Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Коровина Елена : " Черный Дракон " - читать онлайн

Сохранить .
Черный Дракон Елена Анатольевна Коровина
        Кто бы мог подумать, что реальный современный город таит столько старинных убийственных тайн?.. Однажды Рина узнаёт, что на неё, обычную девчонку, идёт охота: она оказалась Хранительницей могущественного артефакта, старинного колдовского аграфа. Ловец был Чёрным Драконом, а его охота всегда была безжалостной и удачной. Потому что он был Хранителем древнего перстня Времени. Но когда Риина и Доминик встретились, им пришлось задуматься: почему Время ведёт себя так странно, то ускоряясь, то замедляясь? Почему мир рассыпается на осколки, как разломанный калейдоскоп? По-настоящему же в этом мире человеку не принадлежит ничего - только его жизнь и любовь. Но разве этого мало?..
        Елена Коровина
        Черный Дракон
        Фантастически увлекательный роман-сказка
        Неду, который отважился пережить часть этой истории. Спасибо, что остался жив!
        I Часть
        Хранители Времени
        I
        Ночной город: драконья охота
        Хорошая новость для тех, кому каждый день катастрофически не хватает времени. Новая теория испанских учёных предполагает, что время, которое, как нам часто кажется, буквально ускользает, наоборот, замедляется и в конечном счёте может полностью остановиться.
        Согласно Эйнштейну, время - такая же величина, как длина, ширина и высота. Теория убегающего времени была разработана учёными из двух испанских университетов, пишет The Telegraph. Стараясь объяснить, почему Вселенная непрерывно расширяется с ускорением, учёные пришли к неожиданному выводу. По их мнению, общепринятая теория, согласно которой на расширение Вселенной оказывает влияние некая масса, известная как тёмная материя, неверна. Учёные предположили, что это вовсе не Вселенная расширяется, а время замедляется.
        Профессоры Джойс Сеновилла, Марк Марс и Рауль Вера утверждают, что замедление времени происходит настолько медленно, что люди этого даже не замечают. Согласно их предположению, которое опубликовано в журнале Physical Review, в тот момент, когда время полностью остановится, наша планета не будет существовать.
        Космолог из Кембриджского университета Гарри Гиббонс предположил, что эта идея не так абсурдна, как звучит. «Мы считаем, что время появилось в момент Большого взрыва и если время может возникнуть, то оно может и исчезнуть, это как обратный эффект», - сказал он.
        Из глубин Интернета
        Ночной город выглядел почти угрожающим. В других городах планеты ночью ничем не хуже, чем днём. А часто - и лучше. Шикарная подсветка, весёлые лица подгулявших прохожих, яркая, дразнящая реклама. Здесь - нет. Хотя в центре города были и азартные лица, и бьющий в глаза неоновый свет.
        Но он шёл по улицам окраины. Обычный спальный район. И уже не первый в поисках. Ясенево, Чертаново, Бирюлёво, Капотня, Люблино. Он с трудом осознавал названия. Пытался разобраться. В Чертанове, наверное, проживают то ли чертёжники, то ли черти. В Бирюлёве играют в старинную игру - бирюльки. Кузьминки - там, где Кузьмина мать? Или нет - мать была Кузькина. Но больше всего ему понравилось Гольяново. Там, видно, обитает одна голь перекатная. Тёмные лабиринты улиц. Похожие дома, сливающиеся в один. Грязь у подъездов, рытвины на мерзко уложенном асфальте. Но то, что он ищет, где-то здесь!
        Было противно. Но он бывал и не в таких дырах. И всегда находил. Он был из породы искателей. И сейчас точно знал: то, что ищет, где-то рядом. Но где - нащупать не мог. Хотя за долгие годы блужданий, ожиданий и поисков у него выработалось почти звериное чутьё. Не нужно было даже напрягаться - он просто шёл, вбирая в себя улицы, дома, квартиры. Шапка его чёрных волос трепалась по ветру, словно тончайшие нити разветвлённой антенны. Чёрное длинное пальто распахивалось. Пуговицы трещали и падали на асфальт. Как будто он, продираясь по ночным улицам, оставлял на крючковатых лапах их подворотен свою чешую. Недаром же друзья звали его Драконом - Чёрным Драконом, ибо он был рождён в год Дракона и всегда предпочитал чёрное. Конечно, никаким мистическим существом он не был. Но он умел искать и находить. И его драконово чутьё подсказывало - здесь…
        Тогда он входил. Стучал или звонил в дверной колокольчик. Хотя что это он? Колокольчики были давно. Теперь он нажмёт на кнопку звонка. Ему откроют. Если нет - не беда. Он войдёт сам. Он умеет. Никто не сможет его остановить. Он войдёт и найдёт, что нужно. Ведь от этого зависит ВСЁ. Он тот, кто находит и…
        В свете единственного фонаря он остановился. Стало видно, что над головой кружат крохотные снежинки. А он даже не замечал их…
        Что-то пошло не так! В этом пугающем неосвещённом городе всё сразу пошло не так. Он закрыл глаза и снова мысленным взором окинул улицу, дома, квартиры… Всё было мертво! Нет, конечно, за каждым окном жили люди - занимались своими делами, испытывали какие-то чувства. Но всё это ему не было нужно. Он искал другое. И был настроен только на один Зов. Но именно этого Зова и не было!
        Он в который раз попытался нащупать След, который привёл его в этот город, на эту улицу. Он всегда поддерживал связь. Но полгода назад потерял нить. Хотя особо беспокоиться тогда не стал. Такие «потери связи» случались и раньше. Люди ведь не роботы, иногда они начинают слишком сильно нервничать. Иногда влюбляются или, наоборот, начинают ненавидеть. Все эти перехлёсты чувств негативно сказываются - Нить теряется. К тому же нельзя оставить человека, как маяк, на одном месте. Люди обожают переезжать, путешествовать. И связь опять теряется. Но ведь всегда находится!
        Но теперь это длится уж слишком долго. И время работает против него. Да он просто физически чувствует, как ткань времени расползается у него между пальцев. А он не может нащупать основную нить. Это плохой знак. Очень плохой…
        И вдруг утром он снова почувствовал Нить. Уловил. Ощутил. И сам засмеялся: унюхал. Пока он подлетал к городу на самолёте. След всё время трепетал в пальцах - горячий, огненный. Он привык к его жару, хотя и вынужден был вечно носить свои чёрные перчатки.
        Но сейчас он ничего не чувствовал!
        Рывком он содрал с пальцев всю эту чёрную кожу. Стало холодно, но он опять ничего не почувствовал! Проклятье! Он попытался застегнуть пальто и только теперь на пробирающем холоде обнаружил, что пуговицы, как говорят в этом городе, выдрались с мясом.
        Мясо… Дракон мучительно сглотнул. Он был голоден. Но не позволил себе ни часа задержки. Аэропорт в Европе, самолёт, аэропорт в Москве. Частная машина, ожидавшая его. Одна окраина. Кружение по улицам пешком. Вторая окраина. Третья. В Европе - плюс три. Здесь - минус пять. Днём. После захода солнца ещё холоднее. Пошёл снег. Надо было надевать пальто с капюшоном. Дьявольщина, как холодно!
        Чёрные полы пальто взлетели под натиском ветра. Шарф, завязанный в модную «петлю», скорее душил, чем прикрывал горло. Щегольские туфли промокли. Снег усилился. Голову просто прожигало острыми ледяными крупицами. От мороза Дракон задыхался. Проклятье веков! Почему он не слышит Зова?! Такого раньше не бывало. Неужели этот город сопротивляется?!
        Дракон застонал и повернул к затерявшейся где-то в снеговой завесе машине. Ему казалось, что он вышел всего-то на несколько минут. Дракон всегда хорошо ощущал время - правильно. Но теперь оказалось - он взглянул на часы, - что топчется здесь уже почти сорок минут. Невероятно, но время всё чаще стало проделывать фантастические кунштюки - то летит вперёд, то замирает на месте. Ладно, он перенесёт поиск. Но тут что-то не так! Дома, улицы и площади не могут сопротивляться. Но тогда проклятие вдвойне - это значит, что кто-то живой, умный, бесстрашный яростно и отчаянно пытается противостоять в ночи Дракону - запутать, не дать найти! Этот кто-то ждал, что Дракон появится. И был готов на всё. Но это значит, что этот кто-то ЗНАЕТ, за чем приходит Дракон.
        Или дело того хуже - проклятие третьей степени! Его ищут. Нет, ещё не засекли, но уже ищут. Да, нынешнее дельце становится потяжелее других. Ведь его искали всегда. Но ни разу он не ощущал, что кто-то может подобраться так близко. И тогда лёгкая прогулка по городу превращается в опасное занятие - Дракон хищно усмехнулся, - значит, он на верном пути.
        Тревога не уходила. Весь день казалось, что-то должно случиться. Объявиться знанием, произойти событием. От этой тревоги приходилось по сто раз на дню открывать почту на разных сервисах, искать повсюду вечно прячущийся куда-то мобильник, бросать тревожные взгляды на стационарный телефон, как будто тот мог взять и исчезнуть. Но ничего не исчезало. Мир стоял в своей спокойной незыблемости. Всё было тихо. Никаких новостей, писем, звонков. Никаких знаков, указывающих на то, что нужное случится. Но тревога нарастала. И он чувствовал её всё сильнее. И почти уверился, что ЭТО случится.
        Время стало вести себя совершенно непредсказуемо - обманывало и запутывало. Вчера он выпил две чашки кофе за… два часа. Это же по чашке в час - разве такое возможно?! А сегодня выскочил из душа впопыхах - показалось, что пробыл под бодрящими струями бог весть сколько времени. Но по часам выходило всего-то пятнадцать минут. Наверное, это его внутренняя тревога разлаживает время. Но как от неё избавиться, он не знал. Даже во сне тревога не покидала его. Она просто затаилась где-то под покровом призрачного отдыха. Но было уже ясно, что никакого отдыха ночь не принесёт.
        Так и вышло. Тонкий зуммер в мозгу заставил разомкнуть веки, вскочить с кровати. Во рту появился железный привкус. Так бывает, когда, например, выпьешь витамины, содержащие железо. Говорят, железо - это вкус крови. Кто знает… Кровью баловаться не приходилось. Все эти россказни про вампиров, омолаживающихся кровью и потому живущих по триста лет, - просто глупые сказки людей, которых что-то непонятное напугало в жизни.
        Но в данном случае всё стало понятно - где-то на улицы и площади города наконец вышел тот, за кем так долго и неотступно наблюдали.
        Чёрный Дракон. С ним было труднее всего. Предыдущие ищейки его проклятого Братства Хранителей были куда проще. Их всегда удавалось выследить и часто нейтрализовать. Но этот тип умел мастерски менять обличья. И без париков с гримом! Его собственное лицо было настолько странным, что те три фотографии, что удалось получить, поставили всех в тупик - на них отображались абсолютно разные лица. То есть вроде черты и те же - вытянутый абрис, остро очерченные скулы, запавшие глаза, но создавалось чёткое впечатление: на каждой фотографии - не похожие друг на друга люди. А ведь все три фото снимали с перерывом в полминуты, и он никак не мог перегримироваться. Но лица оказались даже по возрасту разными - то двадцати лет, то пятидесяти. И ещё его странный расфокусированный взгляд! Как будто этот тип то ли равнодушно смотрит мимо тебя, то ли кривится с превосходством, то ли вообще всегда думает о чём-то своём, не подвластном другим. Именно этот взгляд выдавал в нём того самого внутреннего зверя, которым он, в сущности, и являлся.
        Конечно, неизменным оставался рост. Но и тут не обходилось без неожиданностей. Сто восемьдесят четыре сантиметра по современным меркам - ни много ни мало, выше среднего, но ниже высокого. При желании всегда можно стать выше или ниже. Ну а голос при актёрских-то навыках этого проклятого типа - вообще не примета.
        Оставалось одно - найти эмпата. И тогда знающие люди нашли его - человека, который сумеет почувствовать этого зверя. Выйти на внутреннюю связь, создать энергетическую привязку, выследить - незаметно, незримо - и наконец загнать в ловушку. Зверь должен сидеть в клетке, а не бродить по городам, оставляя за собой трупы. А что их было предостаточно, сомневаться не приходилось - стоило только открыть подборку, скачанную на особый файл с новостями разных лет и стран.
        Вот - 1968 год. Прага. Тогда ещё столица «дружеской» Чехословацкой Социалистической Республики. Проще говоря - Чехословакии. В тот год в неё вошли советские танки. Как было тогда объяснено, по просьбе трудящихся для подавления антидемократического и антинародного мятежа. Но не эти антинародные фарисейские байки содержались на странице старой вырезки. Там были совсем иные «новости».

«На Златой улочке, одной из самых прекрасных и древних в старой Праге, была найдена убитой семилетняя Марушка Градня. Труп девочки был обнаружен ранним утром прямо в центре того квартала, что издревле именовался в народе Кварталом Колдунов. Именно там в XVI веке при императоре Рудольфе II селились алхимики и маги, астрологи и предсказатели, ведьмы и колдуны, которых Рудольф зазывал в свою столицу со всего света. Император обожал всё мистическое и таинственное, мечтал о философском камне, алхимическом золоте и создании искусственного голема. В любой другой столице всех этих магов сожгли бы на костре, но император Рудольф не только скрывал их от инквизиции, но и щедро оплачивал их опыты. С тех пор горожане и начали называть с опаской это место в Пражском Граде Кварталом Колдунов.
        Почти четыре века прошло с тех пор, но дурная слава квартала не исчезла. И вот страшная находка - обескровленный труп семилетней девочки. И хоть на дворе вторая половина XX века, но снова вспомнились легенды о вампирах, высасывающих кровь у своих невинных жертв. Действительно, чем же иным можно объяснить странную и страшную смерть ребёнка?»
        А вот другая статья и другая дата - сентябрь 1973 года. Через несколько дней в Сантьяго будет убит президент страны Сальвадор Альенде и хунта Пиночета захватит власть. Но статья не об этом катастрофическом событии, хотя в ней говорится о не меньшей жестокости.

«На рассвете на улице Кампостелло полицейские обнаружили страшную находку - труп мальчика примерно десяти лет. Его шея прорезана от уха до уха. И эти рваные края просто ужасают. Пока полиции не удалось установить личность несчастного ребёнка. Но следствие склоняется к тому, что он - выходец из низов, самых незащищённых слоёв общества, скорее всего, из неблагополучной семьи. Вряд ли бы с отпрыском благополучного семейства могло произойти такое».
        Ну конечно… Эмпат усмехнулся. Горько и мучительно. Глупые журналисты думают, что социальное положение защитит кого-то. Может, конечно, и так. Но только не там, где замешан Дракон. От этого чудовища не спасёт ничто. А именно этот зверь был замечен и в Златой Праге, и в Сантьяго в дни, когда произошли эти кровавые убийства.
        Ну а последние десятилетия XX века следы Дракона обнаруживались в Москве. По каким признакам - это не дело эмпата. Но решено было создать особый пункт наблюдения именно здесь. Тогда и нашли его - эмпата. Тогда же он узнал единственную точно установленную дату - Чёрный Дракон был в Москве 1 августа 1991 года. Тогда никто, конечно, не знал, что через семнадцать дней произойдёт явление ГКЧП народу и на экранах телевизоров затанцуют чёрные и белые лебеди «Лебединого озера». Но вся страна уже была в невиданных волнениях. Так что если это чудовище и оставило после себя трупы невинных жертв, то сведения о них просто потонули в последующих трагических событиях.
        И вот этот зверь снова прилетел в наш город. И значит, снова будут трупы. Но ведь пока их ещё нет. Он только явился - принюхивается, приглядывается. Ищет жертву. Или многих жертв. Но неужели его нельзя остановить?!
        Одеяло полетело на пол. Эмпат поднялся во весь рост. Он обитал в самом центре города - историческом Замоскворечье, на Малой Ордынке. Несмотря на центр, район не шумный. Для его работы это благо. К тому же улица наистариннейшая, с большой энергетикой. Говорят, здесь даже призраки водятся. Но эмпат не встречался с ними. А вот старинная призрачная энергетика давала ему большую подпитку.
        Эмпат подошёл к окну, отдёрнул цветную занавеску, потянул за створку. Снежные жала сотнями устремились в комнату на беззащитное тело. Человек тряхнул шапкой чёрных волос, поднятых порывом ветра, но его мозг уже ни на что внимания не обращал, хотя он ещё не понимал, что хотел уловить. Вся сила разума дала команду силе эмпата. И внутренний ловец кинулся в ночную тьму. Теперь и он, как тот чёрный зверь, принюхивался, вбирая в себя ночные запахи и вкусы города. Он должен найти! Он такой же, как тёмный незваный гость, вторгшийся на улицы и площади. Он со-чувствующий. Он должен почувствовать. И поскольку он - такой же, зверь не сможет ему помешать. Они едины и стоят сейчас вместе на…
        Окно глухо стукнуло, закрывшись под напором ветра. Цветная занавеска, взмыв вверх и опустившись, тихо колебалась от порыва. Человек застонал. Как глупо! Неужели и ветер на стороне этого чудовища?! Ведь вот только что он стоял с ним рядом, ещё миг - и смог бы увидеть его глазами, где находится, понять, что за место. Если вычислить, где этот зверь рыщет, можно помешать ему. И вот из-за дурацкого сквозняка всё сорвалось. Теперь придётся начинать сначала.
        Но ноги уже почти не держали. Человек отпрянул от окна и рухнул в постель. Завтра! Он продолжит завтра. Он не отступится. Он должен. Он не хочет кровавой дороги этого чудовища. Хоть одно он смог сделать сегодня - закрыть свой город. Помешать зверю найти добычу. Всё остальное - завтра.
        Человек глухо вздохнул и провалился в сон.
        Ринка проснулась от собственного крика. Села на кровати, обхватив себя руками. Опять этот жуткий сон! Невероятное ноющее ожидание чего-то. И страх… Липкий, завораживающий страх. Наверное, объятые именно таким страхом бедные кролики шли прямо в пасть удава…
        Ринка же во сне шла домой. Пыталась дойти - добраться, доползти. Дом - старенькая квартира в девятиэтажке. Дома хорошо. Дома не страшно. Дом - норка, дом - убежище. Но во сне Ринка никак не могла добраться до своего дома. Она ехала на поезде, летела на самолёте или просто шла по ночным улицам. Но дойти не могла!
        В последнее время мучил уж и вовсе несуразный сон: Ринка должна была добраться до дома на метро, но не могла войти в вестибюль, а если входила, не могла спуститься на станцию. То её останавливали турникеты, то не хватало денег, то она путалась в переходах. Но сегодня и переходы она прошла, и очередь к кассе выстояла, и денег у неё хватило. Она даже получила от кассира магнитный билет, но он не сработал!..
        Ринка прикладывала его и так и эдак. Суетилась, мучилась. Все вокруг проходили, одна Ринка никак не могла преодолеть преграду турникета и спуститься к поездам. Добраться до дома. Туда, где хорошо…
        Ринка плакала, просила пассажиров, но никто - ни один! - не откликнулся, не помог. Они шли мимо, будто не видели её. А значит, она опять не попадет ДОМОЙ - туда, где не страшно, безопасно, тепло. И Ринка заорала в голос. Уже в который раз. В точно таком же сне, снившемся и ночь назад, и две ночи, и три. И в ужасе проснулась от собственного крика. Как и в прошлую ночь, как и две, и три назад…
        Синий свет ночника мягко струился в темноте. Уже месяц Ринка не могла засыпать без света. Да она вообще теперь засыпать боялась! Оттягивала этот момент как могла. Находила дела, бралась за книгу, даже стала включать ночные программы телевизора. Но не могла же она вообще не спать?!
        Часам к четырём сон всё-таки смаривал её. Она где-то читала, что это самый жуткий час - час Быка. Именно в это время у людей случаются инфаркты и инсульты, именно в это время останавливается сердце во сне. Вот и Ринка отмучивалась к четырём. Падала на постель и засыпала, часто даже не раздеваясь. И уже в последнем осознанном мгновении молила все Высшие силы - пусть не будет сна! Проклятого, непонятного сна, в котором она никак не может добраться до ДОМА…
        Но сон приходил. И Ринка снова кричала в голос. И опять просыпалась в ужасе. Но сейчас это был даже не ужас - паника!..
        Как будто её кто-то выслеживал. Кто-то невидимый - то медленно кружил рядом, то крался по пятам, то пускался за ней бегом. Она уворачивалась, пряталась, бежала. Но ясно понимала - далеко не убежать…
        Ринка вскочила. Тапка с глухим стуком упала на пол. Оказывается, она спала в тапочках… Дошла, докатилась! Эдак и до психушки недалеко.
        Времени было всего только 2:30 - никакого трагического часа Быка. Хотя со временем в последние дни тоже творилось что-то неприятное. Часы во всех комнатах то убегали вперед, то отставали. А то вообще показывали разницу в несколько часов. Ну как понять - ночь или день, утро или вечер? Тем более что зимой солнечный день вообще короткий. Когда ни глянешь на улицу - там постоянно горят тусклые фонари. Будто время и само теряется, не понимает, не осознаёт - день ещё или уже вечер. И оттого тревога всё возрастает…
        Хотя все это - придурь, как говаривала бабушка. «Если родные и близкие здоровы, то все страхи таятся только у нас вот тут!» И бабушка стучала по своему лбу. Ещё она учила внучку: «Ни ты, ни я не должны ничего бояться. Мы заговорённые в этом мире. С нами ничего плохого не случится!» Хорошо бабуле было так говорить. Она-то и не почувствовала никакого страха, когда месяц назад умерла. Просто заснула и не проснулась. Тоже, наверное, в этот самый час Быка. А вот Рина натерпелась дикого страха, когда утром попыталась её разбудить…
        Но тогда страх продержался недолго. Уже на следующую ночь, когда измотанная скорбными хлопотами Рина забылась во сне, страх ушёл. Потому что пришла бабушка. Да-да, пришла как ни в чём не бывало. В жёлтом махровом халате и тёплых вязаных носках. И хотя Ринка понимала, что всё это происходит во сне, но бабушка ничем не отличалась от той, которой была в жизни. Да и чего бы ей отличаться, она ведь была живой только вчера…

«Риночка, - сказала тогда бабуля, - ты не переживай. Мне не больно, а вполне даже комфортно. Я дома, только не в Москве. И со мной ничего плохого не случилось. И с тобой никогда не случится. И даже с твоей мамой, моей непутёвой доченькой, всё будет хорошо. Ты же знаешь, у нас есть мощный оберег». И бабушка показала на Аленький цветочек.
        Конечно, это маленькое деревце не было никаким волшебным цветочком - это был карликовый гранат. Полгода назад старинный друг и обожатель бабушки Тотий Львович (бывают же такие имена!) перебрался к сыну в Лондон и посоветовал бабуле произвести «квартирную манипуляцию» - переехать из их однокомнатной в его двухкомнатную квартиру. Поначалу Рина удивилась - в наше время пустить жить за так, без оплаты? Но бабушка тогда объяснила, что всё равно Тотию квартира не нужна.
        - Но на сколько мы можем переехать? Вдруг хозяин вернётся? Или приедут его наследники, - не поняла тогда Рина.
        Но бабушка твёрдо сказала, что они могут переехать хоть на всю оставшуюся жизнь. Тотий так ей чем-то в прошлом обязан, что сейчас, считай, уступает им квартиру на Открытом шоссе.
        Сначала Рина подумала, что попадёт на огромную улицу - каким же иначе быть шоссе, да ещё Открытому? Но оно оказалось довольно узким, к тому же его центр занимали трамвайные пути. А вокруг всё было заставлено какими-то ларёчками, павильончиками, пристроечками. Но самое смешное, что это Открытое шоссе упиралось в… тупик. Вернее - в лес. Да-да, трамваи так прямо и въезжали в лес. Вот чудеса! Только в нашем старинном городе могут быть такие парадоксы.
        Впрочем, к городским парадоксам Рина привыкла. Как и к парадоксам в своей жизни москвички тоже. У бабушки всегда находился какой-нибудь «давний приятель», который то почему-то присылал ей огромную сумму денег, то предоставлял им с Риной на лето большой ухоженный особняк. Наверняка её бабуля-тихоня в молодости оторвалась, пускаясь во все тяжкие. Заимела множество поклонников, которые до сих пор расплачиваются за увлечение юности. Вот и Тотий Львович почему-то предоставил им квартиру. Что ж, Рина уже привыкла ко всему. Но когда они с бабулей перебрались в восьмидесятиметровую двушку, стало ясно, что это просто везение. Жаль, конечно, что квартира не стала их по документам, но Рина никогда не вникала в запутанные жилищные дела. По документам даже после переезда они с бабушкой вроде бы оставались на старой квартире. Хотя бабушка говорила, что Рина прописана у мамы. Вот только где - Рина не вникала. Ведь в своей квартире мать не жила, а обосновалась в той, которую ей оставил какой-то приятель, уехавший в Южную Америку. Словом, путаница была всегда. Рина однажды даже посмотрела своё семейство в базах
данных по Москве. Она не нашла там ни мамы, ни бабушки, ни себя! Даже телефон в их старой квартире всё ещё числился на прежнем владельце. Но какая разница, кто где живёт на самом деле? Зато теперь у Ринки и у бабушки было по собственной комнате. И не по клетушке в десять метров, а по хорошей большой комнате. Как они тогда радовались и благодарили щедрого Тотия Львовича! От него достался и ещё один царский подарок - карликовый гранатик, прозванный Аленьким цветочком. Деревце в полметра ростом оказалось необычайно красивым и само по себе, а уж когда в июне на нём появились цветы… Рина прямо ахнула. Недаром на Востоке говорят, что «цвет граната - цвет жизни». Цветки действительно были такого немыслимо алого - чистого, завораживающего волшебством - цвета, что Ринка каждый день глядела на них прямо с восторгом. Она пересчитывала их, даже разговаривала с ними - словом, вела себя как дитя в детстве или как дурочка в дурдоме. На лето гранатик поместили на балкон, а осенью перенесли в комнату. Но он то ли не понял происходящего, то ли проигнорировал перемену сезонов, но листьев не сбросил, да и цвести не
перестал, хотя к октябрю на нём появились плоды величиной в сантиметр. Но вот чудеса - через пару недель уже Новый год, а деревце по-прежнему полыхает алым цветом. Ну просто сказка на дому!
        Ринка потёрла виски. Да, мысли о чудесном гранатике действуют весьма положительно. Она поднялась с кровати и подошла к деревцу, привычно приговаривая:
        - Какой же ты красивый! И какой труженик - опять новые гранатики появились…
        Девушка протянула руку к крошечному шершавому плоду, уже начинавшему коричневеть - явный признак того, что гранатик поспевает, и вдруг укололась обо что-то. Скорее всего, об одну из засохших веточек - они же тонкие и острые, как стальные иголки.
        - Ах! - Рина вскрикнула, отдёргивая руку.
        Но на пальце уже выступила капелька крови. Рина сунула палец в рот, как в детстве, и укоризненно глянула на гранат.
        - Что тебе не понравилось? Что я решила тебя тронуть? Можно подумать, ты там прячешь что-то! Вот перестану поливать!.. - в сердцах выпалила Ринка.
        И тут же улыбнулась - она разговаривала с деревцем, как с живым существом. Ну не смешно ли?
        И то ли это забавное происшествие встряхнуло её, то ли мысли потекли по привычному домашнему руслу, но напряжение, не оставлявшее целый день и скрутившее ночью, отступило. Ринка даже снова улыбнулась. Какая она трусиха - навоображала себе невесть что! А на самом деле проснулась потому, что сегодня ночью (аж в 3:45!) по одному из кабельных каналов будут показывать её обожаемый фильм «Афера» с Полом Ньюменом. Только до фильма ещё целый час. Не поставить ли видик на запись? А завтра днём посмотреть. Мудрое решение.
        Ринка потянулась и…
        Как будто где-то далеко кто-то прошептал бабушкиным голосом:
        - Всё нормально! Теперь всё будет хорошо!
        II
        Непонятный город: утро вечера мудренее - или мудрёнее?
        Энтропия (греч. en - в, trope - поворот, превращение) - одно из основных понятий классической физики, введено в науку Р. Клаузиусом. Энтропия выражает способность энергии к превращениям: чем больше энтропия системы, тем меньше заключённая в ней энергия способна к превращениям. Нарастание энтропии свидетельствует о нарастании хаоса внутри системы.
        Энтропийно ли время? Известный хронист-исследователь Мак-Таггарт ввёл такое понимание времени и его соотношение с энтропией: «Становление времени оказывается несуществующим в силу статичности времени, а при определении через отношение Прошлое - Настоящее - Будущее само время становится чем-то противоречивым, а следовательно, чем-то нереальным». При этом становление - это результат самодвижения материи, который и сам представляет процесс возникновения принципиально новых материалов, явлений, объектов, процессов и прочее, которые не выводятся непосредственно из исходных материалов, явлений, объектов, событий и прочее. Время же оказывается абсолютно двояко:

1. Это время, которое мы можем высчитать и отмерить, то есть проанализировать. Отсюда вывод - если мы можем отсчитать и проанализировать это время, то сможем его контролировать и им управлять. Подобное время становится упорядоченным, выстраиваемым, дающим возможность прогнозировать, а значит, ведёт к Космическому Порядку.

2. Это так называемое открытое время. Оно открыто случайностям и различным действиям, ведущим к поправкам и даже изменению событий. А если это время формируется случаем, то становится неуправляемым, рискованным, неукротимым и ведёт к Космическому Хаосу.
        Сочетание этих двух времён на первый взгляд выглядит чем-то нереальным. Однако именно сочетание их несочетаемого и даёт общему ПОТОКУ ВРЕМЕНИ непотопляемость, устойчивость и вечность.
        Из глубин Интернета
        - Почему я должен выключать телевизор? - проговорил бархатный голос. Обладатель его был невысок, уже немолод, но весьма импозантен. А завораживающий баритон и вовсе делал его невероятно обаятельным на старинный манер. - Это же криминальные новости. Надо посмотреть. На всякий случай.
        - Лучше посмотри на дату видеосъёмки - вон, внизу! - Мужчина гораздо моложе, лежавший на кровати, устало ткнул в экран.
        - Сегодняшнее число - 19… Что за чушь - 19 мая?.. Какой ещё май?! На дворе декабрь!
        - Это май будущего года. Именно тогда эту старушку, Аллу Михайловну Волосову, найдут в лесу. Смотри - трава уже вовсю и деревья в листьях.
        - Но как это могут показывать сейчас?! Или это тоже то, о чём ты говоришь?
        - Энтропия времени. Оно потеряло свою устойчивость. Так происходит. Не часто, но иногда. Люди всегда считали, что время необратимо и незыблемо. Идёт по одному направлению - в будущее. Но это не так. В устойчивом полотне времени появляются прорехи. И тогда результат непредсказуем. Время может вернуться назад, скакнуть вперёд. Да кто его знает, что может случиться! И вот мы видим картинку передачи, которую покажут через полгода.
        - И что это означает?!
        - Сам знаешь, образованный. Энтропия всегда увеличивается, однако не всегда быстро. Но вот наступает час Икс, когда это начинает случаться всё быстрее. Времена перемешиваются. Проходят сквозь друг друга. Возникают временные зазоры. В настоящее вклиниваются прошлое и будущее.
        - Как у Толстого: «Все смешалось в доме Облонских». Ну а тебе, как долго жившему в Англии, будет ближе Шекспир: «Time is out of joint» - «Распалась связь времён».
        - Классики умели выражать сложное весьма просто. Но на самом деле это поломка. Древние давно поняли, что так будет случаться время от времени. И потому создали инструмент починки. На то они и были Великими древними.
        - Ты так говоришь, словно работа со временем - починка унитаза. Подкрутил - и всё опять в порядке.
        - Отличное сравнение! - Парень оскалился и даже весело хмыкнул. - Время утекает сквозь жизнь, как вода в протекающем унитазе. Разрывает привычную «трубу», проделывает дыры и огромные дырищи. Заливает целые поколения, сметает с земли народы и страны. Катастрофа! А между тем устрани поломку - и всё снова войдёт в привычное русло.
        - Да уж… - Обладатель баритона усмехнулся. - Сколько живу - всё равно не могу привыкнуть к таким рассуждениям. Четверть века уже знаю о Хранителях Времени, сам состою в их Братстве, а всё равно всегда удивляюсь, что мы можем хоть что-то сделать.
        - А я не удивляюсь… - Парень вытянул из-под одеяла голую ногу и, потянувшись, пятернёй почесал пятку. - Я просто прихожу и делаю. Это моя работа. И мне наплевать, кто и чем за это будет расплачиваться.
        - Ты - циник… - Баритон поморщился. - Хотя с твоей работой станешь циником. Ты сталкиваешься с теми, кто хочет воспользоваться энтропией времени в своих целях. Тебе, наверное, кажется, что все люди деспоты, властители, садисты. А вот меня больше беспокоят другие - Разрушители Времени. Те, что откололись от общего Братства Хранителей и выступают теперь апологетами Нового Времени. - Пожилой собеседник печально посмотрел на парня. - Садист хотя бы ограничится несколькими жизнями, тиран своей страной. А Разрушители мыслят масштабно. Хотят разрушить само существующее время. Мечтают о Новых временах. Рассказывают о них в самых привлекательных красках. Что не будет современной нищеты и горя. А будут только новое счастье, богатство для всех и прекрасное будущее…
        - Ну да! - Парень фыркнул. - Только они забывают сказать, что путь к прекрасному будущему будет залит потоками крови. Сколько веков они смущают умы - третий век?
        - С середины XVIII столетия. И к чему это привело? К Французской революции в 1789 году. Новый календарь - новое время. И что?! Революционный террор. Гильотина, работающая двадцать четыре часа в сутки. «Красавица, чьи объятья не знают усталости»! А потом революционные войны. Разруха целой Европы! Невероятное вознесение простого капрала на трон Франции. Как говорят твои англичане -
«чудовище Наполеона».
        - Ха! - Парень на кровати поскрёб за ухом. - Забавная метаморфоза. Помнишь сказку мадам де Бомон «Красавица и Чудовище»? Мир добра, любви и справедливости. Прелестная героиня и страдающее чудище с добрым сердцем. И вот ты говоришь - красотка гильотина и чудовище Наполеон. Как всё повторяется - но в каком диком парадоксе!
        - А в XX веке? Время уже несколько раз становилось похоже на решето. А энтропия всё увеличивается.
        - Тебе видней, Сим Симыч, ты у нас историк по Времени. Вот только в отличие от тебя я уверен, что никаким Разрушителям ни разу не удалось снять пенки. Всегда находился кто-то, сумевший воспользоваться плодами их трудов. Так что для меня именно отдельные люди с наклонностями тиранов и садистов - самое неприятное. Обычный «разумный» человек в личных целях может натворить такого, о чём для общественных благ и не додумается.
        - То есть ты предполагаешь, что нынешнее увеличение энтропии связано с конкретными людьми? А вот я так не думаю. Поверь мне, это приверженцы Братства Нового Времени. Уж я-то в России наслушался. Сначала начинаются разговоры о недовольстве теперешними временами. О том, что нужны новые. Реальных перспектив, понятно, никто не предлагает. Просто - «мы наш, мы новый мир построим». Но сначала снесём до основания предыдущий. Начнётся путаница. Люди перестанут верить тому, что видят и слышат. Начнут во всём искать ужасающие подвохи, выдумывать странные идеи. Идёт поиск виноватых. Как охота на ведьм в Средневековье. У людей едет крыша потому, что их привычное время расползается на кусочки. А тут ещё истерия по поводу конца света.
        - Да его постоянно предсказывают. То 1600 год, то 1800-й, то каменный календарь майя. А кто знает, верно ли учёные рассчитали соотношение нашего и их времени?
        - Но дело не в этом! - Историк чуть не всхлипнул. - Не в том, что учёные, переводя даты, ошиблись! Ужас в том, что началась всемирная истерия. А все мысли и чувства накапливаются в своих эгрегорах. Вот теперь образовался эгрегор конца света. Эдак и вправду случится Апокалипсис!
        - Для кого как! - По лицу парня поползла плотоядная ухмылка. - У каждого свои время и интерес. У меня, понятно, свой. Для меня это просто работа. Сделаю - буду считать себя гением. Брошу вас всех - уйду на спокойное житьё. Буду шесть раз в день есть бифштекс с кровью.
        - Да ты вампир, батенька! - Сим Симыч поднялся. Действительно, он же обещал сготовить ужин. - Между прочим, за парным мясом пришлось гонять в центр. Сюда, на окраину, таких деликатесов не завозят. И почему ты не пожелал остановиться у меня на Остоженке?
        - Потому что След оборвался где-то здесь!
        - Надеюсь, ты не ошибся с местом. Я с таким трудом снял здесь квартиру.
        - Стоп! Замолчи! - Парень вскочил с постели, торопливо набрасывая халат. - Включи ноут!
        - Ты почувствовал? Есть След? - Историк торопливо защёлкал мышкой.
        - Да! - Собеседник бесцеремонно столкнул его со стула и взялся на ноут сам.
        - Объяснить не хочешь?
        Но парень уже углубился в дебри Интернета.
        - Конечно, ты же у нас гений и никогда не ошибаешься, - проворчал Сим Симыч.
        Парень оторвался от ноутбука и взглянул на обиженного партнёра:
        - Я просто почувствовал. Я же эмпат. Мне положено чувствовать. Я почувствовал боль. А потом вот здесь, - парень показал на свой палец, - появилась кровь.
        - Ну да, конечно, кровь! - фыркнул историк. - Ты точно вампир!
        - Прекрати! - взвился парень. - Вампиры - бабьи сказки! Персонажи кино. А боль и кровь - это эмоции. Я их чувствую. И не мешай - я ищу! - Худые уставшие пальцы запрыгали по клавиатуре. - Где тут у вас карта? А, вот. И масштаб. Подробнее! Ещё! Тут! - Худющий палец упёрся в дом. - Это здесь!
        - Тогда твоя работа сделана. Остальное - моё дело! - Теперь баритон согнал напарника со стула. - Ложись! Тебе надо выспаться. Ты уже четвёртый день не спишь. Как говорят в наших сказках, утро вечера мудренее!
        - Или мудрёнее! - прошептал парень и прямо в халате растянулся под одеялом. - Мясо отменяется. Я лучше посплю!
        Сим Симыч выключил свет, перешёл в кухню и, вынув из кармана мобильник, набрал номер:
        - Это я! Срочно погляди, какие каналы ловятся по антенне и кабелю… - Он назвал улицу и номер дома. - И что там сегодня по программе.
        Через пару минут ему перезвонили. Сим Симыч записал что-то и присел к столу, сосредоточенно глядя на свои каракули.
        - Так-так… - загудел он себе под нос. - Это мы отметаем. Это порядочные люди не смотрят. Этот кабельный канал тоже мимо. Тут продажи. А, вот! - Историк удовлетворённо хмыкнул и набрал другой номер. - Срочно вставь мой клип в «Аферу». Ну да, в голливудский фильм с Полом Ньюменом. - Потом он опять потыкал в клавиши мобильника и отдал новый приказ: - Привет, рекламщик! Нет, я не о клипе. Его уже вставляют в фильм. А тебе придётся срочно разнести наши рекламки по адресу… - И он продиктовал адрес. - И не завтра, а сей миг!
        Отдав и этот приказ, историк отправился в свою комнату и стал рыться в многочисленных книгах.
        - Хорошо, что парень уснул, - прошептал он. - Нельзя не спать столько. А у меня есть ещё одно дельце. Итак, будем искать. Это не подойдёт. Это ненадёжно. А вот это вполне. Нужно только перевести на русский язык.
        А на другом конце города в старом сталинском доме на пятом этаже (опять же самый комфорт!) зажёгся свет. Дама лет семидесяти, накинув по-старинному роскошный шифоновый пеньюар цвета нежной сирени, степенно перешла в кухню «испить кофею». Пеньюар достался ей ещё от бабушки, но выглядел как новенький, нигде не протёршийся и не утративший красок. Кофе ей привозила домработница Поля, говорливая тётенька лет пятидесяти, только из магазина «Чай. Кофе» на Мясницкой. Да-да, дама вполне могла себе позволить домработницу. Средства имелись. Да и тратить их было особенно не на что. Дама не гналась за брендовой одеждой, но вот без брендовой еды жить не могла. А с такой едой в их районе была напряжёнка - все улицы оказались забиты странными магазинами: «Пятёрочками», «Копейками», ещё какими-то - всех и не упомнишь. Зато Алла Михайловна (именно так звали даму преклонных лет) с первого посещения запомнила, что покупать в таких магазинах ничего не следует. А как иначе?! Там же продукты внавал - валяются прямо в ящиках, не разобранные, неприглядные. Вытаскивай сама из ящика, что захочется. Ну что за плебейские
замашки - ползать по полу, копаться в груде чего-то малопривлекательного?! Но теперь, увы, говорят, что это удобно - магазин не платит ни грузчикам, ни фасовщикам, ни лишним продавцам, отсюда продукты намного дешевле. Но разве эту груду мешанины вообще можно назвать продуктами?!
        Вот и приходится посылать Полю то в центр, то за МКАД, где возвышаются огромные дорогие супермаркеты. Надо же что-то кушать!
        Но дело, задуманное Аллой Михайловной на сегодня, невозможно осуществить с помощью Поли. Аллочка дала слово подруге, что о нём не узнает ни одна живая душа. Хотя, конечно, когда Поля по пять раз переспрашивает хозяйку о чём-либо или когда несётся к телевизору посмотреть свой любимый надрывный сериал, можно усомниться, что у неё есть душа. Ну не станет же такая трепетная субстанция глядеть на героев-идиотов, которые только и делают, что теряют детей, впадают в кому или едут в Нью-Йорк, «чтобы подумать»! Так что даже если душа Поли и существует, то давно уже впала в кому, как её любимые герои телеэкрана. А коли душа спит, может, Поле и можно было бы поручить столь ответственное дело, но - ладно уж - придётся ехать самой. Конечно, далековато, но что поделаешь. В конце концов, Алла ещё крепка, и ни у одной соседки язык не повернулся назвать её старухой или тем паче - бабкой. Нет, слава богу, она никогда и бабушкой-то не была - ещё с юности решила, что детей не хочет. А чтобы не стать старухой в свои семьдесят, она занимается дома на тренажёрах, иногда даже ходит в бассейн и заглядывает в местный
спортклуб. Или это теперь как-то по-иному называется? Что ж, Аллочка не помнит нынешних названий, да и стоит ли напоминать? За её жизнь сменилось столько направлений - шведская стенка, пластичка, ритмическая гимнастика, аэробика. И к чему всё это запоминать?! В жизни стоит помнить только главное.
        Сев в кресло у порога, Аллочка, осторожно нагибаясь, надела на ноги модные ныне ботильоны. Тоже мне название, раньше говорили проще - ботики. Хотя, правда, шили их тогда из резины, а теперь из кожи. Но ведь фасон один! Потом, осторожно поднявшись, накинула лёгкую шубку чуть выше колен. Особо кутаться не следует - внизу её ждёт такси. Не ходить же ей ногами по переходам метро!
        Слава богу, таксист попался спокойный, ненужными разговорами не мучил, недаром же новая приятельница Виктоша посоветовала заказать машину именно в этой фирме. Аллочка достала из внутреннего кармана шуршащий бордовый пакет (такие дают в сети магазинов «Л’Этуаль», где она покупает французский «Пуазон», любимые духи от Диора). В пакете, надёжно упакованная, лежала старая простенькая тетрадь. Та самая, которую по завету Варвары Петровны следовало передать её внучке Риночке ещё три дня назад. Но тогда у Аллочки разыгралась её знаменитая мигрень, и поездку пришлось отложить. Ну да, думается, три дня ничего не решают.
        Опустив пакет обратно в объёмный внутренний карман, Аллочка слегка вздохнула. Она не видела Риночку лет пять. Наверное, та будет поражена её неотвратимо надвигающимися годами и той маской, что время надевает на людей. Сколько ни скупай дорогую косметику, ни делай уколов и подтяжек, время своё возьмёт. А если уж очень рьяно кидаться с ним бороться, оно может вообще сделать пугалом, от которого люди будут шарахаться. Взять хотя бы нынешних артисток! Ну прошли они курс омоложения стволовыми клетками - и что? Да, кто-то стал выглядеть лет на двадцать моложе, но старческая походка с дрожанием ног всё равно остались. И как же это смешно да ещё и отвратительно, когда кукла без морщин на личике по-старчески шаркает ногами! А ведь бывает и хуже - сколько таких омоложенных отправилось на тот свет. Нет, время не обманешь! Во всём - даже в стремлении к молодости - необходимо соблюдать безопасную меру. А Аллочка свою меру давно знает.
        Она всегда осторожна. Вот и сейчас вышла из такси за пару домов от Риночкиного. Как хорошо, что такси добралось быстро. Аллочка глянула на свои часики - всего-то тридцать три минуты. Расправив плечи, постаралась зашагать как можно более плавно - не семенить, не дёргаться, не шаркать ногами. Что ж, у неё вполне получается - ей ещё рано прибиваться к клубу бабок на лавочке перед домом. Аллочка улыбнулась таким приятным мыслям и вдруг услышала за собой шаги. Она не стала оборачиваться, но прибавила шагу. Не потому, что испугалась, просто с детства не любила, когда кто-то шёл сзади. Сейчас прохожий немного отстанет, и Аллочка не будет слышать его раздражающих шагов.
        Но всё пошло по-другому. Прохожий тоже прибавил шаг. Аллочке захотелось обернуться и поглядеть - кто это там? Но хорошие манеры не позволяли. Она просто убыстрила темп. Но незнакомец не отстал. И тут, не выдержав, Аллочка оглянулась. Показалось, что преследующий её человек похож на таксиста, который вёз её сюда. А может, она ошибается? В неясном свете утренних фонарей видно неотчётливо. Но если это таксист… Аллочка вспомнила, как доставала старинную тетрадку. Может, он видел? Но, кажется, она не разворачивала пакет из «Л’Этуаль»? Или разворачивала? Ох, память проклятая: что было полвека назад - помнится, а вот что случилось пять минут назад…
        Аллочка, вздохнув поглубже и призвав на помощь всех божьих угодников, рванула к подъезду. Слава богу, там был простенький кодовый замок. Она быстро нажала четыре цифры, те звонко заскрипели, но поддались, и Аллочка влетела в подъезд, громко хлопнув дверью. Она в безопасности! Вряд ли её преследователь знает тайну кода.
        Дама прислонилась к почтовым ящикам, пытаясь отдышаться. Через пару секунд сообразила - надо вызвать лифт. На седьмой этаж, где живёт Риночка, ей пешком не добраться. Кнопка лифта загорелась, сам он где-то в вышине тронулся с места, но в ту же секунду Аллочка услышала металлические звуки - её преследователь за дверью подбирал код, нажимая на разные цифры. Аллочка ужаснулась и воззрилась на двери лифта. Он всё ещё гудел где-то наверху. «Не успеет! - в отчаянии подумала Аллочка.
        - Какой ужас!»
        Как всегда, в особо поворотные моменты человек думает о главном. Аллочка вытащила пакет «Л’Этуаль» и запихнула его - нет, не в Риночкин ящик, а в ящик на другой стороне вестибюля - там в квартире сто девять на первом этаже жила соседка, с которой, как знала Аллочка, дружила и Варвара Петровна, и сама Риночка. Так что девочке передадут пакет.
        И в этот миг пришёл наконец лифт. Аллочка с юной прытью вскочила в него и нажала кнопку седьмого этажа. Двери закрылись - теперь-то она точно в безопасности! Старушка (а после пережитого она точно почувствовала свой возраст) прислонилась к стенке спасительного убежища. Даже если преследователь сумеет открыть код на входной двери, он не перегонит лифт, взбегая на седьмой этаж. Аллочка вполне успеет нажать на звонки всех квартир, не только Риночкиной. Кто-нибудь да выйдет!
        Мысли текли уже вполне спокойно. Дыхание выровнялось. Чего беспокоиться - всё обошлось. Она расскажет Риночке, где тетрадь, и вместе они сходят в сто девятую квартиру и попросят ключ от почтового ящика. Потом Аллочка расскажет Риночке всё, что знает, чтобы девочка понимала, что может произойти в её жизни и как тогда следует поступать. По крайней мере - не бояться. А то ведь девочка может испугаться до смерти. Вон как Аллочка перепугалась…
        Конечно, лучше было бы, если б сама Варенька рассказала всё внучке. Но вот, увы, не успела. Умерла неожиданно во сне. Хотя могла бы поведать всю эту странную родовую историю дочери Светлине. Ну надо же было так исковеркать имя - не Светлана, а Светлина! Впрочем, в отношении имён Варенька всегда отличалась странностями. Дочку назвала Светлиной, хоть и звала всегда Веткой, а внучку - Риной. Аллочка так и не поняла, от какого имени образовано это уменьшительное - то ли от Ирины, то ли от Екатерины. В общем, странное семейство! С фамильными тайнами, старинными историями. Впрочем, это не Аллочкино дело. Её дело - передать тетрадь. Жаль, что Варенька не захотела сама всё рассказать своей Светлине. Тогда Аллочке не пришлось бы ни свет ни заря тащиться на другой конец просыпающегося города. Хотя Аллочка понимала, отчего Варенька не захотела этого сделать. Вета же шебутная - у неё одни парни на уме да путешествия всякие. Сексистка-экстремалка! Точно Варенька определила дочку: «У Ветки шило и одном месте!» Действительно, уже в двадцать лет Светлина выскочила замуж за такого же экстремала, а в двадцать один
родила Риночку. Сидеть с ребёнком не стала, а сплавила Вареньке. А через три года вообще развелась, видно, и экстремал надоел.
        В общем, как сетовала Варенька, дочура её так и осталась девочкой-переростком. Одни гулянки по жизни на уме. И чем старше становилась, тем чаще вела себя, как ведут только в юности. Вот и сейчас укатила с очередным, прости господи, любовником встречать Рождество в Злату Прагу. Благо деньжата у неё водились, она слыла отличным переводчиком-синхронистом, работая на разных презентациях.
        Ну разве такой можно было доверять семейные тайны?!
        Аллочка покачала головой - это уж точно не её дело. Конечно, неправильно уезжать, когда со дня похорон Вареньки прошло всего-то месяц. Да и оставлять дочку одну в пустой квартире тоже нехорошо. Может, пригласить Риночку к себе? Человек не должен справлять Новый год в одиночестве…
        Мысли остановились, и старушка очнулась. Сколько же времени она едет в лифте, раз сумела так много повспоминать и передумать?! Аллочка поглядела на часы. Ого! Да она застряла. Хотя лифт-то всё едет… Но ведь он едет уже пятнадцать минут. Ну и ну! Что делается со временем - оно куда-то исчезает. Вот вчера посмотрела очередную серию «Глухаря» (ах, какой там мальчик приятный, фамилию, конечно, не упомнишь, но зовут Максим!) - фильм идёт от силы два часа. Но выяснилось, что прошло три. Хотя, может, показывали две серии, а она не заметила? Или это у неё что-то старческое и она сама путается? Не может же время останавливаться, растягиваться и сжиматься. «Время же - вещь постоянная. Даже устойчивее материи. Можно изменить ландшафт, засеять поле, построить дома, но время изменить невозможно», - подумала Аллочка, и тут лифт остановился.
        Двери раскрылись. И на выходящую Аллочку надвинулось что-то чёрное, страшное. Человек в чёрном балахоне протянул руку и острыми пальцами нажал на шею старушки. Та даже не охнула, а просто осела ему на руки. Чёрный подхватил её под руки и втащил обратно в лифт. Там быстро залез во внутренний карман шубы, чертыхнулся, ничего не обнаружив. Подумал: «Придётся взять в машину и там обыскать!»
        Легко, словно невесомую, он приподнял грузную даму Аллочку и потащил к машине. Там, словно зверь, разорвал шубу и обыскал. Ничего! Никакого пакета, никакой тетради!
        В гневе выскочил из машины и ворвался в подъезд. Прикинул - бабка стояла здесь, возле почтовых ящиков. Вот ящик квартиры, куда она направлялась. Чёрный рванул на себя дверцу. Та с грохотом вылетела из пазов. Дьявольщина - ящик пуст! Хотя, может, бабка с испуга ошиблась и сунула не туда? Вон справа и слева что-то лежит. С непонятно откуда взявшейся звериной силой человек покрутил все ящики рядом. Редкие в наше время письма вместе с грудой рекламных листовок полетели на пол. И в это время из-за двери квартиры первого этажа раздался скрипучий голос:
        - Вот хулиганьё! Слышу, что ящики ломаете! Я уже и ДЭЗ и полицию вызвала. Щас будут!
        Чёрный чертыхнулся. Будь прокляты все бабки на свете! Ещё одной не спится, не лежится, не терпится. Но придется уходить. А ну как и вправду кого вызвала? А тетрадка, может, ещё найдётся. Надо подетальней обыскать Аллу.
        Придётся и одежонку с неё скинуть. Ну чистая мерзость!
        Заводя машину, он решил, что отвезёт бабку к лавочке возле ворот парка. Там в такую рань да ещё зимой вряд ли кто есть. Зато остановка автобуса близко. Когда старуха очнётся, то сама туда добредёт. Подлетев к парку и убедившись, что никого кругом нет, он решил, что пора детально обшарить жертву, пока та не очнулась. Мужчина дотронулся до бабки, и вдруг липкий озноб прошил его позвоночник. Чёрт! Бабуся-то была мертва. Остановив машину, он пощупал пульс, потом приложил пальцы к шее. Да он же не собирался её убивать - только вырубить! Но бабка мертва!
        Вот невезуха! Придётся тащиться в лес за город и сбросить её там. Конечно, бояться нечего - никто никогда не раскроет такого преступления, да и не найдут её. Но вот чертовщина: только взялся за дело - и уже труп!..
        А в подъезде многоквартирного дома на окраине Москвы осторожно приоткрылась дверь квартиры на первом этаже. Зинаида Никитична, прозванная Общественницей за свою неуёмную страсть совать нос в чужие дела, называя это общественным долгом, выглянула из-за своей двери, по старинке обитой дерматином. Ничего угрожающего на площадке не обнаружилось, и Зинаида Никитична подошла к лестничному пролёту и поглядела вниз - в холл. Там было чистое бедствие. Весь пол усыпан рекламными бумажками и почтой, вывалившейся из целого пролёта сломанных почтовых ящиков. Точно, хулиган был. Хорошо, что у Зинаиды Никитичны отличный слух. Не спугни она хулиганьё, все бы ящики поломали.
        Пенсионерка спустилась вниз. Не обращая внимания на свою старческую спину, собрала вывалившиеся бумажки и рассортировала. О какой спине думать, если общественный долг требует жертв? Ведь среди дрянной рекламки есть и настоящие письма. Хотя теперь их редко посылают. Но ведь кто-то всё-таки пишет. Вдруг что важное?
        Пенсионерка сложила письма аккуратной стопочкой на столике, который жильцы притащили, чтобы оставлять там ненужную одежду и вещи - вдруг кому понадобится? Хорошее дело, одобрила тогда Зинаида. Не все же сыром в масле катаются, есть и простые люди, которым и ношеная одежонка пригодится. Вот теперь есть куда сложить письма, чтоб не потерялись. А уж ящики, конечно, придётся вешать новые. Но это не за счёт самих жильцов. Зинаида знает народные права - это работа ДЭЗа, или как он теперь называется… Она сама позвонит туда. Её, Общественницу, любой диспетчер побаивается. Придут и починят, как миленькие!
        Зинаида Никитична поглядела на свой ящик. Слава богу, их секция висела на отшибе - на противоположной стене. Туда хулиганьё не добралось. Вовремя их Зинаида спугнула.
        Пенсионерка подошла к своему ящику. Надо же, почту ещё не приносили, ведь всего-то шесть утра, а в прорезях ящика что-то белеется. Зинаида достала ключ, открыла ящик. В руки выпала рекламная бумажка, родственница тех, которые она только что, собрав с пола, не глядя выбросила в мусоропровод. А куда ещё девать рекламу? Но сейчас Зинаида всё-таки посмотрела на глянцевую страницу. «Красавица и Чудовище» - реклама нового фильма. И фото - парень стоит с цветком в руке. Цветок - не роза, но всё равно красивый. А уж сам парень - чисто картинка! Жаль только, что весь в чёрном. Пальто новомодное. Воротник поднят. Похож на героя Баталова из фильма
«Москва слезам не верит». Тот тоже щеголял в модном плаще, только светло-коричневом. Но воротник так же был поднят, и полы разлетались. Красавчик!
        Не стоит такого выкидывать в помойку. Лучше повесить на стенку в кухне и любоваться каждый день. За завтраком, обедом и ужином. При взгляде на эдакое чудо красоты покажется вкусной даже вечная вермишель, которую вынуждена чуть не каждый день есть пенсионерка. На другую-то еду за сорок лет работы в горячем цехе Зинаида Никитична, видать, не заработала…
        Пенсионерка бережно расправила глянцевую рекламу и тут разглядела, что во тьме её ящика лежит ещё что-то, завёрнутое в тёмно-вишнёвый пакет с непонятной надписью
«Л’Этуаль».
        - Это что за зверь такой, чудище почтовое? - спросила себя Зинаида.
        Развернула пакет. Там тетрадочка из тех старых, ещё советских времён, по две копейки в линеечку и по три в клеточку. Надо же! А в тетради - Зинаида пригляделась - почерк соседки покойной (упокой, Господь, её душу грешную!) Варвары. Это как же её тетрадка в ящике Зинаиды оказалась?
        Пенсионерка напрягла зрение - хоть и получила она дальнозоркость, но видит ещё неплохо - и прочла «Для моей внучки Рины Каретниковой».
        - Это ж как работает почта нынешняя - без марок принесли и просто в пакете! Жаль, квартирой ошиблись. Ну да ладно - передам утречком.

…Только передать, как надо было бы, не удалось. Едва Зинаида вернулась в свою квартиру, её схватил такой радикулит, что она аж застонала от боли. Понятно, сама виновата, дурёха! Не стоило ползать по полу, собирая разбросанную почту. Вот и расплачивайся теперь. Куда там идти на седьмой этаж, хоть и пользуясь лифтом! Зинаида, как улеглась на диван, так там и осталась. От боли ничего не хотелось - ни есть, ни пить. Потом кое-как поднялась, выпила таблетку ибупрофена. Боль утихла, и Зинаида Никитична заснула, не вспоминая ни про какую тетрадь в пакете
«Л’Этуаль».
        III
        Дневной город: Аленький цветочек для призраков прошлого
        Жанна-Мари Лепренс де Бомон (Jeanne-Marie Leprince de Beaumont, урождённая Vaimboult; 26 апреля 1711, Руан - 8 сентября 1780, Шавано) - французская писательница и педагог, прабабушка Проспера Мериме. Происходила из мелкопоместного дворянства. В 1744 году её выдали замуж по сговору родителей, однако муж скончался, и в 1746 году она уехала в Лондон.
        Таковой эмиграционной поездке способствовало и то, что нежный друг мадам де Бомон - французский писатель Клод Проспер Желиот Кребийон-Младший - к тому времени попал в опалу.
        В Англии мадам де Бомон организовала школу для воспитания девочек из аристократических семейств. В эпоху Просвещения её педагогическая система, проникнутая, как она хотела, «духом уважения к ребёнку, знаниями и преклонением перед книгой», получила широкое распространение.
        Сама мадам де Бомон выступала не просто как педагог, но ещё и как писательница. Много лет она издавала журнал для девочек, писала школьные учебники. Но наибольшим успехом пользовалась одна из её сказок, ставшая бессмертной, - «Красавица и Чудовище». Эта сказка впервые была опубликована в 1756 году в четырёхтомнике под названием «Детский журнал, или Диалоги между разумной гувернанткой и несколькими её воспитанницами». При этом гувернантка носила имя мадам Приветливость.
        Нравоучительные истории мадам Приветливость произвели в Европе фурор. В 1757 году четырёхтомник мадам де Бомон был переведён с французского на английский, вскоре - на немецкий. Вообще же писательница отличалась плодовитостью: в её творческом багаже более семидесяти сочинений - от романов до небольших эссе.
        В Англии писательница вполне счастливо вышла замуж за Томаса Пичона и стала матерью шестерых детей. В 1763 году, после семнадцати лет пребывания в Англии, Лепренс де Бомон уехала на континент, последние годы провела в Савойе.
        По биографическим материалам Wiki и др.
        Утром Рина обнаружила, что проспала без сновидений или, по крайней мере, их не запомнила. Вставать не хотелось. Да и куда было торопиться? Неделю назад она уволилась из издательства, где и проработала-то редактором всего два месяца. История увольнения была до того хреновой, что о ней и вспоминать не хотелось. Говорила же ей ещё живая тогда бабушка Варя:
        - Не ходи ты в это издательство! Поищи что получше.
        - Почему?
        - Уж больно странное заведение. Как это можно - одни бабы работают?!
        Действительно, в крошечном издательстве, куда устроилась Ринка, мужчин не было. Заправляла всем некая Виктория Викторовна Игнатова, дама предпенсионного возраста, редакторша старой закалки. Поговаривали, что в советские времена она работала в Политиздате. Попасть в такое элитное учреждение было сложно, но у Игнатовой в родне имелись какие-то шишки, а один предок даже в легендарной ЧК работал. Так что немудрено, что Виктория Викторовна попала в почти секретный отдел, где печатались труды самой высокой сложности - работы Маркса, Энгельса и Ленина. Об этом отделе ходили легенды. Говорили, что одних корректоров там было пятнадцать человек! И все читали вёрстки политкниг друг за другом. Чтобы ни одной ошибки не проскочило. Это сейчас «корову» можно напечатать через «а» и никому за это не попадёт. Да и читатели не заметят. А тогда всё было иначе. Читатели слали письма мешками, если вдруг замечали что-то не то. Редакторов же и корректоров вполне могли выгнать с волчьим билетом за любую ошибку. Но в отделе Политиздата, где трудилась Виктория Викторовна, было по-иному. Вычитывая гранки и вёрстки, редактор
или корректор, нашедший ошибку, поощрялся по полной программе - премия, заказ, возможность купить что-то вне очереди. Таким образом люди не запугивались, а, напротив, стремились работать лучше. Короче - элитный отдел. Немудрено, что Виктория Викторовна поняла раньше коллег, куда ветер дует. Ещё когда СССР пребывал в здравии, она организовала издательский кооператив, а когда советская власть рухнула, переделала его в издательство. Но драться за миллионы, как поступали тогда все новые русские, осторожная Виктория не стала. Захватывать издательский рынок не стремилась. Зато и к её скромному издательству никто не цеплялся - ни власть, ни братки. Никто и не думал, что такое крошечное дельце приносит золотые горы.
        Ринка и сама так не думала. Хотя зарплату ей предложили весьма высокую. Правда, оказалось, что большая часть её будет в премиальных выплатах. В первый же день, усевшись за свой стол, Ринка начала выспрашивать у коллеги, чей стол стоял напротив, из чего складываются эти премиальные. Но редакторша Катенька отвечала уклончиво, а когда Ринка на неё насела, вообще запуталась. Правда, Ринка сразу поняла, что Катенька - существо достаточно путаное. Частенько она, сидя за столом, просто смотрела в одну точку. Вернее, на картину на стене. Там был изображён фантастический замок, похожий на работы Томаса Кинкейда, волшебного живописца, которого Ринка любила всем сердцем. И теперь, видя на работе, как Катенька сверлит взглядом кинкейдовский замок, Ринка даже подумала: а вдруг в его стене образуется дыра или какой кирпич выпадет - тогда фантастический и прекрасный замок вообще рухнет? А ещё может статься, от Катенькиного неподвижного взора картина вообще свалится со стены. Но видно, Катенька не обладала магическими способностями - замок сиял волшебным светом и по-прежнему висел прочно.
        Катенька вообще представлялась Ринке странной. Было ей уже лет тридцать, но все, и даже Виктория, звали её Катенькой и вели себя так, будто девушка и впрямь имела годков десять от роду. Впрочем, в этом издательстве Катенька действительно была самой молодой. Остальные, включая Викторию, представляли предпенсионный и запенсионный возраст. Но ведь и авторы были не моложе! И совершенно удивительным являлось то, что весь этот пенсионный издательский междусобойчик приносил стабильный доход. То ли за это, то ли за что иное, но сотрудницы издательства были весьма преданы Виктории. Ну а Катенька на неё чуть не молилась. Ринка сразу поняла, что эта девушка была весьма внушаема. Да и вела она себя непривычно - то ли как древняя, выживающая из ума старуха, то ли как, наоборот, пятилетка несмышлёная. Устав глазеть на картину, могла запросто заснуть, сидя за столом. Вот это способности! Сама Ринка засыпала плохо, с трудом, а тут - чемпионка по мгновенному засыпанию! А иногда, напротив, Катенька вскакивала и начинала бесцельно бродить по длинному коридору издательства.
        Впрочем, Ринка быстро убедилась, что с мозгами у коллеги всё в порядке. Поглазев на замок, поспав за столом и побегав по коридору, Катенька хваталась за рукопись и за пару часов могла отредактировать самый ужасающий авторский текст, сделав его блестящим и увлекательным. То есть она была из тех, кого в издательских кругах называют редактором от Бога. Хотя Ринка думала иначе.
        - Мне кажется, - осторожно сказала она однажды, - тебе надо бы самой писать книги, а не редактировать чужие.
        Катенька недоумённо подняла брови:
        - А зачем?! Вон уже сколько их, этих книг, написано. - И она махнула рукой в сторону книжного шкафа. - Зачем писать новые-то?
        - Но ведь другие пишут. - Ринка похлопала по пухлой рукописи, которую правила с огромным усилием.
        - А это всё приятельницы нашей Виктории Викторовны, - проговорила Катенька. - Им всё равно делать нечего.
        - Зато они деньги получают!
        Катенька сонно поглядела на коллегу и удивилась:
        - Какие деньги?
        - Авторские гонорары!
        - Так это копейки. - И Катенька объяснила вполне убедительно: - Наши авторши в деньгах не нуждаются. Они все давно за прилично получающими мужьями, а книжки - вроде хобби. Они часто даже приплачивают, чтобы книга вышла.
        - Но ведь тираж надо продать! - не сдалась Ринка. - Если книги неинтересные, их же не купят!
        - А авторши сами полтиража возьмут, чтобы знакомым раздарить и похвастаться, - почти сонно процедила Катенька. - Но об этом распространяться не нужно…
        В общем, сонная товарка ничему не могла научить Рину, а заходить к другим редакторам Рина не отваживалась. Однажды Виктория Викторовна застала её под дверью чужой комнаты и отчитала сердито:
        - У нас заходить друг к другу не принято. У каждого своё дело! А вояжи отрывают от работы!
        Она так и сказала по-старинному - вояжи. Как будто Рина хотела зайти не в кабинет через стенку, а отправиться куда-то в дальнее путешествие!..
        Встречались сотрудники только на пятиминутке по утрам во вторник. Понедельник Виктория Викторовна резонно считала тяжёлым днём и на него никаких мероприятий не назначала.
        Тот вторник Ринка окрестила про себя «чёрным». Тогда был день зарплаты, которую всем выдавали под роспись в конвертах. Конверты не вскрывали при всех - увидеть сумму коллеги считалось неприличным. Но пока Виктория говорила что-то долго и нудно (это на пятиминутке-то!), Рина осторожненько вскрыла свой конвертик. Там лежало две бумажки по пять тысяч. То есть всего десять тысяч рублей!
        Остальное разглагольствование Виктории Ринка уже не слышала. Сразу же после окончания пятиминутки она ворвалась в бухгалтерию и сунула бухгалтерше Ольге Ивановне конверт:
        - Вы ошиблись и выдали мне не всю сумму!
        Бухгалтерша сняла очки и мигнула:
        - Нет, всё верно! Просто у вас в этом месяце большие штрафы.
        - Какие штрафы?!
        - Уж не знаю, - протянула бухгалтерша. - Вас же знакомили с уставом внутреннего распорядка, и бумаги вы подписывали… Вот, у меня всё в сохранности!
        Ольга Ивановна полезла в ящик стола, будто там, уже зная, что Рина придёт разбираться, заранее приготовила нужную папочку. И точно - папочка тотчас нашлась.
        - Вот! - Бухгалтерша стукнула пальчиком. - Ваша подпись!
        - Но я работала, как и в прошлом месяце, - ахнула Ринка. - За что же штрафовать?
        - Ну, не знаю, - снова протянула бухгалтерша. - Штрафы Виктория Викторовна выписывает. Вы к ней и обратитесь! Спросите прямо - вдруг она в вас ошиблась?
        Ринка вылетела в коридор. И только странное построение фразы зацепилось в голове - как это «она в вас ошиблась»? Словно главред оценивала Ринку не по профессиональным качествам, а по каким-то непонятным личным. Будто что-то ждала, а Ринка не сделала?.. И Катенька часто смотрела на неё, будто тоже чего-то ждала, а Ринка всё не делала…

«Господи! - ахнула про себя девушка. - Надо было, наверное, дать откат за то, что приняли на работу. А я, дура, всего два торта принесла!»
        - Извините меня, Виктория Викторовна! - выпалила Рина, вбежав в кабинет главредши.
        - Я мало смыслю… Даже бабушка считает, что я не от мира сего… Но я поняла… Штрафы, что вы с меня списали, подсказали, что я неправильно себя вела. Но я исправлюсь. Я в долг возьму и исправлюсь!
        Виктория Викторовна оторвалась от рукописи и внимательно взглянула на Рину:
        - Что вы такое говорите, Риина Игоревна?
        При этом она произнесла имя Рины так, как оно было написано в паспорте - с двумя
«и» - Риина. Это у бабушки оказалась такая фантазия. Она ходила регистрировать Рину и настояла на удвоенной гласной. Бог её знает, какая шлея ей под хвост попала. А паспортистка так и записала. Но никто никогда, даже сама бабушка, не называл так Рину! И Ринка не воспринимает это имя как своё. А вот проклятая Виктория Викторовна, видно, хочет её уколоть.
        - Но что я такого сделала?! - кинулась в наступление Ринка. - План выполняю, на работу прихожу вовремя! Отношения у меня со всеми ровные! С авторами осложнений нет!
        - Да?! - загадочно и хищно улыбнулась Виктория. - А вот Маркелова на вас пожаловалась, что вы в её книге «Клубок и нитка» два рисунка местами перепутали.
        - Маркелова на меня пожаловалась? - не поверила Рина. - Да я к этой бабушке два раза домой ездила. Мы её рукопись чуть не вылизали. И все рисунки были на своих местах!
        - Да Бог с ней, с Маркеловой! - устало проговорила Виктория и посмотрела на Ринку так, будто именно она, Риина Каретникова, виновата лично перед начальницей. Ну не оправдала её надежд! Но что за чушь?!
        Конечно - чушь! Но почему-то захотелось оправдаться. И Ринка пролепетала:
        - Там столько ниточек…
        - И вы их растеряли! - мертвенным голосом подытожила Виктория Викторовна и повторила: - Да Бог с ней, с Маркеловой! Вы не представляете, Риина, как я на вас надеялась!
        - Я отдам вам с процентами! - пролепетала девушка. - Возьму в долг и отдам! Мне правда жаль…
        Ей действительно стало жаль эту страдающую Викторию. Вот всегда с ней, Риной, так! Ещё бабушка говорила: «Не становись на сторону другого человека! Не воспринимай всё с его стороны. Есть же и твоя сторона!»
        Сторона-то есть, но Рина ничего поделать с собой не могла. Она всегда ставила себя на место другого и переживала вместе с ним. Не хотела, но переживала!
        Но Виктория Викторовна не услышала её сочувствия.
        - Что ты можешь мне отдать?! - взорвалась она. - Время?
        - Какое время? - не поняла Рина.
        - Твоё и моё! Мы же затратили СВОЁ время! Его уже не вернёшь.
        - Время?.. Вы думаете, я медленно работаю? - догадалась наконец Рина. - Я буду редактировать быстрее. Я всё сумею!
        - Всё?! Увы, ты не сумеешь! Ведь ты ничегошеньки не знаешь, как выяснилось! Я дала тебе историю литературной сказки. Но ты сдала её на вёрстку, не заметив, что английская сказка о принце Чёрном Быке Норроуэйском создана задолго до французской сказки «Красавица и Чудовище». Неужели ты не знала, когда мадам де Бомон написала эту сказку?
        - Но почему я должна это знать?! - Рина недоумённо уставилась на начальницу.
        Та тяжело дышала и смотрела на Ринку с таким гневом, будто юная редакторша украла у неё нечто ценное или обманула в лучших чувствах.
        Да что же это?! Это же бред. Бред! Какие ещё Чёрный Бык и Красавица с Чудовищем?! Ни один редактор не может навскидку знать всё! Главное - знать, где и у кого проверить. Что такого, если редактор лазит в Википедию? Куда ещё обращаться?! Видно, Виктория ищет такого профессионала, чтобы назубок знал все тома энциклопедии. Но где ж такого взять-то?! К тому же незаметно, чтобы вечно спящая Катенька обладала широкими познаниями. Хотя однажды она сказала загадочную фразу:
        - Тебя выбрала сама Виктория Викторовна. Ей виднее. Она ведь у нас победительница вдвойне.
        Победительница вдвойне - это понятно. И Виктория и Виктор означают Победу. Но почему она выбрала её, Ринку? И почему теперь так гневается?!
        Впрочем, какая разница - почему? Ринка уже не может слышать всего этого бреда. Пусть как хотят - но без неё! Вылетев из кабинета начальницы, она ворвалась в свою комнату. Как ни странно, Катенька не спала, не витала в облаках. Она с каким-то изощрённым вниманием уставилась на Рину. Наверное, уже знает, что коллега не продержится здесь долго. Но почему во взгляде Катеньки явно читается старательно прикрытая жалость? Неужели Катенька жалеет Рину? Или, скорее, она жалеет что-то своё, что ожидалось, но не случилось…
        Ох нет, надо перестать становиться на место других людей, прекратить жалеть всех подряд! Ну что за идиотская привычка! «Сейчас это не модно!» - как сказала бы мамуля. А как это называется? Ах да, эмпатия. Способность улавливать чувства других. У Рины она явно бьёт через край.
        - Что с тобой? - спросила Катенька, от любопытства даже перегнувшись через стол.
        - Ничего! - вскипела Рина. - Мне просто сказали, что про разных красавиц с чудовищами я должна знать всё наизусть.
        - Конечно, ты должна знать, если ты - Риина…
        Катенька произнесла имя как Виктория - с удвоенным «и». Точно, все они тут - одна шайка! По их выходит, что Рина должна знать, а вот Тане или Мане - не обязательно. Это что за странный подход?! Может, они тут все с ума посходили на предпенсионном рубеже?! И на фига тогда с ними быть?!
        Рина схватила ручку и набросала заявление об уходе. Потом сгребла со стола свои бумажки, ручки, блокноты. Вот так она и оказалась свободной.
        На первое время мать обещала подбрасывать деньги. Но, конечно, работу искать надо. Хотя какие поиски сейчас - под Новый год?! Никто ни о чём, кроме праздника, и думать не станет.
        В общем, всё как всегда: у кого-то праздники, а у кого-то полная невезуха, при которой и праздновать-то не стоит. И это идиотское ощущение то ли будущей потери, то ли приобретения…
        Ринка включила компьютер - поглядеть новости. Проглядела заголовки, остановилась на одном: «Любимая актриса выступает на подиуме». Щёлкнула мышкой, начала читать и чуть не сползла со стула. Действительно, актриса, любимая миллионами - и Риной тоже. Но как это - выступает на подиуме?! И почему новость помечена вчерашним числом?! Как эта дива вообще может где-то выступать, когда Рина очень хорошо помнит, что месяц назад её не стало. Она умерла! И Ринка видела съёмки с её пышных похорон. И вот этот дядечка, который на вчерашней фотографии поддерживал её под локоток, говорил прочувствованную речь. Да Ринка чуть не разрыдалась тогда, месяц назад. А теперь что получается - покойница демонстрирует наряды?!
        Ну и враньё кругом! Как тут не нервничать? Да от таких новостей впору заклацать зубами от страха…
        Ринка заварила себе чай - на кофе не отважилась. Вдруг тревога усилится? А зелёный чай «Японская липа» - средство, проверенное временем. Вроде и бодрит, но не слишком. Проглотив пару чашек, почувствовала, что неудержимо захотелось поесть. Чего-то настоящего. Не бутербродного. Пельмени - у неё же есть пельмени!
        Конечно, говорят, что на завтрак горячие пельмени не едят. Но кто говорит? Те, кто пишет модные книги о диете. А ну их - пусть грызут свой модный глянец. Ринка имеет право поесть что хочет и когда хочет. Её некому осуждать. Она одна теперь в доме. И сварит себе пельмешек назло всем пропагандистам «здорового образа жизни».
        Больше того! Она отнесёт сейчас тарелку пельмешек в комнату, включит видик, на котором ночью записала «Аферу», и будет смотреть, уплетая горяченькие пельмешки. Красота!
        Ринка подхватила тарелку, шагнула в крохотный коридорчик из кухни в комнату и…
        Это было невероятно - но её ударили. Прямо по лицу. То есть не на самом деле. Но ощущение было такое, словно ударили сильно. Голова загудела. Коридор перед глазами накренился влево. Ещё миг - и пол поменяется местами с потолком. И тогда пельмени окажутся на полу, то есть на потолке…
        Рина привалилась к стене и прижала тарелку к груди. Горячая жидкость выплеснулась на кофточку. Рина очнулась. Что это?!
        Перед глазами чернело. Но не чёрными точками, а какой-то большой объёмной чернотой. И из неё возникал силуэт. Мужчина. В чём-то тёмном. Не разобрать. Только глаза блестят напряжённо и сумрачно.
        Чёрное наваждение посмотрело прямо на Рину, и она услышала его немой вопрос: «Где ты?!»
        Рина отпрянула. Правда, непонятно - куда. Ведь сзади неё была стена. Тарелка упала на пол и разбилась белыми брызгами. Пельмени распрыгались вокруг.
        Наваждение пропало. Да и было ли оно? Рина закрыла глаза и беспомощно сползла по стене. Сердце билось с безумной скоростью. А вот дышать она, кажется, не могла - страх сковал. Однажды с ней было такое. Давно, ещё в той жизни, когда бабушка была жива, Рина схватила её заветную шкатулку с «драгоценностями», но не удержала и выронила. Нехитрые бусики, колечки, заколочки, брошки рассыпались по полу. Ринка взвизгнула и кинулась собирать. Рука сама потянулась к бархотке, на которую была приколота старинная булавка с цветочком…
        - Не тронь! - закричала бабушка.
        И то ли от её крика, то ли от страха у Рины тогда тоже так же закружилась голова. Она вцепилась в бархотку и вдруг почувствовала, что с другой стороны кто-то тянет её на себя. Высокий мужчина ловко выдернул у неё из рук бабушкину «драгоценность» и прошептал:
        - Не трогай - не время!
        От его тихого низкого голоса стало даже ещё страшнее, чем от бабушкиного крика. Хотя нет - не страшнее! Просто возникло такое чувство, что он станет приказывать ей всю жизнь. Сейчас и потом. Всегда. Словно своим приказным тоном он перекрыл Ринке кислород. Она как сидела на полу, так и завалилась на бок.
        Потом уже, когда она очнулась, бабушка объяснила, что никакого мужчины не было, а всё примерещилось. Просто этой старинной булавкой пользовались люди уже многих поколений. Вот один из прежних хозяев и привиделся девочке. Ведь на старинных драгоценностях всегда остаются следы прежних владельцев.
        Но всё это старые воспоминания. А сейчас Ринка судорожно задышала и открыла глаза. Конечно же никакого мужчины нет и быть не может. Квартира закрыта на две двери - железную и обычную. На обеих - замки. Да и нет на свете никакого мужчины, который стал бы искать Ринку, спрашивать: «Где ты?» И весь этот идиотский испуг - просто переутомление. Ей опять привиделось! Слишком уж она впечатлительная! Вот только мужчина из старого наваждения и сегодняшнего, кажется, был тот же самый. Или это ей опять только кажется?
        Ринка отлепилась от стены и поплелась в комнату. Кофточка, конечно, испорчена. Но хоть пельмени сохранились и даже не остыли. Но как же так?! Секунду назад она отчётливо видела, как тарелка вырвалась из рук и разбилась в осколки. Но вот - тарелка цела и пельмени - на ней. Выходит, ей точно всё это привиделось. Или она реально сходит с ума?!
        Ах, гори всё огнём и пропадай пропадом! Ринка включила «Аферу», записанную ночью. Пошли первые такты озорной и стильной музыки. Титры, выполненные как в старинном кино. Какой шик, какая блестящая подделка под тридцатые годы! Ну право - афера.
        Титры кончились. Герой что-то сказал. И наступила рекламная пауза, чтоб ей пусто было! Сначала пошла реклама зубной пасты. Потом по экрану понеслись в дурацкой пляске подгузники и памперсы. Как же без них! И вдруг…
        Ринка увидела клип. Парень в длинном чёрном распахнутом пальто быстро шёл по ночному городу. Над его головой зажигались звёзды, отражаясь на ночном мокром асфальте. И потому казалось, парень шёл по звёздам. Но вдруг картинка ожила. Парень действительно шёл по звёздам. Потом побежал. Звёзды пружинили под его ногами. Секунду - и они упадут… И тогда он полетит с этой чудовищной небесной высоты. Или его проглотит космическая темнота. Ринка непроизвольно ахнула. Парень казался до боли знакомым. Как будто она давно знала его. Но где и когда это было?.
        Ринка пыталась вспомнить. Напрягалась. Но ничего не выходило. Вернее, вспоминалось совсем не то - тарелка, брызнувшая белыми осколками, и алая кровь, капающая на асфальт. Что за дикость?!
        Ринка снова ахнула, выбираясь из столь странных воспоминаний, и увидела, как парень дотянулся одной рукой до красной звезды, и на его ладони расцвёл Аленький цветочек. Вот это да! Ринка опять ахнула. Аленький цветочек явно сфотографировали с гранатового дерева. Может, даже и не карликового, а настоящего. Настолько большим и алым выглядел прекрасный цветок.
        Кадр замер и появились титры: «Скоро смотрите фильм». И крупно: «КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ».
        Ринка оторопела. Так это была реклама нового фильма?! А она-то разинула рот, забыла про пельмени и даже начала сопереживать парню. Испугалась, что он свалится со звёзд. Но звёзды выдержали.
        И тут зазвонил мобильник.
        - Рина Каретникова? - спросил мужской голос.
        - Yes! - машинально ответила Ринка. Почему-то в последнее время она всегда отвечала «да» по-английски.
        - А по-русски вы говорите? - усмехнулась трубка.
        - А, простите, с кем? - поинтересовалась Ринка.
        - Я - Орлов Леонид Николаевич, директор рекламного агентства. Я прочёл ваше объявление о поисках работы редактора в режиме фриланса. Мне нужно, чтобы вы срочно отредактировали текст - примерно половину печатного листа.
        Рина вздохнула - это же крохи. Редактура целого листа стоит хорошо если четыреста рублей. Поэтому работать выгодно только с большими книгами. А тут - половина!.. Да за такие деньги и браться не стоит. Хотя, конечно, нехорошая примета - отказываться от первого заказчика. Но трубка вдруг произнесла:
        - Я заплачу вам…
        И господин директор Орлов назвал сумму, равную редактуре целой книги.
        Вот это да! Это за какие коврижки? Видно, тут подвох. Может, это запрещённая литература? Хотя что теперь запрещено-то? Все печатают без разбора.
        - А что за текст? - выдавила Рина.
        - Не бойтесь, - усмехнулся Орлов, - никакого криминала. Это текст одного восточного целителя. Фамилия Бадмаев вам о чём-нибудь говорит?
        - Конечно! - Рина вмиг успокоилась. - Это известнейший восточный целитель, кажется, монгол или бурят по происхождению. Во времена Александра Второго он открыл в Петербурге аптеку и лечил травами даже царскую семью.
        - Так вот текст, который я вам даю для редактуры, написан тогда же, в семидесятых годах девятнадцатого века, одним из его учеников. Стиль белого стиха. Отсюда и сложности. Но отсюда же и величина гонорара.
        - Русский белый стих у ученика монгольского врачевателя? - удивилась Рина. - Действительно сложно.
        - Я уверен, ваша правка будет разумной! - проговорил работодатель. - Там в конце есть две строки национальных восклицаний. Они не переводятся. Это что-то из местного говора. Когда приносят бескровную жертву - фисиастирион, как говаривали в Античности. Оставьте эти восклицания как есть. Но и их, и все стихотворение целиком после правки прошу прочесть несколько раз вслух. Чтобы услышать мелодию стиха. Обещаете?
        - Конечно.
        - Тогда пишите адрес, - распорядился директор. - Жду вас через пару часов.
        Ринка машинально записала и, уже только нажав отбой, подумала: обычно материалы присылаются по электронной почте. А тут надо ехать… Хотя, наверное, работодатель просто желает познакомиться с ней воочию, а не по телефону.
        Ринка кинулась одеваться поприличнее. Есть же у неё брендовый брючный костюмчик, привезённый мамой из Парижа. Между прочим, моды этого сезона и, кстати, ещё ни разу не надетый. Вот и обновим!
        Невероятная удача, что нашлась работа! Ринка всего-то поместила пару объявлений на сайтах занятости - и сразу результат, да такой денежный. А она-то, дурочка, страдала от какого-то неясного ожидания, думала - это что-то тревожное, а оказалось - радостное. Работа! Новое издательство, и по всему видно - богатое. А вдруг потом её возьмут в штат?
        Ринка выскочила из подъезда - увы, на личное авто она ещё не накопила, придётся воспользоваться… Ринка остановилась у двери… Метро! Ей придётся поехать на метро. Господи, как глупо - но она боится!..
        А может, доехать на автобусе или ещё на чём? Рина достала бумажку с адресом. Прочитала, задумалась, прикидывая маршрут, подняла глаза и застыла…
        Прямо напротив подъезда у дерева возле засыпанной снегом песочницы стоял… стояло… её Страшное Горе. Пусть прошлое, но всё равно ещё памятное. Борис! Проклятый Борис! Тот самый, написавший ей на четвёртом курсе института: «У меня ничего нет. Ты - всё моё богатство!» Тот самый, который месяца два, а то и три каждый день стоял именно у этого дерева под её окнами. Тот самый, который сначала не понравился ни бабушке, ни маме, но потом сумел добиться перемены их мнения - именно потому, что столь верно и каждодневно простаивал под Ринкиными окнами.
        - Рыцарь! - с долей зависти сказала тогда мама. - Меня никто так не дожидался!
        - Похоже, не перевелись ещё Мужчины, - согласилась бабушка.
        Ну откуда же им было знать, что точно так же Борис стоял и под окнами других москвичек? И уж никак не могли они предположить, что он откажется от их Ринки прямо накануне свадьбы, узнав, что ни бабушка, ни мама не собираются прописывать его в свои квартиры.
        Как Ринка убивалась тогда! Хотела даже бросить полиграфический институт. Но потом одумалась. Просто стала делать вид, что в упор не видит никакого Бориса. Но ведь пришлось отучиться с ним на одном курсе ещё целый год. Ничего - отучилась. Только спать стала бояться. Потому что начали сниться кошмары. И самым большим кошмаром было вот такое же видение - Борис стоит у дерева и улыбается, переминаясь с ноги на ногу, словно не решаясь подойти.
        Неужели опять?! Наяву?! Ринка вдруг ощутила такую боль, словно сердце оторвалось от положенного места и бухнулось со страшной силой куда-то вниз - прямо на застывший морозный асфальт - и сейчас разобьётся там на кусочки. Вот о чём предупреждала Ринку её интуиция - вот о какой беде говорили страшные сны! Не о радости работы, а об этом Горе горьком. Когда-то Ринка прочла мудрое изречение уже много пожившей женщины: «Я была счастлива в жизни - я никогда не встречала тех, кого любила когда-то!» Кажется, это была старуха Изергиль из рассказа Максима Горького… А вот Ринке не повезло - она встретила того, кого любила и кто предал её. И значит, не будет ей счастья…
        Ринка закрыла глаза, а когда разлепила отяжелевшие веки, неожиданно для себя поняла, что обозналась. У промёрзшего дерева стоял, недоуменно глядя на неё, совсем не Борис, а Олег Иванович - тот самый дядечка, с кем она решилась забыть о Борисе. Она столкнулась с Олегом в супермаркете. Тот налетел на её коляску, полную еды. Тогда она удивилась - он так походил на Бориса, только был постарше. И Рина подумала - клин клином вышибают. Отойдёт она от Страшного Горя. Но куда там! Вышла одна Большая Стыдоба. Потому что когда Рина пришла в гости к этому славному человеку (знала же, зачем шла!) и Олег, обняв её, стал целовать, Ринка, заорав благим матом, вырвалась из чужих рук и драпанула из его квартиры в чём была - прямо в его тапочках и без своей куртки. Хорошо, что на дворе стояла уже тёплая весна. А куртку и её туфли Олег потом сам занёс. Их взяла бабушка, а Ринка так и не смогла себя заставить выйти к нему.
        И вот теперь, оказывается, этот Олег Иванович стоит у дерева перед её подъездом. Конечно, не Страшное Горе, но ведь Большая Стыдоба. И к нему надо подойти, вон он как смотрит - прямо в упор.
        - Ри-на!
        Голос донёсся сбоку. Ринка повернула голову. По боковой дорожке к ней бежала Катенька. Вот уж кого никак не ожидала встретить! Но Катенька, переваливаясь на уставших от бега ногах, звала Ринку и махала ей рукой. Она была одета в почти такую же светло-коричневую дублёнку, как у Рины. Да что же сегодня за день такой - неприятных встреч из прошлого!
        Ринка повернулась к подбегающей редакторше, покачнулась и вдруг, поскользнувшись, упала. Да так неудачно… больно… Кажется, разбила коленку. И на новых брюках проступило тёмное пятно. Большое и всё растущее. Какая же кругом грязь - даже снег грязный!
        А Катенька, уже подбежав, подхватила бывшую коллегу под руки и подняла:
        - Ушиблась? Как ты упала-то! Смотри-ка, и брюки изгваздала! Ты шла куда-то?
        Ринка опёрлась на её руку и, тяжело дыша, прошептала:
        - Шла… Теперь уж надо вернуться. Переодеться.
        - Пойдём, я тебе помогу! - неожиданно дружелюбно отозвалась Катенька.
        И они вошли в подъезд.
        Человек, стоявший у дерева на детской площадке, отлепился от ствола и заскрипел зубами. Что он сделал не так?! Из глубин памяти он вынул сначала самый яркий образ, хранившийся в голове этой девчонки. Думал, она обрадуется и подбежит. Вот и знакомство! Но девица ударилась в панику. Почему? Наверное, тот мужской образ когда-то сделал ей большую пакость. И даже что-то похуже. Иначе отчего бы она так испугалась?
        Тогда он выбрал другой образ. И обернулся им. Но и тут девица повела себя странно. От неё пошли такие флюиды растерянности и даже стыда, что пришлось вообще ретироваться. Ясно, что и к человеку, которого она так стеснялась, не подойдёт.
        А тут ещё прибежала эта тетёха. Одетая точно как девчонка - в такую же светло-коричневую дублёнку. Как её зовут? Девчонка же мысленно проговорила… ах да - «Катенька!».
        Ну, Катенька, ну, удружила… Погоди, мы ещё встретимся!
        Мужчина стряхнул с себя остатки образов (Бориса? Олега?) и, шагнув в тень арки, растворился в уличной суматохе.
        А где-то в окне дома за цветной занавеской очнулся другой человек. Устало плюхнулся на стул около окна, но при этом заулыбался, приглаживая пятернёй, как расчёской, свои буйные чёрные волосы.
        Работа сделана! И неплохо. Даже хорошо! Он поймал неуловимого чёрного зверя. Прочёл его мыслеобразы. Даже понял, за кем тот охотится. Чёрный Дракон так обнаглел, что даже перестал скрывать мысли. Эмпат услышал даже имя: «Катенька!» Зверь подкарауливал девушку, пришедшую к подруге. Наверное, они собирались куда-то пойти и встретились у дома. Возможно, Дракон даже хотел напасть. Но тут подружка упала, подвернув ногу, и Катенька повела её домой. Получается, что подруга спасла эту самую Катеньку.
        Что ж, сейчас эмпат откроет карту той улицы. Найдёт дом. Потом настроится внутренним взором на подъезд. И когда Катенька выйдет, войдёт в её сознание, проводит домой. Тогда будет ясно, где она живёт. А уж по адресу её можно будет найти просто в адресной поисковой системе Интернета. И дай бог, её ещё удастся предупредить.
        Может, на этот раз визит чудовища обойдётся без жертв?..
        IV
        Древний город: кольцо Уроборуса и старинный аграф
        Тот - в древнеегипетской мифологии бог мудрости, счёта и письма. Первоначально почитался в качестве бога Луны и времени. Но позже его наделили званием Мудрейшего из богов, потому что именно он изобрёл и подарил людям письменность. Сам же стал писцом главного бога Осириса-Ра, присутствовал на «суде мёртвых», где Осирис судил в загробном царстве души умерших египтян.
        Земная мудрость и овладение знаниями загробного мира привели к тому, что именно Тот явился первым истинно ВЕЛИКИМ МАГОМ и создал магические обряды, существующие до сих пор и имеющие огромную силу воздействия.
        Будучи богом Луны, Тот отслеживал фазы этого небесного светила. Именно поэтому он и стал покровителем всех астрономических и астрологических наблюдений и их наблюдателей. Он не только рассчитал и создал первую звёздную карту неба, определил даты разлития Нила, но и создал первый в мире календарь, отделив секунды от минут, минуты от часов, часы от дней, дни от месяцев, а месяцы от годов. Потом он снова сложил всё это в единую картину. Именно так возникло ИСЧИСЛЯЕМОЕ ВРЕМЯ.
        Тот определил Время как неразрывность Прошлого - Настоящего - Будущего. Все эти три фазы Потока Времени впадали друг в друга и вытекали, составляя Неразрывное КОЛЬЦО ВРЕМЁН.
        Хранителем же кольца стал древнейший Змий-Наг - Уроборус, свернувшийся в единое кольцо, состоящее из множественно-временных колец, и надёжно заглотивший свой хвост в пасть. Что и составило неразрывность Кольца Времени.
        Древние греки отождествили Тота с богом Гермесом. Результатом взаимного воздействия египетской и эллинистической культур стало возникновение мифологического образа Гермеса Трисмегиста (Hermes Trismegistos - Гермес Триждывеличайший), который стал легендарным основателем герметической магии и алхимии.
        По материалам Wiki
        За углом Рининого дома, проводив глазами возвращающихся в подъезд девушек, удовлетворённо заулыбалась, кутаясь в дорогую шубку, дама предпенсионного возраста. Как удачно сложилось! Мысль разбить бутылку воды перед подъездом девчонки замечательна. Впрочем, у неё, Виктории Викторовны, других мыслей и не бывает. Недаром же она дважды победительница. Вот и теперь - просто, но эффектно. Лёд образовался мгновенно, и выбежавшая дурочка конечно же поскользнулась и грохнулась.
        А тут как раз и Катенька! Хоть и вечно сонная тетеря, но на этот раз не подвела. Сделала как надо. Теперь они подружатся, и Катенька сможет беспрепятственно ходить к Ринке в гости. Вот и осмотрит всё. А что искать, она знает. Ей пришлось кое-что рассказать, ещё когда Виктория только взяла Рину на работу в издательство и посадила в комнату к Катеньке. Ведь та больше всех подходила Рине по возрасту. Виктория думала, девицы подружатся. Да и надо же было кому-то присматривать за новенькой. И это было правильно! Как бы иначе Виктория узнала, что Рина ничего не смыслит в творчестве той же мадам де Бомон, а ищет всё нужное в Интернете? А вот Катенька проследила и рассказала. Правда, подружиться с новой коллегой Катенька тогда не смогла. Но теперь, думается, всё станет иначе. Рина ведь живёт одна. Мало с кем общается. А тут - Катенька. Независтливая. Тихая. Со всем соглашающаяся. Просто дар Небес.
        Конечно, дела пойдут не быстро. Но всё равно отличный план - не придерёшься. Опять же простенько, но эффект будет.
        А как Виктория испугалась, когда эта девка, не сказав ей ни слова, написала заявление об уходе и смылась в пять минут. Конечно, тогда Виктория говорила с ней строго. Может, и переборщила. Но ведь как-то надо было встряхнуть эту тихоню! Она же делала вид, что абсолютно не понимает, о чём идёт речь! А ведь её бабуля, скорее всего, сто раз пересказала ей свою семейную историю со всеми комментариями. Но эта Ринка всё строила из себя дурочку, которая ничегошеньки не знает. Да она даже не отреагировала, когда Виктория прозрачно намекнула ей на то, что знает тайну её имени - Риина. Редчайшего имени с удвоенной гласной!
        Ничего, теперь Катенька с ней пообщается и подружится. Конечно, это не самая лучшая кандидатура. Но не посылать же к Ринке Бориса! Тот и так наломал дров. Недаром Ринка называет его Страшным Горем и страдает до сих пор. Иначе отчего бы ей не найти себе мужчину?
        Впрочем, немудрено, что страдает… Такого любовника, как Борис, не забывают. Красив, обаятелен, мастер обольщения. А уж в постели за такие руки и губы всё отдашь. Не говоря о других частях его стройного умелого тела.
        Борис… Виктория обомлела в тот самый миг, как его увидела. Невероятный мальчик! Высокий, стройный. Копна волос необычного светло-бежевого цвета. Глаза, о которых говорят - с поволокой. Притягивающие глаза. Двадцать пять лет, но ничем не выдал своего превосходства над ней, пятидесятилетней. Будто её ровесник. И даже более старший. Умудрённый Мужчина. Да-да, именно - Мужчина с большой буквы. Да уж… У него всё такое большое. Рост. Руки. И даже… Виктория залилась краской воспоминаний, забыв про мороз.
        Ах, все вокруг считали Викторию Викторовну железной бизнес-леди. Никому и в голову не приходило, что душа её жаждет вовсе не деловых достижений, а страстной и пылкой любви. Ну и что, что ей уже скоро на пенсию? Сердце до сих пор осталось молодым. Больше того - девичьим. Недаром у неё в квартире всё в глянцево-розовых тонах, кругом пуфики, оборочки. Да ей до икоты хватает железобетонного характера в издательстве. Дома хочется побыть милой и беззащитной девочкой Барби.
        Конечно, встретив Бориса, Виктория сопротивлялась. Поначалу. Ведь всё-таки разница в возрасте. Он вдвое моложе её. Но мальчик оказался так настойчив… Виктория пала уже через неделю. А через две сделала дубликат ключей от квартиры и дачного коттеджа, написала доверенность на машину и всё отдала Борису. Да она бы и жизнь отдала. Но кому нужна жизнь хоть и ухоженной, но всё равно пятидесятилетней женщины?
        Вот тогда Виктория и вспомнила о семейном предании. Она ведь застала свою прабабушку. И та много рассказала правнучке. Другие-то не слушали старуху. Бабушка самозабвенно пропадала на даче, сажая на грядки всё - от цветов до кабачков. Конечно, она была мастерица. Всё, что ни воткнёт в землю, произрастало мгновенно, пышно и обильно. Мама защищала диссертации - сначала кандидатскую, потом докторскую. Ну а папа… Папа давно уже проживал в другой семье, где вместо диссертаций его кормили борщами и варениками.
        Так что рассказывала прабабушка свои сказки (именно так бабушка и мама определяли разговорный жанр прародительницы) одной Виктории. Конечно, и та слушала вполуха. Ведь ей было всего десять лет. Но кое-что запомнилось. Тем более что оказалось подкреплено не одними сказками, а ещё и вполне материально - старинным золотым кольцом. Правда, поначалу это кольцо привело десятилетнюю Вику в неподдельный ужас. Ей показалось, что на кольце вокруг цветка из белого нефрита обвилось… кошмарное чудовище. То ли какая-то диковинная личинка-переросток, то ли свернувшийся червь, то ли небольшая змея. Это свернутое кольцом червеобразное тело было выполнено из непонятного камня столь натурально, что казалось живым - скользким и мерзким. Но самое ужасное, что камень был тёмно-красным, и потому личинка-змея выглядела отвратительной пиявкой, набухающей от только что высосанной крови. К тому же кровавый клубок был странно свит - змея (или личинка?) заглатывала свой хвост, прикусывая его. И крошечная пасть была чуть приоткрыта, так что виднелись столь искусно вырезанные окровавленные зубки, что, разглядев их, становилось
не по себе. Вот и Вике всё мерещилось, что ужасная личинка-пиявка-змея вцепится в её палец. Сползёт с кольца и, обдавая руку жутким холодом, поползёт по руке вверх… Гнусность какая!
        - Откуда это у тебя? - спросила она прабабушку и услышала такой рассказ.
        Оказывается, во времена Октябрьской революции отец прабабушки, то есть Викин прапрадедушка, сделал хорошую карьеру. Сначала он, помощник московского адвоката, стал «сочувствующим» народному делу, потом получил небольшой чин в Хамовническом Совете. А потом заделался начальником Отдела по изъятию ценностей, несправедливо нажитых и утаённых от народной власти. Впрочем, может, его должность называлась и не так. Но суть оставалась. В кабинет прапра стекались золотые и серебряные украшения бывших кровопийц - дворян и промышленников, помещиков и интеллигенции. Конечно, он должен был всё принимать и сдавать потом в госказну по описи. Но ведь все описи пишутся людьми. Вот и прапра не успевал всё заносить в амбарные книги. А что туда не попадало, уходило к нему домой. Так что все последующие голодные годы, промышленные рывки, войны и послевоенные разрухи семейство прапра преодолело «в лилее и холе» - сытости и довольстве. Поразительно, но их даже не коснулась ни одна из партийных чисток. Ни в 1937-м, ни в другие жуткие годы к ним ни разу не постучались ночные гости, забиравшие москвичей в «чёрный воронок».
        Прабабушка была уверена, что всему этому комфорту и изобилию жизни семья обязана этому самому старинному перстню, осевшему когда-то в кармашке прапрадедушки.
        - И ты кольцо береги! Оно - наш талисман. Хранитель, - шептала прабабушка. - Никому не показывай и не рассказывай. У этого кольца, как говорил мне папаша, есть и ещё одно свойство - оно может молодость возвернуть. Ведь это кольцо - точный древний знак Уроборуса.
        - Кого?
        - Считается, что был такой легендарный царь Змей. На самом деле он царил не только над змеями, но и над временем. Видишь, он кусает свой хвост? Именно так образуется Кольцо Времени. Оно неразрывно и вечно. Но если вдруг Уроборус хвост выплюнет - порвётся связь времён.
        - И что будет?
        - Откуда мне знать? Но что-то нехорошее.
        - А при чём же здесь молодость?
        - Молодость - это тоже время. Только прошедшее. Но если змей Уроборус вывернется через себя - а змеи так умеют, - то и время потечёт назад.
        - А как его заставить вывернуться?
        - Этого папаша не знал.
        - Но тогда же это бесполезное кольцо…
        - Что ты говоришь, чудачка?! Оно же нас всегда охраняло. Времена были жуткие, а мы все уцелели. И живём не в каких-нибудь Свинках-Хрюкино на окраине, а в самом центре - на площади Восстания. Думаешь, легко было твоему прадеду получить жильё в такой престижной высотке? А ведь сумел. Думаю, ему точно это кольцо помогло. И жили мы всегда хорошо. Копеек отродясь не считали. Не то что другие - от зарплаты до зарплаты. Вон у твоих подружек новомодных джинсов нет, а у тебя аж две пары. И шубка мутоновая. И шапочка к ней. Будешь с кольцом дружить и уважать его, и у тебя жизнь полной чашей окажется.
        - Подумаешь, шубка и шапочка! - фыркнула Вика с безжалостностью юных лет. - Всё равно и я состарюсь, и ты умрёшь. И ничего не поделаешь!
        Прабабушка вздохнула и пробормотала:
        - Известно, все умрут. Но папаша говорил, что к этому кольцу есть где-то аграф под пару. Наверное, их надо соединить.
        - А что такое аграф? - поинтересовалась тогда маленькая Вика.
        Теперь-то она многое знает, но тогда это было Первое знание.
        - Аграф, - стала объяснять прабабушка, - это старинная заколка. Наверное, сделанная тогда же, что и это кольцо. Аграфами закалывали одежду или шляпы. Могли носить как брошку. Обычно в аграф был вставлен драгоценный камень. В старину же любили драгоценности. Эх, был бы у меня сейчас вместе с кольцом этот аграф, может, я и поняла бы, как вернуть молодость! - И прабабушка тяжело вздохнула.
        Конечно, тогда проблемы омоложения никак не волновали девочку Вику. Но потом чем старше она становилась, тем чаще доставала из шкатулочки, убранной в тайное место, старинное золотое кольцо. Глядела на чудовище, свившееся в клубочек. И однажды поняла…
        Что такое аграф? Заколка с булавкой. По-иному - брошка на штырьке. А как заставляют, например, ёжика развернуться, когда он свёртывается? Очень просто - тыча в его пузо острой палочкой. А что будет, если так же ткнуть острым штырьком аграфа в змейку, свернувшуюся вокруг цветка? Она же развернётся в другую сторону!
        И начнётся отсчёт времени вспять. Не для всех, конечно. А только для того, кто будет носить волшебное кольцо.
        Вот почему они пара - кольцо и аграф!
        Но ведь где-то эта заколка есть?
        Конечно, все эти мысли посчитались бы абсолютно прожектёрскими, но случилось немыслимое. Сначала Виктория не удержалась и показала семейную реликвию Борису. Надо же было его чем-то приманивать. А потом вдруг услышала поразительное. Борис знал старинное слово «аграф». И не в книгах или Интернете прочёл, а в жизни услышал. И не абы от кого - в семье его бывшей гёрлфренд (какое слово-то дикое, уж лучше бы сказал «любовницы»!) иногда упоминали о каком-то аграфе. Викторию
«гёрлфренд» просто убила. Конечно, она не думала, что до неё Борис полёживал на своём диване, не видя девушек. Откуда-то он набрался столь приятной техники секса? Но одно дело - признавать абстрактно, а другое - знать конкретно…
        - И кто же она, эта твоя гёрл?
        - Ринка Каретникова, - ответил Борис, демонстрируя полное равнодушие к предмету бывшей страсти. - Мы с ней в институте учились. Так - учебный романчик. Знаешь, как она меня назвала - Страшное Горе! Ну как после этого общаться?
        Виктория закусила губу. Дура-девчонка! Какое же этот мальчик - горе?!
        - Да ты у меня - Самое Большое Счастье! - выдохнула она.
        - Потому я и живу с тобой! А не с какой-нибудь дурой! - промурлыкал Боренька.
        Ну точно - кот Борис. Котик. Котёночек. Надо будет этому котёночку завтра новый костюмчик подарить. Видела вчера в «Эмпорио» - бутике Армани у «Площади Революции».
        Вот только мысль о костюмчике не выбила из головы Виктории упоминания об аграфе. Уже на следующий день она, как смогла, порасспросила Бориса. И выяснилось следующее. Об аграфе как-то упомянула бабушка этой самой гёрл - старушка преклонного возраста. Борис, не удержавшись, спросил - а что это такое? Варвара Петровна объяснила. Ведь в то время она очень хорошо относилась к поклоннику внучки. И даже часто нахваливала его перед Ринкой. Потом, спохватившись, бабуля сказала, что когда-то давно об аграфе ей рассказал дед. Сама, мол, она такой брошки-заколки не видела. Вот только проницательный Борис понял, что бабуля лукавит - заколка где-то в доме. Жаль, что Ринка тогда не заинтересовалась старинной драгоценностью. Да она вообще ни о чём, кроме Бориса, тогда и не думала, прилипла, как кошка. Ну и не вышло разговора с бабулей. А теперь-то бабки уже нет. Померла. А Ринка своими историями семейными никогда не интересовалась. Варвара Петровна даже обижалась - говорила, что и внучке, и дочке, матери Ринки, на свои корни наплевать. Что она напишет историю рода и отдаст какой-то своей старой подружке. И вот
когда она, Варвара Петровна, помрёт, тогда подружка Ринке тетрадку отдаст. Будет читать внучка и слезами обливаться.
        - Выходит, есть какая-то семейная история… - задумчиво протянула Виктория.
        - Есть. Точно. Стоило только на бабку Варвару взглянуть. Порода. Аристократка, наверное. Я тогда хотел насчёт старинных драгоценностей поразузнать. Но не пришлось. А знаешь почему? - Борис шаловливо и обольстительно сверкнул очами. - Тебя встретил. Ты - моя самая большая драгоценность. У меня же ничего нет - только ты!
        Обычно после таких взглядов в душе Виктории поднимался вихрь - что же подарить этому прекрасному мальчику за такие его взоры, от которых сердце замирает сладко, а потом начинает бурно гнать кровь по венам? И тогда кажется, что ты ещё действительно молодая, не пора ещё в тираж…
        Ночью, проводив Бореньку на дискотеку (не держать же мальчика около себя, но и не плестись же туда, где сразу станет видна их разница в возрасте?), Виктория вынула заветное кольцо.
        Её чудовище, спавшее в ночи, потянулось и улыбнулось хозяйке. Улыбка была жутковатой, но вполне мирной. Даже странно, что поначалу на неё было боязно смотреть. Но Виктория уже давно знала, что кровавая личинка вела себя на кольце вполне примерно. Больше того, стоило надеть кольцо, как день проходил на удивление удачно. Когда же кольцо снималось и вешалось на шею фарфорового гуся, специально купленного для хранения колец, то мысли хозяйки всё равно частенько обращались к перстню, мерцавшему старинным алым цветом. Если что-то терялось в доме, то стоило подумать о потере и поглядеть на это красное мерцание, как вещь находилась. Если нужно было уговорить кого-то по телефону, то опять же, глядя на свернутую в кольцо змейку, можно было быстро добиться желаемого. Словом, Виктория уже вполне подружилась с чудовищем и даже полюбила его. Ну мало ли кто как выглядит? Зато душа добрая.
        Но сегодня, вынув кольцо из заветной шкатулки, Виктория удивилась. Пасть змея Уроборуса была как-то уж слишком приоткрыта. И кончик хвоста явно выпадал, свешиваясь на левый бок. Вроде раньше этого не было. Или Виктория не замечала? И тут вспомнился давний разговор с прабабушкой.
        - Пока Уроборус кусает свой хвост, образуется Кольцо Времени. Оно неразрывно и вечно. Но если вдруг Уроборус хвост выплюнет - связь времён начнёт рваться.
        - И что будет?
        - Откуда мне знать? Но что-то нехорошее.
        И вот Уроборус, кажется, поменял положение. И что теперь ждать? Виктория решила от греха подальше снять колечко, да закрутилась - забыла. А потом и вовсе, не заметив, улеглась спать с Уроборусом на пальце. Вот в ту ночь ей и приснился СОН.
        Она летела по воздуху - не на самолёте или планере - сама. Воздух вокруг был плотным и пружинящим. Внизу появились… пирамиды. Но выглядели они совсем не так, как в прошлом году, когда Виктория путешествовала по туристическому Египту. Она даже не сразу смогла понять, что в них не так? И когда поняла - не испугалась: пирамиды были новенькие. Камни ещё не стёрлись, как в XXI веке. Скульптуры и арки перед огромными вечными творениями не обрушились от времени. Значит… Неужели?! Да-да, поняла Виктория, она перенеслась в далёкое прошлое, когда пирамиды ещё были только построены.
        Но путь Виктории лежал мимо пирамид. Воздушный поток засасывал её куда-то в сторону. Вот показалась пологая крыша старого дома. И вот…
        Она стояла на пороге тёмного длинного коридора. А из него доносились крики и валил удушливый смрад.
        - Погасите факелы! - кричал кто-то. - Уберите людей! И ты, фенет, уноси ноги. Сейчас будет грандиозный пожар!
        - Но, господин мой, - задыхаясь, отвечал тот, кого назвали фенетом, - там же осталось то, что я сделал по твоему приказу! Там и Ал-Наг и сама закрепа!
        - Вон! - отчаянно завопил господин.
        Фенет горестно всхлипнул и кинулся вон из здания. А господин, сорвав с себя накидку-схенти, уже обвязывал ею голову. Ещё миг - и он кинулся в коридор, туда, где бушевал пожар.
        Прошла минута, другая. Жар усиливался, смрад становился всё гуще. Но вот из коридора выбежал человек. Каким-то странным, проникающим вокруг зрением, которое бывает только во сне, Виктория увидела, что мужчина оказался уже вне горящего дома. Он отбежал на довольно приличное расстояние и упал на землю. Полежал, судорожно хватая ртом чистый воздух, постонал, отплёвываясь кровью. Наконец тяжело сел и развернул тряпицу. И Виктория увидела своё кольцо и ещё что-то похожее. Но что - не разглядеть.
        - Ал-Наг… - прошептал спасший своё сокровище и добавил: - Закрепа…
        И снова Виктория увидела своё кольцо - алый виток змейки - Ал-Наг. И почему-то даже во сне вспомнила: наги - древнеиндийские змеиные боги. А «ал» - это конечно же не от русского «алый», а от европейского alia - «белая, чистая». Цветок на кольце ведь белый. Получается - Белый змеиный бог.
        И тут с высоты, которая опять же бывает только во сне, женщина увидела группу перепачканных измученных людей. Они бурно обсуждали что-то - наверное, случившийся пожар. В отдалении сидели двое, переговариваясь. И почему-то их разговор Виктория слышала отчетливо.
        - Как он смог вытащить твои поделки и не сгореть? И сам жив, и сокровища целы?! - спросил один.
        - Не забывай, кто он! - отвечал второй - тот, кого звали фенетом. - Не чета нам. Сдаётся мне, что он - не простой человек!
        - А кто?!
        - Может… - говоривший понизил голос в благоговейном шёпоте, - может, и сам бог Тот…
        - Ну ты загнул!.. Боги не ходят среди смертных!
        - Я понимаю. Но ведь знания его неисчерпаемы! Кто может знать столько всего, как не сам бог Тот?! Ведь это он научил людей читать и писать. Он объяснил движения планет по небу и составил даты разливов Великого Нила. А теперь вот задумал что-то новое. Ещё одно чудо. Для нас - для людей. Да кто бы он ни был, я стану навсегда его верным учеником. И когда-нибудь, когда я и сам чему-то научусь, меня перестанут звать фенетом. И у меня будет личное имя.
        И человек, вытирая сажу и пот с лица, заулыбался, несмотря на всё пережитое. Да так ярко, что женщина и сама проснулась с ощущением радости.
        Какой необычный сон! И про что?! Про её же кольцо. Перстень с именем Ал-Наг.
        Хозяйка поднесла кольцо к глазам:
        - Ты помнишь своё имя, Ал-Наг?
        И алый змей подмигнул ей. Да-да, она готова была поклясться, он её понял и обрадовался, что она теперь посвящена в его прошлое.
        - Но кто же создал тебя? Кто этот фенет?
        Женщина открыла книжный шкаф и потянулась к энциклопедии.
        Фен… фон… Никакого фенета не упоминается. Ох уж эти книжные носители! Ладно, включим компьютер. Женщина вошла в Интернет - и вот вам, уже через пару секунд прочла: «Фенет - житель города Фенея, что находился в легендарной древнегреческой Аркадии». Ну а кто у нас самый известный житель этого города Фенея? Ещё пара кликов мышкой - и пожалуйста: «По преданию, именно в Фенее родился легендарный маг, астролог, алхимик Гермес Трисмегист, что значит Триждывеличайший. Поскольку он был столь образован, мудр и всеведущ, считалось, что свои знания он получил от двух богов - сначала от ловкого, мудрого и удачливого древнегреческого Гермеса, а потом, когда уехал в Древний Египет, от бога мудрости, письма и знаний могущественного Тота, который считается ещё и повелителем времени, поскольку именно Тот создал первый в мире календарь. Он подсчитал количество дней в году, рассчитал разливы Нила и тем самым обеспечил равномерное течение времени в Древнем Египте».
        То есть сон не обманул. Старинный Ал-Наг создал величайший из алхимиков Гермес Трисмегист по заказу того, кого он считал самым мудрейшим человеком своего времени, а может, даже и воплощением бога Тота. Что ж, во времена Древних Царств боги вполне могли сходить на землю.
        Виктория прижала кольцо к груди. Вот так история! И что теперь делать с полученными знаниями? Рассказать кому, что твоё кольцо создано по заказу самого бога Тота, засмеют. Того хуже - украдут кольцо-то! Но может быть и совсем плохо - отправят в психушку!
        Правда, отправлять некому. Родственников нет. Разве что Боренька - прекрасный мальчик. Но сколь бы он ни был по сердцу, Виктория Викторовна всё же осторожна и в этом. Недаром же она всегда на коне. Победительница вдвойне. Вот и теперь она обезопасила себя. Сейчас её Борис, словно милый котёночек, проживает с ней в её огромной комфортной квартире, ездит на её машине, жарит шашлыки на её даче. Но всё это - пока он с ней. Всё - по её доверенности и разрешению. Пока он её любит. Не станет проявлений любви - от Бореньки улетучатся и квартира, и машина, и дача.
        Только вот любви хочется! Отчаянно. Безудержно. Сумасшедше. Виктория Викторовна схватилась за виски. Она любила и в двадцать, и в тридцать, и в сорок лет. Но любовь в пятьдесят оказалась самой жгучей, самой пьянящей. Но и самой безжалостной.
        Возраст. Время. Какие ужасные понятия! Ох, как, оказывается, мгновенно пролетело время жизни! Свернулось кольцом, как вот эта змейка…
        Виктория взглянула на кольцо. Палец слегка опух, как обычно бывает, если не снимаешь кольца на ночь. Но Уроборус выглядел странно. Нет, он не выплюнул хвоста из пасти, предрекая беду. Но хозяйке показалось, что он поднял голову и смотрит на неё своими крошечными тёмно-красными глазками. Да она просто ощутила свет, исходящий от них, - тёмный, кровавый. Но как ни странно, это её не напугало. Напротив, Виктория поняла, что Ал-Наг хочет сообщить ей что-то очень важное.
        Уроборус - знак Времени. Символ неразрывности времён. Но если время идёт вперёд, оно может пойти и назад. Хотя бы для неё, хозяйки магического перстня. И тогда… Виктория зажмурилась…
        Кожа её лица вновь обретёт мраморность, овал подтянется, а одутловатость спадёт, и проступят её высокие скулы, которыми она так гордилась в юности. Её осанка вновь станет прямой и гордой, а походка упругой. Но не это главное, - она вновь ощутит себя молодой красавицей, и въедливо-больные мысли о том, что Борис может польститься на другую женщину, исчезнут. Растворятся, как невозможные. Ведь Виктория помнит - в молодости никто не мог перед ней устоять!

«Но почему же прабабушка не оставалась молодой? - подумала Виктория и ответила сама себе: - Потому что она не знала, как использовать силу Ал-Нага. Просто хранила перстень как талисман. Она ничего не требовала с кольца. Старинная драгоценность просто выполняла функцию оберега. Ведь Ал-Наг и сам был членом нашей семьи. И ему было необходимо, чтобы у нас всё шло хорошо. Но, думаю, теперь и с него можно кое-что спросить. Вдруг он действительно может повернуть время вспять? Хотя бы попробовать! Верно?»
        Виктория даже не заметила, что мысленно разговаривает с кольцом, как с живым существом. И нисколько не удивилась, когда почувствовала его ответ. Нет, конечно, кольцо не заговорило, но ответ всё же прозвучал в глубине сердца Виктории.

«Я помогу тебе! Мне хочется, чтобы ты была счастлива, хозяйка. Но я тоже хочу быть счастливым. И ты можешь мне помочь».

«Конечно, если я смогу», - так же мысленно ответила Виктория.

«Сможешь! Ты должна найти аграф. Мы - пара. И вместе наша сила беспредельна. Ты получишь молодость, а я свободу».

«Ты хочешь освободиться от меня? Ты меня бросишь? Перестанешь помогать мне по жизни?»

«Нет! Ты останешься под моей защитой. Но у меня тоже есть мечта. И я осуществлю её».

«Хорошо! Но что я должна сделать?»

«Найди аграф!»

«Тогда помоги!»

«Увы, тут я бессилен. Бог Тот сотворил нашу пару, наложив заклятие, - аграф может отыскать меня, он меня чувствует, но я его найти не могу. Только человек, владеющий мной, может отыскать аграф. Так что ищи ты!»

«Но где?! Дай хоть какую-то подсказку!»
        Кольцо вспыхнуло и шевельнулось. Виктория могла бы поклясться, что это так - оно вспыхнуло и шевельнулось! Словно змейка решила развернуться или личинка захотела стать большой.
        Виктории стало страшно. Она протянула руку, чтобы повесить свой перстень на фарфоровую шею гуся, но вдруг почувствовала, что змейка ещё больше разворачивается в её пальцах. Боже, неужели время и впрямь может оборачиваться вспять?! Или это Ал-Наг пытается дать ей подсказку? Кольцо растёт, расширяется, становится полностью тёмно-алым. И вот уже перед глазами заворожённой женщины возникает новая картина и новые тайны Времени…
        Она увидела тёмный коридор какого-то дома. Женщину в светлом чепце и в платье по моде XVIII века, спускающуюся по узкой лестнице со свечой в руке. Женщину ждут. При её появлении несколько человек, мужчин и женщин, встают, выказывая своё уважение.
        Начинается неторопливая беседа. Говорят по-французски. Но Виктория, наблюдающая эту сцену из своего заворожённого состояния, понимает, о чём идёт речь.
        - Я решила, - говорит женщина в чепце, - что во избежание неприятностей нам не следует хранить наши сокровища в руках одного человека, как сейчас. Конечно, это почётная миссия для меня иметь у себя всё - и Ал-Наг, и аграф. Но, думаю, безопаснее всё же их разделить. Когда придёт время, их можно будет соединить. Но только если это понадобится. Ведь тот, кто владеет ими обоими, может поступать со Временем как ему заблагорассудится. Сжимать. Растягивать. Конечно, он не сможет переделать Всеобщее время, но сможет поменять своё личное. А кто знает, ради чего он захочет его поменять - ради славы, обогащения, мести? А ведь мы знаем, что Общего времени просто не существует. Оно состоит из отдельных времён разных людей, складывающих цельную картину. Но тогда и замена только одной составляющей может изменить ВСЁ. Мало ли какому тирану захочется взять власть в свои руки. Словом, я считаю, что рисковать не следует. Тем более что времена сейчас тревожные. В нашем Братстве Времени, насчитывающем уже больше двух тысяч лет, наступил раскол. Я не знаю, как хотят изменить Время отколовшиеся, о каком прогрессе они
твердят. Я не спорю - прогресс неизбежен и меняет всё. Но не Время. Оно должно оставаться неизменным. Ибо, изменив его, никто не может предсказать результат. Ведь потеряется сама привычная устойчивость жизни. Наступит хаос. И что в итоге?
        Впрочем, в философических и мистических проблемах я не сильна. В Братстве Хранителей Времени есть люди умнее. Моё дело - сохранить Ал-Наг и аграф. Много лет назад Главный Хранитель сумел тайно переправить их мне, а я спрятала. Ну кто бы стал искать такое сокровище у старой, почти умирающей женщины?
        Но мы должны быть осторожны и принять меры безопасности. Поэтому я решила, что Ал-Наг останется у мужчины, представителя английской части нашей семьи. Аграф же я отдам своей дочери, которая живёт во Франции. Если возникнет надобность соединить их, мой сын всегда может приехать к сестре.
        - А потом вы хотите, чтобы они переходили в наших семьях по наследству, maman? - подал голос сын.
        - Нет. Будет так, как на каждом отрезке Времени решит Братство Хранителей. Но находиться эти сокровища будут в разных руках. В разных странах. У разных людей. Так будет надёжнее.
        - А предположим, - поинтересовался другой сын, - пройдёт время, перстень и аграф окажутся у людей, которые уже не будут связаны семейными узами и даже незнакомы. Как они узнают, что могут доверять друг другу? Может, стоит придумать символы - опознавательные знаки?
        - Конечно, Клод прав, мадам де Бомон, - подал голос самый старый член собрания. - И не стоит особо мудрить. Подойдёт ваша чудесная сказка «Красавица и Чудовище». Она и станет опознавательным знаком. Думаю, ни одному человеку зла не придёт в голову вести разговор о сказке. Тем более такой доброй, как ваша. Так что если хозяин Ал-Нага придёт к обладателю аграфа и заведёт разговор о «Красавице и Чудовище», они всегда поймут друг друга.
        - Хорошая мысль! - поддержал ещё один член собрания. - Обожаю вашу сказку. Уверен, многое в нашем искусстве канет в Лету. Позабудется. Но ваша сказка останется. Хотя, как говорил о сказках Шарль Перро, это «безделки». Но ваша «безделка» стоит большого и «дельного» романа.
        - Словом, - подвёл итог самый старый член компании, - мы берём сказку мадам Лепренс де Бомон. И все наши Хранители должны знать о ней. Эти знания и станут своеобразным паролем.
        - Но, полагаю, нелишним будет ещё одна предосторожность, - проговорила сказочница.
        - Опознавательный знак у Хранительницы аграфа. Пусть в её имени всегда присутствует нечто странное. Например, я назвала дочь в честь той женщины, что привезла в своё время мне наши сокровища. У неё странное имя для француженки - Риина - с ударением на первый слог и с удвоенной гласной. Тогда Хранитель Ал-Нага сможет быстрее отличить Хранительницу аграфа. Ведь искать будет именно он. И у него должно быть хоть что-то указующее. В данном случае - редкое имя.
        Видение поблёкло. Но Виктория, очнувшись, отлично всё поняла. Ал-Наг у неё есть. А теперь появились и указания для поиска аграфа. Его обладательница, или, как говорила вся эта компания, Хранительница, должна знать всё о сказке «Красавица и Чудовище» и носить имя, в котором имеется некая странность. А лучше всего найти ту, которая носит имя Риина, о котором говорилось во сне.
        Как ни странно, Риина нашлась быстро. Потому что, похоже, так звали бывшую девицу Бориса. Виктория просто вновь завела о ней разговор.
        - Как ты говоришь, фамилия семьи той дурочки, что назвала тебя Страшным Горем? - спросила она.
        - Как у всех фамилии - не знаю, - чистосердечно ответил Борис. - А сама Ринка - Каретникова. По отцу, хотя он с ними и не живёт. Простая фамилия. Но вот имя у неё странное. Может, потому она и сама такая нелюдимая. Представляешь, Рина - это не уменьшительное от Ирины или Екатерины.
        - А что?
        - Это само её имя - Риина через удвоенную гласную «и».
        Риина - через два «и». Это же знак судьбы. Или подсказка. И Виктория начала действовать. Пригласила Риину редактором в возглавляемое ею издательство. Попыталась прощупать, что девушка знает о сказке «Красавица и Чудовище» и знает ли вообще о сказочнице XVIII века мадам де Бомон.
        Вышло не слишком умело. Ринка перенервничала и скоропалительно уволилась с работы. Вот тогда-то Виктория и разлила воду перед подъездом Каретниковой и подослала Катеньку. Та хоть и сонная тетеря, но Викторию Викторовну слушалась беспрекословно. Тем более что начальница сказала ей:
        - Когда мы найдём у Рины эту брошку, я сумею не только сама стать моложе, но и тебя омолодить.
        И Катенька поверила. Как всегда - искренне и бесповоротно. Ведь ей уже тридцать лет. А мужа всё нет. А так хочется замуж! И всего-то надо для этого сделать - подружиться с Ринкой! Да Катенька подружилась бы и с чёртом, если бы он только сыскал ей мужа. Хоть какого-нибудь. Катенька неприхотлива. Она и готовить умеет. И мыть-стирать не брезгует. Вот сейчас ремонт в квартире затеяла. Как сделает, муж и может приходить.
        V
        Магический город: заклинание на смерть
        Итальянскому физику Лоренцо Макконе (Lorenzo Maccone) удалось объяснить направленность движения времени с точки зрения квантовой механики.
        Известно, что многие физические законы обладают инвариантностью относительно замены времени t на ?t (так называемая Т-симметрия). Однако, как видно из наблюдений, у времени имеется выделенное направление, то есть события следуют одно за другим и существуют понятия причины и следствия. Например, в термодинамике система стремится занять состояние с максимальной энтропией (мера необратимого рассеивания энергии). Поэтому состояния меняются в сторону роста энтропии.
        В рамках новой работы Макконе применяет квантовый подход, аналогичный термодинамическому, для объяснения направления времени во Вселенной в целом. Для этого он использует понятие так называемой информационной энтропии, которая является мерой хаотичности информации.
        Чтобы пояснить суть своей теории, Макконе предлагает следующую схему. Представим, что имеется получатель информации Алиса. Она получает атом от своего друга Боба и измеряет в лаборатории, скажем, спин полученного атома. При этом состояние суперпозиции двух значений спина разрушается, и Алиса получает некоторую информацию. Боб, однако, ничего не знает о результате измерения - с его точки зрения, состояние лаборатории Алисы и атома оказываются связаны. При этом, с точки зрения Боба, энтропия системы не меняется, а вот с точки зрения Алисы - она растёт.
        Теперь Боб может взять и распутать состояние атома и Алисы. Однако для этого ему необходимо уничтожить всю информацию о проведённых Алисой измерениях, чтобы
«вернуть» атому неясное состояние суперпозиции. В результате для Боба энтропия снова не изменится, но для Алисы она уменьшится. Однако у Алисы не будет никаких воспоминаний о произошедшем событии, ведь таково было основное условие распутывания состояний атома и лаборатории.
        По словам Макконе, похожая ситуация складывается, когда в качестве основной системы (Алисы) выступает вся Вселенная. События, уменьшающие энтропию, вполне могут происходить, однако они не оставляют о себе информации и, следовательно, не отличимы от событий, которые никогда не происходили. Таким образом, заключает Макконе, направление движения времени есть направление увеличения информационной энтропии.
        Новая работа была достаточно положительно воспринята учёными. Многие не согласны со всеми выводами Макконе, однако подход автора к проблеме считают новаторским.
        Из глубин Интернета
        Стараясь не наступать на ушибленную ногу, Ринка проплелась в ванную - стаскивать брюки и колготки, осматривать содранную на коленке кожу и уже начинающий проступать синяк. Коленка - её вечно уязвимое место. Ринка никогда не болела, но вот правую ногу разбивает часто.
        Больно. Скорее всего, о визите к работодателю придётся забыть. А жаль. Но ведь он ждёт её уже через полтора часа. К этому времени коленка явно не заживёт. Да и никакой мази у Ринки нет. Только йод. А вот раньше…
        Рина вспомнила…
        Парк. Весна. Она гуляет с бабушкой. Где-то впереди в аллее вдруг появляется котёнок. Рыжий. Толстенький. Наверное, мягонький и пушистый. Мечта всей жизни. Четырёхлетняя Ринка срывается и несётся к нему. Падает с разбега. Колготки рвутся. Голая коленка скользит по асфальту. Обдирается на раз. Кровь. Много крови. Но Ринка не кричит. Она только с ужасом смотрит на растекающуюся кровь. Потом, очнувшись, вскакивает. Бабушка уже рядом. И Ринка произносит вдруг басом:
        - Мазать!
        Она давно знает, что бабушка не выходит из дому без волшебной баночки с белой мазью, которая называется «паста Лассара». Она даже знает, что Лассар - это врач, придумавший эту самую чудо-мазь.
        Но сейчас бабушка оторопело глядит на кровавую коленку. Какое тут мазать - её промывать сначала надо. Вон - песок в ране.
        - Домой! - изрекает бабушка.
        Как домой? А гулять?! И не от боли, а от такой несправедливости Ринка вдруг заливается горючими слезами. И в ту же секунду вместе со слезами приходит боль. Острая. Жуткая. Коленка! Больно…
        И вдруг раздаётся голос:
        - Сейчас! Иди ко мне!
        Чьи-то руки бережно подхватывают Ринку. Мужчина, откинув полы своего длинного чёрного пальто, усаживает девочку на колени. Дует на коленку и шепчет:
        - Сейчас пройдёт!
        Не касаясь раны, он проводит рукой над коленкой. Кровь замирает, а потом неожиданно быстро начинает затвердевать. Рана покрывается коричневой корочкой. Ринка перестаёт плакать и заворожённо смотрит на пассы огромной мужской руки. Лица врачевателя она не видит. Только руку. Рука с длинными узловатыми пальцами, покрытая шрамами разной длины. Со временем раны зажили, но оставили белые рубцы и неровные края. Рука уродлива. Но для Ринки - прекрасна. Рука избавителя от боли.
        - Ну вот, теперь можно и мазать! - говорит мужчина, передавая Ринку бабушке.
        Та улыбается ему, как знакомому:
        - Спасибо! Но как ты тут оказался?
        - Больно, - тихо говорит мужчина. - А я чувствую… - И, не попрощавшись, уходит.
        - Ну да, ты же - эмпат, - бормочет бабушка.
        Ринка смотрит вслед Чёрному. Лица не видно. Только прямая спина. И чёрное пальто. Очень длинное.
        Чёрное… Длинное… Неужели?!
        Ринка даже забывает о своей разбитой коленке. Тот парень в рекламе, бежавший по звёздам… Она ещё подумала: кого он напоминает? Кого?! Да того - Чёрного! Может, из-за пальто? А ещё в нём есть что-то от тёмного наваждения, испугавшего её утром. И он похож на того, кто отобрал у неё когда-то бабушкину «драгоценную» булавку. Но как такое может быть?! Если он лечил её в парке, то сейчас ему лет пятьдесят. В таком возрасте не побегаешь по звёздам. Или это его сын? Или просто совпадение?
        Как много совпадений!..
        - Рин! Рин! - Катенька лупит по двери ванной со всей силы.
        Ринка вздрагивает и капает йодом прямо на рану. Вот это боль! Жуть какая…
        А напротив её дома парень в чёрном пальто неуклюже садится в ожидающую его машину.
        - Чёрт! - цедит он. - Она разбила коленку… а мне больно! - Внезапно глаза его расширяются, как будто он что-то вспомнил. - Так это она! Как я сразу не догадался? Варвара Петровна передала аграф не дочке-экстремалке, а внучке. Я-то всё время настраиваюсь на Светлину и не могу её почувствовать. Аграф где-то есть, а хозяйки нет. А ведь без согласия хозяйки аграф не взять. И нет бы мне принять в расчёт внучку! Как её зовут?
        - Рина Каретникова! - отвечает ему из машины приятный баритон.
        - Ри-и-на, - бормочет парень, пристёгиваясь. - Конечно, это она. И опять разбила коленку!
        Катенька возилась на кухне у Ринки словно у себя дома.
        - Садись, выпей чаю! Тебе сразу полегчает. Смотри-ка, я стихами заговорила.
        Ринка, стараясь не опираться на ногу, тяжело, как старая бабка, доплелась до кухни и опустилась на стул.
        Конечно, она не могла видеть, как где-то там, в машине, парень, стащив перчатки, делает руками пассы. Не могла слышать, как он шепчет:
        - Сейчас! Сейчас пройдёт! Ну потерпи ещё секунду!
        Зато она чётко почувствовала, что боли больше нет.
        Прошла… исчезла… зато навалилась усталость. Спать. Спать… Ну как же она поедет к заказчику?
        - Ты чего? - подскочила Катенька. - Ты прямо падаешь-засыпаешь.
        - Мне надо заказ получить, - прошептала Ринка. - А я вот не могу поехать.
        - Какой заказ?
        - Позвонил какой-то Орлов, директор рекламного агентства, предложил отредактировать пару листов. И такие деньги посулил, ну прям как за целую книгу.
        - Так давай я съезжу! Заберу твой заказ.
        - Правда? Ты настоящая подруга!
        - Конечно, я - твоя подруга! - обрадовалась Катенька. - Я так и хотела. Стать твоей подругой.
        - У меня в дублёнке в кармане адрес и имя рекламщика. Возьми, - уже через силу выговорила Ринка. - А я посплю пять минуточек.
        И на ватных ногах она побрела в спальню.
        Но сон не шёл. Зато возникло странное чувство. Вспомнилась бабушка. После её ухода Рина должна была что-то сделать. Но что? Она не знала.
        И ещё возникло чувство, что вот уже какое-то время она связана… очень прочно… но с кем?! Вот только что болела коленка. Но вдруг прошла. Вмиг. И Рина смутно чувствует - кто-то помог ей. Но кто?
        Хорошо бы спросить бабушку. Но её нет. А маму Вету и спрашивать не хочется. Она только о своих походах, полётах, разъездах и думает. Экстремалка…
        А вот если бы пришёл тот - в чёрном пальто, у которого руки в шрамах… Он похож на актёра нового фильма «Красавица и Чудовище». Наверное, это по сказке той самой писательницы мадам де Бомон, о которой Виктория в издательстве требовала доскональных знаний. И зачем? Обычная детская писательница, ещё и директриса школы для благородных девиц. Педагогиня. Терпеть не могу педагогов! Эта мадам де Бомон написала много, но всё, кроме сказки про Красавицу и Чудовище, давно забылось. Да и «Аленький цветочек» нашего Аксакова на тот же сюжет куда ярче, волшебнее, интереснее. Хотя, говорят, сейчас идёт модный мюзикл по сказке француженки. Теперь вот и фильм будет.
        Сон исчез. Захотелось побольше узнать про новый фильм. Наверное, новости про него уже есть в Интернете.
        Рина встала, подсела к компьютеру и открыла поисковик, надеясь, что уже скоро увидит странно-притягательное лицо парня, бегущего по звёздам. Но поисковик молчал. То есть нет: он выдал кучу ссылок на старые советские фильмы по «Аленькому цветочку», на американский телесериал конца 1980-х, где роль Красавицы исполнила Линда Хамильтон, на диснеевский мультик. Но никакого упоминания о новом фильме не было.
        Звонок выдернул Ринку из размышлений. Вернулась Катенька. Раскрасневшаяся и повеселевшая, будто побывавшая на утреннике с подарками.
        - Чудесный человек этот Леонид Николаевич Орлов! Такой импозантный, высокий. Хотя и не первой молодости, но глаза горят. Шикарный мужчина! Угостил меня кофе. Наговорил кучу комплиментов. Представляешь, сказал, что по телефону я была таинственной незнакомкой, но, увидев меня, он понял, что я - прекрасная дама. Прямо трубадур или рыцарь из Средневековья! Выдал рукопись и, между прочим, все деньги авансом. Ещё и велел своему шофёру меня отвезти. Видишь, как я быстро управилась? - Катенька вдруг прервала свою захлёбывающуюся речь и стушевалась. - Рин, - просительным тоном сказала она, - ты ведь болеешь. Давай я сама отредактирую. И мне как раз… деньги очень нужны. А Орлов потом тебе ещё что-нибудь даст.
        - А ты сказала ему, что ты - не я?
        - Нет… - Катенька похлопала ресницами. - Как-то разговор не зашёл.
        - Тогда как же я у него возьму другой заказ?! Он же думает, что я - это ты.
        - А я за новым заказом опять сама съезжу. Ты ведь пока с ногой мучаешься. А он пообещал дать другой заказ через пару дней.
        Ринка не стала говорить Катеньке, что нога у неё на удивление быстро пошла на поправку. Что завтра она и сама сможет поехать в агентство к Орлову. Она почему-то очень ясно увидела, что Катенька не врёт, что ей действительно нужны деньги. Привиделись голые стены. Скорее всего - ремонт. Брошенный по причине нехватки денег. Ну что ж, пусть Катенька возьмёт себе эту денежную работу. Ох, вечно Ринка входит в обстоятельства других людей, вечно сочувствует каждому…
        - Ладно! - проговорила она. - Бери себе этот заказ. Зато мне не придётся краснеть потом. Я-то знаю, что ты редактор от Бога. Только вот что. Не забудь на слух проверить эти отредактированные белые стихи. Меня Орлов специально предупредил.
        - Мне он то же сказал. Я всё сделаю. Хоть десять раз прочту вслух, чтобы потом никакой фальши не обнаружилось. На самом деле Орлов прав: именно так - на слух - поэты всегда стихи проверяют. А Орлов - такой импозантный мужчина… - повторила Катенька и зарделась.
        А Ринка, не подумав, ляпнула:
        - Уж не влюбилась ли ты, подруга?
        - Я - подруга… твоя подруга… - опять как во внезапном полусне пробормотала Катенька. - Но влюбляться мне не надо. Мне надо…
        Тут речь её внезапно оборвалась. И, повернувшись на каблуках, Катенька выскочила из квартиры Ринки.
        Она неслась во весь дух - скорее поработать, а потом отнести рукопись Орлову. Снова увидеть этого обаятельного мужчину, говорившего такие комплименты, которые Катенька в жизни не слыхала. И конечно, она не заметила, что от дерева около песочницы напротив Ринкиного подъезда отделилась фигура в тёмной куртке. Парень бросил окурок и тихо-незаметно пошёл вслед за мчавшейся на всех парусах Катенькой.

«Ну и жизнь! - мрачно думал парень. - То бабку утром вози, а она возьми и копыта откинь. То вот эту девку отследи - куда пойдёт. А куда ей идти? Домой, ясное дело. Там, у неё дома, и поговорим. Что я, к бабе ключ не найду? Найду! Всё выложит, не отвертится. Никто ещё не смог отвертеться - я человек умелый…»
        А в это время на другом конце города у приоткрытого окна с цветными шторами стоял темноволосый парень. Его рубашка была расстёгнута, но пот всё равно тёк по спине и груди. Его зрачки были расширены, будто он старался ухватить внутренним взором то, что не увидишь в реальности. Час назад он не уследил, куда бегала Катенька. Она спустилась в метро, а там эмпат плохо ориентируется. Но сейчас он не может сплоховать!
        И он УВИДЕЛ. Девица Катенька снова вылетела из подъезда подруги и опять же очень быстро пошла, но на этот раз к себе домой. Он видел, как она повернула направо, перешла улицу, потом пересекла вторую и вошла во двор дома, стоящего буквой «Г». Да она, оказывается, живёт рядом! Хотя чего это он? Девчонки ведь были подругами. Значит, ясно - жили неподалёку друг от друга.
        Эмпат проследил, как Катенька отпирает входную дверь. Спешит. Влетает в квартиру. Прикрывает дверь, не замечая, что замок не щёлкает. Беспечная дурочка! Уже в прихожей Катенька торопливо вынимает из сумки полупрозрачную папочку. Файл - листы с распечаткой. Эмпат сосредоточивается на номере квартиры - тридцать семь. Дело сделано. Можно расслабиться.
        Он немного поспит, а потом поедет к этой Катеньке. Надо же её предупредить.
        Катенька же, скинув верхнюю одежду и даже не переодевшись в домашнее, плюхнулась на диван и вытащила из файла рукопись. Хотелось почитать поскорее - что там? При Ринке она смотреть не осмелилась. А ну как, увидев, отберёт? И тогда прощай новая встреча со столь приятным Орловым. Да и деньги на ремонт уплывут. А ведь хочется пожить как человек. А не как вечная ремонтщица - при полусодранных обоях.
        Какой странный текст! Действительно, написан белым стихом. Описание покинутой родины - её цветов, полей и лугов. Кто автор, что за родина - неизвестно. Да и к чему? Для редактуры это не нужно.
        Хотя… Катенька ещё раз просмотрела текст - тут и редактура-то минимальная. За что только этот Орлов деньги платит? При таких разбрасываниях тысячами по миру пойти можно. Хотя, наверное, он богат. Иначе не заплатил бы столько.
        Катенька внесла грамматическую правку, заменила несколько слов на более подходящие по размеру стиха. Больше и делать-то нечего. Ах да, она же обещала поступить как реальная поэтесса - проверить текст на слух!
        Катенька встала в центр комнаты прямо под люстру - ну точно как на сцене. Откашлялась, как истинная чтица, и начала читать. Первые строки прозвучали удачно. Потом она споткнулась и поняла, что требование Орлова резонно - при чтении вслух стали видны мелкие огрехи. Вот здесь стоит подобрать более короткое слово. Подумав, Катенька внесла и эту правку. Дальше опять всё пошло гладко. Ну а к концу Катеньке даже понравилось собственное чтение.

«А не прочитать ли ещё разок? - подумала она. - Ишь, как у меня голос приятно звенит!»
        И Катенька затянула второе чтение. На душе становилось всё приятнее. Ей так нравились строки в своём исполнении!

«Надо бы прочесть ещё разок!»
        Ветры безбрежные, ритмы скорейшие,
        В вечность, прошу, унесите меня!
        Дальше шёл набор странных слов - непонятных, но завораживающих. Катенька даже ни разу не сбилась при их прочтении. Правда, в голову полезли странные мысли.

«Что такое „по ми”? Для меня, что ли? А что значит „стокрамо”? - успела ещё подумать Катенька. - Сто граммов - знаю. А что значит „стокрамо”?»
        Больше мыслей в голову ей не пришло. Потому что она вдруг упала прямо на пол под люстрой. Из горла пошла кровь. Катенька ещё попыталась выплюнуть эту алую струю, мешавшую дышать. Но крови оказалось слишком много.
        Ну кто бы предполагал, что ТАК много?! Кровь залила пол, Катенькины волосы и рукопись, которую она держала в руке.
        Так что когда парень, шедший за Катенькой, вошёл в незакрытую квартиру, то увидел в комнате огромную липкую кровавую лужу.
        - Вот чёрт! - выругался он.
        Но всё же подошёл поближе, стараясь не вляпаться. Чужая смерть не внушала ему ужаса. Но запачкать свой новый костюм он побоялся. Ведь тот был куплен не на оптовом рынке, а в престижном бутике. Но нечто сильнее Бориной брезгливости (а это был именно он) заставило его всё-таки подойти поближе. И это же нечто повелело осторожненько вынуть из Катенькиной ещё тёплой руки бумагу, по которой бежали слова, выведенные на принтере. Желание взять себе бумагу оказалось так сильно, что Бориса не смутила даже кровь, залившая чёрные строки на белом фоне.
        И вот невероятность! Едва Катенькины пальцы перестали удерживать бумагу и та перекочевала к Борису, алая кровь начала исчезать невесть куда. Больше того, пространство вокруг Катеньки очищалось, будто кто-то водил огромным, невидимым ластиком, стирая кровь с пола, ковра, одежды. Но Борис ничего этого не замечал. Как заворожённый, он смотрел на бумагу. Впрочем, и там не замечал, что с белого листа пропала и кровь, и даже чёрные строки, напечатанные на принтере. Сам не осознавая зачем, Борис странным механическим движением осторожно сложил бумажку вчетверо и бережно упрятал её во внутренний карман своего модного пиджака.
        Совершив это незамысловатое действие, он словно очнулся и уже недобрым взглядом оглядел комнату и Катеньку, лежащую на полу. Его не одолевал страх, но жгла злоба - и по отношению к Катьке, посмевшей так противно подохнуть, и к Виктории, уговорившей его утром стать идиотским таксистом, а вечером последить за дурёхой Катькой и пойти к ней домой, чтобы «всё разузнать».

«Ну и денёк! - злился Борис. - Повёз бабку - а она копыта откинула. Зашёл на кофеёк - а попал на похороны. Да ведьма Виктория меня просто подставляет! А ведь всё начиналось так весело. И казалось простым. Чего проще - забрать у бабки тетрадку или узнать у Катьки, где Ринка Каретникова прячет семейные драгоценности. И вот вам - уже два трупа! И ведь скажут, что я их всех убил… Нет уж, надо уходить, пока не поздно! Пока не замели!»
        Парень выскочил из Катенькиной квартиры. Дверь закрывать не стал. Просто притворил. Если не дёргать, то и не увидишь, что дверь не заперта. Не дожидаясь лифта, скатился вниз по лестнице.

«А всё эта дура Виктория! - чертыхался про себя Борис. - Добудь, разузнай! И чего теперь? Ни бабки с тетрадкой. Ни Катьки с брюликами. Нашли время умирать, идиотки! А всё Викочка! Узнала от меня же, что Ринкина бабка давала подружке какие-то записки, и подольстилась к этой подружке. Разнюхала, когда бабка повезёт тетрадку Ринке. Заставила меня шофёром прикинуться. Мало мне было утреннего трупа. Так вот тебе, дурак, получи вечером второй. А всё Викочка, чтоб её черти разорвали! Сама бы поглядела на такую лужищу крови, в обморок бы брыкнулась.
        И главное - всё зря. Ни черта мы не узнали! Одни нервы кругом. Да за то, что мне сегодня пришлось пережить, с Викочки новую машину запросить надо. И не в доверенность, а в собственность!»
        И вполне успокоенный такой пришедшей вовремя мыслью, Борис ускорил шаг и понёсся к метро. Между прочим, подземку тоже в счёт ужасов записать следует. Он не ездил там уже несколько лет. Но сегодня пришлось. Машину оставил на стоянке, а сам поплёлся за Катенькой. Хорошо, хоть стоянка всего через пару станций. Ну и теснотища в этом метро, ну и вонища, прямо дышать нечем!
        Борис поднялся по эскалатору из вестибюля подземки и направился к стоянке. Но едва выехал с неё на машине, ему вдруг стало плохо. То ли вид крови всё же подействовал, то ли духота подземки, но Борис неожиданно завалился на бок и, не сдержавшись, облевал всё правое сиденье.
        Пришлось разворачиваться и гнать на мойку. А всё Викочка со своими безумными идеями! Нет уж, с него хватит - пусть покупает ему в собственность новую тачку. Нефиг катать на облёванной! Хоть и почищенной. Всё равно воспоминания в мозгу не отчистишь…
        А на другом конце города эмпат, спавший в комнате с цветными занавесками, во сне уловил тяжёлый ритм, а потом и разрушительный удушливый запах ЗАКЛЯТИЯ на смерть.

«Кто балуется? - резко проснувшись, подумал он. - Какой-нибудь колдун, чёрный маг? Не повезёт тому, кто произнёс эти строки. Впрочем, это не моё дело. Моё дело - Чёрный Дракон. Надо выспаться, чтобы иметь свежую голову! А вечером нужно пойти в ту квартиру тридцать семь, чтобы предупредить обитательницу. Если ею заинтересовался Дракон, она в опасности. Ну а ночью стоит проследить самого Дракона. Скорее всего, он пойдёт к этой Катеньке».
        И вдруг странная мысль пронзила эмпата: отчего он уловил чьё-то заклятие? Неужели оно имеет отношение к нему или к его делам? А может, кто-то послал заклятие Дракону?! Хотя такого не может быть. Дракон защищён временем - и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Во всём временном клубке. Его нельзя уничтожить физически. Даже если выстрелить в него, пуля, прочертив петлю времени, вернётся к пославшему. И неизвестно, что прострелит - руку, ногу или голову… Не убьёт и яд. Только мгновенно распадётся на составляющие части, из которых его изготовили. А с человеком, кинувшимся на Дракона с ножом, произойдёт странное - он в точности повторит все свои движения, но в обратном порядке - как на перемотанной назад киноплёнке.
        Говорят, что даже тот, кто осмелится напасть на Дракона магически, ничего не добьётся. Более того, магия уничтожения, посланная на Дракона, вернётся к своему создателю. Правда, говорят, что способ уничтожения всё-таки существует. Дракона можно убить в особые моменты, когда энтропия времени вдруг неожиданно и стихийно возрастёт или когда сам Дракон на время (вот уж каламбур!) потеряет свою силу. Такое уже случалось за века. Драконы погибали, если магический удар был нанесён по ним в нужное время. Но кто же знает, когда наступит такой момент? А рисковать никому не хочется…
        Так что заклятие на смерть явно не предназначалось Дракону. Но тогда кому? Эмпат напрягся, всё равно сон улетучился, как аромат нестойких духов. Сам он был мало способен к магии, знал лишь азы. Да, почувствовать магическое нападение, как вот этот заговор на смерть, он мог. Но ни наслать сам, ни защититься не умел. Он был только эмпатом - тем, кто чувствует. Его дело было почувствовать и найти Дракона и то, что этот Дракон ищет. Показать другим, где находится ИСКОМОЕ. И эти другие уже будут бороться с Драконом. А как - это их личное дело.
        Но почему он почувствовал запах смерти, источаемый заклятием? Последней его нитью в этом проклятом Драконьем деле была Катенька. Эмпат поднялся. Он снова стоял у окна. Снова, как днём, шёл вместе с Катенькой от дома её подружки к дому с квартирой тридцать семь. Вот он видел Катенькиными глазами кнопку лифта, вот двери кабинки открывались на её этаже. Вот она входила в квартиру. Эмпат чувствовал, как оживают и начинают источать тепло комнаты, по которым она проходила. Коридор. Кухня. Большая комната…
        Но что это?! Почему так холодно?! Катенька же сюда пошла. Но где она?
        Эмпат обхватил голову руками. Стало темно. Жутко. И появился проклятый привкус крови во рту и запах смерти. Тот самый, что в моргах не могут перебить даже тонны хлороформа и хлорки. И эмпат осознал, что ходить вечером к девушке не следует. Нет девушки! Уже убита. А он, дурак, опоздал…
        Ну почему?! Почему он не пошёл к ней тотчас, как узнал, кто она и куда надо идти?! Он же сразу понял, сколь беззащитна и робка эта девушка. Такая никогда не сумеет постоять за себя. Ею вечно будут помыкать, управлять, манипулировать! А какая милая у неё улыбка. Не красивая, а именно милая на старинный манер. Про таких девушек говорят, что они не от мира сего. Да, сейчас таких редко встретишь в Москве. А теперь вот, может, УЖЕ и не встретишь!.. А он, дурак, ещё утром хвалился - я закрыл город от Дракона! Куда там! Вот она - кровавая жатва - уже началась. И вряд ли только с Катеньки. Наверное, есть уже и другие жертвы. Этот зверь всегда ходит по трупам!
        Эмпат начал лихорадочно одеваться. Есть же ещё одна девушка - подруга Катеньки. Значит, ей тоже грозит опасность. Он знает её дом и подъезд. Наверное, сумеет отыскать и квартиру. Катенька ведь была там. И он должен почувствовать!
        Рина никак не могла успокоиться. Катенька ушла, и чувство того, что её, Ринку, то ли кто-то зовёт, то ли что-то впереди ожидает, нахлынуло снова. Что-то будет… что-то будет… Но что?! Рина зажгла все люстры в квартире. Не потому, что в это зимнее время уже темно (раньше она очень даже любила сумерничать), а потому, что где-то в закоулках квартиры затаилась её тревога. Рина не понимала себя. Она же дома, не в кошмарном метро, не в бетонном переходе. Она - дома.
        ДОМА ХОРОШО. ДОМА СПОКОЙНО.
        Но спокойствия не чувствовалось. Казалось, что нужно сорваться и бежать куда-то. Навстречу тому, кто зовёт. Но ведь никто не звал?..
        Рина даже поглядела в окно. Там, между грязными хлопьями кружащегося снега, проглядывали тусклые фонари. И почему в центре фонари всегда горят так ярко и празднично, а на окраине города так уныло и безнадёжно? А может, не фонари виноваты? Ведь по центру она всегда ходила не одна - с подружкой Олечкой, с компанией однокурсников, со своим Страшным Горем, в конце концов. Но никогда - одна! Теперь подружка Олечка вышла замуж и уехала из Москвы к мужу в Вологду. А потом из Вологды они вообще перебрались в Прагу. Туда же, куда сейчас рванула и мама со своим бойфрендом. Вот ведь какая катавасия - мать в её под пятьдесят меняет бойфрендов, как перчатки. Не понравится один - выкинем из головы и заведём другого. А Ринка на своём Страшном Горе просто зациклилась. Нет, конечно, она его уже практически не вспоминает, но и осмелиться на новый роман никак не может. А уж сегодня, когда ей привиделось утром, что Горе стоит на детской площадке…
        Но ведь его там не было! И Олега не было. Это всё её неуёмное воображение! Там просто стоял кто-то в тёмном - то ли в куртке, то ли в пальто. А Ринка уж и вспыхнула вся.
        Нет, так нельзя. С тревогой надо что-то делать.
        Ах! Рина замерла. Звонок. Сильный. Упругий. Катенька? Скорее всего. Наверное, не может справиться с редактурой. Принесла текст обратно. Но ведь это и хорошо! Во-первых, деньги всё-таки достанутся ей, Ринке. Во-вторых, и это главное, будет чем заняться, а не стращать себя чем-то неизбежным. «Что будет, то и будет. Пускай судьба рассудит!» - кажется, так говорила Ахматова.
        Ринка открыла, не спрашивая - кто. Распахнула дверь и опешила. Никакой Катеньки! На пороге переминался странный парень - долговязый, в чёрном - то ли в длинной куртке, то ли в укороченном пальто. Рина замерла. Неужели - тот, чёрный?.. Похож. Лицо нервное, тёмные круги под глазами, а сами глаза запавшие, усталые. Он?! Рина даже руку выставила вперёд, как будто хотела рукой ощутить: он - не он. Парень не понял её устремления и, решив, что она подаёт ему руку, стащил перчатку. Ладонь была длинной, пальцы тонкими. Красивая рука интеллигента, не знающего физического труда.
        НЕ ОН!..
        Но кто? По виду типичный «ботаник». Может, компьютерщик? Сам вон какой большой и сильный разворот плеч, но руки, увы, повисли, как у всех, кто сутками сидит за компом.
        Ринка мигнула и подумала: «Может, он из агентства этого… как его… Орлова? Наверное, дело касается редактуры?» - и выпалила:
        - Вы от Леонида Николаевича? - Вот и имя-отчество вспомнилось. - От Орлова?
        По лицу парня прошла тень улыбки, и он облегчённо прогудел:
        - Да! А вы знакомы с ним?
        Рина отступила, пропуская гостя в квартиру:
        - Не особо. Мы познакомились только сегодня утром. Да вы проходите. Снимайте это!
        - Ринка ткнула пальцем в одежду - то ли куртку, то ли пальто. - И это! - Она показала на шапку.
        Парень стянул чёрное кожаное кепи. Щегольское. «Наверное, дорогое, - почему-то подумала Рина. - А впрочем, какое мне дело?» Но вслух произнесла:
        - Хотите чаю? У меня есть очень хороший. «Императорский». Если будете, то пойдём на кухню!
        Ринка вдруг остановилась. Потому что вошедший гость молчал. Глядел на Ринку странными глазами - вообще-то тёмными, но почему-то по краям зрачков размывающимися в водяную голубизну. Глядел молча и весьма оценивающе. Но не по-мужски, это бы Рина поняла, а как-то странно. Как будто встретил нечто, чего никак не собирался встретить. Нет, не удивился, не поразился, но…
        Что он видел? Высокую грациозную девушку. Да таких пруд пруди. Волосы светлые, но не крашеные «в блонд», а просто светлые от природы с разными прядями - то светлее, то темнее. Но и девиц, решивших не гнаться за модой в окраске волос, тоже хватает. Лицо, правда, странное. Не красивое. Но раз увидишь, навсегда запомнишь. Глаза - вот тут, конечно, закавыка. Глаза не имеют определённого цвета. Да пока она вела его на кухню и говорила что-то, глазищи меняли цвет несколько раз - от зелёного к коричневому. Но ведь такое тоже возможно.
        Невозможным было другое. Эмпат почувствовал это с какой-то режущей болью, как будто кто-то начинал всё сильнее скрести прямо по сердцу. Если возникнут молоточки в мозгу, то он не ошибся. Секунда… Другая… И молоточки застучали. Первый. Второй. Груда молоточков… Девчонка несла на себе След Дракона! Он ощущал это так же ясно, как будто видел на её лбу печать этого зверя. У них тут гнездо, что ли?! Сначала Дракон отличил Катеньку - совершенно не таясь, так что эмпат узнал даже её имя. Но почему Катеньку, если есть эта? Или эта девчонка приманила к себе бедную Катеньку, а потом заставила её хитростью прочесть заклинание на смерть? Но тогда то, что ищет Дракон, явно у Катеньки, а ЭТА работает по приказу Дракона.
        Рина видела, как дёрнулось лицо гостя, как заходили желваки на резко очерченных скулах. Девушке стало не по себе. Ну что за день?! То Страшное Горе мерещится, то этот странный гость… Господи, ну зачем она открыла?! Ну с чего взяла, что он работает в агентстве?! А ну как он её убьёт?! Или ограбит?
        - Вы… - Рина запнулась. - Вы сказали, что знаете Орлова? А как его зовут?
        - Леонид Николаевич, - не медля ответил гость.
        Рина кивнула, успокаиваясь, и тут же вспомнила - она же сама только что назвала эти имя и отчество. Выходит, её глупая проверка ничего не дала. На девушку наползала паника.

«Отчего она так нервничает? - пронеслось в голове у эмпата. - Она же не должна ничего пугаться. Она защищена от всего. Играет? Пытается что-то выведать?»
        Но никакой фальши или игры не чувствовалось - только неподдельный страх. Он даже был уверен, что девчонка подумала о том, что он может её убить. Он - её?! Да он же дилетант в магии. Это сразу должно чувствоваться. Но девица не чувствует. Почему?!
        - Вы вообще кто? - выдохнула Ринка.
        - Я - Глеб, - проговорил гость. - Я друг Леонида Орлова. А вы?
        - Рина Каретникова. Леонид Николаевич передал мне редактуру текста. Просил побыстрее сделать. Но неужели надо было так быстро, что вы уже пришли за ней?
        - За кем? - не понял Глеб.
        - За редактурой. Вы ведь за ней пришли?
        Глеб кивнул, мало что понимая, но желая потянуть время. Чтобы почувствовать ещё что-нибудь. Чтобы разобраться в ворохе чувств и страхов этой Рины. Чтобы понять - кто она и что делать ему.
        - Погодите, я запутался, - сказал он. - Леонид дал вам рукопись.
        - Да! Ученика Бадмаева. Помните такого?
        - Конечно. Это целитель при царской семье. Ещё в XIX веке.
        - Ну слава богу! - Рина облегчённо вздохнула. Человек, знающий о целителях XIX века, не станет красть, а тем более убивать. Бадмаев - это почти пароль. Удостоверение не просто образованного, но человека тонкого, мистического ума. И она снова выдала своё: - Хотите чаю? «Императорского»?
        Глеб почувствовал, как спадает её напряжение, уходит страх. Как она почти внутренне улыбается ему, хотя уголки губ всё ещё подрагивают. Да какая разница, кто она, эта только что прошедшая сквозь волну паники девочка с меняющимися от страха глазами? Теперь они перестали метаться и засветились тёплым янтарным светом. Цветом чая.
        - Да, хочу чаю! - проговорил Глеб и неожиданно признался: - Я озяб. И кажется, напугал вас. Вы простите меня за это?
        Чай пили уже в дружеской обстановке. Рина рассказала, что недавно потеряла бабушку, что теперь не работает, поэтому заказ Орлова перед Новым годом оказался очень кстати. Глеб слушал, деликатно прихлёбывая чай. И опять не понимал, почему, рассказывая о себе, девушка не волнуется. А ведь должна была бы. Неужели не чувствует, что она - часть Драконьего племени, а он принадлежит к его ловцам? Но она чистосердечно не чувствовала и рассказывала о себе без боязни. Зато, заговаривая о рукописи, взятой у Орлова, начинала нервничать. В конце концов Глеб решил спросить напрямую:
        - Могу я взглянуть на вашу таинственную рукопись?
        И снова получил взлёт паники.
        - Вы хотите её забрать? Я не успела закончить редактуру. Но завтра я принесу рукопись в издательство. Обязательно!
        Это словечко «обязательно» навело Глеба на мысль, что тут что-то неладно. Она не просто не договаривала - она врала! Да и к тому же Глеб изначально не понимал - при чём тут Орлов? И какая-то рукопись? И Бадмаев с учениками?!
        Три года назад неизвестный корреспондент пригласил Глеба приехать в Прагу. Глеб чувствовал - зачем. Он же эмпат. Он редко ошибается - речь пошла о Драконе. Сам Глава Братства Разрушителей Времени Леонид Николаевич Орлов предложил Глебу Громову поучаствовать в поимке Чёрного Дракона. Глеб и раньше знал об этом чудовище. Недаром же он состоял в Братстве Разрушителей. О, как он мечтал о новых временах - о ниспровержении старого времени, старого порядка. Уже века тот доказывал свою вечную неспособность к обновлению и счастью человечества. Что бы ни устраивали лучшие умы, в старом времени это не приносило желаемых результатов. Всё выходило, как говаривал незабвенный Виктор Степанович Черномырдин: хотели как лучше, получилось как всегда. Но как же осточертело это никудышное «всегда»!
        Нужно было поменять само время, перепрограммировать. Задать новую программу - на счастье человечества. Но на страже стояли Хранители Времени. И первым из них был Дракон. Этот кровавый зверь, готовый ради продления проклятого старого течения времени на горы трупов, череду изнасилований, пути обмана и облапошивания доверчивых людей. Но Глеб не был доверчив. Он сразу согласился помочь в поимке Дракона. Стать тайным ловчим этой пакости. Уйти в подполье, чтобы работать. И чтобы об этом не знал никто, кроме Леонида Орлова.
        Три года Глеб изучал все факты, касающиеся Дракона. Уже в конце первого года сумел почувствовать этого зверя и подобраться поближе. Тогда Дракон жил в Париже. Но, заметив присутствие эмпата, перебрался в Женеву, потом в Лондон. Теперь вот явился в Москву. Но Глеб и здесь выследил его.
        Пути перекрестились у подъезда этого дома. Стало ясно, что чудовище выслеживает Катеньку. Но зачем Орлов дал этой Рине какую-то рукопись на редактуру? Это не может быть случайностью. Надо взглянуть на саму рукопись!
        - Понимаете, Рина, - проговорил Глеб. - Это я переводил текст. И сейчас понимаю, что кое в чём ошибся. Я бы хотел внести правку.
        - А завтра нельзя? - как-то потерянно спросила Рина.
        - Сейчас! - Слово прозвучало столь категорично, что Рина даже вздрогнула.
        В голосе появилось нечто такое, что заставляло подчиняться. Откуда Рине было знать, что Глеб применил один из приёмов, запрещённых в общении с обычными людьми? Но эта девица не была обычной. Она несла печать Дракона. И потому он без зазрения совести поймал выдох Рины (лёгкое сжатие пальцев во время её выдоха), кинул его в воображаемый колодец и закрыл крышку. Крышка была тяжёлой. И Глеб внутри себя не только увидел, как она упала, но и услышал сильный грохот. Как ни странно, но Рина, кажется, услышала этот грохот тоже, потому что вздрогнула и заговорила. Теперь она не могла соврать!
        - Когда я собралась к вашему Орлову, то около подъезда поскользнулась и упала. Хорошо, что мне помогла подруга. Мы вернулись ко мне, но выяснилось, что поехать в агентство я не могу - ногу повредила и коленку содрала. Ну вот Катенька и поехала вместо меня. Орлов отдал ей рукопись, она привезла её сюда. Но ей нужны деньги, вот она и выклянчила у меня эту работу. У меня же всё равно болела нога. Я подумала: что тут такого? Пусть она сделает редактуру. Она хороший редактор.
        - Не понимаю… - Глеб потёр переносицу. - Орлов хотел отдать редактуру вам? Откуда он про вас узнал?
        - Я поместила объявление в Интернете, что ищу работу. Он позвонил утром и сказал, что сделать надо срочно. Но вы не волнуйтесь, Катенька сделает!
        - Погодите, Леонид звонил вам. Почему же отдал рукопись Кате?
        - Она ему не сказала, что она - не я. Он думал, что отдаёт рукопись мне. Он же меня никогда не видел. Но это ничего не меняет! Катенька сделает не хуже меня. Хоть там и трудная рукопись. Белый стих.
        - Белый стих?! - Кажется, Глеб начинал понимать.
        - Ну да! Леонид Николаевич ещё просил обязательно прочесть рукопись вслух. Как делают поэты. Чтобы проверить ритм и…
        Рина осеклась. Странный гость белел на глазах.
        - Что-то не так? - прошептала она.
        - Значит, Леонид велел вам прочесть эти строки вслух?
        - А не надо было? Вы против?
        - Я не знаю…
        Мысли Глеба путались в голове со скоростью света. Орлов дал ей заговор на смерть и коварной уловкой убедил прочесть зловещие строки вслух. То есть хотел убить эту девушку. Странную, нервную, напряжённую, как струна. Мгновенно впадающую в панику. Конечно, она как-то связана с Драконом. Но нужно ли было её убивать? Да и мог ли Орлов сделать это безнаказанно? Для такого надо быть очень сильным магом. Ведь девчонка защищена. Но Орлов осмелился нанести удар. А ведь, насколько знал Глеб, он тоже не слишком-то преуспел в магии. В Братстве он исполнял роль скорее администратора, начальника, контролирующего. А тут - заклятие на смерть… Значит, это было жизненно необходимо. Ведь он должен был знать, что получит в ответ - собственное заклятие. И чтобы не умереть от него, он должен уметь грамотно и тщательно выстраивать сильную и непробиваемую защиту. Но ведь он этого не умеет. Значит, он понимал, что рискует почти смертельно. Но всё же пошёл на такое действие. Что могло его заставить?! Только одно - Дракон. Проклятый зверь!
        Но погибла-то Катенька, которая как раз и нужна была Дракону. Глеб же ясно слышал, как Дракон назвал именно её имя. И самые сильные эмоции чудовища были направлены именно на Катеньку. А теперь её нет. И как быть? Как ему - эмпату - теперь выслеживать зверя? Придёт тот на квартиру Катеньки или нет? Ведь он тоже может понять, что девушка мертва.
        Нет, Дракон пойдёт к Катеньке. Ведь на самом деле ему нужна не она. А то, что он ищет, а она хранит.
        - А вы были когда-нибудь у своей подруги? - Вопрос вырвался сам.
        - У какой? - прошелестел встречный вопрос.
        - У Катеньки!
        - Вы хотите всё же посмотреть рукопись сейчас? - догадалась она.
        - Хочу!
        - Но я не знаю, где она живёт!
        - Зато я знаю!
        Под его пристальным тяжёлым взглядом Рина быстро натянула на себя дублёнку и сапоги. Он подхватил куртку и почти вытолкнул её из квартиры. Пусть она поглядит, на что способен её Дракон! Ведь это он довёл Орлова до того, что тот был вынужден отправить к праотцам тихую девушку. Хотя хотел отправить не Катеньку. Но всё равно во всём виноват только проклятый Дракон! Пока он не явился в наш город, квартиры не были усеяны трупами. Да милейший Леонид Николаевич и муху не мог бы обидеть. И вдруг заклинание на смерть!
        Пусть девчонка увидит плоды трудов своего Дракона! И пусть осознает наконец, что не это мерзкое чёрное чудовище достойно чувств, желаний и мечтаний, а он, он - Глеб Громов, который раньше не смог бы и бабочку поймать в сачок, а теперь вот вынужден заделаться ловцом драконов! Да он вообще позабыл о женщинах, выслеживая этого проклятого зверя. И вдруг - вмиг вспомнил, почувствовав Рину. И ещё увидел себя со стороны, осознав, что даже на заснеженной улице его глаза потемнели от страсти. И ведь он точно чувствует - Рина думает о нём, а не о каком-то там Драконе! Они подружатся. И станут работать вместе - он и Рина, эта то ли фея, то ли ведьма с меняющимися глазами. И пусть они станут тёмно-янтарными от чувства, когда она будет глядеть на Глеба!
        Когда ещё выходили из подъезда, Рина отметила, что нога уже не болит и даже коленка не чувствуется. Машина Глеба была за углом. Доехали за пять минут. Пока ехали, Рина смотрела на своего водителя. Его напряжённое лицо, измученное, почти несчастное, притягивало её. Она чувствовала, что виновата в чём-то. Только, как обычно, не знала в чём. Опять это нелепое чувство вины! Как будто все вокруг ждут чего-то от тебя или знают что-то такое, что и ты должна знать. Но ты не знаешь!
        Когда вышли из машины, Глеб вдруг сказал, называя её на ты, как будто за эти пять минут поездки между ними что-то произошло или он принял какое-то важное решение, касающееся её, Рины:
        - Ты не пугайся, Рина! Я тебе потом объясню. Ты никого не вини. Я не виноват. И Орлов не виноват. Это такие обстоятельства. Я расскажу. Ты поймёшь.
        Но Рина не поняла. И закричала бы в голос, когда, войдя в незапертую дверь, увидела распростёртую на полу Катеньку, если бы Глеб не зажал ей рот рукой. Сам он втянул носом воздух, улавливая запах недавно разлившейся здесь, а потом магически стёртой крови. Но Рина удивила его снова.
        - Её убили! Господи, я только сегодня слышала странное слово - фисиастирион - невинная жертва. И вот, пожалуйста…
        - Фисиастирион - бескровная жертва, - поправил Глеб. - А тут… - Он осёкся. Ведь сейчас вокруг Катеньки не было никакой крови.
        Но Рина ощутила сама.
        - Здесь была кровь, - прошептала она, неуверенно оглядываясь. - Куда же она делась? Её кто-то убрал, а пол вымыл?
        - Никто не убирал. Это магия. Не было крови. Она просто на несколько минут проявилась здесь с астрального уровня. А потом снова ушла туда. А здесь нет крови.
        - Но если её убили, - гнула своё Рина, - а крови нет, как полиция найдёт убийцу?
        Глеб потёр переносицу - вот и объясняй глупым девчонкам.
        - Это магическое убийство, - медленно проговорил он таким тоном, которым общаются с маленькими детьми, чтобы они наконец поняли прописную истину. - На реальном уровне она умерла от разрыва сосуда в лёгких. Именно так запишут завтра в протоколе. По моему видению будущего, полиция появится только завтра. Поэтому веди себя тихо. Не надо, чтобы слышали соседи!
        Рина пришла в себя, дёрнулась из его рук:
        - Как это - по моему видению? «По щучьему веленью, по моему хотенью»? Ты колдун, ведьмак?
        - Глупости какие! - Глеб выволок девушку из комнаты и протащил на кухню. - Я - эмпат. Я почувствовал, что Катенька умерла.
        Эмпат… Рина вспомнила, как давно, в её детстве, бабушка сказала тому - чёрному:
«Ты же эмпат!» Неужели и вправду - он?! Девушка испытующе поглядела на спутника:
        - А меня ты чувствуешь?
        - Да, ты напугана.
        Ну, это не ответ для эмпата. Это поймёт и самый толстокожий человек. Да если уж на то пошло, таким эмпатом Рина и сама может стать. Нет, это не ОН!
        - Зачем ты меня сюда привёз? - спросила она. - Ты хочешь найти рукопись? И как мне думается, не только её. И даже не столько!
        Глеб тревожно вскинул на неё глаза:
        - Ты угадала? Или знаешь?
        - Ничего я не знаю! - отрезала Рина.
        И он понял, что она опять не лжёт. Говорит искренне. Она ничего не знает. Но как так может быть?! Неужели её ни во что не посвятили, ничего не сказали? И вот она оказалась в квартире с трупом. Но держится. Не бьётся и истерике, не закатывает скандала.
        Глеб посмотрел на дверь, за которой лежало то, что несколько часов назад было Катенькой. Никакой рукописи с заклятием в квартире нет. Не чувствуется! Больше того, здесь не чувствуется и никакого дыхания Дракона. Нет, он не ошибается. Здесь нет ни колдовского, ни Драконьего следа. Они пришли зря. Зверь опять обвёл его вокруг пальца.
        - Пойдём! - Глеб потащил Рину к выходу. Дверь Катенькиной квартиры просто притворил - как было.
        Мысли Глеба приходили во всё большую сумятицу. Неужели он ошибся? И Катенька была просто отвлекающим манёвром, а выслеживал Дракон Рину? Но зачем её выслеживать? Она и так несёт на себе отчётливый След. Разве Дракон не мог его заметить? Глеб задрожал. Кажется, он начинал понимать, в чём дело. Эта Рина оказалась такой наивной дурёхой, что не чувствовала своей Силы. Да от неё просто несло во все стороны одной эмоцией - тревоги и страха. А Драконьи друзья явно не такие. Они все уверенны, дерзки и наглы. Считают себя пупами земли, венцами творения. Всегда готовы на авантюры и приключения. А эта девочка забивается в свой дом, как в раковинку. Вот Дракон и не смог почуять её. Дурак! Зато Глеб понял сразу. А вот сама Рина ничего не понимала.
        - Мы уезжаем? Но ведь надо вызвать скорую и полицию!
        - Завтра соседи вызовут. Я же вижу, что будет.
        - Но мы не нашли рукопись! Что я скажу Орлову?
        - Я сам ему всё расскажу. И всё улажу.
        - Да кто ты такой?! - зашипела Рина.
        Говорить в полный голос она опасалась. То ли потому, что за дверью лежала покойница. То ли потому, что боялась - соседей, полиции и ещё бог знает кого.
        Он схватил её за плечи и тряхнул:
        - Пойдём! Я всё расскажу тебе в машине!
        И он рассказал. Начал с главного. Рассказал про Дракона, который кругом сеет трупы. Про то, что он, Глеб, выбран, чтобы остановить зверя. Спасти город. Спасти человечество и дать ему новое Время.
        - Но при чём здесь мы с Катенькой? Мы и слыхом не слыхивали ни о каком Драконе!
        - То есть как?! - Глеб, всё ещё не веря, поглядел на Рину.
        Та выдержала взгляд:
        - Не веришь, прочти мои мысли и чувства. Ты же эмпат!
        Глаза Рины окрасились солнечно-янтарным светом, и Глеб понял - она не лжёт. Она впервые в жизни слышит о Драконе. И слышит именно сейчас, именно от Глеба. Она ему доверяет. Она будет с ним. Будет! Пусть не сейчас, пусть позже. Но будет!
        И тогда он принял решение. Он не стал рассказывать ей о том, отчего погибла Катенька. И тем более о том, что Орлов хотел убить не ту дурёху, а её, Рину. С Леонидом он поговорит сам. Расскажет, что Рина вообще ни при чём. Что действия с заклинанием были ошибочными. Но он, Глеб, понимает, что в пылу борьбы всё бывает. Он не винит Орлова. Зато теперь сможет сказать, что Рина тоже станет членом именно их Братства. Со временем. С Новым Временем.
        - Я тебе верю, - проговорил Глеб. - А ты мне?
        Девушка кивнула.
        - Тогда, я тебя прошу, будь осторожна. Если Дракон виноват в смерти Катеньки, он может угрожать и тебе. И думаю, даже уверен, он знает, где ты живёшь. Лучше всего, если ты уедешь из этой квартиры. Ненадолго. На время. Тебе есть куда перебраться?
        Рина опять кивнула:
        - Я могу пожить у мамы. Она сейчас уехала. Квартира свободна. Ключи у меня есть.
        - Отлично! Скажи адрес, я тебя отвезу.
        - Не сейчас же! Мне надо собраться. Давай так, я тебе завтра позвоню. Ведь у меня будут с собой вещи. А ты на машине. Оставь номер мобильника, пожалуйста. Я же не эмпат, не телепат. Я не могу связываться с тобой мысленно.
        - Ничего. Я тебя потом научу. Уверен, ты тоже сумеешь. А пока дай мне какую-нибудь свою вещь.
        - Какую? - Рина развела руками. - С собой у меня ничего нет. Хочешь шарф?
        Ринка сдернула его с шеи и грустно улыбнулась:
        - Я чувствую себя, словно попала в сказку. Какие-то тайные Братства. Хранители Времени. Драконы. Эмпаты. Должно быть интересно. Ведь это мир фэнтези. Или игры. Должен завораживать. Но мне страшно…
        - Я провожу тебя до квартиры!
        Они поднялись молча.
        - Будь осторожна! - сказал он. - Никому не открывай!
        - А ты выспись! - прошептала она. - Вон какие круги под глазами. Это от недосыпа.
        По лестнице он летел как на крыльях. Она обратила внимание на его реальное состояние. На его недосып, измотанность. Значит, он ей точно уже не безразличен! Он обмотал её шарф вокруг шеи и улыбнулся. Подлетел к машине, доставая на ходу электронный брелок, но щёлкнуть не успел. Что-то просвистело в воздухе и с шипением ударилось прямо в его шею с левой стороны. Глеб широко раскрыл глаза и рухнул прямо под колёса своей машины.
        VI
        Вечерний город: смех Дракона
        Хронисты Колумбийского университета имеют собственную теорию времени. В данной теории они считают, что время реагирует на материальную среду. Встречаясь с ней, оно может замедлять свой бег или, напротив, убыстрять его, но при встрече с каждым материальным носителем оно, словно спотыкаясь, обретает свою иную значимость. Материальным носителем может выступать и субъект (человек), и объект (событие). Все они вносят свои изменения в канву Времени. И само временное поле, получив определённый импульс от столкновения с объектом или субъектом, начинает меняться. Каждый раз - по-своему.
        Однако все эти изменения, безусловно, входят в общую картину времени и растекаются на тот узор, который возможен ИЗНАЧАЛЬНО для существования такой общей картины. Узор всегда остаётся неизменным. И для поддержания своей неизменности предпринимает собственные меры, меняясь, чтобы сохранить устойчивость. Не отсюда ли вдруг возникает чья-то безвременная смерть или, напротив, незапланированное рождение? Не потому ли срывается иногда твёрдо намеченное, но осуществляется нечто фантастическое? Таким способом Время самовосстанавливается - воссоздаёт общую уравновешенность Временного поля и ритма.
        Люди считают, что время движется в одном направлении - только вперёд. Однако на самом деле оно имеет огромную неисчислимую сущность разновекторности, ведь каждое явление или человек вносят свою лепту.
        Из глубин Интернета
        Рина влетела в квартиру. Заперлась на все замки. Её трясло. И как этот Глеб может вести себя столь спокойно?! Да и как она сама смогла увидеть Катеньку и не свалиться?! Наверное, она бесчувственная. Сейчас ей положено рыдать в голос, ведь коллега погибла. Глеб сказал - её убил Дракон. А Рине не столько жаль Катеньку, сколько страшно. Жутко! Как ни крути, получается, Дракон и её может убить. Уже, наверное, нацелился.
        Но почему? За что?! Рина не знала. Даже предположить не могла.
        Но надо же как-то успокоиться. А то и никакого Дракона не понадобится - Рина умрёт от собственного страха. И утешения просить не у кого…
        Хотя почему? Девушка кинулась на кухню. Вот - газета или это - журнал? Не важно. Тут объявления. «Ведаю всё самое потаённое. Ведьма». «Помогу, когда другие бессильны. Колдунья». «Быстро. Безотказно. Языческая подмога. Волхв». Может, кто-то ей поможет?
        Рина быстро набрала номер волхва.
        - Понимаете, я боюсь Дракона! - затараторила она.
        - Пьяна или обкурилась? - прорычал волхв. - Какого дракона? На игле сидишь? Я с нариками не связываюсь!
        И номер отключился.
        Рина набрала ведьму:
        - Извините, вы не поверите моему рассказу…
        - Почему? Поверю, - зашелестела трубка. - Говорите спокойно. От вас ушёл муж? Могу отсушить его от любовницы.
        - Какой любовницы?
        - Вашего мужа.
        - Но у меня нет мужа.
        - Значит, вам надо приворожить мужчину? - ухмыльнулась трубка. - Это даже проще!
        Интересно, кто там на проводе - ведьма или ведьмак? Непонятно. И здесь унисекс.
        - Не надо мне никого привораживать! - сказала девушка.
        - Значит, вам самой необходимо избавиться от безответной любви? - поинтересовались ведьмовские силы.
        - Ничего этого мне не надо! - взвыла Рина.
        - Тогда чего звонишь, дура? - И трубка разразилась каким-то злобным смешком. - Раз от меня ничего не надо, делай сама!
        Зазвенели какие-то мерзкие гудки. То ли в трубке. То ли в голове у Рины. Девушка очнулась. Да что это она?! Звонит каким-то сомнительным ведьмам. Да что они могут ведать в её, Ринкиной, жизни?! Только сама она может всё это изведать и понять. И помочь себе тоже.
        Девушка распахнула шторы. Прямо в окно глядела огромная белая луна. Лунная магия - вот что сейчас нужно! Рина никогда не занималась никакими ведьмовскими обрядами. Но сейчас, попав в клетку страха, готова попробовать. Бабушка же рассказывала.
        Итак, Луна. Большая Белая Луна.
        Рина вздохнула поглубже и заговорила нараспев:
        Большая Белая Луна!
        Я - Рина. Я твоё отражение.
        Ты и я - одно целое.
        Услышь меня, Большая Белая Луна.
        Луна на секунду задёрнулась облачком и появилась вновь. И Рина подумала: это она подаёт знак, что услышала. Теперь надо продолжить.
        Рина свела пальцы обеих рук домиком, подняла к небу и поймала Луну в «домик» своих пальцев.
        - Луна, Луна! - зашептала девушка. - Теперь ты моя! Желанье моё исполнить должна!
        Луна покачнулась, пытаясь вырваться из пальцев, протечь сквозь ладони, но ничего не выходило. И тогда Рина лихорадочно зашептала:
        Луна, Луна, отдай, что взяла,
        Верни мне добро и спокойствие!
        Луна, Луна, отдай, что взяла.
        Верни мне надежду и опору.
        Луна, Луна, отдай, что взяла!
        Теперь надо пошире раскрыть глаза и впитать в них лунный свет. Рина взглянула в лицо ночному светилу и…
        Она снова увидела того, кто бежит по звёздам. Того, кто гладит её изуродованной рукой. Того, кто уходит. И только длинное пальто колышется чёрным вихрем. И она заплакала. От той давней потери. И лихорадочно взмолилась:
        Луна, Луна! Отдай, что взяла!
        Пусть моё придёт ко мне.
        А чужое уйдёт к чужим.
        Моё - ко мне! Чужое - к чужим!
        Она и сама не могла бы понять, о чём сейчас просит. Но умоляла со всей страстью и силой. И ночная красавица поняла её. Потому что вспыхнула розоватым серебряным светом. Свет залил окно. И Рина разжала пальцы. Луна улыбнулась и, выскользнув на свободу, унеслась за облачко - к себе в укрытие. Рина же грохнулась на диван. Как будто эта несложная магия забрала у неё силы.
        Она всё ещё шептала: «Луна, Луна, отдай, что взяла!», растирала пальцами слёзы, катившиеся по щекам. Она не слышала тихого ночного звонка. Одного. Второго. Третьего. И только когда в дверь вдруг начали барабанить, очнулась.
        Стук привёл её в ужас. Рина заметалась. Не открывать! Позвонить! Куда? Кому? Маме? Она в Праге. В полицию? Её поднимут на смех. Соседям? Те уже спят и к телефону не подойдут.
        Стук продолжался. Не сильный, но ритмичный. Как будто тот, кто стоял по ту сторону двери, точно знал - она дома и должна открыть. Рина подошла, стараясь не просто не шуметь, вообще не дышать. Прислушалась. Поглядела в глазок. И увидела прямо перед собой искривлённый палец. Потом руку в шрамах, которая стучала по двери. Потом раздался вздох и негромкий голос:
        - Ри-и-на!
        И тут Ринка всхлипнула и распахнула дверь. Она не видела, кто на пороге. Она чувствовала это кожей. Он - ОН! Тот, которого она всегда звала, когда больно. Тот, которого просила у Луны. Тот, который должен, просто обязан был прийти, раз бабушка умерла, а мама уехала. Тот, при котором никакой Дракон, охотящийся на неё, не будет страшен!
        Она вцепилась в чёрное пальто, пытаясь расстегнуть пуговицы, чтобы добраться до его тепла. Чтобы укрыться в нём, как раньше укрывалась в Доме. Пуговицы посыпались на пол. Он вошёл, втаскивая и её, одновременно и обнимая, и гладя по голове, и говоря что-то. Она не понимала, не улавливала, не расшифровывала, о чём он. Он был рядом. И этого было достаточно. Для неё. Для её мира. Для всей её жизни.
        А он, скинув пальто, протащил её к дивану, совершенно бесцеремонно закатал штанину её брюк и проговорил, внимательно осматривая ногу:
        - Ты опять разбила коленку?
        Она непонимающе смотрела на его руки - искривлённые, обожжённые, рубцеватые - и блаженно улыбалась. Ей было всё равно, что после слёз она выглядит ужасно, что нос у неё распух, а глаза покраснели. Какая разница, если он пришёл…
        Он оторвался от её колена, внутренне всё же похвалив себя: хорошая работа. Ведь утром было сплошное кровавое месиво, а теперь гладкая розовая кожа. Взглянув на свою лапищу, кошмарную от шрамов, он увидел её по контрасту с её прекрасной коленкой и попытался, сняв руку, засунуть её в карман. Но девчонка схватила его жуткую лапу и… поднесла к щеке. Чёрт подери, да она потёрлась о его ладонь, как котёнок!
        Сколько раз он видел ужас и отвращение на лицах тех, кто замечал его без перчаток! Он не обижался - он понимал, сколь уродлив. Шрамы на теле ещё можно было скрыть под одеждой. Ковыляющую походку перебитых ног - под полами длинного пальто. Но как спрятать руки - не станешь ведь сидеть в перчатках в ресторане или на пляже? Но эта девочка не отшатнулась.
        - Я - Рина! - прошептала она, подкладывая его лапищу под свою щёку, как подушку. - Ты помнишь меня?
        - Конечно, - так же тихо и осторожно, как она, прошептал он. - Ты вечно разбивала коленку. А я лечил.
        - Ты и сегодня лечил? - догадалась она.
        Он понимал, что нужно забрать свою руку, быстро объяснить цель визита и уйти. Иначе позже он этого просто не сможет сделать. Нельзя общаться так тесно. Это вредит работе. Ведь, в конце концов, никто не знает, что его ждёт. А она, обретя его, сможет ли перенести, например, что его зарежут в тёмном переулке или отравят завтра в обычном ресторане? И что тогда будет с ней?! С такой безоглядной и пылкой, такой верящей в него. Так доверчиво прижавшей его жуткую лапу к своей нежной щеке?
        Он понимал, что надо встать и уйти. Но вместо этого притянул её к себе и проговорил внезапно охрипшим голосом:
        - Я рядом. Всегда и везде. Ты же чувствуешь.
        - Да-а! - протянула она улыбаясь. - Я же эмпат. Всем эмпатам эмпат. А ты - кто ты? Как тебя зовут?
        - Доминик! - глухо произнёс он. Словно признался в чём-то несуразном.
        Ну какой он, искалеченное чудовище, внушающее ужас, - и вдруг Доминик?! Ведь это имя означает «принадлежащий Богу». А мир уверен, что он принадлежит дьяволу. Да что там принадлежит - он и есть сам дьявол!
        Но эта странная девочка всё видела по-своему. Она произнесла его имя по складам, словно запоминая. Потом ещё раз, словно пробуя на вкус. И вдруг воскликнула, пламенея от радости:
        - Доминик! Конечно, Доминик. А как иначе? Доминик - Дом. ДОМ!
        Ну как действительно могли бы его звать?! Миша? Коля? Эдуард? Нет и нет! Только Доминик. Дом - убежище. Дом - норка. Дома хорошо! Он - весь её дом. Весь мир. Тепло. Радость. Зашита. И никакие драконы не достанут. Да и есть ли этот дурацкий Дракон? Скорее всего, этот несуразный Глеб всё выдумал!
        Просто Доминик был в командировке. А теперь Доминик вернулся домой. Туда, где хорошо. И где… она…
        - Знаешь, - проговорила Ринка, тоже почему-то слегка охрипнув. - Мы сейчас пойдём пить чай. Ты с дороги. А мне хочется чаю.
        - Нет! - выдохнул Дом. - Тебе не этого хочется. Когда ты врёшь, у тебя глаза зеленеют.
        - Откуда ты знаешь? - смутилась она.
        - Я знаю про тебя всё. Как ты потягиваешься по утрам, не желая вставать. Как тянешь до последнего ночью, не желая ложиться. Знаю, как у тебя загораются глаза, когда ты чего-то хочешь.
        - Я хочу?..
        - И я хочу, - прошептал Доминик, подхватывая Рину на руки. - Я же с дороги! Ты верно заметила. И с очень дальней дороги, где я жутко проголодался. Только вот никакой чай меня не спасёт…
        - А что спасёт? - Ринка робко улыбнулась.
        Доминик ногой открыл дверь в её спальню:
        - Сейчас увидишь! Только надо выключить свет.
        - Но как же я увижу?
        - Уж как-нибудь…
        Впрочем, чай всё же был. Доминик пил его в одиночестве через час на кухне. Сидел в одной майке и старых тренировочных штанах, невесть откуда оказавшихся на вешалке. Рина спала, свернувшись клубочком. Котёнок! Когда-то у Доминика был котёнок. Самая большая любовь его детства. Перед сном котёнок крал шерстяной носок и залезал в него ночью. Наверное, ощущая запах хозяина, он чувствовал себя в безопасности. Теперь Ринка подложила себе под щеку рубашку Доминика. И спит. Тоже, наверное, чувствует себя в безопасности. Если бы он мог продлить это чувство как можно дольше! Но он не может. Завтра ей предстоит узнать…
        Но ведь это будет завтра. Ещё долго. Целый долгий-долгий сон…
        Рина улыбалась во сне и, не просыпаясь, тёрла коленку. Та уже зажила, но всё ещё иногда почёсывалась. Как в детстве. Тогда, в парке. Любовь - возвращение детства…
        Доминик сунул кружку в мойку, где уже стояли две чашки. Одна Ринина, расписанная цветами шиповника. Вторая… Доминик протянул руку и отпрянул. Из этой чашки пил ловец Дракона. Ошибиться невозможно - на чашке, к которой он прикасался, остался пусть уже и тончайший, но кроваво-алый След. Доминик взял чашку - точно, его пронзил слабенький, но ощутимый удар молнии. Захотелось бросить проклятую чашку, разбить её о стену вдребезги. Но он сдержался и осторожно поставил её обратно в мойку.
        Сел. Потом торопливо прошёл в прихожую и вынул из кармана пальто пачку сигарет. Ринка безмятежно спала где-то в недрах квартиры - Дома, который на самом деле оказался ловушкой.
        Доминик вернулся на кухню, открыл форточку и закурил. На самом деле он никогда не понимал эту дурацкую тягу людей к табаку. То есть, получается, раньше не понимал. А теперь вот понял. Дым успокаивал бешено вращающиеся нейроны мозга. Огонёк сигареты, то появляясь, то исчезая, утешал - всё прошло, пройдёт и это. Кажется, так было написано на кольце вечности Мудрейшего Соломона. Или там было всего одно слово: «Пройдёт»…
        Итак, пока он медлил, некий ловец Дракона обжился в доме Рины. И о чём это говорит? О том, что Рина полюбила его? Нет. Это отметается сразу. Она не могла бы так встретить Доминика сегодня, если бы имелся кто-то другой. Нет, ТАК предать его она не могла.
        Или могла? Может, всё это - игра? На публику - вернее, на него. Слёзы. Поцелуи. Рубашка под щёку. Игра, чтобы усыпить его бдительность. Обычное женское коварство, на которое способна любая.
        Нет! Нет! Любая - да, но не Рина!
        Разбудить? Вытащить из постели?
        Спросить? Заставить признаться?
        Хотя что это он?! Ему не шестнадцать лет, чтобы сердце билось в такой панике. У него имеются другие средства. Он может войти в сон Рины и раскрыть её подсознание. Считать самые потаённые мысли, ощутить чувства, которые она скрывает даже от себя. Он в состоянии сделать это. Но почему-то медлит. Неужели потому, что думает, что это будет насилием? А он не может применить его к Рине!
        Но есть чашка. На чашке След. Хотя и почти исчезающий, но он же может работать и с таким. Доминик снова вынул чашку и поразился. Чашка была холодной. Следа не ощущалось! Как такое может быть? Не умер же за секунду этот ловец Дракона?! Или опять время выделывает свои кунштюки? Разлезается, распадается, перемешивая прошлое и будущее?
        Доминик напрягся. Ничего. Края чашки остыли. Ручка скользила между пальцами. Если только и можно было ещё ухватить что-то, то ЭТО скрывалось внутри. Значит, надо… Доминик сжал чашку в руке. Сильнее. Ещё! Фарфор треснул. Появилась боль. Острые осколки разрезали ладонь. По пальцам потекла кровь. Чёрт! Он опять забыл, что прежний рубец от ожога ещё не совсем зажил. Теперь ведь всё заживает на его искалеченных руках намного дольше, чем раньше. Ну да парой рубцов больше - парой меньше! Зато есть результат. Кровь - самый сильный усилитель энергии. Ускользающий След ловца проявится, и его можно будет считать. А там найти, где он находится, увидев окружающее его глазами. Ну и залезть в его подсознание, узнавая всё о нём и Рине.
        Доминик зажмурился. Так всегда легче СМОТРЕТЬ. Но вокруг была пустота. Чернота. В горле появился саднящий привкус крови. Не во рту, а именно в горле. И стало нечем дышать.

«Эй, парень, ты белены объелся?» - мысленно проговорил он. Похоже на действие какого-то яда. Или это не яд? Конечно же это дротик смерти. Магическое нападение. Что, чёрт возьми, происходит?!
        Доминик почувствовал, что его обращение вызвало некий отклик. У того парня зашевелились мозги. Как иначе ещё было назвать это странное состояние, когда память ловца выплывала из темноты и забвения, разрывая коробку мозга, как обёрточную бумагу? Усилие - и парень сумел разлепить правый глаз. И через этот открывшийся глаз Доминик увидел дом Рины, её подъезд. Выходит, парень где-то рядом? Но тот моргнул и снова завалился, на этот раз лицом вниз. Доминик увидел колесо машины и смесь снега с землёй и услышал тихий шёпот умирающего:
        - Рина! Уходи, прячься!
        Это ещё что?! Почему «уходи»? От кого «прячься»? Никто в мире не имел права нападать на его девочку. Да что творится в этом городе?!
        В другое время Доминик был бы рад смерти любого ловца Дракона. Но теперь он хотел знать: при чём здесь Рина?
        А ловец вдруг прошептал, не приходя в себя:
        - Фисиастирион…
        Это ещё что?! Какие образованные пошли нынче ловцы-то - понимают Бескровную и Священную Жертву за весь Мир, живущий и дышащий! До этого столь мудрёное древнегреческое слово Доминик слышал только от Сим Симыча. Но тому известно и что покруче - он же историк. А тут вдруг ловец…
        Даже не набросив пальто, Доминик выскочил из квартиры и спустился во двор. Вскинул руки, ловя След ловца, и уверенно зашагал к одной из машин. Так и есть! Под её колесом валялся парень. В длинной куртке, чёрной, как пальто Доминика. На снегу чернели волосы, как у Доминика. Да этот парень вообще чем-то неуловимо напоминал Доминика. На миг тот даже застыл, лихорадочно вдумываясь - не перепутали ли парня с ним самим? Может, магический удар предназначался ему?
        Доминик опустился на корточки рядом с парнем и почувствовал - дротик смерти вонзился в шею, прикрытую светло-бежевым шарфом. Доминик положил руку на шарф и ужаснулся - шарф принадлежал Рине. Что за дьявольщина?!
        Так вот почему этот идиот не умер! Шарф нёс на себе отпечаток защитного поля Рины. Давным-давно, когда она только в первый раз разбила свою знаменитую коленку, он сам, держа её на руках, поставил эту защиту. Навечную. Не снимаемую никем. Даже им самим. И все вещи, которые Ринка носила, приобретали часть поля этой защиты, начинали сами защищать Ринку. Все - кроме тех, что носились на коленке. Коленка была её именным слабым местом. Как ахиллесова пята. Но, слава богу, никто не знал этого. Как, впрочем, и того, что эта девочка шла по жизни под защитой.
        Но как шарф оказался на этом парне? Доминик опять чертыхнулся. Разберёмся! Сейчас нельзя медлить. Пальцы на горло. Прижать как можно сильнее. Но конечно, не переборщить - эдак и удавить можно. Боль! Боль этого парня переходит в руки Доминика. Вот уж точно - не слабая боль… Но отнимать руки нельзя. Господи, помоги мне! Ну и ему тоже.
        Вот так! Боль начинает спадать. Какое сильное воздействие. Действительно, удар на смерть. Но сейчас мы скатаем луч воздействия, а потом вырвем дротик. На самом деле реального дротика, конечно, нет. В шарф впился обычный камешек. Без колдовского воздействия он не мог бы причинить никакого вреда. Но, брошенный под заговор на убийство, он стал дротиком смерти.
        Доминик зашептал слова очищения. Нельзя же выбросить этот смертоносный камень без очистки. Мало ли кто поднимет? Он же тоже может отправиться к праотцам. Хотя обычно сила таких заговоров держится недолго. Но нельзя же рисковать чьей-то жизнью!
        Теперь слова Силы. Она понадобится, чтобы вытащить парня из-под колеса и оттащить. Куда? Придётся к Рине. Должен же Доминик узнать правду!
        Он взвалил парня на плечо и пошёл к дому, пошатываясь. В лифте опустил подранка и прислонил к стене, потом снова поднял его и втащил в дверь квартиры, благо, уходя, не захлопнул её, а просто бросил заклинание непроходимости. Теперь прошептал:
«Отмена!» - и внёс незнакомца в прихожую.
        Рина стояла в дверях комнаты. Её расширенные от ужаса глаза пробежали от Доминика к Глебу.
        - Глеб! - прошептала она. Вдохнула поглубже и выдохнула: - Доминик?
        И если в первом имени было недоумение, то во втором - явный вопрос. А потом она сказала тоненьким срывающимся голосом:
        - Ты убил его, Доминик? Зачем?!
        Она подошла, поглядела на кровь, которой Глеб был заляпан в разных местах. Дотронулась до изгвазданного в грязи и крови шарфа.
        - Это мой… Ты задушил его, Доминик? Моим шарфом? Но почему так много крови?..
        Доминик пытался уловить её реакцию. Она явно хорошо знала этого парня. И теперь она страдала о «погибшем»? Нет, не больше, чем о любом другом человеке. Она обвиняла Доминика в «смерти» этого Глеба? Опять не больше, чем в смерти любого другого. И вдруг Доминик с ужасом понял: Рина была захвачена только одной мыслью - страхом за него, Доминика! Она решила, что Доминик убил Глеба, и испугалась того, что дальше будет с Домиником. Его посадят? Ему отомстят? Его убьют? Господи святый, она думала о нём!..
        - Или?.. - Глаза Рины расширились и стали чёрными от ужаса. - Это сделал Дракон?! Он пришёл?
        - Какой Дракон? - пробормотал Доминик.
        - Чёрный Дракон, - прошептала Рина. Глаза её вмиг сузились и стали голубовато-стальными. И Доминик с удивлением увидел, что её страх испарился. Она уже отдавала приказания. - Уходи, Доминик! Уходи немедленно! Ты тут ни при чём. Это только наша с Глебом история. Надеюсь, это чудовище не успело заметить, что ты был у меня. Уходи скорее! - Она кинулась к пальто. Попыталась накинуть его на плечи любимого. - Скорее, Доминик! Скорее!
        Тот придержал пальто и заглянул ей в глаза:
        - А как же ты?
        - Я выкручусь! - быстро проговорила она. - Я всегда выкручиваюсь. Я сумею! Главное - ты! - И вдруг она закричала: - Уходи же! Скорее! Он зверь! Он убивает! Ну что ты стоишь?! Почему не уходишь?!
        И тут с кушетки, на которую Доминик положил свою ношу, раздался голос:
        - Да потому, что он и есть Чёрный Дракон! - Пришедший в себя «мертвец» попытался встать из последних сил. - Беги, Рина! Я задержу…
        С тяжёлым звуком Глеб грохнулся на пол. Отключился. И вот тогда Дракон захохотал. Громко. Жутко. Но что он мог поделать? Из трагедии вышел фарс. Или это была просто высокая трагедия, которую давно ожесточённое сердце Дракона не могло понять? Рина боялась только за Доминика и готова была пожертвовать собой. Глеб (кажется, так зовут этого ловца Дракона) боялся за Рину, решив умереть за неё. И только самому Дракону Доминику было не страшно. Хотя нет - страшно. Потому что предстояло признание.
        Смех оборвался, и Доминик сказал, глядя на Рину:
        - Глеб прав. Я и есть…
        Рина не дала договорить. Кошкой она метнулась к Доминику. Её пальцы легли прямо на его сердце.
        - Ты - Доминик! - прошептала она. - У тебя сердце бьётся.
        - Конечно, я же человек. Просто друзья зовут меня Чёрным Драконом.
        Рина уткнулась носом в его майку. Раздался писк, как у котёнка, и шёпот:
        - Значит, это ты убьёшь меня?..
        Он схватил её в охапку. Прижал так, словно хотел втиснуть в себя, чтобы спрятать там от любой опасности. Даже от себя самого.
        - Что ты говоришь?! Это же я! Да кто посмел сказать тебе такую глупость?!
        - Глеб… - прошептала она, всё ещё хватаясь за его майку.
        - Идиот! - Доминик поставил её на пол. Заглянул в глаза. - Никогда в жизни я не причиню тебе зла. Не обижу. Не поссорюсь с тобой. Да этот чёртов ловец драконов всё перепутал. Вот придёт в себя, я задам ему трёпку!
        - А он придёт в себя? Не умрёт?
        - Нет, - буркнул Доминик. - Я и его вылечил.
        Рина оторвалась от майки и робко улыбнулась:
        - Ты же у нас известный лекарь… Только сними хотя бы куртку с Глеба и подними его с пола. А я принесу одеяло укрыть его. А потом, знаешь, пойдём всё-таки пить чай!
        Она съела три бутерброда и потянулась за четвёртым. От волнения ей всегда хотелось есть. Он сидел рядом и прикидывал, как попроще рассказать ей о Самом Главном. А пока рассказал о Глебе. Как увидел чашку. Пошёл искать ловца. Нашёл и приволок сюда.
        Рина слушала, а потом вдруг спросила как-то невероятно буднично:
        - А Катеньку ты убил?
        И тогда Дракон сорвался. Он кричал о том, что не знает никакой Катеньки. Что просто выполняет свою работу. И что уж Рине стоило бы понять - кто он. Прежде чем обвинять в глупостях!
        Девчонка сжалась, набрала побольше воздуха и выпалила всё: про свои дикие страхи, ужасные сны, про рукопись директора Орлова, про Катеньку и её неожиданную смерть. Про то, что Глеб сказал: Катеньку убил Дракон. А убить хотели её, Рину. И она, Рина, давно уже почувствовала, что вокруг неё сгущается что-то очень нехорошее. Её не пускают в метро. Она не может доехать до дома. И её… кто-то зовёт. А может, она сходит с ума?
        - Ты в полном порядке! - Доминик вскочил. - И никто тебе не угрожает. Твой Глеб всё напутал. Это я искал тебя. Пытался достучаться! Мысленно. Но ты не слышала.
        - Ты?! - Рина осеклась. - Так это был ты? Как же ты мог?! Я почти перестала спать. Я умирала от страха. Да если бы это наваждение продлилось ещё чуть-чуть, я бы сошла с ума. Я бы руки на себя наложила!
        Доминик поёжился:
        - Ну, может, я перестарался…
        - Почему ты просто не пришёл? Почему так пугал меня?
        - Откуда мне было знать, что так получится? А прийти я не мог. Куда? Ты же живёшь в новой квартире. И тут не прописана. Откуда я мог знать - где это?! Вот и пытался связаться с тобой мысленно. Но ты не отвечала!
        - Но я же не умею мысленно…
        - Откуда мне было это знать? Я думал, бабушка научила тебя всему. Неужели Варвара Петровна ничего тебе не объяснила? Не сказала обо мне? О том, что я приду и зачем вообще прихожу?
        Ответ обескуражил его. Рина ничего не знала. Бабушка не сказала ей ни слова.
        - Тогда начнём сначала! - предложил Доминик. - И ставь ещё чайник. Думается, за эту ночь мы опустошим все твои чайные запасы. В общем, слушай ликбез.
        И Доминик рассказал про Братство Хранителей Времени. Про то, что на самом деле Время не столь уж и могущественно. И не всегда само может справиться с энтропией. Что в незапамятные времена древнеегипетский бог Тот придумал особые магические предметы и основал Братство Хранителей Времени, которых научил ими пользоваться.
        - Понимаешь, - объяснял Домииник, - каждый человек создаёт своё время, из которого слагаются общие времена. Обычно время каждого - это набор своеобразных вех-колышков, которые человек «вбивает» в общую магистраль дороги. Человек живёт в своём времени, отмеряя такие вехи - рождение, свадьба, достижения чего-то, радости, удовольствия, исполнение мечтаний. Это даёт миру устойчивость, а времени - силу. Но может наступить и разброд времени, шатание мира и его устойчивости. Люди вдруг начинают гоняться за химерами, и у них возникают ложные цели и желания.
        - Как это?
        - Вот смотри. Что важно для человека? Его личная жизнь - любовь, дети, интимные радости. Но вдруг ему начинают внушать, что всё это не важно. Важно иное - какие-то общие цели, счастье будущих поколений. Именно так говорили в XX веке. Но ведь, живя будущим, человек теряет настоящее. Теряет реальное время. Или по-другому - как сейчас, когда главным объявили накопление денег, безудержный карьерный рост, вечные погони за покупками новых вещей. Но такие цели абсолютно размыты. И человек не может отметить ими свою собственную жизнь. А значит, не создаёт отсчётов собственного времени. А нет времени своего - нечего внести в общую копилку. А когда он гонится за деньгами и вещами, за карьерой и обогащением любой ценой, то всегда оказывается, что у кого-то дом больше, вещи дороже, карьера покруче. Человек не находит в жизни никакого довольства. Ему кажется, что его жизнь и его время обманывают его. Обещали гору счастья, а он получил кучку золы. Тогда опять человек не создаёт никаких отсчётов личного времени. Чего считать, если всё пошло прахом? И опять его время расползается, а с ним и общее время.
Увеличивается энтропия. Времена начинают проходить друг через друга, смешиваться…
        - Знаю! - поняла Рина. - Сама сталкивалась. Вот недавно видела по телевизору актрису, которая уже умерла. То есть времена смешались. И получилось, что сначала она умерла, а потом уже вживую как-то ухитрились заснять её творческий вечер. И ведь никто не заметил!
        - Потому что в погоне за наживой и карьерой люди вообще перестали замечать своё время. Нет его у них - они же вечно чем-то заняты. Им кажется, что время идёт так, как развивается их карьера. А на самом деле они просто теряют свою жизнь на бег по кругу. Ведь взобрался на одну вершину - отдыхать некогда, надо лезть на следующую.
        - Получается, что время теряется, уходит сквозь пальцы. Перемешивается и путается.
        - Умница! Отсюда людям кажется, что прошёл час, а на самом деле прошёл день. Или, наоборот, время тянулось так медленно, а прошло всего пару минут.
        - Да, это понятно. Но разве с этим можно что-то поделать? И при чём тут древний бог Египта?
        - Бог Тот (а может, он и не был богом, а просто великим изобретателем) понял, что время не всегда может справиться само с энтропией, устраиваемой людьми. И он создал пару простых инструментов, которые помогают времени прийти в себя, - перстень Времени Ал-Наг и закрепу Времени - аграф. В перстне заключены кольца времени. Когда время теряется, энтропия увеличивается, кольца начинают разваливаться. Вот смотри!
        Доминик вытащил из-за пазухи кольцо. Рина ахнула. Нет, кольца она ещё не рассмотрела, но ведь ясно видела, что на шее Доминика не висело ничего - ни цепочки, ни ремешка. Да она заметила бы их, когда целовала или когда тыкалась лицом в его грудь. Так откуда же кольцо?
        - Я храню его в сердце, - пошутил Доминик. - Но если честно, оно как чип, только я могу его вынуть. Вот!
        Быстрым движением он поднёс перстень к груди, приложил к стороне сердца. И тот исчез. Губы Рины скривились. «Сейчас начнётся истерика по поводу моего нечеловечества», - подумал Доминик. Но Рина спросила невероятное:
        - Тебе не больно?
        - Немножко, но я привык… - Он сбился со своего рассказа. Не знал, как реагировать на её такие вопросы. Мало кто заботился о нём, Драконе. Его же считали зверем.
        - Значит, ты - носитель Ал-Нага? - резюмировала Рина.
        - Хранитель, - уточнил он.
        - Дай взглянуть!
        Доминик снова достал кольцо.
        Тёмно-алый, не слишком приятный на вид змей, свернувшись в тугие кольца, обвился вокруг белого бутона и пытался удержать в зубах свой хвост. Но выходило у него это как-то вяло. Кончик хвоста уже выпадал из оскаленной пасти.
        - Это Уроборус? - спросила Рина. - А почему у него хвост выпадает?
        Доминик хмыкнул:
        - Ты заметила? Обычно он держит его крепко. Но когда что-то случается со временем, подаёт знак. Показывает, что сил не хватает, чтобы удерживать время. А если хвост вообще выпадет и общее кольцо разовьётся - жди беды.
        - Какой?
        - Этого никто не знает. Может, человечество по обратному кольцу времён вернётся в каменный век. Может, планета вообще перестанет существовать. Но полного распада времён ещё не случалось. Мы всегда умели ухватить это «начало конца» и исправить. Ведь Ал-Наг, созданный Тотом, - отличный индикатор. По нему видно, когда следует вновь помочь Уроборусу свить тугие кольца и привести Время в порядок.
        - Как это?
        - Чтобы укрепить время, нужен аграф - заколка, закрепа по-старинному. Твоя бабушка и была Хранительницей аграфа. Теперь это ты.
        - Я - Хранительница?! - У Рины чуть глаза на лоб не полезли. - Но бабушка ничего не сказала…
        - Думаю, она боялась за тебя. Не хотела пугать, пока ты была маленькая.
        - Чем пугать? Хранительница - это же почётно.
        - Понимаешь, - Доминик обнял Рину, - не все хотят сохранить привычное время. Наше Братство распалось на Хранителей и Разрушителей ещё перед Французской революцией. А может, брожение началось и раньше. Говорят, уже перед казнью Карла I в Англии кто-то из Братства агитировал за то, чтобы навсегда отринуть старые времена и начать Новое Время.
        - А это можно сделать?
        - Наверное… Никто, конечно, не пробовал, но если вонзить заколку времён не в бутон, а в самого Уроборуса, думаю, он сбросит кольца и разовьётся. Ну а потом начнёт накручивать новые. Это и будет Новое Время. Только вот каким оно будет? Да и будет ли вообще? Во времена Французской революции адепты Нового Времени усиленно искали перстень с аграфом. Не побрезговали ни пытками, ни казнями. Но найти не смогли. Ал-Наг с аграфом оказались спрятаны надёжно. А потом Хранителям удалось вернуть расшатанное время в его русло.
        - Получается, революции происходят, когда начинается временная энтропия? - догадалась Рина.
        - Конечно! - Доминик кивнул. - И войны, и эпидемии. После таких глобальных ужасов возвращать время в привычное русло труднее всего. К тому же во времена катаклизмов появляется очень много тех, кто хочет сам завладеть перстнем Времени. Уж как они узнают про него, я не знаю. Но Хранителям приходится отбиваться. И их часто…
        Рина ухватила без слов:
        - Хранителей Ал-Нага часто убивают?
        - Бывает… Адепты Разрушителей устраивают настоящие охоты. Но ведь Хранитель не один.
        - Ты защищён силой Братства?
        - Да!
        - А Хранительница аграфа? А я?
        Голос Рины дрогнул.
        - Ты тоже! Разве бабушка не говорила?
        - Говорила. Что ни с ней, ни с мамой, ни со мной ничего не может случиться. Но ведь она умерла… Почему же?!
        И что ответить? Он только стиснул девочку, прижал к себе покрепче. Это ведь не коленку лечить. Тут душа и страх…
        - Понимаешь, - проговорил Дракон, - все Хранители - люди. А люди умирают. Мы были уверены, что Варвара Петровна приготовила себе смену. Честно говоря, я думал, это твоя мама Светлина. Не предполагал, что это ты.
        - Почему?
        - Не знаю. Вернее, знаю. Я не хотел, чтобы это была ты. Я хотел, чтобы ты спокойно жила. Без всяких тайн и секретов. Влюбилась. Вышла замуж. Зажила счастливо. Нарожала детей.
        Глаза Рины расширились.
        - Дом. Дети. Кухня. Как в Средние века. Так?! Муж - глава и властитель. Так?! А обо мне ты подумал? О моих желаниях, мечтах?
        - Я думал, что тебе именно этого захочется. Я старался оградить тебя. Да знаешь ли ты, что однажды, там, в парке, когда ты в самый первый раз разбила свою легендарную коленку, я наложил на тебя защиту - Оберег от несчастий?!
        Рина побледнела:
        - От несчастий или вообще от жизни? От всех?! Так вот почему парни, познакомившись со мной, подружив немного, уходили. Они не могли даже ничего объяснить. Просто уходили. Подруги давно вышли замуж, а у меня даже парня не было! Вот почему я клюнула на то Страшное Горе. А потом не смогла побыть даже с Олегом. А ведь он был таким хорошим!.. И нравился мне. Ты оградил меня от мужчин - зачем? Ты хотел быть единственным?! Но ведь тебя не было рядом! Да ты и не пришёл бы вообще, если бы не понадобился аграф!
        Ринка вырвалась из его рук. Вскочила. Отбежала. Смерила таким взглядом, что мурашки по коже. Доминик почувствовал себя дураком. Преступником. Выходит, он ломал ей жизнь?! Но он не хотел ничего такого. Он хотел, чтобы ей было безопасно и комфортно. А превратил её жизнь в кошмар.
        - А однажды ко мне подошла гадалка - молодая и жадная. Выцыганила у меня колечко. Сказала, дай я поворожу, а потом отдам. Но не отдала, а убежала. Так на следующий день у подъезда меня поджидала старая цыганка. Чуть не со слезами стала умолять:
«Возьми кольцо! И не проклинай нас!» Я её спросила, почему она возвращает кольцо, а та сказала: «За тобой стоит твой Дом!» Я не поняла, какой такой дом. А это же твоё имя - Доминик. Получается, ты наложил на меня свою печать. Знаешь, как говорят парни про некоторых девушек, к которым никогда не подходят? Говорят, что у тех на лбу невидимая печать: «Занято!» Теперь я поняла, что гнало от меня мальчишек. Печать Дракона!
        Доминик отвёл глаза.
        - Ну, может, я перестарался… Я правда не думал, что получится такая сильная привязка. Но ведь когда я заговаривал, я оградил тебя даже от себя. На всякий случай. Мало ли что. Вдруг я бы сорвался и захотел причинить тебе боль…
        - А ты бы смог?
        - Не знаю. Жизнь длинная. Всякое бывает. Иногда Хранители ссорятся между собой. Иногда кто-то переходит на сторону Нового Времени. Вот ты же познакомилась с ловцом Дракона. Кстати, зачем?
        - Глеб хотел оградить меня от Дракона. От тебя, - пробормотала Рина.
        - Ты вполне могла сама сделать это. И между прочим, ты вполне могла бы найти себе парня, отбросив моё заклятие. Ты же защищена от меня. Почему ты этого не сделала?
        Рина переплела пальцы. Отвернулась и прошептала:
        - Я всегда хотела только тебя. И никого больше. Я просто не понимала этого. - Она повернулась, и огромные глазищи тёмного янтаря вонзились в Доминика, как два кинжала: - Только ты! Даже если убьёшь. Даже если бросишь и уйдёшь. Даже если потом всю жизнь одна. Я не пойду в чужие руки!
        Господи! Доминик стиснул свои дурацкие пальцы так, что ногти впились в кожу. Его проклятые когти! Как она только может смотреть на них без отвращения?! Лапы, исковерканные постоянным отслеживанием течения Времени, прожжённые Следом аграфа, который надо не упустить, даже если плавится кожа. О, Господи, смилуйся над нами! Её чувство не может быть любовью. Не должно! У него сломан нос, на лице под скулой пятно от раскалённого железа, которым его однажды пытали, по телу шрамы от побоев и ран. Она что, не заметила, как он уродлив?! Ведь ему часто приходится охранять свой перстень от разных ловцов. Он убивал и сам падал от рук врагов. Только общая сила Братства поднимала его. Но может случиться и так, что никакое Братство не поможет. И что тогда? Она останется одна со своей дурацкой любовью?! Мучиться всю жизнь…
        Нет! Он должен убедить её, что недостоин никакой любви. Надо предстать перед ней чудовищем, не стоящим ни грана чувства. Вызвать ненависть. Отвращение!
        - Послушай! - хрипло сказал Доминик. - Не стоит реагировать так пылко. Конечно, мы качественно потрахались…
        Она вскинулась, словно он ударил её этим словом.
        Но он безжалостно продолжил:
        - Но главное - аграф. Я пришёл не к тебе. Я пришёл за ним. Только он и нужен. И не говори про любовь. Какая любовь?! Мы - Хранители. Это просто работа.
        - И ты целовал меня потому, что хотел как можно качественней выполнить свою работу? - Тёплый янтарный блеск отхлынул от её глаз. Они обрели холод. Медно-зелёный холод. - Хотел получить аграф?
        Он ухмыльнулся. Хорошо, что она не увидела боли в его ухмылке. А боль была такая, будто он вырезал себе сердце. Тупым ножом. По кусочку. Но он же был превосходным лицедеем и потому произнёс, нарочито растягивая слова:
        - Брось, женщина! Кончай философствовать. Ты видела, что Ал-Наг подал знак. Ты обязана отдать мне аграф.
        - Почему?
        - Разве ты не узнала меня? Я представился по всем правилам. Ты же видела, что я похож на Чудовище из сказки мадам Лепренс де Бомон.
        - Что?! - Рина отпрянула в замешательстве.
        - Ну ты же видишь, что я - тот, кто снялся в промо-ролике фильма. Ты же смотрела рекламу. Узнала меня. И открыла мне дверь. Всё по правилам. Ведь ты впустила меня.
        Ринка закусила губу и в отчаянии вскинула глаза на лицо, вдруг ставшее чужим. Да, конечно, он - тот, кто бежит по звёздам, а потом раскрывает в ладони Аленький цветочек.
        - Ты - актёр? - прошептала она.
        - Когда как, - прогудел он. - Но тот ролик сняли специально для тебя. Чтобы ты увидела и узнала меня. Мы оба должны знать всё о сказке мадам де Бомон. Это старинное условие. Легенда. Может, и глупая. Но ей приходится следовать. Иначе почему же ты открыла мне дверь?
        Ну и что сказать? Что она узнала того, о ком всегда помнила, а никак не того, кто делал какой-то там промо-ролик? Что впустила потому, что жила в ужасе и даже просила о помощи Луну? Что была уверена - ОН её защита и опора. Всегда - в прошлом и будущем. Её Дом.
        - Дома хорошо, - прошептала Ринка и… в беспамятстве съехала на пол.
        К чему помнить хоть что-то, если её Дома больше нет?
        Она не чувствовала, как он подхватил её на руки, пытаясь уложить на диван. Не слышала, как он чуть не в голос ругал себя отборнейшим матом за то, что, как обычно, переборщил. Не ощущала, в каком ужасном ритме бьётся его сердце, вырываясь наружу от вины перед этой девочкой. Его Любовью.
        Да откуда было ему знать, что это Любовь?! Он же никогда не любил. Ему было не положено. Нельзя никого любить. Иначе ты станешь уязвим. Любимого человека могут использовать как приманку, как предмет шантажа, чтобы Дракон отдал свой Ал-Наг. Отдал добровольно. Иначе перстень перестанет работать. Его нельзя украсть, только Дракон сам может его отдать. Но он не должен этого делать - ни при каких обстоятельствах. А значит, ему никто не может быть дорог. И он всегда выполнял это условие. Но теперь…
        - О, женщина! - только и выдохнул Чёрный Дракон. И вдруг в ужасе ощутил, что силы уходят из Ринки. О Мадонна, она даже не сопротивляется! Из неё жизнь уходит, а она не сопротивляется! Неужели она не хочет жить?!
        Дракон схватил её за руки. Руки становились холодными. Тронул лоб - тот белел на глазах. Кровь свёртывалась в жилах. Эта дурочка дала себе команду - умереть. Этого ещё не хватало! А где же он возьмёт аграф?! Она же должна ОТДАТЬ его из рук в руки. Иначе тот потеряет силу. Хотя, впрочем, какое дело до этой идиотской брошки (или заколки?), если Рина, его Рина, отдала себе такой чудовищный приказ?! Да гори всё Время огнём, лишь бы она была жива!
        К чёрту все Братства и Долги! Он никому ничего не должен! Только ей - вот этой девочке, которую довёл своими кошмарными словами до того, что она решила больше не жить. Что же делать? Дракон заметался как беспомощный смертный. Как дурак. Идиот. Господи, он и впрямь идиот, если забыл, что он - Чёрный Дракон. Он перекачает свою Силу. Он может! Он умеет! Да его Силы хватит на десяток таких, как она. Только нужна кровь. Опять кровь. Но венозная - самая сильная.
        Дракон вгрызся зубами в вену на своей левой руке. Идти за ножом нет времени. Да он и боится оторваться от девочки даже на секунду. Она - его, пока он держит её за руку и составляет с ней единую замкнутую на него систему. Капля. Всего капля его крови на её губы. Чтобы закрепить их общность. А потом перенести свои силы в неё.
        Кровь рванула струёй. О господи, надо срочно прочесть заклинание на срастание вены! Иначе он изойдёт кровью прежде, чем сумеет передать свою Силу. Дракон зашептал. Слова путались от боли. А может, от того, что сегодня он и так уже потерял много крови. Ведь он вытащил этого ловца Глеба прямо из лап смерти. А потом вбухал в него столько сил. Знал бы о последующем, не подошёл бы к идиоту!
        Кровь перестала течь. Куда уж больше! Она и так залила у Рины пол-лица. Доминик торопливо положил свои изувеченные пальцы на грудь девушки. Ну вот, заляпал и рубашку! А ведь это его рубашка, которую Ринка подкладывала себе под щёку, когда спала. Наверное, хотела думать, что он - рядом.
        - Я заклинаю кровью! - начал Дракон. - Нет сильнее тёмной крови. Я заклинаю Небом. Нет вечнее Неба. Я заклинаю Любовью. Нет прочнее моей Любви. Я, Доминик Чёрный Дракон, един с этой женщиной Риной. Моя жизнь - её жизнь. Моя Сила - её Сила. Я передаю свою жизнь в её жизнь. Мою Силу - в её Силу. Я полностью открыт для её жизни.
        Слова текли, нарастая. Ритм ускорялся. Заклятие Открытости прошло успешно. И теперь Доминик становился лёгоньким, как пёрышко. Бессильным. Беззащитным в своей Открытости. Зато он увидел, как Рина вздохнула. Но её желание умереть не отступало. Он чувствовал, как вся его Сила перешла к девушке, но осталась невостребованной. Она не хотела принимать Силу. Потому что не хотела жить. Не хотела быть с ним - с тем, кто просто зашёл забрать аграф, а чтобы она отдала побыстрее, потрахался с ней. Но и без него, о котором мечтала всю жизнь, Рина тоже не хотела жить. Господь Вседержитель, что же он наделал?!
        Его сил уже не хватало. Ринка уходила куда-то в забытьё. Но как же так?! Неужели у него. Чёрного Дракона, не хватит сил, чтобы победить странное желание этой девчонки, задумавшей уйти? Он же всегда побеждает. За ним - Братство Хранителей. Из последних сил Доминик вытащил мобильник и нажал на цифру шесть. Четыре секунды - нужно держать ровно четыре секунды. И тогда во все стороны полетит его сигнал. Четыре - число Дракона в их Братстве. Шесть - его личное число - Чёрного Дракона. Теперь надо сообщить главное - что нужно. Доминик нажал на восьмёрку. Число энергии. Он просит у Братства энергии. Всей, которую они могут ему дать.
        В разных городах, сёлах и деревнях, в разных странах шестьдесят человек встрепенулись. Они не схватились за телефоны. Кодовая волна вошла им прямо в мозг. Внутренним взором они увидели число шесть и почувствовали позывные. Потом пришла восьмёрка. И шестьдесят человек, рассеянных по миру, замерли на секунду, что бы они ни делали, чем бы ни занимались.
        Студент Сорбонны, сидящий в библиотеке, вздрогнул, переворачивая страницу книги.
        Смотрительница в Версале тревожно моргнула, переводя взгляд с посетителей на портрет Моны Лизы.
        Матрос, валявшийся в ночлежке Бристоля, застонал в тревожном сне.
        Двадцатилетняя испанская красавица, оторвавшись от своего возлюбленного, на секунду взглянула на него, как на чужого.
        Историк Сим Симыч, только что напевавший прекрасным баритоном что-то оперное, согнулся от боли. Он был ближе всех к Дракону. Жарил мясо в своей квартире на московской Остоженке. Ему пришлось тяжелее всех. Но он тут же выпрямился - нельзя создавать помех в передаче энергии, если её просит член Братства. Тем более - Доминик.
        Энергии летели к Дракону, встречаясь, сталкиваясь, скручиваясь. Через его руки они вихрем передавались Ринке, отметая её идиотское стремление забыться навсегда, уйти туда, где нет НИЧЕГО. Энергии боролись с мороком, который эта девочка возвела сама на себя. Он увидел, как порозовели её щёки. Почувствовал, как дрогнула её рука. Ощутил, как кровь получила активный импульс. Пусть она только очнётся, и… пусть она забудет своё кошмарное желание умереть!
        Никаких смертей. Он победит! Он всегда побеждает. Даже таких дурочек… У него есть Братство. И Рина. Навсегда. На веки вечные. Доминик всхлипнул - то ли от физической боли, то ли от душевной. И провалился в спасительный сон.
        Рина очнулась. Вздохнула, пытаясь вспомнить, что с ней. Но… ничего не смогла вспомнить. Словно на сознание наложили повязку и затянули потуже. Так туго, что ничего не чувствуется. Но ведь что-то было. Ринка хотела чего-то. Но чего?! Она лежала на диване, Но почему? И почему всё вокруг заляпано… кровью? И рядом с диваном валялся Доминик. Она видела его чёрные волосы. Слышала хриплое дыхание. Что случилось?!
        Надо встать и помочь ему. Почему он так тяжело дышит? Что-то случилось!
        Но сил не было. Рина подтянула ноги. Свернулась калачиком. Стало получше. Она никак не вспомнит, что здесь случилось. В голове чёрный провал. Но сейчас она встанет…
        И тут раздался голос. Нет - шёпот. Почти без сил.
        - Рина! Ты жива? - На пороге комнаты стоял, качаясь, Глеб. - Неужели он хотел тебя выпить, Рина? Кровь… на тебе везде кровь… - Глеб ахнул. - Ты слепая? Не видишь, он напал на тебя! Начал пить кровь. Но почему-то не смог. Кажется, ему стало плохо. И он свалился без сознания.
        Рина судорожно вздохнула. Неужели такое могло случиться? Он же сам говорил, что никогда не обидит, не причинит зла. Хотя потом он сказал весьма недвусмысленно:
«Многое может случиться…» И вот случилось. Он не удержался и напал на неё. Наверное, потому, что хотел поскорее закончить свою миссию - забрать аграф и уйти. А она всё тянула. Видно, он не поверил, что она действительно ничего не знает. Вот только убить её он не смог. Ведь сам же говорил, что поставил ей защиту - даже от самого себя. И вот когда проявилась его Драконья натура и он набросился на неё, давний оберег защитил Рину. Боже, Боже, что же тут творится?! Неужели Доминик мог сотворить такое?!
        - Подонок, я убью его! - Глеб вскинул руку. Как бы ни был он слаб в магии, но сейчас события придали ему сил. - С ним будет покончено раз и навсегда!
        Лёгкая голубоватая молния слетела с пальцев Глеба, рванулась к голове безжизненного Доминика и… погасла. Глеб тихонько взвыл и повторил попытку, на этот раз зашептав что-то про себя. «Заклинание», - поняла Рина. Молния сверкнула ярче, но опять погасла. Глеб выругался. Он и так еле держался на ногах. Магические нападения отобрали у него последнюю энергию.
        - Не могу! - всхлипнул он. - Сил нет. Сейчас мне его не одолеть. Придётся уходить. Сам бы я остался. Но тебя надо спрятать. Чтобы, если вдруг он убьёт меня, ты была в безопасности.
        Рина устало плюхнулась на стул. Её тоже еле держали ноги. После того как она провалялась без чувств, перехватывать молнии Глеба и тушить их было сложно. Она вообще не понимала, как сделала это, причём дважды. Кажется, она хватала их голыми руками. Потому что на ладонях вздулись волдыри. Теперь она понимала, отчего так обезображены руки Дракона. Но она не могла допустить, чтобы Доминик погиб. Если ему надо было убить её - пусть. Но она будет хватать молнии и пойдёт по раскалённым углям. Если надо - умрёт сама. Вместо Доминика. Но Глебу не нужно знать об этом.
        - Нам надо уходить! - Голос Глеба обретал уверенность.
        Рина попробовала возразить, хотя и сама понимала - Дракон опасен. И если она может умереть от его лап, то подставлять Глеба на смерть не имеет права.
        - Ты говорила, что можешь пожить у мамы, - лихорадочно соображал Глеб. - Хотя нет, туда нельзя. Думаю, этот зверь знает адрес. Ко мне тоже нельзя. Но мы что-нибудь придумаем. Собирай быстро, что тебе нужно. У тебя пара минут!
        Он подтолкнул Рину, и она на автомате кинулась в спальню. Переоделась, мельком взглянула на свои ладони. Волдырей, как ни странно, уже не было. Глеб торопил её. Из комнаты слышались его тихие ругательства. Кажется, он обвинял Дракона ещё и в том, что на локте у него появился ожог. Рина ахнула про себя - её ладони мгновенно зажили, но ожог переместился на Глеба! «А нечего было метать молнии в Доминика! - почти злорадно подумала она. - Вот теперь они вернулись к тому, кто их выпустил!»
        Рина выхватила большую сумку. Побросала бельишко, пару кофточек, документы, деньги, пластиковые карточки. Ноутбук и мобильник. Какие-то мелочи. Не глядя. Руки сами схватили ещё что-то…
        Это была рубашка Доминика. Как зачарованная Рина смотрела, как её руки, подчиняясь какому-то тайному ритму, поднимают с пола сброшенную рубашку. Осторожно, стараясь не запачкаться в крови, засовывают её в полиэтиленовый пакет. Кладут на дно сумки. Руки действовали отдельно от её разума…
        Всё! Можно идти. Остальное купится потом, если потребуется.
        Ах нет!.. Надо же взять с собой гранатик. Иначе деревце помрёт без ухода. Оно ведь такое нежное! Девушка схватила вторую сумку, поставила туда карликовое деревце. Обернула газетами. Укутала одеялом. Конечно, они на машине, но ведь на дворе зима.
        - Я готова! - И Рина протянула Глебу сумку с гранатиком. - Бери!
        Глеб не стал спорить. То ли не понял, что в сумке, то ли на споры не было сил. Он подхватил сумку, и они выскочили из квартиры. Запирать Рина не стала. Какой смысл? Дракон откроет любой замок.
        Машина Глеба по-прежнему стояла около дома. Вот на неё, в отличие от хозяина, никто не покусился.
        - Скорей! Садись!
        И Глеб вырулил со двора. Погнал не разбирая дороги. Главное, подальше. Пока зверь не пришёл в себя, надо попасть в такое место, где ему не придёт в голову искать их. Где Рина оттает от страха. А он, Глеб, восстановит силы и схватится с чудовищем. Он должен победить. Обязан. Иначе какой же он ловец Дракона. И тогда начнётся отсчёт иного - Нового Времени. Там Рина станет его женой. Он сам - великим творцом Времён. Там все люди будут счастливы.
        VII
        Опасный город: похищение следует
        Учёные Массачусетского университета провели любопытное исследование. Они выявили из общего количества испытуемых тех, чьё прошлое всё ещё довлело над людьми. Оказалось, что психологический возраст этих людей гораздо старше, чем тех, кто не носит груз прошлого в себе. И это касалось не только прошлого негатива, то есть ошибок, неудач, просчётов и сожалений о неправильных поступках или «неправильных» испытанных чувствах. Груз прошлого давил и на тех, кто слишком часто обращался к воспоминаниям даже о положительном прошлом - его победах, достижениях, приятных и прекрасных испытанных чувствах.
        Отсюда исследователи сделали вывод, что ПРОШЛОЕ ВРЕМЯ, если его не убирает сам человек из своей памяти, входит во ВРЕМЯ НАСТОЯЩЕЕ - давит на него, отягощает и как бы спрессовывает оба времени в одно. Отсюда и возникает психологическое время таких людей, которое делает их гораздо старше, чем они являются на самом деле.
        Из глубин Интернета
        Доминик очнулся, будто пьяный. Голова гудела. Тело ломило. Если бы не энергия Братства, он вообще не смог бы очнуться. Какой же огромной силой, как оказалось, владела эта девчонка. Да она чуть не угробила и себя и Доминика!
        Дракон поднялся.
        - Ри-и-на!
        Где же она?! Может, на кухне? Но инстинкт уже говорил ему, что Рины здесь нет.
        Испугалась? Увидела кровь? Конечно, увидела и испугалась. Боже, она же решила, что он на неё напал! Она сбежала! С этим, как его… с Глебом. Нашла кавалера - ловца драконов… Конечно, тот уговорил её, что теперь он - её защитник. Ловко использовал момент. Ловцы такие. Умеют всё переворачивать, пудрить мозги, выдавать мнимое за реальное. Все Разрушители - лжецы и провокаторы. Но как Рина-то могла поверить?!
        Впрочем, какая разница! Надо просто найти её. Ведь в таком деле никакой дурак ловец ей не защита. А кто-то же пытался её убить! Да и самого ловца тоже. Но кто?!
        Но ведь и это не главное. Какая разница - кто? Доминик найдёт и уберёт этого гада с дороги. Ему не место в городе Рины. Только в аду!
        Главное, как всегда, - Время. Доминик вырвал из груди кольцо. Обычно он делал это спокойно. Но теперь спешил. Наверное, задел что-то своими дурацкими когтями. Опять потекла кровь. Да что же это?! Он только и делает, что возится в крови! Быстро - заговор, останавливающий кровь. Теперь вымыть лапы, грудь и кольцо. Хорошо, что на него почти не попало. Ал-Наг плохо переносит кровь. Изгвазданную майку - в мусорный пакет. Свой чёрный свитер можно потом, уходя, натянуть и на голое тело.
        Главное - каков знак Уроборуса? Всё на месте, или смещение времени пошло дальше и змей уронил хвост из пасти? Так и есть… Значит, энтропия убыстряется. Скоро кольца змея начнут разворачиваться. Колец пять. Ну а потом…
        Да что он?! Никакого «потом»! Он найдёт аграф и закроет путь к ускорению. Сцепит Время и застегнёт его снова. Напрочь. Как было раньше. В конце концов, он у цели. Аграф где-то здесь. Вчера он чувствовал его, казалось, держал в руках. Правда, только казалось. Потом всё пошло наперекосяк. Как всё идёт наперекосяк в этом странном городе. Поначалу он подумал, что ловец прикрыл аграф. Но ночью Глеб валялся в отключке. Неужели есть второй ловец? Не может быть. Создание и подготовка ловца - дело штучное. Но кто-то же ещё борется с Драконом. Пытается добыть то ли Ал-Наг, то ли аграф.
        Нет, рисковать больше нельзя. Доминик должен найти сейчас аграф и забрать с собой. Конечно, это не по правилам. У каждой волшебной вещи должен быть свой Хранитель. Но ведь рассказывал же ему Сим Симыч, что перед Французской революцией перстень и закрепа были спрятаны у одного человека - у старенькой писательницы-сказочницы мадам де Бомон. Это она потом ввела традицию опознания по своей сказке «Красавица и Чудовище». Чудная была старушка. Или чудная?
        Сказки… Правила… Символы… Теперь не до них. Доминик заберёт аграф и отыщет Рину. Потом отдаст ей аграф, чтобы она уже по всем правилам его отдала ему. Вот идиотские цепочки действий! Сразу видно, намудрила старушка. На то и сказочница…
        Дракон принюхался. За годы работы у него выработалось чутьё на этот проклятый аграф. Были бы все магические вещи в одних руках, было бы проще. Но, конечно, и разделение их - поступок разумный. Мало ли что… Вот только теперь он, Дракон, ничего не чувствует. Неужели Ринка забрала аграф с собой?! А убеждала, что понятия не имеет о нём. Врала, значит…
        Дура! Или слишком умная? Может, сговорившись с Глебом, обвела Дракона вокруг пальца? Решила утаить аграф. Сыграла любовь с Драконом, чтобы отобрать у него Ал-Наг. Соединить сокровища вместе и стать властительницей мира. Неужели именно из-за её ужасных замыслов и разворачивается Уроборус? А ведь это возможно! Дракон же наделил её непробиваемой защитой. Идиот!
        Нет. Это слишком невероятно. Невозможно. Он знает её всю жизнь. Он лечил её коленки. И сейчас готов отдать всё на свете, лишь бы Рина не оказалась предательницей! Но тогда где же аграф?!
        Доминик обошёл обе комнаты, кухню, ванную и туалет. Ничего. Открыл дверь на балкон. Ничего! Прошёлся по коридору. Пусто! Ещё пару часов назад он точно чувствовал аграф. Он бы нашёл его, даже если она и говорила, что не знает, где бабушка его спрятала. Дракон был уверен, что найдёт! Потому и промедлил. Но теперь квартира пуста…
        Звонок пронзил его, как игла. Это ещё кто - неужели Рина вернулась?! Надо бы хоть свитер натянуть, но звонок так дребезжит…
        Доминик выскочил в коридор, распахнул дверь. На пороге стояла бабулька и сверлила его недобрым взглядом:
        - А чегой-то у вас дверь нараспашку? И вы кто такой будете? А где Ринка?
        - А вы кто? - опешил Доминик.
        - Я-то - соседка с нижнего этажа - Зинаида Никитична! - отчеканила бабулька и взглянула на Доминика тем взором, про который говорят: как под микроскопом проверила. - А вот вы-то кто? Никогда вас не видала! И не подходите ко мне! - Бабка ловко выхватила из кармана мобильник и начала лихо жать на кнопки. - В ДЭЗ позвоню и в милицию! И соседке сверху, пусть сюда бежит!
        - Погодите! - Доминик опамятовался. - Не надо соседок и милиции. Тем более что она теперь - полиция.
        - И что? - фыркнула бабка. - Хоть как назови, лишь бы приезжала скорее!
        - Да постойте! Поглядите же на меня!
        Бабулька оторвалась от кнопок, подняла глаза и выпалила:
        - Эва! Дак ты ж актёр. Я тебя на рекламке видала. Только думала, ты постарше будешь. На Баталова похож из «Москвы, которая слезам не верит». Конечно, не такой красавец, как тот. Но тоже ничего. Так ты Ринкин хахаль, что ли? Вот уж расскажу, не поверят! Она-то у нас всё тихоней ходит. Да, видать, в тихом омуте-то черти и водятся.
        Доминику не понравилась бабкина готовность к сплетням. Ведь Рине здесь жить.
        - Какой я вам хахаль! - огрызнулся он. - Глядите внимательней!
        Бабка скосила глаза и сморщилась:
        - И вправду, вряд ли хахаль. Немолодой уже. Говори внятно, кто будешь, а то я быстро!.. - И бабка снова схватилась за мобильник.
        - Вы же культурная женщина, Зинаида Никитьевна! - льстиво проговорил Доминик.
        - Никитична! - поправила бабка. Но жать на кнопки перестала.
        - Извините, Никитична! - поправился Доминик. - Вы же мудрая женщина и сами уже догадались, кто я.
        Зинаида вгляделась попристальнее:
        - Конечно, вроде не вор. Потому что стоишь заспанный и в одних трениках. Значит, родственник вроде.
        - Да вы прямо Шерлок Холмс! - подбодрил Доминик.
        - Видала я нового Холмса! - отрезала Зинаида. - Мальчик, конечно, пригож. Картинка. Но нашему Васе Ливанову и в подмётки не годится. У того на лице - ум человеческий, а у нового - компьютер, лампочки мигают.

«Да она киноманка, - вздохнул про себя Доминик. - Не дай бог сейчас сообразит, что я - Холмс и есть». - И он выдохнул:
        - Ну?
        - Что - ну? - оскорбилась бабулька. - На Холмсов ты точно не похож. Те оба красивые, а ты как-то чудно выглядишь. Небось сидишь на диете. Вон какой тощой! Да ты никак Варвариным братом будешь? Варвара говорила, что у неё брательник меньшой имеется. Аж на двадцать лет моложе. Ты, что ли?
        - Я! - уверенно подтвердил Доминик, но внутренне смешался. Ни про какого брата Варвара Петровна никогда не упоминала. Что за новый фигурант?
        - А чего ж ты на её похоронах не был? И вообще никогда не заходил? Нехорошо это!
        - Я по командировкам мотаюсь. - Дракон сказал чистую правду.
        - Конечно, я знаю, вы крепко с Варварой поругались, но всё одно нехорошо! - гнула своё Зинаида. На то ведь она и была Общественницей, чтобы точно знать, что хорошо, а что плохо. - Мало ли как случается, но ведь родственники! А что разница у вас двадцать лет, так это тебя никак не оправдывает. Больше того, ты в расцвете сил, должон был сестре, уже старенькой, помогать. А ты что? Всего-то и прислал одну посылку! Книжки какие-то. Да она их и открыть не успела. Как-то худо ей стало. Ну и померла во сне. Я ещё тогда возмутилась: ну к чему пенсионерке книжки? Деньжат бы перевёл. Эх, непутёвый ты мужик!
        И Зинаида с оскорблённым видом повернулась к лестнице.
        - Постойте! - крикнул Доминик. - А приходили вы зачем?
        - Не твоего ума дело! - огрызнулась бабка и процедила: - Риночке хотела кое-что отдать. Как придёт, пусть сама зайдёт. Тебе не дам!
        И бабулька лихо потрусила по лестнице, не вызывая лифта.
        Доминик вернулся в квартиру. На этот раз закрыл замок в двери. Всё это ему не нравилось. Какой-то брат, обнаружившийся у Варвары Петровны, о котором не знало Братство. Какие-то книги, после получения которых Варваре и стало худо. Всё это были незнакомые Следы. Утаённые. А все тайны Чёрный Дракон не любил. Тайны вели к гибели. Вот и Варвара умерла внезапно.
        Доминик прошёл на кухню. Сел на то место, где вчера сидела Ринка. Стиснул голову. Надо сосредоточиться. Надо найти Ринку! Даже если она спряталась от него на другом конце света. Он должен найти её. Отобрать аграф. Если надо, он применит силу. Потом объяснится с этой строптивицей. Сейчас на разговоры нет времени.
        Доминик вздохнул и ушёл в транс. Там были яркие лиловые облака. И оранжевый закат. Картина в тяжёлой золочёной раме. Потом что-то грохнуло, и картина сорвалась со стены. Доминик кинулся прямо под раму. Мгновение он думал, что ему перебило хребет. Боль застлала весь мир. Но ведь это фантомная боль. Только отголоски реальной. А в реальности, как он увидел, где-то в комнате гостиничного типа с кровати вскочила Ринка. Ахая и взвизгивая. Оказалось, что по стене сверху прямо на кровать съехала тяжёлая картина. Хорошо, Ринку даже не задела. Только испугала со сна.
        Хорошо… Дракон потянулся к своему ушибленному хребту. Да если бы он не бросился на кровать, закрывая Рину, картина ударила бы девушку, а не сползла аккуратно по стенке. Кто-то продолжает охоту. За Ринкой, за аграфом - какая разница! Где они? Надо найти, и срочно!
        Дракон ещё раз вошёл в транс. И опять услышал грохот. Теперь он понял - кто-то бьёт по стене из смежного номера. Удар. Опять падает картина. Другая - натюрморт. Огромная рама рушится на Глеба, спящего в соседнем номере. Но к тому никто не бросается на выручку. Глеб стонет. Он даже не успевает проснуться, как погружается в забытьё. Дракон смотрит, как бледнеет лицо Глеба, но всё же улавливает искры жизни. Тяжёлая картина не стала убийцей. Глеб жив. Дракон скручивает в пальцах дротик жизни и кидает в парня. Ну не везёт этому ловцу - вот уже второй раз не он ловит Дракона, а сам Дракон спасает ему жизнь. Это ли не позор для ловца?..
        Дракон снова выныривает из транса. Удивляется - почему он так мгновенно выходит на Рину? Надо поскорее увидеть, где она. Конечно, вряд ли за одним покушением сразу последует второе. Но ведь сейчас напуганная картиной Ринка ринется к Глебу и испугается ещё больше. Надо торопиться.
        Доминик опять входит в транс и видит что-то запёкшееся на своей рубашке. Кровь. Рубашка та самая, что Ринка подкладывала под щёку. Его, Доминика, рубашка. Ринка взяла её с собой. Так вот почему прямой путь - кровь. На рубашке не Ринкина - его кровь. Когда он прокусил себе вену. Часть его - там, рядом с Ринкой.
        Вот она выскочила из своего номера. Несётся по коридору. Дракон успевает ухватить вид из окна, мимо которого она летит. Мысленно он уже чертит воздушную дугу между собой и Ринкой. Его машина внизу. Он скатывается по лестнице. Скорее! Частью сознания ощущает, как Ринка влетает в номер Глеба. Почему тот не закрыт? Непонятно. Ринка уже с порога видит, что произошло. Картина, ударив Глеба, валяется на полу. Тяжёлая золотая рама разлетелась на куски. Девушка вскрикивает и выбегает в коридор:
        - Помогите!
        Сейчас в гостинице начнутся крики. Скандал. Вызовут «скорую». Это хорошо. Когда скандал, все на виду. Значит, Ринке пока ничего не грозит. А минут через сорок он уже доберётся и возьмёт всё в свои руки. И тогда эта женщина будет ходить у него на поводке. На расстоянии вытянутой руки. И шаг вправо, шаг влево будет считаться побегом! А потом он прикрутит её к кровати. И наконец поспит.
        Силы небесные, как же он устал! И наверное, от этого потерял бдительность. И вот теперь, следя за дорогой и стараясь пропихнуться в диких московских пробках, Доминик не заметил, что из номера, граничащего в гостинице правым боком с номером Рины, а левым - с номером Глеба, вышел мужчина. Смешался с толпой зевак и обслуживающего персонала. Что ж, ему повезло, что стенки в этой зачуханной гостинице такие тонкие и хлипкие. Да он просто стукнул по стенам на том уровне, где висели картины. Гвозди повылетали, и картины в тяжёлых рамах загремели вниз. Но результаты вышли не такими, как хотелось бы. Парень, конечно, попал под раздачу, но девчонка опять оказалась невредима. Вот живучая дрянь! И между прочим, выживает за счёт других. Вчера её подружка отправилась к праотцам вместо неё. Сегодня Глеб.
        Хотя этот ловец всё-таки жив. И ведь уже совершенно не нужен. Он же нашёл Дракона. А Дракон вот эту девчонку. Ту самую, которую и искали. Так что теперь ловец стал ненужным свидетелем, да и вообще опасным. Может, всё-таки повезёт и этот Глеб откинет копыта?
        Вон «скорая» прилетела. Его грузят на носилки. Девчонка мечется вокруг. Врачи её отгоняют.
        И ведь как не везёт - вот они оба совсем рядом. Послать бы пару дротиков смерти - и все дела. Но он плохо владеет магией. Не то что Герка. Тот - магический ас. Ведьмак. Колдун. Да называйте как хотите. Но сегодня у Герки нет магической силы. Вчерашние события его вымотали. Пришлось пойти самому. А может, это и к лучшему? Не всегда магия помогает. Вчерашний дротик смерти почему-то не убил Глеба. А вот простая физическая сила вполне ещё может принести плоды. Может, Глебушка в больнице скончается. Жаль, конечно, что с девчонки всё как с гуся вода. Если б её сейчас не стало, Гера на правах родственника мог бы прошерстить всё в квартире и найти нужный ему аграф. Но теперь придётся переходить на план «В», если планы «А» и «Б» не сработали. Хотя, может, это и к лучшему. Может, девчонка и сама принесёт им аграф на блюдечке?
        Ринка вбежала в свой номер. Но на кровать присела осторожно, опасаясь ещё каких эксцессов. Вдруг кровать упадёт или вообще провалится в преисподнюю. Господи, ну почему бабушка умерла?! Они жили так тихо и спокойно. Так радостно. А потом началось…
        Кому верить? Глебу? Доминику? Да и как вообще можно кому-то верить, если её действительно пытаются убить? Её и Глеба. Но тогда выходит, это Дракон. Но ведь Катеньку точно убил не он. Да и Глеба он спас. А ведь мог бы и не спасать. Но тогда кто этот таинственный враг? И где этот загадочный аграф, который все они ищут? По крайней мере, Рина о нём и представления не имеет. Но ведь…
        Рина застыла как вкопанная. На самом деле этот аграф - её талисман. Пока все они думают, что она знает, где он, - её не убьют. Но почему же тогда всё время покушаются? Или врагов двое? Один - тот, кто ищет аграф и кому Ринка нужна живая. А другой - тот, кому она мешает и её надо устранить. Но чем она может мешать?!
        История, у которой нет разгадки. Может, потом выявится. Но пока - нет. Да и хрен с ней, с историей. Надо ехать в больницу к Глебу. Врач «скорой» сказал ей, в какую больницу его отвезут. Ну а в современных лечебницах, понятно, ничего нет «за так». Надо проплатить. И понадобятся лекарства. Господи, хватит ли у Рины денег? И у кого можно будет занять? У мамы? Она в Праге.
        Рина кинулась к мобильнику. Да где же этот проклятый аппарат вечно прячется? Вот он - на самом дне сумки. Под рубашкой в целлофане. Зачем она взяла эту грязную рубашку? Точно была не в себе…
        Рубашка Доминика… Господи, хоть бы с ним всё было хорошо. Он же так и остался лежать на полу, когда они уехали. Глеб не позволил даже поднять его на диван. А ведь он, между прочим, выхаживал Глеба.
        Выхаживал… А потом напал на неё… Вон вся рубашка в крови…
        Неужели он и правда хотел её выпить? Мерзость какая!!!
        Нет…
        Нет.
        Нет!!
        Доминик не мог так поступить с ней! Он же лечил её, целовал. Он гладил её своими жуткими лапами, и те оказались такими нежными. Он не мог предать её! Она же видела радость его улыбки, когда он лежал рядом, все ещё обнимая её. Такую нежную радость невозможно подделать. Такое расслабленное счастье нельзя сымитировать. Он полностью доверял ей. И не может предать! Это было бы уж слишком чудовищно…
        Но почему тогда она оказалась вся в крови?
        Ладно! Рина резко выдохнула. Всему сыщутся объяснения. Доминик не пропадёт. Он выкрутится. Она же всегда выкручивается. А она его часть. А целое сильнее части. Уж Доминик-то точно сумеет выкрутиться.
        Сейчас её забота - Глеб. Надо позвонить маме, пусть та положит ей на карточку денег. Рина вынула мобильник. Смахнула с задней панели пятно. Неужели кровь с рубашки просочилась? Ладно, не мыть же телефон - ещё сломается.
        И вдруг раздался звонок.
        - Ириночка! - торопливо произнесла мама. Почувствовала, видно! Только она звала так дочку - не принимала странного имени Рина, переделав его в более привычное - Ирина.
        - Мама! - возопила Ринка. - Как хорошо, что ты позвонила! Мне срочно…
        Но мать перебила на полуслове:
        - Ириночка! У меня несчастье. Немедленно приезжай по адресу, который тебе скажут. И привози с собой этот… как его… пара-граф…
        - Что? - переспросила Рина.
        - Ну не знаю, какую-то штуковину. Ты должна знать. Немедленно, Ирина! Они будут ждать час. А потом если не приедешь, то… - Мама судорожно вздохнула и всхлипнула.
        - Меня убьют!
        На секунду трубка замолчала, а потом раздался мужской голос. Тоже торопливый. Совершенно незнакомый. Ужасный. Он произнёс адрес по Спартаковской улице и добавил:
        - У тебя один час! Такси не брать. Ехать на метро. Выйдешь со станции
«Бауманская» - и прямо перед тобой будет Спартаковская улица. Дом угловой. Квартира на втором этаже. Запоминай! - Голос назвал номера дома и квартиры. - Никому не говорить. За тобой следят. Если расскажешь, мамаше не жить!
        Загудели гудки. Рина осела на кровать. Боже милостивый, да что же это?! Какая квартира у Московского метро? Ведь мама в Праге. Или её похитили? А может, она и не ездила в Прагу?
        Но ведь можно проверить - позвонить маме. Вдруг это какая-то ошибка. Чудовищная. Но возможная. При таком густом роуминге, опутавшем планету, всё может случиться. Вдруг это не мама, а просто голос похож? Рина набрала номер. Сейчас! Сейчас мама снимет трубку и всё окажется дурным сном! Но гудки не прекращались. Рина ждала до последнего. Пока телефон не оборвал связь сам.
        Звонить второй раз Рина не стала. И так ясно - всё это не сон. Явь. Надо бежать по адресу. Что будет, если она не успеет, задержится? Но… Ринка опомнилась. Ей же велено принести бабушкину штуковину. Аграф. А где она возьмёт его?!
        Спокойно! Пока они не получат аграф, ничего ни маме, ни самой Ринке не сделают. Иначе кто же отдаст им это сокровище? А ведь Доминик сказал, что оно потеряет свою мистическую силу, если Хранительница не отдаст его сама. Впрочем, может, они и не знают этого. Зато Ринка знает, что уж она-то - преотличная Хранительница, которая вообще понятия не имеет, где этот пресловутый аграф. Даже как он выглядит…
        А может, всё это подстроил Доминик? Ему же нужен проклятый аграф, а Рина говорила, что не знает, где он. Может, Дракон не поверил ей? И вот теперь решил, что, если сильно напугать Ринку, она отдаст.
        Всё может быть! Это такой сгусток событий, что хоть рыдай. Но Рина не станет! Она поедет и попытается договориться. Объяснить, что мама ничего не знает. А она, Рина, постарается найти проклятый аграф. Главное, приехать, не опоздать. И тогда маму отпустят.
        Беспутная мама-экстремалка! Вечно она попадает в истории! А ведь бабушка так клялась, что ничего плохого с ними не случится, что у них есть талисман. И что? Сама умерла. Мама попала в заложницы. А Ринка жить не может без Дракона, который только и мечтает, что её убить!
        Хорош талисман! Боже! Ринка чуть не хлопнула себя по лбу, как раньше это делала от волнения бабушка. Неизвестно же, когда она вернётся! Надо куда-то пристроить гранатик! Он же нежное создание - без ухода пропадёт.
        На всё про всё у неё уже меньше часа. Из гостиницы до метро бежать минут пять. МЕТРО! Ей же придётся спускаться в метро!.. А вдруг, как в тех снах, её не пропустят?! Ринка задышала так часто, словно пробежала стометровку. Да что это она?! Там же мама! Значит, она пойдёт в метро. Полезет. Поползёт. Так надо. И она сделает так!
        До «Бауманской» ехать примерно полчаса. А перед этим будет пересадка на «Площади Революции». Стоп! Рядом, в двух минутах ходьбы, в чудом сохранившемся ещё жилом доме на Никольской улице, живёт её бывшая учительница музыки Евгения Михайловна. У неё куча разных цветов. Она приютит и гранатик.
        Пальцы сами вспомнили номер.
        - Евгения Михайловна! - закричала Рина. - У меня к вам просьба. Пожалуйста, возьмите на пару дней мой карликовый гранат. Я его привезу вам. Я на метро. Где мы можем встретиться? Умоляю, это очень важно!
        Вот за что Ринка всегда любила Евгению Михайловну! Услыхав взволнованный донельзя голос своей ученицы, пусть и бывшей, та не стала ни отнекиваться, ни задавать ненужных вопросов, а только сказала:
        - Встретимся у нашей собачки. Я спущусь в метро. Когда ты будешь?
        - Спасибо вам! Я буду через пятнадцать-двадцать минут, - проговорила Ринка и отключилась. Всё равно она ничего не сможет объяснить, а такой напор сделает своё дело - Евгения придёт.
        Ринка понеслась к «нашей собачке». Пока ехала - вспоминала. Эту удивительную историю когда-то рассказала ей, тогда ещё школьнице, как раз Евгения Михайловна. Оказывается, среди разных бронзовых скульптур, которые в тридцатых годах XX века скульптор Матвей Манизер водрузил на станции только что строящегося Московского метрополитена, есть удивительнейшие фигуры. Конечно, Манизер был скульптором-реалистом и потому изваял революционных солдат с винтовками и матросов с револьверами, рабочих с молотами и колхозниц с курицами, хлеборобов-механизаторов и студентов с книгами, спортсменов, парашютистов, ворошиловских стрелков и ещё массу народа. Но среди этих абсолютно реалистичных скульптур оказались и… мистические. Например, революционный рабочий и солдат, стоящие с винтовками. Говорят, ещё во времена сталинских репрессий они уже умели отводить беду. Нужно было только прикоснуться к их винтовкам и попросить о помощи. А если хочешь сам защититься от врагов, то надо ухитриться и вытащить у революционного матроса наган.
        Рина тогда удивилась:
        - Разве можно?
        - Да! - подтвердила Евгения Михайловна. - У матроса наган вынимается из руки. И между прочим, его постоянно воруют. Приходится делать новый.
        Но Ринке больше всего понравилась скульптура пограничника, который присел рядом со своей бронзовой собакой. Вообще-то все фигуры повторяются на станции по четыре раза. Но главной считается собака, сидящая с пограничником ближе всех к головному вагону поезда, идущего в сторону станции метро «Щёлковская». Если погладить её морду и загадать желание, оно непременно исполнится.
        - Особенно помогает студентам перед сдачей экзаменов! - сказала тогда Евгения Михайловна.
        И вот теперь Ринка, вспоминая эту историю, вполне сносно добралась до станции
«Площадь Революции». Конечно, она нервничала из-за мамы. Но паники перед метро не было. Сбежав с пересадочного эскалатора, девушка кинулась к заветной собачке и чуть не налетела на старую учительницу.
        Евгения Михайловна ойкнула и инстинктивно начала поправлять свою знаменитую причёску. Она всегда очень гордилась поседевшими, но длиннющими, как у юной девушки, волосами. Укладывала их в замысловатую причёску, так что они серебряной короной возвышались на её голове.
        - Что случилось? - мягко поинтересовалась она.
        Рина встрепенулась и сунула ей сумку с гранатиком.
        - Вот! Простите меня, объяснять нет времени!
        - Погоди! - Евгения Михайловна цепко ухватила девушку за руку. - На это времени хватит! - И она опустила руку девушки прямо на нос собаки. - Загадай желание!
        Ринка чуть не всхлипнула - Евгения Михайловна поняла её теперь так, как в далёком детстве. Не стала ничего спрашивать - просто сделала то, что нужно.
        - Пусть мама будет жива и невредима! Пусть нам удастся выбраться из этой передряги живыми и невредимыми! - отчаянно прошептала Ринка. - И пусть ты будешь моим защитником, бронзовый пёс!
        И, не оборачиваясь на Евгению Михайловну, Рина вскочила в вагон. Она боялась зарыдать в голос. И конечно, не увидела, как бронзовый пёс дёрнул носом, вдыхая тяжёлый подземный запах. И не заметила, как Евгения Михайловна взволнованно перекрестила убегающую ученицу три раза. И не услышала шёпота:
        - Спаси и сохрани её, Боже!
        Поезд пролетел «Курскую», и вот уже «Бауманская». Девушка выскочила из вагона и понеслась вверх по эскалатору. Ждать не было сил. Вот выход. Прямо перед ней - Спартаковская улица. Только бы найти быстро этот угловой дом, только бы не заплутать!

«Помоги мне, город!» - взмолилась девушка. Город откликнулся тут же. Нужный дом подставил бок, раскрыл подъезд. Вот и квартира на втором этаже. Судорожный глоток воздуха, чтобы одолеть страх. И звонок. Длинный. Дребезжащий. Отчаянный.
        Дверь открылась. Её ждали. На лицо ей плотно легла тряпка с чем-то мгновенно усыпляющим. Может, хлороформом. Дальше была темнота.
        Итак, они облажались по всем фронтам. Как говаривал легендарный капитан Кид:
«Болячка вам на голову!» Или это звучало: «Чума на оба ваших дома»? Нет, какие дома в море? Про чуму кричал чей-то бойфренд и размахивал шпагой. Или это была сабля? А чёрт с ней! Зато точно - чума на оба дома!
        Виктория удивлённо подняла глаза:
        - Ты вспомнил Шекспира, Боренька? Оказывается, ты любитель английской драматургии?
        Всё слова-то какие заковыристые - драматургия, любитель. Нет уж, Борис просто любовник. На данный момент её, Викочкин, любовник.
        Но как же всё неприятно вышло вчера. Утром бабка мёртвая на заднем сиденье. Вечером Катька в луже крови. Кошмар! Это же какие нервы надо иметь, чтобы такое выдержать?! А если б он сам свалился в том подъезде или в Катькиной квартире - не железный же он! И всё из-за этой дуры, Викочки! Хорошо, хоть она осознала свою вину - согласилась оплатить ему покупку нового костюмчика от Армани и машинки со звонким и мурлыкающим именем «ягуар». Клёво!
        Борис потянулся и выпрыгнул из постели. Виктория опустила глаза. Красив и ловок, как кошка. Большая, прирученная. Но ручная ли? И надолго ли? Виктория незаметно перевела глаза на себя. Например, на свои руки. Они ещё вполне упруги. Но на сгибе локтей уже пошли волны морщинок, трещинки. Или ладони. Ещё, конечно, держат форму. Но вон уже появились старческие печёночные коричневые пятнышки. Всё это сигналы - скоро старость!
        А Борис только начинает входить в расцвет мужской силы. И знает это отлично. Ишь, как зыркнул на себя в зеркало! Улыбнулся. Понравился сам себе.
        Борис действительно, натянув халат, посмотрел на своё отражение и пружинящей походкой отправился в ванную. Его мысли текли в одном направлении - Борис просчитывал будущее. Он должен получить от Викочки ещё дарственную на коттедж и эту квартиру. Если до лета она так и будет упрямиться, то придётся начать окучивать следующую грядку. Чего тратить свою молодость практически бесплатно? Прикиды и тачки хороши, но ведь надо где-то жить. И не делить квартирку с кем-то, а иметь в собственности. Чтобы можно было привести кого захочешь. Делать там, что приятней. Какую вечеринку можно было закатить вот тут, если б только выкинуть все эти Викочкины розовые кроватки, пуфики, диванчики и оборудовать по-современному. Белые стены. Стеклянные столы с подсветкой. Встроенные светильники хай-тек вместо старых люстр. Все эти пыльные ковры-коврики-шкурочки - вон!
        Прямо посреди комнаты огромная круглая кровать-лежбище. Чёрные шелковые простыни и покрывала. Как шикарно смотрелась бы на них белокурая Полина, тонкая, как угорь, вёрткая, как ящерица. Не то что эта крашеная кобыла Викочка, обременённая годами и телесами. Нет, решено! Если к лету Виктория не перепишет на него недвижимость, будет другая «победительница».
        А Виктория Викторовна, тяжело поднявшись после беспокойной ночи (легко ли выслушивать про разные дурацкие смерти, утешать котёночка да ещё и улестить подарочками, на которые нужно изыскать средства?!), переместила своё оплывшее тело на пуфик перед трюмо. Сказать честно, глядеть на себя не хотелось. Хотелось только снять с шеи фарфорового гуся заветный перстень и надеть. Уж он-то поймёт и утешит. Придаст сил, подбодрит. Безмолвно подскажет, как быть дальше. Нет, Виктория, конечно, не чудовище. Ей жалко и старуху Аллу, и тетёху Катеньку. Но кто же мог предположить, что они окажутся такими дурами? Одна умерла со страха. Хотя как можно было испугаться Бореньку, такого милого мальчика? У второй сосуд какой-то лопнул в лёгких. Но зачем же так пугать других - неужели нельзя умереть пристойно? Вон Боренька вернулся сам не свой. От ужаса даже машину запачкал. Теперь новую брать надо. И костюмчик новый. Конечно, машинку с костюмчиком можно и отчистить, так что и пятнышка не останется. Но ведь Боренька тоже прав - память свою не вычистишь. Как сядешь в машину или наденешь костюм, покойницы мерещиться станут.
А Боренька такой тонко чувствующий! Вон у него какие реснички, как у девочки, - длинные, густые, чёрные. И как дрожали вчера - у Виктории просто комок к горлу подступил. Она вообще была неравнодушна ко всему в Бореньке, но реснички казались ей чем-то совершенно волшебным. Ну вот к чему парню такое сокровище? Это бы девочке - такие густые и длинные, чёрные как смоль. Виктория даже подобрала как-то ресничку с подушки и теперь носит её в косметичке в крошечном целлофановом пакетике. Так ей кажется, что Боренька всегда с ней.
        И вот, пожалуйста, обладатель таких красот оказался вовсе не хлипкой девочкой, а выдержал такие нагрузки! Старуху отвёз в подмосковный лес, забросал сучьями, припорошил снегом. До весны не найдут. А кто знает, что весной-то будет? Может, если всё пойдет, как обещает Ал-Наг, Викочка с Боренькой весной на курортик уедут. Обоим тогда будет не стыдно при людях раздеваться. Боренька вон какой пригожий. А уж Викочка вообще красавицей станет.
        Да, молодец Боренька! Если бы Виктория сама увидела Аллочку мёртвой или Катеньку в луже крови, у неё точно бы сердце не выдержало. А Боренька выдержал. Только и сказал: «Ради тебя, Викочка!» Конечно, может, и соврал. Но всё равно приятно. Ну как не побаловать мальчика?
        Виктория вздохнула. Придётся снова влезать в кредит. На костюмчик-то хватит, но вот на «ягуар» придётся занять. Но ничего, банк даст. У неё в банке есть свои люди. А потом как-нибудь перекрутится. Главное, чтобы этот кошмар не отразился на Бореньке. Вот что значит молодость! Никакие бури юному сердцу нипочём. Или… Виктория медленно поглядела на свой мистический перстень - или, может, у Бореньки просто нет сердца?..
        Странные мысли! Виктория поднесла перстень к глазам. То ли она стала хуже видеть (боже, ещё один признак старости!), то ли с кольцом что-то не так. О да! Кончик хвоста Уроборуса выпал из пасти. Ещё вчера змей держал его зубами, хотя и не слишком уверенно. Но сегодня не справился - выронил. Это же плохой знак, как говорила прабабушка.
        Действительно, плохой. И хуже всего, что Виктория никак не придумает, что предпринять. Как заполучить аграф. А что, если?..
        Она даже подскочила от возбуждения. План был неплох. И главное - прост. А это самое ценное. И пока Боренька плещется в ванной, смывая следы вчерашних треволнений, Виктория приступит к осуществлению новой задумки.
        VIII
        Подземный город: экстремальные радости

13 января 2000 года американские полярники, настраивая аппаратуру метеостанции, увидели в стереотрубу странный столб из серого тумана. Предположили, что это зарождающийся смерч, и запустили метеозонд. В капсуле находился точнейший хронометр. Через час зонд вернули. На шкале хронометра значилось… 27 января 1967 года, а не 13 января 2000-го. На станции имелся большой запас хронометров. Один за другим их запускали в небо. Но все они упрямо показывали 27 января 1967 года.

«Если осколок материального мира - хронометр - ранил прошлое, - заметил известный американский физик Мариан Маклейн, - все наши учебники истории, возможно, попадут на свалку, потому что окружающий мир станет качественно иным, как только мы научимся проникать в прошлое и корректировать события».
        Маклейн признал вероятность создания машины времени. Его поддержал и лауреат Нобелевской премии Стивен Хокинг: «Мы уже сегодня располагаем туннелями, ведущими в другие времена, и их во Вселенной невообразимо много».
        Из глубин Интернета
        - Ириночка!
        Слава богу, мама…
        - Ма-ма…
        Прохладная рука - на раскалённую голову.
        - Как ты, доченька?
        Мама Светлина никогда не называла Рину так. Всегда - только по имени. И от Рины требовала, чтобы та звала её Ветой. И безо всякой мамы. Что же случилось, чтобы Вета ощутила себя матерью, а Рину - дочкой? У Веты же нервы стальные - она и по горам лазает, и с парашютом прыгает, и на байдарках сплавляется.
        Рина разлепила глаза. Голова трещит. Не болит, а именно трещит. И ещё гудит. Внутри головы гудит что-то. И видится странное. Ведь Ринка лежит на кровати и смотрит вверх. Значит, наверху потолок. Он всегда белый. Но тут - какой-то темный свод. Камни? Цемент? Плитка? Рина не может различить.
        - Где мы, мама?
        Светлина снова гладит её по голове. Как маленькую.
        - Ты можешь встать, доченька? Как ты? Если плохо, то лежи. Я уж и тому рада, что ты пришла в себя.
        Голос еле живой. Да её ли это мама, всегда полная оптимизма, готовая сорваться куда угодно? Егоза шебутная, как говаривала бабушка.
        Ринка рывком села на кровати. Как страшно, когда твоя мать-экстремалка говорит таким еле живым голосом!
        - Что случилось? - выдохнула девушка. - Почему мы тут?
        И вдруг вспомнила. Всё и сразу. Звонок мобильника. Голос мамы. Голос похитителя.
«Бауманская». Гранатик. Спартаковская улица. Дверь в квартиру. И опять звонок. На этот раз в дверь.
        - От звонка до звонка… - проговорила Рина и мрачно уставилась на мать. - Ну, рассказывай, Вета! Как ты докатилась до жизни такой?
        Мать тоненько вздохнула и прошептала голоском кающейся Марии Магдалины:
        - Я не знаю, доченька… Мы махнули с Лёнчиком в Прагу. Я же тебе говорила. Он сам всё устроил. Он умеет устраивать. Думали, попадём на католическое Рождество. Прикольно же…
        Словечко юношеского жаргона впилось в Ринку. Ну, мать-экстремалка! Всё воображает, что ей шестнадцать! А ей, между прочим, скоро пятьдесят будет.
        - Так вас что, из Праги похитили? - нетерпеливо спросила дочь.
        - Нет. До Праги мы не добрались. Лёнчик сказал, что мы на минуточку заскочим к его приятелю. Тот хотел передать что-то своим друзьям в Старой Праге. А те обещали нас поводить за это по Старому городу. Типа бесплатная экскурсия…
        - И как - поводили? - Ринка уже почти понимала, что случится дальше.
        - Говорю же, ни в какую Прагу мы не попали! - обиженно произнесла Вета. - Едва мы подъехали к какому-то подмосковному дому, Лёнчик вышел и пропал. А потом меня какой-то ужасный тип выволок из машины. Я от страха даже сознание потеряла. Ведь ужас какой! Не знаю, куда попал Лёнчик, но меня бросили в подвал! - Мама всхлипнула.
        У Рины сердце упало. Да она ни разу не видела Вету в плохом настроении. А теперь вдруг всхлип - почти слёзы.
        Ринка прикинула - если считать от того числа, когда Вета должна была улететь в Прагу, получалось, она здесь уже три дня.
        - Тебя кормили? Били? Как же ты тут в холоде? Что они вообще хотят? - выдала она водопад вопросов.
        - Еду дают. И не бьют, - прошептала мать. - И не холодно здесь - вот эта стена отапливается. Только всё время требуют, чтобы я отдала им какой-то параграф.
        - Что?! - Ринка вскочила с постели. Оказалось, она лежала вовсе не на постели, а на каком-то грубо сколоченном топчане, куда было брошено старое одеяло. - От тебя требовали, чтобы ты назвала какой-то параграф?!
        - Нет, это не тот параграф, который номер, - пробормотала мать. - Я так поняла, это какая-то вещь. И ударение на последний слог - пара-граф. Ты лучше должна знать!
        Она так поглядела на Ринку, словно из них двоих именно Рина была взрослой, обязанной объяснить, растолковать и защитить. «Господи, да она же смертельно напугана, как дитя!» - поняла Рина.
        - Они хотят не параграф, а аграф! - мрачно сказала девушка. - Ты просто не поняла. Я-то ещё думала, как странно ты сказала про него по телефону.
        - Ах, да какое мне дело?! - обиженно взвизгнула мать. - Параграф, аграф! Я даже не знаю, что это такое!
        - Это такая старинная заколка в виде брошки, - буркнула Рина. - Бабушкина.
        Мать всплеснула руками:
        - Так и думала, что это её проклятые тайны! Это она во всём виновата. Это она втянула меня…
        - Прекрати! - оборвала её Рина. - Бабушка умерла. А вот если бы ты сидела дома, как и полагается после смерти матери, а не понеслась со своим Лёнчиком чёрт-те куда, ничего бы не случилось!
        - Как же - не случилось?! - взвыла Вета. - Да всё равно случилось бы. Не сейчас, так через месяц. Через год. На кой чёрт ей понадобилось ввязываться в какие-то там тайные секты?! Она и меня хотела втянуть. Но я отказалась. Наотрез! И тогда она взялась за тебя. Уж ты-то должна знать, что это за пара-граф или как его называют? Немедленно отдай им эту брошку! Или заколку! Что там ещё было припрятано у Варвары? Всё отдай!
        Рина выпрямилась. Что это - истерика? Дикий страх за свою жизнь? Но ведь её не морили голодом, не били. Может, она боится за дочь? Может, наконец, в ней проснулся материнский инстинкт?
        Отдать… Перед глазами возникло лицо Доминика. Что он говорил, сейчас не вспомнишь, но суть сводилась к одному - если аграф попадёт в недобрые руки, всему этому миру вообще может прийти конец. Распад Времён… Как у Гамлета: «Распалась связь времён…»
        Но мама?! Её держат в подвале. Она напугана. Того и гляди зарыдает от ужаса. И теперь она боится уже за двоих…
        Вета схватила дочь за руку и зашептала умоляюще:
        - Бабка тебе доверяла. Ты знаешь, где эта брошка! Отдай им! Иначе…
        - Что? Они убьют нас?
        - Убьют меня? - На лице матери появилось паническое выражение. - Но обо мне речь не шла!
        Рина похолодела:
        - Значит, речь изначально шла обо мне? Они хотели меня?
        - Да при чём тут ты! - завизжала Вета. - Они сказали, что кастрируют Лёнчика!
        - Кого? - Ринка чуть не грохнулась на свой топчан. - Твоего любовника?! И это для тебя самая страшная кара?
        - Конечно! Это и ужасно! - как в безумии, зашептала Вета. - Он же такой славненький… Но какой сильный - может по часу не кончать. Да у меня никогда такого мужика не было! Представляешь, какая любовь?!
        Боже, боже! Ринка схватилась за голову. О чём она толкует?! Она же с пеной у рта всегда доказывала им с бабушкой, что главное в её сердце - экстрим. Что она жить не может без походов, восхождений, парашютов и байдарок! Что ей надо сплавляться, спускаться, лезть и летать. И всё это было блефом?! Или просто вся романтика походов, полётов и лазаний в итоге сводилась к тому, что после похода-полёта-сплава можно было потрахаться вволю?
        Может рваться связь времён, может вообще заканчиваться время, мир может катиться в тартарары, а Ветке необходимо одно - мужчина, который часами занимался бы с ней любовью. Хотя о какой любви речь?!
        - Мама! - вскричала дочь. - Он же моложе тебя на двадцать лет!
        - Что за глупости? - ахнула Вета. - Ему около пятидесяти. Да разве может какой-то двадцатилетний мальчишка так любить?! Да юнцы годятся на месяц, а Лёнчик подходит мне на всю оставшуюся жизнь. Деточка! Доченька! - Вета снова вцепилась в руку дочки. - Умоляю! Хочешь, на колени встану?
        Рина поёжилась. Её мать-экстремалка, гордившаяся своим невероятным мужеством и выносливостью, в обычной жизни сломалась на раз. Она и вправду готова плюхнуться на колени из-за какого-то идиота. Который и сам попал в западню, и ей ничем не помог.
        - Отдай ты им эту брошку! - голосила мать.
        - И тогда они уж точно нас убьют! - пробормотала Рина.
        - Нет, нет! Они не убийцы. Им просто нужен этот старинный параграф. Они обещали нас отпустить. Они слово мне дали!

«Как дали, так и заберут обратно, - мрачно подумала Рина. - Они же хозяева своему слову…»
        Но вслух сказала другое:
        - Мы должны знать, что имеем! У тебя есть с собой хоть что-то? Телефон, айфон, планшетник? Браслет - помнишь, у тебя был браслет-телефон?
        - Ничего, всё осталось в машине, - откликнулась мать.
        - А меня с чем сюда принесли? Как я вообще тут оказалась? Я ведь шла в квартиру на Спартаковской.
        - Я ничего не знаю, - пробормотала Вета. - Тебя принесли на простыне. Ты спала. Такая бледная, что я даже испугалась. Вдруг ты не очнёшься? И где я возьму то, что они хотят?!
        - Меня усыпили чем-то. А вещи? Где мои вещи? Сумочка, телефон?
        - Вещей не было.
        - Но ты мне звонила! По какому телефону?
        - Сюда спустился какой-то мужчина. Принёс еду. А потом дал мне телефон. Велел позвонить тебе и уговорить, чтобы ты пришла куда-то. Адрес он потом говорил тебе сам. Я не запомнила.
        - А с Лёней своим ты виделась? Его тоже взяли в заложники?
        - Конечно взяли! Бедный мой ягнёночек! Уж если нас посадили в подвал, можно только догадываться, в какую жуть бросили его. А он же такой нежный…
        Рина зажала уши:
        - Прекрати! - Она грохнулась на свой топчан и проговорила: - Мне надо подумать. Не трогай меня!
        Вета замолкла. Уселась на свой топчан. Обиженно засопела. Рина вдруг увидела прямо перед собой лицо Доминика. Услышала его взволнованный голос:
        - Адрес!
        Он кричал не ей. Кому-то другому. Рина краем глаза (своего? его?) увидела часть гостиничной стойки. Значит, Доминик нашёл гостиницу, в которую они приехали ночью с Глебом. В голове Рины вдруг взорвался дикий звук - это Доминик стукнул по пластмассовой стойке так сильно, что пластик треснул.

«И что я медлил?! Эту идиотку надо было сразу убить!» - прочла вдруг девушка мысли Дракона - чёрные и засасывающие, как сам Чёрный Дракон.
        Итак, её хотят убить. Все. И Доминик. И похитители. Вряд ли можно поверить, что, забрав аграф, они оставят её в живых.
        Глеб! Последняя надежда. Если она смогла дотянуться мыслями до Доминика, это может получиться и с Глебом.
        - Прекрати сопеть! - зло сказала она матери. - Мне нужна тишина.
        Та замолкла, а Рина закрыла глаза. Когда-то бабушка говорила, что самое лучшее окно - чёрный квадрат. Как у Малевича. Может, художник потому и нарисовал его. Может, потому эта картина и стала великой. Мистическая картина, о возможностях которой некто не знает. Рина представила себе чёрный квадрат. Внесла в него образ Глеба. Чёрные волосы, как у Доминика. Чёрная рубашка, как у… Стоп! Так она опять увидит Дракона.
        Глеб! Рина написала в чёрном квадрате четыре огненные буквы его имени. Буквы вспыхнули, и чернота квадрата пропала. Рина увидела картинку. Не глазами Глеба - своими. Крошечная палата больницы. Всё белое. Глеб лежит тоже на чём-то белом и приподнятом. Над ним врач в белом халате. Вот он вынимает шприц и какую-то крохотную ампулу.
        Обычно врачи ломают кончик ампул на раз, не боясь. А этот, не сумев отломить стекло пальцами, опасливо обернул ампулу тряпочкой и стукнул чем-то тяжёлым. Ну неумёха! Первый раз, что ли? Да и набирать в шприц содержимое для укола этот врач начинает как-то неуклюже. Или это не врач?!
        Рина мысленно проводит рукой над уже почти набранным шприцем - какой ужасный дух. Она не ощущает аромата, но внутренне чувствует запах смерти. Так этот гад собирается убить Глеба?!
        Изо всех сил Рина пихает «врача» как раз под руку со шприцем. И происходит невероятное - игла вонзается в руку самого «врача», а Ринка безжалостно нажимает на шприц. Сделано! Если это безвредный укол, ничего не случится. Но если этот гад и правда хотел убить Глеба, так ему и надо! Ринка смотрит, как «врач» складывается пополам, видит его широко раскрытый рот.
        Вынырнув в свою реальность, Рина понимает: от Глеба помощи ждать нечего. Глеб и сам лежит в больнице брёвнышком. И что теперь?
        Но тут раздаётся чей-то голос. Чужой. Мужской.
        - Вставай!
        Мужчина потрепал её по плечу. Рина пошевелилась.
        - Вставай скоренько! И за мной! Ну?
        Последнее словечко прозвучало угрожающе. Рина поднялась - не надо злить. Она взглянула на своего захватчика - на лицо у того было что-то наброшено, а снизу, кажется, свисала борода.
        - Куда? - запричитала мать. - Куда вы её ведёте? Ведь бабка могла ей и не сказать ничего. Отпустите нас, и мы поищем этот параграф!
        Мужчина не стал слушать. Он просто толкнул Ринку, и она вылетела из помещения. Дверь оказалась незакрытой. И тут только Рина повернулась к своему захватчику. Хотела разглядеть лицо! Но ничего не вышло. При более ярком, чем в подвальном помещении, свете она поняла, что на лице мужчины маска с прорезями для глаз и рта. Похожая на обычную косметическую маску, которую женщины налепляют на своё лицо, чтобы омолодиться. Последнее, ясно, ещё никому не удалось, но вот напугать такая маска вполне может. И никакой бороды нет - это внизу бумага, рассечённая специальными насечками, чтобы можно было уложить маску внизу подбородка.
        И что это значит? Думай, Ринка!

«Раз он прячет лицо, значит, либо я его уже знаю, либо потом могу где-то с ним пересечься. Дальше. Балаклавку или маску, как у омоновцев, надо сделать. А этот не сделал. Получается, у него не было времени. Маску просто купили в ближайшей аптеке или супермаркете. Хотя эта маска даёт надежду на то, что убивать нас он не собирается. Если бы хотел, не стал бы скрывать лицо. Но почему этот тип не хочет убивать? Он столь человеколюбив? Или…» - Опять выплыло лицо Доминика. Слова ускользают, но смысл вспоминается. - «Он сказал, что установил на меня защиту. Будто я - компьютер… Не важно. Важно другое - мне не могут причинить зла. Так говорила и бабушка. Да и маме не могут. Получается, выйдет себе дороже. Может, зло, направленное на меня, вернётся к владельцу? Ладно, берём за рабочую гипотезу, что мне нельзя причинять зла. И маме тоже. Меня охраняет заклинание Дракона. Её - ещё что-то. Но тогда, выходит, этот тип знает, что нам нельзя вредить. Но ему нужен аграф - и он пугает нас. Хотя если ОЧЕНЬ нужен, то может и перестать пугать. Стукнет пару раз по голове и зароет где-нибудь в этом подвале. Хорошо
рассуждать про магические заморочки, а удар простой лопатой - и прощай, магия!»
        И тут мужчина заговорил:
        - Тебе, Каретникова, велено было привезти аграф. А ты чего? Приехала и фисиастирион тут нам изображаешь? Невинную жертву, так сказать.
        - Какую жертву?
        - Кончай кобениться. Давай аграф! В твоей сумке его нет. Значит, на тебе. Давай!
        - Меня ноги не держат после вашего снотворного. И холодно очень! - выпалила Ринка.
        - Тебе, Каретникова, отдыха на Гавайях никто и не обещал. А холодно - так заходи сюда! - И мужчина подтолкнул её к другой двери подвала.
        Туда вело несколько ступенек. И, войдя, Рина с облегчением увидела дневной свет. Это был полуподвал, под потолком которого виднелось крошечное оконце.
        - Ну, будем беседовать, Каретникова! - подытожил мужчина. - Давай аграф, потом перекинемся парой-тройкой слов, и тебя вместе с мамашей отправят обратно в город.
        Ринка вдруг поняла: этот мужчина разговаривает как типичный школьный учитель. Однако такой строй речи даётся ему уже нелегко. Теперь он привык к другой речи, более культурной, когда собеседникам уже не тыкают, а называют на «вы». Значит, он бывший учитель, решивший вспомнить прежнее общение с хулиганами-учениками. Интересно, кто он теперь? Завотделом в учреждении культуры, или педагог в институте, или… издатель? Почему вспомнился издатель? Потому что всё время вокруг вертится Орлов. Невидимый, но существующий, даже заплативший огромные деньги за перевод пары страниц. Вот только прочтя их, Катенька умерла, бедняжка. Но голос? Ринка же слышала голос Орлова. Нет, это точно не Орлов. У того голос простого обаятельного дядьки. А это красивый голос человека себе на уме, знающего свои возможности. И ещё Катенька говорила, что Орлов - импозантный высокий мужчина. Этот же, может, и станет импозантным в хорошем костюме, а не в этом потрёпанном, но высоким ему уж точно не стать, даже если он залезет на котурны.
        - Ну давай, Каретникова, колись! - шутканул её тюремщик, старательно подделываясь под учителя-недоучку. - Где там у тебя аграф спрятан? В кармане аль на поясе? Али…
        - мужик хихикнул, - в лифчике? Вы, бабы, всё в лифчик суёте! - И мужчина протянул руку.
        Ринка отскочила. И в этот миг зазвонил телефон.
        - Вот чёрт! - выругался тюремщик, но на кнопку приёма нажал. - Слушаю! Да, я! Я сто лет Гера и тебя слушаю!
        Ринка неприметно вздохнула. Значит, этот тип - Гера. Редкое имя. Хотя так могут звать и Георгия, и Германа, и ещё многих.
        - Что? Повтори ещё раз! - выдохнул тюремщик.
        А дальше Рина увидела, как мгновенно может побледнеть человек, даже если его лицо закрыто маской. Масочка же оставляла открытыми кое-какие участки лица. Узнать - невозможно, но понять, что человек ошарашен известием до предела, - можно вполне.
        Тюремщик вдруг заговорил, не опасаясь, что Рина слушает его разговор:
        - Спокойно, Лёха! Какой ещё фисиастирион к чёрту? Слушай меня! Всё будет хорошо! Поднеси телефон к солнечному сплетению и держи там! А ты, - он схватил девушку за руку, - передай ему свою Силу! Очисти от яда!
        - Но я не умею! - пискнула Рина.
        - Тогда повторяй за мной!
        И он начал говорить нечто несусветное. Рина не понимала ни слова. И в это время его телефон отключился. Кончилась зарядка? Мужчина чертыхнулся, на секунду замер, потом подскочил к самодельному стенному шкафу и, выхватив оттуда Ринкину сумку, начал торопливо рыться в ней.
        - Вот! - Он вытащил Ринкин мобильник, набрал номер и прижал телефон к её рту: - Повторяй, или башку сверну! Быстро!
        И Рина дрожащим голосом начала повторять. Это были не слова, а просто какой-то набор созвучий, слогов. И только чуть не через каждое «предложение» звучало понятное Ринке: «Я - Рина!»
        То ли от непривычного набора звуков, то ли от испуга у Ринки вдруг что-то щёлкнуло в голове. Глаза заволокло зеленью, из которой к Ринке протянулся жёлто-оранжево-алый След - то ли паутинка, то ли проводок. Машинально Рина мысленно ухватила его и…
        Почти чёрное лицо Доминика с запавшими глазами глядело прямо на неё.
        - Где ты? - прозвучал голос.
        Ещё один поиск. Ещё одна угроза. Но ведь лучше он, чем ЭТОТ. Рина судорожно вздохнула. Видение пропало. Но След - тёплый, прочный - остался где-то в голове. На макушке - там, где, как учила её когда-то бабушка, раскрывается чакра Кундалини.
        - Что замолчала?! - рявкнул тюремщик.
        И Рина вдруг поняла, что надо сделать.
        - Мои слова не проходят к вашему другу, - твёрдо проговорила она. - Он не чувствует, где я. Скажите адрес.
        - Ещё чего!
        - Хотя бы ориентиры, чтобы он понял.
        - Ладно. Говори ему: дом Беллы Шишловской.
        И Рина снова заговорила в трубку, повторяя подсказки тюремщика. Ещё предложение. Ещё. Всё! Конец.
        Мужчина поднёс мобильник к своему уху и спросил у собеседника:
        - Ну как, подействовало?
        Видно, да. Потому что он ещё пару минут слушал «умирающего», переставшего умирать после общения с Риной. Тюремщик обернулся к девушке и даже наградил неким подобием улыбки.
        - И что теперь? - хмуро поинтересовалась Рина.
        Она прислонилась к холодной стене подвала. Ей было не по себе. Заклинание выбрало из неё почти все силы.
        Тюремщик понял это.
        - Тебе надо поспать! - И он втащил девушку в комнату к матери.
        Ветка кинулась к ним:
        - Ну что, мы можем уже идти?! Я слышала, вы что-то говорили.
        - Отстань! - Тюремщик смахнул её, как муху.
        Ветка испуганно отскочила и обиженно уставилась на него:
        - Она не отдала брошку?
        - Отстань! - снова рявкнул мужчина. - Она должна поспать. - И он аккуратно, почти бережно уложил Ринку на топчан.
        Поднявшись наверх, он стал думать о чудовищном случае с ядом. Что бы там ни было, он был благодарен этой девчонке. Дурачок Лёха чуть не отправил сам себя на тот свет. А всё потому, что легкомыслен во всём. Порхает по жизни. Одни бабы на уме. И всё гордится - кого женщины любят, тот беды не знает. Зато вот Герка беды с ним хлебнул. Утром этот порхающий хмырь не смог так сбить картины в гостинице, чтобы точно попасть в лежащих Ринку и Глеба. Теперь вот вместо Глеба вколол яд себе. Это с каких пьяных глаз такое учудить можно?! И ведь от этого яда никто уже не смог бы Лёху спасти. Только девчонка со своей Силой, о которой она, кажется, и сама не знает. Не сказала бабка-то. Ну, Варвара, намудрила! Все женщины идиотки! И как только Лёха может с ними связываться?
        Ладно, сейчас пусть Ринка поднаберётся сил. Попозже, через пару часиков, он узнает, где аграф. Но если действительно Варька не сказала ни дочке, ни внучке, тогда надежда только на то, что сам Дракон найдёт аграф. Ну а Дракона этого найдёт Глеб. Получается даже хорошо, что Лёха не сумел его отравить. Ничего не скажешь - живучий эмпат оказался. И это можно использовать - повернуть в свою пользу.
        А вот от Лёхи, скорее всего, придётся отказаться. Ну и от всяких там дурных мечтаний по поводу Нового Времени всеобщего счастья. Нет уж, ему нужно только ЕГО время. И даже без Лёхи! Хотя к Лёхе он, конечно, привык. Но одно дело, когда Леха был молодой, заводной, весёлый и податливый на разные авантюры, и совсем иное, когда он зациклился на своих бабах да ещё и возмечтал о потерянной сцене. Тоже мне актёр погорелого театра. Его за профнепригодность попёрли, а он всё из себя непризнанного гения изображает. До того размечтался о своём собственном театре, что решил, будто кто-то станет ему помогать в его приобретении. Нет уж! У всех свои дела есть. И свои Мечты. Вот ему, Герке, не нужны ни слава, ни власть. Пусть другие властвуют. Другие - дураки. Ни один диктатор и не жил всласть - все они только и делали, что боролись с врагами и боялись всю жизнь. Да и жизнь их была короткой. Но Гера хочет ЖИТЬ. И жить долго. У него будет самое главное - бессмертие. На кой чёрт ему великие идеи и всякие Новые Времена?! Бессмертному всё равно - что, как и где. Он будет идти из века в век. Перешагивать через народы и
государства, переживать всех властителей. Наслаждаться поэзией и музыкой всех эпох. Воочию сравнивать архитектурные новинки всех стилей. Смотреть фильмы и театральные постановки всех времён. Он не станет больше изучать историю - он будет впитывать её, как Дракон кровь. Он сам станет историей и сможет, не выдумывая, а реально, сравнивать и указывать - что было, где, когда и как. Ради этого стоит рискнуть. Стоит! Тем более что он знает, как рискнуть - и выиграть!
        Но что делать с этими двумя - Веткой и Ринкой? Убить нельзя. На них защита. Конечно, можно попытаться её пробить. Но на такие эксперименты он всё-таки не отважится. Себе дороже. Однако выход есть. Их просто надо оставить в этом подвале. Запереть дверь и уехать. Получится, никто их не трогал - сами умерли. Но можно и по-иному. Полить бензинчику. Чиркнуть спичечкой. И всё само сгорит.
        IX
        Убийственный город: бронзовый пёс Анубиса
        Модель машины времени показала отсутствие парадоксов.
        Учёные на опыте обосновали непротиворечивость перемещений в прошлое. Эксперимент с частицами был обставлен так, что в плане возникновения возможных противоречий ситуация была полностью идентична путешествию во времени. Оказалось, природа способна обороняться от попыток переписать историю.
        Профессор Сет Ллойд из Массачусетского технологического института и его коллеги из США, Италии, Японии и Канады опубликовали статью, где при помощи квантовой механики доказали, как природа может защищаться от парадоксов, возникающих при путешествиях во времени. Это так называемые «парадокс дедушки» и идентичный ему парадокс «убийства самого себя в прошлом».
        Учитывая, что время, как четвёртое измерение, - это система координат, человек теоретически вполне может в нём двигаться как в пространстве. «Парадокс дедушки» заключён в следующем. Может ли путешественник, отправившись в прошлое, застрелить, например, своего деда? Обычными словами философы так раскрывают этот парадокс: если путешественник убьёт деда, то предотвратит и своё рождение. А поскольку он не может родиться, то не сможет и отправиться в путешествие по времени и убить своего деда. А раз некому будет отправиться в прошлое, то и убийства там не произойдёт. А значит, у дедушки снова родится внук. И ткань всех четырёх измерений восстановится.
        Теперь, благодаря учёным, этот философский парадокс подтверждён ещё и принципами квантовой механики.
        Одним словом, если машину времени всё же удастся изобрести, то путешествовать можно будет, не впадая в панику от того, что появится сумасшедший, покусившийся на дедушку.
        Из глубин Интернета
        Рина глубоко задышала, приходя в себя. Но решила не подавать виду, что очнулась. Зачесалась макушка, но девушка не подняла руку. Мягкое тепло спустилось от макушки к солнечному сплетению. След - энергетический след. Энергетическая подпитка, которую сумел оставить для неё Доминик. Пусть он - Дракон. Пусть - Чёрный. Пусть убьёт, как хочет. Но его надо позвать. Он же сумел к ней пробиться. Как? Из-за телефона - пришёл неожиданный ответ. В мозгу щёлкнуло, и Рина поняла: на телефоне осталась кровь, он же лежал рядом с рубашкой. А кровь - самая сильная привязка. По ней Дракон и нашёл Ринку. Его надо позвать. Может, он вытащит их из подвала.
        Мысленно Рина взяла в руки оранжево-красно-жёлтую нить и потянула. Но на чёрном квадрате, который она представила, не отразилось ничего.
        У неё не вышло! Она же не маг. Ничего не умеет.
        А что, если позвать не самого Дракона, а Ал-Наг? Вдруг тот окажется более чувствительным? Вдруг услышит Хранительницу аграфа?
        Рина представила магический перстень. Белый бутон цветка, тёмно-алого Уроборуса, обвившегося вокруг него. И… Рина даже вздрогнула… На внутреннем экране её черного квадрата появилась огненная точка. А рядом с ней - вторая. Тонкая ниточка её Следа потянулась вверх и вдруг раздвоилась. И вот уже от одной нити протянулись две в разные стороны. Что это значит?
        Холодок прошёл по коже Рины. Но тут она услышала голос:
        - Где ты?
        Голос был злой и встревоженный, такой ненавистный и такой необходимый - голос Дракона.
        - Доминик! - мысленно взмолилась Рина. - Ты слышишь меня? Скажи, что слышишь!
        - Ри-и-и-ина!
        Рокот облегчения прошуршал в её мыслях. Ринка вдруг поняла, что значили слова бабушки, когда она жаловалась: «В голове мозги шевелятся!» Действительно, очень неприятное ощущение. Но такое необходимое. Он слышит её.
        - Доминик, я и мама - мы в какой-то подмосковной усадьбе. Наверное, старинной. Потому что похититель сказал, что это дом Беллы Шишловской.
        - Я найду! Думай обо мне!
        - Я думаю об Ал-Наге. Так легче.
        - Хорошо. Думай о нём!
        Рина вскрикнула. Боль резанула её, как острое лезвие. Боль была везде. Оказывается, это больно - мысленно выходить на связь.
        Но вдруг прозвучал ещё один вопрос:
        - Повтори: какой дом?
        Голос показался Ринке не очень драконовским, но ведь при такой связи всё возможно.
        - Дом Беллы Шишловской! - послушно повторила она.
        - Я знаю! Жди!
        Обе точки на чёрном квадрате погасли. След начал сворачиваться вниз, пока не очутился в пальцах Рины. Сеанс невероятной связи закончился.
        Господи, да если бы пару дней назад кто-то сказал Рине, что она откроет в себе магические способности, научится мысленно связываться с Домиником, видеть на чёрном квадрате события, происходящие с Глебом в больнице, и даже читать заговоры на жизнь, она решила бы, что говорящему прямая дорожка в дурдом. Но теперь она сама отлично понимает, что мир многомерен. Есть умения реальные, а есть магические. Есть обряды государственные, а есть волшебные. Есть обычные люди, а есть Дракон. И на него даже есть ловцы, вроде Глеба. А ведь есть ещё и Хранители Времени. И у них свои разборки. Но, Великие Небеса, при чём же здесь она, Рина?!
        Хватит философии!
        Кто это сказал?
        Ринка подскочила на своём топчане. Подбежала мать:
        - Как ты, доченька?
        Боже, Вета выглядела ещё беспомощнее и растеряннее, чем час назад.
        - Мама! Не надо так убиваться! - мягко сказала Рина. - Всё будет хорошо.
        - Да-да… Конечно, конечно… - прошептала мать. И вдруг опять всхлипнула. - Я же чувствую, с Лёнчиком что-то случилось! У меня чуть дыхание не остановилось. И вот здесь стало так нехорошо, будто из меня воздух выкачивают!
        И Вета нажала себе на солнечное сплетение.
        Рина ошалело поглядела на мать. Неужели она действительно почувствовала своего Лёнчика? Всё-таки она родная дочь Варвары. У неё тоже должны быть магические задатки.
        - Ты что-то увидела при этом? Услышала? Почувствовала?
        - Говорю же - ужас! Так неприятно. Будто силу выкачивают. И я сразу подумала о Лёнчике! Он же тоже жертва…
        Рина откинулась на топчан. Ещё одна жертва? Но ведь это он привёз мать сюда. То есть знал, куда везёт. Логичнее предположить, что он - участник заговора. Но выходит - тоже жертва?
        - И представь, Лёнчик довольно часто в последнее время упоминал фисиастирион. Как знал, что случится. Фисиастирион - это священная жертва по-древнегречески, - объяснила мать. - Жертва за весь мир людской. Вот его и повели на заклание!
        Ринка вскочила:
        - Ещё раз по-гречески?
        - Фисиастирион… - растерянно повторила Вета.
        - Точно!
        Ринка чуть в ладоши не захлопала. Теперь все ясно. Главное - детали! Не только дьявол - истина тоже кроется в деталях.
        - Ничего твоему Лёнчику не будет! - выпалила Рина. - У него вообще всё хорошо. Никто его кастрировать не собирался. Потому что они все тут заодно - одна шайка-лейка!
        - Что ты несёшь? - Вета обиженно поджала губы. - Не захотела отдавать им брошку, а теперь пытаешься уверить меня, что всё будет хорошо. С себя вину сваливаешь!
        - Никто не сваливает. Лёнчик отлично знал, куда тебя вёз. Он - сообщник этого, который в маске. Хотя теперь я узнала и его имя. Его зовут Гера. Он отвечал по телефону и проговорился. И ещё… - Рина замялась, но сдержаться уже не могла. - Хочешь, я назову и фамилию твоего Лёнчика? Его зовут - Орлов Леонид Николаевич.
        - Откуда ты узнала? Я тебе не говорила!
        - Ещё вчера он выдавал себя за директора рекламного агентства и предложил мне работу.
        - Почему - выдавал? Он и есть директор. У него вообще бурная биография. Был актёром и даже имел успех. Но сцена - это пауки в банке. Интриги. Разврат. И он ушёл. Организовал рекламное агентство. Небольшое, но прибыльное.
        - Мама, прекрати восхвалять своего Лёнчика! Подумай здраво. Если он сидит тут, как невинная жертва, как же он мог звонить мне вчера? А ведь он ещё и отдал рукопись на редактуру, то есть пригласил меня в агентство.
        Рина не стала углубляться в историю с Катенькой. Хватит маме и такого известия.
        - И ты его видела? - ошарашенно спросила Вета.
        - Конечно! - соврала Рина. - И он был совершенно свободен, весел и строил мне глазки.
        - Это не он! - пылко запротестовала мать. - С чего ты взяла, что он - сообщник этого типа в маске?
        - Они употребляют одно и то же словечко - фисиастирион. Ты много знаешь людей, которые могли бы такое даже произнести? И уж тем более тех, кто знает, что оно значит?
        - Ну, я это знаю!
        - Ты переводчица. Профи. А обычные люди такое и не выговорят. Когда Орлов звонил мне насчёт рукописи, он сказал про этот фисиастирион. Потом недавно опять сказал то же, когда…
        Рина остановилась на полуслове. Говорить маме, что сегодня её Лёнчик, пытаясь убить Глеба, чуть не погиб сам, не хотелось. И ведь мама почувствовала, что Лёнчику плохо и он теряет силы. Надо же, в последнюю минуту жизни он подумал о Вете. Может, он всё же любит её? Или просто потянулся за энергией?..
        Ну дела! Ей пришлось лечить маминого любовника и убийцу Глеба. Да она сама, получается, едва не стала убийцей!
        А этот Гера - так бойко диктующий ей заговор на жизнь? Кто он - маг, колдун? Не он ли столь же бойко надиктовал заговор на смерть, едва не поразивший Глеба ночью? А потом - утром в гостинице - не он ли попытался уронить на них с Глебом картины? Хотя - нет! Для мага подпиливать гвозди (или как ещё он помог картинам упасть со стены?) несолидно. Он мог бы провести магическую атаку. Картины на них с Глебом обрушил тот, кто не владеет магией. А кто не владеет? Судя по истеричному звонку, Лёнчик - Леонид Николаевич Орлов. Он же не смог сам справиться с ядом, позвонил своему магу Гере. Тот и помог.
        Выходит, у них два противника - чёрный маг и Лёнчик Орлов, о котором мать и Катенька говорят, что он - импозантный красавец. Недаром его основная роль - стать любовником Веты и выведать, что та знает об аграфе. Но Лёнчик не выведал. И потому Вету пришлось привезти сюда. А потом заманить сюда и Рину.
        Всё, хватит пережёвывать случившееся! Надо думать об Ал-Наге. Хотя скорее надо бы подумать о том, как после того, как мама выберется отсюда с помощью Доминика, самой от него спастись.
        И тут Ринка просто кожей почувствовала - сейчас что-то случится. Подбежала к маме. Схватила за руку. Вета попыталась вырваться. Она вообще не понимала поведения дочки. Но тут каменные плиты под ногами как-то странно качнулись, будто поехали по ухабам. Воздух уплотнился, став посеревшим туманом. В голове запищали препротивные комары.
        - Это что? Это твои штучки?! - вскричала Вета.
        Ринка хотела отозваться, но не смогла. Ее будто затягивало в воронку. Она схватила маму за руку и…
        Вмиг всё прекратилось. Каменные плиты и стены оказались на своих местах. Воздух обрёл обычную подвальную пыльность. Однако количество взметнувшейся пыли явно увеличилось. Ринка чихнула и…
        Дверь их камеры открылась. На пороге стояла женщина в белой шубке, белом брючном костюме и хватала воздух, как выброшенная на берег рыба.
        - Ох… ох… - простонала она.
        Вета, лихорадочно и опасливо моргая, воззрилась на незнакомку.
        - Вы кто? - выдавила она.
        И тут Ринка узнала. Невероятно, но перед ней собственной персоной стояла Виктория Викторовна Игнатова, начальница в издательстве, откуда Ринка недавно ушла.
        - Это вы? - удивилась девушка. Она готова была встретить кого угодно - Доминика, Орлова, Глеба, Геру, но только не бывшую начальницу. - Как вы сюда попали?
        Виктория Викторовна пошевелила губами, словно и сама не веря, что оказалась рядом с бывшей подчинённой. Потом помахала руками и воскликнула:
        - Как же тут пыльно!
        И все трое дружно чихнули.
        Виктория опомнилась первой.
        - Как попала? - повторила она Ринин вопрос. - Вот посредством его.
        И начальница опять потрясла рукой.
        - Кого - его?! - недоуменно выдохнула ничего не понимающая Вета. - С ума, что ли, тут сходят?!
        Но Рина уже поняла. На большом пальце Виктории мертвенно-алым, хоть и ярким светом отливал Ал-Наг. Девушка ринулась к перстню:
        - Откуда? У вас?
        Виктория увернулась, попятившись:
        - А ты не догадываешься? И не хватай. Не отдам! Я - Хранительница Ал-Нага. Ты - Хранительница аграфа. Нам давно следовало соединить наши усилия.
        - Но как вы узнали? И где взяли перстень?
        - Что значит - где взяла?! - возмутилась Виктория. - Он уже второй век хранится в нашей семье.
        - Но Доминик…
        - Это ещё кто? - Виктория приблизилась вплотную к Рине и заглянула в глаза. Взгляд был тот самый - начальственный, которому трудно противостоять. - К тебе уже кто-то приходил и задурил голову? Да? Так вот - он лгал. Просто хотел получить от тебя аграф.
        Рина опустила голову. Такое возможно - Доминик лгал? Но ведь он показывал ей перстень. От него шли тепло и сила. Повинуясь внезапному импульсу, Рина провела рукой над кольцом Виктории. Та мгновенно отскочила. Но Рина уже сумела понять - от этого кольца тоже идут тепло и сила. Выходит, кольца два? Но аграф один. И что же - оба Хранителя разорвут Ринку на части?!
        - Послушай, Рина! - Виктория заговорила мягко, но уверенно. - Кто бы что ни говорил тебе, Ал-Наг у меня. Я его Хранительница. Думаю, ты знаешь, что Хранитель перстня должен заговорить с Хранителем аграфа о пароле. Так вот паролем служит имя мадам де Бомон и её сказка «Красавица и Чудовище». Ты ведь знаешь, что именно такой уговор был в веках?
        Рина кивнула.
        - Тогда ты не станешь отрицать, что я заговорила с тобой об этом. Скажу больше, я специально взяла тебя на работу в издательство, чтобы познакомиться поближе. Я знала, что у Хранительницы аграфа должно быть странное имя, как твоё.
        - Погодите! Не знаю, о чём вы толкуете, но… - Вета бесцеремонно влезла между дочкой и Викторией. - Это у меня странное имя. Я - Светлина. Не Светлана, а именно Светлина. И это я должна была быть Хранительницей. Так что первое, что надо сделать по справедливости, - отдать пара-граф мне!
        - Аграф, мама! А-граф!
        - Какая разница? Отдавай, доченька! Дама верно говорит - аграф должен принадлежать той, у кого странное имя!
        - Мама! - выдохнула Ринка. - Какой аграф? Какое имя?! Что ты несёшь?! Даже если бабушка и думала посвятить тебя в свои тайны - наверное, так, иначе она назвала бы тебя по-человечески, - то всё равно теперь это неактуально. Я не знаю, где аграф. Не знаю!
        - Постойте! - оборвала их Виктория. - Ты же Риина - с удвоенной гласной в имени. Это твоя метка. Ты обязана знать про аграф. И должна отдать его мне!
        - Почему вам?! - Вета тяжело задышала. - У неё же есть мать! И она должна отдать его матери. По старшинству.
        - Да зачем он тебе? - выдохнула Рина.
        - Отдам типу, что держит нас здесь. А он отпустит нас с Лёнчиком!
        - Каким Лёнчиком?! - чуть не сорвалась Рина. - Я же тебе сказала, они заодно. Оба похитители.
        - Стоп! - теперь уже взвизгнула Виктория. - Какие похитители?!
        - Нас же похитили и заперли здесь, в подвале! - выпалила Ринка и осеклась. - А вы, собственно, как сюда попали? И дверь открыли? Вы с ними заодно?!
        Виктория замотала головой:
        - Прекрати орать! Видно, придётся рассказать правду. Тогда ты мне поверишь. Всё дело в Ал-Наге. Видишь, он разворачивает свои кольца. Ему необходим твой аграф.
        - Это я знаю.
        - Я начала искать Хранительницу. Нашла тебя. Я пыталась поговорить с тобой старинным условным языком, вспоминая сказочницу мадам де Бомон и её сказки. Я дала тебе книгу на редактуру. Но ты делала вид, что ничего не знаешь про это.
        Рина промолчала. Не стала говорить, что тогда действительно ничего не знала.
        - Я поняла, что ты прикидываешься. Опасаешься. Я тебя даже пожурила. Думала, поймёшь. Даже если тебе и встретился какой-то самозваный хранитель-обманщик, ты должна была понять, что я первая заговорила с тобой на условном языке. Это доказывает, что я - настоящая Хранительница перстня.

«Действительно, - Рина вздохнула, - Виктория раньше Дракона пыталась заговорить со мной о сказке».
        - После того как ты внезапно уволилась из издательства, я решила, что Катенька сможет с тобой подружиться. Всё-таки вы близки по возрасту, работали в одной комнате. Но с Катенькой произошло несчастье.
        - Вы знаете?
        - Конечно! На работу позвонили из полиции. Хотя в смерти бедняжки нет криминала - у неё оторвался тромб в лёгких. Мгновенная смерть. Но мне-то что было делать? Аграф необходим - вот я и решила поговорить с тобой начистоту. Позвонила. Но телефон не отвечал. Я не знала, где ты. И вдруг Ал-Наг сам уловил тебя. Оказалось, что он смог связать меня с тобой мысленно. Ты назвала дом Беллы Шишловской. О, я знала это место! В своё время в начале двадцатых годов прошлого века мой прапрадед сумел получить этот дом-усадьбу в качестве служебной дачи. Он работал в… - Виктория замялась, - в органах.
        - В ЧК, что ли? - встряла Светлина. - Отличное родство, милочка. Тогда чекисты неплохо устраивались.
        - Да… - нехотя промямлила Виктория, - неплохо… Мы пользовались этой дачей много лет - до семидесятых годов. Но потом прапрадед умер. Ему было под сто лет. Немало пожил! Но после его смерти дачу забрали. Мы не противились. Она уже всё равно разваливалась. Но вот название держалось. Уж не знаю, кто такая была эта Белла Шишловская, но мы звали дачу по-старому - дом Беллы. Потом, в девяностых, я случайно узнала, что этот дом кто-то выкупил под свою родовую усадьбу. Теперь это модно у бывших аристократов. А ещё больше у тех, кто родства вообще никакого не знает, но выдаёт себя за бывшую знать. В заметке так и было сказано, что потомок Шишловских купил дом Беллы - старинной красавицы. Так что, когда ты сказала «дом Беллы», я понеслась сюда.
        - По-моему, она гонит пургу, - заключила Вета. - И чего мы слушаем?
        - Погоди! - Рина оттеснила мать. - Я одно не пойму: если вы не в сговоре с похитителями, то как вошли?
        Виктория усмехнулась:
        - А вы ничего не заметили перед моим появлением?
        - Стены закачались! - скептически выдохнула Вета. - И туман пошёл. Серы, правда, не хватало. Только не говорите, что вас принесла нечистая сила!
        Виктория улыбнулась:
        - Меня принёс Ал-Наг!
        Рина вдруг вспомнила картинку на своём внутреннем «экране» чёрного квадрата. След вился вверх, а потом разошёлся на две нити. Так вот что это было! Одна нить пошла к одному Ал-Нагу у Доминика, вторую уловил Ал-Наг Виктории. Ну дела!
        - И он же вывел нас из нашего времени. Думаете, вы всё ещё в 2012 году? Нет, милые. И вас и меня перстень перенёс в другое время. Там, а вернее, теперь уже здесь мы свободны. Поэтому я спокойно вошла в дом Беллы, не встретив никого. И мы сейчас выйдем отсюда, не встретив никакого сопротивления. Ну а потом Ал-Наг вернёт нас в наше время. И если ты, Рина, убеждаешь меня, что не знаешь, где аграф, тебе придётся найти его. Ведь он необходим перстню!
        - Так чего ждёте, идиотки?! - гаркнула Вета. - Выйдем и пойдём домой! Ринка, не забудь дублёнку и мою шубу!
        Она распахнула дверь подвала, но в это время во дворе дома раздались странные звуки. Похожие на сигналы старинного автомобильного клаксона, которые можно услышать в советских фильмах про революцию. Сигнал был резким и пугающим.
        - Что это?! - ахнула Виктория.
        - Вроде машина подъехала! - определила Вета. - Я в музее транспорта в Германии слышала такой клаксон.
        - Во второй комнате подвала есть окошко! - вспомнила Рина.
        Они бросились туда. Виктория уже отдавала приказания:
        - Передвиньте вон тот ящик, и ты, Рина, залезай, погляди. Ты самая высокая.
        Ухватившись за мать. Ринка влезла и опасливо выглянула в крохотное оконце. Самой машины не было видно - только колёса. Толстые, огромные, с матовыми, чуть не бронзовыми спицами. Рядом топтались две пары расхристанных кирзовых сапог. Рабочие? Чекисты? Но явно не интеллигенция. Потому что вдобавок к киржачу прибавился и отборный мат. А потом из машины появились явно не по своей воле, а почти волоком довольно ухоженные ботинки. Мужские. Тёмно-коричневые, с вывернутым мехом. И опять послышался мат. Теперь уже перемежающийся со стонами выволакиваемого.
        Где-то наверху открылась дверь.
        - Они тащат его сюда! - сообразила Рина. - Мы не сможем выйти. Попадёмся прямо им в лапы. Надо спрягаться.
        - Но куда? - испугалась Виктория.
        - А никуда! - приняла решение Вета. - Запрёмся на засов. Они подумают, что просто комната закрыта. Впихнут его туда, где мы раньше сидели. Потом уйдут, мы и выберемся.
        Виктория метнулась к двери и, навалившись всем весом, затолкала засов в паз. И вовремя - голоса с матом и всхлипыванием уже приближались. Вот они послышались рядом. Кто-то дёрнул дверь и опять выругался:
        - Заперто!
        Второй голос подсказал:
        - Сюда!
        Двое втащили свою жертву туда, где недавно сидели Рина с Ветой. И странное дело - стены подвала были толстенными, но голоса в соседней комнате оказались слышны.
        Рина догадалась первой и прошептала:
        - Где-то в стене щель, трещина или ещё что-то!
        Дамы кинулись искать. Рина осмотрела то место, где стояла. И нашла!
        Трещина шла понизу. Многого, ясно, не разглядишь. Но попытаться стоит. Жестом Рина показала, откуда звук. Виктория брезгливо подобрала подол своей белой шубки. Понятно, что не хотела изгваздать. Мать попыталась нагнуться, но покачала головой.
        Рина, позабыв о чистоте дублёнки, бухнулась на пол. Но увидела опять же только две пары кирзовых сапог и пару башмаков на меху.
        - Хочешь поговорить напоследок, у тебя пара минут! - И одна пара сапог повернулась к двери. - Только не думаю, что он расколется!
        - Это уж я сам разберусь! - пробурчала вторая пара сапог.
        Секунда, и дверь захлопнулась. Сапоги и ботинки остались одни.
        - Лёня! Выслушай меня!
        - Не подходи, иуда! - Башмаки отшатнулись. Видно, их обладатель отпрянул к стене.
        - Как ты мог, Гера! Мы с твоим отцом дружили сорок лет. Я качал тебя на руках. А помнишь, когда ты заболел и тебе понадобились дорогие лекарства, я вышел на сцену с температурой сорок? Потому что понимал - моя температура не идёт ни в какое сравнение с тем, что двадцатилетний взрослый парень заболел корью. Корь для взрослых почти смертельна!
        - И все говорили, что ты играл замечательно. Себя превзошёл. А превзойти тебя, великого трагика Орлинского, практически невозможно.
        - И вот ты предал меня! Ты!.. Сын моего старого друга. Мой самый преданный поклонник. Мальчик, которым я гордился и ради которого в последнее время жил. Ты втёрся в моё доверие, в мою жизнь, в мою карьеру. Разве не я уговорил дирекцию дать тебе первые роли, когда узнал, что ты не хочешь быть историком, как твой отец, а мечтаешь о сценической славе?!
        - Да, - процедили сапоги. - Ты добыл мне роли героев-любовников. Отчего нет? Был же я твоим любовником в жизни…
        - Да как ты можешь?! Не ты ли рыдал у меня в гримёрной оттого, что я не уделяю тебе внимания?! До тебя мне и в голову не приходило глядеть на мальчиков. Ты был у меня первым!
        - А ты у меня! - Сапоги приблизились к башмакам. - Мы стали судьбой друг друга. Лёня, я всегда считал тебя главным трагиком России. Ты лучший Гамлет вот уже двадцать лет. И тебе не надо переходить ни к Отелло, ни тем более к королю Лиру. Ты не стареешь, Лёня. Ты вечно молод.
        - Потому что я молод душой. И сцена даёт мне…
        - Полно, Лёня! Я-то знаю, что тебе даёт молодость. Кольцо, которое ты прячешь от всех. И прячешь здесь, в этой усадьбе. Не знаю, как оно попало к тебе ещё в прошлом веке. Но знаю, что и в нынешнем 1921 году ты ни на йоту не постарел. Хотя твой друг, мой отец, умер от дряхлости уже пять лет назад.
        - Глупости! Глупости! - свистяще зашептали башмаки. - Я просто гениальный актёр. Старость не поспевает за мной.
        - Не важно, Лёня! У каждого личные счета в банке времени. Но я по-прежнему готов положить за тебя жизнь. За великого трагика Леонида Орлинского. Разве ты забыл, что я уже много лет храню тайну смерти твоего сына? Это ли не лучшее доказательство того, как я тебе предан?
        - Какой тайны, побойся Бога! - Ботинки помялись на месте. - Никакой тайны нет и не было. Один жуткий несчастный случай.
        - А я часто его вспоминаю. Думаю о справедливости.
        - И поэтому ты переметнулся на сторону новой власти? Пошёл искать справедливость? Но у кого?! Это же сплошное отребье. Да ни один настоящий рабочий не одобряет их действий. А что они делают с крестьянами? Продразвёрстки, вечные изымания несправедливо нажитого?! А эта борьба с контрреволюцией и саботажем? Кто саботажник? Наш друг Коля Гумилёв?! Блестящий русский поэт - а его расстреляли в августе как врага народа. И ты с ними, в их ЧК?! Как это могло случиться, Гера?!
        - Хватит! - Сапоги топнули в сердцах. - У нас нет времени. Думаешь, зачем я здесь? Только чтобы спасти тебя, Лёня! Мне пришлось рисковать, пробивая возможность попасть в группу к этому типу Игнатову. Он тут большая шишка. Но и пройда отчаянная. Знаешь, как его зовут прямо в глаза? Убийца врагов революции. И он гордится этим. Но только он не дурак. Думаю, он прознал о твоём кольце. О том, что ты его в этом доме прячешь, вот и привёз тебя сюда. Понял, что кольцо - его единственная охранная грамота. Ведь для таких, как он, пуля всегда найдётся. Не враги, так свои в расход пустят. Вот он и хочет обезопаситься. Но мы его переиграем. Сделаем так. Ты скажи, где спрятал кольцо. Я найду и покажу ему. Но дальше всё будет по-нашему. Мне придётся его убить. Впрочем, я сделаю это с удовольствием. А пока меня не будет, ты просмотри вот эти бумаги. Это разрешение на выезд тебе и мне. Якобы по делам ВЧК. Заучи свои новые фамилию, имя, отчество. Название отдела, где мы работаем. Тут список товарищей, кто за нас поручился. Всё это могут проверять по дороге. Затверди, как «Отче наш». Впрочем, у тебя же актёрская
память.
        Послышалось шуршание бумаг.
        - Говори скорей, где кольцо?
        Послышался шёпот и всхлип:
        - Ты только не обмани меня, Гера!..
        Стукнула дверь. Пробежали торопливые шаги. В соседней комнате, уже не стесняясь, заплакал великий трагик Орлинский.
        - Ой, девочки! - судорожно вздохнула в углу Виктория. - Игнатов - это ведь мой прапрадед. И кольцо - вот оно.
        Виктория вытянула руку. Ал-Наг мерцал отвратительным светом.
        - Как же он его найдёт, если перстень тут? - фыркнула Вета. - Ох, и втянула ты нас, дамочка, в историю! А если кольцо пропадёт, как мы вообще из этого времени выберемся?! Какой тут год?
        - Тысяча девятьсот двадцать первый! - буркнула Рина. - Зима. Декабрь, наверное, как и у нас, в 2012 году.
        - И что же нам делать?! - плаксиво прошептала Виктория.
        До неё начинал доходить весь ужас положения.
        И тут ожила Ветка:
        - Не знаю как и что, но ты нас отсюда выведешь! У меня там Лёнчик остался. Давай командуй своему перстню! Как сюда нас втянул, так пусть и обратно вытянет!
        И Ветка ухватилась за полу Викочкиной шубки. Раздался треск. Виктория отскочила, но её шуба оказалась цела.
        - Это на улице! - выдохнула Рина. - Стреляют!
        И снова раздалась пальба.
        - А вдруг этого Игнатова действительно убили! - чуть не в голос взвыла Виктория. - Ведь тогда я запросто могу не родиться на свет.
        - Молчать! - цыкнула Вета. - Дверь!
        И действительно, стало слышно, что внешняя тяжёлая дверь подвала опять открывается. Рина съёжилась. Если войдёт Игнатов, значит, он убил этого Геру, неудавшегося историка и актёра, а теперь и покойного члена ВЧК. Значит, трагик Орлинский обречён. Но если войдёт Гера - что будет? Вдруг Виктория Викторовна исчезнет на глазах? И тогда они с мамой вообще не выберутся ни из этого времени, ни из этого подвала. Ведь у них уже не будет кольца Виктории.
        Ринка схватила маму и начальницу за руки и, не медля ни секунды, подумала только об одном:

«Домой!»
        Или она подумала о Доминике? Доминик - дом…
        Всю троицу тряхнуло. Ринка вцепилась в руки спутниц мёртвой хваткой. Вокруг разлился туман. В голове противнейшим образом завизжал комар. И всё стабилизировалось.
        Рина открыла глаза. Опять всё то же. Они по-прежнему стояли в том же подвале. Только за дверью раздавались чьи-то весёлые голоса. Кто-то стучал в дверь и вопил подвыпившим женским голосом:
        - Домой! Давно пора домой! Выходите же! Чего заперлись? Пойдёмте откушать чаю. А потом и фейерверк будет. А после трагик Орлинский обещал прочесть сонеты Шекспира. Правда, Лёнчик?
        И уже знакомый голос Лёнчика ответил:
        - Как скажет прекрасная хозяйка! Приказывайте, моя госпожа!
        И капризный голос хозяйки подтвердил:
        - Приказываю! Читайте!
        - Нет, нет! - закричал какой-то мужчина. - Не в подвале же! Потом! Вот откушаем чаю, полюбуемся на огненные знамения, тогда и стихи послушаем.
        В дверь снова заколотили:
        - Да выходите же! Пора!
        Рина посмотрела на спутниц:
        - Может, и вправду - пора! Выйдем?
        - Хуже не будет! - проговорила Вета.
        - Раз мы ускользнули от ЧК, - возбуждённо проговорила Виктория, - и я жива, значит, мой предок всё же получил кольцо.
        - Свезло тебе, подруга! - рявкнула Вета. - Твой прапра убил Орлинского и его дружка Геру!
        В это время Рина отодвинула щеколду, и последние слова разнеслись по подвалу.
        - Кто это меня убил? - пьяно проворковал Орлинский. - Да ещё и Геру? Гера, ты где?
        Мужчина с мягкой бородкой лет под пятьдесят вынырнул из-за плеча ещё молодого парня.
        - Тут я! А наши дамы просто перестарались с наливочками. С другой стороны - какой спрос с красавиц? Им всё можно. Особенно вам, моя нежная незнакомка! - И он отвесил шутливый поклон Виктории.
        - Домой! Домой! - заторопила всех дама в длинном шёлковом платье. И Рина узнала по голосу хозяйку. - В дом! Наверх. А то здесь холодно.
        - А наши незнакомки утеплились заранее! - Трагик Орлинский с нежностью оглядел то ли Викторию, то ли её прелестную белую шубку.
        Рина внимательно разглядывала проход, по которому они поднимались наверх. Лестницу из подвала. Большую застеклённую веранду загородного дома, украшенную по случаю приёма гостей. Там сидело ещё человек пять. Наконец-то можно рассмотреть одежду и определиться, в какую эпоху их занесло. Но вот незадача! Это явно был маскарадный вечер. Потому что мелькали и восточные шаровары, и платья а-ля рус, и что-то похожее на рокайльные одежды пастушек и пастушков, и чепчики Гретхен, и римские тоги с греческими туниками. И только хозяйка вечера облачилась, кажется, в платье, обычное для праздника того времени. На ней было сильно открытое спереди и сзади зелёное шёлковое платье с треном - широким задним полотнищем юбки, обвивающим статную фигуру и извивающимся при ходьбе. Модерн - вспыхнуло в мозгу Рины -
«изломанные линии Прекрасной эпохи - La Belle Epoque». Похоже на рисунки Бердслея или на иллюстрации к пьесам Оскара Уайльда. Значит, это примерно девяностые годы XIX века. Ну хоть не времена крепостничества - уже хорошо. А то очутились бы на конюшне, где пороли провинившихся…
        - К нам! К нам! Сюда, наша госпожа, прекрасная Белла! - крикнул кто-то из гостей, сидящих на веранде.
        Рина ахнула - так это ТА САМАЯ Белла?! Выходит, из 1921 года они перенеслись лет на тридцать - тридцать пять назад. Почему и как?! Но размышление девушки прервал возникший рядом трагик Орлинский.
        - Раздевайтесь, дамы! - проговорил он и щёлкнул пальцами.
        Тут же возле них возник слуга, готовый принять их шубы.
        Трагик тоже был не в маскарадном костюме, а во фраке, прекрасно сидевшем на его атлетической фигуре.
        - Сейчас муж проследит за установкой фейерверка и присоединится к нам! - проговорила прелестная Белла и, обернувшись к новым гостям, застыла на месте. - Это что за… наряды… - просипела она почти в ужасе.
        Ринка окинула свою группу взглядом со стороны. Неудивительно, что Белла потеряла дар речи. Сняв дублёнку и шубу, она и мать остались в джинсах и джемперах. Виктория одета, конечно, поприличнее, в костюме, но ведь тоже в брючном. А брюки, как известно, в XIX веке женщины вообще не носили. Дама в брюках - это был вызов обществу. Скандал в благородном семействе!
        И что делать? Как выкрутиться? Эдак их примут за сумасшедших, явившихся в неприличном виде и запершихся к тому же в подвале. И что о них подумают? Что они феминистки, или как тогда называли борцов женщин за свои права? Или вообще - розовые подруги?!
        - Это новые костюмы, говорящие о борьбе за права угнетённых народов Америки! - выпалила вдруг Ветка. Недаром же она слыла экстремалкой. Вот и нашла выход. - Сейчас так одеваются даже на маскарадах в Зимнем дворце, чтобы поддержать политику нашего государя по отношению к угнетаемому миру.
        - Разве в Зимнем дают маскарады? - поинтересовался какой-то мужчина преклонных лет. - Это ж до чего мы докатились! В сердце самодержавия…
        - Ах, Тотий Львович! Вечно вы со своими старомодными взглядами!
        Дамы ринулись к вновь прибывшим. Закрутили Ринку из стороны в сторону, к более взрослым дамам они не посмели отнестись столь игриво. Зато Ринкины джинсы рассмотрели со всех сторон.
        А Вета комментировала:
        - Это одежда рабов на плантациях в Америке. Видите, какая толстая и прочная материя. Джинса называется.
        Дамы зашептали:
        - Джи-и-нса…
        И только Тотий Львович талдычил своё:
        - Какие рабы? Рабство в Америке отменили.
        Но в суматохе его никто не слушал. Хотя Ринка подумала: а ведь он похож на кого-то. Но в это время на веранду вбежал юноша.
        - Дорогая! - воскликнул он, обращаясь к Белле. - Всё проверил. Сейчас начнётся фейерверк!
        Он обернулся в сторону Рины и застыл. Ещё бы! Перед ним возникла девушка в восхитительно обтягивающих мужских брюках. Тех, что ничего, собственно, не скрывали, а только подчёркивали. Немыслимо! И в таком наряде она пришла на маскарад! Интересно, кого она изображает?!
        - Гера! - окрикнула его Белла, почуявшая слишком большое внимание к незнакомке, невесть как затесавшейся со своими спутницами в их почти домашнюю компанию.
        На её возглас оба Геры - старый и юный - повернули голову.
        И только заметивший недовольство Беллы трагик Орлинский прошептал бородатому Гере:
        - Говорил же, не надо называть сына как себя. Вечная путаница!
        - В нашем роду уже два века всех мужчин зовут Герасимами, - отбился бородач.
        Орлинский вздохнул. Надо будет потом намекнуть мальчику Гере, что нельзя давать повод его жене к ревности. Деньги Беллы обеспечивают всем им роскошную жизнь. Как же он радовался, когда два года назад Белла положила глаз на тогда ещё шестнадцатилетнего гимназиста Герочку. Конечно, хорош мальчик. Кудри чёрные как смоль. Глаза голубые как сапфир. Редчайшее сочетание. И взгляд нагловатый, что так привлекает женщин. Конечно, Белла клюнула. Ей ведь уже под тридцать. Критический возраст для женщины.
        Зато теперь она может наслаждаться молодостью Герочки. А Гера-старший может спокойно, ни о чём не заботясь, писать свои исторические труды. И ему наплевать, что их никто не печатает. Ну а заодно с ними и он, Орлинский, может не колесить по гастролям с провинциальными театрами ради денег, а спокойно играть в небольшом петербургском театрике. Через пару лет его талант заметят и на императорской сцене. И Леонид Орлинский станет непревзойдённым Гамлетом. Ну а если сегодня всё произойдёт так, как он распланировал, ему нечего будет торопиться и с возрастными ролями. Да, он станет Гамлетом на все времена!
        - Ах! - вырвался восторженный возглас у дам.
        Над рекой метрах в пятидесяти от дома рассыпались первые волны фейерверка.
        - Да, отлично! - прошёл шепоток и похвальбы кавалеров.
        В небо взлетели новые огненные цветы.
        - Сейчас, сейчас! - вскрикнул Герочка и протиснулся к Орлинскому. - Правда, красиво, дядя Лёня?
        - Ах, сколько говорено, не зови меня дядей! Это старит, - откликнулся задравший в небо голову трагик. - Для тебя я - Лёня.
        - Лёня! - мягко и чуть сконфуженно проговорил восемнадцатилетний Гера и, прижавшись, обнял Орлинского.
        Тот недоуменно поглядел с высоты своего роста, но не отстранился. Мальчик нежный - не хочется неожиданно чем-нибудь обидеть.
        Рина глядела на происходящее, как смотрят на плёнку старого фильма, улавливая мельчайшие детали. Она увидела, как сзади к застывшим Гере и Леониду подошёл мальчик лет десяти. В тёмно-синей бархатной курточке и таких же широких бархатных брючках, стянутых резинками на щиколотках, отчего мальчик казался качающимся колокольчиком.
        - Вы чего - обнимаетесь, что ли? - проговорил он тоненьким голоском. - Я тоже хочу! Поцелуй меня, папочка!
        Мальчик влез между отцом и Герой, и они оба одномоментно потрепали его по волосам. Орлинский предложил:
        - Давай взберёмся на крышу, сынок! Оттуда лучше видно! Давай, Стёпочка?
        Мальчик заулыбался и побежал с отцом наперегонки куда-то в глубь дома. Гера помялся и тоже пошёл за ними.
        Пару минут ничего не происходило. Но потом кто-то из тех, что вышел на снег с веранды, крикнул:
        - Слезайте! Зачем вы залезли туда?
        - Здесь лучше видно! - ответил хорошо поставленный актёрский голос Орлинского. - Идите к нам!
        Рина сбежала с веранды и запрокинула голову на забравшихся на крышу.
        - Смотри, смотри, папочка! - восторженно завизжал мальчик.
        - Красиво! - прогудел Орлинский.
        - Папочка, мы как на небе! Гляди, их же можно ловить руками! - не унимался мальчик, вытягиваясь навстречу фейерверочным залпам. Его бархатная одёжка трепетала на ветру. Но он не унимался.
        - Осторожно, Стёпка! - гаркнул Орлинский.
        Но сын, не слушая его, уже прыгал вовсю на скате крыши.
        - Папа! Поймаю! - Тоненький голосок мальчика взвился вверх вместе с его тоненьким тельцем.
        Отец попытался угомонить сына. Но мальчик вдруг споткнулся и покатился вниз. Орлинский успел ухватить его за руку. Ужасный долгий миг он, упав на скат, держал ребёнка за руку, но та выскользнула, и мальчик, взвизгнув от ужаса, полетел вниз.
        Пару секунд все оторопело молчали. И враз закричали. От ужаса. От непонятности и ещё неосознанности случившегося. Но крик Орлинского перекрывал всё. Отчаянный крик отца, вмиг потерявшего сына.
        - Врача! - кричали одни.
        - Полицию! - вопили другие.
        Вета протиснулась вперёд.
        - Я умею оказывать первую помощь! - закричала она.
        Люди в помятых масках и ставших нелепыми маскарадных костюмах расступились. Вета бросилась к мальчику. Но её опередил уже спустившийся Орлинский. Он обнял сына и прижал к себе.
        Вета чертыхнулась:
        - Не трогайте! Это ещё больше повредит ему!
        Она забрала у Орлинского ребёнка и осторожно попыталась ощупать его. Вытирая слёзы, Орлинский отошёл в тень дома.
        Рина глядела не на мальчика. Она сразу поняла, что он мёртв. Вспомнился диалог Орлинского и уже повзрослевшего Геры там, в подземелье ЧК. Тогда Гера упоминал, что много лет хранит тайну смерти сына Орлинского. Но какая тайна? Рина же только что видела, как мальчик сорвался с крыши, а Орлинский чуть ума не лишился, стараясь удержать его на скате. Или?
        Рина повернулась к трагику. Орлинский, скрывающийся в тени, был уверен, что все теперь смотрят только на жертву ужасной трагедии, и потому быстро вынул из-за пазухи нечто, сверкнувшее алым светом в ночи. Рина скорее учуяла, чем увидела, - Ал-Наг.
        - Вот - свежая кровь невинного младенца! - прошептал актёр. - Теперь ты отдашь мне его непрожитые годы? Мне нужна молодость. У меня есть новая трактовка Гамлета, и мне хочется сыграть Ромео.
        И Орлинский обтёр кольцо руками, на которых была кровь только что погибшего сына.
        Рину прошиб холодный пот. Стало плохо. Дурно. Отец обменял сына на возможность сыграть Ромео и Гамлета. Это что же творится?! Никакая самая величайшая роль не стоит жизни человека, тем паче ребёнка! Да никакая самая творческая мечта не стоит того, чтобы ТАК играть со временем! И они ещё смеют говорить, что Дракон усеивает мир трупами?! Они, готовые заставить Ал-Наг и аграф творить самые богомерзкие дела на свете?! Да этот Орлинский, сохранивший потом молодость ещё на четверть века, достоин того, чтобы Убийца врагов революции не просто застрелил его, как это, вероятно, должно было случиться потом, но четвертовал, рубил по кусочку!
        Да уж верно говорят - каждый сам создаёт своё будущее.
        - Дядя Лёня! - услышала вдруг Рина тихий шепоток Геры, неожиданно возникшего позади Орлинского. - Не бойся, я никому и никогда не скажу. Но я видел, Лёнечка! Там, на крыше, ты подставил ему подножку. И это не мальчик - это ты разжал руку!
        Рина закрыла уши. Не видеть. Не слышать. Все действующие лица этой истории стоят друг друга. Все они, рвущиеся ко Времени, - монстры. Чудовища. И у них одна Красавица. Она - Рина. Хранительница аграфа. Что же они сделают с ней?!
        - Мама! - закричала она. - Мама!
        Вета оторвалась от тела ребёнка.
        - Я ничего не могу сделать… - прошептала она и заплакала. - Он умер сразу же. Позвоночник сломан, и череп пробит.
        - Ринка! - Виктория схватила её. - Ветка! Скорей в дом за шубами! Сейчас будет полиция. И что мы скажем? Кто мы? Откуда? У нас же нет документов!
        - Да, надо уходить! - всхлипнула Вета. У неё руки были в крови. Волосы разметались. - Нам тут не место. Хотя бы уйдём из этого проклятого дома!
        Они проскользнули на веранду. Там не было даже слуг. Все выбежали во двор. Вета побоялась трогать окровавленными руками шубы. Но их похватала Виктория. Свою, белую, прижала к себе. Светлинину шубу и Ринкину дублёнку ловко накинула на подруг по несчастью. И в эту секунду Рина подумала: «Лучше вернуться обратно!»
        И…
        Всё вокруг закружилось. Запищали надрывно комары в голове. Воздух сгустился, кажется, до того, что его можно было резать ножом. Ринка охнула, хватаясь за горло. Дышать стало нечем. Она хватала воздух. Но во рту появился странный, ни на что не похожий вкус. Ринка попыталась выковырять это нечто пальцами. Пыль? Труха? Зола?
        Боже! В каком-то обрывке света она увидела, что вытаскивает изо рта и выплевывает землю. Её что, похоронили заживо? Где-то рядом услышала отхаркивание мамы и Виктории. Значит, они всё-таки живы? Но где они?
        Это был не их уже ставший привычным подвал. Там - современный бетон, а здесь - старинные плиты, земляной пол. Столбы пыли кругом, будто тут только что вытрясли сотни мешков с землёй. Ну просто склеп какой-то! А может, так и есть - древний каменный мешок, о котором никто и не знает?! Но тогда и им отсюда не выбраться…
        Мать застонала, и Рина кинулась к ней. Краем глаза увидела, как Виктория поднялась на карачки, пытаясь встать.
        - Моя шуба! - простонала она.
        Рина выплюнула остаток земли. Что творится? Они погибают, похороненные где-то заживо, а начальница убивается о своей белой шубе! Хотя теперь, конечно, не белой…
        Вета уже перестала стонать и поглядела вполне осмысленно.
        - Доченька, - прошептала она. - Доченька моя!
        Мать прильнула к Рине. Господи! Неужели это возможно?! Неужели мама наконец всерьёз осознала, что у неё есть дочь? Или это просто испуг? Или ей что-то опять надо? Она же никогда не обнимала, не целовала Ринку, отмахиваясь: «Это телячьи нежности!» Да если бы Рина, уже став взрослой, не узнала, что Вета заводит любовников, она бы ни за что не поверила, что та способна обниматься и целоваться.
        Но сейчас руки у мамы дрожали, когда она судорожно и неумело гладила Рину:
        - Я как увидела того мальчика, как представила, что ты, моя девочка, можешь вот так, в одночасье, уйти от меня, так и поняла: ничего мне не надо в этой жизни - только чтобы ты была жива-здорова!
        - Мама! - Рина не знала, что и сказать.
        Всю жизнь она прожила с бабушкой и теперь испытывала абсолютно неприличное чувство радости оттого, что мама гладит её по плечу. Но ведь это ужасно - мамино чувство возникло из-за смерти того несчастного мальчика. Выходит, чьё-то несчастье даёт возможность для чьего-то счастья. И вот хотя сейчас они где-то погребены чуть не заживо, Рина улыбается… Кошмар! И Рина зарыдала.
        Тогда бразды правления взяла Виктория:
        - Прекратите лить слёзы! Надо выбираться. Не знаю, где мы, но лучше бы не здесь!
        - А всё ты! - всхлипнула Вета. - Ты втравила нас в эту жуть. Мы сейчас выйдем! Освободимся! Как же! Вышли!
        - Не кричи, - урезонила её Виктория. - Лучше подумаем, почему мы всё время попадаем куда-то не туда! Ал-Наг у меня на пальце. Но я ничего ему не говорила ни в прошлый раз, ни теперь. Он переносит нас сам. Но кто-то же отдаёт ему команды!
        Ринка вспомнила. Когда они оказались рядом с пленником ЧК, она подумала: «Домой!» И куда они попали? В тот же дом Беллы, но только к хозяйке, звавшей всех: «Домой, домой!» То есть они попали на оклик Беллы в другом веке.
        Второй раз испуганная Рина подумала: «Лучше вернуться обратно». И снова всё исполнилось? Выходит, они вернулись в тот же подвал - обратно. Но в какое время?!
        - Думаю, перстень слышит наши мысли, - осторожно сказала Рина. - Я подумала: лучше вернуться обратно. А вы?
        - Я подумала то же, - прошептала Вета.
        - И я! - пробормотала Виктория.
        - Так, может, перстень ни при чём? - бухнула Вета.
        - Как ни при чём? - рявкнула Виктория. - Сама погляди - мы же видим друг друга, а сидим явно под землёй. Кто же освещает? Он - Ал-Наг!
        И Виктория вытянула руку. Действительно, перстень на пальце давал тусклый свет, которого вполне хватало, чтобы видеть ближайшее окружение. Но Вета не согласилась:
        - Может, он и светится, но наше тройное совпадение мыслей - это же явная цыганская магия! - Она повернулась к Ринке: - Уж ты-то должна знать! Неужели бабушка не говорила?
        Ринка помотала головой. Виктория вскипела. Кажется, обиделась за кольцо.
        - Говори толком! Я в магиях не Копенгаген!
        - Как же так? - съязвила Вета. - Ты же Хранительница магического кольца!
        - Мама, говори короче! - взмолилась Ринка. - Мы можем задохнуться!
        - Короче, есть такое цыганское поверье: если трое, не сговариваясь, пожелают в один миг одно и то же, их желание исполнится. Вот мы и пожелали.
        - Так давайте пожелаем выбраться отсюда! - Виктория схватила всех за руки. - Раз! Два! Желаем!
        - Не получится! - оборвала её Вета. - Желания должны возникнуть спонтанно. Сговариваться нельзя.
        Виктория отпустила их руки и завалилась на землю. Кажется, этот всплеск энтузиазма отнял у неё последние силы. Мать снова обняла Ринку:
        - Помнишь, бабушка всегда говорила, что с нами ничего не случится? И точно! Я попадала в такие переплёты - но вот, видишь, живая. Мы выберемся. И ещё помянем бабушку.
        Ринка вздрогнула. С ней ничего не случится - но так говорила не только бабушка, но и Доминик. Какая же она идиотка! Как могла она поверить Глебу, что Доминик напал на неё?! Он же сказал: никогда не обидит, даже не рассердится. Хотя, впрочем, чего сердиться на дуру? Забрать у неё нужный аграф - и дело с концом. Ну а потом зачем обижать? Убить, как он сказал, и всё.
        - Доченька! Викуша! - Вета ухватила одной рукой дочку, а второй подругу по несчастью. - Давайте помолимся! Позовём того, кому верим. Кому можем вручить свои жизни. Кто верит в Бога, прочтёт «Отче наш». Я вот не верю, но позову того, кого сердце зовёт в трудную минуту. Да-да! - Она посмотрела на дочь. - Позову Лёнчика. И ты позови, Иринушка, кого всегда зовёшь на помощь! Есть же и у тебя кто-то.
        Ринка втянула остатки воздуха. Есть… В глазах защипало. Есть! И из последних сил она прошептала про себя: «Доминик!»
        Что-то тёплое полилось по лицу. Или это были слёзы? Что-то огненное взорвалось в голове. Или это был позабытый След? Чёрный квадрат перед глазами осветился яркими немыслимыми цветами.

«Доминик!»

«Боренька!»

«Лёнчик!»
        Женщины звали своих мужчин.
        Но откликнулся только один.
        - Где ты? - произнёс Доминик. Рина услышала его сквозь толщу земли, сквозь времена и преграды. - Где ты?
        - Меня услышали! - воскликнула девушка.
        - А меня - нет, - отозвалась Вета.
        - И меня - нет… - прошептала Виктория.
        - Тише! - Рина испугалась, что Зов прервётся. - Я же не знаю магии. Я только пробую!

«Доминик! - вновь позвала мысленно Рина. - Я где-то глубоко под землёй».

«Я чувствую тебя! - пришёл ответ. - Я стою над бывшим домом Беллы».

«Почему бывшим?»

«Его спалили. Заметали следы».

«В каком ты времени?»

«В том, где мы встретились вчера. Ты тоже здесь. Я держу След. Но ты очень глубоко. Ал-Наг мог бы перенести тебя в другое время. Но с такой глубиной ему не справиться».

«Что же делать?»

«Главное - не бояться. Я что-нибудь придумаю. Я вытащу тебя!»

«Я не одна. Тут мама и моя бывшая начальница по работе».

«Трое?! - Голос Доминика дрогнул. - Это хуже. Но не бойся. Я справлюсь. Скажи другое. Я ощущаю волну ненависти. Неужели это твоё чувство ко мне?»
        - Нет! Нет! - вслух закричала Рина. - Это не я!
        Она вскочила. Но, больно стукнувшись головой о невысокий потолок склепа, упала, постанывая и обхватив голову руками. Может, это последний шанс? Он говорит, что вытащит их. Но кто знает, удастся ли? Тогда случится самое худшее из всего в её жизни - она умрёт и так и не скажет Дракону…

«Я люблю тебя, Доминик! - мысленно произнесла она. Ей не хотелось, чтобы кто-то, даже мама, слышали её слова. - Я всегда тебя любила. И я согласна на всё, что ты сделаешь…»
        Она хотела сказать, что подслушала, как он в гостинице проговорился, что должен убить её, но в этот миг в голове её возник ужасный гул. Связь прервалась. Ринка закрыла глаза. Боже, как больно! Ноги и руки загорелись, словно их сунули в огонь. Ринка разлепила веки - нет, с ней всё как было. Мать обнимала её, шепча что-то. С другой стороны её лихорадочно схватила Виктория:
        - Что ты узнала? Я чувствую, ты говорила с кем-то мысленно. Как нам выбраться?
        - Отстань! - отстранила её Вета. - Видишь, ребёнку плохо!
        - Как отстань?! Не слышишь, что ли, наверху что-то взорвалось!
        Так вот что случилось… Ринка застонала. Там что-то взорвалось на пожарище. Это была не её боль, а Дракона. Он попал в огонь.

«Моя Сила! - Ринка вспомнила нечто немыслимое. - Они все говорили - у меня есть Сила. Пусть она перейдёт к Доминику! Пусть он останется жив! Пусть возьмёт всё!»
        Вета с ужасом увидела, как от её дочки отделилось какое-то зелёное пятно и поплыло вверх, с шипением вгрызаясь в толщу земли.
        Виктория заломила руки:
        - Так у неё была Сила? И она молчала?! Не помогла нам выбраться?!
        Облачное пятно в последний раз осветило склеп ровным зелёным светом и пропало в толще свода.
        - Ты кретинка! - завопила Виктория, бросаясь на Рину. - Отдала свою Силу кому-то?! Оставила нас умирать тут?!
        И в это мгновение свод над ними закачался. То ли зелёный шар, проходя вверх, нарушил баланс, то ли взрыв, произошедший наверху, дошёл до склепа.
        - Конец! - выдохнула Виктория и, поднеся своё кольцо к лицу, начала что-то лихорадочно шептать ему. Перстень вспыхнул так ярко, что на секунду стало светло. Виктория обернулась к спутницам: - Он называет имя - Анубис. И ещё - пёс Анубиса. Но я не знаю, что это? И к чему… - Виктория заплакала.
        Рина смотрела на свою железную начальницу и думала невпопад: «Как раскрываются люди в опасности… Мама никогда не целовала меня, а теперь обнимает. Виктория Викторовна никогда не теряла выдержки, а сейчас плачет…»
        - Анубис - бог древних египтян, - прошептала начитанная Светлина. - Но он - бог мёртвых. А его пёс проводит души умерших в подземное царство. Это нам не поможет. Мы и так под землёй.
        Подземный пёс… Рина вспомнила, как торопилась к матери, но всё же встретилась на станции метро «Площадь Революции» с учительницей Евгенией Михайловной. И та приложила её руку к блестящему бронзовому псу - скульптуре, по преданию исполняющей желание. Рина тогда попросила собаку: «Пусть нам удастся выбраться из этой передряги живыми и невредимыми! И пусть ты будешь моим защитником, бронзовый пёс!»
        Ах! Ринка словно услышала голос учительницы, давным-давно рассказавшей ей про этого пса. Тогда она сказала, что египтологи первыми заметили, что у пса странная морда - удлинённая, вытянутая, таинственно-мистическая. Такие собаки не служили в пограничных отрядах, хотя этот пёс стоит рядом с пограничником. Да и порода собаки вообще странная, непонятная. Зато пёс очень похож на собак, изображённых на древних египетских рисунках. Именно такая удлинённая голова с грациозно вытянутой пастью у самого бога Анубиса. Ведь у него голова собаки. И по преданию, именно сам бог обращается в чёрного огромного пса, когда надо проводить очередного прибывшего с земли человека в его подземное царство.
        А впрочем, какая разница, кого звать в последней надежде - Анубиса или его пса? Хотя это рисковая затея. А ну как он просто утащит их в подземное царство? Проще говоря, обрушит свод, и они умрут…
        Ринка отодвинулась от мамы. Прошептала:
        - Не подходите!
        Отползла в самый дальний угол. Если свод обрушится, то, может, только на неё?..
        Нет, нет и нет! Этого не может быть! Бабушка говорила, что с ними не может случиться ничего плохого! И Евгения Михайловна сказала, что подземный пёс станции метро исполняет желания. Он спасёт их под землёй - и здесь. Он сумеет пройти. Он поможет!
        Рина напряглась, вспоминая бронзового пса. Вот его отполированный за десятилетия нос, ведь все кладут на него руку. Рина тоже положила. Погладила и произнесла:
«Помоги нам выбраться отсюда! Помоги нам!»
        Рина не видела, как в старой крошечной московской квартирке её учительница встаёт, берёт ножницы и делает одно из самых страшных деяний своей жизни - срезает прядь за прядью свои шикарные, хоть уже и убелённые, но всё ещё длинные, почти до пят волосы, которыми гордилась всю жизнь.
        Щёлк - ножницы отсекли последнюю прядь. Взмах - волосы полетели на железный поднос. Чирк - зажглась спичка.
        Волосы вспыхнули.
        - Во имя девочки приношу свою самую большую жертву! - проговорила Евгения Михайловна.
        А в вестибюле метро на станции «Площадь Революции» какой-то студент в испуге отскочил от бронзового пса, которого он, как и полагается у всех студентов, хотел погладить по носу. Рука студента прошла сквозь пса и упёрлась в холодную бронзу пограничника. И студент увидел, что тот один. Никакого пса не было.

«Наверное, унесли на реставрацию, - подумал студент. - А мне чёрт-те что кажется. Не стоило мешать пиво с водкой, как вчера на вечеринке. А то и зелёные человечки привидятся…»
        И студент пошёл к другой скульптуре пограничника с собакой. Ведь все скульптуры на станции повторяются по четыре раза. Но вот невезуха - ни одной собаки рядом с пограничниками не оказалось.

«Не сдам завтра экзамен! - сокрушённо подумал студент. - Вот судьба - дрянь!»
        А прямо посреди пепелища, ещё пару часов назад бывшего домом Беллы, в снегу и чёрном пепле стоял на коленях Доминик. Одной рукой он вжимал в грудь Ал-Наг, второй пытался стереть пот, катившийся по лицу и смешивающийся с чёрной гарью, носившейся в воздухе. Ещё когда он рвался к дому, за километр до усадьбы ощутил магическое кольцо, вернее, купол, закрывший дом от окружающего мира. И этот купол был настолько силён, что мог продержаться несколько часов, пока горит дом. И никто не увидел бы зарева пожара, не ощутил бы гари, а значит, и не вызвал бы пожарных. Конечно, потом магический купол развеялся бы. Но тогда было бы уже поздно тушить постройки или спасать кого-то.
        Доминик всё же сумел пробиться. Сумел настроиться на Рину и ухватить След. Сумел даже поговорить с ней. Наверное, это и было ошибкой. Потому что его заметили. Где находился противник, у Доминика уже не было сил выяснять. Невидимые магические снаряды полетели с неба тучей. Земля заколыхалась под ногами. И Доминик понял, что ещё пара минут - и склеп, в котором укрылась Рина, не выдержав, рухнет. И тогда Дракон принял единственно возможное решение - приказал Ал-Нагу развернуть одно из колец и уносить магические удары в Прошлое. Конечно, это истощало силу перстня, но не вредило Времени. Доминик знал, что где-то в конце 1921 года дом Беллы один раз уже был разрушен.
        Однако последний магический удар был страшен. И он был направлен уже не против дома Беллы. Против него - Доминика! Под ногами загорелся… снег. Пламя мгновенно перекинулось на пальто. Доминик сорвал его, пытаясь хоть как-то уберечь руки. Но искра потянулась по его чёрным волосам. Чёрт! Бывают же безволосые мужики, а он зарос, как орангутанг! И как только Рина прикасалась…
        Пламя подскочило выше. Боги - глаза! И он даже не может защитить их руками - руки тоже в пламени. Боль - жутчайшая боль - пронзила тело. Это конец! Его переиграли. Что ж, каждый Хранитель перстня должен быть готов к тому, что это случится…
        И вдруг из земли хлынул фонтан. Поток! Зелёные струи вмиг сбили пламя. Вот тогда-то пошатывающийся Дракон и рухнул на колени. Казалось, кожа лопается, идёт волдырями. Кровь кипит. И вмиг… всё пропало. Магическое нападение отступило так же внезапно, как началось. Пламя ещё попыталось фыркать и расползаться, но струи зелёной воды усмирили его навсегда.
        Тёмной от копоти рукой Доминик попытался стереть с лица сажу, размазавшуюся в поту. Он знал, что всё прошло. Вряд ли у кого хватит сил начать вторую магическую атаку. Он понимал, что огненная лавина, прокатившаяся по его телу, принесла только фантомную боль. В реальности, наверное, и кожа цела. И волосы тоже. Но у него не было сил проверять. Как подкошенный, Доминик свалился в чёрный снег.
        Пять минут… Ему нужно всего пять минут, чтобы снова, как вчера, послать сигнал о помощи, а потом, получив её, прийти в себя. Но теперь… Дракон дополз до скинутого пальто, сунул руку в карман и отдёрнул от реальной боли. Он обжёгся о свой расплавившийся мобильник.
        Придётся звать самому. Ближайший участник его команды - друг-историк Сим Симыч. Доминик мысленно кинул ему сигнал о помощи и расслабился. Сейчас пойдёт энергия, и он сможет подняться. Надо вытаскивать Рину! Но прошла минута, другая - ничего. Сим Симыч не слышал его. Почему? Неужели и с ним что-то случилось? Доминик раскинул руки, увеличивая площадь контакта, и послал сигнал не в Москву, а в Тверь. Он не знал того человека лично, только по контактам. И потому не очень надеялся на быстроту реакции. Но сигнал был принят. И тонкая энергетическая нить принесла Дракону крупицу энергии. Он застонал и провалился в спасительное забытьё. Но и там он чувствовал, как устремляются к нему нити энергетических подпиток. Хранитель из Твери связал Дракона с другими. «Пять минут - и я встану! - подумал Дракон. - Но почему не отозвался Сим Симыч? И как Рина?!»
        И вдруг он увидел стаю громадных узких псов, вынырнувших невесть откуда. Сил сопротивляться почти не было. Но Дракон всё же пошевелил рукой. Если он погибнет, умрёт Рина. Рина! И, словно услышав это имя, один из псов резко развернулся и кинулся к Доминику. Три других понеслись куда-то вниз в подземелье пепелища. Дракон ещё успел уловить тяжёлое уставшее дыхание фантастического пса и… отключился.
        Новый толчок заставил женщин в склепе ужаснуться. Это был даже не толчок. Им показалось, что стадо огромных мамонтов несётся где-то над ними, спускается всё ближе и ближе. Сейчас всё развалится и их самих разнесёт в щепки. Внезапно прямо в каменной стене загорелись странные суженные глаза, голубоватое пламя блеснуло кругом, и из стены, рыча и фыркая, пробилась узкая вытянутая морда. Миг - и прямо на Рину выскочил огромный странный пёс. Издал жуткий протяжный вой, на который вслед за ним из плит выскочили ещё две собаки. Тёмные, почти бесшерстные, с блестящими боками и переливающимися под кожей стальными мышцами. Женщины заорали от животного ужаса. Но первый пёс ткнулся узкой мордой в Ринку, не причинив никакого вреда.
        Виктория очнулась.
        - Пёс Анубиса? - ошалело проговорила она. - Как сказал Ал-Наг!..
        - Три пса… - прошептала Вета, на всякий случай пытаясь загородить дочь.
        Ринка была так тронута этой маминой охраной, что не сразу поняла…
        - Моя собака! - закричала она, не скрывая невероятной радости. - Мой пёс! Мой бронзовый!
        Пёс ткнулся ей в руку и вдруг облизал, тоже не скрывая своего восторга.
        Он словно говорил всем - нашёл! Я нашёл!
        В мозгу Рины вспыхнул её черный квадрат - пёс пытался дать ей инструкции. Девушка поняла.
        - Взбирайтесь на собак! - закричала она. - Не бойтесь, вы не упадёте. Но обязательно закройте глаза! Мы не должны видеть, как выбираемся сквозь землю.
        Рина вспрыгнула на своего пса, как на небольшую лошадь, и повторила:
        - Ни при каких обстоятельствах не открывайте глаза!
        Впрочем, это оказалось не так трудно. Едва Рина уселась на пса, её тело словно прилипло к нему, а глаза подёрнулись будто клейкой лентой. Наверное, то же произошло и с мамой, и с Викторией, потому что Рина слышала, что две собаки тяжело бегут справа и слева от её пса. В голове начался гул. Рину мотало из стороны в сторону, но упасть с собаки или открыть глаза она просто не могла. Лапы псов производили странные звуки, и Рина поняла, что когда они проходят сквозь камни, то скрипят, раздирая их. От земли слышалось просто шуршание. Страшнее всего зазвучало преодоление современного бетона у самого верха. Звук был такой, словно пила визжала по стеклу.
        И вдруг клейкая лента на глазах исчезла. Рина открыла глаза и увидела, что все три пса выбрались из-под земли наружу. Увидела чёрный снег и поняла, о каком жутком пожаре говорил Доминик. Она по-прежнему не могла соскочить со своего пса, но краем глаза увидела, что рядом с ним бежит уже четвёртая собака. А на ней лежит Доминик. Рина похолодела - ей показалось, что у Дракона нет головы - одно только чёрное месиво. Но вот собака приблизилась, и Рина, отчаянно напрягая зрение, увидела, что просто у Доминика всё лицо в саже. Чёрное лицо Чёрного Дракона.
        И тут на её глаза снова упала невидимая полоска. И Рина поняла, что псы опять устремились под землю. Там была их естественная среда обитания. Туда они и понесли своих четверых спасённых. Но куда вынесут?..
        II Часть
        Великая Подмена
        X
        Загадочный город: тайны дубль-перстня и призрачный Стёпочка
        Участники научно-исследовательской группы Кембриджа предложили свою попытку объяснения временного парадокса «убийства дедушки». В каждый момент мир
«раскалывается» на несколько миров. Не до конца понятно, когда мир раскалывается, и ещё меньше понятно, где всё это бесконечное множество вселенных находится (и как в каждое мгновение появляется очередное бесконечное количество миров). Но эта концепция параллельных миров позволяет объяснить все парадоксы. Когда человек путешествует в прошлое и убивает деда, то это не влияет на будущее этого человека, а только на параллельный мир, в котором человек находится в этот момент.
        Из глубин Интернета
        - Ри-и-на!
        Девушка застонала. Тело болело. Всё - от макушки до кончиков пальцев на ногах. Она не может встать. И не будет. Зачем ей вставать? Ей плохо. А когда плохо, надо лежать в постели.
        Но эта постель очень жёсткая. И этот голос… что ему надо?
        - Ри-и-на! Не надо пугать меня! Открой глаза!
        Она открыла. Темно… Почувствовала - её голова лежит у кого-то на коленях.
        - Ри-и-на!
        - Доминик…
        - Молодец, очнулась! Хорошая девочка… - Он чёрной пятерней провёл по её волосам. - Моя девочка…
        - Ты же обещал меня убить…
        - Опять за своё? Вот придём домой, и я тебя убью.
        - А как?
        - Не знаю. Подумаю. Но к кровати точно прикую наручниками.
        - Но ведь надо искать аграф.
        - Значит, прикую наручниками к себе. Будешь ходить под надзором. А то шастаешь где-то! Бегай за тобой…
        Рина вдруг всё вспомнила. Она же и правда убежала. Вот дурочка… А потом похитили маму. И она попала в подвал. И потом эти жуткие перемещения во времени. Всё это надо рассказать Доминику. Собаки - подземные псы Анубиса. На четвёртой собаке - Дракон, совсем чёрный.
        - Как ты себя чувствуешь? - Ринка вцепилась в его рукав.
        И тот, не выдержав, треснул. Потому что обгорел. Рина и это вспомнила.
        - Со мной всё нормально. - Глазищи Доминика блеснули даже в этой темноте. - А ты хочешь раздеть меня прямо сейчас? Подожди до дома.
        - Дурачок! - прошептала Рина и, как подземный пес, потерлась носом о руку Доминика. - А где мама и Виктория?
        - Где-то тут лежат. Они пока в себя не пришли.
        - А почему ты их не лечил?
        - Потому что лечил тебя.
        - Но им же плохо!
        - Ничего! Оклемаются сами.
        - А где мы?
        - Как я понял от вожака стаи, которая принесла нас сюда, мы в подвале твоего дома.
        - Почему же ты не поднялся в квартиру?
        - Тебя приводил в чувство. А отнести тебя домой я сейчас не могу. Силы израсходовал.
        Силы… Ринка вспомнила главное:
        - Доминик, у Виктории второй Ал-Наг! И у него есть свои Силы. Он работает - переносит во времени. Это плохо?
        Дракон хмыкнул:
        - Так вот от кого шла такая волна ненависти! Нашёлся, бродяга. Ты не волнуйся. Это дубликат. У него, конечно, есть свои Силы. Но нам, - Доминик похлопал себя по груди, - он не конкурент.
        - А откуда этот дубликат?
        - Потом расскажу. Давай-ка попробуй встать! - Доминик подтянул Рину к себе на колени, а потом поставил перед собой. - Ну а теперь сама!
        - Всё болит! - пожаловалась Рина.
        - Будешь знать, как скакать на собаках! - ухмыльнулся Доминик. - Ну, давай ножками! Иди ко мне! - И, встав, он поманил её к себе, как ребёнка.
        Рина сделала шаг. Её качнуло, но она устояла.
        - Вот и хорошо! - подбодрил Доминик. - Пойдём! Дверь здесь.
        - А как же мама с Викторией?
        - Тебя отведу, потом приду за ними. Иди за мной. Дверь здесь.
        Доминик подошёл к двери. Толкнул плечом. Выругался - заперта. Прощупал пальцами. Дверь открывалась в противоположную сторону. Значит, можно выбить.
        - Отойди!
        Он разбежался и высадил плечом косяк. Тот только жалобно взвизгнул. Хорошо, что никто не позаботился поставить железную дверь. В кои-то веки халатность ДЭЗа пошла на пользу.
        Ринка выскользнула первой - а ну как бдительная Зинаида Общественница выйдет на звук?
        У двери квартиры девушка остановилась и виновато поглядела на Доминика:
        - Ключей нет! И сумочка, и телефон - всё осталось там, в подвале.
        Дракон улыбнулся:
        - Не нужно. Я уходил последним и запер дверь на магический замок.
        Он вскинул руку и что-то прошептал. Дверь распахнулась. И Рина вошла, нет - влетела, ворвалась с восторгом Домой.
        Дом! Доминик! Дома хорошо. Особенно когда Дома Доминик!
        - Скажи, а у тебя есть Дом?
        - Есть! - Он сделал пасс пальцами. Дверь закрылась. - Вот отмою тебя и себя и покажу, как я вхожу в свой дом!
        Он сказал глупость. Непристойность. Невозможность. Или правду?
        - Мама! - встрепенулась Ринка. - Надо умыться, чтобы не напугать соседей. Взять какое-нибудь одеяло, чтобы её завернуть. Ну и Викторию тоже.
        Доминик вздохнул. Ну нет ему покоя в этом городе! Теперь - мама. Потом ещё Виктория. Небеса, когда он прилетел сюда, всё казалось таким простым! И стало таким сложным.
        Маму и Викторию он приволок в полусонном состоянии. Чтобы хоть как-то привести их в чувство, потребовались силы. Опять много сил. Да с тех пор, как он явился в этот город, он только и делает, что отдаёт кому-то свои силы! Но когда Ринка выплыла из ванной такая розовенькая, чистенькая и умиротворённая, он почувствовал, что готов ещё полезть в подвал и притащить десяток «мам». Лишь бы только она вот так же счастливо улыбалась.
        Изгвазданных Вету и Викторию уложили пока на кинутых на напольный ковёр старых пальто. Ничего, поспят и так. В квартире тепло. Дамы заснули тут же - так были вымотаны. Пока Доминик плескался в душе, смывая грязь, пот и страх за Ринку, та колдовала на кухне. Потом постучала в дверь ванной, когда он уже вытирался. Он не услышал, так блаженно сопел от удовольствия чистоты. Ринка приоткрыла дверь. Хотела спросить: чай или кофе? Но не успела…
        Большие волосатые руки втащили её под огромное банное полотенце. Изуродованные пальцы нежно пробежали по коже лица, рук, скинули футболку.
        - Рина! - Он подхватил её на руки и босой прошлёпал в спальню. Прильнул, ещё влажный, к её разгоряченному телу и прошептал:
        - Никогда! Никогда больше! Не убегай от меня! Поняла?
        Она хихикнула и склонила голову. Знак согласия. Покорности. Признания его главенства. А потом вдруг вывернулась. Пихнула его на кровать. И улеглась на него сверху. С видом победительницы. Как распяла, пригвоздив к ложу.
        - Никогда! - прошептала она. - Никогда не оставляй меня. Я - твой дом. Понял?
        - Ага! - блаженно улыбнулся он во всю пасть. - Ты - мой дом. И я имею право войти…
        Потом они ели на кухне наскоро сварганенную Ринкой глазунью. Желтки светились солнышками и распаренно стекали на белок. Рина испачкала пальцы и облизывала их прямо на глазах у Доминика. Тот щурился. Ему тоже хотелось вот так же бездумно облизывать пальцы у неё на глазах. Но он не осмелился…
        Не вымыв посуду, снова отправились в спальню. Она свернулась калачиком так, что ему хватило длины рук, чтобы полностью обнять её. Большая Белая Луна светила в незашторенное окно и радовалась. Вот как славно она постаралась. Доминик и Ринка спали и видели друг друга во сне. Видно, и там не хотели разлучаться. Доминик протягивал Рине сорванный с неба Аленький цветочек. Рина пыталась почему-то пристроить цветок в волосы, но тот выпадал. Прямо на ладонь Доминика. И опять он протягивал цветок - снова и снова.
        Утром, едва проснувшись, они начали длинный разговор. Вернее, что-то взахлёб говорила Рина, а он слушал, пытаясь понять. Понимать было сложно, держа её в объятиях. Но нужно. Необходимо. Потому что, не разобравшись с происшедшим, нельзя было вычислить врагов. Найти аграф. Да и вообще, если не переиграть невидимого противника, вполне возможно, что нельзя будет уже и обнимать друг друга. По причине их общего несуществования на этом свете.
        - Давай подытожим! - наконец проговорил он. - У твоей начальницы обнаружился дубль-Ал-Наг. Вопрос первый: откуда она его взяла? Ответ на него известен. Она и сама сказала, и вы увидели картинку из прошлого. Предок этой Виктории служил в ЧК и ради этого перстня, как показала ситуация, убил по крайней мере двоих людей - трагика Орлинского и некоего Геру.
        - Его полное имя Герасим. Его отец сказал, что у них в роду все Герасимы.
        - Пусть так. Но вот факт: у дубль-Ал-Нага сила небольшая. Он переносил вас на короткие временные отрезки - в 1921 год, потом в девяностые годы XIX века…
        - Думаешь, это он делал? А мы решили, что просто сами своими мыслями толкаем его на переходы по времени. Потому что, если бы перстень переносил нас сам, он показал бы что-то поинтереснее.
        - Вот тут и возникает второй вопрос: что он хотел вам показать? И кому - всем? Или только Виктории, как своей хозяйке? Думаю - именно ей. Какое ему дело до вас? Больше того, всё, что я знаю о дубле…
        - А что ты знаешь? - перебила его Рина.
        Доминик поскрёб шрам на подбородке - то ли тот зачесался, то ли Дракон не знал, что сказать, и медлил:
        - Сказать честно, я знаю только, что его создал французский алхимик. Там была какая-то заварушка. Но я никогда не уточнял. Дело в том, что этот дубль-Ал-Наг не всплывал уже лет двести. Хотя знающие люди уверены, что он всё ещё существует. У него якобы неистребимая жажда жизни. Поэтому я и думаю, что если он вдруг проявился, то действует только в собственных интересах. Это ОН что-то ХОЧЕТ. Не знаю пока - что. Но думаю, что и сам приезд Виктории к вам с матерью подсказан дублем. Виктория думала, что перстень ищет тебя, чтобы узнать про аграф. Но тогда почему ни в одном временном переходе аграф вообще не упоминался? Нет, дело в другом. Дубль просто искал человека, силой которого он может воспользоваться, чтобы показать Виктории нечто для него важное. И что он в итоге показал?
        - Сначала показал, как очутился в семье Виктории. Через убийство и кровь. Потом мы попали на четверть века назад в эпоху модерна. Это я поняла по платьям. Там были те же люди, только лет на двадцать пять моложе. Гере, который в 1921 году хотел то ли спасти трагика Орлинского, то ли сам завладеть перстнем - я так и не поняла, хотя думаю, это не особо важно, они же всё время грызлись, как пауки в банке, - так вот Гере было лет восемнадцать. Совсем ещё мальчик, - взволнованно говорила Рина. - А вот Орлинский выглядел так же, как и четверть века спустя, - лет на двадцать девять-тридцать. И я поняла - почему! Ужас какой!
        - Только волноваться не надо! - Доминик чмокнул её в макушку. - Ты увидела, как этот самый трагик «покормил» свой перстень.
        - Он окропил его кровью только что убитого сына! Собственного ребёнка!
        - Разве ты раньше не слышала, что именно кровью невинного младенца и орошают всякие дьявольские алтари?
        - Конечно, я про такое читала! Но ведь тут - жизнь. И этот подлец променял жизнь собственного сына на свою вечную молодость. Кошмар!
        - Что ж, ему хотелось играть юного Ромео и молодого Гамлета, а не переходить на роли благородных отцов, а потом почтенных старцев. Актёрская игра - страсть неискоренимая. Ради сцены и не на такое пойдёшь.
        - Всё равно же всё закончилось! И вечная жизнь оборвалась в подвале ЧК.
        - Но при хорошем раскладе могла бы и не оборваться. Между прочим, перстень обычно хранит владельца. Говорила же твоя Виктория, что её прадед жил чуть не до ста лет. Но в 1921 году дубль не сохранил Орлинского. Как думаешь - почему?
        - Он был ужасный тип - этот великий трагик. Перстень не хотел иметь с ним дело.
        - Мимо. Вторая попытка!
        - Может, дубль-Ал-Наг почувствовал, что сила и влияние Орлинского уходят в прошлое, и решил завести нового хозяина? Кому особо нужны были трагики во времена Гражданской войны? А про этого Игнатова все говорили, что он один из шишек новой власти. Вот дубль совершенно безжалостно и расстался с прежним владельцем.
        - Это уже ближе. Думаю, дубль думал об этом.
        - Но ведь тогда… - Ринка прижалась к Доминику, - этот дубль - злой. Он будет угрожать тебе! Может, он хочет вообще извести твой Ал-Наг? Ведь копии всегда хотят уничтожить оригинал, чтобы занять его место.
        - Это спорное рассуждение. Не путай нас! Мы пока говорим о том, что ты узнала за время этого путешествия.
        Ринка рывком вырвалась из рук Доминика и села на постели:
        - А ведь ты прав! Это не я узнала и не меня водил на экскурсию по времени Викочкин перстень. Меня он только использовал, как дополнительную силу. А показывал он Виктории! И знаешь что? Этот жуткий рецепт - как его «кормить». Наверное, после такой кровавой «кормёжки» он обретает способность исполнять желание. Исполнил же он желание актёра о вечной сценической молодости. Интересно, какое же страстное желание есть у Виктории? И видела ли она то, что видела я? Поняла ли?
        - Думаю, да. Ты просто не смотрела на неё. Скорее всего, дубль уже давно пообещал ей исполнение желания. Поэтому-то она и начала искать тебя. Он сказал ей об аграфе. Но на самом деле ему нужна была именно ты. Однако всё это складывается в одну историю. А ведь случилась и вторая. Некие люди похитили твою мать, а потом заманили тебя.
        - А ты знаешь, - протянула Рина, - думаю, их тоже было двое. Один привёз маму в старый дом Беллы. Это был Орлов, который Лёнчик, который мамин… знакомый.
        - Орлов - ПОЧТИ Орлинский! - проговорил Доминик.
        Но Рина замотала головой:
        - Ну мало ли. А вот второй… - Ринка осеклась и беспомощно воззрилась на Доминика.
        - Его звали… Гера… Но ведь это не могут быть одни и те же люди? Нет, это невозможно! К тому же в 1921 году Игнатов их расстрелял. Такие, как этот Убийца врагов революции, не промахиваются. Нет, нет, того Геру точно убили. А этот - просто совпадение!
        - Вся наша история - игра совпадений. А истории и игры имеют свойство повторяться. Предположим, ТОГДА жили-были два друга-врага. Потом их не стало. Но родились новые два друга-врага. И СЕЙЧАС они опять нашли друг друга.
        - Ты думаешь… конечно, возможно… А вдруг они проходят сквозь века?
        - Вряд ли, - протянул Дракон. - Но, как и прежде, всё крутится вокруг мистического перстня. Время - вот за чем они охотятся на самом деле. И им нужно не большое общественное время, а своё - личное. А уж ради личного человек пойдёт на любую подлость.
        - Но наши современники не ищут Ал-Наг. Они не знают ни про тебя, ни про Викторию. Они прицепились к аграфу.
        - Просто пока узнали только о нём. Но это и плохо! Аграф - ты. Придётся тебя одну вообще никуда не выпускать.
        Ринка хихикнула:
        - Приковать цепями или водить на поводке? Нет, уж если кого и водить, то тебя. Помнишь старинную картину - принцесса вышла погулять с Дракончиком на поводке, а тут налетел глупый рыцарь в доспехах? И начал тыкать в бедного Дракончика дурацким копьём.
        - Это Учелло.
        - Как это учелло - учить, что ли?
        - Глупышка! - Доминик снова чмокнул Ринку, на этот раз попав в плечо. - Паоло Учелло - живописец раннего Возрождения. Это его картина «Святой Георгий, принцесса и дракон». Изображает битву Георгия Победоносца с драконом, который захватил принцессу в плен.
        - Глупости какие! Принцесса вывела Дракошу погулять. Он же маленький. Идёт на поводочке. А глупый рыцарь как выскочит на своей коняге. Жуть!
        Доминик ухмыльнулся - блаженно, расслабленно. Как будто вокруг и не было страшных событий.
        - Жалко Дракона?
        - Конечно…
        Доминик протянул руку:
        - Тогда никому не отдавай поводок!
        Пальцы сплелись. Рука - мост, соединяющий влюблённых. Пальцы - закрепа, скрепляющая прочнее любого аграфа.
        - А знаешь, - проговорила Рина, - наши современные похитители - не враги. Напротив! Ты бы видел, как испугался тот, что в маске, Гера, когда услышал, что Лёнчик, то есть Орлов, укололся тем препаратом, который должен был убить Глеба. Думаю, если бы я отказалась помочь этому незадачливому убийце, тип в маске не остановился бы ни перед чем, чтобы меня заставить.
        - Господи! - взвыл Доминик. - И ты так спокойно об этом рассказываешь?! Нет, только наручники! Никаких поводков. Они длинные. Наручники - на расстоянии вытянутой руки!
        - А мама?
        - При чём тут мама? На маму я не подписывался!
        - Как мама переживёт то, что этот Лёнчик никогда её не любил, а просто использовал?
        - Нормально переживёт. Она же экстремалка. Попробует и этот экстрим. В конце концов, все люди друг друга используют. Вот только делают это по-разному.
        - Это как?
        - Сейчас покажу!
        И он явно не поскупился на показ.
        Потом Рина смотрела на его мускулистое тело - такое красивое, но всё в синяках и шрамах. Сможет ли она хоть как-то уберечь его? Чтобы старые синяки прошли, а новые не появлялись?..
        Да о чём тут думать?.. Сможет ли она удержать его хотя бы пару недель? Ведь, несмотря на шутки про поводок, он всё равно сорвётся и убежит по своим Драконьим делам.
        И снова дома будет тишина. Страх. Теперь уже не за то, сможет ли она заснуть и во сне войти в метро. А за то, сможет ли она вообще заснуть, если каждую секунду думать: где он? Как? Какой? Здоровый или больной? Радостный или печальный? И что делает? И вспоминает ли её хоть иногда?..
        Ринка встала. Натянула домашнее - футболку, спортивные брюки. Не нужно пока ни о чём думать. Надо посмотреть, как там мама и Виктория.
        Обе ещё спали. Виктория похрапывала. Мама посвистывала. Значит, сны были тяжёлыми. Но чего ждать после таких «увеселений»?..
        Хотя чего ждать и дальше? Забудет ли мама своего Лёнчика или простит его? И что решит сделать Виктория для осуществления своей мечты? И какая она - эта мечта?
        Рина провела рукой над головой бывшей начальницы. В пальцах почувствовалось покалывание. По руке вверх засверкали тоненькие голубоватые искорки. Подлетели к голове. И на уже ставшем привычном внутреннем чёрном квадрате Рина увидела… своё Страшное Горе. Борис восседал рядом с Викторией и ритмично, но весьма равнодушно, стараясь, однако, чтобы та не заметила этого его равнодушия, поглаживал её бедро.
        - Ну же, - уговаривал продажный Борис, - купи мне «ягуар»! Другие машины сейчас не модны. Вон актёр, который играет Шерлока Холмса в английском сериале, рекламирует именно серебристый «ягуар».
        Виктория млеет, хоть и вздыхает:
        - Придётся взять кредит.
        - Возьми! Тебе же дадут.
        Конечно дадут. Виктория качает головой.
        - И пропиши меня в эту квартиру! А то соседи косятся. Вчера какая-то бабка вякнула: «А вы тут не прописаны!»
        Виктория опять вздыхает. Квартира у неё одна. Обустроенная и вылизанная. И почему Боренька всё время заводит разговор о квартире? Была бы Викочка лет на двадцать моложе, не было бы таких разговоров. А теперь вот - всё плати да плати. За возраст…
        Так вот в чём дело! Ринка отскочила от спящей Виктории. Проклятый Борис хочет облапошить ещё одну дурочку. Ринка расплатилась невинностью. Но откуда невинность у Виктории, на которой, небось, пробы ставить негде? Значит, той приходится платить деньгами, машиной, недвижимостью. А что будет, когда всё это перейдёт в руки ненасытного Бориса? Ясно - он её бросит. На кой чёрт ему старая кошёлка? Он и так еле скрывает, как ему противно к ней прикасаться.
        Так вот зачем нужна молодость! Чтобы Боренька не бросил. Ужас какой! Да кому этот хлыщ вообще может понадобиться, чтобы ради него кропить перстень кровью?!
        Ох! Ринка судорожно вздохнула. Не ей осуждать Викторию! Ведь не прошло и года с тех пор, когда она сама готова была отдать этому прохвосту всё. Да только уже ничего не оставалось. Он всё забрал - и любовь, и покой. А после того, как мать и бабушка отказали ему в прописке, ушёл окучивать очередную идиотку. Викторию.
        Рина усмехнулась: надо же, она рассуждает абсолютно спокойно. Даже ревности нет. И только одного жалко - ужасно жалко! - что не Доминик оказался у неё первым мужчиной. Ну как она могла пойти в чьи-то чужие руки?! Идиотка - точно идиотка! А вдруг правду утверждают учёные - что первый мужчина навсегда оставляет на женщине свою метку?! Что у неё потом даже дети родятся, у которых присутствует набор его хромосом?! Неужели правда?!
        Нет, когда закончится вся эта катавасия, она попросит Ал-Наг Доминика, чтобы он перенёс их немного в прошлое, где они станут близки до этого мерзкого Бориса. А может, перстень сумеет сделать так, чтобы Бориса вообще не было в её жизни? Пусть его заберёт Виктория. И тогда вообще не будет никакого Страшного Горя!
        Доминик проснулся часа через два. Пришёл на кухню - поесть. И Ринка была уже во всеоружии - на плите пыхтела гречневая каша, палочка-выручалочка всех хозяек, когда в доме шаром покати. Доминик бросил в кашу чуть не полпачки сливочного масла и накрошил зелёного лука. Рина смотрела на его махинации, удивляясь: где же он в своей Европе ухитрился набраться такой абсолютно российской манеры поедания каши?

«Кто он? - думала Рина. - Какой язык ему родной? Иногда он говорит: „О Мадонна!” Значит - итальянец. Иногда восклицает: „О женщина!” Так говорят англичане. Так где же он родился? И где живет сейчас? И сколько ему лет? Ведь он был точно такой же двадцать лет назад. Но тогда ему под пятьдесят. А на вид - лет тридцать. Его время хранит Ал-Наг? Или Доминику тоже приходится „кормить” свой перстень, как ужасному Орлинскому? Кошмар какой! И во что только я вляпалась?! Но ведь не сама - меня втянула бабушка. Хотя опять - „мимо”, как говорит Доминик, не бабушка же подтолкнула меня влюбиться».
        Какая странная штука - любовь! Иногда и страшная. Надо рассказать Доминику то, что она сумела прочитать в мыслях и образах Виктории. Но говорить про Бориса было стыдно. Хотя, конечно, Доминик и так догадался, что Рина не ждала его затворницей.
        - У нас дежавю. Ты не находишь? - спросила Рина. - Опять кто-то, как вчера Глеб, спит тяжёлым сном, а мы с тобой опять сидим, разговариваем.
        - Только, надеюсь, ты больше не сбежишь, - прошепелявил Дракон, заглатывая кашу.
        - Я часто совершаю глупые поступки, прости. - Рина склонила голову.
        - Ничего! - намазывая чёрный хлеб маслом (опять абсолютно русская привычка!), отозвался Дракон. - Я привыкну.
        Привыкну… Значит, он не собирается бросать её, например, завтра. Хотя завтра, наверное, не получится. Вряд ли она за вечер найдёт проклятый аграф. И куда только бабушка ухитрилась его засунуть?
        Впрочем, быстро искать и не нужно. Ведь пока аграф не найден, Доминик гарантированно здесь. Но что будет потом?..
        - Потом всё будет хорошо. И даже ещё лучше! - Как всегда, он легко читал её мысли.
        Она не стала уточнять - как «хорошо». Побоялась рисковать. Не надо ничего знать про будущее. Правду говорят, что Господь проявил своё высшее милосердие, когда отнял у человечества способность узнавать будущее. Наверное, так. Но ведь всё равно все стремятся. Отсюда - гадалки, экстрасенсы, предсказатели.
        - Девяносто девять процентов из них - шарлатаны! - подсказал Дракон. - Хотя, конечно, встречаются и настоящие провидцы. На самом деле точно установленного будущего нет. Варианты возможны всегда.
        - Правда? - Почему-то эта мысль утешила.
        Рина подумала о главном: если в одном варианте Дракон всё же бросит её, то, может, подберёт опять в другом? И тут же перевела глаза на Доминика: прочёл её крамольную мысль или нет? Кажется, не заметил. Сейчас его самое большое притяжение - каша. Но голову от тарелки он поднял:
        - Я когда-нибудь тебе врал?
        И опять Ринка не стала уточнять, спрашивать, детализировать. Вспоминать. А ну как чего вспомнится? Себе дороже будет…
        Она выскочила в комнату бабушки, туда, где теперь спали мама с Викой. Подошла к Вете. Подняла руку над её головой, как час назад над головой Виктории. Как и раньше, закололи иголочки. Но Рина отвела пальцы. Нет, она не может лезть в голову и в чувства матери. В этом есть что-то противоестественное. Дурное. Нечистое. Мама есть мама. Нельзя лезть в жизнь матери.
        Ах, если бы она знала раньше, ЧТО умеет! Она просканировала бы и Глеба, и Дракона, пока оба они лежали вчера в забытьи. Как много она смогла бы узнать!
        - Нет, маленькая! - Дракон подошёл сзади и прижал её к себе. - Меня ты просканировать не можешь. Глеба, наверное, да. Меня точно - нет.
        - Жаль…
        - Но ты всегда можешь просто спросить. Я отвечу.
        - Всегда? - Надежда в Ринкиных глазах сверкнула таким изумительным сине-зелёным светом, что Доминику захотелось провалиться сквозь землю.
        Он понял, что она вложила в слово «всегда». Она хочет, чтобы он всегда был рядом. Чтобы они были вместе. Она ещё не осознала, что этого не может быть. Но… - Дракон на секунду закрыл глаза - а вдруг это всё-таки возможно?..
        Они вернулись на кухню.
        - Скажи, - перевёл он тему, - а ты знаешь, что у бабушки Варвары Петровны был младший брат?
        Ринка удивилась:
        - Правда? Я не знала. А ты откуда узнал?
        - Сказала твоя соседка, такая активная бабка, которой до всего есть дело, кажется, Зинаида, не помню отчество. Она заходила, хотела отдать тебе что-то. Кстати, просила, чтобы ты к ней зашла. Так вот она приняла меня за младшего брата твоей бабушки. Ещё обругала, что я не помогал сестре. Оказывается, брат был на двадцать лет моложе Варвары. А не общались они потому, что поссорились-поругались. Из-за чего, соседка не знает. Но вот какую странную новость она сказала: будто бы твоя бабушка получила от брата посылку с книгами. А на другую ночь умерла. Скончалась во сне.
        - Да, бабушка даже не почувствовала. Хотя ничем не болела. Но тут как-то вмиг…
        - А что за книги этот брат прислал?
        Рина запнулась. Говорить - нет? Из-за этих книг они тогда с бабушкой поссорились. С тех пор Рина и перестала спокойно спать - постоянно казалось, не поругайся она тогда с бабушкой, всё было бы по-другому.
        Ту посылку принесли на их старый адрес. Рина как раз заехала в их бывшую квартиру. Вообще-то бабушка запретила ей туда ездить. Но Ринке надо было. Зачем - уже и не вспомнишь. Она только зашла, ещё и раздеться не успела, когда раздался звонок. Словно, кто-то побоялся, что, забежав в квартиру. Ринка тут же унесётся куда-то. Конечно, Рина тогда слегка удивилась, что днём раздался звонок и мужской голос за дверью провозгласил:
        - Откройте, вам посылка!
        Обычно же почтальоны ходят по утрам. И к тому же на почте работают женщины, Это же считается лёгкой работой - таскать сумки килограммов по двадцать да ещё по нескольку раз в день.
        Держать человека при исполнении служебных обязанностях за дверью Рина не стала. Открыла. Спросила:
        - А что это?
        - Книги! Я курьер из агентства.
        Названия агентства девушка не разобрала, но переспрашивать не стала. Это же были книги, а их бабуля скупала в больших количествах. Чуть не каждую неделю говорила:
        - Я сделала заказ книг в Интернете!
        Рина не удивлялась. Несмотря на свои годы, бабуля освоила Интернет и полюбила делать покупки, как она говорила, дистанционно. Вот и книги покупала в разных интернет-магазинах и даже в разных странах. Ринка этим особенно не интересовалась. Денег им с бабулей всегда хватало. Так что девушка относилась к книжным закупкам бабушки абсолютно индифферентно. Тем более что тематика её не прельщала. Бабушка обожала разные «магические и экстрасенсорные» книги. Рине объясняла:
        - Я должна знать, до чего ещё народ додумался!
        Рине народные «додумки» были абсолютно до лампочки. Сколько раз бабушка пыталась обучить её хоть азам астрологии, нумерологии, демонологии и прочих странных
«логий». Но Рина отнекивалась. О чём конечно же сейчас жалеет просто безутешно.
        Она приняла ТУ посылку с книгами у курьера и, не вскрывая, отвезла на новую квартиру. Положила на стол в кухне, и в эту секунду влетела Варвара Петровна. Она уже не так быстро передвигалась, как в юности, но тут опередила бы даже комету.
        - Как ты могла ЭТО принести сюда?!
        Рина пожала плечами:
        - Тут же твои книги.
        Бабушка всплеснула руками:
        - Книги?! Ты разве сама не видишь - ЭТО не мои книги?!
        Рина снова пожала плечами - посылка как посылка. Как же она может ВИДЕТЬ, какие там книги?!
        Бабушка тяжело опустилась на табурет, заслоняя свёрток от внучки, и заговорила как-то странно. Рине даже показалось, что в голосе прозвучали нотки отчаяния. Но почему?
        - Да, - сокрушённо проговорила бабушка, - ты не видишь. Это я виновата… Надо было учить хоть силком…
        Рина фыркнула и, схватив ножницы, кинулась к посылке. Хотела вскрыть - поглядеть из-за чего сыр-бор. Как же тогда вскрикнула бабушка:
        - Не трогай! - И, видя, что Рина застыла столбом, гаркнула: - Уходи с кухни, я сама посмотрю!
        Рина вылетела в полной обиде. Главное - из-за чего? Что за книги такие, чтобы кричать на Рину?! Съест она их, что ли, или украдёт?
        Девушка тихонько подкралась к двери в кухню. Бабушка осматривала посылку, разговаривая сама с собой:
        - Печати целы. Не вскрыты. Это хоть утешает. На Риночку ничего не попало. Но всё ЭТО уже в моём доме. Пока Рина не знает, что ЭТО, за неё можно не беспокоиться. Но я знаю. Значит, мне придётся это вскрыть.
        Бабушка отошла от стола. Задвигала ящиками кухонных столов. Потом чиркнула спичкой. Зашипела свеча. Одна. Вторая. Третья. Четвёртая. Откуда-то в памяти Рины всплыла тогда информация: один - число бабушки. Два - мамы. Три - моё. Но кто четвёртый? Кто бы ни был, это самое надёжное число - квадрат. Пятая свеча! Пять - число прорыва: всё или ничего. Победа или поражение. Чёрное или белое. Добро или зло. Шестая свеча! Шесть - число дома, семьи, родных людей. И не только по крови. По делам. По мыслям. И вот - седьмая свеча. Та вспыхнула с самым сильным шумом. Свеча магии.
        Бабушка что-то говорила нараспев. Ходила по кухне. Слова были непонятными - бабушка колдовала. Она чистила пространство.
        Хотя нет - не правда! Это теперь Рина понимает, что бабушка пыталась снять негатив с неизвестной посылки. Но тогда Рине стало то ли смешно, то ли противно, то ли страшно. Она открыла дверь в кухню и, глядя прямо на бабушку, засмеялась странным колючим смехом:
        - Колдуешь над посылкой? Вскрыла бы лучше и поглядела, что там!
        - Вон! - не сдерживаясь, заорала бабушка.
        Ринка похолодела. Никогда ещё бабушка не орала на неё так - с ненавистью, злобой.
        - С ума сошла?! - выкрикнула она в ответ. - Чокнулась со своими магическими книгами!
        Но бабушку не проняло и это.
        - Вон! - С ещё большим напором заорала она, но вдруг покачнулась… осела на табурет.
        Но Рина не стала её жалеть. Вылетела с кухни, хлопнув дверью и, наскоро одевшись, вообще убежала из дома. Часа два ходила по улицам, вспоминая бабушку «не злым тихим словом». Представляла, как простудится, вернётся домой и начнёт чихать, кашлять. Бабуля перепугается, а Рина скажет ей:
        - Всё из-за тебя и твоих дурацких книг!
        Но говорить этого не пришлось. Когда Рина вернулась, бабушка уже лежала у себя, сказала только:
        - Нездоровится мне что-то.
        - А где твои треклятые книжки? - заворчала Рина. - Есть там хоть интересные? Дай погляжу.
        - Ничего особенного нет. Вон они - на полку поставила.
        Рина взглянула и удивилась:
        - У нас же такие есть.
        - Это другого года издания, - ответила тогда бабушка. - Я собираю серию.
        Ну как Рина не поняла, что бабуля соврала ей?! Показала не те книжки. Но что за книги были в той посылке, узнать не пришлось. Утром Рина нашла бабушку в кровати мёртвой. Вот как просто - был человек, и нету. А про книги она тогда вообще забыла. С похоронами не до них стало.
        Откуда же Зинаида Общественница знает про ту книжную посылку? Наверное, бабушка тогда решила избавиться от книг и понесла их на помойку. По пути встретила Зинаиду и, не удержавшись, в сердцах рассказала про посылку. Но с чего бабушка решила, что посылку ей отослал младший брат?
        - Вот именно - с чего? - переспросил Доминик. Опять несносный Дракон читал её мыслеобразы, как открытую книгу. - Значит, она подозревала, что братец может так поступить. Ты ведь не поняла, что на тех книгах лежал заговор на смерть? А бабушка сразу почувствовала, едва ты внесла посылку в квартиру.
        - Но почему не выбросила?
        - О, это старый магический закон - закон добровольности. Если посылку внесли добровольно, значит, принимают обязательства её не уничтожать, а вступить с ней в битву. Победить. Отсюда пятёрка свечей, а потом магическая семёрка.
        - А четвёрка? Я не знаю значения.
        - Четвёрка - число Дракона в Братстве. Она звала меня, но я не мог выйти на связь. Валялся на мансарде в Венеции. - И Дракон потрогал ожёг на подбородке.
        Рина вдруг и сама поняла - прочла его воспоминания, как открытую книгу. Не всё же только ему читать! Боже, его пытали… Рина даже почувствовала запах палёной кожи. От него хотели что-то! Но что? Ответ был закрыт. Недаром он сказал, что она не сможет читать его мысли. Но ведь она смогла! Правда, чуть-чуть. Но и этого хватило, чтобы Рина поняла - Доминика пытали в ту же ночь, когда умерла бабушка. Что это - совпадение? Или…
        - Мне почему-то кажется, что тогда Варвара Петровна не хотела уничтожать пославшего ей магический вызов, - проговорил Дракон, возвращая её к разговору. - Но почему? Ведь она вполне могла это сделать!
        - Если Зинаида Общественница сказала правду и посылку отправил брат бабушки, конечно же она не хотела его уничтожать, - проговорила Ринка. - Это же брат.
        - Скорее всего, - вздохнул Дракон. - Это объясняет, почему Варвара Петровна в первую очередь хотела не победить сама, а обезопасить дочь, внучку и вообще весь дом. Чтобы магия не повисла на самом строении и не причинила вреда соседям. Но это весьма сложная задача. Энергоёмкая. У старого человека таких сил уже не было. Конечно, она могла попросить сил у других Хранителей. Но тогда ей пришлось бы объяснить, почему ты не включена в общую цепочку. Почему она вообще не подготовила себе смену - новую Хранительницу аграфа.
        - И почему?
        - Она понимала, что Светлина с её экстримом не годится на эту роль. А тебя всё ещё берегла, считала маленькой. Думала, что потом подготовит. Но не успела. Умерла в одночасье…
        - А я осталась - дура дурой. И даже понятия не имею, где аграф.
        Дракон вздохнул:
        - Плохо, конечно. Вообще все эти путешествия во времени - плохо. Вот смотри!
        Он постучал себя по груди и вынул Ал-Наг. Кажется, Уроборус немного потускнел, потерял алость цвета. А вот кольца его набухли, как будто он, надуваясь и представляя себя больше, пытался защититься. Так делают собаки и волки, поднимая шерсть для устрашения противника. Но вот хвост бедного змея уже вывалился из пасти и болтался крошечным кончиком.
        - Дело становится хуже, - проговорил Дракон.
        - А может, на него так действует второй перстень? Может, у них своя война? - предположила Рина.
        - Сказать честно, пока не знаю. Но выясню.
        - А давай поднесём твой перстень к Викиному?
        - Ну уж нет! - Дракон тут же сунул кольцо на место - между сердцем и солнечным сплетением. - Пока я не разузнаю всё про двойника, я не стану рисковать своим Уроборусом. Никакой непредсказуемости. А лучше всего найти аграф! Где он может быть? Думай!
        - Не знаю…
        - Где у бабушки было любимое место? Где она проводила больше всего времени?
        - Здесь, на кухне.
        - Где она обычно сидела?
        - В том кресле, где сейчас ты.
        - Хорошо. Думаю, она спрятала аграф так, чтобы он никому не бросался в глаза, но всегда был у неё на виду. Она же ХРАНИЛА его. Иди-ка ко мне! Садись сюда! - Доминик похлопал себя по коленям.
        Рина послушно уселась. Колени оказались острыми и торчащими. Раньше они казались ей мягкими. Ринка заёрзала. Доминик поморщился:
        - О женщина! Сиди смирно. Иначе мне придётся встать.
        Ринка попыталась поглубже усесться на коленях. Как в детстве. Придвинулась ближе к Доминику. Но он вскочил, сбросив её.
        - Нет, так не пойдёт! - прошептал он почти беспомощно, косясь на Ринку. - У нас есть дело, а ты ёрзаешь! Садись сама в кресло. Я стану рядом. Итак, что мы видим?
        - Буфет, стол, полку над ним.
        Доминик провёл руками поверх предметов, не касаясь их.
        - Нет! Здесь ничего нет! Попробуй сама!
        Рина послушно встала и повторила движения Доминика. Пальцы не получали никакого отклика. Пусто.
        - Ещё видно окно, - подсказала она. - Подоконник. Шторы.
        - Да, шторы интересней. На них можно заколоть любую заколку так, что не будет видно.
        Доминик подошёл и начал тщательно обследовать шторы. Но и там ничего не было.
        - Я идиот! - сокрушённо взвыл Доминик. - По привычке искал Хранительницу, а не сам аграф. Был уверен, что уж Хранительница-то точно знает, где он. Она же его хранит. Но кто же мог предположить, что мне попадётся такая дурочка?!
        И тогда они ринулись наперегонки исследовать кухню. За ней комнату со спящими дамами. Потом Ринину спальню. Ванную с туалетом. Прихожую. Антресоли. Всё, как и вчера, когда Доминик обследовал всё сам. Тогда он ничего не нашёл. Но ещё теплилась надежда, что аграф просто не даётся ему в руки, но ведь в руки Рины он должен прийти. Но нет. Опять - нет!
        - Куда же Варвара его спрятала? - чуть не застонал Доминик. - Может, у неё был сейф в банке? Или ящик в камере хранения? Или она отдала кому-то? Вспомни, кто приходил к вам в последнее время?
        - Никто. Бабушка не любила гостей. А в последнее время стала особенно нелюдимой. Впрочем, она всегда была непредсказуемой. Решила, например, что нам надо перебраться в эту квартиру. Она ведь принадлежит бабушкиному старинному приятелю. Мы практически ничего и не взяли с той квартиры, только одёжку. А здесь у нас вообще никто не бывал. Хотя однажды приходила её старая подружка Алла Михайловна Волосова.
        - Кто?
        - Волосова Алла Михайловна.
        - Что-то знакомое. Ну-ка позвони ей!
        Рина нашла бабушкину записную книжку и набрала номер телефона. На том конце провода долго не подходили. Наконец трубку сняли:
        - Алё! Алё! Это вы, Аллочка Михайловна? Да где же вы запропастилися? Я жду-жду. Ни звоночка! Ни весточки!
        - Простите, - перебила Рина. - Я бы хотела поговорить с Волосовой Аллой Михайловной!
        - Так это не вы, Аллочка? - взвыла трубка.
        - Я внучка её подруги Варвары Петровны - Рина Каретникова. А вы кто?
        - Так я ж Поля, домработница ейная. Аллочкина то есть. А что вы звоните-то? Она же позавчера с утречка ранёхонько именно к вам и поехала. У вас она?
        - Нет.
        - Но была?
        - Нет.
        - Куда ж она делася? - ещё пуще взвыла трубка.
        Дракон взял трубку:
        - Думаю, с вашей хозяйкой случилась беда. Почему вы не позвонили в полицию?
        - Да как же… да она же… - В трубке зазвучали гудки.
        - Ты что-то знаешь? - поняла Рина.
        - Думаю, да. Её убили. Я видел это в хронике происшествий. Её тело нашли в лесу. - Доминик не стал говорить Рине, что увидел эту хронику случайно, потому что тогда надо было сказать, что времена уже путаются и проникают друг в друга. К чему пугать девочку? Она и так напугана всем. Хотя вывод озвучить всё же придётся. И Дракон сказал: - По всему выходит, она везла тебе нечто ценное. Поэтому её убили.
        - Думаешь, она везла мне аграф?! О нет! Бабушка дружила с ней. Но не настолько, чтобы отдать аграф. К тому же Алла Михайловна жила одна. И домработница её уже старая. Разве им под силу было бы сохранить такую ценность? Нет, бабушка надеялась только на себя.
        - Хорошо, если так. Да и мне показалось, когда я пришёл, что аграф был здесь. Но, может, я ошибался? И если так, нам придётся смириться с тем, что аграф в чужих руках. Но тогда это уже не поиски. А другая история - битва.
        - Но ведь тогда те, кто украл аграф, уже вступили бы с нами в схватку.
        - Они и вступили! Вчера ночью, когда подземные псы вытаскивали вас из склепа, кто-то обстрелял дом Беллы не простыми снарядами, а магическими. И пожар там был не простой, а тоже явно с магическим уклоном. Кто-то заметал следы вашего похищения.
        - Нас оставили в подвале и решили сжечь? - с ужасом сообразила Ринка. - Ну… положим, Гера мог на такое пойти. Но Орлов?! Он же мамин… - Ринка споткнулась на слове, но выговорила, - любовник… Она зовёт его Лёнчиком. Как же он мог?!
        - Люди многое могут! - буркнул Дракон.
        - Но Орлов - не маг. Он не смог даже сам себе помочь. Начал названивать Гере, когда укололся ядом. А вот Гера точно маг. И наверное, сильный чёрный маг. У него заговоры просто от зубов отскакивали, когда он мне подсказывал. А ведь такие слова с первого раза не запомнишь. Но ты не прав в главном - у них нет аграфа. Они надеялись узнать у нас, где он. Зачем же тогда нас убивать?
        Дракон помолчал, что-то прикидывая, и нехотя пробурчал:
        - Пока непонятно. Но знаешь, подвал, в котором вы сидели вначале, весь выгорел. То есть жгли основательно. Вы не сгорели только потому, что очутились ещё глубже - в старинном склепе. Этот каменный мешок спас вам жизнь. Впрочем, - Доминик запнулся,
        - возможно, огонь предназначался мне.
        - Господи! - Рина сплела пальцы. - А ведь я так и думала! Зачем сжигать нас?! Я почувствовала атаку на тебя и послала зелёное облако.
        - Так это была твоя Сила? - Доминик схватил её за руку так сильно, что сам подумал: «Завтра будут синяки». - Никогда не делай так больше! Никогда не ввязывайся в наши разборки! Ты никогда, слышишь - никогда! - не должна оставаться без Силы! Я могу позвать на помощь Братство. Но ты же не умеешь!
        - А ты научи!
        - Это займёт время. Тебя же надо познакомить с другими. Предъявить Хранителям! Сейчас на это нет времени. У нас во врагах оказался сильный маг. Он не побоялся напасть на меня, хотя и должен был знать, что за это поплатится.
        - Маг… - прошептала Ринка. - Получается, это он напал на Глеба у моего дома. Это Гера. Потом он же хотел выведать у мамы и у меня, где аграф. Потому что это нельзя было поручить Орлову - мама же знала его. И тогда маг послал Лёнчика в больницу - убивать Глеба. Орлов не владеет магией и взял шприц с ядом.
        - Но как он ухитрился уколоть себя сам? Идиот, что ли?
        - Это я его подтолкнула. На расстоянии… - призналась Рина. - Я просто хотела поглядеть, как там Глеб, а увидела этого со шприцем. Ну и толкнула его под руку. Он от неожиданности в себя и всадил иглу.
        - Ты научилась такому? - Дракон широко заулыбался. Так улыбаются родители, когда их дети достигают успехов. - Ты смогла? Сумела? Магически? Вот молодчина! - От восторга он чуть не подкинул Ринку к потолку. Но в следующий миг стал серьёзным. - Итак, мы имеем двух типов. Сильного мага-профи. И красавца Орлова. Ещё Викторию и её дубль-Ал-Наг, который хочет пока непонятно чего. Ещё не забыть бы про ловца драконов Глеба. Пока он в больнице. Но его миссия - найти меня и передать своим - в Братство Разрушителей. Ну, тут хотя бы нетрудно понять, что они хотят. Новое Время. То есть чтобы всё «старое» полетело в тартарары. То есть они хотят хаоса.
        - А я знаю, чего хочет Виктория, - признала Рина. - Она хочет вернуть молодость, как Орлинский, чтобы не стареть. У неё молодой любовник.
        - Хоть какая-то ясность. Хотя всё остальное - тьма веков. Знаешь, девочка, давай сделаем так: я подумаю над всем этим, а ты сходи к Зинаиде Общественнице. Что-то же она хотела тебе сказать или передать.
        - Да, передать! Ты же говорил… - Ринка кинулась в прихожую. - Так, может, мы тут разбираем квартиру по винтику, а аграф у неё?!
        Стукнула входная дверь. Доминик прочёл короткое заклятие, которое пропустит обратно только Рину. Вынул мобильник. Есть ещё одна странность во всём этом - Сим Симыч, который не отвечает ни на магический Зов, ни на обычные звонки. Куда он-то подевался?
        Признаться, вчера, когда из-под земли хлынул поток Силы, Доминик подумал, что это работа Сим Симыча. Но оказалось - Рины. Это нехорошо, очень нехорошо! Их связь укрепляется. Теперь не только он чувствует её, но и она - его. А это значит, что вся его боль будет отдаваться в ней. И ему придётся теперь опасаться не только за свою шкуру, но и за эту девочку. Надо скорей сообразить, где этот проклятый аграф, починить всё и отвезти Ринку к Главному Хранителю. Пусть тот примет её в Братство и закрепит за ней все имеющиеся энергетические каналы. И ещё надо поскорее выведать у Сим Симыча историю дубль-Ал-Нага. Вон как тот щерится в соседней комнате, так и пышет ненавистью. Хорошо, что хоть бессильной. И где этот Сим Симыч? Хоть на обычный-то звонок он должен ответить?!
        Доминик снова набрал номер партнёра. Опять гудки, и опять никто не берёт трубку. Проклятье! Всё наперекосяк! Всё пошло как-то не так с той ночи, когда его захватили в Венеции.
        Дракон прикрыл глаза. Его заманили туда месяц назад ужасным обманом. Зов был от старейшего члена Братства - Доменико Скорцани. Его обожаемого крёстного. Венеция - город, где он, тогда ещё не названный Чёрным Драконом, случайно родился. Именно - случайно. Отец с матерью - советские художники - приехали туда на этюды. Когда это было?.. В конце шестидесятых, уже после «оттепели». Тогда стал открываться железный занавес. А отец ещё был весьма уважаемым членом Союза художников. Вот его с женой и выпустили на месяц - по обмену. Родители были уверены, что до рождения сына ещё пара месяцев, а он взял и родился. Пришлось им всем застрять в этом городе, будь он неладен. Туристы восхищаются каналами, ажурными мостиками, гондолами и площадями, обращёнными одновременно и к морю, и к небу. Но каково жить в этом музейном раю?! Вода в каналах вечно гниёт. Дерево пожирают короеды с личинками. Даже камни разлагаются от вечной влаги. Мать подхватила какую-то странную болячку. Она ведь была ослаблена после родов. Её поместили в больницу при посольстве в Риме. Но детская клиника Венеции не отдала ослабленного
новорождённого. Отец оставил Александра - о, тогда у него ещё было имя, данное родителями! - на попечение врачей, которые пообещали привезти ребёнка в Рим через пару недель. Но из посольства СССР в Венецию пришло известие о смерти родителей. И почему-то никто из посольских не заикнулся о младенце. И тогда друг отца, антиквар Доменико Скорцани, объявил себя опекуном сироты. Он перекрестил мальчика - Александр сгинул навсегда, зато на свет появился Доминик, названный крёстным в честь своего святого Доменико. Ведь всем известно, что Доминик - принадлежащий Богу. И Бог позаботился о мальчике в лице крёстного. Ребёнка записали французом и имя стали произносить на французский лад - Доминик с ударением на последний слог. Когда же мальчик подрос, крёстный рассказал ему о далёкой Москве, о снежных зимах, о Чехове и Левитане. И когда Доминик начал тосковать о родителях, Скорцани заметил, грустно улыбаясь, что вообще-то это счастье - умереть вместе, как его мать с отцом, когда любишь.
        Может, и так. Но Доминик ни за что не захотел бы, чтобы Рина умерла вместе с ним. И если ему впредь случится умирать, он сто раз проверит, чью энергию берёт, чтобы выжить.
        Став взрослым, Доминик узнал, что история кончины родителей была не столь романтичной. Бедная мама действительно ушла в мир иной. Но папаша… Оказалось, что он просто сбежал от советского режима. А осев где-то на Западе, понял, что заниматься младенцем ему некогда. У него, видите ли, появились неотложные дела. Вот он и сбагрил ребёнка крёстному. А тот как раз был одним из Хранителей Времени.
        Хранители живут долго. Если не погибают внезапно от вражеского магического нападения. Доменико Скорцани прожил сто сорок восемь лет. Почтенный возраст. К ноябрю этого года он уже плохо ходил, часто кашлял, видно, и его могучую натуру сгноил гниющий воздух родной Венеции. Доминик не удивился Зову крёстного - понимал, что тот может умереть в любую минуту. Может, потому, ничего не проверяя, Доминик и поспешил на Зов.
        Но всё же, входя в распахнутые двери палаццо Скорцани неподалеку от площади собора Сан-Марко, Дракон учуял неладное. Что-то неправильное было в том Зове. Какая-то чужая энергетика. Но Доминик сделал неверные выводы - приписал искажение Зова тяжёлому смертному духу крёстного. Но ошибся.
        Что было потом, Доминик помнит плохо. Те двое, что пытали его, наверное, пару часов назад умертвили и старика-крёстного. Им нужен был Ал-Наг. И потому на подбородок легло раскаленное железо. Кожа вспучилась. Как же ужасно воняет горящая кожа… И как больно, Мадонна миа…
        Дракон понимал, что у мучителей не много времени. Но у его боли, кажется, не было и секунды. Она молила, требовала, рыдала - скажи им, где Ал-Наг! Отдай - и боль прекратится! Мучители пытали умело. Они не знали, что кольцо в его груди. Никто в мире не знает этого, кроме Главного Хранителя и… Рины… Но она и сама в его сердце…
        Если бы палачи знали - просто убили бы его. Но они думали, что Ал-Наг где-то спрятан. А где - знает только он, Хранитель. Чёрный Дракон.
        У них была всего пара минут. Но они были уверены, что успеют узнать. Что он дрогнет. Скажет. Но он молчал.
        Железо прожгло кожу. Дракон заорал в голос. Задымилась плоть. Дракон захрипел. Он больше не сможет говорить. А может, и дышать. Дыхание захлебнётся в крови. Ему не остановить кровь. Сознание заволакивается…
        Он не успел увидеть, как задымилась кожа на одном из мучителей, потом на другом. Как вспыхнула страшным оранжевым пламенем ИХ плоть. Всё, что они сделали, по закону магии возвращалось к ним. Дракон услышал их вопли. И последним ускользающим клочком сознания успел заметить, что мимо него проскользнул в коридор какой-то человек, завёрнутый в чёрный венецианский карнавальный плащ. Кто-то в соседней комнате слушал, как его пытают.
        Позже Доминик понял расклад. Хитрый противник не использовал магическую атаку. Он понимал, что нападение вернётся к напавшему. И тогда он просто нанял двух палачей для физической расправы, ничего не сказав им. Они пытали Дракона. Но к ним же и вернулось всё, чему они его подвергли. Сам же устроитель этого хитроумного замысла не притронулся к Дракону и не получил возмездия. Он просто слушал в соседней комнате. Надеялся, что Доминик проговорится.
        Умирая от боли, захлёбываясь в крови, Дракон вынырнул из небытия только потому, что услышал чей-то слабый шёпот, доносившийся из дальнего далека. Откуда - было не разобрать. Дракон напрягся из последних сил - надо передать Зов о помощи. Но даже на это сил не было. Но шёпот усилился. Он услышал родной язык - тот, на котором говорили его родители и который не был нужен ему, жившему в разных городах Европы, пока… Пока однажды он не влюбился. Она была русской. И, услышав её речь, Дракон почувствовал, что это язык его сердца. Прекрасная возлюбленная ушла от него - нельзя же жить с Драконом. Но красота русской речи осталась, и Доминик начал усиленно изучать русский язык. Уже через полгода он говорил не хуже петербуржца или москвича. Может, с небольшим акцентом. Но скоро и тот исчез. И вот сейчас на краю пропасти Доминик (или Александр?) вновь услышал эту напевную речь. Светлый женский голос произнёс:
        - Отдаю свою жизнь в обмен на жизнь. Меняю своё земное время на жизнь Рины, Светлины и Доминика.
        Доминик - это он! Дракон вздрогнул. Кто-то думает о нём. Тревожится. И готов помочь. В пылу боли Доминик не слишком сознавал, что происходит. Но у него появились силы, чтобы Позвать. Он спасён! Ему поможет Братство.
        - Я имею право на замену, ибо никогда не брала времени для себя! - прозвучал всё тот же шёпот.
        Доминик увидел сверкнувший аграф. Хранительница аграфа отдавала свою жизнь за их жизни. Она почувствовала опасность. Не уловила, кому грозит смерть, но защитила всех троих.
        Ах, Варвара Петровна! Она действительно не взяла ни часа для себя. Старилась, как обычные люди. Но не пользовалась временем, как другие Хранители. Неужели предчувствовала, что её время пригодится близким? Дочери. Внучке. И ему. Но почему - ему?.. Как она сумела отличить его? Как узнала, что её Рина станет его?!
        Загадочная русская душа. Всевидящая. Душа его народа.
        Стукнула входная дверь. Рина вошла и удивлённо воззрилась на Доминика:
        - Почему, когда я входила, вокруг меня засверкали разноцветные блёстки? Или это у меня голова кружится и мне мерещится?
        - Ты в порядке. - Дракон грустно улыбнулся. - Просто ты прошла через поле заклятия. Оно пропускает только тебя.
        - Сними! - коротко сказала Рина, плюхнулась на стул и проговорила: - И разбуди маму. Пусть она уйдёт. Уедет куда-нибудь. Спрячется!
        - Почему? - Дракон вскинул брови.
        - Рядом с нами опасно. Мы словно бросили камень, а вокруг расползаются круги. И в них попадают все, кто рядом.
        - Что за чушь?
        - Зинаиду увезли в больницу! - Рина стиснула пальцы. - У неё внезапный приступ радикулита. Согнулась, а разогнуться не смогла. Это мне её соседка сказала. Но я чувствую, что это как-то связано со мной - с тем, что Зинаида должна была мне передать. Может, стоит съездить в больницу и узнать?
        Дракон хмыкнул:
        - Вряд ли Варвара подружилась с такой бабкой-общественницей. И уж тем более не могла доверить ей что-то ценное.
        - Не знаю… Но чувствую, Зинаида заболела не случайно. Она как-то влезла в нашу историю. Но я не хочу, чтобы ненароком пострадала мама. Так что сними заклятие с двери. Пусть и мама, и Виктория смогут уйти.
        Доминик фыркнул, но заклятие снял.
        - Мы все связаны. И никому не укрыться. Придётся каждому сыграть свою роль, - проговорил он. - Нам нужно сделать главное - найти аграф.
        - Но как?
        - Очень просто. Я отправлюсь на охоту. Как обычно. Нашёл же я тебя, как Хранительницу. Попытаюсь найти и аграф. Не мог же он ускользнуть из города. А тебе придётся поехать к Глебу в больницу и отвлечь его. Он может мне помешать, как мешал всё это время. Только теперь у меня нет времени. Я должен найти аграф как можно скорее.
        Дракон вызвал такси. Рина зашла в комнату. Мать и Виктория спали. Рина написала записку:

«Мама! У нас всё хорошо. Мы с Домиником ушли по делам. Пожалуйста, не общайся со своим Лёнчиком. Иначе ты всё ещё больше запутаешь! Будет лучше всего, если ты уедешь куда-нибудь, никому ничего не говоря!»
        Девушка перекрестила мать и вышла к Доминику. На телефон уже звонил шофёр подъехавшего такси.
        Едва за вышедшими закрылась дверь, Виктория вскочила. Она уже почти полчаса, как очнулась, но делала вид, что спит, - надеялась хоть что-то узнать. И узнала правду - аграфа у них действительно нет. Эта дурочка Ринка потеряла его где-то. Или не уследила, и сам аграф куда-то делся. Но куда?
        Виктория поднялась и, разминая ноги, побрела в ванную. Чтобы умыться, сняла с пальца заветный перстень. Тот хитро сверкнул и раскрыл пасть. Боже, хвост вывалился у него изо рта, а сам он надулся толстыми кольцами. Надо что-то предпринимать…
        Виктория ополоснула лицо, быстро расчесала волосы и уставилась на своего Уроборуса.
        - Ну и что скажешь?
        Перстень сверкнул заманчивым ало-кровавым светом.
        Боже! Виктория вспомнила. Она же видела наглядно, что нужно сделать. Да ей вообще никакой аграф не нужен. Непонятно, правда, почему тогда Ал-Наг хотел, чтобы Виктория искала аграф. Или она не поняла и нужно было найти Рину? Да-да, у Рины была Сила. Виктория сама видела этот завораживающий и всемогущий зелёный свет. Но Ал-Наг Виктории оказался хитрее Ринки - он воспользовался её Силой и перенёс Викторию в прошлое, чтобы показать, что нужно сделать.
        Орлинский это уже делал. Интересно, сколько раз это делал её прапрадед чекист Игнатов? Ведь при его кровавом занятии найти кровь ребёнка - дело плёвое. Да хоть каждый час по младенцу! Поэтому-то он и прожил чуть не сто лет. И между прочим, никогда ничем не болел, никаким репрессиям не подвергался, даже во времена разных дефицитов как сыр в масле катался. И ведь ничего не сказал даже жене. Та болела и старилась. Не поделился силой магического Ал-Нага. Но потом фортуна прапра закончилась. Ал-Наг остался в семье Виктории. Наверное, он выбирал хозяина. И вот, выбрав Викторию, поделился с ней своей тайной. Ни с кем другим - ни с бабушкой, ни с мамой. Нет, перстень выбрал именно Викторию. Она этого достойна!
        Вика вышла из ванной, вызвала такси, оделась и, накинув свою, в прошлом белую, а теперь невесть какого грязного оттенка шубейку, отправилась домой. Едва войдя, кинулась к холодильнику - есть хотелось ужасно. Но там было пусто. Хуже того, на столах кухни да и комнаты Виктория обнаружила грязную посуду, рюмки, бокалы. Под столом - груду пустых бутылок. Пригляделась - ого! - «Хеннесси», «Наполеон»,
«Асти», - Боренька нехило погулял в её отсутствие. Небось и баб назазывал, пользуясь тем, что хозяйки всю ночь нет дома. Шваль! Виктория грузно осела на стул и вспомнила, как в грязном, промёрзшем склепе она звала этого охламона. Думала, хоть от такого зова на душе легче станет. Не стало. Не чувствовал красавчик Боренька, что его Викочка в шаге от смерти. Да и как чувствовать? Небось он в это время укладывал под себя красотку годков восемнадцати, юную и тонкую - не то что квашня Викочка. Нет, не стоит медлить, не стоит! Конечно, кровь ребёнка - это ужас. Но ведь не обязательно же его убивать. Нужна просто свежая кровь. Можно и один палец прорезать…
        Виктория тяжело поднялась. Да, годы берут своё. Но ведь есть же у неё Ал-Наг! Хотя сейчас её больше бы устроила хорошая баранья котлетка или эскалопчик с румяным бочком жирка. Решено - нечего киснуть. Она вернёт молодость и Бореньку. Надо только сначала банально поесть, ну а там…
        Виктория набрала телефон ресторана, куда часто обращалась. Но там было занято. Набрала номер другого ресторана. Но и там слышались одни гудки. На глаза попался телефон пиццерии. Хотя - нет! Нельзя заказывать дешёвую пиццу в третьесортном заведении. Хотя почему нельзя? Пицца вполне может быть съедобной и даже вкусной. Пальцы сами нащёлкали номер. Секунда - и её заказ приняли. Больше того, пообещали принести пиццу уже через пятнадцать минут. Вот это внимание к клиенту!
        Виктория переоделась. Надо бы зайти в ванную, но уж очень есть хочется. Сначала ужин, а потом душ и спатки. Тем более что как раз раздался звонок.
        Хозяйка открыла и ахнула - на пороге стоял мальчик. Неужто по её мыслям?..
        - Пиццу заказывали? - звонким голоском спросил он.
        Виктория кивнула:
        - Проходи!
        Мальчик прошёл в коридор, потоптался и вынул из бело-голубой сумки, которую раньше называли «челночной», потому что все челноки именно с такими сумками ездили, большую коробку.
        - Вот!
        И он назвал цену.
        Виктория встрепенулась - денег-то для оплаты она не приготовила. Теперь вот ищи! Придётся мальчика одного оставлять, без присмотра. Или это знак?
        - Да ты проходи в комнату! - проговорила она осипшим голосом - не каждый же день к ней являлась юная и невинная «еда», чтобы «покормить» её Ал-Наг.
        Мальчик улыбнулся и почему-то очень многозначительно проговорил:
        - Так вы меня впускаете? - Помолчал и добавил:
        - Впускаете в свой дом?
        Странная интонация резанула Викторию. Но её уже несло. В голове как-то само собой возникали вопросы: «А чем ударить? Топора нет. Хотя на кухне есть молоток и большой нож. Но молоток в нижнем шкафу, а нож в ящике. Их же надо достать».
        - А хочешь поесть со мной эту пиццу? - вдруг проговорила Виктория. - И выпить чаю? Хочешь?
        - Хочу, - ответил мальчик и чуть не ножкой шаркнул.
        И откуда только в наше время мог взяться такой?
        Он снял куртку и остался в тёмно-синем костюмчике.
        Вроде она где-то видела этого тоненького мальчишку. Но где? Не вспомнить. Своих-то детей у неё никогда не было. А к чужим она была абсолютно равнодушна. Но ведь теперь у неё было Дело…
        Они вошли в кухню. Виктория попыталась вскрыть коробку с пиццей. У неё не получилось. Но мальчик быстро пришел на помощь. И пока она, отвернувшись, искала в шкафу чашки, он ровно и сноровисто дорезал намеченные при готовке куски пиццы. Виктория повернулась и ахнула: ребёнок уже сам вытащил нож - тот самый, о котором она думала.
        Но почему мальчишка столь ловок? Полоснул бы себя таким большим ножом по пальцам - вот вам и кровь невинного ребёнка. И никого убивать не надо, как тогда сделал Орлинский.
        - Так ты хочешь чаю? - Виктория протянула мальчику чашку.
        - Хочу! - опять односложно ответил мальчик, поднимая на неё прозрачные голубоватые глаза.
        Взгляд был таким бесхитростным, что у Виктории сжалось сердце. Вот до чего её довел Борис со своим неуёмным стремлением к молодости! Она готова наброситься на беззащитного ребёнка! Мальчик судорожно вздохнул, словно прочитал мысли Виктории, но не шелохнулся. Не вскочил и не убежал от опасности. Только снова вздохнул и стиснул кулачки.
        - Я очень хочу чаю! - прошептал он. - Но не могу!
        - Почему? - удивилась Виктория. - Или вам там, на фирме, запрещают общаться с клиентами?
        - Нет, что вы! - мотнул головой мальчик. - Наоборот, нас всячески подталкивают к общению. Чтобы мы могли побольше узнать.

«Узнать? - пронеслось в голове Виктории. - Кого же я впустила? Может, он - наводчик. А что? Вполне возможно! Ходит по домам маленький мальчик. Ясно, что его приглашают в гости».
        И тут Виктория почувствовала дрожь на своем пальце. Перстень, её бесстрашный Ал-Наг, боялся? Или предупреждал? Но о чём? Конечно, её и саму трясет, но ведь она задумала немыслимое - напасть на ребёнка. А ему, древнему магическому перстню, чего бояться?
        - Так почему же ты не можешь выпить со мной чаю? - вкрадчиво произнесла она.
        Выведать у мальчишки его намерения наверняка не составит труда.
        - Я бы хотел, - многозначительно произнёс странный мальчик, - но ведь теперь уже не могу ни пить, ни есть.
        - Как это?
        - Так! - Мальчик взял со стола тот самый огромный нож и проговорил совершенно спокойно: - Я ведь уже давно умер, Виктория Викторовна. Разве вы не помните?
        Виктория отшатнулась. Ребёнок сумасшедший. Что же делать?! С ножом… Кого звать на помощь?
        А странный мальчик вдруг тихо и опять же спокойно констатировал:
        - Вы мне не верите? Тогда глядите!
        И он снова так же спокойно, безо всяких эмоций, всадил нож в свою руку - прямо поперек вены. Виктория вскочила - сейчас же брызнет кровь. Её новый халатик окажется навсегда испорченным. А Борис так любит именно этот халатик.
        Но крови не было. Края раны разошлись, и Виктория увидела, что в тёмной плоти нет ни капли крови. Ах, она понимала, что кровь - это страшно, но отсутствие крови оказалось совсем ужасающим. А мальчик медленно, как напоказ, вынул нож и аккуратно положил его на стол. И этот аккуратный жест привёл Викторию в такую панику, что она осела на свой стул - ноги не держали.
        - Ты кто? - не узнавая своего голоса, просипела она. - Что тебе надо?
        - Но вы же меня знаете! - укоризненно проговорил мальчик. - Я - Стёпочка. Сын трагика Орлинского. Да вы поглядите внимательнее и сразу признаете.
        Виктория, дрожа всем телом, подняла глаза и узнала наконец Тот Самый бархатный костюмчик тёмно-синего цвета, что был некогда на сыне актёра. Бархатная курточка с золотыми пуговичками, брючки широкие, но стянутые по старинной моде резинками на щиколотках. Брючки-колокольчики. Точно он! Но почему явился к ней? Да ещё и прикинулся разносчиком пиццы?!
        - Да-да, разносчика пришлось убрать, - словно отвечая на её вопрос, произнёс мальчик вздыхая. - Но это делают ребята постарше. Нам, маленьким, не разрешается забирать время у других.
        - Как это - забирать время?
        - Человек мог бы жить, - пояснил мальчик. - Но у него забрали его время. Вот он и умер. Папа забрал моё время и снова стал молод. Ваш дедушка-чекист тоже забирал время у других. Для себя. Это его ваш перстенёк научил. А люди говорили, что он убивал. Нет! Он просто забирал время. А человек умирал сам.
        - Откуда ты знаешь про чекиста? - затравленно прошептала Виктория.
        - А мы всё знаем. Мы маленькие, нам проще проникнуть в мир Времени. Мы собираем его везде, где можем. Иногда люди сами его проматывают - кто пьёт, кто нажирается до отключки. Сейчас ведь много деликатесов. А кто сидит в тоске-печали. Не замечает, что время уходит. А мы его собираем. Это чистое время. Неотягощённое. Бывает ведь отягощённое - убийством, кровью, ненавистью. С таким тяжело потом работать, его же надо очищать от грязи. Но мы и его берём.
        - А что потом?
        - Его забирают наверх. Кто-то там. Я не знаю, я маленький. Потом это время раздают. И тогда даже те, про кого все знали, что они умерли, всё равно могут вернуться и ожить. Это потому, что баланс времени нарушен и времена могут проливаться друг в друга - туда и обратно. Я, наверное, путано говорю. Но я же маленький…
        Виктория в ужасе поняла - малец не врёт. Она и сама не раз замечала неладное. Вот недавно хоронили какого-то общественного деятеля, а потом он снова оказался на трибуне и весьма активно выступал. И ни у кого не возникло вопроса: откуда ж он взялся? А недавно Виктория ехала в трамвае. Случалось в её жизни и такое передвижение - в общественном транспорте. На входе она столкнулась с дрожащей старушкой, хрипло дышащей, забирающейся в трамвай из последних сил. Но потом бабка прошла по вагону. И Виктория, наблюдавшая за ней вполглаза, почти с ужасом увидела, что, отходя от одного пассажира к другому, бабка странно так проводила рукой поверх голов сидящих людей. И от шага к шагу она становилась всё моложе и моложе. А те, мимо кого она проходила, в изнеможении опускали голову. Им казалось, что они устали. А на самом деле…
        - На самом деле это была Временная ведьма, - проговорил мальчик. - Она снимала то время, за которое пассажиры кто спал, кто бессмысленно глядел по сторонам, кто копался в прошлом. Да-да, Виктория Викторовна, копание в прошлом или думы о светлом будущем - на самом деле тоже потерянное время. А вот Временные колдуны и ведьмы собирают это ненужное для людей время. Люди ведь сами делают своё время ненужным. Правда, вообще-то Временные ведьмы вне закона. Их отлавливают Хранители Времени. Но ведь Хранителей мало. На всех не напасёшься.
        - А ты тоже - Хранитель?
        - Что вы… Я жертва Времени. И таких, как я, много. Но у каждого время украли по-разному, и возвращать его надо по-разному. Таких, как я, называют Обкраденными. У нас время забрали силой. Нас поубивали. И сделали это ради Него! - Мальчик кивнул в сторону Виктории. И та поняла, что он имеет в виду её магический перстень. - Вы же знаете, Виктория Викторовна, что он требует крови. На самом деле он - убийца. Нет, конечно, убил меня папочка, но подбил его на это ваш ужасный перстень. Пообещал время ему не принадлежащее. А папочка хотел играть Ромео. Для этого нужна молодость. Молодое время. Ну вы же понимаете? Вы же сами хотели убить меня, чтобы получить своё время молодости.
        - Нет! - Виктория дёрнулась. - Я не собиралась тебя убивать. Я просто хотела порезать тебе руку и окропить перстень кровью.
        - Но это бы ничего не дало, - со знанием дела констатировал мальчик. - Кровь - это только энергия. Вы бы почувствовали подъём духа или даже эйфорию. Но это ненадолго. Ему, - кивок в сторону кольца, - нужно время. А значит, нужно взять его у кого-то.
        - Но почему ты мне всё это рассказываешь?! - возмутилась Виктория. - Все эти ужасы!
        Мальчик поднялся:
        - Потому что мне нужно это кольцо. Оно должно быть уничтожено. Оно и так поглотило слишком много времени. Поэтому-то ритм живущих людей всё ускоряется и ускоряется. Они даже и пожить толком не успевают. Вот какую гадость делает кольцо. Отдайте мне его, Виктория Викторовна!
        Мальчик вперил в женщину совершенно взрослый взгляд. Стальной. Непререкаемый. Взгляд человека, которому невозможно отказать. Левая рука Виктории невольно поползла к пальцу правой руки, на которой блазнил уродливый Уроборус.
        - Отдайте кольцо!
        Но взгляд Виктории наткнулся на кровавый свет перстня. Она словно очнулась от наваждения.
        - Зачем оно тебе?!
        - Оно мешает нам уйти в мир Нави. Вы ведь должны знать, Виктория Викторовна, что миры делятся на земной, явленный мир - мир Яви и заземной - непроявленный, мир наваждения - мир Нави. Там живут те, кто ушёл из этого мира. Оттуда они могут приходить сюда или уходить в иные миры. Но мы, Обкраденные, не можем. У нас нет главной валюты мира Нави - Времени. Да, Время везде ценится превыше всего. Но у нас его украли. Не час или два, как крадут Временные ведьмы, а всю оставшуюся жизнь. Вот мы и не можем никуда уйти. Мы уже умерли, но у нас было слишком мало прожитого времени, чтобы мы могли свободно пройти в иные миры. К тому же ваше кольцо по-прежнему даже после смерти выкачивает из нас последнее время. Ведь сколько-то мы пожили на этой земле, и это время - наше. Но эта кровавая личинка пытается отнять у нас даже эту малость. Она же ненасытная. Отдайте мне её, Виктория Викторовна! Мы уничтожим её. И тогда к нам вернётся хотя бы то время, что мы прожили на земле. Например, мои десять лет. И я смогу попасть в один мир, который мне очень нравится. Я, конечно, там не был, но говорят, что он находится прямо
на звезде. И там есть сад из роз и вулкан, небольшой, но забавный. Там живут лётчик и мальчик, которого все называют Маленьким принцем. И мне так хочется с ним подружиться. Отдайте мне кольцо, Виктория Викторовна!
        И снова рука Виктории, загипнотизированной речью этого завораживающего ребёнка, потянулась к кольцу, но снова перстень вспыхнул, защищаясь.
        - Нет! - вскрикнула Виктория. - Я отдам его тебе, а что станет со мной?! Борис же бросит меня, старуху! Да и как я могу предать свой перстень? Он жил в нашей семье много десятилетий. Это прабабушкино наследство. И почему я должна верить тебе? - Голос Виктории набирал силу. - Уходи! Ты обманом проник в мой дом. Ты ничего не можешь сделать мне. Тут я хозяйка. Я - Хранительница Ал-Нага! И знаю, что силой ты не можешь его у меня забрать. От применения твоей силы перстень потеряет свою. И зачем тогда он будет тебе нужен?
        - Но вы забыли другое, Виктория Викторовна! - Голос мальчика зазвенел. - Вы впустили меня в свой дом по собственной воле. А значит, не можете выгнать меня. Так положено по закону магического гостеприимства. Но вы можете вступить со мной в битву.
        Виктория взвизгнула:
        - Я?! В битву?! На чём?
        - Выбор за вами. Что предпочитаете - дротики смерти или огненные стрелы? Или будем биться заклинаниями?
        - Что ты мелешь?! Какие дротики? Какие заклинания?..
        - В последний раз прошу по-хорошему, Виктория Викторовна, - отдайте кольцо! Иначе…
        - Что - иначе? - испуганно проверещала Виктория.
        И в эту секунду хлопнула входная дверь.
        - Что за кольцо он от тебя требует?! - закричал влетевший в квартиру Борис. - Это что ещё за малолетний преступник? Ах ты, мразик! А ну, вон отсюда!
        Мальчик как-то странно вытянулся. Лицо заострилось, превратившись в какой-то жуткий белёсый оскал. Пальцы его закрутились словно щупальца осьминога, потянулись к Борису, пытаясь впиться прямо в сердце. Но, ударившись о нагрудный карман, вдруг опали и зашипели, как змеи. Мальчишка взвизгнул, отдёргивая руки, зашатался, словно его распылял ветер, и неожиданно исчез, растворившись в воздухе.
        - Что это было?! - ошалело спросил Борис. - Кто это такой?
        Виктория перекрестилась дрожащей рукой:
        - Господи, спаси! Спаси, Господи! - повернулась к Борису: - Как же я рада видеть тебя, Боренька. Всегда рада. А сейчас особенно… - Она помолчала, резонно соображая, что Борису ни к чему знать подоплёку происходящего, особенно про Ал-Наг, и проговорила: - Ты такой храбрый, Боренька! Мой защитник.
        - Да кто это был?
        - Понимаешь, я заказала пиццу. А этот противный мальчишка-разносчик втёрся в квартиру и давай заговаривать мне зубы. Представляешь, что он сказал? Что якобы если я впустила его в свою квартиру, то не могу выгнать. Не имею права по каким-то там магическим законам!
        - Зато я вполне могу! - рявкнул Борис. - Это же не моя квартира! Я сюда даже не вписан!
        - Но может, это и хорошо… - пролепетала Виктория. - Вон как мальчишка от тебя улепетнул!
        Борис помотал головой, соображая. Кажется, парень и не улепетнул вовсе, а растворился в воздухе. Впрочем, Борис не стал говорить о своих видениях Викочке. Понимал, что после такой гранд-пьянки, как вчера, и не такое может привидеться. Он просто схватился за сердце. Как-то странно себя почувствовал. И ни ему, ни тем более Виктории не пришло в голову, что призрачные руки странного мальчика напоролись на сложенный лист белой бумаги, что лежал в нагрудном кармане Бориса. Тот самый лист, на котором, невидимое, но всё же существующее, дремало заклятие на смерть. То самое заклятие, что отправило в мир иной Катеньку. И вот теперь оно, встретив нападение призрачного мальчика Степана, дало врагу достойный отпор.
        XI
        Пугающий город: магическое нападение
        Платон считал, что время - это остановленное действие: «Время - это существующее и остановленное что-то относительно чего-то».
        Но у Аристотеля имелась иная теория. Он разделял два понятия становления
«чего-либо, то есть результата» по отношению ко времени. Отсюда и два параметра времени. На самом деле, как считал Аристотель, становление-результат достигается не сразу, а проходит поэтапно. Однако для любого этапа требуется энергия.
        Вначале, наполняясь энергией, возникает потенциальное усилие (потенция). Однако это начало несёт в себе многовариантность. Действительно, потенциальная заявленность предполагает различные пути осуществления и ещё не имеет магистрального пути.
        Однако затем энергия переводит потенциальное усилие в энтелехию (осуществление). И тогда внутренняя Сила, потенциально заключающая в себе цель, приводит к осуществленному результату. И вот эта осуществленность одновариантна.
        То есть потенциал ищет энергию, чтобы нащупать возможные варианты. Энергия же затем ищет выход, чтобы обрести энтелехию - совершённость и единственно верный или возможный вариант.
        Отсюда следует, что, возникнув на начальной стадии, потенция, как более гибкая и пластичная, потенциально может приводить к разновариантным результатам. Так не следует ли сначала проверить все возможные варианты, чтобы при конечном результате одновариантности не оказаться обманутым?
        Из глубин Интернета
        Глеб обвёл мутным взглядом белые больничные стены. Надо же, отдельная палата… Интересно, почему? Он два раза до этого попадал в больницу, но оба раза в палаты, набитые койками до отказа. А тут - он один. Кто-то заплатил? Но кто? Скорее всего, администрация гостиницы. Его же привезли оттуда. Там, в гостинице, пока он спал, ему на голову со стены свалилась тяжеленная картина. Хорошо, что на его голову, а не на Рину. Что за идиотизм - вешать такие тяжести над кроватями постояльцев?!
        Рина… С ней всё в порядке. Он чувствовал её присутствие, когда его грузили в
«скорую». Она плакала. Значит, он ей всё-таки не безразличен. Потом его увезли, и дальше он ничего не помнит. Кажется, вокруг суетились врачи. Потом ещё кто-то не раз заходил в его палату. Все в белых халатах. А один врач даже сам чуть не потерял сознание, взглянув на Глеба. Стал кому-то лихорадочно звонить. Но может, всё было и не так. Глеб не помнит. Зато помнит, что Рина осталась в гостинице. Одна! И это чудовище, наверное, уже очнулось от своего тёмного сна. И снова попытается напасть на Рину…
        Глеб застонал. Стон отозвался в голове тысячами болевых иголок. Наверное, у него сотрясение мозга. Да не просто сотрясение - помутнение мозгов! Глеб застонал сильнее. Как он мог так попасться?! Ясно же, что проклятая картина не сама сорвалась со стены - кто-то помог! Кому-то было необходимо вырубить Глеба, чтобы лишить Рину защитника. Кому? Тут и к гадалке не ходи - ясно, что это дело рук Чёрного Дракона.
        Надо встать. Прийти в себя. Собрать по кусочкам. И поехать искать Рину.
        Или надо найти Дракона? Он же ловец, эмпат. Он сможет снова почувствовать, где сейчас это чудовище. Какая жуткая и глупая оказия судьбы - ловец был рядом с Драконом и не смог ничего сделать! А ведь всего-то надо было вызвать тех, кто сумел бы расправиться с этим чудовищем. И дело его жизни было бы совершено. Но он замешкался. Дезориентировался. Отвлёкся на… Рину. А потом и вообще потерял Силу. Или так и было запланировано? Рина помогала Дракону? На ней же его печать…
        Выходит, она предала его, Глеба… Нет, нет, только не Рина! Господи, пусть его предаст любой человек на этом свете - только не она, эта янтарная девочка! У неё светлые волосы, как светлый янтарь. А глаза тёмные, как янтарь тёмный. Янтарик…
        Надо встать! Глеб пошевелил руками. Слушаются. Ногами. Вроде тоже двигаются. Вот только голова гудит.
        Надо набрать Силу. А для этого нужно совершить мысленное мистическое путешествие по местам, где она есть. А таких мест в Москве много. Глеб знает свой город. За сотни лет Москва накопила столько Силы, что может ВСЁ. Может, как вампир, забрать, высосать энергию из любого человека и даже целых народов. Но может и дать. И сейчас её Сила поможет Глебу подняться.
        Глеб закрыл глаза. И сразу же перед мысленным взором всплыл выход из метро
«Охотный Ряд» в сторону Тверской улицы. Подземный переход и ступени выхода на улицу - словно выход из подземного потустороннего царства в кипучую земную жизнь. Именно это нужно Глебу, побывавшему в царстве тьмы и теперь стремящемуся подняться наверх - к свету и солнцу. Вот он выходит на Тверскую - призрачный свет неоновых ламп подземелья сменяется лучистым солнечным светом. Глеб идёт вверх по Тверской. Вот телеграф. Это здание Планетарной Связи, собравшее Силу со всех перекрестьев миров. Тут и известия со всей страны, новости писем и телеграмм, компьютеров и экранов. Глеб мысленно останавливается, повернувшись к полукруглым ступеням здания, раскидывает руки, собирая Силу. Дальше - опять вверх. Дома Тверской, облицованные гранитом. Гранит впитал энергию солнца, пропустил сквозь себя энергетику тех людей, что прошли мимо. Глеб мысленно поводит пальцами по теплому камню, собирая эту энергию.
        Впереди его главная цель - Тверской бульвар. Глеб поворачивает налево. Сейчас зима и на бульваре мало прохожих. Впрочем, никто не увидит Глеба, мысленно путешествующего по местам Силы и Магии. Конечно, в городе полно и других мест, дающих Силу, но для Глеба с детства таким был Тверской бульвар. По вечерам в тёплые дни он даже снимал обувь и бродил там босиком. На него мало кто оборачивался - на бульваре не слишком яркие фонари. Сейчас на бульваре снег, но Глеб всё равно скинет сапоги - так легче впитать энергию Силы. Да и в сапогах ли он? Он же лежит в больнице босиком - таким и пойдёт по бульвару. На миг снежные иглы впились всё-таки в подошвы незащищённых ног. Если бы это было реальное путешествие, может, он и заработал бы простуду. Но это мистическое путешествие! И Глебу становится даже жарко. Энергия Москвы затапливает его с ног до головы. Голова наполняется теплом, потом светом, приходит равномерный гул, и миллионы клеток начинают латать плоть, приводить в норму, убирать сотрясение и синяки. Тело Глеба обретает лёгкость, и почти невесомым он достигает Никитских Ворот. Теперь ему тепло и мягко
- как на прогретом солнцем песке или как на тёплой волне южного моря. Губы Глеба раздвигаются в безмятежной улыбке.
        Все! Улыбка - знак, что нужная энергия набрана. Сила города перешла к нему в необходимом количестве. Никогда нельзя перенасыщаться. Брать следует только нужное.
        Сейчас Глеб встанет, разомнет застывшие мышцы. Потом вызовет врача и своим даром эмпата, а если надо, то и магического внушения убедит лекаря, что пациента следует срочно выписать.
        Но сначала надо УВИДЕТЬ Рину. Глеб представил себе её янтарные глазищи. Теперь улыбку. Но почему-то перед глазами встал светло-бежевый шарф, который она отдала ему при первой встрече. Шарф накинулся на шею модной петлей - просматривая новости, иногда Глеб попадал на рекламу разных фильмов и однажды был поражен, как мгновенно и элегантно какой-то герой сдернул с шеи свой петлеобразный шарф. Но сейчас модная петля Рининого шарфа затягивалась на шее Глеба и тащила его куда-то - непонятно куда. Глеб попытался, как герой того фильма, стянуть, скинуть её с себя, но захрипел и рухнул на подушки.
        Доминик выскочил из такси, уловив краем глаза, как Ринка, которой предстояло ехать в больницу к Глебу, говорит что-то шофёру. Наверное, называет адрес. Но едва дверца такси отделила Рину от Дракона, его сердце наполнилось тревогой. Ох, если бы эту девчонку можно было забрать, как в детстве, на руки и не спускать никогда!
        Доминик помедлил. Такси тронулось с места и исчезло. Тревога возросла. Да что за чёрт? Расстаться необходимо - у них есть Дело. Рина должна заговорить ловца, отвлечь его от мыслей о Драконе, чтобы Доминик мог сосредоточиться на главном - ему снова предстояло искать аграф, как в день приезда. Для этого требовалась помощь Сим Симыча. А вернее, его машина. Доминик не может довериться в таком деле такси. Это рискованно.
        Дракон завернул к подъезду и на секунду застыл. Оба окна снятой ими на время квартиры выделялись чёрным пятном. Стёкол не было, перекрестье одной из рам висело наружу, поскрипывая и раскачиваясь на ветру.
        Пожар! В квартире, где они угнездились, пока искали Ринку, был пожар! Дракон ринулся в подъезд. Лифта ждать не стал - всего-то четвёртый этаж.
        Пролёт. Второй. Запах гари усилился. На ступеньках лестницы появились чёрные клочки пепла. Дверь в их квартиру оказалась выломанной. И теперь стояла, просто прислонённая к стене. О Мадонна! Цепкий взгляд Дракона заметил, что с наружной стороны двери никаких подпалин нет. Пожар полыхал изнутри.
        - Сим! Сим!
        Доминик влетел в квартиру. На его вопли никто не вышел. По комнате и кухне с выбитыми окнами блуждал ветер. В разных концах - то на стене, то на полу - чернели локально выгоревшие пятна. Какой странный пожар! Можно подумать, кто-то всё время метил в Сим Симыча, а тот в это время бегал по квартире, стараясь увернуться от чётко направленных небольших взрывов. Вот кресло, в котором он сидел, - от пластика и деревянных подлокотников ничего не осталось, только железный каркас торчит. Но под креслом лежит ковёр. Странный огонь даже не задел его. Разве такое может быть?!
        Может… Дракон поморщился. Это не обычный пожар. Это магическое нападение. Метили только в Сим Симыча. Если он сидел в кресле, то огонь охватил бы только его, ну и то, с чем он соприкасался. А вот ковёр не находился с ним в соприкосновении и потому уцелел даже под креслом.
        Итак, это нападение. У него есть и особое название - «Летучий огонь». Устроивший его маг был силён. Сим Симыча гоняли по квартире, как кролика. Вот почему он не смог помочь Доминику, когда тот просил помощи на пожарище в доме Беллы.
        Пожарища… Здесь и там. Это звенья одной цепи. Кто-то решил уничтожить всех разом - и Рину, и Доминика, и Сим Симыча. Впрочем, не таинственный «кто-то», вполне уже известные деятели - красавчик лжец Орлов и его маг-приятель. Но неужели этот Гера настолько силён?! Устроить одновременно пожар в доме Беллы, нападение на Доминика и Сим Симыча - это же колоссальное мастерство и затраты энергии. Ну, одновременно дом Беллы и убийство Дракона - ещё возможно, это же было на одном месте и в одно время. Но побоище на местах столь отдалённых друг от друга, как подмосковная усадьба и этот дом в Москве?..
        Доминик вытащил мобильник и начал давить на кнопки. Но где же Сим?! Если маг убил его, Доминик бы почувствовал. Нет, Сим должен быть жив! Может, он в своей квартире на Остоженке? Или его увезли в больницу, как Глеба? Доминик снова набрал номер. Пара гудков. Десять. Пятнадцать. Автоматическое отключение…
        Повтор! Опять пара гудков. Опять десять. Ну откликнись же ради всего святого!
        Есть!
        - Слушаю… - хриплый кашель на проводе. Тяжелое дыхание Сима.
        - Где ты? - Голос Дракона дрожит.
        - Ник, я дома на Остоженке.
        Он! Только он зовёт его столь фамильярно, панибратски - Ник. Никто больше во всём мире не осмеливается. И вот он жив, о Мадонна!
        - Ник! Было нападение. Но я в порядке. Приезжай! - Сим снова закашлялся.
        - Уже еду!
        Доминик вылетел из подъезда. Даже не стал приставлять дверь. Потом они оплатят владелице ремонт. Но это потом. Сейчас главное - Сим Симыч.
        Доминик остановил частника. Но как же он просчитался! Машина ползла со скоростью улитки. А потом и вовсе встала. Пробка. О, эти московские пробки - вот когда вспоминаются слова Булгакова: «Боги мои, боги!» И как назло, Сим обосновался на Остоженке. Центр после двух дня - сплошная пробка!
        Дракон уже молил всех московских богов: «Помогите!» Пусть эта проклятая пробища рассосётся! То и дело поглядывал на часы. Хотя какие часы?! Доминик считал минуты! Прикидывал в уме - Сим Симыч во время нападения должен был хоть что-то почувствовать. Ну хоть чем-то этот загадочный маг Гера должен был себя выдать!
        Увы, когда через полтора часа Доминик возник в квартире на Остоженке, выяснилось, что Сим Симыч ничего толкового сказать не может. Понятно же - он не маг. Он историк. И хоть и занимается историей тайных Братств, но понять, КАК было совершено нападение, не смог.
        - Я ждал тебя, - только и проговорил он. - Думал, ты привезёшь и Рину… Огонь начал вспыхивать внезапно. Такое ощущение, что он охотился за мной. Премерзкое, скажу тебе, ощущение… - И Сим Симыч болезненно скривился. - Всё, что было на мне, сгорело. Боль во всём теле неимоверная. До сих пор. Но нет ни шрамов, ни волдырей. Как такое может быть?
        Дракон мысленно перекрестился. И на том спасибо! А вслух объяснил:
        - Это же магическое нападение. Оно рассчитано на то, чтобы лишить тебя Силы. Раны и плоть - не главное. Главное - Сила.
        - Да уж… - просипел Сим Симыч. - Рукой пошевелить и то не могу… Валяюсь на диване как младенец. Лежу и думаю - есть хочется. А встать - сил нет…
        Доминик взял руки друга в свои лапы.
        - Сейчас! - прошептал он. - Сейчас вылечим!
        Сила рванула из Доминика, но заискрилась на коже ладоней Сим Симыча. Странно! Так бывает, когда у человека у самого переизбыток сил. Но ведь Сим Симыч не маг. Откуда у него магическая Сила? А простые человеческие силы тут ни при чём. Может, дело в том, что его опалил магический огонь и Сила этого огня осталась у Симыча? Доминик слышал о том, что это бывает. Но тогда маг Гера не столь уж и могуч - ведь простой историк, не разбирающийся в сенсорных навыках, сумел не только вывернуться из-под обстрела его огня, но и оставить в себе часть огненной Силы.
        Что ж, значит, нужно действовать не напролом, а куда мягче. Правда, при этом придётся забыть о собственной осторожности. Доминик прочёл про себя заклинание Открытости. Пусть Сим Симыч, а точнее, его энергетическое тело само выберет в Силе Дракона, что ему нужно для исцеления. Ну а Доминик немного потерпит: быть совершенно Открытым другому человеку - неприятное состояние, непривычное Доминику. Дракон же всегда настороже. За всю жизнь он открывался только крёстному в Венеции и Ринке здесь, в Москве. И вот - Сим Симыч. Конечно, он пострадал не так сильно, как вчера Рина, но ведь пострадал. Как и у любого члена Братства Хранителей Времени, у Сима есть защита. Но она весьма небольшая. Ведь он - не Хранитель, он - простой историк при Братстве. Наверное, Хранители никогда и не думали, что кто-то станет угрожать книжному червю. Ну а раз у Сима нет особого положения, значит, Доминик обязан вылечить его, как друг.
        - Я, Доминик Чёрный Дракон, передаю мою Силу этому человеку, - прохрипел он. - Моя Сила - его Сила. Я полностью Открыт для его жизни.
        Слова лились потоком. Ритм ускорялся. Доминику вдруг стало реально - физически, а не магически - плохо. Закружилась голова. Задрожали руки. Перед глазами возник мертвенно-белый свет. Дракон напрягся и сумел обернуться. На пороге комнаты стоял, покачиваясь… Глеб. Проклятый ловец драконов! Но как он сумел войти сюда?! Любое жильё члена Братства защищено. Это только у безалаберной Ринки в доме нет никакого, даже самого крохотного, защитного поля. Но у Сима защита была. Доминик почувствовал её, когда заходил в квартиру. Но как же Глеб сумел тут очутиться?! Неужели Разрушители, на которых он работает, научились преодолевать защиту Хранителей?!
        Это было невероятно! Но проклятый Глеб улыбался - нет, он скалился в плотоядной усмешке. Ещё бы - он опять сумел найти Дракона! И где - в его логове! Вот ловец поднял руку, неуловимым движением пальцев скатал огненную Метку и бросил в Дракона. Пальцы Доминика вспыхнули сами собой - он отбил Метку, и та вернулась к Глебу. Теперь Сила ловца пошла по энергетическим каналам к Доминику. Но… Дракон внутренне ахнул - Силы не было! Значит, в дверях стоит не сам Глеб, а его фантом. Хитрый ловец не ринулся за Драконом лично, а послал фантома. Так куда безопаснее! Доминик чертыхнулся. Нет, надо было не спасать этого умника от дротика смерти, а оставить подыхать там - под колёсами машины.
        Во всём этом была только одна положительная деталь - Глеб израсходует всю силу на своего фантома и не сможет причинить никакого зла Рине. А ведь Доминик сам послал её к ловцу. Каким же идиотом он был!
        Воспоминание о Рине придало сил. Доминик, скривившись от боли, сумел уловить мыслеобраз Сима.

«Видишь? Мы имеем дело с Разрушителями, - удручённо помыслил Сим. - А ты не хотел верить. Всё твердил о каких-то людях, которые желают заполучить артефакты для себя. И вот, пожалуйста, ловец Разрушителей!»
        Доминик напрягся и метнул в фантом заклятие:
        - Развейся!
        Фантом заколыхался, но устоял. Пришлось повторить попытку. Перед глазами опять появился туман. Как будто фантом качал Силу прямо из Доминика. Последнюю Силу. Дракону даже померещилось, что он сливается с фантомом и начинает походить на Глеба - у него вырастали волосы такой же длины, как у ловца, глаза разводились какой-то голубоватой водицей, теряя чёрный Драконий блеск. Даже пальцы меняли очертания, приобретая мягкую кожу без рубцов и трещин, как у Глеба.
        - Я такой же, как ты! - шептал Глеб. - Отдай мне всю свою Силу!

«Что творится? Надо вызвать помощь…» - ещё успел подумать Дракон, но его взор уже заволакивался серой ячеистой пеленой.
        Сим Симыч, медленно поднимаясь с дивана, протянул руку, наверное, хотел подхватить друга, но Доминик уже падал на пол. И Сим Симыч рухнул вместе с ним.
        XII
        Обманный город: Разрушители Времени
        Календарь - упорядоченная сетка, стабилизатор времени. Отсутствие календаря всегда вело к хаосу. Не потому ли мало кому известный местный бог Древнего Египта после того, как изобрёл календарь, стал одним из главных в пантеоне богов - богом Времени, Тотом?
        Те же, кто менял календари, кончали плохо. Вот всего несколько примеров. Юлия Цезаря зарезали. А ведь он в 45 году ввёл свой юлианский календарь, перенеся начало года на 1 января. В 1542 году папа Григорий XII ввёл календарь, названный впоследствии григорианским, - и что? Со дня перемены исчисления времени он ни дня не знал покоя: Реформация, религиозные войны, опустошение казны и четырнадцать покушений на жизнь. А наш Пётр I? Он тоже ввёл новый календарь в России, начав, наконец, год, как в Европе, с 1 января. Так он, всю жизнь воевавший то с внешними, то с внутренними врагами, умер, даже не оставив наследника!
        И между прочим, декретное время в России было введено ещё 1 июня 1917 года - Временным правительством. И сколько оно просуществовало, это правительство Реформаторов Времени?
        А вот большевики сразу поняли, что календари нельзя переделывать. И уже в декабре
1917 года вернулись к привычному времени. А кто ввёл снова летнее время? Леонид Ильич Брежнев в 1981 году. А через год его не стало! Потому что календарь - матрица Времени. Время привыкает к определённому ритму, в который оно входит. И когда этот ритм нарушается, время взбрыкивает, словно норовистый конь, сбрасывая своего мучителя. Потом, конечно, время приходит в себя, привыкает, осознает новый ритм. Но на это нужна протяжённость лет, а часто и десятилетий.
        Из глубин Интернета
        Подсознание уходит куда-то вглубь, уступая место ясному сознанию. И Глеб с недоумением понимает, что происходит нечто странное. Он совершил мистическое путешествие и набрал Силу. Но у него её опять нет. Словно кто-то выкачал её всю. Или действительно так и есть? И ещё ему примерещилось, будто он, шатаясь от напряжения и бессилия, стоял в дверях какой-то незнакомой квартиры. И там был Дракон. Тот самый, которого он должен был выследить, но, увы, завалил это дело. Тот самый Дракон, что спас его от дротика смерти.
        Что может быть хуже?! Это ли не позор для ловца, которого спасает неприятель?
        Глеб вспомнил стон Дракона. Тот стонал от боли, вытаскивая Глеба с того света. Это было там - около Рининого дома, когда Глеб валялся под колёсами машины. И стон, и боль были реальными. Дракон не изображал их. Он реально взял боль на себя. Но как же так? По логике он должен быть рад, что кто-то подстрелил ловца. Ведь за многие годы никто ещё ни разу не сумел выследить Чёрного Дракона, хотя, как рассказывал Орлов, многие пытались. Но Дракон безжалостно расправлялся с противниками, уходя от слежки. Орлов даже составил для Глеба перечень погибших. Там было двенадцать человек из разных стран мира. А статьи в газетах об убитых детях, из которых исчезла кровь? Это теперь газеты могут писать сплошную ложь. Но во времена Социалистического Содружества проходила только проверенная информация. Но почему же этот жуткий монстр спас Глеба, своего заклятого врага, единственного, кто сумел его выследить?!
        Или… Глеб вдруг улыбнулся - бессмысленно, беззащитно - Дракон сделал это ради Рины?! Неужели увидел, что Глеб не безразличен этой девочке и потому спас его? Но это же ни в какие ворота не лезет! Чтобы Дракон бескорыстно позаботился о других, хотя бы даже о Рине… Да он же чуть не загрыз её. Глеб вспомнил ещё не застывшую кровь на Ринкиной рубашке… Вот мерзавец! Прав был Орлов, когда говорил, что Дракон - выродок. Уж он-то - Глава Братства Разрушителей - точно знает о всех ужасах, сотворённых Драконом. И он прав - Дракону не место в нашем городе. И вообще не место на земле!
        Глеб снова застонал. Почему он медлит? Он должен встать. У него хватит сил. Но встать он почему-то не смог.
        Ну хотя бы сесть! Глеб напрягся, кое-как подтянул ноги и сел, опираясь локтями в подушку. Если он не может встать, то, хотя бы сидя, он должен сделать своё Дело. Глеб вздохнул поглубже и раскинул руки. Где сейчас это чудовище? Где? Где?! Он же научился чувствовать его. Он похож на него. У него такие же чёрные волосы. Они - почти одно целое. Где же он?!
        Дверь палаты скрипнула и открылась. На пороге стоял отнюдь не Дракон, а невысокая женщина с белым венчиком волос на голове. Белый халат был накинут столь небрежно, что сразу становилось ясно: эта дама - не врач. Однако же обычный халат выглядел столь необычной драпировкой, что казался похожим то ли на старинную накидку, то ли на маскарадный плащ. И даже явный не эмпат мог угадать - дама не столь проста, как кажется. Эмпат же Глеб и вовсе почувствовал нечто странное - таинственное, величественное и крайне… возмущённое.
        - Вынуждена прервать вас, молодой человек! - произнесла дама уверенно поставленным голосом.
        Глеб заёрзал на постели:
        - Простите, что вы сказали… э-э-э…
        Он не знал, как следует обратиться к даме, хотя был почему-то уверен, что обязан знать её имя-отчество.
        Дама молча вперила в него долгий взгляд. Потом сокрушённо вздохнула и проговорила:
        - Евгения Михайловна! - И села на стул напротив кровати, приподняв полу халата так, словно это был старинный кринолин. - Почему я должна представляться вслух? Разве вы, эмпат, не можете сами почувствовать моё имя? Я же назвала его вам мысленно.
        - Простите… - пробормотал Глеб. - Наверное, после болезни я ослаб. - Он и сам не понимал, почему должен отчитываться перед этой дамой, но отчитываться хотелось. - Понимаете, - попытался оправдаться он, - я не совсем пришёл в себя и думал о другом…
        - О ком же? - фыркнула дама. - О Чёрном Драконе?
        - Вы и это знаете? - удивился Глеб.
        - Мальчик мой, я прожила столько, что знаю почти всё, - проговорила дама. - Но на долгий рассказ у меня нет времени. Боюсь, что скоро его не будет ни у кого. Поэтому мне придётся пообщаться с вами, как с эмпатом. Надеюсь, вы знаете о Братстве Разрушителей? Тогда читайте, чувствуйте! Только, прошу вас, - быстрее!
        Глеб вдруг ощутил, что его берут за руку и тащат куда-то. Вот открылись створки огромных массивных дверей. Его чуть не насильно втолкнули внутрь. И Глеб понял, где он. В огромной библиотеке, наполненной… О нет, здесь были не рукописи, не книги и даже не диски с флешками. Здесь находились воспоминания, мысли и чувства этой странно взбудоражившей его дамы - Евгении Михайловны. А вот и фамилии выплыли - она была урождённой Черновой, потом стала Крэмптон, потом - Найбель, Лабоне, Тэт, Ожешко, Либман… Фамилии завертелись в голове Глеба, вспыхивая и угасая, но имя всегда оставалось неизменным, хотя и в разных языках звучащее по-разному - Евгения, Эжени, Эугения, Дженни. Но вот возникло последнее сочетание - Евгения Михайловна Антонова. Учительница музыки. Эта гранд-дама - простой педагог?!
        Да-да… Учительница Рины. Это уже рекомендация. И тогда пошли картинки.
        Невысокий немолодой сумрачный человек шёл по тускло освещённому коридору. Ступеньки. Дверь. И он вышел из дома. Невольно Глеб вспомнил, как сам недавно мысленно поднимался из подземного перехода и выходил на Тверскую улицу Москвы. Но этот человек жил в… Лондоне. Почему-то Глеб почувствовал это. И было это больше трёх веков назад.
        - Лорд-протектор! - сказал кто-то слева.
        - Оливер Кромвель! - подтвердили справа.
        Две огромные разномастные псины вынырнули невесть откуда, и Кромвель протянул к ним руки. Псы, способные растерзать любого, преданно начали лизать пальцы хозяина. Кромвель любил собак.
        Внезапно псы ощетинились. К протектору приблизился, но остановился на расстоянии один из приближённых.
        - Мой лорд, - почтительно пригибаясь, проговорил он. - Дженни Крамптон здесь. Позвать?
        И приближённый снова склонился. Конечно, нынешний властитель Англии требует, чтобы его называли Слугой революционных преобразований страны или Слугой народа. Но ведь всем понятно, кто здесь слуга…
        - Пусть подойдёт, - благосклонно отозвался протектор.
        С боковой дорожки вышла невысокая женщина в чепце и шали, как и подобает почтенной хозяйственной особе. Псы, сидевшие по бокам Кромвеля, попытались было вскочить, но, отброшенные невидимой силой, осели на задние лапы, чуть не завалившись. Из их пасти потекла слюна, но они не издали ни звука.
        Кромвель, казалось, и не замечал странного поведения псов. Он тряхнул головой и проговорил, обращаясь сразу ко всем и ни к кому в отдельности:
        - Мы прогуляемся в розарий!
        Розы лорд-протектор тоже любил. Он вообще любил многое на этом свете. Жаль, что в этот список не входили люди.
        - Ты захватила карты? - проговорил он, понижая голос.
        - Конечно, мой лорд…
        - Я готов выслушать свой ордалион.
        Итак, она гадалка, эта Дженни Крэмптон, то есть нынешняя Евгения Михайловна. Ордалион - высший суд, в данном случае расклад карт Таро. Значит, она была личной гадалкой Кромвеля. Что ж, вполне возможно. Кажется, Орлов рассказывал Глебу, что Братство Разрушителей зародилось ещё во времена революции Кромвеля. Правда, тогда это было просто течение в основном Братстве Хранителей Времени. Выделилось оно позже.
        А вот другие картинки. Пять или шесть молодых прелестниц весело шли по аллее парка, искусно возделанного и выпестованного. Деревца подстрижены на французский манер, цветы аккуратно усажены в клумбы и садовые медальоны. Молодые дамы одеты по моде конца XVIII века. А вот и вполне знакомое по портретам холёное породистое лицо - Мария-Антуанетта, королева Франции. Она уже не столь юна, как хотела казаться. Перевалила тридцатилетний рубеж. Значит, до революции уже недалеко. Ведь летом 1789 года королеве Франции было тридцать три года. Но пока она смеётся и резвится, как девочка. И к ней подходит слуга. Уводит в беседку. А там - Эжени Лабоне, гадалка. Интересно, что она говорит монархине. Ведь если она одна из Разрушительниц Времени, ей следовало бы скорее гадать будущим революционерам - Марату, Робеспьеру и наставлять их на путь слома всего старого. Или гадалка прельщает королеву, зная, что именно с королевской жадности-глупости всё и начнётся?..
        А вот новое видение. Машины с открытым верхом, как в начале XX века. Толпа встречающих кортеж. Ликование. Голоса:
        - Повезло, что такая судьбоносная встреча произойдёт у нас - в Сараеве.
        Выстрел. Крики. Вопли. Скрежет шин по мостовой. Ещё выстрелы.
        - Франц-Фердинанд убит!
        - Его жена тоже!
        И ликующие глаза Эжени Ожешко. Опять она.
        И вдруг - темнота. Костёр на поляне. Вокруг разметавшиеся во сне измученные каким-то долгим марш-броском люди. Ближе всех к костру спит, шумно вдыхая воздух, женщина в красной революционной косынке. В отдалении двое бодрствующих, наверное, часовых на этом привале. Один говорит другому:
        - Домой, правда, надоть. Скоро пахать. Весна… Что баба скажеть? Не справиться же…
        - Ты таперича солдат Красной армии, - говорит второй. - Забудь про своё «пахать надоть». Для тебя таперича одна правда - что наша комиссарша скажеть!
        Комиссарша… Значит, вся власть - Советам, Гражданская война. Глеб всматривается в спящее лицо Евгении.
        Что она хочет ему рассказать? Что прожила больше трёх веков? Что всегда была на передовой за слом Старого Времени и установление Нового? Да, это доказывает, что она в Братстве Разрушителей. Но мало ли что может быть. Он - ловец Дракона. Он не должен доверять никому.
        - Уже много лет Братство не готовит ловцов, - доносится голос Евгении Михайловны из реального времени.
        - Как это? - не понимает Глеб. - Меня же нашли. Уговорили. Обучили.
        - Уже десять лет, с миллениума, основной костяк Братства понял, что миссия Разрушителей Старого Времени нецелесообразна. Она как детская болезнь, подростковое стремление к отрицанию всего того, что было раньше. Веками мы отрицали Старое Время. Но за весь этот период так и не сумели предложить, каким же должно быть истинно новое. Всё наше новое оказывалось просто хорошо забытым старым. И тогда мы пришли к выводу, что нет Старого или Нового Времени. Время едино в своём потоке. Стремление разъять его, рассоединить на старое и новое, приводит только к увеличению энтропии. И это увеличение может стать катастрофическим. Привести к хаосу. К смерти всей планеты. И вот когда мы поняли это, то большинством голосов решили прекратить активную деятельность Разрушителей. И тогда же последний ловец Дракона перестал охотиться на Чёрного Доминика. Мы решили: пусть Чёрный Дракон хранит свой магический перстень. Но не от нас. Впрочем, всегда найдутся и другие. Не члены нашего Братства, одиночки, которым захочется изменить Время.
        - Но как же так?! - Глеб поднял на Евгению потрясённый взгляд. - Меня же подготовили как ловца. Мне показали статьи об ужасах и убийствах, творимых Чёрным Драконом. Его фотографии, наконец.
        - Кто-то работает для себя! - отрезала Евгения. - Мои программисты вошли в твой компьютер и прочли заметки о зверствах Дракона. Так вот сразу скажу: это не его дела. И меня очень интересует - чьи.
        - Вы хотите сказать, что Чёрный Дракон - белый и пушистый? Никого не трогает, а вышивает крестиком?!
        - Нет, конечно! Он огрызается. И когда у него пытаются отнять его сокровище, может убить без жалости. Но только врага. А не невинных детишек, как сказано в тех статьях. Тебя просто обманули. И тот, кто тебя спровоцировал ими, знал, что они не касаются Чёрного Дракона. Это чужая жестокость. И тебя, мой мальчик - надеюсь, я могу тебя так называть? - готовили не для великого дела, а для удовлетворения чьих-то личных стремлений. Кто-то хочет иметь личную власть над Временем. Пока не знаю - зачем. Но узнаю. Назови мне имя того, кто сделал из тебя ловца.
        Глеб судорожно вздохнул, но не проронил ни слова. Верить? Не верить? Он не знал.
        - Начался странный процесс: Время потеряло свою вязкость, а его поток - привычное русло, - проговорила Евгения. - Настоящее проваливается в прошлое, будущее выливается в настоящее. Те, кто может это чувствовать, - гадалки, предсказатели, экстрасенсы, эмпаты - считают, что это не доведёт до добра. Дракон - Хранитель Ал-Нага должен найти аграф и восстановить нормальное течение Времени.
        - А я ему мешаю! - нахально фыркнул Глеб.
        - Именно так! Но тебя можно просто устранить…
        - Убить, что ли?
        - Никто никого не собирается убивать. Ты просто можешь вмиг забыть, что ты ловец. Отныне и навсегда. Но дело не в тебе - в твоём хозяине. В том, кто нанял тебя. Ведь он платит тебе деньги?
        - А на что бы я жил? - огрызнулся Глеб.
        - Видишь, он просто купил тебя. Скажи мне его имя!
        Глеб молчал, лихорадочно соображая. Он должен проверить эту женщину. Но как? Ничего не приходило на ум. Наверное, он действительно повредился головой.
        - Если вы - такая мощная Разрушительница, - брякнул он, - вы сами можете прочесть это имя. - Глеб постучал себя по черепу. - А я не предатель.
        - Ты просто глупец… - Евгения сокрушённо покачала головой. - Тебя поймали на красивых идеях. Очистить мир от зла - куда как привлекательно. Секреты. Выслеживания. Погони. Всё это игрушки для взрослых мальчиков. Различные уровни сложности. И ты поставил себе сюда защиту. - Евгения, так же как и Глеб, постучала по его голове.
        - Конечно!
        - Но я могу сломать её. Мгновенно. Но тебе будет больно. Очень больно.
        - А вы попробуйте! - огрызнулся Глеб.
        Яркий луч пронзил сознание Глеба. Прожёг дорогу к подсознанию. Глеб закричал - так больно это было. Теперь весь его мозг был открыт. И гостья могла прочесть в нём всё, что угодно, - жажду справедливости, навыки эмпата, сильное, но не слишком глубокое чувство к… Рине.
        Евгения вздохнула. Жаль мальчика. Он нравился ей. Такой самоотверженный, целеустремлённый, умный, отзывчивый, добрый. Масса достоинств. Но всех их перекрывает только одно: он - Глеб, а не Доминик.
        Евгения снова вздохнула. Сейчас не до чувств! Она взглянула попристальнее, и в её мозгу отпечаталось имя.
        - Орлов Леонид Николаевич, - произнесла она вслух.
        Глеб напрягся:
        - Как вы смогли? Кто же вы?
        - Ты не поверишь, мой мальчик, но я - Глава Братства Разрушителей.
        - Не может быть! Орлов сказал, что он - Глава Братства.
        - Он банально соврал. - Евгения горько усмехнулась. - Он даже не Посвящённый.
        Глеб обречённо прижал голову к подбородку - жест, оставшийся с детства. Итак, он ошибся. Эта хрупкая женщина с серебряным венчиком волос действительно сильнейшая. А ведь простая учительница. Преподаватель в музыкальной школе. Неужели такое возможно?! Хотя кем же ещё могла бы быть истинная Хранительница Времени? Да, конечно, учительницей. Потому что осознала, что путь разрушения - не верный путь, и начала своих подопечных учить всему заново. Действительно, новое - хорошо забытое старое. Вот и Разрушители вернулись к заветам Хранителей Времени.
        Выходит, он потратил несколько лет жизни впустую? Глеб отказывался верить в такое:
        - Но Орлов выступал от имени Братства! Показывал мне архивы. Как такое могло случиться? Выходит, у вас в Братстве - хаос.
        - Теперь везде хаос. Время вступило в опасную фазу. Хуже того, сами люди целенаправленно начали расшатывать привычное течение Времен. Они постоянно мусолят тему конца света, то есть обрыва Времени. То начинается истерия по поводу календаря майя, то по поводу астероида Апофис, то неведомой планеты Ниберу. Сливаясь, эти мысли создают эгрегор конца, который всё растёт. Сейчас моя миссия - помочь Дракону восстановить привычное течение Времени, вернуть его в обычное русло. Да, мы конфликтовали веками - Хранители и Разрушители. Но вековой опыт всё же подсказал, что разрушение - путь к гибели.
        Глеб обхватил голову руками:
        - Может, вы и правы!.. Но я не могу вмиг изменить свои мысли! Я жил с ними много лет. Не думал о себе. Не знал радости жизни. Только мечтал выследить. И вот - Дракон рядом. И что?!
        - Ничего! - Евгения Михайловна поднялась. - Я не прошу, мой мальчик, чтобы ты тут же поверил мне. Хотя я могу заставить тебя мгновенно сделать это. Но это насилие над тобой. Я не сторонница таких методов. Сама применяла их из века в век и поняла наконец - ни к чему хорошему это не приводит. Но скоро у тебя будут такие доказательства, что ты им поверишь. А пока я просто прошу, мой мальчик, как может просить старая женщина своего молодого защитника, трижды подумать, прежде чем вставать на пути Дракона и уж тем более вредить ему или Рине.
        - Как вы могли подумать, что я буду вредить Рине?! - От возмущения Глеб чуть не задохнулся. - Да я готов отдать за неё жизнь.
        - Не стоит, - мягко сказала Евгения. - Лучше дай ей просто пожить самой. Как она захочет. - Она провела рукой над головой Глеба. - Ты просто немного запутался, мой мальчик. Когда подошло время выбирать, там, у подъезда Рины, ты выбрал не ту девушку. Не свою. Но у тебя будет и вторая попытка. - И Евгения снова провела рукой над головой уже засыпающего бывшего ловца.
        Мысли Глеба погрузились в целительный сон. Ему снилась Рина - забавно скачущая на одной ножке и смеющаяся. И потому Глеб совсем не удивился, когда в его сон ворвался её живой голосок:
        - Глеб!
        Она стояла в дверном проеме и полы её как попало накинутого халата трепетали как два белых крылышка.
        - Глеб! Ты пришёл в себя! Глеб!
        Рина подлетела к его больничному ложу и протянула руку. Тонкая прохладная кисть легла на его пальцы и вся уместилась на них. Маленькая… И совершенно доверчиво гладящая его руку. Загадочный янтарик. Рина…
        - Всё нормально, - прошептал он. - Мне лучше.
        - Я рада. Правда. И очень! - Она заглянула ему в глаза и призналась: - Я не знаю, что положено говорить больным…
        Она не призналась в другом. В том, что должна отвлечь его внимание от мыслей о Драконе, чтобы тот мог предпринять что-то своё. Что он будет делать, она не знала. Говорить с друзьями. Искать аграф, просто спать, наконец. Но Доминик сказал, что Глеб может ему помешать.
        - Расскажи, как ты? - выдохнул Глеб.
        Рина вздохнула с облегчением. Она же чувствовала, что нравится Глебу. А значит, он будет слушать её историю, не думая ни о чём другом.
        И Ринка начала рассказывать. Про маму. Про подвал. Про мужчину в маске, который, скорее всего, некий Гера. Глеб ужаснулся. Ринка остановилась. Она лихорадочно соображала - говорить ли о том «враче», который намеревался сделать Глебу смертельный укол. Она забыла, что разговаривает с эмпатом…
        - Ты не мнись, а говори внятно, - проворчал Глеб. - Ты что-то пропускаешь. И это касается меня.
        И тогда Рина рассказала про то, как на своём внутреннем экране УВИДЕЛА «врача», который возмечтал вылечить Глеба быстродействующим ядом. Как подтолкнула его под руку. Глеб слушал, холодея. Выходит, эти ребята уже второй раз спасают ему жизнь. Сначала Дракон, теперь Рина.
        А та уже перешла к путешествию в прошлое. И выдала вывод:
        - Глеб, ты только не волнуйся! Но мы имеем дело с сильным магом, о котором только и известно, что его зовут Гера. Это он напал на тебя у нашего дома, а потом попытался убить Доминика. В общем, у нас враги.
        Глеб почти улыбнулся про себя. Она сказала - «мы» и «у нас». Она объединила его с собой. Правда, там ещё и Дракон. Но кто знает, кто окажется третьим лишним?
        - А второй из этих негодяев - ты только не волнуйся, Глеб, мы с ними справимся - ты не поверишь!.. - это наш общий знакомый Орлов, директор рекламного агентства.
        Глеб встрепенулся - Ринка говорит то же, что и Евгения. Орлов! Глеб вспомнил, что именно от него несчастная Катенька получила ту самую - смертельную - рукопись. Но если правда то, что сказала Евгения, и Орлов не маг и даже не Посвящённый в Братстве, откуда у него навыки таких страшных заклятий?!
        - Этот Орлов - не маг, - пояснила Ринка. - Маг - Гера. Но Орлов отличный исполнитель.
        - Так, значит, это Гера дал Орлову рукопись, чтобы убить тебя? Но рукопись попала к Катеньке и погубила её. Конечно, ведь Орлов тебя никогда не видел, вот и спутал. А ты говоришь, он хороший исполнитель…
        - Наверное, я преувеличила, - протянула Рина. - Вот и тебя он не смог убить, а только сам напоролся на иглу с ядом.
        - Орлов хотел меня убить?! - Глеб чуть не вскочил с кровати. Впрочем, вовремя одумался - не бегать же перед Риной в подштанниках. - Но этого не может быть! Зачем ему меня убивать?! Он же нанял меня бороться с Драконом. И вот, когда я его нашёл, пожелал меня убить?! Это же нелепость!
        Ринка охнула от такой новости. Выходит, Глеб знал не только, от чего умерла Катенька, и не сказал Рине, но его ещё и нанял этот проклятый Орлов! И ведь этот Орлов ещё и тот самый Лёнчик, любовник матери. Ну, клубок! И кто же тогда Гера?! Тоже кто-то из ближайшего круга? Ещё какой-нибудь любовник Веты или второй друг-начальник Глеба.
        - Ты знаешь какого-нибудь Геру? - впрямую спросила она. - Георгия, Германа, Игоря, Егора - кого можно назвать Герой? За кем чувствуется магия?
        Глеб отрицательно покачал головой. Он же вообще в последнее время ни с кем не общался. Только и просиживал ночи напролёт, думая о Драконе, а днём отсыпался. Да он вообще практически ни с кем не контачил, кроме этого предателя Орлова. Выходит, действительно, когда Глеб выследил Чёрного Доминика, сам он стал не нужен. И Орлов решил его убрать. А раз сам не сумел, попросил какого-то Геру. Вот вам и сладкая парочка - друзья-убийцы…
        - Выходит, это правда! - горько проговорил Глеб. - Орлов нанял меня и натаскал в качестве ловца драконов не для какого-то там общественного блага, а для личных целей. Чего он хочет? Власти, денег, бессмертия?
        - Думаю, это сейчас не важно. - Рина склонила голову. - Важно, что Дракон ему нужен. Ты знаешь зачем?
        - Раньше думал, что знал. Леонид убедил меня, что хочет защитить мир от чудовища, которое заставляет людей мучиться в Старом Времени. А сам Орлов мечтает начать Новое Время. Но теперь я не верю и в это.
        Рина вздохнула, подумав о Доминике. И тут же вспомнила: Глеб - эмпат. И мгновенно соорудила защиту своих мыслей. И как она сумела сделать это - неизвестно. Её же никто не учил. Но она сумела. И только после защиты Рина подумала: Орлов хотел найти Дракона с помощью Глеба. И когда нашёл, Глеб стал не нужен. А вот Дракон нужен - у него ведь Ал-Наг. Итак, зря они с Домиником думали, что эта сладкая парочка - Орлов и Гера - охотится только за аграфом. Они знают и про Ал-Наг. И возможно, знают даже, где Дракон его прячет. Но тогда Дракону не жить. Он же не отдаст перстень. Значит, - Рина похолодела, - его убьют.
        - Глеб! - закричала она. - Ты выздоравливай и будь очень осторожен. А мне надо торопиться. И пожалуйста, не мешай нам с Домиником. Сейчас не время!
        И девушка выскочила из палаты.
        А Глеб, закрыв глаза, погрузился в свои путаные думы. Как же его обвели вокруг пальца! Его - эмпата! Видно, товарищ Орлова, этот Гера, и правда сильный маг, наверное, ещё и экстрасенс, гипнотизёр. Каким мороком они накрыли его сознание!
        Надо скорее освобождаться от морока! Глеб знал, как сделать это.
        Ещё одно мистическое путешествие. В Москве есть место, умеющее снимать любые мороки и заморочки. Глеб представил, что стоит прямо напротив знаменитого московского здания - Дома Пашкова. О, это легендарный Дом, обладающий Всесильем. Недаром на его балюстраде восседал сам булгаковский Воланд. Дом Пашкова - место, где происходит в Москве то, что описано в Библии тремя словами: «Мене. Текел. Упарсин» - «Отмерено. Взвешено. Решено». Тут отмеривается и взвешивается зло и отделяется от человека. Потому что Высшие Силы города знают: людям - людово, бесам - бесово. Все горожане, на кого зло уже успело спихнуть часть своей тяжёлой силы, заморочило, навело морок, как на Глеба, могут рассчитывать на Силу этого места.
        Глеб мысленно раскинул руки в стороны - пусть гений места увидит и определит его морок. Глеб хочет жить без морока. Без того, чтобы его дар эмпата кто-то использовал для своих целей. Без того, чтобы его натравливали на неугодного, как цепного пса. Ему нужно сбросить морок - избавиться от наваждения!
        Мысленно Глеб направился влево, огибая Дом Пашкова в сторону Староваганьковского переулка. Вот и он. Странное, оккультное место, на которое издревле имели право только русские цари и другие властители. Недаром именно здесь в советское время находился Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Властители знали Силу этого места. Оно убирает всё лишнее в жизни человека, выявляя необходимое. И вот Глеб медленно шёл по узкому переулку, приговаривая:
        - Людям - людово, бесам - бесово. Мой морок иди за порог!
        Глебу казалось, что наведённый злой силой морок оставляет его, делая шаги с каждой секундой всё легче и легче. Зло отступало, переулок забирал его себе, запихивая в тайные подземные ходы, прорытые здесь ещё во времена Ивана Грозного, а скорее всего, и гораздо раньше.
        Людям - людово. Бесам - бесово.
        И вот уже очищенный от морока, неотягощенный злом Глеб сворачивает на Воздвиженку и подходит в новому зданию Российской государственной библиотеки. Оно выстроено в сакрально-мистическом древнеегипетском духе. Глеб вспоминает первого бога Времени - Тота Мудрейшего.
        - Моё Время - Время Силы! - шепчет Глеб последнее заклятие и откидывается на подушки.
        Его мистическое путешествие закончено. Теперь он станет видеть всё в реальном свете, а не в кривом зеркале, подсунутом кем-то со злым умыслом. Не потому ли, что на нём висел этот проклятый морок, Глеб никак не мог получить Силу в первом своём мистическом путешествии? Но теперь он свободен от всех мороков. И потому - спать. Через пару часов он обретёт нужную Силу и поможет Рине. Ну и Дракону, конечно, будь он неладен…
        Но что за чёрт?! Глеб снова ощутил на шее петлю. Только ей не хотелось противодействовать. Напротив, ей хотелось гордиться. И вовсе это не петля, а ошейник. Это символ принадлежности хозяину. Но кто он?
        XIII
        Призрачный город: жёлтые пески Нави
        Недавно группа американских физиков смогла сконструировать так называемый
«кристалл времени» - структуру, возможность существования которой была предсказана уже давно. Особенностью кристалла является способность периодически становиться асимметричным не только в пространстве, но и во времени. Поэтому из него можно сделать сверхточный хронометр.
        Ещё одним интересным свойством кристалла является то, что он, как система, всегда находится на минимальном энергетическом уровне. Что самое любопытное, он намного ниже, чем, например, в растворе, который «породил» кристалл. Можно сказать, что для того, чтобы получить данные структуры, нужно «отнимать» энергию у исходного субстрата.
        Из глубин Интернета
        Светлина очнулась и сразу всё вспомнила. Похищение. Звонок дочери. Ринка, примчавшаяся на помощь, но сама угодившая в западню. А всё потому, что бабка Варвара начудила - никому не сказала, где спрятала свой идиотский пара-граф. Ох, нет, а-граф. В общем, заколку, булавку, брошку - или что там ещё… Словом, знали бы Вета с Риной про эту булавку, отдали бы. Но ведь не знают!
        А потом явилась эта дама с бывшей дочкиной работы - главная редакторша - модная и ухоженная Виктория. У неё имелся какой-то перстень в пару к аграфу. Ну и началась свистопляска - блуждание во времени. Или это только приснилось Вете?! Ну не может же такая кошмарная чушь случиться наяву!
        Но в этом кошмаре было что-то… Вета застонала, вспоминая. Там погиб мальчик. Упал с крыши. Вета попыталась оказать ему первую помощь - уж этому-то она научилась в своих экстремальнных путешествиях. Но тут всё было бесполезно. Ребёнок разбился насмерть. И Вета тогда почему-то представила себе, что ведь МОЖЕТ случиться ТАКОЕ, не дай бог, с дочкой!
        Она всегда воспринимала Рину отстранённо. Сначала - как пупса, выданного в нагрузку к свадьбе, потом - как лопочущую что-то своё девчушку, которой конечно же будет куда лучше с бабушкой Варварой, чем с вечно занятой Ветой. Ну а потом Рина вообще выросла, и Вета даже не представляла, как к ней подступиться. Это была уже почти чужая девушка. И вот вмиг, увидев погибшего чужого ребёнка, Вета вдруг осознала, что Рина - ЕЁ. Дочка, солнышко в окошке, надежда на что-то светлое в будущем. Все бойфренды, а проще говоря, любовники потеряли свою притягательность. И даже Лёнчик вдруг потускнел. Хотя, конечно, Лёнчик - самый лучший! И что там говорила Ринка о том, что он участник их похищения и тоже охотится за волшебной булавкой? Нет, это всё неправда. Это Ринка напутала со страху.
        Страх!.. Вета вдруг отчётливо вспомнила фразу своего мучителя, носившего маску:
        - Не скажешь, где аграф, я твоего Лёнчика кастрирую!
        Мамочки! А она разлёживается тут, приходя в себя. Да ведь она-то с дочкой выбралась из склепа. Уж непонятно, кто спас их? Кажется, там были какие-то мистические подземные псы, или это просто примерещилось испуганной Вете? Какая разница - вот же она спит в доме Рины. Значит, они спаслись. Но Лёнчик… Что с ним?
        Вета вскочила. Чуть не грохнулась на пол, запутавшись в одеяле, в которое была завернута. Освободилась от кокона и ринулась к телефону. Её-то мобильник остался с сумкой где-то в подземелье. Но здесь же есть стационарный телефон.
        Дрожащими пальцами Вета набрала номер - от бабки Варвары остался старый аппарат с вращающимся диском. Ну же, Лёнчик! Возьми свой мобильник, возьми! Или тебя тоже где-то держат? А может, ты погиб в этом ужасающем подвале?! Ну же, Лёнчик, ответь! Только ответь!!!
        Гудки. Гудки. Гудки. И вдруг - голос:
        - Слушаю!
        - Лёнчик, миленький, ты жив?!
        Пауза. Неужели она обозналась - и это голос не Лёнчика?! Какая длинная пауза - длиной в жизнь… И всё-таки ответ:
        - Веточка?
        Он! Он! Живой!
        - Где ты, Лёнчик?!
        Опять пауза.
        - Я… - горестный вздох и вдруг град вопросов. - Скажи лучше, где ты? Неужели это ты?! Я уже отчаялся. Звонил сто раз. Уже чёрт-те что начало в голову лезть! - Голос набирал обороты - в нём уже слышались сдержанные нотки отчаяния.
        - Ты хоть в полицию заявил, что меня похитили и удерживают?
        - Что ты говоришь?! - Лёнчик ужаснулся. - Разве можно так рисковать и впутывать полицию?! Да и чтобы я сказал - что тебя похитили из-за какой-то заколки?! Да кто бы мне поверил?! А вот похитители обошлись бы с тобой покруче. Мне же заявил тот тип, что я ни в коем случае не должен никому сообщать! От этого же зависела твоя жизнь!
        - Но ведь это твои знакомые! Как ты мог так меня подставить?!
        - Да что ты говоришь?! - снова в ужасе повторил Лёнчик. - Когда мы приехали, там никого из моих приятелей не было. Оказывается, они уже два дня, как сами уехали в Прагу и сдали дом кому-то. Кому - я не знаю… Конечно, я поступил глупо, но я так боялся за тебя! Ты же всё, что у меня есть! Вся жизнь! Я так перепугался…
        Лёнчик неожиданно всхлипнул. Вета судорожно втянула воздух - действительно, испугаться может каждый. А она на него бочку катит! А ведь он испугался за неё - не за себя.
        - Что с тобой было, расскажи! - проговорила Вета.
        Но Лёнчик не был способен на рассказ.
        - Веточка, солнышко моё, приезжай ко мне! - уже в голос зарыдал он. - Пока тебя не увижу, не успокоюсь! Тогда и поговорим.
        Вета прилетела через час. Она не стала заезжать к себе, выхватила из гардероба дочки какой-то джинсовый костюмчик. Сами джинсы, оказавшиеся чуть тесноватыми, закрепила резинкой - вдела её в петлю, затянула и потом перекинула на пуговицу. Это дало её поясу сантиметров пять длины. Поверх надела голубенький свитерочек - голубой цвет ей всегда шёл. Курточка, правда, оказалась длинновата, но ничего. Не на бал! Лёнчик готов встретить её с распростёртыми объятиями хоть в рубище.
        Лёнчик действительно выскочил из квартиры, едва лифт пришёл на его этаж. Значит, стоял под дверью, прислушивался, ждал! Подхватил в охапку, чуть не на руках внёс в квартиру. Сразу же начал объяснять-оправдываться:
        - Думаешь, я бросил тебя на произвол судьбы? Нет и нет! Я нанял частного детектива. Как только сумел сам выбраться из того проклятого дома, так и побежал к сыщику. Благо есть один знакомый. Он как раз меня сегодня ждёт. Отчитаться хочет. Конечно, ты нашлась, но всё равно мы сейчас к нему поедем. Пусть расскажет всю подноготную этих мерзавцев. А мы потом решим, что делать. Может, теперь, когда ты со мной, и правда следует подключить полицию. Главное, что ты жива и со мной!
        И Лёнчик кинулся то ли ощупывать Вету, убедиться, что у неё всё на месте, то ли целовать спасённую возлюбленную. Вета вздохнула, окончательно расслабляясь. Такой напор сильнее всяких слов говорил о чувствах Лёнчика. Но всё-таки оставались вопросы.
        - Как же тебе удалось сбежать?
        Лёнчик вскинул на неё огромные, горящие то ли пережитым ужасом, то ли сиюминутной страстью глазищи:
        - Ты не поверишь… Я и сам не пойму! Тот, кто втащил меня в какую-то комнату, внезапно вышел. Ему кто-то позвонил. И он не хотел, чтобы я услышал разговор. А я поглядел в окно - всего-то первый этаж. Ну я раму высадил и выпрыгнул. И сам не пойму, откуда сила взялась и ловкость такая. С испугу, видно…
        - Господи, а ведь мне этот мясник угрожал, что тебя кастрирует. Выходит, блефовал, гад. Знал же, что ты убежал, но всё равно орал, что тебя изувечит, если я не отдам этот, как его, пара-граф…
        - Аграф! - машинально поправил Лёнчик.
        - Ну да, - согласилась Вета и вдруг вылупилась на Лёнчика. - А ты-то откуда знаешь про эту булавку, чтоб она провалилась?!
        - С меня тоже его требовали! - Лёнчик протянул руку - на подушечках пальцев прямо над лунками ногтей у него были отчетливо видны коричневые полукружья. - Вот, гляди!
        Вета изумилась:
        - Тебе давали яд?! Обычно такие коричневые метки остаются после выведения яда из организма…
        - Какой яд?! - взвился Лёнчик. - Никакого яда я не знаю. Просто этот мучитель бил меня прямо по пальцам. Тут же чувствительное место - у основания ногтей. Помнишь такую китайскую пытку? Так её на мне испробовали! До сих пор боль чувствуется.
        Вета поглядела на него с ужасом. Выходит, ей пришлось куда легче, чем Ленчику. До неё и пальцем этот мордоворот не дотронулся. Только пугал. А Лёнчика пытали… Какой ужас! И во что только втравила их мать со своей чёртовой булавкой?! Сама толком не пожила - жизни не порадовалась, и им с Ринкой кошмарное наследство оставила…
        - Сейчас я оденусь, - заметался по квартире Лёнчик, - а ты пока возьми в холодильнике колбаски, сделай себе бутербродик. Чай, между прочим, я заварил, тебя дожидаясь.
        - Ты сначала позвони своему детективу, - резонно заметила Вета. - Вдруг он занят?
        - Да-да! - Лёнчик схватил мобильник. - Это Орлов! Да, как договорились. Да, моя… - Лёнчик замялся, видно, не зная, как представить Вету, но нашёлся, - клиентка у меня. Да всё я помню! Всё сделаю. - Орлов повернулся к Вете: - Он нас ждёт. Правда, он сейчас тоже в дороге. Но это и хорошо. Ты успеешь перекусить, а я переодеться.
        Вета прошла на кухню. Она не часто, но всё же бывала в доме Лёнчика. Открыла холодильник. Достала колбасную нарезку. Из хлебницы вынула галеты. Лёнчик придерживался диетического питания и хлеба не ел. Вета налила себе чаю. Лёнчик и тут её всегда удивлял - ни чёрной, ни зёленой заварки не употреблял, пил только разные травяные чаи. Вот и теперь в чайнике была заварена какая-то экзотическая смесь. Пахло резко, но достаточно приятно. Вета решила налить себе чуть-чуть. Наклонила чайник над чашкой, но с чайника вдруг свалилась крышка. Заварка пролилась на стол. Вета быстро вытерла всё губкой. Не нужно, чтобы Лёнчик заметил, что она вместо того, чтобы выпить, полчайника пролила. Он же так дорожит своими травяными смесями!
        Но Лёнчику было не до чая. Он стоял в ванной. Придирчиво оглядывал себя и думал о своём. Пока всё в норме. Ему далеко за сорок. А сказать точнее - под пятьдесят. Но выглядит он гораздо моложе. Если бы всё так и могло остаться на долгие годы! Известно же, что, например, актёры долго не расстаются с молодостью. Вон в XX веке мхатовские «старики» выходили на сцену и в восемьдесят, и в девяносто - и зрители не ощущали их старости. Ах, как Леонид Орлов мечтал быть актёром!
        И ведь был - лет десять выходил на подмостки. Но не срослось. И теперь лицедейства не хватало катастрофически. Тот, кто хоть раз, выйдя на сцену, получил свою бурю аплодисментов, костьми ляжет, но найдёт способ снова оказаться в свете софитов. Театр - магия, возможно, сильнее любой другой. И когда, стоя на сцене, ты чувствуешь внимание зрительного зала, проводишь сквозь себя чувства людей, наполняешься ИХ силами и энергетикой, ты - властитель Вселенной. Да, после спектакля ты можешь чувствовать себя усталым, выжатым как лимон, но через пару часов твоя личная усталость уступает место тому огромному, дьявольскому потоку энергии, которую ты получил от зрительного зала. Организм актёра, переработав её и превратив в свою, получает такой допинг, с которым не сравнится самая притягательная доза наркомана. Вот почему слезть со «сценической иглы» невозможно.
        Не потому ли Леонид Николаевич Орлов переживал ломку? С тех пор как он по причинам отчасти небольшого таланта, отчасти маленького заработка, отчасти неуживчивого характера покинул театр, его ломало, как истинного наркозависимого, а вернее, сценозависимого. Он пытался «лечиться»: играл в жизни - то оптимиста-коммивояжера, обходящего конторы, распродавая свой товар, то бывшего военного или учёного, каждому из которых он придумывал биографию, манеры поведения и речи. В последнее время коронной ролью стал занятый крутой бизнесмен - директор рекламного агентства (которое, впрочем, у него действительно имелось, хоть и почти не приносило прибыли). Леонид играл и чувствами - то воображал себя заядлым бабником, а то проводил месяцы как романтический герой, читающий стихи и отдающийся фантастическим грёзам, а то как фанатик-экстремал, не мыслящий жизни без походов с песней под гитару у костров, уносящийся вдаль на байдарках летом и на лыжах зимой. Именно так - в лыжном пробеге по парку Лосиного острова - Леонид и познакомился с Ветой. Она не чувствовала своего возраста и именовала себя уменьшительно, как
девочка. И у неё имелось главное, что Леонид ценил в людях, - неуёмная энергия, которую даже прожитые годы не сумели притушить. Вета лазила по горам, гоняла на мотоцикле, плавала на байдарках и жарко обнималась в любое время дня и ночи. И каждый раз после Ветиных объятий Леонид чувствовал себя помолодевшим на десяток лет.
        Ах, с Ветой вполне можно было поиграть - в чувства на разрыв, в романтику до обалдения, в переживания до отчаяния. На самом деле Леонид давно уже не испытывал таких сильных эмоций, но разве это грех - помечтать о них?
        Вот и теперь Лёнчик играет влюблённого, который чуть было не потерял свою голубку и обрёл её только чудом. Слова сами слетают с языка, эмоциональный фон повышает энергетику организма. Жизнь приобретает краски. И вот теперь ещё эта поездка к сыщику-детективу.
        - Веточка, ты поела? - поинтересовался Лёнчик.
        Ну, типичный муж, озабоченный здоровьем обожаемой жёнушки. Что с того, что Бог не дал Леониду способности завести семью? Всегда же можно сыграть…
        Вета пила уже вторую чашку травяного настоя. Странный вкус, меняющийся - то сладкий, то горький, то с кислинкой.
        Лёнчик появился на кухне, уже готовый к выходу.
        - Дай-ка и мне бутербродик! - Он заглянул в заварочный чайник, прицокнул. - О, да ты всё выкушала! Молодчина! А я то думал, тебя придётся поить.
        Вета улыбнулась:
        - Какое старинное слово - выкушала. А знаешь, в каких древних местах мы побывали ночью?
        - Кто это мы?
        - Я, Ринка и её бывшая начальница в издательстве. Не помню фамилии, но имя - Виктория.
        И Вета начала быстро и сбивчиво рассказывать о нелепых, на её взгляд, перемещениях во времени.
        - Тогда, в XIX веке, тоже именно так и говорили - выкушать.
        - Но как это вам удалось - путешествовать по времени? - не понял Лёнчик.
        - У Виктории оказался какой-то волшебный перстень. Сам отвратительный - змея на цветке, но, как выяснилось, могущественный.
        Леонид застыл как вкопанный - она говорит об Ал-Наге! Неужели это возможно?! Магический перстень Времени, исполняющий желания, вовсе не у какого-то там Чёрного Дракона, а у москвички Виктории?! Тогда немудрено, что никто, даже эмпат, не может почувствовать, где Чёрный Дракон прячет его. Да у Дракона просто нет Ал-Нага - он у Виктории! И никто не знает об этом - только он, Леонид Орлов.
        - А ещё там был актёр, - почти заплетающимся языком устало проговорила Вета, - у которого фамилия похожа на твою - Орлинский. И сначала этот перстень был у него. А уже потом через века попал к Виктории.
        - Орлинский? - У Леонида перехватило дыхание. Он никогда не рассказывал Вете о своих предках. Она никогда не читала никакой литературы о театре - зачем бы ей это. Так откуда же она вдруг узнала фамилию этого уже всеми теперь забытого трагика? Неужели и правда Вета путешествовала по времени?!
        - Расскажи! - вскричал Лёнчик.
        Но Вета поглядела на него как-то странно. Она и хотела бы рассказать поподробнее, но в голове у неё уже всё как-то странно перемешалось. Она увидела застывший песочно-желтоватый свет, окружающий её словно вата, не дающий стронуться с места ни назад, ни вперёд. Открыла рот, чтобы сказать Лёнчику, что кажется, ей плохо, и она не сумеет поехать с ним к детективу, но не смогла произнести ни звука. Она ещё несколько секунд глядела на своего возлюбленного, но он уже показался ей каким-то незначительным, ненужным и даже неприятным. «Странно, - подумала она, - но трагик Орлинский был куда красивее! Почему же я не осталась с ним в том, его времени? Хотя, да, он же там сразу положил глаз на Викторию. Конечно, она холёнее меня, и шуба у неё богаче!»
        - Виктория обеспеченная дама, - вдруг прорвался голос Веты. - Она главный редактор издательства…
        Дальше голос перешёл на шёпот, но актёрский слух Леонида сумел разобрать название издательства. И это было чудесно! Теперь он знает, где найти эту самую Викторию - хозяйку магического Ал-Нага. И теперь он всё сможет сделать сам - никто ему не нужен. Уж тем более вечный друг-соперник Герка. Подумаешь - маг! Да у этого мага мало что выходит. Не нужно никакой магии - надо, чтобы тебя любили женщины! Известно же с давних времён - кого женщины любят, тот беды не знает. И вот - не какая-то там магия помогла найти волшебное кольцо, а женщина.
        Леонид прислонил Вету к стене. Ничего, пусть посидит на кухне. Настойка, которой Гера велел опоить Ветку, погружает человека в глубокий сон и лишает собственной воли. Гера решил, что сонную деваху привезти будет проще. Естественно, никакого детектива и в помине нет. Лёнчик сам его выдумал. Надо же было заговорить Ветке зубы, чтобы она не поняла, что Лёнчик отлично знал, куда и зачем везёт её - прямо в лапы к Герке, который чуть не пытать её про аграф собрался. Впрочем, что там Герка собрался делать, теперь Леонида не касается. С этой минуты каждый сам за себя. Конечно, он привык к Герке. Они же знают друг друга всю жизнь…
        Они росли на соседских дачах в Мамонтовке, вместе играли в клады и пиратские сокровища. Они даже вместе выслушивали байки старой бабки Леонида. Та, видно уже выжив из ума, уверяла мальчишек, что и их предки дружили ещё аж в девятнадцатом веке. Что двоюродный дед Леонида, старший брат его родного деда, был некогда известным российским трагиком. Правда, фамилии не запачкал - взял псевдоним Орлинский. И вот этот-то трагик даже погиб в один день с предком Геры. Правда, как эта парочка погибла, бабка не знала. Просто сгинули где-то оба товарища - и дело с концом. Ясно же - грезила бабка, а может, просто сочиняла нечто интересное, что могло привлечь мальчишек. Словом, Леонид тогда все эти истории пропускал мимо ушей, а вот Герка заинтересовался, и больше всего рассказом о том, что якобы тот, двоюродный дед Лёньки, обладал каким-то магическим кольцом, которое и помогало ему так ярко играть на сцене. У Герки в роду тоже вроде были какие-то легенды про какой-то магический предмет. Впрочем, может, он выдумал свои легенды из зависти. Лёнька всегда над ним подтрунивал. Гера злился. Чуть не кидался на друга с
кулаками. Но куда там! Высокий и статный Лёнчик всегда мог побить своего друга-соперника, ведь Герка был хиловат, слабосилен и вообще внешне неказист. Не то что красавец Лёнчик. Может, из-за своей физической неказистости Герка и увлёкся странной вещью - магией?
        Лёнчик помнил тот день, когда пятнадцатилетний Гера пришёл к нему с толстой потрёпанной книжкой с ятями и другими непонятными буквами - «Практическая магия. И другие магии - Белая и Чёрная». Автор - какой-то Папюс. Француз, что ли? А дата выхода книги - 1912-й. Старьё-то какое! И где только откопал?! Но у Герки глаза горели, он что-то быстро-быстро говорил, размахивая руками. Он был ошеломлён, взбудоражен, возбуждён до предела. Лёнчик даже испугался. Конечно, он знал, что в роду Герки все занимались разными старинными секретами и тайнами, но ведь они были историками. А МАГИЯ - это же что-то из разряда религиозного опиума, как говаривали классики марксизма-ленинизма, короче, сплошное враньё и надувательство.
        Вот в тот день друзья и разошлись. Да им просто не о чем стало говорить. Игры в поиски сокровищ закончились. Герка стал часами просиживать над какими-то старыми книгами, а Лёнчик впервые увлёкся девушкой. Потом в нём, наверное, взыграли гены предка-актёра, и Ленчик подался в ГИТИС на актёрский факультет. А Гера вообще пропал из его жизни.
        Нашёлся старый приятель только в девяностых годах, когда обоим было уже по тридцатнику. Как выяснилось, оба не завели ни семей, ни детей. Лёнчик уже бросил проклятый театр, вернее, театр исторг его за ненадобностью, а Герка ушёл из школы, где преподавал историю после окончания МГУ. На что он теперь жил, Леонид не поинтересовался - ему самому было не сладко в пугающих девяностых. Но однажды Орлов узнал невероятное - Герка оказался магом-экстрасенсом. Нет, он никогда не практиковал, не зарабатывал эдаким сомнительным талантом, но он многое умел. Конечно, Леонид был уверен, что все Геркины умения - просто совпадения по жизни. Например, сказал ему Герка, что поколдует над его незадавшейся жизнью, - и точно, всё образовалось: Леонид перестал ходить коммивояжером по разным учреждениям, предлагая то косметику, то посуду, то разные сомнительные гербалайфы. Как-то само собой у него завелось рекламное агентство, приносящее стабильный доход. Жизнь повернулась радостной стороной.
        Вот тогда-то Гера и напомнил Лёньке про те старые легенды из их общего детства. Оказалось, что выпускник МГУ, ставший магом, времени не терял. Он разузнал-таки о перстне, про который рассказывала бабка Лёньки. Звался тот перстень Ал-Нагом и имел власть над временем - мог, например, дать вечную молодость или так организовать время человека, что тому во всём и всегда начинало везти. Владеющий Ал-Нагом мог прийти к власти над целыми народами и государствами. Конечно, Леониду такая власть была не нужна. Зачем - это же одна морока! Но для исполнения своей заветной мечты Орлов не пожалел бы ничего. А мечта его была проста - Леонид Орлов мечтал организовать свой собственный, пусть небольшой ТЕАТРИК. Ставить там то, что захочет, и играть того, кого захочет. Конечно, Ромео и даже Гамлета ему уже не потянуть в силу возраста, но ведь есть ещё и Макбет, король Лир, Тартюф, Мещанин во дворянстве. И ради организации собственного театра Орлов был готов на всё.
        И тогда-то Гера рассказал ему Главное. Ал-Наг стерегут члены Братства Хранителей Времени и Хранитель непосредственно перстня - Чёрный Дракон. Так что к заветному перстню так просто не подступишься. Но есть враждующее братство - Разрушителей Времени. И туда можно вступить. Уж как это устроил Герка… но в одно прекрасное утро Леонид Орлов стал членом этого Братства. А когда он там немного пообтёрся, Гера поставил перед ним новую задачу - сыскать ловца Дракона. Для этого надо было найти талантливого эмпата. У Леонида был на примете один неудавшийся актёр, который забросил сцену и переучился на психолога. Гера осторожно проверил кандидата и остался доволен - Глеб Громов действительно оказался талантом. Ну а чтобы Глеб, постоянно ратовавший за справедливость, выложился на полную катушку, Орлов показал ему досье, собранное якобы на Дракона. На самом деле там были разные вырезки о разных трагедиях. Но ведь всё так удобно было объяснить присутствием Чёрного Дракона!
        Словом, Орлов нанял Глеба от имени Братства Разрушителей. И эмпат был уверен, что работает на благо общества. На самом деле на их с Геркой благо. Правда, про своё благо Леонид не был твёрдо уверен. Не раз ему думалось, что хитрый маг что-то не договаривает. Конечно, не каждый будет рассказывать о Мечте. Но, глядя на фанатично горящие глаза мага, Леонид часто пугался и думал, что Мечта Геры не такая безобидная, как театральная сцена.
        К тому же выяснилось, что один перстень не станет совершать волшебство - ему необходим второй магический предмет. Неутомимый Герка раскопал сведения и о нём. И сколь это не невероятно, но оказалось, что это тот самый предмет, о котором Герка слышал в детстве от своих родственников. И что ещё более невероятно - выяснилось, что предмет этот реально существует, называется аграфом и служит старинной заколкой или брошкой. И больше того, хозяйкой аграфа уже в наше время являлась не кто иная, как старшая сестра Геры - Варвара. Была она лет на двадцать, а то и больше старше брата. Ещё в юности, разругавшись с матерью, ушла из семьи и жила отдельно. Мать же потом вышла замуж за отца Герки. Так что у них и фамилии и отчества с сестрой разные. Вот помучился Герка, пока отыскивал сестрицу! А та к тому же отличалась охотой к перемене мест - вечно переезжала с одного жилища на другое. Вечно терялась в огромной и необъятной Москве. Да Герка чуть не плакал, когда выяснил место проживания сестрицы, а та раз - и снова переезжала. И ни в справочном бюро, ни в электронных базах данных, ни в компьютерных адресах её не
значилось!
        И вдруг - Вета - новая пассия любвеобильного Лёнчика! Она же оказалась дочкой той самой Варвары, то есть племянницей Герки. Вот это была удача! И что поразительно - нашлась красавица не посредством магии, а посредством любвеобильного сердца Лёнчика. Словом, на магию надейся, но помни, что «без женщин жить нельзя на свете - нет». Лёнчик передал адресок сестрицы Варвары её брату. Но случилось неожиданное - Варвара померла в одночасье. Правда, иногда Лёнчик думал - а не помог ли ей братец? Зачем-то же он попросил Леонида отослать Варваре какие-то книги - и непременно через курьера рекламного агентства.
        У Герки возник новый план. Он понял, что может сделаться наследником сестрицы и получить возможность порыться у неё в доме - сыскать по-тихому аграф. Вот только мешали внучка Варвары, проживавшая с бабкой, ну и, конечно, экстремалка-дочка. Мало ли что выкинет!
        И тогда маг решил изолировать Ветку в подвале. Там и выпытать про аграф. А насчёт Ринки у него была другая задумка. Он всучил Леониду заговорённые страницы и велел отдать их на редактуру Ринке, которая как раз сидела без работы и должна была бы ухватиться за приработок. Но всё пошло наперекосяк. Страницы с заговором на смерть достались подружке Ринки. И та померла вместо девчонки.
        Тогда решили заманить в подвал и Ринку. Но обе пленницы сумели вырваться. А теперь выясняется, что с ними была и третья. И между прочим, «мудрейший маг» вообще про неё не знает. И Леонид уж не собирается ему ничего говорить.
        Нет, теперь всё будет по-другому! По его - Леонидову. Он сам добудет у Виктории её кольцо и попросит, чтобы Ал-Наг выполнил его желание. И никакой Герка не будет больше твердить, что Ал-Наг без аграфа мало что может. Леониду много и не надо. Это у Герки какие-то там космические желания. А Леонид хочет только ТЕАТР. Пусть маленький. Но его - Орловский театр. «Театр Леонида Орлова» - отлично звучит! Хотя лучше взять псевдоним. Мало ли, вдруг кто помнит, что Орлов провалился. Зато как звонко будет звучать - «Театр Орлинского»!
        Будущий трагик потянулся и встал, разминая косточки. К чёрту Теркины планы! Никуда он Ветку не повезёт. Свои дела есть. Сейчас он через издательство найдёт телефон Виктории и договорится о немедленной встрече. Потом наведёт марафет и поедет к новой женщине своей Мечты. Нет, он не станет, как идиот Гера, баловаться разными
«магиями», он просто соблазнит Викторию, влюбит в себя, а потом объяснит, сколь им будет выгодно владеть Ал-Нагом вместе. А Герка пусть мечет свои магические стрелы и молнии.
        Леонид покосился на застывшую на стуле Вету и отправился в комнату к компьютеру, напевая. Между прочим, если эта Виктория ему не приглянется, он может после получения театра вернуться к Веточке. С ней всегда так хорошо!
        Леонид не заметил, что веки у Веты слегка дрогнули, словно пытались открыться, но не смогли.
        Вета видела странный сон. Или это была явь?
        Она стояла по колено в жёлтом зыбучем песке. И песка становилось всё больше. Вот она уже засыпана выше щиколоток. А вот песок засасывает её дальше. Но Вете было как-то всё равно. У неё словно отняли возможность любых чувств. Ни страха. Ни желания выбраться. Но и желания раствориться в песке тоже не было. Ей было абсолютно безразлично. Всё безразлично.
        Глядя вдаль, Вета видела мертвенный жёлто-песочный свет. Жёлтые клочья облаков на белёсом небе. Но облака эти не двигались. Стояли на месте, как и всё в этом призрачном мире. Ничего не двигалось - кроме песка. Но ещё пару минут - и его движение остановилось.
        Вета попыталась пошевелить ногой - бесполезно. Песка слишком много. Да и надо ли шевелить? Ведь если она выберется, ей придётся куда-то идти. А идти не хотелось. Ноги были в тёплом песке. Над головой светило тёплое, но не жаркое солнце. Песка так много, что она не упадёт, даже если заснёт стоя.
        Но неожиданно раздался шёпот. Мамин шёпот! Когда Вета была ещё маленькая, она, засыпая, слышала, как мать что-то шепчет в соседней комнате. Слова были странными, непривычными, не русскими. И как-то, посмотрев мультфильм про волшебников, маленькая Вета спросила:
        - Ты колдуешь, мамочка?
        Варвара только усмехнулась:
        - Приколдовываю понемногу.
        - А меня научишь?
        - Нет, - покачала головой мать. - Пока ты маленькая. Не поймёшь.
        - А потом, когда я вырасту?
        - Потом и посмотрим.
        Но «потом» не случилось. Выросшая Вета поняла, что никакого колдовства быть не может. Просто мать от одиночества всё это себе выдумала. Да и о каком колдовстве могла идти речь, если были реальные и притягательные «волшебства» - магия любви и секса, магия отваги и экстрима! Это они привлекали, засасывали и затягивали. Но сейчас, попав в странные временные путешествия, а теперь и в этот призрачный мир, Вета осознала - нечто магическое всё-таки есть. Иначе почему она слышит мамин голос?

«Где ты, Светлина?» - спросила Варвара.
        Вета попыталась произнести хоть слово, но не смогла. Звуки терялись, увязая в воздухе.

«Опиши мысленно, что вокруг тебя!» - приказала мать.
        Вета повиновалась. Сначала вообразила песок, потом призрачно-жёлтый свет, потом облака, неподвижно стоящие в небе.

«Ты стоишь у входа в Навь», - печально прошептала мать.
        Что такое Навь, образованная Вета знала. По преданию наших славянских предков, есть три мира: Явь, Навь и Правь. Явь - мир явный, в котором люди и живут, и Навь - мир волшебного наваждения, куда так рвётся душа человеческая из мира реального. Но попасть туда люди могут лишь после того, как успешно закончат проживание на земле. Хотя сильные маги и волшебники умеют уходить в Навь и возвращаться обратно. Простые же люди из мира наваждения никогда не возвращаются. Но есть и третий мир, самый главный, - мир Прави - Правды. Там люди не обременены событиями - мороками Яви, не захвачены тягучими наваждениями Нави. Там души свободны и могут жить по собственному усмотрению. Вот только попасть туда можно, лишь преодолев и Явь, и Навь.

«Выходит, я умерла, раз стою у Нави?» - подумала Вета. Но не испытала ни испуга, ни сожаления.

«Ещё нет, - сказала Варвара. - Но тебя опоили временным ядом. Этот яд перекрывает время человека и переносит его из Яви в Навь. И ещё убивает чувства. Вот и твои чувства мертвы. Хотя… - Варвара запнулась, - в самом тайном уголке твоего сердца ещё что-то живо. Тебя опоили магической беленой, но она почему-то не подействовала до конца».
        Опоили… Вета вспомнила, как пила странный напиток с изменяющимся вкусом. Лёнчик заварил чай, но сам не притронулся. А она разлила чайник. Он же подумал, что она выпила всё. Наверное, теперь он ждёт её смерти. Но ей уже всё равно.

«Неужели ты не злишься на него? - проговорила мать. Вета хотела сказать, что нет, но и желания отвечать не было. - Но ведь он убивает тебя! - прошептала мать. - Конечно, физически он и пальцем к тебе не притронулся. Но когда все твои чувства умрут - умрёшь и ты. Попытайся создать хоть какое-то чувство! Вспомнить и опереться на него. Погляди в своём сердце - там что-то ещё живо!»
        Но Вете не хотелось. И тогда она услышала, как мать зашептала, как в детстве. Но теперь Вета понимала слова:

«Отдаю свою жизнь в обмен на жизнь. Меняю своё земное время на жизнь Рины, Доминика и Светлины».
        Вета не могла вспомнить, кто такой этот Доминик. Но Рина - её дочь, внучка Варвары. А Светлина - это она сама! Выходит, мама меняла свою жизнь на её, Ветину. Боялась, что экстремалка в конце концов разобьётся? Или предвидела вот эти пески, засасывающие в Навь? Но ведь мамы больше нет. Она и сама ушла в Навь. Или мать и в Нави остаётся матерью?
        Звонкий голосок разрушил ватную тишину. Откуда здесь голос?! Это же ребёнок…
        Мальчик лет десяти - тоненький, худенький, в синем бархатном костюмчике - появился рядом с Ветой и проговорил:
        - Отчего же вы не отвечаете? Я зову, зову. И мама ваша беспокоится. Говорит: беги, Стёпочка, скорее, ты - маленький, легче других. Стёпочка - это я. Или вы меня не помните? Неужто забыли, как я разбился, упав с крыши? Это меня папочка столкнул. А вы ещё хотели мне помочь. И заплакали так горестно. И папочка тоже заплакал. Но вы искренне, а он - по-актёрски. Он любит играть. Неужели не помните? - И мальчик потянул Вету за руку.
        И удивительно, но Вета вдруг почувствовала его прикосновение. Почувствовала - значит, чувства ожили, всколыхнулись где-то внутри. А мальчик всё говорил:
        - Вы тогда пожалели меня, да? Вот и я пришёл вас пожалеть. Ну что вы молчите? Разве не видите, как ваше время засасывается в песок. Оно уже почти всё поглотилось. Поэтому пески и остановились. Осталась всего кроха времени, и уже не нужно его забирать. Оно само перейдёт из вашей Яви в Навь. Но ведь вы ещё не в Нави. Разве вы не чувствуете, как ваша мама удерживает вас у Ворот? И у вас есть кто-то, кто держит вас на земле - в Яви. Кто-то, кому вы нужны!
        - Рина! - прошептала вдруг Вета. И собственный шёпот показался ей криком. - Там осталась моя дочка! Она там одна! Если они сделали со мной такое, что они могут сделать с ней?!
        На глаза Веты навернулись слёзы. И каждая слезинка показалась ей огромным водопадом дождя. И появился ветер. И развеял мертвенно-жёлтый свет. И облака, медленно и тяжёло сдвинувшись, поплыли по небу. И чувства Веты ожили. Она ощутила безмерную Любовь - к дочке, к матери, к этому мальчику. И страх за них.
        - Выведи меня к дочери! - закричала она. - Ты же можешь, я чувствую!
        И мальчик улыбнулся, подавая ей руку.
        XIV
        Путаный город: смертельные тайны
        Два независимых сотрудника Хосе и Ллойдин Аргуэлльесы объявили о так называемом открытии Закона Времени, а точнее, о временной темпоральной константе. Они исследовали календарь майя, отличающийся особой точностью расчётов по отношению к галактическим меркам. В результате этих многолетних исследований учёные пришли к выводу, что календарная система майя была основана на совершенно иных стандартах меры и математике, чем любое из ныне известных или используемых в мире устройств отсчёта времени.
        Ныне человечество пользуется десятеричной системой счёта. А вот майя пользовались двадцатеричной системой, как обнаружил Хосе Аргуэлльес в 1989 году. Этот двадцатеричный математический код выражается в виде радиальной числовой матрицы
0-19. Двадцатеричный счёт 0-19, приобретающий гибкость сил и качеств благодаря позиционной математике, превосходит позиционную математику десятеричной системы.
        Составной частью двадцатеричного счёта кода 0-19 является счёт 1-13 (Волновой Модуль), определяющий постоянство циклической меры. Сочетание целостного ряда 0-19 с его подпорядком, циклической константой счёта тринадцати, создаёт частотное соотношение 13:20.
        Таким образом, исследователи подтвердили, что существует галактическая естественная временная частота 13:20. Частота же, по которой сейчас живёт цивилизация, рассчитывается из двенадцатимесячного григорианского календаря, где час равен шестидесяти минутам. То есть бытующая частота - 12:60. Однако это соотношение является искусственным, созданным человеческим мозгом явно для собственного удобства. Эта частота является верной лишь для трёхмерного пространства, не включающего в себя четвёртое измерение - Время. Тогда как частота
13:20 является истинной четырёхмерной временной частотой.
        Из глубин Интернета
        Рина выскочила из палаты Глеба и побежала по лестнице к выходу. В гардеробе на первом этаже, натягивая дублёнку, увидела объявление:

«Требуется гардеробщица! Обращаться в регистратуру или по телефону в Городскую больницу номер…»
        Ринка вздрогнула - так это тот же номер больницы, который назвала ей соседка! Выходит и Глеба, и Зинаиду отвезли в одну и ту же больницу? Но тогда чего же медлить - надо заскочить к Зинаиде. Правда, у Рины ничего с собой нет… К Глебу-то можно было примчаться с пустыми руками. К Зинаиде, конечно, неудобно, но…
        - Скажите, а здесь нет буфета или ларька, чтобы купить фруктов? - спросила Рина даму в регистратуре.
        Оказалось, есть. Ринка взяла по полкило апельсинов-мандаринов, два пакета сока, пару шоколадок и побежала в палату к соседке. Зинаида лежала в окружении ещё то ли пяти, то ли шести кроватей. Ясно - с пенсионерами не церемонятся. Куда запихнули - на том и спасибо.
        - Ой, Риночка! - обрадовалась Общественница. - Вот не ждала! Думала, тебе не до меня! - Зинаида хитренько улыбнулась. - У тебя же гость. Я заходила - видела. Приятный, конечно, мужчина. Но всё равно ты поостерегись. Он хоть тебе и дед…
        - Какой дед? - не врубилась Рина. Конечно, она помнила, что Зинаида Никитична столкнулась с Домиником и приняла его за родственника. Но чтобы за деда?!
        - Ну, он же твоей бабы Вари младший брат. Значит, тебе - дед. Но уж больно моложаво выглядит. Ты поостерегись. И не сильно верь ему-то! Я так поняла, что не слишком Варвара его жаловала. Проще сказать, вообще не любила и не доверяла. Так что я ничего ему и не отдала. А как меня приступ-то скрутил, вообще подумала, что нельзя такую ценность дома оставлять. А ну кто залезет в квартиру?
        Рина представила, как Доминик пытается вскрыть отмычкой дверь Зининого жилья. Хотя зачем ему отмычки-то? Он щёлкнет пальцем, и дверь откроется.
        - Что за ценность? Вы про что? - нетерпеливо произнесла девушка.
        - Ещё бы не ценность? Считай, послание с того света. Ведь Вари-то уже в живых нет, а вот письмо от неё пришло. Вернее, это тетрадка.
        - Тетрадка?! - Рина почти разочаровалась. Она-то уже понадеялась, что бабушка отдала соседке аграф.
        - Пойдём, покажу! - Зинаида боязливо спустила ноги с кровати.
        - Болит? - Рина машинально провела рукой по спине соседки.
        Зинаида охнула, но вдруг заулыбалась:
        - Смотри-ка! Помогла, видно, больничка. Исчез радикулит. Как рукой сняло. Вот чудеса-то!
        Рина отдёрнула руку. Неужели и она может лечить? Вот так просто - проводя рукой?
        А Зинаида уже начала проявлять бешеную активность. Вот что значит Общественница: едва боль отступила - в бой!
        - Сейчас я сестричку сыщу! - засуетилась бабка. - Она мои вещички в какой-то больничный сейф положила. Там и тетрадочка, что Варвара тебе послала. А почтальонша, видать, спутала - в мой ящик опустила.
        Быстро потянув Рину за собой, Зинаида уже через минуту нашла медсестру, та отвела их в небольшое помещение. Сейф оказался обычными ячейками, как в супермаркетах, закрытыми на ключ. Зинаида порылась в своём барахлишке и вытянула бордовый пакет с надписью «Л’Этуаль».
        - На вот! Я не читала, не сумлевайся. Только вот почерк поглядела, чтоб знать - чей. И надпись. Видишь, тебе, и срочно. Так что иди домой и читай. У меня-то всё хорошо, а тут, видишь - срочно!
        Ринка вылетела из больницы - не в коридорах же читать! Но где? Домой ехать далеко. А ведь ей ещё надо найти Доминика. Зайти в кафе? Там люди вокруг головами вертят. А при таком чтении любопытство - большая помеха. Конечно, лучше всего спуститься в метро. Там никто ни на кого внимания не обращает. Да там многие люди и свидания назначают, и просто пообщаться собираются. А некоторые чуть не метро-офис устраивают, встречаясь с клиентами.
        Раньше Рина и сама считала, что метро - одно из лучших мест в городе. Но после страшных снов стала замечать за собой, что всё чаще предпочитает наземный транспорт, а то и вообще бродит пешком. Конечно, она поехала на метро, когда позвонил похититель мамы. Но тогда она вообще мало что соображала. А как войти в подземку сейчас?! Но, с другой стороны, не читать же зимой на улице?! Придётся всё-таки попробовать войти в метро…
        Рина вздохнула и спустилась в подземный переход. Там на решётке вентиляции лежали, греясь, три пса. Один поднял голову и поглядел на девушку глазами чем-то напоминающими глазищи подземного бронзового пса. Рина сочла это добрым знаком. В конце концов, подземные постройки - это вотчина Анубиса. Девушка толкнула стеклянную дверь и вошла в вестибюль метрополитена. И её никто не остановил! Купила магнитную карточку. И ей продали!! Прошла через турникет. И её пропустили!!
        Дурное наваждение закончилось! Она может ездить в метро. Сейчас сядет в поезд - и никто ей не указ!
        Но чтобы спокойно прочесть бабушкину тетрадь, нужна станция с лавочками. И чтобы их было много - невозможно же читать драгоценные бабулины записи, если плечом к плечу на одной с тобой лавочке кто-то теснится. Рина прикинула: впереди была станция «Арбатская». А на ней целая цепочка лавочек.
        Вообще-то эту станцию Рина, как, впрочем, и другие москвичи, не очень любила. И хотя лавочек там много, на них мало кто сидит. На «Арбатской» весьма негативная энергетика. И есть с чего! Во-первых, станция построена там, где раньше располагались многочисленные кладбища. Во-вторых, у неё очень мрачный вид. Массивные своды, отделанные у основания тёмно-красным мрамором, серый пол, ещё и чёрная глазурованная плитка, пущенная понизу путевых стен. Даже самый заядлый оптимист потеряет заряд энергии в такой обстановке. Вот люди и чувствуют инстинктивно, что станция вампирит, вытягивая из человека оптимизм, радость и уверенность в себе. А взамен оставляет печаль-тоску и думы о несчастном будущем.
        Но Ринке сейчас наплевать на всё. Она сумела войти в метро и прочесть записи тоже сумеет! Она устроилась на лавочке, покрытой тёмно-коричневым старинным деревом, и торопливо открыла тетрадку. На первой странице написано чётким бабушкиным почерком: «Для моей внучки Рины Каретниковой». И очень большими буквами выведено:
«СРОЧНО».
        Текста много. Но у Рины мало времени. Значит, надо просто проглядеть записи и найти главное - где спрятан аграф.
        Дрожа и вздыхая, Рина бегло просматривает тетрадь. Вначале бабушка кается, что ничего не рассказала внучке раньше. Пусть! Ринка и сама всё узнала. Потом идёт повествование о том, как бабушкина бабушка вышла замуж. Оказывается, эта прабабулька была француженкой. Рина вздыхает - она и не знала, что имеет отношение к Франции, хотя всегда обожала французских шансонье, «Маленького принца» Экзюпери и вообще саму французскую блестящую речь. Да уж точно - кровь не водица. Притяжение веков…
        И тут Рина чувствует, как что-то мягкое начинает тыкаться в её спину. Рина оборачивается. Страха нет - только любопытство. И оно вознаграждается! Из тёмно-коричневого мрамора колонны выглядывает довольная и хитрющая узкая морда подземного пса. И глаза у него радостно наполняются восторгом - нашёл. Опять нашёл!
        Рина улыбается:
        - Малыш, Малыш!
        Она гладит огромную узкую морду, ничуть не боясь. И ей почему-то не страшно, даже зная, что этот пёс - проводник в страну мёртвых. Что это пёс бога ужаса и тайных знаний Анубиса. А может быть, и сам Анубис. Говорят, он не дружил с другими богами, только с богом Тотом, тем, что создал первый в мире календарь и стал богом Времени. Что ж, эта парочка оказалась достойна друг друга. Но почему-то огромный подземный пёс представляется Рине маленьким щеночком, и она снова шепчет ему ласково:
        - Малыш! Маленький! - А потом показывает ему тетрадь и тихо объясняет: - Это написала моя бабушка. Но здесь очень много, а я тороплюсь. Ты посиди тихо, мне надо прочесть как можно быстрее.
        Пёс, словно понимая её, вздыхает и вдруг чихает на всю станцию. И от этого оглушительного звука в голове Рины вспыхивает картинка. Вот бабушка рассказывает ей о Братстве Хранителей Времени, членом которого являлась их французская пра(и сколько там ещё пра)бабка. Её звали странно - Карменна. И она происходила из рода, давшего миру сказочницу мадам де Бомон, а впоследствии и её внука - Проспера Мериме, автора легендарной «Кармен». Рина ахает. Что же получается: она и сама из рода мадам де Бомон? И опять странное имя - не Кармен, не Карменсита, а - Карменна. Как и мама - не Светлана, а Светлина, как и она сама - не Рина, а Риина.
        Потом бабушка рассказывает, как Братство Времени раскололось на Хранителей и Разрушителей и его члены стали воевать друг с другом. Не потому ли в середине XIX века Хранительница аграфа перебралась в Россию - страну, где ни о каком Братстве и слыхом не слыхивали?
        Но Рине всё это неинтересно. Она отмахивается от рассказов бабушки. Ей нужно поскорее узнать о современности, а главное - куда бабуля спрятала своё сокровище. В голове Рины толпой сменяются имена старинных родственников. Бабушка Варвара получила аграф от своей бабушки. С матерью же Варвара не ладила и совсем разругалась, когда та вышла замуж за некоего историка Герасима. В роду тех историков все мужчины были Герасимами. Странное имя! Но сын пары тоже был назван так же. Ринка похолодела. Так вот кого она видела в путешествии по времени - кого-то из своих предков! Хотя нет - ТОТ Герасим ей не предок. Его внук стал мужем Рининой прабабки. Но в Рине никакой его крови нет. Хотя очередной, сегодняшний Герасим и доводится Ринке двоюродным дедушкой. Так вот кто Варваре прислал книги, заговорённые на смерть!

«Он сильный маг и опасен! - услышала Рина отчётливый голос бабушки. - Он ищет аграф и станет твоим главным противником, Рина!»
        Бабушка поморщилась. Рина видела её, как живую. Мысли метались в голове. Герасим - это же Гера! Проклятый маг. Так вот кто похитил Светлину и заманил в подвал дома Беллы Ринку. Вот кто прятал лицо в той поганой маске и говорил как учитель. Жёстко тыкал ей: «Ты Каретникова! Давай, Каретникова!» И когда понял, что они не знают ничего про аграф, просто поджёг дом. Всё сгорит - и концы в воду.
        Но почему так грубо? Почему не убил их магически? Ах, Рина поняла. Им нельзя навредить - они защищены Хранителями, бабушкой, Драконом. Тот, кто нападёт, получит обратно на себя своё нападение. А вот пожар - это возможно. Можно даже нанять кого-то, кто обольёт всё бензином и поднесёт спичку. Какой же негодяй этот Герасим-Гера! Да и его приятель Леонид Орлов, как мама говорит, Лёнчик, тоже хорош. Скорее всего, он знал про планы напарника. Выходит, эта парочка Герасим-Гера и Орлинский-Орлов действительно каким-то чудом прошли через века. Конечно, в наше время кое-что изменилось. Орлов стал не актером, а занялся рекламой. Герасим стал магом, а не историком. Но они по-прежнему вместе. И снова хотят завладеть сокровищами времени.
        И опять всплыло лицо бабушки:

«Мне жаль, что я не подготовила тебя. Мне всё казалось, я успею. Откуда же мне было знать, что брат Герасим готов переубивать нас всех, чтобы только добыть аграф? Но у тебя, внученька, есть защитник. Ты его не бойся. Люди зовут его Чёрным Драконом. Но на самом деле он человек добрейшей души. Когда станет нужно, он придёт за аграфом. И ты отдай!»
        Рина опустила тетрадку. Если бы она знала это раньше! Она бы не мучилась от страха, не страдала бессонницей, не вздрагивала от ужаса перед Чёрным Драконом, который должен её якобы убить. Она не кочевряжилась бы и не убегала от него. Она сохранила бы ему столько сил, которые он израсходовал на её капризы и придурь. А ведь силы нужны ему именно теперь, чтобы найти аграф.
        Проклятое сокровище! Но где же оно?! Даже просматривая с помощью подземного пса тетрадку бабушки в виде картинок, Рина может провозиться с этим до позднего вечера. А ведь ей надо к Доминику!
        И вот тогда Ринка повернулась к псу и ткнула тетрадь ему в морду:
        - Ищи здесь, куда бабушка спрятала аграф!
        Пёс повёл носом и фыркнул на тетрадь. Листы перелистнулись, и Рина увидела…
        Бабушка стояла в жёлтом махровом халате и тёплых вязаных носках. Как тогда, когда она явилась Ринке после похорон. Тогда она сказала:
        - Ты не переживай, Риночка! Мне не больно, а вполне даже комфортно. Я дома, только не в Москве. И со мной ничего плохого не случилось. И с тобой никогда не случится. И даже с твоей мамой, моей непутёвой доченькой, всё будет хорошо. Ты же знаешь, у нас есть мощный оберег.
        И бабушка показала на деревце граната. И возникла цепочка: «Аленький цветочек» -
«Красавица и Чудовище» - сказка мадам де Бомон в качестве пароля-узнавания Хранителей.
        Как же она не поняла всё это?! Как не связала дважды два?! Бабушка прошла тяжёлый путь из Нави в Явь не для того, чтобы просто увидеться с Риной и утешить её. Бабушка хотела сказать САМОЕ ГЛАВНОЕ. Но Рина не поняла!
        И Доминик говорил, что, когда пришёл к Рине, почувствовал, что аграф в её квартире. Но потом этого ощущения не стало. Так куда же он делся?!
        Что увезла она в панике из квартиры, когда под нажимом идиота Глеба решила, что Дракон (её Доминик!) напал на неё?! Документы, мобильник, немного белья и… да-да, она увезла гранат! Испугалась, что деревце засохнет без ухода. Так вот куда бабушка спрятала аграф - скорее всего, закопала в землю в горшке. У граната очень вязкие и цепкие корни. Если он обовьёт брошку-заколку, то найти её практически невозможно.
        Евгения Михайловна! Рина отдала деревце своей учительнице. Но ведь она живёт вот тут, рядом - на «Площади Революции».
        - Так это же, считай, в твоём доме! - радостно прошептала Рина псу Анубиса. - Ты же как раз с этой станции метро! Может, ты и прибежал потому, что почуял: то, что я ищу, где-то рядом?
        Пёс радостно и согласно заурчал. Рина оглянулась. Как, оказывается, хорошо, что на
«Арбатской» негативная энергетика - народу совсем нет. Никто и не увидел, как она общалась с бронзовым псом! Или люди подсознательно не решились останавливаться там, где бродит подземное чудовище, и стараются поскорее покинуть эту станцию?
        Ринка доехала до «Площади Революции», вылетела из метро на улицу и понеслась к дому Евгении Михайловны. У неё не было мобильника, погребённого где-то под завалами пожарища дома Беллы, и потому она решила идти наобум. В конце концов, где может бродить старая учительница? Ясно же, что сидит дома.
        Но Евгении Михайловны дома не оказалось. Рина долго жала на кнопку звонка. Никто не открывал. Рина уныло глянула вниз. У двери лежал коврик. Обычный, о который вытирают ноги. Но неожиданно на нём проступила надпись: «Назовитесь, пожалуйста!»
        Девушка чуть не поперхнулась. Откуда и здесь магия?! Это же дом простой учительницы!
        - Рина Каретникова! - ошарашенно прошептала девушка.
        Надпись на коврике пропала, но тут же появилась другая: «Нажми на ручку двери!» Ну просто «Красная Шапочка»: «Дёрни за верёвочку, дверь и откроется!»
        Рина взялась за ручку, и… дверь отворилась.
        Тут всё было по-прежнему, как в те годы, когда Рина училась и с трепетом приходила сюда на дополнительные занятия по фортепиано, или, как все говорили, фоно. Простенькая мебель пятидесятых годов XX века - шифоньер в прихожей, этажерки и вазочки повсюду, буфет-горка с хрустальными фужерами и книжные стеллажи в гостиной, огромный рояль «Стенвей» в самой большой комнате, которую называли залой.
        На всякий случай Ринка быстро обошла квартиру - никого. Где же Евгения Михайловна? И как понимать эти странные возникающие письмена на коврике? Конечно, за долгую жизнь учительница музыки многому может научиться, но магии?! Это уж слишком. Хотя всё бывает! Ведь именно Евгения Михайловна рассказала Ринке, ещё девочке, массу московских легенд и историй. Она познакомила её с бронзовым псом. Псом Анубиса…
        Ладно, все эти догадки потом! Рина пришла за своим Аленьким цветочком. И раз двери квартиры оказались для неё открытыми, значит, Евгения Михайловна предполагала, что ученица может прийти.
        Гранатик стоял на кухне. Он всё ещё безудержно цвел, притягивая взор невероятно чистым алым светом. Рина кинулась к нему, как к родному:
        - Ты ведь потерпишь, Аленький? Мне придётся вытащить тебя из земли! Но я снова посажу тебя. А как вернёмся домой, подкормлю витаминами.
        Девушка разговаривала с деревцем как с живым. Да оно и было живое, цветущее, завораживающее. Только такой цветок и мог стать тем волшебным Аленьким цветком - символом любви, верности, радости жизни. Но…
        Рина, подложив газету, чтобы не испачкать землёй пол, осторожно вытащила деревце из горшка. Тонкие коричневые корни свились внизу в жесткий, тугой, неразрывный клубок. Но как Рина ни присматривалась, как ни общупывала корни, ни заколки, ни брошки, ни булавки там не оказалось. Рина руками просеяла землю - и там ничего… Выходит - всё обман?! Никакого аграфа в Аленьком цветочке бабушка не прятала?! И Рина не сможет помочь Дракону?!
        Пальцы девушки не удержали деревце, и оно соскользнуло на пол. Рина попыталась его подхватить и, взвизгнув, уронила опять.
        - Ты что?!
        Проколотый до крови палец сам потянулся в рот. Привычки детства неискоренимы. Вспомнилось, как давным-давно она так же потянулась к какой-то булавке, приколотой к бархотке. Бархотка упала на пол. Ринка подхватила её за кончик, но с другой стороны бархотку потянул к себе… Доминик. Это был Доминик! Значит, он и тогда приходил к бабушке. Наверное, ему понадобился аграф. Но тогда, в детстве, Ринка не укололась. А укололась она… Да-да, это случилось как раз в ночь перед приходом Доминика - Ринка полезла к Аленькому цветочку, и тот уколол её. Она-то подумала, что наткнулась на сухую веточку, но это было не так!
        Ринка подхватила деревце. Вон сколько алых цветов! Они сверкают, вытягиваясь к солнцу, но есть и те, что прячутся за листиками, прижимаясь к стволу. Ринка закрыла глаза: на вид все они - цветы граната. Но есть один - Аленький цветочек. Его не отличишь, как ни смотри. Только живые пальцы, готовые пролить кровь, отыщут его. Девушка протянула руку и ощупала цветы, прячущиеся в глубине веток.
        - Ах!
        Вновь укол - что-то вонзилось хоть и ожидаемо, но болезненно. Будто аграф не хотел отрываться от деревца и покидать своё надёжное убежище. Но Рина не отдёрнула руку. Стараясь не смять драгоценную вещь, она вытащила её из цепких веток и взяла другой рукой, не испачканной кровью. Поднесла к глазам - рассмотреть…
        Мягкий алый свет невероятной чистоты и нежности поднялся от крохотного цветка, сделанного из алого бархата и двух алых пёрышек. Цветок крепился на бронзовом штырьке, как на стебле. Сзади от цветочка отходила тончайшая ажурная цепочка, на конце которой было укреплено что-то вроде крохотного футлярчика. В этот футлярчик и должен был вставляться остро заточенный наконечник штырька, о который как раз и укололась Рина.
        Аграф… Его действительно можно было использовать как прекрасную брошку. А можно - как заколку и даже как шляпную булавку. Но он был закрепой Времён. Потому что Время расшатывалось и его надо было закрепить. Ведь как просто…
        Змей Ал-Нага обвивался вокруг цветка-соцветия Времени. А цветок разбухал, заставляя змея растягиваться всё шире и шире. В конце концов, цветок мог рассыпаться, и тогда змей Уроборус вообще упал бы с соцветия, развернув все свои кольца. Но если укрепить цветок, сколов его закрепой Времени, всё снова встанет на привычные места. И соцветие Времени, и кольца Времени. И змей Уроборус вновь уютно свернётся, сохраняя привычное течение Временного потока.
        Но… Ринка открыла кран, чтобы смыть кровь с пальца и вспомнила. Есть же два Ал-Нага - перстень Времени и его дубль. И дубль ненавидит оригинал. А аграф один. Так кому же из перстней он должен помочь?! Конечно, Ал-Нагу, который хранит Чёрный Дракон. Но откуда взялось второе кольцо?!
        Аграф зашевелился в её ладони. Он знал!
        - Ты расскажешь мне? - прошептала Рина.
        Алое пёрышко качнулось в знак согласия. И зазвучала музыка.
        - Рамо, - узнала девушка, вновь почувствовав себя ученицей музыкальной школы.
        Тогда Евгения Михайловна дала ей разучивать одну из галантных курант Рамо.
        - Зачем девочке учить малоиграемую музыку? - удивилась другая преподавательница. - Это же Франция середины XVIII столетия. Там не было особых музыкальных достижений. Лучше бы вы дали ей что-то из Баха.
        Но Евгения Михайловна не согласилась:
        - Рине должна быть близка такая музыка.
        - Скажете тоже! Современной девочке - рококо с его слащавыми изысками?
        Евгения Михайловна не стала продолжать спор. Но именно от неё Рина узнала, что французский композитор Жан-Филипп Рамо увлекался разными мистическими учениями, был членом тайных оккультных братств. Ещё он был дружен с молодой тогда красавицей Мари Лепренс де Бомон, той самой, которая позже напишет сказку «Красавица и Чудовище». Выходит, это даже не бабушка, а Евгения Михайловна первая познакомила девочку Рину с этой сказкой.
        И вот снова музыка Рамо. Рина вбежала в залу. За роялем сидела Евгения Михайловна, и пальцы её виртуозно порхали по клавишам, будто исполняли замысловатый старинный танец. Галантная куранта…
        Рина прислонилась к притолоке открытой двери, и перед глазами её поплыли дамы в старинных платьях с объёмными фижмами, кавалеры в расшитых камзолах и бантах. На всех кольца, подвески из драгоценных камней, на дамах - огромные висячие серьги, у кавалеров - пряжки с бриллиантами. Бал. Праздник. Веселье.
        Один из кавалеров, в светло-голубом камзоле, поспешно расцеловав пальчики дамы, юркнул за гобелен.
        - Куда вы, д’Эгле? - удивлённо восклицает дама.
        Но кавалер не слышит её. За гобеленом - тайный проход. И кавалер несётся, не замечая, что на прекрасном голубом камзоле оседает паутина и пыль. Видно, и в те времена убирали лишь парадные покои - всё, как всегда, напоказ.
        Но вот новая панорама. И Ринка вскрикивает от ужаса. Это не вид со стороны. Это она сама! И её выпихивают с площади два здоровенных полупьяных стражника.
        - Пустите! - в ужасе кричит Ринка и вдруг понимает, что кричит по-французски. Ей пятнадцать лет. Нет, конечно, не ей, но той девчонке, в чьём теле она сейчас находится.
        - Заткнись, дочь проклятого алхимика! - шипит один из стражников.
        Второй, плохо ворочая языком, старается побыстрее прогнать её:
        - Лучше убирайся! Или ты мечтаешь поглядеть на казнь своего папаши?!
        - Какой это город? - полубезумно спрашивает Ринка. - Какой сейчас год?
        - Сдурела со страху? - Стражник даже ослабил хватку. - Париж 1750 года.
        Ночь? Вечер? В темноте горят факелы. Ринку волоком тащат по смрадным улицам. Её ноги бьются в кровь о камни и выщербы мощёной мостовой. Ринка брыкается, вырывается, рыдает:
        - Пустите! Мне надо! Я должна!
        Она вдруг впивается в руку стражника зубами. Тот орёт, а его напарник выпускает Ринку. Укушенный, грязно выругавшись, плюет на мостовую:
        - Бросим эту ненормальную! Нам велели вытолкать её с площади - мы сделали. А быть обкусанным ею, как собакой, я не согласен!
        И стражники, ругаясь, исчезают в темноте. Ринка возвращается на площадь. Там её отец. Её прекрасный отец, столь продвинувшийся в алхимическом искусстве, что к нему приезжали учёные даже из Германии и Англии, лежит на помосте, готовясь принять мученическую смерть. А всё потому, что проклятый аристократ втянул его в ужасную авантюру. Уговорил сделать копию каких-то магических предметов - кольца и аграфа. Эти старинные вещи обладали сверхмогуществом, потому что имели власть над Временем. Они могли заставить Время то сжиматься, то растягиваться. А их хозяин получал неограниченную власть - ведь он мог запросто отобрать время у врагов, отчего они скончались бы в одночасье, зато своё время он мог бы растянуть до бессмертия. Владелец таких талисманов мог бы одновременно заставить всех людей поклоняться ему и даже поверить, что именно от него зависит и их время, и их жизнь.
        Отец не хотел выполнять такую дьяволову работу. Ведь он даже не знал, откуда взялись эти магические предметы. И тогда проклятый аристократ рассказал, что перстень и аграф бережёт Братство Хранителей Времени. Что глупые члены Братства используют их совсем не для власти или исполнения желаний, а просто как индикаторы Времени, показывающие, что время истончается или разрушается. А это случалось, когда на земле начинались разные ужасы - войны, эпидемии, засухи и разрухи. Тогда Хранители, используя волшебные предметы и творя особые заклинания, вводили Время в его положенное русло. Проклятому аристократу было наплевать на войны и болезни, он жаждал своего - хотел сменить династию Бурбонов и вернуться к династии Валуа. Ведь он сам, барон д’Эгле, приходился этим прежним владыкам Франции каким-то дальним потомком. Каким точно, д’Эгле не распространялся. Но зато доходчиво объяснил отцу Рины, мастеру Трисмэ, что если тот не создаст копий перстня и аграфа, то его дочь отдадут на заклание в тайное общество сатанистов.
        Отец с Ринкой тогда пришли в ужас. Ведь известно, что сатанисты, проводя свои мерзкие чёрные мессы, насилуют девственниц, а потом их убивают. В общем, отец взялся за работу. Но у него был свой план. Какой - он не сказал. Только потом Ринка узнала, что отец, оказывается, тоже состоял в Братстве Хранителей Времени. И выполняя работу для барона д’Эгле, он хотел вместе с друзьями-братьями выйти на заговорщиков, которые и подбили барона украсть священные предметы. Ведь сам-то д’Эгле не мог додуматься до такого. Он был недалёк умом, жизнь проводил в балах и увеселениях, волочился за актрисами и танцовщицами. И вообще считал сцену - лучшим местом на земле. Но как-то же ему взбрели в голову мысли о Валуа-наследниках?!
        Словом, мастер Трисмэ взялся за работу, но всё затягивал её и затягивал. И видно, проклятый д’Эгле почувствовал неладное. А скорее, это почувствовали те, кто руководил действиями не слишком умного барона. На мастера-алхимика поступил донос. Отец не очень испугался. Ведь в XVIII веке, веке Просвещения, алхимия уже давно считалась пустой и ненужной наукой. Ну решат власти, что мастер Трисмэ немного не в себе. Ну и пусть. Но дело получило неожиданный оборот. Церковный суд обвинил мастера в безбожии и даже в сношениях с самим дьяволом.
        И вот отец лежит на помосте. Где все эти братья, ради которых мастер Трисмэ пожертвовал жизнью, неизвестно. Отцу некому помочь, кроме Ринки. И Ринка знает, что надо делать. Отец научил её. Главное - протиснуться как можно ближе к помосту. Сейчас… Сейчас…
        Раздаётся барабанная дробь. В руках стражников вокруг помоста вспыхивают новые факелы. По деревянным ступеням медленно поднимается палач. Его лицо завешено красной тряпкой с прорезью для глаз. Толпа, только что улюлюкавшая, хохотавшая и сквернословившая, замирает.
        На помост поднимается и церковный чиновник. Ему предстоит прочесть постановление о казни. Рина не слушает. Она пытается унять свой страх. То, что ей предстоит сделать, внушает ей ужас. Но она сделает ЭТО. Потому что, сделав, спасёт отца. И может, если повезёт, дарует ему бессмертную жизнь. И тогда отец всегда будет рядом…
        Народ перестаёт слушать чиновника. Люди сзади напирают на впередистоящих. Всем уже не терпится. Всем так хочется увидеть самим это кровавое действо. И то - казни нынче редкость. А уж четвертования не было лет двадцать. Будет о чём пересказать детям и внукам.
        - Есть ли у тебя последнее желание? - грубо осведомляется палач.
        Отец поднимает голову. Его вид страшен. Его прекрасные чёрные глаза подёрнуты дымкой предсмертного ужаса, его чёрная, прежде всегда ухоженная борода висит клочьями.
        - У меня есть желание! - хрипит он. - Я хочу поцеловать свою дочь!
        Всё! Выход Рины. На негнущихся ногах она поднимается на помост. Отец лежит, крепко привязанный. Рина наклоняется над его головой. В ноздри бьёт ужасный запах. Борода колется. Но это - её отец. И она сделает то, что должна.
        Поцелуй. Никто не должен понять, что изо рта отца в рот Рины проскальзывает заветный перстень - дубль-Ал-Наг. На самом деле отец создал его. Дубль-аграф сделать не успел, а дубль-Ал-Наг сделал и, пользуясь своими алхимическими познаниями, наделил магической силой. Осталась одна малость…
        Отец вскрикнул, прокусив себе язык. И Рина забрала перстень, омытый кровью отца. Теперь сойти. Осторожно, не проглотив кольцо. Отойти от помоста и смешаться с толпой.
        И бежать! Потому что на самом деле отец уже умер. В ту секунду, как прокусил язык. Он произнёс магическое заклятие и отказался от своего времени. Его время и его жизнь перешли в кольцо. И они станут храниться там, пока Рина не доберётся до дома. Там в их крошечной лаборатории есть нужные тинктуры, которые следует смешать и опустить в них кольцо. Ал-Наг отдаст время отца, и этим временным зельем следует напоить младшего братишку Рины. И тогда время, жизнь и все познания отца перейдут к брату. И он станет для Рины братом-отцом. И всегда будет рядом!
        Рина влетела в их убогое жилище. Вихрем пронеслась в лабораторию. Зажгла огонь под тремя горелками. Все три тинктуры следует разогреть отдельно и только потом осторожно смешать, соединяя по заранее установленной очереди. Рина уже несколько раз проделывала этот опыт, чтобы не сбиться. Но всё равно руки дрожали. Вот жидкость в первой реторте поднялась до нужной отметины. Загасить огонь. Вот во второй реторте жидкость стала из синей ярко-красной. Загасить огонь. Вот и последняя поменяла цвет с жёлтого на розовый. Загасить огонь.
        Теперь розовую сливаем в первую реторту. Смесь становится серебряной. Добавляем ярко-красную. И вся жидкость становится бронзового цвета. Рина наклоняется над ретортой и выдыхает туда кольцо. Лёгкое бульканье, и жидкость обретает мягкий зелёный цвет. Всё!
        У неё получилось!
        Ринка вбегает в комнату. Брат спит. Ему всего-то годик. Он появился на свет, убив в родах маму. Зато теперь он поможет отцу не умереть.
        - Выпей, маленький! - будит его Рина.
        Малыш капризничает. Питья слишком много. Но надо, чтобы он выпил всё. Рина насильно открывает ему рот и вливает жидкость. Малыш отфыркивается, квакает, часть жидкости, конечно, проливается. Но отец заранее предвидел это и отмерил жидкости с запасом. Главное условие - чтобы жидкость не остыла.
        Последний глоток. Всё выпито. Братик вдруг вскрикивает, вытягивается на постели и начинает тяжело дышать. Рина теряется. А ну как она что-то напутала? А ну как братик умрёт?!
        Но тут мальчик открывает глаза и, совершенно по-взрослому глядя на Рину, произносит:
        - Риина!
        Именно так - с удвоенной гласной. И Рина вдруг осознает, что именно таким было её имя. Странное, глупое… Но такое дорогое. Так, растягивая гласную, звал её только отец. Конечно же отец! Да и как мог позвать её братик - он же ещё и говорить не умеет…
        - Риина! - произносит брат (или отец? Какая разница - родная душа!) - У нас получилось, Риина…
        Страшный грохот оглушает Рину. Это в лаборатории. Неужели взорвалось что-то?! Девочка кидается туда и застывает на пороге… Проклятый Валуа-д’Эгле крушит всё подряд.
        - Где оно? Где кольцо? - вопит он. - Я всё понял! Этот дьяволов алхимик обманул меня! Уж не знаю как, но он сумел передать тебе кольцо. Сам подох, даже не дождавшись казни. Испустил дух! А ты сбежала с кольцом! Где оно?
        И вдруг этот подонок видит реторту в руках Рины. А на дне её сияющий магический перстень.
        Д’Эгле выхватывает реторту из рук девочки. Миг - и она разбита. Кольцо на его ладони. Как заворожённый, он глядит на кольца Уроборуса и вдруг заливается садистским смехом:
        - Я тоже изучал магию! И знаю, что нужно Уроборусу - кровь невинного младенца. Кажется, у тебя имеется братик?
        Рина вскрикивает и кидается на д’Эгле. Но тот успевает подставить кинжал. Руки Рины напарываются на лезвие, кровь течёт на прекрасно расшитый голубой камзол, на кружевные манжеты аристократа и на… магический перстень. Цветок перстня начинает поглощать её, засасывая и шипя, Уроборус дрожит всем тельцем - то ли от страха, то ли от возбуждения.
        - Гляди-ка, действует! - как в лихорадке хохочет Валуа-д’Эгле. - Неужели и ты у нас девственница? Тогда братец не нужен. Сейчас наберём крови, а потом ты и девственницей перестанешь быть.
        И в этот миг на пороге лаборатории возникает другой мужчина. Невысокого роста, закутанный в чёрный плащ.
        - В каком ты виде, д’Эгле? - невозмутимо произносит он. - Тебе мало твоих служанок? Зачем тебе дочка алхимика? Неужели это она так тебя искромсала?
        Д’Эгле заметно стушёвывается и хмуро говорит:
        - Шёл бы своей дорогой, Кребийон! Всё это не твоё дело.
        - Ошибаешься! - произносит Кребийон. - Я пришёл куда надо. И сделаю что должен. Я забираю девчонку и её брата.
        - Ещё чего?! Это в своём салоне ты можешь командовать. Воображать себя хоть гением, хоть богом Тотом, хоть самим Иисусом Христом. А для меня ты никто. И на эту девку не имеешь права!
        - Имею! Я заплатил за детей Трисмэ в казну. Теперь они - моя собственность. И отойди от девчонки!
        - А ты попробуй её забрать! - Д’Эгле снова молниеносно вытаскивает кинжал, приставляя его к горлу Рины.
        Но Кребийон оказывается ловчее. Миг - и его кинжал на лету вспарывает панталоны д’Эгле. Раздаётся такой звериный вой, что кажется, от него лопнут все реторты в лаборатории. Кребийон выхватывает Рину и тащит к двери. Девочка не сопротивляется. Почему-то она сразу понимает, что этому человеку можно доверять. На бегу Кребийон влетает в комнату и хватает мальчика.
        - Обвяжи руки! - кричит он, на ходу стаскивая с шеи платок и бросая его Ринке.
        Вскоре все трое уже сидят в карете, которая резво уносит их от дома.
        - У него остался дубль-Ал-Наг! - кричит вдруг Рина.
        Почему-то она уверена, что Кребийон поймёт её.
        Тот действительно отвечает вполне осмысленно:
        - Ничего! Дубль не может быть сильнее оригинала. Наш перстень всегда одолеет подделку.
        Рина всхлипывает и вдруг обнаруживает себя не в Париже 1750 года, а в московской квартире своей старой учительницы.
        - Видела? - спрашивает та, закрывая крышку рояля. - Поняла?
        - Да, - шепчет Рина. - Дубль сразу приучили к крови. И он потом её всегда требовал. Но как же всё это запутанно…
        - Слишком много времени - слишком много веков и событий, - говорит учительница.
        - Так я - это она, та Риина?
        - Конечно нет. Ты - это ты. Просто имя одно.
        - А мальчик?
        - Он стал одним из лучших врачей своего времени. Придворным лекарем короля Георга Третьего. Его назвали Трижды Мудрейшим. Говорят, он умел чувствовать, пора человеку уходить в мир иной или ещё нет. У меня есть портрет этого Трижды Мудрейшего. Посмотри!
        Рина взглянула. Вдохновенное лицо, чёрная борода - копия алхимика. Как один человек. Неужели ТАКОЕ действительно возможно?..
        - А их спаситель? - спросила девушка. - Кто он?
        - Это довольно известная личность. Клод Кребийон - поэт, писатель, философ. Друг Рамо и мадам Лепренс де Бомон. Больше того, любовник нашей сказочницы. И ещё знаешь кто? Глава Братства Хранителей в то время. Члены Братства даже считали, что он замещает - ни много ни мало - отсутствующего бога Тота. Вот он-то, Клод Кребийон, поняв, что Валуа-д’Эгле будет искать эти мистические талисманы, и отослал их мадам де Бомон, которая к тому времени перебралась в Лондон. А отвезла их наша Риина. Она уехала к сказочнице вместе с братом. Имя отважной девушки так понравилось мадам де Бомон, что та назвала так свою внучку, которая потом тоже стала Хранительницей аграфа. Потом это имя ещё несколько раз возникало в твоём роду. Ты ведь знаешь, что являешься прямой наследницей Хранительниц аграфа?
        Ответить Рина не успела. Зазвонил телефон, и Евгения Михайловна сняла трубку.
        - О, Тотий Львович! - проговорила она. - Да, вы, как обычно, правы, Рина у меня. - И протянула трубку девушке.
        Это был он, тот самый благодетель, что оставил им с бабушкой свою большую квартиру, а сам переехал к сыну куда-то в Лондон. Теперь он жаловался, что звонит-звонит, но Рина не берёт трубку ни домашнего, ни мобильного телефона.
        - А между прочим, я звоню по делу. Даже по двум делам. Во-первых, интересуюсь, как там мой цветок граната? Хорошо? Ну и славно. Во-вторых, оповещаю, что я положил тебе на карточку деньги, что брал у твоей бабушки.
        Рина взволнованно вздохнула - ну не странное ли совпадение: едва она кинулась к гранату искать там аграф, как позвонил бывший хозяин деревца! Что это значит? Может, он тоже балуется магией, как и Евгения Михайловна? И о каком долге он ведёт речь? Но спрашивать было неудобно. Рина только поблагодарила старого бабушкиного поклонника. Деньги были явно кстати. Тотий Львович церемонно рассыпался в благодарности за благодарность и отключился.
        Рина горько улыбнулась:
        - С недавних пор я думаю, что живу среди волшебников. Я сказала, что нашла аграф? Он был в гранатике. И тут же звонит его бывший хозяин. И оказывается, вы прекрасно знакомы. А час назад я прочла в бабушкиной тетради, что наши предки - французы, родственники мадам де Бомон. И вот вы говорите мне то же самое. Но откуда вы знаете это? Неужели и вы тоже из Братства?
        - Только из другого, - усмехнулась Евгения Михайловна. - Я из Братства Разрушителей Времени.
        - Как?! - Ринка отшатнулась.
        Как могло случиться, что перед ней стояла не старая учительница, а застарелый враг?! Нет, такого не может быть!
        - Больше того, девочка, - произнесла Евгения Михайловна, - я стояла у истоков Разрушителей. Можно сказать, организовала это движение. Я ратовала за новое время, раз уж старое так подводит. И в конце концов стала Главой Братства.
        - Вы - главный Разрушитель?! - в ужасе выпалила Ринка. - Это вы хотите убить Доминика?! А я всегда верила вам во всём. А вы… вы… - Рина не знала, что и сказать. Кому верить?!
        - Я тоже верила во все принципы Разрушителей. Много веков мы пытались установить новое время и сломать старое. Но в конце XX века лучшие умы нашего Братства поняли, что нет Старого и Нового Времени. Что его поток всегда един. Что стремление разъять его, рассоединить на старое и новое приводит только к увеличению энтропии. И это увеличение может стать катастрофическим. Прошлое может оказаться в будущем. Ну и что хорошего? Нас будут ожидать новые наполеоны и гитлеры? Возродятся старые болезни, и мир, как и прежде, станет выкашивать чума или чёрная оспа? Словом, Братство Разрушителей постановило прекратить свою деятельность, найти точки соприкосновения с Хранителями и вместе начать работу по сохранению Времени.
        - А вы не врёте? - выдохнула Рина.
        - Только что я была в больнице у твоего приятеля Глеба и убедила его не мешать Дракону. Чёрный Доминик должен сделать своё дело. Так же как и ты. Ал-Наг и аграф должны соединиться. А потом мы посмотрим, что нужно будет делать дальше. Никто из нас - ни те, кто ратует за традиционное время, ни те, кому ближе новое, - не хотят хаоса и разрушения. Тем более что настроения Апокалипсиса всё растут. Словом, раз ты нашла аграф, ищи теперь Доминика. Ну а я позабочусь об Аленьком цветочке.
        И, тяжело поднявшись, но распрямив спину и задорно поблескивая глазами, главная Разрушительница отправилась на кухню убирать грязь и сажать гранат обратно в горшок.
        Ринка же выскочила на улицу. Шёл снег. Пришлось застегнуть дублёнку на все крючки и натянуть капюшон. Аграф был приколот у неё на пиджачке. Но на всякий случай подальше от чужих глаз - с внутренней стороны лацкана. От волшебного цветочка шло тепло и успокоение. Хотя успокаиваться было нечем. Где искать Доминика, Ринка не знала, но решила съездить к тому дому, где он вышел из такси, отправив её в больницу к Глебу.
        Поймав частника, Ринка назвала адрес.
        - Это там, где был пожар? - уточнил водитель.
        Ринку бросило в жар. Или в холод. Она не разобрала. Проще сказать - в жуть.
        - Какой пожар? Когда?
        Но водитель успокоил её - пожар был ещё ночью. Так что Доминик не имел к нему никакого отношения.
        Подъехав к дому с пожарищем, Рина попросила подождать пару минут. Она выскочила из машины и сразу увидела обгоревшую стену вокруг одного окна. Вбежала в подъезд и почувствовала - Доминик был здесь, но уехал. Куда? Рина попыталась «включить» свой внутренний экран чёрного квадрата. Но это не сработало. И тогда Рина позвала Доминика так, как всегда звал её он:
        - Где ты?
        Ответ не пришёл. Рина вошла в истерзанную квартиру. Там никого не было, но вокруг витал страх. Девушка повторила попытку связаться с Домиником. Но Дракон молчал. И вдруг зазвонил телефон. Обычный телефон - никакой магии. Но он напугал Ринку до глубины души. Неужто на этом пожарище сохранился телефонный кабель?!
        Ринка осторожно, как змею, сняла трубку. Голос был хриплым и прерывающимся, словно говорящий никак не мог свободно вздохнуть:
        - Это Рина? Я надеюсь, что это ты, Рина! Я - коллега Доминика, Сим Симыч. Дракона уже вырубили, но я ещё держусь. Нам нужна твоя помощь и твой аграф! Ты его нашла?
        - Да! Что случилось?
        - Сейчас уже всё нормально. На меня напали, пока я был там, где ты сейчас. Видишь, ожоги магического огня? Но мне удалось спастись. Я уехал в другую квартиру. Сюда же приехал и Доминик. И здесь на нас снова напали. Доминик без сознания. Но мне удалось отбиться. Торопись, Рина, пока он не вернулся!
        - Кто?!
        - Ловец! На нас напал ловец Дракона.
        У Рины чуть трубка не вывалилась. Глеб напал на Доминика?! После того, что она ему рассказала? После того, как они дважды спасли его непутёвую жизнь?! Но это же подлость…
        - Рина! Приезжай скорее! Я не могу назвать адрес вслух, боюсь подслушки. Но я дам тебе След. Представь, что ты держишь в ладони красный моток ниток. Он тёплый и приятный на ощупь. Чувствуешь его? Теперь обведи им себя против часовой стрелки. Обмотай себя. Как можно больше раз. Так я буду уверен, что ты не потеряешь След, что он с тебя не свалится. Как только обовьёшь его вокруг себя двенадцать раз, поймёшь, где мы с Домиником. Торопись, Рина!
        Где-то далёко трубка упала на рычаг. Пошли гудки. Боже, как страшны они были! Ринка поспешно повертела ладонью. Действительно, хоть и не видимый простому глазу, там лежал красный клубок. Пульсировал, отчего ладонь чуть подрагивала. Сейчас! Рина обвела себя рукой с клубком против часовой стрелки и почувствовала нить, охватившую плечи. Ещё, ещё, скорее! Там Доминик! Без сознания… Наверное, поэтому он и не услышал её. Хорошо, хоть Сан Саныч - или Сим Симыч? - сумел отбиться. Но каков Глеб?! Ринка редко ругалась матом. Но теперь выпалила такое, что покраснел бы самый отъявленный матерщинник. И тут в голове зазвучал адрес. Как хорошо, что внизу её ждёт машина!
        Ринка рванула к двери, но вдруг затормозила, чуть не полетев на пол. Нет, так не пойдёт! Надо звать подмогу! Но кого?! Тут нужна магическая подмога. Евгения Михайловна - вот кого надо позвать!
        Рина быстро набрала номер. Автоответчик! Куда опять ускакала эта старая вострушка?
        Ладно, хоть адрес оставить можно.
        Девушка надиктовала адрес, выбежала из подъезда, вскочила в машину и выпалила:
        - Остоженка, 27!
        - Дорогой дом, - присвистнул водитель.
        Машина сорвалась с места. И Ринку замутило. Она закрыла глаза. Но это мало помогло. И тогда Рина стала напевать про себя песенку: «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк…»
        Виктория сидела на пуфике перед трюмо. Ал-Наг висел на привычном месте - на шее фарфорового гуся. Теперь уже и издалека было заметно, что перстень, а вернее, кольца Уроборуса стали вдвое, а может, и втрое толще. Виктории даже казалось, что они колышутся, будто змей дышит. Боже, какая мерзость!
        Виктория и сама удивилась своим мыслям. Ещё вчера она считала свой перстень венцом творения, сияющей красотой и надёжным помощником. Но теперь ей всё время казалось, что змей себе на уме, а её просто использует…
        А всё из-за визита призрачного мальчика! Какой отвратительный пацанёнок… А ведь она и всего-то хотела порезать ему палец. Ну не убивать же ребёнка, в самом деле! А он?! Кто знает, что бы он с ней сделал, если бы не Борис?! Хоть раз он пришёл вовремя. Хоть раз помог! Хотя потом они опять поругались. Они вообще теперь ругаются каждый день. Вот и сейчас Борис, обидевшись, убежал куда-то. Куда делся тот нежный юноша, который глядел на неё взглядом влюблённого телёнка, шепча:
        - Ты такая прелестная! В тебе столько жизни! Больше, чем во всех моих юных подружках!
        И она, дура, верила и млела. А сейчас думает: от чего млела-то? От того, что он, не стесняясь, говорил про груду юных любовниц?!
        Но если это так, то, даже став молодой, как обещал перстень, она останется одной в череде многих. И это - мечта её жизни?!
        Виктория тяжело вздохнула. И будет ли соразмерной цена, которую она заплатит за молодость? Ведь, послушав мальчика Стёпочку, Вика поняла - порезанным пальцем не обойтись. Надо отнять жизнь, то бишь время. Тогда Ал-Наг переведёт это время убитого ребёнка ей, Викочке. Но… Предположим, она исхитрится и зазовёт какого-нибудь ребёнка в лес. Но убить?! Да у неё рука не поднимется. Это чекисту Игнатову было всё равно - одной загубленной душой больше, одной меньше. А Вика в жизни даже курицу не зарезала, как спокойно делают бабы в деревнях. Но даже если она и соберёт волю в кулак, что потом? Вдруг найдут, вычислят. Посадят. И всю свою помолодевшую жизнь она проведёт в тюрьме? А может, и не проведёт. На зоне не церемонятся с детоубийцами.
        Но даже если всё и пройдёт благополучно, что она обретёт - место в гареме красавчика Бориса?! Ох, всё это нерешаемая задача. И зачем только проклятый Ал-Наг подбил её на такое?! Виктория с ненавистью поглядела на перстень. Висит себе и ни о чём не беспокоится. Только вон бока змеиные вздымаются - фу, гадость какая!
        Звонок прервал её тяжёлые мысли. Это кто ещё? Неужто Борис вернулся?
        Но на пороге стоял… Орлинский. Прекрасный возмужавший актёр с благородной проседью в волосах и странным загадочным взглядом. Конечно, Виктория обозналась. Откуда здесь быть трагику, которому она понравилась в XIX веке?! Да он умер давно. Вернее, она же сама слышала - его застрелил её предок-чекист. Но мужчина, возникший на её пороге, был столь же дьявольски красив. И он не был отвратительно молод, как Бориска. Напротив, в его грустных романтических глазах светилось то понимание жизни, которое вырабатывается только с прожитыми годами.
        - Виктория Викторовна Игнатова? - произнёс незнакомец чуть сконфуженно.
        Будто и жаждал увидеть Викторию, и стеснялся. Во всём его облике и улыбке было то самое притягательное для женщин свойство - сочетание жёсткого мужского напора и нежной юношеской застенчивости.
        У Виктории подкосились ноги. Она покраснела, как девочка, и произнесла, словно в трансе:
        - Вы - Орлинский?
        Мужчина грустно улыбнулся:
        - О нет… Конечно нет. Но мне приятно, что вы помните моего предка. То есть, конечно, вы не можете помнить, - стушевался мужчина, - вы же ещё такая молодая…
        От смущения его веки опустились, и Виктория увидела тень от длиннющих пушистых ресниц. Да они были длиннее Борискиных!
        - О… - Виктория не знала, что сказать.
        Незнакомец выручил её:
        - Я - Орлов Леонид Николаевич, директор рекламного агентства. Сегодня по делам я заходил в ваше издательство. Вас не было. Но я увидел вашу фотографию в буклете и тотчас понял - мне просто необходимо вас увидеть.
        - Э… - снова не нашлась Виктория.
        - Позвольте мне войти? - нежно коснувшись локотка Викочки, проговорил Леонид.
        Виктория попятилась и, наверное, споткнулась бы, запутавшись от волнения в полах собственного халата. Но Леонид успел галантно подхватить её, приобняв при этом за талию. Рука была такой тёплой и сильной, что Викочку словно током прошибло. Не то что вялая рука Бориски.
        И тут Викочка очнулась.
        - Конечно, проходите, пожалуйста, - защебетала она. - Чай? Кофе? Извините, я в халате. Не ждала гостей.
        - Это вы меня извините! - Леонид поглядел на Викторию, словно мальчик, оробевший от впервые увиденной женской красоты, хотя только секунду назад он обнимал её жестом многоопытного мужчины.
        От такого перепада чувств у Викочки вообще голова пошла кругом. Она и не запомнила, как потом поила гостя крепким чёрным кофе, говорила что-то и он что-то рассказывал. Уже через полчаса они вели себя как давние друзья, у которых и секретов-то друг от друга нет. Викочка почему-то жаловалась на Борьку. Леонид сочувственно гудел:
        - Конечно, нынешние мальчики не могут оценить красоту зрелой женщины. Но это понятно - разница в объёме чувств. У молодёжи он ещё крохотный. Я вот даже и не знаю, о чём бы я мог говорить с юными девицами. Ты не поверишь, они все кажутся мне какими-то куклами Барби.
        - А твоя супруга? - поинтересовалась Вика.
        - Я не женат. Вот если бы встретить такую, как ты. Это было бы счастье. А другие!.
        - Леонид махнул рукой, показывая, что Барби ему не нужны, но рука его почему-то, описав круг, оказалась на талии сидевшей рядом Виктории и поползла сначала вверх к груди, потом вниз - к бедру. Ну а потом Виктория оказалась в сильных и хватких руках, которые понесли её в спальню.
        О, этот мужчина был не Борькой-торопыжкой! Он не плюхался на Викторию так, словно боялся, что, промедлив чуть-чуть, его желание быть с ней исчезнет. И руки у Леонида были невероятно умелыми, неторопливыми. И губы ненасытными в долгих-долгих поцелуях. И даже когда он, наконец, слился с Викторией не только губами и руками, движения его не потеряли неторопливого и глубинного ритма, от которого Виктория вообще забылась, почувствовав себя настолько желанной, что даже и не представляла, что такое возможно. И неудивительно, что после всего пережитого Викочка заснула в блаженном сне как младенец.
        Леонид же, поднявшись, с наслаждением потянулся и даже похрустел суставами. Хорошо играть роль романтического героя вперемежку с дьяволом-искусителем. И длинных речей не нужно придумывать. И наслаждение всегда можно получить сполна. Хороша жизнь, право слово, если б только ещё и настоящий Театр!
        И тут взгляд Орлова упал на трюмо. Там на тонкой белой шейке фарфорового гуся висел… перстень. Невероятный. Необычный. Магический. Притягивающий. Словно заворожённый, Орлов протянул руку, и перстень мягко, но весомо лёг в его ладонь. Боже, какое это было блаженство!
        Орлов сразу почему-то понял, что перстень признал его - потомка бывшего хозяина. Что он рад и счастлив встрече, которую так долго ожидал, скитаясь по чужим людям. Что Виктория в чём-то не оправдала надежд кольца, и теперь оно станет помогать Орлову. Исполнять желания, поддерживать в трудную минуту. Но главное, Орлов понял, что перстень каким-то своим чутьём угадал Великую Мечту Леонида - создать собственный Театр, где можно каждый вечер выходить на сцену в главных ролях. И перстень поможет, уже начинает помогать в осуществлении Мечты!
        Вмиг все планы Леонида переменились. Зачем втираться в доверие к этой жирной корове Викочке, если можно просто взять перстень и уйти? Вон как он подмигивает. Да он и сам просит, чтобы Орлов забрал его у этой никчёмной женщины. Ну, значит, так тому и быть!
        Леонид мгновенно надел перстень на палец - и как будто тот всегда здесь был. Подхватил свои вещи и вышел одеваться в другую комнату. А ну как его движения разбудят хозяйку сокровища? Но, к счастью, та сладко спала. Теперь уже бывшая хозяйка перстня!
        Орлов выскочил из квартиры, захлопнув за собой дверь. Замок мягко чавкнул. Леонид понёсся вниз по лестнице, радуясь, что сбежал от пропитанной духами квартиры, от огромной мягкой кровати, от розовых пуфиков и подушечек с рюшечками. Или это не он радовался, а подушечки, пуфики и тяжёлые духи Виктории надоели магическому перстню?
        Орлов уселся в машину и выехал со двора дома Виктории. И в это время зазвенел мобильник.
        - Лёня, ты меня слышишь? Срочно дуй ко мне в центр! - взволнованно проговорил Герка.
        Орлов недовольно вздохнул. Как всегда, всемогущий маг приказывает. Как всегда, не интересуясь планами Леонида. Будто тот - его мальчик по вызову. Нет уж, хватит! Теперь Орлов вполне может действовать сам. Великий старинный перстень - это вам не играющийся в магию Герка. Всё, баста! И Орлов нажал на кнопку отбоя, не дослушав, что там ещё кричит Герка.
        Виктория же проснулась от смачного чавканья замка. Жизнь с Борисом приучила её прислушиваться именно к этому звуку, означавшему, что Бориска в очередном недовольстве опять сбежал из её дома. Правда, сейчас молодой любовник её не беспокоил. Вика уже осознала разницу между резвой молодостью и умелым жизненным опытом. Мужчина, пришедший к ней сегодня, открыл перед ней совершенно новый мир.
        Кстати, а где же он? Виктория пошарила рукой - Леонида рядом не обнаружилось. Вика вскочила и пронеслась по квартире. Леонида не было ни в ванной, ни на кухне, ни в комнатах, которые она пробежала.
        Так вот что означал чавкающий звук… Это Леонид ушёл. Но почему?! Она не могла его ничем обидеть. Неужели она ему не понравилась в постели? Не удовлетворила как женщина?!
        Конечно, ей же не восемнадцать лет! Её тело давно уже оплыло, кожа растянулась. Но ведь всё поправимо! У неё же есть Ал-Наг! Ради Леонида она хоть сейчас побежит искать подходящего ребёнка!
        Вика подлетела к трюмо. Привычно протянула руку к фарфоровой шейке гуся и… в ужасе застыла. Кольца не было! Вика осмотрела трюмо. Потом пол. Может, упало? Закатилось? Потерялось? Она даже под кровать заглянула. Кольца не было!
        И вдруг всё прояснилось. Поспешное бегство Леонида. Его внезапный непонятный приход. Да он же явился, чтобы украсть кольцо! Усыпил её опытными ласками и ограбил! Негодяй! Подлец!
        Но где же его теперь искать?! Вика вспомнила, что он говорил, как заходил в её издательство. Может, там что-то знают? Вдруг кто-то догадался спросить, кто он да что?
        Конечно, можно позвонить в издательство. Но по телефону из олухов-сотрудниц ничего не вытрясешь. Надо ехать и всё узнавать на месте!
        Вика оделась, вытащила из шкафа рыжую лисью шубу, белая-то, модненькая, изгваздана в проклятом подвале. Ничего, она вернёт Ал-Наг. Да и сам перстень ей в этом поможет. Она же его хозяйка, а Орлов просто наглый вор! В конце концов, можно будет попросить помощи у Рины. Найдёт же та когда-нибудь пропавший аграф. Ну а аграф отыщет свой парный перстень.
        Женщина торопливо вышла из дома, уселась в машину и понеслась в издательство. Хорошо, что пробок не было. Виктория прибавила скорости. Машина неслась с ветерком - и это по центру и днём! Нет, ей определённо везёт. И она найдёт воришку и отберёт Ал-Наг. А может, - Виктория даже ахнула от догадки - может, им владеть перстнем вместе? Они даже могут пожениться! От таких мечтаний кровь забурлила в жилах, мечта показалась прекрасной, счастье - практически на пороге. Виктория только и успела ещё разок ахнуть, когда в её машину на повороте врезался невесть откуда взявшийся КамАЗ. И почему-то последняя мысль женщины оказалась о Борисе, о котором она уже и не собиралась думать в свете последних событий.
        Борис же в это время сидел в ночном клубе в компании тонкой и вёрткой Полины. На той было переливающееся открытое зелёное платье, она всё время соблазнительно выгибалась и от этого казалась Борису эдакой вёрткой ящеркой. Нет, конечно, он не собирался связываться с ней надолго, но как бывает приятно «покататься» с Полинкой на огромной кровати Виктории! Но сегодня о райских игрищах придётся забыть. Викочка не в духе, раздражается по каждому пустяку. А тут ещё ненасытная Полинка поводит плечиком:
        - Поедем в гостиницу, котик! - Ну что у баб за манера звать его котиком? А всё из-за идиотской рекламы про кота Бориса! - Если ты меня не хочешь, - кривится Полинка, - то я перезвоню Колюне.
        Фу! Борис брезгливо поджимает губы. Колюня - сынок богатенького Буратино. Конечно, он повезёт Полинку на дачу. Там тоже сексодром имеется. А что Борис может сейчас предложить? У него денег - кот наплакал. Тьфу! Опять этот проклятый кот!
        - Ты подумай, куда мы поедем, - томно произносит Полинка, - а я пока пойду попудрю носик!
        И прелестно-хищная ящерка ускользает куда-то в недра ресторана.
        Борис начинает рыться в карманах - сколько у него наличности? Но вместо денег попадается свёрнутый листок бумаги. Откуда ЭТО? Борис разворачивает, пробегая глазами текст. Его почему-то не смущает, что буквы проявляются на листе как раз по мере того, как он прочитывает текст. Последние строки вообще непонятны - набор каких-то слогов. Но слога звучные. И Борис почти в упоении произносит их лёгким шепотом. Раз. Другой. Третий.
        Внезапно он чувствует ТО, ЧЕГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ. Его костюм, модненький костюмчик от Армани, вмиг вспыхивает. Этого не может быть, но это случается. Борис ещё пытается заорать, сорвать с себя узкий, пригнанный по фигуре пиджак, но тот словно прирос к телу. Впрочем, тела уже и нет. Одни головешки.
        Посетители и официанты в ужасе шарахаются от кошмарного субъекта, с которым приключилось то, что обычно случается только в фантастических фильмах. Возгорание заживо. Спонтанное и мгновенное.
        В ресторане начинается паника. Люди несутся к выходу, сметая на ходу официантов. И никто не замечает тоненького мальчика в синем бархатном костюмчике, невесть откуда взявшегося в заведении для взрослых. Мальчик, тихонько вздохнув, забирает из обугленных пальцев бывшего Бориса белый, не тронутый огнём лист бумаги.
        - Это тоже надо уничтожить! - шепчет мальчик. - Это зло! Стёпочка заберёт его и уничтожит!
        XV
        Вселенский город: битва богов
        Все мировые службы времени в ночь на 1 июля 2012 года остановили «стрелки» своих эталонов на одну секунду, чтобы скомпенсировать накопившуюся разницу между астрономическим временем, определяемым по вращению Земли, и временем атомных эталонов.
        Решение об этом было принято ещё 5 января базирующейся в Париже Международной службой вращения Земли, которая является главным «хранителем» всемирного координированного времени (UTC).
        Главная единица времени - секунда - одна из непроизводных единиц системы СИ. В течение долгого времени она определялась как 1/86400-я доля средних солнечных суток. Однако в 1960-х годах, после появления атомных часов, основанных на измерении времени перехода атомов из одного энергетического состояния в другое, стало понятно, что вращение Земли - недостаточно точный эталон.
        Поэтому в 1968 году Генеральная конференция по мерам и весам приняла новое определение секунды, согласно которому она равняется времени 9 192 631 770 периодов излучения при переходе атома цезия-133 между двумя сверхтонкими энергетическими уровнями.
        Из глубин Интернета
        Комментарий
        Конечно, секунда - кроха в системе временных координат. Но ведь это секунда времени каждого человека. На Земле нас сейчас семь миллиардов. Если на каждого приходится минута, то на всех будет почти два миллиона часов. То есть восемьдесят одна тысяча дней - это же почти двести двадцать два земных года.
        Но вот интересный вопрос: если здесь эта секунда, сложенная в двести двадцать два года, убудет, то в каком конце Вселенной и на какой планете она прибудет? У жителей какого мира станет на двести двадцать два года больше?
        Водитель поглядел на Ринку в волнении:
        - Может, остановимся?

«Боится, что меня стошнит и я испорчу ему машину!» - грустно подумала девушка, но вслух сказала:
        - Нет, пожалуйста, как можно быстрее! Я ничего… Я выдержу…
        - Может, попить? У меня есть минералка.
        - Спасибо. - Рина слабо улыбнулась. - Простите, не знаю, как вас зовут…
        - Могу повеселить! - хихикнул водитель. - Друзья зовут меня Тим-Тот.
        - Как?! - Рина и вправду чуть не рассмеялась. - А почему?
        - Сам не знаю. Дочура как-то сказала: ты - Тим-Тот, вот и прилипло.
        - Она у вас сказками увлекается? Тим-Тот - это имя домового в шотландских сказках. Наверное, ей не хватает вас дома и хочется, чтобы вы почаще были с ней. Домовой же всегда дома.
        - Что же делать? - вздохнул водитель. - На одну зарплату не проживёшь. А мамки у нас нет. Наша мамка, как увидела в роддоме, что у девочки большая голова, так и решила, что дочура - даун. Через неделю, как их выписали, мамка наша в Америку удрала. Побоялась, что всю жизнь придётся с больным ребёнком возиться. Ну и фиг с ней! А мне, как дочуре три месяца исполнилось, знающий врач сказал: «У вас ребёнок - индиго. Никакой не даун. Наоборот, умней всех нас!» Ну вот мы с дочурой вдвоём и живём. Правда, нам моя старая приятельница Варенька помогает.
        Ринка встрепенулась:
        - У меня бабушка тоже Варвара.
        - Выходит, мы почти родственники. Наша Варенька - клад. Так что моя дочура не без женской руки. Приходится, конечно, деньги зарабатывать - калымить. Вот, как время находится, развожу людей по городу.
        - А кем вы работаете?
        - Я - часовщик. Работаю в мастерской. Деньги маленькие. Но уйти не могу. Знаете, это как зависимость - если в день какие часы не разберу-починю, прям худо делается. Даже на выходные часы особой сложности домой беру. Ой, погодите-ка! - Тим-Тот хлопнул себя по лбу. - Вот голова дырявая. Мне ведь дочка сегодня сказала, что я невероятную девушку повезу и должен ей вот это отдать. - Дядька полез в бардачок и вытащил… глаз. В натуральную величину, только искусственный. И что самое поразительное, в зрачке этого глаза сиял циферблат. - Это я сам сделал! - с гордостью сообщил водитель. - Дочка помогала, но основное, конечно, я сам. Вот - ходят прекрасно, крепятся как брошка или заколка. Ну а смотрятся - прям отпад.
        Рина боязливо протянула руку и взяла странные часики.
        - Да вы не сомневайтесь - берите. Это точно вам. Моя дочура никогда не ошибается. Раз попросила, чтобы я сделал и сегодня вам отдал, значит, так надо. Она у меня будущее ясно видит. Сегодня аж утром вскочила - папа, поедешь, «глаз Уаджет» не забудь!
        - Неужели ваша девочка знает про богиню Древнего Египта? Сколько же ей лет? - поразилась Рина.
        - Пяток нам скоро стукнет, - гордо ответил папаша. - А то, чего моя дочура знает, ни в одной книжке не прочесть. Она в восемь месяцев уже пошла, а в десять заговорила, как взрослая. И никаких дефектов речи - прям как по писаному зашпарила. Точно ребёнок-индиго. Их теперь много.
        Рина приколола часики на лацкан пиджачка. Вышло забавно - всевидящий «глаз богини Уаджет» разместился там же, где и аграф. Только тот - за лацканом, спрятанный ото всех, а «глаз» у всех на виду, словно прикрывая собой аграф.
        Машина вылетела к Остоженке и подрулила во двор дома. Рина вынула деньги. И пока водитель аккуратно пересчитывал их, спросила:
        - А как зовут вашу дочуру?
        - Мария. Машенька. Маруся. Каждый день по-разному.
        - Скажите ей спасибо. И вам тоже!
        - Мне-то за что? Я сделал, как сказали.
        И водитель, закрыв дверь, не отъехал, а стал набирать номер на мобильнике. Звонил дочуре, чтобы доложить, что задание выполнил, что ли?..
        Но Рина уже практически позабыла о нём. Доминик! В этом доме Доминик! И как только проклятый Глеб сумел напасть на него?!
        Лифт распахнул дверь. Рина вошла, машинально расстёгивая дублёнку, и поглядела на часы-глаз. Секундная стрелка стояла, замерев. Лифт проскочил два этажа, четыре, остановился на шестом. Но стрелка на часах даже не шелохнулась. Неужели лифт умудрился сделать такой рывок даже меньше чем за секунду? Невероятно… Ринка отсчитала до шестидесяти, потом ещё до тридцати. Как хотите, но секунда должна была пройти! Однако стрелка не сдвинулась. Почему? Может, со временем что-то не так? Время остановилось в этом доме или даже в этом подъезде, в той квартире?! Девушка наклонила голову к часам - они тикали. Но стрелка застряла на одном месте. Словно время уходило куда-то, не оставляя никаких следов здесь и сейчас. Но куда время могло уходить?!
        Включился внутренний сигнал опасности. Захотелось бежать. Спрятаться где-нибудь подальше. Пересидеть, переждать. В этом доме словно раскрылась большая чёрная дыра, заглатывающая всё - радость, спокойствие и даже само Время. Но где-то здесь был Доминик! Рина пригляделась к часам и вдруг поняла. На самом деле секундная стрелка вовсе не стоит на месте, а, наоборот, движется с невероятной скоростью - настолько быстро, что глазам кажется, будто она стоит на месте. И только странная вибрация показывает, что часы египетской богини отмечают время, которое то ли несётся куда-то, то ли накапливается где-то с неимоверной быстротой. Конечно, ведь секунда плюс секунда… да если у каждого человека взять по секунде, образуется огромный поток времени. Ничьего. Не учтённого никем. И несущегося куда-то - невесть куда.
        Заскрипела дверь. Отворилась, пропуская Рину. Но как же тяжело давалось каждое движение. Рина будто тащила на ногах по мешку картошки. Даже дверь, скрипя, жаловалась на то, что ей трудно открываться.
        За дверью был длинный тёмный коридор.
        - Риина! - произнёс чей-то голос. Красивый, напевный баритон. - Иди вперёд, Риина!
        Имя отчётливо звучало через двойное «и». Зовущий хотел показать, что знает её тайну.
        У Ринки ноги заплетались. Понадобилось мужество, чтобы шагнуть в эту чёрную дыру, поглощающую свет, который сочился из дверной щели. Ринка понимала, что это просто страх - тот же самый, что пугал её при входе в метро. Она задышала быстро и резко, пытаясь собраться с силами. Прижала руку к груди - там, где с внутренней стороны лацкана пиджачка был приколот её аграф.
        - Это вы, Сим Симыч? - робко спросила она. - А почему нет света?
        - Я. Не бойся! Света нет потому, что проклятый ловец качает из нас любую энергию. А электричество, как ты понимаешь, тоже энергия.
        - Где Доминик?
        - Здесь. Ты нашла аграф?
        - Да!
        Рина прижала руку к груди.
        - Хорошо! Сейчас зажгу спичку. Надеюсь, ловец не заметит энергии такого крохотного света.
        Действительно, спичка чиркнула. Сим Симыч держал её так, чтобы Рина увидела, куда идти. Но самого хозяина квартиры было почти не разглядеть. Однако Рина увидела главное. Коридор вывел её в большую комнату с зашторенными окнами, где на диване лежал Доминик. Конечно, она ничего не разглядела толком, но успела ухватить взглядом его чёрное пальто. Рванулась к дивану, на ходу скинув дублёнку, плюхнулась на пол и обхватила Доминика.
        - Дом, это я. Дом!
        - Он без сознания… - услышала она извиняющийся, почти беспомощный голос Сим Симыча. - Проклятый ловец…
        Ринка не слушала. Она прижалась к Доминику, приказав самой себе: «Пусть вся моя Сила перейдёт к Доминику!»
        На миг ей стало так плохо, что захотелось упасть в обморок, чтобы не испытывать ничего подобного. Но ни в какой обморок она не упала. Зато с недоумением обнаружила, что её саму окутал зелёный Свет, но, затрещав тысячами искорок, не смог оторваться от хозяйки. Ринка всхлипнула:
        - Я не могу передать ему Силу!
        - Может, оно и к лучшему?.. - загадочно проговорил Сим Симыч.
        - Почему?
        - Потом всё сама поймёшь. А сейчас - Время пришло. Я больше не могу медлить. Пора!
        Ринка хотела спросить, куда пора и что всё это значит, но в голове у неё уже загудели тысячи мерзких комариков. Комната завертелась вокруг оси. И последним взглядом Ринка ещё успела увидеть странное свечение циферблата часов богини Уаджет. И поняла: стрелки - секундная и часовая - крутились назад. Время возвращалось к истокам.
        И стало темно. Или это и было темно?
        Ринка очнулась от страшного всполоха. На миг ей привиделось, что она снова в доме Беллы в то время, когда там запускают фейерверк. Но воздух был иной. Не морозный, привычный воздух московской зимы, а странно-тягучий тёплый воздух, наполненный непривычными испарениями, влагой и тиной. Но если так много влаги, почему в воздухе зарождается запах гари?! О, этот запах оказался одинаковым - что на пепелище дома Беллы, что здесь… Неужели и здесь, где-то в недрах этого дома, начинается пожар?!
        - Доминик! - Ринка протянула руки в темноте, лихорадочно ощупывая все вокруг. - Сим!
        Ответа не было. Она здесь одна! В этой кромешной темноте. Она умрёт здесь от страха. Или сгорит заживо, если пожар действительно где-то рядом. О, бабушка, а ты уверяла, что ничего не случится!..
        Рина в ужасе захватила слишком большую порцию воздуха, закашлялась, упала навзничь. И тут её рука попала в ворс ткани. Пальто.
        Рина подползла и ощупала ткань. Под ней - Доминик. По-прежнему без сознания. Но дышит. Тяжело, хрипло. Но дышит.
        Что же делать?! Как оживить его? Как выбраться? Как спастись?!
        Рина не знала ответов. И паника накрыла её с головой.
        - Ри-и-на! - прозвучал вдруг шёпот в ее мыслях. - Я жив. Но без сил. Зови помощь, Риина!
        Девушка провела рукой по лицу Доминика. Он очнулся и может общаться с ней мысленно. Но говорит - зови помощь. Но как?! Она же ничего не умеет! Бабушка не учила. Или… это она не слушала?..
        Лицо Варвары всплыло в подсознании, словно Рина увидела его в зеркале. Амальгама дрожала и подёргивалась полосами, видно, бабушке нелегко было выходить на связь.

«Вспомни, Рина! - приказала бабушка. - У нас есть оберег невероятной мощности!»
        Аграф! Ринка схватилась за лацкан пиджака и отстегнула волшебную заколку. «Аграф, я одна из твоих Хранительниц! Из рода в род мы Хранили тебя. Теперь твоя очередь! Помоги мне!»
        Огромный световой столб ярко-нефритового цвета вырвался из аграфа и осветил помещение. Рина увидела, что они находятся в крошечной комнатушке с земляным полом. У стены какой-то странный то ли стул, то ли табурет, сплетённый из веток. На стене опять же плетёная циновка. Что это за время, что за эпоха?!
        А нефритовый свет уже окружил Доминика. Мгновенный ярчайший всполох - и спад. И только всё тело Дракона засветилось мягким зеленоватым оттенком. Свет, словно живая вода, впитывался кожей, тускнел, пока не погас вовсе. И только сам аграф продолжал еле-еле светиться в темноте.
        - Доминик! - прошептала Рина. - Доминик?
        Он ответил с трудом, но ответил:
        - Сейчас! Сейчас починимся.
        Он зашептал что-то. Слов не разобрать. Ринка ничего не смыслит в заклинаниях. В слабом свечении аграфа она только видела, что Доминик медленно поднялся и раскинул руки, словно призывая кого-то. На лице появилась полуухмылка - на целую ещё не хватало сил. Но зато его услышали. Вот он снова зашептал что-то. Рина разобрала только своё имя. И вдруг - стон! Доминик глухо стонал, схватившись за голову. Рина кинулась к нему, обхватила, и тут… прямо в тело ей впились тысячи странных иголок. Рина чуть не заорала в голос, но рука Доминика опять закрыла ей рот.
        - Тихо, маленькая! Это Мгновенный Поток. Его больно принимать. Но надо. Потерпи! Зато у нас будет Сила. Такой Поток способен послать только Глава Братства. Не лезла бы под руку, не было бы сейчас больно! - Последние слова он произнёс уже совершенно обычным голосом. Только тихо. И добавил: - Приколи аграф на место.
        Рина разомкнула руки. И Доминик почему-то снова застонал. Но не от боли. Просто потому, что лишился Ринкиных объятий.
        И тут они услышали гул. Дракон мгновенно принюхался.
        - Господи, спаси! Это огонь. Где-то наверху полыхает.
        Он кинулся к двери. Как ни странно, высадил её плечом с первого раза.
        - Впереди огонь! - закричал он, стаскивая своё знаменитое пальто и завёртывая в него Ринку. - Но это не обычный огонь. Кто-то зажёг магическое пламя. Мы побежим, и будет очень больно. Но это не настоящая боль. Её просто надо перетерпеть, чтобы пробежать сквозь огонь. Иначе не спастись. Держись как можно крепче за мою руку!
        - Но как же ты?! - закричала Ринка. - Ты сгоришь!
        - Не привыкать! - буркнул он сквозь зубы.
        И Ринка поняла, что ему страшно. И тогда она закричала:
        - У нас Ал-Наг и аграф. Мы прорвёмся!
        - Они боятся огня! - выдохнул Дракон. - Они уже попадали в такое.
        И тогда Ринка закричала в голос:
        - Никто! Ничего! Нам сделать! Не может! - Она выхватила «глаз Уаджет» и подняла над собой. - Это глаз богини Луны. Луна - вода! Все воды Нила!

«Глаз Уаджет» засветился молочной белизной и зарыдал. Сначала появились ручейки, потом потоки. И вот уже огромная волна сшиблась с огнём где-то впереди. Встреча воды и огня оказалась настолько яростной, что на миг у Рины заложило уши от жуткого шипения. Она беспомощно забарахталась в водном потоке. Пальто потянуло её вниз. Но Доминик был рядом. Он рывком сорвал мокрую ткань. Ринка замолотила руками по воде.
        - Осторожно! - простонал Доминик. - Хорошо, что девятый вал ударил не по нам.
        Но тут новая серия волн захлестнула их и понесла куда-то. В отчаянной схватке со стихией Доминик пытался сделать только одно - оставаться рядом с Ринкой. Водоворот закрутил их и выплюнул из проклятого дома - прямо под звёзды тёмной жаркой ночи.
        Доминик почувствовал под собой песок. Вода, соприкоснувшись с ним, мгновенно впиталась. Ведь, как и огонь, это была мистическая вода. А к ним уже бежали люди. В свете Большой Белой Луны их было отчётливо видно. Сначала гортанный язык не воспринимался Ринкой. Но уже через минуту она уловила нечто странное - словно кто-то переводил ей местное наречие, на котором кричали люди.
        - Это немыслимо!
        - Их спасли боги!
        - Глядите, в руке мальчишки светится священный «глаз Уаджет»!
        Ринка ахнула - её приняли за мальчика. Конечно же, ведь она была в брюках.
        - Мужчина тоже бог! Глядите, у него светится сердце!
        Действительно, на левой стороне груди Доминика светился Ал-Наг.
        - Только боги могли бы выжить в пламени, а потом в потоке воды!
        - Но откуда взялась вода?
        - Это боги вызвали её, чтобы справиться с пламенем!
        И тут раздался голос, перекрывший всех:
        - Они демоны! Поглядите, как одеты! Убейте их!
        Рина подняла голову и ахнула. Доминик почернел лицом.
        На каменной площадке стоял… Сим Симыч.
        - Убейте их! Это они вызвали пожар! - кричал он. - А потом, чтобы самим не погибнуть, наслали потоп.
        - Погоди, фенет! - выкрикнул кто-то. - А вдруг они - действительно боги?! Вдруг их одежда как раз и указывает на божественное происхождение?! И тогда кара обрушится на наши головы!
        - Кара и так падёт на нас! - Сим воздел руки к небу. - Вы ещё не знаете, но в пожаре погиб великий бог Тот!
        Толпа ошарашенно примолкла.
        - Стойте! - закричал кто-то. - Боги не погибают!
        - Ты забыл. Тот не природный бог. Он был принят в Братство Богов за свою учёность.
        - Но никто не видел Тота мёртвым. Чем ты докажешь его смерть, фенет?
        Сим вынул из кармана… Ал-Наг и аграф. Поднял над головой, чтобы все увидели:
        - Умирая, бог Тот успел передать мне священные сокровища Времени!
        Толпа замолчала, не смея поверить. И вдруг, словно очнувшись, глухо загудела - ахая, рыдая, воздевая руки к небесам. Поверила!
        - Умер великий бог Тот!
        - Умер мудрейший из мудрых!
        - Давший людям календарь!
        - Давший людям иероглифы!
        - Умер бог Времени!
        Но всех снова перекрыл раскатистый баритон Сима:
        - Теперь я его наследник! Бог воскрес в моём теле! Я - Гермес, новый Тот! А этих растерзайте! Чтобы укротить гнев богов, ЭТИХ надо принести в жертву.
        Толпа послушно повернулась в сторону Рины и Доминика.
        - Он врёт! - закричала Ринка. - Не слушайте!
        Но её никто не понял. Она кричала по-русски.
        Доминик набрал побольше воздуха и гаркнул:
        - Стоять!
        Он кричал по-древнеегипетски так, словно всю жизнь провёл у пирамид. И выглядел так, как действительно мог бы выглядеть только истинный бог.
        Толпа замешкалась.
        - Глядите, кто из нас прав! И кто истинный бог! - гаркнул Доминик. Его рука вошла в собственное сердце и достала Ал-Наг. - Вот истинное сокровище Времени! И оно у меня, а не у этого самозванца!
        Толпа, остолбенев, смотрела, как перстень возник прямо из груди Доминика. Как он заискрился, засветился алым пламенем.
        - Глядите на могущественный из могущественных перстней, египтяне! - возглашал Доминик. - Глядите на то, что всегда было скрыто от вас, а теперь смотрит на вас. Это волшебное кольцо видит вас насквозь. Ваши мысли. Ваши чувства. Ваши желания. Оно воздаст каждому, кто будет послушен ему. Каждому - по помыслам его! Тому, кто верит в него, уготована вечная жизнь в загробном царстве моего отца, бога Анубиса. Тот, кто поверит в этого самозванца, - Доминик ткнул пальцем в направлении Сима, - не узнает загробной жизни. Его душа, его личная Ка, исчезнет в пасти священного крокодила Себека, пожирающего души, которые не оправдали надежды богов.
        Толпа заволновалась. Потом почти завыла. Многие уже рухнули на колени. Столь страстно говорил Доминик. И столь он был убедителен в роли бога - высок, строен, невероятно красив в свете огромной Белой Луны. Его чёрные волосы (весьма кстати оказавшиеся чёрными, как у древних египтян!) развевались на ветру. Мокрая одежда прилипла к телу, обрисовывая мускулистый торс и сильные ноги. Да он казался воплощением живого бога! Не то что невзрачный и невысокий Сим.
        - Зато я провижу будущее! - вдруг выкрикнул тот. - Через десяток лет меня станут звать Гермесом Трисмегистом, Трижды Мудрейшим. Моя история уже написана во Времени. И её нельзя поменять. А ты, Дракон, умрёшь!
        Из неказистых и щуплых пальцев будущего Гермеса Трисмегиста полетели огненные молнии - сразу десять дротиков смерти впились в шею Дракона. Доминик захрипел и рухнул на землю.
        Ринка кинулась к нему. И еле увернулась от дротиков, которые, оторвавшись от Доминика, повернули обратно и впились в шею Гермеса. И тот тоже рухнул как подкошенный.
        И тогда Ринка выскочила вперёд.
        - Не вмешивайтесь! - заорала она в толпу. - Это битва богов! Не подходить! Все вон! Иначе все ваши Ка отдам Себеку!
        Толпа завизжала, как единый организм, и понеслась врассыпную. А Ринка так и не поняла, кричала ли она на древнеегипетском, или просто в её словах было столько злобы и страсти, что её поняли без слов.
        Ринка упала рядом с Домиником. Неужели мертв?! Рука ещё тёплая. «Если он умрёт, я не стану жить! - закричала она мысленно своему аграфу. - И тебе тогда тоже придется погибнуть!» Аграф ответил мгновенно: «Ищи Ал-Наг! Вложи его на место!»
        Ринка ощупала Доминика. С ужасом увидела, как её пальцы вошли в пустоту на том месте, где Дракон хранил перстень. Где же этот Ал-Наг?! Ринка провела рукой над Домиником. В её руке дрожал аграф. «Ищи!» - приказала она. Аграф завибрировал и потащил руку Рины к руке Доминика. Оказывается, даже умирая, он последним усилием сжал своё заветное кольцо.
        - Доминик, отдай! - прошептала девушка. - Это я, Риина! Мне ты можешь отдать!
        Но Дракон держал насмерть. И тогда Рина ткнула остриём застёжки аграфа прямо ему в руку. Пальцы разжались. И Рина выхватила Ал-Наг. Бедный Уроборус уже почти весь развился и еле-еле удерживался вокруг своего цветка. Рине помнились слова Доминика, что кольца Времени надо укрепить. Но она не знала как. Боялась сделать что-то не то. Она просто соединила оба сокровища и обмотала перстень цепочкой аграфа. Как ни странно, это помогло. Уроборус мгновенно подтянулся. Его бесформенное до того тельце обрело тугие очертания. И он покрепче обмотался вокруг цветка. Рина закрыла глаза и, шепча про себя молитву, вложила оба предмета - и кольцо и заколку - в грудь Доминика. Быстро отдернула пальцы, боясь причинить ему боль, но потом снова положила их на грудь. Пустоты там уже не было. Обычная человеческая грудь. Никаких следов мистического волшебства. Господи, помоги Дракону!
        Доминик застонал, открыл глаза и… ухмыльнулся.
        - О Мадонна! - прошептал он. - За последние три дня меня столько раз убивали, что я, кажется, привык! - Потом почему-то зевнул и проговорил: - Отойди, женщина, мне надо набрать Силу. - Он раскинул руки и, как раньше, зашептал что-то. На пальцах его возникли зелёные переливающиеся огоньки. И он начал перебирать пальцами, словно сматывая «магическую пряжу» в единую толстую Нить, ворча: - Невероятно, но кто-то из Хранителей рядом. Значит, обойдётся и на этот раз. Не помру…
        И тогда Рина заплакала. По-детски, вытирая слёзы ладошкой. Всхлипывая и зовя его, Доминика, так, как звала в детстве, не зная имени:
        - Чёрный… мой чёрный…
        Он усмехнулся:
        - Опять разбила коленку?
        - Я судьбу с тобой разбила! - горестно всхлипнула Ринка.
        - Ничего! - прошептал Дракон и чмокнул её в ещё не высохшую макушку. - Сейчас полечим! Кстати, а почему у нас макушка мокрая? Твоя внутренняя Сила уже давно должна была бы тебя высушить. Ведь всё-таки это была не обычная вода, а магическая. Такое ощущение, что твоя Сила скована.
        Она вздохнула, вытирая последние слёзы, потёрлась, как котенок, о руку Доминика и поднялась:
        - Я в норме. А вот если ты в порядке, нам надо уходить. Они же могут вернуться и растерзать нас!
        - А этот предатель? - Дракон пнул ногой лежащего Сим Симыча. - Оставим его на растерзание?
        - Он - не предатель! - уточнила Рина.
        - Как это? Он предал Братство Хранителей и меня.
        - Нет. Всё не так, как кажется. Он никого не предавал, потому что вступил в Братство специально. Знаешь, кто это?
        - Сим Симыч!
        - Нет! Это - Гера. Тот самый, что держал нас с мамой в подвале. Тот, что написал заклинание, которое его подельник Лёнчик Орлов должен был передать мне, а случайно передал Катеньке. Тот, кто напал на Глеба около моего дома. Это маг Гера, охотившийся за аграфом и не охотившийся за Ал-Нагом.
        - Не понял: почему? Нужна же связка!
        - Аграфа у него не было. А перстень был. Ты же жил в его доме. Вот он и не искал перстень. Он был уверен, что всегда его добудет. Он хотел личной власти над Временем. Это же неограниченное могущество. Да он даже хотел ещё большего - стать самим богом Тотом. Кто бы тогда ему помешал? История всей планеты пошла бы по тому пути, какой выбрал бы он.
        - Теперь я понимаю, почему он всегда обвинял во всём Разрушителей. Он же начисто отвергал, что борьбу за время затеял кто-то в личных целях. Убеждал меня изо всех сил искать Братство Разрушителей, а не конкретного человека.
        - Понятно, он же не хотел, чтобы ты нашёл его.
        - Выходит, он изменил имя?
        - Ничего он не менял! Цепочка простая. Здесь он сказал, что он - Гермес Трисмегист, великий маг. Гермес - это Гера. А ещё как? Неужели не понял? Помнишь парочку, с которой мы познакомились в прошлом? Один - Орлинский, то есть в нашем времени это Орлов. А второй - Герасим Герасимович. У него все в роду историки и Герасимы. А что за имя Сим Симыч? Это же сокращённое от Герасим Герасимович. Как ты не догадался?!
        Дракон виновато отвёл глаза:
        - Откуда же мне знать? Я думал, Сим Симыч - это обычное имя-отчество. Чтобы это распознать, надо всё-таки досконально знать язык.
        - Придётся подучить! - сказала Ринка.
        И Дракон согласно кивнул - придётся.
        От такого простого жеста сердце Ринки подпрыгнуло и запело, позабыв о размазанных слезах. Позабыв о том, что они всё ещё в какой-то временной передряге. Если Доминик собрался подучить русский язык, значит, он не собирается её бросать. Значит, они будут вместе. Значит, выберутся из этого ужаса. Значит…
        - Послушай, Дом, а что за перстень с аграфом показывал народу этот Гера?! - выдохнула Рина. - Это дубли? Но откуда он их взял? Дубль-Ал-Наг у Виктории. И уж она его никому не отдаст. А дубль-аграфа вроде не было. Или был?
        Доминик только плечами пожал:
        - А вот это интересный момент! Это надо выяснить, девочка. И мы это можем.
        - Как?!
        - Снимем дротики смерти. Вылечим мерзавца.
        - Зачем?!
        - Чтобы всё узнать!
        И Доминик, подхватив тело Геры-Сима, потащил его в глубь двора. Там высилось какое-то одноэтажное строение, не погибшее в пожаре. Однако едва они вошли и Дракон втащил бесчувственного мага, пол у них под ногами заскрипел и начал проседать. И осыпавшаяся земля потянула всех куда-то вниз.
        И опять как всегда…
        - Ри-и-на!
        И опять надо открывать глаза. Хотя они не открываются. Или это просто вокруг такая темень?
        Конечно, они же рухнули куда-то вниз. Опять подземелье?! Но сюда пёс со станции Московского метро явно не доберётся. До строительства метро ещё тысячи лет…
        - Доминик! - Рина протянула руку.
        В темноте её пальцы схватились за пальцы Дракона. Слава богу, он жив.
        - Всё нормально. Сейчас мы выберемся. Я вижу полоску света. Ты не расшиблась?
        - Вроде нет.
        - Ну да, ты же упала на Сима. Но ему это не повредило. Напротив, он застонал. Значит, уже скоро очухается. Маги - живучие. Они себе разные защиты выстраивают. Думаю, мне даже не придётся тратить на него Силу. Сам оклемается. А пока надо бы его связать на всякий случай.
        Доминик сплёл пальцы, перекрутил их в каком-то сложном узоре, и в его ладонях появился крошечный шарик света.
        - На, посвети мне! - Он протянул шарик Рине.
        Девушка взяла не колеблясь. Она не думала, что обожжётся. Раз Доминик даёт - можно брать.
        Шарик был тёплым, но не обжигал. А Доминик уже чертил что-то пальцем на земле вокруг лежавшего Сима-Геры. «Пентакль», - догадалась Рина. Конфигурация рисунка была сложной и какой-то извивающейся. Будто Доминик разбрасывал вокруг Геры змеиный выводок. Заклинание. Ещё заклинание. И вот уже вокруг мага образовалась тонкая, но неразрывная пульсирующая сеть. Миг - и маг оказался опутан ею. Сеть вспыхнула серебристо-стальным отблеском и сделалась невидимой. Гера глухо застонал.
        - Теперь он нам не навредит! - удовлетворённо прогудел Дракон. - Теперь не сможет! На нём сеть железной магии.
        И тут впереди раздался странный звук, словно кто-то бился о дерево.
        - Ха! - ухмыльнулся Дракон. - Да там дверь. И кто-то лупит по ней с той стороны.
        Доминик подошёл ближе и витиевато провозгласил:
        - Кто стучит в земляном мешке? Кто тревожит подземный мир Анубиса?
        В ответ прозвучал обычный русский мат и вопль:
        - Доминик, кончай выпендриваться! Открой дверь снаружи. Там личный замок.
        От неожиданности Доминик отпрянул. Рина так вообще села на корточки. Откуда в Древнем Египте столь привычная для слуха российская нецензурщина?!
        - Это ещё что?! - рявкнул, придя в себя, Доминик. - С кем я говорю?
        В ответ послышался странный набор цифр. Их почти кричали. Опять колдовской заговор? Но Доминик, видно, понял кричащего. И даже как-то виновато затоптался около двери.
        - Сейчас! - прокричал он. Повёл ладонью по двери и присвистнул. - Кажется, я знаю, чей это личный замок.
        Рывком он подтащил мага Геру к двери и, вытянув его руку, приложил к доскам. Дверь слегка вспыхнула, дерево зашипело, но не загорелось. И Доминик высадил преграду плечом.
        В крошечной каморке вокруг какой-то плошки с горящим фитилем прямо на полу сидели на плетёной циновке двое мужчин. Один весьма пожилого возраста, седой, почти согнувшийся. Второй - лет сорока, с чёрной бородой. Лиц из-за недостатка света Рина не смогла различить. А вот Доминику это не помешало.
        - Вот уж не думал, - буркнул он. - И что вы здесь делаете?
        - Умираем, - ответил тот, что постарше.
        - Проклятый самозванец сумел заманить нас в ловушку, - пробормотал чернобородый.
        - И бросил умирать в огне! - зло подтвердил старик. - Но нам повезло - невесть откуда хлынула вода.
        - Так вас заманил Гера? - встряла Рина.
        - Ты умная девочка!
        Старый человек наклонился. Лицо попало в свет фитиля, и Рина ахнула. Перед ней на грязном вековом египетском коврике сидел… старинный поклонник её бабушки Тотий Львович. Или это был тот старик, которого они встретили в усадьбе Беллы? Тот, что единственный среди всех тогда противоречил странным незнакомкам, а над ним все смеялись?..
        - Это вы?! - смешалась Рина. - Кто вы?..
        - Это Глава Братства Хранителей Времени, - усмехаясь, отрекомендовал старика Дракон. - А это - Риина, новая Хранительница аграфа.
        - Знаю, знаю! - замахал рукой старик. - Лучше скажите мне, где наш самозваный маг?
        - Лежит связанный. - Доминик ткнул лапой в сторону коридора и обернулся к Рине. - Так вы знаете друг друга?!
        - Конечно, - пролепетала ещё не пришедшая в себя девушка. - Тотий Львович оставил нам квартиру, а сам переехал в Лондон…
        - В Египет, - буркнул Дракон. - Как видишь, он переехал в Египет. Причём - Древний! - И вдруг, обернувшись к старику, Дракон заорал: - Какого чёрта вы заставили меня рыскать по всей Москве, когда отлично знали, где искать Ринку?! Оказывается, ты сам подобрал ей квартиру. А я ещё гадал - как она оказалась на Открытом шоссе! И почему там?!
        - Ну это же Метрогородок. Там в тридцатых годах жили строители Московского метрополитена.
        - Ты зубы не заговаривай! - нахмурился Доминик.
        - Но это важное уточнение. Ты же спросил: почему на Открытом шоссе в Метрогородке? Потому что там до сих пор очень сильная привязка к метро. Вот подземный пёс со станции «Площадь Революции» и принял Рину за Свою. Вытащил из подземелья. Я просто заранее старался найти девочке защитников.
        - Лучше бы заставил Варвару научить Ринку магии!
        - Я пробовал, - вздохнул старик. - Но Варенька всё тянула. Говорила, что внучка маленькая. Ты же знаешь, с Варенькой не поспоришь…
        - Но ты же её амант, проще говоря - любовник! Почему ты не настоял?!
        Рина внутренне сжалась - разве можно ТАК говорить с Главой?! А ну как разгневается? Но старик только хихикнул:
        - Фи, как вульгарно! Ты что, ревнуешь? К Вареньке? А она сейчас у меня. Я прикупил ей прелестную усадебку в XIX веке. Ах, да вы там были. Правда, сидели в подвале, как мы сейчас. А меня заметили? Я вас на всякий случай страховал. На маскараде. Да-с! - Старичок улыбнулся. - А в середине XIX века это как раз только что выстроенная усадебка. Хорошенькая! Картинка! Варенька от неё в восторге.
        - Старый ловелас! - хмыкнул Дракон.
        И опять начальственного гнева почему-то не последовало. Неужели Чёрный Дракон имел право так разговаривать?
        - А я почувствовал, что кто-то из Братства рядом. - Дракон пригладил пятерней волосы. - Такой поток энергии хлынул.
        - Да уж я постарался, - улыбнулся старичок.
        - Пожалуйста… - пролепетала Рина. - Я ничего не понимаю… Бабушка жива?
        - И да, и нет. Для твоего времени в XXI веке - нет. Для других времён - да, - ответил Тотий. - Я как предчувствовал, что этот негодяй, её братец, соберётся с силами и начнёт охоту за нашими магическими сокровищами. Я честно пытался спасти Вареньку в вашем времени. Переселил в другую квартиру. Но этот ублюдок её нашёл.
        - Но почему Доминик должен ревновать вас к… бабушке? - многозначительно спросила Рина. - Он был влюблён в неё?!
        Старик удовлетворённо потёр ручки:
        - Ревнуешь? Значит, попалась, плутовка? Она любит тебя, Доминик? А ты её?
        Два «Да!» прозвучали одновременно. Старик Тотий удовлетворённо поцокал языком:
        - Как славно-то! И главное - вовремя. И вы, конечно, готовы умереть друг за друга?
        И снова прозвучали два «Да!». Только на этот раз недоумённо и глухо.
        Хранитель опять потёр ручки и прохихикал:
        - Нет, нет! Умирать не требуется.
        И тут Дракон взорвался:
        - А что требуется? Чтобы я носился по Москве, как идиот, а вы потирали ручки?! Вы же знали, где она и ее проклятый аграф!
        Доминик уставился на Рину, как будто она была в чём-то виновата. Ясно, мужчина остаётся мужчиной, даже если он и Чёрный Дракон. Не может обвинить другого мужчину - отрывается на женщине… Рина улыбнулась. Ей уже совсем не было страшно. При наличии Доминика и Тотия Львовича никаким страхам к ней не подобраться.
        - Ты хорошая девочка, - прочел её мысли старик. - А вот я - плохой старикашка. Мы с Варей не сказали тебе, где аграф. Но ведь и сама подумай: а вдруг, узнав, ты отдала бы его как выкуп за Вету? Что бы мы стали делать, если бы аграф попал к алчному магу?! - Тотий повернулся к Доминику: - И как ещё мы могли бы до него добраться? Мы же не знали, где его искать в вашей жизни. Вот ты и поехал в Москву.
        - То есть я был приманкой? - хрипло сказал Дракон. - Ты меня просто использовал.
        - Не мели чушь! - уже с раздражением в голосе прошептал Тотий. - Я был вынужден так поступить. Погляди на змея. Он же еле держится. А всё из-за проделок этого мага. Да он каждый день колдовал над макетом перстня. Конечно, тот не был Ал-Нагом, но ведь ты знаешь, Доминик, как наводят порчу. Создают некую куклу, похожую на человека, и наводят порчу на неё. А уж по магическим каналам порча передаётся оригиналу.
        - Так вот откуда у Геры перстень и аграф, - догадалась Рина. - Он просто сделал примерные копии.
        - Да, и с их помощью пытался отнять Силу у настоящих магических вещей. Вот время и начало шалить - ускоряться, сжиматься, вести себя самым странным образом. Ещё пару месяцев - и кто знает, что сотворил бы этот маг со всем нашим временем. Так что вы, ребята, - Тотий поглядел на Рину и Доминика, - простите, что я вовлёк вас в эту игру. Кто же мог предположить, что этот проклятый маг - член Братства, наш уважаемый историк? И что всё обернётся столь сложным образом? Выбора у меня не было. Вы или мир. И я рад, что все остались на местах. Хотя… - старичок заговорщически прищурился, - я же страховал вас, как мог.
        На миг Рина разглядела в лице старика черты молодого водителя. Конечно, тот говорил, что он - Тим-Тот. А этот - Тотий. И вдруг до Ринки дошло:
        - Погодите! Так вы и есть бог Тот?! А Сим сказал людям, что вы умерли!
        - Он был уверен в моей смерти. Ведь он запер нас и наслал магическое пламя. От него не было бы спасения. Но нас выручила ещё более магическая вода. Это ведь твои проделки, Рина?
        - Почему мои?! - взвилась Ринка. - Вы же сами в машине дали мне «глаз Уаджет». А ещё свалили всё на дочуру.
        - Почему свалил?! Дочура действительно есть. Ребёнок-индиго! Пять лет! - горделиво провозгласил Тотий-Тот. - Между прочим, она опять оказалась права. «Глаз Уаджет» нас спас. Правда, теперь Маруська просила его у тебя забрать.
        Тот протянул руку, и часы-глаз невесть как, но сами откололись с Ринкиного пиджака и легли в ладонь Тота.
        - Ну а теперь про богов, - проговорил Тотий. - Надо уточнить: я не принадлежу по рождению к их славному племени. На самом деле я просто хороший изобретатель. Ещё математик, учёный, астролог, алхимик. Я знаю так много, что боги приняли меня как равного. Тем более что я рассчитал и создал законы земного Времени: секунда, час, день, год. Календарь - сетка, ловушка для земного Времени. А как ещё заставить его идти по правильному руслу и не сбиваться с пути? Календарь - стабилизатор Времени. Конечно, только земного. В космосе оно иное. Но мы-то живём здесь. И если исчерпаем сами своё земное время, то космос вряд ли нам одолжит своё.
        - Ну, прямо профессор лекцию читал! - буркнул Дракон. - Нам бы выбраться отсюда, а не лекции слушать!
        - Ничего, девочке полезно. - Тотий Львович поднялся.
        И тут Ринка выдохнула:
        - Про вас ясно. Но Гера говорил, что он Гермес Трисмегист. Неужели это правда?
        - Да врал, как всегда! - махнул рукой Тотий. - Понял, что похож на Гермеса, вот и решил убить нас, а сам править миром под видом Гермеса. Ведь моего ученика народ любит и доверяет ему. Вот, прошу любить и жаловать!
        Мужчина, сидевший в неосвещенном углу, поднялся и протянул к Рине руки:
        - Риина, доченька!
        - Папа?.. - оторопело проговорила Рина.
        Умом она понимала, что это был не её отец, а той девочки Риины, судьбу которой она видела. Но сердце подсказывало, что этот мужчина с чёрной бородой действительно её папа. Тот, которого распяли на плахе во Франции середины XVIII века. Тот, кто создал дубль-Ал-Наг, а потом вложил в него свою душу. Мастер Трисмэ - Трисмегист. Ученик Тота…
        Наверное, Ринка рухнула бы на земляной пол, но Доминик подхватил её, зыркнув на собеседников:
        - Что вы с ней делаете? Неужели нельзя поделикатнее?
        Старик хихикнул:
        - Быстро и сразу! На реверансы нет времени. Да, Риина, это действительно твой отец. Он встретил твою маму Светлину, когда был… э… так скажем… в командировке в вашем времени. Ну а потом он очень хотел, но не мог у вас остаться…
        - Вот наворотили! - в сердцах рубанул Дракон, усаживая Ринку к себе на колени. - Больно, малыш? Что болит?
        - Воспоминания… - прошептала Ринка.
        - Ничего! - засмеялся тихонечко старичок Тотий. - Чёрный Доминик и их вылечит. Да и папа будет приходить. Всё будет, девочка. Если только будет…
        Старик разогнул спину и вдруг сразу вырос, распрямившись. Глаза засверкали по-молодому. Кулаки сжались. Да ему теперь больше тридцати лет и не дашь.
        - Пора! - провозгласил славный бог Тот. - Доставай сокровища и проводи церемонию. Временной поток должен войти в обычное русло. А ты, - Тот повернулся к девушке, - выйди! Это не для женских глаз и не для непосвящённых.
        Рина пулей выскочила из каморки. Что они будут делать с кольцом и аграфом? Доминик говорил, что цветок Ал-Нага просто закрепляют аграфом. Но теперь что-то подсказывало Ринке, что Дракон лукавил, не договаривая. Неужели и это кольцо станут «кормить» кровью?
        Тяжело всё-таки с этими волшебниками! Сначала сами навыдумывают, наизобретают. А потом не знают, как со всеми этими изобретениями сладить. Вот, например, отец. Создал дубль-Ал-Наг, думал, делает доброе дело. А оказалось, создал перстень-убийцу…
        Рина раскрыла ладошку. Световой шарик, который дал ей Доминик, излучал хоть тусклый, но всё же свет.
        Стон раздался неожиданно.
        - Рина! Подойди ко мне!
        Проклятый маг ожил. И имеет наглость еще о чём-то просить. Забыл, как орал:
«Убейте их!» Рина перекатила шарик в ладонях и ответила:
        - Придёт Доминик, с ним и говорите.
        - Смотри-ка, Каретникова, - произнёс Гера с интонациями, знакомыми по подвалу, - упрямишься. А зачем?
        Маг что-то прошептал. И Рина почувствовала, что её тянет к нему с неудержимой силой.
        - Ты же обмотана моей привязкой, - тихо сказал Герасим. - И между прочим, сделала это сама. Так что, если я сейчас даже удавлю тебя, никакого магического удара не получу.
        Рина шумно вздохнула. Так вот почему она не могла передать свою Силу Доминику! Она была связана. И эти путы не пропускали Силу.
        Гера снова прошептал что-то. И Рина почувствовала, как путы, которыми она себя обмотала, когда он по телефону вызывал её к себе, становятся всё уже. Вот они впились ей в тело. Будут синяки или рубцы. Ринка застонала - больно! Но звуков не было. Хотела позвать Доминика, отца, Тота, но рот оказался закрыт чем-то тугим вроде кляпа.
        - И не старайся! - прошипел маг. - Не вырваться тебе, Каретникова! Ты снова моя жертва. Фисиастирион, так сказать…
        Он ещё что-то произнес. И Рина почувствовала удавку на шее.
        - Будет очень больно! - сладко пообещал маг. - Как было больно Доминику. Мои помощники пытали его месяц назад. Но этот гад сумел выкрутится. А вот мои парни…
        - А что с ними?
        - А то не знаешь? Нельзя безнаказанно причинять вам, Хранителям, боль. И нападать тоже нельзя. Нападения и боль возвращаются.
        - Значит, твои парни сдохли! - жёстко сказала Рина. - Но ведь и мне нельзя причинять боль!
        - А это не я, - умильно прошептал Гера. - Это ты сама. Вспомни, ты сама обмотала себя кровавым клубком!
        Ринка стиснула зубы. Да, это так. Она, дура, поверила Сим Симычу, когда он сказал, что боится говорить вслух адрес, но передаст ей След. А маг, как всегда, врал. Это были путы, которыми она обмотала себя сама.
        Хитрый дьявол! И вот он снова дёрнул удавку. Всё поплыло перед глазами. И только голос мага разрастался до небес:
        - Мы заключим сделку! Я не собираюсь тебя убивать. Ты же внучка моей сестры. Родня. Вот и решим по-родственному. Сейчас ты снимаешь с меня сеть. Если боишься, что я обману, давай так: сначала я сниму с тебя путы, а потом ты с меня сеть. Кивни, если согласна.
        Ринка изо всех сил напряглась и послала мысленный зов Доминику. Её мозг окутала звенящая яркая пелена, но Зов не проходил сквозь путы мага.
        - Не старайся, - прошипел Герасим. - Лучше согласись. И почему нет? Я же не жажду чего-то невозможного. Напротив, только необходимого. И мне и всему человечеству. Представь, Каретникова! Я буду жить вечно, а значит, смогу лично сам узнать всю историю цивилизации. Я опишу её пошагово, детально. Никогда уже не будет ошибок, домыслов, выдумок. Не будет вранья - только чистая правда! Я стану не просто Тотом, мало кому нужным богом, канувшим потом в Лету вместе с древней цивилизацией. Я стану великим Историком, Правдописателем. И никому не позволю передёргивать, переписывать, искажать. Но чтобы увидеть всё самому, нужно время. Всё Время, какое прожило и проживёт человечество. А я буду записывать для Вечности. Это ли не великая цель?! К тому же я лучше знаю, что нужно делать, как поступать. Ведь я уже знаю, Как Должно Быть, чтобы быть правильным. А вы мельтешите под ногами и мешаете!
        - Конечно, мы же мешаем вам переделать историю, как вы считаете нужным! - пробормотала Рина и попыталась вздохнуть поглубже.
        Но не смогла. Удавка не давала.
        Видно, Герасим не услышал издёвки в её голосе и сказал:
        - Я рад, что ты поняла. Ведь ты поняла, что я просто хочу выполнить свою великую миссию - стать великим историографом планеты?
        Рина дёрнулась снова, пытаясь ослабить удавку на шее. Герасим счёл этот знак кивком.
        - Отлично! Я освобожу тебя, а потом объясню, как снять с меня сеть. Я знаю, ты сдержишь слово.
        Маг проделал пальцами круговое движение, и в его ладони оказался тот самый красный клубок, который он когда-то перебросил Рине. И вот теперь, перед тем как смотать зловещую нить, Герасим решил поиграть с Ринкой, показать ей, сколь она в его власти и как больно ей может быть.
        И тут раздался крик:
        - Рина! Что он с тобой делает?!
        Кто-то встал между ней и мучителем. Глеб?! Чёрные волосы шевелятся на ветру, как антенны. Почему он в белом, как ангел? Ах да, он же лежит в больнице.
        - Уходи, Рина! Я задержу его!
        Но куда уходить?! Перед глазами вдруг промелькнула картинка: принцесса с Дракончиком на поводке. Дракон! Может, если она уйдёт в эту картинку, то сможет связаться с Домиником? Он же говорил что-то про поводок. Он почувствует, что нужна помощь.
        Рина представила - серая скала, голубое небо, зелёная травка. Она вышла с Дракончиком на поводке. Как сказал Доминик, никому не отдавай поводок.
        Доминик! Где же ты?
        И вдруг появился рыцарь в стальных доспехах. На белом коне. Как же она забыла, что на картине есть ещё и этой ужасный рыцарь?!
        - Думала сбежать? - проговорил этот человек, опутанный железом, голосом мага. - Не выйдет! Тебя всё-таки придётся принести в жертву!
        - Но как тебе удалось освободиться из сети? - ахнула Рина.
        - Никак. Я весь опутан сетью. Но теперь она стала панцирем и помогает мне. Твой Доминик сотворил железную сеть. А я умею превращать свои слабые стороны в достоинство. И вот сейчас… - Рука рыцаря поднялась, направляя копьё. - Сейчас мы просто уничтожим твоего Дракона. Он же не настоящий. Только твоё представление. И он тебя не защитит!
        И в этот миг Дракон дохнул огнём. Он угрожающе встал на дыбы и утробно заурчал. А потом передними лапами обрушился на рыцаря.
        Он оказался настоящим - огромным, могучим, жестоким, этот Дракон. Одним взмахом лапы он свалил коня и выбил из рук рыцаря копьё. Его Драконьи когти крошили железные доспехи, как ореховую скорлупу. Маг завизжал, видно, когти Дракона добрались и до него. Но в следующую секунду Герасим захохотал:
        - Отлично! Этот дурак перегрыз мою сеть. Я свободен! - Обломки панциря упали на землю и превратились в разорванные ячейки стальной сети. Маг осклабился. - Я всегда говорил, что у Драконов нет мозгов. Я был прав!
        Герасим протянул руки к Рине и дернул её путы. Девушка не устояла, упала. Удавка снова натянулась. И в этот миг Дракон ринулся на мага. Гера увернулся и выпалил целую связку молний. Но те гасли, подлетая к Дракону. Рину затрясло. Так это Доминик? Ведь это от него магические стрелы отскакивают. Но почему он не пошлёт такие же стрелы в ответ?
        Гера изменил тактику. Начал шептать заклинание. Из его рук вырвался огромный трезубец и впился в голову Дракона. Но тот, превозмогая рану от смертельного оружия, в последнем рывке дотянулся до головы мага и накрыл её своей лапой. Раздался треск, словно лопнул гнилой орех. Рина закрыла глаза и завизжала.
«Господи, сделай так, чтобы ЭТО был сон! Чтобы Дракон был жив. А маг связан…»
        Девушка открыла глаза. На месте мага Герасима увидела только чёрную лужу. Видно, он действительно был чёрным магом. А от таких не остается ничего. Но вот Дракон…
        Рина кинулась к нему. Он лежал навзничь, раскинув лапы. Когти на чёрных толстых пальцах были выломаны и висели обрубками. Рина боялась даже предположить, кто пришёл на её защиту. Она беспомощно провела рукой над телом и увидела, как спадают чары облика. Перед ней лежал… Глеб.
        - Она сказала: «Жаль мальчика… Такой самоотверженный, добрый, отзывчивый. Масса достоинств. Но всех их перекрывает только одно: он - Глеб, а не Доминик», - прошептал Глеб.
        - Кто сказал? - не поняла Рина, вытирая ему лоб.
        - Твоя учительница музыки. Но почему?! Ведь я - такой же, как он. Его двойник. У меня всё - его. Вот и умираю за него…
        И тогда Рина заорала:
        - Тот!
        Она звала не Доминика, потому что понимала, что бог Тот могущественнее Дракона. Потому что изо всех сил не хотела, чтобы Глеб умирал. Потому что, если бы не знала Доминика, точно влюбилась бы в Глеба… Потому что…
        Голос прозвучал со скалы:
        - Закрой глаза, девочка! И держи его за руку. Крепче. Я выну вас из картины.
        Голова закружилась. Словно она падала вниз. Ожил страх высоты. Но её подхватили.
        Отец держал её на руках. Рядом молодой Тот склонился над Глебом.
        - Он умер?! - закричала Рина.
        - Тише! - приказал Тот. - Он придёт в себя. Ведь всё это происходило не в Яви, а в Нави. В наваждении, навеянном картиной.
        - А маг? Неужели и он оживёт?
        Отец тихонько приобнял Рину:
        - Нет. Ему уже не ожить. Ведь мы не вынули его из картины. Он останется в Нави.
        - А где Доминик? - не унималась Рина.
        - Тише! - скривился Тот. - Ему надо поспать после обряда.
        - Так вы сделали, что нужно?
        - Конечно, девочка. - Глава Братства усмехнулся. - Мы же Хранители Времени. Мы всегда успеваем сделать свою работу.
        - Если бы не успели, - проговорил отец, - не смогли бы достать вас из картины. Вы остались бы там навечно.
        - Тише же! - одёрнул их Тот. - Дайте Доминику покой.
        И только тут Рина увидела, что на циновке лежат двое - Глеб и Доминик. Оба высокие, стройные, черноволосые. Но ведь она не виновата, что один - Глеб, а другой - Доминик…
        Она тоже опустилась на циновку.
        - Поспать бы… - проговорил Тот, сев рядом.
        Его спина снова искривилась, глаза потухли, руки затряслись в старческом тремоло. Видно, молодой облик давался ему с трудом.
        Но застучали барабаны. Загудели непривычно и надтреснуто вступившие трубы.
        - Люди празднуют встречу рассвета и бога солнца Ра, - прошептал Тот.
        - И ещё, слышишь трубы? - проговорил отец Гермес. - Они оплакивают кончину бога Тота.
        - Придётся выйти и сказать, что бог жив.
        Тот поднялся и распрямил спину. Конечно же бог всегда молод. Даже если ему и тысячи лет.
        Рина смотрела, как они шагнули в темноту земляного коридора. Послышались взволнованные крики. Потом уже вопли. И люди где-то там, на пожарище, закричали:
        - Бог Тот жив!
        - Гермес Трисмегист жив!
        - Наши боги живы и они с нами!
        Разбуженный, Доминик выплыл из сна и озверело вскочил:
        - Почему такой ор?!
        - Люди радуются, что их жизнь входит в привычное русло, - проговорила Рина. - С их богами. С их временем.
        - Значит, мы всё починили! - благодушно потянулся Доминик и узрел Глеба. - Ловец?! Опять как неживой!
        - Тот сказал, что он придёт в себя, - прошептала Рина и обняла Доминика.
        И в этот момент забили барабаны, завыли трубы. Но громче всех прямо в голове запищали противные комары. «Опять?! - ахнула Рина и крепче сжала Доминика. - Новый переход во Времени?! А ведь сказали, что починили…»
        XVI
        Зачарованный город: Волшебный Замок и маяк под звёздами
        Время - это только фантазия. На самом деле, если вдуматься, ещё ничего не произошло в прошлом и ничего не произойдёт в будущем. Всё происходит в настоящем. А всё, что случилось в прошлом, на самом деле, когда происходило, было настоящим. Теперь же прошлое существует только воспоминанием. Но ведь воспоминание - это опять же событие в настоящем. Так же и будущее - это только предсказания. Но и они создаются «в сегодня», а значит, тоже - продукт настоящего.
        Отсюда парадоксальный вывод - для каждого конкретного человека всё происходит только в настоящем. Так не стоит ли перестать жалеть о прошлом и беспокоиться о будущем? Людям кажется, что они отдают необходимую дань прошедшему или заботятся о своём будущем. Но на самом деле они просто нагружают негативом настоящее Время, потом ещё и удивляются, что жить так тяжело.
        Из глубин Интернета
        Рина сидела на плетёной садовой скамейке. Вроде должно быть жестковато, но оказалось, что на скамью кем-то заботливо наброшен толстый и мягкий ковёр. Доминик тихо посапывал. Голова его покоилась у Ринки на коленях, и девушка машинально гладила волнистые чёрные волосы.
        Идиллия!..
        Вокруг светило тёплое, но уже не жаркое солнце. День лениво клонился к закату. Подлетела бабочка - разноцветная, радостная. Покрутилась вокруг и села на… щёку Доминика. Дракон проснулся. Изумлённо покосился на нечто крохотное и разноцветное, но тут же смахнул приставучее чудо. Бабочка не обиделась. Она взлетела и понеслась вдаль. Доминик сел, одной рукой всё ещё потирая щёку, словно бабочка могла его укусить, второй, притягивая к себе Ринку, будто та могла исчезнуть.
        Теплынь. Нега. Счастье…
        Ринка подняла голову к небу. Там, в голубизне, стояли облачка - беленькие, словно только что нарисованные. На садовой дорожке никого не было.
        - Доминик… - начала Рина. И с первым звуком её голоса другие звуки наполнили тишину аллеи. Словно, произнеся звук, Рина включила его в реальность. Откуда-то послышалась тихая музыка, долетел нежный смех. А вот - торопливые шаги и возглас:
        - Да вот же они!
        Почтенная старушка невысокого росточка, с белыми букольками, в платье с кринолином по моде середины XVIII века любовно рассматривала Ринку. На Доминика она только покосилась. Но Ринке улыбалась и протягивала ручки:
        - А ты красивая девочка, дорогая! Я так горжусь тобой. Конечно, я горжусь всей своей роднёй в будущем, но ты мне нравишься особо. Неужели ты меня не узнаешь? Я твоя прапра, ох, не знаю сколько ещё раз пра, но бабушка - Мари Лепренс де Бомон. А его узнаёшь?
        Старушка провела ручкой рядом со скамейкой, и прямо из-под земли выросло небольшое гранатовое деревце. Ещё миг - и на нём распустился Аленький цветочек. Один. Зато огромный, почти с кулачок старушки, которая сорвала его и протянула Рине.
        Ринка вскочила:
        - Мадам!
        Старушка скривилась:
        - Какая я тебе «мадам»? Я - бабушка. И нечего здесь прохлаждаться. Идите в замок. Там всё уже началось. И вас давно ждут.
        - Что началось? - встрял Доминик.
        - Праздник Сохранения Времени. Вы, дорогие Хранители, славно потрудились. Время снова идёт своим чередом. Энтропия взята под контроль. Вы сделали свою работу. Как ты говоришь, Доминик, «починили время».
        - Но я чинил его множество раз. Да в XX веке чуть не каждые пять лет случалось что-нибудь. Но никогда никаких праздников по возвращению Времени в нормальное русло никто не устраивал.
        - Но сегодня особенный день, мой милый мальчик. Твоя «починка» совпала с зимним солнцестоянием. Сегодня же 21 декабря. Помнишь, календарь майя назначил на этот день конец света? Так вот - никакого конца не случилось. И кто знает, может, в этом ваша заслуга? Так что пойдёмте в замок. Праздник есть праздник!
        Сказочница поспешила вперёд. Рина с Домиником потянулись за ней. И сразу же, едва они вышли из своей аллеи, на них обрушился мир праздника - шумный, разноголосый, весёлый. Как будто сначала их специально поместили в тихую аллею, чтобы пообвыклись и пришли в себя. Надо же запастись силами перед праздником.
        Широкая подъездная дорога вела к прекрасному замку с башенками, мраморными лестницами, арочными окнами, украшенными разноцветной мозаикой. Вокруг яркие клумбы, с цветами, выгородки аккуратных душистых кустов. Никаких угрожающих рвов или массивных ворот - вход был абсолютно свободен. Двери гостеприимно открыты. Над ними порхали прелестные бабочки. На карнизах сидели птички разноцветного оперения. По лестницам струились мягкие узорчатые ковры. И всё это было таким ярким, манящим, притягательным… «Словно все только что нарисовано!» - сообразила Рина и, не сдержавшись, вскрикнула:
        - Это же замок Кинкейда! Такая картина висела у нас в издательстве. Я даже помню название - «Волшебный Замок у подножия гор».
        - Да, - наклонила головку пра Мари, словно птичка на карнизе. - Томас Кинкейд - прелестный живописец. Поэтому мы забрали его в Навь. Нам не хватает здесь замков и других его прелестных домиков. Надо же где-то останавливаться, когда мы здесь бываем.
        - Мы умерли? - удивились Рина. - Ведь только мёртвые попадают в Навь!
        - Глупости! - Пра Мари вскинула светленькие глазки на Рину и произнесла поставленным учительским голосом: - Это те, у кого нет воображения, могут попасть в Навь только после упокоения в Яви. Творческие же люди или просто любой человек с фантазией, остро чувствующий, по сто раз в жизни попадает в Навь. Ведь Навь - мир чувств, образов, мечты, фантастики. Люди вообще часто и не подозревают, что живут в двух мирах - в Яви и Нави одновременно. Книги, картины, фильмы, песни, любовь или ненависть - всё, что завораживает в Яви, и является тем путём, по которому человек посещает мир Наваждения. Кинкейд бывал здесь по сто раз на дню, когда создавал свои чарующие Дни Рождества, маяки, фонари, замки и домики. Ну а теперь, после того как он ушёл из Яви, он наш штатный живописец. И когда мы приходим в Навь, живём в его домах.
        - То есть вы до сих пор живы?
        Старушка смутилась. Дракон пришёл на помощь:
        - Они живы ЗДЕСЬ. Живы для других миров. Но в нашем, земном мире они, конечно, мертвы.
        - Зато мы можем встречаться здесь, в замках и домиках Томаса Кинкейда. Да вот глядите сами. Приглашённые на праздник уже собираются. Ведь мы сохранили наше привычное время. И всё снова идёт своим чередом. Как и шло.
        Рина поглядела туда, куда указала сухонькая ручка пра Мари. У крошечного водоёма на массивных деревянных табуретах восседали три женщины. Одна чесала пряди и сучила нить. Другая пряла пряжу. Третья выжидала, держа в руках острый нож. Да это же мойры - богини судьбы античного мира. Одна создает нить жизни человека, другая спрядает из неё судьбу. Третья перерезает нить в положенный срок.
        - Слава богу, они опять слепы, - проговорила пра Мари. - А то ведь был миг, когда они вдруг прозрели. Когда твой Уроборус, - старушка дотронулась до груди Доминика,
        - чуть не сбросил Кольца Времени, мойры стали зрячими и вмиг решили крутить колесо прялки обратно. Но тогда время потекло бы вспять! Это был бы ужас! А потом на секунду прозрел и Хронос, бог Времени, уничтожающий своих детей. Говорят, он съедал их. Враки! На самом деле супруга подсовывала ему каменные фигурки. Но вчера он УВИДЕЛ, что это камни. И затребовал реального ребёнка. Хорошо, что вы успели скрепить кольца Уроборуса. А то безжалостный Хронос сожрал бы всех древнегреческих богов, начиная с Зевса. И что тогда?! Без богов Античности вся мировая цивилизация пошла бы по иному пути! Может, и мы с вами вообще не родились бы на свет. Со временем шутки плохи! - Пра Мари истово перекрестилась. - Однако я заболталась. Идёмте скорее. Ведь все ждут именно вас. Тот, а по-вашему Тотий Львович, приказал не будить вас, пока вы не придёте в себя. Но я не могла так долго ждать. Вот и послала бабочку. А мастер Трисмегист, твой отец, Рина, и ваш друг, твой ловец, Доминик, уже в замке. Все, кто причастен к сегодняшнему Празднику. Жаль только нет Барбары, твоей бабушки, Рина. Но она делает ремонт в своей новой
усадьбе. Ей не до праздников. А вы идите скорее!
        Пра Мари подтолкнула их к парадному входу. Там толпилось множество людей - в нарядах разных времён и разных народов. Но бабушка ловко лавировала между всеми, то ли приговаривая, то ли представляя Рину и Доминика:
        - Это Хранители!
        И все расступались, давая возможность главным гостям войти в замок. Кто-то крикнул что-то приветственное. Кто-то поклонился. И все глядели с таким восхищением, любовью, почтением, что девушка даже смутилась. Никогда ещё ей не приходилось привлекать к себе столько внимания. Кажется, даже Чёрный Дракон стушевался. Рина схватила его за руку, и они шагнули в полумрак замкового парадного. И тут Рина споткнулась. Упала на каменный пол. Как всегда, неудачно - на коленку. Вытянула руки, пытаясь найти, опереться на Доминика, но уткнулась в пустоту…

…После света тёплого дня мгновенное переключение на ночную темноту показалось невыносимым. Рина увидела, что стоит на краю высокой скалы. Куда делся прекрасный замок Кинкейда?! Ах! Ринка поняла: это тоже его творение, только другое - это маяк. И стоит она на верхней площадке, а вовсе не на скале. Крошечный пятачок, а над ним ещё незажжённый маяк. Но почему не зажжённый, ведь уже ночь?! Корабли же могут разбиться!
        Но боги Времени, где же Доминик?!
        Она здесь одна… Ринка рванулась и почувствовала, что не может сдвинуться с места. Опять колдовские чары? Опять новый ужас? Как тихо, спокойно она жила все свои двадцать четыре года. Даже не болела ничем, не считая разбитых коленок. Всего-то и было, какое-то там Страшное Горе, которое она, скорее всего, сама себе и выдумала. Но, видно, правду говорят, что всего бывает поровну. И если двадцать четыре года было тихо-мирно, то теперь, за несколько последних дней, пришлось пережить такое количество кошмаров, которое уравновесило спокойствие всей прожитой жизни.
        Внизу заскрипели ступеньки. Кто-то поднимался по крутой винтовой железной лестнице. С грохотом и скрипом распахнулась дверь. Вошёл мужчина. Романтическим жестом поднял над головой старинный фонарь. Застыл в позе мужественного моряка, вглядывающегося в морскую даль.
        - Наконец-то у нас гостья! - проговорил он хорошо поставленным голосом. - И кажется, она нам знакома. Погляди-ка, Ал-Наг?
        Театральным жестом мужчина выставил вперёд средний палец правой руки. Блеснуло старинное золото. Ринке даже показалось, что она слышит угрожающее шипение дубль-Уроборуса. Второй Ал-Наг!
        Но откуда? Он же у Виктории!
        - Теперь я его хозяин, - ответил мужчина на невысказанный вопрос. - Надеюсь, ты знаешь, кто я, девушка?
        Ринка замотала головой. Это же Орлинский. То есть, конечно, не трагик, а его потомок - Леонид Орлов. Любовник мамы Веты. Убийца Катеньки. Незадачливый покушенец сначала в гостинице на Рину и Глеба, а потом на Глеба в больнице. Партнёр мага Герасима.
        - Ваш маг Гера мёртв! - выпалила девушка.
        - И прекрасно! - ничуть не смутившись, проговорил Орлов. - Он вообще был лишним в этой истории. Ему были нужны настоящий Ал-Наг и аграф. Он же хотел править всем существующим миром. Ну а мне достаточно небольшого сценического мирка. Мой дубль-Ал-Наг пообещал помочь мне создать театр. Это будет шедевр. Театр Леонида Орлова. И каждый вечер я в главной роли.
        - Ваш Орлинский тоже был помешан на театре! - выдохнула Рина. - И что из этого вышло?! Его просто шлёпнули в ЧК.
        - Но нас, - Орлов любовно поглядел на свой перстень, - это не касается. Чекист Игнатов - чужеродное, случайно вклинившееся звено. Просто перстень надо было подкармливать. А где в прогрессивном XX веке было взять регулярную кровь? Вот перстень и выбрал чекиста. Тот имел доступ к подвалам ЧК и его узникам. Ездил в командировки по разным городам и странам. Там тоже мог прирезать никому не нужного ребёнка и спокойно уехать.
        - Глеб говорил мне про статьи об убийствах детей то в Праге, то в Сантьяго, то ещё где. Так это дело рук Игнатова?! А всё свалили на Чёрного Дракона!
        - Это была идея нашего мага Геры. Он верил, что ловец проникнется идеей спасения мира от Чёрного дьявола. Ну и станет стараться более ретиво. Дурацкая идея, по-моему!
        - Но этот дубль привык к крови со дня своего рождения. Вернее, с того дня, когда барон д’Эгле украл его.
        - Раз ты и это знаешь, значит, понимаешь, что этот перстень мой по праву.
        - Почему?
        - А ты переведи фамилию барона.
        Боже! Ринка чуть не задохнулась: так ведь д’Эгле - это же Орлов. Так вот откуда в роду этих актёров кольцо! От какого-то там потомка Валуа, который мечтал вернуться к власти - на трон Франции. Но ещё барон обожал актрис и танцовщиц, сцену и запах кулис. Вот его потомки и подались в театральный мир.
        - Как мельчают нравы! - посетовала Рина. - Д’Эгле мечтал о королевской власти, а вы, современный Орлов, - всего лишь о театрике!
        Орлов театрально раскинул руки и провозгласил:
        - О, власть ненужная, ты только очи застишь!
        У Рины не было сил выяснять, откуда цитата. Её интересовало другое.
        - Я-то вам зачем? Создавайте театр, разве я мешаю?
        - Мне - нет, - вкрадчиво произнёс Орлов. - Тем более что ты дочь моей, так сказать, подруги Веточки. Но вот ему, - неудавшийся актёр снова поднял палец с перстнем, - мешает первый Ал-Наг. У того больше сил, и он не даёт моему перстню развернуться в полную мощность. Словом, зови Чёрного Дракона, и пусть он отдаст свой Ал-Наг.
        - Вы сдурели?! - ахнула Рина. - Он никому и никогда не отдаст перстень!
        - Ничего, я сумею уговорить! Ты позови его!
        Рина выпрямилась. Странно, она не могла сдвинуться с места, но в остальном не была связана магическими путами. Может, это вообще не магия? Какая разница! Этот маяк - нехорошее место. Опасное… Она не будет заманивать Доминика в эту дьявольскую ловушку!
        - Я не стану звать!
        Орлов замахнулся. Рина закрыла глаза. Сейчас прозвучит пощёчина, а она даже уклониться не может. Но ладонь Лёнчика выверенным актёрским жестом остановилась в сантиметре от Ринкиной щеки.
        - Бить женщину - фи… дурной тон… - сказал сам себе Орлов и поднял глаза на Ринку.
        - Я тебя просто сожгу. Представь, как ужасно горит человеческая плоть. Какой запах. А уж какая боль!
        - Я не стану звать Дракона! - выплюнула Ринка.
        Орлов поглядел на свой перстень, словно советуясь.
        - Ну что ж! - сказал он. - Переходим к плану «Б».
        Леонид нажал на ручку подъёмника. И только тут Рина поняла, что стоит на железной плите. И ноги её засунуты в длинные металлические сапоги. Магнит! Так вот почему она не может сдвинуться с места.
        Подъёмник потянулся вверх. Ринка очутилась в небольшом помещении. Конечно, она никогда не была ни на каких маяках. Наверное, там установлены огромные мощные электрические лампочки. Но это был маяк из прошлого. На полу, обитом железом, возвышался огромный котёл. Сейчас он весь был завален дровами. Надо понимать, вот эти горящие дрова и дают свет маяка.
        Огромный кострище… Ринке вспомнились костры инквизиции. Костёр Жанны д’Арк. А этот станет её костром? Её сожгут заживо?!
        Заверещала дверь. Это Орлов поднялся снизу. Подхватил железный лист с подъёмника, на котором стояла Рина, и оттащил от зловещего котла. Слава богу, может, и не сожжёт?!
        - Поняла? - осведомился изувер. - Это и есть маяк. Огромный костёр. Ты будешь стоять вот здесь. Убежать не сможешь. Твои сапоги надеты намертво и притягиваются к полу магнитом. Сначала будет ничего. Но когда костёр разгорится, тебе станет так невыносимо жарко, что ты, хочешь не хочешь, позовёшь Дракона.
        - Но как же он здесь появится? - пискнула Рина. - Он обычный человек и не умеет летать.
        - Зато умеет бегать по звёздам!
        - Откуда вы знаете?
        - Рекламный ролик того дурацкого фильма делали в моем агентстве.
        - Но это же кино… творчество…
        - В мире Нави творчество оживает. Если, конечно, захотеть, - хихикнул Леонид. - Пусть он захочет и прибежит. Иначе ты вскипишь здесь заживо!
        Зашипела растопка. Занялись дрова. Заскрипела дверь за вышедшим Орловым. Рина обернулась. В котле появились два языка пламени. Вот ещё. Ещё. Чаша загудела. Дым пошёл во все стороны. Хорошо, что здесь была только крыша над котлом, но не было стен. Иначе Рина задохнулась бы мгновенно.
        Утробное гудение вызывало жуткий и липкий страх. Неизвестно, отчего Ринкина кожа покрылась горячим потом - то ли от страха, то ли от пожарища. Девушка попыталась освободиться от сапог, но быстро поняла - это бесполезная затея. Если бы у неё был
«глаз Уаджет», она снова могла бы вызвать воду и загасить любое кострище. Но Тотий Львович отобрал магические часы. Проклятый Тотий! Ведь это он практически заманил их с Домиником во все ловушки. А ещё хвалился, что страховал их. Глупый старик! Неужели все боги такие? Все себе на уме с собственными желаниями. А смертные должны просто исполнять, не задумываясь?!
        Отобрав «глаз», Тотий лишил Ринку защиты. Обрёк на смерть! Конечно, есть Доминик… Но он же тоже может погибнуть. Нет, только не думать о Доминике! Иначе он услышит. И придёт. Нет, нельзя!
        Рина стояла спиной к огненному котлу и молилась только об одном - не думать о Доминике. О чём угодно, но не о нём! О том, что сейчас сгорит. О том, как это будет больно. О том, что всё кончено, ведь у неё нет даже аграфа. Главное - не думать о Драконе, не заманить и его в эту огненную ловушку!
        Уголком подсознания она чувствовала, что он никогда не простит ей того, что она не дала о себе знать, не позвала. «Прости, Доминик!» - уже из последних сил прошептала девушка. Кашель сотряс её, по глазам побежали слёзы от дыма. Она понимала, что это только начало. Стало горячо ногам - металл нагревался. По спине ударил первый сигнал жара.
        И тогда в небе появилась точка. Она росла, приближалась. И вот уже даже сквозь клубы дыма Ринка всё же разглядела… Доминик!
        Как он узнал? Почувствовал? Разглядел? Унюхал своим Драконьим чутьём? Или его привела невидимая магическая нить, что соединяет всех любящих?
        Чёрный Дракон бежал по блестящим звёздам. Они пружинили у него под ногами. Иногда он соскальзывал и хватался руками за те звёзды, что были выше. Иногда звёзды не выдерживали и срывались. И тогда он балансировал на краю ночной пропасти, буквально чудом ухитряясь удерживаться.
        Вот на его дороге появилась звёздная дуга. Дракон пробежал по ней, но едва наступил на последнюю звезду, это небесное коромысло перевернулось и потянуло бегущего вниз. Миг - и он соскользнёт, разобьётся насмерть. Рина схватилась за сердце. Так вот что мерещилось ей, когда она впервые увидела этот «рекламный ролик»! Но в эту секунду она разглядела внизу, под башней маяка, свою старую учительницу музыки и… Глеба. Вспомнила, что оставила адрес Евгении Михайловне, когда пошла на квартиру Геры на Остоженке. Но откуда Евгения в Нави?! А Глеб - он-то здесь как?!
        Рина увидела, как учительница взмахнула рукой, указывая на Дракона, пытающегося удержаться на падающем звёздном коромысле. Непонятно как, но услышала Глеба.
        - Я такой же, как он! - закричал ловец. - Я его копия! Я имею право занять его место!
        Евгения снова взмахнула рукой, и Глеб полетел вверх - прямо к звёздам, прямо к Дракону. Но уцепился за противоположную звезду коромысла. Край с Глебом потянуло вниз, и коромысло… выровнялось. Обрело устойчивость.
        Оба - Доминик и Глеб - поднялись на свои звёзды. Оба стояли, тяжело дыша. Глеб - весь в белом. Доминик - весь в чёрном.
        Ринка закрыла глаза. Она понимала, что где-то наверху Высшие силы делают выбор - Доминик или Глеб. Глеб или Доминик. Один из них сейчас перетянет, и тогда другой сорвётся в тартарары.
        - Прыгай! - закричал Глеб и качнул звёздное коромысло. - Прыгай, Дом!
        Дракон напрягся и прыгнул. Теперь он летел по небу прямо к маяку. Глеб же, подброшенный прыжком Доминика, падал вниз. Там внизу стояла Евгения Михайловна и, раскинув руки, бросала вверх свой шарф, взмывавший небесным пологом к звёздам. Поймал ли Глеб этот спасительный полог, смог ли опуститься на нём на землю? Рина всем сердцем надеялась на это. Но с маяка вдруг вылетел горящий камень и ударил в Дракона. Тот споткнулся. Рухнул ничком. И его Ал-Наг выпал из груди, ринувшись вниз. Доминик взвыл. Но Ринка высунула руку за прутья, что стояли на маяке вместо стен, и закричала:
        - Луна, Луна, отдай, что взяла!
        Ал-Наг крутанулся в воздухе, описал немыслимую траекторию и упал на железный пол маяка. И тут же завизжали плохо смазанные петли двери. К упавшему кольцу ринулся Орлов.
        Но пол был сильно нагрет. Костер полыхал. Орлов заскулил от жара и боли. На секунду он выскочил и снова появился уже с огнетушителем. Миг - и дрова в котле перестали полыхать. Ещё несколько направленных струй, и комнату наполнил едкий дым тлеющих углей и какой-то химии. И Орлов, и Ринка закашлялись, и в эту секунду с ближайшей звезды на маяк спрыгнул Доминик. Он был почему-то босиком. Наверное, так легче было бежать по звёздам. Подошвы его ног тут же почувствовали нестерпимый жар. Он зарычал, но с пути не свернул. Орлов сумел подставить ему подножку. Доминик упал на раскаленный железный пол, заорал, но, вытянув руку, сумел схватить свой Ал-Наг.
        Мощным отработанным театральным жестом Орлов поднял свою руку с кольцом, и от его дубля на оригинал ринулся жуткий чёрный сноп света. Как свет может быть чёрным, Рина не понимала. Зато понимала, что перед ней развертывается битва перстней.
        Так вот зачем всё это вообще было затеяно! Стремление мага Геры оказалось всего лишь дымовой завесой, устроенной дубль-Ал-Нагом. На самом деле это не Гера пытался завладеть сокровищами Времени, чтобы стать великим властелином, а дубль-Ал-Наг делал всё, чтобы уничтожить оригинал. Это он, дубль, рвался к единоличному господству. И все стремления Виктории, Геры и самого Орлова оказались грандиозной подменой. Обманом. Дымовой завесой. Не Гера подбил Орлова на битву со Временем, а дубль, каким-то чутьем выйдя на прежнего хозяина, сумел внушить тому мечту о театре, привести к Виктории и затащить сюда Рину. Дубль имел собственную цель - хотел схватиться с настоящим Ал-Нагом и уничтожить его. Но победить Ал-Наг можно, только победив Доминика. И тогда дубль организовал такие обстоятельства, при которых Дракон вечно терял Силу. Ведь известно, что только обессиленного Дракона можно одолеть. Дубль использовал их всех - и Викторию, и Рину, и Глеба, и Геру с Орловым, конечно, чтобы вымотать Дракона, выжать его до последней капли Силы. И вот теперь - вступить в бой. И победить.
        Чёрная молния дубля обхватила Доминика и настоящий Ал-Наг. Дракон зашатался, но и его молнии обвились вокруг Орлова и дубля. Орлов завизжал. Он не был приучен к физической боли. А магическая боль ощущалась куда сильнее физической. Орлов даже попытался сбросить своё кольцо с пальца. Но дубль врос в плоть и вёл своего владельца прямо на Доминика. Орлов врезался в Дракона, и по его телу пошли чёрные всполохи. Леонид не был магом и потому не знал, что любое нападение на Хранителя чревато отдачей.
        Но и дубль действовал. Его Уроборус начал расти на глазах, наливаясь кровью. И Ринка вдруг поняла, откуда он брал кровь - из тела хозяина. Дракон дёрнулся и отпрянул. Девушка вспомнила, как Доминик сказал: «Мой Ал-Наг плохо переносит кровь». Они являлись клонами, эти перстни, но в них жило взаимоисключающее различие - одному нужны были доброта и любовь, второму - кровь и убийства.
        Дубль-Уроборус разинул пасть и плюнул в Доминика тысячами странных игл. Доминик упал. И Ринка увидела ужасное: иглы попали в ладонь Доминика, и он выпустил свой Ал-Наг. Иглы тут же, оторвавшись от него, возвратились, впиваясь в тело Орлова. Леонид тоже рухнул на пол. Кольцо скатилось с его пальца. И вот оба кольца, обессиленные, валялись на железном полу.
        Рина попыталась вырваться из плена железных сапог. И то ли потому, что дубль утерял Силу, то ли потому, что Орлов уже не мог ничего контролировать, но оказалось, что она может освободиться. Ринка кинулась к Доминику. Он лежал без сознания. Рина вспомнила - надо вложить в его грудь Ал-Наг! Подняла перстень и застыла.
        Какой это перстень? Настоящий или дубль? Ей нужен настоящий. Потому что кто знает, что станет с Домиником, если она ошибётся, - вдруг он умрёт?! И ещё… Рина застыла в оторопи… Перстень, который она вложит в сердце Доминика, и станет отныне и навсегда Настоящим.
        То есть, если она ошибётся и выберет дубль-Ал-Наг, тот будет реально требовать крови от Чёрного Дракона. И не мифические, а настоящие кровавые преступления будут устилать его путь. А что будет со Временем?! Что кровавый убийца станет требовать ото всех в любое время дня и ночи?!
        Рина подняла другой перстень. Вот они оба лежат на её ладонях - такие кроткие, беспомощные, на обоих Уроборусы кусают свои хвостики, поблёскивают глазками, говоря: помоги мне, выбери меня, защити меня от того, второго! Но кто из них первый, кто второй? Кто оригинал, а кто копия? Так вот о какой великой ПОДМЕНЕ изначально шла речь. Дубль хотел занять МЕСТО оригинала. Поселиться в сердце Дракона. И что станет со всем миром, если она, глупая Ринка, ошибётся?
        Может, поднести перстень к груди Дракона? А вдруг дубль нападёт на него, совершенно не защищённого сейчас?! Позвать кого-то на помощь?! Но она же ничего не умеет. Да и кто сможет различить перстни? Они же абсолютно идентичны!
        Неужели это только её ВЫБОР?! Её предназначение. Ведь она Хранительница единственного аграфа, на который претендуют два Ал-Нага. И она должна выбрать свой.
        Какая невозможно тяжёлая роль! Если б знать раньше, она изучила бы свой перстень до мельчайших подробностей. Она бы поставила на нём метку!
        Стоп! Метка есть! Только не на настоящем Ал-Наге, а на дубле. Ринка сжала оба перстня в разных ладонях. В одном из них осталась частица её отца, растерзанного когда-то на плахе. Неужели эта часть устоит перед её Зовом? Ну хоть что-то Рина должна уметь, раз она Риина?!
        - Я - Риина, дочь своего отца! - начала девушка. - Ты - дубль, часть моего отца. Целое всегда сильнее части. Часть должна откликнуться на Зов целого! - Слова сами являлись из глубин подсознания. Складывались в фразы. Вырывались наружу. - Уроборус, созданный моим отцом, откликнись! Я дочь твоего создателя. Я - твоя истинная владелица! Мы в Нави. Здесь творчество - жизнь. Оживи, Уроборус моего отца!
        И кольцо в правой руке дёрнулось. Мерзкое, липкое тело личинки начало набухать. Рина чуть не отбросила эту мерзость, но сдержалась. Пока она держит эту личинку в своей хозяйской руке, дубль-Уроборусу не стать большим, не натворить новых бед. Но что делать дальше?!
        Взгляд Рины затуманился. Она попыталась мысленно соединиться с Тотом. Кому, как не ему, знать, что делать? Но вспомнился Тим-Тот, ставший в XXI веке обычным часовщиком, да ещё и вынужденным калымить на дорогах. Или он просто выдумал всё это, чтобы приглядывать за Ринкой? А его дочка - Мария, Маша, Маруся? Кто она - придуманный им персонаж или всё-таки реальная девочка?
        - Вполне! - проговорил тоненький голосок.
        Рина обернулась:
        - Что вполне? Кто здесь?
        Из тени вышла худенькая девочка - совсем кроха, лет пяти.
        - Я - Мария! Я вполне реальна, - сказала она. - А ты - Риина с двумя «и». У тебя в ладошке дубль-Ал-Наг. Ужасное создание. Отдай!
        - Тебе? - изумилась Рина.
        - Вообще-то за ним пошёл Стёпочка, - ответила девочка. - Ты его знаешь. Ты видела, как он погиб из-за этого кольца. Этот мерзкий червяк уговорил его папу столкнуть Стёпочку с крыши.
        - А… - только и протянула ошарашенная Рина.
        - Но Стёпочка где-то застрял. И пришлось идти мне. Отдай кольцо. Его надо уничтожить, чтобы не творило больше зла.
        - Погоди! - очнулась Рина. - Стёпочка же умер. А ты вроде была жива. Мне же твой папа говорил.
        - Конечно, я живая!
        - Но тогда почему ты оказалась в Нави и знаешь про Стёпочку?
        - Я много чего знаю. И ходить могу и в Навь, и в Правь. Я - индиго. Разве Тим-Тот не сказал? Он же тебе всё должен был сказать. И про меня. И про бабу Варю. Это же твоя бабушка. Я часто теперь у неё в XIX веке живу. Не веришь? Вот послушай… - И девочка вдруг произнесла с чисто бабушкиными интонациями: - Риночка, ты не переживай! Мне не больно, а вполне даже комфортно. Я дома, только не в Москве. И со мной ничего плохого не случилось. И с тобой никогда не случится. Ты же знаешь, у нас есть мощный оберег. - Девчушка передохнула после длинной тирады и спросила:
        - Правильно?
        - Да… - растерянно прошептала Рина. - Но если ты знаешь бабушку, скажи, про какой оберег она говорила?
        - Про гранат - Аленький цветочек, на котором аграф. Теперь ты мне веришь? Тогда отдай кольцо!
        И Ринка решилась - протянула девочке руку. Раскрыла ладонь. Девчушка без боязни загребла перстень и зажала его в кулаке.
        - Спасибо! - проговорила Мария-индиго. - Я верю, ты не ошиблась.
        И она исчезла так же непонятно, как появилась.
        Рина повернулась к Доминику. Ах, как же она тоже надеется, что не ошиблась! Но… Рина чуть не всхлипнула - что же она наделала! Надо было сначала оживить Доминика, а потом уже отдавать перстень. Что, если тот, который остался, не настоящий?!
        Что у неё теперь есть? Перстень, в котором она не уверена. Ринке захотелось рухнуть рядом с Домиником и завыть в голос. Никакие изысканные слова французской сказки бабушки Мари не могут выразить ничего подобного. Только вой русской бабы:
«Ты встань, пробудись, мой любезный друг! Я люблю тебя, как жениха желанного!»

«Аленький цветочек» Аксакова…
        Но теперь у Ринки нет даже и аграфа.
        Вспомнилось, как Тот спрашивал: любят ли они с Домиником друг друга и готовы ли отдать друг за друга жизнь? Неужели он ЗНАЛ, что так и будет? Доминик пожертвовал собой. Теперь её время жертвовать. Рина посмотрела вокруг. Она на маяке. Маяк на скале. Внизу только море. Если она ошиблась и Доминик не встанет, то здесь всего-то шаг вниз. Один шаг…
        Никто не поможет. Зато никто и не осудит.
        Рина разжала левую ладонь. Ал-Наг тихо светился. Цветочек выглядел очень мило. Уроборус мигал глазками.
        Что будет, то будет! Рина перекрестилась. Никто не поможет - Бог должен помочь. Тот, что создал и весь мир, и всех древних богов. Тот, что явился потом на землю и пожертвовал собой ради людей. Сколько веков прошло! Но всё равно каждое время кому-то приходится жертвовать собой. Как сейчас Доминику, который выиграл битву, но упал бездыханным. Бог поможет!
        Рина прошептала «Отче наш» и вложила кольцо в сердце Доминика.
        Они стояли по колено в крупном абсолютно неподвижном песке. Вокруг рассеивался призрачный желтовато-серый свет, хотя небо и выделялось грязной голубизной. На нём висели серо-белые облака. Неподвижные, никуда не бегущие. Было жутко. Но…
        Рина повернула голову и увидела Доминика. Он стоял рядом! Он был жив! Он протягивал ей руку.
        - Где мы? - спросила девушка.
        Хотя какая разница, если ОН рядом?!
        - Кажется, нас вынесло за Ворота Нави. Мы в Преднавье.
        - И как выбраться?
        - Н-не знаю…
        Доминик попытался вытащить ноги из песка. Но ничего не вышло.
        Жёлтый призрачный свет окутывал так мягко и бездумно… Никуда не надо спешить. Никуда не стоит рваться. Ринка почти блаженно растворялась в этом мягком ласкающем свете. Доминик здесь. Никаких приключений. В этом песке они в безопасности. Можно даже спать стоя - песок не даст упасть. Но спать не хотелось. Ничего не хотелось вообще - ни есть, ни пить. Заворожённый покой…
        - Рина! - Голос Доминика мешал по-настоящему раствориться в этом комфортном покое. В этом блаженном Ничто. - Рина, не уходи! Ты уходишь в Навь! Как же я буду без тебя?!
        - У тебя Ал-Наг. И аграф я тебе отдала.
        - К чёрту побрякушки! Только ты, Рина! Не уходи! Проклятье! Как же ты будешь ТАМ без меня?!
        Без Доминика… Без Дома…
        Ринку словно хлыстом ударили. Она же всегда знала, что Доминик рядом! Всегда чувствовала. Она и сейчас должна чувствовать, что он - рядом. Вот же стоит - на расстоянии вытянутой руки. Но она не чувствует его. И это ужасно! Как она могла докатиться до такого? Может, она умерла?! Но и мёртвой она должна чувствовать, что Доминик её любит. Без его любви будет что-то ещё хуже, чем смерть…
        - Мама! - заорала Ринка в панике. - Мамочка!!!
        Никогда в жизни она не звала мать с таким остервенением, с такой надеждой. Мама - самое надёжное, что есть в мире!
        И ответ пришёл. Жёлтый призрачный свет покачнулся, и в его раздвинутых полосах проявился тоненький мальчик в синем бархатном костюмчике.
        - Что же вы так кричите, Ириночка? Вот же ваша мама, - проговорил он тоненько и удивлённо, называя Рину так, как называет только мама.
        Призрачный свет раздвинулся ещё больше и пропустил Вету, зарёванную, встревоженную, кинувшуюся к дочери.
        - Ваша мама просила отвезти её к вам, - объяснял ребёнок, - а вы хотели к маме. И раз желания совпали, я их исполнил.
        Доминик почувствовал, что песок под ногами зашевелился. С неимоверным усилием ему удалось пошевелиться и вытащить ногу. Вторая просто-таки выскочила из песка сама. Доминик ринулся к Рине, рывком выхватил её из песочного плена. Мать хлопотала рядом. Доминик обернулся к ребёнку. Что делает он здесь?!
        Мальчик упредил его вопрос:
        - Не беспокойтесь за меня, пожалуйста! Хотя, конечно, это приятно и делает вам честь, господин Доминик. Вы меня не знаете, но Ириночка должна помнить. Я - Стёпочка. Меня папочка сбросил с крыши дома Беллы. А сейчас там, ах нет, в XIX веке, живёт ваша бабушка Варвара Петровна. Она и послала меня к вам на помощь.
        - Ты можешь вывести нас в Явь? - спросил Доминик.
        - Конечно! - Мальчик улыбнулся, но вдруг улыбка сползла с его лица. - Я и забыл. Извините меня, пожалуйста, но мне под силу возвратить в Явь только двоих. Я же ещё маленький.
        - Двоих… - Доминик вздохнул. - Тогда не медли, парень, выводи Рину с Ветой! Только… - Дракон повернулся к Рине, - забери Ал-Наг. - Он вытащил кольцо и протянул девушке.
        Ринка вырвалась из рук матери:
        - Я не пойду! - Схватилась за Доминика. - Без тебя не пойду! - Повернулась к мальчику. - Выводи Дома и маму. Дом не может остаться здесь - он Хранитель! Уходи, Доминик!
        - А как же вы? - спросил мальчик.
        - Я выкручусь! Я что-нибудь придумаю. Я всегда что-то придумываю! - закричала Ринка.
        Но рык Дракона перекрыл её судорожный лепет:
        - Не слушай её, парень! Забирай девок, и дело с концом!
        - Нет! - К мальчику кинулась Вета. - Не слушай их обоих, сынок! Выведи их. Они молодые - им жить. А я пожила. Все перепробовала. Я могу умереть!
        - За дочку? - тихо спросил мальчик.
        - Конечно! И за него! - Вета сквозь слёзы улыбнулась Доминику. - Он же - её счастье!
        - Как хорошо! - Мальчик кротко улыбнулся. - А я уж думал, что все родители такие, как мой папочка… - И он вытер слезу ладошкой. - А вы не такая мама. Вы - настоящая.
        И ребёнок резко взмахнул рукой.
        Рина обвела стены мутным взглядом. Но это же её кухня в Москве. Значит, она наконец дома.
        ДОМА!
        За столом сидела мама Вета и глушила чай. Ну просто чашками заливала его в себя. Видно, никак не могла заполнить сухость ужасного песка из Преднавья.
        Значит, она и мама снова дома. Значит…
        Ринка вскочила, обхватила голову руками и закричала так, как кричат по покойнику:
        - Доминик!
        Дверь в кухню поспешно отворилась. Доминик, вытирающий полотенцем лицо, появился на пороге:
        - Что случилось?!
        Ринка вцепилась в него мёртвой хваткой:
        - Ты?!
        - Ну, я. - Дракон недоумённо воззрился на неё. - А ты кого ждала, когда орала:
«Доминик!»?
        - Но мальчик… Стёпочка… он же сказал, что спасёт только двоих, - пыталась объяснить Ринка, выхватывая у Дракона полотенце, словно боясь, что, если ткань закроет его лицо, он исчезнет.
        - Стёпочка пошутил, - раздался старческий голос. Тотий Львович вплыл на кухню с парадными тарелками, хранившимися в серванте в бабушкиной комнате. - Вернее даже, не пошутил, а хотел проверить. Не вас с Домиником, с вами всё понятно, а Вету. Стёпочке очень нужно было убедиться, что не все родители такие негодяи, как его папа-актёр. Что нормальные мамы-папы готовы на всё ради счастья детей.
        - А ты? - Дракон отбросил полотенце. - Пусть не ты лично, а, например, Ринин отец? Что мастер Гермес Трисмегист сделал для дочери? Да вы оба хотя бы подстраховали её! Как этот чёртов Орлов со своим дубль-Ал-Нагом смог похитить её?! А ты, Вета?! Это же твой любовник! Как ты могла вести себя столь легкомысленно?!
        - Не надо, Дом! - прошептала Рина. - Мама не могла знать, что так получится.
        - Ты же вроде бог? - Дракон обернулся к Тотию. - Как же допустил её похищение?!
        - Сам виноват! - взвился Тотий. - Кто установил защиту так, что коленка оказалась уязвимой?
        - Когда я ставил защиту, мне надо было куда-то положить руку. Коленка показалась самым подходящим местом.
        - Вот она и упала на эту коленку, и её затянуло на маяк.
        - А почему вы не проверили маяки в округе?
        - Я лично проверял! - проговорил Гермес Трисмегист, входя.
        - А! Вот и папаша! - рявкнул Дракон. - Узнаёшь, Вета! Это, между прочим, твой муженёк. Четверть века куда-то ходил-ездил.
        - Он был в командировке! - встрял Тотий.
        - Я, правда, проверил все окрестности замка. Поверь мне, Вета! - проговорил Гермес, умоляюще глядя на жену. - Того маяка там вообще не было. И мастер Кинкейд поклялся мне, что не рисовал его! Это всё проделки дубля. Мы ждали, что он объявится в подвале замка или в пещерах под Синим шато у гор. Он ведь обожает подземелья. А высоты он всегда боялся. С тех пор как ещё трёх дней от роду я его уронил и он погнулся.
        - Ты так говоришь, будто это перстень твой ребёнок, а не Иринушка! - возмутилась Вета. - Ты о ней должен был беспокоиться!
        - Перестаньте! - Доминик плюхнулся на угловой диван и зло оскалился. - Это не главное. Главное - совсем другое. Итак, как я понял, вы ждали нападения дубля. Так?! То есть знали, что будет похищение и последняя драчка, на которой, возможно, Хранителей Ал-Нага и аграфа убьют? - Дракон свободной рукой притянул Ринку и посадил себе на колено. - Они знали, что нас убьют, девочка! Может, мы вообще спутали ваши планы тем, что выжили?!
        - Не надо, Шурик! - покаянно покачал головой Тотий Львович. - Ты же знаешь…
        - Ах, я уже Шурик! - Дракон задрожал. - Нет! Я - Доминик! Это имя дал мне крёстный. Он вырастил меня. И никаких Александров-Сашей-Шуриков я не знаю!
        - Прекратите балаган! Какие Шурики?! - Рина попыталась встать, но Доминик ухватил её клешнёй. - Скажите, Тотий Львович, зачем вы забрали у меня «глаз Уаджет»?! Если вы знали, что нападение будет, почему лишили меня защиты?!
        - Да потому, - встрял Дракон и оскалился на Тота с Гермесом, - что, если бы ты сама справилась, я не кинулся бы на этот чёртов маяк. Но вот хотел бы я знать, что случилось, если бы мы погибли? Вы выбрали бы других Хранителей?! Ну, этот Глава - ладно. Для него Братство - самоцель. Но ты, Гермес?! Ты пережил бы смерть дочери?!
        - Побойся Бога, Доминик! - прошептал Тот.
        Мастер Гермес схватился за голову. И только тут Рина поняла, что не так.
        - Погляди на мои волосы, дурень! - прошептал он Доминику. - Я поседел, когда понял, что Рина на маяке, который окружён непроходимой защитой.
        - Но я же сумел пройти! - рявкнул Дракон.
        Рина вскочила, но снова плюхнулась на колено, удержанная лапой Доминика.
        - Доминик, погоди! - Девушка вырвалась из его рук. - Ты прошёл потому, что именно тебя там и ждали! То есть не тебя, а его. - Рина дотронулась до груди Доминика. - Дубль-Ал-Наг решил навсегда покончить с оригиналом. А точнее, занять его место и самому стать настоящим.
        И Рина сбивчиво, как смогла, пересказала то, что произошло на маяке.
        Мама Вета заахала, как обычная мама, а никакая не эстремалка. Мастер Гермес начал гладить её по голове, а потом и вовсе увёл в Ринкину спальню, уложив отдохнуть от переживаний. Дракон же скривился и стиснул свои клешни, будто его самого заставили стоять около горящего костра. Тотий Львович прикрыл глаза и медленно проговорил:
        - Вы не знаете, как это тяжело видеть, что плоды твоих трудов уходят в песок. Последние лет семьдесят мы только и делаем, что скрепляем и скрепляем время, а оно всё расползается и расползается. И всё из-за этого проклятого дубля! Он лишал Силы и оригинал, и самого Дракона. Разве это дело, Доминик, что тебе приходилось чуть не каждую неделю прибегать к просьбам о помощи и просить энергию у членов Братства? Разве раньше так было? Ты же здоровый и сильный парень. Но и тебе всё время не хватало сил. Их забирал дубль. Это чудовище замыслило собственную игру. Люди думали, что являются хозяевами перстня. На самом деле всё было наоборот. Это сам дубль выбирал сильнейших. Сначала актёра, которому зрительный зал отдаёт свою энергию. Потом чекиста Игнатова, ставшего ответственным партаппаратчиком со всеми вытекающими возможностями. Потом какими-то неведомыми силами дубль приманил к себе мощного мага. А когда понял, что маг проиграет, задействовал и Викторию, и Орлова, пообещав им исполнение желаний. Но на самом деле дублю нужно было выйти на истинный Ал-Наг.
        - Дубль хотел измотать Доминика! - подсказала Рина. Её глазищи от волнения стали почти чёрными. - Он хотел обессилить тебя. Дом, но чужими руками. Потому и подбивал других охотиться на тебя, нападать, загонять в угол. Появился ловец Дракона. Колдун Гера начал магическую атаку. Потом ты потратил очень много сил на…
        - Рина запнулась, - на меня. А на самом деле дубль метил не в меня, а в тебя, Дом. Он понимал, что ты отдашь мне всю Силу. И наконец, когда он всё-таки попал к Орлову, он подсказал хозяину, как заманить именно меня. Не тебя, Доминик, а меня. Потому что ради спасения себя ты бы никогда не отдал кольца. Но ради меня… - Рина опять запнулась. - Фишка в том, что вместе с тобой ослабевал и Ал-Наг. А дублю это и нужно было. Он хотел победить и стать оригиналом. И ещё того изощреннее - он хотел поселиться в сердце Чёрного Дракона. Это была бы Грандиозная Подмена. Он лежал бы у тебя в груди, и все мы были бы уверены, что именно он - настоящий Ал-Наг. Представляешь, на что бы он тебя подбил? А ведь мы все верили бы в ЕГО безусловную правду.
        - Думаете, я не почувствовал бы подмену? - возмутился Доминик.
        - Кто знает, - вздохнул Тотий Львович. - Точно другое - вас двоих мы не смогли бы одолеть. Мир провалился бы в хаос. Кровь, убийства, предательство и подлость стали бы законами нового мира. И это был бы конец!
        - Когда я делал дубль, то вложил в него неодолимую тягу к жизни, ведь мне тогда нужно было выжить после казни! - объяснил мастер Гермес. - Я был уверен, что дубль не попадёт в чужие руки. А потом я смогу с ним управиться. Но всё обернулось не так.
        - Мы знали, что проделывает дубль-Ал-Наг. Чувствовали его щупальца. Его тягу к Ал-Нагу реальному. Но мы не знали, где и у кого этот дубль. Он же был чертовски осторожен.
        - И потому вы решили выставить нас с Ринкой как приманку для дубля? Типа он сам на нас выйдет, попытается убить - и тогда обнаружит себя!
        Дракон поднялся, поставив Ринку перед собой.
        - Простите нас, ребята! - Тотий Львович умоляюще заглянул в глаза Дракона. - У нас не было выбора…
        - Кажется, ты это уже говорил! Когда объяснял, почему выставлял нас как приманку для мага Геры, - оскалился Дракон.
        Его мысли пошли по кругу. «Простите нас, ребята…» Вот так просто! Их убивали чуть не каждый день. Они преодолевали боль, вражду и ужас. Рина едва не сгорела в том чудовищном котле. Чуть не сошла с ума, решая, который из перстней настоящий. И всего-то - простите нас, ребята…
        Дракон стиснул зубы. С начальством не потягаешься, хоть ты и Чёрный Дракон!.. Хотя тебе иногда и разрешается пофыркать пламенем, покричать, постучать кулаком.
        Так, может, ну его к чёрту, это начальство? Ему хватит и Ринки. А начальство пусть идёт по всем временам - на все четыре стороны! А он будет сидеть с Ринкой вот в этой квартире или в любой другой. Не важно - где будет Рина, там и будет его дом. Дом Доминика. Там можно валяться на диване. Пить пиво или красное вино. И сидеть за компьютером.
        - Кстати, о компьютере, - встрепенулся Тотий Львович. - Хочешь поглядеть последние новости? Записаны в то время, когда шла битва перстней.
        Мастер Гермес щёлкнул мышкой, включая Ринкин ноутбук:
        - Это только нарезка!
        На мониторе появились шапки новостей.

«Экипажу самолёта не хватило одной секунды, чтобы выровнять положение».

«Вулкан, унёсший тысячи жертв в XIX веке, опять проснулся. Раньше на такое ему нужно было вдвое больше времени. Но теперь, по непонятным причинам, это время ускоряется».

«Пассажирскому составу не хватило нескольких минут, чтобы снизить скорость и избежать крушения».

«Никогда ещё за столь короткое время смерч не сметал всё на своем пути».

«На атомной станции по непонятным причинам сокращается время разгона и развивается мощность реактора».

«Невероятные волны, чья скорость превышает двенадцать баллов, обрушились на побережье, смыв всё живое».

«Только несколько часов назад астрономы заметили, что к Земле на невероятной скорости несётся огромный астероид. Мистики вспомнили, что как раз настало время появиться загадочной планете Ниберу. Но что станет с нашей планетой?!»
        - Смотри, Доминик! - Тотий Львович ткнул сухоньким пальцем. - Всё это было вызвано битвой перстней. А что стало бы с миром, если бы дубль победил?! Мёртвые встали бы из могил, а время пошло вспять?! Апокалипсис?!
        - А вот новости последнего получаса. - Мастер Гермес снова щёлкнул мышкой. - Глядите, какая разница!

«Экипажу самолёта удалось выровнять положение».

«Вулкан, проснувшийся всего пару часов назад, неожиданно снова уснул».

«Смерч, напугавший жителей штата, внезапно прекратился. Разрушения оказались незначительными».

«Неполадки на атомной станции устранены. Причины выясняются».

«Сильнейший тайфун отступил от побережья».

«Смертоносный прилёт астероида или планеты Ниберу отменяется. Астрономы признаются в обычной технической неполадке приборов».
        Дракон фыркнул, ещё крепче прижав к себе Ринку, и прогудел:
        - Ну, значит, Апокалипсис отменяется! - Потом он кляцнул зубами и провозгласил: - Есть хочу! Знаешь, папаша, хоть мы и спасли мир, но жрать всё-таки хочется! Сваргань-ка нам бараньих котлеток!
        Ринка остолбенела. Она и раньше удивлялась, почему бог Тот позволяет Дракону такую фамильярность. И вот - неужели Доминик проговорился? Это его отец? Так вот почему бабушка Варя называла Доминика на ты. Вовсе не потому, что, как намекал Тотий, у них был роман, а потому, что Дракон - сын её старинного друга. Да и выходило, что не Ринка должна ревновать Доминика, а Доминик отца к его пассии Варваре Петровне. Как всё перепутано! Но спрашивать неудобно. И даже как-то страшновато. А ну как она просто не так поняла?..
        Но ответ пришёл сам собой.
        Тотий Львович хлопнул себя по лбу и заверещал:
        - Конечно, сынок! Сейчас, сейчас! Потерпи ещё только минутку. У меня всё готово. Только подогреть в микроволновочке.
        А отец Гермес уже расставлял тарелки:
        - Это всё вам! Веточке я потом в спальню отнесу. А мы на Празднике поели.
        И тут Рина вспомнила:
        - А где мой аграф? Надеюсь, его не потеряли?
        - Что ты, Риночка! - ахнул Тотий Львович. - Он в надёжных руках. Я его Вареньке переправил. Как закончим здесь, в XXI веке, я тебя свожу к бабушке. А завтра придет Евгения Михайловна. У нас будет Большой Совет. Наконец-то оба Братства соединяются. Я её попросил привезти гранатик. Так что ты сможешь опять упрятать свой аграф туда.

«Нет уж! - подумала Рина, ковыряя вилкой котлету. - Чтобы все знали, где аграф?! При таких бурных событиях? Нет уж! Найду ему более укромное место».
        Какой запутанной оказалась её жизнь! Боги, мастера, бабушки, старинная ювелирка и Аленький цветочек. И как всё перепутано! Обычный старичок оказался могущественным богом Тотом. Старая учительница музыки - Главой Братства. А та девочка - Мария? Пятилетка-индиго - она кто? Дочь Тим-Тота или Тота? Но тогда она - сестрица Дракона. Интересно, а кто на самом деле бабушка Варя?!
        Одни вопросы. И никаких ответов. Глаза Ринки стали малахитово-зелёными от напряжения. Хотя, конечно, один ответ она знает. Всего один - но Самый Главный. Совсем недавно она сомневалась: если Доминик снова уйдёт по делам Братства, то вернётся ли к ней? Теперь она знает точно: Чёрный Дракон никогда не приходит дважды. Только один раз - и на всю жизнь. Так есть. И так будет.
        Доминик посмотрел в малахитовые зрачки Ринки и ухмыльнулся.
        - Да уж! - нагло проговорил он, смачно вылизывая тарелку. - От меня так просто не избавишься!
        Как всегда, он легко читал её мысли.
        А в Волшебном Замке у подножия гор началась уборка. Ею занимались маленькие брауни - хлопотливые шотландские домовые. Они собрали с пола упавшие надежды, почистили залы от невысказанных мыслей, случившихся ненароком обид и несбывшихся ожиданий, аккуратно уложили в пакетики неосуществлённые мечты и смели в большие мусорные совки обнаруженную пыль скуки. Что ж, на любом Празднике жизни кто-то чувствует себя обойдённым, чьи-то мечты не сбываются, а кто-то скучает и даже обижается. Но от всех этих чувств Волшебный Замок следует почистить и помыть.
        А в кабинете Замка сидела за письменным столом Катенька. Она правила и редактировала. Ведь она была Редактором от Бога. И сегодня ей предстояло кое-что Отредактировать.
        Когда-то Ринка уговаривала её самой начать писать книги. Но Катенька не умела Создавать. Хотя могла Отредактировать. И вот ей доверили финальную Правку. Теперь она может для кого-то открыть дорогу в Правь - туда, где легко обрести любое счастье. Но может и распылить кого-то здесь, в Нави, - здесь же нужно много песка.
        На письменном столе кабинета стояли самые необходимые предметы Редактора - белый корректор в бутылочке и розовый ластик с изображением слонёнка. Катеньке всегда казалось, что корректор - это просто снег, которым она заметает огрехи и неправильности. Недаром же говорят: снег пойдёт - все грехи прикроет. А слонёнок на ластике казался ей тем самым мощным существом, что вытаптывает и уничтожает ненужное и злое.
        Сегодня Катенька Редактировала «картинки». На одной - это была старинная картина Паоло Учелло «Принцесса и дракон» - появилась странная чёрная лужа. Но Катенька оказалась въедливым Редактором и сразу разобралась, что никакая это не лужа, а распыленный Временем чёрный маг Герасим. И вот теперь Катеньке предстояло решить, что с ним делать. Девушка отвинтила крышечку от флакона с корректором и умелым движением замазала «лужу». Никогда больше маг Гера не возродится на земле ни под каким именем!
        На второй «картинке» было изображение маяка. Такие обычно рисует Томас Кинкейд. Но этот маяк был подделкой. «Картинка» состояла из двух частей - самого маяка и его нижнего уровня. Внизу никого не было. А вот наверху, рядом с огромным котлом, где в старину зажигали костёр, лежал кто-то, картинно раскинув руки. Катенька всмотрелась и поморщилась - это же её прежний знакомец Леонид Орлов, тот самый импозантный директор, что дал ей текст на редактуру. Очень странный текст, от которого Катенька сначала умерла, но потом… Из обычной редакторши, которую никто не ценил и все шпыняли, Катенька вмиг стала уважаемым Редактором от Бога. И между прочим, наделённым полномочиями!
        Вот и сейчас Катенька взяла ластик и ловким движением руки стёрла Леонида Орлова. Такому директору, готовому отправить на смерть любого, тоже не место на
«картинках» жизни, всё равно где - в Яви или Нави.
        Как обычно, Катенька не могла делать много и сразу. Она уставала. Вот и теперь она отложила ластик и задумалась. Вспомнила, что и её бывшая начальница Виктория Викторовна покинула грешную землю. Но в бумагах Катеньки никаких упоминаний о начальнице не обнаружилось. Что ж, ничего удивительного. Есть и другие Редакторы - разберутся…
        У двери кабинета послышались шаги. Не поднимая головы, Катенька уже по одному звуку узнала - сейчас войдёт Он. Тот, кого она встретила на Празднике. Тот, кто, оказывается, видел её ещё в Яви. Переживал за неё. Даже пытался помочь. Но не успел. Катенька не сердилась на него за это. Разное же случается…
        Глеб открыл дверь, но войти постеснялся. Катенька работает. Зачем ей мешать? Она понравилась ему ещё три дня назад - там, в Москве. Конечно, потом его сердце заняла Рина. Она ярче, смелее и красивее Катеньки. Нет, не то! Просто Рина из тех, с кем, поговорив один раз, хочется пробыть всю жизнь. Но на Рине лежала печать Дракона. А Катенька так мило улыбнулась Глебу, когда они сегодня танцевали контрданс. А то, что она робка, грустна и закрыта, как перламутровая раковинка, - так не потому ли, что в этом виноват сам Глеб? Ведь это он не смог спасти её там, в Москве. Но, может, теперь, в этом Замке, он сумеет объяснить ей, что искренне хотел. Только у него не получилось. Может, она простит его?
        Глеб потоптался на пороге, вдруг отчётливо вспоминая недавний разговор (а кажется, это было так давно!) со странной учительницей музыки. Тогда она сказала: «Ты просто немного запутался, мой мальчик. Когда подошло время выбирать - там, у подъезда Рины, ты выбрал не ту девушку. Не свою. Но у тебя будет и вторая попытка». Интересно, что эта милая дама имела в виду? Может, как раз вот эту встречу в зачарованном замке? И хотя она привела его сюда, чтобы спасти Доминика, теперь он думал, что не только в этом заключался её замысел. И Глеб проговорил, улыбаясь Катеньке:
        - Для тех, кто ещё остался в Замке, организуются новые танцы… Может, вы позволите вас пригласить?
        Катенька оторвалась от «картинок» и подумала: «Ради этого стоило и умереть…» Но Глебу ничего подобного не сказала. Напротив, спросила:
        - А вы когда вернётесь в Москву?
        Глеб опустил глаза, похлопал ресницами и сказал:
        - Не знаю пока… Как сложится… Вы же меня не гоните?
        Катенька смутилась и схватилась за какую-то бумажку. Это была первая страница нового, ещё никем не написанного романа. Катенька прочла название:
        ВСЁ НЕ ТАК, КАК КАЖЕТСЯ
        Хотела поставить точку, но вспомнила, что точки в заглавии не ставятся. И поставила многоточие. Там видно будет…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к