Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Королева Татьяна : " Тимур И Его Команда И Вампиры " - читать онлайн

Сохранить .
Тимур и его команда и вампиры Татьяна Королева
        …Летом 1939 года над советской страной еще простиралось мирное небо, но авангард зла уже вступил на территорию Страны Советов. Вампир Арман попытается овладеть чистыми душами и магической силой двух юных девушек - Ольги и Жени Александровых. Секретные подразделения НКВД встают на защиту советских людей от мрака и древней нечисти. Теперь линия невидимого фронта проходит через каждый дом и каждое сердце.
        Плечом к плечу со взрослыми в битву идут юные наследники тайного знания из ордена истребителей вампиров - команда Тимура.
        Кому достанется победа в смертельной схватке добра и зла?
        Татьяна Королева
        Тимур и его команда и вампиры
        Глава 1
        Вот уже три месяца, как командир бронедивизиона полковник Александров не был дома. Вероятно, он был на фронте.
        В середине лета он прислал телеграмму, в которой предложил своим дочерям Ольге и Жене остаток каникул провести под Москвой на даче.
        Сдвинув на затылок цветную косынку и опираясь на палку щетки, насупившаяся Женя стояла перед Ольгой, а та ей говорила:
        - Я поехала с вещами, а ты приберешь квартиру. Можешь бровями не дергать и губы не облизывать. Потом запри дверь. Книги отнеси в библиотеку.[1 - Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 84-85.] Взяла моду - брать взрослые книги по моему читательскому билету. Мопассана читаешь, а у самой тройка по истории!
        - Если бы по арифметике или по физике. А то подумаешь - история, большое дело! - Женька подошла к пыльному зеркалу и показала язык отражению: - Мееее…
        - Евгения, ты меня слушаешь? Ты моя сестра…
        - Я - твоя сестра? Тоже мне, новость!..
        - Да… но я старше! Папа велел тебе слушаться…
        Женя вздохнула и оглянулась на портрет отца. Пусть Ольга старше, пусть! Зато у нее такие же, как у отца, нос, рот, брови - у них даже шрамы одинаковые. Она закатала рукав, быстро повернулась и провела тряпкой по пыльному стеклу, чтобы лучше рассмотреть собственное отражение - предплечье с меткой, похожей на ожог. Оглянулась на сестру:
        - Оля, почему у всех советских людей прививка от оспы круглая, а у нас - у тебя, у меня, у папы - другая?
        - Какая еще другая?
        - Вот такая - похожа на цветок лилии! А кожа бледная - белоснежная, как у принцессы из сказки…
        - Не говори ерунду. Прививка как прививка. - Ольга строго сдвинула брови. - Кожа тоже самая обыкновенная. Прекрати вертеться перед зеркалом. Я все напишу отцу!
        - Напиши-напиши, что я, как Золушка, то с тряпкой, то с веником! - Женька состроила жалобную гримасу и вздохнула. - Только ничего ты отцу не напишешь. Что за фронт такой, на который нельзя отправить письмо по обычной почте, а можно только специальную телеграмму?
        - Фронт как фронт. Хватит задавать глупые вопросы! Вот возьми, - Ольга взяла бланк телеграммы-молнии (в строчке «адрес» было выведено ее ровным круглым почерком «Особый истребительный бронедивизион Н/Ф 17-39, полковнику Александрову»), протянула сестре и скомандовала: - Отправишь на вокзале из военной комендатуры, скажешь, что спецтелеграмма. Затем садись в поезд и поезжай прямо на дачу. По дороге ни с кем не разговаривай. Ясно?
        - Нет. Вдруг кто-нибудь что-нибудь спросит? Что же мне, молчать, как мещанке? А вдруг кому-нибудь сделается плохо?
        - Всем будет хорошо, если ты будешь идти быстро и молча, - отрезала Ольга.
        Во дворе груженная вещами полуторка дала пронзительный гудок. Ольга подхватила чехол с аккордеоном и заторопилась вниз. Женя распахнула окно, помахала тряпкой вслед машине, исчезнувшей в клубах пыли, а потом еще долго сидела на подоконнике…
        Грузовик свернул в дачный поселок, мягко зашуршал под колесами гравий. Но скоро машина остановилась - дорогу к скромной, увитой плющом даче Александровых перегораживало упавшее дерево. Водитель с помощником выпрыгнули из кабины, споро выгрузили вещи из кузова, оттащили к калитке.
        Прошло меньше четверти часа, как Ольга осталась одна, и пока она раздумывала, какой тюк распаковывать в первую очередь, к остекленной веранде подскочила бойкая женщина - соседка, молочница тетя Нюра. Предложила помочь прибраться на даче и, не дожидаясь согласия, подхватила узел с подушками и принялась сновать туда-сюда, без умолку перечисляя поселковые новости:
        - Дерево свалило ветром, никак не уберут. Уже с неделю тому гроза была - знатная, какой давно не припомнить. Разве ж только одно дерево завалилось? Свет потух во всем районе, мост на реке смыло, даже радио молчало, считай, три дня. Страх сказать - с церкви крест упал! Сама я не видела, но люди поговаривают, вроде как молния в него ударила: почернел весь, будто над адским пламенем закоптили. Целая комиссия с города приехала - посмотрели-посмотрели и увезли с собой. Кто их знает, с какой организации… Церковь давно закрыта, а только все равно - нехорошо. Вот и участковый говорит, волка в лесу видел. Точно, без ошибки. Настоящего волка - врать ему незачем. Он непьющий. Мужчина уже солидных лет, газеты читает, на собрания ходит в поселковый совет - ему не примерещится.
        Молочница достала из ящика с посудой пустую сахарницу, протерла, поставила на стол, поманила пальцем Ольгу и понизила голос:
        - Значит, слышит он ночью вроде вой, а может, и всхлипы - словно дите малое в лесу плачет… Вышел, пошел на тот плач, свернул с улицы за пригорком. Вроде и знает каждый пенек и каждую тропочку, а стало ему на душе тревожно. Вынул он с кобуры наган и тихонько дальше в лес зашагал, через кусты, к опушке. Луна как раз взошла. Свет от нее белый - словно молоко разлитое - все видать! Смотрит участковый по сторонам. Видит, сидит на поляне огромный волк, морду к небу поднял и воет, воет, да так жалобно, что сердце обмирает… Хочет он на курок нажать, ан пальцы словно занемели, ноги к земле приросли. Ни шевельнуться, ни ворохнуться ему. Так и простоял - долго ли, коротко - пока волк поднялся, глазами зыркнул - красные они, как уголья, страшные! Сохрани Царица Небесная, такие во сне увидеть! Посмотрел, да убег на старое кладбище. Знать, не волк это был вовсе, а оборотень…
        - Оборотень? - шепотом повторила Ольга, ей вдруг стало тревожно.
        Закат полыхал над садом кровавым заревом, огненные блики скользили по оконным стеклам. Силуэты деревьев в заброшенном саду казались черными, даже старый сарай выглядел опасным. Вдруг упала приставленная к его стене лестница, метнулись неясные тени, зашуршала трава, провода над крышей задрожали. Звякнуло где-то разбитое стекло. Недобро вскрикнула испуганная птица. Ольга присела на табурет - верить соседским россказням она не хотела, - но ладони сами собой вспотели, а страх ледяными мурашками разбежался по всему телу. Пальцы задрожали, пришлось ухватиться за край стола - так крепко, что костяшки побелели.
        Молочница продолжала:
        - Побрел участковый обратно, в поселок, через овраг. И наткнулся на мертвую козу! Наклонился - видит, глотка у ней порвана звериными клыками до самой кости, но кругом - ни кровиночки. Козочка-то молоденькая совсем была, пуховая. Золото, не коза! Сычихи, с седьмого дома. Вы ее знаете: у которой сын сидит третий год, и внучок в родню - первый хулиган на поселке, по чужим садам озорует. То яблоню обтрясет, то забор сломает, в кармане - заточка. Да. Прямо не дитё, а готовый урка…
        Слушая молочницу, Ольга смотрела во двор - туда, где среди запущенного фруктового сада стоял ветхий сарай. Вдруг над ним, как вспышка, взметнулся вверх красный флаг, взмыл в самое небо и… исчез. Ольга зажмурилась и снова посмотрела на крышу сарая - наверное, флаг ей просто привиделся в алых лучах заката. Но и этого оказалось достаточно, чтобы девушка очнулась, стряхнула оцепенение и вскочила на ноги.
        Ей стало стыдно: отец наверняка отругает ее, если узнает, что Ольга оставила младшую сестру в Москве одну, убираться в квартире, чтобы проучить за строптивый характер. Пока она сидит здесь и слушает сплетни малограмотной соседки, Женька одна-одинешенька шагает от станции прямо к заброшенному саду у развалин барской усадьбы. Там и волк, и хулиганы с финками, и дохлые козы, и овраг, полный крапивы, и до кладбища рукой подать! Сегодня прибудут еще два московских поезда. Ольга не знала точно, когда прибудет ее строптивая сестренка - от такой, как Женька, можно было ожидать всякого. Если повезет, она хотя бы успеет ее встретить. Надо было спешно спровадить соседку и бежать на станцию.
        - Скоро стемнеет. Вы идите, тетя Нюра, дальше я сама справлюсь.
        - С чем справляться-то? Все уже перемыли - расставили - застелили, - опешила молочница. - Хоть бы поблагодарили, что ли…
        - Ой, извините - спасибо! Спасибо вам большое!
        - Давайте молочка вам занесу? Завтра, с утренней дойки, свеженькое, парное…
        - Молочка не надо. Ничего больше не надо. До свидания. - Ольга пожала женщине руку, скоренько выставила за калитку и побежала обратно в дом.
        Почему, почему она оставила в Москве отцовский наградной браунинг? Ольга набросила жакет и оглядела комнату в поисках подходящего оружия. Дедушкина двустволка не подходила - слишком большая. Кухонный нож? Она со звоном вытряхнула посуду из ящика. Нет - затупился! Это не финка, даже не заточка… Заточки - любимого оружия городского хулиганья - в их доме, конечно, нет. Зато есть острый складной нож, с серебряной змейкой на ручке, отец называет его «егерским». Таким ножом очень удобно открывать банки с тушенкой и сгущенным молоком. Ольга схватила нож, бросила в сумочку, притворила дверь и через огороды помчалась на станцию.
        Молочница, обиженно поджав губы, посмотрела вслед девушке. Признаться по правде, она рассчитывала на более существенное вознаграждение, чем обычное слово. Наглость командирской дочки глубоко задела трудолюбивую женщину. Пусть не пятерку, но хоть бы трояк на корм скотине могла выделить?! За «спасибо» корова не доится! Она со вздохом поправила косынку и направилась к дому номер тринадцать, на другой стороне улицы.
        Неделю назад здесь появился новый жилец. Человек высокой культуры, поскольку поет романсы и арии не хуже репродуктора, и зажиточный, если судить по сплошь заграничной одежде, и вообще - что называется, видный мужчина, статный и высокий, похожий на артиста из заграничной киноленты. Сравнение напрашивалось само собой, потому что говорил он с вязким иностранным акцентом.
        Пожалуй, он был красивым, только молочница не решалась назвать его так из-за суеверного чувства - смутная тревога закипала в груди под цветастым крепдешиновым платьем. Встретиться глазами с новым дачником было все равно, что встать на краю высокого обрыва над рекой и смотреть в быструю воду. Оттолкнись, пролети один миг как вольная птица, и окажешься за чертой, в совсем другом мире, про который смертному человеку знать до поры не положено!
        От этих мыслей женщина зябко передернула плечами и в нерешительности остановилась у калитки - по счастью, дачник большую часть времени носил очки с дымчатыми стеклами, как обыкновенный научный работник. Таких в поселке, прозванном «профессорские дачи», полным полно. В большинстве ученые - народ безобидный и непрактичный. Молочница решительно вошла во двор и окликнула дачника, дремавшего в плетеном кресле на тенистой веранде:
        - Молочко брать будете? Пятьдесят копеек кружечка, с утра занесу… Другие по семьдесят просят, так у них молоко стоит в подполе по три дня. На керогазе разогреют и продают как парное. А я нет - мне чужого не надо…
        - Ладно, занесите, - дачник потянулся и указал на высокий белый кувшин, - сколько сюда войдет?
        - Кружки три-четыре…
        - Хорошо, пусть будет четыре. - Он подошел к калитке, артистически повертел в руках модную мягкую шляпу, протянул ей хрустящую трешку. - Не заметили, случайно, куда побежала та милая девушка? Кажется, ее имя Ольга?
        - Ольга, точно. Александровых старшая дочка. - Молочница стала рыться в кармане в поисках сдачи. - Думаю, на станцию побежала - куда еще ей бегать? В клуб они не ходят, на танцы тоже. Женихов нету. Понеслась телеграмму, что ли, отправлять папаше своему. Ох и нравная девица, скажу вам по-соседски, а меньшая - та совсем малахольная…
        Дачник не дослушал, провел ладонью по безупречно уложенным волосам, темным как вороново крыло, надел шляпу, с кошачьей грацией перемахнул через забор и тоже помчался в сторону станции.
        - Сдача! Сдачу возьмите! - крикнула молочница вслед. Она была женщиной порядочной и, поколебавшись, решила оставить деньги под кувшином. Прошла по дорожке, поднялась на крашенную ярко-зеленым, увитую виноградом веранду, и осмотрелась. Дверь в комнаты была прикрыта, на венском стульчике лежала вышитая подушка и шелковое кашне, а в темном, прохладном углу стоял молочный бидон.
        Неужели расторопная Сычиха уже приспособилась продавать денежному дачнику прогорклое молоко целыми бидонами? Хорошо бы узнать точно - любознательная молочница настороженно оглянулась и чуть сдвинула крышку. В бидоне обнаружилось что-то темное, и запах пошел странный - тяжелый, сладковатый. Так пахнет в сарае, когда зарежут кабанчика. Поморщившись, она подняла крышку - густая, бурая жидкость в бидоне очень напоминала кровь…
        Женщина охнула, ноги стали ватными, пришлось ухватиться за дверную ручку, чтобы устоять. Под тяжестью навалившегося тела дверь скрипнула, приоткрылась - потянуло мертвым, кладбищенским холодом. Во рту у молочницы пересохло от страха - из комнаты донеслось глухое рычание, сверкнули в темноте желтые волчьи глаза!
        Перепуганная женщина глухо охнула, суетливо спустилась с веранды и попятилась к калитке, сжимая в кулаке злополучную рублевку. А когда ее неожиданно и резко окрикнули, схватилась за сердце:
        - Гражданочка! Вы чем занимаетесь на чужом участке? - У калитки притормозила мотоциклетка участкового.
        - Я?.. - Молочница рысью помчалась к нему с нехорошей дачи - откуда только силы взялись. - Ох… Вы? Павел Карпович! Я пока сдачу искала, дачник через забор убег, так я зашла оставить. Только…
        - Непорядок обнаружился?
        - Бог с ним со всем. Собака огромная в комнатах, думаю, сейчас ка-а-ак кинется на меня… зачем им такую в доме держать? Ей на цепи самое место! - тараторила молочница. - Чуть сердце не выскочило! Счастье, что вы ехали по нашей улице, товарищ Квакин!
        - Хозяин куда убег-то? Разговор у меня к нему.
        - Кто ж его знает? Увидел дочку Александровых, подхватился и за ней.
        - Дело молодое, - хмыкнул в усы милиционер. - Побежали в клуб, точно говорю. Сегодня демонстрируется заграничная кинокартина «Шпион в маске».[2 - «Шпион в маске», популярный художественный фильм производства Польши, 1933 года, режиссер Мечислав Кравич.] Единственный сеанс! Сходили бы, Анна Никифоровна, развеялись. Совсем вы захлопотались и лицом бледные…
        Молочница поправила косынку, улыбнулась, но в силу природной скромности и вдовьего положения принялась отказываться:
        - Что вы, что вы… Я только сейчас ужаса натерпелась. Кино, небось, тоже про страшное. А я - женщина одинокая, мне боязно по ночи из клуба возвращаться!
        - Так я вас доставлю в лучшем виде, - пообещал участковый, хлопнув рукой по пустой коляске. - Мне по должности предписывается беречь покой граждан в ночное время суток. Садитесь, Анна Никифоровна!
        - Так сдачу же я задолжала… - Женщина оглянулась на дом номер тринадцать.
        - Сдачу себе оставьте. Тутошний жилец копейничать не станет - на днях моему племяннику-охламону, шутка сказать, трояк дал, чтобы вещи поднес…
        Анна Никифоровна смущенно улыбнулась, кивнула и грузно уселась в мотоциклетную коляску.
        Несмотря на скромную должность, участковый был мужчина положительный, вдовой женщине где искать лучшего? Поэтому с его главным недостатком в виде племянника-урки, похлеще Сычихиного бандитского внучка, она была готова смириться. Но в историю про трояк, добровольно врученный гражданином поселковому хулиганью, все равно не поверила. Молочница давно верила исключительно тому, что видела собственными глазами! Только свидетелей у происшествия не имелось. То, что случилось на станции ровно неделю назад, было скрыто от всех любопытствующих особ…
        Глава 2
        В ту ночь, неделю назад, воздух замер - прозрачный и тихий, каким бывает только перед грозой. Единственный тусклый фонарь освещал перрон, на который прибыл московский скорый. Из мягкого вагона проводник с почтением выставил два кожаных чемодана. Следом за багажом выпрыгнула огромная овчарка с рыжими подпалинами: на широком кожаном ошейнике сверкала латунная бирка с кличкой животного - «Bertha». Собака уселась рядом с вещами, вывалив влажный язык. Только после этого на утоптанную платформу легко спрыгнул гражданин в модных кожаных ботинках, полосатом костюме заграничного покроя и кремовой шелковой рубашке. Гражданин, сделав шаг в сторону от света, вытащил из кармана желтую пачку иностранных сигарет, щелкнул зажигалкой и прикурил. Лицо у него оказалось властное, с высокими скулами и тонкими губами.
        Четыре пары глаз разглядывали новоприбывшего очень внимательно. На секунду наблюдателям показалось, что глаза незнакомца лучатся опасным красноватым светом. Но это был всего лишь обман зрения - несмотря на поздний час, гость остался в темных очках. Огонек зажигалки отражался в их стеклах. Еще наблюдатели отметили коричневый в крапинку шейный платок, мягкую шляпу - и, что уж совсем странно, - перчатки из замши.
        - Смотри, руки в перчатках! Наверняка шпион, - облизнув губы, прошептал крепкий мальчишка в матросской тельняшке на вырост, по прозвищу Гейко.
        - Нет, самый обычный иностранец. Они все такие, - заверил приятеля Коля Колокольников, мальчуган помладше, в клетчатых брючках-гольф и пилотке. - Что шпионам искать в нашем дачном поселке? Кур считать? Коз доить? Глупость эти ночные дежурства, я сам Тимуру завтра скажу. Его ругать некому, хоть всю ночь пробегай, а мне от деда достанется, тебе от бабки нагорит. Идем! - Мальчишки, один за другим, выбрались из укрытия - за брошенным пивным ларьком, и зашагали по платформе.
        - Молодые люди, - окликнул ребят иностранный гость на вполне сносном русском языке и вытащил из тугого кожаного портмоне купюру, - подскажите, где найти носильщика донести мой багаж?
        - Мы не люди. Мы пионеры. Вообще, товарищ, в советской стране нет прислуги! - торжественно объявил Коля.
        - Нищих у нас тоже нет! Спрячьте ваши деньги, они никому не нужны, - не сбавляя шага, добавил Гейко. - С багажом сами управитесь. - Ребята исчезли в темной аллее.
        В тени куста сирени перешептывались два других молодцеватых подростка:
        - Артист, говорю тебе! Горло платком подвязано, значит, оперу поет, - просипел гроза поселковых садов Михаил Квакин. Его подручный по прозвищу Фигура сдвинул на затылок кепку, присмотрелся и отрицательно замотал головой:
        - Не-е-е. Видал я в Москве артистов. Тенора - фраера. Этот на фраера не похож, по всему видно, серьезный мужчина. В перчатках, при кашне. Отчим рассказывал, сейчас среди воров пошла мода на заграничные кашне. Может, он вор?
        - Что за интерес вору в нашем поселке? - усомнился Квакин. - Ни сберегательной кассы, ни универмага, даже аптеки нету. По дачам только ребятишки с мамками да няньками, соседки друг у друга по рублю на молоко занимают.
        - А может, он того-этого, уже украл? - шмыгнул носом Фигура. - Набил барахлом полные чемоданы и хочет здесь отсидеться, пока милиция с ног сбивается, его разыскивает. Видал, денег полный лопатник. Откуда у обычного гражданина купюры в таком количестве?
        Аргумент заставил Квакина задуматься, он вытащил из-за уха папироску, позаимствованную утром из дядиной мятой пачки, подтолкнул Фигуру вперед:
        - Пойдем, что ли, вещички поднесем…
        - Ты что, воры не работают! Никогда…
        - Какие мы воры? Два кило яблок обтрясли. Смех один! Дядя Паша говорит, даже на статью не потянет. А за трояк можно и курева купить, и еще на шоколад останется.
        - Куркуль ты, Мишка, - вздохнул Фигура, но потрусил следом за атаманом.
        Квакин шагнул в кружок света под фонарем, кашлянул, протянул к залетному незнакомцу руку с папироской:
        - Извиняюсь, гражданин, прикурить не найдется? - Зажигалка в руке «иностранца» исправно щелкнула, парнишка затянулся, с прищуром глянул на нового знакомого. - Вам, случайно, вещички поднести не требуется?
        - Требуется, - гость ногой пододвинул чемодан в сторону добровольного помощника. - Отнесите до тринадцатого номера, улица Зеленая.
        Квакин уперся ногой в чемодан, с сомнением почесал затылок:
        - Гляди, тяжелый какой. Трешница с вас, гражданин хороший…
        - Простите?
        - Три рубля нам дадите, дяденька, за работу? - громко, как у глухого, уточнил Фигура.
        Загадочный человек растянул губы в некое подобие улыбки, снял очки - глаза у него были холодными, серыми и мертвыми, как талый лед в реке. Он внимательно оглядел подростков, прошептал:
        - О! Я дам вам нечто большее… гораздо большее…
        В тот самый памятный вечер, неделю назад, накануне грозы, жительница седьмого дома, по фамилии Сычева, больше известная в поселке как Сычиха, маялась бессонницей. Скверное предчувствие заставило ее выглянуть в окно - проверить соседскую дачу. Шуточное ли дело - оставить мальца без надзора на половину лета! Когда еще приедет его родственник? Приедет ли вообще? Она тяжело вздохнула - ясно, не от хорошей жизни мамаша оставила сына и помчалась в город. Говорят, сейчас многих с тюрем выпускают - за мужа хлопочет. Только один Господь ведает, чем такие хлопоты могут кончиться…
        Сычиха отперла резные дверцы буфета. Там, в глубине полки, была припрятана старинная икона с лампадкой и бутыль святой воды. Женщина трижды перекрестилась, отлила воды во флакон из-под духов, взяла с полки маленький серебряный крестик, а затем вынула из ящика катушку ниток с иглой - спрятала в карман передника, - прихватила сковороду с жареной картошкой и направилась к тринадцатому дому - поглядеть, как живется Тимке - мальчишке Гореевых.
        Мальчишка крепко спал на кожаном диване, накрывшись простыней, - набегался за день. Сычиха не стала зажигать свет, бесшумно перевесила на спинку стула пионерский галстук, взяла брюки и синюю рубашку. На веранде она сбрызнула одежду святой водой, потом, покряхтев, вдела нитку в иголку, аккуратно вывернула карман брюк и зашила в подкладку серебряный крестик.
        - Так-то оно лучше, а то дите мотается, как неприкаянное. Еще сглазят, - бормотала старуха. С первыми раскатами грозы она заторопилась домой, перекрестив на прощание белобрысый затылок соседского мальчика, и аккуратно захлопнула за собой двери.
        Вот как обстояли дела в поселке накануне памятной грозы.
        Сейчас небо было чистым и звездным, совсем стемнело. Ольга не пошла по аллее мимо поселкового кладбища, а решила срезать угол, чтобы было быстрее, и побежала прямо по мокрой от вечерней росы зеленой траве. Миновала огороды, зашагала вдоль сараев прямиком к оврагу.
        Останутся справа развалины старинной графской усадьбы, а там и до станции рукой подать, подбадривала себя девушка, там огни, свистят поезда дальнего следования, бегут по рельсам электрички, толпятся на платформе советские граждане. Ольга прибавила шагу и, чтобы не чувствовать себя совсем одинокой в запущенном саду, больше похожем на лес, стала напевать кавалерийский марш:
        Приказ: «Голов не вешать
        И глядеть вперед!»
        Ведь с нами Ворошилов,
        Первый красный офицер,
        Сумеем кровь пролить
        За СССР…[3 - «Марш Буденного», слова А. Д’Актиля, музыка Д.Покрасса.]
        Где-то за спиной Ольги, наверное в одном из старых сараев, застучали трещотки, зазвенело битое стекло. Она оглянулась, тут же споткнулась, туфля слетела с ноги и покатилась в овраг.
        Девушка попыталась нагнать туфлю-беглянку, подпрыгивала на одной ножке, но не удержалась и свалилась, над ее головой темной массой сомкнулись ветки орешника - веселый кураж сразу исчез.
        Ольге стало по-настоящему страшно - она почувствовала, что не одна в этом заброшенном зеленом уголке. Тревожно шуршали листья, хлопали крыльями вспугнутые пичуги, по небу медленно поднималась огромная, полная луна.
        - Кто здесь? - крикнула Ольга в темноту, засунула руку в сумочку и сурово сдвинула брови. - Хватит прятаться! Выходите! Иначе я!..
        Из-за куста появился высокий брюнет в прекрасно сшитом костюме, приветственно приподнял мягкую шляпу:
        - Простите, я не хотел вас напугать… - Он приблизился к Ольге.
        - Стойте там, или сейчас буду стрелять!
        Незнакомец послушно остановился и улыбнулся: у него были ровные, белоснежные зубы, как у сильного дикого зверя.
        - В меня давно никто не стрелял, - он протянул вперед руку с ее потерянной туфлей. - Мне кажется, это ваша…
        - Зачем вы прятались и следили за мной? - Ольга поднялась. - Как шпион.
        - Следил? Я всего лишь слушал, как дивно вы поете! Хотя слишком воинственно для юной девушки… - Незнакомец начал повторять песню профессионально поставленным голосом, но быстро спутался в словах:
        …мы красные кавалеристы
        трам-пам-пам…
        Ольге понравилось.
        - Вы артист?
        - Нет, я всего лишь люблю оперу…
        - Поете в самодеятельности? - Девушка взяла из рук незнакомца туфлю и облокотилась на его крепкое предплечье, чтобы надеть.
        Незнакомец чуть заметно поморщился, слегка отстранился, кивнул на сумочку:
        - Послушайте, что у вас там? Действительно браунинг? Или серебряная ложечка?
        - Браунинг, - кивнула Ольга: признаться, что она соврала, было стыдно. - Отцовский, наградной. Наш папа командует бронедивизионом, он в служебной командировке… Я сейчас иду на станцию встречать сестренку… Уже темно, поздно, а ее все нет и нет. Понимаете, я никого не боюсь, а она маленькая еще. Наслушается всяких глупых молочниц, всяких сказок про волков-оборотней, испугается… Ну скажите, разве могут оборотни жить в колхозном саду?
        - Нет. Оборотней не существует, как доказала передовая наука, - расхохотался незнакомец.
        Ну конечно - их просто нет! На сердце у Ольги сразу стало легко и весело, она уже собиралась улыбнуться, но где-то совсем рядом раздался протяжный дикий вой.
        - Собака воет, - поспешил успокоить ее поклонник оперы и предложил: - Давайте я вас провожу до станции - мы можем спеть дуэтом, что-нибудь романтическое, как вам это:
        …я люблю нас, Ольга,
        я люблю вас, Ольга… -
        пропел он фразу из оперы «Онегин». Девушка настороженно замерла - в ясном лунном свете ее кожа казалась перламутровой, подобной драгоценной морской жемчужине, а испуганные глаза огромными и чистыми, как озерная вода.
        - Кто вам сказал, что меня зовут Ольга?
        - Вас зовут Ольга? Я не знал… какое приятное совпадение…
        - Только не говорите, что вы - Евгений! - насупилась девушка.
        - Для чего мне обманывать милую девушку, тем более - соседку по даче? Я живу в тринадцатом доме, по улице Зеленой, называйте меня - Арман.
        - Арман? Наверное, в честь товарища Арманд?[4 - Арманд, Инесса - урожденная Стеффан Елизавета Федоровна (1874-1920), легендарная участница социал-демократического рабочего движения в России конца XIX - начала XX века.]
        Собеседник абсолютно не представлял, о ком идет речь. Он многого не понимал в этой чужой, малоцивилизованной стране, но поспешил отвесить Ольге галантный поклон:
        - Если вам так нравится, значит, так и есть! - Они снова рассмеялись.
        - Осторожно, здесь кто-то протянул веревку, - предостерегла кавалера Ольга. Она перепрыгнула препятствие, но Арман склонился к траве, оглядел шнур - оказалось, к нему через равное расстояние привязаны небольшие колокольчики и какие-то разрисованные палочки. Откуда и, главное, зачем в заброшенном саду возникла целая веревочная система, осталось неясно, но веревка явно убегала к дачному поселку, в сторону сараев.
        Он поднялся и брезгливо отряхнул руки.
        - Странно. Шнурок идет к нашим дачам…
        - Наверное, просто ребята играют.
        - Придется завтра поговорить с племянником! Что у них за игры? Когда я был ребенком, мы играли в солдатиков, удили рыбу… Наши игры были просты и понятны!
        - С моей сестренкой тоже хлебнешь горя, - посочувствовала новому знакомому Ольга. - Если бы мне было лет сорок или хотя бы тридцать. А то ей тринадцать, мне - восемнадцать, она меня совсем не слушается!
        - Сорок не надо! - воспротивился Арман. - Восемнадцать вам очень к лицу!
        Они незаметно дошли до станции и продолжили разговаривать на перроне. Пропустили два поезда, наконец, прошел третий - последний. Перрон опустел, но Женя так и не появилась. Ольга побежала к начальнику станции - хотела позвонить в их московскую квартиру, но оказалось, что начальник на объезде и кабинет с телефоном заперт. Девушка встревожилась, то и дело одергивала жакетку, перекладывала сумочку из руки в руку. И всякий раз ее провожатый переходил на другую сторону - как будто конверт из кожи, подвешенный на ремешок, мог обжечь его или серьезно ранить.
        Он попытался по мере сил успокоить девушку:
        - Вы зря не беспокойтесь. Уверяю, ваша сестра приедет рано утром. Наверняка хочет поддразнить вас и заставить переживать!
        - Очень на нее похоже, - буркнулаОльга и обиженно нахмурилась. Брови у нее были светлыми, но не белесыми, изысканно-тонкими, и, даже насупившись, она выглядела настоящей красавицей. Неожиданно, словно решив что-то для себя, девушка сменила гнев на милость и указала на киноафишу:
        - Смотрите, какой фильм замечательный! Маска шпиона! Вы видели?
        - Нет…
        - Тогда побежали - напрямик, до клуба! Мы как раз успеем! - Ольга скинула туфли, помчалась по мокрой траве, и ее новому знакомому не осталось ничего другого, как, не раздумывая, броситься следом.
        Глава 3
        Евгения разминулась с сестрой на станции ровно на один поезд - она приехала раньше, еще до того, как обеспокоенная Ольга заторопилась к станции. А все почему? Замешкалась в библиотеке - подбирала себе книжки по истории. Поэтому сразу побежала на электричку, а искать комендатуру и отправлять телеграмму на московском вокзале не стала. Зато, выпрыгнув из вагона, она первым делом отправилась на поиски поселковой почты. Женька точно помнила, как пройти к почте через заброшенный сад, - но ей помешали сандалии, надетые на босу ногу. Овраг зарос крапивой - листья больно жалили нежную кожу, оставляя болезненные красные пупырышки.
        Начинало смеркаться - девочка повертела в руках запечатанный конверт с телеграммой. Сомнительно, чтобы там были срочные новости, - ничего особенного в жизни сестер за последнее время не происходило. И еще неизвестно, примут ли спецтелеграмму-молнию в секретную воинскую часть на обычной почте. Женька не знала, сколько сейчас времени, но сгущались сумерки - вдруг почта уже закрыта?
        Возиться с телеграммой совсем не хотелось - она виновато вздохнула и сунула конверт в карман. Сейчас главное - отыскать их дачу, а телеграмму можно отправить и утром. Она не знала, куда забрела, и как отсюда добраться до их дачи, поэтому, заметив случайного прохожего - с виду приличный человек в добротном костюме и мягкой шляпе, - решилась спросить дорогу. Чтобы нагнать незнакомца, девочка прибавила шагу и крикнула на ходу:
        - Товарищ, товарищ! Погодите, постойте же… Скажите, как пройти на улицу Зеленую?
        Прохожий остановился, посоветовал срезать угол и идти через кладбище - тень от широких полей шляпы закрывала его лицо, виден был только рот и волевой подбородок. Когда незнакомец улыбался, его зубы сверкали непривычной яркой белизной, казавшейся неуместной в вечерний час на задворках дачного поселка.
        - Какой дом вам нужен? - уточнил прохожий с легким акцентом.
        - Дача Александровых, мы там будем жить все лето… - скороговоркой объяснила она.
        - Значит, милая молодая дама по имени Ольга - ваша сестра?
        Девочка смешалась. Никаких «молодых дам», тем более «милых» она не знает. Хотя ее сестру действительно зовут Ольга, и Ольга строго-настрого запретила ей разговаривать с незнакомыми. Надо было выкручиваться - Женька пожала плечами:
        - Нет у меня никакой сестры!
        - Ааааа… - протянул незнакомый, закурил сигарету и задумался о чем-то своем, вероятно очень серьезном и взрослом.
        - Беее! - не удержалась Женька. Она хотела показать дядьке язык, но передумала: вдруг положительный товарищ в костюме однажды заглянет к ним в гости и заодно нажалуется сестре на ее хулиганскую выходку? Ох - темнеет! Ольга, наверное, здорово волнуется. Надо торопиться. Женька махнула рукой незнакомцу, перепрыгнула через ржавую кладбищенскую ограду и торопливо зашагала по аллее, а товарищ отшвырнул недокуренную сигарету и устремился в сторону запущенного сада.
        Идти среди могил оказалось совсем нестрашно - полная луна зависла в небе как большой электрический прожектор - и Женя без труда разбирала надписи на надгробных плитах. Тем более на кладбище она была не одна - около статуи мраморного ангела с крестом в руках сидела рыжеволосая девчурка.
        - Послушай, как пройти на Зеленую улицу? - окликнула ее Женька.
        Девчушка повернулась к ней - наверное, они были одного возраста, но выглядела незнакомка очень худенькой, бледной, почти прозрачной. При этом одета в некоторое подобие маскарадного костюма - длинное старомодное платье с кружевами, с шеи свисает толстая цепь с медальоном, на котором крупными буквами написано «Bertha». Манжеты и подол у платья сильно истрепались, оно не прикрывало босых ног девчурки, длинные волосы спутались. Вид у нее был абсолютно несчастный!
        Женька подошла поближе и протянула руку:
        - Давай знакомиться! Тебя как зовут? - затараторила она. - Откуда ты приехала и где твои родители? Почему ты здесь гуляешь одна среди ночи?
        Девчурка молча встала. Ее глаза блеснули болезненным, лихорадочным блеском, и она молча, медленно и плавно поплыла между могил, казалось не касаясь ногами земли. Женька бросилась следом за нею:
        - Постой, погоди… - Но догнать странную незнакомку ей никак не удавалось.
        Луна на небе спряталась за облака, стало темно, где-то неподалеку завыла собака, Женька испуганно зажмурилась. А когда открыла глаза - девчурки нигде не было видно. Ей стало не по себе. Ни за что в жизни дочь комдива Александрова не призналась бы, что ей тоже бывает страшно! Она огляделась, попятилась назад, налетела на ледяной могильный камень и бросилась прочь от этого старинного заколдованного места. Туда, в поселок, к простым и понятным людям.
        Не разбирая дороги, она мчалась к ближайшей даче - серому двухэтажному строению.
        Взбежала на крыльцо, постучала и громко, но очень вежливо спросила:
        - Скажите, пожалуйста, как пройти на улицу Зеленую?
        …Ей не ответили. Она постояла, подумала, открыла дверь и через коридор прошла в комнату. Хозяев дома не было. Тогда, смутившись, она повернулась, чтобы выйти, но тут из-под стола бесшумно выползла большая светло-рыжая собака. Она внимательно оглядела оторопевшую девчонку и, тихо зарычав, легла поперек пути у двери.
        - Ты, глупая! - испуганно растопыривая пальцы, закричала Женя. - Я не вор! Я у вас ничего не взяла. Это вот ключ от нашей квартиры. Это телеграмма папе. Мой папа - командир. Тебе понятно?
        Собака молчала и не шевелилась. А Женя, потихоньку подвигаясь к распахнутому окну, продолжала:
        - Ну вот! Ты лежишь? И лежи… Очень хорошая собачка… такая с виду умная, симпатичная.
        Но едва Женя дотронулась рукой до подоконника, как симпатичная собака с грозным рычанием вскочила, и, в страхе прыгнув на диван, Женя поджала ноги.
        - Очень странно, - чуть не плача, заговорила она. - Ты лови разбойников и шпионов, а я… человек. Да! - Она показала собаке язык. - Дура!
        Женя положила ключ и телеграмму на край стола. Надо было дожидаться хозяев. Но прошел час, другой… Уже стемнело. Через открытое окно доносились далекие гудки паровозов, лай собак и удары волейбольного мяча. Где-то играли на гитаре. И только здесь, около серой дачи, все было глухо и тихо.
        Положив голову на жесткий валик дивана, Женя тихонько заплакала.
        Наконец она крепко уснула.
        Она проснулась только утром.
        За окном шумела пышная, омытая дождем листва. Неподалеку скрипело колодезное колесо. Где-то пилили дрова, но здесь, на даче, было по-прежнему тихо.
        Под головой у Жени лежала теперь мягкая кожаная подушка, а ноги ее были накрыты легкой простыней. Собаки на полу не было.
        Значит, сюда ночью кто-то приходил!
        Женя вскочила, откинула волосы, одернула помятый сарафанчик, взяла со стола ключ, неотправленную телеграмму и хотела бежать.
        И тут на столе она увидела лист бумаги, на котором крупно синим карандашом было написано:
        «Девочка, когда будешь уходить, захлопни крепче дверь».
        Ниже стояла подпись: «Тимур».
        «Тимур? Кто такой Тимур? Надо бы повидать и поблагодарить этого человека».
        Она заглянула в соседнюю комнату. Здесь стоял письменный стол, на нем чернильный прибор, пепельница,[5 - Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с.91-93.] патефон, рядом - целая стопка пластинок, небольшое зеркало и коробка с театральным гримом.
        Тут же Женя обнаружила прочий театральный реквизит: шляпу-треуголку, тросточку, отделанную слоновой костью, сверкающую шпагу с витым эфесом. Она опасливо стиснула эфес в ладони - кто знает, сколько приключений пережила эта шпага? Что еще предстоит?
        Рядом стоял огромный и очень красивый старинный ларчик. Девочка не удержалась и откинула крышку - на бархатном ложе покоились два старинных пистолета!
        Зачем такие дачнику? Женька бережно провела пальцем по рукоятке с золотыми насечками… Затем осмелела и вытащила оружие - оно оказалось очень тяжелым и неудобным. Прицелилась, поджала губы и посмотрела в зеркало. Чего-то недоставало. Нахлобучила на голову треуголку, одной рукой оперлась на тросточку, во вторую взяла пистолет и посмотрела в зеркало!
        Вид у нее был серьезный - как у настоящей артистки! Здорово было бы сняться в таком виде на фото, а потом показать в школе. Можно даже наврать, что летом ее приглашали сниматься в кино про взятие Бастилии и Французскую революцию. Да вот только сестра ей строго-настрого запретила. Что Ольга ей запретила, любой поверит!
        Женька до отказа сдвинула брови, поджала губы и прицелилась в зеркало.
        Внезапно грохот рассыпался по комнате, хотя девочка и не думала дотрагиваться до курка. Вонючий серный дым заволок все кругом. Зеркало упало и разлетелось на мелкие кусочки. Где-то за окнами пронзительно завыла милицейская сирена.Забыв про ключи, телеграмму и связку библиотечных книг, Женька бросилась прочь из этого странного и опасного дома.
        Кубарем скатившись с чужого крыльца, Женька, пригнувшись, опрометью промчалась по дорожке вдоль живой изгороди и отдышалась только у высокого забора. При свете дня дачный поселок выглядел совсем нестрашным: обжитым и уютным. Тем более улица была отлично знакома девочке - нехорошая дача располагалась как раз напротив дома, который семья Александровых из года в год снимала на весь летний сезон. Сквозь порядочную щель в заборе Женька подсмотрела, как на высокой остекленной веранде готовит завтрак ее старшая сестра. А когда на тихую улицу свернула милицейская машина, Ольга бросила примус и кофейник, выбежала за калитку и остановилась, глядя вслед казенному автомобилю.
        В глазах у Ольги блестели слезы.
        «Надо срочно идти домой, - думала Женька, - иначе сестра отправится на розыски вместе с милицией. Хорошего из такого дела выйдет мало, опять будет крик и ссора. Жаль, времени придумать сносное объяснение у нее попросту нет!
        Вывалить Ольге все - одним махом? Нет, так нельзя - был бы отец - он бы понял. А Ольга - что? Одно название „старшая сестра“, а присмотреться - такая же девчонка, как Женька, только с паспортом. Она ни за что не поймет!
        Значит, надо рассказывать как можно дольше, тогда не придется сразу сознаваться. Человека надо сперва подготовить, а уж потом сознаваться про забытые библиотечные книги, потерянный ключ и неотправленную телеграмму».
        Женька отодвинула нагретую солнцем доску, незаметно выскользнула из-за забора, втянула голову в плечи, подкралась к сестре, прижалась к ее спине и жалобно пролепетала:
        - Оля… Оля - ты ругаться не будешь?
        Девушка вздрогнула от неожиданности, оглянулась и оглядела младшую сестру - живую и здоровую. Ольга сразу насупилась, схватила младшую за плечо и потащила с улицы на дачную веранду:
        - Буду!
        - Ну ругайся, - согласилась Женя и позволила сестре отвести себя на веранду. - Оля, ты только бровями не дергай и не плачь, пожалуйста! Плакать я и сама умею…
        Ольга побледнела и оперлась рукой о столешницу:
        - Что стряслось?
        - Ты не думай - ничего страшного… Просто такой, знаешь, случай… Странное, непредвиденное происшествие…
        Женька, не умолкая ни на секунду, налила в стакан чая и откусила пряник - значит, с младшей все в порядке. У Ольги отлегло от сердца, но виду она не показала, а стала строго отчитывать сестру:
        - Мы тебя прождали на станции целый вечер!
        - Кто мы?
        Ольга смешалась - не сестрино это дело, с кем она знакомится и ходит в кино.
        - Мы - значит, люди. Тут такое творится - милиция с ног сбивается! А ты шатаешься неизвестно где! Женя, я волновалась! Ты отправила телеграмму? Где книги? Расскажи все толком. Почему ты не приехала вчера?
        - Я приехала вчера. Только как-то все не заладилось. Иду со станции - вижу, девочка ходит по улице… Беспризорная!
        - Евгения! В советской стране нет беспризорных детей! Прекрати выдумывать!
        - Да я правду говорю! Иду я со станции, а мне навстречу товарищ в полосатом костюме. Я ему здрасте - и он мне здрасте. Я ему - как пройти на Зеленую улицу? А он мне говорит - так мы соседи! Наверное, твою сестру зовут Ольга?
        Ольга вспыхнула, - ну конечно, он знал, знал, как ее зовут!
        - А ты что?
        - Я? Отвечаю - нет у меня никакой сестры!
        - ЧТО? - ужаснулась Ольга. - Как ты могла? Нельзя врать взрослым!
        - Но ты же сама, сама сказала мне ничего не рассказывать незнакомым…
        - Я тебе с незнакомыми запретила раз-го-ва-ри-вать! Вообще! Понятно?
        - А я не разговаривала! - пожала плечами Женька и налила в блюдечко варенье. - Он мне - аааааааа… Я ему - беееееееееее… Сразу видно - положительный человек!
        Ольга здорово разозлилась на сестру, крикнула:
        - Ты мне все врешь! - ухватила за плечи и сильно встряхнула. - Ты негодная девчонка! Говори мне правду!
        - Ничего я не вру! Я ключ потеряла - от квартиры, книги где-то забыла. Телеграмму тоже не отправила - понятно! Пусти меня - дура!
        Пока сестры ссорились на веранде, вдоль забора их дачи, пригнувшись, крался мальчишка в бриджах. Он вытащил из кармана рогатку, затем листок с запиской, подобрал камешек, взвесил на ладони, завернул в листок и выстрелил в сторону веранды.
        Камень шлепнулся прямо на стол, чай выплеснулся из чашки у Ольги, девушка тут же кинулась в сад, выглянула за забор, крикнула:
        - Кто там хулиганит! Я тебя сейчас поймаю и отведу к участковому!
        Но мальчишки и след простыл.
        Оставшись на веранде одна, Женя быстро схватила и развернула записку. На листке было крупно написано чернильным карандашом: «Девочка, не бойся никого и ничего. Телеграмму отправил сегодня утром. Квитанцию вместе с книгами и ключами найдешь около двери в сарай. Все в порядке, никто от меня ничего не узнает. Тимур».
        Она сразу запихнула записку в карман, как завороженная, повторила: «Тимур… Тимур… Тимур…» - вприпрыжку побежала в сад, повисла у Ольги на плечах и радостно закричала:
        - Ага! Поверила! Поверила! А я все придумала! Я просто пошутила! Приехала сегодня первой электричкой и телеграмму отправила, а книги просто спрятала около сарая. Оля, знаешь, как я тебя люблю? Я тебя буду слушаться всегда-всегда!
        - Прекрати! Перестань сейчас же! - Ольга, улыбаясь, стряхнула сестру в траву. - Вот малахольная - отстань от меня. Шутки у тебя нелепые какие-то… Я все отцу расскажу, он тебе задаст взбучку. Погоди, я возьму бидон у молочницы!
        Молочница Сычиха уже караулила у калитки. Извечная соперница тети Нюры стала отмерять девушкам молоко и тяжко вздохнула:
        - Такие дела творятся. Слышали уже? - Она прикрыла рот уголком платка, прошептала: - НКВД сегодня приезжало, врачей с города вызвали…
        Ольга протянула деньги и вопросительно посмотрела на молочницу.
        - Не знаешь, что ли? - всплеснула руками Сычиха. - Ночью мальчуган один озоровал, влез в колхозный сад, а сторож возьми и пальни в него. Божится, что солью. Только малец враз упал замертво. Участковый сторожа - под замок. Ясно, что перепутал, морда пьяная, соль с патроном. Нюрку Никифоровну понятой записали, сидит с ночи в милиции, так я думала, расторгуюсь сегодня молочком-то… Вышла пораньше, вижу - доктор бегут на станцию, к телефону. Никакой дыры от пули не нашел, на теле у мальчика ни единой царапины. Странное, говорит, дело. Все утро сирены воют. Смотри, чтобы твоя сестренка не болталась по поселку - мало ли что, пусть лучше дома посидит денек. Столько понаехало в синих фуражках, что господи спаси!
        Тайком перекрестившись, молочница запихнула деньги в карман выцветшей кофты и пошла дальше своей дорогой, а Ольга вернулась на веранду.
        Перелила молоко в кастрюлю, велела сестре поставить на примус и пошла к рукомойнику. Женька наблюдала, как молоко льется белой струйкой, пузырится в кастрюльке - в груди у нее крепло, как весенний росток, новое, незнакомое чувство.
        Она потрогала лежавшую в кармане записку и спросила:
        - Оля, бог есть?
        - Нету, - ответила Ольга и подставила голову под умывальник.
        - А кто есть?
        - Отстань! - с досадой ответила Ольга. - Никого нет!
        Женя помолчала и опять спросила:
        - Оля, а кто такой Тимур?
        - Это не бог, это один царь такой, - намыливая себе лицо и руки, неохотно ответила Ольга, - злой, хромой, из средней истории.
        - А если не царь, не злой и не из средней, тогда кто?
        - Тогда не знаю. Отстань! И на что это тебе Тимур дался?
        - А на то, что, мне кажется, я очень люблю этого человека.
        - Кого? - И Ольга недоуменно подняла покрытое мыльной пеной лицо. - Что ты все там бормочешь, выдумываешь, не даешь спокойно умыться! Вот погоди, приедет папа, и он в твоей любви разберется.
        - Что ж, папа! - скорбно, с пафосом воскликнула Женя. - Если он и приедет, то так ненадолго. И он, конечно, не будет обижать одинокого и беззащитного человека.
        - Это ты-то одинокая и беззащитная? - недоверчиво спросила Ольга. - Ох, Женька, не знаю я, что ты за человек и в кого только ты уродилась!
        Тогда Женя опустила голову и, разглядывая свое лицо, отражавшееся в цилиндре никелированного чайника, гордо и не раздумывая ответила:
        - В папу. Только. В него. Одного. И больше ни в кого на свете.[6 - Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 96-97.]
        Глава 4
        «…За Великой французской революцией последовала кровавая диктатура. Вот уже юный Сен-Жюст становится добычей „черной вдовы“ - гильотины, вот Демулен просит своего палача о последней услуге, снимает с груди, целует и передает ему медальон, летит вниз окровавленный нож машины смерти. Демулен умрет с именем возлюбленной на устах…»[7 - Луи-Антуан Сен-Жюст, Камиль Демулен - легендарные участники Великой французской революции, активные сторонники казни короля Людовика.] - Женька всхлипнула.
        Даже за все пятерки по истории она не стала бы читать эту книгу, если бы знала, что революция может закончиться так несправедливо! Отодвинула толстенный том, подперла рукой щеку и погрузилась в печальные мысли.
        Она тоже жертва несправедливости. До слез обидно - обидно, когда наказывают без всякой причины. То есть наказать Женьку, конечно, есть за что - только про это никто не знает. Почти никто. И все равно Ольга запретила ей выходить со двора, велела сидеть тихо и читать.
        Сказала, что пойдет за керосином в колхозный сельмаг, а сама прихватила пляжное полотенце и купальник.
        Зачем ехать на дачу, чтобы сидеть в душной комнате и читать? Читать можно и в московской квартире. Женька погрустила еще немножко: выдвигала-задвигала ящики и разглядывала вещи, оставшиеся от прежних времен, а потом направилась в сад.
        Если нельзя выходить за очерченный забором периметр, обследовать заброшенный сарай во дворе ей никто не помешает - решила Женька. Там хранится столько забытого, но интересного: например, старый отцовский велосипед или дедушкин фотографический аппарат с пластинками! В прошлом году Женька выменяла на такую пластинку настоящий патрон от пистолета…
        Пришлось действовать осторожно - по-над самой землей, скрытые в траве, от сарая разбегались веревочные провода. Откуда они взялись? Женька посмотрела вверх, поднялась на цыпочки, а затем приставила к задней стене сарая лестницу. Забралась вверх по рассохшимся ступеням и сделала то, что у военных называется «провести рекогносцировку». Заглянула в пыльный, пахнущий сеном сумрак, затем отважно нырнула прямо в чердачное окно.
        Шлепнулась на мягкое сено. Открыла глаза и осмотрелась.
        Свет проникал на чердак через многочисленные щели и небрежно заколоченные окна. Пол был чисто выметен, сено под окном прикрыто мешковиной. На стене висел старенький телефон. Совсем негодная мебель, которую сюда год за годом выставляли дачники, была подремонтирована и расставлена.
        Чердак выглядел обитаемым!
        На полках выстроились мотки веревок, фонарь, самодельные шпаги и луки, даже настоящий арбалет и всамделишная подзорная труба. Под большой прорехой в крыше стояло штурвальное колесо. Стену украшала карта поселка, вся испещренная загадочными знаками, из-под карты высовывался краешек обычной школьной тетрадки.
        Девочка вытащила ее и внимательно оглядела - ни имени ученика, ни класса и школы нет. Открыла первую страницу - писали химическим карандашом, разборчивым, твердым и очень знакомым почерком. Надо сравнить. Сердце забилось чаще, когда она разворачивала записку, - точно! В тетрадке писал пока незнакомый ей Тимур!
        Она принялась читать. На многих страницах рассказывалось про какое-то стародавнее и непонятное братство. Которое должно «БЛЮСТИ тайну», «ИЗЪЯСНЯТЬСЯ знаками», «противостоять Великому Злу на НЕВИДИМОМ ФРОНТЕ», «нести в мир свет истинного знания», «славить братство добрыми делами» и «по мере сил помогать ПРОСТЕЦАМ»…
        Женька мало что поняла - как фронт может быть невидимым? Зачем прятаться, если делаешь добро? Что еще за секретный ликбез разносит «свет знания»? И главное - кто такие простецы? Ясно, что какая-то ущербная категория граждан, причислять себя к которой ей не хотелось. Странная, очень странная тетрадка! Лучше вернуть ее на место.
        Плохо, что нельзя написать папе и все рассказать. Он-то наверняка знает, кто такие «простецы» и где проходит линия «невидимого фронта»…
        Женька вспомнила открытое отцовское лицо, улыбку, сильные руки. Если бы полковник Александров был здесь, он бы подбросил ее высоко-высоко. А потом сказал, что Тимур - никакой не царь или санкюлот, а обыкновенный советский школьник, который тоже готовится к переэкзаменовке по истории. Наверняка он скоро придет сюда со связкой толстенных учебников. Ей просто надо немного подождать.
        Вот так будет лучше всего.
        Сразу стало легко и весело, девочка подошла к штурвалу:
        - Лево руля! Так держать. Курс на невидимый фронт! Папа, мой бриг идет прямо к тебе! - командовала Евгения.
        Завертелось рулевое колесо - сработала сложная система проводов - веревки натянулись и загудели, как канаты в бурю на настоящем морском судне. Она так увлеклась, что не заметила, как появилась и исчезла в просвете между досками мальчишеская голова, блеснули стекла очков.
        Вдруг хрипло зазвонил телефон, она уже потянулась к трубке, но тут же отдернула руку - кто-то больно хлестнул ее ивовой веткой.
        - Ты что! Прекрати орать про невидимый фронт - это военная тайна! - Рядом непонятно откуда возник аккуратно одетый мальчишка и стал оттаскивать наглую девчонку от штурвала. - Дед говорит, всякое упоминание ЧРЕВАТО!
        - Ты кто такой? Чем оно чревато? Это наш сад! - Женька отпихнула наглого мальчишку и пригрозила: - Сам уходи отсюда - а то я тебе свешу такую плюху…
        Телефон продолжал захлебываться звонком, по праву хозяйки девочка первой схватила трубку и ответила:
        - Алло! - удивительно, что в таком месте работает телефон, подумала она.
        - Какой балбес подает дикие сигналы и обрывает провода? - кричал в трубке звонкий и резкий голос.
        - Это не балбес, - обиделась девочка. - Это я - Евгения!
        - Сумасшедшая девчонка! - вознегодовал тот же голос. - Брось трубку и беги прочь со всех ног! - В зеленых ветвях мелькали стриженые мальчишеские головы, пилотки и тюбетейки.
        Испуганная девочка попятилась к чердачному окну, а мальчишка-очкарик еще и подтолкнул ее, крикнул вслед:
        - Беги, беги быстрее, а то сейчас примчится Тимка и задаст тебе трепку!
        Она свалилась прямо в высокую траву, раньше чем ее успели заметить подоспевшие мальчишки. Помчалась к дому, заперлась и просидела почти до заката, так и не решив - стоит ли рассказывать сестре о самозваных обитателях сарая.
        Почти весь день Ольга провела на берегу реки. Летом на пляже у маленькой речной пристани собиралось большинство дачников. Белокожая Ольга разложила полотенце в тени большого платана и стала читать книгу. Потом искупалась, съела мороженое - ребятишки плескались в теплой воде, няньки и бабушки пытались вытащить их на берег, пенсионеры шуршали газетами. У шлагбаума дежурил милиционер. Хулиганистого вида подростки прыгали в воду с мостков и плавали наперегонки.
        Только ее новый знакомый так и не появился среди отдыхающих.
        Ольга, разочарованная и заскучавшая, встряхнула полотенце, оделась и отправилась в колхозный магазин за керосином. Пора было возвращаться домой.
        Когда Женя все же решилась выбраться на веранду и приготовить чай, из дома напротив - того самого, где она провела беспокойную ночь и набедокурила с утра, - вышел и направился к их даче вальяжный Некто: тот самый, который вчера вечером подсказал ей, как быстрее попасть на дачу. Только сегодня незнакомец сменил безупречный костюм на шелковую рубашку и жилет. Через его руку было переброшено легкое летнее пальто, а глаза прикрыты темными очками.
        Незнакомец остановился у калитки и окликнул ее с непривычным акцентом:
        - Эфгения?
        Женька заерзала на стуле - выходит, она устроила разгром на даче у этого приятного человека? Очень нехорошо получилось. Наверное, надо во всем признаться и попросить извинения. Пионеры всегда говорят правду! Но вдруг дяденька нажалуется сестре, а Ольга напишет отцу? Девочка вскочила со стула и гордо встала на крыльце:
        - Я - Евгения. Только мне сестра запретила разговаривать с незнакомыми. Вот.
        - Но все знакомые когда-то были незнакомыми? - резонно заметил Некто. - Если вы будете молчать - мы никогда не сможем познакомиться.
        Долго молчать было совсем не в Женькином характере, и она кивнула.
        - Ваша сестра дивно поет оперные партии…
        - Ни в какой опере она не поет, она учится по железобетонной специальности! Ей скоро сдавать экзамен, надо готовиться, а не разгуливать. Срежется!
        - Как жаль. Такой прекрасный, чистый голос… Скажите, где она сейчас?
        - Не знаю, - пожала плечами Женя, - Ольга, дорогой товарищ, старшая и мне не отчитывается. Другое дело, если бы здесь был папа…
        - Ваш папа военный?
        - Да, - утвердительно кивнула девочка и подошла к калитке. Кричать про отца на всю улицу, может, и не следовало, но ей очень хотелось похвалиться. - Он командует бронедивизионом и сейчас на фронте, только я не знаю, где именно.
        - Послушайте, я могу войти и подождать Ольгу? Пригласите меня?
        Девочка замешкалась с ответом - зато протянула руку, чтобы отпереть щеколду и впустить будущего знакомого. Сам временно незнакомый, предугадав ее намерение, приблизился к калитке - воздух наполнился запахом дорогого одеколона, - но тут же отпрянул. На рукаве появилось алое пятно - Женя чуть-чуть не вскрикнула. Но это была не кровь, а всего лишь свежая краска. Кто-то недавно нарисовал на заборе дачи Александровых алую пятиконечную звезду.
        - Черт… - Неизвестно откуда, он, как фокусник, извлек шелковый платок с вышитым вензелем и безуспешно пытался оттереть с одежды краску. - Пентаграмма.[8 - Пентаграмма - фигура, образованная совокупностью диагоналей правильного пятиугольника (пятиконечная звезда), с древних времен знак пентаграммы использовали в магических практиках и оккультных учениях.] Откуда ей здесь взяться? Я теперь не смогу к вам войти… Извините, Эфгения. Скажите сестре, что я заходил. Бон суар, милая девушка…
        Гость исчез поспешно, словно растаял в сумраке.
        Женя так ничего и не сказала сестре о сумеречном визитере.
        Вечером Ольга действительно засела за учебники и занималась допоздна. Женька легла рано, с головой укрылась простыней и смотрела сон. Ей снилось, как всходит на эшафот красавец-санкюлот - вылитый сосед из дома напротив - отбрасывает треуголку, опускается на колени и медленно снимает с шеи медальон, подносит к губам портрет юной девушки…
        Женька проснулась, потрясенная села на кровать - в руках героя был миниатюрный портрет растрепанной девчурки, с которой она пыталась заговорить на кладбище!
        В комнате стояла духота, губы пересохли, она набросила Ольгин жакет, попила воды на веранде и спустилась в сад, чтобы вдохнуть прохладного воздуха.
        Предутренний туман висел над оврагом серыми клочьями, в предрассветном мареве противно звенели комары. Цветы пахли таким сладким, дурманящим запахом, от которого подташнивало и мутилось в голове. У сарая Женька остановилась - ей показалось, что кто-то раскачивается на веревочных качелях.
        - Кто здесь? - тихо спросила она.
        - Я… я позвала тебя… - зашелестел в траве ветер, - …слушай, слушай меня… - откликнулась сочная листва.
        Девочка испуганно оглянулась.
        Из-за ствола дуба выглянула та самая растрепанная девчурка в поношенном маскарадном платье. Она стояла неподвижно и смотрела прямо перед собой огромными глазами. Только глаза были какие-то странные - темные, без зрачков, глубокие и пустые, как два колодца. Девчурка молчала, но Женька явственно слышала торопливый шепот:
        - Эфгения, зло стучится в твои двери… проси убежища в церкви… прячься на кладбище - проклятый не смеет ступить на святую землю… не верь ему… не пускай в свой дом… не пускай в свое сердце… беги от него… беги далеко-далеко…
        - Кто ты? Как ты сюда попала? - твердо спросила Женя, сделав шаг к девочке.
        - Мне помог Тимур… он снял цепь… - Действительно цепочки с медальоном на шее у девчурки сегодня не было. - Я смогла прийти и сказать тебе… Знай! Он выпьет твою кровь и отнимет твою чистую душу, как отнял мою… но я была слаба… а у тебя есть сила… он пришел за твоей силой…
        - Нет никакой души! - хотела громко крикнуть Женька и топнуть ногой, но у нее ничего не получилось - ей было холодно и очень страшно.
        Девчурка поблекла и растворилась в утреннем тумане, как залитый водой акварельный рисунок.
        Женя закуталась в жакет, подбежала к дереву, обошла его и внимательно осмотрела место, где стояла девочка. Никаких следов от неё не осталось, только лежала на мокрой траве фотография: отец в строгой военной форме, а рядом смеются они с Ольгой, обе в нарядных матросках. Она хорошо помнила тот день - папа появился с новыми «ромбами» в петлицах[9 - В рабоче-крестьянской Красной армии вместо воинских званий пользовались сокращенными наименованиями должностей - например комдив - командующий дивизии, - вплоть до 1935 года, когда была введена система воинских званий и новые знаки отличия. Званию отца Женьки и Ольги - комдива - соответствовали два ромба в петлицах и два угольника на рукаве.] - и долго смеялся, когда младшая дочка спросила - ты теперь «кавалер ордена»? Потом они втроем пошли гулять в парк. Но такой фотографии у сестер Александровых точно не было! Девочка осторожно перевернула карточку - на обороте было написано «Mortal comdiv Alex».
        В пальцах тревожно защипало, Женька побежала домой, спрятала снимок под скатерку на комоде, а когда Ольга позвала ее купаться на речку, наврала, что зуб болит.
        Ей нужно было остаться одной и срочно узнать правду, план - как все выяснить! - она составила сразу же, еще ночью, в саду…
        Женька погладила матроску, вытащила из комода старомодные розовые чулки - она не знала, чьи это и откуда там взялись, главное - они были достаточно плотными, чтобы защитить ноги от крапивы. Оделась. Заплела волосы в две косички, подошла к зеркалу.
        Нет… Чего-то не хватало. Как может выглядеть человек после несчастного случая? Ясно, что кожа у него должна быть совсем-совсем бледной, как у той прозрачной девочки, а глаза несчастными. Она порылась в Ольгиной сумочке - ага, напудриться рисовой пудрой. Теперь помада… Помады у Ольги нет - комсомолкам неловко красить губы. Пришлось основательно послюнявить красный карандаш, глаза она подвела обгоревшей спичкой - в школьном туалете Женька часто видела, как старшеклассницы наводят красоту таким нехитрым способом, - и пошла искать подходящий камень.
        Ее план был прост: сейчас она разобьет колено, уляжется на кладбище рядом с кустами крапивы, - которые хорошо видно из окон тринадцатого дома. Сделает вид, будто бы она упала и ей стало плохо.
        Ни в какие суеверные байки про проклятых, которые почему-то не могут ходить по кладбищу, Женька, понятно, не верила. Просто хотела убедиться. Незнакомец увидит ее - бездыханную и прекрасную - в окно. Наденет шляпу, выбежит, как положительный человек, опустится на одно колено, склонится над нею, шепнет «Эфгения».
        Поднимет на руки и унесет…
        Куда?
        Женька стукнула куском кирпича по коленке и взвизгнула от боли. На чулке расползлась здоровенная дыра, а ранка получилась не впечатляющая - совсем крошечная.
        В общем, не важно, куда унесет ее незнакомец…
        Важно, что она медленно придет в себя и сможет расспросить про ненормальную девчурку (все нормальные советские школьницы знают, что никакого Бога нет, а значит, прятаться в церкви глупо), потом про их семейную фотографию.
        Конечно, выяснится, что этот дяденька папин хороший знакомый, что отец сам подарил ему карточку и попросил присматривать за дочками!
        Идти по кладбищу в сестриных туфлях на каблуках было неудобно. Зато можно прикинуться, вроде подвернула ногу. По дороге Женька набрала земляники, растерла в руке и прилепила на разбитую коленку - ранка стала выглядеть гораздо серьезнее. Она старательно выбрала подходящее место, для удобства подложила под голову толстую книжку - неизвестно сколько ей придется изображать жертву несчастного случая. Легла, вытянулась и закрыла глаза.
        Глава 5
        Зашуршала под легкими шагами трава, на лицо девочки наползла тень - Женька зажмурилась и слабо застонала, человек склонился к ней, коснулся ладонью щеки:
        - Девочка, ты ушиблась? Тебе плохо? - спросил звонкий молодой голос.
        Пришлось приоткрыть один глаз - над ней склонился загорелый мальчишка с хорошим, открытым лицом. Волосы у него выгорели до белизны, а к синей футболке была пришита красная звезда. Но Женька была поглощена своим серьезным делом, поэтому разглядывала мальчишку недолго и торопливо зашептала сквозь зубы, не поворачивая головы:
        - Хорошо мне. Иди, куда шел…
        - Но у тебя колено разбито, кровь течет, я тебе сейчас помогу…
        Пришлось повернуть голову и огрызнуться:
        - Я знаю! Пусть течет. Отстань от меня!
        - Если в рану попадет инфекция, разовьется столбняк. - Мальчик вытащил из кармана мятый носовой платок и попытался вытереть земляничную кашицу с коленки. Женька села и отпихнула руку незнакомого мальчишки:
        - Не трогай! Не лезь ко мне! Дай человеку спокойно позагорать! Уйди!
        - Нельзя долго лежать на солнцепеке с такой бледной кожей…
        - Тебя забыла спросить - твое какое дело? - Женька начала выходить из себя. Глупый, упертый мальчишка грозил развеять в прах ее блестящий план. Она поджала ноги, схватилась руками за книгу и напряглась, готовая распрямиться как пружина.
        - Такое дело, что у тебя солнечный удар! Ты уже бредишь и ничего не соображаешь, - не сдавался настойчивый мальчишка, он даже попытался подхватить «пострадавшую» под руки и поднять. - Я должен тебе оказать первую помощь!
        - Мне не нужна помощь! Ни первая, ни последняя! - заорала Женька, вскочила на ноги и со всего маха огрела мальчишку книгой. Книжка разлетелась на две половинки и была отброшена в сторону как оружие, непригодное к дальнейшему использованию. От удара и неожиданности мальчик качнулся и попятился назад, пытаясь сохранить равновесие. Женька хотела для надежности толкнуть противника в грудь, чтобы он свалился на землю и помчался прочь на четвереньках, как трусливый заяц! Но мальчишка успел перехватить и вывернуть ей руку, да так, что затрещали швы на матроске. Чтобы освободиться, пришлось лягнуть его ногой и укусить за предплечье. Но настырный мальчишка все еще попытался вырвать победу и схватил ее за косу. Женька хорошо знала, как учат мальчишек в боксерской секции, - бейте кулаком по носу снизу вверх. Пальцы сами сжались в кулак, прием сработал безотказно - из вражеского носа хлынула кровь. Они продолжали тузить друг дружку, пока юная воительница не свалилась - каблук сломался, нога подвернулась, и Женька грохнулась на землю, больно и теперь уже по-настоящему расшибив коленку и локоть.
        Подростков усадили на обтянутые коленкором кушетки в разных углах поселковой амбулатории.
        Из ноздрей настойчивого мальчишки торчали ватные тампоны, а бровь была заклеена пластырем. Женька тихонько всхлипывала: на матроске порвался рукав, ссадины ей смазали зеленкой, а лодыжку облепили компрессом.
        Напротив стояли ее родная сестра и участковый. Милиционер тяжело вздохнул, протянул Ольге туфлю с отломанным каблуком и объяснил:
        - Дрались, гражданочка, так, что едва разнял. По старому времени - парня выдрать как следует, а барышню в угол голыми коленками на горох поставить.
        - Я, как медик, против телесных наказаний, - вмешался врач - пожилой джентльмен с седенькой бородкой, в пенсне и круглой докторской шапочке, по фамилии Колокольников. Его старую закалку выдавал перстень с крупным черным камнем. Доктор благодушно продолжал: - Проблема в том, что пионэрами становятся лица обоего пола. Готов согласиться, что юношам оздоровительная гимнастика, дисциплина и воинские навыки полезны для службы в армии. Но девушкам не место в подобных сообществах. Раньше обучение было раздельным, отношения полов - романтическими. Молодые люди парами сбегали в сад целоваться. Теперь извольте видеть, пионэры между собой никакой разницы не усматривают и дерутся на равных. Утверждают, что рассорились из-за книги, - таковы плоды просвещения…
        Колокольников взглянул на часы:
        - Впрочем, я скверный педагог, если судить по моему внуку, к тому же моя медицинская миссия завершена. Позвольте откланяться - мне надо успеть сделать очень важный звонок! - Пожилой медик повернулся к участковому, поправил очки, посерьезнел. - Оставляю молодых людей на ваше милицейское попечение, санитарка запрет двери, когда родители разберут ребятню по домам…
        Он снял халат и вышел, в амбулатории повисла душная, тяжелая тишина.
        Но стоило двери скрипнуть, впустив в медицинское учреждение нового визитера, как Ольга сразу же оживилась, подхватила с медицинского столика остатки разорванного фолианта и двинулась прямиком к младшей сестре:
        - Евгения, мне очень стыдно! Как ты могла бить незнакомого мальчика, да еще и библиотечной книгой? Книга порвалась, испортилась - ведь это не твоя частная собственность. Я все напишу отцу, а мы немедленно уезжаем в Москву, сегодня же!
        Щеки Ольги заливала краска, а голос срывался - что подумает о них ее новый знакомый - товарищ Арман?
        Прислонившись спиной к выкрашенному белым медицинскому шкафчику, Арман молчал. Он выглядел скверно - несмотря на безупречный темный костюм с рубашкой винного цвета - усталым, совершенно измученным. Но впалые щеки и синеватые прожилки на неестественно бледной коже придавали этому человеку особую, обреченную красоту. Ольга только на секунду встретилась с ним взглядом и запнулась:
        - Я… я сегодня напишу папе, а завтра уедем. То есть… мы уедем, как только получим ответ…
        Арман стоял и, не отрываясь, смотрел на ее Женьку. Ольга по-взрослому, как школьная учительница, поджала губы и дернула девочку за руку:
        - Кто тебе разрешил так одеться? Как ты достала помаду? Где взяла чулки?
        - В старом комоде…
        - Но там же вещи прежних жильцов. Нельзя носить чужое белье, у тебя разовьется грибок стопы или еще какая-нибудь кожная болезнь, тебе любой доктор скажет…
        Сосед нашел в себе силы улыбнуться:
        - Ольга, милая, поберегите свой дивный голос и не браните сестру. Я уверен, она ни в чем не виновата! - Женька была готова броситься на шею этому доброму, справедливому человеку и расцеловать в обе щеки. Но ей мешал компресс на ноге. - Ваша сестра дитя, чистая душа!
        Женька прикусила губу, а Ольгин знакомый продолжал:
        - Боюсь, ее втянул мой племянник, вот этот юноша. Идем, Тимур, - откуда только берутся ваши идиотские прозвища? С тобой будет отдельный разговор, не при дамах. - Он подтолкнул мальчишку к выходу.
        Но дорогу ему преградил милиционер:
        - Минуточку, гражданин. Погодите, вы сами какой пример подаете молодому поколению? Вторую неделю живете не прописавшись! Документики при себе имеются?
        Пока дотошный участковый так и эдак разглядывал паспорт соседа, Женька скользнула со стула и, подпрыгивая на одной ножке, добралась до мальчика, поймала его руку, виновато прошептала:
        - Тимур - ну я же не знала, что ты Тимур… Почему ты сразу не сказал?
        - Это тайна. Секретное имя, - буркнул мальчишка, - чтобы… делать людям добро!
        В ту же самую минуту Арман шептал ее сестре:
        - Ольга, это я виноват, ничего не могу поделать с мальчишкой! Но я подарю вам новые, прекрасные туфли, и мы пойдем на танцы завтра вечером, хорошо?
        Ольга неопределенно улыбнулась.
        Солнце клонилось к закату. У самой верхушки разросшегося старого платана, неподалеку от поселковой амбулатории, устроилась сойка. Любопытная пичуга смотрела вниз, туда, где бушевали недоступные ее птичьему уму страсти. Прямо под нею, в густой зеленой листве на ветках устроились двое мальчишек - один в полосатой тельняшке, другой в бриджах. В руках у мальчишек заманчиво поблескивал золотистый предмет. Это был помятый театральный бинокль, который они поочередно подносили к глазам. Еще сойка видела, как у забора амбулатории сгрудились поселковые подростки. Один из них встал на четвереньки, другой, в видавшей виды кепке, взобрался к нему на спину и оттуда заглядывал через забор. Их третий приятель старательно расшатал и уже отодвинул доску, пытаясь пролезть во двор через дыру.
        Всю ватагу очень занимало, что происходит в амбулатории, но разглядеть хоть что-то через пыльные оконца было непросто. Одни напирали на подгнивший забор, другие ерзали на сухой ветке, а потом случилось неизбежное: ветка с хрустом подломилась, мальчишки полетели вниз - мягко приземлились, переполошив группу у забора, - забор не сдюжил и рухнул, теперь все ребята барахтались прямо во дворе:
        - Вы чего здесь?
        - Чего - того!
        - Любуетесь, как вашему комиссару впаяют за хулиганство? Вот смеху будет!
        - Как бы вам самим по шеям не впаяли!
        - Сдачи получить не боязно?
        Напуганная шумом сойка вспорхнула и закружила над двором. На крыльцо выбежал человек в милицейской форме, за ним другой, в шляпе и костюме - темном, как крылья сороки. Казалось, что с каждым догорающим лучом солнца его сила и ловкость прибывали. Мужчина без труда растащил подростков, взгрел, не разбирая правых и виноватых, с крыльца за ними следили две восторженные девушки и паренек в синей рубашке. Арман, это был он, заставил ребят кое-как вернуть забору вертикальное положение и передал всю бойкую ватагу на милость участкового. Но сойке было не до них - она упорхнула к соседнему старому дереву, клевать в коре долгоносиков.
        Милиционер пожал руку добровольного помощника. Странное ощущение. Ему показалось, что под дорогой замшей спрятан кусок льда, до того она была холодная, - одно слово, «стальная рука Коминтерна»! Но товарищ шутку проигнорировал, напомнил, что служит по линии Совинторга, и протянул милиционеру купюру - в качестве штрафа за свое незаконное, без прописки, пребывание в поселке, и даже не стал дожидаться квитанции.
        Гореев слегка подтолкнул Тимура вперед, в этот краткий миг по его лицу скользнула судорога боли. Оба обитателя дома за номером тринадцать быстрым шагом удалились в сторону своего жилища. Ольга тут же потащила упирающуюся сестренку в сторону дачи, осыпая обещаниями посадить Женьку под самый настоящий домашний арест до приезда отца.
        Ватага ребят разбежалась в разные стороны - участковый для острастки отечески пожурил озорников и распустил по домам. Никакого злодейства за ними замечено не было. Но удержал за рукав родного племянника Мишку и, отвесив ему изрядный подзатыльник, потащил за собой к мотоциклетке.
        - Успеешь в салочки набегаться, - пробурчал участковый, - идем, подмогнешь. Мертвяков не боишься?
        Квакин пожал плечами:
        - Вроде нет.
        - Это правильно, живых бояться надо. Понаехали в синих фуражках, не продыхнешь от них. Шныряют, вопросы задают - хотя с мальчонкой дело ясное. Неймется им, того и гляди постучатся: «Здрасте! Как вы, гражданин участковый, племянничка прописали? Для чего вы ему год рождения подделали? С чего это он у вас который год в школу ходит, вместо служить в Красной Армии?» - бубнил милиционер, пока мотоцикл катил по проселку, вздымая клубы пыли. - Все через мою доброту…
        Мишка обиженно шмыгнул носом, огрызнулся:
        - Или полюбопытствуют, чем один гражданин занимался до семнадцатого года? Может, он служил в царской охранке и скрывает свое преступное прошлое?
        - Вот наделил Господь племянничком. Кулацкое отродье! - Мотоцикл свернул в придорожную рощицу. Здесь, среди высокой травы, неприметное с дороги, валялось тело неказистого мужичонки в фуфайке. - Ирод, иди, возьми его за плечи, запихнем в коляску.
        - Фу… Чем от него воняет?
        - Наглотался политуры в столярном цехе, пьянь беспробудная, отравился и помер! Ему все равно - а живым отвечать. Второй труп за неделю в поселке! Не шутка…
        - А синяк у него на шее откуда?
        - Навряд ли такого пропойцу бабы целовали. Значит, подрался с другим пролетарием за пузырь спиртосодержащего вещества. Очевидный факт!
        - Ловко вы, дядя Паша, все проницаете…
        - Известно, по службе. Специалист, он при любой власти на хорошем счету.
        - Куда мы его?
        - В карьер свезем. Полчаса ходу - а другая область, и район захудалый. Там никто шуму поднимать не станет - даже если найдут. У нас ведь как - Москва под боком, «профессорский поселок», в каждом втором доме тот - нарком, это - шпион.
        - Шпионов, вроде, выпускать начали? Симакова батю на днях амнистировали…
        - Одних выпустят - других посадят. Видал, сколько архангелов понаехало?
        - Говорят, они упыря ловят, которого доктор видел на кладбище…
        - Доктора самого на лечение сдать пора, прости меня господи! Я ему говорю - если нету отверстия от пули, значит, несчастный случай. Испугалось дите выстрела, упало с дерева и сломало шею - очевидный факт. А он мне - нет! Убийство, странные симптомы, требуется экспертиза, и давай в город названивать. Видали народного сыщика?Чтобы ему пусто, этому Колокольникову! Через него весь переполох.
        Родственники добрались до места, спихнули труп в карьер, наспех забросали песком, потом кое-как помыли мотоцикл и коляску в реке. На обратной дороге они застряли на переезде. Тепловоз упрямо тащил по рельсам платформы с зачехленными брезентом орудиями и танками. Пересчитать их не хватило бы никакого терпения.
        Рядом с мотоциклеткой участкового, прямо под ярким фонарем, замерла черная пузатая машина с важным начальником. Серьезный человек в круглых очках просматривал бумаги, отделенный от мирской суеты бронированным стеклом. Его охранники - крепкие парни в добротных костюмах - выскочили из машины перекурить.
        Участковый, протянув одному огонька, кивнул на воинский эшелон:
        - Скажите, хлопцы, скоро война начнется?
        Охранники переглянулись, а важный человек самолично опустил стекло, внимательно посмотрел на милиционера поверх очков:
        - Война, товарищ, уже идет. Наша главная война не прекращается ни на минуту!
        Глава 6
        В доме тринадцать дверь была заперта на ключ. Свет зажигать не стали, но Тимур и без света чувствовал, как дядя смерил его взглядом, прежде чем начал отчитывать:
        - Мне надоели твои подвиги. Я устал их считать: кто тебе позволил снять с овчарки ошейник и выпустить ее из дома?
        - Никто. Она жалобно скулила, хотела прогуляться…
        - Где прикажешь ее теперь искать? Я постоянно спотыкаюсь о веревки и ящики, мне надоели сигналы, секреты, барабанная дробь и ваши дурацкие прозвища. Почему именно Тимур, а не Тамерлан или Талейран? У тебя же есть нормальное имя - Тимофей. Чем оно тебя не устраивает?
        - Оно церковное, а я пионер и в Бога не верю.
        - Значит, ты веришь исключительно в чёрта? - По губам мужчины скользнула саркастическая усмешка.
        - Ни в кого я не верю! Только в атеизм.
        - Ладно. Тогда скажи - кто перерыл и расшвырял мои вещи?
        - Собака… наверное…
        - Кто разбил мое зеркало? Ты просто не мог этого сделать, не смей врать!
        - Так вышло по ошибке.
        - Почему ты мне ничего не сказал и позволил девочке уйти из этой комнаты?
        - Я не знал, когда она проснется, и пошел отправить телеграмму ее отцу…
        - Она тебя попросила?
        - Нет. Мы не разговаривали.
        - Ясно. Предположим - только предположим! - что она тебе просто понравилась. Тогда как случилась эта странная история с дракой? Чего ты хотел от нее добиться?
        - Ничего. Я думал, у нее солнечный удар, и оказывал помощь…
        - Ты разорвал на ней блузку и даже чулки, бедняжка вся в синяках и перепугана до полусмерти! Теперь это называется первая помощь?
        Тимур виновато опустил голову.
        В одном дядя был прав: драться с девочкой Женей ему не следовало.
        - Больше не смей даже близко подходить к этой чистой душе! Держись от нее на расстоянии вытянутой руки, - дядя вытянул вперед холеную руку, добавил: - Моей руки! Еще одна выходка, и я отправлю тебя домой, в Москву. Ясно?
        - Ясно.
        Дядя не кричал, но каждое его слово звучало очень веско. Фразы падали как тяжелые камни и словно застревали где-то внутри: от этого груза Тимур не мог ни двинуться, ни шевельнуться. Его родственник тоже выглядел утомленным неприятным разговором: стащил и бросил на кожаный диван галстук, расстегнул запонки:
        - Скажи, откуда взялся этот остолоп - забавный такой старикашка, который плелся от амбулатории, кажется, к станции? Меня уверяли, что в советской стране таких специалистов не существует…
        - Доктор Колокольников? - удивился Тимур. - Он давно на пенсии, его попросили поработать в амбулатории, пока фельдшер в отпуске. А раньше был медицинский профессор, поэтому ему предоставили здесь дореволюционный дом за научные заслуги…
        - Ты знаешь, где живет этот заслуженный человек?
        - Зачем он вам?
        - Хочу полюбоваться домом!
        Ничего необычного в строении, где проживали Колокольниковы, по мнению Тимура, не было. Всякие бессмысленные башенки-балкончики. Резные карнизы заросли мхом, их облюбовали ленивые поселковые голуби.
        Он терпеливо объяснил дяде дорогу:
        - Многие ходят посмотреть на особняк, даже к стенке прикручена памятная доска с именем архитектора, какой-то он очень знаменитый был… Это по нашей улице - двадцать первая дача.
        - Ладно. Прибери в комнате, сегодня будешь сидеть дома. Я хочу отдохнуть. - Дядя устало поднимался по лестнице на второй этаж, остановился посредине, оглянулся: - Советую, не испытывай мое терпение! - Он исчез за дверью.
        Тимур все еще чувствовал себя виноватым. Он включил свет, протер пыль с настольной лампы и со столешницы, поднял перевернутый чемодан. Стал складывать в него дядины вещи - многочисленные шейные платки, галстуки, замшевые перчатки, которые пахли дорогим одеколоном и заграничными сигаретами. Зачем эта ерунда советскому человеку в таком количестве? Почему дядя всегда ходит в перчатках и темных очках? Зрение у него прекрасное - он видит даже в темноте. Что вообще он знает об этом человеке?
        Тимур присел на краешек кожаного дивана и стал вспоминать, как дядя впервые появился в его жизни.
        …В ту ночь дачный поселок был во власти стихии. Грозовые раскаты раздирали небо, где-то рядом с треском рухнуло дерево, отключился свет, замолчало радио. Тимур не сразу понял, что в окно дома стучат. Он нащупал карманный фонарик и, спотыкаясь, добрался до двери. После отъезда матери он не ждал гостей - теперь знакомые редко заглядывали к ним на дачу. За порогом стоял высокий, темноволосый и уверенный человек, по его плащу и шляпе стекали водяные потоки.
        - Здесь живут Гореевы? - спросил незнакомец. - Можно мне войти?
        Тимур кивнул, но человек не сдвинулся с места. К его ногам жалась, поскуливая, несчастная промокшая собака с биркой на ошейнике.
        Тимур отошел от дверей:
        - Да. Входите, входите, пожалуйста! - Только после этого собака прыгнула через порог, затем странник втащил свои чемоданы, сбросил мокрый плащ прямо на пол и спросил, что Тимур знает про своего дядю - Георгия Гореева?
        Толком паренек ничего не знал, он маминого младшего брата никогда не видел. Зато от него часто приходили открытки с видами далеких незнакомых городов и пестрыми заграничными марками.
        Год назад дядя прислал целую посылку: флакон духов и красивую шелковую косынку для мамы, а ему - испанскую пилотку с кисточкой и плитку горького шоколада. Тогда мама расплакалась, сказала - хорошо ему там, в Париже.
        …Специалисту высшей категории Совинторга товарищу Горееву, командированному в Париж для закупки военной техники, не было хорошо - ему было все равно.
        Он не читал советских газет. И французских тоже не читал. Его больше не интересовало международное положение, он не спрашивал, где его документы и кто ими пользуется. Он не пытался связаться с посольством - потому что забыл, кто он и откуда.
        Он перестал различать день и ночь - плотные портьеры на окнах не пропускали света в комнату с высоким мрачным потолком.
        Его тело безвольно покоилось на огромной пурпурной кровати. Он видел, как рядом скользят демоницы, похожие на химер, склоняются к вене на шее и пьют его кровь, но ему было все равно…
        В ту грозовую ночь, в ночь их знакомства, нежданный гость протянул Тимуру узкий конверт с коротеньким письмом внутри, написанным маминым бисерным почерком. Мама просила брата присмотреть за племянником Тимой - то есть за ним, - потому что всякое может случиться. Позаботиться о мальчике по мере возможности.
        Письмо было прошлогоднее. Вероятно, возможность у дяди появилась только сейчас.
        Когда Тимур дочитал письмо, незнакомец, назвавшийся его дядей, уже стоял у камина, протягивал ладони к огню и насвистывал мотивчик из оперы про Фауста, которую часто транслирует радио. Ни спичек, ни зажигалки в руках у него не было.
        За окном вспыхивали молнии, голубоватое пламя в камине сыпало искрами, как при химическом опыте, и совсем не давало тепла. В неестественном освещении черты лица дяди выглядели резкими, как на книжной гравюре. Он вдруг показался Тимуру очень опасным человеком, а все предметы в комнате вокруг него чужими и ненастоящими. Мальчишка зачем-то спросил, была ли мама веселой девочкой?
        - Да, - ответил дядя, - однажды принесла с улицы мертвую ворону и хотела сварить из нее суп.
        Он просил называть себя «Арман». Дачной жизнью племянника дядя интересовался мало: до вчерашнего дня они почти не разговаривали.
        Камушек звонко ударился об оконное стекло, Тимур вздрогнул - воспоминания развеялись, как туман. Он запрыгнул на подоконник и открыл створку окна.
        Первой из темноты появилась вихрастая голова Коли Колокольникова: мальчишка подтянулся на руках и спрыгнул в комнату. Следом за ним через подоконник кувыркнулся спортивный Гейко, настороженно осмотрелся:
        - Здоров твой дядя подзатыльников насовать! Не боишься, что нагорит за нас?
        - Чего мне бояться? Он крепко спит. - Тимур всегда явственно чувствовал, когда дядя погружается в сон: как будто обрывалась тысяча невидимых ниточек, связывавших их, и он мог снова двигаться легко и свободно. - Хочешь, сходи и сам посмотри.
        - Точно не проснется?
        - Нет, иди смело, - Тимур кивнул в сторону лестницы наверх. Коля снял сандалии, на цыпочках поднялся вверх, заглянул в комнату и мигом скатился вниз:
        - Тима… он… Он там… висит… висит… весь бледный… Ой!
        - Хватит блеять, говори толком! - Гейко встряхнул младшего товарища так, что зубы у Коли Колокольнкова клацнули и слова перестали застревать между них:
        - Он ногами зацепился за турник: планка у него под коленками. И висит вниз головой. А руки сложил крестом, как фарфоровый Наполеон на дедушкином комоде!
        Недоверчивый Гейко проделал путешествие вверх лично и, прикусив кулак, осторожно заглянул в комнату. Быстренько сбежал вниз и уважительно заметил:
        - Он что, в летчики готовится? Пилоту вниз головой висеть первое дело! Мертвая петля - перевернут самолет кверху брюхом и летят, вроде так и надо.
        - Может быть, - пожал плечами Тимур, - я про него мало знаю.
        Коля взял со стола коробку с гримом, открыл створку трельяжа, нарисовал себе усы, нахлобучил треуголку и обмотал шею шелковым кашне:
        - Наверно, он артист - у него и грим, и костюмы. Все ходит, арии поет…
        - Или шпион? - засомневался Гейко.
        - У него участковый паспорт проверял!
        - Если бы у шпионов в паспорте был специальный штамп, их запросто всех переловили бы! Зачем ему грим, если он не артист? Чтобы внешность менять! Шпионы всегда так делают, а еще в фильтры от сигарет шифровки прячут, я в кино видел. Тимка, давай его цигарки раскурочим?
        - Он не шпион, - твердо ответил Тимур. - Думаю, он сотрудник Коминтерна! «Товарищ Арман» его псевдоним для партийной работы за рубежом…
        - Точно, - согласился Коля, подушился одеколоном и примерил еще один галстук, - с таким гардеробом внешность можно менять только за границей.
        - Будь он хоть трижды сотрудник Коминтерна, нет у него права над Тимуром командовать, как барин над кухонной прислугой. Не при царском режиме живем! Подумаешь - дядя. Ни мать, ни отец, даже ни бабушка не имеют права пионеру приказывать. - Гейко сделал надменное лицо и абсолютно точно изобразил акцент Армана. - Пойдии тюйда-сюуда. Дэлай то-сё. Стойять-молчать.
        Тимур сурово нахмурился:
        - Никто мной не командует. У меня своя голова на плечах. Видел? - Он запросто выпрыгнул в окно, призывно махнул ребятам: - За мной, в штаб! Дать позывной - общий по форме «один»!
        Из-за крашенного зеленым забора выглянули Фигура с приятелем:
        - Слыхал - «позывной общий»? - Бритоголовый паренек, пониже ростом, потянул Фигуру за рукав тельняшки. - Чего они расшумелись?
        - Кажется, гнут против нашего брата!
        Приятели повернули в сторону заброшенного сада, пробрались под густыми кустами орешника, остановились у стены, сложенной из серого тесаного камня.
        Некогда здесь стоял особняк, выстроенный в готическом стиле, а теперь остались лишь разрушенные, облупившиеся и поросшие плющом руины. Фигура по-разбойничьи свистнул, ему ответили таким же свистом, из узкого окна сбросили веревку с узлами, и мальчишки ловко вскарабкались наверх.
        Раньше, в немыслимой дореволюционной древности, помещение, которое облюбовало воинство Мишки-Атамана, представляло собой гостиную. Но крыша барского особняка прогорела и рухнула во время революционных бурь. Стекла лопнули и рассыпались. Хозяйственные селяне растащили обгоревшие деревянные двери, остатки паркета и оконные переплеты на дрова. Ветер, дождь и дикий виноград довершили процесс разрушения, начатый человеком. Теперь сохранились только высокие стены особняка, и они надежно скрывали от посторонних глаз поросшую травой площадку. В самой дальней стене имелась глубокая ниша, когда-то служившая камином. Над нишей из стены торчала печальная львиная голова.
        Здесь по-прежнему жгли огонь - безнадзорное поселковое юношество варило на костре раков, запекало в золе подстреленных из рогатки голубей и с гоготом тыкало в зубы закопченному мраморному льву окурки.
        Остальные коротали время за игрой в орлянку и в карты. Денег у игроков было негусто, потому резались большей частью на «тычка» да на «щелчка».
        Грустный юноша с романтическими кудрями, давно и настоятельно требовавшими ножниц парикмахера, щипал струны на гитаре и задушевно пел:
        …в дом родной меня мамаша провожала,
        Телогреечку с комода достала.
        Говорила, буду плакать, сыночек,
        За решеткой проведешь три годочка…
        Фигура прикурил от тлеющего уголька папироску, присел на корточки, пару раз пыхнул, затем узнал от ребят, что Квакин еще не возвращался. Потом подозвал юркого мальчугана Алешку по прозвищу Вьюнок. Во всей компании Квакина он был единственным дачником, и Фигура здраво рассудил, что «своего» городские сильно не поколотят, даже если поймают, и отправил мальчугана к старому сараю, подслушивать, что и как.
        Приятель Фигуры все еще пребывал под сильным впечатлением от инцидента, случившегося во дворе амбулатории.
        - Как только Тимка не боится этого упыря, и в окно сигает, хотя ему запретили выходить из дома? - вздохнул он. - Дядя у него, за версту видно, что фартовый гражданин, как съездит по шеям - враз башка отвалится!
        - Не то что наш участковый, такой церемониться не станет.
        - Дядя точно - первостатейный деляга. Такому хоть Сбербанк подломить, хоть кассу - плевое дело. И в перчатках постоянно ходит, чтобы следов не оставлять.
        - А денег у него куры не клюют, и барахло небось все краденое…
        - Воры всегда шикарно одеваются - у них порядок такой, чтобы все делать с шиком. Видал, участковому в зубы полтинник сунул принародно - говорит, сдачи не нужно! Прямо как в ресторане.
        - Вроде ты знаешь как в ресторане, - фыркнули мальчики.
        - Мать рассказывала! - авторитетно объяснил Фигура. - Если человек ни в чем не виноват - зачем ему штраф платить - без протокола или квитанции? Может, он в розыске? Слышь, Цыган, я своими глазами видел, как он в здравпункте целую бутыль спирта спер.
        - Брешешь! - ахнул гитарист.
        - Хочешь забожусь? Очень ловко у него вышло. Небось тяпнет стакан и спать завалится. Отчим всегда так. Сперва взгреет меня, а как выпьет - спит. Он, когда освободился, рассказывал, что у воров порядки больно суровые.
        - Зато у блатных все по справедливости!
        - Цыган, а заведено у воров - чуть что, по шеям давать?
        - А ты думал. Сразу по ушам и с мастей переведут.
        - Это как?
        - Все равно как в школе на второй год оставить, - лениво зевнул гитарист - что собой представляет трудовая исправительная система, он успел узнать лично.
        Ватага принялась увлеченно обсуждать уголовные законы, о которых имела довольно туманное представление. Особенно живо спорили про то, надо ли уважать и слушаться родню - вроде бабушки или тетки - так же, как отца и мать?
        - Одно дело бабушка, материна мать. Понятно, ее надо так же уважать, как родимую мамашу, - серьезно объяснял Цыган, на шее у которого беззаботно болтался простенький крестик на потертом кожаном шнурке, - но тетку или дядю праздновать - уже лишнее. Тоже мне родня - седьмая вода на киселе!
        Фигуре пришлось отодвинуться в тень, подальше от костра и курчавого оратора. Стоило ему приблизиться к цыганенку, как его начинало подташнивать, пальцы немели, перед глазами роились черные мошки. «Странное дело», - подумал он, сдвинулся в сторону, притушил и сунул за ухо початую цигарку и уставился в звездное небо.
        Пока в развалинах особняка гомонили и смеялись, в старый сарай рядом с дачей Александровых тихо и дружно подтягивались ребята с окрестных дач, а в двухэтажном домостроении за номером тринадцать по улице Зеленой царила тишина.
        Загадочный человек продолжал висеть вниз головой в комнате на втором этаже. Он никогда не был артистом или сотрудником Коминтерна и не занимал никакой штатной должности; как не был он вором или шпионом.
        Он вообще не был человеком.
        Арман был вампиром.
        Глава 7
        В пыльный дачный поселок Армана привело жизненно важное дело. Он приехал сюда за чистыми душами, за удивительной силой, которой не найти больше нигде в мире. Великая мудрость создала эту силу и заключила до времени в два хрупких девичьих тела, пометив их особой печатью - цветком невинности и королевской славы, лилией, - печатью древнего братства истребителей вампиров.
        Он должен был успеть получить их силу первым.
        Раньше, чем девушки достигнут возраста посвящения в Орден.
        Ради этой силы он готов был идти на риск, на любые жертвы и без раздумий отправился в далекую страну, о которой знал очень мало. И признаться по правде, за триста пятьдесят лет своей проклятой жизни Арман еще нигде не ощущал себя так омерзительно, как в этой стране. Но сегодня ему пришлось особенно тяжело. Вчера он изрядно оголодал и пригласил в кино дебелую сельскую деваху, из тех, о которых здесь принято говорить «кровь с молоком». Кто мог предположить, что его кратковременная пассия додумается съесть перед свиданием пару долек чеснока?
        Пришлось поспешно выскользнуть из кинозала в ночную темноту. Он с трудом отдышался и стал присматривать новую жертву, но до конца фильма было еще далеко, и дорога к поселку опустела. Так обстоятельства вынудили его остановить выбор на сомнительном типе в фуфайке, который переваливался на нетвердых ногах в тени дерева. Крепкие, белоснежные зубы Армана впились в смрадную, небритую шею, щетина оцарапала губы и нёбо, а кровь подвыпившего пролетария оказалась безнадежно отравленной. Надо полагать, местный люмпен прямо на месте «трудового подвига» наглотался политуры - раствора спирта и мебельного лака.
        Хватило всего нескольких глотков этой порченой крови, чтобы Армана начала бить крупная дрожь. Казалось, все его внутренности стекленеют и превращаются в хитросплетение ледяных трубок, готовых разбиться при любом резком движении. Очень медленно и осторожно он добрался до дома. Обессиленный, свалился в гамак, в слабой надежде, что время - единственный союзник проклятых и бессмертных - постепенно вернет ему прежнее состояние.
        Но его покой опять разрушил негодный мальчишка - племянник совспеца Гореева, - за которого приходилось выдавать себя Арману в этой варварской стране. Парень угодил в неприятности. Увы, хотя голубая вена соблазнительно пульсировала на загорелой шее мальчишки, Арман не мог причинить ему вреда. Пионера, которому строго-настрого воспрещалось верить хоть в Бога, хоть в дьявола, - окатили святой водой!
        Он даже приструнить гаденыша толком не мог. Боль, как острая стальная игла, впивалась в руку Армана от каждого прикосновения. Значит, у мальчика есть освященный серебряный крестик. Но где?
        Арман медленно массировал висок, перебирал варианты - на шее только красный галстук, спортивная одежда сшита по гигиеническому стандарту.
        - Чёрт! - выдохнул он.
        Это был не призыв о помощи, а всего лишь расхожее ругательство. Адский покровитель не сможет явиться на помощь проклятому, потому что силы серебряному кресту добавляла алая пятиконечная звезда! На всех рубашках, майках и футболках мальчишки была нашита нагрудная пентаграмма - древний знак защиты от силы зла, эмблема тайного ордена истребителей нечисти.
        Пару дней назад могущественный пятиконечный символ начал появляться и на поселковых заборах, закрыв вампиру доступ во многие дома. Приискивать себе пропитание стало куда сложнее.
        Совсем плохо, что намалеванная свежей алой краской звезда вдруг объявилась на калитке дачи Александровых. Как он сможет добиться от этих милых, наивных девушек приглашения войти в дом, если он даже через их сад пройти не может?
        Женьке не спалось, зато сестра уснула раньше обычного. Дышала ровно и не вертелась под простыней. Но ключ от входной двери Ольга зажала в кулаке. Никак не стащить!
        Девчонка тихонько забралась на подоконник: дом номер тринадцать - двухэтажная дача Гореевых - утопал в непроглядном мраке. Даже фонарь на улице погас. Женька перебралась на другой подоконник и попыталась рассмотреть сарай - над крышей трепетал красный флаг, свет пробивался через щели. Туда-сюда шныряли по саду тени. Там кипела самая настоящая, полная тайн и приключений жизнь!
        Она зажгла фонарик, вытащила из-под кровати пыльный чемодан - где же он может быть - отцовский полевой бинокль? Но отыскать ей удалось только пыльную буденовку с выцветшей красной звездой. Женька примерила головной убор и вернулась на подоконник. Отсюда ей хорошо была видна утоптанная дорожка, которая вела от центральной широкой улицы к их саду.
        По дорожке вышагивал парень в хулиганской кепке, на вид довольно взрослый. Женька знала, что это племянник участкового - Мишка Квакин, которого обе молочницы считают первым уркой на всю округу. Наперерез ему, легко помахивая осиновой веткой, шел Тимур. Они остановились и разговаривали, как добрые знакомые, и Женьке было очень обидно, что слов не слышно!
        А разговор был такой.
        Квакин остановился. Плоское лицо его не показывало ни удивления, ни испуга:
        - Здорово, комиссар! - склонив голову набок, негромко сказал он. - Куда так торопишься?
        - Здорово, атаман! - в тон ему ответил Тимур. - К тебе навстречу.
        - Рад гостю, да угощать нечем. Разве вот это? - Он сунул руку за пазуху и протянул Тимуру яблоко.
        - Ворованные? - спросил Тимур, надкусывая яблоко.
        - Они самые, - объяснил Квакин. - Сорт «золотой налив». Да вот беда: нет еще настоящей спелости.
        - Кислятина! - бросая яблоко, сказал Тимур. - Послушай: ты на заборе дома номер тридцать четыре вот такой знак видел? - И Тимур показал на звезду, вышитую на своей синей безрукавке.
        - Ну, видел, - насторожился Квакин. - Я, брат, ТЕПЕРЬ и днем и ночью все вижу.
        - Так вот: если ты днем или ночью еще раз такой знак где-либо увидишь, ты беги прочь от этого места, как будто бы тебя кипятком ошпарили.
        - Ой, комиссар! Какой ты горячий! - растягивая слова, сказал Квакин. - Хватит, поговорили!
        - Ой, атаман, какой ты упрямый, - не повышая голоса, ответил Тимур. - А теперь запомни сам и передай всей шайке, что этот разговор у нас с вами последний.[10 - Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 110-111.]
        Женька больше не могла усидеть дома! Ей надо быть там, в сарае, вместе с ребятами, - она вытащила чемодан на середину комнаты, взгромоздила на него еще какой-то ящик из-под вещей, ручкой швабры подцепила кольцо от люка, который вел на чердак…
        Из крышки люка выдвинулась короткая лестничка. Женька натянула сарафан, запихнула сандалии в карман, ухватилась за нижнюю ступеньку, подтянулась на руках и уже через секунду была на чердаке. С него ловко, как кошка, выбралась на крышу. Отважно побалансировала на карнизе, потом спрыгнула в высокую траву и побежала к сараю. У самого входа она сшибла незнакомого мальчишку - тот стоял, прижавшись ухом к щели в досках, и внимательно слушал:
        - Ты что делаешь? Попался! - Женька крепко ухватила мальчишку за шиворот и завопила, задрав голову: - Эй, наверху! Вылезайте! Я шпиона поймала!
        Ее втащили внутрь сарая следом за перепуганным мальчишкой.
        Один из ребят - Сима Симаков - оглядел пленного и повернулся к Тимуру:
        - Видал? Пока мы тут добро делаем - кому дровишек наколем, кому воды принесем, кому цветочки на клумбе окучим - хулиганье к нам лазутчиков засылает!
        - Таково наше предназначение - делать добро! Если мы хотим быть братством, то должны соблюдать устав. Ты же сам читал в старинной книге, - возразил Тимур.
        - Вы вспомните, откуда эта книга взялась? Колокольников притащил из дедовой библиотеки! - не унимался с виду волевой паренек. - На его деда еще два раза посмотреть! У них в альбоме фотоснимок есть, где бывший доктор Колокольников стоит рядом с адмиралом Колчаком!
        Колокольников-внук примирительно махнул рукой.
        - Этот снимок сделали задолго до революции. Дедушка был членом Географического общества, и Колчак тоже. Если хочешь знать, Колчак не всегда был белогвардейцем, он сначала Арктику исследовал, как Папанин!
        - За такие сравнения по морде недолго схлопотать, - насупился Сима. - Вообще, я считаю, наше дело - солдатское! Бой, строй, с горном, с барабаном…
        - Он хочет сбежать и японцев в Маньчжурии бить, - объявил Гейко.
        - С японцами Красная армия без сопливых справится, - фыркнула Женька, - а всем командирам строго-настрого велели гнать таких ретивых малолеток в три шеи!
        - Ты-то откуда знаешь?
        - Оттуда! Отец сказал, приказ особый есть. Мой папа - командир дивизиона. Понял?
        - А мой - комкор! Он старше твоего по званию, ясно? Он закончил Академию при Генштабе и говорит, что делать добро - была ошибочная стратегия.
        - Тогда какая безошибочная?
        - Бороться со злом!
        - Какая разница? - пожал печами Тимур.
        - Разница такая, что, если мы их первыми не отлупцуем, они от нас мокрого места не оставят, - посерьезнел Симаков и кивнул на незадачливого лазутчика. - Надо вот этого малого допросить как следует, устроить на них засаду, по одному выловить и взгреть!
        - Получится, мы ничем не лучше ихнего брата - урки, - заключил Гейко. - По справедливости, надо сперва им объявить войну - как честные и благородные рыцари!
        Дюжина ребят, собравшихся в старом сарае, подняла шум и гам, кое-кто уже готов был подкрепить собственную правоту крепким кулаком. Коля без устали колотил молотком по оторванному велосипедному звонку, призывая к тишине, Тимур едва успевал растаскивать дерущихся, но толку выходило мало. Тогда Женька сорвала со стены арбалет, прицелилась и отправила короткую стрелу со стальным наконечником прямиком в веревку, на которой болтались пустые бутылки. Начитанный Коля Колокольников гордо именовал это нехитрое шумовое приспособление «система звукового оповещения».
        Женька сама удивилась, как легко и ловко вышло! Стрела перебила веревку, бутылки упали и разбились, с пронзительным звоном брызнули в разные стороны осколки стекла. Ребята разом примолкли и удивленно смотрели на решительную командирскую дочку.
        - Тихо, все! - Женька строго сдвинула брови на манер старшей сестры и для убедительности топнула ногой. - Надо проголосовать и написать этой хулиганской банде ультиматум! Настоящая война всегда начинается с ультиматума.
        Желающих поспорить с девочкой в буденовке не нашлось, чердачное «братство» приступило к составлению означенного документа.
        Негодный мальчишка сбежал из дома вместе с приятелями!
        Арман не пытался его остановить - приходилось беречь силы.
        Ночь поможет ему - тьма за окном была плотной, почти осязаемой. Но вдруг глаза наполнились резкой болью - крыша дома на противоположной стороне улицы озарилась невидимыми смертными лучами. Он напряг зрение - по карнизу крыши скользил девичий силуэт. Наивное, глупое дитя спешило сразиться с тьмой, не сознавая собственной силы!
        Арман облизнул губы - если завтра ему удастся заполучить хотя бы одну из двоих, его власть прибудет, и он сможет без страха ждать великого часа, обещанного древними пророчествами.
        Сотни лет земного существования дали ему бесценный опыт - он научился без вреда для себя выходить днем. Перемещался по тенистой стороне улиц, покрывал лицо театральным гримом, на руках постоянно носил перчатки, умело пользовался шарфами и шляпами с полями, а уязвимые для света глаза прикрывал темными очками. Но сегодня, сейчас, после неосторожного укуса, тело впервые отказывалось служить своему хозяину и пыталось растаять, как забытое в вазочке мороженое.
        Сотни лет он играл с судьбой и всякий раз выходил победителем. Похоже, теперь судьба решила отыграться - в амбулатории скромного дачного поселка, который не найти даже на самой подробной карте страны, он встретил человека, способного с легкостью превратить любого вампира в горстку пепла.
        На пальце доктора - с виду безобидного пожилого джентльмена - сверкало смертоносными лучами кольцо с древним знаком ордена истребителей вампиров!
        Узнал ли он своего извечного врага - вампира? Кто знает…
        Их случайная встреча у дверей амбулатории была слишком короткой.
        Мир раскачивался под ногами, а в глазах плыли оранжевые солнечные круги - Арман больше не мог доверять даже собственным чувствам, и только спасительные сумерки принесли ему облегчение. Он слегка размялся - пришлось вразумить новообращенных помощников, «бродяг» до того бездарных и бестолковых, что хлопот от них было куда больше, чем пользы.
        По счастью, из амбулатории ему удалось прихватить бутылку с кровезаменителем - он сделал несколько глотков. Вкус жидкость имела отвратительный, но дрожь унялась, ему стало легче, мысли приобрели четкость - он медленно восстановил в сознании события последних дней. Ему требовался отдых - впереди его ждала большая битва, возможно главная битва в его жизни.
        Арман сложил руки на груди и закрыл глаза.
        Глава 8
        Кинокартина закончилась около полуночи, коренные обитатели поселка и многочисленные дачники, вывалив из душного клуба, стали растекаться по улочкам и проулкам. Где-то сонно залаяла собака, заскрипели калитки, захлопали двери.
        Возле поселкового совета горел единственный на всю округу фонарь. Михаил Квакин и Фигура отделились от людского потока и, нырнув в густую тень, потянулись за куревом. Уселись на невысокой парковой ограде, как пара ворон, и оценивающе разглядывали прохожих.
        К ним тут же подбежал Алешка - в сарае его продержали долго, так что на сеанс он безнадежно опоздал, и пытаться проникнуть в клуб не имело никакого смысла, так что он вынужден был полчаса слоняться снаружи, пока кино не закончилось.
        - Слышь, Мишка! Тут тебе Тимур натуральную церемонию велел передать… - Он потеребил Квакина за рукав и отдал ему аккуратно склеенный из оберточной бумаги конверт. Поперек конверта шла крупная надпись, сделанная красным карандашом: «УЛЬТИМАТУМ».
        - Не взорвется? - насторожился Фигура. - Что значит ульти - матом?
        - Пионеры - народец высокой культуры. Наверно, и мат у них какой-то особенный, - повертел конверт Квакин.
        - Не. Там внутри только письмо, - объяснил Алешка, вытащил из кармана отцовскую бензиновую зажигалку. - Хочешь, подсвечу читать?
        - Это лишнее. Держи! - Квакин отдал недокуренную папиросу мальчишке, разорвал конверт, вытащил разлинованный тетрадный листок и стал читать вслух:
        «Атаману шайки по очистке чужих садов Михаилу Квакину…» Это мне, - громко объяснил Квакин. - С полным титулом, по всей форме, «…и его, - продолжал он читать, - гнуснопрославленному помощнику Петру Пятакову, иначе именуемому просто Фигурой…» Это тебе, - с удовлетворением объяснил Квакин Фигуре. - Эк они завернули: «гнуснопрославленный»! Это уж что-то очень по-благородному, могли бы дурака назвать и попроще, «…а также ко всем членам этой позорной компании ультиматум». Это что такое, я не знаю, - насмешливо объявил Квакин. - Вероятно, ругательство или что-нибудь в этом смысле.
        - Это такое международное слово. Бить будут, - объяснил стоявший рядом с Фигурой бритоголовый мальчуган Алешка.
        - А, так бы и писали! - сказал Квакин. - Читаю дальше. Пункт первый:
        «Ввиду того что вы по ночам совершаете налеты на сады мирных жителей, не щадя и тех домов, на которых стоит наш знак - красная звезда …вам, трусливым негодяям, мы приказываем…»
        - Ты посмотри, как, собаки, ругаются! - смутившись, но пытаясь улыбнуться, продолжал Квакин. - А какой дальше слог, какие запятые! Да!
        «…приказываем: не позже чем завтра утром Михаилу Квакину и гнусноподобной личности Фигуре явиться на место, которое им гонцами будет указано, имея на руках список всех членов вашей позорной шайки. А в случае отказа мы оставляем за собой полную свободу действий».
        - То есть в каком смысле свободу? - опять переспросил Квакин. - Мы их, кажется, пока никуда не запирали.
        - Это такое международное слово. Бить будут, - опять объяснил бритоголовый Алешка.
        - А, тогда так бы и говорили! - с досадой сказал Квакин.[11 - Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 125.]
        - У них прямо как у рыцарей круглого стола. Братство! - отчитался о шпионской миссии Алешка. - Устав, арбалеты по стенке развешены, шифры, тайные знаки, сигналы, иерархия…
        - Чего?
        - Это такое научное слово, оно значит, кто над кем командует…
        Квакин похлопал мальчишку по бритой голове и отнял окурок обратно:
        - Алешка, ну что ты заладил - то научное, то международное, то честное-благородное? Лучше дуй домой, того и гляди твоя нянька хватится, подумает, что ты утоп, опять весь Союз-Освод[12 - Союз Освод - аббревиатура от «Союз обществ содействия развитию водного транспорта и охраны жизни людей на водных путях СССР». Советский аналог «Добровольного общества спасения на водах» под названием Союз Освод просуществовал с 1931 по 1943 год.] и милицию переполошит!
        Он проводил обиженного мальчишку взглядом, повернулся к Фигуре:
        - Слыхал? Совсем распоясались. Тимур у них сперва был просто пионер, потом - натурально комиссар, а теперь бери выше - прямо принц крови! Давно они по соплям не получали! - подытожил Квакин. Разорвал и выбросил конверт, а листок сложил и сунул в карман.
        - Так дело поправимое, - недобро скривил губы Фигура. - Лупили мы их и дальше лупить будем. Нам-то теперь что? Даже синяков не остается. Меня с утра отчим как треснул! А я ничего - развернулся, ему на ботинки плюнул и пошел, насвистываю. Правильно блатные говорят - лучше пусть трое судят, чем четверо несут!
        - Оно, может, и правильно, - с сомнением вздохнул Фигура, - когда живешь себе, живешь и помереть не можешь. Только жрать очень хочется… Голодный много не навоюет. Давай, что ли, поищем и куснем кого-нибудь?
        - Только трезвого надо выбрать, чтобы башка с утра не болела!
        - Трезвого? Это ты, брат, хватил. Где мы такого найдем среди ночи, который на особицу болтается и трезвый?
        - Зря Алешку отпустили…
        - Своих пацанов кусать не дело. Гешку куснули, и что? Колхозный сторож в него солью пульнул, теперь полный поселок архангелов - расследуют случай, почему человек от соли помер. Кордонов наставили, везде шныряют, в окна заглядывают…
        - Просто дурень попался. Сам же попросился - укусите для общей компании, и сразу в колхозный сад полез, хотел сторожем закусить. Мы его честно предупреждали, чур, сразу на людей не бросаться! Действовать с осторожностью.
        - Остальных мы тоже предупредили, только они все равно жрут что зря. Уже всем курам в поселке головы отгрызли, козу задрали - а нас всего-то четверо осталось!
        - Может, того-этого, пойдем к сарайчику и пионера куснем?
        - Придумал. Еще не легче! Чтобы потом пионер под горн из гроба встал и начал с нашими бродягами наперегонки соседских кур душить? Самим жрать нечего!
        - Кулацкий у тебя подход, Мишка, - виновато вздохнул Фигура, - но правильный.
        - Я вот что подумал - идем к тропке, по которой пастух стадо погонит, там уже как повезет! - Ребята спрыгнули с забора, поправили кепки.
        Два темных силуэта растворились в предутреннем сумраке.
        Болезненно-бледный туман поднимался над оврагом, предвещая скорый рассвет. В сарае погасили лампу, ребята спрыгивали и темными тенями расползались по дворам - каждый хотел вернуться домой раньше, чем проснутся взрослые.
        Женя с Тимуром прощались около куста сирени. Вдруг пенистые гроздья цветов встрепенулись, задрожали, из высокой травы выскочила овчарка и подбежала к ним.
        Собака, виляя хвостом и повизгивая, бросилась к Тимуру, прыгнула на плечи, лизнула в щеку - девочка испуганно отпрянула в сторону. Но, похоже, сегодня овчарка Берта, ее старая и недобрая знакомка, была настроена благодушно. Поэтому Женя переборола страх, сделала маленький шажок вперед и решилась поговорить с собакой. Для овчарки имелось важное и срочное дело.
        - Хорошая собака! - Она потрепала овчарку по загривку. - Ты умеешь брать след? Поможешь мне найти одного человека?
        - Какого человека? - удивился Тимур.
        - Просто человека. Девочка забралась к нам в сад, а еще раньше гуляла по кладбищу. Странная такая, худенькая… - Женька сунула под мокрый нос овчарки фотографию, которую оставила ей бледная девочка. - Кажется, ей очень нужна помощь! Ищи, ищи, Берта!
        Собака потянула ноздрями воздух и уверенно помчалась в сторону кладбища, ребята бросились следом и бежали без остановки до самой часовни. У дверей собака подняла лай и принялась скрести лапами доски.
        Кладбищенскую часовню закрыли еще в двадцать четвертом, окна забили досками крест-накрест, а двери заперли чугунным засовом со старорежимным амбарным замком. Но за годы торжества атеизма металл успел проржаветь, а дерево прогнило, и всякий желающий мог без труда проникнуть внутрь бывшего культового сооружения.
        - Интересно, что там?
        Мальчишка и девочка припали к щелям - внутри, во мраке, шевелилось нечто черное и страшное - сердце у Женьки сперва замерло, а потом забилось - часто-часто. Она облизнула пересохшие губы, прошептала:
        - Вдруг там летучие мыши? - схватила Тимура за руку и что есть силы стиснула пальцы. - Или этот… про которого молочница рассказывала… Оборотень?
        Сверху раздался смешок:
        - Эх, вы, пионеры юные - головы чугунные! Чему вас только в школе учат? Подумайте, откудова в церкви оборотень?
        Из окна часовни высунулась черная кудрявая голова. Говорящая голова гостеприимно предложила:
        - Отодвигайте доску и полезайте сюда, только пса уймите, а то испугает!
        - Кого испугает?
        - Известно кого - упыря! Вот-вот появится…
        Женька ойкнула и сразу скользнула в просвет между досок, за ней ринулась собака, Тимуру тоже пришлось протискиваться следом.
        Оказавшись внутри, он отряхнул штаны и зажег карманный фонарик. Луч света, одного за другим, выхватывал лики суровых волосатых старцев и чисто выбритых ангелов. Лучше всего на подмокшей, облупившейся штукатурке сохранилась картина «страшного суда» с юркими чертями, кипятившими в закопченном котле со смолой грешников. От такого сюжета Тимуру стало не по себе, он перевел фонарик на лицо бойкого молодого человека, обитавшего в часовне, и строго спросил:
        - Ты что здесь делаешь?
        Цыган, а это был именно он, передернул плечами под замусоленной фуфайкой:
        - Чего и вы. Упыря посмотреть охота. Сижу - дожидаюсь. - Паренек сплюнул сквозь зубы, вытащил из-за пазухи пару сигарет, прикурил. Вторую сигарету протянул Тимуру, повернулся к Женьке и развел руками:
        - Извини, шклявая, больше нету!
        - Ты это мне? - обиделась девочка. - Я просто спортивная!
        - Куда там спортивная - ноги как карандаши в стакане.
        - Зато у меня мускулатура - ножная и ручная!
        - У нее такая мускулатура, что любому задаст трепку, - подтвердил Тимур.
        Ради примирения он взял у паренька сигарету, повертел в пальцах. Дорогая иностранная сигарета с золотым ободком, точно такая, как курит его дядя.
        - Заграничные? Где такие раздобыл?
        - Мишка принес.
        - Квакин - атаман?
        - Другим он, может, - атаман, а я человек вольный. Надо мной из начальства, - паренек кивнул на икону со страдальческим ликом, - один Боженька. Так и будешь на цигарку смотреть или огоньку поднесешь?
        Как сигареты могли попасть к Мишке Квакину? Что могло связывать его высокомерного и непредсказуемого дядю с поселковым хулиганом? Крылось за этим что-то скверное, подозрительное, что-то такое, что встревожило Тимура. Обеспокоило куда больше, чем невозможный в живой природе оборотень.
        Пока мальчишки курили, Женька выглянула в окно - туман уже расслоился на светлые ватные клочья, близился рассвет - она оглянулась на своих спутников.
        - Откуда ты знаешь, что упырь вообще появится?
        - Появится! Сегодня точно появится, я здесь уже третий день караулю. Никто не может так долго без пропитания, даже упырь. Жрать-то ему хочется? Хочется кровушки человечьей хлебнуть? - Парнишка сделал страшное лицо, вытянул в сторону Женьки чумазые руки, скрючил пальцы и очень правдоподобно завыл: - Ууууу!
        Напуганная девочка отпрянула и спряталась за плечо Тимура, перешла на шепот:
        - Вдруг он правда на нас набросится?
        Парнишка продемонстрировал гостям заточенную палку:
        - Видали - кол осиновый! Все упыри осинового кола страсть как боятся. Если упырю забить такой кол в грудь, он помрет в ужасных мучениях. Даже просто огреть - упырю будет большой урон, вот как старые люди рассказывают, - он старательно поворошил палкой охапку травы, брошенную на полу. - Еще я крапивы нарезал и полыни - от них такой дух, которого любая нечисть боится. Отмашемся! Только соваться сюда упырю нет никакого резона.
        - Почему?
        - Когда упырь оголодает, он не в столовую общепита побежит, и уж точно не в церковь. Он рванет туда - в орешник. Видишь? Кусты рядом с дорогой, по которой пастух скоро погонит стадо. Хоть одну коровенку до восхода задрать успеет. А если повезет, то и пастуха, - парнишка недвусмысленно чиркнул по горлу большим пальцем.
        - А мы что - будем стоять и смотреть??!
        - Не. Зачем стоять? Можем ящики из угла к окну переставить да присядем!
        Глава 9
        Два черных силуэта бесшумно перемещались вдоль заброшенной аллеи. Скользнули через хлипкий мостик над оврагом, обогнули кладбище и без помех достигли кустов орешника. Здесь таинственные тени разделились.
        Квакин вытащил из кармана моток лохматой бечевки, протянул кончик Фигуре, тот метнулся чрез тропинку, спрятался за большим валуном. По другую сторону утоптанной коровьими копытами дорожки прятался сам Мишка-Атаман. Их план был прост и коварен. Как только пастух - великовозрастный деревенский дурачок Ванюшка - подойдет достаточно близко, надо резко поднять веревку, чтобы Ванюшка споткнулся, свалился и оказался в их безраздельной власти.
        Опыта у новоявленных вампиров было мало: они опасались случайно наплодить множество себе подобных. Обратиться лишний раз за советом к своему создателю - Арману - вздорному, непонятному и тяжелому на руку типу - они не решались. Поэтому, поразмыслив, купили в сельмаге пачку соли, попросили продавщицу завернуть ее в бумагу, чтобы взять в руки без вреда для себя. Колхозный сторож непреднамеренно убил маленького вампиреныша зарядом соли из берданки, и, приняв во внимание этот горький опыт, они собирались насытиться, а потом огреть свою жертву сразу всей пачкой соли - для надежности. Так им удастся избежать появления еще одного нового вампира.
        Нескладный звон колокольчиков и мычание возвестили о приближении стада, за буренками плелся заспанный пастух. Вдруг пастух споткнулся, беспомощно махнул руками и сверзился вниз.
        Два голодных черных силуэта с разных сторон метнулись к обреченной жертве. Тут воздух со свистом рассекла остро заточенная осиновая палка и с абсолютной точностью впилась Фигуре под лопатку. Он вскрикнул, завалился на бок, его губы посинели и задрожали, из разорванного пакета за пазухой посыпалась соль…
        Тело конвульсивно дернулось, стало скукоживаться, темнеть. Всходило солнце, горячие лучи победно впивались в ослабевшее тело вампира, превращая его проклятую плоть в груду серого пепла…
        Перепуганный пастух катался по земле, мычал и захлебывался слюной. Вокруг него топтались сбитые с толку коровы. Где-то совсем близко, за деревьями, как по команде, завыли милицейские сирены.
        Квакин бросился в спасительную лесную зелень.
        - Попала! Точно! Мускулатура - ручная и ножная, - восхищенно цокал языком курчавый паренек. - Мне отсюда ни в жизнь не добросить!
        А Женька с ужасом смотрела на собственные руки - пальцы кололи тысячи невидимых электрических искр. Она не помнила, как выскочила из часовни и запустила в темную тень остро заточенной осиновой палкой. Словно внутри проснулась таинственная сила и толкнула вперед, к предназначению.
        - Что? Что там видно?
        - Ни черта не видно, туман…
        В притихшем утреннем воздухе все громче выли милицейские сирены.
        - Чего стоите? Бежать надо, - паренек схватил за руку Женьку, свистнул собаку и подтолкнул Тимура: - Скорее, милиция разбираться не станет, упырь или нет… Им без разницы, кто палку бросал, кому - что примерещилось… Айда отсюда!
        Во весь дух они мчались через лесные опушки, молодой подлесок и перепрыгивали бурелом. Бежали не разбирая дороги, спутались, заблудились, перепугались еще больше. Повернули и помчались в другую сторону. Отдышались только у реки.
        В кого попала заточенная палка, и что с ним стало, они не знали. Просто молча брели по высокой, мокрой от росы траве, избегая смотреть друг на друга. Овчарка, поджав хвост, бежала следом за ними.
        С берега было видно дачный поселок. Опасаясь снова заблудиться, они перебрались через обмелевший пруд - вымокли и перепачкались в тине и жидкой грязи - и, вконец обессиленные, поплелись в сторону знакомых улиц и домов.
        У старого сарая ребята расстались - Женя махнула мальчишкам рукой и повернула к своей веранде. Тимур, крадучись, повел нового знакомого на другую сторону улицы к их двухэтажной даче.
        - Пошли, умоешься. Такого грязного тебя первый встречный сдаст в милицию!
        - Не пойду, - хмуро отказывался парнишка, - неохота с твоим дядей ручкаться…
        - Его сейчас нет. Видишь, ставни на втором этаже открыты? Когда дядя дома, он всегда закрывает ставни. У него от света глаза болят. Люминофобия[13 - Люминофобия - психосоматическое заболевание, боязнь света.] называется. Понял?
        - Угу…
        - Заходи смело!
        Тимур гостеприимно отодвинул доску в заборе, отгораживавшем двор дачи от запущенного сада, пропустил вперед собаку и нового знакомого. Затем потянул за сигнальную веревку: два длинных - один короткий - «срочная связь». Надо вызвать ребят из своей команды и расспросить, что происходит в поселке. Между дачных домиков действительно суетилось неожиданно много людей в форме, то там, то здесь сигналили машины с московскими номерами. Даже комары сегодня звенели по-особенному тревожно…
        Ремень аккордеона соскользнул с плеча Ольги, инструмент растянулся с противным звуком - она в недоумении смотрела на сестру: сандалии не разглядеть под толстым слоем подсохшей грязи, голые ноги исцарапаны, за полметра от нее несет тухлой болотной водой. Подол промокшего платья в разводах из бурой тины и зеленой ряски. Мокрые волосы слиплись и спадают на перепачканное, как у трубочиста, лицо.
        - Женя??!
        - Оля… я утром пошла на речку, а там туман…
        Старшая сестра медленно поднялась, аккуратно поставила инструмент на табурет. Слов у нее не было - все они утопли в поднимавшейся волне гнева. Как девчонка могла сбежать из дома ночью? Наплевать на ее запрет? Маленькая дрянь!
        - Туман густой, - губы у провинившейся сестры дрожали, а глаза наполнились слезами. Она теребила складки на юбке. - Я споткнулась… поскользнулась… Понимаешь?
        Чтобы взять себя в руки, Ольга несколько раз глубоко вздохнула, насупилась:
        - Хватит врать! Я уже в милицию ходила - тебя все ищут!
        - Оля, я же не специально! Я думала, там упырь…
        - Не буду слушать ерунду! - Ольга плотно закрыла руками уши. - Я устала! У меня все силы закончились, все нервы. Мне надо к экзамену готовиться…
        - Я бросила палку в какого-то черного, страшного… Но не знаю, в кого попала!
        - Прямо сейчас пойду и отправлю отцу телеграмму. Пусть тебя забирает!
        - Вдруг я его убила? - Женька понурила голову, всхлипнула. - Что мне делать…
        Но сестра не слышала ее - она громко кричала:
        - Пусть заберет тебя куда хочет - возит с собой на танке или отдаст в интернат! Пусть сам решает, что с тобой делать. Я больше не могу…
        Не глядя на Женьку, она переобулась в туфли, схватила со стула сумку. Хлопнула калиткой и, не оглядываясь, побежала по улице.
        Ну и пусть! Женька зашла в комнату, заперла за собой двери, выпила залпом стакан компота. Пусть в интернат.
        Она упала на кровать, зарылась лицом в холодную подушку и плакала, пока не уснула.
        Первым делом Тимур отмыл перепачканную собаку - натер куском хозяйственного мыла, ополоснул из шланга и пододвинул ей миску с едой. За это время выслушал доклад дозорных - Гейки и Коли Колокольникова.
        Обилие милиции в поселке объяснялось внезапной эпидемией среди домашнего скота - изымают дохлых телят, коз и даже куриц, на дома вешают таблички «карантин». Из-за заразы посты дежурят у шлагбаумов на всех дорогах. Еще кто-то огрел палкой деревенского пастуха, да так, что дурачку всюду мерещатся упыри, - тут ребята расхохотались, а Тимур молча переглянулся с цыганенком.
        Курчавый парнишка внимания не требовал и за четверть часа вполне обжился на даче Гореевых. Нимало не смутившись под взглядами Гейко и Коли, обследовал все шкафы и крынки, проверил наличие керосина в примусе. Вытер перепачканные ладони об штаны - отчего и руки, и штаны стали еще грязнее, - и приступил к приготовлению завтрака. Ловко, как заправская кухарка, налил в сковороду масла, переложил из кастрюли остывшую картошку, мешал, приговаривая:
        - Тоже мне, пионеры-мичуринцы… Собаке вывалили целую банку тушенки, а сами трескают пряники с чаем. Домработница, видишь, у них, осталась в городе. Причем, кругом полно жратвы, а они супа да каши наварить себе не могут. Доиграетесь, у вас от пряников с вареньем в заду слипнется!
        - Ничего не слипнется! - Коля откусил пряник. - Это антинаучная точка зрения…
        - У него дед - медицинский профессор, - поддакнул Гейко, - он точно знает!
        - Ладно - скажем, разовьется катар всех кишок. Ты, санитар буфета, лучше картошку мешай, чтоб не подгорела! Тимка, что твой дядя? Небось в Москву ездит: по ресторанам обедать - ужинать - танго танцевать?
        Тимур задумался и пожал плечами:
        - Про танго не знаю, но никогда не видел, как он ест…
        Запах из сковородки был очень аппетитным, чтобы скрасить ожидание завтрака, Цыган снял со стены гитару, надел одну из мягких хозяйских шляп, напел:
        …бродяга, судьбу проклиная,
        тащился с сумой на плечах…
        Затем ссутулился, снял и протянул к слушателям шляпу, жалостно запричитал:
        - Посмотрите на слезы в моих сиротских глазах! Граждане, подайте, по мере своих трудовых возможностей, не за то, что пою. За то, что не ворую!
        - Здорово! - рассмеялся Гейко. - Я думал, беспризорников больше нет…
        - Беспризорников нету. Есть лица, без надлежащей опеки и попечения. Понял?
        - Ты поэтому в милицию боишься попасть? - догадался Коля.
        - Не. Беглый я…
        - Сбежал из детдома?
        - Бери посерьезней - со спецколонии для малолетних.
        - Здорово! А что ты там делал?
        - Глупый вопрос. Что можно делать в колонии? Четыре стены да решетка на окне, не разгуляешься. Отбывал, одним словом, причем по чистой случайности. Всего-то скушал мороженое крем-марго…
        Коля от такого неожиданного поворота разговора выронил вилку, Гейко подавился, даже Тимур посмотрел на паренька с уважением и подсел к столу.
        Цыган, насладившись произведенным эффектом, продолжал:
        - …Стою я, значит, около Елисеевского гастронома, культурно кушаю мороженое. Тут выходит из дверей гражданочка, очень интересная. Нарядная такая: губы накрашены, прическа, платье из креп-жоржета, сумочка на ремешке болтается. В руках несет сетку - там коробка конфет, вина бутылочка, еще сверток. С колбасой, наверное, или с сыром, - рассказчик отрезал себе кусок сыра и отправил в рот. - Я хвать! Сетку у нее из рук вырвал и бежать. За мной не угонишься. Только гражданка вытащила из сумки наган да шмальнула по ногам! Вот и вся история. Гражданочке потом орден дали, в газете статья про нее была. Нет - ясно, что за мелкого хулигана вроде меня, Цыгана, даже срок не дадут, тем более орден. Просто гражданочка оказалась полярная летчица, - паренек вытащил из-за пазухи и бережно разгладил газетную вырезку. Под заголовком «Покорители Арктики» помещалась фотография улыбчивой молодой женщины в летном шлеме и подбитой мехом куртке.
        - Врешь! - охнул Гейко.
        - Зачем мне врать? - Цыган подкатил штанину и продемонстрировал шрам на ноге. - Такая гражданочка разве промахнется? - Он мечтательно вздохнул. - Интересно, если приехать в город Ленинград, дадут в справочном бюро адрес только по имени отчеству и фамилии, без года рождения? - и добавил, предвосхищая любые вопросы, что никаких писем летчице он писать не собирается. Что, он похож на колхозных активистов, которые пишут всесоюзному старосте Михаил Ивановичу Калинину про рекордные надои молока?
        Если он узнает адрес, то найдет способ обворовать гражданочку! Обязательно!
        Цыган склонился к окну и с романтической улыбкой понюхал цветок герани.
        Тимур дослушал и тоже улыбнулся - он придумал, как помочь новому знакомому проскользнуть мимо милиции и сесть на станции в поезд. Нужно превратить его из малолетнего хулигана в образцового учащегося-общественника.
        Время перевалило за полдень, и солнце во всю светило через пестрые ситцевые шторы. Женя проснулась одна в пустой комнате. Сестра еще не возвращалась, хотя отправить телеграмму много времени не нужно. Ну и пусть. Скорей бы папа приехал!
        Она нехотя подошла к зеркалу, стала разглядывать покрасневшие от слез глаза и распухший нос. Засаленные волосы висят как сосульки.
        Пусть?!
        Нет!
        Девочка вскочила, показала зеркалу язык, вытащила из-под кровати таз, поставила греться кастрюлю с водой. Стащила перепачканный сарафан, расплела косички. Она собиралась вымыть голову…
        Глава 10
        Утром Арман отправился в клуб.
        Именно утром - потому что здешний поселковый клуб не имел ничего общего с привычными британскими или континентальными клубами, где достопочтенные джентльмены наслаждались покоем, неспешной беседой, тонким ароматом сигар и удобством высоких кожаных кресел.
        Клуб располагался в здании бывшей господской конюшни, был украшен алыми транспарантами внутри и снаружи. По вечерам здесь показывали кино, устраивали танцы или проводили аматорские[14 - Аматорские - устаревшее название любительских мероприятий.] концерты, которые здесь называют «самодеятельность». Днем любители разных искусств готовились к ним в небольших группах - «кружках». Арман увидал на столбе объявление о наборе в кружок «оперного пения» и заглянул в клуб. Седенький, культурный аккомпаниатор был ему несказанно рад. Подходящего костюма для исполнения арии Риголетто у него в запасниках не имелось. Но верный последователь Мейерхольда и Таирова[15 - МейерхольдВ.Э., ТаировА.Я. - режиссеры-новаторы, популярные в СССР двадцатых годов.] - он тут же предложил Арману новаторскую трактовку образа! Из отгороженной листом фанеры костюмерной появились заплатанная рубаха, штаны, приставная деревянная нога, косматый парик. Все эти замечательные атрибуты сохранились от постановки пьесы Горького «На дне» и вполне могли создать образ желчного и гонимого уродца - шута, обреченного на позор и смерть.
        Арман пришел в восторг и попросил оставить ему костюм на некоторое время - чтобы привыкнуть к необычному гриму…
        Смертные далеки от совершенства. Они тщеславны, алчны, завистливы, ленивы - человеческие недостатки можно перечислять до бесконечности. Чтобы жить и быть сытым, надо всего лишь научиться пользоваться человеческой ущербностью. В этом искусстве ему нет равных - среди живых и проклятых.
        Он шагал по Зеленой улице, насвистывал и сбивал тросточкой глупые цветы ромашек. Издалека осмотрел памятник архитектуры, служивший жилищем почтенному профессору Колокольникову.
        Защитной пентаграммы - красной звезды - на калитке дома нет!
        Обнадеживающее начало.
        Странно только, откуда берутся звезды на других дверях и заборах, если престарелый магистр - истребитель вампиров не имеет к этим могущественным знакам никакого отношения? Кто и по какому принципу их наносит?
        Впрочем, сейчас главное получить приглашение в дом магистра - от любого из проживающих в доме или членов его семьи. Он рассчитывал, что в гриме это будет несложно, и без колебаний подошел к калитке.
        Дарья Петровна замешкалась на веранде, чтобы проверить, не забыла ли чего? Ключи от московской квартиры, от дачи, кошелек, список покупок, которые надо сделать в городе, конверт с маркой. Все на месте.
        Она трудилась у Колокольниковых уже пятнадцатый год и за это время успела приобрести статус члена семьи, а не просто домработницы. Поэтому считала своим долгом написать Леночке, что ее отец - медицинский профессор! - на старости лет тронулся умом. Сперва трудоустроился в поселковую амбулаторию на фельдшерскую должность. Теперь не спит сутками, трезвонит ночь-полночь в милицию, копается в старом хламе и бубнит себе под нос. Ребенком он совершенно не занимается.
        Коленька болтается безнадзорный, за книжку не усадишь, связался с хулиганской компанией, стащил из буфета две банки варенья, изорвал летние брюки, теперь ходит в выходных бриджах. Вчера разбил фару на новом (!) велосипеде. Дарья Петровна им обоим - старому и малому - не указ! Так что пусть Леночка не удивляется, если, вернувшись из геологоразведочной экспедиции, застанет родителя в сумасшедшем доме, а сына - в исправительной трудовой колонии.
        Дарья Петровна мысленно поставила жирную точку и захлопнула сумочку, но уйти не успела - к воротам дачи подошел седой лохматый старик. Хотя его холщевая рубаха была бедна, а широченные штаны в заплатах, старик опирался на нелишенную изящества трость. К колену его левой ноги была пристегнута ремешком грубая деревяшка.
        - Здесь проживают профессор КолокольниковФ.Г.? - прогнусавил старик.
        - Да. Что вы хотели?
        - Мне это… Посоветовали к нему на лечение, как инвалиду Гражданской войны…
        - Профессора сейчас нет, - было в этом старике что-то отталкивающее. «Каких только типов профессор тащит в дом?! Этакий до смерти напугать может», - в душе вознегодовала добрая женщина, но ответила как всегда вежливо: - Заходите после шести, он уже вернется.
        - Можно зайти? - переспросил старик, видно, был туговат на ухо.
        - Да! Заходите, когда профессор вернется! - Не по-летнему холодный ветер дохнул на Дарью Петровну - видно, в их историческом доме пора делать ремонт. Кругом щели и сквозняки.
        Старик кивнул лохматой головой и молча заковылял по дорожке.
        Домработница заторопилась на электричку.
        Преображение Цыгана было в самом разгаре - прежде всего ему требовалась аккуратная стрижка. Но мастеров парикмахерских услуг среди его добровольных помощников не нашлось, и волосы попросту сбрили наголо.
        - Волосы - не зубы, отрастут! - утешал огорченного парнишку сведущий Коля. - Скорость роста у них - сантиметр за месяц.
        - Пока это они отрастут, солнце мне всю башку напечет, - причитал Цыган.
        - А я тебе подарю пилотку! - Тимур вынул из шкафа головной убор и светлые брюки.
        Парнишка переоделся, подошел к зеркалу и стал нетерпеливо прилаживать пилотку. Действительно - умытый, остриженный, в льняных штанах, он выглядел как самый обыкновенный дачник.
        - Эх… Была бы у него футболка или хоть какая-то рубаха, я бы ему свой значок ГТО временно приколол, - сокрушался Гейко. - А на станции - забрал бы!
        - Босиком по поселку нормально шлепать, но на станцию соваться не дело, - вздохнул Коля. - Ему какая-нибудь обувь нужна.
        - Тим, может, у твоего дяди временно позаимствовать? - осторожно спросил Гейко.
        - Почему временно? - фыркнул младший Колокольников. - Разве столько одежды упомнишь? У дедушки всего четыре галстука, и то он постоянно забывает сколько их.
        - Дядины ботинки ему будут велики, - засомневался Тимур.
        - Надо в носок ваты напихать, - запросто нашел выход Коля. - Мама всегда так делает, когда покупает обувь мне на вырост.
        - Шкраги у твоего дяди шикарные, не вопрос! - шмыгнул носом Цыган, любуясь обувью. - Только нельзя этого. Вор у вора не крадет! Строго воспрещается. За такие художества точно на ножи поставят!
        Тимур внимательно посмотрел на Цыгана, тихо спросил:
        - Почему ты уверен, что мой дядя вор?
        Парнишка с профессиональной ловкостью пробежался пальцами по вещам Армана, стал вытаскивать из разных потаенных мест и бросать на стол пачки денег - русских и иностранных. Вышло впечатляющее количество.
        - Где ты такое видел, чтобы совспецы столько наличности по карманам держали? У них деньга на валютных счетах в Сбербанке - понял? Наличных им не выдают, а только бумажки, по которым в специальных магазинах отовариваться! - Как заправский фокусник он извлек и разложил в ряд антикварные портсигары с изысканными вензелями, запонки с бриллиантами, перстни и часы на золотых браслетах: - Рыжьё. Все старинное, хоть завтра в музей сдавай. Или вот палка, - парнишка провернул вокруг ладони одну из тросточек. Набалдашник слоновой кости в форме головы ибиса был украшен аметистами. - Он что, хромой? Нет. Тогда зачем ему палка? Затем, что больших денег стоит. Не веришь - сам загляни в любую скупку! Налицо факт, что гражданин подломил торгсин или комиссионку.
        - Ой! Надо бежать в милицию звонить…
        - Давай, звони! Двенадцать тебе уже исполнилось, звонарь? - Коля Колокольников кивнул, а многоопытный приятель отечески хлопнул его по плечу. - Значит, не малолетний. Года три благодарности получишь от родной милиции, в порядке снисхождения. Вам, бродяги, тоже не отвертеться: хранение краденого, группа с рецидивистом, по совокупности… - Цыган сосредоточенно считал по костяшкам пальцев, затем объявил вердикт: - Будете писать мамашам письма лет по пять, и то если папашины наганы не найдут…
        - Откуда ты знаешь, что у нас есть пистолеты?
        - Тоже мне, военная тайна! Само собой, есть - при обыске попрятали. Лучше их сразу в реке утопите. Серьезно говорю. Если найдут, вам с такими родителями-вредителями враз терроризм припаяют - это уже не шутейное дело!
        - Лихо разложил! - Гейко присвистнул. - Добавить нечего.
        - Прокурор добавит - на этот счет будь спокоен!
        Цыган глянул в окно - сонный зной над дачными крышами снова терзали милицейские сирены. Он напряженно прикидывал, как ему - беглому малолетке, без единой казенной бумаги в кармане, выбраться из клятого поселка, где под каждым шлагбаумом устроили милицейский пост?
        Тимур тоже погрузился в тяжелые, горькие мысли.
        Почему он сам не замечал таких очевидных вещей? Просто он не хотел ничего видеть! Куда проще бороться со злом таинственным, далеким и не слишком страшным, как международный империализм. Но зло всегда рядом - оно ходит с тобой рука об руку - сегодня - в твоем доме, а завтра - в твоем сердце. Вот о чем надо помнить каждую минуту! Он сразу стал строгим и собранным:
        - Честным людям милиции бояться нечего. Но и сказать нам нечего - одни предположения. Зря оторвем от важных дел. Сначала надо все точно выяснить…
        Он резко встал, решение было принято.
        - Выбирай себе рубаху и ботинки, Цыган, в Москве вернешь. Сегодня уедем вместе - хочу домой зайти, поищу дядины фотокарточки, наверняка какие-то остались у мамы в альбоме! Ведь я маминого брата никогда не видел. Может, это вообще не он?
        - А кто?
        - Не знаю! Кто угодно - шпион, бандит, вурдалак!
        - Тимка! Тебе никуда не надо ездить, - спрыгнул со стула Коля Колокольников, - побежали к нам на дачу. У дедушки есть старые снимки твоего дяди. Он мне рассказывал, как лет пять назад совспец Гореев ему привез из-за границы новый объектив на фотокамеру, и он первым делом снял товарища на фоне дачи…
        Ребята торопливо рассовали по местам дядино имущество и побежали на улицу.
        Безногий инвалид свернул в зеленую рощицу, исчез за пышным кустом сирени.
        Отстегнул ремень у колена, швырнул на траву деревянную ногу, содрал парик и бороду, избавился от лохмотьев. Поправил прическу - волосок к волоску - и, преобразившись в эффектного мужчину, направился к даче Александровых.
        Арман некоторое время разглядывал красную звезду на калитке, потом медленно пошел вдоль забора. Он двигался слева направо, в поисках подходящей лазейки, которая позволила бы ему приблизиться к дому. Педантично обошел соседние дворы - его терпение было вознаграждено! На заборе соседней дачи левый луч звезды был нарисован неровно - изогнулся, как пиявка.
        Он проскользнет под этим лучом с легкостью - таким же образом в старинной легенде Мефистофель проник в жилище Фауста, воспользовавшись кривой пентаграммой. Старушка-соседка, занятая прополкой грядок, даже не повернулась в его сторону, когда он бесшумно открыл ее калитку и пружинистым шагом двинулся к дому с остекленной верандой.
        Над кастрюлей поднимался пар, проворные пузырьки всплывали со дна и лопались. Женька переставила таз, кувшин и мыльницу. Вода вот-вот закипит - и тут в окно постучали, пришлось выключить огонь и повернуться.
        - Евгения, - пропел мягкий бархатистый баритон. - Евгения?
        У окна стоял сосед - и что ему понадобилось именно сейчас? - в безупречно сшитом костюме цвета карамели и белоснежной рубашке.
        Женька прикусила губу, пригладила волосы и прижала ладони к щекам. Хорошо бы провалиться прямо в подпол - или просто залезть под кровать и тихонько лежать в пыли, как будто никого нет дома.
        - Евгения! Душа моя, я знаю, что ты дома!
        Ну вот и все - бояться и прятаться было слишком поздно. Пришлось быстро натянуть Ольгин японский шелковый халат и повязать голову подвернувшейся под руку косынкой. Нехотя она подошла к окну, присела на подоконник и прижала ладонь к стеклу. Крикнула соседу через открытую форточку:
        - Я не ваша душа! У советских людей души вообще не бывает, это пережиток!
        - Какое милое заблуждение. Может, пригласишь меня в гости? Нелепо двум взрослым людям разговаривать через форточку… Впусти меня! - Сосед обезоруживающе улыбнулся, сел на подоконник снаружи и прижал затянутую в мягкую перчатку ладонь к стеклу - напротив ладони девочки. Она ощутила холод, который исходил от его руки. Стекло между двумя ладонями запотело, потом нежно звякнуло и покрылось сеткой из крошечных, чуть заметных трещинок. Девочка отпрянула в глубь комнаты:
        …впусти… впусти… - шелестели шторы.
        …впусти сейчас… впусти сюда! - скрипели половицы.
        …впусти его… впусти его… впусти его… - шептал сумрак из всех углов.
        Сердце колотилось так громко, что его должно быть слышно на всю округу!
        Женька зажмурилась и потянулась к шпингалету на окне…
        Пожилой джентльмен, профессор Ф.Г.Колокольников, поливал грядки в саду. Он ушел на покой много лет назад. За эти годы привычный уклад жизни смешался несколько раз, как цветные стеклышки в калейдоскопе. Люди в кожаных тужурках отменили Бога, и ему стало казаться, что зло - лишившись своего антипода в виде добра, - рассосется само собой. Арбалеты, сакральные сосуды, кресты и книги заклятий, спасенные им ради братства в лихие годы, остались никому не нужными и были сосланы на чердак.
        Профессор же сменил мертвое, невостребованное знание на живую практику - увлекся выращиванием лекарственных трав. Дело требовало много времени и большой тщательности. Сейчас он с удовольствием возился в садике, но краем глаза заметил, как по пыльной аллее дачного поселка шагает стайка обычных юных дачников. Мальчуган в бриджах и сандалиях был его внук Николенька. Второго, в тельняшке, он тоже неплохо знал - внук молочницы Сычевой. По нареченному имени - Геннадий, в просторечье именуемый Гейко. Впереди компании шел вихрастый мальчишка в пионерском галстуке и синей рубахе с красной звездой - даже не верится, что это его крестник - Тимоша Гореев. Профессор хорошо помнил, как няня принесла его в церковь тайком от партийных родителей. Малютка лежал среди кружевных пеленок как чистый ангел! А вырос заводилой местных драчунов и забияк. Предпочитает именовать себя Тимур. «Откуда только пошла эта вульгарная, уголовная мода вместо нормальных имен пользоваться кличками? Надо полагать, от самого Ульянова-Ленина», - вздохнул профессор.
        Четвертый молодой человек, повыше ростом, ему знаком не был, но очевидно происходил из приличной и интеллигентной семьи. В испанской пилотке на бритой голове, шелковой рубашке, светлых брюках и добротных, до блеска надраенных ботинках. Юноша нес в руках связку книжек и беззаботно насвистывал.
        - Коля, ты далеко собрался? - окликнул он внука.
        - На станцию, вожатого в Москву провожаем! - бросил мальчуган. Вся ватага прибавила шагу, поспешила свернуть на Зеленую улицу и скрылась из виду.
        - Беда! Твой дед дома сидит! - вздохнул Гейко. - Как же мы возьмем альбом?
        - Ничего. Подождем - у него сегодня ночное дежурство в амбулатории, заступает в двадцать два часа, - порадовал приятелей Колокольников-младший.
        - Здорово! Тогда я с вами останусь, охота на карточках посмотреть, что за ферзь такой твой дядя, - рассмеялся Цыган. - Уеду на последнем, в двадцать три ноль-пять. Идет?
        - Идет!
        - Айда на речку?
        - Давай!
        - Погодите! Стоп! - Тимур остановился у крашеных ворот дома старухи Симаковой, помеченных красной звездой, - на этих воротах три дня как наш знак поставлен. Кто ставил?
        - Я, - ответил Коля.
        - Так почему же у тебя верхний левый луч звезды кривой, как пиявка? Люди увидят, смеяться будут! - Тимур вытащил из кармана алюминиевый тюбик с краской, аккуратно подправил и выровнял линию. - Взялся сделать - делай хорошо!
        Обновленная звезда засияла во всей красе.
        …Женька, зажмурившись, стояла посреди комнаты. Вдруг она вскрикнула - руку словно прижгли каленым железом, там, где был голубоватый шрам в виде лилии.
        Дыхание перехватило от боли, она встряхнула головой и резко выдохнула:
        - Извините, мне некогда - сестра велела прибрать в доме и запретила болтать без дела с посторонними.
        - Я как раз по делу - спешному и очень важному, - рассмеялся сосед и поставил на подоконник обувную коробку, перевязанную атласной лентой. - К тому же я совсем не посторонний, а хороший знакомый твоей сестры. Ольга не будет тебя ругать, даже если я влезу в окно!
        - Если вы знакомый сестры, пусть она вас и впускает!
        Девушка распахнула окно - рама открывалась наружу - так неожиданно и сильно, что столкнула незваного гостя с подоконника. Потом резко захлопнула створку и отвернулась, нимало не интересуясь его дальнейшей судьбой.
        Глава 11
        Арман свалился куда-то вниз, рухнул в заросли крапивы и амброзии, вспугнув легкокрылых бабочек. Его костюм измялся и перепачкался. Старинная лайковая перчатка, пропитанная особым ароматическим составом знаменитого парфюмера Патрика, верой и правдой служившая ему, треснула по шву и разорвалась. Но спасла его от большой беды! Прикосновение крапивы к обнаженной коже вампира способно лишить его жизненной силы, парализовать на долгое время - нарядная коробка улетела в самые заросли опасной травы, так что о ней можно было забыть.
        Арман брезгливо поморщился, отряхнул с пиджака налипшую травинку и направился к забору дачи. Он презирал несовершенство даже в мелочах - ему требуется срочно переодеться. Но вампира ждало неприятное открытие - пока он попусту тратил время на несговорчивую девчонку, дефектную пентаграмму успели исправить. Неведомая стальная рука заманила его сюда и захлопнула в ловушке!
        Он прислонился к стволу дерева, где тень была самой густой, прикрыл веки.
        «Что за страна такая? - думал он. - Что за дивная и непонятная страна, в которой никто не верит в душу, но все носят кресты, а медицинские профессора предпочитают скальпелю - деревенскую магию. Что за страна, в которой, сколько ни ищи, все равно не найти простых законов и прямых дорог; а есть одни только глубокие тайные ходы, которые не завалить, не заложить, не засыпать. Что за страна, где золото и деньги не значат ровным счетом ничего, где честные люди боятся милиции больше, чем воров; где добро можно делать только в глубокой тайне. Что за удивительная страна, где даже малые дети знают Великую Тайну Братства и крепко хранят ее от взрослых! Видно, предстоит мне не легкий бой, а смертельная битва…»
        Арман печально посмотрел вверх - над его головой беззаботно шелестела листва, а еще выше плыли ватные облака. Горько, что проклятым заказан путь в небо, - он мог бы взмыть как красивый и сильный стервятник и с высоты посмеяться над ржавым дачным забором, вернув себе свободу.
        Впрочем, чтобы перемахнуть забор, превращаться в птицу совсем необязательно - толстая ветка дерева, не ведавшего границ дачного участка, тянулась со двора на улицу. Можно было рискнуть и перебраться по ней над забором. Он подпрыгнул, уцепился за ветку, как за перекладину, и подтянулся. Пришлось изобразить среди листвы довольно рискованный акробатический этюд, но усилия того стоили.
        Он снова свободен! Арман спрыгнул в мягкую пыль, и от него шарахнулась девушка в желтом платье с крупными черными горошинами.
        - ОЙ! - взвизгнула девушка. Это была Ольга.
        Арман отдышался и галантно приподнял шляпу:
        - Какая неожиданность! Не скрою - весьма приятная!
        - Неправда! - нахмурилась девушка. - Вы нарочно прятались в нашем дворе и ожидали меня. Потом забрались на дерево и перескочили через забор! Я все видела!
        - Действительно… Мой секрет раскрыт, отпираться глупо… - Лишившись перчаток, он чувствовал себя крайне неуютно, но испытывать благосклонность судьбы, пренебрегая встречей, не собирался. - Простите, что напугал. Да, я ждал вас, Ольга…
        - Зачем? - тихо спросила девушка.
        - Вы хорошо играете, поете, у вас прекрасные, чистые глаза! Только вы одна можете меня спасти… - взял девушку за руку, но его пальцы были такими холодными, что Ольга неподдельно испугалась, прошептала:
        - С вами случилось что-то ужасное?
        - Нет. Но может случиться! - Арман выдержал драматическую паузу. - У меня нет аккомпаниатора… Я вас очень - очень прошу! Выступите со мной! Хотите, я на колени перед вами встану?
        Он действительно опустился на одно колено, прямо в светлую, теплую пыль.
        Из-под чужого дачного забора выскочила маленькая собачонка и залилась лаем при виде странной пары:
        - Что вы, что вы - не надо! - Ольга растерялась, торопливо выдернула руку. - Я и так согласна, без колен!
        - Видите, какая история - меня уговорили выступить в клубном концерте, отказываться уже слишком поздно, а здешний тапер не знает оперу Верди «Риголетто»! Смешно. Вы ее, конечно, знаете?
        Ольга кивнула:
        - Да, я разучивала… только на рояле…
        - На рояле даже лучше!
        - Но у вас баритон…
        - Неужели я произвожу такое скверное впечатление? Неужели я хоть чем-то похож на потрепанного развратника-герцога? На пошлого человека с тенорком? - Арман рассмеялся, запрокинув голову и придерживая шляпу. Блеснул ряд белоснежных, ровных зубов. - Нет. Я пою исключительно заглавные партии!
        - Вы будете петь арию шута?
        - Да. Арию несчастного изгоя. Того, кто проклят, лишился любви и обречен на страдание. Всеми гонимого, презренного, - Арман взял Ольгу под руку, сделал вместе с нею несколько шагов к калитке и посмотрел ей в глаза, - очень одинокого существа!
        - Хорошо… я знаю ноты и, пожалуй, смогу сыграть… Вы заходите за мной вечером, сейчас мне нужно идти… сестра одна дома! Я должна за ней присматривать…
        Ольга положила руку на калитку, готовая вбежать во двор.
        - Ваша сестренка такое милое дитя! - снова улыбнулся Арман. - Она сказала, что мы с ней некоторым образом знакомы?
        - Говорила, я ее отругала!
        - Напрасно. Очень забавная юная особа. Я ей говорю «ааа», она мне «бээээ». Боюсь, она зашвырнула коробку с туфлями, которую я оставил для вас, далеко в крапиву…
        - На нее это похоже! - Ольга замешкалась у калитки, расставаться с соседом ей почему-то расхотелось, и она болтала без умолку: - Милое дитя, а носится - как вихрь враждебный. Заладила, что характер у нее такой же, как у отца. А чего там такой! Она залезла на крышу, спустила через трубу веревку. Я хочу взять утюг, а он прыгает кверху… у нее было четыре платья. Два - уже тряпки. Из третьего она выросла, одно я ей носить пока не даю. А три новых я ей сама сшила. Но все на ней так и горит. Вечно она в синяках, в царапинах. А она, конечно, подойдет, губы бантиком сложит, глаза голубые вытаращит. Ну конечно, все думают - цветок, а не девочка. А пойди-ка. Ого! Цветок! Тронешь и обожжешься.[16 - Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 160.] Только что на трубе не пляшет, как натуральный черт! Вчера подралась с вашим племянником, сегодня отлупила палкой какого-то мальчишку из поселка!
        «Вот кто нанес урон моим безмозглым приспешникам!» - Пестрый наряд Женьки мелькнул за стеклами дачи, Арман ухмыльнулся:
        - Присматривайте за ней хорошенько, такой бойкой особе недолго попасть в дурную компанию!
        - Придется опять посадить ее под замок! - Девушка пошла по дорожке к дому.
        Арман долго смотрел ей вслед, затем глубоко вздохнул. Воздух уже стал прохладным и свежим - приближались сумерки.
        Мальчишки пробирались через огороды прямиком к реке.
        У берега сняли обувь, на ходу стащили одежду, шагнули с травы на горячий песок. Коля побежал первым, осторожно попробовал воду, оглянулся, крикнул приятелям:
        - Холодная…
        - Да ладно!
        - Прыгнули!
        Они разом с разбега бросились в реку. Тимур вынырнул, отбросил назад намокшие волосы, длинными саженками поплыл на другой берег - не угнаться!
        Там можно было спрятаться: ивовые ветки склонялись к самой воде и шептались с грустными кувшинками. Ветер с полей доносил душный запах медовых трав. Вдруг в воздухе потянуло горьким запахом дыма - видно, неподалеку развели костер. Цикады тревожно щелкали в траве, напрягся и заскрипел старый мост над речкой. Солнце неумолимо клонилось к горизонту, стало алым, как кусок кумача.
        Тимур закрыл глаза. Не было в вечернем воздухе ни сна, ни покоя.
        Казалось, если подождать еще немного, то послышится цокот конских копыт, зазвенит сбруя, затрубят в горны сигнальщики, и он увидит, как неудержимой лавиной мчится через мост красная конница. Поскачет, развернув знамена, на главный бой, к далекому невидимому фронту…
        Он что есть силы оттолкнулся ногами от берега и поплыл обратно. Выбрался из воды, когда ребята уже вовсю играли в «оживи покойника». Водил Гейко, ему завязали глаза, положили спиной на песок и дали в руки длинную палку - свечу. Этой палкой он вслепую отбивался от добрых собратий своих, которые, жалея лжеусопшего, пытались вернуть его к жизни, усердно настегивая крапивой по голым икрам, коленям и пяткам.
        Конечно, стоило Тимуру выбраться из воды на песок, как дежурный покойник огрел его палкой по ногам под дружный хохот ребят. Даже овчарка, бегавшая следом за ребятами, звонко залаяла. В сердцах Тимур наклонился и стащил с Гейкиных глаз повязку:
        - Ты чего?
        - Дурацкая какая-то игра!
        - Ничего не дурацкая, а очень старинная… это… обрядная! - обиделся Коля.
        - Что в ней старинного? - Тимур отобрал у мальчишки пучок крапивы и закинул куда подальше в сторону заброшенного сада.
        - В старые времена покойников всех подряд стегали крапивой, чтобы не схоронить кого прямо живьем, - объяснил Цыган. - Уснет, там, человек или приболеет. Потом проснется, ужаснется, кочевряжится, стучит. Только все без толку, гробик забит и землей присыпан!
        - Ерунда. Бредни!
        - Нет, Тимка, не бредни. Научный факт, - посерьезнел Коля Колокольников. - Называется - летаргический сон, я про него читал в энциклопедии. Людей сплошь и рядом хоронят заживо!
        - А что потом будет с тем, кого заживо похоронили?
        - Либо помрет - либо будет пить свою кровь и превратится в упыря…
        - Ой… - Гейко раскурил папироску и передал рассказчику. - Страшно…
        - Точно! У деда есть целая книжка про вампиров в революционном Париже. - Коля затянулся и продолжал: - Я чуть со страху не умер, пока читал! Тела раненых сбрасывали в общие могилы вместе с мертвецами, город очень быстро наполнился вурдалаками и оборотнями. Парижане трепетали от ужаса и боялись покидать дома после заката. Но отважным комиссарам Конвента[17 - Конвент - главный законодательный орган Франции в период революции 1792-1795г.] удалось изловить самого опасного вампира - маркиза Анре де Лакло Сангланта, по прозвищу Арман - ледяной поцелуй. Его заковали в цепи и ошейник с серебряными шипами, потому что вурдалаки очень боятся серебра, хотели предать революционному трибуналу и отправить на гильотину. Но нашлась невинная и чистая душа, которая одна во всем свете способна выпустить вампира из оков, и пожалела его… Возможно, он жив до сих пор…
        Солнце сгинуло за горизонтом, небо стало тусклым и безжизненным, как засохшие цветы сирени. Черными молниями скользили по нему летучие мыши. С реки тянуло прохладой, песок быстро остыл, Тимур поежился:
        - Подумаешь, книжка. В настоящей жизни никаких вампиров-упырей нет!
        - …есть… они есть… есть… - зашептала вода, волна за волной накатывая на песок.
        Компания перебралась на деревянные мостки:
        - В книжке, понятное дело, любую ерунду можно написать. Читала нам учительша про «Графа Монтекристо». Как один французский фраер оборваться хотел с дома родного и десять лет копал подземный ход. Толку копать, если тюрьма на острове и кругом вода? Смешно, ей-богу, книжкам верить! - презрительно сплюнул в воду Цыган и перешел на взволнованный полушепот: - Упыри - другое дело, тут без обмана. Мне один жиган рассказывал. Его по малолетству, в угар НЭПа, словила на Москве облава. Вот посадили их всех не в милицейскую машину, как обычно, а в скорую помощь. Только на дверце рядом с красным крестом еще и капля крови была нарисована. Привезли в клинику. На воротах прямо указано «Институт крови». Привязали там каждого к койке, в вену иголки сунули, и давай из них кровь качать…
        Гейко и Тимур придвинулись другу к другу, их пробирал озноб, глаза у Коли округлились от ужаса, он уронил недокуренную папиросу в воду, облизнул губы:
        - Всю-всю выкачали?
        - Да погоди, Коля! Пусть по порядку рассказывает…
        - Щас. Тер бы жиган со мной, кабы всю выкачали. За день до облавы он по случаю спер в одной фатерке серебряные ложки, а продать не успел. Держал при себе, в кармане. Посмотрел на такое дело, повертелся так и эдак, высвободил руку с-под ремней. Да и хватил ложкой доктора - какой ближе стоял. Тот прямо на пол грохнулся и сразу весь скукожился, потом рассыпался в пепел…
        - А жиган?
        - Жиган дал оттуда деру, пока суета стояла. Чего ему ждать? Погулял еще два - много три года на вольной воле. Потом, уже на пересылке, урки ему рассказали, что в том институте окопалась страшная секта упырей, называлась «богдановцы»…[18 - Институт переливания крови действовал с 1925 года в Москве под руководством философа и медика Богданова (Малиновского) А. А. В институте проводили «новаторские» медицинские эксперименты, например практиковали «обменные переливания крови» с целью омоложения, использовали в качестве доноров крови трупы и т.д.В годы НЭП деятельность института обросла слухами и породила ряд городских легенд о похищениях людей для медицинских опытов и случаях вампиризма среди сотрудников института.]
        - Цыган, как узнать кто упырь - а кто нет?
        - Проще простого. Сам я живых вурдалаков близко не видал, но сведущие люди рассказывали так: упырь питается одной кровью. Потому он весь бледный, не ест, воды не пьет и никогда не бреется. Ему без надобности, - рассказчик так увлекся, что сам побледнел, и даже черты лица у него заострились. - В зеркалах упыри не отражаются, солнце для них хуже огня, кожа у них всегда холодная как лед. Потому днем они спят, а если выходят - то прячутся в тени. Еще крапивы, полыни или чеснока вусмерть боятся. Видят они в темноте как днем, глаза в потемках аж светятся красным. Зубы у них тоже особенные - белые, острые, резцы торчат как у диких зверей! Хвать, - Цыган очень убедительно и громко щелкнул зубами, - и вопьются своими волчьими клыками гражданину в шею и сосут с него кровушку, всю до последней капли…
        - Про упырей, Тимка, ты зря сомневаешься. Их полно, - вставил Гейко. - Отцу один знакомый комкор рассказывал, мол, в НКВД заседает целый секретный отдел, ловят упырей, призраков, чертей и всяких сектантов. Стали бы отдел держать, если бы не было?
        Овчарка прижалась к ногам Тимура и жалобно поскуливала - как будто испугалась истории про упырей не меньше мальчишек. Он потрепал глупую псину по загривку - никаких упырей нет и быть не может!
        Стало совсем темно, на небе появились первые робкие звездочки. Лягушки залились тревожными трелями, а сумеречные полчища комаров устремились к редким фонарям. Воздух пропитался влагой, запахи стали яркими и резкими - потянуло болотной тиной и близкой бедой.
        Тимур поежился - он привык подтрунивать над любителями страшных историй. Но сегодня ему самому было беспокойно и тревожно.
        Кто же он - человек с непривычным французским именем Арман, представившийся его дядей? Тимур никогда не видел, как «родственник» ест или пьет. Едва появившись на даче, таинственный гость закрыл зеркальный трельяж, запер все ставни и плотно задернул шторы на окнах. Он редко выходил днем и никогда не зажигал света. Среди множества дорогих безделушек, окружавших его, не нашлось места самой обыкновенной бритве. Чтобы обрить голову цыганенка, пришлось гонять Гейку за бритвой старшего брата. Но самое главное - стоило Тимуру хоть на миг подумать о дяде, как там, куда Арман однажды положил руку, прямо в плечо, глубоко под кожу впивались сотни, тысячи ледяных иголок, сердце ухало в безнадежную пустоту и надеялось замереть там навсегда.
        Так не могло больше продолжаться! Надо скорее избавиться от глупых страхов и подозрений.
        - Идемте, профессор наверняка ушел на дежурство. Времени у нас в обрез - согласно плану нам еще надо успеть намылить шею банде Квакина… - Тимур махнул рукой в сторону поселка. - Нам пора!
        Глава 12
        Арман сам выбрал время решающей битвы.
        Смертные ошибаются, когда считают полночь роковым часом. Настоящее царство зла наступает в сумерках. Когда умирает последний солнечный луч, а луна еще слишком бледна и слаба, темные силы властвуют безраздельно.
        Цвет битвы он тоже выбрал заранее - черный, и никакой другой. Переоделся в черный костюм и рубашку, повязал шейный платок бордовый в черную крапинку. Узел получился идеальным - значит, он собран и спокоен. Арман понюхал бутон темно-алой розы, который срезал по дороге в запущенном саду у развалин, и продел в петличку.
        Мотоцикл, доставшийся ему от совспеца Гореева вкупе с прочим имуществом, как раз успели надраить до идеального блеска. Он бросил мятую пятерку кому-то из новообращенных приспешников. Помнить их поименно было слишком обременительно. Прикрепил к сиденью бумажный сверток со шпагой.
        В глубине заброшенного сада ухнула сова:
        - Уже! - Он завел мотор и покатил по пыльной улочке.
        Колокольников жил близко - мотоцикл не успел ни разогнаться, ни запылиться. Арман остановился у калитки и наблюдал, как почтенный джентльмен сосредоточенно возится на грядках. Его панама съехал на лоб, толстая цепочка от часов пересекала шелковый жилет и бренчала при каждом движении, а чесучовый костюм измялся. Старик вполголоса напевал себе под нос:
        Я третью ночь не сплю. Мне чудится все то же
        Движенье тайное в угрюмой тишине.
        Винтовка руку жжет. Тревога сердце гложет,
        Как двадцать лет назад ночами на войне.
        Но если и сейчас я встречуся с тобою,
        Наемных армий вражеский солдат,
        То я, седой старик, готовый встану к бою,
        Спокоен и суров, как двадцать лет назад.[19 - Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 147.]
        Арман с удивлением прислушался, попытался опознать музыкальный отрывок:
        - Что-то из нового?
        Джентльмен разогнулся, тяжело опираясь на суковатую палку, солидно кивнул:
        - Да. Только представьте, они написали оперу из жизни Красной гвардии! Не удивлюсь, если скоро услышу ораторию про подвиги вагоновожатого трамвайного депо…
        - Весьма впечатляет! - Арман сохранил подобающую серьезность. - Не подскажете ли, любезный, где мне найти владельца этого дома?
        - Владелец этого дома - Совохранкультура, а проживаю в нем я, - старик вытащил из кармана круглые очки, приценился к Арману через стекла, удовлетворенно кивнул. - Ага, вспомнил… Вы живете на даче Гореевых. Надо полагать, приходитесь родней мальчику? Или просто приятельствуете с товарищем Гореевым?
        - В некотором роде…
        - В прошлые времена мы были коротко знакомы с дедушкой Тимофея… Впрочем, людям новой формации безынтересны преданья старины глубокой. Чему обязан?
        - Я этнограф, ищу возможность осмотреть этот памятник архитектуры, вторгнуться во двор без хозяина мне было неловко… - Арман пригладил волосы и улыбнулся.
        - Значит, мы в некотором роде - коллеги! Входите, я вас жду! - Престарелого джентльмена словно подменили. Он с проворством, несвойственным такому почтенному возрасту и комплекции, распахнул двери примыкавшей к дому хозяйственной постройки. - У меня здесь хранится значительная коллекция старинного сельскохозяйственного инвентаря. Полагаю, она вас впечатлит! Очень впечатлит!
        Прыткий старикан поманил Армана пальцем и растворился во мраке за дверями.
        Ольга вернулась в дом, вытащила из стола папку с нотами, отобрала несколько пожелтевших страниц. Набросила на плечо лямку аккордеона, положила пальцы на перламутровые клавиши, взяла пару аккордов.
        Женьке очень хотелось узнать, о чем сестра говорила у калитки с соседом, и какой такой музыкальный фрагмент репетирует, но она твердо решила на Ольгу обидеться и не разговаривать с ней как минимум до вечера.
        Просушила волосы вафельным полотенцем, расчесала гребнем. Села на кровати, поджала губы, молча наблюдая, как сестра, что-то вспомнив, отставила аккордеон и выбежала в сад. Вернулась она с обувной коробкой и большим букетом полевых цветов. Ольга поставила его в трехлитровую банку с водой, расправила и придирчиво оглядела со всех сторон. Букет был хорош!
        Девушка нырнула под кровать, вытащила чемодан. Женька сделала вид, что читает книгу, но настороженно следила за сестрой. На толстом слое пыли виднелись длинные темные полосы - следы ее пальцев. Сейчас Ольга обнаружит, что среди отправленного на дачу барахла отсутствуют: а - старая отцовская буденовка, б - перламутровый театральный бинокль. Оба предмета давно вышли из употребления, но старшая все равно будет кричать и ругаться. Возможно - расплачется!
        Женька втянула голову в плечи, ожидая новой грозы.
        Но сестра беззаботно напевала, перебирая вещи. Вытащила, встряхнула и приложила к себе черное бархатное платье на подкладе. Нежный шелк цвета пармских фиалок и бархат преданно хранили аромат духов. Запах едва ощутимый - тонкий и горьковатый - пленил Ольгу. Голова у нее закружилась, она выскользнула из халата и примерила платье. Драпировки обняли ее, как мягкая и теплая южная ночь. Глубокий вырез Ольга решила заколоть старинной брошкой.
        - Оля, ты что? Взяла мамино черное платье? Бабушкину брошь? - не выдержала младшая сестра. - Кто тебе разрешил?
        - Никто. Я никого не спрашивала!
        - Папа тебя будет ругать!
        - Папа очень далеко! - Брошка никак не хотела защелкнуться, иголка от замка больно впилась в кожу. На подушечке пальца выступила капелька крови, быстрой змейкой побежала вниз. Негодная девчонка, все из-за нее! Ольга слизнула алую капельку языком - во рту разлился гадкий металлический вкус, пол качнулся, перед глазами медленно поплыли противные красные круги. Мелкие камешки на брошке сверкали и переливались как крошечные кристаллы льда. Она опустилась на стул, глубоко вздохнула.
        Мир вернулся на место, но не желал становиться прежним - пресным и предсказуемым.
        - Значит, ты не отправила отцу телеграмму??!
        - НЕТ! - Ей незачем оправдываться.
        Не перед кем отчитываться. Ей восемнадцать лет, а сестренке - тринадцать. Отец велел ей - Ольге! - быть главной. Она зажгла примус и стала разогревать щипцы для волос.
        - Ты собираешься на танцы с моим незнакомым в заграничном костюме?
        - Какое вообще твое дело, куда я собираюсь?
        - Никакое дело. Просто он молочнице дал три рубля и сдачу не взял. Тетя Нюра сказала, наверное, он уголовник и сберегательный банк ограбил!
        - Нельзя слушать всякие сплетни и повторять глупости!
        Женька вскочила ногами на кровать, насупила брови и выпалила последний, самый веский аргумент. Такой довод должен был точно отвратить сестру от поклонника. Девочка подпрыгнула на пружинистой сетке - под самый потолок, крикнула:
        - Это - шпион!
        - Что??!
        - Он всегда в перчатках. Зачем честному человеку носить перчатки и шляпу?
        - Сейчас же слезай с кровати - взяла моду прыгать на пружинном матрасе. Все покрывало измяла! - бросила Ольга, не глядя на сестру. - Евгения, ты ведешь себя отвратительно. Я с тобой больше не разговариваю!
        - Я первая с тобой не разговариваю! - От возмущения Женька всплеснула руками и выбежала во двор. Под ресницами закипали горячие слезы.
        Сейчас она наберет целую охапку крапивы и засунет в дурацкий букет. Ольга схватится за жгучие стебли, обожжет себе пальцы и не сможет играть. Вот.
        Потому что никто не имеет права так разговаривать с человеком.
        Особенно если этот человек младше и твоя родная сестра!
        Глубокий, вязкий мрак внутри амбара притягивал Армана, как пламя свечи манит легкого ночного мотылька. Он шагнул в темноту - двери скрипнули и захлопнулись у него за спиной. Ощущение было почти забытым - он ничего не видел!
        Его противник был когда-то очень силен, раз сумел уберечь свою магию после отмены религии и сопутствующего ей мракобесия. Но даже в искусственной тьме Арман сохранил способность ориентироваться по движению - как летучая мышь. Он выбросил вперед руку со шпагой, которую предусмотрительно принес с собой и прятал до времени под полой, - прощупал мрак.
        Что-то со свистом пронеслось у самой его щеки! Кончик кнута обвился вокруг запястья - руку обожгло огнем, он выронил шпагу, услышал, как оружие со звоном катится по каменному полу. За этим шумом уловил еще тень движения - отскочил к стене, сразу же упал на пол - чертов старый осел! - швырнул в него вилами. Он чудом остался жив. Арман перекатился по холодному полу, ногой поддел деревянную рукоятку какого-то сельскохозяйственного инструмента - через секунду в руках у него оказалась коса.
        Острое, холодное лезвие опасно поблескивало во мгле, он чиркнул по воздуху - раз-другой - разлетелись щепки от деревянного столба.
        Арман резко развернулся и крикнул в темноту:
        - Послушайте, милостивый государь! Хватит! Прекратим, пока еще возможно! Объявим перемирие на период торжества атеизма?
        Звуковые колебания раскачивали мрак, плавно огибали препятствия, итак, он сумел составить некоторое представление о местоположении фанатичного старца, ловко отбил новую атаку - две заточенные полоски металла, два лезвия, ударились друг о друга. Электрическим снопом рассыпались искры, с противным скрипом скользнула вниз коса старика.
        - Боюсь, милостивый государь, наш разговор принимает нежелательное и недостойное нашего возраста направление!
        Арман эффектно размахнулся - жаль, как жаль, что его сейчас никто не видит! - лезвие косы со свистом обрушилось вниз - туда, где мрак был особенно плотным и теплым. Раздался короткий вскрик, затем тяжелый глухой удар. Арман притянул к себе оружие, осторожно провел языком по острому лезвию - и ощутил вкус теплой крови. Этот вкус бодрил, опьянял. Кружил голову, как невесомые пузырьки в бокале шампанского!
        Чары непроглядного мрака развеялись. Цвета и краски вернулись в мир.
        Пол в старом амбаре был покрыт каменными плитами. На полу, скрючившись, лежал старик. Глаза закрылись, губы посерели, он прижимал ладонь к горлу. Кольца со знаком великого магистра братства на пальце у старика уже не было. Его время вышло - он мертв. Тело его цеплялось за жизнь по инерции. Шея была рассечена, кровь продолжала стекать в большую лужу. Нехорошая, мертвая кровь. Отведав крови мертвого человека, вампир обречен умереть в страшных мучениях!
        Арман справился с искушением, осторожно обогнул опасную лужу - на его пути больше нет преград. Впереди его ждет прекрасный, романтический вечер!
        Придется заглянуть в дом - отыскать и изъять фотографии настоящего Гореева. Выдирать толстые картонные листы со снимками Арман не стал, а забрал с собой весь потрепанный, толстый фотоальбом. Не то чтобы его умиляли дачники в соломенных шляпах и виды природы - просто он привык доводить начатое до конца.
        Бросил взгляд на комод - там позабыли открытой старинную табакерку. Он аккуратно закрыл крышку - внутри хранилась пыль особого кристалла. С ее помощью опытный враг и напустил в амбар непроглядного мрака - но уловка не сработала!
        Арман рассмеялся и в знак собственного триумфа оставил шпагу на подставке для тростей. Оружие больше не понадобится - при благорасположении судьбы он будет на пути из опасной и непонятной страны раньше, чем встанет солнце. Вампир мечтательно улыбнулся, шагнул к старомодной этажерке, на которой стоял патефон. Прочитал название на красном кружке - ярлыке пластинки:
        «Опера „Красногвардейцы“. Ария старого партизана в исп. Т.Т.Стечкина». Его затянутая в перчатку рука бережно опустила иглу на черный диск.
        Патефон старчески скрипнул и запел:
        За тучами опять померкнула луна.
        Я третью ночь не сплю в глухом дозоре.
        Ползут в тиши враги. Не спи, моя страна!
        Я стар. Я слаб. О, горе мне… о, горе![20 - Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 137.]
        Глава 13
        Сверкающий черный мотоцикл остановился у калитки Александровых, водитель дал пронзительный сигнал. Так и не помирившись с младшей сестрой, Ольга набросила на плечи ажурную шаль, подхватила обернутый в бумагу букет и побежала на улицу.
        Укатила в темноту и неизвестность вместе с таинственным поклонником.
        «Мучительница!» - младшая молча смотрела вслед Ольге. Пару раз всхлипнула, но потом передумала плакать. Нет в слезах ни пользы, ни смысла.
        Женька решила сама написать отцу. Открыла шпилькой ящик, в котором Ольга хранила бланки специальных телеграмм, устроилась за столом.
        Послюнявила кончик химического карандаша, написала:
        «Папочка! Пожалуйста, приезжай скорее. Мне, твоей Женьке, очень-очень плохо!»
        Фиолетовые буквы разъезжались вкривь и вкось. Женька оперлась щекой на руку и нервно грызла кончик карандаша. Нет! Было бы письмо - тогда другое дело. Телеграммы так не пишут. Тем более нельзя отправлять такие телеграммы на фронт. Она старательно изорвала листок, бросила клочки за окно - они разлетелись в темноте белыми птицами. Евгения включила лампу, пододвинула новый бланк, задумалась:
        «Папа приезжай скорее очень ждем целуем Женя Оля».
        Вложила листок в надписанный конверт, наспех зашила матроску, выбежала на улицу. Следовало свернуть на почту - но вдруг ей стало страшно.
        Ночь успела занять поселок внезапно, как вражеская армия. На соседней улице выла сирена скорой помощи, сигналили милицейские машины. В клубах пыли промчался мимо мотоцикл участкового, по заборам скользили странные и непонятные черные тени. Скрипели калитки, заходились лаем собаки, кричали и ругались возмущенные хозяйки, по дворам уверенно шагали люди в форме.
        Женька сделала шаг назад - ей незачем самой бежать на почту. Можно попросить военных отправить телеграмму отцу из комендатуры. Так получится даже быстрее!
        Старого профессора увезли в карете скорой помощи под вой сирены, хотя врач с сомнением покачал головой, захлопывая двери за носилками. Напротив дома Колокольниковых осталась только большая черная машина с какими-то особенными номерами. На капоте была расстелена подробная карта дачного поселка, испещренная значками и пометками, над картой склонялись два человека в форме офицеров НКВД, третий светил им мощным армейским фонариком. Участковый слез с мотоциклетки и предупредительно кашлянул:
        - Я извиняюсь, который тут будет товарищ Трошин?
        - Слушаю вас внимательно! - От машины отделился человек в форме старшего майора НКВД.
        Солидное звание - по нынешним красноармейским должностям пересчитать - комдив. Считай, целый полковник. «Если же по-старому, по-чиновному взять… - Павел Карпович уважительно задумался, - статский советник? Нет, это он хватил. Хотя, как посмотреть - спец (!) отдел НКВД. Пожалуй, что коллежский, никак не меньше!»
        Впрочем, несмотря на обритую под ноль голову и щеточку рыжеватых усов, обладатель солидного звания выглядел вызывающе молодо. Ясно, что партийный выдвиженец, много ли такой, без опыта по сыскной части, наработает?
        Участковый драматично вздохнул:
        - Вопрос у меня, товарищ старший майор, деликатного свойства…
        Офицер отвел участкового в сторону, кивнул - дескать, говори:
        - Жалобы поступают от населения на ваших, - потупился милиционер. - Курей, дохлых коз и прочую скотину со дворов позабирали?
        - Имело место…
        - Вот. Ни расписок, ни актов никому не выдали. Ведь, если карантин, по закону хозяевам компенсация полагается. У нас тут народ шустрый, грамотный. Хорошо, пока что идут ко мне, в милицию. А если в газеты писать начнут? Или хуже того - побегут няньки да домработницы хозяевам жаловаться? Здесь у нас одно название «профессорский поселок», а проживают очень серьезные товарищи, при должностях…
        Милиционер выудил из папки напечатанный на пишущей машинке листок:
        - Вот! Я вам тут списочек проживающих подготовил, по домовым книгам, - при виде «списочка» рыжие брови старшего майора поползли вверх, он забрал листок себе, а Павел Карпович в дополнение шепнул на ухо, тыча пальцем в верхнюю строчку. - …У товарища комиссара второго ранга уже домработница в слезах. Смех и грех! Говорит, налетели, чисто махновцы, помимо прочего поели пирожки и компот весь выпили…
        - Спасибо, товарищ, за сигнал! - Товарищ Трошин приподнял фуражку, промокнул вспотевшую голову носовым платком, затем пожал милиционеру руку. - Я мигом устраню эти перегибы на местах! Вы пока езжайте на опознание - обнаружили еще один труп, а людей не хватает, хоть разорвись!
        Старший майор споро зашагал в сторону скрытого мраком здания:
        - Яковлев! Комиссаров? Чем вы целый день занимались? Кто акты изъятия будет писать - я? Поэт Пушкин? Детский писатель Гайдар? Срочно все документы привести в порядок, сейчас прокуратура подъедет, руководство и что увидят? Как вы пироги трескаете?.. - Он заметил стайку мальчишек-дачников, переминавшихся у забора, резко повернулся к ним: - Вам, ребята, что? Нечем заняться?
        - Я… тут живу… в этом доме, - нерешительно пролепетал Коля Колокольников, - с дедушкой и Дарьей Петровной…
        - Ясно. Значит, внук профессора КолокольниковаФ.Г.? - Мальчик быстро кивнул, старший майор начал говорить, аккуратно подыскивая подходящие слова: - Понимаешь, Коля… такое… дело. Твой дедушка приболел. Его увезли в больницу, в Москву. Но ты, брат, не огорчайся, его обязательно вылечат!
        Он похлопал Колю по плечу, еще раз оглядел ребят, поманил одного пальцем:
        - Иди сюда!
        - Я??! - ахнул Цыган и прижал к груди стопку книг, связанную бечевкой.
        - Ты! Скажи, ты пионер?
        - Я? Не… - Парнишка в силу привычки попятился назад, но Тимур удержал его и бодро подсказал:
        - Он, товарищ старший майор, вожатый!
        - Точно! Видно, что постарше, - обрадовался Трошин, ухватил парнишку за локоть, оттащил в сторону от остальных. - Так что тебе, дорогой товарищ, будет ответственное поручение! Посиди с мальчишкой, пока его тетка или кто там эта Дарья Петровна, из Москвы вернется. Сидите в доме, книжки читайте, чай с баранками пейте. Ясно?
        - Угу… - Как лицо, обличенное неожиданным доверием, цыганенок счел себя вправе уточнить: - А что, дедушку ихнего заарестовали?
        - Почему арестовали?
        - Ну, все ж таки не милиция по двору суетится…
        Старший майор посерьезнел и объяснил:
        - С профессором Колокольниковым произошел несчастный случай. Он повредил шею сельскохозяйственным инвентарем.
        - Ааааа… - протянул Цыган. Для себя он сделал небезосновательный вывод, что зажиточную дачу ограбили, а уважаемого, но излишне шумного старичка прирезали.
        - Ты, товарищ, смотри в оба, чтобы ребята в доме сидели. В амбар - ни ногой… идут оперативные мероприятия! Справишься?
        - Дело привычное - справлюсь!
        - Давай! - напутствовал его старший майор.
        Парк затих. Концерт давно закончился, Ольга собрала в охапку букеты, которые им подарили после выступления, и оставила руководителю кружка. Ее букетик из полевых цветов, спрятанных под бумагой, на фоне этого великолепия выглядел совсем скромным. Замерли звуки музыки, как увядшие лепестки, осыпались аплодисменты.
        Вереницы дачников потянулись к воротам с табличкой «ВЫХОД». Не вопили больше дети, замолк патефон, не было слышно гулких ударов по мячу и смеха. Складывали тележки и считали выручку мороженщицы в синих передниках. Продавщицы снимали кружевные наколки и запирали ларьки ржавыми амбарными замками.
        Вечер сменился ночью. Ветер трепал полоску кумача с надписью: «Празднование первой годовщины победы Красной армии под Хасаном». Луна повисла в самой середине неба - круглая и одинокая, как прожектор над железнодорожным переездом.
        Арман легко раскачивал девушку на качелях, ветер мягко касался ее щек, в лунном свете кожа снова стала лучиться манящим перламутровым светом. Наивная, юная звездочка сорвалась с небосклона, перечеркнула небо и упала вниз.
        Ледяные пальцы коснулись руки Ольги:
        - Взгляните вверх… Есть древняя легенда - когда ангел оступается, теряет свою святость и низвергается из рая, с неба падет звезда. Падший ангел становится проклятым, ему больше никогда не вернуться на небо…
        Ольга посмотрела вверх, потом закрыла глаза - казалось, она попала в таинственный заколдованный мир, где, кроме них, нет ни единого человека. Все остальные - пионеры с горнами, спортсмены, рабочие и колхозницы, даже парашютист в летном шлеме, - все превратились в гипсовые статуи. Ветра и дожди быстро источат ненадежный материал, и жизнь больше не вернется сюда. Ледяные губы коснулись ее шеи…
        Ей стало очень страшно! Она резко выпрямилась, схватила Армана за руку:
        - Ой! Кто там?
        Вдоль песчаной дорожки вытянулась темная тень:
        - Молодые граждане, - рядом с качелями появился старичок-дежурный и стал браниться: - Здесь парк не для целований, а для культуры! Музыку играть, праздновать трудовые будни… Ночь на дворе. Идите, я буду ворота запирать! Из Чеки звонили, сказали очистить территорию!
        - Почему мы должны уходить? - Ольга спрыгнула с качелей и возмутилась: - У вас забор - одно название. Половины досок не хватает, любой и каждый может сюда проникнуть и гулять всю ночь! Никакой ЧК тоже давно нет…
        - Как же нету, когда звонят в дирекцию! Говорят, усильте бдительность ввиду… - Старичок запнулся, почесал лысеющую голову и добавил. - Мертвеца нашли в карьере. О как! А вы тут раскачиваетесь. Шли бы в барскую ротонду. Раньше по балам целовались, а сейчас все в парке норовят устроиться, не осталось никакой культуры у людей…
        Глупый, пустой старикашка! Пусть запирает свои ржавые ворота.
        Ольге вдруг стало легко и весело, она скинула туфли, подобрала подол роскошного черного платья и побежала к реке, сбивая серебряные капельки предутренней росы. Арман устремился следом за девушкой, туда, где белел в лунном свете обломок старого мира - старомодное сооружение с романтическим названием «ротонда».
        Женька шла быстро, почти бежала - сумрак подгонял ее. Окна горели еще в редких домах, белыми призраками казались простыни, оставленные хозяйками для просушки. Ветер раскачивал ветки яблонь, на которых наливались спелостью плоды. Скрипели старые заборы, часы на каланче отбивали четверти:
        «Был день - было дело! Дин-дон-дин-дон!»
        Темно. Поздно. Торопись.
        Мимо пронеслась скорая помощь, снова обдала ее пылью мотоциклетка участкового, девочка свернула в переулок и опрометью бросилась к кругу света, падавшему на большую машину. Подбежала к людям в форме, крикнула, запыхавшись:
        - Скажите, кто здесь самый главный?
        - Вон, старший майор Трошин, - лейтенант указал на бритого наголо офицера с рыжими усиками.
        Товарищ Трошин как раз садился в машину. Старший майор показался Женьке слишком уж молодым и несерьезным. Девочка поджала губы, уточнила:
        - А поглавнее у вас никого нет?
        - Эк, хватила - поглавнее! Тогда тебе придется с годик подождать, пока товарища Трошина повысят до комиссара первого ранга, - хохотнул лейтенант.
        Старший майор открыл дверцу машины и козырнул решительной девушке:
        - Что у тебя, товарищ, за важное и секретное дело, для которого наркома подавай?
        - Оно не секретное, - смешалась Женька и протянула старшему майору бланк, - просто телеграмма папе… Вам не сложно будет отправить из военной комендатуры?
        - Твой отец комдив Александров? - Офицер прочитал адрес и вылез из машины. - Мы с ним хорошо знакомы. Он должен скоро сюда приехать по служебным делам. Беги домой и скажи сестричке Евгении…
        - Я и есть Евгения! - возмутилась ошибкой Женька.
        - Ясно… Товарищ комдив говорил, дочка - совсем маленькая девочка… - в свою очередь смутился товарищ Трошин. - Кто тебе разрешил бегать ночью одной?
        - Никто, - пожала плечами Женька и ответила, повторив интонацию сестры: - Мне некого спрашивать.
        - А где твоя старшая сестра?
        - Ольга? Она ушла вечером с одним гражданином и до сих пор нету.
        - Что за гражданин? Он ваш знакомый?
        - Лично мне он незнакомый. В черном костюме и шляпе, на мотоцикле…
        - Ясно. Сейчас отправим людей искать твою сестру, - посерьезнел старший майор. - У вас на даче найдется ее фотография?
        - У меня есть прямо здесь! - Девочка вытащила из кармана матроски снимок, который нашла на траве. Протянула ответственному товарищу. - Вот, смотрите…
        Старший майор повертел карточку в руках, прочитал надпись на обороте и сразу превратился в собранного и солидного - от такой перемены Женьке стало тревожно.
        - Откуда у тебя этот снимок?
        - Случайно нашла во дворе…
        Старший майор не дослушал, оставил фото себе, а девочку развернул за плечи в сторону переулка:
        - Ты ступай домой… не переживай, такую симпатичную гражданку мы найдем в два счета! Есть кому за тобой присмотреть? Домработница там, или няня?
        - Взрослому человеку не нужна няня, - негодовала Женька, - на следующий год я вступаю в комсомол!
        Старший майор сменил тактику и развернул ее в другую строну - лицом к нарядному двухэтажному особняку Колокольниковых.
        - Тогда топай туда, в дом! Посидишь с ребятами, а я вам пришлю смену, как только появятся свободные люди… Хорошо?
        Машина захрипела мотором, полетел из-под шин гравий, удалялись в ночь фары. Страх снова зашуршал из темных углов и закоулков. Женька снова почувствовала себя бесконечно одинокой, поежилась под матроской и бросилась по дорожке туда, где крались к амбару два черных силуэта, выкрикивая:
        - Эй! Подождите меня! Я с вами!
        Глава 14
        Почтенный профессор и джентльмен Колокольников жил вполне себе - Цыган наметанным глазом окинул жилище. Пропало ли что-то ценное, разнюнившийся внучек уверенно ответить не мог. По стенам развешены пейзажи морей-океанов, с виду зряшные, а стоят больших денег! Но таскать за собой картины - морока, вор мог на них не позариться. В буфете - Цыган автоматически запихнул за щеку две карамельки-подушечки из стеклянной вазы - тоже все чинно. Серебряные ложки-вилки лежат в полном составе - по двенадцать штук.
        На комоде стоит всякая дребедень: в числе прочего - карманные часы-луковица с красивыми и тонкими узорами. По всему видать, старинная работа! Цепочка толстенная - золото.
        Коробочка из драгметалла, наверху сверкал здоровый камень - в шкатулке Коля опознал табакерку. А на вопрос, что за темный порошок, похожий на растертый грифель, в ней хранится, только плечами пожал.
        У двери в специальной подставке палка-трость, ручка в форме острой собачьей морды. Кто такой «псиглавый Анубис» из Древнего Египта, про которого вспомнили начитанные мальчишки, Цыган не знал. Но с дорогой душой загнал бы такую палочку одному знакомому барыге. Рядом с тросточкой стояла натуральная шпага с украшенной каменьями витой рукояткой, хоть неси прямиком в музей! Такой у дедушки не было - в этом Коля был уверен точно - да и зачем медицинскому профессору холодное оружие?
        Цыган потрогал обритую голову - без волос соображать куда дольше. Мысль, что в комнатах прибрались легавые, он отбросил сразу. Те за собой воду в толчке не спустят, не то что порядки наводить… Что же за странные, непонятные злоумышленники, которые подбрасывают в дома дорогие вещи, вместо того чтобы скрасть?
        Альбома со снимками в гостиной не было. Но Коля объяснил, что дедушка мог держать его вместе с фотографической аппаратурой в амбаре, который переоборудовал под лабораторию после подкрепленных слезами просьб домработницы Дарьи Петровны не тащить в дом то, что воняет, горит и взрывается.
        Тимур сурово сдвинул брови и проверил карманный фонарик - они с Цыганом отправятся в амбар. Остальным же строго-настрого велел сидеть в гостиной, света не гасить. Следить за машинами на улице и «свистнуть», если неожиданно вернутся старшие товарищи, которых Цыган настойчиво именовал «легавые».
        Гейко и Коля Колокольников виновато переглянулись:
        - Я не умею свистеть…
        - И я тоже!
        - Эх, вы, пионеры называется! Война буквально в любой день может начаться, а они до сих пор свистеть не научились! Как таких оставлять на стреме? Запалимся!
        - Нет! - обнадежил его Тимур. - Если что - ребята патефон включат!
        Цыган кивнул и вышел из комнаты, беспечно напевая:
        За что же мы боролись, за что же мы страдали?
        За что ж мы проливали нашу кровь?
        Они ж тут пьют-гуляют, карманы набивают,
        А мы же попадаем в переплет…
        Двери амбара были опечатаны. Поэтому решили лезть через крышу - люк точно открыт, через него тянутся и убегают к сараю во дворе Александровых сигнальные веревки. В потемках они отыскали лестницу и как раз собирались прислонить к стене, когда во двор с криком вбежала Женька.
        - Эй! Подождите меня! Я с вами!
        - Тихо! - Тимур схватил ее за руку и утащил с дорожки в темноту. - Полезай, только не ори, как потерпевшая! - согласился парнишка.
        Осторожно, чтобы не задеть сигнальные провода, троица спрыгнула в черный провал люка.
        Темнота внутри амбара была чужой, будоражащей. Узкий луч фонарика с трудом пробивался сквозь нее. Выхватил подсохшую черную лужу, затем белую линию на полу - контур скрючившегося человеческого тела.
        - Ой! - Женька попятилась назад, подальше от жуткой лужи. - Кровищи натекло…
        - Такие дела. Навряд ли дедулю вылечат… - Цыганенок повел по линии острым носком штиблеты, наклонился, послюнявил палец и налепил на него несколько кристалликов. - Сколько видел - мертвяков всегда мелом обводят, а тут соль насыпана…
        - Я знаю почему, - Женька облизнула губы, - читали повесть Гоголя «Вий»? Там от ведьмы и вурдалаков защищались солью. Призрак не сможет вернуться из-за соли…
        - Зачем ему возвращаться?
        - Как зачем? Рассказать, кто его убил, - как призрак отца Гамлета!
        - Или оставить кровавую надпись, слышал я такие истории…
        - Это только в театре человек, перед тем как умереть, поет арию или возвращается к родне в виде призрака. А следствие и без всяких призраков разберется!
        - Держи карман шире - разберутся легавые, как же… Захапают кто подвернется. Им главное в плане галочку поставить, - фыркнул Цыган и опустился на коленки. - Лучше посвети на пол. Может, правда, найдем чего…
        Луч фонарика скользнул по полу, сверкнула яркая вспышка. Между каменных плит застрял перстень с блестящим черным камнем. Тимур наклонился, с усилием высвободил кольцо из плена, надел на палец и поднес к лицу, чтобы лучше рассмотреть. На черном камне была вырезана пятиконечная звезда!
        На секунду ему показалось, что палец придавили клещами, по телу прокатилась тревожная горячая волна, голова закружилась. Захотелось поскорее стащить кольцо, но у него ничего не получилось.
        - Палец застрял! Никак не снять!
        - Дай я потяну…
        - Ой… е… больно!
        - Послюнявь палец!
        - Нет! Не соскальзывает, только больше печёт!
        - Мылом надо намылить, и снимется…
        - Вроде там в углу умывальник стоит… Посвети туда!
        По небеленой стене амбара веером рассыпались засохшие брызги крови - сверху до самого пола. Внизу по каменным плитам тянулась жирная кровавая полоса. Как будто человек, собрав последние силы, обмакнул руку в кровь и нарисовал стрелку. Три головы дружно склонились к полу. Над чертой им удалось разобрать несколько кривых букв:
        - Сере-бр-о?
        - Нет… Скорее - серебряный…-ая?
        - Нарисована стрела, над ней - слово «серебряная»! Получается «серебряная стрела»! - первой догадалась Женька. - Куда указывает эта стрела?
        - Сюда! Нет, туда! - Они дружно опустились на коленки и поползли по пыльному полу в указанном направлении. - Посмотри… что там?
        Тимур отважно засунул руку под крашенную масляной краской деревянную тумбу, на которой громоздились таз и умывальник, извлек толстую старинную книгу, которой никогда прежде не видел у Колокольниковых. Между пожелтевших от времени страниц торчала закладка. Но мрак не хотел так просто делиться своими темными секретами - лучик фонарика вдруг иссяк. Страницы завораживающе шуршали - но разобрать невозможно было ни единого слова! Темнота сгущалась, стала непроглядной, почти ощутимой, враждебно надвигалась на них со звоном и скрежетом! Женька стукнулась лбами с кем-то из ребят, взвизгнула и схватилась за плечо Тимура.
        Озаренная луной ротонда, выстроенная по распоряжению графа еще в прошлом веке, казалась по-прежнему прекрасной, хотя мраморные колонны, поддерживавшие купол, давно утратили изначальную белизну и покрылись патиной тончайших трещин. Ветер запорошил их пылью, погода забрызгала грязью. Штукатурка внутри купола давно облупилась, а дикий плющ бесцеремонно обвивал перила.
        Холодные и чужие звезды наблюдали с небесного свода, как день за днем погибает былая красота. Но сегодняшней ночью им предстало узреть нечто иное, немыслимое и запретное. Извечные враги - вампиры и люди - забыли о предначертанной им участи, они больше не хотели становиться добычей друг друга!
        В ротонду вбежала юная девушка в вечернем платье и стала целоваться с элегантным брюнетом. Он был поразительно бледен, хотя не выглядел состарившимся раньше положенного природой времени. Напротив - был атлетически сложенным, холеным и не лишенным драматического обаяния - его лицо хранило едва уловимый след бесконечной усталости и разочарования миром. Девушка зябко повела плечами под кружевной накидкой, взяла его кисть и стащила перчатку:
        - Скоро рассветет… так холодно! У вас руки как лед, вы простудитесь!
        - Нет, я не могу простудиться! Я недостаточно человек. Древнее проклятие лишило меня собственной теплой крови… с тех пор, чтобы выжить, я вынужден пить чужую… - Он поцеловал кончики пальцев Ольги.
        Но девушка отдернула руку и притворно нахмурилась:
        - Это из новой роли в трагической пьесе? Или просто хотите напугать меня, так же как перепугали сестру? Она считает вас вором или даже шпионом!
        Арман неожиданно рассмеялся:
        - Бедная глупышка! Вот почему она так странно себя ведет…
        Девушка осторожно погладила его ледяные пальцы:
        - Знаете, если человек болен - в этом нет ничего зазорного! Я ходила на сестринские курсы. И уже три раза сдавала кровь по линии «Красного Креста» как добровольный донор, я знаю…
        - Добровольный донор - звучит как музыка! У вас необыкновенно чистый, хрустальный голосок и такая же чистая душа! Слишком чистая для меня, она принадлежит миру п?лдня вся без остатка. Мой мир иной, он соткан из сумрака и тьмы! Поэтому мне надо бежать, бежать из этого погибельного городишки как можно быстрее и дальше… Завтра же… немедленно - первым поездом, куда угодно…
        - Тогда я тоже поеду с вами - куда угодно! - Ольга решительно повернула голову. На фоне глубокого ночного неба белоснежная кожа и точеный профиль сделали девушку похожей на античную статую из алебастра.
        - Ольга, вы недостижимо прекрасны! - выдохнул Арман, вынул розочку из петлички, осторожно вложил в завиток ее пшеничных волос и коснулся ее губами. Нежное облако инея осело на алых лепестках цветка. Ольга склонила голову на его плечо. Арман прошептал ей на ухо:
        - Бегите, бегите прочь - спасайте свою невинную душу!
        - Я не верю в душу, всякие суеверия и проклятия… - Замок на сумочке девушки мелодично щелкнул, она осторожно втащила нож, подаренный отцом, тайком выдвинула лезвие и спрятала в кулаке. - Но слышала про один красивый старинный обычай… Если кровь двух людей смешается, они всегда-всегда будут вместе. Не найдется силы, которая смогла бы их разлучить!
        Быстро выхватила нож и резко провела лезвием по ладони - открылась небольшая ранка. Рубиновая капелька повисла на тоненькой ниточке - нежная и завораживающая, Арман не мог отвести от нее глаз, - вдруг резкая боль вывела его из забытья. Решительная девушка полоснула тем же лезвием по его ледяной ладони.
        На рассеченной коже выступила темно-синяя капля, в голове помутилось, горло перехватила резкая боль, вампир рухнул на колени. Испуганная девушка выронила нож - на рукоятке блеснул знак древнего ордена истребителей вампиров, - Арман застонал: теперь его кровь была безнадежно испорчена, жизнь стремительно оставляла его…
        Ольга упала на колени рядом с ним, стащила галстук, разорвала ворот рубашки:
        - Арман! Что с вами? Что…
        Мышцы немели одна за другой, грязно-серый туман заволакивал сознание.
        - Серебро в ране… кровь… заражена… - хрипел он, из последних сил встряхнул рукой, черные ядовитые капли его крови упали на подол платья, прожгли ткань.
        Ольга схватила его за руку, их кровь смешалась, она коснулась ранки губами, черная кровь вампира заструилась по ее нёбу - Арман содрогнулся от ужаса… Но удивительная девушка оказалась неуязвима для яда. Ее сила, отданная возлюбленному по доброй воле, стала их общей и возвратила Арману жизнь!
        Вампир вскочил на ноги - судьба снова проиграла ему, - он расхохотался горьким ледяным смехом падшего демона. Безоблачное ночное небо рассекла сверкающая молния - глаза девушки тоже сверкнули неестественным, фосфорическим светом. Неведомая ледяная сила переполняла тело Ольги и выплескивалась в диком крике, перекрывавшем грянувшие раскаты грома, - в нем слились ярость и страсть.
        Он обнял Ольгу, их губы соединились. Это был поцелуй равных.
        Предначертанное свершилось! Багряная зарница разлилась по небу кровавым заревом, но до рассвета было еще очень далеко…
        Под звон и грохот веревок спрыгнул в сарай из люка на крыше Сева Симаков, следом за ним плюхнулся Гейко, потер ушибленное бедро:
        - Ай! Я здорово треснулся… Тимур?!!
        - Тимка… Беда!
        - Здесь я! Иди сюда! Что за беда - говорите толком!
        - Сейчас… Погоди, вот есть огарок от свечки… - В ладонях Гейко возник неверный огонек. Света оказалось достаточно, чтобы Женька тут же открыла книгу на заложенной странице - красивая гравюра, текст с непривычной старорежимной орфографией и заголовком «Арман - ледяной поцелуй», - она погрузилась в чтение. Это была та самая история о вампире, комиссарах французского Конвента и чистой, наивной душе, которую Коля рассказывал ребятам вечером у реки.
        Тем временем Сева отдышался и затараторил:
        - Беда, Тимур! Двое наших попали в засаду! Ребята Квакина их сильно покусали…
        - ЧТО??!
        - Как это покусали?
        - Как-как? Зубами! Ладыгин с Костиком хотели их словить, если наплюют на ультиматум и придут яблоки обдирать к бабке красноармейца Прохорова, и прям на месте отдубасить. Только они пришли, но полезли не в сад, а прямо в курятник, и там петуху голову отгрызли… Зубами! Увидали наших - сразу на них набросились… Злющие, глаза горят. Впились зубами прямо в шею, вот сюда, - Сева ткнул пальцем туда, где билась на шее голубая вена. - Костик как-то отбрыкался и утек, а что с Ладыгиным, никто не знает…
        Женька оторвалась от книги и, с ужасом посмотрев на Тимура, шепотом сказала:
        - Я знаю! Они выпьют его кровь! Они все ВАМПИРЫ! Посмотрите! - указала на картинку в книге. Со строгой черно-белой гравюры на них смотрел человек в старинной рубашке с кружевным воротником и в треуголке, его улыбка пугала и завораживала.
        На портрете был Арман.
        Огарок свечи догорел и потух. Ребята притихли - цыганенок неуверенно шмыгнул носом, Женька всхлипнула.
        - Что же делать… Ольга ушла с ним! Она и сейчас с ним…
        Тимур поднялся, шагнул к стене, где успел заметить телефон, ощупью снял трубку. Аппарат был старый, весь корпус растрескался, но работал исправно - в ухо ударил пронзительный гудок:
        - Звонишь в милицию?
        - Нет. Прямо в НКВД!
        Тимур нажал на рычаг, уверенно набрал 2-12, ему ответил бодрый мужской голос:
        - Дежурная… Старший лейтенант Сергачев.
        - Здравствуйте… Соедините со спецотделом…
        - С каким именно?
        Ребята быстро переглянулись, Тимур сглотнул и уточнил:
        - С тем, который занимается вампирами, ведьмами и сектантами!
        На том конце трубки зависло молчание. Старший лейтенант кашлянул:
        - Мальчик, из взрослых кто есть дома? - Пока Тимур думал, что ответить, его невидимый собеседник строго уточнил: - Ну-ка пригласи отца к трубочке!
        Тимур быстро повесил трубку на рычаг.
        Нельзя никуда звонить. Никому рассказывать тоже нельзя! Им никто не поможет. Они могут, они должны справиться с этой напастью сами.
        Тимур закрыл глаза - мысли обратились внутрь и стали ясными. Он вспомнил все, что узнал и услышал о подлых кровососущих тварях за эти последние дни. Незнакомой тяжестью наливалось на пальце кольцо. Он был готов.
        - Ребят надо выручать. Гейко - знаешь, где бабка хранит святую воду?
        Озадаченный Гейко кивнул:
        - В буфете…
        - Иди, притащи в штаб. Сева - возьми двоих ребят, наберите осиновых веток, надерите крапивы, чеснока и полыни. Еще двоих пошли на кладбище - пусть накопают там земли. Женя, цыган, - вернитесь в дом Колокольниковых, возьмите в буфете серебряные ножики и ложки, сделаем стрелы и пойдем за твоей сестрой! Сбор в штабе через тридцать минут. Я загляну домой, за пистолетом… Всем иметь при себе свечу или фонарик. До рассвета ни одного вампира в поселке не должно остаться!
        - А как мы узнаем, кто из них вампиры, а кто - честные советские люди?
        - Очень просто - мы запрем их в старой часовне на кладбище, и вампиры самоликвидируются - рассыплются в прах!
        Во мраке на чердаке сарая заработало штурвальное колесо.
        Один за одним натягивались крепкие веревочные провода, передавая туда, куда надо, и те, что надо, сигналы. Подходили подкрепления. Собрались мальчишки, их было уже много - двадцать-тридцать. А через дыры заборов тихо и бесшумно проскальзывали все новые и новые люди.
        …На чердаке у колеса стоял Тимур.
        - Повтори сигнал по шестому проводу, - озабоченно попросил просунувшийся в окно Симаков. - Там что-то не отвечают.
        Двое мальчуганов чертили по фанере какой-то плакат. Подошло звено Ладыгина. Наконец пришли разведчики. Шайка Квакина собиралась на пустыре близ сада дома №24.
        - Пора, - сказал Тимур. - Всем приготовиться!
        Он выпустил из рук колесо, взялся за веревку.
        И над старым сараем под неровным светом бегущей меж облаков луны медленно поднялся и заколыхался флаг команды - сигнал к бою.[21 - Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 140.]
        Поздняя ночь. И черно-красной звезды на воротах не видно. Но она здесь есть.
        Женька закончила рисовать звезду на заборе дачи Колокольниковых, спрятала тюбики с краской в карман, осторожно заглянула в окно - Коля задремал, опустив голову на стол и подсунув под щеку ладонь. Теперь его сон охраняет тайный знак братства - красная звезда днем и ночью будет гореть над воротами дома Колокольниковых. Она зажгла ее сама, своей рукой, лучи, прямые, острые, - блестят и мерцают!
        Тихонько девочка взбежала на озаренное луною крыльцо. В гостиной Цыган, стараясь действовать как можно тише, выгреб из ящика на скатерть серебряные ложки-вилки-ножики, связал углы скатерки узлом. Махнул девчонке рукой - порядок!
        Но что-то мешало Женьке уйти. Остановилась на пороге, оглядела комнату - у стойки для зонтиков стояла шпага! Та самая, которую она видела в первый, почти забытый вечер, когда приехала в дачный поселок. Изящный эфес покорно лег ей в ладонь, как будто оружие изготовили специально для нее.
        Вооружившись, можно было уходить.
        - Постойте, погодите, я с вами! - В переулке ребят нагнал заспанный Коля.
        Дружно втроем они зашагали к старому сараю во дворе дачи Александровых.
        Их ждал бой - решительный и беспощадный. Нужно было основательно подготовиться - запастись серебряными стрелами.
        Девочка предполагала, что это проще простого, - сразу же зажгла примус и сунула в огонь вилку. Вилка очень быстро накалилась, едва не обожгла ей руку, но и не подумала плавиться. А начитанный Коля Колокольников только хмыкнул: «Температура плавления сплавов серебра от 900 до 1300 градусов Цельсия», - гордо объявил он. В домашних условиях малореальное дело разогреть серебро до такой температуры!
        - Что же делать? - Женька бессильно опустилась на стул. Коля повертел в руках стрелу, вытащил из кармана очки, которые носил лишь изредка. Стал разглядывать сперва револьверную пулю, потом стрелу для арбалета:
        - Пулю за здорово живешь не смастерить. Они все разные, тут надо сперва сделать из гипса форму под имеющееся оружие, потом найти знакомого ювелира или зубного техника - у зубников тоже есть литейные печи…
        - Вот завел шарманку, - фыркнул Цыган. - Наверно, радио вовсю играло лекцию, когда тебя мамаша рожала! Нету у нас под боком ни зубников, ни ювелиров. А самое худшее - времени у нас в обрез…
        - Может, просто хватить этого вампира по лбу ложкой? Или нож в него бросить?
        Цыган со знанием дела осмотрел нож:
        - Тупой.
        - Не тупой, а обычный столовый нож, чтобы за обедом не пораниться.
        - Это точно - палец не порежешь, не то что пырнуть. Затачивать и затачивать!
        Коля облизнул серебряную ложечку и сосредоточенно наморщил лоб:
        - Есть вариант. Для стрелы серебро - символический акт…
        - Чего?
        - Вроде магии…
        - Как в сказках - волшебство?
        - Угу. Можно попилить ложку напильником, намазать наконечник клеем и опустить в серебряную пыль. Должно сработать.
        - Натурально, малой, прямо академик! - всплеснул руками потрясенный цыганенок. - Дуй за клеем и напильником!
        Работа не то чтобы спорилась - но изуродовать несколько столовых приборов ради серебряной стружки им удалось. Для пущей важности Коля добавил к смеси кристаллический графитовый порошок из дедушкиной табакерки. Женька один за другим намазала наконечники арбалетных стрел клеем и обсыпала серебряной стружкой:
        - Блестят как бенгальские огни! - Она улыбнулась. Хотя на душе было очень скверно. Время перевалило за полночь, а сестра так и не вернулась.
        Ребята давно вооружились фонариками, осиновыми кольями и пучками крапивы. Рассчитались на пятерки и выступили давать бой хулиганской шайке Квакина. Никаких вестей от них тоже нет…
        Женька посмотрела на стенные ходики в углу - может, они просто остановились? Или так медленно движется минутная стрелка?
        Придется терпеливо ждать.
        Глава 15
        …Вдоль забора ухоженного сада двигалась цепочка мальчишек. Их подгонял голод - незнакомый, страшный, изнуряющий и беспощадный. Через сад можно было быстро и неприметно подобраться к общественному хлеву. Атаман Квакин собирался устроить там маленькое пиршество для своих подопечных, число которых заметно прирастало с каждым часом. Но справиться с этим делом их дикой компании следовало до восхода.
        Квакин отодвинул две заранее снятые с гвоздей доски и пролез через дыру. За ним полезли и остальные. На улице у дыры остался один часовой - Алешка.
        Из поросшей крапивой и бурьяном канавы по другой стороне улицы выглянуло пять голов. Четыре из них сразу же спрятались. Пятая - Коли - задержалась, но чья-то ладонь хлопнула ее по макушке, и голова исчезла.
        Часовой Алешка оглянулся. Все было тихо, и он просунул голову в отверстие - послушать, что делается внутри сада.
        От канавы отделилось трое. И в следующее мгновенье часовой почувствовал, как крепкая сила рванула его за ноги, за руки. Не успев крикнуть, он отлетел от забора.
        - Гейка, - пробормотал он, поднимая лицо, - ты откуда?
        - Оттуда, - прошипел Гейка. - Смотри молчи!
        - Хорошо, - согласился Алешка, - я молчу.
        И неожиданно он пронзительно свистнул.
        Но тотчас же рот его был зажат широкой ладонью Гейки. Чьи-то руки подхватили его за плечи, за ноги и уволокли прочь.
        Свист в саду услыхали. Квакин обернулся. Свист больше не повторился. Квакин внимательно оглядывался по сторонам. Теперь ему показалось, что кусты в углу сада шевельнулись.
        - Фигура! - негромко окликнул Квакин. - Это ты там, дурак, прячешься?
        - Мишка! Огонь! - крикнул вдруг кто-то. - Это идут хозяева!
        Но это были не хозяева.
        Позади, в гуще листвы, вспыхнуло не меньше десятка электрических фонарей. И, слепя глаза, они стремительно надвигались на растерявшихся налетчиков.
        - Бей, не отступай! - выхватывая из кармана яблоко и швыряя по огням, крикнул Квакин. - Рви фонари с руками! Это идет он… Тимка!
        - Там Тимка, а здесь Симка! - гаркнул, вырываясь из-за куста, Симаков.
        И еще десяток мальчишек рванулись с тылу и с фланга.
        - Эге! - заорал Квакин. - Да у них сила! За забор вылетай, ребята!
        Попавшая в засаду шайка в панике метнулась к забору.
        Толкаясь, сшибаясь лбами, мальчишки выскакивали на улицу и попадали прямо в руки Ладыгина и Гейки.
        Луна совсем спряталась за тучи. Слышны были только голоса:
        - Пусти!
        - Оставь!
        - Не лезь! Не тронь!
        - Всем тише! - раздался в темноте голос Тимура. - Пленных не бить!
        - Где Гейка?
        - Здесь Гейка!
        - Веди всех на место.
        - А если кто не пойдет?
        - Хватайте за руки, за ноги и тащите с почетом, как икону богородицы.
        - Пустите, черти! - раздался чей-то плачущий голос.
        - Кто кричит? - гневно спросил Тимур. - Хулиганить мастера, а отвечать боитесь! Гейка, давай команду, двигай![22 - Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с.141-143.]
        Пленников доставляли к старой часовне на кладбище и подвергали очистительному ритуалу: снимали обувь, стегали самодельным веником из осиновых веток и крапивы по ногам, сыпали за шиворот щепотку соли и горстку кладбищенской земли, обрызгивали святой водой, лупили по лбу серебряной ложкой, а затем вталкивали внутрь.
        Наконец запихнули самого последнего - жалкого, воющего и извивающегося как мелкий бес на раскаленной сковородке. Двери захлопнули, задвинули ржавый засов, со щелчком захлопнули замок. Подперли решетки на окнах осиновыми клинышками.
        - Готово?
        - Все готово! Только Мишки Квакина нету…
        - Сдернул. Хитрый, гад!
        Тимур аккуратно вбил в подгнившие доски большой гвоздь, повесил на него старомодный кованый ключ от церковного замка, а сверху водрузил самодельный плакат и подробную записку.
        До утра было еще очень далеко.
        Из темноты за каждым его движением следили сверкающие звериные глаза. Тимур знал, кто это, ему не было страшно. Он посмотрел на кольцо - черный камень становился все горячее - гордо вскинул подбородок и крикнул туда, откуда веяло холодом и пустотой, в самое средоточие мрака:
        - Ты жалок! Теперь ты один, без своей шайки ты больше не опасен.
        Квакин ссутулился, втянул голову в плечи - он видел ключ, хотел броситься туда, открыть замок и выпустить своих. Но он не мог сделать ни единого шага за кладбищенскую ограду - земля жгла ему ступни хуже адского пламени. Он повернулся к Тимуру и заорал:
        - Отпусти моих ребят! Или запри меня вместе с ними!
        - Все кончено - тебе придется учиться жить иначе. Уходи!
        Квакин медленно побрел прочь. Сделав десяток шагов, он остановился, оглянулся, сорвал с ветки сочное яблоко и хотел откусить. Стоило дыханию коснуться наливного, золотистого плода, как он мгновенно покрылся изморозью. Пришлось отшвырнуть яблоко прочь - оно ударилось о стальную кладбищенскую изгородь, с треском разлетелось на множество колючих ледяных осколков.
        Он остановился в темном закутке, вытащил из кармана мятую иностранную сигарету с золотым ободком, прикурил и, любуясь кольцами дыма, тихо сказал:
        - Дурень ты, комиссар. Ничего не понял. Закончились игры. Теперь начинается настоящая война - без отдыха и пощады! Бой до последней крови, до самой смерти…
        Нехорошо улыбнувшись, щелчком отбросил окурок и исчез в темноте.
        Небо над рекой окрасилось кровавым светом - то ли алая зарница полыхнула, то ли встало над рекой зарево далекого пожара. Женька закончила возиться с последней стрелой, вскочила и выглянула в окно. Сердце у нее тревожно екнуло, а щеки стали горючими, как в лихорадочном сне. Что-то случилось с Ольгой. Страшное, непоправимое. Она знала! Сорвала со стены арбалет, пихнула в карман пару серебряных ложек и выпрыгнула из сарая, едва не сбив кого-то из возвращавшихся в полевой штаб мальчишек.
        Собака с истошным лаем бросилась следом за ней.
        - Куда ты несешься как малахольная? - удивился Сева Симаков.
        - Тимур, где Тимур? - нетерпеливо выкрикнула Женька и, расталкивая ребят, бросилась к мальчишке, который стоял у ворот их дачи с лицом человека честно выполнившего свой долг. - Почему вы так долго? Ольга так и не вернулась… Но теперь я знаю, где она! Видишь это зарево? Сестра там, и она попала в большую беду…
        Женька уткнулась ему в плечо - рубашка сразу промокла от девичьих слез:
        - Зачем теперь дурацкая стрела из серебра? Какая в ней польза? Мы все равно не успеем… добежать до реки… Если бы папа был здесь, все было бы иначе… Уже ничего нельзя изменить. Слишком поздно…
        Тимур стоял и кусал губы.
        Должен быть выход! Обязательно должен. Он скользнул взглядом по дачным заборам и вдруг понял, что надо делать. Обнял за плечи плачущую девочку:
        - Мы успеем! Просто успокойся и подожди меня здесь…
        Он лихо перепрыгнул через забор дома участкового Квакина и бросился к гаражу, где ночевал его служебный мотоцикл.
        Спрашивать совета или разрешения не у кого - окна в доме были темными, ставни закрыты на крюки, двери заперты. Судя по всему, солидный и положительный участковый напросился на постой ко вдовой молочнице Нюре.
        Тимур быстро и ловко вытащил топор, забытый в колоде рядом с поленницей дров. Он остановился перед закрытой дверью сарая. Он перевел взгляд с топора на замок. Да! Он знал - так делать было нельзя, но другого выхода не было. Сильным ударом он сшиб замок и вывел мотоцикл из сарая.
        Женя и Коля стояли у калитки. Издалека показался быстро приближающийся огонь. Огонь летел прямо на них, послышался треск мотора. Ослепленные, они зажмурились, попятились к забору, как вдруг огонь погас, мотор заглох и перед ними очутился Тимур.[23 - Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с.158-159.]
        - Садись, Женя! Садись! - Он хлопнул по заднему сиденью милицейского мотоцикла. Девочка взвизгнула от восторга - на мотоцикле они обязательно успеют! Теперь все обойдется, все устроится и будет хорошо!
        Она обняла Тимура свободной рукой за шею и поцеловала. Лицо у Тимура пошло красными пятнами - хорошо, что ночь, и никто не заметил! Он повторил, старясь казаться суровым:
        - Держись крепче, поедем быстро…
        Мотор затрещал, гудок рявкнул, и скоро красный огонек скрылся из глаз.
        - Вперед! - кричала Женька, а свежий ночной ветер дул ей в лицо, трепал светлые косы с развязавшимися голубыми бантами.
        Мотоцикл свернул с асфальтового шоссе на грунтовку, а потом и вовсе покатил по лесной тропке из песка и опавших сосновых иголок, туда, где кровавым призывом полыхала зарница. Остановились только у реки, неподалеку от белой барской беседки, которую поселковые старожилы называли ротондой.
        Перед ротондой простиралась лужайка, когда-то представлявшая собой газон.
        Ребята спрятали мотоцикл за кустами и, держась в тени деревьев, стали осторожно красться к ротонде и дружно замерли, завороженные зрелищем.
        Лунный свет щедро заливал поляну, мост через речку и отражался в воде, как изображают на пейзажах, написанных маслом. Арман и Ольга стояли в ротонде, взявшись за руки, - оба в черном, они выглядели высокими и стройными, их кожа казалась не просто бледной, а изысканной и холодной, как поверхность мраморных статуй. Пара выглядела неправдоподобно красивой! Черты их лиц проступали непривычно резко. Родная сестра показалась Жене совсем чужой, незнакомой и очень взрослой женщиной. Глаза у нее лихорадочно блестели и были бездонными из-за огромных зрачков. Волосы непостижимым образом отросли, потемнели и спадали почти до самой талии, ногти тоже казались очень длинными и острыми, а губы - темными, как красное вино. Ольга улыбалась: только ни веселья, ни радости не было в этой улыбке!
        Ноздри красавицы вздрогнули, она принюхалась, как дикий хищник, медленно и плавно повернулась в сторону младшей сестры и ласково позвала:
        - Иди сюда, Женя… Иди, не бойся! Я больше никогда не буду тебя ругать!
        - Евгения, чистая душа, ты можешь остаться с нами. Смелее, сделай шаг, - Арман чарующе улыбнулся и поманил девочку рукой. - Подойди к нам… ты станешь такой, как мы. Иди скорее, иди сюда…
        Женька покачнулась и уронила оружие, которое так старательно прижимала к груди. Постояв пару секунд, она, покорно переставляя ноги по траве, зашагала в строну лунного света, прямиком к белой беседке. Но Тимур схватил ее за руку и прижал к себе, прошептав на ухо:
        - Ты что! Женя! Вспомни, кто они!
        Девочка испуганно хлопала ресницами, как человек, неспособный спросонья разобраться, куда ему бежать и что делать.
        Ольга не выдержала, сбежала по ступенькам вниз и зашагала по траве:
        - Ах ты, негодная девчонка! Люди думают, ты - цветок, а не ребенок! Я одна знаю, что ты за кактус - колет до крови! Маленькая пиявка. Погоди, я до тебя доберусь…
        Арман следил за охотой с возвышения, указав Ольге в сторону колыхавшихся на границе лунного света теней:
        - Осторожно, она не одна! - и добавил, поморщившись, словно от зубной боли: - Там еще мальчишка… как же я от него устал!
        Тимур не стал слушать дальше. Он вытащил из-за пояса отцовский пистолет, снял с предохранителя, прицелился - точно, как в тире, и выстрелил. Пуля ударилась в плечо Армана, не причинив никакого вреда. Рикошетом отскочила, ударилась о мраморную колонну, оставила на ней новую щербинку.
        Арман рассмеялся - звонким ледяным хохотом.
        - Нет! Надо не так. - Женька оттолкнула Тимура, подхватила с земли арбалет, облизнула пересохшие, потрескавшиеся губы и повернула спусковой крючок. Короткая стрелка с черным оперением со свистом рассекла воздух. Сверкнул в лунном свете серебряный наконечник. Слой за слоем прошил черную ткань, вгрызся в белоснежную кожу, раздробил кости и вышел наружу. Дрожью прокатилась по телу волна боли, вампир осел как весенний сугроб. Каждая мышца, каждый нерв и каждая клетка отделялись друг от друга, распадались, высыхали и тлели, превращаясь в груду холодного черного пепла…
        Испуганная криком тень мертвого вампира скукожилась и растворилась в лунном свете - так страшно взвыла Ольга, когда в безумном прыжке бросилась на ребят. Как безобидную соломинку, выхватила из рук Тимура шпагу, сломала и отбросила прочь. Тяжело дыша, двинулась на перепуганную Женьку. Девочка попятилась назад, оступилась, упала, стала отползать по траве - рука наткнулась на букет, сорвала намокшую в траве бумагу. Ее букет - с ветками крапивы и чесночными перьями!
        Что есть силы она хлестнула Ольгу по лицу - раз, другой, третий!
        Она чувствовала, как с каждым ударом в ней прибывает сила, как тогда - в кладбищенской часовне. Снова горячей болью наполнилась метка на ее плече, брызгами разлетелись в стороны листья и лепестки - от ударов крапивой на белой коже нападавшей загорелись алые ссадины, Ольга зашлась в истошном крике, завертелась, упала, судорожно изогнулась дугой… и внезапно замерла… застыла в неестественной, неудобной позе.
        Она оказалась сильнее сестры, только она могла победить Ольгу и победила…
        Женька отбросила остатки букета, уткнулась лицом в ладони и разрыдалась, Тимур сел рядом и обнял ее за дрожащие плечи…
        Эпилог
        До рассвета оставалось не больше часа.
        Сверкающие черные машины с казенными номерами одна за другой пересекли мост, подкатили к поляне, завизжали сиренами кареты скорой помощи. Последним появился отполированный до блеска и очень торжественный «ЗИС».
        Автомобиль остановился на мосту.
        Из головной машины выпрыгнул высокий, статный мужчина в форме командира дивизиона. Лицо его было мужественным и молодым, но волосы - полностью седыми. Он одернул гимнастерку и стремительно зашагал по траве. Это был полковник Александров. Он шагал к ребятам, испуганно прижавшимся друг к другу. Подхватил девочку под руки, поставил перед собой:
        - Женя? Женька, ты здесь откуда?
        - Папа… Папочка… Ты надолго? Ты больше не уедешь? - Она потянула парнишку за руку к отцу. - Это Тимур… мой очень хороший товарищ…
        Отец вынул из кармана носовой платок и бережно пытался оттереть ее перепачканную щеку. Лоб дочурки был забрызган грязью, на виске - след машинного масла, матроска измята, воротничок оборвался. Ничего не объясняя, она молча спрятала лицо на груди отца, беззвучно всхлипнула и, не поворачивая головы, махнула кистью руки в сторону бездвижно застывшего тела.
        - Папа! Ты никому не верь, никого не слушай! Они ничего не знают. Ничего!
        Что-то зашептал полковнику на ухо подоспевший старший майор Трошин.
        Раздавались отрывистые команды, по поляне цепью растянулись люди в форме. Из скорой помощи выбрался человек в штатском, с медицинским чемоданчиком в руках и засеменил к темной груде пепла, затем появились санитары с носилками. Застывшее в неестественном положении тело молодой женщины осторожно приподняли, переместили в носилки и пристегнули кожаными ремнями.
        Полковник Александров оставил Женьку - она продолжала стоять плечом к плечу с Тимуром, - а сам бросился к носилкам, склонился над старшей дочерью. Напряженно всматривался в ее лицо, но не находил в нем знакомых черт. Он больше не узнавал этих смятых волос, замерших в странном положении рук, ее мертвого взгляда. Нет, прежняя Ольга больше к ним не вернется - перед ним лежала чужая, взрослая женщина. Человек, сбившийся с пути и застрявший в «Нигде», в пустом коридоре между жизнью и смертью. Плечи мужественного комдива вздрагивали, а изморозь седины тронула виски.
        На ясное предутреннее небо невесть откуда налетела тяжелая грозовая туча, ударили гром и молния. Посыпался град. Оплакивая проклятых, ливень пролился на зеленую поляну, старомодную ротонду, развалины графской усадьбы, реку, заброшенный сад и профессорские дачи. Вода без всякого снисхождения к следственным органам смывала следы происшествия, люди в форме набросили плащ-палатки, заторопились. Укатила прочь скорая помощь, уехали в ней доктор и санитары.
        Только Тимур и Женя продолжали стоять под холодными дождевыми струями, как завороженные. Над их головами открылся черный зонт. Старший майор Трошин повел их к блестящему «ЗИС», распахнул дверцу.
        Внутри сидел солидный человек в круглых очках и военном френче со знаками отличия комиссара первого ранга. На груди у него сверкал орден Красной Звезды, а на пальце имелся перстень, абсолютно такой же, как у Тимура.
        Комиссар сделал властный жест, приглашая ребят внутрь.
        Женька отряхнула с волос воду и забралась на кожаное сиденье. Тимур сел около нее, взял за теплую влажную ладошку.
        - Угощайтесь!
        На сиденье напротив поставили коробку шоколадных конфет с нарядной крышкой.
        Волевой человек кашлянул, подыскивая подходящие слова, и тихо начал:
        - Вам сейчас очень непросто… Но такие, как мы с вами, не выбирают свою судьбу. Она сама выбирает нас и дает нам силу. Никто не знает, когда будет призван и с кем его ждет беспощадная битва. Таков могучий секрет нашей Красной армии, и нашим врагам о нем вовек не догадаться. Надежно спрятан он от чужих недобрых глаз и шпионского коварного слуха. Это - невидимый фронт. Могучим заслоном стоят там истребительные дивизионы, бьются без сна и усталости, громят зло и тьму наши братья. Придет время, и вы встанете рядом с ними, и узнаете великую военную тайну, которая дороже жизни и сильнее смерти. Тайну древнего братства истребителей вампиров. А пока - не горюйте, не унывайте. Просто храните в секрете то, что здесь сегодня случилось…
        Подошел к машине, хлопнул дверцей и сел на сиденье рядом с водителем полковник Александров. Лицо его было серым, усталым и постаревшим. Он обернулся к дочери, потрепал ее по белесой макушке:
        - Крепко запомните слова товарища наркома! А когда придет ваше время - бейтесь с врагом до победы. На невидимом фронте отступать некуда.
        Женя, девочка моя, знай - что бы со мной ни случилось - я всегда помню о тебе! Я клянусь тебе своей честью старого и седого командира, что еще тогда, когда ты была совсем крошкой, этого врага мы уже знали, к смертному бою с ним готовились. Дали слово победить. И теперь свое слово мы выполним. Женя! Поклянись же и ты, что ради всех нас там у себя… далеко… далеко… - в светлом будущем - ты будешь жить честно, скромно, учиться хорошо, работать упорно, много. И тогда, вспоминая тебя, даже в самых тяжелых боях я буду счастлив, горд и спокоен…
        - Да! Но я не знаю как… Я не умею…
        Тогда Тимур сжал руки Жене и сказал горячо и звонко:
        - Я клянусь, Женя. Я давно знаю. И я научу тебя этой клятве![24 - ГайдарА. Клятва Тимура (Киносценарий), с. 295-328, собрание сочинений в 3-х томах, т. 2. Повести, рассказы. Фронтовые очерки. М.: Терра - Книжный Клуб, 2009г.]
        - Теперь идите, возвращайся домой…
        - У нас сегодня еще много дел, - вздохнул нарком, - слишком много!..
        Открытая коробка конфет так и стояла на сиденье нетронутой, Женьке совсем не хотелось сладкого, и от этого было неловко. Она накрыла коробку крышкой и поставила себе на колени.
        На крышке был нарисован Кремль.
        День и ночь горит над Кремлем негасимым светом красная звезда, похожая на главный советский орден.
        Пока она сияет, могут спокойно спать простые, мирные люди. Пусть смотрят добрые сны и не боятся ночного мрака.
        Тимура и Женю высадили из машины - они снова остались на поляне одни. Взялись за руки и побежали к поселку. Солнце вышло на небо ясное и горячее и светило только для них так, как если бы светлое будущее уже наступило.
        Солнце уверенно карабкалось по небосклону, одна за другой прибывали на станцию электрички, граждане стучали каблуками по пыльным дорожкам поселка… Когда ранние дачники в соломенных шляпах, с купальными полотенцами в руках заторопились к реке, заметили, как из щелей заброшенной кладбищенской часовни тянется серый дымок.
        Неслись из-за стен стоны и вой, раздавался страшный грохот.
        Некоторые останавливались, качая головами, - мол, опять ребята озоруют. Другие, сознательные товарищи, говорили, что не худо бы позвонить в пожарную охрану, а еще лучше - прямо в милицию или вообще КУДА СЛЕДУЕТ…
        Только никто из них точно не знал, куда именно следует обращаться, если на двери культового сооружения обнаружится такой плакат:
        ПРОХОЖИЕ, НЕ ЖАЛЕЙ,
        ОНИ ВАМПИРЫ!
        МЫ ДЛЯ НИХ ТОЛЬКО ЕДА.
        ИХ ПОСАДИЛИПОД ЗАМОК, ЧТОБЫ ВЫ НЕ СТАЛИ ТАКИМИ ЖЕ. ЗДЕСЬ СИДЯТ ТЕ, КТО ДНЕМ ТРУСЛИВО ОБИРАЕТ САДЫ МИРНЫХ ЖИТЕЛЕЙ, А ПО НОЧАМ ПЬЕТ ИХ КРОВЬ. КЛЮЧ ОТ ЗАМКА ВИСИТ ПОЗАДИ ПЛАКАТА. НО ТОТ, КТО ОТОПРЕТ ЭТИХ АРЕСТАНТОВ, ПУСТЬ СНАЧАЛА ПОСМОТРИТ, НЕТ ЛИ СРЕДИ НИХ ЕГО БЛИЗКИХ ИЛИ ЗНАКОМЫХ.
        И ЕСЛИ ТАКИЕ НАЙДУТСЯ, ПУСТЬ ОН ПОДОЙДЕТ К ЗЕРКАЛУ И ПРОВЕРИТ СВОЮ ШЕЮ.
        Никто никуда так и не позвонил. Что стало с плакатом, тоже мало кто помнит.
        Зато доподлинно известно, что к концу недели понаехали в поселок пропагандисты из отдела научного атеизма. Устроили комсомольский субботник - разобрали закопченный остов кладбищенской часовни. Камни и балки увезли военные грузовики с откидными бортами.
        Вечером в парке культуры под плакатом «Все на борьбу с мракобесием!» устроили лекцию, а потом - веселый праздник с буфетом и танцами. На следующее утро граждане зажили своей обычной жизнью, то ли избегая, то ли не решаясь интересоваться происшествием в заброшенной поселковой церквушке.
        Очень скоро они вообще перестали вспоминать о том, как душным летом 1939 года в подмосковном дачном поселке при невыясненных обстоятельствах исчезла дюжина подростков…
        notes
        Примечания
        1
        Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 84-85.
        2
        «Шпион в маске», популярный художественный фильм производства Польши, 1933 года, режиссер Мечислав Кравич.
        3
        «Марш Буденного», слова А. Д’Актиля, музыка Д.Покрасса.
        4
        Арманд, Инесса - урожденная Стеффан Елизавета Федоровна (1874-1920), легендарная участница социал-демократического рабочего движения в России конца XIX - начала XX века.
        5
        Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с.91-93.
        6
        Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 96-97.
        7
        Луи-Антуан Сен-Жюст, Камиль Демулен - легендарные участники Великой французской революции, активные сторонники казни короля Людовика.
        8
        Пентаграмма - фигура, образованная совокупностью диагоналей правильного пятиугольника (пятиконечная звезда), с древних времен знак пентаграммы использовали в магических практиках и оккультных учениях.
        9
        В рабоче-крестьянской Красной армии вместо воинских званий пользовались сокращенными наименованиями должностей - например комдив - командующий дивизии, - вплоть до 1935 года, когда была введена система воинских званий и новые знаки отличия. Званию отца Женьки и Ольги - комдива - соответствовали два ромба в петлицах и два угольника на рукаве.
        10
        Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 110-111.
        11
        Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 125.
        12
        Союз Освод - аббревиатура от «Союз обществ содействия развитию водного транспорта и охраны жизни людей на водных путях СССР». Советский аналог «Добровольного общества спасения на водах» под названием Союз Освод просуществовал с 1931 по 1943 год.
        13
        Люминофобия - психосоматическое заболевание, боязнь света.
        14
        Аматорские - устаревшее название любительских мероприятий.
        15
        МейерхольдВ.Э., ТаировА.Я. - режиссеры-новаторы, популярные в СССР двадцатых годов.
        16
        Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 160.
        17
        Конвент - главный законодательный орган Франции в период революции 1792-1795г.
        18
        Институт переливания крови действовал с 1925 года в Москве под руководством философа и медика Богданова (Малиновского) А. А. В институте проводили «новаторские» медицинские эксперименты, например практиковали «обменные переливания крови» с целью омоложения, использовали в качестве доноров крови трупы и т.д.
        В годы НЭП деятельность института обросла слухами и породила ряд городских легенд о похищениях людей для медицинских опытов и случаях вампиризма среди сотрудников института.
        19
        Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 147.
        20
        Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 137.
        21
        Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с. 140.
        22
        Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с.141-143.
        23
        Повесть «Тимур и его команда» цитируется по изданию: А.П.Гайдар. Собрание сочинений, том III, М.: Детгиз, 1956, с.158-159.
        24
        ГайдарА. Клятва Тимура (Киносценарий), с. 295-328, собрание сочинений в 3-х томах, т. 2. Повести, рассказы. Фронтовые очерки. М.: Терра - Книжный Клуб, 2009г.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к