Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Корчевский Юрий : " Ратибор Забытые Боги " - читать онлайн

Сохранить .
Ратибор. Забытые боги Юрий Григорьевич Корчевский
        Илья Поддубный, очутившийся в языческой Руси и принявший имя Ратибор, волею языческой богини Макоши переносится в Римскую империю. Разочарованный в славянских богах, он мечтает стать полноценным римлянином и просто жить, но, попав в Вечный город, оказывается схвачен легионерами и, как христианин, брошен на арену Колизея. А ведь всему причиной было его стремление защитить слабого! Отрекшись от язычества, Ратибор вынужден на потеху публики защищать тех, кого недавно считал своими врагами…
        Юрий Корчевский
        Ратибор. Забытые боги
        
        
        Даётся каждому по вере его.
        Пролог
        Илья Поддубный был из поморов. Родился в Архангельске, учился в Мурманске на инженера-механика. Однако страстишку имел - рыбалку. И потому вместе с приятелем отправился к его родным на побережье Белого моря.
        Но погода на Северах переменчива. Только что солнце светило, а уже туча находит, снежный шквал с собой несёт. Лодку, в которой находился Илья, с неработающим мотором снесло в открытое море. И он уже совсем отчаялся, да судно увидел. Кабы знать ему, что это «Любовь Орлова», дрейфующая не первый месяц…
        От жажды и голодной смерти Илью спасла древняя богиня Макошь. Клятву он ей дал - послужить языческим богам, да не подумал, что жизнь его теперь круто изменится. Высадился на берег, обрадовался - ан нет, в тринадцатом веке оказался…
        Насильно крестившаяся Русь с языческими верованиями ещё не рассталась, и с одним из главных волхвов, Боргом, Илья познакомился. Став знатным воином, во всём его поддерживал огнём и мечом.
        Через волхва Илья и любовь свою нашёл. Только недолгой вышла та любовь и горькой. Убил подло его Марью воевода владимирский Вышата.
        Взмолился Илья, помощи у Макоши попросил, да только отвернулась от него языческая богиня, а хуже того - в молодой дуб у ворот города обратила.
        Проходили дни, недели, месяцы, годы и века. Деревце вымахало в огромный, в три обхвата, могучий дуб. Илья был жив, только пошевелиться не мог. Так и думал, что скоро наступит время, когда не злая рука его свалит, а жучки-древоточцы источат сердцевину. И ураган свалит его, вырвет с корнем старое дерево - все деревья когда-нибудь умирают.
        Но вот однажды…
        Глава 1. Живой!
        Хмурым сентябрьским вечером, когда дул сильный ветер и небо заволокло тучами, предвещая дождь, к дубу прибежала девушка. Она прижалась к нему. Илья не слышал, что она говорила, но объятия её были плотными, и вибрация голоса передавалась стволу дерева.
        Илья почувствовал что-то необычное. Всё время он был в заточении и вдруг понял - оковы спадают. Сначала вместо ветвей появились руки, потом голова, последними ощутили свободу ноги. Илья расправил плечи, пошевелил затёкшими членами и глубоко вздохнул. Видно, кончилось заклятье, наложенное древней богиней, и он вновь принял человеческий облик.
        Много веков прошло со дня трагических событий. Язычников осталось мало, только в глухих, отдалённых уголках. Люди перестали поклоняться древним богам, забыли об их существовании. Идолов свергли - порубили в щепы, а то и сожгли; капища разрушили, волхвы вымерли. Никто не возносил молитв, не благодарил богов, не приносил даров на жертвенный камень. Понемногу слабели боги, не получая энергетической подпитки от поклонников, вот и узы Макоши ослабели.
        И враз вспомнил Илья Марью, Ярославль, проклятого Вышату, разрушившего его жизнь.
        Только возвращение в мир живых было странным. Ни ветра, ни туч, ни города, недалеко от ворот которого он стоял, не видно. Воздух тёплый, солнце светит по-южному ласково, вдали видны холмы, на лугах трава зелёная по пояс…
        Посмотрел на себя Илья, не веря обретению тела человеческого, - да он наг! Одежды - никакой, даже набедренной повязки. И обуви нет… А впрочем, разве могли быть у дерева одежды?
        Испуг пришёл, даже мурашки по коже пошли. А не рай ли это, не райские ли кущи, как их называют богословы? Может, он умер и в рай попал? Да нет, грехов на нём много. Какой там рай, кто его туда пустит? В аду его место! Но в представлении Ильи это место должно быть мрачным, преисподняя всё-таки. И где черти, подкидывающие дрова под котлы с кипящей смолой?
        Илья потоптался на месте, не зная, что предпринять. Надо было куда-то идти - рано или поздно он наткнётся на следы пребывания людей. Макошь поступила с ним жестоко. И Марью не спасла, хотя наверняка могла, и его обрекла на вековые муки.
        Илья всерьёз обиделся на древних богов. Конечно, для небожителей он козявка малая, что им до его обид? Но для себя Илья уже решил - с язычниками впредь больше не связываться, никогда. Был атеистом - им и оставаться надо. А случись ему капище встретить - разрушит. Нет у него теперь веры, и боги древние забыты.
        Илья двинулся на юг. Он ожидал, что после перенесённого испытания разучится ходить, однако ноги слушались. От избытка чувств он заорал нечто невразумительное - только для того, чтобы голос свой услышать, эмоции выплеснуть. Чувства переполняли его, голова кругом шла. Он жив! Он снова человек и может идти, куда ему вздумается, общаться с другими людьми. Быть в виде дерева ещё хуже, чем сидеть в одиночной камере пожизненно.
        Илья вдруг остановился - а сколько же ему тогда лет? И какой сейчас год? Если бы он вернулся в своё время и в родные места, местность, где он находился, была бы совсем иной. Неужели ко всему прочему его ещё и забросило в далёкие края? Снова проделки Макоши? Да она уже забыть о нём должна. Боги - они тоже не всесильны.
        Разрешить все его вопросы могла только встреча с человеком. Тогда он и про время узнает, и год ему подскажут. Вот только нагим ему оставаться не хотелось, не первобытный же он человек и не зверь дикий.
        Было около полудня, поскольку его собственная тень была очень короткой. Но уж до вечера он до какого-нибудь селения доберётся.
        Едва он взобрался на маленький пригорок, как увидел невдалеке хижину из ивовых прутьев - такие иногда делали пастухи для защиты от палящих солнечных лучей или дождя.
        Илья чуть было бегом к ней не побежал.
        К хижине вела узкая тропинка, а дальше на склоне виднелись ряды виноградника. Явно южные земли: в средней полосе Руси виноград не растёт, а во Владимирском княжестве - и подавно.
        Илья потоптался у входа в хижину, потом заглянул внутрь - двери не было. Ни стола, ни стула, никакой обстановки, только в углу лежал узелок.
        Илья осмотрелся - никого не видно. Ему не хотелось, чтобы его приняли за вора. Тогда побьют и изгонят совсем.
        Он всё-таки решился, вошёл, пригибаясь - низковат потолок. Развязал узелок: горсть сушёного винограда, слегка подсохший кусок сыра, лепёшка.
        Илья сглотнул слюну - нормально он не ел очень давно. Неведомый ему пастух или виноградарь оставили здесь свой скудный обед, и если он его съест, человек обидится. Но и глаз отвести от еды у него не получалось. Еда манила, рот переполнялся слюной. Будь что будет!
        Илья откусил кусок сыра. М-м-м! Забытый вкус! Он тщательно разжевал сыр и проглотил его. Слышал когда-то, что после длительного голодания есть надо очень мало, иначе может случиться заворот кишок. И сейчас Илья опасался откусить ещё раз. С сожалением вздохнув, он бросил в рот несколько сушеных виноградин. Очень сладкий изюм! Илье показалось - он не ел ничего более восхитительного. Заставив себя уложить еду в узелок, он улёгся в хижине прямо на землю - надо было подождать хозяина.
        Одно смущало его - он был полностью раздет. Хоть бы чресла прикрыть чем-то… Явится хозяин хижины - за кого он примет Илью? За бродягу бездомного? Тогда выгонит без разговора.
        Или не ждать, уйти? Но когда ты голоден, наг и не знаешь, куда тебя занесло и какой сейчас год, на путешествия не тянет.
        Навес давал тень, щиты из ивовых прутьев пропускали ветерок, и в хижине было комфортно.
        Ждать пришлось недолго - время за полдень, обеденное. Тем более селяне вставали рано, с восходом солнца.
        Снаружи послышались шаги, мужской голос что-то тихо напевал.
        Илья пытался понять, на каком языке поёт мужчина - вроде на греческом. Почти каждый из нас, не зная языка поющего, но зная, как звучит тот или иной язык, иной раз может точно сказать, кто певец по национальности.
        На пороге хижины появился незнакомец, явно южных кровей: чёрные курчавые волосы, карие глаза, смуглая кожа. Из одежды - набедренная повязка.
        Увидев Илью, человек удивился: нежданный гость был наг, белокож, высок, сероглаз и к тому же блондин. Сразу понятно - чужеземец.
        Хозяин что-то быстро произнёс. Илья вслушивался в слова, но что толку, если не знаешь языка? На английском он мог бы объясниться - учил в школе, университете, а также приходилось пользоваться, когда он ходил на судах.
        Илья попробовал медленно сказать на английском, что он заблудился.
        Как ни странно, но селянин его понял, кивнул. Потом показал на тело Ильи и задал вопрос, наверное, об одежде. Но Илья только развёл руками. Даже если бы он прекрасно знал чужой язык, правды всё равно не сказал бы. Не расскажешь же незнакомцу о Макоши, о дубе - не поймёт и не поверит. Да Илья и сам бы не поверил, не случись с ним с самим такое.
        Незнакомец не стал докучать ему вопросами - какой смысл, если ответа нет? Он уселся в центр хижины и развернул узелок со скудным обедом. Не жадничая, отломил половину от куска сыра, протянул его Илье и хлопнул ладонью по земле рядом с собой, приглашая сесть рядом и разделить с ним трапезу.
        Знак хороший. Во всех племенах и народах совместная трапеза - знак дружбы, примирения. Преломить хлеб или разделить лепёшку - показать свою приязнь. С врагом не обедают совместно - хотя бы из опасения, что отравят.
        Хозяин хижины честно поделился всем - сыром, лепёшкой, изюмом.
        Илья ел осторожно, ещё неизвестно, как отреагирует на пищу желудок.
        После еды незнакомец ткнул пальцем себе в грудь:
        - Александер.
        Илья кивнул, назвался:
        - Илья.
        Александер улыбнулся:
        - Илия, варвар.
        Ну вот, не успели познакомиться, а уже обозвал… А кому приятно, если варваром назвали?.. Слово-то обидное, неотёсанного дикаря подразумевает.
        Илья почувствовал желание поспорить с Александером, но как без языка объясниться?
        Хозяин хижины улёгся и прикрыл глаза. Ну да, в южных странах после обеда - сиеста, послеполуденный отдых.
        Илья последовал его примеру. Оружия у хозяина нет, нож в набедренной повязке не спрячешь, поэтому опасаться, что Александер убьёт его, спящего, не стоило.
        Он вздремнул часика два и проснулся от шороха рядом. Александер уже встал и собирался уходить.
        Илья поднялся тоже. И когда абориген вышел из хижины и направился по тропинке, Илья пристроился рядом - не жить же ему в хижине…
        Александер двигался между рядами виноградника, периодически останавливался и подвязывал зреющие кисти солнечных ягод.
        Илья какое-то время присматривался к его работе, а потом сам подвязал верёвочкой одну кисть.
        Александер, наблюдавший за его действиями, кивнул головой, одобряя.
        Так и пошло. Александер осматривал левую сторону, а Илья - правую. Человек поделился с ним своим скромным обедом, так почему же не ответить ему благодарностью? К тому же Илья питал надежду, что Александер войдёт в его бедственное положение и даст ему кусок ткани для набедренной повязки. Одежда была нужна не для того, чтобы согреть тело - ему было тепло, даже жарко, а чтобы наготу прикрыть. Он не дикий зверь и не варвар, чтобы голышом разгуливать.
        Чувствовал себя Илья не в своей тарелке, дискомфортно, неуютно. Чужая страна, чужой язык и обычаи… А у него - ни одежды, ни документов, ни денег… Случись встретиться с полицией, будут проблемы. Попробуй кому-нибудь объяснить, как он здесь оказался, пересёк границу. Однако он тут же себя успокоил: в случае проблем он будет требовать переводчика и встречи с консулом или кем-либо из российского посольства. Хотя вопросов будет много, и главный из них - как он оказался в этой стране без визы и документов? И ещё его настораживало: нигде не видно линий электропередачи, не летают самолёты, хотя в небо он поглядывал регулярно, не слышна вдалеке музыка…
        Когда оба прошли один ряд и повернули на другой, Илья спросил:
        - Александер, какая страна?
        Для лучшего понимания вопроса он ткнул себя пальцем в грудь:
        - Россия, Раша, Русланд, - сразу на русском, английском и немецком. А потом указал пальцем на Александера - ты откуда?
        Но виноградарь не понял. Да и откуда Илье было знать, что нет ещё на Земле России? В ответ на его вопрос Александер залопотал что-то, и они оба не поняли друг друга. Виноградарь просто досадливо махнул рукой и продолжил работу.
        Они трудились, пока солнце не коснулось горной гряды вдалеке.
        - Баста! - объявил Александер и потёр руки. Ну, когда «баста», и русский поймёт - это конец работы.
        Александер направился в сторону долины, Илья - за ним.
        Вскоре показалось селение, дома которого были сложены из камней.
        Александер остановился и показал на землю. Вроде как будь тут, стой. Сам же ушёл в селение. Но вскоре вернулся и протянул Илье кусок синей ткани.
        Илья обернулся тканью, пропустил её между ног и завязал спереди узлом, благо наглядный пример перед глазами, на Александере.
        Они пошли в дом Александера. Невысокая ограда из камня, во дворе сарай - тоже каменный, каменный же дом… Оно и понятно, в каждой местности строят из того материала, который находится под рукой. Северные народы - из брёвен, лес вокруг, южные, степные - из самана, глина под ногами, папуасы - из тростника.
        Александер провёл Илью в дом - довольно низкий: в дверном проёме тому пришлось наклонить голову, чтобы не задеть за притолоку.
        Обстановка в доме была спартанской, Илья вообще назвал бы её бедной. Низкая скамья, стол, на полу - соломенная циновка. И никаких лампад или икон в углу. Так кто такой Александер, атеист или язычник? Ну ладно, это его дело. Но ни одного признака цивилизации вокруг… Телевизора, как и радиоприёмника, нет, розеток электрических и лампочек на потолке - тоже, телефона не видно… Он настолько беден или человечество просто не доросло ещё? Так где же Илья и какой сейчас год? Или хотя бы век?
        С улицы послышались шаги, и шёл не один человек, а строй солдат - дружный грохот обуви по мостовой не оставлял в этом никаких сомнений.
        Илья выбежал во двор и остолбенел. Он надеялся увидеть форму и по ней понять, в какой стране он находится, а по оружию - какой приблизительно век. Увидел же марширующую сотню римских легионеров, как их называют в фильмах. Бред какой-то! Но эти характерные бронзовые шлемы с козырьком сзади и боковыми пластинами, прикрывающими лицо, эти перекрещённые ремни поверх кожаных панцирей, эти тяжёлые прямоугольные щиты, в конце концов - сандалии с деревянной подошвой, издающей грохот, и перевязью от них на икрах - не оставляли никаких сомнений… Он в Римской империи, а время - древние века. Мама моя, куда же его занесло?! Неужели Макошь ещё раз устроила ему подлянку?
        Илья был в полной прострации. Он, коренной русак, попал в абсолютно чуждую ему империю. Только освободился от заклятия языческой богини славян, Макоши, так на тебе - древний Рим… Да у них у самих язычество махровое, а пантеон богов побольше, чем у славян. Юпитер, Сатурн, Марс, Венера, Меркурий, Бахус, Амур, Юнона! И это те, кто на слуху, кого он сразу вспомнил. А ведь ещё есть Гименей, Плутон, Эскулап, Минерва, Вулкан, Диана, Фавн, Веста, Фидес, Сенекута и целая куча других.
        На своей земле, пусть и древней, он чувствовал себя как дома. Природа, климат, люди с их привычками и традициями - всё было родным и знакомым. А здесь он ощутил себя потерянным и одиноким, духом упал. Как дальше жить, чем на жизнь зарабатывать? Знания и навыки судового механика тут точно не нужны, ещё должны пройти многие века, а то и тысячелетия. Воинское умение? Да, славно он повоевал и крови немало пролил. Но сохранились ли у него навыки, сила поистине богатырская и неуязвимость, дарованные ему Макошью? В дерево она его обратила и наверняка могла лишить и силы, и других особенностей. В своё время он среди студентов драчливостью и агрессивностью не отличался, любой конфликт старался уладить миром.
        Податься в легионеры? А кто его возьмёт без знания языка? Остаться у Александера? Так и предложения такого не было.
        Тягостные раздумья Ильи прервал виноградарь. Воины давно прошли, тяжкий топот их сандалий стих вдали, а Илья всё стоял.
        Александер взял его за локоть и подтолкнул к дому. Ну да, спать пора, виноградарю завтра на работу. Работать у него за миску похлёбки и крышу над головой? Виноградарю на вид лет тридцать пять - сорок, но южане обычно выглядят старше своих лет. Стало быть, семья должна быть, а её не видно. Вопросов много, ответов на них нет, и выяснить невозможно. Видно, судьба у него такая - батрачить на Александера и учить разговорный язык, чтобы общаться можно было.
        А вдруг Александер сам батрак и помощник ему не нужен? Человек он явно добрый, поделился с Ильёй обедом, к себе домой его привёл… Современники Ильи далеко не все поступят так же, уж больно расчётливы, осторожны и прагматичны люди. Да и славяне древние, положа руку на сердце, тоже не всегда были приветливы. Жестокие времена - жестокие нравы. Впрочем, не гонит его взашей Александер, и на том спасибо. Как говорится, будет день - будет и пища. С такими мыслями Илья уснул на низком деревянном топчане с деревяшкой под головой вместо подушки.
        Спал он крепко, снов не видел и проснулся бодрым. Спал бы ещё, да Александер уже встал.
        На завтрак - по горсти фиников, чёрствая лепёшка и кувшин слабенького вина на двоих. После вина хмеля Илья не ощутил, но кровь по жилам заструилась явно быстрее.
        На виноградник они пошли оба, видимо, Александеру нужен был помощник. А ещё - он понял бедственное положение Ильи.
        По дороге Илья пытался учить язык. Он показывал на камень, и Александер называл его на своём языке. Также показывал на дорогу, на виноградную лозу, на солнце - на всё, что окружало его. Услышанные слова повторял несколько раз, и если выговаривал их неправильно, виноградарь его поправлял. И пока Илья трудился, он продолжал повторять про себя новые слова.
        Были в его бытность в прошлой жизни языковые курсы с полным погружением, магнитофонные аудиозаписи. А сейчас ему судьба велела на ходу учить язык. Но только подозревал он, что это не латынь, на которой говорили римляне - коренные жители. В империю входили многие провинции, и каждая - со своим языком. Однако языком общения между ними был латинский. На нём же велось всё делопроизводство. Чиновниками записывалось и учитывалось всё: проводились переписи населения, учёт и расход поступающего продовольствия, количество скота, налоги.
        Немного позже Илья узнал, что Александер грек, и язык он учил греческий. В империи на нём говорили многие, а после распада её на Западную и Восточную он стал основным языком Византии.
        Многое узнавал и видел Илья впервые, но кто подробно знает историю чужой и древней страны? До поры до времени он тоже не видел римских денег, не знал их покупательной способности. А уж привычка древних римлян есть полулёжа и так же общаться с гостями и вовсе его удивила.
        А ещё поразила его жёсткая дисциплина, мощёные дороги везде, акведуки с чистой водой - да всего и не перечислишь. Славяне даже тысячелетие спустя этого не имели.
        Каждый день он ходил на виноградник, усваивал новые слова и уже начинал понемногу общаться с Александером. После ужина они немного разговаривали перед сном, словарный запас пополнялся ежедневно, и однажды грек спросил: из какой страны Илья?
        - Моя страна называется Русь. Это далеко, в полуночной стороне, и там живут славяне.
        - Кем ты был у себя дома, что делал?
        - Воином - как ваши легионеры.
        - Среди них много наёмников из варваров.
        - Почему ты назвал меня в первый же день варваром?
        - Так римляне называют всех, даже родившихся в империи, для кого латынь - не родной язык, ведь варвар не может быть чиновником. Можно нанять учителя словесности и риторики, но это дорого, и позволить такое может себе не каждый. И всё равно остаётся акцент.
        - А какой сейчас год? Или по-другому - кто из императоров правит? - Для Ильи это было важно.
        - В прошлом году праздновали тысячелетие Рима, а император - Филипп. До него был Максимилиан - его лик можно увидеть на монетах. Ладно, давай ложиться спать, что-то я сегодня устал.
        До полуночи Илья ломал голову, вспоминая, когда было тысячелетие Рима и в какие годы правил Филипп. В голове мелькали отрывочные сведения, но ни в одном он не был уверен - ну не историк он! Так и не вспомнив ничего, но порядком измучившись, он уснул.
        Илья был упорен в учении и уже хорошо понимал простую речь Александера, сносно отвечая ему. Каждый день он требовал от грека новых слов, но виноградарь был человеком от земли, грамотой не владел, и его словарный запас был мал.
        Илья стал задумываться - что ему делать? Понятно, что жить у виноградаря долго бесперспективно. Весь дух Ильи, весь склад его характера говорили о том, что он привык действовать активно, а тут каждый день одно и то же - монотонная работа, и один день похож на другие, как две копейки. Одно пока держало - нет одежды и денег, в небольшой деревне многие работники ходили в набедренных повязках. Женщины - в подобии платьев, и называлось такое одеяние «туника».
        Подобие одежды носили чиновники. Илья видел одного, эдила по должности, приезжавшего для сбора налогов. Но в городе в одной набедренной повязке он будет выглядеть нелепо. А денег у самого Александера - одни медяки, да и те отдал эдилу. Выхода из этой ситуации Илья пока не видел, но надеялся, что найдёт. Заметил он за собой одну странность, которой раньше не было, - в полнолуние слабость накатывалась, через силу работал. Однако же и лекарство от этого сам нашёл.
        В один из таких дней, когда он шёл с виноградника, шатаясь от усталости, и опёрся о дуб отдохнуть, то почувствовал, как начали прибывать силы. Быстро ушла усталость, налились силой мышцы. И такая бодрость появилась - хоть камни таскай. Понял Илья - неспроста это, сказывается заклятие Макоши. С этих пор, как только приближалось полнолуние, он подходил к дубу, прижимался к нему всем телом и обнимал ствол дерева. Именно дуб, а не другие деревья - граб, орех или кипарис - давал ему силы. Сам когда-то дубом был, некоторое родство чувствовал. Мощное, крепкое дерево с хорошей энергетикой, не осине чета.
        Пришла пора снимать урожай, давить сок виноградный на вино. У Александера для его выдержки лежало в большом подвале множество бочек.
        - Продаёшь? - как-то спросил Илья.
        - Нет, оптом армия забирает. Приезжают по весне огромным обозом, забирают полные вином бочки и оставляют пустые - для следующего урожая. Платят меньше, чем если бы я мелким торговцам вино продавал, зато забот никаких. Да у нас вся деревня так делает…
        Конечно, Илья заметил, что все склоны холмов и долина заняты виноградниками, а жители селения занимались виноградарством. Каждому воину было положено по две кружки вина в день, и пили его разведённым водой. Вино в жаркую пору утоляло жажду, а ещё его запасы в походах не давали солдатам болеть кишечными расстройствами.
        Империя в больших количествах завозила судами зерно из Египта, своей провинции, всё остальное производила сама. Договоры на поставку в армию вина, тканей, кожи, оружия, амуниции были для производителей выгодны, за такие поставки боролись. Армия поглощала всё, как бездонная бочка. Однако же за качеством следили.
        Александер с Ильёй срезали спелые кисти, укладывали их в ивовые корзины и на тележках перевозили к дому. На заднем дворе были большие чаны. Виноград сваливали туда, топтали, а сок вёдрами носили в подвал. Разные сорта винограда не смешивали между собой, Александер помечал на бочках углем - где белое вино, а где красное.
        Но в один из таких дней жизнь Ильи резко изменилась. Когда он вкатил во двор тележку с собранным виноградом, следом вошёл римлянин в белой тунике и кожаных сандалиях.
        Александер в это время выходил из-за угла дома. Он всегда сначала осматривал собранный урожай, поскольку, в зависимости от сорта, они высыпали кисти и давили сок в разных чанах.
        - Аве, хозяин, - поздоровался вошедший, сразу угадав в Александере владельца дома и виноградника. - Продай раба! - Он показал рукой на Илью.
        От возмущения Илья едва не задохнулся, Александер же ответил спокойно:
        - Он хоть и варвар, но не раб и сам волен выбирать для себя и работу, и крышу над головой.
        Но такой ответ не обескуражил непрошеного гостя - он повернулся к Илье:
        - Не желаешь ли потрудиться на мою госпожу?
        - Что он должен делать и сколько ему за это будут платить? - вмешался Александер.
        - Он будет носильщиком паланкина, а платить ему будут как всем.
        - Мне бы хотелось услышать - сколько?
        Александер понимал, что Илья не знает цен на рынке труда, и не хотел, чтобы Илья в случае своего согласия прогадал.
        - Два дупондия в месяц. Крыша над головой, хорошая еда… Недалеко от дома госпожи термы.
        Незнакомец начал нахваливать условия, Александер же скривился:
        - Уважаемый! Два дупондия - это смешно. Если ты думаешь, что мы живём в деревне, то не знаем цен? Ты, наверное, хотел сказать - два сестерция?
        - Пусть тебя поразит молнией Юпитер! Где ты видел такие цены?
        Оба начали ожесточённо торговаться, хотя Илья своего слова ещё не сказал. Ему даже смешно стало, получалось прямо по поговорке «Без меня меня женили»…
        Он быстро просчитал в голове варианты. Здесь, в деревне, у него перспектив нет. Ну, будет работать на винограднике до старости, пока не умрёт. Но зачем-то судьбе было угодно забросить его в чужую страну в древние века? Ведь не для изготовления вина для легионеров… А потому надо перебираться в город. Под лежачий камень вода не течёт, и вот сейчас судьба в образе этого господина даёт ему шанс. Он бы согласился и за два дупондия, хотя не знал покупательной способности этой денежной единицы. Будет крыша над головой и еда, и это пока для него существенно.
        Александер и незнакомец с чисто южным темпераментом спорили, размахивали руками и занятно жестикулировали. Только вот Илья ни слова понять не мог, поскольку спорили они на латыни, которую он не знал.
        Он кашлянул, спорщики повернули к нему головы и, как по команде, замолчали.
        - Александер, твоё окончательное слово?
        - Один сестерций и два дупондия!
        - Тогда я согласен.
        Незнакомец приблизился к Илье, обошёл его вокруг, оценивая стать. Илье стало неприятно, как будто лошадь покупали.
        - Хорош, для носильщика даже слишком… Идём со мной.
        Но только Илья двинулся к выходу, как незнакомец вскричал:
        - А одежда?! Неужели у тебя ничего нет, кроме набедренной повязки?
        В ответ на это Илья только развёл руками.
        - Нищий - и сразу familia urbana! Да ты везунчик, парень. Кстати, как твоё имя?
        - Илья.
        Familia urbana - род слуг, обслуживающих дом, подающих на стол кушанья, готовящих пищу, убирающих, охраняющих дом, развлекающих гостей. Стояли они на ступень выше, чем те, кто трудился пастухом, виноградарем, ткачом, столяром, портным.
        Прислуга могла быть как из свободных граждан, так и из рабов. Невольники Рима были из числа захваченных пленных. И если сам город Рим насчитывал около шестисот тысяч свободных граждан, то рабы составляли половину.
        Попасть в рабство могли свободные граждане за долги кредиторам, отец мог продать своих детей в рабство; за серьёзные преступления свободный человек мог быть зачислен в рабство с конфискацией имущества. Свободная женщина, связавшаяся с рабом и не прекратившая эту связь после предупреждения, становилась рабыней того, кому принадлежал раб.
        Рабы не имели внешних опознавательных знаков и в свободное время могли посещать стадионы, термы, театры.
        Торговля рабами приносила большой доход. Везли их из Африки, Испании, Сирии, Галатеи и других мест. И за каждого ввозимого в империю раба работорговец платил казне четверть его стоимости, а цена раба доходила до 18 - 20 золотых солидов.
        Илье же положили в качестве жалованья смешные деньги.
        Римская денежная система была простой. Один золотой ауреус стоил двадцать пять динариев, серебряный сестерций стоил четыре асса, дупондий же равнялся двум медным ассам.
        Но Илье было плевать на эти соотношения. Будет крыша над головой, еда, и он будет в городе. У него появилось желание добраться до Рима - почему-то он был убеждён, что там он будет востребован. Вспомнилось латинское высказывание - все дороги ведут в Рим.
        Они вышли со двора. Незнакомец, которого звали Аякс, остановился у паланкина, стоящего на земле:
        - Госпожа, я нанял носильщиком варвара, человека свободного. Ты одобришь мой выбор?
        Лёгкая шёлковая занавеска приоткрылась, и показалось женское лицо. Внутри паланкина было сумрачно, и Илья не успел рассмотреть женщину.
        - Да, он подходит, Аякс. Я уже заждалась, нам пора в путь.
        На обочине дороги сидел носильщик - уже бывший, держась за ногу, которую он неосторожно вывихнул.
        Рядом с ручками паланкина стояли трое мужчин. Один из них был чернокожим, двое других - из стран Магриба.
        - Илия, не стой, берись за ручку. Осторожно подняли носилки. Так, Илия, ты новичок, объясняю. В ногу не шагать, ты не гастат в строю, иначе паланкин будет раскачиваться. Пошли!
        Аякс произносил его имя на римский манер - Илия. Все носильщики были рослыми, физически крепкими и носилки несли легко. Впереди шагал Аякс. Его задачей было освобождать дорогу госпоже, если была в том необходимость, а также предупреждать её, если навстречу несли знатную даму, с которой следовало раскланиваться, иначе это выглядело бы как неучтивость.
        Дорога заняла уже часа два, когда впереди показался город.
        - Мессина! - торжественно объявил Аякс, и, наверное, больше для Ильи, чтобы впечатлить его.
        Город по меркам империи был важен и велик - сто двадцать пять тысяч жителей, и это при том, что сам Рим имел шестьсот тысяч и был крупнейшим городом мира. А для Ильи Мессина - как современный районный центр, небольшой провинциальный городок. Но когда до него дошло, где этот город, он едва не выругался - Мессина находится на северной оконечности острова Сицилия, отделённом от континента Мессинским проливом.
        Когда-то, в свою бытность судовым механиком, он был однажды в этих местах. Сейчас же для него было плохо то, что пешком до Рима отсюда не дойдёшь.
        Вошли в город. Улицы его были узкие, но прямые и застроены каменными зданиями. В городе было полно народу - солдаты, рыбаки с ящиками, полными рыбы, торговцы всех мастей. Шум, суета…
        После тихой деревни шум оглушил Илью. Оказывается, от цивилизации со всеми её атрибутами - шумом, запахами, суетой людей - отвыкаешь быстро. К тому же смущало разноязычие. Слышалась и греческая речь, и латиница, и арабский говор, и вовсе непонятный… Воистину - Вавилон!
        Но Аякс шёл вперёд, властно покрикивая и освобождая дорогу для носилок.
        Народ по большей части ростом был невелик, рослые носильщики были на голову выше, а Илья - так и на две. На него засматривались прохожие, особенно женщины. Высокий, мускулистый, русоволосый и сероглазый, с кожей, покрытой ровным загаром, он выделялся на фоне местных жителей, невысоких кареглазых брюнетов.
        - Варвар-то красавец, как Аполлон! - услышал он чей-то женский голос.
        Может быть, кому-то из мужчин такое внимание и польстило, но не Илье в его нынешнем положении. После Марьи, убитой на его глазах, он не мог смотреть на других женщин; безразличны они ему были, как будто выгорело всё внутри. Да и в деревне, где он провёл с Александером почти полгода, женщин почти не было. А если и были, так замужние, расплывшиеся после многих родов, задавленные тяжёлым ежедневным трудом.
        К удивлению Ильи, они прошли через весь город и вышли на его окраину. Здесь, вдали от порта и городского шума, располагались виллы богатых людей - по-другому назвать эти дворцы, расположившиеся на больших зелёных участках, утопающие в цветах и садах, он не мог. Допрежь в России и на Руси, где ему удалось побывать, он такой красоты не видел. Цветы и деревья, названия которых он не знал и не видел никогда, благоухали, распространяя окрест тонкие, приятные ароматы.
        Виллы располагались на пологом склоне холма, откуда прекрасно были видны город и море за ним, а далеко, в дымке - континент, основные земли империи.
        По знаку Аякса носильщики остановились у входа и опустили паланкин.
        Из портика выбежали две молодые служанки и помогли хозяйке выйти, хотя она вполне могла бы сделать это сама.
        Илья ожидал увидеть престарелую матрону, однако лицезрел прелестницу лет тридцати. Ухоженная, благоухающая благовониями, в нежно-розовой тунике, она могла бы составить конкуренцию самой Афродите, выходящей из морской пены.
        Хозяйка бросила на Илью мимолётный взгляд и прошествовала в дом. Нет, домом это строение назвать было нельзя, скорее - дворец об одном этаже, с портиками и колоннами, с многочисленными статуями по периметру.
        Едва хозяйка вошла внутрь, как зазвучала арфа - это услаждали слух госпожи рабыни-арфистки. М-да, красиво жить не запретишь!
        Носильщики подняли пустой паланкин. Впрочем, он не стал намного легче, хозяйка не была женщиной крупной или тучной.
        Аякс скрылся в доме, носильщики обогнули дом. За ним располагались хозяйственные пристройки, дом для прислуги. Носилки оставили в сарае, где стояла украшенная деревянной резьбой колесница. «Для хозяина», - догадался Илья.
        Носильщики прошли в небольшую комнату.
        - Твоё место, - на греческом, с акцентом, сказал ливиец.
        Низкие топчаны с тонкими матрацами, набитыми высушенными морскими водорослями, стояли по углам. Посередине - стол. Больше в комнате не было ничего - шкафа или сундука для одежды, скамеек или стульев.
        Илья с наслаждением улёгся - после долгой дороги ноги устали, работая на винограднике, он отвык от больших переходов.
        От матраца пахло чужим человеком, видимо, тут раньше спал носильщик, вывихнувший ногу.
        - Чего разлёгся, идём есть.
        Но Илья и сам собирался спросить о еде - проголодался.
        Носильщики прошли в трапезную для слуг. Два длинных стола, вдоль них - лавки. По самым скромным подсчётам, трапезная могла вместить полсотни человек.
        Носильщики уселись за стол, и двое рабов поставили перед ними пиалы с чечевичной похлёбкой и положили лепёшки. Ложек, похоже, тут отродясь не было.
        Илья, чтобы не опозориться, стал смотреть, как едят носильщики. Они отламывали кусочек лепёшки, макали его в похлёбку и отправляли в рот. При этом пиалы пустели быстро.
        Илья решил поступить проще - он откусил от лепёшки и отпил из пиалы. Вкус был непривычный, но съедобный. Чечевичную похлёбку он пробовал впервые.
        Носильщики переглянулись: так принимать пищу среди римлян, рабов, было не принято.
        Ливиец сказал:
        - Варвар.
        Илья усмехнулся - вступить с ними в перепалку в первый же день он не хотел. С носильщиками ему жить какое-то время придётся, паланкин таскать. А ел он так, как ему было удобнее, всё лучше, чем лепёшку в похлёбке мочить.
        Едва они успели доесть, рабы тут же убрали из трапезной пиалы и поставили на стол миски с тушёными бобами, обильно сдобренными сверху красным молотым перцем.
        Илья попробовал - остро, даже чересчур. Но носильщики ели с удовольствием. Для Ильи пища непривычная, придётся привыкать, ибо со своим уставом в чужой монастырь не ходят и готовить привычные ему блюда здесь никто не будет.
        Сразу же принесли кувшин с уже разбавленным вином и разлили его по кружкам. Разбавленное водой вино называли уксусом, и считалось, что его употребление полезно для здоровья.
        После обеда или ужина они отправились в комнату. Солнце стояло ещё высоко, и сориентироваться во времени было сложно. В этих южных краях закат был быстрый. Только диск солнца коснулся холмов - и почти сразу же темно. На Руси темнеет медленно, а тут - как будто лампочку выключили.
        Когда они входили в отведённую комнату, Илья споткнулся о подставленную ливийцем ногу, и двое других носильщиков весело засмеялись.
        Илья устоял, не упал, но, проходя мимо ливийца, быстро и резко ударил его локтем в живот, под дых. Ливиец от боли согнулся - ни вдохнуть, ни выдохнуть.
        - Ты не заболел после перца? - участливо спросил его Илья.
        Носильщики, возможно, удара не видели, но встревожились. Илья же прошёл к своему топчану и лёг.
        Никто из носильщиков к ливийцу не подошёл, не помог, и Илья сделал вывод, что здесь каждый сам за себя и помощи ждать ни от кого не приходится.
        Ливиец отошёл, выпрямился, отдышался. Глаза его блестели неприкрытой злобой.
        Илья сам на неприятности не нарывался, но обиды и насмешки спускать никому не хотел. Надо постоять за себя, иначе на него сядут и понукать будут.
        Ливиец подошёл к Илье.
        - Ты как посмел меня ударить? - прошипел он.
        - Ты первый начал. Сделаешь ещё раз так - шею сверну, - спокойно ответил Илья.
        Видимо, ливиец как старожил верховодил у носильщиков, и потому для него пропустить угрозу от новичка значит пасть низко в глазах сотоварищей. Не зная, что новичок - боец, воин, он кинулся на Илью.
        Илья же, напротив, был готов к нападению. Как был, в положении лёжа на топчане, он согнул ноги в коленях, принял на стопы ливийца и отбросил его, как из катапульты.
        Ливиец, хоть был парнем высоким, но худощавым и жилистым, отлетел к противоположной стене, ударился об неё и сполз вниз, как кисель.
        - Ты не ушибся? Я помогу… - Илья встал и приблизился к ливийцу.
        От удара спиной и головой об стену тот пребывал в лёгком шоке, глаза блуждали. Однако от шока отошёл быстро, уставился на Илью, а потом прикрыл лицо руками:
        - Не бей больше, а то госпоже пожалуюсь.
        - У меня свидетели есть - они двое. - Илья указал рукой в сторону носильщиков. - Ты первый напал, я только оборонялся. Стало быть, накажут тебя.
        - Нет-нет! Я пошутил, я никуда не пойду…
        - Ну смотри, шутник…
        Илья улёгся на топчан. Всё, ливиец сломался. Он хотел верховодить, но, получив отпор, сдулся.
        Илья не знал, что наказания для виноватых были жестокие. Ливиец был рабом, а напал на свободного гражданина - за это в лучшем случае били кнутом. Двадцать ударов кнутом из толстой бычьей кожи редко кто выдерживал, а если оставался жив, рубцы на теле не заживали долго.
        Из четырёх носильщиков все, кроме Ильи, были рабами. Обслуживали они госпожу - у господина был свой штат слуг. Да и господина в данный момент не было, он был сенатором и большую часть года проводил в Риме. Госпожа была предоставлена самой себе.
        Как позже узнал Илья, она не была особенно опечалена разлукой. Принимала у себя гостей, сама отправлялась к ним, как это было сегодня.
        Аякс же был свободным гражданином, управляющим рабами госпожи.
        Илья же размышлял. Попал он на Русь в древнейшие времена не сам, не по своему хотению, а спасая свою жизнь от холодной и голодной смерти. Да, он воспользовался помощью богини Макоши, по мере сил помогал язычникам, хотя сам язычником не являлся и убеждений их не разделял. Погорячился он в Ярославле, вспылил, за что наказан был, хотя наказание считал несправедливым и чрезмерным. Но сила заклятия со временем иссякла, оно закончилось. Тогда почему он не вернулся в своё время? Жил бы в родном городе, работал… Почему же он сюда попал, в Римскую империю, будь она неладна? Или Макошь напакостила? Вот зловредная!
        Нет, забыть о древних богах надо, выкинуть их из головы. Кто в его время знал их по именам и поклонялся им? Во всей России несколько сотен человек не наберётся, да и те по большей части кликушествуют, на публику играют. Потому-то древние боги и потеряли силу: нет пожертвований, никто молитв не возносит, не волхвует. Из богов могущественных они богами забытыми стали, тенями из прошлого, покрытого пылью и паутиной. Но Рим при чём? Здесь такие же язычники, только другого толка, со своим пантеоном богов - для Ильи это тем более чуждо. Со своими богами не поладил, зачем ему чужие? И почему у него так складывается судьба? Играет, испытывает на прочность или подталкивает к чему-то, чего он пока понять не в состоянии?
        За размышлениями он не заметил, как уснул.
        Проснулся в темноте от шорохов. Кто-то тронул его за руку, прошептав:
        - Идём.
        Раз зовут, значит, надо идти, вдруг госпоже приспичило ночью в гости отправиться?
        Илья вышел в коридор, тускло освещённый масляными светильниками на треногах. Рядом стоял Аякс.
        - Тихо! - Он приложил палец к губам.
        К чему такая таинственность?
        Илья шёл за Аяксом по причудливо извилистому коридору. Его дело маленькое: платят за работу, кормят, стало быть, он должен исполнять, что скажут.
        Ох, плохо Илья знал римлян!
        Аякс прошёл в комнату и прикрыл за собой дверь. В комнате почти полная темнота, удушливо пахнет маслами для умащивания тела. Илья ещё удивился: как он заметил, дверей в рустине, или, иначе говоря, доме для прислуги - почти не было.
        Аякс вдруг обнял Илью, привстал на носки и впился своими губами в его уста. Чёрт, свободные римские нравы!
        Илья оторвал от себя руки Аякса, оттолкнул его - едва не стошнило от отвращения. Голубые и прочие извращенцы достали уже дома - с экрана телевизора и обложек гламурных журналов.
        - Подари мне сладкую ночь, варвар! - голос Аякса стал слащавым.
        - Ты ошибся, Аякс, я не занимаюсь подобным.
        Илье стало противно. И это называется «просвещённая Римская империя?» Он повернулся, открыл дверь.
        - Ты пожалеешь! - прошипел вслед Аякс.
        Тьфу! Первый день Илья на вилле и уже нажил двух врагов - ливийца и Аякса. А ведь раньше искренне полагал, что он - человек неконфликтный. Только сон перебил, сволочь!
        Илья с трудом нашёл свою комнату: дом был ему незнаком, а в полумраке все комнаты кажутся одинаковыми. Было даже - забрёл в чужую, но сообразил: все топчаны заняты, значит - комната не его. Не хватало только вломиться к женщинам, те подняли бы крик, не разобравшись, и утром Илья был бы уже в лучшем случае безработным. Нет, всё-таки на Руси было благопристойнее, там хотя бы голубые не приставали…
        Утром омовение у бронзового умывальника, завтрак. За завтраком собралась почти вся прислуга, и Илья их разглядел. Полно европейских лиц, но треть - африканцы и арабы.
        Его как новичка тоже беззастенчиво разглядывали. Илью это не коробило, наоборот - хорошо. Встретишь в доме или атриуме - крытом дворе - признают за своего.
        Завтрак состоял из фруктов - яблок и груш, а также орешков с мёдом. И непременная кружка вина.
        Потом Аякс, напустив на себя безразличный вид, как будто ночью ничего не произошло, выдал Илье тунику красного цвета. Это была своего рода униформа для носильщиков у богатых господ.
        В паланкинах передвигались в основном женщины, да ещё больные мужчины. И чем богаче выглядели паланкины, тем больше было носильщиков. Не очень богатые имели двух, в повседневной жизни богатых несли четверо. А для парадных «выносов» могли использовать восьмерых - по двое на каждой ручке. Для дальних путешествий брали две-три смены носильщиков, меняя их в пути.
        Паланкин назывался у римлян лектикой и обычно делался из ценных пород дерева вроде палисандра или эбенового дерева. Его украшали резьбой и позолотой, оба борта имели кисею из лёгких тканей, а крыша была деревянной для защиты от солнца или дождя.
        За весь день госпожа никуда из виллы не отлучалась. Таким образом, день получился почти свободный, и Илья, воспользовавшись этим, обследовал виллу.
        Сам дворец имел форму четырёхугольника с двором внутри, называемом атриумом. Над ним была крыша с отверстием в центре, через которое в бассейн под ним стекала дождевая вода.
        В господский дом Илья не заходил, опасаясь наткнуться на госпожу. По должности своей делать ему там было нечего, и запросто можно было нарваться на неприятный разговор.
        Дворец был громаден, судя по наружным размерам - около тысячи квадратных метров. Прямо жилище олигарха!
        Илья обследовал и хозяйственные постройки, от пекарни до конюшни - знания никогда не бывают лишними. Очень понравился сад, тем более что в нём трудились рабы-садовники. Самый старый из них, видя интерес Ильи к своей работе, провёл его по дорожкам, показывая растения.
        - Это аканф. Напротив него - тамариск, а чуть дальше - мирт; видишь, какие у него листья? За ним беседка из плюща, а дальше папирус шелестит.
        Раб был словоохотлив и сведущ в своём деле.
        Илья в первый раз видел такие деревья и кустарники - ну не растут они на Руси! Климат тут, на Сицилии, благодатный. Тепло, от моря влага, зимы фактически нет.
        Раб оказался ещё и любопытен:
        - Я видел тебя утром. Ты новичок?
        - Да, носильщиком у госпожи.
        - Из какой страны? Признаюсь, в первый раз вижу человека со светлыми волосами.
        - Из Руси.
        Садовник закатил глаза, пытаясь вспомнить, но потом развёл руками:
        - Наверное, это очень далеко…
        - Да, в той стороне. - Илья показал рукой на север.
        Садовник хорошо говорил по-гречески, но Илье нужен был приятель, который смог бы научить его разговорной латыни - ему хотелось уметь понимать и общаться с италийцами.
        И такой приятель нашёлся - на следующий день к вечеру.
        После ужина, когда Илья раздумывал, прогуляться ему по саду или лечь спать, мимо него проходил один из слуг. Остановившись, он спросил Илью:
        - Разве ты не хочешь обмыться?
        - С удовольствием! Но где?
        - Как «где»? В термах. Госпожа уже ушла, не пропадать же горячей воде?
        На территории виллы была небольшая баня, называемая «терма». Небольшая - это по сравнению с размерами самого дворца. А по мнению Ильи - не меньше городской в его время. Внутри - мрамор, статуи, несколько больших помещений. Два бассейна - один с тёплой, другой с холодной водой, массажная и ещё несколько, назначение которых он не сразу понял.
        Прислуга терм предложила полотенца. Незнакомец, пригласивший его, назвался:
        - Меня зовут Фидием.
        - А я Илья.
        - Я тебя видел несколько раз, ты живёшь в комнате носильщиков. Ты гот?
        - Нет, я рус.
        - У тебя светлая кожа.
        - А ты откуда?
        - Из Рима. Нет, я знаю, что ты хочешь спросить. Я раб, попал в рабство за долги. Если отдам предиктору деньги, снова стану свободным.
        - Так ты италиец?
        - Ты по греческому языку судишь? Я хорошо говорю на обоих, читаю и пишу. Ладно, хватит болтать, вода остынет. Идём мыться.
        В термах были только мужчины. Все ходили обнажённые.
        Сначала они прошли в непонятную комнату, где стояли амфоры с оливковым маслом и была стопка деревянных лопаточек.
        Фидий набрал ладонью из амфоры масло, натёр всё тело, а потом деревянной лопаточкой стал соскабливать с тела масло вместе с грязью.
        Метод своеобразный, но так делали все окружающие, и Илья поступил как все. Но по его понятиям - уж лучше мочалкой и щёлоком.
        Потом они прыгнули в бассейн с тёплой водой. Был он размером пять на три метра, а дно - в виде ступенек. Хочешь - на глубину спустись, где скрываешься с головой, а хочешь - сиди там, где мелко.
        Вода горячая. Оказывается, она подогревалась снизу, через систему бронзовых труб, идущих от котла.
        Фидий после тёплого бассейна перешёл в бассейн с холодной водой, но быстро из него выскочил и начал делать физические упражнения. После растёрся полотенцем досуха.
        Илья повторил все действия Фидия. В принципе понравилось, по крайней мере он почувствовал себя чистым - впервые за много дней.
        Потом они пошли гулять по саду. Воздух здесь был насыщен ароматами цветов, одурманивающе пахли фиалки.
        - Фидий, у тебя какие обязанности?
        - Возничий. Видел колесницу хозяина?
        - Видел.
        - Вот когда он вернётся, я буду его возить. Но он колесницу не любит, говорит - трясёт. Чаще к нему гости приезжают, из триклиния никогда не выходят.
        - Что такое «триклиний»?
        - Ты никогда не был в римском доме?
        - Не приходилось. Я в деревне жил.
        - Завтра покажу. Это место, где богатые принимают пищу. Вокруг стола с трёх сторон стоят лежаки - клинии, на них возлежат хозяин и гости.
        Следующим днём после завтрака Фидий подмигнул Илье:
        - Ты не раздумал смотреть триклиний?
        - А не вздуют нас? Всё-таки господский дом.
        - Ха, мы слуги… Как ещё иначе дом убирать, палочки благовоний возжигать? Кто это, по-твоему, делает?
        - Ты возничий, я носильщик, наше дело на улице трудиться.
        - В доме нельзя заходить в спальню госпожи и в таблин - это комната хозяина. А ещё в библиотеку и картинную галерею.
        Илья удивился: библиотека и картинная галерея на вилле! Всё-таки Рим далеко опередил в своём развитии другие страны. Захватывая новые земли, страны, пленных, римляне вбирали всё самое лучшее, передовое и внедряли у себя. Акведуки-водопроводы, коммуникации, дороги, термы не только для богатых - благами цивилизации пользовались все.
        Фидий подвёл его к большой комнате без дверей:
        - Любуйся - пиршественный зал, триклиний.
        Мраморный пол, расписные стены… В центре - квадратный низкий стол, с трёх сторон - мягкие ложа. Да, красиво живут, роскошно.
        - На библиотеку можно посмотреть - хоть одним глазком?
        Фидий поколебался:
        - Ладно, только быстро.
        В библиотеке по периметру стояли шкафы, но без дверок, и там лежали свитки из папируса и пергамента в великом множестве. В центре стоял огромный овальный стол. Конечно, книг ещё не было, не пришло их время.
        Илья был удовлетворён осмотром - постепенно он осмотрит всю виллу. Но впечатление даже от увиденного осталось сильным: чувствовался достаток хозяина, вкус - но и чувство меры. Илья мог сравнить, бывал в боярских и купеческих домах - наши изрядно уступали, как ни прискорбно это признавать.
        Утром после завтрака Аякс собрал носильщиков:
        - Госпожа отправляется в Поту, приготовьте носилки.
        Когда носильщики принесли паланкин и поставили его перед портиком, ливиец Нубии пробурчал:
        - Пять десятков римских миль! Далеко!
        Римская миля равнялась тысяче пассов, или, иначе, двойных шагов, и составляла 1597 метров.
        К носильщикам подошла группа рабов - смена. В их числе был и Фидий.
        Носильщиков подбирали по росту - в каждой смене были одинаковые, иначе паланкин будет наклонён.
        Двинулись в путь - через Мессину и на запад вдоль побережья. Впереди шёл Аякс, за ним носильщики несли паланкин с госпожой, позади - смена носильщиков. Шли, по прикидкам Ильи, быстро, не менее шести километров в час. Когда носильщики уставали, их меняли, но в целом вся процессия двигалась быстро. Илья подумал ещё, что передвигаться в конной повозке было бы быстрее и комфортнее. Но не он выбирал способ передвижения, у господ свои причуды.
        Далеко за полдень они остановились рядом с родником. Деа, как звали госпожу, поела фруктов - груш, винограда, запечённых каштанов, и процессия двинулась дальше.
        Часа через два быстрого хода они остановились на перекрёстке дорог у трактира. Носильщиков покормили обедом - похлёбкой с бобами, сыром с лепёшками и куском варёного мяса, предложили по кружке вина. Деа ела отдельно - в комнате для благородных господ.
        Как ни удивительно, но с обедом, с остановками по приказу госпожи поздним вечером они прибыли в Поту.
        Деа здесь ждали. Не успели носильщики опустить паланкин на землю, как из портика выбежала хозяйка виллы, сверстница гостьи. Они обнялись, расцеловались и сразу ушли в дом.
        Носильщики за длинный путь устали, покрылись дорожной пылью. Их накормили в доме прислуги, а потом отвели в термы.
        Как только после мытья Илья лёг на отведённый топчан, глаза его сразу же закрылись, и он мгновенно уснул.
        Три дня их никто не трогал, а потом - в обратный путь. Нелёгок труд носильщика, требовались сила и выносливость.
        Илья с Фидием стали приятельствовать. Сначала у Ильи был свой интерес - он хотел, чтобы Фидий научил его разговорной латыни.
        Фидий был не против. В свободное время он учил Илью словам, построению фраз, прутиком чертил на песке буквы и складывал их в слова. Иной раз посмеивался над Ильёй, когда тот коверкал слова, но Илья был упорен.
        Иногда Фидий пускался в воспоминания. Он рассказывал Илье об образе жизни римлян, об их привычках, о развлечениях. Для Ильи такие рассказы были откровением - где ещё из первых уст он узнал бы об укладе жизни италийцев?
        Как только ему выдавалась возможность прочитать надпись на фронтоне дома, на трактире, он останавливался и читал. Сначала получалось медленно, но вскоре он заметил, что начинает понимать, о чём говорят при нём италийцы. Если не понимал значение некоторых слов, интересовался у Фидия. Тот посмеивался:
        - Ты хочешь стать учителем словесности?
        Что Илье не нравилось, так это взгляды госпожи, которые он на себе ловил. Так не смотрит хозяин на слугу - это был взгляд женщины, оценивающей мужчину. Илья выделялся среди обитателей виллы - ростом, телосложением, цветом глаз и волос, поведением.
        Италийцы и перенявшие их привычки слуги из рабов употребляли просто огромное количество лука и чеснока. Считалось, что эти приправы предохраняют от болезней, а их запах отпугивает злых духов. Запашок, однако, был ещё тот. Илья же ни лук, ни чеснок не любил, а для женщин обоняние играет далеко не последнюю роль.
        Месяца через два после появления Ильи на вилле после ужина к нему подошла служанка:
        - Тебя ждёт госпожа.
        Илья последовал за девушкой.
        Хозяйка возлежала на лежанке в триклинии. На столе стоял кувшин с разведённым вином, вазы с фруктами. В углу две музыкантши - флейтистка и арфистка - играли тихую мелодию.
        Войдя, Илья остановился и поприветствовал хозяйку:
        - Аве, Деа, - кланяться в империи не было принято.
        Илья думал, что ему дадут какое-то поручение.
        Деа была в тонкой полупрозрачной накидке, через которую просвечивала фигура, и от неё пахло дорогим розовым маслом.
        Так близко госпожу Илья видел впервые. После того как он из дуба вновь стал человеком, женщины его не интересовали, пришло безразличие. И потом, правда, постепенно стихая, но всё ещё сильно саднила душевная рана. И потому никого из женщин, окружавших его в доме, он не мог сравнить с Марьей. Были красивые, даже очень, но к ним не тянуло, а ведь женщина чем-то зацепить должна.
        Увидев Илью, Деа проговорила на латыни:
        - Что же ты застыл у входа, Илия? Проходи, раздели со мною трапезу!
        Надо же, имя узнала… Обычно хозяйка все приказы и пожелания передавала через Аякса, не снисходя до слуг. И почему она обращается к нему на латыни? Не знает греческого или хочет проверить, освоил ли Илья латынь?
        - Я сыт, госпожа. - Илья приложил правую руку к сердцу, чтобы Деа не приняла его отказ как обиду или неподчинение.
        - Тогда просто побеседуем. Должна признаться, что твоя латынь пока ужасна, как у портового грузчика.
        - Мне ещё не попался хороший учитель, госпожа. Если ты не в курсе - я варвар, из далёкого и северного народа, и твой язык мне внове.
        - Аякс мне доложил, что ты берёшь уроки у Фидия.
        Вот скотина! Следил за ним, пытаясь напакостить за отказ от мужеложства?
        - Мы с ним приятельствуем, и заодно я осваиваю латынь.
        - Похвально! Приляг на клиний, поведай мне о своей стране. Все ли у вас выглядят, как ты?
        Так вот оно что! Госпоже он приглянулся как некая диковинка, захотела завести любовную интрижку! Свободные римские нравы это допускали, но Илья сразу подумал о муже. Вернётся сенатор домой, на виллу, и доброжелатели тут же всё ему и расскажут, в форме сплетен донесут. И как он отнесётся к тому, что носильщик-варвар наставил ему рога с его жёнушкой?
        Илья всё-таки прилёг на соседний клиний.
        Когда женщина хочет обольстить, у неё это большей частью получается. Деа сама разлила вино по стеклянным стаканам. Стеклянные изделия стоили очень дорого и были только в богатых домах. Один из стаканов она подвинула Илье:
        - Выпей и расскажи мне о своей родине.
        Илья коротко рассказал о природе Руси. Он справедливо полагал, что Деа всерьёз не заинтересована его родиной, и её вопрос - лишь начало, зацепка для разговора.
        - Варвар, ты несмел. Как могут у вас любить мужчины? Как они ласкают?
        Голос у Деа был томный, глаза призывно горели. Вот чертовка! А музыканты хоть и играют, но глаз с них не сводят.
        Деа привстала на лежанке:
        - Перестаньте играть, идите вон!
        Девушки вышли. Ну всё, теперь сплетни пойдут среди прислуги!
        Деа пересела на лежанку Ильи:
        - Разве я не хороша? Или ваши женщины красивее?
        Одним движением она сбросила с себя полупрозрачную накидку, представ перед Ильёй обнажённой. Италийцы не стеснялись обнажённого тела, считая его естественным.
        Деа и в самом деле была хороша. Небольшая ростом, с отличными пропорциями, гибкая, как тростник.
        Несмотря на молодость, Деа была уже опытной в любовных делах. Она прильнула к Илье и сама прижалась губами к его устам.
        В Илье взыграло мужское начало. Удержаться было трудно, и руки его сами легли на грудь Деа. Он перевернул её на спину.
        Первое соитие вышло коротким - слишком долго у него не было женщины. Деа была слегка разочарована.
        - Ты не ходишь в лупанарий? Почему?
        «Лупанарием» в Древнем Риме называли публичный дом, и в каждом городе империи их было несколько, не считая «волчиц» - свободных продажных жриц любви.
        - Они мне не интересны.
        Не рассказывать же Деа о любви, о Марье? Ему казалось, что пресыщенная утехами римская матрона не поймёт его.
        - Выпей ещё вина.
        Илья пригубил стакан, отдохнул с полчасика, и второй раз уже прошёл на высшем уровне. Восторженные вопли хозяйки разносились по всему дому, однако Илье уже было всё равно. Если она вопит так, что все слуги слышат, то чего ему остерегаться?
        Когда всё закончилось и оба отдышались, Деа сказала:
        - Неужели в твоей стране все такие? Утром я найду тебе работу в доме.
        - Аякс брал меня носильщиком, и мне нравится эта работа.
        - Я хозяйка в доме, а Аякс исполняет лишь то, что я прикажу.
        - Деа, я не раб, а свободный гражданин.
        - Зачем тебе носить паланкин? Днём ты будешь набираться сил, а ночью ублажать меня…
        В принципе всё бы устраивало Илью, но одно свербило душу - Деа его фактически покупала, как мужчина покупает проститутку. Ощущение не из приятных.
        Его молчание было воспринято Деа за нежелание соглашаться.
        - Хорошо, что ты хочешь взамен? Денег, рабыню?
        - У тебя есть хороший учитель словесности или риторики?
        - Что? - Деа показалось, что она ослышалась.
        Илья повторил свой вопрос.
        - Конечно! А тебе зачем?
        - Хочу брать уроки. Ты оплачиваешь.
        - Это грек, Гектор из Сиракуз, я и так плачу ему хорошие деньги. Он нудный и старый, но в совершенстве владеет тремя языками. Если таково твоё условие, я согласна.
        А потом было третье соитие, четвёртое… К утру Деа выдохлась, у неё слипались глаза.
        - Ступай к Гектору. Ты странный, Илья! Никто из мужей не жаждал брать уроки словесности.
        Мужами называли свободных граждан империи мужского пола. А женат он или нет, не имело значения.
        Однако первым делом Илья направился завтракать - вопреки римской поговорке «Сытое брюхо к учению глухо». Уж больно много сил он потратил ночью!
        Пока ел, ловил на себе косые взгляды служанок, видел их ухмылки. Ох эти женские языки, уже всем подругам разболтали… Но на каждый роток не накинешь платок, придётся терпеть. Затем он немного посидел на скамейке у фонтана, отдохнул. Вот же свалилась на голову хозяйка с её похотливостью! А впрочем, чего её судить - молодая, мужа рядом нет. Не работает, не устаёт - куда ей силы и энергию девать? Одно хорошо в сложившейся ситуации - он будет изучать латынь с учителем.
        Домик слуг образованных - учителей, управляющих рабами и хозяйством, писарей - стоял обособленно.
        Илья нашёл комнату Гектора, представился.
        - Да, мне передала служанка, что ты придёшь. Не возьму только в толк, зачем тебе латынь?
        - А зачем она вам? Чтобы общаться.
        - Метишь в Рим?
        - Плох тот гоплит, который не мечтает стать центурионом, - переиначил известную пословицу Илья.
        - Да ты философ! Садись.
        До этого разговор шёл на греческом. Но потом Гектор перешёл на латынь, расспрашивал Илью, из каких он краёв, какова природа его родины. Как оказалось, он устроил Илье языковую проверку.
        - Минимум слов ты знаешь, акцент ужасный, построение фраз неправильное, - подвёл Гектор неутешительный итог.
        - За тем и пришёл. Мне ещё грамотное письмо и счёт освоить надо.
        - Похвально.
        Для начала Гектор написал на восковой табличке несколько слов.
        - Прочитать можешь?
        Эту просьбу Илья выполнил легко, поскольку латинский шрифт является основой многих европейских языков, английского в частности.
        - Уже хорошо, - одобрил Гектор, - буквы учить не надо.
        На другой восковой табличке он начертил писалом ещё три десятка слов:
        - К завтрашнему дню выучи.
        Так и пошло. Днём Илья с Гектором учил слова и их значение, учился произносить их чисто и правильно, как говорят римляне.
        Хуже было со счётом. Илья привык к арабским цифрам, и с римскими, особенно если они были большими, получалось хуже. И почти каждую ночь он проводил в спальне Деа. Спать приходилось днём и урывками между занятиями. Он немного похудел, но мышцы стали проступать ещё рельефнее.
        Деа откровенно им любовалась:
        - Ты сложен, как Амур и Аполлон, вместе взятые! Не могу оторвать взгляда от такой красоты! Иди ко мне, мой красавец!
        Однажды утром, после бурной ночи, Деа преподнесла Илье в подарок золотую шейную цепь.
        - Носи и помни обо мне.
        - Спасибо, госпожа! - Илья приложил руку к сердцу.
        Деа фыркнула:
        - Какая я тебе госпожа? Скорее, ты мой бог и господин… Надень, я хочу полюбоваться тобой.
        Цепочка была массивной, тяжёлой, но при этом искусно сделанной.
        Когда Илья заявился завтракать, служанки глаз не сводили с подарка, перешёптывались.
        Глава 2. Рим
        Прошло ещё два месяца, и по римским понятиям наступила зима. Но Илья только усмехался: снега нет, растения цветут, по ощущениям - градусов двадцать тепла. Какая же это зима? Правда, ветра были, и на море неспокойно, штормило.
        Жизнь Ильи наладилась - сытая, беззаботная, да ещё и с хозяйкой-любовницей в придачу. Другой бы на его месте ничего лучшего и не желал. И Деа периодически осыпала его подарками: то перстень с камнем на палец наденет, то массивное резное кольцо. Илье уже неудобно было, как ёлочная игрушка, сверкает. А снять нельзя, Деа обидится. Да и не носил он раньше украшений, считая, что это не мужское дело - себя украшать. Мужчина делами, поступками славен, а не побрякушками - даже дорогими. Но прислуга завидовала.
        Учёба с Гектором шла хорошо. Илья освоил спряжения и склонения и уже писал тексты на восковых табличках. Гектор расхаживал по комнате и произносил текст - раз от разу всё сложнее, своего рода диктант. Проверял Гектор его сразу, и замечаний с каждым днём становилось всё меньше.
        Иной раз занятия перерастали в беседы. Как-то коснулись земляка Гектора, Архимеда. Вот здесь Илья блеснул - от винта Архимеда до лебёдки и баллист.
        Гектор был удивлён:
        - Неужели в твоей далёкой стране слышали об Архимеде?
        - Не только слышали, но и механизмы применяют, им придуманные.
        Илья чуть не брякнул о Леонардо да Винчи, но он ещё не родился.
        За беседами они с Гектором сблизились. Илья всё-таки высшее образование имел, умён был, мог объяснить природу явлений.
        Фидий иной раз обижался:
        - Ты всё время то с Деа, то с Гектором… Совсем меня забыл!
        - Латынь учу, пригодится, - примиряющее улыбался Илья.
        - Чувствую - далеко пойдёшь, я о тебе ещё услышу.
        - Типун тебе на язык!
        Оба посмеялись, а ведь потом именно так и случилось.
        Но вот настал день, о котором Илья постоянно помнил и которого опасался в душе: вечером на виллу к Деа прибежал запыхавшийся гонец с известием, что в порт прибыл корабль, на котором находится муж хозяйки.
        На вилле сразу поднялась суматоха. Деа отдала кухаркам приказ готовить кушанья, которые любил муж, сама же направилась в термы - принимать ванну с лепестками роз.
        Дворцовые слуги тоже забегали. Доливали масло в светильники, срезали в саду и ставили в вазы свежие цветы, в который раз смахивали перьями не видимую глазами пыль.
        Илья же не находил себе места. Вот явится сейчас муж-рогоносец - прислуга и доложит ему об отношениях Деа и слуги. Как он отреагирует? На Руси в лучшем случае морду били. А учитывая, что муж любовницы - сенатор, он лично руки пачкать не будет. Для этого слуги есть и наверняка какая-то личная охрана, сопровождающие. По крайней мере, Илья это предполагал.
        Сенатор Маркус Брутус Сервилий Гракх прибыл часа через три - за ним к причалу выслали колесницу с Фидием. Колесница ехала медленно, и за ней бежали слуги, неся поклажу сенатора.
        Вся прислуга, все домочадцы выстроились перед входом в две шеренги - слева и справа от дорожки.
        Увидев его, Илья разочаровался. Небольшого роста, толстый, с бабьим лицом и завитыми волосами. Поверх туники - белая тога сенатора с пурпурной полосой, на ногах - кожаные сандалии с золочёными ремешками. И возраст - за пятьдесят.
        Сенатор, стоя на колеснице, поднял в приветствии правую руку:
        - Аве!
        И важно прошествовал к дому, где у колоннады его встречала приукрашенная Деа - внешне она годилась ему в дочки. Но сенатор - это власть и богатство, они вершат судьбы империи и цивилизованного мира.
        В доме играла музыка, но вскоре она стихла. Тускло светили дежурные светильники. Похоже, господа улеглись спать.
        Разбрелись и слуги. Илья был доволен - впервые за много дней ему удалось по-человечески выспаться ночью.
        А с утра к сенатору стали собираться гости. Слуги почти беспрерывно носили в триклиний разные яства и уносили пустую посуду. Играла музыка, кружились в танце танцовщицы.
        День шёл за днём, но каждый день был похож на другой: гости, музыка, танцы, пиры за полночь…
        Илья выходил из комнаты только на трапезы - незачем мозолить глаза господину.
        Но не обошлось. Недели через две, когда поток гостей и визитёров иссяк, Илью нашла служанка:
        - Иди немедля, тебя господин ждёт.
        Илья шёл с бьющимися сердцем, волновался - что его ждёт? Отлучение от дома, битьё кнутом? За время работы ему удалось скопить три сестерция и два дупондия - мало, если добираться до Рима. Почему именно в Рим, он не знал, но что-то тянуло его туда.
        Сенатор возлежал на клинии, положив голову на подлокотник. На нём была одна туника без рукавов, на голове - лавровый венок как символ принадлежности к власти. Илья был в недоумении - дома-то венок зачем нужен? Все и так в курсе, что хозяин - сенатор. Что, самолюбие потешить захотелось?
        Войдя в триклиний, Илья поприветствовал сенатора его полным именем - у римлян в имени было и имя отца, и принадлежность к роду. Личное имя сенатора было Сервилий.
        - Аве, Маркус Брутус Сервилий Гракх!
        Сенатор улыбнулся - приветствие ему явно понравилось.
        - Так вот ты какой, Илия! - Он произнёс имя Ильи на римский манер.
        Сенатор встал с лежанки, медленно обошёл Илью, разглядывая и оценивая его. Потом засмеялся, выказав в своём смехе визгливые женские нотки. И пахло от сенатора, как от женщины - пудрой и благовониями.
        - Деа всегда умела выбирать для себя жеребцов! Между прочим, она тебя хвалила!
        Илья подосадовал про себя: не прислуга донесла сенатору о его отношениях с Деа, а сама хозяйка похвастала мужу… Можно сказать - из первоисточника, теперь не отвертится.
        Сенатор Илье не понравился, сильно смахивает на голубого. Но он хозяин, из его мошны платят жалованье Илье, поэтому своё мнение ему лучше оставить при себе.
        - Ложись. - Сенатор широким жестом указал на лежанку.
        У Илье в голове мелькнуло - не отравить ли хочет? Казнить его или ругать последними словами сенатор явно не собирался. Но как бы не получилось - мягко стелет, жёстко спать придётся.
        Слуги, стоявшие сбоку от лежанок, разлили вино по стаканам.
        - Не скрою, ты мне понравился, - сказал сенатор. - Я хочу забрать тебя с собой, в Рим. И разрази меня молнией Юпитер, если все сенаторы не обзавидуются.
        - Прости, сенатор, но я не раб, я свободный человек.
        - Знаю, - отмахнулся Сервилий. - Сколько тебе платит Аякс?
        - Один сестерций и два дупондия.
        Сенатор рассмеялся и смеялся долго, до слёз.
        - Я буду платить тебе золотой ауреус, подобающе одену, и жить ты станешь в одном из лучших домов Рима.
        Сенатор горделиво поднял голову:
        - Разве кто-нибудь откажется от такого предложения?
        - Прости, сенатор. А каковы будут мои обязанности?
        Бесплатным сыр бывает только в мышеловке. Предлагая такие деньжищи, что потребует от него сенатор? Если спать с ним, то - никогда!
        - Не то, о чём ты подумал - вижу по твоим глазам. Ты высок, сложен, как Аполлон, - ты будешь сопровождать меня. Будешь идти впереди моей процессии, разгоняя чернь.
        - Лучше бы телохранителем, - вздохнул Илья.
        - Разве ты воин? - удивился сенатор. - Ты же не пленный, тебя не взяли в бою.
        - Верно. Ты сомневаешься? Проверь.
        Сенатор подозвал слугу:
        - Позови ко мне Юлия. А мы с тобой пока выпьём…
        Поскольку сенатору наливали из того же кувшина, что и Илье, он выпил, не опасаясь.
        Через несколько минут следом за слугой явился мужчина, которого Илья раньше на вилле не видел. Хоть и без вооружения и защиты, но выглядел он как воин. Среднего роста, жилистый, бритое лицо и короткая стрижка, жёсткий взгляд карих глаз.
        - Юлий, проверь человека. Он утверждает, что воин. Но только не покалечь, он мне нравится.
        Юлий кивнул и повернулся к Илье.
        - Кулачный бой или деревянные мечи?
        - И то и другое.
        - Где будем драться?
        За Илью ответил сенатор:
        - Здесь! Разве тут мало места? И потом - я хочу всё видеть.
        Прислуга замотала обоим кисти рук длинной тканевой лентой, и получилось нечто вроде боксёрских перчаток - чтобы не нанести сопернику травм.
        Илья спросил:
        - Ноги применять разрешается?
        - Нет, правила - как в греческой борьбе.
        Плохо. Илья имеет преимущество в длине рук, в весе, но он незнаком с противником и хотел драться в полную силу. Мышцы ног всегда сильнее бицепсов и трицепсов на руках. Но не он устанавливает правила игры.
        Бойцы отошли от стола, слуги опасливо отодвинулись к выходу - вдруг в пылу схватки достанется и им?
        Юлий сразу начал атаковать. Он нанёс серию быстрых ударов, но ни один из них не достиг головы или туловища Ильи - тот принимал удары на левую руку и выжидал. Затягивать спарринг нельзя, сенатору может надоесть. Улучив момент, Илья нанёс противнику молниеносный удар в подбородок и тут же второй - в печень. Юлий на секунду замер, а потом рухнул на пол.
        Слуги бросились к нему, обрызгали водой, но боец остался без чувств. Нокаут! Вчетвером они унесли бойца.
        Сенатор покачал головой:
        - Я не заметил, как ты бил. Но я бы хотел увидеть схватку на мечах.
        - Юлий не в состоянии…
        Сенатор приказал слуге:
        - Лео ко мне, быстро!
        Пока ходили за ним, Илья размотал тканевые полосы на кистях, помогая себе зубами.
        Вошедший Лео, в переводе с латыни - Лев, и в самом деле выглядел внушительно. Ростом ниже Ильи на голову, он был широк в плечах, мышцы накачаны.
        - Лео, проверь человека на мечах.
        - Деревянных или железных?
        - Мне только крови здесь не хватало! - Сенатор брезгливо поморщился.
        Лео вышел и вернулся с деревянными мечами - такие применяли в учебных боях легионеры и гладиаторы.
        В предвкушении зрелища сенатор уселся на лежанку.
        - Эх, жалко - гостей нет! Всё лучше, чем на танцовщиц смотреть, надоели уже.
        Оба противника смерили друг друга взглядами. Лео состроил зверскую физиономию, желая ещё до начала боя устрашить соперника. Ну-ну, давай, Илья и не такие страшные хари видел.
        Лео осторожничал - вынос бесчувственного тела Юлия его насторожил. Он сделал несколько выпадов, но его палка неизменно со стуком отражалась мечом Ильи.
        Но Лео был бойцом опытным. Он то пытался имитировать уколы, то, прощупывая защиту Ильи, наносил рубящие удары.
        Насколько это было можно, Илья напустил на себя безразличный вид. Противника это обмануло и раззадорило. С воплем он кинулся вперёд, работая палкой, как ветряная мельница крыльями под сильным ветром.
        Илья стоял на одном месте, принимая удары на палку и отклоняясь только телом, и, когда Лео стал выдыхаться, сам перешёл в наступление. Он больно ударил Лео по кисти и тут же нанёс скользящий удар вдоль предплечья, в печень. Удар был очень болезненный, и лицо Лео непроизвольно скривилось от боли. А Илья продолжал наносить удары - лёгкие, концом меча, имитируя уколы - в грудь и левое плечо.
        - Браво! - услышал он женский голос.
        Он обернулся - в дверном проёме стояла Деа. Зрелище ей явно понравилось, глаза блестели, и на щеках румянец.
        Сенатор поднял руку в знак окончания схватки:
        - Лео, как он тебе показался?
        - В строю гоплитов не стоял никогда, но дерётся здорово.
        - Свободен.
        Лео забрал палку из рук Ильи, подмигнул и вышел.
        - Дорогая, зачем ты здесь? - обратился сенатор к Деа. - У нас мужской разговор.
        - Тебя не было так долго, и ты снова в делах… А мне хочется твоего внимания, толстячок.
        Деа подошла к сенатору, поцеловала его в щёку и уселась к нему на колени.
        Сенатор отпил вина.
        - Даже не знаю, что с тобой делать, - внимательным взглядом он уставился на Илью. - Ты и в самом деле искусный воин, успешно противостоял моим людям - а они не последние бойцы. Силён, красив, и на латыни говоришь чисто… Слишком много достоинств для одного человека.
        Деа подскочила:
        - Что ты задумал? Он мой!
        - Деа, мне нужен этот муж. С ним не стыдно идти в Сенат - даже на приём к консулу. Если он так же умён, как и силён, ему не место на вилле носить твой паланкин. Рано или поздно твои заклятые подруги перекупят его у тебя, как только увидят.
        - Аякс назначил ему жалованье, и он ни в чём не знает нужды.
        - Дорогая! Ты не поняла… Он не римлянин, у него в городе нет ни родных, ни знакомых. Ведь так? - Сенатор обратился к Илье.
        - Ты совершенно прав, сенатор, у меня здесь никого нет.
        Илья тогда не знал, что были покушения на сенаторов, причём зачастую удачные - даже на императоров. Причём совершали их подкупленные телохранители или слуги. Поэтому к подбору брадобреев, работавших острой опасной бритвой у горла хозяина, как и вооружённых телохранителей, подходили со всей тщательностью.
        Но Деа было на это плевать. Супруги начали спорить, и в какой-то момент сенатор махнул Илье рукой - уйди, мол, не слушай разборки.
        Илья вышел и прошёл к себе - уже месяц он спал в маленькой, но отдельной комнате. Прилёг отдохнуть, да так и уснул, видимо, сказалось волнение. А ведь зря волновался, римские нравы были свободными, супруги имели любовников и любовниц, причём в открытую. И то сказать, язычники.
        Поздно ночью он проснулся от прикосновения женских рук.
        - Это я, Деа. Мой властитель спит. Мне не удалось тебя отстоять, ты уезжаешь с ним.
        - Мне жалко, - соврал Илья.
        - Правда? Я так и знала. Тогда не будем терять времени…
        Ушла Деа от него под утро, оставив на прощание перед разлукой золотой браслет с изумрудами. Когда Илья при свете дня разглядел его, то ахнул: да он же стоит огромных денег! Что по сравнению с ним его жалкое жалованье?
        На третий день к нему в комнату вошёл Лео:
        - Собирайся, парень, сенатор ждать тебя не будет. Можешь с вещами идти на пристань.
        - Да какие у меня вещи?
        Из всех вещей - запасная туника и набедренная повязка. Все подаренные Деа украшения были на нём - остерегался Илья оставлять их в комнате. Зачем соблазнять слуг? Могут украсть, такие случаи в доме иногда происходили.
        Свернув всё в узелок, он зашёл попрощаться к Фидию - тот занимался колесницей. Обнялись.
        Илья забежал к учителю Гектору - попрощался и с ним. Надо и к госпоже зайти, всё-таки общались куда как тесно, и подарками она его одаривала. По большому счёту - хорошая баба, да с мужем ей не повезло.
        Но тут он воздержался, не пошёл. Явится в дом, а там Сервилий.
        Илья побрёл к порту. На причале уже сидел на бочке Юлий и болтал ногами. После того боя они не виделись, и Илья опасался, что Юлий затаил на него злобу.
        Увидев Илью, Юлий спрыгнул с бочки, подошёл:
        - Аве, Илия.
        - Аве, Юлий. Ты не обиделся на меня?
        - Ты оказался сильнее, чем я ожидал, - на что обижаться?
        - Отлично, тогда мы уживёмся в доме сенатора.
        - Пошли к кораблю.
        Корабль оказался биремой, судном с двумя рядами вёсел. Впереди таран, как у военного судна. Такие суда Рим использовал как посыльные или патрульные. Воевали чаще на триремах, вмещавших большое число воинов и пару баллист с запасом горшков с греческим огнём.
        Капитан безразлично осмотрел и Илию, и Юлия. Он стоял у трапа, где остановились и они.
        Вскоре раздался стук окованных колёс по булыжной мостовой, и показалась колесница, за которой бежали слуги. Свита была положена сенатору, а вот слугам колесницы не по чину.
        Сервилий важно сошёл с колесницы и кивнул капитану, который расплылся в улыбке. Похоже, сенатор в Риме на самом деле важная персона.
        Первым на борт по трапу взошёл Сервилий, за ним - капитан. Сенатор поместился в единственной каюте на корме. Его слуги, в том числе и Илья, - под палубой, на носу судна.
        Как только все разместились, бирема тут же отошла от берега и развернулась носом на север. Под мерные удары барабана гребцы стали грести.
        Илье было интересно. Ход бирема по спокойному морю развила приличный, около семи-восьми узлов. И, как заметил Илья, гребцы на судне были наёмными, а не рабами, поскольку рабов обычно приковывали цепями к скамьям, и на судне был надсмотрщик с кнутом.
        Мерный плеск вёсел, шипение воды, разрезаемой тараном, небольшое покачивание судна, запах моря - такие знакомые ощущения!
        Прислуга сенатора расположилась в узком помещении под палубой, на носу судна - оно предназначалось для десанта в случае боевых действий. Рим почти постоянно с кем-то воевал - с пиратами Средиземноморья, Карфагеном, с варварами на всех границах.
        Плыли в виду берега на удалении нескольких миль. Плавание выдалось спокойным: погода стояла безветренная, шторма не было.
        Достигнув устья Тибра - реки, на которой стоял Рим, бирема зашла в него. Вверх против течения ей не пришлось подниматься долго, столица империи была недалеко от Тирренского моря. По грязной реке сновали лодки и небольшие суда.
        Бирема ошвартовалась у пристани. Но сенатор восседал на корме, не думая спускаться на берег. Зато двое слуг сразу сбежали по трапу и исчезли в переулке.
        Вскоре подъехала двуколка, запряжённая мулом. Вот тогда сенатор не спеша сошёл с корабля и, поддерживаемый с двух сторон под локти слугами, уселся на мягкое сиденье. Повозка тронулась, слуги шли за ней пешком.
        Илья с интересом разглядывал Вечный город, но он ему не показался. Первые этажи зданий глухие, без окон, дома стоят тесно, вплотную друг к другу. Но, что занятно, на дверях висят деревянные колотушки - прообраз современных электрических звонков. Народа на улицах много, но по большей части это простой люд. Попадались и стоящие женщины с набелёнными лицами.
        - Ты чего глазеешь? - толкнул его локтем Юлий. - Неужели проституток не видел? Всего два асса.
        Да, Илья в очередной раз убедился в том, что нравы в Риме были свободными.
        Но чем дальше процессия отходила от реки, тем более широкими были улицы и тем больше и роскошнее дома. Но богатство в них только угадывалось. Сам дом располагался внутри, по периметру был застроен строениями для прислуги и хозяйственными постройками, образовывавшими уютный и закрытый внутренний дворик. Единственно - у входа были портики с колоннами, а внизу на мраморе выложено мозаикой слово «сальве» - добро пожаловать.
        Повозка сенатора въехала в ворота такого дома, вошли слуги, и привратник запер ворота.
        Юлий на правах старожила показал Илье его топчан в комнате:
        - Будем жить вместе.
        Илья оказался единственным новичком, прибывшим с сенатором в Рим.
        Побросав вещи, они отправились обедать. На корабле прислугу кормили однообразно - похлёбкой из бобов и отварной рыбой с сухарями. Впрочем, военное судно - не передвижная харчевня.
        Их накормили ячменной кашей с мясом и горячими лепёшками, потом подали два вида сыра к красному вину, а под конец и вовсе деликатес - оливки в винном соусе. Расщедрился сенатор по случаю благополучного прибытия!
        После обеда - сиеста, полуденный отдых. Но Илья выспался на судне, поэтому под храп Юлия просто размышлял.
        Во-первых, схватка, пусть и учебная, с Юлием и Лео показала, что он не утратил боевых навыков. Стало быть, не смогла или забыла Макошь лишить его воинского умения. Уже неплохо! А во-вторых, он всё-таки добрался до Рима. Вот только в толк взять не может - зачем он ему? Что его сюда так манило, толкало, звало? Знакомых и родных у него здесь не было и быть не могло, деловых интересов - тоже, не купец он и не промышленник. Но ведь существовало что-то, пока непонятное, толком не осознанное, но тянувшее его в этот город.
        После того как Юлий проснулся, он провёл Илью по дому, познакомил с привратником и многими слугами. Вначале Илья не смог запомнить все имена, но главное - чтобы его запомнили, иначе тот же привратник его просто не пустит во двор.
        Следующим днём вместе с Юлием они подбирали Илье амуницию, оружие и одежду.
        С оружием всё решилось просто - только нож в ножнах. Ходить по городу с мечом в ножнах могли только легионеры, их же принадлежностью были скрещённые ремни портупеи. Рядовые велиты или гастаты носили мечи на правой стороне, поскольку в левой руке был щит. Военачальники, начиная с центуриона, меч носили слева. Кроме того, центурионы имели посеребрённый чешуйчатый панцирь, а гребень на шлеме шёл поперечно.
        С одеждой разобрались быстро, поскольку её размеры были таковы, что подходили любому. Туники подобрали две - с рукавами и без них. К каждой - свой пояс. А ещё люцерну - кусок плотной ткани, своеобразная накидка для холодного времени года. А ещё пенулу - одежду, похожую на пальто с капюшоном из толстой ткани. Для ветреной погоды нашлась каракалла - похожее на тунику одеяние с капюшоном, сейчас такую носят католические монахи.
        В заключение Юлий вручил Илье личный квач для туалета. Что поделаешь, у римлян не было туалетной бумаги…
        Илье хотелось выбраться в город, но Юлий остановил его, сказав:
        - Не торопись. Завтра сенатор отправится к своему хорошему знакомому, сенатору Антониусу, в термы. Как правило, возвращается он под утро. У нас будет свободный день, и тогда вместе сходим в город. Если ты не знаешь Рима, то очень легко заплутаешь.
        Илье стало интересно. Сенатор на Сицилии две недели провёл, в Риме по полсуток в термах с приятелем общается… Как же он деньги зарабатывает? А то, что сенатор богат, сомнений у него не вызывало. Илья спросил об этом у Юлия.
        - Неужели Деа тебе не рассказала? Он же армии зерно поставляет - нет ничего выгоднее.
        - Он где-то покупает большие партии?
        - Известно где - в Египте, там урожай два раза в год. У него там свои поля, рабы, надсмотрщики.
        - Лихо!
        - Ещё бы! И он не только зерно поставляет…
        На следующий день Юлий с Ильёй отправились в город.
        По меркам того времени Рим был огромен. Но окраины приятелей не интересовали, они направились в центр.
        Рим стоял на холмах, и с их высоты город был хорошо виден.
        Они шли мимо трёх - и четырёхэтажных домов. Когда Илья спросил, кто в них проживает, Юлий пренебрежительно махнул рукой:
        - Это наёмные дома, инсулы. А проживает в них плебс, вроде нас с тобой. Ремесленники, мелкие торговцы…
        Через полчаса неспешного хода Юлий сказал:
        - Это Палантин, почти центр. А дальше - Форум и Капитолий.
        Слева шла широкая улица, на которой стояла высокая, метров тридцати, колонна.
        - Это Триумфальная колонна Траяна, а дальше - базилика. А это я тебе покажу обязательно, идём.
        Они подошли к высокому помпезному зданию с колоннадой.
        - Пантеон! Храм всех богов! Идём внутрь.
        Здание было высоким, с круглым куполом, в центре которого было большое, метров пяти в диаметре, отверстие, через которое лился солнечный свет. Возле стен были расположены мраморные статуи богов. Огромные, искусно выполненные, они должны были внушать прихожанам уважение и трепет перед их мощью.
        - Ты кому поклоняешься, Илья?
        - Никому. Неверующий я.
        Юлий глядел на него круглыми от удивления глазами:
        - Потише, нас могут услышать!
        Когда они вышли из Пантеона, Юлий спросил:
        - Ты не христианин ли?
        - Разве ты видишь у меня на шее крестик? Это символ веры в Иисуса.
        - Э-э-э, что может их распятый Бог, кому не делают пожертвования? Разве у тебя на родине нет богов, жрецов, храмов?
        - Есть. Я даже помогал богине Макоши.
        - Надеюсь, она ответила благодарностью?
        - Увы! Она не помогла мне спасти мою возлюбленную.
        - Из-за этого ты покинул свою страну?
        - Можно и так сказать. Я разуверился в богах.
        - Я тебя понял. А то я уж было подумал, что ты из христиан.
        - Верить в Христа - преступление?
        - Дома расскажу.
        По Аппиевой дороге они вышли к Марсову полю - на нём легионеры отрабатывали боевые навыки. По периметру - куча торговцев со съестным, купить можно было любую снедь. Однако Юлий рассудил: зачем тратить деньги, когда в доме сенатора их кормят бесплатно?
        Обратно он вёл Илью короткой дорогой.
        В одном из узких переулков они увидели странную процессию - двое городских стражников вели связанных между собой четверых мужчин.
        - Они преступники? - поинтересовался Илья.
        - Хуже - они христиане.
        Ответ Юлия удивил Илью:
        - Почему «хуже»?
        - Иудеи с греками принесли в империю эту ересь. Зловредная братия, они отказываются поклоняться императору и выше всех видят только своего Христа.
        - Насколько я знаю, они не кровожадны. Римляне же на потеху публике устраивают гладиаторские бои.
        - Народ требует хлеба и зрелищ! Какая беда в том, что гладиаторы, как правило - рабы и военнопленные, сразятся на арене? Значительно больше людей погибает от голода при засухе или в войнах.
        Илья понял: Юлий - истый римлянин и язычник, и спорить с ним по поводу веры не стоит. После боёв на Руси между язычниками и христианами Илье была противна сама мысль убивать себе подобных из-за другой веры.
        Как и предсказывал Юлий и о чём радостно сообщил привратник, сенатор ещё не вернулся.
        На обед была луковая похлёбка с копчёным мясом, жареная рыба, фундук в меду, сырные лепёшки и белое фракийское вино.
        Ели не спеша, наслаждались пищей. В конце обеда слуги принесли виноград и персики. Илья наелся от пуза.
        Сенатор же не развлекался - он обсуждал в библиотеке при термах ситуацию в империи.
        Во времена правления Александра Севера к христианам относились равнодушно, без агрессии. Пришедший к власти Максимин, провозглашённый войском, решил вернуть империю к древним богам. Оба римских христианских епископа - Ипполит и Понтиан - в 238 году были заточены в городскую тюрьму. В этом же году Максимин погиб.
        После Максимина императором стал Филипп Араб. Про него поговаривали, что он тайно исповедует христианство.
        В Александрии во время языческого праздника произошёл христианский погром. Четверо христиан погибли, но войска Филиппа усмирили погромщиков. Однако вскоре Филипп погиб.
        Сейчас же группа сенаторов решала, кого выдвинуть императором. Сенаторы имели во власти всё, знали тайные рычаги власти, обладали богатством, экономической мощью.
        Сенаторы долго спорили и едва не передрались, но они не имели за собой военной силы.
        Военные решили иначе. Риму угрожали готы, и военные решили, что в условиях грозящей извне опасности императором должен стать один из них. Переворота не было, место императора было пусто, и военачальники провозгласили императором Гая Мессия Траяна Деция. Он родился в Паннонии, римской провинции, в 201 году. Его всецело поддерживал и продвигал родственник - прокуратор провинции Дакия Квинт Деций Виндекс, дослужившийся затем до префекта Рима. В благодарность за заслуги десятому легиону был присвоен титул Дециев.
        Придя к власти, Гай Траян Деций в том же году сразу отреставрировал Колизей, сильно пострадавший во время пожара.
        В сознании римлян божий мир занимал важное место. Римляне почитают богов, а те берегут и охраняют мир. Христиане отказывались поклоняться языческим богам и приносить им жертвы. Кроме неудовольствия и раздражения нового императора, христиане вызвали презрение жителей.
        Деций как военный решил искоренить заразу огнём и мечом. Христиан начали преследовать: клир подвергали заточениям, бичеванию, конфискации имущества и даже казнили. В январе 250 года Деций издал Указ, по которому каждый житель империи должен публично, в присутствии властей, принести жертву и отведать жертвенного мяса. Принёсшие жертву получали «мебелус» - папирус, подтверждавший жертву и поклонение языческим богам. Отказавшийся подвергался гонениям.
        Но всё это произойдёт только через полгода. А сейчас сенатор вернулся домой в мрачном расположении духа. Доверенные лица из армейского руководства донесли ему, что армия готова силой поставить императора из своих - Деция. Сервилий его недолюбливал: жесток, хитроват, всегда и везде идёт напролом - настоящий армейский вояка. Но политика - дело тонкое, не все вопросы можно и нужно решать силой. И к тому же за Децием водился грешок - он везде тащил за собой родню и ставил её на хлебных местах. Должности эти не звонкие, не парадные, но прибыли приносят изрядные.
        Вот и сейчас был повод для беспокойства. Новая метла по-новому метёт, и новый император со своей роднёй мог запросто отодвинуть Сервилия, как и других патрициев, от кормушки. Передаст заказы для армии, самого крупного заказчика и потребителя в империи, другому - и что тогда? Втихомолку, с глазу на глаз, сенаторы даже обсуждали - не стоит ли подкупить повара или слуг Деция, чтобы подсыпать ему яду в вино? Спорили долго, но к однозначному выводу не пришли.
        Армия же действовала быстро, и уже утром Сенат, как и жители Вечного города, услышали о новом императоре.
        Сенатор заперся у себя в комнате и в отчаянии заламывал руки. Проморгали, надо было действовать, а не говорить.
        Илья, как и Юлий, Лео и другие простые люди, новость восприняли равнодушно. Император должен быть, это как неизменный восход солнца по утрам. Император сидит высоко, дистанция до плебса велика, не докричаться. И что с того Юлию или Илье, что император новый? Был Филипп - стал Деций, ничего не изменилось. Надо так же работать, заниматься насущными делами.
        К сенатору стали наезжать высокопоставленные гости. Они приезжали на повозках, кутаясь в каракаллу и закрывая лицо капюшоном. Одного из посетителей Юлий узнал:
        - Центурион из преторианцев. Я его раньше видел, когда сопровождал Сервилия на Форум, - шепнул он Илье.
        Преторианцы несли охрану императорского дворца, и Илья сразу сделал выводы. Не заговор ли хотят устроить сенаторы? А впрочем, какое ему дело? При любой заварушке хуже становится только простому люду. Богатые же или облечённые властью выходят из передряг без потерь, а иногда и прибавив себе состояние. Как говорится, паны дерутся, а у холопов чубы трещат.
        Зато свободного времени прибавилось. Сенатор никуда не выезжал из дома, и Илья стал часто выходить в город. Хоть сейчас он был не воин, прежние привычки остались. Он хотел знать, где расположены важные учреждения - императорский дворец, суд, склады продовольствия, легионы.
        С вояками оказалось проще всего, их лагеря были расположены на трёх главных дорогах сразу за городом - виа Фламиния, виа Аппия, виа Остибизис. И ещё - ему было интересно увидеть древний Рим. В его время туристы покупали путёвки, чтобы увидеть развалины древнего города - того же Колизея. А ему улыбнулась удача лицезреть всё в первозданном виде - так зачем пренебрегать такой возможностью? Даже гордость в душе была - ну кто из его современников может похвастать, что хоть одним глазком видел Пантеон или базилики?
        Но не зря говорят, что любопытство сгубило кошку. А Илью - и его чувство справедливости, желание защитить слабого.
        День был солнечный, Илья не спеша брёл по улице. В этот момент его нагнала необычная процессия: несколько городских стражников гнали перед собой связанных людей. На преступников те не были похожи, слишком прилично выглядели, да и группа по составу была разношёрстной - как мужчины, так и женщины, как молодые, так и старые.
        Илья пристроился к замыкающему процессию стражнику - тот посмотрел на него лениво и безразлично.
        - Дозволь спросить, служивый, в чём вина этих людей?
        - Это самые мерзкие преступники! Они христиане!
        Слова эти стражник сказал, как плюнул - с пренебрежением.
        Шедшая последней женщина в серой столе споткнулась, но стражник грубо схватил её за локоть и подтолкнул к связанным собратьям.
        Илья успел заметить, что это не женщина средних лет, а молодая девушка. И чем-то она напомнила ему его Марью - такой же овал лица, очертания носа, скул. Только волосы тёмные и глаза карие, заплаканные.
        - Сколько ты хочешь, чтобы отпустить её? - спросил Илья стражника, указывая на девушку - он уже знал, что стражники не брезгуют подношениями. Как бы невзначай он поднял руку, продемонстрировав перстень и кольцо на пальцах.
        Глаза стражника жадно блеснули, он облизал губы.
        - Не могу, - с явной неохотой ответил он, - двадцать человек приняли, столько же сдать надо. Не то самого высекут.
        Илья даже не задумался ни секунды:
        - Ты отпусти её, а я вместо неё буду…
        - И кольцо отдашь? - не поверил стражник.
        - Отдам.
        - Хм, не пойдёт. На тебе крестика нет.
        - Уно моменто!
        Илья догнал девушку:
        - Сними крестик и уходи, я пойду вместо тебя.
        От удивления девушка широко раскрыла глаза. Но потом кивнула и связанными руками стянула через голову цепочку.
        Илья наклонился, и девушка надела свою цепочку с медным крестиком ему на шею. Оба остановились - стражник был уже совсем рядом.
        - Развяжи ей руки. И вот тебе кольцо, как я обещал.
        Стражник развязал верёвку, стягивающую руки девушки.
        - Быстро уходи, - сказал он ей.
        Трясущимися руками стражник стянул кольцо с пальца Ильи и надел себе на большой палец - на других оно бы просто болталось.
        - Руки давай, я связать их тебе должен.
        Быстро, торопясь, стражник замотал верёвкой запястья Илье.
        Девушка же нырнула в переулок.
        - Догоняй!
        Илья шагал широко; стражник же семенил сзади, время от времени поглядывая на кольцо. Видимо, он посчитал Илью за сочувствующего христианам или за придурочного.
        Илья же полагал, что христианам назначат как меру наказания битьё кнутом. Он-то, Илья, выдержит, не хрупкая девушка, которую бич просто изуродует. А потом сбежит, выбрав для этого подходящий момент.
        Один из пленников-мужчин обернулся и поискал глазами пленницу, однако увидел Илью. Даже головой потряс - не привиделось ли?
        Но в этот момент стражник заорал:
        - Ступай, не оборачивайся!
        Они шли по району Виринале. Илья уже немного ориентировался в городе и пытался определить - куда их ведут? В суд? Так он левее, между Палантинами и Форумом.
        Одни прохожие на улицах при виде процессии смотрели сочувствующе, другие плевали и ругались. Оскорбления и угрозы раздавались чаще. Пленные уже устали, стали спотыкаться, и один из стражников, явно играя на публику, заорал:
        - Скоро отдохнёте, шевелите ногами!
        Публика издевательски захохотала.
        Илья раздумывал, что ему делать - ударить стражника ногой и сбежать? Слишком много вокруг неприязненно настроенных людей. Они не дадут уйти, будут цепляться и ставить подножки.
        Впереди уже показался Колизей, в переводе с латыни - колоссальный. И это на самом деле было так - огромное овальное здание из каменных блоков в четыре этажа и овальной ареной. Этажи высокие, все вместе - как современный двенадцатиэтажный дом.
        У Ильи появилось нехорошее предчувствие. Правильно ли он поступил, добровольно став пленником?
        Пленных завели во внутреннее помещение и поместили в камеру. Она была огромной и могла вместить втрое-вчетверо больше. Вместо четвёртой стены была железная решётка, и свет проникал через неё. Три других стены были глухие.
        С пленников сняли верёвки, и люди уселись кто куда. Похоже, они были незнакомы друг с другом, но у всех у них было одно общее - все имели крестики. У кого деревянный, у кого - серебряный или медный. Одно Илье было понятно - людей хватали именно по этому признаку.
        К Илье подошёл мужчина, шедший перед ним, и сел рядом.
        - А где Диана?
        - Не знаю такую.
        - Ты лжёшь, на тебе её крестик и её цепочка.
        - А кто ты такой - спрашивать меня?
        - Я пресвитер Антоний.
        Насколько помнил Илья, пресвитер - это какой-то член клира, христианского духовенства.
        - Меня зовут Илья.
        - Я не видел тебя среди прихожан. По праву ли ты носишь крестик?
        Илья был крещён в детстве и носил крестик. Но потом снял его, и он остался лежать дома - там, в далёком будущем…
        - Крещён был, - в подтверждение своих слов Илья перекрестился.
        Видимо, Антоний опасался, не «подсадная ли утка» Илья? Подслушать, о чём говорят узники, а затем донести суду.
        На тот момент в Риме насчитывалось около трёх тысяч христиан. Из служителей культа - 46 пресвитеров, 7 диаконов, 7 поддиаконов и 52 члена низшего клира - привратники и начётники. Почти все христиане знали друг друга в лицо, поскольку встречались на службах. Поэтому Антоний имел в отношении Ильи подозрения.
        - А кого из клира ты знаешь? - не унимался Антоний.
        - Никого, - честно признался Илья. - Я недавно приехал из Сицилии и служу сенатору Сервилию.
        - Тогда объясни мне, куда девалась Диана?
        - Насколько я понимаю, это молодая девушка в серой столе?
        - Да, я заметил, как ты разговаривал с ней.
        - Я выкупил её у стражника за кольцо, а сам занял её место.
        Антоний пристально посмотрел Илье в глаза.
        - Не пойму, ты настолько великодушен или безумен? Христос велел возлюбить ближних своих, но не все тверды в своих утверждениях. Знаешь ли ты, что это за помещение? - Антоний обвёл взглядом камеру.
        - Тюремная камера.
        - Правильно. Но городская тюрьма не здесь, это Колизей.
        Однако до Ильи никак не доходило, что хотел этим сказать пресвитер. И более того, он заметил, что к их разговору стали прислушиваться другие. Видимо, каких-то тонкостей Илья не знал, и Антоний решил пояснить:
        - На арене Колизея проводятся гладиаторские бои.
        - Слышал.
        - Не перебивай. А ещё на потеху публике здесь предают смерти христиан.
        - Как?! - вырвалось у Ильи.
        - Как соизволит император, - горько усмехнулся пресвитер. - Иногда на людей выпускают голодных львов, а иногда - городских стражников. У них в руках оружие, и они убивают безоружных христиан - женщин, детей, стариков…
        У Ильи по спине пробежал холодок. Похоже, суда и кнута не будет. Забрав чужой крестик, он выбрал для себя тяжёлую участь - мучительную смерть на потеху римлянам.
        - Тогда почему вы не объединитесь, не устроите бунт? Или живёте по заповедям: ударили по одной щеке - подставь другую?
        - Ты горяч в своих суждениях и не знаешь Рима. Нас слишком мало, а вокруг города три лагеря, полных легионеров. Нас просто перебьют.
        - Но и сидеть сложа руки не следует.
        - Деций ненавидит христиан больше своих извечных противников - готов. Ты когда-нибудь слышал о Спартаке?
        - Конечно. Это гладиатор, поднявший восстание, он собрал целую армию из себе подобных. Устои Рима тогда сильно пошатнулись.
        - Ты хорошо знаешь историю Рима. Но болтать языком могут все, я же погляжу, как ты завтра будешь вести себя на арене.
        - Разве у меня есть выбор?
        - Ты не знал? Завтра в императорской ложе будет сам Деций. Для начала, как это делали до него другие императоры, он предложит нам свою милость и прощение, если мы отречёмся от Иисуса Навина и преклоним колени перед ним, признавая его верховенство.
        - Но ведь можно солгать и уйти…
        - Перед тем мы должны сорвать с себя крестики, начать топтать их ногами и хулить Христа. Это выше нашего понимания. Предавши единожды - кто тебе поверит?
        Илья считал так же.
        Пленников не кормили, не давали даже воды. А зачем, если они завтра всё равно умрут?
        Антоний отошёл от Ильи и стал беседовать с другими, приободряя - у всех на душе тягостно. Завтра им предстоит умереть, да не в бою с врагом, не почётной смертью, а на потеху публике, разорванными львом. Настроение у пленников упадническое, печальное.
        Антоний начал напевно читать псалмы, но почти сразу появился тюремщик:
        - Заткнись, не то побью палкой!
        Стемнело. Коридор тускло освещался факелами. Издалека доносилось порыкивание льва. Зверюга находился дальше по коридору, в железной клетке.
        Большинство христиан в свою последнюю ночь не спали. Кто молился, обратясь лицом к востоку, иные тихо беседовали.
        Илья никого из них не знал, да и знакомиться уже не было ни желания, ни смысла. Неужели Макошь отомстила, и это по её желанию, сам того не ведая, он попал в Рим, в Колизей? Не найдя ответа, он уснул, решив про себя - утро вечера мудренее, и для начала надо выспаться, набраться сил.
        До полудня следующего дня ничего не происходило. Потом раздался топот множества ног и голоса - в Колизей стал прибывать народ. Римляне жаждали зрелищ, и жестокая потеха и кровь на арене их вовсе не смущали. Шли целыми семьями, несли с собой корзинки с едой на случай, если представление продлится дольше обычного.
        По прикидкам Ильи, прошло около часа, когда прибыл император. Пленники не видели этого момента, но слышали. Сначала прозвучали фанфары, потом радостно завопил народ.
        - Аве, Деций! Салют, император!
        Радостное неистовство продолжалось четверть часа.
        В коридоре, за прутьями решётки, появились городские стражники. Они были похожи на легионеров, но шлем был без гребня, простой, и сами легионеры были без портупеи и щитов. В остальном - такие же свирепые физиономии, мечи в ножнах.
        Пленники стали обниматься, несколько женщин не сдержались и заплакали.
        - Выходите! - закричал один из стражников. - Стройтесь один за одним - и направо. Вам выпала великая честь лицезреть самого императора. И если кто-нибудь решит сохранить свою ничтожную жизнь, вымолить у равного богам прощение - срывайте с себя кресты и на колени! Если император будет милостив, он сохранит вам жизнь.
        И добавил уже тише:
        - Как по мне, так я вас перебил бы прямо здесь…
        Пленники прошли по длинному коридору под трибунами. Слышно было, как наверху в нетерпении топали ногами по каменным трибунам зрители.
        Вот и выход. От яркого света резануло по глазам, и на секунду Илья зажмурился.
        Шум просто оглушал. Колизей был огромен, вмещал до 50 тысяч зрителей, и сейчас трибуны были полны.
        Большая арена была пустынна. Пленников вывели точно в центр.
        Рёв трибун смолк. В императорской ложе, украшенной благородным лавром и личным штандартом, сидел Деций в белоснежной тоге, и рядом с ним - несколько гостей.
        Император встал, и Колизей взорвался приветственными криками.
        Деций насладился приветствиями зрителей, потешил своё тщеславие, а потом вскинул обе руки вверх. Шум смолк.
        - Приветствую вас, свободные граждане Рима!
        И опять приветствия горожан.
        Император благосклонно кивнул, шум смолк.
        - Перед вами на арене изменники веры наших предков. Мы вправе их судить по законам империи.
        - Да! - заорали трибуны.
        - Вам решать, насколько тяжела их вина, достойны ли они жить или должны умереть?
        Люди на трибунах снова завопили, и Илья увидел, как они вытянули вперёд кулаки с оттопыренным большим пальцем. Раньше Илья на стадионах не был, зато голливудские фильмы смотрел. Он искренне считал, что если большой палец смотрит вверх - это знак сохранить человеку жизнь, если вниз - он достоин смерти.
        В жизни всё оказалось не так. Хоть вниз был обращён палец, хоть вверх, всё одно - смерть.
        Кулак символизировал меч. И если меч должен остаться в ножнах, все пальцы будут сомкнуты вместе, в кулаке - это символизировало просьбу о сохранении жизни. Если же большой палец был оттопырен в сторону - меч долой из ножен, человек достоин смерти.
        Сейчас все присутствующие на трибунах держали большой палец в стороне от кулака - они жаждали крови.
        Император обвёл взглядом стадион:
        - Властью, дарованной мне богами, я имею право миловать - Рим всегда отличался великодушием.
        При этих его словах Илья чуть было не поперхнулся.
        Деций же продолжил в полной тишине:
        - Спрашиваю вас, поклонники чужой и чуждой веры в распятого и мёртвого Бога - упорствуете ли вы в своей вере? Или желаете сохранить себе жизнь? Если таковые найдутся, подойдите ближе, снимите нательный крест как символ христианства, бросьте его на землю и топчите его ногами! А после на коленях кланяйтесь императору и народу! Обещаю отступникам веры сохранить жизнь!
        Стоящий рядом с Ильёй парень сказал:
        - Знаем мы его милость, сошлёт в Африку на каменоломни. Через полгода от непосильной работы и кнута надсмотрщика всё равно сдохнешь…
        Над стадионом нависла тишина. Никто из христиан не вышел вперёд, не сорвал нательный крест - все были готовы принять смерть.
        Император кивнул. Иного ответа он и не ожидал, иначе бы сорвалось всё представление, и плебс был бы разочарован. Такого исхода Децию не хотелось бы. Давно ведь известно, что народ жаждет хлеба и зрелищ, и тогда он не будет бунтовать, а станет любить своего императора.
        А Деций только пришёл к власти. В армии его уважали за жесткость и решительность, но ему было этого мало. Сейчас он на вершине власти и жаждал всенародного почитания и обожания. Он хотел, чтобы его помнили так же, как Александра Севера или Максимина, ему нужна была слава любой ценой.
        Император махнул рукой и сел.
        Илья озирался по сторонам. Руки не связаны, а бежать некуда, у всех входов стоит вооружённая стража. Да и плебс не даст уйти.
        В центре трибун, внизу, под ложей императора - поднятая железная решётка. Четверо стражников на тележке выкатили на арену клетку со львом. Зверюга метался по клетке и взрёвывал.
        Стражники ушли, и их сменили двое других - с копьями. Копья были короткими, метра два - на Руси такие использовали как метательные.
        Один из стражников сдвинул копьём защелку, второй встал сбоку, выставив вперёд копьё.
        Железная дверца клетки распахнулась, и лев выскочил наружу.
        Стражники с копьями попятились назад, зашли в проход под трибунами, и железная решётка опустилась. Оказавшись в безопасности, стражники припали к решётке. Очень удобное местечко: и всё действие будет отлично видно, и личная безопасность гарантирована.
        Лев повёл головой, осмотрелся и огромными прыжками кинулся к людям.
        Мужчины стояли плечом к плечу, а женщины не выдержали, побежали.
        Инстинкт хищника - догнать жертву, и он сработал. Лев изменил направление бега и прыгнул на спину одной из женщин. Короткий предсмертный крик человека и рычание зверя - низкое, хриплое, утробное - слились в один звук.
        Женщина умерла быстро, не мучаясь. Лев начал терзать свою жертву, и публика на трибунах, глядя, как он вырывает из тела женщины куски плоти, радостно заорала. Вся морда зверя была вымазана в крови.
        Снова поднялась решётка, стражники выкатили тележку и выпустили на арену ещё одного льва. Издав мощный рык, он большими прыжками кинулся к людям. Вот он уже рядом.
        Илья решил попробовать приём, который он применил против пса, когда его преследовали люди воеводы. Он сделал шаг вперёд, вытянул руку и повернул её ладонью вниз. И смотрел в глаза зверю. На самом деле он не очень верил в то, что у него всё получится.
        Но лев замедлил бег, пригнул голову и глядел на Илью исподлобья. Глаза зверя были злобными, и выдержать его взгляд было тяжело. Илья глаза не отвел. Однако лев перешёл с бега на шаг, потом улёгся и коротко рыкнул.
        Толпа зрителей негодующе закричала. Плебс стал топать ногами, свистеть, бить в деревянные колотушки - шум поднялся невообразимый.
        Лев шевелил ушами, но попыток подняться с земли и атаковать не предпринимал.
        Возмущённые таким поведением зверя, стараясь попасть в него и обозлить, зрители стали бросать на арену яблоки и груши.
        Потом из железных ворот выбежали два стражника с копьями, осторожно приблизились ко льву сзади и стали колоть его остриями.
        Зверюге такое неделикатное обращение не понравилось. Но он не побежал к христианам, а кинулся на обидчиков. Одним ударом мощной лапы лев сломал древко копья, отбросив в сторону одного стражника и прыгнув на другого. Тот успел подставить копьё, но на мгновение промедлил, и стальной наконечник поцарапал шкуру животного.
        Лёгкое ранение только обозлило зверя. Он вцепился когтями в лицо стражника и рванул, сняв скальп. От страшной боли стражник закричал, и лев зубами вцепился ему в горло. Пара секунд - и откушенная голова откатилась в сторону.
        Возмущению зрителей не было предела. Из-за решётки на поле выбежал с десяток стражников - половина из них несла длинную прочную сеть. У других в руках были копья и мечи в ножнах - копья были не метательные, а боевые.
        На зверя накинули сеть, набросились на него, буквально спеленали и волоком потащили к проходу под трибунами. Убрав первого льва, стражники побежали ко второму.
        Лев видел, как поймали его собрата, и кинулся убегать, а когда цепочка преследователей растянулась, резко развернулся и бросился на ближайшего к нему стражника.
        Смерть человека была быстрой. Лев буквально откусил ему руку и разодрал когтями живот.
        Подбежали стражники. Сеть уже не набрасывали, а вонзили в льва копья, почти проткнув зверюгу насквозь. И пока лев рычал и бился в агонии, его рубили мечами.
        Публика получила совсем не то зрелище, которое жаждала увидеть. Народ кричал, свистел, негодовал. Император встал и демонстративно покинул ложе. С ним удалились и гости.
        Стражники, убив льва, стали гнать христиан к проходу с железной решёткой. Действо не удалось.
        Пленников загнали в ту же камеру, а народ, обсуждая и осуждая плохо подготовленное зрелище, разошёлся.
        Пленники были потрясены. Утром ещё каждый думал, что этот день будет для него последним, но группа потеряла всего одну женщину.
        Христиане кинулись обниматься, потом, как по команде, встали на колени лицом к востоку и начали читать молитвы, благодаря Христа за спасение.
        Всю ночь пленники не спали, уже сутки ничего не ели, сегодня несказанно переволновались - на их глазах лев убил христианку из их числа, поэтому после молитвы улеглись спать, выпавшие на их долю испытания сильно утомили.
        Илья вздремнул ночью и потому сейчас спать не лёг. Он сидел, опершись спиной о стену камеры, и размышлял о происшедшем.
        К нему подошёл пресвитер и присел рядом.
        - Как тебе удалось?
        - Ты о чём?
        - Льва усмирить. Или ты в своей стране был укротителем?
        - Нет, Антоний, в моей стране львы не водятся.
        На Италийском полуострове львы в те времена водились, и Антоний, видимо, полагал, что и в остальных странах так же тепло и водятся такие же животные, как и в империи.
        Собственно, почти весь цивилизованный мир жил вокруг Средиземного моря. На северных его берегах Римская империя и Испания, на южных - уже захваченный римлянами Карфаген.
        - Спасибо, что избавил меня от ужасной смерти в пасти льва. Не иначе - Господь вразумил. - Антоний уставился на Илью так, как будто впервые увидел его.
        - Может быть, - задумчиво сказал тот.
        - К завтрашнему дню римляне придумают новую пакость, - молвил Илья. - Сегодня зрелище не удалось, но завтра нас будут убивать.
        - Не сомневаюсь.
        Представления - бои гладиаторов или схватки хищников с людьми - шли почти каждый день в течение праздников. А праздновали подолгу, те же сатурналии шли две недели. И почти каждый месяц - праздник в честь какого-то бога - Пантеон велик.
        Илья улёгся на утоптанную до каменной плотности землю. Зачем сидеть, если можно лежать? Без еды он обходился легко, но вот пить хотелось.
        - Как думаешь, Антоний, что они устроят завтра?
        - Или вооружённых стражников на нас выпустят, или гладиаторов. Хотя гладиаторов не по закону… Раб не имеет права убивать гражданина, пусть и узника.
        Илья римских законов не знал, да и жалеть о том было поздно.
        Антоний прилёг рядом, сомкнул веки.
        - Антоний, если стражники будут вооружены, нам оружие дадут?
        - Ты смеёшься?
        - Гладиаторы ведут смертельные бои на арене, но оружие есть у обеих сторон.
        - Неужели ты не понял? Христиане на положении худшем, чем гладиаторы.
        - Разве поклонники Иисуса делают что-то предосудительное? Нельзя убивать за веру. Одним нравится Юпитер, а другим - Иисус.
        - Ты это Децию при встрече расскажи.
        - Если только на небесах…
        - Он туда не попадёт, у него свои боги, - убеждённо ответил Антоний.
        Пресвитер быстро уснул, Илья же размышлял. Если завтра на арене против них выпустят не льва, а вооружённых стражников или гладиаторов, что предпринять? Был бы хоть нож! А с голыми руками бросаться на вооружённых мечами и обладающих боевой выучкой стражников - чистое безрассудство. Но и дать себя зарезать, как барана, Илья не собирался. Дать отпор и умереть, как мужчина, если нет иного выхода. И уж коли складывается судьба таким образом, он собирался напоследок громко хлопнуть дверью. Хоть одного, а лучше - двух римлян он заберёт с собой на небеса, пусть торжество зрителей будет омрачено. Не видать им чистой победы над христианами.
        Когда пресвитер проснулся, Илья повернулся к нему:
        - Кто-нибудь из твоих людей, находящихся здесь, воевал? Я имею в виду - кто-нибудь имеет боевой опыт?
        - Что ты задумал, Илья?
        - Если завтра на арену против нас выставят вооружённых стражников - дать бой.
        - Голыми руками? Нас всё равно убьют…
        - Вчера вечером ты говорил, что сегодня нас съедят львы. Но ты ошибся, и мы живы. И если завтра мы сумеем дать отпор, это произведёт благоприятное впечатление на зрителей, и они покажут кулаки. Император может встать на сторону большинства.
        - Нас сошлют в каменоломни.
        - Мне не нравится твоё настроение. Что ты всё заладил - умрём, умрём… Человек рождён, чтобы жить, и только один Господь знает, сколько кому отмерено.
        - А непротивление злу?
        Илья только огорчённо вздохнул. И этот человек - пастырь? По его личному мнению, любой руководитель на своём уровне должен стремиться, чтобы люди, доверившиеся ему, были живы и жили лучше. По крайней мере, пресвитер должен паству воодушевить, а у Антония уныние - сам по себе грех.
        - Так ты не хочешь мне завтра помочь? - Илья был настойчив.
        - Если ты христианин, ты должен знать, что после смерти земной наступит жизнь небесная, вечная.
        - Ну да, райские кущи, - пробормотал Илья.
        На пресвитера и его людей надеяться не стоило, не помощники они ему. Зря! Выходит, одному биться за свою жизнь придётся.
        Глава 3. Колизей
        Вечером узникам принесли ведро воды, и все смогли напиться вдоволь.
        Ночь прошла беспокойно. Кто молился, другие беспокойно спали, вскрикивая во сне и просыпаясь от снящихся кошмаров - всё-таки смерть женщины на арене произвела жуткое, неизгладимое впечатление.
        Утром все выглядели помятыми, с опухшими глазами - от бессонницы, слёз, переживаний.
        Илья сидел в углу, ни с кем не разговаривая и пытаясь сосредоточиться, собраться с духом. День предстоял трудный, и требовалось собрать в кулак всю волю, призвать на помощь всё своё умение, всё своё мужество. Беспокоило ещё одно: в суздальской земле он пропустил удар мечом от дружинника и остался жив. Он не заблуждался на этот счёт, древняя богиня Макошь помогла. Осталось ли с ним это свойство? К дубу бы сейчас прижаться, напитаться его живительной силой, но вокруг только камень и железо.
        После полудня снова раздалось шарканье и топот ног, разговоры и крики наверху, на трибунах - народ собирался на зрелище. Что на этот раз уготовили пленникам тюремщики? Просто убить христиан, отрубив им головы, для них было бы неинтересно, не за тем пришёл народ, чтобы увидеть казнь. Плебсу нужно лицезреть действо, захватывающее дух, событие, о котором можно поговорить.
        Через некоторое время зазвучали фанфары и раздались верноподданнические крики:
        - Аве, Деций! Салют, император!
        Ага, прибыл сам император. Наверняка за вчерашний казус устроители зрелища получили взбучку, и сегодня всё должно пройти без осечки.
        Пришёл стражник, плотоядно ухмыльнулся, показав гнилые зубы:
        - Вас заждались на арене!
        Пленников повели по коридору. Рычания льва слышно не было, стало быть, приготовили иное.
        Появление христиан на арене было встречено негодующими криками и топотом ног.
        Плотной группой пленники остановились посреди арены.
        На этот раз Деций, находившийся в ложе, уже не вопрошал у христиан, не желают ли они во имя спасения своей жизни отречься от своей веры. Он не играл сегодня в добродетель, ему хотелось показать народу жёсткость. А великодушие можно проявить и в самом конце - к единственному оставшемуся в живых. К тому же его всё равно сошлют на каменоломни или в рудники, где несчастный проживёт очень недолго.
        Из прохода на арену выехали две колесницы. Каждая была запряжена парой коней, и в каждой был лишь один возничий.
        Илья сначала не понял, в чём угроза. У возничего ни копья не видно, ни лука, ни меча. И только когда колесница стала разгоняться, заметил сбоку от колёс сверкающие полосы стали - к осям были прикреплены метровой, если не больше, длины остро заточенные лезвия. На полном ходу лошади такие лезвия запросто отсекут ноги на уровне немного выше колена.
        Пленники пока не подозревали о грозящей им смертельной опасности и вглядывались в возничих - нет ли в их руках оружия?
        - Разбегайтесь! - крикнул Илья.
        Услышали все, но среагировали лишь несколько мужчин.
        Лошади промчались, и лезвия ударили по ногам. Люди, кому не повезло, упали, раздались крики боли.
        Публика прыгала от восторга, император благосклонно кивнул головой - такое развлечение плебсу и ему было по вкусу.
        Колесницы описали по арене полукруг - одна была на левой, а другая на правой стороне арены. Повернувшись, они помчались навстречу друг другу.
        И опять нескольким пленникам не повезло. Шарахнувшись в сторону от одной колесницы, они попали под лезвия другой.
        И снова вспышка радости на трибунах.
        - Убей их всех, Марцелл! - кричали с одной трибуны. Видимо, возничий уже не первый раз выезжал на арену, и они знали его в лицо.
        Колесницы снова разъехались, чтобы опять развернуться с дальних концов арены. Лезвия на осях были как смертоносные косы, вот только косили они не траву, а людей.
        Илья уворачивался от колесниц. Пока людей на арене было много и возничие направляли колесницы на скопления, ему даже бегать не пришлось, стоял неподвижно. А когда колесница была близка и траекторию её движения изменить уже было невозможно, он отпрыгивал. Но с каждым проездом колесниц пленников становилось всё меньше, а трибуны неистовствовали.
        И вот настал момент, когда пленников осталось всего двое - сам Илья и молодой парень. Теперь за каждым из них охотилась колесница.
        Однако эта повозка была и хороша, и опасна. Опасна она была в том случае, когда на полном ходу врезалась в группу людей или строй солдат - в этом случае она не могла маневрировать с малым радиусом. На тихом же ходу колесница была совершенно не опасна.
        Иногда, когда колесница проскакивала в опасной близости, Илья в последнюю секунду подпрыгивал, пропуская лезвия под собой.
        Представление начало затягиваться. Всего-то двое христиан, но уже полчаса их никак не могут убить две колесницы.
        На трибунах стали возмущённо кричать, свистеть, и Илья решил, что с возничими надо как-то кончать. Рано или поздно, но он сам допустит ошибку и погибнет. У него даже родился в голове план - очень рискованный и дерзкий. При малейшей неточности он попадёт под лезвие и умрёт от потери крови.
        Илья встал на пути несущейся колесницы. С каждой секундой лошадь приближалась, и когда её морда уже была в полуметре от него, он нанёс ей по носу сильный удар кулаком. Лошадь поднялась на дыбы, испуганно шарахнулась в сторону, а Илья подпрыгнул как можно выше - лезвие прошло под ногами.
        А колесница начала крениться. Возничий был опытным и сразу попробовал парировать крен, перенеся свой вес на одну ногу и тем самым пытаясь выровнять колесницу. Однако было уже поздно, правое лезвие пахало землю арены, действуя, как плуг.
        Возничий вылетел из повозки и упал на арену.
        Лошадь протянула повозку на боку ещё десятка три шагов и встала.
        Илья бежал к возничему. Видно, удар при падении на скорости был сильным, возничий качался, как пьяный, и никак не мог выпрямиться.
        Мощным ударом в челюсть Илья вновь уложил его на арену, подпрыгнул и всем своим весом, перенесённым на одну ногу, обрушился на шею возничего. Тот обмяк.
        А на Илью уже летела вторая колесница. Теперь на арене был один Илья и один возничий в колеснице.
        Накал страстей возрастал, зрители начали делать ставки. У Ильи нашлись поклонники, поставившие на него деньги, но большая часть плебса ставила на возничего.
        Когда колесница была уже совсем близко, Илья упал на живот. Лезвие прошло в опасной близости от него, и он почувствовал ветерок.
        Пока возничий разворачивался, Илья вскочил и побежал к перевёрнутой колеснице. Она была лёгкой, фактически небольшая площадка, рассчитанная на двоих, стоящих плечом к плечу, с оградой по пояс. Илья легко поставил её на колёса, взлетел на колесницу, схватил вожжи и хлестнул лошадь по крупу. Успевшая перевести дыхание, она рванула с места.
        Со стороны казалось - управлять колесницей легко и просто. Но держаться было не за что, колесницу трясло и подбрасывало, и Илье приходилось балансировать на ногах, удерживая равновесие. Был бы опыт, навык - но Илья ехал на колеснице впервые, не было таких повозок на Руси.
        Его повозку догоняла вторая. Илья потянул правую вожжу, но лошадь уже и сама делала плавный поворот. Лошадь - животное умное, на препятствие в виде ограды трибуны не пойдёт.
        Второй возничий сократил путь на повороте, преследуя Илью - он отставал всего на два корпуса.
        Илья смотрел назад, раздумывая, что предпринять. Ни у него, ни у возничего оружия нет, зачем же тогда его догоняет преследователь?
        Лошади поравнялись, и возничий стал хлестать Илью вожжами, стараясь сбросить его с колесницы. Сблизиться борт к борту колесницы не могли из-за лезвий, между ними - метра полтора.
        Илья сначала сдвинулся к левой стенке колесницы, куда возничий не доставал почти, разве что самым концом. Надо было срочно искать выход. Фактически неуправляемые лошади сами бежали по дорожке вдоль трибун.
        Когда миновали поворот и вышли на прямую, Илья решился. Он кинулся к правому борту, оттолкнулся ногами, перелетел над лезвиями и упал на возничего. Среднего роста и сложения, возничий был буквально раздавлен Ильёй. У него захрустели кости, он закричал и задёргался.
        Илья приподнялся с колен и сбросил возничего на землю.
        Когда колесница приблизилась к ложу императора, Илья натянул вожжи. Теперь прямо перед Ильёй, но выше, на уровне второго-третьего этажа, сидел император. Он видел схватку и был недоволен. На арене остался один человек, но это был не возничий, а христианин.
        - Аве, Деций! - поднял руку Илья.
        - Аве, неизвестный! - Император поднял в локте правую руку - почти как в нацистском приветствии. - Ты хочешь просить меня о милости? Спросим у народа Рима.
        Колизей явно строили выдающиеся архитекторы, поскольку акустика была в нём великолепная, и даже дальние ряды зрителей прекрасно слышали, о чём говорит император.
        Народ был доволен, что он мог что-то решить - ведь спрашивали его мнение, пусть даже и в такой мелочи. И Илья явно понравился части зрителей, потому что он увидел сомкнутые кулаки. Но рук с оттопыренным в сторону большим пальцем было больше.
        - Как имя твоё, христианин?
        - Илья-варвар.
        - Ты видишь, Илья, народ не хочет сохранить тебе жизнь. - И император вытянул вперёд руку с чётко видимым, отставленным в сторону пальцем. Только он один мог помиловать, сохранить жизнь, но он решил потрафить народу.
        Это было сигналом. Поднялась решётка в проходе, и на арену вышли трое стражников с мечами в руках - трое вооружённых против одного безоружного! Никто не сомневался в близкой и неминуемой смерти Ильи.
        Ага! Не на того напали! Илья хлестнул лошадь, и она рванула вперёд. Стражники не ожидали этого, замешкались на секунду, и двое из них сразу попали под смертоносные ножи. Лишь один выскочил на арену и побежал к центру.
        Ещё совсем недавно ситуация выглядела ровно наоборот, Илья бегал по арене, а возничий охотился за ним. Но у стражника был козырь - меч, тогда как Илья был безоружен. И против такого убедительного аргумента тяжело что-либо противопоставить, кроме другого меча.
        Илья развернул лошадь и направил её на стражника. Тот был ловок, опытен и выбрал такую же тактику, какой пользовался Илья. В последний момент, когда Илья уже был не в состоянии изменить направление движения, стражник отскакивал в сторону.
        Зрители подбадривали стражника криками:
        - Убей христианина!
        И в этот момент стражник решился на отчаянный поступок. Он вложил меч в ножны и в ту секунду, когда Илья направил на него лошадь, остался стоять спокойно.
        Когда уже казалось, что лошадь вот сейчас, неминуемо ударит человека грудью, стражник сделал шаг в сторону, ухватился руками за гриву, оттолкнулся ногами от земли и упал лошади на спину. Такой трюк мог проделать человек физически сильный, ловкий и решительный. И в этом стражник не уступал Илье.
        Он крутанулся на лошади лицом к колеснице, выхватил из ножен меч и попытался достать им Илью.
        Публика ревела от восторга. Такие, можно сказать, акробатические номера увидишь редко.
        Илье пришлось уклоняться - то вправо, то влево, пригибаться, да ещё стараться как-то сохранить равновесие.
        Осознав безуспешность попыток, стражник развернулся и резанул лошадь мечом по шее. Бедное животное промчалось по инерции пару десятков метров, потом ноги его подкосились от слабости, вызванной обильным кровотечением, и она рухнула. Но за мгновение до этого стражник спрыгнул с лошади и кубарем покатился по арене.
        Илья обернулся.
        Стражник вскочил и, прихрамывая, бросился к колеснице.
        Когда лошадь пала, Илья тоже спрыгнул с колесницы. Краем глаза он видел, что стражник уже рядом.
        События разворачивались настолько быстро, что на трибунах не все успели рассмотреть и понять, что же всё-таки происходит на арене. Все действия происходили напротив императорской ложи, как будто это всё было специально подстроено.
        Стражник взмахнул мечом, Илья отклонился в сторону, отступил назад, запнулся о тело убитого христианина, потерял равновесие и упал.
        Одним прыжком стражник достиг Ильи и вонзил меч ему в грудь. Потом вскинул окровавленный меч вверх, и трибуны взорвались радостными воплями. Стражник приблизился к ложе императора, вбросил меч в ножны, приложил правую руку к сердцу и вскинул её вверх, приветствуя Деция.
        Император благосклонно кивнул. Наконец-то народ получил зрелище, а христиане пали.
        Деций поднялся с кресла:
        - Приветствую тебя, храбрый гражданин Рима! Древние боги нашей земли помогли тебе победить чуждую нам религию. Славься, Рим!
        Толпа на трибунах завопила.
        Но радовались не все. Нашлись люди, смотревшие на действо на арене молча, даже как-то безучастно. Это были христиане, которые пришли посмотреть на страшную смерть своих собратьев и рассказать об этом другим.
        После удара меча, пронзившего его тело, Илья почувствовал сильную боль и слабость, и сознание покинуло его.
        Долго пролежал он на арене по соседству с трупами.
        Когда Колизей опустел и ворота закрылись, на поле вышли рабы. Они собирали тела и на тележке свозили их в специальные помещения. Илья, как сквозь сон, чувствовал, как его подняли двое и швырнули на телегу.
        - Тяжёлый и огромный этот христианин, - сказал раб.
        - А закончил, как и другие. А завтра их тела сожрут крокодилы - то-то этим тварям будет праздник.
        - Мерзость какая!
        - Из Египта специально привезли - уж больно устрашают несогласных с императором.
        - Да хоть бы они всех римлян сожрали!
        - Т-с-с! Ты что, хочешь за свой длинный язык сам к крокодилам попасть? Кати тележку!
        Очнулся Илья уже ночью. Совсем рядом с ним слышались голоса, давал неверные, колеблющиеся тени свет двух факелов.
        - Я бы хотел забрать тело пресвитера Антония.
        - Ищи, ты же знаешь его в лицо…
        - Помогите, все тела свалены в кучу.
        - Это будет стоить ещё сестерций.
        - Согласен.
        Из-за слабости Илья не мог повернуть головы, а сверху на нём лежало остывшее, бездыханное тело.
        Рабы - а это они перекладывали с места на место тела - освещали факелом лица убитых. Невидимый Илье человек говорил:
        - Не он, продолжаем искать.
        - Кто он тебе? Родственник?
        - Можно и так сказать.
        Вмешался второй раб:
        - Юсуф, какая тебе разница? Человек платит деньги за тело, давай, шевелись.
        Голоса приблизились. С Ильи сняли тело.
        - Не он. Жаль парня, дольше всех держался, последним убили. Говорят, император этого стражника одарил золотым ауреусом.
        - Врут, серебряным денарием.
        В этот момент Илья застонал. Говорить из-за слабости он не мог, но хотел хоть как-то показать, что он жив. Заявить о себе сейчас - его единственный шанс, иначе утром его вместе с другими телами бросят в бассейн с крокодилами.
        - Юсуф, ты слышал?
        - Вроде стонет кто-то.
        - Тихо, послушаем, вдруг показалось.
        Илья снова застонал.
        - Клянусь всеми богами, этот парень жив!
        К ним подошёл мужчина - Илья понял это по его шагам.
        - Вы сказали - он жив?
        - Именно так. Он стонал. Не могло же нам обоим почудиться?
        - Положите его на тележку, я заберу.
        - Э, нет. Сначала деньги, как и уговаривались.
        Послышался звон монет.
        - Уважаемый, а второго искать будете?
        - Если вы быстро это сделаете - вдруг парню можно ещё помочь…
        Несколько минут поисков, и тело пресвитера было найдено. Его уложили на тележку рядом с Ильёй.
        - Не хочет ли господин заранее заплатить за доставку? Время ночное, стража делает обходы, и нам не хотелось бы влипнуть. Ты сбежишь, а нам отдуваться.
        Снова зазвенели монеты.
        - Вы хуже разбойников, - сказал незнакомец.
        - У каждого своя работа, а деньги лишними не бывают, - сказал Юсуф.
        - Как уговаривались - я иду впереди, вы везёте за мной тележку.
        Рабы накрыли тела куском плотной ткани и стали толкать тележку. Она подпрыгивала на неровностях, и Илью сильно трясло.
        Звякнул замок на решётчатых железных воротах, и тележка, подталкиваемая рабами, выкатилась из Колизея. Незнакомец, а за ним и рабы с тележкой пробирались по узким переулкам, освещаемым лишь луной.
        Тележка остановилась у какой-то стены с дверью. Рабы сняли тела с тележки, занесли через дверь - за ней оказалось закрытое помещение.
        - Благодарю вас, - сказал незнакомец. - Я полагаю, вы будете держать свои языки за зубами.
        - Не в первый раз, господин!
        Рабы вышли, загрохотали колёса тележки.
        Незнакомец запер дверь изнутри и вышел через другую. Вскоре вернулся ещё с одним мужчиной, как понял Илья - лекарем. Зажгли масляный светильник.
        - Этот парень жив, он стонал, - сказал незнакомец. - Ему надо помочь.
        Лекарь поднёс светильник к лицу Ильи. Его скудный свет показался Илье ярким, и он прикрыл веки. Лекарь припал к его груди, прислушался.
        - Он мёртв! - заявил он авторитетно. - Если он и стонал, то уже скончался. Сердце не бьётся.
        Но Илья застонал снова, и лекарь в испуге отшатнулся.
        - Матиас, ты меня знаешь не первый день, с такими ранами не живут.
        - Он же стонал…
        - Это агония.
        Илья собрался с силами и прошептал пересохшими губами:
        - Пить…
        Его едва слышный шёпот прозвучал для обоих мужчин, как удар грома среди ясного дня. Матиас и лекарь перекрестились.
        Лекарь пришёл в себя первым:
        - Матиас, принеси вина - только неразбавленного.
        Через несколько минут Матиас передал лекарю кружку вина. Лекарь приподнял голову Ильи, поднёс кружку к его губам, и Илья смог сделать несколько глотков. Он почувствовал, как после выпитого кровь заструилась по жилам.
        - Мне надо к дубу, - прошептал Илья. Он даже сам не понял, почему у него сорвались с языка именно эти слова.
        Лекарь с жалостью и страхом посмотрел на раненого. По его понятиям человек, имеющий такую рану, давно должен был умереть, а он глотнул вина и начал разговаривать… Донесут ли его живым до дуба?
        - На заднем дворе растёт дуб, - с сомнением сказал Матиас.
        - Тогда поторопимся, может, это последняя воля умирающего.
        Мужчины взяли Илью за руки за ноги и понесли.
        Идти пришлось недолго, но в темноте они не раз спотыкались. Наконец они остановились и положили Илью у подножия дерева.
        - Тебя ведь Илия звать? Кажется, так ты назвал себя перед императорской ложей? Вот дуб, как ты просил, - можешь дотронуться до него рукой.
        Но как Илья до него дотронется, если слабость сковала конечности?
        И лекарь сделал жест доброй воли: он взял руку Ильи и приложил её к коре дерева.
        В ту же секунду Илья почувствовал, как по телу прошла тёплая волна. Через несколько минут перестала болеть грудь, он услышал, как ровно бьётся сердце, и сделал глубокий вдох. Начали прибавляться силы, как будто дерево напитывало его своей жизненной энергией. Уходили вялость и слабость, он возрождался к жизни.
        Ещё через несколько минут он приподнялся на локте, вызвав страх у лекаря - тот в испуге отшатнулся. А Илья сел, опираясь на руки, сам уже подвинулся к дереву и прижался к нему спиной.
        Лекарь пробормотал:
        - Господь сотворил чудо! Мёртвый на наших глазах возрождается к жизни…
        Матиас же, застыв на месте, смотрел на происходящее в полумраке чудо широко раскрытыми глазами - пресвитер первый раз видел исцеление почти мёртвого человека. Он и раньше верил в возрождение Христа после распятия, но видеть самому - это другое, это производит сильное, неизгладимое впечатление. И он, боясь пропустить даже маленькую деталь, затаил дыхание.
        Илья же, почувствовав себя лучше, сам поднялся, правда - медленно и осторожно. Повернувшись, он прижался к дереву грудью, всем телом.
        Лекарь был в прострации.
        Ещё через полчаса Илья почувствовал себя практически здоровым.
        - Лекарь - прости, не знаю твоего имени, - дай вина… Да я бы и поел - третьи сутки во рту хлебной крошки не было.
        Отозвался Матиас:
        - Идём, Илья, со мной.
        Он взял Илью за руку, ощутив тепло живого тела. В душе он опасался - не мёртвец ли Илья? Вдруг в него вселился злой дух, демон? И сейчас не человек перед ним, а дьявол в человеческом облике?
        Лекарь брёл за ними. Он давно врачевал людей, был сведущ в своём деле, знал лечебные травы, умел шить раны и перевязывать их. Но то, что происходило на его глазах, не укладывалось у него в голове. Он видел широкую рану на груди и такую же - на спине, видел залитое кровью тело. При таких ранениях человек умирает мгновенно. А парень выжил на арене, сейчас разговаривает и идёт на своих ногах. Впору было поверить в исцеление свыше, в действие высших сил.
        Матиас, грек по рождению, провёл Илью на небольшую кухню и усадил за стол. Пока он суетился, собирая снедь, лекарь подошёл к Илье со спины. Раны не было видно. Не веря своим глазам, лекарь поднёс масляный светильник поближе - на коже даже рубца не было, она была чистая и гладкая.
        Лекарь зашёл спереди. На могучей груди Ильи - ни раны, ни ссадины глубокой, ни даже царапины.
        Лекарь протёр рукой глаза, но и после этого ничего не изменилось: раны не было видно, как будто она никогда не существовала и привиделась ему. Но ведь лекарь отчётливо помнил - когда он увидел этого парня, тот был в более чем плачевном состоянии, буквально умирал. Необычный феномен! Как лекарю ему стало интересно, случай уникальный.
        Матиас выставил перед Ильёй оловянные миски с сыром, лепёшками и финиками.
        - Прости, больше у меня ничего нет.
        Илья накинулся на еду - он ощущал сильный голод. А Матиас и лекарь заворожённо смотрели, как он ест.
        Когда Илья насытился и поблагодарил, пресвитер отвёл его в небольшую каморку:
        - Отдохни, прошедшие дни были для тебя тяжёлыми. А я подумаю о твоей судьбе.
        Илья лёг и уснул.
        Проснулся он поздно - его никто не беспокоил - и стал размышлять о том, что ему делать дальше. Вернуться в дом сенатора? А вдруг кто-то из слуг видел его на арене Колизея? Христианин, который был прилюдно убит, вдруг является в дом! Нелепо получится… Не надо торопиться, спешка в его положении может привести к непоправимым ошибкам.
        Илья надеялся на Матиаса - в переводе с греческого это имя означало «подарок Бога». Может быть, судьба не зря свела их?
        Матиас заявился в каморку Ильи за полдень.
        - Аве, Илия!
        - Аве, Матиас.
        - Как ты себя чувствуешь?
        - Для убитого вчера - вполне неплохо. Я бы даже поел…
        - Немного позже.
        Чувствовалось, что Матиас озабочен. Он начал расспрашивать Илью, из каких он краёв, у кого жил в Риме, крещён ли и кого из христиан знает в Риме.
        Илья отвечал чётко. Жил на Руси, в Рим прибыл недавно из Сицилии, служил у сенатора Сервилия Гракха.
        Понятное дело, Матиасу хотелось знать, кого он привёл в свой дом. Предателем Илья не мог быть по определению, но можно ли ему довериться? Ведь Матиас рисковал не только своей шкурой, но и христианской общиной Рима.
        В отведённой ему каморке Илья провёл несколько дней, пока Матиас перепроверял сведения, сообщённые о себе Ильёй - ошибка могла стоить дорого. Но в один из вечеров Матиас пришёл с довольным видом:
        - Идём.
        Илья не спрашивал, куда, надо - значит, надо.
        Матиас дал Илье поношенную, но чистую и добротную тунику.
        Долго шли по тёмным переулкам, не раз меняли направление. Илья заподозрил, что Матиас хочет запутать его, чтобы он не смог определить, откуда они вышли и куда идут. Ну что же, ему это удалось: темно, незнакомый район, вышли и вовсе к окраинам… Илья забеспокоился, но Матиас вёл его уверенно.
        Они вошли в какую-то пещеру, у входа их встретил мужчина с факелом в руке. Он сразу узнал Матиаса:
        - Приветствую тебя, брат. А это кто с тобой?
        - Илия - тот, из Колизея.
        - О! - вырвалось у мужчины: он явно был охранником или привратником и понимал, что вход в пещеру для посторонних был нежелателен.
        Мужчина вручил пресвитеру факел, подпалив его от своего.
        Они долго шли извилистыми ходами явно не природного происхождения, так как на стенах были видны следы инструментов. Наконец вышли в обширный, но с низким сводом зал. Раньше здесь были подземные копи, ныне заброшенные, теперь же собирались на общинные молитвы и проповеди римские христиане.
        Катакомбы или подземные выработки тянулись далеко и имели несколько выходов даже в самом городе. Христиане, чтобы не привлекать внимание, пробирались в катакомбы через разные входы.
        Илья окинул взглядом присутствующих. Мужчины и женщины, молодые и старые - их набралось человек триста. Судя по лицам, разных национальностей - греки, римляне, иудеи. Илья уже научился различать их по чертам лица, а не только по языку. Он присел в сторонке на камень.
        Пресвитер начал общаться с прихожанами. Он рассказал о смерти на арене Колизея целой группы прихожан, хотя многие уже знали об этом. Потом прочёл заупокойную молитву.
        Илья, как и другие, крестился и отбивал поклоны. Пресвитер попросил спрятать крестики под одеждой и не креститься на улицах и площадях прилюдно. А в конце попросил Илью подойти.
        - Это один из наших братьев, который отважно бился на арене со стражником, а перед тем усмирил льва. Кто-нибудь раньше его видел?
        Из дальнего конца зала подошла девушка:
        - Я видела. Меня в числе других пленников гнали к Колизею. Этот человек дал стражнику золотое кольцо и занял моё место. Я обязана ему жизнью.
        - Его зовут Илия, - показал пальцем на Илью пресвитер. - Отныне он один из нас как брат по вере.
        - Виват! - вскричали прихожане подземной церкви.
        - У меня к вам просьба: кто может на время приютить новичка общины?
        Девушка отозвалась сразу:
        - На добро отвечают добром - его с радостью примут в нашем доме.
        - Вот и славно! Храни вас всех Господь! Встречаемся здесь же в пятницу! И прошу вас группами не расходиться - поодиночке, соблюдайте осторожность.
        Диана обняла Илью:
        - Я даже не знала, как зовут моего спасителя. Оказывается, Илия. Славное имя. Я рада видеть тебя в добром здравии. Идём же, я познакомлю тебя с родителями. - Диана взяла его за руку.
        Она вела его уверенно, чувствовалось - бывала здесь не один раз.
        Вышли не там, куда Илья заходил в катакомбы с Матиасом. Попетляв по улицам, подошли к дому. Сложенный из камней, в два этажа - первый глухой, без окон, - как и многие римские постройки.
        Диана открыла дверь:
        - Проходи.
        Время было позднее, у входа тускло горел масляный светильник.
        В доме было тихо, все спали.
        Диана снова взяла Илью за руку:
        - Идём, только тихо.
        Стараясь не стучать сандалиями, Илья шёл за девушкой. Она завела его в комнату без двери, проём был прикрыт занавеской.
        - Здесь лежанка, отдыхай. Тут мы в безопасности.
        Илья буквально рухнул на топчан и сразу уснул. И впервые за многие дни и месяцы, что он был в империи, ему приснился сон. Вроде идёт он по полю, а впереди стоит Марья, на голове - венок из ромашек. И никак Илье приблизиться к ней не удаётся, никак дойти не может. Улыбается ему Марья, губ не размыкает, а он в голове её голос слышит:
        - Мне хорошо тут, только о тебе всё время вспоминаю. Однако сюда не торопись, всему свой черёд.
        Потом видение растворилось в мареве.
        Илья проснулся в хорошем настроении. После того, как он из дуба вновь стал человеком, воспоминания о Марье, о негодяе-воеводе приходили редко, как будто бы время стёрло их. И то сказать, несколько веков прошло. А сколько лет ему сейчас, он и сам затруднился бы сказать. В том, своём времени - 28, но он и на Руси прожил какое-то время, и в империи. Однако, когда видел себя в зеркале, не мог сказать, что постарел. Спасибо судьбе, что он сейчас не выглядит как глубокий старик с морщинистым, как печёная картошка, лицом и длинной, до пояса, бородой.
        Он потянулся, вскочил с лежанки, сделал несколько упражнений, разминая мышцы и разгоняя кровь. Потом посмотрел себе на грудь - даже следов от удара меча нет. Чудны дела твои, Господи! Он поймал себя на мысли: «Неужели я так и сказал - Господи? Раньше я так не говорил. Вообще не поминал Христа».
        И тут он хлопнул себя ладонью по лбу и сел. Вот простофиля! Судьба ему испытания даёт, проверяет на прочность, а всё для одного - защиты веры. Только на Руси он язычество защищал от христианства, но, видимо, не в те руки попал, под влияние и покровительство Макоши. А в империи христиан от язычников защищать должен. Как же он сразу-то не допёр? И кто-то оттуда, с небес, чьё имя везде упоминать не надобно, ведёт его. Иначе с проклятием Макоши и боевые навыки он утратил бы, и способность не умереть от смертельного ранения. А он-то наивно полагал, что сам настолько силён, удачлив и умён, что это его заслуга. Кое-что он уже здесь для христиан сделал, вот эту девушку от смерти спас.
        Видимо, Диана услышала, как он проснулся. Разминался он, шумно дыша, по лбу себя хлопнул…
        Занавеска откинулась, и Илья увидел приветливое и улыбчивое лицо Дианы.
        - Ты встал?
        - Да, спасибо. Отдохнул отлично, как будто вновь народился.
        В порыве молодых чувств и избытка силы он подхватил девушку на руки и закружил её. Она непроизвольно обняла его за шею, но сказала:
        - Отпусти, вдруг родители увидят? Нехорошо.
        Илья засмеялся:
        - Ночью парня незнакомого в дом привела, спать уложила - это в порядке вещей, а вот на руки взять нельзя… Да после того, как я переночевал в твоём доме, я просто обязан жениться на тебе.
        Диана вспыхнула, щёки её зарумянились.
        - Не шути так!
        - Неужели не нравлюсь?
        - Идём, познакомлю тебя с родителями. Только не пугайся…
        Это было что-то новенькое. Кто у неё родители, что он испугаться должен? И всё-таки плохо, что он безоружен.
        Они спустились по ступенькам во двор, где стояла увитая плющом и виноградом беседка. И когда они вошли в неё, Илья понял: да, если бы не предупреждение Дианы, ему впору было бы испугаться. За столом, на лавке сидел настоящий римский центурион - в чешуйчатом панцире, опоясанный ремнём, в армейских сандалиях. Меч в ножнах и шлем с поперечным гребнем лежали рядом, на скамье.
        Напротив центуриона сидела женщина, вовсе не старая, её можно было бы принять за старшую сестру Дианы.
        - Знакомься. Это мой отец, Феликс, а маму зовут Юнис. А это человек, который спас меня, Илия.
        Диана произнесла его имя по-римски, без мягкого знака, как произносили его греки и римляне. Не предупреди его Диана, он, грешным делом, подумал бы, что она его предала.
        А Илья и так чувствовал себя напряжённо. Знают ли родители, что их дочь исповедует христианство? Ведь центурион по определению должен быть язычником, как и солдаты.
        Но центурион улыбнулся и пригласил Илью сесть.
        - Не ожидал, что отец Дианы может быть центурионом? Я служу во вспомогательных войсках.
        У Ильи отлегло от сердца: в этих войсках служили наёмники, и их вероисповедание и национальность значения не имели.
        Феликс сам налил кружку вина и поставил её перед Ильёй:
        - Ты же варвар?
        - Да.
        - Тогда пей неразбавленное, как я.
        Илья поднял кружку, салютуя хозяину, и пригубил.
        Диана засуетилась, выставила на стол сыр, финики, жареную рыбу, тушёные бобы, и мужчины принялись за еду. Оба отсутствием аппетита не страдали, и когда насытились, центурион сказал:
        - Мне надо на службу.
        Он надел шлем, нацепил ножны с мечом и ушёл.
        Обстановка разрядилась. При центурионе Илья чувствовал себя скованно, некомфортно.
        - Хочешь, я тебе спою? - предложила Диана.
        Илья кивнул - всё лучше, чем просто сидеть.
        Девушка сбегала в дом и принесла кифару - струнный инструмент, похожий на лиру.
        Собственно, почти все музыкальные инструменты римляне позаимствовали у греков. Из своих они имели военные трубы, которыми подавали сигналы, и тибию, похожую на флейту.
        Мать девушки стала играть, а Диана запела. Голос у неё был высокий, чистый и нежный. Пела она по-гречески - о любви смелого юноши и прекрасноликой девушки. Впрочем, о чём петь девушке, как не о любви?
        Илья хоть и не был любителем фолка, но ему понравилось.
        Потом мама Дианы предложила Илье рассказать о себе. Конечно, она беспокоилась за дочь - кого та привела в дом?
        Илья рассказал - о Руси, о природе, о страшном урагане, разбившем судно, на котором он плыл… Не говорить же молодой римлянке, что он четыре века простоял в образе дуба у Ярославля, что выбросило его временем на Сицилию и что служил он у жены римского сенатора Сервилия Гракха?
        - Ну а далее вам уже известно. Шёл по улице, увидел прекрасную пленницу…
        - Так это ты тот самый Илия, что сражался на арене? - воскликнула Юнис.
        - Да, я.
        - Бедный, ты так страдал!
        Женщины ещё долго развлекали его разговорами, а потом отправились на кухню - рабов в услужении семья центуриона не имела.
        Илье предложили осмотреть сад и дом. Сад был маленький, но в тени стояла скамья, и вполне можно было отдохнуть. Он был ухожен - явно женскими руками, и благоухал цветами. Дом Илья осматривать не стал, достаточно того, что он знал расположение своей каморки.
        День прошёл в беззаботной неге. Правда, Илья раздумывал о хлебе насущном… Пока он в гостях. Но гость хорош, когда уходит вовремя. Надо самому зарабатывать на жизнь. Умеет он много, но в здешней жизни только его воинское умение может пригодиться. Но кто его возьмёт? Выживший после Колизея христианин в войске не нужен, если только охранником у богатого господина - да и то не в Риме. В Колизее были десятки тысяч зрителей, и кто-то мог узнать его по лицу… И Илья решил вечером поговорить с отцом Дианы.
        Вот только разговор начался не по инициативе Ильи.
        Центурион заявился домой хмурый, глядел исподлобья, и Илья решил поговорить с ним в другой день. Мало ли, на службе у центуриона неприятности, всё-таки сотня легионеров - не пай-мальчики.
        Но центурион снял с себя шлем, панцирь, пояс с мечом и подошёл к Илье:
        - Разговор есть. Пойдём в сад, чтобы женщины не слышали…
        Они уселись на скамейке, и центурион вздохнул:
        - Ты не тот человек, за которого себя выдаёшь!
        Илья даже подпрыгнул на скамье:
        - То есть? Я не Илия?
        - Не знаю. Я разговаривал с человеком, бывшим на арене Колизея. Если судить по описанию - высок, хорошо сложен, белокур - ты подходишь. Но того человека убили. Ему всадили меч в грудь, и он умер.
        - Я могу доказать, что я - это я. Принеси нож.
        У Ильи не было выбора, и он отважился на отчаянный поступок.
        Когда центурион вернулся с боевым ножом в локоть длиной, Илья снял с себя тунику и остался в набедренной повязке.
        Центурион так и впился глазами в тело Ильи. Но ни спереди, ни сзади он не увидел даже шрама. Центурион помрачнел - подтверждались его худшие опасения.
        Илья протянул руку:
        - Режь! Сильно режь!
        Феликс был воином, и резанул поперёк предплечья, мощно. Брызнула кровь, раздался женский крик. Оба обернулись: в нескольких шагах от них стояла Диана с широко открытыми от ужаса глазами.
        - Отец, что ты делаешь? Он мой - то есть наш гость!
        - Смотрите оба на руку! - жёстко сказал Илья.
        На глазах Феликса и Дианы кровь быстро перестала идти, края широкой раны стянулись, образовался красный рубец, который почти сразу рассосался, не оставив следа.
        Когда оба отошли от шока, Феликс выронил кинжал, схватил руку Ильи и стал её осматривать. Не веря своим глазам, провёл по предплечью своей кистью.
        - Чисто, разрази меня гром! Так не бывает!
        - Ты видел сам.
        Центурион плюхнулся на скамью и провёл по лицу ладонями.
        - Диана, принеси нам вина…
        Девушка убежала, утирая слёзы.
        Центурион потряс головой, всё ещё не веря произошедшему.
        - Как-то ты жестоко с собой…
        - А разве по-другому ты бы поверил? Слова - лишь колебания воздуха.
        - Верно. Прости, никогда не думал, что увижу чудо…
        Центурион встал, потрогал Илью, потыкал в него пальцем: тело было тёплое, кожа гладкая, мышцы упругие. Всё как у людей.
        Когда Диана принесла кувшин с вином и две кружки, Феликс налил себе полную и выпил. Потом наполнил обе кружки.
        - Выпьем! Нам есть о чём поговорить.
        - Отец, можно, я унесу нож?
        - Боишься за Илью? Унеси. И не возвращайся пока, нам есть о чём поговорить наедине…
        Когда Диана удалилась, Феликс спросил:
        - Из каких краёв ты родом?
        Илья в ответ только вздохнул: ну вот, опять расспросы…
        - Варвар я, с Руси - есть такие земли на восход от Галлии.
        - Не лжёшь?
        - Зачем мне, что это изменит?
        - Я не христианин, мои предки верили другим богам. А сейчас я ни в кого не верю - ни в Юпитера, ни в Зевса.
        Илья молчал, не торопил Феликса - тот и так с трудом подбирал слова.
        - Мне хотелось подыскать для дочери славного парня. Пойми, кто из отцов не желает дочери счастья? Кто не хочет увидеть внуков, продлить свой род… И когда я увидел тебя утром, скажу честно - возрадовался. Хорош собой, не глуп. Потом, после разговора с… впрочем, имя этого человека тебе ничего не скажет - угомонился. А теперь не знаю, что делать. Ты не иудей?
        - Разве похож?
        - Нет.
        После двух кружек вина лицо центуриона раскраснелось, на лбу выступил пот.
        - Феликс, если ты боишься за дочь, я сейчас же уйду.
        - Если бы было куда, ты бы не пришёл с дочерью.
        О, центурион может мыслить логично и делать выводы. Браво! От вояки Илья такого не ожидал.
        - Хорошо, я просто не хочу доставлять вашему дому неудобства или беспокойство. Ты можешь помочь найти мне службу? Скажем, у богатого человека?
        - Человек, который видел тебя на арене, сказал, что ты опытный воин. Даже он не смог бы продержаться на арене дольше тебя…
        - Да, я был воином в своей стране.
        - Пожалуй, я смогу это уладить. Но не думаю, что тебе надо оставаться в Риме. Хотя… все, кто тебя видел, думают, что ты уже мёртв. А если увидят снова, то подумают, что ты просто похож на него.
        Они выпили ещё по кружке. Посидели, помолчали - каждый думал о своём. Когда Феликс встал, собираясь идти в дом спать, Илья спросил:
        - В саду есть дуб?
        - Нет, только плодовые - смоковница, инжир, груша.
        Утром Илья специально дождался в каморке, когда Феликс уйдёт. Тягостный какой-то разговор вчера получился, с осадком.
        Диана встретила его так, как будто вчера ничего не произошло.
        - Садись завтракать. Что ты любишь?
        - Всё, особенно то, что вкусно.
        Илья поел в комнате Дианы.
        - Ты не хочешь вернуть мне мой крестик? - как бы между прочим спросила она его.
        Илья молча снял с шеи цепочку с крестиком и передал её девушке.
        - Ты обиделся за крестик?
        - Нет, он твой. Дай мне нож.
        - Ни за что… Опять руку резать будешь?
        - Нет.
        Диана принесла нож - небольшой, но острый.
        Илья попробовал лезвие на ноготь и сказал:
        - Я прогуляюсь.
        - Нет, тебе нельзя, тебя узнают…
        - Я уже три дня как мёртв для всех.
        Он вышел на окраину города, нашёл липу - дерево в этих краях редкое, срезал толстую ветку. Вернувшись домой, устроился в саду на лавочке и начал вырезать для себя нательный крест.
        Возился долго, до вечера. Липа - дерево мягкое, режется и обрабатывается хорошо, но работа была кропотливой. Одним ножом да камешком для шлифовки дерева надо было проделать тонкую работу.
        Но не зря на Руси плотники топором творили чудеса. Вот и Илья смастерил крестик, как положено - с распятым Иисусом. Немного грубоватая вещица получилась, дерево - не металл, который можно отлить в форме.
        Выпросив у Дианы тонкую бечёвку, Илья надел самодельный крест на шею. Бечёвка была длинной, и крест на ней не был виден, скрывался под туникой. Лаком бы его покрыть, чтобы не затирался, но где его взять?
        Вечером Дианы не было дома, а утром, после завтрака, она сказала:
        - Сегодня в полдень идём на встречу с клиром. Они хотят видеть тебя.
        - Зачем?
        - Я не знаю.
        Ну, если люди хотят, почему не сходить? Подлости от христианских священников ждать не приходилось, и в назначенное время они с Дианой вышли из дома.
        Попетляли - Илья несколько раз оборачивался, проверяя: не следит ли кто за ними? Он помнил, что в своё время не стерёгся и сам привёл к своей избе людей воеводы.
        Зашли в обычный римский дом. Хозяин, впустив гостей, выглянул на улицу - никого подозрительного не было.
        По лестнице спустились в подвал, где была потайная дверца, а за ней - ход в катакомбы. Все массовые сборы христиане устраивали там, вдали от римлян-язычников.
        Диана шла впереди - она знала путь. Илья же нёс факел - без него в кромешной тьме недолго заблудиться.
        За очередным поворотом открылся зал. По стенам - иконы, свечи горят. По периферии на камнях - иерархи Римской христианской церкви. Не все, но двенадцать человек - это много.
        Римская христианская община насчитывала немногим более трёх тысяч прихожан. Окормляли паству сорок шесть пресвитеров, семь дьяконов, семь поддиаконов и около сотни членов низшего клира.
        - Это катакомбная церковь, Илия, - шепнула Диана.
        Её попросили удалиться.
        - Он же заблудится! - упёрлась девушка.
        - Найдём провожатого. У нас серьёзный разговор, - твёрдо сказал епископ. Он был в самой настоящей рясе, с большим серебряным крестом на груди.
        Илья понял, что разговор будет непростым.
        - Мы бы хотели видеть твой крест, - для начала сказал епископ, когда Диана ушла.
        Илья достал из выреза туники крест и показал его присутствующим.
        - Назови нам своё имя.
        - Илия, - на римский манер ответил он.
        Священники переглянулись - имя Илия во всех религиях было почитаемо.
        В более позднее время из Византии, которой ещё нет, придёт на Русь православие с Ильёй-пророком, чей праздник отмечают 2 августа по новому стилю. Имя это означает «крепость Господня», в иудаизме его называют Яхве. В католицизме, выросшем в Риме в более поздние времена, - Илия-пророк. И в мусульманстве, заявившем о себе в седьмом веке нашей эры, он будет под именем Ильяса.
        Илия был взят на небо живым - на огненной колеснице, не приняв телесной смерти. Случилось это ещё за девятьсот лет до Рождества Христова. По заветам Церкви именно Илия-пророк станет предвестником страшного Второго пришествия Христа. Во время проповеди он примет телесную смерть.
        В описываемые времена Рим ещё был цельной империей и разделился на Западную и Восточную часть в 395 году, которые после появления христианства тоже разделились. В Западной империи образовалось католичество, а в Восточной, ставшей Византией, - православие. Западная империя развалилась на множество мелких, а Византия стояла ещё тысячу лет.
        Священник сделал знак, и в зал ввели мужчину.
        - Назовись, - попросил священник.
        - Дионисий из общины пресвитера Юлиуса, кожевенник.
        - Подойди ближе. Тебе знаком этот человек?
        Кожевенник приблизился к Илье, обошёл его кругом.
        - Клянусь Святой Марией, я его видел в Колизее, на арене. И пусть лопнут мои глаза, если я ошибаюсь! Но…
        - Продолжай. Расскажи всё.
        - В первый день он усмирил льва. Дикий зверь помчался к христианам, а потом вдруг лёг, как будто его остановило что-то… Я думаю - он! Он сделал вот так. - И кожевенник повторил жест Ильи на арене.
        Священники стали перешёптываться.
        - Можете не сомневаться, я сидел недалеко и всё видел.
        - Продолжай…
        - А во второй день он славно бился. Хотя бился - не то слово. Он был безоружен, но одолел всех. И тогда его убил стражник - прямо мечом в сердце.
        - Хорошо, мы тебе верим. Иди и держи язык за зубами.
        - Хе! Так это весь Колизей видел!
        - А кто знает, что он жив? Десяток человек - и ты один из них.
        Кожевенник откланялся и вышел.
        Илья стоял в замешательстве - всё происходящее походило на допрос инквизиции. Свидетель-то зачем?
        Следом за кожевенником вошёл пресвитер Матиас.
        - Мы просим, брат, расскажи всё до мелочей.
        И Матиас поведал собравшимся, как он пришёл ночью в Колизей выкупить тело пресвитера Антония, дабы похоронить его по-христиански. Один из христиан оказался тяжело ранен, и Матиас сжалился, выкупил и его.
        Лекарь, приглашённый лечить раненого, после осмотра отказался это делать, заявив, что сердце его не бьётся. Тогда они, по просьбе умирающего, подтащили его к дубу.
        - Теперь он перед вами! - с пафосом воскликнул Матиас. - Я свидетельствую, что произошло чудо!
        Священники загомонили: свидетельствовал один из паствы и уважаемый всеми пресвитер, и не верить ему не было оснований.
        Ведущий собрание священник поднял руку, и гул голосов стих. Он повернулся к Илье:
        - Ты позволишь осмотреть твоё тело?
        Илья молча снял с себя тунику.
        Священники, презрев приличия, сорвались с мест - каждому хотелось взглянуть на это. Они держали в руках масляные светильники, и от их количества Илья был освещён до последнего волоска.
        Осматривали молча, сосредоточенно, водили по груди и спине руками.
        - Матиас, ты сам видел рану?
        - О! Она просто зияла - и спереди, и на спине, и было много крови. Меч просто проткнул его, как вертел - барана на жаровне.
        Удивлённо покачивая головами, священники отошли, заняли свои места и стали оживлённо переговариваться. Всё было слишком необычно и явно не обошлось без покровительства высших сил. Для клира это было подтверждением существования горнего мира.
        - Илия, мы не знаем, за что Отец Небесный одарил тебя своей милостью.
        Илья пожал плечами - он тоже не знал. Проклятие Макоши исчезло, он снова человек. Но ведь вместе с проклятием должно было исчезнуть то, чем наделила его древняя богиня. Он тоже человек из плоти и крови и тоже хочет жить по-людски: иметь жилище, трудиться, а ещё - такую девушку в жёнах, как Диана. Хотя… Волхв сказал ему в своё время, что он нелюдь.
        - Но мы подозреваем, что ты не простой человек, и ты должен помочь нам. Гонения на христиан с приходом императора Деция слишком сильны. Да, на место одного убитого мученика приходит другой, но община не увеличивается. Христиан истязают, бичуют, сжигают на кострах, морят голодом, выводят на арены стадионов для потехи язычников… Так дальше продолжаться не может. Мы хотим организовать отряд из христиан - по образцу и подобию римской армии. Но нам нужен руководитель.
        - Для отряда нужны люди, оружие, амуниция, место для учёбы и деньги.
        - Деньги?
        - А как же? Воины должны есть и пить, а также одеваться - даже если они воюют за веру.
        - Нам нужно твоё принципиальное согласие.
        - Я говорю «да»! Я согласен!
        - Отныне ты один из посвящённых. Клиру надо о многом поговорить. Тебя мы не держим, отдыхай. Провожатый отведёт тебя к дому Дианы.
        Илья поклонился, и священник перекрестил его.
        Провожатый оказался молодым парнем. Город он знал отлично и быстро вывел Илью к дому Дианы. Время было уже позднее, разговор с клиром длился долго.
        Девушка его ждала, и стоило Илье взяться за колотушку, как дверь распахнулась.
        - Не стучи, всех разбудишь.
        Илье долго не спалось, всё вспоминал детали разговора в катакомбной церкви. Похоже, христиане собираются дать отпор гонителям, и Рим на пороге серьёзных событий. Хотя в душе Илья сомневался в успехе: у Рима много легионов, и каждый из них представляет грозную силу. Жёсткая организация: единоначалие, выучка, боевой опыт, вооружение - всё на стороне римлян. А ещё - единая вера в своих богов у армии и народа.
        Впрочем, Рим переживал тяжёлые времена. Со всех сторон границы империи терзали внешние враги. Кроме того, многие военачальники рвались к власти, используя для этого силу армии. Легионы дрались между собой. Начиная с Каракаллы, сына императора Септимия Севера, все императоры правили недолго и умирали насильственной смертью. Кого отравила жена, другие пали жертвами заговоров, как Калигула, третьи были убиты своими же солдатами, как Кассий или Максимин Фракиец. Правда, было одно исключение в этом длинном ряду - Гостилиан Квинт, умерший от эпидемии чумы.
        Взобравшись на вершину власти, они не могли удержать её в своих руках и правили от нескольких месяцев до двух-трёх лет. Каждый новый император издавал свои законы и выпускал свои деньги - если успевал. Всё это раскачивало устои тысячелетней истории могущественной империи. Фактически к двухсотпятидесятому году империя стала плохо управляемой, и на её землях возникли меньшие империи, включавшие в себя Галлию, Иберию, Британию, Германию со столицей Полония Агриппина (нынешний Кёльн в Германии). Существовала она с 260 по 274 год.
        С 260 по 273 год существовало Пальмирское царство с центром в Пальмире, куда входили провинции Сирия, Палестина, Египет и большая часть Малой Азии.
        В империи - свои заботы. У империи не хватило легионов надёжно защитить провинции, и, некогда огромная, она распалась на куски. Зверь проглотил больше, чем мог переварить, и империя шла к упадку. Для отражения внешних врагов солдат не хватало, но сил подавить малочисленное пока ещё христианское движение - вполне. Ведь в империи, кроме армии, были вспомогательные войска, милиция, городские стражи, да ещё у каждого богатого человека были свои охранники - иной раз большим числом.
        Илья понимал, что перед ним стоит трудная задача. Сколько добровольцев может выставить община? Пятьдесят, сто, двести? Ничтожно мало. Для того чтобы их рассеять, хватит одной опытной центурии. Но на первых порах больше и не требовалось. Задача, как её понимал Илья, была не в том, чтобы уничтожить в прямом столкновении хотя бы ту же центурию, а в нужный момент в напряжённом очаге оказать сопротивление, задержать войско, выиграть время и дать христианам возможность уйти. А улягутся волнения - вернуться обратно.
        Илья почти не выходил из своей каморки - лишь только на обед и ужин. Целыми днями он обдумывал, что и как предпринять, однако вскоре это ему надоело. Он не знает численности своей группы, количества вооружения, потому нет и пищи для размышления.
        Обиженная его невниманием и затворничеством Диана была рада, что Илья вдруг стал проводить время в саду. Сделав домашние дела, она присоединялась к Илье, и молодые люди проводили время в беседах. Говорили о разном: о религии, положении в империи, о традициях римлян. Девушка была на удивление хорошо осведомлена о положении в легионах, наверное, благодаря отцу.
        В один из таких дней, когда Илья отдыхал душой и телом, возле дома остановилась повозка, запряжённая мулом.
        Диана сразу встрепенулась:
        - Это к нам.
        - С чего ты взяла?
        - Разве ты не слышал цокот копыт? Он стих у дома.
        Диана пошла к дверям и вскоре вернулась с мужчиной. Одет он был обычно, по виду - ремесленник или мелкий торговец. Лицо его показалось Илье знакомым.
        - Вы уже виделись, но там было темно. Это дьякон Кастор.
        Дьякон кивнул и повернулся к Диане:
        - Сестра моя, оставь нас, разговор не для женских ушей.
        Диана сверкнула глазами, но подчинилась. Ох это женское любопытство!
        В римской христианской общине все называли друг друга братом или сестрой, и Илья уже не удивлялся.
        Дьякон присел на скамью:
        - Илья, общине нужна твоя помощь.
        - Срочно?
        - Иначе бы я не приехал.
        - Слушаю…
        - Стражники захватили нашего человека и заперли в Колизее. Надеюсь, ты понимаешь, чем для него может закончиться завтрашний день?
        - Представляю. Не проходит и недели, чтобы римляне кого-то из наших не схватили. Вот со мной пресвитер Антоний был, так о нём не беспокоились, тело уже после забрали. Скажи прямо, зачем я нужен?
        - Вызволить его.
        Илья сильно удивился:
        - Ты меня ни с кем не перепутал? У меня нет легиона, чтобы штурмовать Колизей. Там стражники. А Рим вам поджечь не надо?
        - Видишь ли, есть два обстоятельства. Первое - человек этот непростой.
        - Это я уже понял.
        - Сомкни уста. Он распоряжается казной общины. В неё идут поступления - иногда серьезные - от наших тайных сочувствующих, от паствы, из казны осуществляются расходы. И только он знает, где деньги.
        - Я полагаю, он их не в кубышке прячет?
        - Ты догадлив. Малая толика в монетах в казне есть - на спешные расходы, всё остальное - в займах торговцам. Деньги должны работать, приносить прибыль. И только он знает, где, кому и под какой процент они размещены.
        - Ну да, секретность и скрытность. А вам не кажется, что кто-то предал, навёл римлян на казначея?
        - Есть такие подозрения, но об этом после. Сначала - вызволить.
        - Непростая задача.
        - А вот это - второе обстоятельство. Теперь в общине появился ты, воин опытный и смелый, который сможет освободить пленника.
        - Задача тяжёлая.
        - Если бы можно было выкупить его или воспользоваться каким-либо другим способом, мы бы пошли на это. Но времени нет, только до утра.
        - Попробовать можно, но мне ещё кое-что нужно.
        - Перечисляй, я запомню.
        - Чёрная одежда - не туника, заметь. Чёрная рубаха или туника, чёрные штаны и какая-нибудь шапочка - тоже чёрная.
        - Я понял, ты хочешь слиться с темнотой.
        - Три-четыре хороших боевых ножа.
        - Как у легионеров?
        - Нет, эти велики.
        - Будет…
        - Помощник на повозке. Если улыбнётся удача, пленника надо вывезти. И повозка должна стоять недалеко от входа.
        - Я сам там буду. Чем меньше людей будет посвящено во всё это, тем лучше.
        Илья подумал:
        - И железную «кошку» с длинной, около двадцати шагов, верёвкой.
        - Что такое «кошка»? Животное?
        - Нет. Это крюки такие.
        Илья палочкой нарисовал на земле.
        - А, я видел. И даже знаю, где взять такую штуку - в порту.
        - О, чуть не забыл. Ты знаешь, где в Колизее находится пленник?
        - На первом этаже, под трибунами, - другого места нет.
        - Как его зовут?
        Дьякон замялся.
        - Ты полагаешь, я буду ходить по коридорам и спрашивать, кто казначей в христианской общине?
        - Да, действительно… Его зовут Мордехай.
        - Иудей? - удивился Илья.
        - Он ростовщик, умеет делать деньги. И он христианин.
        - Как он выглядит?
        - Тощий, с вислым носом; глаза навыкате.
        М-да, под это описание попадает большая половина евреев Рима.
        - Не будем терять время, - поднялся Кастор. - Да, едва не забыл. У стражников в Колизее есть две собаки - огромные. Их привезли из Британии и называют догами.
        - Больше ты ничего не забыл?
        Хорошо хоть сейчас вспомнил. Было бы хуже, если бы Илья неожиданно наткнулся на них в Колизее. Впрочем, собак он не боялся, плохо было другое - учуют, поднимут лай.
        Глава 4. Казначей
        Илья пытался продумать, всё ли он учёл. Даже при тщательной подготовке не всегда удаётся предусмотреть детали, поскольку ситуация может быстро и неожиданно измениться в ходе операции. Казначея освободить - уже хорошо. Но Илья подозревал, что это - ещё одна проверка. Прежде чем доверить группу христиан, из которой ещё необходимо выковать воинов, клир хочет убедиться в его возможностях.
        Дважды подходила Диана, интересовалась - может ли она помочь? Но что ей делать там, где не всякий мужчина сдюжит?
        Наступили сумерки. Илья первый услышал стук копыт мула и сам вышел со двора. На месте возничего сидел сам дьякон.
        - Лезь, переодевайся и смотри - всё ли надлежащего качества?
        Илья забрался в крытую повозку, снял с себя тунику. Римляне любили светлую одежду, под палящими лучами солнца она позволяла чувствовать себя комфортнее, не перегреваться. Натянул чёрные штаны, тунику.
        В Риме штанов не носили, считая их одеждой варваров - скифов, половцев, печенегов. Зато сейчас они были как нельзя кстати.
        Пока повозка неспешно ехала к Колизею, Илья осмотрел и ощупал железную «кошку», подёргал на разрыв верёвку.
        «Кошки» использовались на судах - большей частью разбойничьих - для абордажа.
        Потом он принялся за ножи. С виду - вполне приличные, при соударении обухами звенят.
        - В Иберии сделаны, отменные, - не преминул заметить Кастор.
        Илья подбросил их рукой. Все три ножа - явно дело рук одного мастера: одинаковый хват и баланс. Неплохо! Он вложил их в деревянные ножны и сунул за пояс. Боялся ли он? Скорее - волновался.
        Вот уже показалась тёмная громада Колизея. Игры и ристалища на нём проводились только днём - арену невозможно было осветить факелами. Но факелы присутствовали - они горели у запертых железных ворот.
        Дьякон выбрал место потемнее, поукромнее.
        - Как? - спросил он Илью.
        - Сгодится. Стой здесь.
        Илья забрался на облучок повозки с ногами и осмотрелся: тишина и темень, прохожих не видно.
        Он раскрутил «кошку», забросил её в окно, подёргал, выждал несколько минут. «Кошка» при падении издала металлический стук - не насторожит ли он охрану? Нет, всё спокойно.
        Опираясь на стену ногами, Илья начал подниматься вверх. До чего же высок этаж! Метров семь-восемь… Как спускать пленника? Ростовщик, по описанию дьякона, худ и скорее всего физически не силён, ничего тяжелее мешочка с деньгами в руках не держал.
        Илья забрался внутрь, постоял - глаза должны привыкнуть к темноте. Так, впереди лестница, ведущая на трибуны. Ему вниз.
        Спускался осторожно, стараясь не стучать подошвами сандалий. Плоховата обувка для таких вылазок, подошва нужна мягкая, чтобы не шуметь.
        Илья сошёл на землю. Вон там, в центре, невидимые в темноте, ворота, через которые их выводили на арену. Туда шли по коридору, а камеры должны быть недалеко - если он правильно сориентировался.
        Только Илья повернулся, как услышал голоса. Упав на землю, он перекатился к ограждению.
        Из-под арки коридора вышло двое стражников - фигуры их были смутно различимы.
        - Надо было взять в трактире кувшин вина, Аврелий.
        - Десятник вздует, если увидит.
        - А мы возьмём в компанию его самого.
        - Ты хитёр, как Меркурий. Кто пойдёт?
        - Конечно, ты.
        - Почему?
        - В кости проиграл.
        Второй стражник что-то пробурчал, направился к воротам, отомкнул их и вышел. Оставшийся зевнул и повернулся к арке.
        Илья снял сандалии, босиком метнулся к стражнику, всадил ему в спину нож, придержал падающее тело и оттащил его на трибуну. Потом обул сандалии: без них плохо, можно наколоть ногу.
        Забежал в арку. Длинный, знакомый коридор - дважды он проходил по нему к арене. Освещён плохо, редкими факелами.
        Слева и справа - какие-то помещения.
        Илья двинулся вперёд. Где же держат узника? Его, вместе с другими, держали за решёткой в большой камере. Но Мордехая вполне могут содержать и в маленькой одиночке.
        Подготовка к вылазке плохая, поспешная. Эх, зря он зарезал стражника, поторопился. Надо было оглушить слегка, сейчас бы «язык» в его руках был.
        Впереди показались две пары светящихся зелёных точек, стремительно приближающихся. Он сначала не понял, что это. Только потом, услышав характерные повизгивания, догадался - собаки. У них отличный слух, ночное зрение и великолепное обоняние. И то, что он в чёрных одеждах, им не помеха. Лишь бы не лаяли.
        Собаки мчались молча, но, когда приблизились, Илья вытянул вперёд руку ладонью вниз. Собаки - а это были огромные доги - замедлили бег, а потом и вовсе остановились, легли на пузо и поползли к Илье.
        - Славно, молодцы! - Илья потрепал их по загривкам.
        Страшны доги, одни клыки чего стоят. Но одно препятствие преодолено.
        В коридоре послышались шаги, показалась фигура. Посторонних ночью здесь не будет.
        Илья похлопал псов по загривкам и показал на фигуру рукой:
        - Ату его!
        Собаки сорвались с места.
        Уже через минуту раздался жуткий крик и рычание псов. Человек отбивался, но справиться со злобной сворой не смог, упал. Псы стали его рвать. Не обладай Илья необычной способностью, такая же судьба ждала бы и его.
        Из помещения неподалёку на крик и рычание выскочил стражник. В сторону Ильи он даже не посмотрел, всё его внимание было привлечено к собакам.
        Стражник сказал кому-то:
        - Кого-то собаки грызут…
        - На своих не кинутся.
        - Пойдём, поглядим.
        Илья прижался к стене, вытащил два ножа и двинулся к стражникам. Видимо, там находилась дежурка для ночной стражи.
        Когда из бокового проёма показался стражник, Илья бросил в него нож. Клинок угодил в шею, стражник захрипел и стал оседать.
        Шедший рядом остановился и схватился за меч:
        - Кто здесь? - в голосе был испуг. Илью в тёмной одежде в тёмном коридоре он не видел и явно был в смятении. В коридоре происходили странные вещи, а он остался один.
        - Брось меч, и останешься жив, - приказал Илья.
        - А-а-а! - закричал стражник и бросился по коридору от Ильи.
        Но, пробежав немного, он услышал злобный рык собак и застыл как вкопанный. Илья уже был рядом:
        - Брось меч, или убью!
        Стражник, увидев чёрную фигуру, вытаращил от ужаса глаза:
        - Сам Плутон!
        Звякнул брошенный меч - Плутон был у римлян богом подземного царства.
        - Ты ошибся, я Тартар!
        Тартар был богом ада.
        Стражника начала бить крупная дрожь, он покрылся крупными каплями пота.
        Илья ногой отшвырнул меч - вдруг стражник вздумает проявить геройство?
        - Что тебе от меня надо? Изыди!
        Илья решил давить на психику:
        - Как ты говоришь с Тартаром? На колени, ничтожный и негодный человечишка!
        Илья кричал в голос, и стражник не выдержал, рухнул на колени.
        - Молю, не забирай к себе! - Стражник протянул к Илье руки в молитве.
        - Хорошо. Я пришёл за другим, заберу его тело с собой. Но помни: лишнее движение - и я заберу вас обоих!
        - Согласен, согласен… Назови его имя…
        - Мордехай-ростовщик. Он прогневал богов и достоин мучиться в моём царстве.
        - Да, я знаю, где он. Идём.
        - Ты впереди. Возьми факел и показывай дорогу.
        - Не могу, там свирепые псы…
        - Со мной они тебя не тронут.
        Стражник послушно снял со стены факел и поплёлся по коридору к собакам. Ноги его тряслись от ужаса. Впереди псы, сзади - Тартар, хуже не придумаешь. Ох, до чего же дремучи эти римляне!
        Когда они приблизились, псы подняли окровавленные морды.
        Илья вытянул перед собой руку:
        - Лежать!
        Псы отвернулись, из пасти каждого капала слюна, но команды послушались, легли.
        Стражник обошёл их, прижавшись к стене, потом сказал:
        - Я видел лицо этого, которого грызут псы. Это десятник, и собаки его.
        Через полсотни метров они добрались до маленькой и узкой камеры. Вход в неё был забран железной решёткой и замком.
        Стражник пошарил по своему поясу:
        - Ключей нет.
        Чёрт, растяпа!
        - Где они?
        - В помещении стражи.
        До караулки надо идти назад, а это потеря времени.
        Илья повернулся к решётке:
        - Мордехай, ты здесь?
        Послышалось движение, и из тёмной камеры к решётке подошёл человек. По описанию дьяка - подходит: тощий, с курчавой шевелюрой и вислым носом.
        - Я Мордехай, - печальным голосом сказал он.
        - Ростовщик? - уточнил Илья.
        - Это меня и сгубило. Таки да.
        - Жди. Стражник, к дежурке за ключами.
        Стражник опустил плечи и поплёлся к дежурке.
        Когда они миновали собак, не обративших на них внимания, стражник схватил свой меч, валявшийся на земле, и замахнулся на Илью. Но тот был готов к такому повороту событий и снизу, без замаха, метнул нож, который он держал в руке обратным хватом. Неудобно, но иного выхода не было.
        Стражник замер с поднятым мечом и посмотрел вниз, где из живота торчала рукоятка ножа.
        - Падай, ты убит!
        Стражник выронил меч, схватился за рукоять ножа, как будто пытался его вытащить, и упал. Если бы не дёргался, остался бы жив.
        Илья подобрал упавший факел и бросился к дежурке - там на столе лежали три связки ключей. Ключи были большие, на железном кольце.
        Он сгрёб все связки - тяжёлые! - и побежал к камере Мордехая. Положив факел у двери, стал подбирать ключи.
        Мордехай, стоящий у решётки, посоветовал:
        - Возьми вон ту связку - я видел, как замыкали замок.
        Подошёл второй ключ. Замолк щёлкнул, Илья снял его, отбросил и отворил дверь:
        - Выходи.
        - Я хотел бы поинтересоваться, кто ты такой и куда меня хочешь вести?
        - Заткнись, нет времени для разговоров. Я твой друг. Кастора знаешь?
        - Какого?
        - Сейчас увидишь. - Илья не склонен был к пространным разговорам. Неужели ростовщик не понимает всей серьёзности положения?
        Они пробежали по коридору, и рядом с убитым стражником Илья остановился. Вытащив из тела убитого свой нож, он вернул его в ножны. Прихватил и меч - зачем пропадать добру? Римские мечи были из хорошей стали, одно жаль - коротковаты, Илья привык к более длинным русским.
        Едва он повернул из коридора в арку, к выходу, как увидел бегущего навстречу стражника с кувшином вина. Тот и спросить ничего не успел, как Илья всадил ему меч в грудь. Стражник рухнул на пол, кувшин разбился, запахло вином.
        - Дрянь пьют, - потянул носом Мордехай.
        Илья усмехнулся. Другой на месте ростовщика обделался бы от страха, а этот ещё оценивает качество чужого вина…
        Он хотел вывести Мордехая тем же путём, каким он сам пробрался в Колизей, да дошло: стражник через ворота входил, отпирал. Стало быть, и им так же выйти можно.
        Наклонившись, он пошарил руками по поясу стражника, обнаружил связку ключей и отстегнул её. Попутно присмотрелся к лицу убитого: так ведь это тот самый, кто убил его на арене Колизея мечом. Надо же, как судьба свела! Сначала он Илью, потом Илья его - таким же мечом и таким же ударом в грудь.
        Мордехай поиски ключей понял по-своему:
        - Деньги не ищи, у стражников их вечно нет. Бедны, как крысы…
        Илья подошёл к воротам - Мордехай плёлся за ним.
        Илья осмотрелся, прислушался и медленно, чтобы не заскрежетал, повернул ключ в замке. Однако замок был обильно смазан оливковым маслом и сработал бесшумно. Илья даже запер его снова, когда они вышли.
        Мордехай хотел рвануть в переулок, но Илья успел схватить его за руку:
        - К чему такая прыть? Нас ждёт повозка.
        Кастор ожидал их на прежнем месте. Он думал, что Илья с освобождённым пленником появится через окно, и очень удивился, когда увидел, как они бредут со стороны ворот:
        - Вы как? Откуда? А стражники?
        - Я их подкупил, - пошутил Илья.
        - Быстро садитесь! Если пленника хватятся, поднимут тревогу.
        Сначала они подвезли Илью к дому центуриона.
        Сходя с повозки, Илья про себя усмехнулся: видимо, не доверяют ему до конца, не хотят показывать, куда спрячут Мордехая. Понятно, что в своём старом жилище ему появляться не следует.
        Илья не успел постучать в дверь, как она распахнулась.
        - Диана, почему не спишь?
        - Тебя жду.
        Илья приобнял девушку, и она припала к нему всем телом. Такой ответной реакции он не ожидал. Как-то неудобно: живёт в доме, приютившем его, получается - соблазнить девушку хочет. Нравы в Риме, конечно, свободные, но Диана христианка, а в общине нравы строгие.
        Девушка внезапно отстранилась:
        - От тебя пахнет нехорошо…
        - Потрудиться немного пришлось, вспотел, наверное.
        - Нет, не потом - какой-то псиной, кровью. Есть тёплая вода. Помоешься?
        - С удовольствием.
        Чтобы не пугать центуриона и его жену, Илье надо было снять с себя чёрную одежду. Хотя центуриона этим было не испугать, он воин и многое видел.
        Когда Кастор подвозил его на повозке, надо было переодеться. Но времени на это уже не было, дьякон с Мордехаем быстро уехали.
        На территории домовладения была небольшая баня. Небольшая - по римским меркам. Бассейны с тёплой и холодной водой были метра по три в диаметре и глубиной в рост человека. Бассейн с тёплой водой подогревался почти постоянно. Как только топилась печь для приготовления пищи, горячий дым шёл по трубам под бассейном, печь же топилась несколько раз в день.
        Илья снял одежду и скрутил её в узел. Сунув туда же ножи в ножнах, он прыгнул в бассейн, подняв кучу брызг. Эх, хорошо! Спустя несколько минут ему уже казалось, что с потом он смыл свежие воспоминания о Колизее. Хоть он и воин в этой жизни, но не киллер, и лишать людей жизни острыми железками ему вовсе не нравилось. Но просто жизнь иногда не оставляла ему выбора. Либо убей и живи, либо умри сам. А каково это - умирать, он уже знал.
        В термы вошла Диана с простынёй - обтереться. Вид Ильи в бассейне её вовсе не смутил. В Риме, впрочем - как и в Греции, был культ обнажённого тела, и многие атлеты - дискоболы, борцы, метатели копья - выступали на арене перед зрителями вовсе обнажёнными. Вид тела - естественный, а красивое тело достойно восхищения, а не смакования.
        А вот дальше произошло неожиданное: Диана сбросила тунику и сама вошла в бассейн.
        - Ах, какая вода тёплая и приятная!
        Илья был не на шутку смущён: и пялиться на Диану нехорошо, и отвернуться неудобно, подумает - не нравится она ему. Два масляных светильника света давали немного, в термах царил полумрак, и в воде тело девушки матово светилось.
        - Я помогу тебе. Давай потру спину…
        Ох уж это «потру спину»! В русских банях это всегда заканчивалось одинаково.
        Илья опёрся руками о бортик бассейна, и Диана стала водить ладошками по его спине. Было приятно и щекотно. Одно беспокоило - как бы не восстали его чресла.
        Диана поплескалась в воде сама.
        - В первый раз посещаю термы ночью, да ещё с мужчиной.
        Она вышла первой. Фигура - чудо как хороша!
        Илья залюбовался. Однако и самому выходить из воды надо.
        Когда он выбрался, обратил внимание, что Диана пристально рассматривает его.
        - Дырки на мне глазами прожжёшь, - пошутил он.
        - А ты хорошо сложен, можешь на арене в состязаниях участвовать, - заявила девушка.
        - Ну уж дудки!
        Какой из него дискобол, если он диск только по телевизору видел, да и то давно, несколько веков назад. От этой мысли Илье даже смешно стало.
        - Я бы поел, - попросил Илья.
        - Вот почему вы, мужчины, всегда хотите есть? Просто обжоры!
        Однако она накормила его рыбной похлёбкой - как здесь называли уху - под непременное вино и сыр на закуску.
        Пока он ел, Диана прошла в термы и вернулась с узлом.
        - Я постираю утром.
        Из узла выпали ножи, один - в пятнах крови.
        - Ой! - Девушка прижала ладошку к губам.
        Илья подобрал ножи и сполоснул их водой.
        Диана смотрела на клинки с отвращением:
        - Ты творил зло?
        - Это с какой стороны посмотреть. Кому-то зло, а кому - добро…
        Вопрос философский. Илья убил нескольких стражников, чтобы спасти жизнь казначею Мордехаю.
        Он вымыт и сыт, теперь спать, уже рассвет близится.
        Ему показалось, что он только смежил веки, как уже будят. Рядом с лежанкой стояла Диана и гладила его по руке.
        - Вставай.
        - Спать хочется…
        - Тебя Кастор ждёт.
        Да что же дьяку не спится? Сам не отдыхает и другим не даёт. Неужели с Мордехаем накладка вышла?
        Илья надел чистую тунику, вышел на улицу и забрался в повозку под тент. Говорить удобно, его никто не видит.
        - Аве, Кастор!
        - Аве, Илия. Поспал?
        - Одним глазком успел.
        - Поедем, местечко одно покажу.
        Илья вздохнул. Мало того, что он не выспался, так ещё и позавтракать не дали.
        Они выехали за город и через час свернули с Аппиевой дороги в сторону. Потянулись виноградники, за ними огороды - а как ещё назвать поля, засаженные капустой и бобами? Затем - небольшая роща, за ней - одноэтажный, длинный, совсем не в римском стиле каменный дом.
        - Как тебе место? - поинтересовался Кастор.
        - Смотря для чего.
        - Ты же сам говорил - для обучения воинов.
        - Удобно, что от Рима недалеко. А соседи?
        - Не беспокойся, вся земля - и в округе тоже - принадлежит человеку, наделённому властью. Он сочувствует нашей религии и помогает нам.
        Илья сразу подумал, что человек ненадёжный. Раз имеет власть, значит, обладает информацией, знает о положении в империи, о грызне за трон и решил подстраховаться. Уцелеет империя - он при власти и при деньгах, зашатается трон и устои - он в стане христианском. Любая Церковь имеет большое влияние на паству, но правит страной гражданская власть в виде императора, царя, великого князя. И неизвестный спонсор при любом раскладе будет наверху, при власти, а стало быть - и при деньгах. Ход хитрый и дальновидный. Но что Илье до этого? В Риме, как и в провинциях, есть настоятели Церкви, они определяют все действия, направление движения. Илье не нравилось, что до сих пор христиане не оказывали активного сопротивления и при арестах покорно шли на казнь. Непротивление злу? Принцип «ударили по одной щеке - подставь другую»?
        Илья, сопровождаемый Кастором, осмотрел дом. Жильцов в нём не было, но за порядком присматривали двое слуг из рабов. Кастора они явно знали, поприветствовали и препятствий не чинили.
        В доме вполне могли бы расположиться до полусотни воинов.
        - Устраивает?
        - Вполне. Оружие нужно, деревянные палки для учебных боёв, одежда, еда и деньги.
        На восковой пластине Кастор записал всё, о чём просил Илья.
        - Ну и, конечно, люди. Только физически крепкие мужчины, желающие учиться воинскому делу.
        - Отбираем!
        - Как там Мордехай?
        - Сегодня ты его увидишь, спросишь сам.
        В Риме они направились в район Квиринал и остановились у дома. Кастор постучал, слуга открыл дверь, и они вошли.
        Дом был небольшим, бедновато обставлен - Илья полагал, что ростовщик должен жить богаче. Или же дом съёмный, тогда понятна скудность обстановки.
        Незнакомый мужчина в комнате радушно пригласил сесть. А где же Мордехай? И только когда хозяин заговорил, Илья понял, что уже слышал этот голос, и принадлежит он ростовщику. Но как преобразился он! Ну актёр! Волосы выкрасил персидской хной, на темечко нацепил иудейскую кипу, а вместо цепочки с крестиком - ожерелье из разноцветных стеклянных бус.
        Видимо, заметив удивление Ильи, ростовщик остался доволен произведённым впечатлением:
        - Я должен поблагодарить тебя, брат Илия, за спасение. Вчера вечером я выглядел человеком неблагодарным, но поверь - я был ошеломлён. Да-да! Представь - меня хватают у моего дома и везут в Колизей. Я уже молился в своей камере о быстрой смерти, чтобы не мучиться на потеху другим - и вдруг появляешься ты! Воистину Господь услышал мои горячие мольбы и молитву, прислав тебя.
        - Кастора благодари и общину.
        - Неужели я, старый еврей, не понимаю? Конечно!
        Мордехай только прикидывался старым, выглядел же он лет на сорок - сорок пять. Вчера его Илья толком и не разглядел - темно было. Да и не до этого…
        - Ты герой, Илия, равный легендарному Гераклу. - И тут же, без перехода: - Так сколько от меня требуется?
        Кастор кашлянул, привлекая внимание:
        - Кое-что нам уже подарили добрые люди. Думаю, для начала десять золотых ауреусов.
        Мордехай молча поднялся и вышел в другую комнату. Послышалось позвякивание монет, и вскоре ростовщик вышел, неся в руке маленький мешочек с деньгами.
        - Можете не трудиться пересчитывать, всё точно.
        Илье смешно стало, вдруг вспомнился «Золотой ключик» с Буратино.
        - Один сольдо плюс один сольдо - будет пять сольдо! - хихикнул он.
        Мордехай посмотрел серьёзно:
        - Никогда! К вам никто и никогда не пойдёт занимать деньги на таких условиях. Если вы берёте у меня два сестерция, то вернуть должны два сестерция и два асса.
        Илья едва не поперхнулся. Он-то пошутил, да Мордехай юмора не понял. И «Золотой ключик» он, естественно, не читал. Но деньги при всём при том он делать умел.
        Кастор положил мешочек за пазуху.
        Эту ночь Илья провёл в доме - сказал Диане, что исчезнет на некоторое время.
        - Община важное дело поручила. Думаю, иногда видеться будем - по праздникам. Пасха скоро.
        Видно было, что Диана расстроилась, но старалась держаться, не подавать вида.
        - Это опасно?
        - Нет, что ты! За городом жить буду, свежим воздухом дышать, дрова рубить…
        Диана словам его не поверила, но что она могла изменить? А насчёт воздуха Илья не соврал. В Риме, особенно когда ветра с побережья не было, было дымно от многочисленных печей - для приготовления пищи и подогрева воды в термах. А кроме того, Илье не нравилась ещё одна привычка римлян: мылись они часто, натирались благовониями, но при этом постоянно употребляли в пищу лук, чеснок, другие пахнущие специи. Считалось, что всё это сильно укрепляет здоровье. Но смесь благовоний, лука и чеснока создавала для других людей, не имеющих таких привычек, непереносимый запах, амбре было просто сногсшибательным.
        Утром за Ильёй заехал Кастор. Наверное, в общине были и другие люди, которые могли доставить Илью в будущий лагерь за городом. Дьякон в церкви - фигура значимая, не извозчик. Но, как понял Илья, клир хотел сохранить в тайне подготовку избранных людей.
        В повозке был ещё один человек.
        - Знакомьтесь - Илья. А это Янис, он будет у тебя экономом, будет отвечать за питание, расходование денег. Если что-то будет нужно, скажешь ему.
        - Понял. Но у меня условие: в любой армии, даже самой малой её части, приказ начальника не обсуждается и выполняется беспрекословно. Иначе это будет не боевая единица, а шайка вооружённых людей.
        - Согласен.
        Повозка была полна провизии: копчёное мясо, солёная рыба в бочке, корзина оливок, мешок муки, сушёные фрукты и масло в амфорах. Оливковое масло использовали всюду - в пищу, для умащивания тела после омовений в термах, для смазки оружия, заливали в светильники.
        По прибытии рабов повозку разгрузили, и эконом принялся за обустройство.
        - Илия, через день-два начнут прибывать люди.
        - Как я узнаю, что это не простые бродяги?
        - Об этом я и хотел поговорить.
        - Можно придумать условную фразу или знак.
        - Знак?
        - Ну, скажем - кусочек кожи с начертанной на нём буквой.
        - Мне эта идея нравится. Пусть на клочке будет буква «К».
        - Принимается.
        - Прошу меня простить, много дел, и я вынужден уехать. Завтра должны привезти оружие, как ты просил.
        Времени до вечера было много. Илья побродил по окрестностям, нашёл ручей с вкусной водой, а на склоне холма - разбросанные там и сям камни. Будут подспорьем для физической тренировки. А ещё в лесу у подножия холма он обнаружил дуб. Илья обрадовался дереву, как близкому знакомому. Прижавшись к нему всем телом, он почувствовал, как от дерева переходят к нему силы. Оглядевшись, он увидел неподалёку засохшее дерево, срубил его и невысокое бревно врыл в землю - оно пригодится для тренировки в метании ножей. Илья не собирался создавать армию, римская слишком сильна. А вот нечто вроде партизанской группы из хорошо подготовленных бойцов - вполне ему по силам.
        После физического труда улёгся на траве. Стоит продержаться христианам десяток лет, и многое изменится. У Империи будет столько проблем, что императорам станет не до гонений на религию. Правда, свободу вероисповедания Христианская церковь получит лишь после миланского эдикта императора Константина.
        Отдых на траве и свежем воздухе навеял Илье интересные мысли. На Руси он боролся с христианством на стороне язычников, а сейчас выступает на стороне христианства. Позже Римская церковь разделится на Восточную - католическую, и Западную - православную, византийскую, откуда и придёт на Русь. История, а вместе с нею и Илья делала виток. Спрашивается - за что боролся? И создаваемый им отряд под покровительством христианского клира - не прообраз ли это будущих Крестовых походов на иноверцев? Ведь пыталась Католическая церковь посылать на Русь ливонских рыцарей с накидками, на левом плече которых был крест. Поддерживая сейчас христиан, он помогает возникнуть в будущем православию, а с другой стороны - католики не раз пустят кровь славянам. Воистину - неисповедимы пути Господни!
        Ужин готовили рабы под приглядом эконома. Был пост, и все блюда были овощными. Вроде желудок полон, а сытости не чувствуется. Илья привык есть мясо или рыбу хотя бы раз в день.
        К полудню следующего дня прибыла повозка с оружием и амуницией. Её Илья разгружал сам, сразу оценивая качество и состояние. Несколько римских мечей - стандартных, ножи легионерские, причём новые. Нет зазубрин на лезвиях, потёртостей на рукоятях. Целый ворох ножей в ножнах, подобных тем, с которыми он совершал вылазку в Колизей. Жаль, что в это время не было ещё ножей метательных, на все случаи жизни - только один боевой. Учебные мечи в виде деревянных палок из какого-то тяжёлого и прочного дерева. А ещё ремни, кожаные нагрудники, сандалии, несколько шлемов. Последним достал большой узел. Развязав, он увидел там одежду, которую просил - чёрные штаны, чёрная туника с рукавами и чёрные колпаки. Днём такое одеяние смахивало на ритуальную одежду ку-клукс-клана, ныне почти забытую униформу белокожих в Америке. Ночью боец в ней малозаметен, а стало быть, имеет преимущества. О маскировке в империи понятия не имели: униформа в армии была блестящая, гребни на шлемах красные, и легионер был заметен издалека.
        Пока перетаскал всё в комнату в доме, пришёл первый будущий боец.
        Раб позвал Илью:
        - Тебя спрашивают, господин.
        У дома стоял настоящий римлянин. Мощный торс, короткие ноги, жгучий брюнет.
        - Ты Илия? - спросил он.
        - Он самый.
        Незнакомец достал и протянул Илье кусок кожи с нацарапанной на ней буквой «К». Илья знак забрал.
        - Как тебя зовут?
        - Аякс.
        - Есть ли у тебя желание стать воином, защитником веры?
        - Большое. Хочу поквитаться с властью. Я был рыбаком и ничего худого не делал, зарабатывал на пропитание ловлей рыбы. В один из дней, когда вернулся домой, оказалось, что казнили моего младшего брата и отца. Так ли велика была их вина? Они всего лишь поклонялись одному Христу и отказались принести жертву язычникам.
        - Оружие в руках держал?
        - Только рыбацкий нож. Зато с лодкой и парусами управляюсь отменно.
        Физически Аякс был развит хорошо, мышцы так и бугрились под кожей.
        Илья объяснил ему порядки и необходимость беспрекословного подчинения.
        - Согласен.
        Вторым, под вечер уже, заявился невысокого роста то ли подросток, то ли молодой мужчина. Илья вначале подумал - случайно забрёл, но он предъявил кусок кожи с начертанной на ней буквой.
        - Тебе сколько лет?
        - Какое это имеет значение? Я буду делать всё, что ты прикажешь…
        Илья с сомнением оглядел новобранца. Сух, жилист, судя по носу и говору - явно еврей.
        - Имя твоё?
        - Ицхак.
        Ну да, не ошибся Илья. Но сможет ли Ицхак достойно работать мечом, ведь оружие тяжёлое, для сильных рук.
        Иудей уловил сомнение, мелькнувшее в глазах Ильи.
        - Я пращник.
        В римской армии и вспомогательных войсках пращники были.
        - Докажи.
        Ицхак с готовностью вытащил из-за пазухи пращу. Оружие примитивное, но в умелых руках серьёзное, по легендам - из него был убит Голиаф.
        Оглядевшись, Ицхак поднял с земли камень приличного размера.
        - Покажи цель.
        Илья посмотрел по сторонам. Шагах в двухстах от него был огород с тыквами.
        - Крайнюю тыкву видишь?
        Тыква была крупной и по размеру вдвое превосходила голову человека.
        Ицхак кивнул и начал раскручивать над головой пращу, причём в горизонтальной плоскости. Римские пращники вращали её в вертикальной плоскости из-за плотности построения. Несколько оборотов пращи - и камень с посвистом улетел к цели.
        Щелчок был слышен отсюда. Однако Илья решил осмотреть тыкву и двинулся к огороду. За ним пошёл Ицхак.
        Когда они подошли, Илья был удивлён. Несмотря на изрядную дистанцию, попадание было точно в цель и отверстие - почти сквозным. А ведь у тыквы прочная кожура!
        У Ицхака была классическая праща, называемая fustibalus (праща-бич). Представляла она собой верёвку или кожаный ремень, на одном конце которого была петля, надеваемая на кисть пращника. В середине верёвки - широкое кожаное ложе для снаряда. А в качестве оного простой люд применял камни весом двести-четыреста граммов, разящие цель на сотню метров. Армия же делала для пращников свинцовые шары, летевшие точнее камня и в два раза дальше.
        Научить пращника точному попаданию сложнее, чем лучника.
        Были ещё пращи в виде палки с «ложкой» на конце, куда укладывался снаряд. Именно с такой пращой молодой Давид, будущий царь Иудеи, вышел на поединок с Голиафом - огромным, в шесть локтей высотой филистимлянским воином, потомком великанов Рефаимов.
        Голиаф был в шлеме и защите, с мечом и копьём. Но, увидев Давида, он был обижен и вскричал:
        - Что ты идёшь на меня с палкой и камнем? Разве я собака?
        - Нет, но хуже собаки, - ответил Давид. Он раскрутил пращу и точно запустил камень, вонзившийся Голиафу в незащищенный лоб.
        Когда Голиаф упал мёртвым, Давид подошёл, вытащил из ножен гиганта меч и отрубил филистимлянину голову. Меч этот хранился в Номве, а потом - в Иерусалиме.
        Притчу эту Илья читал, но не особо верил. Теперь же, увидев точность и силу примитивного оружия, с сомнениями расстался. Он похлопал Ицхака по плечу:
        - Нам нужны такие воины!
        Третьим в полевом лагере появился грек Трифон. Священники подбирали новобранцев по умениям, физической силе и преданности вере. Трифон раньше служил во вспомогательных войсках копейщиком, но Илья применять копья не рассчитывал. Копьё хорошо для конника или в пешем строю. Однако Трифон хотя бы был знаком с дисциплиной, строем и воинскими приёмами.
        Всего за три дня пришло пять человек.
        Илья начал занятия, и начало их не понравилось никому. Илья заставил бойцов взять по камню на загривок и бежать - причём сам тоже взял камень.
        Сначала бежали цепочкой, но потом Ицхак стал отставать, дышал тяжело, обливался потом. Он был самым тщедушным в пятёрке, и ему приходилось тяжелее всех. Однако Илья руководствовался принципом великого русского полководца А. В. Суворова: «Тяжело в учении - легко в бою».
        Бежали для начала три римские мили по 1597,6 метра каждая. Длина её составляла тысячу двойных шагов вооружённого легионера. М-да, тяжело дышат парни после пробежки!
        Дав им немного отдохнуть, восстановить дыхание, Илья заставил их отжиматься. А потом - упражнения на деревянных мечах. Кисти рук он заранее попросил обмотать тряпицами. Сам показывал движения деревянным мечом при нападении, парировании атаки.
        После обеда дал час отдыха, а потом наступило время метания ножей. Клинок - ну хоть ты плачь! - не хотел втыкаться в деревянное бревно. А потом - лазание с «кошкой» на крышу дома, на деревья. Рыбак здесь был впереди всех - ему приходилось лазать на мачты, да и «кошка» - приспособление знакомое.
        К вечеру выдохлись и после ужина уснули сразу. А утром после завтрака - занятие по маскировке.
        Сначала роптали все:
        - Зачем нам это? Мы не трусы, чтобы прятаться от неприятеля.
        Менталитет был римский - грудью на неприятеля.
        Илья сел и долго растолковывал. Вроде дошло, но он решил показать на примере:
        - Ты - стражник. Моя задача - подобраться к тебе и убить - тихо, ножом. А вы наблюдайте со стороны. Двадцать шагов от стража - и смотреть во все глаза. Кто первый меня заметит, путь крикнет.
        Илья зашёл в лес, не спеша нарвал травы и скрутил её в пучки. Вымазался грязью из ручья, потом привязал к себе травяные пучки и в завершение прикрепил к голове небольшую ветку с листьями. Делал он это всё не торопясь. Они ждут его сейчас, никто не утомился - так пусть подождут часок, внимание рассеется. Они видели, куда он ушёл, и думают, что и появится оттуда.
        Он лёг на опушке, понаблюдал за парнями.
        Самым нетерпеливым оказался Ицхак. Он то вскакивал, оглядывая окрестности, то вновь садился.
        Время шло, а Ильи не было. Меж тем он, не видимый парнями, отошёл по опушке подальше. Потом лёг и по-пластунски забрался в огород - в эту сторону парни даже не смотрели. Переполз дальше, повернул. Теперь он подбирался к ним с тыла, откуда его не ждали. Временами делал перебежки, старался использовать все складки местности - ложбину, неглубокое русло высохшего ручья.
        Когда подобрался довольно близко, услышал голоса парней.
        - Наверное, учитель решил над нами пошутить, - сказал Ицхак.
        - Да, спит где-нибудь в тенёчке в лесу, - поддакнул угр Иштван.
        - А пойдём найдём его! - предложил Юлий.
        - Он приказал быть здесь! - твёрдо заявил Трифон. Он служил, и понятие воинской дисциплины не было для него пустым звуком.
        Пока парни были увлечены разговором и не смотрели по сторонам, Илья пробрался мимо группы в трёх десятках шагов. Страж - а его роль исполнял Аякс - позёвывал.
        Илья выбрал момент, когда он повернулся к нему спиной, прислушиваясь к разговору парней, вскочил, молнией метнулся к Аяксу, выхватил нож и тупым концом обуха чиркнул по шее.
        - Аякс, ты мёртв! Охрану нёс плохо. А твои товарищи, которые спали в палатке, надеясь на тебя, будут вырезаны.
        Бойцы застыли в немом изумлении. Никто не увидел, откуда появился Илья, как будто из-под земли вырос. И страшен он был: вымазан грязью, облеплен травой - как леший.
        Парням стало стыдно. Мало того, что они просмотрели Илью, так ещё и думали, что их начальник просто дрыхнет где-нибудь в лесу… Сконфузились, потупили глаза.
        Первым нашёлся Ицхак. Он неожиданно рухнул на колени и воздел руки к Илье:
        - Прости, учитель! Я плохо о тебе подумал… Полагал - отлёживаешься в тени и над нами потешаешься.
        Илья понял уже, что Ицхак - самый эмоциональный из всей пятёрки. Нетерпелив, горяч, эмоции захлёстывают. Такому наблюдение доверять не стоит - холерик по складу. Но в активных действиях будет хорош.
        - Садитесь вокруг.
        Парни уселись.
        - Поняли теперь, что такое - незаметно подобраться к врагу? Только дурак пойдёт напрямую, не скрываясь. И будет убит на дальних подступах.
        - Как герой! - встрял Ицхак.
        - Нет, ты не прав. Герой тот, кто уничтожит больше врагов и останется жив, а не тот, кто сложит голову, не причинив неприятелю заметного вреда. А теперь немного о деле. Представьте - вы уходите от преследующего вас врага. Перед вами - озеро с камышом вокруг. Где вы будете прятаться?
        - В камышах, - выпалил Юлий. - Со стороны не видно.
        - Плохо! Легионеры не дураки. Они подожгут камыш, и лучник пустит вам стрелу в спину.
        - Я знаю, - подал голос Аякс. - Я срежу камышину, лягу на дно и буду дышать через неё.
        Аякс был уязвлён, что Илья «снял» стражника, и хотел реабилитироваться.
        - Верно.
        - Нечестно! - вскинулся Ицхак. - Он рыбак, всё знает о воде, а я её боюсь. То есть не совсем боюсь, в термы хожу. Но сидеть под водой?
        - Парни, кто ответит мне, где можно спрятать яблоко так, чтобы его не нашли?
        - Конечно, в саду! Там полно таких, - ответил угр Иштван.
        - Правильно. Спрячьтесь на видном месте, но чтобы вас не обнаружили. Если это поле боя, лягте среди трупов и прикиньтесь мёртвым. Это не зазорно, не проявление трусости - это хитрость. Врага надо перехитрить, обмануть, запутать следы и в конечном итоге - уничтожить.
        Кое-что из того, что он говорил, Илья испытал сам - тот же фокус с камышинкой. Сидел в озере, уходя от дружины воеводы. Но иной раз он говорил парням то, что знать не должен был. Удивлялся тогда: неужели это Макошь в своё время вложила в него эти знания? Ведь сам Илья в разведке не служил, ни диверсантом, ни партизаном не был. Кино смотрел, как и все, книги читал. Неужели в нужный момент эти знания всплыли, как из тайника?
        Каждый день он отрабатывал новые навыки - вроде штурма дома с помощью «кошки» или рукопашной схватки. Когда делал подсечки, наносил удары в горло или пах, Ицхак протестовал:
        - Нечестно!
        - Твоё дело - выжить в схватке. И никого не будет интересовать, ножом ты ударил врага в спину или пальцем выколол глаз. Противник в панцире, а ты без защиты. Режь ему руки, ноги, все открытые части тела… Даже несмертельные и несерьёзные раны, если их несколько, обескровят, ослабят врага - вот тут он твой! Добей его! А кроме того, получив раны, противник осторожничать начнёт, нервничать, больше будет думать о защите.
        А ещё на каждом занятии он вбивал парням в головы принципы взаимопомощи - без этого группа в бою не выживет.
        - Так, назначаю тебя сегодня «раненым», - обычно Илья выбирал самого тяжёлого по весу парня.
        - Остальным - бежать к тому камню. Раненого - нести с собой. К камню должна прибыть вся группа.
        Парням приходилось нести раненого на себе. И вдвоём тащили, и на закорках поодиночке.
        - Сегодня ты его вытащил, а завтра - он тебя! Группа должна быть одним целым.
        Когда каждый день повторяешь одно и то же да ещё и вбиваешь сказанное практическими упражнениями, это запоминается накрепко.
        Присланный Кастором эконом за упражнениями парней поглядывал. Выйдет, посмотрит пару минут - и в дом. И в день так по нескольку раз. Однако Илье ничего не говорил - доволен ли? Наверное, считал, что Илья лучше знает.
        Группа ещё не была готова так, как это себе представлял Илья, а события не заставили себя ждать.
        В полдень, когда он проводил занятия, на территорию лагеря въехала повозка с Кастором. Судя по состоянию мула, дьякон гнал его всю дорогу.
        Увидев Илью, Кастор махнул рукой, подзывая его.
        Когда Илья подбежал, он обратил внимание на встревоженное лицо дьяка.
        - Беда у нас, Илия! - забыв поздороваться, сказал Кастор. - Римляне схватили папу.
        Илья сначала подумал, что Кастор говорит о родителе, но потом до него дошло, что речь шла о предстоятеле Христианской церкви.
        Первым понтификом в Риме был святой Пётр, в миру - Шимон бар Йона Симон Кифа, еврей из Вифсаиды.
        Сейчас же римским папой был Фабиан, римлянин по рождению - Илья никогда его сам не видел.
        Фабиан разделил Рим на семь районов и во главе каждого поставил дьякона. Он же ввёл в общине должности привратника, преподавателя, экзорциста и псаломщика. У клира и паствы Фабиан пользовался заслуженным уважением. При нём община от количества в несколько тысяч верующих увеличилась до десятков тысяч. Римляне считали, что, захватив и уничтожив папу римского, они обезглавят христианство, и оно распадётся.
        - Когда схватили и где он содержится?
        - Утром сенатор Понтий сообщил - он христианин. А новость эту во дворце императора услышал. Где содержат - неизвестно.
        - Как я понял, нам надо двигаться в Рим?
        - Правильно. И как можно скорее.
        - Уно моменто!
        Парни не были ещё достаточно подготовлены, но основные навыки имели. Правда, практики - никакой. Но они могут оказать Илье существенную помощь. Как сообразил Илья, на него и его группу надеялись и хотели с их помощью освободить папу, как Мордехая. Только папа - не казначей, и охрана у него будет соответствующая, не стражники Колизея, а преторианцы. Тем более что и римляне после похищения Мордехая будут явно настороже.
        Илья собрал парней:
        - Мы срочно собираемся и перебираемся в Рим.
        Парни побежали в дом, хотя личных вещей у каждого почти не было.
        Илья же поинтересовался у Кастора:
        - Оружие брать?
        - На дорогах дозоры легионеров, и повозку могут обыскать. Под сено в повозке можно спрятать ножи.
        - Я ещё одежду возьму. Есть где расположить всю группу?
        - Найдём, есть укрытие в пещерах.
        Пещеры были рядом с городом - из них вырубали камень для строительства.
        - Нет, действовать придётся в городе, а из пещер добираться долго.
        - Тогда в катакомбах.
        Илья принёс из дома ножи в чехлах, чёрную одежду, всё это уложил на дно повозки и сверху накидал сена. Если дозор ограничится поверхностным осмотром, вполне сойдёт.
        Пока группа собиралась, Кастор успел поговорить с экономом.
        Выехали сразу же. Повозка для семерых была мала, да и мул устал, не потянет. Кастор сидел на облучке, остальные бежали следом. Со стороны посмотреть - рабы бегут за повозкой хозяина. Илья же не переживал, такая пробежка - ещё одна тренировка. Когда кто-то уставал, Илья отправлял его в повозку отдышаться. На подъезде к городу, у стены Сервия Тулия их остановили легионеры. Обычно их тут не было, видимо, предпринимались меры безопасности, чтобы остановить приток христиан в город и предупредить последующие волнения.
        Но их пропустили. Один из легионеров заглянул в повозку, оружия или доспехов он там не увидел и махнул рукой:
        - Пропустить…
        Он не знал, что сейчас мимо него прошла подготовленная группа воинов.
        По улицам города никто из них не бежал - зачем привлекать внимание? Шли чинно, медленно и даже по разным сторонам улицы.
        Сразу проследовали в катакомбы, где им отвели пещеру с топчанами. Похоже, она периодически использовалась для укрытия и проживания христиан во время погромов.
        Когда группа прощалась с Кастором, он сказал Илье:
        - Как только у меня будут сведения о месте заключения папы Фабиана, незамедлительно сообщу тебе. Поверь, клиром задействованы все возможности - в армии, Сенате и даже один преторианец из сочувствующих.
        Сутки просидели бойцы в подземелье. Илья и в этих необычных условиях старался не терять времени, показывал приёмы ножевого боя.
        Но попытки христиан узнать о месте заточения папы не увенчались успехом. На третий день пребывания группы в катакомбах дьякон пришёл сильно расстроенный:
        - Слишком поздно! Большое несчастье постигло всех нас! Папу казнили сегодня усекновением главы…
        На ком из парней были колпаки, они их стянули, и все присутствующие перекрестились. Дьякон смахнул навернувшуюся слезу.
        - Вечером будет заупокойная месса. Ах, какая беда!
        Но Илья не представлял себе, какая нешуточная борьба развернётся в клире после смерти Фабиана за его пост. Главным кандидатом считался Моисей, неожиданно умерший естественной смертью. Деций, мешавший собрать клир, уехал на войну с готами. Священники, собравшиеся для избрания папы, выбрали новым кандидатом Корнелия, римлянина по рождению.
        Завистник, страстно желавший получить папский трон и мантию - Новациан, - был в ярости, провозгласил себя антипапой и начал раскол Церкви.
        Угнетаемые римскими язычниками, христиане получили внутри общины войну, причём не только бескровную, но Корнелий получил поддержку большинства епископов.
        Обозлённый неудачей Новациан стал вербовать сторонников - посулами, уговорами, угрозами, а то и подкупом.
        Илья столкнулся с этим немного позже. Из-за серьёзных событий группа оказалась временно не у дел, и когда Илья смог разыскать Кастора, он только махнул рукой:
        - Идите по домам, отдохните пока. Если потребуетесь, я вас соберу.
        Илья объявил об этом своим парням. Они обменялись адресами или местами, где их можно найти.
        - Ицхак?
        - Виа Сокра, седьмая инсула.
        - Аякс?
        - В рыбном порту проще всего, меня там всякий знает.
        - Трифон?
        - На Траверсе, виа Целистина.
        Траверсом называли небольшой район в излучине Тибра, где проживали небогатые люди, как и в Авентине, - ремесленники, мелкие торговцы. Улицы там были узкими, пяти метров, едва повозкам развернуться. Не то что центральные, как Аппиева, шириной пятнадцать метров.
        К улицам и дорогам римляне относились со всем тщанием. Улицы были мощены камнями, вырубленными из вулканической лавы, а дороги - тёсаным булыжником. Вдоль дорог стояли дорожные столбы миллиаресии - с указателями расстояния. Точкой отсчёта был нулевой столб на Капитолийском холме.
        Илья опросил всех, запомнил - записывать нельзя, да и не на чем.
        Они обнялись на прощание и разошлись по домам.
        Илья направился к дому Дианы - больше некуда. Судя по всему, самому комнату в инсуле снять надо, да денег нет.
        Инсулой назывался многоэтажный - три, четыре этажа - дом, специально отстроенный для сдачи комнат внаём, для плебса. И стыдно Илье, и деваться некуда. Подумал ещё: встретит Диана прохладно или дома её не окажется - вернётся в катакомбы. Конечно, не лучшее место для жилья, давно добывали камень для строительства города, образовались многочисленные ходы и целые залы. Потом римляне в этих ходах делали боковые ниши, где хоронили своих усопших родственников. Так что соседство было не из приятных, хотя Илью это не пугало. Живых надо бояться, мёртвые вреда не причинят.
        Он подошёл к дому, несколько секунд постоял в нерешительности. Диана и её родители приютили его, а он месяц провёл с парнями и даже весточки о себе не подал, нехорошо. Но всё же постучал в дверь колотушкой.
        Дверь открыла Диана. Улыбнувшись, она схватила его за руку и втащила во дворик.
        - Аве, Илия! Я рада тебя видеть!
        - Аве, Диана! Ты прости, я не в городе был, не мог навестить.
        - Я думала, ты совсем обо мне забыл. Или тебе больше нравятся мужчины?
        Илью передёрнуло. Его, гетеросексуала, приняли за гея! Хотя в Риме удивляться ничему не приходилось, развито было явление, от греков римляне переняли.
        - Родители в отъезде. Ты сначала будешь есть, а потом в термы или прежде помоешься? - Диана сморщила носик.
        Тёплой воды Илья не видел уже давно, после занятий вместе с парнями смывал пот и грязь в ручье, но одежда всё равно пропитывалась запахами.
        - Термы, есть потом.
        Хоть он и был голоден, но не настолько, чтобы смердеть за столом.
        - А я как знала, воду в бассейне подогревала.
        Илья только успел скинуть одежду, как рядом появилась Диана с чашей масла в руках.
        - Ты позволишь?
        Не дожидаясь ответа, она плеснула масла в ладошку, прошлась по телу. Потом взялась за деревянный скребок.
        Илье одновременно было и неудобно, и приятно.
        Когда катышки грязи были тщательно удалены, он плюхнулся в бассейн. Славно-то как!
        Подняв кучу брызг, с визгом в бассейн рядом с ним нырнула Диана. Хороша чертовка!
        Илья не удержался, обнял девушку, и они оба пошли ко дну. Бассейн глубокий, ноги до дна не достают. Илья оттолкнулся, всплыл наверх, и оба отдышались. Ему очень хотелось поцеловать Диану, да не принято это в Риме, варварский обычай.
        Выбравшись из бассейна, они закутались в простыни, и Диана повела Илью под навес у кухни. Мясо жареное, лепёшки свежие, фрукты, вино, причём не разведённое.
        - Ты же такое любишь, варвар? - Диана хитро улыбнулась.
        Илья сказал тост, выпил, поел. Даже не поел - слопал всё, что было на блюде. Давно так вкусно не ел. В лагере рабы готовили - сытно, но однообразно, есть можно, и только.
        А Диана после трапезы повела его в свою комнату. Намытый, сытый и слегка пьяный - не столько от вина, сколько от девушки рядом, Илья рухнул на широкую лежанку. Простыня, в которую он был закутан, полетела в сторону. В другую сторону полетела простыня, которую отбросила Диана, улёгшись рядом.
        В делах любовных девушка оказалась опытной. Илья-то думал - христианка, до брака - ни-ни, только нравы-то в империи были свободными…
        Толком заснуть до утра Илье не удалось. Диана оказалась ненасытной, да и кто был бы против? Илья соскучился по женской ласке.
        Уснули оба на утренней заре. Однако только смежили веки, как раздался стук в дверь.
        Диана спохватилась:
        - Родители! Нет, им ещё рано… беги в свою комнату…
        Илья заметался, обмотал чресла простынёй. Диана же надела тунику и пошла открывать.
        Илья ринулся в свою каморку. Где же одежда? Ёлки-палки, у бассейна осталась… Он рванул туда, натянул набедренную повязку и тунику. Балбес, что родители подумают?
        Через несколько минут к нему подошла Диана.
        - Тебя спрашивают.
        - Кастор?
        - Незнакомый господин, - как-то растерянно произнесла Диана.
        Илья, уже успевший обвязать вокруг икр завязки от сандалий, приосанился и вышел.
        У дверей стояла крытая повозка, рядом - незнакомец.
        - Аве, Илия!
        - Салют!
        Илья поклясться мог, что раньше этого мужчину он не видел - лицо его было ему незнакомо.
        - Я бы хотел поговорить.
        - В дом пригласить не могу, я не хозяин.
        - Может, в повозке, чтобы глаза не мозолить?
        Илья забрался внутрь, под полог.
        Повозка была пуста.
        Мужчина уселся на облучок - спиной к мулу, лицом к Илье.
        - Познакомимся. Я - псаломщик Брут.
        Знакомое имечко… Один человек с таким именем уже участвовал в заговоре против императора, всадив ему нож в спину.
        - Я о тебе знаю многое, варвар Илия.
        - Все мы не без греха… Ты меня в чём-то обвиняешь?
        - Нет. Ты, наверное, слышал о Новациане?
        - Конечно, антипапой себя объявил.
        Илья отвечал лаконично, ещё неизвестно, с чем этот Брут пожаловал и что от Ильи хочет. Пусть скажет сам.
        - Как ты относишься к папе Корнелию?
        - Никак. Не видел никогда.
        Брут удовлетворённо кивнул.
        - А если я тебе предложу деньги? Много и золотом?
        - Деньги ещё никому не мешали, - пожал плечами Илья. Ему захотелось узнать, кто и зачем решил его купить.
        - Надо выполнить одну грязную работёнку. - Брут прищурил глаза, ожидая реакции Ильи.
        - Продолжай, мне становится это интересным.
        Илья уже начал догадываться, чего от него хочет Брут.
        - Требуется убить одного человека…
        - Корнелия? - догадался Илья.
        - Выскочка, он перешёл дорогу другому человеку…
        - И я догадываюсь, кому - Новациану.
        - Тс-с-с, давай без имён.
        - И сколько же я получу?
        - Десять ауреусов!
        Сумма приличная. На такую можно купить небольшой дом - как у родителей Дианы. Только Илья сразу понял - долго он после покушения не проживёт. С ним быстро произойдёт несчастный случай: ему свернут шею в пьяной драке, он утонет в Тибре - да мало ли что ещё? Его покупают как наёмного убийцу, потом «зачистят» - и концы в воду, в прямом и переносном смысле слова. Быстро и жёстко действует Новациан, да через посредника. А как же заповеди Христовы - не убий?
        Несколько минут Илья размышлял. Соглашаться, тем более на убийство папы, он не думал. Надо ещё поговорить, выведать побольше о замыслах заказчика.
        Брут его молчание понял по-своему:
        - Мало? Пятнадцать ауреусов! Да за такие деньги можно нанять целую шайку головорезов…
        - Тогда почему ты пришёл ко мне?
        - Ты полагаешь, что я не видел тебя на арене Колизея? Или я не знаю о доме недалеко от Рима по Аппиевой дороге?
        Многовато знает Брут… Или кто-то предал и продал Илью вместе с его парнями? Скорее всего Новациан до избрания папы как бывший член руководства клира знал о тренировочном лагере.
        - Хорошо, я согласен… Мне нужно оружие и задаток - пять ауреусов.
        - Я не сомневался, что мы договоримся, - ощерился в улыбке Брут. Он полез за пазуху, вытащил мешочек и встряхнул его.
        - Ты слышишь, как звенит золото? Оно всё будет твоим!
        Брут отсчитал пять золотых монет и протянул их Илье. В его глазах на мгновение промелькнуло презрение.
        - И нож дам…
        Брут привстал и из-под облучка вытащил нож в ножнах. Хороший нож, если судить по ножнам - из Иберии. Он протянул нож Илье.
        Тот вытащил клинок.
        - Осторожно! - воскликнул Брут. - Клинок отравлен! Даже лёгкое ранение, царапина приведут к неминуемой смерти.
        - А не проще ли яд в вино подсыпать?
        - Корнелий очень осторожен, у него свой повар.
        - Если он так остерегается, как же я к нему подберусь?
        - Нож спрячешь под одежду. Завтра после полудня папа будет читать проповедь в катакомбной церкви. Там много ходов, тупиков и ниш, легко спрятаться.
        Ну да, продумали уже! Решили, что нашли убийцу - варвара с хорошей подготовкой, безмозглого, да к тому же ещё и жадного до денег.
        Илья лихорадочно соображал. Взять деньги и не выполнить заказ? Убьют. Отказаться сейчас? Уже поздно, он знает о готовящемся покушении, а стало быть - ненужный свидетель.
        Илья покрутил нож в руках - он уже принял решение.
        - А что это за надпись? Вроде не латынь…
        - Где? - Брут наклонился к Илье, и тот всадил ему нож в сердце.
        Псаломщик рухнул на дно повозки. Положа руку на сердце, Илья сомневался, что он тот, за кого себя выдаёт.
        Илья залез мёртвому за пазуху, выудил мешочек с деньгами, ссыпал туда свои пять ауреусов задатка и затянул горловину. Бруту деньги теперь ни к чему, а Илье пригодятся на благое дело. Он осмотрел тунику - ни одной капли крови.
        Илья перебрался на облучок - надо было мула с повозкой, где находится труп, отвести подальше.
        Он тронул вожжами, и мул потянул повозку. Куда направиться? Лучше в район Авеннина. Там живут простые люди, и никто не будет интересоваться содержимым повозки. Да и городские стражники там бывают редко. А ещё район граничит с рекой. Труп лучше сбросить в реку, как говорится - концы в воду. Течение быстрое, а до моря ерунда, двадцать миль, если не меньше.
        В реку из города впадает клоака, или городская канализация, и откуда попал в реку труп, если его обнаружат, непонятно.
        Илья ехал спокойно, лениво поглядывая по сторонам. Но на самом деле он зорко осматривался и даже пару раз пробирался к задку повозки, смотрел назад, в щель в пологе - не следует ли кто за ним? Опасался слежки, иначе избавляться от трупа будет бесполезно.
        Но обошлось. Он пробрался по узким улицам Авеннина мимо многочисленных инсул - где-то здесь обитает Ицхак.
        Справа показалось Марсово поле. Илья повернул влево и выбрался к реке. Впереди, через пару миль, будет лагерь легионеров, туда с трупом в повозке соваться опасно.
        Он направил мула к воде и остановил его. Встав на облучок, чтобы было повыше, осмотрел округу. Никого. Дальше действовал стремительно. Через задний борт вытащил мёртвое тело, подтащил его к урезу воды и спихнул в реку. Чёрт, Брут как будто хватался руками за берег… Надо было камень поискать, но верёвки нет - к ногам привязать.
        Течение всё-таки подхватило убитого и понесло тело к Тирренскому морю.
        У Ильи стало на душе легче, даже рукой помахал:
        - Счастливого плавания, Брут!
        Убитого было совсем не жалко, поскольку он попал в яму, которую готовил другому. Поделом! Плохо, что за ним стоял Новациан. Брут - мелкая сошка, на его место найдётся другой. Сам же Новациан может не оставить попыток убийства, и одна из них окажется удачной. Хуже, если, кроме Брута, о местонахождении Ильи знали другие заговорщики. Сопоставят визит Брута и пропажу псаломщика и денег с посещением Ильи, тогда жди непрошеных гостей. Самое паскудное в этой ситуации - Диану подставил.
        Пока назад шёл, обдумывал, правильно ли он поступил? Или не надо было трогать Брута, а о разговоре доложить Кастору? А самому попутно организовать негласную охрану папы - хотя бы их пятёркой. Парни уже азы знают, а главное - преданы христианству и не способны переметнуться на сторону антипапы, уж в этом Илья был твёрдо уверен.
        Антипапой в римской общине называли того священника, который сам себя назвал папой без выборов собранием епископов.
        Глава 5. Бойня
        Илья добрался до дома Дианы далеко за полдень, пожалуй, уже ближе к вечеру. Одно дело - ехать на муле, и совсем другое - идти пешком. Далековато он забрался от дома. Мула с повозкой бросил на берегу.
        Родителей Дианы дома не было.
        Сама она, взглянув на порядком уставшего Илью, спросила:
        - Есть хочешь?
        - Не откажусь.
        - Мясо скоро готово будет. Как тебе бараньи рёбрышки с бобами?
        - Жду с нетерпением…
        Илья прошёл в свою каморку - надо было освободиться от мешочка с золотом. Он невелик, но довольно тяжёл.
        Высыпая монеты на лежанку, он решил пересчитать их. Одна, две, три… десять… тридцать монет! Сумма изрядная! Наверное, Брут и получил их на наём его, Ильи, для убийства. Но вот предложил почему-то только половину, даже по максимуму. Наверное, вторую половину возжелал для себя.
        Диана вошла неожиданно для него. Либо Илья слишком погрузился в раздумья, либо она очень тихо подкралась, желая увидеть, чем он занимается.
        - О, золото! Ты кого-то ограбил?
        - Как ты могла подумать такое? - возмутился Илья. Он убийца, но не вор и не грабитель.
        - Откуда тогда деньги? Подари одну монету.
        - Бери.
        Монеты были новые, не успели истереться. И на них не было зазубрин, царапин, как будто только что из-под чекана.
        Диана выбрала монету, повертела в пальцах.
        - Что ты будешь делать с деньгами?
        - Не решил ещё.
        - Я куплю себе красивое ожерелье. А ты, наверное, купишь дом?
        - Не исключаю.
        Хотя ещё пару минут назад Илья об этом не думал вовсе.
        - Семейное гнёздышко вить собрался? По возрасту - пора.
        - Куплю и женюсь на тебе, - пошутил Илья.
        Но, как говорится, в каждой шутке есть доля правды.
        - А я не пойду, - серьёзно ответила Диана.
        Илья не сразу осознал услышанное, но потом расстроился, хоть и не подал вида.
        - Почему? - поинтересовался он.
        - Ты варвар. У тебя нет положения в обществе, ты не имеешь постоянного дохода. А мужчина должен обеспечивать семью. Римские женщины не работают, ты разве не знал? Только нищие из инсул идут в услужение в богатые дома, весталками в храмы или сидят за ткацкими станками. Ты хорош собой, сложен, как Аполлон, и неутомим в постели… Возможно, лучший любовник из тех, кого я знала. Но мужем я тебя не вижу. Может быть, тебе не понравилось то, что я сказала, но правда такова.
        Илья был оглушён. Он-то думал, у них взаимные чувства. А оказалось, что девушке он нужен был лишь для развлечения. Но для молодой девушки рассуждения её слишком прагматичны.
        - Не верится, что это твои слова, - сказал он через силу.
        - Ну конечно!.. Так мне говорил отец, и я ему верю. Он хочет мне добра.
        - Пожалуй, он прав…
        Действительно, положение Ильи шаткое. Ни дома, ни доходного промысла в руках - да хоть бы торгового или ремесленного. А поскольку варвар, достойного места в приличном обществе ему не занять, будь он хоть трижды богат. И не о сенаторском кресле речь, это понятно, но его даже квестором в городской магистрат не возьмут.
        Не понравилось ему то, что сказала Диана, но все слова были правильными. Ситуация такова. Правда никогда не бывает приятной, и с этим надо смириться. К тому же он периодически должен будет отлучаться на опасные задания, и чем одно из них может закончиться, неизвестно.
        - Ты чего приуныл? - вернул его в реальность голос Дианы. - Обед готов, я старалась. А впереди нас ждёт восхитительная ночь.
        Диана была весела, как будто и не было разговора, оставившего у Ильи тяжёлый осадок в душе. Неужели все римлянки такие? Всё же славянская душа куда чище, отзывчивее. Если уж любовь, так гори всё остальное синим пламенем, и пусть весь мир подождёт. Нет, при некоторой внешней похожести по душевности Диане до Марьи далеко.
        Диана убежала, а Илья собрал монеты в мешочек. Каморка мала, обстановка скудная, и спрятать мошну некуда. Так он и бросил мешочек лежать под топчан. Настроение Ильи, и так бывшее после встречи с Брутом неважным, испортилось окончательно. Даже аппетит пропал, хотя сегодня он ещё ничего не ел.
        Однако, выпив кружку неразбавленного вина и посмотрев, как Диана уплетает мясо, сам принялся есть. Но ощущения от вкусной еды были неважными, как будто кто-то потоптался в душе грязными сапогами. Он то и дело подливал себе вина, и Диана удивилась:
        - Мне не жалко вина, но так пить нельзя!
        - Ещё как можно! У меня на родине покрепче пьют, и ничего!
        Для себя Илья уже принял решение: это его последняя ночь в доме родителей Дианы.
        Диана, видимо, уловила женской интуицией его хандру и в постели была ласкова и пыталась рассмешить его.
        Утром Илья умылся, прихватил мешочек с монетами и вышел из дома, не попрощавшись. Слёз по поводу его исчезновения тут лить не будут, а нового жеребца для себя, чтобы утешиться в его объятиях, Диана найдёт быстро.
        Он отошёл уже квартал, как вдруг вспомнил: а ведь Диана перестала ходить в церковь на молитвы… Даже остановился, припоминая. Находясь с ней в бассейне и постели, крестика на её шее он не видел. Стало быть, испугалась, когда стражники схватили её и повели к Колизею, поняла, что жизнь может оборваться в любой момент. А она слишком молода и пожить толком ещё не успела - замуж выйти, детишек родить… Скорее всего, и взбучку от сурового отца получила. Стало быть, и вера её не была настолько сильна. Захотелось острых ощущений, прикосновения к запретному, пощекотать себе нервы, похвастаться перед подругами.
        Илья даже похолодел от таких мыслей.
        Кто-то толкнул его в бок. Повернув голову, он увидел Кастора.
        - А я зову тебя, зову… Ты же застыл на месте и не слышишь.
        - Прости, задумался…
        - Думать - это полезно. А я к тебе ехал. Идём в повозку.
        Илья забрался внутрь, под тент.
        - Что случилось, диакон?
        - Представляешь, дошли до нас слухи, что на папу римского Корнелия покушение хотят устроить.
        - Истинная правда! Ко мне вчера Брут приходил, псаломщиком назвался.
        - Знаю такого. Высок, борода чёрная, на левом ухе - маленький шрам.
        - Точно! Так он предлагал мне деньги за убийство папы и оружие дал - отравленный нож.
        У Кастора от удивления округлились глаза:
        - И что?
        - Убил я его - этим же ножом. Как говорится, кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет.
        - Ну да, ну да… Не мир я вам принёс, но меч…
        - Только ведь Брут не сам действовал, повыше него кто-то стоит. Не исключаю, что это может быть и сам Новациан.
        - С него станется.
        - Я в дом Дианы больше не пойду. Если Брут туда заявился, завтра другой прийти может.
        - Двуличник! А знаешь, ведь адрес твой я ему дал…
        - Зачем?! - Илья так и подскочил.
        - Он сказал, что совета у тебя попросить хочет.
        - Зря.
        - Теперь я и сам это понимаю.
        - Деньги я у него забрал, а тело в Тибре утопил.
        Кастор отшатнулся.
        - Осуждаешь? - покосился на него Илья.
        - Убийство - грех!
        - А то я не знаю… Но гораздо больший грех - толкать на убийство другого. Так что своим грехом я, может быть, жизнь понтифику сохранил.
        Кастор перекрестился.
        - А Диана не больна ли? Неделю в церкви не появляется.
        - Думаю, не жди её больше.
        - Заболела?
        - Сломалась после того, как её стражники схватили. Крестик уже не носит…
        - Ай-яй-яй! Молода ещё, вера некрепкая.
        - Давай о ней больше не будем, для общины её больше нет. Мне же где-то жить надо, не посоветуешь?
        - У тебя нынче деньги есть.
        - Дом купить?
        - Думаю - не для тебя свой дом, - Кастор выделил интонацией слово «свой». - Но и в инсуле жить тебе не след. А сними-ка ты небольшой дом - с обстановкой, с прислугой. Золотой ауреус в год. Ну, деньги на пропитание, есть будешь - есть-то надо? Зато жильё не хуже, чем у сенатора или префекта, будет.
        - Согласен.
        - Тогда едем, есть у меня такой на примете.
        Дом был на Эквилине. Тихая улица - вполне приличного вида.
        Подъехали удачно. Хозяин был дома, хотя наезжал периодически. Владельца интересовали деньги, а с семьёй будет проживать Илья или один, его не интересовало.
        - В доме двое рабов будут жить. Будут за домом приглядывать, убирать, а если скажешь - то и готовить. Но оплачивать продукты будешь сам.
        - Согласен.
        Хозяин, по виду - крупный торговец, написал на восковой табличке расписку о сдаче дома внаём и о получении денег. И никаких свидетелей-видаков, как было принято на Руси. Делопроизводство и учёт были в империи на высоте, везде и всегда всё записывалось.
        Получив деньги, хозяин крикнул:
        - Нуби, Урсула!
        На зов хозяина явились пожилой негр и мулатка.
        - Теперь вашим хозяином на год будет вот этот господин. Выполняйте его указания, как мои.
        Хозяин откланялся и ушёл.
        Илья был поражён - так быстро! А он мучился: где притулиться на ночь?
        Слуги смотрели на него как на хозяина.
        - Продукты есть?
        - Есть немного муки, можно испечь лепёшки, - сказала мулатка - она была кухаркой. Негр же занимался охраной дома, уборкой территории, следил за водой в небольшой терме.
        - Сколько денег надо, чтобы закупить продукты на неделю?
        - Два сестерция.
        - Сомневаюсь, что за такие деньги они приобретут хорошее мясо или свежую морскую рыбу, - вставил Кантор.
        - Тогда вот вам три сестерция, и приготовьте обед.
        - Будет исполнено.
        Когда они остались одни, Илья поблагодарил диакона:
        - Даже не знаю, что бы я делал без тебя, Кастор. Благодарю!
        - Моя забота - не только окормлять паству духовно, но и по мере сил помогать ей в мирских делах.
        Илья не ожидал от диакона толкового ответа, но всё-таки решил спросить - так, на всякий случай.
        - Тогда подскажи, куда пристроить деньги?
        - Хочешь приумножить?
        - Хочу, чтобы не пропали. Не носить же мне их с собой?
        - Разумно. Есть несколько вариантов. Купи лавку, открой торговлю.
        - Не по мне это, душа не лежит.
        - Купи судно-зерновоз, вози из Египта зерно. За год утроишь состояние, если не столкнёшься с пиратами-берберами.
        - Неужели донимают?
        - Империя ежедневно выводит на судоходные пути целую флотилию, однако случается, за всеми участками не проследишь.
        - Похоже, есть другие варианты?
        - Отдай Мордехаю. За год удвоишь деньги.
        Складывалось впечатление, что Кастор изначально говорил о вариантах, которые не устроили бы Илью.
        - Рискованно. А тебе-то какой в том прок?
        - Прямо скажу: пока ты был гол и нищ, о том речи не шло. Но разве ты забыл, что десятую часть своих доходов ты должен отдавать Церкви? И чем больше доход, тем лучше тебе и христианской общине.
        Илья фыркнул:
        - Так уж и общине! Скорее - Церкви, клиру…
        - А на какие деньги кормили тебя и твоих парней в лагере, покупали оружие? Расходы всегда есть, и иногда они большие…
        Кастор вздохнул:
        - Вот сейчас опять нужны деньги для подкупа. В обмен на деньги получим мебелус.
        Мебелусом называли папирус, где подтверждалась публичная клятва человека императору и принесение жертвы.
        Илье стало интересно:
        - А можно посмотреть этот мебелус?
        - Так мы едем к Мордехаю? Если да, там и увидишь.
        - Отлично!
        На этот раз Мордехай выглядел по-другому. Илья ожидал увидеть крашенного хной патлатого ростовщика, а он предстал перед ними наголо обритым с небольшими вислыми усами. Внешне - вылитый араб из Сирии, кабы не нос.
        Мордехай встретил гостей приветливо, усадил, а как узнал, что Илья пришёл с деньгами, и вовсе обрадовался:
        - Угощу вас шербетом. Приходится соответствовать образу… - И Мордехай развёл руками, как бы извиняясь.
        Илья приготовил монеты, оставив себе две - теперь о пропитании надо думать самому.
        Мордехай вернулся с подносом, на котором дымились три чашки.
        - Пристрастился я к шербету… Угощайтесь!
        Илья отпробовал. Странный напиток - сладкий, тягучий, пряный, но приятный. Видимо, у Мордехая это был ритуал - угощать клиентов.
        Когда за неспешной беседой чаши опустели, ростовщик поинтересовался:
        - Так в чём твой интерес?
        - Деньги хочу дать, приумножить.
        - Сколько и на какой срок?
        - Тридцать золотых ауреусов на год.
        Прикрыв глаза, Мордехай несколько секунд посидел молча.
        - Через год получишь тридцать золотых доходом. Можешь забрать, а можешь приложить к основному капиталу.
        - Мордехай, он заберёт доход - Церкви нужна десятина, - вмешался Кастор.
        - Как же, как же, обязательно! - в знак уважения Мордехай сложил ладошки и отвесил гостям поклон - по-восточному.
        - Это ещё не всё, - дополнил Кастор, - мы хотим посмотреть твой мебелус.
        Мордехай открыл ящик стола, достал из него папирус и протянул его Кастору.
        На выбеленном листе, доставленном из Египта - каждый обходился недёшево, - шёл текст латиницей, скреплённый сургучной печатью с чётким оттиском.
        Илья посмотрел на просвет - никаких водяных или тайных знаков.
        - Кастор, у вас в общине кто-нибудь может писать так же?
        Текст был написан тушью, почти каллиграфическим почерком.
        Кастор текст осмотрел, кивнул:
        - И папирус есть такого же качества, и писчие.
        - Тогда приготовьте десяток листков, и останется только вставить имена. Мордехай, я на пару дней заберу папирус с твоего разрешения?
        - За него плачена изрядная сумма серебром, но если надо для дела…
        - Верну в целости.
        В знак почтения Мордехай проводил их до двери.
        Когда вышли, Илья поинтересовался у Кастора:
        - Где можно купить свинец и сургуч?
        - Сколько надо?
        - Свинец с кулак размером, а сургуча - вот такой комок. - Илья показал руками объём с небольшой мяч.
        - Ты что задумал?
        - Если получится, печать подделывать. Тогда эти мебелусы будем десятками делать.
        - А сможешь?
        - Попробую.
        Кастор подвёз его до арендованного дома, и оба расстались, довольные друг другом.
        Пока Илья отсутствовал, мулатка сходила на рынок, купила продуктов, и с кухни тянуло ароматами готовящегося обеда.
        - Какое вино господин предпочитает? На всякий случай я купила кувшин белого и кувшин красного.
        - Неразведённое белое. Красное можете пить сами.
        Мулатка готовила вкусно, но обедал Илья в одиночестве. Кастор его предупредил, чтобы он рабов за один стол с собой не сажал - не принято в империи, не поймут.
        Потом он отправился в дом и стал разглядывать сургуч. Можно сделать с печати восковую отливку, обмакнуть в тушь и сделать оттиск на толстой свиной коже. Быстро, но оттиск будет нечёткий. Поскольку в империи находились умельцы, подделывающие монеты, за оттисками следили строго, и потому лучше сделать липовую печать на свинцовом бруске. Это и дольше, и работа кропотливее, но зато потом не отличишь.
        Илья стал раздумывать, какие нужны инструменты. Работа разовая, и заморачиваться не стоит, вполне сойдёт толстая стальная или бронзовая игла с расплющенным концом - на мягком свинце ей по силам процарапать рельеф.
        Не теряя времени, он отправился в торговые ряды - они тянулись от порта. Здесь можно было купить всё - от свежей рыбы до оружия и мебели.
        Он шёл, разглядывая товары и сравнивая их с теми, что видел в торговых рядах на Руси. Разница была огромной, поскольку сказывалась специфика империи и присутствовали колониальные товары, особенно - приправы из Азии.
        Но он нашёл то, что искал - ремесленника с изделиями из бронзы, латуни, меди. На прилавке - и браслеты женские, сверкающие самоварным «золотом», и бронзовые воинские шлемы, нагрудные зерцала - да всего и не перечислить.
        - Мне бы иглы толстые - как для пошива упряжи.
        На Руси такие мастера назывались шорниками, но как это звучит на латыни, он не знал.
        - У меня есть всё, - важно ответил на греческом римлянин. - Выбирай.
        В деревянной коробочке лежали иголки на любой вкус: маленькие, большие, стальные, бронзовые - даже серебряные.
        - Вот эти две. - Илья выбрал бронзовые. - И у одной должен быть расплющенный конец на манер лопаточки.
        Несколько ударов молоточком, мастер сточил край о камень.
        - Так?
        - Как нельзя лучше!
        Илья расплатился. Инструменты недолговечные и немудрёные, но на один раз должно хватить.
        Уже утром Кастор привёз ему листы папируса, сургуч и свинец.
        - Когда будет готово, где тебя найти? - спросил Илья, раскладывая на столе всё, что привёз Кастор.
        - В катакомбах - утром и вечером молимся с паствой. А сейчас вознесём молитву за успех.
        Диакон начал читать молитву, причём быстро, периодически крестясь и кланяясь на восток.
        Илья едва не прокололся: в Риме христиане крестились, как католики, слева направо, а он - справа налево, как православный. Спохватился вовремя, Кастор не заметил.
        Три дня Илья не выходил из дома. Остро не хватало увеличительного стекла, но он утешал себя тем, что тот, кто делал печать, был в таком же положении.
        Кусок свинца он обстучал камнем, превратив его в своеобразную «колбасу». Потом выровнял один торец, острой иглой нацарапал контуры букв и понял - неправильно делает. На самой печати всё в зеркальном отображении - и буквы развёрнуты, и слова.
        Он нашёл в доме зеркало - ценность по тем временам большая, покупались они в Венеции за золото, - и, глядя в зеркало на печать, срисовал буквы и слова. Потом, снова зачистив торец, опять нарисовал будущие буквы.
        Затем взялся за иглу с расплющенным концом.
        Дело продвигалось медленно, брак в работе мог кончиться судом и смертью подозреваемого в подделке. Периодически Илья давал глазам отдохнуть - они уставали, как и пальцы правой кисти.
        К исходу второго дня он закончил работу и повеселел. Растопив кусок сургуча в железной миске, капнул крупно на угол папируса и приложил свою самодельную печать. Смотреть не стал, а улёгся на топчан - нужно было дать глазам отдых.
        И только через полчаса стал сравнивать между собой оба оттиска - настоящий и фальшивый. Обнаружил несоответствие: на настоящей печати рельеф был глубже, более выпуклые буквы. А в целом - похоже. Придётся доделывать завтра. С тем и уснул.
        На следующий день после завтрака он вновь принялся за работу.
        Закончил, когда уже стемнело, и тщательно рассмотреть работу он решил уже на следующее утро, при дневном свете.
        Утром он завтракать не пошёл, стал сразу сравнивать печати - так велико было нетерпение. Осматривал и сравнивал каждую букву и интервалы между ними. Остался доволен и снова разогрел сургуч. Сделал он это на кухне, и служанка была удивлена:
        - Господин это хочет есть?
        От сургуча сильно пахло.
        - Нет, это для дела. А готовишь ты вкусно, я доволен.
        Урсула расплылась в улыбке.
        Илья же прошёл в дом, налил немного сургуча на папирус и приложил печать. Подул на оттиск, остужая, и, когда сургуч застыл, сравнил оттиски.
        Труд не пропал даром - обе печати были одинаковыми. Конечно, если взять в руки лупу, различия будут видны - но… увеличительного стекла нет нигде и ни у кого.
        Не мешкая, Илья направился в катакомбы - его просто распирала радость от успешно выполненной работы.
        Кастор уже заканчивал проповедь, и, когда прихожане разошлись, Илья подошёл к нему.
        - Можешь ничего не говорить, - повернулся к нему диакон, - я вижу по твоему лицу, что тебе всё удалось. Едем!
        Дома у Ильи Кастор долго разглядывал оттиски на сургуче.
        - Хм, один в один. Забирай печать и папирусы - и к Мордехаю!
        - Зачем?
        - У него мебелус настоящий, сравним.
        Для начала Мордехай угостил их шербетом - не принято было сразу приступать к делу. Потом оба стали сличать печати.
        Первым отреагировал Мордехай:
        - Великолепно! Я бы не взялся сказать, какая печать поддельная, если бы не знал.
        Кастор высказал своё мнение:
        - Теперь мы можем спасти сотни христианских душ!
        - И кучу денег общины, - тут же вставил ростовщик. - Я полагаю, печать останется у меня?
        - Ни в коем случае! - подскочил Илья.
        - Почему? - дружно спросили оба - и Кастор, и Мордехай.
        - Сколько человек знают, что Мордехай - казначей общины?
        - Кроме тебя и меня, ещё трое, - ответил кастор.
        - Вы как малые дети! Его уже раз хватали стражники, и он чудом не погиб. Забыли пословицу: «Если тайну знают двое - её знает весь мир»? Тот же Новациан, злой на клир, может выдать место жительства Мордехая. Тогда община разом лишится и денег, и печати!
        - Верно! Ну, тогда я заберу печать с собой, - сказал Кастор.
        Когда они вышли из дома и уселись в повозку, Илья посоветовал:
        - Отдай печать надёжному человеку, лучше писцу. Он и папирус напишет, и печать поставит. И о том - никому! Ни одной живой душе, только ты и он! Тогда ни о человеке, ни о печати не будет знать никто.
        С конспирацией в общине было плохо, Илья это уже увидел. Все понимали, что Риму коварства и хитрости не занимать, но осторожности никакой. Знатные люди могли говорить между собой о вещах тайных, причём в присутствии слуг - их вообще считали предметами почти неодушевлёнными. Те, кому надо было знать, о чём думал и говорил трибун, претор или центурион преторианцев, а хоть бы даже и сенатор, слуг подкупали.
        На прощание у дома Кастор приобнял Илью. На обычно сдержанного в эмоциях дьякона это не было похоже.
        - Сам Господь послал тебя в нашу общину! Ты сделал большое дело.
        - Не для себя стараюсь - для людей, для общины…
        - Это как раз и ценно.
        Илья поплёлся на кухню. Сегодня он ещё не ел, а время далеко за полдень. Не спеша, с чувством хорошо исполненного дела он отдал должное всем блюдам, выпил винца. Похоже, жизнь начинает налаживаться!
        Отдых - безмятежный, с поздним подъёмом по утрам - продолжался недолго, всего два дня. И снова у дома Ильи появился Кастор. Он выглядел встревоженным.
        - Аве! - поздоровался он.
        - Аве. Что случилось? Мордехай потерял асс? Или даже дупондий?
        - Не до шуток. Требуется помощь твоя и парней из группы.
        - Что случилось? - сразу посерьёзнел Илья.
        - Только что прибежал гонец с плохими вестями - резню христиан в Анции устроили. Его местный священник послал. Со слов гонца - больше сотни убитых.
        Сотня - это много, это не один человек натворил. Что у них там, весь город с ума сошёл?
        - Хуже того, в городе центурия стоит, и большая часть жертв - на её совести.
        Вот это плохо. Сотня легионеров может продолжать кровавую бойню и в другие дни, и число жертв будет расти, пока всех христиан не выведут под корень.
        - Едем, надо собрать парней.
        - Ещё проблема есть… Когда гонец в Рим пробирался, на всех дорогах заставы видел. Проверяют, нет ли у прохожих или в повозках оружия.
        М-да, пускаться без оружия в чужой город - это как идти в торговые ряды без денег. Но оружие можно добыть в самом городе - купить, украсть, взять трофеем.
        На повозке с Кастором они смогли за пару часов собрать всех, и дьякон вручил Илье несколько серебряных денариев на пропитание для всей группы.
        - Кастор, где мне найти священника, если он ещё жив? И как его зовут?
        - Лука. Виа Римини.
        - Запомню.
        - Удачи!
        Ицхак прихватил с собой пращу, обмотав её вокруг пояса. Остальных Илья предупредил о проверках и о том, чтобы не вздумали брать оружие.
        - Как же мы без него? Для чего тогда изучали приёмы? - спросил Трифон.
        - На месте добудем, не в первый раз. А рисковать нельзя, иначе порученное нам дело не выполним.
        Город был недалеко от Рима, на побережье. Шли пешком, но не группой. Впереди Илья с Трифоном, а далее, в пределах видимости друг друга, растянувшись цепочкой, - остальные. Легионеры не дураки, сразу насторожатся, увидев группу мужчин, направляющихся в Анций.
        Когда до города оставалось совсем ничего, Илья решил собрать группу. Неизвестно, какова сейчас обстановка а городе, а входить туда он опасался - вдруг на улицах облавы? Или это местные жители-язычники устроили расправу над горожанами-прихожанами?
        Группа воссоединилась, и Илья увёл её с дороги в ореховую рощу.
        - Я иду в город - узнать обстановку. Ицхак, ты идёшь недалеко от окраин вправо, Юлий, ты - влево. В город не заходить, ни в какие потасовки не ввязываться. Ваше дело - узнать ситуацию. Встречаемся здесь же к заходу солнца.
        Все разошлись - времени было мало.
        Илья вышел на дорогу и направился к городу.
        За поворотом дороги - пост легионеров из пяти человек. Его остановили, и один из легионеров обошёл вокруг него. Но на Илье была туника, и спрятать оружие было некуда.
        - Пусть идёт! - махнул рукой легионер, и Илья мысленно похвалил себя, что не взял оружия.
        На улицах города было пустынно, но чувствовалось - беспорядки были, поскольку валялась поломанная мебель, а кое-где были видны и пятна крови. И это на обычно чистых улицах, за состоянием которых надзирали эдилы!
        Илья вышел к площади, на которой толпились горожане. Жители были возбуждены, выкрикивали угрозы, у некоторых в руках были палки.
        Илья не стал приближаться, выяснять, чьи это сторонники. Он только спросил у прохожих, где находится виа Римини?
        - Ты на ней стоишь.
        - А не подскажешь ли, где дом Луки?
        - Лука? - прохожий подозрительно оглядел Илью. - Что-то я тебя раньше в городе не видел. Дом Луки дальше, и хозяина можешь увидеть - он на воротах висит. Повесили его!
        Илья поспешил ретироваться. Едва не влип! А ведь Лука был единственным человеком, которого назвал Кастор. Оборвалась единственная ниточка, которая вела к христианам города. И в итоге - ни крова, ни еды, ни связи… Плохо!
        Илья вернулся в ореховую рощу, к месту сбора группы. Пост легионеров обошёл стороной по виноградникам.
        Первым вернулся Ицхак. Он был возбуждён, ему не терпелось поделиться увиденным.
        - Я видел лагерь легионеров.
        - Рассказывай.
        - На окраине города, на берегу моря. Двенадцать палаток, огорожен рвом, но без кольев. Двое дежурных в полном боевом облачении. Гоплитов не видно.
        - Они на заставе вокруг города, - высказал предположение Трифон.
        - Похоже на то…
        Юлий тоже вскоре подошёл, но ничего интересного не сообщил.
        Илья стал обдумывать ситуацию. Он надеялся на встречу с Лукой, но её не будет. Сколько в городе христиан? Где они? Попрятались в окрестностях, забаррикадировались в каком-то районе города? Остался ли ещё кто-то в живых или все убиты? Вопросов много, ответов нет. А без знания ответов трудно выстроить тактику.
        Почему-то из головы не выходил лагерь легионеров. Впрямую напасть на них - понести потери; но самоубийц в группе нет, как нет и оружия. Однако уж очень хочется… И лучше сделать это ночью. Только не случится ли так, что он разворошит осиное гнездо? Впрочем, парней в деле испытать надо, оружие добыть и спесь с легионеров сбить.
        Что беспокоило - Рим в двух днях пути, если пешком. В случае опасности центурион пошлёт в столицу гонца с известием о нападении, придёт подмога. Но у них по-любому будет три дня форы. Пока гонец доберётся до Рима - минус два дня. Если помощь пойдёт пешком - ещё два дня. Но даже если это будет конница из вспомогательной алы, то день. Стало быть, два дня можно партизанить в полную силу. Всё, решено! Ночью они сделают вылазку.
        Илья поднялся.
        - Слушать всем! Ночью нападём на лагерь легионеров. Ицхак, сможешь из пращи с полусотни шагов попасть в голову? Учти, темно будет.
        - Не совсем темно, у легионеров факелы гореть будут. Попаду.
        - Не ранить надо, а убить. Чтобы упал без звука. От тебя многое зависит. Промахнёшься - всё сорвётся, должны будем уйти. А если всё пройдёт удачно - забираем оружие убитого. Трифон, ты нож, я - меч. Щит и прочее - не брать. Без шума, как я вас учил, входим в палатку и убиваем легионеров.
        Илья знал уже, что в каждой палатке - десяток. Если повезёт, можно втихую вырезать десяток-два-три. Лишь бы парни не струсили либо не получилось непредвиденных обстоятельств вроде смены караула. Тогда обнаружат тело убитого и поднимут тревогу - в этом случае придётся спасаться самим.
        - Илия, а как же чёрная одежда? Ночью в ней незаметнее, - подал голос Трифон.
        - Кто видел ручей или озерцо поблизости? Ясно, никто. Всем разойтись, искать. Я остаюсь здесь.
        Парни разошлись, но Юлий вскоре вернулся.
        - Какое-то небольшое озерцо поблизости. Вода вонючая, поросшая ряской, я бы поостерёгся пить.
        - Нам сгодится.
        Когда вернулись все, Илья приказал Юлию:
        - Веди.
        Похоже, это не озерцо было, а скопилась в низине дождевая вода и зацвела. Пахла она и правда противно.
        - Всем раздеться донага, сложить одежду под дерево. Зачерпывайте грязь и мажьте себя.
        - Фу!
        - Не хочешь - тогда сиди здесь, охраняй одежду.
        Этого никому не хотелось, и потому, ворча, парни измазались с головы до пальцев ног. Выглядели они жутковато, зато с пяти шагов их заметно не было, сливались с окружающей темнотой.
        - Идём к лагерю. Ицхак, веди! И полная тишина! Даже если ранят - молчать, подведёте всех. Разговаривать только шёпотом и только в крайнем случае либо жестами, если рядом.
        Шли, как привидения. Только лёгкий шорох сандалий выдавал, что идут живые люди.
        Илья был не настолько кровожаден, чтобы резать спящих. Но римляне, их солдаты должны быть шокированы, должны испугаться, забеспокоиться: появилась неведомая сила, и она не на их стороне. Может быть, тогда они больше будут думать о своей безопасности, нежели рубить головы христианам?
        Центурия стояла лагерем в самом центре провинции. Столица рядом, внешние границы с периодически нападающими врагами далеко, а христиане не опасны, поскольку безоружны. Поэтому легионеры чувствовали себя спокойно.
        Илья же хотел нарушить эту идиллию. Пусть на своей шкуре прочувствуют, что такое страх. И если всё получится, как он задумал, следующая ночь будет у легионеров бессонной. Днём они будут погребать своих павших - ощущения не самые приятные, а ночью усилят караул, да и сами в палатках не уснут - сон может оказаться вечным.
        Внезапно Ицхак остановился и шепнул:
        - Легионеры в ста шагах.
        Илья решил дать последние указания:
        - Ицхак, на тебе караульный. Мы будем рядом. Если тебе повезёт, я с Трифоном ползём к убитому, забираем оружие. Затем - в палатку. Перед тем как убить, говорю всем, толкните спящего. Как откроет глаза - бейте, иначе крикнуть успеет. Как только мы войдём в палатку, парни, выждите немного - и за ножи. Забирайте оружие легионеров - и в соседнюю палатку. Убивать всех без жалости - они наших не жалели. Кастор сказал, что в городе убивали не только мужчин, а и женщин, и детей.
        - Вот звери…
        - Всё, тишина. Ицхак, камни взял?
        - Два на всякий случай.
        Шли тихо, а потому - медленно, пока не натолкнулись на неглубокий ров. Римляне всегда огораживали свои лагеря, даже на коротких ночёвках. В темноте глаза уже адаптировались, тем более что луна подсвечивала, периодически выходя из-за туч.
        Укрывшись во рву, стали наблюдать.
        Караульный обнаружился быстро. Он прохаживался и этим выдал себя. Стоял бы на одном месте - тогда выявить его было бы трудно. Человеческий глаз всегда в первую очередь видит то, что движется. Когда легионер поворачивал голову, под тусклым светом луны отблескивал его шлем.
        Илья засомневался, сможет ли Ицхак поразить легионера из пращи. На голове у воина шлем, торс защищён толстым кожаным нагрудником. Может, самому с ножом подобраться к караульному? Но тогда парни поймут, что он не верит в их силы, и сами в себе разуверятся.
        То, что он задумал вырезать спящих, было жестоко, но время, в которое он попал, тоже было жестокое. Сама римская армия держалась на жёсткой дисциплине, основанной на страхе наказания.
        Римляне для легионеров применяли децимацию. За трусость в бою, неисполнение приказа, бунт или другие проступки они подвергали обезглавливанию мечом каждого десятого в десятке, сотне, а то и в легионе. Позже похожее наказание применяли моголы. Только у них за трусость или бегство с поля боя одного казнили весь десяток. А за трусость десятка отрубали головы сотне. На Руси в княжеских дружинах или ополчении подобных наказаний не было.
        Ицхак достал пращу, надел на запястье петлю.
        - Уверен? - прошептал ему на ухо Илья.
        - Да. Только в сторону отползу, чтобы в лицо наверняка попасть.
        Ицхак пригнулся и сначала пробежал по рву, а потом залёг, наблюдая за караульным и выбирая момент. Но вот он встал и начал раскручивать пращу.
        Илья не сводил глаз с часового. А тот вдруг замер на месте и молча рухнул на землю, лишь звякнуло оружие.
        - Вперёд, только тихо.
        Илья, а за ним и парни побежали к караульному.
        Легионер лежал неподвижно. Камень из пращи угодил ему в глаз, войдя в череп.
        Илья вытащил из ножен меч, Трифон - нож.
        - Юлий, Иштван, тащите убитого в ров, а потом - к палаткам.
        Всё, отступать уже поздно, нападение началось.
        Палатки легионеров стояли в ряд - римляне любили порядок.
        Прижимая к себе оружие, Илья с Трифоном подошли к палатке. За пологом слышался храп спящих воинов.
        Илья приподнял полог и проник в палатку. Слева и справа топчаны.
        Илья шагнул к левому ряду, Трифон - к правому. Медлить было нельзя.
        Илья занёс правую руку с мечом, левой толкнул спящего. Храп прекратился, легионер приподнял голову, и Илья тут же вонзил меч ему в грудь.
        По телу легионера пробежала судорога, и он замер.
        Справа уже действовал Трифон.
        Десяток минут - и всё римляне, находившиеся в палатке, были мертвы. Но где же парни?
        Илья с Трифоном вышли из палатки, и почти сразу к ним подошли Ицхак, Юлий и Иштван.
        - Где вас носит? - прошипел Илья.
        - Мы не видели, в какую палатку вы зашли…
        - Заходите, разбирайте оружие. Потом - в эту палатку, она ваша.
        Парни зашли в палатку и стали разбирать оружие. Трифон с Ильёй забрались в палатку по соседству - удача снова сопутствовала им. Римляне, надеясь на караул, крепко спали, как могут спать уставшие за день мужчины. Только сон этот был для них последним, смертельным.
        Покончив с воинами, Илья нацепил на себя чей-то пояс с ножом. Меч он бросил, а в руку взял ещё один нож. В этих условиях действовать ножом было сподручнее, хотя длина его лезвия лишь немного короче длины меча.
        Они перебрались в соседнюю палатку, но там был всего один топчан, на котором спал легионер. Однако в палатке стоял стол, а под ним - окованный железом сундучок.
        Спящего убил Трифон, Илью же заинтересовал сундучок - не сегнифера ли это палатка? В армии сегнифером называли казначея.
        Илья попробовал вскрыть сундучок, но он был сработан добротно и не поддавался.
        В этот момент раздались громкие голоса. Неужели парни влипли?
        Илья откинул полог - это была смена караула. Пришли менять часового, но его на месте не было. Илья похвалил себя за то, что они не поленились оттащить убитого часового в ров - этот шаг позволил им выиграть минуты, необходимые для отхода. А теперь тессерарий, начальник караула, громко возмущался - куда пропал со своего поста этот негодник Игнатиус? Небось дрыхнет где-нибудь! Но ничего, утром его вздуют розгами.
        - Трифон, бери сундучок.
        Илья вспорол ножом стенку палатки, выходящую ко рву, и руками раздвинул ткань в стороны.
        - Вылазь…
        У Трифона руки были заняты сундучком, но оба благополучно выбрались, миновали ров и отошли на сотню шагов.
        - Стой, будем парней дожидаться.
        Илья резонно полагал, что, услышав шум в лагере, парни догадаются выбраться, не дожидаясь, когда их обнаружат.
        В лагере зажглись факелы, и несколько легионеров двинулись вдоль рва. Почти сразу же обнаружилось тело мёртвого караульного.
        Поднялась тревога, заревела сигнальная труба. Из палаток стали выбегать раздетые легионеры с оружием в руках. Некоторые на ходу застёгивали на себе пояса с ножнами, другие надевали шлемы. Они стали строиться.
        Только из трёх палаток никто не появился.
        Взбешённый центурион сунулся в одну и через секунду, выскочив, громким голосом отдал команду.
        Легионеры разбежались по палаткам и появились уже в панцирях, со щитами и копьями.
        Центурион же к тому времени уже успел обследовать другие палатки, где также обнаружил убитых. Ему не было их жаль. На своём веку он повидал много смертей, и сейчас его задачей было сохранить жизни оставшимся. Три десятка погибших! Да его уберут с должности и отправят в захолустную провинцию! Если бы он потерял воинов в бою - одно дело. Но сейчас ему поставят в вину плохое несение караульной службы, а за такое не только сослать в какую-нибудь дыру могут, но и под суд отдать.
        И знать бы ещё, кто противник. А то, что действовали целенаправленно против легионеров, сомнений у него не вызывало. Но кто? Чтобы предпринять ответные действия, надо знать, кто враг и где он.
        Центурион был служакой, службу знал, рос до своей должности с простого гоплита и поэтому сразу выставил усиленный караул по периметру лагеря. Остальным разрешил отдыхать, не снимая защиты и оружия - прямо в центре лагеря, у своей палатки. Уже утром писарь напишет под его диктовку донесение о произошедших ночных событиях, и он пошлёт гонца в Рим, к трибуну.
        Сам же собрал в своей палатке десятников.
        - Кто мог напасть на лагерь?
        - Может, христиане? Мы уже неделю по приказу Деция пытаем и казним схваченных, - высказал предположение декурион Тит.
        Такая мысль вертелась в головах у многих присутствующих, но высказал её только Тит.
        Центурион предположение отверг:
        - Христиане на такое не способны. Они - как стадо покорных овец, идущих под нож мясника.
        Доселе и в самом деле вооружённого сопротивления христиане не оказывали.
        - Тогда берберы, больше некому, - сказал декурион Донатус.
        Берберы - морские пираты с берегов Африки, они держали в страхе всё Средиземноморье. На небольших парусных судах они бороздили моря, захватывали торговые суда, не брезгуя и другими - зерновозами или судами, привозящими масло для армии.
        Берберы были настоящей головной болью для Империи. Для борьбы с ними отвлекались значительные силы флота, моря постоянно патрулировались быстроходными биремами, а караваны судов сопровождались триремами. Но на такие берберы не нападали. Их жертвами становились и прибрежные посёлки, и города, где они учиняли разгром и разбой, но чаще это случалось на островах - Сицилии, Сардинии, Корсике.
        - Берберы, по своему обыкновению, напали бы целой шайкой, с шумом. А получив отпор, кинулись бы к своим фелюкам.
        «Фелюками» называли суда берберов.
        Однако нападение на лагерь произошло в полной тишине, вырезали спящих, а это поступок не воина, а подлого убийцы. Нападавшие явно хотели нанести урон, устрашить, а ещё - захватить оружие, поскольку в палатках не досчитались мечей и ножей.
        - А почему я не вижу сегнифера? - спросил центурион.
        Отправили посыльного, и уже через несколько минут он явился.
        - Антониус убит, а сундучок с казной исчез.
        Потеря казны была чувствительным ударом. На эти деньги легионерам закупалась еда, вино, амуниция. Конечно, расходы учитывались и предъявлялись проверяющим цензорам или преторам.
        Центурион сразу подумал, что нападение на лагерь могло быть именно из-за денег, а убийство легионеров - отвлекающий маневр.
        И вдруг центурион подскочил от страшной мысли:
        - А сигнум цел? Бегом, отыскать!
        Каждый легион или центурия имел свой штандарт, называемый аквила. Он был символом подразделения, святыней. При его утере или захвате противником легион накрывал себя несмываемым позором и расформировывался. Имя его и номер больше никогда не использовались. Легиону присваивалось название, как правило - от провинции, где он формировался.
        Аквила представляла собой древко копья, наверху - орёл с распростёртыми крыльями, ниже - щит с лавровым венком и буквами SPQR, ещё ниже - эмблема. Так, I Италийский легион имел эмблему в виде кабаньей головы, I Парфянский - кентавра, III Италийский - аиста, а XVI Флавиев - льва. Кроме того, легион имел свой знак.
        Центурии же имели сигнумы на древке: открытую ладонь, а ниже - фалера в виде круглого диска с эмблемой. В знак особых заслуг центурии или манипулы мог быть лавровый венок.
        Аквилу в бою нёс аквилифер, его охраняла первая центурия легиона. А сигнум в центурии - сегнифер.
        Посыльный вернулся, держа в руках сигнум, и у центуриона отлегло от сердца.
        Илья с Трифоном, немного подождав парней, впрочем, без успеха, двинулись к болотцу, где они мазались грязью - там остались их туники и набедренные повязки. Следовало обмыться и одеться, иначе и к людям не выйти.
        Когда они почти дошли, Трифон сказал:
        - Обчистили мы II Италийский легион, пятую центурию! Долго они нас вспоминать будут!
        - Откуда ты узнал?
        - Так в углу сигнум стоял, со значками.
        - А что же ты в палатке молчал?
        - Я думал, ты видел, - растерялся Трифон. - Там же волчица была…
        Илья подосадовал. Надо было сигнум прихватить и в укромном месте уничтожить - изрубить или сжечь. Тогда бы и центурию бесславно разогнали. Но что теперь после драки кулаками махать?
        Кстати, этот славный обычай - при утрате штандарта расформировывать воинское подразделение - перешёл и к другим армиям мира, в том числе - и Византии, а от неё - к русской.
        Кое-как они отмылись от уже подсохшей грязи и успели ополоснуть от крови оружие, когда вернулись парни. Потерь группа не понесла, потому как действовала скрытно. Парни были возбуждены, довольны своим началом активных действий и бурно делились событиями.
        Илья прервал их:
        - Мыться, одеваться - и в рощу. Времени на отдых мало, до рассвета.
        - А потом? - поинтересовался Юлий.
        - На дорогу, ведущую к Риму. Будем ждать гонца, надо перехватить.
        - Илия, откуда про гонца знаешь?
        - Сам посуди, что бы ты сделал на месте центуриона? Погибли бы два-три гастата - это одно, а большие потери не скроешь. Тем более и казна центурии у нас. Центурион обязан начальство известить.
        Приведя себя в порядок, они двинулись к роще. Каждый был при оружии, а Трифон нёс сундучок.
        Спать улеглись сразу - парни знали, что Илья слов на ветер не бросает.
        Едва рассвело, Илья попробовал открыть сундучок. Зачем таскать тяжесть, если внутри может оказаться лишь несколько монет? Но замок не поддавался ножу.
        Сундучок попросил Аякс. Рыбак поковырялся в замке пряжкой от ремня, и крышка откинулась.
        Сверху лежали восковые таблички с записями, но Илью они не интересовали. А под ними - два мешочка. Один с медными ассами, а другой, поменьше, - с серебряными денариями. И хотя в обоих мешочках весу было килограмма три, как не больше, но всё же не сундучок о десяти-двенадцати кило, да ещё размер сундучка большой.
        Они двинулись по дороге от города в сторону Рима. Если гонец пойдёт в столицу, то именно здесь.
        На одном из крутых поворотов, коими изобиловала дорога, идущая вдоль берега и почти повторяющая береговую линию, Илья остановился.
        - Вот здесь и будем ждать. Ицхак, будь при мне, приготовь камень и пращу. Иштван и Юлий, за поворот. Если гонец мимо нас проскочит, дело за вами. Аякс и Трифон, назад полсотни шагов, вы его первыми увидите. Если один, подадите сигнал. Ну, скажем, каркните вороном один раз. А двое их будет - дважды.
        - Это понятно. А как мы узнаем, что это гонец?
        - У него при себе сумка должна быть, не несёт же он папирус в руках?
        В римской армии донесения писались исключительно на папирусе, поскольку в условиях жаркого климата восковые дощечки могли поплыть.
        Прохожих пока не было, время тянулось медленно, хотелось есть. Но уйти в город за едой значило упустить гонца.
        Наконец вдали показалась фигура солдата. Был он в полной форме, только без копья и щита.
        Трифон подал сигнал, и Илья усмехнулся: это было не карканье ворона, а чёрт знает что. Если бы он услышал такой, сразу насторожился бы.
        Но воин был молод, из гастатов, торопился исполнить поручение и потому шёл быстро - что ему до вороньих криков?
        - Ицхак, дело за тобой, готовься.
        У гастата на боку висела кожаная сумка. Илья уже видел такие, шились они по единому образцу.
        Ицхак начал раскручивать пращу. Когда она начала посвистывать от скорости вращения, сделал шаг в сторону дороги с обочины и пустил камень.
        Легионер увидел его, но было поздно, и шагнуть в сторону или хотя бы пригнуться он уже не успел. Звук удара - и гастат упал.
        К нему из кустов сразу кинулись Аякс и Трифон, подхватили тело и убрали его с дороги. Несколько секунд - и дорога вновь пустынна, как будто ничего не произошло.
        Илья с Ицхаком направились к телу легионера. Трифон снял с него сумку и протянул Илье.
        Пока он расстёгивал сумку и разворачивал пергамент, почувствовал, что руки мелко дрожат от нетерпения. Начал читать. Получалось медленно, было мало практики. Разговорную латынь он освоил и говорил уже без акцента, присущего варварам, а вот читал не так быстро. Вначале шло приветствие адресату, трибуну Латиклавию Феликсу Клавдию Игнатиусу, а потом центурион мельком упоминал, что христиан, как и было в приказе, утеснял, больше сотни их убито, и в городе волнений нет. Однако с сожалением сообщал, что часть христиан успела покинуть город и отсиживается в окрестностях. А главное - сегодняшней ночью произошло нападение морских разбойников на лагерь, и тридцать один легионер погиб, похищена казна. Верный императору и воинскому долгу центурион пятой центурии II Италийского легиона Неро Модестус.
        Илья перечитал послание два раза. Хм, какие морские разбойники, если в городе была его группа? А может, оно и к лучшему? Он порвал пергамент на мелкие кусочки.
        - Отнесите тело подальше от дороги и бросьте его в какую-нибудь яму или ложбину да забросайте сверху ветками, чтобы как можно дольше не обнаружили.
        Парни унесли убитого.
        Илья уселся. Судя по письму, их не подозревают, стало быть, можно пройти в город, хорошенько поесть, а после - арендовать жильё, комнату или дом - уж как повезёт. За городом отсиживаться голодно, да и ситуацию не узнаешь, отсиживаясь в роще.
        Когда парни вернулись, Илья уже принял решение. Они вернулись к болоту, скорее - заиленному озеру, и спрятали в русле высохшего ручья всё оружие. От города недалеко, в случае необходимости за четверть часа добраться можно. А в город с оружием идти нельзя, на дороге дозоры. Кроме того, ножи явно воинские, легионеров, сразу подозрение возникнет.
        Мешочек с медными ассами нёс Трифон, а с серебряными денариями нёс сам Илья, положив их за пазуху.
        Дозор легионеров был на месте, но пропустил группу без досмотра, поскольку оружия на них видно не было.
        Когда они вошли в город, Илья поинтересовался:
        - Кто-нибудь город знает, бывал здесь?
        - Я был, но знаю только порт. Заходили сюда на лодке, продавали рыбу, - ответил Аякс.
        Они вышли к площади с почти обязательным фонтаном. Здесь и харчевня нашлась, да не одна. Зашли, уселись.
        - Заказывайте себе что хотите, - расщедрился Илья. А чего экономить деньги центурии? И в первую очередь он решил расплачиваться медными ассами, поскольку в отличие от серебра ассы тяжёлые.
        Все заказали блюда мясные, сытные и, само собой, вино. Илья, чтобы не привлекать внимание, пил вино разбавленным.
        Сначала накинулись на мясо, ведь двое суток ничего не ели. Потом, уже не спеша, принялись за овощи и тушёные бобы. Почти всю еду перчили, аж во рту горело.
        По просьбе Ильи Трифон сходил к хозяину и поинтересовался, нет ли у того на примете съёмного жилья - обычно хозяева харчевен или терм были в курсе таких предложений.
        Хозяин вышел к Илье сам.
        - А вы не христианской ли веры?
        - Нет, как можно! - делано возмутился Юлий.
        Нательные крестики они сняли ещё в Риме. Илья свой спрятал в набедренной повязке. На шее, в вырезе туники крест виден будет. А для легионеров это - как красная тряпка для быка.
        - Тогда могу предложить отличное жильё! - Хозяин расплылся в угодливой улыбке.
        - Нам бы лучше дом…
        - Есть и дом. А на какое время он вам нужен?
        - Полагаю, на неделю. У нас торговые дела, ждём корабль.
        - Очень хорошо. Янис, поди сюда, лентяй!
        К хозяину подошёл слуга, по виду - грек, и хозяин что-то прошептал ему на ухо. Похоже, хозяин не поверил, что Илья с парнями - торговцы. У тех и вид более степенный, благообразный, и золото на пальцах в виде перстней. А Илья рассчитывался за обед медными ассами, хотя размер мешочка хозяина впечатлил. Но от медяков следовало избавляться в первую очередь.
        Прислужник Янис провёл их к дому и постучал в дверь колотушкой. На стук вышел седой как лунь старик. Оказалось, что дом - хозяина харчевни, а старик за домом присматривает.
        Несмотря на возраст, старик имел ясный ум и был подвижен. Узнав о сроке пребывания, он мысленно посчитал сумму.
        - Вам готовить? Тогда будет больше.
        - Непременно, причём с мясом и рыбой. А вино фракийское.
        - Как изволишь. Тогда десять ассов либо один серебряный денарий.
        Илья отсчитал деньги, и мешочек с монетами немного облегчился.
        С закрытого двора парни вошли в дом. Вся обстановка была на месте, и они расположились на лежанках. После бессонной ночи Илья разрешил всем отдых. Пусть выспятся, а завтра будет видно, как действовать. Илья и сам выспался. В доме спать спокойнее, это не в лесу, где на них могут случайно наткнуться легионеры или городские стражники. А ещё - жители, которые сообщат страже.
        После завтрака, который приготовил слуга, Илья сказал:
        - Мы с Трифоном прогуляемся в порт. Надо посмотреть, вдруг наше судно прибыло?
        Сказано это было для слуги.
        Они вышли в город. Тихий, спокойный, зелёный - вовсе не подумаешь, что несколькими днями ранее здесь бушевали страсти и лилась кровь невинных жителей.
        Прошли к порту - всё же надо поддерживать видимость. В припортовой харчевне заметили легионера.
        Илья, толкнув Трифона локтем, показал:
        - Декурион. Видишь, меч слева, а не справа, как у гоплита.
        - А что ты задумал?
        - Побеседовать хочу, выведать про настроение легионеров да, может быть, про схваченных христиан. Не всех же они казнили?
        - Так он тебе и сказал! - хмыкнул Трифон.
        - Хорошее вино, когда его много, развязывает языки. Идём.
        Легионер пребывал в унынии. Перед ним стоял кувшин вина - литра на два. Маловато, да и вино, по римскому обычаю, разбавлено водой.
        Илья раскинул руки, как будто хотел обнять старого друга.
        - Донатус! Кого я вижу! Давненько мы с тобой не встречались! Позволь угостить тебя хорошим вином!
        Илья тараторил, не давая легионеру вставить слово. Потом он повернулся к хозяину:
        - Принеси нам два кувшина самого хорошего вина, что имеется в твоей забегаловке. Ну и закуски - мяса, рыбы, лепёшек… Да поворачивайся!
        Легионер выглядел оторопевшим. Видимо, он уже понял, что его с кем-то перепутали, но, услышав про вино и закуску, решил промолчать, поесть и выпить на дармовщинку.
        - Как служба? - Илья хлопнул легионера по плечу и жестом пригласил к столу Трифона, застывшего у входа.
        - Приятель, ты чего застыл столбом? Я встретил старого сослуживца. Присядь, составь нам компанию, раздели трапезу.
        Услышав про сослуживца, легионер повернулся к Илье и всмотрелся в его лицо.
        - Забыл? - сделал вид, что огорчился, Илья. - Нехорошо! Я букинатором был во второй когорте первого Италийского легиона. Ну, припоминаешь?
        Кувшин перед легионером был почти пуст, а щёки и нос красные - он был немного пьян. Легионеру не хотелось признаваться, что он не помнит Илью.
        - Я во втором Италийском служу, декурионом, - осторожно ответил он - не признавать боевого товарища было постыдно.
        - Разве забыл, как мы от готов отбивались в лесах?
        Лицо декуриона просветлело. Тут Илья угадал, многие легионы сменяли друг друга на северных границах империи, отбивая атаки.
        - Лео? - неуверенно сказал декурион.
        - Точно! Вспомнил! - Илья состроил радостную физиономию и хлопнул легионера по плечу.
        - Давай выпьем за встречу!
        Прислуга уже принесла вино, и Илья тут же наполнил до краёв кружку легионера. Тот отхлебнул и принялся за жареную рыбу.
        - Э, нет, так не пойдёт! За встречу, до дна! - И Илья показал свою пустую кружку. Вино он успел выплеснуть под стол, пока легионер утолял голод.
        Декуриону стало неудобно. Его угощают, а он вино не допил.
        В общем, через час декурион напился. Илье стоило трудов постоянно подливать легионеру, а самому только делать вид, что пьёт.
        - Как служба идёт? - Илье хотелось «разговорить» легионера.
        - Паршиво, друг Лео.
        - Что так? Рим рядом, а ты недоволен? Ты же не в Сирии, где глоток воды - драгоценность.
        - Я сам так думал, - наклонился к Илье центурион. - Представляешь, вчера ночью на лагерь напали берберы и вырезали три десятка гоплитов.
        - Ужас какой! А может, это не они были?
        - Они! Ножами орудовали, глотки резали. Узнаю их поганую манеру.
        - Ай-яй-яй! А что же вы?
        - Утром парней похоронили. А центурион гонца в Рим отправил.
        - За помощью?
        - И за деньгами. Сундучок-то с деньгами пропал…
        - Как нехорошо!
        - Неро Модестус зол, как два цепных пса! Но ничего. Мы караулы усилили, а по берегу засады устроили.
        - Правильно! Центурион мудр.
        - Ну, мне пора, служба. - Декурион, покачиваясь, встал.
        - Подожди, мы тебя проводим, всё же старые сослуживцы!
        Илья расплатился, вместе с Трифоном подхватил декуриона под локти, и они вывели его из харчевни. По припортовой площади двинулись вправо, в сторону лагеря.
        Вот и дома закончились. Илья обернулся. Прохожих нет. Он вытащил из ножен на поясе легионера нож.
        Декурион пьяно мотнул головой:
        - Ты… чего?
        Илья всадил ему нож в шею, и, декурион, обливаясь кровью, рухнул. Тело подтащили к воде и сбросили в неё.
        Глава 6.Немезида
        - Ещё одного к их богам отправили! - Трифон был рад.
        Однако Илью заботило другое. Уничтожать легионеров - не главная задача, против них он ничего не имел. Отражали бы внешнюю агрессию, охраняли бы границы империи, что и должны делать воины - так нет же, ввязались в карательные операции против христиан. Причём творили жестокости не столько по приказу, сколько из ненависти язычников к иноверцам. Но его-то задача была в помощи городским христианам. Конечно, напав на лагерь, он насторожил и в какой-то мере испугал центурию, но в ближайшее время их пыл поутихнет. Однако если центурион и в самом деле считал, что ночная резня - дело рук берберов, то с пропажей декуриона мнение может измениться. Ведь после нападения на прибрежные города берберы поспешно исчезали на своих судёнышках, а не оставались.
        Найти бы христиан. Город невелик, двадцать - двадцать пять тысяч жителей, и сотня убитых христиан - это много. Илья не исключал, что община целиком разгромлена, помогать некому. И тогда их присутствие здесь нецелесообразно. Жаль, собирались в спешке, и он не успел расспросить Кастора, есть ли у Луки помощники, их адреса - да хотя бы численность общины. Как бы помогли эти сведения сейчас!
        Надо искать христиан. И тогда будет ясно, как действовать - покинуть город или остаться. Легионеры быстро расправились с христианами, потому что их кто-то предал, навёл. Как понял Илья из слов Кастора, акция по уничтожению последователей Иисуса была проведена быстро, а это невозможно, если не знать адреса и фамилии людей. Оставшиеся городские христиане могли поделиться подозрениями, кто мог совершить злодеяние и по примеру Иуды получить за это свои тридцать сребреников. И не факт, что, если христиане остались, подобное в дальнейшем не повторится. Поэтому ему очень был нужен выход на христиан. Но как? Ни он, ни парни не имеют здесь ни одного знакомого.
        Утром их разбудили стук в дверь и громкие, грубые голоса. Парни вскочили, как по тревоге.
        Слуга Янис, ворча - кого это принесло? - поплёлся открывать дверь.
        На улице стояли три легионера.
        - Проверка, по приказу императора! Люди в доме есть?
        - Шесть жильцов.
        - Пусть выйдут и покажут мебелусы.
        Илья разговор слышал. За папирусы он был спокоен, сам в своё время снабдил всех фальшивками.
        Парни вышли во двор, изображая недовольство. У каждого в руке - лист папируса с текстом и печатью.
        Старший из легионеров, триарий, осмотрел документ каждого, заглянув при этом в вырез туники - нет ли там креста нательного? Группа к такой проверке была готова.
        Легионеры уже направились к выходу, но Илья окликнул триария:
        - Разве для проверки необходимо беспокоить достопочтенных граждан рано утром? По возвращении в Рим я обязательно пожалуюсь легату или трибуну!
        Триарий лениво повернул голову:
        - А мне плевать!
        Слуга закрыл за легионерами дверь.
        - Прошу прощения, но я бы на вашем месте старался не разговаривать с легионерами. Деций развязал им руки, и они бесчинствуют, могут походя обидеть.
        - Спасибо, Янис, мы это учтём.
        Слуга отправился на рынок за продуктами.
        - Аякс, последи за солдатами. Если схватят кого, сразу сюда.
        Из оружия на всех был только нож декуриона, которым Илья убил вчера его владельца. Пожалел он вчера выбросить нож в море, в городе им самим пригодится.
        Буквально через полчаса в дверь постучали.
        Илья открыл сам. На пороге - запыхавшийся Аякс.
        - За углом, в третьем доме, - крики. Похоже, схватили кого-то легионеры.
        - Трифон, Юлий - за мной. Трифон, нож возьми. Аякс, показывай.
        Идти было недалеко, улица пустынна.
        Остановились у двери. Со двора слышались крики мужчин и женский визг. Потом - несколько звуков ударов. Крики стихли, и раздался мужской издевательский смех.
        Илья нагнулся к Трифону:
        - Трифон, слева от двери. Как только выйдет первый легионер, резани его по горлу. Сам видел - он в панцире. Юлий, выхватываешь у легионера оружие и действуешь. Твоя задача - свалить хоть одного.
        Парни кивнули - они поняли задачу. Но Илья видел - волновались, облизывали пересохшие губы. Первое открытое противостояние! А легионеры - не агнцы Божьи, за себя постоять сумеют, тем более - они при оружии, а у его парней - один нож на всех.
        От удара ногой дверь резко распахнулась, и первым вышел довольный триарий. Он был старшим, поскольку служил в легионе уже десяток лет. За волосы, намотав их на руку, он тащил упиравшуюся девушку. Он же и получил от Трифона удар ножом в шею.
        Триарий схватился за горло и стал оседать.
        Юлий успел выхватить из ножен легионера меч и кинулся во двор. Но здесь его ждала неудача: споткнувшись о девушку, застывшую в ужасе, он упал.
        Аякс выхватил из ножен уже упавшего триария нож и, перепрыгнув через Юлия и девушку, бросился на гастатов. Руки у них были заняты награбленным в доме добром, а нападение произошло неожиданно. Замешкавшись немного, солдаты потеряли драгоценные секунды. Одному бы сразу бросить серебряное блюдо и барахло на землю, а второму - кувшины с вином, да за оружие схватиться.
        Аякс ударил ближайшего к нему гастата в живот, и только тогда второй отшвырнул кувшины и успел обнажить меч. Тут бы Аяксу и конец, но Юлий, успевший вскочить, прыгнул вперёд. Мечи со звоном скрестились. Против одного молодого гастата - трое вооружённых противников.
        Был бы у легионера щит - ещё неизвестно, чем бы закончился поединок. Но пока Юлий сковал его боем, Аякс зашёл сбоку и, как учил его Илья, метнул тяжёлый нож. В бою все средства хороши! Конечно, честный бой - это когда один на один. Но времени не было, да и участь гастата всё равно была предрешена.
        Когда его парни ввалились во двор, Илья тоже шагнул внутрь. Нехорошо, труп триария валяется. Не церемонясь, он втащил его во двор за ногу и осмотрелся.
        Улица была пустынна, но их могли видеть из окон соседи, потревоженные криками.
        Девушка сидела на земле, сбитая с ног Юлием. От ужаса глаза её округлились, вот-вот закричит.
        Илья приложил палец к губам:
        - Тс-с-с, тихо. Мы не причиним тебе вреда. Почему они к вам вломились?
        Но девчонка молчала и только таращила глаза, её подбородок мелко трясся.
        Илья шагнул к ней и влепил ей пощёчину. Не сильно, но обычно это выводит из состояния истерии или ступора.
        Схватка уже закончилась. Рядом с девушкой лежали три трупа и стояли четверо незнакомых мужчин с оружием. Любой бы испугался!
        После пощёчины глаза девушки приняли осмысленное выражение, она встала.
        - Там мои родители! - Она протянула руку.
        - Аякс, к двери. Запри и охраняй.
        Илья взял девушку за руку и пошёл внутрь двора. Там, за углом дома, лежали два окровавленных трупа - видимо, мать и отец девушки. У неё сразу же хлынули из глаз слёзы.
        - Не ходи туда, - удержал её за руку Илья, - это зрелище не для тебя. Скажи лучше - за что они их?
        Девушка хотела сказать и уже открыла рот, но в последний момент не решилась.
        - Времени нет, сюда могут нагрянуть другие легионеры. Вы христиане?
        Девушка кивнула.
        - И за это их…
        В ответ - опять кивок.
        - Тебе нельзя здесь оставаться. Скажи, кто-нибудь из священников в городе остался? Я видел, что Луку повесили.
        - Я знаю, - прошептала она. - Остались несколько семей. Почти все погибли, только несколько успели сбежать из города.
        - Как тебя зовут?
        - Немезида.
        Имя было греческое и в переводе на русский означало «возмездие», «мстящая». Подходящее имечко, нечего сказать…
        - У тебя есть кто-то, у кого ты могла бы спрятаться?
        - Нет, он выдал всех.
        - Да кто же? Ладно, поговорим позже. В доме ценности есть? Забирай и идём с нами.
        Но девушка не двигалась с места.
        - Мы тоже христиане, один римский диакон прислал нас на помощь. Да похоже, опоздали мы. Идём вместе с нами, или погибнешь.
        Слова Илья о том, что они христиане, убедили девушку, и она согласно кивнула:
        - Я сейчас…
        Она убежала в дом и вскоре вышла, неся в руке небольшой мешочек с монетами.
        - Не нашли легионеры. Я знала, где тайник.
        Девушка повернулась к убитым родителям, прошептала молитву и перекрестилась. Осенил себя крестным знамением и Илья.
        Бросить девушку одну - значит обречь её на смерть. И не хотелось ему вести Немезиду в арендованный им дом, да придётся. Оставаться в доме ей уже нельзя, надо уходить из города. Кто-то мог их выдать, а когда обнаружат трупы солдат, начнут искать.
        - Тряпицу нам дай - оружие завернуть.
        Нож под тунику можно спрятать, а вот меч от чужих глаз не убережёшь.
        Девушка принесла им кусок ткани. Всё оружие легионеров плотно связали и обмотали тканью. Всё совершалось быстро.
        Вышли из дома. Немезида оглянулась на отчий дом, который покидала, может быть, навсегда, и всплакнула.
        - Хоть бы похоронить предков по обычаям нашим…
        - Найдутся добрые люди, похоронят. А тебе жить надо, молодая ещё.
        Они добрались до арендованного Ильёй дома. Слуга уже успел вернуться с рынка и занимался приготовлением завтрака. Дело долгое - пока очаг растопишь…
        Парни собрались в комнате, и Илья коротко доложил о схватке.
        - Мебелусы у вас были? - спросил он у девушки в завершение рассказа.
        - Нет…
        - А теперь расскажи о своих подозрениях - кто вас выдал…
        - О том вся христианская община города знает. Раньше он в общине был, потом отошёл. Но в лицо и по имени знает всех.
        - Имя назови его и адрес.
        - Где живёт - не знаю, но он хозяин харчевни на припортовой площади. Звать его Дореус.
        - Погоди, это какая харчевня? Там их несколько.
        - Там вывеска есть - «Приют моряка».
        Илья чертыхнулся про себя: они же там были с Трифоном и именно там споили декуриона…
        - Среднего роста, толстый, на левой щеке бородавка. Он?
        - Он.
        Предателя надо убить, слишком много грехов на нём. Он и оставшихся в живых в городе ещё продаст…
        - Трифон, Юлиус - со мной. Аякс, Ицхак - не выпускайте слугу за ворота. Будет рваться - свяжите.
        Все вооружились ножами, спрятав их под туниками - заткнули за набедренные повязки. Внимательный глаз мог заметить оружие, и потому приходилось рассчитывать на удачу.
        Шли все вместе. Илья приказал:
        - Ну-ка, улыбки на лица! Что это у вас рожи, как у палачей?
        - Да радоваться нечему…
        - Как зайдём в харчевню, чтобы я кислых и печальных лиц у вас не видел. Вроде мы отдыхать пришли, вино пить, веселиться…
        Парни кивнули.
        Хозяин встретил их как старых знакомых. Илью узнал, проводил до стола.
        - Что заказывать будем?
        Заказали кувшин вина, похлёбку, сыр, оливки и, когда был доставлен заказ, принялись за еду.
        Разлили вино по кружкам, и Илья тихо сказал:
        - Я сейчас скандал устрою. Трифон, следи за входом, не пускай никого. Юлий, ты ко входу на кухню - рядом послоняйся. Если хозяин кричать начнёт, не давай прислуге выскочить. И помни, на кухне ножи, слуги могут быть опасны.
        Момент получился удачный. Двое посетителей ушли, и забегаловка была пустой. Хозяин зевал за своим столом.
        Илья отхлебнул вина, выплюнул и скривился:
        - Хозяин, дрянь у тебя вино! Дешёвое пойло, а выдаёшь за благородный напиток!
        Хозяин аж подскочил от неожиданности на табурете:
        - Не может быть! Фракийское вино, двухлетнее, никто ещё худого слова не сказал!
        - Иди, попробуй!
        Хозяин подбежал к столу с расстроенным лицом. Как же, его лучшее вино огульно хулят!
        Под столом, скрытно, Илья успел вытащить нож и, когда хозяин схватил кувшин с вином, приставил лезвие к жирному брюху:
        - Пойдём в твою комнату, поговорим.
        Хозяин вначале подумал было - грабить пришли.
        - Утро, я наторговать ещё ничего не успел… Несколько дупондиев дать могу, и только…
        Трифон и Юлиус сразу заняли указанные Ильёй места.
        - Идём, меня не деньги интересуют.
        Хозяин облизнул враз пересохшие губы и поплёлся к подсобке. Может быть, он бы и подал прислуге знак, да дверной проём закрывал своей фигурой Юлий, и вид у него был мрачный. До хозяина дошло, что ситуация серьёзная, не пьяная компания дебоширить решила.
        Комнатка хозяина маленькая, на посетителей не рассчитана: стул, стол и деревянный сундук в углу, окованный железными полосами, - явно для выручки.
        Илья толкнул хозяина на стул, а сам уселся на сундук.
        - Кто в городе из христиан остался?
        - Откуда мне знать? - делано удивился хозяин.
        Но глаза выдали его: страх в них появился, только потом глаза отвёл.
        Илья покачал головой и прицокнул языком:
        - Я жду правды. Те, кого ты выдал, уже мертвы и не могут бросить тебе в лицо обвинения. Но остались ещё живые, кого я должен сберечь.
        - Разве я цензор?
        Цензором в Риме назывался чиновник магистратуры, проводящий перепись населения.
        Хозяин явно осмелел, и на его лице появилось нагловатое выражение.
        Не вставая с сундучка, Илья ребром ладони ударил его в кадык. Хозяин захрипел-засипел, схватился за шею и побагровел лицом.
        - За каждый неправильный ответ буду бить, - предупредил Илья. - А вздумаешь кричать, звать на помощь - зарежу, как барана.
        Вот теперь хозяин осознал серьёзность положения. Он отдышался и сделал заискивающее лицо.
        - Я слушаю, говори, - напомнил Илья.
        - В городе три семьи осталось, остальные покинули его.
        - Или убиты благодаря твоим стараниям, - добавил Илья. - Кому говорил о христианах?
        - Центуриону. Его опцион закупает у меня кое-что из продуктов.
        - Выгодный бизнес! За тридцать сребреников продался, как Иуда!
        Хозяин втянул голову в плечи.
        Илья выглянул в окно - во дворе стоял крытый паланкин.
        - Это чей?
        - Мой. Гости иной раз переберут вина или устанут, так мои слуги до дома доставят. И мне хорошо, деньги лишними не бывают.
        - Как фамилии тех, кто остался? Адреса?
        Хозяин перечислил.
        Илья мысленно повторил, чтобы лучше запомнить, а потом задумался. Убить хозяина или просто связать его? Город надо покидать по-любому, и срочно. Лишний раз проливать кровь ему не хотелось, не палач он; но и безнаказанным оставлять хозяина нельзя. Предатель должен быть наказан, и к справедливой мести взывает кровь невинно убитых. Конечно, убивали и вешали легионеры, но ведь по наводке этого ублюдка…
        Предавшись раздумьям, Илья на какое-то время утратил бдительность и перестал контролировать хозяина, а тот потихоньку вытащил из-под стола стилет. Но железо звякнуло, и хозяин не успел нанести удар.
        Илья, может, и сохранил бы жизнь хозяину - просто избил бы сильно и связал, но тот сам спровоцировал его, когда решился схватиться за нож. В ответ Илья мгновенно ударил его ножом в сердце, и хозяин упал под стол.
        Надо уносить ноги.
        Илья выглянул в дверной проём и махнул рукой парням.
        - Юлий, берите сундук хозяина и грузите его в паланкин - вон он, во дворе.
        Сундук подтащили к двери, ведущей во двор. Юлий и Трифон поднесли и поставили у дверей паланкин, погрузили в него сундук.
        - Беритесь, несём к нашему дому.
        Сам шёл впереди. Такая процессия была привычна и не вызывала любопытства у редких прохожих.
        Уже во дворе дома совместными усилиями они сломали замок и открыли сундук. Сверху лежали листы папируса и восковые дощечки.
        Илья подозвал Немезиду:
        - Грамоту знаешь? Прочти.
        - Тут долговые расписки, - пробежав глазами текст с цифрами, сказала девушка.
        - А папирус?
        Девушка стала читать папирус, и лицо её исказилось гневом:
        - Это списки христианских общин! Тут и наша семья есть.
        - Порви и выброси в огонь, очаг до сих пор горит.
        Пока девушка рвала плотный лист папируса, Илья заглянул в сундук. На дне его лежали два мешочка, на ощупь - с монетами. Врал хозяин насчёт выручки, здесь её за месяц, а то и больше работы его харчевни.
        Илья даже не заглядывал и не смотрел содержимое мешочков.
        - Парни, как я полагаю, времени у нас нет. Скоро начнут искать пропавших легионеров и могут выйти на нас. Надо уходить, собирайтесь. Слугу связать, рот ему заткнуть. Пока он освободится, мы уже будем далеко.
        Парни вынесли из дома оружие и мешочки с деньгами центурии и всё уложили в паланкин. Туда же Илья швырнул мешочки, изъятые у убитого хозяина харчевни.
        - Садись, - приказал он Немезиде, - тебе нельзя здесь оставаться. Мы идём в Рим.
        Если из города идёт группа молодых мужчин, для дозора легионеров это подозрительно. А вот слуги, несущие паланкин с госпожой, таких подозрений вызвать не должны. Кроме того, в паланкине оружие и деньги, удобно.
        Парни связали слугу - не очень сильно, чтобы у него был шанс развязаться, и Аякс сказал:
        - Ты извини, отец, это для твоей же безопасности. Потихоньку развяжешься и будешь свободен. Мы не причиним тебе вреда.
        Слуге заткнули рот кляпом, чтобы он не смог позвать соседей на помощь, вынесли паланкин с девушкой на улицу и заперли входную дверь во двор.
        - Поднимайте паланкин, парни. В ногу не идти, иначе он раскачиваться будет, - вспомнил свой опыт Илья. - Немезида, если легионеры остановят, напусти на себя гордый и независимый вид, как у богатой госпожи. Объясняться буду я.
        Конечно, у богатых людей носильщики имели туники красного цвета, но Илья надеялся, что обойдётся.
        В Риме паланкин назывался лектикой, если он был крытый.
        Немезиду за шторками видно не было. Четверо парней несли её легко, приноровились к шагу. Илья шёл впереди и при встрече с прохожими громко покрикивал:
        - Уступи дорогу знатной госпоже!
        Мимо дозора они прошли без досмотра, легионеры только проводили паланкин взглядами - повозки с мулами интересовали их больше.
        Илья перевёл дух - всё же беспокойно было.
        Хоть и лёгок паланкин был, а скорость передвижения упала. Для еды и отдыха останавливались у харчевен, коих много было на пути в деревнях и посёлках. Немезиде приходилось сидеть за отдельным столом - она же была госпожой, и по статусу сидеть за одним столом со слугами ей было не положено. А вот рассчитывался с хозяевами Илья, как делал обычно старший из слуг - не барское это дело.
        Иногда на пустынных участках дороги Немезида шла сама - для молодой девушки подолгу сидеть в неподвижности было в тягость.
        Наконец они добрались до Рима, и Илья был доволен, что без приключений.
        Парни сразу отнесли паланкин с девушкой к арендованному дому Ильи. У Немезиды в Риме не было ни родных, ни знакомых, и Илья решил на первых порах приютить её у себя.
        Несмотря на то что его долго не было, в доме была приготовлена еда.
        Парни сразу ушли, и Илья сам перенёс оружие и деньги в свою комнату.
        Вода в бассейне была тёплой, и они вымылись, а потом поели.
        Илья решил устроить отдых после перехода. Близился вечер, а он знал, что Кастора с утра лучше всего искать в катакомбах.
        При расставании с парнями Илья щедро отсыпал каждому по пригоршне серебряных сестерциев из мешочка, захваченного трофеем в лагере легионеров. У каждого есть семьи, а времени парни потратили на вылазку много. Ему тоже осталось немного сестерциев и медных ассов во втором мешочке - так ведь и едок в доме прибавился, Немезида, и сколько она будет у него жить, ещё неизвестно.
        Наутро после завтрака Илья прихватил с собой мешочки с деньгами, изъятыми из сундука хозяина харчевни, и отправился на поиски Кастора. Брать с собой Немезиду он поостерёгся. В подземные катакомбы ходили уже проверенные члены общины, и позволит ли диакон привести с собой Немезиду, Илья не знал.
        Всё получилось удачно. Кастор заканчивал службу и, увидев Илью, кивнул, дескать, подожди.
        Когда паства разошлась и они уединились для беседы, Илья сразу выложил оба мешочка с монетами:
        - Это на нужды церкви.
        Кастор удивился:
        - Откуда столько?
        - Трофеи. Не мои - всех парней. Один бы я ничего не сделал.
        - Рассказывай…
        Они уселись на каменные глыбы, и Илья всё пересказал подробно: о нападении на лагерь, о смерти Луки на виселице, о предателе, о спасённой буквально в последний момент девушке.
        - Она христианка?
        - Говорит - да, крестик на шее видел. Она мне о предателе и рассказала.
        - Я бы хотел с ней побеседовать… Кстати, где она?
        - Я поселил её у себя, в арендованном доме. Вести в катакомбы без твоего разрешения опасался.
        - Поступок разумный.
        - Тогда лучше едем ко мне, никто мешать не будет.
        По приезде на знакомой уже повозке домой Илья вручил слугам деньги и отправил их на рынок для закупки провизии - ему не нужны были свидетели.
        Кастор долго расспрашивал Немезиду - с чего всё началось, как развивались события, кто смог убежать из города, а кто остался.
        Беседа продолжалась часа три, и когда Кастор вышел во двор, он кивнул Илье:
        - Похоже - девушка хорошая, из правильной и праведной семьи. Я ей верю. Можешь показать ей дорогу в катакомбы, пусть посещает службы. Кстати, она тебе не в тягость? Или мне попытаться пристроить её к кому-нибудь в семью, конечно, христианскую?
        - Пусть живёт, не объест. Да и мне веселее.
        - Как скажешь. А в целом ты всё сделал правильно. Видимо, тебя всё-таки к нам в общину послал сам Господь. Срочных дел, требующих твоего участия, нет, отдохни немного. Как я понял из твоего рассказа, вам пришлось нелегко: и ели не всегда, и ночи не спали.
        - Для пользы дела…
        - Пусть хранит тебя Господь! - Кастор перекрестил Илью на прощание и уехал.
        Несмотря на свою видимую хрупкость, девушка оказалась крепенькой. Другая, потеряв в одночасье родителей, впала бы в хандру, депрессию. Немезида же держалась стойко, была трудолюбива. Она помогала служанке Урсуле готовить на кухне, убирать в доме, хотя на правах гостьи Ильи могла бы этого и не делать. И служанка полюбила девушку, видимо, потому, что сама не имела ни семьи, ни детей.
        После нескольких дней отдыха, в котором он нуждался, Илья стал выводить Немезиду в город. Теперь ей предстояло жить здесь, и надо было знакомиться с Вечным городом, его улицами, традициями и привычками.
        Во время неспешных пеших прогулок Немезида иногда вспоминала прежнюю жизнь. Как оказалось, она никогда не покидала своего города, и Рим произвёл на неё сильное впечатление многолюдием, размерами, величественными зданиями и памятниками. Но уже через неделю она попросила Илью:
        - Отведи меня в церковь. Хочу перед иконами постоять, помолиться, на службе побывать.
        - Завтра с утра.
        Илье даже неудобно стало: сам неделю не был на службе и Немезиде путь в катакомбы не показал.
        Утром они проснулись рано и отправились в катакомбы. Илья просил, чтобы девушка запоминала дорогу.
        Они пришли к началу службы, которую вёл Кастор, и уже после службы диакон представил Немезиду общине.
        Когда все разошлись, девушка долго стояла перед иконами с горящими свечами и молилась почти беззвучно, шёпотом.
        Илья отошёл в сторонку, чтобы не мешать ей, и присел на камне. Но по катакомбам гуляли сквозняки, и долго усидеть на камне было просто невозможно, от него тянуло могильным холодом.
        Назад они шли другим путём. В катакомбную церковь вело несколько дорог, было несколько входов, и Илья хотел ознакомить Немезиду со всеми. Случись непредвиденная ситуация, она должна знать, как выбраться из подземелья.
        Обоим молодым людям приходилось общаться целыми днями. Они находились в одном доме, вместе ели, вместе ходили на службы, разговаривали. Понемногу они узнавали друга и поневоле сближались.
        Сначала возникла просто приязнь, уважение. Немезида видела в Илье спасителя, защитника, человека, который её приютил, ничего не прося взамен. В глазах Немезиды Илья был настоящим мужчиной, и душа молодой девушки не могла остаться равнодушной.
        А Илья стал примечать, как внимательно порой Немезида смотрит на него, как бы оценивая, пытаясь понять. А позже - как бы случайное прикосновение, когда по телу искра пробегает.
        Илья был старше, опытнее и понимал - девушка испытывает к нему чувства. Что там говорить, она и сама ему нравилась, но - не более. Не возникла у него к Немезиде та страсть, что была к Марье. Но он не торопил события, пусть всё идёт своим чередом.
        А вот события в империи снова заставили поволноваться. Сначала по Риму прокатились слухи, что император Деций был убит в битве, и слухи эти немало взбудоражили горожан. А через два дня Сенат уже официально объявил о смерти правителя.
        Империя застыла в ожидании - кто будет следующим императором? Ведь новый правитель - зачастую новый курс, смена стоящих рядом с троном, другие законы и эдикты.
        Рим недолго оставался без императора. После траурных мероприятий новым императором стал Требоциан Галл. Пышные торжества, игрища в Колизее… Подданные империи радовались празднествам, а христианская община замерла: Галл для последователей Иисуса был ничем не лучше Деция.
        Гай Вибий Требоциан Галл в бытность правления Деция занимал должность наместника Верхней и Нижней Мёзии, принимал активное участие в войне с готами и после гибели Деция и его сына был выкрикнут легионерами императором, став им в 45 лет.
        В его недолгое правление случилось много бед и несчастий. Властолюбец, стремящийся быстрее добраться до Рима и трона, он заключил с готами мирный договор, пообещав им выплачивать деньги каждый год. Но готы постоянно нарушали договор.
        В провинции Италия с 248 года шла эпидемия чумы. До Рима она добралась, и пик её пришёлся как раз на 251 год, когда к власти пришёл Галл. Смерть косила горожан, и надо отдать должное Галлу - он сумел организовать сбор умерших и захоронение их, в какой-то мере предотвратив распространение чумы.
        Но в этом же году персидский царь Шакур I завоевал Армению, убив армянского царя Хосрова II. Армения была римской провинцией, но сил удержать её не было, римская армия была обескровлена войнами с готами.
        В 252 году персы пересекли реку Евфрат и нанесли римлянам поражение при Барбалиссе. Сын персидского царя Ормизд напал на Каппадокию и занял крупнейший город Азии - Антиохию.
        Терпя поражение за поражением, для отвлечения внимания от своего неудачного правления Галл обвинил во всех своих бедах христиан, и в первую очередь - в распространении чумы. В Риме арестовали папу Корнелия и отправили в ссылку по соседству с Римом, в приморский городок Центумцелла, ныне - Чивитавеккья.
        А сейчас Илья беспокоился - как бы слуги, время от времени посещающие рынок, или Немезида не заразились чумой. В городе её называли «чёрным мором», поскольку у заболевших на теле появлялись чёрные или тёмно-синие пятна. Инфекция переносилась крысами и паразитирующими на них блохами. Зараза пришла с востока, её распространению способствовало передвижение огромных армий, появление большого количества беженцев и развитая торговля - ведь на торговых кораблях крысы присутствовали всегда.
        Империя пыталась бороться. Прибывшие из чужих земель корабли ставили на отстой у острова Карантин, откуда в дальнейшем и вошло в медицину это слово. Корабли находились у Карантина сорок суток, если за это время на них не появлялось заболевших, их пускали в порты империи. Лекарств в то время не существовало, и, если в доме заболевал один, умирала вся семья.
        Болезнь протекала быстро. Поднималась высокая температура, появлялся кашель с кровохарканьем, тяжёлое дыхание, на теле образовывались гнойники. От заболевших исходил тяжёлый, невыносимый запах гниения. От момента начала заболевания до смерти заболевшего проходило от трёх часов до пяти дней.
        Древние лекари советовали бежать из заражённых мест, а ещё - чистить воздух от миазмов, прогоняя по улицам стада скота, дабы они очищали воздух своим дыханием.
        Ещё существовало поверье, что чума боится огня, и зачастую властители или богатые люди жгли возле своих лежанок чаши с маслом.
        С точки зрения римлян, чума была наказанием за грехи, а сама чума - это всадник, конь которого блед, и имя ему - Смерть.
        Для сбора умерших и их похорон набирали команды из каторжников или рабов.
        Илья в инфекционных болезнях силён не был, учил когда-то способы оказания первой помощи при несчастных случаях. Но жизнь заставила вспомнить кое-что.
        Он провёл со слугами и Немезидой беседу, порекомендовав не бывать в людных местах или сократить пребывание там до минимума. Причём при выходе из дома прикрывать рот и нос куском ткани - вроде повязки, а после возвращения обтирать руки неразведённым вином. Больше, к своему сожалению, он припомнить ничего не мог. Кастору при встрече он порекомендовал то же самое, но диакон совет категорически отверг.
        - Чёрный мор - наказание за наши грехи. Я же за собой грехов не знаю, - отрезал он.
        Илья лишь плечами пожал. Не хочешь - не слушай. Но дома настоял, чтобы Немезида пока и в катакомбы на службы не ходила.
        - Бережёного Бог бережёт, - неоднократно повторял он.
        Оказавшись в вынужденной изоляции, молодые люди много общались. От скуки Илья научил девушку некоторым играм, которые помнил сам - «крестики-нолики», «слова», занимался с ней арифметикой, словесностью.
        Немезида знала разговорную латынь и греческий и потому делала успехи. Учёба ей нравилась, запоминала она всё с первого раза.
        Илья ей и звёзды на небе показывал, рассказывал о созвездиях.
        - Надо же, как интересен мир и как мало я знаю! Родителям моим некогда было заниматься моим образованием, они трудились с утра до вечера. Отец говорил, что для женщины главное - удачно выйти замуж, и даже жениха мне нашёл; правда, я не видела его ещё…
        Почему-то слова о женихе Илье не понравились. Но молодость и тесное долгое общение делали своё дело, искорка между ними побежала. Илья всё чаще ловил на себе взгляды Немезиды и сам старался коснуться её тела - как бы невзначай. Немезида не отталкивала его руку, но пунцовела, дыхание становилось глубоким. Однако ни девушка, ни сам Илья не обмолвились о своих чувствах. Да и пока непонятно, любовь ли это была или со стороны Ильи - просто жажда женского тела, а со стороны Немезиды - благодарность и уважение к спасителю. Илья по-прежнему не торопил события, время - оно само всё расставит по своим местам.
        В один из дней Илья решил навестить Кастора - ведь на службу он не ходил уже две недели, опасаясь заразиться. Где живёт диакон, он знал и потому после полудня отправился.
        Однако, подойдя, удивился. Обычно дверь во двор у осторожного диакона всегда заперта, но сейчас она была приоткрыта. И старый прислужник всегда во дворе, а сейчас его почему-то не видно… Что-то неладно…
        Илья вначале подумал: не чума ли посетила дом диакона? Тем более что в этот момент стон услышал. Заколебался ещё: уйти, не подвергая свою жизнь опасности заразиться, или всё же осмотреть дом?
        Он осторожно двинулся вперёд и тут явственно услышал чужой голос. Не Кастора, а грубый мужской голос с сильным фракийским акцентом. Он тут же пожалел, что не взял с собой оружия, хотя бы нож.
        Прокравшись на кухню, он обнаружил там тело убитого прислужника. Выбрав себе нож - из тех, что побольше и попрочнее, - он заткнул его себе за пояс сзади. Ручка была под рукой, и нож можно было выхватить мгновенно. И в то же время он не на виду, в первую минуту Илья сойдёт за безоружного. Он уже понял - происходит что-то непредвиденное. Неужели легионеры узнали про обиталище Кастора и пришли его арестовывать?
        Он осторожно заглянул в дверной проём.
        Двое мужчин в сильно потрёпанных туниках склонились над лежащим диаконом. В этот момент один из них пнул Кастора:
        - Где деньги хранишь? Свои или церковные? Знаем ведь, что есть. Вот он видел, как ты на торгу из мешочка расплачивался. - И незнакомец кивком головы указал на стоящего рядом.
        «Никакие это не легионеры, а банальные грабители», - понял Илья. По случаю войн с окраин в центр империи хлынули беженцы, и не все из них зарабатывали на хлеб праведным трудом.
        Но для Ильи и Кастора это лучше, чем легионеры. Скорее всего диакон был неосмотрителен, показав на рынке или в лавке деньги. Вот эта шушера и узрела, а проследить путь богатенького простака до его дома трудов не составило.
        Уже не таясь, Илья вошел.
        Один из грабителей увидел его и ощерился гнилыми зубами:
        - Помочь святоше решил?
        - Другу избавиться от мерзких тварей!
        Илья выхватил нож от бедра и без замаха метнул его в гнилозубого. Лезвие вошло тому в живот, он завопил, ухватился за ручку и выдернул нож из раны. Хлынула кровь. Грабитель побледнел и мешком свалился на пол.
        Второй, стоявший к Илье спиной, обернулся. Это был молодой человек лет двадцати пяти, судя по развитым мышцам на руках - в хорошей физической форме, но в ветхой одежде.
        - Ты моего брата убил! - возопил он.
        - И тебя убью! Я тебя сюда не звал. Ты зачем старого слугу убил? - Илья шагнул вперёд. У грабителя в руках был нож, и он не задумываясь может пустить его в ход.
        - Не подходи! - завизжал грабитель. Он выставил вперёд правую ногу и слегка пригнулся. Явно не воин, в армии не служил, меча в руках не держал, иначе бы ногу свою под удар не подставил.
        Илья же по колену ударил его сразу.
        Грабитель отлетел назад, выронил нож и завопил от боли.
        Илья схватил нож с пола.
        - Я всегда свои обещания держу, - сквозь зубы проговорил он и резким замахом метнул нож в шею грабителю. Тот захрипел, сполз на пол и задёргался в агонии.
        - Вставай, Кастор! - Илья протянул руку и помог священнику подняться.
        - Благодарю, выручил. А всё же убийство - грех смертный…
        - Было бы лучше, если бы он убил тебя? Твоя жизнь нужна общине, она и так поредела. То легионеры, то чума…
        - Знаю, - буркнул Кастор.
        - Ты был беспечен. Они видели твои деньги и шли за тобой до дома.
        - Кто без греха? Но как вовремя ты появился! Тебя привёл Господь! - Кастор окинул взглядом комнату с двумя трупами, лежащими на полу.
        - И что с ними делать? Кликну слугу…
        - Он же убит, тело на кухне. Такая же участь и тебя ждала, когда они забрали бы твои деньги.
        Лицо Кастора покрылось красными пятнами.
        - Мы сейчас замотаем руки тряпьём и погрузим тела на повозку. А я вывезу их за город.
        - А зачем руки тряпьём обматывать?
        - Вдруг они чумные? Тряпьё тоже в повозку бросим.
        С предосторожностями они погрузили тела на повозку, туда же Илья бросил ножи.
        Кастор задумался:
        - Что со слугой делать? По-человечески похоронить бы надо, отпеть, могилу вырыть, камень надгробный заказать.
        - Я грабителей вывезу, собакам - собачья смерть. А со слугой сам думай…
        Илья запряг мула, открыл ворота и выехал со двора. По Риму сейчас передвигалось много таких повозок - могильщики собирали трупы. Правда, одежда у них была соответствующей, чёрного цвета.
        К неудовольствию и досаде Ильи, на выезде из города его остановили легионеры.
        - Что везёшь?
        Один из гоплитов даже на ось колеса встал, чтобы в крытую повозку заглянуть.
        - Умерших от чёрного мора.
        Легионеров от повозки как ветром сдуло, ругаться стали.
        - Издалека предупреждать надо, осёл! Хочешь, чтобы и мы заболели?
        Несколько раз Илья надрывно кашлянул, и лица у легионеров вытянулись от страха:
        - Проезжай быстрее! В двух милях яма есть, там трупы сжигают.
        Сами того не ведая, легионеры подсказали ему, где и как избавиться от убитых. Впрочем, яму можно было найти и самому - по запаху, уж очень разило от неё горелой плотью.
        Когда Илья подъехал, один из могильщиков, видимо - старший, спросил:
        - Сколько?
        - Чего?
        - Умерших сколько? Да ты что, в первый раз?
        - Двое.
        Могильщик сделал отметку на восковой табличке.
        К подводе подошли двое - в чёрной кожаной одежде. Крюками на длинных палках они зацепили тела, сбросили их в яму, потом щедро плеснули туда оливкового масла и швырнули факел. Вспыхнул огонь, затрещали волосы, и мёртвые тела стало корёжить от жара. Картина жуткая.
        - Чего уставился? - крикнул могильщик, увидев, что Илья не может отвести глаза от пылающих трупов. - Отъезжай!
        На обратном пути Илья желал только одного - лишь бы ночью эти двое грабителей, горящие в яме, не приснились ему, ведь измучиться от кошмаров можно.
        Дозорные легионеры даже не приблизились к нему, лишь рукой махнули - проваливай быстрее!
        А Илье только того и надо.
        Мула с повозкой он вернул Кастору. У того во дворе уже люди незнакомые хлопотали, готовя убитого слугу в последний путь, и поговорить-то было некогда… Так он и ушёл домой.
        А через несколько дней у Ильи поднялась температура, его начало знобить, навалилась слабость. И вроде бы все меры предосторожности принял, только когда убитых на повозке вывозил, лицо повязкой из ткани не закрыл.
        Его обуял страх. Макошь его не защитит, а Христос и не заметит. Сколько уже христиан умерло? Тысячи! Чёрная смерть не разбирала вероисповеданий, косила всех без разбора - язычников, христиан, стариков, молодых мужчин, детей… В Колизее не убили, в лагере легионеров уцелел, и погибать ни за понюшку табаку от болезни ему и вовсе не хотелось.
        Что скрывать, сильно испугался Илья. Ни Немезиду, ни слуг в свою комнату он не пускал. Раздевшись, осмотрел себя. Пятен по телу пока не было, как не было и кровохарканья. И запах нормальный. Но что предпринять, если лекарств нет? Илья грешил только на то, что он стоял рядом с ямой для чумных. Погибать в расцвете сил и младых лет ему очень не хотелось.
        И решил Илья отправиться к знакомому дубу - уже месяца два он его не навещал. Поможет - хорошо, а нет… что ж, видно, судьба такая, хоть он и не верил в фатум.
        Кое-как одевшись - его качало от слабости, - он вышел во двор.
        Немезида, видя его состояние, кинулась было к нему, но Илья движением руки остановил её:
        - Стой, не приближайся ко мне! Клянусь, либо я вернусь здоровым, либо не вернусь совсем…
        - Да как же…
        - Молчи, возражать тебе у меня нет сил. Лучше жди и молись…
        Илья вышел из дома. Голова была тяжёлой, сам потный, слабый. Как уж он проклинал себя за эту поездку с трупами, надо было бы их где-нибудь сбросить… Да теперь-то уж чего себя корить? Что сделано, того уже не воротишь…
        Редкие прохожие, увидев его нетвёрдую походку, перебегали на другую сторону улицы - народ стал осторожным.
        Кое-как, буквально из последних сил, он доплёлся до дуба и припал к крепкому дереву:
        - Спасай, брат, на тебя одна надежда! Ты из сырой Матери-Земли сок животворящий пьёшь, поделись, не дай сгинуть! - И, обняв дерево, почувствовал, как в теле что-то происходит. Обычно он ощущал, как в теле сил прибавляется, как после ранения в Колизее было. А сейчас суставы выламывать стало, дышать тяжелее, хотя и так тяжелее некуда.
        Он уже совсем отчаялся, как вдруг почувствовал, что произошёл какой-то перелом. Сначала дышать легче стало, потом боль в членах отпустила, сознание прояснилось. Через четверть часа голова перестала болеть и кружиться, силы начали прибывать.
        Долго он так стоял, часа два, пока не почувствовал себя полностью здоровым. Аж слеза прошибла. Пришёл почти умирающим, а сейчас болезни не чувствует. А и была ли чума или она просто пригрезилась ему? Прошептал дубу:
        - Спасибо, брат! Я знал, что ты меня не оставишь, одних мы с тобой корней, хоть и разной земли. Клянусь, по осени жёлуди твои соберу и посажу за городом, чтобы потомки от них твои пошли, а не свиньям их люди скормили.
        И показалось ему, зашумел ветвями дуб. Или это ветер подул, а Илье просто почудилось? От ощущения здорового тела он едва в пляс не пустился. Напакостила ему в своё время древняя богиня Макошь, а получилось - побратимов он во всех частях света приобрёл. Помощь неоценимую от дуба приобрёл, жизнь ему он спас.
        Обратно уже шагал бодро, как будто и не было болезни.
        Постучал колотушкой в дверь, которая тут же распахнулась, и на шею ему кинулась Немезида. Она обнимала его и исступленно целовала.
        - Вернулся!
        - Куда бы я делся?
        Обнимая девушку, он нащупал у неё за спиной нож, свой боевой нож в ножнах, отобранный у легионеров. Выйдя во двор, запер за собой дверь.
        - Нож тебе зачем?
        Девушка врать не научилась и, помедлив с ответом, выдала:
        - Если бы до утра ты не вернулся, я бы лишила себя жизни.
        - Так ведь грех это! И не отмолить его, потому самый тяжёлый.
        - А для чего и для кого тогда жить? Родителей нет, как и родни. В проститутки податься? Ты - единственный человек в этом мире, который относится ко мне хорошо и которого я…
        Немезида не решилась продолжить и в испуге прикрыла рот ладошкой.
        - Что же ты замолчала?
        - Неприлично девушке первой признаваться…
        Но что говорить, когда и без слов всё понятно? Ещё не зная, здоров ли Илья, не побоялась прижаться к нему, поцеловать. А если чума?
        Илья по достоинству оценил поступок девушки, такая решимость к самопожертвованию дорогого стоит. Была у него уже в Риме девица, разочаровавшая его своим прагматизмом, истинно римским подходом.
        - Пойдём в дом, что мы на улице стоим!
        Илья обнял девушку за плечи и вместе с нею прошёл в дом. Эх, хорошо-то как! Славно быть здоровым, обнимать женщину, строить планы на будущее. Но если бы не дуб, он вполне мог бы «дать дуба»… Тавтология, а по сути верно.
        - Ты есть хочешь?
        - Ужасно, как волк просто…
        Немезида засмеялась, собираясь пойти на кухню за едой.
        - Постой… Скажи лучше, люб ли я тебе?
        Щёки у девушки запунцовели, и она кивнула.
        - Выходи за меня замуж.
        - У меня приданого нет…
        - Да плевать мне на тряпки! Можем здесь жить, а можем дом купить. Правда, сейчас я бы воздержался. Эпидемия, умирают целыми семьями, и мне не хотелось бы покупать дом, где люди умерли от мора. Хоть и подешевело жильё, вроде самое время покупать…
        - Нам же хорошо здесь. - Немезида обвела взглядом комнату. - Я думала, это твой дом…
        - Нет, арендую. О жилье можно пока не думать, у меня оно за год вперёд оплачено. Но ведь дети могут появиться.
        Немезида вновь зарделась:
        - Только блуда я не допущу, чтобы венчание при свидетелях было.
        - Это обязательно, всё чин чином. И гостей позовём - моих парней. Ты с ними уже знакома, они паланкин несли. А Кастор обряд венчания проведёт.
        - Я так рада! - Немезида прильнула к Илье. - Ой, да что же это я? Ты же есть хочешь!
        Аппетит был зверским. Илья не ел два дня, потому как во время болезни ему кусок в горло не лез. И когда Немезида принесла поднос с едой, принялся навёрстывать упущенное.
        Девушка только таращила глаза и удивлялась:
        - Скажи, почему мужчины так много едят? Я бы лопнула!
        - Сил расходуют много.
        Спать улеглись на широкой хозяйской лежанке - на ней и втроём тесно не было бы.
        Ничего фривольного по отношению к девушке Илья не позволил себе. Хочет Немезида свадьбы - пусть будет и свадьба, и всё, что за ней последует. А сейчас они проговорили полночи, да и заснули.
        Когда Илья проснулся, на столе в триклинии уже стоял поднос с едой. И когда только она успела? А Немезида выглядела как свежий цветок, хотя поспать ей удалось часа три. Молодость или душевный подъём после решения Ильи о свадьбе? Скорее всего - оба фактора. Для любой девушки свадьба - долгожданное и желаемое событие. Муж, особенно в древности, - это и добытчик, кормилец, и защитник, и положение в обществе. Сколько примеров было на той же Руси, когда девушка из простой семьи становилась женой князя, а то и царицей? Другое дело, на всех принцев не хватает, да и те зачастую ущербные.
        А после завтрака - в термы, Илье хотелось смыть с себя пот. Когда его знобило и трясло во время болезни, он весь покрывался липким потом, да ещё и тело протирал неразведённым вином.
        Нуби уже успел нагреть воду в бассейне.
        Илья разделся и плюхнулся. Долго тёр себя мочалом из высушенных морских водорослей - пользовались ими в основном варвары. Римляне были более изнеженными и предпочитали соскабливать грязь деревянными лопаточками.
        Немезида тоже пришла в термы. Она разделась и осторожно, по ступенькам, вошла в воду. Но если раньше Илья отводил глаза, то теперь он откровенно любовался девушкой.
        - Илья, я стесняюсь. Ты на меня пялишься, как на проданную рабыню…
        - Должен же я знать, как выглядит моя невеста?
        - И как?
        - Нравишься.
        Видно было - похвала девушке понравилась.
        Илья и понятия не имел, как ухаживают в Риме за избранницами. Нет ведь ни дискотек, ни ночных клубов, ни бутиков для шопинга… На машине - и на той не покатаешь. А на повозке, запряжённой мулом, - неромантично.
        Было, однако, одно, что девушки любили во все времена, - подарки. Вот и решил Илья после бассейна на рынок сходить. Что приглядится, то и купит. А станет Немезида женой, тогда пусть сама покупает, что ей нравится.
        Так и сделал. Отправился на небольшой рынок, где в основном торговали греки. Римляне переняли у греков многое, но греческие товары были изящнее римских, искуснее. Там он выбрал тунику и столу с инститой, белого цвета, как любили римляне, и пенулу для непогоды из египетского сукна. А ещё - браслеты серебряные на запястье.
        Лицо Немезиды расцвело, когда Илья вручил её подарки. По извечной женской привычке она сразу стала примерять и крутиться перед полированным бронзовым зеркалом. Ну а потом - как благодарность - объятия и поцелуи.
        - Благодарю, Илия! А то у меня к свадьбе одежды нет.
        - Что же ты молчала?
        - Ты сам видел, в чём я была в паланкине. Я не успела ничего забрать из дома, только немного денег.
        - Если что-то надо, ты только скажи…
        Илья досадовал на себя. Ладно, он мужчина, и двух туник, как и двух набедренных повязок, ему хватает, не павлин. Но о девушке-то мог подумать! Вот же тугодум невнимательный! Ведь даже того, что он сейчас купил, явно недостаточно! Было бы славно дать ей денег и саму отправить на рынок, но Илья опасался, что девушка может заразиться чумой. Он-то выкрутился, да и то благодаря своему крепкому здоровью и помощи самой Матери-Земли. Не сам же дуб ему помог, а через него какие-то силы дали возможность живым выйти из смертельной передряги.
        С венчанием Илья решил не тянуть. Жизнь многообразна и непредсказуема, в чём он убедился совсем недавно. Сегодня ты жив и строишь планы, а завтра тебя подстерегла коварная болезнь или меч гладиатора - и всё! И то, что ты не успел сделать, не сделаешь уже никогда - не построишь дом, не долюбишь, не доласкаешь, не продлишься в потомках… И потому надо торопиться жить. Не собирать деньги - их с собой в могилу не заберёшь, не пускаться во все тяжкие, а заниматься делом, оставить какой-то след в жизни. Сколько людей ушли из жизни, а одних помнят веками и тысячелетиями, другие же сгинули бесславно.
        Переболев, Илья внутренне изменился. Человеку только кажется, что впереди много лет и он успеет исполнить задуманное. Но это фантазии и зачастую - бесплодные ожидания.
        Он отправился к Кастору и сказал, что хочет венчаться.
        - Давно пора. Ты муж серьёзный, а до сих пор не женат, несолидно.
        На завтра и назначили. Илья успел всех парней из группы обойти, предупредить. Родственников у него не было, да и знакомых - десяток. В харчевню сбегал, торжественный обед на следующий день заказал. От обычного он отличался большим количеством блюд да изысками, вроде орешков в меду да ещё фаршированных оливок в винном соусе.
        Зато само торжество, обряд венчания, удалось на славу. Венчал молодых сам Кастор, в присутствии прихожан, после утренней службы. Звучали песнопения, а потом парни осыпали молодожёнов лепестками роз и зерном, как символом достатка и сытой жизни.
        Потом все направились в харчевню, и тосты поднимали за молодых, и ели, и музыку слушали. Оркестрик был маленький, всего-то четыре музыканта - с кифарой, тимпаном и двое с авлосом, вроде флейты. Зато музыка живая, слух услаждала. Во время эпидемии горожанам не до празднеств было, не до веселья, музыкантам редко перепадала удача поиграть, заработать. Поэтому старались.
        Гости и молодожёны довольны остались, домой вернулись вечером. Конечно, никаких обручальных колец тогда не было, но брак-то был освящён. И библейские слова «плодитесь и размножайтесь» Илья в эту ночь исполнял ревностно.
        Вот только в неге, любви, семейном уюте он успел прожить несколько дней. Через неделю после венчания, уже в сумерках, в дверь постучал Аякс, парень из его группы.
        - Аве, Илия!
        - Салют! Что случилось?
        - Беда. Папу Корнелия схватили.
        - Тебя Кастор послал? Он знает?
        - Именно он и послал. Опасается, что его казнят, как и Фабиана.
        Фабиан был предыдущим римским папой.
        - Надо парней собирать.
        - Я к тебе побежал, а Ицхак - к остальным.
        - Куда Корнелия заточили?
        - Пока не знаем.
        Это было хуже всего. Опыт вызволения пленника у Ильи был, но тогда он знал, где его держали. И следовало поторопиться, римляне на расправу скоры. В таком случае счёт идёт на часы. Для христиан римский папа - как символ, как флаг, и его казнь могла негативно сказаться на общине.
        Римляне били точно и в самое уязвимое место. Свою лепту в раскол христианского движения и общины вносил ещё и Новациан, объявивший себя антипапой. По его учению, Церковь должна изгонять из своего лона всех, совершивших смертный грех, и даже после покаяния не может прощать грешников. У Новациана нашлась поддержка из трёх епископов и нескольких сотен адептов. Корнелием он был отлучён от Церкви и создал собственную общину. Учение его пережило и существовало до седьмого века.
        Почему-то Илья подумал, когда услышал об аресте Корнелия, что здесь не обошлось без Новациана. Может быть, он ошибался, но, если вспомнить об отлучении, повод мстить у Новациана был.
        Пока они с Аяксом добрались до дома Кастора, тому стали известны некоторые подробности. Оказывается, схватили его не легионеры, а преторианцы, воины из императорской охраны, и увезли в неизвестном направлении. И вообще неясно, в Риме ли папа?
        Илья приуныл. Империя велика, Корнелия могли увезти в любой город. А может - посадить на корабль, вывезти в открытое море и утопить, привязав к ногам камень.
        Обычно римские папы находили последнее пристанище на кладбище Святого Каллиста. Земля под него была куплена христианской общиной, и управлял кладбищем старший диакон Каллиста, по имени которого и было названо кладбище. В крипте был похоронен папа Фабиан, причисленный к лику святых, на его могилу постоянно ходили прихожане, и римлянам это поклонение не нравилось. И они вполне могли казнить и похоронить Корнелия в неизвестном месте.
        - Что посоветуешь? - Кастор был явно растерян.
        - Задействуй все связи, ты же вроде говорил, что даже сенатор Понтий христианин. Пусть узнают, где содержится папа. Я не могу ничего предпринять, если не знаю, где содержат Корнелия.
        - Хорошо, так и поступим. Опасаюсь только, что время упустили, и его казнят. Не хочется думать о плохом, но мы уже имеем печальный опыт.
        - Тогда мы расходимся. Как станет известно место, будем действовать.
        Парни разошлись по домам.
        Илья возвращался в глубокой задумчивости. Почему папу схватили именно преторианцы? Близки к императору или Требоциан Галл не верит легионерам? Либо замыслил какую-то хитроумную гадость? И не ловушку ли готовит, используя папу как наживку? Вопросов много, но все они пока без ответов.
        Дома Немезида бросилась Илье на шею:
        - Я волновалась за тебя!
        - Да что со мной будет? От чумы избавился, а другое меня не возьмёт.
        - Ты так быстро ушёл с этим здоровяком…
        - Ты забыла? Его Аяксом зовут… На днях я покину тебя по делам. Неопасным, не волнуйся…
        - Видела я твои неопасные дела, - хмыкнула девушка.
        Глава 7. Преторианцы
        Только через два дня утром Кастор сам приехал на повозке к дому Ильи. Видимо, он узнал что-то важное, поскольку по утрам он был на службе и пропускал её только в чрезвычайных ситуациях. Едва зайдя во двор, он сказал:
        - Мне сообщили, где держат папу, его вчера увезли в Цемтумцеллу.
        Илья не знал, где расположен этот город, и поинтересовался у диакона.
        - На побережье. Можно по дороге добраться, можно на судне.
        - Я немедленно собираю парней, и мы отправляемся в путь.
        - Да поможет вам Господь!
        - А сейчас поможешь ты. Едем к Аяксу.
        Недалеко от пристани они расстались - Илья сам не хотел, чтобы его видели с Кастором.
        Аякс сидел возле большой лодки с мачтой и чинил порванную сеть. Сильно пахло рыбой.
        Поздоровавшись, Илья спросил:
        - Ты знаешь, где Цемтумцелла?
        - Кто из моряков или рыбаков не знает? Бывал я там, и не раз.
        - Нужна твоя лодка. Я соберу парней, и мы отправимся на лодке.
        - Ты хоть скажи, зачем?
        - Побузотерить надо, пёрышки пощипать у преторианцев.
        Илья не сказал Аяксу о том, что туда увезли папу, об этом он объявит уже на лодке, всем парням. Лодка - это хорошо: если папу отобьют у гвардейцев, будет на чём его вывезти, по дороге рискованно. Мула с повозкой нет, а и был бы, так ведь на дорогах посты легионеров, и для папы есть риск быть схваченным снова. Рисковать же его жизнью Илья не хотел.
        Снова подъехал Кастор, он привёз парней и оружие в свёртке.
        Парни перебросили тяжёлый тюк с боевым железом в лодку, расселись.
        - С Богом! Удачи! - Кастор обнял Илью. Крестить прилюдно не стал - зачем дразнить римлян?
        Сразу и отплыли. Аякс поднял парус, и лодка направилась по течению вниз, к морю. Воды Тибра были грязными, воистину - клоака.
        Илья же погрузился в раздумья. Преторианцы - противник серьёзный, это отборная гвардия римских императоров. Всего было создано девять когорт, по тысяче человек в каждой. Каждая когорта подчинялась своему префекту. Они имели повышенное жалованье и служили 16 лет, а не 25, как легионеры. В Риме располагались три когорты в специальном лагере - Costa praetoria. Все после службы могли носить цивильную одежду. Преторианцы, охранявшие императорский дворец, сопровождали его на праздничных мероприятиях, были замешаны во всех мятежах, и многие императоры были убиты в результате заговоров, активными участниками которых были гвардейцы. Так, Калигулу убил трибун преторианцев Хорея, ими же был убит император Коммод. Префект Мокрин организовал убийство императора Каракаллы из династии Северов, а сам занял его трон.
        Интриги, обманы, мятежи, отравления и убийства - вот стиль преторианцев. Действовали они жёстко, а порой и жестоко. Где силой, напролом, а где и подкупом, лестью, обманом. Императоры опирались на них, но и боялись.
        И вот с таким противником предстояло столкнуться парням группы и самому Илье. И иллюзий по этому поводу Илья не строил. Если их первая операция прошла удачно, то сейчас группа могла и не вернуться вовсе. Ох, так этого не хотелось, привык он уже к парням, все проявили себя достойно.
        Они быстро вышли к морю - попутный ветер и течение благоприятствовали походу. И вот перед ними Тирренское море, обычно ласковое и тёплое.
        Аякс сразу повернул лодку на север, держась милях в трёх от берега. Так и на берберов нарваться шансов нет, и с берега не разглядеть, кто в лодке. Аякс стал осторожен, как только влился в группу Ильи. Да и то сказать, серьёзные у них занятия, можно сказать - смертельные.
        Мимо по правому борту проплывали небольшие рыбацкие деревни.
        Судоходство в этих благословенных местах оживлённое. То и дело мористее хищными акулами скользили по водной глади биремы и триремы римского флота, попался пузатый зерновоз, шедший из Египта, а уж рыбацких лодок и не счесть. Лодка Аякса не привлекла внимания себе подобных.
        Шесть часов - и справа показался город.
        - Цемтумцелла! - крикнул Аякс, сидевший на рулевом весле. Он приспустил парус и направил лодку к берегу.
        Пристали у рыбацкого причала - здесь их лодка не бросалась в глаза. К воинскому причалу их не пустили бы, а у торгового лодка обращала на себя внимание, там суда купцов.
        Илья дал Аяксу денег, а тот вручил их хозяину причала за стоянку. Оружие в виде увесистого тюка они забрали с собой.
        Илья решил снять несколько комнат в припортовой харчевне. Рядом с портовой площадью всегда лепились съёмные комнаты и дома вроде гостиниц - прибывшим купцам или ремесленникам надо было где-то останавливаться. Илье показалось удобно: причал и лодка рядом, можно в случае необходимости быстро покинуть город. И внимание не привлекут, люди на постоялом дворе менялись всё время.
        До вечера было уже близко, и Илья решил дать группе отдых, а заодно и поужинать. А уж с утра - за работу. Положа руку на сердце Илья не представлял, с чего начать. Утром он решил пройтись по городу, присмотреться. Если информаторы Кастора не подвели, то он должен найти какую-нибудь зацепку, которая укажет, где искать - если не папу Корнелия, так его тюремщиков. И ещё одно: надо город изучить - тупики, переулки, выходы. Такие знания лишними не бывают, и сколько раз Илья ускользал от преследователей благодаря тому, что знал особенности населенного пункта. За компанию он взял с собой Трифона. Грек сообразителен, а Илье может потребоваться помощник.
        Город был невелик, и за полчаса они прошли его вдоль - как и все прибрежные города, он был вытянут вдоль берега. Ни одного здания, пригодного для содержания знатного пленника и его многочисленной охраны, не было. Но не соврал же информатор! Для очистки совести Илья с Тихоном решили пройти город ещё и поперёк, что было дольше. Улицы короткие, узкие, но их значительно больше.
        Они обошли уже значительную часть. К полудню стало жарко, воздух с моря влажный. Зашли в харчевню - освежиться разведённым вином. Уселись за стол, и тут Илья обратил внимание на троих мужчин, сидевших в углу. Вроде они ничем не выделялись: туники, сандалии - всё как у многих. Но было у них что-то общее - выправка, причёски. Когда годами находишься в строю, появляется осанка. Всё же щит тяжёлый спереди, поневоле спину выпрямишь. Лагеря с легионерами Илья в городе не видел, и поневоле напрашивался вывод - не преторианцы ли перед ними? Если да, то что они делают в этом захолустье?
        Илья под столом толкнул ногой Трифона:
        - Посмотри на тех, за угловым столом. Только мельком, не разглядывай пристально, не привлекай внимания.
        Трифон «мазнул» глазами:
        - Горожане как горожане…
        - Думаю, они из Рима.
        - Да ну! Если те, почему не в форме?
        - Чтобы всем о себе заявить? Пьём вино и выходим за ними, проследить надо. Только ты не рядом со мною иди, отстань десятка на три шагов.
        - Понял.
        Предполагаемые визитёры из Рима не торопились. Они заказывали закуски, потом принялись за новый кувшин вина, мирно беседовали.
        Илья же как на иголках сидел. Если это не они, сколько времени впустую пропадёт… Но надо набраться терпения, ведь ничего стоящего их внимания в городе не обнаружено.
        Наконец посетители встали и начали рассчитываться с хозяином. Судя по количеству монет на сдачу, платили мужчины золотом, что ещё больше укрепило Илью в его подозрениях. Богатые люди есть в любом городе, но золотом рассчитываются немногие, чаще серебром.
        Мужчины вышли, повернули направо.
        Илья тоже подошёл к стойке, рассчитался за вино.
        - Наверное, те, кто ушёл, только что из Рима? - спросил Илья.
        - Раньше я их не видел, - покачал головой хозяин, - три дня назад впервые появились. Ведут себя пристойно, а откуда они и кто такие, мне неинтересно.
        «Ага, - отметил про себя Илья, - три дня как появились… По времени ареста папы совпадает». И он вышел из харчевни.
        Незнакомцы не успели уйти далеко, и Илья направился за ними.
        Трифон перешёл на другую сторону улицы и пошёл за Ильёй.
        Об осторожности незнакомцы не имели никакого понятия, шли не оборачиваясь. Греха за ними нет или они настолько самоуверенны, что и предположить о слежке не могут?
        Незнакомцы попетляли по городу - он был им явно не знаком. Если бы они направились к порту, было бы понятно - с корабля. Но они свернули в переулок, прошли почти до конца и постучали в дверь. Им отперли, они вошли во двор.
        Илья не спеша прошёл мимо.
        Дом серьёзный: в два этажа, крепкие ворота - и почти на окраине. Через два дома от него уже огороды начинаются. Лишних глаз нет, удобно. Вместить такой дом, учитывая вспомогательные помещения, может человек двадцать без тесноты. Но совсем не факт, что Корнелия содержат там. Вдруг троица зашла к знакомому или родственнику - принять совместно баню или поболтать за игрой в кости, потягивая вино. И торчать долго в переулке нельзя, он привлечёт внимание.
        Илья направился обратно.
        Когда он уже дошёл до перекрёстка, позади стукнула дверь. Из дома, стоящего на другой стороне улицы от интересующего его, вышла служанка. Направлялась она явно на рынок - в руке корзинка, в какой фрукты носят.
        Когда служанка поравнялась с Ильёй, он расплылся в улыбке:
        - Аве, госпожа.
        Прислуге приятно, если её господами называют, и служанка остановилась.
        - Комнату или дом внаём снять хочу. Не подскажешь, где сдают?
        - У нас можешь не смотреть. Во всех домах живут, и никто не сдаёт. Был один дом, почти пустовал, слуга за ним приглядывал, но сейчас и он занят.
        - Наверное, купец снял.
        - Э! Что ему тут делать? Порт в другой стороне. А кто - не знаю. Приходят-уходят, я даже лиц не запоминаю.
        - Что, постояльцев так много?
        - Да кто их считал? Думаю - десяток, не меньше.
        - Жалко, опередили меня. Место тихое, спокойное.
        - Это да. Торопиться мне надо, на рынок за виноградом, а ещё в порт. Рыбаки к этому часу с рыбой должны вернуться.
        - Удачи, госпожа!
        Служанка заторопилась. Десять человек в доме - это много. Охрана! А кого им тут охранять? Но и напропалую лезть в дом нельзя, надо всё потщательнее выяснить. Если папу не убили за эти несколько дней, то какой им резон сейчас расправу учинять?
        Илья подошёл к Трифону, стоявшему в тени апельсинового дерева:
        - Идём к парням.
        Но парни заявили, что сначала обед, а потом дела. Они бы и сами сходили, да никто не осмелился взять деньги из мешочка.
        Илья уже и сам проголодался. Вместе с Трифоном они уже не одну милю прошли, хоть и невелик городок.
        Пообедали плотно. После трапезы, хоть харчевня и пуста была, Илья наклонился над столом. Парни сделали то же, сблизив головы к центру стола.
        - Похоже, нужный нам дом нашли, Трифон вам его покажет. Надо проследить, узнать - сколько человек в нём, где караул, приносят ли еду? В общем - всё, что возможно. Каждую мелочь запоминайте. Переулок имеет два входа, на каждом - по человеку. Только глаза не мозольте, найдите себе дело, что ли. Первыми идут Ицхак и Иштван. Наблюдайте до вечера. А на ночь - один Юлий останется.
        Парни слушали Илью внимательно. Весьма возможно, что дом придётся штурмовать, дело серьёзное. А обороняющийся в укрытии всегда имеет преимущество, атакующие несут серьёзные потери - это факт известный.
        Трифон увёл обоих, остальные отправились отдыхать. Юлию надо было выспаться, ему предстояла бессонная ночь. Илья сам улёгся спать, неизвестно, что предстоит ночью. А сейчас - сиеста, как говорят в Испании.
        Когда начало темнеть, вернулись Ицхак и Иштван, а к подозрительному дому ушёл Юлий.
        - Рассказывайте.
        - А что говорить? - пожал плечами Ицхак. - Выходили четверо мужчин. Я остался у дома, Иштван проследил. Они ходили обедать, потом во дворе играли в кости.
        - Откуда ты знаешь?
        - Так кричали, и слышно было, как кидали кости на стол. Оружия у выходящих не видели.
        - Отдыхайте.
        Илья задумался. Дом и парни в нём вызывали у него подозрения, но их поведение не увязывалось с тем, что он ожидал. Преторианцы, будь это они, в кости не играли бы, скорее они бы вели беседы за кружкой вина. В преторианцы, эту гвардию, попадали сыновья знатных и богатых людей, часто из сословия всадников, где игра в кости считалась плебейской. Ох, не «пустышку» ли они тянут?
        «Ладно, - решил про себя Илья, - пусть парни продолжают наблюдение. Ицхак молодец, доложил об игре в кости, другой бы на такую мелочь и внимания не обратил. Так какой же вывод? Искать ещё одно вероятное место, где могут содержать папу. Надо попробовать разговорить хозяина харчевни, да не одной. Они знают город, к ним в заведение ходит народ, пьют вино, языки развязываются, и они в курсе всех городских событий. В город прибыли преторианцы, и не один, не два, а по меньшей мере десяток, может - больше. Для маленького городка - событие, кто-то видел обязательно, какие-то разговоры, слухи должны быть… А ещё надо осторожно порасспрашивать продавцов на рынке, кто провизией торгует. Население маленькое - и вдруг столько едоков прибавилось. Преторианцы привыкли жить сытно и здесь своих привычек не изменят».
        На себя Илья взял разговор с хозяевами харчевен, на рынок с утра отправил Трифона. Он грек, среди торговцев много его соплеменников, и ему договориться будет легче.
        Проще всего расположить к себе хозяина заведения деньгами - но не в открытую, а заказать себе дорогого вина и закуску.
        Илья так и сделал. Он пропустил стаканчик фракийского и закусил фаршированными оливками. Для завтрака уже поздно, для обеда ещё рано, посетителей в харчевне нет, один Илья.
        Хозяин, видя небедного гостя, сам подошёл узнать, не надо ли чего ещё?
        Илья пригласил присесть.
        - Отчего же не посидеть с хорошим человеком, - кивнул хозяин и уселся на лавку с другой стороны стола.
        - Пустовато у вас, - обвёл Илья взглядом харчевню.
        - Времена тяжёлые. Раньше легионеры часто захаживали, а сейчас их на север отправили.
        - Хм, видел я вчера троих. Хоть и в туниках, а выправку всё равно не скроешь.
        - Были они уже у меня, знаю. Это охотники за головами. - Хозяин махнул рукой.
        Такого выражения Илья на этой земле ещё не слышал.
        - Это кто же такие?
        - Не слыхал? Ждут корабль в Африку, там рабов набирать будут - и сюда. Здесь спрос на них хороший. А выправка - так они же бывшие легионеры. Кто в рабство добровольно пойдёт? Силой оружия принуждают.
        Для Ильи это было новостью. Империя Римская была велика, общая численность населения вместе с провинциями достигала пятидесяти миллионов человек. Больше и могущественнее не было другого государства. Практически всё побережье вокруг Средиземного, Эгейского, Тирренского, Адриатического, Чёрного и многих других морей было под владычеством Рима.
        В отличие от кровожадных и жадных соседей Рим вёл очень грамотную и взвешенную политику. Захватив новые земли, он не грабил и не уничтожал их население, не разрушал города, не ломал вековой уклад жизни. Зачем резать курицу, несущую золотые яйца? Римляне просто ставили своих наместников-прокураторов, чиновников, и в Рим шли налоги, продукты. Египет был вообще житницей Римской империи, основная часть зерна шла оттуда. Единственный город, который хоть и сдался, но был разрушен - это Карфаген, римляне его ненавидели люто. На протяжении многих веков он был сильным конкурентом и врагом, но после поражения Ганнибала был захвачен. Многие жители его были убиты, а оставшиеся в живых стали рабами.
        Но империя требовала рабов, цены на них росли, и появлялись группы, скорее - банды наёмников, доставлявших рабов с приграничных империи земель.
        Илья же закручинился. Это же надо так промахнуться с домом и его обитателями! Хорошо - выяснилось сейчас. А начни они ночной штурм, устрой резню - был бы полный провал. Легионеры просто так не сдались бы, оружие они имеют и владеть им умеют, его группа понесла бы потери. Мало того, настоящие преторианцы сразу узнали бы о маленькой войне в городе и насторожились. А скорее всего, вывезли бы папу в другой город, а то и убили бы… Наверняка их командир имел на такой случай инструкции.
        Когда Илья всё это просчитал, его пробил холодный пот.
        Хозяин чутко уловил изменение в настроении гостя.
        - Может быть, ещё вина?
        Илья решил действовать напрямик, и так потеряно много времени впустую. Он положил перед собой серебряный дупондий:
        - Ищу работу. Был легионером, но возить рабов из-за моря - не для меня.
        Хозяин задумался.
        - В порту две биремы, набирают гребцов, - осторожно сказал он.
        - Не годится, меня укачивает. В городе есть богатые люди, которым нужен привратник или охрана?
        Хозяин шлёпнул себя ладонью по лбу:
        - И как же я сразу не догадался? Уж не знаю, нужен ли им охранник, но повара искали. Причём хорошего повара, и сулили неплохое жалованье.
        - Мне нетрудно сходить, узнать. Говори - где?
        Хозяин выразительно посмотрел на монету, и Илья подвинул её по столу к хозяину. Дупондий мгновенно исчез. Да хозяин просто фокусник!
        Илья достал ещё один дупондий и снова толкнул его по столу к хозяину харчевни.
        - Это за вино и оливки. Сдачи не надо.
        Глаза хозяина жадно блеснули. Повезло же ему сегодня! А то ходят то рыбаки, то мелкие торговцы… Рассчитываются медными ассами, что на них заработаешь?
        - Если выйти из города в сторону Таркуинии, то на побережье, через пару миль, по правую руку будет вилла на холме. Сейчас её хозяин Кладиус Лео Август, а говорят, раньше она принадлежала самому Максимину Фракийцу. Вилла долго пустовала, хозяин-то - видная шишка в Риме, не то сенатор, не то сановник в городской магистратуре. Так вот там люди появились! Не было раньше, садовник и сторож только. И вдруг приехали, да сразу десятка три. Сам-то я на вилле не был и их не видел, но говорят - спесивые, смотрят на наших городских надменно.
        - И что же им надо?
        - Да кто его знает? Я человек маленький, нос в чужие дела не сую…
        - Сомневаюсь я, что возьмут. Сам же сказал - сторож там.
        Хозяин только развёл руками.
        Илья попрощался и вышел.
        Сведения интересные, время и деньги пропали не зря. О чём-то таком он думал. В городе сохранить в секрете появление преторианцев сложно, мал городок. А на уединённой вилле - в самый раз. Город рядом, дорога есть, в случае необходимости - море под боком. И чем больше он размышлял, тем сильнее крепла в нём уверенность - папа там. Но проверить необходимо, причём лично.
        Не мешкая, Илья направился из города. Что ему в империи нравилось - так это дороги. Он имел возможность сравнить их со своими, родными. Тысячу лет спустя, во времени, из которого он перенёсся сюда, дороги были грунтовыми, с ухабами, пыльные летом и непроезжие после дождей осенью и весной.
        В империи же все населённые пункты связывали мощённые тёсаным камнем дороги. Проезжие в любую непогоду, имеющие грамотную планировку, сухие после дождя - обувь не испачкаешь. И что такое две мили для полного сил молодого человека? Полчаса ходьбы.
        Виллу он увидел издалека. Красивое здание из белого камня возвышалось на холме, к нему вела дорога.
        Однако по дороге Илья не пошёл, свернул в виноградники. Сделал круг вокруг виллы, подмечая все особенности - канавы для полива, по которым журчала вода, рощицу, где можно укрыться, наличие удобных подходов сзади. Собак на вилле не было - он прислушивался. Их отсутствие облегчит задачу.
        Во дворе - ни одной живой души, можно было подумать, что вилла пустая. Но от трубы над очагом в кухне виднелось марево, стало быть, угли ещё не погасли.
        Илья вернулся на дорогу и направился к вилле в открытую.
        До здания оставалось сотня метров, когда из дверей вышел мужчина и направился ему навстречу. Был он одет, как обычный горожанин: туника, сандалии - и никакого оружия. Короткая стрижка, жёсткое лицо - лицо воина.
        - Аве! - первым поздоровался Илья.
        Мужчина хмуро кивнул в ответ.
        - Красивая вилла - ещё с дороги залюбовался. Не найдётся ли здесь работа для меня?
        Мужчина внимательно оглядел Илью.
        - Нет, - и уже повернулся, собираясь уходить.
        - Я бы хотел напиться, - остановил его Илья.
        Не подать воды путнику - проявление невежества, нарушение традиций.
        - У меня нет воды, ступай отсюда.
        Илье стало смешно. Огромная вилла - и нет воды?! Просто не хочет пускать в дом, даже приблизиться не даёт. Ну и чёрт с ним! Он повернулся и побрёл обратно. В доме точно что-то или кого-то скрывают.
        До города он шёл быстро. Сразу направившись на рынок, он обратился к первому же продавцу:
        - Не подскажешь ли, уважаемый, где можно найти хорошего каменщика?
        - А у тебя хватит денег на хорошего? - Продавец смерил его скептическим взглядом.
        - Не мне, моему господину.
        - Они по утрам собираются на припортовой площади, приходи туда.
        - Благодарю.
        Илья направился на съёмное жильё. Все, кроме Иштвана и Ицхака, были здесь.
        - Трифон, иди за парнями.
        - Что случилось?
        - Будем наблюдать за виллой. В доме не те, кто нам нужен.
        Когда все собрались, Илья сказал, что вышла ошибка, к счастью - не роковая. Но теперь надо всем следить за виллой.
        - Трифон, ты старший. Днём наблюдать втроём, на ночь наблюдение снимать.
        - Сколько времени впустую ушло!
        - Виноват, каюсь. Но если ты такой умный, то почему сам не нашёл то, что нам надо?
        Илья объяснил Тифону, где искать виллу, сам же с утра отправился на припортовую площадь. Здесь собирались строители: каменщики, медники - люди с достатком зачастую покрывали крышу медными листами, каменотёсы да и просто подсобники, способные только носить материалы и мешать раствор.
        - Мне бы каменщика, очень хорошего.
        - Какая работа?
        - Отремонтировать виллу. Кладка старая, мастер нужен.
        - Не знаю, возьмётся ли он? Стар уже.
        - Не понял.
        - Если камень с рисунком, только старый Модестус сможет.
        - Как его найти?
        - Вам по этой улице вверх, второй поворот направо. Дом сразу узнаешь.
        Хм, интересно… Как он узнает дом, если не видел его никогда?
        Однако, когда подошёл, всё стало понятно. Дом был из тёсаного камня, но выглядел изящно: каменное кружево, тонкая работа, великолепный вкус и мера во всём. Хотя дом невелик, по доходам.
        На стук в дверь вышел седой, как лунь, старик.
        - Аве! Ты Модестус?
        - Вы насчёт каменной кладки? Нет-нет, я слишком стар для такой тяжёлой работы.
        - Но совет дать в состоянии? Я заплачу.
        - Языком я работаю ещё хорошо. Проходи.
        Однако Илья не торопился. Окинув взглядом дом, он спросил:
        - Сам делал такую красоту?
        - Кто же ещё? Вот этими руками. - Модестус поднял перед собой худые жилистые руки.
        - Воистину - золотые руки!
        Илья не льстил, дом и в самом деле был хорош.
        Похвала пришлась старику по сердцу, впрочем. - она была по заслугам.
        Они прошли в беседку во дворе - тоже каменную, очень красивую, но маленькую, на четыре места, увитую виноградной лозой.
        - Садись. Я сейчас принесу вина.
        - Не беспокойся.
        - Нет, так нельзя. Хороший разговор должен быть под хорошее вино.
        Старик принёс кувшин и разлил по кружкам его содержимое.
        Для вежливости, чтобы не обидеть хозяина, Илья попробовал вино. Оно оказалось неразбавленным, что было странным для римлянина, и очень хорошим. Похоже, Модестус разбирался не только в камне.
        - Великолепно! Аромат, вкус просто превосходные. Только…
        - Неразбавленное? - угадал старик. - Нет, я не варвар, но предпочитаю всё естественного вкуса. Так что ты хотел, юноша?
        Давненько никто не называл Илью юношей. Впрочем, для старика он молод, разница в возрасте большая.
        - Я служу управляющим у одного сенатора, но мне бы не хотелось называть его имя.
        - Я понимаю, - кивнул старик.
        - Он задумал строить виллу. Денежки у него водятся, потому всё должно быть красиво и добротно. Редкий камень, мрамор, статуи, фонтан, сад. Эскизов пока нет. Но я увидел неподалёку от города чудесного вида виллу. Судя по её красоте, ты приложил к ней руку.
        Старик приосанился, отхлебнул вина.
        - Руководил стройкой не я, грек-архитектор. Но кладка моя. Давно это было! - Модестус прикрыл глаза, вспоминая минувшие годы.
        - А сами рисунки виллы сохранились? - дав Модесту возможность побыть в прошлом, вернул его оттуда Илья.
        - Нет, они у грека остались. А зачем они тебе?
        - Хотел показать своему господину. Жаль…
        - Если внутренние покои, то я и сейчас помню.
        - Не может быть, ведь прошло столько лет, - усомнился Илья.
        - Юноша, я помню каждый камень, его рисунок и где он находится. Странная штука память. Что было тогда, помню в точности, а где оставил утром сандалии - забываю.
        Старик поднялся.
        - Посиди, насладись вином, если оно тебе понравилось.
        Илья выпил кружку не спеша, такое вино в его время вполне могло подаваться как элитное и стоить серьёзных денег.
        Модестус вернулся с листками папируса, чернильницей с тушью и пером. Разложив на круглом столе листы, он разгладил их ладонью, понюхал тушь. Качественная тушь пахла особо, не расплывалась, не падала с пера, оставляя кляксы.
        Когда Модестус стал набрасывать на листе план виллы, Илья поразился, насколько тверда была рука у старого мастера. Линии получались прямые, ровные - пером Модестус владел отлично.
        - Вот план первого этажа. Тут комната для хозяина, здесь - для хозяйки. Это триклиний, это - зал для музицирования.
        Модестус взялся за другой лист. На этот раз получилось быстрее, поскольку на нём был план второго этажа, а он был меньше по длине.
        - Открытая веранда для гостей, зал искусств - там должны стоять скульптуры. За ним - комната без окон. Не знаю, для чего она понадобилась хозяину, он не говорил. Но полагаю - для хранения денег и для украшений.
        Илья так и впился в эскиз - не там ли он держит Корнелия? Нет окон, и значит, сбежать пленник не сможет. Не сможет он и подать сигнал о помощи…
        Модестус протянул Илье листки - того больше всего интересовал план второго этажа.
        - А лестница где?
        - Юноша! - укоризненно покачал головой мастер. - Вот же она! - и показал пальцем.
        - Благодарю! - Илья положил на стол два серебряных дупондия. - Это всё? - Он свернул оба листа трубочкой.
        - Ну, если тебя интересуют строения на заднем дворе для слуг или лошадей, могу тоже набросать.
        Над следующими листами Модестус корпел неожиданно долго, а закончив, присыпал песком, сдул песчинки, полюбовался работой и протянул листки Илье.
        Тот окинул взглядом лист. Так, здесь - комната для слуг, кухня, помещение для повозок и лошадей. В одной угловой комнате - непонятный значок.
        - А это что?
        - Ах ты, не надписал. Именно так в плане было, я по памяти нанёс. Так там подземный ход начинается.
        Илья замер:
        - Модестус, какой ход и куда он ведёт?
        - Наверное, хозяин опасался покушения и думал о спасении. Только не помогло ему это, убит был своими же легионерами. Ход идёт из этой комнаты, где должна сбруя для лошадей храниться, в дом, а выходит в… Ну вот хоть убей, не помню куда! Занимался им не я, поэтому в памяти не осталось.
        Подземный ход был редкостью. Во дворцах чаще делали потайные ходы в толстых стенах, маскировали дверцы. Владелец мог легко выйти или зайти почти в любое помещение. Потом делать их перестали, поскольку с такой же лёгкостью в покои именитых людей проникали наёмные убийцы. Ход вместо спасительной в любой момент мог сыграть роковую роль. Много веков спустя они вновь появились во дворцах французских королей, русских царей, немецких курфюрстов.
        Илья увиденному и услышанному был рад и тут же откланялся, забрав листы папируса. Ох, не зря он потратил деньги и время!
        До съёмных покоев добрался быстро. Парней не было, и он сел изучать эскизы.
        Парни заявились уже вечером. Они решили вести наблюдение все вместе, рассредоточившись по периметру вокруг виллы - всё-таки площадь владений велика. Каждый докладывал об увиденном, но ничего, указывающего на то, что это преторианцы, не было, ни формы, ни папы они не видели.
        - А кто-нибудь из вас когда-нибудь понтифика видел?
        Оказалось - один Ицхак, и то недолго. Но он заверил, что лицо папы запомнил. Однако здесь ничего даже отдалённо похожего он не увидел.
        Илья снова стал раздумывать. Наблюдая издалека, можно потратить месяц и ничего не узнать. Вот только кто им даст этот месяц? Папу могут перевезти в другое место или казнить, как это уже было с предыдущим предстоятелем. Надо на что-то решаться. Но пробиваться с боем - чистое безумие: их слишком мало, а преторианцы - не мальчики для битья, группу просто перебьют. Да и не факт, что понтифик там. Ведь они уже прокололись с подозрительным домом, как бы и сейчас осечки не случилось.
        Над Ильёй незримо, но ощутимо довлела ответственность. Надо и папу выручить, и группу сохранить. Сложно усидеть на двух стульях!
        - Трифон, держи деньги! Иди на рынок, купи тунику чёрного цвета, на крайний случай - тёмную.
        Трифон кивнул, взял деньги и ушёл. Но парни сразу догадались, что задумал Илья.
        - Поближе подобраться хочешь?
        - Именно так.
        К вилле они направились рано утром. Парни залегли вокруг виллы. Илья же вымазался грязью из лужи и пополз к подсобным помещениям. На теле - чёрная туника, ноги, руки, лицо - всё под толстым слоем грязи. Голову прикрывает пучок травы. Даже вблизи посмотришь - испугаешься, кикимора лесная. Но сейчас ещё темно.
        - За подсобными помещениями справа - кусты, - тихонько сказал Трифон. - То ли розы, то ли крыжовник - отсюда не разобрать. Удобное местечко.
        - Молодец! А если садовник подойдёт?
        - Нет его. Повар есть, и ещё слуга, носит подносы с едой в дом. Больше никого не видели.
        Илья некоторое время шёл, потом лёг на землю и пополз. По дороге наткнулся на кусты. Хорошо, что не розы, среди них особо не спрячешься, только исцарапаешься о шипы. Улёгся в середине кустов. За ними давно никто не ухаживал, не подравнивал.
        Сама вилла была отсюда хорошо видна - как и площадка за ней. Задний двор со стороны дороги не виден.
        Поднимающееся солнце стало пригревать, зачесалось тело под высыхающей грязью.
        На вилле появилось движение. Сначала в окно выглянул молодой мужчина, потянулся. Застучала на кухне посуда, из трубы над очагом пошёл дым. Потом из кухни в дом забегал слуга с подносами, уставленными посудой с едой. Илья ещё удивился: многовато, сколько же едоков в доме?
        Ответ на этот вопрос он получил через час, когда на задний двор вышли обитатели виллы. Все как на подбор крепкие мужчины от тридцати до сорока лет, выстроились в шеренгу. Илья даже успел подсчитать - два десятка, да ещё, наверное, кто-то в доме остался. Если папа на вилле, его без пригляда не оставят, два-три воина внутри будут находиться обязательно. Для его группы многовато противников. Да и задача его - не убить преторианцев, а освободить Корнелия. Начни он открытый бой, папу успеют убить. Другое дело - сделать ночную вылазку, выкрасть. Конечно, без схватки не обойдётся. Так ведь двое могут уйти с папой, пока остальные будут связывать преторианцев боем.
        Впрочем, уйти ещё та проблема. Папа в возрасте, быстро идти, а тем более бежать он не сможет, для него транспорт нужен. Либо повозка с мулом, а ещё лучше - подогнать к берегу лодку Аякса. Но заблаговременно сделать это нельзя, преторианцы насторожатся. Поэтому лучше - с началом операции, уже под покровом темноты. Опять минус один человек.
        Аякс будет лодкой управлять и ждать с нею, пока доставят папу. Группа и так малочисленна, а один из них ещё и участия в боевых действиях принять не сможет. Все детали операции можно продумать позже, сейчас главное - выяснить, что здесь делают гвардейцы. Вдруг охраняют часть золотого запаса империи или другого знатного пленника?
        У императора врагов и недоброжелателей хватает, есть кого опасаться. Но и сам Гай Требоний Галл, обладавший большой властью, не мог своевольничать - за некоторыми сенаторами или чиновниками стояли их родственные кланы. Тронь такого - и в ответ получишь чашу с отравленным вином, или нож в спину от наёмного убийцы, или мятеж подкупленных легионеров. Император был хитёр и осторожен, чувствовал шаткость своего положения и старался не конфликтовать с могущественными семьями.
        Лёжа в кустах, Илья уже изнывал от жары и жажды. День клонился к вечеру, а он ни на шаг не приблизился к разгадке - кого охраняют или стерегут гвардейцы? Уходило драгоценное время.
        Всё решил короткий, невзначай подслушанный разговор, скорее - просто брошенная фраза. После ужина несколько гвардейцев стали прогуливаться по территории виллы: скучно всё время сидеть в доме, и им захотелось размяться. После Рима с его пирами и весельем преторианцам нечем было заняться. В город они не выходили, чтобы не привлечь внимания, только их начальник на виллу наведывался один раз.
        Начала разговора Илья не слышал - как и конца, гвардейцы медленно шли, разговаривая.
        - И что это даёт? Мы только обозлили христиан. Мало нам проблем на окраинах, так они в самом центре империи будут. Тысячи недовольных…
        - Христиане не возьмутся за оружие, скорее сами умрут.
        - Для них папа - как штандарт для легиона. Если казнь Фабиана-понтифика прошла без последствий, без сотрясений для Рима, нам повезло.
        - Императоры приходят и уходят, всех пришедших к власти на мечах легионеров убивают. А христиан становится только больше, нельзя этого не видеть.
        - Хочешь привлечь их на свою сторону, в союзники? Что тебе мешает? Папа рядом, ты в состоянии его выпустить, ключи от двери у тебя. Но ведь ему не дадут даже добраться до Рима… Ты знаешь приказ всем дозорам - убить, если увидят. К тому же Гай Требоний Галл скоро вернётся из похода - что ты скажешь ему в своё оправдание?
        Преторианцы прошли мимо.
        Илье очень бы хотелось услышать больше, но не ползти же за ними? К тому же сомнения в том, что это преторианцы, отпали, простые легионеры не посвящены в тайные пружины политики. У них интересы попроще: получить жалованье, покутить в харчевне с приятелями, снять продажную девку… А в гвардию шли из знатных семей, стоявших при власти. Преторианцы знали многое из жизни двора, а порой они и сами влияли на политику, и услышанный разговор напрямую об этом свидетельствовал.
        Самое главное - Илья убедился в том, что Корнелий на вилле, теперь только разработать серьёзный план.
        Можно было уже выбираться с виллы, но Илье хотелось проверить сведения Модестуса о подземном ходе, раз уж он находится недалеко от подсобных помещений, от обозначенного входа.
        Ждать, пока все угомонятся, пришлось долго: от безделья гвардейцы страдали бессонницей, и светильники в комнатах погасли только в полночь.
        Илья поднялся, подвигал руками и ногами, прошёлся, разгоняя кровь и разминая затёкшие члены. Лежать весь день в неподвижности было для него настоящей мукой. Почувствовав себя бодрее, он перебежал к подсобным помещениям, постоял, прислушиваясь. Тишина полная, лишь трещат цикады.
        Дверь в комнату, где хранилась упряжь для лошадей, оказалась не заперта. Да и зачем её запирать, коли она пуста? Лошадей на вилле давно нет, в комнате даже не чувствуется запаха конского пота, хотя упряжь обычно пахнет чувствительно. В комнате темно, а светильник зажигать нельзя, это сразу привлечёт ненужное внимание.
        Илья опустился на четвереньки и руками обследовал каждую пядь пола. Никаких следов или намёков на люк, лаз. Может быть, в стене?
        Илья убил не меньше часа, пока обшаривал стены. Наверное, Модестус забыл, где был вход, спутал помещения. Всё-таки много лет уже прошло, и мастера подвела память.
        Илья почувствовал разочарование. Подземный ход давал доступ в виллу, и этим удалось бы уменьшить потери.
        Поднимаясь с колен, он опёрся рукой о выступ у дверного проёма. Раздался лёгкий щелчок, что-то зашуршало, и явственно потянуло спёртым, затхлым воздухом.
        Илья ощутил чувство стыда и раскаяния. Ох, зря он сердился на старого мастера, есть подземный ход! Спуститься бы и посмотреть, проверить - вдруг своды хода за давностью лет обвалились? Только не готов был Илья к этому: нет светильника, а в темноте немудрено и в ловушку попасть.
        Он отпустил выступ, который всё ещё неосознанно придерживал рукой. В стене зиял неширокий лаз, но находился он высоко, в половину двери. Как закрыть его? Ведь его обнаружат завтра, и вся затея накроется медным тазом.
        Илья подошёл к проёму, смахнул рукой паутину и провёл рукой с обратной стороны стены сверху вниз. Ничего нет - ни рычага, ни подвижного камня. Но должен же как-то закрываться этот лаз?!
        Он потянул на себя дверцу, облицованную камнем, она неожиданно легко подалась и пошла на него. Илья едва успел отдёрнуть руку, чтобы её не прищемило. Лаз захлопнулся. И сколько он ни шарил рукой по стене в потёмках, определить на ощупь, где только что зиял проём, не смог. Хитро придумано, ловко сделано. И что удивляло - механизм не заржавел, чётко сработал. Наверное, детали из латуни или бронзы, они не ржавеют, как железные.
        Илья пробежал за периметр. Его явно ждали, беспокоились.
        Собрались все парни. Они молча отошли от виллы, и когда уже шли по дороге по направлению к городу, Трифон сказал:
        - Есть охота, сил нет…
        - Доберёмся до города - поедим.
        - За полночь уже, харчевни закрыты…
        Но оказалось, что на припортовой площади харчевни работали круглосуточно. Моряки, рыбаки да оторви головы и ночью были не прочь поразвлечься.
        Илья заказал мясного, тушёной капусты, вина, лепёшек и уже после ужина в съёмной комнате стал расспрашивать, кто что видел. Однако ничего нового для себя он не узнал.
        - Аякс, ты завтра осмотри берег напротив виллы - где пристать можно удобно, да чтобы с дороги лодку твою видно не было.
        - Сделаю.
        - Трифон, купи на рынке два масляных светильника, да закрытых, как для морских судов.
        - Будет исполнено.
        Видел Илья такие. Огонёк со всех сторон пластинками кварцевой слюды загорожен, чтобы не задуло ветром либо водой не захлестнуло. А ещё дверцы медные приспособлены, чтобы хрупкую слюду не разбить. Для их похода в подземелье такие светильники - в самый раз.
        - Всё, парни, ложимся спать. Завтра все думать будем, как папу выручать.
        - Корнелий там?
        - Разговор преторианцев слышал, обрывок. Ручаться не могу, но полагаю, что он на вилле.
        - Почему же мы его не видели? Должны же его на прогулку выводить?
        - Потому и не видели, что в секрете держат, не хотят, чтобы знали. Спать!
        Как только Илья снял тунику с сандалиями и улёгся на жёсткое ложе, он уснул мгновенно.
        Утром поднялись поздно и сразу спустились в трапезную, позавтракать. Затем все снова собрались в комнате.
        - Какие-нибудь мысли у кого-нибудь есть, как штурмовать?
        - Преторианцев много. Вчера на построении видел, нам их не одолеть, - засомневался Трифон.
        - Стало быть, хитрость какая-то нужна, чтобы внимание их отвлечь.
        О подземном ходе Илья решил раньше времени парням не говорить. Вдруг ход обрушился, завален - к чему внушать бесплодные надежды? Надо прежде проверить. А парням задачка, пусть пошевелят мозгами. Оказалось, почти все уже думали, и даже неплохие предложения были.
        - Наша задача - выкрасть папу и увезти его в безопасное место, так? - спросил Аякс.
        - Именно! Вывозить будем на твоей лодке, поэтому ты в бою участвовать не будешь. Ты один можешь с лодкой управляться, а без неё весь наш план рухнет.
        - Я так и понял, просто предложить хотел.
        - Говори. Все могут предлагать самые бредовые идеи - всё обсудим. Но когда примем решение, ни на шаг в сторону, слишком всё увязано будет - по времени и действию. Провал одного - и освобождение Корнелия рухнет. Его успеют убить или вывезут в другое место. И охрану усилят многократно, у Рима сил хватит. Поэтому данная попытка первая и последняя.
        - Я придумал, как отвлечь преторианцев, - сказал Аякс. - Надо заплатить пастуху, пусть он вечером пригонит туда стало коров.
        Предложение сразу отвергли: коровы вечером в свой коровник с пастбища идут, и в другое место их никаким кнутом не загонишь. Кроме того, за выпас скота на чужой земле на владельца скота наложат крупный штраф - ни один пастух на такой риск не пойдёт.
        Однако рациональное зерно в предложении Аякса было. Собрать по городу пьяниц горемычных, босоту, дать им маленько денег: пусть побузотерят, покричат, побесчинствуют, а при угрозе применения оружия разбегутся.
        Преторианцам ниже их достоинства будет применить оружие против жителей городского дна.
        Илья мысленно отметил этот пунктик.
        - Есть ещё предложения?
        - При штурме забросить в здание горшки с оливковым маслом и горящей тряпкой - полыхнёт здорово. Преторианцам о спасении себя, любимых, думать надо будет.
        - А если пожар займётся и Корнелий сгорит в огне? Рискованно!
        Да, горящие фитили на горшках с маслом - своего рода древние прародители «коктейлей Молотова». Впрочем, древние греки применяли при осаде городов горшки и амфоры с подобием напалма и забрасывали их за стены городов, вызывая пожары. Римляне этот вид оружия переняли и называли его «греческим огнём». Также его применяли военные суда, его нельзя было затушить водой.
        - Так! Всем думать! Аякс, тебе обследовать берег. Трифон - на рынок. Ицхак, тебе узнать, где обитает голь перекатная и пьянь. Не исключено, что завтра к вечеру они понадобятся…
        Парни ушли исполнять приказанное, а Илья улёгся на лежанку - надо было всё продумать. Вчерне он уже составил план: с кем-то из своих, скорее всего с Трифоном он пройдёт на виллу подземным ходом. К этому времени Аякс уже подгонит к берегу лодку, Ицхак с шантрапой устроит шумное представление, а Иштван и Юлий нападут на виллу со стороны дороги. Преторианцы разобьются на три направления - ведь они не будут знать силы противника. Тяжело, сложно, но шанс выкрасть, отбить папу из-под охраны гвардейцев есть.
        К вечеру в комнате вновь собралась вся группа. Трифон принёс два светильника, Ицхак похвастал, что познакомился с отбросами общества и даже выпил с ними, Аякс же доложил, что обнаружил маленькую удобную гавань. Со стороны виллы лодка не просматривается, он выходил к дороге и сам проверял.
        Пока всё складывалось удачно.
        Когда начало темнеть, Илья поднялся:
        - Юлий, Трифон, взять ножи и фонари - и за мной на виллу. Парни, никуда не отлучаться.
        К загородному имению сенатора они подошли уже в темноте. Какое-то расстояние за подсобными помещениями ползли, потом Илья приказал:
        - Трифон, ты остаёшься здесь, наблюдай. Юлий, за мной!
        Они зашли в пустую комнату, Илья нашарил в темноте камень и нажал на него. Ничего не произошло. Лаз открылся, когда Илья надавил на третий камень от первого. Оба пролезли в люк, Илья закрыл вход.
        - Открывай светильник.
        Оба их ещё в городе зажгли от лучины, чтобы не искать огонь здесь. Масла в светильнике хватало на всю ночь, но и света он давал немного. Тем не менее метра на полтора-два было видно.
        От лаза вели ступеньки вниз, все в пыли и паутине.
        Илья ступал первым, продвигался медленно. Смотрел себе под ноги - нет ли ям, подобных охотничьим, и вверх - хорошо ли, надёжно ли держатся своды? Не хватало ещё остаться здесь, погребёнными под завалом.
        Ход был прямой, низкий, и они едва не задевали головами за своды из камня. Делали его на совесть, каменная кладка цела: ни сырости, ни плесени, только воздух затхлый.
        Сколько они прошли так, сказать невозможно, никаких ориентиров, но постепенно ход пошёл под уклон. Потом поворот, площадка, наверх винтовая лестница из камня. Сверху глухо доносятся голоса.
        - Поднимаемся, только тихо. Юлий, один светильник дверцами прикрой.
        Двадцать ступеней против часовой стрелки, площадка. Лестница вьётся вверх, и на площадку через узкую щель попадает колеблющийся свет.
        Илья приник к щели. Неужели дверцу хода неаккуратно сделали, и преторианцы о ходе знают? Нет, старые мастера знали своё дело, щель была искусно замаскирована каменной резьбой. Однако через неё был виден небольшой зал и слышно, о чём говорят преторианцы. Большая их часть сейчас находилась здесь, они попивали вино и беседовали. Не спится им, разрази их гром!
        - Посмотрим, куда ведёт лестница, - прошептал Илья. - Только тихо!
        Они осторожно поднялись.
        Лестница заканчивалась маленькой площадкой. Здесь была такая же щель, очень слабо освещённая, - Илья приник к ней. Да это же та самая комната без окон, о которой говорил старый мастер! В центре небольшого помещения стол, на котором горит светильник. Сбоку видна фигура человека, стоящего на коленях, - неужели Корнелий? А с другой стороны рассудить - зачем преторианцу стоять на коленях? Для римлянина, тем более патриция, это унизительно.
        Мысли заметались в голове Ильи - какой удобный случай! Можно вывести папу из комнаты без всякого боя. Только есть ли ещё кто-нибудь в комнате? Если с ним гвардеец, лучше не рисковать. У Юлия и Ильи ножи, а у гвардейцев - мечи. Справиться сложно, а шума и криков будет много. Его группа не в полном составе и к неожиданному экспромту не готова. Однако соблазн велик, представится ли ещё такой случай?
        - Достань нож и будь готов! - прошептал Илья Юлию, сам же осветил стену возле квадратного лаза. Ага, вот он, рычажок, ничем не замаскирован. Сработает ли как надо? Илья нажал на него, раздался лёгкий щелчок, и дверца лаза мягко отошла внутрь лестничной площадки.
        Затаив дыхание, Илья просунул голову в открывшееся отверстие.
        Человек, стоящий на коленях, даже головы в его сторону не повернул, так был занят молитвой. Дверь в комнату закрыта, и больше никого, кроме папы, нет.
        Илья перевёл дух - всё складывалось как нельзя лучше. Через лаз он выбрался в комнату.
        Корнелий вдруг осознал, что в комнате кроме него находится ещё кто-то. Он повернул голову на шорох, и глаза его расширись от удивления. Как же так? Дверь не открывалась, а в комнате незнакомец - весь в пыли и паутине, как из преисподней. Папа уже начал открывать рот для вопроса, но Илья бесшумной кошкой прыгнул к нему и зажал рот рукой.
        - Аве, падре! Молчите, ради бога, и ничему не удивляйтесь! Я из Рима, послан пастором, чтобы спасти тебя, - прошептал Илья в ухо Корнелию.
        Тот понял и кивнул.
        Когда Илья отнял руку, папа прошептал:
        - Моё заточение и страдания - знак свыше.
        - Корнелий, прости - так буду называть. Ты - как штандарт для легиона, символ. Паства жаждет тебя увидеть живым. Я только исполнитель. Поднимайся и следуй за мной.
        Корнелий попытался что-то возразить, но Илья перебил его:
        - Молчи, падре, все разговоры потом.
        Илья подвёл папу к лазу, но тот вдруг упёрся:
        - Я заберу свою икону.
        Илья вернулся и сам забрал со стола икону небольшого размера, вроде карманной - такие иконы брали в странствия верующие. И только тогда Корнелий перешагнул порог люка.
        - Понтифик? - изумился Юлий. - А как же бой?
        - Молчи, полная тишина! Я иду первым, за мной падре, ты замыкаешь. Дай мне светильник. - Илья осторожно прикрыл дверцу. Будет утром сюрприз для преторианцев! Комната заперта, охрана на месте, а арестованного папы нет! Ха! - Илья вдруг представил их растерянные рожи. Но надо ещё выбраться с виллы.
        Понтифик был уже в возрасте, но выглядел бодрым и сам спустился по ступенькам.
        - Как в преисподнюю попал, прости меня Господи! - Понтифик перекрестился.
        Они прошли через длинный ход, ведущий на подъём.
        - Стойте здесь, я должен осмотреться, - приказал Илья.
        Он поднялся по ступенькам, открыл выход, вышел в комнату и прислушался. Тишина, побега пока не обнаружили.
        - Поднимайтесь!
        Юлий и понтифик поднялись.
        - Юлий, закрывай фонари дверцами, но не гаси, они нам ещё пригодятся.
        Осторожность и ещё раз осторожность! Лучше промедлить, перестраховаться, такая удача бывает раз в жизни, и допустить оплошность никак нельзя.
        Илья вышел из комнаты, прислушался, осмотрелся. В окнах виллы всё ещё был виден свет, гвардейцы бодрствовали. Ну и пусть их! Завтра вилла преобразится, забегают!
        - Идём, святой отец. Только ради всего святого, тихо! Держитесь за мной.
        Не заставлять же предстоятеля ползти по земле? Тем более что подсобные помещения закрывают их от взглядов с виллы.
        Двигались в том же порядке. Илья помнил, что где-то здесь должен быть Трифон.
        От дерева отделилась тёмная фигура и голосом Трифона произнесла:
        - Кто это с вами?
        - Корнелия освободили.
        - Папу? - удивился Трифон.
        - Маму! Не задавай глупых вопросов.
        Они обошли территорию виллы по периметру, держась подальше, и пересекли дорогу.
        - Трифон, беги к нашим. Пусть Аякс забирает парней, тюк с оружием и на лодке идёт сюда. Как только мы увидим его с берега, подадим сигнал светильником. Моргать будем. И поторопитесь!
        - Понял, бегу! - Трифон исчез в ночи.
        Юлий, Корнелий и Илья спустились к урезу воды, отошли на изрядное расстояние и укрылись под крутым берегом.
        - Корнелий, присядь, отдохни. Скоро придёт судно, и ты будешь в безопасности.
        Корнелий уселся на камень. С того момента, когда они вышли из подземного хода, он не проронил ни слова и беспрепятственно выполнял всё, что говорил ему Илья. Усевшись, он взял в руки икону и стал шептать слова молитвы, наверное, благодарил Бога за спасение из узилища.
        Илья отвёл Юлия в сторонку:
        - Наблюдай за морем. Увидишь лодку, подай сигнал - помигай фонарём. Просто открывай и закрывай его дверцы.
        - Илия, как ты узнал о подземном ходе? - видимо, этот вопрос всё время мучил Юлия.
        - Купил секрет у строителя виллы.
        - Надо же, как просто, оказывается…
        - Почему же тогда ты этого не сделал?
        - Наверное, ума не хватило.
        - Вот поэтому я командир, а ты - простой боец.
        От воды тянуло свежестью, даже прохладой.
        Илья был напряжён - ещё возможны неприятности. Вот когда они доберутся до Рима, можно будет расслабиться.
        Лодки пришлось ждать долго - оно и понятно. Пока Юлий добрался до города, пока собрали вещи и оружие, дошли до суденышка… Кроме того, скорость судна зависит от ветра, но сейчас он дул с моря и вовсе не был попутным.
        Время между тем шло, на востоке посерело. Скоро утро, и очутиться белым днём на берегу вместе с понтификом вовсе не было приятной перспективой. Утром на дороге и в море появятся люди. С дороги им группу Ильи не видно, но кто-то из прохожих может подойти к берегу. И рыбаки выходят в море ранним утром, до рассвета. Пока темнота, они не видны с моря, а с рассветом - как на ладони будут.
        Илья начал нервничать. Вызволить Корнелия получилось быстро и без потерь, но операция вышла неподготовленной, отсюда заминки и потеря драгоценного времени. Скоро проснутся преторианцы. Наверняка при смене караула они проверяют понтифика, а его в комнате не окажется… Поднимется тревога, его начнут искать. А он сидит в трёх сотнях метров от виллы вместе с группой, его освободившей, - под боком у гвардейцев.
        Наконец показалось судно, вернее - тёмное пятнышко на море.
        - Юлий, сигналь!
        С берега заморгал слабый свет.
        На лодке убрали парус, и вскоре она ткнулась носом в берег.
        Папу Корнелия на руках перенесли в лодку, промокшие до пояса Илья и Юлий запрыгнули, оттолкнувшись ногами. Им помогал Аякс, упираясь веслом в дно. Почти сразу же он поднял парус.
        - Надо отойти от берега подальше, здесь много отмелей и банок. Потом повернём к Тибру.
        Илья уселся на носу. Напряжение спало, навалилась усталость - самая опасная и рискованная часть экспедиции позади. Но повороты судьбы непредсказуемы, и кому, как не ему, этого не знать…
        Они успели отплыть на сотню метров, когда на берег выскочили два преторианца. После побудки они пошли менять караул у двери комнаты, открыли её и обнаружили, что папа исчез. Командир преторианцев сразу же разослал своих подчинённых - кого на дорогу к городу, других - обследовать местность.
        Когда преторианцы увидели лодку, они помчались к вилле с докладом. Понятно, что пешком лодку не догнать. Командир приказал запереть караул, проворонивший понтифика, в комнате, пообещав разобраться по возвращении. Настроение у него упало, он был зол. Его, Антония Марцелла - и так обвести вокруг пальца! Но шансы поймать беглецов ещё были, они не успели уйти далеко.
        Сам Антоний побежал в город. Все его люди на розыске, а главное - только он мог потребовать в порту военное судно. Кто подчинится приказу рядового, пусть и преторианца?
        Командир был в хорошей физической форме, бежал размеренно, следя за дыханием.
        Вот и порт. Хвала всем богам, у причала стоит бирема. Её капитана Антоний Марцелл знал и проскочил по трапу к корме судна, где была каюта капитана.
        - Аве, Феликс!
        - Давно не виделись, присаживайся! Сейчас распоряжусь принести вина.
        - Вино отменяется, Феликс! Выходи в море!
        - Антоний, мы с тобой знакомы давно, это правда. Но у меня есть свой начальник, и я выполняю его приказы.
        Не мешкая, Антоний достал из-за пазухи свиток папируса.
        - Читай!
        Это был приказ за подписью самого императора не чинить предъявителю препятствий и выполнять все просьбы и требования под страхом смертной казни.
        - Другое дело!
        Капитан приказал играть тревогу и выходить в море.
        - Какая муха тебя укусила, Антоний? Что случилось?
        - Мне нужно отыскать лодку.
        - Куда она направляется?
        - Не знаю.
        - Как выглядит?
        - Понятия не имею.
        - Антоний, ты пьян? В море десятки лодок - рыбацких и торговых…
        - Будем досматривать все. На этой лодке, которую мы ищем, враг империи и самого Гая Требония Галла.
        Бирема была гребным судном, имела узкий корпус, обладала хорошей скоростью и не зависела от ветра. На судне было три десятка воинов, а гребцы были вольнонаёмными, не рабами. Судно набрало хороший ход, вода шипела под носовым тараном.
        Через милю они увидели стоявшие лодки рыбаков.
        - Дальше! Те, что стоят, меня не интересуют! - заявил Антоний.
        Мыслил он логично. Те, кто похитил у него из-под носа понтифика, стоять не будут, их задача - как можно быстрее уйти из этого района. И теперь те, кто был на лодке, стали его личными врагами - не папа Корнелий, а его похитители. Столь дерзкое похищение бросало тень на него и его преторианцев, поскольку его могли обвинить в неспособности выполнить порученное, казалось бы, несложное дело. Уж чего проще - охранять именитого пленника. Неукротимый дух Антония требовал отмщения и немедленного наказания виновных. И ничего, что на корабле нет его преторианцев, для поимки беглеца и его похитителей хватит трёх десятков морских пехотинцев - они знают правила абордажа.
        Антоний приказал капитану выстроить воинов, и, когда они построились на корме, обратился к ним с приказом:
        - Мы разыскиваем парусную лодку, на которой надо убить всех, кроме одного человека - он стар и в чёрном одеянии. Его необходимо взять живым. У вас есть способные люди? - повернулся он к командиру пехотинцев.
        - Можно с палубы набросить на него сеть и втянуть на борт, а ещё можно использовать верёвочную петлю.
        - Петлю отменить, её можно легко перерубить. И никаких баллист: указанного человека возьмите живым и втяните на корабль. А лодку, как и тех, кто на ней, уничтожить. Сжечь, утопить, разнести в щепы!
        - Велика ли лодка? - осведомился командир.
        - Какое это имеет значение?
        - Мы набросим на борт лодки абордажные крюки и подтянем её к себе. Но если лодка мала, туда не может высадиться много моих людей, она не выдержит и пойдёт ко дну.
        - Плевать! Мне нужен человек в чёрном, судьба же всех остальных - умереть.
        Командир разбил пехотинцев на абордажную команду и на тех, кто будет набрасывать сеть. Таких команд он выделил две - на всякий случай.
        Илья периодически обозревал акваторию. Ничего тревожного: рыбацкие лодки, торговые суда. И вдруг - как гром среди ясного неба - предупреждающий крик Аякса, сидевшего на корме у рулевого весла:
        - Вижу бирему! Она нас догоняет!
        Три тысячи чертей! Илья аж зубами заскрипел, похоже - везение кончилось.
        - Отмели или подводные скалы здесь есть?
        - Нет. Мы слишком удалились от берега, и под нами большие глубины.
        - Тогда правь к берегу, пойдём параллельно ему.
        Илья надеялся, что бирема не осмелится приблизиться к берегу: всё-таки она имеет более глубокую осадку, и её капитан не будет рисковать судном, у берега запросто можно получить пробоину ниже ватерлинии. Что интересно, экипажи кораблей и пехотинцев на них не умели плавать. Считалось, что под водой - другие боги, властители воды. Там водится всякая нечисть, и плавать нельзя, поскольку это значит подвергнуть себя риску.
        Но их лодка была медлительна.
        Аякс переложил парус, но ветер был не так силён, как хотелось бы.
        Маневр на биреме заметили, Антоний тут же вскричал:
        - Клянусь Юпитером-громовержцем, это они! Феликс, отрежь их от берега!
        Бирема сменила курс. Барабан, задававший ритм гребцам, зазвучал чаще.
        Бирема шла к берегу, пытаясь опередить лодку, отсечь её от берега. Стоит беглецам достичь суши - и они разбегутся, как крысы, пойди найди их!
        От нетерпения Антоний приплясывал на палубе.
        - Быстрее! - кричал он.
        - Не могу, ритм максимальный! Гребцы не могут чаще работать веслом.
        - Мы не успеем!
        - Ты ошибаешься, Антоний. Поверь мне, старому морскому волку.
        Капитан видел, что пузатая рыбацкая лодка не может двигаться быстро. Её парус периодически безвольно обвисал, лишаясь напора ветра.
        - Сам Нептун помогает нам! Чтобы всех, кто на лодке, схватили фурии или утащил под воду цетус! - вопил Антоний.
        Нептун был богом морей, сыном Сатурна; фурии - богини мщения, а цетусы - подводные чудовища, вроде осьминогов, только огромные и с клыками.
        Через полчаса погони бирема очутилась между берегом и лодкой. Смолк барабан, гребцы перестали работать вёслами и тяжело переводили дыхание.
        Бирема немного прошла по инерции и остановилась.
        Аякс на лодке опустил парус. Утренний ветер почти стих, и парус обвис. На лодке, кроме рулевого, ещё два весла. Уйти на них на перегруженной лодке от быстроходной биремы невозможно - это понял не только Аякс, но и остальные члены группы.
        - Парни, разбирайте оружие, будем сражаться! И пусть римлян на корабле встретят либестины!
        Либестины - это богини смерти, встречающие умерших.
        Понтифик перебрался на нос лодки, обратился лицом к востоку и начал читать молитву и креститься. О чём он думал, чего просил у Господа - победы или лёгкой смерти? Он не мог не понимать, что силы неравны, что исход предрешён…
        Илья посмотрел на близкий берег - совсем немного они не успели, метров сто пятьдесят - двести. Но в полусотне метров, преграждая им путь, покачивалась на волнах бирема.
        Оттуда донёсся крик:
        - Отдайте нам то, что вам не принадлежит, и убирайтесь!
        Крик слышали все, в том числе и Корнелий.
        - Возвращать им понтифика нельзя, - твёрдо сказал Юлий.
        - Кто бы сомневался! Если отдадим, нас всех утопят из баллисты или сожгут «греческим огнём», - вставил Трифон.
        Илья молчал - к чему слова? Ему и всей его группе предстоял жестокий, возможно, последний бой.
        Когда Иштван развернул тюк с оружием, Илья выбрал испанский меч. Он был на ладонь длиннее римского гладиуса, что давало его обладателю в бою небольшое преимущество.
        Опыта боя на море у Ильи не было. Лодка покачивалась на волнах, приходилось сохранять равновесие - как тут точно ударить врага и самому удержаться, не выпасть за борт? Да ещё пространства для манёвра нет. Если у римлян есть лучники, их всех перебьют, не вступая в открытое боестолкновение.
        На палубе биремы уже были видны выстроившиеся пехотинцы - в шлемах, нагрудниках из толстой кожи и с мечами. Щитов не было видно, слишком тяжелы они для морского боя на тесном пространстве палубы.
        А кто это там на корме? Илья приложил ладонь «козырьком», присмотрелся. Рожа знакомая, не он ли ходил перед строем преторианцев? Уж очень похож, хотя и далеко.
        Капитан на биреме отдал команду, заработали вёсла левого борта, и судно развернулось носом к лодке. Несколько взмахов вёслами обоих бортов - и бирема приблизилась. Рядом с лодкой она казалась огромной, возвышаясь над ней на добрых три метра.
        С биремы кинули «кошки» - сразу несколько штук. Они впились в борта.
        Пехотинцы ухватились за верёвки и стали подтягивать лодку к биреме. С палубы несколько человек ловко метнули сеть. Чего уж проще - кинуть её сверху на неподвижную фигуру понтифика.
        Корнелий взмахнул руками, пытаясь сбросить сеть, но только запутался.
        Сверху потянули, и Корнелий взлетел, как на лифте, только мелькнули голые ноги под сутаной. Миг - и он уже на палубе биремы. На него навалились, связали, а с палубы уже издевательски хохотал Антоний Марцелл.
        И вот с биремы на лодку уже прыгают римляне. Закипел ожесточённый бой. У римлян доспехи, шлемы - но их пятеро. С биремы спрыгнуло бы больше - но куда? Места нет, кроме того, лодка перегружена, раскачивается и вот-вот зачерпнёт воду бортом.
        Но уже один римлянин упал в воду убитым, за ним - второй последовал… Ранены, а шансов выжить нет. Кто-то из них пытался за борт лодки ухватиться, но тяжёлая амуниция тянула вниз. Так и пошёл римский пехотинец на дно, пуская пузыри.
        Однако на место погибших уже прыгали другие. Сражаться неудобно, нет места отпрыгнуть - даже замахнуться проблема, можно мечом нечаянно своего задеть.
        Илью выручили длинные руки - всё-таки он был на голову выше, чем пехотинцы, да ещё испанский меч давал преимущество по длине.
        Илья делал выпады и уклонялся от ударов, стоя на носу лодки. Вот вскрикнул поражённый мечом Иштван и упал за борт. Следом за ним - пехотинец с биремы. Однако почти сразу следом за ними с римлянином в обнимку последовал Ицхак, и вода вокруг лодки окрасилась красным.
        Из группы на лодке остались Аякс, Трифон, Юлий и сам Илья. Их силы таяли, а на место сражённого пехотинца прыгал с палубы другой - со свежими силами. Илье это напомнило Медузу горгону. Отрубишь одно щупальце - на его месте сразу вырастает другое.
        Сколько же на судне легионеров? Им нет конца! Лодка уже залита кровью, днище и борта скользкие.
        Сверху, с палубы, кто-то метко метнул дротик, пронзив им грудь Аякса. Тот молча перевалился через борт и упал в воду.
        С биремы прыгнул пехотинец, однако не успел он распрямиться в лодке, как Илья пронзил его мечом и вдобавок толкнул ногой, чтобы тело упало за борт.
        Сверху прыгнул ещё один, но его сразу сразил мечом Юлий.
        Или на биреме не осталось больше пехотинцев, или их командир решил не терять попусту людей, но по его команде принесли дротики. Пехотинцы выстроились вдоль борта и стали метать их в христиан в лодке. Те, как могли, уворачивались, но всё днище внутри было утыкано короткими копьями.
        В Трифона попало сразу два дротика, и он, даже не вскрикнув, упал за борт - тело его плавало рядом с лодкой.
        Юлий вырвал из обшивки дротик и метнул его на бирему. Попал удачно: один из пехотинцев схватился за живот, обхватил руками торчащий из него дротик и упал в море.
        Но радость Юлия была недолгой: в него попало несколько дротиков, и он упал мёртвым на дно лодки.
        Из живых на лодке остался один Илья. Весь в чужой крови, он был страшен. Пехотинцы смотрели на него с биремы с ужасом.
        На палубе стоял преторианец, и Илья крикнул ему:
        - Опцион! Если ты не трус, спускайся и сразись со мной! Я посмотрю, какого цвета твоя кровь!
        - Я не опцион, я примапил! - вскинув подбородок, гордо ответил Антоний Марцелл. - И я не собираюсь сражаться с плебеем, много чести!
        - Легионеры, вы слышали? Примапил - трус! Какой из него патриций? Он позорит славную должность!
        Примапилом в Древнем Риме назывался центурион первой центурии, как правило - сдвоенной. Номер центурии указывал на её положение в легионе. Самая уважаемая - первая, а низшая - шестая центурия десятой когорты.
        От возмущения, что его унижают прилюдно, Антоний побагровел. Пехотинцы же только злорадно ухмылялись. Преторианцев ни в армии, ни на флоте не любили и считали богатыми выскочками, прячущимися за спины воинов.
        Илья же разошёлся. Терять ему было нечего, и он всякими словами поносил и примапила, и его мать, и ближних родственников.
        - Мать твоя шлюхой была, а тебя родила в подворотне неизвестно от какого бродяги! Под чистой одеждой у тебя грязное тело, а душа твоя чёрнее безлунной ночи, отродье Тартара! Даже здесь, на лодке, я чувствую, как от тебя отвратительно пахнет. Ты трус, примапил, и высшая должность для тебя - пастух!
        Давненько пехотинцы не слышали, чтобы так поносили преторианца. Разговоры об этом теперь разнесутся по всему флоту. И ведь если не наказать обидчика, значит, отныне носить на себе несмываемое пятно. Да и до дворца разговоры дойдут…
        Примапил пожалел, что не остался стоять вместе с капитаном на кормовой надстройке - наблюдал бы бой со стороны, издалека. Нет же, насладиться зрелищем хотел…
        И примапил не утерпел, поскольку остаться на палубе - значит потерять лицо. Он спрыгнул на лодку, едва при этом устояв на ногах, выхватил меч из ножен и сделал шаг к Илье.
        Все свободные от вахты на судне столпились на палубе. Пехотинцы сразу начали делать ставки на победителя, и неожиданно оказалось, что большинство из них - за Илью.
        Однако Илья понимал, что примапил - противник опасный, за его спиной долгие годы тренировок и боёв. Тем более что он с палубы наблюдал за Ильёй, видел его манеру боя и возможности.
        Илья стоял неподвижно, выжидая, когда примапил кинется в атаку, и слышал, как его поддерживают криками пехотинцы:
        - Варвар, давай! Чего ты медлишь?
        Илья сделал шажок, едва не поскользнувшись на крови. Примапил кинулся вперёд и нанёс выпад. Илья отбил его своим мечом. У обоих не было щитов или доспехов, сейчас всё решала собственная ловкость и умение владеть оружием.
        Илья решил от обороны перейти к нападению, и меч так и замелькал в его руках.
        Преторианец успевал отражать, но с трудом - Илья был физически сильнее. Однако бой с пехотинцами отобрал у него много сил, да ещё бессонная ночь сказывалась. И Илья решил - надо кончать с примапилом, иначе он его подловит. Преторианец выспался, он полон сил и решимости наказать обидчика, значит, надо вывести его из равновесия. Когда человек зол, в ярости он начинает делать непростительные ошибки. И Илья закричал:
        - Сын гиены! Ты же грозил убить меня? Что же ты встал? Давай, вот он я, перед тобой! Или ты обделался со страха? Фу, да от тебя просто смердит! - И левой рукой Илья демонстративно зажал нос.
        Зрители наверху дружно заржали.
        В ярости Антоний кинулся вперёд. Однако он не учёл, что днище лодки - в крови раненых и убитых, поскользнулся и упал, выронив меч.
        Это был позор. Пехотинцы на палубе взвыли от унижения преторианца. Сам Антоний, будь он на месте Ильи, обязательно воспользовался бы этим и зарубил противника мечом.
        Илья же повернулся к пехотинцам:
        - Парни, вы видели? Если у преторианцев примапил такой неумеха, то каковы остальные?
        Багровый от злости, досады и унижения, примапил поднялся на четвереньки, нащупал рукоять меча и вскочил. Никогда в жизни его так не унижали! Злость и жажда поквитаться с обидчиком затмили осторожность и разум. Бешено размахивая мечом, он кинулся на Илью. Даже попытался ударить ногой, обутой в тяжёлые калиги.
        Илья выждал момент и, когда первый порыв у примапила иссяк, легко отбил его меч и сделал выпад. Клинок Ильи пробил грудь преторианцу.
        Антоний замер, глядя, как из раны толчками изливается кровь. Он не мог поверить, что какой-то варвар мог его ранить.
        - Падай, ты убит! - жёстко сказал Илья.
        Силы покинули преторианца, и он рухнул на дно лодки.
        Наступила тишина. Для пехотинцев Илья - враг, но им не жалко было этого выскочку Антония.
        Первым пришёл в себя капитан. Он вскричал:
        - Чего стоите? Взять дротики и сеть!
        Илья понял, что сейчас его будут убивать. Прыгать за борт и плыть к берегу? Он доберётся - вода тёплая, и до суши недалеко. Но ведь не дадут, догонят на биреме. Мысли заметались в поисках выхода.
        Рядом с ним на корме стояли оба светильника. Через щели дверцы одного из них ещё пробивался тусклый свет.
        Илья схватил светильник, сорвал дверцу, разбил слюду кулаком и метнул светильник на палубу судна. Так же он поступил со вторым светильником.
        Горящее масло нельзя потушить водой. Оно разлилось по палубе и вспыхнуло едва заметным на солнце жёлтым пламенем. Высохшие в жарком климате доски палубы занялись огнём мгновенно.
        Раздались тревожные крики, и Илья понял - надо спасаться! На корме суета, и пара минут у него есть. Как ни жалко меч, а надо бросать, с ним не выплывёшь.
        Отшвырнув клинок, Илья бросился в воду. Следом кто-то успел кинуть дротик, но он не задел Илью, прошёл мимо. На границе воздушной и водной среды изображение преломляется, и попасть в цель не так просто.
        Под водой Илья проплыл добрых двадцать - двадцать пять метров. Вынырнув, он глотнул воздух и опять ушёл под воду.
        А в это время на биреме пытались сбить пламя.
        - Гребцам на вёсла! Вперёд! - послышался приказ капитана. Он повернулся к рулевому:
        - Видишь варвара? Правь на него!
        Бирема двинулась вперёд.
        Однако гребцы услышали тревожные крики и через щели в досках увидели пламя. На гребных палубах закричали, испуг овладел всеми. Пожар на судне, даже современном, - страшная вещь. Вокруг полно воды, а потушить пожар сложно даже на стальном корабле. Что же тогда говорить о деревянном судне? Никто уже и не помышлял о том, чтобы выполнить приказ, гребли так быстро, как только могли, и с единственной мыслью - выбросить судно на берег или, на худой конец, на мелководье.
        И вдруг снизу раздался мощный удар - это бирема налетела на подводную скалу. В пролом хлынула вода. В панике, с криками гребцы кинулись на верхнюю палубу. На трапах случилась давка.
        Капитан ощутил удар о подводную преграду, услышал шум воды, врывающейся в корпус корабля, и схватился за голову.
        Преторианец, отдававший приказы, мёртв. Судно горит, имеет пробоину, и долго на поверхности ему не удержаться. А спросят с него. И пусть будет проклят тот час, когда на бирему взбежал Антоний! Впрочем, о мёртвых или хорошо, или ничего…
        Пехотинцы срезали кожаные застёжки с панцирей для быстроты и бросались в воду. Гребцы следовали их примеру.
        Бирема быстро набирала воду и дала дифферент на нос. Когда наклон стал велик, по палубе вперёд покатилось всё - брошенное оружие, бухты канатов, бочки. Пламя на палубе стало шипеть и гаснуть.
        Судно не потонуло, а, уткнувшись носом в неглубокое здесь дно, замерло. Над водой возвышалась половина корпуса с кормой.
        Но не все члены экипажа и пехотинцы добрались до берега. Неглубоко, вода чистая - дно видно, и водоросли на нём. А до дна - десяток метров. Кто не умел плавать - а таких было подавляющее большинство - утонули. Уцелели трусы - в панике они вцепились в ограждения бортов, деревянные детали. Однако судно под воду не ушло, тем они и спаслись.
        К тонущему судну направились рыбацкие лодки. На берегу начал собираться народ.
        Глава 8. Возвращение в столицу
        Ещё когда лодка была отрезана от берега, Илья видел, что берег пустынен. Откуда же тогда взялся народ? Хотя были пастухи, виноградари, огородники. Да и рыбацких лодок в прямой видимости хватало.
        Илья добрался до берега, ему помогли выбраться из воды сердобольные провинциалы, стали сочувствовать. Боя на лодке никто из них не видел, её заслонял корпус биремы, и его сочли спасшимся с тонущего судна.
        Илья не стал отрицать. Он уселся на камень и посмотрел на судно - жив ли Корнелий? Или в суматохе пожара, а потом и потопления судна о понтифике забыли? Он был связан и вряд ли мог стоять сам, даже если умел плавать. Илья посочувствовал пожилому Корнелию: захлебнуться в воде, ощущая свою полную беспомощность - страшная участь.
        Однако капитан сразу понял, что пленник - ценный и нужный для Рима и императора человек, иначе зачем бы примчался на судно взволнованный и запыхавшийся примапил? Для капитана пленник - как весомый аргумент в свою защиту. Большая часть команды, воинов и сам Антоний погибли, и можно сказать квесторам и преторам, что примапил приказал преследовать лодку на мелководье, из-за чего бирема и потерпела кораблекрушение.
        Примапил мёртв и ничего не сможет сказать в своё оправдание, поэтому капитан сам притащил связанного пленника на корму. А когда на помощь подплыли люди, передал его в руки рыбаков и спрыгнул сам.
        В том, что гибель судна и людей будут расследовать, капитан не сомневался и уже мысленно построил линию защиты. Если бы это произошло в открытом море, в бурю или при нападении пиратов, было бы объяснимо. Но - у италийских берегов, в Тирренском море, где каждая отмель известна всем капитанам? Для того и существуют квесторы, следователи уголовного сыска, и преторы, ведавшие судопроизводством. Они были и в армии, и в гражданской жизни.
        О спасении Корнелия Илья не подозревал, но ему нужно было как можно быстрее покидать это место, поскольку на берег уже стали вытаскивать немногих спасшихся с корабля. Они сейчас в шоке, нахлебались воды, но все или многие из них видели его в лодке, особенно когда Илья дразнил и обзывал Антония. Выбравшись на берег, Илья оказался практически безоружен, у него оставался только нож в ножнах. А людей на берегу всё больше, от такой массы не отобьёшься, и его можно легко схватить. Набросят рыболовную сеть, повалят - и… Капитан на него имеет зуб - ведь это Илья устроил пожар, из-за него бирема получила пробоину.
        Отдышавшись, Илья поднялся и побрёл по берегу.
        Один из рыбаков покачал головой:
        - Умом тронулся парень, а ещё на военном судне служил! У рыбаков каждый месяц кто-нибудь да отправляется в мир Нептуна.
        А Илью одолевали печальные мысли. Корнелия не выручили, группа погибла - пять молодых парней сложили свои головы! Если его и не обвинят напрямую, то всё равно будут осуждающе смотреть в спину: не справился, не смог, парней погубил! А что он мог противопоставить биреме? Лодка - не крейсер.
        Но мысли всё равно угнетали. Лучше бы он погиб вместе со своими парнями, тогда бы никто не плюнул ему вслед - мёртвые сраму не имут… Впрочем, он собирался рассказать пастору всю правду, ничего не утаивая, а там пусть думают, в чём его вина.
        До Рима он добирался долго, пешком. В первой же деревушке купил новую тунику. Немного денег у него сохранилось - как и нож в ножнах на поясе. Питался он по дороге скудно, чтобы хватило денег. По дорогам идти было опасно - сам видел заставы с легионерами.
        Лодки не было, как и денег на её аренду. Но Илья был упорен, терпелив, и к исходу десятого дня впереди показался Вечный город. Наступали сумерки, и улицы Рима пустели.
        Закоулками Илья прошёл к арендованному дому, постоял на другой стороне улицы, понаблюдал… Ничего подозрительного. Однако после неудачи Илья стал осторожничать. Он и раньше не проявлял беспечности, а теперь стал просто подозрительным.
        Римляне нанесли ему жестокий удар. Группа погибла, папа остался в их руках. Немного согревало душу сознание, что парни не остались неотомщёнными. Из сотни человек на биреме спаслись едва ли три десятка, да и корабль разбит. Только уязвлён Илья был, ведь по всему получается - не справился. Однако надо идти домой, там молодая жена ждёт.
        Илья постучался, и из-за двери раздался голос Нуби:
        - Кто так поздно?
        - Это Илия, открывай!
        Старый слуга распахнул дверь во двор.
        Услышав знакомый голос, из дома буквально вылетела Немезида - босиком и в одной столе. Она бросилась Илье на шею и крепко прижалась и принялась горячо целовать, приговаривая между поцелуями:
        - Вернулся! Живой!
        Нуби закрыл дверь и поплёлся мимо, старательно отворачиваясь, дабы не стеснять их.
        - Идём в дом, я так соскучилась… Нет, погоди! Ты, должно быть, голоден?
        - В первую очередь мыться. Я грязен и голоден, а ещё устал.
        Немезида помчалась к Нуби:
        - Мужу надо помыться…
        - Вода в бассейне ещё не успела остыть.
        - …а потом поесть.
        - Пока Илия моется, Урсула успеет что-нибудь приготовить. Я пока разожгу очаг.
        Какое же это наслаждение - после долгого и опасного приключения вернуться домой, смыть грязь.
        Немезида сама разделась и старательно ему помогала. Она намазала тело Ильи маслом и стирала его деревянной лопаточкой. Потом Илья прыгнул в бассейн. Славно-то как!
        Чистый, посвежевший, он выбрался за бортик. Немезида даже обтереться ему не дала, сама насухо вытерла большим полотенцем и, пока он плескался, оказывается, успела принести чистую одежду.
        Они прошли на кухню. Уже пожарилась рыба, на тарелке медной горкой лежали фрукты, стоял полный кувшин вина.
        Илья налил себе полную кружку, а Немезиде - половину.
        - С возвращением тебя, муж любимый!
        Девушка пригубила кружку. Свою Илья ополовинил сразу и жадно набросился на еду. Старался есть не торопясь, да куда там!..
        - Немезида, ты не молчи. Пока я ем, расскажи, как жила…
        Девушка помедлила:
        - Уж не знаю, как сказать…
        У Ильи неприятно засосало под ложечкой. Похоже, здесь тоже неприятности. Прямо по пословице «Пришла беда - отворяй ворота».
        - Говори. - Илья сдвинул на край тарелки недоеденный кусок рыбы и весь обратился в слух.
        - Неделя как Кастор пропал…
        - Что значит - «пропал»?
        - Нет нигде. Ушёл после утренней службы домой, только до дому не дошёл, не вернулся. Паства везде искала. Сначала думали - римские легионеры схватили, взаперти держат. Но наши люди сказали - не было этого. Много предположений было: грабители напали, занемог внезапно… Так по его маршруту не раз прошли - тела нет. Не мог же он на небеса вознестись?
        - Не мог, - кивнул Илья.
        Новость была неприятной. Скорее всего Кастор мёртв, иначе бы он нашёл способ передать весточку. Но кто это сделал? И где тело? Пока его мёртвым никто не видел.
        - Что ещё? - Илья чувствовал, что Немезида недоговаривает.
        - Мордехай…
        - А с ним что?
        - Убили. Говорят, грабители в дом забрались, искали что-то. Хотя что искать у бедного еврея.
        Вот тут как раз Немезида ошибалась. Он только с виду был бедным, на самом деле Мордехай ворочал большими деньгами. Эта потеря - большой удар по христианской общине. Мордехай был финансистом христиан, правда, не единственным. Но для Ильи потеря была существенной, поскольку почти все свои деньги он отдал ему.
        - Ты закончила? - Илья впился зубами в рыбу.
        - Нет.
        О господи! О каких неприятностях она скажет ещё? У него своих проблем хватает!
        - Ко мне цензор прицепился…
        - Что значит «прицепился»? Мебелус требует показать?
        - Нет. Видно, я ему понравилась. То по дороге со службы встретит, то домой третьего дня пришёл.
        - Ты ему адрес дала?
        - Нет, наверное, сам выследил.
        - Нуби пустил его во двор?
        - Нет, отказался.
        - Правильно сделал. Ничего, теперь на службу будем ходить вместе. А домой заявится - я его побью.
        - Он чиновник городской магистратуры.
        - А мне плевать, ты моя жена!
        - Больше новостей нет, - выдохнула Немезида.
        - Слава тебе, господи! Хоть поем нормально…
        Но аппетит пропал. Исчезновение дьякона и убийство Мордехая - не совпадение, не случайность. Кто-то целенаправленно пытается воздействовать на клир. Без денег, без пожертвований прихожан ни одна религия существовать не может. Бьют в самые уязвимые места.
        Мелькнула мысль - не предатель ли завёлся? Но Илья постарался её отогнать, слишком мало он знает.
        Насытившись, они пошли спать.
        Утром Немезида ласково погладила его по голове:
        - Пора вставать… Или ты не хочешь идти на службу?
        Ой как не хотелось! Но идти надо. Надо сообщить о событиях в Цемтумцелле, но похвастаться нечем.
        На службу Илья шёл с тяжёлым сердцем.
        Службу вёл незнакомый дьякон. Илья честно отстоял, поставил свечи за убиенных своих парней, потом подошёл к дьякону:
        - Меня Илия зовут.
        - А меня - Николай. Чем могу?
        - Со слов жены твой предшественник Кастор пропал.
        - Да-да, беда! Мы все сожалеем, такой набожный человек…
        - Он мне вверил деликатное поручение.
        - Я не в курсе. Может, побеседуешь с кем-то другим? Я в городе всего две недели и ещё не вошёл толком в дела.
        - Мы можем поговорить наедине?
        - Разумеется!..
        Они отошли в сторону. Народ после службы и так почти весь разошёлся, остались несколько человек у иконостаса.
        - Я с группой воинов из паствы был направлен… - Илья слегка замялся, - …в один из городов на побережье.
        Илья вначале хотел назвать город, но внезапно передумал, споткнулся на полуслове.
        - Так вот, группа потерпела неудачу. Погибли все, мне одному чудом удалось остаться в живых.
        - Я тебя не посылал и даже не знаю, кто бы это мог сделать.
        - Узнай, вопрос важный. Речь идёт о понтифике.
        - О! - Николай округлил глаза.
        - Я приду утром на службу, - откланялся Илья.
        - Пусть хранит тебя Господь! - Священник перекрестил Илью.
        Из катакомб они с Немезидой выходили вместе - она дожидалась, пока Илья вёл разговор с новым дьяконом.
        Однако не успели они пройти и квартала, как Немезида вдруг сказала:
        - Вот он.
        - Кто?
        - Да цензор, я тебе о нём вчера говорила.
        - Не вижу.
        - Он в закрытом паланкине, на другой стороне улицы.
        - Идём спокойно, я разберусь.
        Но не успели они подойти к паланкину, как занавес откинулся, и на мостовую выбрался зрелый, лет сорока мужчина в дорогой тунике с поясом, украшенным серебряными бляшками.
        - Как я рад видеть тебя, о светоч глаз моих!
        К сластолюбцу шагнул Илья:
        - Она моя жена. Отстань от неё, по-хорошему прошу!
        - Уйди, плебей! Эй, носильщики, проучите наглеца!
        - Наглеца?! Это ты пристаёшь к замужней женщине!
        От паланкина к Илье направились два мускулистых ливийца. Парни мощные, но у таких плохая реакция. А кроме того, груды мышц не заменяют знания приёмов.
        Один из подошедших состроил зверскую рожу, пытаясь запугать Илью, но тот не стал дожидаться, когда его ударят первым, и врезал ему кулаком в поддых. А второму, который решил, что пришла его очередь напасть, - ногой по голени. Удар был очень болезненный, и когда ливиец согнулся от боли, он добавил ему ещё и кулаком по шее.
        - Помогите! На сановника магистратуры напали! - завопил несостоявшийся любовник.
        На крик чиновника начали останавливаться редкие прохожие, и Илья с размаху врезал ему ногой в пах. Вопли прекратились, чиновник упал на мостовую и скрючился.
        Илья подхватил Немезиду под руку:
        - Уходим, быстро!
        Когда они уже отошли на квартал, Немезида упавшим голосом спросила:
        - Зачем ты с ним так жестоко?
        - Пусть не пристаёт к замужним женщинам!
        - Он цензор, пожалуется эдилам.
        - А и пусть… Кто будет свидетелем? Его носильщики? Они рабы, их голос в суде не принимается во внимание.
        - Я боюсь, он знает, где я живу…
        - Перебьётся, в другой раз умнее будет.
        Дальше они шли молча. Встреча с цензором оставила неприятный осадок, но больше всего их беспокоило именно это - что дальше? Кастора нет, но должен быть кто-то другой, кто давал дьякону это поручение. Илья сомневался, что отправка группы для освобождения Корнелия - его личная инициатива. Выше дьяка епископы, архиепископы, но не расспрашивать же их всех? Да и где их найти?
        Дома он нехотя поел. Ещё беспокоила нехватка денег. Не их отсутствие - в мошне ещё болтались несколько серебряных дупондиев и десяток медных ассов. Но эти деньги быстро закончатся, если их не пополнять. Есть-то надо каждый день, да ещё и заботиться о жене. Как не вовремя убили Мордехая! То-то радуются его должники, которые брали у еврея деньги под проценты… Похоже, с деньгами придётся попрощаться.
        Илья задумался. Мордехая убили и наверняка забрали деньги, которые быстро смогли найти в доме. Но не таков Мордехай, чтобы не оставить в доме или на участке заначку на чёрный день. Дом стоит закрытый, если не найдутся наследники, его судьбу будет определять суд. Тогда… Тогда нужно быстро и тщательно осмотреть дом, обыскать каждую трещину, каждый закоулочек.
        Особых угрызений совести он не испытывал. Мордехай мёртв, и Илья всего лишь хочет вернуть свои деньги. Сумма была изрядной, на неё можно было купить зерновоз, как и предлагал Мордехай. Но что об этом сейчас сожалеть? Всё уже в прошлом. К тому же было ещё одно - тело наверняка осматривали эдилы. И если они проводили досмотр долго, могли обнаружить поддельную печать, изготовленную Ильёй, и фальшивые мебелусы. Их тоже надо было как-то изъять, если раньше их не нашли чиновники. Мордехай не дурак и был осторожен, не хранил печать и листы папируса на виду, прятал куда-то.
        И Илья решил рискнуть: не теряя времени зря, он пошёл на рынок и купил там закрытый светильник, который применяют на судах - с дверцами. Дома заправил его маслом, проверил, как он горит.
        В свою ночную вылазку, кроме светильника и ножа, он ничего с собой не взял, и только подходя к дому Мордехая, с запозданием подумал, что надо было бы взять ещё небольшой мешок. Если ему повезёт и он найдёт мебелусы, как их нести? В руках? Упустил он этот момент, не продумал до конца.
        Как сказала Немезида, Мордехая убили в своём доме, а не в съёмном. И что его туда понесло, непонятно. Сомнительно, что еврей прятал бы ценности и папирусы на съёмном жилье. В его же доме за жилищем приглядывали слуги, и Илья и сейчас беспокоился - нет ли их там? Тогда вся идея сорвётся.
        Вот и дом ростовщика. Илья постоял, прислушался - тихо. Нормальные люди уже спят. Римляне ложились спать рано и вставали сразу после восхода солнца. Хотя патриции, мнящие себя белой костью, могли пировать всю ночь, предаваться разврату, посещать термы, слушать музыку и любоваться танцами, а днем спать до обеда.
        Илья подпрыгнул, уцепился руками за верх высокого забора, подтянулся и аккуратно, стараясь не шуметь, сполз по стене на землю. Спрыгнуть проще, но звук приземления получится громкий. Он замер - не выйдет ли чуткий слуга? Тогда можно быстро ретироваться таким же образом.
        Расположение построек, а также дома Илья знал - не в деталях, конечно. Он двинулся к входной двери. Она была прикрыта, но не заперта. Не ждёт ли его здесь неприятный сюрприз?
        Он тихонечко приотворил дверь - буквально на два пальца - и приник к щели ухом. Полная тишина. Вошёл, прикрыл за собой дверь и открыл одну дверцу у светильника. Свет был скудным, чай, не фонарик, но работать можно.
        Методично, комнату за комнатой Илья стал обследовать дом. Он простукивал стены, осматривал полы, лежанки снизу, могущие иметь двойное дно. Мордехай был хитёр и наверняка спрятал замысловато, с выдумкой, но так, чтобы можно было быстро достать. Не зарыл же он листы папируса в яму? Они там просто сгниют.
        Дом был невелик, пять комнат, и за пару часов Илья тщательно его исследовал. Пусто! Неужели всё забрали грабители? Или эдилы? Верилось слабо. Конечно, какие-то деньги у Мордехая были при себе или в доме в быстром доступе. Их могли забрать, но не все, не таков Мордехай…
        Оставалось осмотреть подсобные помещения - кухню, комнату для слуг, бассейн. А ещё - сам двор, но это уже было сомнительно, не верил Илья, что финансист хранил состояние в яме. Да и денег особо много быть не должно, он их вкладывал в доходные дела. Деньги должны работать, а не лежать мёртвым грузом, об этом знает любой банкир.
        Илья приступил к осмотру помещений для слуг, кухни, бани. Времени это заняло больше, чем осмотр дома, но снова пусто.
        Илья уже был в отчаянии. Неужели грабители и убийцы пытали Мордехая, и он всё им выдал? Но тогда он, Илья, неминуемо наткнулся бы на разорённый тайник - грабители не стали бы его маскировать. А в том, что грабитель был не один, Илья не сомневался. Мордехай всегда был не один, с верным ему слугой. Не с тем, который готовит пищу или греет воду в бассейне, а фактически с секретарём, помощником в финансовых делах. Хм, Немезида сказала, что убит Мордехай, о массовой резне она умолчала, значит, её не было. Куда же тогда делся этот слуга? Не он ли навёл грабителей на Мордехая? Или он сам организовал ограбление и убийство? Хотя сомнительно, Мордехай был не из тех, кто подпустит близко к делам человека непроверенного. Обычно евреи брали работников из родни, в ком были уверены.
        Внезапно Илья услышал какой-то звук, потом шорох. Звуки доносились со стороны двери, ведущей во двор с улицы. Он прикрыл дверцу светильника. Интересно, кому понадобилось в глухую ночь пробираться в дом убитого?
        Илья затаился у окна за шторой. Шторы были в каждом доме - вместо внутренних дверей, из плотной ткани, и на окнах - как защита от палящих лучей южного солнца.
        Послышались лёгкие шаги, явно мужские. Человек шёл в темноте уверенно, без светильника. Такое бывает, когда мужчина отлично знает расположение комнат и мебели в ней.
        Незнакомец вошёл в соседнюю комнату.
        Илья снял сандалии и босиком, осторожничая, прокрался к дверному проёму.
        Тёмная фигура склонилась над столом в триклинии. Стол был прямоугольный, большой, на низких ножках, чтобы удобно было есть с лежанок из чёрного африканского дерева. Увесистый, солидный и дорогой, за такой стол не зазорно посадить или уложить даже сенатора.
        Незнакомец повернул вокруг оси ножку стола и откинул столешницу.
        Илья подосадовал на себя. На стол он смотрел, но прятать там вроде негде, и особого внимания на него он не обратил.
        Однако незнакомец знал, что делал, и действовал уверенно.
        Илья вытащил нож и подкрался к мужчине:
        - Стой на месте. Пискнешь - зарежу.
        Человек застыл на месте. Оба они проникли в дом незаконно, непрошеными гостями, и оба понимали, что кричать и шуметь не следовало. Но у Ильи было более выигрышное положение, он стоял позади незнакомца с ножом в руке.
        - Кто ты такой? - спросил незнакомца Илья.
        - Тебе ничего не скажет моё имя.
        - Не хочешь говорить? Может быть, это ты убил Мордехая?
        - Я его родственник, правда, дальний. Зачем мне его убивать?
        - Ради денег. Разве ты забрался в дом не из-за них?
        - Твоя правда. Мордехай мёртв, и деньги ему не нужны.
        - Может быть, у тебя есть подозрения, кто это сделал?
        - Кто ты такой, чтобы спрашивать об этом? Не ты ли один из них?
        - Смешно! Я был хорошим приятелем Мордехая, дал ему деньги, чтобы он их приумножил, и, честно сказать, хотел бы их вернуть. И, кроме денег, было ещё кое-что, что не для чужих глаз.
        - Ты христианин?
        - Угадал.
        - Тебя интересуют расписки?
        - Совсем нет. Меня интересуют мои деньги и листы папируса с некими текстами.
        - Мебелусы? - догадался незнакомец.
        - Ты слишком много знаешь!
        У входных дверей послышался звук удара, ещё один. Двое перепрыгнули через забор. Что за совпадения? Не ночь, а день открытых дверей!
        - Прикрой столешницу и спрячься за штору, - шепнул Илья своему собеседнику. - Похоже, к нам пожаловали гости.
        Незнакомец бесшумно опустил на место столешницу, и стол приобрёл свой обычный вид. Оба встали за шторы у окон.
        Илья терялся в догадках - кто заявился на этот раз? Убийцы или обыкновенные воришки, узнавшие, что в доме нет никого и решившие хоть чем-нибудь разжиться?
        В дверном проёме возникли две фигуры.
        Через несколько секунд вспыхнул огонь светильника. Похоже, корабельные светильники вовсю использовались на суше.
        - Что и где искать будем? - спросил один из вошедших.
        - Меня интересуют деньги, - грубым голосом ответил другой.
        - Ты по-прежнему считаешь, что эдилы или те, кто убил его, ничего не унесли?
        - Заткнись, лучше ищи.
        Похоже, это обыкновенные «домушники», воришки, водившиеся при любой власти и в любой стране. Всегда найдутся отбросы, не желающие работать, но очень желающие иметь свою лепёшку с сыром и кружку вина.
        Илья решал, что предпринять. По его прикидкам, сейчас около четырёх часов ночи. Ещё час-полтора - и начнёт светать. Время торопит. Спугнуть их или убить?
        В это время родственник Мордехая, стоявший за шторой, чихнул. Это было так неожиданно и так не вовремя, как гром среди ясного неба.
        Грабитель с грубым голосом выхватил нож, кинулся к шторе и прямо через неё нанёс два удара. Родственник Мордехая застонал и упал на пол.
        - Тит, зачем ты его зарезал? Его расспросить надо было, вдруг он что-то знает о тайнике с сокровищами?
        Убийца вытер окровавленный нож о штору, убрал его в ножны и повернулся к окнам спиной.
        - Сами найдём. Если бы эта падаль знала, где они лежат, уже бы давно всё забрала.
        Убийца стоял спиной к Илье, всего в двух шагах от него, невидимого за шторой у второго окна. Момент был удобный.
        Откинув штору, Илья одним прыжком преодолел это расстояние и нанёс убийце удар в спину. Точно ударил, под левую лопатку. Не издав даже звука, мужчина упал.
        Второй в испуге застыл на месте, светильник так и ходил в его руке. Слабоват духом оказался, когда увидел, как убили его подельника.
        - Ты кто такой, почему здесь?
        - Только не убивай. Я Люцифер Деревянная голова.
        - Занятное прозвище… Зачем в дом полез?
        - Тит сказал - деньги быть должны. Я отговаривал его. После убийц, а потом и эдилов мы ничего бы не нашли.
        - А кто хозяина дома убил?
        - Клянусь Юпитером Громовержцем - не знаю.
        Илья на секунду задумался. Где спрятаны деньги, он знает. Но в доме уже двое убитых, а значит, надо сматываться, и быстро. Непрошеных гостей слишком много, кто-то из соседей мог услышать подозрительный шум и поднять тревогу. Тогда что делать с этим, с Деревянной головой? Если Тит поплатился за убийство родственника Мордехая, то этот Илье не сделал ничего плохого.
        - Поставь светильник на пол и ложись рядом.
        - Зачем? - испугался Люцифер.
        - Свяжу, чтобы глупостей не наделал.
        Когда вор лёг, Илья сорвал штору, скрутил её жгутом, туго связал лежащему руки за спиной и выволок его в соседнюю комнату.
        - Будешь лежать тихо и спокойно - останешься жив, - пообещал ему Илья.
        Сам же направился в триклиний. Там, повернув ножку стола, он откинул столешницу. Мешочки с деньгами, листы папируса… Разбираться некогда, надо забирать всё и уносить ноги.
        Илья сорвал плотную и широкую штору с дверного проёма, расстелил на полу, перевернул стол и высыпал содержимое на ткань. Всё завернул в узел, связав концы. Ого, тюк тяжёленький получился, где-то в пуд весом.
        Подсвечивая себе светильником, он нашёл свои сандалии и обулся. Теперь можно и покинуть дом, в котором произошло так много несчастий. Правда, перебраться через высокий забор с грузом затруднительно.
        Илья отомкнул внутренний запор на двери, приоткрыл её и осмотрелся. Было темно и тихо. Предрассветные часы самые тёмные, самые сладкие для сна.
        Он добрался до дома - пришлось стучать в дверь. Но слуга Нуби открыл быстро, как будто ждал.
        В комнате Илья засунул узел под лежанку, разделся и улёгся спать, хотя за окном уже начало светать.
        Проснулся он к обеду и, поев с Немезидой, принялся за узел. В первую очередь он стал просматривать листы папируса с записями. Попалось несколько мебелусов, которые он отложил в сторону. Затем пошли расписки. О! Какие имена! Несколько сенаторов, имена которых каждый день на слуху, крупные торговцы… Похоже, Мордехай работал по-крупному, с размахом.
        Одна из расписок заинтересовала Илью. Сенатор брал у Мордехая крупную сумму, обязуясь возвратить её с процентами к определённому числу. Хм, а ведь число возврата совпадает с датой смерти Мордехая…
        - Жена, - вышел Илья из комнаты, - постарайся вспомнить, когда убили Мордехая?
        - Две недели назад.
        - А дату?
        - Точно не назову.
        Ладно, день-два разницы - не принципиально. Могло быть случайное совпадение, но, когда речь идёт о больших деньгах, возникают подозрения. Сенатор мог просто нанять наёмных убийц, всё дешевле, чем возвращать долг. И всего-то им надо было - найти расписку. Не смогли… А не её ли в первую очередь искал ныне покойный родственник Мордехая? Интересные записи, всё надо сохранить. Это ведь убойный компромат, им можно шантажировать. Не деньги вымогать в свою пользу, а принудить к информации, важной для христианской общины.
        Печати, которую он сделал сам, Илья не нашёл, но она могла быть у Кастора. Тоже загадка… Человек не может исчезнуть бесследно. Конечно, тело могли закопать, сжечь, сбросить в реку, и его теперь не найти - это если предположить худшее. А вдруг его схватили римляне и держат в тюрьме? Всё-таки Кастор - не последний человек в общине, а императоры спят и видят, как бы разгромить христиан. В первую очередь постараются уничтожить или как-то нейтрализовать верхушку, руководителей. Только ведь гибель священников приводит к обратному эффекту, они возводятся клиром в ранг святых.
        Напоследок Илья начал считать деньги. Ого! Неплохой загашник на чёрный день. Впрочем, деньги могли быть и заготовлены для клиента, да почему-то не срослось. Во всех мешочках - только золото. Что поделать, этот металл римляне любили больше, чем серебро.
        Илья пересчитал деньги дважды: всё-таки восемьсот золотых ауреусов - это много. На эти деньги вполне можно купить небольшую виллу с хорошим участком земли, обосноваться там и жить припеваючи. Делать вино, создать свою ферму, делать сыр - чем не занятие на старость? Только несколько моментов мешали: для начала - он не так стар, чтобы отойти от активных дел, а кроме того, на этих деньгах - кровь уже многих людей. Такое богатство не принесёт ему счастья. И подспудно мыслишка довлела всё-таки: зачем ему вилла, если он не знает, будет ли жив завтра? Могут убить, он не Кощей Бессмертный. Либо опять неизвестно как попадёт в другое время, например, может вернуться в своё. Уж очень хочется родителей увидеть, по снегу пройтись, услышать его хруст… Всё же он русский по рождению и духу. А в империи тепло почти круглый год, селёдки, чёрного хлеба и водки нет. Одним словом, скучно. Друзьями он не обзавёлся, единственная ценность - Немезида. Вот и выходит, что часть этих денег, причём малую, надо оставить себе на житьё, а остальное отдать церкви. Конечно, на том свете, если он есть, этот поступок вряд ли ему
зачтётся, там другие понятия о добрых и злых делах. Илья вообще сомневался, что Святой Пётр определит его в рай, слишком много грехов за ним. Да и вера пока не очень крепка, если честно.
        Как-то Илья раздумывал над тем, почему он влился в общину, и сделал неожиданный вывод - потому что славянин. У нас в крови не пройти мимо, когда слабого обижают, не остаться равнодушным и безучастным, помочь. Началось-то всё с того, что он сам встал вместо девушки-христианки, схваченной римлянами. И если бы не его необычные способности, давно бы уже мёртвым был. Вот и выходит, что основа - способность к самопожертвованию ради других.
        В комнату вошла Немезида. Увидев кучу золотых монет, она застыла в изумлении:
        - Это твоё?
        - Нет. Оставим себе немного на жизнь, а остальное отдадим в церковь.
        - Ты кого-то ограбил?
        - Разве я похож на мерзавца?
        - У тебя туника в пятнах крови.
        - Подрался, - соврал Илья. - В этой груде монет, может, и есть мои. Было такое предложение - купить судно-зерновоз, да отказался я.
        - Страшно хранить дома столько денег!
        М-да, действительно… Об этом Илья как-то не подумал. Не приведи господь узнает кто, голову свернут. Не за себя Илья боялся - за Немезиду.
        - Сегодня же отнесу, - заверил он.
        - Идёшь на вечерю? Я с тобой.
        - Хорошо. Только дай мне чистую тунику.
        Илья оставил себе четвёртую часть денег. Это было намного больше, чем он дал Мордехаю, но позволяло несколько лет не думать о прозе жизни - где взять деньги на аренду жилья, одежду, питание - ведь святым духом сыт не будешь.
        Илья разделил деньги. Те, что оставил себе, он завернул в стопу белья. Сейф, конечно, надёжнее будет, да только их ещё и в помине нет.
        Второй мешочек, более увесистый, завернул в тряпку - так он не будет бросаться в глаза прохожим.
        Пока они добрались до входа в катакомбы, солнце уже коснулось горизонта.
        На вечерние службы людей всегда приходило меньше. В пещере, вернее даже - в обширном зале, было светло от множества свечей и пахло ладаном.
        Они отстояли службу. Когда паства стала расходиться, Илья подошёл к дьякону.
        - Ничем помочь не могу, - развёл руками Николай. - О поручении для тебя ничего не слышал. А что это у тебя? Дары для церкви?
        Илье не понравилось, как дьякон посмотрел на узел, который он держал в руках. Кастор принимал деньги спокойно, даже как-то безразлично. А этот - жадным взглядом…
        - Нет, покупка для дома.
        Почему Илья отказался от дара, он и сам не понял. Интуицией почувствовал или подсказка свыше пришла? Клир - всего лишь служители веры, своего рода посредники, и среди тех иной раз встречаются люди разного качества.
        Когда они возвращались домой, Немезида поинтересовалась:
        - Ты собирался отдать деньги церкви. Почему не сделал?
        - Пока не знаю, остановило что-то.
        Они проходили мимо места, где к Немезиде подошёл этот хлыщ, цензор из паланкина.
        - Зря ты его ударил, - сказала жена.
        Илья сразу понял, о ком идёт речь - имени и должности не называлось.
        - Я мужчина и должен оберегать свою семью.
        - Значит, ты ещё не настоящий христианин.
        - Ну да, ударили по одной щеке - подставь другую?
        - Драться необязательно. Можно словами всё объяснить, простить… Он не ведал, что творил.
        - Я лучше останусь недостойным, - вздохнул Илья.
        Что его сегодня Немезида учит? Наверное, день неудачный.
        Недалеко от двери его дома сидел, согнувшись, какой-то нищий. В драной одежде, с нелепым колпаком на голове, ноги босые… Другого места себе не нашёл? Но когда Немезида постучала колотушкой в дверь, он поднял голову. На улице было уже темно, и различить лица его было невозможно.
        - Илия?
        Голос знакомый… И вдруг как вспышка молнии:
        - Кастор? Ты?!
        - Неужели за столь короткое время я так изменился? Помоги подняться. Я устал, пришлось долго идти.
        Илья помог дьякону подняться.
        - Идём в дом. Тут о тебе столько нелепых слухов. Я думаю, тебе есть что рассказать.
        - Сначала накорми, я два дня не ел, крошки хлебной во рту не было.
        - Обязательно! Немезида, готовь угощение, гость у нас.
        Илья провёл Кастора на крытую террасу у кухни, а сам заскочил в дом и бросил узел с деньгами под лежанку. Он хорошо понимал состояние Кастора, сам недавно был в таком же бедственном положении.
        Когда Немезида в знак уважения к гостю сама сервировала стол, Кастор жадно накинулся на еду. Он сильно изменился за те две недели, что его не видел Илья. Оброс, показалось - прибавилось морщин, постарел. Освещение на столе скудное, масляным светильником, поэтому Немезида его узнала только тогда, когда Кастор снял колпак.
        - Кастор?
        - Ради бога, тише! Мне бы не хотелось, чтобы о моём возвращении знали в городе.
        Кастор плотно подкрепился, выпив за поздним ужином пару кружек разбавленного вина.
        - Спать хочу! Все разговоры завтра.
        Пришлось Илье набраться терпения. Он видел, что Кастор изнурён и нуждается в отдыхе.
        Утром Кастор попросил согреть воду в бассейне и, пока слуга Нуби подогревал её, не спеша позавтракал. И только потом начал своё повествование:
        - Ты помнишь, Илия, после похищения папы я направил тебя с парнями в Цемтумцеллу?
        - Ещё бы…
        - Буквально через несколько дней вечером, после службы, меня схватили римляне. Это были легионеры, и я думал, что мне конец. Но нет. Меня довольно долго везли в закрытой повозке, так что я не знал, куда. Да если бы и знал, что бы это дало? Повозку сопровождали несколько конных воинов.
        Ехали долго, а по приезде на место меня бросили в сарай. Представь себе, я оказался там не один, и все - христиане, священники из разных городов провинции. Мы думали, нас казнят, и молились, чтобы смерть была быстрой. Кормили скудно - одну лепёшку на всех и кувшин воды. Нас хотели помучить. Но самое страшное было впереди. Продержав в сарае неделю, нас вывезли за город. Мы думали - настал наш последний час.
        Ждали на солнцепёке долго. Мы ещё гадали - кого или чего ждём? А привезли под конвоем преторианцев - ты не поверишь! - самого папу. Он был истощён, в прожжённой сутане, на теле синяки. Наверное, ему пришлось тяжелее, чем нам. Его объявили изменником и вероотступником и отсекли голову. Ужас! Беда для всей нашей церкви Христовой! Мы думали, нас ждёт то же самое, но, к нашему удивлению, нас отпустили и даже позволили забрать с собой тело и голову.
        - Вас как священников хотели запугать, чтобы вы бросили проповедовать.
        - Это я уже после понял. В Рим я добирался пешком, живя по дороге подаянием и милосердием людей. Но Господь своим промыслом не оставил раба своего. А что у тебя? Не вышло?
        - Да как тебе сказать… Добрались мы с парнями до города на лодке Аякса. Несколько дней ушло на то, чтобы узнать, где понтифика содержат. Оказалось, за городом, на вилле, которую строили для Максимина Фракийца. Нашёл я и строителя, замечательный старик. Он мне план набросал на папирусе, с расположением помещений. Корнелия держали под охраной преторианцев в помещении без окон. Оказалось, туда ведёт подземный ход - мастер об этом вспомнил. Но поскольку вилла сейчас принадлежит другому человеку, о ходе, видимо, забыли. Мы проникли ночью в комнату, освободили папу, подогнали лодку и все вместе отплыли.
        Однако командир преторианцев догнал нас на биреме. Бой был жестокий. Группа погибла вся, на моих глазах. Легионеры ухитрились набросить сеть на понтифика и утащить его на бирему.
        Мне удалось сразить в поединке примапила преторианцев Антония Марцеллла. Потом я забросил на бирему горящие светильники, и судно загорелось. Сам знаешь, горящее оливковое масло водой не затушить.
        Я бросился в воду - до берега было недалеко. Разозлённый капитан биремы приказал меня преследовать. На мелководье судно напоролось на подводную скалу и стало тонуть. Многие гребцы и пехотинцы прыгнули за борт и утонули. Мне удалось добраться до берега.
        На помощь утопающим поспешили рыбацкие лодки, думаю, многих удалось спасти. Я же пешком, как и ты, Кастор, добрался до Рима. Вместо тебя службы отправляет дьякон Николай, из новых, раньше я его не встречал. Ни о каком поручении моей группе он не знает.
        - Вот как складывались дела! Прискорбно! Папу казнили, парни погибли… Я так на вас надеялся!
        - Увы! Я сделал всё, что было в моих силах.
        - Я тебя не осуждаю и не виню. Ты молодец, совершил настоящий подвиг. Но понтифика это не спасло.
        Они помолчали, выпили за упокой папы.
        - Можно, я поживу у тебя? Боюсь, римляне знают мой дом. Не хотелось бы вновь попасть им в лапы.
        - Кастор, боюсь, ты не в курсе всех дел. Мордехая убили в его же доме…
        - Не может быть! - в порыве удивления от страшной новости Кастор вскочил. - Римляне нанесли сильный удар. В один момент мы лишились папы и Мордехая. Сам знаешь, он занимался денежными делами общины.
        Кастор сел и задумался, обхватив голову руками. Видно было, что известия подействовали на него угнетающе. Он был в отчаянии.
        - Не кручинься. Обоих - ни Корнелия, ни Мордехая - к жизни не вернёшь, увы… Жить у меня можешь сколько угодно долго. Ещё скажу, но только прошу - никому не говори, это секрет. Проболтаешься неосторожно, и это может стоить тебе собственной головы.
        - Я буду нем, как человек с отрезанным языком.
        - Кто убил Мордехая, я не знаю. Но сегодня ночью я был у него в доме. И что ты думаешь? Сначала в дом пробрался его родственник, а затем - два грабителя. Произошла стычка. Грабитель убил родственника, я успел убить грабителя. Второго связал и оставил в доме.
        Илья перевёл дух.
        - И всё? Ты ничего не скрываешь?
        - Дослушай, я не закончил. Наверняка дом обыскивали убийцы Мордехая. Они подозревали, а может быть, и знали точно, что у еврея должны быть деньги, изрядная сумма. Потом дом обыскивали эдилы. Не скрою, надежды что-нибудь найти было мало. Собственно, я тщательно обыскал дом, даже стены простучал - и ничего не обнаружил.
        На лице Кастора проступило разочарование.
        - Помог родственник, - продолжил Илья. - Он действовал, не зная, что я за ним наблюдаю, - он и показал тайник. А потом заявились эти двое - Тит и Деревянная голова, схватились за ножи.
        - И ты ушёл ни с чем?
        - Ошибаешься! Я выгреб из тайника всё. Там были расписки на большие суммы и деньги. Если ты помнишь, я отдавал Мордехаю деньги. Свою часть я с лёгкой совестью вернул, а большую часть хотел отдать новому дьякону. Но не отдал. Не понравился он мне, с двойным дном человек. Ты сам видел, я вернулся с узлом, там были деньги. Можешь их забрать, они не мои.
        - Хм, чем дальше, тем всё запутаннее и занятнее. А не было ли там расписки сенатора… - Кастор не договорил.
        - Была. Я тебе их все отдал, распоряжайся по своему усмотрению - как и деньгами.
        - Мне потребуется твоя помощь.
        - Располагай мной.
        - У меня есть подозрения, что этот сенатор снюхался с кем-то из клира. Отсюда и удары римлян по самым чувствительным местам.
        - Хочешь вычислить предателя и наказать?
        - Сможем ли мы определить Иуду?
        - Можно попробовать через сенатора - расписка-то у нас в руках.
        - Опасная затея…
        - Вдвоём осилим. Ты будешь заниматься клиром, я сенатором. Будем разматывать клубок сразу с двух сторон.
        - Договорились. А сейчас мыться…
        К мужчинам подошла Немезида. Она успела сходить на рынок и купить мужу и Кастору новые туники, а дьякону - ещё и сандалии.
        - Ты добрая самаритянка, - пошутил Кастор.
        Илья помог дьякону вымыться, соскоблил с его тела грязь лопаточкой, а после бассейна умаслил благовониями.
        На днях должны были начаться языческие праздники римлян, ювеналии. Длились они долго, неделю, и в эти дни весь народ Вечного города высыпал на улицы. Люди слушали музыкантов, плясали, пили вино. Богатые и знатные люди жертвовали деньги, устраивали представления - шутов, музыкантов, а некоторые из них - гладиаторские бои. Одним словом, хотели напомнить о себе, о том, что пекутся о благе народа. Даже если сенаторы, чиновники и торговцы жили в загородных виллах, они съезжались в Рим, и шансов встретить их было больше, чем в обычные дни.
        Илья решил не упускать удобного случая. Он старательно переписал на лист папируса расписку сенатора, сделав копию. Естественно, подписей и печатей на ней не было.
        Кастору же приобрели каракалу, тунику с капюшоном и рукавами, - так у него было меньше шансов оказаться узнанным. После завтрака Кастор уходил и зачастую возвращался вечером. Илья не интересовался, где он был и с кем встречался, - не его ума это дело. Зато договорился кое о чём с мальчишками из бедных семей, для которых каждый медный асс - большие деньги. Кто из взрослых обращает внимание на мальчишек? Но они следили за городским домом сенатора, и каждый вечер Илья встречался с ними в условленном месте, где они и докладывали ему об увиденном. И хотя пока ничего заслуживающего внимания не было, Илья платил исправно. Особенно нравился ему паренёк лет двенадцати, именем Софос, грек по рождению. Он был наблюдателен, не по возрасту смышлён и не упускал ни одной мелочи.
        - Сегодня днём слуги ходили на базар и закупили много продуктов, - заявил он при встрече.
        - Слуги тоже должны что-то есть, наверное, они каждый день это делают, - попытался опровергнуть его выводы Илья.
        - Нет, я третий день наблюдаю. Обычно носят продукты в одной корзинке, и делает это один человек - не знаю его имени. А сегодня были три человека, и у каждого - по две большие корзины.
        - Молодец, глазастый!
        Илья отсчитал ему двойную оплату - четыре асса. Другой бы и внимания не обратил на такую мелочь. Однако ему самому закупка провизии в большом количестве говорила о том, что вот-вот должен прибыть хозяин, и вполне возможно, со свитой.
        Выводы оказались верными. Следующим днём далеко за полдень прибыл сенатор в паланкине. А с ним - слуги и помощники.
        - Дядька в белой тоге, а с ним - восемь человек в туниках. Носильщиков в красных туниках я не считал.
        - Правильно сделал. Продолжай наблюдать дальше. Только не с одного места, иначе примелькаешься.
        - А я на углу чистую воду из кувшина продаю, ко мне привыкли.
        Илья подивился находчивости паренька:
        - Сам придумал?
        - А чего попусту время терять? Всё деньги в семью. Нас у матери четверо.
        - Ты старший?
        - Старше меня сестра. Она красильщица, ткани красит.
        Илья решил идти к сенатору и искать с ним встречи - от разговора с ним многое зависит. Главный вопрос в том, как поведёт себя сам сенатор. Может и вспылить, приказать слугам вышвырнуть Илью из дома. И оружие применить нельзя, он в чужой дом идёт. За убийство сенатора его будут искать по всем провинциям. Неповоротлива и медлительна имперская чиновничья машина, велика империя, но ошибается тот, кто думает, что, совершив преступление, можно скрыться - если только в сопредельных государствах… Поэтому драку устраивать и тем более с ножом идти - упаси боже!.. Тем более что он был известен слугам в этом доме, и сам дом ему был знаком, как и сенатор - Маркус Брутус Сервилий Гракх. Вот уж с кем не хотелось Илье встречаться! Подозревал он его - ещё в бытность свою на недолгой службе у сенатора - во многих грехах, но чтобы банальное убийство ростовщика, да ещё из-за денег? Однако дело требовало встречи.
        Обычно сенатор вставал поздно, поскольку имел привычку ложиться ночью. Кутежи, встречи в термах с себе равными…
        Илья прибыл к дому почти к полудню, подошёл к знакомой двери. Перед ней на камне выложено мозаикой - сальва! Что-то вроде аналога - добро пожаловать! Только добро ли ждёт его в этом доме?
        Он постучал деревянной колотушкой в дверь, которую почти сразу же открыл привратник. С тех пор как Илья вынужденно покинул этот дом, прошло несколько лет, но привратник остался прежний и Илью сразу же узнал.
        - Ты?
        - Неужели я так изменился? Хозяин дома?
        - Встал недавно.
        - У меня к нему разговор.
        - Он никого не ждёт и меня не предупреждал.
        - Так доложи, я подожду.
        Привратник захлопнул дверь перед самым носом Ильи, и ему пришлось потоптаться на улице с четверть часа в ожидании аудиенции. Для сенатора он мелкая сошка, бывший слуга, и, наверное, думает, что Илья снова пришёл проситься на службу. То-то будет удивлён, когда узнает действительную цель визита!
        Дверь открылась, и привратник кивнул головой:
        - Заходи. Только недолго, у сенатора назначена важная встреча.
        Он проводил Илью в триклиний.
        Сенатор возлежал на лежанке и лениво бросал в рот виноградины. За прошедшее время он ещё больше обрюзг, потолстел и полысел.
        - Ты? - делано удивился Сервилий. - А говорили - тебя убили в Колизее…
        - Только ранили. Как видишь, я выжил.
        - Позови Юлия, - приказал сенатор привратнику.
        Когда вошёл телохранитель, он кивнул ему на Илью:
        - Обыщи!
        У Юлия при виде Ильи удивлённо вскинулись брови. Но Илью он всё же обыскал, хотя чего там обыскивать? Тонкая туника не могла бы скрыть оружия, будь оно у Ильи.
        - Он пустой, хозяин.
        - Ступай. Так что у тебя за дело ко мне?
        - Знакомо тебе имя «Мордехай»?
        Сенатор изменился в лице. Даже если бы он стал сейчас отрицать знакомство, Илья уже понял - они знакомы.
        Кровь прилила к лицу сенатора, и он отвёл глаза:
        - Когда-то слышал. Что тебе до него?
        - Убили его.
        - Ай-яй-яй! Какое несчастье!
        - Я пришёл к тебе от имени его родственников. Не желаешь ли ознакомиться? - И Илья положил на стол перед сенатором свёрнутый лист папируса.
        Сенатор состроил брезгливую гримасу, как будто увидел перед собой дохлую жабу. Двумя пальцами он взял папирус, развернул его, но, как только начал читать, удивлённо вскинул брови и отшвырнул лист в сторону.
        - Эта расписка не имеет силы, тут нет подписей и печати.
        - Верно. Но это всего лишь копия. Сама расписка в надёжном месте. Её ведь не нашёл наёмный убийца.
        Сенатор так побагровел, что Илья даже испугался - не хватит ли его апоплексический удар?
        - Ты обвиняешь меня в убийстве? Да как ты смеешь? Я сенатор! Да я тебя в порошок сотру!
        - И в мыслях не было! Всего лишь в неуплате денег - срок-то уже прошёл. Родственники настаивают, что расписку надо передать квестору или сразу претору. Я убедил их подождать ещё несколько дней.
        К распискам в суде относились серьёзно. На бумагах строились финансовые отношения, и не принимать их во внимание было просто невозможно, рухнут все деловые отношения. Учёт и порядок делопроизводства был у чиновников на высоте.
        Сенатор замер в раздумьях. В убийстве обвинить его никто не может. Он лишь заказчик - если это он, конечно. И разговор с наёмным убийцей происходил без свидетелей. Но на деньгах, на расписке этой прижать можно. Сумма очень велика, и отдать сейчас, сразу не получится. Да ещё должна быть пеня за просрочку, срок возврата минул две недели назад.
        - Что ты хочешь? Денег?
        - Не я, родственники. Они просто жаждут услышать звон монет. На них должен пролиться золотой дождь.
        В своё время сенатор был удачлив, владел зерновозами, продавал армии Рима крупные партии зерна и вина. Но, видимо, где-то прогорел. Илья даже в мыслях предположить не мог, что Сервилий - крупный заёмщик.
        - Тогда какой у тебя интерес?
        - Я могу отсрочить выплату, скажем, на год, и штраф платить не придётся.
        Глаза сенатора забегали. Предложение было заманчивое, а он находился в стеснённых обстоятельствах. Привык жить на широкую ногу, ни в чём себе не отказывал - и вдруг оказался на мели. А всё из-за прихода к власти этой выскочки Гая Вибия Требониана Галла. Он заключил договора на поставку армии провизии с приближёнными людьми, и сенатор оказался отодвинут от кормушки.
        Илья всё это быстро просчитал. К сожалению, все эти кормушки и схемы появились ещё раньше, чем сама империя, и дожили до наших дней.
        - Что ты хочешь получить взамен?
        - Наконец прозвучали конкретные слова. Хочу знать, кто из христианских священников указал на Мордехая и подсказал казнь Корнелия в присутствии клира. Ведь идея понятна - запугать.
        - Если скажу, получу назад расписку?
        - За дурака меня держишь?
        Илья уселся на лежанку, поскольку он до сих пор стоял, а сенатор не предложил сесть. Конечно, он выше по положению в обществе, но сейчас разговор идёт на равных.
        - Ты мне сейчас солжёшь, а расписка-то - тю-тю… Дай доказательство измены - весомое, убедительное.
        - Тому порукой моё честное и благородное слово, - напыжился сенатор.
        - Слова оставь для плебса, - парировал Илья.
        - Ты торгуешься, как карфагенянин.
        - Я с севера, если ты не забыл.
        - Да-да, припоминаю… - Сенатор надолго замолк.
        - Если строишь планы против меня, забудь, - нарушил Илья тишину. - Настоящая расписка хорошо спрятана и не у меня дома. К тому же, если со мной произойдёт несчастный случай, расписке будет дан ход. Тогда с тобой никто не будет иметь никаких дел, и ты это прекрасно понимаешь. Солгавши раз, кто тебе поверит?
        Сенатору слова Ильи не понравились, его передёрнуло. Явился бывший охранник, фактически - никто, даже имя его сенатор забыл, а ведёт себя, как хозяин положения. Ничего, получит он расписку - проучит наглеца. Есть у него люди, умеющие держать кинжал.
        - Мне есть над чем подумать.
        - Сколько времени надо?
        - Приди через три дня.
        - Как скажешь…
        Илья вышел. По улицам шёл нарочито медленно, периодически оглядывался.
        Предосторожность оказалась нелишней. В полусотне шагов за ним следовал мужчина, молодой, по виду - слуга. Он напустил на себя безразличный вид. Ну-ну, сейчас проучим…
        Илья свернул в тихую узкую улицу и встал сразу за углом.
        Послышался топот ног, и из-за забора - каменного, высокого - показался его преследователь. Как-то отреагировать на Илью он не успел, и тот врезал ему кулаком под дых. Мужчина согнулся и засипел.
        - Следишь? Хочешь остаться живым - не ходи за мной, я сегодня не в настроении. Видимо, звёзды не так легли. Могу шею свернуть, как цыплёнку. Ты меня понял?
        - По… понял…
        - Тогда живи.
        Илья снова вернулся на оживлённую улицу. Сейчас он шёл быстро, дважды резко разворачивался, но слежки за собой не обнаружил. Мудрит сенатор, хотел узнать, где живёт Илья. А может быть, решил, что Илья направится к родственникам Мордехая? Для сенатора это упрощает дело, тогда Илью можно исключить из переговоров. Ведь сенатор искренне полагал, что весь сыр-бор разгорелся из-за денег. В его понятии золото или серебро было единственным, что двигало людьми и государствами, и пример подавала империя. Когда она хотела обезопасить свои границы от притязания соседей, не всегда действовала силой, зачастую подкупом. Вожди племен ежегодно получали изрядную толику золотых или серебряных монет и не беспокоили набегами. Империи такие подачки обходились дешевле, чем содержание войска у границ. А деньги в империи считать умели.
        По вечерам Кастор и Илья беседовали, делились информацией, анализировали её. Илья пока ничего сказать не мог, а вот дьякон кое-что раздобыл. Он встречался с глазу на глаз со знакомыми священнослужителями. Один сказал нечто незначительное, другой, а в целом складывалась картина - как мозаика из кусочков. И ситуация вырисовывалась нерадостная.
        Получалось - во многом злоумышлял антипапа Новациан, а скорее - три епископа, примкнувшие к нему. Новациан провозгласил себя папой сам, а не был избран синклитом священником на соборе. А власти хотелось. Сейчас в общине безвластие. После гибели Корнелия должны состояться новые выборы, и Новациан развил кипучую деятельность, не брезгуя подкупом и сговором с римлянами. Антипапа рьяно стоял на том, что все согрешившие должны быть отлучены от Церкви. Каноническая же Церковь считала, что грешник должен отмолить грехи, испросить прощения у Господа.
        Как позже узнали Илья с Кастором, главным любителем половить рыбку в мутной воде был не Новациан, а один из его епископов, Киприан, считавший, что в борьбе с «еретиками» все средства хороши. Причём он считал «еретиками» служителей канонической веры.
        Чем больше общались Илья и дьякон, тем больше крепла между ними приязнь и взаимное уважение. Илье нравилось глубокое знание законов Божьих и твёрдая вера Кастора, а тот был рад, что заимел в союзниках человека деятельного и способного на поступок. Многие из общины христианской готовы были сложить головы за свои убеждения, но не все были способны деятельно помочь другим христианам в беде. Пролить кровь, пусть и врага, считалось делом грешным. Илья же считал, что добро должно быть с кулаками. На силу надо отвечать силой, но применение силы должно быть оправдано, направлено на восстановление справедливости, порядка, попранной веры, а не на обогащение или удовлетворение низменных потребностей.
        Сегодня он посетил облюбованный дуб - надо было подпитаться энергией, идущей от земли. После таких «сеансов» он чувствовал себя сильным и бодрым, кровь быстрее струилась по жилам. Для него это стало уже обязательным ритуалом, хоть и не ежедневным.
        Домой Илья возвращался расслабленным и в хорошем расположении духа, когда внезапно увидел недалеко от своего дома двух мужчин, бесцельно слонявшихся. Сразу насторожился: римляне выследили его или люди сенатора? Обернувшись назад, увидел, что следом за ним плетётся ещё один. Схватить хотят или убить?
        Из расслабленного состояния он сразу перешёл в боевое, собрался. Их только трое или ещё есть? Повозки, где могли бы прятаться другие или на которой планировали увезти его, если бы им повезло это сделать, не видно. Только он им такого удовольствия не доставит. В голове мелькнуло - не на Кастора ли охота? Они ведь уже знают его в лицо, и выследить, где живёт дьякон, проще простого. Кастор зачастую был беспечен, по пути к дому Ильи не проверялся.
        Покалечить или убить ожидающих его? Если работать всерьёз, куда потом девать тела? И ножа при себе нет. Однако по этому поводу Илья особо не переживал. Если у противников нет оружия, будут биться на равных. А если есть - он отберёт.
        Шаги сзади стали слышны отчётливее - его догоняли.
        Илья обернулся.
        Преследователь уже был в десятке шагов, оружия при нём не видно - меч под туникой не спрячешь.
        Илья развернулся и пошёл навстречу. Лучшая защита - это нападение. Да и врагов лучше бить, пока они не объединились.
        Преследователь такого шага Ильи не ожидал и остановился. Видимо, они планировали зажать Илью в кольцо как раз перед домом, но теперь он оказался с Ильёй один на один. Илья выше и крупнее, а мужчина - типичный итальянец, невысокий, с короткими ногами.
        - Ты что-то здесь потерял? Раньше я тебя на этой улице не видел. - Илья состроил зверскую рожу - впору только детей пугать.
        Преследователь на самом деле испугался. Двое подельников ещё далеко, и Илья вполне успеет расправиться с ним. Он сделал пару шагов назад и, может быть, даже и побежал бы, однако Илья не позволил ему этого.
        - Держи его! - закричал он, глядя преследователю за спину.
        Мужчина в испуге обернулся. Воспользовавшись моментом, Илья пнул его под колено и, когда тот рухнул, прыгнул на него всем телом и услышал, как захрустели рёбра.
        Мужчина попытался крикнуть, но боль сковала грудь, и он только засипел. Всё, этот не боец.
        Илья провёл руками по тунике лежащего - оружия нет. Вот будет неприятность, если он напал на простого прохожего, ничего против него не злоумышлявшего! Но теперь уже время не возвратить назад… А впрочем…
        К нему, стуча калигами, уже бежали двое. Такую обувь из толстой свиной кожи носили легионеры. Только у легионеров другие причёски, выправка и мышцы накачаны. А эти двое - жилистые.
        Первый подбежавший без слов, с разбега вскинул вперёд кулак, целясь Илье в подбородок. Однако Илья успел пригнуться, и нападавший по инерции перелетел через него, чувствительно приложившись спиной о булыжную мостовую. Добить бы его, да времени нет, уже второй рядом, пытается кулаком в грудь ударить.
        Насколько Илья успел, он развернулся, однако нападавший всё-таки зацепил его по касательной. Илья выставил вперёд ногу, и нападавший, запнувшись за неё, грохнулся со всего разбега.
        Что греки, что римляне в драках и боях использовали только руки. Но ведь ноги мощнее, и удары, наносимые ими, болезненнее.
        Илья стал пинать упавшего - по рёбрам и бокам. Бил со всей силы, не жалея. На Руси по неписаным правилам лежачего не бьют, но на него напали сразу трое, и это тоже не по правилам.
        Пока он бил второго, успел прийти в себя первый. Он вскочил, но боевой пыл угас. Кулачонками размахивать, правда, стал, но уже без энтузиазма. Илья уклонялся, но, когда нападающий наглеть начал, врезал ему в глаз. Сильно врезал, от души. А потом - левой в подбородок.
        Нападающий закачался и «поплыл», Илья же ещё добавил - по грудине. Мужик рухнул, глаза блуждающие, ничего не соображает.
        Илья посмотрел по сторонам: нет ли ещё желающих варвара побить? Шёл себе спокойно, никого не трогал, с какого перепуга напали? Наверняка «заказал» его кто-то. Но теперь эти субчики без допроса не уйдут.
        Он выждал немного, пока они придут в себя и станут способны отвечать на вопросы, взял одного за тунику, посадил:
        - Назовись.
        - Зачем тебе моё имя?
        - Верно. Мёртвым подонкам имя ни к чему
        - Ты чего задумал? - обеспокоился парень. Было ему лет тридцать, на латыни говорил с акцентом, стало быть - варвар или раб из пленных.
        - Вы на меня напали втроём. Я защищался, и, как видишь, голыми руками. Двоих убил, а третий будет свидетелем.
        Парень растерялся - о таком исходе он подумать не мог. Попытался возразить:
        - Мы все живы!
        - Ну да! - тут же согласился Илья. - Я же ещё не решил, кого оставлю в живых… Но тебе шею сверну первому.
        - Почему? - голос парня дрожал, выдавая панику, испуг.
        - Мне свидетель нужен для суда, говорливый, который всю правду расскажет: кто меня «заказал», кто на меня показал, кто деньги заплатил за нападение? А ты даже своё имя назвать не хочешь… Но вот этот, наверное, поразговорчивее будет.
        Илья сильно пнул лежащего, и тот застонал от боли.
        - Как тебя зовут?
        - Карем.
        - О! Варвар?
        - Всё скажу, не бей только! Ты мне и так все кости сломал!
        - Не может быть, ты мне льстишь. Но мыслишь в правильном направлении. А будешь молчать - я найду, что тебе ещё сломать.
        - Все скажу, спрашивай…
        - Уже лучше. Кто послал?
        - Виталис.
        - Хм, не знаю такого. Где он живёт, чем на хлеб зарабатывает?
        - Он в магистратуре городской. Ох, больно!
        - Цензором?
        - Да. Видел ты его, и он проучить тебя решил.
        Ситуация стала проясняться. Убивать нападавших не следовало, цензор сразу поймёт, кто это сделал. Но и спускать им попытку избиения не следует, эдак его каждый день колотить будут, дай только слабину.
        - Вставайте все. И вон того поднимите тоже. И марш к цензору домой.
        - Он ещё на службе…
        - Я подожду!
        Процессия получилась интересной - впереди шли двое, держа под руки третьего. Видимых повреждений, как и крови, видно не было, но вся троица при каждом шаге постанывала и охала. Когда редкие прохожие начинали удивленно таращить глаза, Илья, идущий сзади, покрикивал:
        - Меньше надо было пить крепкого вина и драться, варвары!
        Прохожие начинали злорадно ухмыляться и отпускать троице издевательские шутки.
        Так они добрались до дома цензора.
        Дом был средней руки, значительно больше того, что арендовал Илья, но меньше сенаторского. На стук Ильи в двери слуги впустили всех. Вокруг избитых забегали, стали сочувствовать.
        Один из слуг всё время порывался уйти из дома - явно с целью предупредить цензора. Однако Илья попытку его пресёк:
        - Хочешь быть похожим на них? А теперь прикинь своей бараньей башкой: если я один отдубасил всех троих, то что я сделаю с тобой? Даже самому представить страшно. Забейся в какую-нибудь дыру и сиди тихо. Увижу ещё раз - будешь долго лечиться.
        Угроза подействовала. Слуги разбежались по подсобным помещениям и своим жилищам - своя шкура всегда дороже.
        Ждать пришлось долго, часа три, когда наконец послышался стук в дверь.
        Илья открыл сам и увидел, как взметнулись удивлённые брови Виталиса - вот уж кого цензор не ожидал увидеть.
        Не дав ему возможность сбежать, Илья схватил его за руку и втянул во двор.
        - Ты что же, выкормыш гиены, творишь? Послал своих слуг учинить расправу надо мной?
        - Я никого никуда не посылал, - голос цензора дрожал от страха.
        Илья схватил цензора за ворот и грубо поволок к комнатам слуг:
        - Любуйся! Это твои люди?
        - Мои.
        - Мне позвать квестора или его помощников? Хорошенькое дельце - цензор использует слуг как наёмных убийц.
        - Не было такого!
        - На суде их допросят с пристрастием, сознаются.
        - Они рабы, их слово мало что значит.
        - Ага, вон как ты заговорил! Ну, тогда у меня руки развязаны. Сейчас я тебя отделаю так, как не бил их троих, вместе взятых. Слуги - рабы, как ты сказал, и против меня свидетельствовать не смогут. Ведь так? - И Илья влепил цензору увесистый хук справа. Тот отлетел в угол и запричитал, держась за щеку.
        - Это только начало! - пообещал Илья. - Сейчас я покажу тебе все удары, которые знаю.
        - Не надо, ведь мы цивилизованные люди и сможем договориться…
        - О как! А слуг зачем подсылал ко мне? Я предупреждал - не приближайся к жене, забудь её. Короткая у тебя память!
        Взяв в руки большой кухонный нож с разделочного стола, Илья направился к цензору. Тот вскочил, и глаза его забегали - умирать ему очень не хотелось.
        - Подожди, я денег дам! Много, ауреус!
        Илья громко и издевательски расхохотался:
        - Засунь его себе… знаешь куда? Нет, убивать тебя я не буду, а отдам тебя квестору. Не знаю, какое решение примет потом суд, но цензором тебе уже не быть никогда, вся твоя карьера разрушена.
        - Нет, только не это! - вскричал цензор. - Даю два золотых!
        - Дёшево же ты меня ценишь!
        - Хорошо, десять. - Цензор сказал это таким тоном, как будто решился подарить Илье половину царства.
        - Сто! И ни одной монетой меньше!
        Цензор округлил глаза - деньги Илья затребовал большие. Но цензор брал взятки и получал приличное жалованье. Он прикинул - здоровье и жизнь, а также карьера стоили дороже.
        - Ладно, приходи завтра.
        Илью разобрал смех - до чего же глуп цензор!
        - Я иду за квестором. Надоел ты мне!
        - Нет, погоди! Отложи нож, а то мне нехорошо.
        Илья швырнул нож, который вонзился в деревянную дверь комнаты для слуг.
        У цензора от страха расширились глаза. Он потёр шею, представив, что Илья мог вонзить нож сюда.
        - Мне нужно немного времени.
        - Ну да, пересчитать наворованное…
        Чиновники в Риме брали подношения - слова «взятка» в латинском языке тогда ещё не существовало. Однако суть явления от этого не менялась.
        Цензор ушёл в дом семенящей походкой.
        Илья присматривал за выходом - вдруг вздумает сбежать?
        Отсутствовал Виталис долго, видимо, доставал из тайника деньги, отсчитывал нужную сумму. Побаивался, не заберёт ли Илья всё?
        Илье же хотелось наказать наглеца. Разбогател незаконно, подумал - поймал удачу, теперь дозволено всё. Убить нельзя, слуги хоть и не имеют права голоса в суде, квестору на Илью укажут, знают, где его дом.
        Руки у Ильи чесались избить цензора до полусмерти, но опять впереди маячил квестор, суд и каменоломни - за телесные повреждения, за самосуд наказывали сурово.
        Законы в Риме существовали, ими руководствовались, хотя власть имущих это не останавливало. Они устраивали перевороты и убийства императоров, подсыпали яд соперникам. Законы большей частью действовали для простых граждан Рима, к тому же богатые и влиятельные семьи предпочитали действовать не своими руками. Они нанимали убийц, вовлекали в заговоры преторианцев или устраивали бунты легионеров.
        Виталис вернулся с шёлковым мешочком. Илья развязал горловину - в мешочке лежали золотые монеты.
        - Пересчитывать?
        - Пусть Юпитер-громовержец будет свидетелем - я счёл дважды.
        Илья подбросил на ладони мешочек - похоже на правду. Один ауреус весил 7,28 грамма, в мешочке немногим менее килограмма. Для цензора удар по самолюбию чувствительный, но не смертельный. Зато он уязвлён в самое сердце: деньги цензор любил безумно и расставался с ними тяжело.
        - Ну вот и славно! Я ухожу, но если твои люди попробуют приблизиться ко мне или ты к жене, месть моя будет страшна. Лучше сразу выбери, как ты умрёшь. Могу повесить, могу четвертовать, а ещё - сжечь живьём.
        Цензор отшатнулся. Такие ужасы в отношении себя, любимого, он и представить не мог.
        Илья пугал, конечно. Он воин и мог убить в бою, не испытывая угрызений совести, но мучить - это не для него, он не палач.
        Домой он возвращался уже в сумерках, но в приподнятом настроении - сегодня ему удалось проучить зарвавшегося и заигравшегося чиновника. Будет урок прохиндею!
        - Ты где так долго был? Я заждалась! - кинулась ему на шею Немезида. - Мне так страшно одной… Ты всё время в делах, а я - в четырёх стенах.
        - Скоро всё изменится, - пообещал Илья и подкинул на ладони мешочек, зазвеневший монетами.
        Глава 9. Мирная жизнь
        Выспавшись, Илья отправился к сенатору. Ни оружие, ни расписки он с собой не брал. С сенатора станется, его люди могут наброситься скопом и папирус отобрать, тогда нарушится вся комбинация.
        На этот раз сенатор был любезнее и пригласил сесть. Римляне - народ прагматичный, и сенатор сразу, без предисловий, завёл разговор о деле.
        - Ну что же, я обдумал твоё предложение и склонен его принять.
        Ну ещё бы, на кону большие деньги и репутация сенатора. В таком решении Сервилия Гракха Илья был уверен.
        - Но я бы хотел в обмен на свои сведения получить расписку.
        - А взамен я получу пустые слова? Дай доказательства.
        - Ну хорошо. Ты знаешь, что Корнелий казнён?
        - Конечно…
        - Скоро соберутся епископы для выборов нового папы.
        - Это не секрет, вся христианская община об этом знает.
        - Папой изберут Луция.
        Хм, они с Кастором рассуждали по вечерам, у кого из епископов больше шансов стать папой. Имя Луция не мелькало, и его кандидатура даже не рассматривалась - стар и бездеятелен.
        Сведения сенатора были неожиданными.
        - Чтобы убедиться в этом, нужно время, и надо дождаться выборов.
        - Согласен, - кивнул сенатор, - дело того стоит. И ты убедишься, что мне известно многое, и я не лгу.
        Илья откланялся.
        Ждать пришлось недолго, и уже 22 июня 253 года был избран новый, двадцать второй по счёту папа - им стал Луций. Никто из клира или прихожан не был на конклаве - мероприятие было закрытым, тайным. Как оно проходило, кто из епископов за кого голосовал - неизвестно. Для многих христиан кандидатура оказалась неожиданной. Зато Илья убедился, что сенатор не блефует и что у него на самом деле есть информаторы среди священников, причём довольно высокого ранга.
        Илья снова направился к сенатору.
        Вид у Сервилия был самодовольный, как у кота, объевшегося сметаны.
        - Аве! - приветствовал его Илья.
        - Салют! Как тебе новость?
        - Ты оказался осведомлён, признаю. Теперь осталось главное - кто мутит воду среди священников?
        - А расписку принёс?
        - Сначала я должен услышать имена и проверить - вдруг оговор?
        - Расписка в обмен на мои сведения.
        - Хотя бы два-три имени для начала…
        - Киприан, епископ.
        - Тоже мне секрет! Это человек Новациана и ярый противник любого папы. Если ты назовёшь другие имена такого же рода, мы не договоримся.
        - Ну хорошо, - признал Сервилий, - назову ещё двоих, проверяй. Надеюсь, ты понимаешь, это не всё. В следующий раз придёшь с распиской. Один - пресвитер Филемон, а второй - дьякон Кастор.
        Илья замер. Он ослышался, или сенатор и в самом деле назвал Кастора?
        - Повтори последнее имя…
        - Кастор, метит в епископы. Подкупить не удалось, но нашли возможность склонить его к сотрудничеству. Умён, но уж больно чувствителен.
        - Это ты о казни Корнелия?
        - Хм, верно. Задумано всё было хитро - устрашить.
        - Мне нужно несколько дней - всё проверить.
        - Жду с распиской, - ухмыльнулся сенатор.
        Илья откланялся.
        Он брёл по улицам в глубокой прострации. Похоже, не врёт сенатор, не оговаривает, уж больно уверен. Но Кастор?…
        Пресвитера Филемона Илья не знал и никогда не видел - но дьякон? Он же задания Илье давал, одну лепёшку на двоих за столом делили. А если хлеб преломил, значит - друг, но никак не противник. И живёт он у Ильи, по вечерам они мирно беседуют. Как же так? Сенатор упомянул, что после казни Корнелия Кастор сломался, стало быть - недавно изменником стал, своих собратьев по вере римлянам сдаёт. Так что Мордехай - не его наводка, одним грехом на человеке меньше. Но каков Иуда? Глазами честными смотрит, одобрил, что Илья деньги новому дьякону Николаусу не отдал. К антипапе Новациану переметнуться вздумал? Или подняться с помощью римлян, карьеру сделать при папе Луции? От вопросов, на которые не было ответов, голова кругом шла.
        Ноги сами принесли его к знакомому дубу. Он уселся на землю и опёрся о ствол дерева спиной. Надо принимать какое-то решение, а очень не хочется.
        Кастора он знает уже не один год. Негодование в душе поднималось, злоба глаза застила. Как можно своих же предать, единомышленников по вере? Ведь дьякон пастырь и сам паству на путь истинный наставлять должен. Слаб всё-таки духом человек, не устоял, сломался, увидев казнь понтифика. А как же те несчастные христиане, что стоически приняли смерть на арене Колизея, но не отреклись от веры? Ведь могли обряд жертвоприношения языческим богам принести, мебелус получить. Однако они предпочли умереть жуткой смертью от когтей и зубов хищников, потому что вера была им стержнем, опорой.
        Илья сам убивал и, участвуя в опасных заданиях, внутренне был готов умереть. Но отдать жизнь за веру, когда она, эта жизнь, одна? Встань перед ним такой выбор, он бы поколебался с ответом. За себя готов, за жену, за ещё не родившихся детей, за страну свою, а не чужую. И когда взвешивал он всё это, то понял пока одно - не так он крепок в вере.
        От мыслей таких постарался отрешиться. Сейчас первый и главный вопрос - как поступить с Кастором? Убить предателя? А вдруг сенатор специально солгал? Ничего не предпринимать? Если Кастор предатель, он будет продолжать вершить своё чёрное дело. Спросить его напрямую? Может юлить, будет пытаться уходить от ответа, начнёт лгать - в чужую душу не заглянешь. Как после этого верить людям? Илья не был человеком доверчивым, иначе бы уже голову сложил. Но дьякон был проверенным, по его поручению Илья с парнями рисковал головой, и Кастор не давал повода для подозрений. Нет, в голове не укладывается, просто чудовищно!
        Долго сидел Илья у дерева, но не придумал ничего лучшего, как спросить у Кастора в лоб, напрямую. Начнёт юлить, врать - убьёт. Зло должно быть наказано, Илья этим руководствовался всё время. Человек может иметь недостатки, совершать ошибки, может струсить, наконец, - но предать… Предательство Илья считал грехом непростительным, такое не отмолишь у иконы.
        Он брёл домой с тяжёлым сердцем. В душе бушевала буря эмоций, но, когда Нуби открыл дверь, он постарался напустить на себя вид слегка усталый.
        Немезида разделила с ним трапезу.
        - Кастор ещё не вернулся?
        - Обещал к вечеру быть.
        - Что ты скажешь, если мы с тобой уедем из Рима?
        Немезида не была коренной жительницей столицы, не успела обзавестись близкими подругами. Были знакомые прихожанки в церкви, но особой любви к мегаполису она не испытывала. По меркам тех лет Рим был самым большим городом не только в империи, но и в мире.
        - Как скажешь, милый… Куда ты, туда и я, ты мой муж. Родителей и близкой родни у меня нет, ты для меня семья.
        - Вот и славно. Возможно, уже завтра утром уедем.
        Вещей было немного, и собраться можно было за считаные минуты - всё зависело от исхода разговора с Кастором.
        Время тянулось медленно.
        Дьякон заявился уже в сумерках, лицо его было озабоченным. Нуби накрыл стол, и Кастор уселся есть.
        Илья с трудом дождался, пока священник насытится.
        - Поговорим? - предложил он дьякону. Внутри у него всё кипело, но он заставлял себя быть спокойным и сдерживаться.
        - Может, завтра? Устал я сегодня.
        - Дело важное и отлагательства не терпит.
        - Хорошо, пусть будет так.
        - Был я у сенатора и услышал интересные вещи.
        - Поделись.
        - Он сказал, один из клира предатель, помогает римлянам в борьбе с христианами.
        - И кто же это? - голос кастора предательски дрогнул, и он отвёл глаза в сторону.
        - Ты! - Илья ткнул пальцем в грудь дьякону.
        Илья ожидал реакции бурной: станет отрицать, бить себя в грудь, возмущаться тем, что его подозревают. Но Кастор опустил голову, долго молчал, а когда Илья уже стал терять терпение, заговорил. Говорил он медленно, роняя слова, как булыжники.
        - Я знал, что этим кончится. Слаб человек, вот и я не выдержал.
        - Давно?
        - Пытались сбить с пути истинного полгода назад. Сулили деньги, даже дом. Отверг всё я тогда. А потом, когда Корнелий уже был у них, схватили меня. Буквально на следующий день, когда ты с группой ушёл. Я к смерти готовиться стал, с молитвами к Господу обращался, да видно, не дошли до Вседержителя мои молитвы.
        Нас, нескольких священников, привезли в город на побережье. Какой - не знаю, только воздух морской ни с каким другим не спутаешь.
        Два дня всех вместе нас держали в каком-то сарае. А потом - эта жуткая казнь. Я крови с детства боюсь, курицу зарезать не мог. На наших глазах преторианцы спросили понтифика - не хочет ли отречься от веры Христовой? Корнелий не согласился, твёрдо стоял на своём, и тогда один из римлян мечом снёс ему голову. Жутко! Эта картина до сих пор стоит у меня в глазах.
        Потом они выволокли из группы захваченных псаломщика - и он в вере упорствовал. Они и его казнили усекновением головы…
        Мы все в голос молиться стали, просить о быстрой смерти, а нас снова под замок, да не всех вместе. Два дня ни еды, ни питья не давали, били. Если бы меня казнили вслед за Корнелием, клянусь Святой Марией - выдержал бы. Но, видно, дьявол-искуситель сильнее меня оказался. Согласился я с римлянами сотрудничать. И, думаю, не я один. Как встретились, всё порывался тебе рассказать, да убоялся.
        - Чего? Смерти?
        - Что смерть? Лишь миг! Презрения твоего убоялся и собратьев по вере. Особенно когда узнал, что вся группа твоя погибла. Выходит, парни твои, хоть и паства, которую я окормлять должен, крепче меня оказались.
        - Мордехай на твоей совести?
        - Что ты! - Кастор отшатнулся, как от удара.
        - Кого предал? Чьи имена римлянам назвал?
        - Десять человек из клира: экзорциста, псаломщика, привратника, пресвитера, поддьякона.
        - Много! Их кровь на тебе будет, Иуда!
        Кастор вздрогнул.
        - Что делать мне? - взмолился он.
        - Живи! Не судья я тебе, у меня у самого руки по локоть в крови. Но не сторонников своих, а противников. Сам же говорил мне слова Христовы: «Не мир я принёс, но меч!»
        Илья покинул Кастора и прошёл в свою комнату. На душе было невыносимо горько. Тот, кому верил почти безоглядно, предал. Наверное, судьба забросила его сюда, в этот мир, для дел полезных и добрых. А что на деле? Он только и делал, что воевал. Римлян положил не меньше, чем православных в бытность свою служителя Макоши. Для чего пролилось столько крови, если в мире ничего не изменилось? Разве он лучше, чище? Да ничего подобного! Большинство алчет денег, удовольствий. Процветает работорговля, а предатели делают карьеру. Уходить надо из Рима, и не одному, с Немезидой. Обосноваться в небольшом городке на побережье и наслаждаться миром, теплом, своей женщиной - за делами он не всегда уделял ей должного внимания. Пожалуй, он так и сделает. Вот только завершит завтра одно дело - визит к сенатору, обменяет расписку на информацию об изменниках, сообщит их имена клиру - и всё, он свободен от каких-либо обязательств. И вон из этой клоаки!
        Спал Илья беспокойно, часто просыпался. Однако утром, прихватив лист папируса, отправился к Сервилию Гракху.
        - Аве, сенатор!
        - Салют! Ты принёс?
        - Как договаривались…
        - Садись, покажи расписку.
        Илья достал из-за выреза туники лист папируса, скрученный трубочкой, развернул и показал его Сервилию.
        Сенатор привстал с лежанки, убедился, что расписка подлинная, с сургучной печатью и подписями, и, успокоенный, улёгся снова.
        - Запомнишь все имена или вызвать писца, он запишет?
        - Зачем вовлекать лишних людей? Постараюсь запомнить.
        Сенатор стал произносить имена - память у него оказалась хорошей. Он помнил, кто кем служит, когда стал служить римлянам и при каких обстоятельствах переметнулся.
        Илья прикрыл глаза и мысленно повторил услышанное.
        Предателей веры оказалось восемь человек - это не считая Кастора и Филемона. Много, если учитывать, что община христианская не так велика.
        Он повторил про себя имена всех ещё раз, для верности, и ужаснулся. Римляне опутали своей сетью многие ключевые точки Церкви. Обида, ярость, негодование, презрение к предателям бушевали в душе. Илья постарался напустить на лицо безразличное выражение, но, видимо, ему это плохо удалось.
        Сенатор оказался хорошим физиономистом:
        - Что, не ожидал?
        - Не ожидал… Это весь список?
        - Кого я знаю. Заслуживают имена этой расписки?
        Илья поднялся, вручил сенатору расписку. Тот схватил папирус, пробежал глазами текст:
        - Всё верно, расписка подлинная. Сделка завершена к обоюдному удовольствию сторон, и это надо отметить. Эй, слуги, вина!
        Слуга внёс поднос с кувшином вина и фруктами, разлил вино по серебряным кубкам и удалился с поклоном.
        Сенатор поднял кубок:
        - Славный конец венчает дело! - и отпил.
        Илья тоже пригубил. Отличное вино, сенатор понимает толк в винах. И такое не может стоить дёшево.
        Сервилий Гракх так и лучился от удовольствия. Получить за несколько имён предателей расписку на огромную сумму - это ли не удача? Выгоднейшая сделка! Что будет с предателями, сенатора не интересовало. Их услугами пользуются, но кто их ценит и уважает? Предавши раз, кто тебе поверит? Тем более что на кону большие деньги, а деньги дают власть, силу, комфорт.
        Задерживаться Илья не стал, на сегодня у него были запланированы важные встречи. Он откланялся, хотя сенатор склонен был продолжать возлияния - он благодушествовал.
        - Ты заходи, коли потребность будет. Всегда приятно иметь дело с серьёзными людьми.
        - Кто убил Мордехая? - вырвалось у Ильи.
        - Тебе легче жить будет, если узнаешь? Не скажу, мне этот человек самому нужен.
        Понятно, для грязных дел есть убийца, и сдавать его сенатор не хотел бы. Было подозрение у Ильи, что это Юлий, из телохранителей сенатора. Силён физически, не глуп, отлично владеет оружием - чем не кандидат? Но… не пойман - не вор.
        От сенатора Илья направился в катакомбы - проверялся, чтобы не привести за собой «хвост». Где находятся подземные выработки, римляне прекрасно знали, но почему не заложили все входы камнем - вот вопрос.
        Служба в подземной церкви уже закончилась. Илья поинтересовался, как найти папу по делу, не терпящему отлагательств, но епископ Никифор только покачал головой:
        - У папы Луция сейчас много дел, и он очень занят.
        - И всё же я настаиваю. Я не займу много времени.
        - Хорошо, идём.
        Шли подземными извилистыми ходами. Илья старался запомнить дорогу, но вскоре понял - бесполезно, без опытного проводника назад не выбраться.
        Его привели в комнату, вырубленную в известняке.
        - Жди.
        Вскоре вошёл папа - Илья видел его в первый раз. Седой, кожа морщинистая, бледная, с пигментными пятнами, тело под сутаной худое - Илья даже разочаровался. Больно стар, долго не протянет.
        В дальнейшем так и случилось. Папа возглавлял престол меньше года и 5 марта 254 года скончался в силу возраста и болезней.
        Папа протянул руку, Илья приложился к ней. Папа возложил кисть на голову Ильи, благословляя его.
        - Мне сказали, что ты по важному делу.
        - Очень! Не спрашивай, откуда я получил сведения, но частично успел их проверить. Я знаю имена людей из клира, предавших веру и служащих римлянам.
        - Кто же это? Назови! - Блеклые глаза Луция оживились.
        Илья перечислил имена всех десятерых. И епископ Никифор, и папа были в шоке.
        - Верно ли всё?
        - Ручаться не могу, имена получены от одного из сенаторов за очень большие деньги. Не скрою, с одним из изменников имел вчера разговор, и он сознался - это дьякон Кастор.
        Папа и Никифор переглянулись.
        - Ты не будешь против, если твои слова запишут?
        - Конечно, нет.
        Ввиду важности информации никого привлекать не стали. Епископ Никифор сам уселся за стол, долго и усердно царапал пером лист пергамента.
        - Ты грамотен ли?
        - Да. - У Ильи едва не вырвалось «Ваше преосвященство», но в последний момент он удержался. Не было ещё в это время такого обращения.
        - Тогда прочти. - Никифор протянул лист пергамента с текстом. Каждая буква в нём была выписана каллиграфическим почерком, чётко и ясно. Илья даже позавидовал. Он же писал как курица лапой и иной раз сам не мог разобрать свои записи.
        - Всё верно, никто не пропущен.
        - Ты сделал для общины большое дело, сын мой! А пока ступай и держи язык за зубами. Как имя твоё?
        - Илия.
        - Не тот ли ты Илия, что сражался на арене Колизея? Наслышан! Благословляю тебя на добрые дела во имя веры! Да хранит тебя Господь!
        Обратно его выводил снова епископ. Воистину, не катакомбы, а лабиринт Минотавра, не хватает только нити Ариадны.
        Домой Илья возвращался с чувством выполненного долга. Однако, не пройдя и половины пути, почувствовал себя неважно. Переволновался? Но он не настолько впечатлительный, и нервы у него в порядке.
        Илья остановился и опёрся о стену дома. Съел что-то несвежее? Так он не завтракал сегодня. Заразился какой-то болезнью? Но он всегда мыл руки и воду пил только кипячёную. Сенатор отравил вином? Так ведь в кубки наливали из одного кувшина, и сенатор отпил первым.
        Илья предполагал нечто подобное и дождался, пока Сервилий отопьёт первым. Хотя всех хитростей он не знал, однако предполагал, что коварство сенатора не знает границ. Но он даже представить не мог, что Сервилий устроит ему смертельную ловушку. Вино отравлено не было, а вот кубок серебряный был смазан изнутри ядом - среди патрициев такой способ избавляться от неугодных или конкурентов был довольно распространён.
        На слабеющих ногах Илья направился к дубу. Один раз дерево уже спасло его от «чёрной смерти», эпидемия которой прокатилась по империи. Благо идти было недалеко, и Илья про себя возблагодарил за это Бога, потому что слабел с каждой минутой. Сенатор полагал, что яд подействует быстрее, чем Илья успеет передать кому-либо полученную информацию.
        Комбинация была задумана великолепно, и осечки не предполагалось. Сенатор получал расписку, а Илья умирал от яда, унося с собой в могилу имена предателей. Но сенатор и предположить не мог о дереве.
        Илье пришлось собрать всю волю и силы в кулак, чтобы не рухнуть посреди мостовой. Из последних сил, качаясь, как пьяный, он добрёл до дуба и обнял его.
        Так он стоял долго, не чувствуя улучшения. Но постепенно стала уходить слабость, перестали подкашиваться ноги, не кружилась голова. И только к вечеру, когда солнце коснулось верхушек гор на горизонте, он почувствовал себя сносно. Не было обычной бодрости, какая бывала после объятий с деревом, но и вконец разбитым он себя больше не чувствовал. Видимо, яд был очень сильным или доза запредельная, которой можно лошадь убить.
        Он оторвался от дерева, понимая, что пора идти домой, и замер. Кора на дубе в тех местах, где он прижимался к дереву, сделалась чёрной. Прямо фигура его отпечаталась. В тот день, когда дуб спас его от чумы, такого не было. Илья решил, что дуб высосал из него яд. Он провёл рукой по коре дерева:
        - Благодарю, брат, за помощь. Второй раз ты мне жизнь спасаешь.
        Зашелестели листья, склонились ветви - дуб отвечал, или это был просто порыв ветра? Илья же лишний раз убедился в коварстве и изощрённой хитрости римлян. Пожалуй, славяне до такого не доросли, попроще будут.
        К дому он шагал уже бодро. Но только постучал в дверь, как она распахнулась, и на шею бросилась Немезида:
        - Беда у нас!
        Когда же судьба перестанет грузить его неприятностями? Илья вздохнул:
        - Что случилось? Ты заболела?
        - Хуже. Кастор…
        - Что «Кастор»? Ну, говори же, не тяни кота за хвост…
        - Кастор повесился…
        - Как?! - Известие его шокировало.
        - Идём.
        Позади дома был сад, где росли фруктовые деревья, и там же стояла скромная беседка. На мощной ветке одного из деревьев была верёвка, в петле которой висел Кастор. Вид у него был жутким - выпученные мёртвые глаза, вывалившийся, посиневший язык.
        - Как это случилось? - Илья присел на скамейку.
        - Я его с утра не видела. Ты ушёл, не позавтракал, он тоже не вышел из комнаты, и я подумала, что спит. После обеда вышла в сад, а тут… Кошмар! Это же самый страшный грех, его не отмолишь. Почему он наложил на себя руки?
        - Откуда мне знать? Чужая душа - потёмки.
        Причину самоубийства Кастора Илья знал, но говорить Немезиде не стал. К чему ей знать, что Кастор, которого они прятали, оказался предателем? Видимо, переживал своё предательство, поскольку был священником и порядочным человеком. И не нашёл для себя другого выхода, как покончить жизнь самоубийством.
        В душе Ильи боролись разные чувства. Жалость к Кастору - смерть никого не красит и не может исправить ошибки, и в то же время облегчение. Если бы Кастор не повесился, Илья решился бы на убийство. После того, как он узнал от Кастора, сколько информаторов, а по сути - предателей оказалось среди клира, он желал всем им смерти. Измена должна быть наказана. Вот только Кастора он знал, и ему было по-человечески его жаль.
        Илья сходил за ножом, обрезал верёвку и уложил тело Кастора на землю. Конечности его уже окоченели.
        По правилам, умершего священника должны отпевать по особому обряду. Но Кастор - предатель, и фактически он вычеркнул себя из клира. А кроме того, он совершил самоубийство. Таких и на христианских кладбищах не хоронят. Однако же нехорошо получится, Кастор всё же не собака бездомная.
        Хоть и очень не хотелось, Илья пошёл в катакомбную церковь и сказал, что Кастор-дьякон умер от болезни. О самоубийстве умолчал. Конечно, для знающего человека странгуляционная борозда на шее о многом скажет. Но и выбросить труп где-нибудь на кладбище Илья не мог. Кастор совершил ошибку, сам принял решение как-то исправить её, не перелагая на плечи других. И хотя сам Илья так бы не поступил, выбор Кастора он уважал.
        Несмотря на позднее время, нашлась повозка с мулом. Тело Кастора под покровом ночи перевезли в катакомбы. Илья похвалил себя за то, что убрал все следы самоубийства дьякона - снял верёвку с шеи и распрямил конечности, хотя для этого пришлось применить силу.
        За день он устал - слишком много событий за такой промежуток времени - и спал как убитый.
        Утром Немезида просила:
        - В церковь пойдём? Наверное, отпевать Кастора будут.
        Илья поколебался:
        - Не пойду, грех на нём.
        Немезида подумала о самоубийстве, а Илья - о предательстве. Но пусть девушка всего не знает, зачем ей вся эта грязь?
        - Как знаешь, ты мужчина.
        - Собирай вещи, мы уезжаем.
        - Правильно, не могу я жить в этом доме, а в сад теперь выходить боюсь.
        Наверное, Немезида думала, что Илья решил сменить дом, он же задумал покинуть город.
        Пока Немезида собирала немудрящие пожитки, он отправился в порт - ноги сами понесли его туда. На корабле до любого места добраться проще и спокойнее, чем пешком или на повозке. Вот только куда направиться? Но пока шёл, решил - на Сицилию. Остров недалеко от континента, климат прекрасный, почти вечное лето, фрукты - что ещё человеку надо?
        Он нашёл торговый корабль, идущий на Сицилию, договорился с хозяином. Судно отходило после полудня, и следовало поторопиться.
        Быстрым шагом Илья вернулся домой. Узлы уже были увязаны, лёгкие, одна одежда в них. На лежанке Ильи - три мешочка с деньгами. Один шёлковый, который он от цензора получил, второй и третий - из дома Мордехая.
        - С этим что делать? - указала Немезида на мешочки.
        - Как что? С собой берём.
        Деньги в мешочках Илья сложил в отдельный узел. Что вещи? Тьфу! А когда есть деньги, можно иметь всё: купить себе дом, нанять прислугу, одеться, обуться и жить припеваючи. А Римом и его казнями и кознями Илья был сыт по горло.
        Он взял узел с деньгами и вещами, второй повесил на локоть Немезиде. Она обвела глазами дом:
        - Жалко покидать…
        - Лучше найдём.
        Оба попрощались со слугами. Служанка Урсула даже всплакнула - привыкли они к постояльцам.
        К порту шли, поторапливаясь. И вот они уже на корабле.
        Увидев женщину, хозяин изменился в лице. Женщина на корабле - плохая примета. Однако вручённые ему деньги успокоили.
        Никаких кают на корабле не было, и они расположились на палубе судна, на носу - трюм был завален товарами. Собственно, путешествие не должно было быть утомительным, и уже завтра к вечеру, если будет попутный ветер, они прибудут на остров. Немезида даже не задала Илье вопрос - куда они плывут, где будут жить? Муж знает, он глава семьи, и женщина должна следовать за ним. Илье это понравилось.
        Дул лёгкий ветерок. Солнце, покачивание, прекрасные виды за бортом, едва они вошли в Тирренское море, настраивали на отдых, на благодушный лад. К вечеру слуга принёс ужин - жареную рыбу, вино и лепёшки. Под натянутым тентом солнце сильно не печёт, продувает ветерком. Иной раз долетают солёные морские брызги.
        Ужинали не спеша, наслаждаясь бездельем. Илья был рад: не надо кого-то выслеживать, сражаться, быть в напряжении. Любимая женщина рядом, и на душе покойно. А как чудесно спалось! Ещё бы хозяин озаботился о матрацах, набитых сушёной травой, а то слуга принёс циновки из рисовой соломы. Для Ильи привычно, а вот Немезиде жестковато.
        Утром девушка сказала:
        - Так бы и плыла с тобой всю жизнь. Море, ветерок, судно покачивает - благодать!
        - Любая сказка когда-нибудь заканчивается. Налетит ветер, пригонит тучи, хлынет дождь, и судно будет швырять, как щепку. Бр-р-р!
        - С тобой мне ничего не страшно, - засмеялась Немезида.
        Доплыли они благополучно - и солнце светило, и ветер попутным был.
        Судно пристало в Сиракузах. Илья ещё подумал про себя - город, известный с древности своими выдающимися людьми. Музей под открытым небом!
        Прямо в порту зазывалы предлагали проголодавшимся путникам зайти в харчевню и отведать разных блюд. Тут же кричали о сдаче внаём комнат и домов.
        Города Илья не знал, решил не рисковать и снял комнату на три дня - не оставаться же на улице. А за это время он успеет узнать, какие районы города почище, где зелени побольше, вид на море.
        Комнату снял рядом с портом за сущие гроши - всё же не столица, не Рим.
        Сиракузы, основанные на острове ещё в 734 году до новой эры коринфянами, превратились в большой и могущественный город. В период расцвета число его жителей доходило до полумиллиона. В ходе Второй Пунической войны в 212 году до новой эры Сиракузы были захвачены Римом. Кстати, великий математик, механик и инженер Архимед погиб здесь от руки римского легионера.
        В городе, особенно в его центре, было множество построек ещё со времён греческого владения. Самым старым и благоустроенным районом был Остров, за ним пригород, Полихна. В них был даже водопровод - редкость для того времени.
        Полихна располагалась на склоне холма, к югу от реки Анапа. Сам же город имел ещё четыре района: Ахрадина, Тиха, Теменит и Эпиколы, разделённых между собой каменными стенами, не позволявшими захватчикам легко и быстро занять весь город. В случае войны каждый район превращался в самостоятельный очаг сопротивления.
        Илья узнал устройство города на второй день, когда пешком прошёл все Сиракузы.
        Населяли город греки, римляне и евреи.
        Дом он покупать не стал, дорого. А главное - не было внутренней уверенности, что они задержатся здесь надолго. А интуиции своей Илья привык доверять, до сих пор она его не подводила.
        Он снял приличный дом в Полихне. С холма открывался чудесный вид на море, до которого было всего лишь две сотни метров, река под боком, вокруг - заросли самшита, ореха, бука. К тому же аренда недорогая.
        Вещи перенесли сразу, наняли слуг, сторожа и повариху - Илья вполне мог себе это позволить.
        Несколько дней Илья и Немезида наслаждались погодой, прекрасными видами - да просто отдыхали, Илье надо было отойти душой после бесконечной череды напряжённых дней.
        Всё это время он уделял жене, город вместе с ней обошёл. А посмотреть было что: амфитеатр, ещё греческой постройки великолепный храм Зевса - до наших дней дошли лишь руины. Горожане даже показали ему могилу Архимеда со странным надгробием в виде шара из камня - по преданию, именно так завещал Архимед. Всё же к моменту его убийства ему было 75 лет, возраст весьма преклонный, особенно для того времени.
        Илья устроил себе отдых на два месяца, однако потом захандрил - скучно стало бездельничать. Он стал придумывать себе занятие. Воевать, проливать кровь не хотелось, претило, наверное, пресытился. В молодости кровь кипит, хочется риска, адреналина. Но чем старше становишься, тем мудрее, и риск уже не кажется оправданным. Кроме того, потеряв тысячу лет назад Марью из-за войны с воеводой, он не хотел повторять былые ошибки. Мужчина должен отвечать за семью, на то он и муж. Илья же защитить свою женщину не смог. Иногда она ему снилась, молчала, улыбалась ласково. Илья тогда просыпался в плохом настроении и с чувством неизгладимой вины в душе.
        Руками делать он ничего не умел - корабли строить, очаг из камня возвести, плотничать, одежду шить или обувь… Другому обучен был - судовым инженером-механиком. Вот только двигателей не было, а стало быть, и вакансий не предвиделось. Поэтому после мучительных размышлений он решил заняться тем, что подсказывал в свое время Мордехай, - торговлей, грузоперевозками. Деньги для покупки судна были, только что возить, чем торговать? Зерно из Египта, масло оливковое, рабов из Африки - все ниши уже давно заняты, и без драки их никто ему не отдаст. А заниматься каким-либо делом себе в убыток он тоже не хотел. И не потому, что денег жалко - любой труд удовлетворение приносить должен. Нет прибыли - стало быть, не способен, неумеха, а это - удар по самолюбию.
        Обдумывал долго. Помогало то, что знал географию, немного историю, залежи полезных ископаемых. Но всё-таки он решил сначала всё подробно разузнать и отправился на рынок.
        Сицилия стояла на перекрёстке морских торговых путей. Мимо неё проходили суда, идущие в Рим из Египта, Ближнего Востока, Колхиды и многих других земель. Суда заходили в порты острова пополнить запасы пресной воды, провизии, продавали часть товаров и закупали местные.
        Рынок был обширен и богат. От разнообразия товаров рябило в глазах, а крики зазывал оглушали. Рынок в Сиракузах был странной смесью римского порядка и восточного базара.
        Сначала Илья, взявший с собой Немезиду, неспешно прошёлся по рядам - жене полезно было ознакомиться, сделать какие-то покупки, на новом месте жительства не хватало то одного, то другого.
        - Покупай всё, что нравится, - кивнул он Немезиде, когда она заинтересовалась куском ткани василькового цвета. Сам же смотрел, что продают, почём и бойко ли разбирают товар.
        За полдня они не смогли обойти весь рынок, и, когда Немезида с покупками ушла домой, Илья выбрал солидного купца, подошёл, поприветствовал.
        - Что желает купить господин? - учтиво поклонился тот в ответ.
        - Поговорить хочу.
        Интерес торговца к Илье сразу угас, но Илья знал отличное средство сделать человека разговорчивым. Он достал из мошны серебряный дупондий и протянул его торговцу.
        - Я на острове человек новый, хочу торговлей заняться. Ты, я вижу, торговец удачливый и солидный.
        При этих словах торговец приосанился - доброе слово и кошке приятно.
        - Вот я и хочу послушать совет, какими товарами заняться выгоднее.
        - Это смотря откуда возить будешь, если свой корабль есть. А коли нет, тогда скупай в порту с заходящих судов всего понемногу - всяко не прогоришь.
        - Это понятно. А предположим, есть?
        - Тогда другое дело. Самые дорогие товары - это слоновая кость и чёрное дерево, а ещё - рабы и пряности.
        О чём-то подобном думал Илья.
        - Богатых людей в империи много, такой товар не залежится, - продолжил торговец. - Кроме того, за ним идти далеко и рискованно, оттого и стоит дорого. А продавать лучше не здесь, а сразу в Рим везти, на острове настоящей цены не дадут.
        Разговаривали они долго, и под конец торговец сказал:
        - Вижу я, к делу ты основательно подходишь. В долю возьмешь?
        - Смотря сколько предложишь.
        - Сто золотых монет.
        - Я подумаю.
        Илье не очень хотелось брать компаньона, тем более - человека ему незнакомого.
        С рынка он направился в порт. Илья всегда был человеком целеустремлённым, упорным в достижении цели, и если уж задумал что-нибудь, пёр вперёд, как бульдозер, руководствуясь принципом «Под лежачий камень вода не течёт».
        Рядом с портом - верфь, и в первую очередь он направился туда.
        Здесь стояло несколько кораблей разной степени готовности, и Илье, получившему образование судового инженера, было интересно.
        Римские суда делались из кипариса, сосны, ели, дуба. Детали скреплялись медными коваными гвоздями, швы конопатили смоляной пенькой, корпус покрывали горячим воском. Подводную часть обивали листовым свинцом или медью. Сама же верфь называлась навале. Владельцы судов присваивали им имена собственные, но никогда не писали их на корпусе, считалось, что это плохой знак.
        Большой толчок к развитию римского флота дали карфагеняне - они были лучшими мореплавателями. Захватив их суда в качестве трофеев, римляне разобрали их до последнего гвоздя, усовершенствовали по своему вкусу и стали делать на верфях. Это помогло им одерживать победы на море.
        Однако разговор с мастерами Илью разочаровал и расстроил. Никто не делал суда на продажу, а только под заказ. Будущий судовладелец должен был внести солидный аванс, определиться с типом судна - торговое, военное, гребное или парусное. И только потом приступали к постройке, которая могла длиться год. Сроки и условия впечатляли.
        Илья покидал верфи в глубокой задумчивости, когда к нему подошёл человек. Это был явный мореман - кожа на лице задубевшая от морских ветров и соли, а вокруг глаз морщины, хотя он был ещё далеко не стар.
        - Прости, я случайно слышал твой разговор. Ты хочешь судно?
        - Да, только ждать долго.
        - Тебе нужен актуарий или гаул?
        Илья растерялся - названия были ему незнакомы. Откуда ему было знать, что гаул - пузатое парусное судно хорошей грузоподъёмности, но тихого хода? Актуарий же был быстроходен, с узким корпусом, но груза вмещал вдвое меньше.
        - Мне нужно крепкое судно с хорошим трюмом.
        - Для чего? Ты хочешь возить рабов или лошадей? А может быть, камни для строительства?
        Как бы ему объяснить, чтобы звучало подоходчивее? В его бытность на флоте такие грузы назывались генеральными - то есть все, кроме наливных. В Риме же для перевозки лошадей и скота были гиппогины, для строительных материалов - камней или брёвен - лапидарии. Для перевозки зерна - корбиты, а речные - каудикарии. Получалось, что суда специализированные. Ёмкость же трюмов измерялась количеством вмещаемых амфор.
        - Наверное, ты раньше не имел дела с кораблями? - высказал предположение незнакомец.
        Вот тут он ошибался. Илья плавал на таких громадинах, что местные деревянные рядом с ними показались бы шлюпками. Но не распинаться же перед мореманом?
        - Я торговец, - пояснил Илья.
        - Так я и думал. Могу предложить добротный корабль, на котором я ходил семь счастливых лет.
        - Если годы были счастливые, зачем продаёшь?
        Илья сначала подумал, что от судна хотят избавиться. Мало ли, жучок-древоточец источил корпус, или сгнило, было в ремонте после того, как налетело на подводную скалу… Только его не проведёшь, он будет осматривать судно со всем тщанием. Свежие доски после ремонта всегда видны, как и трухлявые.
        Незнакомец юлить не стал:
        - Судно не моё, я был капитаном. Владелец разорился, продаёт.
        - Тебе-то что с того?
        - Он задолжал команде и мне. Чем быстрее продаст, тем быстрее рассчитается. Мне семью кормить надо, пять ртов всё же.
        - Тогда веди.
        - Сразу предупреждаю - керкур.
        Мог бы и не говорить, Илья всё равно не знал местных терминов. Керкуром называлось судно торговое, меньше гаулы по размеру и быстроходнее. Внутреннее убранство делилось на три отсека. В центре, занимая больший объём, - трюм и два твиндека. Имело сложное парусное вооружение, позволявшее идти круто к ветру - бейдевинд, галфвинд, бакштаг и фордевинд. На корме - два рулевых весла.
        Корпус керкура был двадцати семи метров в длину, семи с половиной - в ширину, имел осадку в два метра и вмещал 250 - 300 тонн груза.
        Судно стояло в порту, на дальнем причале, и с первого же взгляда оно понравилось Илье.
        Когда они взбежали по трапу, их встретил дежурный.
        Илья сражу же бросил взгляд на палубу: если она грязная и заплёванная, то ничего хорошего не жди, стало быть, капитан лентяй или пьяница. У такого и такелаж будет гнилой, и судно скверное. Но палуба блистала чистотой, а многочисленные канаты не издавали запаха гнили. Илье это пришлось по душе.
        Осмотр судна он начал с корпуса. Спустившись в трюм, буквально на коленках осмотрел обшивку и шпангоуты - нет ли жуков-древоточцев, нет ли следов свежего ремонта, течи.
        Капитан ревниво следил за действиями Ильи, но молчал.
        Времени на осмотр ушло много, часа три. Утомившись изрядно, Илья присел на бухту канатов.
        - А ты мне солгал, - заявил капитан.
        - В чём же? - удивился Илья.
        - Что ты не моряк. Так осматривать корабль может только знаток.
        - Сколько просит владелец?
        - Двести монет золотом.
        Сумма большая, треть того, что имел Илья. И что ещё было плохо - он не знал цен на суда, хотя бы ориентировочно. Однако судно было неплохим по состоянию и ему понравилось.
        - Веди к хозяину.
        Лицо капитана просветлело:
        - Берёшь?
        - Как сторгуемся…
        Дом владельца был на острове - немного обветшавший, знавший лучшие времена. Здесь было принято торговаться, и Илья яростно старался сбить цену. Сошлись на ста восьмидесяти золотых монетах - владелец не хотел упускать покупателя, за месяц это был первый. Но и выгоду свою он старался поиметь. Ударили по рукам.
        - Завтра я приду с деньгами, - пообещал Илья.
        - Я подготовлю договор, его надо заверить в городской магистратуре, - кивнул владелец. - Только после этого судно станет твоим.
        Когда они уже вышли из дома, Илья повернулся к капитану:
        - Хочу поблагодарить тебя.
        - Меня? За что?
        - Судно в полном порядке, чувствуется твёрдая рука.
        Лицо капитана дрогнуло, видно - не часто слышал он слова благодарности в свой адрес.
        - Делаю тебе предложение: не хочешь ли дальше послужить мне? Судно ты знаешь, команду - тоже.
        - Ты хочешь оставить команду?
        - Да, если они согласны.
        - А как с оплатой?
        - Писать умеешь? Грамоте обучен?
        - Даже на трёх языках…
        Этим Илью было не удивить. В его время моряки, ходившие в «загранку», знали как минимум английский, а многие из них - и другие языки. Конечно, на разговорном уровне.
        - Напиши к завтрашнему утру список команды - из тех, кто согласен служить у меня. Напротив каждого имени - его жалованье, всем добавлю ещё половину.
        Брови капитана взлетели в удивлении - он сразу заподозрил, что плавание будет рискованным. Однако промолчал.
        - Ещё вот что, - добавил Илья, - за каждого члена команды отвечаешь лично. Мне лентяи, пьяницы, злодеи и воры на корабле не нужны.
        - Под себя команду собирал, плохих нет.
        - Тогда пора знакомиться: Илия Север.
        Илья не стал называть свою настоящую фамилию - Поддубный. Но он с северов, и поэтому пусть будет Север.
        - Максимус Донатус. Ты не из династии ли Северов?
        Илья усмехнулся:
        - Для меня было бы большой честью принадлежать к императорской династии. Нет, я из простых людей.
        - Оно и лучше. А почему ты не спросишь, как называется судно? Вдруг тебе не понравится, и ты захочешь изменить название?
        - И как же?
        - «Покоритель морей».
        - Наверное, у хозяина были большие амбиции? Пусть останется так…
        Расстались они премного довольные друг другом. Капитан - новой службой, а Илья - приобретением судна и готовой к службе командой. Отныне он - уважаемый человек, судовладелец. Самому смешно…
        Дома он хотел похвастать приобретением - но куда там! Немезида кинулась показывать обновки и крутиться перед бронзовым зеркалом. Женщины во все времена одинаковы! Обновки важнее, и пусть весь мир подождет.
        С утра пересчитав деньги, Илья переложил их в мешочек, надел новую тунику и отправился к дому судовладельца. У дома его уже поджидал капитан.
        Документы в магистратуре оформили быстро - подпись, оттиск печати на сургуче, и уже бывший хозяин пересчитал монеты.
        - Всё верно, владей! И да пусть тебе поможет Нептун!
        - И Меркурий тоже, - кивнул Илья. Меркурий у римлян был богом торговли.
        - Сделку надо отметить, я угощаю, - сказал Илья.
        Конечно, лучше это было бы сделать в кругу друзей и близких, но не обзавёлся он ими ещё. В харчевне заказал жаркое из барашка, фаршированных оливок, вина.
        Бывший владелец сидел, пригорюнившись, зато Илья вместе с командой радовались. Илья был доволен - не каждый день совершаются столь значительные покупки.
        Посиделки удались на славу, и домой Илья заявился к вечеру.
        - Читай! - Он протянул Немезиде папирус.
        - Ты купил корабль? - удивилась жена. - А зачем?
        - У мужчины должно быть достойное занятие. Деньги, сколько бы их ни было, всегда рано или поздно заканчиваются. А ещё - положение в городе. Теперь ты жена судовладельца, уважаемая матрона.
        - Ну, если так…
        Непонятно было только Илье, обрадовалась жена или огорчилась. Она ещё не знала, что Илья сам собрался в плавание.
        Уже утром он был на корабле. Команда в полном составе и во главе с капитаном ожидала его на судне - все тридцать пять человек выстроились на палубе. Почти все были одного возраста - между тридцатью и сорока, ладони - в твёрдых мозолях от такелажа. Что уж там наговорил им капитан про Илью, неизвестно, но смотрела команда на своего хозяина почтительно. Наверное, в их глазах он выглядел богачом.
        Капитан тут же преподнёс Илье список команды. Илья громко зачитывал имя, человек откликался. Всех с первого раза запомнить было сложно, хотя, по преданию, Александр Македонский помнил в лицо и по имени каждого из своего тридцатитысячного войска. Врут, поди!
        Команда оказалась разношёрстной. В ней были римляне, греки, один ливиец и даже египтянин. Каждому Илья вручил как аванс по одному серебряному дупондию. Потом уединился с капитаном в надстройке - была такая на корме, рядом с местами рулевых - что-то вроде закрытой от непогоды каюты.
        - Когда и куда выходить будем? - поинтересовался капитан. - На судне нет продуктов и воды.
        Илья намёк понял:
        - Сколько денег надо?
        - Смотря сколько дней будем болтаться в море.
        - Хм, туда и назад - не меньше трёх-четырёх месяцев.
        - Брать продукты подешевле?
        - Нет, качественные, чтобы у людей были силы и чтобы они не болели.
        - Так, рыбу сами ловить будем, сети есть. Мука, масло, сушёные фрукты, вяленое мясо, соль, вино… Сейчас сочту…
        Считал капитан явно хуже, чем плавал, и потому подсчёт на восковой табличке занял не меньше получаса.
        - Фу-у, готово! На четыре месяца - я с запасом считал - надо не меньше пятнадцати ауреусов. Да ещё два асса за каждый день стоянки в порту.
        - Держи. - Илья отсчитал деньги.
        - Завтра весь день на закупки уйдёт, ещё день - на пресную воду. Через два дня будем готовы к выходу в море.
        - Скажи-ка, Максимус, оружие на корабле есть?
        - Обязательно! Оно на всех кораблях имеется, и ты не смотри, что они торговые… Моря империи хоть и патрулируются флотом, однако желающих поживиться на дармовщину всегда хватает. Берберы с побережья Африки только и высматривают одиночное судно. Каждый из команды умеет оружие в руках держать. Не легионеры, конечно, но в стычках уже участвовали.
        - Хорошо, - ответ капитана удовлетворил Илью. - И ещё: сколько стоит чернокожий раб?
        Капитан вопросу сильно удивился, потом нахмурился: два вопроса кряду - об оружии и цене на чернокожего невольника - его насторожили.
        - Илия, ты не за рабами ли в Африку собрался?
        - Разве я похож на охотника за головами?
        - Тогда зачем раб?
        - Торговать хочу, и мне нужен человек, знающий язык, а ещё лучше - несколько местных наречий.
        - Сложно. На поиски такого человека может уйти не один день. Тот, кто здесь давно, свой язык уже забыл. А кто недавно был захвачен, латынь или греческий ещё не выучили.
        «Да капитан просто аналитик, - восхитился про себя Илья, - моментом просчитал!»
        - Попробую, но ещё день уйдёт, а то и два. К тому же такой раб немалых денег стоит.
        - Ты когда-нибудь в Африке был?
        - Только в Ливии.
        - Надо товар купить для обмена, чтобы пустыми туда не идти.
        - Проще простого! Бусы, височные кольца, браслеты - всё из меди; ещё ткани и котлы медные для приготовления пищи. Наконечники для копий и топоры - нарасхват.
        - Понял. Когда за рабом пойдёшь, дай мне человек пять из команды - товар на судно носить.
        - Опять неладно. Если оптом брать будешь, так торговцы сами весь товар к судну на тележках привезут - им же выгодно. А с причала в трюм команда быстро перебросит.
        Капитан оказался опытным и толковым, а его советы - дельными.
        Следующие два дня, пока капитан с командой бункеровали судно, Илья бродил по рынку. Он присмотрел дешёвые цветные бусы и медные украшения. А ещё у медников - огромные, ведра на три-четыре, котлы.
        Все три дня для команды и самого Ильи выдались хлопотными. казалось, всё предусмотрели, однако при ревизии носового паруса, который на бушприте, называемого артамоном, оказалось, что ему требуется ремонт.
        Илья не мелочился, дал денег на покупку нового. А ещё поинтересовался, есть ли запас рулевых вёсел.
        - А как же? Два комплекта, - успокоил его капитан.
        Илья даже с рабом познакомился - это был молодой парень дет двадцати. Латынь он понимал и мог изъясняться на ней, но с акцентом. Ну так его купили не для должности учителя словесности - будут рабочие руки на судне. А когда контакты с аборигенами будут налажены, Илья вообще планировал оставить раба в Африке. Иметь в собственности человека ему претило, всё же божье создание, не вещь.
        Несколько дней ушло на разные незапланированные дела.
        Вечером, перед днём отплытия, Илья взял Немезиду за руку:
        - Слушай меня внимательно. Я отправляюсь в далёкое плавание. Деньги - почти все - оставляю дома. Если со мной что-нибудь случится, при разумном расходовании тебе их хватит на всю жизнь.
        - Что ты такое говоришь? С тобой не может ничего случиться! Я видела, какой ты сильный и как расправлялся с римлянами.
        - Т-с-с, тише, и у стен бывают уши!
        - Я буду молиться за тебя. Кастор… - Немезида запнулась. Это имя, хотя и не было уговора между ними, они не произносили уже давно.
        - Ещё год назад он подарил мне икону. Я буду молиться за тебя, и Господь тебе поможет. Ты обязательно вернёшься.
        - Я постараюсь…
        - Сколько же тебя не будет?
        - Месяца четыре.
        Летоисчисление и календарь жители империи знали. В 46-м году до нашей эры учёный грек Созиген убедил Гая Юлия Цезаря ввести новый календарь. В году стало 365 дней, а не 360, как прежде, и календарь стал называться юлианским.
        Он был вполне неплох и в царской России действовал до 1918 года. Православная же церковь пользуется им до сих пор, впрочем, как и некоторые западные страны.
        Названия месяцев славяне взяли у римлян. Например, январь назван в честь покровителя города Рима бога Януария, март - в честь бога войны Марса, июль - в честь императора Юлия Цезаря, август - в честь императора Августа, а сентябрь и октябрь суть числительные.
        Первый день месяца назывался Календами, отсюда - календарь. Середина месяца - 14-й и 15-й день - назывались Иды.
        Дни первой половины месяца называли числом до Ид, а после - числом до Календы. Календы, Иды и Ноны (девятый день месяца) были днями отдыха. Правда, в 274 году император Аврелий объявит седьмой день воскресеньем и сделает выходным его, а не Ноны. Недели станут семидневными.
        Конечно, Немезида расстроилась - ещё никогда Илья не исчезал так надолго. К тому же город пока оставался для неё совершенно чужим - ни друзей, ни знакомых. Даже церкви христианской нет, куда бы она могла сходить помолиться и где можно пообщаться с общиной. Илья полагал, что христиане здесь тоже есть, просто ведут себя скрытно - мебелусы ещё никто не отменял. Но в Риме их научились подделывать, и не без помощи Ильи. Но на Сицилии, видимо, таких умельцев не нашлось. А ведь остров в будущем станет колыбелью и славным гнездом сицилийской мафии-каморры.
        Надо ли говорить, что ночь прошла в любовных утехах? Однако, как ни странно, на корабль Илья пошёл, чувствуя себя после бессонной ночи бодро. Он спиной ощущал, что Немезида смотрит ему вслед. Долгого прощания не было, но он не выдержал, обернулся и помахал ей рукой. Фигурка жены была такой тонкой и беззащитной, что у него защемило сердце - ведь он уходит далеко и надолго. Вернётся ли? Удастся ли ещё свидеться? Но и дома сидеть, держась за жену, тоже не след, не по-мужски.
        Корабль был готов к отплытию, и едва Илья взбежал по трапу на борт, судно отчалило.
        Из порта Сиракуз повернули направо и пошли вдоль южного берега острова. Места здесь были спокойные, морские разбойники не рисковали подплывать близко.
        Прошли южную оконечность острова.
        - Куда плыть? - подошёл к Илье капитан.
        - Держи пока курс к Испании и поближе к нашим берегам, - под «нашими берегами» Илья подразумевал берега империи.
        Ветерок дул попутный. Периодически он становился сильным, так что капитан время от времени приказывал подтянуть парус. Пенилась вода под форштевнем, брызги её залетали на палубу.
        Двое из команды стояли на рулевых вёслах, каждые четыре часа их сменяли. Для этого у капитана были водяные часы - клепсидра. По ощущениям Ильи, судно делало семь-восемь узлов в час. Для парусного пузатого «торгаша» - вполне неплохо.
        В пределах видимости, то мористее, то на горизонте маячили военные суда римлян - биремы, триремы, а однажды они увидели квинквирему. Морские патрули римлян внушали уверенность, и пираты не рисковали близко подходить к судоходным путям.
        На ночёвку заходили в порты - так было безопаснее, ночью можно столкнуться с другим судном или сесть на отмель.
        К исходу пятого дня они прошли Гибралтар. Справа была Европа, слева - Африка, впереди - бескрайние просторы Атлантики.
        - Поворачиваем налево.
        Шли в виду берега, не удаляясь далеко. Сначала на берегу были видны прибрежные селения, потом они стали попадаться всё реже и через два дня исчезли совсем. Берег был пустынен, только видна саванна с редкими животными. Уже перестали попадаться суда.
        Наконец Максимус не выдержал:
        - Долго ли ещё плыть? Говорят, немного дальше - край земли.
        - Не беспокойся, я знаю, что делаю, - успокоил его Илья.
        Римляне верили, что земля плоская и имеет края. Мореплавание происходило в Средиземном и соседних с ним морях - Эгейском, Тирренском, Адриатике. А ещё плавали по Чёрному морю и к Англии, где также были римские поселения. Остальные моря и земли, где обитали орды диких варваров, Рим не интересовали. На севере Европы готы, в причерноморских степях - скифы. У тех же скифов богатства никакого. Земли их обширны и пусты, защищают их степняки яростно - зачем Риму головная боль?
        Илья же в этих краях когда-то плавал, был в Конго и Анголе. Впрочем, был - громко сказано, разгружались они в портах этих стран.
        Что видит моряк в зарубежных странах? Порты, забегаловки с дешёвой выпивкой и магазины. Поэтому Илья хотел добраться до Гвинейского залива. Там в прибрежной зоне сейчас Сьерра-Леоне, Камерун, Конго, Ангола, Кот-д-Ивуар. В этих краях есть и золото, и алмазы, но добывать их трудно, надо копать шахты. Илье и его команде это не по силам. А вот слоновую кость и чёрное дерево найти вполне можно.
        Чёрное дерево, или чёрный палисандр, или эбен, обладает свойствами редкими. Растёт медленно, зрелости достигает в 60 - 70 лет, годовых колец древесины не имеет. Под толстой корой древесина очень плотная, чёрно-фиолетового цвета и тяжёлая настолько, что тонет в воде. Гниению не подвержена, муравьи-термиты или жучки-древоточцы её не точат. Древесина прекрасно полируется, но плохо обрабатывается, инструменты быстро тупятся. Идёт на изготовление статуэток, музыкальных инструментов, мебели.
        Большое количество слоновой кости также было на этих землях. Бивни достигали 2,5 метра длины и до 90 килограммов весом. Они хорошо поддаются обработке, долговечны, не боятся воды и не горят. Римляне делали из них игральные кости, расчёски, ручки для ножей, статуэтки.
        Через несколько дней плавания на берегах появились деревья и кустарники, иной раз ветер с континента приносил запахи растений.
        Негр-раб всё время проводил у борта, жадно вглядываясь в очертания берегов.
        - Что-нибудь узнаёшь? - подошёл к нему Илья. - Или ты не из этих мест?
        - В моей земле деревья такие же, но запах другой.
        Прошла ещё неделя плавания, и капитан стал беспокоиться:
        - Хозяин, корабли империи не заходили так далеко. Нас могут подстерегать неведомые опасности.
        Понять капитана можно было - ни карты, ни компаса, ни подзорной трубы. Воды незнакомые, и хотя на носу и сидел вперёдсмотрящий, можно было напороться на подводную скалу и утопить корабль вместе с экипажем.
        - Держи ближе к берегу, высматривай удобную бухту - будем приставать.
        Вдруг один из моряков закричал:
        - Смотрите, лодка!
        В самом деле, вдоль берега шла лодка-долблёнка, узкая и вертлявая. Сидевший в ней чернокожий человек, увидев судно, тут же свернул к берегу. Едва лодка уткнулась носом в песок, как он выпрыгнул из неё и помчался в глубь леса.
        - Максимус, приставай рядом!
        Последние пару десятков метров они буквально крались. Двое моряков на носу, свесившись за борт, смотрели в воду. Вода была чистейшей, видно метров на десять в глубину, до самого дна.
        Нос судна уткнулся в берег. Несколько человек из команды спрыгнули на прибрежный песок и привязали к ближайшему дереву причальный конец. Затем с судна сбросили трап.
        Половина команды, вооружившись, сошла на берег. Коли негр-лодочник помчался в лес, значит, там есть люди. И кого он приведёт, неизвестно, не исключено - вооружённых воинов. И ладно, если у них будут кремнёвые ножи и копья, вполне вероятно - луки с отравленными стрелами. А терять кого-то из команды Илье совсем не хотелось, каждый человек на счету.
        Послать своих людей в заросли Илья не решился - там уничтожить их легче всего. Африканцы горазды на охотничьи ямы с кольями, петли-ловушки.
        Ждать пришлось долго, часа два, пока вдали послышались звуки барабанов.
        - Мбемба, - обратился к рабу Илья, - даю слово, что отпущу тебя, что назад с нами ты не вернёшься. Но приложи все усилия, чтобы не произошло столкновения. Мне война не нужна. Было бы хорошо, если бы ты нашёл общий язык с вождём этого племени - ты должен знать их привычки и местные обычаи. Нам нужна торговля.
        - Понял, господин.
        Среди деревьев замелькали фигуры аборигенов. Когда они приблизились, стало видно, что тела их раскрашены и негры потрясают короткими копьями.
        Аборигены приблизились и остановились в нерешительности. Число местных людей и людей в команде Ильи было приблизительно равно, но у белых было преимущество в оружии.
        Вперёд выступил Мбемба. Он поднял руку и что-то прокричал на незнакомом языке. Илья ещё подумал - не суахили ли? А впрочем, какая разница? Лишь бы его поняли.
        В ответ что-то прокричали, барабан стих.
        Мбемба пошёл к аборигенам, и Илья заметил, что Максимус дёрнулся:
        - Уйдёт ведь!
        - Трогать его нельзя, мы пришли торговать, а не воевать.
        Мбемба разговаривал с толстым аборигеном, показывая рукой на корабль, и наконец вернулся.
        - Вождь не верит в добрые намерения, - сказал он, встретив вопросительный взгляд Ильи. - О белых людях по всей земле идёт недобрая слава.
        - Максимус, пошли кого-нибудь в трюм, пусть принесёт топор. Мбемба, пойдёшь к вождю, подаришь ему этот топор в знак нашего уважения. И скажи, что я хочу поговорить с ним. Обещаю, что говорить будем наедине, все мои люди вернутся на корабль, Ни один волос не упадёт с его головы.
        - Хорошо, господин.
        Принесли топор и передали его Мбембе. Тот помчался к вождю. Было видно, как он с поклоном вручил подарок.
        Вождь покрутил топор в руке, сделал несколько взмахов. Видимо, подарок пришёлся ему по вкусу. Короткие переговоры, и Мбемба поднял руку.
        - Все на корабль, - распорядился Илья.
        - Илия, а вдруг нападут?
        - Значит, судьба такая. Если это случится, разгромите селение, а дорогу домой найдёте. Думаю, ты её запомнил.
        Максимус покачал головой, но ослушаться не посмел.
        Мбемба с вождём, убедившись, что команда поднялась на судно, медленно приблизились.
        Вождь был в почтенном возрасте, короткие курчавые волосы его были седыми. Лицо и тело его были раскрашены красной и синей краской. Из одежды - набедренная повязка из каких-то листьев.
        Илья, как и подобает гостю, поприветствовал вождя первым - он приложил руку к сердцу и склонил голову. Вождь милостиво кивнул.
        - Приветствую тебя, храбрый и непобедимый вождь! - вдохновенно начал Илья, руководствуясь пониманием - чем больше лести, тем приятнее вождю.
        - Мы приплыли на этой большой лодке из далёкой страны, прослышав о твоём племени и мудром правлении в нём. Мбемба, не стой, переводи!
        Вождь, услышав перевод, ощерился в улыбке и кивнул.
        - Мы приплыли, чтобы торговать, обмениваться товарами. Вся наша большая лодка полна полезными вещами, они очень понравятся твоим храбрым воинам и их женщинам.
        Слушая перевод, вождь благосклонно кивал. Потом он заговорил, и Мбемба начал переводить:
        - Какие товары нужны пришельцам? Шкуры обезьян или леопардов? А может быть, им нужны когти льва? У нас есть.
        - Нет, вождь. Нам нужны бивни слонов и чёрное дерево.
        - Чёрное дерево? Зачем? Оно же плохо горит - тлеет и сильно дымит.
        По-видимому, вождь воспринимал это дерево как топливо для костра.
        - Белым людям нужно это дерево, - твёрдо сказал Илья.
        - Я знаю, где их много растёт, но это далеко, в дневном переходе, - поморщился вождь.
        - Разве дневной переход - это далеко для твоих воинов?
        - А как их сюда доставить? Нужно собрать всех быков целого племени. Дерево очень тяжёлое, и я не знаю, справятся ли два быка с одним стволом.
        - За одно дерево - топор! Очень хороший, острый топор. Или за пять деревьев - большой котёл. В нём можно приготовить еду сразу для нескольких семей.
        - Покажи! - загорелись глаза у вождя.
        Илья повернулся к кораблю: на носу стояла почти вся команда, лица у людей были напряжёнными.
        - Максимус, пусть кто-нибудь принесёт нам котёл.
        Когда один из членов команды спустился по трапу и поставил перед вождём котёл, тот не смог сдержать восхищённого возгласа:
        - О!
        Медный котёл сиял на солнце, как золотой. И ёмкость его была приличной. Две ручки сбоку дополняли картину.
        Вождь огладил котёл руками, постучал по стенкам пальцами, поцокал языком. Видно было по всему, что котёл ему понравился, и расставаться с такой замечательной, блестящей и полезной вещью ему не хотелось. Но подарок в виде топора он уже получил, и претендовать на ещё один было бы уже наглостью.
        - Отдай на обмен, - предложил вождь.
        - Что дашь?
        - Камень, который лечит зубы. Это хороший камень, ты не пожалеешь.
        - Неси!
        Вождь с сожалением посмотрел на котёл - уж очень ему хотелось его забрать, похвастать перед своими людьми таким восхитительным приобретением. Ни в его племени, ни в соседних такого котла не было, завидовать будут.
        Вождь скрылся в лесу, за ним последовали воины.
        Вернулись всей ватагой через полчаса, из чего Илья сделал вывод - селение недалеко. Воины были уже без копий, но с деревянными дубинками.
        Вождь гордо выступал впереди, за ним шествовал барабанщик, отбивавший какой-то ритм. На этот раз на шее у вождя висело ожерелье из зубов животных, долженствующее символизировать власть.
        Илья чертыхнулся - сейчас подарит какой-нибудь диковинной формы камень. Однако котёл ему жалко не было - надо было налаживать отношения. Лиха беда начало. Вождь падок на лесть и подарки и от товара на обмен не откажется.
        Вождь остановился и напустил на себя величавый вид. Барабанщик сменил ритм, воины образовали вокруг вождя круг и стали отплясывать.
        Представление продолжалось добрых четверть часа. Потом вождь взмахнул рукой, барабан смолк, круг воинов разомкнулся. Медленными шагами вождь пошёл к Илье, неся на вытянутой руке и раскрытой ладони камень.
        - Владей! - великодушно предложил он и вложил камень в руку Илье.
        Камень был размером с голубиное яйцо, серого цвета и довольно невзрачный. Увидишь такой под ногами и даже не наклонишься, чтобы его поднять.
        Илья напустил на лицо радостное выражение, приложил руку к сердцу и произнёс слова благодарности.
        Вождь принял это как должное. Его воины тут же схватили котёл за ручки, подняли высоко вверх, чтобы всем было видно, и заорали что-то победное.
        Вождь уже повернулся, чтобы уйти, как Илья воскликнул:
        - Погоди! Мы же с тобой не договорились по чёрному дереву!
        - Разве? Мои воины завтра отправляются за ним. Через два… нет, через три дня воины вернутся. Жди здесь.
        И процессия с барабанным боем скрылась в лесу.
        Илья вздохнул. Знакомство положено, только будет ли толк? Он поднялся на корабль.
        - Что дал вождь на обмен? - поинтересовался Максимус.
        - Да камень какой-то… Можешь посмотреть. - И Илья протянул камень капитану.
        Тот стал его осматривать, даже на солнце через него посмотрел.
        Илье стало смешно. Что в этом камне может быть такого, что капитан уделяет ему столько внимания? Выкинуть его за борт, и все дела.
        Однако Максимус вернул ему камень с почтением.
        - Похоже, одним этим камнем ты окупил весь поход, - серьёзно сказал он.
        Илья удивился:
        - Не хочешь ли ты сказать, что камень драгоценный?
        - Конечно, я не ювелир, но то, что этот камень алмаз - точно.
        Несколько секунд Илья переваривал услышанное:
        - Точно?
        - Насколько он хорош, тебе скажет ювелир. Но посмотри, какой крупный! За качество, конечно, не ручаюсь.
        Познания Ильи в геммологии рухнули разом. А как же шахты, копи?
        Капитан, видя его удивление, пояснил:
        - Мне приятель мой сказывал, что на берегах некоторых рек в Африке находят алмазы, и даже показывал один. Очень похож на этот…
        Выходит, вождь сделал Илье воистину царский подарок. Ох, дубовая голова! Про чёрное дерево спрашивал, про бивни слонов - тоже, а вот об алмазах и не вспомнил, поскольку знал, что добываются они на юге Африки, в глубоких шахтах. Впрочем, в промышленных масштабах такая добыча началась через пару тысяч лет почти…
        Камень Илью взволновал. Какие бивни, если несколько камней могут сделать его сказочно богатым? И ещё одно волновало его: если кто-нибудь, тот же капитан, проболтается, сюда хлынут толпы искателей счастья. А аборигенов вырежут, чтобы не мешали. Выходит, беду он, Илья, на берег Африки принёс.
        Илья попросил капитана поклясться, что ни одна живая душа не узнает об алмазе. Но капитан наверняка подумал не о туземцах, а только о возможных конкурентах.
        - Как можно? Я должен служить тебе честно. Ты не оставил меня и команду, когда мы оказались на мели…
        - Даже команде не говори!
        - Клянусь Юпитером-громовержцем и всеми богами, что буду нем как рыба.
        - Вот и славно!
        Они собрали веток и развели костёр на берегу. Дело шло к вечеру, надо было готовить ужин - после долгого перехода все устали. Кроме того, одежда на всех была волглая, и хотелось обсушиться.
        На ночь по берегу выставили вооруженных дежурных - кто его знает, что это за племя? Вдруг ночью нападут?
        Как только стемнело, из леса стали доноситься крики, вопли, стоны и шипение - это вели охоту его ночные обитатели. Утром недалеко от берега нашли следы чьих-то больших лап - льва ли, леопарда? Илья сразу решил, что ночной караул надо усилить.
        Только они развели костёр, чтобы приготовить завтрак, как пожаловали туземцы - женщины и дети. Видимо, вождь решил угостить белых людей, поскольку они принесли в плетённых из лиан корзинах разные фрукты и овощи. Многие из них никто до того и в глаза не видел и не знал, варить их или можно есть сырыми.
        Через переводчика капитан спросил, есть ли неподалёку пресная вода - большие амфоры для воды на судне оказались почти пусты. Их требовалось промыть и наполнить свежей водой - от качества воды зависело здоровье, а то и жизнь команды. Выяснилось, что в сотне метров от их стоянки в океан впадает ручей, и женщины провели их к нему.
        Остаток дня команда занималась пополнением запасов воды. Однако к вечеру матросы прибежали испуганные:
        - В ручье - огромная змея, в два, а то и в три человеческих роста. Просто исчадье Тартара, настоящий цетус!
        Капитан распорядился продолжить пополнение воды, но уже с утра. Причём два вооружённых копьями и мечами человека должны стоять на берегу и следить, не угрожает ли кто команде.
        Эта предосторожность оказалась совершенно нелишней и на следующий день принесла свои плоды. Огромную змею убили и вытащили на берег. Туземцы тут же прознали об этом, набежали толпой, порубили её на куски и утащили в селение.
        Мбемба перевёл:
        - Змея очень вкусная, если её изжарить на угольях. Она часто таскала мелких животных, если они неосторожно приближались к ручью.
        А ещё через день, прошедший в хлопотах по мелкому ремонту судна, послышались удары барабана - это к месту стоянки судна прибыли воины во главе с вождём. Они вели за собой буйволов, волочивших на верёвках стволы чёрных деревьев - пара буйволов была в состоянии тащить только один ствол. Всего их было доставлено восемь - Илья вместе с вождём посчитали. Вождь загибал пальцы у себя на руках.
        - Чего загибать? - удивился его действиям Илья. - Восемь деревьев, итого - один котёл и три топора.
        Они отправились к судну. Илья показал вождю на трап, предлагая взойти на борт. Вождь немного помялся, но любопытство было уж очень велико, и он ступил на трап. Взойдя на борт, обернулся к берегу - все ли его воины видят, что он был приглашён на большую лодку и принял приглашение?
        Илья сам спустился в трюм, выбрал котёл, три топора, а сверх того - ещё нитку бус, самых больших и ярких.
        Выбравшись на палубу, он поставил котёл перед вождём и положил рядом три топора. А лично в руки вождю отдал бусы.
        Как заблестели глаза вождя от такого богатства! Бусы он сразу надел на себя. Жаль, не хватало зеркала.
        Люди из команды снесли котёл и топоры на берег. Туда же, не спеша и с гордым видом, спустился вождь.
        Мужчины племени сразу заметили на шее вождя обновку, обступили - каждый хотел посмотреть, потрогать. Все восхищённо цокали языками, качали головами и шумно переговаривались.
        Илья стоял в сторонке и наблюдал. Похоже, с подарками для обмена он угадал.
        Когда радость улеглась, вождь махнул рукой, воины подхватили котёл и топоры, забрали быков и отошли.
        На месте остались Илья с переводчиком и вождь.
        - Честно ли я рассчитался с тобой, вождь?
        - Да, - кивнул предводитель племени.
        - У меня на судне ещё много товаров. Пусть твои мужчины везут ещё чёрное дерево, нам надо много. Зато у каждой семьи будет свой котёл и топор. Или ты обменяешь их у соседних племён на что-то другое.
        Вождь важно кивнул.
        - А есть ли у тебя ещё камешки, подобные тому, что ты мне подарил?
        - Сколько тебе надо и что дашь на обмен? - в вожде проснулся торговец.
        - За каждый камень - красивые бусы. Конечно, не такие большие, как у тебя, но с этими бусами женщины твоего племени будут самыми красивыми.
        - Они и так лучше женщин племени пигмеев, - выпятил грудь вождь. - Хорошо, завтра воины отправятся за чёрным деревом, а женщины принесут тебе камни.
        На том они и расстались.
        Утром часть команды с кормы судна стала ловить рыбу. Мясо уже закончилось, а хотелось сытного обеда.
        Илья же нежился на палубе судна под солнцем.
        В это время из леса вышла группа женщин и детей и остановилась в отдалении.
        Илья кликнул переводчика и спустился на берег.
        Самая старшая из женщин боязливо приблизилась. Здесь никогда не видели белокожих людей, и для них встреча с ними была в диковинку.
        Женщина заговорила, Мбемба переводил:
        - Вождь Сваба сказал, что тебе нравятся камни, и ты даёшь за них подарки. Это правда?
        - Конечно! Покажи, что ты принесла…
        Женщина протянула небольшую плетёную корзиночку.
        Илья заглянул. Да тут их штук шестьдесят! Осторожно он вывалил камни на землю. Каждый осмотрел, посчитал.
        - Беру все - вместе с корзиной. Жди здесь.
        Может быть, камни и не алмазы, но потеря будет невелика.
        В трюме он отсчитал бусы по количеству камней и повесил их на руку.
        Когда спустился по трапу, его тут же окружили женщины - каждой хотелось выбрать себе подарок по вкусу.
        Все попытки растащить бусы Илья решительно пресёк.
        - Ты старшая? - обратился он к женщине, подошедшей к нему с корзинкой.
        - Я жена вождя.
        - Все бусы я отдаю тебе, сама раздашь, - и повесил бусы на руку.
        Галдёж, восхищённые вопли, на радостях женщины даже стали что-то отплясывать. Ну точно дети, малые и непосредственные!
        На судне Илья напомнил капитану, чтобы ни один член команды не обидел туземцев - не должно быть ни споров, ни драк, ни обид.
        - Идём, я что-то тебе покажу.
        Они спустились в трюм, и Илья показал капитану корзинку с камнями.
        От увиденного капитан онемел. Перебрал все камни, покачал головой.
        Илья выбрал самый крупный из них и вручил капитану:
        - Дарю!
        - За что?
        - Если бы не ты, я бы выбросил камень, подаренный мне вождём. А сейчас у меня их корзина. Полагаю, ты заслужил подарок по праву.
        - Благодарю, ценный подарок. Сколько я служил на кораблях разным хозяевам, никогда не получал такого. Да пусть тебе всегда сопутствует удача!
        Оба поднялись наверх, довольные друг другом.
        Глава 10. Погоня
        Пока не прибыл второй обоз с чёрным деревом, начали грузить в трюм уже доставленные брёвна. Это оказалось непросто. В погрузке участвовала вся команда. Брёвна обвязывали канатами, с трудом поднимали на палубу, перекатывали к грузовому люку и очень осторожно опускали. Сорвись бревно - и торцом пробьёт обшивку. Навыка в перевозке брёвен у команды не было, однако она была спаянной, капитан опытный, и постепенно дело пошло на лад. Погрузили всего ничего - восемь брёвен, а судно заметно просело.
        Закончили далеко за полдень, и Илья распорядился всем отдыхать.
        Ближе к вечеру на берегу, с юга, показалась группа туземцев. Племя Свабы приходило из леса, из селения - по тропинке, и потому идущие наверняка были чужими.
        Дежурный поднял тревогу. Команда вооружилась и сошла на берег. У многих - кожаные нагрудники, у нескольких - шлемы. Оружие разнообразное - короткие копья, мечи.
        Туземцы были незнакомыми и отличались раскраской на лице и телах. Увидев шеренгу вооружённых белых людей, они остановились.
        - Мбемба, подойди к ним поближе, узнай - что надо. Мы никого не трогаем, пусть идут своей дорогой.
        Мбемба убежал к туземцам, из группы которых вперёд выступил старший. Переговорив с ним, Мбемба вернулся.
        - Весть о белых людях, ведущих выгодную торговлю, дошла до их племени. Они тоже хотят обмениваться.
        - Веди сюда старшего, скажи - мы не причиним вреда.
        Когда Мбемба вновь убежал, Илья приказал:
        - Всем на судно и оружие держать наготове.
        Команда быстро выполнила приказ и выстроилась вдоль борта - Илья опасался, что близкое присутствие вооружённых людей испугает переговорщика.
        Мбемба вернулся с туземцем. Переговорщик был слишком молод для вождя, скорее он мог быть старшим из воинов.
        - Приветствую тебя, повелитель людей с большой лодки. Здорова ли и сыта твоя семья?
        - И тебе удачного дня. Моя семья здорова. А как твоя?
        Наверное, в племени существовали какие-то правила приветствия.
        Кожа туземца была с каким-то шоколадным отливом, на лице и теле - раскраска синей и красной краской.
        - Что может предложить твоё племя на обмен?
        - Слоновую кость - много кости.
        - Я бы хотел посмотреть.
        Переговорщик повернулся к своим и махнул рукой.
        От группы отделились двое и принесли бивень слона. Он был метра полтора длины - слон был ещё молодой, и слегка кремоватого оттенка. Бивень был хорош, без трещин и изъянов.
        - Мбемба, принеси топор из трюма.
        К обоюдному удовольствию произошёл обмен.
        - Когда и сколько можете принести?
        - Через три дня, много.
        Переговорщик попытался показать на пальцах число, но считать он умел до десяти, и Илья так и не понял, сколько десятков бивней доставят воины.
        Туземцы ушли, бивень же отправился в трюм. Зачем захватывать рабов, когда с Африкой выгоднее торговать? Воистину Чёрный континент - настоящий Клондайк.
        К вечеру туземцы из близлежащего селения притащили с помощью быков чёрные деревья. Илья осмотрел каждое бревно и пересчитал их. И вновь племя получило котлы, бусы, топоры. Но на этот раз вождь показал рукой на сандалии Ильи:
        - Хочу такие.
        Запасные сандалии на судне были, и свои Илье пришлось отдать - вождь явно хотел выглядеть, как белый человек, чем-то выделиться.
        Получив сандалии, он тут же их примерил, прошёлся. Вид у вождя был гордый, он бросал взгляды по сторонам - оценят ли его соплеменники обновку? Со стороны это выглядело смешно, в сандалиях - и в набедренной повязке из листьев.
        С утра команда принялась за очень непростую работу - грузить тяжеленные брёвна. Хоть и некий опыт уже появился, но брёвен было больше, и работать пришлось до вечера. Трудились все - и Илья, и капитан, поскольку брёвна были очень тяжёлыми, а лебёдок и прочих механизмов на судне не было.
        После погрузки к Илье подошёл Максимус:
        - Ещё одну партию брёвен берём - и всё, иначе перегрузим судно. Случись волнение - я даже о шторме не говорю - перевернёмся.
        - Понял, - отозвался Илья и слегка задумался - должны были ещё доставить слоновьи бивни. Кроме того, заканчивались товары для обмена. Медных котлов оставалось всего три штуки, да десяток топоров. Бус, правда, было ещё много.
        К исходу четвертого дня принесли бивни - ими забили твиндек. За них пришлось отдать все топоры, два котла и половину запаса бус.
        Потом последовала загрузка чёрного дерева, и за эбен Илья отдал все оставшиеся товары.
        - Судно моё заполнено, и мы уходим. Если есть желание продолжить с нами торговлю, мы вернёмся. Но будет это не скоро, месяца через четыре.
        Последнюю фразу Мбемба переводил долго.
        - Вождь желает знать, что такое месяц?
        - Скажи - четыре полных луны.
        На прощание племя устроило пляски под барабан, собравшись у костра на берегу реки.
        Илья подозвал Мбембу:
        - Я обещал тебе свободу. Ну так вот, ты волен уйти.
        Глаза раба радостно вспыхнули, но спустя пару секунд он понурил голову:
        - Можно мне остаться?
        - Но почему? - Илья был несказанно удивлён.
        - Земли моего племени далеко. Когда белые пришли в наше селение, большую часть жителей пленили, а других - кто сопротивлялся и стариков - убили. Куда я вернусь?
        - Ну, может быть, к родне или в соседнее племя?
        - Белые знают туда дорогу, и они появятся снова. А у тебя хорошо кормят и не бьют.
        - Тогда ты волен выбирать сам.
        Мбемба так и остался на судне.
        Утром, после завтрака, отчалили. Торговля получилась удачной. Правду говорят - новичкам, дуракам и пьяным везёт.
        Теперь бы ещё добраться до берегов империи. Корабль тяжело гружён, потерял в скорости. При малейшем волнении он будет хуже себя вести, а ещё стоит опасаться пиратов.
        Илья расположился на носу. Странное ощущение у него возникло. Ещё совсем недавно, два месяца тому назад, он был в империи; а побывал в Африке - и как будто перенёсся в пещерные века. Зачатки цивилизации, убогая жизнь, отсталый народ… Воин умеет считать до десяти, алфавита - никакого. А земли богатейшие, куда до них Европе? И при всём этом Африка на долгие века обречена на варварское разграбление её иностранцами.
        На ночёвку они подходили к берегу, выискивая закрытые бухты. Если видели реку, делали остановку и набирали пресную воду. Мяса давно уже не было, и свободные члены команды ловили рыбу. Но мука, вино, масло были, да ещё немного бобов.
        Один раз они попали в шторм. Ничто не предвещало плохой погоды: ярко светило солнце, по воде - мерная рябь. И вдруг со стороны материка - сильный ветер, принёсший тучу пыли. Видимость вмиг ухудшилась.
        Капитан приказал наполовину зарифить парус и направился к берегу. Бухты найти не удалось, но берег оказался высоким, и под его укрытием удалось спастись. Судно раскачивало, его обшивка скрипела. А на океан и взглянуть страшно было - огромные волны, ветер завывает…
        Через несколько часов буря улеглась и снова засияло солнце. На палубе же лежал слой мелкого жёлтого песка, в трюмы через щели его тоже набилось изрядно.
        Они добрались до Гибралтара. Тут уже пошли знакомые места, мелькали военные корабли империи.
        Сначала прижимались к испанским берегам, а потом и вовсе пошли родные для команды земли.
        Илья распорядился идти в Рим. Конечно, покупатели найдутся и в Сицилии, но в Риме богатых людей значительно больше, да и продать товар можно быстрее.
        Судно причалило к пристани Вечного города уже в сумерках. Илья повёл половину команды в ближайшую харчевню - поесть по-человечески горячего и мясного.
        Когда люди насытились, они вернулись на корабль, и в харчевню пришла вторая половина команды - как сам Илья, так и капитан опасались бросать судно с ценным грузом без присмотра. За время плавания и стоянки в Африке команда устала от физического труда, постоянного напряжения, однообразной пищи и невозможности толком вымыться.
        После распродажи товаров и возвращения в Сиракузы Илья планировал устроить для команды две-три недели отдыха. Плавание прошло отлично, и в этом - немалая заслуга капитана и его команды. Илья справедливо считал, что с Максимусом ему просто повезло.
        Утром Илья имел беседу с капитаном.
        - Чем быстрее мы продадим товар, тем быстрее вернёмся. Помоги мне, и я щедро вознагражу тебя, - сказал он.
        - Располагай мною.
        - Узнай цены на эбен и бивни, чтобы не продешевить. А если найдётся покупатель, для сделки пригласи меня.
        - А ты, Илия, прости за любопытство?
        - Я камнями займусь.
        - Это к ювелирам. Только все не бери, для начала - парочку небольших. Камней много, и я сомневаюсь, что ты найдёшь оптового покупателя. Придётся распродавать по нескольку штук.
        - Почему?
        - А у кого найдётся столько золотых монет, чтобы купить всю партию?
        - Верно.
        Илья оставил капитану денег на питание команды, а сам, прихватив по совету капитана два камня, отправился на ближайший рынок. Ещё в бытность свою в Риме он видел на рынке лавки, где продавали драгоценные изделия. Ювелирами в Риме были в основном греки и евреи.
        В первой же лавке он выложил на прилавок камень:
        - Хочу продать.
        Ювелир долго изучал камень, царапал его железом, капал какой-то жидкостью.
        - Камень настоящий, - наконец вынес он свой вердикт.
        Кто бы сомневался!
        - У меня есть ещё один.
        Ювелир осмотрел и его.
        - Беру. Сто ауреусов.
        - За каждый?
        - За оба. Камни ещё нужно обработать, а это большой труд. Но только тогда они будут стоить приличных денег.
        А-а-а, лиха беда - начало! Илья решил продать камни.
        - Хорошо, я согласен. Давайте.
        Конечно, выгоднее продать готовое изделие, чем сырьё. Основной навар получит ювелир. Он не плавал и своей шкурой не рисковал, а заработает больше Ильи. Но что делать?
        Когда ювелир под пристальным взглядом Ильи пересчитал монеты и протянул ему мешочек, тот сказал:
        - Имею партию камней, и все более крупные, чем эти.
        Ювелир поднял голову:
        - Ты нашёл сокровища? Так я тебе сразу скажу - эти камни из Африки. У негров отобрал?
        - Зачем сразу «отобрал»? Обменял.
        - Тебе сильно повезло, что смог вернуться живым. Вот что, мне надо поговорить с людьми. Сам я не смогу всё купить, но возьму ещё два-три камня. Приходи послезавтра.
        - Договорились.
        Илья направился в порт.
        Капитан кинулся ему навстречу:
        - Как хорошо, что ты вернулся!
        - Что-то случилось? - встревожился Илья.
        - Ещё нет. Сейчас придёт покупатель на эбен. Я ходил к старому знакомому - он имел дело с чёрным деревом. Если понравится, он будет не прочь купить всё.
        - Цену-то хоть даёт?
        - Говорит - после осмотра.
        Покупатель заявился на судно после полудня. Он долго и дотошно осматривал стволы чёрного дерева в трюме, но выбрался из него довольным.
        - Эбен не самого лучшего качества. Деревья молодые, им бы ещё расти и расти. Но я заберу всё.
        - Смотря какую цену дашь, - усмехнулся Илья.
        - Шестьсот золотых монет, больше никто не даст.
        - Погоди немного, я посовещаюсь.
        Илья отвёл капитана в сторонку:
        - Максимус, ты его знаешь?
        - Давно, плохих отзывов не слышал.
        Илья вернулся к покупателю:
        - Уговорил, отдаю.
        - Сам понимаешь, таких денег у меня при себе нет. Завтра буду.
        - Салют, жду.
        Весь день команда отдыхала и отъедалась. А с утра к кораблю пришвартовалась каудикария, и вчерашний покупатель эбена отсчитал деньги. Команды обоих судов за день перегрузили брёвна.
        Илья перевёл дух - судно его облегчилось. Эбен - груз тяжёлый и объёмный. Ещё бы избавиться от бивней, но они не столь тяжелы и объёмны. А уж алмазы и вовсе в маленькой корзинке помещаются - самый удобный для перемещения товар.
        Пока всё складывалось удачно. За проданный эбен и два алмаза Илья окупил стоимость покупки судна, жалованье команды, расходы на питание и закупку товаров для обмена. Выходит, торговля экзотическими товарами - занятие хоть и рискованное, но прибыльное. Так ведь ещё и не весь товар продан.
        Следующим днём, прихватив ещё пару камней покрупнее, Илья вновь отправился к ювелиру.
        Здесь его уже ждали трое - кроме уже знакомого. Поздоровавшись, принялись осматривать камни, тихонько переговариваясь при этом.
        - Эти два берём и хотим увидеть всю партию.
        Никто из них не задавал Илье неудобных вопросов - где взял и почём купил? Отдав Илье сто двадцать ауреусов, они договорились встретиться с ним завтра.
        Илья возвращался в порт довольный. На радостях он не видел ничего вокруг и на какое-то время утратил бдительность.
        Однако опасность подстерегала его не со стороны ювелиров - едва ли не нос к носу он столкнулся с Юлием, телохранителем сенатора Сервилия Гракха. Юлий был в курсе многих грязных делишек сенатора и знал, что после посещения его Ильёй тот должен был умереть. Но каково же было его удивление, когда он увидел Илью живым и довольным собою! Поначалу засомневался - не ошибся ли он? Вдруг человек просто похож? Но рост такой же высокий, и такой же блондин, да и черты лица его, Ильи.
        Юлий пошёл за Ильёй - он хотел ещё услышать его голос. Вот будет сюрприз для сенатора, когда он узнает, что Илья жив, здоров и, похоже, доволен жизнью! А ещё Юлий хотел узнать, где живёт Илья.
        Но, к удивлению наблюдателя, Илья пошёл прямиком в порт и взбежал по сходням на борт судна. Не отплывать ли он собрался?
        Юлий раздумывал, как ему сейчас поступить - остаться наблюдать или бежать с новостью к сенатору? Первый вариант пересилил, и он захотел вызнать детали - вдруг Илья на этом судне пассажир и сейчас отплывает? Тогда какой смысл торопиться к сенатору?
        На причалах толклось много народа: члены команд, грузчики, покупатели и продавцы, работники порта, взимающие плату за стоянку судов и налог на товары. На Руси такие назывались мытарями, а позже - таможенниками. Затеряться среди них, не привлекая внимания, легко.
        Юлий остановился на краю причала, рядом с кормой керкура. Послышались голоса. Один голос Юлию был незнаком, а вот второй точно принадлежал Илии.
        Мужчины вышли из кормовой надстройки, остановились на палубе, и потому Юлий слышал их разговор отчётливо.
        - Вот здесь я пас, нет у меня таких знакомых. Редкий товар, прости.
        - Что ты, Максимус! За эбен спасибо. Сам покупателей искать буду.
        Юлий замер и полностью обратился в слух. Эбен - товар недешёвый, и, похоже, этот Максимус продал его Илии. Неужели бывший телохранитель сенатора так разбогател, что покупает чёрное дерево? Очень интересно! Но чёрное дерево покупают, если есть свой дом, а не арендованный. Или Илия на кого-то работает? Если так, то на человека наверняка богатого и могущественного, а это уже угроза сенатору. Приятелей у сенатора было много, и их телохранителей или слуг Юлий хорошо знал. Отсюда и выходило - из неприятельского стана Илия.
        Чтобы Илия случайно его не опознал, Юлий отошёл подальше и затесался в толпу. Но смотрел зорко.
        Не замечая слежки, Илья отправился на рынок - ему нужно было найти покупателя на слоновую кость.
        После долгих поисков он нашёл-таки ремесленника: в лавке шкатулки резные, статуэтки богов римских - из эбена, слоновой кости, нефрита. Но договориться удалось только на два бивня. Понятно, товар дорогой и не всякий его купит, простолюдину он не по карману.
        Но ремесленник подсказал ему, куда можно обратиться - в мастерские при храмах, там делали фигуры богов пантеона. Большие - из камня или бронзы - для храмов, и маленькие - на продажу язычникам.
        Не теряя времени, Илья пошёл в расположенный неподалёку храм Юпитера, самый большой в то время в Риме.
        Мастерские помещались под храмом. Здесь делали маленькие фигуры, каменотёсы и литейщики располагались на окраине. С начальником мастерских, одним из жрецов храма, договориться удалось быстро - для храма поделки статуй приносили неплохой доход.
        Юлий, следивший за Ильёй, никак не мог взять в толк, что делает варвар в храме Юпитера? Он хорошо помнил, что Илью схватили и что он бился на арене Колизея как христианин. Неужели он изменил своей вере? Однако Юлий был подозрителен и предположил, что Илия плетёт нити заговора. И не сам, а лишь выполняя указания своего патрона. Само собой, что заговор этот - против императора.
        Все предположения и догадки Юлия были неверными, но об ином он и подумать не мог. За время службы сенатору душа его сделалась чёрной, и за любым словом или действием он старался разглядеть подоплёку, вторую сторону.
        Он проводил Илью до корабля, а поскольку дело уже шло к вечеру, со всех ног кинулся к сенатору.
        Сервилий Гракх, услышав об Илии, был неприятно и сильно удивлён.
        - А что он делал в храме Юпитера?
        - Я не мог пойти за ним в храм. Народу там было мало, и он заметил бы меня.
        - Верно. Завтра с утра иди в порт. Вечером доложишь о каждом его шаге.
        - Исполню в точности.
        Юлий ушёл, а сенатор задумался. Бессмертный он, что ли? На арене Колизея убить не смогли, яд его не взял, хотя доза была велика. Да и сам яд был проверен на предыдущих жертвах…
        В чудеса и бессмертие сенатор не верил и потому решил, что Илия слишком хитёр и осторожен, какое-то противоядие принял на всякий случай. Но что он делает в Риме, кому служит? Явно не друзьям сенатора, а стало быть, надо за ним следить, узнать, кто его хозяин и что злоумышляет. Илью славно было бы иметь в своём стане, уж больно умён и умел, но это уже невозможно. Кто его знает, что он придумает на этот раз? Однажды сенатор уже выкрутился малой кровью, не потеряв ни асса на сделке, но кто знает, какой «сюрприз» может случиться в будущем?
        После некоторых размышлений сенатор понял, что надо узнать, кто из сильных мира сего стоит за спиной Ильи, а потом убрать варвара. Но убрать так, чтобы он не воскрес, не остался в живых: на куски изрубить, сжечь, утопить в пучине морской… Сенатор не испытывал к Илье злобы, он просто расчищал для себя пространство. А так - ничего личного. В больших делах простой человек - песчинка между жерновами.
        Утром, прихватив с собой корзинку с алмазами, Илья направился к ювелиру. Если камни понравятся, он продаст сегодня свой самый ценный груз.
        Юлий, появившийся в порту очень рано, чтобы не упустить Илью, двинулся за ним в отдалении. Но он слишком уж старательно сверлил глазами спину Ильи, варвар почувствовал этот взгляд, и у него появилось ощущение, что кто-то глядит ему прямо в затылок.
        Интуиция Илью не подводила: поворачивая за угол на перекрёстках, он оборачивался и в один прекрасный момент засёк преследователя. Но издалека лица ему было не разглядеть, и он обеспокоился. Груз с собой очень ценный, не грабитель ли? А оружия при себе - никакого. В предыдущие его посещения ювелир внимательно осматривал тунику Ильи - не прячет ли гость оружие? Хотя что можно спрятать под тонкую ткань, облегающую тело?
        Илья изменил маршрут и пошёл не напрямую, а начал петлять по улицам. В какой-то момент ему показалось, что он избавился от «хвоста». Вздохнув с облегчением, он заскочил в лавку.
        Ювелир поприветствовал его как старого знакомого:
        - Аве! Придётся тебе немного подождать. Сейчас ещё человек подойдёт, тогда и приступим. Располагайся, отдыхай.
        Через полчаса пришёл ещё один ювелир.
        Лавку закрыли изнутри, чтобы никто не мешал, и оба ювелира принялись осматривать камни. Дело это не быстрое, и Илье пришлось набраться терпения.
        Алмазы в Риме гранить ещё не умели, и потому просто обтачивали до простых форм - яйца, шара, куба, оправляли золотом или серебром, а уж дальше всё зависело от воли покупателя. По его желанию могли сделать подвеску или вставить камень в диадему. Обработанный алмаз привлекал игрой света. Гранить же, чтобы камень заиграл, научились значительно позже, спустя несколько веков. Дело это непростое, алмаз - самый твёрдый природный материал, железо его не берёт.
        Полдня пришлось Илье просидеть в душной комнате, но дело того требовало. Каждый камень осматривали, взвешивали, а потом подбили итог. Затем вдвоём долго отсчитывали золотые монеты, ещё раз считали уже с Ильёй. Конечно, отсчитать тысячу восемьсот ауреусов - долгая процедура. Да и по весу изрядно, без малого пуд.
        Золото разложили в два кожаных мешочка.
        - Сопроводить охраной? - предложил ювелир.
        - Не откажусь.
        И за значительно меньшие деньги могли напасть, поэтому Илья решил не рисковать. Тем более что он помнил - утром за ним пытались следить. Он не исключал, что ему могло и показаться, но было гаденькое чувство, что это слежка. Везение не могло продолжаться долго. Не исключено, что кто-то из команды проболтался, а может быть, это и конкуренты римские, пронюхавшие о сделке. И дело даже не в том, что он привёз в столицу эбен или алмазы. Интерес был - откуда? Если новое месторождение, конкурентам жизненно важно было узнать - где? Как далеко? Легко ли добывать? Иначе цены могут обрушиться, и рынок данного товара, и всё, что с ним связано - мастерские, купцы, - просто разорятся. И Илья это хорошо понимал.
        В сопровождение Илье дали здоровенного бугая. Мышцы накачаны, грудная клетка - как бочка, а уж морда настолько тупая и свирепая, что просто боязно. Илья всучил ему один мешочек с золотыми монетами, а второй понёс сам. Нести мешочки неудобно: вес приличный, ручек нет, и потому приходилось держать их под мышкой.
        Юлий, потеряв Илью в переулках, после некоторых раздумий направился к порту, здраво рассудив, что рано или поздно Илья должен вернуться на судно. Но ожидал его он на дальних подходах. Юлию было интересно, один придёт Илья или с кем-то. Сейчас возможные попутчики варвара Юлия интересовали больше - а вдруг удастся опознать в них заклятых врагов сенатора? Тогда сразу станет понятно, откуда ветер дует.
        Их встреча произошла неожиданно для обоих. Илья вынырнул из-за угла, сопровождаемый мордоворотом от ювелира, и нос к носу столкнулся с Юлием. Для Ильи это был неприятный сюрприз, телохранителя сенатора он хотел видеть меньше всего. Юлий же знал, что Илья в Риме, следил за ним, но столкнуться вот так, на расстоянии вытянутой руки, для него означало одно - с тайной слежкой покончено.
        Юлий пришёл в себя первым и выхватил нож. Однако Илья среагировал быстро. Оружия при себе у него не было, и он с силой запустил в лицо Юлия мешочек с деньгами. Удар в голову получился сильный, не хуже, чем кулаком, почти восемь килограммов веса.
        Юлий на мгновение опешил, но тут же опомнился и начал размахивать перед собой ножом.
        Охранник тупо смотрел на происходящее - такое на его службе происходило впервые. Обычно, глядя на его рожу и фигуру, прохожие уступали ему дорогу на тротуаре.
        Илья, не имевший оружия, вынужден был обороняться. От мелькавшего перед глазами клинка уклонялся, отпрыгивал назад. Он надеялся, что охранник хотя на какое-то время отвлечёт внимание Юлия, но тот стоял столбом.
        - Брось мешок, бей его! - закричал Илья - ему нужно было, чтобы Юлий отвлёкся.
        До охранника дошло, что он видит нападение и что его брали на службу не носильщиком. Он бросил под ноги мешок, выхватил нож из ножен и с грозным рёвом, как боевой слон, кинулся на Юлия.
        Но охранник был массивен и рассчитывал на силу мышц. Юлий же был подтянут, жилист, быстр и имел опыт боевых действий. Отвлёкшись на охранника, он полоснул его ножом по руке. Этого мгновения Илье хватило, чтобы нанести Юлию удар ногой в колено сбоку.
        Раздался хруст, и Юлий не смог удержать крика.
        Илья ударил его второй раз - под ребра правого бока. Там находится печень, и удар по ней - вещь болезненная.
        От боли Юлий согнулся, однако нож из руки по-прежнему не выпускал. И стоило охраннику сделать шаг вперёд, как Юлий из полусогнутого положения вонзил ему нож в бедро по самую рукоять.
        Илья не упустил момент, прыгнул Юлию на спину и свалил его на мостовую. Без жалости он схватил его правой рукой за подбородок и резко рванул на себя, одновременно левой рукой давя на шею поверженного противника. Раздался вскрик, за ним - жуткий хруст шейного отдела позвоночника, и Юлий обмяк. Всё, с ним покончено.
        Илья поднялся. Охранник тупо таращил глаза на кровь, обильно текущую из раны на бедре и пореза на предплечье.
        - Чему тебя только учили? Перевяжись, кровью изойдёшь, - бросил Илья. Сам же подхватил оба мешочка с деньгами и быстрым шагом направился к кораблю. Так хорошо всё шло, и вот надо же было ему встретиться с Юлием.
        Прохожих в переулке не было, но одна из женщин высунулась в окно и визгливо закричала:
        - Убили! Стража! Он это! Держи!
        Илья побежал, но, свернув за угол, перешёл на шаг - на бегущего всегда обращают внимание. Чёрт! Ну ещё бы день-два, чтобы слоновьи бивни продать… А теперь придётся срочно отплывать. Охранник покажет на него, как и тётка из окна. Конечно, напал не он на Юлия, а Юлий на него. Но по-любому должно быть разбирательство и суд. Причём, учитывая римскую бюрократию, и то и другое - долгий процесс. Бивни можно продать в другом городе, а сейчас элементарно нужно как можно быстрее покинуть Вечный город. Сенатор быстро прознает про убийство своего верного телохранителя. Какое-то время будет потеряно, чтобы установить, кто это сделал, но по описанию Ильи сенатор должен догадаться. Илья не знал, что Сервилий Гракх уже знает о появлении варвара в Риме и времени терять не будет.
        Илья же взбежал по трапу на корабль. Капитан сразу увидел кровавые пятна на тунике Ильи.
        - Что случилось?
        - Кровь не моя, я не ранен. Шёл с деньгами, вырученными от продажи камней. Меня сопровождал охранник. На нас напали. Охранник весь порезан, а нападавшего я убил.
        Капитан сразу понял, чем это грозит.
        - Команда на борту. Прикажешь отплывать?
        - Да, уходим.
        - По местам стоять, снять швартовы!
        Всё-таки капитан толковый мужик, долго объяснять ему ситуацию не пришлось. Судно в минуты отчалило от причала, и течение Тибра понесло корабль к морю.
        Когда они вышли на открытый морской простор, Илья успокоился. Расследование убийства будет обязательно, уж сенатор об этом позаботится. Не такой это человек, чтобы молча проглотить убийство преданного слуги. Если мордоворот-охранник честно даст показания, в нападении он обвинит Юлия, и Илья окажется чист. Но сенатор! Что он предпримет?
        Илья рано обрадовался, что успел выбраться из столицы - через три часа сенатор узнал о происшествии. Ему было жаль Юлия, поскольку преданного и опытного бойца, каким был убитый, кем-то заменить непросто.
        Сервилий Гракх задействовал все свои связи, поскольку понял, что убийство Юлия - дело рук Ильи. Когда он увидел, что стоянка судна, о которой говорил Юлий, оказалась пуста, тут же организовал погоню на военной биреме. Конечно, сам сенатор в погоне не участвовал, слишком много чести для варвара. Но капитана биремы успел напутствовать:
        - Удастся догнать - утопи посудину. А высокого варвара со светлыми волосами убей.
        - В чём вина его?
        - Злоумышлял заговор против императора, подкупал приближённых ко двору людей. Если удастся, я похлопочу за тебя - судно получишь побольше и жалованье выше…
        - Я сделаю всё, что в моих силах, - кивнул капитан.
        Времени после выхода в море керкура прошло уже много, и торговое судно могло направиться куда угодно - к Испании, к Фракии, даже к Египту. Но капитан был опытен и не стал метаться по акватории. Он остановил несколько судов и решил выяснить, не видел ли кто-нибудь керкур с изображением совы на парусе - описание судна дали ему в порту. На одном из встречных судов подтвердили, что видели такой и что идёт он в сторону Сицилии. Капитан понял, что ему повезло. Ветер был слабый, и хоть керкур имеет преимущество во времени, бирема быстроходна и вполне может его догнать. По приказу капитана барабанщик, задающий темп гребцам, стал бить шестьдесят ударов в минуту. Темп был высокий, долго удержаться на таком затруднительно, и гребцы быстро выдохнутся. Но капитан надеялся, что преследуемый корабль он настигнет быстрее. А дальше в дело вступят воины. А можно и потопить без лишних разговоров, ударив керкур подводным тараном в носовой части.
        Илья сидел на корме и наслаждался отдыхом. Пусть не всё он успел в Риме, но ничего не потерял. Бивни - так он продаст их в Сиракузах или другом городе.
        Но благодушествовал он недолго.
        Уже было далеко за полдень, когда капитан пару раз беспокойно посмотрел за корму.
        - Не знаю, какое осиное гнездо ты разворошил, Илия, но следом за нами идёт гребное судно. Это не патруль, они не неспешно идут. Посмотри, как быстро эти работают вёслами. Чует моё сердце, погоня за нами.
        Благодушное настроение Ильи вмиг испарилось, и он повернулся назад: гребное судно было далеко, но оно приближалось. Что судно было военное, сомнений уже не вызывало: узкий корпус, на носу - штурмовой мостик-ворон, по бортам - два ряда мелькающих вёсел. «Торгаши» такими не бывают.
        - Максимус, можно ли увеличить ход?
        - Ветер слабый. Я подниму носовой парус, но это не спасёт.
        - Что же делать?
        - Положись на меня.
        - До Сицилии добраться не успеем…
        - А нам и не надо. Здесь разберёмся, посторонних глаз меньше.
        - Максимус, на борту преследователя воины, а у тебя в команде - простые моряки. Полягут все.
        - А кто сказал, что я собираюсь устроить гладиаторские бои?
        Илья спустился в трюм - там у команды хранилось оружие на случай нападения пиратов - и выбрал себе меч. Да не короткий римский, а длинный испанский. При абордаже удобнее клинок короткий, поскольку места на корабле мало и такелаж мешает. Но Илье было привычнее орудовать таким.
        Он поднялся на палубу и увидел, что бирема стала ближе, и можно было даже разглядеть, как на носу её собрались несколько воинов у перекидного мостика-ворона. Ну да, к абордажу готовятся, их керкур хотят захватить. Только Илья решил биться до последнего, и штурм его судна для многих римлян станет последним днём в их жизни. Судно - его собственность, и ступить калигам воинов на его палубу он не даст.
        Вот дистанция сократилась уже метров до трёхсот. По-морскому - полтора кабельтова. Капитан Максимус сам встал за левое рулевое весло, приказав второму рулевому:
        - Делай всё в точности, как я. Зарифить парус!
        Команда забегала и стала тянуть шкоты. Парус подобрался.
        - Лево руля!
        Судно стало описывать циркуляцию. Что задумал капитан?
        Илья кинулся к Максимусу:
        - Ты что?
        - Не мешай! - рявкнул капитан. - Отойди и смотри!
        Обращение к хозяину непочтительное, ранее капитан был предупредительным. Но ситуация складывалась напряжённая, и Илья отошёл в сторону. Его всё больше охватывало волнение. Если капитан решил таранить бирему, ничего не получится. На военном судне, в подводной его части, на форштевне был подводный таран, своеобразное бревно из дуба, окованное медью - им проламывали обшивку корпуса неприятельского судна. У пузатого торгаша шансов протаранить бирему нет! Неужели Максимус не знает этого?
        Но капитан держался уверенно, движения его были чёткими, команды своим людям он отдавал громким и решительным голосом, и Илья понял, что действия Максимуса - не экспромт, а, похоже, уже испытанное средство.
        Керкур развернулся навстречу биреме. Носовой парус треугольной формы на бушприте, называемый артамоном, расправился и повлёк за собой корабль. Теперь оба судна сближались встречными курсами.
        - Всем держаться! Право руля и сразу влево!
        Когда столкновение казалось неизбежным, керкур вильнул вправо, и носы кораблей разошлись. Керкур прошёл мимо биремы совсем рядом, в полутора-двух метрах от её борта, перепрыгнуть можно.
        Раздался лёгкий удар, треск дерева и крики с биремы - своим корпусом керкур сломал гребные вёсла по левому борту биремы. На каждом таком весле на верхней палубе сидели три гребца, на нижней - два. При ударе по вёслам рукояти увесистых и мощных вёсел били гребцов в грудь, ломали им рёбра и руки.
        Бирема мгновенно лишилась хода. Но она всё ещё была опасна, как раненый лев или слон.
        Не успел керкур отойти от неё, как на биреме забегали легионеры. На её корме стояла баллиста. Пара минут - и вслед керкуру полетел камень.
        Максимус был готов к такому действию римлян.
        - Рулевой, влево до отказа! - и здоровенный камень, который мог проломить палубу или свалить мачту, упал в воду, подняв фонтан брызг.
        - Поднять парус!
        Баллисту мгновенно не зарядишь. Кроме того, керкур описывал циркуляцию на порядочной дистанции от биремы, и точно попасть легионерам было затруднительно. Баллиста, как и катапульта, хороша для стрельбы по неподвижным или тихоходным целям.
        Бирема хода не лишилась. Капитан её пересадил часть гребцов с правого борта на левый и приказал поставить запасные вёсла. Но время было потеряно, да и прежнего хода бирема развить уже не могла. Часть травмированных гребцов лежали на палубе, кричали и стонали, требуя помощи.
        А керкур, подняв все паруса - в дополнение к гроту и артамону ещё и марсель, - уплывал, к досаде и ярости капитана биремы.
        Илья подошёл к Максимусу:
        - Ты спас нас всех!
        - Квач им в задницу! Не на того напали! Ещё не родился моряк, который был бы в состоянии перехитрить Максимуса!
        Капитан был горд - и по праву. Команда стремглав бросалась выполнять его приказы, а сам он вёл себя хладнокровно и расчётливо.
        Илья одобрительно похлопал капитана по плечу:
        - По возвращении в Сиракузы всем дам двойное жалованье!
        Капитан посмурнел лицом:
        - Нельзя нам надолго в Сиракузы. Бирема всё равно доберётся до Сицилии и начнёт обследовать порты. Начнёт с Мессины, потом Наксос, Патона, Леопина, Мегора. Через день они уже будут в Сиракузах. Фора небольшая, полдня на отдых, к семьям сходить. Голову на отсечение даю, в Мессине римский капитан наберёт новых гребцов и поставит запасные вёсла. Из Сиракуз нам надо уходить. Насколько? На месяц, два - не знаю… Как стихнет, вернёмся. А ещё - парус нам сменить надо.
        - Зачем? Он же цел!
        - В трюм уберём, в запас. Римляне видели знак совы на парусе, по нему и искать будут. А мы собьём их со следа. Поставим парус со знаком льва или слона, а то и вовсе без знака. Не беспокойся, Илия, в портовых мастерских паруса всегда готовые есть. А поставить - раз плюнуть.
        Точно, с Максимусом Илье сильно повезло. Старый морской волк, и решения принимает быстро и правильно.
        - А куда пойдём?
        - Да хоть в Колхиду… или в Египет! Ты же ещё бивни не продал? Вот этим и займёмся.
        - Слова разумные.
        Ещё при подходе к Сиракузам Илья раздал команде жалованье и премию, благо было с чего. Эбен и камни проданы, команда вела себя достойно и заслужила награду. Некоторым событиям Илья даже был рад - как бы он ещё проверил команду? Максимусу он отсыпал серебра на новый парус, и они договорились встретиться у судна следующим днём в полдень.
        Как только причалили у знакомой стенки порта Сиракуз, Илья прихватил мешочки с золотом и бегом бросился к Немезиде. Максимус предлагал в помощь моряка, но Илья отказался. Своя ноша не тянет, хотя груз был изрядный. Золото невелико по объёму, но металл тяжёлый.
        Немезида встретила его у портика.
        - Я знала, я чувствовала всей душой, что увижу тебя сегодня. Предзнаменование мне было, - улыбнулась она и кинулась ему на шею.
        Илья выпустил из рук мешочки с деньгами. От удара о землю один из них лопнул, и монеты рассыпались.
        После поцелуев и объятий оба присели, стукнулись лбами, засмеялись и стали собирать золото.
        - Откуда так много?
        - В Африке был, товар выгодно поменял на эбен, в Риме продал.
        Илья ни словом не обмолвился о камнях, убитом Юлии, о преследовании биремой - к чему волновать жену?
        Они прошли в дом. Немезида сразу усадила Илью за стол, знала - не любит он есть лёжа, как римляне. Что поделать, варвар! Предчувствовала с утра, самых разных кушаний наготовила.
        Пока Илья ел, она рассказывала ему, как жила.
        - Ты знаешь, здесь тоже христиане есть!
        - Кто бы сомневался! На острове греков и евреев полно.
        - У меня уже подружки из прихожанок появились.
        - Вот это правильно! Одной в большом доме скучно. Кроме того, на службы ходить надо, веру свою не забывать.
        Илья запил поздний ужин вином.
        - Спать охота и мыться.
        - Ой, заговорила я тебя совсем! Вода же в бассейне тёплая, слуги ещё днём нагрели.
        - Тогда мыться…
        Немезида сама натёрла тело Ильи маслом, соскоблила его вместе с грязью деревянной лопаточкой и сама обмывала Илью в бассейне. Видно было - она искренне рада возвращению мужа.
        Илья размяк, от ласк Немезиды нежился и портить радость от встречи с женой сообщением о завтрашнем отплытии не стал. Времени мало осталось, половина суток, и провести их хотелось в ласке, любви и согласии.
        Утром Илья поднялся рано и долго смотрел на жену. Будить не хотел, просто любовался спящей молодой супругой. Было у него какое-то нехорошее предчувствие, тяжесть ощущал на душе, как будто виделись они в последний раз.
        Немезида почувствовала взгляд Ильи, открыла глаза и потянулась к супругу.
        - Как хорошо, что ты рядом! Так спокойно и уютно!
        Уже после завтрака Илья сообщил жене, что вынужден сегодня в полдень отплыть.
        На глаза Немезиды навернулись слёзы.
        - Только вернулся и опять уходишь? - упрекнула она его. - Денег привёз целую кучу, нам двоим их надолго хватило бы…
        - На корабле нераспроданный товар. Я ненадолго, месяц-полтора - вернусь, обещаю. Потом человека найму, пусть вместо меня в море ходит. Слово даю…
        Немезида вытерла слёзы. Илья и в самом деле решил, что поручит закупки или обмен товарами с туземцами Максимусу. Капитан проявил себя с лучшей стороны. А он, Илья, будет платить ему повышенное жалованье или процент от выручки, и самому рисковать не надо. Под риском Илья понимал не плавание в неизвестные страны, а посещение того же Рима. Не зайди судно туда, не было бы приключений на одно место. Но ничего, месяц-другой - о нём забудут, и можно будет вернуться. Никто не будет держать бирему в Сицилии столько времени. Тем более что ни капитан биремы, ни сенатор не знают, в каком городе он обосновался.
        Оставив почти все деньги Немезиде, он отсыпал двадцать пять монет на пропитание команды - этого должно было хватить с избытком. Обнял жену, поцеловал крепко, а когда уходил, чувствовал спиной её взгляд. Щемило в груди, хотелось обернуться, помахать рукой… Но долгие проводы - лишние слёзы, и потому он пересилил себя, не повернулся, о чём впоследствии очень сожалел…
        Немезида же ещё долго стояла, глядя ему вслед. Неужели он её не любит? Не обернулся, не махнул рукой… Илья - парень суровый, жёсткий, но она чувствовала своим женским чутьём, что это лишь видимость, броня для посторонних. На самом деле Илья порядочный, деликатный, способный и жалеть, и любить крепко. Хоть и говорят ей подруги, что варвары грубы и неотесанны, сама она знала - Илья не такой. Поэтому она и чувствовала себя за мужем, как за каменной стеной. Он рисковал жизнью из-за неё, когда вырвал из грязных лап легионеров, и всегда заботился о ней.
        Илья взбежал на борт керкура. Команда уже собралась на судне, и все - с довольными лицами. Как же, с жёнами повидались, деньги отдали, домашней еды поели, помылись. Глазами хозяина, то бишь его, Илью, ели. Ещё бы! Плавание хоть и долгое было, и приключений с биремой избежать не удалось, но Илья был щедр, не скупился, платил сразу после рейса, и команда была готова выполнить любой его приказ. Тем более что плавали со своим капитаном, знали, что попусту рисковать он не станет. Да и сам Илья вовсе не жаждал от команды подвигов. Они мирные люди и должны выполнять свою повседневную работу: чистить палубу, поднимать паруса, стоять у рулевого весла.
        Вид у капитана был усталый, наверное, отдохнуть ему не довелось.
        - Отходим? - спросил он у Ильи.
        - Конечно!
        Судно покинуло родной порт. На мачте взвился новый парус со знаком осьминога, и Илья хмыкнул: уж лучше бы парус был вообще без рисунка, это хороший опознавательный знак.
        - Курс куда держать? - подошёл к Илье капитан.
        - Туда, где поспокойнее, где можно бивни продать.
        - Тогда в Александрию - там сходятся многие морские пути. Можно продать или купить товар прямо в порту.
        Александрия была старинным и крупнейшим портом Средиземного моря, возникшим ещё в Древнем Египте. Правда, расположен он был далеко, от Сицилии на восток около десяти дней хода. Но расстояние Илью не пугало, чем дальше он от Рима, тем спокойнее.
        Ветер надувал паруса, и через пару часов Сицилия исчезла вдали.
        Едва керкур Ильи скрылся из вида, в порт вошла бирема. Её капитан в Мессине успел набрать новых гребцов, купить вёсла, и по пути он заходил в каждый город. Но знакомого силуэта керкура в порту не было видно, и он тут же следовал дальше. Если бы не такие задержки, он успел бы к отплытию керкура Ильи.
        Не обнаружив в порту искомое судно, он решил причалить, узнать, не заходил ли корабль. А если повезёт, то и о владельце узнать. Капитаны многих судов, стоявших в порту, промышляли контрабандой. Они выгружали груз не в порту, а в укромных бухтах и налогов не платили. Поэтому, решив, что Максимуса разыскивают именно по такому поводу, дружно, как сговорившись, они отрицали знакомство.
        - Нет, керкур, да ещё с таким парусом, к нам не заходил. Уж сову на парусе только слепой не увидит. Не было…
        И капитан биремы решил продолжить путь вокруг Сицилии. На острове ещё много портов и городов - Лилибей, Селинунт, Гераклея, Гела - да несть им числа, большим и маленьким. Так разошлись пути преследователя и преследуемого.
        Илья в первый день ещё поглядывал за корму - не виден ли узкий и хищный силуэт биремы? А на второй день и беспокоиться забыл, наслаждался плаванием. Лазурная и чистая вода, тепло, солнце светит, ветерок паруса надувает - чем не идиллия?
        Плавание проходило спокойно, и на пятый день показался остров Крит - почти на половине пути к Александрии. Максимус решил зайти в порт - набрать пресной воды и докупить провизии, ведь в Сиракузах времени бункероваться не было. На этом они потеряли день.
        На повозках подвозили воду в амфорах и переливали её в медную ёмкость на носу судна. Закупали муку, оливковое масло, вяленое мясо, сушёные фрукты и овощи. Закончили только к вечеру, намаялись, пришлось немало потаскать мешков на своём горбу. Но команда не роптала, иначе что они будут есть в море? Илья был приятно удивлён, что закупки обошлись дешевле, чем в Риме или Сиракузах.
        Утром снова вышли в море. Шли в виду берегов. Слева тянулись земли Фракии. Периодически встречались торговые суда, военные триремы. Иной раз с «торгашей» подавали знаки, и тогда Максимус спускал парус и останавливал судно. Встречное судно подходило совсем близко, и между бортами было не более трёх-пяти метров. Расспрашивали друг друга о погоде, о ценах на товары, не видно ли поблизости разбойников, не слышно ли об эпидемиях страшных болезней? Обменявшись новостями, расходились, довольные друг другом. Уж Максимус знал, что такие встречи полезны, и не уклонялся от них.
        На третий день, когда начали пересекать Средиземное море, направляясь к берегам Египта, ветер усилился. Волны стали выше, на их гребнях появилась белая пена, и Максимус обеспокоился. Он то и дело поглядывал на юг.
        - Буря будет, - сказал он Илье, - и скорее всего - песчаная, с ливийских берегов. Там у них пустыня. Плохо! Если задует, то на несколько дней.
        - Может, повернём назад?
        - Далеко от берега ушли. Посмотри на тучи на горизонте. Их пригонит быстрее, чем нам удастся добраться до берега. Потреплет, конечно, но не впервой. Корабль крепкий, выдержит.
        Илья успокоился. В шторм он раньше, в бытность свою инженером-механиком, попадал. Но одно дело - на большом современном корабле, и совсем другое - на небольшом деревянном судёнышке. Успокаивало то, что капитан опытен, судно добротное, не гнилая посудина. А ещё - на Средиземном море долгих штормов не бывает, это не Атлантика или Тихий океан, и тем более не Северный Ледовитый.
        По приказу капитана полностью зарифили основной парус, оставив носовой - с его помощью судно можно держать по ветру. При сильном ветре и шторме главное - не встать к волне боком, тогда судно положит на борт, а то и оверкиль случится, иначе говоря - судно ляжет на воду пузом кверху. Плохо, что берегов близко нет, нельзя пристать в бухте, укрытой от ветра и волн, переждать бурю.
        Ветер усиливался, корпус керкура скрипел. Видимость стала быстро ухудшаться, всё заволокло жёлтой мглой - в воздухе висела песчаная туча. Песок забивался в глаза и уши, в рот, из-за него не было видно солнца. На палубе появлялись песчаные заносы, как от снега зимой. Большая часть команды забилась в трюм. На палубе ветер с песком сильно сёк кожу, особенно на лице.
        Наверху остались рулевые, вцепившиеся в вёсла, да у кормовой надстройки - Максимус с Ильёй. Капитан попробовал отправить Илью в трюм.
        - Там спокойнее! - перекрикивал вой ветра Максимус.
        - Я буду здесь! - показал рукой на палубу Илья.
        Не будет он прятаться, всегда привык встречать опасность лицом к лицу, иной раз это его спасало.
        Ветер всё усиливался, волны били вровень с бортами. Судно сильно раскачивало - с борта на борт, с носа на корму. Периодически к горлу подступала тошнота - так муторно Илье ещё не было. Но в трюме ещё хуже: там темно, единственно - нет ветра и песка. В какой-то момент судно положило почти на бок, но оно выпрямилось.
        Потом волны стали бить сильнее, и в какой-то момент мачта не выдержала и с треском сломалась. Какое-то время она ещё держалась рядом с судном на такелаже, но затем верёвки оборвало, и мачта исчезла из виду.
        Однако Максимус не паниковал, был спокоен и только иногда кидался к кому-то из рулевых - помогал держать весло. Если судно развернёт, ему вряд ли суждено выровняться.
        Из щелей прикрытого люка, ведущего в трюм, доносились голоса - команда молилась всем римским богам, и в первую очередь - Нептуну и Тритону. По приказу Максимуса рулевые обвязались верёвками, чтобы не оказаться смытыми волной за борт.
        Илья ухватился за поручень у кормовой надстройки. Туника его была насквозь мокрая, да ещё грязная от песка. Было страшно от беснующейся стихии. А ещё - полное ощущение своего ничтожества пред грозными силами природы и невозможность что-либо предпринять. Полное бессилие!
        Мысленно Илья возносил Иисусу мольбы о спасении. Но то ли не доходили его молитвы до Христа, то ли грехов на нём было много, а только корабль полетел с водяной горы вниз, зарылся носом до половины корпуса в воду и уже стал медленно выныривать, как вдруг разломился пополам. Треск дерева, вопли гибнущих людей, вой ветра и рёв волн - всё смешалось в дикую какофонию, закладывающую уши.
        Илья понял - судно погибло, надо спасаться. Он ухватился за какую-то большую деревяшку, вероятно, если судить по её внушительному размеру, часть киля корабля. Держался крепко, изо всех сил, даже ногами обхватил. В этой деревяшке его спасение, единственная надежда. Всё ушло на второй план - корабль, команда. Он молод, и не время ему погибать так бесславно, захлебнувшись солёной водой. Нептун с Тритоном и цетусы с Тартаром его подождут!
        Носило его по волнам долго. Наступила ночь, вокруг ни зги не видно - даже звёзд на небе, только вой ветра и грохот волн. Сколько он так болтался, неизвестно, временами казалось, что терял сознание. Но тут же ему появлялось видение - Немезида. Она стояла в белой тунике, протягивая к нему руки, улыбалась и что-то говорила. И он снова продолжал свою борьбу со стихией.
        Постепенно на востоке начало светлеть, ветер стих, и волны, бушевавшие всю ночь, стали меньше. Но, насколько хватало взгляда, вокруг простирались морские просторы. Ни берега, ни кораблей, которые могли бы его спасти, поднять на борт - ничего!
        Отчаяние охватило Илью. Команда погибла, а ему предстоит смерть, долгая и мучительная. Отпустить деревяшку и пойти ко дну? Ну уж нет! Пока он дышит и есть силы, будет бороться.
        Солнце поднялось высоко, стало припекать.
        Внезапно Илья ощутил лёгкий толчок, ещё один - деревяшка явно билась обо что-то. Илья повернул голову - отмель? Ноги ощутили твёрдую поверхность, нахлынула радость - неужели берег? Или это одна из множества маленьких отмелей? Такие корабли обходят стороной, боясь сесть на мель.
        Илья встал на ноги, не отпуская руками кусок бревна. Перед ним простирался низкий песчаный берег, едва выступающий из воды. Берег тянулся в стороны и далеко вперёд. Земля!
        Илья отпустил бревно и встряхнулся. Но что это вдали? Глаза слезятся или мираж, марево над пустыней? Он тряхнул головой, надеясь отогнать видение, но оно никуда не исчезало. Не может быть! Нет, только не это!

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к