Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Корчевский Юрий : " Сибиряк В Разведке И Штрафбате " - читать онлайн

Сохранить .
Сибиряк. В разведке и штрафбате Юрий Григорьевич Корчевский
        Война. Штрафбат. Они сражались за Родину
        Он вырос в глухом сибирском поселке, в роду охотников-промысловиков, и стрелять научился раньше, чем читать и писать.
        На передовой его прозвали «Сибиряк» и «Охотник» - он умеет маскироваться на «нейтралке» не хуже, чем в тайге, и отстреливает гитлеровцев, как дичь: на его снайперском счету уже под сотню врагов.
        Но фронтовая судьба переменчива - и Сибиряку придется воевать не только снайпером, но и минером-подрывником, и диверсантом, и в войсковой разведке, и в штрафбате…
        Читайте новый военный боевик от автора бестселлеров «Фронтовик» и «Танкист живет три боя»!
        Юрий Корчевский
        Сибиряк. В разведке и штрафбате
        Глава 1
        Новобранец
        Алексей попытался удержать равновесие на бревне, перекинутом через ручей. Но бревно предательски повернулось, и он упал в воду. Выбравшись, разделся догола, отжал одежду. И надо же, как его угораздило! Вода в июне холодная, Сибирь - не Кавказ. Завтра уже возвращаться с охотничьей заимки домой, и вот - нате, вымок. Он оделся и бегом бросился к избушке - на бегу одежда быстрее просохнет. Ему больше было жалко ружья - при падении вода попала в механизмы.
        В избушке он вновь разделся, повесил на веревку одежду и стал разбирать «фроловку» - так называли винтовки Бердана, рассверленные до 20-го калибра. Хорошее ружьецо, еще отец им владел. Он и сейчас жив, только стар стал, глазами слаб, на охоту уже не ходит. А Леха охотой промышлял, кроме «фроловки» еще «мелкашку» имел. У нее патрон слабый, но дешевый, и вес маленький, что на ходовой охоте немаловажно. Зато зайца или тетерева с «мелкашкой» брать хорошо. Звук у выстрела слабый, иногда двух-трех птиц добыть успеешь, пока стая всполошится. Только птица иногда на выстрел крепкая попадалась - тот же глухарь. Осторожная, близко к себе не подпустит, только на току ее и добыть можно. Как затоковал самец, бери его хоть голыми руками - ничего вокруг себя не видит и не слышит.
        Месяц он уже дома не был, провизия - крупы и соль, да и патроны к концу подходили. Надо было домой возвращаться. Прибыток ноне неплохой, вон сколько шкурок сохнет. Правда, они только солью обработаны, чтобы не портились. Мездру он с них снял, но, чтобы шкурка мехом стала, ее еще выделать надо, квасцами обработать. Но в потребсоюзе ее и такую хорошо берут. Хочешь - деньгами за шкурки бери, хочешь - часть порохом или патронами к той же «мелкашке».
        Алексей собрался утром, из последних крупинок чайных сделал заварку, шкурки в мешок определил. Огромный он вышел, да легкий.
        Выпив жиденький чай, он отправился в поселок. Половина мужиков в поселке промысловой охотой занималась, половина - на руднике работала. Пробовал и Леха на руднике деньгу заколачивать, отработал смену - и домой. Только не понравилось ему. Пылища, видимости под землей никакой, кашлять стал. В конце концов плюнул он на рудник. В тайге воздух чистый, не надышишься. Мяса для еды полно вокруг бегает, летает и плавает, только не ленись. Себе радость, государству польза. А как же? Шкурки же выделывались, какие получше - за рубеж шли, за товары ихние. Опять же в поселке - почет и уважение.
        Так и пробежал он десяток километров от заимки охотничьей до поселка. Шел веселый, улыбался. А что? С добычей домой возвращался, сейчас ружья дома оставит - и в потребсоюз. А вечером можно и на танцы. Есть там одна девушка, Зоя - уж больно нравится она Алексею. Тоже, как и он, из староверов, себя блюдет, лишнего не позволяет. Такую и в жены взять можно. Денег вот только поднакопить надо на новую избу. Старая-то, отцовская, мала, все-таки шесть братьев у него и две сестры. Два старших брата женаты уже, отделились.
        Шел Леха по главной и единственной улице поселка и улыбался. И сразу не понял, почему первый же встречный, бухгалтер сельсовета, желчный Степан Матвеевич, негодующе спросил:
        - Чего радуешься?
        - Домой вернулся, - недоумевающее ответил Алексей.
        - А, так ты не знаешь?
        - Чего?
        - Война! С германцами, три недели уже идет. Немчура Минск взяла, Красная Армия отступает.
        Леха так и оторопел. Конечно, откуда ему знать? В тайге радио и газет нет, только и узнаешь новости, когда домой возвращаешься.
        Он рывком распахнул дверь в отцовскую избу и сразу увидел заплаканные глаза матери.
        - Ой, лихо! - она зарыдала в голос. - Даже не простился!
        - С кем?
        - Два брата твоих позавчера на фронт ушли, Николай и Григорий. И на тебя повестка из военкомата пришла.
        Новость оглушила, как поленом по голове. Выходит, страну его немец поганым сапогом своим топчет, а он ни ухом, ни рылом?
        - Мам, ты «сидор» собери с исподним да бритву положи.
        - Готово уже. Отец сказал, что ты днями будешь - как знал.
        - Нетрудно угадать, запасы пороха к концу подошли.
        - Как братья ушли, Зоя прибегала, тебя спрашивала. Ты бы зашел к ней, девушка хорошая.
        - Мам, мне же повестка, мне в военкомат идти надо. Пока я здесь сижу, война закончиться успеет.
        - Нет, сынок, отец сказал - это надолго.
        - А товарищ Сталин говорил, что мы будем бить врага на его территории. И если сейчас Красная Армия отступает, так это потому, что напали неожиданно. Вот соберет товарищ Сталин кулак, ударит всеми силами - я и до фронта добраться не успею, как война закончится.
        - Ты заговорил прямо как эти, комсомольцы, на своих собраниях…
        - Я же русский, мама! Дай поесть чего-нибудь, утром только пустого чаю выпил, да и по хлебушку соскучился.
        Мать выставила на стол чугунок с картошкой, порезала селедки, огурцов; прижав каравай хлеба к груди, бережно отрезала от него горбушку. Любил горбушки Леха, особенно с борщом, да еще когда горбушку чесночком натрешь! На танцы после этого можно было не ходить - девки носы воротили, так ведь он же не на танцы сейчас собрался.
        Пока ел, попросил:
        - Мам, пусть батяня сходит в потребкооперацию, шкурки сдаст - все деньги будут.
        - Скажу.
        Леха вскинулся:
        - А где он сам-то, я и не спросил.
        - Заготовителя колхозного в армию забрали, попросили его поработать.
        - Ух ты!
        Староверы не работали на государственных и колхозных должностях, но война многое изменила.
        Леха поел, надел брезентовую куртку - в ней ни дождь, ни ветер не страшны. Сунув в карман повестку, поклонился матери:
        - Не болейте, мама, и меня дождитесь.
        Взялся за лямки «сидора»:
        - Ты к сельсовету иди, там все мужики собираются. До Туринска далеко идти.
        - Спасибо, - он остановился в дверях и обернулся.
        Мать обняла сына и перекрестила его двумя перстами, по-староверски.
        Леха шагнул за порог и не оглянулся - вроде не по-мужски как-то.
        У сельсовета собрались человек двадцать тех, кому пришли повестки. Кто-то пришел сам, другие - с родней. Лица были у всех хмурые, женщины плакали.
        На крыльцо вышел председатель сельсовета, единственный коммунист в поселке. Он сказал короткую речь, обращенную к пришедшим мужчинам, - чтобы не трусили в бою, гнали немца взашей да возвращались с победой.
        Ни оркестра, ни долгих проводов не было. Старшим председатель назначил Еремея, машиниста дробилки с рудника - как-никак, он на финской в тридцать девятом успел повоевать, военное дело знает.
        - Кругом! - скомандовал Еремей. - В колонну по четыре становись! Шагом марш!
        Двадцать километров до райцентра шли до вечера. А там - военкомат, сутолока и беготня; но уже ночью их посадили в эшелон на станции.
        Вагон был товарный, с надписью: «Сорок человек или восемь лошадей». Нары пахли свежей сосной, на них лежали охапки сена. Выдали сухой паек - ржаные сухари и селедку. Леха сухари погрыз, к селедке же не притронулся. А кто по жадности селедки наелся, мучались жаждой. На каждом полустанке к колонке с водой бегали, напиться не могли.
        На стоянках, пока паровоз воду и уголь набирал, мимо них к фронту воинские эшелоны проходили - все больше с техникой.
        - Ты гляди, какие красавцы! - восторженно взирая на танки БТ, стоявшие на платформах, восхищался Лехин сосед по нарам, Илья. - Мы с ними японцам шею на Халхин-Голе свернули и немцам свернем.
        Как они позже узнали, на фронте, танки БТ горели как свечки. Броня у них была слабая, двигатель бензиновый, прожорливый.
        К исходу суток эшелон прибыл в Свердловск. Их выгрузили на товарной станции, построили и зачитали списки.
        Леха попал в команду из двадцати человек. Думал, сразу на фронт отправят, ан - нет, команда оказалась учебной. Новобранцев помыли в бане, переодели в новехонькое солдатское обмундирование и распределили по отделениям и взводам. Так Алексей попал в учебку.
        Учили их минно-подрывному делу. Преподавали строевую подготовку, изучали винтовку Мосина, но большую часть они занимались инженерными минами - нашими и немецкими.
        Алексей хотел попасть в пехоту, даже к командиру ходил, но тот как отрезал:
        - Где Родина приказала тебе служить, там и будешь! Кругом, марш!
        Так и сидел Алексей за столом вместе с другими новобранцами. Сначала немного теории дали - о взрывчатых веществах да о взрывателях. Потом учебные мины показывали.
        У Лехи от терминов голова кругом шла. Каких только мин в Красной Армии не оказалось: Т-35, ТМ-39, ПМЗ-40, ТМ-41, ПМД-6, ПОМЗ-2, и надо было знать их модификации, вроде ПМД-6Ф, в которой взрывчатый состав из аммиачно-селитренной смеси в стеклянных флаконах был. Как установить мину, как обнаружить ее и снять, как замаскировать установленную. Да еще шашки тротиловые, детонаторы, огнепроводные шнуры и подрывные машинки. К вечеру голова гудела.
        Но это были только цветочки! Дальше они стали изучать мины немецкие - пехотные, противотанковые. Немцы были хитрыми. На одной мине, такой как TMI-29, ставили по три взрывателя. Кроме нажимного - еще боковые и донный натяжного действия. Обезвредил сапер верхний и боковые взрыватели, потянул мину, а она как… В общем, не зря говорят, что сапер ошибается только один раз.
        И коварны немцы были. Одна их выпрыгивающая мина SMi-35 чего стоила. Ей для срабатывания хватало легкого нажатия. Вышибной заряд подбрасывал мину на 50 - 70 сантиметров вверх, и она взрывалась, оставляя вокруг себя на девять-тринадцать метров зону сплошного поражения.
        После теории и занятий с муляжами пошли выходы в поле - учились ставить мины, маскировать. Другие эти мины искали щупами, снимали. Конечно, мины были учебными, на таких не подорвешься, но будущие минеры относились к занятиям со всей серьезностью.
        Ближе к выпуску привезли в школу диковинку, индукционный миноискатель ВИМ-203. С ним обнаружение мин быстрее пошло, но был у него один недостаток - он не в состоянии обнаруживать мины в деревянных корпусах. Только на фронте, значительно позже, Алексей видел миноискатели ВИМ-695 и ВИМ-625. Они были попроще и работали на одной радиолампе, потому как их катастрофически не хватало.
        А сводки с фронта поступали все тревожнее. Немцы рвались к Москве, к Ленинграду, и едва ли не каждый день в сводках Совинформбюро звучали все новые и новые города, где велись упорные и ожесточенные бои.
        Курсанты перешептывались вечерами:
        - А где же наши красные соколы? Почему немцы Москву бомбят? И где танки? Пели ведь до войны «Броня крепка, и танки наши быстры…»?
        Вопросов было много, а ответов на них не было.
        Один случай потряс курсантов до глубины души.
        Когда политрук на полевых занятиях после обеда говорил о боях на подступах к Москве и о том, что Москву не сдадут, один из курсантов учебки возразил:
        - Кутузов в тысяча восемьсот двенадцатом году Москву сдал, а войну все равно выиграл.
        - Отставить пораженческие настроения! - политрук подошел к курсанту, вытащил пистолет и выстрелил ему в голову.
        Смерть товарища шокировала солдат, как-то уж слишком буднично и спокойно политрук застрелил курсанта. Многие впервые видели смерть так близко. Только что обедали вместе - и вот…
        После этого случая вопросов политрукам не задавал никто. А Алексей только утвердился в мысли, что государство - машина жестокая и безжалостная, и стал отчетливо понимать, что Родина и государство - суть не одно и то же. Он и раньше был не очень разговорчив, как многие сибиряки - на охоте в одиночку не очень-то поговоришь, а теперь и вовсе молчуном стал.
        Через два месяца интенсивного обучения стали формировать команды для отправки на фронт. Их учебный взвод целиком попал на Центральный фронт. Раскидали минеров по всем дивизиям.
        Служба была в основном ночная. Если днем на «нейтралку» выползать мины ставить или немецкие снимать - долго не проживешь. Немцы, заметив любое движение на нейтральной полосе, поливали ее огнем из пулеметов, не жалея патронов, или накрывали минометными залпами.
        Первый выход на «нейтралку» Алексею запомнился надолго. Их было четверо. Старший - сержант Кузнецов, воевавший еще в финскую и служивший в армии с самого начала войны, с 22 июня.
        На Алексее, как и на других минерах - винтовка через плечо, на ремне - саперная лопатка, отточенная до бритвенной остроты, а в обеих руках - по мине ТМ-41. Нагружен, как ослик. Кто-нибудь подсказал бы ему еще, как ползти по земле, когда обе руки заняты? Днем еще минерам командир пехотной роты, молоденький лейтенант, показывал из траншеи, где мины ставить.
        У немцев танков было много, применялись массово, и наши бойцы их боялись - что с винтовкой против стальной махины сделаешь? Гранат противотанковых не хватало, бутылок с зажигательной смесью - тоже. Да и побаивались их бойцы. Попадет невзначай пуля или осколок в хрупкое стекло - сам факелом станешь. К тому же, чтобы бросить и попасть в танк такой бутылкой, надо его подпустить совсем близко, метров на двадцать пять - тридцать. Да только немецкий пулеметчик в танке тоже не дремлет. Как показался боец в траншее или окопе, сразу стреляет.
        Пушек противотанковых тоже почти не было. Видел Алексей на фланге одинокую замаскированную «сорокапятку», прозванную солдатами «Прощай, Родина!». Потому надежда оставалась - мины выставить на танкоопасном направлении.
        Мина ТМ-41 оказалась слабовата. Четыре килограмма тротила в ней могли перебить только гусеницу, а корпус и экипаж танка оставались целыми.
        Они выкопали саперными лопатками ямки, установили мины в шахматном порядке и вернулись в свои траншеи за следующими минами. Чтобы обезопасить направление, надо было установить не один десяток мин, а если по-хорошему - то и не одну сотню.
        Часам к четырем утра, установив последнюю мину, они поползли к своим.
        Внезапно Алексей услышал, что навстречу им тоже кто-то ползет. Дернув сержанта за сапог - он полз первым, Алексей прошептал:
        - Впереди кто-то есть, сюда ползет…
        Сержант отмахнулся:
        - Там наши траншеи.
        Но тут легкий ветерок донес чужой запах. Алексей не курил, и запахи различал хорошо - не раз на охоте нос его выручал.
        Он стянул ремень карабина через голову. Осторожно, стараясь не издать ни звука, снял предохранитель на затворе - патрон был уже в патроннике.
        Сержант и еще два минера успели отползти вперед метров на семь. Вдруг оттуда донеслись вскрики, шум борьбы, замелькали тени. И было непонятно, что происходит. Уши резанул немецкий возглас.
        Алексей вскинул карабин и, выстрелив в едва различимый силуэт, передернул затвор.
        Оказывается, минеры столкнулись на «нейтралке» с немецкой разведгруппой. Они захватили нашего солдата из дозора и возвращались к себе. Будучи обнаруженными, немцы взялись за автоматы. Как только первый из них открыл огонь, стало понятно, кто чужой - у минеров автоматов не было.
        Алексей выстрелил. Впереди завязалась рукопашная - слишком близко немцы находились от русских, и огнем можно было зацепить своих.
        Алексей вскочил, перебросил ремень карабина через голову, рванул клапан чехла, вытащил саперную лопатку и кинулся к дерущимся. Пока он ночью ползал по «нейтралке», глаза успели адаптироваться к темноте.
        Спиной к нему здоровенный немец пытался ножом или штыком - сразу и не разберешь, чем, только лезвие поблескивает - ударить минера. Алексей ударил его по шее, под обрез стального шлема. Противно чавкнуло, и немец стал заваливаться на бок.
        Еще двое наседали на сержанта, отбивающегося прикладом карабина. Он держал его за ствол, как дубину.
        Алексей ударил одного лопаткой, как топором, поперек спины. Захрустели ребра. Немец закричал, и Алексей ударил еще раз. Разведчик упал.
        Теперь немец остался в одиночестве. В правой руке он держал нож, а левой слепо шарил по поясу, пытаясь нащупать кобуру.
        Сержант взмахнул карабином. Немец отшатнулся, уворачиваясь от удара, запнулся о тело убитого соотечественника и упал на спину. Изо всей силы сержант ударил его прикладом по руке. Немец выронил нож и закричал от боли. А сержант бил прикладом - по груди, по лицу, по животу. Он как будто обезумел.
        - Сержант, все, успокойся. Ты убил его.
        Сержант посмотрел на Алексея диким взглядом, на его лице темнели многочисленные капли крови.
        - Ты ранен?
        - Вроде нет.
        - Кровь у тебя на лице.
        Ни наши, ни немцы не стреляли, боясь в темноте попасть в своих. Немцы не пускали осветительных ракет, что делали всегда, - они надеялись, что их разведчики выкрутятся.
        - Мы что, вдвоем остались?
        - Похоже.
        - Тогда берем наших и тащим к траншеям. Может, ранен кто.
        Алексей взял под мышки Илью и, пятясь, потащил его к своей траншее. Благо никто не стрелял, и это давало ему возможность не пригибаться.
        Когда почувствовал под ногами бруствер, остановился.
        - Эй, пехота! Помогите!
        К нему подбежали два пехотинца и помогли спустить минера в траншею.
        - Не дышит он, вся грудь в крови.
        Тяжело дыша, рядом появился сержант.
        - Как он?
        - Готов, - ответил пехотинец.
        - А мой жив, дышит. Зови санитаров! Вот что, Ветров, - обратился он к Алексею, - иди к месту схватки, собери оружие. Положено так.
        - Наше или немецкое?
        - Все, что найдешь. И документы, если у немцев есть, тоже прихвати.
        Алексей вздохнул. Неохота, страшновато снова на «нейтралку», но… сержант приказал.
        - Есть.
        Он выбрался из траншеи и не ползком, а на ногах направился к месту, где произошла схватка. Обшарил карманы маскировочных халатов у немцев - пусто. И наши, и немецкие разведчики перед рейдом в тыл противника документы сдавали.
        Обыскивать убитых было неприятно. Он собрал оружие в кучу - получилось изрядно: четыре пистолета-пулемета МР 38/40 и две трехлинейки. Вспомнил про пистолет. Расстегнув ремень, снял его вместе с кобурой. На поясе еще ножны были. Он снял с убитых ножи - пригодятся самим. Без ножа, к которому привык в тайге, он был как без рук. Штыком от трехлинейки ничего разрезать нельзя - он четырехгранный, а ножи положены только в разведке. Был у сержанта еще складной нож - бикфордов шнур отрезать или провода, только Алексей хотел иметь свой.
        Он обвешался оружием и, шатаясь под его тяжестью, направился к траншее.
        Раненого уже унесли. Подошел сержант:
        - Все собрал?
        - Все, только магазины в подсумках у немцев остались. И так еле донес.
        Из-за поворота траншеи появился лейтенант-пехотинец:
        - Сержант, доложите, что случилось?
        - Наткнулись на группу немецких разведчиков, вступили в рукопашную. Один из наших бойцов ранен, второй убит. Немецкая разведгруппа в составе четырех человек уничтожена.
        - Они от нас шли?
        - Так точно.
        - Если возвращались, то с ними мог быть «язык» - захваченный у нас солдат.
        - Не видели, товарищ лейтенант.
        Сержант стушевался. И в самом деле, если немцы от наших траншей возвращались, у них мог быть пленный. А эти четверо могли быть всего лишь группой прикрытия.
        Лейтенант подозвал пехотинца:
        - Сползай к окопу, где дозор, узнай - все ли в порядке.
        - Есть.
        Пехотинец неловко выбрался из окопа и пополз к месту, где располагался дозор. Вернулся он через четверть часа.
        - Окоп пустой, товарищ лейтенант, в нем только винтовка.
        Пехотинец снял с плеча ремень второй трехлинейки.
        - Так, упустили! Что же ты, сержант?
        - Я-то здесь при чем? - удивился сержант. - У нас другие задачи, мы минеры. Это вашим дозорам спать не надо было.
        - Поучи еще! - лейтенант прекрасно понимал, что сержант прав. - Идите в свое расположение!
        - Есть!
        Они выбрались из траншеи и пошли в свое расположение.
        Минеры располагались за второй линией траншей - в лесу, в землянках, вместе с другими тыловыми службами.
        Начало светать - в сентябре солнце показывалось из-за горизонта еще рано.
        - Чего это на тебе два пояса? - разглядел в рассветном полумраке сержант.
        - С убитого немца снял. Нож и ножны у него хорошие.
        - И пистолет в кобуре. Ты вот что. Нож с ножнами на свой пояс перевесь, пригодятся еще. А пистолет в вещмешок спрячь. При выходах на «нейтралку» в карман класть можно, не табельное оружие. Кобуру же выкинь.
        - Автоматы немецкие надо было забрать у пехоты, - вспомнил Алексей, - наш трофей.
        - Да, с автоматами ползать сподручнее, только не положено.
        - Почему?
        - Политрук сразу припишет преклонение перед оружием противника.
        - Тогда пусть нам наши автоматы дадут.
        - Эка хватил! У пехотинцев видел? Один «ППД» у лейтенанта, командира роты, у солдат - те же трехлинейки. А ты сапер, тыловая, можно сказать, служба, до тебя автомат вообще не дойдет. Ладно, парень ты хороший, боевой, здорово помог, не растерялся в первом бою - так редко бывает. Будет из тебя толк. Иди в землянку, отдыхай. А я к командиру взвода, доложить о потерях.
        Только Алексей расположился на нарах в землянке, как над головой завыли моторы. Едва рассвело, как немцы бросили на наши позиции «лаптежников» - так звали на фронте немецкие пикирующие бомбардировщики «Ю-87».
        Бомбили первую линию траншей, а выходили самолеты из пике как раз почти над землянками. От взрывов содрогалась земля, между бревен стен и наката на потолке с шуршанием осыпалась земля. Находиться в землянке было страшновато, и Алексей выбрался из укрытия.
        От передней траншеи поднимался дым, слышались взрывы. Он представил себе, какой ад сейчас там творится, если даже в полукилометре от места бомбежки страшно. В прошлом году он в одиночку на медведя ходил. Там тоже было страшно, однако он знал, что успех в единоборстве зависит от него. А сейчас можно было только наблюдать за всем со стороны.
        - Где же наши самолеты или зенитки? - спрашивал он себя.
        До войны показывали хронику в кино, где на параде по Красной площади едут танки и тягачи с пушками, красивым строем пролетают юркие истребители и большие тяжелые бомбардировщики. Сердце Алексея распирало тогда от гордости. Но где это все?!
        Отбомбившись, самолеты улетели. И почти сразу послышался низкий рев моторов со стороны передовой - это пошли в атаку немецкие танки и пехота. Послышались приглушенные автоматные и винтовочные выстрелы, резкие танковые выстрелы.
        С каждой минутой стрельба усиливалась. Потом одна за другой взорвались три противотанковые мины, которые ночью устанавливали минеры. Их «голос» был узнаваем сразу - все-таки подрыв четырех килограммов тротила не спутаешь с разрывом танкового снаряда.
        Алексей припомнил, где устанавливал мины. Выходит, немцы добрались ровно до середины «нейтралки».
        Со стороны места боя стали подниматься черные дымы. Так горит техника - машины, танки, так горит резина, дерматин, краска, топливо.
        «Ага, не зря мины ставили!» - обрадовался Алексей.
        Прибежал сержант.
        - Немцы на левом фланге прорываются, командир полка приказал всем подразделениям выдвигаться на подмогу.
        Сержант обежал землянки, где отдыхали саперы. Рядом старшина будил разведчиков. Оба подразделения вели «ночную» жизнь и днем отсыпались. В общей сложности набралось человек сорок, которые возглавил невесть откуда взявшийся старший лейтенант.
        - За мной, бегом марш!
        Видимо, ситуация была критической.
        Они добежали до второй линии траншей, спрыгнули в нее, переводя дух. Бой кипел уже в первой линии нашей траншеи - там мелькали бойцы в зеленой форме рядовых Красной Армии и немецкие солдаты в серых шинелях. Доносились крики, выстрелы, хлопки гранат.
        Около взвода немцев прорвали позицию и, поливая перед собой огнем из автоматов, кинулись вперед. Редкие пехотинцы и пришедшие к ним на помощь минеры и разведчики открыли нестройный огонь.
        Алексей не спеша выставил прицел, передернул затвор, прицелился и мягко выбрал спусковой крючок. Выстрел! Бежавший справа дюжий немец свалился.
        Алексей сделал пять выстрелов и ни разу не промахнулся. Лежавший рядом разведчик похвалил:
        - Да ты мастак, парень!
        Алексей зарядил из обоймы магазин, только стрелять было не по кому. Оставшиеся в живых несколько немцев отступили, укрывшись во взятой ими первой линии траншей.
        - Сейчас попробуй их оттуда выковырни!
        Алексей обвел глазами поле боя. На нейтральной полосе догорали три немецких танка - два T-III и один средний T-IV. «Четверка» стояла к нашим позициям боком. Видимо, когда взрывом мины ей перебило гусеницу, она крутанулась на месте, и наши артиллеристы успели всадить ей в боковую броню снаряд.
        Бой неожиданно стих. Порывами ветра от горящих танков заносило на позиции дым, к которому примешивался тошнотворный запах горелого человеческого мяса.
        - Эй, стрелок, тебя как зовут? - повернулся к Алексею разведчик.
        - Алексеем.
        - А меня Василием. Ты сапер, что ли?
        - Ага! Вон, танки горят - это мы ночью мины ставили.
        - Молодцы! А мы в разведку ходили, да вернулись ни с чем. Выходит, ни тебе, ни мне немцы выспаться не дали?
        - Выходит, так.
        - Закурить не найдется?
        - Не курю, верующий.
        - Мы сейчас все тут верующими стали. Как самолеты бомбить начинают, даже завзятые атеисты просят: «Господи, помоги!» Ты откуда?
        - Сибирские мы.
        - А я из Саратова. Так, похоже, немцы снова в атаку собираются. Давай-ка патроны поищем.
        Они прошли по траншее, из подсумков убитых солдат собрали винтовочные патроны.
        Вначале немцы обрушили на наши траншеи минометный огонь: вверху, в небе, тонко завыло, и потом упала мина.
        Алексей сначала не сообразил, что это воет, и крутил головой по сторонам, пытаясь понять.
        - Ложись, дура! - разведчик сильно дернул его за руку и упал на дно траншеи. Алексей упал рядом, голова к голове.
        - Как только мину слышишь, сразу падай. В окоп, в траншею, в воронку, в яму - что рядом. Нечего башкой крутить. Это снаряд не слышно, а мина всегда воет, когда падает.
        Их здорово тряхнуло - мина упала неподалеку; на спину посыпались комья земли.
        Мины падали и падали - не меньше четверти часа. Потом обстрел стих. Разведчик сразу же поднялся.
        - Сейчас немцы в атаку пойдут. Они всегда после артподготовки пехоту в бой бросают.
        И точно, из траншей поднялась немецкая пехота. Алексей долго не стрелял, подпуская их поближе.
        Немцы начали стрелять из автоматов уже издалека. Стрельба с таких дистанций неэффективна, но страху на неподготовленных нагоняет.
        Вот немцы подошли метров на двести - теперь пора. Он сделал пять выстрелов и стал перезаряжать винтовку.
        По брустверу ударила пулеметная очередь, взбив фонтанчики земли.
        - Позицию поменяй! - закричал разведчик. - Видишь, тебя засекли!
        Алексей перебежал по траншее в другой окоп. Здесь лежал убитый, молоденький красноармеец. Алексей оттащил его в траншею - не топтаться же по телу убитого? Сделав пять выстрелов, он снова сменил позицию.
        А немцы уже были на расстоянии ста метров, он видел их лица.
        Алексей зарядил винтовку. Надо стрелять выборочно, толку будет больше. У рядовых солдат - автоматы и винтовки, командиры - от фельдфебеля и выше - бегут с пистолетами, солдат командами подбадривают.
        Алексей нашел одного - тот даже каску не надел, в фуражке в атаку шел - прицелился, выстрелил. Фуражка с немца слетела, и он упал. Алексей перевел ствол на другого. Тот и в каске был, и бежал за спинами солдат. Алексей улучил момент, когда немец приоткрылся, и всадил в него пулю.
        А немцы уже совсем рядом, полсотни метров, не более!
        Алексей сорвал с пояса единственную гранату, которую подобрал в траншее, когда собирал патроны. Выдернув чеку, он швырнул гранату в набегавшую цепь. Хлопнул взрыв, разметав нескольких врагов.
        Алексей успел выстрелить еще дважды, когда услышал - слева от него и немного позади дал длинную очередь «максим», выкосив сразу десяток немецких пехотинцев.
        И немцы не выдержали, бросились назад.
        Никто больше не стрелял, берегли патроны - их теперь было в обрез. Очень вовремя открыл огонь наш пулеметчик, практически - в упор.
        Бойцы перевели дух. Разведчик окликнул Алексея:
        - Сибиряк, ты там живой?
        - Живой.
        - У тебя патроны есть?
        - Одна обойма осталась.
        - А у меня пусто.
        Они пошли по траншеям и окопам, собирая по обойме и даже по одному оброненному патрону. В одном из окопов Алексей увидел своего сержанта - он был мертв. Голову Кузнецова посекло осколками, и Алексей узнал его по треугольникам в петличке и аккуратной латке на рукаве - он ее еще вчера вечером приметал.
        Потери были большие. Еще одна атака, и от полка ничего не останется.
        Посчитали трофеи. У Василия оказалось восемнадцать патронов, у Алексея - двадцать один. Совсем не густо.
        - Пошли к пулеметчику, может, у него есть? - предложил Василий.
        Пулеметчиком оказался, судя по петлицам и фуражке с зеленым околышем, пограничник. Как он сюда попал, известно было только ему самому. Порядок требовал иметь в пулеметном расчете два номера, пограничник же был один.
        - Привет, земеля!
        Разведчик спрыгнул в траншею первым, Алексей - за ним.
        - Привет, пехота.
        - Патронами богат?
        - Половина ленты осталась - она у меня последней была.
        - Плохо. Алексей, придется за траншеи лезть, искать немецкое оружие и боеприпасы.
        - Опасно.
        - Понятно, не за пряниками в магазин пойдем. А у тебя есть другие предложения?
        Пулеметчик пообещал прикрыть в случае чего, только ведь от пули не прикроешь.
        Они перебрались через бруствер. Свои винтовки оставили в траншее - лишняя тяжесть.
        Первые убитые были не так далеко.
        Каждый взял себе по автомату, с нескольких убитых поснимали подсумки с патронами. Удобные были подсумки, на три магазина.
        Когда свалились в свою траншею, разведчик спросил Алексея:
        - Ты хоть стрелять из их автомата умеешь?
        - Не приходилось, - честно признался тот.
        - Смотри. Вот так приклад откидывается, вот здесь кнопка защелки магазина. Затвор оттянул, завел ручкой в паз - автомат на предохранителе. Ручку вниз опустил - готов к стрельбе. Однако помни, эффективно стреляет недалеко, метров семьдесят пять, от силы сто. В траншее удобен, в ближнем бою. А на двести метров в ростовую фигуру уже не попадешь.
        - Трещотка, - пренебрежительно отозвался о немецком автомате Алексей, - винтовка лучше.
        - Как сказать, - не согласился Василий. - Ладно, сам увидишь.
        К ним подтянулись еще несколько бойцов.
        - Пожевать чего-нибудь есть?
        Алексей вспомнил, что он утром позавтракать не успел, и в желудке засосало.
        Решили держать оборону вместе, распределившись в разные стороны от пулеметчика, иначе редких бойцов обойдут со стороны и расстреляют в спину.
        Послышался шум моторов. Со стороны немецких позиций двигались два танка, за ними бежало до роты пехоты.
        У Алексея на душе стало тоскливо. Их здесь всего двенадцать человек, и боеприпасов кот наплакал - куда им против такой силы? Но вида он не показывал.
        Разбежались по траншее.
        Танки надвигались, не стреляя. Когда до них осталось метров триста, Алексей приложился к винтовке. Вот он, офицер, в прицеле, пистолетом в руке помахивает.
        Алексей выстрелил, с удовлетворением увидев, что офицер упал. И своим выстрелом как будто сигнал танкистам дал. Сразу ухнули оба орудия, заработали танковые пулеметы.
        Снаряды разорвались с перелетом.
        Бойцы открыли редкий винтовочный огонь. Алексей видел - то один, то другой немец выпадали из цепи. И чем ближе подходили немцы, тем чаще стреляли наши бойцы.
        Немецкая цепь не отставала от медленно ползущих танков. Сейчас они доползут и начнут утюжить траншеи, давя живых, а у бойцов не было ни одной гранаты.
        Справа прозвучал выстрел пушки, родной «сорокапятки». Один из танков вспыхнул и остановился. Из него стали выбираться танкисты.
        Тут уж Алексей не выдержал, решил поквитаться. Троих танкистов успел убить, пока они выбирались из люков. У четвертого хватило ума покинуть горящую машину через нижний люк.
        Оставшийся танк развернулся в сторону пушки. Но артиллеристы, замаскировав пушку, ничем себя не обнаруживали. Поддерживать атаку, двигаясь на русские траншеи, танкисты боялись - ведь один танк подставил бок и сейчас горел.
        Танк двинулся вперед, в сторону предполагаемой позиции пушки.
        Алексей стал стрелять по пехотинцам из винтовки.
        Лишившись мощной огневой поддержки, пехотинцы залегли.
        Снова хлопнул выстрел «сорокапятки», и снарядом сорвало гусеницу. Танк крутанулся на одном месте и получил еще один снаряд - в корму. Из него повалил черный дым. Откинулись люки в башне, и из танка стали выбираться немецкие танкисты в черных комбинезонах.
        До танка, правда, было уже далековато, метров триста с гаком, на такие дистанции Алексей раньше не стрелял.
        Выставив прицел на деление 300 метров, он прицелился и выстрелил. Танкист застыл, свесившись наполовину из люка. А из машины уже рвалось пламя, ее окутал дым. Прячась за дымовой завесой, танкисты ушли.
        Наши позиции снова накрыли минометы.
        Алексей забился в нишу - здесь было безопаснее, чем в траншее.
        Стреляли из ротного, 50-миллиметрового миномета. Хлопки разрывов не сильные, но мины немцы клали точно, рядом с траншеей, а два раза - так прямо в нее. А потом пехота поднялась в атаку.
        Алексей стрелял из винтовки - надежнее как-то. Но когда до немцев осталась сотня метров, он взялся за автомат. Стрелять из него было непривычно, но он быстро приспособился. Прицелится в одного, даст очередь в два-три патрона и переносит прицел на другого. Когда же немцы ближе подобрались, вообще стрелял непрерывными очередями, едва успевая менять магазины.
        И пулемет ожил. Пограничник ударил в самый критический момент, когда немцы находились от траншеи на бросок гранаты. Кинжальным огнем он ударил в лоб цепи. Спрятаться немцам было негде, ровная земля. Понеся серьезные потери, они снова отступили.
        Пулемет смолк, только булькала вода в кожухе.
        В траншее оставалось трое живых бойцов: Алексей, разведчик Василий и молодой парень с черными петлицами и эмблемой войск связи - его имени они не знали. За траншеей в пулеметном гнезде лежал пограничник. Патронов же не было вовсе.
        - Даже застрелиться нечем, - грустно пошутил Василий.
        - Не дождутся немцы, чтобы я стрелялся, - ответил пулеметчик. - Что делать будем, парни?
        - К своим идти, к штабу.
        - Бомбили в той стороне, - заметил связист.
        Никто из них не заикнулся о том, что надо оставаться в траншее и удерживать позиции. Не было людей, не было патронов.
        - Я пулемет не брошу, - твердо заявил пограничник, - он со мной с заставы еще.
        - Ничего себе! Так ты эту дуру на себе все время пер?
        - Когда как, иногда немного машиной ехал.
        Уважение Алексея к этому парню росло. Вперед не лезет, не выпячивается, огонь открывает в самый нужный момент, когда кажется - уже все, сомнут сейчас. Выдержки и хладнокровия ему не занимать. Таких бы парней побольше, глядишь - не отступили бы до Днепра уже.
        Видимо, и разведчик понял и осознал всю ту тяжесть, которую пришлось вынести пограничнику во время отступления.
        - Как тебя звать-то?
        - Рядовой Иван Куликов, особый пограничный округ.
        - Эх, где теперь твой округ, Ваня? Окру€г только немцы теперь.
        - Одолеем, - твердо сказал Иван, - патронов бы только.
        - Тогда идем к штабу. Должен же кто-то из отцов-командиров сказать, что делать дальше?
        Василий и связист шли впереди, с немецкими автоматами на изготовку. За ними - Алексей, помогавший Ивану катить тяжелый «максим». Патронов не было ни у кого. Случись немцам на них нарваться - группу можно было брать голыми руками.
        Чем ближе подходили они к штабу, тем ниже падало настроение. Вокруг них - только перевернутые или сгоревшие автомашины, 76-миллиметровая полковая пушка с оторванным колесом, посеченная осколками полевая кухня. И везде - трупы. Впечатление было жутковатое. Но не может же быть так, чтобы все погибли?
        Деревянная изба, служившая штабом, лежала в руинах, но недалеко стояла целехонькая полуторка. В ее кузов водитель-красноармеец грузил какие-то ящики.
        Из-за кузова вышел лейтенант. Увидев бойцов, он откровенно обрадовался.
        - Бойцы, ко мне!
        Все подошли, представились.
        - Помогите погрузить в кузов сейф.
        Оружие сложили у грузовика. Тяжеленный железный ящик вчетвером едва дотащили из развалин к грузовику и погрузили в кузов.
        - Товарищ лейтенант, где полк, где дивизия?
        - К Десне отходит. Немецкие танки в тыл дивизии вышли. Кстати, наш фронт расформирован, сто тридцать вторая дивизия подчинена тринадцатой армии Брянского фронта. Я в штаб дивизии еду, подбросить?
        - Конечно! - обрадовались бойцы.
        - И мне спокойнее, у вас пулемет есть.
        - Патронов нет ни у кого.
        - Вон машина разбитая стоит, полный кузов ящиков с патронами. Пять минут времени дело.
        - Спасибо, товарищ лейтенант!
        Бойцы побежали к грузовику. Моторный отсек и кабину его разворотило осколками близкого взрыва, один борт был оторван. Но в кузове и в самом деле стояли ящики с патронами.
        Быстро просмотрев маркировку, бойцы нашли винтовочные патроны - они же подходили и к пулемету. Подхватив два ящика целиком, они побежали к машине.
        Лейтенант уже сидел в кабине. Едва успели погрузить «максим», оружие и патроны, как полуторка тронулась, и бойцы вскакивали в кузов уже на ходу.
        В кузове они вскрыли ящики. Ключом, похожим на большой консервный, открыли цинки. Алексей сразу зарядил винтовку, набил обоймами подсумки - даже в карманы натолкал патронов. Пограничник набивал единственную холщовую ленту. Только связист Михаил и Василий поглядывали на них с завистью - к немецким автоматам патронов не было.
        - Зря поехали, - неожиданно сказал пограничник.
        - Что, пешком надо было идти? - не понял его Василий.
        - Я не о том. В разбитом грузовике патронов полно. Надо было на позиции возвращаться.
        - Да ты чего, совсем сбрендил? Нас ведь четверо всего!
        - А все же немцы не прошли. Хоть насколько-то, да задержали мы их, дали нашим время оборону организовать.
        - Обошли бы нас со всех сторон и, скорее всего, танками бы раздавили. У нас ведь даже гранат не было.
        - А про артиллеристов забыл - про тех, что с «сорокапяткой»? Ты видел, чтобы они отходили?
        - Нет, не видел. Так может, их уже и в живых нет.
        - Каждый должен участок, ему порученный, держать из последних сил, тогда отступать не будем, - отрезал Иван.
        Его слова задели всех, зацепили за живое. Никто из них в бою не трусил, и все держали оборону, пока были патроны. А по большому счету - без приказа с позиций ушли. Выходит, прав Иван.
        Только Алексей угрызений совести не чувствовал. Не его вина, что начальство не позаботилось о резервах, патронах, гранатах, поддержке пушками. Не со штыком же на немцев в рукопашную идти? Добежать не успеешь, как из автоматов посекут. А отдавать свою жизнь ни за понюшку табаку он не хотел. Он еще успеет немцам насолить, нанести урон.
        Через час тряской езды по ухабам разбитой сельской грунтовки они добрались до штаба. Лейтенант убежал к начальству, а бойцы вылезли из кузова, соображая, что делать дальше. Похоже, вернуться в свои подразделения им не суждено - где они, их подразделения?
        К ним подошел старшина. В петлицах по четыре треугольничка, гимнастерка выцветшая, зато усы - как у маршала Буденного.
        - Кто такие?
        Бойцы представились.
        - Идите к рощице, вон туда, - повернувшись, старшина показал рукой. - Там формируют роту из остатков частей.
        - Так точно.
        Бойцы направились к роще, где старший лейтенант с петличками артиллериста занес их в список.
        - Будете во втором взводе, командир - сержант Осянин. Почему оружие не табельное? - вдруг грозно спросил он.
        - Трофейное, товарищ командир. В винтовку осколок попал. Только патронов к нему нет.
        - Получите винтовку у старшины.
        - Слушаюсь.
        Главное - они поели, а то уже живот к спине прилип. Не сказать, чтобы сильно покормили - пшенной кашей на воде, селедкой и чаем, но зато хлеба дали по три куска. Бойцы повеселели. Потом сержант Осянин выяснил у каждого его воинскую специальность. С пограничником-пулеметчиком было проще всего - ему вторым номером в расчет дали связиста. Но когда дело дошло до Алексея, сержант замешкался:
        - Куда же тебя пристроить? У нас нет ни мин, ни взрывчатки. В мишень-то хоть попадаешь?
        - Получается.
        - Ладно, пока в пехоте побудешь.
        Так и получилось, что все четверо временно в одном взводе оказались. Не хватало всего - оружия, особенно тяжелого, патронов, а главное - не хватало командиров. На всю роту был один командир, да и тот артиллерист, без опыта пехотного боя.
        Уже вечером рота, получив приказ, выдвинулась на позиции. Сержант Осянин показал рукой - копать траншею от этого дерева до тех кустов.
        Саперные лопатки оказались только у трех бойцов. Кому-то их и не положено было иметь - тем же разведчикам или артиллеристам, другие их потеряли. А для пехотинца окопаться - главное на войне. Земля - она и от осколков укроет, и от пуль убережет.
        Алексей выкопал себе окоп в полный профиль, передал лопату Василию, а уж рядом с ним стоял, поджидая своей очереди, связист Михаил - им надо было оборудовать основную и запасную позиции. В общем, лопатка вернулась к Алексею к утру и уже изрядно затупленная. Он бережно убрал ее в чехол.
        За ночь Алексей успел вздремнуть в окопе. На западе погромыхивало. Утром высоко в небе показался самолет.
        - Рама, - сказал Иван. - Сейчас все высмотрит, разнюхает, а потом бомбардировщики прилетят.
        И он не ошибся. Часа через два прилетели «лаптежники». Бомбили они по хорошо видимым сверху окопам и траншеям. Но попасть с такой высоты в окоп - дело затруднительное, и потери рота понесла небольшие.
        Бомбардировка - дело психологически тяжелое. Немец с самолета бомбы кидает, а бойцы ощущают полную беззащитность и невозможность оказать какое-либо сопротивление, дать отпор.
        Но бомбардировкой испытания не закончились. Едва «Юнкерсы» улетели, послышался крик: «Немцы!» Издалека, пока едва слышимый, доносился шум моторов. По полю к позициям роты ползли полугусеничные бронетранспортеры Sd. Kfz. 10, похожие на стальные гробы, с пулеметом в кузове. Пулеметчик с МГ-34 прятался за стальным щитком. Сейчас бы пушечку-«сорокапятку» или, на худой конец, противотанковое ружье.
        Немцы еще издалека открыли пулеметный огонь.
        Алексей выждал, когда бронетранспортеры приблизятся на 300 - 400 метров, тщательно прицелился в щель в стальном щитке и выстрелил. Пулемет замолк, голова в стальном шлеме исчезла за щитком.
        Алексей перенес огонь на другие транспортеры. Если бы у них были башни, как на других боевых машинах, сделать что-либо было бы невозможно.
        Из транспортеров через задние дверцы высыпала пехота. Немцы рассыпались цепью и начали стрелять из автоматов.
        - Во, самое то! - обрадовался Алексей. Он тщательно прицеливался и стрелял по фигурам в сером обмундировании. Рядом стреляли другие бойцы.
        Цепь значительно поредела. И когда до нее осталось метров сто пятьдесят, заработал пулемет. Куликов стрелял короткими очередями, по семь-восемь патронов. Даст очередь, перенесет прицел, и все повторяется. Потери немцы понесли значительные.
        Однако пулемет засекли и стали стрелять по нему из транспортеров, пытаясь подавить. «Максим» смолк. Алексей обернулся в тревоге, но пулеметчик менял позицию на запасную.
        Немцы осмелели, стали забрасывать траншеи гранатами. Далековато, правда, и разлет осколков из их гранат - 10 - 15 метров, но психологически подавляет.
        Двое из наших бойцов не выдержали плотного автоматного огня и взрывов гранат, бросились из окопов назад. Тут немцы их и скосили.
        Алексей видел, как убили побежавших, и осуждающе покачал головой - как трусы погибли!
        Прямо на бруствер перед ним упала немецкая граната М-39, похожая на нашу «лимонку», только из двух штампованных половинок. На фронте ее прозвали «яйцо» или «крашенка». Пороховой замедлитель у этих гранат горел 4,5 секунды.
        Не медля ни мгновения, Алексей схватил гранату и отшвырнул ее в сторону набегающих немцев, спрятав голову за бруствер. Тут же рванул глухой взрыв, раздались крики раненых немцев.
        Алексей высунулся из окопа - до немцев было всего полсотни метров - и стал расстреливать набегавшие фигуры, как в тире. Сейчас бы автомат сюда, в ближнем бою - самое то! У него сейчас каждый выстрел навскидку находил цель. Даже у тех бойцов, кто на сто метров не попадал в ростовую мишень, промахов сейчас не было - слишком близко подобрались немцы.
        Цепь гитлеровских пехотинцев несла ужасающие потери. Последние сто метров перед окопами были усеяны трупами в серой форме.
        Из окопа, по центру позиций сводной роты поднялся старший лейтенант. Полуобернувшись к оставшимся в окопе бойцам, он поднял руку с зажатым в ней пистолетом:
        - За Родину! В атаку - вперед!
        Из окопов и траншей стали выбираться красноармейцы. Многие держали в руках винтовки с примкнутыми штыками, зловеще поблескивающими на солнце. Нестройное «Ура-а-а!» возникло где-то впереди, прокатилось по полю и подхватилось бегущими сзади.
        Сшиблись. Гитлеровцев кололи штыками, били прикладами и саперными лопатками. Немцы отбивались автоматами, но их складные приклады не были рассчитаны на рукопашную.
        Прямо на Алексея набегал высокий жилистый немец. Алексей перехватил винтовку за ствол, поскольку штыка у него не было, и с разбегу ударил немца прикладом. Тот вскинул под удар автомат, держа его в обеих руках. Звякнул металл. Алексей размахнулся еще раз, но немец успел ударить его ногой. Каблук с железной набойкой больно впечатался в бедро. Алексей едва не взвыл от боли и саданул немца прикладом по колену. Немец вскрикнул и отскочил.
        Из-за спины Алексея выбежал пехотинец и ударил немца штыком. Тот вздрогнул. Широко раскрыл глаза и медленно завалился на спину. Пехотинец потянул винтовку на себя, но штык застрял между ребрами.
        - Отцепи штык, черт с ним, - посоветовал Алексей, поймал взгляд пехотинца, устремленный за его спину, и поспешно обернулся.
        На него бежал унтер-офицер с нашивками на левом рукаве. В руке он держал пистолет. Вскинув руку, унтер-офицер выстрелил, но промахнулся. Мотыль «парабеллума» застыл в верхнем положении, магазин был пуст, но в горячке боя унтер все нажимал и нажимал на спусковой крючок.
        Алексей успел передернуть затвор трехлинейки и почти в упор, с трех метров выстрелил унтеру в грудь. Немец упал у ног Алексея.
        Справа донесся приглушенный хрип:
        - Ле…ха, выручай!
        На разведчика Василия насел дюжий немец и бил его здоровенным кулачищем в лицо.
        Алексей прыгнул и винтовкой ударил немца по шее. В шее хрустнуло, и немец упал на Василия. Алексей испугался - не сломалось ли ложе? Бросил взгляд на винтовку - нет, цела.
        Из последних сил разведчик столкнул с себя убитого противника и поднялся.
        - Здоров, как хряк! Я уж думал - каюк мне. Спасибо!
        Лицо Василия было в крови, обильно текущей из разбитых губ и носа.
        - Зубы целы?
        - Вроде. Гляди, немцы драпают.
        Гитлеровцы не выдержали рукопашной, и немногие оставшиеся в живых убегали. Пятились спиной вперед бронетранспортеры - во время рукопашной они не стреляли, боясь зацепить своих.
        - Назад, в окопы! - подал команду командир роты.
        Красноармейцы бросились в окопы. Алексей успел подхватить лежащий возле убитого немца автомат и вытащить из его подсумка единственный оставшийся магазин. Чай, бой не последний, пригодится.
        Едва немногие оставшиеся в живых немцы скрылись за бронетранспортерами, те открыли пулеметный огонь. Несколько бойцов, замешкавшиеся на месте схватки, были сражены наповал.
        Алексей спрыгнул в свой окоп, и тут же на него свалился Василий.
        - Приютишь, пока немцы стреляют? Глянь, что я добыл! - в руке у разведчика поблескивали наручные часы. - С немца снял, который меня бил! Хочешь, забери себе - фрица ведь ты уложил.
        - Не хочу я ничего с убитого брать, мародерство это.
        - Гляди, какой он идейный! Автомат вон немецкий у убитого камрада забрал, не погнушался!
        - Так то автомат, оружие.
        - Можно подумать, у тебя наручные часы есть! Немцы всю Европу покорили и обобрали. У каждого рядового часы есть. Хоть время сверять можно, когда жратву привезут.
        - Желудок сам подскажет.
        - Ну смотри, было бы предложено. Я за них булку хлеба выменяю - у того же старшины.
        - Вот тогда и поделишься.
        - Заметано.
        Василий был парень разбитной, и когда можно было, своего не упускал. Он и сейчас успел не только часы с убитого снять, но и две патронные сумки с обоймами к автомату.
        - Как немцы перестанут стрелять, надо за окопы сползать. У многих немцев ранцы есть, наверное, найдется, чем в них поживиться.
        - Рисковать жизнью из-за барахла! - пренебрежительно скривился Алексей.
        - Я человек рисковый, пресная жизнь не по мне.
        - Война, риска выше головы - зачем без нужды на пулю нарываться?
        - Странный ты, Алексей, слишком уж правильный.
        - В тайге без этого никак. Если поранишься или заблудишься - никто не поможет, надо просчитывать все на шаг-два вперед.
        - О, вроде стихло все? - перебил его Василий. Он приподнялся над бруствером.
        - Немцев не видать. Ну, я пополз.
        И не успел Алексей возразить, как Василий перевалился через бруствер и пополз к убитым немцам. Он переползал от одного к другому, потом вернулся к окопу и столкнул в него ранец.
        - Держи, я за патронами сползаю.
        - Да сиди ты, егоза.
        Из окопа Алексей наблюдал, как Василий опустошает подсумки. Занятый делом, он не заметил, что кто-то из немцев был, видимо, только ранен и пришел в себя. Хлопнул выстрел, коротко вскрикнул Василий. Алексей дернулся было выскочить из окопа на помощь, но немцы открыли минометный огонь. Мины падали одна за другой, вздымая на позициях пыль. Окопы, пусть и не в полный профиль, защищали от осколков.
        Когда огневой налет стих, Алексей приподнял голову:
        - Василий, ты живой?
        Прислушался. Тишина. Вновь затрещали смолкшие во время обстрела цикады.
        - Вася, отзовись!
        Наступил вечер. Как только стемнело, Алексей выбрался из окопа и пошел к месту рукопашной - там вповалку лежали немцы и наши красноармейцы. Василия он нашел почти сразу. У лежащего рядом с ним немца в руке был зажат пистолет. Оба были мертвы.
        - Эх, Вася, на ерунду свою жизнь променял!
        Ночью по распоряжению командира роты они собрали и похоронили в братской могиле наших убитых.
        Глава 2
        Вылазка
        В конце сентября дивизия была окружена в третий раз. И с каждым днем подразделения теряли бойцов, кольцо становилось все туже, а территория, на которой они находились, сжималась, как шагреневая кожа.
        А немцы совершенно обнаглели. Пользуясь последними теплыми днями, они раздевались донага и плескались в реке. Наши бойцы только наблюдали за ними с другого берега реки. Боеприпасов к немногим пушкам и минометам было катастрофически мало, и их берегли для планируемого прорыва. А из винтовки - далековато, не достать.
        На фронте помыться, постирать пропыленную, грязную гимнастерку - редкая удача. И наши бойцы, видя, как немцы купаются, тоже попробовали зайти в воду, но немцы накрыли их из минометов. Вот и смотрели они на купающихся фашистов, скрипя зубами от злости.
        Командир взвода, сержант Осянин, в сердцах бросил:
        - Хоть бы их проучил кто!
        - Разрешите мне! - вызвался Алексей.
        - Попробуй. Но далеко, только немцев обозлишь.
        Алексей отобрал патроны с тяжелой пулей - у них траектория более пологая. Тщательно вычистил и смазал винтовку, зарядил магазин.
        На берег выбрался рано, до рассвета, замаскировался в высокой траве. Рядом, метрах в десяти-пятнадцати были кусты, но Василий сознательно туда не пошел - их немцы в первую очередь обстреляют.
        Час шел за часом. Уже поднялось солнце, пригрело землю. Над водой поднимался легкий парок или туман, но к десяти часам он развеялся.
        И вот тут-то на берегу показались немцы. Они сбрасывали на ходу форму и, гогоча, лезли в воду. Вели себя свободно: вздымали тучи брызг, плескались, обливая друг друга.
        Прицел Алексей выставил заранее и теперь только выбирал цель.
        Один из немцев выбрался из воды и встал на берегу, картинно раскинув руки - как на пляже.
        Алексей прицелился ему в живот: голова на такой дистанции - слишком маленькая цель. Задержав дыхание, плавно потянул спусковой крючок. Выстрел! Немец упал. Остальные пока не всполошились, выстрелы на передовой - не редкость.
        Пользуясь их легкомыслием, Алексей успел сделать еще четыре прицельных выстрела, пока оставшиеся в живых и испуганные немцы ползком покидали берег. Вставать они боялись, даже форму бросили - не до нее стало.
        Не прошло и нескольких минут, как немцы открыли по берегу минометный огонь, в первую очередь целя по кустам. Только Алексей дожидаться обстрела не стал, и, едва уползли немцы, убрался с берега и он.
        Когда он вернулся в свой окоп, по траншее подошел сержант Осянин.
        - Видел твою стрельбу, молодец! Учился где-то?
        - Да нет. Охотник я, жизнь заставила.
        - Э, парень, тебя бы в снайперскую школу, да винтовку с оптикой в руки - тогда бы немцы голиком на виду у всех не бегали. Я командиру роты доложу, пусть решает.
        Алексей пожал плечами. Доложил сержант старшему лейтенанту или забыл, но только в жизни его ничего не изменилось. Да и не могло. Обескровленная, окруженная дивизия готовилась к прорыву. Следующей ночью они открыли огонь по немецким позициям из пушек и минометов, достреливая последние снаряды, потому как с тяжелым вооружением не прорваться. Потом пушки вывели из строя, сняв с них затворы.
        Сразу за артобстрелом под покровом темноты наиболее боеспособные подразделения пошли на прорыв. За ними несли раненых, и шли тыловые службы вроде связисток и банно-прачечного отряда.
        С потерями, но они прорвались к своим. От дивизии едва набирался полнокровный батальон, но главное - вынесли знамя дивизии и полков. Нет знамени - утеряно, утрачено, захвачено противником - подразделение расформировывается, опозоренное, и номер его не присваивается вновь. Сохранилось знамя, святыня части - ее укомплектуют, пополнят техникой, и вновь полк или дивизия воскреснет из небытия.
        Вот и их дивизию отвели в тыл на отдых и переформирование. Из тыла поступало пополнение, со складов - вооружение и боеприпасы. И хотя вооружение было немного устаревшим, воевать можно было. Ведь в ополчение шло и вовсе почти музейное оружие, вроде пулеметов Мадсена или Шоша, а пушки - трехдюймовые времен Гражданской войны.
        Алексей снова угодил в команду минеров, по его военно-учетной специальности. Пехотинцы, как писалось - «необученные, годные к строевой», были. Не хватало обученных - артиллеристов, танкистов, летчиков, саперов.
        В начале декабря дивизию отправили под Елец, где готовилось контрнаступление.
        Немцы, не в силах одолеть сопротивление наших войск и по кратчайшему пути пройти к Москве, решили наступать с юга, через Тулу. Зима тогда случилась ранняя и суровая, снега выпало много, морозы доходили до тридцати-сорока градусов. Холодно было даже привыкшим к морозам русским. А у немцев шинелишки тоненькие, рассчитанные на теплую европейскую зиму, шапок не было вовсе, если не считать немногочисленные горноегерские части. Не готовился Гитлер к затяжной военной кампании, планировал завершить войну к осени, на зиму расположить войска в теплых квартирах.
        Солдаты стали мародерствовать, отбирать у населения оккупированных районов теплые вещи - вязаные носки, валенки, шапки, полушубки, даже женские шали.
        Хуже того, к зимней военной кампании оказалась не готова техника. Не было зимних масел, и механикам приходилось всю ночь гонять моторы, сжигая драгоценное топливо, расходуя моторесурс. А к утру грязь замерзала между катками танков и транспортеров, не позволяя им тронуться с места.
        Минерам тоже приходилось несладко. Под снегом мины не видны, нащупать их саперным щупом невозможно, земля промерзла на метр-полтора. Выручал миноискатель, но на весь взвод он был один. Но и обнаружив мину, ее было сложно обезвредить. Держа в замерзших пальцах нож, приходилось по кусочку откалывать замерзшую землю, подбираясь к взрывателю. А после дождей или оттепелей его открутить было невозможно, резьба замерзала насмерть. Взрыватель согревали своим дыханием и потом отворачивали. Только времени уходило много. И если летом один минер мог снять за ночь до десятка-полутора мин, то сейчас - одну-две. За неделю удалось проделать только узкий, метров тридцать, проход, да и то для танков. А противопехотные мины замерзли настолько, что не срабатывали при нажатии, а для танков они были не страшны.
        Проход обозначили снятыми минами, лишенными взрывателей. У всех саперов были обморожены кисти рук, пальцы потеряли чувствительность, а для сапера пальцы - наиглавнейший инструмент. Пальцы старались беречь, смазывали их жиром, грели у буржуек.
        А немецкие саперы мины и вовсе перестали ставить. Ведь для ее установки надо лунку в земле долбить, только как это сделать на морозе? Потому ограничивались постановкой противопехотных мин, просто засыпая их снегом. Но они от этого не становились менее опасными.
        Наученная горьким опытом пехота старалась сопровождать танки, идя по следу гусениц - там уж точно ни противотанковых, ни противопехотных мин не было.
        Танки и пехота пошли в атаку. За цепями атакующих артиллеристы катили пушки, поддерживая огнем свою пехоту. Связисты тянули телефонный кабель, чтобы обеспечить связь. А уж затем - саперы, санитары.
        Немцы не ожидали, что русские, войска которых они считали почти разбитыми, ударят им во фланг. Танки Гудериана были почти под Тулой, немецкие тылы растянулись - дивизия ударила в слабое место, в подбрюшье. Немцы, надеясь продолжать наступление, не успели толком организовать оборону: окопчики - не полного профиля, траншеи мелкие, и то не везде, капониры для орудий замаскированы плохо - поди, попробуй подолбить мерзлую землю.
        Дивизия с ходу прорвала оборону немцев и пошла вперед. Наступление удалось бы развить, но у наших не было резервов, чтобы ввести их в бой, а немцы кинули на атакующих свою авиацию. В начале войны их люфтваффе превосходило советскую авиацию по количеству и качеству самолетов, а главное, пилоты были хорошо подготовлены и имели боевой опыт - качество, незаменимое в боевых условиях.
        Навалились они на дивизию почти всем вторым воздушным флотом под командованием Кессельринга. Волна за волной шли пикировщики «Юнкерс-87». Едва они ушли, отбомбившись, их сменили фронтовые бомбардировщики «Юнкерс-88» и «Хейнкель-111». С нашей стороны прикрытие было жиденькое, из устаревших истребителей «И-16», зениток катастрофически не хватало.
        Наступление захлебнулось, дивизия понесла потери и отошла на прежние позиции. Но задачу свою она выполнила: немцы испугались, заосторожничали, остановили наступление на Москву и стали подтягивать из тыла свежие части да организовывать оборону, опасаясь повторного удара русских.
        Сейчас каждый день, каждая неделя играла на руку советским войскам. Мобилизационные резервы русских были истощены, промышленность после эвакуации только налаживала производство вооружений.
        Ночами по нейтральной полосе ползали и наши, и немецкие саперы - ставили мины. Немцы обычно всегда освещали свой передний край и нейтральную полосу. Но когда на «нейтралку» выходила разведгруппа или саперы, осветительные ракеты пускать переставали. Для наших это была своеобразная подсказка: или немцы попытаются захватить «языка», или ставят мины. Иногда на «нейтралке» сталкивались наши разведчики с немецкими или разведчики и саперы. Вспыхивал короткий ожесточенный бой. Огнестрельное оружие старались не применять, дрались ножами, штыками, саперными лопатками. В одну такую переделку попал и Алексей.
        Они группой из семи человек сняли немецкие противопехотные мины и установили их же, но в другом месте. Места установок и наши, и немцы отмечали на картах. В первую очередь такие схемы нужны были разведчикам.
        Группа уже возвращалась назад, как командир вдруг поднял руку. Саперы замерли, приготовив оружие. Навстречу им, левее на полсотни метров, двигалась другая группа - тоже в белых маскхалатах.
        Не заметив неподвижно лежащих саперов, немцы проползли совсем рядом и попали на только что установленные мины - SMi-35, выпрыгивающие. Раздался хлопок вышибного заряда, и следом - взрыв. Вскрикнули раненые.
        Видимо, немцы решили, что они наткнулись на случайно установленную или не обезвреженную ранее мину. Группа подалась влево и попала на противотанковую Stochmine, дающую четыреста осколков. Группа погибла почти вся, уцелел только замыкающий, но и он был контужен, саперы «спеленали» его без сопротивления. Так и притащили в траншею пехотной роты. Немец к тому времени отошел, дергаться стал, да поздно.
        Пленного передали в особый отдел. Разведчики в плен попадали редко, и если их обнаруживали, обычно они отстреливались до последнего. «Языком» они были хорошим, знали много.
        Командиру саперной группы потом дали медаль «За отвагу».
        Через несколько дней минеров построили. Перед взводом прошелся незнакомый старший лейтенант.
        - Бойцы! Нужны добровольцы для задания. Не скрою, задание опасное. Кто согласен, шаг вперед.
        У саперов служба была сама по себе опасной. Немного недоглядел, поторопился, или немцы новый, неизвестный взрыватель поставили - и все. В лучшем случае - без руки, в худшем… Про худший случай думать не хотелось. А тут предлагают опасное задание, стало быть - и вовсе не фунт изюму.
        В саперах большей частью служили мужики зрелого возраста, отцы семейств, люди степенные, серьезные, и лезть на рожон никто по доброй воле не хотел. Один Алексей шагнул вперед, когда молчание затянулось и строй стоял, не шелохнувшись.
        Незнакомый командир посмотрел на командира саперного взвода - тот кивнул.
        - Рядовой Ветров! - доложил командиру Алексей, когда лейтенант подошел к нему.
        - Вольно, разойдись! - скомандовал он. - А ты, Ветров, со мной!
        Они прошли в землянку командира взвода.
        - Садись! - показал на саперный ящик незнакомец. - Я командир взвода дивизионной разведки Мокрецов. Карту читать умеешь?
        - Учили.
        - Тогда смотри. Вот здесь, за линией фронта, в десяти километрах, находится мост. Его надо взорвать.
        - В немецком тылу? - удивился Алексей. - Я же до немецкой передовой не доберусь!
        - Пойдете с группой разведчиков. Они тебя проведут, прикроют. Твоя задача как специалиста - взорвать этот чертов мост.
        - Он железный или деревянный?
        - Железный, однопролетный.
        - Это килограмм пятьдесят взрывчатки надо, детонаторы, провод, подрывную машинку. Не унесу я все - а еще оружие.
        - Взрывчатку разведчики помогут донести, остальное - сам. И сам же выберешь, куда и как взрывчатку заложить.
        - Немцы ведь мост наверняка охраняют, - выдохнул Алексей.
        - Вопрос правильный. За снятие часовых отвечают разведчики, твое дело - заминировать и взорвать.
        У Алеши в голове крутился вопрос, только он не решался задать его командиру. Однако тот и сам заметил, что Алеша мнется.
        - Вопросы есть?
        - А с отходом как? Немцы после взрыва всполошатся, могут не дать уйти.
        - Вопрос правильный. Командир разведгруппы - человек опытный, отходить будете сразу после взрыва в немецкий тыл и фронт переходить в другом месте. Винтовку свою оставь здесь, неудобная она для рейда.
        - Слушаюсь, - Алексей поставил трехлинейку в угол землянки.
        - Пойдем.
        Алексей и Мокрецов вышли из землянки саперов и пошли к штабу. Разведчики зачастую располагались недалеко от штаба, всего-то двести метров от командования, место глухое.
        Располагался взвод в нескольких деревенских избах.
        Алексея представили разведгруппе, состоящей из восьми человек. Парни были молодые, сверстники Алексея.
        Командир группы, старший сержант, спросил:
        - Тебе рассказали о цели?
        - Да.
        - Напиши список, что тебе нужно. Только не вздумай что-нибудь забыть. На той стороне взять будет негде, сорвешь задание.
        - Понял я.
        На листке бумаги карандашом он написал список необходимых ему предметов и отдал его командиру. Тот пробежал список глазами.
        - Доставим. Как со здоровьем? Не кашляешь?
        Алексей улыбнулся.
        - Нет.
        - Отставить улыбки! В разведке каждая мелочь важна. Кашлянешь, когда через немецкую траншею пойдем, - всю группу положат. Да шинель сними, неудобно в ней. Арбузов, сходи с ним в каптерку, пусть ватник дадут, рукавицы и маскхалат. Сапоги ему подбери на размер больше и пару носков шерстяных.
        - Так точно, товарищ старший сержант.
        В соседней избе Алексею подобрали сапоги, причем немецкие, с широкими и короткими голенищами.
        - А они зачем?
        - Голову включи! Они такой же след на снегу оставят, как и у тысяч других немецких солдат. А след наших кирзачей в глаза бросаться будет.
        Алексей сконфузился. Ведь он охотник, и про следы мог бы и сам догадаться.
        Ему подобрали хлопчатобумажные носки и теплые вязаные.
        - Богато живете! - заметил Алексей.
        - Неуставные. Это из тыла присылают подарки фронту. Попробуй зимой в одних портянках на снегу полежать несколько суток - сам поймешь.
        Подобрали телогрейку, меховые рукавицы, белый маскхалат. А в завершение экипировки - вещмешок, по фронтовому «сидор».
        Оделся Алексей и стал похож на других парней из группы.
        Сапоги при ходьбе по полу постукивали подковками, и было немного непривычно.
        Парни в группе оказались компанейские, приняли его неплохо, покормили. Обращались, как с давним приятелем.
        К вечеру доставили все, заказанное Алексеем. Он сам тщательно проверил взрыватели, провод, подрывную машину. Тол в двухсотграммовых брусках был армейский. Иногда, по нужде, использовали аммонит для буровых работ, но он был хуже.
        Все, кроме тола, он уложил в свой «сидор». Тол распределили по вещмешкам других разведчиков - у Алексея «сидор» и так получился увесистым.
        - Кроме трехлинейки, с каким оружием обращаться умеешь?
        - С немецким автоматом приходилось.
        - Отлично! Арбузов, снабди.
        Алексею выдали немецкий МР-38/40 и два подсумка с запасными магазинами.
        - Это на крайний случай, без команды не стрелять. Нож есть?
        - Есть.
        - Возьми с собой. Всем одеться и построиться.
        Группа выстроилась для досмотра.
        - Попрыгали.
        Алексей удивился, но, как и все, попрыгал. В отличие от вещмешков разведчиков, содержимое его «сидора» во время прыжков постукивало.
        Командир группы досадливо крякнул, покачал головой:
        - Устранить!
        Разведчики помогли. Алексею дали чистые портянки, которыми обмотали подрывную машинку и отдельно - детонаторы. «Сидор» собрали вновь, и Алексей снова попрыгал. На этот раз вещмешок «молчал».
        - Богачев, за линию фронта пойдешь дозорным, Кропачев - замыкающим. Сапера страхуют и приглядывают за ним все. Вопросы?
        - Вопросов нет.
        - Выходи строиться.
        У избы выстроились боевым порядком и двинулись в сторону передовой. Алексей сразу заметил, что разведчики идут, попадая след в след. Для чего это, догадался сам - чтобы следов меньше оставлять.
        Пока добрались до передовой, стемнело. Расположились в траншее. Командир группы переговорил с пехотным лейтенантом.
        - Немцы никаких новых огневых точек и дозоров не ставили?
        - Не приметили.
        - Смена часовых по-прежнему в ноль часов?
        - Так.
        - Немецкие саперы на левом фланге мин или колючек не ставили?
        - Не замечали активности.
        - Вы, товарищ лейтенант, своих часовых предупредите, что мы на «нейтралку» пойдем, а то они с перепугу стрельбу устроят.
        - Уже довел до сведения.
        - Вот и ладненько.
        Алексей спросил у сидящего рядом на корточках Михаила:
        - Чего ждем?
        - Перед сменой часовых у них глаз «замыливается», внимание уже не то. В это время переходить лучше всего.
        - Понял.
        В каждой службе свои тонкости.
        По команде командира группы Фирсова выбрались за бруствер. Неуютно, в траншее безопаснее. А на «нейтралке» шальная пуля может чью-то жизнь оборвать и сорвать задание.
        Один за одним разведчики ползли к немецким траншеям.
        Метров через двести их окликнули из окопа:
        - Стой! Кто идет?
        - Свои!
        - Пароль?
        - Ленинград. Отзыв?
        - Мушка. Ползите.
        Проползли мимо окопа часового. После него стали забирать влево. Ориентир там был хороший, сгоревший бронетранспортер. А еще левее - что-то вроде небольшой балки, мелкого оврага. Таких мест немцы не любили. Любую низину при дожде заливает, да и гранатами закидать легко. И потому они устанавливали мины, протягивали колючую проволоку, подвешивая на нее банки, ставили «ракетчика», периодически освещавшего балку. Но немецкой пехоты, траншей там не было. Через эту балку группа уже переходила в немецкий тыл.
        Доползли до бронетранспортера. До немецких траншей отсюда было метров сто. Налетавший от вражеских позиций ветерок доносил иногда обрывки немецкой речи. Алексею становилось не по себе, но разведчики вели себя спокойно.
        Они поползли дальше. В какой-то момент раздался хлопок, в небо взвилась осветительная ракета и повисла на парашютике. Разведчики замерли, вжались в снег. Когда ракета догорела, поползли снова. Вниз, в саму балку они не спускались, продвигаясь по небольшому склону.
        Снова взвилась ракета, и группа замерла.
        Продвигались медленно. Богачев, ползущий впереди, руками прощупывал перед собой снег - вдруг немцы мины поставили.
        Часа через два балочка осталась позади. Разведчики поднялись и белыми призраками двинулись к видневшемуся впереди большаку.
        - А чего не к лесу? - поинтересовался у Михаила Алексей - правее большака виднелся лес.
        - У немцев в лесу батарея стоит и медпункт. Часовой заметить может.
        - Разве на дороге безопаснее?
        - Ночью немцы по дороге не ездят, а если и поедет кто, мы фары издалека увидим, можно в кювете спрятаться.
        На каждом шагу Алексей узнавал что-то новое.
        Шли почти до утра. Потом улеглись в чистом поле, хотя недалеко стояли скирды с сеном.
        - В сене сподручнее лежать: ветра нет, теплее, - снова обратился Алексей к Михаилу.
        - Немцы за сеном подъехать могут, обнаружат. А в чистом поле что им делать? Им и в голову не придет, что здесь кто-то есть. Хочешь что-то спрятать - положи на видном месте.
        Чем больше узнавал Алексей, тем больше нравились ему разведчики - в чем-то их служба была сродни охотничьему ремеслу.
        - Можешь оправиться и вздремнуть немного. Мост - он рядом, впереди. Рассветет - сам увидишь. Отсюда за сменой часовых наблюдать удобно - если они есть.
        Командир группы назначил наблюдателя, остальные зарылись поглубже в снег и задремали. При малейшей возможности разведчики пытались отдохнуть. Неизвестно, когда придется поспать - ведь ночь и так выдалась бессонной.
        Алексею тоже было не привыкать спать зимой на снегу. Иногда он уходил от своей заимки довольно далеко, ночевал в лесу. Но там, в Сибири, ситуация была все-таки иной. Он разводил костер, валил туда сухостоину, перерубал ствол дерева на две части, одно бревно клал на другое и поджигал. Деревья горели долго, до утра, давая ровный жар. Он ложился рядом с горящими бревнами и периодически поворачивался, грея то спину, то грудь. Даже в тридцати-сорокаградусные морозы костер позволял не обморозиться. Тут же, в чистом поле, где мела поземка, а морозец был изрядным, костра не хватало.
        Через пару часов Алексей почувствовал, что начинают мерзнуть ноги. Он подвигался лежа, повернулся, приподнял голову.
        Было уже светло, Фирсов бодрствовал, разглядывая в бинокль подступы к мосту.
        Алексей перевернулся на живот. Метрах в трехстах впереди был мост через реку. Сейчас река была скована льдом, но берега были высокие, на машине по льду не проедешь.
        Мост был однопролетный, железный, несколько конструкций его было покорежено взрывом - видимо, по осени мост пытались бомбить. Наши или немцы - непонятно, земля эта много раз переходила из рук в руки. Был бы у моста в середине опорный «бык», рвать надо было бы там. Взорвать мост в середине? Или лучше с двух сторон. Ближе к берегам? У каждого способа свои преимущества и свои недостатки.
        Движение по мосту было оживленным. Из-за низкой облачности, ветра, поземки авиация не летала, и немцы не таились. Почти сплошным потоком к фронту шли груженые грузовики, прошло несколько танков. И часовые на мосту были - с каждой стороны по солдату.
        Видимо, подошло время смены караула. К мосту подъехал небольшой крытый грузовичок, из кузова выпрыгнул солдат, из кабины выбрался разводящий. Старая смена, озябнув, тут же забралась под брезент.
        Караул располагался в ближайшей деревне. Это хорошо, с двумя часовыми разведчики справятся, помощь быстро не появится. А взрывать мост надо ночью, когда движения по дороге нет или оно минимально. И закладывать взрывчатку надо быстро, по зимнему времени немцы могут сократить время между сменами караула. Но это уже Фирсову решать. Не зря он глаз от бинокля не отрывает, на часы поглядывает.
        Алексей подвигался, пытаясь согреться, свернулся калачиком и снова уснул.
        Проснулся от толчка. Рядом - Михаил, протягивает ему кусок хлеба с салом.
        - Перекуси.
        Сало было твердым, а хлеб на морозе и вовсе превратился в камень. Но голод - не тетка.
        Алексей сунул часть бутерброда в рот, подождал, пока он согреется, и откусил. Так, не спеша, он съел и хлеб, и сало.
        На морозе голодный замерзает быстрее, впрочем - как и пьяный.
        После небольшого перекуса ждать стало легче.
        К вечеру Фирсов подозвал двоих разведчиков, пошептался с ними, а потом разведчики уползли к мосту.
        - Пора выдвигаться.
        Группа поползла к реке. Пока Фирсов наблюдал за часовыми, он обратил внимание, что немцы следят за дорогой, не обращая внимания на реку. Вот по льду реки командир и решил подобраться к мосту поближе.
        Разведчики выбрались на лед. Морозы зимой сорок первого года были лютые, лед был толстым и выдержать мог не только группу людей, но и груженый грузовик.
        Стемнело. Фирсов поглядывал на часы. Немцы еще передвигались по дороге при свете синих фар, но машин становилось все меньше и меньше. Потом пришел грузовик со сменой караула.
        Отстоявшая свое на часах, замерзшая смена погрузилась в грузовик, предвкушая отдых в тепле.
        - Вперед!
        По льду разведчики поползли к мосту. Белые маскировочные халаты делали их в темноте, на фоне снега, невидимыми для часовых.
        Подобрались близко - было слышно, как переговариваются часовые. По Уставу караульной службы на посту нельзя разговаривать, принимать пищу, курить и спать. Но война вносила свои коррективы, и немцы, педанты во всем, в боевых условиях Устав нарушали. Вот и теперь они переговаривались, а потом закурили - ветерок доносил запах табачного дыма.
        Фирсов ткнул пальцем в часового и в грудь Кропачева, потом указал на другого часового и на Богачева. Оба разведчика кивнули и поползли к указанным целям. Остальные выжидали, приготовив оружие на случай неудачи. Если один из разведчиков не сможет снять часового и тот поднимет тревогу, группе разведчиков на льду придется туго. И даже если они выберутся на берег, проще и легче не будет. Примчится бодрствующая смена караула, осветят берег фарами. Укрыться будет негде, и завязавшийся бой будет для разведчиков заведомо проигрышный. К тому же немцы могут себе позволить вызвать подкрепление и не жалеть патронов.
        Напряжение возрастало. Было видно, как у обоих въездов на мост маячили темные силуэты часовых. Что было плохо - часовые, спасаясь от ветра и мороза, непрерывно расхаживали. А снять их надо было одновременно.
        Наших разведчиков не было видно. Как Алексей ни старался разглядеть, все случилось в одно мгновенье. Кажется, он только моргнул, но обоих часовых уже не было видно. Потом раздался едва слышный свист.
        - Минер, твоя очередь. Парни, взрывчатку на мост!
        Разведчики с грузом взрывчатки, не скрываясь, побежали по мосту. Алексей замешкался.
        - Какого черта! Вперед! - зло прошипел Фирсов.
        Оскальзываясь на снегу береговых склонов, Алексей выбрался на мост. Трупы часовых уже сбросили с него, и разведчики присыпали их снегом, чтобы темные немецкие шинели не бросались в глаза.
        Алексей установил взрывчатку на фермы моста с обеих сторон, заложив в каждую закладку для верности по два взрывателя, подсоединил провода и стал их разматывать.
        - Не на учениях, времени нет.
        Михаил схватил моток провода и скинул его с моста на лед.
        - Стрелой вниз, пора рвать.
        Алексей так и сделал. Он съехал на пятой точке по склону, ухватился за провод и побежал в сторону. Когда провод закончился, он подсоединил его к взрывной машинке.
        - Готов! - крикнул он снизу Фирсову - тот лежал к мосту ближе.
        - Всем уходить! - скомандовал старший сержант.
        Разведчики побежали с моста. Когда вся группа попадала на снег рядом с Алексеем, Фирсов приказал:
        - Рви!
        Алексей сделал несколько оборотов рукой, вдавил планку.
        На мосту блеснуло пламя и здорово ахнуло. Во все стороны полетели куски железа. Один, довольно увесистый, упал рядом с вжавшейся в снег группой. Со стороны моста туманом надвигалась снежная пыль, поднятая взрывной волной.
        - Все! Уходим! - Фирсов вскочил и бросился к берегу.
        Разведчики и Алексей кинулись за ним. Теперь им надо было успеть убраться как можно дальше.
        Зима имеет свои плюсы и минусы. Минус - их следы на снегу, а плюс - немцы зимой не применяют собак - собачий нюх на морозе запахи не берет.
        Бежать без груза взрывчатки было легче. Они бежали след в след, бежали долго, пока не стало перехватывать дыхание.
        - Пять минут отдыха! - скомандовал Фирсов.
        Все без сил попадали в снег.
        Фирсов достал карту, фонарик:
        - Прикройте!
        Два разведчика улеглись у головы сержанта - так не был виден со стороны луч фонарика.
        Фирсов сориентировался по карте. Только до Алексея не доходило, где он увидел ориентиры, чтобы привязаться на местности.
        - Подъем!
        И снова бегом, до темных кругов в глазах.
        За ночь они успели отойти от места взрыва километров двадцать пять. Какой там мороз - все были мокрыми от пота. Когда уже не было сил и казалось - все, открылось второе дыхание. Благо - светает зимой поздно.
        Около восьми утра они выбрались к деревне, залегли неподалеку от нее и стали наблюдать. Из печных труб поднимался дым.
        Лежа на снегу в мокрой, пропотевшей одежде, разведчики стали замерзать.
        С рассветом начали попадаться на глаза местные жители, большей частью старики и подростки - они носили в избы дрова из сараев.
        - Собак нет, не гавкают - плохо.
        - Почему плохо? - заинтересовался Алексей.
        - Или немцы были в деревне, или квартируют до сих пор.
        - Собаки-то здесь при чем? - удивился Алексей.
        - Отстреливают они их сразу. Для нас - сигнал. Собаки нас уже учуяли бы или услышали, голос подали. А тут хоть бы какая-нибудь гавкнула, - подробно рассказал Михаил.
        - Понял.
        Однако же, если бы не объяснение, сам бы он не догадался. Ну, не гавкают собаки - и что с того? Может, дрыхнут да сны свои собачьи видят?
        - Машин и мотоциклов не видно, значит - немцев в деревне быть не должно. Они пешком не ходят.
        - Даже пехота?
        - Видел я летом ихнюю роту на велосипедах - так сейчас зима. А чтобы пешком - не приходилось.
        - Богато живут!
        Они понаблюдали еще час, потом Фирсов приказал:
        - Кошелев - в деревню. Посмотри повнимательней насчет немцев и полицаев.
        Кошелев ужом пополз в деревню. Не хотелось командиру группу морозить. Если простудятся, кашлять начнут - попробуй тогда через немецкие позиции к своим попасть. Оно и правильно, командир должен заботиться о подчиненных, иначе группу потеряет ни за понюшку табаку.
        Алексей, уже успевший повоевать в окопах, оценил слаженность действий и опыт разведчиков. Новички знания своей кровью добывать будут, разведчика из пехотинца быстро не вырастишь. Он даже позавидовал группе. В разведку брали добровольцев, только подходили не все. Здесь мало умения стрелять, здесь нужны терпение, наблюдательность, быстрота реакции - да много чего. Конечно, пехотинец в траншее тоже рискует, но ему проще. Ранят - так санитар помощь окажет, в тыл, в госпиталь отправят. Худо-бедно, но в траншее накормят, боеприпасами снабдят. А разведка сама во вражеский тыл идет, действует в отрыве от своих - там, где помощь не получит. Мало в тыл немецкий пробраться, хотя и это уже само по себе серьезно - ведь немцы не дураки. Надо еще задание выполнить и, как правило, не из простых, а, добыв сведения, к своим их доставить. Что проку в самых секретных данных, если их к своим вовремя не доставили?
        Кошелев дважды ухнул филином. Любой охотник или егерь посмеялся бы над таким сигналом. Где это видано, чтобы сова или филин ухали среди бела дня? А городской житель и не поймет. Для него что сова, что сорока, что филин - все одно.
        Разведчики поднялись и пошли к деревне.
        - Чисто, товарищ сержант. Немцев и полицаев нет. Деревня от дорог в стороне, чего им тут делать?
        - Как называется деревня?
        - Воробьино.
        - Хату для отдыха присмотрел?
        - Так точно. Вторая отсюда. Хозяев двое, места много - вся группа поместится.
        - Веди.
        У избы, деревянной пятистенки, Фирсов группу остановил.
        - Леонов, на часах остаешься. Тебя минер сменит.
        - Есть.
        Группа вошла в дом. Лицо и руки сразу ощутили тепло. Только тот, кто долго находился на морозе, оценит тепло домашнего очага.
        - Хозяйка, мы не надолго - на постой, - не то попросил, не то распорядился Фирсов.
        Старик за столом кивнул, хозяйка полезла в печь, достала чугунок с вареной картошкой и поставила его на стол.
        Каждому досталось по две картофелины - еще теплые, духовитые. Разведчики положили на побеленную печь хлеб и сало, иначе их угрызть было невозможно.
        Картошку вмиг съели. В боевых условиях выдавались каши, а картошку разведчики уже и не помнили, когда ели. Потом они принялись за оттаявшие хлеб и сало - после ночной пробежки есть хотелось ужасно. А еще - спать. Фактически двое суток они были на ногах и на холоде.
        Командир распорядился:
        - Всем отдыхать! - самая долгожданная команда в армии.
        Разведчики улеглись на пол и отключились сразу. Алексею показалось, что он едва веки сомкнул, а его уже будят.
        - Леонова смени, - шепотом сказал Фирсов.
        Глава 3
        В разведке
        В теплой избе удалось согреться и поспать, и потому мороз не казался теперь Алексею таким сильным. А морозец был ядреным, градусов двадцать пять.
        Чтобы не маячить и не привлекать внимания, Алексей взобрался на крышу хозяйского сарая. На ней лежал снег, и он в белом маскхалате не бросался в глаза, зато с крыши было видно лучше и дальше. Только приходилось вертеть головой, держа под наблюдением оба конца деревушки.
        Небо было хмурое, солнца не видно, ветер северный, пронизывающий, мела поземка, и с подветренной стороны за Алексеем намело целый сугроб.
        Сменить его вышел Михаил. Он покрутил головой из стороны в сторону, но часового не увидел.
        Алексей видел растерянность разведчика.
        - Эй, парень, ты не меня ли ищешь?
        Посмеялись.
        - Иди в избу, согрейся да поешь. Хозяйка картошки полный чугунок наварила, тебе оставила. Через час-два уже уходить будем.
        Кто был бы против? Алексей спрыгнул с крыши, тотчас утонув в снегу едва ли не по пояс. Михаил, в свою очередь, забрался на крышу, а Алексей поторопился в избу.
        Там было тепло, и стоял неповторимый, ни на что не похожий запах вареной картошки. Разведчики уже поели и оставили Алексею его долю: хлеб, сало, картошку в миске и соленый огурец из хозяйских запасов. Голод не тетка, Алексей быстро подхарчился. Жизнь явно стала веселее.
        Разведчики отоспались, согрелись и теперь подшучивали друг над другом. Фирсов разложил карту на столе и водил по ней пальцем, что-то бормоча.
        За окном стало сереть - день заканчивался.
        - Оправиться, приготовиться к выходу, - прозвучала команда.
        Разведчики засуетились. Группа забралась в немецкий тыл километров на пятьдесят, и теперь им предстояло идти параллельно немецкой передовой, а потом, повернув направо, переходить линию фронта. Передвигаться было теперь сподручнее - не было взрывчатки, съедена бо€льшая часть провизии, и «сидоры» были почти пустыми.
        Лица разведчиков обветрели на морозе, и кое-где от небольших отморожений на коже отваливались корочки - прихватило все-таки морозом. За три дня отросла щетина, и теперь разведчики выглядели страшновато - как бандиты.
        - Выходим! Хозяева, за беспокойство простите, а за угощение спасибо от всей Красной Армии.
        Разведчики вышли во двор. Михаил спрыгнул с крыши. Вокруг было уже совсем темно, лишь кое-где из-за прикрытых ставень пробивались слабые лучики света.
        Деревенские пользовались лучинами, как их прадеды в старину - достать керосин для освещения или свечи было невозможно.
        Гуськом, след в след разведчики вышли из деревни. За ночь предстояло прошагать десяток километров вдоль передовой, а потом идти к ней. Фирсов планировал за ночь подобраться поближе, понаблюдать, определить удобное для перехода место и следующей ночью перейти к своим.
        Они шли по полю, каждые четверть часа меняя впереди идущего. Ему приходилось тяжелее всего: снег был глубокий, а первому надо было торить дорогу для всех.
        Этот десяток километров дался трудно, выдохлись все. Дороги в этих местах шли в основном с запада на восток, а разведчики шли с юга на север. Легче стало во второй половине ночи, когда они повернули к передовой. Сначала вышли на санную дорогу, потом - на укатанный шлях. Теперь шагалось быстрее. Впереди, метрах в ста, шел дозорный.
        Пройти по дороге удалось километров десять, и это была просто удача. Бойцы взбодрились - это не степной целиной пробиваться. Но потом дозорный остановился и поднял руку. Вся группа бросилась с дороги в поле и залегла.
        Вдали послышался шум моторов, мелькнули синие огни фар - приближалась колонна автомашин. Впереди ехал мотоцикл с коляской - его-то и засек издалека дозорный.
        Маскхалаты не позволили немцам засечь разведчиков - их фигуры сливались со снегом. Мимо разведчиков, совсем рядом, обдавая их бензиновыми выхлопами, прошли пара «Опель Блитцев» и восемь тяжелых «Бюссингов». Колонна уже скрылась, а в морозном воздухе еще долго держался запах сгоревшего бензина.
        Разведчики снова вышли на дорогу и двинулись прежним порядком.
        Едва они прошли пару километров, как увидели впереди большое село. На улицах, в непосредственной близости к домам, стояли автомашины.
        Разведчики обошли село стороной, сделав изрядный крюк.
        До утра, где по дорогам, а где и по снежной целине они добрались до ближайших немецких тылов. Сначала наткнулись в деревне на немецкий госпиталь. С ним определились легко - по машинам с красными крестами на бортах фургонов. Только обошли их, как в роще напоролись на батарею тяжелых гаубичных орудий. Фирсов определился на местности и нанес расположение батареи на карту.
        А уж потом они то шли, то ползли, поскольку немецкие подразделения стали встречаться чаще. Пока выручала темнота и помогал холод - без нужды немцы нос на улицу не показывали.
        Когда небо на востоке начало сереть, они улеглись в чистом поле на небольшом пригорке. Отсюда наблюдать было удобно: видно дальше, и никто не заподозрит, что в открытом поле, можно сказать, на виду, находится группа разведки. Сам Фирсов и двое разведчиков наблюдали, остальным позволено было отдыхать.
        Метрах в двухстах впереди находилась вторая линия немецких траншей. На каком удалении от нее первая, пока непонятно.
        Солдаты во второй линии чувствовали себя как дома. Они выбирались из траншей, собирались группами, не таились. Потом к ним подъехала полевая кухня, и солдаты выстроились в очередь к ней с котелками.
        - Нам бы сейчас к этой кухне, горяченького поесть, - мечтательно произнес Михаил. - Интересно, чем немцев кормят?
        Судя по поведению немцев, до первой линии их траншей было километра два-три. Было бы меньше - остерегались бы, опасаясь выстрелов снайперов или пулеметного огня.
        Внезапно немцы забегали, скрылись в траншеях и открыли огонь из минометов по невидимому отсюда противнику.
        И эту батарею Фирсов нанес на карту - все нашим помощь будет, артиллерия или авиация нанесет удар, подавляя батареи.
        Для разведчиков батарея вражеская - это хорошо, это слабое место в обороне противника. Пехотинцев в траншее больше, ракеты осветительные пускают чаще. А минометчики сидят тихо, надеются на пехоту - на всю батарею ночью только один часовой.
        Неожиданно раздался один, второй, третий взрыв - это наши попытались артиллерийским огнем нащупать немецкую батарею. Но наш артиллерийский разведчик был, видимо, далеко и корректировал почти вслепую. Однако немцы перестали вести огонь и попрятались в окопы и щели.
        - Эх, сейчас бы рацию, скорректировать огонь - было бы славно, - заметил Михаил. Он все время держался поблизости к Алексею. То ли выполнял указание Фирсова опекать минера, то ли просто Алексей нравился ему - характерами сошлись.
        Больше стрельбы не было.
        Часа через два на передовой, на удалении от них, вспыхнула ожесточенная пулеметная перестрелка, громыхнуло несколько приглушенных расстоянием взрывов.
        - Пулеметы слышны, до передовой пара километров, - шепнул Михаил. - Наши рядом, а мы тут мерзнем.
        Однако впереди были самые опасные километры. Войск полно, есть инженерные заграждения - вроде колючей проволоки или противотанковых рвов. Немцы всегда старались оборудовать свои позиции по максимуму, у них даже траншеи обкладывались жердями.
        Из-за состояния вынужденной неподвижности разведчики стали замерзать и с нетерпением ждали наступления темноты.
        Стемнело через два часа. Луны не было, и наступившая темнота была полной. Разведчикам же это было на руку. Они поползли вперед, прямо на батарею.
        Минометы у немцев стояли в капонирах.
        Перед батареей задержались, определяя местонахождение часового. Он выдал себя через несколько минут - кашлянул, прошелся, над траншеей показалась его каска.
        Фирсов рукой показал влево. Туда они и поползли, перемахнув траншею. Отползли еще на сто метров и встали.
        Из первой линии траншеи стали пускать осветительные ракеты, и разведчики увидели, где передовая. Метров за пятьсот до нее они легли на землю и дальше уже ползли.
        Траншея стала ближе, уже доносились голоса немцев.
        Хлопок вверх, и в сторону позиций Красной Армии взвивается ракета. Когда она повисает на парашюте, заливая «нейтралку» мертвенным слепящим светом, дает очередь немецкий пулемет. Он бьет в темноту, по нейтральной полосе, по площадям, не давая работать на поле нашим саперам и разведчикам. На языке артиллеристов это называется «вести беспокоящий огонь».
        Группа разведчиков лежала, Фирсов раздумывал. Наилучшим выходом сейчас было снять пулеметчика - тогда можно было выиграть несколько минут. Но, не услышав стрельбы, немцы проверят, почему замолк пулемет. Обнаружив труп, они поймут, в чем дело, и откроют по «нейтралке» огонь из всех стволов. Если же перебраться через траншею, не трогая пулеметчика, он их может засечь при свете ракеты. Вот и решал Фирсов дилемму.
        И все-таки он решил не трогать пулеметчика.
        Между выстрелами ракетчика проходило около минуты. При продвижении вперед урывками могло повезти.
        Едва погасла ракета, Фирсов махнул рукой, указывая вперед.
        Невидимыми призраками разведчики перемахнули траншею и упали в десятке метров от бруствера.
        Снова хлопнула ракетница, потом прозвучал пулемет.
        Ракета погасла, и разведчики без команды поднялись и побежали. Каждый про себя вел счет. Когда время приблизилось к минуте, все снова залегли. Немцы педанты, ели, спали, стреляли - все по распорядку.
        В небо снова взмыла ракета. При ее свете разведчики увидели впереди заграждения из колючей проволоки. Фирсов передал по цепочке:
        - Сапера вперед.
        Алексей пополз.
        Вот и вбитые в землю колья, между которыми натянута колючая проволока. Можно перерезать, но на проволоке могут висеть пустые консервные банки. Звякнут, поднимут тревогу, а до немцев всего метров шестьдесят-семьдесят.
        Стволом автомата Алексей подцепил нижний ряд и медленно приподнял проволоку. Теперь под ней вполне можно было проползти. А разведчики были уже рядом.
        Алексей махнул рукой. Один за другим мимо него проползла вся группа - все восемь человек. Последним был он сам, держа проволоку рукой. К нашим траншеям он полз впереди, ощупывая пространство перед собой - немцы вполне могли поставить мины. В перчатках тонкую проволоку не нащупать, и Алексей ощупывал путь перед собой голой рукой. Хорошо - проход узкий требовался, в полметра, на одного человека.
        Остальные ползли по его следу.
        Кисть руки быстро замерзла, и Алексей останавливался, дышал на нее, согревая пальцы, а потом снова полз вперед. Кончики пальцев начало покалывать. Он снова остановился и сунул руку за пазуху, отогревая ее.
        - Чего разлегся? - дернул его за ногу Фирсов.
        - Рука закоченела, не чувствую ничего.
        Они уже отползли от немцев метров на двести - двести пятьдесят, а наших даже еще и не было слышно. Не тянуло дымком табачным, не слышно было разговоров, бряцания оружием.
        Алексея разобрала злость - да где же эта передовая? Он шарил рукой и полз. Да, видимо, поторопился. Кисть замерзла, он в очередной раз стал на нее дышать и увидел прямо перед лицом, в десяти сантиметрах, взрыватель немецкой прыгающей мины. А ведь его рука уже прошла над ней… Двинься он вперед - и вся группа погибнет.
        Алексей отполз на метр назад, зацепив сапогом голову старшего сержанта.
        - Ты чего?
        - Мина.
        Мины рядом никогда не ставились, между противопехотными всегда была дистанция метров десять-пятнадцать.
        Алексей прополз стороной. Теперь он задействовал и левую руку. Работать ею было непривычно и неудобно - он правша. Но пока он работал левой, правая успевала немного отогреться, восстановить чувствительность.
        Дело пошло быстрее. Алексей уже потерял счет пройденным десяткам и сотням метров, как впереди раздался щелчок затвора.
        - Стой, кто идет? - окликнул его часовой из окопа.
        - Свои, разведка.
        - Ползи сюда, только руки подними.
        - Ты что, дурак?? - взъярился Фирсов. - Как же мы ползти будем с поднятыми руками? - И витиевато выматерился.
        Мат успокоил часового.
        Группа доползла до него.
        Часовым оказался молодой парень, совершенно озябший в короткой шинели.
        - Ротный твой где?
        - За траншеей, в землянке греется, - завистливо ответил часовой.
        - Веди.
        - Не могу пост оставить, старшина взгреет. Вы уж сами…
        Перед часовым возникла вся разведгруппа. Только что перед его глазами было чистое, заснеженное поле, и вдруг - целое отделение в двух шагах. Парень только глазами хлопал.
        Уже не скрываясь, в полный рост они подошли к траншее и спрыгнули в нее.
        В траншее было пусто, в углублении за бруствером стоял «максим».
        - Эй, есть кто-нибудь? Славяне!
        - Чего орешь, людям отдыхать мешаешь?
        Из-за поворота траншеи вышел пожилой боец. На его телогрейке не было погон, и звание его бойцам было неизвестно.
        - Кто такие?
        - Разведгруппа сто тридцать второй дивизии. Командир - старший сержант Фирсов. К командиру веди.
        Боец вздохнул:
        - Идите за мной.
        Они прошли немного по тропинке и, повернув по ответвлению ее, уперлись в тупик. Боец остановился перед куском танкового брезента, загораживающего вход в землянку.
        - Товарищ лейтенант, к вам разведчики.
        Брезент откинули, и показался лейтенант - тоже в телогрейке, на голове шапка-ушанка, лицо заспанное.
        Фирсов вытянулся перед ним, доложил.
        - Чего ко мне, разведка? Пусть вас старшина в штаб полка ведет, там разберутся.
        Боец, стоящий рядом, ответил: «Есть», - однако не козырнул.
        - Пошли, разведка.
        Пока они выбрались в тыл, рассвело. Начальник штаба полка созвонился с их дивизией и получил подтверждение. Разведчиков покормили и грузовиком отправили в дивизию.
        В кузове было холодно, задувал ветер, но настроение было приподнятым. Группа выполнила задание и вернулась без потерь. Так бывает далеко не всегда.
        По прибытии в дивизию Фирсов отправился в разведотдел для доклада, а разведчики - в свою избу.
        Алексей потоптался на месте: идти с разведчиками или в свой взвод? Заметив его колебания, Михаил сказал:
        - Иди с нами. Фирсов придет - скажет, что дальше делать. Поешь пока, обогреешься.
        Они поели на полевой кухне и завалились спать. Пока командир вернется, что время попусту терять?
        Фирсов вернулся через два часа и увидел Алексея.
        - Ты тут?
        - Приказа вернуться в свой взвод не получал.
        - Правильно. Я смотрю - ты парень неплохой и вел себя достойно. Хочешь в разведке остаться?
        - Я не против.
        - Вот и ладушки. После обеда схожу к начальнику штаба, пусть приказом оформит, чтобы тебя дезертиром не сочли. Отдыхай.
        - Есть.
        Вымотавшись в рейде, они проспали до обеда. После обеда Фирсов позвал Алексея, и они пошли в штаб.
        Алексей стоял в коридоре - Фирсов все решил сам. Тот вышел довольный и протянул Алексею его красноармейскую книжку.
        - Любуйся, ты теперь в разведке числишься. И не благодари. Служба у нас рисковая, спрашивают строго.
        Отдыхали три дня, отсыпались и отъедались. Потом объявили построение, на котором Фирсов представил небольшого щуплого бойца, больше похожего на подростка. И одет он был в цивильную одежду - потрепанный кожушок и суконные штаны, заправленные в подшитые валенки. Его принадлежность к армии выдавал «сидор», в котором угадывался прямоугольный предмет.
        - Рация, - шепнул Михаил.
        - Знакомьтесь - Василий. Вечером он с вами на ту сторону пойдет.
        Началась подготовка. Собственно, она свелась к получению сухого пайка - хлеба, сала, консервов. Боеприпасы в предыдущем рейде не тратили. В один из «сидоров» положили запасные батареи питания к рации.
        - Видно, далеко в тыл пойдем, - сказал Михаил Алексею.
        - Почему ты так решил?
        - Батареи запасные берем, стало быть - надолго. Или в глубокий тыл к немцам пойдем.
        Поздно вечером группу построили. Радисту тоже подобрали маскхалат, только оружия у него видно не было.
        - Оружие есть? - спросил у него Фирсов.
        - Пистолет.
        - Может, автомат возьмешь?
        - Лишняя тяжесть, - коротко ответил радист.
        На самом деле для щуплого парня вес самой рации был серьезной нагрузкой, но все предложения отдать рацию более сильному разведчику Василий отверг.
        - Сам понесу.
        Уже знакомым Алексею путем, тем же оврагом, они перебрались через линию фронта. Фирсов особенно акцентировал на полной скрытности передвижения - видимо, задание было очень серьезным.
        Шли ночами, днем отдыхали. С каждыми сутками они отдалялись от линии фронта все дальше и дальше. По прикидкам Алексея, позади осталось не менее полутора сотен километров.
        Конечную цель задания знал один командир. Случись боестолкновение и попади в плен один из разведчиков, он ничего не сможет рассказать о цели задания даже под пытками.
        Наконец они добрались до небольшой деревушки, где и заночевали в крайней избе.
        Под утро дозорный поднял тревогу - из леса к деревне вышла группа из трех человек. Разведчики заняли оборону на околице. Фирсов предупредил:
        - Без моей команды не стрелять!
        Неизвестные подошли ближе, и тогда разведчики разглядели на них форму полицаев и белые повязки на рукаве.
        Первым желанием у Алексея, как и у других разведчиков, было убить изменников. Но командир молчал. Алексея же останавливало еще и то, что полицаи вышли из леса, а не пришли по дороге, как должно было быть в соответствии с логикой.
        Не доходя до разведчиков полсотни метров, полицаи остановились. Один из них крикнул:
        - Кто такие? Аусвайс?
        - Родня из Коломны привет передает, - сказал странную фразу Фирсов.
        - Подаркам мы всегда рады!
        Полицаи приблизились. Как понял Алексей, это был обмен паролями.
        После короткого разговора командиров наедине к полицаям вышел радист. Полицаям передали запасные батареи, и они тут же попрощались.
        - Все, хлопцы, задание выполнено, возвращаемся.
        Фирсов был явно рад. Целью задания была проводка радиста и доставка рации в партизанский отряд.
        Группа направилась к линии фронта. А дальше… дальше все пошло наперекосяк.
        Едва они отошли на пяток километров от места встречи с лжеполицейскими, как наткнулись на полицейских настоящих. На санном пути навстречу им из темноты показалась одна лошаденка, запряженная в сани, за ней - другая. Дозорный заметил их поздно: у лошадей фар нет, и на фоне темного леса заметить их непросто. Разведчики среагировали мгновенно - они упали с дороги в снег.
        Но полицаи имели военный опыт, и подобраны были, скорее всего, из дезертиров или перебежчиков. Они первыми открыли огонь и стали разворачивать сани. Ударили разведчики из автоматов дружно, посекли всех, только и дозорного не досчитались: он единственный погиб, оказавшись ближе всего к полицаям, и кто-то из них угодил парню прямо в грудь из винтовки.
        Немцы полицаям автоматы не давали - им самим их на фронте не хватало, вооружили трофейными трехлинейками. Это группу и спасло, поскольку в ближнем бою автомат эффективнее винтовки.
        Когда стрельба со стороны полицаев стихла, разведчики подошли к саням.
        Все полицаи были молодые, призывного возраста. Что их толкнуло на предательство? Теперь этого уже не узнать.
        От места боя разведчики уходили спешным порядком: с бега переходили на шаг и снова бежали - надо было уйти как можно дальше. Утром трупы обнаружат и начнут искать. Ладно, если спишут на партизан. Только и у немцев грамотные следопыты есть, по следам определят, что на неизвестных обувка немецкая, чего у партизан не бывает. Нет, партизаны сапоги немецкие носили, но не все в группе из восьми человек. Теплилась надежда, что немцы не будут рьяно расследовать нападение на полицаев. Пособники они немецкие, но не немцы же, не арийская кровь пролилась. Одним десятком русских убито больше - что с того? Ведь сам фюрер призывал убивать славян, не обременяя свою душу муками совести. «Я освобожу вас от химеры, называемой совестью!» - кричал бесноватый фюрер нации.
        В разведке не принято было бросать своих убитых и раненых, но это относилось к нейтральной полосе. Раненых выносили до ближнего тыла, а убитых оставляли на месте боя. Тело убитого связывало разведчиков по рукам и ногам и не позволяло оторваться от преследования. Кроме того, перейти линию фронта с убитым товарищем крайне сложно, а то и невозможно. Группа становилась не мобильной и рисковала потерять других разведчиков, и каждый это понимал. Разведчики в рейде по тылам врага опасались не столько быть убитыми, сколько тяжело раненными - в грудь или в живот. Они боялись стать обузой для группы.
        Дальше все складывалось еще хуже - дозорный был лишь первой жертвой. Уже когда разведчики подбирались к передовой и шли по ближним тылам, то вышли прямо в расположение пехотной эсэсовской роты. Это они увидели вовремя, залегли, только кто-то глазастый их засек. Немцы выдвинули бронетранспортер и стали обстреливать вроде бы чистое поле из пулемета. Разведчики отползли, добрались до лощины, потеряв троих человек.
        Эсэсовцы в погоню не пустились. Что им помешало, одному Богу известно.
        Ночью разведчики перебрались через вторую линию траншей, осмотрелись, наметили переход. А когда стали перебираться через траншею, из блиндажа вышел немец. Не засекли они вовремя блиндаж, за что и поплатились.
        Немец сразу тревогу поднимать не стал, резонно опасаясь за свою жизнь.
        Разведгруппа отползла от траншей на два десятка метров, а вдогон ей полетела граната. Потом поднялась стрельба. Благо, колючей проволоки и минного поля не было. Только из группы к своим добрались Алексей, Михаил и легко раненный в руку Фирсов - все остальные остались на «нейтралке».
        Фирсова после доклада в разведотделе штаба дивизии в госпиталь отправили, а Михаил и Алексей вернулись в избу, занимаемую ранее отделением. В избе было пусто, и на душе муторно. Еще неделю назад все были вместе, живые и здоровые, а теперь их трое осталось, да и то один из них надолго выбыл из строя. Обоих влили в другое подразделение, но в рейды по немецким тылам они пока не ходили. Группа обычно срабатывалась, с полуслова друг друга понимали, и разбивать ее было нельзя. Конечно, если будут потери, то и Алексея с Михаилом возьмут.
        Болтаться без дела не пришлось. Старшина взвода разведки нагрузил их хозяйственными работами по самое некуда, и Михаил уже через неделю взмолился:
        - Лучше в рейд в немецкий тыл - старшина хуже Геббельса. Делаешь работу, делаешь, а ее все больше и больше становится.
        - В армии красноармеец, который ничем не занят, для старшины, как красная тряпка для быка.
        - Это ты правильно заметил.
        Через два дня разведгруппа вернулась - в полном составе, но вымотанная сложным заданием.
        В этот же день разведотдел дивизии отдал новый приказ - «взять языка». Старшина вызвал их к командиру взвода Мокрецову. Вошли к нему в избу, доложились.
        - Садитесь. Отдохнули?
        - Так точно.
        - Приказ получили - «языка» взять, причем срочно. Группа только с задания вернулась, надо дать ей отдохнуть. Потому я решил задействовать вас.
        - Двоих мало.
        - Не учи ученого, Самохин. Приказ выполнять надо. Командиром группы пойду я сам, вы двое и старшина.
        - Может втроем, без старшины? Что-то я не припомню, чтобы он на ту сторону ходил.
        Вопрос был серьезным. Мало того, что группа получалась разномастной, не сработанной, так и старшина опыта не имел.
        В разведгруппе недостаточно только команды командира исполнять. Замешкается разведчик, выдаст себя посторонним стуком или кашлем - мало того, что задание сорвет, так еще и группу погубит.
        - Все, что ты говоришь - все правильно, Михаил. Но если ты такой умный, подскажи, кого взять?
        В комнате повисло молчание.
        - То-то и оно, - вздохнул Мокрецов.
        - Тогда уж лучше втроем.
        - Ты в разведке с первого дня, кадровый, и сам понимаешь, что втроем «языка» не взять.
        Командир говорил верно. Если наметили цель - того же часового, два разведчика блокируют траншею с обеих сторон, двое идут на захват. Часовой может сильный попасться, сопротивление активное окажет, орать будет. А «спеленать» его надо тихо. И назад «языка» тащить тоже люди нужны: один впереди, двое немца тащат, один сзади отход прикрывает - у каждого в группе свои обязанности.
        - Так что к вечеру будьте готовы.
        - Так точно! - вскочили оба.
        Поскольку предстояло взять «языка» и сразу вернуться, лишнего груза, вроде запаса продуктов, не было. Без «сидора» за плечами проще, только запас патронов. К тому же столкновение со стрельбой - это почти провал задания.
        Как только начало смеркаться, оба разведчика натянули белые маскировочные костюмы, проверили оружие, перепоясались ремнями, на которых висели подсумки с магазинами и ножи. Случись непредвиденное, придется работать втихую, ножами.
        К разведчикам пришел Мокрецов вместе со старшиной. Оба уже были в маскхалатах и при оружии.
        - Готовы?
        - Так точно!
        - Попрыгали! Отлично, выходим.
        Впереди шел старший лейтенант, за ним - старшина, следом - Михаил и Алексей.
        Они добрались до передовой. Мокрецов и командир пехотной роты друг друга знали.
        - Здорово, разведка! Что-то у тебя сегодня группа маленькая, - удивился пехотинец.
        - Сколько есть. Ну-ка, шумни на правом фланге. И своих предупреди, как возвращаться будем, чтобы не постреляли.
        - Вот так всегда. Тебе шумни, а у меня потери будут.
        Мокрецов пожал плечами, а командир пехотной роты ушел отдавать приказания.
        Вскоре на правом фланге заработал пулемет. Немцы открыли ответный огонь. Перестрелка с каждой минутой становилась все активнее.
        - Называется - растревожили осиное гнездо! Как бы и самим не досталось! Пошли!
        Мокрецов легко взобрался на бруствер, за ним неловко поднялся старшина. Оба разведчика замыкали группу.
        Они доползли до дозора.
        - Эй, бойцы! Как там с минами?
        - Наших метров сто точно нет, а дальше не знаем.
        - И на том спасибо.
        Они быстро проползли сотню метров, потом Мокрецов повернул голову.
        - Ветров, ты же сапер. Ползи вперед, пощупай землю. Мы за тобой.
        Дело привычное. Алексей пополз вперед, благо морозы отпустили. По ощущениям - градусов десять всего, руки не так мерзли.
        Мин Алексей не обнаружил. Они добрались до колючей проволоки, затаились. Левее их за траншеей заработал из ДОТа пулемет. ДОТ был занесен снегом и выглядел как сугроб. Если бы немецкий пулеметчик не открыл огонь, его можно было бы и не определить.
        Мокрецов ткнул в ДОТ пальцем. Понятно, «языком» он решил брать пулеметчика. С одной стороны - хорошо, стенки ДОТа укроют от любопытных глаз, с другой - пулеметный расчет всегда состоит из двух человек, и потому захватывать их должны как минимум двое. Второго номера сразу надо валить насмерть, а пулеметчика глушить. Лишь бы он без стального шлема оказался. Пехотинцы в траншее касками не пренебрегали, а пулеметчики, находясь в укрытии, часто обходились без них. Шлем тяжелый, зимой холодит, а ДОТ и так защищает от пуль и осколков.
        Они дождались, когда стихнет огонь, и Алексей приподнял проволоку стволом автомата. Мокрецов оставил перед проволокой старшину, шепнув:
        - Прикрывать будешь.
        А сам прополз под колючкой. За ним последовал Михаил, потом Алексей.
        Они добрались до немецких траншей, полежали, прислушиваясь. Ни разговоров, ни шагов, ни сигаретного дымка - тишина. Постреляв, немцы попрятались в блиндажах.
        Перемахнув через траншею, разведчики поползли в сторону ДОТа. Вход в него был сзади.
        Разведчики залегли рядом.
        Из дота слышался разговор. Причем, судя по голосам, немцев было трое. Но с тремя сразу в тесном пространстве ДОТа не совладать. Стрелять, бросать гранату нельзя, им живой «язык» нужен.
        Ждали долго, около часа. Наконец, наговорившись, два немца вышли и по траншее направились в блиндаж - слышно было, как глухо стукнула дверь.
        Выждав немного, Мокрецов ткнул пальцем сначала в Михаила, потом в Алексея, а потом указал на ДОТ. Ага, понятно, им двоим пулеметчика брать.
        Неслышно соскользнули они в траншею и шагнули в темное чрево ДОТа. Михаил шел первым.
        Немец откинул крышку, заряжая в пулемет ленту.
        Михаил прыгнул на немца и ударил его кулаком в висок. Пулеметчик мешком повалился на землю. С него сдернули ремень, стянув им сзади руки, приготовленной тряпкой заткнули рот.
        В проеме ДОТа возник командир:
        - Ты его… он жив хоть?
        - Вроде аккуратно бил.
        Мокрецов наклонился, прислушался. Немец дышал.
        - Беремся.
        Втроем они подняли немца, вынесли его из ДОТа, перевалили его из траншеи за бруствер и выбрались из траншеи сами. Было тихо.
        - Алексей, иди в ДОТ, дай очередь.
        Алексей спустился в траншею и направился в ДОТ, к пулемету. Надо было выпустить несколько патронов, чтобы немцы не обеспокоились. А тем временем парни под шумок подтащат немца к колючке.
        Алексей взвел затвор, задрал ствол пулемета повыше, дал короткую очередь, потом еще одну и бросился из ДОТа. Опершись обеими руками на край траншеи, он подтянулся и лег на снег. Разведчиков и «языка» поблизости видно не было. Он пополз вперед и вправо, обнаружив «следы», по которым разведчики тянули «языка».
        Алексей быстро пополз вперед. «Языка» уже протащили под проволокой, и старшина держал колючку рукой.
        Немец попался здоровый, тяжелый, Мокрецов и Михаил уже тяжело дышали.
        Командир ткнул пальцем в старшину и Алексея. Теперь они подползли к «языку», подхватили его под локти и потащили вперед. Ползти, волоча за собой тяжелое тело, было непросто.
        Мокрецов теперь полз впереди, а Михаил прикрывал отход. Ползли по своим же следам - так экономилось время, не надо было прощупывать пространство впереди себя в поисках мин.
        Немец от холода очухался и начал дергать ногами.
        - Не дергайся! - ткнул его старшина в бок стволом автомата.
        Алексей едва не засмеялся.
        - Старшина, да он же по-русски не понимает!
        Но немец понял. Он скосил глаза, увидел маскхалаты и сообразил, что попал в передрягу.
        Группа с «языком» добралась уже до середины «нейтралки», когда немец вдруг резко выгнулся, упираясь в землю каблуком и лопатками, вытолкнул языком кляп изо рта и заорал. Случилось это неожиданно, и пару секунд ни Алексей, ни старшина не могли сообразить, что делать. Потом Алексей сунул немцу в рот рукав ватника. Тот вцепился в него зубами, но до кожи не достал. Старшина нашел кляп и попытался воткнуть его немцу в рот, но немец, вытолкнув изо рта рукав ватника, снова заорал. Вернувшийся на крик «языка» Мокрецов поднес к его глазам нож.
        - Заткнись! А то прирежу!
        Угроза была неосуществима - «язык» был нужен живой, но немец замолчал. Ему вновь затолкали в рот кляп, но на немецкой стороне уже поднялась тревога. Послышались выкрики, потом стали стрелять. Разведчиков в маскхалатах видно не было, а шинель немца выделялась на снегу темным пятном. Алексей выпустил локоть немца и обеими руками набросал на пленного снега.
        Однако немцы решили не дать русским разведчикам возможности дотащить «языка» живьем и стали обстреливать «нейтралку» из минометов. Взрывы раздавались все ближе и ближе.
        - Быстрее, твою мать! - приказал Мокрецов.
        Но пленный и сам понял, какую беду он навлек на себя, и стал помогать ползти, отталкиваясь каблуками от земли.
        Мины стали падать чаще и ближе. Все втроем свалились в свежую, еще курящуюся дымком воронку. Мокрецов спрятался в другую, и между разрывами прокричал:
        - Живы?
        - Покамест.
        - Сидите там, пока налет не кончится.
        С нашей стороны решили прикрыть разведчиков и дали по немецким траншеям залп батареи 76-миллиметровых дивизионных пушек. Взрывы накрыли немецкую траншею. Однако минометный обстрел не утихал - немецкая батарея была в глубине обороны.
        Через четверть часа обстрел стих, и разведчики снова тронулись в путь, таща за собой пленного. Наконец их окликнул часовой:
        - Разведка, это вы?
        - А ты еще кого-то ждешь? - пошутил Мокрецов. Все-таки задание выполнено, «язык» доставлен.
        Пленного опустили в траншею и вытащили кляп, чтобы он не задохнулся.
        - А где Самохин?
        - До минометного обстрела был, я его видел, - ответил Алексей.
        Однако, как ни вглядывались в темноту все трое, никакого движения они не заметили.
        - Товарищ старший лейтенант, разрешите сползать на «нейтралку» - узнать, что с Михаилом?
        - Давай.
        Алексей перемахнул бруствер и дополз до окопчика часового.
        - Эй, земляк, ты стонов или движения со стороны «нейтралки» не замечал?
        - Нет, тихо все.
        - Товарищ наш не вернулся. Я туда сползаю, ты с испугу не выстрели.
        - Да что же я, слепой, что ли? - обиделся боец.
        Ползти по старым следам, да еще не толкая пленного, было сподручно.
        Вот и воронка от мины, где они укрывались втроем.
        Алексей пополз вперед и увидел Михаила. Он тоже забрался в воронку, спасаясь от обстрела, но его ранило в ноги осколками. Брючины маскхалата пропитались кровью. Михаил лежал без сознания, дышал часто и хрипло.
        Алексей достал свой индивидуальный перевязочный пакет, зубами разорвал прорезиненную ткань и прямо поверх брюк перебинтовал ногу Михаилу. Второй пакет нашел в кармане у Михаила и перебинтовал ему вторую ногу. Разрезать штаны в мороз Алексей не рискнул - можно было отморозить парню ноги, а ему в госпиталь быстрее надо.
        За руки Алексей вытащил Михаила из воронки, лег рядом с ним на бок, закинул руку Михаила на себя и перевернулся на живот. Теперь Михаил лежал на нем. Ползти стало тяжело, но как еще в одиночку тащить раненого? Второго человека бы сюда!
        Путь до окопчика дозорного показался длинным, глаза заливал пот. Михаил постанывал.
        - Терпи, земеля, скоро наши, - шептал ему Алексей. Конечно, он больше себя успокаивал, ведь Михаил его не слышал.
        - Эй, разведчик, это ты? - окликнули его из окопа.
        - Привидение! Помог бы лучше, - не сдержался Алексей.
        Дозорный встал во весь рост - все равно темно, немцы не видят - и добежал до разведчиков.
        - Бери за ноги, - скомандовал ему Алексей. Сам он взял раненого за руки.
        Быстрым шагом они добрались до траншеи и спустили Михаила вниз, где его приняли старшина и Мокрецов. Дозорный вернулся в свой окоп.
        - Ранен осколками в ноги. Санитара бы ему и в госпиталь - крови много потерял.
        - Это мы сейчас, - старшина убежал по траншее и вернулся с долговязым солдатом. На его боку болталась санитарная брезентовая сумка.
        Санитар бегло осмотрел раненого.
        - В тыл надо, здесь я ничего не сделаю.
        - Так давай в тыл, чего встал? - взорвался Алексей.
        - Ладно. Ты, Ветров, оставайся здесь со старшиной, помогите Самохина в тыл отправить. А я пленного в разведотдел доставить должен. Век! - Мокрецов толкнул немца в спину.
        Комвзвода с пленным ушли. Зато появился санитар с импровизированными носилками - просто к двум жердям был прибит гвоздями кусок брезента.
        - Кладите и понесли.
        Они попетляли по траншее, цепляясь жердями за стенки на изгибах, потом повернули в тыл. Метров через триста, когда уже и руки не держали, спустились в лощину. Там уже стояли сани-розвальни с кучером в тулупе. Лошаденка была заботливо прикрыта суконной попоной.
        Михаила переложили в сани, санитар уселся рядом.
        - Но, милая! Трогай! - ездовой чмокнул губами, и лошадка бодро потянула сани.
        - Ну что, Ветров, идем в свое расположение.
        Пока они дошли, стало светать. Алексей был удручен: с Михаилом они сошлись характерами, он был ему как старший брат - учил премудростям разведки. А теперь он вроде как осиротел, родственника потерял.
        В теплой избе Алексей стянул с себя маскхалат, сапоги и улегся спать. Устал он сегодня, намаялся.
        Что самое интересное - в последующие дни старшина не приставал к нему с хозяйственными поручениями.
        Алексей отоспался, отъелся, отдохнул.
        А через несколько дней в дивизию прибыло пополнение.
        В избу разведчиков пришел Мокрецов.
        - Ветров!
        - Я!
        - Хватит бока отлеживать, пополнение прибыло, к себе в разведку людей отбирать будем. Собирайся!
        Голому собраться - только подпоясаться.
        Старший лейтенант критически оглядел его:
        - Вид у тебя, Ветров, какой-то не геройский.
        - Какой есть.
        - Медали ему на грудь не хватает, товарищ комвзвода! - вынырнул из-за плеча Мокрецова старшина.
        - Будут еще медали, старшина! Ветров у нас недавно, но уже проявил себя достойно!
        Они пришли к штабу дивизии. Здесь уже построились бойцы маршевой роты. По традиции, первым выбирал себе пополнение Мокрецов.
        - Фронтовики есть? Шаг вперед!
        Из строя шагнули вперед десятка два солдат.
        - Я командир разведвзвода старший лейтенант Мокрецов. Желающие служить в разведке есть? Только добровольцы!
        Сделали еще шаг вперед человек восемь.
        - Ко мне!
        Добровольцы подбежали к старшему лейтенанту.
        - Отойдем в сторонку.
        Дальше отбирали себе пополнение из вновь прибывших артиллеристы, минометчики, связисты. В пехоту попадал разряд - «необучен, годен к строевой».
        А Мокрецов стал опрашивать добровольцев - кто, где служил, сколько был на фронте, как попал в маршевую роту. Двоих он сразу отобрал во взвод: один служил в разведке еще в финскую войну, второй был пограничником. Еще двое были спортсменами, ребятами подтянутыми. Таких обучить, поднатаскать немного - и будут не хуже старожилов взвода. Хотя слово «старожил» для фронтовой разведки не совсем подходящее: состав взвода быстро менялся из-за гибели или ранений бойцов.
        Двое воевали в пехоте, были в окружении - мужики на немцев злые, хлебнувшие лиха. А двоих комвзвода отправил назад, в общий строй. Повоевать они почти не успели - выбыли в госпиталь по ранению, да и физически были слабые. Таких месяц откармливать надо и только потом обучать. Но на это не было времени. Разведвзвод - не санаторий. Поступит приказ - его исполнять надо.
        Командир взвода переписал фамилии бойцов, собрал красноармейские книжки и пошел в штаб - нужно было внести новобранцев в списки части.
        Бойцы обступили Алексея:
        - Ты из разведки?
        - Так точно.
        - И как там?
        - Скоро все сами увидите.
        - Что же у тебя ордена или хотя бы медали нет?
        - Стало быть, не заслужил еще.
        Бойцы отошли с разочарованными лицами. А чего они хотели? Чтобы он про лихие подвиги им рассказал? Так не было подвигов, была только трудная, тяжелая и очень опасная солдатская работа. Был холод, зачастую - недоедание, грязь - вот что такое разведка.
        Мокрецов вышел из штаба повеселевший, раздал бойцам их документы.
        - Ветров!
        - Я!
        - Веди пополнение во взвод. Пусть старшина организует, у кого чего не хватает, оружие выдаст. А то как с гауптвахты! - и ушел в штаб.
        - Пошли, орлы!
        Маршевая рота с удивлением смотрела, как пополнение разведвзвода нестройно зашагало в сторону деревни. А как же строй, удалая песня? Если это и было, так в далеком тылу.
        Старшина выдал пополнению теплые кальсоны, портянки, заменил брезентовые поясные ремни на кожаные. Потом спросил у Алексея:
        - Какое оружие командир приказал им выдать?
        - Не сказал.
        - Сам-то как думаешь?
        - Ты старшина, тебе думать надо. Я бы автоматы выдал.
        - С автоматами беда. Советских - один ППД и один ППШ только. А с немецкими разрешено только в рейды.
        - Дай трехлинейки тогда. Когда придет время к немцам в тыл идти, заменишь.
        Старшина так и сделал.
        Наутро Мокрецов выстроил пополнение.
        - Сейчас пойдем стрелять - поглядим, на что вы способны.
        Для стрельбы использовался неглубокий овраг километрах в трех от штаба. Устроить стрельбище ближе - штабные всполошатся: не немцы ли окружают? В 41 - 42-м годах окружения панически боялись.
        К снарядным ящикам прикрепили бумажные мишени.
        - Первой тройке - зарядить оружие!
        Бойцы из обойм зарядили магазины.
        - Положение для стрельбы лежа принять! Пять выстрелов беглым - огонь!
        Нестройно захлопали выстрелы. Когда прозвучал последний, комвзвода скомандовал:
        - Открыть затворы! К мишеням - марш!
        Результаты стрельбы были плачевные. На сто метров - дальше не позволяла длина оврага - лишь двое из троих бойцов попали в мишени, у одного в бумаге - ни единой пробоины.
        Бойцы оправдывались:
        - Оружие не пристреляно…
        И вторая тройка тоже не отличилась в стрельбе.
        Мокрецов подозвал Алексея:
        - Стреляешь нормально?
        - Вроде бы…
        - Тогда покажи им. Пять выстрелов беглым.
        - Так точно!
        Алексей подошел к бойцам пополнения.
        - У кого винтовка не пристреляна?
        - У меня, - протянул ему свою трехлинейку один из бойцов, - красноармеец Дубинин.
        - Давай сюда! И патроны.
        Алексей не стал ложиться - на охоте чаще стреляют из положения стоя. Он вскинул винтовку. Выстрел, второй… Только гильзы отлетали.
        Когда прозвучало пять выстрелов, бойцы гурьбой направились к мишени - всем не терпелось посмотреть, как стреляет разведчик.
        В центре мишени вместо «десятки» зияла одна сплошная дыра.
        - Ни фига себе?! - удивился кто-то. - Мне, чтобы так стрелять, очень долго тренироваться надо.
        Комвзвода толкнул Алексея локтем в бок.
        - Молодца, не осрамил разведку! Вот ты учить их стрельбе и будешь. Даю два дня!
        - Разве их за два дня научишь?
        - Больше времени нет! - старлей развел руками.
        На обратном пути комвзвода спросил:
        - Ты где так стрелять научился? В первый раз такую стрельбу вижу.
        - Охотник я, в Сибири всю жизнь жил, охотой кормился. Патроны дорогие, промахнулся - денежка ушла из кармана.
        - Тебе бы в снайперы, да в разведвзводе хорошие стрелки тоже нужны. Ты для нас как находка: и минер, и стрелок отменный, - комвзвода в восхищении покрутил головой.
        Когда они уже добрались до изб, Алексей спросил:
        - Из чего их стрелять учить? С трехлинейками в немецкий тыл не ходят.
        - Мыслишь правильно. Из автоматов, конечно. Да патронов не жалей, бери завтра «цинк» и учи. Что хочешь делай, но через два дня они должны попадать в мишень.
        Да, попробуй за два дня их научи! Практически все из присутствующего пополнения из советского автомата не стреляли, а немецкий видели лишь издалека. Политорганы были против использования трофейных автоматов - дескать, войска это разлагает, наше оружие превосходит немецкое.
        Алексей думал иногда: коли наше оружие лучше, так дайте его армии! Мысли были правильные, но вслух он их никому не высказывал, помня дикий случай в учебке. Однако разведки этот запрет не касался - уж больно служба специфическая. При походах в немецкий тыл часто приходилось использовать для маскировки униформу врага. Сапоги - всегда, чтобы со следа сбить, поскольку отпечатки подошв советских и немецких сапог различались. Немецкие автоматы были компактнее и легче советских, и при походах на большие расстояния каждый грамм веса был на счету.
        Были еще два обстоятельства. В немецком тылу проще добыть патроны, и, кроме того, слыша стрельбу немецкого автомата, немцы не поднимали тревоги, полагая, что стреляют свои. Мало ли - по собакам, по партизанам… «Голос» советского ППШ или ППД сильно отличался от «голоса» немецкого МР 38/40. И только когда во второй половине войны появился ППС, разведчики с радостью приняли его на вооружение. Он был легче немецкого, проще, а стало быть - надежнее.
        Сначала в теплой избе Алексей научил бойцов разбирать и собирать автомат, пользоваться им, и только после этого они отправились на стрельбище. Сначала стреляли с пятидесяти метров, потом - с семидесяти пяти. Стрелять же из МР 38/40 на сто метров и дальше - только попусту жечь патроны. Алексей рассказывал бойцам и о том, как надо задерживать дыхание и плавно нажимать на спусковой крючок.
        До вечера они, едва не оглохнув, расстреляли «цинк» люгеровских патронов и на следующий день взяли с собой уже два «цинка». Стреляли с разных положений: лежа и стоя, с колена и с перекатом.
        К концу второго дня все научились сносно попадать в мишень, и Алексей с чистой совестью доложил Мокрецову, что его приказ выполнен.
        - Теперь учи работать с минами, - спокойно отреагировал тот.
        - Пособия нужны учебные. Не дай бог ошибется кто - придется новое пополнение просить.
        - Это верно. Но ты основы дай: как мины искать, что такое «растяжка», как пользоваться трофейными гранатами… Словом, не мне тебя учить.
        Алексей вздохнул. Приказ есть приказ. Он взял у старшины наши РГД-33, Ф-1 и немецкие М-24 и М-39. У немецких запалов особенность была - дергать за шнур надо было резко, иначе терочный запал мог не воспламениться. И еще: пороховой замедлитель горел долго, 4,5 секунды, и зачастую этого времени нашим бойцам хватало, чтобы поднять гранату с земли и швырнуть ее назад, к немцам. Он объяснил, как ставить растяжки и как снимать их, где искать проволоку при устроенной ловушке.
        К обеду Алексей выдохся, но уже после обеда рассказывал о минах и рисовал прутиком на снегу, как они выглядят и чем опасны. Пехотинцу противотанковая мина была не опасна, даже если он на нее наступит - взрыватель мины был рассчитан на большой вес: танка, бронетранспортера.
        На следующий день занятия с пополнением проводил сам Мокрецов. Он объяснял и показывал практически, как снимать часового ножом, как связывать «языка», на сленге разведчиков - «пеленать». Потом пошли тонкости маскировки, проход через колючую проволоку и много чего еще. Большинство этих знаний Алексей уже постиг на практике, но все равно слушал внимательно. Командир взвода, имея богатый опыт, говорил только о необходимых вещах, не углубляясь в теоретизирование - как далеко слышен выстрел пистолета, винтовочный, пушки.
        - Это еще зачем? - удивился один из новобранцев.
        - А как ты, находясь в немецком тылу, определишь расстояние до передовой? Вопрос жизненно важный. Если передовая в километре, можно ползти и быть готовым перебраться через траншею. А если до передовой десять километров? Их ты тоже ползти на животе будешь?
        И таких, казалось бы, мелочей было много. Общими усилиями они поднатаскали бойцов за неделю. Хуже было с другим: опытных разведчиков во взводе - хорошо если пяток остался.
        И еще нужны были ножи. Для разведчика нож - не баловство, не инструмент для открывания консервных банок. Как бесшумно снять часового или перерезать провод? Только нож и выручает. Каждый выкручивался сам, как мог. Снимали ножи с убитых немцев, выменивали их у связистов или пехотинцев на табак, водку, хлеб. В штатном расписании ножи не значились, и советской промышленностью не производились - считалось, что бойцу достаточно штыка. Но на трехлинейке штык был длинным, четырехгранным - вроде стилета. Резать им что-либо было нельзя, а колоть - рукояти нет. Да и гнулся он легко. В общем, неважный для разведчика предмет.
        Штыки от СВТ или АБС были лучше - по образцу немецких. Плоские, с ножнами, но для разведчика слишком длинны. Они для штыкового боя хороши, когда к винтовке примкнуты. Но сбалансированы по руке плохо, рукоять неудобная, в ножевом поединке неповоротлив из-за длины. Эти штыки тоже не подходили, как и немецкие - они страдали теми же недостатками. Только с сорок второго года небольшими партиями стали производить ножи по образцу финских, кои в немалых количествах были у финских солдат в войну 1939 года. Кстати, у финнов наши переняли дисковый магазин на 71 патрон для ППД и ППШ. Изначально он был сделан для финского пистолета-пулемета «Суоми». Но финский магазин работал без задержек и нареканий, подходил к любому автомату. Наши же магазины страдали задержками, изготавливались они по две штуки к конкретному автомату и к другим, сошедшим с конвейера этого же завода, зачастую не подходили по присоединительным размерам, что стало причиной перехода на тридцатипатронные «рожки».
        Двое из новобранцев, пошустрее и поразворотливее, ножи себе раздобыли. Политруки и прочее начальство на ножи косились, но молчали - в воюющей армии разведчики были особой кастой.
        Глава 4
        За «языком»
        Пополнению дали неделю для натаскивания, но людей катастрофически не хватало, и по получении приказа пришлось задействовать их тоже. В группу к трем уже опытным разведчикам добавили трех новобранцев. Старшим группы назначили сержанта Махонина.
        Мокрецов построил всю группу в избе:
        - Есть сведения, правда, пока не проверенные, что немцы сменили на передовой стоящую перед нами дивизию. Так бывает, когда дивизия потрепана и ее отводят на отдых или готовятся к наступлению, усиливая позиции новыми частями. В связи с этим командование поставило задачу - взять «языка». Причем желательно - офицера, тот больше знает.
        - Задача ясна?
        - Так точно!
        - Командир группы сержант Махонин, выход к нашим траншеям по готовности.
        - Есть!
        Началась суета. Вроде все было готово, а оказалось - патронов не хватает, портянка прохудилась, нож слегка заржавел и выходит из ножен с каким-то скрипом. Мгновенно нашлись неоконченные дела, и все занялись работой. Тем не менее к концу дня группа была готова, и после проверки, в сумерках, разведчики вышли из избы.
        До передовой было около полутора километров. Шли молча, гуськом, как шли бы в тылу врага. Каждый настраивался на предстоящий рейд, каждый старался погасить разрастающийся в душе страх, волнение. Конечно, боялись - смерти не боятся только дураки. А в разведке вдвойне сложнее: враги и слева, и справа, в плен попасть можно запросто. И это было хуже смерти.
        Да и офицера взять - задача не из простых. Разведчики - те, кто уже ходил на ту сторону, прекрасно понимали сложность задания. Попробуй в темноте, в черной траншее определить, где находится офицер? У немцев к сорок второму году зачастую взводами командовали фельдфебели - офицеров в пехоте, как и в РККА, не хватало. Жизнь лейтенанта на передовой - от месяца до трех, редко дольше - их в первую очередь выбивали пулеметчики и снайперы. Офицеры - как наши, так и немецкие, старались не выделяться среди солдат. Вместо фуражек носили пилотки и такие же ватники. Издалека, через прицел и не определишь, рядовой перед тобой или командир.
        Немецкие офицеры всегда держали дистанцию между собой и солдатами. Отдельное питание, личный блиндаж - только как найти искомый блиндаж и офицера по-тихому «спеленать»? Та еще задача.
        За успех операции отвечал сержант Махонин, но головы ломали все разведчики. Не выполнишь задание - группа пойдет к немцам на вторую ночь, на третью - пока немца не притащат. Но лезть к быку на рога лишний раз не хотелось. Единственное, что смог придумать Алексей, - перейти траншею, углубиться в лес и взять офицера там. В своем тылу военнослужащие любой армии чувствуют себя в бо€льшей безопасности, чем на передовой. Бдительность притупляется, меры охраны проще. Да и офицеров в тылу больше, чем на передовой. Если пехотная рота занимает по фронту двести метров и в роте один-единственный офицер, то в тылу службы разные. И боевые - вроде танкистов или артиллеристов, и тыловые - вроде связистов или медиков. А у каждого подразделения свой командир, офицер. Логика простая.
        На передовой, в траншее Махонин спросил:
        - Ну, что надумали, славяне?
        - В тыл к немцам идти надо, на передовой офицера не возьмем, - ответил ефрейтор Отясов - он служил в разведке с самого начала войны и был опытнее всех. С его мнением согласились.
        - Тогда переходим линию фронта - и в тыл. А там видно будет.
        Далеко за полночь они вышли на «нейтралку» и благополучно перебрались через немецкую траншею в тыл. Ползти пришлось долго и медленно - слишком много подразделений оказалось у немцев в ближнем тылу. Едва ли не под каждым деревом то пушка, то танк, то самоходка, то миномет. И везде часовые.
        До рассвета удалось углубиться в немецкий тыл километров на пять-семь. И пойди угадай, сколько осталось позади, если вперед продвигаешься ползком? Здесь уж каждый метр за два кажется.
        На отдых залегли в чистом поле, недалеко от деревни. А когда рассвело, оказалось, что деревня занята немцами. На единственной улице стояли машины и ходили солдаты.
        Молодое пополнение, взволнованное первым переходом, сразу отрубилось. Разведчики с опытом стали наблюдать за деревней. Даже издалека можно было определить, где находится командир - в эту избу чаще всего ходили. Вот подъехал мотоцикл, из коляски выскочил солдат и забежал в избу.
        Разведчики утвердились в своей догадке - во время войны штаб небольшого подразделения был одновременно жильем для офицеров. Учитывая, что деревня небольшая, всего десяток домов, офицер должен был ночевать там.
        Оставался вопрос об охране. Если на ночь будет выставляться часовой, это осложнит захват. Подразделение явно тыловое.
        Из подъехавшего огромного грузовика перегрузили ящики в грузовики поменьше, которые тут же уехали. В строевых частях в ящиках только патроны, но они тяжелые, и вид довольно характерный. Только у советских ящиков ручки деревянные, а у немецких веревочные.
        Ближе к вечеру, в ранних сумерках они поели хлеба с салом. Хлеб был армейский, а вот где старшина взял сало - большая тайна. Сало в разведподразделения не поставлялось, но в рейдах было едой незаменимой. Оно было сытным и долго не портилось. Алексей, как и другие разведчики, подозревал, что старшина выменивал сало на водку, положенную по табелю снабжения. На каждого бойца во фронтовых условиях полагалось по сто грамм в сутки. Ушло в немецкий тыл десять человек, а вернулось трое - вот уже семьсот грамм в сутки излишков. А если рейд длился долго? Водка всегда была жидкой валютой, за которую можно было выменять все. Вороватые интенданты на ней наживались, порядочные - приносили пользу своим подразделениям.
        Решено было брать офицера в избе. Но сколько ни смотрел Михаил в бинокль, пока было еще видно и не опустилась темнота, часового он не увидел.
        Определились, кто за что отвечает. Пополнение - около дома на страховке, в избу входят «старики» - офицера вырубить по-тихому, «спеленать» и нести.
        Они подползли к деревне. Немцы после одиннадцати вечера угомонились, спать легли - все по Уставу. Отбой, значит - отбой.
        Залегли у забора, выжидая, не появится ли часовой, не проявит ли себя. По знаку Михаила поднялись и подошли к крыльцу. Ни одна ступенька на лестнице не скрипнула, когда поднимались. Мысленно Алексей поблагодарил хозяина: молодец, мужик, добротно сделал.
        Отворив дверь, они проникли в избу. Расположение комнат было обычное: просторные сени, из которых дверь вела в жилые комнаты. Вот только комнат может быть две или три, и в какой из них немец - неизвестно.
        Разведчики зашли в первую комнату - там было тепло. В первой комнате всегда печь стояла, чтобы поленья через другие комнаты не носить.
        Глаза привыкли к темноте. Стол в комнате, лавки. Затаив дыхание и неслышно ступая, они стали продвигаться к другой комнате. Как во всех деревнях, двери не было, ее заменяла занавеска. Михаил сдвинул ее в сторону, всмотрелся, кивнул. Ага, значит, немец там спит.
        Сержант махнул рукой. Отясов и Алексей ворвались в комнату. Алексей толкнул офицера и приставил к его шее нож.
        Немец открыл глаза, дернулся, но понял, что ситуация не та, чтобы проявлять геройство, и обмяк.
        - Вот и ладненько, - удовлетворенно произнес вполголоса Алексей, - даже бить не пришлось.
        Сержант подошел к стулу, на котором висели форма и ремень с кобурой. Вытащив из кобуры пистолет, он сунул его к себе в карман и бросил брюки-галифе немцу. Потом зажег фонарик, направил луч света на китель и сплюнул с досады.
        - Сержант, ты чего?
        - На погоны посмотри.
        На узких зеленых погонах с лимонно-желтым кантом красовались две буквы «FP» и два ромбика.
        - Полевая почта. Тыловая крыса, а не офицер.
        Услышав слово «офицер», немец мотнул головой:
        - Найн! Обер-инспектор.
        - Во, видишь? Прирезать его, что ли?
        - Ты что, сержант? Он же номера всех частей знает! Сменились ли части - какие, куда, когда!
        - Верно, пусть живет, - сержант бросил немцу китель. - Одевайся.
        Когда немец оделся и обулся, ему дали шинель и утепленную пилотку с отворотами. Потом сунули в рот приготовленный заранее кляп, связали руки спереди веревкой. Если связать их сзади, немец быстро идти не сможет.
        До передовой предполагалось идти пешком, потом ползти.
        Выходя, сержант прихватил офицерскую сумку, а в первой комнате сгреб со стола какие-то документы и сунул их в сумку:
        - В штабе переводчики разберутся.
        Вышли на крыльцо и направились вдоль забора за деревню. Немец шел послушно - за жизнь свою боялся. Да и то сказать - тыловик. Русских небось видел только пленных или в документальной хронике. А тут - ночь и нож у горла. Но не обделался с испугу, как иногда бывало.
        До утра они успели пройти изрядно, подобрались ко второй траншее. А дальше - никак: светать начало. Залегли в снег. Бойцам привычно - одежда подходящая, и то холодно. А немец к полудню совсем замерз. Нос синий, ноги к животу подогнул, пытаясь согреться. Шинель тонкая, на снегу не греет. Пару раз сержант давал ему отхлебнуть водки из своей фляжки, чтобы вконец не замерз.
        С непривычки, а может - на пустой желудок, но немец совсем опьянел. Он лежал, блаженно закрыв глаза, а когда стемнело, не смог идти. Ноги ли затекли или от выпивки заплетались - непонятно, и какое-то время его волокли двое разведчиков, подхватив за локти.
        Они с трудом преодолели вторую линию траншеи, подобрались к первой. Долго наблюдали, и, улучив момент, просто перебросили немца через траншею и перепрыгнули сами. А дальше - ползком.
        Немца они тащили по очереди. Впереди полз ефрейтор Отясов. На середине «нейтралки» он замер, подняв руку. Разведчики перекинули со спины автоматы.
        Навстречу им кто-то полз. Это была явно не наша разведка - на одном участке две группы не высылали. И не немецкая: те, как и наши, всегда в маскхалатах были.
        Отясов негромко окликнул:
        - Замри, отзовись - кто такой?
        Человек замер, потом махнул рукой. Как оказалось, метнул гранату. Она упала рядом с немцем и взорвалась.
        Голова немца превратилась в кровавое месиво. Осколками «лимонки» задело почти всю группу. Если бы не «язык», принявший на себя основной удар, группе был бы конец.
        Неизвестного они расстреляли из автоматов - чего таиться после взрыва?
        Как оказалось впоследствии, это был перебежчик. Его поставили в дозор. Пользуясь тем, что он один и впереди траншеи, бросил винтовку и пополз к немцам, но по дороге столкнулся с разведгруппой.
        Махонин выматерился. Столько немца волокли, половину фляжки с водкой ему споили, до своих всего ничего - и такое!
        Со стороны немецких позиций не стреляли - немцы не могли понять, что случилось на «нейтралке».
        Пользуясь моментом, Махонин крикнул:
        - Броском вперед!
        Разведчики вскочили и бросились к своей траншее. Немцы быстро разберутся, что своей разведгруппы или саперов на «нейтралке» быть не должно, и откроют огонь.
        Они успели добежать и только спрыгнули в траншею, как с немецких позиций открыли пулеметный огонь.
        У всех, кроме Отясова, были осколочные ранения. Тут же, в траншее, они перевязали друг друга и пошли в штаб - Махонину нужно было доложить о рейде и сдать в разведотдел офицерскую сумку немца.
        Как потом оказалось, документы там находились ценные - номера воинских частей с указанием дислокации. Немцы и в самом деле заменили дивизии на свежие.
        Все разведчики, кроме ефрейтора, попали в полевой госпиталь. В армии медсанроты или медсанбаты располагались, как правило, недалеко от командования.
        На следующий день наши дивизии с мощной поддержкой прибывших с Дальнего Востока и из Сибири свежих дивизий начали наступление, отбросив немцев на несколько десятков километров.
        Медсанбат, как ему и положено, продвигался за войсками, и всех находящихся в нем раненых перевели в тыловые госпитали.
        Две недели Алексей находился в госпитале в Рязани, пока не залечил раны. А потом его фронтовая судьба снова сделала крутой поворот.
        На сборном пункте пехотный капитан стал набирать учебную команду для отправки в снайперскую школу. Услышав предложение откликнуться добровольцам, Алексей первым шагнул вперед.
        Капитан просмотрел красноармейскую книжку, справку о ранении, выданную в госпитале.
        - В разведке был?
        - Так точно.
        - Снова вернуться не хочешь?
        - После ранения левая рука слушается плохо, доктор сказал - разрабатывать ее надо. Какой сейчас из меня разведчик?
        Алексей не кривил душой, не увиливал от службы - не было силы в левой раненой руке. Потому он держал в кармане маленький мяч, который ему подарили в госпитале - кисть разрабатывать.
        - Стреляешь хорошо?
        - Немцы не жаловались.
        - Хорошо, отойди в сторону.
        Желающих учиться в снайперской школе нашлось немного - пять человек. Снайперская служба не легче, чем в разведке. Так же надо выдвигаться на «нейтралку», долго выжидать удобную цель. А после выстрела, если немцы засекали местоположение стрелка, они засыпа€ли его минами.
        Кроме того, наши снайперы часто боролись со вражескими снайперами - нередко с переменным успехом. Так, наш снайпер Голосов Василий Иванович уничтожил 422 фашиста, и из них - 70 снайперов. Галушкин Николай Иванович имел на счету 418 убитых врагов, в том числе - 17 снайперов. Пчелинцев Владимир Иванович - 456 убитых фашистов, в том числе - 14 снайперов. Конечно, были снайперы, уничтожившие больше врагов. Например, Сурков Михаил Ильич - 702 немца, но снайперов на его счету не было.
        Снайперская дуэль - самое сложное в искусстве стрельбы. С обеих сторон стрелки сильные, опытные. Здесь играет роль - кто кого перехитрит, лучше замаскируется, у кого на дольше хватит терпения. Ну и удача нужна.
        Снайперов на фронте было немного. В армии их уважали, но на фронте не любили. Потому как после выстрела снайпера от ответного огня немцев наши пехотинцы несли потери. Это все равно что расшевелить осиное гнездо - достанется всем вокруг.
        Ехать пришлось в кузове грузовика по разбитым дорогам почти день. Не столько ехали, сколько толкали то и дело застревавшую «полуторку».
        По прибытии новичкам устроили проверку.
        Стрельбище располагалось при школе. Им дали по пять патронов и трехлинейку. Мишени были на расстоянии двухсот метров.
        Когда все отстрелялись, пошли смотреть попадания.
        Хорошая кучность оказалась только у двоих - Алексея и Виктора Субботина. Их и зачислили в школу, остальных же отправили с маршевой ротой на фронт.
        В школе оказались разные люди: совсем без фронтового опыта, молодняк из стрелков-спортсменов. Они рвались на фронт, прилично стреляли, но как они себя проявят в реальном бою, не мог сказать никто. Одно дело - стрелять в спокойной обстановке, не ожидая получить в ответ пулеметную очередь, и совсем другое, когда после выстрела в ответ - минометный обстрел целой батареи.
        Были в числе курсантов серьезные мужики из охотников. Практику они имели немалую, но на фронте не были.
        И еще была небольшая группа уже понюхавших пороху на передовой, некоторые даже с медалями, многие, как и Алексей, - из госпиталей. Кормежка в тыловых частях была неважной, жирку после госпиталя не нагуляешь, но не было бомбежек, рейдов в немецкий тыл бессонными ночами, ощущения постоянной опасности. Морально Алексей отдыхал, хотя физические нагрузки были большими. Но после Сибири с ее многокилометровыми переходами и рейдов по немецким тылам они не казались чрезмерными.
        В любую погоду устраивались марш-броски с полной выкладкой, стрельбы в любую погоду. Сначала стреляли из трехлинеек без оптики, и только во второй половине учебы курсанты взяли в руки снайперские винтовки. В большинстве своем это были те же трехлинейки, но отобранные на заводах по хорошей кучности стволов, переделанной - откинутой вниз и удлиненной - рукояти затвора и установленным прицелом ПЕ или ПУ 3-Х с половиной кратности увеличения.
        Если винтовки в целом были неплохие, то качество оптики - откровенно неважное, немецкие цейсовские были значительно лучше.
        Были в школе и снайперские варианты самозарядных винтовок СВТ-38-40. Скорострельность у них была выше, особенно учитывая, что трехлинейка с оптикой не позволяла заряжать магазин из обоймы - только по одному патрону. Но для снайпера скорострельность - качество далеко не самое важное. Важнее - точность стрельбы, а с этим у СВТ были проблемы, не прижилась среди снайперов винтовка Токарева.
        Патронов на подготовку в школе не жалели. На тысячу метров вели огонь «по станковому пулемету», на восемьсот метров - «по перебежчику», на пятьсот метров - «по грудной фигуре». По результатам стрельбы Алексей был в числе первых - так же как и по искусству маскировки на местности.
        Многое для себя почерпнул Алексей, особенно из рассказов инструкторов-снайперов, уже успевших повоевать и открыть личный счет. Для него было откровением, что немецкие снайперы применяют для стрельбы в основном разрывные пули типа SS-20.
        Наши войска отбросили немцев от Москвы, но положение на фронтах продолжало оставаться серьезным. Сводки Совинформбюро каждый день извещали о сданных нами городах. Немцы рвались к Кавказу, к бакинской нефти, к Волге.
        К середине мая обучение было закончено, и Алексея, как и других снайперов, распределили по полкам. Обычно оружие красноармейцы получали по прибытии в свои подразделения, в ближайшем тылу. Снайперам винтовки - ижевские, новые, в чехлах - вручили в школе. Кроме того, каждый получил 6-кратный бинокль - без него было невозможно рассмотреть в деталях обстановку. Снайперские винтовки в школе выдали потому, что в частях их просто не было.
        Отправляли снайперов парами. В пехотных подразделениях основной единицей было отделение, маленькая часть, из которой строились взводы, роты, батальоны. У снайперов это была пара. На «охоту», как снайперы называли боевой выход, шли вдвоем. Маскировались, наблюдали за «нейтралкой», передним краем. Выбрав цель, один из снайперов стрелял, другой фиксировал попадание и прикрывал напарника. На случай непредвиденных ситуаций снайперы брали с собой по 2 - 3 гранаты, обязательно нож - хотя бы для того, чтобы нарезать веток для маскировки, зачастую пистолеты или револьверы. В случае непредвиденных стычек «нос к носу» с винтовкой много не навоюешь, она хороша для боя на длинных дистанциях.
        И так получилось, что в один полк попали две пары: Алексей с Виктором Субботиным и Ведерников с Балабановым. В дальнейшем они так и воевали. И, что самое интересное, числились они за взводом разведки, хотя располагались в отдельной землянке или избе. У снайперов «работа» дневная, даже туман для них помеха, а разведчики в вылазки уходили ночью. И чем погода хуже - дождь, туман, падающий снег, - тем им сподручнее, тем меньше у противника шансов их увидеть.
        Формально они подчинялись командиру разведвзвода, не были еще сформированы на фронтах снайперские команды. К этому придут позже, оценив эффективность действия снайперов. Иной снайпер за время войны, да и то не все четыре года, успевал в одиночку уничтожить по численности батальон. Квачантирадзе - 534 человека, Ильин - 494, Кульбертинов - 487.
        Снайперы были и у немцев - их готовила и выпускала Берлинская школа. Но результативность их была ниже. Лучший из них, Эрвин Кениг, имел 400 побед. Лютхаус Хетценаур - 345, Бруно Суткус - 209, Фридрих Пейн - 200, Готфрид Мейер - 150, Оли Диг - 120.
        Снайперские пары договаривались между собой, кто на какие участки выходит, иначе они могли мешать друг другу.
        Первая «охота» Алексею запомнилась. День стоял ясный, солнечный, видимость была отличная. Вышли рано утром, предупредив в траншее командира пехотной роты - во избежание недоразумений.
        Поползли на «нейтралку». От выпавшей росы маскировочные костюмы промокли сразу.
        Они проползли метров сто в сторону немцев, выбрали позиции. Алексей занял место за едва заметным бугорком - на него удобно легла винтовка. Виктор забрался в старую, поросшую травой воронку от снаряда. Расстояние между снайперами - метров семь-восемь, чтобы можно было переговариваться. Начали наблюдать в бинокли.
        Шесть утра, немцы выбрались из блиндажей и землянок - было заметно, как они ходили по траншеям. Попозже, не скрываясь, из глубины обороны к траншеям прошли разносчики пищи с термосами за спиной.
        Снайперы удивились. Между нашими и немецкими позициями на этом участке всего метров триста, а немцы ведут себя вольготно, как на учениях. Но тратить патрон, обнаруживать себя из-за рядового солдата Алексей не хотел. Он решил дождаться более важной цели. По оптике бинокля определил точное расстояние до немцев, барабанчиками вертикальных поправок на оптическом прицеле установил дальность, вложил в патронник патрон, не запирая затвор - чего пружину зря напрягать?
        Под рукав халата заползла какая-то букашка. Она ползла по коже, щекотала ее. Алексей отвлекся, прихлопнул букашку. Отвлекся всего на секунду и услышал шепот Виктора:
        - Цель видишь?
        Алексей взялся за бинокль.
        Из немецкой траншеи почти по пояс высунулись два офицера. На головах стальные шлемы, но офицеров выдали портупеи - рядовые носят ремень.
        Алексей поймал в прицел левого. Сделал глубокий вдох, задержал дыхание и нажал спусковой крючок. Выстрел! Офицер завалился на бок.
        - Попал! - радостно крикнул Виктор.
        А через несколько минут немцы накрыли «нейтралку» огнем. Мины падали там и тут, минометчики стреляли по площадям.
        Но с одного выстрела положение стрелявшего не засечешь, только со второго. Кроме того, солнце светило из-за спины Алексея - прямо немцам в глаза. Бинокль или оптика отблеск дать не могли.
        После полудня ситуация изменится, тогда необходимо быть осторожным. У немцев есть свои наблюдатели, высматривают - не блеснет ли стереотруба, выдавая местоположение наблюдательного или командного пункта, бинокль командира, оптика прицела снайпера. Теперь же они просто срывали злость за гибель офицера.
        Снайперы лежали неподвижно. Менять позиции сейчас крайне неразумно, немцы могут заметить движение. Тогда туго придется. Алексей вообще считал, что надо выбираться к своим.
        После гибели офицера пехотинцы подставлять свои головы под выстрел не будут, станут осторожнее. Но только время зря потеряют.
        Обстрел внезапно прекратился.
        Выждав около часа - пусть глаза у наблюдателя «замылятся» - снайперы ползком добрались до своей траншеи.
        - С почином, Леха!
        - Так ведь не первый!
        - В качестве снайпера у тебя - первый, официально подтвержденный. Что делать будем?
        - До полудня далеко, надо идти на участок другого батальона.
        - Слева Ведерников и Балабанов, туда нельзя.
        - Значит, вправо пойдем.
        Они шли по траншее. Где она заканчивалась - ползли, пользуясь небольшими естественными укрытиями: кустами, ложбинами. Предупредили ротного соседнего батальона о действиях. Это было обязательным условием, ведь их могли принять за перебежчиков и расстрелять в спину.
        Перебежчики были почти во всех подразделениях. Немцы вели агитацию через громкоговорящие установки, сбрасывали листовки с самолетов. Листовка служила пропуском к немцам. Некоторые их хранили, надеясь воспользоваться при удобном случае. Другие поднимали для того, чтобы крутить цигарки - на фронте с бумагой было туго. Только доносчиков хватало. Если замечали, что солдат поднял листовку и сунул ее в карман, доносили политруку или особисту. Если при обыске листовку находили, следовал скорый на расправу военно-полевой суд и расстрел.
        В действующей армии суды выносили два вида приговоров: самый легкий - в штрафбат или высшую меру социалистической защиты - расстрел.
        Заняли удобные позиции. Теперь стрелять должен был Виктор, а Алексей - наблюдать.
        На этом участке «нейтралка» выглядела разнообразней: посередине стоял сгоревший немецкий танк, росли несколько низкорослых деревьев, на правом фланге - кустарник. До немецких траншей было далеко - не менее полукилометра.
        Выстрел на дальние дистанции всегда труден, даже небольшой ветерок в состоянии отклонить пулю, мизерная ошибка в определении дальности или более резкий нажим на спусковой крючок могли привести к досадному промаху. И не столько было жаль истраченного патрона, сколько огорчало то, что в итоге снайпер обнаруживал себя.
        Да и с патронами не все так просто. Они только с виду были одинаковыми. Снайперы использовали для стрельбы только тяжелые пули, применяемые в основном пулеметчиками - легкие пули имели немного другую баллистику и были подвержены большему сносу ветром. Они старались отобрать себе на пункте боепитания патроны довоенной выработки - с более стабильными показателями. Кроме того - только одной партии, указанной краской на ящике. Патроны тщательно осматривали, проверяя каждый. Патроны со слабым креплением пули, с легкими царапинами на ней, небольшими вмятинами на гильзе, неравномерными посадками капсюлей отбраковывали, возвращая пулеметчикам. Из-за большой плотности огня из станковых пулеметов небольшой разброс пуль роли не играл. А для снайперской стрельбы на большие дистанции каждая пропущенная мелочь вела к промаху. В школе учили: один патрон - один убитый враг.
        Собственно, этим постулатом Алексей руководствовался на охоте. Но там - из-за экономии пороха и свинца. Но на охоте промахнешься - испуганный зверь уйдет и ты останешься без добычи. Однако зверья в тайге много. Здесь же за промах, за неудачный выстрел можно было поплатиться собственной головой.
        В бинокль позиции немцев проглядывались неплохо. Алексей ощупывал взглядом каждый бугорок.
        - Витя, видишь правее тридцать, похоже - огневая точка, пулеметчик.
        - Ага, я давно за ним наблюдаю.
        Возле пулеметчика что-то шевельнулось, и показался солдат. Он зевнул, потягиваясь.
        - Витя, давай!
        Алексей не успел договорить, как грянул выстрел. Есть попадание! В бинокль было видно, как завалился фашист. Немцы, видимо, посчитали, что пуля была шальной, и отвечать огнем не стали. Но из окопов и траншей не высовывались.
        Когда солнце перешло за полдень и стало светить в глаза, снайперы осторожно отползли назад, в свою траншею. День выдался удачным, каждый открыл свой снайперский счет.
        Потом в землянке оба сделали на прикладах по зарубке - водилась за снайперами такая привычка. Отмечали же звездочками на стволах орудий каждый подбитый танк артиллеристы или летчики на фюзеляжах - сбитые самолеты врага.
        Вторая пара вернулась ни с чем, был один выстрел, но безрезультатный. Теперь они с завистью смотрели, как Алексей с Виктором ножом наносят зарубки на приклады; потом пошептались.
        - Вот что, парни. Завтра мы идем на ваше место, во второй батальон.
        - А мы не против, немцы везде есть, - Виктор с Алексеем переглянулись. Наверняка вторая пара считала, что им не повезло с позициями.
        На следующий день Алексей и Виктор отправились на левый фланг. Заняли позиции рано, едва начало светать. Замаскировались.
        Время тянулось медленно. За немецкими траншеями, довольно далеко, не менее тысячи метров - дальность для выстрела почти предельная - показались две фигуры.
        - Чего они делают, не пойму.
        - Я тоже.
        Немцы медленно приближались. Только тогда стало понятно, что они разматывают с катушек провод.
        - Связисты это, связь тянут.
        - Виктор, давай одновременно обоих.
        - Согласен. Стреляем по готовности.
        Зарядили винтовки, прицелились.
        - Готов.
        Оба выстрела прозвучали слитно. Фигуры упали и больше не шевелились.
        - О, на счету пополнение! А парни говорили - место неудачное.
        Немцы долго не реагировали на гибель связистов, только потом снайперы разглядели, как к убитым пополз солдат.
        - Вить, достанешь?
        - Попробую.
        В лежащую низкую цель попасть труднее, чем в стоящего человека, а тяжелее всего - в бегущего, да еще зигзагом.
        Виктор поднял винтовку, сосредоточился; опустил, шумно выдохнул, поднял оружие снова. Выстрел! Ползущий солдат замер. Убили или затаился? Зато теперь немцы открыли по «нейтралке» огонь из нескольких пулеметов. Причем по звуку выстрелов засекли снайперов почти точно. Пули летели веером, вздымая пыльные фонтанчики, и ложились рядом то впереди, то сбоку, не давая поднять головы.
        - Вить, ты как хочешь, а я в следующий раз окопчик вырою - пусть мелкий. Неуютно как-то под пулями лежать, - сказал Алексей напарнику, когда немцы прекратили стрелять.
        Но позицию можно было считать обнаруженной, к тому же солнце поднялось, и они ползком вернулись назад, в траншею.
        Вторая снайперская пара уже была в землянке, когда Виктор с Алексеем вернулись.
        - Я же говорил, место вчера было неудачное. А сегодня - вот! - и Ведерников с гордостью показал Алексею приклад винтовки, где красовалась свежая зарубка. В ответ Алексей и Виктор достали ножи и молча нанесли по зарубке на свои приклады. Лица Ведерникова и Балабанова вытянулись:
        - Что, опять по немцу у каждого?
        - Не место красит человека, - пошутил Виктор.
        Между парами началось негласное соревнование - кто больше уничтожит фашистов.
        Прошло две недели. За это время пара Ветров - Субботин уничтожила семнадцать гитлеровцев, а пара Ведерников - Балабанов - восемь.
        Однако с каждым днем подловить немцев становилось все сложнее. Гитлеровцы уже поняли, что на их участке фронта появились русские снайперы, и стали вести себя осторожно. А тут еще в политотделе заподозрили, что пара Ветров - Субботин приписывает себе уничтоженных гитлеровцев, и потому прислали младшего политрука для проверки.
        - Я завтра с вами иду на задание! - с ходу заявил политрук.
        - Мы рано встаем, товарищ политрук! - попытался отговорить его Алексей, прекрасно понимая, что означает для снайпера присутствие на задании постороннего.
        - Сами будете вставать - меня разбудите, - остался непреклонным политрук.
        - Так точно! И бинокль вам взять надо, а фуражечку в землянке оставить.
        - Это что же ты, товарищ красноармеец, хочешь, чтобы я не по форме одет был?
        - Пилотку можно надеть. А еще лучше - маскировочный костюм с капюшоном, как у нас.
        - Вы что себе позволяете? Старшего по званию и должности учить? Распустились тут! - политрук явно обозлился.
        Снайперы замолчали. Действительно, хочет человек рисковать - его дело.
        Еще до рассвета они вышли на «охоту» - на крайний правый фланг своей дивизии. Сюда снайперы ходили редко, уж больно далеко топать. Зато немец здесь должен быть непуганый.
        Как всегда, выбрали позицию и залегли. Саперной лопаткой Алексей аккуратно подрезал дерн и вырыл себе мелкий, сантиметров на тридцать глубиной - только втиснуться - окопчик.
        Виктор залег в ложбинку справа, младший политрук забрался в воронку слева.
        Когда они еще только шли на позицию, Алексей попросил политрука без нужды не высовываться.
        - Как только выберем цель - предупредим, чтобы вы, товарищ младший политрук, в бинокль увидели - есть попадание или нет.
        - Опять учить вздумали? Я скажу вашему командиру взвода, пусть он вас поучит субординации. Вечно у разведчиков вольница!
        Виктор толкнул напарника локтем - молчи, мол, плетью обуха не перешибешь. Обычно так вели себя люди неопытные, прибывшие на фронт недавно и не слушавшие тех, кто успел повоевать. И они гибли первыми. Закончить училище и иметь теоретические знания - это одно, но жизнь иногда заставляет знать и уметь другое. В каком училище учат, что на передовой нельзя прикуривать троим от одной спички? Двое благополучно закуривали, а третьего убивали, поскольку немцы успевали в темноте прицелиться.
        Вот и сейчас политрук поднял голову, положил локти на землю и поднес к глазам бинокль. Откуда снайперам и политруку было знать, что именно на этом участке фронта вышел на свою охоту прибывший сюда немецкий снайпер? Пропустить такую лакомую цель, как командирская фуражка и бинокль, было решительно невозможно.
        Издалека хлопнул выстрел.
        Алексей сразу нутром почуял недоброе. Он повернул голову налево и увидел: политрук готов. Выстрелом фуражку сбило с головы, затылок превратился в кровавое месиво.
        Алексей сплюнул и выматерился, что делал исключительно редко. Выстрел был точный, стало быть - стрелял профессионал. И теперь им, поскольку позиция обнаружена, надо сидеть тихо, как мышам.
        - Вить, политрук наповал!
        - Я уже понял. Только немца не вижу, хорошо замаскировался, гад!
        - Поосторожнее, он профи!
        Они осторожно осматривали «нейтралку», но немца не обнаружили, хотя буквально «облизали» каждый бугорок, каждое деревце и каждый кустик.
        Лежать им пришлось до вечера - обоим хотелось жить. Когда стемнело, они вынесли тело политрука в траншею.
        - Ох, твою мать! Мне в штаб теперь сообщать надо! - схватился за голову командир роты.
        - Дальше фронта не пошлют, а вы и так уже здесь! - дерзко ответил Алексей. Хамить не следовало, поскольку младший политрук сам подставился под пулю. Но в России всегда отвечал стрелочник, и командира роты могли понизить в звании или должности. Вот только с роты убрать не могли - командовать и так было некому.
        А в землянке их заждалась другая пара. Встретили очень тепло, в котелках стоял уже остывший обед.
        - Чего-то вы задержались, братишки! Мы уже переживать стали - не случилось ли чего?
        - Случилось. Снайпер немецкий появился. Вчерашнего политрука, что с нами пошел, - наповал в голову. Правда, он сам подставился: высунулся и схлопотал себе пулю в лоб.
        - Может, случайность? Шальная пуля?
        - Судя по звуку, стреляли издалека. Не верю я в такие случайности, снайпер это. Теперь, чтобы самим выжить, надо его в первую очередь уничтожить.
        - Он один?
        - Кто знает? Может, как и мы - пара.
        В землянке повисла тишина. Снайпер - противник серьезный.
        - Обнаружить бы его и минометами накрыть! - предложил Балабанов.
        - Для этого нужна связь с батареей - рация или линия связи и телефон. Как ты себе это представляешь? И, кроме того, на батарею в день по четыре-десять выстрелов дается, не больше. Не хватит боеприпасов.
        - Вот незадача! Тогда надо самим!
        - Предложи.
        - Рассредоточиться по фронту - метров через сто. Кто-нибудь из нас да увидит.
        - Может быть, повезет, может - нет.
        Задумались. Снайперы выходили на позиции рано утром, даже затемно. На месте маскировались, и заметить их было сложно.
        - Солнце же в его сторону светило. Что, и бликов не было?
        - Не было.
        - Ага, он что - дурак? Небось после выстрела оптику чехлом закрыл, чтобы не отсвечивала.
        - Меня вот что беспокоит. Он наверняка свободен выбирать место засады. Сегодня на одном участке, завтра на другом… Так мы его долго и без толку выслеживать будем. Вот увидите, он завтра на другом участке обороны появится. Убьет кого-нибудь и затихарится.
        - Ты, Алексей, что-то предлагаешь?
        - Мысль появилась.
        - Ну-ка, ну-ка, послушаем…
        - Охотник на охоте - на тех же уток - дичь манком приманивает. Вот и с ним бы так…
        - Хочешь кого-то из нас под выстрел подставить? - возмутились парни.
        - Нет. Всем четверым оборудовать позиции на одном участке. И каждый день, проявляя себя, заваливать там по фрицу. Немец клюнет. А вместо манка использовать чучело. Набить маскировочный костюм старым тряпьем, каску напялить, а вместо бинокля зеркало пристроить - бликовать лучше будет.
        - Немца за дурака не держи - не купится.
        - Почему?
        - Твое чучело замаскировать надо, но небрежно. А кроме того, оно шевелиться должно, пусть изредка - по неподвижной цели он стрелять не будет.
        - А если веревку привязать и дергать?
        - Или на палку посадить и шевелить?
        - Оба варианта сгодятся, только ведь с чучелом кто-то сидеть должен, чтобы его шевелить.
        - Да любой из нас!
        - Хорошо, решено. А остальным троим глаз с «нейтралки» не сводить! Он не дух, не призрак, и выстрел его засечь можно, если хотеть.
        Алексей и Виктор поели, а потом дружно стали заниматься планом. Нашли старый, изодранный маскхалат, набили его тряпьем. Долго не могли решить, как сделать голову. Потом догадались сбегать на кухню и взять большую жестяную банку из-под тушенки. Водрузив все на палку, они грязью нарисовали глаза и рот. Тонкой бечевкой примотали к банке небольшой осколок зеркала и отправились к траншеям.
        Пехотинцы удивились:
        - Вы что, убитого несете?
        Снайперы выбрались на «нейтралку». Местность была знакомой, поэтому они быстро отрыли окопчик для чучела и поодаль - для себя. Там и заснули. Какой смысл идти к себе в землянку, когда через два часа рассвет?
        Сидеть с чучелом вызвался Виктор.
        Время тянулось медленно. Рассвело, немцы проснулись, позавтракали - по ним можно было сверять часы. На время принятия пищи они не вели огонь, их батареи молчали.
        Алексей подловил гитлеровца, который неосторожно приподнялся над бруствером, и выстрелил. Немцы в ответ постреляли из пулемета.
        Около шестнадцати часов удачный выстрел сделал Ведерников.
        Ночью они ушли к себе, поели, отоспались, а утром снова вернулись на позицию.
        Алексей осмотрел в бинокль местность. Так, вроде бы вчера вон той кочки не было… Или он был невнимателен? Да нет, точно не было. Укрытие для снайпера? Он взял на заметку подозрительное место, определил дальность - триста пятьдесят метров.
        А время шло. Как и договаривались, Виктор едва заметно пошевелил чучелом. И почти сразу же раздался выстрел - именно оттуда, со стороны кочки.
        Алексей и следом за ним Балабанов, лежавший метров на пятьдесят правее, выстрелили.
        Кочка исчезла, зато немцы открыли минометный огонь. Звук двух выстрелов одновременно сбил их с толку, и они бросали мины по всей «нейтралке», наугад.
        - Вот сволочи! - возмутился Алексей. - Некуда мины девать!
        Теперь им надо было лежать на позиции до самого вечера, ничем себя не проявляя.
        Пока Алексей прятался в своем окопчике, ему в голову пришла мысль: как стемнеет, сползать к этой кочке и проверить, снайпера они убили или это на самом деле кочка была? Вопрос был существенным, и Алексей хотел убедиться сам. Он сказал об этой идее Виктору, и тот согласился составить ему компанию. Ведерников осторожничал:
        - Немцы к убитому - если это действительно снайпер - ночью своих солдат пошлют, тело вытащить. Опасно!
        - Он тоже далеко от своих, и мы по-быстрому.
        - Я не командир, запретить не могу.
        Метров на двести вперед минных полей не было, и они прошли это расстояние пешком. Потом легли на землю и поползли.
        Первым двигался Алексей, ощупывая перед собой землю - кочка, за которой укрывался немец, должна была быть рядом.
        Наткнулись на окопчик. Там и в самом деле лежал убитый снайпер. Два попадания, и оба в голову!
        Алексей удивился, что на лице немца была надета камуфляжная маска. Интересное новшество, надо будет себе такую сделать. Ведь лицо - самая заметная часть в оптику.
        Они уже собрались возвращаться, как Алексей решил устроить немцам сюрприз. Он снял с пояса гранату Ф-1 и подсунул ее под тело немца - так, чтобы рычаг был прижат. Вытащил чеку. Они быстро отползли назад.
        - Ты чего задержался? Часы с немца снимал?
        - Ты не сдурел часом? Сюрприз немцам приготовил!
        - Эх, надо было карабин его забрать…
        - Нельзя, немцы насторожатся.
        Они отползти почти до своих траншей, как сзади раздался взрыв, донеслись крики.
        - Сюрприз сработал, - ничуть не удивившись, довольно улыбнулся Алексей.
        - Ты что, мину установил? - удивился Виктор.
        - Не, гранату. Еще пару человек на небеса отправил.
        - Хитер, аки змий.
        - Каждый убитый немец приближает нас к победе.
        Они добрались до траншеи.
        - Вы чего так долго?
        - Алексей под убитого снайпера гранату подложил - сюрприз немцам устроил. Слышали, как ахнуло?
        - Слышали. Мы подумали, что вы с немцами столкнулись.
        - Обошлось.
        - Значит, фрицу капут?
        - Как бы второй не объявился.
        Второй объявился. На участке второго батальона снайпер стал убивать наших бойцов. Обеим снайперским парам отдали приказ - уничтожить.
        Все четверо утром заняли позиции на «нейтралке» перед батальоном. В бинокль обнаружить немца не удалось, но выстрел тем не менее прозвучал.
        По звуку снайперы засечь немца не смогли, но Алексей обратил внимание на то, что звук глуховатый. Не иначе - из укрытия стрелял, не высовывая ствола. Конечно, он слышал о глушителях - был в разведке револьвер типа «наган» с глушителем «брамит». Но снайперы - и наши, и немецкие - их не имели и никогда ими не пользовались.
        «А не из сгоревшего ли танка он огонь ведет?» - мелькнула вдруг у Алексея мысль.
        Уже довольно давно стоял на «нейтралке» сгоревший танк. Выгоревший изнутри, местами покрытый ржавчиной, он представлял собой довольно удобное укрытие для стрелка. Самого стрелка не видно. А если даже и увидят, как его за броней достать? Противотанковое ружье не возьмет - до танка метров триста; выкатить на прямую наводку пушку, значит - угробить расчет. К тому же в тот момент снайпера там может и не оказаться. Но мысль о танке, как об укрытии для снайпера, запала в душу Алексею.
        И все-таки он придумал, как перехитрить немца.
        Отправившись в саперный взвод, он выпросил три противопехотные мины и, как только стемнело, ползком отправился к танку.
        Немец, даже если он там и был, убрался к своим. Он тоже человек, ему нужно есть и спать.
        Из оружия Алексей имел при себе только табельный «ТТ» и нож. В «сидоре» за спиной были мины.
        Вот и темная громада танка. Нижний люк был открыт - вероятно, через него снайпер скрытно забирался в танк.
        Алексей прислушался. Тихо, никаких звуков. На всякий случай рукояткой ножа он постучал в днище танка. Никакого ответа - ни движения, ни окрика, ни выстрела.
        Прямо под люком Алексей ножом вырыл ямку и установил мину. Присыпал ямку землей, утрамбовал и сверху присыпал сорванной травой. Конечно, к утру трава привянет, но не настолько, чтобы насторожить.
        Еще две мины он установил под днищем танка - у кормы и у носа, чтоб уж наверняка. В темноте все выглядело нормально. Снайпер придет на позицию под утро, и выглядеть все будет, как сейчас.
        Алексей вернулся к себе в землянку и успел еще вздремнуть пару часов. Утром он растолкал всех пораньше:
        - Вставайте, лежебоки, пошли спектакль смотреть.
        Снайперы быстро собрались. Известное дело - любопытство кошку сгубило. Вот и сейчас каждый хотел увидеть, какой сюрприз на этот раз приготовил немцам Алексей.
        Они ждали долго, пока не рассвело, и из траншеи на «нейтралку» не выбирались.
        - Леха, где представление?
        Алексей пожал плечами: знать, не пришел сегодня снайпер на облюбованную позицию.
        Через три часа на участке соседнего батальона он убил новобранца, неосторожно высунувшегося из-за бруствера, и команда снайперов получила от командира взвода взбучку. Мало того, что они сами не вышли на «охоту», так и снайпера немецкого не уничтожили.
        Алексей попытался защитить товарищей и взять вину на себя.
        - Ветров, у нас не детский сад, у нас каждый красноармеец отвечает сам за себя, - отрезал комвзвода.
        Хорошо хоть, что товарищи к нему в землянке с вопросами не приставали, понимая ситуацию.
        Следующий день начался, как всегда, еще затемно. На востоке только-только начало сереть небо. Было четыре часа утра, и очень хотелось спать, но снайперы уже заняли позиции на «нейтралке».
        И вдруг впереди раздался глухой взрыв, а через несколько минут - еще один.
        - Леха, это твой сюрприз?
        - Он самый!
        Вероятно, снайпер подорвался, когда заполз под танк. Его напарник бросился ему на помощь и нарвался на вторую мину.
        Почти две недели после этого случая снайперы с немецкой стороны огонь не вели. Однако, согласно русской поговорке, свято место пусто не бывает, и у немцев снова объявился снайпер, причем опытный - хитрый и коварный. Он подбирался к нашим траншеям поближе и обязательно выбирал, когда в секторе обстрела появится группа солдат, минимум - двое. Он стрелял первому в ногу, а когда к раненому бросались на выручку товарищи, за несколько секунд убивал всех.
        Первый батальон за два дня потерял семерых. Красноармейцы боялись днем высунуть нос из окопов и траншей, и пищу в термосах доставляли им только вечером, в темноте.
        Командир взвода поставил перед снайперами задачу - обнаружить и уничтожить! Только приказать легко - выполнить затруднительно.
        По действиям немца, довольно смелым, было похоже, что работает он в одиночку, потому что укрыться двоим в двухстах метрах от наших траншей было затруднительно. И еще настораживало то, что он успевал за несколько секунд сделать пять-шесть выстрелов. Из немецкого карабина это просто невозможно, у него магазин на пять патронов, и перезарядить его рукой с такой скоростью нельзя. Скорее всего немец пользовался нашей трофейной СВТ - почему-то солдатам вермахта она нравилась. В полевых условиях СВТ страдала задержками из-за попадания в механизм пыли и грязи.
        Немцы, привыкшие к работе с механикой, оружие держали в чистоте, и скорее всего регулярная чистка и смазка нивелировала этот недостаток. Ведь в руках матросов Северного флота, где таких винтовок было много, они тоже проявили себя неплохо.
        А немец пошел на необычный, рискованный шаг. Немецкое командование через разведку вызнало, что один из батальонов наших войск собирается провести разведку боем - это когда пехотинцы должны идти в атаку на немецкие позиции. Противник воспринимает атаку всерьез, пулеметы и артиллерия начинают вести огонь, и огневые точки и батареи засекаются наблюдателями. Перед настоящим наступлением они подавляются огнем нашей артиллерии и авиации - своего рода мощный выпад, финт.
        Немецкий снайпер перешел линию фронта и засел в глубине нашей обороны на высоком дереве, укрывшись в листве. И когда наши пехотинцы выбрались из траншей, он стал методично и хладнокровно расстреливать в спины офицеров и пулеметные расчеты. За грохотом боя выстрелов в ближнем тылу никто не слышал.
        Но когда разведка боем закончилась и пехота вернулась в свои окопы и траншеи, обнаружилось, что у убитых пулевые ранения в спину и голову именно сзади, причем по немецкой пакостной привычке - разрывными пулями.
        Обозленные пехотинцы кинулись искать снайпера, но гитлеровец дожидаться возмездия не стал. На фронте захваченных разведчиков и снайперов расстреливали сразу, причем - обе стороны. Наши еще сразу же ставили к стенке эсэсовцев и власовцев. Иногда вгорячах за эсэсовскую форму принимали черную униформу танкистов. Только позже стали смотреть на петлицы, где у эсэсманов был череп со скрещенными костями. Вот только в наш плен в сорок первом - сорок втором годах немцев попадало немного, все больше наших, окруженцев - под Харьковом, Киевом, Демянском, да во многих малоизвестных местах. Попадали в плен целыми дивизиями, поскольку не было боеприпасов, а помощи с воздуха ждать не приходилось. Это немцы в сорок втором году наладили воздушный мост, снабжая с помощью самолетов окруженную армию Паулюса. Конечно, были и такие, что сдавались сами, добровольно - особенно призванные из западных областей Украины. Это из них потом сформируют дивизию «СС» «Галичина» и множество шуцманшафтбатальонов - полицейских для карательных действий среди населения и борьбы с партизанами.
        За действия вражеского снайпера в нашем тылу от начальства досталось всем: командирам рот и батарей, а в первую очередь - снайперам.
        - Вы для чего на фронте? - грозно вопрошал майор Фролов из штаба дивизии.
        - Уничтожать живую силу противника, - ляпнул Ведерников, поскольку майор остановился напротив него.
        Известное дело, любой начальник любит поговорить и не терпит, когда подчиненные возражают или имеют свое мнение.
        - В первую очередь - для контрснайперской борьбы! - назидательно поднял палец майор. - И только потом - для уничтожения всех остальных! Даю три дня, чтобы уничтожить гада. Не выполните - переведу в пехоту.
        Называется - испугал козла капустой. Можно подумать, в снайперах служба легче, безопаснее и спокойнее. Находясь на позиции, иногда приходилось сутками быть голодными. И все время опасаться получить пулю от немецкого снайпера или быть накрытым огнем минометной батареи.
        Снайперы пришли в свою землянку и уселись на нары.
        - Давайте, хлопцы, подумаем, что делать будем? - заговорил первым Балабанов.
        - Что делать, как раз известно - снайпера немецкого убить надо. А как это сделать - вот вопрос! Он ведь сейчас затихариться может, несколько дней на охоту не выходить или переберется на другой участок фронта, там стрелять начнет. У него сто дорог, а у тебя одна - к его позиции, - ответил Алексей.
        Предлагаю занять позиции перед первым батальоном, и расстояние между каждым снайпером сто - сто пятьдесят метров, для ширины охвата, - сказал Ведерников.
        - Охватишь ты, и что дальше? - спросил Виктор. - Надо что-то хитрое придумать. Может, чучело снова испробовать?
        Товарищи стали предлагать самые разные варианты, Алексей же раздумывал. Немец - стрелок хороший, смелый и может думать и действовать неординарно, его появление в нашем тылу и стрельба в спину - наилучшее тому подтверждение. Значит, и против него надо действовать нестандартно. Одной приманки в виде чучела мало, он может не купиться.
        - Ты чего замолк, Алексей?
        - Подожди, мысль обдумываю.
        Товарищи с интересом и ожиданием уставились на него.
        Глава 5
        Убить снайпера!
        - Ну давай, не томи! - поторопил Алексея Ведерников.
        - Предлагаю действовать с выдумкой. Двоим, скажем - тебе, Ведерников, и тебе, Балабанов, оборудовать ночью позиции. А Виктор в нашей траншее будет периодически высовывать каску на палке.
        - И что же здесь нового? И что будешь делать ты? - перебил его Балабанов.
        - А я в немецкий тыл пойду, его методами действовать буду. Немец маскируется хорошо, но ведь не с задней сферы. К тому же он живой человек, хоть раз в час почешется и позу поменяет. Сзади его обнаружить и уничтожить сподручнее будет. И хорошо бы, чтобы он на «обманку» с каской купился и разок выстрелил.
        - Вариант неплох, только с одним «но». Допустим, ты его обнаружил и убил. Так ты и себя выдашь. Как возвращаться думаешь? Это больше на авантюру смахивает, на самоубийство.
        - У тебя есть другие предложения?
        Снайперы переглянулись. Предложение Алексея было дельным, но опасным, и в первую очередь - для него самого.
        - Вы только на выстрел его спровоцируйте. Я ведь в одной точке долго в немецком тылу просидеть не смогу.
        - Попробуем.
        Ночью все четверо оборудовали позиции. Казалось бы - зачем им четыре укрытия? Как запасные. Немец может разглядеть позиции Ведерникова и Балабанова, но не стрелять. Стало быть, на следующую ночь позиции сменить надо.
        В полночь они ушли в свою землянку немного поспать.
        Алексей спать не ложился - времени не было. Он поел тушенки из банки, надел маскхалат и двинулся к передовой траншее.
        - Ты чего сегодня так рано? - удивился его появлению знакомый уже ему младший лейтенант, командир пехотного взвода.
        - Поближе к немцам хотел оказаться. - Алексей перевалился через бруствер и пополз. Винтовка была за спиной. Руками он ощупывал землю перед собой - не хватало только на мине подорваться.
        Место для перехода он приметил уже давно. На левом фланге - речушка небольшая по немецким позициям петляла - место для перехода удобное. Наверняка немцы там часового держат или даже пулеметное гнездо - ну так их осторожно обойти можно. Однако было у него подозрение, что местечком этим и разведчики пользуются. Как бы в темноте на разведгруппу не нарваться - свою или немецкую.
        Опа! Руки нащупали едва заметный бугорок. Мина! Он не стал тратить время, снимая ее, а прополз стороной. Руки вспомнили навыки, пальцы чувствительные стали.
        Вот и речушка, изгибом своим выходит метров за сто за немецкие позиции. Шириной она метра четыре, берега илистые, осокой и камышом поросли.
        Осторожно, как ящерица - чтобы не было слышно плеска, он сполз в воду. Держась поближе к камышам, стал продвигаться по дну на четвереньках. Речка мелкая, всего в полметра глубиной. Идти в рост - видно будет, плыть - глубина не позволяет. Со стороны посмотреть - может быть, и смешно, да зрителей нет.
        Вдруг он услышал тихий разговор, плеск воды и успел забиться в осоку. Мимо, в трех шагах от него, прошли несколько теней - только оружие в лунном свете блеснуло. Непонятным осталось - наши или немцы?
        Группка прошла мимо. На фронте жизнь не только днем кипит - она и ночью не затихает, только невидимая. Разведчики с обеих сторон в тыл к противнику шастают, саперы ставят или снимают - в зависимости от задания - мины.
        Алексей, держа ушки на макушке - ночью глаза плохие помощники, - прополз на четвереньках еще метров двести. Вроде как передовая линия немецких траншей уже должна остаться позади.
        Он подполз к берегу, полежал, прислушиваясь. Тишина, лишь изредка небольшой ветерок шелестел зарослями осоки.
        Алексей выбрался на берег, сел, снял сапоги и вылил из них воду. Иначе они при ходьбе чавкать будут, а это неприятно.
        Тут же налетели комары. И не шлепнешь ведь! Алексей только рукой провел по лицу - и в сторону. До утра надо было выбрать место для укрытия. Деревья и крыши домов для позиции отпадают, немцы их сами часто используют для наблюдателей и артиллерийских корректировщиков. Заберется он, скажем, на дерево, а утром туда же немец может залезть.
        Алексей наткнулся на небольшой, абсолютно лысый пригорок. Место удобное, никто не заподозрит, что там спрятаться можно.
        Он подрезал дерн и отложил его в сторону. Вырыл лопаткой окопчик, землю за пригорком раскидал. Облегчился по нужде - для снайперов вопрос актуальный. Попробуй целый день потерпи - или делай в штаны.
        Лег в окопчик, надвинул на себя пласты дерна, оставив впереди узкую щель для наблюдения. У него есть право только на один выстрел - тогда он сможет уцелеть, потому что по звуку единственного выстрела обнаружить его невозможно. А если повезет и в это время из траншеи будет вести огонь пулеметчик или взрыв грохнет, так, считай, и вовсе повезло.
        Он вздремнул немного - устал за ночь. И, кажется, только веки смежил, а солнце уже в глаза бьет.
        Повернувшись на живот, Алексей в бинокль стал осматривать немецкие позиции и «нейтралку». Хорошо, что они ночью позиции оборудовали - отсюда не заметно ничего.
        По нашей траншее кто-то прошел - каска краешком показалась. Тьфу, вот он дурень - это же Виктор с приманкой! Совсем за бессонную ночь голова соображать перестала!
        Только немец на обманку не купился.
        Алексей обшарил каждый дециметр земли перед немецкими позициями - ни одного подозрительного места.
        Сзади, с немецкой стороны, «нейтралка» выглядела не так, как со своей. Вполне вероятно, что немец сегодня на другом участке находится и здесь его нет.
        Алексей вглядывался до рези в глазах. Потом отставлял бинокль, давая глазам отдых.
        Время перевалило за полдень, солнце стояло в зените, потом начало клониться к закату. И Алексей увидел, как то в одном, то в другом месте нашей обороны бликует оптика. Неужели наши командиры или наблюдатели не могли выбрать время для наблюдений утром?
        И вот тут проявил себя немецкий снайпер. Алексей высматривал его позицию на «нейтралке», а он устроился за немецкой траншеей, в тридцати метрах. Старый пенек, за ним окопчик - сверху накрыт маскировочной сеткой. Если не знаешь, то с полусотни шагов не заметишь.
        Снайпера выдала немецкая пунктуальность. Он решил перекусить, поскольку время было обеденное. Что уж он там ел или пил - неизвестно, только маскировочная сеть шевельнулась, и из-под нее высунулась рука и выплеснула из кружки остатки жидкости. Вот этот момент и засек Алексей. Спрашивается, если там рядовой пехотинец, то почему не в траншее, не вместе с камарадами, и почему окопчик маскировочной сеткой покрыт?
        Правда, Алексей одернул себя - рано радоваться, ведь там вполне может находиться артиллерийский корректировщик. Только он должен наблюдать, а снайпер обязательно выстрелит - у каждого своя служба. Почему снайпер тогда на обманку с каской не купился?
        Алексей поднес к глазам бинокль. Над нашей траншеей снова мелькнула каска - это Виктор старался. Вот только каска неестественно болталась на палке. На голове она сидит плотно и колеблется вверх-вниз в такт шагам. Промашку Субботин допустил, а немец сразу понял, что его провоцируют. Небось посмеивается над русскими и другую, реальную цель выжидает.
        И дождался… Над траншеей на несколько секунд возникла голова в пилотке. Тут же последовал выстрел. Попал немец или нет, Алексей не смотрел - он не отводил глаз от маскировочной сетки. Заметил легкий дымок над сеткой, мгновенно рассеявшийся ветерком. И звук выстрела оттуда был! Точно, снайпер там!
        Из-под маскировочной сетки высунулся пехотный перископ - немец явно хотел посмотреть на результаты своей работы. Видел в немецких траншеях такие перископы Алексей, высота трубы - сантиметров сорок пять - пятьдесят.
        Он лежа передернул затвор и, медленно высунув ствол винтовки из укрытия, навел перекрестье оптики на маскировочную сеть ниже оптики перископа - туда, где должна была быть голова немца, - и нажал на спуск. Получилось удачно, в одно время с ним начал стрелять немецкий пулемет.
        Похоже, его выстрел никого не насторожил. Вот только убил ли он немца?
        Алексей втянул винтовку под дерн. Душно тут, руки-ноги затекли, и хотелось повернуться на бок - да нельзя. Придется так лежать до вечера. А потом сообразил - должно быть попадание! Если бы он промахнулся, немец голосом поднял бы тревогу, определив по фонтанчику от пули, что стреляли сзади, из тыла. Сейчас на Алексея уже бросили бы взвод автоматчиков или накрыли бы его позицию из минометов. Потому нужно набраться терпения и ждать вечера.
        Время тянулось медленно. Алексею хотелось есть, пить, а больше всего - пошевелиться, размять затекшие руки-ноги. Он периодически смотрел в бинокль, стараясь запомнить расположение дотов, пулеметных гнезд и блиндажей - все это могло пригодиться.
        Начало смеркаться. Он уже предвкушал, как через полчаса встанет, потянется, расправит руки и пойдет к реке. Недалеко пойдет - ползти придется, но все равно не лежать в неподвижности.
        Однако у немцев вдруг поднялась суматоха, послышались крики, и Алексей понял, что обнаружено тело убитого им снайпера. И входное отверстие от пули у него сзади. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что снайпер стрелял из тыла, и что сейчас они начнут его искать.
        Алексей отбросил дерн, вскочил и бросился бежать к речке. Земля была мягкой и звуки шагов глушила.
        Однако осторожность возобладала. Алексей лег на живот и пополз, осторожно отодвигая осоку и стараясь не ломать листья - нельзя оставлять за собой след. Винтовку он забросил за спину и передвигался на четвереньках.
        Едва миновал сотню метров, как услышал голоса. Навстречу ему шли по речушке немцы. Они шли, не скрываясь, и разговаривали. Чего им бояться, коли они в своем тылу? «А ведь это они по мою душу!» - обожгла Алексея догадка.
        Он развернулся и начал удаляться от солдат. Немцам было проще - они шли в полный рост. А ему в колени то старая коряга воткнется, то он ногой об камень ударится. И шуметь, водой плескаться нельзя.
        Справа открылась небольшая заводь, покрытая тинкой. Алексей бросился туда. Он выбрался на берег - тот был сплошь покрыт камышом.
        Немцы прошли по воде, но следом по берегу уже шла другая группа.
        Алексей чертыхнулся про себя и снова залез в воду. Расшевелил он осиное гнездо, теперь самому бы спастись. Он снова опустился на четвереньки и направился назад, к своим.
        Прошло полчаса, потом еще четверть… Впереди послышался всплеск, и Алексей тут же бесшумно нырнул в осоку. Едва слышное движение, потом снова всплеск и матерок на русском. Похоже, наши. Разведка или он уже на своей стороне? Нет, все-таки разведка, иначе зачем им тихариться?
        Осторожно, приглушенно позвав «Эй, славяне!», он тут же метнулся в сторону - на случай, если ударят из автоматов на голос. Однако стрелять не стали, спросив шепотом:
        - Кто тут, выходи!
        - Я свой, русский…
        - Покажись.
        Алексей вышел из осоки. Перед ним была группа из четырех человек.
        - Вы из разведки? - спросил Алексей.
        - Предположим.
        - Немцы по реке к берегу цепью идут, но уже удаляются, - предупредил Алексей.
        - По твою душу? - поинтересовались разведчики.
        - Не исключено. Дозорные у немцев есть?
        - Пулеметный расчет на берегу.
        - Был. Мы их в речке притопили - не испугайся.
        Они разошлись, не прощаясь.
        Метров через сто Алексей и в самом деле наткнулся на тело, лежащее под водой. Он был к этому готов, но все равно с трудом удержал невольно рвущийся из груди вскрик.
        На повороте речки он выбрался на берег и пополз. Казалось, «нейтралка» никогда не кончится, а винтовка весила пуд. Мокрая одежда неприятно холодила тело.
        Наконец впереди щелкнул затвор.
        - Стой!
        - Да я лежу. Свой я!
        - Разведчик, что ли?
        - Нет, снайпер.
        - А, так это тебя твои в траншее дожидаются? Ползи.
        По идее, он должен был знать пароль, а часовой назвать отзыв. Но вчера командир взвода пароля ему не сказал, полагая, что Алексей отправляется на «нейтралку» на свою позицию ненадолго.
        Рейд Алексея в тыл врага продолжался сутки. Он свалился кулем в траншею, прямо под ноги уже бежавших к нему снайперов.
        - Жив, братишка!
        Его хлопали по плечам, радовались. Потом помогли подняться - Алексей почти обессилил.
        - Ты скажи, снайпера убил?
        - Убил, можете доложить майору.
        - Ура! А то он уже несколько раз интересовался. Ох и грязен ты, Леха! И попахивает от тебя тиной, как от лешего…
        - По речушке полз.
        Товарищи сняли с него винтовку. Он дошел до землянки и, едва сняв сапоги, рухнул на нары.
        Проснулся он от какого-то движения. Открыл глаза. На пустом патронном ящике сидел Виктор и чистил его винтовку.
        - Проснулся? А я твою винтовку чищу, грязная - жуть! Да ты и сам не лучше. Иди, умойся.
        - Помоги - польешь.
        Алексей сбросил грязную одежду. У колодца, рядом с избой разведчиков Виктор черпал воду и поливал ею Алексея. Вода была холоднющая, и Леша даже взвизгивал. В баню бы сейчас, помыться горячей водичкой с мылом и мочалкой - но… чего нет, того нет.
        Он обтерся полотенцем, оделся в чистое и сухое обмундирование.
        - Теперь бы еще поесть, и я буду чувствовать себя человеком.
        - Вон котелок с кашей стоит, остыла уже, наверное.
        Было бы чего поесть! Алексей жадно набросился на еду - в последний раз он ел полтора суток назад. Съел все, даже хлебные крошки собрал, бросив их в рот.
        - Все! - выдохнул он.
        - Отдыхай! Парни «на охоту» ушли, а нам поздно. Расскажи, как там все прошло?
        Алексей рассказал, не забыв упомянуть, что Виктор показывал каску-обманку неправильно.
        - Да что же я, на свою башку надевать ее должен был? - обиделся Виктор.
        - Мы все виноваты. Надо было на палку тряпье намотать, чтобы каска плотно сидела, не болталась. Мне со стороны хорошо видно было, и снайпер немецкий не купился.
        - Вот гад, хитрый какой! Чтобы ему в ад попасть!
        Вечером в землянку пришел посыльный и передал приказ - завтра явиться в штаб, к майору Фролову. Приказ надо было выполнять, и утренний выход на позиции откладывался.
        Утром обе пары снайперов явились в штаб. Майор придирчиво их оглядел:
        - Разобрались со снайпером?
        - Так точно, убит.
        - Да? - удивился майор. - Молодцы! Кто застрелил?
        - Красноармеец Ветров! - сделал шаг вперед Алексей.
        - Докладывай.
        Алексей коротко и четко доложил о том, как он пробрался в тыл врага, как немец купился на обманку с каской, как обнаружил себя, и как он, Алексей, не промахнулся.
        - Так просто? - удивился майор. - А я хотел его на медаль представить… Жаль! Свободны!
        - Есть!
        Снайперы вышли на улицу.
        - Эх, Леха, не мог расписать все покрасочней, мол - отстреливался, уходя, еле к своим прорвался.
        - А чего врать?
        - Дурак ты, Леха! Медаль мог получить. Вон у майора их две, а сам в штабе сидит. Живого немца небось только пленным и видел, когда разведка «языка» приводила.
        Поскольку «охота» сегодня сорвалась, снайперы направились к землянке. Со стороны передовой раздалось несколько взрывов, затем началась ожесточенная пулеметная стрельба. Не сговариваясь, снайперы бросились в сторону передовой. По дереву, совсем рядом с ними, защелкали пули: видимо, их увидел пулеметчик, но в горячке боя промахнулся.
        Снайперы бросились на землю, пользуясь естественными укрытиями, и поползли к траншеям. Уже издалека было видно, что немцы поднялись и идут в атаку. Давненько Алексей не видел такой картины!
        Снайперы спрыгнули в траншею.
        - Парни, стреляйте по второй и третьей цепям. Цельтесь в живот и ноги.
        Снайперы поняли, заняли места в траншее и открыли частый огонь - с оптикой на двести - двести пятьдесят метров промахнуться невозможно.
        Каждый из снайперов успел опустошить по магазину. Заряжать его снова было некогда - заряжали по одному патрону и стреляли так часто, как только это было возможно.
        Немцы дрогнули и побежали назад. Но снайперы продолжали вести стрельбу - как упустить такую возможность?
        Немцы, прикрывая своих, накрыли наши позиции минометным огнем. Снайперы, как и пехотинцы, попадали на дно траншеи. Виктор и Алексей лежали головой к голове.
        Перекрывая звуки рвущихся мин, Виктор спросил:
        - Почему в живот и ноги стрелять надо было?
        - Раненые кричать начнут, панику создадут - причем за спинами первых цепей, и у немцев духу не хватит атаку продолжить. Да так, собственно, и получилось.
        - Ага, понял.
        После пятнадцатиминутного огневого налета разрывы стихли. Отряхиваясь от пыли и комков земли, снайперы поднялись и увидели - на «нейтралке» лежало много убитых и раненых немцев. Некоторые подорвались на минном поле, других срезали наши пулеметчики, но изрядная часть была следствием работы снайперов.
        - Ну вот, хлопцы, а вы переживали, что «охота» сорвалась, - пошутил Алексей.
        Из-за поворота траншеи вынырнул младший лейтенант.
        - А, вот кто здесь стрелял! А я-то понять не могу - шпарят, как из пулемета. Спасибо, снайперы!
        - Одно дело делаем.
        - Это верно…
        Когда стемнело, немцы начали выносить с «нейтралки» своих убитых и раненых.
        Снайперы выспались, а рано утром, когда возвращались на позиции, Алексей сказал:
        - Парни, идея есть. Как вернемся, надо на кухню сходить, набрать пустых консервных банок. И будет вам знатная «охота»!
        - Чего удумал?
        - Завтра увидите.
        По возвращении Алексей выпросил у старшины бечевку. Виктор сходил за банками и принес полный «сидор». Ножом они пробили в них дырки, связали десяток банок в связку и привязали к ним бечевку.
        - Я ночью поближе к немецким траншеям подберусь, сюрприз им приготовлю, а утром будем стрелять «на поражение». Поэтому идем все вместе и располагаемся недалеко друг от друга. Стрелять сразу, цели будут - обещаю.
        Виктор рассмеялся:
        - Ты сегодня добрый!
        Алексей закинул за спину «сидор», взял в руки винтовку в чехле. Выбравшись на «нейтралку», он оставил винтовку на облюбованной позиции. Если он сейчас столкнется на «нейтралке» с немецкими солдатами или разведчиками, от винтовки проку будет мало. Для самозащиты есть пистолет «ТТ» и нож. Ночью дальний выстрел невозможен, практически все ночные бои рукопашные - когда стреляют в упор, бьют ножами и саперными лопатками.
        Алексей пополз к немецким окопам.
        Вот уже слышится приглушенный разговор, пахнуло дымком от сигарет.
        Потихоньку, по сантиметру Алексей вытащил консервные банки, положил на землю и, разматывая бечевку, пополз назад. Занял свое место в окопчике.
        Через некоторое время мимо прополз Виктор. Приближался рассвет, и снайперы занимали свои позиции.
        Встало и постепенно начало пригревать солнце.
        Алексей дождался, когда у немцев закончится завтрак, подтянул к себе бечеву, выбрал слабину и резко дернул раз, за ним - другой; тут же схватился за винтовку.
        Немецкие пехотинцы, услышав перед траншеями странный звук, решили полюбопытствовать - вдруг русские придумали новое оружие? Над бруствером показалось сразу несколько голов. Снайперы дали залп, и пехотинцы поплатились за свое любопытство.
        Уже вечером снайперы восхищенно хлопали Алексея по плечу.
        - Ты хитер, как змей! Сам придумал?
        - Сам. Немцы на колючую проволоку пустые консервные банки подвешивают. Если кто ползет и цепляет, сразу грохочет. Вот они на звуки и выглянули. Только у них звук другой, банки на проволоке поодиночке висят; а тут - целая связка, да еще звук перемещается.
        Снайперы посмеялись.
        - Провел ты их, Леха, здорово обманул. Надо запомнить.
        - Запомнить прием надо, только два раза на одном участке применять его нельзя - немцы не дураки.
        Война - это в первую очередь борьба умов. Кто кого перехитрит, у кого больше терпения, наблюдательности, осторожности.
        А через два дня со снайперами случилась беда. Вечером Алексей обратил внимание на то, что Балабанов с озабоченным и встревоженным лицом хлопает себя по карманам, выворачивая их.
        - Ты что потерял, Федя?
        - Стрелковую карточку на позиции оставил.
        - Эка беда - бумажка, - отмахнулся его напарник Ведерников. - Завтра заберешь.
        Для каждой позиции снайперы готовили стрелковые карточки. На бумаге наносили цели на немецкой стороне - пулеметные гнезда, ДОТы, ДЗОТы и хорошо заметные ориентиры вроде одиночно стоящих деревьев или сгоревшего танка с измеренными через оптику дистанциями. Это позволяло сократить время для подготовки к выстрелу.
        Любой прицел - механический или оптический - перед выстрелом требуется остановить на определенную дистанцию до цели, иначе будет промах. Для каждой позиции у снайпера была своя карточка.
        Однако ночью немецкие разведчики обнаружили окоп со стрелковой карточкой, сразу поняли, что она принадлежит советскому снайперу, и сделали засаду. Один разведчик занял место в окопе, другие замаскировались поблизости.
        Ничего не подозревающий Балабанов подполз к своему окопчику на позиции и получил удар по голове. Его тут же «спеленали» и утащили на немецкие позиции. Винтовку забрали тоже. Захват был проделан быстро и без шума. Ни в нашей траншее, ни на позиции Ведерникова, в ста метрах от места захвата, никто ничего не слышал.
        Началось расследование. Приходил «особист» и долго расспрашивал снайперов - не замечали ли они чего подозрительного за Балабановым, не говорил ли он о переходе к немцам. Как понял Алексей, Балабанова подозревали в измене, в том, что он сам, добровольно, перебежал к немцам. Никто из парней в вероятность такого события поверить не мог, однако «особист» заставил всех писать рапорты. Так он и ушел ни с чем.
        А еще через день, заняв с рассветом свое место на позиции, Алексей заметил перед немецкими траншеями нечто необычное. Он поднес к глазам бинокль и замер.
        Немцы волокли столб, к которому был привязан мертвый Балабанов. Он был раздет до пояса, на теле - многочисленные раны. Увидели его и другие снайперы.
        Немцы пытались запугать снайперов и пехотинцев смертью Федора, но получили обратный эффект. Снайперы обозлились и решили за убитого Федора уничтожить десять гитлеровцев.
        Выполнять обещанное начали на следующий день, придумав дерзкий план, немного рискованный, но вполне реальный.
        С немецкой стороны на участке полка снайперов не было - на этом и строился расчет. Перед рассветом Ведерников и Алексей заняли позиции перед первым батальоном. Они дождались, пока рассвело окончательно и немцы позавтракали - у них, как всегда, все было четко и по расписанию. Потом Виктор Субботин выскочил на бруствер без оружия и пробежал по земле метров двадцать, чтобы пулеметчик, напротив которого залегли снайперы, успел увидеть Виктора и схватиться за пулемет. Виктор спрыгнул в траншею, и в это время, когда он уже был в безопасности, ударила запоздалая очередь. В оптику было видно, как немец устроился за ручным пулеметом за бруствером.
        Алексей выстрелил в лицо пулеметчику.
        Приманка сработала, но этим дело не кончилось. Через полчаса, когда немцы решили, что снайпер, убив пулеметчика, переключился на другие участки, один из пехотинцев стал доставать пулемет - солдат никогда не позволит себе оставить оружие на поле боя.
        Алексей выстрелил еще раз, убив рачительного солдата. Больше с этой позиции стрелять было нельзя. Один, при необходимости второй выстрел - и все, иначе накроют минами. У немцев на вооружении пехотных рот были легкие 50-миллиметровые минометы, и стояли они прямо в траншеях. И мин немцы не жалели.
        Чем хорош миномет - так это навесной траекторией полета мины. Снаряд из пушки летит почти по прямой, и бойцу в окопе или траншее он не страшен. А минометная мина падает сверху, и она достанет цель в окопе, в траншее, в овраге и на обратном склоне холма. Дальность стрельбы легких минометов была невелика, но всю «нейтралку» они простреливали.
        Более тяжелые и мощные минометы стояли в глубине немецкой обороны, метрах в трехстах-четырехстах от передовой, - при необходимости немцы задействовали и их.
        Обозленные гибелью двух солдат, немцы полчаса засыпа€ли минами «нейтралку», а потом перенесли огонь на траншею. Однако вычислить, определить позицию Алексея они не смогли, и били не прицельно, а по площадям.
        Утром немцы, выполняя операцию «Блау», перешли в наступление. Временное затишье на фронте закончилось. Высохли после весны дороги и грунтовые аэродромы, немцы завезли в тылы боеприпасы, горючее и, узнав через стратегическую разведку, что летом союзники откроют второй фронт, подтянули свежие дивизии, перебросив их с Западного фронта. Наша промышленность еще не успела в полной мере перестроиться, наладить массовый выпуск танков, самолетов, боеприпасов, насытить ими войска.
        Немцы бросили в бой 90 полнокровных дивизий. Это были дивизии, укомплектованные по штатам 1941 года, а не урезанные, как в 44-м и 45-м годах. Они пошли мощно, взламывая нашу оборону. С конца июня до второго июля немцы смогли полностью оккупировать Курскую область, к 10 июля - правый берег Дона и правобережье Воронежа.
        В нашей Ставке считали, что летом 1942 года немцы снова нанесут удар по Москве, но фашисты все силы сосредоточили на юге - они рвались к Ростову и Кавказу. Для танковых соединений немцев широкие южные степи - самое удобное место для боев, для клиньев и охватов. В лесистых и местами заболоченных Смоленской, Брянской и других областях центра России танковым группировкам было тесно для маневра.
        Ставка спохватилась, и 7 июля был образован Воронежский фронт, но части РККА продолжали с боями отступать, оставляя противнику все новые города и районы.
        28 июля 1942 года Сталин издал свой знаменитый приказ № 227, названный «Ни шагу назад». Вводились суровые меры наказания за оставление позиций без приказа, позади воинских частей стали устанавливаться заградотряды НКВД.
        Ничего этого Алексей, как и его товарищи, конечно, не знал.
        С рассветом немцы открыли по передовой массированный огонь из орудий и минометов. Потом они перенесли огонь вглубь, громя советские тылы, уничтожая резервы и штабы.
        После артподготовки налетели «лаптежники» - пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87». Они сбрасывали бомбы на артиллерийские капониры, на танки, на склады.
        Как танк ни маскируй, сверху он заметен - хотя бы по отбрасываемой тени. У немцев маскировка была на высоте, у нас же маскировочные сети, позволявшие укрывать танк или пушку, в массовом количестве пришли в войска позже.
        Кроме бомб «Юнкерсы» сбрасывали пустые бочки из-под бензина, многократно продырявленные. Падая, эти бочки издавали ужасающий, сводящий с ума вой.
        Передовая скрылась в дыму и пыли. Едва стихли моторы пикировщиков, на немецкой стороне, пока еще далеко, послышались звуки моторов множества боевых машин - танков и бронетранспортеров.
        Уцелевшие пехотинцы стали выползать из щелей, блиндажей и занимать места в окопах и траншеях. Снайперы, уцелевшие при артналете и бомбежке, переползли со своих позиций в траншеи, оставаться на «нейтралке» было безумием, самоубийством.
        Алексей сразу припомнил бои осени 1941 года, теперь все повторялось снова - бомбежка, танки.
        Рев моторов накатывался. Едва стала видна немецкая пехота, остатки батальона открыли по ней огонь. «Далековато начинают», - поморщился Алексей. Это он и его товарищи могут бить без промаха с оптикой. А пехотинцы попусту жгут патроны - до немцев верных четыреста метров. Для снайпера это, по сути, ближний выстрел, можно спокойно «положить» пулю между глаз.
        Снайперы стреляли без перерыва. Немцы падали, а за убитыми были видны солдаты второй цепи.
        Начала стрелять единственная уцелевшая противотанковая пушка-сорокапятка, прозванная на фронте «Прощай, Родина!», с первого же ее выстрела загорелся T-III, второму снаряд перебил гусеницу; он крутанулся на месте и получил снаряд в борт. Изо всех щелей повалил дым, танкисты стали покидать подбитую машину. На них перенес огонь Алексей.
        Чтобы подготовить танкиста, нужно время и ресурсы - с пехотинцами намного проще. Потому при всех равных условиях лучше убить танкиста.
        Двух из четырех членов экипажа Алексей успел уничтожить, другие укрылись за танком.
        Справа от Алексея выстрелило противотанковое ружье - раз, другой, третий… Видно было, как его пули высекают искры из лобовой брони танка. Раз видны искры, стало быть - рикошет, непробитие. А еще стрельба ведется из одного места.
        Немцы стрелка засекли, танк выстрелил из пушки, и ПТР замолчало.
        Алексей стрелял, пока не кончились патроны в обоих подсумках. Снайперы не берут на задание много патронов. Сделал один-два выстрела - и меняй позицию на запасную или же жди темноты. А выстрелил три-четыре раза - считай, что подписал себе смертный приговор, немцы обязательно засекут и накроют. Их наблюдатели внимательно осматривали «нейтралку» и передний край обороны. С небольшого возвышения, с оптикой в виде стереотруб они просматривали два-три километра наших тылов.
        Снайперы стали брать патроны из подсумков убитых солдат, а до немцев - пара сотен метров, уже можно различить ремни и кобуру на униформе. Патроны, правда, попались военного выпуска, с большим разбросом по кучности, но с такого расстояния это уже некритично.
        Алексей стрелял до тех пор, пока Виктор не дернул его за рукав.
        - Отходим! Справа танки уже траншеи утюжат.
        «Отходим» - слово официальное, а по-простому - отступаем, драпаем, бежим. Горько и стыдно, но что Алексей может противопоставить танку? Он ведь в полусотне метров крутится на траншее, обваливая стенки и давя бойцов. Из винтовки броню не пробьешь. К тому же у него в магазине два патрона, и еще обойма с пятью патронами одиноко болтается в подсумке. И пехота немецкая накатывается, от животов из автоматов поливает. До них вообще не больше ста метров осталось, видны разинутые в крике рты.
        Алексей с Виктором побежали по ходу, ведущему в глубь обороны, по второй линии траншей. По обеим сторонам хода уже взлетали от пуль и рассыпались фонтанчики земли. Хорошо, ход по всем правилам фортификации вырыт, извилистый.
        Пробежали быстро, ход закончился, и они выскочили на поверхность, на голую землю. Впереди бежала группа бойцов. Они уже хотели догнать ее, но в самой середине группы взорвался снаряд, и только куски тел в разные стороны полетели.
        Они рванули в сторону, к рощице - там минометная батарея была. Но после бомбежки «Юнкерсами» позиции батареи были перепаханы бомбами, минометы повалены и раскиданы, а вокруг лежали убитые.
        Подбежавший Алексей стал шарить по подсумкам и трясущимися руками заталкивать в свои подсумки обоймы с патронами. Патронов у него не было, и сердце не лежало пробегать мимо такой ценности.
        Солдат на фронте без оружия или патронов чувствует себя неуютно, как голый посреди улицы.
        Виктор схватил его за руку:
        - Леха, бежим! Забудь про патроны! - махнув рукой, он помчался вперед.
        Гнал вперед страх оказаться в окружении или, хуже того, - в плену. Страх этот в солдатах, в войсках сидел еще с сорок первого года, когда немцы охватывали танковыми клиньями целые дивизии и армии. Те, у кого оставались боеприпасы и были поопытнее командиры, пробивались к своим. Другие-прочие попадали в плен. Семьи потом страдали. Немногие после войны вернулись, большинство в немецких лагерях бесследно и бесславно сгинули.
        Судьбы вернувшихся были не лучше. Из немецких лагерей их посадили в наши - в Воркуте да на Колыме. И долго еще писали они в анкетах «был в плену». И это было клеймо на всю жизнь.
        Алексей набил патронами подсумки и карманы штанов. Тяжесть была изрядная, патроны мешали бежать, зато чувствовал себя Алексей увереннее. Он побежал следом за Виктором, чувствуя, как сзади накатывается «А…а…а» и автоматная трескотня.
        Виктор первым добежал до второй линии обороны и спрыгнул в траншею. Алексей последовал за ним. Бойцы уже щелкали затворами винтовок.
        Здесь красноармейцев было побольше - во время бомбежки и артподготовки им не так досталось, да и уцелевшие бойцы из первой, передовой, линии траншей сюда добрались. Потрепанные, многие с ранениями, но никто оружия не бросил. Вот и сейчас у раскрытого ящика с патронами они набивали магазины и подсумки.
        Однако уже накатывалась немецкая цепь, подкрепленная идущим впереди танком.
        Не мешкая, пара снайперов открыла огонь. Немцы падали, но на месте упавших появлялись другие - из второго, третьего рядов.
        Грохнул взрыв - танк подорвался на противотанковой мине и застыл на месте. Однако он не загорелся, и танкисты продолжали стрелять из пушки и пулеметов. В голове у Алексея вдруг мелькнула мысль: «А почему он не видел при отступлении Ведерникова? Убит или побежал с другой группой бойцов?»
        К танку пополз красноармеец с гранатой в руке. Танкисты заметили опасность и прошили смельчака пулеметной очередью.
        - Витя, стреляй ему в ствол! - закричал Алексей - они были рядом, в соседних стрелковых ячейках - и сам выстрелил первым. Если повезет и снаряд уже будет в казеннике, то при выстреле пуля его заклинит и ствол разорвет. Только попробуй попасть с двухсот метров в ствол 50-миллиметровой пушки!
        Алексей мог поклясться, что со второго выстрела ему это удалось. Танк повел башней и выстрелил. Ствол посередине разорвало, и он вывернулся лепестками разорванной стали.
        Из смотровой щели пошел дым, и сразу откинулись люки. Но выбраться танкистам не дали. Справа хлестанул по танку станковый пулемет «максим», да и Виктор с Алексеем не дремали. Так и застыли на броне убитые в черной униформе.
        Лишившись мощной поддержки танка, немцы залегли. Стрельба с обеих сторон стихла. Наши экономили патроны, да и для немецких автоматов двести метров было далековато.
        Потом немцы стали отползать, и кое-кто из бойцов приободрился:
        - Ага, драпают фрицы…
        Но Алексей думал по-другому. Обычно, наткнувшись на упорное сопротивление, немцы применяли авиацию. И теперь они отползали, чтобы не попасть под бомбы своих самолетов.
        - Витя, бежим подальше от траншеи, ищем воронку или вырытый окоп.
        - Зачем? - удивился Виктор. - Атаку же отбили!
        Но Алексей выбрался из траншеи и пошел вправо, ближе к роще - деревья хотя бы будут гасить ударную волну и примут на себя часть осколков.
        Они нашли воронку и залегли. С неба уже доносился заунывный вой пикировщиков. Выстроившись в круг, они круто пикировали, бросали бомбы и взмывали вверх, занимая место в этом адском колесе смерти.
        Траншею накрыло дымом, пылью - что-то горело. Рядом со снайперами не упало ни одной бомбы.
        Когда бомбежка закончилась, снайперы побежали к траншее. Местами ее засыпало, и из земли торчали руки, ноги, оружие. От траншеи мало что осталось.
        Из щелей и окопов выбирались уцелевшие красноармейцы - их едва набрался взвод. Тяжелого оружия вроде пулеметов нет, только стрелковое.
        Они собрали патроны и решили драться, сколько смогут.
        Из командиров остался только сержант-артиллерист. И едва они набили магазины, как сержант закричал:
        - К бою!
        Немцы бежали молча - не кричали, не вели огонь. Психическая атака, что ли? Видел Алексей такую в кинофильме «Чапаев». Только вот Анки-пулеметчицы с «максимом» у них не было. Надо держаться, должны же наши помощь прислать… Никто тогда не знал, что немцы уже прорвали оборону и глубоко вклинились в наши порядки. Фактически остатки нашего полка оказались уже в тылу наступающих немецких войск.
        Сначала снайперы, а потом и другие бойцы открыли огонь. Стреляли, тщательно целясь, чтобы ни один патрон не пропал даром.
        Немцы после бомбежки не рассчитывали на то, что останутся живые защитники, но огонь снайперов косил их не хуже пулеметов. И немцы не выдержали огня, отступили.
        Поле перед траншеями было усеяно трупами в серой униформе. Потом началось какое-то движение. Часть немцев осталась лежать, а другая поползла влево. Понятно, обойти хотят, зайти с фланга и ударить одновременно.
        - Виктор, за мной!
        Алексей и Субботин где переползли по разрушенной траншее, где перебежали. По пути собирали патроны, если они были у убитых.
        На левом фланге обнаружили грамотно оборудованную пулеметную позицию - основную и запасную. Жаль только, пулемета там не было. Стенки были выложены жердями, сектор обстрела расчищен. Грамотный, опытный вояка позицию оборудовал, как рачительный хозяин. Наверное, из деревенских был, они привыкли все делать добротно, основательно.
        Виктор занял запасную позицию - она была чуть выше и дальше в тыл.
        Было видно, как немцы собирались перед атакой. Только чего атаки ждать, если они в прицел видны?
        - Витя, работаем! - крикнул Алексей, и они, как на учебных стрельбах, целились, стреляли, перезаряжая магазины.
        Немцам в небольшой ложбинке деваться было некуда, и они заметались. А убитых с каждой минутой становилось все больше, и когда пошли в атаку основные силы немцев, тех, которые были в ложбине, осталось не больше десятка. Подчиняясь приказу, они тоже пошли в атаку.
        Оба снайпера работали сосредоточенно и быстро. Никто из десятка атакующих не смог пробежать и сотни метров, все полегли.
        А перед нашей траншеей разворачивался ожесточенный бой.
        Алексей повернулся в ту сторону. Кое-где немцы подобрались к траншее на дистанцию броска гранаты, сейчас начнут забрасывать защитников.
        - Витя, вправо! Бей по тем, кто гранаты бросает! - и сам выстрелил по немцу, выдернувшему запал.
        «Колотушка» М-24 с деревянной ручкой выпала из руки немца, и он упал. Граната взорвалась в рядах наступающих.
        Алексей успел сделать два выстрела, и закончились патроны. Он присел за бруствер и начал по одному заряжать патроны в магазин.
        Прямо в транше разорвалось несколько гранат, раздались крики.
        Немцы ворвались в траншею. В траншейной тесноте с винтовкой не развернешься, и немцы с автоматами получили преимущество. Несколько немецких автоматчиков бросились бежать по узкому ходу в их сторону, однако Алексей с Виктором их не подпустили. Алексей держал под огнем траншею, Виктор - землю перед ней. И едва показывался серый френч или голова в угловатой каске, они стреляли на поражение.
        Теперь бой разбился на два очага сопротивления. Пара снайперов с одной стороны, и на другом, дальнем конце траншеи, отбивались от немцев два автоматчика и, судя по выстрелам - пехотинец. Частили ППШ, бухала трехлинейка.
        - Леха, уходить пора, обойдут нас и гранатами закидают, - подполз к нему Виктор.
        - Похоже на то. Давай ползком в ложбину, где немцы лежат. Как доползешь, меня прикрывать будешь.
        Виктор шустро пополз.
        Внезапно стрельба стихла. Немцы заняли почти всю траншею и теперь копили силы для броска, заряжали магазины. Было бы сил побольше - самое время их контратаковать. Только кто пойдет в атаку? На этой стороне траншеи остался один Алексей. Виктор уже исчез из поля зрения. Потом он показался в ложбине и пополз по другому скату наверх.
        Метрах в ста от ложбины была рощица - чахлая, редкая, но, прикрываясь деревьями, можно было уйти.
        Вот Виктор выбрался на ровное место, залег, махнул рукой. Пора убираться из траншеи.
        Алексей забросил винтовку за спину и пополз.
        Едва он перевалил на склон, сзади рвануло несколько гранат и вспыхнула автоматная стрельба. Уже не скрываясь, Алексей вскочил на ноги и побежал - сейчас спасение было только в скорости.
        Он добрался до дна, где лежали убитые немцы, на ходу схватил автомат убитого и кинулся наверх. Бежать стало тяжелее, временами ноги оскальзывались на траве.
        Он выбрался и упал, переводя дух, а Виктор начал стрелять.
        Из траншеи, где несколько минут назад еще били снайперы, уже показались немцы. Точными выстрелами Субботин снял двух самых резвых пехотинцев.
        - Леха, беги в рощу, я прикрою. Потом моя очередь бежать будет.
        К тому моменту Алексей едва успел отдышаться, но побежал. Виктор уже отдышался и мог стрелять точно.
        Вот и березовая роща - просматривается почти насквозь. Алексей залег на опушке и приготовил винтовку к стрельбе.
        - Витя, давай!
        Субботин бросился бежать к роще. Немцы, увидев бегущего красноармейца, открыли стрельбу, но Алексей несколькими выстрелами убил наиболее активных стрелков. Остальные попрятались в траншею.
        - Фу, добежал! - Субботин упал рядом с Алексеем.
        - Надо убираться отсюда. Роща редкая, не укроешься.
        Алексей поднялся, за ним последовал Виктор. Петляя между деревьями, они побежали на дальний конец рощи. Там, за ней, среди высокой травы была грунтовка. Снайперы побежали по ней, со все нарастающей тревогой в душе слыша, как сзади нарастает треск мотоциклетных моторов.
        Алексей обернулся и увидел, что из-за рощи выезжают пять мотоциклов с колясками. На каждой коляске стоял ручной пулемет.
        Беглецов заметили, и один пулеметчик дал очередь. Только на грунтовке мотоцикл трясет, и пули пролетели мимо.
        - Стой! - скомандовал Алексей. - Бьем по пулеметчикам в коляске. По два выстрела - и ходу!
        Снайперы остановились и вскинули винтовки. Бах! Бах!
        Один пулеметчик выпал из коляски, другой уткнулся головой в пулемет. Куда попал Виктор, Алексей смотреть не стал.
        Последний мотоцикл остановился, и пулеметчик дал длинную очередь. Убегать было глупо. Алексей прицелился и влепил немцу пулю в лицо.
        Выстрелы смолкли.
        Алексей повернулся к Виктору и вдруг увидел, что тот лежит в траве, раскинув руки. Поперек груди Субботина кровавой дорожкой пролегли несколько пулевых отверстий. Гимнастерка уже пропиталась кровью. С первого взгляда было ясно - наповал.
        Треск мотоциклетных моторов приближался. Немцы-водители, разъяренные гибелью своих товарищей, приближаясь, делали короткие остановки и стреляли из автоматов.
        Алексей не стал искушать судьбу - Виктору уже не поможешь. Петляя, как заяц, он побежал вперед по травянистой земле.
        Треск моторов приближался. Алексей понял - не уйти, надо отстреливаться. Он остановился и вскинул винтовку. После пробежки никак не восстанавливалось дыхание, дрожали руки. Прицел колебался, и в нем появлялась то грудь мотоциклиста, то фара мотоцикла.
        Улучив момент, Алексей выстрелил. Мотоцикл вильнул, описал полукруг и перевернулся.
        Алексей перевел ствол на другого мотоциклиста - тот как раз остановился дать очередь и привстал на подножке, чтобы лучше видеть. Алексей опередил его, выстрелив ему в живот.
        Широкой дугой, чтобы Алексей не ушел, трое других мотоциклистов охватывают кочковатое поле.
        Алексей вложил в патронник патрон, смахнул пот со лба, прицелился и выстрелил. Да, видно, поторопился, и рука дрогнула. Мотоциклист продолжал двигаться вперед, но внезапно вспыхнул. Наверное, пуля угодила в бензобак. Хлынувшая струя бензина попала на раскаленный глушитель, и мотоцикл вспыхнул.
        Мотоциклист соскочил с него на ходу. Однако униформа уже горела, и правая брючина уже была объята пламенем. Немцу бы сорвать с себя сапоги и объятые пламенем брюки, а он начал кататься по траве, пытаясь его сбить. Не исключено, что другие мотоциклисты подумали, что Алексей стреляет бронебойно-зажигательными пулями. Видя страшную смерть своего товарища в огне, они не выдержали, круто развернулись и поддали газу.
        Алексей же бросился бежать в другую сторону.
        Сделав на бегу очередной шаг, он неожиданно для себя полетел вниз. Оказалось, не увидел край высохшего ручья.
        Упал он удачно, ничего себе не сломал. Схватив отлетевшую в сторону винтовку, он первым делом осмотрел прицел - не разбился ли? Однако повезло: оптика, хрупкая стеклянная вещь, была цела.
        На ремне через плечо болтался немецкий автомат. Алексей открыл затвор, зарядил поодиночке патронами магазин винтовки. Отщелкнув магазин автомата, он увидел там всего четыре патрона. В подсумке у него лежала стандартная обойма - пять патронов к винтовке. И все! Не густо! Наткнется на группу немцев - боя ему не выдержать. Правда, еще пистолет есть. Он из него еще не стрелял, потому обе обоймы целы. Но главное - сам жив! Мясорубка была такая, что, похоже, он один невредимым выбрался.
        Высохшее русло ручья было глубоким, по плечо; да еще густая трава по краям - со стороны и не видно. Алексей решил идти по руслу. Земля на дне высохла, потрескалась, встречались коряги и камни, поэтому приходилось смотреть под ноги, чтобы не упасть.
        Потом берега ручья стали ниже, и он осторожно выглянул. Справа - луг, кочки торчат, вдали осока, стало быть - заболоченное место, немецкая бронетехника здесь не пройдет.
        Слева, метрах в пятистах, - лес, причем густой. Не сибирская тайга, но для Алексея сейчас - лучшее укрытие. Он осмотрелся и, никого поблизости не обнаружив, направился к лесу. Но едва он подошел к опушке, как сзади раздался возглас:
        - Стой!
        - Стою. Дальше что?
        - Оружие брось, руки подними.
        - Ладно, коли так.
        Алексей снял винтовку и бережно, чтобы не повредить прицел, положил ее в траву. Автомат бросил. Резко упав в траву, он перекатился, выхватил из кобуры «ТТ» и сделал выстрел на голос.
        - Кончай дурить! - прокричали ему из леса.
        - Выходи, чтобы я тебя видел, - ответил Алексей.
        Из леса вышел красноармеец. Судя по ботинкам и обмоткам, это был пехотинец. Рук не поднимал, но оружия у него при себе не было.
        Алексей поинтересовался:
        - Ты один?
        - Один.
        - Ну смотри, соврал - первая пуля твоя.
        Алексей поднялся, подошел к своему оружию, подобрал его и повесил на плечо.
        - Ты чего орал «стой»? А у самого оружия нет!
        - Есть, только один патрон остался, берегу его.
        - Чтобы застрелиться самому? - пошутил Алексей.
        - Из него захочешь - не застрелишься.
        На опушке леса, за деревьями, стояло на сошках противотанковое ружье. Весу в нем - почти пуд, и ствол длиннющий, из такого действительно застрелиться невозможно.
        - А второй номер где же?
        - Я и есть второй номер. А сержанта убили.
        - Так ты один ружье нес?
        - Один, - вздохнул боец.
        - Как тебя звать, откуда?
        - Взвод противотанковых ружей, рядовой Диденко.
        Алексей только головой покачал. Неудобно такую длинную и тяжелую железяку одному нести, ее обычно несут вдвоем. Правда, с ними еще боезапас.
        - А личное оружие есть?
        - Нет, - развел руками рядовой.
        - Держи, дарю. Только в нем всего четыре патрона, - Алексей протянул рядовому автомат.
        - Диденко, у тебя имя есть?
        - А как же! Саньком родители назвали.
        - Надо полагать, харчей у тебя нет?
        - Откуда? Сам второй день не ел.
        - Что думаешь делать?
        - Не знаю, я думал - ты подскажешь.
        - В стратегическом плане надо идти к своим, на восток. А в тактическом - воевать по ходу с немцами. Увидел - убей, все ближе к победе будем. А сейчас идем к какой-нибудь деревне, надо подхарчиться.
        - Подожди, а ружье?
        Уж очень не хотелось Алексею тащить эту тяжесть. Мало того, в случае опасности быстро с ним не укроешься. Да еще и патрон один. Алексей замешкался с ответом.
        Диденко обиделся:
        - Не хочешь помогать - скажи, я сам понесу.
        - Вдвоем сподручнее.
        Они подняли ружье на плечо.
        Километра через два хода плечо набило. Тряпье бы какое-нибудь найти, положить под ствол.
        - Привал.
        С облегчением они сняли ружье, присели сами. Карту бы, сориентироваться - где мы? Может, деревня рядом была, мимо прошли.
        - Ага, жрать только все сильнее и сильнее охота, - пожаловался Саша.
        Передохнув, они продолжили путь и вышли к хуторку в две избы.
        - Диденко, ты тут посиди со своим ружьем, я разузнаю.
        Алексей сначала пошел шагом, а дойдя до хилого заборчика из жердей, наклонился и подобрался ближе. Во дворе ходили куры, мотоциклов и машин не было видно. Похоже, немцев нет.
        Алексей взял в руку пистолет, подошел к избе и постучал рукоятью в окно.
        - Хозяин!
        На стук выглянула бабулька, кивнула. Потом открылась дверь, и хозяйка вышла на крыльцо.
        - Чего тебе, касатик?
        - Немцы здесь есть?
        Бабулька явно растерялась.
        - Откель им тут взяться?
        - Прорвались. Что-нибудь покушать не найдется?
        - Заходи в избу, поснедай.
        - Не могу, меня товарищ ждет.
        - Погоди маленько, соберу, что могу, - бабулька скрылась в избе.
        Алексей уселся на крыльцо, положив винтовку на колени. Тихо, только куры кудахчут, роясь в пыли.
        Прошло пять минут, десять… Да что она там возится? Не ровен час - наедут мотоциклисты.
        Основные силы немцев по дорогам прут, а танки - по безлесной местности. Но их мотоциклисты, выполняя разведывательно-дозорные функции, забираются по грунтовым дорогам довольно далеко. Им удается пленных взять - красноармейцев, отбившихся от своих частей, а иногда и обнаружить наши батальоны и полки, попавшие в окружение. С малочисленными группами окруженцев мотоциклисты расправлялись сами, с крупными в бой не вступали, вызывая по рации подкрепление и очень часто - авиацию. С этим у немцев было отлажено.
        Наконец, когда терпение Алексея подходило к концу, бабуля вышла. Она вынесла большую корзину, прикрытую сверху белой тряпицей.
        - Заждался касатик? Хлеб в печке подходил, подождать маленько пришлось.
        Алексей откинул тряпицу. В корзине лежал большой круглый каравай хлеба, вареная картошка, яйца, огурцы, небольшой кусок соленого сала.
        Алексей на радостях обнял старушку.
        - Спасибо вам от лица Красной Армии!
        - Ты, касатик, немцев-то бей! Вон - ружжо у тебя!
        - Погоним супостата, будет еще и на нашей улице праздник!
        - Дожить бы, порадоваться! - вздохнула старушка.
        Но Алексей уже подхватил корзинку и почти бежал к лесу.
        Старушка перекрестила его в спину.
        - Ну, что там? - встретил его вопросом Диденко.
        - Немцев нема, вот - харчи принес. Садись, есть будем.
        Они накинулись на провизию, как голодные волки. Алексей порезал ножом хлеб на четыре части, одну отдал Саше.
        - А остальное?
        - Будет еще завтрашний день.
        Они умяли кусок сала с хлебом, заедая огурцами.
        - Яйца сырые?
        - Старушка не сказала.
        - А то побьются. Лучше их съесть.
        - Давай.
        Яйца оказались сваренными вкрутую. Они съели по одному яйцу и ощутили сильную жажду. Во рту было сухо, и еда не лезла в горло - ни воды, ни молока бабулька с собой не дала. Забыла второпях молочка в бутыль налить, а может, коровы и вовсе не было? Но Алексей был ей и так благодарен - после еды сил прибавилось.
        - Берем ружье, надо ручей искать.
        Они взяли ружье, Алексей еще корзину нес - их продовольственный запас.
        Через полчаса ходу они вышли к ручью.
        - Привал, пей, сколько влезет.
        Оба напились до бульканья в животе. Алексей знал, что в походе нельзя пить много: потеть будешь, и снова пить захочется, но вовремя оторваться от чистой воды не мог.
        Оба улеглись. После обеда в армии положен получасовой отдых, и они даже слегка придремали в полглаза. Алексей ноги на дерево задрал - так они быстрее отдохнут. И вставать не хотелось, а надо.
        Глава 6
        В окружении
        Когда взвалили на плечи ружье, Саша спросил:
        - А ты снайпер? Винтовка-то у тебя с оптикой.
        - Охотник я по жизни, Саня. Сибиряк я, до армии охотился на живность, теперь - на двуногих зверей. Все то же самое: подкрадываешься, выцеливаешь, стреляешь.
        - Скольких немцев убил?
        - Подтвержденных - пятнадцать, вон зарубки на прикладе. На самом деле больше, я ведь не всегда снайпером был. Кто их считал?
        - А я лично - ни одного. Меня призвали, сразу в «учебку» на противотанковое ружье, на фронте - во взвод. Поверишь ли, из винтовки в немца не стрелял никогда.
        - Зато со своим первым номером танки жег. Немец чем силен? Техникой! У него танки, самолеты. Выбей их - и все, не сможет он наступать.
        - Это верно.
        Сначала едва слышно, затем все более отчетливо стал слышен шум моторов слева. Похоже, они выходили к дороге.
        - Поглядеть надо, кто там - наши или немцы, - сказал Алексей.
        - Откуда тут нашим быть? - усомнился Диденко.
        - Ты посиди тут со своим ружьецом, а я разведаю.
        - Ты только вернись.
        - Обещаю.
        Положив ружьецо, Саша улегся в траву. Алексей поставил рядом корзину.
        - Ты только харчи без меня не съешь, - пошутил Алексей.
        Местность для незаметного подхода к дороге была - лучше не придумаешь. Густой лес, кое-где - овраги, промытые вешними водами. Уже через десять минут Алексей залег на краю широкой просеки.
        Метрах в семидесяти от дороги шли грузовики с пехотой, бронетранспортеры, прогромыхало несколько танков.
        Алексей от злости скрипнул зубами. Пушечку бы сюда! Знатно покрошить немцев удалось бы!
        Он вернулся к Диденко.
        - Саш, немцы по дороге идут - машины, танки. Ты из своего ружья стрелять умеешь?
        - А то!
        - Бери, пойдем к дороге.
        - Ты не забыл - у меня один патрон всего?
        - Не забыл.
        Корзиночку с провизией они оставили - сейчас она им просто мешала бы.
        Уже знакомым путем Алексей вышел к дороге.
        - Выбирай себе позицию, только скрытно. Ждем танк. Как будешь готов, скажи. Бьешь только в борт или корму.
        - Знаю я!
        - Да я так, напомнил. После выстрела сразу уходим.
        Саша установил ружье на сошки, вложил патрон в патронник и закрыл затвор.
        - Готов.
        - Ждем.
        Алексей расчехлил оптический прицел. До дороги всего ничего, он попадет в голову врагу и без оптики, но прицел позволял смотреть по дороге вдаль, выбирая более серьезную цель.
        Они лежали уже полчаса. Прошло несколько грузовиков, пара легких чехословацких танков.
        Но вот из-за пригорка показался средний танк, за ним - грузовик с солдатами, а следом - «Кюбельваген», штабная машина.
        Алексей сразу подобрался, как охотничья собака, унюхав дичь, делает стойку.
        - Саша, как только танк поравняется с тобой, бей в борт. Ружье потом бросай и уходим.
        - Как бросаем?
        - С ружьем оторваться от погони будет сложно. И чего его тащить, если патронов нет?
        - Жалко!
        - Дай только до своих добраться, там новое дадут.
        Бойцы замерли.
        Колонна приближалась. Были видны только первые машины и танк, все остальное скрывалось в клубах пыли. Но машины там были или танки - понять было трудно, уж слишком силен был рев моторов.
        Неожиданно рядом грохнул выстрел. Алексей смотрел в прицел на «Кюбельваген» - на танк он не смотрел. А танк уже почти поравнялся с ними, и это Саша выстрелил ему в борт.
        Несколько секунд ничего не происходило, техника шла своим ходом. Потом из кормы танка вырвался столб пламени. Танк встал, и из распахнувшихся люков показались танкисты. Алексей успел сделать по ним два прицельных выстрела, потом довернул винтовку на штабной автомобиль. Автомобиль был открытым, только сверху натянут тент, как защита от солнца и дождя. Сидящие там люди хорошо просматривались.
        Алеша сделал три выстрела и мог поклясться, что дважды попал точно - фигурки немцев при попадании дергались.
        - Все, бежим!
        Однако, оглянувшись, Алексей увидел, что Саши рядом уже нет - тот первым рванул бежать по лесу.
        Несколько минут в запасе у Алексея было. Пока еще немцы разберутся, что к чему, пока организуют преследование, он будет уже далеко. И путь отхода знаком.
        Он бежал быстро, успев догнать Сашу.
        - Давай поднажмем, Санек!
        Они добежали до корзины с провизией. Алексей подхватил ее, Сашка поднял автомат - его тоже оставляли здесь.
        - Ходу!
        Они бежали еще километра два-три - кто их считал, эти километры? Саша стал дышать хрипло, начал отставать.
        - Все! Не могу… больше! - едва просипел он.
        - Ладно, привал.
        Оба упали в траву. Алексей стал прислушиваться, но никаких посторонних звуков не услышал. Если немцы отправились за ними в погоню, то идти они должны цепью для прочесывания. Обязательно пойдут шумно, ломая ветки, бряцая оружием и переговариваясь.
        Вдали за деревьями был виден столб дыма - это горел танк.
        Отдышавшись, Саша спросил:
        - Ты видел, как я его? В корму целил. Выстрелил, а он все равно идет! Думаю - неужели промахнулся? А тут как полыхнет! Ну я и побежал. А ты что же задержался?
        - По танкистам стрелял и по штабной машине.
        Алексей вытащил из подсумка последнюю обойму, поодиночке зарядил ими магазин и вздохнул. Мало патронов, каждый теперь на вес золота.
        - Передохнул? Идем.
        Вскоре они вышли к деревне, но обошли ее стороной. Еда у них пока была, и делать в деревне им было нечего.
        А еще через километр лес кончился. Это не Сибирь, где по глухой тайге можно было идти месяц и не увидеть человека, не наткнуться на деревню или село.
        Они постояли на опушке, наблюдая. Вдали, километрах в пяти, виднелась рощица.
        Алексей поднял винтовку и с помощью оптики осмотрел поле перед ними. Ни траншей, ни окопов, ни передвижения людей.
        - Вроде чисто, идем. Я первый, в десяти метрах - ты.
        - Почему?
        - Чтобы одной очередью обоих не сняли. Не знаешь, что ли?
        - Не говорил никто.
        Алексей вышел на поле. Как-то некомфортно, неуютно он чувствовал себя. Как перст един, и со всех сторон его видно, мишень удобная. Ни никто не окликнул, не выстрелил.
        Так он и дошел до рощи, слыша сзади сопение и чертыханья Саши, спотыкавшегося на кочках и неровностях.
        Рощица была небольшой, и другой конец ее хорошо просматривался сквозь редкие стволы берез.
        Алексей потянул носом.
        - Саш, кажется мне - пахнет чем-то, вроде как гарью.
        Саша принюхался.
        - Да нет, показалось тебе.
        Но едва они пошли через рощу, ветер явственно донес запах гари и тления.
        - Что-то неладно здесь, Саша. Под ноги смотри.
        Они вышли к опушке и увидели наши траншеи - полузасыпанные, развороченные взрывами и танковыми гусеницами. Два немецких танка так и застыли сгоревшими тушами у траншей. И везде - трупы наших красноармейцев с пулевыми и осколочными ранениями. Странно только, что не видно убитых немцев. Судя по сильному трупному запаху, бой был дня три тому назад. За это время немцы успели собрать и похоронить своих убитых. Раненых, понятное дело, эвакуировали в госпиталь сразу после боя. Оружия тоже не было, видно - немцы собрали трофеи.
        - Саш, ты иди в ту сторону, я - в эту, ищем патроны. В первую очередь - винтовочные, а если к своему автомату найдешь - совсем хорошо будет.
        Они пошли вдоль траншеи. Запах был ужасающим. На солнцепеке трупы уже вздулись, вокруг мест попадания пуль и осколков на телах вились зеленые мухи. Похоронить бы парней, только для этого много человек надобно и лопаты, а у них на двоих даже саперной лопаты не было.
        - Нашел! - вдруг закричал Саша.
        - Чего кричишь? Ну, нашел - так нашел.
        - Гранаты нашел, «лимонки» - аж две штуки!
        Алексей увидел у одного из бойцов подсумки на ремне. Он спрыгнул в траншею и открыл подсумки. В одном из них оказались винтовочные патроны - две полные обоймы по пять штук! В его положении - просто подарок!
        Он пошел дальше и едва не споткнулся - из-под земли выглядывал приклад винтовки. Алексей потащил его на себя, и вытащил винтовку СВТ, почти новую. Не заметили ее немецкие трофейщики. Он отщелкнул магазин - там было три патрона. Их он тоже положил в подсумок.
        Обойдя свой участок, Алексей положил в подсумок боезапас на четырнадцать патронов и гранату - немецкую М-24. Саша оказался результативней - две гранаты Ф-1 и неполный диск от пулемета Дегтярева. Диск они тут же разрядили, добыв еще двадцать два патрона.
        Алексей взбодрился - теперь у него почти полные подсумки. Только к немецкому автомату они ничего не нашли. В принципе - бой был яростным, дрались до последнего патрона. Да еще немцы оружие и боеприпасы подобрали. И на том спасибо, что нашли.
        - Эх, сколько же наших здесь полегло! - вздохнул Саша.
        - Думаю, немцев не меньше.
        - Тогда где их убитые?
        - Так немцы своих и похоронили же. Пойдем отсюда, от запаха с души воротит.
        И только когда они удалились от места боя метров на сто, запах перестал преследовать их.
        Через полчаса хода, прячась за редкими деревьями, они вышли к деревне.
        - В деревне немцы! - сразу заявил Алексей.
        - Откуда знаешь?
        - Видишь, из-за избы край кузова грузовика виден?
        - Ага, вижу.
        - Ты думаешь, его наши бросили?
        - Точно, а через три дома - мотоцикл с коляской под ивой.
        - Увидел. Карту бы у них раздобыть. Небось обозначено - где наши, где немецкие позиции.
        - Ха, сказал тоже! Карты только у офицеров, у рядовых их нет.
        - Значит, заберем у офицера, - твердо сказал Алексей.
        - А может - ну ее, эту карту? Все равно она на немецком, непонятна.
        - Сдрейфил?
        - Есть немного.
        - Это правильно, не боится только дурак. Будешь меня подстраховывать.
        - Ты что же, воевать с ними надумал?
        - Разве я похож на сумасшедшего? Дождемся ночи, тогда и возьмем.
        - Так знать надо, где офицер ихний ночевать будет!
        - Понаблюдаем, вычислим. Ты смотри, где легковая машина стоит или вездеход.
        - Не вижу пока.
        - Тогда будь тут, смотри в оба. Я проползу вокруг деревни. У них тут две улицы, крестом.
        - Не ходил бы ты, Алексей.
        - Один боишься остаться? Так ведь ружья у тебя нет, идти теперь легче.
        - Вдвоем не так опасно.
        Алексей чувствовал, что Саша побаивается. Конечно, одно дело - сидеть в траншее, среди своих, а другое - во вражеском тылу, где вокруг - чужие, и любая неосторожность, любая ошибка может привести к плену или гибели. И ранение - тоже проблема. Перевязать рану нечем, если ранен тяжело - хирурга нет, и отлежаться негде.
        - Ну, я пошел. Будь здесь, я вернусь.
        Где перебежками, где ползком Алексей описал полукруг вокруг деревни. Теперь поперечная улица проглядывалась хорошо.
        Возле одной избы стоял небольшой бронеавтомобиль Sd kfz 222 - такие использовались во фронтовых условиях для боевых офицеров уровня командира роты и выше. Периодически в избу входили и выходили из нее солдаты. «Точно, офицер там - или даже несколько офицеров».
        Алексей вернулся к Саше.
        - Есть офицер, бронемашина у избы.
        - Часовой там будет, - встревожился Диденко.
        - Сниму, - спокойно ответил Алексей.
        Они дождались темноты и, не скрываясь, направились к улице, где стояла бронемашина.
        - Теперь занимай позицию. Лежишь тихо. Если что-то пойдет не так - стрельба будет или тревога поднимется, - постреляешь и уходишь назад, к месту, где корзина осталась. Если все пройдет нормально, я сюда же вернусь. Ты только с перепугу задницу мне не прострели, - пошутил Алексей.
        - Постараюсь, - было заметно, что Саша очень волновался.
        Алексей перебежками, пригибаясь, побежал в сторону броневика. Винтовку свою он оставил Саше. Случись заварушка - для ближнего боя у него есть пистолет; но лучше, конечно, им не пользоваться. Стоит выстрелить часовому или ему самому, как сбегутся немцы.
        Он залег у забора метрах в двадцати от броневика и стал смотреть и слушать - надо было определить, где находится часовой. Тот какое-то время, видимо, стоял неподвижно, потом прошелся: Алексей засек его по звуку шагов и металлическому стуку - противогазная коробка при ходьбе касалась чего-то железного.
        Алексей переполз поближе.
        Часовой ходил между броневиком и забором избы, где находился офицер. Обычно у немцев пересмена в ноль часов. Надо подождать, тогда у него будет запас по времени в четыре часа.
        Минуты тянулись томительно. Но вот раздались шаги, послышался разговор - за броневиком разговаривали трое. Потом шаги стали удаляться.
        Так, смена произошла.
        Новый часовой бодро обошел вокруг броневика, потом ухватился за ручку капота, встал ногой на колесо и уселся на переднее крыло. Видимо, немцу было там удобно.
        Так он сидел четверть часа, потом спрыгнул, обошел броневик. Вот же собака! Никак к нему ближе не подобраться!
        Наконец часовой встал. Легкий ветерок дул с его стороны и доносил запах сапожной ваксы, дешевого табака, пота, оружейной смазки.
        Алексей поднялся и, мягко ступая, обошел броневик. Часовой был теперь за бронекорпусом, только руку протяни.
        Алексей бросил гальку через голову часового, влево. Немец услышал и вначале повернул голову, а потом повернулся всем телом. Алексей шагнул из-за броневика и ударил его ножом в спину, чуть ниже лопатки. Часовой стал заваливаться на бок. Алексей придержал тело и осторожно опустил его на землю. Если бы часовой упал, то загремел бы оружием и стальным шлемом. А шум не нужен, он насторожит.
        Чтобы тело сразу не бросилось в глаза, Алексей, как мог, затолкал его под броневик. Перепрыгнул невысокий, до колен, штакетный заборчик.
        Теперь главное. Он подошел к двери в избу и толкнул ее. Дверь оказалась заперта - осторожничали немцы. Он двинулся вокруг дома. Лето, душно - не может быть такого, чтобы все окна были закрыты. И тут же увидел - с задней стороны сразу два окна были нараспашку. Он заглянул.
        Железная кровать с никелированными шариками на спинке - роскошь по довоенным меркам - выделялась белой простыней. На ней спал немец. Алексей усмехнулся: «Сладко почивает, аж похрапывает во сне, пуская слюну». Он встал на завалинку, подтянулся на руках, уселся на подоконник и тихонько сполз с него. По иному нельзя, спрыгнешь на пол - а вдруг половица скрипнет?
        Из соседней комнаты через дверной проем, по-деревенски задернутый занавеской, доносился могучий храп. Там должен быть еще один, а может - и двое.
        Алексей приготовил нож, помедлил. В бою он убивал - но спящего? В его представлении это было, с одной стороны, как-то не по-людски, так настоящие воины не поступают. А с другой стороны, немец - враг, и как ты его убил, никого не волнует.
        Внезапно немец заворочался, видимо, почувствовал рядом с собой присутствие человека. Не дай бог откроет глаза и заорет с перепугу!
        Алексей ударил его ножом в сердце. Немец дернулся и затих. Алексей вытер нож о простыню. Искать карту и другие трофеи можно потом, а сейчас нужно убить второго немца. Он выглянул из-за шторки.
        На деревянной кровати спал долговязый и худой немец. Рядом с кроватью на стуле лежали аккуратно сложенный мундир и фуражка. На спинке кровати висел ремень с кобурой, причем клапан кобуры был расстегнут.
        Немец лежал на животе, поэтому Алексей с ходу ударил его ножом под лопатку. Немец выгнулся, засучил ногами, и Алексей был вынужден ударить его ножом еще раз.
        Немец затих. Алексей вытер окровавленные руки и нож о постельное белье, нож сунул в ножны. Осмотрев комнату, он узрел небольшой чемоданчик, поставил его на подоконник. Все равно света в комнате нет, зажечь его нельзя, и чемоданчик он потом в лесу посмотрит.
        Он уже хотел перейти в другую комнату, как вдруг заметил - из сложенной формы торчит узкий ремешок. Алексей потянул за него, и в руках у него оказалась офицерская сумка-планшет. Он надел ремешок на себя, потом вытащил из кобуры немца пистолет, запасную обойму и все засунул в карман - пригодится для Саши.
        Вернулся в переднюю комнату. И тут ему на глаза попался саквояж. Ну да, не ранец же из телячьей кожи офицеру носить - ими только солдаты пользуются. Он прихватил и его.
        Из дома выбрался прежним путем - через окно. Спрыгнув на землю, прислушался. Тишина. Никто не всполошился, не поднял тревоги.
        Через калитку он вышел на улицу, поставил чемоданчик и саквояж на землю, опустился на четвереньки, разрезал ножом поясной ремень убитого часового и стянул с ремня магазинную сумку. Автомат у Саши есть, теперь будут патроны к нему. Держать все это в руках было затруднительно, но Алексей считал, как в поговорке - своя ноша не тянет.
        Прячась в тени забора, он прошел до угла улицы. Шел, остерегаясь, ведь немцы вполне могли пустить по улицам патруль. Но обошлось.
        Алексей завернул за угол последней избы. Где-то здесь должен был быть Саша.
        - Эй, ты где? - окликнул он бойца.
        - Здесь, - негромко ответил тот.
        - Помоги, - Алексей отдал Саше магазинную сумку. - Надень на ремень, все не в руках нести.
        Шлевки от подсумка были широкими, под немецкий ремень, и сумка наделась без проблем.
        - Винтовку мою давай, а чемоданчик возьми.
        - Что там?
        - Откуда мне знать? Идем, пока тревогу не подняли.
        Они направились к рощице, где оставили корзину с харчами, и несколько минут искали ее в темноте. Бросить бы, время уходит, но еду было жалко. Голод - не тетка, утром есть захочется.
        - Пошли отсюда подальше. Если утром немцы собаку по следу пустят, нам худо придется, поэтому надо за ночь убраться. Хорошо бы ручей найти.
        - Зачем?
        - По ручью пройдем с полкилометра, собаку со следа собьем.
        - Понял.
        Алексей шел первым, за ним Саша. Чемоданчик вроде бы и небольшой, однако нести его было неудобно, ручка резала ладонь.
        Когда из-за туч вышла луна, Алексей объявил привал. Тут же отщелкнул замки и поднял крышку. Вроде белье, только почему так тяжело? Он потянул на себя тряпку и обнаружил, что в ней была завернута бутылка.
        В чемоданчике оказалось шелковое белье, три бутылки французского коньяка, бритвенный прибор, стопка чистой бумаги и несколько пачек сигарет.
        - Саш, ты куришь?
        - Не баловался.
        - Тогда табаком следы посыпать будем, чтобы собака след не взяла. Открывай саквояж.
        В саквояже вообще ничего полезного для них не было: шерстяной шарф и такие же носки, бритва и множество мелочей вроде зажигалки. Ее Алексей сунул в карман - пригодится. Из другого кармана достал трофейный пистолет и запасную обойму.
        - Держи, это тебе.
        - Спасибо, - Саша сунул оружие в карман.
        - Давай коньяку хлебнем по паре глотков, - предложил Алексей.
        - Я его не пробовал никогда, - как-то сразу сконфузился Саша.
        - Вот и попробуем.
        Они открыли бутылку, и Алексей глотнул прямо из горлышка. На вкус коньяк был приятен, но чувствовалась крепость.
        - Глотни, - он протянул бутылку Саше.
        Тот отхлебнул и сразу же выплюнул.
        - Тьфу ты, клопами пахнет.
        - Дурной ты, Сань! Немцы его из Франции, может - из самого Парижа, привезли. Какие клопы?
        - По мне наша водка лучше.
        - Не хочешь - не пей.
        Бутылки переложили в саквояж, предварительно все из него вытряхнув. Да и нести саквояж было удобнее - ручка по руке.
        Они пошли дальше. Алексей теперь периодически крошил сигареты, рассыпая табак по следу.
        За ночь успели пройти километров десять, и наступивший рассвет застал их на лесной опушке. За лесом тянулся луг, пересеченный поперек оврагом.
        - Давай день в овраге отсидимся, - предложил Саша.
        - Нельзя. Если немцы нагрянут - постреляют, как перепелок. Надо в лес за оврагом.
        - Обходить далеко.
        - Ничего, целее будем.
        Дав круг, они обошли овраг стороной и, войдя в лес, расположились на опушке. Отсюда хороший обзор, и сами в случае опасности уйти по лесу в любую сторону могут.
        - Давай поедим и поспим немного, - предложил Алексей.
        - Давно пора, желудок уже сосет.
        Они доели все, что было в корзине. Алексей еще коньяка граммов двести выпил. Расслабившись, оба придремали.
        Вскинулись от шума мотоциклетных моторов. Оба схватились за оружие. Вдоль оврага, с обеих его сторон, периодически постреливая из пулеметов по густым зарослям кустарника на дне оврага, ехали немцы. Один раз они даже швырнули в овраг гранату.
        - Учись, салага, где прятаться надо. Если бы сейчас в овраге были - хана бы пришла.
        - Да, - только и выдавил из себя Саша.
        Немцы прочесывали на занятой территории места, где могли прятаться окруженцы - в лес они пока не совались. На мотоциклах там делать нечего - не проедешь. А цепью лес прочесать - слишком много солдат надо. Вот и проверяли немцы места укромные, но легкодоступные.
        Постреляв, мотоциклисты укатили. Чесались руки у Алексея пристрелить несколько человек - так потом от немцев не оторвешься, а ему хотелось к своим выйти, повоевать в полную силу. Среди своих он полезен будет, наибольший урон врагу нанесет.
        Отдохнув до полудня, они пошли через лес, на восток. Остановились на отдых. Вдруг Саша насторожился.
        - Вроде погромыхивает. Дождь, что ли, собирается?
        - Сам услышал, решил - показалось. Это не гром, Саня, это пушки стреляют. До фронта километров семь.
        - Как же мы переходить будем?
        - Доберемся - увидим.
        Дальше они пробирались осторожнее. Километра через три стали слышны отдельные орудийные выстрелы.
        Лес закончился, впереди открытое поле. Но по дороге через поле нескончаемым потоком шли немецкие грузовики с пехотой.
        - Похоже, Саня, нам тут до вечера загорать, в голом поле не укрыться.
        - Как скажешь.
        До вечера они наблюдали за дорогой. Машины шли в обе стороны.
        К вечеру движение стихло, а когда стемнело - прекратилось совсем.
        - Все, хорош ночевать, идем.
        Ночь была безлунной - в трех шагах ничего не видно, и они пошли прямо через поле. С дороги их все равно не заметят.
        Стало слышна пулеметная стрельба.
        - До передовой километра полтора-два, - определил Алексей, - скоро тылы немецкие пойдут. Надо место выбрать для укрытия, днем понаблюдать, а ночью к нашим переходить.
        Местность пошла изрытая лощинами и мелкими оврагами, поросшая кустарником.
        - Леша, давай в кустах спрячемся.
        - Про овраг не забыл?
        Они залегли в воронке от авиабомбы. Вроде в открытом поле, а со стороны их не видно. И место удобное, на небольшом пригорке. По очереди поспали. Утром Алексей разрешил Саше отдыхать.
        - Только из воронки не высовывайся.
        Сам же надергал травы, воткнул ее в отворот пилотки и осторожно высунулся.
        Елки-палки! В двухстах метрах перед ними совершенно отчетливо просматривалась немецкая гаубичная батарея. У солдат по расписанию завтрак, и они были заняты содержимым своих котелков.
        Алексей наблюдал через снятую с винтовки оптику. Отчетливо были видны различия между офицерами и солдатами.
        Ровно в девять утра в соответствии с графиком немцы открыли огонь из орудий. Они подтаскивали снаряды и один за другим посылали их в далекую и невидимую отсюда цель.
        - Вот морды, окопались в своем тылу, даже оружие в сторонке лежит. Заряжающие кителя сняли, жарко им! Пулемет бы сейчас сюда - и как ударить с тыла! Всю батарею положить можно было бы!
        - Ты чего бормочешь, Алексей?
        - Немецкие пушкари по нашим стреляют. Руки чешутся в спину им пальнуть!
        - Нельзя! - обеспокоился Саша. - Накроют нас тогда здесь.
        - Да успокойся, сам понимаю. Но сюрприз им все-таки напоследок устрою. Ладно, отдыхай. Ночь, я думаю, бессонная предстоит.
        Алексей наблюдал, откуда артиллеристы берут снаряды. По два-три ящика стояли рядом с орудиями, но подносили их из отрытого неподалеку - метрах в пятидесяти от позиции - укрытия. Оно было накрыто маскировочной сеткой.
        Перед уходом к передовой Алексей решил устроить немцам неприятный сюрприз.
        Выпустив снарядов по десять-двенадцать, немецкие артиллеристы прекратили стрельбу и стали банниками чистить орудия. И все на виду, не укрываясь, как на передовой. Алексей чуть зубами не заскрипел от злости и бессилия.
        Подошло обеденное время. Немцы поели у полевой кухни и через некоторое время снова стали стрелять из гаубиц.
        Саша не выдержал, подполз к Алексею.
        - Вот разошлись, спать не дают!
        - Пойди к ним, попроси не мешать.
        Постепенно наступил вечер, стемнело. Немцы ушли в брезентовые палатки недалеко от позиций, и у гаубиц остался один часовой. Службу он нес исправно, на месте не стоял, прохаживался перед орудиями. Но расставлены они были далековато друг от друга - метров за пятьдесят.
        Алексей решил сползать к складу боеприпасов.
        - Дай мне «лимонку», а сам посиди пока здесь, - обратился он к Саше.
        Взяв из оружия только пистолет, Алексей пополз к вырытому укрытию. У ровика задержался, прислушался. Никакого движения. Он спустился по ступенькам.
        Под маскировочной сеткой лежали ящики - много. Он снял со штабеля один ящик, оказавшийся неожиданно тяжелым, и уложил его на бок - вроде как ящик случайно упал со штабеля. Потом вырыл углубление в кулак, положил туда гранату и надвинул на нее ящик. Переведя дыхание, выдернул чеку и присыпал ямку землей. Стоит теперь кому-нибудь сдвинуть ящик в сторону или приподнять его, как последует взрыв гранаты, а затем сдетонируют снаряды. Фейерверк получится замечательный, издалека видно будет, может быть - даже с нашей стороны.
        Алексей вернулся к Саше.
        - Наконец-то! А то я уж подумал - ты один решил к нашим идти.
        - Плохо ты обо мне думаешь. Склад я ихний заминировал. Утром придут за снарядами - все взлетит на воздух.
        - Здорово!
        - Поползли… - Алексей забросил винтовку за спину. Сколько придется ползти, километр или пять, уже роли не играло. Сегодня же ночью им надо перейти линию фронта. Завтрашний взрыв на батарее наведет немцев на мысль о разведчиках или диверсантах в их ближнем тылу. Еще днем Алексей смотрел карту в планшете немецкого офицера и понял, где немцы, а где наши, вот только привязаться к местности не мог - не было характерных примет: изгибов реки - как, впрочем, и самой реки, мостов, заводской трубы. Хоть бы название ближайшего населенного пункта знать… Но на карте были обозначены аэродромы и расположение танковых и мотоциклетных полков. Алексей резонно полагал, что карта вызовет интерес у наших разведчиков.
        - Я вперед, ты - за мной. Не отставай! Шум услышишь - замри. И слушай мои команды.
        Они поползли. Батарею обогнули стороной. Вроде бы никого не видно и не слышно. Поднялись, пошли пешком.
        Впереди показалась рощица. Однако когда они подошли к ней, обнаружилось, что в ней укрыты немецкие танки и бронетехника. Пришлось тут же ретироваться, и ползком.
        Неподалеку послышалась пулеметная очередь, вверх взмыла осветительная ракета. «Метров триста осталось», - определил Алексей. Только проползти их - непростая задача.
        Алексей все ожидал, когда появится вторая линия траншей.
        Впереди из темноты показался бугор.
        Алексей подался левее; метрах в десяти от него раздался хлопок, и вверх взмыла очередная ракета. Пустивший ее ракетчик был совсем рядом - в неверном свете ракеты поблескивала его каска. А от бугорка, оказавшегося ДОТом, прогремела пулеметная очередь. Во попали - в осиное гнездо!
        Алексей подобрался вплотную к траншее. В ней сидел немец и не спеша заряжал ракетницу.
        Алексей свалился на него сверху, ударил ножом в шею, потом еще раз. В горле у немца булькнуло, и он завалился на дно траншеи.
        Алексей выбрался на бруствер и махнул Саше рукой. Тот перебрался тоже.
        - Ползем, быстрее!
        Алексей полз впереди, ощупывая перед собой землю. Немцы выкидывали перед бруствером пустые банки, наткнешься - шум будет. А еще мины - их Алексей боялся в первую очередь. Но, видно, немцы не собирались долго оставаться на занятых позициях и «нейтралку» не минировали; или же Алексею с Сашей сильно повезло, и они проползли мимо минного поля.
        Саша не отставал от Алексея и, когда тот замирал, утыкался ему в ноги. Да когда же эта «нейтралка» закончится?
        Окрик «Стоять!» раздался неожиданно.
        - Мы свои, окруженцы! - ответил Алексей. Не хватало только от своих пулю получить…
        - Ползи сюда, только не делай резких движений.
        Алексей и Саша поползли на голос - их окликнул красноармеец в охранении.
        - Все, Сань, приползли, выбрались к своим!
        - Молчать!
        - Ты не заболел, боец? Чего раскомандовался? К командиру нас давай, важные сведения есть!
        - Не разведка, перебьетесь!
        - Это тебе твой командир скажет. Веди!
        - Оружие оставить!
        - Только осторожнее. У меня винтовка снайперская, прицел не повреди.
        Оружие их осталось в окопе.
        Дозорный довел их до траншеи.
        - Товарищ старшина, окруженцы вышли, командира требуют.
        - Давай их сюда.
        Оба спрыгнули в траншею.
        - Кто будете?
        Алексей и Александр представились.
        - Что у вас за дело к командиру? Он только отдыхать лег, день тяжелый был. По мелочи будить не буду.
        - Карта у нас немецкая, у офицера забрали.
        - Даже так? Ну ладно, разбудим, но если попусту - пеняйте на себя.
        Старшина ушел в боковое ответвление траншеи и вскоре вернулся с командиром - его звание в темноте было не разглядеть.
        - Лейтенант Скворцов. Что за дело ко мне?
        - Карту у немецкого офицера забрали, на ней позиции немецкие. И еще батарею гаубичную видели. Думаю, утром услышите взрыв - заминировали мы ее.
        - Ты что, минер?
        - Снайпер. А до того минером был.
        - Где оружие?
        - У дозорного в окопе осталось.
        - Старшина, оружие сюда!
        - Есть!
        Старшина полез на бруствер.
        - Хорошо, давайте карту.
        Алексей протянул ему сумку-планшет. Лейтенант открыл ее, зажег фонарик, посветил.
        - Да, похоже - наш разведотдел карту с интересом посмотрит.
        С бруствера грузно свалился старшина.
        - Ваше приказание выполнено.
        - Старшина, веди их в разведотдел. Отдашь сумку и оружие.
        - Это что же, я сам их оружие нести должен? - удивился старшина.
        - А ты считаешь - я? Исполнять!
        - Есть!
        Лейтенант ушел.
        - Свалились вы на мою голову! Вот что: вынимайте патроны и несите свое оружие сами. Вы бы еще ПТР приволокли!
        - Не донесли. По дороге бросили - патронов не было.
        - Ладно, шагайте.
        Алексей и Александр каждый несли свое оружие, старшина - только патроны.
        Они шли около двух километров, спотыкаясь в темноте.
        - Все, пришли. Поспать не дали!
        - После войны выспимся, если живы будем.
        Старшина ушел в избу, но вскоре вернулся.
        - Заходите.
        Сдав их на руки бравому сержанту, старшина ушел.
        - Где полевая сумка?
        - Так старшина отдать должен, у него была.
        Сержант выругался и выскочил за дверь.
        - Старшина! Твою мать! Иди сюда!
        Вернулся он уже с сумкой. Развернул, при тусклом свете светильника из снарядной гильзы присмотрелся к карте, присвистнул:
        - Сидите здесь.
        Бывшие окруженцы уселись на пол.
        Впрочем, сидеть и ждать пришлось недолго, сержант вышел.
        - Где карту взяли?
        - Двух офицеров я убил в избе, у них и забрал.
        - Ты один?
        - Я в разведвзводе служил - сначала минером, потом снайпером. К немцам в ближние тылы ходил, понятие имею.
        - Уразумел. - Сержант снова исчез за дверью. Спустя некоторое время вновь появился.
        - Ты убил офицеров и взял карту? - ткнул он пальцем в грудь Алексея.
        - Я, Ветров.
        - Иди, тебя капитан зовет. Только винтовку в угол поставь, а нож мне отдай.
        Алексей снял пояс с ножнами, поставил в угол винтовку и шагнул за дверь.
        За столом сидел капитан с петлицами кавалериста и дымил папиросой, рукой разгоняя дым. Над столом висела немецкая керосиновая лампа, дававшая довольно приличный свет.
        - Ефрейтор Ветров.
        - Садись, рассказывай.
        И Алексей рассказал, как после боя остался один, как выбирался к своим, как в тылу встретил Диденко. Как они в деревне выследили избу, где квартировали офицеры, как забрался в окно, убил обоих и взял карту.
        - Что, охраны не было?
        - Часовой стоял у броневика. Его пришлось тоже, того… - Алексей чиркнул ладонью по шее.
        - Покажи на карте, где это было?
        Алексей привстал, попытался сориентироваться:
        - Вроде здесь…
        - Тоже мне, разведчик! - хмыкнул капитан. - Вроде!
        - Тут батарея гаубичная стоит - прямо напротив наших позиций. Я ее заминировал, утром взорвется.
        - Да? Поглядим. Карта интересная, если это не подстава.
        - Никак не можно! Кто мог знать, что я в избу собираюсь залезть?
        - А кто подтвердит, что ты туда лазил и немцев убил?
        - Диденко.
        - Его же там не было! Может, ты немцам с потрохами продался и карта ненастоящая? Чтобы нас провести…
        - Да вы что? - привстал на месте задохнувшийся от возмущения Алексей.
        - Сядь! Ты из окружения вышел, и веры тебе пока нет! Завтра пошлем авиаразведку, и если сведения подтвердятся - считай, что тебе сильно повезло.
        - В чем?
        - В живых останешься. А пока под ружьем посидишь. Тутаев!
        - Я! - В дверь вошел бравый сержант.
        - Посади их под замок.
        От удивления глаза сержанта стали заметно больше.
        - Так нет у нас охраняемого помещения.
        - В подвал пока посади, хозяйский.
        - Там дверь на щепочку закрывается.
        - Попытаются сбежать - поймаем и сразу шлепнем.
        - Понял. Пошли, руки за спину.
        Сержант отвел обоих во двор и открыл вход в погреб.
        - Заходите. Табачком угостить?
        - Не курим.
        Дверь захлопнулась, и в темноте Алексей едва не покатился со ступенек. Потом, держась за стену и ногой нащупывая ступени, он сошел вниз. За ним следовал Саша. Они уселись на какой-то ящик.
        - Во попали! - с досадой сказал Саша.
        - А ты думал - тебе медаль на грудь повесят? Проверять все будут, само собой - и карту нашу.
        - Как?
        - Не наше дело. Только капитан сказал, если карта липовая - к стенке поставят.
        - Ничего себе! Надо было эту карту проклятую сжечь или изорвать.
        - Молчи уже!
        Сколько они сидели в подвале - неясно, но спустя довольно продолжительное время дверь распахнул вчерашний сержант.
        - Выходите! Можно оправиться и перекусить - арестованным положено.
        После туалета им дали по кружке горячего чая без сахара и по два куска хлеба. С голодухи черный хлеб съели за милую душу.
        - Возвертайтесь! Команды выпускать вас от капитана не было.
        После скудного завтрака настроение поднялось.
        - Леш, как думаешь, долго нас проверять будут?
        - Если бы я знал! Капитан сказал - авиаразведку пошлют.
        В это время до них донесся отдаленный мощный взрыв.
        - Батарея на воздух взлетела, которую мы вчера заминировали, - сообразил Алексей. Конечно, там была не одна тонна снарядов, поэтому жахнуло здорово.
        - Мы с тобой сейчас немцам урон большой нанесли. Даже если орудия уцелели, то прислуга - вряд ли. Считай, человек по тридцать на нос досталось.
        - Здорово! Думаешь, зачтется?
        - Насмешил! Капитан скажет - взорвали один снаряд в голом поле.
        Саша понурился.
        - Тогда зачем к своим пробивались, мучились? Лучше было в той деревне бой принять и смертью героев лечь.
        - А кто об этом знать будет? Могут посчитать без вести пропавшими или хуже того - попавшими в плен.
        Через щелявые двери пробивался солнечный свет - в подвале было сумрачно.
        На обед арестованные получили по миске жидкого супа и хлеб.
        Время тянулось медленно, в подвале пахло гнилью, мышами, но было сухо. Алексей улегся на ящике, вздремнул.
        Когда стемнело, стукнула дверь.
        - Выходите!
        Бравый сержант провел их в избу.
        - Заходите оба, капитан ждет.
        Они вошли, доложились.
        - Считайте, вам повезло. Авиаразведка подтвердила подлинность карты, даже успели нанести по танкам бомбовый удар. Где ваши части, сказать не могу, не знаю. С той стороны только небольшие группы выходят, вроде вас. Могу направить вас на сборный пункт, там распределят по военно-учетным специальностям. А хотите - в пехоту. Рота, на участке которой вы перешли фронт, потери большие понесла и нуждается в пополнении.
        - Если можно - в пехоту, товарищ капитан! Оружие, надеюсь, нам вернут?
        - Только винтовку и «ТТ» - немецкое оружие в войсках запрещено. Сержант вас проводит. Идите.
        - Есть! - оба четко повернулись и вышли.
        Сержант вернул Алексею винтовку, «ТТ» в кобуре и пояс.
        - Нож верни! На поясе нож был в ножнах.
        Сержант скривился, однако нож вернул.
        - Зачем тебе нож?
        - Как же снайперу без ножа? Как без рук.
        Диденко остался без оружия.
        Сержант привел их в роту в передовой траншее к уже знакомому старшине.
        - Принимай пополнение.
        - Так это же окруженцы, они на нашем участке переходили.
        - Капитан приказал в вашу роту их определить.
        - Приказал - значит, примем.
        - Ну, бывайте! - бравый сержант ушел.
        Старшина просмотрел их красноармейские книжки и в своем блокноте сделал обгрызенным карандашом запись.
        - В первый взвод пойдете.
        - Товарищ старшина, у меня оружия нет. Было немецкое трофейное, так не вернули же!
        - Во взводе получишь, - старшина вздохнул. - Там потери большие были, винтовки есть, а бойцов нет.
        Старшина привел их в траншею, которую занимал взвод.
        - Принимай, сержант, пополнение.
        - Это что, только двоих даете?
        - Где я тебе людей возьму? Радуйся, что снайпера привел.
        - Радуюсь, - сержант кисло улыбнулся. - Мне бы пулеметчика… А то «максим» есть, а пулеметчиков нет. Пойдемте, я вам землянку вашу покажу.
        Сержант был среднего возраста, и из-за потери офицеров вместо отделения командовал взводом.
        - Голодные?
        - Так точно!
        - Пошли со мной!
        Сержант накормил их тушенкой и сухарями.
        - Подхарчились? Ну, теперь идем получать оружие.
        Он подвел их к землянке.
        - Это лейтенанта, командира взвода землянка была. Пока я сейчас ее занимаю.
        Сержант вынес из землянки трехлинейку с примкнутым штыком и несколько обойм патронов.
        - Вычисти как следует. И имейте в виду оба: увиливание от службы, а тем более трусости не потерплю.
        Оба бойца приглядели себе стрелковые ячейки по соседству, метрах в десяти друг от друга. Алексей сразу расчехлил прицел и долго изучал в оптику «нейтралку» и передний край противника, стараясь запомнить ориентиры и расстояние до них. Он остро пожалел, что нет бумаги - составить стрелковую карточку. Ну ничего, обживется во взводе - найдется бумага.
        Почти сразу к нему подошел сосед слева, вислоусый украинец:
        - Не земляк, часом?
        - Я из Сибири.
        - Не земляк. Закурить не найдется?
        - Не курю.
        - Вот незадача! - боец ушел.
        До вечера никаких происшествий не было. Алексей успел изучить местность перед собой, отметил, что немцы непуганые. Видно, не было наших снайперов, потому они и загорали на бруствере и вылезали из окопов. И расстояние до них невелико, метров пятьсот.
        Алексей нашел старшину.
        - Разрешите обратиться?
        - Валяй! У нас по-простому, можешь не тянуться.
        - Поохотиться хочу.
        - Чего? - брови у старшины подскочили на лоб.
        - Ну, фрицев пострелять.
        - А, другое дело! Стреляй, кто не дает!
        - Патроны с тяжелой пулей есть?
        - Посмотри в землянке - вроде были для «максима».
        Алексею удалось отобрать полсотни более-менее пригодных для снайперской стрельбы патронов. Потом он вычистил и смазал свою винтовку. Поужинали кашей, которую принес в термосе разносчик пищи - полевая кухня располагалась в лощине, в полукилометре от позиций.
        Алексей проснулся по сибирской привычке еще до рассвета и сразу заторопился в стрелковую ячейку. Поднимающееся над горизонтом солнце осветило немецкие позиции, давало блики от стереотруб и биноклей немцев, и Алексей сразу засек их положение. От его прицела бликов не было, солнце светило за спиной.
        Немцы позавтракали, потом шевельнулась стереотруба, и рядом с ней возникла голова в фуражке. Офицер!
        Алексей прицелился и выстрелил. Попадания он не видел: после выстрела винтовку подбрасывает, и в прицел ничего не видно. Однако после по немецкой траншее забегали. Значит - попал! Но немцы, вероятно, восприняли его выстрел как случайный, потому что через полчаса на другом участке двое рядовых выбрались на бруствер и спокойно стали работать саперными лопатками. Немедля Алексей убил одного, а когда второй в страхе бросился в траншею, в последний миг успел застрелить и второго.
        На выстрелы явился старшина.
        - Шумишь?
        - Троих убил.
        - Да ну? - удивился старшина. - А не врешь?
        - Берите бинокль - сами увидите.
        Алексей уже приметил, что в час дня к пехотинцам идут из тыла разносчики пищи с термосами. Вот и сейчас он ждал этого момента. Как только он увидел их в прицел, тотчас сказал старшине:
        - Смотрите левее - прямо перед вами на немецкой стороне куст. Разносчиков видите?
        - Наблюдаю, - кивнул старшина.
        Алексей щелкнул барабанчиком вертикальных поправок, взял дальность прицела и выстрелил.
        - Попал! - неожиданно заорал над ухом старшина.
        Максимально быстро Алексей сделал еще два выстрела.
        - Попал! Ты гляди, попал! - восторгался старшина.
        - А теперь уходим отсюда, и быстро! - остановил его Алексей.
        - Это почему же? Мы в траншее!
        - Немцы засекли, откуда я стрелял, минометами накроют.
        Они успели отбежать по траншее метров тридцать, как послышался вой первой мины. Разрыв! За первой миной последовала вторая, третья… Позиции заволокло дымом.
        Старшина и Алексей упали на дно траншеи. Пыль лезла в глаза, в рот, сыпалась за воротник.
        - Обед я им испортил, - прокричал Алексей, - потому и злятся!
        - Молодец, хорошо стреляешь! - старшина показал Алексею большой палец. Тот в ответ показал приклад своей винтовки.
        - Что я, приклада не видел? - обиделся старшина.
        - Зарубки видишь? Каждая зарубка - убитый немец.
        - Ого! А чего же наград нет?
        - Не заслужил.
        Минометный обстрел закончился. Они поднялись, отряхнулись от пыли. Но когда старшина узнал, что под минометным обстрелом погиб красноармеец из его взвода, он расстроился.
        - Ветров, я, конечно, не против, чтобы ты немцев стрелял. Но сам пойми: каждый боец на счету, а из-за твоей охоты потери во взводе.
        - Я в своем полку, как и положено снайперу, на «нейтралку» уходил. Даже если меня и засекут, огонь по траншее вести не будут.
        - Так-то оно так, только разрешение у командира роты спросить надо - «нейтралка» все же. Вдруг ты к немцам перебежать решил?
        - Я же от них сюда пришел, из окружения вышел. Мне проще и безопаснее было там остаться.
        Старшина задумался.
        - Нет, как бы чего не вышло. Если об этом узнает политрук роты или «особист», мне шею намылят. Разрешит лейтенант - пожалуйста, стреляй, а пока погоди.
        Старшина вызвал Алексея на следующий день.
        - Говорил я с командиром роты и политруком сегодня утром - они не против. Только от траншей подальше отползай.
        - Договорились. Единственная просьба - лопатку саперную мне найдешь?
        - Есть лопатка, даже в чехле.
        Старшина был человеком запасливым, и в блиндаже у него, как в каптерке, было почти все.
        Алексей наточил лопатку о камень до бритвенной остроты - так и землю рыть легче, и в бою использовать, коли до рукопашной дело дойдет. Она в бою даже удобнее штыка или ножа, почти как боевой топор у славян.
        Затемно Алексей выбрался на «нейтралку» - он заранее присмотрел себе местечко. Было на поле несколько кочек, поросших травой, за одной из них он и решил устроиться.
        Только добрался и начал саперной лопаткой орудовать, отрывая себе окопчик, как впереди послышалось какое-то движение и звук - вроде волокли что-то тяжелое.
        - Стой! - негромко произнес Алексей.
        - Свои, разведка. Помоги лучше…
        К нему подполз разведчик - одной рукой он волок по земле связанного немца. Алексей намеревался ему помочь, но разведчик помощь отверг.
        - Сзади нашего раненого тащат, ему помоги.
        Алексей пополз в сторону немецких позиций. Здесь он обнаружил нашего раненого, которого из последних сил пытался тащить второй разведчик, сам раненный в руку.
        - Ты давай, браток, сам, а я раненого потащу.
        - Ага, а то я совсем из сил выбился.
        Перекатом Алексей взвалил на себя раненого и пополз. Так было легче, чем тащить раненого за собой, но все равно тяжело. Пока он дотащил раненого до траншеи, семь потов сошло.
        Осторожно перевалив раненого на руки пехотинцев, он оглянулся и увидел, что разведчика нет. Он снова вернулся на «нейтралку», где и нашел разведчика - от потери крови тот потерял сознание. Алексей и его взвалил на себя и притащил в траншею.
        Тем временем взошло солнце, и ползти на «нейтралку» было поздно.
        В траншее при свете его разглядел бравый сержант из разведотдела:
        - Ты? Окруженец?
        - Я.
        - Ты что тут делаешь?
        - На «нейтралку» ползал, со «снайперкой» на фрицев охотиться, да тут на меня разведгруппа вышла. Вот, помог раненых притащить.
        - Добро.
        Раненых унесли в лазарет. Пленного увели еще раньше, и Алексей направился к себе во взвод.
        Глава 7
        Снова в разведке
        На следующий день рано утром Алексей повторил попытку. Он затемно подполз к облюбованным кочкам, быстро отрыл окоп, расчехлил прицел и замер на позиции.
        Начало светать. Немцы, полагая, что до русских позиций далеко и видимость еще неважная, не особо скрывались. Двое солдат понесли за траншеями в тыл какой-то ящик.
        Алексей выстрелил первому в ногу. Тот упал и, судя по раскрытому рту, заголосил, но голоса из-за дальности слышно не было. К нему, бросив ручку ящика, бросился второй, склонился над ним.
        Алексей убил их обоих - на войне, как на войне.
        Немцы засекли его приблизительное местоположение. Сначала прошлись по «нейтралке» из пулемета, потом бросили наугад несколько мин, но Алексей спрятался в неглубоком окопе. Одна мина взорвалась недалеко, но осколки прошли поверху и даже разворотили одну кочку.
        Время до вечера тянулось медленно. На открытом пространстве, в голом поле покинуть до темноты позицию невозможно, убьют. Вот он и лежал. Донимали мухи, но приходилось терпеть. А когда стемнело, он выбрался из неглубокого окопа и пополз назад, к своим позициям.
        Едва Алексей с облегчением спустился в траншею, его встретил старшина:
        - Ты чего натворил?
        - Не успел еще ничего, только с «нейтралки».
        - Тебя в разведотдел вызывают.
        - Дайте хоть поесть нормально, со вчерашнего вечера не ел.
        - Иди, только быстро, твой дружок Диденко на тебя котелок взял. А потом - пулей в отдел. Ко мне посыльный уже два раза прибегал.
        Алексей не торопился. Не было его весь день, и еще полчаса подождут.
        Он поел в землянке оставленный ужин или обед - он так и не понял, потому что супа не было, зато была гречневая каша, сдобренная мясом. С наслаждением выпил холодного чаю и поблагодарил Сашу.
        - Молодец, что позаботился. Сейчас бегу в разведотдел.
        - Опять? Ох, не нравится мне все это.
        - Подвал забыть не можешь?
        Алексей добрался до разведотдела довольно быстро и доложил о своем прибытии по вызову бравому сержанту.
        - А, окруженец? Парни просили благодарность передать за помощь.
        - Не за что.
        - Иди к капитану, спрашивал тебя несколько раз.
        Алексей открыл дверь и попросил разрешения войти.
        - Вошел уже. Где тебя носит? Посыльного еще утром за тобой посылал.
        - Так я на «нейтралке» был, на «охоте».
        - Удачно?
        - Двоих фрицев убил.
        - Неплохо для одного дня. Подойди к столу.
        Капитан разостлал на столе карту. Это была советская карта, но абсолютно чистая, без отметок.
        - Вы здесь проходили?
        - Так точно, - всмотрелся в карту Алексей. - Немного восточнее, вот здесь, место боя было. Там два немецких сожженных танка стоят и трупов много. Трупов наших солдат, - уточнил он.
        - Это понятно, своих немцы хоронят быстро.
        - Немецких частей не заметили?
        - Мы больше по лесу да по оврагам. Но не видели.
        - Ладно. В разведку вернуться не хочешь?
        - Я не против, только в армии приказам подчиняются.
        - Поучи еще! Тут ситуация такая. Обе разведгруппы в одну ночь понесли потери. Двоих раненых ты и сам видел.
        - Так точно!
        - Во взводе шесть боеспособных человек осталось, а у тебя опыт есть. Правда, не положено окруженца в разведку сразу брать, он должен себя в пехоте проявить. Только если отдел «языка» не возьмет, с меня в штабе голову снимут. Ты в тыл к немцам с разведгруппами ходил?
        - Не раз.
        - Тогда я подготовлю в штабе приказ о твоем переводе. Время позднее, возвращайся пока к себе в подразделение. Мы тебя вызовем.
        - Есть!
        Алексей возвращался к себе во взвод и раздумывал, правильно ли он поступил. В разведке служба рискованная, опасная, но и пользы там он принесет больше. Сейчас он числится в пехоте, а не в снайперах. В любой момент его вместе с другими в атаку бросить могут, а у него даже штыка нет - не комплектовались снайперские винтовки штыками. Не предполагалось, что снайперы в штыковые атаки ходить будут.
        Конечно, служба снайпером ему нравилась больше. Сам себе хозяин: выбираешь участок, позицию, цель - все чем-то напоминает охоту. В пехоте же все выполняют одну команду, а Алексей по сибирской, охотничьей привычке был индивидуалист и сам решал, что и как ему делать. По душе ему была снайперская служба, только в армии твоего желания никто не спрашивает.
        Алексей добрался до своей землянки, где его уже поджидал Саша.
        - Ну, рассказывай.
        - Чего попусту говорить. Капитана помнишь?
        - А то!
        - В разведку меня взять хочет.
        - Опасно.
        - Не спорю. Давай лучше спать. Я рано встал, спать охота.
        С утра старшина поставил Алексея в дозор. Приказ есть приказ. Алексей выбрался в окопчик впереди траншеи. Чтобы не терять время, он стал в оптику разглядывать немецкие позиции. Мысленно отмечал для себя выявленные пулеметные позиции, поскольку для пехотинца, снайпера, разведчика пулеметчик - злейший враг.
        Он засек две позиции, не обнаруженные ранее - даже пулеметчик мелькнул у пулемета. Руки чесались выстрелить - ведь хорошего пулеметчика готовить надо дольше, чем пехотинца. А плохих у немцев не было, по крайней мере Алексей не встречал. Но обнаруживать себя было нельзя. Его дозорным поставили - наблюдать. Смена подразделения на немецкой позиции, появление новых огневых точек, необычное оживление среди солдат, свидетельствующее о предстоящем наступлении, когда в траншеи доставляют ящики с патронами и гранатами, - вот его задача. И с оптикой наблюдать удобнее, чем невооруженным глазом. Жаль только, что бинокль остался там, далеко, в немецком тылу, в землянке снайперов - с ним было бы сподручнее.
        Алексей по старой снайперской привычке маскировался и почти не шевелился. Ведь не только наши наблюдатели смотрят за немцами, но и они не менее внимательно наблюдают. И любое, даже незначительное изменение отмечают, пытаются понять - что это может быть и чем оно вызвано.
        Внезапно что-то завыло над головой, причем сразу во множестве. От необычности услышанного Алексей втянул голову в плечи, нырнул в окоп и уже оттуда услышал, как на немецких позициях стали густо рваться снаряды. Только потом он сообразил, что это стреляли наши «катюши» - так называли на фронте реактивные установки БМ-13. Стреляли они из тыла, через головы наших войск. Разгонные пороховые заряды уже успели прогореть, не давая огненных хвостов.
        Один раз, издалека, Алексей видел, как стреляли «катюши», но вблизи, в пятистах метрах от себя действия «катюш» ему наблюдать еще не приходилось. Что интересно, после взрывов на немецких позициях начался пожар. Горела трава, кустарники, снарядные ящики, мусор; позиции заволокло дымом.
        «Катюши», выпустив боезапас, быстро, как и всегда они это делали, уехали. А немцы, боясь атаки русских, стали перебрасывать из второй линии траншей, из близкого тыла пехоту - видимо, потери в первой траншее были чувствительными.
        Когда за немецкой траншеей показался офицер, Алексей не удержался, выстрелил. Шедшие за офицером цепью солдаты сразу залегли. Потом они ползком добрались до траншеи и укрылись в ней. Все-таки они тоже были фронтовиками и соображали быстро, а тугодумы на фронте долго не живут.
        - Эй, Леха! - раздалось сзади.
        Алексей обернулся. Из траншеи ему призывно махал рукой Диденко.
        - Чего тебе?
        - Из разведотдела посыльный.
        - Без приказа старшины пост покинуть не могу.
        В боевой обстановке невыполнение приказа могло кончиться расстрелом.
        Диденко исчез, и через несколько минут в траншее появился старшина.
        - Ветров, приказываю покинуть пост!
        - Есть!
        Алексей пополз к траншее. Уже когда он перевалил через бруствер, по земле ударила пулеметная очередь.
        - Ефрейтор Ветров по вашему приказанию прибыл!
        - К тебе посыльный из разведки. Что-то привязались они к тебе. Ох, чует мое сердце - не к добру все это!
        Посыльных к пехотинцам присылают редко. Для рядового сержант, командир взвода - воинский начальник.
        Алексей подошел к землянке командира взвода, сзади недовольно сопел старшина.
        - Ветров?
        - Так точно.
        - Тебе велено приказ передать, - посыльный достал из нагрудного кармана лист бумаги. Алексей развернул, прочитал.
        Это была выписка из приказа по воинской части, которая гласила, что он, Алексей Ветров, переводится для дальнейшего прохождения службы в разведотдел дивизии.
        Алексей дал прочитать приказ старшине.
        - Вот чуяло мое сердце! И так бойцов не хватает! Иди уж и не поминай лихом. Думаю, свидимся еще.
        Алексей пошел в разведотдел вместе с посыльным.
        - Капитан-то хороший мужик?
        - Сам увидишь. Крут! Провинишься - небо с овчинку покажется. Ты не смотри, что он улыбчив временами, закурить предлагает своими офицерскими папиросками. Зверь!
        Для рядового оценка командира другим рядовым имеет значение.
        Алексей едва не пожалел о том, что дал согласие служить в разведке.
        Он пришел, представился.
        - Тебя проводят во взвод знакомиться с парнями. В курс дела введут, оружие другое получишь. Сам понимаешь - со снайперской винтовкой в немецкий тыл не ходят.
        - Разрешите винтовку на хранение во взводе оставить?
        - Думаешь, будет иногда время на «охоту» ходить? Валяй, не возражаю.
        Парни во взводе были сверстниками Алексея. Перезнакомились они быстро. Алексей получил от старшины автомат ППШ и патроны.
        Который раз судьба его круто менялась: то минер, то разведчик, то снайпер. Потом окружение, пехота - и снова разведка.
        За два дня, проведенные на новом месте службы, Алексей свыкся с парнями. Никто из них не корчил из себя человека опытного, не поучал новичка. Первый же рейд в тыл врага все расставит по своим местам, покажет - кто трусоват, а на кого можно положиться в трудной ситуации.
        Вечером к нему подошел ефрейтор Дробязго.
        - Ты вроде минером был?
        - Есть такое дело.
        - Попрошу Васильева, чтобы тебя к нему в группу включили.
        - А Васильев - это кто?
        - Так капитан из разведки! Ты чего, его не знаешь?
        - Встречался. Только он мне фамилию не назвал.
        - В тыл к немцам ходил?
        - Приходилось.
        - Это хорошо, учиться не придется.
        - Смотря кому.
        Группа, где старшим был ефрейтор Дробязго, готовилась к выходу. Четвертым в нее включили Алексея. Разведчиков переодели в немецкую форму, дали немецкую амуницию - ремни, магазинные сумки, ранцы, а также немецкие автоматы, и Алексей сделал вывод, что группа идет в тыл к немцам далеко или надолго. Когда ставилась задача взять «языка» или разведать ближние тылы, чужую форму не надевали. Единственное, в чем его одолевали сомнения - надевая форму, он становился немым: за исключением нескольких фраз, немецкого языка он не знал.
        Группу пришел проводить капитан Васильев. Разведчики попрыгали, и капитан сам осмотрел одежду и снаряжение. Не найдя изъянов, он удовлетворенно кивнул.
        Группа отправилась к передовой. Разведчики натянули на себя советские плащ-накидки, чтобы не привлекать внимания. Да и пальнуть с перепугу кто-нибудь мог, приняв их за настоящих немцев.
        Разведчики дождались полночи, когда у немцев менялись караулы.
        - Пора! - посмотрел на часы капитан. - Удачи!
        - К черту! - ответил Дробязго.
        Они выбрались на «нейтралку» и, опустившись на землю, слились с нею.
        Впереди полз Алексей, прощупывая землю, дабы не наткнуться на мины. За ним следом - старший группы. Он уже переходил фронт на этом участке и знал путь.
        Группа уже миновала середину «нейтралки», когда ефрейтор дернул Алексея за сапог. К старшему подползли два других разведчика.
        - Ничего странного не наблюдаете?
        - Да вроде нет.
        - Эх, разведка! Немцы осветительные ракеты не пускают, не стреляют из пулемета.
        - И что в этом странного? - спросил Василий, курносый рязанец.
        - Скорее всего, немцы к нам свою разведгруппу выслали - узнать, почему «катюши» стреляли. Не столкнуться бы нам. Держите оружие наготове.
        Однако Бог миловал, и немецкая группа, если она была, проползла в стороне.
        Наши разведчики продолжили путь.
        Алексей нащупал подозрительный бугорок и замер.
        - Ты что?
        - Мина, - прошептал Алексей.
        Немецкие позиции были уже близко, и приходилось быть осмотрительным.
        - Не разряжай, не трать время, обойдем стороной.
        Они обогнули мину. Никого предупреждать не надо было, разведчики двигались только по следу передних, не отклоняясь в сторону.
        Алексею попались еще две противопехотные мины, затем противотанковая.
        Немецкая траншея была уже близко, ветерком доносило сигаретный дымок.
        Когда перестало пахнуть сигаретами и стих разговор, вперед выдвинулся Дробязго и махнул рукой.
        Группа пересекла траншею. Они проползли еще метров сто и встали. Если встретятся немцы, то на разведчиках немецкая форма, сойдут за своих. Алексея по-прежнему беспокоило незнание языка. Простой вопрос невзначай встретившегося немца или немецкого патруля - и все, конец. Однако Дробязго шел вперед уверенно, и Алексей, Василий и Петр двигались за ним следом.
        Какое получено задание, Алексей, как и остальные разведчики, не знал. Обычно о цели говорилось после перехода линии фронта.
        Переход - самое сложное в рейде. При захвате в плен разведчиков - а такие случаи происходили - под пытками он мог выдать цель, объект разведки. А пытать немцы умели - жестоко и безжалостно.
        Группа разведчиков прошла в темноте по грунтовой дороге километра три и остановилась в лесу. «Нет, точно не за «языком» - чего за ним в такую даль забираться», - подумал Алексей.
        И точно. Когда группа расположилась на короткий отдых, Дробязго сказал:
        - Идем в деревню Шпагино - это в восемнадцати километрах отсюда. Забираем там документы и завтра ночью - назад. Задача понятна?
        - Так точно.
        - Тогда подъем и вперед. Порядок построения прежний.
        Они гуськом двинулись по дороге.
        Километра через два показался мост, а на нем - часовой. В свете луны поблескивали каска, примкнутый к винтовке штык.
        Алексей напрягся, но Дробязго команд не подавал, шел вперед смело.
        Когда до часового осталось с десяток метров, часовой лениво бросил:
        - Хальт!
        Видя перед собой немецких солдат, он даже винтовку с плеча не снял.
        К немалому изумлению Алексея, Дробязго заговорил с часовым на немецком языке. Тот махнул рукой - проходите, мол.
        Когда группа уже поравнялась с часовым, к нему подошел Петр, попросил закурить и весело перекинулся парой фраз.
        Алексей чувствовал себя не в своей тарелке. Он и не подозревал, что их командир и Петр знают немецкий. Алексей в школе тоже язык изучал, но говорить и читать не мог, помнил только несколько слов.
        Когда они уже отошли от моста довольно далеко, Василий спросил его:
        - Что, сдрейфил?
        - Немного есть, - смутившись, признался Алексей.
        - Я тоже в первый раз напрягся, а сейчас уже попривык.
        Разведчики шли быстро, дважды уходили с дороги в лес и отдыхали минут по пятнадцать. К утру они уже были у конечной цели маршрута.
        Не скрываясь, группа вошла в деревню. Как же, они хозяева жизни, представители вермахта - чего им бояться?
        Выставив часового, расположились в крайней избе. Хозяйку на время выставили из дома, и та ушла в сарай. Разведчики вели себя нагловато, но женщину не обижали.
        - Петр, к калитке, будешь на часах. Заметишь немцев - сразу докладывай.
        - Есть! - Петр вышел.
        - Располагайтесь, отдыхайте, можно вздремнуть в полглаза. Но не раздеваться и не разуваться, - предупредил Дробязго.
        После долгой ходьбы хотелось снять сапоги, высушить портянки и просто дать ногам отдых.
        Алексей улегся на пол, упершись каблуками сапог в хозяйский сундук: так ноги быстрее отдохнут, ведь ночью придется проделать обратный путь.
        Через час Алексей и Василий придремали, Дробязго сидел на стуле у окна.
        Вот Петр подал знак. Дробязго поднялся, разбудил парней.
        - Я выхожу. Вам не спать, быть наготове. Если случится стрельба, уходить самостоятельно.
        - А ты?
        - Исполнять!
        - Есть!
        Теперь место на стуле занял Василий.
        - Вась, откуда Петр и Дробязго немецкий знают?
        - Петр - поволжский немец. В красноармейской книжке написано Петер, сам видел.
        - Как же его в разведку взяли? Немец все-таки.
        Василий пожал плечами.
        - А ефрейтор?
        - Евгений в институте иностранных языков учился, в Москве. Окончил, если я не ошибаюсь, два курса. На фронт сам попросился, добровольцем.
        - А ты?
        - Что я? - засмеялся Василий. - Я никаких языков не знаю, кроме матерного.
        И вдруг подскочил на стуле:
        - Машина прошла легковая! Немец за рулем, офицер!
        Алексей подбежал к окну, но увидел лишь удаляющийся бампер машины.
        - Женька на встречу ушел, а тут машина.
        - Он же говорил - быть здесь, а если стрельба начнется - уходить. Стрельбы не было, значит - сидим.
        Алексей улегся на пол, проверил, как выходит нож из ножен. Слегка смазанный, он выдвигался без шума и задержки.
        Василий снова подал голос:
        - Петр что-то сигнализирует, а что - не могу понять.
        Алексей рывком встал:
        - Пойду, узнаю.
        Он вышел из дома, и Петр сам подошел к крыльцу.
        - Сюда немецкий ефрейтор идет, с немецким офицером. Спрячьтесь за домом, что ли, - я вместе с ними в дом пройду. Как только зайдем, оба становитесь у ворот, смотрите в оба.
        Алексей влетел в дом.
        - Выходим - и за дом; сидим тихо.
        Оба выскочили из дома, обежали его и встали за углом.
        Вскоре хлопнула калитка, и Петр поприветствовал офицера. Потом, судя по шагам, все трое прошли в дом. Алексей и Василий, как и было приказано, встали у ворот, играя роль часовых. Местные жители, приметив их, переходили на другую сторону улицы.
        Они стояли так около получаса. Потом офицер в сопровождении ефрейтора вышел. Улыбнувшись «часовым», как старым знакомым, он козырнул им. Оба разведчика вытянулись «во фрунт»: играть - так играть до конца. У Алексея перехватило дыхание от изумления, когда офицер, проходя мимо, негромко сказал по-русски: «Молодцы!»
        По улице офицер пошел сам. Дробязго за ворота не выходил, сказал только коротко:
        - В избу.
        Уже находясь в помещении, он распорядился:
        - Перекусываем и уходим.
        Они поели хлеба с салом из солдатских ранцев, потом ефрейтор показал аккуратно сложенную карту:
        - В случае непредвиденных обстоятельств последнему из оставшихся в живых доставить карту к нашим любой ценой. Карта эта побольше дивизии весит.
        - Ого! - только и смог сказать Василий.
        Евгений демонстративно сунул карту под френч, на грудь, чтобы все видели, где она будет находиться.
        - Все, выходим!
        Они вышли из деревни и пошли по дороге, не скрываясь. На перекрестке встретили небольшую, из четырех машин, колонну грузовиков. Ефрейтор поднял руку, остановил машину, переговорил с водителем и махнул рукой разведчикам:
        - Шнель, шнель!
        Разведчики забрались через задний борт в покрытый брезентом кузов. Последним, уже на ходу, забрался Евгений. Он приложил палец к губам, показывая, что по-русски не должно прозвучать ни слова.
        Они тряслись в кузове немецкой автомашины около получаса, затем грузовик остановился, бибикнул:
        - Выходим.
        Разведчики перебирались через задний борт кузова и спрыгивали на землю. Евгений подошел к водителю, поблагодарил, угостил сигаретой.
        Когда грузовик скрылся за поворотом, подняв клубы пыли, Алексей тихо спросил у Василия:
        - Я не видел, чтобы старший наш курил.
        - Так он не курит. Но сигареты всегда при себе держит. Угостил в нужный момент человека, разговорился или, как сейчас, отблагодарил - жалко, что ли, трофейного дерьма?
        Алексей взял это себе на заметку и решил, что надо самому обзавестись зажигалкой и пачкой сигарет.
        - Ну, парни, повезло - подвезли нас. А то бы топать и топать. До передовой километра три-четыре осталось. Сейчас ищем укромное место и отлеживаемся до ночи.
        Они нашли подходящую рощу и залегли. В дозор выставили Василия, остальным было приказано спать: ночь выдалась бессонная и такая же предстояла. А две ночи подряд не спать - тяжело. Да даже и не в этом дело - притупляется реакция, на опасность реагируешь не так быстро.
        Разведчики отрубились начисто. Потом Василия сменил Алексей - он чувствовал себя отдохнувшим.
        Постепенно стемнело. Ефрейтор поднял разведчиков. Они доели последние запасы почерствевшего хлеба и сала, запили водой из фляжек.
        - Ну, парни, осталось самое сложное. Преодолеем передовую - и у своих. Пошли!
        Они двинулись по дороге. Никому из немцев и в голову не пришло остановить четырех пехотинцев, идущих на передовую.
        Группа дошла до второй траншеи и легко ее миновала. Метров же через шестьсот шла сама передовая.
        Однако везение - дама капризная. И, видимо, отвернулось оно от разведчиков.
        Выбрав момент, они перебрались через траншею и залегли перед бруствером. По сигналу Евгения ползком двинулись вперед, но попали на заграждение из колючей проволоки.
        Первым двигался Алексей. Он вовремя нащупал проволоку, приподнял нижний ряд. Прополз Дробязго, за ним - Василий, потом полз Петр. И надо же было такому случиться - широким голенищем немецкого сапога он зацепился за проволоку и резко дернул. К проволоке, по своему обыкновению, немцы привязали консервные банки, и тарарам поднялся невообразимый.
        Петр проскочил за ограждение. Но немцы уже встревожились. Сразу два ракетчика выпустили осветительные ракеты. Это было крайне опасно - разведчики находились в полусотне метров от траншеи.
        Крикнув на немецком: «Не стрелять, свои!» - Дробязго ввел немцев в некоторый ступор. Тем временем, обернувшись к группе, он приказал:
        - Встаем и бежим изо всех сил!
        Вся четверка, дружно вскочив, бросилась вперед.
        Секунду-другую немцы медлили и не стреляли, пытаясь разобраться, что происходит. Окрик с «нейтралки» на немецком, неизвестные люди, одетые в свою же, немецкую форму…
        Наконец, видимо, получив приказ, немцы стали стрелять, и разведчики тут же бросились на землю. Но за время, которое позволили им эти секунды, они успели преодолеть два-три десятка метров.
        Гитлеровцы начали бросать из траншеи гранаты, но радиус поражения немецких гранат невелик, и до разведчиков долетели только потерявшие убойную силу осколки.
        Хуже было другое - начал бить пулемет. На какую-то секунду ракеты погасли. Разведчики вскочили и снова бросились бежать вперед.
        И тут под Василием, бежавшим первым, взорвалась противопехотная мина. На полном бегу он рухнул на землю.
        Со стороны немецкой траншеи раздался хлопок, и вверх снова взмыла осветительная ракета, залив «нейтралку» бледным, мертвенным светом.
        Тут же заработал пулемет, и разведчики вновь бросились на землю. Но когда был отдан приказ двигаться вперед, Петр уже не поднялся - пуля попала ему в голову.
        Оставшиеся в живых Алексей и Дробязго упрямо и отчаянно ползли вперед - в этом было их спасение. Чем дальше от немецких позиций, тем больше шансов на спасение.
        Алексей лихорадочно ощупывал перед собой землю. Похоже, они попали на то самое минное поле, которое благополучно миновали по пути в немецкий тыл. Насколько помнил Алексей, поле было шириной около сотни метров, и вроде бы оно должно было уже закончиться.
        Они ползли метров двадцать, но ни одной мины Алексей не нащупал.
        - Старший, мин вроде уже нет.
        А пулемет все не унимался. Единственное, что сейчас еще как-то выручало разведчиков - так это ветерок. Он раскачивал висевшую на парашютике осветительную ракету, делая ее свет неверным, колеблющимся. Все предметы меняли очертания и длину тени, делая прицеливание затруднительным.
        Завыла первая мина. Раньше немцы не могли вести минометный огонь - разведчики находились в мертвой зоне. Теперь же 50-миллиметровые ротные минометы могли вести эффективную стрельбу, чем немцы и воспользовались. Разлет осколков у такой мины невелик, но немцы компенсировали этот недостаток густотой огня. Мины рвались то спереди, то сзади, то по бокам - немцы пытались взять их в «вилку».
        Однако разведчики не лежали на месте, а ползли вперед. На пути им встретилась воронка от крупнокалиберного снаряда, и разведчики нырнули туда - не до утра же немцы будут стрелять?
        Потеряв их из виду, минометчики прекратили огонь. Разведчики оказались на середине «нейтралки».
        В воронке лежать было безопасно, однако нужно было выбираться. Алексей толкнул локтем ефрейтора:
        - Бежим?
        Евгений молчал. Алексей не понял - что же он так долго думает? Он повернулся к старшему и увидел, как безжизненно склонилась набок его голова.
        - Женька, что с тобой?
        С виду ефрейтор был вроде бы цел. Алексей повернул его на живот и увидел на спине кровавое пятно. Сразу стали липкими руки. Видимо, когда они прыгали в воронку, осколок ударил Евгения в спину, прямо в сердце.
        У Алексея стало на душе тоскливо. Из четырех человек остался в живых только он один, и доберется ли он до своих, еще не факт. Он расстегнул френч на груди ефрейтора, вытащил карту, сунул ее себе за пазуху и застегнул пуговицы. Теперь он сам себе командир.
        - Ну, поползли! - сказал он сам себе вслух.
        Выбравшись из воронки, Алексей активно заработал ногами и локтями. Немцы по-прежнему пускали ракеты, и в такие минуты Алексей замирал. Затем полз дальше.
        Наконец его окликнули:
        - Стой!
        - Лежу, я из разведки.
        - Ползи к траншее.
        Алексей прополз мимо дозорного и перевалил через бруствер. Там уже ждал его Диденко. Увидев Алексея, он обрадовался, но потом неожиданно отстранился:
        - Почему на тебе немецкая форма?
        - В разведку ходили, далеко в тыл. Ты мне накидочку найди, чтобы людей не пугать, и до разведотдела проводи.
        - Дорогу забыл? - пошутил Саша.
        - Дурень ты, Саня! Документов у меня при себе нет, форма на мне немецкая. Пристрелят еще сдуру!
        - Я старшине доложу.
        - Жду.
        Саша вернулся быстро, накинул на плечи Алексея плащ-палатку. Сняв с головы немецкую пилотку, Алексей засунул ее под левый погон. Теперь, особенно в темноте, на него никто не обратит внимания.
        Они пошли в разведотдел.
        Капитан не спал: окна в избе, хоть и были занавешены, пропускали в щелки тоненькие лучики света.
        Едва Алексей с Сашей зашли в сени, как встретивший их бравый сержант сказал:
        - Проходи, капитан уже заждался.
        Алексей постучал и открыл дверь.
        Капитан сидел за столом. Подняв голову, он улыбнулся и перевел взгляд за спину Алексея.
        - Никого больше не будет, товарищ капитан. Все на «нейтралке» полегли. Я один вернулся, карту принес.
        Алексей расстегнул пуговицы кителя и протянул капитану карту.
        - Ты ранен? Рука в крови.
        - Это кровь Дробязго.
        Капитан помрачнел, отвел взгляд; потом, не выдержав, уткнулся лицом в ладони и просидел так пару минут.
        - Какая группа была! Двое знали немецкий язык, как родной. Где я еще таких разведчиков найду?
        Он с усилием провел руками по лицу, потом поднял голову и прямо взглянул в глаза Алексею:
        - После войны горевать будем.
        В нетерпении развернул карту.
        - Она самая! Мне сейчас к начальству идти, а ты отдыхай. Завтра утром ко мне, доложишь подробно. И покажешь мне те места на «нейтралке», где члены группы остались. Они герои, и похоронить их надо достойно.
        - Есть!
        Алексей попрощался с Диденко. Тот направился на передовую, Алексей же - в расположение взвода.
        Разведчики спали. Алексей нашел свободное место, улегся и мгновенно уснул.
        Проснулся он от голоса:
        - Тише вы, черти! Человек отдыхает!
        Но Алексей уже поднялся. Он умылся, сдал старшине немецкую форму и оружие, переоделся в свое и получил документы. Не спеша и с аппетитом поев, направился в разведотдел.
        - Не торопишься! - встретил его сержант. - А капитан уже заждался.
        Алексей взглянул на него неприязненно, но промолчал. За двое последних суток он спал от силы часов пять, да еще эта передряга на «нейтралке». «Тебя бы туда, сержант, весь лоск быстро бы слетел».
        Алексей постучал и, услышав разрешение, вошел.
        Капитан дымил папироской.
        - Здравия желаю, товарищ капитан!
        - Можешь не тянуться, не на плацу. Садись, рассказывай подробно.
        - С какого места начинать?
        - С начала.
        И Алексей рассказал все.
        Капитан слушал молча, одну за другой курил папиросы. Когда Алексей закончил свой рассказ, спросил:
        - Одного не пойму. Ребята в группе подготовленные были, двое знали немецкий язык. Тертые калачи! Но они погибли, а ты уцелел. Объясни, почему?!
        - Вы меня в чем-то подозреваете?
        - Если был обстрел и всем пришлось туго, почему ты один выжил и даже не ранен?
        - А вы, товарищ капитан, сползайте ночью на «нейтралку», сами убитых осмотрите…
        - Вот только дерзить не надо, Ветров! - повысил голос Васильев. - Я еще не определился в степени твоей вины, а может - и предательства.
        Не находя слов, Алексей от возмущения даже задохнулся. Так его еще и в предательстве подозревают?! Группа жизнью рисковала в немецком тылу, и когда их на «нейтралке» обнаружили, ему просто повезло. Он мог быть на месте любого убитого - Петра, Женьки, Василия.
        - Вот что: бери бумагу и опиши все, как было, - капитан подвинул ему лист бумаги и карандаш.
        Медленно, обдумывая каждое слово, чтобы его не поняли двояко и не истолковали его рассказ превратно, Алексей написал докладную о рейде группы.
        Васильев прочитал, хмыкнул:
        - Пока можешь быть свободен.
        Причем слово «пока» он выделил интонацией.
        Алексей встал с табуретки, вытянулся:
        - Разрешите идти?
        - Иди.
        - Есть.
        Алексей направился во взвод.
        Его окружили разведчики.
        - А где группа?
        - На «нейтралке» полегла, на обратном пути.
        Больше с вопросами к нему не подступали. Каждый понимал, что если в рейд уходили четверо, а вернулся только один, то досталось группе по полной программе. В разведку шли парни лихие, в ней было много бывших уголовников. Они через слово произносили блатные словечки, цыкали слюной, сверкали фиксами. Но давить уголовным авторитетом, как-то притеснять других - не было такого. Каждый понимал, что во вражеском тылу от действия одного подчас зависела жизнь всей группы.
        В своем расположении разведчики вели себя более независимо, чем воины других специальностей. Их уважали, даже побаивались, но им не завидовали.
        В обиду себя разведчики не давали. Вот только жизнь разведчика на фронте была недолгой. Два, три, четыре месяца - и взвод обновлялся практически полностью. Кто-то в разведку шел по глупости, прельстившись усиленным пайком, кто-то, как уголовники, - из-за вольготной жизни, другие - за трофеями. С убитых немцев снимали часы, забирали портсигары, зажигалки, пистолеты и в своем тылу обменивали на водку или продавали за деньги.
        К вечеру во взвод пришел старшина и, пряча глаза, забрал у Алексея табельный ППШ.
        - Извини, Ветров, капитан приказал.
        «Прямо смехота! - подумал про себя Алексей. - Оружия в избе полно, в углу в пирамиде автоматы стоят, у каждого разведчика в «сидоре» трофейные пистолеты лежат, гранаты». И изъятие у него оружия - либо перестраховка капитана, либо моральное давление. Неприятно было.
        А еще капитан обратил внимание, что куда бы он ни шел, за ним в отдалении все время ходил старшина. Алексей ухмыльнулся: он сразу засек за собой «хвост», иначе какой же из него разведчик.
        Постаравшись, чтобы это произошло неожиданно, подошел к старшине:
        - Ты за мной не ходи, я предателем и перебежчиком не был и не буду, не дождетесь.
        Старшина только руками развел:
        - Приказ капитана, я должен его исполнять.
        - Ну тогда давай, следи.
        Алексей больше отлеживался, отсыпался и ел. Как говорится - солдат спит, служба идет.
        Неделю его не трогали. Потом старшина вернул автомат и перестал за ним следить.
        А дальше пошли потери во взводе. Одна группа из четырех человек, посланная за «языком», не вернулась, на следующую ночь другая из шести человек бесследно сгинула, да ранешние потери не пополнены - всего и осталось четыре человека вместе с Алексеем. А командованию все равно, сколько разведчиков осталось, дали приказ взять «языка», причем непременно - офицера.
        Капитан сам пришел во взвод, оглядел разведчиков. Ну, опытных никого не осталось. В немецкий тыл ходили все, но на вторых-третьих ролях - в группах ведь тоже своего рода специализация есть. Один ножом виртуозно работает, может искусно метнуть, чтобы втихую часового снять. Другой может подобраться незаметно, оглушить часового и «спеленать» его. Такими больше амбалы были, все больше кулаками работали. Стрелять нельзя - шум поднимется, а после ножа какой уже из него «язык»?
        - Довожу приказ командира дивизии - взять «языка», и непременно офицера. Старшим группы назначаю… - Васильев замешкался. Ну не было среди оставшихся старшего группы с опытом. Взгляд капитана упал на старшину: - Старшину Игнатенко.
        От удивления брови у старшины высоко подскочили. Он сроду в немецкий тыл не ходил, куда ему группой командовать? Однако с капитаном не поспоришь, приказ есть приказ, и его надо выполнять.
        - Есть!
        Капитан ушел. Приказ он отдал, а если группа не вернется - так война. Другие группы с опытными разведчиками тоже не вернулись. А он перед командованием чист, приказ отдал. Выполнят - молодцы, сгинут в немецком тылу - не повезло.
        Старшина уселся на табуретку.
        - Значит так, хлопцы. Устроим маленький колхоз. Надо выполнить приказ, захватить офицера и вернуться - желательно всем и живыми. Каждый из вас уже был на той стороне. Какие будут предложения?
        - На правом фланге участка обороны дивизии есть болото. Но оно проходимо. Мы неделю назад на ту сторону именно там переходили. Трудно, конечно: вода, грязь, комары - но можно. Главное - немцы там никого не ждут, на их картах оно значится непроходимым, - сказал Федор.
        - Провести сможешь?
        - Смогу.
        - Принимается. Значит, как пройти туда и назад, мы определились. Возражения есть? Нет. Хорошо. Теперь пункт второй: где офицера взять?
        - С этим сложно, надо по месту определиться.
        - Ладно, коли так. Можете отдохнуть, затем собирайтесь. В какой форме пойдете?
        Разведчики переглянулись. Если проходить болото, форма - что наша, что немецкая - будет грязная до безобразия. Никто из немцев на такую бутафорию не купится.
        - Надо плащ-палатки взять, раздеться догола, форму и оружие завернуть в плащ-палатку и нести над головой. Вот автоматы надо взять немецкие, - заметил Дмитрий. Он держался во взводе уже три месяца и считался старожилом. В старшие группы не пробился, так как снимал часовых и силой при внешне средних данных обладал неимоверной. Однако был тугодумом, быстрых решений принимать не мог, да и анализировать совсем не умел - он был хорош как силовой боец. Однако Дмитрий обладал практической хваткой, навыками.
        - Принимается, - кивнул старшина, - во сколько выходить будем?
        - Как только смеркаться начнет. Часть болота успеем преодолеть.
        - Лады. Все, не буду мешать вашему отдыху.
        Старшина ушел, а разведчики собрались в кучку.
        - Ну, мужики, трудное нам задание выпало. Две группы не вернулись. Офицер - не солдат. Это рядового можно в траншее «спеленать», а офицер почти всегда при солдатах.
        - В немецком тылу осмотримся, там видно будет. А сейчас давайте спать, впереди трудные сутки.
        Разведчики привыкли отдыхать в любых условиях. Если есть свободная минута и место безопасное, то почему не вздремнуть?
        Через четыре часа их разбудил старшина.
        - Хлопцы, идем в каптерку. Получайте оружие, снаряжайте магазины. Потом ужинать - и выход.
        Умывшись, разведчики потянулись в каптерку. Получить автоматы - дело пары минут, а вот на то, чтобы снарядить магазины, уйдет полчаса.
        Каждый брал по две магазинные сумки, в которой находилось по три магазина - попробуй быстро зарядить сто восемьдесят патронов.
        К ремням пристегнули по две-три гранаты Ф-1 - разведчики их любили за небольшие габариты и высокую мощность. Ни одна немецкая граната не могла сравниться с нашей «лимонкой» по убойной силе.
        Форму разведчики оставили свою, но сапоги обули немецкие. Известное дело: следы, если они где-то останутся, не должны встревожить немцев.
        Они плотно поужинали, выпили по сто граммов - наркомовскую норму. Собрались, попрыгали - не звенит ли, не бренчит ли что металлическое? Затем вышли в траншею и повернули направо.
        Долго шли извилистыми ходами. Кое-где, на стыке подразделений, приходилось и вовсе выбираться наверх, поскольку сплошной траншеи не было.
        Вскоре они уперлись в тупик. Земля была влажная и чавкала под ногами, а стены траншеи укреплены жердями.
        - Все, пришли. Впереди и правее - болото. Теперь все гуськом за мной.
        Выбравшись на бруствер, разведчики поднялись во весь рост и пошли вперед. Немецкие позиции были далеко отсюда, километра два, а болото тянулось дальше.
        Когда сапоги стали по щиколотку утопать в жидкой грязи, разведчики разделись, сложили форму и оружие в плащ-палатки, связали узлами и подняли их над головой. Со стороны процессия казалась, вероятно, уморительной, только смотреть и смеяться было некому.
        Ноги все глубже уходили в грязную жижу, и вскоре вода доходила уже до уровня груди. Разведчики с трудом вытаскивали ноги из вязкого ила.
        Федор держался уверенно. И как он только направление угадывал в темноте и тропу под ногами не терял? Иногда рядом с тропой с шумом лопались пузыри, пугая разведчиков, - это вырывался со дна болотный газ.
        Шли долго. Скорость была невелика, от силы - километр в час, и до утра они преодолели километров пять-шесть. Замерзли все: болото отбирало тепло, и потому кожа покрылась мурашками, а зубы мелко стучали.
        Но вот наконец Федор повернул налево, по направлению к сухой земле, и через час группа выбралась на твердую почву.
        - Братаны, не одевайтесь. Сейчас ручей будет, он в болото вливается. Его перейдем, обмоемся чистой водой, и тогда можно будет одеться.
        Они перешли ручей, отмылись от липкой болотной тины, оделись и обулись. Сразу сделалось теплее.
        При свете фонаря изучили карту.
        - Федя, мы где?
        - Тут, - ткнул разведчик пальцем. - В прошлый раз мы здесь выходили. В километре отсюда деревня, Прошино называется.
        Старшина нашел на карте деревню.
        - Есть такая.
        - Надо к деревне идти, она в ближнем тылу. Скорее всего, там немцы. Тут землянку рыть бесполезно, водой затопит, - подал голос Анатолий. Был он молчуном, однако слыл надежным человеком. В разведке был всего месяц, и попросился сам, когда узнал, что вся его семья погибла при бомбежке.
        Группа двинулась к деревне.
        Тем временем на востоке стало сереть, и разведчики залегли на кочковатом лугу.
        Старшина в бинокль стал рассматривать деревню.
        - Дай мне! - протянул руку Алексей. Он сразу засек едва видимый из-за избы край кузова грузовика и мотоцикл с коляской у ворот другого дома.
        - Немцы в деревне есть, и не меньше взвода. Стало быть, хоть один офицер, но будет.
        Грузовик обычно вмещал шестнадцать пехотинцев плюс мотоциклы.
        - Леха, ты за избы смотри.
        Из дощатого туалета на задах вышел солдат, застегивая френч. Алексей сразу понял, что хотел сказать Анатолий.
        В туалет ходят поодиночке. Стоит проследить, когда туда пойдет офицер, и потом устроить там засаду. Мысль разумная. Им не выдержать боя со взводом фронтовиков - это не полицаи и не тыловые службы. У них все больше винтовки, а солдат из нужника с автоматом шел.
        Старшина определил смены наблюдателей. В бинокль долго не понаблюдаешь, через полчаса глаза «замыливаются», устают, потому и менялись через полчаса.
        - Есть, есть офицер! - едва не закричал Дмитрий.
        - Что же ты орешь? Тихо! Где офицер?
        - В сортир зашел, третий дом от угла. Там еще копна соломы стоит.
        - Дай погляжу, - Алексей взял бинокль у Дмитрия.
        Через несколько минут из нужника вышел офицер - в фуражке с портупеей, на ремне просматривалась пистолетная кобура. Точно, офицер! Теперь надо дождаться темноты, подползти задами к нужнику и спрятаться.
        Алексей выложил свои соображения старшине. А в армии кто подал идею, тот ее и реализует.
        - Кого вторым возьмешь?
        - Дмитрия, ему не впервой. Дим, ты только не насмерть бей.
        - Как получится! - Дима потер кулак.
        Дождавшись темноты, Алексей и Дима поползли вокруг деревни. Благо собак нет, тревогу не поднимут.
        У первой избы Алексей свернул вправо, раздвигая высокую траву, подполз к нужнику. Дмитрий подался в сторону и схоронился за кучей деревянного хлама - старых полусгнивших досок, хвороста. Он должен был видеть, кто идет. Еще в группе договорились, что рядовых они будут пропускать, захватить нужно только офицера.
        Мимо них прошел солдат, уселся в нужнике. Через некоторое время проследовал другой. Время тянулось, а офицер все не появлялся.
        Наконец показался и он. В свете луны поблескивала портупея, кобура, витые погоны. Фуражки на офицере не было, ну и зачем ее ночью в нужник надевать?
        Алексей махнул рукой, но Дмитрий и сам уже увидел, что идет офицер. Стремглав, как привидение, он бесшумно вылетел из укрытия и молча ударил офицера кулаком по голове. Тот рухнул как подкошенный. Алексей сразу же вырвал из его кобуры пистолет - «вальтер ПП». Несолидный пистолет для офицера. Обычно у них «люгер 08» или «вальтер Р38». Сдернув с офицера брючный ремень, он стянул ему сзади руки и засунул в рот приготовленную заранее тряпку - у каждого разведчика во время похода в немецкий тыл имелись такие кляпы.
        - Берем, понесли, - шепотом скомандовал Алексей.
        - Да я сам, мелковат офицер-то, - Дмитрий легко подхватил безвольное тело и понес его.
        Алексей едва поспевал за ним. Он шел и удивлялся. Вроде бугай здоровый, а из укрытия вылетел бесшумной тенью, как летучая мышь. Офицер и испугаться не успел, крикнуть. А ведь солдаты в полусотне метров всего, в избе.
        Добежали до разведчиков.
        - «Спеленали»! Теперь ходу, а то искать кинутся.
        Все двинулись к ручью, а потом к болоту - нужно было за ночь добраться до своих.
        Раздевшись догола, Дмитрий водрузил офицера на плечи, а Алексей взял себе его узел. На обратном пути ветра не было, и комары сразу облепили голые тела. И отбиваться нечем, обе руки заняты. Вода холодная, аж ноги сводит. Это она сверху солнцем прогрета, а у дна - бр-р-р!
        Назад шли быстрее. Грела мысль, что они выполнили задание, захватили офицера, и при этом все живы, даже раненых нет.
        Добрались до своих. Офицер в себя пришел, стал дергаться. Пусть дергается, даже орет - до немцев далеко. Вот только ручья нет, болотную грязь смыть нечем.
        Какое-то время они так и шли - чтобы обсохнуть. Потом обтерлись пучками травы - на сырой земле трава сочная росла, густая. Оделись, немца поставили на ноги. А чего его тащить, если он в себя пришел и сам идти может?
        Офицер начал было упираться, но Дмитрий показал ему кулак и пнул ногой по мягкому месту. Офицер отлетел от удара метра на три, зато сразу же стал как шелковый и дальше послушно засеменил ногами.
        - Леха, ты кляп вытащи у него изо рта, а то как бы немчура не задохнулся.
        Алексей, шедший впереди офицера, обернулся и выдернул у него изо рта кляп. Но офицерик, немецкая морда, вместо благодарности вдруг вцепился ему зубами в руку. Алексей влепил ему пощечину, и немец взвизгнул.
        Разведчики замерли: голос пленного офицера совершенно не походил на голос мужчины, скорее он напоминал женский или даже детский. Да и маловат офицер был для мужика.
        Старшина включил фонарь, направил луч света на лицо пленника и выматерился. Разведчики всмотрелись в лицо плененного ими немца, и от увиденного на них напал ступор. Это был не немец, а немка, женщина. Стрижка была короткой, мужской, но лицо пленника было женским.
        - Зря захватывали, - упавшим голосом сказал Анатолий.
        - Да ты на погоны посмотри, не рядовая она. Все равно что-нибудь расскажет в штабе.
        - Говорят, немцы бордели с собой возят. Может, она из этих, из шлюх?
        - Сейчас капитан из тебя шлюху сделает, - мрачно сказал старшина.
        До разведотдела они шли молча, каждый по-своему переживал досадное недоразумение.
        У избы остановились. Старшина нерешительно потоптался на месте. Как ни крути, а старший группы он, следовательно, и отвечать ему. Он вздохнул, поднялся на крыльцо и вошел в избу. Потом выглянул:
        - Заводи.
        Алексей завел немку в избу.
        Увидев пленницу, капитан от удивления едва папиросу изо рта не выронил.
        - Кого вы мне привели?
        - Офицера, как и приказано было.
        - Это же маншафтен!
        Алексей про такое звание услышал в первый раз.
        - Она же в брюках, мы думали - мужик. И пистолет в кобуре. У солдат пистолетов нет.
        - А ты что прикажешь, бабе пулемет давать? Она из хельферин - женского вспомогательного батальона, судя по нашивкам - войск связи. Сколько вам говорить можно, учите знаки различия и родов войск! А вы только в карты режетесь!
        - Так в темноте не видно. Захватили, притащили. А здесь, когда кляп изо рта вытащили, она меня укусила и заорала. Мы только в нашей траншее поняли, что это баба.
        - Скройтесь с глаз моих!
        - Есть!
        Старшина и Алексей повернулись «налево кругом» и вышли. Командиры взбучку дадут, что не офицер, и в дивизии смеяться будут, что пять разведчиков бабу в плен взяли и приволокли.
        Однако дело обернулось серьезно. Когда даму стали допрашивать с помощью переводчика, она смогла рассказать много интересного, поскольку сидела на коммутаторе дивизии и слышала переговоры. В общем, «язык» получился неплохой, ценный.
        Вот только принесла она разведчикам неприятности. При допросе в штабе дивизии она заявила, что разведчики пытались ее изнасиловать и даже разделись догола.
        Когда разведчиков вызвали в штаб для объяснений, все дружно отказались.
        - Что значит «пытались»? - сказал в свое оправдание Алексей. - Неужто пятеро разведчиков не справились бы со связанной немкой? Мы по болоту шли, и чтобы мокрую и грязную форму не надевать, разделись. Думали ведь, что мужика тащим, а оказалось - дамочку.
        Однако словам разведчиков не поверили, ими занялся СМЕРШ. Как будто им делать больше нечего!
        Старшина в сердцах сказал:
        - Надо было, как поняли, что баба, зарезать ее втихую в траншее - и в болото. Сходили бы еще раз.
        СМЕРШ таскал разведчиков долго, недели две. А потом группа ушла на новое задание - снова было приказано взять «языка». Взвод к тому времени пополнился новыми солдатами, бывалыми фронтовиками из маршевой роты. Все они были после госпиталей, после ранений - бывшие пехотинцы, саперы, минометчики, имевшие опыт военных действий. Однако в разведке они не служили, специфики не знали, и их приходилось натаскивать.
        Вот в такую группу и попал Алексей. Его назначили старшим. Под его командованием было шесть человек, и только один из них, Дмитрий, ходил к немцам в тыл. Но Алексей и этим был доволен: он видел Диму в действии и знал, на что способен этот здоровяк.
        Они снова пошли болотом. Снова так же раздевались, ополаскивались в ручье, одевались. Только на этот раз в ту деревню, из которой выкрали немку, они не пошли. Времени прошло слишком мало, немцы будут осторожны и бдительны.
        На карте Алексей нашел неподалеку еще одну деревню и повел туда группу.
        Деревушка эта, Порхово, была дальше первой, и рассвет застал их еще в пути. В лесу попалась заброшенная, судя по выбитым стеклам, изба. После того как ее проверил посланный Дмитрий, Алексей решил расположить группу на дневной отдых там - до деревни всего-то пара километров осталась. Как будет смеркаться, группа выдвинется туда.
        Алексей не знал, что позавчера окруженцы, сбившиеся в небольшой партизанский отряд и безуспешно пытавшиеся перейти передовую, напали на деревню и перестреляли около взвода расквартированных там немцев. И теперь немцы активно искали нападавших.
        До полудня все было спокойно. Разведчики спали, только дозорный из новичков, Павел, бдел у окна. Алексей тоже успел вздремнуть пару часов и встал по нужде. Он вышел из избы, облегчился и вдруг увидел, что по лесу мелькают тени в серых шинелях. Они уже приближались к избе - с той стороны, где глухая стена и нет окон.
        Алексей упал на землю, переполз за бугорок - хоть какое-то укрытие - и взвел затвор.
        В цепи мелькал немецкий офицер - в кепи и с пистолетом. Если не офицер, то фельдфебель точно. Эх, винтовку бы сюда!
        Алексей прицелился и дал очередь, потом еще - по солдатам. Однако солдаты в цепи шли бывалые, и сразу залегли. А из окон избы уже слышались выстрелы: поднявшись, разведчики сразу сориентировались. Почти тут же сообразили, что из избы выбираться надо: один покатился кубарем, выпрыгнув из окна, другой, - изба могла превратиться в ловушку. От пуль стены прикрывали, но стоило немцам удачно забросить в окно гранату - и все, братская могила.
        Вскоре неподалеку от Алексея собралась вся группа. Долго им боя было не выдержать, солдат значительно больше, и, кроме того, они могли вызвать по рации подкрепление.
        Надо было уходить к болоту. Задание сорвано, но группу необходимо сохранить - Алексей это понимал. Разведчиков в плен не берут, расстреливают на месте, изрядно перед этим помучив.
        Решение пришло сразу:
        - Парни, дружно бросаем по гранате. Потом поднимаемся и перебегаем в лес - надо отрываться. Итак, на счет «три»…
        Каждый сорвал с пояса гранату и выдернул чеку.
        - Раз, два, три - бросок!
        В немцев полетели гранаты, причем со всех сторон. Почти одновременно громыхнули взрывы. Поднялась пыль, затруднив немцам наблюдение и прицеливание.
        Разведчики дружно вскочили и бросились в лес.
        Немцы открыли огонь, но стволы деревьев прикрывали от пуль. Пули били по веткам, со щелканьем впивались в толстые стволы.
        Они бежали долго, и когда уже начало не хватать дыхания, Алексей приказал остановиться. Все тяжело и с надрывом дышали, жадно хватая воздух открытыми ртами.
        Алексей вытащил карту. Лес вскоре должен был кончиться. Потом - метров триста открытого пространства и болото.
        Позади слышалась редкая стрельба и, судя по звукам выстрелов, немцы приближались.
        - Парни, еще один бросок, а потом будет болото. Не отставать, марш!
        И сам побежал первым, слыша за собой дружный топот.
        Они успели добежать до болота, не раздеваясь, бухнулись в ряску и сразу повернулись направо, к кочкам. От пуль кочки не уберегут, но хоть как-то укроют. Торопились, с трудом выдергивая ноги из вязкой грязи.
        Группа стала удаляться от берега, одновременно забирая вправо, к своим позициям.
        Немцы, вырвавшись цепочкой из леса, заметили, что разведчики зашли в болото. Памятуя, что по картам болото непроходимое, они побежали к топкому берегу, надеясь перестрелять русских разведчиков или по крайней мере дождаться, пока они сами утонут.
        Густая осока, ломаясь, больно резала руки. Однако, несмотря ни на что, пока немцы добежали, разведчики уже успели отдалиться от берега метров на двести. Они были по самые плечи укрыты болотной жижей, и только иногда над поверхностью воды мелькали головы, облепленные зеленой ряской и почти неотличимые от кочек.
        Немцы некоторое время еще постреляли для острастки, но только видимой цели не было. Для собственного успокоения они швырнули в болото несколько гранат, но только обрызгались грязью, совершенно не причинив вреда разведчикам. Постояв, протоптавшись в грязи, они сочли свою миссию выполненной и удалились.
        В это время группа разведчиков уже шла вдоль берега. Дмитрий едва не утонул, угодив в бочажину. Ощущая свое бессилие и страх перед тем, что сам выбраться не в состоянии, он стал погружаться.
        Увидев это, Алексей протянул ему свой автомат. Ухватившись за ремень, Дмитрий с трудом выбрался на твердую почву. Сапог с одной ноги слетел, и болото засосало его. Все объяснялось тем, что разведчики шли по неизведанному маршруту - немцы спутали им все карты.
        Глава 8
        Штрафбат
        Да, конечно, разумнее было бы срезать жердь и ею прощупывать путь, но времени на это не было - ведь немцы напирали сзади. Потому выбирались они мучительно долго, и только к утру вышли к своим позициям.
        В сером предрассветном сумраке выглядели разведчики устрашающе. Все в грязи, цвет обмундирования различить было совершенно невозможно. Двое, кроме Алексея, остались без сапог. Но оружие держали над головой, сохранив его в чистоте. Так и шли они по траншее, пугая своим видом встречных пехотинцев.
        У разведотдела был колодец. Алексей сполоснулся первым - необходимо было срочно доложить о неудачном рейде и стычке с немцами.
        - В облаву попали. Они лес цепью прочесывали. Это просто удача, что все живыми вернулись и никто не ранен, - закончил он свой доклад.
        - Удача была бы, если бы вы немецкого «языка» живьем приволокли. Днем отдыхайте, а ночью - на ту сторону. Штаб «языка» требует.
        - Есть.
        Пока Алексей докладывал помощнику начальника штаба по разведке, люди слегка отмылись у колодца. Конечно, они все еще выглядели грязными, но не настолько. Старшина, обычно шумливый и хлопотливо радеющий за казенное имущество, молча выдал новые сапоги. Он сам недавно шел через это болото и представлял трудности, с которыми столкнулась разведгруппа. Да и вообще после рейда он стал смотреть на службу разведчиков иначе, сочувствующе. А ведь тогда рейд прошел удачно, без перестрелок и потерь.
        Они постирали и развесили форму, обмылись сами холодной водой, поели и легли спать. Проснувшись под вечер, поужинали, натянули на себя еще влажную форму, почистили и смазали оружие. Как его ни оберегай от болотной воды и грязи, а все равно влага попадает в механизм - немецкий МР 38/40 был чувствителен к загрязнениям.
        В тот же вечер и в том же составе группа вышла на передовую. Через болото теперь решили не ходить - наверняка немцы на берегу пост выставили или пулеметный расчет поставили.
        Алексей решил вести группу по левому флангу - там кустарники и деревья. Одно было плохо - этот участок немцы густо нашпиговали минами. Каждую мину нужно было разминировать или обойти, и, по расчетам, времени на переход должно было уйти больше. Зато разведчикам в болоте не купаться и не мерзнуть, тем более что у парней после болота стали побаливать колени.
        Они предупредили командира роты, узнали пароль и вышли на «нейтралку». Все было, как всегда.
        Разведчики преодолели уже две трети пути. Впереди полз Дмитрий. Когда начнется минное поле, его сменит Алексей.
        И вдруг из темноты ударила одна автоматная очередь, другая… Стреляли почти в упор, метров с семи. Дима вскрикнул.
        Разведчики ответили огнем. Били из положения лежа.
        Группа наткнулась на немецких разведчиков, и, к сожалению, немцы обнаружили их первыми.
        Дима погиб сразу, приняв в себя первую очередь. Потом обе группы стали отходить, каждая - к своим позициям. С обеих сторон были потери, и вступать в рукопашную, которая могла привести к полному истреблению разведчиков, старшие групп не хотели. На счету каждый разведчик, зачем их губить в мясорубке, в которой дерутся саперными лопатками, ножами, прикладами? Ни из немецкой, ни из нашей траншеи не прозвучало ни одного выстрела - каждая сторона боялась задеть своих.
        На плащ-накидку перевалили тело Дмитрия, и двое разведчиков потащили его к своим траншеям.
        Алексей чувствовал странную слабость - даже удивился. Вроде бы он нигде не ощущал боли, но почему-то вдруг закружилась голова, отяжелели и стали чугунными руки и ноги, клонило в сон.
        Они спрыгнули в траншею, и Алексея качнуло. Стоявший рядом пехотинец поддержал его и вдруг отдернул руку.
        - Разведка, да ты ранен!
        И тут же заорал:
        - Санитара сюда!
        Когда тело Дмитрия опустили с бруствера на дно траншеи, силы и вовсе покинули Алексея. Он уселся рядом с убитым, впал в забытье и уже не видел, как прибежал санинструктор, чтобы перевязать его.
        - Парни, его в госпиталь надо - пулевое ранение в грудь. Я здесь ничем помочь не могу.
        Разведчики положили Алексея на плащ-палатку, взялись вчетвером за углы и понесли его в тыл.
        Очнулся Алексей уже в санитарном поезде. Сначала он не мог понять, почему его так раскачивает. Затем услышал стук колес на стыках, и только потом ощутил боль в боку. Застонал.
        К нему подошла медсестричка:
        - Очнулся, миленький? Вот и хорошо. Ты в санитарном поезде, мы едем в тыл, в госпиталь. Там тебя вылечат, подкормят.
        - Что со мной? - прошептал он пересохшими губами.
        - Пулевое ранение в бок. В карточке записано - в легкое. Операцию делали в полевом госпитале.
        - Пить дай.
        Медсестра поднесла к его губам чайник с носиком - вроде заварного.
        - Пей, миленький.
        Алексей выпил весь этот чайник - он назывался поильником - и снова впал в беспамятство.
        Очнулся уже на какой-то станции. Поезд стоял, из открытой двери тянуло свежим воздухом. Выгружали тела умерших.
        Алексей то приходил в себя, то снова отключался. Приходя в себя, он то и дело просил пить.
        - Да ты хоть бульона хлебни, ведь который день не ешь ничего.
        Но организм есть не хотел. Умом Алексей понимал, что есть надо, иначе как ему восстановиться? А в памяти всплывали эпизоды последнего боя. И как ни крути, а виноват был он. Надо было дозорного подальше вперед выслать. Хотя в принципе на исход боя это не повлияло, Дмитрий бы при любом раскладе погиб. Немецкая разведка сильной была, обычно туда отбирали егерей из добровольцев, готовили их долго и тщательно. Учили рукопашному бою, наблюдению за местностью, искусству маскировки, натаскивали на практических занятиях по стрельбе, снятию часовых, захвату «языка». Все действия отрабатывались до автоматизма.
        И оснащение было лучше - взять те же ножи. Наши разведчики первое время сами укорачивали штыки от СВТ, но баланс у них был все равно плохой - они неважно сидели в руке. Трофейный нож считался удачной добычей. И сетка маскировочная у немцев была, и высокие непромокаемые ботинки на шнуровке - да много чего. А у нас отобрали добровольцев во взвод, поднатаскали несколько дней - и в рейд. Мол, глядя на опытных разведчиков, сами научатся. И хорошо, если новоиспеченный разведчик имел фронтовой опыт. Потому потери были велики.
        Взрастить опытного разведчика - время нужно и учителя толковые. А отцы-командиры иногда без зазрения совести посылали группы на заведомо почти невыполнимые задания, хорошо хоть самого Гитлера в плен взять не приказывали.
        Много Алексей думал о разведке, пока в поезде в госпиталь ехал.
        Поезд прибыл в Подольск. Алексея ввиду тяжести состояния положили в небольшую, на две койки, палату. Там уже лежал обгоревший танкист.
        Понемногу хороший уход, лечение, отдых и сибирское здоровье сделали свое дело - молодой организм пошел на поправку. Настал день, когда он смог сесть в постели и сам поесть - надоело, что его кормили с ложечки. И сейчас его мучили только перевязки.
        Рана заживала плохо, и хирург, делавший перевязки, сказал, что в его организме не хватает витаминов. А откуда им, витаминам, взяться на фронте? Еда почти без овощей и совсем без фруктов. Кашей или макаронами наесться можно, но витаминов там точно нет.
        Понемногу, еще держась за стену, Алексей стал подниматься. А главное - появилось общение. В полдень передавали сводки Совинформбюро, и все ходячие ранбольные, как их называл персонал госпиталя, собирался у репродуктора. Они внимательно слушали, делали выводы и отмечали на карте сданные города - успехами Красная Армия пока похвастаться не могла, одна Ржевская операция продолжалась уже полгода. То отобьют у немцев пригороды, то сдадут их.
        В госпитальном коридоре Алексей познакомился с разведчиком Андреем. Он был ранен в обе руки осколками, но был весел.
        - Отдохну на казенных харчах, отосплюсь - и снова на фронт, - заявил он. - Прикури папиросу.
        Алексей залез к нему в карман, выудил папиросу и сунул ему в рот. В кармане нашлась и трофейная бензиновая зажигалка с монограммой.
        Андрей пыхнул дымком.
        - Мне еще повезло, передо мной пехотинца насмерть посекло.
        Лето двигалось к концу. Раненые, кто мог ходить, выходили во двор и сидели на скамейках, грелись под солнышком.
        Дни летели незаметно и быстро.
        Рана у Алексея не болела, слабость прошла, но его беспокоил кашель. Приступообразный, сухой, сильный - до слез.
        После очередного осмотра хирург заявил:
        - Ты же разведчик?
        - Точно!
        - Нельзя тебе туда. Кашель может долго еще беспокоить. Не было бы войны - в Крыму отдохнуть славно можно было бы. Для легких - самое хорошее место.
        - Крым под немцем.
        - Знаю. Так что после выписки можешь служить везде, где кашель не помеха.
        - Понял, спасибо.
        Видимо, в самом деле с разведкой придется попрощаться. При переходе через немецкие траншеи кашель любого разведчика мог привести к гибели всей группы. Так он сапером мог быть, снайпером - но только со своих позиций. Доктор ведь не сказал, что кашель не навечно.
        Когда Алексей уже твердо стоял на ногах, Андрей подбил его на самоволку:
        - Давай в пивную сходим.
        - Тебе, наверное, осколок еще и в голову попал. Где ты пивные в войну видел?
        - Тогда давай водки выпьем или самогонки.
        - Деньги нужны.
        - У меня есть. А ты что, совсем пустой?
        - Меня с «нейтралки» вытащили, с поиска. Сам знаешь. Туда даже без документов идут.
        - А у меня с собой всегда заначка, я в кальсонах карманчик потайной пришил.
        - Предусмотрительный! - не то похвалил, не то осудил его Алексей.
        - Так я не понял, ты хочешь выпить или нет?
        - Хочу, но в меру.
        На фронте Алексей выпивал, но как все - положенные ему «наркомовские» сто граммов. А иногда, после тяжелых поисков, ранений или гибели товарищей - и больше, благо выпивка во взводе всегда была. Но служба в разведке накладывала особый отпечаток, и выпивкой не увлекался никто. Попробуй с похмелья в поиск пойти! Да тебя же твои товарищи в группу не возьмут - с похмельного какой боец?
        Однако Подольск - не фронт, можно немного расслабиться. Несмотря на то что у раненых никакой одежды не было, кроме госпитального халата, кальсон и тапочек типа «ни шагу назад», не имеющих задников, ранбольные в город выходили, только не удалялись далеко. Жители окружающих домов к их виду привыкли и не обращали внимания.
        Раненые покупали у старушек семечки, водку из-под полы, немудрящую закуску. Стоило все, конечно, дорого. У людей разворотливых, типа Андрея, деньги водились, поэтому торговля процветала.
        - Тогда идем, - Андрей направился к дыре в заборе.
        Через главный вход выйти было нельзя, пропуск нужен. Госпиталь - воинская часть, и на КПП часовой стоит.
        Они пробрались через дыру и оказались на улице.
        - В какую сторону пойдем? - в растерянности остановился Андрей.
        - Я думал, ты знаешь, ты же меня потащил за собой, - ответил ему Алексей.
        - Маленькая промашка вышла, - смутился Андрей. - Ну ничего, считай, что это разведка боем.
        У первого же четырехэтажного дома их встретила женщина, улыбнулась.
        - Вам чего, мальчики?
        - Водки, - сразу ответил Андрей.
        - Сколько брать будете? - перешла на деловой тон женщина.
        - Пару бутылок. А почем?
        - Пятьсот за бутылку.
        - Дорого!
        Начали торговаться. Алексей удивился - торговая хватка у Андрея была, как у опытного торгаша.
        С каждой бутылки они сбили цену на полтинник. Еще и немудрящей закуски взяли - два соленых огурца и полбуханки ржаного хлеба. Водку и закуску сунули в карманы халатов.
        А женщина вдруг предложила:
        - С девочками не хотите время весело провести?
        - Сколько?
        - За час - тысячу.
        - Ого! Мы уж лучше водочки выпьем!
        Они направились к госпиталю.
        - Ну их, этих профурсеток, только «гусарский насморк» поймаем, - объяснил свой отказ Андрей. - Где пить будем?
        - В госпитале, на задворках. Там в углу место есть тихое, скамейка; вокруг лопухи да репейник. Считай - как дома.
        Они прошли в дальний угол, за вещевой склад, где хранилось обмундирование для маршевых рот - для тех, кто выписывался по выздоровлению. Сели, не спеша, прямо из горлышка бутылки выпили и захрустели огурцом.
        - Огурчики хороши: плотные, да и посолены славно - давно не ел таких, - сказал Алексей.
        - Тю! А чего ж ты раньше не сказал? Купили бы побольше. Не водка ведь, цена бросовая!
        - А ты меня спрашивал? Деньги твои, ты и банкуешь.
        Когда они выпили грамм по двести, размякли и заговорили о рейдах и фронте. Водка - она языки развязывает.
        К лавочке подошли еще двое раненых. Водка - она незнаемо как мужиков притягивает, как рыбу на приваженное место.
        Познакомились, выпили за знакомство, за Победу… Глядь, а и вторая бутылка опустела.
        - Эх, жалко, только разговор пошел, - посокрушался один из подошедших. Был он минометчиком, и в госпитале лежал с пулевым ранением в руку.
        - Хотите выпить еще - ваша очередь проставляться, - заявил Андрей.
        - Мы бы не против, да денег нема…
        - А, раз пошла такая пьянка… Мы сейчас! Леха, пошли сходим, тут недалеко.
        Не хотелось Алексею идти, в голове и так шумело. Но разговор и впрямь интересный завязался. Посидеть бы, поговорить, Андрея же как будто оса ужалила. Но и уходить из компании как-то не по-мужски.
        Они пролезли через дыру в заборе еще раз и направились к знакомому дому. Женщина была там - как часовой на посту.
        - Что, болезные, еще водочки?
        - И водки, и огурцов. И цена та же! - пьяненько поводил пальцем перед носом женщины Андрей.
        Они купили еще водки и огурцов, спрятали все это в карманы и направились к госпиталю.
        Однако им не удалось пройти и ста метров. Стоило завернуть за угол, как на перекрестке, словно из-под земли, вырос военный патруль - офицер в сопровождении двух солдат. Рядовые были при винтовках, у офицера на рукаве - красная повязка. Улица пустынна, и сбежать было решительно некуда: слева пустырь, справа - забор госпиталя. К тому же патруль их увидел. Сближались.
        - Так, - злорадно сказал офицер, - в самоволку?
        - Так точно! - легко согласился Андрей. - Воздухом свежим подышать, на девок посмотреть…
        - Где ты девок увидел? Они все на работе. Постой, от тебя вроде пахнет?
        - Уколы делали только что, задницу спиртом протирали.
        - Пойдем к вашему начальству, - уперся офицер.
        - Товарищ лейтенант, - начал Алексей, - мы в госпиталь идем, вон дыра. Отпустили бы вы нас! Мы сами в госпиталь сейчас вернемся, не надо к начальству.
        - За самоволку наказание положено - по Уставу, - офицер был непреклонен.
        В разговор неожиданно влез Андрей. Возможно, если бы не он, все бы и обошлось.
        - На фронт бы тебя, лейтенант, да к немцам в тыл. Мы оба из разведки, в рейд не раз ходили, ранены. А ты в это время в училище за партой сидел, морду наедал!
        Лицо офицера посерьезнело, видно, Андрей наступил на больную мозоль. Ох, не стоило ему дерзить!
        - Обыскать обоих, и в комендатуру! - взъярился лейтенант.
        Но водка уже ударила Андрею в голову. Он шагнул вперед, сделал подсечку и свалил лейтенанта на асфальт. Оба солдата из патруля сначала замерли с открытыми ртами, но потом скинули с плеча винтовки и угрожающе нацелили штыки.
        Андрей схватился руками за штыки, резко наклонил их вниз, а потом ударил одного из солдат ногой в живот.
        - Леха, помогай!
        Алексей ударил сцепленными руками по шее второго солдата, и тот свалился как подкошенный. Винтовка упала на асфальт.
        - Бежим! - Андрей хоть и был пьян, но сообразил, что нападение на патруль чревато очень плохими последствиями.
        Но не успели они сделать и пары шагов, как сзади грохнул выстрел. Лейтенант, лежа на земле, достал из кобуры пистолет и выстрелил в воздух, а потом наставил ствол пистолета на них.
        - Стоять! Нападение на патруль! Сейчас применю оружие на поражение!
        Угроза была нешуточной. Лейтенант имел на выстрел полное право, на его стороне был Устав, а также законы военного времени.
        И ведь пальнет сдуру! Госпиталь рядом, а спасти не помогут.
        Оба замерли, переглянулись. Хмель куда-то выветрился.
        - Леха, беги! Я заварил эту кашу, мне и отвечать.
        Алексей раздумывал секунду. С трех шагов лейтенант не может промахнуться, тем более что он знает, что они из этого госпиталя, и найти их - пара пустяков. И он остался стоять.
        К ним подбежали солдаты патруля. Оба были злые из-за того, что раненые их свалили и обезоружили. Один сразу двинул Алексею прикладом в грудь.
        - Ты что, сука, по ране бьешь! - скрючился Алексей.
        - Думаешь, если на фронте был и ранен, так тебе все можно? - Второй солдат несколько раз пнул Андрея ногой, мстя за его удар в живот.
        - Отставить! - отряхиваясь от пыли, к ним подошел офицер. Он на ходу прятал в кобуру пистолет. - Вперед, разгильдяи!
        Словечко это в армии применяли часто.
        Офицер пошел впереди, за ним - задержанные Алексей и Андрей. Шествие замыкали оба солдата патруля, грозно держа винтовки наперевес. Со стороны - как задержание опасных преступников. Из дыры забора на них удивленно смотрели их новые знакомые. Они полагали, что патруль задержал их как сбежавших в самоволку.
        А разведчики осознавали, что дело поворачивается для них плохой стороной.
        Их провели по улицам, завели в комендатуру.
        - Товарищ капитан! Задержали двоих. Пьяные, из госпиталя в самоволку ушли. При задержке оказали сопротивление, - доложил лейтенант.
        - Документы есть? - спросил капитан.
        - Нет, мы же из госпиталя.
        - Фамилии!
        Разведчики доложили, капитан записал. Потом постоял, раздумывая, и неожиданно сказал:
        - Отпустил бы ты их, лейтенант. Ну, выпили парни - с кем не бывает? Рады до смерти, что выжили на фронте, в госпиталь попали…
        Капитан явно им сочувствовал, наверное, сам на фронте побывал.
        - Я напишу рапорт, - нахмурился лейтенант.
        - Пиши, - вздохнул капитан. - Обоих задержанных - в камеру.
        Алексея и Андрея заперли в комнате с маленьким зарешеченным окном. Громыхнул замок.
        Камера была пуста, сидеть не на чем, и они уселись на пол.
        - Андрюха, ты чего на патруль напал? Какая муха тебя укусила?
        - Водка в голову ударила. Я ведь в сорок первом контужен был. Как выпью - себя не помню.
        - Нечего тогда пить было!
        - Чего теперь жалеть?
        - Что с нами будет?
        - Откуда мне знать? А, дальше фронта не пошлют, а мы там уже были.
        Но дело обернулось хуже, чем они думали. Их с рапортом лейтенанта передали особистам. За пару дней на них состряпали тощее дело и направили его в трибунал. Алексей поверить не мог, что все это происходит с ним и не во сне. И приговор:
        - Месяц штрафного батальона! - подвел итог судья трибунала.
        Приговор вынесли быстро, за час осудили человек тридцать.
        Потом их погрузили в вагон с надписью «Сорок человек или восемь лошадей», но людей натолкали в него раза в полтора больше.
        Привезли в часть, переодели. Обмундирование было старое, кое-где с пятнами засохшей крови. Казармы - старые бараки за колючей проволокой, кормежка скудная. И каждый день - строевые упражнения, чтобы жизнь медом не казалась.
        - Хоть бы на фронт скорее отправили, - сказал Андрей. Он держался рядом с Алексеем: какой-никакой, а знакомый.
        Кормить осужденных долго в тылу не стали, и уже на четвертый день отправили на грузовиках к передовой. Выгрузившись, они услышали, как недалеко погромыхивает.
        - Передовая недалеко, километров пять, - определил Алексей.
        Строем, пешим ходом их привели в ближние тылы. Раздали винтовки без патронов. Алексей уселся чистить винтовку. По его примеру несколько человек тоже принялись приводить в порядок оружие. Его явно собирали на поле боя рядом с убитыми - со следами пыли и грязи, с пороховой копотью в стволе.
        Алексей знал, что от исправного оружия зависит его жизнь. Многие же сидели безучастно.
        Конечно, осознание, что ты штрафник, удручало. Одеты они были в телогрейки без знаков различия, без ремней. Они и назывались безлико - переменным составом, осужденными. Был и постоянный состав - командиры взводов и рот. Они были при оружии, портупеях и погонах, получали повышенный паек.
        За годы войны значительная часть военнослужащих прошла через штрафные батальоны - для рядовых и сержантов и штрафные роты - для офицеров. Срок нахождения в них для контингента - как называли их офицеры - был от одного месяца до трех. Если штрафник получил в бою ранение, его из штрафбата переводили в обычную часть - считалось, что боец искупил свою вину, смыв ее кровью. Могли также освободить по отбытии срока наказания. Только штрафбаты кидали на самые опасные участки - часто без артподготовки - или на минные поля. Редко кто выживал после трех атак.
        И попадали в штрафбат по-разному. По вечерам штрафники, лежа на нарах, беседовали между собой, рассказывая каждый свою историю. Один снял с убитого немца часы, а политрук увидел, приказал бросить. Боец отказался и угодил под трибунал за мародерство. Некоторые попадали в штрафбат за пьянку и драки, и только немногие - за ошибки.
        Был среди штрафников танкист. В бою в танк угодил снаряд. Двигатель заглох. Опасаясь пожара, когда танк вспыхивал, словно свечка, и не все танкисты могли спастись, экипаж покинул подбитую боевую машину.
        А танк не загорелся.
        За боем наблюдал комбат. От расстрела за трусость и невыполнение приказа экипаж спасло то, что в танке обнаружили пробоину, а двигатель был поврежден снарядом. Но под трибунал танкистов отдали.
        За трусость, самовольное оставление поля боя и дезертирство в штрафбат не попадали. Трибунал в таких случаях был суров, обвиняемым выносили смертный приговор и часто расстреливали перед строем своих частей.
        Вот только моральное состояние штрафников было подавленным. Значительную их часть составляли бывшие уголовники. Им было не привыкать к конвою, они и здесь играли в карты на деньги, золотые коронки и держались несколько обособленно.
        После полудня бойцам выдали по пригоршне патронов и по паре гранат. Поскольку ремней и соответственно патронных подсумков не было, Алексей рассовал патроны по карманам телогрейки.
        Им приказали строиться, подвели ближе к передовой и на ходу провели в траншею. Последовал приказ:
        - Приготовиться к атаке, зарядить оружие!
        Алексей заполнил магазин.
        - В атаку - вперед!
        Штрафники молча поднялись в атаку. Никто из них не кричал «Ура! За Родину! За Сталина!», поскольку его именем их упекли сюда.
        Первые минуты немцы не открывали огня. Всегда перед атакой следовал пусть и короткий, но артналет, или шли в атаку под прикрытием танков. А тут русские в наглую прут на пулеметы!
        Но потом пулеметчики очнулись. Сразу из нескольких ДОТов и ДЗОТов они открыли огонь. Начали стрелять ротные минометы. Штрафники тут же понесли первые потери.
        Часть цепи залегла. Между залегшими штрафниками с пистолетом в руке бегал командир взвода, пока его не убило.
        Алексей поднялся на одно колено, вскинул винтовку. Плохо, что он не знает боя винтовки - пристреляна она или нет? А еще не хватало оптики: пулеметчик далеко, метров триста.
        Он прицелился и выстрелил. Пулемет тут же умолк. Алексей повернул винтовку на другое пулеметное гнездо.
        Сзади подбежал лейтенант.
        - Какого хрена попусту патроны жжешь? Вперед, в атаку!
        Не оборачиваясь, Алексей процедил сквозь зубы:
        - Сейчас пулеметчика завалю, ведь головы поднять не дает!
        - Вперед, а то застрелю!
        Негромко хлопнул выстрел, и лейтенант упал - это лежащий рядом Андрей выстрелил лейтенанту в спину. Он поднял большой палец.
        - Давай, Леха, убей пулеметчика!
        Алексей прицелился, затаил дыхание и нажал на спуск. Промах! Пулеметчик продолжал поливать лежащих штрафников огнем.
        Алексей стрелял трижды, пока наконец пулемет не замолк. Цепь без команды поднялась. На пулемет идти - верная гибель. И в свою траншею вернуться невозможно: сзади, за траншеей, заградотряд стоит, и тоже с пулеметом. Побежишь назад - пулю уже от своих получишь.
        Пока огонь ненадолго стих, штрафники бежали вперед. Бежали молча и без выстрелов.
        До немецкой траншеи оставалось не больше сотни метров, когда немцы начали бросать гранаты. Но до атакующих было еще далеко, и гранаты не причиняли штрафникам вреда. Да и слабоваты немецкие гранаты были, радиус поражения невелик.
        Штрафники ворвались в первую линию траншей, стали колоть немцев штыками и бить прикладами. Они забрасывали гранатами блиндажи, землянки и ДОТы, и после взрыва врывались в них, добивая уцелевших. Кто побоевитее, хватали немецкие автоматы и ручные пулеметы, стреляя вслед убегающим во вторую линию траншей немцам.
        Потери в батальоне были большие, треть состава полегла на «нейтралке». Но позицию они взяли, выполнив приказ. Поскольку офицеров постоянного состава выбило, в атаку на вторую линию штрафники не пошли. Зато занялись мародерством. Кто-то, в основном из бывших уголовников, снимал с убитых немцев часы и обручальные кольца. Другие, в том числе и Алексей, стали обыскивать землянки в поисках продуктов - немцы пока еще неплохо снабжались. Они нашли консервы, хлеб, выпивку. Тут же выпили и перекусили - уж больно хотелось есть.
        Внезапно услышали крики:
        - Немцы атакуют!
        Все бросились в траншею. Только бруствер оказался позади, и укрыться за ним было невозможно.
        Рядом незнакомый штрафник сноровисто, видно не впервой, заряжал ленту в трофейный пулемет. Заметив взгляд Алексея, он подмигнул:
        - Не дрейфь, братишка, отобьемся!
        Алексей дозарядил магазин и приготовился к стрельбе.
        Немцев было много, но бежали они без обычной подготовки артогнем, без поддержки танков. Они решили выбить русских, пока те не укрепились и к ним не подошла помощь.
        Алексей ловил в прицел далекие пока фигуры и стрелял. Когда магазин опустел, он стал заряжать его снова. Сосед с пулеметом одобрил:
        - Здорово стреляешь, я наблюдал. Где так научился?
        - Охотник я, из Сибири. Снайпером был, разведчиком.
        - О! Свой парень! Я тоже из разведки. Ну, возьмемся дружно!
        Разведчик тоже стал стрелять экономно. Очередь три-четыре патрона, смена цели - и снова короткая очередь. Алексей тоже приложился к винтовке.
        Рядом стреляли другие штрафники. Все были фронтовиками, с оружием обращаться умели, тем более что захватили трофейное оружие, и особенно помогли пулеметы. Их у штрафников оказалось три, и один ротный миномет.
        Немцы не выдержали огня и сначала залегли, а потом и вовсе стали откатываться назад. По ним уже никто не стрелял.
        После атаки штрафники стали собирать по блиндажам и ДОТам патроны: свои-то, к трехлинейкам, кончились - уж больно мало выдали. В пригоршне у Алексея тогда оказалось всего шестнадцать штук, да и то все разные - то с легкой, то с тяжелой пулей. А у них баллистика разная, и целиться надо каждый раз по-другому.
        Алексей подобрал в блиндаже немецкий «маузер». Патронов было много, распечатанные ящики стояли едва ли не в каждой землянке.
        Пока они занимались собственным боеснабжением, от наших траншей прибежал посыльный:
        - Где командиры?
        - На «нейтралке» лежат, убитые.
        - Комбат требует идти в атаку.
        - Мы первую линию взяли, немцы нас сами атакуют. Нам бы эти позиции удержать. И патронов нет, трофейные используем. Пусть подмогу посылает!
        - Кто у вас старший?
        - Никого.
        Посыльный побежал назад, Алексей подошел к Андрею:
        - Ты зачем во взводного выстрелил?
        - А иначе он бы тебе башку прострелил.
        Андрей воровато оглянулся.
        - Еще кто-нибудь видел это, кроме тебя?
        - Откуда мне знать? Я по сторонам не смотрел.
        - Ну, если кто-нибудь еще видел и сдаст, мне конец.
        - Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест.
        Они пошли в вырытый немцами небольшой капонир, к миномету.
        - Знаешь, как из него стрелять? - спросил Алексей.
        - Видел. Что тут сложного? Бери мину и кидай в ствол.
        - А покажешь?
        Немецкий миномет имел особенность. На наших минометах дальность выстрела определялась или навеской дополнительных пороховых мешочков с вышибным зарядом, или опусканием-поднятием ствола за счет винта на двуноге. Немецкий же миномет имел специальный кран на затыльнике ствола у опорной плиты. Вращая его, минометчики стравливали часть пороховых газов. Алексей понял это, разглядывая регулировочный винт. На нем были насечки - 200, 300, 400 метров. Недолго думая, они развернули миномет стволом в сторону второй линии траншей.
        - Пальнем? - предложил Андрей.
        - Как думаешь, какая дальность до траншей?
        - Метров триста.
        - И я так думаю. Неси мину.
        Ящики с минами были в ровике, только располагались они неудобно: ровик был отрыт в сторону второй линии траншей, и при пулеметной стрельбе запросто можно было попасть под пулю.
        Алексей установил дальность, Андрей поднес мину.
        - Бросать?
        - Погоди, давай мину посмотрим.
        На взрывателе мины оказался алюминиевый колпачок - для безопасности транспортировки. Они скрутили его и опустили мину в ствол миномета. Хлопок! Миномет подпрыгнул на опорной плите, и оба штрафника стали смотреть, куда упадет мина.
        Разрыв произошел за траншеей.
        - Далековато.
        - Ага, надо убавить дальность, - Алексей крутанул ручку клапана.
        - Еще? - предложил Андрей.
        - Погоди. Давай ящики подтащим к миномету. Начнется атака, можно будет немцев минами закидать, а в ровик не набегаешься.
        - Ты всегда такой?
        - Какой?
        - Предусмотрительный.
        Алексей пожал плечами.
        - Тогда чего со мной за водкой поперся?
        - За компанию.
        - А теперь расхлебываешь. Ладно я, как выпью - море по колено, дурак-дураком, а ты убежать мог.
        - И тебя бросить?
        - Для штрафбата что один, что двое… Обернись на «нейтралку», вон сколько наших лежит. У них что, вина серьезная? Сам знаешь, трусов и перебежчиков если ловили, то их стреляли на месте.
        - Ты хочешь сказать, что нас неправильно осудили?
        - С точки зрения закона и трибунала - все правильно. А ты себя виноватым чувствуешь?
        - Вроде нет.
        - И я нет. Так на хрена жилы рвать?
        - Ты про какие жилы?
        - Сидел бы ты в немецком блиндаже, консервы ел, шнапс ихний пил, как другие. А ты с минометом трофейным возишься. Тебе оно надо?
        - Немцы в атаку пойдут - чем отбиваться будем?
        - Пусть подмогу присылают.
        - Обернись назад. Ты подмогу видишь? Я - нет.
        - Сами отобьемся.
        - Ох и дурак ты, Леха! Тебя рылом в грязь окунули, а ты обтерся - и за свое. Меня одно радует - срок небольшой. Месяц всего, а уже пять дней прошло - я считал.
        - Оставшийся срок еще прожить надо.
        Алексей молча начал толкать к миномету ящики. Обиженно посопев, Андрей стал помогать ему.
        Через час немцы снова начали атаку. В руках уже знакомого штрафника заговорил трофейный немецкий пулемет. Алексей стал стрелять из миномета. На нем стоял оптический прицел, но как им пользоваться, Алексей не знал. Бросит мину в ствол и смотрит, где она взорвется. По горизонтали наводил, переставляя ствол на двуноге, а дальность регулировал краном.
        Начало получаться, и мины рвались в середине цепи. Немецкая пехота едва смогла преодолеть сотню метров и залегла - штрафники неожиданно оказали ожесточенное сопротивление. Немцы откатились назад.
        - Амба нам! - развалился рядом с минометом Андрей.
        - Почему?
        - Немцы сейчас авиацию вызовут или танки для поддержки. А у нас - ни противотанковых пушек, ни даже противотанковых гранат. Вот я и думаю - пойти напиться напоследок?
        - Выбрось из головы. Кабы не твоя пьянка, не были бы мы в штрафном батальоне. А вот от миномета отойти надо, не дай бог сюда бомба угодит.
        - Вот это правда.
        Однако авианалета не случилось. Немцы подтянули в ближние тылы артиллерию и накрыли взятую штрафниками траншею артогнем.
        Алексей и Андрей находились в траншее, когда упали первые снаряды. Многие штрафники укрылись в блиндажах и землянках, совершив, таким образом, трагическую ошибку, поскольку немцы свои бывшие, отбитые у них русскими позиции знали хорошо. И весь огонь 105-миллиметровых гаубиц сосредоточили именно на них. После артобстрела уцелели те, кто был в траншее, в стрелковых ячейках, и от полнокровного батальона осталось человек тридцать.
        После налета они собрались в одном месте траншеи - в пыли, оглушенные.
        - Братва, что делать будем? - спросил уголовного вида штрафник.
        - К своим идти надо. На хрена нам эта траншея? - крикнул штрафник с забинтованной рукой.
        - Ага, на пулеметы заградотряда, - съязвил Андрей.
        - А что, подыхать здесь? - сорвался на крик другой штрафник.
        - Будем продолжать обороняться, - спокойно сказал Алексей. - Лучше здесь с честью умереть, чем от пулеметов НКВД. Каждый пусть хоть одного фашиста убьет.
        - Я уже не один десяток уложил из пулемета.
        - Ага, давай считаться еще начнем. Ты и за себя воюй, и за того парня, что на «нейтралке» лежит.
        Принять окончательное решение помешала немецкая атака. Да что им так траншея эта далась?
        Разбежавшись по ячейкам и окопам, штрафники открыли редкий огонь. Поскольку миномет уцелел, Алексей с Андреем бросились к нему. Миномет и единственный оставшийся пулемет давали хоть какую-то надежду, что и эта атака будет отбита. Мины бросали в ствол одну за другой, едва успевая поворачивать ствол.
        Когда на кольце клапана дальность стала меньше ста метров, запас мин кончился, и Алексей с Андреем взялись за трофейные винтовки. Поле перед ними было усеяно трупами в серых шинелях, и, пожалуй, их было не меньше, чем на «нейтралке».
        Алексей посылал пулю за пулей, а немцы все бежали. Кто-то из штрафников уже метнул гранату.
        И тут подоспела помощь - из тыла ударили наши пушки. Снаряды выли на излете, перед траншеей сплошной стеной встали разрывы.
        Штрафники попрятались в траншее, а сзади уже накатывались крики «Ура!» - это нашу пехоту все-таки подняли в атаку, и теперь они бежали к занятой штрафниками траншее. «Эх, отцы-командиры, что же вы столько медлили?» - вздохнул Алексей.
        Наши батареи перенесли огонь дальше и стали обрабатывать вторую линию немецких траншей. Двинуться бы за огневым валом, пока немцы не очухались, да кто побежит?
        Пехота добралась до штрафников, перемахнула через траншею и пошла дальше.
        За пехотой явился командир штрафбата.
        - Почему с пехотой в атаку не пошли?
        - Нас всего двенадцать человек осталось, гражданин командир, и патронов нет.
        - Вперед, поддержать атаку!
        Штрафники выбрались из траншеи и побежали за пехотинцами. Андрей бежал рядом:
        - Давай отсюда ноги делать?
        - У нас документов нет. Если к какой-нибудь части прибьемся, запрос в дивизию отправят. Вот тогда и откроется, что мы штрафники беглые. К стенке поставят. Не, я не ходок.
        Пока штрафники добежали до второй линии немецких траншей, пехотинцы ее уже захватили. Одно удивило Алексея: между траншеями и во второй линии полно убитых пехотинцев, а немцев - считаные единицы. Неужели немцы убитых с собой унесли?
        Пехотинцы, как и штрафники, кинулись по блиндажам. Нашли галеты, консервированную норвежскую сельдь и датское масло в жестяной упаковке. Поскольку все были голодны, успели наесться.
        Но только на это времени у них и хватило, потому что немцы устроили артиллерийский налет. Стреляли точно! Один из снарядов взорвался позади Алексея, и его ударило по спине. Он сначала не понял, думал - осколок в винтовку угодил. Снял ее с плеча и не поверил собственным глазам: кусок ствола вместе с мушкой был срезан осколком, как бритвой, а приклад залит кровью. Потом он уже почувствовал, как по спине потекло что-то горячее.
        Очень кстати подвернулся Андрей. Он кинулся в блиндаж, нашел трофейные бинты и перевязал Алексея - осколок угодил ему в плечо.
        - Ну, парень, повезло тебе! - завидовал он Алексею. Ранение легкое получил, жив остался, а из штрафников уйдешь. Теперь тебе дорога в медсанбат. Только смотри, иди с оружием, а то скажут - бросил.
        - Да у нее части ствола нет.
        - Выкинь, в траншеях и наших, и немецких винтовок полно. Бери любую!
        И верно. Алексей подобрал в траншее трехлинейку, лежащую рядом с убитым пехотинцем. Он дождался, когда немцы перестанут стрелять, и пополз в тыл. На прощание Андрей обнял его:
        - Ты прости, парень, что так получилось с выпивкой в госпитале. Удачи тебе!
        - И тебе выжить! - пожелал ему в ответ Алексей.
        Когда он миновал первую линию, то поднялся во весь рост - в этом месте в сторону наших позиций был уклон, и немцам его видно не было. Но ему самому видно было, как на «нейтралке» наши санитары на повозке собирают раненых. Многие из них не дожили до прибытия санитаров, истекли кровью. Уцелели только легкораненые.
        - Эй, боец, садись на телегу, - предложил Алексею усатый санитар, довольно пожилого, на взгляд Алексея, вида. Алексей уселся на задок, свесив ноги.
        Прибыли в медпункт.
        Часа через два дошла очередь до Алексея. Его завели в палатку, где находилась операционная. Хирург в забрызганном кровью халате и клеенчатом переднике предложил ему лечь на стол, ножницами разрезал бинт и гимнастерку.
        - Осколочное ранение! Парень, ты потерпишь? Обезболивающих нет, могу пятьдесят граммов спирта дать.
        - Без него обойдусь, - буркнул Алексей.
        Хирург вскрыл рану, и Алексей от боли заскрипел зубами.
        Вскоре в тазик, звякнув, упал осколок.
        - Все! Еще немного потерпи - зашью и перевяжем.
        Дальше уже было легче. Наконец Алексея перевязали.
        - Вставай. Санитары, увести.
        Алексея отвели в другую палатку - в ней находились раненые, которым была оказана помощь. Санитары дали ему воды.
        - Терпите, братки, к вечеру грузовики должны быть. Вывезут вас в госпиталь.
        Раньше грузовиков, однако, заявился заместитель командира батальона по спецконтингенту. Он проверил медицинские карты, заполнявшиеся на каждого раненого.
        - Чего это он тут делает? - удивился Алексей.
        - Не знаешь, что ли? Ищет самострельщиков. Ну, тех, кто сам себе в руку или в ногу выстрелил.
        - А что, бывают такие?
        - Бывают, особенно после боя. Только при выстреле в упор следы пороховых газов на обмундировании остаются, на коже - порошинки, ожог.
        - Кто поумнее, те через буханку хлеба стреляют, - вступил в разговор другой штрафник, - и оружие немецкое подбирают. А хирург на операционном столе сразу поймет, наша пуля в теле или немецкая.
        - У меня осколочное ранение, - сказал Алексей.
        - Повезло, из штрафбата спишут.
        Вскоре приехали грузовики, на которые и погрузили раненых.
        Госпиталь оказался в полусотне километров, в большой школе. На стенах школьных классов, превращенных в палаты, даже географические карты висели и школьные доски.
        Провалялся Алексей в госпитале три недели. Вольница была полная. Село не город, патрулей нет. Сердобольные селяне приносили в госпиталь продукты с огорода - ту же морковку и огурцы. Некоторые - даже домашние яички или пирожки с картошкой. Сами жили небогато, не очень сытно, но для раненых бойцов последнего не жалели.
        А потом - выписка и запасной полк, маршевая рота. Когда стали вызывать добровольцев в разведку, Алексей благополучно промолчал, памятуя о кашле. Но что интересно, кашель стал значительно меньше - не обманул доктор.
        Потом из маршевиков отбирали к себе в подразделения артиллеристы, минометчики, связисты. Необученные, годные к строевой службе, попадали в пехоту.
        Когда разобрали по командам технических специалистов, Алексей попросил разрешения обратиться.
        - Разрешаю.
        - Я снайпер, в красноармейской книжке запись соответствующая есть.
        - Нет у нас в полку снайперской команды. Ваша фамилия?
        - Ефрейтор Ветров.
        - Я учту. Встаньте в строй.
        - Есть.
        Оставшихся пехотинцев отправили на передовую.
        Алексей ругал себя - надо было назваться минометчиком или артиллеристом. Там и необученные нужны: снаряды подносить, к примеру, - наука невелика. А в пехоте толку от его способностей никакого. А уж если воевать, так с толком, с максимальной отдачей.
        Тем не менее через неделю его вызвали в штаб батальона.
        - Ты правда снайпер?
        - Так точно.
        - На нашем участке немецкий снайпер завелся. Что ни день, трех-четырех человек убивает. Надо его уничтожить.
        - Винтовка снайперская нужна, с оптикой.
        - Нашей нет, есть трофейный «маузер». Сгодится?
        - Наша лучше, привычнее. Но и из немецкой стрелять можно.
        Ему вручили винтовку, патроны.
        - Делай, что хочешь. Даю тебе три дня, но чтобы снайпера убил.
        Легко сказать - «даю три дня»! Надо выбраться на передовую, с очевидцами поговорить. Когда немецкий снайпер стреляет, по открытой ли цели, куда попадает, на каком участке чаще появляется? А до того винтовку пристрелять надо. У снайпера, как и у сапера, права на ошибку нет. Немца надо снять одним выстрелом, при промахе он сам может Алексея убить. У немцев на фронте снайперов было меньше, чем у нас, но готовили их тщательнее. К тому же снайперы всегда охотились парами. И не факт, что убьешь одного, а второй не продолжит стрельбу. Напарника бы ему, да где же его возьмешь?
        Алексей ушел в тыл и в овраге пристрелял винтовку.
        Бой у «маузера» оказался неплохой, на триста метров он три пули уложил в консервную банку.
        Вечером он пришел в расположение второй роты - на их участке снайпер появлялся наиболее часто. К тому же местность на немецкой стороне для маскировки была наиболее удобной, есть лес с высокими деревьями, а на наших позициях - кустарники и овраги. Укрываться в них удобно, но для ведения снайперского огня они не подходят. Лучше иметь возвышенное место, обзор дальше. Почему-то ему сразу подумалось о деревьях.
        Алексей доложил ротному о задании и о том, что затемно выйдет на «нейтралку». Ротный вначале стал возражать, но, узнав, что приказ исходит от батальонного начальства, замолк.
        - Делай что хочешь! - махнул он рукой.
        Перед рассветом Алексей вышел на «нейтралку». Отошел от наших траншей метров на сто. Плохо, что днем местность изучить не успел, особенно немецкие позиции. Немецкий снайпер где-то прятаться должен, огневую точку оборудовать.
        Как только начало светать, через прицел Алексей стал рассматривать все, что могло служить снайперу укрытием. У груды ржавого железа, бывшего когда-то грузовиком, он отрыл себе небольшой окоп - с тем, чтобы только лежа поместиться. Когда солнце перевалит за полдень, тень от бывшего грузовика его скроет и не даст блеснуть оптике.
        Часа за три он изучил почти каждую точку. Но выстрел на той стороне прозвучал неожиданно. Не по Алексею - иначе он был бы убит, если бы его уже обнаружили; или фонтан земли при промахе рядом взметнулся бы.
        Стрелял явно снайпер, и, насколько по звуку мог определить Алексей, стреляли со стороны деревьев.
        Он направил туда винтовку и через оптику принялся разглядывать деревья. Буквально каждую веточку разглядел, но снайпера не обнаружил. Замаскировался уж очень умело, или Алексей ошибается, и выстрел прозвучал совсем с другого места?
        Деревья - небольшая группка - отстояли от немецких позиций метров на пятьдесят и находились на «нейтралке». В голове сразу появилась мысль: после захода солнца осмотреть эти деревья. Если снайпер стрелял оттуда, то на дереве должна быть площадка. Целый день на ветке не усидишь - ноги затекут, да и поза неустойчивая. Вот только впустую ползать не стоит, все же немцы рядом.
        Алексей так и пролежал до темноты, и лишь после того, как сгустились сумерки, направился к своим. Первого же встречного пехотинца спросил, не убили ли кого?
        - Ага, со второго взвода. Вчера к нам прибыл, новобранец. Захотел посмотреть на немцев, голову приподнял, а ему пулю в лоб.
        - Так!
        Алексей понял, что он не ошибся, и выстрел был не случайным. Попасть точно, да в небольшую цель на большой - метров триста - дистанции мог только снайпер.
        - Где у вас саперы?
        - Где всегда - в тылу; в ту сторону, с полкилометра будет.
        Алексей направился туда.
        Саперы занимали две землянки. Он представился, попросил несколько противопехотных мин.
        - Ты же снайпер, зачем тебе мины? - удивился старший сержант. - Обращаться-то хоть умеешь? А то сам подорвешься.
        - Умею.
        - Ну, смотри. Тебе какие?
        - Любые.
        - Есть ПМК-40, ПМД-6, ПМД-7.
        - Тогда лучше «семерку».
        Старший сержант ушел на склад и принес Алексею три мины; отдельно - три взрывателя.
        - Сначала мины заложи, потом взрыватели ставь.
        - Спасибо.
        Вернувшись в траншею, Алексей попросил у командира пехотного взвода пистолет на время и штык от СВТ.
        - Тебе зачем? Все-таки личное оружие.
        - Не с винтовкой же мне мины ставить? Я ее здесь оставлю.
        Лейтенант с видимой неохотой протянул ему штатный «ТТ». У одного из солдат взяли штык в ножнах.
        - Смотри, пистолет верни! - напутствовал его лейтенант.
        - Лучше бы удачи пожелал!
        Алексей выбрался из траншеи и сначала пошел в полный рост. Мин с нашей стороны не было.
        Когда уже половина «нейтралки» была пройдена, он лег на землю и пополз. С немецкой стороны до него донеслись смех, разговоры.
        Деревья должны быть где-то рядом. Алексей пополз вправо, ощупывая перед собой землю.
        Так, вот и деревья.
        Штук пять-шесть старых тополей стояли куцей рощицей. Алексей прислушался - немцы вполне могли оставить часового. Но нет, никакого движения, ни звука, только разговор из траншеи. Однако ему приходилось быть очень осторожным. Случайный звук - и немцы обстреляют.
        Алексей время от времени ощупывал перед собой землю на случай установки мин, хотя это казалось ему маловероятным. Главное - он искал следы присутствия снайпера.
        И вот: сначала он обнаружил немецкую винтовочную гильзу. Понюхал. Пахло свежим сгоревшим порохом. Потом обнаружил примятую траву. Еще не тропинку, но ходили сюда явно не раз и не два. Для него, как для охотника, сломанная веточка и примятая трава могли сказать многое.
        Он поднялся во весь рост и стал ощупывать деревья. Есть!
        На одном из тополей, на стороне, обращенной к немцам, он нащупал железную скобу, вбитую в ствол. Конечно, метра четыре от земли ствол дерева гладкий, только затем начинаются ветки. Но как-то забираться надо, вот и вбили скобу, и, скорее всего, не одну, выше еще должны быть. Нашел все-таки он дерево!
        На участке с подмятой, утоптанной травой Алексей штыком выкопал небольшую ямку, установил туда мину и поставил взрыватель. Немного подальше - еще одну. А третью, на случай если снайпер пойдет другим путем, - прямо под деревом. Как мог, пригладил руками. Веткой бы провести по земле, да ломать нельзя.
        Выполнив все эти нехитрые операции, Алексей пополз к себе. Ему повезло: ночь оказалась безлунной, и немцы пускали ракеты редко.
        Он добрался до своей траншеи и улегся в землянке на топчан. Успел вздремнуть всего лишь пару часов, а уже пора было вставать. Опоздаешь на четверть часа, рассветет, и позиции не займешь - немцы на любое движение на «нейтралке» реагируют.
        Он дополз до окопчика и подосадовал, что второпях ничего не успел поесть. Вчера позавтракал - и все, с тех пор крошки хлеба во рту не было.
        Напившись воды из фляжки, Алексей стал ждать.
        Однако день прошел впустую: ни взрыва, ни выстрела со стороны деревьев не было. С другой стороны, рассудить - немец ведь не дурак, чтобы одну и ту же позицию несколько дней подряд занимать. Он может на участок другой роты уйти, а может просто отдыхать.
        Так и уполз вечером Алексей на свои позиции. Он поел, выспался и утром ползком направился к своему окопчику. Не добрался до него совсем немного - под деревьями грохнул взрыв. Пока он преодолевал оставшееся расстояние, за первым взрывом грохнул второй. И тут же из немецкой траншеи в нашу сторону раздалась пулеметная очередь.
        Как потом понял Алексей, снайпер подорвался на мине. К нему бросились на помощь и наступили на другую мину.
        Так на самом деле и оказалось. Захваченный через день «язык» показал на допросе, что снайпер подорвался на мине - ему оторвало ногу. Он закричал, ему на помощь бросился второй снайпер из пары, так его взрывом наповал уложило.
        Немцы сразу поняли, в чем тут дело, и послали саперов. Те обнаружили третью мину и обезвредили.
        После допроса Алексея вызвал к себе помощник начальника штаба.
        - Взрывы на немецкой стороне - твоя работа?
        - Так точно!
        - А как же ты узнал, что у снайпера позиция там?
        - Ночью лазил. Для снайпера деревья - очень удобный схрон. Нашел на дереве железные скобы, стало быть - не ошибся. Ну и решил поставить три мины. Две сработали.
        - Молодец! Объявляю тебе благодарность!
        - Служу трудовому народу!
        - Винтовку можешь не сдавать, воюй.
        Глава 9
        Ржев
        Еще с зимы наши войска безуспешно пытались отбить у немцев оккупированный Ржев. Атаки с переменным успехом продолжались уже полгода, солдат положили множество. Советским войскам удалось освободить только Зубцово и Карманово да еще ликвидировать вражеский плацдарм на левом берегу Волги. Правда, они зацепились за окраину города. Туда и был переброшен полк, в котором служил Алексей. Полк вообще-то отводили на переформирование, поскольку из-за потерь в нем остался едва ли полноценный батальон.
        Однако далеко в тыл полк отвести не успели, видимо - с резервами было совсем туго. Полк посадили на грузовики и доставили к городу. Обескровленная непрерывными боями дивизия взять город не могла.
        Пока ехали, Алексей, как и другие солдаты, смотрел на места боев. Перед глазами проплывали сгоревшие танки, искореженные, с оторванными колесами пушки. Убитых уже успели схоронить. Но по всему было видно, что бои здесь шли тяжелые.
        Вечером, по прибытии колонны к пригородам, солдат накормили и раздали боеприпасы. Командиры рот и взводов получили карты города, до них доводились задачи и цели. Командиры подразделений знали, какие кварталы города они обязаны были штурмовать.
        Утром командиры отвели свои подразделения на выделенные кварталы. Захваченные здания удерживали наши бойцы из другой дивизии.
        Город был сильно разрушен, везде лежали груды битого кирпича, в которые превратились здания. По улицам было невозможно ни пройти, ни проехать. Людей не было видно. Местные жители город большей частью покинули, оставшиеся прятались в подвалах. Но стоило солдатам пойти в атаку, как развалины ожили. Из окон подвалов и домов немцы стреляли из всех видов оружия. Огонь был таким плотным, что солдаты залегли, укрываясь в воронках и за кирпичами.
        Алексей успел засечь пулеметные точки - они больше всего мешали продвигаться вперед. Он перебежал в соседнее полуразрушенное здание - оттуда сектор обстрела был лучше.
        Пулеметчик засел в полуподвальном помещении и стрелял из маленького оконца. Слева и справа от окна лежали груды битого кирпича. Отойди немного в сторону - и поразить пулеметчика уже невозможно.
        Алексей прицелился в окно и, когда заметил там движение, выстрелил. Больше пулемет из этой точки не стрелял.
        Со второго этажа углового дома выпустил длинную огненную струю огнеметчик. Горючая смесь попала на нескольких наших солдат. Они сначала метались, пытаясь сбить пламя, но потом упали мертвыми. Жуткая смерть!
        Алексей решил убить огнеметчика. Он перебежал за домами, прикинул, из какого дома вырвалось пламя, и взбежал по лестнице на второй этаж. Осторожно, сбоку выглянул в окно одним глазом.
        Какое-то движение в окне дома напротив было, но нечетко.
        Он передернул затвор и, не отрываясь, стал наблюдать. Видя, что по окну никто не стреляет, в оконном проеме, справа, показался огнеметчик. В руке он держал трубу.
        Алексей тут же вскинул винтовку. И только немец показал полкорпуса, как он влепил в него пулю. Видимо, пуля пробила тело и попала в бак для огнесмеси, потому как оконный проем осветился, и оттуда в окно рвануло пламя.
        Алексей удовлетворенно кивнул и отошел от окна, но потом остановился и осторожно выглянул. На балконе, метрах в семидесяти от него болталась на веревке мужская майка. Вроде бы ничего подозрительного. Но бои в городе шли уже не первый месяц, а майка в прицеле была целая - ни пробоины, ни подпалины от осколка.
        Алексей знал, что иногда снайперы вешают такие гражданские вещи специально. Действительно, кто на них обратит внимание? А между тем они указывали снайперу направление и силу ветра. Неужели где-то сидит немецкий снайпер?
        У Алексея неприятно заныл желудок. Пойди обнаружь в городских развалинах снайперскую позицию! Да и бед он может натворить немало. Дистанции короткие, на таких начинающий не промахнется.
        Он стал осматривать в оптику пустые гнезда домов и выявил два подозрительных места. В одном доме окно было занавешено старым, не раз продырявленным одеялом. Что за ним и кто - не видно, зато в пробоины за улицей наблюдать удобно. А второе место - слуховое окно на чердаке четырехэтажного дома. Стекол там нет, а если немного отойти от окна в глубь чердака, то наблюдателя или снайпера не увидишь, он в глубокой тени.
        У Алексея стало неспокойно на душе. И тут же он получил подтверждение своей догадке.
        Грянул выстрел, и один из двух бегущих красноармейцев упал, раненный в ногу - типичный снайперский прием. Если одного ранить, второй не будет укрываться, бросится на помощь. Снайпер убивает второго, а потом добивает первого. Алексей и сам нередко пользовался таким приемом. Он даже по звуку выстрела определил, что стреляли из слухового окна. Только вспышки выстрела не видел, отвлекся.
        Так все и произошло. Хуже того, еще несколько человек начали перебегать улицу, и в том числе - взводный.
        Алексей не стал дожидаться трагедии и сделал по слуховому окну несколько прицельных выстрелов. Попал он или нет, неизвестно, но из слухового окна никто большем не стрелял. Немецкий снайпер был либо убит, либо понял, что его позиция обнаружена.
        До дома было недалеко. Алексей спустился на первый этаж и увидел там несколько солдат из его взвода.
        - Парни, снайпера прищучить надо. Он вон в том доме на чердаке, уже двоих наших убил.
        - Веди.
        Прижимаясь к стене дома и таким образом попада€я в мертвую зону для снайпера, бойцы подобрались к дому. У него было два подъезда.
        - Вы двое в этот подъезд, мы - в тот. Поднимаемся на чердак и забрасываем его гранатами, - распорядился Алексей.
        Двое солдат, держа наготове автоматы, помчались по лестнице. Алексей с солдатами побежал к другому подъезду.
        Вдруг из первого подъезда послышались автоматные очереди. Развернувшись, группа кинулась туда.
        Оказалось, что как только солдаты вбежали в подъезд, они носом к носу столкнулись со снайпером, спускавшимся по лестнице им навстречу. Винтовка висела у него на плече, а правой рукой он зажимал левое плечо, залитое кровью. Снайпер не успел вытащить пистолет из кобуры, как ребята посекли его из двух автоматов. То, что он был снайпером, это совершенно точно, поскольку висевшая у него на плече винтовка была с оптическим прицелом.
        Алексей вдруг заметил - вверху, на четвертом этаже какое-то движение.
        - Быстро из дома! - И сам первым выскочил на улицу. Бойцы выбежали за ним.
        В подъезде оглушительно громыхнула граната - кто-то из немцев бросил вниз «колотушку». В многоэтажном доме так, один этаж подъезда может оказаться занятым немцами, другой - нашими, как слоеный пирог.
        - За мной!
        Алексей вбежал в подъезд и толкнул дверь одной из квартир. Она была не заперта, немцев в ней не было.
        - Обыскивайте другие квартиры. Надо немцев из дома выбить, они тут перекресток под огнем держат.
        Во многих квартирах входных дверей не было - они были сорваны, пущены на костры. Квартиры стояли почти пустые, оконные стекла были выбиты, и впечатление оставляли удручающее. А ведь дом неплохой был, потолки высокие, метра четыре, кирпичная кладка толстая.
        Обыскав первый этаж, бойцы перебежали на второй. И здесь никого не оказалось. Но едва они попытались подняться на третий, сверху раздалась автоматная очередь.
        - Гранаты есть?
        - Есть одна, - боец протянул Алексею немецкую М-39, или, как ее называли фронтовики, «яйцо». Алексей выдернул чеку.
        - Укройтесь в квартире. - Сам отпустил рычаг, отсчитал три секунды, подбросил гранату в лестничный пролет и шагнул в коридор квартиры.
        В пустом подъезде взрыв прозвучал мощно. Не дожидаясь приказа, солдаты кинулись наверх. За ними поспешил Алексей.
        Автомат в этих условиях тесноты, стрельбы в упор по неожиданно появляющейся цели - оружие более удобное, чем винтовка.
        На площадке третьего этажа лежал убитый немец. Под его головой уже натекла лужа крови.
        Обыскали квартиры и здесь. Немцев не было, зато обнаружили солдатский ранец, полный продуктов. Они нахватали консервов, не разбираясь в надписях, распихали их по карманам и заторопились дальше.
        На последнем, четвертом этаже у окна лежал только один убитый. Сразил его кто-то из пулемета - поперек груди по френчу шла цепочка пулевых отверстий.
        В квартире напротив обнаружили в окне пролом. Пока они разбирались с немцем на третьем этаже, остальные ушли через пролом в другую квартиру, а оттуда - в другой подъезд и сбежали.
        Алексей сделал вывод - надо сразу блокировать все подъезды. Вот только опыта боевых действий в городских условиях у него до того не было. Однако ошибки солдат он подмечал - у снайпера ведь другой взгляд на простые, казалось бы, вещи. Например, переноска тяжестей, того же ящика с патронами. С таким грузом быстро не побежишь, и ты для снайпера - просто подарок, возможность подстрелить малоподвижную цель. А чтобы этого не произошло, делаться должно так.
        К ручке патронного ящика привязывается длинная веревка. Солдат, держа конец веревки в руке, стремглав перебегает простреливаемое, а потому опасное пространство. Потом можно неспешно подтянуть за веревку ящик с патронами. И боец цел, и боеприпасы доставлены по назначению.
        Алексей и сам не все знал, городской бой имеет свои особенности. Это - много укрытий, противники могут столкнуться нос к носу, огневые контакты скоротечные, и выигрывает тот, у кого реакция быстрей и автоматы наготове.
        Автомат короче винтовки и создает большую плотность огня. Эффективная дальность выстрела невелика, но в городе это не критично, иногда противники стреляют друг в друга на дистанции пистолетного выстрела - 15 - 30 метров.
        Красноармейцы прописные истины слушали, разинув рты. Их учили в учебном полку ходить строем, колоть штыком, стрелять. Но выживать в городе, лесу, траншее - не было таких занятий. До войны считалось, что воевать будем на чужой территории, и все операции будут наступательными. Даже в военных училищах оборону и тактику отступления изучали вскользь, слабо. Не должен советский командир, вооруженный марксистско-ленинской идеологией, отступать перед капиталистами, и тем более - сдаваться в плен.
        На деле вышло все совершенно иначе. Отступали под натиском хорошо вооруженного и прекрасно обученного врага, попадали в окружение и плен целыми дивизиями.
        Война, даже самая успешная, не бывает без потерь, без неудачных операций, без пленных. Но Советский Союз не подписал Женевскую конвенцию о гуманном ведении войны, о правах военнопленных и правилах обращения с ними. Потому в концлагерях французы, поляки, англичане получали письма и посылки, а наших пленных морили голодом. А после войны освобожденные из немецких концлагерей пленные попадали уже в наши лагеря - на Колыму, в Воркуту, в Сибирь - искупать свою вину. И никого не интересовало, как ты попал в плен - был ли ранен, остался без боеприпасов либо был сбит на самолете над оккупированной территорией. И на долгие годы в биографии пленных было темное пятно. С подпорченной репутацией не брали на работу - если уж только на тяжелую и малооплачиваемую, вроде кочегара в котельной или дворника. Ситуация изменилась только после смерти Сталина и прихода к власти Хрущева.
        По договоренности с комвзвода Алексей в атаки не ходил. Он поддерживал своих бойцов, прикрывая их точным огнем.
        Но вот что странное заметил за собой Алексей: он стал чувствовать, где находится враг. Он его не видел, не слышал, не осязал, но стал чувствовать. Подходя к углу дома, он уже наверняка знал, что там, за углом - двое автоматчиков. Или раньше он этого не осознавал, потому что при расположении в траншеях противники были слишком далеко друг от друга?
        Были у него в Сибири знакомые охотники из якутов, чукчей, ненцев. Говорили они ему о таком - нехотя, правда. Замечали при том, что на такое не способны европейцы - только азиаты. Посмеивался над ними Алексей, а выходит - правда.
        Подтверждение своим способностям он получил во время первого же боя.
        Алексей и два солдата подошли к углу здания и остановились. Снайпер нутром, всей кожей почувствовал, что за углом чужие. Он приложил к губам палец, чтобы бойцы не разговаривали, а потом указал на гранату у пояса одного из бойцов. Тот снял ее и протянул снайперу. Алексей вырвал чеку, отсчитал две секунды и швырнул гранату за угол. Почти сразу раздался взрыв, крики и стоны о помощи.
        - Выскакивай за угол и бей из автомата! - приказал он бойцу, протянувшему ему гранату. Тот выскочил и дал длинную очередь.
        Немцы и в самом деле там были. Двоих взрывом гранаты убило наповал, двое были ранены - этих добил боец очередью из автомата.
        Алексей и сам удивился - как это он почувствовал врага? Видеть происходящее за углом он не мог, почуять носом - тоже, ведь некоторые дома и техника горели, и в воздухе стоял запах пожара. Тогда как все это получилось?
        Бойцы и вовсе были поражены.
        - Леха, ты как узнал, что за углом немцы?
        - Носом учуял, - засмеялся Алексей. А что он мог им ответить, если и сам не знал?
        Бойцы и Алексей перебежали к куче битого кирпича и залегли за ней. За ними была полуобрушившаяся часть стены, причем внутренняя часть, с побелкой. Место не очень удачное, на фоне побелки бойцы в летней форме были видны отчетливо.
        Только Алексей подумал, что позицию надо сменить, как в стену ударила и ушла рикошетом в сторону пуля.
        Один из бойцов обернулся:
        - Случайная пуля.
        Алексей тоже повернул голову. От белой стены отвалился небольшой кусок штукатурки, обнажив кирпич. Пуля угодила рядом с ним, оставив отметину. Ну нет, это пуля не случайная. На белой стене красный кирпич виден далеко и отчетливо. Это вражеский снайпер проверяет прицел, а заодно силу и скорость ветра. Можно сказать - пристрелочный выстрел. Битый кирпич хорошо укрывает Алексея и бойцов от пуль, но самому стрелять отсюда неудобно. Только голову приподнимешь, и считай, что уже труп. Ведь пуля ударила рядом с кирпичом, в пяти сантиметрах от него.
        - Вот что, парни. Я сейчас сменю укрытие. Вы не высовывайтесь, только изредка постреливайте. Пальнули разок-другой, не поднимая головы - и все. Можете каску на стволе приподнять чуть-чуть.
        - А в чем дело?
        - Снайпер нас пасет. Хотите жить - делайте, как я говорю.
        Ползком Алексей добрался до полуразрушенного дома и по разбитой лестнице взобрался на второй этаж. Солнце было сбоку, и это хорошо: бликов от оптики не будет. Осторожно выглянул. Ага, одеяло на окне есть, он его еще давеча заметил. Там немец и прячется.
        Алексей прицелился в правый нижний угол окна. Когда человек стреляет из укрытия, он прячет левую часть головы и груди, если он правша.
        Выстрел! Одеяло на окне дернулось.
        - Парни, пальните! - крикнул Алексей.
        Со стороны залегших бойцов раздалась короткая очередь. С немецкой стороны - тишина. Попал он в немца или тот не стреляет только потому, что не видит цели?
        Алексей выбрался из развалин и прополз к бойцам.
        - Парни, надо вон то здание осмотреть. За мной, поодиночке - бегом! - и сам рванул с места.
        В бегущего попасть трудно - не хватает времени для прицеливания, надо брать упреждение.
        Алексей добежал беспрепятственно, за ним - боец, первым бросившийся бежать следом. А по второму немцы открыли огонь из пулемета. Пулеметчик взял маленькое упреждение, и пули, летящие за бойцом, прошили кирпич. Но все-таки боец добрался невредимым.
        - Осматриваем подъезд, я и ты, - Алексей ткнул пальцем в грудь бойцу. - А ты стой здесь и держи под прицелом другой подъезд и окна, - обратился он к другому бойцу. - Только встань под козырек, чтобы тебя сверху не было видно.
        Сам юркнул в подъезд.
        Дверей в квартирах не было, впрочем, как и мебели. Везде лежала пыль, царило запустение. В некоторых квартирах на покрытом слоем пыли полу отпечатались следы немецких сапог.
        Они поднялись на второй этаж. Как-то сразу Алексей понял - здесь немцев нет.
        Вдвоем они стали подниматься по лестнице на третий этаж.
        - Приготовь гранату, - сказал он бойцу, - бросай ее в правый дверной проем и сразу ложись.
        Боец метнул гранату, и они оба сразу упали. Когда грохнул взрыв, не сговариваясь, вскочили и ворвались в квартиру.
        Здесь на полу лежал убитый пулеметчик. Это он стрелял, когда бойцы перебегали улицу. Ствол пулемета был горячим на ощупь, и сильно пахло сгоревшим порохом, к которому примешивался запах тротила от гранаты.
        Другие квартиры были пусты, и бойцы сразу пошли на четвертый этаж. Алексей, держа руку на спусковом крючке, повернул направо.
        В комнате было сумрачно из-за одеяла, закрывавшего окно. Под окном на полу лежал убитый снайпер - Алексей попал ему в лицо. На подоконнике лежала наша СВТ в снайперском варианте. Нравились они немцам, и те с удовольствием пользовались трофеями.
        Вдруг он почувствовал: за спиной, в другой комнате, присутствует живой человек. Резко повернувшись, увидел в дверном проеме немца, поднимающего пистолет на уровень глаз.
        Алексей выстрелил ему в живот. Расстояние маленькое, и промахнуться было невозможно.
        Немец тоже успел выстрелить в ответ. Пуля ударила в ствол винтовки и выбила ее из рук Алексея.
        - Вот фашистская морда! - выругался Алексей. Он подобрал винтовку и увидел, что у нее поврежден прицел. Пистолетная пуля угодила в корпус оптического прицела и смяла его. Теперь этот прицел можно было только выбросить, а винтовку использовать как обычную.
        Вспомнив, что он только что видел на подоконнике нашу СВТ, он забрал ее как трофей - теперь уже свой. Привык он к оптике, она позволяла сделать дальний точный выстрел. Что же касается русских винтовочных патронов на СВТ, то в углу комнаты стоял почти полный цинк. Пулеметные, с тяжелой пулей, в бумажных упаковках. Винтовочные шли обычно с пулей легкой и снаряженные в обойме по пять штук.
        - Снимай «сидор», - попросил Алексей бойца.
        Он высыпал в чужой «сидор» из цинковой упаковки патроны - довоенные еще, качественные. Немцы к патронам относились весьма скрупулезно - снайпер плохими стрелять не будет.
        Алексей осмотрел винтовку, дозарядил магазин. Обыскав немца, он забрал у него еще один полный магазин. Не пользовался он раньше СВТ, теперь придется.
        Снизу, от входной двери подъезда, закричал боец:
        - Что там у вас за стрельба? Все живы? Помощь не нужна?
        - Стой там, все живы, - крикнул Алексей.
        В пустом подъезде звуки были слышны хорошо, только гулко отдавались эхом.
        - Пошли, мы свою задачу выполнили.
        Пока они шли вниз, красноармеец, ожидавший их у входа в подъезд - вроде бы его фамилия Федькин, - достал из нагрудного кармана гимнастерки смертный медальон. Была такая пластмассовая штуковина, вроде патрона по размеру. Каждый боец вкладывал туда маленький кусочек бумаги, на котором были написаны его фамилия, имя, отчество и место, где он жил до призыва. Однако многие не писали - это считалось дурной приметой.
        - Это мне молитва помогает. Когда в военкомат уходил, отец молитву дал, сказал - перепиши и носи с собой.
        - Помогает?
        - Полгода на фронте, и еще ни разу ранен не был.
        - Как во взвод придешь, дашь переписать?
        - Ага.
        Они спустились вниз. СВТ непривычно оттягивала плечо - она была тяжелее немецкой винтовки.
        И тут вдруг Алексей увидел, как с другой стороны улицы из подворотни высыпали немцы, целое отделение. Увидев, в свою очередь, русских, они открыли автоматную стрельбу. Боец, показывавший молитву, погиб сразу - пуля попала в сердце. Алексей и второй боец успели нырнуть в подъезд.
        - На второй этаж, быстро, не то немцы гранатами закидают!
        Он взбежал по лестнице и бросился к окну. Вскинув винтовку, успел сделать выстрел. И тут по окну ударила автоматная очередь. Пули прошли рядом, покрошив штукатурку и обдав всех пылью.
        Алексей отпрянул от окна. Из соседнего окна рядом с ним прозвучала очередь - это боец открыл огонь из автомата.
        Спиной почувствовав опасность, Алексей подбежал к двери квартиры и увидел - по лестнице крался немец, сжимая в руке гранату. Алексей тут же выстрелил. Немец упал, граната, подскакивая на ступеньках, покатилась вниз, и через мгновение раздался сильный взрыв. Немцы, стоявшие у входа в подъезд, были ранены осколками.
        Их боевой пыл сразу уменьшился. Эх, сейчас бы автомат или еще одну гранату - прищучить их прямо здесь. Но гранат, как и автомата, не было.
        Автоматная стрельба с этажа стихла. Алексей бросился в комнату.
        - Жив?
        - Жив. Патронов нет.
        - Пока тихо, поднимайся на третий этаж и забери у убитого немца пулемет и патроны. Граната есть?
        Боец развел руками и выбежал. Вернулся он с ручным пулеметом, на шее висела лента с патронами, в руке - еще одна коробка.
        - Ну, теперь мы им дадим жару!
        - Ты стрелять-то из него умеешь?
        - Нет, я думал - ты будешь.
        - Смотри.
        Алексей объяснил, как заправлять ленту в пулемет и взводить затвор.
        - Ловишь цель в прицел и нажимаешь на спусковой крючок. Все!
        Боец положил пулемет на подоконник.
        По другой стороне улицы, крадучись, шли немцы.
        Боец прицелился и дал длинную очередь. Одного из немцев он убил, остальные пули пошли выше - цепочка следов от пуль была видна на кирпичах.
        - Стреляй короткими очередями, целься тщательно, а то все патроны попусту выпустишь, - посоветовал Алексей бойцу.
        Пулемет - оружие мощное, но уж больно тяжелое и специфическое по понятиям Алексея. Им хорошо по группе стрелять. А снайпер любит выстрел точный, когда одна пуля поражает цель.
        Дав следующую очередь, боец воскликнул:
        - Понял!
        - Позицию смени. Дал очередь - перебеги к другому окну. Приметили тебя немцы.
        Боец подхватил МГ-34 и побежал в другую комнату.
        - Давай, друг! - крикнул ему вслед Алексей, - не подпускай никого к дому. А я наверх, там обзор лучше.
        Алексей взбежал на четвертый этаж - туда, где лежал убитый им снайпер. Он подошел к одеялу и заглянул в дырку. Обзор на немцев с фланга был хороший. Видно, к атаке готовятся. Он разглядел офицера. Вместо форменной фуражки на голове - кепи, и как офицера его выдала только портупея: у солдат - ремни на поясе.
        Алексей сделал выстрел офицеру в спину и тут же - еще один, по автоматчику. Отпрянул от окна, памятуя о своем выстреле: как он убил снайпера, так могут убить и его.
        Периодически снизу раздавались пулеметные очереди. Это боец из его взвода бил по групповым целям, не давая немцам приблизиться к дому или начать атаку.
        К вечеру у бойца закончились боеприпасы к пулемету. Весь день Алексей с бойцом были без еды, а главное - без воды. Пить хотелось ужасно.
        Алексей спустился к пулеметчику.
        - Ну, как ты тут?
        - Ни одного патрона. Вот, пистолет забрал у убитого, чтобы из квартиры отстреливаться. У тебя пожевать ничего нет?
        - Нет. Я еще и пить хочу.
        - Я тоже. Идем во взвод.
        - Пошли. В конце концов держать оборону в доме с одной винтовкой невозможно.
        Как только стемнело, они направились через развалины в расположение взвода. Кроме лейтенанта там были еще два бойца. Вместе с Алексеем и пулеметчиком - пятеро. Больше никто не вернулся.
        Лейтенант схватился за голову. У него был приказ - захватить три дома у перекрестка и удерживать их. А сколько удерживать? Подойдут ли наши и когда?
        Лейтенант ушел к командиру роты с докладом о потерях. Впятером и один многоэтажный дом удержать сложно, а приказ был - весь перекресток. В больших домах в каждой комнате, у каждого окна по бойцу ставить надо.
        Лейтенант вернулся около полуночи. С ним был разносчик пищи с термосами и «сидором», в котором лежал хлеб.
        Они поели, зарядили магазины к автоматам и винтовкам. Сегодня не принесли даже «наркомовские» сто граммов водки - один разносчик физически не мог все это принести.
        Бойцы, немного упавшие духом после больших потерь, улеглись спать в подвале полуразрушенного дома.
        А утром их едва нашел посыльный из штаба. На смену их полку подошел другой, более полнокровный. Они сдали позиции новичкам, объяснив, где дома наши, а где занятые немцами, и выбрались к месту сбора на окраину Ржева.
        Получилось, что грузовиков было больше, чем нужно. А ведь сюда ехали с полными кузовами, в «полуторках» сидели по девять человек, в «ЗИСах» - по шестнадцать. Наглядность была полная.
        Они тряслись по разбитой грунтовке недолго. Уже через час грузовики остановились, и прозвучала команда выходить. У кого еще был табачок, закурили. В каждом взводе оставалось по нескольку человек, а в некоторых бойцов не было вообще.
        После получасовой беготни командиров их вывели в чистое поле и приказали рыть стрелковые ячейки. А чем рыть, если на десяток бойцов одна саперная лопатка? У кого-то ее вообще отродясь не было, другие потеряли в боях - ведь малую саперную лопатку в рукопашной использовали как рубящее оружие. Лопатка была не приспособлена для такой «работы», и от ударов у нее ломалась ручка. А теперь, когда поступил приказ окапываться, хоть руками землю рой.
        Потому стрелковые ячейки бойцам приходилось рыть по очереди: сначала один работал в бешеном темпе, потом отдавал лопатку другому. Своей очереди ждали, никто не отлынивал. Все были фронтовики и понимали, что успеешь закопаться в землю - есть шанс остаться в живых. Только землица и укроет от пули или осколка. Упахались все, а вырыли себе по маленькому окопчику. Тут же последовал приказ: отойти, оставив позиции. Обидно было до слез, у многих руки были стерты до кровавых мозолей.
        Отходили по ровному полю нестройной колонной. Откуда не возьмись, налетели «Юнкерсы». Они шли на восток, но заметили красноармейцев и не удержались от легкой добычи, стали пикировать и сбрасывать бомбы. На выходе из пике стреляли по бойцам из пулеметов стрелки из задней кабины.
        Бойцы заметались, но куда спрячешься в открытом поле? Полегло много, после бомбежки едва полсотни человек насчитывалось.
        Алексей лежал в воронке, слушая непрерывный гул и вой входящих в пике немецких бомбардировщиков, всем телом ощущая дрожь земли, рождающуюся при каждом взрыве, и думал: «Да где же наши самолеты, почему их не видно? Почему немцы безнаказанно бомбят и расстреливают нас?» Чтобы хоть как-то избавиться от чувства безысходности, возникшей при мысли, что немцы чувствуют себя хозяевами положения, он перевернулся на спину и поймал в прицел пикирующий на него самолет. Выстрел, второй, третий - а «Юнкерсу» хоть бы что! Он отбомбился и ушел вверх, освобождая место следующему.
        Алексей догадался, что по стеклу кабины стрелять бессмысленно, оно бронированное. Он перенес прицел и стал стрелять по крыльям и фюзеляжам самолетов. Особенно старался подловить самолет в самой нижней точке пике, когда он был ближе всего к земле.
        За пять минут Алексей расстрелял пять магазинов. Вроде попал, один из «Юнкерсов» пустил за собой белый след - то ли водяной пар, то ли дым. «Юнкерс» сбросил в стороне оставшиеся бомбы и, не набирая высоты, развернулся на запад, к аэродрому.
        После бомбежки оставшиеся в живых бойцы пошли на восток, с тревогой поглядывая на небо - ведь немцы могли по рации вызвать другую авиагруппу. Но пронесло.
        Они добрались до почти целого села и расположились на ночевку в избах. Единственный из оставшихся в живых командиров ушел и вернулся под утро на мотоцикле. Построил бойцов:
        - Ты, ты, - шел он вдоль шеренги бойцов, - выйти из строя.
        - Есть.
        Алексей попал в число тех, на кого указал ротный.
        - Всем отобранным идти на тот конец села. Там склады. Временно вы поступаете в распоряжение начальника склада. Старшим назначаю… - командир пробежал глазами по крохотной шеренге бойцов и ткнул пальцем в Алексея.
        - Ефрейтор Ветров, - принял стойку «смирно» Алексей.
        - …Ефрейтора Ветрова, - повторил командир.
        - Есть!
        - Шагом марш!
        Отобранные бойцы построились в колонну по одному и пошли на другой конец села. Оно оказалось длинным и имело всего одну улицу.
        Разбитые остатки полка командир роты увел в другую сторону.
        Группа бойцов прошла уже все село, но складов не увидела. Не в избах же они разместились?
        Наконец невдалеке от села, у чахлой рощицы, они заметили два небольших холма. Алексей направил свою команду туда, тем более что к холмам вела малоезженая дорога.
        - Стой, кто идет?
        Из-за дерева вышел часовой. Он был в форме и держал в руках винтовку с примкнутым штыком.
        - Это склады?
        Вопрос, конечно, прозвучал глупо. Кто в военное время ответит на него утвердительно незнакомым людям? А вдруг это диверсанты? В начале войны немцы забрасывали к нам своих агентов - переодетых, хорошо говорящих по-русски. Вот и часовой направил на группу бойцов свою винтовку.
        - Уходите.
        - Мы склады ищем, зови старших.
        - Десять шагов назад!
        Бойцы отошли, а часовой подошел к дереву. То ли кнопка там была, то ли телефон, но вскоре к ним из-за деревьев подошел техник-лейтенант с интендантскими петлицами.
        - Кто меня спрашивал?
        Алексей подошел поближе.
        - Ефрейтор Ветров, направлен в ваше временное распоряжение командиром роты.
        - Фу, наконец-то! - Интендант снял фуражку и вытер лысину платком - многие командиры того времени по тогдашней моде головы брили.
        Интендант снова надел фуражку, козырнул.
        - Техник-интендант Соловьев, начальник склада корпуса. Отойдем, ефрейтор, в сторонку.
        И Соловьев поведал ему, что о складах в суматохе скорее всего забыли. Связи нет, а кроме него остался всего один человек - часовой.
        - Вот он, вас останавливал. В караульное помещение бомба угодила, всех поубивала.
        - Да где склады-то?
        - Перед вами. Еще довоенной постройки. Добротно строили и маскировали. Вашей задачей будет охрана этих складов. Сможете?
        - Дело нехитрое. Вы входы-выходы покажите, чтобы определиться с караулом.
        - Непременно!
        - Нам бы еще поесть. Второй день крошки во рту не было.
        - Обязательно. Пойдемте, накормлю.
        Интендант обошел один из холмиков, открыл невзрачную, замаскированную дверь. За ней было что-то вроде каптерки. В ней находился стол, несколько стульев и шкаф с бумагами.
        - Садитесь, ешьте, - интендант поставил на стол несколько банок консервов, положил сухари.
        Уговаривать никого не пришлось.
        Интендант терпеливо дожидался, пока бойцы поедят, потом подозвал Алексея.
        - Пойдемте, выйдем.
        На свежем воздухе Алексей спросил:
        - Так где же склады? Ни вышек, ни ограды, ни ворот я не вижу.
        - Ворота, вернее - въезды для машин, замаскированы и открываются изнутри. А все склады под землей, в бетонных укрытиях.
        - Тогда что тут охранять? Только одну дверь?
        - Почему одну? Две! У меня один часовой бессменно стоит. Сейчас я вас познакомлю, и он вам покажет, где посты были.
        Интендант познакомил его с часовым.
        - Виктор, покажи ефрейтору посты - ну, где они раньше были.
        - Есть!
        Постов оказалось четыре. Два у дверей и два - у замаскированных ворот. Даже стоя рядом с ними, невозможно было догадаться.
        - Слышь, Вить, а что это за склады?
        - А тут все, кроме боеприпасов: сапоги, форма, белье, консервы - все, что душе угодно.
        - Я думал, на складах народу полно - грузчики, всякий счетный люд, охрана, грузовики шастают туда-сюда, погрузка-выгрузка.
        - Это на армейских. У нас же склад особый.
        - Мне кажется, сейчас тот случай и есть. В войсках жратвы не хватает, а у вас запасов полно. Стоит немцам его захватить, представляешь, какой им подарок будет?
        - Техник-интендант к начальству для этого идти хочет. Склады надо эвакуировать, только загвоздка в том, что здесь припасов не один эшелон.
        - Это же сколько грузовиков вывезти надо? - изумился Алексей.
        - Для того Соловьев охрану и выпросил - вас, значит. И к начальству потому идет.
        - Так, я понял. Поскольку я теперь караульный начальник, поступаешь в мое распоряжение. С поста я тебя меняю, иди отоспись.
        - О! Наконец-то!
        Алексей вернулся к Виктору на склад, назначил двух караульных и сам отвел их на посты. Других он решил пока не задействовать. Они будут отдыхающей сменой, ведь караул надо нести круглосуточный. В комнатке был всего один топчан, но часовой нашел выход. Он принес на склад два матраца и бросил их на пол.
        - Отдыхайте!
        - Как же вы обходились одним топчаном?
        - Так в караульном помещении все было - и печь, и топчаны. Теперь там воронка одна. А здесь мы по очереди с техником-интендантом отдыхали.
        - Слушай, Виктор, а бритвенный прибор у тебя есть? - Алексей провел рукой по щетине.
        - Есть.
        Алексей сел бриться. Война войной, а опускаться до скотского состояния ему не хотелось. Свежего подворотничка его гимнастерка не видела давно, и постирать ее надо: пропылилась она, потом пропахла.
        Так и занимался он часа два бытовыми делами.
        Глядя на него, и остальные бойцы привели себя в порядок и стали выглядеть, как небольшое воинское подразделение, а не банда. Бойцы, недоедавшие и недосыпавшие в боях за Ржев, воспринимали охрану складов, как Божью благодать. Поел - на пост - сменился - спать. Потом все по новой. Курорт!
        - Век бы так служил! - мечтательно сказал Семен.
        - Да, кому-то везет, а наше везение скоро кончится. Вернется наш интендант с грузовиком, будем мы грузить ящики-бочки до отупения, а потом снова в полк, - это Федор спустил Семена на землю.
        - Знать бы, где еще наш полк теперь, - вздохнул Иван.
        Алексей посмотрел на часы-ходики, висевшие на стене.
        - Приготовиться к смене караула!
        Проверив, заряжено ли оружие у часового, он повел караул на смену. Шел и думал: «Ведь и правда через день-два интендант вернется. А грузить, пупки надрывать придется им да шоферам. И куда потом, неизвестно. Может, интендант привезет приказ и на них?»
        Но прошел день, за ним другой. Такая служба всем нравилась. В мирной жизни никто ходить в караулы не хотел, а теперь никто не отлынивал, все службу несли исправно. Видимо, каждый в душе надеялся остаться при складе.
        А интендант все не появлялся. Откуда бойцам было знать, что на их участке фронта немцы перешли в наступление и интендант не добрался до начальства и не придет никогда, потому что убит. И помощи им теперь ждать абсолютно неоткуда.
        День шел за днем. Заморосило, по утрам стало прохладно. Надвигалась осень 1942 года.
        Виктор, как своего рода старослужащий на складе, махнул рукой:
        - Выбирайте себе шинели или телогрейки - кому что по душе. Как-нибудь интендант спишет, больше добра пропадает.
        Ради такого случая Виктор запустил дизель-генератор. Оказывается, был на складе такой, для освещения. Склады он знал хорошо - что где лежит.
        Они прихватили свежее нательное белье и портянки, выбрали шинели по размеру, и Виктор снова махнул рукой:
        - А, семь бед - один ответ. Выбирайте себе новую форму.
        Алексей давно хотел новую гимнастерку и галифе - старые от ползания по битым кирпичам прохудились на локтях и коленях.
        Вернулись они в каптерку, как новые пятаки - в обновках. Вот только саперных лопаток и поясных ремней на складах не было.
        - И не ищите, нет их. Мне не жалко, - сказал Виктор.
        А малую саперную лопатку хотел заиметь каждый, памятуя, как они рыли окопы одной лопаткой вдесятером.
        Во время ночной смены караула Алексей услышал далеко на востоке погромыхивание. Это его насторожило. Громыхал орудиями фронт, но он должен быть на западе. Алексей обеспокоился, но бойцам виду не подал. Неужели немцы их обошли и теперь склад в немецком тылу? Тревогу в душу вселило еще и долгое невозвращение интенданта - ведь прошла уже неделя. Если ему не дали грузовики, то он сам должен был вернуться - ведь на складах вверенное ему имущество и караул.
        Всю ночь он проворочался на жестком топчане. По всему выходило, что он старший на складе. И теперь он должен решить - бросить склад и увести солдат к своим или до конца исполнять приказ. Выбор нелегкий - в армии приказ положено исполнять.
        Уже под утро, взвесив все «за» и «против», он решил оставаться на складе и продолжать нести службу. Но одного бойца отправить на восток. Один человек, по-всякому, если голова на плечах есть, должен был к своим пробраться - ведь на складе на многие миллионы народных рублей военного имущества и провизии. Как все это бросить?
        Потом он стал перебирать в мозгу - кого послать? Нужен человек решительный и осторожный. Он остановил свой выбор на Федоре. Виктор - парень хороший, но он все время на складе просидел, живого немца в глаза не видел, фронтового опыта нет. Да, пожалуй, только Федор способен дойти до своих.
        - Ты чего это смурной, старшой? - спросил его утром Семен.
        - Тебе бы мои заботы! - хмуро ответил Алексей.
        - Радуйся жизни! Стрельбы нет, жратвы навалом, начальство отсутствует… Чем не житуха?
        Алексей сделал развод караула и отозвал Федора в сторону.
        - Тебя ничего не беспокоит? - спросил он его в лоб.
        - Громыхает на востоке.
        - Что думаешь?
        - Похоже, в колечке мы оказались.
        - Вот, я и сам так думаю. И решил: надо тебе к своим пробираться, сообщить про склад, про нас. Что дальше нам делать? Пусть хоть с самолета записку сбросят, или ты назад вернешься.
        Федор не стал пререкаться. Он сам понимал, что неопределенное положение не может продолжаться долго.
        - Когда идти?
        - Бери запас продуктов в дорогу и иди.
        - Прямо сейчас?
        Не хотелось Федору уходить, и Алексей его понимал. Сытая, спокойная жизнь при складе - вроде отдыха. Вокруг него были свои, жизнь протекала по армейскому распорядку, а теперь ему предстояло идти в неведомое. Карты нет, где наши - неизвестно, как неизвестно и то, удастся ли добраться до своих.
        Федор вздохнул, вернулся в каптерку, набил «сидор» сухарями и консервами, проверил подсумки.
        - Патронов маловато.
        - Держи, - Алексей отсыпал ему пригоршню патронов из своего запаса.
        - Тебе бой вести нет надобности. Если мы в окружении, днем присмотрись, ночью просочись незаметно. А начнешь стрелять - себя обнаружишь. Немцы не отстанут, пока тебя не убьют.
        - Знаю, выходил уже один раз из «кольца». Только тогда мы целой ротой пробивались.
        - Ну, удачи. Помни, мы ждем, от тебя жизнь пятерых бойцов зависит.
        - Помню, не подведу, - Федор вскинул к пилотке руку. Алексей - тоже. На фронте, в траншее не козыряли, а тут вдруг само собой вышло.
        Федор, сгорбившись, ушел.
        - Куда это он? - спросил Семен.
        - К нашим. Что-то интенданта долго нет.
        - А по мне - так пусть и вовсе не приходит. Так бы и сидел до конца войны.
        - Ага, как у бабы под юбкой. Брось винтовку и иди в примаки, село недалеко.
        - Да ты что, старшой! И помечтать уже нельзя!
        - Язык как помело!
        В полдень Алексей поменял караул. Парни сразу заметили отсутствие Федора.
        - А Федька где?
        - По моему приказу ушел.
        Бойцы переглянулись.
        - Значит, не послышалось мне, - сказал Виктор. Похоже, фронт от нас на востоке уже.
        - Не послышалось, - кивнул Алексей.
        Теперь у Алексея вместе с Виктором оставалось четыре бойца. А через день случилась неприятность.
        Алексей выставил караул, как обычно, а когда пришел, как разводящий, менять часовых, Семена на посту не оказалось. Выстрела они не слышали, следов борьбы, крови не было.
        - Ушел, паскуда! - сказал Виктор. - Вчера вечером две банки тушенки в карман сунул. Я увидел, так он засмеялся, говорит - на посту ночью есть охота.
        - Дезертир! - подвел итог Алексей. - Выйдем к нашим - доложу. Лишь бы немцев сюда не привел.
        - Неужто он на предательство способен? - удивился Виктор. - Из одного же котелка ели, спали рядом.
        - Чужая душа - потемки. Благодарить Бога надо, что он нас ночью не перестрелял. Его теперь или немцы шлепнут, или наши, когда придут.
        - Иуда и есть! - сплюнул Виктор.
        Несколько дней бойцы провели в тревожном ожидании - приведет Семен немцев или нет? На ночь Алексей выставлял усиленный караул - двоих, а иногда и троих часовых.
        Но дни шли, а Федор не возвращался - как и Семен. Наверняка он ушел подальше и пригрелся у какой-нибудь молодушки.
        Бани при складе не было, но артезианская вода имелась, поскольку была пробурена скважина - как на дачах у городских жителей. Ручной насос воду подавал исправно, вдоволь хватало и умыться, и попить. Однако раз в неделю Алексей приказывал менять нательное белье, как и положено в армии после бани. Грязное белье складывали в стопочку в углу. Это белье Алексей не выкидывал - казенное имущество! Да, грязное, но оно есть - все по описи.
        Вот и сейчас они с Виктором шли вдоль стеллажей с бельем.
        - Так, рубахи нательные - бери пять.
        Виктор отсчитал из стопки белья пять нательных рубах и перевязал их бечевкой. Неожиданно у входа на склад, где была каптерка и караулка, раздался сильный взрыв. Их оглушило, здорово тряхнуло. Дизель-генератор заглох, погас свет.
        - Что это было? - испуганно спросил Виктор.
        - Откуда мне знать? Попробуй запустить электростанцию.
        Тракторный пускач завелся сразу, но дизель, чихнув несколько раз, заводиться не захотел.
        - Виктор, а фонарики на складе есть?
        - Нет, они относятся к инженерному имуществу. Но свечи есть.
        - Да мне все равно, лишь бы свет был. Надо к выходу идти, понять, что случилось.
        Алексей беспокоился, как там его бойцы, живы ли?
        Проход из склада в каптерку был завален кусками бетона, засыпан землей. Если разгребать руками, на месяц работы хватит. Не хватало только, чтобы они оказались заперты на складе. От голода и жажды не помрут, на полках есть все, продержаться можно долго. Но натура Алексея была деятельной. Там, за стенами склада война, а он здесь!
        - Виктор, ты говорил - из склада есть еще выход.
        - Ага, ворота. Они в противоположном конце, их только поднимать надо.
        - Идем туда.
        Рядом с большими воротами была закреплена таль - ручной подъемный механизм с приводом от цепи.
        - И как открыть ворота?
        - Надо тянуть за цепь.
        - Тогда поднимай, я вроде как старший.
        Виктор принялся тянуть цепь - она была в виде длинной петли. Минут через пять створка сдвинулась вверх, и через узкую щель забрезжил свет.
        - Узко, не пролезем. Давай еще.
        Еще через пять минут работы щель стала шириной сантиметров тридцать - тридцать пять.
        - Хорош! Полезли.
        Бойцы протиснулись через щель, оказавшись на задах складов.
        - За мной! - скомандовал Алексей.
        Они побежали вокруг склада. Почти сразу наткнулись на убитого Ивана. Осмотрели его - вдруг только ранен и помощь нужна? Какое там! Вся спина бойца была посечена осколками.
        Да что же тут произошло? Они помчались ко входу на склад.
        Недалеко от него, как и положено на посту, в луже крови лежал Андрей. Когда они подбежали к нему, боец еще дышал, но было понятно - не жилец. Каждый фронтовик, видя рядом смерть и ранения, мог не хуже врача определить, смертельное ранение или нет.
        - Дай воды, - скомандовал Алексей.
        Виктор протянул ему фляжку. Алексей немного плеснул из нее на лицо Андрею. Тот пришел в себя, открыл глаза.
        - Бомба с самолета, - только и успел прошептать он и скончался.
        Хоть что-то стало понятно. Фактически караул перестал существовать. Остались только Виктор и Алексей.
        - Давай сначала парней похороним по-человечески, а потом будем думать, что делать дальше.
        Штыком и руками они вырыли могилу. Виктор взял на складе плащ-накидки, Алексей забрал красноармейские книжки убитых. Встретится со своими - нужно будет доложить, как погибли бойцы и где захоронены.
        Они закопали парней, сверху на холмик положили пилотку - пусть видят, что здесь братская могила.
        - Ты молитвы какие-нибудь знаешь? - спросил Алексей Виктора. - Вроде на похоронах полагается читать.
        - Да ты что! Я же комсомолец, и в Бога не верю.
        - На войне в кого хочешь поверишь. Вот мы с тобой в живых остались, а ребята погибли.
        - Случайность, - пожал плечами Виктор. - Бомба могла в сам склад угодить, тогда бы они сейчас нас хоронили.
        - Может быть, может быть… Вить, а водка на складе есть? Помянуть бы их надо.
        - И водка есть, и спирт.
        - Неси водку и закуску.
        Как там в сумраке склада Виктор нашел все и довольно быстро - непонятно.
        Они выпили, закусили.
        - Что дальше делать будем? - поинтересовался Виктор.
        - Знаешь, мне отец рассказывал - он в газете читал. Во время Первой мировой войны наши, русские, уходили из крепости Осовец. И там тоже, как и у нас, склады полные были, вывезти их не было никакой возможности. Решили взорвать вход - черта бы лысого немцы склад нашли. Думали, ненадолго уходят, пригодятся еще склады. Вот заминировали саперы вход, и комендант крепости самолично на подрывной машинке кнопку нажал. Бабахнуло здорово! А внутри, на часах, солдат остался, забыли они его предупредить. И склад вроде нашего - белье, еда. Налей еще, по одной на поминках не пьют.
        - Да погоди ты, расскажи до конца.
        - А что рассказывать? Так он там и стоял, этот бессменный часовой, пока его поляки в тысяча девятьсот двадцать четвертом году не откопали.
        - Погоди, я что-то не совсем понял. Он сколько лет там провел?
        - Девять!
        - Ничего себе! Давай дальше!
        - Проделали они проход на склад - им место бывший комендант крепости указал.
        - Вот сволочь!
        - Опустили на веревке в пролом солдата польского, а из темноты кричат: «Стой, кто идет? Стрелять буду!» Труханул поляк и поскорее назад выбрался, сказал офицеру, что привидения на складе. Офицер отругал его: «Какие, дурень, привидения, нет там никого!» И сам полез.
        - С ума сойти!
        - А ему и вправду оттуда кричат: «Стой!» И затвор винтовки щелкнул. Офицер сразу понял - ведь у привидений оружия нет. Объяснил солдату, что война закончилась давно и что он свободен.
        - О!
        - Солдат покидать пост отказался. Говорит - снять его с поста может только разводящий или Его Императорское величество. Офицер объяснил ему, что императора нет, к власти пришли большевики, а им он присягу не давал и поэтому свободен.
        - А дальше что? - Виктор слушал с открытым ртом.
        - Вытащили его из склада, а глаза повязкой не закрыли. Ослеп он.
        - Вот не повезло! Ясное дело, белополяки! Продолжай.
        - Когда осмотрели его винтовку, она оказалась вычищенной и смазанной. Он консервы ел, а маслом из банок оружие смазывал. Поляки потом в своих газетах писали, что их воинам надо брать пример с русского солдата.
        - Не слышал я раньше ничего об этом. А как его звали?
        - Помню только, что он из Курской губернии был, области по-современному, из деревни Белый Колодезь. А фамилию запамятовал - я ведь еще пацаном был. Но вот история в память врезалась.
        - М-да, занятно! Ну, так то императорская армия была! Чего нам на них равняться?
        - Вот ты дурень, Витек, и есть - как тот белополяк. Армия на Руси всегда была, есть и будет. А солдат тот честно и до конца выполнял свой воинский долг, остался верен царю и присяге.
        - Ты хочешь сказать, что и мы на складе сидеть должны, наших ждать?
        - Да нет, просто к слову пришлось.
        - А то я уж испугался. Небось немцы вокруг.
        - И что с того? У них такие же руки, ноги, голова. И от пули они тоже погибают. Каждый на своем посту честно долг свой исполнять должен, вот к чему я клоню.
        - Ты про Семена вспомнил?
        - Не хочется вспоминать про этого паскуду. Я вот что думаю: подождем еще неделю Федора, может, вернется, он человек серьезный. Ну а если не придет, придется самим партизан поискать.
        - Так если ты партизанам все раздашь, попадешь под трибунал за хищение казенного имущества.
        - А ты думаешь, если немцы на склад наткнутся, лучше будет? С командиров партизанских отрядов можно расписки взять, зачтется.
        - Я как-то об этом не подумал.
        - Если мы с тобой в немецком тылу, то, во-первых, нас не обнаружили до сих пор только потому, что склад хорошо замаскирован, в глаза не бросается. А во-вторых - мы в окрестностях не мелькаем. Доброхоты и предатели всегда найдутся, расскажут немцам, что красноармейцы около села периодически появляются. Потому сидеть нам безвылазно надо, глаза не мозолить, кому не надо.
        - Ага, задачу уяснил.
        - А вот теперь давай выпьем за упокой души наших ребят, пусть им земля пухом будет.
        Не чокаясь, они выпили из армейских алюминиевых кружек, закусили.
        - А коли задачу уяснил, марш на пост.
        - Да ты чего, старшой? Нас двое всего, от кого охранять?
        - По очереди караул теперь нести будем. Может быть, только на ночь ворота опускать придется, а днем в оба глаза смотреть надо. Вот, к примеру, явится Федор. Караулка разбита, вокруг никого - уйдет ведь.
        - Правда, - вынужден был согласиться Виктор. - Так я пойду?
        - Иди, я сменю потом.
        Алексей еще посидел, подумал - правильное ли он решение принял? Или лучше все-таки закрыть ворота и пробиваться к своим? Опыт перехода передовой у него есть. Только ведь опять «окруженцем» назовут, к особисту поведут.
        Он выпил еще немного. Водка не брала. Нехотя пожевал кусок тушенки. Осмотрелся и увидел вдали фигуру человека, идущего по направлению к ним. Он вскинул винтовку и в оптический прицел четко увидел: идет красноармеец, и походка знакомая. От волнения затряслись руки - неужели Федор возвращается?
        Человек подошел поближе, и Алексей убедился - Федор. Он встал, подошел к Виктору.
        - Федор к нам возвращается!
        - О! Здорово!
        Видно было, что Федор устал сильно: он шел медленно, как будто сапоги по пуду весили. Вот он подошел к складу, и Алексей увидел, как осунулось и обросло щетиной его лицо, как ввалились глаза.
        - Товарищ ефрейтор! - Федор приложил руку к пилотке.
        - Да брось, говори скорее!
        - Не удалось мне фронт перейти. У немцев три линии траншей, везде техника, солдаты. Два дня высматривал, как лучше пробраться, - все впустую.
        Надежда, что Федор доставит приказ, рухнула.
        - Есть хочу - сил нет.
        - Виктор, покорми человека.
        - Это мы мигом.
        Федор присел у ворот.
        - А парни где? Не вижу никого.
        - Похоронили сегодня. Бомба с самолета попала, обоих наповал.
        - Кто?
        - Иван и Андрей.
        - Жалко ребят.
        Федор жадно ел консервы, хрустел сухарями.
        - Фронт далеко?
        - Километров двадцать пять. Кто их мерил, эти километры? Я же не по прямой шел, лесами да оврагами. Скрывался, как дезертир последний, противно.
        У Алексея рухнула последняя надежда. Нет, рядовым быть проще. Командир отдал приказ - исполняй. А теперь голова пухнет от мысли - что делать? Извечный русский вопрос. А и в самом деле - что?
        Глава 10
        Склад
        И решать надо скорее, уже конец октября. Еще хорошо, что осень сухая, дожди идут редко и непродолжительные. Но с началом ноября вполне может лечь снег, ударят первые морозы. Тогда совсем худо будет в лесу, если они все-таки решат идти к своим. К тому же шинели выделяться на снегу будут, а белых маскхалатов на складе нет - Алексей уже узнавал у Виктора. Хотя кое в чем снег помощником будет. Низ ворот если припорошит, то вблизи будешь стоять - не увидишь. И следов, которые они могут оставить у склада, тоже не будет. Все, решено: они уходят, оставив склад.
        Алексей объявил о своем решении утром, сразу после завтрака.
        - Виктор, пройди по складу, возьми каждому по «сидору». Загрузи, что посытнее - консервы, сухари. И вот что еще - не забудь три простыни.
        У Виктора от удивления глаза на лоб полезли.
        - Простыни-то зачем?
        - Кто знает, сколько идти придется. Если первый снежок выпадет, мы заметны будем. Так что простыни - для маскировки.
        - А, понял.
        Через час «сидоры» были готовы. С трудом они закрыли ворота, замаскировали, как могли.
        - Караул, слушай задачу. Идем на соединение со своими. Я головным. За мной Виктор, замыкает Федор. Дистанция - пять метров. Не разговаривать. Подниму руку - стоять, опущу ладонью вниз - падать на землю. Вопросы есть?
        - А почему дистанция пять метров? - спросил Виктор?
        - Чтобы автоматной очередью всех троих не сняли, - снисходительно пояснил Федор. Он воевал и знал многие практические вещи, необходимые на фронте для выживания.
        - Шагом марш!
        Ничто так не дисциплинирует, как воинские уставные команды. Карты вот только не хватало, но общее направление известно.
        Часа через три Алексей объявил привал.
        - Осмотреть портянки!
        Эта команда больше относилась к Виктору - в караулке ноги до мозолей не натрешь.
        Потом они перекусили одной банкой тушенки на троих. Жаль, фляжка с водкой тоже была на троих одна.
        Самое главное - они добрались до леса. В открытом поле Алексей чувствовал себя на виду, неуютно. А вдруг враг?
        Только они двинулись снова, пытаясь по светлому времени пройти побольше, как послышались странные звуки.
        Алексей поднял руку, и группа остановилась. Сам он сбросил с плеча «сидор» и пополз вперед.
        Тьфу ты! На лесной дороге стояла лошадь с подводой, и старик грузил на телегу ветки.
        - День добрый, дедушка! - поднялся Алексей.
        Дед от неожиданности подпрыгнул.
        - Фу, напугал старого! Выскочил, как черт из табакерки!
        - Извини, отец, не хотел. Немцы поблизости есть?
        - Давеча проезжали на мотоциклетках. Промчались по селу, кур постреляли, у кого остались, флаг с сельсовета сорвали, бумагу прилепили и уехали.
        - А что за бумага?
        - За укрывательство военнослужащих, за помощь партизанам, за хранение оружия - повешенье.
        - О как! Сурово!
        - Каждая власть так начинает.
        - А какая деревня или село поблизости?
        - Ноглики. Не слыхал?
        - Нет. До фронта далеко ли?
        Дед лишь развел руками.
        - Ну, бывай, отец. Побьем мы фашиста и вернемся, попомни мои слова.
        - Дай-то Бог! - старик перекрестился.
        Алексей окликнул своих, и они двинулись дальше. Когда наткнулись на ручей, напились вволю, пополнили фляжки свежей водой. Уже в сумерках остановились на привал, поели. Место было глухое, и Алексей часовых не ставил. Если бы кто-то и вздумал к ним подобраться, сучья захрустели бы и треском сразу бы насторожили.
        Алексей проснулся первым, прислушался. На востоке погромыхивало. Стало быть, фронт - в одном дневном переходе.
        Он объявил подъем, и после завтрака группа двинулась дальше.
        Не успели они прошагать и часу, как вышли к дороге. Слева показалась колонна автомашин, и пришлось залечь. Кустарники по большей части листву сбросили и укрывали плохо.
        Когда машины прошли, подняв клубы пыли, Алексей скомандовал:
        - Бегом через дорогу - марш!
        Он опасался, что если колонны пойдут одна за другой, то им придется лежать у дороги до вечера. Однако силы и возможности у немцев были уже не те, что в сорок первом.
        Дальше группа двигалась уже осторожнее. Алексей все время прислушивался и принюхивался, как собака, нос - он тоже нужен. Некурящий человек табачный дым издалека чует.
        Потом лес кончился. Далеко впереди был виден еще один, но до него верных пять километров открытого пространства.
        Сзади и левее послышался приближающийся рев моторов. Оказывается, метрах в двухстах от них шла грунтовая дорога. На нее выползла небольшая колонна танков T-III. Остановилась. Открылись люки, и из боевых машин начали выбираться экипажи. Некоторые пошли в кусты облегчиться, другие разминались, а механики-водители принялись осматривать гусеницы и катки. Во время движения по пересеченной местности ходовая часть - самое уязвимое место. Истираются пальцы, отверстия на траках, гусеницы вытягиваются, норовя слететь при поворотах.
        Еще и сам не зная, зачем, Алексей скомандовал:
        - Идем к танкам.
        - Да ты что, Леха! Если нас заметят, раскатают в блин! - запротестовал Федор.
        - Ты думаешь, что я не понимаю? Мысль одна есть.
        Когда они приблизились к колонне и стали слышны разговоры и хохот танкистов, Алексей приказал бойцам залечь и ждать его. Сам же пополз вперед. Сквозь кустарник ему стала видна колонна - штук восемь однотипных машин.
        На замыкающем колонну танке экипаж стучал инструментами, подтягивая гусеницу. К ним подошел немец из середины колонны - в черной танкистской форме и со шлемом на голове. По тому, как торопливо вытянулся перед ним экипаж, Алексей понял, что это был командир. Они о чем-то поговорили, и немец ушел. Потом взревели моторы, и колонна продолжила путь, а последний танк остался завершать ремонт.
        У Алексея мелькнула сумасбродная мысль - а не захватить ли танк? Только загвоздка в том, что ни он, ни его парни управлять им не умеют. Если и оставить в живых кого-то из экипажа - лучше механика-водителя. Только как понять, кто из них механик? Все одеты в одинаковую форму и кувалдой машут по очереди, вбивая палец в трак.
        Алексей пополз влево - оттуда были видны грунтовка и корма танка, у которой работал экипаж. Похоже, они уже завершили работу, потому что покидали инструменты в металлический ящик на борту и теперь вытирали ветошью руки. Сейчас или никогда! Надо решаться.
        Алексей вскинул винтовку и прицелился в танкиста: до них было всего метров двадцать, на таком коротком расстоянии оптика не нужна. Бах-бах! Выстрелы почти слились в автоматную очередь. Винтовка толкнулась в плечо. Так быстро Алексей еще не стрелял.
        Такого вероломства, пришедшего из, казалось бы, совершенно спокойного русского леса, танкисты не ожидали. Никто из них и дернуться не успел, не то что оружие выхватить или даже просто вовремя упасть.
        Алексей передернул затвор и выскочил из-за кустов. Направив винтовку на единственного оставленного им в живых танкиста, он скомандовал:
        - Хенде хох!
        Ошеломленный стрельбой и гибелью экипажа, немец и не думал сопротивляться - он послушно поднял руки. Но на его лице явно читалось недоумение - откуда здесь, в их тылу, русские?
        Позади уже трещали ветки - это на звуки выстрелов мчались Виктор и Федор.
        - Ты стрелял? - И осеклись.
        - Федор, забери у немца оружие, у остальных - тоже. Потом трупы в лес оттащите, чтобы их с дороги видно не было. Стой! По карманам пошарь, забери солдатские книжки - вдруг нашим пригодятся!
        Бойцы подскочили к немцу и вытащили у него из кобуры пистолет. Это сейчас он дезорганизован из-за внезапного нападения. А когда через несколько минут шок пройдет, мигом схватится за пистолет.
        - Гони сюда немца и дай мне его пистолет.
        Немец, подталкиваемый Федором, подошел, и Алексей указал ему на землю. Немец послушно сел. Федор отдал Алексею пистолет, и он забросил винтовку себе за спину: на такой короткой дистанции пистолет куда как сподручнее.
        Танкист был бледен, зрачки от испуга расширены. Только что он бил кувалдой по пальцу, смеялся над шутками товарищей; но мгновение - и они уже мертвы. Что сделают с ним эти страшные русские?
        Федор с Виктором пока таскали трупы в лес. С немцами не церемонились, брали их за ноги и волочили по земле. Танкист это все видел, и от ужаса его совсем парализовало. Он облизывал пересохшие губы, руки мелко тряслись. «Жидок оказался на расправу! - разглядывая его, думал Алексей. - Как сам танк в бой вел, давил и стрелял наших, небось, в ступор не впадал!» Он брезгливо ткнул его носком сапога.
        - Ауфф! Форвертс! - и показал на танк.
        - Бойцы! В танк!
        Красноармейцы неловко взобрались на танк, спустились в люки. Алексей взобрался на корпус танка и стволом пистолета указал немцу на люк механика-водителя.
        Немец ловко, видно - не одну сотню раз проделывал это, привычным движением взобрался на сиденье механика-водителя. Алексей уселся рядом, на место пулеметчика-радиста.
        - Давай! - по-русски сказал Алексей. Как сказать по-немецки «поехали», он не знал. Весь словесный запас немецкого языка у него - десятка два слов, которые нужны были в разведке.
        Однако немец понял. Взвыл стартер, заработал двигатель. Танкист включил передачу, и машина тронулась с места.
        В танке было шумно: ревел двигатель, громыхали гусеницы, через щели в люках пробивалась вездесущая пыль. Тесновато в этой железной коробочке, при проезде по неровностям танк трясло, и Алексей, так же как и оба бойца, уже набили на голове не одну шишку. Алексей пожалел, что не сняли с танкистов шлемы - они уберегли бы от ушибов. Но чего не сделано, того не вернешь.
        Через полчаса они догнали колонну танков, ушедшую ранее, и пристроились сзади.
        Колонна двигалась неспешно, километров двадцать - двадцать пять в час. Алексей раздумывал, как поступить дальше. Еще немного - и колонна повернет или остановится, прибыв на место, ведь передовая уже где-то совсем недалеко.
        Один за другим танки начали сворачивать направо, на грунтовую дорогу. Когда подошла их очередь совершить поворот, Алексей ткнул механика-водителя стволом пистолета в бок и показал - езжай прямо. Танкист кивнул - понял, мол, и танк пошел прямо.
        Алексей посмотрел в небольшое отверстие шаровой установки для пулемета. Грунтовка впереди была изрыта гусеницами танков, усеяна воронками от бомб и снарядов. Танк швыряло, как утлую лодку на волнах.
        Впереди показалась линия траншей. Танк перемахнул ее, почти не заметив, лишь наклонился немного. Однако впереди их поджидал ряд колючей проволоки и еще одна траншея. Выскочившие оттуда немецкие солдаты отчаянно махали руками, дескать - куда прешь, русские впереди!
        Но танк, как слепой, упрямо шел вперед. Вот он перебрался еще через один ряд траншей, промчался сотню метров и замер как вкопанный.
        - Ты чего встал? - заорал на механика Алексей. - Вперед! Форвертс!
        - Минен! - ткнул пальцем вперед немец.
        Алексей посмотрел в смотровую щель механика-водителя. И в самом деле, впереди виднелись маленькие бугорки земли. В этом не было бы ничего страшного, если бы они располагались хаотично. Так нет же, они были расположены на поле в шахматном порядке. Мины явно ставили немцы. Во-первых, обычно они устанавливали мины в таком порядке, и, во-вторых, мины находились довольно близко к позициям немцев. Каждая из воюющих сторон обычно ставила мины перед своими позициями.
        - Вперед! - закричал Алексей и для убедительности повертел пистолетом перед носом танкиста. Если мины стоят противопехотные, то они даже гусеницы не повредят, хлопнув под траками безвредными хлопушками. А если противотанковые, то гусеницу порвут, катки повредят, танк остановится - ну да и шут с ним. Чего немецкую технику беречь? Она и так их на «нейтралку» вывезла.
        Алексей опасался не мин - другого. Или немцы очухаются, или - что скорее всего - наши успеют прицелиться в неподвижный танк и влепят по нему снаряд из пушки. Вот тогда придется плохо.
        Танк дернулся вперед, и почти сразу же под левой гусеницей раздался приглушенный броней взрыв. То под левой, то под правой гусеницей рвались мины, танк сотрясался, но упрямо шел вперед - мины были противопехотные.
        Но, видимо, судьба исчерпала свое терпение по отношению к дерзкому экипажу. Под левой гусеницей раздался оглушительный взрыв - мина была явно противотанковой. Танк сразу развернуло на месте.
        - Капут! - только и сказал водитель.
        - Все из машины! - закричал Алексей.
        Федор откинул крышку верхнего люка, и тут же по броне застучали пули - стреляли с нашей стороны.
        Немец показал пальцем вниз. Алексей его не понял. Танкист сполз со своего кресла, крутанул ручку и откинул вниз десантный люк. «Хм, соображает немчура, когда припрет».
        Первым из танка выбрался Виктор, за ним - Федор. Алексей указал немцу стволом пистолета:
        - Ком! Давай!
        Немец нырнул в люк. Алексей полез за ним. Лезть было неудобно, мешала винтовка и длинные полы шинели. Надо было подать винтовку в люк своим бойцам, а потом уже лезть самому.
        Они покинули танк вовремя. Алексей едва выбрался из люка, как в танк ударил снаряд, своротив башню набок. Надо отползать от танка подальше и побыстрее, наши будут стрелять по нему, пока не загорится.
        Оказавшись под днищем танка, немец пополз назад, к своим позициям. Он полз и оглядывался, боясь выстрела в спину. Да черт с ним, пусть ползет - он их выручил с десантным люком.
        Немец, выбравшись из-под днища танка, нырнул в колею, оставленную гусеницей. Он сообразил, что там уже нельзя подорваться на мине. А вот бойцам пришлось хуже.
        Выбравшись вперед, Алексей приказал своим бойцам:
        - Ползите строго за мной, ни сантиметра в сторону!
        Он ощупывал перед собой землю руками, в подозрительных местах пользовался ножом, расковыривая твердую землю.
        Они успели отползти от танка метров на десять-пятнадцать, как в него ударил снаряд. Конечно, как упустить неподвижную мишень? Танк вспыхнул, и из всех щелей повалил густой черный дым. Алексей боялся, как бы не рванул боезапас в танке - они были слишком близко от него. Вскочить бы и побежать, прикрываясь от немцев корпусом танка, как броневым щитом, да нельзя, мины мешают. Чуть поспешишь - и в лучшем случае останешься без ног. Да и наши вполне могут открыть огонь из автоматов и пулеметов, приняв их за экипаж танка.
        Алексей медленно продвигался вперед, бойцы - за ним. Виктор, который полз последним, часто оглядывался, опасаясь взрыва танка.
        Когда они одолели уже метров сорок, на пути попалась воронка. Все трое дружно свалились туда.
        - Дальше поползем? - спросил Виктор.
        - Подождем, пока снаряды в танке рванут - в воронке нас хотя бы осколками не заденет.
        Даже на дне воронки, на значительном удалении от танка они чувствовали жар горящего танка. Потом грохнуло так, что уши заложило. Башня отлетела, из погона на корпусе вырвался столб пламени, как из огромной паяльной лампы. Повалил жирный черный дым.
        - Вот теперь можно двигаться дальше.
        Две мины, которые обнаружил Алексей, они обогнули стороной. Еще одну пришлось обезвредить - влево и вправо от нее уходила тонкая натянутая проволока. Лежа через такую не переползешь.
        Слава богу, мина оказалась последней, и дальше уже было проще. Они увеличили скорость, стараясь двигаться, как можно быстрее, как вдруг услышали окрик:
        - Стой, немчура!
        По своему опыту службы в разведке Алексей знал, что сейчас лучше всего сразу ответить отборным матерком - быстрее поверят.
        Так и получилось. Он загнул трехэтажным матом. Федор даже удивился, но часового это убедило.
        - Ползите сюда!
        Они подползли поближе к окопу. Часовой наставил на них свой «ППШ»:
        - Кто такие?
        - Свои, из окружения выходим. Видишь танк? Это мы его угнали у немцев.
        - Ничего себе! - поразился боец. - Ладно, ползите в траншею. Там наших полно, разберутся.
        Из траншеи выглядывали любопытные. На «нейтралке» творилось непонятное, и всем хотелось досмотреть «представление».
        Бойцы спрыгнули в траншею.
        - Во! Я думал - немцы заблудились, а это наши! Привет, славяне!
        Ну а дальше по уже не раз пройденному пути - к особисту. Их разоружили, отконвоировали.
        Особист оказался хмурым капитаном средних лет. Он допросил всех, проверил документы.
        - И где этот склад? На карте сможете показать?
        - Смогу, - подтвердил Алексей.
        Особист развернул перед ним чистую, без пометок карту. Алексей определился, ткнул пальцем.
        - Недели три назад начальник склада к своему начальству отправился и не вернулся. Часть караула убило бомбой, вход засыпало. Ну а мы, значит, к своим подались.
        - Проверим. А пока - в пехоту.
        Сержант отвел их обратно в траншею, вернул оружие. Бойцы повеселели. Алексей сам думал, что их посадят в камеру или карцер, пока проверка будет идти. Промашку они, конечно, дали с танкистом. Надо было его в плен взять, да пожалел Алексей немца. Сам не знал, доберутся ли они живыми до своих, тут не до немчика было. Однако он приметил, что отношение к нему, Федору и Виктору было пока не таким, как к другим бойцам. Их не только не ставили в охранение - не отпускали даже в свой ближний тыл, на ту же кухню. Видимо, не доверяли.
        Через неделю Алексея вызвали к особисту. Он шел в штаб, а у самого сосало под ложечкой, и было неприятное предчувствие.
        Постучав в дверь, он вошел и представился.
        - А, Ветров! Садись! Тебе выпал удачный случай реабилитировать себя и своих товарищей перед командованием.
        - А что, разве мы в чем-то виноваты?
        - А окружение? Почему вы не ушли со своим батальоном? Ты разговор на другие рельсы не переводи! Опять в штрафбат захотел?
        - Люди и там живут и воюют.
        - Живут, только недолго. Короче, надо нашего человека на ту сторону провести и склад показать. Сможешь?
        - Попробовать можно, только линию фронта перейти сложно.
        - В корень смотришь. Было бы просто - любого новобранца отправили бы. Мы со своей стороны поможем, организуем артналет. Согласен?
        - А разве у меня есть выбор?
        - Ну вот и договорились!
        - А обратно-то как?
        - Это тебе старший товарищ расскажет, будешь ему подчиняться. В роту не возвращайся, будь при штабе; я тебя позову.
        Алексей вышел. В разговоре с особистом его задели слова о реабилитации. В чем его вина? В том, что немцы удачно развивали наступление и он, помимо своей воли и выполняя приказ командира, попал на склад и в итоге оказался в окружении? Так он не один такой, дивизии и корпуса попадали в немецкие «клещи» и окружение. Да черт с ним, с особистом и его обидными словами. Не за него он воюет - за Родину, за родителей.
        Болтался он у штаба часа два, пока его снова не вызвали.
        В комнате особиста находился еще один человек - мужчина лет сорока, лысоватый, в немецкой форме, с нашивками фельдфебеля на левом рукаве. Алексей внутренне удивился. Перебежчик или наш, из дивизионной разведки? Он и сам ходил в немецкий тыл при «маскараде».
        - Познакомься, Алексей, это товарищ Петров. Он будет старшим, подчиняешься ему.
        - Есть.
        - Сейчас тебя переоденут и покормят.
        Его накормили на кухне, и довольно сытно: суп с куском мяса, чего на передовой не было. Потом переодели в немецкую форму рядового, накинув сверху нашу плащ-накидку, чтобы он в глаза не бросался.
        - Пилотку сними, - посоветовал ему особист.
        Когда начало смеркаться, особист проводил их на передовую.
        Ждали долго, часа полтора, когда сзади полыхнуло и на немецкие позиции обрушились ракеты - из нашего ближнего тыла стреляли «катюши». Немецкие позиции накрыло взрывами.
        - Пора.
        - Удачи.
        Петров поднялся на бруствер, Алексей - за ним. В том, что фамилия его спутника действительно Петров, Алексей сильно сомневался, но сомнения свои держал при себе, не высказывал.
        Некоторое время, пользуясь темнотой, они шагали по «нейтралке», потом опустились на землю и уже дальше продвигались по-пластунски. Алексей попросил Петрова пропустить его вперед и начал шарить перед собой руками, опасаясь мин.
        - На этом участке мин нет, проверено, - сказал Петров. - Не трать время.
        Ну, нет так нет. Баба с возу - кобыле легче.
        За полчаса они добрались до немецкой траншеи. Там пахло толом, земля еще курилась дымом и все было перепахано. ДОТы и ДЗОТы были разрушены, траншея обвалилась - полный хаос. Там и тут ходили санитары с белыми повязками на рукаве, отыскивая раненых.
        Траншею миновали легко, даже слишком. В темноте видно было плохо, и они то и дело наталкивались на убитых. А дальше, нисколько не смущаясь, Петров вышел на грунтовку. Алексей не отставал. Подумал только про себя, что документы, наверное, у Петрова настоящие, изъятые у пленного или убитого немца. Но у него-то документов вообще никаких нет, и языка он не знает. И если их остановит патруль фельджандармерии, быть беде. А пока он не отставал от Петрова.
        И как сглазил. Они подошли к мосту и увидели, что он охраняется караулом. Петров только предупредил Алексея: «Молчи, я сам!»
        Он предъявил патрульным документы, поговорил с ними на немецком. Алексей чувствовал себя не в своей тарелке. Спросят что-нибудь у него - и все. Однако обошлось, они прошли по мосту.
        Отойдя немного от моста, они сделали привал на лесной опушке.
        - До утра посидим. Не ходят немцы ночью пешком, подозрительно будет, - объяснил Петров. - Можешь вздремнуть.
        Кто бы отказался? Алексей почти сразу уснул.
        Едва на востоке забрезжил рассвет, его разбудил Петров.
        - Сходи умойся и воды попей; тут ручей рядом, в той стороне, - он махнул рукой, указывая направление.
        Алексей так и сделал.
        Потом они перекусили галетами и кругом копченой колбасы из ранца.
        Вышли на дорогу. Дождавшись грузовика, Петров вскинул руку. Переговорив с водителем, он уселся в кабину грузовика, указав Алексею на кузов. Грузовик тронулся. Погода была осенняя, и в открытом кузове здорово дуло. Не помешала бы уже шинель, но приказа перейти на зимнюю форму одежды не было ни в Красной Армии, ни в немецкой.
        Тряслись они около получаса, когда неожиданно в кабине хлопнул выстрел, а за ним - еще два.
        Грузовик вильнул. Медленно теряя ход, он съехал с дороги, уткнулся бампером в дерево и заглох. Алексей выпрыгнул из кузова и рванул на себя ручку дверцы.
        Петров сидел на пассажирском сиденье бледный, зажимая рукой окровавленное бедро. Водитель же сидел рядом, уткнувшись головой в баранку - он был убит.
        Превозмогая боль, Петров сказал:
        - Нелепо получилось, раскусил он меня, выстрелил. Я уже почуял неладное, пистолет достал, а он меня опередил.
        Алексей стянул с плеча солдатский ранец - там были бинты, и, как мог, перевязал раненого.
        - Надо грузовик на дорогу вывести. Если немцы появятся, подозрительно будет, подойдут. А тут водитель убит, я ранен. Сможешь?
        - Я за рулем не сидел никогда.
        - Я подсказывать буду. Но сначала убитого в лес оттащи. А документы и пистолет забери себе.
        - Понял.
        Алексей обежал грузовик спереди, открыл дверцу и принял на себя вывалившегося мертвого немца. Позволив ему свалиться у подножки грузовика, нашел в нагрудном кармане его френча солдатскую книжку, портмоне и все это переложил себе в карман. Расстегнув на убитом ремень с кобурой, снял свой и надел чужой. Сам пистолет валялся на полу кабины.
        Взяв убитого за руки, он поволок его в лес.
        Когда грузовик перестал быть виден, бросил труп и бегом вернулся к машине. Подняв с пола пистолет, засунул его в кобуру - в кармане «парабеллум» слишком выделяться будет. Уселся на сиденье водителя.
        - Так, ставь ручку в нейтральное положение, - скомандовал Петров.
        - А как?
        - Нажми левую педаль - это сцепление, и ручку на себя потяни.
        Алексей выполнил.
        - Теперь ногой нажми педаль стартера - вон она, круглая.
        Мотор заработал.
        - Нажми левую педаль сцепления и включи заднюю передачу. Смотри схему, на передке есть.
        Алексей включил.
        - Теперь медленно отпускай педаль и потихоньку жми на газ - самая правая педаль.
        Машина дернулась, поехала назад.
        - Рулем направляй, влево чуть!
        Грузовик выбрался на дорогу.
        - Останавливай.
        - Как?
        - Нажми сцепление и среднюю педаль - это тормоз.
        Грузовик остановился.
        - Молодец. Теперь снова сцепление и первую передачу.
        Грузовик поехал.
        - Рулем работай.
        Грузовик двигался медленно, виляя на дороге, и со стороны могло показаться, что за рулем пьяный водитель. Потом Алексей приноровился, и машина пошла прямо.
        - Теперь включай вторую передачу. Нажми сцепление, сбрось газ и втыкай вторую.
        Получилось со второй попытки. Грузовик почти остановился, пока Алексей попал в передачу. Потом дернулся и пошел быстрее.
        - Ты дорогу помнишь?
        - Мы по дороге только последнюю часть пути ехали на танке. Не видно ничего по сторонам - как в коробке. А до танка по лесу шли. Я сейчас что-то не соображу, где мы.
        Петров достал из-за пазухи карту, определился.
        - Вроде как через пять километров поворот налево будет, нам туда.
        Навстречу показалась колонна грузовиков.
        Нисколько не меняясь в лице, Петров посоветовал Алексею:
        - Немного правее возьми. И к обочине прижмись, а то ты по центру едешь. Надо спокойно разъехаться.
        Черт! Какая же дорога узкая! Как тут двум машинам разойтись? У Алексея не было опыта, он не чувствовал габариты машины - ведь все это приходит со временем.
        Но разъехаться с колонной ему все-таки как-то удалось. Потом он каким-то чудом вписался в поворот, чуть не съехав в кювет. Но все равно ехать было лучше, чем идти. Да и идти было проблематично - ведь Петрова придется тащить на себе. Как он пойдет с раненой ногой? Да еще и крови потерял немало. На сиденье сидит, но вполне возможно - из последних сил.
        Петров, как будто уловил его сомнения, посмотрел на карту:
        - Недалеко уже, сейчас будет правый поворот.
        И в самом деле, метров через триста грунтовка имела ответвление. Алексей свернул, и за деревьями показалось поле. Да это же знакомые места! Склады!
        Еще когда Петров смотрел на карту первый раз, Алексей обратил внимание на то, что карта немецкая. Сначала он не обратил на это внимания: форма немецкая - стало быть, и карта немецкая. Только позже понял, почему карта не наша. У немцев карты были более точные, на них были обозначены все ручьи, отдельно стоящие дома, грунтовые дороги. Немцы тщательно готовились к войне - проводили авиаразведку. Действовала и обычная разведка. У наших же карты были зачастую устаревшие, и даже таких не хватало, особенно на первом этапе войны.
        Алексей подрулил к складу:
        - Вот они!
        Он повернул голову к Петрову и осекся - тот потерял сознание. Голова билась о дверцу, тело сползало с сиденья. По все видимости, последний километр Петров держался только благодаря силе воли.
        Алексей заглушил мотор, обежал машину, открыл дверцу и принял безвольное тело раненого. Подтащив его к складу, прислонил спиной к покатой стене. Петров застонал.
        - Сейчас, погоди немного.
        Алексей заметался. Реально помочь раненому он не мог, не врач он все-таки. Он даже не мог решить, что сделать в первую очередь: затащить раненого на склад или отогнать в лес машину - уж больно грузовик в глаза бросается. Любопытному наблюдателю со стороны уж очень интересно будет, а что это грузовик вермахта в чистом поле стоит? Деревенские, возможно, подальше держаться будут, а вот немцы точно поинтересуются, подойдут. Или сельские полицаи. Немцы в каждом селе или деревне назначали старост, и непременно - полицию. Их и искать не надо было, находились добровольцы - обычно из числа уголовников или людей, люто ненавидевших советскую власть. А то и просто подонки, желающие всласть безнаказанно покуражиться над людьми, вкусно пить и жрать, не рискуя шкурой на фронте.
        Все-таки Алексей решил в первую очередь избавиться от грузовика. Он забрался в кабину, завел двигатель, развернулся и по своим же следам отогнал его в лес. Там загнал его в чащобу и заглушил. Ключ зажигания с собой забрал по привычке не бросать ничего.
        К складам Алексей почти бежал.
        Пока его не было, Петров почти очнулся. Увидев Алексея, расслабился и опустил руку с пистолетом.
        - Ты? Я уж подумал - бросил, сбежал.
        - Ты за кого меня принимаешь? Грузовик отгонял. Погоди, я сейчас.
        Алексей нашел сучковатую палку, с трудом засунул ее под створку ворот, напрягся. Створка приподнялась на несколько сантиметров, но на большее сил не хватало. Сейчас помощь второго человека была бы ему как нельзя кстати. Но что взять с раненого?
        Алексей нашел булыжник и пристроил на него палку. Получился рычаг. Он надавил на него, налегши всем телом. Створка ворот еще немного приподнялась. Он попробовал протиснуться в образовавшуюся щель. Получилось с трудом, но дальше уже было проще. Он стал тянуть за цепь, приводя в действие таль. Щель стала шире.
        Алексей выбрался наружу, подхватил Петрова под мышки, уложил перед створками ворот, через щель снова забрался на склад и втянул туда за руки раненого. Приопустил створки, оставив узкую щель, чтобы попадало немного света. Потом стащил с деревянных настилов пару матрасов, бросил на пол и перенес на них раненого. Петров застонал.
        - Потерпи. Тут безопасно. Эх, врача бы сейчас - совсем было бы хорошо!
        - Воды! - прошептал Петров.
        - Сейчас попробую найти.
        Алексей прошел в глубь склада - где-то здесь были солдатские котелки. Нащупав один, поспешил к ручному насосу. Качнув ручку несколько раз, наполнил котелок и заторопился к раненому. Приподняв голову, поднес котелок к губам:
        - Пей.
        Петров жадно приник к котелку, опустошил его наполовину.
        - Ветров!
        - Здесь я.
        - Придется тебе самому в партизанский отряд идти. Я тебе пароль дам. Оставь мне воды и иди.
        - Далеко?
        - За день доберешься. Сам видишь, я не ходок.
        - Тогда тебе и еды оставить надо. День туда, день назад, да еще и там могут на день-другой задержать - как ты без еды будешь? Раненому надо есть, чтобы силы восстановить. К тому же вечер скоро, идти лучше с утра.
        - Как знаешь, я теперь обуза.
        - Брось! Ты же в ногу ранен, не в живот. Вот тогда бы - да, хана!
        - Слушай, не перебивай. Возьми карту.
        Из-за отворота френча Алексей вытащил карту.
        - Найди село Крюково. Это южнее от складов, километров двадцать.
        - Карта-то на немецком, я ни в зуб ногой.
        - Веди пальцем вниз, ищи Крюково.
        - Ага, вот - нашел. По чудному как-то написано.
        - Дорогу запоминай, карту я тебе не отдам. Найдешь в селе старосту.
        - Так он же предатель, немцам служит!
        - Это наш человек. Скажешь ему: «Привет от Петрова! Мы встречались в Смоленске». Он должен тебе ответить: «Как же, помню». А дальше он сориентируется. Или человека своего даст - приведешь его к складу, или сам найдет. У партизан есть нечего, да и с одеждой худо, пуще того - с обувью. А тут - целый склад добра.
        - Оружия только нет и патронов.
        - Оружие они сами у немцев добудут, да и на месте боев его хватает.
        - Все?
        - Остальное - потом. Фамилия старосты - Овчинников.
        - Запомнил.
        Алексей пошел в глубь склада. Вещевой склад был отделен от продовольственного переборкой. Он на ощупь нашел банки с консервами и принес их раненому.
        - Сам есть сможешь?
        - Смогу.
        Петров ел медленно, накалывая на кончик ножа кусочки тушенки. Съев полбанки, откинулся на матрас.
        - Все, не могу больше.
        - Воды попей. По себе знаю - при ранениях, когда кровь теряешь, пить охота.
        На ночь Алексей опустил створки ворот, закрыв склад наглухо, и с ощущением собственной безопасности они отлично выспались.
        Утром раненый почувствовал себя немного лучше. Они поели, и Алексей набрал в два котелка воды: должно хватить, пока его не будет.
        - Так я пошел?
        - Иди. Все запомнил?
        - Крюково, староста Овчинников. «Привет от Петрова, мы встречались в Смоленске».
        - Верно. Иди свободно - ты же в немецкой форме. Не думаю, что в глубинке настоящих немцев встретишь. А если полицаи и попадутся, веди себя уверенно, даже нагло. Ты же хозяин на оккупированной земле!
        - Понял.
        Алексей приподнял талью створки, протиснулся, отряхнул от пыли френч. Снаружи гулял ветерок, было зябко. И пошел.
        Шел он ходко, согрелся, даже вспотел. Прошел через село, провожаемый испуганными взглядами деревенских жителей. Одно плохо: немцы в одиночку и тем более пешком не ходили - он это твердо знал. Деревенские, конечно, не в курсе, но опытный взгляд несуразность заметит.
        Так он и шел, не останавливаясь. На полпути, когда отшагал уже километров двенадцать, впереди показался мост через реку, и на нем полицай. Но Алексей, памятуя наставления Петрова, шел уверенно.
        Полицай немца приметил, и, когда Алексей взошел на мост, вытянулся по стойке «смирно». За три метра до Алексея вскинул руку и прокричал:
        - Хайль Гитлер!
        - Хайль, - ответил Алексей.
        Солдатской выправкой и призывным возрастом полицай был похож на дезертира.
        Алексей не останавливался, только один раз напился из ручья.
        Часам к трем дня, судя по солнцу, он подошел к селу. У первого же дома спросил старика:
        - Крюково?
        - Да, да, Крюково, господин немец.
        - Где есть староста? - пытаясь коверкать слова на немецкий манер, спросил Алексей.
        - Вперед, господин немец. На перекрестке направо - там дом с флагом.
        Алексей кивнул. За углом в самом деле был большой и добротный бревенчатый дом, скорее всего - бывшая школа или правление колхоза. У входа висел немецкий флаг - красный, с белым кругом и крестом в центре его.
        Стуча сапогами по крыльцу, Алексей вошел в дом. Дверь, ведущая в комнату слева, была открыта. За столом склонился над бумагами плюгавенький мужичонка.
        - Бургомистр? - неожиданно для себя спросил Алексей.
        - Староста, - поправил его мужичок. Он привстал из-за стола: - Староста Овчинников.
        Алексей притворил за собой дверь.
        - Привет от Петрова. Мы встречались в Смоленске.
        Лицо мужика расплылось в улыбке:
        - Как же, помню! Фу ты, я уж испугался было. Садитесь! Сам-то он что не пришел?
        - Ранен в ногу. Доктора бы ему.
        - Нет доктора, надо его самого везти сюда. В соседнем селе есть фельдшер, может - поможет. Сегодня переночуете у меня, я организую подводу. Завтра с моим человеком пойдете, он заберет раненого.
        - Хорошо.
        - Пойдем. Покушаем, отдохнете.
        Дом старосты оказался по соседству. Алексей поел горяченького супчика с деревенским хлебом - давно он не ел домашнего, и попросил добавки.
        - Как там Москва? Как дела на фронте?
        - Не скрою, бои тяжелые, но немца держим. А Москву не сдадим, отстоим.
        - Вот и славно. Я по делам, а ты можешь поспать, - Овчинников показал ему кровать в маленькой комнате.
        Алексей разделся, разулся и улегся на кровать. Хорошо-то как! Автомат он держал под рукой и спать не стал, вздремнул в полглаза.
        К вечеру пришел староста.
        - Завтра утром выезжаешь, будет наш человек. Не пугайся, он полицай.
        - Хорошо, что предупредил.
        Они встали рано. Пока Алексей завтракал, у ворот дома старосты заскрипела колесами телега. Остановилась.
        Овчинников проводил Алексея за ворота.
        На облучке сидел полицай - угрюмого вида детина лет тридцати.
        - Ну, удачи! Сергей, трогай!
        «Ага, полицая Сергеем зовут», - отметил про себя Алексей.
        Всю дорогу полицай молчал.
        Алексей сидел в телеге, свесил ноги. Вот и вчерашний мост с полицаем-охранником. Алексей присмотрелся. Ему вдруг показалось, что в его фигуре было что-то знакомое. Да ведь это же Семен, который дезертировал с поста! Вот Иуда!
        Алексей достал из кобуры пистолет и снял его с предохранителя.
        Колеса телеги застучали о настил моста.
        - Стой! - лениво сказал Семен, - он пока еще не узнал Алексея. Немецкая форма здорово меняет человека. Но это - дело нескольких секунд. Вот Семен перевел взгляд с полицая Сергея на немца, и подобострастное выражение его лица изменилось. Узнал, паскуда!
        Семен рванул с плеча винтовку.
        Алексей вскинул пистолет и выстрелил дезертиру в грудь. Семен схватился руками за рану и рухнул на настил моста.
        - Ты какого черта стрелял? - обернулся Сергей.
        - Это дезертир, он меня узнал.
        - А, другое дело. Чего с телом делать будем?
        - Быстро его в телегу.
        Подхватив убитого за руки и за ноги, они забросили его в телегу. Алексей подобрал винтовку и бросил ее рядом с телом. Похоже, трехлинейка еще та, со склада, с которой Семен в карауле стоял.
        Оба настороженно огляделись по сторонам - не видел ли кто? Потом быстро сели в телегу и тронулись.
        - Плохо с полицаем вышло, - проговорил Сергей.
        - Собаке - собачья смерть! Заслужил!
        - Я не о том. Полицай пропал - немцы настороже будут. Назад надо сегодня же. Завтра посты на дороге могут быть выставлены, а у меня в телеге раненый будет.
        - Успеем.
        Сергей стал погонять лошадь.
        Через пару километров они остановились в лесу, сняли с телеги тело убитого, отнесли подальше и, бросив в яму, забросали ветками. А через час уже подъезжали к складу.
        - Сергей, ты дорогу запомнил?
        - Бывал я в этих краях, но что здесь склад находится, даже не подозревал.
        - Замаскирован потому что.
        Нагнувшись, Алексей крикнул в щель под створкой:
        - Петров, это Ветров, свои - не стреляй.
        - Слышу.
        Алексей пролез под створку и стал тянуть цепь. Когда створка ворот поднялась, Алексей и Сергей проникли внутрь и перенесли раненого на подводу. Петров был в сознании, но слаб.
        - Сергей, я буду здесь неотлучно. Если что забрать надо, то лучше ночью, со стороны деревни незаметно будет.
        - Понял. Так я поехал?
        - Давай.
        Телега, подпрыгивая на кочках, стронулась с места. Секунду-другую помедлив, Алексей догнал ее.
        - Товарищ Петров, дальше-то мне как?
        - Передам потом.
        Алексей проводил подводу взглядом, пока она не скрылась из виду. Потом вернулся на склад, приспустил створку ворот, оставив узкую щель, чтобы не так было темно. Улегся на матрас, где до того лежал Петров.
        Из головы не выходил убитый им Семен. Вот ведь, служили вместе, ели, спали. А теперь он его застрелил. С одной стороны - предатель, дезертир, не жалко его. А с другой - на душе муторно. Ведь свой же, советский человек был, что его толкнуло на измену? Чужая душа - потемки.
        И еще один момент оставался непонятным. Семен перешел на службу к немцам, увидев его, за винтовку схватился. Тогда почему он немцам склад не сдал? Или хотел понемногу вещи и продукты со склада тянуть и селянам продавать? Непонятно. Да теперь и не узнать наверняка никогда, Семен мертв. Смерть бесславная, теперь звери обглодают его кости, и родители не узнают, где и как погиб их сын.
        Алексей решил не говорить командованию о смерти предателя, пусть уж лучше числится без вести пропавшим. Мать-то здесь при чем, каково ей жить, зная, что сын изменник, ловить на себе осуждающие взгляды соседей?
        Незаметно для себя он уснул.
        Три дня ничего не происходило. Он отоспался, вволю наелся. Правда, консервы голод удаляли, но не давали того удовлетворения, которое он ощутил в доме старосты после домашнего супчика с деревенским хлебом.
        Прошел еще день, два; прошла неделя. Алексей уже начал волноваться. Может быть, Сергея, полицая, убили, и он не добрался до старосты?
        И только на восьмые сутки, уже в сумерках, он заметил движение. Залег прямо под створкой ворот, приготовил автомат.
        Был слышен скрип тележных колес, негромкий разговор. Потом растерянный голос Сергея:
        - Где-то тут они были, склады.
        В ответ - веселый голос:
        - Ты не пьяный был? В открытом поле заблудились?
        Тут уже Алексей не выдержал.
        - Стой, кто идет? Стрелять буду! - строго по уставу предупредил Алексей.
        - Свои! Это я, Сергей! Не стреляй!
        - Подойди один.
        Из темноты на голос Алексея подошел полицай. Алексей всмотрелся:
        - Ты? Как добрались?
        Нормально. Раненого твоего фельдшер лечит, пулю достала. Долго не приезжали - немцы лютовали, патрули были на каждом перекрестке и на мосту. Вроде поутихло все. Я с подводами.
        - Грузитесь.
        По меркам военного времени и немецкой оккупации обоз был большим, не меньше десяти подвод. Одно плохо: лошадь не могла тянуть по грунту телегу с грузом более трехсот килограммов.
        Приготовившись к ночной погрузке, партизаны заготовили факелы.
        - Что будете брать?
        - Продукты. С ними хуже всего, в некоторых отрядах голодают.
        Алексей за цепь поднял створку:
        - Заводите первую подводу - задом наперед.
        Два партизана запалили факелы, освещая путь. Алексей показал, где лежат продукты.
        Грузили сухари в бумажных мешках, консервы, рис и гречку в холщовых мешках. Первую подводу загрузили в считаные минуты.
        - Выезжай!
        Центральный проход, ведущий от ворот, был узким, двум телегам не разъехаться, и потому приходилось грузить подводы по очереди.
        К Алексею подошел партизан:
        - Слышь, друг! На складе сапог не найдется? А то у меня с обувью совсем худо!
        Алексей посмотрел на ноги партизана - тот был обут в полуразвалившиеся ботинки, подошва которых была подвязана бечевкой.
        - Бери факел, идем со мной. Будет тебе обувка.
        Пока грузили очередную телегу, Алексей подобрал партизану по ноге сапоги, дал две пары байковых портянок да еще телогрейку: на партизане был лишь кургузый пиджачок, а впереди - осень и зима.
        Партизан был рад обновкам - попробуй походи по лесу в развалившейся обуви, когда идут дожди. Босой воин - не вояка.
        За пару часов все телеги были загружены.
        Когда партизаны увидели на полках склада большое количество разного добра, у них загорелись глаза. Забрать бы все, только как вывезти?
        Сергей тоже был впечатлен размерами склада и запасами.
        - Это же надо! Под боком совсем такие закрома, а у партизан нет ничего! Слушай, а ты не знаешь, может, такой же склад с оружием есть?
        - Может, и есть, но, честно говоря, не знаю.
        - Жаль. Ладно, бывай.
        - Когда будете?
        - Как только сможем. Сапоги надо забрать, фуфайки, продукты. У тебя тут - прямо как в пещере Али-Бабы.
        - Ну, сравнил тоже.
        На прощание Сергей и Алексей пожали друг другу руки, и обоз, тяжело громыхая колесами, ушел.
        Алексей опустил створки ворот. Он был доволен: хоть какая-то часть складских запасов поможет партизанам воевать против ненавистного врага. А то ведь за годы хранения многое сгниет, пропадет без толку. Судя по датам выпуска консервов и других продуктов, обозначенным на мешках, закладка их производилась еще до войны.
        Когда боец обут, одет по сезону и сыт, с него можно спросить в полной мере. А когда брюхо с голодухи подводит, ноги в сырости и холоде, а в магазине винтовки осталось два патрона, как боец будет выполнять поставленную перед ним задачу?
        А потом пошли бессонные ночи. Подъезжало несколько подвод, они грузились и исчезали в ночи. Сергей уже не ездил, они с Алексеем уговорились на пароли, как в армии.
        Склад понемногу пустел, и Алексей с нетерпением ждал, когда он опустеет окончательно. Тогда его бессменная вахта закончится, только как быть потом - неясно. Сергей не появлялся, и узнать состояние раненого Петрова не было возможности. Уходить ли ему потом к своим или Петров имеет на него другие виды?
        Все решилось помимо воли Алексея. К складу подъехал небольшой обоз из пары подвод. Алексея сразу несколько насторожило, что на каждой подводе сидели по два человека. Чтобы взять больше груза, партизаны ездили поодиночке. А когда груза было много, они не садились на телегу, а шли рядом с ней, жалея лошадь. Да и люди были здесь совсем незнакомые.
        Алексей сразу спросил пароль.
        - Какой еще пароль? - удивился старший. Потом поняв, что ляпнул что-то не то, пояснил: - Выскочило из головы, забыл.
        - Тогда поворачивай назад!
        - Ты чего? - обозлился старший. - Мы проехали целых десять верст, да через немецкие посты, а ты нас назад поворачиваешь?
        - Назад!
        Алексей взвел затвор автомата и прижался спиной к створке ворот. Под ними была узкая щель - только проползти. Боковым зрением он заметил, что бойцы с телег начали его обходить.
        - Всем назад, стрелять буду! - предупредил Алексей.
        - Да мы свои! - начал убеждать его старший.
        - Свои называют пароль! Десять шагов назад, иначе стреляю!
        Скрипя зубами от злости, старший приказал своим людям отойти.
        - Нам не даешь - хочешь немцам не за понюшку табака отдать? Ничего, мы тебе это еще припомним!
        Телеги уехали пустыми, и больше никто в эту ночь не приезжал. А на следующую ночь пришел другой обоз, и с ним - Сергей. Они поздоровались.
        - Предупредить тебя хочу, Алексей. В лесах банда объявилась, дезертиры из окруженцев. Деревни и села грабят, выдают себя за партизан.
        - Были они у меня вчера. Три подводы, шесть человек. Пароля не назвали, я им и не дал ничего. Обещали припомнить.
        - Старший у них высокий, худой, и фикса золотая во рту?
        - Точно!
        - Они и были! Как только ты цел остался?
        - Пытались с боков зайти, я не дал.
        - Беда! Ладно, я скажу, кому надо, завтра людей в помощь для охраны пришлют. Другое беспокоит - как дезертиры узнали?
        - Предатель среди ваших есть, а может, и по пьянке кто-то проболтался.
        - Проверим. Кроме нашего обоза, других сегодня не будет. Как загрузимся, ворота закрывай.
        Партизаны молча и быстро грузили подводы. Им было уже не впервой, появился навык, да и Алексей мог даже с закрытыми глазами определить, где и что лежит на полках.
        Когда из склада выехала последняя груженая телега и партизаны заняли места на облучках, а Сергей подошел к Алексею попрощаться, из темноты ударили винтовочные выстрелы. Из-за темноты огонь был неприцельным, но пули били в створку ворот, по телегам. Партизаны сразу залегли и открыли ответный огонь.
        Алексей дал понизу, над землей, очередь из автомата и услышал вскрик.
        - Сергей, уводи обоз!
        Партизаны, держа винтовки наготове, взяли лошадей под уздцы и стали уводить подводы со склада. Алексей нырнул в склад и начал торопливо тянуть цепь, опуская створку ворот. А выстрелы не утихали. Более того, судя по звукам, они приближались.
        Когда над землей осталась узкая щель, Алексей высунул руку с автоматом и дал длинную очередь веером, отгоняя дезертиров. В том, что это были именно они, он не сомневался. Ударить исподтишка, из темноты - почерк трусов. Да и грозили вчера.
        Он опустил створку ворот, отрезав себя от нападавших. Через какое-то время в створку стали бить прикладами.
        - Открывай, сволочь!
        - Скажи заветные слова! - пошутил Алексей.
        Створка ворот была серьезной, из стали. Прострелить ее из винтовки было невозможно, но дезертиры не знали этого, и кто-то выстрелил. Вслед за выстрелом раздался вопль: пуля, отрикошетив от стальной преграды, угодила одному из дезертиров в живот. Послышался забористый мат, крики ярости и боли. Потом грохнул еще один выстрел, и крики стихли.
        Алексей приник ухом к двери:
        - Уходим, - услышал он, - а то мы тут пошумели, могут немцы заявиться.
        За воротами воцарилась тишина.
        Алексей выждал немного, но за воротами ничего не происходило, и он улегся спать.
        Утром он едва приподнял створку. Прямо перед воротами, метрах в семи, лежал труп. На животе расползлось кровавое пятно, а вместо головы было месиво из костей и мозгов. Алексей понял, что раненого добили выстрелом в голову. Воистину - безжалостные люди, своих раненых добивают. Хотя понятно - он для них обуза.
        Вдали, метрах в ста - ста пятидесяти, лежал еще один труп - его убили в ночной перестрелке. Итого, если банда не приросла новыми членами, их осталось четверо.
        Одно плохо: ночную стрельбу слышали в деревне. И если дезертиры не смогли с первого раза в склад забраться, то теперь попробуют повторить попытку, придумав новую каверзу.
        Алексей осмотрелся. Людей нигде не видно, все спокойно. Он ухватил труп руками и оттащил его подальше, в кусты. Далековато получилось, но выбора не было. Труп - как указатель, что события происходили именно здесь.
        Потом пришлось убирать и второй труп. На поясе у него висела граната - немецкая М-39. Видимо, сообщники не заметили в темноте, а оружие забрали. Гранату Алексей по-хозяйски снял, а труп бросил в кустарнике рядом с первым. По возрасту оба - лет тридцати. Им бы в действующей армии против немцев сражаться, а не против своих, обирая мирных жителей, забирая из их домов одежду и продукты.
        Уже возвращаясь в склад, Алексей решил устроить бандитам сюрприз. Тонкая бечевка на складе была. Он отмотал метров десять и вбил перед воротами в землю два небольших колышка. К одному привязал гранату, к другому - бечевку. Второй конец бечевки привязал за чеку, сделав классическую «растяжку». Зацепит кто-нибудь ногой - и последует взрыв.
        Когда стемнело, Алексей отошел немного в сторону от склада, залег в небольшой ямке, которую приметил днем, и стал ждать.
        Часа через два послышался разговор, и мимо него прошли трое. Они несли что-то в руках.
        Алексей лежал, не обнаруживая себя.
        Люди подошли к складу, но кто-то из них зацепился за бечевку, и грянул взрыв. И почти тут же в небо взвился столб пламени: бандиты несли с собой канистру с горючим, намереваясь поджечь ворота. При взрыве гранаты канистру посекло осколками, разлившийся бензин вспыхнул. Горело все: трупы, створка ворот, на которую попали горящие брызги. Хуже было другое: горящий бензин затек под створки, и что-то уже начало гореть в складе.
        Лезть в щель сквозь огонь было опасно и бесполезно, и ни одного огнетушителя или пожарного гидранта Алексей на складе не видел. Он стоял и смотрел, как разгорается пожар.
        Господи, как жалко! Там еще столько добра - обмундирования, продуктов! И теперь все горит огнем.
        Глава 11
        Батарея
        Алексей отбежал от склада подальше, так как понимал - он был виден на фоне пламени. Огонь на складе разгорелся и ревел уже внутри, жадно пожирая имущество.
        Даже отойдя далеко, Алексей чувствовал жар.
        Из темноты вынырнули телеги - это партизаны прибыли за продуктами. С ними был Сергей. Он приехал с помощью для охраны - двумя вооруженными автоматами молодыми парнями.
        - Эх, опоздали! Кто поджег? - забыв поздороваться, спросил он.
        - Да дезертиры, которые давеча стреляли. Я им сюрприз устроил, гранату на «растяжку» поставил. Их трое было, с канистрой бензина к складу шли. Они подорвались, а из канистры бензин хлынул и загорелся.
        - Вот паскуды, чтоб им корчиться в аду! Такой склад уничтожили! Мы ведь и десятой части не вывезли… - Сергей горестно вздохнул.
        - Виделся я с твоим раненым, Петровым. Жив, на поправку идет, тебе привет передавал.
        - А кроме привета? Что мне дальше делать?
        - Сам видишь, ситуация изменилась. Склад-то догорает. Мы с Петровым утром виделись. Наверное, тебе придется с нами возвращаться, пусть Петров тебе сам приказывает, как быть. Ты человек военный, не партизан, приказам подчиняешься.
        Удрученные партизаны расселись на телеги.
        - Садись рядом! - пригласил Сергей Алексея.
        Со стороны парочка смотрелась довольно интересно: полицай и немец, разговаривающие по-русски.
        - Спасибо тебе! - сказал Сергей.
        - Мне? - удивился Алексей.
        - Конечно. Банду-то ты уничтожил. Она то в одном селе грабила, то в другом - никак прищучить ее не удавалось.
        - Когда они в первый раз приходили, их шестеро было. Трое сегодня подорвались, двоих я после вчерашней перестрелки на поле нашел, оттащил подальше в кусты. Итого - пятеро. Один еще где-то прячется.
        - Один - не шестеро.
        - Если он главарь, других подручных себе найдет.
        - Все равно вычислим и уничтожим. Склад вот только до слез жалко.
        - Это - да! Столько народного добра пропало!
        - И главное - взять неоткуда, магазинов-то нет. Сапоги - ценность великая, с убитых немцев снимаем! Тьфу, самим противно - как мародеры!
        - Нам выжить надо. Любой ценой выжить и победить.
        Так, за беседой они и доехали до Крюкова. Здесь, в селе, обоз незаметно рассосался: одна телега в проулок, другая - на поперечную улицу… К дому старосты Овчинникова только одна телега с Сергеем и Алексеем добралась.
        Они поднялись на крыльцо. Сергей постучал особым образом: три удара - перерыв, два удара - перерыв, и снова три удара. Дверь открылась.
        - Заходите!
        Когда староста дома при свете керосиновой лампы разглядел лицо Алексея, он спросил:
        - Что-то случилось?
        - Случилось. Склад сгорел подчистую.
        - Неаккуратно со свечой обращался?
        - Если бы! Банда дезертиров принесла канистру бензина - склад поджечь хотели. Подорвались на моей мине. Сами погибли, но склад сожгли.
        - Ох, беда какая! Жаль, жаль! Там ведь имущества на все партизанские отряды области хватило бы.
        - И провизии, - подтвердил Алексей.
        - Надо было за этих гадов серьезнее браться. Только вот сил не хватает. Часть людей в лесах, в деревнях - один-два человека. Что они с бандой сделают?
        - Банда не вся полегла, один остался. По описанию - главарь и есть.
        - Банда сильна, когда их много. Описание бандита знаем, всем нашим, которые в полиции служат, сообщим. Не уйдет.
        - Мне бы с раненым поговорить, - попросил Алексей.
        - Это можно устроить, но только утром. Немцы патрули по ночам усиливают, как бы не влипнуть. Комендантский час с восьми вечера до шести утра, стреляют без предупреждения.
        - Подождем.
        - Кушать будешь?
        - Не откажусь.
        Вмешался Сергей:
        - Так. Я не нужен, Петр Васильевич?
        - Ступай, отдохни.
        Сергей ушел.
        Староста сел за стол, обхватив голову руками:
        - М-да, мое упущение. Понадеялся, что склад хорошо замаскирован, часовой - то есть ты - при нем неотлучно. А надо было охрану на дальних подступах ставить, не случилось бы пожара.
        - Чего теперь локти кусать? Сделанного, вернее - не сделанного, не вернешь.
        - Верно.
        Староста налил большую миску куриной лапши и вручил Алексею деревянную ложку.
        - И так склад здорово выручил. Многих обули, запас консервов сделали… Да ты ешь, ешь!
        Алексей поел, сидел осоловевший.
        - Ложись, отдохни. Ты ведь каждую ночь не досыпаешь.
        Алексей прилег и мгновенно уснул.
        Часа через три, когда рассвело, его разбудил староста.
        - Умойся, форму щеткой почисть - пыль да сажа кое-где есть. Сейчас Сергей тебя к Петрову отведет.
        Алексей привел себя в порядок, осмотрел в зеркало.
        Сергей - в телеге, с повязкой «Полицай» на рукаве уже ожидал его. Несмотря на бессонную ночь, выглядел он как огурчик.
        - Сидайте, господин немец, живо домчу.
        Они поехали в соседнее село, где лежал у фельдшера Петров. Когда встречались на дороге селяне, они украдкой плевались и сквозь зубы ругались, думая, что Алексей если и слышит, то не понимает по-русски.
        - Ворогу продался, змеюка подколодная, а еще на МТС работал, в активистах был.
        Про Алексея молчали: враг - он и есть враг. Предатель в народных глазах выглядел презреннее, ниже, более гнусно.
        Но Сергей вел себя спокойно, как будто не в его адрес летели проклятия.
        Когда выехали за село, Алексей спросил его:
        - Как ты терпишь?
        - Мне-то ладно, брань на воротах не виснет, а вот жене и детям каково? Всем ведь не объяснишь, что я по заданию подпольного обкома партии в полицаи подался. Вот все думаю: лучше бы в партизаны ушел, хоть позора не было бы. Война рано или поздно закончится, как людям в глаза смотреть?
        - Приедет секретарь обкома или райкома - объяснит. Люди же, поймут!
        - Может и поймут, только с пацаном моим пяти годков сейчас никто из детей играть не хочет.
        - Терпи, - однозначно ответил Алексей.
        Они приехали в деревню и направились к фельдшеру. В основном на прием к нему сидели старики и старушки. Алексей в сопровождении Сергея прошел в обход очереди.
        Деревенский фельдшер испугалась вначале, увидев Алексея в полной полевой форме военнослужащего вермахта. И только Сергей ее успокоил:
        - Здравствуй, Федоровна! Вот, человека я привел, поговорить с раненым желает.
        - Он в задней комнате, только тихо.
        Алексей прошел в дальнюю комнату. Петров, услышав стук подкованных сапог, схватился, было, за пистолет, но, узнав Алексея, обмяк.
        - Здравия желаю, товарищ Петров, - шепотом сказал Алексей.
        - Ты чего здесь? Случилось что-то?
        - Склад сгорел подчистую.
        И Алексей рассказал, как все было.
        - Да, сами обмишурились, надо было дополнительные посты ставить. Ты, как я понял, прибыл за дополнительными указаниями, как быть дальше?
        - Именно. Я теперь вроде как ни при деле - нечего охранять.
        - Ты кем в армии был?
        - А то вы не знаете! В разведке служил, снайпером.
        - И здесь тебе дело найдется. Когда выздоровею, вместе назад пойдем. А пока передай Овчинникову - пусть переправит тебя в отряд, повоюешь по специальности.
        - Это с автоматом?
        - Винтовку найдут.
        - Годится. Желаю скорейшего выздоровления.
        - Удачи тебе!
        Алексей в сопровождении Сергея вышел. Ожидавшие в очереди селяне злобно шушукались за его спиной. В амбулатории лекарств по случаю войны не было совсем.
        - Куда? - спросил Сергей.
        - К старосте.
        Они добрались до Крюкова, и Сергей передал старосте слова Петрова.
        - Давно бы так. У нас отряд из молодых парней. Желания бороться с врагом много, а знаний, опыта нет. Ты же, я чувствую, человек с опытом, можешь многому научить. Ночью тебя Сергей проводит.
        Не хотелось Алексею в партизанский отряд, в армии слово «партизан» ассоциировалось почти со словом «анархист». Когда из запаса призывали для переподготовки на месяц-два гражданских, то они даже форму носить правильно не могли, вечно гимнастерка сзади складками собиралась и топорщилась. Да и уставная дисциплина в тягость для них была. Вот и сейчас он ожидал увидеть нечто вроде колхоза, только вместо вил и кос оружие в руках.
        В отряд Сергей доставил его ночью. На въезде в лес их остановил дозорный. Они обменялись паролями - Сергея уже знали в лицо. Но когда дозорный увидел немца в телеге, всполошился:
        - Ты что, пленного взял?
        - Нет, это наш, русак. Ну вот вроде как я полицейский. Одно слово - ряженый.
        Алексея в отряде встретили доброжелательно. Некоторые уже знали его, видели на складе.
        Командиром отряда был бывший председатель колхоза. Организация в отряде была, но не было человека опытного, военного, который бы планировал военные операции.
        До сих пор отряд действовал спонтанно. Донесет разведка, что в селе немцы продовольствие собирают - ждут их на лесной дороге. Обстреляют - и наутек.
        Свою жизнь в отряде Алексей начал с азов маскировки, стрельбы, скрытного отхода. Из партизан никто не знал, что свои следы желательно скрывать: не оставлять сломанных веток, не вытаптывать траву. Для того чтобы сбивать со следа собак, надо посыпать путь отхода махоркой или идти по ручью.
        Партизаны сначала посмеивались:
        - Сроду у немцев собак не видели.
        Однако собаки - дело случая. Либо у немцев пока руки не доходили из-за малой активности, либо все еще впереди.
        Для борьбы с активными партизанскими отрядами немцы бросали свои егерские отряды, натасканные для борьбы с партизанами, либо использовали шуцманшафткоманды из этнических добровольцев - украинцев, эстонцев, поляков. Те действовали проще и примитивнее ягдт-команд - они просто проводили облавы цепью в местах возможного базирования партизан.
        Если занятия по стрельбе молодых партизан еще интересовали, то все остальные занятия они посещали неохотно.
        - Мы местные, все потайные места и так знаем, от любого немца уйдем, - говорили они после занятий.
        Алексей решил их проучить, показать на примере, к чему приводит зазнайство.
        - Сегодня у нас практические занятия. Я отойду за расположение отряда и проникну в центр расположения. Кто меня задержит или обнаружит, получит нож, - и Алексей продемонстрировал нож в ножнах. - Учения идут до полудня. Время пошло.
        Он вышел на опушку леса, наломал веток с уже пожелтевшими листьями, воткнул их под погоны, френч, стал продвигаться. Почти сразу же обнаружил двух партизан, спокойно покуривавших «козью ножку».
        Он подобрался поближе и бросился на партизан. Одного ударил ногой в грудь, второму приставил нож в ножнах к горлу.
        - Вы убиты оба, идите к штабной землянке.
        Еще одного партизана он обнаружил метров через семьдесят - он устраивался в небольшой ложбинке, похрустывая высохшими ветками и листьями. Алексей обошел его стороной, неслышно подобрался сзади и прыгнул ему на спину, вдавив партизана в землю так, что тот и пикнуть не мог.
        - Убит; иди к землянке.
        И так он обнаружил многих. Сам же добрался до землянки незамеченным.
        Парням было очень стыдно: ведь они хвастались, что знают лес как свои пять пальцев, а так опростоволосились.
        Вечером, собрав молодежь у штабной землянки, Алексей подвел итог «практическим занятиям»:
        - Если бы вместо меня были егеря, они бы вырезали отряд. Теперь понятно, что вы еще не вояки?
        Дальнейшие занятия проходили более успешно, посещаемость их возросла.
        Натаскивание молодежи длилось две недели, каждый день без выходных. Какие-то основы он успел им дать, не хватало только практики.
        Алексей планировал устроить налет на немецкий гарнизон в селе по соседству. Однако на следующий день пришел Сергей.
        - Тебе Петров вызывает. Оклемался он уже, ходит.
        Ночью они вернулись в Крюково.
        Петров сидел за столом в доме старосты. Он ходил, еще немного прихрамывая, но в целом выглядел уже бодро.
        - Из-за моего ранения потеряно много времени. Пора назад возвращаться, - заявил он после приветствия.
        - Я готов, - согласился Алексей. - Ты-то дойти сможешь? Рана не откроется?
        - Не должна. Завтра выходим.
        Однако Алексей сомневался, что Петров сможет дойти нормально. Нагрузка большая: это не километр пройти, да с отдыхом. Тем не менее Петров для него командир, только неизвестно, в каком он звании. Впрочем, это не имело значения, в разведке чины и звания не почитались, только опыт и знания. Ходишь в поиск, можешь брать «языков» без потерь в группе - тогда тебе почет и уважение.
        Алексею некстати вспомнилось, как действуют немцы. Был у них такой прием - на «хапок». Накрывают нашу передовую артогнем, врываются на нашу позицию большой группой, захватывают одного-двух пленных - и бегом назад. Часто у них это получалось, утаскивали солдат.
        В солдатский ранец уложили домашний хлеб и соленое сало - староста расщедрился. Впрочем, других продуктов, которые бы долго не портились, не было.
        За то время, пока Петров лежал раненый, его форму отстирали от крови и заштопали. Выглядела она поношенной, но дефекты в глаза не бросались.
        Утром они попрощались со старостой и уселись на подводу - небольшую часть пути можно было проехать на телеге. Алексей спокойно прошел бы и этот путь пешком, но надо было беречь раненую ногу командира.
        На облучке восседал Сергей с повязкой полицейского. Ни дать ни взять - немцы едут в очередную деревню за продуктами, продналог собирать. Увидев их, крестьяне в деревнях разбегались, прятали еще оставшуюся живность - кур, гусей, свиней. Наверное, они настолько выглядели реалистично, достоверно. Хотя Алексей чувствовал себя не в своей шкуре, как на маскараде. Все было бы не так плохо, но языком немецким он не владел и настоящие документы были только у Петрова.
        В одной из деревень - на околице уже - их догнал селянин.
        - Господа немцы, подождите! Я хочу передать важные сведения!
        - Садись на телегу, - немного коверкая слова на немецкий манер, жестко сказал Петров, - я тебя есть слушать.
        - В третьем доме с краю живет окруженец - его баба Дуся укрывает. Днем он в избе отсиживается, а ночью на огород выходит, свежим воздухом подышать.
        - Все?
        - Нет-нет, господин офицер, разве бы я стал беспокоить вас из-за окруженца? У меня сосед - партизан!
        - Почему так решил?
        Глаза селянина воровато забегали.
        - Приезжал он неделю назад на телеге. Что уж там было - не знаю, но все сгрузил в сарай, и телега уехала.
        - Может быть, он своровал что-то? Нехорошо, но это не говорит о том, что он партизан.
        - А через три дня к нему люди ночью приехали и ушли с мешками - и у всех за спинами винтовки. Если бы они простыми ворами были, зачем им оружие?
        - Молодец, - похвалил его Петров, - помогаешь новой власти.
        - Завсегда рад! Я выжидал, когда удобный случай выпадет, а вас все нет. И не хотелось, чтобы наши деревенские видели, как я с вами разговариваю. Если заподозрят, могут красного петуха подпустить.
        - Что есть «петух»?
        - Пожар!
        - О! Тебя как звать? Наме?
        - Штепа, Степан.
        - Хорошо, я запомню. А Великая Германия отблагодарит.
        - Только не забудьте, господин офицер. Я и к Великой Германии, и к новой власти - со всей душой.
        - Стой! - тронул Сергея за плечо Петров.
        Подвода встала. Штепа спрыгнул с нее и поклонился. Но как только он выпрямился и повернулся, чтобы уйти, Петров выстрелил ему в голову из пистолета. Селянин мешком свалился на землю.
        - Сергей, в этой деревне ваши есть?
        - Есть! Партизана точно указал, гад! А про окруженца я сам впервые слышу.
        - Возьми на заметку - чего человеку дурью маяться у бабы Дуси? Берите его в отряд. Раз немцам в плен не сдался, стало быть - наш человек.
        - Понял, сделаем. Приехали уже; дальше чужой район, ехать не могу. Документы у меня из полицейской управы только для своего района. Дальше уже, извиняюсь, пешком.
        - И на том спасибо.
        Петров и Алексей спрыгнули с телеги.
        - Может, свидимся еще. Удачи!
        И оба зашагали по грунтовой дороге.
        - Живут же такие мрази! - зло бросил Алексей.
        - Это ты о Штепе? Да, при советской власти жил, наверняка в колхозе работал. А как пришла беда, своих же сдал. Предатели во все времена были.
        Так они прошли километров пять, когда Алексей вдруг стал замечать, что каждый шаг дается Петрову все труднее, он стал сильнее прихрамывать.
        - Привал нужен, - сказал он командиру.
        - Да, - согласился тот, - что-то нога побаливает.
        Они остановились на опушке, залегли. Алексей, по своему обыкновению, задрал ноги на ствол дерева. Заметив удивленный взгляд Петрова, пояснил:
        - Так ноги быстрее отдохнут.
        Петров последовал его примеру, потом удивленно сказал:
        - И вправду лучше, тяжесть ушла.
        Отдохнув с полчаса, они пошли дальше.
        Через какое-то время Алексей обратил внимание на то, что стало едва слышно погромыхивание на востоке.
        - До передовой километров пятнадцать, пушки стреляют.
        - Я уже услышал.
        Дальше они шли молча. С грунтовки вышли на грейдер. В километре от них в сторону фронта шла колонна немецкой пехоты. После нее в воздухе долго висела пыль.
        - Ты посмотри, Алексей, немцы пешком ходят! Видно, туговато им приходится!
        - Ага, а ведь раньше только на машинах и мотоциклах ездили! Правда, я еще на велосипедах видел. Может, авиации нашей боятся?
        - Ты давно наши самолеты в воздухе видел? Я - так месяца три назад.
        Алексей попытался вспомнить, когда он видел в небе наши самолеты в последний раз, и не смог.
        Они шли в отдалении за колонной. Их вполне могли принять за отставших, это было даже на руку - не так подозрительно.
        К вечеру добрались до ближних немецких тылов, что, учитывая раненую ногу Петрова, было неплохим достижением. Алексей в душе побаивался, что после нескольких километров Петров расклеится или рана откроется, закровит. Но командир держался мужественно. Он прихрамывал, но шел.
        На ночь сделали привал в роще, поставив себе целью за день добраться до передовой и осмотреться - где лучше ночью линию фронта переходить. Самое сложное - перебраться через первую линию траншей.
        Едва рассвело, они умылись в небольшом ручье, побрились. У Петрова с собой был хороший бритвенный станок - трофейный, золингеновский. Брил он чисто, без порезов, и Алексея даже зависть взяла.
        Немцы на передовой за собой следили - брились, пользовались одеколоном. Многие наши солдаты не только не видели одеколона - вообще понятия не имели о нем. Алексей припомнил, как они во время атаки заняли немецкую траншею. В блиндаже один из солдат схватил флакон одеколона, понюхал и спросил недоуменно:
        - Как они это пьют?
        Алексей засмеялся, и все застыли в ожидании.
        - Это одеколон. Его не пьют, а после бритья освежаются, чтобы запах приятный был.
        Мало чего видел наш народ до войны, скудно, бедно они жили. Немцев на передовой после десяти дней, на худой конец - после двух недель боев, меняли на свежих, отдохнувших солдат. Наши полки и батальоны отводились с передовой только на доукомплектование или переформировку ввиду гибели личного состава, когда от батальона иногда меньше роты оставалось.
        А такие обыденные для немцев вещи, как часы, зажигалка, портсигар, большинство видели только в кино. Поэтому все это у убитых немцев забирали - даже губные гармошки. Немцы их любили, пиликали в свободное время, песни пели.
        И с едой у немцев было несравнимо лучше - каждый солдат получал приличный и разнообразный паек. Наши же на передовой, а в наступлении - почти всегда - простой перловой каши досыта не ели.
        Пока спали, изрядно замерзли. Температура воздуха, по ощущениям, была градусов восемь. Но земля еще не остыла, и это их спасло от простуды.
        Приведя себя в пристойный вид, они открыто направились к передовой. На них не обращали внимания. Но со стороны линии соприкосновения войск сначала послышалась все нарастающая пулеметная стрельба, потом загромыхали пушки.
        Стрельба усиливалась, и это порождало тревогу - что происходит на передовой? Наши или немцы атакуют? Момент атаки вполне можно использовать для перехода. В таких случаях, когда перемещаются большие массы войск, всегда найдется лазейка.
        Впереди, на небольшом пригорке, суетились солдаты, перетаскивая ящики. Оттуда же раздался пушечный выстрел, потом еще один - они вышли в тылы вражеской батареи. Немного левее стояло несколько деревьев.
        - Товарищ Петров, разрешите забраться на дерево. Все-таки повыше, хоть видно будет, что происходит.
        - Давай.
        Алексей ловко забрался на дерево.
        Батарея оказалась зенитной, но стреляла она не по самолетам - стволы орудий были направлены горизонтально.
        Алексей посмотрел вдаль. Километра за два виднелись танки, среди них отмечались разрывы снарядов. Один из танков горел: похоже, по танкам вела огонь не только эта зенитная батарея.
        Алексей сверху крикнул Петрову:
        - Наши в атаку идут, по ним стреляют.
        - Пехота есть?
        - Не пойму.
        Во-первых, было далеко, а бинокля под руками не было. Во-вторых, поле боя было видно плохо, все было затянуто пылью и дымом. Пехотинцы, если они и были, всегда двигались позади танков, стараясь прикрыться их броней. Для танков зенитные орудия с их высокой начальной скоростью снаряда представляли серьезную угрозу. В дальнейшем, с 1943 года, такие же пушки, только в танковом варианте, устанавливались на «Тигры». Их 88-миллиметровые орудия пробивали лобовую броню Т-34 с дистанции 2 - 2,5 километра.
        Алексей спустился с дерева.
        - Наши наступают - помочь бы им.
        - Как? У тебя что, пушка есть?
        - Расчет орудий перестрелять надо.
        - После первого же твоего выстрела они пушки развернут, и от нас мокрого места не останется.
        - Надо только вывести из строя наводчиков. Винтовку бы мне, из автомата несподручно.
        На немецкие позиции обрушился огонь нашей артиллерии. Били по траншее, пытаясь уничтожить пехоту и пулеметы. Батарею же, которая стояла сейчас перед Алексеем и Петровым, наши не засекли. Черт, была бы рация - сообщить координаты! Ведь батарея издалека расстреляет танки, и наступление захлебнется!
        Сзади батареи маячил часовой с карабином за спиной.
        Алексей решил действовать.
        - Я сейчас оружие раздобуду!
        - Стой, я приказываю!
        Но Алексей только отмахнулся. Он, не скрываясь, направился к часовому. Тот его заметил, но не обратил внимания - свой же идет белым днем.
        Пушки на батарее ударили залпом, часовой обернулся посмотреть, и тут Алексей метнул нож. Тренировался он, когда еще в разведвзводе был, но бросал в деревья. Когда получалось удачно, когда нет, но сейчас ему повезло - нож вошел в спину по самую рукоять.
        Алексей спокойно подошел, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, вытащил нож, обтер его о френч убитого и сунул в ножны. Потом снял с убитого карабин и перебросил его ремень через плечо. Расстегнув пояс на немце, снял подсумки с патронами и прицепил себе на пояс. И так же, неспешным шагом, удалился.
        Когда идет бой, в свои тылы не смотрят. Вот и немцы не заметили, что часовой мертв.
        Алексей вернулся к деревьям.
        - Ты чего своевольничаешь? - прошипел Петров.
        - Сделаю четыре выстрела - и всего делов-то.
        Алексей вновь полез на дерево.
        В расчете любого орудия самый нужный, самый ценный номер - это наводчик. Его надо долго учить, тренировать. Другие номера - заряжающий, подносчик - долгого обучения не требовали, на их место мог встать любой, стоило только показать, что нужно делать. Вот их, наводчиков, и решил убрать Алексей. Тогда батарея не сможет стрелять на поражение, даже получая целеуказания от артиллерийских разведчиков. Причем стрелять Алексей решил тогда, когда будут вести огонь пушки: тогда его выстрел не будет слышен за грохотом орудия и будет шанс убить всех четверых - ведь орудий на батарее было четыре.
        О том, что будет, если засекут его, Алексей не думал. В голове его выстроилась логическая цепочка. Если он заставит батарею замолчать, танки ворвутся на немецкую передовую, учинив там разгром. А за ними подоспеет наша пехота. Выручая своих, он обеспечит и себе переход к ним.
        Он передернул затвор «маузера», выставил прицел на двести метров и положил ствол на ветку. Поймал на мушку наводчика. Его легко было опознать, он единственный в расчете смотрел в прицел и крутил маховички. Вот командир орудия взмахнул флажком. Грянул выстрел, и в это время Алексей нажал на спусковой крючок. Оба выстрела - из пушки и из карабина - почти слились. Никто из немцев даже не посмотрел назад - они сначала даже не поняли, что наводчик убит. Так же споро, отработанными движениями, поднесли снаряд. Его подхватил заряжающий, загнал в патронник, закрыл затвор. И только тогда они увидели, что наводчик навалился на прицел и не шевелится.
        А Алексей уже перевел ствол карабина на другое орудие, на другого наводчика.
        Снова выстрелили орудия - и Алексей тоже. И еще один наводчик был убит. Но расчет этого орудия оказался более расторопным. Убитого оттащили в сторону, и на его место сел командир.
        Такого исхода Алексей не ожидал - он полагал обойтись четырьмя выстрелами. Что же ему - всю батарею теперь перестрелять? Так не получится, его засекут. На батарее солдат много, около сотни.
        Пушки снова выстрелили, на поле боя задымил еще один танк, а Алексей убил командира орудия.
        Солдаты осмотрели убитого. Теперь они обратили внимание, что раны были нанесены сзади. Один из солдат бросился с докладом к командиру батареи - он расположился левее, там виднелась стереотруба.
        Терять Алексею было уже нечего, и он застрелил солдата. Потом выстрелил по наводчику третьего орудия. Магазин был пуст, и Алексей заскользил по стволу дерева вниз.
        - Ходу! Похоже, немцы догадались!
        - Не дураки!
        Они поползли вправо, подальше от позиций батареи. Пушки стояли на небольшом холме, на переднем его склоне. С дерева огневые позиции были видны, но с них стрелявшего Алексея не было заметно.
        Оба - и Алексей и Петров - сначала активно ползли, потом поднялись.
        - Винтовку брось, - сказал Петров. - У солдата не должны быть сразу и винтовка, и автомат - сам к себе внимание привлечешь.
        Жалко было Алексею расставаться с трофеем - с ним Алексей чувствовал себя увереннее, чем с автоматом, но правда в словах командира была, и он подчинился. Бросил в лужу винтовку, снял с плеча подсумки.
        На холме разорвалось несколько снарядов - все-таки наши засекли батарею, подбившую несколько танков. Немцы наверняка послали бы часть обслуги на поиски неведомого стрелка, но взрывы заставили расчет укрыться в ровиках и окопах.
        А танки рычали моторами уже совсем близко. Их не было видно, только слышно. От траншей побежали немцы.
        - Нам тоже пора тикать, свои же из пулемета положат, - решительно сказал Алексей.
        - Лучше укроемся в какой-нибудь воронке, переждем, - предложил Петров.
        Они спрыгнули в воронку от крупнокалиберного снаряда. Мимо пробегали, отстреливаясь, немецкие пехотинцы. Следом, буквально через несколько минут, показались наши танки. За ними бежала пехота.
        - Снимайте, френч, товарищ командир, и быстро! - внезапно скомандовал Алексей.
        - Ты не сдурел?
        - Наши по форме определят, что немец, расстреляют и разбираться не будут. А в нательной рубахе все одинаковы.
        Алексей расстегнул пуговицы, снял китель и бросил его под себя. Петров секунду помедлил, но послушался. Конечно, брюки-галифе немецкие, серые, от полевой формы остались.
        Рядом прогромыхал танк. Потом к воронке подбежал красноармеец.
        - Руки вверх!
        Оба подняли руки.
        - Мы свои, разведка! - сразу сказал Петров.
        - Разберемся! Выходи с поднятыми руками.
        И ведь не поспоришь. Даст очередь по ногам, и все дела.
        - Парень, ты оружие забери, - кивнул Алексей на автоматы, лежащие в воронке.
        - На то трофейщики есть! Шагайте!
        Главное - в живых остались, а уж Петров с особистами договорится.
        Вышли они в полосе наступления другой, не своей дивизии.
        Идти пришлось долго, и в нательных рубашках на осеннем ветру оба основательно продрогли.
        «Не простудиться бы! - подумал Алексей. - От пули не погиб, не ранен, простудиться обидно будет».
        Кстати, на фронте приходилось недоедать, сутками сидеть по пояс в ледяной воде, лежать на снегу в разведке или на снайперской позиции - и ни разу он даже не чихнул. Другие солдаты тоже отмечали этот факт. Один из разведчиков удивлялся:
        - Представляешь, до войны язва желудка мучила, какие только лекарства не пил - не помогало. А на войну попал - черный хлеб ем, да и то не досыта, а язва не беспокоит.
        Конечно, после войны, когда отпустит напряжение, все старые болячки вернутся, причем в компании с новыми.
        Их доставили к особисту, тот созвонился с дивизией, где служили оба. После подтверждения обоих отправили на грузовике, но под конвоем. «Петров» после возвращения пошел на повышение - он оказался майором. А Алексей получил первую медаль «За отвагу». Потом были и другие награды, ордена, но эту, самую первую свою награду, он помнил и ценил.
        А впереди было два с половиной года тяжелой войны, и испить полную чашу лишений и испытаний Алексею придется сполна.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к