пассажиров! Это же получается больше двух с половиной сотен монет! И риску значительно меньше, чем с контрабандой. Да и встреча с пиратами исключена. Вот же спасибо моему навигатору Рианелю Брендосу за идею!
        Кремон снова покинул наш стол, а я задумался над тем, что нужно договориться с корчмарем насчет обмена обоих бочек с ромом на какую-нибудь еду. Прокормить такую ораву будет нелегко, а полет наш не уложится в один день или даже в два. Ну и Амбруазу за лишнюю работу доплачу, да и вообще никто недовольным на корабле не останется. Разве что сами пассажиры, потому что им в трюме придется хорошенько потесниться.
        Наконец Кремон вернулся за наш стол окончательно.
        - Все улажено, - заявил он. - Завтра с утра люди сами подойдут к кораблю.
        - Кремон, - спросил я у него, - ну а сам-то ты как? Может быть, с нами? Тем более с тебя я за провоз платы не возьму. В Гволсуоле побываешь, на родине.
        Вопрос заставил Кремона надолго задуматься.
        - Нет, капитан, - наконец сказал он с какой-то грустью в голосе. - Не то чтобы совсем уж у меня ничего нет, не такой уж я и пропащий. Да только что мне теперь делать в Гволсуоле? Нет, - на этот раз он тряхнул головой больше решительно, - здесь теперь моя жизнь, а уж дальше - как получится.
        - Ну, как знаешь, - ответил я. - Но в любом случае у тебя есть время подумать до утра.
        Оставаться тут дольше было незачем, и я совсем уж собрался возвращаться на «Небесный странник», когда в корчму вбежал человек.
        - Там Герберга принесли, он со скалы сорвался! - громким взволнованным голосом сообщил он. Затем, уже тише, добавил: - Вряд ли до утра доживет…
        Голос у вестника звучал очень расстроенным.

* * *
        Мы вышли из корчмы вместе со всеми куирис. Идти пришлось недолго: рядом с корчмой, буквально за углом, находился храм Богини-Матери. Даже не храм - открытая часовня.
        Перед алтарем, на невысоком столике, лежал юноша. Совсем молодой, не знаю, достиг ли он восемнадцатилетия, но вряд ли. Хрупкое телосложение, изорванная одежда и бледное лицо без единой кровинки. Судя по виду Герберга, человек, принесший о нем весть в корчму, оказался прав - долго этот юноша не протянет. Я видел множество людей, упавших с высоты на землю, так что сделать такой вывод мне несложно.
        Над изголовьем бедняги склонился какой-то человек, вероятно, местный лекарь. На лице его ясно читалась безнадежность. И не потому ли юношу принесли в храм, положив у ног Богини-Матери, что вся надежда оставалась только на нее? На ту, что дарует человеку жизнь или забирает ее, решив, что он прожил достаточно.
        - Кто он? - почему-то шепотом поинтересовался я у стоявшего рядом со мной Кремона.
        - Герберг? Скрипач, - тоже шепотом ответил он.
        - Скрипач? - Мне не удалось сдержать в своем голосе удивления. Я хорошо видел, как относятся все эти люди к сорвавшемуся со скалы юноше. У многих из них на глазах блестели слезы, а взгляды были такими, что становилось ясно - все они прощаются с Гербергом навсегда. А тут какой-то скрипач.
        - Да, скрипач. Но какой скрипач! - все так же шепотом продолжил Кремон. - Герберг мог играть так, что, казалось, он играет не на скрипке, нет, - на наших душах! Герберг мог заставить смеяться и плакать, а мог сделать так, что ноги сами пускались в пляс. Все ему говорили: ну зачем ходить в скалы, играй нам, просто играй, а мы уж сможем тебя отблагодарить. И вот…
        При последних словах Кремон смахнул с глаза набежавшую слезу. Причем смахнул открыто, нисколько не смущаясь ее появления. Да уж, наверное, действительно талант Герберга заслуживал такого отношения к нему, которое демонстрировали куирис.
        Неожиданно люди, столпившиеся перед лежавшим у алтаря Богини-Матери скрипачом, расступились, чтобы пропустить Николь. Она склонилась над Гербергом, несколько раз провела ладонью над самым его лицом, затем опустилась перед ним на колени. Дальше Николь сжала пальцы скрипача в ладони, а вторую положила ему на лоб. На фоне обступивших ее мужчин фигура девушки смотрелась особенно хрупкой, и я почти в открытую обнажил нож, накинув петлю, продернутую сквозь его рукоятку, на запястье. А как иначе можно удержать скользкий от крови нож в руке?
        Ведь если сейчас начнет происходить то, чего я опасаюсь до дрожи в коленях, единственное, что сможет спасти Николь, - кровь куирис, много крови. Возможно, кровь их всех. Я взглянул на вмиг побледневшее лицо Гвена, прячущего в рукаве открытое лезвие отточенного как бритва ножа. Затем перевел взгляд на Аделарда, закусившего губу и приобретшего вид человека, от которого нужно держаться как можно дальше, а еще лучше - бежать со всех ног.
        Они меня поняли оба. Я подхвачу Николь на руки, а Аделард с Гвеном должны будут задержать куирис. Получится ли у нас? Не знаю, но мы обязаны попытаться спасти девушку.
        Дальше произошло то, чего я совсем не ожидал.
        - Его еще можно спасти, - сказала Николь, которая была сейчас даже бледнее Гвена. Но не от вида находящихся рядом с ней множества куирис, о которых рассказывают так много страшных историй. Это какая-то особая бледность, и она появляется у Николь, например, тогда, когда она избавляет Ларда от приступов головной боли. - Если успеть доставить его в Магуранд, в храм Богини-Матери, то жрицы храма смогут ему помочь. Но надо спешить.
        Гул голосов, возникший при появлении Николь, стих, и все куирис почему-то посмотрели на меня. Я лишь молча пожал плечами и слегка развел руками: мол, я здесь и готов выслушать все до конца.
        - Капитан, сколько времени понадобится вам, чтобы привести корабль в Магуранд?
        Вопрос задал рыжеволосый крепыш, чем-то очень похожий на моего первого капитана, Кторна Миккейна, разве что глаза у него были самого обычного серого цвета. Еще в корчме я успел заметить, что этого человека куирис слушаются беспрекословно. Ему и слов не требовалось, хватало одних жестов, а то и просто взглядов.
        Отвечая, я снова пожал плечами:
        - Думаю, три дня хватит. Только… Только если не брать на борт «Небесного странника» пассажиров.
        Последние слова дались мне с трудом. Надо же, поначалу все так удачно складывалось: появилась великолепнейшая возможность заработать немало монет, и вдруг на тебе.
        Мне, конечно, очень жаль сорвавшегося со скал скрипача, своей игрой трогавшего до глубины души даже черствых куирис. Но почему бы ему не сорваться сразу после того, как я улечу из Антира? И второй вопрос: отправляться следует немедленно, и почему никто не задумается, как я устал, добираясь сюда? Как я мечтаю оказаться в своей постели… Полет в Антир по Великому Каньону и при свете дня далеко не лучший в герцогстве белый кантильский сахар, а уж сейчас, ночью…
        - Леди? - Теперь крепыш смотрел на Николь.
        Девушка кивнула:
        - Думаю, такой срок я смогу его удержать.
        После чего рыжеволосый обратился к остальным:
        - Господа, мы все понимаем, корабль не сможет взять на борт пассажиров. Ведь если даже осла перегрузить поклажей, то и он будет еле плестись.
        Сравнение «Небесного странника» с ослом мне совсем не понравилось, но я благоразумно решил промолчать.
        - Как понимаем и то, - продолжил крепыш, - что капитан прибыл сюда совсем не для того, чтобы убедиться - у нас варят лучшее пиво для лучших людей герцогства, собравшихся именно в Антире. И потому… - Он повысил голос, после чего положил на плоский камень недалеко от алтаря два ореха-куири, после чего жестом призывал к нему присоединиться.
        «Как же все-таки он им дорог, Герберг-скрипач!» - поразился я, глядя на то, как быстро растет горка куири на камне. Тут попадались орехи всех цветов: и зеленые, и зелено-синие, а больше всего - просто синих. Но их общее количество говорило о том, что с оплатой я явно не прогадаю. Даже на взгляд сумма должна получиться больше, чем если бы я доверху набил трюм «Небесного странника» пассажирами.
        - Несите Герберга на корабль! - громко объявил я после выжидательного взгляда крепыша. - Мы отправляемся немедленно!
        Затем повернулся и, не оглядываясь, пошел к «Небесному страннику», совершенно не беспокоясь после увиденного, что с Николь может случиться что-нибудь дурное.
        «И не вздумайте кто-нибудь крикнуть мне вслед, что я забыл забрать орехи. Отец много раз повторял мне слова одного древнего мудреца. Имя мудреца я так и не запомнил, но его слова помню отлично. И звучат они так: „Кто любит деньги, тот любит только деньги“. И мне будет очень стыдно забрать в уплату орехи, с риском для жизни собранные куирис на скользких каменных стенах бездонных ущелий, отданных мне, чтобы спасти жизнь одному из них. Особенно после появления в часовне Николь. Она ведь совсем не знала этого скрипача, но ей отлично известно все, что говорят о самих куирис…»

* * *
        Все время полета в Магуранд я практически не сходил с мостика. Даже спал там, завернувшись в один из двух овчинных тулупов, что всегда хранятся на мостике в особом ящике на тот случай, если кораблю придется срочно подняться ввысь, где всегда очень холодно.
        Из Великого Каньона мы выбрались легко - ветер в каньоне всегда дует с севера на юг, в нужную нам сторону. Я сам стоял за штурвалом, ловя наиболее сильные потоки попутного ветра, благо все время пути он действительно был попутным. Амбруаз поил меня каким-то особым напитком, и сладким, и горьким, и жгучим одновременно, придававшим мне сил. А главное, зелье позволяло обходиться почти без сна.
        Дело было даже не в скрипаче Герберге. Николь, не отходившая от юноши ни на минуту и все время держащая его за руку, таяла на глазах. Я очень беспокоился за нее и потому не страшился, что мои люди что-то заподозрят, когда без видимых причин направлял «Небесный странник» в ту или иную сторону или неожиданно распоряжался опустить его, а потом поднять - я ловил ветер. С самим Гербергом отправились еще два куирис - для сопровождения, как выразился один из них.
        Мы прибыли в Магуранд ночью, затратив на дорогу всего два дня. Но клянусь именем самого Создателя - даже если бы я не спал совсем, мы не смогли бы преодолеть путь за меньшее время. Гвен прыгнул с борта «Небесного странника» еще до того, как корабль коснулся посадочного поля. Он приземлился на ноги, упал, ловко кувыркнулся, гася силу удара о землю, и исчез в ночной мгле.
        Ждали мы его недолго. Не знаю, что он там наобещал владельцу открытой повозки, запряженной двумя лошадьми, но тот лихо осадил коней возле самого борта корабля. Когда мы переносили Герберга в повозку, Николь пришлось помогать идти, до того она ослабла, когда и у храма Богини-Матери сама выглядела не намного лучше своего подопечного. Зато Герберг все еще оставался жив.
        Храмы открыты всегда, в любое время суток, и потому задержки не случилось. Носилки со скрипачом, влекомые его сопровождающими куирис, вместе с Николь исчезли во внутренних помещениях храма, а мы с Гвеном уселись дожидаться вестей на ведущие к входу каменные ступени.
        Ждать пришлось долго. Наконец оба куирис показались, и судя по их лицам, опасность Гербергу больше не угрожала.
        - Где Николь? - поинтересовался у них я, потому что девушка вместе с ними из храма не вышла.
        - Она осталась внутри, ей очень плохо, - ответил тот из них, что выглядел постарше. - И еще, господин капитан, возьмите это - благодарность от всех от нас.
        Он протянул ко мне открытую ладонь, и на ней лежали три ореха.
        Всего три, но каждый из них выглядел таким, как те, что по рассказам Кремона попадаются куирис раз в жизни: большие, ярко-зеленые, как будто светившиеся изнутри. Я сгреб куири с его ладони уже на бегу, бросаясь внутрь храма. Мне нужно срочно увидеться с Николь. Если верно то, что говорят о куири - они единственное, что может спасти девушку, израсходовавшую на Герберга всю свою жизненную силу без остатка.
        «И почему им в голову не пришло отдать куири ей?» - думал я, быстрым шагом, чуть ли не бегом, двигаясь по залу храма и пытаясь отыскать Николь взглядом.
        Мне преградила дорогу одна из храмовых жриц, и когда я уже открыл рот, чтобы все ей объяснить, сказала:
        - Идите за мной.
        Николь лежала на постели с закрытыми глазами, и при взгляде на нее сердце у меня ухнуло куда-то глубоко вниз - неужели это все?
        Но нет, когда я осторожно приблизился к ней, девушка открыла кажущиеся такими бездонными глаза и мягко улыбнулась:
        - Спасибо, Люк.
        - Вот, - и я протянул ей все три ореха. - Это должно помочь. Сейчас я их только чем-нибудь расколю… - и завертел головой по сторонам, разыскивая подходящий предмет.
        - Спасибо, Люк, - вновь повторила она. - Уже ничего не нужно. - Затем, видимо, в ответ на выражение моего лица, улыбаясь, добавила: - Люк, я же не сказала - «уже ничего не поможет», я сказала - «уже ничего не нужно», мне помогли сестры. Ты лучше сам скушай орешек, а лучше два - вид у тебя еще тот. Вот тебе-то они точно необходимы.
        «Ага, сейчас! Ты хоть представляешь себе, сколько каждый из них стоит?! Я же обязательно подавлюсь, если не вовремя вспомню их цену…»
        Глава 10
        МЕССИР АНВИГРЕСТ
        Господин Сорингер, я снова хочу нанять «Небесный странник».
        - Слушаю вас внимательно, господин Мелвин.
        Предложение господина Мелвина я вновь выслушивал в Хависе, в той же таверне, где не так давно давал ему согласие на полет в пустыни бхайров. Надо же такому случиться - и месяца не прошло, как я опять оказался в Хависе, чтобы столкнуться с Мелвином носом к носу. У меня даже сложилось такое впечатление, что этот тип меня в нем поджидал, настолько он не удивился столь скорой нашей встрече.
        За это время мне удалось совершить три рейса, причем не самых удачных в смысле заработка. Два первых были внутри герцогства, третий - из города Голсуоль, расположенного на острове Гридос, который, кстати, является родиной господина Мелвина. Именно он снова привел «Небесный странник» на самую окраину герцогства, в Хавис. Больше всех этому обстоятельству обрадовалась Мирра. Еще бы, в Хависе у нее множество родственников, визитов хватит на несколько дней, чтобы похвастать - сидите тут в своей глуши, а я где только не была и чего только не видела!
        «Интересно, как господин Мелвин смог так быстро сюда вернуться? - Я сделал точно отмеренный глоток из стакана с ромом, в глубине души надеясь, что получается у меня не хуже, чем у Брендоса. Навигатор „Небесного странника“ обладает способностью пить любое пойло с таким видом, как будто вкушает самое изысканное из вин. Погода в Хависе стояла на редкость мерзостная: мелкий надоедливый дождь, перемежаемый резкими порывами холодного ветра, так что ром - то что нужно. - Такое возможно только в том случае, если воспользоваться услугами летучего корабля, но откуда бы ему взяться в долине магнолий? Впрочем, вряд ли он станет посвящать меня в подробности…»
        Отставив стакан в сторону, я кивнул - продолжайте господин Мелвин, я весь внимание.
        - Мне бы хотелось, господин Сорингер, нанять ваш корабль для путешествия на остров Гаруд.
        Хорошо, что я успел поставить стакан на стол, потому что иначе непременно поперхнулся бы.
        «Знаете что, господин Мелвин, - взглянул я на своего собеседника, - шансов спрыгнуть с башни Несчастных Влюбленных в Джессоре вниз головой и остаться в живых значительно больше, чем отправиться на остров Гаруд, а затем вернуться оттуда».
        Вслух же я произнес всего одно слово:
        - Нет.
        Очень решительно сказал, непреклонно, со всей твердостью в голосе.
        - Но, господин Сорингер…
        - Нет, - уже через плечо бросил я, успев к тому времени встать из-за стола и направиться к выходу, с сожалением послав прощальный взгляд на все еще наполовину полный стакан.
        Мой отец не раз говорил: наша фамилия на древнем наречии означает - «владеющий умом». Так вот, умом я владею достаточно для того, чтобы отказаться от услышанного предложения. Остров Гаруд, ну-ну! Ищи сумасшедшего, что согласился бы отправиться на проклятый самим Создателем остров за любую предложенную плату золотом, серебром или редкими, светящимися ночью ракушками, принятыми при расчетах на Коломайских островах, расположенных в Коралловом море…

* * *
        К вечеру следующего дня выяснилось, что сумасшедший все же нашелся, и зовут его - никогда бы не подумал - Люкануэль Сорингер. К этому времени вся команда «Небесного странника» сидела у меня в каюте и вспоминала, что каждому известно об острове Гаруд. И дело вовсе не в величине предложенной господином Мелвином оплаты. Когда он догнал меня уже на улице и назвал сумму, я, хоть и был ею очень впечатлен, тем не менее продолжал отрицательно качать головой и произносить слово «нет». В конце концов Мелвин отстал от меня, уведомив на прощание, что остановился он в той самой таверне, где мы и встретились, и в том случае, если я передумаю, то легко найду его в ней.
        - Всенепременнейше, - вымолвил я, коснувшись тульи шляпы указательным и средним пальцами, про себя подумав: «Не дождешься».
        Далее события развивались следующим образом. Солнце еще не успело полностью скрыться за горами Манораса, а к борту «Небесного странника» уже подкатила карета, и прибывший в ней человек сообщил, что некто хотел бы со мной встретиться. Конечно же, я сразу дал согласие, но совсем не потому, что разъезжать в каретах, там, где садятся небесные корабли, категорически запрещено, и уж коль скоро такое случилось, то лицу, жаждущему меня увидеть, отказывать нельзя. Мне слишком долго пришлось работать на Коллегию, чтобы не определить - карета принадлежит именно ей, хотя на ней и отсутствовали какие-либо отличительные знаки.
        Вообще-то Коллегия - только название что коллегия, иерархия у них развита - будь здоров! Во главе Коллегии грандмессир, чье имя мне, простому смертному, знать не положено, дальше идут двенадцать мессиров, составляющих руководство, а все остальные именуются братьями. Правда, и среди них есть старшие, младшие и просто братья.
        Судя по тому, что так и не посчитавший нужным представиться человек, доставивший меня в нужный дом, вполголоса назвал моего будущего собеседника «мессиром Анвигрестом», тот занимал в иерархии Коллегии далеко не самую низшую ступень.
        Мессир Анвигрест принял меня в комнате, занимающей весь второй этаж небольшого двухэтажного дома, находившегося на противоположной окраине от посадочного поля Хависа. Плотные шторы на окнах, отсутствие ковров на полу и стенах, стол, несколько стульев, два шкафа - вот и вся обстановка.
        Сопроводивший меня человек откланялся, оставив нас с мессиром наедине.
        - Присаживайтесь, - негромко произнес Анвигрест, указав на стул. Сам он расположился за столом, положив на него руки.
        Черные с проседью волосы, небольшая, аккуратно подстриженная бородка, темные глаза с непонятным выражением, плотно сжатые губы. Одет, как и все остальные люди из Коллегии, в просторный балахон, но из более дорогой ткани. На груди под одеждой вырисовывается круглый предмет, весьма немалый, примерно такой, как если бы сложить в кольцо указательные и большие пальцы обеих рук.
        Я взглянул на его руки с переплетенными пальцами, лежавшие на столе. На удивление, все пальцы оказались целыми. Да и перстень, в отличие от братьев-окудников, любящих надевать на каждый палец по одному, а то и два, всего один. Крупный такой, безо всяких камней, но с узорчатой поверхностью.
        «Вероятно, печать», - догадался я.
        Мессир, уловив мой взгляд на свои руки, изрек, едва покривив уголок рта, наверное, изображая веселую улыбку:
        - Так у нас наказывают, за… разные провинности.
        В обще-то да, дело, как говорится, святое, особенно среди коллег: «Коллега, за вашу провинность я, пожалуй, прикажу отрезать вам оба мизинца. Какая чепуха, ведь пальцев на руках десять…»
        Но улыбаться в ответ своим мыслям мне и в голову не пришло.
        - Итак, Люкануэль Сорингер, мне известно, что не далее как сегодня вам поступило предложение отправиться на остров Гаруд, - начал разговор мой собеседник.
        Удивляться тому, что о предложении стало известно Коллегии, мне и в голову не пришло. Мало того что о Коллегии говорят, будто у нее везде свои уши, так ведь еще и полно всяких оставшихся от Древних штучек, с чьей помощью можно услышать разговор на расстоянии. Сам я их ни разу не видел, но мне о них рассказывали.
        «А нам ведь тогда и в голову не пришло попробовать запихнуть разговор в ту штуку на расстоянии, - явилась мне в голову мысль, когда я вспомнил о предмете, сохранявшем внутри себя различные звуки. - Помнится, мы орали, приблизив ее вплотную к лицу. Но вполне может быть и так, что нужно навести ее на цель, как арбалет. Попадется мне в руки еще раз - обязательно попробую», - успокоил себя я.
        - Да, мессир Анвигрест, - блеснул я тонким слухом, позволившим расслышать произнесенное полушепотом его имя. - Предложение было, но я от него решительно отказался.
        Не хватало еще Коллегии дорогу переходить. И пусть остров Гаруд с находившемся на нем городом Древних не принадлежит никому, но разве это обстоятельство хоть что-то меняет?
        - И напрасно, господин Сорингер, совершенно напрасно.
        Анвигрест позволил себе пошевелить по-прежнему сплетенными пальцами. Затем, видя, что я открыл рот, чтобы ответить, выпрямил один из них и шевельнул им - мол, говорю я, а вам только и остается, что слушать. И я послушно захлопнул рот.
        - Вероятно, Люкануэль, - вы ведь позволите себя мне вас так называть? - на что я кивнул, - вам приходилось слышать легенду о том, что л'хассы когда-то были созданы Древними, а не упали к нам с неба подарком Богини-Матери?
        Я кивнул опять, подумав: «Ну и что из этого? Я вообще очень много всяких легенд о Древних слышал». Даже такую: среди вещей Древних попадается амулет, и стоит его только надеть на шею, как все женщины будут твоими. Думаю, он мне бы очень пригодился. Хотя это еще с какой стороны к данному вопросу подойти. Например, если даже амулет будет изготовлен не Древними, а обыкновенным ювелиром, но стоимостью в два-три моих «Небесных странника», эффект будет точно таким же самым. Богатство - оно, знаете ли, не хуже древнего волшебства действует…
        - Пусть то, что я вам сейчас расскажу, - продолжил мессир Анвигрест, - навсегда останется между нами. Хотя, думаю, вам и в голову не придет поведать кому-нибудь о нашем разговоре.
        «Пожалуй, смотреть на меня так не нужно. Я ведь не вашего взгляда боюсь, а того, что от Коллегии никуда не спрячешься. Имел возможность убедиться в этом - столько лет рядом с ней пробыл. Так что давайте ближе к делу».
        - Скажите, Люк, вам никогда не приходило в голову, что л'хассов становится все меньше и меньше?
        Подумав, я кивнул, соглашаясь. Действительно, только на моей памяти они несколько раз поднимались в цене. Правда, каждый раз слухи ходили о том, что сама Коллегия и увеличивает цену, мол, все им денег не хватает. Сейчас, после слов мессира, на ситуацию с л'хассами можно посмотреть и с другой стороны. Например, на летучих кораблях столетней давности л'хассов стояло много, а стоили они тогда не в пример дешевле, так что Анвигресту можно верить. Но я-то здесь при чем?
        - Я расскажу вам то, о чем вы не сможете услышать ни от кого другого. Ситуация сложилась таким образом, что скрывать от вас нет особого смысла, а что случается с теми, у кого слишком длинный язык, вы, конечно же, знаете.
        «Да знать-то знаю, но кто может поручиться за то, что в дальнейшем Коллегия не решит, что мой язык оказался недостаточно коротким? - с тоской подумал я, стараясь придать своему лицу убедительное выражение, что всю оставшуюся жизнь буду нем как могила. - И никуда не денешься».
        - Так вот, Люкануэль, - продолжил мессир Анвигрест, сведя кончики мизинцев, больших и указательных пальцев, оставив остальные по-прежнему переплетенными. - Выслушайте меня внимательно.
        Несмотря на всю тревожность ситуации, мне едва удалось сдержать улыбку. «Анвигрест, должно быть, очень умный человек, коль скоро ему удалось достичь в Коллегии такого высокого положения, причем сохранив в целостности все пальцы без исключения. Так отчего же он не знает, что сложенные таким образом пальцы в Эгастере используют женщины легкого поведения, чтобы привлечь клиентов?»
        Нравы в Эгастере очень строгие, несмотря на то, что дамы могут позволить себе разгуливать по улицам в мужской одежде. И тем не менее стиканок, а именно так в Коджере называют женщин, зарабатывающих себе на жизнь, продавая ласки, предостаточно. Самому мне пользоваться их услугами не приходилось, но Энди, большой специалист в подобных вещах, подробно посвятил меня во все тонкости.
        Меж тем Анвигрест постучал большими пальцами другу по другу, и мне срочно пришлось закашляться, чтобы не рассмеяться, иначе не удержаться. Это еще один знак стиканок, и на этот раз он говорит о том, что клиент понравился жрице любви и может получить большую скидку на услуги.
        Дождавшись, когда я прокашляюсь, мессир начал свой рассказ:
        - Л'хассы когда-то создавались на земле, и ни Создатель, ни Богиня-Мать, - тут он благочестиво воздел очи к невысокому потолку, и я последовал его примеру, - не имеют к ним никакого отношения. Тысячелетиями считалось, что искусство создания л'хассов утеряно безвозвратно, и только Коллегия всегда выражала уверенность, что возродить былое искусство можно. И сейчас мы как никогда близки к тому, чтобы научиться их создавать. Вы же понимаете, Люкануэль, как много л'хассы значат в нашей жизни? И что произойдет в том случае, когда у всех л'хассов закончится срок жизни, а новые перестанут поступать в продажу?
        Что произойдет? Корабли перестанут подниматься в небо, потому что нечему будет туда их поднимать. Жаль, конечно, но ведь ничего такого, что угрожало бы самим людям, не случится. Вернется все то, что происходило пару веков тому назад, когда люди еще не нашли применения л'хассам: корабли начнут двигаться только по воде, а по дорогам пойдут торговые караваны. Да и чего, собственно, опасаться лично мне? Надеюсь, что л'хассы, установленные на «Небесном страннике», лет двадцать пять еще протянут, и зачем загадывать на такой долгий срок? Вот Коллегия точно пострадает, ведь, по сути, все ее могущество и строится именно на л'хассах.
        - Конечно, представляю, мессир Анвигрест. Вернее, представить даже страшно, - ответил я то, что он, вероятно, и жаждал услышать.
        - Теперь о главном, Люкануэль. Мы имеем все основания считать, что остров Гаруд - одно из тех мест, где когда-то Древними создавались л'хассы. Насколько мы знаем, на острове мало что осталось из механизмов, использовавшихся Древними, но вот такие вещи все еще попадаются. Мы называем их тиги.
        С этими словами Анвигрест достал из стола и положил передо мной небольшой диск в два пальца толщиной, размером с обыкновенную суповую тарелку. Диск выглядел черным и блестящим, как будто бы его только что изготовили из лучшего угля-антрацита.
        - Нас они очень интересуют. Скажу больше - именно тигами заряжаются л'хассы. И за каждый переданный Коллегии тиг вы получите весьма неплохое вознаграждение.
        Вообще-то я видел тиги и раньше, вернее, один из них, причем - у себя дома. Правда, тогда я и знать не знал, что они называются именно так. Наверное, моя мать использует такой диск до сих пор как подставку под раскаленную сковородку - он абсолютно не нагревается. Удобная вещь, к ней бы еще ручку приделать, но не получится. На, как оказывается, тиге даже царапин от ножа не остается. А сколько раз он на пол падал, и хоть бы краешек откололся! Кто же мог знать, что он такой ценный и на деньги, вырученные за него, можно обеспечить сковородками весь Гволсуоль?
        - А почему, господин Анвигрест, Коллегия сама не отправит корабль на Гаруд? - задал я наконец долго мучивший меня вопрос, на что мессир пожал плечами:
        - Не скрою, такие попытки совершались, причем неоднократно, но все посланные на Гаруд корабли исчезли бесследно.
        Вот даже как? И какая же сила сможет теперь заставить меня отправиться туда, где даже корабли Коллегии исчезают бесследно? Золото, предложенное господином Мелвином? Очень сомневаюсь. Его явно будет недостаточно, чтобы рисковать собственной жизнью и жизнью дорогих мне людей.
        Мессир откинулся на спинку стула, позволив себе немного помолчать, внимательно разглядывая мое унылое лицо. А тут есть от чего впасть в уныние, ведь когда Коллегия настаивает, то отвязаться очень сложно, практически невозможно.
        - Давайте уже, наконец, внесем окончательную ясность, Люкануэль. - Вероятно, он решил, что всего сказанного, чтобы убедить меня отправиться на остров, будет недостаточно, и потому задействовал решительные доводы. - Вероятно, вы до сих пор ломаете себе голову - кто же те таинственные поручители, позволившие вам получить достаточное количество денег у «Доходного Дома Брагта»? Мне продолжать?
        Да нет, чего уж, можете снова умолкнуть. И как такая мысль мне сразу в голову не пришла? Хотя бы потому, что уйти с принадлежавшего Коллегии корабля оказалось очень просто. Обычно так не бывает. Да и жертва, принесенная Коллегией, весьма невелика, ведь большую часть стоимости корабля составляют именно л'хассы. Ну и угроза ясна: откажись Коллегия от поручительства, запросто может произойти так, что я останусь без «Небесного странника». «Доходный Дом Брагта» имеет в герцогстве очень большой вес, и все же с Коллегией ему не сравниться.
        - В общем-то, Люкануэль, все сложилось для нас достаточно удачно, - продолжил меж тем мессир Анвигрест, некоторое время полюбовавшись работой мысли на моем лице. - Мы и сами не надеялись, что все произойдет так скоро. Но повезло - интересующие Коллегию личности вышли на вас сами, и нам для этого почти не пришлось прикладывать усилий. Да и не стоит вам так сильно расстраиваться. Нам известно, что на острове Гаруд есть люди, а это значит, что они каким-то образом туда попали. Вот вам и предстоит выяснить, кто они, и это главное. Ну а тиги, - и Анвигрест взглядом указал на по-прежнему лежащий на столе черный диск, - тут уж как получится. Но повторюсь: Коллегия оплатит каждый из них весьма и весьма неплохо.
        Вот теперь все встало для меня на свои места. Остается только предположить, что я далеко не единственный, используемый как наживка на снасти рыбака, но повезло именно мне. Или не повезло, к чему я склоняюсь больше.
        - Ну и помимо всего прочего: разве устрашит полет на Гаруд вас, капитана, сжегшего пиратский корабль Ганипура и не побоявшегося отправиться в Антир? Человека, обладающего даром чувствовать ветер?
        На это раз я закашлялся помимо своего желания - в Коллегии знают о моем даре!
        Так что когда в конце разговора Анвигрест снова сплел пальцы особенным образом и начал постукивать большими пальцами, улыбки у меня его жест уже не вызвал…

* * *
        После встречи с мессиром Анвигрестом я и дал согласие господину Мелвину.
        Вернее, вынужден был его дать. Хотя поначалу, несмотря ни на что, я пытался отказать и мессиру, заявив: мол, не могу же я отправиться на «Небесном страннике» на Гаруд в одиночку, а моя команда вряд ли согласится.
        В ответ я услышал:
        - А вы постарайтесь, господин Сорингер, чтобы они все-таки такое согласие дали.
        Теперь оставалось надеяться только на то, что мои люди лететь на остров откажутся, а уговаривать их я не собирался. Ну, не то чтобы совсем не собирался, так, слегка, совсем чуть-чуть, чтобы потом с чистой совестью заявить - уговорить мне не удалось. И опять неудача. Даже Рианель Брендос, навигатор, - вот уж от кого я не ожидал такой подлости, - заявил о том, что согласен. Причем о своем согласии он заявил почти не задумываясь.
        А уговаривать одного человека все же пришлось, уговаривать долго, но безуспешно: госпожа Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж категорически отказалась оставаться в Хависе.
        Теперь оставалась легкая надежда на самого господина Мелвина: вдруг он успел подыскать себе другой корабль? Но если начинает не везти, так хоть действительно с башни Несчастных Влюбленных вниз головой.
        Я сидел в общей зале, при помощи доброй порции рома набираясь решимости подняться к Мелвину в его комнату, чтобы высказать свое согласие. Ну и заодно оттягивая разговор, ведь иногда все решают считаные минуты, и возможно, в этот самый миг он договаривается с владельцем другого корабля. Мелвин, спускаясь по лестнице со второго этажа, увидел меня, приветственно помахал рукой и присел за стол. Во всем этом появился только один приятный момент: он с ходу поднял плату. А потом, видя, что я открыл рот для ответа, добавил еще немного. Да что им всем так дался именно «Небесный странник», или, если быть точнее, сам я?
        Вообще-то я человек рисковый, но люблю оправданный риск. Тут же его ничем, кроме денег, оправдать нельзя. Деньги в нашей жизни значат многое, и моя собственная жизнь тоже не исключение. Но самой жизни деньги точно не стоят, ведь верно, а?
        «С другой стороны, - размышлял я уже ночью, ворочаясь в одинокой, холодной, неуютной постели в своей каюте, через стенку от которой, возможно, тоже не спала Николь, - если мне удастся не остаться без головы, то полученного золота почти хватит на то, чтобы решить самую большую мою проблему - выплатить долг „Доходному Дому Брагта“. Останется не так много, думаю, в течение года мне удастся закрыть его полностью. И уже тогда, - тут я снова вспомнил разговор с человеком из Коллегии, - меня невозможно будет заставить делать то, чего я категорически не желаю».
        На острове Гаруд бывать мне никогда не приходилось. Не бывал там и никто из моих знакомых. Но историй о нем я наслышан столько, что недели не хватит чтобы пересказать хотя бы половину из них.
        Остров этот находится посреди моря, носящее называние море Мертвых. Не самое приятное название, любой согласится. И море действительно мертвое, мертвее не бывает. Не плавает в нем ни одной даже самой маленькой рыбки и не летает над ним ни одной птички, а по его берегам не растет ни единой травинки. Еще рассказывают, сам воздух над морем мертвый - дышать им очень тяжело, а если долго, то и смертельно. А уж Желтых туманов над ним!.. И еще грозы не редкость. Да такие, что всем грозам грозы: одним ударом молнии могут летучий корабль пополам расколоть!
        О самом острове, правда, рассказывают совсем другое. Как будто бы там и деревья растут, и река течет, и живности всякой полно. А посередине острова - город Древних. И не какие-нибудь там развалины, а такой, будто бы и месяца не прошло, как жители его покинули. И сокровищ в городе - на кораблях Ост-Зейндской Торговой Компании возить - не перевозить.
        Только ведь в город еще и попасть надо. Но теперь мне деваться некуда.
        Сон по-прежнему не шел. Успокаивая себя, я представил, как тихо скрипнула дверь, приоткрывшись ровно на столько, чтобы пропустить стройную фигурку Николь, облаченную в ту миленькую ночную рубашку, по моему глубокому убеждению, больше идущею ей к лицу, чем все остальные наряды вместе взятые. Дальше я гостеприимно откидываю край одеяла, Николь гибко скользит под него, прижавшись ко мне своим горячим, упругим, чудно пахнущим телом… Святые покровители небесных парителей - сон пропал окончательно!
        Тяжело вздохнув, я принялся вспоминать подробности недавно состоявшегося разговора с командой «Небесного странника». Когда все они уселись за столом, их вид мне не понравился сразу. Еще бы, каждый из них должен был иметь задумчивое выражение лица: как бы отговорить капитана Люкануэля Сорингера от столь безрассудного поступка, как полет на остров Гаруд в море Мертвых? А на деле?
        На деле все они вели себя как дети, наконец-то обнаружившие лаз в пещеру, где, по слухам, хранятся несметные сокровища, и даже не задумывающиеся о том, что в пещере их могут поджидать всякие там ядовитые гады, тарантулы, скорпионы, ловушки, обвалы и прочие многочисленные опасности.
        Я с надеждой посмотрел на Амбруаза Эмметта. Кок всех нас старше, Николь - так вдвое, и он должен образумить, вылив на разгоряченные головы ведра ледяной воды. Так нет, глаза у него тоже горели азартом. Затем перевел взгляд на Рианеля Брендоса, другую мою надежду. Тщетно! Он явно взволновался, барабаня по столешнице кончиками пальцев левой руки. Нет, мой навигатор тоже мне не помощник.
        «Ну же, Николь! - посмотрел я на девушку. - Долг каждой женщины - ограждать мужчин от безумных поступков».
        Николь выглядела так, что я вообще забыл, для чего мы все собрались. И она явно приняла сторону команды. С трудом оторвавшись от девушки, я взглянул на остальных.
        «Вот же умудрился подобрать команду! В любой другой ситуации это было бы даже неплохо, но не сейчас. Эх-х! - тяжело вздохнул я, - не видать мне помощи ни от кого!»
        Окончательно меня добило то, что когда Энди и Мирра вернулись из Хависа и узнали о теме разговора, возлюбленная Ансельма даже в ладоши захлопала. Относительно самой Мирры у меня никаких сомнений нет: хочет лететь с нами - пускай летит. В конце концов, никто лучше нее палубу драить не умеет, а жалованье у них с Энди по-прежнему одно на двоих. Пожелает Ансельм оставить ее в Хависе - пускай сам и уговаривает.
        Разговор между моими людьми шел не только о сокровищах, но и о самом городе Древних. Как же, о Древних столько легенд, былин и сказок сложено, а тут нате вам, не какие-нибудь жалкие развалины, а полностью целый город!
        Они сидели и обсуждали все то, что им известно о Древних, перебирая возможные причины, почему те исчезли с лица земли, а мне стало очень грустно - этого ли я от них всех ожидал? Хотя бы один вспомнил о том, что предстоит не увеселительная поездка, а очень трудный и опасный полет с неясными шансами на возвращение. Затем разговор пошел о тех диковинках Древних, что им приходилось пользоваться самим, видеть в чужих руках или просто слышать.
        А я вспоминал детство.
        Недалеко от Гволсуоля тоже есть развалины города Древних. От него и остался только холм да несколько каменных плит, но сколько времени мы провели среди них, пытаясь найти хоть что-то? А сколько мальчишек рылось в развалинах до нас? И сколько после нас еще будут?
        Гвен о своей мечте заявил напрямую:
        - Говорят, существует амулет, что, стоит только повесить его на шею, как никогда в жизни не возникнет желания напиться. Я бы его Энди подарил, - поделился он сокровенным. - Правда, слышал я, что существует и побочное действие - на голове вырастают рога. Но в случае с ним это было бы справедливо.
        После его последних слов у Мирры на лице отобразилось слегка виноватое выражение, сам Энди приобрел вид человека, не понимающего, о чем вообще разговор, а Николь посмотрела на Гвена весьма осуждающе.
        «Что ж, - подумал я, - существуй такой амулет на самом деле, Энди он явно бы не помешал. И двух недель не прошло, как он позволил себе нахлестаться так, что Мирра из Лассера, где мы тогда находились, чуть ли не на себе его притащила. Только убей - не понимаю, при чем здесь рога? Явно я о чем-то не ведаю».
        Обсуждение затянулось чуть ли не на час, и его завершение Брендос подытожил словами:
        - Господин Сорингер, решение только за вами. Верно я говорю? - обратился он к остальным, и все одобрительно зашумели.
        Вот, значит, как вы дело повернули? И чего, спрашивается, смотреть на меня так, как будто за мной в огонь и в воду? Мне такого взгляда и от одной Николь-Доминики Соланж хватило бы с лихвой…
        Вообще-то я заметил, что отношение ко мне после Антира несколько изменилось, причем в лучшую сторону. Хотя, если разобраться, теперь я и сам на их месте ввернул бы с самым равнодушным видом в первой подвернувшейся таверне соседям по столу что-нибудь вроде: «Не так давно пролетали мы мимо Гурандских гор да и заглянули в Антир. Интересно же посмотреть, как там люди живут?»
        И интереса ко мне после такого заявления на весь вечер хватило бы. Об Антире многие наслышаны, да мало кому там побывать удавалось, так что за вопросами и дармовой выпивкой дело бы не стало. Ну и кто-нибудь обязательно поинтересовался: «С какого ты корабля и кто у вас капитан?»
        «Да вот же он, через два стола сидит», - указали бы на меня.
        «Повезло вам! Совсем молодой, и уже такой мастер…»
        Нет, лучше так:
        «Да вон он, как раз мимо окон проходит с двумя красавицами под ручку».
        Или нет, так будет лучше всего:
        «Вон он идет с девушкой. Видите, какими она на него влюбленными глазами смотрит? Это Николь-Софи-Дениз-Доминика Соланж, она у нас на „Небесном страннике“ лекарем и казначеем».
        «Да уж, потрясающая красавица, и как они отлично смотрятся рядом!..»
        Поднявшись на ноги, я обежал всех взглядом, задержавшись на Николь, смотревшей на меня внимательно, но, увы, безо всякой влюбленности.
        - Я на вас рассчитывал, - проникновенно заявил я, в душе ругая их всякими нехорошими словами, ведь теперь отказаться точно уже не получится.
        Глядя им, весело переговаривающимся, вслед, у меня складывалось такое впечатление, будто самый старый и самый мудрый на борту «Небесного странника» я, а они все дети…
        Едва команда покинула каюту, как в нее заглянул Мелвин, прибывший на борт «Небесного странника» вместе с компаньоном, которого он представил Рудом.
        «Руд - Гаруд. Руд отправился на Гаруд», - почему-то повторял я, наблюдая за тем, как Мелвин усаживается на то место, где только что сидела Николь.
        Руд оказался компаньоном Мелвина не настолько, чтобы присутствовать при нашем разговоре, и потому был отправлен им за дверь, аккуратно притворив ее за собой. Вообще этот тип больше всего напоминал телохранителя, которым наверняка и являлся. Здоровенный такой малый со взглядом человека, привыкшего убивать.
        Усевшись, Дугнальд Мелвин (мне наконец-то посчастливилось узнать его полное имя) сразу приступил к делу:
        - Господин Сорингер, существует одна трудность, и о ней, я, каюсь, не предупредил вас сразу.
        Произнеся эту фразу, Мелвин извиняюще развел руками: мол, вы уж простите меня сейчас, когда дело, по сути, решено.
        - Дело в том, что дорогу к Гаруду я знаю лишь с чужих слов. Вообще-то, вместо Руда со мной должен был отправиться другой человек - навигатор. Ему уже приходилось летать на Гаруд, но в последний момент случилось так… - Мелвин на мгновение замолчал, подбирая нужные слова, затем продолжил: - В общем, его больше нет. Вы же знаете, в нашей жизни так много зависит от нелепых случайностей…
        И он снова сделал извиняющийся жест.
        «Одного движения руками будет мало, - пронеслось у меня в голове, - тут бы еще оплаты добавить. Лететь над морем Мертвых, руководствуясь лишь чужими словами…»
        Я так надеялся на то, что Мелвин укажет мне безопасный путь, и тут на тебе, такое обескураживающее начало!
        На моей тайной карте путь к Гаруду есть, и еще накануне вечером я внимательно его изучил, для чего попросил у Николь лупу. И вот зачем она мне понадобилась: маршрут на карте оказался старательно подчищен, но кое-какие отметки остались. Лупа у Николь мощная, и с ее помощью мне кое-что удалось разглядеть, пусть и немногое. Лупу назад Николь я еще не вернул, надеясь на то, что она ей понадобится и девушка заглянет в мою каюту, чтобы ее забрать. Кто знает, может быть, у нас все и сладится? Впрочем, к делу это не относится, так, мысли вслух…
        Так вот, на моей карте путь к Гаруду идет не напрямую из Хависа. Согласно ему сначала необходимо податься на северо-запад, обходя горы Манораса, затем пойти на запад и уже потом повернуть строго на юг. Так мы войдем в пролив, соединяющий Суровое море и Мертвое. Он, кстати, тоже называется Мертвым, что говорит о многом.
        Вообще-то карте я полностью доверяю, не один раз убедившись в том, что она не подведет. Правда, и рассматривал я ее на тот случай, если с Гаруда придется спасаться бегством, а возможности возвратиться тем же путем, каким мы на него попадем, у нас не будет. И уже если на то пошло, то лучше я и на этот раз доверюсь карте, чем словам Мелвина, пусть он даже начнет настаивать на другом. Потому я пожал плечами, сделав вид, что нисколько не разочарован его сообщением, и заявил:
        - В таком случае, господин Мелвин, мы постараемся попасть на остров Гаруд путем, известным мне. Правда, тоже только с чужих слов.
        Некоторое время Мелвин смотрел на меня с нескрываемым интересом, а затем спросил:
        - А вы уверены, господин Сорингер, что нам следует лететь именно им?
        «Да ни в чем я не уверен, абсолютно ни в чем. Ни этим путем, ни другим, ни в том, что мне вообще следует лететь!»
        - Безусловно, господин Мелвин.
        Ну а что мне еще остается? Разве что расспросить нанимателя о том пути, что известен ему самому.
        - …Пролив узок, - рассказывал Мелвин, - и при его прохождении есть некоторые особенности. Но о них, как и о дальнейшем пути, уже на месте, - закончил он свой рассказ.
        На душе немного полегчало. Путь, указанный на карте, и тот, о котором поведал мне Мелвин, оказался одним и тем же, что вселяло в меня легкую уверенность. Не произойди этого, вполне возможно, к утру бы я отказался от полета на остров Гаруд. И ни высокая плата за риск, ни настояние Коллегии, ни горячее желание всей команды не смогли бы меня в этом переубедить.
        Оставался единственный вопрос:
        - Как много груза вы хотите захватить с собой, господин Мелвин?
        - Только запас продуктов для находящихся на острове людей, ну и кое-что по мелочи. Я так понимаю, что лишний вес нам ни к чему.
        «В этом вы правы, господин Дугнальд Мелвин, лишний вес „Небесному страннику“ будет совершенно ни к чему…»
        Глава 11
        ОСТРОВ ГАРУД
        Первый день полета на Гаруд прошел спокойно. Я стоял на мостике «Небесного странника», державшего курс на северо-запад. Горы Манораса, те, что нам предстояло обогнуть, проплывали по левому борту. Перед этим мы пересекли озеро Хавис, одно из самых крупных в нашем герцогстве - больше него только озеро Дигран. Вообще-то, если судить по карте, из-за своих размеров Мертвое море скорее можно назвать заливом Сурового.
        Говорят, что когда-то Мертвое море было самым обычным. Затем с ним что-то случилось, после чего оно и стало таким, каким является и по сей день. Хуже того, море расползалось во все стороны, делая непригодным для жизни все больше земель вокруг него. Тогда и объявился могущественный маг Манорас, окруживший море высокими, до самого неба горами, впоследствии названными его именем. Правда ли это или всего лишь красивая легенда, теперь судить сложно, но то, что горы окружают Мертвое море очень удачно, тут никто отрицать не станет.
        Западный берег Мертвого моря, в отличие от восточного, где до самого Джессора простирается плодородная степь, кое-где поросшая лесами, представляет собой песчаную пустыню. По рассказам, она совсем не такая, как та, где живут бхайры: по пустыне разбросано множество оазисов. Обитают в ней лигахи, отличающиеся от нормальных людей цветом кожи. Она у них не смуглая, а с каким-то красноватым оттенком.
        Еще лигахи интересны тем, что опасаются, будто Создатель однажды обрушит небо на землю. Обрушит не из-за того, чтобы посмотреть, что получится, а в наказание, когда людские грехи переполнят чашу его терпения. Посреди пустыни лигахов множество высоченных башен, куда и поднимаются их жрецы, умоляя Создателя отсрочить свой гнев и дать человечеству время на то, чтобы оно все же осознало, как низко пало. Слышал я рассказ и о том, что все их башни остались после Древних и у них в незапамятные времена была совсем другая задача. Какая именно? А кто знает о Древних больше того, что жили они в незапамятные времена и от них осталась лишь память и множество чудесных вещей?
        В пустынях лигахов мне бывать не приходилось, да и совсем не тянет: нравы у них очень строгие, а отношение к летучим кораблям еще хуже, чем у говолов.
        Вспоминая о верованиях лигахов, я взглянул за борт, туда, где проплывали деревья, кажущиеся из-за расстояния между нами высотой с палец. Неизвестно, что страшнее: когда небо упадет на тебя или сам ты сверзишься с него на землю. Но такая уж у нас, у небесных парителей, судьба, и мы ею очень довольны.
        На палубе «Небесного странника» показалась Николь в балахоне, похожем на те, в которых щеголяют люди Коллегии, и мне сразу же вспомнился недавний разговор с мессиром Анвигрестом. Мессир - птица важная, а Хавис - город крохотный, и если уж он оказался в нем так кстати для разговора со мной, значит, я и сам попал в него неслучайно. То-то наш последний клиент, пожелавший попасть в Хавис, меньше всего напоминал купца. Неприятно быть игрушкой в чьих-то руках…
        Николь, поднявшись на мостик, встала рядом со мной.
        «Отлично выглядишь», - это я успел сказать ей еще утром, когда мы только встретились. Николь действительно выглядела прекрасно, но это ее обычное состояние. И все же мне хотелось однажды увидеть ее утром невыспавшейся, с растрепанными волосами, легкими тенями под глазами и загадочной улыбкой, и чтобы обязательно причиной тому был именно я.
        Утром, помимо всего прочего, мы успели еще и серьезно разругаться, когда Николь заявила:
        - И как тебе в голову пришла мысль оставить меня в Хависе?
        - Конечно, - ответил я, - мы же летим принять участие в грандиозном праздновании с танцами, музыкой, песнями и карнавалом, а я хотел всего этого тебя лишить!
        Слово за слово, и мы повздорили. Вообще-то я уверен в том, что последнее слово в спорах с женщиной всегда должно оставаться за мужчиной. Пусть оно будет произнесено шепотом и уже за закрытой дверью - но последнее! Николь же полагала обратное, причем о шепоте и закрытых дверях вообще разговор не шел. В общем, она назвала меня… не скажу как, а я ее… тоже не скажу. Благо что за штурвалом, когда мы ругались, стоял Амбруаз, а я для него еще тот авторитет. Иначе совсем некрасивая картина получилась - с капитаном разговаривать так нельзя. Так что если она пришла мириться - перебьется.
        Николь с самым независимым видом обозрела окрестности, заглянула за борт, на что-то там посмотрела и обратилась ко мне:
        - Люк, тебе лупа больше не понадобится? Я ее заберу?
        - Только за поцелуй, - буркнул я, не отрывая взгляда от горизонта впереди нас. Это надо же - обозвать длинноухим животным! Меня, которому даже Коллегия свои дела доверяет!
        Николь фыркнула и заявила:
        - Я уж лучше с Энди поцелуюсь!
        Ансельм, крутивший штурвал, осмотрел палубу и, не обнаружив там Мирру, принял вид готовности к поцелую. Николь посмотрела на него и фыркнула во второй раз, а затем пошла вниз.
        - Я твою лупу за борт выбросил, - сам не знаю, почему объявил ей в спину.
        «Лучше с Энди поцелуюсь!»
        На палубе Николь попался Гвен, решивший немного перекусить перед заступлением на вахту. Она остановила его, о чем-то спросила, а затем сделала то, отчего я чуть ногами по палубе от злости не затопал, - нежно погладила по щеке. Потом что-то от него выслушала, согласно кивнула, опять погладила по щеке и пошла к себе в каюту.
        «И что мне этот человек, просивший передать письмо, вместо фонаря дал не эту штуку, с помощью которой на расстоянии разговор можно записывать? - подумал я, глядя на слишком уж довольное лицо Гвенаэля. - Сейчас Рианель сменит меня на вахте, а Гвен встанет за штурвал вместо Энди. Не оставаться же мне на мостике, чтобы выяснить, что же именно она ему сказала? Да и не скажет он. Может, зря я Николь про лупу ляпнул, а?»
        Послеобеденного отдыха у меня не получилось, и все время до очередной вахты я просидел, разглядывая карту - наверное, уже в сотый раз.
        «Нет, ну надо же! Меня ослом назвала, а Гвена по щеке погладила!» - никак не мог успокоиться я.

* * *
        К полудню на горизонте показалось Суровое море. Если верить указаниям карты, а также рассказу Мелвина, нам следовало пролететь над ним некоторое расстояние, затем повернуть на юг, войти в узкий пролив, соединяющий Мертвое море с Суровым, пройти его, и через три-четыре дня пути должен был показаться остров Гаруд.
        Я с беспокойством поглядывал на север: до Ганипура не так далеко, а встретиться с одним из тамошних кораблей в наши планы совсем не входило.
        И надо же такому случиться: уже перед самой сдачей вахты навигатору Брендосу из-за невысокой горы показались три двухмачтовых корабля, летящих нам наперерез. То, что они ганипурцы, сомнений не вызывало - слишком уж характерные обводы корпусов, спутать невозможно.
        Брендос, не дожидаясь моих указаний, часто зазвонил в корабельный колокол - тревога!
        И началось. Едва мы повернули немного влево, как все три корабля повторили наш маневр. Когда я распорядился прибавить высоты, они ответили тем же.
        - Ближний к нам корабль - тот самый, - вдруг заявил Брендос.
        - Вы уверены? - спросил я у него. «Тот самый» означало - один из двух тех, с кем мы встретились по пути к бхайрам.
        - Абсолютно, - невозмутимо ответил навигатор.
        «Да уж, - подумал я, - если уж должно случиться что-то плохое, так обязательно именно то, что хуже всего».
        Признать «Небесный странник» легко, слишком уж много у него бросающихся в глаза особенностей. Мне всегда хотелось, чтобы корабль узнавали еще высоко в небе и, провожая его глазами, говорили о нем только хорошие слова. И кто же мог знать, что все так сложится? Пользуясь тем, что в трюме «Небесного странника» нет никакого груза, мы легко поднялись на такую высоту, что поневоле пришлось напялить на себя всю теплую одежду, какая у нас имелась. Вероятно, на преследующих нас кораблях проблемы с теплыми вещами не возникло вообще, потому что они поднялись еще выше. А расстояние между нами все сокращалось. Ганипурские корабли шли вытянутой от нас дугой, в центре которой находился наш старый знакомый.
        Мы уже летели строго на юг, и пролив, соединяющий два моря, рос на глазах.
        Затем мне показалось, что ганипурцы уменьшили ход.
        «Так они же загоняют нас в этот пролив! - озарила догадкой голову, уже порядком распухшую от всяческого рода предположений. - Ну что ж, мы совсем не против».
        Когда я поделился мыслями с Рианелем, тот, задумавшись на мгновение, кивнул:
        - Похоже на то, господин Сорингер.
        «Какие же они высокие, берега пролива! - поражался я, когда до входа в него оставалось всего ничего. - Возможно, даже выше, чем в каньоне Гурандских гор…»
        - Ганипурские корабли спустили паруса, - объявил Рианель, и я обернулся, чтобы убедиться.
        Если бы увиденное относилось к морским кораблям, можно было бы выразиться, что они легли в дрейф, ну а летучие просто парят, медленно гонимые ветром.
        - Сигналят, - снова сообщил Брендос.
        И действительно, на всех трех кораблях появились вспышки.
        Пусть сигналят, уже не до них. К тому же понятно, почему - к берегам пролива как будто бы прилип Желтый туман, оставляя узкий проход посредине.
        Они прощаются с нами и, вероятно, все как один злорадно ухмыляются.
        - Капитан, - обратился ко мне Мелвин, до этого безмолвно стоявший в стороне. - Нам необходимо снизиться. В проливе нельзя держаться слишком высоко.
        Сам вижу. Там, наверху, Желтый туман от берега до берега, но где гарантия того, что он не опустится ниже? Хотя ведь и выбора у нас теперь уже нет…
        - Ансельм! - крикнул я замершему у кабестана Энди. - Три оборота влево! Спускаемся!
        Мы летели проливом, и с обоих бортов корабля стенами стоял Желтый туман.
        По справедливости, совсем желтым его назвать язык не поворачивался. Местами, как будто прослойками, он выглядел багровым, а иногда смотрелся таким, что мне в голову сразу пришла мысль сравнить его с гноем. Я даже плечами передернул от отвращения.
        «Почему так происходит? - гадал я. - В проливе свежий ветер, и почему он не разгонит туман? Почему туман как будто прилип к берегам? Если взглянуть вверх, то и там точно такая же картина. И еще: мы не так давно в него вошли, а ощущение уже такое, как будто бы я не спал уже пару ночей. Причем работая днем не покладая рук, а ночами напролет беспробудно пьянствуя. Неужели Желтый туман тянет силу не только из л'хассов?»
        Л'хассы, кстати, пока вели себя хорошо. Это ведь сразу чувствуется, когда они начинают вредничать: корабль дергается всем корпусом или переваливается с борта на борт.
        Иногда туман выстреливал длинными языками, по счастью, не долетающими до бортов «Небесного странника». Все молчали - слишком уж серьезной выглядела ситуация, а когда кто-нибудь произносил пару слов, то почему-то всегда шепотом.
        Когда далеко впереди показался выход из пролива и нам даже удалось разглядеть клочок голубого неба, корабль внезапно пошел вниз.
        «Это конец», - подумал я, и в этот самый неподходящий момент мне вспомнились слова мессира Анвигреста, сказанные им в самом конце разговора: «Я буду знать все, господин Сорингер, абсолютно все».
        Тогда я понял его так, что на борту «Небесного странника» у него есть соглядатай. Возвращаясь на корабль, я размышлял о том, кто может оказаться глазами и ушами Коллегии, перебирая всех по очереди, пока не решил - вероятно, мессир просто блефует. И вот теперь, когда корабль резко пошел вниз, я почему-то подумал, что Анвигрест не сможет узнать ничего, прав ли я был в своем предположении или нет.
        Глупо, наверное, так думать, когда уже прощаешься с жизнью и когда со всех сторон доносятся крики ужаса. Ожидаемо, самым громким из них был пронзительный визг Мирры. Ища взглядом Николь, чтобы взглянуть на нее в последний раз, я и увидел, как Энди Ансельм крутит кабестан влево.
        В жизнь бы не подумал, что я умею кричать так громко.
        - Энди! - заорал я так, что мне самому заложило уши. - Ты что делаешь?!
        А тот, с невероятным бледным лицом, продолжал его крутить.
        Навигатор Брендос оказался возле него одним огромным прыжком. Я даже представить себе не мог, что люди умеют так прыгать, причем безо всякого разбега, с места. Рианель попытался оторвать руки Энди од рукоятей кабестана, но не тут то было: Ансельм уцепился в них так, что кисти у него побледнели не меньше, чем лицо.
        А «Небесный странник» продолжал снижаться. Рианель тщетно боролся с Энди, пытаясь вырвать у него рукояти кабестана, когда к нему присоединился Аделард. Он не стал выламывать руки Энди, нет, Лард нажал ему куда-то возле больших пальцев, отчего руки Ансельма оторвались сами. И Рианель, все так же стоя на коленях, закрутил кабестан вправо, на подъем.
        «Небесный странник» вздрогнул всем корпусом, страшно заскрипев, и начал набирать высоту.
        Рианель не жалел л'хассы, крутя кабестан быстрее, чем необходимо, но до них ли сейчас? Серая мутная вода пролива так близка, что, казалось, корабль едва не задевает днищем высокие гребни волн. Корабль поднимался все выше и выше, и я уже собирался с облегчением перевести дух, когда вновь произошло неожиданное - от Желтого тумана отделился особенно длинный язык.
        Он прошел под «Небесным странником», но хватило и этого - корабль начал медленно заваливаться на левый борт. Он заваливался медленно, но неотвратимо, и я перехваченным от страха горлом скорее прохрипел, чем крикнул:
        - Родриг! Парус!
        Крикнул, в отчаянной надежде на то, что если переложить парус на другой борт, ветер, задувавший слева, сможет удержать корабль. Бросившись к штурвалу, я плечом отбросил от него Гвена и закрутил колесо вправо. Затем над головой стремительно пролетело дерево гафеля с прикрепленной к нему нижней кромкой паруса.
        Наши усилия не пропали даром - «Небесный странник», в очередной раз вздрогнув и проскрипев корпусом, крениться перестал.
        Впрочем, крен не исчез полностью, он оставался, и его хватило для того, чтобы увидеть: внизу, под нами, забурлила вода, и на поверхности вздулся огромный пузырь. Затем пузырь лопнул, и всех нас обдало таким смрадом, что вонь от озера, где Гвен попытался вылечить одного из наших клиентов от скудоумия, показалась мне ароматом ландышей.
        Вот он - выход из пролива, до него уже рукой подать. Да и над нами уже чистое небо, но корабль несло на желтые от тумана скалы. Рианель, ухватившись за рукояти кабестана и ожидая команды, неотрывно смотрел на меня, а я все боялся ее отдать - неизвестно, как поведут себя л'хассы. Ведь если они не начнут поднимать «Странник» одновременно, корабль попросту перевернется. За спиной Брендоса Лард на всякий случай держал Энди, обхватив его за плечи - очевидно, он опасался того, что тот снова бросится к кабестану. А чуть в стороне от них стояла Николь.
        «Если все закончится благополучно - точно ее поцелую, клянусь самой Богиней-Матерью!» - в очередной раз дал я себе твердое обещание.
        Наверное, именно эта мысль и помогла мне решиться.
        - Господин Брендос, два оборота вправо, поднимаемся! Но только медленно, очень медленно. - Не помню даже, произнес ли я последние слова вслух или просто подумал.
        Наверное, все же вслух, потому что Рианель закрутил кабестаном так плавно и осторожно, как люди подносят ко рту переполненный кубок, стараясь не пролить из него ни капли. Поднимаясь, «Небесный странник» выпрямился, но оставался риск пройти у берега так близко, что Желтый туман мог зацепить его самым своим краем. А еще могло случиться так, что из него снова вылезет длинный язык, и если на этот раз он угодит в корабль, то все: ни спасти его, ни спастись самим нам не удастся.

* * *
        Когда мы вышли из пролива, где море раздавалось далеко в стороны, первым делом я подозвал к себе Ансельма, на которого все по-прежнему поглядывали с опаской.
        - Энди, - начал я, стараясь не сорваться и не закричать на него благим матом, вымещая на нем весь тот страх, что мне пришлось пережить. - Почему тебе взбрело в голову без команды крутить кабестан?
        Энди выглядел воплощением недоумения.
        - Капитан, - заявил он без тени смущения, - ведь ты же сам отдал мне приказ повернуть его на пять оборотов влево.
        Я взглянул в его глаза, показавшиеся мне как будто бы слегка затуманенными, а затем обратился к остальным:
        - Скажите, кто-нибудь слышал такой приказ?
        Я очень опасался услышать, что все они как один заявят наперебой: «Да, капитан, приказ был». И что мне тогда делать? Ведь пять оборотов на той высоте, что мы находились, достаточно для того, чтобы опустить корабль в воду так глубоко, что он скроется вместе с верхушкой нашей единственной мачты!
        - Нет, капитан, такого приказа не было, - ответил мне нестройный хор голосов, отчего я вздохнул с облегчением.
        - Отдохни, Энди, - обратился я снова к Ансельму, - вероятно, ты надышался воздухом Мертвого моря.
        На то, чтобы разозлиться, совсем не оставалось сил.
        «Все проблемы в последнее время из-за Ансельма, - устало думал я. - Вернемся - отправлю его с борта „Небесного странника“ куда подальше».
        - Амбруаз, - обратился я к нашему повару, - выдать всем по чарке рома! Да не той, что больше похожа на наперсток, а такой, из каковых и должны пить отважные парители, преодолевшие пролив Мертвых.
        - Есть, капитан! - Пустынный Лев выглядел так же бледно, как и все остальные, но голос его прозвучал браво.
        Отличная команда, особенно после всего пережитого. Возможно, кто-то и откажется от рома, но только не я.
        Вспомнив о своем клятвенном обещании поцеловать Николь, если все закончится благополучно, я поискал ее взглядом. Девушка внимательно осматривала распухшее и стертое до крови колено навигатора Брендоса. Именно на него он и приземлился после своего великолепного прыжка с мостика.
        «Ничего, на этот раз я обязательно свое обещание выполню, ведь я поклялся самым святым - именем Богини-Матери. Не сейчас, конечно, - как можно на глазах у всех, и что подумают люди? - а, например, когда заманю ее в свою каюту под каким-нибудь предлогом. Не будь я капитаном „Небесного странника“, сжегшим в воздухе пиратский корабль, побывавшим в Антире и умудрившимся пройти проливом в Мертвое море!»
        Да, мы уже летели над Мертвым морем, и сейчас, при свете яркого дня, не в теснине глубокого ущелья пролива, выглядело оно сверху вполне обычным. По крайней мере на первый взгляд.
        И все же, если всмотреться, разница чувствовалась. Поражало отсутствие птиц как на самом море, так и в небе над ним. А еще не заметно рыбы. Это только кажется, что с высоты рыбу в море увидеть нельзя. На самом деле все далеко не так. Конечно, по-отдельности каждую рыбку действительно не видно, разве что китов, но когда она идет косяком, видно отлично. Вернее, огромную темную тень, скользящую в толще воды.
        Вспоминая, как мы с отцом иной раз безрезультатно тянули из воды казавшееся бесконечным полотно сети с редко проблескивающими в нем серебристыми искрами рыбин, однажды я помог рыбакам. Произошло это, когда «Небесный странник» только что сошел со стапелей и все мы еще привыкали к нему, летая недалеко от Мессанта над Срединным морем. У каждого корабля, что морского, что небесного, свой характер, свои привычки, и даже иной раз свои странности, совсем как у людей. Да и мы все, команда «Небесного странника», тогда еще привыкали друг к другу. Кстати, Николь поднялась с нами в небо первый раз в жизни, и, глядя на ее восторг, я почему-то считал, что мне легко удастся добиться ее расположения. Увы! Но разговор не об этом.
        Обнаружив, что косяки рыб идут ближе к острову Сивон - есть в Срединном море такой, - я и сообщил рыбакам, где им следует ставить сети. Нам вышло отличное развлечение, а рыбаки потом рассказывали, что давненько у них не было такого богатого улова. Так что если я когда-нибудь останусь совсем уж без работы, буду помогать рыбакам. По крайней мере, на уху всегда добуду. Весь мой рассказ к тому, что воды Мертвого моря выглядели пустынными и в глубине.
        После заката, когда совсем стемнело, мы поднялись высоко над морем, чтобы уж точно в темноте не влететь в Желтый туман. На высоте очень похолодало, да еще и ветер поднялся если и не штормовой, то очень сильный, да такой холодный, что, казалось, он продувает насквозь. Но зато через два дня полета на горизонте появился остров Гаруд.

* * *
        Увидев его смутную тень, я обрадовался: как же, скоро конец нашим мучениям! Ошибиться невозможно, Гаруд - единственный остров в Мертвом море.
        Когда на мостик поднялся Мелвин, я молча указал на остров рукой и спросил:
        - Господин Мелвин, теперь самое время рассказать, что он собой представляет, этот остров? Надеюсь, у нас не будет проблем при посадке на него?
        Тот пожал плечами:
        - После того, как вы посадили корабль в долину магнолий? - Это прозвучало, как комплимент. - Нет, господин Сорингер, не будет.
        С высоты остров походил на гигантский позвонок-бабку. Был у меня в детстве биток, до сих пор о нем вспоминаю, сколько им сражений выиграно! Так вот, Гаруд в точности его копия, если не брать во внимание размеры.
        Мы подлетали к острову все ближе, и все явственнее виднелся расположенный на нем город Древних. Вернее - не город, слишком он мал для такого наименования. Скорее - крепость. Или замок. А впрочем, нет, не то и не другое. Два десятка разных по величине домов, окруженных с трех сторон высокой стеной, с четырьмя башнями, причем две из них располагались по углам. Посредине находился облицованный камнем канал с тремя перекинутыми через него мостами. Перед самой южной стеной канал упирался в круглую чашу. Вероятно, на дне этой чаши имеется сток, иначе куда деваться воде, поступающей в канал от гигантского водопада, бьющего из высокой скалы на севере острова?
        С северной стороны стены не было совсем. Там, у подножия водопада, расположилось озеро, вероятно, выбитое в камне льющимся сверху потоком воды.
        Любопытства ради я посчитал количество домов в городе. В восточной части их оказалось одиннадцать, а на противоположном берегу канала - девять, итого ровно двадцать. Самые большие дома, похожие на дворцы, расположились напротив среднего моста через канал.
        Что еще мне удалось увидеть сверху…
        Внутри города совсем не было видно зелени, то есть абсолютно. Обычно растительность умудряется пробиться даже между каменной кладкой: ей только дай волю, она и крепостную стену разрушит. Тут же ни деревца тебе, ни кустика, ни травинки. И тем ярче смотрелась зелень сразу за стенами. Казалось, она собралась приступом взять город сразу с трех сторон, вплотную приблизившись к его стенам.
        «Так, - пришла мне в голову запоздалая мысль, - ну и как это все понимать?»
        - Господин Мелвин, я не вижу места для посадки.
        Действительно, в городе дома расположены близко друг к другу, а сразу за стенами начинается густой лес, заканчивающийся на самом краю обрыва. Остров больше всего походил на гигантскую скалу с плоской вершиной и зубом единственной горы, откуда и бил водопад. Ну и на мой биток, конечно же.
        - Извините, забыл вас предупредить, капитан. Садиться придется прямо на воду.
        Тут я недоуменно посмотрел на Мелвина второй раз подряд.
        И то сказать, корабли бывают либо водные, либо небесные, и никому еще не удалось построить такой, чтобы он сначала мог плавать по воде, а затем вдруг взмыть в небо.
        - Не беспокойтесь, капитан, это только сверху кажется, что озеро глубокое. На самом деле глубина там с ладонь, не больше, дальше идут каменные плиты. Вероятно, что-то произошло со стоком, и уровень воды немного поднялся. Только к самому водопаду близко приближаться не стоит, там настоящая бездна, нам даже глубину замерить не удалось. Справитесь?
        Тот-то мне цвет воды показался таким необычно-серым. Оказывается, это камни сквозь воду видны. Что же касается посадки…
        Ветер хороший, дует куда и нужно, так что если мы зайдем над городом, развернемся против ветра, гася скорость, а затем уберем парус и начнем спуск…
        - Справлюсь, - твердо заявил я. - Думаю, ничего сложного не предстоит. «Только Ансельм даже близко к кабестану подпускать не стоит. Не приведи Создатель, снова ему моя команда примерещится», - вслед за этим добавил я, но уже мысленно. И тут же громко скомандовал: - Энди! На кабестан!
        Желтого тумана поблизости нет, а кто лучше его чувствует поведение л'хассов?
        Когда мы снизились, стало понятно, что с тех пор, как Древние покинули город, прошли уже тысячелетия. На первый взгляд все как будто целое, но если приглядеться - время везде оставило свои следы. Но даже в таком виде город производил незабываемое впечатление.
        Несмотря на уверения Мелвина, садиться на воду было все же немного жутковато. Наверное, именно поэтому посадка вышла у меня на загляденье: под днищем корабля даже всплеска не раздалось, до того мягко я его посадил.
        Едва только «Небесный странник» коснулся воды, из ближайшего дома вышли два человека и направились к нам.
        Они вступили в море, и сложилось такое впечатление, что пошли прямо по его поверхности.
        - Все же вода убывает, - заметил стоящий рядом со мной Мелвин. - В прошлый раз было глубже.
        Идущие к нам люди абсолютно не походили друг на друга. Если один был высок, то другой едва доставал ему до плеча, но зато чуть ли не в два раза превосходил своего долговязого спутника шириной. Лица у них тоже были разными: у высокого - худое, вытянутое и с длинным носом, а у низкорослого толстяка - круглое, как и весь он сам, с маленькими глазками-пуговками. Незнакомцы различались даже одеждой: высокий предпочитал темные тона, а толстяк выглядел как попугай-галиду, которые водятся у нас в Гволсуоле. Галиду до того разноцветные, что когда смотришь на них долго, начинает рябить в глазах.
        Глядя на эту пару, я едва удерживался от улыбки, до того забавное зрелище они собой представляли. Правда, когда незнакомцы приблизились настолько, что можно было разобрать выражение их глаз, улыбаться мне сразу расхотелось. Нехорошие глаза оказались у обоих, с такими своих бабушек убивают, когда не хватает денег на выпивку…
        Встретившие нас люди поднялись на борт «Небесного странника» и осмотрелись по сторонам. Причем тот, что меньше ростом, внимательно посмотрел на Николь, чем не понравился мне еще больше, а другой - на стоящего рядом с ней Аделарда. Наверное, не потому, что мужчины нравились ему больше женщин, просто рядом с хрупкой Николь Лард смотрелся особенно впечатляюще. Если быть честным до конца, я тоже рядом с ним несколько ущербно себя чувствую, слишком уж он велик.
        Мелвин поприветствовал поднявшихся на борт «Небесного странника» людей, а затем представил их мне. Нерч и Флед, так их звали, безо всяких там «господин». Фледом оказался длинный. После этого они коротко переговорили между собой. Язык их оказался непонятен не только мне, но даже Рианелю, что, в общем-то, удивительно, настолько много он их знает.
        Когда эта парочка разговаривала с нашим пассажиром, я незаметно скосил глаза на Брендоса: мол, о чем разговор? Тот едва уловимо пожал плечами: «даже не представляю».
        Затем Мелвин обратился ко мне:
        - Господин Сорингер, перелет был трудным, так что отдыхайте, на сегодня никаких дел не будет. Я сейчас ухожу, встретимся завтра с утра.
        - А когда начнется погрузка? - поинтересовался я. - Надеюсь, тоже завтра с утра?
        Как я понял с его слов, мы прибыли сюда в том числе и для того, чтобы забрать какой-то груз. Ну и чего откладывать надолго? Прежде всего потому что не нравилось мне здесь, а отчего - и сам понять не мог. Может, потому что у меня начал ужасно чесаться подбородок? А ведь когда происходит так, значит, впереди ждут неприятности: примета верная, ни разу еще не подводила.
        Помню, собрался я как-то раз в кости поиграть. Не в такие, о которых мне Николь постоянно напоминает, а настоящие. Так вот, я тогда подбородок ногтями чуть ли не до крови разодрал. И компания как будто бы подобралась подходящая, с виду люди приличные, да и знал я их всех давно, но слишком уж сильно он чесался. В общем, как ни хотелось мне испытать удачу, я отказался. Как выяснилось впоследствии, правильно сделал: один из игроков, проигравшись, схватился за нож. В итоге, пока ему не заломили руки, он троих успел исполосовать, причем двух из них - до смерти. Ну и где гарантия, что в их числе не оказался бы я?
        Мелвин, как мне показалось, на краткий миг замялся. Затем он широко улыбнулся, изображая крайнюю степень своего ко мне расположения, и ответил:
        - Конечно же, завтра с самого утра и приступим к нашим общим делам. Как только рассветет.
        Я взглянул на солнце и, убедившись, что до заката еще порядочно времени, поинтересовался:
        - Господин Мелвин, как вы считаете, если мы захотим осмотреть город Древних, мы не нарушим таким образом какие-нибудь неведомые нам запреты?
        Конечно же, я имел в виду то, что, возможно, нам и носа высовывать с «Небесного странника» нельзя. Вполне вероятно, в домах все еще полно чудесных вещей, принадлежавших Древним. Или, возможно, находящиеся здесь люди не захотят, чтобы мы увидели что-нибудь из того, что нам не следует видеть.
        Улыбка у Мелвина на это раз вышла еще шире. Я даже испугался, что у него рот не выдержит такого издевательства над собой.
        - Гуляйте сколь вашей душе угодно. В городе сейчас совершенно безопасно, хотя раньше… - Тут он улыбнулся уже не так широко, добавив: - Но обо всем этом как-нибудь потом, при случае…

* * *
        Я очень устал за время полета на Гаруд. Постоянное напряжение, опасение внезапно столкнуться с Желтым туманом да и со многими другими страшными вещами, которые о море Мертвых рассказывают. С теми же грозами. Так что неудивительно, что после посадки корабля мне хотелось отдохнуть, просто пойти и лечь спать, спать до следующего утра. Но вот он, город Древних, всего в нескольких сотнях шагов, а если завтра у меня не будет времени?
        Усталость куда-то исчезла, испарилась, когда ко мне подошла Николь и предложила:
        - Люк, не хочешь прогуляться со мной по городу?
        - Затем она взглянула на мое лицо и добавила уже с сомнением: - Хотя вид у тебя очень уставший. Тебе лучше отдохнуть.
        «Сейчас! Чтобы с тобой по городу кто-нибудь другой прогуливался?..»
        - Конечно, Николь. - И чтобы она точно не передумала, соврал для убедительности: - Я сверху пару интересных мест увидел, обязательно нужно будет туда заглянуть. - Про себя же подумал: «Что-нибудь придумаю. На крайний случай скажу, что показалось».
        Вообще-то я надеялся, что в гардеробе Николь не найдется такой обуви, в которой невозможно намочить ноги. Тогда я бы галантно предложил ее перенести на берег на руках. Увы, и обувь у Николь нашлась, и подол она подобрала ровно настолько, чтобы его не замочить, а глубины оказалось на два пальца, не больше. Но, по крайней мере, она не была против, когда уже на берегу я взял ее под руку.
        Мы шли вдоль канала, разделяющего город на две половины, и разговаривали. Николь явно была возбуждена. Причем я давно это заметил, еще задолго до подлета к Гаруду. И чего так волноваться? Ну город Древних, подумаешь…
        - Николь, а тебе раньше приходилось бывать в городах Древних?
        Начиная разговор, первым делом я сморозил очевидную глупость. Ну и где бы она в них могла побывать? Можно подумать, они на территории герцогства попадаются, как харчевни в Дигране…
        - Нет, Люк, - ответила девушка, и голос ее показался мне взволнованным. - Наверное, ты мне не поверишь, но я часто видела их во сне, сама не знаю почему. Большие и маленькие, цветущие и пустынные. По их улицам ездили необычные кареты, ходили люди, играли дети. Причем сны были такие четкие, как будто бы все происходило на самом деле. Интересно, почему так?
        Задав вопрос, Николь посмотрела на меня. Лучше бы она этого не делала. Не потому, что я не мог ответить на ее вопрос, хотя действительно не мог. А потому, что, заглядевшись на нее, я запнулся так, что не смог удержаться на ногах, упал, да еще и колено ушиб. Причем сильно так ушиб, к завтрашнему утру точно должно распухнуть.
        - Ты не ушибся? - участливо посмотрела на меня Николь после того, как я с кряхтением поднялся на ноги. В ее глазах не было ни тени насмешки, хотя я давно заметил: для людей самое смешное, - это когда кто-нибудь свалится с ног. Актеры из балаганов это хорошо знают, поэтому у них во время представления постоянно кто-нибудь падает, причем на ровном месте, что всегда вызывает бурный восторг. Вероятно, из-за этого я и их не люблю. Что смешного в том, что человек растянулся? Его пожалеть нужно, помочь на ноги подняться, а не смеяться над ним. Слава Богине-Матери, что Николь не из таких.
        - Может быть, вернемся на «Небесный странник»? - спросила она, увидев, что я не смог не скривить лицо от боли в колене, когда сделал шаг.
        Сейчас! Вот если бы мордой в землю ткнулся, тогда другое дело. Кстати, каменные плиты на улицах города уложены так плотно друг к другу, что даже лезвие ножа между ними не вставишь. И лежат так ровно, как будто бы не прошло с тех пор много сотен лет. Хоть бы одну вспучило!
        Нет, тут я не прав, одну как раз и вспучило, и именно за ее угол я и запнулся.
        «И угораздило же меня, - подумал я, все еще кривясь от боли, - наткнуться именно на нее! Помимо колена еще и ладонями крепко приложился, горят, как от огня. Хорошо хоть Николь с собой не утащил. Хотя с другой стороны, упади она на меня - и с ней ничего не случилось бы, и мне приятно».
        Пока я приводил себя в порядок, Николь обратила внимание на рыбок, плавающих в канале.
        - Посмотри, Люк, какие красивые! - восхитилась она, перегнувшись через парапет и глядя в воду.
        Действительно, таких красивых рыб я еще не видел. Величиной едва с ладонь, но с большими плавниками и пышными хвостами, рыбки переливались всеми цветами радуги. Под нами, у самой стенки канала, их собралось десятка полтора, не меньше.
        Что удивительно, высунувшись из воды, они не переставали переливаться. Обычно так не бывает. В воде многие рыбы смотрятся очень красивыми, но стоит им только оказаться на воздухе, как тут же все их краски тускнеют и исчезают.
        - Интересно, что они тут едят? - произнесла Николь и вдруг улыбнулась: - Погляди, вон та рыбка на тебя похожа!
        Рыбка, привлекшая, как я думал, ее внимание, плавала чуть в стороне от остальных. Может быть, она и не была крупнее прочих, но даже среди своих собратьев выделялась особой игрой красок. И еще у нее такие движения, полные достоинства. На нее я и указал:
        - Ты о ней говоришь?
        Николь рассмеялась:
        - Нет, о другой. О той, что к нам ближе всех остальных.
        Плавающая ближе всех к нам рыба мне совершенно не понравилась. Какая-то вся неправильная, да еще и движения дерганные. И что Николь у меня общего с ней нашла?
        - Взгляд у нее на твой похож. Как будто чего-то желает, но боится попросить.
        Взгляд как взгляд, обычные рыбьи буркала навыкате…
        Я поискал рыбу, чтобы сказать, что Николь похожа на нее, но так ничего подходящего и не нашел. Разве что была одна, вся такая изящная, не иначе девушка. Только взгляд у нее показался мне заигрывающим, у моего корабельного врача такого никогда не бывает.
        - Пойдем, Николь. Если еще раз получится прогуляться по городу, мы обязательно с собой что-нибудь захватим, рыбок покормить, - объявил я, решительно беря девушку под руку. - Здесь полно того, что стоило бы посмотреть. Давай, например, зайдем в этот дом?
        И я указал на ближайшее к нам двухэтажное строение, абсолютно ничем не отличающееся от строений справа и слева от него. В городе вообще все дома похожи друг на друга как близнецы. Кроме двух самых больших, тех, что сверху мне показались дворцами.
        Николь выглядела очень оживленной, рассказывая что-то о своих снах, но я почти ее не слушал. Мои мысли были заняты тем, что сейчас мы окажемся наедине, и уж если я не решусь обнять и поцеловать девушку, то никогда себя этого не прощу. А то ишь - взгляд у меня, как у рыбы, стеснительный! Ну и еще тем, что внутри дома можно найти какую-нибудь из чудесных вещичек Древних. Желательно зрительную трубу, они у Древних ох как хороши. Смотришь сквозь нее с борта летучего корабля вниз, когда люди величиной с мизинец, и можно даже увидеть, как муравьиха муравью глазки строит. Причем крутишь сбоку колесико и регулируешь дальше-ближе.
        «А еще лучше найти что-нибудь для Николь, - размышлял я. - Глядишь, тогда она меня и сама бы поцеловала. Например, медальон, что у женщин цвет глаз меняет. Сам видел - надела одна особа медальон на шею, и глаза у нее из черных стали синими-синими. Затем она его перевернула, и цвет глаз поменялся на золотистый, как иногда бывает у кошек. Только зрачки прежними остались, круглыми».
        На другой стороне канала показался Энди, прогуливающийся под ручку с Миррой. Он, кстати, утверждает, что существуют даже ожерелья, увеличивающие у женщин грудь. Врет, как пить дать врет. Хотя кто их знает, этих Древних…
        «Да и без надобности Николь ожерелье, - пришел я к выводу, взглянув на девушку чуть сбоку. - У нее все в полном порядке: и ни много, и ни мало, так, как мне нравится. Если же мне попадется такое, я его Энди отдам, пусть Мирре подарит, ей-то оно точно не помешает. Несомненно, среди ее предков говолы были».
        Дверь открылась на удивление легко, безо всякого сопротивления, даже не скрипнув. Мы прошли несколько шагов внутрь дома и остановились, озираясь по сторонам.
        Просторный холл, сбоку широкие лестницы, ведущие на второй этаж, под ними - несколько дверей. Остатки мебели, когда-то, несомненно, деревянной, а теперь превратившейся в труху. Похожая же труха и под ногами, вероятно, от того, что тысячи лет назад называлось ковром. И еще возле самых стен такие же кучки трухи. Наверное, на стенах что-то висело, ковры или гобелены.
        Что меня удивило, в доме совсем не чувствовалось запаха ветхости, хотя все стекла в окнах целы и даже без трещин. Да и в самом городе кроме свежести ничем не пахло. Поразительно - на острове, расположенном посреди моря Мертвых. На трухе, чуть ли не сплошь покрывающей пол первого этажа, виднелись отпечатки от чьих-то ног. Со следами понятно - конечно же, в доме до нас кто-то побывал в поисках сокровищ Древних. Одна из дверей под лестницей оказалось открыта.
        «Кухня, - решил я. - Несомненно, когда-то там располагалась кухня».
        Как будто бы ничего на это не указывало: никаких тебе горшков и сковородок или плиты, но почему-то я был уверен в том, что там именно кухня. Наверное, потому, что сам расположил бы ее именно там.
        - Поднимемся наверх? - спросил я у Николь.
        Мы поднимались по широкой каменной лестнице. На мой взгляд, даже слишком широкой. Сделай ее вдвое уже, и в таком случае ширины будет вполне хватать, чтобы идти двоим рядом. Древние же, если и отличались от нас габаритами, то ненамного, так что для чего лестница именно такая, понять сложно - дом не слишком-то велик. Хотя понять Древних не удавалось еще никому, даже Коллегии, хотя она и занимается ими уже не один век. Но непонимание не мешает пользоваться найденными после Древних вещами.
        Сбоку от лестницы, в стене, имелись углубления.
        «Наверное, раньше туда вставлялись светильники, - решил я. - Уж слишком размеры подходят».
        На всякий случай я заглядывал в каждое из углублений, в надежде что-нибудь найти. Понятно, что увеличивающей трубы там не обнаружишь, размеры не те, но что-нибудь мелкое, колечко или перстенек, вполне могло поместиться.
        На втором этаже, в стене, противоположной входу в дом, оказались еще три двери. И все, больше ничего, даже трухи под ногами.
        Николь подошла к одному из выходившему наружу окон с удивительно чистым стеклом, а я решительно открыл среднюю из дверей. Открыл, чтобы сразу же отступить назад и захлопнуть ее обратно. Я успел бросить только один взгляд внутрь комнаты, но хватило и его.
        Вероятно, тысячелетия назад это комната представляла собой спальню, по крайней мере весь центр ее занимало огромное каменное ложе. И на ложе, обнявшись, лежали мужчина и женщина. Выглядели они даже не мумиями - мумиями мумий, до того успели иссохнуть. Увиденное поразило меня настолько, что мне сразу расхотелось осматривать оставшиеся две другие комнаты, будь они даже полны сокровищ Древних.
        Казалось бы, ну что такого я увидел? Мумии людей, которые, вероятно, сразу же обратятся в прах, стоит только прикоснуться к ним пальцами. Что я, за свою жизнь не видел мертвецов? Или мало народу погибло у меня на глазах?
        Первый раз это произошло, когда я был совсем еще сопливым мальчишкой. Тогда отец впервые взял меня с собой в море.
        - Привыкай, - сказал он. - Когда мой отец, твой дед, взял меня с собой, я был еще младше. Хорошо это или плохо, но такой будет вся твоя жизнь. И чем раньше ты к ней привыкнешь, тем лучше для тебя.
        Правда, ни тогда, ни позже он так и не объяснил - почему лучше?
        Лодка принадлежала отцу, но вместе с нами на ней выходил в море сосед, я и имя-то его давно уже не помню. Единственное, что хорошо мне запомнилось, - взгляд, взгляд человека, которому отчаянно хочется жить, и перекошенный в крике рот, когда отец втаскивал его в лодку. Втаскивал уже безногого, из разорванного бока вслед за ним тянулись его внутренности, а сразу за бортом, стоит только протянуть руку, виднелись плавники акул и их зубатые пасти.
        Хорошо помню, как первое время с криком просыпался много раз за ночь, потому что во сне именно мне акулы отгрызли ноги, и именно из моего бока вывалились кишки. И каждый раз рядом со мной оказывались отец или мать. Отец успокаивал меня, гладил по голове и едва различимо бормотал под нос проклятия. Уж не знаю, кому они предназначались. Мать прижимала к себе и убаюкивала, пока меня вновь не одолевал сон. Затем мои ночные видения исчезли, но полные мольбы глаза того человека, я хорошо помню до сих пор.
        Видел я несколько раз и то, что остается от человека, выпавшего за борт небесного корабля. На моих глазах убивали людей в кабацких драках. Однажды в грудь стоявшего рядом со мной на палубе «Орегано» матроса угодило гигантское копье, выпущенное из баллисты. И до того мгновения, когда открыл двери в комнату, я почему-то считал, что поразить меня видом мертвого тела невозможно. Я ошибался.
        Сколько я на них смотрел, перед тем как захлопнуть дверь? Два мгновения, три? Что за этот срок можно увидеть и понять? Оказывается, многое.
        В тот момент, когда для этих людей все навечно закончилось, женщина прижималась к мужчине, и он ее обнял. Но обнял не так, как обнимают в порыве страсти, а так, когда знают, что сейчас наступит вечная темнота, и они оба отправятся в лучший мир, и он страстно не желает, чтобы она потерялась где-то по дороге к нему.
        «Нет, не стать мне никогда охотником за сокровищами Древних, - размышлял я, - если две каких-то жалких мумии умерших тысячелетия назад людей произвели на меня такое впечатление».
        Николь тоже выглядела очень задумчивой, и на мой вопрос «Возвращаемся на „Небесный странник“?» лишь молча кивнула.
        - Николь, что с тобой? - поинтересовался я. Слишком уж она была не похожа на саму себя.
        - Знаешь, Люк, - девушка посмотрела на меня полными печали глазами, - почему-то мне кажется, что я уже бывала здесь раньше. Причем не во сне, а в другой жизни. Так ведь не бывает?
        Ее вопрос застал меня врасплох, и я лишь молча пожал плечами - что тут можно ответить?
        Мы спустились по лестнице и подошли к входным дверям. Николь по-прежнему выглядела какой-то грустной, растерянной, даже потерянной.
        «Ну вот, столько надежд у меня было на эту прогулку, и что в итоге?» - подумал я, толкнув дверь рукой.
        Дверь не поддалась. Тогда я толкнул сильнее, но она по-прежнему не желала открываться. Не помогли и пара крепких ударов плечом. Произошло обратное: плечо пожелало больше не долбиться в дверь, и я с ним полностью согласился - больно.
        - Придется прибегнуть к другому способу, - объявил я Николь, наблюдающей за моей борьбой с дверью.
        Однажды, в портовом районе Диграна, Аделард ударом ноги выбил двери вместе с косяком. Тогда мы разыскивали пропавшего человека - Энди Ансельма (а кто бы мог еще им оказаться?), всерьез подозревая, что он попал в большие неприятности. Что, к слову, и оказалось, и мне даже пришлось оплатить долг Ансельма в полтора золотых нобля. Люди, которым он задолжал деньги, не имели ничего против, если мы заберем Энди, но только в том случае, если отдадим проигранные им деньги.
        Откровенно говоря, мне тогда было больше жалко золота, чем ухо Ансельма, которое ему грозились отрезать в назидание за игру в кости на несуществующие деньги. В конце концов, ушей у него целых два, а золотой нобль был у меня тогда едва ли не единственным. Но зато именно тогда я и повстречался с Николь. Думаю, не слишком-то и большая плата - один золотой нобль, чтобы познакомиться с такой девушкой, как она.
        Так вот, я хорошо запомнил, как именно Аделард ударил в дверь ногой - вкладывая в удар вес всего тела. Лард весит много больше меня, но и дверь тогда была намного толще, причем выбивать дверные косяки в мои намерения не входило.
        Я взял Николь за плечи и отвел ее в сторону, чтобы не мешалась, и едва удержавшись от соблазна обнять ее - так замечательно она выглядела.
        У моих сапог толстая добротная кожаная подошва, но и сквозь нее я умудрился отбить ногу. Дверь, кстати, даже не дрогнула.
        - Придется жить в этом доме вечно, а ты будешь в нем отличной хозяйкой, - попытался пошутить я, на что Николь слабо улыбнулась.
        Так, что там у меня остается в запасе? Имелся еще один способ борьбы с неоткрывающимися дверями, правда, пользоваться им мне ни разу не приходилось. Научил ему Чикир, один мой недолгий знакомый. Мы оказались вместе с ним после драки в подвале городской стражи в Дигране. Драка произошла в одной из таверн, и хорошо, что до ножей дело не дошло. Тогда я еще работал на «Орегано» простым матросом, и спасибо капитану Кторну Миккейну за то, что он послал своего помощника, чтобы выкупить меня у стражи.
        Но до того как это случилось, мне пришлось провести несколько дней в каталажке. Не самое приятное время, но из всего можно извлечь урок.
        Как оказалось, быть вором - это целая наука, причем очень сложная. Чикир пытался посвятить меня в некоторые тонкости своей профессии, но большого интереса я не проявил. А вот то, как можно открыть запертые двери, запомнил хорошо. Незадолго до этого я оказался в запертой комнате и смог выбраться из нее только через окно. Причем расстояние до земли оказалось немаленьким, так что я здорово отшиб себе пятки. Но выпрыгивать из окна стоило, потому что человек, заперший меня в комнате, пошел за подмогой, когда посчитал, что в одиночку ему со мной не справиться. Вполне разумный человек, но до чего же ревнивый!
        Способ заключается вот в чем: необходимо лечь на спину и ударить обеими ногами в нижний угол дверей. Для успеха необходимы два условия: дверь должна открываться в обратную сторону и бить нужно не в тот угол, где петли.
        «Двери открываются - только в путь!» - заверял меня тогда Чикир.
        Вспомнив об этом способе, я с сомнением посмотрел под ноги, на покрытый толстым слоем пыли и трухи пол. Совершенно не хотелось ложиться в эту грязь спиной на глазах у Николь.
        «Попробую я еще раз ногой, но на этот раз с разбега», - подумал я, внимательно осматривая дверь еще раз.
        Дверь тонкая, и даже удивительно, как она не разлетелась на куски еще от удара плечом. Но ведь даже не прогнулась, и ни единой трещины на ней не появилось!
        Николь по-прежнему молчала, и вид у нее был самый что ни на есть отсутствующий. Наверное, прижми я ее к себе и поцелуй, она бы даже и не почувствовала. Но что за удовольствие целовать куклу, пусть и живую?
        «Ладно, вернемся на корабль, глядишь, и она снова станет обычной Николь», - решил я, отойдя на несколько шагов для разбега.
        Когда я наметил на дверях точку примерно на уровне своего живота и даже набрал полную грудь воздуха, сзади раздался спокойный голос:
        - Не стоит даже пытаться этого сделать, господин Сорингер, - поведал мне он. - Выбить дверь у вас все равно не получится.
        Глава 12
        СОКРОВИЩА ДРЕВНИХ
        Голос раздался неожиданно, но у меня все же хватило самообладания, чтобы не отпрыгнуть в сторону, лихорадочно выхватывая нож.
        Если вдуматься, пугаемся мы не столько неожиданного звука, сколько незнакомого. По крайней мере, лично у меня в абсолютном большинстве случаев происходит именно так. Раздавшийся же за спиной голос показался мне хорошо знакомым. За два наших совместных путешествия по небесам я слышал его много раз, и принадлежал он господину Мелвину. Правда, на этот раз тон его голоса мне не очень понравился. Не было в нем былого дружелюбия, зато появились нотки превосходства и чуть ли не пренебрежения.
        Конечно, я все же вздрогнул и резко обернулся, но, по-моему, вышло все вполне достойно для того, чтобы в глазах внезапно оказавшихся у нас за спиной людей не появилось усмешки.
        Именно «людей», потому что господин Мелвин оказался далеко не один. Помимо самого Мелвина и его, как он сам выразился, «компаньона» Руда компанию ему составляли еще три человека. Двоих из них смело можно назвать собратьями Руда по ремеслу, и ими оказались встретившими нас первыми на Гаруде Нерч и Флед, а вот третий отличался ото всех, и сильно.
        Во-первых, он был старше их на добрый десяток лет. Во-вторых, у него единственного имелась борода. Седая такая борода, клинышком, едва достававшая ему до груди. Невзрачного, едва ли не субтильного телосложения, этот человек, единственный из всех, смотрел с любопытством. Причем глядел не на меня, а на Николь.
        На, девушку, кстати, внезапное появление такого количества людей не произвело абсолютно никакого впечатления, она даже не вздрогнула. Николь восприняла их появление совершенно равнодушно и глядела на них как на ничем не заинтересовавших ее прохожих на улице. Или нет, скорее, как на оконное стекло, когда сквозь него смотрят бездумно, не видя, что за ним происходит.
        Взглянув на окно, я услышал от Мелвина следующие слова, произнесенные с изрядной долей злорадства:
        - Стекла в окнах такие же крепкие, так что не делайте глупостей, господин Сорингер.
        - И в голову не приходило, господин Мелвин, - изумленно произнес я. - Мне даже немного обидно - за кого вы меня принимаете? Как я могу бросить Николь одну? В конце концов, понятно, что ситуация сложилась для нас нехорошо, но чтобы бросаться на вас или в окно, необходимо больше ясности. А вдруг у ваших друзей с острова Гаруд такая привычка приглашать на званый ужин - появляться внезапно, будто из-под земли?
        Мелвин посмотрел на меня несколько озадаченно, а затем приказал:
        - Госпожа Соланж, господин Сорингер, следуйте за нами. Нам есть о чем с вами поговорить, но право слово, не здесь же это делать?
        И он обвел рукой комнату, явно не годившуюся для любого рода разговоров.
        Я взглянул на Николь, и она едва заметно улыбнулась мне в ответ. Улыбнулась самыми уголками губ, я больше догадался, чем увидел ее улыбку. Затем обвел взглядом остальных.
        Трое из них, Рудг, Нерч и Флед, незаметно переместились так, что окружали нас с Николь чуть ли не со всех сторон. Ну и какой смысл? Двери не открыть, стекла не разбить, наверное, привычка у них такая.
        Руки у всех троих были пусты, да и под одеждой оружия не заметно. Возможно, что-нибудь под ней и скрыто, но только не принадлежавшее Древним. Ни разу еще никому не попадалось что-либо из вещей Древних, хотя бы отдаленно напоминающих оружие. Ножи - да, такое случалось, но все они больше походили на обычные столовые. Либо Древние и не воевали никогда, либо спрятали все свое оружие настолько хорошо, что его до сих пор найти не могут. Следом я посмотрел на седобородого, и тот отвел взгляд. Ну, он точно не воин. Последним моего взгляда удостоился Мелвин.
        - Надеюсь, господин Мелвин, мы задержимся у вас ненадолго, - полюбопытствовал я, - ведь на «Небесном страннике» могут начать беспокоиться.
        Дело, конечно, не в беспокойстве. Вдруг он сейчас скажет, что «Небесный странник» захвачен? Тогда дело приобретает несколько иной оборот.
        Но нет, о «Небесном страннике» Мелвин даже не упомянул.
        - Короткого разговора не получится, Сорингер, - с сожалением развел он руками. - Но я пошлю человека с предупреждением, что вы с госпожой Соланж задержитесь у нас в гостях. Возможно, даже до утра. Так что пойдемте, все вопросы потом.
        Взяв Николь под руку, я пошел за Мелвином. За нами потянулись и все остальные. Причем тщедушный господин, не пожелавший представиться, шел самым последним.
        В комнате, откуда и появилась вся эта компания, часть пола отсутствовала. Вместо нее зиял проем с уходящими вниз ступенями.
        «Я угадал - они действительно появились из-под земли», - мелькнула у меня мысль.
        - Древние умели строить, - спускаясь по ступеням, бросил через плечо по-прежнему идущий впереди Мелвин. - Подумайте, столько веков прошло, а все механизмы продолжают работать. - Причем в его голосе явно прозвучала гордость, как будто бы он сам имел к вечно работающим механизмам прямое отношение. - Правда, нужно уметь ими пользоваться, - добавил он.
        Внизу оказался коридор, достаточно широкий для того, чтобы идти вдвоем рядом, не испытывая при этом никаких неудобств.
        Так мы и шли. Впереди Мелвин, затем я с Николь, за нами Нерч с Фледом, и в самом конце нашей короткой процессии - Рудг с седобородым. Я держал Николь за ладонь, изредка слегка сжимая ее пальцы, мол, все будет хорошо.
        Света в коридоре хватало - в стенных нишах неярким огнем горели светильники.
        Светильники Древних чем-то похожи на л'хассы - такие же полупрозрачные камни с бьющимся внутри них огоньком. Между ними всего два отличия - светильники меньше л'хассов чуть ли не в два раза, а света от них много больше.
        Правда, горели они не все. В одном месте нам довольно долго пришлось идти по темному коридору, где вообще не горел ни один из них, хотя и там они заполняли каждую нишу. Впрочем, идущий впереди Мелвин достал фонарь, кто-то сзади включил свой, так что света хватало и там. Свой фонарь - награду за доставку письма, - отправляясь гулять по городу Древних, я на всякий случай захватил с собой, но мне и в голову не пришло им воспользоваться. Хотя бы потому, что о нем по-прежнему никто не знал.
        Само письмо, кстати, я передал уже давно. Удачно так совпало, что по прибытию из поселка собирателей орехов в Магуранд в нем сразу же нашелся купец, пожелавший отправиться в Маргид. И груз у него оказался хороший, не какие-нибудь там вонючие кожи, а медная посуда. Магуранд славится ею издревле, что вполне объяснимо: недалеко от него богатейшие медные копи.
        Отправляясь по указанному на письме адресу, я на всякий случай захватил с собой Аделарда. Объяснять ему ничего не стал, но он хоть и молчун, но не дурак - сам понимал, что просто так я его не взял бы.
        Корчму «Манхильский дрозд» мы разыскали легко. Правда, перед этим пришлось несколько раз спросить у прохожих: где находится улица Конюшенная? Причем каждый раз неудачно. Затем мне пришла в голову идея поинтересоваться о местоположении самой корчмы, и первый же прохожий объяснил, как к ней пройти.
        Ну а дальше все сложилось совсем уже просто. Жилой дом напротив «Манхильского дрозда» оказался единственным, там почему-то сплошные лабазы, так что адресата, господина Анхиля Брогта, мне удалось найти легко. Только передать письмо лично в руки не получилось.
        Дверь на стук открыла похожая на кубышку неопрятная женщина в грязном фартуке и на мой вопрос, могу ли я увидеть господина Брогта, презрительно фыркнула при слове «господин», а затем посторонилась, пропуская нас.
        - Вот он, господин Брогт, - указала она на громко храпевшего мужика.
        Судя по плавающему по комнате густому запаху перегара, этому «господину» даже не хватило сил забраться на постель полностью, и потому на ней покоились только его голова и плечи.
        Хотя и такое положение не мешало ему выводить такие оглушительные рулады, что будь он в команде «Небесного странника», я непременно распорядился бы выбросить его за борт.
        - Ему просили передать письмо, - протянул я женщине послание, видя, что с самим Анхилем Брогтом поговорить не удастся.
        В конце концов, не дожидаться же мне здесь, пока Брогт соизволит протрезветь?
        Женщина взяла письмо, фыркнула вторично и, бросив его на стол, откуда оно благополучно свалилось на пол, отправилась на кухню. С кухни доносился запах подгоревшего масла, явно прогорклого.
        «Вы тут сами разбирайтесь, - подумал я, закрывая за собой дверь. - Если отправивший письмо человек ждет помощи, то вряд ли он ее дождется. И нечего фыркать, будь у меня такая жена, я бы сам, наверное, спился…»

* * *
        По коридору мы шагали довольно долго, пока, наконец, не вышли в широкий и ярко освещенный проход, его и коридором-то назвать уже было трудно. Пройдя по нему, мы оказались еще в одном помещении с высоким сводчатым потолком, выглядевшем как зала. Я бегло осмотрел ее, чтобы прилипнуть взором к одной из стен, после чего почувствовал, как ноги сами понесли меня к ней. Еще бы, в стене светилось несколько огромных по размеру окон, причем свет явно не солнечный. Да и откуда ему взяться, на поверхности уже сумерки.
        Святая Богиня-Мать!
        За одним из окон находилось комната, и выглядело все в ней так, как будто бы ее только что покинули. Но не люди - Древние, и это становилось понятным с первого взгляда. Слишком уж необычно выглядели все имеющиеся в ней вещи.
        У самого окна на столе находилось несколько предметов.
        Нечто похожее на браслет, раскрытая шкатулка с множеством мелочей, светильник, излучающий приятный, слегка желтоватый свет, на самом краю непривычного вида чашка без ручки, а посередине стола лежала открытая книга с яркой непонятной картинкой.
        Книг в комнате вообще оказалось очень много. Стеллаж с ними занимал всю противоположную от окна стену, и на его полках лежали и стояли самые разные книги: и обычного размера, какими я и привык их видеть, и величиной чуть ли не с могильную плиту. Многие из них были не больше пальца толщиной, но попадались и такие, что пяди не хватит, чтобы достать до их краев. Справа, в углу комнаты, находился еще один столик с ажурными ножками, не в пример меньший в размерах. По бокам от него располагалось два глубоких кресла с яркой обивкой. На самом столике лежало несколько блестящих предметов, и один из них, с цепочкой, явно предназначался для ношения на груди.
        Как я ни плющил нос о стекло и ни скашивал глаза, рассмотреть толком предметы мне не удалось, и потому, плюнув, я начал озирать остальную часть комнаты. Слева, в стене, находилась полуоткрытая дверь, и сквозь нее можно было увидеть часть другой комнаты, похожей на лабораторию алхимика.
        «Да уж, вот это сокровища! - подумал я, отходя от окна. - Но судя по всему, добраться до них целая проблема. Хотя бы потому, что толщина стены чуть ли не в размах рук, да и стекла в окне ничуть не тоньше».
        В той зале, где мы находились, царил мягкий полумрак, и тем ярче казался свет в комнатах. Но и в полумраке можно было разглядеть следы ударов и на самой двери, и на стене рядом с нею. Вполне возможно, стекла в окнах тоже пытались разбить, но на них не оставалось ни царапины. Дальше, за дверью, светилось еще одно окно, а следом за нею в стене виднелась и вторая дверь.
        Можно не сомневаться в том, что и она закрыта. Как не вызывает сомнение - наше с Николь появление здесь каким-то образом связано именно с этим. Но не полюбоваться же, в конце концов, на недоступные сокровища Древних нас сюда пригласили. Николь, кстати, интереса к происходящему не проявляла, хотя я знал - ее живо интересует все, что связано с Древними. Она продолжала стоять посреди комнаты, и мне все это начинало не нравиться. Что с ней? Не приведи Создатель, заболела одной из тех болезней, что, по преданиям, часто встречаются в руинах Древних.
        - Ну и каково впечатление, господин Сорингер? - внезапно задал вопрос Мелвин.
        Я пожал плечами, повел бровями, сморщил губы в подобие улыбки - да уж, увиденное впечатляет, но что дальше? Кто-нибудь объяснит, наконец, зачем нас привели сюда, перед этим похитив?
        - Пройдемте, там и поговорим, - добавил он, так и не дождавшись от меня ответа. - Здесь рядом.
        Действительно, идти пришлось всего ничего. Один из людей, Нерч, открыл скрывавшуюся в полутемном углу дверь, откуда в залу хлынул яркий свет.
        Очередное помещение, куда мы попали, оказалось невелико. В нем имелась и мебель, и множество других вещей, но кроме светильников все они были мне уже знакомы, потому что происходили из привычного мне мира. Стулья, стол, заставленный разнообразной посудой, - причем часть из нее оказалось бутылками с вином, в углу платяной шкаф с пустыми полками и прикрытой дверцей, вот и все.
        Я под руку подвел Николь к стулу, показавшемуся мне наиболее удобным из всех, не дожидаясь, когда нам укажут наши места. Что мне не понравилось - Нерч и Флед встали буквально в шаге за спиной у девушки. Самому мне понравился стул возле самой стены. Хотя бы тем, что незаметно подойти со спины будет невозможно.
        Но не успел я к нему приблизиться, как ко мне снова обратился Мелвин:
        - Кстати, Сорингер, забыл показать вам еще одну вещь. Пойдемте-пойдемте, госпоже Соланж абсолютно ничего не угрожает, - добавил он, видя мою нерешительность.
        Мы вернулись в только что покинутую комнату, но на это раз он подвел меня к другому окну.
        - Вы только взгляните! - и Мелвин указал не него рукой, причем вид у него был чуть ли не торжественный.
        За окном находился по-настоящему огромный зал, а потолок оказался настолько высок, что, рассматривая его, мне пришлось присесть. Но дух у меня перехватило не из-за его размеров и не из-за высоты потолка.
        Посреди зала стоял корабль.
        Хотя он абсолютно не был похож на все те корабли, что мне приходилось видеть до этого, мне сразу стало понятно - это летучий корабль, тот, что поднимается в небеса. У него отсутствовали и мачты, и бушприт; невысокие надстройки его, казалось, были утоплены в корпусе, а формой он более всего походил на морского ската без хвоста. Но даже одного взгляда хватало, чтобы понять - его стихия небо. Корабль в длину не превышал двухмачтового парусника, такого, например, как «Орегано», разве что много его шире, но выглядел он так, что от восхищения у меня перехватило дыхание - вот это настоящее чудо Древних!
        Мелвин смотрел на меня так, как будто сам его и построил, и я чуть было не усмехнулся.
        - Впечатляет, Сорингер?
        - Не то слово, Мелвин, - ответил я, нисколько не кривя душой.
        - Но и это еще не все, - продолжил он. - Видите подобие башенок на носу и корме?
        Отчего нет? Прекрасно вижу. Правда, формой они больше походят не на башни, а на половинки яблок. И что теперь?
        - Так вот, в них расположены чудесные механизмы! - Мелвин закатил глаза и поводил головой из стороны в сторону, изображая крайнюю степень восхищения. - Они испускают молнии. Представляете, Сорингер, одной такой молнии достаточно, чтобы превратить трехмачтовый корабль в облако пыли. Вы только представьте себе на мгновение - хлопок, и корабль вместе с грузом и командой превращается в пыль! - Наверное, на моем лице отразилось столько недоверия, что он счел обязанным добавить: - Однажды я видел, как работает такой механизм. Сорингер, вы не могли не обратить внимания на башни, имеющиеся у окружающих город стен. Их всего четыре, и на двух из них такие механизмы имеются.
        То-то мне показалось, когда мы подлетали к острову, будто на одной из башен кто-то есть.
        - К сожалению, об острове знают многие, и время от времени к нам прилетают незванные гости… Кроме того, считайте мой рассказ еще и предупреждением, - добавил он в заключение, многозначительно взглянув на меня.
        Так вот в чем причина того, что посланные Коллегией на Гаруд корабли исчезали бесследно! Когда мы подлетали к острову, сверху он выглядел абсолютно безлюдным. Как выяснилось, это не так. А сколько кораблей смельчаков, помимо принадлежавшим Коллегии, пытались попасть на Гаруд? И сколько обломков в море вокруг острова? Хотя нет, какие могут быть обломки, если корабли превращаются в пыль? Но ведь тогда получается - общепризнанное мнение, что Древние не имели никакого оружия, неверно. Если эти механизмы - не оружие, то тогда даже не представляю, каким оно должно быть.
        И предупреждение понятно. Мелвин хочет сказать, что уж если от трехмачтовых кораблей остается облако пыли, то «Небесный странник» превратится лишь в маленькое облачко. Что ж, господин Мелвин, за предупреждение отдельное спасибо. По крайней мере, эти ваши механизмы не станут для меня неожиданностью. Но пока все не так трагично, ведь до самой сути мы и не добрались. Мы с Николь зачем-то вам нужны, а значит, можно попробовать и договориться.
        Когда мы уходили, я снова взглянул на корабль. Удивительно, как же он движется в небесах, если на нем нет ни одной мачты? Или они убраны на время? Но создается такое впечатление, что им и места нет на палубе. Да и сама она явно не предназначена для того, чтобы по ней ходили во время полета. Может быть, такому кораблю мачты с парусами и вовсе не нужны?..
        Когда мы вернулись в комнату, где я оставил Николь, выяснилось, что людей в ней прибавилось. Вот уж кого я не ожидал там увидеть, так это леди Эйленору, причем одну, без Торпа.
        Счастье, что, увидев меня, леди Эйленора не кинулась мне на шею - неудобно бы получилось при Николь. Впрочем, старая знакомая вообще посмотрела на меня как на пустое место, даже не кивнув. В наряде, состоявшем из шляпки с небольшой вуалью и синего, с отделкой золотой нитью обтягивающего платья с нескромного размера декольте, Эйленора создавала впечатление, будто прибыла она на светский раут, а не в подземелье Древних. Но несмотря на наряд, Николь она явно проигрывала. Есть все же у некоторых женщин то, что нельзя ни купить, ни позаимствовать, ни создать баснословно дорогими украшениями и нарядами. Это должно быть в крови.
        Отвлекшись на миг на наше с Мелвином появление, Эйленора вновь уставилась на Николь. Нет, не как на объект возможных любовных утех - удивительно, но мне встречались и такие женщины. И не с интересом: что, мол, есть в ней такое, чего нет у меня? Когда мужчины уделяют все свое внимание какой-нибудь одной из женщин, остальные чувствуют это тонко. Нет, во взгляде Эйленоры застыло другое, непонятное мне выражение.
        - Итак, все в сборе, можно начинать, - заявил вдруг господин Мелвин.
        «Начинайте, - мысленно разрешил я. - Чем быстрее начнем, тем скорее закончим. А то кушать очень хочется, а спать - еще больше, дорога на Гаруд оказалась очень трудной. Ну и самое главное - хочется наконец-то узнать, зачем мы вам понадобились?»
        - Кто мы такие, вы, вероятно, уже успели догадаться, - продолжил Мелвин.
        «Ну не знаю, не знаю. Единственное, что приходит в голову, вы - Орден Спасения, слишком уж все сходится. Слышал я, что существует такой, живо интересующийся всем, что связано с Древними, но в отличие от Коллегии он тайный. Что я знаю о самом Ордене? А что я могу о нем знать, если он тайный? Вероятно, мой навигатор смог бы что-нибудь рассказать, но разговор об Ордене Спасения у нас с ним ни разу не заходил».
        - Вы?.. - начал я, обхватил большой палец на левой руке, затем дернул его, как будто пытаясь вырвать, посмотрев при этом на Мелвина вопросительно.
        Поговаривают, что этот жест - тайный знак Ордена Спасения и с его помощью состоящие в нем люди узнают друг друга.
        После моего жеста все присутствующие посмотрели на меня с таким видом, как будто я сделал что-то не очень приличное, а сам Мелвин даже слегка поморщился. Посмотрели все, кроме Николь, леди Эйленоры и седобородого, любовавшегося большим зеленым камнем в своем перстне.
        - Никогда не делайте так больше, Сорингер, - после недолгого молчания произнес Мелвин. - Договорились? - Дождавшись моего утвердительного кивка, он добавил: - Но мысль, в общем-то, верная. Так вот, - продолжил он, почесав мизинцем бровь, отчего лицо его на мгновение приобрело довольно глупое выражение. - Вы, господин Сорингер, нам нужны потому, что полностью нам подходите. Несмотря на молодость, вы уже опытный капитан. Вы смелы, но не до безрассудства, удачливы и к тому же весьма неглупы.
        «С последним утверждением, господин Мелвин, позвольте не согласиться. Был бы неглуп - не попал бы из-за своей жадности и слабохарактерности во всю эту историю. Орден - это иерархия, а значит, подчинение, а я больше всего люблю свободу и независимость от чего или кого бы то ни было. Иначе летал бы я сейчас высоко в небесах на кораблях Ост-Зейндской Торговой Компании, меня с моим талантом с руками и ногами оторвали бы. Место магистра Ордена при всех моих талантах и достоинствах, только что перечисленных вами, мне никто не предложит, да и не нужно оно мне, а подчиняться я не люблю».
        - Ну и о вашем даре чувствовать ветер забывать не стоит.
        «Ну вот, даже они о моем даре знают», - грустно подумал я, и было от чего загрустить. Скоро по всему герцогству пальцем в спину будут указывать - мол, вот он, человек, обладающий даром чувствовать ветер.
        - Кстати, господин Сорингер, вас первой заметила, оценила и предложила вашу кандидатуру леди Эйленора.
        Мелвин слегка склонил голову в ее сторону, и леди подтвердила его слова коротким кивком, по-прежнему держа на лице выражение холодной учтивости и не отрывая взгляда от Николь.
        «Интересно, эта леди всех возможных кандидатов в Орден через свою постель пропускает или только мне так повезло?» - подумал я и на всякий случай тоже кивнул.
        - С вами все ясно. Что же касается госпожи Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминики Соланж… Нам она интересна по той причине, что в ее жилах течет кровь Древних, а это случается очень-очень редко.
        С ума сойти! Известие не произвело никакого впечатления ни на меня, ни на саму Николь. У нее по-прежнему оставался такой вид, как будто бы она своими мыслями далеко-далеко отсюда. Что же касается меня…
        Я бы предпочел, чтобы Николь оказалась дочерью благородного господина, если уж не самого герцога, так хотя бы какого-нибудь барона. В последнее время я много размышлял и пришел к выводу, что из Николь получится отличная жена. Для меня, конечно же, для кого же еще? Нет, я не из тех мужчин, что женятся, чтобы получить доступ к тому, в чем жена мужу отказать не сможет, но… Но жениться когда-нибудь все равно придется, а Николь устраивает меня во всех отношениях. Вопрос только в том, устраиваю ли ее я?
        Это я все к тому, что лучше бы в жилах Николь текла кровь благородных, а не Древних, ведь, женившись на ней, я и сам стал бы таким. У благородных и герб есть, и оружие можно носить любой длины, и обслуживают их везде лучше. Словом, везде одни приятности. Что же касается тех людей, в ком течет кровь Древних…
        Поговаривают, что они наделены многими Дарами. В том числе и лечить наложением рук, что, впрочем, бывает и у тех, чья кровь самая обыкновенная. Говорят, что некоторые из них умеют читать мысли. Так, к Николь это точно относиться не может, иначе она вечно с пунцовым лицом, как солнышко на закате перед ненастьем, ходила бы от моих мыслей при взгляде на нее. Или она уже привыкла? А читать по лицу и у меня иногда получается. Например, когда Энди Ансельм врет, глаза у него становятся честные-пречестные!
        Еще утверждают, что люди, в чьих жилах имеется толика крови Древних, обладают талантом чувствовать ветер. Но это тоже случается и у обыкновенных людей, живой пример тому я сам. Ну и дикие звери, говорят, таким людям подчиняются, да и не только звери, но и люди. Вот этот дар у Николь есть точно, ведь когда я увидел ее впервые, так оно все и было.
        - Скажите, господин Мелвин, - обратился я к нему, - а как вы узнали о том, что у госпожи Соланж кровь Древних? Как вообще об этом можно узнать? Если, конечно, это не страшный секрет.
        Мелвин прошелся по комнате, остановился ко мне спиной, а затем резко повернулся. Если он хотел, чтобы я вздрогнул, то, вероятно, жестоко разочаровался. Но голос его излучал одну лишь благожелательность, совсем не так, как было незадолго до этого, когда мы только повстречались.
        - На взгляд определить наличие крови Древних невозможно, - начал он. - Древние ничем от нас не отличались. И произошло все в достаточной мере случайно. Если вы знаете об этом знаке, - и Мелвин слегка стукнул ладонью правой руки по оттопыренному большому пальцу левой, - то наверняка должны знать и о том, что наш Орден существует не меньше Коллегии. Правда, с отношением властей нам так не повезло… - Тут он печально улыбнулся. - Так вот, нашим ученым удалось выяснить, что некоторыми вещами и механизмами Древних могут пользоваться только те люди, в чьих жилах имеется хоть малая толика Древней крови.
        «Эка удивили! - подумал я. - Об этом известно даже мне, благодаря все тому же Рианелю Брендосу, моему навигатору. Но как вы узнали о наличии той самой толики у Николь?»
        - Помните вечер в долине Магнолий, куда вы вместе с госпожой Соланж были приглашены? - неожиданно спросил Мелвин, и мне оставалось только что кивнуть - отлично помню.
        Ну-ка, ну-ка! Главенствующий тогда за столом господин Айениаль в мое отсутствие вручил Николь небольшой подарок - цилиндрик в палец толщиной. Если сжать его особенным образом, то из ниоткуда возникает птица с длинным хвостом и ярким, переливающимся всеми цветами радуги оперением. Кружит вокруг тебя, кружит, сверкая красками, но если подставить руку на ее пути, то не почувствуешь ничего, а сама птица пролетит сквозь нее, даже не заметив. Николь очень обрадовалась подарку, наверняка он и сейчас у нее с собой. Правда, у меня вызвать птицу так и не получилось.
        «Люк, это же так легко! - возмущалась она. - Достаточно сделать вот так!» И Николь проводила по предмету простым с виду движением. Но сколько я ни старался, все было тщетно. Правда, я сильно и не расстраивался.
        Гвен мне рассказывал, что существуют и другие штуки, когда вокруг тебя начинают танцевать красивые полуобнаженные девушки. Вот не научиться вызывать их было бы очень обидно…
        Теперь все понятно, ведь согласно словам Мелвина использовать некоторые вещи Древних может только человек, в чьих жилах течет их кровь. А у Николь и многие другие приметы сходятся. Мне вдруг внезапно вспомнился рассказ Рианеля Брендоса о том, что у таких людей в браке с обыкновенными людьми детей может и не быть. А это значит…
        Вероятно, на моем лице что-то отразилось, потому что Мелвин участливо поинтересовался:
        - Сорингер, что с вами?
        Не скажу, что пришедшая в голову мысль стала для меня ударом, но настроение, и без того не самое лучшее, испортила окончательно.
        - Все отлично, Мелвин, это я так… Быть может, наконец вы расскажете, зачем вам понадобилась госпожа Соланж, в чьих жилах течет кровь Древних?
        Тут слегка кашлянул остававшийся до этого в тени седобородый, и по реакции всех остальных стало понятно, кто здесь главный. Сам же седобородый волшебным образом переменился. До этого я считал, что он один из тех ученых, чья жизнь полностью посвящена изучению наследия Древних. Все они заняты тем, что пишут многотомные трактаты, кем были Древние, откуда взялись и куда исчезли. Ученые собираются, спорят, обсуждают, таскают друг друга за седые бороды, сходятся во мнениях, затем снова расходятся… Словом, живут весело. Кто-то из них существует на пожертвования, у кого-то есть высокие покровители. Говорят, даже герцог содержит несколько таких ученых. А еще они устраивают съезды. Последний такой произошел в самом Дигране, и на нем обсуждался вопрос: почему Древние не строили дорог? Руин от городов осталось полным-полно, но дороги до сих пор не обнаружены ни одной.
        И чего спорить? Поди, все Древние по воздуху летали, у них-то л'хассов было немерено, мы до сих пор ими пользуемся…
        Я и сам однажды раздумывал: не стать ли мне одним из таких ученых? А что? Несешь себе с умным видом всякую ересь, а вокруг ученики, заглядывающие тебе в рот с восхищением. Возможно, я бы и решился, будь у них не ученики, а ученицы, а так…
        Когда седобородый привлек к себе внимание, все вокруг волшебным образом переменилось. Замерли, перестав топтаться с ноги на ногу, Руд и его помощники. Мелвин вытянул в его сторону шею так, что стал похож на гуся. Даже леди Эйленора сменила свою вечную полупрезрительную гримаску на выражение чуть ли не собачьей преданности. Она и сама стала похожа на тех поджарых охотничьих собак, что содержат благородные господа целыми сворами.
        - Вы все видели сами, господин Сорингер, - негромко начал седобородый. - Мы в двух шагах от тайны, чей возраст - тысячелетия. Вы ведь хотели бы к ней прикоснуться?
        «Вот чего бы я точно сейчас хотел, так это прикоснуться щекой к подушке в своей каюте», - подумал я, но кивнул утвердительно, от меня не убудет.
        Седобородый встал, подошел к входным дверям, сложил каким-то особым образом пальцы, так, что они стали похожи на трехпалые кисти провинившихся окудников, и прикоснулся к небольшой выпуклости на стене. Миг, и все светильники в комнате погасли, оставив нас в кромешной мгле. Еще миг, и в комнате снова стало светло.
        «Ловко у него получается», - решил я и попытался сложить пальцы так же. Увы, складываться они упрямо не хотели, и потому я сразу оставил это занятие.
        - Если бы вы знали, господин Сорингер, сколько времени нам понадобилось, чтобы понять даже такие элементарные вещи, - продолжил он. - Ведь приложи руку просто так, и ничего не произойдет.
        И действительно, после того как он приложил руку к выпуклости самым обычным образом, хотя бы один светильник мигнул.
        - Но вся проблема в другом. Открыть некоторые двери могут только люди, в которых течет кровь Древних. То есть госпожа Соланж сможет это сделать, а вот вы или я - нет.
        Я взглянул на Николь, по-прежнему безучастно сидящую на стуле.
        - Надеюсь, вам нужна не сама кровь, чтобы их открыть?
        Рассказывали мне о таких, пытающихся вызвать кровью подземных демонов. Правда, они самой обыкновенной кровью обходятся, и подходит им любая, даже свиная.
        Седобородый гулко расхохотался.
        - Надеюсь, Сорингер, вы несерьезно, - напоследок хмыкнув и заодно смахнув пальцем набежавшую от смеха слезу с ресниц, с улыбкой сказал он. После чего поднялся на ноги и заявил: - Итак, господа, нет смысла тянуть дальше, пора приступать!
        - А самой Николь ничего не будет угрожать? - поинтересовался я.
        - Нет, ну что вы, Люкануэль, - заверил меня седобородый господин, взглянув сначала на леди Эйленору, а затем и на саму Николь. - Абсолютно ничего.
        Глава 13
        ПРОЩАНИЕ С ГАРУДОМ
        Мы всей компанией вернулись в холл, где не так давно я сквозь окна любовался на недоступные сокровища Древних.
        Не доходя до дверей, ведущих к этим сокровищам, все замерли.
        - Госпожа Соланж, вы же не откажете нам в любезности?.. - негромко произнес седобородый, жестом указывая на дверь.
        - Я попробую, господин… - ответила ему Николь на пределе слышимости.
        Когда девушка впервые нарушила тишину, я вздрогнул - слишком уж долго она молчала в последнее время. Да и голос ее очень отличался от мне привычного.
        - Можете называть меня господином Энжуриасом, - немедленно откликнулся тот.
        - Я попробую, господин Энжуриас - все тем же безжизненным голосом ответила ему Николь. - Что для этого нужно сделать?
        - Ничего сложного, леди. Всего лишь приложить ладонь к двери посередине. Видите, там гладкое пятно. Так вот, именно туда и прикладывайте. И ничего не бойтесь.
        Приглядевшись к двери, я обнаружил, что она почти полностью покрыта узором. Не каким-нибудь растительным, или геометрическим, или любым другим, но совершенно мне непонятным. Линии, начинавшиеся от краев двери, сходились в ее центре, но не до конца, оставляя посередине гладкое овальное пятно.
        - Смелее, госпожа Соланж! - добавил Энжуриас, видя нерешительность девушки. - Клянусь, с вами ничего не произойдет.
        Что-то я не очень верил, несмотря на все его заверения. Не знаю почему, но мне показалось, что все не так просто, как выглядит на первый взгляд - подошел, приложил ладонь к дверям, и если в тебе есть хоть капля крови Древних, они гостеприимно распахнутся. Уж очень непонятными взглядами обменивались все эти господа. Но когда я постарался подойти к Николь поближе, на пути у меня возникла спина Рудга.
        - Вам тоже не следует беспокоиться, Сорингер, - заверил меня Мелвин голосом, полным доброжелательности. Но на этот раз мне показалось, что ее явно больше, чем необходимо, поэтому я решительно отодвинул Рудга в сторону. Если они действительно не хотят Николь ничего плохого, то потерпят, если же нет, то… Не знаю, что я сделаю в таком случае, но обязательно что-нибудь придумаю.
        Николь приложила ладонь к двери и несколько мгновений ничего не происходило. Затем внутри двери что-то щелкнуло, скрипнуло, и она легко ушла в сторону, полностью скрывшись в стене и освободив проход.
        Едва дверь открылась, я взял Николь за руку и отвел ее в сторону. В конце концов, она сделала, то, что от нее хотели, но мало ли какие опасности ждут нас впереди? Так что пусть первыми заходят они сами.
        Наслышаны мы о всяческих ловушках, встречающихся в руинах Древних и до сей поры продолжающих работать, а здесь совсем не руины. Так что я и Николь вперед всех не пущу, и сам первым не пойду. Мне по-прежнему не нравились как сама ситуация, так и то, что происходило вокруг нее.
        В конце концов, так ли уж редки люди, в чьих жилах течет кровь Древних? Встречался я с одним, о ком утверждали, что он именно такой. С виду мужик как мужик, ничего в нем особенного. Разве что жульничал он в кости очень ловко, на чем в конце концов и погорел - его зарезали прямо на моих глазах. Причем у него и кровь с виду текла самая обыкновенная, и дергался он не дольше других. А тут, смотрите-ка - достаточно ладонь приложить, и дверь сама открывается, даже толкать ее нет необходимости.
        Одним словом, не может Николь оказаться на Гаруде первой из тех, в ком кровь течет Древних. А это наталкивает на разные мысли. Да и выглядит девушка так, как будто бы не в себе.
        Между тем и остальные в распахнувшиеся двери входить не спешили. Наконец, повинуясь требовательному жесту седобородого Энжуриаса, вперед шагнул Руд. Он постоял немного в дверях, а затем издал удивленный свист. Хоть любопытство и считается пороком, но попробуй от него отвяжись, и я заглянул внутрь.
        Сразу за дверьми начинался широкий коридор. Он тянулся на несколько десятков шагов в глубину и упирался в двустворчатую дверь, не в пример большую, чем та, что Николь несколько мгновений назад открыла прикосновением. Самое подходящее название для этой двери - врата, настолько они выглядели огромными.
        Дверей в коридоре хватало и без врат - по правую сторону их оказалось целых четыре. С другой стороны дверей не было совсем, зато там имелось целых три окна, и сквозь них пробивался свет.
        Но не вид дверей и окон заставил Рудга издать удивленный свист. На полу лежало тело человека в необычной одежде, несомненно, Древнего. Так вот, тело на наших глазах превратилось в пыль. Несколько мгновений, и прахом стало все: ткань одежды, плоть и даже кости. Должен заметить, что кроме меня и Руда невозмутимыми остались все. Вероятно, что-то подобное они и ожидали увидеть.
        Далее Руд прошел до конца коридора, обойдя стороной прах Древнего, и с явной опаской потрогал то, что мне пришло в голову назвать вратами. Ничего не случилось: и пол под ним не провалился, и из дверей не ударила молния, но и с самой дверью ничего не произошло.
        - Заходим, - велел Энжуриас. - Но старайтесь не наступить на то, что осталось от него. - И он подбородком указал на прах, повторяющий контуры человека. - Если вдохнуть, могут быть неприятности, причем серьезные, - добавил он, после чего первым шагнул внутрь.
        Вслед за ним вошел Мелвин, леди Эйленора, мы с Николь, и самыми последними - оба этих болвана, Нерч и Флед, за все время не издавшие ни звука.
        Войдя в коридор, Энжуриас первым делом сложил пальцы особенным образом и прижал их к гладкому овальному пятну на первой двери. Той, что вела в комнату, которую я так долго рассматривал сквозь оконное стекло.
        Дверь на удивление легко ушла в сторону, спрятавшись в стене. Ну а далее произошло то, что меня так поразило с телом Древнего: все в комнате, что могло рассыпаться в прах, рассыпалось: вещи, книги на полках, цветы в вазоне, через стекло выглядевшие только что сорванными, обивки на креслах… Поднялось такое облако пыли, что Энжуриас поспешил закрыть двери обратно, прикоснувшись трехпалой ладонью теперь уже сбоку от дверного проема.
        «Да уж, - подумал я. - Просто так к сокровищам не подобраться, нужно обмотать какой-нибудь тряпкой лицо. А в комнате есть что взять, но вряд ли меня кто-нибудь туда запустит. Да и за Николь нужно приглядывать».
        В первых двух окнах по левую сторону коридора ничего разглядеть мне не удалось, но, взглянув в третье окно, я забыл обо всем на свете - через него виделся небесный корабль, тот, что не так давно показывал мне Мелвин.
        Отсюда, из этого окна, разглядеть корабль мне удалось значительно лучше, и на этот раз он уже не казался мне похожим на ската. Теперь он походил на… самого себя и только себя. Он выглядел очень красивым, этот корабль, но какой-то особой, непривычной моему глазу красотой. Только две маленькие башенки, представляющие собой, по утверждению Мелвина, таинственный механизм, способный разнести корабль в пыль, немного его уродовали. Но если представить, какая мощь в них таится!.. С ними можно не бояться пиратов, да что там - с ними можно не бояться никого! Потому что: «хлопок - и облако пыли!»
        Сколько я ни пытался, так и не смог обнаружить в черном, как мрак ночи, корпусе корабля иллюминаторов, но Древние - такие мастера на всякие чудеса, что нисколько не удивлюсь, если они умели делать металл прозрачным. По крайней мере с одной стороны.
        «Вот бы полетать на таком! - размечтался я, на время даже позабыв о Николь. - Возможно, он способен подниматься на такую высоту, что даже у меня, к ней привычному, дыхание замрет от восторга!»
        Позабыть-то я о Николь позабыл, но продолжал держать ее ладонь, почему-то непривычно холодную.
        - Что, господин Сорингер, нравится? - отвлек меня от созерцания корабля Древних голос Мелвина, и я молча кивнул - а что тут можно сказать, когда и так все ясно?
        - И ведь вполне осуществимо, Люк, - впервые за все время нашего знакомства, он обратился ко мне так фамильярно. - Так или иначе, мы к нему доберемся. Думаю, что корабли, как многие другие вещи Древних, работают до сих пор. Не скрою, имеются у нас и другие капитаны, и у этого корабля даже есть свой. Но как знать, как знать, не обнаружится ли здесь, на Гаруде или в другом месте, еще один такой же? А если так, почему бы ему не стать вашим? Хотя вполне возможно, именно вам придется поднять его в небо, - добавил Мелвин, взглядом указывая на корабль. - Конечно, только в том случае, если вы согласитесь стать членом нашего Ордена.
        «Соглашусь ли я? Вот уж чего точно пока не знаю. Свобода, господин Мелвин, она знаете какая сладкая девушка? А ведь в этом случае я ее точно лишусь. Но с другой стороны - чувствовать себя в небе абсолютно неуязвимым…»
        - Пойдемте, госпожа Соланж, - послышался голос Энжуриаса. - Осталось совсем не много.
        Все так же держа Николь за руку, я подвел ее к вратам. Чтобы открыть их, необходимо приложить уже обе ладони, это понимал даже я. Ведь если у двери две створки, значит, и открывать их придется двумя руками.
        Ситуация не нравилась мне настолько, что даже слова Мелвина о моих возможных перспективах нисколько на нее не повлияли. Ну не может же случиться так, что одного лишь прикосновения рук будет достаточно для того, чтобы врата открылись. Давным-давно, тысячелетия назад, жили исключительно Древние, и выходило одно из двух: либо они доверяли всем подряд без исключения, либо должна существовать какая-нибудь защита.
        Одному Создателю ведомо, какими именно они были на самом деле, но почему-то совсем не верится, что все без исключения - хорошими. Что не совали нос в чужие дела или не пытались похитить чужие тайны, чтобы на этом заработать. Деньги-то после них находятся, пусть они и не из золота и серебра, а из какого-то непонятного металла. Если, конечно, эти пластинки со сложным узором, чем-то похожим на тот, что изображен на дверях, именно деньги.
        - Госпожа Соланж, приступайте! - раздался голос Энжуриаса, и на тот раз его тон показался мне особенно холодным. Да и не выглядели сейчас его слова просьбой, скорее приказом.
        Николь послушно подошла к вратам и приложила руку к левой створке. Предчувствие никогда не являлось сильной моей стороной, но на этот раз оно меня не подвело: едва девушка добавила вторую руку, как вздрогнула всем телом и начала медленно опускаться на пол. Я успел к ней первым, по пути отбросив в сторону попытавшегося заступить мне дорогу Руда.
        Подхватив Николь уже самой земли, я с ужасом подумал, что держу уже бездыханное тело. Но нет, она посмотрела на меня и даже попыталась улыбнуться. Дверь, кстати, скрипнув чем-то внутри себя, чуть дрогнула, но ушла в стену так немного, что между створками не образовалось даже тоненькой щели.
        - Как ты? - спросил я у Николь, убирая прядь волос, легшую ей поперек лица.
        - Мне плохо, Люк, - со слабой улыбкой ответила она, пытаясь выскользнуть из моих рук.
        Вижу, что плохо - даже у покойников лица не всегда бывают такими бледными.
        Я помог девушке подняться на ноги, но теперь уже удерживал ее обеими руками - Николь так и норовила снова сползти на пол. В сжатом кулаке негромко хрустнуло, и я незаметно вложил в ладонь Николь небольшой круглый предмет. «Это точно должно тебе помочь почувствовать себя хорошо, но не для того, чтобы вновь попытаться открыть дверь».
        - Господа, - обратился я сразу ко всем, поворачиваясь к ним боком и все еще удерживая Николь на руках. - Девушке очень плохо, и следующей попытки она уже не переживет.
        Ни в глазах Энжуриаса, ни у Мелвина, ни у Эйленоры я не увидел никакого сочувствия, наоборот, какое-то нетерпение. Разве что у Рудга и тех двоих, его коллег по ремеслу, глаза были полны холодного равнодушия.
        «Да уж, - в отчаянии подумал я, - ситуация дряннее не придумаешь. Но почему сама Николь ведет себя так? Я же своими глазами видел, как она в Сошоне справлялась с шестью здоровыми мужиками. По крайней мере, до того момента, когда мы с Лардом и Энди вошли в комнату. И пусть она утверждает, что сделать что-нибудь плохое она не может, но уж защитить себя… Почему она, как та марионетка из балагана, подчиняется любому слову Энжуриаса? Почему?»
        Едва мне в голову пришла мысль о Энжуриасе, как тот сделал неуловимое движение подбородком, и я оказался отрезанным от Николь могучей грудью Рудга. Он встал спиной к остальным, ростом на голову выше и в полтора раза шире, поглядывая на меня с легким любопытством: мол, мне будет очень забавно, если ты попытаешься дернуться.
        Девушку вновь подвели к вратам, но под руки никто ее уже не поддерживал, а на щечках самой Николь играл неяркий румянец.
        «Подействовало, - решил я. - Теперь она должна почувствовать себя значительно лучше».
        - Госпожа Соланж, - как будто несколькими мгновениями ранее ничего не произошло, все тем же ровным холодным тоном обратился к ней Энжуриас, - вы должны попробовать открыть дверь снова. Вы должны понимать, что сейчас, когда мы всего в двух шагах от цели, нас не остановит ничто. Возможно, вам повезет и вы останетесь живы. Если же нет… Что ж, в таком случае все мы будем вспоминать о вас с благодарностью. Итак?
        Николь единственным шагом вплотную приблизилась к вратам, подняла руки и на миг застыла, ища своим взглядом мой.
        И я сказал ей:
        - Не бойся, Николь, сделай это!
        Но поняла ли Николь то, что я попытался объяснить ей без слов - взглядом, мимикой, движениями пальцев?
        Я шагнул назад. Теперь сразу за моей спиной оказалась дверь, в точности напомнившая ту, что открыл Энжуриас, после чего в расположенной за ней комнате чуть ли не все рассыпалось прахом. В тот миг я отчаянно наделся, что мне удастся открыть ее легко, как открыл другую дверь седобородый, потому что только в этом заключался наш единственный шанс. Еще одной попытки открыть врата Николь точно не переживет. И нужны ли мне все сокровища мира Древних, в том числе и этот их летучий корабль, без девушки, что стояла сейчас перед дверью и отсчитывала последние мгновения своей жизни? Нет.
        Внимание всех собравшихся перед дверью было приковано к Николь, даже Рудг смотрел в ее сторону, и потому я смог незаметно приложить руку к ровному овальному пятну посередине двери, ведущей неизвестно куда. Приложить раз, другой, третий, выгибая мизинец так, что едва его не вывихнул его. Внутри себя я ругался так, что любой боцман, будь он морским или небесным, услышав меня, немедленно покинул бы корабль и занялся фермерством. Или встал зазывалой у входа в таверну, что более всего вероятно.
        «Ну давай же, открывайся! - молил я дверь, как будто она могла меня услышать и послушаться. - Времени нет! Сейчас Энжуриас повторит приказ еще раз, Николь прикоснется к вратам, и тогда будет уже поздно!»

* * *
        Дверь открылась внезапно, когда я, отчаявшись, вывернул другой рукой мизинец так, что едва не взвыл от боли.
        - Беги! - крикнул я Николь, и она послушалась.
        Когда мимо меня промелькнула ее хрупкая фигурка, я встал перед дверьми, прикрывая их спиной и держа в руке не нож, а фонарь. Тот самый фонарь, что являлся оплатой за переданное письмо. Сверкнуло так, что даже в плотно зажмуренных глазах резануло острой болью.
        - Люк! - послышался сзади меня крик Николь, и я шагнул, не оборачиваясь, обо что-то запнулся и завалился на спину.
        Закрываясь, дверь стукнула, но звук при этом раздался не такой, каким я уже привык его слышать. Где-то там, за дверью послышались голоса, много голосов, они сливались в общий шум, и среди него выделялся голос потерявшего свою обычную невозмутимость Энжуриаса.
        «Интересно, сколько у нас есть времени? - лихорадочно соображал я, слушая, как на дверь сыплются удары. - Если они не смогли открыть ее сразу, значит, это не так-то просто сделать. И Николь ведет себя спокойно».
        Чтобы убедиться, что она все еще рядом, я отвел руку в сторону, нащупал ладонью девичье бедро, испуганно отдернул руку и открыл глаза.
        К своему удивлению я даже что-то смог рассмотреть, и в первую очередь - встревоженное лицо Николь. Надо же, в первый раз, когда я обнаружил, что фонарем можно не только светить, все закончилось для меня значительно хуже. Тогда у меня полдня в глазах яркие солнечные зайчики гонялись друг за другом. Представляю, что сейчас творится с глазами у наших друзей, ставших теперь врагами.
        - Как ты? - мы с Николь умудрились задать этот короткий вопрос одновременно.
        И оба умолкли, чтобы услышать ответ.
        В комнате, куда мы так неожиданно попали, оказалось довольно темновато. Горел лишь один светильник, а другой вдруг неярко вспыхивал время от времени, чтобы затем медленно погаснуть. А еще свет пробивался сквозь щель не до конца закрытой двери - полосу шириной с ладонь, не больше. Посмотрев на пол, я обнаружил и причину, из-за которой дверь не смогла закрыться полностью - металлический брус. Его я видел и раньше, в коридоре, лежащим у самой двери на полу, и даже посматривал на него как на возможное оружие, но здраво рассудил, что вес бруса будет для меня неподъемным. И вот теперь кто-то из людей Энжуриаса успел просунуть его в дверь, не давая ей захлопнуться.
        «Наверное, это Руд, он ближе всех к нему стоял, - рассудил я. - Но как он смог так быстро отреагировать, да еще и с ослепшими глазами?».
        - Николь, что с тобой происходило все это время? - задал я девушке больше всего интересующий меня вопрос, после того как убедился в том, что в ближайшее время нашим врагам не удастся открыть двери.
        - Леди Эйленора, - ответила она. - Я как будто слышала в голове ее голос и не могла сопротивляться.
        - Но как же… - начал я, снова вспомнив о случае в порту Диграна.
        Николь ответила, не дожидаясь, когда я произнесу вопрос полностью:
        - Она слишком сильна для меня, Люк, слишком сильна, - и девушка печально покачала головой.
        - А сейчас? Сейчас она не может тебя заставить что-нибудь сделать? - поинтересовался я. Хотя все не так уж и страшно, думаю, у меня хватит сил удержать Николь от приказов Эйленоры, если та вдруг вздумает заставить ее открыть дверь.
        «А как же я сам? - мелькнула тревожная мысль. - Ведь если Эйленора смогла справиться с Николь, то уж со мной и подавно…»
        Николь, словно прочитав мои мысли, покачала головой:
        - Нужно быть рядом. Сквозь стену или даже двери, она не сможет сделать ничего. И потом, когда ты наконец-то догадался угостить девушку лакомством… Теперь я могу с троими, как она, справиться! - Тут она с улыбкой посмотрела на меня и хихикнула, отчего я открыл рот.
        То-то Элейнора держалась чуть ли не вплотную к Николь. Значит, я оказался прав в своем предположении, хотя и не осознавал до конца.
        - А что с дверью? Почему они ее до сих пор не открыли? - вопрос я задал больше себе, пусть и вслух, но ответила на него Николь.
        - Но кровь Древних-то у меня. Это я их должна открывать. Да и закрывать, оказывается, тоже, - улыбнулась девушка. - За нее можешь даже не беспокоиться. Скажи лучше, что мы будем делать дальше, Люк?
        Нам действительно предстояло решить, что делать дальше. В комнате темно, чтобы разглядеть все детали, а мой фонарь некоторое время светить не будет. В этом я убедился еще тогда, когда обнаружил, что он и сверкнуть может, как тысяча близких солнц.
        Для начала я попытался сдвинуть брус обратно в коридор и едва успел уклониться от выпада здоровенного ножа, мелькнувшего у самого моего плеча. Потом у меня у самого чуть не получилось резануть ножом по чьим-то пальцам, ухватившимся за край двери в попытке ее открыть. На этом мы все ненадолго успокоились, после чего из-за дверей раздался голос Мелвина:
        - Сорингер, давай попробуем договориться?
        - Договориться? О чем? - поинтересовался я, чтобы протянуть время. Какое-то время мы можем не волноваться, вспышка фонаря ослепила их всех - будь здоров.
        Не представляю, сколько прошло тогда времени, когда я баловался в каюте фонарем и случайно узнал о еще одном его свойстве, на время оставляющем без зрения. Помню, я совсем уж испугался, что навечно остался слепцом, и от паники меня спасло только то, что слепцы не могут видеть свет, а его в моих глазах было предостаточно. Еще мне удалось выяснить вот что: фонарю необходимо какое-то время, чтобы вновь вернуться к жизни и светить по-прежнему. И этого времени нужно даже больше, чем необходимо глазам, чтобы вернуться в нормальное состояние. Так что второй мой страх заключался в том, что фонарь стал бесполезной железкой - зрение уже вернулось, а фонарь еще не светил.
        В комнате непременно должна быть еще одна дверь, но ее противоположный край утопал во тьме. За дверь, по уверению Николь, можно не беспокоиться, но кто его знает, откуда у нее такая уверенность? Ведь ей, как и мне, ни разу не приходилось бывать в сохранившихся строениях Древних. Так что в любом случае стоит покинуть комнату как можно быстрее, а для этого нужен свет.
        - Сорингер, - продолжил Мелвин, после чего раздался звук, очень похожий на стук лбом по металлу, и ругательство. Я злорадно улыбнулся - Мелвину точно досталось от вспышки фонаря. - Сорингер, ты же сам все видел. Ты только подумай, какие сокровища ждут нас всех! А чего стоит корабль Древних! Ну кто она тебе? Ты будешь богат, Сорингер, очень богат. У тебя таких будут тысячи! И в конце-то концов, она же тебе надоест через неделю, ну, пусть через месяц. Это сейчас вы смотрите друг на друга так, что, признаюсь, мне даже немного завидно. Но пройдет месяц, два, три, и все станет совсем по-другому! А здесь сокровища, вот они, осталось только протянуть руку!
        Мелвин говорил что-то еще, но я его уже больше слушал, я смотрел на Николь. Вот оно как оказывается, она на меня тоже смотрит, причем так, что даже Мелвину завидно! И как я раньше не замечал ее взглядов?
        Должен признать, что Николь, отлично слышавшая слова Мелвина, не выглядела слишком уж смущенной. Да и вообще, после орешка куири она была едва ли не веселой. Когда Мелвин приложился лбом в дверь, девушка, не сдержавшись, прыснула. И это в нашем-то положении!
        «Мне самому, что ли, орешек съесть?» - раздумывал я.
        Вообще-то я захватил их два, так, на всякий случай. Слишком уже плохо себя чувствовал после перелета к Гаруду.
        «Ладно, пока обойдусь, - остановил я руку, уже тянувшую из кармана орех. - Возможно, он еще пригодится».
        - Так что скажешь, Сорингер? - прервал мои раздумья голос Мелвина.
        - Ничего не скажу, - ответил я, пытаясь вернуть фонарь к жизни, тряся его, включая-выключая и даже постукивая о пол. - Где гарантия того, что я сам останусь в живых? Ведь без меня-то вы свободно сможете обойтись.
        - Мое слово, Сорингер, - раздался вдруг голос самого Энжуриаса. Голос у него звучал так убедительно, что ему хотелось безоговорочно верить. - Если я даю слово, то никогда его не нарушаю. Согласен, ты совершил ошибку. Но это не та ошибка, которую невозможно исправить.
        - Это совсем другое дело, господин Энжуриас, - заявил я. - Вам я доверяю безгранично. Но все равно, мне нужно немного подумать, - после паузы добавил я, по-прежнему крутя фонарь. Мне показалось или действительно в его глубине мелькнула крохотная искорка?
        На этот раз за дверью едва слышно выругался сам господин Энжуриас.
        Я взглянул на Николь, пытающуюся сдержать смех и даже прижавшую ладони ко рту. Нет, явно с орешками куири что-то не так. Ведь мы совсем не в той ситуации, чтобы хоть немного было смешно.
        Когда сквозь щель в дверях послышался голос леди Эйленоры, я почему-то совсем не удивился.
        - Люкануэль, - начала она, - вспомни меня. Вспомни о том, как нам с тобой было хорошо. Разве ты не мечтаешь, чтобы все это повторилось?
        «Еще бы, леди Эйленора, разве такое забудешь? Я никогда не позволял женщинам проделывать со мной то, что позволил вам. Хотя и не скрою, тогда мне все ваши действия доставляли большое удовольствие. Да что там большое - огромное! Но ведь теперь можно предположить, что дело то совсем не во мне, а в вашем даре манипулировать людьми. А я-то в догадках терялся, что это на меня нашло? В общем, развратница вы, леди Эйленора, и я теперь совсем не хочу вас знать».
        Я даже отодвинулся от щели в дверях, так, на всякий случай. Уж слишком завораживающе звучал ее голос. А она продолжала:
        - Послушай, Люк, давно хотела сказать тебе, но все не было случая - мы созданы друг для друга. Мы будем счастливы вместе - ты и я. Ты станешь богатым, станешь дворянином, и для всего этого необходимо так мало. Ты меня слышишь, Люкануэль?
        Я снова взглянул на Николь, почему-то переставшую улыбаться и с глубоким вниманием слушавшую голос из-за двери. Ничего, если она начнет попрекать меня леди Эйленорой, то я всегда смогу защититься, сказав, что абсолютно себя не контролировал. Николь должна мне поверить, на себе испытала. А теперь нам пора, фонарь начал проявлять признаки жизни и вскоре должен светить как обычно.
        - Всего вам хорошего, леди Эйленора. Я вас действительно помню и вряд ли когда-нибудь забуду, - заверил я, а затем решительно поднялся на ноги.

* * *
        «Может быть, и зря я прощаюсь, - подумал я, помогая подняться Николь. - Ведь вполне может случиться и так, что в комнате дверь единственная. И стоит им закинуть через щель что-нибудь такое, отчего комната быстро заполнится дымом, как нам придется открыть ее самим, чтобы не задохнуться. Если мы ее вообще сможет открыть, ведь с дверью явно что-то не так».
        По счастью, еще одна дверь в комнате все же нашлась. Впрочем, с самого начала я в этом был почти уверен: слишком уж она не походила на обычную комнату, скорее на проход. Сама она оказалась заставленная громоздкими железными полками под потолок. Полки выглядели настолько грубо, что даже то, что они сделаны руками Древних, вызывало сомнение.
        На полках мне удалось рассмотреть множество металлических ящиков, но я даже не стал делать попыток заглянуть хотя бы в один из них - жизнь дороже, а задача у нас одна - уйти как можно дальше и как можно быстрее от всех этих господ.
        Выход обнаружился в самом конце комнаты, и дверь распахнулась прежде, чем Николь успела прикоснуться к ней рукой.
        «Так, осторожность и еще раз осторожность, Люк, - решил я для себя, перед тем как мы вошли в дверь. - И поменьше всего трогай: слышал ведь, что иные на вид безобидные, вещи Древних представляют собой смертельную угрозу. Главное - выбраться наружу и умудриться попасть на борт „Небесного странника“. Сложности не закончатся и потом, в первую очередь те две башни, что „бах - и в пыль“, но до них еще нужно добраться».
        Перед тем как войти в узкий полутемный коридор, я мазнул лучом фонаря по двери, той, с чьей помощью нам удалось ускользнуть от людей Энжуриаса и его самого. Луч фонаря на миг осветил в щели дверей чье-то лицо, по-моему, Руда, тут же скрывшееся, после чего я решительно вступил в коридор.
        - Интересно, долго они не смогут открыть дверь?
        Вот что заботило меня в первую очередь. Снаружи двери открылись очень легко, если не принимать внимание до сих пор еще болевшего мизинца на левой руке.
        - Не знаю, - беспечно ответила Николь и зачем-то опять хихикнула. - Чтобы они не открылись, я сделала вот так, - и она как-то по-особенному провела ладонью в воздухе. - Только не спрашивай, почему я сделала именно так, сама не пойму. Возможно, их теперь снаружи и не открыть. Но может быть, если они догадаются сделать так же, дверь откроется легко. Вернемся, подскажем?
        Тут она хихикнула снова. Интересно на нее орешки куири подействовали, неужели и на всех они действуют именно так? Николь совсем не глупа, чтобы не понимать всю сложность нашего положения. А тут хихиканье ее, улыбки таинственные, да и поглядывает она на меня по-особенному, я бы сказал - завлекающе. Что же мне раньше-то в голову не пришло орешком ее угостить? Ну ничего, у меня осталось еще два куири, один при себе, другой на «Небесном страннике»…
        По обеим стенам коридора имелись окна, но за ними ничего не было видно. Мои попытки разглядеть что-нибудь при помощи фонаря также ни к чему не привели. Пару раз на ходу посветив сквозь окна, я успокоился. Коридор закончился очередной дверью, наполовину утопленной в стене. Щель оказалась достаточно широка для того, чтобы мы без помех через нее протиснулись. Еще одна комната, совсем темная, заполненная какими-то непонятного мне назначения механизмами, и в конце ее - открытая дверь.
        Сквозь проем двери пробивался далекий свет. Туда я и направился, крепко держа Николь за руку. Девушка шла за мной послушно, иногда улыбаясь своим мыслям и даже что-то напевая. Пару раз она нечаянно прижалась ко мне. Или не совсем нечаянно? Судя по ее взглядам на меня, совсем не нечаянно. Но я стоически терпел, хотя так хотелось воспользоваться тем, как именно подействовал на нее куири. Ведь еще неизвестно, подействует ли следующий орешек на Николь таким же образом?
        Дальше мы прошли по длинному коридору, кажущемуся бесконечным, спустились по лестнице, после чего я с решительным и всезнающим видом прижал ладонь к очередному овалу на очередной закрытой двери. Та беспрекословно исчезла в стене, и мы застыли на пороге.
        Перед нами открылся огромный зал, ярко освещенный и с очень высоким потолком. Но поразили меня не размеры зала, нет, другое - л'хассы. Их было невероятное множество - несколько сотен, а может быть, и вся тысяча. Справа и слева от нас в глубину зала уходили две широкие, будто сплетенные из тончайших серебряных проволок ленты, ненадолго скрывавшиеся в каком-то сложном непонятном механизме, чтобы, выйдя из него, исчезнуть в противоположной стене. Примерно в центре к ним под прямым углом присоединялись две другие.
        Так вот, на тех лентах, между которыми мы с Николь и находились, в ряд, один за другим, лежали л'хассы. Они не походили на те, какими я привык их видеть: ни с бьющимся внутри них языком пламени, ни потускневшими, ни даже треснувшими. Л'хассы походили на обыкновенные полупрозрачные стекляшки величиной в два мужских кулака. Но после непонятного механизма в центре, там, где к нему присоединялись ленты с черными дисками-тигами, как их назвал господин из Коллегии, мессир Анвигрест, - стекляшки становились именно л'хассами.
        «Наверное, когда-то все эти ленты двигались, иначе невозможно представить себе суть всего увиденного, - подумал я. - Камни встречались с тигами, а затем, приняв в себя что-то из тиг, они и становились именно л'хассами, поднимающими в небо летучие корабли. Да уж, Коллегия отдала бы все на свете, чтобы попасть сюда. И теперь понятно, что именно ищет и она, и Орден Спасения. Ведь вполне возможно, что механизмы Древних можно запустить, они вечные. А л'хассы - это власть и деньги».
        Мы прошли дальше и остановились там, где на ленте лежали уже готовые л'хассы.
        «Вот они, родименькие, - думал я, поглаживая сразу два камня. - Попасть бы сюда вместе с Аделардом и Родригом, они на редкость здоровые, сколько бы мы втроем унесли! А уже если бы всей командой „Небесного странника“ нагрянуть, так и подумать страшно, сколько л'хассов смогли бы забрать!»
        На тиги, несмотря на просьбу-приказ мессира Анвигреста, я даже внимания не обратил. Еще чего, мне придется рисковать жизнью, выбираясь отсюда, так уж лучше я буду рисковать вместе со всеми л'хассами, что могу унести, чем брать абсолютно никому, кроме Коллегии, не нужные тиги.
        Меня всегда удивляло то, что камни, несмотря на скромные размеры, так тяжелы. Я взял один из них в руку, покачал ею, запоминая вес, затем вернулся к камням без языка пламени внутри. Так и есть, после л'хасса пустой камень оказался таким легким, что я едва почувствовал его вес.
        Вернувшись, я поплотнее затянул пояс, затем пристроил за пазухой один за другим три л'хасса. Получалось тяжеловато, но воспоминание о цене за каждый из них почему-то сделало вес намного меньшим.
        Взяв с ленты еще два в руки, я подумал, снова вернул один из них на ленту, потом снова подумал и вернул второй. Трудно будет с таким весом, а если убегать придется? Но ведь всегда можно и выбросить, пусть и жалко их будет!
        Николь стояла рядом и с любопытством смотрела на меня. Она улыбалась так завораживающе, так многозначительно, что ноги сами понесли меня к ней - вот он, мой шанс!
        Затем вдруг мне пришла в голову мысль: а не попросить ли ее понести один из л'хассов? И самому все-таки взять в руки еще два. Тогда и долг «Доходному дому Брегта» можно будет погасить полностью, и даже еще останется, а оплаты от Мелвина теперь уже не дождешься.
        Где-то высоко вверху раздался звук, похожий на удар металла о металл. Я вздохнул, посмотрел на л'хассы, на Николь, снова на л'хассы, еще раз вздохнул и сказал:
        - Пошли, Николь. Главное - убраться с острова живыми.
        - Пойдем, Люк, - согласилась со мной она и тоже вздохнула с сожалением, но я так и не понял, чем ее вздох был вызван: тем, что мы оставляем здесь так много л'хассов, тем, что выбраться с Гаруда будет очень сложно, или чем-то другим.
        Куда именно идти, я не имел понятия, но одно знал твердо - идти необходимо вверх, все выше и выше, пока не окажемся на поверхности. Некоторое время так мы и шли, поднявшись по нескольким попавшимся на пути лестницам. В одном месте присели передохнуть, и тогда я поинтересовался у Николь:
        - Скажи, почему ты, еще до встречи с Эйленорой, выглядела такой потерянной?
        На какое-то время у Николь пропал вид легкомысленной девицы, присущей ей после того, как она съела орешек.
        - Знаешь, Люк, - с самым серьезным видом сказала она, - я как будто бы вернулась домой впервые за долгое время, а дом мой оказался в полном запустении, и в нем никого не осталось, все уже успели умереть…
        Затем она улыбнулась так печально, что у меня дрогнуло сердце.
        Мы снова долго шли какими-то длинными коридорами, поднимались или спускались по лестницам, снова поднимались, а потом случилось то, чего я больше всего и опасался: мы столкнулись с господином Энжуриасом и его людьми. Столкнулись нос к носу, причем именно тогда, когда наконец выбрались на поверхность.
        Перед этим мы очень долго не могли открыть очередную дверь, и я уже раздумывал над тем, чтобы вернуться и отыскать другой путь наверх. Мы по очереди прикладывали ладони к овальному пятну в центре двери, я снова крючил мизинец, но тщетно.
        Надеюсь, Николь не очень прислушивалась к проклятиям, что я бурчал себе под нос, - они не для женских ушей. Уже отчаявшемуся, мне пришла в голову другая мысль, и я попробовал отвести дверь руками в сторону. На удивление она ушла в стену очень легко, и мы попали в один из двух тех домов, что сверху показались мне похожими на небольшие дворцы. В отличие от того дома, куда мы заглянули в самом начале нашей прогулки по городу Древних, этот имел вполне обжитой вид. По крайней мере, ни малейших следов трухи или пыли. Мне даже почудился запах жарившегося мяса, напомнивший о том, что в последний раз я ел очень давно. Глядя на по-прежнему улыбающуюся Николь, нисколько на вид не уставшую и ни разу ни на что не пожаловавшуюся, я всерьез уже раздумывал над тем, чтобы все же использовать орешек куири, хоть половинку от его ядрышка.
        Вот тогда-то и произошла наша встреча. Еще одна дверь, открытая нами, - и мы оказались в огромной прихожей, где по лестнице, ведущей со второго этажа, и спускалась вся эта компания.
        Завидя друг друга, на какой-то миг все мы застыли, а потом произошла еще одна неожиданность - вперед бросились не Руд с Нерчем и Фледом, а выступила леди Эйленора.
        За то время, что мы ее не видели, она успела сменить синее платье на серое с закрытым воротом, но по-прежнему обтягивающее ее фигуру, как перчатка. Я сразу же почувствовал, что кто-то будто бы залез внутрь моей головы рукой и шевелит пальцами.
        Затем наваждение внезапно исчезло, а сам я посмотрел на сделавшую шаг вперед Николь. Сейчас она не была похожа на ту девушку, что я видел буквально несколько минут назад - веселую, что-то напевающую и даже хихикающую чуть ли не над каждым моим словом. Николь стояла, побледневшая, вся сосредоточенная, не спуская глаз с леди Эйленоры.
        «Они борются между собой! - понял я. - Но как же Николь выдерживает атаку Эйленоры, она же сама говорила, что леди сильнее ее? Наверное, ей помогает куири».
        Ну а сам я сделал то, что мне только и оставалось сделать. Четвертый л'хасс с собой я все же прихватил, и когда мы внезапно столкнулись с Энжуриасом и его людьми, тяжелый камень как раз надоел мне до такой степени, что я мечтал от него избавиться и приглядывал местечко, в котором его можно было бы спрятать. Ну не оставлять же такую ценность на виду, вдруг Создателю еще придет в голову сделать так, чтобы я снова сюда попал.
        Держа л'хасс на ладони, для чего мне пришлось прижать локоть к ребрам, другой рукой я сорвал с шеи медальон навигатора. Тот самый, медный, подаренный мне моим первым капитаном Кторном Миккейном, который я все не решался поменять на золотой, ведь для этого были причины.
        Л'хассы можно сбрасывать вниз с огромной высоты, оставлять их на долгие часы в огне, со всей силы бить по ним кузнечным молотом - им ничего не будет. Боятся они только Желтого тумана, чрезмерной нагрузки да еще одной вещи, о чем и рассказал мне капитан Кторн Миккейн, вручая медальон.
        «Люк, - сказал он, - когда-нибудь может возникнуть такая ситуация, что у тебя просто не будет выбора и ты предпочтешь умереть, лишь бы от нее избавиться. Видишь черный камешек? - С этими словами Миккейн указал пальцем на вставленный в медальон черный крошечный камень, не сверкающий даже при ярком солнечном свете, настолько он был черен. - Так вот, этот камень, а называется он брунд, - то, чего л'хассы боятся помимо Тумана. Однажды ты сам станешь капитаном, и может случиться так, что он может тебе понадобиться. Не приведи Создатель, конечно, но в этой жизни случается все.
        После чего Миккейн достал из-за ворота свой медальон, такой же медный, что и подаренный мне, и тоже с вкрапленным в нем черным камнем.
        - И не пытайся вставить брунд в медальон из любого другого металла, его может удержать только медь…»
        - А теперь прошу обратить внимание и на меня! - громко заявил я, после чего провел по л'хассу медальоном.
        Л'хасс потемнел на глазах, и по его боку поползла трещина.
        «Не слишком ли я его поцарапал? - тревожно пронеслось у меня в голове. - Ведь вполне возможно, пройдет какой-то миг, и л'хасс разлетится во все стороны с дымом, грохотом и пламенем. И не станет никого: ни меня, ни Николь, не леди Эйленоры, ни господина Энжуриаса, ни остальных. А я ведь только хочу их напугать».
        Л'хасс оставался таким же холодным, как и обычно, но мне почему-то показалось, что он начал жечь мне руки, а в весе прибавил чуть ли не втрое. Но знают ли все они, что может произойти с камнем в любое мгновение? Нет у меня времени на объяснения, да и захотят ли они поверить?
        Я выдохнул с облегчением: вся компания дружно отступила назад, вверх по лестнице, не сводя глаз с лежавшего у меня на ладони вмиг почерневшего л'хасса. Все, в том числе и Эйленора. Ну а сам я сделал наоборот - приблизился к ним.
        - Всем известно, что может произойти с ним, царапни я чуть сильнее? - спросил я, на что они все как один утвердительно кивнули.
        Не скажу, что мой голос прозвучал ровно, но по крайней мере слова произнес я вполне отчетливо, а кто в такие моменты слишком уж прислушивается к собственным интонациям?
        - Сейчас мы с Николь пойдем к «Небесному страннику», - заявил я, обводя взглядом всех по очереди. - А вы нас дружно проводите. И не нужно никаких слов, будто на башнях Древние механизмы, что могут обратить мой корабль в пыль, я об этом уже наслышан. Ну а для того чтобы все не выглядело так трагично, сделаем вот что.
        Говоря это, я бросил л'хасс, по-прежнему жегший мне руки, в какое-то темное отверстие в полу. Вряд ли мне удастся когда-нибудь извлечь его из этой дыры, но треснутый л'хасс мне и даром не нужен.
        На удивление, из дыры в полу долго доносились удары камня о металл, как будто л'хасс скатывался по железной трубе все ниже и ниже. И все мы застыли, вслушиваясь. Не нужно упоминать и о том, что едва первый л'хасс скрылся в отверстии, как на моей ладони оказался новый, извлеченный из-за пазухи, и к нему был крепко прижат медальон навигатора. А мне только и оставалось, что придать своему лицу самое решительное выражение.
        - Кстати, - добавил я, - к «Небесному страннику» все вы пойдете впереди нас, и не вздумайте отдаляться далеко или, наоборот, приближаться к нам слишком близко.
        Беспокойство вызывало сразу многое: верят ли они в то, что я все же смогу чиркнуть медальоном по л'хассу, в чем сам я очень сомневался, ведь вместе со всеми погибнет и Николь. И пусть ей и без того грозит гибель, но убить ее своими руками…
        Не сумеют ли Энжуриас со своими людьми разбежаться во все стороны, поскольку тогда я буду выглядеть с л'хассом в руках крайне нелепо, а достать меня можно и издалека, из того же арбалета. Вполне возможно, что «Небесный странник» захвачен, я бы и сам так сделал, а времени у них хватало. Сильное беспокойство вызывали таинственные механизмы Древних на башнях, о чем Мелвин вряд ли блефовал. Так что мало того чтобы попасть на корабль, необходимо еще и благополучно убраться с острова. Ну и еще одно: каким-то образом все они, кроме Мелвина и Рудга, сюда, на остров, попали? И пусть сверху я ни одного корабля не увидел, да и негде ему как будто бы прятаться, но это же совсем не значит, что его вообще нет…

* * *
        Мы вышли на улицу. Утро наступило давно - солнце поднялось уже высоко над горизонтом. Я бросил взгляд направо, пытаясь увидеть «Небесный странник». Сам корабль мне разглядеть не удалось, он скрывался за одним из домов, но вершина его мачты вздымалась над крышами. Теперь нам предстояло перейти канал по одному из мостов: блуждая по подземельям, мы пересекли канал где-то глубоко внизу, оказавшись на противоположной стороне.
        - Дамы и господа! - повысил я голос чуть ли не до крика. - Переходим на другую сторону! Условия нашей сделки не меняются: вы по-прежнему не отдаляетесь от меня и не приближаетесь, а я не царапаю л'хассы.
        Хотел еще добавить, что все это касается и людей, возможно, наблюдающих за нами, но передумал. Даже если они есть, их не видно, так что смысл глотку драть?
        И мы всей компанией пошли к мосту. До него идти всего пару сотен шагов, не больше, но дались они мне нелегко. Время от времени кто-нибудь из идущих впереди людей оглядывался, и тогда мне приходилось принимать решительный и непреклонный вид. Наверное, у меня получалось, поскольку слушались они безропотно. Только сложность заключалось не в этом.
        Л'хасс становился все тяжелее и тяжелее, рука затекала и начинала дрожать. Николь, догадавшись обо всем по моему лицу, пристроилась сбоку, помогая удерживать камень. Помощь ее крохотная, но очень приятно чувствовать тепло ее ладони. А когда она через шаг прижималась ко мне грудью, так вообще л'хасс терял свой вес полностью.
        Сейчас Николь уже не выглядела такой оживленной и улыбчивой, как совсем еще недавно. То ли куири перестал на нее действовать, то ли слишком много сил она потратила на борьбу с леди Эйленорой.
        До моста осталось немного, когда, несмотря на помощь Николь, л'хасс стал казаться мне неимоверно тяжелым - силы меня окончательно покинули. Я уж совсем было решил положить камень на землю и присесть рядом с ним, чтобы передохнуть, и тут каменные плиты под нами дрогнули, а вслед за этим из-под земли донесся глухой грохот.
        «Что это? Неужели поцарапанный мною л'хасс?»
        Мысль о том, что камень мог разорваться и в моих руках, заставила меня побледнеть, и я даже на время позабыл о тяжести. Но была и хорошая сторона: идущие впереди люди окончательно прониклись, чем может закончиться для них непослушание. Все мы находились уже на мосту, когда грохнуло по-настоящему и земля ушла из-под ног.
        Мост обрушился на середине, и шедшие позади всех Руд с Нерчем и Фледом свалились в канал, а сам я едва успел ухватиться за самый край моста, выронив в воду и л'хасс и медальон навигатора. Камни под пальцами продолжали ходить ходуном, за спиной раздавались крики людей, и среди них выделялся визг леди Эйленоры, а я судорожно пытался удержаться и не рухнуть в воду.
        Л'хассы за пазухой тянули вниз, но для того чтобы от них избавиться, необходимо было расстегнуть ремень, а на одной руке мне не удержаться. Это я понимал, да и жалко двух оставшихся л'хассов было до безумия.
        - Люк! - услышал я зов Николь, по счастью, оставшуюся на мосту, вернее, на том, что от него осталось, и увидел протянутую мне руку. - Люк, хватайся, я помогу тебе!
        - Нет, девочка, ничего у тебя не получится, я утяну тебя за собой, - судорожно прохрипел я, лихорадочно раздумывая, что же мне делать.
        «Можно отцепить руки, упасть в воду, уже там, под водой, расстегнуть ремень, избавившись от л'хассов, а потом всплыть. Плаваю я хорошо - все-таки на берегу моря родился, но как же жалко камни!»
        Рыча и пыхтя, я пытался выбраться наверх, и мне помогла Николь, тянувшая за ворот. Когда я там очутился, меня даже не хватило на то, чтобы сразу подняться на ноги. Как выяснилось, силы у меня все еще оставались, потому что после крика Николь «Смотри!» я оказался на них мгновенно, настолько тревожен был ее возглас.
        Посмотрев туда, куда с ужасом смотрела Николь, я увидел, как стремительно поднимается уровень воды в канале. Что это? От подземных толчков стоки оказались завалены, и воде теперь некуда деться? «Над такими загадками размышлять лучше уже на борту „Небесного странника“», - решил я, разыскивая глазами Энжуриаса и его людей на том берегу канала.
        На всякий случай я извлек один из двух остававшихся л'хассов и прижал к нему ладонь другой руки. Пусть у меня теперь нет медальона, но им-то откуда об этом знать? Медальон небольшой и полностью скрывается в ладони.
        Но людям Энжуриаса и ему самому теперь уже было не до нас. То, что вода в канале прибывает очень быстро, они видели не хуже нас, и потому все, кто остался из их банды - сам он, Мелвин и Эйленора, - побежали.
        Но побежали не к «Небесному страннику», а почему-то в противоположную сторону. Леди Эйленоре в узком платье приходилось нелегко, она едва не упала, и Мелвин, одним движением перебросив ее через плечо, бросился вслед за Энжуриасом.
        Побежали и мы с Николь. Я держал ее за руку и тянул за собой. В тот момент, единственный раз в жизни, я пожалел, что в герцогстве женщины не ходят в мужских штанах: длинный, до самой земли подол одеяния Николь путался у нее в ногах, мешая бежать.
        Затем бег наш начал замедляться: вода поднималась все выше и выше. Сначала она поднялась по щиколотку, потом - по колено, а когда начала приближаться к моим плечам, я подхватил Николь на руки.
        Наконец я почувствовал, что сам не достаю тверди ногами, и тут уже ничего не оставалось делать, как избавиться от л'хассов, тянувших вниз. Хуже всего - вода оказалась на редкость холодной, чуть ли не ледяной, и от нее начало сводить ноги, сжимая дыхание к груди.
        Но вот из-за дома показался корабль, висевший над водой на высоте половины человеческого роста.
        Мы плыли к «Небесному страннику», плыли, а я все пытался увидеть над его бортом знакомые лица, но почему-то там не никого было. А корабль поднимался, поднимался все выше, и расстояние от уровня воды до его днища продолжало увеличиваться.
        «Они решили улететь! Но как же так? Почему без нас?!»
        И тогда я заорал:
        - Род! Лард! Энди! Помогите! Вы что, сдохли там все, на борту?!
        Заорал, чтобы тут же погрузиться с полным ртом воды. Но когда я высунул голову и снова взглянул на «Небесный странник», то увидел над его бортом бородатую голову незнакомца.
        «Корабль захвачен! - с ужасом подумал я и, обернувшись, взглянул на дома города Древних. - Вода не может подняться так высоко, окружающие город стены ниже их крыш. Удивительно, что они удерживают воду, но доплыть до ближайшего дома у нас нет никаких шансов».
        У Николь посинели губы, но девушка продолжала барахтаться, стараясь мне помочь. Потом она перестала шевелиться вообще, и я вдруг почувствовал, как Николь ускользает из онемевших от холода рук.
        - Лард! - снова закричал я в отчаянии. - Хоть кто-нибудь! Помогите!
        С невидимой палубы «Небесного странника» раздался рев Аделарда - только он умеет реветь так громко. А затем за борт корабля полетели люди, и первым из них оказался тот, бородатый незнакомец. За ним последовали еще четверо, и последний из них - без головы.
        Над бортом показался Энди Ансельм с залитым кровью лицом, и в нашу сторону полетел тонкий канат.
        - Держи, капитан!
        И я держался, уцепившись за канат свободной рукой и даже зубами, дожидаясь, когда корабль опустится ниже, чтобы сброшенный с его борта штормтрап коснулся воды. Потом нас подтянули ближе к борту, и Гвен, спустившийся по штормтрапу, помог нам подняться наверх.
        Палуба «Небесного странника» была чуть ли не сплошь залита кровью, несколько трупов лежали в тех позах, в которых их настигла смерть. У кабестана сидел с бледным лицом Рианель Брендос, держась за плечо, и из-под пальцев у него по руке сбегала струйка крови.
        «Жив, и это главное. Сначала Николь, - подумал я, дрожа всем телом от холода и пережитого, - уж слишком сильно у нее посинели губы. А затем она поможет и всем остальным».
        Посмотрев на девушку, я облегченно перевел дыхание: Николь пыталась отклеить от тела мокрую одежду, прилипшую так плотно, что она перестала что-либо скрывать. К ней подскочила Мирра и накрыла девушку теплым, подбитым мехом плащом вместе с головой. Мирра тоже выглядела бледной, и на фоне ее бледности синяк под глазом выделялся особенно ярко. Но это тоже потом, сейчас главное - улететь отсюда, с проклятого всеми богами острова.
        Попытка вскочить на мостик по трапу двумя прыжками закончилась для меня плачевно: на втором прыжке ноги подвели, и я упал.
        - Энди, к кабестану! Род, на парус! Гвен, за штурвал! - раздавал я команды, еще даже не поднявшись на ноги.
        Нам предстояло самое трудное: уйти от механизмов на башнях города Древних. Потому что иначе - «хлопок - и облако пыли».
        «Небесный странник» завис над самой водой, и пока он в таком положении, ему ничего не грозит - дома прикрывают его от башен. Но едва он поднимется в небо, как сразу случится то, о чем предупреждал Мелвин. Был у меня легкая надежда на чудо, на то, что Мелвин все же блефовал, или на самих башнях никого не окажется, ведь с городом творится такое!..
        - Энди! - наконец решился я. - Вправо, пол-оборота!
        Мы поднимались осторожно, чуть ли не по пяди. Вот-вот должны показаться башни. А еще нас сносило к водопаду, и стоит только кораблю попасть под поток, как «Небесный странник» обрушится вниз. Макушка одной башни уже была видна из-за домов. Всего их четыре, знать бы еще, на каких именно расположено оружие Древних, но разве это возможно? И тянуть больше нельзя, водопад близок.
        Я уже набрал воздуха в грудь, чтобы скомандовать Энди подняться еще выше, когда под нами грохнуло так, что все вокруг содрогнулось.
        Нет, сначала всколыхнулась залившая улицы вода, поднявшись где-то посередине города огромным столбом, и только после этого уже послышался грохот. Корабль наклонило набок так, что не многие устояли на ногах, после чего «Странник» повело в сторону близкого уже водопада. И я закричал:
        - Парус! - а вслед за этим: - Энди, еще три, не четыре оборота вправо! Поднимаемся!
        Мы прошли совсем рядом с ревущим потоком воды, и когда я снова взглянул на город, его попросту не было. Как почти ничего не осталось от и самого острова - только гора с бьющим из нее водопадом да небольшая часть на самом дальнем от нас краю, выглядевшая сейчас одинокой, торчащей из моря скалой.
        А жаль, сколько сокровищ осталось теперь в водах моря Мертвых! И еще тайна создания л'хассов…
        «Ну ничего, вот оно, главное мое сокровище, - подумал я, глядя на поднимающуюся на мостик Николь. - И пусть она снова выглядит недоступной, но я-то знаю, что она может смотреть на меня и совсем по-другому».
        Следом за девушкой поднялся навигатор Брендос, с уже перевязанным плечом, но по-прежнему бледный как полотно.
        - Что произошло, Рианель?
        Ему бы в постель, отлежаться, ведь нет лучшего лечения для любой раны, нежели покой. Но слишком уж хочется знать, что же случилось на борту «Небесного странника» в наше отсутствие. А кто лучше него может обо всем рассказать?
        - Они пришли еще вчера, - попытался пожать плечами Рианель, но болезненно сморщился. - Восемь человек, с оружием. Согнали всех нас в трюм и продержали в нем до утра. Утром пришли новые люди и принесли с собой какие-то ящики.
        - Ящики? Какие ящики? - поинтересовался я. Не видел я никаких ящиков на палубе. Палуба на «Небесном страннике» мала, они непременно бы в глаза бросились. Я и сейчас их не вижу.
        - Деревянные, - ответил Рианель. - В трюме они, мы их даже принимали снизу. Затем эти люди ушли. Сказали, что вернутся с новой партией, я разговор слышал. Ну а потом все началось. И тогда нас выпустили из трюма - вода начала все заливать, и они приказали поднять корабль. А потом и вовсе улететь. - Брендос на мгновение умолк. - Вы не представляете, Люкануэль, каков Аделард в деле! Ведь он один почти всех их на тот свет отправил, на нашу долю только два и осталось.
        Я проследил за его взглядом. Брендос смотрел на Ларда, переваливающего через борт последнее тело. Аделард выглядел так, как будто в крови выкупался.
        «Вот и пригодился он именно так, как я и рассчитывал. И что бы мы все без него делали? А вот с палубой точно нужно что-то делать, причем срочно. Иначе кровь впитается в доски так, что и не отскребешь».
        - А что в ящиках, Рианель?
        На этот раз навигатор «Небесного странника» пожимать плечами не стал.
        - Хотел бы я и сам знать. Думаю, что не медная посуда.
        Взгляд Брендоса упал на то, что когда-то называлось островом Гаруд.
        «Ты прав, Рианель, я и сам так считаю».
        - Идите отдыхать, господин Брендос. Без вас мы их точно открывать не будем, но все это потом.
        Есть у меня другое, более неотложное дело, и его откладывать нельзя. Я искоса взглянул на Николь раз, другой, затем решительно привлек девушку к себе. Николь прижалась ко мне так крепко, как будто мы встретились после долгой-долгой разлуки и успели очень соскучиться. Я поцеловал в волосы, в щеку, в шею, затем, найдя ее губы своими, надолго припал к ним.
        Он того стоил, поцелуй с Николь, всего того, что мы успели с ней пережить на Гаруде, и даже большего. И остается только один вопрос.
        - Николь, - оторвавшись, наконец, от девушки, спросил я у нее, - скажи…
        Она ответила сразу, не дожидаясь, когда я закончу свой вопрос:
        - Люк, я ведь чувствовала, что ты относишься ко мне совсем не так, как другие. Но нужна ли я тебе?..
        И она замолчала. Я снова прижал Николь к себе и думал, гладя по голове: «Нужна, конечно же, нужна. Ведь совсем не обязательно, что у нас не будет детей. В конце концов, можно и Энди усыновить. Глядишь, и воспитаем из него приличного человека…»
        И я уж открыл было рот, чтобы вслух сказать совсем другое, когда услышал:
        - Капитан! - Голос Гвенаэля за спиной, очень взволнованный. - Смотри!
        Из-за дальнего края острова, вернее, из-за той скалы, что от него осталось, поднимался в небо двухмачтовый летучий корабль, разворачиваясь в нашу сторону. Вот и еще одна проблема. Вряд ли на его борту есть то, отчего «хлопок - и облако пыли», но теперь у меня появился очень сильный враг - Орден Спасения, а я так надеялся, что избавился от всех них сразу.
        Что же касается самой погони - тут уж нет, им нас не догнать. Вон он, выше и правее, мощный воздушный поток. Вскоре он подхватит мой корабль и понесет так, что попробуй - догони! И у меня есть еще немного времени перед тем, как подать команду на штурвал.
        - Николь, - обратился я к девушке, - у тебя ведь с собой тот подарок, с птичкой? Дай мне его, пожалуйста, ненадолго.
        Если сейчас эта птица сама не вылетит, я ее за хвост вытащу, клянусь всеми святыми покровителями небесных парителей сразу!
        Иркутск-2013

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к