Язычник Юрий Григорьевич Корчевский
        Ратибор #1
        Он перенесен на 1000 лет в прошлое по воле языческих богов, чтобы возглавить восстание против христиан, крестивших Русь «огнем и мечом». Оказавшись в XI веке от Рождества Христова, он принял имя РАТИБОР в честь героя любимого романа, заключил союз с волхвами и повел язычников в бой. Но можно ли повернуть историю вспять? Какую цену придется заплатить за победу над княжеской дружиной и штурм кремля-«детинца»? Готов ли «попаданец» развязать на Руси религиозную войну? И чем язычество с его человеческими жертвоприношениями лучше новой веры?..
        Юрий Корчевский
        Ратибор. Язычник: [фантастический роман]
        В оформлении переплета использована работа художника О. Горбачика
        
        

* * *
        «Если я сильный, то это не значит, что мне не больно…»
        
        Глава 1. «Любовь Орлова»
        Илья был северянином. Родился он в Архангельске, учился в Мурманске на инженера-механика судовых силовых установок. Думал - серьезную специальность приобрел, главное - востребованную. Не юрист, не экономист, которых хоть пруд пруди. Но вышло по Черномырдину. Два года Илья успел поработать на рефрижераторных судах, а потом рыбная отрасль стала разваливаться. Суда старели, а новых не приобретали - дорого! Во главе компаний стояли ушлые частники, желавшие малой кровью получить максимальные барыши. И доуправлялись, блин! Суда в море выходили без должной подготовки, дизеля выходили из строя. Потом, чтобы уйти от налогов, хозяева сменили порты приписки и флаги, регистрировали компании в экзотических странах - Либерии, Габоне. Порядка совсем не стало, заработки упали и выплачивались нерегулярно.
        Илья плюнул и ушел с судов. Родители были не против, и он устроился инженером в большую автотранспортную компанию. Дизель - он что на судне, что на машине, только размером меньше. «Белых воротничков» или «офисного планктона» хватало, перебирать бумаги или сидеть за компьютером легче, чем заниматься грязным, но нужным делом. В погоне за сиюминутной прибылью из-за недальновидности правительства многие вузы, техникумы и профтехучилища были закрыты.
        Вечерами, сидя у телевизора, Илья возмущался. До чего дошло, летчиков из-за границы нанимать приходится, хороший станочник - токарь, фрезеровщик - раритет. Тьфу, глаза бы не смотрели!
        Он отработал в компании год, обзавелся связями, друзьями и почувствовал, что жизнь вроде бы начала налаживаться. На собственную квартиру копил - сколько можно с родителями в «двушке» тесниться. Друзья предлагали кредит на жилье в банке взять, однако Илья посчитал проценты и вздохнул: не любил он жить в долг, надо рассчитывать на свои силы. Еще год - и он на собственную «однушку» наберет, хоть и дорогие квартиры в городе.
        Мама же постоянно, при каждом удобном случае напоминала о женитьбе. И то сказать, двадцать восемь лет уже Илье, а он до сих пор не женат. А куда жену вести? В родительскую квартиру? Лучше уж погодить. Илье казалось, что вся жизнь у него еще впереди и все успеется. Мать уже его и знакомить с девушками пыталась, да ни одна из них так по сердцу ему и не пришлась. Все его друзья уже были женаты, некоторые даже детишками успели обзавестись. Но на их фоне Илья ущербным себя не чувствовал, все «женатики» мыкались по съемным квартирам.
        Но была у Ильи страсть одна - рыбалка. Да не с удочками, не с берега, а с лодки, благо Белое море - вот оно, из окна видать. Одно плохо - своей лодки нет. Поэтому каждые выходные, сбившись в компанию по интересам, они выходили на чужой байде - вместительной, с подвесным мотором. Северное лето короткое, не успел оглянуться - уже прошло. Фактически - месяц. Северная природа не такая яркая, как на Кавказе или в средних широтах, но и в ней своя прелесть есть. Ягод полно, и когда только вызревать успевают - морошка, голубика, костяника.
        Как первый отпуск подошел, зазвал его знакомый в Семжу поехать, где родня жила, соблазнил рассказами о рыбалке. Слышал уже Илья рассказы о Мезенской губе, куда река Мезень впадала. Тут и речная рыба, и морская, стоит чуть дальше от устья отойти.
        В первый же день отпуска и поехали, благо - пассажирский катер ходил вдоль побережья, с остановками - Козлы, Инцы, Мезень. А от Мезени до Семжи по северным меркам совсем рядом.
        Родня встретила Илью хорошо, как и Володю. За ужином и ушица была, и рыба во всех видах - соленая, копченая, вяленая. Под водочку да с черным хлебушком - объедение, тунец или треска рядом и не стояли. Однако же пили в меру, северные мужики - народ суеверный.
        - На рыбалку бы нам завтра, - заикнулся Володя.
        - Успеется. Подвесной мотор еще подремонтировать надо, что-то барахлить стал.
        - Так вот у нас дипломированный специалист, инженер по двигателям.
        - Завтра только ремонтировать получится, - покачал головой Виктор Ильич, дед Володи. - Нога у меня ноет, к непогоде это.
        Поселок стоял на самом берегу, в каждом дворе - лодки. С дорогами плохо, из машин в основном «уазики» - из-за проходимости. Импортные джипы хороши, слов нет, однако они долго не выдерживают. Да и дороги они баснословно по местным меркам. А «уазик» хоть в тундре отремонтируешь, если руки из нужного места растут.
        С утра Илья и Володя стали возиться с мотором. Илья свечи заменил, зажигание отремонтировал. Теперь бы его на лодке проверить, для работы мотора вода нужна - охлаждение у него водяное, забортное.
        Дед махнул рукой:
        - Пробуйте! Да от берега далеко не отходите. В губе течение от Мезени сильное, в сторону моря несет. И ветер туда, к тому же крепчает.
        Дед послюнявил и поднял корявый палец:
        - Дождь, однако, к вечеру будет.
        Вдвоем они донесли мотор до лодки. Большая она, человек десять - двенадцать способна вместить. В лодке весла по бортам лежат. Чужих в поселке не было, о кражах там не слышали.
        Лодка к железному колу цепью примотана, без замка.
        Они подвесили мотор к лодке, подсоединили бензопровод.
        - Ну, пробуем?
        - С богом! - Володя перекрестился.
        Илья дернул шнур. Мотор чихнул, но не завелся.
        - А бензин-то в баке есть?
        Они открутили пробку бака - бензин плескался на донышке.
        - Я мигом! - Володя сбегал до дому и принес десятилитровую канистру.
        Они залили бензин в бак и попытались снова запустить мотор. Двигатель зарокотал.
        - Класс! - Володя поднял большой палец - он стоял на берегу с пустой канистрой.
        - Я кружок небольшой сделаю, цепь сбрось.
        Володя размотал цепь и сбросил ее на лодку.
        Илья уселся на корме и дал газу. Мотор был из отечественных, «Нептун», сейчас таких вроде бы уже не выпускают, и для большой лодки он был слабоват. Лодка пустая, но ход она набирала медленно. Сюда бы посильнее что-нибудь, вроде «Меркурия»… Ладно, лодка не его, примем как данность. На две недели всего приехали порыбачить.
        Илья провел лодку вдоль берега. Ветерок на самом деле был, и он не пожалел, что надел куртку, брюки и сапоги. Костюм рыбацкий Илья в прошлом году купил. Ветерок не продувает, под дождем не промокает, легкий. Капюшон есть и карманов куча - удобно мелочовку класть.
        Он прошел немного и стал разворачиваться, но лодка стояла почти на одном месте - встречное течение было сильное, как и ветер.
        Илья дал максимальный газ. Мотор взревел, и лодка двинулась вперед, но мотор сразу смолк. Илья чертыхнулся. Свечи и зажигание в порядке, наверное - с питанием проблемы, бензонасос барахлит. Ну да это не беда, перебрать можно.
        Илья нашел в кармане перочинный нож, швейцарский. Не дешевый ножик, зато куча инструментов в нем, даже пассатижи есть.
        Он снял капот мотора и открутил бензонасос. Так и есть, мембрана прохудилась.
        В носу лодки закрытое помещение есть - вроде рундука. Илья полез туда - вдруг какие-то запчасти есть? Но там лежали только сети.
        Пока он копался, прошло некоторое время, и, оглянувшись вокруг, Илья увидел, что его выносит в открытое море. Не беда! Он приподнял на транце мотор, чтобы его винт не тормозил движение, сел на скамью, поплевал на руки, опустил весла в воду и принялся грести. Однако за полчаса напряженной работы лодка не продвинулась к берегу ни на метр.
        Отчаяния не было: Володя на берегу, сообщит деду, на помощь Илье вышлют другую моторку и его на буксире приведут в Семжу. Однако - неприятно. Скоро стемнеет - север.
        Берег становился все дальше, лодку продолжало относить в открытое море. Было бы теплее - черт с ними, и с лодкой, и с мотором, он разделся бы и прыгнул за борт. Плавал Илья хорошо, добрался бы. Да перед дедом неудобно, как он явится без лодки? Однако жизнь дороже. Илья осознавал, что он попал в серьезный переплет. Еды и воды нет, из рыбацких снастей - сеть, удочки нет. Ночью холодно, ведь с моря туман наползает полосой.
        Илья опустил руку за борт. Вода холодная, и если он рискнет вернуться вплавь, ноги сведет судорогой, и он пойдет ко дну. Не вариант.
        И он решил ждать помощь в лодке. Места здесь судоходные, кто-нибудь увидит, возьмет на буксир - катер ли, судно рыболовецкое. Не знал еще Илья, что суда получили по рации штормовое предупреждение и укрылись в портах. А рыбаки из прибрежных деревень не хуже метеорологов предсказывали погоду - по тучам, течению или, как дед Володи, - по больной ноге. Поэтому сколько ни вглядывался он, горизонт был девственно чист. За все время прошло только одно судно, и то далеко от горизонта. Да и будь оно поближе - чем сигнал о помощи подать? На лодке - ни ракетницы, ни фальшфеера, ни сигнальных дымов - как нет и средств спасения в виде жилетов или пробковых кругов.
        Далеко слева пропал мыс Канин нос, крайняя точка материка.
        Илья пока был спокоен, но на душе скребли кошки - отдых и рыбалка грозили перейти в опасное приключение. Без нужды Илья рисковать не любил, не мальчик уже, двадцать восемь лет. Да и в подростковом возрасте с судьбой не играл, как другие - зацеперы, джамперы. Не его это, риск должен быть оправдан. Тонущего человека спасти или из горящего дома вынести - это другое дело, а рисковать ради порции адреналина? Нет уж, увольте, жизнь и без того полна приключений.
        Сгустились сумерки. Илья снял с транца мотор и уложил на дно лодки вместо балласта. Лодку начинало раскачивать волнами все сильнее.
        Илья долго сопротивлялся, веслами ставил лодку носом на волну - так было меньше шансов, что через захлестнет водой или, хуже того, перевернет.
        У передней скамьи болталось деревянное ведро-бадейка для вычерпывания воды, и несколько раз Илье пришлось им поработать.
        Ветер стал усиливаться, бил в корму, и лодку сносило все дальше и дальше в море.
        К середине ночи Илья вымотался и улегся на носу, куда брызги долетали меньше. Сначала бдил, когда лодку разворачивало, садился на скамью и ставил лодку носом на волну. Но очень скоро он настолько устал бороться со стихией, что его сморило, и он уснул. Даже во сне он ощущал сильную качку и пару раз хватался за намертво закрепленную скамью, чтобы его не выкинуло за борт.
        Ветер стонал и ревел, лодка скрипела под ударом волн. Однако сделана она была прочно, на совесть, на таких поморы ходили далеко, ватагами - бить моржа и тюленя, рыбачить. Конструкция была отработана веками и северные невзгоды выдерживала.
        Проснулся Илья от тишины. Ветер стих, лодку покачивало на мерной зыби. Хотелось есть и пить, а также размять затекшие от неудобной позы члены.
        Илья сел на дно лодки, посмотрел вправо-влево - море было ровное, чистое. Ни шторма, ни кораблей - только низкие тучи, грозящие пролиться дождем.
        Он поднялся на ноги, бросил взгляд вперед и замер: впереди был белоснежный двухпалубный корабль. Откуда в северных морях взялся круизный лайнер? Илья даже глаза потер - не привиделось ли? Но лайнер был на месте.
        Илья закричал, срывая голос. Он боялся, что лайнер пройдет мимо, с высоты капитанского мостика просто не заметят его лодки.
        Он кричал, размахивая руками и подпрыгивая, но никакой ответной реакции не было. Никто не вышел на капитанский мостик или на нос судна, не закричал по громкой связи. Или его не слышат?
        Илья пригляделся: было ощущение, что корабль стоит на месте. Из-под скул движущегося корабля вода разлетается в стороны, слышен перестук машины, из дымовой трубы вьется легкий, но заметный дымок выхлопа. Ничего этого не наблюдалось. Но не умерли же все на корабле из-за какой-нибудь эпидемии? Или экипаж и пассажиры покинули судно из-за грозящей опасности, скажем - из-за пробоины? Однако корабль стоял на киле ровно, без крена.
        Илья сел на весла и погнал лодку к судну. А чего орать без толку, когда можно приблизиться к кораблю и самому его осмотреть? Кожа на ладонях горела от вчерашней гребли, на них уже были набиты кровавые мозоли. Руки у Ильи рабочие, это не руки «белого воротничка», проводящего день за компьютером. Он инженер, приходилось и замасленные детали в руки брать, и за станком при необходимости стоять.
        Через полчаса упорной гребли он подогнал лодку к носу судна и увидел красовавшееся на нем название на латинице «Lyubov Orlova». Ни фига себе! Илья застыл на скамье. Слышал он об этом судне, в Инете читал.
        Двухпалубное круизное судно «Любовь Орлова» было построено в Югославии в 1976 году для Советского Союза и имело заводской номер 413, некоторое время оно работало в Союзе, но потом было переоборудовано для арктических круизов и куплено канадской компанией. Тогда же название на кириллице было сменено на латиницу. Судно устарело, и туристов, желающих полюбоваться красотами Севера, стало меньше. Судно продали на слом, и 30 января 2013 года оно покинуло канадский порт Сент-Джонс для буксировки в Доминиканскую Республику. На следующий день при волнении буксировочный трос лопнул. С буксира «Charlene Hunt» пытались завести концы, но безуспешно. Погода продолжала ухудшаться, и «Любовь Орлова» ушла в дрейф в Атлантику - без команды, пассажиров и опознавательных огней. Огромное судно водоизмещением 4251 брутто-тонн носило по водам, как щепку.
        Уже не торопясь, Илья обошел на лодке судно. С кормы свисала веревка. На суднах зачастую так делают: упал кто-то за борт - есть шанс уцепиться, потом вытащат. Но это практиковалось на промысловых судах, транспортных, а не на круизных.
        Этому концу - так называют веревку моряки - Илья обрадовался. Не будь его, попасть на судно было бы невозможно. Борта высокие, гладкие, иллюминаторы задраены, да и не дотянешься до них, даже с лодки.
        Он покричал - вдруг кто живой есть? Не получив ответа, вернулся к корме судна и привязал лодку к концу за рым - так называется кольцо на носу лодки. Поплевав на руки, полез по концу вверх, на судно - конец был привязан к лееру основной палубы. Сложновато было взбираться по веревке, когда она идет под углом сорок пять градусов да еще провисает. Но взобрался, перевалил через планширь и встал на палубу. Как хорошо все-таки оказаться на твердой палубе большого судна, а не в раскачивающейся лодке!
        Палуба была грязной, за судном не ухаживали. Полтора года оно дрейфовало, как и «Летучий голландец». Илья поежился - ему только ходячих мертвецов не хватало. И все-таки судно внушало надежду на спасение - с берегов, с проходящих судов его должны были заметить на локаторах. А уж если «Любовь Орлова» пересечет морскую границу, пожалуют пограничники.
        Кроме того, Илья не оставлял надежды на то, что на судне найдется ракетница с патронами, аварийный буй с автоматически включаемым радиосигналом при нахождении его в воде. В конце концов, можно будет попытаться запустить небольшой аварийный дизель, который должен питать радиостанцию. Только в рабочем ли она состоянии? Впрочем, приписка к иностранным портам такую надежду давала. Это у нас суда после списания «раздевались», с них снималось все мало-мальски ценное и варварски растаскивалось. А потом корпуса стояли у дальних стоянок в гаванях и ржавели потихоньку. Иногда корпус давал течь, и суда тонули. Десятки, а то и сотни тысяч тонн хорошей стали бесцельно гибли.
        Иностранцы же такого нерачительного отношения не допускали. Железо - деньги, та же «Любовь Орлова» в металлоломе стоила больше миллиона долларов, поэтому ее продали на слом уже на следующий день после списания.
        Илья видел, что на шлюп-балках висели шлюпки - пластмассовые, оранжевой расцветки, с закрытым корпусом. Такие всегда оборудовались мотором - дизельным, слабым, но позволявшим пройти сотню миль. Кроме того, на шлюпках были рации, запас воды и продуктов - они давали шанс выжить. Но в первую очередь он хотел обследовать само судно и пошел по палубе.
        Давненько он не был на судах. Да, за такую неубранную палубу старпом давно бы уже наказал боцманскую команду. Э-хе-хе, где тот старпом, где боцманская команда?
        Он открывал все двери, чтобы хотя бы ознакомиться с устройством корабля.
        Для начала Илья взошел на капитанскую палубу - это было самое высокое место на судне, вид во все стороны прекрасный. Илья осмотрелся - нигде никаких судов не видно. Проинспектировал приборы. Все на месте, но ничего не работает - нет электропитания. Молчит рация, не работает монитор, GPS-навигация, радиокомпас. Экраны черные, слепые. Однако бинокль на переборке висит, и такое ощущение, что команда на минутку покинула корабль. Вот только пыль и запустение не дают усомниться - ушли навсегда.
        Илья стал обследовать все - сверху и до нижней палубы. На капитанском мостике было несколько кают для VIP-пассажиров. Одна огромная, как квартира, класса Amundsen Suite. Телевизор, две широченные кровати, диван, холодильник, душевая и санузел.
        Илья решил, что будет спать здесь, - обзор был не хуже, чем на капитанском мостике. Он спустился на верхнюю палубу, открыл одну дверь, другую, третью: двухместные каюты, но значительно скромнее, хотя площадью метров пятнадцать. Прошелся по коридору и попал в помещение ресторана - его интересовала кухня. Конечно, склад будет пуст, но, может быть, хоть что-нибудь осталось? Скажем - бутылка питьевой воды. А еще лучше - сухари, хотя откуда им тут взяться? Судно уже иностранное, и сухари их моряки в последний раз видели лет семьдесят-сто назад.
        Каждый шкаф Илья открывал с надеждой - но увы… Склады ресторана были пусты, и он продолжил знакомство с другими помещениями. Большинство их интереса для него не представляло - пустые каюты.
        Он вышел на танцзал. Здесь было все, как и положено на круизных судах, - площадка для оркестра, бар. Последнее интересовало его больше всего. Причем он не чувствовал себя мародером, грабителем, совесть его была спокойна. Судно брошено, и по морскому международному праву, которое Илья мимоходом изучал, кто нашел судно, тот и хозяин. Он волен был сейчас сделать с лайнером что угодно - продать, пустить на дно.
        В баре, на нижней полке оставалось несколько неполных бутылок с алкоголем. Пить Илье хотелось, но не алкоголь же. Однако он сделал пару глотков виски - оно было теплое и пахло самогоном. Тьфу! Уж лучше бы русской водки, да холодненькой.
        Он пошарил по полке рукой - наклоняться было лень, нащупал нечто пластиковое и вытащил. Удача! В его руке была пол-литровая бутылка французской минералки. Крышка не вскрыта. Правда, минералка была выпущена два года назад.
        Илья открутил крышку, понюхал - вроде ничем плохим не пахнет. Набрал в рот, попробовал - обычная минералка - и выпил сразу всю бутылку. Но что такое пол-литра воды для исстрадавшегося, жаждавшего живительной влаги тела? Однако почувствовал он себя лучше. Потом понял - не там ищет. В ресторан, бар выпивку и продукты доставляли из складского трюма. Сомнительно, что там что-то может остаться, но шанс есть.
        Он спустился на нижнюю палубу - тут располагались дешевые каюты и кубрики для членов экипажа. Здесь он нашел фонарь и упаковку батареек - явно имущество боцманской команды. Матросам приходилось забираться в малодоступные места судна, подсвечивать. Батареи он сразу вставил в фонарь, включил - работает. Сейчас день, через иллюминаторы в каютах солнечный свет проникает - а стемнеет? Фонарь пригодится.
        Илья шел по коридору, открывал двери, осматривал шкафы и подвесные полки - он искал любые предметы, могущие сейчас ему помочь. Обнаружив хороший матросский складной нож в чехле, он подвесил его на ремень. Но еда! Ее не было.
        В торце коридора была еще одна дверь, и он распахнул ее. Ба! Перед ним было машинное отделение, маслянисто лоснились бока двух огромных дизелей.
        Илья не поленился, спустился по трапу. На табличках - завод-изготовитель, год выпуска, мощность - 1942 кВт. Он подошел к электрощиту, пощелкал тумблерами - ни один прибор не шелохнулся стрелкой. А чего он ожидал? Аккумуляторные батареи давно разрядились, сдохли без подзарядки, а без них дизели не запустишь. А без двигателей у судна нет хода, нет электричества. Правда, в углу машинного зала был аварийный двигатель-генератор. Но и его вручную не запустить, не хватит сил.
        С сожалением Илья покинул машинное отделение. Двигатели - вот они, запустить бы их - и он смог бы привести судно в какой-нибудь порт. Увы!
        Илья нашел дверь, ведущую в трюм. Только там темно, хоть глаза выколи.
        Трюм должен освещаться лампами. Еще можно открыть верхний люк, служащий для загрузки, - обычно его открывали электроприводом. Можно было и вручную, но это долго и трудозатратно.
        Только он включил фонарик и сделал первый шаг по трапу, ведущему в трюм, как из-под ног метнулась тень и раздался писк. Илья в испуге отдернул ногу - уж очень неожиданно это было. Крысы! Казалось бы, жрать им нечего, корабль дрейфует полтора года - как они выжили?
        Илья посветил вниз. Эти мерзкие твари были и там, а трюм между тем был пуст, никаких ящиков и бочек.
        В его груди крепло чувство тревоги. С лодки он перебрался на судно, и опасность утонуть свелась почти к нулю. Но тут замаячил призрак смерти от голода и жажды.
        Илья затворил дверь в трюм. Пока он бродил по кораблю, крыс не видел. Но лучше не оставлять дверь открытой. И если до момента, как он шагнул в трюм, каюты осматривал бегло, то теперь решил не пропустить ни одной двери и обследовать все закоулки. Времени у него много, а от того, найдет ли он воду и что-нибудь пожевать, зависит жизнь.
        Илья решил передохнуть и поискать каюту капитана. Наверное, с нее и надо было начать. Для капитана его каюта - что дом родной, и уж он-то должен был иметь небольшие запасы. Ну, выпивки - это понятно, угостить таможенника, проверяющего, VIP-пассажира.
        Каюту капитана Илья нашел на верхней палубе - по табличке. На столе монитор, видимо, дублер локатора, чтобы капитан мог знать обстановку вокруг корабля, находясь на отдыхе. Кожаный диван, два кресла, телевизор, холодильник… Илья обследовал его, обнаружил две бутылки коньяка и большую бутылку минеральной воды, несколько банок консервов. Воде и консервам он обрадовался, но последние исследовал тщательнее. Срок годности их еще не истек, однако холодильник давно не работал. Он нажал на стенки банки - вроде бомбажа нет. И есть хочется, и боязно, не хватало еще отравиться.
        Ножом Илья вскрыл одну банку. В ней было что-то рыбное, вроде тунца с овощами. Он понюхал - пахло вкусно. От запаха пищи желудок свело спазмом. Подцепив ножом кусочек, Илья попробовал содержимое банки. Да капитан просто гурман! Он с жадностью съел консервы, и желудок затих.
        Илья прочитал этикетки оставшихся консервных банок. Маслины, какие-то копченые рыбки, бобы с мясом. Нет, сразу все есть нельзя, может быть, это единственное, что еще осталось из съестного на корабле.
        Из каюты капитана вела еще одна дверь - за ней был короткий коридор. Слева - душ и туалет, справа - небольшая комнатка, вроде кладовки. Здесь болтались пустые плечики для одежды, на которых было несколько имен на английском, стояло два вскрытых картонных ящика - Илью заинтересовали они. В одном оказалась пачка галет с сыром, в другом - овощные консервы. Он стал перебирать банки: салаты, зеленый горошек, морковь, несколько банок с овощными соками. Вот блин! Капитан что, был вегетарианцем? Или мясные блюда ему ресторан готовил?
        Илья вскрыл банку с морковным соком, присосался, глотнул - напоминало детское питание. «На безрыбье и рак рыба», - рассудил он и тут же умял небольшую упаковку галет, запивая соком. Жизнь стала казаться веселее.
        Эх, какое судно на металлолом, на иголки, как говорят моряки, списали. У нас на таких еще плавают. Подремонтировать немного - послужило бы еще. Зажрались господа капиталисты, не иначе.
        Пока было светло, он стал обследовать другие каюты и помещения. Решил двигаться по порядку, не пропуская ни одной, и начал с верхней палубы. После двух десятков кают устал и прилег на койку. Было довольно удобно, и Илья даже вздремнул с полчасика.
        Взбодрившись, он вышел на прогулочную палубу, где висели спасательные шлюпки, и не поленился забраться в одну из них. Двигатель был на месте и запустился вручную, как и должно быть. Илья нашел аварийный буй, но его аккумулятор был разряжен. В носовом форпике обнаружил сухой паек в герметичной упаковке и пластиковую посуду с водой. Обрадовался чрезвычайно. Одному, если умеренно есть и пить, на неделю, дней на десять растянуть можно.
        Шлюпок было по пять с каждого борта, стало быть, смерть от голода и жажды откладывается на полтора-два месяца. В его положении - целая вечность, но он не собирался жить на судне так долго. Конечно, первым делом была забота о выживании - о воде и еде. Однако, найдя некоторые припасы, он стал размышлять: что делать дальше, как выбраться с судна на сушу?
        Илья устроился в капитанской каюте на кожаном диване - лежа думалось лучше. Первый вариант спасения лежал на виду - спасательная шлюпка. Можно ее спустить и отправиться на юг - там лежит земля. Одному спустить, вручную, достаточно долго и утомительно, но реально. Если еще собрать воду и сухпай с других шлюпок, слить в емкость топливо, то совсем неплохо выходит. А ждать пассивно не выход, да и деятельная натура Ильи ожидания не переносила. Ведь судно может болтаться в море неопределенное время - месяц, год - не нашли же его целых полтора года? Ракетницу с патронами он видел, и если увидит проходящее судно, подаст сигнал о помощи.
        Были и другие варианты: запустить аварийные дизели, запитать радиостанцию и подать сигнал «SOS». Вот только о своих координатах он ничего сообщить не сможет, поскольку не знает их. И ни одного прибора для определения местоположения он на судне не видел. Хорошие приборы стоят дорого, их не бросают. А без координат какой же это сигнал?
        Немного отдохнув, Илья перешел на капитанский мостик, в рубку, откуда с биноклем он осмотрел горизонт. Чисто! Конечно, северные моря - место не самое судоходное. Он попытался вспомнить, какие здесь течения, и не смог. Он же учился не на судоводителя, не на штурмана, его заботой были двигатели и прочие энергетические установки, а также гребные валы и винты. Конечно, они изучали штурманское дело, навигацию, но все это было мельком и все подзабылось. Будет плохо, если судно дрейфует к полюсу, тогда даже на спасательной шлюпке не выбраться, ближайшая суша будет далеко. Да и какая тут суша? Необитаемые острова, хозяева которых - белые медведи. Зверь сильный, быстрый, а у него оружия никакого.
        Илья начал делать обход кают. Находил по мелочи, и в основном это были забытые пассажирские вещи. Его же интересовали вода и еда, а с этим было плохо.
        Вечером Илья подытожил свои поиски и сделал вывод, что ему нечего надеяться на помощь со стороны, надо активно выбираться самому. Судно дало передышку, не более.
        Утром после завтрака - крекеры и вода - он забрался в шлюпку и запустил дизелек. Тот ровно затарахтел, но Илья сразу заглушил его, решив, что нечего зря расходовать драгоценное топливо.
        Весь день он перетаскивал в выбранную шлюпку запасы воды и продуктов. Из других шлюпок перенес сухие пайки, ракетницы с патронами и аптечки. Все топливо из шлюпок слил в пустые пластиковые емкости, которые нашел в ресторане, - то ли соки в них хранились, то ли вода.
        Понемногу груз набирался. Илья решил проверить все помещения, вплоть до кладовок, где еще не был: по ночам было прохладно и хотелось бы найти теплую одежду. Видел он ее кое-где в каютах, но не обращал внимания.
        В машинном отделении обнаружил канистру с техническим маслом и снес ее в шлюпку, решив, что оно пригодится развести костер, коли в том нужда будет. В боцманской каюте нашел ватник, кое-какие инструменты вроде лома и разводных ключей и небольшую бухту веревки. Все это он тоже перетащил в шлюпку. Дойдет на шлюпке до жилья - отлично, а если к острову пристанет - пригодится. Потому как он помнил - Робинзон не брезговал любой полезной вещью.
        Из ресторана забрал упаковку пластиковых тарелок, стаканов, ножей и вилок. Там была еще хорошая фарфоровая посуда, но ее он не взял - тяжело, да и хрупкая.
        За делом время бежало быстро. Периодически из капитанской рубки Илья в бинокль осматривал воды - он не терял надежды, что появится какой-нибудь сейнер, траулер или военное судно и он успеет подать сигнал из ракетницы - он даже таскал ее с собой за брючным ремнем.
        Назавтра Илья решил осмотреть нижнюю палубу и начать спускать шлюпку. Сколько времени займет спуск, он не знал. Электроприводом - пару минут, вручную - дольше, но это когда вдвоем. А он один, и на талях придется работать по очереди, с носа шлюпки и с кормы - ведь шлюп-балок две.
        Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… К утру начало штормить, зарядил мелкий нудный дождь, и спуск шлюпки пришлось отложить. Если ее опустить, она будет биться о борт судна, может дать трещину. Шторм назавтра может усилиться.
        Илья сидел в кресле капитана в рулевой рубке и отхлебывал из горлышка виски. Постепенно сам себе стал отдавать команды:
        - Полный вперед! Лево руля двадцать. А что у нас впереди?
        С этими словами он хватал бинокль и смотрел по сторонам. Однако везде - свинцовые волны. Тоска полная, поговорить не с кем, хоть бы радио послушать.
        К вечеру качка усилилась и появилась самая неприятная, боковая. Судно переваливалось с боку на бок, и в некоторые моменты крен был изрядным.
        Илья перебрался в VIP-каюту на мостике. Широченная кровать, кожаный диван - спи где и как хочешь.
        По полу каталась пустая бутылка. Илья открыл иллюминатор и выкинул ее за борт, чтобы не раздражала. Потом подумал, что надо было записку написать и вложить. Всякое может случиться, а бутылку кто-нибудь когда-нибудь да выловит, записку прочитает - хоть какая-то весточка о себе…
        Он лег на широкую кровать и попробовал уснуть. Не получалось, от качки его переворачивало с боку на бок. Он перебрался на диван. С одной стороны спинка, подушки промялись и удобно приняли тело.
        Илья стал уже придремывать, но что-то мешало, каталось по полу. Неужели еще одна бутылка? Докеры здесь пьянствовали? Добивали запасы алкоголя капитана?
        Илья чертыхнулся и сполз с дивана. Темно, качка сильная. Стоя на четвереньках, он прислушался - предмет катился к нему. Он выставил руку и поймал его - нет, не бутылку. На ощупь - дерево, причем резное.
        Пойманную находку Илья сунул под подушку - завтра при свете дня рассмотрит. А сейчас в иллюминатор светила полная луна, периодически закрываемая тучами. Еще он успел подумать о том, что в полнолуние погода всегда портится, как бы непогода на два дня не затянулась.
        Проснулся Илья от солнечного света, бьющего через стекло иллюминатора. Выспался он плохо, от качки слегка подташнивало. «С чего бы?» - удивился Илья: ведь раньше, когда он ходил на судах, качку переносил нормально.
        О, что это там ночью каталось? Илья сунул руку под подушку дивана и вытащил резную деревянную фигурку. Что бы это могло быть? Вроде видел он подобное когда-то, только когда и где? Работа искусная - женщина какая-то, и надпись внизу. Илья пригляделся - это были руны. Скандинавские? Судно совершало вояжи в северные страны, и такая версия показалась ему правдоподобной.
        Он вышел на палубу. Ветер разогнал тучи, солнце светило вовсю, но штиля не было. Север, однако.
        На море было волнение два-три балла. Судно слегка покачивалось, но такой болтанки, как ночью, не было.
        Со спуском шлюпки Илья решил повременить - до штиля. Что решит один день? Он поел консервов с крекерами, выпил банку сока. Жизнь немного повеселела.
        Он обошел судно еще раз. За несколько дней он привык к «Любови Орловой», и ему даже не хотелось расставаться с ней, поскольку он уже воспринимал судно, как свою собственность. А что? Имел юридическое право, но в данный момент не мог его реализовать.
        Каждый обход корабля приносил ему что-то новое. Вот проходил несколько раз по коридору, а сейчас узрел противопожарный щит. Огнетушитель, багор, топор. Топор - вещь нужная, хотя топор, на его взгляд, был неважным. Для борьбы с пожаром вполне сойдет, но для рубки дерева туповат будет, и топорище неудобное.
        Илья не поленился, спустился в машинное отделение, где была небольшая мастерская, и на камне поправил лезвие, по топорищу наждачной шкуркой прошелся. Топорище красной краской окрашено, неровно, ладони царапает. Никак, с советских времен еще топор?
        Он забросил топор в спасательный бот и попробовал тали. Молодец боцман! Матросы его команды держали тали смазанными, и ручки вращались легко.
        Заявившись в кают-компанию, Илья скатал рулонами два небольших ковра. Один из них имел прожоги от пепла - в кают-компании курили пассажиры. Зато эти ковры, если доведется, можно было постелить на голую землю. В общем, к отплытию Илья приготовился основательно.
        За хлопотами Илья и не заметил, как подкрался вечер. Не спеша перекусив, он улегся спать. А что еще можно в темноте делать? По часам - рано еще, но лучше завтра встать пораньше, работы предстоит много. Шлюпку на воду спустить надо и под мотором уйти в сторону берега. Идеально - добраться до него. Если его волнение в море застигнет или ветер - плохо. Илья еще раздумывал - цеплять на буксир лодку деда, на которой приплыл, или не стоит? Неудобно как-то без нее вернуться, но лодка будет тормозить ход, увеличивать расход топлива.
        Взвесив все моменты, Илья понял, что буксировать лодку нельзя. Лучше будет - при условии что все закончится хорошо, - если он заплатит деду и за лодку, и за мотор. Они уже неновые и дорого ему не обойдутся.
        Потихоньку он стал засыпать. Сны снились о доме, о квартире - уютно, сытно, все устроено - чего его сюда понесло? Но что сделано, то сделано.
        Внезапно ладонь его правой руки ощутила тепло. Илья нащупал деревянную фигурку. Дерево - не живая плоть, греть не будет, наверное, фигурка от тепла самой ладони нагрелась.
        Илья переложил фигурку к стенке дивана, но через какое-то время снова ощутил тепло от деревяшки. Ему стало интересно, и он сел на диване. Взяв в руки фигурку, он погладил ее по животу, и в его голове вдруг раздался женский голос:
        «Как давно я не ощущала тепло человеческих рук! Благодарю тебя, правнук Даждьбога!»
        От неожиданности Илья выронил фигурку на палас каюты. У него что, уже глюки, помешательство из-за стрессовой ситуации? Больше всего Илья боялся сойти с ума.
        Он встал, посмотрел в иллюминатор. Полнолуние, когда всякая нечисть себя проявляет. Хотя фигурка на нечисть - как ее изображали в былинах и сказках - не походила: никаких клыков, рогов, хвоста и злобных красных глаз у нее не было. Наоборот, выражение лица было спокойное, доброе, умиротворенное, даже величественное.
        Илья встал на четвереньки, пошарил вокруг себя, наткнулся на фигурку и поднял ее. А ведь на самом деле теплая!
        И снова голос в голове:
        «Испугался, Илья? Не узнал меня?»
        - Да как же я тебя узнаю? Не видел никогда, - вслух произнес Илья.
        «Можешь отвечать мне мысленно, я пойму. Макошь я, мать сырой земли. Я та, которая прядет нить судеб всего сущего».
        Илья на несколько секунд онемел, потом мысли в голове заметались. Макошь - это же языческая богиня, самая главная! Были еще какие-то древние боги руссов - Перун, Стрибог, Хорс, сын Сварога. Познания его о язычестве были ограниченны, а отношения с религиями сложные. Был крещен родителями в детстве, но в церковь не ходил. Взрослел в сложные времена, в девяностые годы, когда рушилась прежняя страна, рассыпались казавшиеся незыблемыми устои. Православная церковь была в забвении, посещали ее старушки да убогие.
        А после Илья и вовсе разочаровался в христианстве. Если Иисус допускает такие мерзости на земле, стало быть - он не все видит, не всемогущ. И ежели не препятствует убийствам, особенно массовым, в войнах, когда гибнут мирные жители, невинные дети, то не стоит ему поклоняться. И служители культа, вся организация церкви - это финансовая бизнес-контора, только своеобразная. Решив так, в церковь он больше не ходил и цепочку с крестиком снял. Но не выкинул, а положил в дальний угол тумбочки. Верят другие - их дело, никого разубеждать не надо; это дело каждого - верить или нет.
        И в чудеса Илья не верил. Сам он никогда их не видел, и наука ничего толком сказать не могла. Историей государства своего он интересовался - все же культурный человек, но только историей после монгольского периода. О более раннем периоде истории ученые не пришли к единому мнению, белых пятен слишком много.
        А о язычестве он почти ничего не знал. Ну, вроде есть праздники вроде Ивана Купалы или Масленицы, пришедшие с давних времен, слышал о леших, водяных и русалках - так это все сказки для детей.
        И сейчас Илья не знал, как себя вести. Настанет утро, полнолуния не будет - и все грезы пройдут сами собой.
        Однако в голове снова раздался голос:
        «Крестика христианского на тебе не вижу. Веруешь ли в распятого бога?»
        «Был родителями крещен, но в церковь не хожу. Нет во мне веры».
        «Помогу тебе я».
        «С чего бы это? Бесплатный сыр только в мышеловке бывает. Что в уплату потребуешь? Ежели душу, так я не согласен».
        «Мыслишь быстро и выводы делать умеешь, молодец! Душу требовать не буду, не дьявол я, не из подземного мира, ежели ты сразу не понял. Борьба идет на Руси страшная. Старых богов, с которыми жили не один век, коим поклонялись, свергают. В реки бросают, фигуры их жгут, ежели они деревянные. А каменные молотами разбивают. Плохо, совсем обезумел народ».
        «Боги языческие сами виноваты: не вразумили паству, в тяжелый час отвернулись».
        «Да как ты смеешь дерзить мне!»
        «Правда глаза колет? Если жить грезами, правды не знать, верного решения не принять. Ты знаешь, в каком времени находишься? А если знаешь, то видеть должна - на Руси христианство язычество одолело. Большинство народа православные, хотя есть верующие в ислам или исповедующие буддизм».
        «Знаю», - а голос грустный. Видно, тяжко Макоши.
        «Вера в народе сильна, когда верующих много - я так мыслю».
        «Упустили мы время, это верно. К князю Владимиру послы приходили, каждый склонял к своей вере - и семиты хазарские, и крымчаки, и греки византийские. Кто предположить мог, что князь отринет веру древнюю, капища порушит, идолов в Днепр сбросит?»
        «Идолы-то зачем?»
        «Народ зреть должен, кому он поклоняется, без этого никак. Разве у христиан нет икон с ликами святых или распятия бога?»
        «Спор бесплодный. Не верю я никому, и не верую».
        «Если выбраться живым с корабля хочешь, помогу. А ты поможешь мне старую веру на Руси поддержать?»
        «Не слишком ли большую цену просишь? Да и кто я такой? Не князь, не боярин, своей дружины у меня нет. К тому же полнолуние скоро закончится, и силу ты потеряешь».
        «Ты умен, образован, мыслишь быстро, выводы правильные делаешь, риторикой владеешь - за тобой люди пойдут. Они ведь сейчас в растерянности: боги, которым отцы и деды поклонялись, низвергнуты, а новые боги чужие, силой насаждаются. Разве любят через силу?»
        - Ладно, уговорила, - вслух произнес Илья и растерялся: куда фигурку положить? Если в карман, не обидится?
        «Не обижусь, к телу ближе буду. Завтра с утра и начнем».
        Голос надолго затих.
        Илья посидел молча, поразмышлял: на самом деле голос был или это галлюцинации? Однако, что бы это ни было, спасаться все равно надо, и первым делом шлюпку на воду спускать.
        Он улегся на диван, но долго не мог уснуть, все вспоминал друзей своих. Кто-то из них верил в православие, кто-то был убежденным атеистом. Но среди них был один, кто поклонялся древним богам, даже общество какое-то у них было - вспомнить бы название.
        В душе Илья посмеивался над ним: одни люди в рыцарей играют, латы железные делают, турниры проводят. Другие клубы реконструкторов организуют, форму шьют, в войну играют. Илья считал, что они в детстве не наигрались, и относился к таким снисходительно. Не презирал - права у него такого нет, каждый волен сам выбирать свое хобби. Но сегодня произошли странные вещи, и, похоже, не игрушки.
        Сон выдался коротким, но Илья выспался. Встал бодрым, со свежей головой, и в первую очередь поел. Затем, не тратя времени даром, стал работать с талями, опуская шлюпку. К его удивлению, работа шла гладко и быстро. И еще странно было: полный штиль, вода - как стекло, в северных морях такое редко бывает.
        Спустя некоторое время Илья решил передохнуть. Шлюпка уже на воде. Спуститься по канату, отцепить шлюпку - и к земле.
        Он с сожалением оглядел судно. Эх, жалко-то как! Нащупал рукой фигурку в кармане - не забыл ли? И тут же в голове раздался голос:
        «Не запамятовал наш уговор, Илья?»
        «Нет, как можно?»
        «Давно пожертвований мне не было, поклоняются все реже. Потому и силы мои ослабели, хотя кое-что еще удается. Море-то спокойное, Ратибор».
        «Меня Ильей зовут, - сказал он. - Или ты с кем-то другим говоришь?»
        «В прежней жизни тебя Ратибором звали. Конечно, много лет прошло, забыл».
        Ни фига себе! Конечно, знал он, что люди про прошлые жизни рассуждают. Один говорил - собакой был, потому кошек не любит, другой - драконом или старухой-нищенкой. Илья эти слова мимо ушей пропускал - блажь. Ан зря, наверное. Или это параллельные миры, другое измерение? Так можно долго философствовать.
        Илья тряхнул головой, чтобы отогнать мысли, и взялся за трос. Скользнув вниз, ступил на корму шлюпки, отсоединил кормовой и носовой концы и спустился вниз. Раньше, в эпоху «Титаника», да и позже спасательные шлюпки были деревянные, открытые. Теперь же их делали из пластика и закрытые, чтобы вода не захлестывала, от непогоды укрытие.
        Пришла пора действовать.
        Он определился с направлением - на юг. Неважно, куда он пристанет, лишь бы земля была. Запустил дизель. Знакомое, почти родное постукивание мотора вселило уверенность. Он прибавил обороты, взялся за румпель. Дизель малооборотный, тихоходный, на большую скорость и длительные переходы не рассчитан.
        По прикидкам Ильи до земли миль пятьдесят, вряд ли больше - не могло же его снести так далеко.
        Спасательная шлюпка в час делает узла четыре, может быть - пять. Тогда через десять-двенадцать часов он пристанет к берегу.
        Через три часа дизель заглох - кончилось топливо. Илья перекусил, залил в бак топливо из пластиковой емкости и снова завел мотор и продолжил путь. Периодически он поглядывал на солнце - не сбился ли с пути? Неизвестно, в каком направлении дрейфовала с ним «Любовь Орлова», не хотелось бы пристать к норвежским берегам. При нем никаких документов нет, поди объясняйся потом с пограничниками. Смартфон при нем был - даже с навигатором, но аккумулятор сел почти сразу. Бесполезная игрушка, заряда хватает на двое суток. Старый телефон держал заряд три недели, и Илья пожалел, что сменил гаджет.
        К вечеру вдали показалась темная полоска. Илья посмотрел в бинокль - тучи на горизонте или земля, но туманная дымка не давала разглядеть.
        Часа через два хода он отчетливо увидел - земля, и заорал на радостях. А солнце в это время уже коснулось краем диска воды.
        Илья обернулся назад - «Любовь Орлова» исчезла из вида. Расскажи кому - не поверят.
        Уже в полночь шлюпка ткнулась носом в берег. От неожиданного толчка Илья слетел к скамьям. Поднялся, потирая ушибленное место, заглушил дизелек. Завтра осмотрится. Если места пустынные, пойдет вдоль берега в поисках ближайшей деревни или рыбацкого поселка. А сейчас есть срочные дела.
        Илья выбрался на берег, нашел подходящий валун, до половины вросший в землю, и принайтовал к нему шлюпку - на нее теперь вся надежда. Сначала решил разостлать на земле ковры, чтобы спать на них, но потом передумал и устроился в шлюпке - все-таки крыша над головой.
        Улегшись, он ощутил под боком что-то твердое и, сунув руку в карман, вытащил из него фигурку. Сам он до земли добрался или с помощью Макоши, неизвестно, но ссориться с древней богиней Илья не собирался.
        - Спасибо, Макошь! - поблагодарил он богиню, и ему вдруг показалось, что губы той чуть шевельнулись в улыбке, а сама фигурка постепенно стала теплеть.
        Илья улегся на ковры и уснул.
        Утром, едва открыв глаза, он выбрался из шлюпки. Вчера темно было, ничего не видно - вдруг селение рядом? Но берег был пустынен.
        Илья умылся морской водой, напился пресной и разодрал герметичную упаковку сухого пайка, что хранился на шлюпке. Галеты, шоколад, пемикан, консервы - жить можно!
        Завтракал скромно: неизвестно еще, когда он выберется к людям, и надо экономить.
        После завтрака, убрав остатки продуктов, он долил в топливный бак солярки, отвязал причальный конец и запустил дизелек. Несколько секунд раздумывал - влево или вправо вдоль берега идти? Решил вправо. Там Койда должна быть или Инцы, а если его не снесло течением - Архангельск.
        Мотор бодро тарахтел, а Илья поглядывал на проплывающие мимо берега - полустепь-полутундра.
        Через каждый час хода он приставал, выбирался на берег и обозревал окрестности. Берег был выше уровня воды, из шлюпки хороший обзор был только в сторону моря.
        Он увидел устье неширокой реки, впадающей в море, и сразу свернул туда. Люди всегда селились по берегам рек, на морских берегах - только сезонные рыбацкие деревушки. Пресная вода - это жизнь! Морскую воду пить не будешь, и стирать в ней невозможно.
        Река была неширокой, метров пятнадцать, но течение быстрое и вода холодная - все это Илья успел понять и оценить, опустив руку за борт.
        Он успел пройти километра два, когда увидел небольшой удобный затон - вроде озерца, сообщающегося с рекой. Туда он и завел свою посудину. Место для стоянки было очень удобное, и Илья очень удивился - почему других лодок нет? Неужели деревни далеко?
        Он выбрался из шлюпки на берег и привязал конец к камню - после ледникового периода берега были сплошь усеяны ими. Да и деревья здесь чахлые, низкорослые, кустарникам под стать.
        Илья осмотрелся по сторонам и в километре к югу увидел дым, поднимающийся кверху тонкой струйкой. Знать - из печи, живет кто-то.
        Илья засуетился - неужели конец его затянувшемуся путешествию? Люди - это еда, это связь. Можно узнать, где он, как добраться до Семжи…
        Он сунул за пояс топор, снятый с пожарного щита, положил в карман деревянную фигурку. Расставаться со шлюпкой он не собирался. Поест горяченького, дорогу узнает и на шлюпке отправится вдоль бережка к Семже - пусть дед шлюпку заберет взамен утраченной лодки. Рыбачить на ней плохо, а из Семжи в Мезень добраться или еще куда-нибудь - в самый раз.
        Илья бодро зашагал к дыму. Почва была плотная, каменистая, поросшая небольшой травой, и шагалось легко, как по городскому асфальту.
        Идти оказалось дальше, нежели он вначале предполагал, - около получаса. И чем ближе подходил Илья к цели, тем сильнее охватывало его чувство некоей неуверенности. Столбов с проводами не видно, а без них какая связь? Да и для мобильника вышки сотовой связи нужны, а они не в каждой деревне есть, только в крупных селах и поселках.
        «Да ладно! - решил он. - Пусть нет связи, но местонахождение свое, Семжи, Архангельска жители уж точно знают, подскажут. А это сейчас главное».
        «Домик» при приближении оказался сложенным из валунов. Ничего странного, подручный материал. В местах, где леса вокруг, избы делают из бревен, в степных районах строят дома из глины; на юге, в горных районах, тоже камень применяют, но там тепло. А дом из валунов в северных районах в холодное время промерзать должен.
        Илья отмахнулся от мыслей. Ну хочет человек дом из камней - его дело, не ему же здесь жить?
        В правом кармане, где находилась деревянная фигурка, он вдруг ощутил тепло. К чему бы это? Но голоса Макоши в своей голове он не услышал.
        В этот момент послышался металлический стук - били железом по железу. Кузница? Их ставят на отшибе деревень, чтобы пожара не случилось. А здесь - отдельно стоящий дом, и никого в округе не видно - ни людей, ни других домов. Что делает кузнец в одиночестве?
        Дом оказался нежилым. Оконные проемы были, но без оконных рам и стекол. И двери не было. Похоже, кузница используется только летом.
        Илья остановился на пороге.
        Весь домишко состоял из одной комнаты, часть которой занимал горн. Кузнец, полуголый до пояса, в кожаном, местами прожженном фартуке, стоял у горна и качал ногой большую деревянную педаль, соединенную с мехами.
        Илья кашлянул, желая привлечь внимание:
        - Здравствуйте!
        Кузнец улыбнулся и кивнул. Понятно, делом занят.
        Илья имел понятие о металлообработке. Чуть перегрел железо - и брак. Решив подождать немного, он уселся у дверного проема на деревянном чурбаке - пусть кузнец завершит дело, тогда и поговорить можно. Ему теперь торопиться некуда, он на земле, шторм не страшен.
        Солнце грело спину, и Илья даже зажмурился. В этот момент звон металла стих, и он поднялся.
        Деревянная фигурка в кармане стала нагреваться. Да что за фокусы?
        В дверном проеме показался кузнец.
        Илья вытащил из кармана фигурку Макоши и вдруг заметил, как при виде ее лицо кузнеца исказилось. Илья только не понял - от удивления, ужаса, презрения, слишком быстро все произошло.
        Кузнец держал в руках обыкновенную косу - с ней он и кинулся на Илью, взмахнув. Илья отпрыгнул - железяка чудом не задела его, сам выхватил из-за пояса топор и ударил кузнеца его острием в правый бок. И застыл в испуге - да он же человека ударил! Сам того не желая, нанес серьезное ранение! Теперь суд, тюрьма.
        Но из-под топора не брызнула кровь, как должно было быть, а кузнец упал.
        Илья выронил топор и наклонился. Чем зажать рану? Но тело кузнеца стало на его глазах съеживаться, темнеть, а потом зашипело, и Илья в испуге отпрянул.
        Через несколько секунд вместо тела на земле была лишь зловонная лужица. Илью поразило то, что исчез даже кожаный фартук, который был на кузнеце, и несколько минут он находился в ступоре. Слишком быстро все произошло - и нападение кузнеца, и его, Ильи, ответный удар топором. В душе он уже чувствовал себя убийцей, будущим заключенным. А теперь и тела нет, а стало быть - и улик тоже. Что-то здесь нечисто, не Макошь ли чудит?
        Илья нагнулся и подобрал деревянную фигурку, выпавшую у него из руки во время ответного удара. На ощупь она была обычной, хотя совсем недавно была теплой - даже почти горячей. Илья опустил ее в карман и подобрал топор. На лезвии - ни капли крови, чистое и блестящее, какое было, когда он только высадился сюда. Блин, называется - сходил за хлебушком! И местоположение не узнал, и в темное, страшное дело попал.
        Он огляделся - ни одной живой души окрест. Нет, надо к шлюпке возвращаться, дальше вдоль берега идти.
        Рассудив так, Илья двинулся в обратный путь и несколько раз оглядывался.
        Прошагав с полкилометра и оглянувшись назад, он поразился - кузницы нет! Исчезла она, как будто ее и не было. Сгоряча уже хотел назад идти, чтобы убедиться, но стало жалко времени.
        Полный мыслей, чувств и эмоций, он дошел до шлюпки, отвязал причальный конец и отплыл от берега - надо было плыть вдоль береговой полосы на запад. Неизвестно, куда его занесло; получается, чем дальше на восток от Архангельска, тем реже населенные пункты. Не до Семжи уже, надо искать большую реку или видимое с воды село, а приключений на пятую точку искать нечего.
        В Белое море впадает много рек, речушек и ручьев. Из тех, что поменьше, - Мегра, Золотица, Кулой. А потом и вовсе большая, судоходная - Северная Двина. В устье этих рек поселки стоят, а на Двине и вовсе Архангельск.
        Илья вдруг вспомнил о родителях - уже несколько дней он им не звонил. Нехорошо, волнуются за него.
        Он запустил дизелек. Эх, маху дал, поторопился. Надо было слить в бочку солярку из топливных баков «Любови Орловой», сейчас бы голова не болела. Маломощный дизель топлива расходовал мало, но и топливный бак мал.
        Задача спасательной шлюпки - отойти от тонущего или терпящего бедствия судна, сообщить по рации координаты, дождаться прибытия спасателей или самим дойти до близкой суши. Одним словом - спасти, а не совершать длительные переходы, это задачи разные.
        У Ильи оставались еще две пятилитровые емкости топлива. С учетом расхода солярки хватит часа на четыре хода плюс топливо в баке. Итого - можно рассчитывать на семь-восемь часов хода, потом все. Грешным делом Илья уже подумывал: а не бросить ли лодку и не пойти ли пешком? Но по воде, под мотором у него должно получиться быстрее, и силы экономятся.
        Периодически он взбирался на пластиковый верх полки, вставал во весь рост и осматривал берег - не мелькнут ли вдали избы?
        Через несколько часов хода на душе его стало тревожно. То, что изб не видно, это еще ладно, селения на Севере далеко друг от друга. Но почему не видно других признаков цивилизации: бочек на берегу, мусора в виде пластиковых бутылок, самолетов в небе? Это настораживало. Неужели судно отдрейфовало к Гренландии или к островам вроде Новой Земли или Колгуева? Хотя нет, Новая Земля идет с севера на юг, а этот берег, вдоль которого он идет, тянется с запада на восток.
        Слева попалась речушка, потом река побольше. Илью угнетала пустынность - где поселения, где люди? И в море никого - ни рыбацких посудин, ни военных или грузовых судов. Ладно, отсутствие кораблей можно списать на то, что морские пути пролегают в стороне. Но сегодня хорошая погода - рыбаки где?
        Берег стал уходить влево и отдаляться. Илья повернул румпель: он не собирался отдаляться от берега дальше сотни метров. Да и что увидишь издалека? И в случае усиления ветра можно быстро пристать к берегу.
        Уже к вечеру, когда он подумывал о ночевке, наконец-то увидел полноводную реку - в этих местах это могла быть только Северная Двина. Но Илья засомневался. Где город? Архангельск - город крупный, старый, и не увидеть его здания может только слепой. Но домов, как и следов пребывания людей, не было.
        Илья направил шлюпку в реку - ее движение тут же замедлилось из-за встречного течения. Вот балда! Шлюпка идет по самой середине, по стремнине, где течение наиболее сильное. Илья отругал себя: уж коли он, учившийся в морском вузе, сделал такую ошибку, то что можно взять с обычного человека - учителя, водителя, сталевара? Илья направил шлюпку к берегу, и ход ее явно вырос.
        Через несколько километров он увидел на берегу кучу камней, сложенных правильной пирамидой. Природа такого сделать не могла, явно человеческих рук дело.
        Илья обрадовался - где-то недалеко цивилизация. А пирамидка из камней могла быть сложена рыбаками как знак, сигнал - вместо бакена.
        Он бы двигался дальше - радость от увиденной пирамидки толкала вперед, звала дальше, но стало смеркаться. Чтобы не разбить шлюпку или случайно не войти в какой-нибудь приток, Илья ошвартовался у берега, перескочил на землю и привязал шлюпку к камню - теперь можно и отдыхать.
        Дизель потрескивал, остывая. В закрытой шлюпке было сухо, от двигателя шло тепло.
        Илья подкрепился сухим пайком и улегся на ковры. Однако сон не шел, все время вспоминался кузнец и его невероятное исчезновение - как и самой кузницы. Глюки или реальность?
        Илья достал из кармана фигурку древней языческой богини и потер ее. Помнится, на «Любови Орловой» он именно после этого жеста услышал в своей голове ее голос. Но на этот раз ничего не произошло. Ах да, тогда было полнолуние… Старики говорили, что именно в полнолуние происходит разная небывальщина вроде сборища чертей и ведьм на Лысой горе. Но какое отношение к нечисти имеет Макошь?
        И все-таки Илья уснул. Шлюпку покачивало на речных волнах, в ней было тепло, сухо и уютно.
        Утром он умылся речной водой, похрустел галетами. Надоела ему сухомятка, но сварить нечего и не в чем.
        Заработал дизель, и Илья тронулся в путь.
        Через пару десятков километров он увидел идущую навстречу весельную лодку и очень этому обрадовался. Только как бы сигнал подать, чтобы остановить ее?
        Однако на воде его приметили, гребец уложил весла на борт.
        Памятуя о встрече с кузнецом, Илья сунул за пояс пожарный топор и прикрыл его полой куртки.
        Лодки встретились, слегка столкнулись бортами, и лодочник ухватился за поручень спасательной шлюпки. Одет он был бедно, но чисто.
        - Это что за диво дивное? Откель такая красота?
        Спасательная шлюпка была оранжевого цвета, из гладкой пластмассы.
        Лодочник погладил верх шлюпки:
        - Сроду такой красоты не видал!
        - Скажи, мил-человек, селения поблизости есть?
        - Как не быть? Есть! Село большое, Холмогоры называется.
        Илья замер: выше по течению Двины от Архангельска действительно было село с таким названием, известное на Руси - здесь жил Ломоносов и отсюда пешком пришел в Москву. Но где тогда Архангельск?
        Глава 2. «Книга судеб»
        Лодочник шевелил губами и говорил что-то, но оглушенный такой новостью Илья его не слышал. В Холмогорах он бывал однажды - провинциальный, большей частью деревянный городок. Раньше на его месте была Чудь Заволоцкая, куда приходили викинги для мирной торговли с поморами.
        Илья тряхнул головой:
        - Что говоришь?
        - Где сделали такую лодку? А весел почему не видать?
        Лодочник попался любопытный. Понятное дело, в первый раз видел такую шлюпку.
        - Подожди, - перебил его Илья - он не мог поверить в происходящее. Двина есть, Холмогоры есть - а где Архангельск? Куда делся огромный город? - Скажи-ка, какой сейчас год?
        - Говоришь ты странно, сразу видно, что не помор. Так шесть тысяч пятьсот семьдесят девятый.
        Илья был ошарашен: какие шесть тысяч с копейками, когда сейчас на дворе две тысячи четырнадцатый год? Стоп, да ведь лодочник назвал дату от Сотворения мира! Получается, что если отнять от нее 5508, то он в 1071 году? Ну, Макошь! Устроила спасение!
        Все это выглядело нелепо, недостоверно. Но он сейчас на воде Северной Двины, а Архангельска нет, и сказанное лодочником очень похоже на правду.
        Лодочник обратил внимание на его расстроенное лицо.
        - Да ты, никак, запамятовал? Либо крещеный? В бога распятого веруешь?
        - При чем здесь вера?
        - Так они же считают не по-людски, от Рождества Иисуса Навина. У них и год другой.
        - Тогда прямо спрошу - ты кому поклоняешься?
        - Перуну. Все поморы только ему жертвуют.
        Илья вытащил из кармана фигурку Макоши.
        Лодочник сразу ее узнал:
        - Ага, из наших. Главная богиня на земле русской. Однако поморы больше чтут Перуна. Бог - покровитель воинов, повелитель грома и молнии. Княжеская дружина когда-то только его и признавала… - Лодочник наклонился к Илье: - …да святотатство совершили. В реку скинули, хулили, новому богу поклоняться стали. Однако раздоры пошли, князь на князя войной ходит. Эх, судьба-кручина! - Лодочник с досадой махнул рукой. - Однако пора мне. С новым человеком повидался, удача будет. У тебя на обмен нет ли чего?
        - Прости, нет.
        - Удачи.
        Лодочник взялся за весла, а Илья задумался. Макошь хоть и говорила, что силу потеряла, а сумела закинуть его в другое время. И словечком ему не обмолвилась, тихушница. Но слово свое сдержала, обещала на землю вернуть - и вернула. Ему бы про время уточнить, но ведь он и предположить не мог, что вершительница судеб забросит его так далеко.
        И что теперь ему делать? Города его нет, родители не родились. Да по этим годам считай - и профессии нет, поскольку про сопромат и моторы здесь никто слыхом не слыхивал. Так-так, а ведь Макошь говорила, что в прошлой жизни он Ратибором звался… Смотрел он когда-то мультфильм «Детство Ратибора», запомнился он ему почему-то. Может быть, знак свыше был? Только всегда ли мы понимаем знаки, которые судьба подает?
        Илья решил идти вверх по течению. Холмогоры рядом, надо посмотреть. Понятно, воды с тех пор много утекло, дома новые появились, признаки цивилизации в виде линий электропередач, тарелок спутникового телевидения, вышек сотовой связи. Но - река с характерными очертаниями берега, окружающая местность! После случая с кузнецом Илья не доверял никому и во всем хотел убедиться сам.
        Шлюпка быстро доставила его в Холмогоры. Изгибы береговой линии, холмы вокруг, еще оставшиеся в памяти, убеждали - место то самое. Но вместо изб деревянных и каменных домов - какие-то полуземлянки, деревянные избы наполовину в землю ушли. А скорее всего, строились так - рылась яма, складывали бревенчатые венцы. Для ветров местных и морозов ядреных - самое то. Такой дом, занесенный снегом под крышу, хорошо тепло хранит. Вот только как жители по весне талые воды отводят? Вопрос оставался без ответа.
        Всех Холмогор - как маленькая деревушка. Что тут делать? Илья был разочарован, хотя читал когда-то, что в те годы всего населения Руси было около пяти миллионов. Немноголюдно при таких обширных территориях, это всегда притягивало алчные взоры внешних врагов. Да и земли богаты - лесами, где зверь водится, реками, изобилующими рыбой. А уж в земле богатств и вовсе не счесть - золото, нефть, уголь, железо! Только до их добычи дело не скоро дойдет.
        И решил Илья с севера в центральные области Руси податься. Скоро осень, в этих краях лед на реках иногда уже в сентябре становится, стало быть - не надо задерживаться. Есть города на Руси - Киев, Волхов, Суздаль, Новгород, Владимир, Псков, Полоцк, Чернигов, Галич, Ладога, Смоленск…
        Илья даже к берегу приставать не стал. Махали ему с берега люди, к себе подзывали. А как же? Диковинка по воде плывет: цвет необычный, мачты и парусов нет, на веслах никто не сидит, а она вверх по течению плывет. Чудно!
        Илья решил идти на шлюпке, пока хватит топлива. А потом бросить шлюпку - без топлива она обуза, да двигаться пешим.
        Места пошли глухие - ни селений не видно, ни людей. Иногда он замечал дымы вдалеке, да к берегу выходила дорожка грунтовая - в две колеи от тележных колес. Стало быть, ходили поморы к центру, товар возили - меха, рыбу, рыбью кость - так называли моржовые клыки.
        Один раз на берегу пытался набиться попутчик - рукой размахивал, кричал. Только что у мужика на уме? Прирежет ночью, польстившись на лодку, только вот мотор завести ума не хватит.
        Через неделю пути река разделилась на два притока. Налево, на восток, уходила Вычегда, направо, на запад - Сухона. Илья на Сухону свернул, все же более обжитые края.
        Он успел подняться по реке километров на сто - кто их считал, эти километры, как дизелек смолк. Илья кинулся по канистрам пластиковым, ан пусты они были, как и топливный бак. Нехорошо на душе у него стало, привык к шлюпке. Движение неспешное, дизелек мирно рокотал «тук-тук», запах сгоревшей солярки о доме напоминал, о цивилизации. Теперь все, на своих двоих идти придется.
        Поклажи практически не было: сухой паек он почти доел, осталась одна банка бобов с мясом - берег ее, как НЗ.
        Илья причалил к берегу, шлюпку привязал. Поразмыслив, решил переночевать. Дело к вечеру идет, два-три часа - и стемнеет. Уж лучше в шлюпке ночевать, чем на голой земле. Можно, конечно, на веслах идти, но придется делать это против течения. А шлюпка крупная, и одному ему не выгрести. И кое-что бросить придется - не нести же ковры на себе? Тяжелы.
        Бобы, как ни хотелось ему есть, решил употребить утром - для пешего перехода силы понадобятся. Определился, где юг, - ему туда. Через много лет в той стороне Москва будет, а сейчас уже стоят Ярославль, Ростов, Суздаль и Муром. Топор Илья под руку положил - на всякий случай. Шлюпка изнутри запоров не имела, зверь не откроет. А человек - запросто.
        Перед сном Илья полюбовался закатами, напился чистой воды из реки. Вкус - изумительный, как из родника. Нашел несколько кустиков черники, полакомился ягодами, но потом с трудом отмыл руки и улегся спать. Стемнело, что еще делать в таких условиях?
        Уже засыпая, он потер деревянную фигурку Макоши, но древняя богиня не ответила, не отозвалась. Недовольна чем-то или только в полнолуние может голос подать?
        Спалось ему отменно, и утром он проснулся от осторожного стука по лодке. Сон мгновенно слетел. Илья заткнул за пояс топор и выбрался на корму.
        На берегу стоял мужчина - бородатый, в расшитой рубашке из беленого льна. Тупым концом короткого копья он стучал по корпусу шлюпки, а увидев Илью, извинился:
        - Прости, муж, не ведали, что ты отдыхать-почивать изволишь.
        За мужиком на берегу виднелось несколько подвод, крытых грубой рогожей, стояли возчики.
        - Утро доброе, - поднял руку в приветствии Илья.
        - И тебе того же. Что за дивная лодка? Ни одного шва не видно. Неуж из цельного куска дерева выдолблена?
        - Почти угадал.
        - Посмотреть можно?
        - Смотри, за погляд денег не беру.
        - Знамо дело!
        Мужик воткнул копьецо в землю, перебрался на шлюпку и залез внутрь. Через иллюминаторы во внутреннее помещение вливался солнечный свет.
        - Это что? - Мужик пощелкал ногтем по прозрачному пластику.
        - Окно.
        - И через него видно все, не как через бычий пузырь. А ковры где взял? Из Хорезма?
        - И снова угадал. Купец, наверное?
        - Как есть торговый гость, сейчас с обозом во Владимир еду. Шкуры везу, зуб моржовый.
        - Богатые товары, - одобрил Илья.
        - А то! У меня охотники на трех заимках, да бортники еще.
        Мужик ухватился за ковер, пощупал, зачем-то понюхал.
        - Добрая вещь! Продай!
        - Что дашь?
        Цен на вещи Илья не знал. Да и есть ли деньги? Или здесь все на куны меняют? Не исключен и натуральный обмен.
        - А сколь просишь? - Купец хитро прищурился, а Илья лихорадочно вспоминал, чем рассчитывались на Руси в древности.
        - Гривну!
        Илья не представлял, много это или мало, и ляпнул первое, что на ум пришло.
        Купец возмутился:
        - Да ты что! Это же грабеж средь бела дня!
        От возмущения он попытался выпрямиться и приложился головой о пластиковый потолок.
        Илья понял, что перегнул палку:
        - Так за оба ковра!
        Фактически он снизил цену вдвое, но купец покачал головой:
        - Не согласен!
        - Ну хорошо, забирай лодку и оба ковра.
        По понятиям Ильи - уже много, но купец за скоропалительное предложение ухватился. Дивная лодка и два ковра! И что, что мачты нет и паруса? Под веслами ходить может. Зато окошки прозрачные, и крыша есть. Весь ценный груз в сохранности будет, и гребцам хорошо - ни дождь, ни ветер им не помеха.
        По лицу купца Илья понял, что прогадал.
        - И ты меня в Суздаль на телеге доставишь, с харчами, - добавил он.
        - По рукам! - Купец протянул руку, и Илья пожал ее. Он не знал тогда, что рукопожатием скрепил договор.
        Купец обрадовался:
        - Эй, перегружайте товар в лодку!
        - Погоди, - остановил его Илья, - ты еще не заплатил, а уже распоряжаешься.
        - За этим дело не станет.
        Купец полез в мошну, болтавшуюся на поясе, достал монеты, отсчитал.
        - Вот, двадцать пять кун, или гривна.
        Такие монеты Илья видел впервые и потому не знал, обманывал его купец или честно рассчитался. Он сунул монеты в карман куртки и застегнул клапан на «молнию».
        Встав цепочкой, мужики перегрузили товар. Весь груз и половину шлюпки не занял. Илья посмотрел на ватерлинию - до полной загрузки было еще далеко.
        Купец переговорил со своими людьми, отдал распоряжения.
        С лошадьми остался один возчик. Он привязал уздцы каждой лошади к телеге предыдущей и развернул обоз.
        - Чего всем возвращаться? Должен на лодке кто-то грести - али не так?
        Мужики спустились в шлюпку - иллюминаторы их также немало удивили. Но купец прикрикнул, и мужики расселись по скамьям и разобрали весла, которых на шлюпке было три пары.
        Отвязали швартовы и стали грести.
        Илья сначала на румпеле сидел, правил, но купец присмотрелся и вскоре сел на румпель сам.
        Шлюпка шла ходко. И то: мужики на веслах были физически сильные, не за компьютером сидели. Деревенский труд - он усилий требует.
        Купец от хода шлюпки был в восторге и все цокал языком.
        - Даже лучше лодьи или ушкуя новгородского! - радовался он обновке.
        По своим размерам шлюпка и в самом деле не уступала лодье, поскольку весила впятеро меньше, да и обводы ее были гладкие, скорости способствовали.
        Когда они пристали к берегу для отдыха и обеда, было уже три часа пополудни. К этому моменту местность уже изменилась, на берегах появились небольшие леса.
        Выбрались на берег. Мужики нарубили валежник, насобирали сушняк, развели костер и подвесили на рогулины котел с водой. Они все на Илью поглядывали: одет необычно, роста огромного. Для современника Илья рост имел средний, 175 сантиметров, а тут в сравнении с ними казался гигантом, мужики ему по плечо приходились. Акселерация! Каждое поколение было немного выше своих родителей.
        Один мужичок, оказавшись наедине с Ильей, воровато огляделся и тихо сказал:
        - Эх, не купец ты, парень! Прогадал! Вокруг пальца обвел тебя купец.
        - С чего решил?
        - Он тебе малую гривну отдал, да еще и киевскую.
        - Сочтемся.
        А что Илье еще отвечать, если он местных денег не знал? Это он уж потом выяснил.
        Славяне находились на перекрестке торговых путей между Европой и Востоком. Своих денег первоначально они не имели, но торговля была развита. Европейцы закупали на торгах лен и пушнину, по необходимости - зерно, рассчитывались золотыми и серебряными монетами. По современным меркам 100 килограммов пшеницы стоили 53,4 грамма серебра. После нескольких столетий пользования чужими монетами Русь созрела к выпуску своих. Ярослав Мудрый стал чеканить сребреники, князь Владимир - златники. Каждый златник по весу приравнивался к 85,25 грамма серебра и назывался гривной. Ее-то стоимость и вручил купец Илье.
        Такая гривна менялась на 25 серебряных динариев или дирхемов, которые славяне называли кунами. Малую гривну приравнивали к 20 ногатам. Две малые гривны составляли одну большую, имевшую весом 170,5 грамма.
        Была еще гривна новгородская, весом 204,7 грамма. При покупке или продаже покупатель и купец обговаривали, о какой гривне идет речь. Выходило, что и шлюпку и ковры купец купил у Ильи выгодно, за полцены. Для Ильи это стало уроком.
        В 970 году на территории Европы началась сильная засуха, продолжавшаяся 48 лет подряд. Голод привел к скупке зерна на Руси в больших объемах и утечке серебра и золота на Русь. В ходу появилось много иностранных монет.
        До момента продажи Илья полагал, что гривна - это нечто единое, целое, да так оно и было. Новгородская гривна была в виде палочки с округлыми концами, а киевская большая - шестиугольная. Но на обеих стояли оттиски княжеской печати, подтверждающие их подлинность.
        Похоже, купец был еще тот жук, и полностью доверять ему было нельзя.
        Когда кулеш поспел, все уселись в кружок вокруг котла и стали хлебать из него по очереди деревянными ложками.
        Илья сбегал в шлюпку, принес оттуда одноразовую посуду и положил кулеш себе на тарелку.
        Команда купца смотрела на его манипуляции с удивлением.
        - Брезгуешь? - спросил купец.
        - Нет, просто так удобнее.
        Илья отдал одну тарелку купцу. То попробовал есть с нее - действительно удобно, не надо каждый раз кланяться.
        Команда доела все, что было в котле, и один из мужиков стал мыть его в речной воде, оттирая остатки изнутри и копоть снаружи песком.
        Купец поинтересовался:
        - Звать-то тебя как?
        - Ратибор. - Илья не замедлил с ответом - Макошь называла это имя из его прошлой жизни.
        - А я думал, иноземец ты, торговать приехал. А ты свой. Какого роду-племени?
        - Вятичи.
        - Видал я ваш народ.
        - А одежа почему такая?
        - У свеев сторговал, удобная.
        Илья не понял, из каких таких глубин памяти всплыли эти слова. Или это Макошь незримо и неосязаемо помогала ему?
        - Ага, ага, понятно. Только и я с норманнами торговал, токмо одежи такой не видел.
        Илья пожал плечами. Рубахи на купце и работниках его были расшиты орнаментами. Один рисунок отличался от другого, но было и общее. Рисунок каждого племени был своеобразен, и по нему знающий человек мог сразу сказать, какого роду-племени перед ним человек, какое место занимает в иерархии и женат ли. А у женщины - так даже количество детей можно было определить.
        А купец не отставал:
        - Не изгой ли?
        «Изгоем» называли человека, изгнанного из племени за неблаговидный поступок. Не преступление вроде кражи или убийства - за них карали по «Правде», а именно за проступок. Например, струсил в бою, не помог своим на охоте - да мало ли чего еще? Такой изгой не пользовался защитой и покровительством племени, не имел права вернуться в него и жить вместе с соплеменниками. Даже имя его запрещалось упоминать в племени, как будто и не было на свете такого. Изгой был отщепенцем и мог рассчитывать только на себя.
        - Нет, спаси меня Перун от такой участи.
        Купец поднялся. Команда села в шлюпку и принялась работать веслами.
        - Мыслю, при таком ходе через день Вологду увидим, - сказал купец.
        Шли до сумерек. Пристали к берегу на ночевку. Пока команда хлопотала с варевом для ужина, купец осмотрел берега и довольно крякнул. Видимо, бывал он уже здесь раньше, узнал знакомые очертания.
        - Хорошая лодка, слов нет. Не думал я так быстро добраться, не хуже, чем под парусом.
        Поев, купец вытащил из шлюпки один ковер и постелил себе недалеко от костра. Вот жмот, мог бы и второй достать! Впрочем, оба ковра теперь купцу принадлежат, и Илья не имел права приказывать. «Ничего, - решил он, - не холодно еще, и на земле переночую».
        После трудов на веслах команда уснула быстро, только храп раздавался.
        Илья тоже уже придремывать стал, как вдруг почувствовал - греется фигурка Макоши в его кармане. Насторожился сразу, куда и сон делся. Глаза немного приоткрыл, чтобы со стороны не понять было, спит он или нет, - ба!
        К нему, держа в руке копье-сулицу, крался купец. Уже и руку занес для удара!
        В последний момент Илья откатился в сторону, и купец воткнул копье в пустое место. Откуда у Ильи ловкость и умение взялись? Ведь сроду борцовские клубы не посещал. А сейчас вытянутой ногой купца под колено ударил, и тот с размаху грохнулся на спину.
        Илья уже на ноги вскочил, сулицу из земли выдернул да тупым концом, как палкой, стал охаживать купца - по спине, по бокам, по ногам.
        Купец от боли взвыл, но подняться не мог, поскольку любую попытку его Илья пресекал ударами ног в живот и по заднице.
        - Лежачего не бьют! - завопил купец, прикрывая голову согнутыми в локтях руками.
        - Твоя правда. Но это в честном бою. А ты ночью на сонного и безоружного напал и о чести толкуешь? Змея подколодная!
        Илья обозлился. Ведь кабы не Макошь, лежать ему сейчас убитым. На деньги позарился купец, что сам дал. А что? Места глухие, в реку труп столкнут - и никаких следов. Разговаривал с ним вчера купец, да получалось - выпытывал, из каких краев да какого племени. Свой интерес имел.
        От криков купца проснулись смерды, но понять ничего были не в силах. Илья силой превосходил всех, и команда купца побоялась вступиться за него, смотрели на происходящее молча.
        Когда Илья подустал и решил, что с купца хватит, он воткнул копьецо в землю.
        - Вставай, падаль!
        Купец стонал, закатывал глаза, но жалости ни у кого не вызвал. Кряхтя, он поднялся.
        - А теперь при всех расскажи, за что я тебя бил?
        Поскуливая и постанывая, как побитый хозяином пес, купец рассказал, что он напал на спящего Илью.
        - Зачем?
        Купец начал мяться, и Илья взялся за копье:
        - Язык проглотил? Еще хочешь отведать батога?
        Купец повесил голову на грудь и едва слышно сказал:
        - Деньги я у него отобрать хотел.
        - Громче, не все слышат!
        Купец громче повторил признание.
        - Все слышали? - Илья повернулся к работникам, и те закивали.
        - Убить меня купец хотел вот этим копьем, да Макошь помогла. И все ради чего? Ради денег! Что полагается за разбой и убийство?
        - Вира и повешенье - в назидание, - раздались нестройные голоса.
        Илья повернулся к купцу:
        - Слышал? Повесить тебя надобно, и это по «Правде» будет! Могу сам, веревки в лодке есть. А могу в ближайшем городе князю или посаднику отдать.
        Княжий суд был спорый. Если есть свидетели, или по-местному - видаки, приговор приводили в исполнение в этот же день. Действительно, зачем кормить-поить арестанта, стражу содержать, коли вина его очевидна?
        Осознав, что ему грозит, купец упал на колени и взмолился:
        - Богами древними земли нашей молю тебя о пощаде… Семья у меня - женка, дети.
        - А что же ты, пес шелудивый, о них раньше не подумал?
        - Все возьми, все! - Купец сорвал с пояса мошну и бросил ее под ноги Илье. Он боялся умереть позорной смертью и тем самым положить на свой род грязное пятно, от которого тот долго не отмоется.
        - Мало, да? Так лодку с мехами забирай, людишек всех - смерды они мои!
        - Вон как ты заговорил! - Илья взялся за древко копья.
        Купец завыл, как пес на луну, заплакал, однако Илья и не думал его убивать. Так, постращать, может - ума прибавится?
        Плачущий купец, ползающий у его ног, вызывал отвращение.
        - Ладно, милую. У меня видаков полно, начнешь жаловаться - сам на суку вздерну. А сейчас пошел прочь отсюда.
        - Дык куда же я в ночь?
        - Уходи, иначе передумать могу!
        Купец бросил сожалеющий взгляд на валяющуюся у ног Ильи мошну, лодку с товаром, бывших своих людишек, поднялся и побрел вдоль берега реки назад.
        Смерды топтались, не зная, что предпринять. Вроде купец, спасая свою жизнь, прилюдно заявил, что отныне они Ратибору принадлежат.
        - Ты! - Илья ткнул пальцем в грудь первому попавшемуся ему на глаза мужику.
        - Ась?
        - Бери копье, до утра караулить будешь.
        - Вдруг купец вернется?
        - Меня разбудишь, если купец или зверь какой появится.
        - Слушаюсь! - Смерд поклонился новому господину, взял сулицу и сел у догорающего костра.
        - Дров в костер подбрось!
        Илья подобрал мошну - зачем деньгами разбрасываться? Купец при покупке шлюпки и ковров и так его обманул.
        Что-то не везет ему на хороших людей! То кузнец, нежить проклятая, убить его хотел, то купец решил жизни лишить из-за денег. Сурово здесь и небезопасно! Зато Илья получил очередной урок.
        Мужики улеглись спать у костра, а Илья забросил в шлюпку ковер, на котором собирался спать купец. Мыслишка мелькнула: не потому ли купец второго ковра пожалел, что опасался его кровью Ильи запачкать? Заранее пакость задумал! Нравы у людей какие-то звериные - убить, обмануть.
        Он положил топор под правую руку.
        Уснул быстро, хотя смердам не доверял, чужие это люди. Купец мог вернуться, подговорить людишек - вместе накинутся.
        Однако ночь прошла спокойно.
        Утром Илья проснулся от запаха дыма и чего-то съестного. Выбравшись из шлюпки, он увидел, что смерды сидят вокруг котла, в котором булькает и исходит запахом кулеш - каша с вяленым мясом. Но никто не ел, все ждали разрешения Ильи.
        Он умылся, взял тарелку с ложкой и первым, по старшинству, положил себе. Он еще и рта не успел открыть, как увидел, что смерды уже своими ложками из общего котла зачерпывают. Понятное дело, голод не тетка, а впереди трудовой день.
        Когда они поели, вымыли и уложили в лодку котел, Илья отозвал смерда, который подсказал ему про обман купца.
        - Тебя как звать?
        - Родители Вторушей нарекли.
        - С купцом раньше ходил куда-нибудь?
        - А как же? В Вологде был, в Тотьме был, во Владимире.
        - Путь-дорогу на лодке до Владимира знаешь?
        - Найду, я пять лет с купцом. Чаще обозом ходили.
        - Хорошо. Мне во Владимир надо. Старшим тебя среди односельчан назначаю. На стоянках караульных ставить будешь, кашеваров определять. За старания вознаграждение получишь. Я добра в отличие от купца не забываю.
        - Понял, господин! - Холоп поклонился.
        - Командуй - всем на весла.
        - Матвей ночь не спал, караулил.
        - Тогда пусть в носу спит, сами управимся.
        - В Вологду заходить будем?
        - Что я там не видел?
        - Тогда короче путь есть. По Старой Тотьме, потом по Унже, опосля Волга - хазары же Итилем называют.
        - Про хазар слыхал?
        - Нешто мы темные?
        Кто бы говорил, сам в лаптях стоит.
        Через пару часов хода они свернули влево, в устье небольшой реки. Недалеко на взгорке виднелось село, даже, пожалуй - крепостица, поскольку деревянным тыном была огорожена.
        - Это что?
        - Тотьма. По реке вверх пойдем до озера. Мелкое и вонючее оно, болото напоминает. Потом волок - и Унжа.
        На озере-болоте они не столько гребли, сколько веслами отталкивались от водных растений и плавающих маленьких островков. В одном месте из воды вырвался газовый пузырь и с шумом лопнул.
        - Водяной! - Гребцы бросили весла. - Надо умилостивить его, дары принести, а то век с озера не выйти.
        Илья замешкался - что давать в дар и сколько, но Вторуша опередил его. Он открыл мешок, зачерпнул горсть крупы и высыпал за борт. Черт, нехорошо получилось. Это Илья должен был задобрить водяного, его шлюпка, а выручил Вторуша.
        Потом они протискивались по ручью. Когда он совсем измельчал, все выбрались из шлюпки, к носовому рыму привязали веревку и поволокли шлюпку. Делали передыхи, но все равно почти весь день ушел на волок.
        Уже к вечеру увидели узкую реку.
        - Унжа! - почти торжественно объявил Вторуша.
        Илья был разочарован: узкая, мелкая, не река - ручей.
        - О, вскорости она широкой будет, почти на полет стрелы.
        И в самом деле, Унжа была левым притоком Волги и после впадения в Унжу рек Ваги и Кукоши становилась широкой, больше шестидесяти метров. Левый ее берег был низким, заболоченным, и все селения были на правом берегу. В древности по обеим сторонам Унжи селились финно-угорские племена, называвшие себя Костромой, а в дальнейшем и город появился с одноименным названием.
        Чем дальше продвигались они на юг, тем чаще встречались селения. Небольшие, в подавляющей части бревенчатые, лишь иногда попадались здания каменные, да и то они принадлежали местной знати или церквам.
        Добирались до Владимира долго, больше недели. Реки - они ведь не дороги, петляют, как вздумается, а еще местами против течения приходилось идти.
        Наконец в полдень показался Владимир, столица княжества. Город был основан в 990 году князем Владимиром на Клязьме, когда Москвы еще и в помине не было. По тем временам это был большой город - несколько улиц, площадь.
        У пристани кипел торг. Из многих областей приезжали купцы, торговали своим товаром, покупали чужой или обменивали.
        На шлюпку Ильи сразу обратили внимание из-за ее яркого окраса. Таких лодок здесь никогда не видели и потому заинтересовались, подходили, спрашивали - даже товар хотели купить. Однако Илья осторожничал.
        - Вторуша, сходи на торг, узнай цены на меха, как бы не прогадать.
        Илья решил: коли уж получилось так, что в его руках пушнина да рыбий зуб, продать все, а потом и лодку - зачем она ему?
        Мужикам к себе возвращаться надо, семьи кормить. Пока на лодке поживут, как другие, охрану нести будут. Не хотел Илья себя ватагой обременять. О них заботиться надо, кормить-поить, обувать-одевать, крышу над головой обеспечить… Если бы Илья купцом хотел стать - другое дело, но не лежала у него душа к торговле. К тому же интересно было. Повезло ведь один раз в жизни, как никому, - перенестись в другое тысячелетие, Русь изначальную увидеть. Но променять возможные приключения на торговлю? Ну уж нет, не для этого Макошь его избрала! А в то, что это не случайность, Илья уверовал. Значит, нужен он здесь, и не торговцем. Как он будет древних богов защищать, он еще и сам не знал, но чувствовал - главные события еще впереди.
        Вернулся Вторуша. Он обошел купцов, торгующих мехами, и обстоятельно доложил о ценах.
        - Жалко, зерна на продажу нет. Иноземцы так и шныряют, все зерно скупили.
        - А как моржовый клык?
        - Нет ни у кого.
        - Вы с купцом когда на торгу были?
        - О прошлом годе.
        - Тогда скажи, сколько в прошлом году моржовый клык стоил?
        Вторуша взял связку и показал Илье самый большой клык:
        - Вот такой дирхем стоил.
        - Понял, - отозвался Илья. Он сразу сообразил, что в лодке у него целое состояние.
        Свечерело. Покупатели разошлись. Прибывшие на лодках, ушкуях, подводах купцы, вернее - холопы их развели костры. По берегу ходили люди со связками хвороста, дров и предлагали купить. Илья тоже купил две вязанки: он, как его люди, проголодался.
        Между биваками бродили продавцы, на спине которых были короба, плетенные из ивовых прутьев, - они продавали пироги с рыбой, яблоками, капустой и убоиной.
        Илья купил пирогов на всех. Завернутые в чистую тряпицу, они были еще теплыми. Видимо, вокруг ярмарки работал целый сонм разворотливых людей. И купцам можно поесть, и хлебопекам, и рыбакам, и бортникам звонкая денежка в дом - всем удобно.
        На следующий день Илья с помощью Вторуши расторговался быстро. Еще не вечер, а шлюпка уже пустая. Зато мошна полная. Вторуша заикнулся было - товар на обратный путь купить, но Илья отрезал:
        - Не купец я, сам видишь. Деньги вам отдам за помощь, и завтра можете в обратный путь собираться.
        - Пехом?
        - Ты думал, я вам лошадь и подводу куплю? Я просил тебя довезти меня до Владимира, заплатить обещал. Вас ведь купец мне уступил?
        - Мы не холопы, а закупы.
        «Закупом» назывался человек, батрачивший у хозяина за долг на правах холопа. После выплаты долга закуп становился человеком свободным.
        - Даю каждому из вас по ногате. Если ты поможешь мне лодку выгодно продать, добавлю тебе еще одну.
        - Тебе, господине, никуда больше не надо?
        - Остаться при мне хочешь?
        - Не совсем так. Мы в Суздаль хотели податься на заработки, плотничать - в наших-то краях чем иным промышлять? Вот на отхожий промысел ходим.
        - Хотите - идите хоть сейчас, не держу.
        Илья отсчитал каждому по ногате.
        - Не обидел?
        - Купец меньше давал. Но у нас с тобой уговору не было, все по чести. - Смерды поклонились.
        «Смердами» на Руси называлось туземное население из незнатных.
        Кто-то из смердов ногату в рот положил, вместо кошеля, что простолюдины часто делали, другие в пояс замотали.
        Вторуша согласился помочь продать шлюпку. Ногата - деньги серьезные, в деревне за нее избу купить можно.
        Ночевали в шлюпке. Тепло, уютно, покачивает.
        Илья спал беспокойно: при деньгах он теперь, а что у мужиков на уме?
        От воды тянуло сыростью, было промозгло, и к утру Илья продрог.
        Проснулся он первым. Мужики спали беззаботно, храпели во сне.
        Илья выбрался на причал. В глаза бросилась круглая луна. Еще пара дней - и будет полнолуние.
        Илья уселся. Вот продаст он сегодня лодку - дальше что? Куда? Выжил он, с «Любови Орловой» спасся, но попал едва ли не на тысячу лет назад. Земля своя, но он здесь чужой. Ни обычаев толком не знает, ни письменности. Многие слова, что холопы или купцы на торгу говорят, он не понимает, за девятьсот лет язык изменился. И спросить, как вернуться в свое время, некого. Попади он сюда на неделю, на месяц - счел бы приключением. Но сколько Макошь ему отмерила? Год? Два? Десять? И что он должен совершить, чтобы древняя богиня сочла, что в полной мере выполнил свой уговор?
        Рассвело, и из шлюпки выбрались мужики. Они развели костер и сварили уже порядком надоевший Илье кулеш.
        Едва они поели, как Вторуша взобрался на лодку и начал кричать:
        - А вот подходи-налетай! Лодка новая продается, дивной работы, ни у кого такой нет! Вместительна, для купца в самый раз! Товар не промокнет, лихой человек не украдет!
        На вопли Вторуши стали подходить любопытные. Больше поглазеть, конечно, внутрь заглянуть, руками пощупать - как без этого?
        Но среди праздного народа попалось и двое солидных людей, явно купцов. Они посмотрели, поцокали языками, внутрь лодки забрались. Потом меж собой спорить стали - кто покупать будет? Один утверждал, что он первый подошел, потому товар его, другой говорил, что он в лодку первый сел и торговаться первым его право.
        Спор прервал Илья:
        - Уважаемые торговые люди, - Илья прижал правую руку к сердцу, - вы же цену еще не узнали. Товар заморский, на ходу легкий, смолить не надо - даже окна прозрачные есть. Сколь предложите?
        Каждый из купцов стал называть цену, но другой добавлял. Когда цена дошла до полутора гривен, Илья прервал спорщиков:
        - О какой гривне речь?
        И тут один из купцов промашку дал:
        - О киевской, большой! - а у самого на лице торжество победителя.
        - А я новгородскую даю! - в азарте крикнул второй.
        - Плати и забирай! - остановил торг Илья. Иначе купцы, не желая уступать друг другу, спорили бы до обеда.
        Проигравший, сопя от обиды, выбрался из лодки. Выигравший же погладил ладонью борт лодки.
        - Чудно! Сколь живу - такого не видал! - и достал из мошны гривну.
        Илья взял, осмотрел, обнаружил оттиск княжеский.
        - По рукам! Владей!
        - А ковры как же? Вроде в лодке они, стало быть, мои.
        - Так и я в лодке покамест, но я не твой холоп.
        Купец скривился, как будто уксуса глотнул.
        - А впрочем, один дарю, - продолжил Илья. - Спать на нем удобно - мягко, тепло.
        - Эдакую красоту я в спаленку дочке любимой положу. Краса ненаглядная, как не побаловать!
        - Твое дело, купец. Удачи!
        - И тебе во всем прибытка.
        Илья собрал пожитки - топор, ковер свернул рулоном. А больше и нет ничего.
        Купец топор увидел - топорище красное в глаза бросилось.
        - Дай поглядеть!
        - Смотри, за погляд денег не берут.
        На топоре сталь хорошая - это купец понял сразу, но острие на ноготь попробовал. Ему понравилось.
        - Продай топор и энтот ковер, что свернул.
        - Уговорил. Три куны серебром.
        Купец молча выложил три монеты.
        Илья совсем без вещей остался, налегке. Он выбрался из лодки - на деревянном причале его терпеливо дожидался Вторуша. Илья вручил ему денежку, и Вторуша поклонился:
        - Может, свидимся еще?
        - Счастливого пути.
        Ватажка мужиков ушла, а Илья стоял, раздумывал.
        В это время из лодки выбрался купец.
        - Жилье ищешь?
        - Наверное.
        - Постоялый двор на берегу, вон крыша видна - туда ступай. И кормят вкусно, и клопов в комнатах нет.
        - Спасибо.
        При упоминании о клопах Илью передернуло - с подобной живностью вроде блох, тараканов, вшей и клопов он еще не сталкивался.
        Секунду помедлив, он повернулся в указанную сторону и решительно зашагал к постоялому двору.
        Как и многие постройки в городе, он был деревянным. Обширный двор с большой конюшней, амбар для купеческих товаров, на первом этаже - поварня и харчевня.
        Хозяин встретил Илью приветливо, предложил откушать. Щи горячие принесли, плоть куриную жареную, пироги с вязигой и сбитень горячий. Сбитень Илья не пробовал никогда и решил начать с него. Напиток горячий, слегка губы обжигает, с привкусом меда и слегка хмельной. Илья понял это, потому как ударило в голову.
        Илья поел с аппетитом - все-таки это был не уже порядком приевшийся кулеш. Он расплатился и попросил комнату.
        - А пожитки твои где? - Лицо хозяина приняло подозрительное выражение. Солидные люди с холопами прибывают, с баулами. Не лихой ли человек на постой попросился? Ведь потом позора не оберешься.
        - Завтра будут.
        Хозяин успокоился, тем более что Илья платил звонкой монетой.
        Комната оказалась небольшой, с одним окном. Деревянный топчан с периной, сундук для вещей, лавка, на полу - домотканый половик. Более чем скромно, учитывая «удобства» во дворе.
        Илья запер дверь на запор, разделся и растянулся на перине. Хорошо-то как! Незаметно для себя он уснул. Впервые за много дней он чувствовал себя в безопасности и был на твердой земле, а не в качающейся на волнах шлюпке.
        По коридору ходили и разговаривали люди, вернувшиеся с торга, но Илья их не слышал.
        Проснулся он почти в полночь от внутреннего зова и сел на постели. На сундуке стояла фигурка Макоши, а вокруг нее было слабое свечение, напоминающее ореол. Скоро полнолуние, и Макошь снизошла до разговора:
        - Ты прибыл во Владимир, Ратибор?
        - Добрался, благодаря тебе.
        - Почему решил, что помогаю тебе незримо?
        - Деревянная фигурка грелась в опасный момент - я уж после догадался.
        - Значит, я в тебе не ошиблась. Ты не передумал помогать?
        - У нас уговор, и я своему слову верен.
        - Таких людей не так много осталось. Ратибор, ты воин, а до сих пор безоружен, даже топор продал.
        - Топор - инструмент для плотников и корабелов.
        - Верно!
        - Завтра обзаведусь.
        - Ты еще не знаешь, что обладаешь многими умениями и знаниями опытного воина. Это не моя заслуга, в прежней жизни ты все это умел. Ростом и силой природа тебя не обделила. Будь смелее, не бойся ничего - ты справишься. Выбери меч по себе. Какой в руку ляжет, тот твой и есть. Щитом не пренебрегай. При случае Перун помогать тебе будет, он покровительствует воинам. И другие боги будут на твоей стороне, если уговору верен будешь. Как почувствуешь, что готов, иди в Суздаль.
        - К кому и зачем?
        - На другом берегу от города найдешь капище, в центре его - деревянная фигурка Сварога. Там волхвует старик именем Борг.
        - Норманн?
        - Узнаешь. Ты по мере сил помогать ему будешь. В народе недовольство зреет, и Борг смердов в правильное русло направит.
        - Исполню, прекрасная богиня!
        - Давно меня так никто не называл. Дам тебе ненадолго «Книгу Судеб». Редко кого из людей я так одариваю. В твоем времени кто-то в распятого бога верует, а кто-то - в силу золотого тельца. Ты же из немногих избранных, заслужил.
        Ореол вокруг фигурки померк, и Илья до конца не понял - то ли видение на самом деле было и он слышал голос в голове, то ли он не проснулся толком и все это ему снится. Но только на коленях его неизвестно каким образом оказалась большая книга. И что странно - в комнате воздух чистый, как после дождя в весеннем лесу.
        Илья перевернул тяжелую, тисненную рунами обложку. Беленая бумага засветилась тусклым светом, изображение на ней проявилось, как на планшетнике. На странице - старец седобородый в длинной до пят белой рубахе, расшитой цветами и рунами. «Наверное, это Борг, о котором Макошь говорила», - догадался Илья.
        Он перевернул страницу и увидел русоволосую девушку дивной красоты. Но лицо у нее было грустное и глаза заплаканные. Илья удивился - о ней Макошь молчала. Неужели ему повезет встретиться с красавицей? В нетерпении Илья перевернул еще одну страницу. Храм православный деревянный, на куполах кресты. Навстречу идет священник в сером подряснике, в правой поднятой руке - крест большой серебряный, левой рукой Священное Писание к сердцу прижал.
        Илья и эту страницу перелистнул. Ан - нет, пусто там, чисто.
        Книга вдруг стала прозрачной и истаяла в руках Ильи. Если бы сам не видел, в руках не держал - ни за что не поверил бы. Как можно жизнь свою будущую увидеть?
        Находясь под неизгладимым впечатлением от увиденного, Илья полночи не мог уснуть, все девица перед глазами стояла. По сердцу она ему пришлась, что скрывать? Но в целом он был удивлен, ошарашен, шокирован. Какой планшетник может сравниться с «Книгой Судеб», где видно будущее? Такое могут только боги, телевизор - жалкая потуга на книгу.
        Утром Илья проснулся бодрым и полным сил. Он позавтракал пирогами с сыром и сразу отправился на торг. Еще вчера и позавчера он ходил по нему, торговал мехами, моржовым клыком, но и примечал остальные товары. Видел лавки оружейников, и его тянуло посмотреть поближе и повнимательнее, но Илья пересилил себя. А теперь оказалось, что это воин в нем говорил.
        Не одну, а множество лавок он обошел, и свои покупки он начал с меча. Взял один, другой… И новгородской ковки, и заморские, длиннее или уже, с ножнами простыми и богато украшенными, но ни один из них не сидел в руке, как влитый, и не глянулся Илье.
        Уже потеряв надежду, он зашел в следующую лавчонку. За прилавком его встретил улыбчивый хозяин.
        - Заждался тебя твой меч, воин! - приветствовал Илью продавец.
        - Откуда ты знаешь, что я за мечом пришел? Может, я просто хочу нож купить?
        - Э нет! Я людей сразу вижу. Выбирай!
        На стене, на деревянных гвоздях висело несколько мечей. Ножны при них были самые простые, деревянные, обтянутые кожей.
        Илья снял один меч, сделал взмах… Его меч, как по заказу сделан. В руке прикладист, баланс отменный и размер росту Ильи соответствует.
        - Беру!
        - Я знал, что ты именно его выберешь. У него имя есть - «Вершитель судеб».
        Илья попытался скрыть удивление. Читал он о знаменитых вещах, дошедших до нас из Средневековья. На самом деле такие мечи были - вроде «Экскалибура» или «Пьющего кровь». Но чтобы на Руси?..
        Он прицепил ножны к ремню, прошелся - ножны самую малость не доставали до земли.
        Илья отсчитал деньги.
        - Еще два ножа мне - боевой и обеденный. И щит.
        - Про шлем и кольчугу забыл. Шлем подберу, а кольчугу нет. Тебе по размеру делать надо, а это дело долгое. Кольчуга не рубаха, не растянешь. И движение она сковывать не должна.
        Оба ножа подобрали быстро. Сделаны они были одним мастером, в едином стиле, и заняли свое место на ремне Ильи, справа.
        Щит же продавец сам указал Илье:
        - Вот этот бери - ясеневый, легкий. Руку не утомит, по краю железом окован, быстро в щепы не разрубишь.
        Илья взял щит в левую руку - действительно удобен. Раньше он полагал, что у русских воинов щиты каплевидные, как на старинных гравюрах и рисунках, а этот круглый был. В центре - бронзовый умбон, к которому изнутри крепилась рукоять.
        Шлемы пришлось подбирать по объему головы, и впору Илье пришелся только один - шишак, с наносником и бармицей кольчужной сзади - для защиты шеи.
        Денег Илья отвалил немало, но приобретением остался доволен.
        Решив, что купил все, он отправился на постоялый двор. Ходить по торгу или городу в полном боевом облачении невмочно, и Илья ловил на себе удивленные взгляды. Вроде не княжеский гридь - на щите знака нет, тогда зачем меч нацепил?
        Хозяин, увидев Илью, онемел. Вчера за лихого человека едва его не принял, а сегодня перед ним муж достойный. Неудобно ему стало, из-за стойки выскочил, залебезил:
        - Гость дорогой, не признал сразу в тебе воина, прости. Не желаешь ли олуя свежего отведать?
        Что такое олуй, Илья не знал, но головой кивнул.
        Хозяин самолично принес глиняный кувшин, налил в кружку и налил из него, тем самым выказывая гостю уважение: воин, особливо княжеский, ставился выше купца. Просчитался вчера хозяин и сейчас старался загладить свою вину. Может статься, не простой воин перед ним, боярских кровей - денежки-то у него в мошне звенели. А для хозяина звон серебра значил больше любой музыки бродячих гусляров. И комнату для гридя надо выделить соответствующую его положению. Только у княжьего гридя конь должен быть, а постоялец пешком пришел, хозяин видел.
        Илья олуй попробовал: пиво, только более густое и крепкое, градусов десять будет. Горчило слегка, но было прохладным, с ледника, и пилось приятно.
        Илья не спеша выпил олуя, поел пирогов рыбных с пылу с жару, и поднялся к себе в комнату. Таскать на себе железо было непривычно, ножны с мечом цеплялись за лавку, за лестницу. Навык должен быть, придерживать оружие левой рукой нужно, а то и грохнуться при честном народе недолго, опозориться можно.
        У себя в комнате Илья внимательно осмотрел каждую покупку. Все ему понравилось, все было сделано на совесть, добротно.
        Отложив оружие и амуницию, он улегся на постель. Макошь сказала - нужно в Суздаль. От Владимира он недалеко, двадцать пять километров в современных Илье мерках. И если утром выйти, то к вечеру он доберется. Или коня купить? Деньги-то были, вопрос в другом: в седле Илья не сидел никогда, и с какой стороны к нему подойти, тоже не знал. Да и как коня заседлать? Он знал, что должны быть какие-то подпруги, но он даже теоретически не знал, что с ними делать. Кроме того, коня кормить надо, подковывать, конюшня нужна. Как понял Илья, конь - это лишняя головная боль для него. И потому решил Илья выходить с утра и пешком. Повезет - в обоз попутный напросится, какую-то часть пути на телеге проедет. А не успеет к вечеру добраться - не беда. Назначенного срока нет, не опоздает. Сегодня же он решил отдохнуть.
        Утром он плотно позавтракал, поскольку неизвестно, придется ли сегодня есть еще. Расстояние в двадцать километров он раньше за день преодолевал, с друзьями на природу ходил, поэтому пешего перехода не боялся. Плохо только, что один, в компании веселее.
        На выходе из города поинтересовался - эта ли дорога на Суздаль ведет, и, получив от прохожего утвердительный ответ, пошутил:
        - А то вдруг в Москву приду?
        - Это где же такое? - не понял его шутки прохожий.
        Илья прикусил язык - не было еще Москвы…
        Дорога была оживленной: утром в город тянулись возы с провизией - мясом, овощами, сметаной и молоком из ближних деревень. Из города выезжали подводы с товарами купеческими. Вдоль обочины, глотая пыль, шли пешие - кто на богомолье в Суздаль, другие по своим делам. Большинство - из тех, кому за проезд на подводе заплатить было нечем, несли с собой узлы.
        Через несколько километров Илья покрылся густой пылью и стал серым.
        Он догнал обоз и поравнялся с подводой. На облучке сидел возничий, на подводе, под рогожей - груз.
        Илья шагал бодро и какое-то время шел рядом с подводой.
        - А ты садись, гридь, чего ноги топтать? - пригласил его возничий. - Вдвоем веселее будет.
        Повторять приглашение Илье не потребовалось, и он запрыгнул на телегу. Однако тряско. Вот уже чего у Руси не отнять, так это дорог. Как раньше не было, так и сейчас - одни направления.
        - Куда едем? - поинтересовался Илья.
        - В Ярославль. Там распродамся да подамся в Вологду.
        - Мне в Суздаль.
        - К вечеру там будем.
        Лошадь тянула подводу со скоростью пешехода.
        Возничий пару раз покосился на Илью:
        - Что-то лицо мне твое знакомо…
        - Не припомню.
        - Ты на торгу не был ли?
        - Три дня как. Меха продал и лодку.
        - В самую тютельку! Там я тебя и видел. Лодку-то зачем продал? Лодка, как и лошадь - кормилица. Как товар без нее возить?
        - Не всем купечествовать. Случайно получилось, воин я.
        - Ха! Да половина княжих гридей лавки имеет, торгует не хуже купцов. Трофеи, на меч взятые, куда девать? Можно перекупщику отдать, так ведь он цену не даст. Лучше самому.
        - Я не из княжеской дружины, я сам по себе.
        - Я мыслил - ты из младших. Другие-то дружинники возрастом постарше, из бояр, и все о конях да с боевыми холопами. А ты пешим.
        - Денег на коня нет, - соврал Илья. Не объяснишь же первому встречному, кто он и откуда.
        - Ужель за лодку мало дали? - изумился возничий. - Ай-яй-яй! Да за такую красоту обоз целый купить можно!
        - Думаешь, меч да щит со шлемом мало стоят?
        Возничий на некоторое время замолчал. Но скучно было человеку, потому попутчика взял.
        - Говор у тебя не наш, - снова начал он беседу, - каких будешь?
        - Из древлян. Город такой есть за Киевом, Искоростень называется.
        Возничий почесал затылок:
        - Далеко, не бывал я в тех краях. А зовут тебя как?
        - Ильей родители назвали.
        - Ишь ты! А меня - Акимом.
        Телеги из обоза периодически сворачивали то вправо, то влево, съезжая на малоезженые грунтовки, и к полудню обоз уменьшился вдвое.
        - А если один останешься, не боишься? - спросил Илья возничего.
        - Против нечисти лесной заговор есть, а против человека лихого - вот! - Возничий вытащил из-за облучка плотницкий топор.
        Илья усмехнулся - оружие ближнего боя. С таким только против бродяги воевать.
        Возничий вернул топор на место.
        - Годков семь уже езжу, где только не бывал. И в Новгороде, и в Старой Ладоге, и в Пскове. Даже до Изборска добирался.
        - Далеко! - поддакнул Илья.
        - А то! И жив до сих пор, как видишь.
        Некоторое время они ехали молча. Вскоре обоз свернул на луг и остановился. Телега, на которой ехал Илья, была последней.
        - Зачем остановка? - не понял Илья.
        - И-и-и, мил-человек! Лошади траву пощипать надо, водицы испить. Да и нам откушать не мешает.
        Возничий распряг лошадь, а Илья внимательно наблюдал за его действиями. Опыт на спине не носить, может пригодиться. Хозяин спутал лошади передние ноги, снял с шеи узду.
        - Отдыхай! - Он хлопнул лошадь ладонью по крупу, и лошадь, как будто ждала этой команды, тут же начала щипать траву.
        Илья улегся на рогожу - мягко, удобно.
        - Эй, гридь! Есть будешь?
        - У меня нет с собой ничего, я на постоялый двор надеялся.
        - Зря, до Суздаля не будет. Иди за валежником, а я пока воды в котел наберу.
        Ну, было бы сказано.
        Илья оставил на подводе шлем и щит и пошел в дубраву, которая была в сотне шагов. Он набрал сушняка и принес огромную охапку.
        Возничий уже был на поляне. Он набрал в котел воды из ручья и подвесил его на рогульки. Наломал мелких веточек, сена из телеги между ладонями растер. Потом кремнем о кресало запалил трут, а от него уже - труху сенную. На все манипуляции минут десять ушло, по меркам Ильи - долго. Меж тем, доведись ему самому огонь добыть - так ведь нечем, не озаботился заранее.
        Вскоре валежник уже горел, потрескивая.
        Как только вода закипела, возничий достал мешочек и что-то сыпанул из него в котелок.
        - Это что? - не понял Илья.
        - Не знаешь разве? Мясо сушеное. Поварится немного - крупицы сыпану. И быстро, и сытно.
        Для Ильи все было внове. Холопы купца на лодке использовали сало. Они резали его на кусочки и заправляли им кулеш, сушеное же мясо он видел здесь впервые. Он и сам готовил в походах с друзьями, но там было проще. Открыл тушенку, бросил в воду картошку или макароны - и супчик готов. А если повезло купить сублимированные продукты - еще проще: залил кипятком - и через несколько минут ешь. Вкусно, питательно, быстро. Эх, где эти блага цивилизации?
        Варево оказалось вкусным. Возничий зачерпнул деревянной ложкой, поднес к губам, попробовал.
        - Готово, садимся.
        Ложки при себе у Ильи не оказалось, и возничий только сокрушенно покачал головой. Однако он сходил к подводе и принес новую деревянную ложку.
        - Про запас держал, дарю.
        Илье стало неудобно. Человек вез на подводе, кашу с мясом сварил, а у него даже ложки с собой нет. Нехорошо, что о нем возничий подумает?
        Котелок они опустошили быстро, и Илья искренне поблагодарил возничего за угощение.
        - Ты котелок отмой, а я пока лошадь запрягу.
        Обоз собирался быстро. Илья только котелок вымыл, а обоз уже тронулся.
        Илья запрыгнул на телегу, завалился на товар. Лежать удобно, не так трясет.
        - Чего на продажу везешь? - поинтересовался он.
        - Лен беленый купил да пеньки немного.
        - Неужели хорошо раскупают?
        - Было бы плохо - не брал бы. Еще иголок хотел взять, да дорого просили. В Новгороде возьму, там норманны продают. Иголки много места не занимают, с каждой иголки прибыль мизерная, а в итоге неплохо выходит. И железо у них хорошее.
        У Ильи стали слипаться глаза. Вроде ночью спал, а вот поел - да на телеге и укачивает.
        Глава 3. Волхв
        Внезапно раздались крики людские, ржание коней и непонятный шум.
        Сон с Ильи слетел сразу. Он спрыгнул с телеги, надел шлем и застегнул под подбородком ремешок. В левую руку взял щит, меч же все время висел у него на поясе. Однако он по-прежнему ничего не мог понять.
        События развивались впереди, у головы обоза.
        Аким выхватил из-под облучка топор, Илья бросился вперед. На отдыхе, когда еду готовили, видел он еще одного воина. Он был без шлема, но в кольчуге и при мече. Аким тогда пояснил ему, что это охранник богатого купца. Илья понимал, что сейчас он как раз должен быть на первой или второй телеге.
        До головной телеги было метров семьдесят всего, и он пробежал это расстояние быстро.
        Уже подбегая, он услышал дикий рев - человек так кричать не мог. От этого рева стыла кровь в жилах.
        Возничие побросали подводы и кинулись наутек. Лошади вели себя беспокойно, бились в упряжи.
        И только когда Илья поравнялся с первой телегой, ему открылась ужасающая картина - на лошадь напал огромный медведь.
        Обычно летом косолапые вели себя миролюбиво, человека стороной обходили, запах только почуяв. Буйным, агрессивным медведь становится зимой, когда его в берлоге побеспокоят. Или шатун, который из-за плохой кормежки по осени жирка не набрал и в спячку зимнюю не впал. Но хуже всего - раненый медведь. Копьем на охоте ранили, стрелой ли из лука, в капкан ли лапой угодил - не суть важно.
        Одним разом Илья всю картину ухватил. Лошадь еще на ногах стояла, качалась только, но брюхо ее уже было когтями разодрано и свисали кишки. Медведь же стоял на задних лапах, издавая низкий, могучий рык, и из пасти его капала слюна. И перед ним, с мечом в руке - уже однажды виденный им воин в кольчуге. Железная рубашка на боку была разодрана, лицо в крови - зацепил мишка лапой.
        Не раздумывая, Илья бросился вперед - надо было медведя от воина отвлечь и взять его на себя. Похоже, парню уже досталось.
        Илья подскочил справа.
        Медведь заметил движение, повернулся к нему всем телом и взмахнул лапой. Движение было быстрым, и не подумаешь, что медлительный косолапый увалень способен так быстро двигаться. В последнюю секунду Илья успел уклониться, и когти - а каждый из них был размером с обеденный нож - просвистели мимо.
        Стало понятно, что миром уже не разойтись. Медведь кровь почуял, не отступит.
        С размаху Илья рубанул его мечом по лапе с когтями и отсек ее. Из обрубка лапы хлынула кровь, а медведь взревел от боли. Маленькие злобные глаза его налились кровью, и он кинулся на обидчика.
        В этот момент воин, придя немного в себя, ударил медведя мечом.
        Косолапый, уже кинувшийся в атаку на Илью, мгновенно развернулся в сторону и ударил воина левой лапой. Того снесло, как пушинку, он отлетел на несколько метров в одну сторону, меч - в другую.
        Илья понял, что другого такого случая может и не предвидеться. Схватив рукоять меча обеими руками, он изо всех сил рубанул медведя по шее. Мех ослабил удар, но все равно он вышел очень мощным и перерубил зверю шейные позвонки. Фонтаном ударила кровь.
        Медведь упал сразу, но не умер, дышал со всхлипами.
        Илья приблизился. Он понимал, что надо добить зверя, чтобы тот не мучился, и ударил его мечом под левую лопатку. Зверь вздохнул в последний раз и испустил дух.
        И как будто пробки из ушей вытащили. Илья снова услышал ржание лошадей, стон воина и людские крики.
        Обтерев меч о шкуру медведя, Илья вложил его в ножны и первым делом бросился к воину. Опустился перед ним на колени:
        - Жив?
        - Дышать тяжко, переломал мне медведь ребра справа. Кольчужка от смерти неминуемой уберегла.
        - Ты лежи пока. - Илья поднялся во весь рост.
        - Эй, народ! Зверь мертвый лежит. Воину помочь надо. У кого тряпицы чистые есть?
        Услышав, что медведь не опасен более, сбежались возничие. На случай ранений каждый имел с собой в телеге тряпицу чистую, некоторые - сушеный мох как кровеостанавливающее и обеззараживающее средство, другие - листья подорожника как противовоспалительное.
        Илья помог воину подняться.
        - Мне бы тряпицу длинную, рушник сгодится.
        Нашелся длинный льняной рушник.
        - Руки поднять сможешь? - спросил воина Илья.
        - Попробую.
        Оказание первой медицинской помощи при травмах Илья в свое время изучал.
        - Э, подожди, кольчужку-то снять надо, - вмешался купец с передней телеги.
        Илья подосадовал - он должен был и сам догадаться. К тому же кольчужка на боку разодрана.
        Воин привычно, только медленно наклонился, постанывая сквозь зубы, и кольчуга сама сползла с его тела, как чешуя.
        Когда воин так же медленно распрямился, Илья завернул на нем рубаху. На теле были кровоподтеки, но рваных ран он не увидел - кольчуга уберегла.
        Воин поднял руки, и Илья туго обмотал его рушником. Дышать было тяжеловато, но так ребра имели шанс срастись, да и не так больно будет.
        Потом Илья закинул кольчужку на подводу: стоит одна дорого, и ее можно попытаться отремонтировать, поднял меч и вложил воину в ножны.
        - Как тебя величать? - спросил его Илья.
        - Велимир.
        - А меня Ратибор. Видел я тебя на привале.
        - Молодец, какого зверюгу уложил!
        - С твоей помощью.
        В разговор вмешался купец:
        - Продай шкуру! Жаль, попортил ты ее.
        - Если бы я ее в целости оставил, медведь попортил бы мою - вкупе с твоей.
        - Свят-свят-свят! - Купец перекрестился. - Сколько просишь?
        Медвежья шкура ценилась. Выделанная и расчесанная, она стелилась зимой в сани-розвальни и в морозы грела лучше овчины. Да и друзьям-купцам показать не зазорно.
        - Десять кун.
        - Так она же попорченная! Башка от тела отделена, правая передняя лапа на две пяди отсечена, прореха сбоку…
        - Хорошо, восемь - мое последнее слово.
        - По рукам!
        Ездовые быстро сняли с медведя шкуру, и купец растянул ее в руках:
        - Ох и огромна! Соль у кого-нибудь есть? Ведро куплю.
        Соль нашлась. Ею щедро посыпали шкуру изнутри, чтобы не испортилась, и купец тут же решил отдать ее в Суздале кожевенникам. Они выделают ее, как положено, тогда и пользоваться можно будет.
        Теперь и в путь бы трогаться, да вот незадача - лошадь у купца пала. Телегу с его товаром оглоблями привязали к возку другой телеги, и получалось, что одна лошадь должна была тянуть две телеги. Но купец не горевал, решив, что лошадь он купит в ближайшей деревне - тягловая лошадь в отличие от верхового, строевого коня стоила недорого.
        Обоз тронулся, но скорость его упала, и Илья как-то кстати вспомнил старую морскую присказку: «Скорость каравана определяется скоростью самого тихоходного судна». Наблюдение это в полной мере относилось и к обозу.
        Непредвиденное происшествие не позволило им к вечеру добраться до Суздаля. Лошадь кормить надо, поить, время от времени давать ей возможность отдыхать.
        На ночевке возничие распрягли лошадей, спутали им ноги и отпустили пастись на луг. Сами тем временем сварили немудреную похлебку и поужинали. Спать улеглись под колесами телег.
        Илья, испросив разрешения у Акима, улегся на телеге - прямо на товаре. Посмотрев в звездное небо, он свесил голову с телеги и заглянул под нее:
        - Аким, почему ты под телегу лег?
        - Утром роса выпадет. Ты мокрый будешь, а я - нет.
        Ну простая же вещь! Необразованный торговец знает, а Илье и в голову не пришло. А сколько других бытовых мелочей он еще не знает?
        Илья уже стал придремывать, как вдруг почувствовал, что фигурка Макоши в его кармане потеплела, а в голове зазвучал голос богини:
        - Ратибор, ты уже подвиги совершать стал, хвалю! Как Геракл!
        Голос у Макоши насмешливый, да оно и понятно: хоть и богиня, а все равно женщина, для нее схватка - дело пустое, не созидательное. Вот Перуну такое поведение Ильи понравилось бы.
        - В Суздаль приедешь - иди вверх по течению реки Каменки, там сам увидишь.
        И умолкла. Полнолуние заканчивалось, луна с одного бока уже похудела.
        К утру стало прохладно, и, как и предсказывал Аким, легла роса. Похоже, пора было обзаводиться шерстяным плащом. От дождя он не защитит, но в непогоду согреет. Лето не вечное, пара месяцев - и осень наступит. Суздаль - не Сочи, иной раз в октябре снег выпасть мог.
        Утром неизменный костер, булькающий варевом котелок, потом завтрак. Пока Илья собирал валежник, встреченные им люди из обоза здоровались, как со знакомым. Как же, с мечом медведя одолел! Только ведь меч - оружие боевое, а на медведя ходят с рогатиной, да не в одиночку.
        Обоз снова растянулся по дороге, и через пару часов показался Суздаль - вчера они совсем немного не добрались.
        Первая подвода остановилась у городских ворот. Илья спрыгнул с телеги, попрощался с Акимом. В городе у него дел не было, а от Макоши он получил задачу.
        Подойдя к реке, он определился с течением. Ему - вверх, к истокам. Вдоль берега вилась тропинка, и он пошел по ней.
        Хороша природа средней полосы! Неяркая и неброская, но для Ильи лучше нет. Река со спокойным течением, дубрава рядом, луг с травой-муравой, солнышко светит… Сельская идиллия!
        Без устали прошагал Илья с десяток километров. Кровь по жилам разогнал, вспотел слегка.
        На берегу, у уреза воды стояли рядом ива и береза. К одной из веток березы была привязана белая лента, не иначе - знак. Непосвященный не поймет.
        Илья стал смотреть по сторонам. Тропинка шла вдоль берега, но от березы ответвление тропинки уводило в сторону, и причем тропинка натоптанной была. По ней, ничуть не усомнившись, и двинулся Илья. Знак есть, тропинка есть - Макошь предупреждала.
        Через несколько минут он вошел в глухой лес. Птички поют, от деревьев прохлада, густая тень.
        Вскоре тропинка вывела его на довольно обширную поляну. Посередине, вокруг высокого - метра три - идола, трава была вытоптана. У идола - деревянного, с грубым лицом - приплясывал волхв в длинной, белой, вышитой рубахе. Седые волосы его были перехвачены ленточкой.
        В нескольких метрах от него скромная - человек десять - группка селян. Волхв что-то напевал речитативом, периодически потрясая бубном с колокольчиками.
        Илья направился к идолу.
        Когда он подошел ближе, то узнал лицо волхва - именно его он видел на странице «Книги Судеб», которую дала ему Макошь. Выходило, что идол - это Сварог, а волхв - Борг.
        В этот момент волхв скомандовал:
        - Ведите!
        Двое селян подвели к нему от опушки связанную женщину с мешком на голове. Ее поставили у идола, стянули мешок с головы, и Илья едва сдержал возглас удивления - и это лицо было ему знакомо по книге! Глаза девушки были заплаканы, во рту - кляп.
        Илья не понимал, что происходит, но чувствовал - что-то неладное.
        Волхв вытащил из складок рубахи кривой нож, и тут до Ильи дошло - жертвоприношение! Читал же он когда-то, что язычники в качестве даров приносили не только фрукты и овощи, но и резали у жертвенного камня домашних птиц, животных, а в особых случаях - и людей. Чаще всего это были пленные, люди из враждебных племен - их кровью мазали губы деревянных идолов. Неужели жрец сейчас убьет эту красавицу?
        - Борг, стой! - громогласно крикнул Илья и бросился к волхву.
        От неожиданного возгласа волхв застыл, держа в поднятой руке нож, и повернул голову в сторону Ильи.
        Подбежав, Илья схватил его за руку.
        - Что ты делаешь, волхв?
        В глазах Борга появилось удивление:
        - Ты Ратибор?
        - Он самый!
        Илья сжал своей рукой руку волхва, и лицо того скривилось от боли.
        - Ты же послан Макошью помогать, зачем мешаешь обряду?
        - Тебе так нужна ее жизнь? Я тебе дам за нее гривну.
        Волхв секунду раздумывал, попытался дернуть рукой. Но Илья еще сильнее сжал руку старца, и нож выпал из нее.
        В группе селян ахнули - плохое предзнаменование. Возмущаясь, люди двинулись к волхву и Илье.
        Тот обернулся, отпустил руку волхва и положил свою руку на рукоять меча.
        - Кто будет нападать первым?
        Селяне остановились. Они были безоружны и, хотя их было много, нападать на воина не решались.
        Волхв прошипел сквозь зубы:
        - Как ты смеешь обнажать меч?
        - Я только положил руку на его рукоять. Так ты согласен на обмен? Берешь гривну серебра за девушку?
        Спросил Илья не миролюбиво - с угрозой в голосе. Волхв хоть и жрец, а живой человек и может испугаться за свою жизнь. Старик он уже, пожил много, но умирать все равно не хочется.
        - Согласен, - процедил сквозь зубы волхв, - она твоя.
        Илья развязал мошну и, достав гривну, бросил ее на жертвенный камень. Вынув из ножен боевой нож, разрезал путы на руках девушки, потом вытащил кляп у нее изо рта.
        - Иди к деревьям, жди меня. И никого не бойся. Ты поняла?
        Девушка кивнула. Была она бледна, и Илья видел, что тело ее сотрясала мелкая дрожь от пережитого. Если бы не он, волхв уже убил бы ее.
        Тот же, глядя на действия Ильи, усмехнулся:
        - Она теперь изгой. Вот эти люди - ее племя. На их землях неурожай, засуха. Они сироту-девственницу привели для жертвы, а ты помешал.
        - Кто тебе не дает за деньги, что я дал, купить стадо баранов или несколько быков и принести жертву?
        - Можно и так.
        Волхв подобрал с жертвенного камня гривну, осмотрел ее и удовлетворенно кивнул. Гривна исчезла в складках одеяния. Затем он повернулся к селянам:
        - Богам оказалась неугодна смерть юной сироты, потому они прислали своего воина по имени Ратибор для ее спасения. Но дождь вам будет! Славный воин Ратибор дал выкуп за девушку, много денег - большую гривну. Я куплю на нее несколько быков и принесу одного из них в жертву богам. Боги будут довольны! Я совершу обряд на капище Перуна, Даждьбога и Макоши. Ступайте с миром, люди, и благодарите Ратибора.
        Возмущение селян сошло на нет. Все видели гривну, все верили волхву. Поклонившись ему в пояс, они стали расходиться.
        Волхв повернулся к Илье:
        - Неуж за девицу безродную людей мечом побил бы?
        - Клянусь, сделал бы так!
        - По Ярославовой «Правде», коли меч обнажил, но удар не нанес - одна гривна.
        - Разве я обнажил его? - возразил Илья. - Видаков нет!
        - Правда твоя, - скривился волхв. - Ты мне в помощь послан Макошью, а на самом деле воспрепятствуешь в моих делах.
        - Понравилась девка, я не прочь ее в жены взять.
        - Даже так? Она же безродная и нищая, приданого за нее никто не даст.
        - Ничего, с голоду не помрем. Меч прокормит и боги помогут.
        - Так ведь детишек у вас не будет, ты же нелюдь!
        - Как ты меня назвал? - Илья нахмурился. Нелюдь в его понимании - это человек, совершивший дикое, жестокое, выходящее за границы зла преступление.
        - Как есть нелюдь! - подтвердил свои слова волхв. С этими словами он опасливо отступил на пару шагов, опасаясь ответных действий со стороны Ильи - силу его руки волхв уже испытал на себе.
        - Ты же не нашего мира. Оболочка твоя человеческая, а ранить или убить тебя невозможно, потому как ты не рожден еще. Не веришь - уколи себя ножом или порежь, сам увидишь.
        Глаза волхва торжествующе блестели, а Илья был ошеломлен услышанным. Он - и нелюдь! Тем не менее он вытащил боевой нож и уколол себя острием в левую ладонь. Выступила капелька крови, и Илья почувствовал боль. Врет волхв! Он повернул руку ладонью к волхву - любуйся, мол! Однако волхв только хмыкнул. Илья взглянул на ладонь. На ней - ни следа - ни укола, ни крови. Но ведь только что была!
        Илья резанул себе по предплечью. Рана получилась длинная, потекла кровь - красная, как у всех. Но она на глазах свернулась, превратилась в струп, который быстро исчез. Под ним не оказалось даже шрама, и Илья в душе вынужден был признать правоту волхва. Неприятно было ощущать себя нелюдем, но против очевидного не попрешь.
        - Убедился? - Волхв торжествовал.
        - Твоя взяла. Но девчонку не трогай, она моя.
        - Я тебе таких пять десятков приведу, ежели за каждую гривну платить будешь.
        - Мне другие не нужны! - отрезал Илья. Просто он не в курсе был, что на торгах людей можно продавать, как скот, - в его времени работорговцев уже не было. А здесь девственница младых лет стоила от силы два дирхема или две куны. За гривну большую целый гарем купить можно, язычеством многоженство не воспрещалось. Можешь содержать - имей. Тем более что от воина и родится воин - как от князя княжич. А от холопа?
        Илья подошел к девушке и слегка приподнял ее голову пальцами за подбородок.
        - Как зовут тебя, краса ненаглядная?
        Сказал и сам своим словам удивился, сроду к девушкам так не обращался.
        - Марья.
        Почему-то Илья так и думал.
        - Пойдешь со мной?
        - Хоть на край света! - Девушка даже не раздумывала, она боялась остаться с волхвом.
        - Нет, так далеко нам не надо, мы в Суздаль пойдем.
        - Вот это правильно, - сказал подошедший волхв. - Давай отойдем.
        Волхв хотел поговорить наедине.
        - Вокруг Суздаля неурожай, дождей давно не было. Народ волнуется. Есть у меня там надежные люди, на торгу, в людных местах народ к бунту подбивать будут. А все почему? Отвернулись людишки от веры отцов и дедов наших, к чужой вере повернулись. А что может их распятый бог? Вот я с молитвой к богам могу обратиться, и не далее как сегодня или завтра дождь животворящий пройдет. Людишкам внушить надо, что все зло от церкви с крестом идет, от священнослужителей. Князья и ближние люди веру чужую первыми переняли. И голод им не грозит, поскольку их холопы втридорога зерно на торгах в других городах спускают, меды стоялые пьют. Вот где неравенство!
        - А есть ли равенство вообще, Борг?
        - Не будем вдаваться в бесплодные споры.
        - Хорошо. Моя задача в чем?
        - Мыслишь правильно. Если удастся бунт поднять, ты поддержишь воинским умением. Знаю, один в поле не воин - так ты не один будешь. Ты человек заметный: и ростом удался, и храбр, и решителен, и умен - на тебя равняться будут. Кроме того, ты неуязвим, а это - лишний козырь нам. После первых же столкновений мои люди на торгах да на постоялых дворах нашептывать будут: бессмертен он, потому как богами отмечен или сам один из их сыновей. И имя у тебя подходящее - Ратибор, иначе - с ратью борешься.
        - Возвысить хочешь?
        - Не я, боги такой совет дали. Черни знамя нужно, прапор, ну, как у князя.
        - А если князь или наместник его дружину нашлет?
        - Э, где князь! Во Владимире сидит, о сборе налогов и податей думает. Если и пошлет гридей из младших, так числом малым. Одолеешь!
        И такая убежденность в словах волхва была, что поверил ему Илья.
        - Как мне людей твоих найти, Борг?
        - А зачем их искать? Они тебя сами в нужный момент найдут. Да ты и сам поймешь, когда надобен будешь. А пока с девицей красной развлекайся.
        - Понял. Ты одно мне скажи, волхв, - как ты о появлении моем узнал и имя угадал?
        - Полнолуние было, Макошь слова утешительные сказала - воин к тебе придет.
        Волхв достал из складок длинной рубахи серебряное зеркало, небольшое - с ладонь, и круглое, дохнул на него и к Илье поворотил. Илья оторопел: в зеркале был он, как сейчас - в шлеме, со щитом, с мечом на поясе. Волхв дохнул на зеркало еще раз, и изображение померкло.
        Если бы Илья не был знаком с планшетниками да со смартфонами, увиденное произвело бы на него сильнейшее впечатление.
        Наверное, волхв ждал именно этого и был слегка разочарован. Но Илья даже не удивился.
        - Волхв, ты угадал: я из другого мира, и такие зеркальца там у многих.
        - Потом ты расскажешь мне о своем мире, - попросил его волхв, - а сейчас ступай.
        Илья вернулся к девушке.
        - Идем в Суздаль, Марья. И не бойся ничего, отныне я твой защитник.
        Илья направился по тропинке в город - путь был ему знаком. Он обратил внимание, что его девушка боса и обходит корни деревьев. Неужели даже лапти, в коих ходило большинство селян, дать ей не могли?
        Когда они отошли подальше, Илья попросил:
        - Дорога до Суздаля дальняя, поведай о себе.
        - Сирота я, - отвечала та. - Мама два года как умерла, а тятя еще раньше сгинул на отхожих промыслах, я его и не помню. У дальней родни проживала, всю работу делала.
        - Сколько же лет тебе?
        - Семнадцать. Замуж пора, да не берет никто. Вот и решила родня меня волхву отдать, в жертву принести.
        Марья не удержалась и всплакнула, а Илья скрипнул зубами от ярости. По местным меркам Марья в девках уже засиделась, на Руси того времени замуж отдавали в пятнадцать-шестнадцать лет. А волхв тоже хорош, готов был уже убить девушку за благоволение богов. Не вмешайся Илья, не подойди вовремя - не встретились бы они с Марьей.
        С язычеством, с богами древними, забытыми, с обрядами Илья знаком раньше не был. И сегодня не то чтобы шокирован был, а в первый раз почувствовал, некое неприятие того, что должно было свершиться. Негоже отбирать жизнь у одного, чтобы другим лучше, слаще жилось, что это за обряды такие варварские, дикие?
        В Суздаль они пришли к вечеру. Ни знакомых, ни друзей у Ильи тут не было, и потому, выспросив дорогу, он отправился на постоялый двор.
        К его удовольствию, на постоялом дворе не только комнаты свободные оказались, но еще и баня готовая.
        Баню топили не каждый день - слишком долгая это процедура. Воды из колодца наносить надо, в котле ее согреть. Обычно ее готовили к субботе, к банному дню или по желанию постояльца - в любой другой день, но за отдельную плату.
        Илья несколько дней не мылся, переходы большие делал, потел. Тело просило помывки, в своем времени он привык каждый день принимать душ.
        Оставив меч, шлем и щит в снятой на постой комнате, Илья отправился в баню. Марья увязалась за ним, и зазорного в этом ничего не было. Издавна на Руси в бане семьями мылись - и мужчины и женщины.
        О чем пожалел Илья - так это о чистом белье. Старое, что на нем было, пропотело все, пропылилось. Ладно, будет день - будет и пища. Завтра с утра он отправится на торг и купит все необходимое, тем более что у Марьи ситуация была похожей.
        В предбаннике он разделся в углу - все-таки присутствие девушки смущало. И дня ведь не знакомы, толком друг друга не знают, не целовались ни разу, а уже обнажаются - все-таки Илья привык к другим отношениям с противоположным полом.
        Но Марья повела себя просто. Баня есть баня, место для помывки. Она скинула с себя поневу, исподнюю рубашку и осталась голиком - трусов и лифчиков здешние женщины не знали. Она же первой и пошла в помывочную. Илья отправился следом за ней.
        В здешней бане он был в первый раз. Сказать, что здесь он не мылся ни разу, нельзя - в реке, ручье мылся. Но вода в них была холодная, а о мыле и мочалке даже заикаться нельзя.
        В помывочной было жарко и влажно. Илья старался не пялиться на фигурку Марьи, тело которой матово светилось в полумраке.
        Марья ковшиком зачерпнула что-то из деревянной бадьи у входа и вылила на себя маслянистую жидкость.
        - Щелок, - пояснила она, - грязь хорошо смывает.
        Как понял Илья, в бадейке было что-то вроде мыльного раствора, и облился этой жидкостью. Если бы не Марья, сам бы он ни за что не додумался.
        Марья сняла со стены мочалку из мягкого лыка, облилась из ковша теплой водой и стала тереть себя мочалкой. Илья, как обезьянка, повторял ее действия. Смешно, цивилизованный человек, а примитивным действиям учиться должен, как будто он туземец из дикой страны.
        После того как он прошелся мочалкой по телу и обмылся теплой водой из котла, почувствовал, как дышит чистая кожа.
        - Ложись на полку, - скомандовала ему Марья, и Илья послушно улегся.
        Девушка полила его щелоком, докрасна растерла мочалкой спину и смыла все теплой водой. Илья блаженствовал.
        - А теперь ты мне. - Марья улеглась на полку.
        Блин, лучше бы она этого не делала! Вид не столько спины, сколько того, что ниже, сильно отвлекал Илью. Округлые прелести девушки манили его и возбуждали, все-таки женщины давно у него не было. Пересилив себя, он намылил щелоком и натер мочалкой спину Марье.
        - Ой, ты как медведь, дырки мне на спине протрешь! - охнула она.
        Илья рассмотрел ее: тело девичье, нежное, а руки рабочие, с загрубевшей кожей, на пятках - натоптыши. Вздохнул тихонько про себя: досталось девке, как рабочая лошадь была. Мало того, что не пожалел никто сироту, так еще и на заклание отдали.
        Потом они зашли в парную. Марья плеснула на раскаленные камни кипятка, и тесная парная наполнилась горячим паром.
        - Ложись на полку, - опять скомандовала Марья. Сама же взяла из бадьи распаренные березовые веники и стала водить ими над телом Ильи. Он почувствовал, как по спине пошли волны горячего воздуха. И так хорошо ему стало, примлел даже. И вдруг - удар: это Марья начала веником его шлепать, охаживать.
        К телу стали липнуть мокрые листочки, запахло березой. Ух, красота! Потом они поменялись местами.
        Илья в парной бывал с друзьями и понятие о том, что это такое, имел. Марью веником, как опахалом, овеял, горячим воздухом обдал. Потом слегка, не усердствуя, похлестал.
        От удовольствия Марья застонала.
        Они вышли в помывочную и смыли с себя пот: поры в коже открылись, и пот заструился.
        - Давно так не мылась, - призналась Марья. - В баню меня последней пускали, когда вся родня уже вымылась. Иногда и теплой воды не оставалось, и каменка остывала.
        В предбаннике они оделись. После бани от одежды чувствовался запах пота, да и грязноваты уже были и футболка и трусы.
        Девушка фыркнула:
        - Исподнее у тебя смешное, наши мужи носят длинное.
        - А ты из какого племени?
        - Кривичей.
        - Плохо твое племя живет, если молодыми девушками жертвует, нет у него будущего.
        Марья хотела сказать слово в защиту своего племени, но передумала, против фактов не пойдешь. Племя отреклось от нее, послав на заклание.
        После бани сытно поели: супчик из заячьих потрохов, кулебяки мясные, капуста тушеная да с жареной курицей. Илья завтракал рано утром, аппетит нагулял и ел быстро. А если судить по тому, как ела девушка, она вообще день или два пищи не видела. И то: зачем кормить девушку, если ей умирать?
        Они расположились в комнате. Илья разделся, оставшись в трусах, - привычка, однако. Марья обнажилась полностью, легла рядом и быстро уснула. Некоторое время Илья ворочался: ну как тут уснешь, если рядом голая красотка?
        Утром они заказали легкий завтрак - сыто, расстегаи рыбные, и отправились на торг.
        Илья шел по рядам неспешно. Сначала он приглядел девушке черевички кожаные, вроде туфель без каблука. Странно было, что не было левой или правой туфли, на любую ногу обувать можно было. Примерили - обувка впору пришлась.
        Марья обрадовалась. На селе наиболее распространенная обувь - лапти; кто был побогаче, тот носил поршни из заячьей шкурки. А уж сапожки кожаные и вовсе только богатые носили.
        И рубашку с подъюбником он ей купил, и поневу новую. Марья только ахала, глаза ее счастливо лучились - столько обновок сразу! Видели бы ее сейчас подружки!
        Илья и себя не забыл, рубашку новую, льняную купил, штаны шерстяные. Штаны были широкими и по размеру на любой объем подходили. Держались они на поясе гашником - веревкой особой.
        И исподнее не забыл Илья. Придя на постоялый двор, он ножом у кальсон на уровне колен штанины отрезал, превратив их в «семейные» трусы. Кальсоны зимой можно носить, в холода.
        Марья сразу нарядилась в обновки. В зеркало бы ей посмотреться, да нет его. Стеклянных с амальгамой еще в помине не было, а полированные, из серебра, только в богатых домах имели. Народ средней руки пользовался полированными бронзовыми зеркалами. А холопы и прочие смерды смотрелись в отражение на воде.
        Марья покружилась перед Ильей:
        - Ну как?
        Неистребимое, изначально древнее желание всех женщин покрасоваться, понравиться.
        - Красота неписаная! - похвалил Илья.
        Девушка от похвалы зарделась, бросилась ему на шею и поцеловала в щеку.
        - Ты меня балуешь, как тятенька баловал бы либо муж любимый. - На глаза ее навернулись слезы.
        - Перестань мокроту разводить, - поморщился Илья. Он не любил женских слез и не знал, как вести себя в присутствии плачущей женщины. - Кончилась твоя плохая жизнь, отныне только хорошая будет.
        Слезы на глазах девушки высохли моментом, а Илья уселся на скамью и задумался. Что с девушкой делать? Ему надо делом заниматься, денег не так много осталось. Оружие себе купил, гривну волхву отдал, на одежду потратился… А кормить его никто не обещал, надо самому думать. Остаться на постоялом дворе? Или, пока еще деньги в мошне звенят, купить свой дом? Хозяйка уже есть, на пропитание он заработает - хотя бы охранником у купцов в обозах либо еще кем-то.
        Долго он голову ломал, однако понимал, что для принятия решения исходных данных маловато, сколько изба стоит? На окраине города меньше, в центре больше - но сколько?
        Марья задумчивость его поняла неправильно:
        - Ратибор, о чем кручинишься? Али я тебе не люба?
        - Не о том думаешь. Избу для нас купить или на постоялом дворе проживать?
        - А это смотря сколько денег у тебя… Постоялый двор - жилье временное, для торговцев или таких, как мы. Серьезный человек свою избу иметь должен, если он не перекати-поле.
        Ее фраза положила конец раздумьям Ильи.
        Он спустился вниз, в трапезную, и тут же подскочил хозяин заведения.
        - Чего откушать желает гость дорогой?
        - Скажи-ка мне, избы почем продают?
        Хозяин вопросу не удивился, видимо - не впервой задают.
        - Это смотря какую и где хочешь. В слободке для мастеровых - кожевенников, кузнецов, столяров либо гончаров - дешевле выйдет. А коли в посаде, да еще с поверхом - знамо дело, дороже.
        - В центре и без поверха, - коротко уточнил Илья. «Поверхом» называли второй этаж.
        - Пятистенка или обычное? - продолжил спрашивать хозяин.
        - Обе. - Что такое «пятистенка», Илья не знал.
        - Пятистенка без поверха, в посаде… - Хозяин задумался.
        - Куны три-четыре - смотря по состоянию дома да земли при нем, земля в центре ноне в цене. А обычная…
        - Благодарю, я понял. А как узнать, какая изба продается?
        - Не местный? - уточнил хозяин. - Ну да, о чем это я? Иначе на постоялом дворе не жил бы. На торг иди. Там, по левую руку в дальнем углу собираются те, кто избы или дома продает или приобрести желает.
        - Каждый день?
        - А то как же!
        - Спасибо.
        Времени было полдень, и Ратибор решил отправиться на торг. Марья увязалась следом.
        - Что я все одна да одна? Да и спокойно с тобой.
        Торг продолжал шуметь, торговать. Продавали и покупали все - одежду, оружие, лошадей, продукты. Как говорится, за ваши деньги - любую прихоть.
        Однако же Илья приметил кучки людей в разных местах. В центре таких «собраний» кто-то громогласно разглагольствовал. Илья пробился поближе - послушать.
        «…и все напасти на ваши дома от предательства. Отвернулись от богов, которым поклонялись ваши отцы и деды-прадеды! Перестали к волхвам ходить, пожертвования делать, и в обиде великой на вас отвернулись от вас ваши боги, перестали они за землей следить и за небесами. Засуха настает, урожай на корню засыхает. Князья да люди богатые к распятому богу обратились. Да им-то что? Все равно за налогами и податями к вам приедут, как урочный час настанет. И зерно у них будет, и меды стоялые, в шубах богатых ходить станут! А ваши дети суп из лебеды хлебать будут, от голода пухнуть!»
        Из толпы раздались крики:
        - Верно говорит!
        - Правильно!
        В это время появились городские стражники и стали пробиваться сквозь толпу. Увидев это, говоривший юркнул в толпу и растворился в ней.
        Люди стали расходиться, но между собой разговаривали.
        - Верно говорил, все в масть. Богатым вера новая мила, а нам в тягость.
        Илья улыбнулся: люди волхва уже действуют, да как! Краснобаи прямо, ловко языком чешут, убедительно. Конечно, один разговор не даст ничего, но если каждый день да в разных местах они внушать людям эти мысли будут? Священникам и князьям это не понравится, и они попытаются как-то воспрепятствовать. Но и волхв не дурак. Его люди в разных городах и селах работу вести будут и посеют зерна сопротивления, из которых вызреет недовольство, а то и бунт. Дело хитрое, выступать не против князей будут, а против чужой веры, и далеко не каждый князь сразу поймет угрозу. Ну чем Борг хуже Геббельса? Тот тоже начал с информационно-идеологической войны. Самая страшная война - та, которая в головах человеческих.
        Однако Илья понимал, что выступать на базарах - не его дело. Народ для массовых выступлений, для бунта надо подготовить. Плод должен созреть, прежде чем его можно будет сорвать, а это дело не одного месяца. Его же задачей будет силовое прикрытие, когда это понадобится. И, по расчетам Ильи, у него есть полтора-два месяца. Самая острая ситуация возникнет после сбора урожая, когда он будет в амбарах - тогда княжеские тиуны поедут собирать подати.
        Обычно сбор дани начинается осенью, когда берут овощи. Потом последует перерыв из-за осенней распутицы, когда после дождей дороги становятся непроезжими. А вот когда ляжет снег и пробьют санный путь, когда встанет лед на реках, сбор дани продолжится, и княжеские тиуны будут забирать зерно и забитый скот - на холоде он может храниться подолгу.
        Если урожай будет плохим, на что и рассчитывал волхв, недовольство вспыхнет от малой искры, стоит только приложить усилия. Перед страхом голода к недовольным примкнут даже колеблющиеся. Но все это мысли.
        А сейчас Илья с Марьей прошли в дальний угол, нашли продавцов изб и даже домов. Дома строили из пиленого белого камня, и в основном - люди благородного звания или зажиточные купцы. Однако цены продавцы просили немалые.
        Илья был реалистом и рассчитывать мог только на свои деньги, да и то понимал, что сразу все тратить нельзя. После приобретения жилья надо еще на что-то жить, тем более что он не один. Уж коли взял на себя ответственность за девушку, надо нести ее и дальше.
        Они обсудили с продавцом цену, он избу описал. Не в слободке стоит ремесленной - в посаде, но и не в центре его.
        - Пошли смотреть, - предложил Илья.
        - А как же без этого? Обязательно.
        На месте Илья и в погреб залез, и на чердак, несущие балки осмотрел - не гнилые ли, не поедены ли жуком-древоточцем?
        Изба ему понравилась. Не новая, но добротная. Во дворе конюшня на две лошади, сарай, амбар и земли много.
        Продавец соседей позвал - видаками, без свидетелей сделка с недвижимостью не считалась законной. Ударили по рукам, и Илья отсчитал деньги. Потом Илья с Марьей вернулись на постоялый двор - за вещами и оружием.
        Марья поверить не могла, что отныне будет жить в доме, и будет в нем хозяйкой, а не при родне ненужной приживалкой.
        Однако вернувшись с вещами, призадумалась. Кто она Илье? Не жена, не спит он с ней, как с мужней женой. Но и не холопка, не заставляет Илья ее работать. Неустойчивое, непонятное положение при Илье настораживало ее, пугало. Грешным делом даже подумала - не в рабство ли ее продать решил? Однако ведь волхву цену за нее непомерную отдал, при продаже не окупится.
        Илья задумчивость Марьи заметил.
        - О чем кручинишься, краса?
        - Кем я тебе прихожусь, Ратибор? В жены не взял, работать не заставляешь, кормишь, деньги на обновки тратишь…
        - Люба ты мне, не скрою, - признался Илья, - однако для создания семьи любовь взаимной должна быть. Будь ты мне пока сестрою названой, хозяйкой в доме, а там - поживем-увидим.
        Марью такой ответ удовлетворил, поскольку доводы Илья привел убедительные. Обрадовалась она: хозяйка - это уже намек на серьезные отношения. Прошлой ночью Илья руки не распускал, хоть и на одной постели спали, и ни словом, ни делом ее не обидел. Худого слова в свой адрес она тоже не слышала, не то что от родни, - и грязнулей обзывали, и неумехой, и объедала-де родню. Обидно такое ей было слышать, если она сидела с краю стола и накладывали ей в чашку наравне с детьми малыми. А ведь она трудилась не покладая рук с восхода солнца и до его заката. У родни хозяйство большое: куры, свиньи, коровы, бараны, и всех напоить надо, хлев вычистить. Одной воды тяжеленных бадей не один десяток из колодца принести.
        Марью слова Ильи обнадежили. Она приободрилась и пошла в поварню. А в кухне - шаром покати: ни чугунков, ни сковородок, ни горшков глиняных, ни мисок - даже ложки завалящей нет.
        Она вернулась в комнату, где Илья по-прежнему на лавке сидел, и нерешительно сказала о бедственном положении в поварне.
        - Я так понимаю - продуктов тоже нет, готовить не в чем и не из чего. Спать тоже не на чем - ни матрасов, ни подушек. Полотенец тоже нет.
        Илья только крякнул с досады. Мало избу купить - надо ее обустроить, иначе как жить?
        И они снова отправились на торг.
        На входе Илья купил огромный крапивный мешок, куда покупки складывать будет. Набили они мешок быстро, а и половины необходимого не взяли.
        Илья взвалил мешок на плечи. Тяжел, однако!
        Принес мешок в избу, оставил в сенях и снова на торг отправился.
        И второй мешок заполнился моментом.
        Продавец, желая помочь, попытался поднять мешок, чтобы положить его Илье на плечо, но не смог даже оторвать его от земли - чугунные изделия очень тяжелы.
        Илья торопился. Близится вечер, а еще не куплены подушки и продукты.
        Марья осталась выбирать покупки, а Илья сделал еще одну ходку к дому. Утомительно, конечно, но жилье надо обустраивать.
        Третий мешок оказался на плече: полпуда гречки, столько же пшена, два фунта соли, три фунта гороха и много чего еще по мелочам. Марья несла в руках подушки.
        Пока домой вернулись, смеркаться начало, а еще перины не были куплены. Казалось - все предусмотрели, а вот о свечах забыли. Потому улеглись спать в полной темноте. Да и спать пришлось на жестком топчане, к тому же и укрыться было нечем, одеяла тоже забыли.
        Спали вдвоем, обнявшись - так теплее.
        В середине ночи Марья разбудила Илью:
        - Ратибор, страшно мне, кто-то по избе ходит, сопит.
        Илья встревожился, нож в руку взял - не лихие ли люди поживиться в избу забрались? Одну комнату осмотрел, другую - нет ничего. Успокоился - почудилось Марье, но решил поварню осмотреть. Только дверь открыл - и остановился: над столом два зеленоватых глаза светятся. Кошка, что ли? Но откуда в избе кошка?
        Глаза его к тому времени к темноте привыкли, адаптировались, и он разглядел маленькое, едва ли больше ладони существо. В недоумении замерев, задал бестолковый вопрос, потому как если это кошка, то она не ответит.
        - Ты кто?
        - Ужель не знаешь? - всплеснуло существо маленькими ручками. - Домовой я, покровитель дома.
        Илья оторопел. Домовой! Да не в сказке же он! И оттого задал еще более дурацкий вопрос:
        - И что тебе надо?
        - Угощения. Хочешь, чтобы в избе все в порядке было, под моим приглядом, кусочек пирога положи да молочка в крынку налей. Можно в маленькую.
        - Прости, только въехали, самим еще кушать нечего. Но завтра обещаю - будет.
        - Не обмани, не то не подружимся.
        Существо исчезло, а Илья еще несколько минут стоял в кромешной темноте. Приснилось все это ему, причудилось или он и в самом деле домового видел? Не его в современном Илье мире полтергейстом называют? Решил: коли обещал угощение на новоселье, сделает. От Ильи не убудет, а если домовой на самом деле существует, глядишь - пользу какую-нибудь принесет.
        Он улегся в постель. Да не постель, топчан жесткий, одно удовольствие - подушка перовая, прямо роскошная.
        Проснулся утром от громыхания чугунков на поварне. В этот момент вошла расстроенная Марья:
        - Ратибор, кашу я сварила, а заправить нечем, маслица мы не купили.
        - Ничего, такую поедим.
        Каша была сухой и не лезла в рот, но Илья мужественно съел все, что ему положила Марья.
        - Собирайся, на торг идем. Перины купить надо, масла, муки, молока и пирожков. Да, свечей еще.
        - Пирожков-то зачем? Сама испеку.
        - А начинка? Со временем все образуется, ты мне только скажи, что надо.
        - Во-первых, дров. Я, когда кашу варила, последними печь растопила.
        Илья чуть зубами не заскрипел. И правда, чем печь топить? Пока он дрых, Марья успела воды из колодца принести, печь растопить, кашу сварить. Плохой из него хозяин, коли он о дровах не подумал. Цивилизация развратила. Нажал кнопку - газ на плите зажегся. Ведь он, когда с обозом ехал, видел, что мужики для приготовления еды костер разводили. И печь дров требует, а где их взять?
        Все проблемы решились на торге. К дальнему входу, что к городским воротам выходит, селяне на возах дрова на продажу привозили - уже наколотые по размеру печи. Просили недорого, и Илья купил сразу две подводы.
        - Дорогу показывай, - прогундел возничий.
        - Погодь немного, - остановил его Илья. - Чтобы не сомневался, вот тебе задаток. Перины мне нужны. Сейчас куплю да на дрова кину - уж больно несподручно нести в руках.
        - Это можно.
        Илья с Марьей выбрали перьевые перины и понесли их к подводам. Забросив перины на дрова, Илья оставил Марье денег - масла купить да молока, а также муки на первое время. Уж позже он сам мешок муки принесет, чтобы не бегать каждый день на торг. В его время проще было: прошел в супермаркет по соседству, накупил продуктов на день-два. А сейчас запасы делать надо, и самое неприятное - холодильника нет. Продавец избы ледник показывал, в нем продукты и летом не портятся, но запас льда только зимой туда с реки завезти можно. А чтобы лед летом не таял, его опилками укрывали.
        До дому они добрались быстро. Возничие за мзду малую возы у сарая разгрузили и помогли дрова в поленницу сложить.
        Илья окинул дрова довольным взглядом:
        - На сколько хватит, если каждый день топить?
        - Смотря сколько печей. Если только на поварне, то месяца на три. А ежели в избе для сугреву - два месяца.
        Илья рассудил, что к зиме воз дров дороже стоить будет.
        - Вот что, любезные. Везите завтра еще четыре воза дров, чтобы на зиму хватило.
        - Еловых или березовых?
        Вопрос поставил Илью в тупик. Печь он сроду не топил, сколько дров надо, не знал, и в чем разница между их сортами, не ведал.
        - А пополам, - нашел он выход.
        Когда Марья пришла с торга с полной корзиной покупок, дрова были уже уложены. Добрую вязанку Илья к печи принес, чтобы Марье самой не таскать.
        - Ты бы еще лучины наколол, - улыбнулась девушка.
        - Зачем? Ты же свечей купить должна была?
        - Я и купила. Но чтобы печь разжечь, лучина нужна, дрова сами не займутся.
        Илья скривился, как от зубной боли. Высшее образование получил, а бытовых мелочей не знает.
        Пирогов Марья не купила, зато рыбы принесла.
        - Рыбных расстегаев напеку, - пояснила она.
        - Только молока немного оставь, - попросил ее Илья.
        - Не для домового ли? - догадалась девушка.
        - Для него, - сознался Илья.
        - Слышала я ночью, как в поварне шебуршит что-то, но думала - мыши. Приветим домового, не беспокойся. А ты его видел?
        Илье неловко было признаваться, но и Марью обманывать негоже, и он кивнул головой.
        - А как звать его, спросил?
        - Не-а, не догадался.
        - Неуж домовых не видел никогда?
        - Не приходилось.
        - Он, если с хозяином дружит, помогает завсегда. Мышей и крыс отвадит, о татях предупредит.
        Илья ушел в комнату перины стелить, Марья же занялась стряпней.
        Часа через три из поварни вкусно запахло. Илья очень хотел есть, но стоически терпел, зная, что хозяйка сама позвать должна, когда готово будет. И этот момент настал.
        - Ратибор! Кушать готово! - Марья стояла в дверях, вытирая руки полотенцем.
        О! Стол хоть был и небогатый, но пахло восхитительно. Исходил паром супчик с куском мяса в глиняной миске, рядом стояло глиняное блюдо, полное рыбных расстегаев, и кружка молока.
        - Э нет, так не пойдет! Почему мне одному? Себе наливай, рядом садись.
        Стеснялась Марья, или другие соображения у нее были, но Илью она послушалась, себе миску супа налила. Суп оба поели с аппетитом и взялись за расстегаи, запивая их молоком. Вкуснотища! И то ли проголодался Илья, то ли на самом деле Марья готовила хорошо, но расстегаи они умяли почти все. Кусок расстегая и немного молока оставили для ночного хозяина - как назвал его Илья.
        - Спасибо, хозяюшка, - поблагодарил Илья девушку, - все было очень вкусно.
        Марья от похвалы зарделась, видимо - благодарность в свой адрес она нечасто слышала.
        - Теперь в комнату идем, перины опробуем.
        Широкий топчан сверху закрывали две перины. Илья искал подходящего размера, но не нашел и взял две, во всю ширину.
        Улеглись рядком. И мягко и тепло - от перины как будто изнутри тепло идет.
        - Ах я, дурень! - присел на постели Илья. - Я же одеяла забыл!
        - Поздно уже, - попыталась остановить его Марья, - торг вот-вот разойдется. Отдыхай!
        - Ну, коли так…
        Илья вздремнул немного, а проснувшись, Марьи рядом не обнаружил. Встал, пересчитал оставшиеся деньги. Если тратить такими темпами, как за эти два дня, через два месяца мошна будет пустой. И без обновок нельзя, и не спать же на голых досках?
        Марья хлопотала на поварне. Илья зашел, похвалил:
        - Молодец, сразу видно - хозяюшка. Ты грамотна ли?
        - Что ты, Ратибор! У нас в племени один староста руны кое-как разбирает.
        - Тогда скажи-ка, на чем пишут?
        - На бересте или глиняных либо восковых табличках писалом. Богатые - на пергаменте, - без запинки ответила девушка.
        - Откуда знаешь?
        - Видела у купцов.
        Ну да, тем без подсчета товара и оборота денег не обойтись. А поскольку всего все равно не упомнишь, жизнь сама заставляла использовать грамотки. А Илья собирался искать на торгу бумагу. Вот наивный! Но восковую табличку и писало - из дерева, в виде заостренной палочки из твердых пород дерева - дуба, лиственницы - решил купить.
        На следующий день они с Марьей снова отправились на торг. Одеяла шерстяные Марья выбрала - она в этом больше Ильи понимала. Потом он пару табличек и несколько писал взял, за пазуху их определил. В завершение мешок муки пшеничной на четыре ведра купил.
        - Ох, Ратибор, надо было брать мучицу ржаную - почти вдвое дешевле. А из пшеничной муки только по праздникам пекут.
        - Перебьемся.
        Илья взвалил на плечо мешок - подмышку слева занимали одеяла.
        - Ратибор, давай я одеяла возьму, ведь надорвешься!
        - Я еще и тебя могу на загривок посадить и нести, - отозвался Илья.
        Среди местных жителей Илья выделялся. На голову, как не больше, он был выше других, в плечах шире - просто гигант. Не раз ловил на себе ласковые и заинтересованные взгляды девиц, а то и замужних матрон с киками на голове.
        Они подошли к избе, где их уже поджидали возы с дровами. Про себя Илья чертыхнулся - договаривался, а сам забыл. Возчики не укоряли его ожиданием, но оттого Илье было еще неудобнее: он считал себя человеком обязательным, а тут так опростоволосился.
        Впятером - сам Илья и четверо возчиков - быстро перекидали дрова в сарай и сложили их в две поленницы, отдельно - еловые и отдельно - березовые. Илья расплатился и извинился за задержку.
        Марья принялась хлопотать в поварне. Еда - первое дело для каждого мужика, так еще ее матушка говаривала, когда жива была.
        Илья деньги пересчитал и несколько кун Марье выделил. Пусть сама на торг сходит - маслица купит, мяса, рыбы. Это дело женское, они лучше в продуктах разбираются, да и экономнее мужчин.
        Деньги таяли, зарплаты, как в его время, нет и не предвидится, и неизвестно, сколько тянуть придется на том, что в мошне осталось. И от волхва люди не появлялись, видно - не пришел еще урочный час.
        На следующий день Илья собрался на торг один. Он хотел посмотреть, послушать разговоры, узнать новости, а заодно и ложки купить. Не деревянные, из липы, дешевые. К таким он уже привык, но они быстро выходили из строя - трескались. Хотел металлические, оловянные, а еще лучше - медные. Самые лучшие, конечно, серебряные, но уж очень дороги они. В итоге подобрал бронзовые, себе побольше, а для Марьи - поменьше.
        Внезапно раздался крик:
        - Держи вора!
        Шум, суматоха.
        Неожиданно на Илью выскочил молодой парень - он собирался прошмыгнуть мимо. Илья ловко подставил ему подножку, и парень упал. Илья схватил его за шиворот и поднял одной рукой, как котенка.
        Парень взмолился:
        - Дяденька, отпусти!
        - Сначала разберемся.
        Вокруг них начала собираться толпа, кое-кто требовал дождаться городских стражников, другие вопрошали: в чем его вина?
        Через толпу пробилась дородная женщина, судя по одежде - купчиха.
        - Вот он, злыдень! - ткнула она пальцем в парня. - Он у меня мошну срезал!
        Шум и крики в толпе стихли: воров, грабителей и разбойников ненавидели, и настроение толпы резко изменилось.
        - Вздернуть его! Забить каменьями! - закричали люди.
        Илья поднял руку, и голоса стихли.
        - Сударыня, - обратился он к купчихе. - Как выглядела мошна?
        - Красного сукна, расшитая узорами.
        Илья поставил парня на ноги, но придерживал его за ворот.
        - Сам отдашь, что украл?
        - Не виноват я ни в чем! - заблажил парень.
        Илья молча ощупал его одежду, и под рубахой, сзади нащупал какой-то предмет.
        - Расстегни ремень!
        Парень задергался - уж очень не хотелось ему это делать. Однако народ вокруг был настроен решительно, сочувствия парень ни у кого не находил. Он начал возиться с пряжкой, тянул время.
        Илья не выдержал, рванул ремень и порвал его. Сзади, из-под рубахи, выпала мошна. Выглядела она, как и описывала ее купчиха, - красная, почти вишневая.
        - Твоя? - спросил Илья.
        - Моя, батюшка, моя, - запричитала купчиха.
        - Поднимись, подойди ко мне.
        Купчиха исполнила.
        Илья тихо спросил:
        - Сколько денег в мошне было?
        - Пять кун.
        - Развяжи мошну, деньги на ладонь ссыпь, чтобы я счел.
        Купчиха сделала то, о чем просил ее Илья. И правда, на его ладони лежали пять монет серебром, деньги по местным меркам изрядные.
        - Забирай, верю, что твое.
        Купчиха неторопливо сгребла деньги, ссыпала их в мошну, а потом повернулась к парню и залепила ему звонкую пощечину. Рука у купчихи была тяжелой, и голова парня мотнулась из стороны в сторону.
        - Ирод!
        Она бы еще раз ударила, но сквозь толпу уже пробирались городские стражники. На торгу они присутствовали постоянно, следили за порядком и состояли на жалованье у посадника.
        - В чем дело?
        Купчиха объяснила.
        - Видаки есть?
        Свидетелей нашлось много, люди стали наперебой кричать, что видели, как мошна у парня из-под рубахи выпала.
        Стражники связали парню руки веревкой и увели его с собой. Один из горожан, присутствующих в толпе, сказал:
        - Батогами бить будут и ноздри вырвут, чтобы видно было, что он вор, и чтобы люди тоже видели и остерегались.
        Илье жалко парня не было. Во всех странах во все времена находились люди алчные, преступные. Зло должно быть наказано - так считал Илья.
        Он счел инцидент исчерпанным и уже повернулся, чтобы уйти, но тут купчиха вцепилась ему в рукав:
        - Погоди, мил-человек! Звать-то тебя как?
        Толпа, увидев развязку бесплатного спектакля, разошлась.
        - Ратибор.
        Купчиха окинула его взглядом с головы до ног, и Илья понял, что осмотр произвел должное впечатление.
        - Предложение у меня к тебе есть.
        - Слушаю.
        - С мужем моим сначала поговорить надо.
        - Я что же, я здесь стоять буду? Доброго здоровья!
        Илья повернулся, чтобы уйти, но купчиха снова вцепилась в его рукав. Вот настырная тетка! Илья досадливо поморщился.
        - Ты не из княжеской дружины?
        - Нет, я сам по себе.
        - Женат ли?
        - Полюбовника ищешь?
        - Тьфу на тебя! Креста на тебе нет!
        - Так отпусти рукав. Вора я поймал, тебе ничего не должен.
        - Ты меня не так понял. Дом-то мой недалеко от торга, пойдем. Много времени не отниму.
        Ну, если недалеко, то почему не пройти? Тем более что так настойчиво просят.
        Идти пришлось один квартал. Высокий забор, дощатые ворота - солидно!
        Купчиха открыла калитку своим ключом.
        Дом тоже производил впечатление: первый этаж каменный, второй надстроен из бревен, причем бревна - лиственница. И крыша крыта не соломой, что было бы смешно для такого дома. И не дранкой, как у избы Ильи, а тесаными дубовыми плашками, кои века пролежат, если не сгорят при пожаре. Во дворе, у корыта с водой - портомойка. Увидев купчиху, поспешно поклон ей отбила.
        - Хозяин дома ли? - спросила купчиха для проформы и, не ожидая ответа, проследовала к крыльцу.
        - Подожди здесь малость.
        Понятное дело, хотела с мужем с глазу на глаз поделиться происшедшим и не пожелала, чтобы Илья слышал, как ее купец раззявой назовет.
        Ждать пришлось четверть часа. Но Илья не скучал, осмотрел двор внимательно. Ухоженный двор, на земле ровным слоем солома настелена. Случись дождь, по слякоти и грязи ходить не придется.
        Стукнула дверь, и на крыльцо в сопровождении купчихи вышел хозяин. Кряжистый, ростом ниже Ильи на голову, но в плечах не уступит, сила чувствуется.
        - Благодарю тебя за супружницу, - низким голосом прогудел он.
        - Я думаю, каждый муж должен был на выручку прийти.
        - То-то и оно! Должен! Людей вокруг много было, а вора схватил ты один.
        Хозяин спустился с крыльца.
        - Побороться не хочешь?
        Илья пожал плечами - купец явно хотел его проверить. Вопрос - для чего? Но купец уже растопырил руки, как медведь лапы, и двинулся к Илье.
        И откуда только взялись навыки и умение? Не иначе Ратибор в прошлой своей жизни бойцом был знатным.
        Илья схватил руку купца правой рукой, резко повернулся и перебросил купца через себя - в борьбе этот прием «мельницей» называется.
        Купец с размаху приложился к земле, дух из него выбило, и он только крякнул и охнул. А Илья уже нож боевой из ножен выхватил и к шее его приставил.
        От удара спиной о землю купец выкатил глаза и только сипел. Ни вдохнуть, ни выдохнуть он не мог. Илья вернул нож в ножны - зачем человека так уж пугать?
        Купчиха от увиденного в ступор вошла - хозяина так к земле приложить? И ведь сама обидчика мужа в дом привела. Она заголосила и бросилась к купцу.
        Однако тот уже пришел в себя. Илья протянул ему руку и помог подняться.
        Купец отдышался и изумленным взглядом уставился на Илью.
        - Я в свое время в кулачных боях участвовал, но ни разу повержен не был. Ты откуда такой в городе объявился?
        - С полуночной стороны, от Белого студеного моря, из Холмогор.
        - Слыхивал я о тех местах, но сам там не бывал. Службу я тебе предложить хочу.
        Илья молчал, выжидая. Зачем торопиться? Захочет купец, сам скажет.
        - Обозы мои сопровождать будешь? Я с товаром в Ярославль да во Владимир хожу. Сам силой не обделен, а на возчиков надежды мало. Да и то - не их это дело. Им за лошадьми приглядеть надо, покормить, вычистить, вовремя к кузнецу сводить подковы поменять. А я в последний раз едва от татей отбился. Охочих людей в охранники не счесть да проверку не выдерживают, слабы.
        - Сколько платить будешь?
        - Ногату в день.
        Ногата - самая малая деньга. Двадцать ногат приравнивались к малой киевской гривне.
        Илья решил поторговаться:
        - За ногату в день жизнью рисковать?
        - Всем так плачу.
        - Вот всех и бери. Меньше, чем за две ногаты, я не согласен.
        Купец закатил глаза и зашевелил губами, явно подсчитывая в уме убытки.
        - Ладно, согласен, - наконец выдохнул он. - По рукам?
        Деньги были нужны. Если волхв его задействует, надо будет Марье денег на жилье-бытье оставить.
        - По рукам!
        Глава 4. Бунт
        Придя домой, Илья рассказал Марье, что нанялся к купцу.
        - Как знаешь, ты хозяин, - кивнула девушка.
        Зарабатывать деньги в дом должен мужчина. А как и где - это его дело. Женщина отвечала за дом, за питание и воспитание детей. Иной раз мужчины уходили на отхожие промыслы надолго - на сезон. Плотники и каменщики - с ранней весны и по глубокую осень, торговцы, возничие со своими подводами - на сухое время летом, а с санями - когда ложился снег. Самое гиблое время - осенняя и весенняя распутица, когда ни обоз не пройдет, ни корабль в плаванье не пустится.
        Несколько дней Илья еще оставался в городе. С утра отправлялся на торг - не столько купить что-либо, сколько новости узнать, послушать, как будут вещать люди волхва. К своему удивлению, обнаружил, что после задержания вора его самого узнают - здоровались вовсе незнакомые люди. Илья на приветствия отвечал. Даже городские стражники подошли и одобрительно похлопали по плечу. Фигура у Ильи приметная, с другим не спутаешь, а тут еще и поступок истинного мужа.
        Судя по тому, как жадно и заинтересованно слушали люди баламутов - как называл людей волхва Илья, у них было много сторонников, и семена недовольства новой верой могли дать всходы.
        Однако увидеть дальнейшие развития событий на короткий срок не удалось. Каждый день после торга Илья захаживал на двор купца, пока он не объявил, что утром следующего дня выезд.
        - После третьих петухов у городских ворот жду, обоз там собираться будет.
        - Понял, приду.
        Кормить в дороге ездовых и охрану должен купец - Илья уже порядки узнал. Его дело - одеться по-походному и оружие взять.
        Марье он о выходе сообщил и отдал ей все деньги. В походе они ему не нужны, а случись что-то плохое, позволят какое-то время сироте прожить.
        Спал он плохо, а заснув на короткое время, тут же в тревоге просыпался. Петух - не будильник. Если сказали - после третьих петухов быть, то проснуться надо раньше.
        Однако к утру его сморил глубокий сон, и если бы не Марья, он бы проспал. А она еще и накормить его успела вчерашними пирогами с сытом. Завтракал он всегда и обязательно, но немного. Другие обычно утром половину суточной нормы съедали, а Илья просто пил чай с печеньем.
        Он оделся, надел на голову шлем и несколько минут размышлял, брать ли щит. Не на бранное поле ведь едет, лишнюю тяжесть с собой брать не хотелось. Но все же взял. Ведь не на себе же нести придется, в пути его и на телегу положить можно. Опоясался ремнем, на котором ножны с мечом, боевым и обеденным ножами, чехол с ложкой. В походах каждый, возничий он или воин, купец или охочий человек, ложку при себе имели. А еще - маленький мешочек, где хранилась соль пополам с перцем, и каждый был волен посолить-поперчить блюдо в своей миске, не пеняя никому на недосол.
        Шел быстро. Петухи хоть и пропели, но солнце еще не взошло, а только выглянуло из-за горизонта.
        Обоз был почти готов, по крайней мере лошади, подводы с грузом и возничие были на месте. Ждали Илью, купца Нифонта и еще три подводы другого купца - торговые люди в одиночном обозе редко ходили. Вдвоем и поговорить можно - о ценах, о том, где какой товар купить и выгодно продать и почему воск в бочках иноземцы ножом ковыряют. А где обо всем этом говорить, как не сидя на подводе? Так и время быстрее идет, и для дела польза.
        Купцы сидели на первой подводе, где пыли меньше, и беседовали.
        Илья ехал на последней - так весь обоз был ему лучше виден. Периодически он соскакивал с подводы и шел рядом или бежал, чтобы ноги размять да пыль с одежды стряхнуть. Мелкая, вездесущая, она забивалась в волосы, в уши, оседала на одежде. Хлопнешь ладонью по одежде - облако поднимается. Хорошо на ногах сапожки короткие, а у ездовых онучи на лаптях уже серые от пыли.
        Ехали без остановки. Один раз - на полчаса - остановились, лошадей напоить да позволить им травки пощипать. Зато к вечеру во Владимир въехали.
        Ездовых купец в людскую определил - что-то вроде общежития на постоялом дворе. Комната человек на двадцать, для каждого лавка, матрас - сеном набитый. Тесно, но зато сухо и тепло, а это зимой особенно ценилось. Сам купец опочивать в отдельной комнате лег. Илья же при подводе во дворе постоялом остался.
        Лошадей в стойло завели, по мерке овса в кормушку насыпали. Мерка - это деревянная бадейка, вмещала по современным меркам литров около пятнадцати.
        Илье слегка обидно стало: ездовые под крышей, а он, как пес бездомный. Случись дождь - промокнет до нитки.
        Купец Нифонт покормил в трапезной всех обозников и Илью. Потом обозники спать разбрелись, а Илья - к подводам. Сначала вокруг них бродил, но потом ноги устали, и он запрыгнул на телегу, на тюки с льняной тканью. Мягко, удобно и видно хорошо.
        Однако через некоторое время его в сон стало клонить. Илья спрыгнул с телеги и снова обошел обоз. Без лошадей телеги были составлены борт к борту и много места не занимали - ведь постоялый двор невелик.
        Часам к четырем утра веки слипаться стали, и Илья начал взбадривать себя то ходьбой, то пробежкой. Дотянул до того момента, когда солнце встало и обозники зашевелились. Тут уж и самому вздремнуть не грех.
        С чувством выполненного долга он провалился в глубокий сон, когда одну телегу обозники выводить стали - на торг. Нифонт в первую очередь бочонки с воском продавать собрался. Илья в торговые дела купца не лез, его дело - следить, чтобы не пропала ни одна из подвод, да и завтракал он фактически после полудня.
        Ездовые во дворе в кости играли. Мужики вроде здоровые, семейные, а игра примитивная, детская.
        После обеда, который по времени можно было назвать ужином, Илья улегся спать - ведь ночью ему предстояло снова подводы стеречь.
        Когда нарушается правильный биоритм, это плохо, ночью спать надо, а не бодрствовать. После бессонной ночи Илья целый день сам не свой был: голова тяжелая, сон вялый. А ведь впереди - снова бессонная ночь. Илья для себя загодя на подводе с тканями удобное ложе из рулонов соорудил - и лежать сподручно, и видеть хорошо.
        Постепенно постоялый двор угомонился, все стихло. Погасли свечи и лучины в оконцах, и лишь изредка в соседних переулках собаки перебрехивались лениво.
        Илья возлежал на телеге, положив щит и шлем рядом, когда после полуночи с крыши конюшни раздался шорох.
        Илья насторожился. Он бы и внимания не обратил, но лошади в стойлах забеспокоились и стали копытами переступать, хотя до этого вели себя спокойно. Слух у лошади хороший, превосходит человеческий.
        Илья положил руку на рукоять боевого ножа, но внешне лежал неподвижно.
        В этот момент с крыши донесся легкий шепот:
        - Да ты сам посмотри, охранник неподвижно лежит, дрыхнет. Спустись и кистенем по башке ему приложи, чтобы до утра не очухался.
        Понятно, лихие люди нападение готовят. Скорее всего еще вчера груз на телегах присмотрели. Зашли в трапезную - вроде невзначай, перекусить, а сами во дворе все телеги с товаром осмотрели. Возничие рядом были, и потому товар не посмотришь, рогожу не откинешь; но пощупать вполне можно было. Да разбойникам все равно, что ни возьми, все на торгу сбыть можно. Или скупщикам краденого оптом сдать, пусть и по бросовой цене.
        Одна тень поползла вниз по столбу. На фоне звездного неба голову соучастника Илье было видно отчетливо, но он не шевелился, якобы придремал. Но, памятуя о кистене, решил разбойника близко к себе не подпускать. Это в современном мире кистень считается оружием старинным, разбойничьим, однако им не брезговали ни охотники - добить зверя, ни воины, для которых он был как последний шанс выжить, ни люди княжеского звания.
        Грузик любой формы - от круглой до граненой, из материала по достатку владельца - свинец, железо, обточенная кость. Один конец кожаного ремня заделывается в груз, на другом конце - петля, надеваемая на запястье. Носится скрытно, в рукаве. В случае опасности вытряхнул груз в ладонь - и к бою готов. При достаточном навыке удар точный, в уязвимые места - в плечевой сустав, в лицо, в висок. Как оружие места занимает мало, беззвучен, дешев. Один недостаток - дальность полета груза зависит от длины ремня, веревки или железной цепочки, и это обычно метр, редко - полтора.
        Как только тать со столба спустился да подкрадываться начал, Илья нож из ножен вытащил. Когда же до него метра три осталось и противник руку для замаха заносить стал, резко метнул нож первым. Сроду ножевому бою его не учили, а тем более - умению ножи метать.
        Есть любители, ходят в спортивные клубы по интересам. Или в армии научат, если в разведке или спецназе человек служил. Там даже стреляющие ножи есть, причем бесшумные.
        Бросок вышел сильным и точным, нож попал в правую подмышку. Разбойник взвыл дурным голосом, и Илья вскочил на телеге. Высота телеги плюс объем груза и рост Ильи - все сложилось, и он оказался чуть-чуть ниже татя на крыше конюшни.
        Разбойник тоже вскочил - чего уж прятаться. Но он на секунду замешкался, решая, что ему делать, убегать самому или кинуться к подельнику на помощь. В мгновение оценив рост Ильи, он решил дать деру.
        Но Илья уже выхватил обеденный нож - клинок был всего сантиметров десять. Такой клинок используется, чтобы мясцо или пирог за столом порезать, как вилкой, кусок убоины или рыбки наколоть да в рот отправить.
        Но Илья нож в ворога кинул, и хоть темно было, а в левое бедро он ему угодил, лезвие по самую рукоять вошло.
        К воплям первого татя добавились крики второго.
        Однако раненый на крыше конюшни, прихрамывая и держась за раненую ногу, стал двигаться к дальнему краю крыши.
        - Замри на месте! - громко предупредил его Илья. - Иначе обегу конюшню и мечом изрублю тебя в капусту.
        Разбойник замер - угроза была реальной.
        - Слазь с крыши в мою сторону, как подельник твой. Тогда в живых оставлю.
        Разбойник развернулся и, подволакивая ногу, пошел к Илье. Остановившись на краю крыши, жалобно спросил:
        - Дальше чего?
        - Нож из ножен вытащи и на землю брось. А теперь по столбу вниз. Да смотри не зашибись, - усмехнулся Илья. - Сломаешь другую ногу - на живодерню отправлю.
        Тать, подвывая от боли и ожидания предстоящей расправы, стал спускаться вниз по столбу.
        На вопли разбойников из избы выбежали проснувшиеся возничие, однако в темноте они не могли ничего понять.
        Илья подобрал обеденный нож, вытер лезвие о рогожку и вложил его в ножны. А то как же? Деньги плачены!
        Он подошел к первому разбойнику, у которого уже из-за кровопотери сил стоять не было, к телеге прислонился, и даже в темноте увидел, какое бледное у того лицо. Илья вытащил у него нож из раны - этому татю досталось сильнее.
        У клинка боевого ножа длина сантиметров двадцать пять, как у появившегося позже штыка. И проткнул он изрядно, весь правый бок был в крови.
        Когда возничие поняли, что происходит, они схватились за оглобли и начали охаживать ими разбойников.
        На вопли раненых и избиваемых разбойников, в свою очередь, выбежали купцы. Это возничие спали, не раздеваясь, а торговым людям одеться надобно, лицо потерять невозможно. А такое случилось бы, выскочи они в исподнем.
        Хозяин постоялого двора был тут как тут:
        - Вот что на белом свете деется! Доброму человеку без охраны товар оставить нельзя!
        Но что-то в его голосе Илье показалось наигранным, неестественным. Известное дело, вор в толпе всегда громче всех кричит: «Держи вора!»
        Илья подошел к раненному в ногу вору. Тот потерял меньше крови и держался на ногах.
        - Жить хочешь? - Он повертел перед глазами татя боевым ножом.
        - Кто же не хочет? Да только, если ты меня князю на суд отдашь, все равно вздернут.
        - А зачем князю? Расскажешь, с кем в доле, кто главный, - и иди. Слово даю.
        У разбойника блеснули глаза. Рана хоть и глубокая, но разрез маленький. Обмотать тряпицей, мази да травы у лекарей поприкладывать - вполне шанс есть дней через десять ходить нормально. Если, конечно, огневица не приключится, но это уже дело случая.
        Как и любому, татю хотелось жить.
        - Вдвоем мы с Филином промышляли, - сказал он.
        - Ты мне тут загадками не говори, - оборвал его Илья. - Филин - это кто?
        - Да вон он у телеги стоит. Ты его первым ранил.
        - Ой, парень, врешь!
        Вокруг них образовалось плотное кольцо постояльцев - ездовых, торгового люда, кухарок.
        Илья прошептал Нифонту на ухо:
        - Присмотри за хозяином постоялого двора, не нравится он мне.
        У Ильи в этот момент возникло ощущение, что внутри него находится другой человек - жесткий, решительный и бескомпромиссный. Воин с опытом, обладающий знаниями, которых сам Илья прежде за собой не замечал. Положа руку на сердце, надо признать, что Илья голову курице отрубить не мог, а сейчас подошел к разбойнику вплотную.
        - Назовись!
        - Коловрат я. А зачем оно тебе?
        - Умрешь сейчас, коли правды не сказал.
        Взмахнув боевым ножом, Илья отсек часть левого уха у разбойника. Рана не опасная, но болезненная. Кроме того, кровит обильно, но недолго.
        Не ожидавший жестких действий разбойник схватился за ухо и взвыл, ощутив, что части уха у него уже нет.
        - Ты же обещал отпустить!
        - При условии, что правду скажешь! А я слову верен. Говоришь и уходишь. Будешь лжу баять - остругаю, как чурку, а в конце к столбу приколю, аки жука.
        У Коловрата глаза от ужаса расширились. Судя по действиям охранника, он так и сделает. Не глумится, не бьет, не пытает, но поступает жестко.
        - Все скажу! Гори оно все синим огнем! Вот главный наводчик и атаман! - Он ткнул пальцем в сторону хозяина постоялого двора. Однако указал уже в пустое место. Не дожидаясь развязки, предвосхищая последующие события, хозяин вдоль избы и бочком-бочком уже направлялся к воротам.
        Уйти не дал ему купец Нифонт. Схватив хозяина за рукав, ласково сказал ему:
        - Куда собрался? Ужель дослушать не хочешь? Пойдем, все самое интересное еще впереди.
        Все присутствующие повернулись к хозяину постоялого двора. Коловрат же, указав на него, как будто черту невидимую переступил, его прорвало:
        - Он, он днем высматривал товар на подводах, подсказку давал!
        - Лжешь, пес шелудивый! - закричал хозяин. - Грязью чистого человека выпачкать хочешь!
        - Люди торговые! А припомните-ка, не исчезал ли товар с подвод? И где происходило непотребство?
        Купцы, коих набралось четыре человека во дворе, стали вспоминать. С каждым из них случаев воровства и грабежей не было, но поговаривали - был слушок, что балует кто-то на постоялом дворе во Владимире.
        За разговорами, к которым прислушивались ездовые, внимание к хозяину ослабело, и тот, поняв, что вскоре его схватят или отведут к князю на суд, кинулся к воротам.
        Илья был настороже, и разговоры купцов не притупили бдительности. В несколько прыжков он догнал беглеца у самых ворот и толкнул его в спину. Тот споткнулся, упал, и Илья с размаху рухнул на него, выбив дух. Захрустели косточки, и хозяин двора засучил ногами. Он уже почуял, как жесткая пеньковая веревка захлестывает его шею после приговора. Только вырваться не мог, Илья был выше и тяжелее.
        - Дернешься еще раз - руку сломаю! - предупредил Илья.
        Видевший, как жестко Илья обращался с разбойниками, хозяин притих.
        Илья встал, отряхнул колени.
        - Поднимайся! Да пошевеливайся! - И он чувствительно пнул хозяина ногой в бок.
        Когда хозяин под конвоем Ильи вернулся, приободрившийся Коловрат закричал:
        - Вы амбар-то у него проверьте! Много чего обнаружите!
        - Мое то! За деньги купил! Имею право! - закричал хозяин.
        - Имеешь! Только вы в подполе у него пошарьте! Помните, по весне Кудеяр, Аникеев сын, угорел в комнате? Так это дело рук хозяина. Подушкой его задушили, чтобы следов не осталось. Уж больно перстень у купца дорогой был, да с изумрудом приметным, в виде жука.
        От слов Коловрата хозяин постоялого двора побледнел, глаза его забегали, и он застонал.
        - Что же ты делаешь, собака! - вырвалось у него.
        Обвинение в воровстве - это одно, а в убийстве - совсем другое, более тяжкое. По Ярославовой «Правде» наказания за убийство были жесткими. За вырванный клок бороды или выдернутый ус у мужа - вира двенадцать гривен, за человека побитого - три гривны, за отрубленный палец - три гривны, за случайно убитого в драке - сорок гривен, а умышленно убитого - повешенье или посажение на кол. И если найдут перстень купца Кудеяра, Аникеева сына, хозяин постоялого двора попадет в руки ката, или, по-иному - палача. Только требовался человек, который видел такой перстень на умершем купце.
        Вперед шагнул один из купцов.
        - Я знал Кудеяра, Аникеева сына, и ручительствовать могу - был у него такой перстень. Один из печенегов на торгу у Днепровских порогов за товар купленный им расплатился. Перстень красного золота, жук изумрудный. Приметный перстенек, кто раз увидел его, не забудет.
        - Слова все! Пустое! - заорал было хозяин, но Илья связал его.
        Ездовые боялись пошевелиться, слово пропустить: перед ними разворачивалась драма, а они - свидетели. Почище иной былины будет! Есть о чем дома рассказать.
        Посовещавшись, купцы решили позвать городских стражников, поскольку сами не имели права насильно обыскивать постоялый двор. Подозрение серьезное, и если перстень обнаружат, хозяина ждет скорый княжий суд. А ну как разбойники неправду бают, от себя обвинение отвести хотят - тогда что? Получится, самовольство и самоуправство, самим можно под суд и виру попасть. И потому торговые люди действовали осторожно: город чужой, случись неладное - ответ серьезный держать придется.
        Они направили за стражей одного ездового и одного из работников постоялого двора. Однако, пока посыльные не вернулись со старшиной стражников, ждать пришлось долго.
        Купец Нифонт вкратце объяснил происшедшее. Но то ли старшина толком не проснулся, то ли он от природы туповат был, все он переспрашивал, и в итоге попутал.
        - Если он разбойник, то почему до сих пор при оружии? - указал он на Илью.
        - Да это мой охранник! - не выдержал Нифонт. - Именно он задержал и ранил двоих татей.
        - А хозяин постоялого двора при чем?
        - Со слов вон того разбойника именем Коловрат хозяин и есть атаман их шайки. У него хранится перстень убитого купца Кудеяра, Аникеева сына. Обыскать постоялый двор надобно, но не весь, а только жилье, амбар и подпол хозяина.
        Старшина надолго задумался.
        - А кто искать будет? - очнулся он наконец от дум.
        - Да хоть мой охранник - под твоим, разумеется, приглядом. А хочешь - ты сам. А мы видаками будем.
        - Пускай он! - Старшина указал на Илью.
        От себя купцы выбрали еще двоих.
        Илья повел впереди связанного и окровавленного Коловрата, а хозяин заведения остался лежать во дворе, связанный и под приглядом ездовых.
        Коловрат уверенно подвел Илью к крышке погреба.
        - Здесь! - и топнул ногой - руки-то связаны.
        Илья отбросил крышку погреба - на него дохнуло сыростью и запахом плесени.
        Илья придержал разбойника, чтобы тот не упал на лестнице, потом следом спустился старшина стражников.
        - Темно здесь! Как искать?
        Принесли масляный светильник из поварни. Теперь спустились все.
        - Сам покажешь? - обратился стражник к разбойнику.
        - Точно не видел, - нерешительно сказал Коловрат, - но вроде бы он к тому углу погреба ходил, - и мотнул головой, показывая направление.
        Илья взял в руки светильник и опустил ниже. В указанном месте земля была утоптана, но на ней выделялась полоса, по которой ходили чаще, - вроде тропинки. По ней он и двинулся к углу.
        Внешне - никаких признаков тайника, ни на земле, ни в бревнах.
        Старшина стражников стоял рядом.
        - Нет ничего, - заявил он.
        - Не торопись, - остановил его Илья.
        Раз есть утоптанная тропинка, тайник должен быть. Чувствовал Илья - не врет Коловрат, и начал простукивать бревна рукояткой ножа. В одном месте звук отличался от остальных, более звонкий был.
        Илья запустил клинок ножа между бревнами и нажал. Что-то треснуло, и на руки Илье выпал кусок бревна, но не весь, а участок длиной сантиметров тридцать.
        Купцы сразу придвинулись.
        - Похоже, тайничок здесь! Доставать? - спросил Илья.
        - Давай! - севшим от волнения голосом просипел старшина.
        Илья сунул руку в тайничок, нащупал плотный узелок из холстины, ухватил его и вытащил. Узелок был невелик, в три кулака, но плотный.
        - Разверни! - попросил стражник.
        Илья опустился на колено, положил узелок на землю, развязал тесемку и развернул полотно.
        У присутствующих вырвался вздох удивления: на полотне лежали височные кольца, женское ожерелье, кольца и перстни - в свете масляного светильника все отсвечивало тусклым золотым блеском.
        Илья поворошил изделия, и один из купцов не выдержал:
        - Вот же он, перстень!
        Но Илья и сам уже увидел его. Явно персидской работы, с затейливой вязью, а сверху - изумрудный жук-скарабей.
        - Золотишко-то с убитых снято! - сказал Нифонт. - Счесть надо!
        - Обязательно! Мы свои обязанности знаем! Только не в подвале же! Наверх надо выбраться, на столе полотно разложить, еще один светильник поставить.
        Так они и сделали. Купцы и старшина стражников считать начали да на восковых табличках записывать. Все увлеклись, а Илья отвел в сторону Коловрата и ножом разрезал путы.
        На ухо прошептал:
        - Я слово давал - я его сдержу. Иди. Но попадешься на глаза еще раз - живота лишу. Мое слово верное.
        Коловрат кивнул. Потихоньку, бочком вышел он в открытые двери и исчез в ночи, а Илья подошел к столу и сделал вид, что заинтересовался.
        Когда золотые изделия сосчитали, стражник хватился:
        - А где этот?..
        - Коловрат? Не знаю, здесь стоял… - Илья сделал вид, что удивлен.
        Один из купцов поднял светильник на уровень глаз:
        - Да вот же веревка, коей руки у него были связаны! Убег, как есть убег!
        Стражник повернулся к Илье:
        - Как же так?
        - Мое дело обоз охранять, что я и делал. Я тебе разбойников сдал, а дальше твое дело. Кто из нас городской стражник? Кто жалованье из казны получает?
        Стражник сразу остыл. И в самом деле, заниматься разбойниками не дело охранника обоза.
        К избе городской стражи по распоряжению старшины и под его приглядом потащили второго раненого разбойника и связанного хозяина постоялого двора. Один из купцов нес перед собой узелок с ценностями.
        Когда группа вышла за ворота, Нифонт спросил:
        - Сам Коловрата отпустил?
        - Сам. Слово ему дал, что, если главаря выдаст, живым отпущу. Он сдал, я слово сдержал.
        - Я так и подумал.
        Нифонт внимательно осмотрел Илью с головы до ног, как будто впервые увидел его. Илье интересно стало: в какую сторону изменилось мнение купца о нем?
        Утром несколько купцов съехали с постоялого двора, но Нифонт остался.
        - Деньги плачены, зачем съезжать?
        Было занятно, что кухарки, половые и конюхи исправно ходили на постоялый двор на службу, как будто хозяин был на месте.
        Нифонт расторговался, и Илья провел ночь под крышей, в спокойствии. Однако купец стал закупать товар на обратную дорогу, и Илье снова пришлось несколько ночей провести на улице.
        Но вот телеги заполнены товаром, укрыты рогожей и увязаны. Не дожидаясь утра следующего дня, после обеда выехали. К вечеру в Суздаль явно не поспеть, но решает купец, поскольку лошади, подводы, товар - все его! А Илье, как и ездовым, - чем больше дней на службе, тем выше заработок, и никто не роптал.
        Заночевали на поляне в лесу, возле ручья, на месте, давно облюбованном обозниками. Вместо стола пень, вместо лавки бревно, но все лучше, чем на земле сидеть. Место для костра кто-то заботливо булыжниками обложил.
        На ночевку на природе купец не рассчитывал, котел и провизию с собой не брали. Поэтому обозники похрустели сухарями, напились воды из ручья. Каждый предвкушал, что завтра, едва за полдень домой вернется, домашних щец похлебает, в баньку сходит, жену потискает.
        Уже ближе к утру мимо бивуака, нахлестывая коней, проскакали двое конных.
        Илья проснулся от стука копыт, встревожился и до рассвета уже не уснул.
        Когда солнце встало, тревога усилилась. Далеко на горизонте, где по расчетам должен лежать Суздаль, поднимались дымы. Да не один, не два - с десяток.
        Дымы увидели все. Если бы цвет их был серым - это горело бы сено или солома. Но дымы были черными, как это бывает при пожарах.
        Ездовые стали нахлестывать коней. Что случилось? Нападения на город извне ожидать не приходилось, хазары и буртасы разгромлены еще Святославом. Печенеги слабы, с востока их теснили неведомые племена - так же, как ясов и касогов. Неужели княжеская междоусобица? Тогда бояться следовало всем - и богатым, и бедным, знатным людям и нищете, женщинам и детям, поскольку князья с войском вели себя на захваченных землях жестоко, нещадно убивая их, чтобы ослабить соперника.
        Навстречу попалась телега, на которой сидела семья - муж, жена и пятеро детей. Беглецы успели захватить скромные пожитки, два небольших узла.
        Купец Нифонт спрыгнул с телеги и поднял руку.
        - Стой!
        Ездовой натянул вожжи.
        - Почто дымы? Пожар?
        - Хуже! Бунт!
        Нифонт удивился, но Илья что-то похожее и ожидал услышать.
        - Кто и против кого бунтует? - продолжал спрашивать Нифонт.
        - Понять не могу. Богатые на богатых идут, бедные на бедных. Вроде как из-за веры все. Одну-то церковь сожгли еще вчера вечером. Мы утром еле через городские ворота вырвались.
        - Но, милая! - крикнул мужик на телеге, и лошадь тронулась, увозя семью.
        Нифонт стоял в задумчивости. Везти товар в Суздаль - рискованно, но и не ехать невозможно, у купца там дом, семья. Илья тоже волновался за Марью. Какое-то время они оба напряженно всматривались, словно отсюда можно было что-то рассмотреть, кроме дымов, потом купец повернулся к Илье:
        - Что делать, как мыслишь?
        - К городу подъехать, телеги с товаром спрятать в укромном месте, а самим в город идти.
        - Сам такожды думаю. Да ты веры-то какой? - Купец смотрел на Илью подозрительно.
        - Старой, дедовой, распятому богу не поклоняюсь. Макошь да Перун мои боги.
        - Язычник, стало быть! - Нифонт поглубже запрятал за вырез ворота цепочку с крестиком, на котором было распятие.
        - При чем здесь вера, Нифонт? До этого жили мы мирно. Кому какое дело, каким богам ты поклоняешься?
        - А, не скажи!
        Нифонт хотел пуститься в спор, но потом посмотрел на меч Ильи и решил промолчать - расклад сил был не в его пользу. Тем более что Нифонт не знал, чья сторона в городе одолевает. И подводы побоялся при Илье прятать.
        - За службу спасибо, Ратибор, ступай домой.
        - Как это «ступай»? А деньги?
        Нифонт протянул Илье три ногаты.
        - Так нечестно, мы ведь уговаривались по две ногаты в день! - возмутился Илья.
        - Ты же обоз мой до города не довел, - парировал купец.
        - Город рядом, я доведу. В чем проблема?
        - В город не пойду, там бунт, язычники дома жгут! Только будет и на нашей улице праздник! - погрозил кулаком Нифонт.
        - Значит, ты, купец, уговор наш нарушить хочешь? - вкрадчиво спросил Илья.
        Купец почувствовал в вопросе подвох. Он закатил глаза и стал обдумывать, что может предпринять Илья. Потом принял важный вид.
        - В городе должен быть воевода Вышата, вот ужо он бунтовщикам задаст! Всех повесит!
        Илья запросто мог отобрать у купца причитающиеся ему деньги - пятнадцать ногат, и купец ничего не смог бы ему противопоставить. Но Илья уже решил, как наказать купца. Он молча повернулся и зашагал в город.
        Через полчаса он вошел в распахнутые настежь ворота. Возле них, как всегда, должны были стоять городские стражники. Они следили за порядком и в случае нападения врага должны были успеть закрыть ворота и объявить тревогу. Зачастую они выполняли функции мытарей - взимали с селян и купцов пошлину на ввозимый товар. Однако их на месте не было.
        Дымы стали не такие густые, из улиц и переулков слышались крики.
        Илья решил совершить задуманное, наказать купца, и сразу направился к его дому. Постучал в ворота.
        Открыл ему хромой Игнат. Он был в доме купца всем - ключником, баню топил, ворота открывал, двор подметал. Увидев Илью, он запричитал:
        - Слава богу, вернулись!
        Он выглянул из калитки и, не увидев обоза, осекся.
        - А где купец-батюшка? Да ты входи-входи, не ровен час - опять голытьба набежит. Вечером вчера еле отбились.
        Илья зашел во двор, а Игнат запер дубовую калитку на засов и висячий замок. Замок был огромный с замысловатым ключом.
        - Недалеко от города купец, на Владимирской дороге. Дымы от пожаров увидел, обеспокоился, обозу хорониться велел в укромном месте.
        - Ага, ага, как же! Знаю это место, сам ему показывал, Воронья балка прозывается.
        - Во-во, - кивнул Илья, - мне бы супружницу его.
        - А как же, непременно. Подожди на крыльце.
        Купчиха появилась быстро и выглядела встревоженной.
        - Что с Нифонтом?
        - Обоз с товаром укрыл, сам остался. Меня прислал за деньгами, жалованье нужно.
        - А что же он бересту или восковую табличку не передал?
        Илья пожал плечами.
        - Сколько надоть?
        - Тридцать ногат, - вдвое увеличил свою долю Илья. Ничего, вроде штрафа или пени будет.
        - Сейчас!
        Купчиха зашла в дом. Возилась она долго и вышла с мешочком.
        - Мне пересчитать?
        - Да что ты, Ратибор!
        - Ну и ладно. Вам бы лучше с деньгами и ценностями из города уйти, не ровен час - бунтовщики заявятся. Слышал я - из язычников.
        - Да, такая страсть вчера была, ужас!
        Игнат открыл калитку, и Илья покинул двор купца. Хоть и обманом, но деньги свои, да еще и с избытком, он у купца забрал. За службу верную платить по уговору надо!
        Как только за ним закрылась дубовая калитка, Илья сразу направился домой, к Марье.
        По улице тянуло гарью, а у ворот его дома была какая-то возня.
        Илья перешел на бег и у своих ворот остановился: двое мужиков, судя по одежде - явно из Гончарной слободы, пытались сломать калитку.
        - Вы чего безобразничаете? - грозно спросил Илья.
        - А ты кто такой? Не княжий ли гридь?
        - Мой дом, потому спросить право имею!
        Один из ремесленников вытянул из-за пояса сзади дубинку. Однако Илья не стал дожидаться, пока он пустит ее в ход, а со всего маху ударил его кулаком в лоб. Ремесленник рухнул без чувств. Второй кинулся бежать, не дожидаясь удара.
        Илья схватил ремесленника за ворот, проволок половину квартала и сбросил в овражек - чего падали у ворот смердеть?
        Не успел он вернуться к своим воротам, как из переулка выбежала группа ремесленников. Возглавлял их тот, который успел убежать.
        - Вот он! - возопил ремесленник, увидев Илью. - Обидчик наш!
        Человек двадцать с дубинами в руках и ножами бросились к Илье.
        - Ату его! - вопил зачинщик.
        Илья спокойно встал посреди улицы, положив правую руку на рукоять меча. Ноги расставил на ширине плеч, в левой руке щит. Силой и непоколебимой уверенностью веяло от него, и запал бегущих стал иссякать. Они замедлили бег, а потом и вовсе остановились метрах в пяти; как они посчитали - в недосягаемости от меча Ильи. Наивные люди!
        Чувствуя за собой поддержку, вперед выступил зачинщик.
        - Ты почто Гришку бил, лиходей? - воинственно спросил он.
        - Вы вдвоем калитку и ворота в мой двор ломали. Только я, хозяин, могу распоряжаться своим имуществом.
        - А Гришку, деверя моего, куда дел?
        - В овраге отдыхает. Устал бесчинствовать, болезный.
        - А-а-а! - заорал зачинщик и поднял руку с дубиной, призывая к отмщению. И замер в следующую секунду, почувствовав на шее холодный металл. Зачинщик не заметил даже, как воин выхватил меч из ножен.
        Ему стало страшно - впервые он получил отпор. Обычно перед толпой с дубинами пасовали, городские стражники сбежали сразу. А этот стоит, как скала, и, похоже, чувствует свою силу.
        - Смелый? Первым умереть желаешь? - спокойно спросил его Илья. Настоящих противников он перед собой не видел. Только что перед ним была толпа, страждущая избить, порвать любого, кто встанет на ее пути. И она же мгновенно превратилась в стадо трусливых овец.
        - Н-е-е-т! - проблеял зачинщик.
        - Я сегодня добрый. Вот видишь, в город вернулся, а ты со своими людьми мешаешь мне в дом войти. - Илья не опускал меча.
        - Так это же Ратибор, что татя на торгу поймал, - послышалось из задних рядов ремесленников. По толпе пронесся шепот.
        Илья опустил меч, почувствовав, что накал страстей улегся и общее настроение изменилось.
        - Значит, так: я вас не трогал, вы первые напали. Могу всех порубить, но жизнь каждому дарю. Пошли прочь отсюда, и Гришку своего из оврага заберите, он уже очухаться должен. Смердит, однако, потому как обделался. Но если я вас на своей улице впредь увижу, смертным боем бить буду. Тьфу на вас, гопота!
        Илья вложил меч в ножны, а толпа повернулась и направилась к оврагу. Зрелище они представляли жалкое, шли, как побитые.
        Илья только сейчас понял, что слово «гопота» они не поймут, оно значительно позже появилось. Он их унизить хотел - оскорбить даже, а на деле вышло, что непонятное слово сказал.
        Илья постучал в калитку и крикнул:
        - Марья, открывай, хозяин вернулся!
        Скрипнула дверь, и из избы стремглав выбежала простоволосая и босая девушка.
        - Сейчас-сейчас, я мигом!
        Она отодвинула крепкий дубовый запор, распахнула калитку и бросилась Илье на шею.
        - Наконец-то вернулся! Так страшно без тебя было! Народ второй день бесчинствует, дома жгут. Как к нам ломиться стали, я испугалась сильно. А потом услышала твой голос, в окно выглянула - на самом деле ты.
        Марья постеснялась целовать Илью на виду у всей улицы, да и кто она ему? Названая сестра, не жена.
        Увидев, что бунтовщики ушли, из домов стали выходить люди. До этого они сидели, запершись, но поглядывали в окна да из-за углов, гадая, чем закончится противостояние. А сейчас осмелели, со дворов на улицу вышли, раскланиваться с Ильей стали. Как же! Отважного соседа поприветствовать, почтение выразить.
        Илья же Марью крепко правой рукой обнял и к себе прижал. Марья зарделась. Так они и вошли вдвоем через калитку, потом и в избу.
        Марья в поварню кинулась, захлопотала.
        - Каша пшенная есть, без мяса. Кусок пирога остался, остыл уже.
        - Есть охота. Все, что в печи, на стол мечи, - ответил присказкой Илья.
        Есть действительно хотелось. Утром два ржаных сухаря сгрыз да водой запил, а сейчас солнце уже к закату движется.
        Пока Марья подогревала кашу, Илья воды из колодца в баню наносил, дровишек, печь-каменку затопил. Пока он есть будет, вода согреется. За девять дней он не мылся ни разу - условий не было. Одежда пропылилась, пропотела, волосы колтуном сбились.
        Илья провел рукой по голове. «Надо к цирюльнику сходить, голову наголо обрить. И потеть не будет, и врагу не ухватить, и живность не заведется», - решил он.
        Марья выложила в миску все, что было в котелке. Каша настоялась, да с маслицем. А вот хлеба не оказалось, и Марья извиняться стала:
        - Мне много не надо, хлебушек раз в три дня выпекаю понемногу. Знала бы, что вернешься сегодня, испекла бы.
        - С голоду не помру, кашей наелся.
        Илья разделся до исподнего и бросил одежду на лавку.
        - И я с тобой в баню, Ратибор.
        Марья без него баню не топила, обмывалась из кувшина - все равно печь на поварне топила для приготовления пищи.
        - А банника не боишься?
        В темное время суток, по поверьям, в бане правил бал дух бани, банник. Он мог обжечь горячим паром или даже запарить насмерть.
        - С тобой, Ратибор, я ничего не боюсь.
        Марья взяла полотенца и чистое белье себе и Ратибору.
        С Ильи текли потоки грязной воды, голову щелоком два раза мыл. Потом Марья его мочалкой терла - до красноты, до скрипа кожи.
        Илья размяк и почувствовал - кожа дышит, легко ему стало, на душе спокойно. Дома он, ждали его. Надеются на него, нужен он.
        Одевшись в чистое исподнее, он прошлепал в избу и упал на пуховую перину. Красота!
        Марья захлопотала в сенях, потом вошла в комнату.
        - Ратибор, узелок у тебя с монетами.
        - Положи на стол.
        Потом подскочил:
        - Ты в вещах моих рылась?
        - Так стирать собралась. Все пыльное, пропотевшее. А узелок-то и выпал. Прости, коли что не так.
        - Это ты меня прости. - Илье стало неудобно. Это нынешние девушки могут в телефон парня тайком залезть, полюбопытствовать - с кем он общается, а на Марью он зря нехорошо подумал.
        Спал он крепко, а проснувшись утром, не открывая глаз, пошарил рукою рядом с собой и не обнаружил Марьи. Постель была пуста, девушка уже встала.
        В исподнем Илья вошел в поварню. Печь горела, что-то булькало в чугунках, и вкусно пахло съестным.
        Потягиваясь, Илья вышел во двор - Марья развешивала его одежду на веревке.
        Илья взглянул на солнце. Оно стояло невысоко, было часов восемь утра. И когда она успела одежду постирать и поварню обиходить: печь растопить, чугунки заправить да в печь их поставить?
        - Доброе утро, Марьюшка! - поприветствовал девушку Илья.
        - И тебе доброго здравия, хозяин!
        Хм, непривычно, когда тебя хозяином называют.
        - Скоро снедать будем, подожди немного.
        Илья умылся, почистил зубы. Зубных щеток не было, и народ чистил зубы веточкой, один конец которой расплющивали ударами булыжника до такой степени, пока он не превращался в щеточку. Чистила такая одноразовая щеточка хорошо. Одно жаль, зубную пасту не изобрели. Так для свежести дыхания люди жевали застывшую сосновую смолу. Она горчила, но пахла лесной свежестью. Ничего в этом мире не ново, все идет по спирали, только усовершенствуясь.
        Неожиданно с улицы донесся шум, потом заколотили в ворота.
        Илья, как был в исподнем, приоткрыл калитку.
        На улице стояли несколько человек с дубинами - оружием простолюдинов, и Илья пожалел, что он безоружен.
        Однако люди, стоящие перед ним, вели себя миролюбиво. Илья узнал одного из стоящих впереди - это был человек волхва, подбивавший народ на торгу речами об истинности веры старых богов.
        Видимо, и человеку Илья был знаком в лицо.
        - Ратибор?
        - Он самый.
        - Знакомый тебе волхв привет передает. Он говорил, что в трудной ситуации к тебе обратиться можно, силой нас поддержишь.
        - Правильно говорил, - не стал отпираться Илья.
        - Воевода Вышата в город вернулся с дружинниками. Два десятка их, но с оружием и в броне. Хоть и молодшая дружина, а воинскому искусству обучена.
        - Я один против двух десятков? - удивился Илья.
        - Ты не один, есть еще два воина из наших. Собирайся, к Благовещенской церкви идем, наши туда подтянутся.
        - Сей момент! - Илья закрыл калитку. Некультурно, гостей во двор приглашать надобно, но сейчас Илья отбросил традиции гостеприимства. Он безоружен, Марья во дворе - что может взбрести в голову незваным гостям?
        Чистая запасная рубаха и порты у него были. Он оделся вмиг, сапоги обул, опоясался мечом и щит на руку повесил. Шлем до поры до времени на сгиб правой руки положил. Он и так высок, а в шлеме далеко виден будет, железо под лучами солнца отблескивает.
        Илья вышел во двор, за ним - Марья.
        - Ратибор, ты куда? Каша скоро поспеет.
        - Ты кушай без меня, а я ненадолго, дела.
        Незваные гости терпеливо поджидали его.
        - Я готов, идем, - сказал им Илья.
        - Так у тебя брони нет - даже кольчуги.
        - Обойдусь. Кто в городе людьми верховодит?
        - Знамо дело, сам волхв.
        - А воевода кто?
        - Откель у нас воинам взяться? С тобой всего трое. Меж собой решайте, кто воеводой будет.
        - Так, - крякнул Илья. Он ожидал, что воинов будет больше, хотя бы десяток-два, - тогда бунт будет представлять собой силу. Язычников с дрекольями могут быть сотни, а может, и тысячи, только все они неорганизованны, оружия нет - как нет и умения им пользоваться. Такие при столкновении с дружинниками разбегутся, дубинки побросав. Но отступать Илье поздно, он Макоши слово дал.
        Они добрались до переулка, ведущего к Благовещенской церкви. Там уже собрался народ - сотни три.
        Волхв, стоя на подводе, вещал о знамениях, предвещавших ужасные катаклизмы - вроде засухи, голода, моровой язвы. Народ слушал внимательно.
        Провожатый подвел Илью к двум воинам, стоящим в стороне. Один, кряжистый, плотный, был в кольчуге, при наручах, в шлеме и при щите. На поясе меч, в правой руке короткое метательное копье - сулица. Вид у него был серьезный, даже грозный.
        - Первуша, - представился он.
        - Ратибор, - ответил Илья.
        - Ослябя, - представился второй воин. Был он молод, сверстник Ильи, сложением сухощавый, жилистый. Небольшой круглый щит, шлем, за спиной - лук и колчан со стрелами, на поясе только боевой нож.
        Илья в душе подосадовал. Случись боестолкновение, в наличии фактически два бойца - Первуша и Илья. Ослябя - лучник, вон на левой руке кожаная защита от тетивы.
        - Стало быть, старшим я буду, - заявил Первуша, оценив молодость Ильи и Осляби.
        Илья к старшинству не рвался - опыта руководства не было.
        Воины оценивающе осматривали друг друга. В принципе все решит бой с противником - если он состоится.
        Волхв закончил вещать и указал посохом в конец переулка, где виднелась церковь.
        - Дети Сварога, Макоши и Перуна! Идемте же на попов чужой веры, разрушим дом ихнего бога, а их священные книги сожжем на костре.
        Домом бога волхв называл церковь, а священными книгами - Библию.
        Возбужденный речами волхва народ двинулся к церкви, выкрикивая воинственные призывы. Волхва подняли на руки и так несли к церкви.
        Воины пропустили процессию мимо и замкнули колонну.
        До церкви оставалось уже с десяток метров, когда из дверей вышел священник. Илья, хоть и далеко было, сразу его узнал - именно его он видел в «Книге Судеб». Священник был в черной рясе и левой рукой прижимал к себе толстую, рукописную Библию, правой рукой вздымал вверх большой серебряный крест.
        Волхв вскричал:
        - Вот он, служитель распятого бога! Вот он, смутитель наших душ!
        Толпа взревела, накинулась на священника, повалила его на землю и начала бить.
        Илье это не нравилось, было противно - он был сторонником свободных взглядов. Не хочешь верить во Христа - твое дело. Но измываться, избивать священников - это претило его душе.
        В христианизации Руси была заинтересована Византийская империя, считавшая, что каждый народ, принявший православие, становится вассалом империи. Князья, быстро разобравшись, что одна вера вместо многих сплотит народ, сцементирует племена в одну нацию, поняли выгоду и поддержали принятие православия. Хотя к князю Великому Киевскому были посольства и иудейские и магометанские.
        Язычество же, особенно в глухих углах Руси, жило и владело душами людей вплоть до тринадцатого века. Волхвы, как жрецы языческих богов, утверждали, что человека сотворил дьявол, а боги вселили в него душу. Поэтому после смерти тело идет в землю, в царство дьявола, а душа отлетает к богам. Некоторые племена сжигали умерших, чтобы они не достались дьяволу.
        Крики избиваемого священника стихли. Толпа успокоилась, но волхв поднял над головой Библию.
        - Вот воистину бесовская книга! Сожжем ее вместе с другими в доме распятого бога! - закричал он.
        Толпа одобрительно закричала:
        - В огонь ее! - и кинулась к церкви.
        Долго ли поджечь деревянное здание, особенно если в нем горят масляные лампады? Вскоре затрещал огонь, из церкви повалил дым.
        Пока толпа во главе с волхвами бесчинствовала внутри, Илья подошел к священнику. Тот был весь в крови, лежал неподвижно, и Илья подумал, что он уже мертв. Но священник пошевелил пальцами и застонал.
        Илье стало его жалко: ведь не за преступление избили человека до полусмерти, а только за веру. Он поднял его с земли, но стоять священник не мог.
        Илья донес его до ближайшего дома и постучал в калитку.
        Выглянул испуганный хозяин.
        - Укрой священника, - попросил его Илья, - видишь - плохо человеку, избили его.
        Мужик поежился:
        - Страшно мне, вдруг эти придут? - Он показал на церковь, где бесновалась толпа.
        - Пока я здесь, не бойся. А как церковь запылает, толпа сама уйдет.
        Илья занес священника во двор, а потом вдвоем с хозяином избы они занесли пострадавшего в избу. Илья счел, что в данной ситуации он сделал все, что мог.
        Выйдя на улицу, он поймал внимательный взгляд Первуши. Тот осуждающе покачал головой, но ничего не сказал, видимо - и сам не был сторонником жестокости, ведь милосердие присуще многим.
        Толпа восторженно ревела, устроив пляски вокруг церкви - та уже горела вовсю. Когда огонь добрался до верха, небольшая головка с крестом рухнула, подняв облако горящих искр.
        Волхв, подняв руку, крикнул:
        - Так будет со всеми домами распятого бога! Идем дальше, в детинце главная церковь стоит!
        Толпа, распаленная одержанной победой, отправилась в центр города.
        Русские города имели два кольца укреплений: внутреннее - детинец, где располагался князь и куда в случае внешней угрозы собирались жители, и внешнее - острог, окруженный высоким тыном из заостренных вверху бревен. Позже во многих городах вместо деревянного тына появились каменные стены.
        Первуша покачал головой:
        - Зачем Борг туда людей ведет? Там же княжья дружина! Устроят побоище!
        Илья понял, что впереди - самое опасное. А не специально ли волхв это делает? Дружинники людей поубивают, слух о побоище по всей Руси быстро разнесется, возмущение вызовет, а то и погромы христианских приходов. Но изменить ход событий Илья не мог, опьяненные одной победой, люди шли за волхвом, как заговоренные. Да они бы и не послушали Илью. Кто он такой? В городе без году неделя, его еще мало кто знает.
        И он решил по мере возможности воспрепятствовать кровопролитию, хотя в том, что оно должно случиться, Илья не сомневался. Если толпе и удастся пройти в детинец, то дальше путь ей преградит княжеская дружина.
        Так и вышло. Толпа еще только приближалась по улице к детинцу, когда впереди показалась дружина - пешая, в два десятка воинов. Конница стала широко использоваться на Руси после нашествия монголов. От них русы переняли многое, в том числе - команды для лошадей.
        Княжеская дружина выстроилась в две шеренги по десять человек. Вооружены они были, как для боя с врагом. Блестели шлемы, переливались рыбьей чешуей кольчуги. Воины прикрывались каплевидными червлеными щитами без геральдических знаков. Для устрашения толпы дружинники били по щитам плоской стороной мечей.
        Толпа, услышав мерный стук мечей о щиты и увидев дружинников, перегородивших улицу, вмиг потеряла боевой настрой, замедлила бег и остановилась.
        Волхв скомандовал:
        - По переулку переходим на другую улицу. У дружины не хватит воинов перекрыть все подходы!
        Видимо, волхв знал о численности дружины. Князья содержали дружины небольшие, для отражения первоначального вторжения врага. Затем мобилизовывалось ополчение, для которого на складах в детинце хранилось оружие - копья и боевые топоры, как оружие дешевое и не требующее боевых навыков. Но лук, например, стоил дорого, за иной можно большую деревню с жителями и скотом купить. Кроме того, для владения им требовались длительные тренировки и запас стрел.
        Толпа, воспрянув духом, перебралась на соседнюю улицу, но и здесь была такая же картина, через сотню метров впереди стояли два десятка воинов.
        Илья усмехнулся: лазутчики волхва сработали плохо, не выяснив расположения дружинников. Воевода Вышата оказался явно на голову выше в воинских познаниях, чем волхв или его помощники.
        Толпа вновь замерла в нерешительности. Однако волхву отступать было некуда, на кон поставлена его честь да и сама возможность волхвовать. До поры до времени князья, зная о нахождении языческого волхва под боком у города, активных действий не предпринимали, опасаясь вызвать народные волнения. Но теперь, когда волхв сам решился на действия, мирное противостояние нарушилось. Для волхва сейчас уступить, отступить - значит потерять сторонников старой веры.
        Волхв был человеком мудрым и понял: либо он решится на штурм с вероятностью поражения, либо отступит, но тогда князь не простит ему выступления. Он будет выслеживать его, поймает и в лучшем случае посадит в темницу, в худшем - казнит. Знал он, что волхвов в иных местностях не вешали и не рубили им головы, а сжигали живьем либо топили с камнем на шее. Но в отличие от католической Европы на Руси сожжение на костре применяли редко, особенно в период инквизиции, борьбы с ведьмами.
        Глава 5. Бой
        И волхв скомандовал:
        - Идем на дружинников! Нас много, и наша вера с нами. Если боги от нас не отвернутся, мы их сомнем.
        Толпа побежала на воинов. В ней было много женщин, но у них хватило ума выбраться, отойти в сторону, к домам.
        Мужчины размахивали дубинками, крутили на руке кистени - все это оружие ближнего боя.
        Дружинники по команде десятника выставили вперед мечи и стали медленно наступать, шаг за шагом. У мужиков хватило ума не кинуться на мечи. Они стали подбирать с земли камни и швырять их в дружинников. Те прикрывались щитами, и камни с грохотом били по щитам, шлемам, не причиняя особого вреда их хозяевам. Однако наступать воины перестали.
        Илья не выдержал и повернулся к Первуше, который сам взял на себя старшинство:
        - Вперед надо, к дружинникам.
        - Обогодим маленько, пусть пар выпустят. В ряды дружинников сумятицу внесут, раненые с обеих сторон будут по-всякому. А для нас каждый выбывший из строя дружинник - благо.
        Первуша выглядел спокойным, видно - не одну сечу прошел.
        К троице воинов подбежал посыльный от волхва:
        - Вы чего как пни стоите? Ваше дело - впереди быть, пример показать.
        - Наше время еще не пришло, - спокойно ответил Первуша.
        Толпа, накатив на дружинников, как волна на утес, схлынула. Мужики осознали, что превосходство в числе не дает преимущества.
        Дружинники медленной и мерной поступью двинулись вперед.
        - Вот теперь наш черед, - сказал Первуша.
        Толпа пронеслась мимо них и свалила бы, не прижмись воины к забору.
        На улице остался лишь волхв с двумя подручными. И волхв, и его служители держали в руках длинные посохи. До этого момента Илья не знал, что посох в умелых руках - тоже оружие.
        Троица под командованием Первуши вышла на середину улицы и остановилась.
        - Начинай, - скомандовал Первуша лучнику.
        Так Илья впервые видел лучника в действии. Не в кино, где лучник пускает стрелы на полкилометра со скоростью автомата и из нескончаемого колчана.
        Ослябя встал в стойку, вытащил стрелу из-за плеча, наложил ее на тетиву и приподнял лук. Тетива щелкнула, лучник вытащил из колчана еще одну стрелу, наложил на тетиву…
        А Илья смотрел вперед.
        Стрела, пущенная первой, с тупым стуком ударила в щит дружинника.
        Шеренга встала, воины сомкнулись и прикрылись щитами на манер римской «черепахи».
        Ослябя учел перестроение, приспустил лук и выстрелил снова.
        Один из дружинников не сдержал крик боли и схватился за ногу, куда глубоко вонзилась стрела с граненым наконечником. Такие стрелы назывались бронебойными и были кованы четырехгранными, узкими. В отличие от стрел с широким наконечником, которые применяли по не защищенным броней воинам, они на близком расстоянии пробивали кольчугу. Такие стрелы наносили обширные раны, и вытащить их назад в отличие от граненых было невозможно, только вырезать.
        Лучник не упустил возможности и выстрелил по раненому дружиннику еще раз, угодив ему в плечо. Воин упал, но на его место встал другой, из второй шеренги - все-таки дружинники были хорошо обучены.
        Лучник понимал, что в ближнем бою ему делать нечего, шансов нет, поэтому он стрелял максимально быстро и точно, стараясь нанести дружине ощутимый урон.
        Илья был удивлен результатами, поскольку дружинники начали нести потери.
        Десятник отдал команду, и шеренга снова двинулась вперед.
        Лучник успел выстрелить еще с десяток раз и развел руками:
        - Колчан пуст! - заявил он.
        Первуша скомандовал:
        - Уходи, иначе погибнешь без пользы.
        Первуша был доволен стрельбой Осляби. Молодой, из охотников, а шестеро дружинников ранены и участие в битве принять уже не смогут. Но оставшиеся четырнадцать - это чересчур много для двоих. Осознавал ли это Первуша? Конечно, не новичок.
        Ослябя ушел вслед за толпой. На улице остался волхв с двумя подручными и Первуша с Ильей. Они стояли, плотно прижавшись другу к другу, плечом к плечу, а дружинники подходили к ним.
        Первуша спросил волхва:
        - Борг, ты будешь биться вместе с нами и своими людьми?
        - Для этого я здесь. Или умру за веру, или одержу верх, другого не дано.
        - Я понял. Пусть твои люди станут по флангам, попробуют ударить сбоку, когда шеренга подойдет.
        - Ты воин, тебе виднее, - ответил волхв. - Совет тебе хочу дать, только не смейся.
        Первуша склонил голову.
        - Встань позади Ратибора. Он высокий, руки длинные. После его ударов дружинников добивать будешь.
        Такой совет Первуша слышал впервые и очень удивился. Но он послушался волхва и встал немного левее и сзади Ильи. Становиться правее нельзя, можно было попасть под замах меча Ратибора.
        Волхв, зная об особенностях Ратибора, очень ловко поставил его впереди и при этом не умалил воинских качеств Первуши.
        Дружинники были в десятке шагов.
        Первуша метнул сулицу, точно попав при этом в голову дружиннику. Илья впервые видел точность и силу коротенького метательного копья и в полной мере оценил оружие.
        Последние метры дружинники бежали. По щиту Ильи ударили сразу несколько мечей. Щит выдержал - окантовка железная по краю сыграла свою роль.
        Илья, пользуясь своим превосходством в росте, длине рук и большей физической силе, работал мечом, как мельницей. Меч описывал сверкающие полукружья и разил дружинников.
        Шеренга стала охватывать Илью, Первушу и волхва, но сбоку по флагам ударили подручные. Илья видел их нападение боковым зрением, буквально краем глаза. Действовали подручные ловко, тычками крепких посохов, напоминавших боевые палки китайцев или японцев, били в головы, подсекали ноги под коленями. Удары были сильные, увечащие, но не смертельные. Тем не менее они не позволяли дружине сомкнуть кольцо.
        Илья впал в раж, рубил, рубил и рубил… Лицо и руки его были в чужой крови, щит разлетелся, но он ухитрился подобрать с земли меч убитого дружинника и работал обоими мечами.
        Первуша сзади крикнул:
        - Молодец! Не знал, что ты обоерукий!
        Перед Ильей образовалось свободное пространство, а под ногами лежали трупы. Слева и справа оставалось по нескольку дружинников, но они боялись приближаться - два сверкающих меча не оставляли шансов уцелеть. Этот гигант напомнил десятнику норманнских берсерков: они тоже шли в бой без защиты, обнаженными по пояс, были страшны, рубили всех и даже свои опасались приближаться к ним в бою. Вот только манера боя была вовсе непохожа на норманнскую.
        Десятник был воином опытным и решил показать пример. В двух десятках, которыми он сегодня командовал, были большие потери, дружинники из младшей дружины. И десятник понял, что этого берсерка может остановить только он, иначе в живых из его воинов не останется никого.
        Десятник перехватил поудобнее щит и вышел перед Ильей.
        У любого воина есть свой стиль, манера боя. Надо только понять, найти слабое место и нанести смертельный удар.
        Несколько секунд десятник успевал парировать сильные удары, и уже стал опасаться - выдержит ли его меч?
        И тут Илья, пытаясь разбить щит и лишить дружинника защиты, нанес обоими мечами одновременно сильный удар по щиту десятника. Щит не выдержал, развалился, но и сам Илья подставился, приоткрылся.
        Десятник, не упустив возможности, ударил мечом в живот Илье и с радостью увидел, как меч вошел в тело гиганта на половину длины. Он тут же выдернул меч, ожидая, что Илья рухнет. Но гигант ударил сам, с обеих рук и отрубил десятнику обе руки. Тот упал, обливаясь кровью, и в затухающем мозгу мелькнуло: «Не человек он! Даже берсерк не может устоять после такого удара. Волхв выставил против нас волкодлака или упыря. Жалко, князю сообщить о большой беде некому будет». - И умер от кровопотери и болевого шока.
        Первуша, стоявший позади Ильи, тоже видел, как, пробив рубаху на спине Ратибора, высунулся кончик окровавленного меча. Думал - все, из воинов он теперь один останется.
        Но Ратибор как будто не заметил смертельного удара и продолжал сражаться. Убив десятника, он взялся за дружинников. Те, потеряв десятника и видя, что гигант просто несокрушим, дрогнули и сначала стали медленно отступать, а потом развернулись и бросились бежать, спотыкаясь о тела своих убитых и раненых товарищей. Из двух десятков осталось четыре человека.
        Волхв торжествовал. Уцелевшие принесут весть о поражении в дружину, поколеблют их боевой дух, внесут смятение в их ряды. А к нему, волхву, потянутся люди - ведь всего три воина и сам волхв одержали победу над малой дружиной, без помощи богов тут явно не обошлось. Стало быть, их боги сильнее бога распятого.
        Волхв выиграл больше того, на что рассчитывал, но и продолжать наступление на детинец сил уже не было. Толпа в испуге разбежалась, один подручный ранен, оба воина - Первуша и Ратибор - устали. Да и выглядели воины ужасно: одежда, как и открытые участки тела, была залита чужой кровью, и вид у них был действительно, как у упырей.
        Но такое сходство волхву не было нужно, и он послал подручных за водой. В ближайшем же доме из колодца достали бадью воды и обмыли воинов.
        Первуша успел осмотреть рубаху на спине Ильи и убедился, что прореха от удара меча есть. И вот тут его взял испуг - меч в спине Ратибора ему не привиделся. И волхв советовал ему сзади стать не просто так, видно, знал что-то. У Первуши даже мысль мелькнула: не Перун ли сам сошел на землю или послал кого-то из младших богов?
        От такой мысли его кинуло в дрожь. Честь великая рядом с богом сражаться, а он, Первуша, в старшины полез. Теперь он взирал на Илью со страхом, уважением и почтением, но в лоб спросить боялся. Если Ратибор бог, ему такое не понравится.
        Волхв понял, что в данный момент штурмовать детинец не получится, силы не те. Да и толпа рассеялась. А без видаков какая же слава? Поклонники древних богов должны воочию видеть победы.
        Волхв ошибался. За боем на улице подсматривали жители улицы, из переулка наблюдали наиболее смелые из толпы, и весть о победе трех воинов и волхва над малой дружиной быстро разлетелась по городу.
        Воины из дружины вернулись в детинец к воеводе с опущенными головами. Проиграть с таким позором, будучи в большинстве, более чем зазорно.
        Вышата со стен детинца за боем наблюдал, исход его видел. Однако помощь послать не успел, слишком быстро завершилось побоище. Да и воинов для маневра не было. Три отряда дружинников по двадцать человек перекрывали улицы, десяток оставался для защиты детинца, еще три десятка уехали сопровождать князя.
        Вышата решил послать к князю гонца с известием о бунте. На конюшне было две лошади, и, к его удивлению, бунтовщики, одержав победу, не кинулись на приступ детинца, хотя было самое подходящее время, дружина рассеяна по улицам, а не собрана в кулак.
        Воевода стал расспрашивать вернувшихся воинов о бое. А услышав рассказ, крепко задумался. У бунтовщиков три воина при волхве, причем по итогам боя выходило, что лучник и мечник в полном облачении - воины обычные, опытные, но обычные. Гигант же, который был на голову выше остальных, имеет силу необыкновенную и по описаниям похож на берсерка - ведь сражался он в обычной рубашке, без брони. Однако самое удивительное то, что этот гигант не получил ранений. Он был весь в крови, но двигался легко. За берсерка говорило еще и то, что гигант был обоерукий. По словам уцелевших дружинников, именно от гиганта они понесли наибольшие потери.
        - Кто видел его вблизи? - спросил воевода.
        Видели все.
        - Ну-ка, встань передо мной, возьми меч в руку и покажи, как он наносил удары! - приказал Вышата воину.
        Тот послушно показал, чем поставил Вышату в недоумение: у норманнов и манера боя, и удары мечом другие. Наемник из далеких краев? Лицом - русич, манера боя непонятная. А для Вышаты важно было понять, в чем слабое место гиганта. Случись новое столкновение - а в том, что оно будет, воевода не сомневался, - и этот воин вновь положит его дружинников.
        Вышата, как и князь, знал - трудно воина выучить, снабдить оружием. А потерял он сегодня шестнадцать дружинников и десятника, и потери это серьезные, ощутимые. Еще один такой бой - и князь выгонит воеводу за бездарность. Потому что потеряй он еще два десятка - и кто будет защищать детинец? И чем больше размышлял Вышата, тем навязчивее становилась мысль: где-то он видел этого гиганта или слышал о нем.
        Воевода начал расспрашивать воинов: не видел ли кто раньше в городе похожего по описанию человека? Только ведь воины не бродят бесцельно по торгу, они в детинце, в воинской избе спят, рядом поварня. Многие в детинце упражняются на мечах или в кулачном бою.
        И воевода решил пройтись по городу - остававшиеся два отряда уже вернулись в крепость. Дымов над городом не видно, лазутчики доносят - все спокойно, скоплений бунтовщиков не видно.
        У ворот детинца караульный из дружинников не пускал в детинец человека, по одежде - купца.
        - Нет князя, ступай домой.
        - А когда будет? - спросил купец.
        - Нам неведомо.
        - Обидел меня дружинник, обманом у супружницы деньги взял. Дылда здоровая, глаза честные, вот супружница и поверила. Эх! - Купец повернулся, чтобы уйти, но Вышата услышал слова о дылде и догнал купца.
        - Я воевода княжеский именем Вышата.
        - Слышал о таком.
        - Поведай, купец, кто тебя обидел?
        И купец рассказал об Илье, умолчав, однако, о том, что деньги, как они с Ильей рядились, он ему не заплатил.
        - Ай-яй-яй!
        - Нехорошо! А как выглядит твой Ратибор?
        Нифонт в подробностях описал.
        Вышата едва скрыл радость: это был именно тот человек, которого он искал.
        - Ножи, говоришь, мечет ловко?
        - О! В темноте двоих татей ранил.
        - Что-то не похож он на обманщика. Такие воины на мелочовку размениваться не будут.
        Купец потупился.
        - А все ли ты правильно сказал мне, муж торговый? Не утаил ли чего? Видаки есть?
        И купец вынужден был сознаться, что отдал Ратибору только три ногаты.
        - Так чего же ты напраслину на воина возводишь? Порода твоя торгашеская! Где живет твой Ратибор? Сам у него узнать хочу.
        - Не знаю, его супружница в наш двор привела.
        - Ступай восвояси. А ежели к князю с челобитной придешь по этому делу, батогов за лжу отведаешь. Нанять по уговору и не заплатить - это же надо? И как только совести хватило?
        Вышата известию о высоком воине обрадовался, а купец вызвал чувство брезгливости. На месте этого воина Вышата поступил бы именно так.
        Он направился на торг, где у него были свои информаторы, поговорил с некоторыми из них. Главное - Вышата знал, кого теперь искать. Ратибора на торгу знали, почти все пересказывали эпизод с вором, укравшим у купеческой жены мошну с деньгами.
        Когда Вышата услышал эту историю в третий раз, он поморщился:
        - Не надо про жену купца. Ты лучше скажи, где он живет?
        Но вот этого сказать ему никто не мог - как и того, откуда этот воин и когда он появился в городе.
        Информаторами Вышата остался недоволен. Как же так? В городе объявился опытный и опасный воин, а он, воевода княжеский, ни сном, ни духом? Ладно бы еще, будь этот воин на стороне князя, на стороне христианской веры, а то ведь язычников поддерживает. Вышата почему-то не верил, что воин сам язычник, и укреплялся во мнении о наемнике из северных стран. Тем более информаторы говорили, что речь у Ратибора странная, с акцентом, и иногда воин путается в мерах длины и веса.
        Вышата не был бы воеводой, если бы не знал всех методов и способов ведения боя. Вернувшись в детинец, где он занимал избу неподалеку от княжеских хором, он выпил яблочного вина, уселся в кресло и задумался.
        Вместе с христианством из Византии в Россию пришли многие знания. Вышата сам бывал в Константинополе и видел, как действуют их пехотинцы, построение «черепахой» он перенял именно там. А еще он там видел парсуны - своеобразные рисунки с подвигами великих воинов. Почему-то вспомнились настенные рисунки с гладиаторами, оставшиеся с дохристианских времен, - схватка ретиария, где ему противостоит боец с сеткой. Хм, а ведь это выход. Если нельзя поранить мечом, почему не применить сеть вроде рыболовной? Во второй шеренге поставить двух дружинников с сетью, потом шеренга расступится по команде - и все, птичка в клетке. А потом навалиться всем скопом и связать. Убивать или калечить нельзя, только в крайнем случае. Хорошего наемника проще перекупить, предложив ему большую сумму, чем волхв. Где бы еще волхв взял этих воинов? Ясно же, нанял за деньги!
        Найдя выход, Вышата выпил еще вина, расслабился и стал уже придремывать, как вдруг раздался стук в дверь. Кого там нелегкая несет?
        - Войди, кто стучал?
        Дверь открылась, и в образовавшуюся щель бочком протиснулся информатор с торга. Вышата, как честный воин, информаторов не любил. Но он был воеводой и о положении дел в городе должен был знать - на эти цели князь выделял деньги.
        - Ты интересовался Ратибором, воевода, - я только что его видел.
        Дрему как рукой сняло:
        - Где?
        - Да на торгу. Вы с ним немного разминулись.
        - И что он там делал?
        - Масла конопляного купил да гребешок женский.
        Вышата вперил взгляд в глаза стукача:
        - Ты узнал, где он живет?
        - Нет, ты же не говорил.
        Вышата даже застонал от досады - с такими дураками приходится работать! Хм, воин женский гребешок купил, стало быть - какая-то зазноба у него тут есть, не один он живет. Уже интересно!
        Вышата достал из мошны ногату и бросил ее стукачу. Тот поймал монету на лету, как голодный пес обглоданную кость.
        - Если увидишь Ратибора в городе или на торгу, бросай все и проследи, где он живет, - получишь вдвое больше.
        - Как же, проследи! А товар? Если брошу, убытков много будет…
        Вышата взъярился:
        - Пошел вон!
        Стукач исчез за дверью.
        Вышата вышел из избы и прошел к княжескому ключнику.
        - Зырян, у тебя найдется крепкая рыболовная сеть?
        - Никак белорыбицу ловить собрался? Так на торгу свежая есть.
        Вышата нахмурился - он никого не собирался посвящать в свои планы.
        Ключник повел воеводу в хозяйственный амбар. Чего там только не было - от железных гвоздей до походных наковален. На деревянных колышках, вбитых в стены, висело несколько сетей.
        - Выбирай любую, но с возвратом.
        Ключник трясся над каждой ногатой, и за свою рачительность - даже жадность - он получил от князя нынешнюю должность, которой дорожил и гордился.
        Вышата сети ощупал, осмотрел и выбрал с крупной ячейкой, плетенную из прочной веревки. Такая не только осетра огромного выдержит, но и человека легко.
        - Вот эту возьму.
        Ключник хихикнул:
        - Поймаешь - принеси кусок.
        - Ага, голову.
        Вышата думал о своем, но ключник понял его по-своему:
        - Не, ушицу не люблю, тогда лучше хвост.
        Вышата в разговор вступать не стал, а свернул сеть, повесил ее на плечо и вышел из амбара.
        - Вернуть не забудь, - напомнил ему вслед ключник.
        Вышата подозвал двух дружинников.
        - Держите сеть. Возьмите еще одного, вроде как противника, упражняйтесь.
        - Сетью человека ловить? - удивились молодые воины. - А не проще его мечом?
        - Будешь много говорить - в бессменный караул на трое суток поставлю! - пригрозил воевода.
        Дружинники знали крутой нрав Вышаты. Они нашли еще одного дружинника и вышли на площадку у воинской избы, где обычно отрабатывали фехтование на деревянных мечах. Попробовали набросить сеть раз и другой - не получилось, требовались согласованные действия обоих и сильный бросок.
        Стоящие вокруг дружинники потешались, отпускали шутки.
        Но через некоторое время, изрядно попотев, бросок сетью был освоен, и разочарованные зрители из дружины разошлись.
        Воевода вышел посмотреть сам.
        Дружинники сделали две попытки, обе удачные.
        Воевода встал перед дружинниками сам:
        - Кидайте!
        Зрителей сразу сбежалось много - все свободные от службы дружинники.
        Двое с сетью размахнулись и накрыли воеводу ловким броском. Тот попытался порвать сеть руками, но веревки были прочные, и он только запутался. Воеводе помогли освободиться. Он построил шеренгу и встал перед ней.
        - Вы двое с сетью, встаньте за шеренгой. По моей команде шеренга должна освободить проход. Тогда вы набрасываете сеть на врага, резко дергаете, не позволяете ему удержаться на ногах и тащите назад. Шеренга смыкается, а вы опутываете сетью врага, обезоруживаете его, чтобы он ножом не воспользовался. Мечом-то не сможет, замаха нет. Уяснили?
        Дружинники дружно гаркнули:
        - Уяснили!
        От рева десятка луженых глоток с крыши княжеского терема и амбаров сорвались потревоженные воробьи и вороны.
        - Шеренга, разомкнись! - скомандовал воевода.
        Команду дружинники исполнили быстро и четко, поскольку практиковались не раз, выпуская вперед лучников.
        Дружинники с сетью кинулись вперед, набросили сеть на воеводу, резко дернули, свалили Вышату на пыльную землю и накинулись на него. Один через крупную ячейку дотянулся до боевого ножа, выдернул его из ножен и победно вскинул вверх.
        - Получается! - крякнул довольный воевода. - Распутывайте!
        Вышату освободили - он остался доволен. Если случится столкновение с бунтовщиками, у него припасен хитрый ход, туз в рукаве.
        Илья о подготовке воеводы не знал. Волхв пошел в народ - продолжать свои призывы, а Илья отправился домой.
        Его встретила обеспокоенная Марья. Увидев залитую кровью одежду, она побледнела:
        - Ранен? Куда? Давай раны обмою и перевяжу…
        - Не моя то кровь, я цел. Одежду выкинь. Не отстирать ее уже, засохло все. Лучше на торг сходи, купи новую.
        - Схожу. Только ты сядь, поешь, ведь не ел с утра ничего. Раздевайся, я воду тебе солью.
        Илья разделся до исподнего. Марья поливала ему с ведерка, тревожно осматривая тело, но ран в самом деле не увидела и потому успокоилась.
        Илья обтерся полотенцем и прошел в поварню.
        Марья осмотрела одежду. Она была вся посечена, в заскорузлой крови. Вздохнула - убыток ведь, - да и сунула ее в топку печи.
        Молча направилась на торг - Илье одежду покупать. Мерить одежду не требовалось: рубахи были длинные, до колен, ширина - на любого, опоясался - и все. Портки такие же, затянул гашник на поясе - и носи. Отличалась одежда только материалом и цветом.
        Илья же поел и прилег отдохнуть. День выдался беспокойным, нервным, сил на бой ушло много. Всплывали отрывочные воспоминания о бое, видимо - мозг анализировал действия Ильи и ошибки, которые он совершал. Конечно, есть хорошая пословица, что умный учится на чужих ошибках, а дураки на своих. Только пословица эта неприменима к бою на мечах. Будь Илья человеком этого времени, простым смертным, дружинники одержали бы победу - их десятник оказался бойцом опытным и ловким.
        Незаметно Илья уснул, а проснулся от стука двери. Это Марья вернулась с торга, принесла в корзине обновки и развернула перед ним рубаху.
        - Нравится?
        - Нравится. Только ты обновки в сундук убери, а старую одежду достань.
        Марья с испугом посмотрела на него:
        - Неуж завтра опять пойдешь?
        - Пойду. Доля у меня такая, самой Макоши обещал.
        Вечер они провели в разговорах за неспешным ужином при свечах. Илья еще подумал: «С такой бы девушкой - да в приличном ресторане, при свечах посидеть, потанцевать. Только дико для нее все это будет - девушки в мини-платьях, их прически, курение. А поведение и вовсе разнузданное, просто ведьмовской шабаш какой-то - по меркам Марьи, конечно. Другие обычаи, другие нравы».
        Вздохнул:
        - Давай спать, завтра день тяжелый.
        - Я тебе завтра воды в котле подогрею.
        - Хлопотунья… - Илья обнял Марью. Где у парней глаза? Почему такую красавицу до сих пор никто замуж не позвал? Из-за приданого?
        Утром он успел позавтракать, проверил оба меча. Чужой меч имел зазубрины, видно - сталь некачественная, а на своем клинке Илья даже царапины не обнаружил. Опоясался тяжелым поясом: с каждой стороны по мечу висит, да нож боевой. Плохо, что щит разбили, но Илье даже понравилось обеими руками биться.
        Только он вышел за калитку на улицу, как увидел, что из переулка вывернул один из подручных волхва.
        - Доброго здоровья, Ратибор!
        - И тебе! Борг послал?
        - На площади у торга народ собирается, вчера вы наших сторонников от побоища спасли. Сегодня убиенных дружинников в церкви распятого бога отпевают.
        - Первуша и Ослябя будут?
        - А как же! Тебя ждут!
        Они дошли до торга - там уже собрались сотни людей. Волхв влез на чью-то телегу и держал речь, убеждая народ в правоте и силе языческой веры.
        - Давеча три наших воина наголову разбили два десятка княжеских дружинников. Кто, как не Макошь и Перун, дали им умение? Получается, не в силе бог, а в правде! Так идем же, братья, и придадим огню последний дом распятого бога в нашем городе!
        Толпа радостно и возбужденно возопила. В руках у мужиков были деревянные дубины, вилы, но что это за оружие против хорошо вооруженных, обученных и опытных дружинников?
        Волхв с помощниками держался впереди.
        После вчерашнего боя Илья стал уважать Борга: не струсил, не убежал старик за спины Ильи или Первуши, а сам довольно ловко отбивал посохом нападки дружинников. Это в его-то возрасте! По прикидкам Ильи, судя по морщинистому лицу и седым волосам волхва, ему должно быть далеко за шестьдесят лет.
        Чтобы избежать кровопролития, воины - Илья, Первуша и Ослябя - шли сразу за волхвом.
        Вышата уже знал, что толпа с торга, подстрекаемая волхвом, двинется по самой короткой дороге, ведущей к детинцу. На этот раз воевода выставил две шеренги дружинников по десятку в каждой, а между первой и второй шеренгами находились двое дружинников с сетью и он сам - для командования.
        Дружинники перегородили улицу от забора до забора. Толпа приблизилась, из нее неслись угрожающие крики, полетели камни.
        Воины не реагировали.
        Волхв поднял посох, и толпа остановилась. Старик сделал несколько шагов вперед, отделившись от людей.
        - Пропустите нас, порождение дьявола, служители распятого бога, и вас никто не тронет!
        Дружинники засмеялись - этот волхв явно сумасшедший! Он имеет наглость угрожать княжеским дружинникам! Да стоит им взяться за мечи, как эта толпа трусливо побежит вспять. И кто останется? Волхв с посохом?
        Старик повернулся к трем воинам:
        - Начинайте, и да помогу вам Матерь земли Макошь и Перун!
        Снова, как и вчера, вперед выступил Ослябя. Он успел выпустить две стрелы, когда по команде Вышаты два десятка дружинников, прикрывшись щитами, выстроили «черепаху».
        Ослябя стал бить по ногам, ранив несколько воинов: между нижней частью каплевидных щитов были щели, и стрелы находили цель. Но вот колчан опустел.
        Дружинники разомкнули «черепаху» и выстроились в шеренги. Раненые ковыляли к детинцу. Смеха у дружинников уже не было, только злость.
        Волхв, Первуша и Илья двинулись вперед. С обеих сторон от них были помощники волхва с посохами.
        Толпа застыла на месте: слишком неравны силы, и это было очевидно. Она, как единый организм, наблюдала - чья сторона возьмет?
        Первый десяток дружинников сделал шаг вперед и обнажил мечи.
        Вышата обратился к двоим с сетью:
        - Видите того, рядом с волхвом, долговязого? Это ваша цель. На волхва плевать, только воин!
        Обе стороны сошлись, раздался звон мечей.
        Вышата был уверен в своих дружинниках, хотел сам посмотреть - чем так грозен этот верзила? Почему дружина понесла вчера такие потери?
        Сразу бросилось в глаза, что Ратибор - как назвал его стукач - обоерукий. Оба меча так и сверкали в его руках, как крылья мельницы при сильном ветре.
        Вышата по достоинству оценил мастерство противника - в его дружине так никто не умел, даже он сам. Вести бой двумя руками сразу могли только немногие, выдающиеся воины. И что удивило Вышату - отсутствие брони. Беден и не смог купить кольчугу или настолько в себе уверен, что даже и мысли не допускает о ранении?
        Вышата хотел отдать команду, чтобы шеренга расступилась, но расступаться было некому: четыре воина корчились в пыли, орошая землю своей кровью. Получалось, что перед долговязым оказался сам воевода и двое воинов с сетью. Причем все произошло очень быстро, и Вышата понял: пропусти он секунду - и Ратибор доберется до него самого.
        - Кидайте сеть! - вскричал он.
        Дружинники метнули сеть, которая накрыла долговязого. Вышата повел взглядом по сторонам - видят ли его воины, как умно он придумал? Но первой шеренги уже не было: двое ратников, бросив мечи, держались за глаза, выбитые посохами, остальные были ранены или убиты. А впереди стоял треск.
        Повернув голову на странные звуки, воевода глазам своим не поверил: долговязый воин руками раздирал сеть! Легко, как медведь паутину! Не может такого быть, он ведь сам сеть опробовал и не смог порвать веревку, из которой она сплетена!
        Страх обуял воеводу. Только что он бесславно потерял десяток воинов и рискует потерять второй.
        - Отходим! - закричал он.
        Шеренга попятилась, он бросился за ней и протиснулся сквозь строй, увидев на ходу, как долговязый схватил одного дружинника - из тех, кто бросал сеть, и легко свернул ему шею. Вышата слышал, как захрустели у бедняги кости позвоночника.
        Дружинники отступали, а волхв и воины преследовали их, не вступая в схватку.
        Толпа, видя победу, радостно заорала, заулюлюкала и двинулась вперед. Как же! Не обманул волхв, говоря о том, что на их стороне боги!
        Последние десятки метров перед детинцем дружинники просто бежали.
        Только они миновали ворота, как караульные захлопнули створки и заложили дубовый брус на железные крюки. Теперь пробить тяжелые, из дуба, и окованные железом ворота можно было только тараном. Но приспособлений для штурма - подвижных башен, таранов, лестниц - не было.
        Детинец был построен серьезно, по всем правилам фортификации, и взять его с налета было невозможно. Толпа била ногами и кулаками в ворота, но все было бесполезно.
        Волхв и воины отошли.
        - Что дальше делать будем? - спросил Борг. Он полагал, что они успеют ворваться в детинец на плечах отступающих дружинников. Не удалось.
        Первуша, Илья и Ослябя осмотрели стены. Высокий, метров восемь-десять тын из крепких бревен.
        Первуша почесал затылок:
        - Надо опробовать таран.
        - Они сверху будут поливать нас кипящей смолой, и толпа разбежится, - сказал Ослябя.
        - Облить с нескольких сторон маслом и поджечь, - предложил Илья. - Дружинники не успеют загасить огонь, таская воду ведрами из колодца. Хоть одна стена да прогорит, через нее и ворвемся.
        - Умный совет, - кивнул Борг, - только где взять столько масла? Тут не одну бочку надо.
        - Я воин, волхв. Мое дело - биться, а не масло искать. Брось клич в толпу, только отведи ее подальше, чтобы дружинники не услышали. Если каждый принесет по горшку масла, вполне получится. А я домой пойду, мне переодеться и обмыться надо, а то я как чучело огородное.
        - Ступай, ты свое дело сделал, - кивнул волхв. - Полагаю - к ночи соберем и подпалим, к утру тын прогорит.
        Волхв, как и Илья и Первуша, не знал, что из детинца есть тайные ходы под землею, и стукачи быстро принесут воеводе весть о предполагаемом поджоге.
        Илья отправился домой, а за ним в отдалении шел вчерашний стукач, которому Вышата пообещал две ногаты. Не почувствовал Илья слежки за собой, не обернулся ни разу. Он зашел во двор, а стукач, сломя голову, помчался в детинец - жажда серебра страх затмила.
        Ворота оказались заперты, но стукач сказал тайное слово, с башни сбросили веревку и вытянули его на смотровую площадку, шедшую с тыльной стороны тына. Сам воевода был рядом. Он понял, что стукач принес важные сведения, иначе он не рисковал бы, потому как по сути своей был трусоват. Зато до денег жаден, на чем и сыграл воевода.
        - Говори, - без приветствия сказал стукачу Вышата.
        - Я узнал, где живет Ратибор, сам за ним шел от самого детинца.
        Воевода обрадовался и сразу задумался о том, что предпринять. Ворваться в избу с воинами? Шанс убить долговязого есть, не расхаживает же он по избе с мечом? А вдруг успеет оружие схватить? Тогда воины погибнут бесславно, а за каждого перед князем отвечать придется. И физически Ратибор силен, как медведь - воевода сам видел, как долговязый крепкую сеть порвал, как паутину. А не склонить ли Ратибора на свою сторону? Он знает, где скрывается волхв, а противостоять ему никто из бунтовщиков не сможет. Уж тогда князь простит ему потери среди дружинников. Ратибор один в бою стоит больше, чем три десятка погибших дружинников.
        - Плащ мне! - приказал он, и один из воинов отдал ему свой. Воевода набросил его на плечи и выглянул из-за тына. По причине беспокойного времени прохожих не было.
        - Спускайте обоих поочередно, - приказал он. - Да не спать, меня потом назад поднимите.
        Из-за цейтнота воевода решился на авантюру. Он решил идти к Ратибору домой, чтобы поговорить с ним, склонить его на свою сторону. У него был важный стимул для Ратибора - деньги. По действиям долговязого он решил, что тот наемник, уж слишком не по-русски он сражался. Кроме того, если бы Ратибор был из русских княжеских дружин, он бы о нем слышал. О таких воинах известно, об их подвигах слагают легенды. А коли он наемник, его интересуют деньги. Любому человеку можно предложить большее жалованье и тем самым переманить его к себе, все наемники - сребролюбцы.
        В сумерках, проплутав по улицам, они подошли к забору, за которым виднелась простая изба. Это еще больше укрепило воеводу во мнении, что Ратибор - наемник и просто снял для себя на окраине невзрачный домишко. А у себя дома, небось, хоромы имеет.
        - Уходи, - сказал воевода стукачу.
        - А деньги? - вылупил тот глаза.
        Воевода на ощупь вытащил из мошны две монеты и бросил их в подставленную руку. Он был в кольчуге, при мече и ноже, но пользоваться ими не собирался, осознавая, что прямого боя - один на один - ему не сдюжить.
        Он вздохнул и постучал в ворота.
        Скрипнула дверь, и на крыльце показалась темная фигура.
        - Кого на ночь в гости принесло? - спросил мужской голос.
        Конечно, воевода явился незваным гостем и в неурочный час - ходить в гости в столь позднее время не было принято. Но голос! Воевода уловил нездешнюю речь, чужой акцент. Он сразу обрадовался - перед ним наемник! Ох, не зря он сам пошел! В голове воеводы уже мелькали мысли о торге - сколько предложить? Он не знал, сколько пообещал заплатить волхв, а может быть, и задаток дал.
        - Я, воевода Суздальский, именем Вышата. Пришел один, поговорить.
        Илья удивился - после боя ему сказали, что рядом с дружинниками, бросавшими сеть, был воевода. До него было несколько метров, совсем рядом. Знать бы ему тогда, что воевода перед ним, он бы обязательно попытался ранить его или убить, чтобы обезглавить дружину. Но Илья оценил смелость Вышаты: прийти вечером, в одиночку к своему противнику не каждый решится.
        Илья открыл запор на калитке и распахнул ее. Перед ним стоял воевода - без охраны и сопровождения.
        - Заходи, коли с миром пришел.
        Илья запер за гостем калитку. Предосторожность не бывает лишней, кто знает, что у Вышаты на уме? Проводил гостя в дом, в горницу.
        - Прости, что угостить нечем, столь высокого гостя не ожидал.
        - Я не трапезничать к тебе пришел, а по важному делу.
        Из соседней комнаты выглянула Марья:
        - Добрый вечер.
        Воевода думал, что воин дома один, разговору никто не помешает, и потому нахмурился и дернул щекой.
        - У меня мужской разговор, - сказал он.
        - Марья, погуляй во дворе, - попросил Илья.
        - Как скажешь, Ратибор.
        Марья накинула платок и вышла.
        - Не буду тянуть кота за хвост, - начал разговор воевода, - мы оба воины, и думаю, поймем друг друга.
        Илья пожал плечами - он уже понял, что воевода пришел с каким-то предложением. Вышата же истолковал жест Ильи, как добрый знак.
        - Я предлагаю тебе перейти на нашу сторону, - сказал он без обиняков. - Что тебе этот старикашка? Скажи, сколько платит тебе волхв, и я дам вдвое больше.
        Илья не ожидал, что воевода явится банально купить его, и решил поиграть с ним.
        - Сколько предложишь?
        Воевода задумался. Деньги платить придется из княжеской казны, а согласия князя на это нет, посланный гонец до сих пор не вернулся с ответом.
        Минуты шли, а Вышата все не мог назвать конкретной суммы.
        - Князя в городе нет, а я казной не распоряжаюсь, - наконец выдавил он. Вышате было неудобно: пришел торговаться, а суммы назвать не может. Давать же пустые обещания он не хотел, потому как считал, что слова имеют вес. Если сказал - исполни. Не можешь - не сотрясай воздух. А он воин и должен держать ответ за свои слова.
        - За то, что правду сказал, не солгал, - уважаю, - ответил Илья, - но тогда не пойму - зачем пришел? Ведь ты рисковал, не зная меня.
        - Э нет! - возразил воевода. - Я видел тебя в бою. Ты опытен, смел, напорист - все это так. Но у тебя есть понятие о чести. Ты не добил ни одного раненого, хотя вполне мог это сделать. А ты вывел противника из строя - и ладно. Стало быть, нет в тебе жестокости, не обнажишь меч попусту. Позволь личный вопрос?
        - Валяй!
        - Ты из каких земель? Дан?
        - Неужели похож? Нет, воевода, ты ошибаешься. Я русич, из земель полуночных, архангельских, из села Холмогоры.
        - Да? - немало удивился воевода. - Я о таком селе не слыхал никогда. А как же говор?
        - У нас все так говорят.
        - А двоеручный бой? Что, скажешь - у вас все так бьются? Ведь для этого учитель особый нужен, не во всякой княжеской дружине такие найдутся.
        - Отвечу. Я у норманнов был в плену, потом в Хольмграде, как они называют Новагород. Там лихих людей много обретается. С немцем подружился, он мне много чего показал. Мало того, на деревянных мечах бились, навыки оттачивая.
        - Не скрою, как воин воину скажу - великолепно бьешься. Любая княжеская дружина за честь почтет тебя в свои ряды принять.
        Илья поднялся с лавки, давая понять, что разговор окончен.
        Воевода тяжело вздохнул, поняв, что договориться с Ратибором не получилось. Помедлив секунду, он протянул ему руку. Илья руку воеводе пожал, и воевода, сам человек крепкий, едва не охнул от боли, но вида не подал. Лишь уже за калиткой потряс кистью правой руки и растер ее ладонь - силушкой природа Ратибора не обидела. Теперь он понял, почему этот долговязый воин так легко порвал сеть. А он-то грешным делом думал, что Ратибору на самом деле помогают языческие боги.
        Сам воевода ни в каких богов не верил и в церковь или на капище к волхвам не ходил. Он верил только в свою счастливую судьбу и воинское умение. Сколько он помнил погибших дружинников на своем веку! Кто-то стал христианином, другие к волхвам ходили, жертвы приносили - ну и где они теперь? В сырой земле, не помогли им их боги. А он жив и здоров, даже зубы никогда не болели, и ранен был только дважды, да и то легко. Но верующих воевода не осуждал и не насмехался над ними, каждый сам волен выбирать свою дорогу.
        Уже подходя к детинцу, воевода вдруг остановился. Простая мысль пришла ему в голову: коли не получилось Ратибора купить, стало быть, надо искать другой путь. Какая у этого воина слабая, болевая точка? А девка эта! Как ее Ратибор назвал? Ага, точно - Марья! Уж не знал Вышата, кто она ему - супружница, сестра, только заметил, как Ратибор на нее смотрел. На сестер так не глядят, даже на любимых. Вот где уязвимость Ратибора! Вышата понял, что нашел выход. Что сеть? Ерунда! Девушка - вот сеть для Ратибора! Убить ее легко и просто, но делать этого нельзя. Сейчас Ратибор воюет за волхва, за язычников, за деньги, не имея личных мотивов. А потеряв Марью, станет мстить. Учитывая его силу и умение, он может уничтожить всю дружину. А в том, что Ратибор это сделает, Вышата, пообщавшись с воином, уже не сомневался. Стало быть, надо выкрасть его девку и надежно спрятать. Ратибору, понятное дело, сообщить. Хочешь, чтобы она к тебе вернулась, - сиди в избе, отшатнись от волхва. Или вообще из города уйди, слово дав, что никогда сюда не вернешься. Девка эта воеводе не нужна, таких вокруг полно. А эта уж больно худа,
одни глазищи в пол-лица.
        Воевода подошел к воротам детинца и бухнул в них кулаком. Сверху, с башни, раздался голос караульного:
        - Кого в полночный час принесло?
        - Это я, Вышата.
        Воевода отступил на несколько шагов, чтобы караульные смогли его рассмотреть при свете факелов.
        - Ты же сам велел ворота никому не открывать!
        - Я что, по-твоему, никто? Ну-ка, живо отопри! Где ты врага увидел?
        Загремел тяжелый дубовый брус, одна створка ворот приоткрылась, и воевода прошел в арку башни. Ворота тут же заперли.
        - Нешто я паук какой, чтобы по веревкам на стены лазать? - в сердцах бросил воевода. Но действиями караульного он был доволен. А главное - настроение у него было отличным.
        Времени для выработки плана мало, спать не придется - надо подобрать помощников, но похищение вполне осуществимо. И тогда Ратибор подчинится его, Вышаты, воле, а волхв потеряет опору, поддержку. Воевода еще попляшет на его костях. Тогда к моменту возвращения князя бунт вполне удастся подавить и получить благодарность князя - и не только словесную.
        Воевода потер руки, довольный открывающимися перспективами.
        Пройдя в свою избу, он вызвал через караульного двух дружинников из особо приближенных - не за лизоблюдство приблизил, а за достоинства воинские. Эти люди неоднократно были проверены в походах и боях, отличались смелостью, смекалкой и воинскими умениями.
        - Дело тайное, и если оно не выгорит, не сносить мне головы! - начал воевода разговор. - Поэтому язык держите за зубами и даже лучшим друзьям - ни намека, ни полсловечка.
        Дружинники кивнули.
        - Речь пойдет о Ратиборе. Надеюсь, вы слышали о нем и видели его в бою. Долговязый такой, с ним рядом волхв завсегда.
        - Убить надо? - не удержался один из воинов.
        - А сможешь? Боюсь, что твою шкуру он быстрее продырявит, дурья твоя башка. Я его вблизи видел, в бою - силен необычайно, быстр и ловок. Сеть голыми руками порвал, как будто она из гнилых ниток, а не из прочных веревок сплетена. Нет, действовать тоньше будем. Задумка у меня есть. Утром Ратибор к волхву пойдет. Борг сначала народ возмущать примется, вот тут и надо действовать.
        - Затесаться в толпу и ножом в спину ударить? - вскочил один из воинов. - Так разорвут нас потом…
        - Сядь, наберись терпения. У тебя что, шило в заднице? - осадил его Вышата. - План таков: переодеваемся, как холопы - рубахи поношенные, порты. Из оружия только нож, да и то на крайний случай. Найдите мешок большой и крепкий, да проверьте - не гнилой ли? Кляп из тряпок приготовьте. Нам надо наступить на больную мозоль этого Ратибора. Есть у него то ли невеста, то ли сестра, а вполне может быть, что это супружница с ним проживает. Как Ратибор утром уйдет, мы ее скрадем тайно - и в мешок. В детинец доставим тайным ходом, чтобы видаков не было.
        - А где поместим? В воинской избе нельзя, дружинники проболтаются.
        - Ее видеть никто не должен! У меня в избе, на поверхе, комнатка есть - без окна, вроде амбара малого. Вот вы двое караульными при ней будете. Поесть принести, по нужде вывести. Но предупреждаю сразу: пальцем тронете - сам на кол посажу! А вы меня знаете, мое слово твердое.
        - А потом что?
        - Не твоего ума дело, князь на то есть! - отрезал воевода.
        Дружинники согласились - они не видели в плане воеводы никакой опасности. Эко дело - девицу выкрасть! Да для троих здоровенных мужиков - плевое дело!
        - Подожди, Вышата! Мы же не знаем, где она обитает!
        - Сам с вами пойду, дело не терпит. К тому же оно тайное, знаем только мы трое. А теперь подберите себе одежду и мешок. После третьих петухов ждите меня у крыльца избы.
        Дружинники вышли. Для чего воеводе какая-то девка, они не поняли. Обменять ее на кого-то собирается? Так вроде в дружине потерь пленными нет. Ох, мутит воевода! Но их дело маленькое - исполнить. Если что не так, воеводе отвечать перед князем.
        Одежда подходящая у воинов была. Выходили они в ней иной раз рыбку половить - не пропитания ради, а удовольствия для. С мешком хуже - где его ночью взять? И дружинники, переодевшись и прихватив мелочь, спустились на веревке со стен детинца и отправились на торг - он не пустовал никогда.
        Приехав из деревень на подводах с товаром и не успев за день его распродать, крестьяне и ремесленники зачастую ночевали здесь же, поскольку им было жалко денег на постоялый двор. Тут же отирались сомнительные личности - пили брагу, дрались, играли в кости, продажные девки предлагали свои услуги.
        На дружинников здесь смотрели косо - наголо обритые головы, стать и выправка выдавали в них воинов. Бродяги и нищие попробовали было изгнать воинов, драку устроили, но были биты и ретировались.
        У одного из продавцов деревянных игрушек им удалось купить искомый мешок. Большой, прочный, хотя и не новый. Тут же у торговца тканями купили по бросовой цене обрезков льняных для кляпа.
        - Давай еще веревку купим, на всякий случай - вдруг заартачится, дергаться будет? - предложил один из воинов.
        Они купили веревку и уже в детинце порезали ее на куски - руки связать, ноги. Успели часок вздремнуть, когда на востоке стал сереть горизонт, захлопали крыльями, закричали петухи.
        Утром время определяли по петухам, днем - по положению солнца. Жили не торопясь, плюс-минус час - не время.
        Воины похрустели сухарями под соленую рыбу, умылись и подошли к крыльцу избы воеводы. Вскорости и он вышел.
        Воины узнали своего военачальника не сразу: в одежде смерда, без брони и оружия воевода выглядел, как приезжий из села в город на заработки. Единственное, что выдавало троицу, - сапоги. Короткие, добротные, из бычьей кожи и с каблуками - селяне такой обувки не имели.
        - Идем! - молвил воевода.
        Пока еще не рассвело полностью, они спустились со стены на веревке.
        Вышата шел к избе Ратибора уверенно, зрительную память он имел отличную.
        Вся троица залегла в конце улицы, в овражке. Воевода наблюдал сам, дружинники вздремнули.
        Жители улицы постепенно просыпались. Вот подвода со двора выехала, из другой избы коробейник вышел, дед гусей выгнал пастись.
        В овраге заросли, сумрачно, сыровато, полно комаров и слепней, пребольно жалящих. Однако терпения воинам было не занимать, и они все-таки дождались, когда Ратибор вышел со своего двора. Ошибиться было невозможно - рост, размах плеча, два меча на поясе. И провожала его, стоя у калитки, девушка.
        Воевода проводил Ратибора взглядом и злорадно ухмыльнулся: будет тебе сюрприз, долговязый!
        Те из жителей, что имели в городе дела, ушли, и улица опустела.
        Воевода толкнул ногой ближнего воина, Ефима:
        - Просыпайтесь, лежебоки! Четвертый двор от угла по правую руку. Запоры на калитке и воротах прочные, вышибить тяжело.
        - А на фига? Забор невысокий, мы через него перемахнем и девку свяжем. А как выходить будем, изнутри калитку откроем, - предложил Ефим.
        - Тогда действуйте, а я отсюда понаблюдаю. Если что не так пойдет, сигнал подам - кукушкой покричу.
        - Откель в городе кукушка? - задал вопрос Ефим.
        - Не умничай! Филинов в городе тоже нет. А петухом - так они в каждом дворе есть, вдруг настоящий в ответ вскричит?
        Воины дружно поднялись. У Ефима топорщилась рубаха от спрятанного под ней сложенного мешка, и воевода, глядя на него, невольно усмехнулся.
        Парни отсчитали двор, остановились и осмотрелись. Прохожих не было. Один быстро пригнулся, второй моментом на него забрался, уселся на забор и протянул руку. Первый ухватился за нее, вскарабкался; минута - и они оба уже во дворе.
        Воевода порадовался: выучка и тренировка - его заслуга.
        От забора до избы - десяток шагов, воины ступали тихо и услышали, как из-за угла раздался плеск воды, тихое пение. Воины сориентировались, прошли мимо открытой двери и выглянули из-за угла: Марья стирала в корыте белье и что-то тихо напевала.
        Ефим достал из-под рубахи мешок, второй воин - два куска веревки и кляп. Ефим кивнул, и оба разом они кинулись на девушку.
        Обернувшись на топот, Марья и испугаться не успела, как Ефим зажал ей рот сильной рукой. Второй воин связал ноги, потом достал нож и поднес к глазам девушки:
        - Веди себя тихо, и тебе не причинят вреда. Поняла? Крикнешь - получишь по башке.
        Марья кивнула.
        Ефим затолкал ей в рот кляп, второй воин связал руки, сверху надели мешок. Тот, который связывал, подхватил мешок с девушкой на плечо.
        - Ха, да в ней весу нет, меньше, чем у барана!
        - Тс! Поговори мне!
        Ефим прошел вперед, открыл калитку и выглянул. Улица была пустынна, только за кустом на краю оврага мелькала голова воеводы.
        - Выходи, я калитку прикрою.
        Ефим прикрыл калитку за воином с живым грузом. Открытая, она бросилась бы в глаза случайному прохожему, а им надо было уйти как можно дальше незамеченными.
        Из оврага тотчас выбрался воевода. Он шел первым и вел свою группу с добычей по окраинам, кружным путем. Потом по-хозяйски толкнул калитку одного из дворов, и все быстро зашли во двор.
        Дружинники переглянулись: изба была старой, на крыше - солома, крыльцо скособочено. Да и сама изба едва ли не по маленькие оконца вросла в землю. Чего тут воеводе делать?
        Однако из избы вышел крепкого вида мужик с мощными, как у кожемяки, руками. Волосы длинные, до плеч - прическа явно не воинская. Он приветливо поздоровался с воинами и воеводой.
        - Али нужда какая? - спросил он воеводу.
        - Без нее не пришли бы. Ход нужен.
        Парень остро взглянул на воинов с мешком - достойны ли тайну знать? Но они пришли с воеводой, и он кивнул:
        - Идемте.
        Зашли в избу - внутри она выглядела значительно лучше.
        Парень откинул люк подпола, угольком из печи зажег лучину, а от нее - два масляных светильника. Один светильник вручил воеводе, второй - Ефиму.
        - Воевода, дальше ты сам знаешь.
        Воевода дал знак воинам - стоять, и сам спустился по лестнице. Раздался какой-то шум, щелчок, и из проема люка сразу потянуло сквозняком.
        Показался воевода.
        - Ефим, спускайся, поможешь мешок принять.
        Воин спустился и принял поданный мешок с живым грузом - девушка задергала ногами. При скудном свете масляных светильников Ефим увидел выложенные бревнами стенки подвала и откинутую в сторону железную дверь, за которой зиял мрак. Ефим повел плечами: жутковато в подземелье лезть, но надо.
        - Ты со светильником, потому иди первым, - услышал он голос воеводы. - За тобой - Мироня с мешком, а я дверь затворю.
        Едва все вошли под низкие каменные своды, как воевода закрыл дверь и нажал на рычаг сбоку. Раздался металлический щелчок, и воевода удовлетворенно кивнул:
        - Пропусти меня вперед. Тут ловушки есть для непрошеных гостей, как бы в беду не попасть.
        У воинов по спине пробежал холодок. Слышали они краем уха о подземном ходе, но видеть его своими глазами им не приходилось никогда. Ход этот позволял в случае осады выбраться из детинца гонцу, добраться до Владимира и привести с собой помощь. Да мало ли - князю спастись в случае опасности.
        Ход был низкий и узкий, два человека едва ли могли разойтись, да и то бочком. Стены и полукруглый свод были выложены булыжником на извести - прочно, надежно, хотя и влажновато, то и дело со свода срывались капли влаги и падали на воинов.
        Через сотню шагов воевода остановился, постучал согнутым пальцем по камням справа, и, обнаружив искомый, вдавил его внутрь.
        - Быстро проходим!
        Когда они прошли десяток шагов, сзади раздался щелчок, и шедший последним Ефим обернулся. В двух шагах от него зияла длинная и глубокая яма, из нее торчали заостренные дубовые колья. Ефим поежился: упади на такие - вмиг пронзят.
        Ход делал несколько поворотов, пол то слегка опускался, то поднимался.
        Воевода остановился снова, воины замерли.
        - Смотрите вниз, подсвечивайте себе. Тут проволока натянута, так не заденьте, если хотите жить.
        С величайшей осторожностью, боясь дышать, воины перешагнули едва видимое препятствие, и Ефим спросил:
        - А что было бы, если бы кто-то из нас ее задел?
        - Сейчас сам увидишь.
        Ход через несколько шагов делал поворот, и здесь находился стреломет. Он был солидный, с железными дугами плеч, а стрела по размеру не уступала сулице - метательному копью. Располагался стреломет на уровне живота, и спастись от огромной стрелы было невозможно даже пригнувшись, а силы его хватило бы даже на то, чтобы пронзить несколько человек.
        У воинов волосы дыбом встали. Воистину - подземное царство дьявола, человеку тут делать нечего.
        Ход начал подниматься, и ратники оказались перед железной дверью, смазанной от ржавчины маслом.
        Воевода нажал рычаг, дверь со щелчком отворилась, и воинам ударил в глаза солнечный свет. Все зажмурились.
        - Светильники задуйте, не ровен час - пожар устроите.
        Воины задули светильники и осмотрелись. Они оказались в боковом приделе маленькой домовой церкви. В ней было пусто, доступ сюда имели избранные.
        - Забудьте дорогу! - посоветовал воевода. - Забыли? А теперь почистите одежду.
        Мироня осторожно положил на каменный пол мешок, распрямился, взглянул на своих спутников и вдруг неожиданно принялся хохотать, хлопая себя ладонями по ляжкам. Ефим удивился: с чего бы это смеяться? Но когда увидел воеводу и Мироню, сам залился смехом до колик в животе. На голове и одежде у них - пыль, паутина, и выглядят как черти из преисподней.
        - Хватит ржать, яко жеребцы! - остановил воинов воевода.
        Кое-как они почистились, прочихались от пыли - не следовало привлекать к себе внимание окружающих неопрятным видом.
        Бочком-бочком дружинники прошли до избы воеводы и зашли внутрь.
        Воевода шумно выдохнул - затея удалась!
        Не снимая с девушки мешка, ее подняли на второй этаж, называемый поверхом, и поместили в комнату. Только здесь с нее сняли мешок, развязали путы на руках и ногах и вытащили изо рта кляп.
        Марья вначале зажмурилась от дневного света, но потом открыла глаза, оглядела своих похитителей и узнала воеводу.
        - Так-то ты ответил на вчерашнее гостеприимство! - и неожиданно для всех влепила воеводе пощечину.
        Воины замерли. Они знали крутой нрав воеводы и думали - не выдержит, взорвется гневом Вышата. Но ничего не произошло.
        - Встаньте за дверью. Головой за нее отвечаете! - приказал воевода.
        Воины вышли, прикрыли дверь, и девушка осталась одна.
        Вышата же спустился в трапезную, налил себе вина из кувшина в большой бронзовый кубок, выпил залпом и уселся в кресло: теперь надо было подумать, что делать дальше.
        Глава 6. Зелье
        Нет, не все шло так славно, как думал Вышата. Ночью сторонники волхва успели облить маслом - какое у кого было - льняным, конопляным, горчичным - бревна тына, и за ночные часы бревна пропитались горючим материалом.
        Толпа, как и два дня до того, подстрекаемая волхвом и его помощниками, двинулась к детинцу на решительный приступ. Многие держали в руках горящие факелы, у некоторых они были смоляными, которые трудно затушить водой.
        Дружинники сверху, с боевых площадок, смеялись и выкрикивали в адрес штурмующих оскорбления.
        Настроение их резко изменилось, когда от брошенных факелов чадным пламенем занялись бревна. Кверху рванулся черный дым.
        Вышата, блаженствуя в своей избе, услышал доносящиеся с улицы крики. Он выскочил на крыльцо и увидел во многих местах дымы. В груди вспыхнула тревога: ежели прогорит одно место, можно бросить туда дружинников, прикроют. А ежели это случится в нескольких местах? Воинов не хватит, и в детинец хлынет неуправляемая толпа, сметая все на своем пути.
        Воевода побежал на башню над воротами.
        Ворот было двое, и находились они в противоположных местах детинца. Окованы они были железом и прочны. Дуб загорается плохо, поэтому за ворота воевода не беспокоился, тем более что он знал: если толпа ворота выломает, воины опустят железную кованую решетку.
        Вышата хотел понять, насколько серьезен приступ, и потому он взобрался на семиметровую высоту и посмотрел вниз.
        Из толпы выбегали смерды, швыряли факелы к подножию тына и отбегали, любуясь делом рук своих.
        - Чего стоите? - закричал воевода дружинникам. - Стреляйте из луков, бросайте сулицы, не подпускайте факельщиков к стенам!
        Воины забегали.
        Помощь воеводе пришла неожиданно. В городе было много сторонников христианской веры. Прослышав о пожаре и о возможном последующем уничтожении единственного оставшегося храма, они кинулись к детинцу. Большая часть людей несла с собой ведра и бадьи с водой - заливать занявшиеся огнем бревна.
        Видя такое, язычники кинулись в драку, и понять сверху, кто и где чьи сторонники, Вышате было невозможно. Тем не менее количество пожаров уменьшилось. В борьбу за сохранность тына под руководством ключника вступило все население детинца - портомойки, кузнецы, шорники, плотники и конюхи. Они черпали воду из колодца, передавали ведра по цепочке и заливали очаги огня.
        Почти весь город собрался у детинца - за исключением дряхлых стариков и малых детей. Город разделился на два враждующих лагеря. Два дня христиане жили, терпя и смиряясь. Но сейчас терпение лопнуло, и люди вышли, чтобы противостоять язычникам.
        Однако толпа волхва уже имела двухдневный опыт столкновений. Они явились с дубинками, кистенями, вилами - некоторые были даже с цепями. Оружие это, смешное против обученных дружинников, было страшным против необученных, незащищенных, невооруженных обывателей.
        После первой кулачной схватки сторонники волхва взялись за свои дубины, и началось избиение христиан. Крики, шум, кровь лилась на дубовые плашки мостовой, падали раненые… Обошлось без смертоубийства, но избитых и искалеченных было много.
        Вышата не видел в толпе воинов волхва. Ну да, они не снисходят до войны со смердами. Он решил воспользоваться суматохой и отправить к Ратибору своего человека с посланием. Сам воевода читал и писал с трудом, но это не огорчало его, для того княжеские писцы есть и монахи. Да он и не уверен был, что Ратибор грамотен.
        Он подозвал к себе Руслана, который крутился неподалеку:
        - Спустись по веревке, только переоденься, иначе тебя в одежде дружинника зашибут. Найди Ратибора - он неподалеку от волхва будет. Воина узнаешь сразу - он самый высокий, и на поясе два меча. Передашь ему на словах, мол - воевода велел.
        - А что передать-то?
        - Не перебивай. Скажи ему, мол, твоя баба у нас, в тайном месте. Пусть ведет себя тихо, в бой не вступает, если хочет увидеть ее живой. Потом посыльный будет, договоримся, где и как встретимся. Все запомнил?
        - Все.
        - Повтори.
        Руслан повторил услышанное слово в слово.
        - Переодевайся и исполняй приказ.
        - А вернусь я как?
        - Так же, по веревке. Али лазать разучился?
        Воин убежал, а через час воевода уже увидел его в толпе, беснующейся внизу.
        Наибольшее скопление людей было около волхва. Немного в стороне стояли три воина, но воеводу интересовал только один из них - Ратибор. Он выделялся ростом, и его можно было увидеть сразу.
        Вышата видел, как Руслан описывал круги вокруг Ратибора, выбирая удобный момент, и потому не сводил с обоих глаз. Вот Руслан приблизился к Ратибору сбоку, передал устное послание и сразу же затесался в толпу. Воевода ухмыльнулся: все-таки он, Вышата, нашел достойный и умный ход, чтобы вывести Ратибора из активных действий.
        Когда к Илье приблизился парень, обличьем воинский, хотя и в одежде смерда, он насторожился - не наемный ли убийца? В первую очередь он посмотрел на руки подошедшего - не держит ли тот ножа или кистеня? Обращенные к нему слова услышал, но сразу как-то не осознал. И только когда парень, явно посыльный от Вышаты, исчез в толпе, понял: пришла беда, причем оттуда, откуда он ее не ждал.
        В том, что это козни Вышаты, Илья не сомневался. Воевода не смог его подкупить и решил действовать нахрапом, через уязвимый тыл в лице Марьи. Гнев застил глаза Илье, кровь бросилась в голову. Что делать? Броситься на штурм детинца? Но как он одолеет высокий тын? Да и не факт, что, пока Илья будет сражаться с дружинниками, подручные Вышаты не расправятся с Марьей или переведут ее в другое место. А в том, что девушку надо выручать, у Ильи сомнений не было.
        Он постоял, оглушенный известием, подышал глубоко и немного успокоился. Потом решил проверить - правда ли было похищение или, может, воевода «утку» запустил?
        Илья подошел к волхву:
        - Мне надо ненадолго отлучиться.
        - Если надо - иди, я не держу, - ответил волхв, а сам вперился глазами в лицо Ильи. Глаза у волхва не серые, как у большинства, а темные. Так и кажется, что они глубоко проникают в душу.
        Илья выбрался из толпы и бросился бежать домой. Идти шагом у него не было сил, снедало нетерпение.
        Вот его улица, двор.
        Илья остановился, перевел дыхание и толкнул калитку. Вопреки обыкновению она оказалась незаперта. Двери, ведущие в избу, тоже были нараспашку.
        У Ильи нехорошо заныло в груди, и он прошел в дом.
        Печь была растоплена, на ней едва слышно булькал чугунок.
        Илья взял полотенце и снял с чугунка крышку. Каша уже давно уварилась, еще немного - и начала бы пригорать. Ухватом Илья снял чугунок с огня и отставил в сторону - не хватало еще сгоревшей кашей всю избу провонять.
        Он обошел избу. Все вещи были на месте, стало быть - похитители даже инсценировать разбой или грабеж не удосужились.
        Выйдя во двор, Илья свернул за угол избы и сразу наткнулся на белье, оставшееся лежать в корыте. Так вот как оно было! Когда они ее застали, Марья стирала. Отсюда ее и похитили. Почему же она не закричала, соседей на помощь не позвала? Наверняка запугали, да и соседи у них - слабосильные старики, помочь не смогут.
        Желваки заиграли на скулах Ильи, он заскрипел зубами. Во что бы то ни стало он должен вернуть Марью домой и наказать воеводу. Исполнял, понятное дело, не он, простые воины - но по указке и под руководством Вышаты.
        Илья уселся на ступеньках крыльца. Что делать? Силу применить нельзя, это может выйти боком Марье. Предпринять аналогичный ход, похитить близких воеводы тоже невозможно. Изба воеводы внутри детинца, а кроме того - у воеводы нет семьи, и это Илья знал точно. Выйти за посад и ждать на дороге князя? Его пленить и обменять на Марью? Не получится, князь при дружинниках. Они свяжут Илью боем, а князь успеет ускакать. Что предпринять?!
        Илья обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону, мыча, как от зубной боли. Ну и дурень же он! Неужели нельзя было обезопасить Марью, поселить ее на время бунта на отдаленном хуторе, выселках? Как же он не подумал о близком человеке, за которого взял на себя ответственность?
        Оставался единственный выход - надо было идти к волхву. Он, конечно, занят, приходится руководить толпой, но уделить Илье несколько минут сможет. Борг давно тут живет, многое знает, умен, хитер и обязательно должен что-то подсказать.
        Заперев избу и калитку, Илья побежал к детинцу.
        Детинец был в южной части города, в излучине реки Калинка. В 1024 году здесь уже было восстание смердов, руководимое волхвами, и для его подавления прибыл великий князь Ярослав. Его дружина разогнала смердов, а волхвы успели уйти в леса. После этого на краю Медвежьего оврага поставили деревянные укрепления, прозванные Рубленым городом. За тыном детинца и укреплениями следили, подгнившие бревна периодически меняли, колодцы чистили.
        Ворот, ведущих на территорию детинца, было двое: Ильинские в сторону посада, и Дмитриевские, ведущие к торгу. Все постройки внутри детинца были деревянными, кроме собора Успения Богородицы, который и хотел уничтожить волхв. Илья сомневался - как он сможет это сделать? Камень не горит, а разрушить - нет осадных машин, способных дробить камень. Но его делом, как и Ратибора, было отражать атаки дружинников, не дать им рассеять толпу.
        Волхва он нашел у Ильинских ворот.
        - Борг, беда у меня! - с ходу заявил он.
        - Отойдем в сторону.
        Когда они отошли к забору двора горожанина, волхв кивнул:
        - Говори.
        - Марью похитили, не иначе - Вышата.
        - Ай-яй-яй, беда!
        - Не сочувствия жду - совета.
        - Экий ты быстрый!
        Волхв надолго задумался. Он теребил и оглаживал бороду, хмыкал, закатывал к небу глаза, Илья же терпеливо ждал. Видно, волхв просчитывал все возможные варианты.
        - Можно попробовать, но риск для тебя велик.
        - Рискну!
        - Ради бабы? Да ты их десяток купишь!
        Не было в эти времена слова такого - «женщина», баба - и все. Простолюдинов мужеска пола называли мужиками, воинов, князей или других уважаемых людей - мужами.
        Ратибор зло посмотрел на волхва - он-то думал, что Борг даст дельный совет.
        - Ты на меня зенки-то свои не пяль, - понял волхв взгляд Ильи, - сам виноват, что бабу свою не спрятал.
        Илья потупился - волхв был прав. Ну не думал Илья, что Вышата предпримет такой коварный ход! Покамест выходило - переиграл Вышата Илью.
        - Ладно, найдем и на воеводу управу, есть одна мысль. Сварю я зелье сонное. И человечек в детинце верный у меня есть, надо только зелье ему передать. Как стемнеет, подойдешь к третьей башне справа от Дмитриевских ворот, свистнешь коротко два раза. Лазутчик мой веревку тебе спустит, к ней зелье и привяжешь. А потом жди.
        - Чего ждать?
        - Человек этот зелье в колодец выльет. Все, кто есть в детинце, водичку-то эту попьют али варево какое на ней сварят. Уснут потом - только не навсегда, маловато одного горшочка на целый колодец.
        - Сколько спать будут?
        - Смотря сколько выпьют. Обычно по времени - от первых до третьих петухов.
        Илья прикинул, выходило два часа.
        - Ты пока иди, готовься, веревку с «кошкой» приготовь - как через стенку полезешь? Действовать будешь один, причем быстро.
        - Спасибо!
        - Не благодари, у меня свой интерес. Я и без бабы твоей о чем-то подобном думал. Ты бабу свою найдешь, если она там, ворота нам изнутри отопрешь, а дальше уж наша забота. Пока дружинники в себя не придут, мы иконы их и книги пожжем, а священника живота лишим.
        Последние слова волхва Илья пропустил мимо ушей - пусть делают, что хотят! У него теперь одна задача - спасти Марью.
        - Когда зелье будет готово?
        - Полагаю - не раньше полуночи. Сейчас помощника пошлю - варить, а в полночь заговоры над зельем читать надо. Помощник тебе зелье домой принесет. А сейчас ступай выспись, ночь тебе предстоит бессонная. А мне еще людей надо отобрать для ночной вылазки.
        Илья понуро пошел домой, а волхв довольно потер руки. Вовремя Вышата Марью похитил! Сейчас Илья из сапог выпрыгивать будет, а ворота в детинец откроет. Что не удалось сделать днем, он совершит ночью. Будет сегодня ночью у Мары, богини смерти, обильная жатва.
        Илья пришел домой, снял с себя пояс с мечами. Не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Однако он пересилил себя, поковырялся ложкой в чугунке с кашей и улегся в постель. Но сон упрямо не шел.
        Илья сел на постели, вытащил из-под подушки деревянную фигурку богини, погладил ее.
        - Хоть бы подсказала мне, где Марья?
        - Жива твоя Марья, прячет ее от тебя воевода в своей избе, на поверхе, - услышал он голос богини. Одна фраза - и все.
        Успокоенный Илья улегся и быстро уснул. Теперь он знал, где девушка, а пробиться туда - дело вполне реальное.
        Помощник волхва и его ученик Похвислав варил в избе зелье. Как это делать, он знал, поскольку помогал волхву не один год. Сначала заговор прочитал над водой и поставил ее на огонь. Когда вода закипела, бросил в чугунок порошок дурман-травы. Появился запах - приятный, успокаивающий. Помощник перемешал варево серебряной ложкой, которую всегда носил на поясе в чехле. Потом бросил в чугунок истолченную в порошок кожу болотных жаб и снова перемешал. Варево булькало, пузырилось. Из маленького горшочка добавил четыре капли яда гадюки. Будущее зелье вспенилось, но ученик волхва начал делать над чугунком пассы, читать заклинания, и от варева пошел зеленоватый то ли туман, то ли дым.
        Чугунок долго еще стоял на плите, зелье уваривалось, уменьшалось в объеме, густело. Под конец ученик волхва бросил в чугунок щепотку сушеного и растертого в порошок корня мандрагоры. Варево вспыхнуло ослепительным огнем, но тут же погасло.
        Ученик отставил чугунок в сторону - пусть остывает, а сам прочел еще одно заклинание. Сегодня ночью будет полнолуние, зелье приобретет особую силу, и волхв должен быть им доволен.
        Когда зелье остыло, ученик волхва зачерпнул ложкой немного варева и плеснул его на чугунную плиту печи. Варево загорелось синим огнем, затем ярко вспыхнуло и погасло.
        Ученик удовлетворенно кивнул. Он правильно выдержал пропорции ингредиентов, и заклинания подействовали. Варить зелье непросто, чуть не рассчитал - и оно окажет другой эффект. Волхв доверил ему варить простые зелья лишь через четыре года ученичества.
        Аккуратно, стараясь не пролить ни капли, Похвислав перелил зелье в маленький, размером с кулак, горшочек, и перевязал горлышко заговоренной кожей змеи. Теперь не выльется ни капли, даже если горшочек перевернуть горлышком вниз. Торопясь, он отнес его Илье, как и приказал ему волхв.
        Стучать в калитку не пришлось, Ратибор уже ожидал его у двора. Поблагодарив, он взял горшочек и опустил в мошну - не держать же его в руках - и отправился к детинцу.
        Высоко в небе светилась отраженным светом полная луна. Город уже спал, лишь перебрехивались собаки. На улицах было пустынно, не светилось ни одно окно в избах.
        Илья добрался до Дмитриевских ворот, свернул вправо и у третьей башни встал. Коротко свистнул два раза.
        Сверху раздался шорох, и с башни, сверкнув шлемом, свесился дружинник. Потом вниз опустилась бечевка. Илья осторожно обвязал ею горшочек за горлышко и дернул бечевку два раза.
        Дружинник вытянул бечевку с горшочком, а Илья отошел в сторону от тына и уселся на землю. Теперь надо ждать. Он достал из-под рубахи моток веревки и привязал ее к «кошке» - трехлапому железному крюку.
        Расчет волхва был на то, что люди вставали рано. Они ложились спать, когда темнело, а просыпались с петухами, когда было еще темно и солнце находилось за горизонтом. Умывались, пили воду, варили похлебку на завтрак. И только после вторых петухов зелье должно было свалить с ног всех, кто пил воду из колодца.
        Илья сидел, смотрел на звездное небо, на мелькающие за тыном шлемы дружинников, и вдруг в голове его прозвучал голос:
        - Не кручинься, Ратибор, все будет хорошо!
        - Благодарю тебя, Макошь!
        Илья вскочил. Дружинников на боевой площадке за тыном не было видно. Кричали петухи или нет?
        Он решил лезть на тын. Если обнаружится бодрствующий дружинник, он убьет его. При себе у Ильи был только боевой нож, лезть с мечами через стену мешкотно, ножны цепляться будут, мешать. Ну, была не была!
        Илья раскрутил над головой «кошку», бросил ее на верхушку тына, и веревка размоталась. Он подергал - держится хорошо. Подбежав к бревнам забора, уперся ногами и, подтягиваясь за веревку, полез. Делал это он ловко и быстро, как будто тренировался всю жизнь. Порой ему казалось, что внутри его сидит другой человек, настоящий воин, Ратибор. Он отменно владеет мечом, кулачным и ножевым боем, потому что Илья обнаруживал у себя эти способности, коих раньше у него не было.
        Взобравшись на тын, он подтянул веревку и уложил ее бухтой на боевой площадке - кто его знает, как придется уходить? Не все дружинники могли испить воды и уснуть.
        За первым же поворотом боевой площадки он обнаружил спящего дружинника. Тот лежал в нелепой позе, на самом краю, свесив вниз ногу. Илья отстегнул у него меч в ножнах и сбросил его за тын, туда же отправил щит и сулицу. Кто-то из горожан подберет: железо стоит дорого, и он вместо вил и дубинок сможет вооружиться за счет княжеской казны. А дальше - еще один спящий и еще…
        Илья понял, что нельзя терять время на разоружение, неизвестно, сколько будут спать воины. Конечно, заверения Макоши, что все закончится хорошо, успокаивали, вселяли уверенность, но он помнил высказывание Суворова: «Раз везение, два везение… Но помилуй бог, надобно же и умение».
        Он спустился по лестнице с тына и побежал к собору. Каменное, высокое и белое строение - отличный ориентир в темноте.
        У храма остановился, озираясь, - где изба воеводы? Слева - длинный одноэтажный дом. Понятно, воинская изба, говоря современным языком - казарма. Где-то рядом должен быть и дом воеводы. Вот дурень-то, ведь Макошь говорила о поверхе, то есть о втором этаже. Справа есть такой дом. Размерами не княжеский терем, в самый раз для воеводы.
        Илья подбежал и дернул ручку двери. Она отворилась. Внутри темно, через слюдяные маленькие оконца едва проникает лунный свет.
        Постояв пару минут, чтобы глаза адаптировались, Илья прошел из сеней в комнату и понял - это трапезная. Перед ним был длинный обеденный стол персон на тридцать, вокруг него стояли лавки.
        Илья перешел в коридор, открыл одну дверь. Никого. Подошел ко второй. За ней кто-то храпел - мощно, с переливами. Не воевода ли? Отворил дверь, всмотрелся - точно! Вышата лежал на полу - там, где его сморил сон.
        Илья застыл. Враг коварный перед ним, и сейчас он беззащитен и беспомощен, можно убить. Но рука не поднялась зарезать сонного, как-то не по-мужски, вроде как предательски, по-воровски.
        Илья снял с пояса воеводы меч в ножнах. Ножны были знатные, самоцветами украшенные, чай - не простой воин, воевода. И сам меч нерусской работы, явно варяжской выделки, с рунами по долу.
        Илья прицепил меч к своему поясу. Тут его взгляд упал на мошну, лежавшую на самом пузе воеводы. Срезав шнурок, он взял мошну в руки, взвесил ее на ладони. Тяжелая, монеты звенят! Сунул мошну себе за пазуху. Наказывать похитителя - так по полной программе.
        Несколько минут он искал в чужом доме лестницу на второй этаж. В темноте, в незнакомом большом доме найти что-то быстро - та еще задачка. Но нашел, взошел на поверх.
        В обе стороны от лестницы был коридор, возле одной из дверей справа на полу лежал воин - не Марью ли он караулил?
        Илья направился туда. Подойдя к воину, он слегка толкнул его ногой, но тот только повернулся на бок и причмокнул губами.
        Увидев на его поясе связку ключей, Илья снял ее и задумался - какой же из них подойдет к двери? Для начала решил просто постучать в дверь - Марья должна услышать. Однако на его стук никто не отозвался. Спит крепко или ее не здесь держат? Макошь говорила о поверхе. Но на втором этаже несколько комнат, пожалуй - десятка полтора. Воин мог охранять личную казну воеводы или оружейную комнату - что, впрочем, сомнительно.
        Илья решил подобрать ключи и открыть все двери.
        К замку подошел третий ключ. Раздался щелчок, и дверь открылась. Но в комнате стояла кромешная темнота.
        Илья прислушался. Время от времени ему казалось, что он слышит чье-то дыхание.
        Вытянув руки вперед, он сделал шажок-другой, наткнулся на широкие полати и стал шарить по ним. Нащупал чью-то ногу. Повел ладонью вверх - фигура женская, с грудью. Девушка. Попробовал ее немного потрясти - но куда там, спит беспробудно. «Ох ты и дурень!» - обругал себя Илья. Девушка ведь тоже могла воды выпить и крепко уснуть.
        Взвалив ее себе на плечо, он вышел из комнаты и спустился вниз, в трапезную. Уложил девушку на обеденный стол, головой поближе к окну, внимательно всмотрелся в черты лица. Марья! Было бы нелепо и смешно вынести с поверха другую девушку, скажем - наложницу воеводы. Как говорится, в ночи все кошки серы.
        Снова взвалив девушку на левое плечо - чтобы правая рука была свободной, Илья вышел из комнаты и у крыльца столкнулся с холопом княжеского двора. Тот выглядел как опоенный чем-то или как лунатик - стоял с закрытыми глазами и ритмично раскачивался. Илья обошел его.
        Черт, к каким воротам идти? О том, что он должен изнутри открыть ворота, выйти через них и впустить в детинец волхва, разговор был, но Илья никак не мог вспомнить - какие ворота? Ильинские или Дмитриевские? И до тех, и до других идти одинаково, но у каких ворот ждет его волхв со своими людьми?
        Он решил идти к Дмитриевским. Башня, где нес службу «засланный казачок», была рядом с Дмитриевскими - именно там он перелез через стену.
        На утоптанной земле тут и там виднелись тела. Зрелище необычное, а при лунном свете и вовсе фантасмагоричное. А если волхв своими заклинаниями, тем более что прозвучали они в полнолуние и время - перед рассветом, когда нечисть в силу входит, призовет всяких упырей или вампиров, заложенных или мавок? Тогда к рассвету в детинце останутся одни мертвые тела. А впрочем, сейчас Илье было плевать на дружинников.
        Злость и досада на воеводу прошли, он наказал его. Такой меч, как у воеводы, хороших денег стоит.
        В душе Илья уже решил, что избу надо бросать. Сам он в ней пожить может, но рискованно, воевода может начать мстить. Еще двери ночью подопрет и избу подпалит, с него станется. Через окна не выскочишь, маленькие, так и сгоришь живьем. А уж Марью оставлять там теперь и вовсе нельзя, это только дурак наступает на одни и те же грабли дважды.
        Илья подошел к воротам и бережно уложил Марью в сторонке. Ворота были заперты изнутри на деревянный дубовый брус. Брус тяжелый, фактически - отесанный дубовый кряж, сдвигали его обычно четверо воинов. Но, как говорится, за неимением гербовой бумаги пишем на простой.
        Илья поднатужился, уперся ногами в землю, и брус немного сдвинулся. От натуги потемнело в глазах, заколотилось, стремясь выпрыгнуть из груди, сердце. Илья сделал вторую попытку, и брус сдвинулся еще на две ладони. Хм, эдак он и до утра не откроет.
        Илья взобрался наверх, на башню, и выглянул из бойницы. Внизу, у ворот, маячили смутные тени.
        - Борг, ты здесь? - тихим голосом спросил он.
        - Здесь, здесь! Отпирай, зелье скоро действовать перестанет.
        - Не могу я в одиночку брус отодвинуть, помощь нужна.
        - Ах ты, будь оно неладно!
        - Пусть двое, кто посильнее, вправо бегут, к третьей башне. У меня веревка там, втащу.
        - Понял.
        Двое мужчин сразу побежали вокруг тына, а Илья, перепрыгивая через спящих дружинников, помчался к смотровой площадке.
        Вот и его веревка. Он опустил один конец вниз, подбежавший человек обвязался им, и Илья втащил его наверх, как пушинку. Этим человеком оказался Первуша, весивший под сто килограммов.
        Точно таким же образом Илья втащил наверх и второго человека, доселе ему незнакомого, но тоже крепкого сложением.
        Торопливо добежав до ворот, они спустились по лестнице и навалились на брус. Под команду Первуши дело пошло на лад.
        - Навалились - раз! Еще раз!
        Брус вышел из пазов.
        Снаружи навалились на ворота и распахнули их, едва не сбив с ног Илью и воинов. Внутрь, в детинец, ворвались человек пятьдесят язычников, ведомых волхвом. Борг детинец знал, поскольку вел людей в темноте уверенно. На секунду он задержался возле Ильи:
        - Вызволил?
        - Да.
        - Уходи. Найдешь меня утром.
        Илья не успел ответить, как Борг побежал дальше. Илья понимал его: цейтнот жесткий, надо много успеть, пока не перестало действовать зелье, - но это уже дело волхва. Он, Илья, свое дело сделал: девушку нашел, в детинец ворота для язычников открыл. А будут или нет они княжеский терем жечь, казну грабить, собор разрушать - их дело. Он помог волхву, тот помог ему.
        Илья поднял девушку на плечо и только сделал шаг, как один из дружинников приподнял голову:
        - Ты кто? Как ты здесь…
        Он не успел договорить. Илья ударил его ногой по голове - сильно, без жалости, и дружинник снова отключился.
        Ни минуты не медля, Илья отправился домой. Надо было дать девушке возможность отоспаться, а потом видно будет. И больше он ее в городе одну не оставит. Не для того он Марью у волхва выкупил, чтобы потерять.
        До избы он добрался спокойно. В некоторых дворах, мимо которых он проходил, их обитатели уже проснулись.
        Отворив калитку, Илья уложил Марью на крыльцо, отпер дверь, занес девушку в избу и устроил ее на постели. Сколько же зелье действовать будет? Ведь дружинник у ворот уже проснулся, раз попытался спросить Илью.
        Он уселся на лавке и положил трофеи на стол. Надо было обдумать ситуацию. Оставлять Марью одну в избе нельзя, это понятно. Но и с собой ее брать рискованно, в толпе разные люди есть, в том числе могут быть и лазутчики Вышаты. Они могут снова похитить девушку, но на этот раз Вышата спрячет ее надежнее. Поместив Марью в свою избу, воевода понадеялся на крепость стен и на свою дружину. Это не помогло, но Вышата хитер и коварен, придумает что-нибудь другое.
        Отвезти ее в деревню? Знакомых нет нигде, чужой он в этом мире. Не на кого опереться, пересидеть в случае тяжелой ситуации. К волхву опять обратиться? Борг умен, хитер, и в смелости ему не откажешь. С тайными знаниями знаком, вон - зелье приготовил. О ядах, снадобьях и зельях Илья и раньше слышал, но столкнулся с их применением впервые.
        Однако у Борга к Илье свой интерес - воинская опора, Марью же он хотел принести в жертву. Пока волхв и Илья нужны друг другу, но Илья понимал, что полностью довериться Боргу нельзя.
        А сейчас по-любому надо ждать, пока Марья проснется, придет в себя - не нести же ее на плечах в центр, на площадь? Илья решил, что, как только Марья очнется, отойдет от зелья, он отведет ее на постоялый двор. Там люди, охранники-вышибалы на дверях. Защита слабая, но все же… А потом - к волхву, он присоветует что-нибудь. Наверняка у Борга в деревнях и хуторах сторонники есть, куда можно Марью отвезти. Тогда руки у Ильи развяжутся, и он не будет воевать с оглядкой на тыл.
        Час шел за часом, и Илья уже беспокоиться начал - не слишком ли сильно зелье? Однако около полудня Марья, до того лежавшая неподвижно, стала подавать первые признаки жизни, шевелиться. Через некоторое время она открыла глаза, но взор ее был еще туманным.
        - Где я?
        Илья подошел сразу. Он присел на постель, взял в свои руки девичью ладошку:
        - Ты дома, Марьюшка. Все хорошо, я рядом.
        - Славно-то как! Или я все еще сплю? Голова тяжелая.
        Марья уселась в постели.
        - Ничего не помню. А как я домой попала? Незваные гости меня во дворе связали и в мешок сунули. Долго несли куда-то, потом в комнату без окна поместили. Потом я уснула, а проснулась дома. Чудеса какие-то! Или мне все это снится?
        - А ты ущипни себя! Больно? Вот видишь! Дома ты! И я тебе не снюсь!
        Марья встала, потянулась.
        - Ой, а чем это так пахнет? Пойду в поварню, проверю.
        Пахла прокисшая каша.
        Пока Марья отмывала чугунок, Илья решил проверить содержимое мошны воеводы - на сколько же он наказал Вышату?
        Развязав узелок, он высыпал монеты на стол. Ого! Да здесь целое сокровище! Несколько золотых монет, которые Илья вообще видел впервые, похоже, что арабские, и десятка четыре серебряных. Не Вышата, а богатенький Буратино! А в избе наверняка еще и сундучок с ценностями есть. Воевода княжеское жалованье получал, а кроме того, в походах долю от трофеев изрядную имел. Если простой дружинник получал одну долю, то десятник - уже две, а сотник - четыре. Жил Вышата один, без семьи, ел-пил-одевался за счет князя, деньги тратить ему было не на что, вот он состояние себе и сколотил.
        Илья понимал, что потеря денег для Вышаты - комариный укус, больше удар по самолюбию. Но меч! Слишком хорошо его ножны украшены, и клинок знали князь с дружиною. Забрав его, Илья нанес воеводе обиду кровную. Теперь Вышата не смирится, пока Илью не пленит или не убьет и не вернет себе оружие. Отныне Илья стал для воеводы личным врагом, противником номер один, большим, чем волхв. Такого ущерба для чести Вышата еще не знал. Для любого воина утратить оружие - значит потерять лицо, а для воеводы - вдвойне.
        Неизвестно, чем кончится нынешнее противостояние, бунт, возглавляемый волхвом. В далекой перспективе Илья знал, что православие победит, а язычники, если и останутся, то как экзотика. А в ближайшем будущем Суздаль для него - фактически запрещенная территория, воевода не успокоится, пока не отомстит. Илья теперь - персона нон грата. Он уже осознал, что покупка своей избы была зряшной тратой денег. Встать к кому-нибудь на постой, к одинокой старушке, да еще с полным коштом, питанием было бы для него лучше всего. Расходов - на копейки, и никаких забот. «Но ничего, - сделал вывод Илья, - на ошибках учатся».
        Он сгреб монеты и ссыпал их в мошну. Туда же высыпал скромные запасы из своей мошны.
        Илья еще не знал, что час назад, в полдень в город вернулся князь с дружинниками и что воевода доложил ему о бунте, о волхве и о свирепом воине Ратиборе, побившем насмерть и ранившем множество дружинников. Князь и сам видел обгоревшие бревна тына, как свидетельство штурма детинца. Однако воевода проявил доблесть и умение, отстоял детинец, за что князь выказал ему свое удовлетворение. Об утраченном мече и «потерянной» мошне воевода благоразумно умолчал, прицепив на пояс другой меч, из запасных, который брал с собой в походы.
        О прибытии князя с дружинниками волхв узнал в числе первых - соглядатаи и лазутчики донесли новость сразу же. Волхв впал в раздумья. Одно дело - поднимать народ отстаивать веру в древних богов, и совсем другое - воевать с князем. Князь по положению - владелец всех земель и смердов, и бросить ему вызов - себе дороже.
        И волхв принял решение временно притихнуть. Не получилось здесь и сейчас, можно объединиться с другими волхвами, в других городах - том же Ростове, Ярославле, и продолжить гонение на христиан.
        Он еще не успел отдать распоряжение помощникам, как один из них, Похвислав, доложил о приходе Ратибора.
        - Зови! - коротко бросил Волхв.
        Ратибор вошел с Марьей, и комната сразу показалась волхву тесной.
        - Садись, Ратибор! - Марью волхв как будто не замечал.
        Илья уселся и посадил девушку рядом с собой.
        - Князь с дружиною в Суздаль вернулся, - оповестил воина Борг, - и для нас это известие плохое. Выступи мы сейчас - и князь решит, что бунт против него. Он призовет на помощь других князей, как это было полвека назад. Шансов у нас нет. Я принял решение уходить в Ростов. Это недалеко. Два дня ходу пешком - и земля одного княжества. Буду готовить выступление там. Не скрою, много времени надо, не один месяц может пройти. А тебе советую из Суздаля уйти. Личность ты приметная, и, если останешься, воевода тебя в покое не оставит.
        - Согласен, - кивнул Илья.
        - Осень на носу, за ней зима, народ в такое время не поднимешь. Осенью грязь непролазная, зимой морозы трескучие. Живи спокойно, а по весне, как земля просохнет, трава зазеленеет да смерды отсеются, иди в Ростов. Обо мне услышишь, где искать. А может, помощники мои, Похвислав или Варяжко, тебя найдут, известят. А пока свободен, и да пусть помогут тебе Макошь и Перун!
        - Я понял, волхв. Просьба у меня к тебе еще одна. Мыслю, время неподходящее, но я тебя надолго не задержу. Нареки нас перед богами мужем и женой.
        У Марьи глаза округлились - ни о чем подобном разговора с Ильей не было.
        Волхв, обычно беспристрастный, тоже удивился. Обряда по традициям совершить невозможно: капища нет, сватов не засылали, посаженого отца-матери нет, гостей. Но и отказать Илье он не мог - тот много сделал для восстания.
        Илья выставил на стол деревянную фигурку Макоши. Волхв взял ее в руки, бережно огладил, осмотрел.
        - Где ты ее взял? Столь древней работы я не видел давно. Не иначе - покровитель и защитник она твой. - Волхв встал со скамьи: - Возьмитесь за руки, чада любезные.
        Свадьба на Руси - действие серьезное. Девушка-невеста переходит из рода родителей в род мужа. Девушка «умирает» для прежнего рода и «рождается» уже замужней в новом роду, роду мужа, берет его фамилию. Муж вносит невесту через порог своего дома на руках, ведь порог - граница миров. В древности невеста одевалась в красные одежды - кика, сарафан. Белый цвет считался цветом прошлого, памяти и забвения. И заплетала девушка одну косу, а молодая жена - две.
        - Любы ли вы друг другу?
        - Люба, - ответил Илья.
        Марья запунцовела, шепнула:
        - Люб.
        - Перед небесами, богиней Макошью, Даждьбогом и Сварогом, Перуном, Берегиней и Лелей объявляю вас мужем и женой. Плодитесь и множитесь, и пусть дети ваши будут здоровы.
        Марья расплакалась - слишком уж неожиданно все произошло. Ни родни нет, ни пира веселого, ни приданого.
        Илья же хотел, чтобы все было по закону, - не для прелюбодеяния он Марью к себе взял. Уж коли суждено ему жить в эти времена, значит - надо обзавестись законной супружницей.
        Илья поблагодарил Борга, и они оба поклонились волхву. Илья забрал свою фигурку, и они покинули дом волхва. У него, впрочем, как и у самого Ильи, времени не было. От избы, где жил у своих сторонников волхв, Илья и Марья направились к торгу.
        Марья шла молча, ошарашенная обрядом.
        Илья же прошел в тот угол, где были менялы и продавцы домов.
        - Избу продаю, задешево, но быстро.
        К нему сразу же подошли двое:
        - Не самозванец ли?
        - Видаки есть, как покупал.
        - Сколько просишь?
        - Одну куну.
        - Покажи избу.
        Вчетвером они прошли к избе. У Марьи слезы на глаза навернулись: она с таким старанием и любовью вила это гнездышко, первое в своей жизни, - и уже приходилось бросать его.
        Перекупщики походили по соседям, поспрашивали. Видаки сделки нашлись, изба принадлежала Илье, и, найдя всему подтверждение, деньги отдали сразу.
        - Рухлядь когда заберешь?
        «Рухлядью» называлось имущество - перины, подушки, одеяла, полотенца.
        - Оставляю вам!
        Глаза перекупщиков жадно блеснули - удача привалила. А Илье продавать их по своей цене слишком долго было, и жизнь не стоила трех потерянных перин.
        - Идем, жена!
        Марья собрала скромный узелок - полотенца, ложки, белье, одежду. Жалко остальное бросать. Как радовалась она еще совсем недавно этим покупкам! Но Илья торопился.
        Из города вышли пешком. Илья шел по направлению к капищу волхва: дорога на Ростов шла туда, но к капищу делала ответвление.
        Илья опередил воеводу на полчаса. Когда молодожены выходили из городских ворот, к дому Ильи подошел воевода с десятком дружинников. Илью он не застал, только перекупщиков, и в злобе отвесил каждому по тумаку. Ищи теперь ветра в поле! Тем не менее воевода чувствовал, что встретится еще с Ратибором, и надеялся отомстить. Теперь у него была цель в жизни.
        Ближе к вечеру Илья понял свою ошибку: уходя из города, они не взяли ничего съестного. Дорога вилась вдоль реки, и воды напиться было вдоволь, но хотелось есть. Марья ничего не просила, не жаловалась, но было видно, что она устала. Илья надеялся, что им на пути попадется постоялый двор, где они смогут поесть, обмыться и передохнуть.
        Лишь в сумерках, когда Марья начала спотыкаться от усталости, показались развилка дорог и постоялый двор.
        В первую очередь Илья заказал баню. Она оказалась натоплена, и путешествующие отправились туда. За дорогу они пропылились и потому обмылись с удовольствием, даже показались - сил прибавилось.
        Потом Илья заказал хороший ужин: жаренных на вертеле кур, рыбные расстегаи, себе пива, а Марье - узвар грушевый. Они наелись не спеша, от пуза, а едва войдя в комнату и раздевшись, рухнули на постель.
        Спали, пока солнце через маленькое оконце не ударило в глаза. Обычно чуткая во сне, Марья на этот раз проспала крики петухов. И сейчас, прежде чем выйти в коридор, она прикрыла волосы платком.
        - Я теперь мужняя жена, - пояснила она удивленному Илье.
        Они умылись, позавтракали. Большая часть постояльцев была из торговых людей и уже разъехалась с обозами. Илья же не торопился съезжать со двора - куда теперь спешить? Не было определенной цели, времени прибытия, он отдыхал телом и душой. Он свободен, рядом любимая женщина, есть деньги.
        Илья решил ждать попутного обоза. Сам бы он пешком пошел, не впервой, а вот Марью жалко. И когда такой обоз подвернулся, он договорился с хозяином.
        До Ростова было не так далеко, и пока они тряслись на телеге, Илья раздумывал: что им делать - осесть до весны в Ростове или уйти в другой город, побольше?
        Ростов, куда они приехали вечером, оказался больше Суздаля, но показался Илье более уютным. Они устроились на постоялом дворе. Такой усталости, как вчера, уже не было. Конечно, на телеге тряско, но ноги не устают.
        Суздальский край отделяла от южной Руси широкая лесная полоса земли вятичей, поэтому земли суздальские носили прозвания Залесских. Земли были большей частью суглинистые, на которых произрастали рожь, ячмень, гречиха, овес, просо, а вот пшеницу приходилось закупать. Из городов княжества - Владимира, Суздаля, Переславля-Залесского, Юрьева-Польского - Ростов Великий был самым крупным и влиятельным городом. Располагался он на берегу озера Неро. Озеро было крупное - 12 верст в длину и 7 в ширину.
        На втором крупном озере княжества, Плещеевом, раскинулся Переславль-Залесский. Озера изобиловали рыбой, и рыболовство процветало в княжестве, как и ремесла. Жители занимались огородничеством, солеварением, разведением хмеля, выращиванием льна.
        Но главным торговым городом княжества был Владимир - из-за более удачного местоположения на торговых путях.
        Утром, когда они как следует выспались, Илья распахнул створки окна. Воздух был чистый, за тыном земляного города была видна водная гладь - как море. Честно говоря, Илья запамятовал, что Ростов стоит на берегу огромного озера, и был немного удивлен. Как позже он узнал, Ростов имел концы, как и Новгород. Постоялый двор находился на Чудском конце, за рвами земляного города располагались посады. А в центре, как и во всех городах, - высокий, крепкий тын, за которым - Кремль.
        Все это Илья оценивал, как воин, с учетом будущего штурма, и потому засомневался в успехе волхва.
        Из окна были видны главки и колокольни полутора десятков церквей. Стало быть, паствы много, и христиане будут защищать свою веру и пастырей. Как позже узнал Илья, первый ростовский епископ Феодор сокрушил идола языческого бога Волоса, стоявшего на берегу озера Неро, и на том месте основал монастырь. А в Кремле воздвигли главный храм города и княжества - Успения Богородицы.
        Однако языческие боги отомстили за поругание идолов, и в 1160 году деревянный храм сгорел от попадания молнии. Горожане шептались: «Хорс и Сварог покарали отступников от старой веры».
        До города стали доходить слухи, что князь начал в Суздале дознание - кто мутил воду, подбивал к мятежу. Быстро подтвердилось, что это волхв, и городские стражники стали хватать его сторонников. Город невелик, местные жители друг друга в лицо знают, поэтому дознание шло быстро. Участвовавших в мятеже судили скорым судом.
        Палач работал без устали. Мятежникам отрезали носы или рвали ноздри, выкалывали глаза. Четверых, уличенных в убийствах и бесчинствах, приговорили к усекновению головы.
        Все это Илья слышал на торгу и в трапезной постоялого двора, куда купцы приносили новости из других городов и земель. Что и говорить, эти новости его встревожили. Уж Вышата напел о нем князю в уши и описал подробно, поскольку видел. Да еще Илья и сам приметный - ростом, статью. Хоть отрасти волосы на голове и бороду, хоть сбрей, все равно заметен.
        Несколько дней он размышлял, что предпринять, а в один из дней, когда он появился на торгу - узнать новости, к нему подошел неприметного вида мужичонка.
        - Ты не Ратибор?
        Илья кивнул.
        - Я от волхва к тебе с приветом, второй день тебя высматриваю. Наверное, знаешь уже, что в Суздале наших сторонников в поруб бросают и пытают жестоко?
        - Слышал.
        - Воевода Вышата особливо злобствует. Князю сказал, что после волхва ты самый вредный смутьян. Уже гонцов во все города разослали с твоими приметами. Борг просит тебя уйти подальше, где князь не достанет, скажем - в Великий Новгород, Торжок, Псков или в Великие Луки.
        - Сам так думал уже.
        - А по весне в Ярославле появись. На торгу найдешь торговца воском именем Ждан, он скажет, что делать.
        - Понял.
        - Удачи! И да помогу тебе Макошь и Перун!
        Илья быстро покинул торг, а вернувшись на постоялый двор, известил Марью:
        - Нам уезжать из города надо. Князь злобствует, сторонников волхва в сыск объявил, людей в поруб бросает и казнит.
        - Ох, беда какая!
        - Надо собираться.
        - А чего собирать? Сам знаешь, у нас с тобой пожитков - один узелок.
        Вот что нравилось Илье в женщинах того времени, так это послушность. Мужу прекословить - ни-ни! Домострой - не всегда плохо.
        Сначала они направились к городским воротам. Но Илья уже издалека заметил, что рядом с городскими стражниками, коих всегда было двое, стоит еще человек.
        Илья остановился, понаблюдал. Человек у ворот не брал мыто, не досматривал товар на телегах, а вот к мужчинам присматривался. Обычно мужчин интересуют женщины, а этот на них и внимания не обращал - не по природе мужской.
        Илья понимал - ищут его, а вполне возможно, что вместе с ним - и других мятежников.
        Ворот в городе было три, но рисковать Илья не стал. Если соглядатай стоит у одних ворот, смешно думать, что другие ворота остались без пригляда. Но выходы были еще.
        К причалу вела калитка, к Кузнечной слободе - еще одна. Кузнецы всегда стояли на отшибе: город по большей части своей деревянный, и они опасались пожаров.
        Проход через городскую стену к причалу был свободен. Либо не успели соглядатая поставить, либо упустили из виду, и Илья с Марьей вышли свободно.
        Пока Марья терпеливо ожидала в сторонке, Илья обошел торговые суденышки. Ему повезло: одна из лодей уходила на Ладогу, старинный город. Владелец судна, он же кормчий, согласился взять пассажиров за мзду малую с провозом и кормежкой. Он отвел Илье с Марьей место на носу судна, под навесом, чтобы брызги не попадали.
        Через час сбросили сходни, отвязали швартовы, лодья отошла от причала, и Илья перевел дух.
        Однако оказалось рано. Из ворот выскочили двое. Один держал на поводке собаку, с виду - вылитый «кавказец», то есть кавказская овчарка. Правда, такой породы еще не было, она была выведена позже для охраны пастухами своих овечек от волков. Оба заметались по причалу.
        Илья пригнулся за борт, остерегаясь чужих глаз.
        Не увидев Илью, один из двоих закричал кормчему:
        - Возвертайся назад!
        - Это еще зачем? - не понял кормчий. - Мыто я заплатил, за стоянку - тоже.
        - Судно осмотреть надо!
        Кормчий вывернул дулю, и двое на причале разразились ругательствами.
        Гребцы на лодье дружно ударили веслами, и суденышко стало набирать ход. Лодок, чтобы догнать лодью, не было, но двое на причале и не думали упускать добычу. Одетые непонятно - то ли ремесленники средней руки, то ли коробейники, но на поясах боевые ножи висят, - они бросились бежать по берегу.
        Судно идет медленно, и вполне можно не отстать. Видимо, они рассчитывали, что лодья рано или поздно к берегу пристанет. До сумерек полдня осталось, а ночью плавать отваживаются уж вовсе рисковые. Да и команду кормить надо, костер разводить.
        Илье скрываться резона не было, и он выглянул из-за тента. Лицо одного из преследователей показалось ему знакомым - не в Суздале ли он его видел?
        Но и незнакомцы, явно княжеские посланники, его приметили, что и придавало им сил.
        Собака на поводке рвалась вперед, морда ее была оскалена, с клыков слюна капала, глаза злобные.
        Марья едва слышно спросила:
        - Это за нами?
        - За мной. Ты им не нужна.
        - Боязно мне.
        - Перебьются! Пока лодья к берегу пристанет, подустанут они маленько. Они на собаку надеются.
        Но Марья занервничала, хотя вида старалась не подавать. Однако же пальцами концы платка теребила.
        Кормчий отдал команду поднять парус, что гребцы приняли с радостью, и суденышко увеличило ход.
        Посадив вместо себя помощника, кормчий пробрался на нос судна:
        - Признавайся, что натворил?
        - Дружинника княжеского побил в Суздале.
        - Это когда мятеж был?
        - Тогда.
        - Ну пусть бегут. А я уж испугался - не тать ли, не скрадун ли безжалостный.
        - Разве я похож?
        Кормчий улыбнулся. Если бы Илья был разбойником, он бы и не подумал его укрывать. А что дружинника побил, так тот, небось, сам напрашивался, у княжьих людей гордыни да высокомерия хватает. Илья же еще на причале за провоз и харч деньги полностью отдал. А раз так - договор заключен, и его надо выполнять.
        Как солнце стало садиться, коснулось краешком своего диска далекого леса, кормчий приказал опустить парус и направил лодью к берегу. Правда, не к тому, по которому бежали преследователи, а к противоположному. Когда лодья шла под парусом, они приотстали, но судно из вида не теряли, их фигуры Илья периодически видел среди деревьев.
        Команда судно ошвартовала, привязали к прибрежному валуну причальный конец и сбросили маленькие судовые сходни. Стали собирать хворост для костра - всем хотелось поесть горяченького кулеша. Работа на веслах да на свежем воздухе пробуждает аппетит.
        Костер уже горел, когда напротив, на другом берегу реки появились княжьи люди.
        - Подай нам лодку, кормчий! - закричал один.
        За кормой лодьи на веревке шла маленькая лодка-долбленка.
        - Тебе надо - сам и плыви! - безбоязненно крикнул в ответ кормчий.
        В команде десяток гребцов, все мужики неслабые: ладони - как лопаты, мышцы под рубахой бугрятся. И топорами владеют не хуже обеденной ложки, отпор дать могут.
        Преследователей было всего двое, и они понимали - сила не на их стороне. К тому же Илья уверен был - они знали, на кого охотятся, видели, что он и сам воин и без участия команды отпор дать способен. Однако рвением горели, а может - князь или Вышата им деньжат пообещали за поимку Ратибора.
        - Собаку пустим! - пригрозил один.
        Кобелище был здоровый, как волк, и угроза была серьезной.
        Но Илья собак не боялся. В свое время он зачастую гладил чужих псов, и не один из них не укусил его. Кошек он не переваривал, как Шариков из известного фильма, а собак любил очень, и животные это чувствовали. Но после переноса в другое время Илья заметил странность одну: при его приближении собаки лаять переставали и прятались - в конуру либо убегали за дом. Вроде как чуяли в нем нелюдя и боялись.
        Для княжьих людей стоянка и ночевка лодьи - последний шанс захватить Илью.
        Из озера Неро, по которому плыла лодья, они вошли в Которосль, где и заночевали в устье. Утром предстояло идти по реке, впадающей в Волгу. Далеко позади остался остров Рождественский - огромный камень, почитавшийся язычниками-мерянами, где стоял когда-то идол Велеса. Город в IX веке был присоединен к владениям Рюрика, со столицей в Ладоге, но потом стал центром северо-восточных владений русских князей, средоточием епархиальной власти.
        Они только собрались есть, как преследователи решили пустить собаку. Через полчаса стемнеет, поэтому они поторопились. Видимо, отчаявшись взять Илью живым, они решили - пусть собака насмерть его загрызет, и спустили пса с поводка, крикнув:
        - Ату его!
        Пес безбоязненно бросился в воду, а преследователи начали торжествующе вопить, предвкушая кровавый спектакль.
        Пес упорно плыл, борясь с течением.
        Кормчий подошел к Илье:
        - Пособить гребцами? Пусть топоры да секиры возьмут. Не пес - дьявол просто, до того огромен и зол.
        - Сам справлюсь.
        Илья не стал прятаться за спинами членов команды - пес мог наброситься на другого. Допустить, чтобы пострадал невинный, Илья не мог и пошел к берегу.
        Остановился он в двадцати шагах от уреза воды, положив руку на рукоять меча. Выхватить оружие он успеет, когда пес выберется на берег.
        Ужинать команда не села, все хотели видеть, чем закончится схватка человека со зверем.
        Пес выбрался на берег, отряхнулся - брызги полетели во все стороны - и рванулся к Илье. Сделав два огромных прыжка, он вдруг припал на передние лапы, а потом и вовсе лег на брюхо и, поскуливая, пополз к Илье. Куда девалась его свирепость? Пес подполз к нему, как нашкодивший щенок к хозяину, и замер у его ног, положив морду на сапоги.
        Команда лодьи застыла в изумлении, а радостные вопли на другом берегу Которосли смолкли - там не могли понять, что случилось. Натасканный догонять, рвать и убивать, пес вел себя смирно.
        Несколько минут все, видевшие эту сцену, были в шоке и потому молчали.
        Илья наклонился и почесал пса за ухом, а тот в благодарность лизнул его руку шершавым языком.
        Кормчий сделал несколько шагов вперед, к Илье, но пес поднял голову и глухо зарычал, подняв верхнюю губу и показав огромные клыки.
        - Ну, хватит сердиться, ступай лучше к своим хозяевам.
        Пес нехотя встал, оставив на земле сырой след, и пошел к воде. Пока он переплывал реку, никто не шевельнулся.
        Происшествие было странным.
        Пес выбрался на другую сторону и начал отряхиваться. К нему подбежал взбешенный преследователь и стал избивать поводком. Илья подумал было, что надо бы оставить пса при себе, однако боязно, пес большой и злобный, как бы не нанес вред окружающим.
        Он отвлекся от пса на несколько секунд и услышал страшный крик - пес не стал терпеть побои и кинулся на хозяина. Тот попробовал отбиваться, но пес рвал на нем одежду, плоть; потом добрался до шеи и сомкнул на ней свои страшные клыки.
        Человек упал и забился в агонии.
        Второй преследователь, видя смерть хозяина собаки, и не подумал вмешаться - он бросился бежать.
        Пес, еще немного потрепав безжизненное тело, кинулся догонять убегавшего, а спустившиеся сумерки не позволили Илье и присутствующим увидеть дальнейшие события.
        Только теперь команда перевела дух, и все разом заговорили.
        Илья вернулся к костру.
        - Ты уж объясни людям, как ты его и чем, пса-то?
        - Сам не знаю.
        Кормчий недоверчиво покачал головой. Не хочет Илья раскрывать секрет - его дело.
        Ели в тишине, только ложки звякали о котелок - жутковатая смерть хозяина собаки произвела гнетущее впечатление.
        На ночь почти вся команда улеглась у костра. Он почти прогорел, но все равно от него тянуло живительным теплом.
        Илья с Марьей улеглись на лодье, укрывшись пологом. От реки тянуло сыростью, и к утру они даже слегка замерзли. Вроде лето, но широты северные, и тепло только днем.
        Утром, после завтрака, команда лодьи вышла в путь. Впереди была Волга, Ярославль. Город стоял на удобном водном пути, товары из Прибалтики, от немцев и шведов шли к хазарам и в Среднюю Азию именно здесь. Обратно везли ковры, китайские ткани, и в первую очередь - шелк. Однако на пути приходилось преодолевать волоки, непрерывной водяной глади не было.
        К исходу второго дня по левому борту показался Ярославль - он входил в состав Владимиро-Суздальского княжества, но был больше Владимира, Суздаля или Ростова. Крепостные стены внушали уважение, из-за них выглядывали луковки церковных глав.
        У причалов, тянувшихся по берегу вдоль города, стояло множество судов - от лодок до насад, огромных, вроде баржи.
        Кормчий у причалов швартоваться не стал, объяснил - деньги за стоянку платить надо, уж лучше мы на бережку.
        Илье это было на руку. Наверняка в Ярославле есть соглядатаи, высматривают его - ведь город входил в княжество.
        С каждым днем лодья удалялась от княжества, и Илья становился спокойнее. Если решат на него напасть, сам-то отобьется, а вот за Марью он беспокоился. Похищение девушки людьми Вышаты показало слабое место Ильи, его уязвимость, но урок пошел впрок.
        Чем ближе была конечная точка маршрута, тем больше размышлял Илья. Где остановиться - в Ладоге, еще совсем недавно бывшей столицей для Рюрика, или в других городах - Великом Новгороде, Пскове или Великих Луках? Ему было все равно, не хотелось единственного - сидеть сиднем, хотелось занять себя каким-то делом. Так и время быстрее пройдет, и денежка в калиту добавится. Сам-то он человек непритязательный, но теперь у него жена, и потому ответственность возросла - как и расходы.
        Так он ничего и не решил и потому остановился на том, что пусть все идет своим чередом, Ладога так Ладога. Что занятно - город, река и озеро носили одно и то же название.
        Когда вдали показались крепостные стены, кормчий сказал:
        - Рогатая крепость, еще при Рюрике возводили. И название дали - не выговоришь, Альдейгьюберг. Тьфу!
        Город и крепость были своего рода форпостом западных рубежей государства Рюрика. Через Ладогу проходил путь на Великий Новгород с юга - ведь река Ладога впадала в Волхов. Этим водным путем новгородцы ходили на юг, в Византию, преодолевая волоки, днепровские пороги, нападения половцев и хазар.
        Глава 7. Новгород
        Город был небольшой, и Илья с Марьей быстро нашли постоялый двор, коих в Ладоге было много. Расположение города на водном пути «из варяг в греки» имело свои преимущества.
        Сняв комнату и оставив свои небогатые пожитки, они спустились в трапезную. За несколько дней пути на лодье непременный кулеш утром и вечером уже приелся, и хотелось горяченьких щец или ухи, чего-нибудь мясного - даже пива.
        Илья сделал заказ, и они, не спеша насытившись, улеглись спать. На кровати мягко, в комнате тепло, сухо и никакой качки, как на судне. Одно слово - благодать. Не свой дом, конечно, но как приятно после путешествия по воде вернуться на сушу.
        Илья решил устроить несколько дней отдыха. Они ели, спали, ходили по городу. Все же надо знать город, где им предстоит прожить несколько месяцев. В том же Ростове, если бы Илья не знал других выходов, кроме городских ворот, были бы неприятности. И на новом месте - где торг, где мастерские.
        А торг - не только место торговли, но и центр любого древнего города. Здесь обмениваются новостями, ибо других источников информации нет. Причем новости были не только городские. Торговые люди приезжают из разных мест - из Крыма, Византии, из хазарских степей - даже из Синда. Купцы - люди наблюдательные, понятливые, любые мелочи подмечают, ведь в торговле без этого никак. Гуляют по дикой степи отары, стало быть - спокойно все. Исчезли внезапно - кочевники в набег идут, самому с обозом подальше от беды убираться надо.
        До Ладоги конные «соседи» не добирались, но беспокоили западные и северные. То литовские разрозненные, но воинственные племена нападают, то немецкие ордена, коих много развелось - крестоносцы, тевтоны, меченосцы, а еще даны и шведы. Одним словом, норманны добычу алчут. Вот и получалось - ни года спокойного. Для того и крепость мощную Рюрик поставил.
        Крепость имела неправильную форму и пять башен - Клементовскую, Воротную, Стрелочную, Тайницкую и Раскатную. Располагалась она на стрелке Волхова и Ладожки. В тылу ее находились посады. Внутри крепости располагались две деревянные церкви - Святого Георгия и Святого Димитрия Солунского, терем князя, в котором ныне проживал посадник, воинская изба и другие здания.
        По обеим сторонам крепости были пристани для кораблей - и по Волхову, для морских судов, и по Ладожке - для речных ушкуев, лодей и стругов с небольшой осадкой.
        Илья не просто бродил по городу и глазел, он присматривался, куда пристроиться можно. Деньги на житье были, но если калиту не пополнять, монеты закончатся. Да и скучно жить без дела.
        Работа сама нашла его.
        В один из дней Илья с Марьей ужинали. Трапезная была полна: купцы и команды с кораблей, местный люд. Торговые люди с ремесленниками зачастую обсуждали сделки за кувшином вина. Все было тихо-мирно.
        Они уже собрались уходить к себе в комнату, когда вдруг раздался шум и крики от одного из столиков.
        Илья поморщился - опять кто-то не рассчитал свои возможности и перебрал с крепким олуем.
        Но ссорой дело не ограничилось, следом за шумом раздались звуки ударов, и из-за стола вскочили, судя по одежде, два купца. Они сопели, выкрикивали обидные слова и награждали друг друга тумаками. Лица у купцов были красные - оба были в изрядном подпитии. И ладно бы они не мешали другим, а то ведь столы начали толкать, посуда на пол полетела, несколько кувшинов с вином и пивом опрокинулись, а один и вовсе разбился.
        Хозяин заведения метался за стойкой.
        - Ах, беда какая! Одни убытки и разорение!
        Илья вначале не думал вмешиваться. Пусть выпустят пар, обменяются тумаками, остынут.
        Окружающие сначала смотрели на потасовку с интересом, но драчуны разошлись не на шутку. Кто-то принялся увещевать их и получил кулаком по лицу. Обиженный решил не спускать оскорбления и сам кинулся в драку.
        Через пару минут в трапезной был бедлам. Посетители дрались, бросались посудой, били друг друга лавками.
        Илья понял - надо вмешаться, иначе они разгромят постоялый двор. Он схватил одного из дерущихся и выбросил его за дверь, во двор. Через несколько секунд туда же отправился другой. Третьего он свалил ударом под дых. Четвертого схватил за руку, крутанул на месте и кинул в группу дерущихся, свалив этим всех на пол. Пока они барахтались, пытаясь встать, он хватал их поодиночке и выбрасывал во двор.
        Хозяин, прятавшийся за стойкой, кричал:
        - Обогоди маленько! За ужин-то кто платить будет? Они вино заказывали, пиво, еду недешевую.
        Илья остановился:
        - Ты помнишь, кто сколько должен?
        - А как же, у меня записано.
        Илья выхватил из группы драчунов одного и заломил ему руку:
        - Этот сколько проел-пропил?
        - Десять ногат.
        - Отсчитывай из его калиты.
        Трясущимися от страха руками хозяин развязал калиту купца и отсчитал деньги.
        - За разбитую утварь еще бери - кувшины побили, миски.
        - Верно. - Хозяин вытащил еще две ногаты.
        Илья проследил, чтобы хозяин лишнего не взял, иначе могут обвинить в разбое или краже.
        Так и пошло. Илья хватал дерущихся, заламывал им руки и держал, а хозяин по счету забирал деньги. Тех, кто сидел за столом смирно - а были и такие, - Илья не трогал. Пришел человек покушать, поговорить, пива выпить, никого не трогает - да пусть себе сидит.
        Когда все драчуны были выдворены, вошла прислуга и стала наводить порядок: ставить на место столы и стулья, убирать черепки и остатки еды с пола. Несколько драчунов продолжали сражаться во дворе, а парочка самых разгоряченных и ретивых попыталась вернуться. Илья без труда спустил их с крыльца.
        - Ай, нехорошо! Солидные люди, а ведете себя как босяки! Облик человеческий потеряли, стыдно!
        Полчаса ушло на уговоры, но в итоге драчуны двор покинули. Уже за воротами грозились завтра вернуться и проучить Илью. Но он полагал, что драчуны за ночь могли бы протрезветь и даже не вспомнить о драке, кабы не их синяки и разбитые носы.
        Илья взбежал по крыльцу в трапезную, и к нему тут же подошел хозяин:
        - Не знаю, как и благодарить тебя, городскую стражу ведь не дозовешься. А что я один могу? Сегодня еще хорошо обошлось, а как иноземцы бывают, до ножей доходит. Мне же - одни убытки.
        - Сочувствую.
        Хозяин оглядел Илью с головы до ног:
        - Вышибалой ко мне не пойдешь ли?
        - Сколько платить будешь?
        - Две ногаты в день.
        - Мало! - Илья развернулся, намереваясь уйти.
        - Харч и комната бесплатно, - тут же добавил хозяин.
        Илья прикинул: служба в тепле, далеко ходить не надо. Две ногаты в день - это, конечно, скромно, но если за жилье и питание платить не надо, то можно согласиться. Он повернулся к хозяину:
        - По рукам, согласен.
        - Вот и славненько, - потер руки довольный сделкой хозяин.
        Служба оказалась необременительной. Утром Илья завтракал с Марьей, потом, поскольку посетителей по утром немного, в основном постояльцы, он шел на задний двор и колол дрова. В его обязанности это не входило, но Илья хотел поддерживать физическую форму. Если только есть и спать, обленишься, жирком заплывешь. Для тренировки он нож боевой метал в столб.
        Хозяин вышибале был рад. Первое время драки и скандалы случались. Спорящих Илья увещевал, а драчунов просто выбрасывал из трапезной. Сопротивление ломал быстро, и постепенно на постоялом дворе воцарился порядок.
        Слухи расходятся быстро, и драчуны стали обходить стороной этот постоялый двор, зато порядок и спокойствие оценили солидные люди. Понемногу состав посетителей поменялся, и вместо любителей выпить, пошуметь, помахать кулаками постоялый двор облюбовали купцы побогаче - деньги шум не любят. Здесь заключали сделки, обмывали смирно, зная, что не побеспокоит никто, Илья одним своим видом отбивал охоту побузотерить.
        Прибыли у хозяина возросли. Солидные посетители заказывали вина дорогие, заморские, и кушанья им под стать - осетра, икру, жаркое, а не каши и репу с квасом, как прощелыги.
        А тут Илья еще идею хозяину подал:
        - Ты бы, Трифон, отдельные комнаты сделал для трапезничающих. Мало ли, не все хотят видеть, кто и с кем договаривается. Может, люди хотят с глазу на глаз за трапезой пообщаться.
        - Слыхал я о таком, вроде у немцев есть.
        - И ты сделай. У тебя на первом этаже людская - для обозников, бедного люда. Лавки убери, прислуга пусть все добела выскоблит. Стол хороший поставь, да не лавки возле, а стулья или кресла для удобства, чтобы солидные люди уважение к себе чувствовали. Отдельно полового приставь, да в чистом, и человека с понятием, чтобы желание гостя мигом исполнял, а еще лучше - на шаг предугадывал.
        - Мне с того какая корысть?
        - А ты за удобство, за тайность встречи да за отдельного полового добавочку к цене делай. Сам потом оценишь, сколько брать. А от людишек что проку - грязь, да шум, да вонь.
        Трифон задумался на мгновение, но потом махнул рукой:
        - Ладно, попробую, думаю - не потеряю ничего. А не выйдет - снова людскую сделаю.
        Людская - общая комната, для людей небогатых: ездовых, паломников, грузчиков - да мало ли путешествующих с тощей калитой? Плата - ногата за ночь, да с пропитанием, спали на лавках и на полатях - в тесноте, да не в обиде. Зато зимой тепло. От армяков, овчинных полушубков да валенок - дух стоял, хоть нос затыкай.
        Помещение хозяин переделал быстро. Илья же при виде входящих серьезных людей тут же ненавязчиво предлагал отдельный номер.
        Солидным купцам да именитым людям услуга понравилась. Чисто, чужих глаз и ушей нет, половой обслуживает быстро, угодлив. А что платить больше приходится, так за приватность да комфорт не жалко.
        Отдельная маленькая трапезная стала приносить стабильный доход и была ежедневно востребована. Хозяин радовался и уже подумывал над тем, как оборудовать еще одну такую же.
        Илья же еще одну, новую идею Трифону подал:
        - Гостя уважить надо. Вот поел он у тебя, обговорил с компаньоном дела - отвези его. Сделай у тележных дел мастеров повозку на два человека, да с мягкими сиденьями. Тканью хорошей обей, да лошадь с бубенцами поставь. За извоз деньги бери - все быстрее окупится.
        Хозяин посомневался было, но решил рискнуть. По наброску, сделанному Ильей на восковой табличке, он заказал у тележных дел мастера повозку - на Ладоге таких и не видел никто. Неказистая и тряская вышла - рессор не знал никто, но сиденья мягкие, тканью-бархатом иноземным обиты. И каждому посидеть охота, почувствовать себя человеком именитым.
        Купцы - посетители отдельного номера пользовались повозкой охотно. Илья же, давая Трифону совет, знал о черте людей богатых - бахвальстве. Все вокруг знать должны - не простолюдин перед ними. Потому и шубы не только зимой, парясь и потея, носили, нищим на паперти подавали. И повозка в струю попала, востребована оказалась, а хозяину - прибыль.
        Если за службу вышибалой Илья жил на постоялом дворе без оплаты и столовался с Марьей три раза в день, не платя за это ни медяхи, то после затеи с повозкой Трифон распорядился и пиво отпускать Илье задарма.
        Илья же новую идею подал - музыку в трапезной. На торгах скоморохи на инструментах играли за подаяние на потеху публике, и Илья предложил Трифону на постоянную работу самых искусных.
        - Дак как узнать-то, кто искусен? - удивился Трифон.
        - Я схожу на торг, послушаю. А ты обмозгуй, какие условия скоморохам предложишь.
        Трифон засопел: с деньгами он расставался трудно, жадноват был.
        - Опять не пойму, мне какая выгода?
        - Люди будут приходить к тебе не только брюхо набить, но и развлечься: музыку послушать, самим попеть, а то и поплясать. Народу прибавится, тебе доход. А расходы на музыкантов окупятся.
        - А им зачем? Ну, скоморохам?
        - Жалованье стабильное, да и зимой в тепле.
        - Думаешь, согласятся?
        - Стоит одного-двух привлечь, потом отбоя не будет.
        Илья Трифона убедил. До сих пор нововведения доход хозяину приносили: постоялый двор известным стал, трапезная всегда полна, кухарки только успевают поворачиваться на поварне.
        И Трифон стал подумывать о том, как расширить свое дело. Не купить ли ему еще один постоялый двор неподалеку? Временами, оглядывая свое неузнаваемо изменившееся хозяйство, он благодарил бога за то, что тот свел его с Ильей.
        Илья же несколько раз сходил на торг и послушал скоморохов. Не все они владели инструментами, да и со слухом и голосом были нелады. Подавали таким мало, и, задержавшись в одном городе на несколько дней, скоморохи шли в другой - настоящие бродячие музыканты. Но он нашел все-таки, услышал способных: слепой гусляр и вместе с ним - подросток. Подросток играл на гудке, напоминающем скрипку, еще парень пел и играл на сопелке, похожей на флейту. Их и пригласил Илья. Сам провел на постоялый двор, свел с хозяином. Обговаривать условия - не его дело.
        Скоморохи на постоялом дворе прижились. Песен они знали множество. Тот, что на сопелке играл, еще и в бубен бил, и получалось что-то вроде маленького оркестра.
        В один из дней Илья обратил внимание на посетителя в вышитой рубахе. Он поел скромно - каша с хлебом да пряженцы с рыбой. С Ильи посетитель глаз не сводил.
        Илья же старался на него внимания не обращать, но все равно ему неприятно было. Мысль закралась - не соглядатай ли подосланный?
        Когда Илья вышел во двор и взялся за топор, чтобы наколоть дров, сзади объявился странный посетитель.
        - Не Ратибор ли имя твое? - спросил он.
        - Именно так.
        Странный человек вздохнул с облегчением:
        - Долгонько искать мне тебя пришлось, да сыскал все же.
        Илья поиграл топором в руке, но посетитель не подал вида, что испугался.
        - Тебе Борг привет передает.
        - Он советовал мне до весны не объявляться.
        - Знаю. Волхв просил на Коляду в Новгороде объявиться. Люди жреца в городе народ мутят, глядишь - к колядкам созреют. Сила для поддержки нужна, во всеоружии будь.
        - Буду.
        - Вот и славненько.
        Не прощаясь, человек ушел.
        Илья наколол дров, аж взопрел весь. Две печи на поварне дрова жрали, как паровоз. Да еще холодать по ночам стало, предвещая наступление осени, и приходилось подтапливать печи в коридоре, чтобы постояльцы не мерзли.
        До колядок, которые отмечали 24 декабря, времени было еще много. Дети в этот праздник по домам ходят, колядуют, песни поют, хозяев прославляя, деньги просят. Жрецы же в праздник жертвы идолам на капищах приносят на жертвенных камнях. Язычники дары хранителям святилищ к волхвам на капище приносят, прося обильного урожая и здоровья в семье.
        Илья решил в Новгороде быть. Ехать недалеко, тем более зимой санный путь по Волхову проложен. Раз волхв призывает на помощь, стало быть, на победу надеется. А в победе Илья уверен не был. В Новгороде церквей много, стало быть, и паства многочисленна, отпор дать может. Новгород под рукой Киева, и князь с дружиной далеко. Однако новгородцы - народ смелый и решительный, к оружию привычны, любого врага одолеют. К тому же они горды и свободолюбивы, вече избирают, а ежели князь не по нраву придется, так и изгнать могут. Есть о чем задуматься. А с другой стороны, он Макоши помощь обещал - как и волхву, а обещания свои держать надо.
        Незаметно в свои права вступила осень. Похолодало, стали облетать листья с деревьев.
        Илья с Марьей сходили на торг, прикупили одежду, обувь, и на постоялый двор Илья принес целый узел обновок.
        День летел за днем, и однажды утром выпал снег. Народу, как всегда в распутье, поубавилось: все, кто передвигался на подводах, стремились как можно быстрее попасть домой. Ляжет снег - только на санях и проедешь.
        Кормчие на судах старались успеть вернуться в родные города до ледостава - по рекам уже снежная каша плыла. Несколько дней ночных морозов - и образуется тонкий ледок, по нему еще пробиться можно. А потом лед окрепнет, и, если не успеет владелец судна в свой порт прибыть да судно на берег вытащить, считай - потерял кораблик. Льдом раздавит его, как яичную скорлупку, и уйдет на дно с товаром.
        На постоялый двор ноне ходили местные, и для Ильи служба стала скучной. Местные богатеи норовили отдельный кабинет снять для деловых обедов, пошушукаются и расходятся - деньги шума не любят. Ни драк, ни скандалов.
        А потом и морозы ударили, ветер задул, с неба снег посыпался. На несколько недель город почти вымер. У причалов пусто, корабли на суше, как выброшенные киты. Кто на повозках ездил, на сани перешли, да и на тех особо не поездишь: на земле под снегом - замерзшие комья. Потому ждали крепкого льда и зимой передвигались по рекам. Удобно: путь ровный, да и села с городами всегда на берегах рек строили. Вот и выходило, что санный путь по реке - самый короткий и зимой - самый удобный.
        Самые смелые из горожан на лед выходили, каблуками сапог по льду били - даже топорами пробовали лед долбить. Коли лед в пядь толщиной, по нему можно на груженых санях ехать. Да и за много лет ездовые изучили, где на реках ключи бьют. Этих мест стороной держаться надо: там лед всегда тонкий, каждую зиму лошади и люди тонули, особливо если не местные.
        Надежнее всего - по проторенному пути, по санному следу. Лошадь попоной заботливо укрыта, ездовой закутался в овчинный тулуп до пят, на ногах - валенки, на голове - шапка из волчьей или, кто побогаче, лисьей шкуры. И никакой мороз ему нипочем. Одна забота у него - лишь бы метель след санный не замела. Тогда беда: в промоину угодить можно или на пологий берег выбраться и заблудиться. А волки зимой злые, в стаи сбиваются. Одинокие сани - лошадь и человек - для них добыча легкая. Потому ездовые в обозы и сбивались - отбиваться от зверья или лихих людей легче. Зачастую по вечерам они ехали со смоляными факелами, поскольку зверь - он огня боится.
        Как санное движение наладилось, постоялый двор опять заполнился. Прислуга лошадей в стойла заводила, а озябшие, с красными от ветра и мороза лицами ездовые садились к печке спиной, заказывали горячего сбитня да бульона куриного и отогревались. Уж потом ужинать садились. Без отогрева никак - замерзшие руки ложку не держали. Ели утром и вечером: тратить дневное время на обед - непозволительная роскошь, зимний день и так короток.
        Постепенно Илья с Марьей обзавелись зимними вещами. У него - заячий треух, полушубок овчинный, валенки. Тулуп брать не стал: длинен, движения сковывает. А Марье шубейку купил из енота. Легкая, теплая, для женщины - в самый раз, не в овчине же тяжелой ей ходить?
        В двадцатых числах декабря Илья забеспокоился. Марью предупредил, что ему на пару недель в Новгород отлучиться надо, с хозяином поездку обговорил. Не хотелось Трифону Илью отпускать, а может, заподозрил, что в Новгороде другую службу поискать хочет. Город-то больше Ладоги, богаче. Но Илья слово дал, что вернется.
        Он напросился в сани к проезжим купцам. У одного из них в санях - шкурки, груз легкий, для лошади не в тягость, а за проезд - все денежка в калиту. Да и знали уже многие Илью как человека солидного, надежного. Случись в дороге заварушка - выручить может.
        В дорогу Илья взял скромный узелок - с хлебом и салом, меч в ножнах и боевой нож, тряпицей обмотанный, в сани рядом с собой положил. Опоясаться мечом ему в голову не пришло: в санях меч на поясе только мешаться будет, да и выглядеть на поясе при полушубке и валенках он будет смешно, даже нелепо.
        День в дороге прошел спокойно, лошади обоза бежали рысью. Когда Илья чувствовал, что слегка замерз, он соскакивал с саней и бежал рядом, разгоняя кровь. Такоже и ездовые делали. На морозе, если не двигаешься, ни одна одежда не спасет от холода.
        К вечеру въехали на постоялый двор. Ездовые лошадьми занялись, Илья же поужинал, снял отдельную комнату и улегся спать. Деревянную фигурку Макоши под подушку перовую положил. С мороза, да в тепле, да после сытной еды его сморило быстро, и он уснул.
        Однако в полночь Илья проснулся и сначала сам не понял, отчего. Сунув руку под подушку, он обнаружил, что деревянная фигурка древней богини теплая и как будто вибрирует слегка.
        Илья уселся на кровати - давно с ним богиня не общалась. И сразу зазвучал в голове голос знакомый:
        «Что же ты, Ратибор, меня забыл? Жертв на капище не приносишь, молитв мне не воздаешь?»
        «Не язычник я. Прости, но ни в одного бога не верую. Клятву тебе давал, это верно - так я и слово свое держу, волхву помогаю. Вот и сейчас по первому его зову в Новгород спешу».
        «Что слово держишь, похвально, только предупредить тебя хочу. Новгород - город большой, и церквей со служителями распятого бога там много. Народишко в православие обратился, от истинной веры отвернулся. Не советовала я волхву там проповеди проводить и восстание поднимать, только упрям он, один из немногих жрецов древней веры, кто истово верует. Не без греха, правда, сребролюбец, но кто ныне чист? Поручение я тебе даю. Присмотри за волхвом, надо будет - выведи или вывези его из Новгорода, даже насильно».
        «Неужели князь бунт силой подавит?»
        «Не князь, нет его в городе. Сторонников у волхва в городе мало. Древний Волхов все следы спрячет».
        И замолчала богиня. Илья пробовал еще вопросы задать, но все было безответно. Богине проще, сверху видно все, есть «Книга Судеб», есть помощницы - Доля и Недоля, плетущие нити судеб. А для Ильи одни загадки. При чем здесь река? Волхов протекает не только через Новгород, но и через Ладогу. Вот же задала загадку!
        Илья еще некоторое время поворочался в постели и уснул.
        К утру поднялась метель. Ветер так и завывал, бросая в маленькие оконца колючие снежинки. Санный путь перемело, и после небольшого совещания обозники решили отложить выезд, пока не успокоится метель.
        Сам Илья маялся от безделья. На своем постоялом дворе он уже нашел бы себе дело. И пешком не пойдешь - дорогу перемело, да и далеко. А одному еще и опасно. Не только разбойники напасть могут, но и волки.
        Лихие людишки, промышляющие разбоем, всегда отирались поблизости от торговых путей. Летом они грабили обозы, поджидали корабельщиков на ночных стоянках. Зимой далеко не все из них отсиживались в теплых землянках: трофейное барахло есть не будешь, голодное брюхо заставит на промысел выйти. Илья пока в пути с ними не сталкивался, но от ездовых слышал страшные истории, воспринимая их всерьез. И потом - грабить куда легче, чем зарабатывать в поте лица. Но и опаснее. У каждого ездового топор под облучком, у многих - кистени в рукаве. А уж если у обоза охрана есть, исход нападения непредсказуем.
        Крестьяне зачастую бежали от хозяев, от холодной и голодной жизни, неустроенности, из разоренных врагами деревень и сел. По «Правде», разбойник мог быть убитым, как и вор, и без всяких последствий для своего убийцы. Лишь бы свидетели-видаки нашлись. А трупы татей вешались вдоль дорог для устрашения других разбойников. Впрочем, меньше их не становилось.
        Из-за метели пришлось пропустить два дня. Никто и не думал съезжать в белую круговерть, когда через пять шагов не видно ни зги. И новые постояльцы, как и обозы, не прибывали - замерло все движение.
        К утру третьего дня ветер стих и метель улеглась. Выглянуло солнце.
        Обозники зашевелились - они и так задержались изрядно. Быстро позавтракали и стали запрягать лошадей в сани. От постоялого двора до реки сотня метров, а пробивались через глубокий снег больше получаса, лошадь по брюхо в снег проваливалась. Снег, хоть и свежий, не держал.
        На реке было легче. Ближе к берегам снега было много, а в центре почти не было, все ветром сдуло. Тут лошадки, застоявшиеся в стойлах, ходко пошли, аж пар от них повалил.
        Ездовые повеселели. Если так дальше пойдет, к вечеру можно в Новгород попасть.
        Далеко за полдень сделали небольшую остановку - лошадей овсом подкормить, небольшой отдых дать. Люди закусывали тем, что на постоялом дворе взяли. Хлеб в узелках замерз, сало на морозе резалось с трудом, по ощущениям - за двадцать - двадцать пять мороза. Снег искрился, скрипел под ногами и слепил глаза.
        Когда начало смеркаться, с последних саней раздался крик. Илья обернулся: из ближнего леса к обозу летела волчья стая. Впереди вожак матерый, крупный волчище, за ним - несколько волчиц и волчата весеннего выводка. Молодняк, а каждый величиной с крупную собаку. Бежали молча, ездовой случайно заметил.
        Лошади волков почуяли, ушами прядают, глазами косят, ходу наддали.
        Волки разом на лошадь, замыкающую обоз, кинулись. Ржание несчастного коня, рычание и клацанье волчьих зубов, крики ездового…
        Илья при первом же тревожном крике поднялся на санях на колени, опоясался мечом и ножом. Улучив момент, соскочил с саней. Думал - замыкающие сани сами к нему подъедут. Не получилось, волки догнали лошадь раньше, пришлось полсотни метров бежать. В валенках да по снегу бежать неловко, и когда он добежал, несколько волков лошадь уже завалили и рвали ее на части.
        Ездовой стоял на санях и отмахивался от волков топором. С разных сторон на него нападали два волка, и тулуп овчинный был уже разодран.
        Илья понимал, что лошади не поможешь, ездового выручать нужно. И он с ходу ударил волчицу мечом, перебив хребет. Издав мощный рык, на него кинулся вожак стаи - Илья успел подставить под его зубы левый рукав. Волк впился, повис на рукаве - рука как в стальной капкан попала.
        Илья ударил мечом сбоку и отрубил волку заднюю лапу. Эх, саблю бы сейчас! Меч хорош только для рубящих ударов, конец у него скругленный, тупой, и колоть им почти невозможно. А сейчас ему именно колющий удар нужен.
        Илья бросил меч под ноги, выхватил боевой нож, всадил его волку в брюхо, провернул в ране и резанул к паху. У серого разбойника вывалились кишки, но зубы он не разжал.
        Второй удар Илья нанес ему в шею. Хлынул фонтан крови, хватка мощной челюсти ослабела, и волк, разжав зубы, свалился замертво.
        Краем глаза Илья успел увидеть, что ездовой еще отбивался. Одному волку он уже прорубил голову топором, и тот бился на снегу в агонии.
        Илья перекинул нож в левую руку, а правой схватил со льда меч. В этот момент справа на него прыгнул молодой волк. Он метил в шею человека, но воротник полушубка помешал ему вцепиться, и зубы клацнули рядом с лицом. Волк упал на снег, а кинуться второй раз Илья ему уже не дал - ударил мечом и отсек голову.
        Два волка из стаи еще драли лошадь, которая не подавала признаков жизни.
        Илья помчался к саням. Одного из волков он с ходу ударил поперек спины, перерубив его надвое.
        Ездовой уже едва стоял, покачиваясь. Тулуп и руки его были в крови - то ли волчьей, то ли собственной. Но Илья и сам выглядел не лучше: и на нем, и на ездовом овчинный тулуп и полушубок висели лохмотьями, изрезанные волчьими клыками.
        Два уцелевших волка убегали от саней в сторону леса. На льду реки лежала зарезанная ими лошадь и волчьи трупы.
        Илья осмотрелся. Обоза не было видно, и он выругался. Он надеялся, что обозники на помощь придут, а они струсили, бросили ездового на произвол судьбы. Да и лошадей нахлестывать не надо было, сами бежали на пределе возможностей.
        - Тьфу ты! - Илья уселся на сани. - Утекли!
        - Спасибо, выручил. - Ездовой уселся рядом. Руки его еще тряслись от пережитого напряжения и страха.
        Они посидели молча, отходя, потом ездовой топором обрубил постромки на лошади.
        - Что делать будем? - спросил Илья.
        Уже стемнело, и другой обоз навряд ли появится. По ночам ездовые на постоялые дворы сворачивали.
        - Христом богом прошу, не бросай! - взмолился ездовой. - До Новгорода верст десять осталось. Я не первый раз тут хожу, каждый поворот знаю.
        - До утра сидеть будем? Давай уж лучше на берегу костер разведем, - предложил Илья.
        - Другое предлагаю, - возразил ездовой. - Сани легкие - ткани у меня. Может, за оглобли возьмемся и к городу потянем? И согреемся, и в город придем. Выхода другого нет.
        Илья раздумывал недолго, встал с саней.
        - Оба разом!
        Они дернули за оглобли и оттащили сани от лошадиной туши. В прорехи полушубка задувало, левая рука мерзла. Где-то варежки обронил, да разве найдешь теперь?
        По накатанному пути сани двигались легко. Что утешало - на льду реки ни подъемов, ни спусков не было.
        Часа за два они прошли половину пути, притомились и уселись на сани передохнуть.
        - Кой черт меня в Новгород понес? - сказал с досадой ездовой. - Сосед мой седмицу назад вернулся, бает - смутьяны на площадях народ на мятеж подбивают. Надо было во Псков путь держать. Глядишь - и лошадка была бы цела, и тулупчик.
        - Не о том кручинишься, главное - сам уцелел. А лошадь и тулуп себе купишь еще. Поднимайся, помощи не будет, плохие у тебя товарищи.
        - Плохие, - кивнул ездовой. - На постоялом дворе в обоз сбились, я их не знаю вовсе.
        Да даже если ездовые и купцы вовсе не знали попавшего в беду ездового, бросить его одного при нападении волчьей стаи не в русском характере. Шкуры свои спасали! А ведь все вместе вполне могли бы отбиться.
        Они снова взялись за оглобли и потянули сани.
        - Я полозья воском смазал, растопил и смазал, - сказал ездовой. - Чуешь, как легко скользят?
        Груженые сани и в самом деле легко скользили по снегу.
        Так они шли еще час, пока не выдохлись, а впереди уже смутно виднелись огни.
        - Вот он, Господин Великий Новгород! - выдохнул ездовой. - Почитай, добрались.
        - Не кажи «гоп», пока не перепрыгнешь.
        - Это верно! Меня Бокуней зовут.
        - Ха! Добрались почти, а ты знакомиться решил. А я Ратибор.
        - Знать буду, за кого свечку в храме ставить. Думаешь - не понял я, что жизнью тебе обязан?
        - Сочтемся, - отмахнулся Илья.
        - Э! Со всего обоза только ты един на помощь пришел. Измельчали людишки.
        - Отдохнули, и будя! - Илья поднялся. Когда сидишь неподвижно, мороз пробирает. А ему хотелось быстрее добраться до тепла, поесть горячего на постоялом дворе. А утром на торг, полушубок менять. Этот, что на нем, весь рваный и в крови, им только народ пугать.
        Далеко за полночь они добрались до городских стен. Ворота были заперты, поверх стен - стражники городские.
        Бокуня начал кулаком в ворота стучать.
        Сверху выглянул стражник, усы и борода которого заиндевели от мороза.
        - Чего шумишь?
        - Впусти в город.
        - Нешто не знаешь, утром ворота отворим.
        - Мы до утра околеем на морозе.
        - Не положено.
        - Беда у нас! Волки напали, лошадь зарезали, сами едва добрели, видишь - в крови все.
        Стражник перегнулся через стену и выставил факел. Илья сомневался, что с высоты он что-то разглядит, факел давал свет слабый, неверный, освещая пространство метра на два-три вокруг себя.
        - Хм, похоже - правду баешь. - Стражник колебался. - Ладно, поговорю со старшим. - Стражник исчез.
        Не было его долго, с полчаса, и Илья уже стал злиться. Тепло и еда рядом, за городскими стенами, а они здесь зубами от холода дробь выстукивают.
        Но в этот момент загремели запоры и приоткрылась одна створка двери.
        - Так и быть, заходите.
        Илья с Бокуней затащили сани, едва протиснувшись в створку. Бокуня на пальцы подышал, пока стражник запорами гремел, ворота запирая. Потом достал из калиты медяху и сунул стражнику:
        - Благодарствуем…
        Дотащив сани до ближайшего постоялого двора, они оставили их у крыльца, а сами заторопились внутрь, в тепло.
        Бокуня у полусонного хозяина сразу сбитня горячего потребовал. Тот же, как увидел подранные овчины на вошедших да кровищу подсохшую и замерзшую, глаза широко раскрыл, куда и сон делся?
        - Вы… ик… откуда такие? - От испуга хозяин даже икнул.
        - Волки на обоз напали, еле отбились, - ответил Бокуня.
        - Не на реке ли?
        - На Волхове.
        - Три дня назад на обоз стая напала. Людишки отбились с Божьей помощью, а двух лошадей зарезали и почти до костей обглодали.
        - Свят-свят-свят! - Бокуня перекрестился.
        Сняв драные тулупы, скинув валенки, они сели к печи на лавку, не спеша выпили по большой ендове горячего сбитня. Хорош! Терпкий и сладкий, он прокатился по пищеводу и теплом разлился в животе. А руки и ноги холодные, пальцы рук не чувствуют ничего.
        - Хозяин, нам бы поесть горяченького.
        - Каша только на плите - пшенная, с тыквой.
        - Неси.
        В трапезной было пусто, только они двое. От шерстяных носков уже паленым попахивало, но Бокуня ноги к дверце подвинул.
        - Ноги отодвинь. Носки спалишь и кожу на стопах.
        - Зато тепло. - Бокуня блаженствовал.
        Поев, они сняли по комнате, умылись из рукомойника и легли спать, поскольку на дворе была даже не ночь, а раннее утро, и первые петухи уже прокричали.
        В комнате было тепло, Илья угрелся под одеялом. Однако рано утром раздался стук в дверь. На пороге стоял Бокуня.
        - Чего тебе не спится? - Илья еле разлепил глаза.
        - Идем на торг, одежу покупать. Не то днем всех пугать будем.
        Илья ополоснул лицо, прогоняя остатки сна и понимая, что Бокуня говорит верно.
        На торгу по причине раннего времени покупателей было мало. Продавцы косились на странную парочку, но молчали.
        Бокуня торг знал, бывал здесь не раз, сразу направился в угол, где торговали меховыми изделиями, и выбрал овчинный полушубок, крытый сукном.
        - Прикинь.
        Илья надел. Полушубок оказался впору, и Бокуня расплатился с продавцами.
        - Из-за меня пострадал, носи.
        - Не стоило.
        - Я теперь тебе по гроб обязан. Вечером вина в трапезной попьем, погуляем.
        Бокуня себе тулуп подобрал, извинился:
        - Прости, мне лошадь купить надо, товар определить.
        - Понимаю.
        - Тогда до вечера.
        Новый полушубок грел хорошо, и Илья отправился на постоялый двор: надо было позавтракать, а потом думать, где волхва искать.
        Обычно Борг действовал в городах не сам. Сначала его люди смущали народ речами на площадях и торгу, вызывая недовольство у приверженцев древней веры - притесняют-де, церквей понастроили много, народу поклониться древним богам негде. Капища разрушают, идолов деревянных жгут, а каменных крушат. И только когда градус недовольства вверх взмоет, а народ созреет для массового недовольства, появляется волхв. До поры до времени он отсиживался в избах своих сторонников, оттуда руководил. Самого Борга найти трудно, если только через его людей, так их не видно и не слышно пока.
        Илья плотно поел, а хозяин, увидев новый полушубок, удовлетворенно кивнул. Старым, окровавленным и драным, только постояльцев пугать.
        После еды Илью потянуло в сон. И то, половину ночи не спали, замерзли. Но, переборов себя, он вновь пошел на торг - без смутьянов жреца самого Борга не найти.
        В одном из углов торга, кстати - очень большого, завязалась какая-то свара, и оттуда доносился шум и крики.
        Илья протиснулся и увидел - несколько новгородцев мутузили мужика.
        - За что его? Тать? - спросил Илья у соседа.
        - Хуже. За старую веру народ подбивал.
        Илья понял: надо вмешаться, иначе мужику придется туго. Он подошел, раскидал дерущихся, взял потерпевшего за ворот и повел за собой.
        Толпа расступилась - намерения Ильи они расценили неправильно.
        - Сдать его стражникам, а пуще - во Владычный полк, пусть из него батогами дурь выбьют. Ишь, чего удумал - церкви жечь! Бог, мол, у нас неправильный. Распятый, потому мертвый!
        Илья молчал.
        Вытащив мужика с торга, он, не отпуская ворота, развернул его к себе лицом и всмотрелся. Ну и вид! Один глаз заплыл от удара, губа разбита, из носа кровь капает.
        - Досталось?
        Мужик кивнул.
        - Борг послал?
        - Откуда знаешь? - Мужик уставился на Илью здоровым глазом.
        - Знаю, раз спрашиваю. И часто тебя так?
        - В первый раз.
        - Думаю - не в последний, - усмехнулся Илья. - Веди к волхву.
        - Никак не можно! Я тебя не знаю, случись - ты самый главный кат!
        «Катом» на Руси называли палачей, тех, кто пытает, выбивает признания.
        - Разве я похож на ката? Веди, не то сам тебе кости переломаю.
        Мужик поежился: судя по грозному виду Ильи, тот вполне мог исполнить свое обещание. Он покорно засеменил, шмыгая разбитым носом. Долго петлял по переулкам и наконец привел Илью на Неревский конец. Город был большой и делился на концы, или слободы, в основном - по профессиональному признаку: кузнецы, кожевенники, торговцы, гончары.
        У одного из домов мужик остановился:
        - Сам иди.
        - А вдруг лжу баешь? Нет уж, ты впереди.
        Мужик смело отворил калитку.
        Из-за угла избы вышел человек - обличьем воин, но в цивильной одежде. Однако выправка видна была, на поясе нож боевой.
        Увидев побитого мужика, он удивился:
        - Кто это тебя так? Ты? - и указал пальцем на Илью.
        - На торгу. А энтот выручил меня, а потом пристал: веди, дескать, к волхву, не то кости переломаю.
        Илья не стал ждать, когда к нему подступятся с расспросами.
        - Я Ратибор, слуга Макоши. Борг мне нужен.
        - Слыхал о тебе. Идем.
        Воин привел Илью в избу. Потолки и притолока в ней были низкими, и Илье пришлось склониться.
        В центре комнаты стоял стол, на нем лежала кучка куриных потрохов. У стола стоял волхв. Наверное - волхвовал, поскольку вид имел недовольный - от дела оторвали. Но, увидев Илью, улыбнулся:
        - Я тебя еще вчера ждал.
        - Пурга мела, два дня пережидать пришлось. Потом волки на обоз напали.
        - О том ведаю. Знакомьтесь, Ратибор, воин славный. А это Кир, воин опытный и умелый. Думаю, вы подружитесь. Ты где обустроился?
        - На постоялом дворе. На вывеске - три калача, недалеко от городских ворот.
        - Знаю, - кивнул волхв. - Ты запоминай, Кир, через два дня выступаем. Не скрою, силы малы. Да лиха беда начало, полагаю - примкнут к нам людишки с помощью богов.
        - Может быть, силы малы, потому что сторонников старой веры в Новгороде мало? - спросил Илья. - Как бы не сорвалось.
        - Мне лучше знать, - отрезал волхв, - твое дело - меч в руках держать.
        - Было бы велено, - склонил голову Илья. - Всем доброго здоровья. Мыслю - оно нам пригодится. - И вышел.
        Ох, зря Борг затеялся с Новгородом. Город свободолюбивый, жители в большинстве своем в православную веру перешли. Не понравится им мятеж, и дружины не понадобятся, сами бока язычникам намнут. Есть ведь другие города, подальше от Киева, откуда христианство на Русь пришло. Не получилось с Суздалем, так Белоозеро есть, Галич, Устюг, Тверь, Юрьев, Углич. Чем дальше от княжеских столиц, тем слабее позиции христианской церкви и сильнее влияние старой веры. Неужели волхв понять этого не может? И наверняка волхву старые боги подсказывают - та же Макошь или Перун, Даждьбог или Сварог. В голове мелькнула оговорка Макоши о сребролюбии Борга - не в этом ли причина выбора города для мятежа? Суздаль красив и богат, однако Новгород еще краше и богаче, на водных путях стоит, на самом перекрестке их: на юг - Днепр, на восток - Волга и Китай. А ведь, пожалуй, что-то в этом есть! Борг ведь отдал ему Марью, буквально с жертвенного камня снял - за серебряную гривну.
        До вечера Илья колесил по Господину Великому Новгороду, изучал город. Да не как турист - как воин. Где церкви, где площади, ворота городские, пути отхода в случае неудачи. Город был незнакомым, и надо было все запомнить. В случае вооруженного столкновения делать это будет некогда, мгновенные решения принимать надо будет.
        Так он вышел к причалу. По случаю зимы он был пуст. Поодаль, на земле, на подпорках, суда торговые стоят, сезона дожидаясь. Но выход к причалам - вполне вероятный путь отхода в случае неудачи. После слов Макоши о том, что волхва надо спасать - даже силу применив, в удачу восстания Илья уже не верил. Только в голове мысль билась: если Макошь неудачу предвидит, почему волхва от выступления не отговорит? Неудачный мятеж - это жертвы, это раненые, это раскол среди жителей. Или богам это угодно? По принципу «разделяй и властвуй»? А еще вариант: богиня, а за нею и пантеон древних богов прощупать каждый город хотят - много ли сторонников? Случись удача в каком-нибудь городе, значит - это знак, что территорию языческой веры расширять надо, а для этого знать важно, где приверженцев много. В селах и деревнях, в отдаленных городах они есть, но что решает село? В чьих руках столицы княжеств, тот и правит. И опять же: если сторонники язычества власть захватят, то только религиозную. Военные силы, деньги - все в руках князей, а они в стороне не останутся, поскольку понимают: православие - та основа, которая
объединяет разные племена в княжества, а из княжеств создает единое государство. И пусть не все великие князья это осознают, но они держатся за власть и с другими княжествами воюют. А понимание это скоро придет, тот же Владимир Мономах или Иван Калита из их числа. Тем более что на Руси повелось - народ сплачивает внешний враг, сильная угроза со стороны.
        Волхвов еще много на Руси осталось, и сторонники язычества среди жителей есть, но князья их как угрозу устоев не рассматривали.
        Илья участвовал уже во второй попытке мятежа и ясно видел плохую его организованность. Если уж выступать, так всем волхвам во всех городах и селах одновременно. Такой мятеж князьям сложно подавить будет, невозможно воевать с народом - пусть и с его частью. Да и сил княжеских дружин не хватит, а ополчение они вооружать побоятся, поскольку ополчение - это народ и может повернуть копья не в ту сторону.
        Илья хоть и не стратег, не воевода, а ошибки волхва видел. Мало того, что он сребролюбец, так ведь наверняка и тщеславен. Хочет победить в мятеже и славой победителя ни с кем не поделиться. Потому Илья других волхвов ни в Суздале, ни в Новгороде не видел. Фюрер, блин!
        К вечеру он устал и слегка продрог. Да и неудивительно, почти весь день на улице.
        В трапезной его встретил Бокуня:
        - Забыл? Посидеть славно мы сегодня собрались! За мой счет, заметь.
        Кто был бы против? Но ведь, сколько ни сиди за столом, в два раза больше не съешь и не выпьешь, организм не примет. Поэтому Бокуня сильно мошной не рисковал.
        Они уселись, Бокуня заказ сделал. Пока прислуга на стол кушанья несла да кувшин с вином, Илья поинтересовался:
        - Лошадь купил?
        - А как же! Трехлетку, сам выбирал. И товар выгодно пристроил, оптом перепродал немцу.
        «Немцами» на Руси зачастую называли всех иноземцев за плохое знание русского языка.
        - Назад когда думаешь?
        - Дня через два - не возвращаться же пустым? В Новгороде железные изделия отменные видел, шведские. Их и куплю. Я-то из Великих Лук, у нас железо плохое, кузнецы из болотных криц куют.
        - Через два дня, говоришь? А не захватишь ли меня с собой до Ладоги?
        - Почему не взять хорошего человека? Вдвоем веселее и сподручнее.
        Заказ Бокуня сделал хороший: кувшин вина фряжского, две жаренные на вертеле курочки и щи под пряженцы с луком и яйцом; на заедки - пастила яблочная, орехи в меду.
        Ели не спеша, под вино и разговор, и спать пошли уже к полуночи, когда глаза слипаться стали.
        На следующий день после завтрака Илья снова отправился в город. Он обошел все переулки у городской стены, как и небольшие выходы. На санях тут не проедешь, но выйти из города можно. Подспудно он искал пути безопасного отхода.
        К обеду замерз и зашел в первый попавшийся постоялый двор. Заказал ушицу, сбитня горячего для сугрева и, усевшись за стол, начал хлебать из миски уху. Хлеб в трапезной чудо как хорош оказался, теплый еще, недавно из печи, и дух от него просто восхитительный. Илья начал отогреваться, в животе разлилось блаженное тепло. Однако разговор за соседним столом, где сидели и потягивали пиво из кружек несколько горожан, заставил его прислушаться.
        - Слышь, Тимоха! Смутьяны на площадях и торгу подбивают к старой вере вернуться…
        - Слыхал я их, пустое бают. Народ веру христианскую принял, крестился. Один-то бог правильнее, чем целый сонм, их и имен-то всех не упомнишь.
        В разговор вмешался третий:
        - А мне все равно. Хотят - пусть в Перуна веруют, желают - во Христа, лишь бы деньга в мошне водилась.
        - О! Нехорошо без бога в душе! Пусто!
        - Правильно. Без веры каждый человек, как зверь дикий лесной.
        Илье было интересно, чем закончится разговор, но мужики допили пиво, расплатились и ушли.
        Не все горожане одинаково мыслят, есть безбожники сомневающиеся, и именно из таких волхв рассчитывал собрать восставших. И чем больше Илья раздумывал об успехе мятежа, тем больше он в нем сомневался. А еще довлело над ним знание истории. Да, после крещения Руси Владимиром язычество существовало еще долго, в глухих углах - еще пару столетий, крещение не было одномоментным. И крови в столкновениях пролилось много с обеих сторон. Но в далекой перспективе язычество уступило место христианству почти во всех странах. В Европе - католики и протестанты, на Ближнем Востоке - иудаизм и мусульманство. В России установилось равноправие конфессий, но это произошло уже значительно позднее. Выходит, защищает он веру, не пережившую православие, ушедшую в песок веков. То ли силовое давление князей сказалось, то ли не так уж сильно народ пантеону богов язычества предан был? Хотя фанатики с обеих противоборствующих сторон были. Словом, было о чем поразмышлять в одиночестве в комнате постоялого двора.
        Настал день мятежа. Илья поел плотно, поскольку неизвестно, когда в следующий раз придется это сделать. Меч проверил, нож, опоясался.
        Через закрытые окна послышался звон колоколов. Что-то на малиновый звон не похоже, больше на набат, призывающий горожан. Пора! Предчувствие плохое не покидало Илью, но идти надо было.
        По улицам пробегал народ.
        На площади у торга собралась толпа. В дальнем углу, взобравшись на телегу, что-то вещал один из помощников волхва. Илья его узнал сразу - видел в Суздале, только имя забыл.
        Народ слушал, волновался. Одни поддерживали, кричали: «Любо!», другие шумели недовольно: «Гнать его в шею!» Похоже, тут были не только сторонники язычества, но и православные, и это было хуже всего. В Суздале волхву удалось собрать множество сторонников, и им противостояла княжеская дружина.
        В Новгороде ситуация складывалась хуже: приверженцы новой и старой религии стояли в одной толпе, и страсти накалялись. Хуже нет, когда в угоду пастырям - волхвам или христианским священникам - стравливают народ.
        Илья понял, что выступление будет очень непростым. Сейчас - примерное равенство сил, но стоит примкнуть небольшой группе сторонников одной религии к какой-либо группе, баланс нарушится, и начнется потасовка. Никакого шествия, как замышлял Борг, не получится, просто будет массовая драка с непредсказуемым исходом и последствиями. Масла в огонь может добавить Владычный полк: он подчиняется епископу Новгородскому, относительно невелик, уступая княжеской дружине в численности, но не в выучке и вооружении, и представляет собой реальную силу.
        У дальних домов Илья увидел Кира и с ним - еще несколько парней. Вместо полушубков на них были накинуты шерстяные плащи. Наверняка воины, а под плащами кольчуги скрывают до поры до времени.
        Чтобы не проталкиваться через плотную толпу, Илья обошел площадь по периметру, приблизился к Киру, поздоровался. Тот сразу представил Илью парням:
        - Это Ратибор, знакомьтесь. О тебе наслышаны уже, спрашивали - будешь ли?
        - А чего на меня любоваться? Я же не золотой динар. Сам-то здесь? - Илья намеренно не произнес имени.
        Кир понял.
        - Нет и не будет. Он в другом месте, недалеко от Святой Софии. Помощники его должны привести народ с площади туда.
        Эка замахнулся! Храм Святой Софии - самый большой и известный в Великом Новгороде, почитаем среди православных. У новгородцев даже клич в бою был - «За Святую Софию!» В самое сердце новгородского православия решил нанести удар старый волхв.
        Рядом с храмом - подворья, где монахи обитают. Многие из них могут постоять за себя с оружием в руках.
        Владычный полк на окраине города, но наверняка иерархи новгородские уже отдали распоряжения о приведении полка в готовность - долго ли им на конях прибыть к месту столкновения, случись оно? Священники и монахи всегда в курсе дел, и им ведомо, что творится в городе. Паства говорила, что сами воины из числа владычных людей, одетых в простые одежды, видели и слышали, как мутят народ языческие жрецы.
        И сведения эти не пропали втуне, уж иерархов Православной церкви в отсутствии ума, логики и умения анализировать обстановку упрекнуть никак нельзя.
        - Когда выступать? - спросил Илья.
        - Помощник жреца известит, будем ждать.
        Неожиданно в центре площади раздались крики, толпа пришла в движение.
        Илья вскочил на завалинку ближайшей избы.
        В центре площади шла драка - мелькали кулаки и окровавленные носы.
        Потасовка разрасталась, к ней присоединялись все новые и новые участники. Шум поднялся невообразимый, понять что-либо было невозможно.
        Из переулка вынырнул старый знакомый Ильи, Похвислав, помощник жреца. Узнав Илью, поздоровался.
        - Волхв говорит - выступать пора. По Никольской к Горбатому мосту на Софийскую сторону. Сбор на Пискупли.
        - Припоздал ты маленько. Видишь - все дерутся, и не поймешь, кто кого! И шум. Кто нас услышит?
        Похвислав растерялся. Ему было велено передать указание волхва, но как поступить в непредвиденной ситуации, он не знал, он был лишь помощником жреца, исполнителем его воли. И Похвислав решился:
        - Кир, Ратибор, берите воинов, и надо идти к волхву. Там тоже наши сторонники. А главное - не тут, не на площади, наша цель - храм Святой Софии.
        В 1066-1067 году полоцкий князь Всеслав напал на Новгород, находившийся под управлением князя Изяслава. Нападение было внезапным, горожане не успели организовать отпор. Всеслав сжег деревянный центр города, добрался до храма Святой Софии, снял со звонницы колокола, главный светильник собора - паникадило, забрал иконы и увез в Полоцк.
        В 1069 году Всеслав предпринял еще одну попытку штурма Новгорода, на этот раз неудачную, деревянные избы после пожара горожане успели отстроить сызнова. И вот теперь храму угрожали язычники.
        Воины, переодетые в цивильное, числом около десятка, отправились за Похвиславом. В темпе они пробежали по улице, прошли деревянный мост.
        Показалась толпа народа - значительно меньше той, что на площади. Перед ними, несмотря на мороз, в длиной белой рубахе, вещал Борг. Рядом стоял еще один волхв, незнакомый Илье. Одеяние на нем было такое же, только незнакомый жрец был седой совсем, как лунь. Борода до пояса, подпоясан был веревочкой, связанной из цветных нитей, на которых висели обереги. На груди - большое ожерелье из медвежьих клыков. Были у мерян служители Велеса, поклонявшиеся медведям, - он служил своеобразным тотемом, священным животным.
        Толпа была возбуждена, подогрета пылкими речами волхвов, вещавших о знамениях, грядущих бедах, о восстановлении веры в религию отцов и дедов, дабы спастись от неминуемых катаклизмов.
        Борг был несказанно удивлен и раздосадован, увидев, что Похвислав привел только горстку воинов. Но помощник приблизился к нему, прошептав что-то в ухо волхву. Мятеж уже шел не по сценарию, но отступать волхвам было невозможно. Посовещавшись между собой, они решили вести своих сторонников к храму.
        Но только они провозгласили поход к детинцу и толпа двинулась, как из ворот крепости вышла другая толпа - верующих в христианство. Их было много, больше, чем язычников, и среди них не было воинов. Навстречу язычникам шли мужчины, женщины, старики и дети. Разве можно было применять против них оружие? Если бы шли воины, Илья не задумался бы ни на секунду, но поднять меч на безоружных людей? Это было выше его устоев. Мужчина должен защищать слабых, а не проливать кровь безвинных.
        Кир и его воины тоже пребывали в замешательстве, и Илья понял, что епископ Феодор, стоявший во главе епархии, переиграл волхва. Никакого боя не будет, и Владычный полк не придет. Все правильно рассчитал епископ. Или две толпы пошумят, ну - помнут друг другу бока и разойдутся, или он выводит на язычников Владычный полк, и будет кровопролитие. Мятеж подавят, но епископу в городе этого не простят, и у язычников появятся новые адепты. Тогда в дальнейшем надо ждать новых мятежей и потрясений. Воистину Феодор впитал хитрость и мудрость, коварство византийских блюстителей престола.
        Мятеж, едва начавшись, уже был проигран.
        Волхвы тоже осознали ситуацию.
        Обе толпы остановились. Христиане держали перед собой иконы и крестились, уповая на Божье покровительство.
        Так бы они и разошлись мирно, но на Горбатом мосту показалась еще одна толпа. Это, побив язычников на площади у торга, к храму на Софийскую сторону двинулись распаленные дракой воинствующие христиане. И причем с намерениями не самыми добрыми, поскольку в руках их были дубины, колья и ножи.
        Глава 8. Бегство
        Видя приближение новой людской массы, Илья понял, что миром это не кончится. Лица у приближающихся людей были злые, у некоторых - разбитые в предыдущей потасовке.
        - Кир, быстро воинов к мосту! Это место узкое, и десятком воинов можно задержать всю толпу.
        Но Кир и сам уже понял, что надо действовать. Он отдал команду и кинулся к замерзшей реке, к мосту. За ним побежали его воины, на ходу обнажая оружие. И им удалось бы сдержать беснующихся жителей, кабы не зима. Увидев воинов, многие из числа уже находившихся на мосту, оказавшись под напором идущих сзади, стали спрыгивать на лед - мост был невысок. И теперь они бежали широкой, но пока не очень густой цепью к язычникам.
        Илья понял, что медлить нельзя. Только теперь он в полной мере осознал слова Макоши: «Уводи волхва силой, Волхов смоет все следы».
        Илья подбежал к волхву:
        - Надо уходить, срочно! Кир с воинами не сдержит толпу, мы заперты со всех сторон.
        - Я не уйду, паству не брошу, - спокойно ответил Борг.
        - Сорвалось здесь и сейчас - удастся в другом месте! - воскликнул Илья.
        - Тебе ли рассуждать о том, что мне суждено. - Казалось, волхв не осознавал грозящей опасности. А может быть, он хотел сохранить лицо перед другим, незнакомым Илье жрецом.
        Илья резко наклонился, схватил волхва под колени, выпрямился и понес старика вдоль берега.
        Волхв стал кулаками колотить Илью по спине, протестуя против насилия, но полушубок смягчал удары или вообще не пропускал их. Сейчас Илье было плевать, что думают о нем другие язычники. Он их сюда не звал, сами пришли. «Вот когда пригодились физические упражнения с отягощениями», - промелькнула мысль.
        Несколько человек с реки увидели Илью, несущего волхва, и кинулись за ним. Однако Илья остановился, обнажил меч.
        - Не подходите! - предупредил он.
        Рыжий мужик с красной рожей, явно взбодренный вином или изрядной порцией пива, предупреждение проигнорировал и кинулся на Илью с дубиной. Илья ударил его мечом по голове, но в последний момент повернул кисть, и удар пришелся плашмя. Так Илья не разрубил мужику голову, а ударом бранного железа оглушил нападавшего.
        От удара мужик рухнул в снег навзничь. Еще несколько смердов, успевших подбежать, отшатнулись в испуге.
        - Убил! - заголосил один.
        Илья сделал шаг вперед:
        - Пока оглушил. Но того из вас, кто сделает шаг вперед, разрублю, клянусь!
        Вид у Ильи был грозный, страшный, и холопы стали медленно отступать. Наконец один из них не выдержал, повернулся и бросился бежать.
        Плохой пример заразителен - за ним бросились остальные.
        Илья приказал Боргу:
        - Снимай свое одеяние, ты слишком заметен в нем!
        - Ни за что! - Борг гордо вскинул голову.
        Илья убрал меч в ножны, выхватил нож и одним движением разрезал длинную рубаху волхва от ворота до пят. О! Под рубахой оказалась меховая жилетка, снизу - суконные штаны. А Илья удивлялся - как это жрецу не холодно?
        - Ты что же делаешь, пес?! - вскричал волхв. Так бесцеремонно с ним не обращался никто. Какое унижение! Волхв был полон негодования.
        Илья оглянулся - на мосту вовсю кипел бой. Кир и его воины пытались сдержать толпу. Уже валялись убитые и раненые, снег был в пятнах крови.
        Однако это уже ничего не решало. Горожане перебирались через перила, прыгали на лед и бежали к берегу - там уже началось избиение язычников.
        Волхв тоже все увидел.
        - Ты тоже там хочешь оказаться? - спросил Илья. - Тебя первого забьют кольями.
        - За веру истинную пострадаю.
        Илья схватил его за руку и потащил за собой. Волхв вначале упирался, но Илья был сильнее, и жрец подчинился.
        Они бежали по берегу долго, и Илья периодически оборачивался - нет ли погони?
        Наконец волхв взмолился:
        - Сил нет бежать дальше, дай передохнуть, отдышаться!
        Илья остановился - Борг широко открытым ртом хватал морозный воздух.
        Через несколько минут Илья снова схватил жреца за руку и буквально поволок за собой. Но теперь путь его был к реке - надо было перебраться через Волхов на Торговую сторону, на Софийской стороне сейчас побоище.
        По льду они перебрались на другой берег Волхова. Илья по памяти шел к избе, где встретился с волхвом и Киром.
        Волхв уже не упирался, слишком очевидным было неравенство сил и его поражение.
        - Стой, - скомандовал жрец.
        Илья подчинился.
        - Туда не вернусь. Идем на Щитную.
        Щитная улица была в другой стороне. Пришлось идти туда.
        Через полчаса они подошли к неприметной избе.
        - Все, я в безопасности, спасайся сам. И помни - по весне жду тебя в Ярославле.
        Как узнал позже Илья, побоище было жестоким. Части язычников удалось разбежаться, спасти себе жизнь, но некоторых забили кольями. Меньшую часть схватили, привели к Волхову и бросили в промоину во льду, напротив Федоровского ручья, где лед не замерзал в любые морозы. Одежда несчастных намокла, их тянуло ко дну. Тех, кто цеплялся за края полыньи, пытаясь выбраться, били палками. Десятки людей были утоплены, и Илья фактически спас Борга - второй волхв был забит дубинами.
        Выступления язычников шли по всей Руси, но они не были толком организованы, люди были разобщены. В 1068 году киевские холопы убили епископа Стефана и подняли мятеж. Князь Глеб, подавляя восстание, сам зарубил волхва топором.
        Последнее выступление язычников было в 1227 году, когда в Новгород явились волхвы, ведуны и потворницы. Многие наговоры и знамения творили.
        Новгородцы смутьянов поймали, привели их на берег Волхова, связали и, бросив в разведенные костры, кричали:
        - Возноситесь к своим богам, треклятые!
        Волхв, хоть и был фанатиком языческих богов и властолюбцем, одновременно был человеком умным и понял, что сегодня Илья спас ему жизнь. И потому на прощание отмяк, даже улыбнулся.
        Помощи волхв не просил, и Илья понял, что жрец приготовил себе запасное жилье на случай неудачи. Теперь ему надо было подумать и о себе.
        Илья направился на постоялый двор. Улицы, по которым он проходил, в некоторых местах выглядели как после штурма неприятеля: заборы были выломаны и пущены на колья для драки, ворота валялись на земле. На мостовой обрывки одежды, куски глиняной посуды. Глядя на все это, Илья лишь головой качал.
        Он прошел мимо маленькой деревянной церкви - здесь явно побесчинствовали язычники. Двери церкви были навзничь распахнуты, во дворе, втоптанные в грязь, валялись иконы, церковная утварь.
        Илья добрался до постоялого двора. За событиями время пролетело быстро. Еще пару часов - и начнет темнеть. Что делать, зимой день короток.
        В трапезной за столом его ожидал Бокуня. Он уже успел отобедать, выпить кувшин пива, и вид у него был довольный и сытый.
        - Заждался! Где был?
        - Да чуть бока случайно не намяли.
        - Это тебе-то? А меч зачем?
        - Для обороны. Нешто я на мятежника похож?
        - О! В городе волнения, говорят - у Горбатого моста побоище было. Убитых и раненых полно! Страсти-то какие!
        - Не видал. Я сейчас, только полушубок сниму.
        Однако Илья хотел в первую очередь оставить в своей комнате пояс с оружием. Вид у него приметный, многие новгородцы его видели рядом с Киром и Боргом, как бы ему это боком не вышло.
        В комнате Илья снял оружие, положил его в сундук, а полушубок повесил на деревянный гвоздик. В трапезной тепло, не замерзнет.
        К столу Илья вернулся, стараясь выглядеть спокойным, даже улыбнулся Бокуне. Но состояние его души было неважным, пожалуй, он был угнетен. Много людей пострадало, а за что? Зачем было устраивать мятеж в городах, где позиции православия сильны? Ну хочешь поклоняться древним богам - иди жить в деревню, в далекие края, где ты никому не нужен.
        Собственно, без подстрекательства волхвов ничего не произошло бы. Они - как запал. Стараются сохранить ускользающую власть, тающее влияние на паству. Прямо по пословице получилось: паны дерутся, а у холопов чубы трещат.
        Илья не спеша поел, выпил пива, и настроение его понемногу стало улучшаться. Да, попал в передрягу, но жив-здоров и не ранен. Выбраться бы еще из города без приключений, а ведь на воротах могут люди князя или епископа стоять…
        Бокуня приметил задумчивость Ильи.
        - Чем недоволен?
        - Задумался, не бери на свой счет.
        - Завтра с утра раненько выезжаем.
        - Я не забыл.
        Спать Илья лег рано, предварительно обмотав меч тряпицей, чтобы он не бросался в глаза.
        Спалось плохо, мысли разные в голову лезли, правильно ли он поступил? Ведь волхв возглавлял мятеж, был как знамя. А как Илья утащил его, язычники сразу боевой дух растеряли. А с другой стороны, ну остался бы он - что произошло бы? Да жертв было бы больше, крови пролитой, ненависть между жителями в городе поселилась бы. Да и Макошь советовала ему именно так сделать, а ей с небес виднее. Нет, он все сделал правильно, и корить себя незачем. С этой мыслью он и уснул.
        Встал с первым петушиным криком. И только уселся в трапезной завтракать, как увидел спускающегося по лестнице Бокуню.
        - А я тебе в дверь стучу…
        Они молча поели, и Бокуня ушел запрягать лошадь; Илья же поднялся к себе в комнату.
        Голому собраться - только подпоясаться. Он оделся, закинул за спину пустой узелок. В трапезной купил в дорогу вареных яиц, хлеба, кусок сала, жареную курицу. Уже во дворе сунул в сани, под сено меч. Постороннему глазу меч не виден, а в случае нужды выхватить его можно быстро.
        Выехали они с постоялого двора еще затемно и к городским воротам подъехали, когда их только открыли. С той стороны уже небольшая очередь из саней скопилась - селяне на торг продукты привезли. В санях громоздились прикрытые рогожей свиные туши, стояли деревянные бадейки с замерзшим молоком, мешки с зерном и мукой.
        Из ворот Илья с Бокуней выехали без помех, никто не пытался чинить им препятствий, и Илья перевел дух, поскольку опасался - как бы прорываться не пришлось.
        Когда уже отъехали изрядно, Бокуня спросил:
        - Ты не мятежник ли?
        - С чего так решил?
        - Заметил я - на иконы в красному углу трапезной не крестишься, перед едой молитвы не читаешь. Опять же - меч носишь, а не дружинник княжеский. Да и приехал к началу мятежа, а как подавили его, сразу уезжать наладился.
        Хм, в наблюдательности Бокуне не откажешь. Глаз острый, а ведь молчал до сих пор.
        - Я ни в одного бога не верю - ни в Христа распятого, ни в древних, языческих.
        - Во как! Ужель душа не просит?
        - Молчит.
        Они сами надолго замолчали.
        Лошадка трусила рысью. Мороз помягчел, градусов десять. Солнце, снег искрится, под полозьями саней поскрипывает. Воздух чистый, свежий, не то что в городе, где сотни печных труб дымят.
        Бокуня двигался одиночными санями, обоз поджидать не стал, потому как разочаровался в попутчиках, да на Илью надеялся.
        Уже вечером они остановились на постой. Только комнаты сняли да трапезничать сели, как прибыли два обоза, и на постоялом дворе сразу стало тесно и шумно.
        Однако следующий день прошел спокойно, и в сумерках они въехали в Ладогу. Илья показал Бокуне дорогу к своему постоялому двору, где он сам обитал и служил.
        Хозяин встретил Илью радостно. И Бокуню уважил, самую хорошую комнату отдал. А уж как Марья обрадовалась Илье! На шею кинулась, обняла, поцеловала горячо.
        - Соскучилась я, истосковалась! Сердце изболелось - как там у тебя?
        - Сладилось все, как видишь - жив-здоров.
        - Ой, а почему у тебя полушубок другой? Твой же еще не старый был!
        - Порвал случайно.
        Не рассказывать же ей о схватке с волчьей стаей. Зачем попусту волновать девушку?
        Илья размяк, напряжение отпустило. Вроде и отсутствовал десяток дней, а как будто давно уехал. Комната на постоялом дворе - не свое жилье, а как родная.
        Илья снял верхнюю одежду, умылся.
        - Пойдем в трапезную, повечеряем, - предложил он.
        - Ой и правда! Ты же голодный!
        Они спустились в трапезную и увидели там Бокуню - он махнул рукой, приглашая их за стол. Отказаться было неудобно, вместе из передряги вышли, десять дней вместе прожили, все-таки - небольшой кусочек жизни.
        Они не спеша поели, выпили пива. Бокуня разомлел и стал рассказывать о встрече с волками, чего не хотел Илья. Он под столом пнул Бокуню, и тот, хоть и был под хмельком, а сообразил и все перевел в шутку. Когда же из-за стола вставали, откланялся:
        - Завтра рано выезжаю. Даст бог - свидимся еще.
        Однако женское сердце не обманешь, и когда они легли в постель, Марья спросила:
        - Это не волки ли тебе полушубок подрали?
        - Да ну, пустое, - отговорился Илья. Да и о чем говорить, когда рядом молодое девичье тело, по которому он так соскучился? А Марья и сама ласкам рада была, чай, не приживалка она, мужняя жена.
        И снова потянулись будни. Пьянь и бузотеров Илья давно отвадил от постоялого двора - они ходили в заведения попроще, где можно погорланить и затеять потасовку. И потому служба пошла скучная, заработок не очень, но Илья ожидал весны. Он решил для себя - будет помогать волхву в последний раз. Дважды он уже участвовал в мятежах, а толку? Кроме кровопролития восстания ни к чему не привели, и Илья разочаровался в язычестве. Если бы народ, большая его часть, радела бы за старых богов, был бы смысл ввязываться в драку, помочь людям освободиться от старой религии. Ан - нет, многим пришелся по сердцу единый бог, а не пантеон.
        И что еще не нравилось Илье в язычестве - жертвоприношения, причем наравне с животными на жертвенном камне убивали людей. Неважно, ради высоких целей это делалось или нет, убийство есть убийство. Илья еще мог оправдать убийство врага - противника из другой страны, напавшего с оружием в руках, или убийство разбойника, татя - но лишать человека жизни из-за веры? И вообще - он женатый человек: пора вести оседлый образ жизни, бросать якорь. Избу купить, на службу устроиться или купцом стать, детишек нарожать. Жить на селе и хлебопашествовать - не по нему, характер требовал активных действий.
        На покупку избы деньги есть, не растратил то, что у Вышаты забрал. И даже лавку можно купить, товар приобрести на первое время хватит, а то сейчас - как перекати-поле. Марья, правда, недовольства кочевой жизнью не высказывает, куда муж, туда и она - как нитка за иголкой. Но Илья видел, чувствовал - не по душе ей такая жизнь. Своего угла хочется, спокойствия, впрочем - как и любой нормальной женщине. Однако он понимал и то, что с этим придется повременить до весны. Илья слово Макоши дал и сдержит его, поможет волхву в последний раз. Была неудача в Суздале, и ее можно списать на случайность. Второй раз, в Новгороде - это уже закономерность. Но если и в Ярославле бунт закончится тем же - все! Тогда распрощается с волхвом Илья, семейной жизнью займется. Живут же другие - тот же Бокуня. Торгует, на жизнь зарабатывает, никакой князь ему не указ, и соглядатаи княжеские или воеводы его не разыскивают. А что до экстрима, так Бокуне схватка с волчьей стаей надолго запомнится.
        Приняв важное для себя решение о дальнейшей жизни, Илья успокоился, обрел душевное равновесие, поскольку поставил перед собой цель. Он даже город себе для жительства подобрал - Псков. Там он еще не был, никому не насолил, врагов не приобрел. И город к Ростово-Суздальскому княжеству не относится, в нем разыскивать Илью не будут.
        Постепенно стало теплеть, день удлинился, солнце уже реже пряталось за тучи. Через месяц снег стал днем подтаивать; ночью его прихватывало морозом, и образовывался наст. Обозы, кому надо было срочно, передвигались по ночам - торопились торговые люди вернуться в отчие края. Еще две седмицы - и дороги развезет, непроезжими станут. Тогда все, движение замрет надолго - на месяц, пока дороги не просохнут и реки не вскроются. Да и когда лед сойдет, судоходство не сразу наладится - половодье, когда по рекам мусор несет, а то и деревья поваленные. Столкновение с таким «топляком» грозит повреждением обшивки и гибелью судна, команды и товара.
        Постояльцев на постоялом дворе убавилось, а вскорости и совсем не будет.
        Илья чувствовал беспокойство, томление в груди. Высохнут дороги - в дальний путь отправляться придется. Одному - привычно, а с женой - другое дело. Надолго бросать Марью в Ладоге Илья не хотел. В Ярославле на постоялом дворе - опасно, неизвестно, чем бунт обернется. Вдруг погром или опять неудача?
        Один он выбрался из Новгорода удачно. В случае, если бы его попытались задержать, он не колеблясь взялся бы за меч. Но его возвращение больше походило на бегство. Струсил? Нет! Но в бою на Горбатом мосту участия не принял, толпу язычников защищать не стал. Единственная польза для древней веры - спас волхва. Да, Борг - жрец на Северо-Западе Руси известный, идут за ним люди. Но он только жрец, своеобразный посредник и толкователь между паствой и пантеоном богов. А кто их хоть раз видел? Да, идолы на капищах стояли, ликом иногда грозные, как Перун. Деревянная фигурка Макоши при Илье всегда, и голос ее он в своей голове слышал. Но ведь не видел никогда, даже в снах. Может, голос - только галлюцинация, бред воспаленного мозга? Мало ли что могло случиться во время переноса во времени? Умом повредился?
        А с другой стороны - ведь ее чарами он оказался здесь, а не умер от голода на «Любови Орловой». Получается - существует богиня. Говорят, простые смертные богов видеть не могут. А как же волхв? Он тоже Макошь, Перуна и Велеса не видит? Или ему больше дано?
        Вопросов много, ответов нет, да, наверное, и не получит он их никогда. Марье все-таки намекнул, что вскорости они переедут в Ярославль.
        - Избу купим? - тут же обрадовалась она. - Так хочется свое жилье иметь, хозяйкой быть, тебе что-нибудь вкусное приготовить.
        - Нет, дела у меня в Ярославле.
        - С волхвом? - догадалась молодая жена.
        - С ним, - кивнул Илья, - но слово даю - в последний раз. Потом в Псков уедем, избу купим и заживем спокойно, как все люди.
        - Правда? - обрадовалась Марья.
        - Я тебя не обманывал никогда.
        Лицо Марьи как-то просветлело - ей хотелось стабильности, покоя. Соседками и подружками обзавестись, о женском поболтать - в Ладоге она жила уединенно и скучно.
        Так прошел еще месяц. Снег стаял, но в низинах было еще влажно, грязно. Торговые люди и селяне уже сложили сани в сараи - до следующей зимы, и приготовили телеги. Еще пару недель - и пойдут обозы по необозримым просторам Руси.
        Не знал Илья, что Бокуня окажет ему медвежью услугу. Уже и расстались они давно и мирно, а как-то, сидя в трапезной в Великих Луках, живописал он, как от нападения волчьей стаи отбивался. О Ратиборе поведал, воине славном.
        Повосхищались собеседники, подогретые пивом, языком в восхищении поцокали, да к несчастью был среди них соглядатай - лазутчик княжества Владимиро-Суздальского, прикормленный Вышатой. Поскольку между усобными и великим князьями дрязги и войны часто велись, шпионажем ни одно княжество не брезговало. В качестве лазутчиков использовались чаще всего купцы, перемещавшиеся по всем землям, а еще - послы, использовавшие, в свою очередь, подкуп местной знати.
        Купчина именем Жихарь услышанным заинтересовался:
        - А когда это было?
        - Да вот под Коляду языческую, тогда в Новгороде Великом волнения были. Язычники на Горбатом мосту и Софийской стороне мятеж подняли.
        У Жихаря сразу подозрения возникли - а не о Ратиборе ли речь?
        - А как воина звали?
        - Ратибор.
        Жихарь едва не подпрыгнул на скамье - все в цвет! И Вышата уже не раз о сем человеке говорил.
        - Сыскать бы Ратибора! Да живьем его взять! Уж я бы с ним поговорил у ката в подвале! - И глаза загорелись злобным блеском. Видно, насолил этот Ратибор воеводе.
        - Да, такие умелые и отважные бойцы не каждый день встречаются, - поддакнул Жихарь и щедро подлил Бокуне пива в кружку, помня: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».
        - И я говорю! - Бокуня отпил пива и звучно отрыгнул пивным духом.
        - Ну а где вы расстались? В Новгороде?
        - Не-е-е-т! - Бокуня покачал пальцем перед носом у Жихаря. - Он со мной до Ладоги ехал, назад возвращался. Живет он там.
        У Жихаря на языке много еще вопросов виднелось, но он любопытство умерил, иначе подозрительно будет. Он узнал главное - где находится Ратибор, так ненавидимый Вышатой. За такие сведения от воеводы можно серебряную деньгу получить, не меньше. Не бывает таких совпадений. Имя сходится, а кроме того, Вышата обмолвился - язычник Ратибор. Вот и в Новгороде восстание языческое было.
        Через неделю Жихарь с обозом отправился в Ярославль - свой товар продать, меха купить - зимний мех у иноземцев ценится. У зверья подшерсток по холодам густой, шубы да шапки теплые и легкие выходят. А от Ярославля до Суздаля не так далеко, можно воеводу обрадовать.
        До Ярославля обоз добирался долго, кое-где дороги еще непроезжими были, приходилось обходы искать. Зато Жихарю повезло, его обоз первым был, что пришел из западных земель. А пуще того - в Ярославле сам Вышата оказался с дружиной княжеской, младшей.
        Этим же днем Жихарь к воеводе пробился. Дружинники пропустили, только когда он тайное слово сказал.
        Вышата был озабочен. Из восстания мятежников в Суздале выводы он сделал, за зиму через доверенных лиц организовал во всех городах княжества, особенно отдаленных от столицы - Галиче, Устюге, Юрьеве, Угличе, - сеть осведомителей. Где денежку его люди обещали, где - послабление от податей, а где и угрозами принудили. А уж про Ярославль - город торговый и крупный, стоящий на перекрестке торговых путей, воевода в первую очередь озаботился, получив взбучку от князя. А как же, проморгал готовящийся мятеж в Суздале, виноват. Зато урок получил, опыт приобрел. Заботой воеводы было не только отражение внешних врагов княжества, но и внутренних угроз, могущих ослабить устои княжеской власти. Потому-то и за дело взялся рьяно.
        Услышав сообщения о Ратиборе, живущем в Ладоге и, со слов Жихаря, участвовавшем в мятеже в Новгороде, он ни на секунду не усомнился - о его заклятом враге речь идет.
        - Еще что-нибудь сказать можешь?
        - Все, что узнал.
        - Негусто.
        Вышата нахмурился, но на душе у него было радостно - велика ли Ладога? Несколько тысяч жителей, почти все друг друга знают. А такой приметный человек - ростом прежде всего, наверняка известен. Стоит послать нужных людей, как Ратибора найдут.
        Вышата вытащил из калиты серебряную деньгу и кинул ее на стол.
        - Заслужил! Что-нибудь еще узнаешь - сразу сообщай.
        - И так торопился, первым обозом вышел.
        - Ступай, недосуг мне сейчас.
        Вышата действительно торопился. Дороги с каждым днем подсыхают все больше и больше, вдруг Ратибор переедет в другое место? Ищи его снова, пока проявится.
        Были у воеводы два заплечных дел мастера - для тайных его предприятий. Воины из них никакие, но пакость любую учинить могут. Вышата не раз прибегал к их услугам и платил щедро. То неугодный боярин внезапно умрет, вина отравленного испробовав, то на охоте зверовой стрела в неугодного человека попадет… На охоте ведь всякие случайности бывают?
        Вот и теперь он людишек своих призвал. Как предстали они перед его очами, сам в душе удивился. Оба роста небольшого, плюгавенькие, тощеватые, лица невзрачные, а вот поди ж ты - не один десяток людей знатных, да князю или воеводе противных на тот свет отправили. Грех большой на них, да они ведь ни в бога, ни в черта не верят. Исполнительны были, ни одного дела не сорвали, и сами живы до сих пор, потому как язык за зубами держат. Не глупы, понимают: пророни словцо - и сами исчезнут, как будто их и не было.
        Воевода пересказал им все, что от Жихаря услышал, и заплечных дел мастера переглянулись. Вроде бы задание не особо сложное. В Ладоге они Ратибора найдут, а дальше видно будет, как поступить. Проще всего - нож в спину. Ратибор не боярин, охраны при нем нет, подобраться просто. А случись убить - искать особо не будут. Простой человек, незнатного рода, мало ли - пьяная драка с поножовщиной… Оба тайных дел мастера друг друга с полувзгляда понимали, потому как «работали» вместе давно.
        Вышата денег дал на дорогу с запасом, и оба вышли, не прощаясь.
        С утра, взяв на конюшне лошадей, они отправились в Ладогу. Кони, хоть и из конюшни дружины, были не верховыми, иначе вопросы возникнуть могли бы, а то и подозрения: откуда у простолюдинов дорогие верховые лошади? А за подозрением - и вопросы с пристрастием. Это в княжестве служилые люди их не трогали, стороной обходили, зная, что людишки-то воеводовы, и сцепиться с ними - себе дороже. Но теперь-то они в другие земли едут, где Вышата им не защитник.
        За спинами убийц тощие узелки, но все необходимое там есть - и ножи, и туесок маленький с ядом. В рукавах у обоих - кистени. Посмотрит кто со стороны - либо зажиточные селяне, либо средней руки ремесленники.
        В Ладоге жизнь на постоялом дворе оживилась. Пошли обозы, а с ними - и постояльцы. И Илья решил - пора. Пока они доберутся до Ярославля, две недели уйдет. Обещал ведь волхву прибыть.
        Он объявил хозяину, что уезжает, чем немного его огорчил.
        Илья нанял телегу с возничим. За время проживания в Ладоге их небольшая семья понемногу, но обзавелась пожитками - зимними вещами, кое-какой домашней утварью. Не бросать же все, за деньги куплено, да и в дальнейшем могло пригодиться.
        Марья связала вещи в узел, вместе они сложили узлы на телегу, уселись сами - вот телега и полна. С попутным обозом и выехали. Могли ехать сами, но с обозом удобнее: через брод переправиться, ночью на ночевке сподручнее - не всегда на дороге постоялые дворы к ночи попадались. Днем уже было тепло, травка пробивалась, почки на деревьях набухли. Однако ночами было еще прохладно, особенно к утру. На полевых ночевках Марья в телеге спала, а Илья и возничий - под телегой. Обозникам такие ночевки в привычку, но Илья не хотел, чтобы Марья испытывала неудобства.
        Если была возможность, они ночевали на постоялых дворах. Там и поесть горяченького можно было, и выспаться по-человечески, на постелях, а главное - вымыться в бане. На многих постоялых дворах баню держали «под паром» ежедневно, услуга востребованная, опять же - хозяину денежка капала. Да и длинные волосы Марьи требовали частого мытья.
        Но так судьбе было угодно, что на одном из постоялых дворов где-то в середине пути, недалеко от Вышнего Волочка встретились Илья с Марьей и тайные убийцы, подкупленные Вышатой. Приехали почти одновременно. Пока ездовой распрягал лошадь, во двор въехали два всадника, сильно пропыленные. Илья еще на них внимание обратил: лошади тягловые, на таких далеко не ездят, обычно селяне в город за покупками. Седоки какие-то невзрачные, по одежде и не поймешь, кто. И за офеню сойдут, и за ремесленников средней руки. Знал бы Илья, какое у путников ремесло!
        И убийцы Илью приметили, зыркнули глазами. Их жертва будущая в Ладоге должна быть, а по приметам - вот он! Рост подходит, обличьем похож, выправка и стать его.
        Они долго возились, расседлывая лошадей, время тянули, а когда Илья с Марьей ушли на постоялый двор, один из убийц подошел к ездовому:
        - В Ладогу путь держим - не с той ли стороны едешь? Как путь дорога?
        - Из самой Ладоги. Телега вполне пройдет, а уж верхами - легко.
        - Спасибо, добрый человек.
        Так убийцы убедились, что человек из Ладоги. Для пущей убедительности имя бы еще узнать, чтобы ошибки не было.
        Убийцы поспешили на постоялый двор и в трапезной уселись за стол недалеко от Ильи с Марьей. А поскольку им кусок в горло не лез, ели они не торопясь, тихо, как мыши, и прислушивались к каждому слову за соседним столом.
        Когда Илья с Марьей насытились, она спросила:
        - А баня готова ли, Ратибор?
        - Пойду у хозяина узнаю, Марьюшка. - И Илья отправился к хозяину.
        Убийцы же на радостях, что имя узнали, не сговариваясь, разом опростали по кружке пива - удача сама плыла им в руки. Зачем ехать в Ладогу и искать жертву там, когда он сам перед ними?
        Баня оказалась натопленной, Илья перенес пожитки в комнату, и пара отправилась мыться.
        Убийцы же сняли комнату и принялись обсуждать план покушения. Нечай, старший из убийц, сразу сказал:
        - Яд отпадает - нет возможности подсыпать. Обрати внимание, за столом во время трапезы девка с ним сидит.
        В ответ на это второй убийца, Захар, лениво вытащил нож из котомки. Это было самое настоящее оружие убийц - стилет. Четырехугольное лезвие позволяло наносить только колющие удары, смертельные для жертвы. Режущий удар обычным ножом приводит к обильным кровопотерям, но не смертелен. Рубящий удар, скажем - мечом или саблей, калечит, приводит к увечьям. А колющий проникает в грудную или брюшную полость глубоко, на всю длину клинка, и без операции, в то время невозможной, смерти не избежать. Несколько секунд - и смертельно раненный неизбежно умирает. А куда нанести верный удар, убийцы хорошо знали.
        Но и подобраться незаметно к воину сложно. То, что он одет в цивильную одежду, убийц в заблуждение не вводило, воевода их предупреждал, что жертва - не агнец, и к поручению надо отнестись серьезно, иначе Ратибор их самих быстро убьет, и вякнуть не успеют.
        Поэтому после долгих обсуждений убийцы решили поджечь ночью постоялый двор. Деревянные дома горели часто, и такие пожары были бичом деревень и городов. Стоило угольку выпасть из поддувала и остаться незамеченным - быть «огненному петуху».
        Пожаров жители боялись. Пока из колодца ведрами воду начерпаешь, уже вся изба пламенем объята. А где пожар, там паника, суматоха, каждый спасается, как может. В такой ситуации к жертве можно подобраться близко и нанести удар. Тем более что оба убийцы заметили, как Ратибор смотрел на свою женщину - влюбленными глазами. Случись пожар, он в первую очередь будет спасать ее, осторожность отойдет на второй план.
        Убийцы определились, кто совершит поджог, а кто поднимет панику, будет кричать «Пожар!» и нанесет удар. А первый тем временем оседлает лошадей и выведет из конюшни - ведь после убийства им надо будет быстро уезжать. То, что в пожаре может погибнуть много невинных людей, их вовсе не волновало. К крови и смерти они привыкли и смотрели на такие вещи равнодушно. А вот к выполнению опасных поручений относились тщательно, все действия предварительно обсуждали и поэтому до сих пор оба живы были. И хотя деньги любили, не торопились, риск старались свести до минимума.
        Илья с Марьей помылись славно, сменили исподнее и поднялись к себе в комнату. С дороги, да вымытые до скрипа, - и в мягкую постель. Илья привычно переложил из одежды под подушку фигурку Макоши.
        - Что ты с ней, как девочка с куклой? - ревниво спросила Марья.
        Сказать, что Илья фанатик или ярый приверженец язычества, она не могла. Жила с ним вот уже более полугода, а он ни один праздник языческий не посетил, ни одно капище, пожертвования жрецам не делал.
        А Илья вопрос прослушал, потому что деревянная фигурка древней богини неожиданно теплой оказалась. Он уже знал, что таким образом фигурка об опасности извещает.
        Илья выглянул в маленькое оконце. Луна была спрятана тучами и едва проглядывала туманным пятном. Полнолуние сегодня или нет? И какая опасность может ему грозить?
        Илья положил пояс с мечом и ножом возле постели, проверил запор на двери. Постарался вспомнить тех, кого видел в трапезной или на постоялом дворе, но должен был признаться себе, что откровенно разбойничьих рож он не видел. Ну, были двое, на тягловых лошадях, но на татей не похожи, и оружия при них видно не было.
        Марья уснула быстро, повернувшись к стенке. А Илья покрутился в постели, дожидаясь полуночи, потом сел и молча, про себя, задал Макоши вопрос: «В чем причина моего беспокойства?» Выждал немного, но ответа не последовало, и в душе его поселилась тревога - о чем богиня предупредить хотела? В Ярославль не идти?
        Махнув рукой, он улегся спать, обняв жену. Но только придремывать стал, как почувствовал - из-за двери вместе со сквозняком дымом потянуло. Это не понравилось ему, и потому он встал, оделся и обулся - хотел проверить. Но в этот момент из коридора донесся истошный крик:
        - Горим! Пожар! Спасайся, кто может!
        Сразу захлопали двери комнат постояльцев, раздались крики, поднялась суматоха.
        Илья тронул Марью за плечо:
        - Просыпайся, милая. Живо собирайся, пожар.
        Слово «пожар» - как набатный колокол. Девушка вскочила, заметалась по комнате.
        - Спокойно! Одевайся, обувайся; времени мало, надо выходить.
        В комнате было темно, скудный свет от лампадки освещал небольшое пространство перед окнами.
        Марья оделась быстро.
        Из коридора доносился топот - это постояльцы выбегали в панике.
        Из-под двери уже тянуло горелым, валил дым, и Илья понимал, что надо срочно уходить. Оконца были маленькие, через них не выбраться. Если лестница загорится со второго этажа, можно получить ожоги.
        - Марья, надень на себя шубу.
        Марья возражать не стала, вытянула шубу из узла и надела, хотя и очень удивилась. Илья же действовал прагматично: огонь шубу, конечно, испортит, зато до тела не доберется.
        Он распахнул дверь, и в лицо ударило горячим воздухом. В коридоре сверху, у потолка, уже было полно дыма, и глаза заслезились.
        Илья схватил Марью за руку.
        - А вещи?
        - Забудь про них, добро еще наживем.
        Илья пригнулся, чтобы глаза от дыма не так слезились, а сверху и впереди уже трещало, разлетались искры.
        Вот и лестница, объятая пламенем. Не о грядущем ли пожаре Макошь предупредить его хотела?
        Илья прикрыл лицо рукавом - от сильного жара затрещали волосы на голове.
        Спустились быстро, почти скатились. Сзади раздавались крики, из коридора к лестнице бежали другие постояльцы - из тех, кто собирался медленно.
        У стойки лежало неподвижное тело хозяина.
        Илья удивился: на первом этаже дыма меньше, неужели задохнулся?
        Он толкнул Марью к двери на улицу - до нее было рукой подать, три метра, а сам шагнул к хозяину и ухватил его за руку. Надо было того на свежий воздух вытащить, глядишь - отдышится, отойдет.
        Но не успел он и на метр тело сдвинуть, как увидел на полу кровавое пятно. Э! Не задохнулся хозяин, убили его. Хотели бы ограбить - забрали бы деньги, но не поджигали бы. Что-то здесь не так!
        Внезапно он почувствовал сзади присутствие чужого человека, начал поворачиваться, но было поздно. Остро кольнуло в спину. Однако он был человеком другого времени, нелюдем, как назвал его волхв.
        Повернувшись, он увидел перед собой вчерашнего невзрачного мужичонку, держащего в руке окровавленный стилет. Не может быть стилет - оружие дорогое и редкое! - в руках у простого мужика, - понял Илья. Убийца перед ним! И пожар не просто так случился, поджог это!
        Вмиг сообразив это все, Илья выхватил боевой нож.
        Убийца в изумлении сделал шаг назад - не бывало такого прежде! Удар он точно нанес, после такого люди падают, а если и живут, то только мгновения. А этот Ратибор стоит, да еще и нож выхватил.
        Убийца - а это был Нечай - руку со стилетом вперед выбросил, желая нанести второй удар, но Илья опередил его и сам нанес удар сверху боевым ножом. Боевой нож, широкий и тяжелый, как тесак, перерубил убийце кости запястья.
        Поняв, что пришла его смерть, Нечай громко вскричал. К чужой жизни он относился равнодушно, а свою ценил. Да поздно!
        Илья ударил его второй раз - ножом в сердце, а когда убийца упал, поднял бездыханное тело, подтащил к кухне, где уже гудел огонь, и швырнул его туда. Теперь от него и следа не останется, одни головешки. Нож же куском тряпки вытер и в ножны вложил.
        Стоп! Так ведь вчера он двоих видел. И в трапезной они рядом сидели - тихо, как мыши. Не по его ли душу подосланы?
        Сначала это предположение он отверг - кто у него во врагах? Один только Вышата, так он далеко.
        Сверху, со второго этажа, от лестницы, закричали. Черт, ведь сгорят, живьем сгорят!
        Он кинулся по горячей лестнице наверх. С обеих сторон от перил летели искры, пламя не давало дышать.
        В коридоре, прижавшись к стене, голосил, судя по одежде, купец.
        - Кафтаном голову закрой и за мной!
        Купец снял кафтан и набросил его на голову.
        Илья схватил его за руку и побежал по лестнице. Она уже шаталась: брусья прогорели - вот-вот рухнет.
        Когда до пола оставалась пара ступеней, лестница обрушилась, и они оба упали, благо - высота невелика. Дым заполонил уже все помещение трапезной, и Илья на четвереньках пополз к выходу.
        Купец ухватил его за ногу и пополз за ним.
        Так они и выбрались на крыльцо, возле которого в отчаянии металась Марья. Увидев Илью, она кинулась к нему. Лицо в слезах, пепел сажей размазался по щекам.
        - Я уж думала - сгорел! Что так долго?
        - Человека из огня вытащил.
        Купец, пошатываясь, поднялся.
        - Кабы не он, сгорел бы я, - сказал он, указывая на Илью. - За кого свечку ставить в храме должен?
        - Ратибором его звать, - ответила Марья.
        - Отойди к забору, подожди меня.
        Илья хотел добраться до второго мужичка - убить его надо было во что бы то ни стало. Не дождавшись напарника, он уедет, но потом снова объявится - неизвестно где и когда. Да и прощать покушение Илья намерен не был. Кроме того, он жаждал захватить оставшегося живьем да допросить с пристрастием, чтобы узнать, кто их направил.
        Илья перелез через забор. Идти в открытые ворота - значит спугнуть второго. А его ведь наверняка сообщник с лошадьми поджидает - для быстрого отхода.
        От горящего постоялого двора ворота были хорошо видны. У конюшни суматоха, спасшиеся из горящего дома постояльцы выводят лошадей и цепляют к ним подводы, чтобы спасти добро.
        За забором была тень. Илья пару минут постоял, чтобы глаза адаптировались, и двинулся вдоль жердей.
        Выручило его ржание коня слева, в темноте - добропорядочному купцу или селянину прятаться в темноте не пристало.
        Илья лег на землю и пополз, стараясь не производить шума.
        Метров через тридцать он увидел две смутные тени лошадей. Но где же второй убийца?
        Илья замер, прислушиваясь. У дерева, что стояло в десятке метров, хрустнула ветка.
        «Там он!» - возликовал Илья. Он на ощупь подобрал с земли камешек и запустил его в сторону дерева. От неожиданного звука удара мужичок шарахнулся в сторону - нервы-то на пределе были.
        Илья движение и силуэт засек, вскочил с земли и в два огромных прыжка оказался рядом с противником. С размаха он саданул его кулаком по голове - ударил сильно, без жалости.
        Мужик кулем упал на землю.
        Илья обыскал его одежду, снял ножны с пояса, ослабил петлю и стянул шнурок кистеня с запястья. Нагнулся над телом - жив ли? Мужик хрипло дышал.
        Илья ткнул его в бок, тот застонал и пришел в себя.
        - Нечай? - слабым голосом спросил он.
        - Твой Нечай на постоялом дворе горит. Убил я его, - спокойно сказал Илья.
        - Не может быть! - удивился мужик и, опираясь на руки, сел.
        - Ты кто такой? - Илья достал нож.
        - Захар.
        - Кто вас послал?
        - Никто. И что у тебя с Нечаем произошло, не ведаю.
        - В дурака поиграть решил? За каждый неправильный ответ я от тебя что-нибудь отрезать буду. Вопрос помнишь?
        Мужик молчал.
        - Я, конечно, не кат, но слово свое держу.
        Илья взмахнул рукой и отсек убийце ухо - самый действенный способ. Больно, крови много, но для жизни не опасно.
        Захар закричал от боли и схватился за место, где еще секунду назад было ухо. Его обуял страх.
        А Илья проделал все быстро и спокойно, не колеблясь. И Захар поверил, что, если он будет молчать, Ратибор его просто острогает, как деревянный чурбак.
        - Все скажу, только больше не режь!
        - Говори!
        - Вышата нас послал, воевода суздальский.
        - Вона как!
        Илья не очень удивился, что-то подобное он и ожидал услышать.
        - А кто навел?
        - Какой-то Жихарь из Великих Лук.
        Илья о таком имени не слышал, но из Великих Лук был Бокуня, и он сразу связал эти имена. Наверное, проболтался Бокуня, похвастал о схватке с волками. А в окружении стукачок оказался, соглядатай воеводы.
        - А где сейчас Вышата?
        - Где ему быть? Когда нас с Нечаем отправлял, в Ярославле был.
        - С князем?
        - Нет, с младшей дружиной. Вроде слышал он, будто волхвы в городе восстание готовят, и упредить хотел.
        Сведения были интересными.
        - Поподробнее…
        - Я больше ничего не знаю, мое дело маленькое - поручения исполнять.
        Больше говорить с убийцей было не о чем, и Илья вонзил ему нож в сердце.
        Захар упал, захрипел.
        - Привет Нечаю передавай! - плюнул в его сторону Илья.
        Он обтер нож об одежду убитого. Хотел уже идти на постоялый двор, да взгляд его упал на лошадей. Надо отвязать, пусть идут восвояси, не то от голода умрут.
        У седел Илья обнаружил переметные сумы. Он снял их и перекинул себе через плечо, завтра осмотрит. Отвязал поводья лошадей.
        - Плохие у вас хозяева были. Идите!
        А сам направился на постоялый двор, уже через ворота. Почти все постояльцы оттуда разъехались, нанятый ездовой запричитал:
        - Едва не сгорел! Надбавить бы цену надо.
        - Надбавлю. Едем.
        Илья сбросил на телегу переметные сумы, подсадил Марью и уже на ходу запрыгнул на телегу сам.
        Изба догорала. Остов еще стоял, рдел, но когда они отъехали от ворот, дом рухнул, подняв кучу искр.
        До утра еще оставалось часа три, и они не спеша ехали по грунтовке. Толком не видно ничего, и, как лошадь ухитрялась двигаться по дороге, Илье было непонятно.
        Утром на перекрестке дорог показался постоялый двор.
        - Сворачивай! - приказал Илья ездовому - надо было умыться и позавтракать.
        Хозяин заведения о пожаре уже знал - некоторые бывшие постояльцы сгоревшего двора прибыли сюда и принесли печальную новость. Поэтому он не удивился чумазым лицам, а кликнул слугу и попросил принести полотенца.
        После омовения уселись за стол. По причине раннего времени подали только томленую кашу и пироги с убоиной. Однако Илья был не в претензии. Живы остались - и то хорошо.
        Когда он уже вставал из-за стола, Марья сказала:
        - Мало того, что ты кафтан в двух местах прожег, так еще и дырка в нем…
        - Видно, зацепился впопыхах где-то. Сама видела, какая суматоха была.
        После завтрака, когда слуги успели лошади задать овса, они тронулись в путь. Илья решил осмотреть переметные сумы. Так, запасное исподнее, кусок соленого сала в тряпице, нож с кривым лезвием, маленький берестяной туесок.
        Илья полюбопытствовал, что в нем, и откинул крышку. На дне туеска был серый порошок. Он осторожно поднес туесок к лицу, понюхал. Запах есть, но незнакомый.
        Марья повернулась к нему:
        - Что это у тебя?
        - Не мое, а что, не знаю.
        Марья взяла у него из рук туесок, понюхала.
        - Запах знакомый. Только откуда?
        Она вернула туесок Илье, на секунду задумалась, а потом воскликнула:
        - Знаю! У волхва в его землянке был похожий, только поменьше. Яд это!
        Илью пот прошиб. Неужели Борг задумал его убить? Тогда почему стилетом, а не ядом? Да и зачем ему это? Нет, убийца правду сказал. Вышата это, его рука! Никак свой позор и унижение забыть не может. Коли он в Ярославле, вполне могут столкнуться еще. Впрочем, Илья не горел желанием увидеться с давним знакомым - один из них может встречу не пережить.
        Илья взялся за вторую переметную суму. Исподнее, калита с деньгами. Он открыл кошелек - несколько ногат и три монеты серебром. Пару ногат он тут же отдал ездовому - тот просил надбавку за риск, а остальные деньги ссыпал к себе в калиту. Мертвым деньги ни к чему, а ему еще пригодятся. Обе переметные сумы выбросил в лес - ему показалось, что от вещей убитых смердит.
        Судя по тому, что Вышата не погнушался украсть Марью, воевода способен на любую подлость, что воина не украшает, и посылка убийц - еще одно тому подтверждение. Низко пал воевода, где же честь воинская, мужская? Подлец, такому в более поздние века руку при встрече не подавали и на дуэль вызывали. За такие низкие поступки смертью надо наказывать. Жаль, что подобраться к воеводе сложно. Большую часть времени он в детинце проводит, за стенами крепости, и под охраной дружинников. Единственная возможность - встретиться в открытом бою, так ведь струсит. Прикроется дружинниками и сбежит.
        Илье вспомнился анекдот по случаю.
        «Встречаются два гусара, и один говорит другому:
        - Вы подлец, сударь! Вызываю вас на дуэль!
        - Я не приду.
        - Почему? Вы трус!
        - Потому что подлец и трус».
        До Ярославля ехали без приключений. Но чем ближе подъезжали к городу, тем сильнее становилась тревога - не поставил ли Вышата на городских воротах соглядатаев?
        Однако проехали они свободно.
        Илья рассчитался с ездовым у постоялого двора и перенес скромные пожитки в снятую комнату. Пообедали они в трапезной.
        - Марья, можешь отдохнуть. А хочешь, город посмотри, я по делам.
        Илья отправился на торг - искать торговца воском.
        Вышата, отправив убийц в Ладогу, по душу Ратибора, успокоился, ждал, когда вернутся его люди с тайным поручением. И по прикидкам Ильи выходило, что вернуться они должны не раньше двух-трех недель. Потому он ошибку допустил, на воротах соглядатаев не выставил. А Илья уже в городе, пришел на торг, нашел Ждана.
        - Тебя, что ли, Жданом величают?
        - Как отец нарек.
        - А меня Ратибором звать.
        Ждан сразу переменился в лице:
        - Тихо! Не ровен час кто услышит.
        - Мало ли людей с таким именем. Мне бы с известным тебе человеком встретиться.
        Ждан, хотя имени волхва произнесено не было, кивнул:
        - В лавку зайди.
        Лавка была небольшой, в ней было тесно от бочонков и запах витал приятный, медовый.
        - Волхв сейчас не в городе. Если знаешь, дружина с воеводой здесь, нам появляться не с руки. Ты где остановился?
        После происшествия на постоялом дворе, где на Илью покушались, он стал осторожен и подозрителен - ни к чему называть незнакомому человеку свой адрес.
        - У знакомого, - уклонился от ответа Илья. - Скажи, когда зайти, я приду. Думаю, тебе, чтобы связаться с Боргом, время нужно.
        - Правильно думаешь. Зайди через три дня.
        - Тогда до встречи.
        После тряской и долгой дороги Илья устал, но задержался на торгу немного. Решив, что так он хоть немного изменит внешность, он купил себе суконный колпак - вроде шляпы без полей, такие носили многие горожане.
        Пока был на торгу, обратил внимание, что женщины здесь носят не такую одежду, как в Ладоге. Надо и Марье купить сарафан местного производства.
        После того как Марью украли из избы, Илья стал осторожнее, урок не пропал втуне. Когда возвращался на постоялый двор, перепроверялся. Опыта не было, но в свое время он фильмы о сыщиках смотрел, книги читал. И сейчас, чтобы не привести за собой «хвост», несколько раз оглядывался, резко нырял в переулки, переходил на другую сторону улицы, а потом и вовсе развернулся и пошел в обратную сторону. Но слежки или подозрительных лиц не заметил. Это в Ладоге он не остерегался, а Ярославль входит в Суздальско-Владимирское княжество. А учитывая, что здесь находится Вышата, его злейший враг, надо быть осторожным. И в трапезной вечером мельком оглядел всех посетителей, но подозрения у него никто не вызвал.
        Два следующих дня он колесил по Ярославлю. Центральных улиц, близких к детинцу, избегал, там мог проезжать верхом Вышата.
        Илья обошел издалека детинец, обращая внимание на охрану, ворота. Также прошел вдоль крепостной стены, исследовал выходы к реке. Планировка была, как во многих старинных городах: в стороны от Кремля улицы расходились лучами, между ними были проезды в виде полуколец. В центре - церковь Ильи Пророка. Город крупный, слобод полно - Воздвиженская, Власьевская, Пятницкая, Симеоновская, Калачная, Крохино, Петровская, Спасская, Духовская, Дмитриевская. Другие поменьше, вроде Зарядья или Совинской.
        Илья знал, что знание местности может пригодиться, и знакомство с любым городом начинал с его изучения. Хоть и мельком осматривал, но представление имел. Многие слободы были профессиональными, тут жили и работали ткачи, кузнецы, гончары, кожемяки. И не везде его появление оставалось незамеченным, в слободе Селик ему едва не намяли бока. Как он понял, здесь обитало городское отребье - воры, попрошайки, гулящие девки и просто пьяницы.
        На третий день, как и уговаривались, Илья пошел на торг, к Ждану. Тот увидел его и сделал знак - зайти в лавку, поскольку занимался с покупателем. Тот попался дотошный, воск в бочке ногтем колупал, нюхал - только что на вкус не пробовал. Наконец купил бочонок и укатил - нести бочонок емкостью в три меры было бы затруднительно.
        Илья, наблюдая со стороны за Жданом, засомневался: сможет ли он сам вот так торговать? Покупатель был занудлив, и у Ильи не хватило бы терпения. А вот Ждан улыбался, нахваливал товар.
        Когда Ждан вошел в лавку, он шумно выдохнул:
        - Едва по лбу ему не дал! И откуда только такие берутся?
        - День добрый! - поздоровался Илья.
        - И тебе доброго здравия. От волхва тебе привет.
        - Благодарствую.
        - Борг велел передать: надо идти в село Великое - это в тридцати верстах от города. Бает, в Ярославле опасно. Паствы христианской много, и дружина с воеводой на постое. По призыву волхва сторонники его там собираются. Село большое, церкви нет, приверженцев старой веры много.
        - Когда быть?
        - Не сказал жрец. Полагаю, несколько дней у тебя есть.
        - Понял, буду.
        - Тогда удачи.
        Ждан поколебался немного:
        - Сам-то я скоро к волхву не попаду, так передай ему послание. Только чур, чтобы в чужие руки не попало.
        - Слово даю.
        Ждан открыл крышку одного из бочонков, достал кусок бересты и протянул Илье.
        Илья кивнул торговцу, положил бересту за ворот да и направился на постоялый двор. Проверялся по дороге, поскольку могли следить и за Жданом. Похоже, торговец воском был связником для язычников в городе, и выследить его не смогли, но это вопрос времени.
        Придя на постоялый двор, он задумался. То, что ему не надо брать с собой Марью, - это понятно. Борг в очередной раз затевает восстание, фактически - маленькую войну, а на войне женщинам делать нечего. Тем более что Илья невысоко оценивал способности волхва в стратегии и тактике. Да, волхв был организатором, мог собрать людей, воодушевить их, направить адептов языческой веры на мятеж. Но когда уже начиналось восстание, военное руководство действиями должно было перейти к воинам, имеющим как минимум опыт сотников. А у волхва таких приверженцев не было. Воинов было мало, и они в основном оборонялись. А по разумению Ильи, действовать надо было наступательно, связать противостоящую мятежникам дружину боем, а лучше - изолировать ее в детинце. Тогда и потерь будет мало, и восстание имеет шанс на успех. Но опять же - тактический, локальный. Стоит воеводе дружины послать гонца к князю, прибудет подкрепление. Плохо вооруженные и организованные мятежники прямого боестолкновения не выдержат, разбегутся. Поэтому Илья иллюзий победы в такой маленькой войне не питал, а мирным путем сменить главенствующую религию
невозможно, она навязана народу князьями и уже глубоко укоренилась.
        Надежд Илья также не питал, считая, что и это выступление обречено на провал. Может, это было и самонадеянно, но он считал, что сам выживет, выкрутится из любой ситуации, надо только позаботиться о Марье. А потом - все, с волхвами и язычеством пора завязывать, перспектив нет. Так зачем тогда зря проливать кровь? А ведь любая заварушка, любое восстание - это кровь, страдания. К чему они? Народ в большинстве своем жил небогато, жизнь была тяжелая: подати, периодически - войны удельных князей за власть, за земли, а все это народу боком выходит.
        Все взвесив и обдумав, Илья решил Марью из постоялого двора убрать и поселить ее в слободе, сняв комнату у хозяев, - так спокойнее. Постоялый двор - проходное место, постояльцы меняются, как перчатки, и без мужской защиты женщину обидеть могут.
        Марью о переезде он предупредил и следующим днем нашел комнату в избе у старушки. Цена невелика - ногата в месяц, а с питанием - три ногаты. Вещи перевез, Марью привел.
        Изба была в Калачной слободе, где в основном пекари живут - народ серьезный, работящий. Хлеб, калачи, пряники на продажу пекут. К хлебу и профессии отношение уважительное, пьяниц и дебоширов в слободке не было. И запах понравился - свежеиспеченного хлеба. В Кузнечной слободе железом пахнет, окалиной. А у кожемяк воздух миазмами наполнен - запахами мокрых шкур, квасцами для выделки. С непривычки дышать трудно.
        Он помог Марье обустроиться, на торг сводил, купил новый сарафан. Себе оставил два десятка ногат, а все деньги в калите отдал Марье. Неизвестно, когда он вернется, а жена в нужде жить не должна. Да ему много и не надо, если денег не хватит - добудет, руки не отсохли.
        Утром он проснулся рано, но Марья уже не спала. Она сидела на лавке и смотрела на него.
        - Ты чего?
        - На сердце у меня тяжело, - и слезу пустила.
        - Все будет хорошо. Когда вернусь, не знаю - седмица, две, три… Но ты жди и верь. Слово даю - вернусь.
        Илья замотал меч в ножнах в тряпку, взял небольшой узелок с хлебом, салом и вареными яйцами, поцеловал Марью и вышел из избы. Идти в село, к месту сбора, он решил пешком.
        Из города вышел свободно, но через час хода его нагнал обоз.
        - Эй, дядя! - окликнул Илья возничего. - Не подвезешь ли, ежели по пути?
        - Садись, не жалко, дорога ровная.
        Илья запрыгнул на телегу. Всего несколько мешков на подводе, Илья даже содержимое их через холстину прощупал - мука крупитчатая. Странно… Муку в город из деревень и сел везут, а возчик - из города. Впрочем, ему какая забота?
        - А тебе куда, парень? - поинтересовался возничий.
        - Да сельцо есть, Великим прозывается. Правда, насколько оно Великое, не знаю.
        Ездовой обернулся, посмотрел внимательно, и Илье его оценивающий взгляд не понравился. Ну, иной возчик и подвезет немного попутно, а этот смотрит, как будто лошадь покупает.
        - Дырку в кафтане взглядом прожжешь, - пошутил Илья.
        - Ты правоставный? - неожиданно поинтересовался ездовой.
        - Как? - Илья подумал, что ослышался. Правоверными себя называли мусульмане, православными - христиане. А кто такие правоставные?
        - Ну - язычник?
        - Можно и так сказать. И что с того?
        - Так и я в Великое еду, к волхву.
        Илья поморщился. Ездовой незнакомому человеку сразу информацию выдал, которую за зубами держать должен. Плохо у сторонников волхва с конспирацией… Он машинально нащупал меч, лежащий на сене.
        Ездовой движение заметил, засмеялся и снял колпак. Из-за грубого голоса и бородатого лица Илья подумал было, что перед ним зрелый мужик, а оказался молодой парень, чуть постарше Ильи.
        - Ты под сеном пощупай.
        Илья пошарил рукой и наткнулся на древко сулицы, а рядом - лук и колчан со стрелами. Стало быть, не простой ездовой.
        - Одно дело делать едем! - ухмыльнулся парень. - Меня Буслаем звать.
        - А меня - Ратибором.
        - Это не ты ли в Суздале дружинников княжеских множество побил?
        - Был я в Суздале, а что множество дружинников побил - так лжа это, преувеличивают люди.
        Парень посмотрел на него уважительно.
        - Рядом с тобой биться хочу.
        - А не струсишь?
        Парень даже обиделся, отвернулся и замолчал.
        - Ты меня прости, коли обидел. Я тебя в первый раз вижу, а в бою на соседа, что бок или спину прикрывает, надежда быть должна.
        Парень обернулся и улыбнулся Илье. Мир.
        Они ехали два дня, ночевали в лесу. От обоза отвернули три телеги, и они ночевали все вместе.
        - Наши это, - пояснил Буслай. - Мы все охотники из Кикино, за веру, дедов и отцов постоять идем. Притесняют нас.
        - Дело хорошее, - одобрил Илья, хотя в душе сомневался.
        К концу второго дня, перед сумерками, они въехали в Великое.
        Село располагалось на небольшом холме. Изб - с полсотни, а народу на улице и вокруг села много. Но женщин, стариков и детей среди них нет, одни мужчины, причем, судя по телосложению, крепкие. Борг учел ошибки, когда подавляющее большинство мятежников составляли миряне, не умевшие пользоваться оружием. А у этих мечи или копья, многие с луками - явно охотники. Борг собирал силу.
        Илья волхва нашел, дорогу подсказали. Тот сидел в избе, а рядом - еще один, и оба - в длинных одеждах.
        Илья поклонился волхву, волхв привстал и обнял его.
        - Полюбуйся, Гостята, к нам воин знатный и славный именем Ратибор прибыл.
        Незнакомый волхв важно кивнул.
        - Отдыхай с дороги. Каждый день люди прибывают. Обожди несколько дней, обряд проведем. Без жертвоприношения Макоши и Перуну удачи не будет. А потом двинемся на Белоозеро.
        У Ильи от удивления едва челюсть не отвисла. Он полагал, что волхв маленькое войско собирает, на Ярославль идти. А Белоозеро не близко.
        Волхв удивление Ильи понял, пояснил:
        - В Ярославле дружина с Вышатой, нам их пока не осилить. В Белоозере же воинов нет, а сторонников нашей веры много. Поддержат, охочие люди примкнут. А сил прибавится, тогда и о Ярославле подумать можно либо об Угличе.
        Илья кивнул. По пути в Белоозеро много деревень, сторонники язычества найдутся, сила умножится. И вести о выступлении волхвов во все стороны разлетятся быстро, как круги на воде от брошенного камня.
        - Иди поешь, харч за общинный счет.
        Илья кивнул и вышел.
        Глава 9. Белоозеро
        Утром народ дружно потянулся из села в сторону недалекого леска. Илья с Буслаем пошли тоже.
        - Есть охота, хотя бы кулеша, - сказал Илья.
        - Ты что? Не можно перед обрядом.
        Илья только головой покрутил от досады. Тонкостей языческих обрядов он не знал и попал впросак.
        В небольшом березовом лесу, скорее роще, была вытоптана поляна, в центре которой стоял двухметровый деревянный идол Перуна. Суровое лицо с длинными усами грубо высечено из дуба, глаза грозно смотрят. На губах истукана - засохшая кровь принесенных жертв.
        Перед идолом громоздился плоский камень. Илья еще удивился - как только его сюда притащили?
        Пришедшие язычники встали широким кругом. В центр его вышли оба волхва, Борг и Гостята - в длинных белых рубахах, босиком. По обеим сторонам головы в волосы разноцветные ленточки вплетены, на шее - ожерелья из клыков медведя и волка.
        Борг держал в руках Велесову книгу, Гостята - бубен и колотушку.
        Борг начал описывать круги вокруг идола и при этом негромко говорить молитвы - обращение к Роду, Макоши, Велесу.
        В это время Гостята ритмично бил колотушкой в бубен, чтобы боги услышали обращенные к ним молитвы.
        Потом помощники волхвов вынесли миску с зерном. Борг взял ее, щедро насыпал зерна на жертвенный камень и поднес щепотку к губам Перуна. Зерно осыпалось, и Борг вскричал:
        - Перун не принимает наше подношение!..
        В это время помощники уже несли петуха.
        Гостята увеличил темп ударов в бубен, а помощники волхва поднесли Боргу жертвенный нож с широким и кривым лезвием.
        Жрец положил петуха на жертвенный камень и отсек ему голову. Брызнула кровь.
        Держа петуха за лапы, жрец поднес тушку к губам Перуна и смазал горячей кровью губы истукана.
        Язычники взорвались криками радости.
        Илья посмотрел на лица мужчин: похоже, действа жреца и ритмичные удары бубна Гостяты подействовали на них гипнотически - они не отводили глаз от волхвов и Перуна, зрачки глаз были расширены. Да жрец их просто в транс ввел!
        Борг опять принялся ходить вокруг идола, периодически вздымая обе руки к небу и бормоча молитвы. Потом остановился у жертвенного камня и крикнул:
        - Боги услышали нас! Но они недовольны скудными дарами!
        Жрец сделал знак, и помощники подвели к нему молодого бычка. Илья заподозрил, что бычка предварительно чем-то опоили, больно уж смирно он себя вел: не брыкался, не бодался - как в полусне.
        Жрец опять начал воздевать руки вверх, а Гостята бил в бубен. За звуками ударов не было слышно, что говорит Борг.
        Закончив возносить молитвы, Борг резким движением полоснул бычка ножом по шее. Обильно потекла кровь.
        Двое помощников волхва удерживали бычка, а один подставил к ране чашу, собирая кровь.
        Когда чаша наполнилась, ее передали волхву, и тот торжественно поднес ее к губам истукана, наклонил. Кровь потекла по деревянному лицу истукана. Затем жрец сам отпил из чаши и передал ее Гостяте. Тот тоже припал к чаше, а остатки крови вылил на жертвенный камень.
        Язычники, стоявшие кругом, начали приплясывать. Они стояли на месте, но переступали с ноги на ногу, причем все вместе, как будто под порывами ветра - так колышется пшеница. При этом все дружно восклицали:
        - Хорс, не остави нас! Перун, даруй победу над ворогами!
        Волхвы же дружно кричали:
        - Род, прими нашу жертву!
        Они повторяли эту фразу, как мантру, несколько раз, видимо, жрецы сочли, что принесенных жертв мало. А скорее всего, они действовали по плану и решили продолжить спектакль, воздействуя на души язычников со всей силой.
        Когда вопли мужчин немного стихли, Борг сделал знак, и в круг вывели молодого священника. Был он в изодранной рясе, на груди болтался медный крест на цепи. Священник был босиком, на лице следы побоев, руки связаны за спиной.
        Наступила тишина, и Илья понял, что сейчас все закончится. Ему было противно и страшно. Священник молод, ему бы жить да жить.
        В душе Ильи нарастало неприятие происходящего. Не должен один человек убивать другого из-за разницы в вере, никакая религия не должна призывать проливать кровь во имя самой себя. Илья признавал убийство себе равного только в бою, когда или ты, или тебя.
        Но язычники встретили появление избитого и связанного священника радостными воплями и приплясыванием.
        - Сейчас ты отправишься к своему мертвому богу! - кричали они.
        Илья был неприятно поражен: откуда в людях столько злости и ненависти к незнакомому им человеку?
        Волхв вскинул руки, и беснующаяся толпа умолкла.
        - Отрекаешься ли ты от своей веры? - спросил жрец священника.
        Священник уже понял свою участь. Он выпрямился, собрался с силами.
        - Нет, - громко ответил он волхву.
        - Перейди в веру отцов и прадедов, склони колени и голову свою перед Перуном - и ты уйдешь отсюда свободным.
        - Нет, - повторил священник.
        У Ильи появилось уважение к молодому священнику. Вот стоит он, молодой, среди ненавидящих его язычников, и надежды на спасение нет, исход ясен. Кажется, скажи «отрекаюсь» - и будешь жить дальше. Но тверда была вера священника во Христа.
        Борг повернулся к Перуну.
        - Прими нашу жертву, Род!
        Жрец сделал знак, и помощники волхва накинули на шею священника веревку кольцом. За два ее конца взялись двое добровольцев из язычников и стали тянуть в разные стороны, удушая.
        Священник задергался, закатил глаза, захрипел.
        Борг подошел не торопясь, наслаждаясь мучениями жертвы, и ударил священника ножом в сердце.
        Язычники взорвались воплями.
        Один из помощников поднес жертвенную чашу к ране, откуда толчками била кровь, наполнил ее и протянул жрецу. Борг поднес чашу к губам деревянного истукана:
        - Испей, Род, кровь жертвы и ниспошли нам победу! - возопил он.
        Лицо и грудь истукана были в крови.
        Потом Борг отпил из чаши сам, и Илью едва не стошнило от отвращения - так хреново ему не было давно.
        Воины за веревку утащили труп священника, а Борг и Гостята вскинули руки:
        - Перун дал знак! Он принял наши жертвы! Возрадуемся, братья!
        Язычники пустились в пляс, образовав огромный хоровод. Они делали несколько шагов в сторону, держась за руки, потом кланялись идолу и кричали «Славься!»
        Илья незаметно отошел в сторону и встал за деревом, а когда массовая истерия завершилась и все направились к селу, присоединился. Он шел, а в душе росло негодование. До какой неоправданной жестокости, варварства могут опускаться люди?
        Окружавшие же его язычники были веселы, похоже - они не видели в человеческом жертвоприношении ничего необычного. И если раньше Илья воспринимал их как гонимое меньшинство, сочувствовал им, хотя не разделял веры, то сейчас он чувствовал себя здесь чужим - так сильно повлияла на него стойкость молодого священника. На мученическую смерть пошел, но вере не изменил. Как говорится, на миру и смерть красна. А в кругу язычников, среди чуждых ему людей, даже без надежды, что кто-то сообщит семье о его смерти, о месте захоронения… Хотя какое захоронение? Помощники жреца бросят тело в ближайший овраг, на потребу диким зверям. Не по-людски!
        Меж тем в селе к возвращению язычников с капища готовились. Вовсю кипели котлы, распространяя дурманящий запах кулеша - кушанья распространенного, простого, сытного и быстрого в приготовлении.
        Из кувшина всем желающим разливали медовуху.
        Кулеш разложили по мискам, изголодавшиеся язычники уселись на траву и стали есть. Каждому дали по доброму ломтю свежеиспеченного хлеба.
        Однако у Ильи аппетит пропал напрочь. Он уселся в стороне, выпил медовухи - слабоалкогольного напитка вроде браги - и подумал: «Водки бы сейчас, чтобы забыться, стереть из памяти увиденную мерзость. Да только нет в этом времени столь крепких напитков».
        Подошел Буслай:
        - Поел уже, медовухой запиваешь? Шустро ты!
        - Как получилось, - пожал плечами Илья.
        - После таких обильных жертвоприношений все у нас получится, боги на нашей стороне. Что сможет их распятый бог против Макоши и Перуна?
        Буслай был возбужден и доволен. Вокруг много людей, сотни три крепких мужиков - сила! Кто им сможет противостоять? Попы с крестами? На жертвенном камне дни свои окончат, как этот, сегодняшний.
        Насытившись, выпив медовухи, мужики развеселились, плясать стали, песни петь, а потом развели огромный костер и стали через него прыгать. По поверьям, огонь очищает от нечистой силы.
        Многие к вечеру упились, устали и позасыпали, где придется.
        Илье вдруг подумалось: «Что меня здесь держит? Зачем я сюда пришел, в круг чуждых мне по духу людей? Вполне можно уйти незамеченным, вернуться в Ярославль».
        Но все-таки чувство верности данному слову перевесило. «Последний раз схожу с волхвами - и все, баста! Чем мог, помог, дальше пусть сами. А я по-человечески жить хочу, как нормальные люди. Женился, пора домом обзаводиться, детьми. Видно, жить мне в этом времени суждено. Жаль, никакой весточки родителям подать нельзя, а наверное, беспокоятся. Интересно, Макошь в самом деле обладает способностью перемещаться во времени? Или существуют параллельные миры? Живут на одной земле люди в разных мирах, не соприкасаются. А перешел тонкую грань - и вот ты уже на другом уровне развития цивилизации», - думал Илья.
        Он забрался под телегу Буслая - на самой подводе уже храпел ее хозяин. Под утро выпадает роса, и под телегой удобнее, сухо.
        Он уснул уже, как в полночь вдруг почувствовал, как нагревается за пазухой деревянная фигурка Макоши.
        Приоткрыв глаза, Илья выглянул из-под телеги: на небе сияла полная луна. «Ну да, - сообразил полусонный Илья, - общение с древней богиней обычно происходит в полнолуние». И тут он услышал голос в своей голове:
        «Ратибор, тебе предстоит серьезное испытание. Мятеж будет долгим и трудным, и от тебя будет завить многое. Пройдешь тяготы с честью, как до сих пор, - верну тебя в твое время, к родителям».
        - А как же Марья? - шепотом спросил Илья, но ответа не последовало. Видимо, богиня была занята.
        Илья оглядел сонный лагерь. Людей много, но неужели богиня общается только с ним одним? А волхв? Или он ее не слышит, но она подает ему какие-либо понятные знаки?
        Илья еще некоторое время сидел под телегой - сон не шел. Если все получится, как сказала Макошь, то как же с Марьей? Он вернется, а она останется здесь? Нет, так не пойдет! Либо они вдвоем возвращаются в его время, либо он остается здесь. Такую девушку редко встретишь. Мнения же о современных ему девушках Илья был невысокого - самолюбованием заняты, эгоистичны и меркантильны. Как говорится, плавали, знаем.
        Он решил: не хочет богиня общаться - не заставишь, но на следующую ночь он смиренно попросит вернуть его с Марьей, это был бы лучший вариант из возможных.
        Илья все-таки уснул. Ему показалось - только веки смежил, а уже Буслай в плечо толкает:
        - Здоров ты спать! Али медовухи стоялой перебрал? Кушать пора и в поход.
        В лагере уже суета, народ пожитки скромные собирает, возле кашеваров кучкуется.
        Илья умылся колодезной водой, поел. В поход так в поход.
        Вышли сразу после завтрака. Впереди на телеге Гостята и Борг трясутся. За ними - еще с десяток подвод с провизией, а уж потом нестройной колонной - языческое воинство.
        Илья шел в конце колонны. Пыльновато тут, зато все фанатики впереди, думать не мешают.
        А поразмышлять было о чем. Если восстание потерпит поражение, что уже было дважды и не исключено, что повторится в третий раз, надо в одиночку в Ярославль пробираться, забирать Марью - и в Псков. А если волхвы верх возьмут? Макошь может перенести Илью в свое время, не предупреждая, или будет полнолуния ждать? Сколько у него времени в запасе - неделя, месяц? Как на распутье стоял.
        Через пару часов небыстрого марша они вошли в деревню о пяти избах. Тут явно обитали язычники: на околице - небольшой идол Велеса, и волхвов встречали как дорогих гостей. Все жители вышли, дары преподнесли - несколько караваев хлеба да кваса жбан большой.
        Хлеб моментом съели, квас выпили и двинулись дальше - маленькие деревни волхвов не интересовали.
        К вечеру прошли километров двадцать - двадцать пять. Все пропылились, устали и хотели есть.
        На ночевку остановились в селе. Похоже, волхвы или их помощники просчитали маршрут и места ночевок. Село - это вода в колодцах, возможность купить у селян мясо или овощи, молоко, творог и сыр.
        Язычники дождались, пока сварится похлебка, умылись, поели и улеглись спать кто где.
        Утром, после завтрака, они собрались на площади. Волхвы воздавали хвалу богам за хорошую погоду, за удачное начало похода. К язычникам присоединилось много местных жителей, они внимательно слушали.
        Волхвы старались говорить проникновенно, обвиняя во всех бедах - засухе, неурожае - отход населения от старой веры. Якобы это боги наказывают людей за отступничество, а распятый бог слаб. Кто за христианство? В первую очередь - князья, именитые люди, богатеи. У них все припасы: зерно, меды, меха. Стало быть, веру прежнюю вернуть надо, а проповедников веры слабой и лживой надо изгнать, а еще лучше - сжечь, как нечистую силу. И добро нажитое неправедно у богатеев отобрать надо и поделить.
        Илья, слушая, просто обалдел. Предыдущие мятежи проходили под идеей возврата веры, о богатеях и дележе нажитого добра речи не шло, и это было что-то новое. Видимо, волхвы решили, что такие слова и действия найдут больше сторонников. Если духовное подкреплено зримым, материальным, оно всегда доходчивей, понятнее. Услышанное напоминало Илье идеи французских утопистов, взять тот же «Город солнца» Кампанеллы. Выходит, не французы были первыми, а волхвы русские… Неожиданный поворот!
        Местным красноречивые воззвания жрецов понравились. Возбудились селяне, кричать стали, что настала их пора, что надо брать мироедов за грудки, отбирать у них провизию.
        - Зима скоро, амбары же пусты - чем князю подати платить? Тиун не спросит, сколько уродилось, ему жито подавай!
        - Верно! У сельского старосты амбары полны, а что-то я не видел, чтобы он на поле спину гнул!
        - Идем и отберем! Разделим по справедливости!
        Обстановка накалялась. И надо же было такому случиться, что к площади подъехал на телеге староста. Может быть, не появись он - и обошлось бы. Но сейчас достаточно было малой искры, и заполыхало.
        Староста взобрался на телегу и стал угрожать собравшимся. Это переполнило чашу терпения, селяне кинулись на старосту, стащили его с телеги и стали избивать. Не любят власть на Руси, особливо, если она ведет себя заносчиво и недальновидно. Старосту забили до смерти.
        Пролитая кровь распалила селян еще больше, и они двинулись по домам богатеев - их вытаскивали из изб и избивали. Кого жизни лишили, других покалечили. Зерно и другие припасы, вроде соленой рыбы в бочках, грузили на подводы или катили, как бочонки с медом, на площадь.
        Вскоре погромами оказалось охвачено все село. Те из зажиточных селян, что успели, сбежали, побросав все и прихватив только домочадцев.
        Язычники, пришедшие с волхвами, участия в первом погроме не принимали. Зачем? Селяне все сделали сами.
        Когда избы и амбары богатеев разгромили, Борг поднял руки:
        - Десятину из отобранного - нам, на воинство. Кто из сильных духом и телом желает присоединиться, подходите.
        Воинство язычников пополнилось восемью молодыми парнями.
        На подводы язычников погрузили муку, бочку соленой рыбы, мешок вяленого мяса. Это было меньше десятины, но не брать же меха или сметану в крынках?
        Язычники прямо на площади развели костры и стали варить кашу, а также отобранных у богатеев кур и гусей. Над площадью витал запах съестного.
        Воинство волхвов ходило довольное и гордое, а Илья взирал на них снисходительно. Ну никакой дисциплины! Караулов на окраине села не выставили, дозоров - пусть и пеших - не выслали. Нагрянь сейчас дружина - пусть малая, боярская, не княжеская, - половину язычников с ходу вырубили бы. Но, похоже, самонадеянность волхвов и отсутствие у язычников воеводы сыграют с ними в дальнейшем злую шутку.
        По понятию Ильи, должен быть руководитель похода, и он есть - Борг. Но одновременно с этим должен быть воевода, разделение всего воинства на какие-то отряды - каждый со своими функциями. Сейчас же все походило на махновщину в ее худшем проявлении, чистой воды анархизм с лозунгом «Грабь награбленное!», прикрытое борьбой с православной верой. И быть восстанию до первого серьезного столкновения с дружиной. Гриди княжеские хорошо вооружены, обучены и конны! А пеший против конного не устоит. И потому Борг и тот, кто за воинов отвечает, должны озаботиться защитой их от конницы: длинные копья, железные крючья на древках - стаскивать всадников с коней, щиты. Тогда можно организовать оборону.
        Село Великое, где был сбор, имело не одну кузницу, и вполне можно было отковать необходимый запас наконечников для копий и крючьев. Древки же подобрать да насадить наконечник почти каждый сможет. А чтобы в походе они не отягощали да не мешали, на отдельной телеге везти.
        Но волхв полагал, что знает и умеет организовать восстание, одержать победу. Илья же, видя воинство изнутри, сильно сомневался в этом, но мнение свое никому не высказывал. Кроме того, Борг не препятствовал уходить из села несогласным - тем же богатеям, поскольку о восстании и погромах тут же станет известно сельским старостам близлежащих сел. И они не станут дожидаться, когда язычники заявятся к ним, а или сами отправятся в Ярославль, или гонца пошлют воеводе.
        Воинство идет пешком да еще и задерживается, как сегодня. А гонец с тревожным известием на коне скакать будет во весь опор. И если воевода дружину свою быстро поднимет, то верховые лошади гридей будут здесь на третий или четвертый день. То есть выходило - дня три-четыре язычники могут чувствовать себя в относительной безопасности. А вот в отношении того, будет ли счастливым день пятый, у Ильи были сомнения.
        Следующим утром воинство язычников направилось дальше - впереди шли волхвы. К телеге на палке был привязан флаг - кусок белой ткани с нарисованным солнцем, от которого расходились лучи.
        Флаг был прямой противоположностью княжескому. У тех стяги были черные, с вышитым ликом Христа - даже по цвету издалека не спутаешь.
        Борг явно хотел выделиться. Как же! За его подводой три сотни вооруженных язычников, сила по тем временам серьезная. У многих удельных князей дружины были немногим больше. А впереди городов нет, только села вплоть до Белоозера. И сам город невелик, городские стражники немногочисленны. Это значительно позже, через четыре века город станет славным хранителем царской казны, куда не смогут докатиться волны завоевателей.
        Небольшие деревни они теперь проходили, не останавливаясь. И чем дальше уходили от Ярославля на север, тем реже встречались населенные пункты.
        Но весть о языческом походе уже разлетелась по округе. К воинству примыкали одиночные добровольцы и небольшие группы.
        Волхв был доволен, считая решение охватить мятежом сначала деревни и села правильным. Вот наберет восстание силу, соберет достаточно воинов - тогда можно двинуть и на Ярославль, а сладится все - так и на Суздаль. Волхв был полон надежд.
        На пятый день похода зарядил мелкий нудный дождь. Дорогу развезло, одежда на людях промокла, разведенные для просушки и приготовления еды костры больше дымили, чем давали тепла. Мука в мешках, хоть и прикрытая рогожей, подмокла. Но никто не роптал, почти все язычники были местные, им к капризам северной природы не привыкать. Но все же, когда следующим днем они подошли к селу, люди приободрились. Дождь не прекращался, а в селе можно было переночевать в сухих избах или овинах, обсушиться. Сырость донимала, к сапогам или лаптям липли комья грязи, и скорость на марше сильно упала. Погода тому виной или усталость, но Борг речей не говорил.
        Воинство языческое пограбило дома, принадлежащие людям именитым или богатым, да в них же и ночевать расположилось.
        Дождь внес свои коррективы в дальнейший поход, и язычники задержались в селе на трое суток, пока не выглянуло солнце. Дорога к полудню просохла: все-таки весна заканчивается, через несколько дней лето.
        Жители вздохнули с облегчением: далеко не все из них приняли приход язычников с радостью, а священника и вовсе спрятали. Со злости язычники сожгли деревянную церковь.
        Подводы, число которых постепенно росло, нагрузили награбленной провизией. Воинство многочисленно, мужики по большей части молодые, а длительные переходы значительно увеличивают аппетит. Борг и его помощники заботились о сытном питании людей, голодный человек - не боец, да и уйти самовольно может. А коли простейшие потребности в еде, питье и отдыхе удовлетворены, то и воинство языческое довольно будет.
        Сейчас язычники просто на руках готовы были носить волхвов. Если кто обносился изрядно, забирали в избах при погромах рубахи, порты, сапоги. Хорошая обувка была самым ценным приобретением: лапти снашивались быстро, а в дождь промокали.
        Борг позволял погромы только в домах христиан. Часть изъятого, конфискованного добра он отдавал в семьи язычников, сея тем самым вражду в селениях.
        С каждым занятым язычниками селением самооценка воинства и волхвов росла, и во всех селениях к мятежу присоединялись добровольцы.
        Илья же, глядя на пополнение, только головой качал. Нельзя брать всех, кто древних богов поддерживает. Мало того, что у людей выучки, умения нет - так нет еще и оружия, а голыми руками не повоюешь. К тому же не все из них физически крепкие. Похоже, волхвы решили увеличить число воинов, устрашить возможных противников количеством. Ой, зря! Только потери будут больше, причем бесполезные. Но говорить с волхвами об этом он не стал. Сейчас мятеж на подъеме, волхвы горды и земли под собой не чуют. Однако же со дня на день должна прибыть княжеская дружина с Вышатой или боярские. Сами по себе они немногочисленны, но, сведенные воедино, представляли из себя грозную силу.
        Опустошив село, наевшись от пуза, воинство двинулось дальше. Слухи об их приближении бежали впереди войска. Многие православные покидали свои дома, погрузив на телеги самое ценное и посадив детей. Никто не уповал на разум и милосердие язычников, с иноверцами они расправлялись жестоко.
        Наконец, после многих дней пути, уже в сумерках они подошли к конечной цели пути - городу Белоозеро. Город был окружен земляным валом, за ним - деревянный тын.
        Войско язычников остановилось вблизи города - волхв решил входить в город белым днем. Илья подумал еще - белого коня тебе не хватает, чтобы въехать победителем.
        Почти всю ночь язычники жгли костры - кашеварили, грелись.
        Горожане смотрели на множество костров и мелькающие вокруг них силуэты со страхом - о серьезном отпоре речи не шло. Что может противопоставить город? Десяток городских стражников и небольшую дружину местного боярина?
        Ночью, под покровом темноты из города потянулся обоз. Христиане в страхе за жизнь свою и домочадцев покидали город, бросая нажитое имущество, причем уходили как богатые, так и бедные. Оставшееся же население провело ночь в тревожном ожидании.
        Утром волхвы провели обряд жертвоприношения: зарезали петуха, насыпали зерна на жертвенный камень. Настоящего, старого капища не было, и помощники Борга установили, вытащив из телеги, небольшую, в метр, деревянную фигурку Перуна.
        После молитв волхв разрешил поесть. Сам же оделся в белые одежды, навесил на шею ожерелье из зубов, взял в руки посох. Выглядели оба волхва торжественно, представительно.
        Дождавшись, когда воинство насытится и соберется, двинулись к городу. Впереди колонны шел один из помощников волхва, неся в поднятых руках самодельный белый флаг с нарисованным Хорсом. Гостята периодически бил в бубен и бормотал заклинания.
        День был погожий, солнечный, но настроение у горожан было плохое, поскольку они видели, как приближается к городу процессия язычников.
        Городские ворота оказались не заперты, стражников возле них не было.
        Борг торжествовал, легкая улыбка не сходила с его уст. Белоозеро было первым городом, куда он входил с воинством, и волхва распирало от чувства гордости и собственной значимости.
        Улицы города были пустынны, и лишь ближе к городской площади стали встречаться люди. Площадь использовалась как торг, но сегодня на ней было пусто: не стояли подводы с провизией, не было видно купцов и покупателей.
        Волхвы явно не рассчитывали на такую встречу. Они полагали - уж их сторонников будет много, и Борг обратится к язычникам, проведет обряд. Не для того волхвы и воинство ночевали под городом, чтобы утром войти в пустынный город.
        Явно недовольный Борг приказал воинам очистить город от скверны, и жаждавшие крови и трофеев язычники хлынули по прилегающим улицам. Единственное, о чем предупредил волхв, - пожаров не учинять.
        Город деревянный, и начни язычники жечь дома именитых людей или церкви, огонь неминуемо перекинется на другие постройки, и заполыхает весь город. Волхвы же планировали на первое время сделать город своей столицей. Да и слово «город» звучит гордо и солидно, не деревня какая-нибудь. Из города пойдут посланники, понесут правду древних богов в другие земли и края, и восстановится гонимая религия, воспрянут древние боги и помогут волхвам. Потянутся в город язычники из других городов, увеличится население, и тогда никакие дружины взять город не смогут, тем более что волхвы уже имели в мыслях укрепить его, сделать неприступной крепостью. А каждого посланника, несущего свет и правду истинных богов в иные земли, сопровождать воинами из язычников, дабы не обидели.
        Планов было много, но для начала надо было очистить город от христианской скверны и сохранить его в целости. Поэтому язычники, ворвавшись в храмы, первым делом сначала гасили лампады перед иконами. Случись, что в потасовке опрокинут масляную лампаду, - произойдет непоправимое, а средств тушить пожар нет. Хотя воины сомневались: зачем сохранять церкви? Однако приказы волхвов исполняли рьяно.
        Большая же часть язычников бросилась по улицам. Сторонники их из городских жителей сами показывали, где живут люди богатые или знатные, священник или церковный староста. К ним врывались в избы, ломая калитки и заборы, в лютой ненависти крушили мебель и утварь. Если хозяева сопротивлялись, их безжалостно убивали. Домочадцев же изгоняли со дворов, порой в одном исподнем.
        Кое-кто из горожан, жалея несчастных, тайком прятал их у себя. Соседи же, как не помочь? Но делали это украдкой, опасаясь расправы. Иные, не найдя сочувствия, уходили из города, осыпаемые насмешками и улюлюканьем, а то и камнями. Наиболее оголтелые, желая выслужиться перед язычниками, спускали на несчастных цепных псов, радостно вопя, пока псы рвали платье на христианах.
        Вакханалия была полная. Где кричали женщины и дети, стенали старики, а где волокли из амбаров мешки с мукой или катили бочки с соленой рыбой - в первую очередь воинство заботилось о своем пропитании.
        Илья в грабежах и бесчинствах не участвовал - противно было. Зачем измываться над человеком, изгонять его из отчего дома, а то и убивать только за то, что он поклоняется другому богу? Ведь князь Владимир не спросил людей, крестил их насильно. И распространялось христианство на Руси медленно и постепенно, под давлением князей и власть имущих. А в Белоозере одни люди уничтожают себе подобных за то, что сменили веру. Причем веру сменили деды и отцы, а дети уже считали это нормой - ведь сменилось не одно поколение. И теперь, когда в городе бесчинствовали язычники, христиане недоумевали и обижались - за что их так?
        Илья, полагая, что язычники пришли в город надолго, хоть и не навсегда, решил обосноваться и занял брошенную жителями избу.
        Мечтам волхвов и воинства сделать Белоозеро первым городом язычества и своей столицей он не верил. Как только до князя и воевод дойдет весть о захвате города, будет выслано войско, и язычников изгонят или уничтожат. Так что волхвы - калифы на час. Но и жить на улице он не собирался.
        Илья прошелся по избе - ее хозяева покидали жилище в спешке: одежда была разбросана, сундуки открыты. Хватали все самое ценное, брали детей и бежали - а детей в каждой семье было много.
        Илья видел пустую конюшню. Покидав нехитрый скарб на подводы и посадив детей, хозяева покинули город, и скорее всего - вчера, под покровом ночи. Остановившихся под городом на ночевку язычников видели все, слух разнесся моментально.
        Внезапно Илья услышал с улицы истошный женский крик и выскочил посмотреть, в чем дело.
        Один из язычников тащил за волосы, намотав их на руку, молодую женщину, периодически останавливаясь и пиная ее ногами. За женщиной бежал маленький, лет четырех, мальчик, плача и размазывая по лицу слезы.
        Илья вышел на улицу и преградил дорогу:
        - За что ты ее?
        - А ты кто такой? Поди прочь с дороги!
        Илье стало странно. В войске волхва его знали, многие - по имени, а в лицо - так и все.
        Не говоря ни слова, Илья ударил мужика в челюсть. От сильного удара тот так и упал навзничь. Илья наступил ему ногой на грудь:
        - Сам кто таков будешь? Я - Ратибор. А ты назовись, коли жить хочешь!
        Мужик прошепелявил что-то невнятно, выплюнув в дорожную пыль выбитые зубы вместе со сгустками крови.
        - Басарга это, прозвище такое! Из местных он. В кости играть да красть, что плохо лежит, только и горазд! - крикнула женщина. Она уже поднялась с земли и прижимала к себе все еще всхлипывающего мальчонку. В вырезе расшитой рубашки виднелся крестик на тонкой веревочке.
        Илья понял, что Басарга решил воспользоваться моментом, примкнуть к язычникам и побесчинствовать, коли уж выпала такая возможность. Он схватил мужика за грудки, поднял:
        - Ты что же, гнида, делаешь? Полагаешь, тебе все можно?
        Вид у Ильи сделался грозный и страшный - он и в самом деле был разгневан. Выхватив боевой нож, он одним ударом отсек у Басарги нос - так палачи метили воров и душегубов.
        Мужик заорал от боли, но Илья приставил окровавленный нож к его горлу, и крик смолк.
        - Заткнись и убирайся из города! Увижу еще раз - посажу на кол, другим в назидание. Понял?
        Мужик часто-часто закивал, по подбородку его текла кровь.
        Илья вытер нож об одежду Басарги, вложил его в ножны и одним движением отшвырнул от себя мужика.
        - Считаю до трех. Исчезни!
        Прикрывая одной рукой рану, мужик побежал к воротам.
        Женщина, обнимая сына, с ужасом смотрела на Илью. Раз он так обошелся с Басаргой, то что может сделать с ними? Ведь у Басарги даже креста на шее не было, а у нее он виден. Вроде как бы невзначай женщина прикрыла ладонью крестик.
        - Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Проводить тебя до твоей избы?
        - Не… не надо… Там эти! Они мужа убили!
        Илья думал недолго.
        - Идем в избу, там ты и сын будете в безопасности. Будешь служанкой, еду готовить.
        Выбора у женщины не было, и, страшась, она пошла за гигантом. Мальчонка уцепился ручонками за подол материнского сарафана и не отставал от нее.
        - Изба не моя. Но тебе пересидеть несколько дней надо, сына сберечь. Спать я буду там. - Илья указал на спальню хозяев, где стояла широкая кровать с периной. - А ты располагайся, где хочешь. На улицу не выходи, а ежели придет кто, отвечай - изба Ратибора, и пусть прочь идут. Твое дело маленькое - на поварне хозяйствовать. Припасы у хозяев найдешь - в амбаре или подвале. Согласна?
        Женщина кивнула - а что ей оставалось делать?
        - Ты каких будешь?
        - Муж звонарем при церкви был.
        Илья понял, почему убили ее мужа.
        - Кашу какую-нибудь сготовь, я уйду ненадолго.
        И Илья направился на площадь.
        Язычники уже притащили из разоренных изб гору мешков - с мукой, крупами и овощами, успели развести несколько костров и повесить над ними котлы.
        Волхвы стояли в сторонке, разговаривая меж собой, и вид у них был довольный. Увидев Илью, подозвали его взмахами руки.
        - Что невесел, Ратибор? - приветствовал его Борг. - Видишь, как хорошо все складывается? Город наш, обустраиваться надо. И провизии полно.
        - Не тем занимаетесь, волхвы, - ответствовал Илья. - Ворота городские нараспашку, охраны нет, дозорных.
        - Так ведь и врага поблизости нет, Ратиборушка! - Борг улыбался.
        - Когда он придет - а это случится непременно, поздно будет!
        - Фу! Праздник души испортил! Ты у нас воин, вот и займись своими делами. Возьми людей, кто тебе надобен, да и распоряжайся от моего имени. Сделай так, как положено.
        - Повинуюсь, Борг. А ежели кто не схочет?
        - Руби! Одним-двумя меньше будет - что это изменит? Город наш, и сторонников прибавится. А весть о нас пронесется по окрестным землям, повалит народ! - Борг благодушествовал. Он уже вкусил славы, он вел свою паству за собой.
        Илья едва не скривился - Боргу только пьедестала не хватает. Быстро он вознесся, как бы падать больно не пришлось. Ладно, его дело маленькое - воинское прикрытие. Но Илья уже решил для себя, что этот поход - последний. Все! Насмотрелся он уже на «геройство» язычников. Хватит, долг Макоши отдан. Теперь бы только выбраться из этой заварухи живым.
        Илья пошел по улицам к городским воротам. Остановив нескольких язычников, приказал им бросить трофеи и идти в караул.
        - А ты по какому такому праву мне приказываешь? - выступил вперед рыжий молодчик. За спиной у него был мешок с награбленным добром.
        - Борг приказал. Не подчинишься мне, стало быть - именем волхва накажу. - Илья говорил спокойно.
        Рядом с Рыжим стояли другие мародеры - иного определения им Илья дать не мог. Не война идет, они не город противника заняли - зачем убивать и грабить? Ведь здесь свои живут, славяне!
        Гонора у молодчика было много. Он бросил мешок на землю и вытряхнул из рукава в ладонь кистень.
        - Давай, накажи меня! Посмотрим, как это у тебя получится! - и засмеялся.
        Стоявшие вокруг заржали - шутка показалась смешной.
        Илья сделал шаг вперед, молниеносно выхватил меч и снес рыжему голову.
        Кровь брызнула на лицо и одежду дружков убитого, и несколько секунд все стояли, застыв, - до этого смертоубийств среди своих не было. Однако дошло - не самоуправствует Ратибор. Мешки сразу бросили.
        - Да мы кто? Раз волхв приказал, все сделаем! Веди!
        - Сразу бы так! Уберите рыжего - что ему в городе смердеть? Да за городскими стенами выбросьте подальше.
        Убитого подобрали, понесли и, выйдя за ворота, выбросили. Не похоронить тело по языческим обрядам - грех, но Илья жестко сказал:
        - Ворота запереть - вы вчетвером за них отвечаете. Вечером смену пришлю. Ежели дружинников увидите или другое что - посылайте к волхву гонца с известием немедля. А вы двое - на стены, по переходам ходить будете. И смотрите мне! Не спать, службу блюсти - сам лично проверять буду. Уснете - за рыжим отправлю, чтобы ему скучно не было.
        Илья отправился к другим воротам. Беспечность полная. Оба въезда в город открыты, заходи и выходи, кто хочет.
        И сюда он нашел караульных. Двое упираться начали, но после пары хороших тумаков сразу присмирели.
        Бил Илья сильно, один едва очухался, но послушание кулаками вбил сразу.
        Если ты воин, дисциплину соблюдать обязан. А тот, кто не подчиняется, - анархист, со всеми вытекающими для него последствиями. Причем вытекающими в прямом смысле слова - из раны.
        Цацкаться Илья ни с кем не собирался. О воине Ратиборе среди язычников слышали все, а после принуждения к службе заговорили - крут, лучше не перечить.
        С того дня старались, если возможность была, стороной его обходить. А уж если просил чего - даже тихим и ласковым голосом, - бегом исполняли. Смерть рыжего внушила не только уважение к Ратибору, но и страх перед ним.
        Вечером Ратибор проверил караулы - службу несли ревностно. Потом обязал других сменить в полночь.
        В избу он заявился уже затемно - в ней горела лучина.
        - Ой, к нам ломились двое, с виду страшные… Я сказала, как ты наставлял, - Ратибора изба, так их как ветром сдуло, - сказала женщина. - Снедать готово. Каша гречневая с маслом льняным да мясо копченое - окорока в леднике висят.
        - Молодец. Сами-то ели?
        Женщина замялась, и вперед выступил малец:
        - Я кусочек мясца съел - уж больно кушать хотелось. А каши мамка не дала.
        - Зря. Садитесь, вместе есть веселее.
        Мальчонка сразу уселся на лавку.
        Женщина поставила на стол котелок, миски-ложки разложила, сама же пристроилась сбоку стола.
        Илья положил себе в миску каши и принялся есть. Малец тоже в миску горку каши нагреб и стал уплетать за обе щеки. Только женщина сидела, не притронувшись к ложке.
        - Как тебя звать? - обратился к ней Илья.
        - Алена.
        - Ешь, Алена, голод не тетка. А тебе мальца растить надо, о нем подумай.
        - Я ведь православная…
        - И что?
        - Перед едой молитву счесть надобно…
        - Сочти.
        - Ты же язычник…
        Илья понял - Алена боялась, что он накажет ее. А как это он умел делать, она уже видела.
        - Я обет Макоши давал - помогать волхвам, только и всего. Сочти молитву и ешь.
        Женщина тихо, скороговоркой начала:
        - Отче наш…
        Потом она поела каши, но к копченому мясу не притронулась.
        - Скоромная пища, а сейчас пост.
        - Я воин. Даже если бы я православным был, то Господь болящим, странствующим и воинам дозволяет.
        - Ты Библию знаешь? - удивилась Алена.
        - Думаю, каждый грамотный человек ее хоть раз да читал. Устал я, почивать пойду.
        - Храни тебя Господь! - Алена в спину перекрестила Илью. Он услышал, обернулся:
        - Меня Макошь до сих пор хранила.
        Перина на лежанке была пуховой, мягкой, и, уже засыпая, Илья подумал: «Неужели хозяин всех кур с собой забрал? Перина пуховая, а ни свиней, ни кур, ни гусей во дворе не видно». С тем и уснул.
        Проснулся он от шороха и, едва открыв глаза, схватился за меч. Утро уже, через маленькие оконца, затянутые бычьим пузырем, в комнату лился солнечный свет.
        Рядом с лежанкой стоял пацаненок и держался за меч:
        - Дяденька, я только поглядеть и потрогать хотел… - Мальчонка убежал.
        Однако пора вставать, завтракать, менять караулы. Да и обстановку узнать надо.
        За ночь никаких происшествий не случилось. Илья похватал на улице первых попавшихся язычников и сменил караулы. Однако он понимал, что впредь так дело не пойдет, должен быть какой-то порядок. Надо разговаривать с волхвами. Следует разделить людей на сотни и десятки и поставить старших, иначе это толпа, и она просто неуправляема. А случись дружина княжеская?
        Но волхвы от Ильи отмахнулись:
        - Не до тебя, Ратибор! Важное дело есть. Ступай, завтра поговорим.
        Но Илья задержался недалеко от них - посмотреть, чем же таким важным заняты волхвы? Оказалось, что под их приглядом дуб свалили где-то, от веток очистили, бревно лошадьми на площадь приволокли, а теперь топорами обтесывают, истукана делают.
        «Ага, в центре площади идола поставят, вроде капища будет. Только обычно капище в городе не делают, а в более спокойном месте, где суеты мирской нет. Или они его как знак победы водружают?»
        Один из язычников оказался настоящим мастером. Только топором, не применяя другого инструмента, он вытесал лицо Сварога. Немного грубовато, но узнаваемо. Потом вытесал руки.
        Пока мастера тесали бревно, другие рыли узкую яму. Потом взялись все вместе, напряглись, поставили истукана в нее и начали ногами утрамбовывать землю. Отошли, полюбовались на дело своих рук и ушли.
        Илья снова хотел подойти к волхвам, но тут появилась повозка, на которой везли большой и плоский камень. Семь человек с трудом сняли его с подводы и уложили перед идолом. Ну да, как же без жертвенного камня?
        Илья махнул рукой и ушел. Если волхвам в первую очередь идол потребен, а не защита города, его безопасность, то пусть сами и расхлебывают последствия. А в том, что главные приключения будут впереди, Илья не сомневался - как и в том, что сам он выберется из передряги. Была у него такая уверенность. То ли потому, что он человек другого времени и здесь неуязвим, то ли покровительство Макоши внушило такое чувство - кто знает?
        Вернувшись в избу, он немного поболтал с мальчуганом, выстрогал ему деревянный меч. Тот начал носиться по двору верхом на хворостине, подразумевая, что это лошадь, и размахивать игрушечным мечом.
        Илья наблюдал за ним с улыбкой.
        - Детей любишь? - спросила Алена, вышедшая на крыльцо.
        - Люблю. Но своими пока не обзавелся, хотя женат.
        - Будут еще, даст Господь! - и осеклась, прижала ладошку ко рту.
        После полудня язычники повалили на площадь. Шли и жители - из тех, кто поклонялся древним богам.
        Илья также решил посетить сборище, хотя увидеть или услышать что-то новое не ожидал.
        Волхвы долго выступали с благодарностью и хвалою языческим богам - помогли-де, с правым делом, город буквально пал к ногам правоставных. А уж впредь он будет процветать, прославится на всю Русь, и сюда потянутся люди.
        Илья все это уже слышал, старая песня. Ему стало скучно, и он направился в избу. Сейчас жертвоприношения начнутся, а это ему не нравилось.
        Он полежал немного в постели, руководствуясь присказкой «Солдат спит - служба идет», да и уснул незаметно.
        Проснувшись уже в сумерках, вышел во двор по малой нужде. На небе звезды яркие горят, только созвездия немного не так расположены, как он привык видеть, - неужели за тысячу лет так сместились?
        Тихонько скрипнула калитка, и Илья сразу насторожился. С добрыми намерениями, крадучись, по ночам не ходят.
        Он выглянул из-за угла избы. Две мужские тени крались буквально на цыпочках, держа в руках ножи, лезвия которых немного отблескивали в свете звезд.
        Опа-на! А ведь это по его душу мужички явились - Алена с мальчуганом вряд ли кого интересовала. Кому же он сделался немил? Волхвам? Нет, Борг на него надеется в плане военной силы. Местные? Так он никому ничего плохого не сделал. Единственно, друзья рыжего, отомстить под покровом ночи решили. Ой, дураки-то!
        Оружия при себе у Ильи не было - не принято как-то с оружием по нужде ходить.
        Глаза Ильи уже адаптировались к темноте, он обернулся в поисках предмета, который можно использовать в качестве оружия, и увидел пустую бочку, в которой обычно солят рыбу. Взяв ее обеими руками, он вышел из-за угла.
        Двое непрошеных гостей уже стояли у крыльца. Интересно, как они его нашли? Неужели следили, когда он к избе, как домой, с площади возвращался? Илья подосадовал на себя - ведь не обернулся по пути ни разу, не проверился. Выходит, самонадеянность подвела?
        - Эй, вы не меня ли ищете? - спросил Илья и тут же кинул в незнакомцев бочонок.
        Дубовый, клепаный, ведер на пять-шесть вместимостью, бочонок был тяжелым. Он угодил к ближайшего к Илье мужика и сбил его с ног.
        Илья без промедления кинулся к нему и ударил ногой в живот. Мужик обмяк, зато второй нанес Илье удар ножом, и левое предплечье его обожгло болью.
        Ногой Илья ударил нападавшего в коленную чашечку, услышал хруст костей и сразу - вопль. Нападавший упал, и нож выпал из его руки. Илья наступил на лезвие и потянул рукой рукоять. Раздался щелчок, и лезвие ножа сломалось. Ногой Илья отбросил в сторону нож от первого мужика, в которого угодил бочонком. Сейчас он в беспамятстве, но очухаться может, еще за нож схватится.
        Мужик стонал, держась за колено.
        - Ты подожди, не уходи, - пошутил Илья, а сам сбегал на кухню и запалил там масляный светильник от угольков в печи. Выскочив во двор, он поднес светильник к лицу мужика и поразился - оно было ему знакомо!
        - Ты же должен в карауле на городских воротах стоять!
        Перейдя к первому мужику, Илья заметил, что тот уже стал дышать ровнее, вот-вот придет в себя. Он осветил лицо мужика неровным колеблющимся светом - и этот знаком! Оба были позавчера с рыжим, наверняка односельчане - такие обычно вместе держатся.
        Илья вернулся к тому, который стонал.
        - Зачем пришли?
        - А не пошел бы ты…
        Не дослушав, Илья ударил ему ногой по зубам. Мужик взвыл и схватился за челюсть.
        - Ты бы не выл, как шакал, людей испугаешь. Ночь, люди отдыхают, а ты орешь, как резаный… Говори, кто вас послал, иначе придушу или сломаю что-нибудь.
        - Никто нас не посылал, сами пришли. Ты Рокше голову срубил, навроде как курице, а он сельчанин наш.
        - Это рыжий, что ли?
        - Он. Заводилой у нас был. А мы его - за стены городские, на съедение зверью… Эх!
        - Заслужил.
        Илья раздумывал, что делать с этими. Отпустить? Так зло затаят, при каждом удобном случае мстить будут, а то еще и других подговорят. Хуже всего, когда в войсках раздрай. Убить? От тел избавляться надо, иначе скажут - самоуправством занимался.
        И все-таки он выбрал второе - лишить непрошеных гостей жизни. Не успокоятся они, даже злее будут за травмы свои, за унижение, которое испытали, когда напали вдвоем, с ножами, но не смогли одолеть одного.
        Илья схватил травмированного за грудки, посадил на землю, шагнул за спину, обхватил его голову ладонями и резко рванул в сторону, ломая шейные позвонки. Бросив бездыханное тело, так же поступил со вторым. Вот козлы! Выспаться не дали! Теперь тела тащить надо за стену, а если встретится кто из язычников - хлопот не оберешься.
        Тут он припоминать стал: как ко вторым воротам идти, мостик есть через овраг - вот туда тела он и сбросит. Найдут опосля - невелика беда, на обоих даже ранений нет.
        Нести тело на себе Илье не хотелось, не брат он ему. Потому взял убитого за ноги и потащил по дороге. Дойдя до мостика, он сбросил тело и услышал, как оно покатилось вниз, на дно оврага. То же самое он сделал со вторым убитым.
        Однако когда стал возвращаться, увидел странную картину: дорогу вдоль забора, что у его избы, подметала женщина. Услышав его шаги, она метнулась за калитку.
        Илья догнал ее:
        - Алена! Ты что тут делаешь?
        - Следы заметаю. Это ночью не видно ничего, а днем увидят.
        - Хм, за меня боишься?
        - Услышала я разговор во дворе, потом крик. Дверь немножко приотворила - все и увидела.
        - Осуждаешь?
        - Они сами пришли по твою душу.
        - Тогда забудь.
        Женщина кивнула.
        Илья запер изнутри калитку, потом то же самое сделал со входной дверью в избу. Были же запоры, прежний хозяин избы справный мужик был, все сделал на совесть. Только вот не воспользовался этим Илья, а зря - могло и боком выйти. Убив его во сне, они без жалости расправились бы и со свидетелями - Аленой и мальцом.
        За возней прошла большая часть ночи. Илья ворочался в постели - уснуть не получалось. При первых же лучах солнца он поднялся, оделся и вышел во двор. Вернул на место пустую бочку, осмотрел двор. Подобрал ножи - сломанный и целый, который он отбросил ночью к амбару. На огородике, на заднем дворе, сделал носком сапога ямку, в которую бросил железяки и присыпал их землей. Затем он вышел на улицу и прошелся туда-сюда - нигде никаких следов.
        Только теперь Илья успокоился. У рыжего, которого звали Рокшей, эти двое придурков нашлись, у них же свои знакомые могут быть, а вендетты или кровной мести Илья очень не хотел.
        Нехотя поев, он отправился на площадь. Если убитых спохватятся, он услышит разговоры. Однако об убитых им ночью людях никто не вспоминал. Единственно - упомянули, что совсем распустились, ночью из караула двое ушли, бросив ворота без пригляда и охраны.
        Когда разговоры дошли до волхвов, Борг позвал к себе Илью.
        - Нехорошо, Ратибор!
        - Ты о чем?
        - Ворота без пригляда остались.
        - Люди твои, волхв, я им не указ. В караул я их назначил, но рядом стоять не обязан. Я вчера подходил, так ты занят был.
        - Верно. А ты сегодня скажи.
        - Людей на десятки и сотни разбить надо, каждому десятнику и сотнику - свое задание. Случись нападение - неразбериха получится.
        - Ратибор, у нас же не дружина! К чему это все?! Каждый язычник добровольно пришел. А появятся незваные гости - все вместе против ворога выступим. Боги нам помогут.
        - Ну, коли боги помогут, кто против?
        Борг явно хотел править в городе единолично - и как духовное лицо, и как военачальник. К тому же волхву была чужда дисциплина. Преданность и поклонение ему лично - вот все, что требовалось от язычников. Илья же не очень вписывался в эту концепцию. Однако, если верховный вождь не хочет, быть посему. В конце концов, волхв сам так решил, и он же ответственен за мятеж, а назвать другим словом их выступление Илья не мог.
        Меж тем до Вышаты уже дошли сведения о выступлении язычников. И опять этот Борг! Никак Вышата не мог поймать его да вздернуть на суку. Но теперь-то волхву конец. Из Белоозера путей немного, всего три. Местность пустынная, и укрыться волхву будет негде. И еще одно: где волхв, там и этот проклятый Ратибор. Уж он, Вышата, и убийц подсылал к нему, да только не вернулись они. Не так прост этот Ратибор, и убить воина Вышата жаждал не меньше, чем волхва. Борг мутит воду, поднимает людей на мятежи, а Ратибор защищает их, не дает утопить мятеж в крови язычников.
        Глава 10. Гнев богини
        Одним ударом Вышата хотел убить обоих. Они сейчас не столько возмутители спокойствия, сколько его личные враги, особенно Ратибор. Он меч его украл и деньги взял, а такое не прощается. А то, что Вышата сам на это нарвался, украв женщину Ратибора, он выкинул из головы. Собственные промахи и ошибки в памяти стараются не хранить, зачем отравлять жизнь?
        Дружина выехала из Ярославля уже утром, для гридей походы - дело привычное.
        Вышата ехал впереди, мечтая о том, как он схватит обоих. А сколько при этом язычников и даже дружинников погибнет, его не волновало. Близок час отмщения! Волхвов он повесит - пусть болтаются на веревках в назидание другим. А Ратибора очень хочется взять живым. Смерть в бою - быстрая смерть, почетная для воина - она не для Ратибора. Он должен помучиться. Но сначала люди Вышаты девку его помучают - и обязательно на глазах Ратибора, пусть муки душевные примет. Любит он ее, иначе зачем бы ему было жизнью рисковать, в крепость проникать и в хоромы воеводы?
        Потом девку на куски порубить, да за самого воина приняться. Мужик он сильный, под пытками быстро не умрет, мучиться долго будет. Глаза воеводы мстительно блеснули - он и меньшие обиды в свой адрес не спускал.
        Конница мчалась быстро. Периодически дружинники замечали следы прошедших язычников в виде капищ с жертвоприношениями и ленточек на деревьях. Это еще больше распаляло воеводу: была бы его воля - гнал бы без остановок. Но лошадям нужен отдых, еда, и приходилось делать вынужденные остановки. В таких случаях воевода грыз от нетерпения ногти, был хмур и раздражителен. Гриди без необходимости боялись мимо проходить - прицепиться мог воевода.
        К исходу третьего дня вдали показался город.
        Воевода распорядился остановиться на ночлег, причем сделать это надо было за небольшим пригорком. Воины его устали, надо разводить костры для приготовления пищи, и ни к чему, если дружину обнаружат раньше времени. Воевода и подумать не мог, что язычники несут караульную службу из рук вон плохо. Кроме того, была у воеводы задумка одна. Если войско увидят из города, то успеют закрыть ворота. В Белоозере воевода раньше бывал, крепкие стены его видел и штурмовать их не хотел: на это уйдет слишком много времени, а запасов провизии у дружины на несколько дней.
        Он вызвал десятников и поручил им к утру найти подводу, а ратникам - переодеться в мужицкую одежду и утром в город отправиться, а оружие в телеге сеном прикрыть. А как подводы ворота пройдут, караул перебить и держаться до подхода дружины.
        Десятники план одобрили. Они сами понимали, что осада - дело долгое, хлопотное и грозит потерями. Язычники - люди упертые, без боя не сдадутся. И ворваться в город без штурма и осады - большая удача, половина успеха.
        Ночью Вышате снились приятные сны, и проснулся он в добром настроении. Пятеро дружинников, переодетые в драные рубахи, уже выехали. Воевода сам взошел на пригорок и наблюдал, как подвода медленно едет к городу, - он хотел сам увидеть сигнал, что ворота в руках дружинников. Эх, как ворвутся они в город да порубят всех в капусту!..
        Воевода вызвал десятника:
        - Пусть коней седлают и готовятся.
        - Исполню.
        Десятник убежал передать приказ дружине, а воевода снова уставился на повозку. Вот она подъехала к открытым воротам - над стеной мелькают головы караульных. Несколько томительных минут ничего не было видно, потом над стеной появилась фигура, но издалека не понять - кто. Однако человек трижды вскинул обе руки - обусловленный сигнал! Теперь надо поторапливаться!
        Презрев приличия, воевода - по должности он обязан ходить неспешно - бегом скатился с пригорка и бросился к своей лошади, крича на бегу:
        - На коней!
        Дружина вырвалась из-за пригорка и на рысях пустилась к городу. Полкилометра они пролетели за несколько минут.
        Воевода скакал в первых рядах и молил об одном - не закрыли бы ворота! Ведь должен быть караул, кто-то же проверяет его.
        Влетев в ворота, всадники остановились, и воевода сразу распределил десятки - кто по какой улице двигается.
        - Прочесывайте все, осматривайте избы и дворы. Один десяток сразу по улице до конца, другой десяток - по дворам. Жителей не трогать. Кто сопротивляться будет - рубить! Общий сбор на площади. Исполнять!
        На себя воевода взял главную улицу, и большая часть дружины двинулась с ним.
        Воевода пустил лошадь шагом. Пусть гриди проверяют все дворы, не хватало только, чтобы из избы мятежники ударили им в спину. У волхва всегда были меткие лучники, и получить стрелу Вышате не хотелось. Хоть и кольчуга надета, и шлем, но от стрелы с узким и каленым наконечником броня не спасет.
        Дружинники ногами выбивали калитки, где было заперто, или перелезали через заборы, врывались в избы, пугая женщин и детей. Поскольку дело было утром, большая часть язычников собралась на площади, где волхв вознамерился проповедовать.
        Шум, крики, топот множества копыт, бряцанье оружия долетели до ушей язычников - не все они были при оружии. Почуяв опасность, люди бросились к жилью, где оставили копья, луки, сулицы и мечи, у кого они были. Меньшая часть, имевшая оружие при себе, выстроилась на площади, перегородив выход с улицы, - хоть одно грамотное решение волхва! Улица узкая, и какое-то время дружинников можно сдерживать небольшим количеством язычников.
        Защелкали луки, засвистели стрелы. Пращники крутили над головой пращи, в сторону гридей летели камни - опытный пращник на сотню метров попадал в голову. Даже если язычник имел защиту в виде шлема, контузия или ранение было ему обеспечено.
        Дружина понесла первые потери. Вышата, едва увидев перерывающих улицу язычников, тут же спрятался за спины дружинников, подбадривая гридей криками.
        - Вперед, на ворога! Разгоним босоту!
        Но стрелы и камни выбивали дружинников из строя. Вышата даже уже подумал - не отступить ли?
        Положение выправили десятки, что шли по другим улицам, - они ворвались на площадь и сразу схватились за мечи. Рубка пошла страшная.
        Волхвы метались у идолища, не зная, что предпринять, а Борг сразу вспомнил о предупреждении Ратибора. Но как руководить обороной, когда каждый язычник сам за себя? Яростно, фанатично и упорно - но там, где каждый сам считает это нужным. И в бою уже не успеть приказать, перестроиться.
        Волхв осмотрелся - почему не видно Ратибора? Сейчас на него одна надежда. Не зря его в поход взял, он должен спасти ситуацию. И волхв послал подручного найти Ратибора.
        А Илья спокойно сидел в избе, ел тертую редьку со сметаной, закусывая ее копченой рыбой и откусывая от ломтя свежеиспеченного пшеничного каравая.
        С криком распахнулась калитка, во двор вбежал один из молодых помощников волхва и закричал громко:
        - Ратибор! Ты здесь?
        - Поесть не дадут, - пробурчал Илья и вышел во двор.
        - Быстрее! Дружина княжеская в город ворвалась, волхв к себе призывает!
        - Доигрались, блин!
        Илья кинулся в избу, опоясался мечом, тут же выбежал из избы и помчался по улице и площади.
        И вправду - с площади доносился необычный шум.
        Едва вбежав на площадь и окинув взглядом место битвы, он понял - его вмешательство уже ничего не изменит, бой проигран. Дружинники с трех сторон теснили язычников к центру, к идолу. Оба волхва стояли у жертвенного камня, подняв руки к небу, и читали молитвы.
        Эх, не послушал Борг его советов! Да что теперь об этом!
        Секунду Илья раздумывал - бросить язычников и уходить через дальние ворота? А если и они заняты дружинниками? Впрочем, он пробьется. Или все-таки вмешаться и пустить кровь гридям? Позорно сбежать не давала честь. Обещал же Макоши, что защищать волхва и язычников будет.
        Колебание его было недолгим: он увидел давнего врага своего, Вышату - и сомнения ушли прочь. Обнажив меч, Илья кинулся в схватку.
        Дружинники имели преимущество. Число их не превышало числа язычников, но они были верхом, хорошо обучены и в броне. Также присутствовало четкое руководство ими десятниками и сотниками. Известное дело, против конного пеший воин не устроит, конь массой своей толпу продавит.
        Илья видел впереди, как маяк, фигуру воеводы, к нему-то он и начал пробиваться. Одному гридю ногу отрубил, другому снизу, под кольчугу меч в живот вогнал, потом сдернул его с коня и сам в седло забрался, не забыв прихватить щит убитого.
        Волхв, как только увидел Илью, громко возопил:
        - С нами Макошь и Перун! Они послали к нам в помощь непобедимого воина Ратибора!
        Удивительно, как в этом шуме язычники услышали голос волхва. Но тем не менее они приободрились, усилили натиск. Кто не мог топором дотянуться до дружинника, рубили его лошадь, за ноги стаскивали всадника с седла, били ножами в шею, в лицо, задрав кольчугу, вспарывали живот. Не один десяток гридей потерял там свою жизнь.
        А язычники захватывали оружие гридей и вскакивали на коней дружинников.
        Вышата обеспокоился. Потери растут, дружина остановилась, не теснит язычников, едва удерживает позиции. Да еще он увидел Ратибора - тот мечом направо и налево раздавал удары и был весь в брызгах чужой крови. И почудилось воеводе, что Ратибор к нему пробивается, смерти его хочет.
        Указав рукой на Ратибора, он приказал десятку опытных гридей, которые были рядом с ним:
        - Вон того остановить надо. Лучше ранить и в плен взять, но если не случится - убейте.
        Десяток стал продвигаться к Илье, что было непросто - на площади было тесно от людей и лошадей.
        А Илья понемногу стал продвигаться вперед. Несколько минут задержки на очередного дружинника, а разделавшись с ним, он брался за следующего. За ним уже следовало десятка полтора язычников. Они кололи дружинников копьями, рубили боевыми топорами и крушили молотами.
        И гриди дрогнули, попятились. Даже искусные в ратном деле не сдюжили, пали под мечом Ратибора.
        Однако в дальнейшем все случилось по пословице «Где тонко, там и рвется». С противоположной стороны дружинники усилили натиск, и пешие язычники не выдержали, побежали, бросая оружие. А на них глядя, и другие кинулись врассыпную.
        Гриди же прорвались к идолу, повалили волхвов, связали их да на крупы лошадей кинули, здраво рассудив, что волхвы - это что-то вроде знамени у войска. Пленят их - и побегут язычники.
        Так и случилось.
        И конные, поддерживающие Илью в атаке, тоже стали лошадей поворачивать, жизнь спасая, - своя жизнь всегда дороже чужой. Хорошо Илья вовремя повернулся, а то бы один остался. А теперь выбора нет, самому спасаться надо.
        Он крутанул коня на месте, ткнул в бока каблуками сапог, срывая его в галоп. К ближним воротам не пробиться, там дружина. У дальних - столпотворение, все язычники туда кинулись, давку устроили.
        Мысли в голове Ильи лихорадочно мелькали. Он направил коня в боковую улицу, к городской стене. На ходу вложил меч в ножны и встал на седло ногами. Как только конь подскакал к стене, Илья с ходу подпрыгнул, вцепился руками в переход, подтянулся и влез на площадку.
        Однако где-то сзади за ним уже скачут гриди, взять хотят. А вот вам! Илья показал кукиш, перелез через стену, повис на руках и спрыгнул. Ударился о землю изрядно, но ничего не сломал, выдержали кости. Слегка прихрамывая, он побежал от стены к рощице. Мала она, но от стрелы укрыть может. Брони на нем нет, и стрелу в спину можно получить запросто.
        Язычники же, выбежав из ворот, рассыпались в разные стороны.
        До рощи Илья не добежал - речушка поперек пути протекала. Он с ходу прыгнул в воду и уже хотел переплыть ее, да слева увидел затон, поросший камышом. Отличное укрытие для беглеца! Ни православные и ни язычники лезть в открытые водоемы не решались, поверье было - водяные в глубине живут, русалки, утопленники.
        Илья проплыл несколько метров и осторожно, стараясь не ломать и не оставлять видимых следов, вошел в камыши. В самом центре остановился, сломал длинную тростину, перекусил ее вверху и внизу, продул. Воздух проходил легко, и через камышинку можно было дышать, сидя под водой.
        Дружинники не оставят беглецов в покое, будут преследовать их, пока будет светло, и повезет тем, кто успеет спрятаться. А искать будут в рощах, оврагах, и в первую очередь попадутся те, кто укроется там.
        Но ждать вечера долго, сейчас около двух часов пополудни.
        Илья пока стоял в полный рост. Вода в речушке холодная, окунись в нее с головой да прожди до вечера - околеешь. Пока было тихо, но не тот человек Вышата, чтобы оставить язычников. Он сталкивался с мятежниками волхвов уже не первый раз, они были для него хуже язвы, и теперь он попытается уничтожить всех. Только ведь всех все равно не получится, слишком много язычников вырвались из города. А все волхв, чтобы ему пусто было!
        Илья был зол на Борга. Сам голову сложит ни за понюх табака, а других, кто поверил в него, кто последовал за ним, под петлю палача или меч дружинника подведет. По тому, сколько убитых на площади лежало, Илья понял - не меньше сотни. Было некоторое удовлетворение - дружинников не меньше полегло. Но что толку? Мятеж подавлен, в этом сомнений нет, и жертвы были напрасны.
        Дружинники и в самом деле успели зарубить часть язычников, устроивших давку на узкой улице. Но множество их вырвалось и разбежалось. Гриди на конях гонялись за пешими, а догнав, рубили.
        Удавалось это не всегда - язычники сопротивлялись. Кто из лука почти в упор стрелял, другие из пращи камни метали, целясь в не защищенное шлемом лицо гридя, а были и вовсе отчаянные, кидавшиеся на преследователей с колом. Иной раз им удавалось ранить гридя в ногу, пока не убили, - ударить выше не удавалось. Гридь на коне высоко, да и кольчуга грудь, живот и спину прикрывает.
        Илья слышал отдаленные крики, топот коней. Иногда дружинники были близко, и он слышал, как они перекрикивались. Один из дружинников остановился на берегу, совсем рядом, и Илья по шею погрузился в воду.
        Дружинник крикнул кому-то:
        - Нет никого!
        - Скачи дальше! Воевода Ратибора требует - живым или мертвым.
        - А как я его узнаю?
        - Высокий он и мечом владеет мастерски.
        - А ну его, Ратибора, - пробормотал гридь, - еще самого срубит. Пусть кто-нибудь другой геройствует.
        Илья усмехнулся - дружинник был в десятке метров от него.
        Гридь ускакал, и Илья опять встал - ноги его уже закоченели. Он услышал, что по берегу кто-то пробежал, но точно не дружинник - те все конные.
        Илья все-таки набрался терпения и высидел до темноты. Потом прислушался - из города доносился слабый шум: наверное, дружина поела и теперь упивается победой, торжествует.
        Илья выбрался на берег, снял с себя одежду, сапоги. Одежду отжал, насколько мог, из сапог и ножен вылил воду. Надевать влажное было неприятно, но сухой одежды нет.
        Он побежал по берегу. Река - как путеводная звезда. Бежал размеренно: вдох через нос, выдох - через рот. Согрелся, даже пальцы ног, ранее почти бесчувственные, потеплели. От одежды пошел пар, и она стала подсыхать на разгоряченном теле.
        Устав, Илья переходил на шаг, но потом опять бежал - и так до утра. Сколько он километров пробежал, даже примерно сказать не мог, но знал, что много. Однако река делала изгибы, и по прямой от Белоозера он в итоге удалился недалеко.
        Когда солнце начало вставать, решил устроить дневной отдых. Вблизи Белоозера днем ему передвигаться опасно, надо залечь и набраться сил.
        Илья устал, сильно хотелось есть. Но с едой можно было подождать до удобного случая, а отдохнуть надо сейчас - голова была тяжелой, мышцы ломило.
        «Не заболеть бы. Мне сейчас только простуды не хватало», - подумал он. Зайдя в лес поглубже, нашел вывороченную ураганом ель - под ее корнями было удобное убежище. Наломав веток и травы, он застелил ими ложе и улегся. Сон сморил мгновенно.
        Проспав до полудня, Илья проснулся, встал. Мышцы ног от длительного бега поднывали, зато одежда была сухой.
        Илья побродил по лесу, нашел кусты малины и черники, наелся ягод вдоволь. Желудок был полон, но ягоды - пища не сытная. Снова улегшись на ложе, Илья задремал: надо было набираться сил, идти предстояло всю ночь. У него была цель - Ярославль.
        Тем временем в Белоозере дружинники обыскали каждый дом, все укромные уголки города, и им удалось обнаружить несколько спрятавшихся язычников. Их связывали и отводили на площадь, к идолу.
        Когда город зачистили, из сарая привели связанных волхвов.
        Вышата торжествовал. Правда, была маленькая толика горечи - Ратибор ушел. Но Вышата утешал себя тем, что они еще встретятся. Зато волхвы, главные возмутители спокойствия, в его руках и воле, и князь приказал с ними не церемониться. Воевода хотел поизмываться над пленными, приказав гридям бить волхвов батогами и вырывать бороды.
        Волхвы стенали под ударами, но пощады не просили. Знали, не пощадит их воевода, только сами унизятся.
        Когда в лохмотья превратились и одеяния, и спины волхвов, Вышата спросил:
        - Что же вам ваши боги не помогают?
        Волхвы молчали, и воевода продолжил:
        - Что вам молвят ваши боги?
        Борг поднял голову:
        - Так нам наши боги молвят - не быть нам живыми от тебя.
        Вышата кивнул:
        - То они правду вам поведали. Повесить их обоих на одном суку, да жителям наказать не снимать, другим в назидание.
        На краю площади стояло дерево. Гриди перекинули через толстый сук веревки и повели волхвов к дереву.
        Воевода шествовал сзади, желая насладиться видом казни.
        Когда на шеи волхвам накинули веревки, Борг, глядя Вышате в глаза, сказал:
        - Радуйся! Но только и тебе недолго жить осталось.
        - Боги твои тебе говорят это или попугать напоследок решил?
        - То мое дело. Я пред богами скоро предстану, но только и тебе не видать Ярославля. Не войдешь ты туда, а внесут тебя в этот город мертвым.
        От этих слов воеводу мороз по коже пробрал, но он махнул рукой. Гриди, сидевшие в седлах, к задним лукам которых были привязаны веревки, подстегнули коней, те отошли от дуба, и волхвы повисли в петлях, суча в агонии ногами.
        После казни настроение у Вышаты упало. Правду ли сказал волхв? Перед смертью не лгут. Отчего он умрет? От лихоманки болотной или руки неприятельской гнусной? Поторопился он, воевода, с казнью, надо было волхвов попытать. Скажем - костер под босыми пятками развести. Мало кто под такой пыткой молчал, да что уж теперь?
        Воевода пошел к идолу - надо было истукана свалить и сжечь на глазах у пленных язычников, а потом и их смерти предать.
        Неожиданно воевода остановился. Среди пленных Ратибора нет, и гриди не докладывали, что убили его. Выходит - ушел! Не от его ли руки волхв смерть воеводе предрек? Ратибор - он такой, он сможет…
        В животе у воеводы стало неприятно, заныло под ложечкой. Может, не заезжать в Ярославль, ну его? Лучше сразу в Суздаль, тогда и предсказание не сбудется.
        Воевода решил поднять настроение стоялым медом.
        - Ну, вы тут сами, - распорядился он. - Идолище свалить, облить маслом и сжечь.
        - А пленных? - спросил сотник.
        - Выведите за город и зарубите.
        Весь вечер воевода заливал горечь на душе стоялым медом. Крепок мед, да только не берет он его, предсказание из головы не идет.
        Вечером в пустой избе спать лег, трое гридей во дворе покой охраняют. А сон не идет, вспоминается избитое и окровавленное лицо волхва, слышатся слова его. И кажется воеводе, что и дружинники его о предсказании шушукаются за его спиной - последние слова волхва слышали все.
        В Белоозере воевода задержался на неделю. Коли уж прибыл он в этот далекий край, надобно налоги да подати собрать. А положа руку на сердце, не торопился он в Ярославль, боялся, время тянул.
        Но через неделю телеги полны были, и надо было собираться в обратный путь.
        Обычно в таких случаях воевода с дружиной вперед уезжал, оставив для охраны обозов несколько гридей. Но в этот раз колонна верховых дружинников шла впереди огромного обоза, где под рогожами лежали натуральные продукты. Конечно, князь предпочел бы получить налоги деньгами, да откуда они у селян?
        Тем временем Илья двигался к Ярославлю. Собственно, в городе ему делать было нечего. Забрать Марью и уйти, и он даже место наметил, куда - Псков, где его никто не знает. Земли псковские под Владимирским княжеством никогда не были, и руки Вышаты туда не дотянутся.
        Он старался идти по лесам, по низменностям, чтобы никому не попадаться на глаза. Перед тем, как выйти на открытую местность, стоял на опушке, приглядывался и прислушивался. Осторожничал, потому как на открытом месте от конного уже не убежишь. Пару раз, увидев вдали людей или подводу с селянином, он ложился в траву и выжидал.
        Когда вдали показались городские постройки, он сел у дерева и оперся спиной о ствол. Как поступить? Вдруг Вышата с дружиной уже успел вернуться? Небось, гриди его уже доложили, что среди убитых язычников тело Ратибора не обнаружено. Стало быть, сбежал. Воевода своими глазами видел Илью на площади и не отступится, пока не поймает его или не убьет. О предсказании волхва, как и о судьбе волхвов и пленных язычников, Илья ничего не знал. А положа руку на сердце - и знать не хотел. Ни волхв Борг, ни язычники добра ему не сделали, только неприятности от них. Не влез бы Илья в мятеж - жил бы себе спокойно, как многие. А с другой стороны посмотришь, не приди он к волхву на капище - не встретил бы такую замечательную девушку, как Марья. Так и бывает в жизни. Черная полоса сменяется белой, но ни одна из них не длится вечно.
        Илья и сейчас решил осторожничать. Он обошел село и устроился при дороге. Из ближних сел и деревень в город на торг всегда товары возили - овощи, шерсть, поросят, деревянные поделки вроде ложек или скалок. Он надумал пристроиться к обозу, а еще лучше - к одиночной подводе, вроде как помощник. Рубашка его, мятая и грязная, уже не выглядела презентабельно. Проблема была только в том, куда спрятать меч, и именно для этого и нужна была телега. С виду он селянин, а они при мечах не ходят. И бросить меч жалко, привык к оружию; к тому же он жизнь ему не раз спасал и в дальнейшем может пригодиться.
        Ждать попутной подводы пришлось около часа. Когда раздался перестук копыт и погромыхивание тележных колес, Илья поднялся. Ножны с мечом он опустил внутрь штанины, а выглядывающую из-под гашника рукоять меча прикрыл полой рубахи. Оружия не стало видно, но в случае нужды им можно было быстро воспользоваться. Задрал край рубахи - и выхватывай клинок.
        Приготовившись таким образом, Илья медленно пошел по дороге к городу. На то и расчет был, чтобы телега догнала его. Встань он на дороге, и селянин подумает - не грабитель ли? Хлестнет лошадь и пронесется мимо.
        Подвода догнала его. Старая кляча довольно бодро влачила за собой телегу с сеном. Илья еще удивился - зачем сено в городе? Потом дошло: многие горожане мелкую живность на подворьях держат - вроде коз или овец. И птица есть - куры, гуси, утки, но им сено не нужно.
        Возчик на передке телеги поравнялся с Ильей, всмотрелся в его лицо. Но, видимо, внешность Ильи его не насторожила.
        - Откуда путь держишь? Что-то мне лицо твое незнакомо.
        - Из Шишкино, в город.
        - Так Шишкино в другой стороне! - удивился возчик.
        - В гости заходил.
        - А… Ну, сидай, вместе веселее ехать будет.
        Илья приотстал на пару шагов, выдернул из штанины ножны и сунул их под сено с края телеги - при необходимости их можно было быстро достать. А с ножнами в штанине на телегу не усядешься, они мешать будут ногу согнуть.
        Опершись рукой о борт, он лихо запрыгнул на телегу и уселся сбоку от возничего.
        - А в город-то зачем? - полюбопытствовал мужик.
        - Родня там, не виделись давно.
        - Дело нужное. А слухи до нас дошли, в Белоозере мятеж. Вроде как волхвы народ мутят.
        - Не слыхал.
        - Ну как же! И воевода с дружиной туда подался.
        - Давно?
        - Седмицу как.
        - Ужель не вернулся еще?
        Мужик улыбнулся:
        - Мне он не докладывал. А только дорога из Белоозера мимо нашей деревни идет, и не видал я, чтобы дружина возвращалась. Как туда ехали, самолично видел. Много воинов, все при мечах, да в кольчугах, шлемы блестят! Красота!
        - Да, против них никакие язычники не устоят.
        - А зря! - неожиданно сказал мужик. - Деды наши древним богам поклонялись, веками так жили, и ничего худого не было. Вон, на тебе тоже креста нет.
        - Не христианин я, - не стал скрывать Илья.
        - А какой же ты веры? - не унимался мужик. - Без веры жить нельзя. Должен быть кто-то над человеком, по заповедям жить надо, а то в зверей диких превратимся.
        Ну, достал его возчик своим любопытством! Скучно ему, видите ли, поговорить хочется.
        - Магометанин я, - соврал Илья.
        - Надо же, не слыхал о такой вере, - изумился мужик и задумался.
        Он бы еще продолжал расспрашивать Илью, но лошадка уже притянула подводу к городским воротам. Стражник лениво осмотрел копну сена, лежавшую на подводе, и махнул рукой - проезжай.
        Как только телега миновала ворота, Илья соскочил на землю.
        - Спасибо, что подвез!
        - И тебе не хворать, - ответил мужик.
        Запустив руку под сено, Илья достал ножны и снова опустил их в штанину. Стражник внимания на него не обратил, стало быть, не добрался еще Вышата до города, и времени - день-два - у Ильи есть.
        Он направился к дому, где квартировала Марья. Остановившись на углу улицы, понаблюдал за двором. Посторонних не было видно, как и без дела шатающихся - Илья не исключал, что за избой и двором могли следить. Нет, мании преследования в классическом ее понимании у него не было, но осторожность и осмотрительность не помешают, слишком свежи были в его памяти впечатления от похищения Марьи.
        И пока он шел к знакомой улице от городских ворот, тоже проверялся: оглядывался, переходил на другую сторону улицы - даже внезапно разворачивался и шел назад. Но никого, повторяющего его действия, или мелькавшего за спиной продолжительное время, он не обнаружил. А сердце рвалось к Марье, торопило - беги к ней, чего медлишь! Но Илья боялся привести за собой в дом беду.
        В калачной слободе, где Илья снял комнату у старушки, все так же вкусно пахло хлебом - сдобный его дух прямо-таки витал в воздухе. Илья был голоден, слюнки так и потекли.
        Он заторопился к избе, толкнул калитку - открыто. Постучал в притолоку двери. Сердце билось часто, в груди нарастало волнение - вдруг без него беда случилась?
        В этот момент из-за двери послышался голос Марьи:
        - Кто в гости пожаловал?
        - Я это! - от волнения голос у Ильи сел и был с хрипотцой.
        Но Марья узнала. Щелкнул запор, дверь распахнулась, и на шею к Илье бросилась жена. Повиснув, начала целовать в губы, щеки - оторваться не могла. Так он и внес ее в избу, на пол поставил.
        - Ты что, оглашенная! Люди же увидят!
        - А и пусть их! Как я тебе рада! Как знала, пирожков с вязигой напекла.
        - Умыться бы мне с дороги да одежонку поменять. Сам пылью оброс, а одежда потом пропахла.
        Одежда пахла не только потом, а и тиной, когда в камышах сидел, и еще бог знает чем, пожалуй - чем-то звериным. Под корягой же в лесу спал, где звери дикие зимовать могли, - уж больно местечко укромное да удобное.
        - На заднем дворе у хозяйки баня есть. Сам знаешь, что делать. А я пока на стол поставлю, перекусить.
        Илья отправился на задний двор. Дров наколол, печь затопил, воду из колодца в огромный котел наносил. Пока вода грелась, в избу прошел. Есть хотелось так, что казалось - живот к спине прилип.
        Усевшись за стол, начал метать в рот пирожки, запивая их молоком, - миска с пирожками пустела на глазах.
        Марья, глядя, как Илья расправляется с пирожками, только головой качала, жалеючи.
        - Давно не ел?
        - Не помню даже. А где хозяйка?
        - К родне на пару дней отлучилась.
        - С волхвами на Белоозеро ходили - неудачно. Город заняли, а потом дружина княжеская с воеводой Вышатой пришла.
        - Помню его! - Глаза Марьи негодующе блеснули.
        - Воины волхвов поражение потерпели. Многие сбежать успели, да не все.
        - А волхвы?
        - Об их судьбе не знаю ничего. Полагаю, их уже нет в живых. Вышата не тот человек, чтобы их помиловать.
        - Как же ты выбрался?
        - В реке отсиживался, под корягой в лесу спал, малину собирал…
        - Досталось тебе, бедному!
        - Почему бедному? У меня ты есть, самое большое мое богатство.
        Марья фыркнула, зарделась, но видно было - приятно ей такие слова слышать.
        - За угощение благодарствую. Пойду дров подкину, как бы печь не погасла.
        - Я чистое исподнее и одежду принесу.
        Вода в котле уже бурлила. Илья уже вспотел от тепла, когда в баню вошла Марья. Оставив в предбаннике одежду для Ильи, она разделась сама. Каждый день топить баню не будешь, тяжело и хлопотно, и потому мылись всегда семьями.
        Илья ополоснулся для начала, потом полил на себя щелоком и стал яростно тереть кожу мочалкой. Натеревшись, облился из ушата теплой водой - она стекала с него грязными ручьями. Зато кожа задышала, а пальцем проведешь - так и скрипит.
        Но Илья снова повторил все, поскольку за время похода с волхвом помыться не удалось ни разу - если только не считать мытьем сидение в реке, в камышовой заводи.
        Когда почувствовал себя чистым, предложил Марье:
        - Теперь в парную?
        - Нельзя мне, а ты иди.
        - Почему нельзя?
        - Тяжелая я.
        Илья не понял:
        - Какая? Объясни, я что-то не соображу.
        - Ну как ты не понимаешь, ребеночек у нас будет. - Марья покраснела.
        Илья же оторопел. Так Марья беременна? А животика не видно, наверное, срок еще маленький.
        - Что же ты молчишь или не рад?
        - Прости, как-то неожиданно.
        Впрочем, что тут невероятного? Мужчина и женщина любят друг друга, спят вместе - вполне ожидаемо.
        Илья вскочил, обнял Марью:
        - Сына родишь?
        - Как боги дадут. Не нам решать.
        В предбаннике, пока остывали после бани, попили квасу. Хорошо-то как!
        Потом Илья снова отправился на кухню. Каши пшенной с маслицем поел да с краюхой свежего хлеба, сытом запил. Почувствовал, что глаза слипаться стали, - устал. Хоть и спал в лесу, но вполглаза, вполуха. Зверь лесной дикий напасть может, а хуже того - дружинники. Все время в напряжении был, а в избе, рядом с Марьей отмяк, отпустило, вот усталость и навалилась. Как в поход с волхвом пошел, так до возвращения к Марье как натянутая струна все время был.
        Спал без сновидений, но даже во сне чувствовал - в безопасности он, и жена рядом.
        Пробудился около полудня. Марья рядом сидела, на него смотрела, а увидев, что Илья проснулся, спросила:
        - Ты чего во сне улыбался?
        - Тебя увидел.
        - Да ну тебя! - поднявшись, Марья ушла на кухню.
        А Илья в самом деле видел во сне жену. Вроде идут они по цветущему лугу и за руки держатся. Лето, жарко, солнце ярко светит. Только вдруг тучка набежала, солнышко скрылось. Хотел он Марью спросить - что бы это значило, да ушла она, на кухне чугунками громыхает.
        Илья сладко потянулся, повалялся еще немного. Пора вставать. Не зря говорят - утро вечера мудренее. Пока хозяйка не вернулась, надо с Марьей обсудить последующие шаги. Хоть и наметил он перебраться в Псков, избу купить, а все ж с женой это обсудить надо. Глядишь - подскажет еще вариант. Женщины - они не столько головой решают, сколько сердцем и интуицией.
        Умывшись, он уселся за стол.
        Поели не спеша, а когда Марья принялась посуду со стола убирать, Илья взял ее за руку:
        - Присядь. Нам с тобой надо обсудить, как жить дальше. Волхва, я думаю, уже в живых нет. В Ярославле я никому ничего не должен. Однако Вышата-воевода враг мне лютый, и в городе нам с тобой оставаться нельзя.
        - Снова уходить будем? Своим бы гнездышком уж обзавестись…
        - Так и я о том же! Хочу нанять подводу, в Псков перебраться. Люди там свободно живут. Избу купим, я работу найду. На первое время деньги есть.
        - Даже не верится. То в Суздале, то в Ладоге, ноне вот в Ярославле… Как перекати-поле, носит нас.
        - Все, последний переезд. Ты собирай потихоньку пожитки. Как придет хозяйка, найду подводу, да и тронемся в путь.
        - Дорого подводу-то…
        - Ты же ребенка ждешь. Идти далеко, да и ехать тряско. Здоровье дороже денег.
        Но хозяйка не явилась - ни сегодня, ни завтра. Видно, хорошо родня привечала. Только четвертого дня утром и появилась.
        Илья поздоровался с нею, сразу собрался и на торг пошел. Угол там был, где возчики и амбалы кучковались.
        В далекую поездку желающих немного нашлось, но Илья цену хорошую давал, и охочий человек нашелся. Сразу к избе поехали, чего время тянуть?
        Марья засуетилась:
        - Ох, не все собрала!
        - Да чего там собирать-то? А как забудешь чего - на новом месте купим.
        Илья попросил дать ему одежду похуже. У хозяйки нашлась старенькая, штопаная рубаха, на голову колпак натянул поглубже, лицо скрывая. Несколько узлов - все скромные пожитки - на телегу погрузил. Ножны меча заранее тряпьем обмотал и сбоку телеги положил, чтобы оружие под рукой было.
        Пока Марья с хозяйкой прощалась, всплакнув, он задаток возчику дал, чтобы тот не сомневался в его платежеспособности.
        Илья помог Марье на телегу сесть, в середину - там трясет меньше, и сам запрыгнул.
        Ездовой щелкнул кнутом, и сытая, лоснящаяся, ухоженная лошадка бодро потянула повозку.
        Илья с грустью смотрел на город. Он и здесь бы остался, кабы не Вышата. Но не ужиться им в одном городе, кто-то один уйти должен. Илье со всей княжеской дружиной не справиться, и поэтому исчезнуть из города должен он.
        Но судьба или злой рок распорядились иначе - Илью с Вышатой как будто притягивало что-то друг к другу.
        Дружина Вышаты приближалась к городу, позади верховых неспешно тянулся обоз. Задержись Вышата на четверть часа или приди хозяйка раньше - разминулись бы они и не встретились бы никогда.
        Завидев недалече город, воевода съехал с дороги и остановился. Что там говорил ему волхв? Не суждено, мол, тебе, воевода, въехать в город, мертвым тебя внесут? Враки, поди, настроение Борг хотел испортить воеводе перед смертью. Но слова волхва намертво впечатались в мозг воеводы, и, честно говоря, он побаивался. И чем ближе был город, тем сильнее овладевало им волнение. Дружине Вышата старался плохое настроение не показывать, лицо хмурил и, как и всегда, покрикивал. Но сам чувствовал - неладно что-то, трясется все у него внутри, как студень. Слова - что они? Сотрясение воздуха, а как подействовали!
        Не одну сечу воевода прошел, рядовым гридем был, десятником, сотником. Последние годы - воеводой княжеским. Но никогда раньше он не волновался так, как сейчас, и никогда его сердце не билось так неровно, как в эти минуты.
        Пересилив себя, Вышата догнал дружину - не глотать же ему пыль из-под копыт коней его дружинников, и впереди поехал, подбоченясь. Пусть встречные, да и горожане видят - победитель язычников едет!
        Когда подвода с Ильей подъехала к городским воротам, Марья сказала:
        - Мне бы лучше вперед одной пойти.
        - Это зачем?
        - Вдруг тебя ищут? Я знак подам - платок поправлю. Подвода проедет, и я сяду. А ты найдешь способ выбраться.
        - Верно.
        Илья помог Марье слезть с подводы - прыгать в ее положении не стоило.
        У городских ворот толчея, очередь из подвод. Те из селян, кто расторговаться успел, из города выезжали, а навстречу им старались въехать с товаром те, кто далеко жил. Ехать им было далеко, потому и задержались.
        Марья вперед прошла, за ворота. Осмотрелась, ничего подозрительного не увидела и стала дожидаться подводы.
        Очередь из подвод тянулась медленно. Ездовые переругивались, телеги периодически цеплялись друг за друга бортами, и их растаскивали руками сразу несколько возчиков.
        А тем временем дружина с Вышатой во главе уже подъезжала к городу. Воевода обратил внимание на молодую, одиноко стоящую в стороне девушку. Хороша, слов нет. Вот только лицо ее показалось ему знакомым. Где он ее видел? Миновал уже ворота, и городские стражники, воеводу с войском увидев, закричали:
        - Расступись! Ну-ка, в стороны! Остановиться всем!
        Подвода, где сидел Илья, уже под воротами проезжала.
        И в этот момент Вышата вспомнил, откуда ему знакомо лицо девушки. Это же девка Ратибора, в Суздале он, воевода, вернее - его люди по его приказу ее выкрали. Стало быть, Ратибор в городе! Вот так удача! Надо ее схватить, заточить в темнице и охрану выставить. Ратибор в первый раз за ней пришел, и во второй явится. Тут его и убить надо. А не получится схватить - девку заложницей сделать, убить на месте. Грешно, конечно, и стремно на глазах у горожан самовольство учинять, а то и смертоубийство, но другого выхода Вышата не видел.
        Он рванул поводья, останавливая коня, и спрыгнул на землю. До Марьи всего несколько шагов было, и преодолел он их вмиг. Вытащив боевой нож, он приставил его к груди девушки:
        - Попалась, птичка!
        Дружина остановилась - событие разворачивалось необычное.
        - Отвечай, где Ратибор!
        - Ошибся ты, дяденька! Не знаю такого, - дрожащим от испуга голосом молвила Марья и повернулась к воротам - проехал ли их Илья, видит ли опасность?
        Вышата тоже повернул голову - куда это девка смотрит, и взгляд его сразу наткнулся на Ратибора. Вышата едва не подпрыгнул на месте от радости. Ох, ошибся волхв! Удача воеводе сама ему в руки идет.
        - Ратибор! - заревел Вышата дурным голосом. - Иди сюда, змееныш, иначе я твою девку прирежу, как куренка!
        Но Илья и сам уже увидел ситуацию. Марья стоит бледная, взгляд отчаянный, а воевода у ее груди нож держит. И людей вокруг полно - дружинники, селяне на подводах. Все на происходящее таращатся, никто ничего понять не может. Не взбеленился ли воевода - с ножом на девку кидаться?
        Ратибор понял - пришел его последний час. Даже если он убьет воеводу, дружина не даст ему уйти - или свяжут, или убьют. Плохо только, что Марья пострадать может.
        Илья спрыгнул с телеги, вытащил ножны с мечом и обнажил клинок. Ножны же в сторону отбросил - не пригодятся они ему больше.
        Уверенным шагом пошел к Вышате с Марьей.
        - Оставь женщину, воевода! - крикнул он. - Тебе нужен я? Так вот он я, перед тобой! Давай сразимся, как мужи!
        Но Вышата точно обезумел. Он ударил Марью ножом в грудь и повернулся к Илье со злорадным оскалом на губах. В этот момент он напоминал дьявола, в лице его не было ничего человеческого.
        В два прыжка Илья подскочил к Вышате, отрубил ему руку с окровавленным ножом, а вторым ударом снес воеводе голову.
        Дружина и селяне ахнули. А Марья, упав на землю, бледнела на глазах, дыхание ее становилось прерывистым. Много раз Илья видел, как умирают люди, и сейчас понял - уходят последние секунды жизни его любимой женщины.
        Он упал перед ней на колени, отбросив меч, - на дружину не обернулся даже.
        На груди Марьи была широкая рана, откуда изливалась толчками кровь.
        Илья рванул за ворот рубаху, разрывая ее до пояса, выхватил деревянную фигурку Макоши, потер ее лихорадочно и громко взмолился:
        - Богиня древняя Макошь! К тебе одной взываю! Ты все можешь. Молю тебя - помоги, сохрани жизнь любимой женщине. У тебя есть помощницы, прядущие нить жизни - Доля и Недоля, - пусть свяжут они оборвавшуюся нить! Клянусь, верой и правдой буду служить тебе до последнего вздоха!
        И богиня отозвалась. Голос прозвучал, но слышал его только Илья:
        «Душа волхва передала, что бежал ты из города, поклонников моих на произвол судьбы бросил. Муку они смертную приняли, а ноне Калинов мост через реку огненную перешли. Испей и ты чашу горечи», - и засмеялась презрительно.
        Смолкла богиня, а Илья поверить не мог, что Макошь отказалась от него. Вскочив в бешенстве, он бросил фигурку Макоши наземь и стал ее топтать. Потом схватил меч и в исступлении начал наносить по фигурке удары - тяжелый меч крошил дерево в щепы. Не сделал бы так - уцелел бы, но зачем ему жизнь без Марьи?
        Осерчала Макошь, прогневалась. Среди ясного неба ударил гром, испугав многих, а Илья почувствовал, как деревенеют его ноги. Посмотрел вниз и увидел, что сапоги его подошвами в землю вросли. И вовсе глазам своим не поверил, когда увидел, как ноги его корой древесной покрываются. Попробовал ноги из земли выдернуть, да не слушаются они его уже.
        А корой уже тело его до пояса покрылось, и выше она взбирается, грудь охватила, дышать нечем стало.
        Так и застыл Илья недалеко от городских ворот, в дерево превратившись.
        Дружинники и селяне оцепенели - диво невиданное! Только что живой человек стоял перед ними, а сейчас уже на его месте дерево, дуб молодой.
        Тишина наступила полная. Муха пролетела - услышали бы. Даже лошади не ржали, не переступали копытами.
        Когда отошли немного, кто-то креститься начал. А первые ряды, на глазах которых все это действо происходило, в языческих богов поверили. В первый и последний раз в своей жизни они видели своими глазами необыкновенное, не людских, а божьих рук дело.
        Некоторое время никто с места сдвинуться не мог. Трагедия произошла быстро. Только что на их глазах двое жизни лишились, а один… И слов-то не подобрать.
        Когда в себя пришли, дружинники подобрали тело, отрубленные руку и голову воеводы, все завернули в рогожу и повезли в детинец. Многие, кто слышал слова волхва, предсказывавшие судьбу воеводе, теперь перешептывались: прав оказался волхв в своем предсказании.
        Марья тоже лежала на земле недолго. Нашлись сердобольные люди, глаза прикрыли, на телегу погрузили и увезли - но не в город, а в деревню, где и похоронили по языческому обряду. Нашлись среди видевших убийство сторонники Макоши и Перуна.
        Весть о происшедшем у городских ворот быстро облетела город и его окрестности. Люди были взбудоражены, и разговоры не одну неделю шли.
        Дерево никто не трогал, стороной его обходили. О том, чтобы срубить дуб, никто и не помышлял. По ночам к дубу язычники из городских жителей приходили, по обычаю ленточки на ветки повязывали. Под утро иной раз кабаны приходили - желудями полакомиться, однако и они землю не рыли, корни дерева не портили.
        Проходили дни, недели, месяцы, года и века. Дубок вымахал в огромный, в три обхвата, могучий дуб. По весне зеленел, по осени листья сбрасывал, мерз зимой. Илья был жив, но ни видеть, ни говорить не мог, только ощущал, когда к нему прикасались.
        Постепенно из памяти стирались картины прошлой жизни, мысли ворочались медленно. Он так и думал, что придет время, сердцевину его источат жучки, и однажды ураган свалит его, вырвет с корнем - все деревья когда-нибудь умирают.
        Но вот однажды…