Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Космич Николай : " Пособие Для Рыцаря " - читать онлайн

Сохранить .
Пособие для рыцаря Николай Космич
        Каков он, мир будущего? Что представляется нашему воображению, когда мы пытаемся заглянуть на 100 или 1000 лет вперед? Большинство из нас видит мир высоких технологий и/или технократии, считая, что нам никуда не деться от логического завершения нашего пути развития. Вероятно, так думал и герой нашей истории, который пустился во временное путешествие, чтобы приподнять завесу тайны. Но ожидал ли он увидеть перед собой нечто иное? Думал ли он, что цивилизация способна пойти по другому пути? Представляет ли себе наше человечество кардинально новую картину будущего? И сколько же времени нужно нашему миру, чтобы вместе с материками утопить в океане старые порядки и принципы?
        Николай Космич
        Пособие для рыцаря
        Давным-давно перед человеком предстал выбор пути. Человек избрал свой путь. Но единственен ли он и неоспорим? Что, если однажды хозяину планеты вновь придется принять решение? И что, если на этот раз он выберет иную дорогу?..
        I
        Он очнулся, почувствовав резкий холод и сильную волну мокрого ветра. Обессиленный, он не мог пошевелиться. Тяжелая рука упала наземь, и в тот же миг по его телу пронеслась неистовая дрожь: земля была сырой и холодной. С трудом разомкнув каменные губы, он стал жадно вдыхать в себя воздух. Глубокий хрип доносился из его глотки всякий раз, когда холод стремительно пронзал дыхание. Веки его были тяжелы, и сил не хватало даже на то, чтобы открыть глаза. Когда он сделал очередной вдох, его тело задрожало в порыве глубочайшего кашля. Слабые конечности бешено сотрясались после очередного гортанного выдоха. Когда же легкие сжались, испустив последнюю каплю, он перевернулся и уткнулся лицом в землю.
        Человек, лежавший на холодной земле в ночном мраке, не знал, куда забросила его судьба. Если не считать того, что он не представлял, где находится, что окружает его и куда ему идти, он даже не знал, как ему подняться. Слабые руки не могли ни на мгновение удержать онемевшее тело, а ветер грозился сбить с ног при первой же возможности. Однако этот человек был уверен в одном: он в будущем. Его разум отказывался представлять себе временной промежуток, который ему удалось перескочить. Теперь, когда организм борется за жизнь, а душа вцепилась в истощившееся тело, это не имело ни малейшего значения.
        Мы не будем говорить о том, как и с какой целью этот человек попал сюда. «Отчего же?» - может возникнуть логичный вопрос. Ведь на первый взгляд эта информация кажется нам крайне необходимой. И действительно, как же мы можем лишить своего героя его собственного прошлого? Ведь оказался он здесь в самой твердой памяти, какую только можно себе вообразить. Однако поверьте, мы даже не помышляли о том, чтобы забрать у него прошлое. Мы лишь хотим подчеркнуть, насколько ничтожное значение оно имеет для нашей истории. Не ведая, что заставило человека из Нашего мира совершить столь невероятное и грандиозное путешествие во времени, мы потеряем не больше, чем океан, внезапно лишившийся притока реки.
        Для самых же любопытных и настойчивых читателей, так уж и быть, создадим условную картину, предшествующую описываемым событиям. Итак, пусть это будет один из научных экспериментов, коих множество в наше время. Вот только этот, безусловно, попахивал нешуточной грандиозностью. Пусть человечество к нему долго готовилось; а одно лишь желание заглянуть за временную завесу уже может считаться оправданной целью для такого рискованного путешествия. Что касается способа передвижения во времени, который был использован нашим героем, то лучше всех его сможет себе представить, пожалуй, только физик. Всем же прочим предлагаем вооружиться своей безграничной фантазией.
        Также нам неведомо, к какой национальности принадлежал наш герой в прошлом. Но вместе с тем мы можем с уверенностью заявить, что не случится огромной беды, если об этом мы не будем знать вовсе. Что нам известно точно - так это его имя. Но согласитесь, имя в наши дни далеко не всегда может говорить о национальности своего обладателя. Существует немало примеров, когда родители называют своих новорожденных детей, руководствуясь при этом не национальными традициями, а чем-то иным, порой лежащим за гранью понимания общественности. Итак, нашего героя звали Майк. Пусть кто-то считает его представителем англоязычного мира, чего мы не советуем. Не советуем уделять этому сколько-нибудь ценнейшего внимания. Читатель должен понимать, что мы не ставили цель национально окрасить нашего героя, скорее наоборот. Давайте воспримем его как собирательный образ человека из Нашего мира, мира, современного читателю, ну или, коль угодно, самого ближайшего будущего.
        Именно в таких декорациях герой предстал нашему воображению, дабы позволить нам приступить к его подробному описанию.
        На вид Майку не было и тридцати, он был среднего роста, немного худ, но достаточно крепок. Он, несомненно, произвел бы впечатление ловкого и довольно сильного человека, если бы не был так беспомощен. Его красивое лицо выглядело сейчас измученным и унылым. Но при всем этом оно не утратило того замечательного выражения, неизменно говорившего о простодушии, твердости характера и искренности чувств. Иссохшие и окаменевшие от холода губы когда-то наливались земной свежестью, но не сейчас. Если бы в этот миг он смог открыть глаза, в непроглядной тьме мелькнул бы слабый луч его редкого взгляда. Взгляда, в котором еще жил крошечный огонек надежды, может, иногда и боязливый, но выражающий полную готовность его обладателя вынести все, что уготовила ему судьба.
        Как долго гость из прошлого лежал, уткнувшись лицом в сырую землю - известно лишь черному небу. До ушей Майка доносился непрерывный шум листвы. Где-то вдали слышались глухие раскаты грома. Ветер не утихал, и казалось, будто где-то ему подвывают одинокие волки. Веки обессиленного человека, подвергшегося стихиям незнакомой природы, с большим трудом приподнялись. Он медленно повернул голову и сквозь облепленные грязью ресницы взглянул на окружающий его мир. Вокруг царил мрак. В ночной тьме едва различались толстые стволы деревьев, кроны которых казались черными. Ветер лихо поднимал опавшие листья, иссохшую траву и нагло швырял в лицо непрошенному гостю. Его тело содрогнулось в тот миг, когда над черными кронами нежданно появился пронзительный луч небесной стихии, и бешено затряслось, когда прямо над головой небо сотряс неистовый звук грома. Свет на мгновение озарил все вокруг, и этого хватило, чтобы понять: Майк находится в густом лесу. Деревья здесь отличались чрезвычайной толщиной, длинные корни торчали из земли, переплетаясь между собой. Молния все била по невидимым мишеням, на короткие мгновения
освещая лесное пространство, а гром все взрывался, заставляя тело сотрясаться. В испуге Майк прижался к земле, и глаза его снова сомкнулись.
        По листьям застучали первые капли, сорвавшиеся с тяжелых туч. С каждой минутой дождь лил сильнее, а небо все чаще издавало зловещий хохот. Впервые в своей жизни Майк слышал звуки грома такой невероятной силы. Еще никогда небесная ярость не приносила с собой столько ужаса. Грянул ливень. Сильнейший ливень. Непрерывный стук больших капель о землю заглушал теперь все прочие звуки. Земля не успевала впитывать огромное количество влаги, и многочисленные впадины мгновенно наполнялись грязной водой. Листья деревьев уныло свисали под тяжестью дождевых капель. Неизвестная природа погрузилась в холодный сон.
        Найдя в себе немного сил, Майк приподнялся и медленно пополз по мокрой земле к ближайшему дереву. Чудовищные усилия пришлось приложить для того, чтобы оказаться в трех шагах от прежнего места, под кроной широчайшего древа, где небесных капель было гораздо меньше. Впрочем, теперь это было не важно: наш герой уже давно промок до нитки. Тонкая одежда, впитав большое количество влаги и собрав на себе немало лесной грязи, потяжелела в несколько раз. Она, словно воск, облепила тело, наложив на него тяжелый ледяной компресс. Изнеможенный, Майк прижался спиной к мокрому стволу и, испустив хриплый выдох, закрыл глаза.
        Его посетил странный сон. Он видел человека, стоящего в густом лесу. Но лес этот был совсем не похож на тот мрачный и сырой, что окружал Майка наяву. Деревья здесь были стройными, яркими, с золотыми кронами. В этом человеке спящий узнал себя. Он стоял неподвижно посреди живописного леса. До ушей доносилось приятное пение красивых птиц. Безобидные лесные зверюшки разгуливали прямо у ног героя сна, совершенно не страшась его. Вокруг росли дикие цветы необыкновенной красоты. Трава под ногами окрасилась в ярко-зеленый цвет, настолько яркий, что казалось, будто от тонких травинок исходит свет. Пение птиц разбавлялось приятным звуком журчащей воды: рядом протекал ручей. Вода в нем была кристально чистой, каждый камушек, лежащий на дне, был прекрасно виден. Тихие струи ниспадали с обросшего мхом валуна, образуя маленький водопад. Прозрачная водная лента искрилась, отражая все цвета этого неповторимого леса.
        Человека, стоящего среди всех этих красот, охватило резкое желание напиться из ручья. Он хотел протянуть руки к изумрудной воде, но понял, что не может этого сделать. Руки его онемели, прижавшись к телу. Пытаясь сделать шаг, он осознал, что ноги также отказываются его слушать. Он стоял, будто вкопанный, и ни один мускул на его теле не мог пошевелиться. Лишь глаза бегали по светлым кронам деревьев.
        И тут его взору показалось небо, до того не видимое за густой листвой. Лесные деревья будто расступились, открывая наблюдателю ярко-голубое пространство. Но вдруг солнце, сияющее высоко над землей, стало быстро смещаться в сторону. Спустя десяток секунд небесное светило и вовсе скрылось за большими кронами. В лесу потемнело, но минуло лишь несколько мгновений - и солнце вновь возникло в небесах, буквально вылетев из-за листвы с противоположной стороны. Деревья вокруг зашевелились. Листья мгновенно почернели и опали, оставив свои ветви голыми. Под ногами за считанные секунды сгнивала черная трава, смешанная с опавшей листвой. Вода в ручье помутнела и вышла из берегов, образовав топкое болото. Солнце за несколько мгновений поднималось из-за горизонта, проносилось по небу и скрывалось за стволами лысых деревьев. Майк все стоял, не двигаясь, и с ужасом в глазах наблюдал за происходящим. Иссохшие деревья валились наземь и в один миг сгнивали, а на их месте произрастали новые. Солнце, луна, звезды, облака настолько быстро проносились над головой, что такая картина стала неприятна взору; и он опустил
глаза. Опустил… и с ужасом почувствовал, что лицо его покрывается морщинами, а волосы, растущие с невероятной скоростью, мгновенно окрашиваются в седину. Гниющая одежда безобразно обвисла на неподвижном теле. Кожа рук, которые удалось наконец протянуть перед собой, бледнела и разрезалась глубокими морщинами…
        Вскоре Майк осознал, что его уже нет в этом странном месте, но он по-прежнему видел все, что здесь происходило. Молодые тонкие стволы сменились толстыми стволами огромных деревьев с могучими корнями, которые с бешеной скоростью переплетались на сырой земле. А солнце все носилось по бескрайнему небу…
        Майк вздрогнул и мгновенно открыл глаза. Вместо крика из уст его донесся лишь слабый хрип. Волна холода пронеслась по его телу, когда он осознал, что снова находится в том самом лесу, сыром и мрачном. Дождь давно прошел, оставив после себя лишь глубокие грязные лужи, но над лесом по-прежнему царствовала ночь. Тяжело вдыхая воздух, Майк сидел под деревом, время от времени содрогаясь в порывах дикого кашля. Ветер все не утихал, продувая насквозь и без того продрогшее тело. Затаив дыхание, Майк вдруг почувствовал, что по его руке, неподвижно лежавшей на сырой земле, ползают какие-то насекомые. Он с трудом повернул голову и, обвеянный ужасом, вскрикнул, обнаружив на своем плече огромного тарантула, который бесшумно подкрадывался к самому лицу. В судорожном порыве Майк вскочил и, сделав несколько косых шагов, застыл, оставаясь на ногах. Его фигуру сильно качало, но он продолжал стоять. Пошатываясь, Майк медленно побрел в чащу. Шаг за шагом… вздох за вздохом…
        Над мрачным лесом пролетело еще некоторое время. Обессиленный Майк медленно переставлял ноги, минуя все новые стволы. Он не знал, куда держит путь, если это жалкое передвижение можно было так назвать. Звезды были скрыты за плотным небесным покровом, поэтому определить стороны света в этом незнакомом лесу с необычными деревьями было практически невозможно. Да и появление звезд не гарантировало бы это: что, если в небе, покрывающем этот страшный мир, уже давно не осталось созвездий Большой и Малой медведицы, Ориона, знакомых звезд? Единственное, что на сей момент можно было разглядеть, подняв глаза, - это густые тучи, хранящие в себе яростные стрелы молнии и поистине ужасающий гром.
        Гость из прошлого был в полном неведении того, куда лежит его путь. Он не знал, что ждет его в этом мрачном лесу и в этом незнакомом мире. Отдаваясь в руки судьбе, он не имел понятия, близок ли конец этому лесу или, напротив, его ждет глухая чаща. Но, кажется, теперь ему было все равно. Он чувствовал, что смерть рядом. Он обреченно шагал, минуя призрачные деревья, и уже ни на что не надеялся. И все же перед тем, как расстаться с жизнью, ему дико хотелось увидеть лицо, лицо человека из этого мира, если, конечно, земля здесь вообще населена людьми. На сей момент из живых существ Майк видел лишь гигантских насекомых, вселяющих ужас. А впереди одна лишь непроглядная тьма…
        Но вдруг за спиной послышались шорохи. Майк замер. Медленно повернув голову, он взглядом уловил тень, промелькнувшую в ночи. Подняв с земли обломок мокрой ветки, сорванной с дерева ураганом, он насторожился. Спустя мгновение его слух уловил тихий и глухой хрип. Опустив взгляд, Майк ужаснулся: в пяти шагах от себя он увидел оскалившуюся волчью морду. Белые клыки светились в ночной тьме, а злые глаза нежданного гостя заставляли тело содрогаться. Впрочем, еще не ясно, кто в этом лесу гость.
        Волк продолжал скалиться, медленно приближаясь к своей жертве. Майк понял: это конец. Поклявшись себе биться до конца, он крепко сжал в руке свое жалкое оружие и стал ждать нападения. Когда свирепый хищник бросился на слабого человека, они смешались в жестокой схватке. Взбешенное животное яростно разрывало плоть жертвы, а беспомощный примат наносил слабые удары острым концом никчемной палки. И все же Майку удалось сбросить с себя волка, и тот отскочил, готовясь к новой атаке. Не прошло и десятка секунд, как хищник вновь набросился на своего врага. Но Майк сумел прогнуться в момент прыжка и вцепился в мощную лапу противника. Не долго думая, он стал гнуть ее изо всех сил. Послышался слабый треск, и волк отчаянно взвизгнул, отлетев в сторону…
        Майк лежал на сырой земле, тяжело дыша, а в пяти шагах от него тихо скулил опасный хищник. Волк не готовился к новому прыжку, он лежал, не шевелясь. Ярость в его глазах сменилась адской болью. Он жалобно смотрел на сломанную лапу, а из пасти доносился слабый визг.
        Окровавленный человек нашел в себе силы подняться. Из свежих ран сочилась теплая кровь. В голове помутнело, он был в шаге от потери сознания. Волк пристально взирал на того, с кем совсем недавно боролся насмерть. Майку даже показалось, что зверь вот-вот снова бросится на него. Но сломанная конечность никак не позволит ему этого сделать. Волк поднял голову и отчаянно завыл.
        - Замолчи! - хриплым голосом проговорил Майк, понимая, что этот вой может призвать других хищников. Он несколько раз пригрозил раненному волку, но тот не умолкал. Неужели ему придется покинуть раненного зверя, обрекая того на мучительную смерть? Ведь, несмотря на то, что этот волк минуту назад жаждал растерзать своего противника, человеку как высшему существу не чуждо тонкое чувство сострадания к животным. Иногда не все способны его в себе отыскать, но оно в нас заложено, где-то в глубине. И именно поэтому по кроваво-грязной щеке нашего героя незаметно скатилась слеза. Да, сейчас он был не в силах решить судьбу меньшего существа, ибо едва мог уйти от своей. Он не мог облегчить участь животного, убив его, поскольку силы почти покинули его. Оставалось лишь собрать в себе то ничтожное, что от них осталось и убираться прочь от этого места.
        Ветер усиливался. Густые тучи с бешеной скоростью проносились над лесом. Казалось, эта ночь никогда не кончится. Все, что произошло с того момента, как Майк очнулся в этом ужасном мире, сливалось в один ночной кошмар. А может, это сон? Может, Майк спустя мгновение откроет глаза и больше не увидит этих мрачных деревьев с большими корнями, этой мокрой и холодной земли, а тело его не будет изрезано множеством открытых ран? Но этого не происходит. Майк по-прежнему здесь, он движется в никуда, жадно глотая холодный воздух. Его желудок разрывался в порывах страшного голода, мозг предчувствовал скорый обморок из-за большой потери крови. А за спиной все не смолкал глухой вой раненного зверя…
        Тьма сгущалась. Длинные корни заплетали ноги. Ветер не утихал. Майк шел в неизвестном направлении. Его ноги слабели. Кровь, не прекращая, сочилась из глубоких ран. Воздух безжалостно щипал открытые области на бледном теле. В голове помутнело. Перед глазами представали какие-то непонятные цветные картины, в ушах слышались разнообразные звуки. Но когда все они стихли, заглушаемые свирепым ревом, Майк остановился. Теперь он слышал только этот рев и почему-то шел на него. Глаза отказывались видеть, пред взором не исчезали разнообразные предвестники обморока. Но тело сотряслось, когда в самом центре цветных иллюзий нарисовалась злая морда лесного волка. Когда Майк осознал, что центральная картинка - реальность, он замер. Иронически поблагодарив раненного им хищника за то, что тот призвал-таки своего товарища, он приготовился к смерти. Сквозь туман в глазах он заметил, как свирепое животное стремительно приближается к нему, и успел лишь выставить руки вперед в момент прыжка… но в следующий миг Майк был внезапно ослеплен вспышкой света и, осознав, что зверя перед ним больше нет, потерял сознание…
        II
        Он очнулся и открыл глаза. Пред собой он увидел синее небо. Цвет этот был тусклым и однородным, не похожим на небесный. Ни единого облачка нельзя было лицезреть в этом странном пространстве. Но вскоре гость из прошлого поморщился, осознав, что это всего лишь синий потолок.
        Майк неподвижно лежал, пытаясь вспомнить, кто он такой и как здесь оказался. Он с интересом стал рассматривать все, что его окружало. Широкая кровать, на которой он лежал, располагалась в небольшой уютной комнате. Тусклый свет полусгоревших свечей добавлял помещению легкой таинственности. В полумраке можно было разглядеть белые стены, потолок, окрашенный в голубой цвет, который теперь казался темно-синим, деревянную дверь с узорными серебряными вставками. На голых стенах висели расписные ковры: на голубом фоне вырисовывались солнце, луна, какие-то незнакомые созвездия и непонятные фигуры. Кровать упиралась в крепкий деревянный стол, застеленный белоснежной скатертью. На столе догорала толстая свеча, стояли какие-то стеклянные колбы, наполненные мутной жидкостью, и глиняный кувшин, из которого доносился приятный запах травяного отвара.
        Майк дивился всему, что видел. Он по-прежнему не мог вспомнить прошедших событий. Более того, он не до конца осознавал, кем является сам. Но в этот час голова почему-то не желала содержать в себе подобных мыслей. Он неподвижно лежал на мягкой постели, глубоко вдыхая комнатный воздух, разбавленный паром из кувшина, и испытывал блаженство, потому что голова его в этот момент была по-настоящему свежа.
        Но вдруг за дверью послышались шаги. Кто-то тихо шел и остановился у самого порога. Майк, не отрывая глаз, смотрел на серебряную ручку, ожидая момента, когда она опустится вниз. Но в следующий миг раздались новые шаги. Топот усиливался с каждой секундой, затем неожиданно стих по ту сторону двери, и Майк услышал следующий разговор:
        - Как чувствует себя раненный?
        - Он все еще не приходит в сознание.
        - Это беспокоит меня. Он уже пятые сутки не приходит в себя.
        - Да, минуло четыре луны с той ночи, когда вы, отче, нашли его. А это немалый срок.
        - И все же я чувствую, что вскоре он откроет глаза… - последовала короткая пауза. - Ты приготовил для него отвар из каррольских трав, который я просил?
        - Все готово, отец Илларион.
        - Хорошо. Помнится мне, один только аромат этого отвара был способен поставить меня на ноги…
        - Да, вы знаете толк в этом деле! Надеюсь, он поможет и нашему больному.
        Майк вспомнил все. В голове его мелькали ужасные картины той ночи. Пред ним снова предстали мрачный лес с огромными деревьями, страшная гроза и… волк, яростный хищник, который беспощадно рвал его плоть. Все это мгновенно пронеслось в его памяти, и он ужаснулся. Резко повернув голову, Майк почувствовал нестерпимую боль в перевязанной шее. Ноги и руки невольно содрогнулись, и в тот же миг адская боль волной пронеслась по всему телу. Но из его уст не донеслось ни звука. В следующую секунду Майк улыбнулся. Его переполнило невероятное счастье, ведь он только что слышал человеческие голоса. Он жив! Он был спасен. Кто эти люди за дверью - большая загадка. Но истина близка. Очень скоро он узнает своего спасителя.
        И вдруг дверь медленно отворилась. Майк сильно зажмурил глаза. Рядом послышались шаги. Кто-то молча передвигался по комнате, открывая какие-то дверцы и ящики, будто пытаясь что-то найти. Раненный почему-то боялся открыть глаза. Он лежал неподвижно, обратившись в слух. Шаги послышались прямо у стола и вдруг стихли. Майк почувствовал, что некто сел стул, стоявший перед кроватью. Он все не решался открыть глаза, но каждая секунда переполняла его нестерпимым любопытством. Еще несколько таких мгновений - и его терпению придет конец. Вот-вот его веки приподнимутся и… но в самый последний момент тишину прервал слабый скрип стула. Загадочный гость встал и медленно направился к двери. Напряжение ослабло, когда Майк осознал, что в комнате, кроме него, больше никого нет. Раненный не мог понять, что смогло удержать его. Почему он не решился открыть глаза и тем самым невольно отложил тот миг, когда пред ним предстанет его спаситель? Майк тяжело вздохнул и вновь уставился в темно-синий потолок. Что ж, вероятно, мозг нарочно не давал команду закрытым глазам, чтобы оттянуть этот ответственный момент и морально
подготовиться к нему.
        Очнувшись в незнакомом месте, Майк был еще совсем слаб. Тело его пощипывало, напоминая о страшных ранах, оставленных хищником. Мысли постепенно теряли контроль, веки тяжелели и медленно опускались. Майк отошел ко сну. А завораживающий запах горячего отвара все парил по маленькой комнате…
        К нему явилось сновидение. Он видел себя, лежащего на той самой кровати. Рядом располагался стол, застеленный белоснежной скатертью, который, однако, был совсем не похож на тот, что стоял там наяву. И вообще, все вокруг было иным: стены, двери, ковры. Небольшая уютная комната хорошо освещалась. Свет этому помещению давали не свечи и даже не лампы. Все предметы вокруг сияли, отражая солнечный свет. Да, в комнате не было потолка. Звезда приветливо улыбалась в ярко-голубом небе. Над странной комнатой пролетали красивые птицы и озорные бабочки. Майк неподвижно лежал, с наслаждением любуясь всем, что его окружало.
        Но вдруг солнце стало быстро смещаться вправо. Не прошло и десятка секунд, как звезда скрылась за белой стеной комнаты. Спустя несколько мгновений все вокруг и вовсе погрузилось во мрак. Теперь не было видно ни стен, ни стола, ни птиц, ни всего прочего. Глаза проследили за одиноким месяцем, который с бешеной скоростью пронесся по ночному небу. Спустя миг все вокруг вновь осветилось. Солнце пролетело над комнатой еще быстрее. Над пожелтевшими стенами появились какие-то деревья, чья листва успевала лишь блеснуть, когда небесное светило проносилось над их густыми кронами. Крылья бабочек тяжелели, и прекрасные насекомые плавно спускались вниз, достигая комнатного пола уже мертвыми. Когда свет в очередной раз на мгновения озарял помещение, можно было заметить, что стены потемнели и кое-где покрылись трещинами, а все деревянные предметы рассыхались прямо на глазах. Деревья вверху чернели и лишались своих последних цветных листьев. Над головой пронеслась густая туча, но следов дождя в комнате она не оставила. А может, они испарились настолько быстро, что этого не сумел заметить человек, неподвижно
лежавший в постели?
        Картина сновидения не менялась. Солнце и луна мелькали в небесах, пытаясь догнать друг друга. Комната заметно старела: стены покрывались глубокими трещинами и мгновенно осыпались, двери ветшали и оседали, все светлое становилось темным. Деревья над старыми стенами иссыхали и рушились прямо в комнату. Но черным стволам не суждено было коснуться пола: какой-то невидимый барьер сдерживал их, и они застывали прямо над головой смотрящего. Человек в постели с ужасом взирал на все происходящее, отчаявшись в попытках пошевелить хоть какой-нибудь частью тела. Древесные завалы застыли над мрачной комнатой. Опавшие листья за мгновения сгнивали, порождая в себе своры ползучих гадов. Черви, змеи, огромные тарантулы ползали над головой, будто по стеклу. И вдруг лежащий с ужасом осознал, что кожа его покрывается глубокими морщинами, а волосы с неистовой скоростью растут и седеют. Герой сна почувствовал мгновенную старость. Разомкнув иссохшие губы, он хотел закричать, но все звуки замерли в его глотке, так и не успев вырваться наружу. А солнце все носилось по бескрайнему небу…
        Майк мгновенно открыл глаза. Из пересохшего горла донесся глухой звук, за ним последовал глубокий выдох. Его мучила жажда. Больше всего на свете ему хотелось испить чистой воды. Но все желания исчезли в один миг, когда Майк, повернув голову, вдруг увидел человека в темно - серой монашеской рясе, сидящего над его постелью. Это был седовласый монах, который пристально смотрел в глаза больному. Он обладал весьма приятной внешностью, и, казалось, легкие морщины на его лице служат лишь украшением. Монаху было не меньше шестидесяти лет, однако лишь опытный уставший взгляд мог выдать его возраст. В остальном же его никак нельзя было назвать пожилым: он был крепок, строен, хорошо сложен. Монах приветливо улыбнулся, заметив улыбку на лице Майка, и последний нашел незнакомца еще более привлекательным.
        Никто из мужчин не решался первым начать разговор. Они просто смотрели друг другу в глаза, а искренние улыбки все не сходили с их застывших лиц. За это время раненный вспомнил, где он находится, и с радостью осознал, что увиденное минуту назад было всего лишь кошмарным сном. Ему вспомнились голоса, услышанные за дверью, и он испытывал истинное счастье за то, что те слова доносились все же из человеческих уст.
        - Доброго утра! - наконец сказал утренний гость, и Майк улыбнулся шире, узнав голос одного из людей, стоявших тогда за дверью.
        - Как же замечательно, что сейчас утро! - радостно воскликнул Майк, представив себе нежно-алый рассвет и лишь теперь узнав время суток: в комнате не было окон.
        Монах с улыбкой промолчал, а после паузы заметил:
        - Я вижу, ты прекрасно себя чувствуешь. Это хороший знак!
        - Что со мной произошло? - вдруг воскликнул раненный.
        - Тебя нашли в лесу, полуживого…
        - Вы Илларион? - поинтересовался Майк.
        - Отец Илларион, - поправил его монах.
        - Вы спасли меня?.. Я не знаю, как благодарить вас…
        - Тебе нужно благодарить судьбу. А я сделал лишь то, что должен был сделать.
        - Кто вы?
        - Я монах Антильского монастыря. Ты находишься в уединенном месте у истоков святой реки Антиль, ибо сама Вертима отметила твою судьбу.
        - Как называется эта страна, город, какой сейчас год? Мне нужно знать все!
        - Да… - со всей серьезностью протянул монах, поняв, что его собеседник не шутит, - видать, воля пресвятейшего Гермидона серьезно повредила твою память. Ты находишься в империи Сиенсэль, управляемой императором Армандом Лирийским. Наш монастырь отдален от городских поселений, он расположен на севере империи, в Каррольских горах. Это один из пяти известных монастырей Трех Божеств и старейший из них. Что касается даты, то сегодня 7-й день месяца Антилопы 563-го года Четвертой эпохи.
        От недоумения Майка слегка притупило. Поглотив очередную порцию комнатного воздуха, он вновь почувствовал сильную жажду, и монах, догадавшись об этом, предложил:
        - Вот, возьми, - Илларион взял глиняную кружку и наполнил ее жидкостью из кувшина, того самого, откуда доносился приятный освежающий аромат. - Это лучше утолит жажду и придаст тебе сил.
        Монах с улыбкой наблюдал за Майком, пока тот с наслаждением опустошал кружку. Теплый травяной отвар был так приятен и вкусен! Гость из прошлого не желал отрывать губ от глиняной посудины, но вскоре это все-таки пришлось сделать: в сосуде не осталось ни капли отвара. В следующий миг теплая волна медленно пронеслась по его телу, и он ощутил настоящий прилив сил. Боль в перевязанной шее стала отступать. Губы налились свежестью, кожа смягчилась. Все тело обвеялось легкостью и блаженством. Этот отвар поистине чудодейственен!
        - Еще! - Майк протянул монаху пустую кружку.
        - На сей момент достаточно, - спокойно ответил тот.
        - Тогда, прошу вас, повторите сегодняшнюю дату, - попросил Майк.
        Отец Илларион снова озвучил день, месяц и год, принадлежащие некой Четвертой эпохе и, заметив недоумение на лице собеседника, добавил:
        - Похоже, ты совсем ничего не помнишь…
        - Ох, нет уж, отче, дело не в этом, - возразил Майк. - Моя память в полном порядке. Я помню все, что происходило со мной с детства, помню события годичной давности, помню… что произошло со мной в лесу до того, как вы меня нашли… - последние слова он произнес с горечью, и мурашки вновь пробежали по его телу. - Дело не в памяти, отче. То, что я вам сейчас поведаю, может показаться безумием. Но это правда. Я не в силах предсказать вашей реакции, но желаю, чтобы вы просто мне поверили. - Майк глубоко вздохнул от переполняющего его волнения; монах сохранял молчание. - Дело в том, отец мой, что я пришел сюда из прошлого. И, судя по всему, из далекого…
        - Из прошлого?.. - тихо переспросил Илларион; он был слегка взволнован, но старался не показывать этого, однако раненный успел заметить на его лице задумчивую растерянность вместо ожидаемого удивления. Монах молча сидел и смотрел на своего собеседника; из уст раненного также не доносилось ни звука, он пристально взирал на своего спасителя, пытаясь понять, что происходит в его душе. Ведь монах не набросился на него с расспросами, не посчитал безумцем и даже не улыбнулся, а о чем-то глубоко задумался. Слова Майка задели что-то в нем…
        Но вдруг монах поднялся и медленно направился к выходу.
        - Мне нужно идти, - не оборачиваясь, промолвил он. - Тебе необходим сон, ты еще слишком слаб.
        Майк изобразил недоумение: ведь он только что проснулся и вовсе не хотел спать. Но он осознал, что монах сказал это, не подумав, ибо мысли его, похоже, были заняты чем-то иным.
        И все же, желая хоть что-нибудь сказать спасителю на дорожку, раненный озвучил то, что первым пришло ему в голову.
        - А куда поставить кружку? - спросил он, и этот вопрос показался ему чрезвычайно глупым.
        - Поставь ее на стол, - ответил отец Илларион, по-прежнему не оборачиваясь.
        - Действительно… - тихо промолвил Майк и намеревался было исполнить задуманное, но глиняная посудина неожиданно выскользнула из его пальцев. Из уст Майка донесся глухой свистящий звук. Он сильно зажмурил глаза, ожидая момента, когда падающий предмет разобьется о каменный пол… но никаких звуков не последовало. Раненный открыл глаза и с поразительным удивлением обнаружил, что глиняная кружка стоит на столе, а внизу нет никаких следов битой посуды. Он бросил недоуменный взгляд в сторону двери: монах с кривой улыбкой на устах смотрел на него в упор. Майк машинально улыбнулся в ответ, а человек в темно-серой рясе повернулся и вышел из комнаты, бесшумно закрыв за собой дверь. Раненный застыл, уставившись в одну точку. Да, по всей видимости, он еще слишком слаб и действительно нуждается в отдыхе.
        Итак, стало известно, что за этими стенами распростерлась империя. Но откуда в будущем взялась империя? Откровенно говоря, все вокруг больше напоминает прошлое: обстановка, интерьер, одеяние монаха. Однако эту мысль мы смело можем отбрасывать: ее с успехом отвергает непривычная система летоисчисления, которую используют в этом мире. Что это за месяц Антилопы и Четвертая эпоха? Сколько же лет минуло с тех пор, когда Майк проживал на этой планете? На сей миг это всего лишь пустые вопросы, не имеющие толковых ответов.
        Майк еще долго смотрел в потолок, не зная, о чем думать. Какие-то несвязные мысли, непонятные чувства, пугающие предположения смешались в его голове. Раненный не знал, сколько времени он пролежал в таком положении, но, по всей видимости, немало. Шагов за дверью не слышалось. Отец Илларион более не появлялся в этой комнате. И вдруг сильная тоска накрыла гостя из далекого прошлого. Он уже несколько часов находится здесь совсем один. Ни шага, ни звука не долетало до его слуха. Никаких признаков жизни вокруг, будто все покинули его.
        От догорающих свечей исходил тусклый свет, который слабо освещал монастырскую комнату. Вокруг царила таинственная тишина. Все замерло в каком-то напряженном ожидании. Лишь запах чудесного травяного отвара парил по всему помещению. Отвара, который по непонятной причине на протяжении долгого времени оставался таким же теплым и ароматным. Эта мысль оказалась последней для Майка на сегодняшний день: вскоре им завладел сон. Сон, витающий в этой маленькой и тихой комнате, где все вокруг замерло и где уже долгое время не было ни малейшего движения. Но вдруг серебряная ручка медленно повернулась…
        III
        Майк шел по узкой лесной тропинке. Вокруг росли толстые деревья с лиственными кронами. Сильный ветер низко наклонял мокрые ветви, но они не препятствовали движению. Затянутое мрачными тучами небо местами проглядывало сквозь густую листву, а где-то вдали слышались глухие раскаты грома. Гость из прошлого плавно шагал по сырой земле. Он был одет в старое тряпье, а ноги были абсолютно босыми. Тем не менее, холода он не чувствовал, а влажный лесной воздух был даже приятен. Майк ощущал провал в памяти. Он абсолютно не помнил, как оказался в этом лесу. Но в его душе царило спокойствие, ибо в пяти шагах перед собой он видел монаха Иллариона. Он знал, что находится здесь по воле этого человека, и потому покорно шел за ним, не задумываясь о последних событиях. Монах был облачен в черную мантию, а седина его была скрыта под капюшоном. Майк даже не задумался, почему отец Илларион сменил прежнее одеяние. Темная фигура спасителя манила за собой, хотя человек впереди не изображал никаких жестов. Майк был уверен, что именно монах призвал его сюда и целенаправленно куда-то ведет. Дистанция между ними сохранялась
прежней, и человек в старых лохмотьях не стремился догнать идущего впереди.
        Пронзительный луч молнии нежданно сверкнул над темным лесом, и в голову к раненному стали закрадываться недобрые мысли. Что он делает в этом мрачном месте, и почему его память не может ничего поведать? Куда ведет его отец Илларион? Эти вопросы вертелись в его голове, пока он пристально рассматривал темный силуэт своего проводника. Но странное спокойствие все же сохранялось в душе Майка. Перед ним спаситель, тот единственный из людей, кто известен ему в этом таинственном мире. И потому он готов следовать за ним куда угодно.
        Вскоре монах остановился. Путники оказались на небольшой поляне, где-то в лесной глуши. Сырую землю черным ковром покрывала сгнившая листва. Ветер тоскливо выл, гоняя по воздуху сорвавшиеся с ветвей листья. Небесные змеи мгновенно пробивали густые черные тучи, озаряя все вокруг. Звуки грома сопровождали каждый из пронзительных лучей, заставляя тело содрогаться. По обе стороны от пришедших на поляну людей безмолвно стояли мужчины в черных мантиях, подобных той, что была одета на Илларионе. Их лица были скрыты глубоко под капюшонами, а головы опущены. В таком положении картина замерла.
        Грянул ливень. Сильнейший ливень. Но никто из присутствующих даже не думал укрываться от льющейся с неба дождевой воды. Все продолжали молча стоять, чего-то ожидая. Отец Илларион повернулся наконец к Майку. Лица монаха также было не видать под капюшоном. Проводник молча указал раненному на большую каменную плиту, будто вросшую в мокрую землю, и тот медленно направился к ней. Стоящие вокруг люди протянули свои руки к черному небу, а Илларион жестом велел босому человеку лечь на плиту. Майк недовольно покачал головой, но тут же подвергся уверенному толчку монаха и упал на мокрый камень. В тот самый миг ветер сорвал капюшон с головы проводника. Майк обомлел: это был вовсе не отец Илларион. Над ним стоял совершенно незнакомый человек, бледнокожий, с черными, как смола, волосами. Гостя из прошлого охватил сильный шок. Он хотел подняться и убежать прочь из этого места, но окаменевшие от холода конечности не поддавались. Люди в черных мантиях жуткими голосами стали произносить какие-то непонятные слова, когда в руке у бледнокожего сверкнул длинный церемониальный кинжал. Ужасный крик вырвался из глотки
обезумевшего Майка, когда лезвие с силой вонзилось в его плоть…
        Раненный вскрикнул и подскочил на своей кровати. Это был всего лишь сон. Тяжело дыша, он огромными глазами прожигал одну точку в потолке, а тело его тряслось с бешеной силой. Он испытывал дикий ужас, пока до конца не осознал, что над ним уже нет того страшного человека в черной мантии, что он не лежит на холодной каменной плите под проливным дождем, а находится здесь, в уютной комнате Антильского монастыря. Свечи изливали на все вокруг свой нежный тусклый свет, а в воздухе по-прежнему витал чудесный запах отвара…
        Ночные кошмары… обитель тайны и безумия. Они в равной степени могут быть притягивающими и отвратительными. Они - совершенная гармония романтики и ужаса. Иное сновидение может быть забыто уже спустя миг после пробуждения. Но существуют и те, что не отпускают днями и годами. Порой вам покажется, что сон испарился из памяти, но однажды, совершенно нежданно, он сущей мелочью напомнит о себе, заставив вас с жутью содрогнуться. Иногда подобные сны неспроста посещают людей. Порой они способны говорить о чем-то или предостерегать. Особенно вера в них крепка, когда в дальнейшей жизни нет определенности, когда твое будущее скрыто от тебя пеленою тайны или, скажем, стенами монастыря. Каждый миг для Майка в новом мире насыщен вопросами, ответы на которые возможно найти лишь по ту сторону двери. Сны же не способны отвечать, их удел - новые загадки. Нам неведом подлинный их смысл, но мы извечно открыты для их вторжения.
        Майк осмотрелся: вокруг находились знакомые предметы, знакомая дверь, плавно горели свечи, бросая на все окружающее свои бронзовые отблески. Звуков вокруг не слышалось. Похоже, никто не входил в это помещение за прошедшее время. Но спустя мгновение Майк убедился в обратном, бросив взгляд на стол, устеленный белоснежной скатертью: там, прижатая глиняной кружкой, лежала записка. Раненный медленно присвоил листок бумаги и прочел следующее:
        «Доброе утро. Надеюсь, чувствуешь себя хорошо. Выпей теплого отвара, это придаст тебе сил. Я оставил тебе карту империи. Думаю, тебе будет интересно взглянуть на нее. Крестиком я отметил на карте твое нынешнее местоположение. Я вынужден на неделю отлучиться из монастыря: нужно посетить пару мест в Нартэле. Обещаю привезти для тебя кое-что полезное. О тебе позаботится мой ученик, брат Мариус. Я поручил ему о многом тебе рассказать. Можешь задавать ему любые вопросы. Он с радостью попытается объяснить интересующие тебя вещи.
        отец Илларион».
        Прочтение этой записки привело Майка в неподдельный восторг. На душе сразу стало легко, а лицо украсила искренняя улыбка. Он был счастлив прочесть слова, написанные рукой спасителя. Также он радовался скорой встрече с еще одним человеком из этого мира. Это, по всей видимости, также монах Антильского монастыря и ученик Иллариона. Вот только чему нынче обучают в имперских монастырях?..
        Раненный потянулся к кувшину с травяным отваром. От него исходил ни с чем не сравнимый и поистине бодрящий аромат. Гость из прошлого с огромным желанием вцепился в теплый сосуд и, прижав его к губам, стал жадно глотать ароматный напиток, и капли просачивались, текли по губам, подбородку и перевязанной шее. Испив целебного напитка, Майк ощутил невероятный прилив бодрости и сил. Получив порцию истинного удовольствия, он поставил кувшин на место и тут же заприметил карту, оставленную монахом. Майк незамедлительно взял в руки огромный лист бумаги, и с горячим любопытством принялся изучать империю, куда забросило его могущественное время.
        Удивительная карта поражала собой. Неведомая империя будущего была так искусно изображена на бумажной поверхности, что местность будто оживала пред очарованным взором. Каждая долина и ущелье, каждый холм, речушка или крупный город - все воплощалось в мельчайших деталях, погружая гостя из прошлого в нарисованный мир будущего.
        Итак, империя Сиенсэль представляет собой обширные территории, скромно расположившиеся посреди вековых природных преград. Всю северную границу земного государства окаймляют бесчисленные Каррольские горы, уходящие еще дальше на север, за пределы нарисованной карты. Реки, леса и многочисленные долины на севере неизменно подпирают собой снежные вершины, коим нет конца. Южная же граница Сиенсэля навеки покрыта песчаным брегом, куда с силой низвергаются огромные волны бушующего Басмийского моря. Запад империи также омывается бескрайними водными просторами. Там раскинулось невероятное по своим размерам Западное море, умеренное и спокойное, в отличие от своего южного соседа. И наконец далекий восток безнадежно погряз в черных, как сама ночь, лесах и топких непроходимых болотах, и потому четкой границы на востоке Сиенсэль не имеет.
        Удивительная страна будущего состоит из трех больших провинций: Селения, Аурелия и Морфия, отделенных друг от друга двумя широкими речными границами. Столица империи расположена в самом ее сердце, в месте, где небольшая река разбивается на два одинаковых по размерам притока. Таким образом, город этот стоит на трех берегах и носит гордое имя Мелита. Одновременно Мелита является центром обширной провинции, именуемой Аурелия. Столичная провинция расположилась посередине, крепко охваченная с двух сторон своими соседками. Так, на западе, отделенные от Аурелии извилистой рекой Лиотемой, раскинулись по меньшей мере удивительные земли. Одетые в нежно-зеленые леса и лужайки и покрытые сетью кристально-голубых рек и озер, они казались живым и нетронутым уголком природы, обителью всего самого прекрасного в этом мире. Края эти именовались Селенией, и неизвестный художник-картограф гениально передал на бумаге их неповторимую красоту.
        Однако же остановимся на Лиотеме - широкой водной артерии Сиенсэля, отделяющей Селению от столичной Аурелии. Извилистая, словно змея, она плавно разрезала живописные западные равнины и, казалось, живо блестела бесконечным небесным отражением. Каждый солнечный отблеск, каждый блик на изумрудной воде был безупречно передан на удивительной карте. Лиотема плодородна и имеет множество притоков, разбросанных по всей западной империи. К слову, крупнейший из них - Малая Лиотема - и омывает своими водами столицу, делая ее городом на трех берегах.
        Полная противоположность сказочной Лиотемы - широчайший и, судя по всему, глубоководный Морфис, омывающий Аурелию с востока и отделяющий ее от третьей провинции Сиенсэля - Морфии. Морфис берет свое начало далеко на севере, в Каррольских горах, в месте, не представленном на этой карте. Почти прямой темно-синей линией он, словно шрам, разрезает восточные земли, откалывая от империи огромную часть суши, и далеко на юго-востоке впадает в Басмийское море. Странная река не имеет ни единого притока, как не имеет и светлых красочных пятен у своих берегов.
        Как поразительно рознятся две естественные границы по обеим сторонам Аурелии, так необъяснимо отличаются друг от друга и земли, лежащие за ними. В отличие от прекрасной Селении, крупнейшая провинция империи по имени Морфия, раскинувшаяся на глухом востоке, мрачна и бесплодна. Если территории к западу от Морфиса размещают на себе хоть какие-то поселения и отображены на огромной карте сравнительно четко, то за рекой - сущая тьма. С первого взгляда сложно определить, то ли темные леса покрывают дальневосточные земли, то ли непроходимые болота, а может и нечто иное. Но одно было ясно совершенно точно: эти земли мертвы. Похоже, не зря провинция Морфия носит такое имя. Весьма любопытно, не сюда ли Майка забросило время, когда, слабый и изнеможенный, он едва не лишился жизни? Город на территории провинции всего один. Но он огромен. Он, без сомнения, крупнейший в империи, больше самой столицы. И именуется он Дока. Далеко-далеко на юго-востоке, вдали от своих собратьев, на берегу Морфиса-реки стоит этот город, словно нечто живое посреди неживого, и потухшим взором огибает мертвые просторы, лежащие на
противоположной стороне. Интересно, как живется людям в этом странном уголке империи?..
        Такова удивительная страна, куда забросило Майка могущественное время. И гость из прошлого словно пронесся над ее бескрайними землями на крыльях, дарованных ему неизвестным художником. Однако чудесная карта все же не сумела открыть нам всех территорий этого мира, лишь намекнув, что Сиенсэль не одинок. Как помнит читатель, с юга и запада империя омывается морями. Так вот, между ними гордо расположился невысокий горный хребет. Горы эти носят имя Андагарские и отделяют от империи некие земли, уходящие на юго-запад, за пределы бумажного листа, подобно тому, как в Нашем мире Пиренейскими вершинами от материка отделяется одноименный полуостров. Эти земли именуются Басмийским царством и, судя по всему, не входят в состав империи.
        Внимательно рассматривая карту империи, Майк заприметил маленький черный крестик и тут же вспомнил слова из записки монаха. На севере Сиенсэля, в протяженных Каррольских горах, у истоков реки Антиль располагается одноименный монастырь. Именно сюда забросила его судьба, и когда-нибудь именно из этого места он начнет свои путешествия в новые земли. Не оказался обделенным вниманием наблюдателя и город Нартэль - именно тот, куда накануне отправился его спаситель, монах Илларион. Город этот располагался у восточной границы Аурелии, омываемый бездонными водами Морфиса, и крепкие его стены будто бы хранили в себе многие фрагменты прошлого, и таили, словно непрочитанная летопись.
        Майк с интересом погружал свой взгляд в карту империи, после чего отводил его от большого листа бумаги и забывался в раздумьях, пока за дверью не послышались шаги. Когда раненный понял, что кто-то направляется к его комнате, он уставился на один из узоров на двери и застыл в одном положении. Вскоре ручка повернулась, и в помещение вошел тот, кого, очевидно, Майк и ожидал. Сомнения полностью развеялись, когда вошедший сказал:
        - Доброго утро! Ты, я вижу, успел прочесть записку, оставленную отцом Илларионом. - Он выдержал паузу и, дождавшись, когда раненный кивнет, продолжил: - Я брат Мариус, монах Антильского монастыря и ученик того, благодаря кому ты оказался здесь.
        - Меня зовут Майк, - сразу промолвил тот. - Знакомо ли тебе это имя? Обыденно ли встретить его в вашем мире или же оно уникально?
        - Всякое из имен уникально, - спокойно ответил монах. - Ведь именно его, внимая голосу сердца, избрал родитель…
        - Однако же к чему я об именах, - вдруг опомнился гость из прошлого, - ведь мне необходимо знать совсем иное… - и глаза его вспыхнули искрой.
        - Погоди, - поспешил остановить его брат Мариус. - Сперва я должен исполнить поручение учителя и сообщить тебе нечто важное.
        - Как скажешь, - покорно проговорил Майк. - Но учти: после этого ты будешь засыпан моими вопросами. Устоишь ли ты под этим напором?
        Монах вяло улыбнулся, после чего подошел к собеседнику, присел на стул, стоящий подле широкой кровати, и наконец заговорил:
        - Итак, Майк, о том, что ты пришел сюда из прошлого, в империи знают лишь три человека: ты сам, отец Илларион и я, его ученик. К тому же, по всей видимости, даже я не должен был знать об этом. Я полагаю, мой учитель сообщил мне это лишь потому, что сам был вынужден отлучиться из монастыря, не успев сказать тебе то, что скажу сейчас я.
        - Но почему же?
        - Дело в том, что эта «тайна» и в будущем должна оставаться только между тремя людьми. И никто более не должен знать об этом, по крайней мере, пока. Только не спрашивай меня о причинах нашего молчания, мне не ведом ответ. Просто знай, что этого желает отец Илларион. Он очень мудрый человек, и, возможно, мы не в силах этого понять.
        Майк задумался, глядя на своего собеседника, после чего промолвил:
        - Я не знаю о вашем мире практически ничего. Мне не ведомо, что может последовать за тем или иным моим действием или словом. Поэтому я считаю, что если отец Илларион счел нужным скрывать мое прошлое от других людей, то на это есть причины. Возможно, они действительно лежат за гранью моего понимания, но я готов довериться этому человеку. Я обязан ему жизнью и потому буду следовать его воле!
        - Я рад, что ты правильно меня понял, - улыбнулся брат Мариус. - Какими бы ни были эти причины, я уверен: учитель преследует благие цели! - Он сделал короткую паузу и улыбнулся еще шире. - Поздравляю! Отныне ты гражданин империи Сиенсэль… частично потерявший память.
        Брат Мариус был еще молод. Вероятно, ему вот-вот стукнуло двадцать пять. Можно сказать, что внешне двое собеседников выглядели ровесниками, хотя и очевидно, что Майк был старше. Монах, как и его учитель, был облачен в темно-серую рясу, и кончики темно-каштановых волос касались спущенного капюшона. Губы его держались строго, будто не привыкли часто улыбаться, глаза казались не по возрасту усталыми. Лицо брата Мариуса не имело выразительных, запоминающихся черт, и если бы в этот миг монаха смешали с толпой других темноволосых священнослужителей, Майку пришлось бы постараться, чтобы отыскать его. А вот голос собеседника имел шанс запомниться раненному надолго. Он был мягким и приятным, и Майк готов был с удовольствием слушать все, что донесется из уст этого человека.
        Не желая нудных предисловий и ожидания, Майк, терпеливо выслушав монаха, приступил к познанию нового, неизведанного и безумно любопытного. Первым делом с живым огнем интереса в глазах он без промедления поинтересовался о том, что уже долгое время не давало ему покоя. Поначалу он откровенно боялся затрагивать в беседе этот вопрос, дабы не показаться глупым в глазах собеседника. Но первое чувство все же взяло верх, и Майк, собравшись с мыслями, наконец осторожно промолвил:
        - Скажи, может ли в вашем мире предмет, который падает вниз и спустя мгновение должен неминуемо встретиться с полом, вдруг оказаться на столе, в безопасном для себя месте?
        Монах улыбнулся.
        - Так ты о кружке! - воскликнул он. - Отец Илларион успел рассказать мне, как увеличились твои глаза в тот момент. Да, такое возможно.
        - Каким образом? - недоумевал Майк.
        - С помощью магии, - спокойно ответил брат Мариус. - Мой учитель, находясь на расстоянии, заставил глиняную кружку вернуться на прежнее место. Сделать это не так сложно, и я не понимаю твоего удивления. Не хочешь ли ты сказать, что магия тебе неизвестна?
        - Вообще-то, известна, - ответил до крайности удивленный Майк. - Но в Нашем мире подобные вещи считались мифом, и я никогда не видел человека, владеющего магией.
        - Правда? Странно…
        - Странно?! - подумав, переспросил Майк. - Если для тебя это странно, то почему я до сих пор не видел от тебя никаких колдовских штучек? Почему ты открыл эту дверь своей рукой, если мог на расстоянии заставить ручку повернуться? Почему ты оказался в этой комнате с помощью своих ног, а не, скажем, открыв портал где-нибудь в другом конце монастыря? Ведь это также возможно в вашем мире?
        Монах задумался, и его собеседнику показалось, что тот с трудом сдерживает улыбку.
        - Вообще-то, такое возможно, - наконец, сказал брат Мариус, - да только зачем это нужно? Зачем мне открывать эту дверь с помощью заклинания, если я могу подойти и собственной рукой повернуть ручку. Магия не предназначена для утех, ее используют лишь при необходимости и для самообороны. К тому же, поверь, ты потратишь гораздо меньше сил, открыв эту дверь сам, нежели при помощи магического заклинания, - последовала короткая пауза, в которой монах слегка изменил выражение своего лица. - Что же касается порталов… - он изобразил на лице легкую озадаченность, - то их могут открывать разве что опытные маги, и мне в практике еще не доводилось наблюдать подобное собственными глазами. Магии нужно учиться. Месяцы и даже годы упорных тренировок нужны для того, чтобы в совершенстве овладеть действительно мощным заклинанием.
        - Скажи, может ли каждый научиться использовать магию?
        - Люди как правило рождаются без способности к магии. Правда, есть исключения. И те из новорожденных, в ком замечают искру магической энергии, обычно в будущем становятся сильными колдунами. Но таких людей единицы, а магов у нас в империи хватает. Как писал один известный книготворец, «в Сиенсэле магией могут владеть все: от императоров до бродячих артистов». Так что при желании и упорстве в учении магией может овладеть каждый.
        - Даже я? - с блеском в глазах спросил Майк.
        - Посмотрим… - задумчиво ответил монах.
        Магия… От нового мира можно было ожидать всего, но такая новость не на шутку удивила Майка. Весьма любопытно узнать, что испытывает человек после произношения магического заклинания. Это просто невероятно! Куда он попал, не в сказку ли? Выходит, детские мечты из далекого прошлого могут осуществиться здесь, в новом мире? Теперь Майк больше всего на свете желал научиться хоть чему-нибудь, почувствовать себя настоящим магом, пусть и с самым простым для этого мира заклинанием. Однако брат Мариус всем своим видом показывал, что внезапно разгоревшиеся намерения следует отложить. Майк еще слишком слаб, и впереди у него лежат долгие дни восстановления. Все, что ему было сейчас по силам, - это предаваться увлекательным беседам с новым другом.
        И вот наконец наступил тот трепетный момент, когда оба собеседника осознали, что гостю из прошлого так и не открылось главное. Майк замер. Более всего на свете он желал услышать из уст монаха содержательный рассказ о прошлом. Чаша терпения переполнялась. Он видел готовность брата Мариуса поведать ему то, что отныне безвозвратно вселится в его сознание. Совсем скоро монастырская комната наполнится речью, которая откроет Майку многое или не скажет ничего. Невозможно предугадать эмоции и чувства, с какими гость из прошлого будет проживать нынешний день после волнительной беседы. Что это за Четвертая эпоха? Когда она началась? Что происходило в трех предыдущих? Майка интересовало все!
        Не желая и не рискуя испытывать терпение своего слушателя, брат Мариус наконец заговорил.
        - Итак, сперва обратимся к летоисчислению, - начал он. - История всего человечества делится на значительные временные промежутки, называемые эпохами. Начало новой эпохи всегда знаменуется каким-либо важным событием. Поэтому летоисчисление в каждой из них принято начинать с нуля, чтобы мир сильнее почувствовал, что началась новая жизнь.
        - Умно…
        - Таким образом, летоисчисление в империи Сиенсэль ведется следующим образом: сначала день, затем месяц, после чего год и, наконец, эпоха. Для примера возьмем сегодняшнюю дату: 8-й день месяца Антилопы 563-го года Четвертой эпохи. Тебе это понятно?
        - Да. Систему вашего летоисчисления я прекрасно понял и даже запомнил сегодняшнюю дату. Мне непонятно другое: что значит «месяц Антилопы»? Это название ни о чем мне не говорит. Я не могу определить, какая, например, сейчас пора года.
        - Месяц Антилопы - первый месяц осени, а всего в году двенадцать месяцев и четыре поры года.
        Майк искренне улыбнулся, услышав наконец из уст монаха что-то родное.
        - Это мне известно, - сказал он и проследил за улыбкой на лице собеседника. - Но почему ваши месяцы носят названия животных?
        - Не только животных, - возразил брат Мариус. - Месяцам дали имена небесные созвездия, каждое из которых покровительствует над землей в определенный период года. Месяца имеют следующие названия: весенние - Пастуха, Лучника, Единорога; летние - Жабы, Гепарда, Рыбака; осенние - Антилопы, Хаоса и Стража; зимние - Паука, Шелкопряда и Кабана. Год в Сиенсэле начинается с 1-го дня месяца Пастуха, то есть с первого дня весны.
        - Весны? - удивился Майк. - Странно. А почему же не с 1-го дня месяца… - тут он задумался, пытаясь вспомнить нынешнее название знакомого ему января… - Шелкопряда?
        - Шелкопряда? - в ответ удивился брат Мариус. - Но как же можно начинать год с месяца Шелкопряда, если в эту пору все вокруг в снегах, природа во снах. Это, согласись, не подобает началу новой жизни. Весна - вот истинное возрождение Земли и именно то время, когда нам следует начинать новый год. Таковы законы природы.
        - Хм. Возможно, ты и прав… - согласился раненный. - Что ж, перейдем к следующему вопросу?
        - Пожалуй.
        Монах снова притих, готовясь к долгой речи. Майк нетерпеливо ждал, уставившись на своего рассказчика, а легкая дрожь в его теле безустанно напоминала о том, что над маленькой комнатой пролетают решающие мгновения.
        - Итак, основными историческими источниками в империи Сиенсэль являются летописи, - начал ученик. - Наиболее известная из них - Первая Сиенсэльская летопись, написанная еще во Вторую эпоху. События в ней начинаются с объединения земель в междуречье Морфиса и Лиотемы и основанием древнейшего сиенсэльского города Нартэль. Все это произошло после того, как людям удалось избавиться от гнета одной цивилизации, называвшей себя ваалами. Эти существа - назовем их так - были внешне похожи на нас с тобой, но вместе с тем имели существенные отличия. Таковыми являлись: небывало высокий рост и крепкое телосложение, красный цвет кожи и демонические черты лица. Ваалы долгое время повелевали над людьми, имели свое государство и правителя - короля Айтара. Это единственная известная нам доколумбовая цивилизация…
        - Доколумбовая?! - не на шутку удивился Майк.
        - Именно. Человека, объединившего земли между двумя великими сиенсэлискими реками, звали Эмфилио Колумб. Это был мужественный и отважный человек, знаменитый полководец, организатор великого восстания людей и победитель ваалов.
        Раненный выдохнул весь воздух из своих легких и жестом предложил собеседнику продолжить свой рассказ.
        - Теперь обратимся к эпохам. Первая эпоха, получившая название Доколумбовая, не имеет точной даты своего начала. Принято считать, что она началась с создания самой Земли Тремя Божествами и охватывает огромнейший период времени, во много раз превосходящий всю летописную историю Сиенсэля. Иначе говоря, в эту громадную эпоху происходило все, чтобыло до восстания Эмфилио Колумба. Люди жили племенами под властью ваалов. Однако есть предположение - и ты тому неопровержимое доказательство, - что так было не всегда и что людская цивилизация существовала с давнейших времен. Считается, что ваалов породила не Земля, они явились сюда из другого мира или из самого ада, чтобы поработить человечество. А на территорию современного Сиенсэля они пришли с восточной стороны. До сих пор неизвестно, что там, на востоке, за топкими болотами и непроходимыми лесами. Но уже много столетий за Морфисом хоть и непроглядно, но тихо.
        Раненный взял карту империи и удостоверился, что Морфис - та самая темноводная река на востоке Сиенсэля, земли за которой отображены в загадочных темных и расплывчатых тонах.
        - Перейдем к эпохе Второй, получившей название эпоха Колумбов. В 1-м году Эмфилио Колумб собрал людской народ, одержал первую победу над хорошо вооруженными ваалами и основал укрепление на берегу Морфиса, оттеснив своих врагов на юг и юго-восток. Первый людской город получил имя Нартэль. Освобожденные люди, до того ковавшие оружие и доспехи своим угнетателям, стали умело делать это и для своих воинов. Очень скоро у аурелов - так называл себя этот народ - образовалась сильная и хорошо оснащенная армия. Период со 2 по 10 годы характеризуется непрерывными сражениями армии Колумба с ваалами. Молодой полководец - на момент восстания ему было всего пятнадцать лет - в основном добивался побед, освобождая все новые племена аурелов. Ваалы отошли далеко на юго-восток, к устью реки Морфис, где находилась их столица - город Занкас.
        Однако для армии Колумба все шло гладко лишь до определенного момента. Как известно, Айтар, король ваалов, обладал огромной силой. Узнав о восстании людей, он рассвирепел и пустил в бой своих устрашающих воинов, наделив их разрушительными способностями. Ваалы двинулись в северном направлении, одерживая победу за победой. В 12-м году они захватили и разрушили Нартэль, отбросив аурелов далеко на север, к реке Антиль. Силы Колумбовой армии истощались, бойцов становилось все меньше, и полководец был вынужден отступить и укрыться в горах. Войска противника в несколько раз превосходили в численности измученную сражениями армию аурелов. Шансы на победу у людей были чрезвычайно малы. И когда враг был близок, Эмфилио Колумб прилюдно обратился к богам. Он стоял на возвышенности с протянутыми к небу руками и просил благословения на решающую битву, ибо ни один из его бойцов не желал сдаваться злым ваалам. Воины ахнули, когда ладони полководца слабо засветились. Колумб некоторое время неподвижно стоял с поднятыми вверх руками, после чего повернулся к реке. В тот же миг поверхность реки Антиль засияла слабым
божественным светом, и великий полководец произнес свою знаменитую фразу, обратившись к народу: «Пейте, мои воины! Мы будем сражаться во имя Трех Божеств!» Сорвавшись с небес, на его ладонь опустился легкий нежно-алый лепесток прекрасной розы, знак богов и символ бесстрашия перед угнетателями. Люди принялись пить кристальную речную воду, а Колумб публично пообещал после победы над врагом возвести на той возвышенности величайший из монастырей…
        - И мы сейчас находимся в том самом Антильском монастыре? - с интересом спросил Майк.
        - Да, но об этом позже. Так вот, армия Колумба поверила в свои силы и в решающей битве близ реки Антиль нанесла сокрушительное поражение жестоким ваалам. Вскоре аурелы вновь двинулись на юг, одерживая победу за победой. Не прошло и года со дня великой битвы у реки Антиль, как воодушевленные богами люди отвоевали Нартэль и основали там столицу. Ваалы немного поутихли, лишь время от времени совершая небольшие набеги на Аурелию (именно так стало называться государство Колумба со столицей в городе Нартэль).
        Затишье в войне предоставило Колумбу бесценное время для раздумий, составления стратегии и основательной подготовки армии для похода на столицу ваалийского государства. Вскоре разведчики доложили, что войска противника разбили большой лагерь на озере Сид, что к юго-западу от Нартэля. И Колумб решил направить основные силы именно туда. Таким образом, пока большое войско аурелов продвигалось на юг, лицом к лицу встречая силы Айтара, еще большее войско, возглавляемое лично Эмфилио Колумбом, направлялось к озеру Сид…
        Майк внимательно слушал захватывающий рассказ о героических деяниях потомков жителей Сиенсэля, бросая взоры то на карту империи, то на увлеченного своим повествованием монаха. А брат Мариус продолжал:
        - …В 19-м году Второй эпохи состоялась знаменитая битва на озере Сид. Армия Колумба нежданно напала на огромное войско ваалов, готовившихся к походу на Нартэль. Воинов Айтара было вдвое больше, чем нападающих аурелов. Но свою роль сыграли эффект неожиданности и, безусловно, талант великого полководца. В итоге армия Колумба праздновала победу в самой масштабной битве всей войны. Собираясь немедленно двинуться на подмогу своим, Колумб с приятным удивлением узнал, что его войска уже подходят к Занкасу, столице государства ваалов. Направившись к городу, где восседал сам Айтар, великий полководец думал о том, что человека, возглавившего тот поход, нужно серьезно поощрить. Этим человеком был Марк Сиенсэль - полководец и хороший друг Колумба. Но последний остолбенел, когда гонец сообщил ему, что Марк погиб при осаде Занкаса. Озлобленный на Айтара, Колумб решительно направил свою армию на столицу ваалийского государства с одной лишь мыслью: отомстить за смерть друга. Когда аурелы во главе с Колумбом подошли к Занкасу, войска уверенно удерживали свои позиции, осадив город Айтара. Объединившись, силы
Эмфилио Колумба без труда прорвали оборону столицы ваалов, и правитель Аурелии один на один сразился со злобным королем. Схватка была долгой и напряженной. Колумб победил. Оставшиеся ваалы бежали за Морфис, и на том долгая и кровопролитная война завершилась в самом начале 20-го года Второй эпохи.
        После долгожданной победы над злейшими врагами, долгие годы угнетавшими людской народ, Эмфилио Колумб принялся строить империю. Он присоединил к Аурелии новые освобожденные от ваалов территории, добавил к ним захваченные южные вражеские земли аж до самого устья реки Морфис и назвал свою империю Сиенсэль, в честь погибшего друга. Это был не менее талантливый полководец, чем сам Колумб, мужественный и отважный человек, прошедший вместе с ним все этапы этой великой войны. И я считаю, вся империя должна гордиться своим именем, ибо мы получили его от истинного героя.
        Майк молча кивал головой, приняв сострадательный вид, но в глазах его горело восхищение подвигами великих предков современного человечества.
        - Все люди из присоединенных племен стали полноправными гражданами империи, - продолжал монах, - а Эмфилио Колумб в 21-м году был провозглашен императором. На тот момент ему было тридцать шесть лет. Империю Сиенсэль разделили на две большие провинции: Аурелия со столицей в городе Нартэль и Морфия с центром в Доке, построенной на развалинах Занкаса - древней ваалийской столицы. До наших дней из построек краснокожих сохранилась лишь высокая и черная, словно уголь, башня, где восседал сам Айтар. Как и обещал Колумб, у истоков реки Антиль был построен монастырь, где ты сейчас и находишься. Строительство монастыря завершилось в 23-м году Второй эпохи, и он является старейшим из всех известных монастырей Трех Божеств.
        - А как же провинция Селения? - спросил Майк, указывая на «зеленые» западные земли на карте империи, о которых брат Мариус не упоминал в своем рассказе.
        - Сложно объяснить, почему западной границей империи еще долгое время оставалась река Лиотема. Имперцы не стали проникать в неизведанные земли. Возможно, это объяснялось тем, что оттуда просто никто не нападал. Вместо этого Колумб занялся освоением территорий за Морфисом. Он был недоволен тем, что столица большой империи расположена на самом ее краю и организовал несколько походов за великую реку. В итоге через десяток лет восточная граница империи Сиенсэль отодвинулась на несколько десятков километров. Но это все, что смогли сделать имперцы. На освоенной территории было основано лишь несколько поселений, поскольку для строительства городов земли эти были крайне непригодны из-за густых лесов. А дальше люди попросту не пошли, увидев, что там все намного хуже: непроходимые леса смешивались с топкими болотами. И все же Колумб был доволен расширением своей империи. - Монах остановился и глубоко вздохнул. - Вот и все, что было наиболее важным во времена правления первого императора. В заключение нужно сказать, что Эмфилио Колумб умер в 71-ом году Второй эпохи в возрасте 86 лет. Его похоронили в
гробнице у храма Трех Божеств в Нартэле.
        Тишина повисла над полумраком монастырского помещения. Брат Мариус опустил голову, и густые темно-каштановые волосы укрыли его очи. Раненный не отводил пристального взгляда от своего собеседника, ожидая продолжения его речи. Но из уст монаха не доносилось больше ни звука, и Майк опустил глаза. Оба предались размышлениям. Брат Мариус задумчиво уставился на деревянный пол, будто видел в нем нечто большее, чем просто отесанное дерево, а взор Майка упал на карту империи, в случайную ее точку. Этой точкой оказалась неведомая область по ту сторону глубокой реки Морфис. Все мысли стали куда-то исчезать, казалось, будто глаза не в силах оторваться от темно-расплывчатых красок таинственных земель. На миг раненный позабыл обо всем, что находится вокруг, его взор приковался к разрисованному листу бумаги. Возникло ощущение, будто карта оживает. Майку даже показалось, будто он слышит глухой шум листвы и почему-то пугающий. Зрачки увеличились. В памяти стали рисоваться ужасные эпизоды первой ночи… и раненный резко перевел взгляд в сторону, судорожно выдохнув. Заметив реакцию оторвавшегося от своих мыслей
монаха, Майк, решив забыть о странном чувстве, мгновением ранее посетившем его, спокойно поинтересовался:
        - И что же было дальше?
        - Об этом ты узнаешь позже, - ответил монах. - Думаю, на сегодня довольно. У тебя будет достаточно времени обдумать услышанное. А в будущем ты еще многое узнаешь. Сейчас же ты должен поправляться и восстанавливать свои силы, а меня зовет служба. Отдыхай, скоро мы снова увидимся, - брат Мариус встал и направился к двери. - Да хранит тебя Вертима!
        Таким вышел разговор двух молодых людей, которые встретились нынешним утром в маленькой монастырской комнате под тусклым светом догорающих свечей. И хотя эта беседа должна была стать испытанием для обоих, поскольку здесь сошлись люди с различным представлением о жизни и пониманием ее, к их крайнему удивлению, этого вовсе не ощутилось. А если некое испытание все же имело место во взаимопонимании сегодняшних собеседников, то они по праву могут гордиться тем, что с легкостью его преодолели.
        Майк еще долго лежал в постели, погруженный в раздумья, а на глубоком синем потолке рисовались таинственные картины героических сражений прошлого. История этого мира так же загадочна, как и все в нем. И Майк, похоже, единственный человек в Сиенсэле, для кого эти невероятные подвиги не прошлое, а далекое будущее. По крайней мере, он видел в потолке явно не деяния предков… а потомков ли?.. Могло ли наше человечество спустя века породить людей, владеющих магией? Или дело тут не в генах? Может, некая внешняя сила наделила нашу планету сверхъестественной энергией? А заодно эта неведомая сила могла принести с собой и страшных существ, зовущихся ваалами. А иначе сложно объяснить, откуда взялись краснокожие враги Эмфилио Колумба.
        Но все это лишь пустые догадки, вертящиеся в голове Майка, которые, впрочем, были единственным способом скоротать время. Не считая сна…
        IV
        Мчались секунды, спокойно шли минуты, медленно плелись часы, тянув за собой невыносимо долгие дни. Майк заметно шел на поправку, его силы восстанавливались под действием чудесного травяного отвара. Боль в шее наконец отступила, и теперь он мог свободно двигать головой во все стороны. Более того, он наконец-то расстался со своей постелью, и теперь ничто не могло приковать его к надоевшей мягкой перине. Майк подолгу расхаживал по своей маленькой комнате, не решаясь, однако, выйти за ее пределы. И хотя сильнейшее желание влекло его туда, в неизвестный мир, он даже не смотрел в сторону двери и не позволял себе поддаться искушению. Оставалось ждать своего полного выздоровления, и тогда, несомненно, ему будет предложено покинуть временный приют.
        Кроме долгой ходьбы по комнате в глубокой задумчивости, Майк коротал часы, изучая предоставленную ему карту империи. С интересом рассчитав время, которое необходимо отцу Иллариону, чтобы посетить Нартэль (в записке монах указал, что на это ему потребуется неделя), Майк определил приблизительное расстояние от монастыря до древнейшего города Сиенсэля. Пользуясь этим условным отрезком, он рассчитал расстояние и до других городов. Из всего этого вышло следующее: если предположить, что Илларион отправился в Нартэль пешком, то империя получается не такой уж и огромной, хотя, конечно, и не малой для исследователя из иного мира. Если, допустим, монах пробыл в городе ровно сутки, затратив на дорогу по трое суток туда и обратно, то средняя протяженность империи с севера на юг составляет примерно десять суток пешего пути. С запада на восток - в полтора раза больше. И это, разумеется, с учетом ночных привалов условного путника. И хотя такие расчеты пока ничем не подтверждались, Майк был доволен тем, что получил некое представление о размерах империи, окружающей Антильский монастырь.
        Так он справлялся с одиночеством. Однако все менялось, когда в маленькую комнату заглядывал брат Мариус. Все прочие увлечения мгновенно отбрасывались в сторону, когда двое молодых людей предавались увлекательным беседам. Правда, случалось это не так часто, как хотелось бы Майку. Монах заходил к нему лишь по утрам и поздно вечером, объясняя свое длительное отсутствие строгой жизнью монаха. Поэтому раненный дорожил каждой минутой этих бесед и с нетерпением ждал его нового прихода. Темы для разговоров были самыми разнообразными. Майк много расспрашивал об империи, городах, об Антильском монастыре и отце Илларионе. Общение с монахом приносило гостю из прошлого множество различных чувств, порой совершенно странных. Он узнал, что жизнь в империи Сиенсэль совсем не безопасна, несмотря на то, что военных действий здесь нет уже многие сотни лет. Напротив, мир вокруг полон опасностей, правда, каких именно, брат Мариус толком не объяснил, и слушателю показалось, что он сделал это намеренно. Каждый новый день приносил Майку массу удивлений тем или иным явлениям нового мира. Например, когда он поинтересовался
у монаха, почему отвар в кувшине остается теплым на протяжении долгого времени, тот спокойно ответил:
        - Этот кувшин заколдован. Он способен сохранять тепло под действием магических сил.
        - И он сможет сохранить тепло этого отвара на… месяц? - с интересом спросил до крайности удивленный Майк.
        - Я не проверял, - усмехнулся брат Мариус, - и не собираюсь этого делать, ибо всегда лучше приготовить свежий отвар из целебных каррольских трав, который, как я вижу, с невообразимой скоростью ставит тебя на ноги. Как говорит отец Илларион, «хороший отвар - свежий отвар!». А он знает толк в этом деле.
        После ухода монаха Майк набросился на глиняный кувшин и стал его рассматривать, изучать, но ничего странного в нем не нашел. Перед ним был обыкновенный сосуд, размалеванный какой-то местной символикой. Никаких магических чар он не заметил. А позже, отчаявшись в попытках увидеть то, чего он не понимает, Майк оставил эту затею.
        Приятными становились ночи. Раненного больше не тревожили кошмарные сны. Он больше не видел страшных людей в черных мантиях, сверкающих кинжалов прямо над собой, небесных светил, с бешеной скоростью проносящихся по небу, ползучих гадов и быстрого старения. Теперь его ночные видения были несколько иными.
        Майк видел слежку. Уже которую ночь подряд в своих сновидениях он бродил в тумане по воображаемому новому миру. Шум человеческих голосов, доносившийся откуда-то, говорил о том, что это некий город. Однако никаких сооружений, кроме голых каменных стен, вокруг не наблюдалось. По крайней мере, невероятной густоты туман ничего более не показывал. А под ногами, на этот раз обутыми в какие-то кожаные сандалии, стелилась грубая каменная дорога. За Майком по пятам шел человек. Лицо его скрывал глубокий капюшон. Он шагал, не отставая, а иногда даже опережая нашего героя. И никого, кроме этого человека, на туманных улицах неведомого города больше не было. Загадочный спутник мог внезапно исчезнуть, а когда вновь появлялся из ближайшего переулка, беззвучно приветствовал идущего вперед Майка, после чего снова отдалялся, чтобы следовать за ним по пятам…
        Раненный пробуждался в спокойном состоянии. Его возвращение в реальный мир теперь не сопровождалось криками, тяжелым дыханием, ощущением панического ужаса. Часами Майк размышлял над своими сновидениями, дожидаясь прихода брата Мариуса. Он не мог понять, почему человек в мантии неотступно следует за ним и почему приветствует, будто хорошо с ним знаком. Уникальная способность снов предвидеть будущее и раскрывать смысл реальных событий была известна и в Нашем мире. В связи с этим Майка не покидала мысль о том, что загадочные картины открываются ему в мире грез неспроста.
        Почему его жизнь не угасла там, в густом лесу, среди черных лесных деревьев? Ведь он должен был умереть на сырой земле, а его останки достаться голодным хищникам; и никто никогда не узнал бы, что в дикой глуши восточных лесов под мрачным небом изо всех сил боролся за жизнь несчастный человек. Но он был спасен. По чьей воле это произошло? Факт спасения по счастливой случайности не укладывался у Майка в голове. В этом мире поверить в случайность не так уж и просто. Вместо того в мыслях рисуются картины о чьей-то могущественной воле, способной влиять на судьбы людей. Высшие Силы целую вечность играют в свои судьбоносные игры. Но отчего вдруг жалкий гость из прошлого стал частью такой игры? И какую роль он в ней исполняет? В любом случае Майк был уверен, что все случившееся - чистая справедливость. По крайней мере, он был бы сильно огорчен, если бы лишился возможности своими глазами увидеть в этом мире нечто большее, чем дикий и мрачный лес.
        Еще несколько ночей с путешествиями в тумане предшествовали этому дню. Долгие часы глубоких размышлений проплелись над империей, прежде чем наступил этот трогательный момент. Однажды брат Мариус отворил дверь и долгожданным жестом предложил Майку переступить порог, до того являвшийся для него непреодолимой преградой. Разум в один миг очистился, посторонние мысли испарились. Майк обратился в зрение. Его мозг освободил место для новой информации и, бросив монаху счастливый взгляд, переполненный искренней благодарностью, он сделал шаг вперед и оказался по ту сторону двери.
        Взору Майка открылся длинный и темный коридор, а в самом его конце виднелась расписная дверь, подобная той, какую гость из прошлого видел уже много раз. Заметив указательный жест монаха, свободный человек медленно пошел по коридору. Как и в комнате, откуда он вышел, единственным источником света здесь были свечи, подвешенные на стенах. Все вокруг было увешано разнообразными коврами, казалось, поглощавшими бронзовый свет свечей. На одном из них среди множества непонятных символов можно было разглядеть необычайно стройную девушку, которая, казалось, парила в небесах, окруженная стаей белых голубей. Ее волосы, блестящие чистейшим серебром, спускались до пят. В одной руке она держала солнце, в другой - месяц. На следующем ковре, покрывающем стену, был изображен тонущий корабль, над которым возвышалась огромная морская волна. Казалось, если на несколько секунд оживить эту картину, волна, на которой ясно вырисовывались чьи-то гневные глаза, накроет судно и разобьет его на мелкие части. На протяжении всего пути по узкому коридору Майка сопровождали различные животные, птицы, созвездия и небесные светила.
Брат Мариус медленно шел позади и терпеливо наблюдал за ним, не смея препятствовать его новому восприятию. Наконец гость из прошлого, одетый в темно-серую монашескую рясу, добрался до нужной двери. Обернувшись, Майк коснулся своего проводника вопросительным взглядом и, увидев согласие в глазах последнего, повернул серебряную ручку.
        В тот же миг раненный услышал букет человеческих голосов. Они оказались в просторном зале, где свободно расхаживали монахи. Здесь их насчитывалось человек десять, не больше, но Майк улыбнулся, осознав, что давненько он не видывал столько людей одновременно. Монахи не обратили внимания на вошедших, а брат Мариус повел гостя вдоль высоких мраморных колонн. Неописуемую радость у Майка вызвало и то, что он впервые за долгое время увидел солнце. Звезда щедро дарила свой свет всему, чему посчастливилось оказаться под ее золотистыми лучами, льющимися сквозь цветные витражи. Гость из прошлого большими глазами взирал на все вокруг, а с лица его все не сходила улыбка. Ступая по блестящему мраморному полу, двое пересекли просторный монастырский зал и уперлись в каменную статую некой девушки, той самой, чье изображение Майк уже видел на ковре в коридоре. В руках она также держала солнце и месяц, и человек, стоявший перед статуей, теперь не сомневался, что девушка является одним из Трех Божеств, почитаемых в империи Сиенсэль. Вторая статуя изображала упитанного старика с гневным выражением лица, в кулак
сжавшего пальцы своей огромной руки. Дама же с необыкновенно красивыми чертами лица и безупречной фигурой, стоявшая посередине, была принята Майком за главенствующую из святых. Брат Мариус молча стоял позади любопытного гостя и пристально смотрел на одну из статуй. Может, он просил святых о скором выздоровлении гостя Антильского монастыря?..
        Выход, каким воспользовались наши герои, был, очевидно, запасным, ибо находился сразу за статуями. В коридоре им встретились двое монахов. Брат Мариус соединил ладони пред собой и вежливо поклонился вошедшим; Майк сделал то же самое. Монахи также ответили поклонами, и раненный нетерпеливо повернул дверную ручку. Лишь несколько мгновений отделяло гостя из прошлого от желанного взгляда на новый мир…
        Меняется жизнь, меняются жители, меняются границы и рельеф, лишь ты остаешься неизменной, Земля! Как прекрасно осознавать, что под ногами твоими стелется родная планета, и никто никогда не смог бы убедить тебя, что ты находишься где-нибудь в другом месте Вселенной. Нет планет, похожих на Землю! А если и есть, то эти сходства будут лишь внешними. Ни один мир не даст такой энергии, какую дарует Земля. Она живая, и, как много лет назад, зеленые лесные океаны плывут под ногами, несмолкаемо шумя об этом. Майк стоял на краю громадного обрыва и с блеском в глазах взирал на яркие желто-зеленые склоны, разбросанные по живописной долине, на кристально чистые реки, паутиной покрывшие подножия чудесных гор, на прекрасные и таинственные просторы будущего. Как долго он не видел всего этого! Как долго золотое солнце не ласкало своими лучами его ресниц! Оставалось лишь вознести руки к синему небу и выразить благодарность всему, что есть вокруг, ибо один лишь взгляд на прелесть девственной природы стоил того тяжелейшего пути, какой проделал к нему Майк. Брат Мариус молча стоял позади и сам наслаждался видимым,
когда вдруг заметил протянутые к небу руки. С легкой улыбкой он подошел к человеку, стоящему на краю обрыва, и тихо шепнул ему на ухо:
        - Я оставлю тебя.
        - Спасибо! - проговорил раненный, обращаясь то ли к монаху, то ли к чистым сиенсэльским небесам.
        Спустя несколько мгновений перед бескрайними имперскими просторами стоял лишь один человек в монашеской рясе. Невероятные впечатления от увиденного сменились строгим порядком мыслей и желанием внимательно осмотреть местность. Похоже, Майк стоит сейчас на той самой возвышенности, где когда-то просил благословения на решающую битву великий герой Эмфилио Колумб. Прямо под ногами разливается кристально чистая река Антиль, которую ныне люди называют святой. Левее, за широким лесом, врезалась в землю одна из двух великих рек Сиенсэля - большой и глубоководный Морфис. А за Морфисом сплошным черным покрывалом раскинулись густые дикие леса. Теперь у Майка не возникало сомнений, что именно там, среди тех мрачных деревьев, он безнадежно боролся за жизнь, и именно там его нашел отец Илларион. Казалось, эта черная бездна лишь поглощает свет, падающий на нее. Ни единого огонька, ни малейшего отблеска дневного света нельзя было различить в бескрайнем море огромных густых крон. Нетрудно понять, какой ужас вселялся в Майка, когда его взгляд в очередной раз касался этой непроходимой чащи.
        В противоположной же стороне природа разительно менялась. Земли, раскинувшиеся к западу от монастыря, поражали своими нетронутыми прелестями. У подножий великих Каррольских гор расстилались ярко-зеленые ковры лесов. В отличие от восточных, эти сказочные кроны манили к себе. Нежные листья блестели, словно изумруды, отражая чудесное сияние вечной звезды. Хрустальные озера отражались в глазах наблюдателя. Разноцветные водопады приводили долину в движение. Красивые птицы, разрезая воздушное пространство, делали западные земли еще живее. А самые умелые взоры могли заприметить и сухопутных обитателей этих удивительных краев. Едва ли не ежесекундно где-то в долине мелькал силуэт зайца или косули, выскакивающий на ярко-зеленую поляну и молниеносно скрывающийся за изумрудной листвой.
        На востоке же над черной бездной одни лишь вороны скитались, разыскивая мертвое тело очередной жертвы этих мрачных лесов…
        Если бы у Майка хватило сил оторвать взгляд от чудесной долины и осмотреть то, что находилось за его спиной, он увидел бы бесконечные снежные вершины Каррольских гор. Эти могучие горные образования окаймляют всю северную границу Сиенсэля. Как далеко они уходят на север - неизвестно. По крайней мере, карта империи не в силах нам это поведать.
        Там, где когда-то зародилась святая река Антиль, под вечными снежными куполами, на знаменитой возвышенности по приказу первого императора Эмфилио Колумба был основан монастырь. С тех давних пор под крышей этого высокого сооружения люди служат Трем Божествам. Божествам, которые много лет назад вдохновили армию Колумба на судьбоносную победу над ваалами. Божествам, которые их создали, и создали все, что их окружает. Гость из прошлого оказался в поистине святом месте. От ужасов и неожиданностей незнакомого мира его укрыли теплые стены монастыря, настоятелем которого являлся пожилой отец Седурий.
        Когда Майк открыл глаза на следующее утро, им овладело лишь одно желание. Не обнаружив в своей комнате живой души, он торопливо встал с кровати и набросил на плечи монашескую рясу. На ходу утолив жажду прямо из кувшина, он вышел из тесного монастырского помещения и затворил за собой дверь. Весь минувший вечер Майк умолял брата Мариуса только лишь об одном: день сегодняшний начать с повторного осмотра той новизны, какая совсем недавно радовала его взор впервые. Уверяя монаха в том, что он уже почти здоров и выпрашивая лишь доступ к знакомому обрыву, а не свободное расхаживание по всей территории монастыря, Майк сумел-таки уговорить своего нового друга и теперь, не мешкая, направлялся к месту встречи с новым миром.
        Сегодня, казалось, солнце светило ярче, чем вчера. Земли, лежащие к западу от монастыря, были еще прекраснее, а к востоку - еще ужаснее. Отсюда, из Каррольских гор, открывался все тот же невероятный вид: долины, от которых было сложно отвести взгляд. Далеко на юго-западе, на другом конце империи виднелись силуэты других вершин, которые носили имя Андагарские и прятали за собой некое загадочное Басмийское царство. Казалось, горы эти были расположены так близко, что до них можно дотянуться рукой. Но Майк уже знал: чтобы достигнуть тех красноватых вершин, путнику нужно пересечь целую империю.
        Ублажая взор чудесными видами, гость из прошлого заприметил силуэт вдали. На дороге, выползавшей из леса и ведущей прямо к монастырю, показался человек. Он медленно шел, опираясь на длинную палку, а на спине его виднелась большая серая сумка. Когда человек приблизился, Майк узнал темно-серую монашескую рясу, в которую тот был облачен. Еще несколько минут - и капюшон перестал скрывать лицо усталого путника. Гость из прошлого, казалось, засиял от счастья: это был его спаситель. Отец Илларион неспешно поднимался к монастырю, взглядом огибая знакомые снежные вершины. Навстречу Иллариону вышел его ученик. Брат Мариус вежливо поклонился учителю и жестом предложил пронести его тяжелую ношу, но путник ответил отказом. В тот же миг отец Илларион резко изменил свое направление и направился к одиноко стоящему над обрывом Майку.
        - С возвращением! - радостно произнес последний, когда их взгляды наконец встретились.
        - Рад видеть тебя на свободе, - с легкой улыбкой произнес монах. - Пойдем со мной.
        Вскоре они настигли брата Мариуса, который все это время стоял и терпеливо ожидал своего учителя, после чего все трое направились к главномувходу в монастырь.
        Монахи ждали путника. Они выстроились в ряд в большом зале и суетливо встречали вошедшую троицу. Обменявшись поклонами, собравшиеся люди смешались под статуями Трех Божеств. Отец Илларион открыл свою походную сумку и подозвал к себе одного из монахов.
        - Я нашел то, что тебе нужно, - сказал он и протянул некий сверток.
        - Спасибо, отче, - тихо ответил монах и удалился из главного зала.
        - А это для тебя, брат Жирон, - сказал Илларион, когда пред ним возник следующий священнослужитель.
        - Спасибо, отче, - поблагодарил тот, удаляясь с врученными ему книгами.
        Так человек десять получили от прибывшего путника различные предметы. А когда все разошлись и вновь занялись своими делами, отец Илларион подошел к Майку и, достав из сумки один из последних предметов, оказавшимся книгой, протянул его гостю из прошлого со словами:
        - Как и обещал, я принес кое-что и для тебя. Доставлено из нартэльской библиотеки, полнейшей во всей империи! Это не летопись и не учебник истории, где обилие дат и мелких событий способно запутать человека, незнакомого с прошлым нашей империи. Это очерк. Очерк одного ученого и придворного мага. Звали его Обнис Верон, и он служил при дворе Гариона Лирийского, отца нынешнего императора Арманда. В этой книге доступным языком описывается историческое прошлое Сиенсэля и уделяется внимание наиболее важным, интересным событиям и личностям. Поэтому читается такой очерк весьма легко. Думаю, это подойдет тебе.
        Майк вежливо поблагодарил монаха, а тот, не проронив более ни слова, медленно направился в свою келью.
        V
        Из очерка Обниса Верона, придворного мага императора Гариона Лирийского:
        «…После кончины первого императора и великого полководца Эмфилио Колумба на сиенсэльский престол взошел его старший сын Владеан пятидесяти лет. Наконец мир пришел в Сиенсэль. И хотя военные действия завершились еще задолго до этого события, с приходом нового императора мир почему-то почувствовался сильнее. Ужасные воспоминания о кровопролитной войне, похоже, ушли в могилу вместе с Колумбом. В памяти народа навечно остались лишь подвиги великих предков.
        Поскольку десятилетия и даже столетия после смерти первого императора не изобиловали жестокими сражениями, сожжениями городов, людскими потерями, захватом новых территорий или мирным расширением имеющихся владений, этот временной промежуток не может быть достойным подробного описания на страницах этого очерка. В целом стоит отметить, что эти годы были мирными и счастливыми для всей империи. Императоры строили новые города и спокойно правили вверенной им территорией. Все так же продолжались попытки освоить земли за Морфисом, и все так же они ни к чему не приводили. Более ничего интересного эти лета нам поведать не могут.
        Интересное случилось позднее. В 277 году Второй эпохи император Дариус Колумб, потомок Эмфилио Колумба в четвертом поколении, решил совершить поход за реку Лиотему, которая так долго была западной границей Сиенсэля, что, несомненно, успела намозолить глаза не одному поколению картографов. После сообщения императора о своем намерении в народе пронеслась буря эмоций. Люди будто разом вспомнили, что, оказывается, не все земли находятся под властью империи. По Сиенсэлю посыпались горы невероятных предположений и порой совершенно идиотских легенд. В каждой таверне об этом только и говорили.
        Экспедиция, снаряженная с благословения самого императора, переправилась на другой берег Лиотемы. Ни один из воинов, ученых, картографов не знал, где конец незнакомым землям и кончаются ли они вообще. Но по мере отдаления от великой реки все вокруг преображалось. Имперцев окружала сказочная природа. Западные земли изобиловали прекрасными растениями, каких доселе мир не видывал, кристально чистыми речками и озерами, редкими видами животных и еще многими чудесами нетронутой природы. Очарованные люди все шли вперед, дивясь всему, что их окружало; следов человека, однако, не наблюдалось.
        Но вскоре имперцы набрели на небольшое поселение, находящееся в сказочном по красоте лесу. Оставив войска в лагере, разбитом неподалеку, несколько человек отправились в деревеньку. Нападать на кого-либо пришельцам вовсе не хотелось. Имперцы пришли сюда с миром, и обитатели этих бесподобных земель ответили им взаимностью. Представители империи Сиенсэль были хорошо приняты в одной из местных хижин удивительным народом, который называл себя гуллитами.
        Гуллиты были чрезвычайно низкорослы, но достаточно крепки. Между собой они общались на языке, не понятном имперцу. Но своих гостей гуллиты без труда понимали и могли даже вести с ними беседы, правда с ощутимым акцентом в говоре. Необычные обитатели западных земель жили небольшими поселениями, разбросанными по всей территории от Лиотемы до Западного моря. Однако у них имелась и столица - город, где абсолютно все постройки были из дерева. В сравнении со всеми прочими видами ремесла, гуллиты были настоящими мастерами в деревообработке. Когда имперцы впервые вошли в столицу, которая носила гуллитское имя Иювита, они поразились: каждое здание в этом прекрасном и тихом городке было невероятным творением искусства. До сих пор мастера из западных краев империи работают над важнейшими строительными объектами наших городов.
        Таким образом, к 280-му году Второй эпохи была исследована и включена в состав империи новая провинция, получившая название Селения.
        Откуда такое имя? Почему центральные районы империи, где живут аурелы, вполне логично названы Аурелией, а территории, на которых обитают гуллиты - вдруг Селенией? Дело в том, что низкорослые жители северо-запада сами называли так свои края. Селенией зовут девушку необыкновенной красоты, которая, по гуллитской легенде, живет на севере провинции, у горных подножий, в живописном лесу. Селения - добрая повелительница всего живого. Каждое утро под ее божественное пение раскрывают свои лепестки прекрасные цветы, просыпается зверье, рождается новый день. Она живет в маленьком деревянном домике, там, куда сложно добраться простому смертному. Все гуллиты в один голос уверяют, что это не вымысел. Многие из них своими глазами видели прекрасную Селению, которая появляется в лесу в длинном белом платье, и черные ее волосы плавно взлетают на легком ветру. Владыку всего живого гуллиты почитают как богиню, и потому северо-западные края носят ее имя.
        Шли годы, десятилетия и столетия Второй эпохи… Один правитель с великой фамилией Колумб сменял другого. Поскольку запад империи после открытия Селении упирался в море, каждый из них мечтал расширить свои владения на востоке. Но за многие лета имперцам удалось освоить лишь ближайшие земли непроходимых лесов, что, однако, позволило картографам нарисовать самую восточную линию на карте еще чуть правее великой реки Морфис.
        Династия Колумбов прекратила свое существование в 688 году, когда последний император Жирон, будучи тяжело болен, не оставил после себя наследников. Империя осталась без императора…»
        Майк молча стоял перед плотной деревянной дверью, не решаясь войти в помещение. Он застыл на одном месте, упираясь взглядом в табличку, висевшую на двери. На ярко-голубом фоне белыми витыми буквами было написано: «Комната практических занятий». Несмотря на то, что дверь и стены были плотными и, казалось, достаточно толстыми, из помещения доносились редкие и странные звуки, а порой и глухие человеческие стоны. Но Майк ни чему не удивлялся, поскольку не так давно был осведомлен о том, что происходит обычно за этой дверью, посредством чтения «Пособия для начинающих магов».
        Все, что происходило с Майком с момента его первого знакомства с местной природой и до сего дня, можно назвать освоением Антильского монастыря, получением непрерывного потока новой информации и полным выздоровлением. Все эти дни и недели он ни на секунду не задерживался в тесной комнатушке, где когда-то его приютили, а, облачившись в монашескую рясу, разгуливал по монастырю и окрестностям. Каждый новый день он открывал для себя незнакомый уголок монастыря или ранее неизведанную область за его пределами. Общение с Илларионом спасало Майка от скуки, зачастую с головой накрывающей одинокими вечерами, когда монах по каким-либо причинам не мог удовлетворить его потребности в общении. Постепенно они сблизились.
        В торжественной обстановке под статуями Трех Божеств отец Илларион провозгласил Майка своим учеником. Наедине же последний поклялся уважать местную религию и своего учителя. После этого монах счел необходимым подробнее описать то, во что верит его народ.
        - Испокон веков, - начал он, - люди, живущие в Сиенсэле, почитают Трех Божеств как создателей Земли и условий для жизни на ней. Главенствующей из святых считается Вертима - создательница самой Земли и всего живого. Все, что ты увидишь вокруг, выйдя на улицу - леса, поля, животные и растения, - творения добрых рук Вертимы. Она известна людям в образе прекраснейшей черноволосой девицы. Как ты догадался, это она, - монах указал на статую, стоящую посередине: красивая девушка с цветочным венком на голове опирается на лежащего в ногах медведя. - Взгляни чуть левее - и ты увидишь статую Пеладеи. Пеладея - покровительница неба. Солнце, луна, звезды, небесные явления - создания могущественной Пеладеи. Посланники богини - белые голуби. Известна как девушка с очень длинными волосами, блестящими серебром. На большинстве своих изображений святая держит в руках солнце и месяц. Роль небесных светил в земной жизни сложно переоценить. Многие сиенсэльские летописи начинаются, как правило, со слов: «Слава великой Пеладее, давшей нам время…»
        - Верно! - почему-то вырвалось у Майка, но он и сам не заметил этого, задумавшись и уставившись на статую, а монах продолжал:
        - А это Гермидон - повелитель бурь. В каждом уголке Сиенсэля, в каждом ущелье ветер дует по приказу Гермидона. И если бог недоволен, он сильнейшей бурей выразит свой гнев, чтобы люди боялись его и уважали. Мореплаватели почитают его, пожалуй, больше, чем кто-либо другой, ибо только лишь от него зависит благополучие каждого морского путешествия. Повелитель ветров известен народу в образе старика, который на всех своих изображениях предстает в гневном виде.
        По мере того, как между собой сближались спаситель и спасенный, последний все реже мог общаться с братом Мариусом. И это было досадно, хотя Майк и понимал, что у того, кто скрашивал его одиночество в отсутствии Иллариона, теперь очень мало свободного времени. Бывали дни, когда брат Мариус вообще не попадался ему на глаза. Впрочем, теперь Майк знал, что с этого дня они будут видеться гораздо чаще. Более того, он был уверен, что монах ждет его за этой дверью, которая по-прежнему оставалась для него преградой. Но, собравшись с духом, гость из прошлого наконец решился повернуть дверную ручку.
        Как упоминалось выше, Майк был осведомлен о том, что происходит обычно в комнате практических занятий. Но увидеть все это воочию было настоящим открытием для гостя из прошлого. Первым, кто попался ему на глаза, был монах, который стоял перед небольшим деревянным столиком и, закрыв глаза, что-то нашептывал. Минуло несколько секунд, и ладони монаха слабо засветились. Он протянул руки вперед, и камень, лежавший на том столе, к величайшему удивлению Майка, медленно приподнялся. Глаза наблюдателя превратились в два огромных удивленных круга, и он замер, наблюдая за происходящим. Камень, который весил не менее килограмма, висел в воздухе, будто и вовсе потерял свой вес. Монах что-то пробурчал и медленно опустил удерживаемый предмет на прежнее место. Когда этот человек обернулся, лицо его было мокрым от пота. Он выглядел так, будто только что пробежал кросс в двадцать кругов вокруг монастыря.
        Майк пошел дальше. Он оказался в просторном помещении с высоким потолком. Вокруг суетились монахи, у которых то и дело светились руки, головы и другие части тела, когда они приступали к своим удивительным экспериментам. Одни из них пускали небольшие огненные шары в железные мишени, другие - с помощью некой невидимой силы пытались оттолкнуться друг от друга. В общем, все были заняты своими необычными для Майка делами. Загоревшись мыслью о том, что и он, возможно, сумеет сотворить хотя бы самое простое из увиденного здесь, гость из прошлого решительно направился в конец большой комнаты, где его уже ждали отец Илларион со своим учеником.
        Своих монастырских друзей Майк застал за очередным магическим экспериментом: брат Мариус пытался повторить то, что сделал монах у входа. И, к новому удивлению несведущего в магии наблюдателя, ему это удалось: камень медленно взлетел со стола сантиметров на двадцать в высоту. Но в отличие от монаха, коего Майк видел раньше, брат Мариус почти не устал от такого эксперимента, и гость из прошлого заключил, что магией он владеет довольно неплохо.
        Заметив своего ученика, отец Илларион жестом позвал его к себе. Наскоро пересказав Майку то, что накануне тот прочел в пособии, монах предложил ему занять место брата Мариуса, после чего подошел к экспериментальному столу и заменил тяжелый камень легчайшим гусиным пером.
        - Забудь обо всем, что тебя окружает, - приговаривал Илларион, когда Майк пристально смотрел на свою цель, протянув вперед правую руку. - Сконцентрируйся на том, что должен сделать. Не отводи взгляда от пера и мысленно заставь его оторваться от стола.
        С минуту ученик стоял в таком положении, но на столе ничего не менялось. Майк таким взглядом смотрел на несчастное перо, будто хотел сжечь его своими глазами. И вдруг он заметил слабый голубовато-зеленый свет. Правда, свет этот исходил не от его ладони, а лился откуда-то снизу. Но ученик, не придавая этому значения, горящими глазами взирал на перо, которое вот-вот должно оторваться от стола… и… свершилось! Гусиное перо засияло магическим светом, который был настолько слабым, что человек с плохим зрением мог и вовсе не заметить этой бледно-голубой атмосферы, вдруг возникшей в воздухе. Яростная улыбка скривила лицо ученика, когда тот властно взирал на висящий в воздухе предмет. Никогда в своей жизни он не испытывал подобных чувств. Это невозможно передать!.. Но вдруг перо упало на стол, резко оборвав все удовольствие. Спустя мгновение Майк почувствовал, что под правой его рукой что-то шевелится. Опустив глаза, он увидел под своей ладонью ладонь Иллариона. Так вот откуда исходил этот нежный магический свет. Так значит, это монах с легкостью оторвал перо от поверхности, а ученик стоял и радовался
тому, чего не совершал. Майк обиженно взглянул на своего учителя, а тот спокойно промолвил:
        - Главное, ты поверил в то, что смог это сделать. А это хороший знак. Будем продолжать работать.
        Как однажды Майку сказал брат Мариус, «магия - дело сложное, но старательный ученик непременно будет вознагражден». Так вышло и с нашим героем. Никто в империи Сиенсэль во все времена не старался изучить простейшее магическое заклинание с таким рвением, с каким делал это он - тот, кто доселе считал магию всего лишь мифом, красивым вымыслом. И ни один гражданин из этого мира не смог бы взорваться желанием двигать предметы без помощи рук сильнее, чем любой мальчишка из далекого прошлого.
        Недели ежедневных упорных тренировок предшествовали этому долгожданному моменту. Майк стоял в той самой «Комнате практических занятий», перед тем самым столом, а на столе лежало легчайшее гусиное перо, которое успело намозолить глаза как ему самому, так и его учителю. Каждый раз, когда ученик стоял на этом месте, глаза его горели, а вера в невозможное усиливалась с каждым днем. Душа его воспламенялась детской надеждой на то, что это случится именно сегодня. Он знал, что упорная работа над собой не проходит впустую. Он был уверен, что вознаграждение ждет его. И этот день настал. Легкое гусиное перо оторвалось от поверхности стола и медленно взлетело сантиметров на восемь. Счастливая улыбка украсила лицо Майка, и он решил удостовериться, нет ли под его рукой учительской ладони. Опустив край глаза, он обрадовался еще больше: заклинание совершил лишь он один. Однако вместе с тем ученик заметил, что его дрожащая рука промокла от пота. И вообще, он испытывал такое напряжение и прилагал столько усилий для того, чтобы поднять почти ничего не весящее перо, что уже еле стоял на ногах. Майк продолжал со
счастливой улыбкой глазеть на висящий в воздухе предмет, пока в глазах не потемнело и он не рухнул на пол без сознания…
        Вечером того же дня Майк стоял на возвышенности около Антильского монастыря, куда привел его брат Мариус, объяснив, что ему необходим свежий воздух. Перед усталым взором расстилались прекрасные долины. В восточной части неба одна за другой появлялись звезды. Солнце уплывало в Селению.
        О, великая звезда, вечная спутница меняющейся Земли, королева Солнечной системы! Миллионы лет твои золотистые лучи нежно ласкают склоны вырастающих из-под земли гор. Миллионы лет твой животворящий свет озаряет впервые открывшиеся глаза людей и прекрасных животных. Миллионы лет все народы матери-Земли восхваляют тепло, щедро даримое тобой. Без тебя нет жизни на этой планете! Без тебя нет ни прошлого, ни будущего. И всю свою жизнь Земля посвящает лишь тебе, неотступно двигаясь за тобой во все миры Вселенной.
        Как помнил Майк из уроков астрономии, продолжительность жизни Солнца составляет примерно 10 миллиардов лет. На тот момент, когда наш герой был рожден - то есть в период Нашего мира - звезда прошла около половины этого пути. Таким образом, до ее смерти оставалось примерно столько же. По прогнозам ученых, через 5 миллиардов лет Солнце должно было погибнуть, и жизнь на Земле станет невозможной. Однако следует отметить, что 5 миллиардов лет - колоссальный отрезок времени. За это время на Земле может случиться все что угодно. Возникнут новые народы, цивилизации, государства, материки, изобретения, жизненные принципы… К тому же катастрофа может случиться с планетой гораздо раньше смерти Солнца. А что касается цивилизаций, то Майк попал как раз к представителям одной из таких. Так сколько же времени прошло? Миллионы лет?.. Миллиарды лет?.. Может, повелительница дня ответит нам на этот вопрос? Но вечное Солнце лишь безмолвно светит, взирая на этот удивительный мир…
        Майк стоял на возвышенности, печально провожая взглядом объект своих размышлений. Последние бледно-алые лучи нежно озаряли вечернюю долину, постепенно исчезая один за другим. Горы потемнели: животворящий свет покинул их. Вокруг воцарилась таинственная тишина. И вдруг пред очарованным взором наблюдателя на темном фоне смутно обрисовался силуэт. Какая-то темная фигура стояла во весь рост на холме. Одно мгновение она стояла, казалось, не спуская глаз с остолбеневшего Майка, а затем медленно повернулась и исчезла в тенях долины. На миг Майка охватил дикий ужас. В глазах неожиданно потемнело, и он чуть было не потерял равновесие. «Что это было? - спросил он у самого себя. - Быть может, просто тень, брошенная уходящим солнцем?..» Сильнейший страх, пронзивший его сознание, вскоре утих, но необъяснимая тревога сопровождала его до самого сна.
        Почувствовав себя дурно, Майк быстрым шагом направился в свою тесную комнатушку, не обратив особого внимания на молодую девушку, которая с печальным видом поднималась в монастырь.
        Девушка эта держала свой путь из Дитмонда - ближайшего к монастырю провинциального городка, до которого, однако, было не менее двух суток пешего пути. Она была укутана в длинный серый плащ, а лицо ее скрывалось под прозрачным покрывалом. Девушка направилась в храм Антильского монастыря, поскольку знала, что почти все остальные здания закрыты для посторонних. В храме ей повстречался отец Илларион, и она торопливо бросилась к нему, как только увидала. Печаль в глазах милой девушки заставила монаха остановиться, и гостья, чуть дыша, произнесла:
        - Отче, я нуждаюсь в помощи.
        Монах тревожно взглянул на посетительницу, после чего велел ей идти за ним. Вскоре они оказались в самом уединенном месте храма - исповедальне. Отец Илларион выразил готовность слушать, и молодая девушка начала свой рассказ.
        - Мое имя Глиолия, - печально-мелодичным голосом промолвила она, - Глиолия Дариэль. Родом я из Дитмонда, и, возможно, вы когда-нибудь слышали о моей семье, ибо родители мои были известными в этих краях людьми. Мой отец, Марк Дариэль, был офицером имперской армии, а мать, Талия Дариэль, - владелицей швейной мастерской.
        Когда девушка сбросила с головы серое прозрачное покрывало, до того полностью скрывавшее ее лицо, монах в полумраке исповедальни сумел разглядеть красоту ее черт, затмить которую выражение мольбы и печали было не в силах. Глаза ее были полны скорби, но в них проглядывались терпение и проблески живой энергии. Длинные черные волосы, беспорядочно разбросанные на плечах, казалось, поглощали слабый свет свечей.
        - Моя мать, - продолжала Глиолия, - умерла, когда младший брат мой, Калим, был совсем маленьким. Отец долго горевал по ней, порой не находя себе места. Он проклинал тот день, когда вынужден был отправиться на задание вместо того, чтобы остаться подле ложа матери, переносящей тяжелую болезнь. Но спустя годы наша семья свыклась с потерей родного человека, и мы продолжали жить. Отец получил тяжелое ранение и вынужден был уйти в отставку. Былые источники неплохих доходов перестали существовать для нашей семьи, ибо мастерская, которой владела мать, распалась сразу же после ее смерти, обременив отца выплачивать кому-то какие-то долги. Из-за нехватки денег отец начал делать ставки на бои на арене. Поначалу ему удавалось выигрывать, но со временем все изменилось. Новые проигрыши только усиливали жажду отыграться, что постепенно втянуло его в беспамятные игры. А это лишь увеличивало долги, а не уменьшало, как надеялся он. - Девушка глубоко вздохнула, и отец Илларион заметил, как хрустальная слеза прокатилась по ее бледной щеке. - Я не виню своего отца: он хотел помочь мне и Калиму. Он делал все это лишь
ради нас, для нашей неполной семьи. Долгое время он работал разносчиком писем по Дитмонду. Но большая часть его мизерного заработка уходила на очередную ставку или раздачу долгов. Повзрослев, я тоже стала работать - посудомойщицей в таверне близ города - и иметь свой заработок, который, впрочем, был еще меньше отцовского. Стоит отдать ему должное, отец ни разу не позволил себе отнять у меня хоть самую малость. Так я кормила свою семью, с печалью взирая на бедного отца. Я не единожды просила его не делать больше ставок. Однако он всегда был уверен в том, что совсем скоро выиграет много денег, и мы снова станем богатыми. Но долги все росли и росли…
        Монах невозмутимо слушал свою посетительницу, но в глазах его было искреннее сочувствие и желание успокоить молодую девушку, придать ей сил для преодоления жизненных невзгод, которые выпали на ее долю в столь раннем возрасте. Глиолия была молода. Вот-вот ей стукнуло двадцать два года, но после смерти матери она никогда не праздновала день своего рождения. Голос ее был нежным и мелодичным, однако и на нем тяжелые страдания оставили свой отпечаток. И похоже, она ничем и никогда уже не сможет скрыть того клейма, которое наложила на него судьба.
        - Однажды отцу все же удалось отказаться от бесполезных ставок, - продолжала свой рассказ девушка. - К этому времени размеры его долгов стали невообразимо огромными. Но он пересилил себя, отчаявшись в попытках разбогатеть, и я искренне благодарна ему за это. Вскоре ему и вовсе предложили писчую работу в казармах Дитмонда, где до этого он был доблестным офицером. Новая должность приносила гораздо больше дохода, чем разнос писем, и вскоре долги стали медленно погашаться. Все трое членов нашей семьи наконец вздохнули с облегчением, но без малого год назад случилось ужасное… - тут ее голос дрогнул, и монах заметил еще по одной слезинке, вырвавшихся из ее печальных глаз. - Один хороший друг моего отца, офицер имперской армии, попал в беду. Он находился на задании где-то в Каррольских горах и был сильно ранен в какой-то пещере. Однажды на службе он спас жизнь моему отцу, и тот, не раздумывая, отправился к нему в составе подкрепления… - Глиолия снова притихла, протирая бледную щеку. - Они оба погибли… Я до сих пор не знаю, при каких обстоятельствах это произошло. Но это не важно. Какое горе накрыло нашу
многострадальную семью, когда мы получили ужасное известие! Впрочем, какая мы теперь семья? Мы с Калимом всего лишь пара жалких сирот…
        Отец Илларион наконец вздохнул. Взгляд монаха был наполнен состраданием, но призрачная тень исповедальни скрывала от девушки его глаза. Однако вместе с тем он поразился, как мужественно держится его посетительница. Любая другая на ее месте уже давно пролила бы море слез, а Глиолия не смогла сдержать лишь три холодных бриллианта, скатившиеся по ее щекам. Слушая печальный рассказ, Илларион прежде всего был занят мыслью о том, как успокоить бедную девушку, придать ей сил. Оба они понимали, что родителей уже не вернуть. Глиолия слишком многое перенесла за свою жизнь, чтобы быть утешенной парой никчемных фраз. Но на то он и священнослужитель, чтобы своей речью вселять веру в человека. И монах был готов к этому, хотя и не знал пока, в чем именно его посетительнице нужна помощь, и потому решил молча дослушать ее рассказ до конца.
        - Чтобы рассчитаться с долгами, - продолжала девушка, - мы с братом продали наш роскошный фамильный особняк. Размер долгов оказался намного больше, чем я предполагала, и на расплату ушли практически все деньги, вырученные с продажи особняка. Но, слава Трем Божествам, мы с Калимом не остались на улице. Нас в своем ветхом домике приютила пожилая Белетта, добрейшая женщина, бывшая когда-то служанкой в особняке Дариэль. - Рассказывая об этом, Глиолия успокоилась и более не проливала слез, а монаху показалось даже, что ее бледное лицо украсила легкая печальная полуулыбка. - Так мы и живем. Я по-прежнему работаю в таверне. Калим тоже работал до недавнего времени… - здесь ее голос задрожал, и улыбка, по всей видимости, исчезла с ее лица. - Отче, я пришла сюда не для того, чтобы оплакивать своих покойных родителей, не нужны мне и богатства. Я пришла к вам, поскольку не знаю, к кому больше обратиться. Дело в том, что с моим братом происходит что-то необъяснимое. С самого детства он был слабым и болезненным мальчиком. А совсем недавно он нашел себе работу, и мы с тетушкой Белеттой были очень рады за него и
за нашу скромную семью. Но без малого месяц назад с ним стало твориться нечто ужасное. Ни с того ни с сего он теряет сознание и часами бредит. К вечеру его то и дело бросает в жар, а утром он оказывается абсолютно нормальным, будто ничего и не было. Много раз наш дом посещали лекари, но они не могут объяснить, что происходит с Калимом. Один маг промолвил однажды, что дело тут нечисто. Поэтому я пришла к вам… - голос ее затих, но спустя мгновение она жалобно воскликнула: - Отче, я прошу вас, упомяните о моем брате в своих молитвах! Мне больно смотреть на то, как Калим страдает. Упросите всемогущую Вертиму, чтобы она сжалилась над нашей многострадальной семьей! Отче, умоляю вас!
        Монах был тронут этой речью. Теперь он понял, что никакие слова не смогут утешить его посетительницу. Неужели бедная девушка заслужила столько страданий? После минуты полнейшей тишины отец Илларион наконец промолвил:
        - Дитя мое, судьба обрушила на тебя тяжелейшие испытания. Я обещаю помочь. Я буду молить Вертиму о милости. Я прощаю тебя за все грехи твои, коль таковые могли быть порождены невинной душой. Ступай с миром. Мой ученик, брат Мариус, приготовит тебе комнату для ночлега. А наутро возвращайся к своему брату. Что бы с ним не происходило, ему больше всего на свете нужна твоя поддержка.
        С этими словами монах проводил молодую девушку в помещение, где располагались комнаты для паломников, и, велев ей немного подождать, отправился за своим учеником.
        VI
        Из очерка Обниса Верона, придворного мага императора Гариона Лирийского:
        «…После кончины императора Жирона, последнего из династии Колумбов, над Сиенсэлем навис глубокий кризис. Империя осталась без императора. У руля Сиенсэля встал графский совет, который всеми силами пытался не допустить упадка великой империи, основанной Эмфилио Колумбом. Но вскоре решение было найдено, и трон перешел к новому правителю. Им стал 55-летний селенийский граф Карлиус Маклир. Таким образом, в 689-м году Второй эпохи к власти пришла новая династия - Маклиры.
        Император Карлиус ввел ряд значимых изменений, одним из которых стал перенос столицы из Нартэля в совершенно новый город, им же и основанный. Город этот был возведен в живописных краях, где два крохотных притока сливаются воедино, в извилистую речку Малая Лиотема, образуя три прекрасных берега столицы, которая получила имя Мелита. На одном из берегов был сооружен величественный императорский дворец, а два других разрослись домами, широкими улицами и торговыми площадями. Сиенсэльский народ согласился с тем, что Мелита - место куда более безопасное для императорского двора. К тому же люди видели в Маклире весьма достойного человека и уважали любые его решения.
        Значимым достижением для Сиенсэля в период правления Карлиуса Маклира стало строительство морского флота. До этого на берегах империи имелось лишь несколько рыбацких деревень. А теперь у моря стали возводиться целые портовые города. Флот, несомненно, давал имперцам множество новых возможностей. Но главной целью его строительства было следующее: уже много лет жители империи желали узнать, что же там, за Андагарскими горами. Какие земли скрываются за этими вершинами, служившими юго-западной границей империи? Жители тех краев неоднократно заявляли, что по ночам видят в горах человеческие силуэты. В народе стали ходить пугающие мифы о ваалах, якобы живущих за Андагарами. Но откуда они могли там появиться, ведь много лет назад остатки этого страшного народа были изгнаны за великую реку Морфис, в густые леса и топкие болота, где они, вероятно, погибли? Вот уже семьсот лет о краснокожих не было слышно ни слова, и посему сиенсэльский народ давно похоронил их в непроходимых восточных лесах. Но вот в юго-западных землях сложились невероятные легенды о тех самых существах, якобы время от времени появляющихся
в Андагарских горах. Конечно, мало кто верил в эти байки, но все же они пугали имперцев в глубине души. Уже несколько поколений императоров намеревалось послать туда экспедицию с войском, но по разным причинам походы откладывались.
        И вот новый император, уроженец юго-запада, твердо решил развеять все мифы и заглянуть за Андагары. Только путь он избрал необычный для того времени - морской. К тому же флот - и без того дело нужное, и потому Карлиус Маклир не желал медлить. В ближайшие годы на берегах империи один за другим стали возникать портовые города. В 697-м году завершается строительство Варлетты и Тура, в 699 - Порт-Карлиуса. Окончательно сиенсэльский флот был сформирован к концу 700 года.
        Пришло время испытать новообразованную флотилию. В конце 701-го года из Тура и Варлетты в Басмийское море, называемое тогда Южным, отплыло восемь судов. Четыре из них предназначались для ведения морского боя. Это были хорошо укомплектованные корабли, оснащенные боевыми катапультами и готовые к любым неожиданностям. Пятый корабль был до отказа набит провиантом и боеприпасами. В каютах шестого судна на время экспедиции поселились картографы, корабельные мастера, священник, несколько магов, приближенные императора и другие люди. Две оставшиеся легкие посудины были предназначены для быстрой отправки их в родные порты с целью передачи важной информации. В то же время из Порт-Карлиуса в Западное море отплыло семь судов, имеющих соответствующие назначения. Целью двух этих морских экспедиций было с обеих сторон обогнуть и исследовать возможные земли, лежащие за Андагарскими вершинами.
        Далее будут приведены записи из дневника командующего южноморской экспедицией Дариуса Маро:
        „День 2-й месяца Кабана 702-го года. Наша флотилия вот уже второй день движется по Южному морю в юго-западном направлении параллельно гористому побережью. Андагарские горы все не кончаются. На побережье признаков человеческой жизни не наблюдается.
        День 3-й месяца Кабана. Когда солнце осветило незнакомые берега, нашим взорам открыласьобширная холмистая местность. Андагары позади! Перед нами новые земли! Новые холмы и долины, доселе нам неизвестные. Весь экипаж встретил наше открытие долгим рукоплесканием. Море спокойное. На чужих берегах по-прежнему не видно признаков человеческой жизнедеятельности. Интересно, как обстоят дела у западноморской экспедиции?..
        День 17-й месяца Кабана. Наша экспедиция медленно продвигается на юг, не теряя из виду новые земли. Море по-прежнему спокойно. По мере продвижения в южном направлении зеленые холмы сменяются невысокими красноватыми горами, а долины наполняются песком. С каждым днем создается впечатление, будто солнце греет сильнее. Это порой заставляет снимать верхнюю одежду, хоть время-то зимнее. Нынешним утром над одной из вершин была кем-то замечена тонкая струя серого дыма. Было это следствием деятельности человека или этот дымок имеет природное происхождение - остается лишь догадываться. Мы выполняем приказ императора: следовать вдоль новых земель как можно дальше. А это место наши картографы пометили на своих картах.
        День 22-й месяца Кабана. Весь экипаж до сих пор обсуждает тот странный дымок. Они, словно пчелы, прожужжали мне все уши! Не знаю, где скрыться от этих безумцев с их слепыми предположениями! За бортом морская пустыня, а на незнакомых территориях пустыня песчаная. Солнце действительно греет сильнее. Это порой невыносимо. Песок, песок и ничего, кроме песка…
        День 30-й месяца Кабана. Нас накрыла ужасная буря. Сильнейший ветер рвал паруса, а водные потоки запрыгивали на борт, заливая палубу. Судно потеряло управление. Соседних кораблей не видно, нечего говорить и о песчаном бреге… О, Гермидон, пощади нас!
        Но вот море вновь успокоилось после ужасного шторма. На горизонте в разных направлениях виднеются наши корабли. Вскоре нашелся и берег. Все участники экспедиции единогласно поддержали мое предложение высадиться на берегу, чтобы отдохнуть и привести в порядок судна.
        Не могу не отметить, что к этому времени мы могли находиться намного дальше, нежели теперь. Все обусловлено тем, что наши корабли движутся чрезвычайно медленно, чтобы картографы, по приказу императора, могли изобразить наиболее точную карту новых земель, особенности ландшафта и еще множество всяких деталей, существенно замедляющих наш ход. Если бы мы хотели как можно скорее разузнать, где кончаются эти земли, мы, по всей вероятности, давно сделали бы это, учитывая возможности наших посудин. И если бы я пожелал отправить императору послание одним из наших почтовых суденышек, оно, несомненно, могло быть доставлено всего за несколько дней. Но я не считаю прошедший шторм настолько важным событием, чтобы сообщать о нем императору Карлиусу. Ни один человек не пострадал. Правда, некоторые суда нуждаются в небольшом ремонте.
        День 1-й месяца Пастуха. Новый год мы встретили на незнакомых берегах. Сегодня, в первый день весны и нового года, мы бездельничали и всем шумным лагерем вкушали ароматный ром. Земля, на которой мы высадились, была не чем иным, как засушливой пустыней. И хотя у берега вокруг нас еще присутствует малое количество зеленого цвета, каждый из нас представлял, какие безжизненные песчаные сугробы лежат дальше от моря. А вообще, сегодня здесь довольно прохладно. Впрочем, в обычный солнечный день в новых землях жарко, почти как летом в Сиенсэле. И это при том, что сегодня лишь первый день весны…
        День 9-й месяца Пастуха. Наши посудины полностью приведены в рабочее состояние, люди отдохнули и оправились от ужасной бури. Признаков пребывания человека на чужих землях наши разведчики так и не обнаружили. Море спокойное. Мы отплываем. Запись завершаю: очень много дел.
        День 14-й месяца Пастуха. Берег резко поворачивает, и мы берем курс на юго-запад. Наши суда продолжают медленно продвигаться вдоль незнакомого побережья. И не надоело этим картографам рисовать кривую линию?..
        Люди снова вспомнили об этом дурацком дымке над вершиной красной горы. А ведь мы видели его почти месяц назад! Куда скрыться от этих безумцев?! Это невыносимо!..
        День 20-й месяца Пастуха. Мы полностью перешли на западный курс и продолжали двигаться вдоль чужих земель, КАК на горизонте показались какие-то суда, приставшие к берегу. Наши солдаты приготовили орудия, чтобы в любой момент быть готовыми к атаке. Но когда мы приблизились к тем кораблям, на их флагах мы узнали родной сиенсэльский герб. Выходит, новые земли - не что иное, как полуостров! Не успели наши люди обрадоваться нежданной встрече, как, подплыв ближе, мы обнаружили, что на берегу идет жестокая схватка. Добавив скоростей, мы высадились в чужих владениях и направляем солдат на помощь своим. За императора Карлиуса Маклира!
        День 21-й месяца Пастуха. Мы победили! Большой отряд местных жителей напал на причалившую к берегу флотилию западноморской экспедиции. Нападавшие воспользовались эффектом неожиданности и застали врасплох незваных гостей. Все попытки вступить с чужеземцами в переговоры завершались провалом: кроме того, что нападавшие были чрезвычайно агрессивны, они еще и не понимали нашего языка. Поэтому сиенсэльским солдатам пришлось отбиваться от смуглокожих людей, вооруженных примитивными копьями, которые превосходили их в численности.
        Такую историю сегодня мне рассказал мой коллега - командующий западноморской экспедицией Амьен Харриэль. Когда мы приблизились к берегу, схватка между имперцами и жителями незнакомых земель была в самом разгаре. Наши силы пришлись весьма кстати для земляков, и совсем скоро мы разбили армию противника. Оставшиеся „дикари“ бежали, но нескольких человек нам удалось захватить в плен. И хотя пленники не говорили на языке сиенсэльцев, нашим магам все же удалось с помощью некоторых заклинаний понять, о чем они говорят. Выяснить удалось следующее. На открытых нами землях живет многочисленный слабоорганизованный народ. Эти люди именуют себя басмийцами. Басмийцы не знают металла, живут небольшими поселениями, но имеют и свою столицу - город Басмир, по их словам, находящийся в самом центре их владений, „в сердце пустынь“. Также маги сообщили, что у этого народа развит так называемый культ Солнца. Они поклоняются небесному светилу. Неужели они считают, что яркий желтый диск в небе мог создать их самих и все, что их окружает? Вот идиоты…
        День 25-й месяца Пастуха. Две наши экспедиции объединились, и мы двинулись на запад, по пути, уже проделанному флотилией Амьена Харриэль. Мы с коллегой не сочли необходимостью отправлять в империю сообщения о битве, поскольку сами направлялись в родной порт. Наши экспедиции встретились почти у самой южной точки новых земель. А это значит, что за Андагарскими горами лежит полуостров - Андагарский полуостров (название пришло к нам в головы одновременно). Как замечательно, что великий император Карлиус Маклир позволил нам давать имена открытым землям. Страна недружелюбных басмийцев сразу получила название Басмия, а море, омывающее ее восточные берега, было решено переименовать из Южного в Басмийское. Кстати, наши картографы рассчитали, что Андагарский полуостров слегка превосходит размерами всю нашу империю. Я думаю, император Карлиус будет доволен проделанной нами работой…“
        Таким образом, сиенсэльские суда прибыли в Порт-Карлиус, удивив, пожалуй, всех его жителей. На следующий день император принимал в своем дворце первооткрывателей - Дариуса Маро и Амьена Харриэль. Новости открыли правителю новые горизонты и одновременно насторожили: за Андагарскими горами живут враги, с которыми в будущем, по всей видимости, придется воевать. Новые названия, к великой гордости первооткрывателей, были приняты, и, после длительного совещания с Графским советом, император Карлиус Маклир объявил о завершении Второй эпохи и начале третьей, которая получила название эпоха Открытий.
        Таким образом, Вторая эпоха, берущая свое начало с великого восстания Эмфилио Колумба, продлилась ровно 703 года…
        Стоит отметить, что впоследствии войны между сиенсэльским и басмийским народами избежать так и не удалось. Более того, эта война оказалась долгой и кровопролитной. Без малого двадцать лет коренное население Андагарского полуострова отчаянно отбивалось от имперских атак, не желая даже и слушать о мире. Что ж, имперцам пришлось наступать, и после долгих лет военных баталий полуостров был захвачен, включен в состав империи и разделен на графства. Культ Солнца в басмийской стороне был запрещен, что в будущем послужило поводом для многочисленных восстаний местного населения».
        На севере столичной провинции Аурелия, в небольшом городке, именуемом Дитмонд, со скрипом распахнулась старая иссохшаяся деревянная дверь. Обветшалый дом, куда поздним вечером вошла Глиолия Дариэль, был одним из тех, что располагаются на окраине города, в районе, где проживают малоимущие горожане. В очередной раз проходя по городской площади, девушка печальным взором обогнула красивый особняк, принадлежавший некогда ее семье. Однако шагу Глиолия не замедлила, желая поскорее оказаться подле брата. Небольшой домик принадлежал пожилой тетушке Белетте, которая несколько лет назад была служанкой в особняке Дариэль. Очень давно Белетта потеряла своего мужа - бедного торговца - и до недавнего времени жила здесь одна. Но после гибели Марка Дариэль, узнав, что его дети продали свой особняк и оказались на улице, бывшая служанка приютила Глиолию и Калима у себя. С тех пор троица так и живет вместе, принимая все горести и невзгоды, какие накладывает на них жизнь.
        Полагая, что домочадцы отошли ко сну, молодая девушка осторожно прошла по темному коридору и остановилась у двери в жилое помещение. Вокруг царило безмолвие. Ни один звук не нарушал пугающей вечерней тишины, ни один отблеск света не проглядывал в неотесанных стенах коридора. Наконец Глиолия решилась войти в помещение. Переступив порог, девушка увидела слабо горящую свечу на столе, перед которой безмолвно сидела тетушка Белетта.
        - Что стряслось? - спросила она у хозяйки. - Почему вы здесь в столь поздний час?
        Старушка была настолько погружена в свои мысли, что не сразу заметила вошедшую. Лишь вопросы, произнесенные встревоженным голосом, сумели оторвать ее от глубоких раздумий.
        - Калиму снова нездоровится, - тихо произнесла Белетта. - Слава богам, ты вернулась! Я обеспокоена за твоего брата. Как день стал догорать, он заперся в своей комнате и не желает выходить. Ответ на все мои мольбы - молчание.
        Глиолия испуганно посмотрела в глаза собеседнице, а та встала из-за стола со словами:
        - Я с нетерпением ждала твоего прихода. Ты должна поговорить с Калимом. Верю, ты сможешь утешить брата, с тобой благословение Трех Божеств!
        Девушка мгновенно сбросила с себя верхнюю одежду и бросилась к запертой двери. Трижды постучав, она не услышала ответа, и ухо будто по собственной воле примкнуло к деревянной поверхности. За дверью царило безмолвие.
        - Калим! - тихо воскликнула она. - Калим, ответь мне!
        В ответ молчание.
        Глиолия вновь постучала - тщетно. Тогда, охваченная ужасной мыслью, будто Калима и вовсе нет в живых, она принялась отчаянно колотить в дверь и звать своего бедного брата.
        - Калим! - доносилось из ее уст. - Это я, твоя сестра! Ответь мне!
        Девушка с таким упорством стучала по ветхой двери, что вскоре выбилась их сил и, отчаявшись, прислонилась к ней спиной и со слезами скатилась на пол. Одно лишь имя доносилось из ее нежных и печальных уст. И в очередной раз, когда оно сорвалось с ее губ и, носимое хриплым заплаканным голосом, разлетелось по маленькой комнате, дверь сотряслась от мощного удара кулаком.
        - Оставьте меня в покое! - донеслось из запертой комнаты.
        Глиолия в одно мгновение забыла об усталости. По ее щекам пробежала волна радости за то, что ее брат жив. Но в тот же миг она изменилась в лице, и глаза ее наполнились испугом: голос, каким были произнесены последние слова, вселил страх в бедную сестру. Никогда прежде она не слышала от Калима речей, наполненных такой яростью и отчаянием.
        - Калим! - надежда взбодрила девушку, и она с новыми силами принялась колотить по рассохшейся деревянной двери. - Калим! Ты слышишь меня?! Это я, твоя сестра. Калим! Калим, открой дверь! Калим, ответь мне!
        - Убирайся отсюда! - еще более зловеще рявкнул юноша. - Мне не нужна помощь! Оставьте… оставьте меня… в покое!
        За этими словами последовал громкий выдох, и над домом вновь нависла тишина. Глиолия опустилась на пол и, потупив взгляд, долго сидела в таком положении. Она не знала, о чем думать. Душа опустела…
        Что случилось с ее братом? Что терзает его бедную душу? Лекари и маги ломают голову. Им не приходилось встречаться с такой болезнью. И болезнь ли это?..
        Калиму шел девятнадцатый год, и он с детства был худ и очень слаб. Ранние годы юноши прошли в богатстве и счастье. Семья Дариэль проживала в самом центре Дитмонда, в роскошном особняке. Члены семьи имели все и никогда ни в чем не нуждались. Каждый день столы украшались изысканными обедами, а тела хозяев - роскошными нарядами из мастерской матери. Однако уже в детстве, несмотря на все, Калим подвергался плену глубоких внутренних переживаний. Оттого он был замкнут, молчалив и, казалось, ни во что в этой жизни не верил. И тому были свои причины.
        В Сиенсэле перед родителями предстает серьезный выбор: в какую из имперских школ следует отдать своего ребенка? Варианта всего три, однако и здесь порой возникают сложности с выбором. «Школа защитников», помимо обучения грамотности, делает из мальчиков настоящих мужчин и будущих защитников, способных с мечом и щитом стоять на страже родной империи. «Школа магов» позволяет ученикам постичь азы магического искусства. Если же ребенок по каким-либо причинам не смог пройти в одну из этих школ, для них существовал третий вариант - простая «имперская школа». В такой школе могли обучаться не только дети из деревень и простые горожане, но и ребята из знатных семей. Безграмотность в Сиенсэле недопустима, и потому каждый ребенок должен уметь читать, писать и знать историю своей империи.
        Калим Дариэль с детства мечтал обучаться в школе Защитников. Он больше всего на свете желал быть похожим на отца. И хотя его телосложение оставляло желать лучшего, он был уверен, что в будущем станет доблестным офицером, сильным и мужественным, как его отец. Глиолии же была интересна магия, и отец с матерью решили отдать ее в школу магов. Однако обоим не удалось осуществить свои мечты, и они, дети из знатной семьи, в итоге окончили простую имперскую школу. Магические эксперименты давались Глиолии с трудом и отнимали много сил. Поэтому родители, посчитав, что такое обучение ей не под силу, перевели ее в школу без каких-либо уклонов. Калима же не приняли в школу Защитников потому, что он был слишком худ и слаб, его физические данные не подходили для обучения.
        Марк Дариэль крайне расстроился, узнав, что сын не сможет пойти по его стопам. Нечего и говорить о том, насколько подавлен был сам Калим. Однако мальчик с раннего возраста отличался своей целеустремленностью, и потому не опустил голову и на этот раз. После того, как пред ним закрылась дверь школы Защитников, желание стать сильным усилилось в разы. Для того, чтобы окрепнуть, он делал все: брал на себя самую сложную силовую работу по дому, старался много есть, чтобы пополнеть. Но все это оказалось напрасным. Видимо, сама природа не желала делать его таким, каким он мечтал быть. Как это часто бывает, целеустремленность, лишенная вознаграждения, приводит к отчаянию. Так и Калим, бросив тщетные попытки стать сильнее, впал в очередную глубокую депрессию.
        Его депрессивность в столь раннем возрасте препятствовала нормальному общению с окружающими людьми. Поэтому он почти не имел друзей. Для сверстников он становился объектом насмешек и издевок, остальных он отталкивал своей замкнутостью и безразличием ко всему. После смерти матери он все чаще стал впадать в меланхолию. Уединение стало частью его жизни. И хотя тогда Калим был еще ребенком, мыслил он далеко не по-детски. Ему было стыдно. Его отец - сильный и мужественный человек, офицер сиенсэльской армии, известная в городе личность. А он сам - всего лишь жалкий болезненный ребенок, не достойный места в этой прекрасной семье. Мальчик очень любил своего отца. Для него это был самый сильный, добрый и справедливый человек на всем белом свете. Но порой Калиму было стыдно смотреть ему в глаза. Он считал себя позором семьи Дариэль, не достойным видеть эти прекрасные очи. С другой стороны, отцовский взгляд был одним из немногих явлений в этом мире, которые приносили мальчику настоящую радость. Не будет преувеличением сказать, что он жил ради этого взгляда. Но в один ужасный день этот взгляд погас… После
смерти отца Калим ушел в себя и долгое время вообще не разговаривал. Теперь он не стыдился своего телосложения, не считал себя недостойным семьи Дариэль, потому что семьи этой больше не существовало. Рядом с ним осталась лишь бедная измученная сестра, которую он горячо любил.
        Болезнь - назовем это так - обрушилась на Калима внезапно. Ничто не предвещало беды, как однажды днем юноша потерял сознание. Никто - и, вероятно, он сам - не мог понять, что стряслось. Калим больше часа пролежал без сознания, а когда очнулся, оказался вменяемым и с удивлением воспринял все, что с ним случилось. Об этом происшествии можно было и вовсе забыть, если бы ближайшей ночью юноша не почувствовал себя дурно. От заката до рассвета он бормотал какие-то несвязные слова, его постель была мокрой от пота, а лицо то бледнело, то наливалось кровью и становилось красным, словно раскаленным. Глиолия, услышав стоны, бросилась к своему брату, и они вместе с тетушкой Белеттой просидели всю ночь у его постели. Наутро Калим чувствовал себя нормально, правда был чрезвычайно молчалив, словно о чем-то глубоко размышлял. На все расспросы о прошедшей ночи юноша не смог ответить ничего определенного. После захода солнца все повторилось. Глиолия ни на минуту не отошла от ложа своего брата, а тот снова подвергся мучительным ударам неведомой болезни. Его постельное белье снова втрое потяжелело от пота, а ужасный
бред не позволял смыкаться иссохшимся губам.
        Спустя несколько дней в доме пожилой Белетты появился лекарь. Он был приглашен тетушкой после полудня и сразу же принялся осматривать пациента. Осмотр ни к чему не привел, поскольку в это время суток Калим чувствовал себя хорошо. Тогда лекарь решил навестить этот дом ближайшей ночью. Страшные муки посетили юношу и на этот раз. Однако человек, ежедневно принимающий у себя десятки больных людей, не смог определить, что с ним происходит. Состояние Калима озадачило опытного лекаря, и он удалился, намереваясь посоветоваться со своими коллегами. В итоге со временем у постели больного побывало немало ведающих людей, но ни один из них не смог объяснить его странное состояние по ночам. В дом к тетушке Белетте заглядывал даже придворный лекарь самого дитмондского графа, лучше которого не сыскать во всем владении. Однако и его действия оказались тщетными. Не получив помощи от лекарей, Глиолия решила обратиться к магам. Два человека с магическими способностями дежурили в доме почти сутки. Но и они не смогли объяснить увиденного и, тем более, чем-то помочь. «Что-то здесь нечисто…» - успел лишь произнести один
из них, покидая комнату, где находился больной Калим.
        Слова эти надолго впечатались в память Глиолии. С ее братом происходило что-то необъяснимое. Поскольку ведущие лекари и маги Дитмонда не смогли найти разумного объяснения этим вещам, специалисты из других регионов Аурелии, по всей видимости, также ничего толкового не сказали бы. А значит, причины странной болезни Калима лежат за гранью человеческого понимания. Подобные выводы, подкрепляемые изречением дитмондского мага, толкнули девушку к походу в Антильский монастырь. «Коль болезнь на брата наложили Высшие Силы, - думала она, - то излечиться от нее возможно только с помощью Высших Сил». В любом случае, ничего другого ей не оставалось. И вот, посетив монастырь и поговорив с отцом Илларионом, Глиолия молча сидела под дверью комнаты, где страдал ее бедный брат, и безнадежно размышляла. Высшие Силы не спешили облегчать участь юноши. Но надежда до последнего мгновения не угаснет в сердце молодой девушки.
        Утром ветхая дверь тихо отворилась. Девушка, всю ночь просидев под ней, медленно скатилась на пол и тут же открыла глаза, пробудившись от беспокойного сна. Пред ней предстал брат. Это был худощавый черноволосый юноша с большими черными глазами, полными усталости и обыденной печали. Своим ростом он был похож на покойного отца: такой же высокий, почти на голову выше своей сестры. Лицо Калима также было отцовским: те же черты, те же выражения; вот только застывшая печаль была инородной. И это был, пожалуй, тот редкий случай, когда сын был похож на отца своим лицом, но никак не телосложением. Завершит портрет юноши глубокий темный шрам на его шее, полученный им когда-то в детстве и как ничто точно отражавший его искалеченную жизнь.
        Калим, стыдливо отводя свой взгляд, предложил сестре подняться, но та отвергла это предложение и встала без его помощи. В углу коридора на скрипящем стуле тихо дремала тетушка Белетта. Решив не тревожить уставшую пожилую женщину, Калим и Глиолия осторожно прошли мимо нее и вышли на улицу.
        Осеннее утро было солнечным, но холодным. Впрочем, осень в Сиенсэле стремительно теряла свои права. Шла последняя неделя месяца Стража, а значит совсем скоро зима будет властвовать над империей. А пока над Дитмондом природа замерла. Могучие деревья сбросили с себя последнюю листву, земля побледнела и казалась окаменевшей. Снег пока можно было лицезреть лишь на громадных шапках Каррольских гор, но все чаще проплывающие над городом густые тучи давали понять, что скоро все изменится. В любую пору года, пусть даже самую холодную, звезда по имени Солнце не теряет своей ослепительной яркости. Небесное светило изо дня в день щедро улыбается этой планете, вызывая искреннюю улыбку и у ее обитателей. Вот только земные невзгоды порой замыкают человеческие уста, надолго оставляя их в одном положении.
        - Калим, - после длительного молчания заговорила Глиолия. - Я изо дня в день прошу тебя лишь об одном. Калим, посмотри мне в глаза!
        Юноша повиновался. Но как только взгляд его коснулся молящих глаз сестры, он со стыдом отвернулся.
        - Я… - спустя мгновение хотел было промолвить Калим, но был прерван возгласом сестры:
        - Что с тобой происходит?! Ответь мне!
        - Я… я сожалею…
        - Мне не нужны сожаления! - вскричала Глиолия, но тут же резко понизила голос, вспомнив о спящей хозяйке, и тихо взмолилась: - Что с тобой, Калим? Скажи, брат мой, умоляю тебя! Каждую ночь тебя бросает в жар, ты несешь бред, издаешь непонятные и пугающие звуки, а наутро молчишь, как дерево, будто ничего и не было. Откройся мне!
        Юноша не отвечал. Его лицо приобрело выражение неподвижной задумчивости, застывший взгляд был полон тоски и неопределенности.
        - Знаешь ли ты, сестра, о чем думает вон тот коршун? - вдруг тихо промолвил Калим, указав на крупного черного хищника, плавно кружащего над бледными крышами Дитмонда.
        - Почем мне знать? - проговорила Глиолия в ответ на нежданный вопрос.
        - Он думает о том, как подобраться к тому голубю, что сидит на фонаре.
        - Вероятно, так, - согласилась девушка. - Но ты не уходи от ответа…
        - А знаешь ли, какие мысли бурлят в голове голубя в этот самый миг?.. - словно не слыша упрека сестры, продолжал юноша.
        Глиолия ничего не ответила. Она лишь тревожно покосилась на брата, а тот словно забылся в глубокой думе, уставившись на погасший к утру фонарь. Его глаза казались девушке необычайно пустыми. Ни единого живого отблеска не мелькнуло в этом пристальном взоре, он будто растворился в холодном утреннем воздухе, и лишь глубокая застывшая печаль поселилась в его бездне. Глиолия не знала, что думать. В ее ответном взгляде не таилось ничего, кроме искреннего сострадания к брату. Каждое его слово отзывалось глубоко в ее душе, и в эти минуты отголоски несли в себе лишь уныние и обреченность.
        - Никаких! - повысив голос, продолжил юноша. - В этот миг голубь ни о чем не думает! Он знает. Знает, что обречен. Ему ведом свой конец. Пусть этот коршун его не достанет, пусть сегодня он потерпит неудачу. Но день спустя в небе возникнет другой. И рано или поздно конец придет, он неизбежен. Этот хищник открывает голубю истинную жизнь, напоминая ему о том, кто он есть.
        - Но ведь голубка может лицезреть не одного лишь коршуна, - с желанием успокоить брата возразила девушка. - Луна и солнце, поля, равнины и чистые весенние небеса - все это тоже открывается его взору…
        - К черту небеса! - грубо воскликнул Калим. - Зачем солнце?! Зачем все это, когда над ним упрямо кружит его судьба. Она словно твердит ему: «Ты бессилен предо мной!». А голубь и впрямь бессилен. Он ничего уж не ждет от этой жизни. Она пуста, она бескровна… - юноша на миг задумался, после чего продолжил спокойным тоном. - И кто знает, быть может, этот голубь когда-то потерял самое дорогое в своей жизни. Что-то такое, без чего он не видит своего дальнейшего существования. Или наверняка он когда-то был отвергнут своими же сородичами. Быть может, он не хочет жить. Он не желает больше изо дня в день чувствовать на себе презрительные взоры, не желает ясного света, торопя небесную тьму, дабы вновь уединиться и не видать никого, не видать этого солнца, дотла сжигающего его душу…
        - Калим!.. - моляще промолвила Глиолия, и глаза ее налились слезами.
        Но юноша уже не слушал сестры, а все твердил, будто самому себе:
        - Быть может, он сам желает отдаться в лапы судьбе, сойтись с коршуном в безнадежной схватке и в последний раз взглянуть на эти ненавидящие его небеса…
        - Брат мой, не говори так!
        Но Калим в очередной раз поддался плену глубокого уныния, и девушка из этой беседы так ничего не извлекла. Ничего, кроме горя.
        Весь день Глиолия провела в нескончаемой тревоге за брата. А когда на одинокий Дитмонд спустились вечерние сумерки, молодая девушка в одиночестве стояла на ветхом крыльце и глубоко размышляла. В призрачных небесах ей являлся образ Калима, печальный и подавленный, словно яростный хищник терзал его бедную душу. Более всего сестре хотелось увидеть наконец улыбку на лице юноши. Улыбку, какую давно позабыли его замкнутые уста. Ей снова хотелось увидеть его таким, каким, казалось, он никогда и не был: радостным, счастливым, живым. Но тяжелые сумерки лишь издевательски корчились в ответ молящему взгляду Глиолии.
        Близилась очередная ночь. Время, когда природа погружается во мрак, когда добрые, знакомые звуки сменяются таинственными и устрашающими, когда горы и деревья кажутся призраками, а ветер - одиноким музыкантом, наигрывающим протяжную тоскливую мелодию. Приходит час, когда все вокруг, такое мрачное и бескрайнее, переполняет душу пугающей романтикой, и лишь могущественная Пеладея луной и звездами освещает старый путь.
        С высоты птичьего полета ночной Дитмонд казался тихим и порой даже необитаемым. Лишь редкие фонари наполняли улицы тусклым светом, а крошечные факелы патрульных стражников, будто светлячки, изредка приводили город в движение. На глухих переулках темные силуэты домовых крыш сливались с непроглядным мраком северной земли. И лишь сумрачные башни храма Трех Божеств отражали спокойный свет одинокой луны. Этот небольшой провинциальный городок, обнесенный каменной стеной, был совсем одинок среди густых темно-зеленых лесов и широких полей, изрезанных речной паутиной. До ближайшего крупного города был не один день пути, и лишь небольшие деревеньки были разбросаны по глухой округе. Все эти просторы именовались Дитмондским графством, которое располагалось на севере столичной провинции Аурелия, у подножий громадных Каррольских гор. Заправлял этими владениями граф, восседающий в Дитмонде, в собственном замке. Кроме укрепленного замка - символа защиты и неприступности, - в городе имелся десяток дорогих особняков, около сотни простых жилых домов, казармы имперской армии, рынок, речной порт и еще ряд типичных
построек. Как и все города Сиенсэля, Дитмонд делился на Жилой, Торговый и Замковый районы. Проживало в этом северном уголке империи чуть менее тысячи человек.
        Десятки бессонных ночей, сотни часов страданий, ведра горьких слез предшествовали этому моменту. На улице стемнело, когда Глиолия Дариэль вошла в дом. Близился ужин и очередная беспокойная ночь. Однако девушка приятно удивилась, узнав, что ее брат уж отошел ко сну. Тетушка Белетта была в восторге, сообщая ей эту новость. Уже много дней Калим до полуночи ворочался в постели, безуспешно пытаясь заснуть, но ближе к двенадцати сон самовольно накрывал его, и в итоге все заканчивалось очередной ужасной ночью. А сегодня все внезапно изменилось: юноша забылся в своей постели еще до наступления ужина.
        Пожилая Белетта без умолку твердила, что это хороший знак, и Глиолия не могла не согласиться с этим, а потому и сама заметно повеселела. Но прежде девушка пожелала самолично убедиться в том, что брат ее спит спокойным сном. Такое желание возникло у нее отнюдь не по причине недоверия к тетушке. Уставшая Глиолия сочла за счастье взглянуть на то, как родной брат неприступно отдыхает, не издавая диких стонов, не меняясь в цвете и не содрогаясь в бешеных конвульсиях, источник которых никому не известен. Девушка тихо вошла в комнату, где находился ее брат. Стараясь не шуметь, она на цыпочках подошла к его постели и замерла: Калим Дариэль спал младенческим сном. Глиолия не видела его таким уже несколько недель, которые теперь показались ей вечностью. Девушка молча стояла, взирая на милого брата, погруженного в мир грез, и улыбалась. На миг ей показалось, будто легкая улыбка сияет и на лице Калима. Однако что-то тревожило ее в глубине души, напоминая о том, что ночь еще впереди… С большой неохотой Глиолия все же оторвала взгляд от того, что согревало ее страдающее сердце, и покинула комнату. В ее памяти
всплывал недавний поход в Антильский монастырь, и она была бесконечно благодарна Трем Божествам за то, что Они смиловались над Калимом и подарили ему отдых, который был так необходим. Однако эта тихая ночь пришла в дом настолько внезапно, что кроме спокойствия, принесла молодой девушке горсть тревоги и новый плод для размышлений.
        Спустя некоторое время Глиолия Дариэль и тетушка Белетта, почувствовав резкую усталость за прошедшие дни и недели, в очередной раз поблагодарив Трех Божеств, мгновенно забылись в своих постелях.
        В Сиенсэль пришла полночь. В старой хижине на северо-западе Дитмонда царили мрак и безмолвие. Все ее обитатели были погружены в крепкий сон. В этом районе города фонарей было очень мало, а ближайший из них находился на значительном расстоянии от нашей хижины и к тому же заслонялся крышей соседнего дома. Поэтому света по ночам здесь обычно не бывало. Крошечный лучик мог промелькнуть в окне лишь в тот момент, когда где-то неподалеку проходил патрульный с факелом. Ну а самыми светлыми были те замечательные ночи, когда луна таинственно заглядывала в окошко, роняя на спящую землю свои нежные серебряные лучи.
        Калим Дариэль дышал ровно и легко. Его густые черные волосы беспорядочно рассыпались на подушке, а слабая рука, свисавшая с кровати, слегка покачивалась. Он видел сон. Пред ним предстала та самая комната, в которой он находился наяву. Он лежал на спине в своей знакомой постели. Вокруг царил полумрак, однако ночь еще не наступила. На ветхих деревянных стенах отражались бледно-красные цвета заката. Сумерки бродили по комнате, и некоторые предметы трудно было разглядеть. В помещении царила могильная тишина. Юноша не слышал ни звука, будто уши его вдруг лишились такой способности. Некоторое время Калим молча лежал, уставившись в одну точку, и ждал, что будет дальше, словно понимая, что видит сон. Но вдруг его взор уловил сумрачную тень, промелькнувшую впереди. Юношу резко пронзил испуг, и он стал внимательно осматривать комнату, но так ничего и не заметил. Однако тень мелькнула снова, и Калим в один миг отбросил мысль о том, что в первый раз все это ему привиделось.
        - Кто здесь?! - испуганно спросил он у пустоты и, к своему крайнему удивлению, не услышал собственных слов.
        Ответа он также не услышал. И вдруг на стене, куда был направлен его взор, возник большой красный солнечный полукруг. Юноша был в недоумении, поскольку увидеть в его комнате подобное было невозможно: если не считать того, что город обнесен каменной стеной, то даже соседняя хижина не позволила бы увидеть силуэт заходящего солнца. Но мысли об этом странном явлении не успели развиться, ибо на фоне сияющего солнечного отражения обрисовалась сумрачная фигура. Юноша онемел от страха, наблюдая за происходящим. Глаза его увеличились вдвое, но с бледных губ не сорвалось ни единого звука. Спустя несколько мгновений перед Калимом предстал человек. Он был облачен в черную, как сама смерть, мантию с большим глубоким капюшоном, который полностью скрывал его лицо. Юноша с неподдельным ужасом взирал на гостя, а тот неподвижно стоял на фоне бледного солнечного отражения. Воспользовавшись тем, что загадочный человек не предпринимает каких-либо действий, Калим приподнялся на кровати, обернулся и, желая все же удовлетворить свое любопытство, посмотрел в окно. Однако, к величайшему своему удивлению, он не обнаружил за
окном ни заходящего солнца, ни земли, ни неба; лишь густой красноватый туман залепил стекло снаружи. С еще большим недоумением и разыгравшимся волнением юноша снова повернул голову в надежде увидеть мрачный силуэт, но странный человек, внезапно появившийся в его комнате, исчез. Калим с опасением обогнул взглядом все углы помещения, но так никого и не заметил. Уставившись на загадочное бледно-красное солнечное отражение, он замер, ожидая худшего. Большой полукруг на стене погас мгновенно, оставив комнату в полнейшей тьме. Дыхание юноши участилось, дикий страх пронесся по его венам. А когда в непроглядной тьме перед Калимом возникли большие красные налитые кровью глаза, он с ужасом пробудился.
        Юноша не сразу понял, что его больше нет в этом ужасном сновидении, поскольку обстановка вокруг почти не изменилась. В комнате стало лишь немного светлее, однако окружающие предметы разглядеть было по-прежнему нелегко. Калим вздохнул с облегчением, осознав, что находится в своей комнате, наяву. На стене нет, и быть не может, никаких солнечных отражений, а в воздухе не висит никаких ужасных глаз. Юноша поспешил выглянуть в окно - и там все в порядке: на империю спустилась глубокая ночь. Легкая улыбка украсила лицо Калима. Но она исчезла с его лица молниеносно, когда юноша повернул голову обратно. От неожиданности он даже слабо вскрикнул: пред ним вырисовывался силуэт. Человек, необъяснимым образом оказавшийся в комнате, стоял у двери. Разглядеть его мрачную фигуру в ночной тьме было чрезвычайно трудно. Юноша молча взирал на нежданного гостя, а тот - на него, хотя глаз незнакомца видно не было. На несколько мгновений картина замерла.
        Вдруг силуэт сдвинулся с места и стал медленно приближаться к постели. К недоумению и страху Калима прибавилось недовольство, и он строго, но осторожно спросил:
        - Кто вы и как сюда попали?!
        Незнакомец ничего не ответил, продолжая сокращать расстояние между собой и Калимом.
        - Кто вы такой?! - раздраженно повторил свой вопрос юноша. - Отвечайте!
        Но незваный гость по-прежнему сохранял молчание. Он медленно шагал по направлению к постели, опустив голову, покрытую большим капюшоном. Калим решил не повторять безрезультатных вопросов, а дождаться момента, когда оппонент дойдет до широкой ленты лунного света, чтобы получше разглядеть его. Мысленно юноша поблагодарил небесное светило за такую возможность. За эти короткие мгновения в голове Калима пронеслось множество различных мыслей и предположений. Но как только струя серебристого света проскользнула по одежде незнакомца, Калим вздрогнул: таинственный гость был облачен в пугающую черную мантию, которая весьма походила на ту, что виделась ему во сне. Удивительная ткань, казалось, лишь поглощала весь лунный свет, падающий на нее. С каждым мгновением человек в мантии все больше напоминал Калиму тот сумрачный силуэт из сновидения. Юноша вдруг усомнился в том, что он окончательно пробудился ото сна, но ясность ума и абсолютно реальное чувство страха говорили об обратном. Когда незнакомец приблизился к постели, Калим не выдержал и дрожащим голосом проговорил:
        - Ради всего святого, кто вы и что вам нужно?
        - Сегодня ты не будешь задавать вопросы, ты должен слушать, что тебе будет сказано, - наконец глухим замогильным голосом промолвил ночной гость.
        - Что вы делаете в этом доме?! - слова незнакомца и тон, которым они были сказаны, разбудили в юноше волну крайнего недовольства.
        Странный гость ничего не ответил. Впрочем, Калим мало на это надеялся, и потому использовал паузу в этой нежданной беседе, чтобы получше рассмотреть своего собеседника. Человек в черной мантии находился шагах в трех от юноши. Огромный глубокий капюшон полностью скрывал лицо незнакомца. Казалось, будто под этим капюшоном и вовсе пустота. Рук из-под длинных рукавов также не виделось, будто призрак посетил этой ночью ветхую хижину.
        - Вот мы и встретились, Калим, - с легкой усмешкой сказал незнакомец; юноша был почти уверен, что никогда не слышал от человека такого странного глухого голоса.
        - Я не собираюсь говорить с тем, кто боится назвать свое имя! - резко ответил Калим; он был напуган, но старался не показывать этого.
        - У тебя нет иного выбора, - голос человека в мантии слегка усилился.
        Эти слова насторожили юношу, и он промолчал.
        - Я и ты, Калим Дариэль, нуждаемся в одном и том же, - после паузы начал незнакомец.
        - В чем же? - заинтересовался юноша.
        - С самого детства ты был слаб и немощен. У тебя никогда не было друзей, и тело твое передавалось от одной болезни к другой. Ты никогда не представлял собой особой угрозы и всегда стыдился этого, а сверстники лишь посмеивались над тобой. Ты всю свою жизнь мечтал стать благородным рыцарем, но силенок твоих могло хватить разве что для подношения оружия, - за этими словами последовала холодная усмешка. - Твой отец был сильным и мужественным человеком, доблестным офицером. А ты, Калим, ничего не стоишь в этом мире…
        - Довольно! - вскричал юноша. - Немедленно замолчите!
        Однако гость, сделав вид, будто и вовсе не слышит этих восклицаний, холодно продолжил:
        - Тебе всю жизнь было стыдно за то, что ты, немощное создание, являешься сыном такого человека. Но теперь твоего отца нет на этом свете, а ты медленно съедаешь себя…
        - Откуда вы все это знаете?
        - Мне ведомо о тебе все, Калим!
        - Вы бог? - с интересом, но больше тревожно спросил юноша, на что незнакомец устрашающе засмеялся.
        - Я твоя судьба! - после паузы прибавил он. - Этой ночью твоя жизнь изменится.
        - Моя жизнь уже никогда не изменится, - с привычной обреченностью промолвил Калим. - Мне жизнь не мила, и если вы пришли отобрать ее у меня, так сделайте это! Мне нечего терять…
        - Я пришел, чтобы дать тебе все! - повысив голос, заявил человек в черном, и, казалось, глухое эхо разнеслось по маленькой комнате. - Ты обретешь то, чем не наделила тебя природа. То, без чего ты был позором семьи, без чего ты и поныне остаешься беспомощным и ничтожным. Я дам тебе силу!
        - Мне ничего не нужно! - решительно, но с нотой глубокой тоски в голосе возразил юноша.
        - Ты врешь себе! - холодно промолвил незнакомец. - Без тех способностей, которыми я могу тебя наделить, ты не найдешь смысла в жизни. Ты будешь разрушать себя изнутри и в конце увянешь, словно последний цветок на пороге ада. Ты представляешь, каково было бы твоему отцу увидеть тебя таким…
        - Не смейте упоминать моего отца!
        Сам не ведая почему, Калим с каждой минутой ночной беседы терял былой страх перед таинственным человеком в мантии. Он быстро свыкся со странным видом гостя, а голос последнего уже не казался ему столь пугающим. Может, Калим слышал этот голос в своих недавних беспокойных снах?.. Юношу тревожило и другое. Как незнакомец попал в его комнату? Уж не призрак ли это? Калим побагровел от такой мысли и стал отгонять ее от себя, приводя различные доводы, порой совершенно безумные, в свое оправдание. Но если этот человек вошел сюда через дверь, он неминуемо должен был оставить позади гостиную и вторую спальную комнату, где отдыхают самые близкие юноше люди. Если так, то почему звуки шагов и открывающихся дверей не разбудили Глиолию? И все ли с ней в порядке?.. Эта ужасная мысль мгновенно пронзила измученную душу Калима. И хотя юноша сразу же попытался отогнать ее от себя, руки и ноги машинально зашевелились, и он вознамерился встать, чтобы самолично убедиться в невредимости сестры. Но незнакомец решительным жестом прервал эту попытку.
        - С твоими близкими все в порядке, - спокойно заявил он.
        Калим поверил этим словам и тут же отказался от задуманного. В следующую короткую паузу юноша не отводил взгляда от ночного гостя, видимо собираясь с мыслями, после чего наконец промолвил:
        - Что вам от меня нужно?
        - Я предлагаю тебе заключить соглашение, - сразу ответил тот.
        Юноша изобразил на лице недоумение, а незнакомец продолжил:
        - Тебе нужна сила. В ней нуждаюсь и я. Когда-то невообразимая мощь кипела в моих венах. Но однажды я ее потерял. И ты постигнешь ее! Тебе предначертано найти источник моей силы! - голос незнакомца усиливался, в нем нарастал зловещий оттенок. - И потому я предлагаю тебе заключить договор…
        - Я не намерен заключать соглашений с тем, кто не желает называть своего имени! - смело заявил юноша, но эта смелость стоила ему больших усилий.
        - Собери мои реликвии! - властным голосом промолвил человек в мантии. - Собери их, и обретешь силу!
        Калим снова хотел возразить, но что-то остановило его. Он пристально смотрел в темноту, царившую под капюшоном незнакомца, но последний вопрос все же сорвался с его губ:
        - Кто вы? Назовите свое имя!
        Таинственный человек в черной мантии повернулся и стал медленно отдаляться от постели, направляясь к старой деревянной двери.
        - Кто вы?! - громче повторил юноша.
        Ночной гость Калима слился с темнотой, и теперь его едва можно было различить. Луна уже не светила в окно ветхой хижины, и когда юноша замешкался, незнакомец куда-то исчез, успев произнести:
        - Лиолат…
        VII
        Из очерка Обниса Верона, придворного мага императора Гариона Лирийского:
        «…Династия Маклиров правила Сиенсэлем почти пятьсот лет. После окончания кровопролитной Басмийской войны в империи вновь воцарились мир и покой. Потомки великого императора Карлиуса продолжали его начинания. Успешно развивался флот, строились новые города, налаживались торговые отношения между ними. Впрочем, в эти годы не все было гладко: на Андагарском полуострове один за другим вспыхивали народные восстания. Басмийцы ревностно отстаивали свои права на независимую религию - поклонение Солнцу. Поначалу сиенсэльский народ, уверенный в том, что небесное светило создано руками богини Пеладеи, насмешливо относились к этому „слепому“ стремлению басмийцев. Однако со временем многие нашли в этом некий смысл и неоднократно высказывались о том, что самостоятельный народ - коим был признан басмийский - должен иметь право и на свою религию, родную для него. К тому же для великой империи, как и для ее многовековой религии, признание солнцепоклонничества на дружественном полуострове не представляло бы ни малейшего вреда. Более того, сиенсэльские матери перестали бы терять своих сыновей-военнослужащих, которых
периодически отправляли в Басмию для подавления очередного восстания. Пусть потерь во время подобных схваток было совсем немного, но они все же были, и это являлось одной из важнейших проблем того времени.
        И все-таки нашелся человек, положивший конец многовековым баталиям. Им стал последний правитель из династии Маклиров, великий император Дариус, который не имел наследников. Чувствуя приближение смерти, правитель велел принести ему бумагу и перо. „Коль не могу оставить я наследника, - начал писать он, - оставляю этому миру целое наследие - мир и покой в дома сиенсэльцев…“. Таким образом, на Андагарском полуострове был разрешен культ Солнца. Требовалось всего пять строк рукописного текста, чтобы принести в империю долгожданный мир. И человека, взявшего тогда в руку гусиное перо, считают ныне героем. Так простился с жизнью последний император из династии Маклиров.
        В скором времени басмийская сторона и вовсе отделилась от империи и была признана независимом царством. Но об этом позднее. А сейчас следует поведать об избрании нового императора и установлении новой правящей династии Лирийских, представители которой стоят у руля империи и по сей день.
        Дариус Маклир умер в 488 году Третьей эпохи, не оставив после себя наследников. Избирать нового правителя вновь взялся Графский Совет. Но на сей раз процесс надолго не затянулся, поскольку кандидатура приемника не вызывала сомнений. Проблема была в другом. Братья Марк и Авдий Лири были доблестными рыцарями. Их род издавна служил великим Маклирам. Оба были мужественными и достойными людьми. Графский совет единодушно поддержал кандидатуру на трон одного из братьев. Но кого? Кто из них должен был воссесть на императорский трон? Марк и Авдий родились в один день, поэтому старшего из них определить было невозможно. Заседание совета длилось почти сутки без малейшего перерыва. Стражникам было приказано запереть совещательный зал снаружи и никого не выпускать до принятия нужного решения. В итоге графья нашли выход из положения, предложив гениальное, но рискованное решение проблемы. Учитывая различия в хозяйстве, культуре и образе жизни двух народов, было решено отделить Басмию от великой империи и посадить на трон страны Солнца одного из братьев Лири. И тут снова возник вопрос: кого? Но на сей раз решение
возникло незамедлительно: Авдий Лири, с юных лет пристрастный к южной культуре, сам пожелал стать первым басмийским царем.
        Таким образом, на сиенсэльский престол взошел молодой император Марк Лири. Еще в те времена, когда братья были доблестными рыцарями и служили Дариусу Маклиру, люди из окружения заменяли их фамилию на Лирийские, звучащую как титул. Будучи удобной в произношении, новая фамилия быстро укоренилась в официальных документах, и вскоре к ней привыкла знать, а после и весь сиенсэльский народ.
        Дождавшись 500-го года, император Марк Лирийский предложил объявить о завершении Третьей эпохи и начале Четвертой. Решение было одобрено Графским Советом, и новая эпоха получила название Эпоха Свободы.
        Знатный род Лирийских уходит своими корнями в сердце империи - Аурелию. Его представители, как и все аурелы, всегда отличались высоким ростом и довольно крепким телосложением. Такие люди издавна считались внешне похожими на настоящих правителей - сильные, мужественные, готовые вести за собой целый народ. Но при этом императоры из династии Лирийских всегда отличались своей утонченностью и аристократичностью. Шумные балы, богатые обеды, грандиозные зрелища для народа - лишь малая часть тех развлечений, без которых жить не могли - и не могут до сих пор - представители императорского рода. Именно Лирийские усовершенствовали скачки на лошадях и бои на арене и превратили простые соревнования умельцев во всенародное развлечение.
        Что касается экономического развития империи, то оно, можно сказать, продвигалось успешно. Обустраивались города и деревни, совершенствовались системы хозяйства, прокладывались новые дороги, развивалась торговля между городами и государствами. Границы между Сиенсэлем и Басмийским царством совсем не ощущалось. И вообще, после дарования басмийцам право на независимую религию дети Солнца стали самым дружелюбным народом, какой только ведали в Сиенсэле. Похоже, поклонение небесному светилу - все, что им нужно в этой жизни. Кстати, имея одних лишь дочерей, первый басмийский царь Авдий Лирийский перед смертью передал трон Плиробею - местному жрецу, потомки которого правят на Андагарском полуострове до сих пор.
        В период правления династии Лирийских предпринимались исследовательские экспедиции во все стороны света.
        Север. Издавна сиенсэльским правителям приходила в голову одна простая мысль: могут ли за великими Каррольскими горами лежать новые неизведанные земли, какие когда-то лежали за Андагарскими? Однако исследовательский поход, предпринятый императором Уилдоном в 112 году Четвертой эпохи, не дал результатов. За многовековыми снежными вершинами лежат такие же многовековые снежные вершины. И нет им конца…
        Юг. Басмийское море, по которому когда-то впервые курсировали суда сиенсэльских первооткрывателей, также вызывало немалый интерес у Лирийских. Тот же император Уилдон в 121 году снарядил морскую экспедицию по южным водам. Однако результат был удручающим: на юге живут лишь рифы да бесконечные густые туманы. Две посудины из пяти разбились о подводные скалы, но почти все члены экипажа, к счастью, были спасены. С тех пор никто не осмеливался отдаляться от басмийского побережья вглубь сурового одноименного моря.
        Запад. В отличие от Басмийского, Западное море было известно своим спокойствием и отсутствием острых подводных зубов. Однако многочисленные экспедиции, снаряженные для покорения запада, также не давали результатов. Суда то и дело поворачивали назад, обнаружив, что запасы провизии почти на исходе. Как бы далеко не отплывали корабли от родных сиенсэльских земель, впереди стелились одни лишь бескрайние воды Западного моря.
        Восток. Лично я в своей жизни знавал мало людей, кто не содрогнулся бы, услышав слова „земли за Морфисом“. Бескрайние просторы черных лесов и топких болот не могут не вселять ужас. Этими лесами родители пугают непослушных детей, сами при этом страшась своих слов. В тех неведомых краях из людей могут обитать лишь отшельники и сумасшедшие. Даже разбойник, совершив преступление, не рискнет скрываться от имперской стражи в этих дремучих лесах. Тем не менее, земли за Морфисом испокон веков являются главной целью сиенсэльских императоров. Походы за великую реку совершались во все времена. Но исследователи каждый раз убеждались, что для строительства городов и нормальной жизни данные земли никак не подходят. Печальную - и это еще мягко сказано - лепту в это дело внесли и Лирийские. В 350-м году Четвертой эпохи император Владеан отправил в лесную чащу сорок имперских солдат с приказом следовать в восточном направлении как можно дальше. Но сиенсэльский народ ужаснулся, когда стало известно, что никто из этих людей не вернулся из похода. То ли топкие болота поглотили молодых парней, то ли что-то еще -
глубокою тайной было покрыто это трагическое происшествие. Доказательств смерти участников похода никто не видел, но это едва ли могло утешить несчастных матерей. С той поры мало кто осмеливался заглянуть за Морфис. И хотя сама река является важным торговым и даже транспортным путем, соединяющим крупные города Нартэль и Доку, ступить на другой берег решались немногие.
        Таким образом, династия Лирийских взошла на сиенсэльский престол в 489-м году Третьей эпохи и правит империей до сих пор. И, как говорит мой великий император Гарион, будет править в светлом будущем».
        Читая очерк Обниса Верона и познавая историю империи, Майк не мог не отметить один интересный факт. Дело в том, что нигде в записях придворного мага гость из прошлого не нашел строк о борьбе за власть. На страницах очерка не было ни слова о свержении правителей, жестоких противостояниях знатных родов, далеких ссылок имперских верхов - всего того, чем всегда была богата многовековая история Нашего мира. Из всего этого Майк заключил, что Сиенсэль никогда не знал политических интриг, и за всю его историю не было иного повода для восхождения нового императора на престол, кроме смерти предыдущего. Все безгранично доверяют владыке империи, и в этом мире, направляемом богами, не может быть иначе.
        Весна пришла в Сиенсэль. Дни становились ярче и длиннее. Солнце все сильнее согревало душу. Родные места преображались: снежные сугробы незаметно растворялись на молодой весенней земле, а на их месте мгновенно вырастали первые травинки и нежнейшие цветы, на деревьях появлялись почки, таяли реки, унося белые льдины далеко по течению. Природа легко дышала слабым освежающим ветерком и улыбалась, а жители империи улыбались ей в ответ. Скоро в Сиенсэле станет совсем тепло, и память о снегах и лютых морозах сохранится лишь на вечных шапках Каррольских вершин.
        Глиолия Дариэль встретила эту весну с улыбкой на устах. Прошедшая зима выдалась на редкость спокойной и беззаботной для сирот. Хворь, терзавшая некогда Калима, исчезла еще до наступления морозов. Девушка была уверена, что всемогущая Вертима смиловалась над ее измученным братом и даровала ему исцеление. И с тех самых пор небеса ежевечерно осыпались тихими и милозвучными словами благодарения. Юноша вновь стал разносить письма по Дитмонду, принося в семью небольшой денежный доход. Глиолии могло и вовсе показаться, что над их жизнью наконец-то вновь взяла покровительство счастливая звезда, но, наученная горьким опытом, она не стала бы торопиться с таким выводом. И все же свет надежды и искренней радости слабо искрился в ее уставших глазах.
        Между тем Калим Дариэль испытывал обратные чувства. Казалось бы, странная болезнь давно покинула его тело, он окреп, продолжает трудиться, зажил по-новому… но ему была немила такая жизнь. Изо дня в день он унылый бродил по Дитмонду, доставляя очередное письмо. Он страдал от скуки и однообразия. Юноша знал, как закончится текущий день и как начнется новый. Все вокруг было таким предсказуемым и осточертелым, что Калим ничего уже не ждал в этой жизни, кроме, быть может, ее конца. Он смотрел на мир с безразличием, понимая, что всего лишь бесплодно в нем существует. Его жизнь неинтересна, в ней нет ничего, кроме неподвижных дитмондских стен. В ней нет красок и приключений, какие переполняли жизнь его покойного отца. И лишь любимая сестра была единственным светом в его невыносимых серых буднях.
        Мысль, занимавшая голову юноши в последнее время, упорно не давала ему покоя. Образ, представший его взору минувшей осенью, оставался покрытым глубокой тайной. Странный силуэт, который в ту ночь посетил его комнату, все никак не мог или не хотел растворяться в его памяти. Кем был тот человек, назвавший себя Лиолатом? Происходило это на самом деле, или странная беседа с наводящей страх фигурой была лишь плодом нездорового воображения? Поначалу Калим был уверен в реальности произошедшего, но с течением времени уверенность эта стала слабеть, и теперь юноша сам не мог понять, что в этой истории правда, а что сон. Ясно было одно: с той самой ночи о загадочном человеке в черной мантии не было никаких вестей. Он возник из ниоткуда, словно призрак, и исчез, не оставив и следа. А ведь попытки прояснить хоть что-нибудь в этом деле не раз предпринимались со стороны Калима. И первые из них последовали уже ближайшим утром.
        - Ты видела человека, входившего этой ночью в мою комнату? - дождавшись светлости небес, спросил юноша у своей сестры.
        - В твою комнату никто не входил, - спокойно ответила девушка, полагая, что сей странный интерес брата был частью привычного ей ночного бреда.
        Однако Калим настоятельно повторил свой вопрос, и Глиолия насторожилась.
        - Ты слышала какие-либо звуки этой ночью? - не унимался юноша.
        - Не припомню таковых…
        - Ни шорохов, ни шагов, ни звуков открывающейся двери?
        - Да нет же, уверяю тебя!
        - Странно… - задумался юноша. - И голосов в ночи ты, по всей видимости, тоже не слышала. Выходит, человек в странном одеянии, приходивший ко мне ночью, ступал так тихо, что не нарушил твоего сна, - размышляя вслух, подытожил Калим.
        - А может, тебе все это лишь привиделось? - с надеждой в голосе спросила девушка.
        - Может и привиделось, - неуверенно ответил юноша.
        После этих слов сестры уверенность в том, что беседа с человеком в мантии не была сном, пошатнулась еще сильнее. Но Калим, не желая терять надежду на малейшую зацепку, решил продолжить расследование. На сей раз вопросами был засыпан патрульный, который совершал обход прошлой ночью недалеко от дома пожилой Белетты.
        - Как часто ты проходил мимо этого дома за минувшую ночь? - начал юноша.
        Стражника удивил этот вопрос, но, опустив руку с гербовым щитом Дитмонда, он спокойно ответил:
        - Вообще-то, я не считаю количество своих обходов, но думаю, что их было не меньше двадцати.
        - Не заметил ли ты чего-нибудь необычного?
        - Нет, - задумчиво ответил патрульный. - Я не помню ничего такого, что могло бы привлечь мое внимание. Урчание беспокойных сов, веселые голоса из таверны… все до скуки обыденно.
        Тогда юноша, как смог, описал стражнику внешность своего странного гостя и поинтересовался, не видел ли он этой ночью в городе такого человека.
        - Боюсь, такой персонаж мне дорогу не переходил, - уверенно ответил страж порядка.
        - А может, ты знаешь или когда-нибудь встречал такого человека, - не терял надежды Калим. - Умоляю, напряги память, приятель!
        - Послушай, в описанном тобой одеянии по Дитмонду могут расхаживать монахи, маги и еще многие другие люди. Возможно, ответ тебе нужно искать среди них. А я, к сожалению, ничем тебе помочь не могу. Прошу меня простить, моя смена подходит к концу.
        Стражник наскоро протер пальцами горного ястреба, изображенного на его щите, и продолжил свой путь по узким улицам Дитмонда. Калим Дариэль, разочарованный отсутствием какой-либо информации о Лиолате, опустил голову и молча поплелся домой.
        За три суровых зимних месяца информации этой не прибавилось ни на йоту. Юноша продолжал разносить письма по городу, и жизнь его текла спокойно. Калим уже почти смирился с тем, что тогда, осенней ночью, он всего-навсего видел сон, странный сон. Однако может ли призрачный образ из простого сновидения оставаться в мыслях так долго?..
        Тем временем долгожданную весну встречали и в Антильском монастыре. Монахи готовились к великому празднеству Рождения Земли. Считается, что именно ранней весной, в месяце, именуемом месяц Пастуха, произошло создание всего живого могущественными руками Вертимы. Суровая зима, предшествующая этим зеленеющим дням, воспринимается как символ несуществования всего того, что окружает ныне человека. Зимой природа замирает, уподобляясь той безжизненности и пустоте, какая была до создания Земли. Лишь мрачные птицы и окоченевшие от холода звери скитаются по бескрайним снежным просторам в поисках приюта в этом мертвом мире. «Жизнь на Земле началась с весны», - уверяют почитатели Трех Божеств. Поэтому и год в Сиенсэле начинается с первого дня месяца Пастуха. Существует поверье, что сама богиня, прекрасная Вертима, в эти яркие молодые дни сходит на землю и лично одевает могучие деревья в зеленый бархат. Ранним утром богиня парит над густыми лесами, бескрайними полями, журчащими ручьями, над чистейшими реками и озерами, вдыхая в них новую жизнь. А сиенсэльский народ в это время будет гулять, веселиться и
поздравлять друг друга с Рождением Земли.
        Именно здесь, в Антильском монастыре, продолжал постигать основы магии гость из прошлого по имени Майк. Время изменило этого человека. Он заметно окреп и не казался теперь таким обессиленным и слабым, каким когда-то попал в этот монастырь. Теперь все его действия были наполнены уверенностью, походка приобрела решительность, но оставалась по-монашески спокойной. Могло также показаться, что за столь короткое время он стал выше ростом, но это говорило лишь о том, что теперь он всего-навсего перестал горбиться. Густые светло-русые волосы ученика уже слегка касались плеч, глаза были полны спокойствия и смирения, а зрачки теперь не метались во все стороны, стараясь схватить все подробности открывающейся взору картины. За последнее время Майк подвергся и некоторым внутренним изменениям. Монастырь - место смиренных, сильных духом людей, и он легко вбирал в себя эту атмосферу. Гость из прошлого много работал над собой, часами медитировал, как и все монахи, изучал магию, которая теперь не казалась ему такой удивительной и невероятной. Пристанище в новом мире стало для него школой колдовства и высшей мысли.
Здесь Майк обогащал свой духовный мир и постепенно начинал познавать действительность, окружающую его. Ученик добивался полного контроля над энергией своего тела, и теперь не терял сознания во время магических экспериментов. Со временем он постигал все более сложные заклинания, но, по словам Иллариона, его умения пока хватало лишь для того, чтобы выстоять десять секунд в противостоянии со средним боевым магом, да и то если ему удастся увернуться от первой атаки. Тем не менее, успехи в овладении колдовским мастерством были очевидны. И одной из причин того, несомненно, оставалось поистине сильное желание.
        Сегодня, в канун великого празднества, случилось долгожданное для Майка событие: отец Илларион сообщил, что берет его с собой в поход. Монах давно поговаривал, что с наступлением весны намеревается посетить Дитмонд - ближайший к монастырю город. Там он рассчитывал навестить своего давнего знакомого-мага, у которого имеется одна полезная вещица для гостя из прошлого. Однако в чем состоит эта польза, Илларион так и не ответил. Умолчал он и о каких-либо прочих подробностях, касающихся предмета. И это заинтересовало Майка. Однажды, когда в разговоре с монахом он коснулся темы грядущего похода, ему снова показалось, что в глазах собеседника промелькнула печальная тень. Но теперь ученик не придал этому особого значения, поскольку за все время пребывания в Антильском монастыре привык к такому взгляду учителя. К тому же все сомнения и предположения затмевало одно чувство - чувство скорой свободы. Настал тот день, когда гость из прошлого увидит наконец мир будущего. Сегодня он покинет истоки Антиля и отправится в свой первый поход, который обещает запомниться ему на всю жизнь. Какие картины откроются его
взору в ближайшие дни - загадка. Ученик магии отправляется в путь по неведомой империи. Он приступает к исследованию государства будущего. И кто же мог предположить, что оно будет именно таким?..
        Завершив приготовления, отец Илларион и Майк пустились в долгий путь до Дитмонда. По словам монаха, если путникам не посчастливится воспользоваться попутным транспортом, то, покинув монастырь нынешним утром, они доберутся до места назначения лишь к вечеру следующего дня. Путь нелегкий, но обещает быть интересным. Как прекрасно окунуться в романтику пешего похода, когда уставший, изнеможенный ты все же счастлив, ибо в такой момент, как никогда, близок к природе!
        Антильский монастырь остался позади, а вместе с ним скрылся и силуэт брата Мариуса, стоявшего на возвышенности и взглядом провожавшего уходящих путников. Дорога уходила в лес. Кругом возвышались могучие деревья. Все окружающее говорило о том, что Вертима не оставила без внимания эти места. В Сиенсэле весна вступает в свои права очень рано, резко сменяя собой отпевшую зиму. Уже первые весенние дни дарят нам чарующие картины, рисуемые могущественной кистью богини. На оживших ветвях появлялись нежные почки, трава молодым ярко-зеленым ковром расстилалась по обеим сторонам от дороги, а среди бархатных травинок произрастали первые цветы. В лесу пахло весной. Прекрасные птицы своим чарующим пением будто сопровождали одиноких путников. Казалось, стоит пройти еще несколько шагов, и между стволами деревьев возникнет прекрасная девушка, изображенная на статуе в Антильском монастыре. Добрая повелительница всего живого вновь возрождает то, что когда-то было создано ее руками.
        Живой интерес к окружающему миру вновь заиграл в душе Майка. И хотя он живет в Сиенсэле уже около полугода и, казалось, должен был привыкнуть ко всему, его любопытству не было предела. Он то и дело ворочал головой в разные стороны, порой отставая от молчаливо идущего впереди монаха на десятки шагов. Казалось, вокруг нет ничего необычного: деревья, трава, красивые птицы, быстроногие зайцы, за мгновение пересекающие лесную дорогу. Все это не ново для гостя из прошлого. Однако же взгляд его на окружающий мир был переполнен поистине младенческим любопытством. Неужели природа жива?.. Та самая природа, которая подвергалась тяжелым испытаниям в далеком прошлом. Природа, которой приходилось нелегко в эпоху технического прогресса. Неужели развитие мира в прошлом могло привести к сохранению в первозданном виде всего того, что окружает сейчас Майка?.. А может, некая внешняя сила вынудила людей оставить наконец Землю в покое? Как бы там ни было, сердце переполняется счастьем от того, что это так.
        Умеренно шагая позади Иллариона, ученик продолжал огибать взглядом могучие стволы лесных деревьев. Ближе к полудню на ясном небе появились белые облака. Ветер усиливался, гоняя густые ватные скопления, которые росли с каждой минутой, примыкая одно к другому. Солнце спряталось - в лесу потемнело. Молодая трава не казалась теперь такой яркой и сияющей. Птицы почему-то стихли, исчезли зайцы. Майк обернулся и окинул взором лесную дорожку, расстеленную под ногами. Внимание его привлекла фигура человека, далеко позади идущего вслед за путниками. На миг ему почему-то показалось, что это был брат Мариус, и он хотел было сообщить об этом Иллариону, но, когда снова обернулся, фигура исчезла. Ученик даже остановился, всматриваясь туда, где полминуты назад видел идущего человека. Но теперь его взгляд никого не нашел. Обвеянный странными чувствами, он набросил на голову темно-серый капюшон и стал догонять монаха.
        Отец Илларион шел не очень быстро, но уверенно. Его твердая походка говорила о том, что он привык к длительным переходам и вообще истоптал за свою жизнь немало дорог. Он шагал, задумчиво смотря вперед и, казалось, не отводя глаз от узенькой лесной дороги. На плече его висела небольшая дорожная сумка с припасами и необходимыми вещами. Со своим попутчиком монах лишь изредка перебрасывался короткими фразами, в остальное же время похода каждый из них шел молча, погруженный в свои мысли. Заговорили они только на привале, сделанном по прошествии не менее трех часов с момента пересечения солнцем высшей точки на небе. Уставший Майк с удовольствием расселся под могучим древом; монах остался стоять на ногах.
        - Скажите, отче, - обратился ученик к учителю. - Сиенсэльские летописи ведут рассказ о прошлом империи, начиная со Второй эпохи. О Первой же пишется, что ее начало - создание самой Земли. Я думаю, мало кто в империи догадывается, насколько велик сей отрезок времени. В летописях указано, что люди в то время жили племенами под властью неких ваалов - краснокожего народа. Я думаю, отче, вы понимаете, по крайней мере теперь, что так было не всегда. Так неужели эта скудная информация о жизни людей в доколумбовое время - все, что знают теперь в Сиенсэле?
        Отец Илларион не изобразил на лице ничего, кроме задумчивости. Его взор опустился к танцующим на ветру травинкам и замер. Казалось, он и вовсе не слышал слов, сказанных Майком, но ученик, уверенный в обратном, терпеливо ждал. Вскоре монах ответил:
        - Ты прав, в Сиенсэле очень немногие имеют представление о том, насколько стар этот мир. И то, что ты услышал от брата Мариуса, действительно все, что знают теперь о Доколумбовой эпохе. Объяснить это достаточно просто. Дело в том, что люди, находившиеся под властью ваалов, не вели никаких летописей, не писали, хотя и умели: настолько был силен гнет. В то же время объяснить, почему до нас не дошло ничего в устной форме, можно лишь тем, что жизнь людей в неволе была слишком уж долгой. Нам неизвестно, столетия ли ваалы были хозяевами на земле или тысячелетия… У наших племен не было своей особенной культуры, какая должна быть у самостоятельного народа. Рабский образ жизни не давал ей развиваться. У людей была лишь религия. Испокон веков предки сиенсэльского народа почитали Трех Божеств. Это заложено в нас со времен создания Вертимой всего живого. Мы обязаны ей своим существованием, и именно вера помогла людям победить жестоких врагов.
        - Вы говорите, что у людей не было культуры и простейшей организации. Но как же они тогда научились писать?
        - Это сложно объяснить. Считается, что умение писать досталось нам от далеких предков, которые, чуют наши сердца, не находились в зависимости от кого-либо и были высокоразвитой цивилизацией. И ты, Майк, знаешь об этом гораздо больше, чем я.
        - Но откуда вы знали это до моего прихода?
        - Если быть откровенным, то об этом не может знать никто, поскольку доказательств достоверности моих слов нет и никогда не было. Однако эти тезисы заложены в философии сиенсэльского народа и, как считают многие представители духовного мира, в том числе и я, попали туда не случайно. Лично я не верю, что вековое угнетение людского народа, каким бы длительным и жестоким оно не было, смогло помешать передачи из уст в уста хоть малейшей информации о предках. Так вот, говорят, что много лет назад на земле случилась катастрофа, которая разрушила многочисленную цивилизацию. Форма и причина той масштабной трагедии неизвестна, но многие священнослужители нашего времени неуклонно придерживаются этой теории.
        Майк задумался. Да, колоссальный временной промежуток между Нашим миром и образованием Сиенсэля покрыт глубочайшей тайной…
        - Отче, - после длительной паузы промолвил он. - Услышав ваш рассказ, я должен уверить вас кое в чем. Я хочу, чтобы каждый житель Сиенсэля знал, что человек был и будет хозяином и покровителем всего живого на земле. В далеком прошлом люди не знали, кто такие ваалы, их не существовало, и я уверен, что этих безжалостных тварей породила не Земля. Именно! Они пришли сюда из другого мира, если не из самого ада, чтобы поработить человечество и завладеть матерью-Землей. Они не имеют на эти территории ни малейшего права! И я призываю всех жителей нашего мира стоять на страже и защищать Землю ценой своей жизни, ибо мы ее дети, и никто более! И будь я воином армии Колумба, я без колебаний сражался бы за империю, не жалея жизни.
        Разговор этот еще долго не выходил из головы Майка. Его разум не единожды погружался в бездонную чашу мирозданья, пытаясь приподнять краешек тайной завесы. Однако никому еще не удавалось разгадать все загадки нашего удивительного мира. Также после беседы с монахом Майк окончательно убедился в том, что для сиенсэльского народа, похоже, никогда не стоял вопрос веры в богов. Здесь в богов верит каждый. Сиенсэльцы - все до единого - уверены в их существовании, поскольку свет на ладонях Эмфилио Колумба и божественное сияние святой реки Антиль - реальные исторические факты. В империи каждый человек знает, кто его породил, кто будет идти с ним по жизни и поддерживать в трудную минуту и за кого он готов сражаться до последнего вздоха. Впрочем, и неверные теперь знают, от кого отворачиваться…
        Наконец в густых вечерних сумерках блеснул огонек. Это был тусклый свечной фонарь, висевший над входом в трактир «Северная стрела». Сие название можно было найти довольно привлекательным, однако и сам трактирщик, пожалуй, не смог бы объяснить, почему оно красуется над дверью его заведения.
        Содержал харчевню некий Арманд, вдовец лет сорока пяти. Его единственная дочь Аделина также работала здесь, обслуживая посетителей. Вместе они держали трактир уже много лет, и он был довольно известным в этих краях, поскольку был едва ли не единственным среди дремучих северных лесов. Мало кто знал о прошлой жизни Арманда, да он и не любил говорить на эту тему. Не терзали расспросами и Аделину, которая не отличалась общительностью, хотя и могла вечерней порой шумно посмеяться с нетрезвыми постояльцами.
        Трактир представлял собой крепкий двухэтажный дом у лесной дороги. Позади дома был огражден небольшой огородик, где Арманд выращивал овощи, которыми снабжал свое заведение. Комнаты для постояльцев находились на втором этаже. Всего их было четыре. Сами же владельцы жили в небольшом помещении, дверь в которое находилась прямо за барной стойкой. Кем были посетители и постояльцы «Северной стрелы»? В основном здесь обитали охотники и дровосеки, промышляющие в окрестных лесах, которые почти никогда не оставались в трактире на ночь. Многие из них нарочно занимались промыслом именно в этих краях, чтобы ближе к вечеру посидеть у Арманда за кружкой хмельного напитка и посудачить между собой. Нередко здесь ночевали усталые путники, среди которых в основном были паломники, державшие путь к Антильскому монастырю. Что примечательно, трактир имел даже музыкантов - троих завсегдатаев, которые брали в руки свои инструменты лишь тогда, когда их желудки поглотят кружку-другую веселящего пойла. На самом деле эти музыканты здесь даже не работали. Жили они в деревне неподалеку, но посещали «Северную стрелу» настолько
часто, что вот уже несколько лет без их заводной музыки здесь не обходился практически ни один вечер.
        Веселая атмосфера встретила и наших путников. Изнеможённый дорогой, Майк с удовольствием уселся за стол напротив монаха и стал проникать в беззаботную атмосферу трактира. Его тело расслабилось, и только начала очищаться голова, как он заметил газету, лежащую на барной стойке. Она так и называлась «Имперская газета» и, похоже, была единственной в Сиенсэле. Однако Майка привлекло не название. «Сегодня годовщина со дня ужасной трагедии в Понтилии, произошедшей ровно 30 лет назад» - гласил заголовок на первой странице. Попросив Аделину принести экземпляр газеты, Майк поинтересовался у Иллариона:
        - О каких событиях пишется на этих страницах?
        - Понтилия?.. - спросил монах, казалось, у самого себя; лицо его погрустнело, глаза налились печалью, и он притих, готовясь начать свой рассказ. - Карта империи, которую я тебе отдал и которую ты, вероятно, успел досконально изучить, не может поведать тебе одну печальную историю. Ты скажешь, что обширные земли, лежащие за бездонным Морфисом, глухи и мрачны - и окажешься прав. Но когда-то - было это не так давно - там стоял город, единственный город, построенный в дремучих лесах по ту сторону реки. И звался он Понтилией.
        - Неужели люди и впрямь смогли построить город за Морфисом?
        - Именно. Династии Лирийских удалось побороть лесную стихию, и Понтилия была возведена там, где это было сделать практически невозможно. Это была единственная живая точка в диких краях востока. Это был небольшой городок с темными улицами и населением почти в тысячу человек. Понтилия была отрезана от внешнего мира. Дорога туда была глухой и опасной. По всей империи ходили мистические слухи о разнообразных опасностях, подстерегающих путника по дороге в Понтилию. Не каждый купец осмелился бы направить туда свою повозку, а бесстрашные проводники по восточным лесам брали за свои услуги слишком уж высокую плату.
        - И что же стало с этим городом?
        - Ровно тридцать лет назад Понтилия погибла. Погибла в огне. Глубокой ночью в городе вспыхнул пожар, поглотив в себя почти всех его жителей. Народная молва до сих пор уверяет в том, что этот пожар - расплата этих проклятых земель за то, что люди осмелились возвести там город. Однако официальной версией гибели Понтилии является умышленный или неумышленный поджог…
        Рассказывая о трагичной судьбе Понтилии, монах заметно погрустнел и пожелал удалиться в свою комнату. Майк остался за столом один в окружении веселых посетителей.
        Погруженный в глубокие раздумья, ученик не заметил, как к нему подсел мужчина. Он обратил внимание на соседа лишь в тот момент, когда тот сильно стукнул по столу и радостно воскликнул, обращаясь к Майку:
        - Дружище!
        Ученик повернул голову и увидел пред собой сильно пьяного здоровяка. Незнакомец едва помещался на маленьком деревянном стуле, а рука его была как минимум втрое толще, чем рука любого из посетителей, находящихся сегодня в трактире. Было даже странно, как хрупкий стол смог выдержать удар этого бревна. Поначалу Майк насторожился, но затем успокоился и улыбнулся, заметив дружелюбную улыбку на грубом, но довольном лице здоровяка.
        - Дружище! - повторил незнакомец, взвалив огромную руку на плечо Майка. - Сколько же мы с тобой не виделись! Где ж тебя носило все это время?!
        Ученик с недоумением посмотрел на мужчину и еще больше убедился в его большой силе.
        - Вы ошиблись… - после неловкой паузы сказал Майк. - Мы не знакомы.
        - Что?! - грозно промолвил здоровяк, однако улыбка не исчезла с его лица. - Я ошибся?! Да разве я мог ошибиться?! Ведь я же не пьян!.. Гленар! - окликнул он кого-то из постояльцев. - Гленар! Я пьян?
        - Нет, что ты! - насмешливо ответил тот.
        - Вот! - довольно воскликнул здоровяк и обнял Майка еще крепче. - Неужто мы не знакомы?
        Ученик растерянно помотал головой.
        - Да как же! Разве ты не… постой… как же его звали?.. Впрочем, не важно! Ты почему, дорогуша, грустишь? Вот видишь, трактирщик наш дорогой - и тот весел.
        - Работа у него интересная, - улыбнулся Майк.
        - Интересная, не спорю. Но тяжелая и ответственная! Я знаю этого человека много лет. Его зовут Арманд. Представляешь, его зовут Арманд! Прямо как императора! Арманд! - здоровяк окликнул трактирщика. - Армандушка! Иди ко мне!
        Тот вышел из-за стойки и быстро подошел к нужному столику.
        - Скажи, Армандушка, сколько лет я тебя знаю?
        - Не меньше десяти, - сразу ответил тот, и Майку показалось, что он далеко не впервые произносит эту фразу.
        - Не меньше десяти! - повторил здоровяк. - Я с давнего времени частенько здесь бываю. И никогда не слышал из уст Арманда грубостей к постояльцам! Он всегда добр и услужлив. Сколько помню этот трактир, всегда Армандушка здесь, на своем рабочем месте, за родной стойкой. И вообще, он самый лучший трактирщик во всем Сиенсэле!
        - Спасибо, - почти шепотом произнес Арманд. Каких только пьяных речей ему не приходилось выслушивать за время работы в родном трактире, но все же последние высказывания здоровяка всерьез растрогали его, и он покраснел. А случайный знакомый Майка вдруг снова ударил кулаком по столу и закричал:
        - Музыку!
        Двое музыкантов, сидевшие в углу и тихо наигрывавшие какой-то мотив, крепче сжали в руках свои инструменты и заиграли громко и весело. Быстрее застучали и палочки по барабану, а барабанщик слегка подрыгивал и с удовольствием выкрикивал подбадривающие фразы, призывая всех танцевать. Здоровяк с трудом встал из-за стола и пустился в пляс. От тяжелых шагов в трактире сотрясались стены, а глухой залп смеха проносился по залу всякий раз, когда пьянчуга задевал своей неказистой фигурой столы и стулья.
        - Э-эх! - беззаботно покрикивал он, продолжая грохотать ногами по деревянному полу и радовать зрителей - Я просадил все деньги, и мне не за что жить следующий месяц. Но я живу под покровительством великого императора Арманда Лирийского! Слава империи во все времена!
        Близилась ночь. Шум в трактире постепенно стал утихать, люди, его создававшие, расходились по своим комнатам, либо покидали заведение. Юная Аделина живо убирала со столов, а уставший трактирщик осторожно хлопал по щекам заснувшим на стульях посетителям. Полусонные музыканты тихо наигрывали грустную протяжную мелодию, а барабанщик небрежно постукивал пальцами по своему барабану. Такая атмосфера не могла не навести сон на уставшего с дороги Майка, и вскоре он удалился в свою комнату.
        Еще вечером отец Илларион договорился с одним извозчиком, остановившимся на ночь в трактире, об утренней поездке в сторону Дитмонда. Тот направлялся в столицу империи, но обещал высадить учителя и ученика недалеко от города, на развилке дорог. Лишь только рассвело, как путники, поблагодарив трактирщика за предоставленный отдых, вышли из заведения и направились к повозке, где их уже ждал извозчик.
        Большую часть пути все трое хранили молчание. И лишь время от времени между монахом и извозчиком завязывались разговоры о здешних местах, но в определенный момент они прерывались, и молчание вновь воцарялось над мчащейся меж лесов телегой. По мере приближения к Дитмонду на дороге стали появляться люди. Это были путники, идущие от города и к городу. Пару раз мимо телеги проносились всадники: солдаты имперской армии, патрулирующие северные дороги, почтовые курьеры и иные граждане империи. Местность оживала, чувствовалось приближение к цивилизации. Среди прохожих Майку снова мерещилась загадочная фигура. Ему снова и снова казалось, что за ним кто-то следит, но, в очередной раз оборачиваясь, он не замечал ничего, кроме пустой лесной дороги. Однако странное чувство не покидало его до самого города.
        Наконец извозчик остановил своих лошадей и, с сожалением разведя руки в стороны, предложил пассажирам сойти. Последние горячо поблагодарили человека, сэкономившего им время, а тот повернул скакунов и помчался в Мелиту. К Дитмонду путники подошли еще до полудня. Монах был доволен тем, что успеет сделать свои дела в городе еще при свете дня. Майк же был рад тому, что сегодня ему не пришлось потратить целый день на изнурительный переход. Однако хорошее настроение ученика омрачил один неприятный инцидент.
        Когда путники подошли к стенам города, Майк снова заметил человека, облаченного в темную походную мантию. Странное чувство овладело им, и он набросился на прохожего со словами:
        - Кто ты такой?! Почему преследуешь меня?!
        Человеком в мантии оказался юноша лет восемнадцати, покидающий Дитмонд. Ученик настолько сильно потряс прохожего за плечи, что походная сумка выскользнула у того из рук и оказалась на дороге. Однако тот не вымолвил и слова, лишь пронзая обидчика недоуменным взглядом. Но вдруг Майк опомнился. В одно мгновение лицо его залилось краской стыда, ведь он понял, что, руководствуясь слепыми догадками, набросился на совершенно невинного человека.
        - Прошу простить меня, - еле слышно промолвил он, обращаясь к пострадавшему юноше. - Видимо, я обознался…
        Крайне удивленный произошедшим, отец Илларион только сейчас подошел к двум молодым людям. Монах отвел в сторону своего ученика. В ответ на строгий взгляд учителя из уст Майка донеслась одна лишь фраза:
        - Простите, отче.
        Как и ожидал гость из прошлого, Дитмонд предстал пред ним в типичном средневековом стиле. Людские жилища раскинулись вокруг центральной площади и по обеим сторонам большой улицы. Создавалась впечатление, будто много лет назад этот город был построен прямо на дороге, которая впоследствии и стала его главным проспектом. На площади располагались важнейшие городские сооружения: храм Трех Божеств и рынок. А отсюда многочисленными кривыми улочками во все стороны поплыл остальной город. Узкие, извилистые, они охватывали Дитмонд своей паутиной, соединяясь, пересекая друг друга, кое-где образуя небольшие площади. Все это представляло собой целый лабиринт, в котором мог запросто заблудиться приезжий. И это при том, что Дитмонд был совсем небольшим: здесь не проживало и тысячи человек. Графский замок располагался на окраине города, был хорошо укреплен и обнесен отдельной стеной. Первый город, представший пред свежим взором Майка, оставил довольно приятные впечатления. Тихий, уютный и при этом хорошо укрепленный, он был возведен в истинных традициях Средневековья - эпохи, не известной современнику, но имевшей
место на Земле много-много лет назад.
        Учитель и ученик остановились перед одним из шикарных дитмондских особняков.
        - Вот мы и добрались до места, - объявил Илларион. - В этом доме живет Альдар Берен - сильный маг, известный и влиятельный человек, мой давний знакомый.
        Спустя минуту гости были впущены в дом и проведены слугой в приемную хозяина. Вскоре к ним вышел и сам Альдар Берен. Это был высокий худощавый мужчина в дорогом костюме и со старательно зачесанными назад седыми волосами. Лет ему было примерно столько же, сколько и отцу Иллариону, и смотрели они друг на друга так, будто давно знакомы. Старые друзья на мгновение слились в горячих объятиях, после чего монах представил магу человека, вместе с которым переступил порог его дома. Илларион назвал Майка своим учеником, и Альдар Берен приветливо пожал ему руку и предложил все удобства комнаты для приемов. Друзья же шумно удалились в кабинет, когда монах намекнул о серьезном разговоре наедине.
        Интерьер особняка был богат и красив. Своеобразная конструкция дома, состоящая из двух пересекающихся арок, наполняла естественным светом все пространство дома. Большие окна, украшенные растительным орнаментом, казалось, ловили собой солнечные лучи, чтобы отдавать их на пользу хозяевам дома. Почти вся мебель в комнате для приемов была отделана декоративной резьбой и украшена разнообразным орнаментом, начиная от переплетенных ветвей винограда и заканчивая листьями дуба и чертополохом. Стены скрашивались роскошными гобеленами, а столы и тумбы дополнялись разнообразными статуэтками, канделябрами и иными украшениями. Рядом с креслом, где расположился Майк, стоял красивый столик легкой конструкции. Он был уставлен какими-то стеклянными колбами, всевозможными ступками, различными предметами, переполненными магической энергией. Вероятно, здесь экспериментирует сам Альдар Берен, хотя в доме настоящего мага, несомненно, должна быть и отдельная лаборатория. Рассматривая странные магические принадлежности и ингредиенты, Майк заметил, что в столе приоткрыта створка. Сосредоточившись, ученик поднял руку и
направил ее на открытую створку - спустя мгновение та медленно закрылась, и в приемной воцарился идеальный порядок.
        Не только голоса, доносившиеся из кабинета Альдара Берена, нарушали тишину в доме. Где-то внизу были слышны шаги и звуки звенящей посуды. Вероятно, слуги готовили трапезу, поскольку близился обед. Но вскоре старые знакомые стали беседовать на повышенных тонах, и беседа их стала заглушать все прочие звуки. Майка заинтересовало услышанное.
        - Это невероятно! - воскликнул хозяин особняка; голос его был сильным и басовитым.
        - Учти: ты единственный, кому я поведал об этом, - еле слышно промолвил монах.
        - Этого не может быть! - продолжал восклицать Берен. - Это всего лишь легенда! Легенда из разряда тех, которые не могут быть правдой. Поди и спроси любого гражданина Сиенсэля, верит ли он в эти бредни. Я ручаюсь за каждого пьянчугу или нищего: они рассмеются в ответ. Это вымысел, красивая страшная сказка.
        - Тем не менее, по всей видимости, это так.
        В разговоре наступила продолжительная пауза. Внизу вновь зазвенели тарелки, за окном послышался лай собак, обративших внимание на проезжавшую мимо карету.
        - И что же ты собираешься теперь делать? - возобновил беседу в кабинете Альдар Берен.
        - Отдай мне амулет.
        - Что?! Я не ослышался?! Ты хочешь вернуть этот амулет?
        - Именно.
        - Неужели ты хочешь сказать… - раздался короткий смех. - Нет! Ведь ты не хочешь этого сказать?!
        - Да, это именно то, о чем ты подумал. Поскольку легенда оказалась правдой, остается лишь два пути. Я избрал свой путь.
        - Да ты что! - вспылил маг. - Ты понимаешь, о чем говоришь?! Это же безумие! Илларион! Ты хотя бы на секунду задумывался о последствиях? Ты понимаешь, чем все это может кончиться?
        - Время пришло, Альдар. Где гарантии, что, если мы выберем иной путь, все это не повториться спустя годы?
        - Это пустое оправдание! - пуще прежнего вскричал взбешенный Берен. - Ты не понимаешь, на что идешь!
        Монах глухо рассмеялся.
        - И это говорит мне тот, кто три минуты назад кричал, что все это вымысел, - заметил он.
        - Не вздумай! Это погубит не только тебя, но и… - следующих слов Майк не расслышал.
        - Я не могу иначе, ты же знаешь…
        - Безумец!
        - Отдай мне амулет.
        - Ни за что!
        - Альдар! Верни амулет! Ты же помнишь, это я когда-то отдал его тебе.
        - Черт с тобой, забирай!
        Последовала короткая пауза, за которую маг, по всей видимости, достал некий предмет и отдал его Иллариону со словами:
        - Забирай и убирайся отсюда!
        Дверь в кабинет отворилась, и монах поспешно вышел в приемную. Жестом позвав за собой Майка, он стал спускаться по лестнице, не обращая внимания на слугу, предлагавшего свои услуги. Когда ученик пересекал зал для приемов, он невольно заглянул в кабинет. Ему встретился гневный взгляд Берена, пристально взиравшего на уходящего гостя.
        - Это он?! - вдруг воскликнул маг вдогонку монаху. - Илларион, ответь мне! Это он?
        Монах молчал и, дождавшись Майка, ускорил шаг.
        - Одумайся! - не унимался Берен. - Я не позволю тебе сделать этого!
        Все, что сорвалось с его губ после этих слов, не могло долететь до ушей ученика, поскольку Илларион поспешно вывел его на улицу и захлопнул за собой дверь особняка.
        - Прошу тебя, не спрашивай меня ни о чем, - спокойно сказал монах.
        - Как скажете, учитель, - покорно ответил Майк, который и без того не надеялся выведать у Иллариона подробности этой странной беседы.
        Остаток дня путники провели, гуляя по Дитмонду. Майк с интересом рассматривал все, что его окружало, и с каждой минутой убеждался все сильнее: картины, предстающие его взору, больше похожи на прошлое, нежели на будущее. Ученик посетил Храм Трех Божеств, который назвал настоящим шедевром архитектуры, неоднократно бродил возле укрепленного замка, где восседает сам дитмондский граф. Яркости картинам будущего добавляло солнце, щедро дарившее свой свет империи в этот замечательный весенний день. Ясному дню искренне радовался и отец Илларион, похоже, успевший забыть о неприятном диалоге со знакомым магом. Таверна, где остановились на ночлег учитель и ученик, располагалась прямо на берегу небольшой речки Виолы, омывающей Дитмонд. Вид на красное волнистое отражение заходящего солнца был ни с чем не сравним…
        Наутро отец Илларион и Майк двинулись в обратный путь к Антильскому монастырю. Свободного транспортного средства монах не нашел, поэтому до трактира пришлось идти пешком. Никаких происшествий во время перехода не случилось, и к вечеру они добрели до знакомого заведения. За это время, правда, между монахом и учеником состоялся следующий разговор.
        - Как и обещал, я достал для тебя одну полезную вещицу, - сказал Илларион, вынув из походной сумки странный амулет, вероятно тот самый, что вручил ему Альдар Берен.
        Амулет представлял собой тонкую бронзовую пластину треугольной формы с закругленными концами. Она была широкой и едва помещалась на ладони монаха. В самом центре пластины, как уголек, выделялся маленький черный круг из неизвестного и загадочного материала, а по краям на бронзе были вырезаны непонятные символы. Сквозь крошечное отверстие была продета тонкая веревочка, которая, тем не менее, казалась довольно прочной.
        - И в чем же все-таки состоит польза этой штуковины? - поинтересовался ученик, взяв амулет в руки.
        - Поверь мне, Майк, пока я и сам этого не знаю. Я убежден лишь в том, что ты прямо сейчас должен надеть его и никогда, слышишь, ни при каких обстоятельствах не снимать. Возможно, однажды этот амулет спасет тебе жизнь. И я хочу, чтобы ты пообещал мне всегда хранить его на груди.
        - Обещаю… - прошептал ученик, сжимая в руке бронзовую пластину. - Отче, я не чувствую в нем магической энергии. Ни капли.
        - Поверь, я тоже ее не чувствую.
        - Это значит, что ее там нет?
        - Хм. Порой это может означать, что она слишком велика…
        Как только Майк вошел в трактир «Северная стрела», странное чувство пронзило его насквозь: казалось, все вокруг изменилось до неузнаваемости. В заведении не ощущалось того веселья, какое обычно здесь бывает. Исчезли куда-то музыканты, забрав с собой свои зажигательные мелодии, в трактире не наблюдалось ни одного знакомого лица. Все молча сидели, угрюмо опустив головы, и лишь изредка перебрасывались между собой короткими фразами. Но самым удивительным было то, что за стойкой стоял не Арманд. Владельца сего заведения, который, по словам постояльца-здоровяка, долгие годы не покидал своего рабочего места, сегодня не было за родной стойкой. И это было, по меньшей мере, странно. Отец Илларион также заметил изменения в трактире, но они, похоже, не задели его так сильно, как Майка. Ученик же первым делом подошел к стойке и обратился к трактирщику:
        - Скажите, могу ли я увидеть Арманда, владельца этого заведения?
        - Арманда?.. - переспросил человек, стоящий за стойкой. - Его нет.
        - Где же он?
        - Он… вынужден был отлучиться… в город, - неуверенно ответил трактирщик, и ученик поверил его словам с трудом.
        - А вы кто такой? - продолжал расспросы Майк.
        - Я его хороший знакомый, - на этот раз без колебаний ответил трактирщик. - Арманд попросил меня подменить его на несколько дней.
        - Когда?
        - Нынешним утром! И вообще, какое это имеет значение?! Кто дал вам право допрашивать меня?!
        - Прошу прощения, уже ухожу…
        - Постойте… я нисколько не обиделся, - трактирщик вмиг сделался добрым. - Может, выпьете чего-нибудь?
        - Да, кружку эля, пожалуйста.
        Задумчивый, полный сомнений, Майк отправился к столику, где сидел Илларион. Монах молчал, а ученик внимательно наблюдал за трактирщиком, наполняющим стальную кружку живым напитком. Последний, видимо ощутив на себе пристальный взгляд, как бы случайно повернулся спиной к наблюдателю. Далее трактирщик замешкался, и вообще, слишком уж долго он возился с одной кружкой эля. Это подкрепило сомнения. Но вскоре железная посудина, изрезанная множеством различных имперских символов, красовалась на столе, а человек, доставивший ее, стоял рядом и вежливо улыбался.
        - Прошу прощения, - обратился ученик к трактирщику. - Время уже позднее, и я очень устал с дороги. Разрешите забрать напиток к себе в комнату.
        - Как вам будет угодно, - ответил тот, и улыбка еще шире засветилась на его лице, а в глазах, казалось, слабо мелькнул зловещий огонек.
        - Благодарю, - проговорил Майк, после чего они с монахом встали из-за стола и разошлись по своим комнатам.
        В каждой из комнат, где ночевали усталые путники, для освещения использовалась одна большая и толстая свеча. Однако, несмотря на то, что свеча эта была огромной, от нее не исходило достаточно света, чтобы хорошо осветить помещение, где остановился Майк. Поэтому ученик, не успевший привыкнуть к скудному освещению в трактирах, заперев за собой дверь, продвигался по комнате почти наощупь. В такие минуты особенно нарастает зависть к умелым магам, которые, при желании, смогли бы осветить свое помещение нежно-голубовато-зеленым магическим светом. Но Майк не был обучен подобному заклинанию, и потому, не без досады, вынужден был смириться.
        Поставив железную кружку на ветхий столик, ученик рухнул на кровать, стоявшую у открытого окна, и предался размышлениям, наслаждаясь вечерним лесным воздухом. Он обнажил свою грудь и долго смотрел на удивительный предмет, врученный ему монахом. Этот амулет был настолько же загадочен, насколько и прост. Но Майку еще не скоро откроется его истинное назначение. Позднее думы обратились к прошедшему вечеру и странному трактирщику. Кто этот человек, назвавший себя хорошим знакомым Арманда, но так неуверенно оправдывающийся о его отсутствии? Новый трактирщик и на трактирщика-то совсем не похож. Он целый вечер только тем и занимался, что вызывал у Майка новые подозрения. Да и постояльцев постояльцами не назовешь. Уж больно они странные все: сидят и молчат, будто ждут чего-то. Ученик бросил взгляд на железную кружку с элем, стоящую на столе. Почему трактирщик затратил так много времени на то, чтобы наполнить сосуд и доставить его к столику? Не подсыпал ли он чего в бурлящий напиток? Сомнения с новой силой вскружили голову Майку, и он, вопреки желанию отведать чудесного сиенсэльского эля, выплеснул его в
окно.
        Минул час. Майку не спалось. Волнующие мысли и странные предчувствия не позволяли миру грез завладеть его разумом. И все же тревожные думы постепенно покидали его, а глаза медленно смыкались. Но вдруг он услышал шорохи. Прислушавшись, он понял, что кто-то пытается влезть в окно. Свечу Майк давно потушил, поэтому в комнате царил мрак. Вскоре пред взором ученика предстала сумрачная фигура человека. Нежданный гость бесшумно спрыгнул на пол и направился к постели. Обвеянный недоумением и даже испугом, Майк собрал все силы и, к полной неожиданности человека в черном, набросился на него. Гость оказался силен. После мощного толчка он остался стоять на ногах и стал отбиваться от взбешенного ученика. Но эффект неожиданности все же сыграл свою роль, и Майк, вцепившись в противника, повалил того на пол. И только победитель собирался сорвать капюшон с побежденного, как удар сзади тяжелым предметом сотряс его голову. Это был еще один ночной гость, видимо напарник первого, который влез в окно, когда двое мужчин боролись в трактирском помещении.
        После удара сознание не сразу покинуло Майка, но двигаться он больше не мог.
        - Нам сказали, что он будет спать крепким сном! - шепотом возмутился один из нападавших.
        - Нужно будет потребовать компенсацию за ущерб… - сдавленным голосом добавил другой.
        Это было последним, что услышал ученик от нежданных ночных гостей, после чего он потерял сознание…
        VIII
        Первая реликвия
        Юноша, которого в необъяснимом порыве чувств у ворот Дитмонда потряс за плечи Майк, был не кем иным, как Калимом Дариэль. В то утро, облачившись в походную мантию и повесив на плечо дорожную сумку, он покидал небольшой графский городок.
        Все случилось внезапно. Минувшим днем юноша, получив очередную порцию писем, с привычным безразличием и усталостью от жизни бродил по знакомым улицам и вручал их адресатам. Все обыденно, очередные бренные часы, ничто не предвещало малейших перемен. Однако судьба распорядилась по-своему. В очередной раз перебирая выданные ему конверты, Калим к своему крайнему удивлению заметил на одном из них свою фамилию. И действительно, странное письмо было адресовано ему, Калиму Дариэль. Отправителя на конверте не указывалось. До сего дня юноше еще никто никогда не писал, и потому он сгорал от безудержного любопытства. Наскоро разбрасывая оставшиеся пакеты по нужным дитмондским дворам, Калим еще не знал, что делает это последний раз в своей жизни. Закончив работу, он в необъяснимом порыве ворвался к себе домой и заперся в комнате. Юноша не стал долго рассматривать серый бумажный конверт, тут же его распечатав. В его руках оказался лист бумаги, белый и аккуратный, словно императорский документ. На листе было написано следующее:
        «Приветствую тебя, Калим. Надеюсь, ты быстро поймешь, кто автор сего послания, если заставишь свою память немного напрячься.
        Время пришло, Калим. С того момента, как ты прочтешь последнюю строку данного письма, твоя жизнь изменится. Если, конечно, ты сам этого захочешь. Я предлагаю тебе заключить соглашение. Тебе предстоит сыграть в игру, в которой невозможно проиграть. Поражением можно назвать лишь твой отказ. В этом случае ты снова будешь „наслаждаться“ своей жалкой, серой, полной скуки и однообразия жизнью. И это действительно можно назвать полным поражением, если учесть то, что ожидает тебя во втором случае. Наградой за положительный ответ будет все. Ты обретешь наконец то, о чем мечтал всю свою жизнь - силу, большую силу. Если будешь удачливым в игре - станешь богатым. А еще тебе предоставляется уникальная возможность посмотреть мир, который тебя окружает. Подумай сам: когда еще в своей жизни ты сможешь увидеть нечто большее, чем обветшалые дитмондские стены.
        Выбор за тобой, Калим. Впрочем, я думаю, он очевиден. Свой ответ ты должен написать одним словом на обороте сего документа и ровно в полночь опустить листок в почтовый ящик, который находится близ города, у таверны, где зарабатывает на жизнь твоя любимая сестра.
        Надеюсь, ты примешь правильное решение.
        Лиолат».
        Юноша обомлел, прочтя адресованное ему послание, и застыл, когда взгляд его коснулся подписи. Выходит, тогда, глубокой осенней ночью, Калим видел не сон. Выходит, загадочный силуэт, назвавший себя Лиолатом, действительно существует. Сомнений быть не может, ибо писать юноше письма и впрямь больше некому. Нахлынувшие вдруг воспоминания безудержно заключили его в свои объятия, и он долго не мог прийти в себя. Вновь и вновь перечитывая строки, написанные таинственной рукой, Калим впал в глубокие раздумья. Впервые за долгое время его думы оживились.
        Странное соглашение, предложенное Лиолатом, вызывало противоречивые чувства. Что имеет ввиду этот загадочный человек? Как помнится, при встрече он просил собрать для него некие реликвии. Но какую силу он обещает дать взамен и можно ли ему верить? Калим не ведал, что думать. Он не мог не согласиться со словами Лиолата: его жизнь сера и пуста. В ней нет ничего. Никого, кроме сестры. А тут ему вдруг обещают все! Как поступить: отказаться от того, чего не ведаешь и с грядущего рассвета снова начать досконально изведанный день, или сделать хотя бы шаг в сторону от привычной жизни?..
        Ближе к полуночи за городскими воротами можно было разглядеть человека, который быстро шагал по имперской дороге, часто оглядываясь. Это был Калим Дариэль. Он спешил к той самой таверне, где работает его сестра. Он спешил к почтовому ящику с письмом в руке, ибо, после долгих размышлений, решил согласиться на предложенные условия. Толкнула его к такому решению жажда большой силы или в нем заиграли иные мотивы - удел его собственных дум. Но ответ на этот вопрос не так важен, как осознание того, что, сделав это, он круто изменил свою дальнейшую жизнь.
        Вернувшись домой, юноша с удивлением обнаружил на своем столе записку со следующим текстом:
        «Тебе нужно то, что однажды воткнул в камень один убийца. Этот человек был очень силен, но черств, как пень. Именно каменное сердце не позволило его могучим рукам вытащить нужный тебе предмет обратно. Ищи самую мрачную пещеру в Каррольских горах. Поддайся своим чувствам, и ты сможешь присвоить первую реликвию».
        Причину своего внезапного похода Калим объяснил сестре туманно и невразумительно. Он направился ближайшим утром к белоснежным северным вершинам, оставив на лице Глиолии гримасу недоумения и беспокойства.
        Так юноша и оказался в известный момент у городских ворот Дитмонда, облаченный в походную мантию и обретший ставшее уже непривычным выражение задумчивости. Он шел, не замечая прохожих, не обращая внимания на все вокруг. Он был движим целью. И хотя цель эта все еще слабо ему представлялась, он чувствовал в себе зажженный огонек, блеклый, едва дышащий, почти неощутимый и все еще окруженный глубоким мраком. Все чувства и мысли Калима устремлялись туда, в самые недры, порой и вовсе оставляя окружающий мир. И потому юноша не опомнился даже в тот момент, когда у дитмондских ворот на него налетел странный мужчина, облаченный в рясу монашеского ученика. Его взгляд отражал лишь застывшее недоумение. Вскоре об инциденте он и вовсе забыл, ступив на путь бескрайних северных долин.
        Таким образом, Калим Дариэль, проведя весь день в пути, подошел к подножиям великих Каррольских гор. Здесь, к северо-западу от Дитмонда, в зеленеющей долине располагалась небольшая деревушка, которая носила имя Монтвилль. В этих краях юноша планировал остановиться на ночлег, а утром начать поиски «самой мрачной» пещеры.
        Монтвилль имел не больше двадцати пяти дворов. Северяне спокойно жили, ежедневно вдыхая целебный горный воздух, и вели свое хозяйство. Основными промыслами местных жителей были охота и вырубка леса. Качественная древесина, производимая здесь, издавна ценилась во многих городах Аурелии. А в Дитмонде вековые монтвилльские леса поучаствовали в сооружении практически каждого из домов обычных горожан. Это объясняется тем, что местная древесина обычно невысока в цене, и потому пользуется широким спросом в народе. Знать же предпочитает заказывать свой материал в Селении - в краю известных на всю империю мастеров древесного искусства. Что касается охоты, то до сих пор дичь, пойманная в горных лесах близ Монтвилля, немедленно доставляется прямо к столу дитмондского графа. А удачный исход охоты зависит, как известно, не только от мастерства охотника, но и от оружия, которое сжимают его пальцы. Поэтому здесь, в северной деревушке, открыта известная на все графство мастерская стрелкового оружия, где охотники могут выбрать себе подходящий лук и стрелы. Монтвилль известен практически всем жителям Дитмонда, и
потому Калим знал, куда держит путь.
        Вечерело. Добравшись до центра деревни, где возвышался небольшой деревянный храм Трех Божеств, он поинтересовался у проходившей мимо пожилой женщины:
        - Где я могу переночевать в Монтвилле?
        - Таверна недалеко. Вот же она! Неужели по пьяным воплям, доносящимся оттуда, сложно об этом догадаться?
        - Но почему над дверью нет вывески?
        - Была. Пока какой-то пьяный гражданин не сорвал ее в ночи. И как он умудрился туда забраться!.. - и женщина пошла дальше, вслух упрекая пьянчуг, ежевечерно собирающихся в таверне, и, похоже, забыв о человеке, который навел ее на эти мысли. Калим лишь бросил ей вдогонку иронический взгляд, а сам направился в таверну.
        Если бы этим вечером над входом в питейное заведение красовалась вывеска, которая действительно исчезла в результате одной «удачной» посиделки, то на ней можно было прочесть простое название: «Таверна Обертана». Владельцем заведения, предлагающего гостям Монтвилля временный приют, был местный житель по имени Обертан. Поговаривают, что сие строение было возведено на общие деньги, и выручка от сдачи комнат постояльцам и продажи горячительных напитков идет на различные нужды деревни. А доход, судя по всему, немалый: свободных коек здесь почти никогда не бывает. В таверне частенько останавливаются охотники и дровосеки, забредшие сюда из соседних деревень, а также иные особы, оказавшиеся в Монтвилле по разным причинам. Ну а от местных мужчин, любящих вечерком побаловать себя кружкой-другой свежего эля, здесь вообще отбоя нет.
        И сегодня бар на первом этаже был забит до отказа. Все вокруг шумели, веселились, спорили, громко звенели железными кружками. Отыскав-таки свободное местечко за переполненным столом, Калим попросил принести ему ужин. Не прошло и полминуты, как юноша оказался в центре внимания троих посетителей, окруживших его. Одним из них был крепкий усатый мужчина высокого роста. На вид ему было лет сорок, но создавалось впечатление, будто до визита в таверну, где он пребывает уже не один час, лицо его выглядело куда моложе. Второй был низок, лысоват, и лет ему было примерно столько же. А третий был намного старше их обоих, и казалось, ни одна из стихий уже не сможет омолодить его опытного взгляда. Первым к юноше обратился усатый:
        - Вижу, ты не местный. Поведай нам, кто ты, откуда и куда держишь путь.
        - Меня зовут Калим, - ответил юноша. - Родом я из Дитмонда, оттуда и прибыл. А цель моего визита покажется вам довольно странной: я ищу самую мрачную пещеру Каррольских гор.
        - Самую мрачную? - громко переспросил лысый; в его глазах не было ни капли удивления. - Пещер здесь много… и каждая из них отнюдь не переполнена светом.
        - В этом вся и сложность… - согласился юноша.
        - Пещер в горах действительно немало, - вмешался усатый, - однако я видывал в свое время одну необычную…
        - Расскажите подробнее, - взмолился Калим.
        - Он тебе баек наговорит! - усмехнулся лысый, после чего обратился к усатому: - Откуда ты можешь знать о пещерах? Ведь ты ничего не умеешь, кроме как напиваться да вывески с таверн снимать!
        - Тише! - воскликнул тот. - Обертан услышит. В тот день я действительно перебрал и, между прочим, раскаиваюсь в содеянном. Я бы вернул вывеску на место, да только вот не помню, куда дел ее той ночью… А что касается пещеры, то это не байка. Мне приходилось бывать в таком жутком месте, что я до сих пор содрогаюсь при мысли об этом. - Усатый повернулся лицом к юноше и начал свой рассказ. - Однажды я задержался в лесу после охоты. В тот день мне ничего не удалось подстрелить, и я возвращался домой с пустыми руками. Естественно, я был разочарован, и потому медленно шел по лесной тропинке, опустив голову. А на улице вечерело. Подняв глаза, я понял, что тропинка, ведущая к Монтвиллю, затерялась в темноте, а сам я продвигаюсь в ином направлении. Решив, что ночью дорогу искать бессмысленно, я свернул в горы, где и собирался заночевать. Минуло около часа ходьбы под густыми кронами и еще полчаса подъема по мшистому склону - и предо мной возникла большая черная дыра в скале. Это был вход в пещеру, чему я очень обрадовался, ибо сильно устал и хотел отдохнуть. Когда я подошел к заросшей мхом дыре, мне
показалось, будто из пещеры льется едва заметная струя света. Это заинтересовало меня и одновременно насторожило. Если предположить, что такой же охотник или простой путник нашел место для ночлега и спокойно отдыхает у костра, то это было бы замечательно. Я даже стал строить предположения: а вдруг этот человек также из Монтвилля, и я узнаю его. Но с другой стороны, в этой пещере могли скрываться и разбойники, о чьих логовах в Каррольских горах ходят многочисленные слухи. Поэтому я решил бесшумно спуститься в пещеру, стараясь не привлекать к себе чьего-либо внимания, и лично убедиться в присутствии там людей. Но усталость меня подвела: как только я ступил на голый камень, нога моя соскочила, и большой кусок горной породы, отколовшись от скалы, с шумом покатился в темноту. После этого мне показалось, что струи света больше нет, хотя я и не уверен в том, что она там была. На миг досада охватила меня, и я громко крикнул:
        - Есть ли здесь кто-нибудь?!
        Ответа не последовало, лишь громкое эхо. Тогда я повторил свой вопрос - снова тщетно. Решив, что слабый свет действительно был плодом моего воображения, я стал медленно спускаться в пещеру, ибо сильный ночной ветер, гуляющий у входа, был невыносим. Однако далеко заходить я тоже не собирался, не отрицая все же опасности этого предприятия. Медленно продвигаясь наощупь, я добрался наконец до места, где решил провести ночь. Откуда-то из глубины пещеры доносился странный неприятный запах, но я не придал этому значения. Положив под голову дорожную сумку, я улегся на голом камне и уснул. Мой сон был беспокойным и, судя по всему, недолгим. Я проснулся, обвеянный странным ощущением, будто я не один в этой пещере. Вокруг стояла непроглядная тьма, и необъяснимое чувство не желало покидать меня. Зловония, казалось, стали сильнее. Я молча сидел, боясь пошевелиться, и безуспешно всматривался в темноту. Безумные мысли не давали мне покоя, но, просидев в таком положении около часа, я снова стал поддаваться сну и, вероятно, совсем скоро уснул бы, но случилось странное. Неожиданно полнейшую многочасовую тишину
нарушил глухой непонятный звук, не сравнимый ни с чем привычным. Доносился он откуда-то снизу, вероятно из глубины пещеры. Поначалу я подумал, что услышал всего-навсего отголоски сильного порыва ветра, гуляющего в лесу, но звук повторился и убедил меня в обратном. Теперь я был уверен, что он иного происхождения, и это не на шутку испугало меня. С этого момента ничто не заставило бы меня хоть на минуту сомкнуть глаза. Более того, звук участился, но стал тише, а совсем рядом послышались шорохи. «Не призрак ли нарушает мой покой?» - с ужасом спросил я у самого себя.
        - Кто здесь?! - настороженно спросил я.
        В ответ тишина. Шорохи стали более отчетливыми, и я встал. Мое тело напряглось, ожидая худшего; свой кинжал я держал наготове. Но в один миг все звуки стихли, и в пещере вновь воцарилась тишина. И тут я вспомнил, что где-то на дне моей сумки лежат спички. Их положила туда жена, узнав, что я отправляюсь на охоту. Сперва я не хотел брать с собой маленькую коробочку, будучи уверен, что долго в лесу не задержусь. А тут вот как вышло. И почему я не вспомнил об этом раньше?.. В темноте бросившись к сумке, я принялся искать в ней спички и наконец нащупал. Каковым же было мое волнение, когда я торопливо пытался зажечь спичку. И каковым же был мой ужас, когда я сделал это! То, что я увидел вокруг себя, до сих пор вселяет в меня дикий страх. Повсюду в пещере валялись гниющие человеческие кости и черепа, стены были измазаны кровью. Сомнений быть не могло: именно ужасные останки разбавляли пещерный воздух невыносимой вонью. Где-то близко снова послышались шорохи. Мой огонь погас. Обвеянный ужасом, я стал бесшумно пробираться к выходу. Коробка спичек выскользнула из моих пальцев, когда я увидел то, что меня
окружало, поэтому шел я в полнейшей темноте. Всю дорогу меня не покидало чувство, будто кто-то неотступно следует за мной, но, возможно, это было лишь плодом моего воображения. Тем не менее, страх возрастал с каждым мгновением, и когда я почувствовал, что выход рядом, я резко рванул прочь из этого ужасного места. Я бежал без оглядки по ночному лесу и оказался в Монтвилле еще до восхода солнца. С тех пор я никогда не останавливался на ночь в горах.
        Когда усатый кончил свой рассказ, оказалось, что его слушали уже не три человек, сидевших за одним столом. Эта история привлекла внимание почти всех, кто находился в этот вечер в баре на первом этаже «Таверны Обертана». И если бы Калим не был весь обращен в слух, он непременно заметил бы, что большинство мужчин собрались вокруг его стола, а все посторонние звуки в таверне стихли. Как только последнее слово сорвалось с губ рассказчика, по таверне пронесся гул голосов, среди которых различались и насмешливые возгласы: «Вранье!». Однако подавляющее большинство присутствующих, похоже, поверило словам усатого, и вокруг по-прежнему хранилось задумчивое молчание. Но вскоре народ стал расходиться по своим местам, и в таверне вновь нарастал шум, разжигались споры, звенели железные кружки.
        - Да, - после длительной паузы протянул лысый. - Если сказанное тобой - чистая правда, то я пожму твою руку: ты действительно пережил многое за ту ночь.
        - Можешь не сомневаться, - промолвил усатый, после чего обратился к юноше: - Если в Каррольских горах и существует самая мрачная пещера, то это она и есть.
        - Не спорю, - вдруг заговорил старик, до того молча сидевший, задумчиво уставившись на Калима. - То, что ты поведал нам, действительно ужасно. И возможно, эта пещера в самом деле является самой мрачной… но не в нашем случае.
        - Что ты имеешь в виду? - недоуменно спросил усатый, и все трое направили на старика вопросительные взгляды.
        - Дело в том, - спокойно ответил тот, - что для тебя, Калим Дариэль, не может быть более мрачной пещеры, чем та, в которой был убит твой отец.
        - Что?! - поразился юноша. - Откуда вы знаете мою фамилию? Что вам известно о моем отце?!
        Старик жестом попросил Калима успокоиться, после чего немедленно приступил к объяснениям:
        - Больше года назад здесь, в «Таверне Обертана», обедало около десятка имперских солдат. Из беседы с одним офицером, который сидел за моим столом, я узнал, что здесь они долго не задержатся, ибо очень спешат. По его словам, недалеко от Монтвилля, в Каррольских горах стражи порядка обнаружили логово разбойников. И разбойников этих оказалось так много, что отряд имперских солдат не рискнул штурмовать дремучую пещеру и просил подкрепления. К тому же в плену у преступников оказался один наш офицер, которого нужно было спасти. Так вот, солдаты, остановившиеся в тот день пообедать в нашей таверне, и являлись этим подкреплением. А офицера, с кем мне выпала честь беседовать за одним столом, звали Марк Дариэль…
        Калим слушал рассказ старика, затаив дыхание. Юноша и подумать не мог, что спустя столько времени после смерти отца сможет встретить человека, который беседовал с ним в последние часы его жизни. Возможно, сегодня юноша узнает подробности ужасной смерти самого дорогого ему человека, о которых ничего не слышал.
        - Несмотря на то, что у солдат, направляющихся в горы, было совсем немного времени на обед, - продолжал старик, - мне удалось содержательно побеседовать с твоим отцом. Он много рассказывал о тебе, Калим. Он говорил, что ты и твоя сестра, которую зовут, кажется, Глиолия, самое дорогое, что у него осталось. Он жил только ради вас. Но силы зла почему-то отняли у него эту жизнь…
        Вокруг столика, где сидел юноша, снова стал собираться народ. Похоже, эти люди любят послушать всякого рода истории. К тому же по лицам некоторых из слушателей можно было определить, что они сами являлись очевидцами описываемых событий, ведь не каждый день в таверне твоей деревни собираются целых десять солдат имперской армии.
        - Как же вы поняли, что я сын того офицера? - поинтересовался юноша у старика.
        - Калим! - ответил тот. - Если я буду первым, кто скажет тебе эти слова, то это, по меньшей мере, странно. Калим, ты похож на своего отца. Ты чертовски похож на него! Он был крепкого сложения, а у тебя еще все впереди. Когда ты станешь взрослым и сильным, ты будешь копией своего отца… Я не мог не узнать тебя!
        - Я… я благодарю вас… - промолвил растроганный юноша.
        В таверне воцарилась полнейшая тишина. Вероятно те, кто проходил мимо сего строения в столь поздний час, всерьез удивились редчайшему явлению. Но вскоре безмолвие нарушил звук аплодисментов из толпы, после чего кто-то сказал:
        - Что за несправедливость! Люди рисковали своими жизнями, защищая нас. А мы спокойно сидим и пьем, пока их кости гниют в глубоких пещерах! Останки солдат, сражавшихся за мир и покой в наших домах, необходимо предать земле, и как можно скорее! Грядущим утром я лично возглавлю поход к пещере, о которой говорит старик!
        После этих слов в таверне вновь воцарилась тишина, но ненадолго.
        - Ура! - крикнул кто-то.
        - Да здравствует империя! - подхватили остальные.
        - За это нужно выпить! - и так далее.
        - Честно говоря, я хотел предложить тебе, Калим, то же самое, - признался старик, когда все вновь уселись на свои места, и таверна зажила прежней жизнью.
        - Тогда завтра идем в поход! - подхватил усатый, с шумом поставив на стол пустую кружку.
        Так прошел этот вечер. Заплатив два золотых за хороший ужин и пять за комнату для ночлега, Калим отправился в отведенное ему помещение.
        Выходит, не зря судьба привела юношу в малую деревушку на севере империи. Задавшись безумной целью отыскать самую мрачную пещеру Каррольских гор, Калим и подумать не мог, что получит возможность достойно похоронить своего отца. Не ведая обстоятельств смерти родного человека, он не мог даже мечтать об этом. Но судьба распорядилась по-своему: вскоре юноша посетит роковое место. И за это, как ни крути, нужно благодарить лишь того, кто назвал себя Лиолатом и чья «просьба» сейчас сдвинута на второй план.
        Утром небольшая группа людей собралась у «Таверны Обертана». Почти каждый из них имел дорожную сумку на плече, а другой ношей были крепкие отесанные палки, завернутые в темную ткань. Вероятно, это послужит материалом для будущих носилок. Ну и, естественно, каждый был при оружии: у кого карманный кинжал, у кого лук, а двое взяли с собой по хорошему железному мечу. Горы - место небезопасное, и потому нужно быть готовым защитить себя и ближнего. Среди этих людей был и опытный маг, чьи навыки всегда могут пригодиться в любом походе. Мужчины, собравшиеся у таверны, были в хорошем расположении духа. Некоторые даже напевали какую-то песню, видимо известную в этих краях. Да и сама природа вокруг пела: день обещал быть прекрасным. Солнце еще не показалось из-за снежных Каррольских вершин, но ярко-голубое небо отражало его молодой свет, и потому монтвилльские пейзажи были восхитительны. Утренний взор услаждался тем, как обширная зеленая долина врезается в могучую горную стену, как просыпаются вековые леса, как радуются новому дню животные и птицы.
        Дверь таверны медленно отворилась, и на улицу вышел старик, ведущий за собой едва пробудившегося ото сна Калима. Теперь ждать было некого и нечего, и потому мужчины тронулись в путь. В итоге спустя некоторое время посреди извилистой горной долины по направлению к Каррольским подножиям двигалось пятнадцать человек. Старик, юноша, усатый и гражданин, который минувшим вечером обещал возглавить сей поход, шли впереди. За ними шагали остальные, шумно беседуя между собой. Среди них были охотники, дровосеки, простые землепашцы, но сегодня их всех объединила добрая цель, что говорило об их истинной любви и преданности к родной империи.
        Каррольские горы… как называли вас люди в далеком прошлом? Может, Альпами?.. Или Гималаями?.. А может, знакомые читателю вершины давно погрузились в морскую пучину вместе с землями, которые стелились у их подножий? Тогда выходит, могучие горные образования, окаймляющие Сиенсэль с севера, впервые взглянули на этот мир уже после периода, называемого в этом романе Нашим миром. Так сколько же нужно времени, чтобы спрятать в океане целый материк и достать из него новый, совсем иной? Миллионы лет?.. А может, миллиарды?.. Откройте свою тайну, о великие сиенсэльские вершины! Сколько раз вы провожали взглядом заходящее солнце? Что за земли веками находятся под вашим бдительным взором? Сколько же лет прошло?.. Но нежные белые шапки лишь улыбаются в ответ, отражая в себе изумрудный свет вечной звезды…
        Ослепительный желтый диск взлетал над империей все выше. Группа из пятнадцати человек достигла наконец могучих подножий. Чудесный запах леса, разбавляемый нежным горным воздухом, парил по светлой долине. Старик замедлил шаг и задумался.
        - Послушай, Артис, - обратился к нему усатый, - не хочешь ли ты сказать нам, что забыл, где находится пещера?
        - Постой… кажется, Марк Дариэль говорил мне о Медвежьем ущелье… - неопределенно ответил старик, и сердце Калима вновь сжалось, когда он услышал имя своего покойного отца.
        - Только не говори, что мы проделали такой путь зря! - снова недовольно промолвил усатый, повысив голос.
        - Да погоди ты! - рявкнул кто-то из толпы. - Дай Артису подумать…
        Усатый отвернулся и отошел в сторону, что-то бормоча себе под нос.
        - На учениях в басмийских землях такого проводника уже давно лишили бы звания… - твердил он будто самому себе, а затем, поравнявшись с Калимом, начал было описывать тому Андагарский полуостров, где ему случалось бывать на военных учениях, на что юноша вдруг печально отрезал:
        - Я не бывал в Басмийском царстве! Я нигде не бывал… - после чего рассказчик неловко замолк.
        - Вспомнил! - вдруг воскликнул старик, и все в ожидании напряглись. - Вперед, к Медвежьему ущелью!
        Они свернули на восток. Склоны великих Каррольских гор покрывались густыми зелеными лесами. Но солнце всемогуще: даже сквозь густую, как туча, листву золотистые утренние лучи проглядывали, устилая путь нежным пятнистым ковром. Бриллиантовые росинки ярко блестели на травинках и листьях деревьев, привлекая к себе внимание путников, чем пользовались быстроногие зайцы, незаметно проскальзывая мимо очарованных взглядов. Калим, унылый внутри, дивился всему вокруг, не опуская своих очей. Как прекрасен и свеж был этот день! Как сказочен был этот неповторимый лес! Неужели здесь так всегда? Неужели в этом мире есть что-то еще, кроме обветшалых дитмондских стен? И действительно ли есть эта жизнь, новая, иная?..
        Пятнадцать человек искали Медвежье ущелье и наконец нашли. Внимание Калима привлек старый ржавеющий гербовый щит Дитмонда, который лежал в траве. Так и был найден заросший кустарником узкий вход в темную пещеру. Сомнений быть не может: именно эту дыру в камне осаждали некогда имперские солдаты, и именно там, внутри, состоялась жестокая битва защитников и хозяев пещеры - разбойников. Здешние места поросли мхом, а когда-то на голые камни лилась свежая кровь…
        - За мной! - тихо скомандовал усатый, обнажив свой меч и сделав первый шаг в пещерную пустоту.
        Все медленно поплелись за ним, держа наготове свое оружие и прислушиваясь. Когда последний из путников скрылся за густым кустарником, окаймляющим кривую арку входа, Калим Дариэль зажег свой факел. То же самое сделали еще несколько мужчин, и взорам путников открылся широкий зал пещеры.
        Каррольские горы богаты пещерами. Каждая из них - своеобразный мир. Там текут свои реки, разливаются небольшие озера, растут каменные деревья без единой ветви, больше похожие на огромные пальцы или клыки, навстречу которым растут их копии. Это свой мир. Тихий и мрачный. Еще никогда все это не видело солнечного света, оттого все вокруг мертвое, неподвижное. Это иной мир, миллионы лет живущий во мраке и глубочайшей тишине. Многие пещеры содержат в себе различные по размерам залы с настоящими колоннами, образованными встречей огромных сосулек - сталактитов, свисающих с потолка, и сталагмитов - таких же сосулек, только растущих снизу. Эти залы - будто комнаты огромного подземного дворца, в котором живет невиданное существо, спящее где-то там, в глубине пещеры, в месте, куда невозможно добраться гостю из внешнего мира.
        Картина, открывшаяся взору путников, была поистине ужасна. Каждый сантиметр пещерного камня напоминал о кровавой битве. Вокруг были разбросаны человеческие черепа, ставшие приютом для огромных тарантулов и жуков-могильщиков, скелеты, окутанные кольчугами, ржавеющие щиты и острые мечи, обагряные застывшей кровью. От невыносимого смрада замирало все внутри, от жуткого зрелища кровь стыла в жилах. Факелы горели бесшумно, ветер стих, ни звука не доносилось из уст пришельцев, вековые стены пещерной залы стояли молча, неохотно отражая слабый свет. Пещера была мертва…
        Когда-то он был добрым и честным. Когда-то он был мудрым и справедливым. Он всегда был отзывчивым и миролюбивым. Он питал искреннюю любовь ко всему, что создано Вертимой, любил ближнего и никогда никому не желал зла. Его все знали как крепкого черноволосого мужчину, коротко стриженного, с густой щетиной на лице. Его глубокий взгляд был наполнен истинной любовью к окружающему миру, лицо светилось добродушием. Он любил вечерние прогулки по широким долинам Дитмондского графства. Ему нравилось наблюдать, как ярко-оранжевое солнце касалось изумрудных ветвей густых западных лесов. Он не отрывал взгляда от пылающей нежностью звезды, прощаясь с ней, будто навсегда. Он говорил, что такое зрелище можно лицезреть лишь несколько минут за целые сутки, и потому оно уникально, как и человеческая жизнь. Ни один гражданин империи, кто имел честь лично знать этого человека, не смог бы припомнить ни единой грубости, сорвавшейся с его уст, неуважения, плохих намерений. Он был воплощением мужества и чести. Он по-настоящему любил свою империю и был готов первым стать на ее защиту. Он всегда знал, за что стоит
сражаться, и при виде любого врага меч не дрогнул бы в его руке. Под его командованием выросло немало хороших защитников, настоящих бойцов, сильных и отважных, как он сам. Он знал: пока жизнь дает ему силы, ничто не сможет угрожать империи. Однако еще больше он был уверен в том, что, когда эти силы все же иссякнут, сиенсэльский народ сумеют защитить его воспитанники. Он был редким человеком… а теперь его кости тлеют в самой мрачной пещере Каррольских гор…
        Когда Калим Дариэль в полнейшей тишине пошевелил своим горящим факелом, его взгляд уловил крошечный отблеск медальона на шее одного из скелетов. Бесшумно ступая по холодному камню, юноша подошел к мертвецу и различил на медальоне изображение белого голубя на голубом фоне. Поспешно обнажив свою грудь, он крепко сжал в руке такой же медальон, и горькая слеза медленно прокатилась по его щеке. Это был его отец.
        Посетители пещеры засуетились. Молчание наконец прервалось. Мрачный каменный зал наполнился звуками: кто вздыхал, кто кашлял, кто шумно ходил, спотыкаясь о человеческие останки. Кое-кто из мужчин осторожно подходил к Калиму и сочувственно хлопал ему по плечу.
        Юношу посетило множество мыслей. За несколько мгновений перед застывшими его глазами пронеслась картина жизни. Он вспомнил счастливое детство, беззаботные взгляды родных людей. Вспомнил мать, милее которой для него не существовало человека. Вспомнил родной Дитмонд, где прошла вся его жизнь. Пред взором расстилались бескрайние северные долины, где частенько они с отцом гуляли, предаваясь увлекательным беседам. У него было все. Все для того, чтобы быть по-настоящему счастливым. А теперь ничего этого нет. Все исчезло! Отец и мать живут в мире ином, лучшем мире. А Калим остался здесь, совсем один… И сильный гнев вдруг вселился в него. Забыв обо всем, что его окружает, юноша с силой пнул какой-то череп, лежащий под его ногами, и тот раскололся, ударившись о камень.
        Мужчины принялись мастерить носилки. Работа кипела. Пришельцы шумно обсуждали увиденное, восхваляли имперскую армию и сваливали груды человеческих останков на готовые носилки. Калим Дариэль молча бродил по пещерной зале, погруженный в печальные раздумья. И когда он в очередной раз подошел к мертвому отцу, его внимание привлекла удивительная вещь: в двух шагах от родного человека в каменную стену пещеры был воткнут блестящий черный меч. Юноша был крайне удивлен, что не заметил его сразу, и потому спустя несколько мгновений оказался возле странного клинка.
        Из глубокой расщелины в мертвом камне торчал необыкновенный меч. Острейшее черное лезвие поблескивало, отражая тусклый свет горящих в пещере факелов. Красивая рукоятка с рельефными узорами была так же черна, как смола. Впечатления от увиденного были настолько сильны, что Калим на короткое время забыл обо всем. Этот меч - настоящий шедевр оружейного искусства. Юноша никогда всерьез не занимался магией, однако сумел почувствовать в привлекательном предмете сильную магическую энергию. Эту энергию почувствовал и маг, пришедший сегодня в пещеру в составе группы из Монтвилля. Он подошел к стене и положил свою морщинистую руку на черную рукоятку. Маг обомлел: меч был насквозь пропитан сильными чарами. Оба огромными глазами уставились на сияющий черный клинок и застыли. Несомненно, сей шедевр принадлежал когда-то настоящему герою.
        Но что же делает этот прекрасный меч в забытой мрачной пещере? Каким образом он застрял в глубокой расщелине? Какие события этому предшествовали? Взгляд Калима остановился на рукоятке, охваченной несколькими мертвыми пальцами. Пальцы эти принадлежали гниющему скелету, сидевшему под воткнутым в стену мечом. Кем был этот человек? Ни кольчуги, ни щита с дитмондским гербом на его теле не было. Он будто и вовсе не участвовал в известном сражении. Он словно умер своей смертью, до последних мгновений пытаясь вытащить этот меч; но силы покинули его.
        И тут Калим вспомнил о словах из записки Лиолата. Неужели он видит перед собой того самого убийцу, который воткнул некогда в камень тот самый меч? Юноша ухватился за черную рукоятку. Молниеносный порыв странных чувств посетил его. Очи его на миг загорелись, а уста изобразили зловещую улыбку. Это он, клинок, о котором Калим мечтал всю жизнь! Это источник огромной силы, вечной силы. Это уникальный меч! Это и есть первая реликвия Лиолата!
        Юноша собрал все свои силы и попытался одним рывком вытащить клинок из камня. Но тщетно. То же самое решил сделать и маг - результат тот же. Тогда к расщелине подошел один из мужчин - все остальные от души посмеялись, наблюдая за тем, как тот висит в воздухе, упираясь ногами в каменную стену и с гримасой на лице громко тужится. Засучив рукава, к расщелине важно подошел усатый. С виду он был наиболее крепким из всех присутствующих. Его попытка оказалась более удачной: меч слегка пошатнулся, а стена затрещала и, казалось, вот-вот рухнет. Однако это все, что смог сделать усатый. Жалуясь на боль в спине, он махнул рукой и отошел.
        «Именно каменное сердце не позволило его могучим рукам вытащить нужный тебе предмет обратно» - вспомнил Калим слова из записки. «Поддайся своим чувствам, и ты сможешь присвоить первую реликвию!», - большими буквами всплыло в его памяти. Юноша подошел к расщелине и медленно положил обе руки на рукоятку удивительного меча. Все остальные почему-то смолкли и застыли. Калим закрыл глаза. Его память вновь поддалась минутному искушению. В темноте закрытых глаз снова стали вырисовываться яркие картины прошедшей жизни. Юноша увидел большой фамильный особняк, отца, со всей тщательностью приводившего в порядок свои доспехи, мать, руководившую служанками на просторной кухне, родную сестру, с желанием, но без успеха, проводившую очередной магический эксперимент. Калим снова на мгновение окунулся в ни с чем не сравнимую атмосферу детства. И вот он, будто наяву, стоял посреди широкого поля близ родного Дитмонда и смотрел в небо. Небо затянули густые серые тучи. Казалось, еще мгновение - и первая тяжелая капля коснется земли. Но внезапно все вокруг посветлело и на небе показалось первое ярко-голубое пятнышко.
Вскоре тучи и вовсе рассеялись, а оставшиеся пушистые облака образовали нежное лицо. «Кто же это? - подумалось Калиму. - Не Вертима ли?.. А может, это тот самый таинственный Лиолат?..» Но лицо преобразилось, на щеках заиграла жизнь, и юноша понял, что смотрит в глаза родному отцу.
        - Отец! - воскликнул юноша, и всех, кто стоял рядом, передернуло от неожиданности. Калим издал глухой нечеловеческий стон и шепотом продолжил: - Прости! Прости меня за то, что я всегда был позором семьи Дариэль. Я был недостойным сыном, слабым и немощным ребенком. Я был недостоин твоего мужества, храбрости, твоего доблестного имени. Я порочил честь бесстрашного защитника, коим ты был при жизни… но я клянусь! Я клянусь тебе, что все изменится! Я стану сильным! Для тебя! Я больше никогда не опозорю нашу семью! Ты будешь гордиться мной!..
        Калиму на миг показалось, что нежное лицо улыбается ему на фоне сияющего неба. «Клянусь…», - не переставало срываться с его губ. Но вдруг он услышал треск и почувствовал, что блестящий черный меч медленно покидает свою расщелину. Стена затряслась. Еще мгновение… и… первая реликвия в его руках! Юноша с силой вырвал меч из мертвого камня, а на рукоятке повисла оторванная рука гниющего скелета. Из глотки Калима донесся глухой зловещий хохот, а за спиной раздались аплодисменты всех, кто пришел сегодня в пещеру. Застыв в одном положении, держа клинок над головой, юноша горящим взглядом огибал мрачную пещерную залу, пока не остановил свой взгляд на том, кто не смог при жизни вытащить из расщелины чудо-меч. Скелет убийцы был беспомощен и беззащитен. Откуда здесь взялся этот человек? И почему Лиолат назвал его убийцей? Не он ли отнял жизнь у доблестного Марка Дариэль?.. В неистовом гневном порыве Калим яростно вскрикнул и одним мощным ударом меча расколол ему череп. От сильного замаха юноша потерял равновесие и упал, сильно ударившись о стену. А стена, и без того державшаяся на волоске, рухнула, накрыв
собой нового владельца удивительного меча…
        Очнулся Калим в окружении знакомых мужчин из Монтвилля. Вокруг простирались все те же мрачные просторы пещерной залы, а склонившийся над юношей маг что-то бормотал, пытаясь привести его в чувства. Когда Калим открыл глаза, все разом улыбнулись.
        - Что со мной произошло? - хриплым голосом спросил юноша.
        - Ты разрушил каменную стену, - улыбаясь, ответил старик.
        - А ты силен, - добавил усатый. - Весь в отца!
        Юноша улыбнулся и, нащупав рядом черный, как смола, меч, улыбнулся еще шире.
        - А еще ты нашел месторождение серебра, - отметил кто-то из толпы.
        - Что? - недоуменно спросил Калим.
        - Да-да! Каменная стена, которая рухнула прямо на тебя, хранила в себе залежи благородного металла. Взгляни сам!
        Юноша обернулся и увидел груду камней, перемешанных с серебряными самородками.
        Работа по сбору носилок и наполнению их останками участников жестокой битвы была завершена. Оставалось лишь разобраться, что делать с найденным серебром. Но Калим взял инициативу на себя. Он кропотливо расчистил месторождение от камней, после чего набрал полную сумку самородков, что составило примерно четвертую часть от всего серебра, находившегося в стене. Остальное богатство было решено отдать на нужды Монтвилля.
        День выдался долгим. Группа из пятнадцати человек прибыла в Монтвилль во второй половине дня. Путников встречала вся деревня. Для принесенных останков была готова могила и каменный памятник. Со всей торжественностью кости погрузили в яму и засыпали землей, образовав памятный курган. Среди участников церемонии был и Калим Дариэль, с трудом сдерживающий слезы в момент захоронения. С чувством выполненного долга мужчины провели этот вечер в родной «Таверне Обертана», выпивая, восхваляя имперскую армию, шумно беседуя. Калим также был весел: теперь он уверен, что останки родного отца согреты монтвилльскими землями, а душа обрела наконец покой. Старик по имени Артис торжественно вручил юноше отличные ножны для нового меча. Это был подарок от всего Монтвилля, и Калим был очень рад, что однажды судьба привела его в это небольшое северное поселение.
        Ранним утром следующего дня юноша отправился в родной Дитмонд, где его заждались самые близкие люди - Глиолия и тетушка Белетта. Как только он отворил дверь старого дома, на лицах домочадцев засияли улыбки, однако в глазах сестры по-прежнему чувствовались проблески тревоги.
        - Теперь вы не будете нуждаться в деньгах! - промолвил юноша и швырнул на стол свою дорожную сумку, полную серебряных самородков.
        IX
        Майк очнулся, когда над империей царствовала глубокая ночь. В ушах сливались свист гуляющего ветра и приглушенный топот копыт. Майк осмотрелся: он находился в темной повозке с маленьким окошком, куда зловеще заглядывала луна. По обе стороны от него неподвижно сидели двое в больших черных капюшонах, скрывавших их лица. Когда он открыл глаза и пошевелился, его спутники молча переглянулись и вновь замерли в прежнем положении. Майк попытался пошевелить одной из онемевших конечностей, но тщетно: он был связан по рукам и ногам.
        Повозка направлялась в неизвестность, минуя могучие лесные деревья с огромными черными кронами. Майку не пришлось долго думать, чтобы понять: он пленник. Его похитили из собственной комнаты в трактире «Северная стрела». Он получил сильный удар в голову тупым предметом и потому ощущал легкую боль в области затылка. Он почти не сомневался: рядом с ним сидят те самые двое мужчин, которые ночью проникли в комнату трактира через окно и напали на него. Вот только кто они и зачем это сделали? Вопрос оставался без ответа. Сомнений не вызывало лишь то, что эти люди были наемниками. Ведь это они возмущались и грозились потребовать у своего заказчика компенсацию за то, что их жертва не находилась под действием снотворного, которое, очевидно, содержалось в ароматном и бурлящем эле. Тогда кто же этот заказчик? Кому понадобилось похищать человека, живущего под сиенсэльской луной всего полгода? Кому он уже успел перейти дорогу в этом мире?
        - Кто вы такие?! - вдруг воскликнул Майк.
        В ответ молчание. Его спутники даже не пошевелили своими черными капюшонами.
        - Кто вы?! - повысив голос, спросил пленник. - Куда направляется эта повозка? Отвечайте!
        Но и эти вопросы остались без ответа. Осознав свою беспомощность, Майк притих, но в душе его охватило резкое желание биться и кричать изо всех сил, безнадежно пытаясь вырваться из неведомых лап, в которые забросила его судьба. Однако вместо этого он повернулся к одному из спутников и спокойно попросил:
        - Прошу вас, ослабьте узел на моих руках, мне очень больно.
        Человек в черном вопросительно повернул голову к своему напарнику, и тот одобрительно кивнул в ответ. Тогда первый подсел ближе к пленнику и принялся копаться в толстых веревках, охвативших его руки. Тем временем второй положил свою руку на кинжал, висевший у него на поясе, чтобы быть готовым к любым неожиданностям. Спустя мгновение Майк заметил холодное оружие и на поясе того, кто старательно ослаблял узел на его руках. Поэтому о побеге нечего было и думать. Оставалось ждать, куда привезет его судьба, принявшая облик черной, как сама ночь, повозки.
        Наконец узел ослаб, рукам стало легче.
        - Дайте воды! - попросил пленник, и человек в черном на этот раз без колебаний достал свою фляжку и поднес к его губам.
        Майк принялся жадно глотать чистую воду, пока спутник не прервал это наслаждение. Поблагодарив человека в черном, пленник вдруг поднял связанные руки над головой и пробормотал какое-то заклинание. В повозке на миг стало светло, но похититель, сидящий справа, поспешил потушить магический свет, произнеся ответное заклинание.
        - Никакой магии и никаких вопросов! - сурово рявкнул он. - Сиди смирно, если тебе дорога жизнь!
        На эти слова возразить было нечего, и Майк промолчал, прижавшись к стене. В последующие часы в повозке царило безмолвие. Похитители ни разу не обмолвились словом, а молча сидели в одном положении, лишь изредка утоляя жажду из своих фляжек. Луна давно не изливала свой серебристый свет, Майк понял, что скоро будет светать. Однако дождаться этого момента он не смог: веки его тяжелели, и вскоре он погрузился в мир снов.
        Пленник открыл глаза, когда солнце уже высоко светило над землей. Телега все мчалась по каменистой дороге. В маленькое окошко врывался освежающий утренний ветерок. Теперь пелена ночи не скрывала от глаз Майка красот окружающей природы. Он видел зеленые долины, уходящие к горизонту, живые леса, поющие на ветру, глубокое небо с парящими ватными облаками. Он вдохнул чистейший воздух и ощутил блаженство. Находясь в тесной повозке под присмотром незнакомых людей, связанный по рукам и ногам, он все же находил утешение, созерцая виды живой природы. Вскоре он и вовсе ободрился и решил: в какие бы уголки нового мира не завела его судьба, какие бы испытания не легли на его долю, он сумеет многое вынести, если будет иметь возможность наслаждаться неповторимыми картинами этого удивительного мира.
        Ближе к полудню яркое солнце скрылось за широкой пеленой облаков, и зеленые долины покрылись теневым покрывалом. Один из похитителей выжидательно глянул в окно, а затем резко зашторил его. Повозка свернула с дороги, после чего тот вытер лоб от пота, и снова спустил с окна полупрозрачную вуаль. Узенькая дорожка вела уставших лошадей глубоко в лес. С каждой минутой живые деревья сгущались над черной повозкой. Сопровождающие засуетились, и Майк понял, что скоро экипаж прибудет на место. Большие колеса стремительно везли пленника навстречу судьбе.
        Он не ошибся. Лошади замедлили свой ход, и вскоре повозка остановилась. Маленькое окно щедро открыло взору пленника место, где ему, видимо, предстояло сидеть в заточении. Посреди глухого леса, в месте, куда вряд ли сможет случайно забрести простой гражданин империи, стоял невысокий деревянный дом. Время и непогода не пощадили его гниющих стен. Одинокое строение, казалось, просуществовало здесь не одно столетие. Ветхая крыша давно наклонилась и, казалось, вот-вот рухнет на молодую лесную траву. Невысокий забор, ограждавший некогда сие жилище, оставил от себя лишь два десятка грубых палок, беспорядочно торчащих из сырой земли. Под маленьким и, очевидно, единственным окном в доме, располагалась обитая старой кожей дверь. Одинокая створка была приоткрыта, и разыгравшийся ветер беспощадно гонял ее взад-вперед, заставляя ржавые петли громко скрипеть. Майк с удивлением и тревогой взирал на одинокий дом и благодарил судьбу за то, что ему не пришлось впервые увидеть это страшное место под покровом ночи.
        Один из спутников направился к старому дому, оставив другого сторожить пленника. Он медленно ступал по сырой земле, будто сам чего-то опасаясь, и остановился напротив двери. Майк пристально смотрел на качающуюся створку с обвисшими на ней клочьями кожи и с пугающим любопытством ждал человека, который появится на пороге.
        - Валомар! - крикнул похититель. Ответа не последовало, лишь дверь, казалось, закачалась сильнее.
        - Валомар, выходи! - нетерпеливо рявкнул он еще раз.
        Крики не остались безрезультатными: вскоре на пороге показался человек, внешность которого заставила Майка содрогнуться. Это был упитанный, низкорослый, горбатый мужчина, сильно хромавший на одну ногу и потому при ходьбе опиравшийся на неровную палку. Он был лысоват, имел короткую рыжую бороду. Глубокий шрам на бледной щеке будто отражал его жизнь, одинокую и забытую. В неподвижных его глазах давно не было места радости, удивлению, страху - ничему, кроме глубокой тоски. Казалось, в этом человеке, как и в доме, где он проживает, уже давно нет жизни, осталось лишь жалкое существование. Его возраст нельзя было точно определить. Вероятно, ему перевалило за шестьдесят, но создавалось острое впечатление, что он гораздо моложе, чем говорил о нем внешний вид.
        Похититель поспешно подошел к хозяину одинокого дома, и они погрузились в короткую беседу. Тот, кого назвали Валомаром, в отличие от своего собеседника, не жестикулировал, не повышал голоса и не метался из стороны в сторону, горячо пытаясь что-то объяснить, а лишь время от времени почесывал свой рыжий затылок. Наконец он неохотно кивнул головой, и разговор был окончен. Тогда похититель жестом подал знак своему напарнику, который, засуетившись, стал развязывать узлы на ногах Майка. Вскоре пленник босыми ступнями почувствовал весь холод лесной земли. Майка повели в жуткий дом. Весь долгий путь до скрипящей двери пленник ощущал на себе ледяной взгляд Валомара.
        Обстановка в доме поразила даже сопровождающих. По их лицам было видно, что и они переступили этот порог впервые. Внутри не было света. Скудное освещение этому дому давало сейчас лишь маленькое окошко над входной дверью. Вокруг был жуткий беспорядок. По полу были разбросаны какие-то странные вещи, остатки древесной коры, стены были увешаны шкурами убитых животных, во всех углах на толстых покрывалах паутины неподвижно сидели большие пауки. Из мебели здесь были лишь разваливающийся деревянный стол, такой же стул с треснутой спинкой да старая лавка, стоящая у стены. На столе одиноко стояла полусгоревшая свеча, которую хозяин, похоже, использует только в темное время суток.
        - Где подвал? - спросил один из сопровождающих, когда все гости вдоволь налюбовались ужасающей картиной лесного жилища.
        - Пойдемте, - тихо промолвил Валомар и, повернувшись, заковылял в сторону лестницы, ведущей на чердак.
        Зайдя за лестницу, четверо остановились перед крепкой дубовой дверью. Хозяин повернул ржавый ключ в огромном замке, и Майка пронзила резкая волна холода, вырвавшегося из темноты.
        - А у вас нет места посветлее? - с иронией спросил пленник.
        - Ты говорил бы поменьше! - рявкнул один из сопровождающих и слабо толкнул его в сырой подвал.
        - Постойте, - вдруг сказал Валомар, - я постелю ему соломы.
        - Обойдется! - воскликнул второй человек в шляпе, сильнее толкнув Майка в спину, и тот, оступившись, рухнул на невидимые ступеньки.
        Дверь с силой захлопнулась. Пленник на короткое время потерял сознание. Когда он очнулся, сильная боль пронзила его голову. По лбу сочилась свежая кровь. Босые ноги окоченели от сырости и холода подвальной земли. Ползком пробираясь в темноте, Майк заметил на своем теле крошечный луч света. С трудом подняв голову, он обнаружил маленькое окошко, расположенное прямо под потолком. Приложив огромные усилия, пленник поднялся во весь рост и, шатаясь, подошел к единственному отверстию в подвальной стене, куда едва ли смог бы пролезть кулак взрослого человека. Выглянув в окошко, Майк увидел двор, где до сих пор стояла черная повозка. Двое похитителей нервно расхаживали по двору, перебрасываясь между собой редкими фразами. Наконец к ним вышел и Валомар. После короткой беседы бывшие спутники Майка поспешно заскочили в повозку, и лошади устремили их за собой. Спустя полминуты повозка скрылась из виду.
        Пленник остался один. Один в неведомой лесной глуши, один в таинственном мире будущего. Не так давно он жил в уютной монастырской комнате, освещаемой бронзовым светом свечей, спал на кровати и созерцал божественную антильскую долину по утрам… А теперь нет ни долины, ни комнаты, ни кровати, ни даже света. Все, что есть теперь у Майка - это сырая земля и маленькое окошко в стене. Он пленник. И ни один гражданин Сиенсэля ни за что не догадается, что где-то на востоке великой империи, в густом лесу, в доме отшельника одиноко сидит человек, который сам не понимает, кто и зачем его похитил. Никто не поможет беззащитному гостю из прошлого…
        Размышления Майка прервал тихий, но отчетливый звук поворачивающегося в замке ключа. Пленник насторожился. Уставившись в темноту, он замер в ожидании. Послышался щелчок замка, и дверь медленно отворилась. Сырой подвал наполнился сумеречным светом. В узком дверном проеме показалась безобразная фигура Валомара.
        - Эй, ты! - рявкнул вошедший. - Подойди ко мне!
        Майк решил повиноваться и медленно, держась за стену, пошел к двери.
        - Вот тебе свеча, - глухо промолвил хозяин и протянул пленнику толстую свечу, ту самую, что стояла на столе. Пока я принесу тебе соломы, можешь осмотреть здесь все, чтобы после не бояться сидеть в темноте.
        Майк взял горящую свечу и поднес ближе к своему лицу.
        - Да ты же истекаешь кровью! - воскликнул отшельник. - Сейчас я принесу тебе полотенце.
        Валомар удалился, захлопнув за собой дверь. Пленник осторожно спустился по ступенькам, держа в руке толстую свечу, и принялся осматривать подвальное помещение. Ничего такого, что могло бы привлечь внимание, Майк не заметил. Он находился в четырех отсыревших стенах, полом здесь служила твердая, словно камень, и холодная земля. В подвале было совершенно пусто. Видно, хозяин ничего здесь не хранит, и создавалось ужасное впечатление, будто это место только для пленников и предназначено. Никаких следов крыс и других мерзких существ здесь не наблюдалось, что, несомненно, не могло не радовать Майка. Единственными соседями в этом помещении были маленькие паучки, облепившие своими нитями все имеющиеся углы и небольшое окошко под потолком.
        Вскоре тишину снова нарушил звук открывающейся двери, и на ступеньках показался Валомар с огромной охапкой соломы в руках. Он спустился к пленнику и расстелил солому у дальней стены. Майк не долго стоял со свечей в руке, мысль о побеге пришла к нему в голову мгновенно. Собрав в себе все силы, он рванул к открытой двери, и горящая свеча выскользнула из его руки… Но осуществиться молниеносному плану было не суждено: Валомар быстро вытянул обе руки вперед и произнес заклинание. Одна рука хозяина с помощью невидимой силы удержала падающую свечу в воздухе, другая с помощью той же силы повалила бегущего на ступени. И уже падая, Майк с досадой заключил, что Валомар - довольно сильный маг.
        - Даже не думай о побеге! - гневно воскликнул чародей, прижав пленника невидимым прессом. - Мне велено содержать тебя в целости и сохранности, пока за тобой не приедут.
        - А… - хотел было спросить Майк, но Валомар тут же перебил его:
        - Никаких вопросов! Оботри лицо, оно истекает кровью, - промолвил хозяин, швырнув пленнику полотенце, после чего, почесывая затылок, покинул подвал и громко захлопнул за собой дверь.
        Майк вновь остался один. Большую часть времени до ужина - а именно тогда подвальную комнату снова посетил Валомар, - пленник потратил на повторный осмотр помещения. Майк с надеждой пытался выяснить, нет ли какой-нибудь возможности выбраться отсюда. Тщательно ощупав все стены, углы и единственную дверь, пленник пришел к выводу, что покинуть подвал, используя собственные силы, практически невозможно. Нельзя это было сделать и при помощи магии: еще в тот момент, когда перед Майком только открылась эта дверь, он не мог не почувствовать мощный магический барьер внутри, который, как он помнил из уроков магии, блокирует все заклинания, исходящие от мага более низкого уровня, чем тот, кто этот барьер установил. Поэтому и здесь Майк, увы, бессилен. Осознав всю безнадежность своих попыток обрести свободу, пленник опустился на солому и забылся в раздумьях.
        Пред ним рисовался образ Валомара. Почему он живет здесь, в лесной глуши, вдали от людских поселений? Каким он был много лет назад, что пережил на своем веку? Этот человек по меньшей мере странен. Без сомнения, одинокая жизнь в лесных дебрях сильно изменила Валомара, но в его каменном взгляде Майк порой улавливал угасающий огонек жизни. Пленнику почему-то не хотелось верить в то, что эти тоскливые глаза хозяина были такими всегда. Ведь отшельниками не рождаются, ими становятся, и неспроста. Так что же могло так круто изменить жизнь Валомара?..
        Настал вечер. Солнце скрылось, а узорные паутины на крошечном окне засияли лунным серебром. В подвале похолодало и потемнело, но глаза пленника, привыкшие к темноте неуютной комнаты, уже могли различать сумрачные очертания неровных стен.
        Настал момент, когда подвальная дверь снова отворилась. На пороге показалась знакомая фигура хозяина дома. В одной руке Валомар держал горящую свечу, в другой - поднос с едой для пленника. К своему глубокому удивлению, Майк, целый день не принимавший пищи, только лишь сейчас почувствовал невыносимый голод. Вероятно, размышления заглушали в нем все чувства. Валомар медленно спустился по ступенькам и поставил поднос на землю перед пленником, а тот в упор смотрел на вошедшего. Отшельник не проронил ни слова, и взгляд его не пересекался со взглядом Майка, но последний чувствовал энергию в его теле, магию, которая готова к возможному побегу пленника. Однако Майк давно понял, что обречен, и уже не помышлял об этом.
        Валомар молча повернулся и собирался было уйти, но пленник неожиданно спросил вялым и слегка хриплым голосом:
        - Почему вы живете один в лесной глуши?
        Отшельник остановился. Майк ожидал от него сурового ответа, за которым последует хлопок дубовой двери, но этого не происходило. Валомар колеблется. Этот простой, но неожиданный вопрос, видимо, задел его в глубине души. Возможно, глаза отшельника сказали бы многое, но в этот момент он стоял спиной к Майку. Валомар повернулся лишь тогда, когда полностью успокоился. Дыхание его замедлилось, а взгляд стал прежним - каменным, но глубоким и тоскливым. Он не смотрел на пленника. На миг могло показаться, будто он и вовсе забыл о его присутствии. Он был задумчив. Бесшумно поставив горящую свечу на каменную ступень, Валомар сел рядом с ней, и в подвале воцарилась полнейшая тишина.
        Майк не ожидал, что его вопрос приведет хозяина дома в такое состояние. Он почувствовал себя слегка виноватым, и потому молча сидел и наблюдал, не смея прерывать его глубоких раздумий. Живое любопытство играло в глазах пленника, он с нетерпением ждал первое слово, которое вырвется из уст Валомара, и наконец дождался. Глаза отшельника, казалось, собрали в себе всю грусть и тоску, какие только существуют в этом мире, и бледные его уста наполнили прохладный подвальный воздух грустной протяжной мелодией. Взгляд его крепко вцепился в квадратный кусочек вечернего неба, заглядывающего в крохотное окошко, и он запел… тихо, хрипло, но мелодично:
        Пылающая Понтилия
        Среди темных лесов, среди топких болот,
        Там, где родина тьмы непроглядной
        Отблеск небо пронзил, созывая собой
        Обитателей ночи прохладной.
        Отблеск шел от костра, что горел в эту ночь
        За рекой, в гуще моря лесного.
        То пылала Понтилия, где в этот час
        Не найти было места живого.
        И скитались над городом в дымке густой
        Обезумевших коршунов стаи.
        Взмахи крыльев, казалось, все пуще собой
        Поднимали взбешенное пламя.
        И кричали там братья их - вороны - так,
        Что вся живность в лесу содрогалась.
        Пели песню ужасную птицы о том,
        Что надежды уже не осталось.
        Беспощадный огонь начал крыши лизать
        И добрался до купола храма.
        Лишь Вертима одна там осталась стоять,
        Приняв облик горящего камня.
        Кто ж Понтилию сжег? Кто позволил себе
        Оборвать сотни жизней невинных?
        Не иначе, как демоны, отпрыски зла,
        Те злодеи сказаний старинных.
        Отчего же тогда не нашлось никого,
        Кто бы мог защитить невиновных?
        Где же рыцари те, что сражались со злом
        На страницах преданий народных?
        Люди бились со злом изо всех своих сил
        Но огонь был сильнее намного
        Хаос смерти… он всех за собой поглотил
        И забыта туда уж дорога…
        Валомар кончил петь и притих, опустив свой взор на горящую свечу, а холодный ветер, ворвавшийся в подвал сквозь прозрачную пелену паутины, протянул последнюю тоскливую ноту. Пленник был крайне удивлен происходящим, но послушал пение хозяина с удовольствием и искренне посочувствовал тем, о ком поется в этой песне. Вместе с тем он заключил, что Валомар имел когда-то достаточно неплохой голос, который, к сожалению, не пощадили время и жизненные обстоятельства. Почему же отшельник вдруг запел? И была ли эта грустная песня ответом на заданный ему вопрос?
        - Вы находились в Понтилии в момент пожара? - осторожно спросил Майк.
        Над одиноким домом проплелась минута полнейшей тишины, прежде чем Валомар наконец промолвил:
        - Хорошо народ умеет сочинять песни… красиво, правдоподобно, трогательно… Словно инстинкт какой-то им подсказывает, как все было на самом деле, наполняет стихи теми чувствами, какие бушевали над горящим городом… Вот только не правы они в одном. Одного они не знают… Были там рыцари, были. Да только Понтилию защитить они не смогли…
        - Рыцари? Настоящие рыцари?
        - Именно.
        - От кого же они защищали Понтилию? Неужели вы хотите сказать о нападении на город? Ведь официальная версия произошедшего гласит, что причиной пожара был неумышленный поджог.
        - Поджог был. Вот только неумышленным его никак нельзя назвать. Он был не просто умышленным, он был воплощением всего их зла и ненависти…
        - Кто они?
        - Хм. Темные силы, иначе их не назовешь.
        - Но почему никто этого не видел? Почему об этом говорят лишь те, кто чудом спасся от пожара в Понтилии, и их россказни вся империя принимает за бред?!
        Майк замолк, ожидая грубого ответа и где-то в глубине души жалея, что высказался настолько резко. Но опасения пленника не оправдались. Валомар лишь сейчас оторвал свой каменный взгляд от плывущего пламени толстой свечи и направил его прямо на Майка. У последнего мурашки пробежали по коже, когда их взоры встретились.
        - Сиенсэльский народ многого не видел, - спокойно промолвил отшельник. - Страшные тайны на протяжении долгих веков скрываются от населения империи. Люди с давних пор живут счастливо на этих землях, и это было целью моей работы и смыслом всей моей жизни… А сам я чего только не видал на своем веку…
        - Так вы были в Понтилии в момент пожара?
        - Был… - Валомар погрустнел окончательно, а из глаз, казалось, вот-вот должны прорезаться слезы. - Мы могли спасти этих людей… могли… но удача отвернулась от нас. Понтилия… сгорела дотла…
        - Так вы были не один? - с интересом спросил Майк. - Кто же защищал город вместе с вами?
        - Со мной был мой надежный друг и верный напарник. Но он… остался там. Я потерял его. Мы все потеряли его! Это был великий человек и бесстрашный рыцарь. Народ не знал его имени лишь потому, что не должен был знать. Не ведал никто и о его подвигах, но именно благодаря ему и тем, кто сражался с ним плечом к плечу, мир и покой царят в империи. Его звали Элтон Гииза. Он не вернулся из Понтилии… они все не вернулись! Нас было пятнадцать, но выжило лишь двое. Я потерял Понтилию и лучших своих друзей… и с того момента нет больше смысла в моей жизни…
        - Примите мои искренние сочувствия, - после паузы промолвил Майк. - Но позвольте задать еще один вопрос… - последовала короткая пауза, но пленник не услышал одобрения. Впрочем, он мало на это надеялся, и потому решил продолжить: - Где же теперь тот человек, который, как и вы, остался в живых после той ночи?
        Валомар вмиг изменился в лице. Минутная слабость в его глазах сменились суровостью, и он взглянул на Майка. Создавалось впечатление, будто отшельник спустился наконец с небес на землю и понял, что беседует с пленником, с тем, кто вообще не достоин слова, находясь в заточении. Он быстро встал, почесал затылок и, взяв в руки горящую свечу, холодно ответил:
        - По просьбе этого человека ты сейчас находишься здесь. А если это так, то ты, похоже, совершил нечто нехорошее. И потому напрасно я развел здесь с тобой беседу. Если этот человек посадил тебя в мой подвал, значит так нужно. Я доверяю ему, и потому не ищи у меня снисхождения.
        - Но ведь это не так! - кричал пленник вслед уходящему Валомару. - Я не совершал ничего плохого! Я понятия не имею, за что меня бросили в этот подвал!
        Но хозяин дома будто не слышал этих восклицаний.
        - Кто он?! - не унимался Майк. - Назовите мне его имя! Кто похитил меня?!
        Дверь шумно захлопнулась.
        Еда, принесенная Валомаром, давно остыла, да и чувство голода снова пропало у пленника, подавленное нахлынувшими вдруг мыслями и чувствами. Но Майк все же подвинул к себе деревянный поднос и поудобнее уселся на соломенной перине. На оловянной тарелке он различил кусок черствого хлеба, мизерную порцию тухлого мяса и полную кружку мутной воды. Вот и весь ужин. Майку оставалось лишь удивляться, откуда у отшельника в такой глуши появился хлеб?
        Полночи пленнику не давала покоя мысль о Валомаре. Действительно ли этот человек находился в Понтилии в момент пожара, о котором Майк совершенно случайно узнал из имперской газеты? Правда ли, что он до последнего защищал город за Морфисом вместе с другими рыцарями? Или он всего-навсего один из тех сумасшедших, кто бежал из пылающего города, и чьи рассказы мало кто в империи принимает всерьез? Возможно, пленник и смог бы прийти к единому выводу в своих размышлениях, но усталость, физическая и умственная, давала о себе знать, и вскоре человек, оказавшийся в неволе, погрузился в мир снов.
        X
        Один мир точен и просчитан, другой - спонтанен и непредсказуем. Один изучен и сотни раз истоптан, другой покрыт пеленою тайны. Где-то живут за счет могущества техники, а кто-то еще верит в доблесть и честь. Где-то жизнь подвластна интригам, а где-то направляется богами. Наши миры так различны, но имеют один древний исток. Мы живем на одной планете, под одним небом, в одних земных условиях. Каждый из нас, выглянув в окно своего дома, будь то гигантский небоскреб или простецкая хижина, увидит вечное: солнце, луну и звезды, безмолвно следящие за нашим миром с самого его рождения. Земля неизменна, и лишь мы, ее обитатели, постоянно меняемся, забывая себя, мчимся вперед, а небо все смотрит сверху и не может нас понять.
        Наши цивилизации избрали разные пути своего развития. Жителю Сиенсэля не объяснишь, что такое автомобиль, телевидение или атомная бомба, в то время как уже не каждый представитель Нашего мира поймет, что истинная красота - это виды девственной природы, а не бездушное мерцание голубых экранов. Житель империи давно забыл, как выглядит огнестрельное оружие, но никто не сможет сравниться с ним во владении мечом. Он не знает, как нажатием кнопки уничтожить целый город, но он всегда помнит, что боги хранят его народ.
        Так могут ли все эти различия обусловить появление в далеком будущем столь удивительного явления, коим является магия?
        А что же такое магия? Как объяснить эту диковину, так хорошо знакомую нам по книжкам, но немыслимую нами в окружающей реальности? В Сиенсэле магическую способность у человека определяют как дар богов. Магия, по словам народа будущего, есть работа разума, естественная для человека. Сиенсэльцы считают, что такая способность была в человеке всегда, и никак иначе. С самого рождения дитя Земли содержит в себе эту искру магической силы, которая бурлит в его теле, подобно глубокому источнику. Но если все это так, то почему же мы в далеком прошлом не чувствовали ее в себе? Мы не смогли ее в себе открыть? Мы в свое время не доросли до этого? Известно, что в наше время среди ученых неоднократно проскальзывало мнение о том, что человек использует не весь потенциал своего головного мозга, а лишь мизерную ее часть. Так не значит ли это, что, развив сей потенциал, мы также могли бы постичь магическое искусство? Тогда выходит, мы были умственно слабее наших далеких потомков. Или дело не в этом? Может, дело все-таки в пути, который избрала каждая из цивилизаций? Ведь он различен, это очевидно. Наш мир - мир науки
и техники. Человек - хозяин планеты. Его умелые руки и изобретательный ум заточены под сферу технологий. Им порождаются бездушные, но многофункциональные механизмы, способные решать сложные жизненные задачи. Империя будущего - обитель духовной стороны развития. Вся жизнь здесь основывается на религии, вмешательство Высших Сил в жизнь современных людей признается колоссальным и неоспоримым. Разум человека направлен главным образом на постижение духовных начал. Наука неразрывно связана с религией, и именно магия - ведущая из наук этого мира.
        Так могли ли мы в далеком прошлом, имея подобные отличия от новой цивилизации, развить в себе эту способность, невероятную для нас, но обыденную для людей будущего? Это тайна. И лишь тот колоссальный промежуток времени, скрытый от нас, смог бы дать ответ…
        Майк проснулся, услышав голоса и топот конских копыт. Мгновенно сообразив, где он находится, он ринулся к маленькому окошку подвала. Империя находилась под властью раннего утра. На улице было пасмурно и влажно. Небо, предвещающее бурю, казалось, предвещало еще и перемены в невольной жизни Майка. Заглянув в окошко, пленник увидел черную повозку, похожую на ту, которая привезла его в это глухое место. Вид лошадей и повозки обрек невольника на новую порцию тревожных мыслей. Валомара во дворе не наблюдалось. Безмолвие снаружи царило до тех пор, пока из повозки на сырую землю не ступили трое мужчин в черных масках. Каждый из них своим видом напоминал палача: высокий здоровяк с огромными крепкими руками и решительной походкой. У одного из этих людей в руке был громадный и, вероятно, тяжелый чемодан, который он нес почти без усилий, как пушинку. Создавалось ужасное впечатление, будто в этом чемодане упакованы топоры всех размеров и иные приспособления для казни людей.
        Когда Майк понял, что трое мужчин направляются к дому, его передернуло. Сомнений быть не могло: гости в черных масках приехали именно к нему. Они зашли в дом - пленник вспотел. Они подошли к дубовой двери подвала - он затаил дыхание. За дверью послышался голос Валомара.
        - Он внизу, - пробормотал хозяин дома, и ключ в замке повернулся. - Только вы осторожнее с ним - живой человек все-таки…
        - Это уже наше дело, старик! - грубо ответил один из палачей. - Ты лучше дверь открывай!
        Спустя несколько мгновений замок был снят с петель, и дверь отворилась. Пленник застыл в одном положении. В дверном проеме показалась огромная черная фигура с чемоданом в руке. Осмотревшись, здоровяк переступил порог. Остальные двое нежданных гостей вошли за ним.
        - Валомар, сними барьер! - крикнул первый, и спустя несколько секунд Майк уже не чувствовал в отсыревших стенах сильной магической энергии.
        - А теперь оставь нас! - сказал второй, повернувшись к хозяину, и дверь захлопнулась.
        Один взмах руки человека с чемоданом - и несколько свечей, принесенных гостями с собой, вспыхнули одновременно. Подвальное помещение наполнил пугающий полумрак. Пленник сохранял молчание. Вокруг царила атмосфера каземата средневековой инквизиции. Такое сравнение привело в отчаяние неподвижно сидящего Майка, но он решил стойко принять уготованную ему участь. Первым заговорил человек с чемоданом:
        - Назови свое имя!
        - Мое имя Майк, - спокойно ответил пленник.
        - Хорошо, - холодно промолвил тот, кто, похоже, был главным из всех троих. - Знаешь ли ты, Майк, за что тебя держат в этом подвале?
        - Понятия не имею.
        - Не лги нам! - гневно воскликнул второй человек в черном, но главный жестом приказал ему замолчать, а сам решил переспросить:
        - Прошу, повтори еще раз, знаешь ли ты, в чем твоя вина?..
        - Перед кем? - активно перебил его пленник.
        Неожиданный вопрос на секунду озадачил человека в маске, но тот быстро сориентировался и пригрозил Майку:
        - Тебе никто не давал права задавать вопросы! Слушай и отвечай, а иначе наша беседа примет иную форму!
        - Я не знаю, кто и с какой целью меня похитил и по чьей воле я нахожусь в этом подвале. Но также хотелось бы заявить, что я ни в чем ни перед кем не провинился, и считаю все это ошибкой…
        - Не тебе дано судить об ошибках! - отрезал главный.
        - Не слишком ли много он позволяет себе высказывать? - промолвил третий человек в маске, который до этого не проронил ни слова. - Я думаю, он не в полной мере осознает, что ему грозит. Может, стоит показать ему, с кем он имеет дело. Это наверняка отобьет у него желание перечить нам.
        - Ну что ж, я думаю, это не помешает, - сказал главный, после чего направил руку на пленника и произнес заклинание.
        Мощная тепловая волна стремилась поразить цель, но Майк не растерялся и мгновенно блокировал удар ответным заклинанием.
        - Он еще и сопротивляется! - вскричал второй и легким движением руки пробил магический блок еще более мощной волной. Сильный тепловой удар отбросил пленника назад. Обессиленный, плотно прижатый к стене невидимыми силами, Майк ничего не смог сделать с растущим перед его лицом огненным шаром.
        - Кто ты такой, отвечай! - воскликнул главный из пытателей, когда жар от огня стал невыносим.
        - Уберите от меня этот шар!..
        - Говори! Живо!
        - Я готов к беседе, а не к пытке!
        - Хорошо, - сказал один из палачей, и яркое порождение магии уменьшилось и отдалилось от лица пленника. - Я оставлю шар перед тобой, чтобы ты помнил о нем, если у тебя снова возникнет желание перечить нам.
        - Кто ты, отвечай! - повторил свой вопрос главный.
        - Я же сказал, что мое имя Майк.
        - Этого мало! Говори о себе! Только правду!
        За одно мгновение в голове пленника пронеслось множество мыслей. Он вспомнил свой первый взгляд на этот мир, вспомнил ужасную ночь в лесу, монастырскую комнату. Перед его глазами предстал первый человек, которого он увидел в мире будущего. В который раз он видел пред собой те глаза Иллариона, в которых раз и навсегда что-то изменилось, когда их хозяин узнал о нем правду. Так кто же Майк для этого мира? Что следует ответить этим палачам? Пленнику вспомнился его первый разговор с братом Мариусом. Тогда, излагая волю отца Иллариона, монах говорил, что никто и ни при каких обстоятельствах не должен знать об истинном происхождении Майка. И пленник готов следовать воле того, кому он доверяет по крайней мере больше, чем трем незнакомым здоровякам в черных масках.
        - Я Майк, гражданин империи Сиенсэль, - невозмутимо ответил он.
        - Откуда ты родом и как оказался в Антильском монастыре?
        «Хм. Значит, они знают, что я жил в монастыре…» - подумал пленник, а вслух промолвил:
        - Понимаете, после одного случая я частично потерял память, поэтому точно не скажу, откуда я родом…
        - Что еще за случай?!
        - Я заблудился в лесу и был сильно ранен свирепым хищником…
        - Ложь! - крикнул один из палачей.
        - Это чистая правда, господа, - уверенно возразил Майк. - Я могу показать вам свои шрамы.
        - Допустим, - задумчиво промолвил главный. - Рассказывай все, что помнишь.
        - Кроме своего имени и того, что родом я… э-э… из южных графств Аурелии, я вам ничего поведать, увы, не могу.
        Уверенность и спокойствие, с какими пленник стал отвечать на вопросы, поразили трех здоровяков в черных масках. Но в то же время это дало им повод заподозрить что-то неладное.
        - Как ты попал в Антильский монастырь?
        - Тогда в лесу я был ранен и не знал, куда идти. Из-за большой потери крови сознание покинуло меня. Когда я очнулся, я уже находился в монастыре. Меня спас… один монах.
        - Почему же ты не вернулся домой?
        - Я не знаю, где мой дом. Теперь я живу в монастыре… ну или жил, по крайней мере, до попадания сюда.
        В подвале наступила долгожданная минута тишины. Лишь от маленького огненного шара, неподвижно висящего в воздухе, доносилось слабое шипение. Пока гости в масках переглядывались и совещались между собой, Майк успел осмыслить все, что сорвалось с его уст за последние минуты. И когда в уме он снова повторил все свои ответы, он поразился: выходит, во многом он говорил правду, если не считать вымышленное место своего рождения. Он был правдив, но утаил главное - то, что, похоже, более всего интересовало этих отвратительных палачей.
        Посовещавшись, мужчины в масках заняли прежние положения. Тот из них, у кого в руках был огромный чемодан и кого Майк посчитал за главного, словно грозный судья средневековой инквизиции во весь рост стал перед пленником и холодно промолвил:
        - Мы не верим тебе. Слишком гладко все получается в твоем рассказе.
        - Я говорю правду, - невозмутимо ответил Майк. - А если вы не верите моим словам, то зачем мне вообще отвечать на ваши вопросы?
        - Опять ты за свое?! - послышался голос из-за спины «великого инквизитора», и магический огненный шар снова увеличился в размерах. - Отвечай, как ты оказался в Сиенсэле!
        - Приплыл из далеких морей, - без раздумий промолвил пленник то, что первым пришло ему в голову.
        - Ты смеешь насмехаться над нами?!
        - Что же я могу еще ответить, если несколько минут назад все доступно объяснил. Я гражданин империи Сиенсэль. И оказался я здесь так же, как и все остальные.
        - Ты врешь! - хором воскликнули палачи.
        - Я прошу прощения, господа, но иных вариантов на этот счет мне пока в голову не пришло.
        «Великий инквизитор» зловеще усмехнулся и попытался пронзить пленника своим ледяным взглядом, но у него ничего не вышло.
        - Мы знаем правду, Майк, - спокойно промолвил он, и пленник насторожился.
        - Так почему же вы тогда устроили этот допрос? - осторожно спросил гость из прошлого; ничто в его глазах не говорило и волнении.
        - Мы хотим услышать правду от тебя.
        Майк остался невозмутим:
        - Вы ее услышали. Больше мне добавить нечего. Я думаю, вы понимаете, что дальнейшая беседа не имеет смысла. Поэтому я попросил бы вас очистить сие помещение. Мне нужно подумать.
        Мощная тепловая волна пронзила тело Майка без предупреждения. Пленник вскрикнул и скорчился от боли.
        - А ты упрям, - сказал главный из палачей. - Но за свои реплики ты получишь сполна, как и за все остальное. А подумать время у тебя будет. Я даю тебе сутки. Ровно через сутки, в это же время мы вновь навестим тебя. И в следующий раз наша беседа будет гораздо короче. К тому же она может оказаться последней в твоей жизни…
        - Постойте! - вскричал Майк, которого услышанное повергло в смятение. - Объясните, что мне нужно вам рассказать, чтобы этого не случилось.
        Палачи хором рассмеялись.
        - Ты сам прекрасно это знаешь, - сказал главный из них. - Вот только ты, похоже, не осознаешь в полной мере того, что грозит тебе через сутки. Или делаешь вид?..
        - Я вас понял, буду думать, - не моргнув даже глазом, ответил пленник.
        - Вот и хорошо. А чтобы тебе не было скучно, я хочу вручить тебе один подарок.
        Следующие полминуты Майк с удивлением смотрел на своего пытателя, который открыл свой огромный чемодан и достал из него прочные железные наручи.
        - То, что ты видишь перед собой, вскоре защелкнется на твоих руках. Это не простые наручи. Они заколдованы. Если эти оковы, находясь на твоих руках, почувствуют хоть малейшую искринку магии, исходящую от твоего тела, острые лезвия, встроенные в них, мгновенно лишат тебя обеих рук.
        - Надеюсь, этого не произойдет, - не найдя иных слов, с иронией промолвил пленник.
        - Все зависит от тебя, Майк. Можешь забыть о магии.
        Плавный взмах руки палача растворил в воздухе раскаленный огненный шар, после чего со словами: «Теперь магический барьер здесь ни к чему» человек в черном нацепил на руки пленника ужасные наручи. Тем и окончился визит в темный подвал троих грозных гостей.
        Майк остался наедине с самим собой. Топот копыт давно покинул эти места и устремился куда-то вдаль, на просторы великой империи, страшного мира будущего.
        Нынешнее утро было насыщенным. Сегодня пленник наконец узнал, с какой целью его похитили и заперли в этом подвале: люди в черных масках пытались выведать главную тайну гостя из прошлого. Неизвестным оставалось лишь одно: кем является тот, по указу кого действовали все эти наемники? В порыве редких чувств Валомар упомянул о своем старом товарище. Однако зачем некоему рыцарю, который, по словам отшельника, сражался с ним бок о бок за сгоревшую Понтилию, лишать свободы невинного человека? И правда ли это? Отшельник говорит глубоко и внушительно, его словам хочется верить. Но с другой стороны он вполне мог оказаться одним из тех несчастных безумцев, кто бежал из пылающего города. В этом случае наличие той ночью каких-либо рыцарей или демонов ставится под большой вопрос. Выходит, дело не ясно; а времени всего сутки…
        Повернувшийся в замке ключ прервал размышления. Пленник поднял голову и затаил дыхание.
        - Знаете ли вы, господин Валомар, что делали со мной эти трое мужчин в масках?! - жалобно воскликнул Майк, как только отшельник с подносом в руках переступил грубый порог.
        В ответ молчание.
        - Меня пытали! - сам ответил пленник. - Со мной обращались не по-людски!
        Валомар не проронил ни слова, его взгляд подметал каменные ступеньки; казалось, он намеренно старается не смотреть Майку в глаза.
        - Вы знали об этом? - не унимался пленник. - Можете не отвечать. Я уверен, что знали. И почему же тогда ничего не сделали, не попытались остановить этих нелюдей?
        - Возможно, ты этого заслуживал, - наконец промолвил отшельник.
        - Возможно?! - негодующе воскликнул Майк. - Да вы сначала разобрались бы в этом деле! Неужели вам не интересно, кто и за что сидит в вашем подвале?
        - В этой жизни мне уже давно ничего не интересно… - ответил Валомар, поставив на землю поднос с едой для пленника. После этого он повернулся и медленно поплелся по ступенькам к выходу, а Майк не унимался:
        - Поверьте, я никому не сделал зла! Я ни в чем не виноват!
        - Это не мне решать, - пробурчал отшельник в ответ.
        - Я не виноват! - кричал пленник. - Завтра они снова придут! Сделайте хоть что-нибудь!
        Валомар обернулся и холодно ответил:
        - Я бы метнул в тебя сейчас хорошим огненным шаром, чтобы ты заткнулся, да вот только твоя неумышленная реакция может отрубить тебе руки. Это было бы слишком жестоко.
        - Вы не понимаете! - в отчаянии бился пленник. - Меня убьют!
        Но отшельник будто потерял слух. Дверь захлопнулась.
        Минул час полнейшей подвальной тишины. Над лесом посветлело. Густые облака рассеялись, и в маленькое окошко заглянул первый солнечный лучик. Это взбодрило пленника. В этот момент он, казалось, осознал, что вскоре может больше и не увидеть золотистого света вечной звезды, не услышать шума деревьев, не почувствовать, как нежный ветер ласкает кончики его волос. Если сидеть в смятении, ни о чем не думая, жалкая жизнь не продлится ни на миг. Пустая голова обязана что-то придумать, а иначе она рискует остаться пустой навечно.
        - Почему же ты не спасаешь мне жизнь?! - отчаянно вскричал пленник, сжимая в руках странный амулет, висевший на его груди. - Не кажется ли тебе, что время пришло?
        Но в бронзовой пластине по-прежнему не чувствовалось ни капли магической энергии. А без нее этот кусок металла был совершенно бесполезен. Или нет?.. Убрав руки от амулета, Майк обнаружил на своих ладонях глубокие красные следы от его ребер. В следующий миг он убедился: ребра у амулета слегка заточены. Нужная идея пришла в голову мгновенно. Собрав в себе все силы, пленник принялся пилить железные наручи заточенным концом амулета. Что нельзя сделать с помощью магии, можно осуществить, применив смекалку и, конечно же, физическую силу.
        Работа не из легких. Прошло совсем немного времени, но Майк уже вспотел, силы в руках иссякли, свежие раны на пальцах обливались кровью. Однако желание и надежда его росли с каждой минутой. Вероятно, еще никогда он не брался за работу с таким усердием. Еще бы: на кону стоит его жизнь. Рука ходила взад-вперед машинально. Из глотки пленника доносился яростный хрип, глаза горели. Рук не чувствовалось. Железные наручи покраснели от теплой крови. Амулет, как ни странно, ни капли не сточился. Бронзовый символ, полученный Майком от своего учителя, оставался таким же ровным, гладким и загадочным. Но пленник уже ни на что не обращал внимания. Надежда искрилась в его глазах…
        Прошло немало времени, прежде чем левый браслет был распилен наполовину. Тяжело дыша, Майк вскочил и принялся изо всех сил бить рукой, где был закреплен полураспиленный браслет, о стены и ступеньки. Железный звон наполнил подвальное помещение. Он был настолько громким, что мог запросто долететь до ушей хозяина дома. Но пленник забыл о предосторожностях. Он почувствовал запах свободы… К счастью, Валомар не появился на пороге темного подвала. Левый браслет был сплющен ударами о твердую поверхность, но все еще не поддавался. Пленник жадно глотал подвальный воздух, захлебываясь собственным потом. Устав колотить рукой по окружающим плоскостям, Майк снова принялся пилить железные оковы заточенным концом амулета, даже не думая об отдыхе. Лишь когда настал тот долгожданный момент, и левый наручник был полностью распилен и снят с избитой руки, обессиленный пленник упал замертво.
        Второй браслет давался Майку с еще большим трудом. Однако стремление быть свободным усилилось вдвое. И, к его крайнему удивлению, на снятие правого железного браслета потребовалось меньше времени. Онемевшая рука уже не чувствовала боли от ударов о холодный камень. Руки истекали кровью, жалкая одежда давно вымокла от пота. И вот, изрядно потрепав тело и нервы измученному пленнику, железная масса, уже не похожая на ужасные наручи, громко рухнула на твердую землю, а вместе с ней на солому рухнул и Майк.
        Свобода!.. или не совсем?.. Наручи сняты, магического барьера нет, остались лишь деревянные стены. Неплохая возможность для побега. Однако пленнику не следует забывать, что там, наверху, в заброшенном доме обитает человек с хорошими магическими способностями, готовый с легкостью прервать любую попытку бегства. Поэтому, несмотря на все яростное стремление вырваться из этих мрачных стен, действовать нужно крайне рассудительно. Над подвалом повисла гробовая тишина. Майк стал думать. Он медленно бродил по твердой сырой земле и осматривал стены, углы, дубовую дверь. В голове его зрел грандиозный план побега…
        К обеду декорации были расставлены. На «украшение» подвальной комнаты пошло все, что находилось под рукой. Отполированная железная кружка была подвешена у окна и отражала яркий свет полуденного солнца. Золотистый луч, отражаясь в зеркале питьевого прибора, был направлен на входную дверь и, по расчетам пленника, должен был вонзиться прямо в глаза вошедшему. Вторым приспособлением для проведения рискованной операции был поднос, подвешенный над дверью таким образом, что при ее открытии деревянная доска и все, что на ней находилось - остатки железных наручей и еще несколько мелочей, - должны будут рухнуть на голову ожидаемого гостя. И наконец главным козырем для нейтрализации хозяина должна была стать хорошо скользящая оловянная тарелка. Ее Майк, не долго думая, поставил на край самой верхней ступени, надеясь увидеть захватывающее скольжение и красивое падение. Словно в театре, пленник сел среди расставленных декораций и стал ждать.
        Валомар вошел нежданно. Лишь в тот момент, когда замок был снят и подвальная дверь слегка приоткрылась, забывшийся в раздумьях Майк понял, что к нему явился гость. Молниеносно заняв исходную позицию, пленник с нетерпением ожидал спектакля; руки его слегка подрагивали. На мгновение к нему в голову закралась мысль, взвесившая шансы на успех операции, и он вдруг пожелал отказаться от своих намерений, но было уже поздно.
        Наступил волнующий момент, когда фигура отшельника показалась в дверном проеме. Поднос висел на волоске… Но первым сработало световое оружие. Слава полуденному солнцу! Золотистый луч оказался настолько ярким, что Валомар временно потерял способность видеть. Не дав хозяину опомниться, поднос с шумом низвергнулся ему на голову. В следующий миг Майк собрал всю свою магическую энергию и ударил отшельника тепловым зарядом. Неожиданность - мощнейшее оружие. Валомар, казалось, побежден. Не сумев вовремя блокировать магический удар, он был неслабо поражен тепловой атакой. Его каменные глаза наполнились болью, которая вскоре сменилась неистовой яростью. Отшельник сжал пальцы в кулаки, восстановил равновесие и, казалось, был готов к ответной атаке, что не на шутку испугало Майка. Но, подавшись вперед, он ступил ногой прямо на оловянную тарелку и стремительно покатился вниз. Удар о твердую землю оказался даже сильнее, чем ожидалось. Все вышеописанное произошло за считанные секунды. Сознание не покинуло Валомара, но двигать конечностями он, похоже, временно не мог. Воспользовавшись ситуацией, пленник медленно
взмахнул рукой, и руки отшельника оказались прикованными к земле. Ярость в глазах Валомара исчезла, он понял, что проиграл. Майк же испытывал противоположные чувства: мгновение назад он победил очень сильного мага. Пусть за пленника были неожиданность и его собственная смекалка, но это победа!.. и отец Илларион наверняка гордился бы им.
        Теперь, когда отшельник лежал распростертый на холодной земле, временно ограниченный в движениях, нельзя было терять ни секунды. Майк понимал это, однако не смог не сказать побежденному:
        - Господин Валомар. Я прошу прощения за причиненную вам боль. Сейчас я покину этот дом, и мы, скорее всего, больше никогда не увидим друг друга. Потому не могу не предупредить вас кое о чем. Прошу вас, подумайте еще раз, прежде чем во всем доверять тем людям, которые организовали мое похищение и заточение. Я уверен, что некий человек ввел вас в заблуждение. Я даю слово, что не делал никому зла. Пожалуйста, не верьте ему, кем бы он ни был. Ведь я вижу, что вы не такой, как они. Внутренний голос подсказывает мне, что вы хороший человек. Не изменяйте себе.
        Отшельник ничего не ответил, а Майк после этих слов незаметно улыбнулся и спешно покинул этот дом.
        XI
        Когда-то очень давно здесь мог находиться аэропорт. Много лет назад здесь могло возвышаться здание парламента. На этом месте мог стоять огромный театр или металлургический завод с высокими трубами. Возможно, здесь пролегала широкая автомагистраль или мчались скоростные поезда. Здесь мог находиться ночной клуб или предприятие по переработке отходов, футбольный стадион или водонапорная башня, коморка гитарного мастера или жилой дом, вишневый сад или кладбище… А теперь здесь все поросло мхом, а кругом возвышаются одни лишь толстые стволы вековых деревьев.
        Замученный дорогой, Майк присел отдохнуть. Солнечный день сиял над империей, но вечер был не за горами. Беглец был в отчаянии: в полдень он покинул место своего заточения и до сих пор бродил по лесу, пытаясь найти приют, но тщетно. Ни следа цивилизации. Вокруг глухой восточный лес. И хотя этот лес был глухим и темным, он чем-то манил к себе. Темно-зеленый мох, облепивший землю, пни и кое-где стволы деревьев, слегка поблескивал, отражая редкий луч солнца, пробравшийся сквозь густую листву. Молодые дикие растения не отличались своей пышностью и разнообразием цветов, но смотрелось это достаточно красиво. Пение птиц погружало в необычайную атмосферу. Казалось, спустя мгновение из-за одного из толстых стволов покажется фигура забытого чудища, которое вовсе не страшное, доброе, страж леса. Временное единение с дикой природой заставляло забыть обо всем… но поиски приюта нельзя было отменять.
        Уставший Майк позволил себе расположиться под деревом и отдохнуть лишь в тот час, когда в полной мере убедился в своей недосягаемости. Выбежав из жилища отшельника, он остановился и задумался. По заросшей лесной дорожке, что привела его в этот дом, идти было рискованно. Поэтому, во избежание возможной и нежелательной встречи с кем бы то ни было, беглец свернул в лес и углубился в неизвестность. Первый час Майк бежал, почти не останавливаясь и постоянно оглядываясь. Его не покидало пугающее чувство погони. В очередной раз обернувшись, он представлял, будто из-за могучего клена выходит Валомар или, что гораздо хуже, один из палачей в черных масках, а то и все трое. От тревожных мыслей дрожь в его теле долго не умолкала. Часто он останавливался, всматриваясь в лесную даль, и вслушивался; в такой момент он не раз чувствовал, как дрожат его ноги. К счастью, реальных признаков погони он так и не заметил.
        Однако, перестав оглядываться назад, Майк все чаще стал всматриваться в земли, лежащие впереди. Опасения возобновились. Но теперь он боялся другого: здесь можно было запросто нарваться на лесного хищника. Этот лес был не похож на тот мрачный и ужасный, что ему довелось увидеть в первые часы пребывания в новом мире, однако это вовсе не говорило о том, что здесь не обитают волки. Впрочем, одолев сильного мага, коим является Валомар, Майк мог не бояться один на один сразиться с хищником. Но что, если ему встретится целая стая? На счастье движения в лесу не ощущалось. Тихо вокруг… поют лишь птицы.
        Вечерело. Майк принял свое ничтожное положение. Ни огонька, ни единого отблеска впереди. Лес, казалось, становился все гуще. Вокруг потемнело. Солнце скрылось за деревьями и где-то далеко стремилось за линию горизонта. Моховый ковер, устилающий землю, больше не сиял, приняв темный болотный оттенок. Птицы умолкали одна за другой. Тишина спускалась на таинственный лес. Вечерний ветер почти не принуждал листву исполнять грустную песню, заставляя, однако, путника чувствовать легкий и неприятный холод. Ряса ученика, торжественно полученная Майком в Антильском монастыре, превратилась в бесформенный кусок тряпки, испачканный, рваный, пропитанный кровью.
        Небо насмешливо отражало последние краски заходящего солнца. Беглец не чувствовал ног. Не хотелось больше ни во что верить, желание было одно: остановиться и рухнуть на лесную траву. Однако глаза все еще сияли последней надеждой. Майк продолжал криво шагать между могучими стволами, и сухие ветви с треском ломались под его ступнями. Ветер усилился. Петь птицы перестали, зашумела листва. Теперь лес не казался таким прекрасным и дружелюбным. Осталась лишь таинственность, но теперь она была устрашающей. И вновь Майк становился игрушкой в руках могущественной судьбы и пленником этого пугающего мира.
        Смеркалось. Призрачные сумерки метались от дерева к дереву, будто неведомые лесные существа. Майк невольно вздрагивал всякий раз, когда впереди вновь возникали сумерки и растворялись спустя мгновение. Молодая трава потемнела, мох почернел. Последние капли надежды иссякали, как вдруг беглец остановился. Его внимание привлекла поверхность, на которую он ступил ногой. Она была твердой, не похожей на мшистую лесную землю. Напрягая зрение, он стал всматриваться в низ, и надежда снова ожила в его сердце: под ним пролегала тропинка, твердая, хорошо вытоптанная. Молниеносно Майк ощутил прилив сил. Усталость была побеждена желанием и целью.
        Тропинка - вещь не случайная. Коль есть она в лесу, она должна куда-то вывести. Вот только в каком направлении следует по ней идти? Этот вопрос слегка озадачил путника, но решение было найдено быстро. Все достаточно просто. Любая тропинка, как ни крути, ведет из точки А в точку В. Поэтому, двинувшись в любую из сторон, Майк неминуемо достигнет одну из этих точек. Выходит, вариант беспроигрышный, даже если одной из точек окажется, к примеру, большая дорога. Убедившись в своей правоте, беглец свернул вправо и с новыми силами зашагал по тропинке.
        Что же там, в точке В - трактир?.. дом лесника?.. или, может, пристанище лесорубов?.. Чьи ноги вытоптали эту тропинку? Теперь путник не обращал внимания на обжигающий вечерний ветер, на сумерки, имеющие одну лишь цель - напугать до потери рассудка человека, волей судьбы оказавшегося в лесу в столь поздний час. Внимание Майка было обращено лишь на тропинку - единственный путь к спасению. Порой ему хотелось опуститься на колени и продолжать движение ползком, чтобы не потерять под собой это сокровище. Жажда и голод не имели значения. Сравнения этой ночи с той, что была полгода назад, не были бессмысленны, но теперь не пугали. Цель вела путника.
        Быстрым шагом ступая по тропинке и ни на секунду не поднимая головы, Майк, к своему крайнему удивлению, услышал шум волн, бьющихся о берег. Подняв глаза, он увидел воду. Тропинка резко сворачивала и тянулась вдоль крутого берега. Но путник видел не море. Это был Морфис - широкий, шумный и недовольный. Река, о которой Майк так много слышал и читал, во всей своей ночной красе открылась его взору. Небо скрылось за густым слоем темно-серых туч, и ветер стал слишком сильным. Особенно беглец почувствовал это, выйдя к воде. Морфис неистовствовал. Ветер бесчинствовал над рекой, разыгрывая чувственный драматический спектакль. Таинственным было это водное пространство, ужасным был мир по ту сторону реки…
        Продвигаясь вдоль крутого берега, Майк вгляделся в даль и вскрикнул от радости: впереди стоял большой особняк. Кто живет здесь, среди мрачных лесов и бурлящих вод? Но это было уже не важно. Приют… приют!.. - вот что было необходимо измученному путнику. Загадочный особняк возвышался над речной пучиной, и лишь верхушки деревьев могли смотреть свысока на его чернеющую крышу. Днем здесь наверняка живописно. Но теперь, окруженный мраком, этот вид был похож на одну из иллюстраций в книге страшных сказок. Темный силуэт роскошного жилища был окутан тайной, и Майк был готов приподнять эту завесу.
        Путник остановился перед дверью двухэтажного особняка. В окнах не было ни единого проблеска света. Казалось, здесь и вовсе никто не живет. Но нет же: по левую сторону Майк видел ухоженный цветник, небольшой огородик, справа - ветряную мельницу; дорожка, ведущая к двери, была старательно выметена. Оглядев примыкающие к особняку территории и оценив их состояние, беглец уверился: жилище не пустует. Осторожно постучав в дверь, Майк замер в одном положении и стал ждать. Света в окнах не появилось, шагов не возникло, лишь ветер поет. Путник постучал сильнее, а спустя минуту, не дождавшись ответа, в отчаянии стал колотить по крепкой двери, громко выкрикивая:
        - Откройте!
        И наконец его сердце забилось чаще: в темном окне вдруг мелькнула искринка. Позднее он услышал шаги: кто-то спускался по лестнице, затем подошел к двери и остановился. Наступил волнующий момент, сердце измученного беглеца бешено заколотилось. Дверь загадочного особняка приоткрылась, и на пороге показался хозяин со свечным фонарем в руке. Это был мужчина лет сорока, выглядевший, однако, гораздо старше своего возраста. Его лицо, худое и бледное, было изрезано множеством морщин, но седины в его черных, как ночное небо, волосах не проглядывалось. Такими же ярко-черными были и его густые брови. Дополняя описание его внешности, можно отметить маленький рот с узкими и бледными губами и большие глубокие глаза, которые, казалось, давно утратили способность живо бегать и схватывать мельчайшие подробности открывающейся взору картины. Необычайно худой казалась и фигура хозяина, частично скрытая под дорогим халатом. Видать, живет этот человек не бедно. Но почему он здесь живет?..
        - Доброй ночи! - низким выразительным голосом промолвил хозяин, глядя на жалкого продрогшего путника. - Что привело тебя в эти глухие края?
        Майк ответил не сразу: окаменевшие от холода губы не позволили ему быстро воспроизвести нужные слова. Однако вскоре он объяснил хозяину, что заблудился в лесу, случайно вышел к этому дому и просит приюта. Изумление в глазах незнакомца сложно было не заметить, но вскоре он успокоился и воскликнул:
        - Конечно! Я с радостью предоставлю тебе ночлег и теплое питье. Ты попал в особняк Вальтера Беллиона, и коль после этих слов ты все еще желаешь здесь остановиться, то проходи…
        Наступила неловкая пауза, после которой беглец с легкой растерянной улыбкой, естественно, согласился и по приглашению того, кто назвал себя Вальтером Беллионом, вошел в дом.
        Наскоро воспламенив множество свечей, хозяин осветил помещение. Взору гостя открылся просторный вестибюль. Обстановка в доме оказалась довольно богатой. Стены повсюду были увешаны роскошными гобеленами и красочными картинами с изображением битв, известных сиенсэльских строений и пейзажей, у входа красовались неподвижные силуэты небольших скульптур. Также интерьер просторного помещения обогащался множеством различных предметов, таких как подсвечники, канделябры, многочисленные книжные полки, декоративные вазы, зеркала и многое другое. Жилище Вальтера Беллиона представляло собой не что иное, как дом знатного человека. Несомненно, нечто подобное можно увидеть в центральных районах крупных городов империи. Но почему этот человек живет в таких условиях здесь, вдали от городских поселений? Неужели Майк, покинув дом одного отшельника, набрел на жилище другого? Если это так, то нельзя не отметить, что образы жизни двух этих людей в корне отличаются.
        Расположив гостя в гостиной, Вальтер удалился. Оставшись один, Майк принялся внимательно осматривать все, что его окружало, все больше убеждаясь в роскошности одинокого дома на берегу Морфиса. Не убеждало в обратном и поведение самого хозяина особняка: Вальтер Беллион обладал хорошими манерами, держался весьма достойно, был вежлив и гостеприимен. Майк ни на секунду не смог бы усомниться в его знатном происхождении.
        Хозяин не заставил беглеца долго ждать. Совсем скоро он вышел в гостиную и вручил гостю чистую одежду. Переодевшись, Майк стал выглядеть не хуже самого хозяина: вещи, которые согревали его тело, были изысканны. Его внешность омрачалась лишь усталым измученным взглядом и побледневшей от холода и голода кожей. Как и обещал хозяин, на столе гостя ждал большой сосуд с ароматным отваром и горка аппетитных сдобных угощений. Поблагодарив Вальтера, Майк принялся жадно глотать горячий напиток и утолять сильный голод, а тот сел напротив и стал с улыбкой и любопытством наблюдать. Его взгляд был добрым, но глаза казались печальными. Он сидел в легком забытьи и простодушно взирал на своего гостя. Казалось, он впервые за долгое время видит перед собой человека. Когда беглец опустошил блюдо и остался сидеть перед кружкой горячего отвара, они заговорили.
        - Скажи мне, путник, как ты оказался в этих глухих краях, и назови свое имя, - начал Вальтер.
        Майк вкратце рассказал хозяину о себе и о том, что был незаслуженно похищен, бежал из плена и, скитаясь по лесу, оказался здесь. Ко всему этому он с надеждой добавил:
        - Вы верите мне?
        Такой вопрос удивил Вальтера, и он выдержал короткую паузу, внимательно осматривая гостя.
        - Конечно, я тебе верю, - наконец ответил он, - и я не вижу причин полагать иначе. В нашей жизни всякое бывает, и я рад, что тебе удалось сбежать из плена, куда ты попал по чьей-то дурной воле.
        - Благодарю вас за эти слова, за приют и за то, что эта тропинка в лесу вывела именно к вашему дому.!
        - Хм… ее, вероятно, за долгие годы вытоптал мой посыльный, который дважды в месяц навещает меня и приносит нужные мне книги, свежую имперскую газету, некоторые продукты, какие в здешних условиях не вырастишь, и еще кое-какие мелочи.
        - Почему он это делает?
        - За это он получает неплохие деньги из имперской казны, а иначе никто не пожелал бы этим заниматься, - тут хозяин заметил на себе пронзительный любопытный взгляд, после чего улыбнулся, но глаза, казалось, еще больше налились печалью. Наконец он промолвил:
        - Понимаю, Майк, тебе не терпится узнать, кто я такой и почему живу один вдали от цивилизации. Но сперва я хотел бы задать тебе один лишь вопрос: неужели тебе незнакомо мое имя?
        Беглец недоуменно помотал головой.
        - Странно… - слегка озадаченно произнес Вальтер.
        - Но почему оно должно быть мне знакомо?
        Хозяин выдержал длительную паузу; по выражению его лица можно было понять, что он продумывает целую речь.
        - Дело в том, - дрожащим голосом сказал он, - что я печально известен, как мне казалось, всему сиенсэльскому народу. Люди знают мое имя, приблизительно знают, где находится мой дом… и потому никогда в жизни самовольно не посетили бы это место…
        - ???
        - Я понимаю твое удивление, Майк, и еще больше понимаю твое любопытство. Но, надеясь, что ты послан мне богами для облегчения моей участи, я не могу открыть тебе свою правду. Я сердечно прошу тебя: не пугайся меня и моего жилища. Клянусь Вертимой, я не сделаю тебе ничего худого. Однако прошу, не спрашивай меня ни о чем, что касалось бы моего прошлого. Я понимаю, ты можешь завтра же собраться и покинуть этот дом. И это твое право, поступай, как считаешь нужным. Но хочу заверить тебя, что мой особняк - твое пристанище на любой срок.
        От недоумения Майка слегка притупило. Он начинал понимать, что, расставшись с одной таинственной личностью, он вдруг невольно отыскал другую. Ну и везет же ему на эти тайны!
        - Но почему, коль я уже нахожусь в вашем доме, сижу за вашим столом, вы не можете поведать мне обо всем? Я вижу, что вы хороший человек и, честно говоря, не знаю, что смогло бы сейчас изменить мое мнение о вас.
        - Благодарю тебя, Майк, за теплые слова, - сказал Вальтер. - Поверь, я не сомневаюсь в твоем великодушии. Однако причина не в этом, - он понизил голос, а глаза по-прежнему переполнялись глубокой печалью. - Лишь не ведающий правды человек может смотреть на меня так, как смотришь сейчас ты. И я хочу признать, что уже много лет не имел счастья смотреть в глаза такому человеку. Прошу тебя, подари мне этот взгляд!
        Беглец даже растерялся. Он не знал, что сказать, ему вдруг стало жаль своего собеседника. Вот уж не ожидал он найти приют, а потом услышать от его хозяина подобные речи.
        - Но вы уверены, - все же решился сказать Майк, - что, узнав правду, я буду смотреть на вас по-иному?
        - Уверен! - сразу ответил хозяин. - Уверен, друг мой, не сомневайся. Если бы я не был в этом так убежден, то, возможно, ты смог бы услышать сегодня от меня то, что и должен услышать. Но прости, правда слишком горька…
        - Прошу вас, господин Беллион, не убивайтесь вы так! Я не намерен вынуждать вас говорить то, чего вы говорить не желаете, ибо не имею на это ни малейшего права. Я премного благодарен вам за приют и за то, что вы спасли меня от неминуемой гибели. Уверяю вас, с чем бы вас ни связывало ваше прошлое, я никогда не забуду вашего поступка, ибо такое может сделать лишь человек с добрым сердцем.
        - Я благодарю тебя, Майк! - воскликнул растроганный Вальтер. - Благодарю за то, что понял меня. И прости. Любопытство - одно из сильнейших человеческих чувств. Прости, что не могу утолить в тебе эту жажду.
        На этом трогательная беседа завершилась. Вскоре на столе было убрано, будто никто здесь и не согревался изнутри горячим отваром. Хозяин предложил гостю роскошную опочивальню, где стояла кровать внушительных размеров. Это действительно был предмет интерьера, удостоившийся наибольшего внимания Майка. Кровать достигала около трех метров в ширину и размещалась на возвышении, куда вели две ступени. На этой громадине могла свободно разместиться вся семья. Украшенная резьбой и накрытая сверху белоснежным полотном, опирающимся на деревянные колонки, эта кровать затмевала собой все остальное в этой просторной комнате. Долгое время гость не замечал красоты расписных ковров и картин, висящих на стене: тщательного осмотра была достойна лишь одна королева сего помещения. Наконец он покорил объект своего любопытства, с удовольствием расположившись на мягкой перине. Вальтер Беллион, пожелав ему приятных снов, удалился в свои покои, где кровать, вероятно, еще больше. Свет погас. Темная ночь загадочно улыбалась в окно. Ветер продолжал насвистывать свою сонату. Теперь мелодия не казалась такой зловещей и пугающей.
Теперь Майк лежал в тепле и сухости, и ветер, призрачные сумерки и чувство худого конца лишь в памяти его мелькали. Глубокая усталость давала о себе знать, и замученный беглец был незамедлительно похищен миром снов. В полусне он успел лишь заметить, что его полугодовая спокойная жизнь в Антильском монастыре вдруг резко сменилась опасными приключениями, невообразимыми тайнами и чувством, что все это не скоро кончится. Чего же еще можно ожидать от этого мира?..
        Проснувшись утром, Майк с радостью осознал, что давненько он так хорошо не высыпался. Солнечный день радовал молодой глаз. Небесное светило уже высоко сияло над империей, но покидать уютное ложе Майку вовсе не хотелось. Когда ему все же пришлось это сделать, он открыл дверь своей комнаты и оказался на лестнице. Вальтера в доме не наблюдалось. Не поверив, что хозяин до сих пор находится в объятиях снов, Майк спустился и вышел на улицу. Он не ошибся: Вальтер Беллион стоял в своем цветнике и поливал молодые ростки из огромной лейки. На улице красовалась весна, но вскоре, когда над Сиенсэлем будет царствовать лето, у одинокого дома потянутся к солнцу прекрасные цветы.
        Увидев своего ночного гостя, Вальтер улыбнулся и горячо поприветствовал его. Закончив полив, хозяин пригласил Майка в дом, где его ждал хороший завтрак. Гость подкрепился основательно, после чего предложил свою помощь по хозяйству. Вальтер не отказался. И вот, сделав немало полезных дел, домочадцы с чувством самоудовлетворения присели отдохнуть напротив окна. Взору наблюдателей открылся чудесный вид на Морфис. Какой зловещей река казалась Майку прошлой ночью, такой прекрасной она была теперь. Однако и при дневном свете она оставалась широкой, бездонной и не утратила ни капли своей таинственности. Посиделка у окна доставила гостю истинное удовольствие, он впервые за последнее время почувствовал себя хорошо. Но… одно происшествие все же сумело омрачить это чудесное утро.
        Наслаждение было прервано в тот миг, когда плывущий взор беглеца заприметил три черные фигуры вдали. Сомкнув и разомкнув глаза, Майк понял, что зрение не обманывает его: вдоль реки по дорожке шли три человека. Гостя передернуло, когда он понял, что троица направляется прямо к дому, и кровь застыла в его жилах, когда он узнал в них тех самых «инквизиторов», что пытали его в сыром подвале Валомара. Вальтер, вероятно, также удивился внезапному визиту: мол, жил себе спокойно, а тут вдруг гости зачастили. Майк опомнился мгновенно: пока троицу от дома отделяли десятки ничтожных метров, нужно было что-то предпринять, а иначе все могло закончиться худо.
        - Господин Беллион, - вдруг взмолился гость, - я обещаю, что никогда не буду ни о чем вас расспрашивать и вообще, сделаю для вас что угодно… - он запнулся; все это время хозяин смотрел на него огромными глазами. - Прошу вас, не выдавайте меня этим людям. Если я попаду к ним в руки, я обречен на гибель. Умоляю, помогите мне!
        Вальтер растерялся. Его взгляд касался то Майка, то приближающихся палачей, то носился по дому в поисках выхода из сложившейся ситуации. Но медлить было нельзя, и, собравшись с мыслями, хозяин промолвил:
        - Стрелой лети за лестницу! Там упрешься в деревянную стену и отыщешь седьмую дощечку слева. Попытайся потянуть ее на себя, и пред тобой откроется дверь в потайную комнату. Поспеши, у тебя мало времени! А я попытаюсь их задержать…
        Майк мгновенно приступил к исполнению. Забежав за лестницу, ведущую на второй этаж, он отыскал в стене седьмую дощечку слева и, сунув пальцы в небольшую расщелину, с силой потянул ее на себя. Раздался шум работы некоего механизма, который открыл плотную деревянную дверь, и, спустившись по трем ступеням, Майк оказался в небольшой темной комнате, где было сыро и прохладно. Тайную дверь он с силой за собой захлопнул. Комната была пуста, и, похоже, для подобных неординарных ситуаций она и предназначалась. Единственным, что сумел в темноте различить беглец, была небольшая книжная полка, на которой в пыли лежала всего одна книга, большая и толстая. Что она делает здесь в гордом одиночестве? Почему она хранится в темной комнате, а не на книжных полках, которых в доме множество? Мы не солжем, если скажем, что Майком овладело любопытство. Но только он потянулся за таинственной книгой, как наверху послышались стуки: трое здоровяков добрались до дома. Забыв обо всем, беглец упал на холодный пол и, прижавшись спиной к стене, стал вслушиваться и ждать.
        Тем временем хозяин особняка открыл дверь.
        - Доброго утра, путники! - вежливо поприветствовал он троицу.
        - И тебе здорово, Беллион, - ответил главный из них. - Известно ли тебе, зачем мы пришли сюда?
        - Не имею ни малейшего представления, господа. Сюда редко люди захаживают, и, честно говоря, я был слегка удивлен, заприметив вас на горизонте…
        - Не заговаривай нам зубы, Беллион! И даже не думай лгать!
        Тон, каким были сказаны эти слова, удивил Вальтера, и он счел необходимым предупредить:
        - Я понимаю, господа, что моя персона вам известна. Но я, любезные, вас не знаю, и потому попрошу не говорить со мной в таком тоне, иначе на этом наш разговор будет окончен!
        - Ладно, не заводись. Мы пришли сюда не для того, чтобы выяснять отношения. Мы разыскиваем одного беглеца, сбежавшего из-под стражи имперской тюрьмы, и хотели бы узнать, не приютил ли ты его часом?
        - Из имперской тюрьмы, говоришь…
        - Именно! Крайне опасный преступник.
        Вальтер незаметно изобразил на лице колебания, но спустя миг твердо воскликнул:
        - Нет! В моем доме никого нет. Более того, я не встречал в этих краях каких-либо беглецов и не знаю, где они могут находиться.
        Главный палач недоверчиво посмотрел на Вальтера, после чего счел нужным заявить:
        - Учти, Беллион, мы представляем имперскую власть, и если выяснится, что ты лжешь нам, последствия будут удручающими.
        Хозяин особняка невозмутимо улыбнулся.
        - Благодарю за предупреждение, - сказал он, - однако я говорю вам чистую правду. А коль не доверяете моим словам, может войти в дом и самолично удостовериться в правоте моих слов.
        - Не сомневайся, мы так и сделаем.
        - Тогда прошу, господа.
        Трое мужчин в черных костюмах вошли в дом. Услышав их громкие голоса, Майк замер. Немало времени прошло, пока гости обыскали весь дом. Беглец боялся пошевелиться. Ноги и руки затекли, находясь в одном положении, но он терпел, зная, чем может грозить ему одно неосторожное движение. В один миг Майк вдруг почувствовал, что один из сыщиков где-то рядом. Он не ошибся: его начали искать уже и под лестницей. Пока чье-то туловище протирало доски потайной двери, он не дышал. Он не знал, куда деваться, и желал лишь одного: провалиться куда-нибудь под землю, чтобы самый смекалистый сыщик не смог его отыскать. Наконец он вздохнул с облегчением, потому что палач отошел от потайной двери и вышел из-под лестницы. И вот настал тот долгожданный момент, когда главный из незваных гостей не без досады промолвил:
        - Да, Беллион, похоже, ты действительно никого не прячешь в своем доме.
        После этих слов трое сыщиков покинули особняк и более сюда не возвращались.
        - Выходи, беглец из имперской тюрьмы! - с довольной улыбкой воскликнул Вальтер, приоткрыв потайную дверь.
        - Неужели они наплели вам такое…
        - Не волнуйся, Майк, я не поверил им.
        - Не поверили? - вздохнул с облегчением выходящий из потайной комнаты гость. - Но почему?
        - Ни по своему облачению, ни по манере общения, ни даже по лицам эти трое ни капли не убедили меня в достоверности своих слов. На имперскую службу таких не берут. По крайней мере, при Гарионе Лирийском они не смогли бы стать теми, за кого себя выдавали…
        - Откуда вы знаете? Вы были знакомы с отцом нынешнего императора?
        - Эмм… в общем… не так уж и знаком… - Вальтер стал запинаться, и Майк, поняв, что ненароком затронул нежелательную тему, не стал продолжать расспрос, сделав, однако, в своей памяти зарубку: будет, о чем поразмышлять на досуге. После неловкой паузы этот разговор и вовсе прекратился.
        День близился к закату. Постепенно Майк стал приходить в себя после утренних событий. До самого вечера он с опасением выглядывал в окно, боясь снова заметить вдали три черных силуэта, безжалостных пытателей, от коих он успел безмерно настрадаться. Выходит, на его побег похитители не закрыли глаза. Палачи целенаправленно пришли в особняк к Вальтеру Беллиону, зная, что беглец мог здесь укрыться. Но Майк искренне надеялся, что вскоре некто смирится с побегом пленного, и никто более не потревожит его покой и покой хозяина одинокого особняка.
        Как только солнце скрылось за густым лесом, беглец осмелился-таки на свой риск выйти из дома и в безмолвии вечернем прогуляться вдоль могучего Морфиса. Ветер нынче был подобен на тот, что минувшей ночью с легкостью сотрясал деревья, но река была на удивление спокойной. Так неужели те живые мрачные представления, исполняемые бушующими, как в море, волнами не зависели от небесных сил? Неужели их разыгрывал могущественный бог этих таинственных вод? Какими прекрасными и манящими были искрящиеся волнения Морфиса, такой пугающей и отталкивающей была плотная стена лесов на том берегу реки. Эти мертвые верхушки деревьев, казалось, поглощали свет заката. Лишь бесчувственные стаи черных воронов с криком кружились над ними в поисках новой жертвы этих ужасных лесов.
        Огибая взглядом чужие берега, Майк удивился, заприметив по ту сторону реки крошечную фигуру человека. Поначалу он стал гадать, как этот человек мог оказаться там, у непроходимой чащи, но мгновенно оцепенел, найдя этот сумрачный силуэт весьма знакомым. Майк не отводил взгляда от странной фигуры, и хотя разглядеть лицо того человека не представлялось возможным, ему казалось, что тот пристально за ним наблюдает. Но стоило ему протереть глаза, как загадочный силуэт растворился. Долго Майк взглядом искал его на противоположном берегу, но тщетно. Внутренняя тревога не покидала его до самого сна.
        Особняк Вальтера Беллиона в вечернем свете был великолепен. Это был хорошо ухоженный дом с двумя небольшими деревянными башнями. В одной из них находился личный кабинет хозяина, а другая, имея шикарный вид на Морфис-реку, служила местом для обозрения. Осмотрев дом и прилегающий к нему участок, несложно прийти к выводу, что живет здесь очень трудолюбивый и хозяйственный человек. Небольшой сад, миниатюрный огород и цветник были ограждены невысоким белым заборчиком, прилегающий к дому дворик был чист и ухожен. Приятно было смотреть на жилище человека, который по загадочным причинам живет отдельно от своих собратьев. Весьма любопытным был тот контраст жизненных условий, что дрейфует между двумя сиенсэльскими отшельниками.
        Ясный, но ветреный вечер догорал, уступая место таинственной ночи. В лесу царило безмолвие. Майк молча стоял в башне обозрения и с любопытством провожал бесстрашное суденышко, разрезающее густые воды Морфиса. Не зная своего точного местоположения, беглец, некогда детально изучивший карту великой империи, все же был уверен, что небольшой корабль мчится из Нартэля в Доку. Майк не мог даже предполагать, на каком промежутке между двумя этими городами расположен особняк Беллиона, но решил, что судно доберется до крупнейшего и самого восточного города империи еще до наступления рассвета.
        - Да… - послышался за спиной протяжный возглас. - Иногда смотришь на эти парусники, уплывающие вдаль, и пред тобою проносится вся твоя жизнь, плавно и тоскливо мелькают пред взором вечные картины мироздания…
        Майк обернулся и увидел позади Вальтера, смиренно стоящего со сложенными за спиной руками и обреченно взирающего на водную гладь, сияющую последними красками заката. Словно не обращая внимания на беглеца, хозяин продолжил:
        - Нет большей свободы на земле, чем та, что парит над одиноким кораблем, когда начало и конец маршрута одинаково далеки. Лишь теперь, движимый силами Гермидона, он плывет навстречу бескрайним просторам, сливаясь с картинами природы…
        Наступила длительная безмолвная пауза; оба проводили взглядом скрывшийся за горизонтом парусник, после чего Майк хотел что-то спросить, но его речь была прервана, не успев начаться: под окном послышался волчий вой. Гость насторожился, а Вальтер вдруг изменился в лице, и поспешил к выходу, но, вспомнив о Майке, остановился.
        - Пойдем, - сказал он, - я познакомлю тебя со своим другом.
        Гость повиновался, и вскоре они оказались на улице. Заметив серую волчицу, твердо стоящую перед дверью, Майк насторожился и попятился назад. Хищница пристально смотрела ему в глаза, и от того пронзительного взгляда мурашки пробежали по его коже. Но Вальтер успокоил его.
        - Не пугайся, Майк. Она мой друг и не сделает тебе ничего худого. Познакомься, ее зовут Сандра.
        - Майк… - машинально промолвил гость, обращаясь к волчице, и слегка преклонил пред ней голову.
        - Сандра уже много лет навещает меня каждый вечер. Я разговариваю с ней и кормлю, а взамен она дарит мне свой понимающий взгляд…
        - Эх, приятно наблюдать, как человек на равных общается со зверем, - сказал посмелевший Майк.
        Усевшись на скамейку, гость с любопытством наблюдал за тем, как Вальтер ласкает безобидную волчицу, как пристально она смотрит ему в глаза, будто хочет что-то сказать. Надолго ему запомнился этот тоскливый взгляд.
        Так пробежал первый месяц весны. Майк освоился на новом месте и привык ко всему: к хозяину, доброму и отзывчивому человеку, который рад был поддержать разговор на любую тему, кроме одной; к великому Морфису, спокойному и смиренному днем и мрачному, бушующему ночью; к этому небу и листве, одаряющей слух чувственной вечерней мелодией; к волчице, каждый вечер завывающей под окном, и ее жалобному взгляду. Чем дальше на запад уходили дни и ночи, тем быстрее растворялись в памяти неприятные моменты жизни в новом мире. На смену напряженным дням приходили вечера полного спокойствия. Жизнь в особняке была прекрасной. И к своему удивлению, Майк не испытывал сильной тяги туда, к людям, к обществу, к цивилизации. Быть может, он успел насытиться той жизнью в далеком прошлом?..
        Так он и жил у Вальтера Беллиона без особых происшествий, пока однажды не повидал одну весьма интересную вещицу…
        XII
        Вторая реликвия
        В Дитмонде полным ходом шли строительные работы. Маленький дом на окраине города преображался: укреплялись стены, латались дыры на крыше, расширялись окна. Уже на следующий день после возвращения Калима Дариэль из Монтвилля в доме тетушки Белетты делали свое дело дитмондские мастера, нанятые юношей. Увидев довольное лицо путника и сумку, полную серебряных самородков, домочадцы не стали ругать его за внезапный уход из дома. А когда Глиолия узнала, что ее брат отыскал и предал земле останки их родного отца, она и вовсе расцеловала его, и все обиды мгновенно исчезли. Нежданно бросив работу и покинув родной дом, Калим, несомненно, заставил сестру сильно побеспокоиться за него. Но юноша вернулся домой целым и невредимым. Для тех, кто его ждал, это главное, а все иное вскоре неминуемо растворится в их памяти.
        Деньги, вырученные от продажи серебра, оказались немалыми, что удивило даже Калима. После приведения старого дома тетушки Белетты в нормальный вид Калим также позволил себе купить маленькую ферму недалеко от города. Теперь у неполной семьи Дариэль появилось совсем небольшое, но свое хозяйство: несколько овец, корова, домашняя птица. Жизнь в бедности осталась позади. Юноша больше не желал разносить письма по Дитмонду, вместо чего погрузился в работу на собственной ферме. Глиолия же продолжала трудиться в таверне, также принося в семью небольшой, но постоянный доход.
        Блестящий черный меч, висящий на стене в дитмондском доме, не мог не вызывать любопытства у сестры и тетушки. Однако в этом вопросе юноша был немногословен. Калим сказал лишь то, что отлучался из дома именно за этим предметом, и это все, что любопытным удалось от него узнать. Со временем ежедневные упражнения юноши с оружием в руках стали привычными для домочадцев, а с учетом того счастья, которое приносило ему «общение» с первой реликвией, они и вовсе были рады за него. Теперь жизнь троих близких людей, которых по праву можно объединить словом «семья», ступила наконец в белую полосу или, как говорят в Сиенсэле, попала под покровительство счастливой звезды. Счастье - это постоянность. Если в счастливой жизни нет каких-либо перемен, то она останется таковой до конца дней. Однако жизнь эта, при отсутствии виражей, может стать неинтересной, пусть и счастливой. Ведь счастье тоже способно надоесть.
        Однажды утром, когда солнце только выглянуло из-за Каррольских гор, к ферме, где уже не первый час трудился Калим Дариэль, подошел старик. Хриплым голосом окликнув юношу, седовласый гость молча вручил ему бумажный пакет, после чего ушел в неизвестном направлении. Очистив руки от свежей земли, Калим вскрыл пакет и в записке, находившейся внутри, прочел следующее:
        «Тебе нужно то, что не первый год нарушает равноправие в маленькой деревушке Карелия, что в Селении».
        Нет, за это время наладившейся жизни юноша не забыл ни своего ночного гостя по имени Лиолат, ни игры, устроенной им, ни реликвий, так ему необходимых. Калим знал, что эта записка когда-нибудь дойдет до него, и ждал ее. И вот он держит ее в руках и читает строки, написанные загадочным ночным гостем. Вместе с приходом бумажного пакета Калим ожидал и приход перемен в свою жизнь. Долой однообразие, пора в путь за второй реликвией!
        Нельзя сказать, что на этот раз юноша легко объяснил близким причину своего внезапного похода. Он лишь твердил, что должен покинуть дом, а в остальном невинно - что в данном случае лучше назвать словом «издевательски» - отмалчивался, заставляя сестру привычно беспокоиться. «Все будет хорошо. Мы будем жить счастливо и богато», - чаще всего слышала Глиолия, стоя на пороге перед родным братом, отправляющимся в путь.
        Селения… Райский уголок великой империи. Бесподобные западные края богаты кристально чистыми речками и озерами, здесь собраны все богатства растительного и животного мира. Здесь взору открываются неповторимые картины нетронутой природы. Селения поразит любого изобилием прекрасных животных и редких растений, каких не встретишь где-либо еще в Сиенсэле. Остается лишь восхищаться гуллитами - местным населением, - которые сохранили все это в первозданном виде. Народ северо-запада долгие годы живет среди прелестей матери-природы и верит в свою богиню, именем которой названы эти неповторимые земли. И потому для низкорослых ее почитателей испокон веков сияют рассвет и закат, улыбаются горы, поют густые леса. Нет в мире места прекрасней Селении! Это неизменно понимает каждый имперец, побывавший здесь хотя бы раз. В этот день юноша впервые в своей жизни пересек западную границу Аурелии и очутился в тех самых краях, так восхваляемых известными сиенсэльскими поэтами и художниками. Это настоящий рай, живой и прекрасный, о котором Калим знал доселе лишь по книжкам и картинам. Юноша не ведал, куда держит путь.
Он слышал ранее о деревушке Карелия, знал ее приблизительное местоположение, несмотря на то, что это гуллитское поселение было малоизвестным и отображалось далеко не на всех картах империи. К счастью, Карелия располагалась не так далеко от родного Дитмонда. Чтобы быть точнее, стоит отметить, что до второй реликвии путь оказался всего вдвое длиннее, чем был до первой, только теперь путнику нужно продвигаться не на север, к Каррольским пещерам, а на запад, в Селению. Но вместе с тем это и огорчало, поскольку неповторимые земли, куда каждый год отправляется отдыхать сам император, лежат совсем рядом, а взглянуть на них Калим смог лишь теперь.
        Карелия представляла собой всего двенадцать домов, выстроенных строго вокруг деревянной статуи местной богини Селении. Таким образом построено большинство известных гуллитских деревень. Все это было окружено высоким резным забором, не имеющим никаких ворот, что символизировало дружелюбие и гостеприимность селенийского племени и открытость деревни для сил природы. И оказалось, что это не пустые слова: между гуллитскими домами непринужденно расхаживали зайцы и белки, маленькие ежи и дикие кошки, совершенно не пугаясь местных жителей. Здесь царила ни с чем не сравнимая атмосфера мира и гармонии. Поистине прекрасно видеть согласие между человеком и природой.
        Карелия готовилась к вечерней молитве. Маленькие и пузатые гуллиты торопливо сбегались к центральной статуе, неуклюже переставляя коротенькие ноги. Сперва у богини собирались мужчины, за ними постепенно подтягивались женщины и дети; все они непрерывно что-то бормотали на языке, не понятном чужаку. Солнце скрывалось за могучими стволами лесных деревьев. В чаще темнело. В деревне разжигались большие костры. Гуллиты готовились снова вознести молитву всемогущей Селении.
        Нежданного гостя заметили сразу. Видать, в Карелию давненько не захаживали люди из других провинций. Первым, кого встретил Калим по дороге к деревянной статуе, был невысокий - как, впрочем, и все здесь - упитанный мужчина с длинной козлиной бородкой и широкими ушами. Мужчина был средних лет, но выглядел, как старик. Казалось, если состричь ему бороду и выпрямить горб на его спине, он мог бы казаться гораздо моложе.
        - Подсказывают мне небеса, что я вижу человека, который принесет справедливость в наши дома. Ты поможешь нам! - с глубоким акцентом пробормотал мужчина, глядя на пришельца.
        - Что вы имеете в виду? - удивленно спросил юноша.
        Но мужчина не ответил, а лишь повернулся и, громко созывая своих соплеменников, зашагал к деревянной Селении. Не прошло и минуты, как о прибытии юноши узнала вся деревня. За считанные мгновения жители Карелии выстроились в два ряда и устроили гостю хороший прием. Гуллитское гостеприимство впечатлило Калима, и он был далеко не первым, кого посещали подобные чувства.
        В самом конце всего этого людского построения стоял вождь Карелии. Это был низкорослый мужчина крепкого телосложения, носящий длинные и густые черные волосы, кое-где поблескивающие сединой. Нельзя сказать, что он был стар, но глубокие морщины на его лице и руках не делали его молодым. Юноша мгновенно принял этого человека за вождя не только потому, что тот стоял прямо под божественной статуей в гордом одиночестве. И даже множество красивых деревянных бусин и браслетов, окутавших его шею и руки, не смогли сказать о нем столько, сколько его длиннющие и черные, как смола, усы. Никто в деревне больше не мог похвастаться такими роскошными усами, достающими аж до шеи. Лишь вождю дана такая честь. Он глава племени, истинный лидер всех этих людей, и ни одна деталь в его суровом, но добром образе, не ставила под сомнение этот факт.
        Минуя радостные лица гуллитов, Калим под звонкие аплодисменты добрался наконец до статуи, и, представ перед вождем, поклонился ему.
        - Не часто в нашу деревню заглядывают гости, - с едва уловимым гуллитским акцентом промолвил вождь, внимательно осмотрев пришельца. - От имени всей Карелии я приветствую тебя, - он слабо кивнул головой. - Назови свое имя и расскажи нам, какие цели привели тебя сюда.
        Юноша задумался. Стоит ли рассказывать ему об истинной цели своего визита, если Калим даже не знает, что представляет собой эта вторая реликвия? Разумно ли упоминать о том, что он ищет здесь некую вещь, то есть заведомо собирается отнять ее у местного населения? Возможно, ему стоило сказать вождю правду, чтобы избежать последствий. Однако юноша не думал о последствиях, ему был интересен лишь результат.
        - Мое имя Калим. Я… странствующий ученый. Пришел к вам из далеких провинций, чтобы заняться исследованием… э-э… вашей религии.
        - Вот как? - ответил вождь. - Это просто замечательно! Мы с радостью поможем тебе в твоих исследованиях. Я Теоторикс, вождь этого племени. Добро пожаловать, путник, в нашу деревню и в мой дом. Здесь нет человека, который в чем-то тебе откажет. Располагайся и забудь о том, что ты в гостях.
        - Благодарю вас, господин Теоторикс. Я весьма впечатлен вашим теплым приемом и хочу поблагодарить жителей Карелии от имени всех, кто когда-либо здесь бывал.
        - Вот и хорошо. А теперь мы, к сожалению, должны на время оставить тебя без внимания: настал час вечерней молитвы. Будь рядом, ученый, возможно, ты сможешь открыть для себя кое-что новое.
        В этот час дома в Карелии пустовали: их хозяева, все до единого, смирно стояли в центре деревни, у статуи богини Селении. Стихли даже птицы, будто понимая, что их брат-человек в сию секунду обращается к царице природы, хозяйке всего живого. Мужчины, женщины и дети - всего их было человек тридцать - выстроились перед деревянной статуей и в один голос повторяли то, что говорил вождь. Сам же Теоторикс стоял под Селенией, протянув руки к небу, и густые его усы то и дело шевелились, когда с губ срывались слова вечерней молитвы.
        На теле вождя сверкала хорошая кираса. С точки зрения защиты тела она была выполнена великолепно, потому что закрывала собой практически все уязвимые места. При этом на вид она не казалась слишком уж тяжелой и громоздкой. Создавалось впечатление, что ее конструкция идеальна и способна подойти к любому телу. Ко всему прочему кираса была необычайно красива: ярко-угольного цвета, она поблескивала кровавым оттенком. Все это делало ее настоящим шедевром кузнечного искусства. Такой защиты по праву достоин лишь вождь, истинный лидер племени. Неужели кираса Теоторикса была изготовлена в карельской кузнице? Действительно ли известные на всю империю мастера резьбы по дереву умеют обращаться еще и с металлом?..
        А низкорослые жители Селении продолжали молиться. Местный язык был непонятен Калиму. Говор гуллитской толпы казался порой нечленораздельным ворчанием, которое было сложно разобрать жителям других провинций. Но вдруг, видимо специально для гостя, карельцы затянули молитву на знакомом ему языке, и юноша заинтересованно подошел ближе к толпе и замер в одном положении. А гуллиты торжественно восклицали:
        Слава Владычице!
        Той, кто пробуждает ранним утром
        Зверей и птиц, леса, поля, и реки.
        Слава!
        Слава Заступнице!
        Той, кто защитит невинных, безобидных,
        Зверье и человека от беспощадных темных сил.
        Слава!
        Слава Мудрейшей!
        Той, кто наделил нас разумом.
        И до скончания дней своих служить мы будем лесу.
        Слава!
        Несмотря на всю серьезность обращения к богине, молящиеся были в приподнятом настроении. Беззубые улыбки стариков не прекращали сиять в толпе, со всех сторон доносились звонкие рукоплескания. После молитвы кто-то и вовсе затянул веселую жизнерадостную песню, которую мгновенно подхватили все остальные. Дети шумно носились вокруг, не давая покоя зайцам и белкам, женщины пускались в пляс, разбрасывая по воздуху свои длинные косы. Атмосфера была замечательной. Неужели гуллиты устроили этот праздник в честь прибытия нежданного гостя, или же все это привычно и повседневно для местных жителей?..
        Ясное вечернее небо отражало последние отблески заходящего солнца. Веселые гуляния невысоких толстяков завершились. Жители деревни неохотно поплелись к своим домам, и вскоре статуя Селении осталась стоять в гордом одиночестве. Теоторикс, как и обещал, пригласил Калима в свой дом переночевать. Похоже, вождь был настолько рад нежданному приезду гостя, что предоставил тому для ночлега собственную постель. Юноша много слышал о гостеприимстве и щедрости гуллитского народа, но испытать это на себе было ни с чем не сравнимо.
        В доме вождя гостя ждал хороший ужин. Прямо в гостиной был накрыт шикарный стол, где красовалось множество местных блюд. А королем стола был огромный глиняный кувшин, от которого доносился пьянящий запах хмеля. Слюнки потекли рекой, ноги сами отправили Калима за стол вождя. Полненькая и очень симпатичная жена Теоторикса стояла у стола и улыбалась во весь рот. Глаза ее были переполнены щедростью и добродушием. Улыбки озорных детей были еще шире. Вспомнив, что он странствующий ученый, юноша затянул длинную беседу о загадочной богине Селении.
        - Прошу вас, расскажите мне о девушке, якобы живущей в густом лесу в одиноком доме, - сделав серьезное лицо, начал Калим.
        - Как тебе известно, эту девушку зовут Селения, - затянул вождь свое повествование. - Много лет назад она покрыла пустую и холодную землю зеленым травяным покровом, вырастила могучие деревья и прекрасные цветы, одарила жизнью животных и птиц. Однако все это нуждалось в защите от темных сил, и для этого ею был создан человек. Миссия человека в этом мире - охранять и защищать творение Владычицы - природу.
        - Но кто же они, «темные силы»?
        - Темные силы - это зло в любом виде, то, что может навредить беззащитной окружающей среде. И потому человек - страж природы, так распорядилась Селения.
        - Но ведь зло может исходить и от человека, - постепенно входил в азарт Калим. - Что, если окружающей среде вредит тот, кто был призван ее защищать?
        - Человек не может быть злом, ибо зло не врожденно. Человек появляется на свет, не имея в себе ни капли «дурного вещества». Однако, родившись, он может попасть под власть темных сил, живущих здесь всегда, со времен создания Земли. И в этом нельзя винить самого человека, ибо он - творение добрых сил. И потому природе может вредить не сам человек, а зло, вселившееся в него.
        - Откуда же, по-вашему, зло появилось на этой земле, и как не поддаться искушению темных сил?
        - Зло было здесь всегда, как и добро. Иначе быть не может. Добро не может существовать без зла, и наоборот. Это держатели мира, весы реальности. Безграничная власть одного над другим невозможна, как и полное его исчезновение. А чтобы избежать влияния темных сил, нужно знать, для чего ты живешь на этой земле. Гуллит живет, чтобы служить природе, а после смерти стать стражем Сада Небесного.
        - Этому учит вас Селения?
        - Совершенно верно. Глас природы ведет наш народ по истинному пути.
        Калим Дариэль с аппетитом опустошил тарелку традиционного гуллитского овощного супа, отведал обжаренного до корочки картофеля и попробовал ароматный салат из многочисленных лесных трав. На широком столе местного вождя не было ни кусочка мяса. Не было его там ни сегодня, ни вчера, не будет и завтра. Это объясняется тем, что гуллиты его попросту не едят. Владычица учит, что «тот, кто призван защищать братьев наших меньших, не может их убивать». В Селении делают вкуснейший хлеб, многочисленные овощи и фрукты создают здесь изысканные блюда, каких не встретишь нигде в Сиенсэле. Множество растений, плодов, зерновых и бобовых делают селенийскую кухню одной из самых привлекательных в империи. Однако мясо здесь в пищу не принимают вообще. Человек, решивший перебраться в Селению навсегда, вынужден отказаться от мясной пищи до конца своих дней, ибо охота на территории провинции строго запрещена. Мясо на обед могут позволить себе лишь графья - выходцы из других провинций, для которых пищу могут доставлять из любой области Сиенсэля. Но эти благородные люди, получив в управление одно из селенийских графств, как
правило, отказываются от употребления мяса из уважения к местной религии и традициям.
        - Селения известна гуллитам как молодая девушка, - продолжал Теоторикс. - Она носит черные волосы и чарующее длинное белое платье. По ярко-зеленой шелковой лесной траве она ступает босиком и поет… красиво поет. У нее божественный голос, какого не может быть у простого смертного. Прекрасным пением своим она пробуждает все живое на этой земле. Каждая травинка, каждый нежный лепесток вновь обретает жизнь под действием утренней песни самой Владычицы. Так рождается новый день.
        - Звучит красиво, - с едва уловимым недоверием произнес юноша. - Однако многие жители империи считают ваш рассказ всего лишь гуллитской легендой. Женщина, о которой вы говорите и чьи статуи стоят во всех селенийских деревушках, по мнению большинства, является выдумкой, той, в кого гуллиты хотят верить, но которой не существует на самом деле. Ваш народ называют в других провинциях «служителями природы». Да, да, именно природы, а не какой-то там богини по имени Селения.
        - Ты прав лишь в одном, - уверенно, но без капли обиды в голосе ответил вождь. - Мы действительно служители природы. Мы живем, чтобы служить земле, которая дает нам пропитание, солнцу, которое дает нам энергию и свет, каждой речке и кринице, которые щедро дарят нам свежайшую воду, целебным растениям, прекрасным цветам и милейшим животным. Но не мы владельцы всего этого. Селения - вот владычица. Человек - всего лишь страж природы. И мы будем ее стражами до конца своих дней! - С неподдельной гордостью произнеся последние слова, Теоторикс мгновенно опустошил посудину ароматной бражки и, отправив в рот аппетитный картофельный шар, продолжил: - Что касается моего рассказа, то это не просто легенда. Мне ведомо, что не многие люди, живущие за пределами Селении, верят в существование Владычицы. Но нельзя сказать, что их нет вообще. Лично я был знаком с двумя коренными аурелами, которые открыто заявляли о том, что прекрасная Селения не вымысел. А вспомни известных кинотворцов: ты не забыл, как много они писали о повелительнице всего живого.
        - Но ведь это не значит, что они верили в ее существование, - не согласился Калим.
        - Именно это и значит! - парировал вождь. - Ибо я не назвал бы настоящим писателем человека, который не верит в то, что пишет, как бы красиво он не писал. Даже известный маг и летописец Обнис Верон верил в существование Селении, о чем он неоднократно писал и говорил. Правда, в своих трудах он смело предполагал, что Селения - воплощение самой Вертимы, главенствующей из Трех Божеств, с чем я никак не могу согласиться, будучи гуллитом.
        Калима поразили знание и начитанность карельского вождя, как поразили бы любого человека, имевшего честь общаться с духовным лидером сего поселения. Несмотря на то, что Карелия невелика, малочисленна и лежит вдали от основных имперских дорог, здешний люд нельзя назвать отсталым. Да, карельцы не имеют того обширного хозяйства, той организованности, что присутствует в центральных районах Сиенсэля. Эти дома не построены по тем современным для империи технологиям, не имеют столько различных приспособлений для бытовой жизни, но зато украшены они настоящей гуллитской резьбой, что редко можно встретить в других провинциях. Каждое карельское жилище - произведение искусства. В доме Теоторикса есть книги, много книг. Выходит, он не просто лидер немногочисленного гуллитского племени. Этот человек интересуется поэзией и прозой, знает многое об империи, гражданином которой является, о ее прошлом и настоящем, о религии и многих других вещах. За это он заслуживает уважения не только от соплеменников - им он пользуется уже потому, что является вождем, - но и от представителей других областей империи. С таким
человеком всегда приятно вести беседу, и гости деревни, когда-либо сидевшие за этим столом, не могли не признать этого.
        - Так что, Калим, в Селению верят не только гуллиты, - продолжал Теоторикс, - но и представители иных народностей Сиенсэля. Впрочем, «вера» - слабое слово для нашего народа. Гуллиты уверены в существовании Владычицы. Лишь иные народы могут отрицать это. Однако я не понимаю, как можно что-либо отрицать, не имея на это оснований.
        - Тогда скажите, какие основания имеют гуллиты, верующие в Селению? - не унимался юноша.
        - Наши основания - собственные глаза. Многие жители Селении, в том числе и я, своими глазами видели прекрасную Владычицу. Ее черные волосы нежно плавали на легком ветру, она ступала тихо и плавно, не оставляя за собой следов; ее длинное белое платье лебедем скользило по мокрой утренней траве; божественное ее пение заставляло забывать обо всем на свете…
        - Звучит, опять же, красиво и, как ни странно, убедительно, - признался Калим. - Но почему же подобные слова можно услышать только от представителей вашего народа? Почему ни один, скажем, аурел не говорил, что лично видел Селению в северо-западных лесах?
        Теоторикс задумался.
        - С одной стороны это сложный вопрос, - после минутной паузы ответил вождь. - Но я объяснил бы это довольно просто. Как ты думаешь, Калим, кого Владычица, создательница всего живого, в первую очередь удостоит честью взглянуть на себя, кому откроется во всей своей неповторимой красе: гуллиту, кто всю свою жизнь посвящает служению природе, или кому-либо иному, и вовсе отрицающему существование богини? Думаю, ответ очевиден. Я считаю, если Селения сама не пожелает открыться человеку, он никогда ее не увидит, сколько не носили бы его ноги по живописным лесам. Можно сказать, что увидеть Владычицу могут лишь избранные, те, кто живет ради нее. Правда, лично я уверен, что такого может удостоитьсяне только настоящий гуллит. Но я не представляю, что нужно совершить инородцу, чтобы это случилось.
        Посуда, переполненная некогда едой, была почти пуста. Аппетитные блюда медленно переваривались в счастливых желудках; расслабленный хозяин и довольный гость встали из-за стола и вышли на крыльцо. Теоторикс закурил длинную трубку. Вечер был превосходен. Темные силуэты деревьев медленно покачивались и шептали. Шептали тихо и непрерывно, будто хотели поведать некую тайну, тайну сказочных селенийских лесов. Быть может, где-то рядом, под одним из этих волшебных кленов прогуливается сама Владычица. Она словно парит над играющей лесной травой и напевает что-то тихо-тихо… Быть может, она задает тональность ветру-певуну или усыпляет заигравшихся в лесу зверей. Видать, одна лишь серебристая луна знает все загадки этих неповторимых мест…
        Решив подытожить содержательную беседу, Калим, впечатленный увиденным и услышанным, узнавший много нового, промолвил:
        - И хотя вашим словам поверили бы не многие, я чувствую в них долю правды. К тому же я не понимаю, зачем вам лгать. Как бы там ни было, все, сказанное вами, несет в себе ценность для науки, за что я вам и благодарен.
        После этих слов юноша поклонился хозяину и с видом настоящего ученого отправился к постели, являющейся ложем самого карельского вождя.
        На следующее утро Калим Дариэль медленно бродил по уютной Карелии, размышляя о проведенном здесь времени и о целях, которые привели его сюда. Деревня была на ногах, несмотря на раннее время. Вокруг то и дело носились низкорослые старушки с корзинами в руках, мужчины и женщины, занятые своими делами. Просыпались белки и зайцы. Карелия оживала. Близилось время утренней молитвы.
        Уже сейчас юноша стал понимать, что поиски реликвии не продвинулись ни на йоту. Вместо того, чтобы продолжать строить из себя странствующего ученого, ему стоило бы заняться делом. Ведь он здесь не для того, чтобы изучать религию местного населения. В этой деревне ему нужно лишь одно: вторая реликвия Лиолата. Маленькие гуллиты бегают из стороны в сторону. Кто из них смог бы поведать, где найти нужный Калиму предмет? Карелия невелика, но с чего начать? Игра - это, конечно, интересно, но Лиолат все же мог хотя бы описать то, что ему нужно.
        Но вдруг кто-то слабо стукнул юношу по плечу. Обернувшись, Калим увидел перед собой невысокого мужчину с длинной козлиной бородкой. В нем юноша сразу узнал человека, который первым из жителей Карелии встретился ему вчера.
        - Солнце сегодня не светит ярче, чем накануне, не правда ли? - произнес мужчина средних лет голосом старика. - Не ярче… ни капли… помнишь ли ты меня?
        - Вы тот, кому нужна помощь…
        - Нужна. Давно-о нужна. И не только мне, всей Карелии. Справедливость исчезла! Небеса недовольны.
        - Что вы имеете в виду?
        - Пойдем со мной, до молитвы время еще есть. Пойдем!
        Юноша повиновался. Гуллит положил руку ему на плечо и повел к одному из домов, выстроенных вокруг статуи прекрасной Селении. Проводник выбрал самый неприметный из них.
        - Куда мы идем? - спросил Калим.
        - В мой дом, - ответил мужчина и захлопнул за собой дверь.
        Дом этого человека существенно отличался от дома, где юноша провел прошедшую ночь. Внутри было неухожено и неуютно. Здесь не было тех просторных светлых комнат, широкого стола, шикарных арок между помещениями, какие юноша наблюдал в роскошном доме вождя. На книги здесь не было даже и намека. Так каков же хозяин этого жилища?..
        - Мое имя Гундула, - представился гуллит, когда оба сидели за невзрачным полуразвалившимся столом. - Ты находишься в моем доме, ибо сама Владычица привела тебя сюда!
        - О чем же вы хотели поговорить со мной? - решив сразу перейти к делу, поинтересовался Калим.
        - Мне по нраву те из людей, кто без церемоний подходит к вопросу, - отвратительной беззубой улыбкой широко улыбнулся Гундула. - Беду всей Карелии сложно описать в двух словах. В большинстве селенийских деревень существует обычай: вождем племени должен быть самый сильный в деревне. Только такой человек сможет повести за собой всех остальных гуллитов, и деревня станет одним целым, подобно несокрушимому дубу, веками стоящему неподвижно, невзирая на бури и холод. К такому племени Селения отнесется благосклонно, и лесной дух станет ему защитником.
        - Вижу, в Карелии нынче все именно так. На мой взгляд, Теоторикс - весьма достойный вождь.
        - Возможно, друг мой. Однако ты не все знаешь. Теоторикс исправно выполняет обязанности вождя и, казалось бы, достоин своего положения. Но он украл у нас главное…
        - И что вы хотите сказать? - перебил юноша. - Неужели вы хотите сместить нынешнего вождя?
        - Так и есть, но ты меня недослушал…
        - И кто же его заменит, вы?
        - Почему бы и нет…
        Калим громко рассмеялся.
        - Вы хотите стать вождем?! - насмешливо переспросил юноша. - Да вы взгляните на себя! Сравните свой дом и дом Теоторикса. Где книжные полки? Где книги, которых не счесть в доме у вождя? Где они? Достойны ли вы этого человека? Сомневаюсь…
        - Ты не слышишь меня…
        - Конечно не слышу! - разгорячился юноша. - Вы хотите просить моей помощи в осуществлении своих коварных замыслов. Но знайте: я ни за что не буду вашим сторонником в этом низком деле! Более того, я не допущу каких-либо заговоров против Теоторикса! Я не позволю, чтобы вместо хорошего вождя Карелией управлял какой-то… самозванец!
        - А ты горяч, - спокойно проговорил Гундула. - Но сейчас я прошу тебя лишь об одном: выслушай меня. Видят небеса: после моих слов ты изменишь свое решение.
        Калим посмотрел в глаза собеседнику - они были невозмутимы. Кривая полуулыбка засветилась на лице гуллита, но взгляд его отталкивал. Слегка остыв, юноша промолвил:
        - Я выслушаю вас, Гундула, но, я надеюсь, мою позицию вы четко себе уяснили.
        - Благодарю. Как я уже сказал, вождем племени должен быть самый сильный из его членов. Поэтому, по древнему обычаю, новым предводителем может стать лишь тот, кто бросит вызов действующему и победит его в боевой схватке.
        - Ну вот! - воскликнул юноша. - Если вы хотите стать вождем, бросьте вызов Теоториксу. Почему бы вам не добиться своей цели честным путем, не прибегая к тайным заговорам?
        - Не все так просто, друг мой. Дело в том, что семь человек, бросавшие вождю вызов за последние пять лет, непременно были повержены.
        - Выходит, Теоторикс по-настоящему силен. А значит, если верить вашим словам, этому племени можно лишь позавидовать: Владычица благосклонна к его членам, и дух леса - его защитник.
        - Даже если это так, жители Карелии не будут счастливы, ибо нынешний вождь забрал у них главное - справедливость.
        - Но почему вы так считаете?
        - Вот мы и подошли к главному, - гуллит вытер со лба откуда-то взявшийся пот, и его хитрые глаза слабо блеснули. - Хочу сказать, я абсолютно уверен, что Теоторикс не такой силач на самом деле, каким его знают в племени. Ведь он не молод, и силенок его едва ли хватит, чтобы выстоять против любого из молодых соплеменников. Ты спрашиваешь, как же он тогда побеждал в тех боях? Очень просто! Я уверен, что непобедимым Теоторикс стал лишь после того, как у него появилась эта кираса. Да, да, та самая кираса, которую всегда можно увидеть на его теле. Снимает он ее, пожалуй, лишь перед сном и никого к ней не подпускает. Где он взял эту кирасу, точно неизвестно, но поговаривают, что он нашел ее в лесу, во время одного из своих походов. Как бы там ни было, кираса насквозь пропитана магией, и я убежден, что именно она решала вопрос о победителе в бою…
        Калима осенило. Сомнений быть не может: Гундула говорит именно том предмете, который так нужен юноше. Он говорит о кирасе, ради которой Калим оказался в этой глухой деревушке, о кирасе Лиолата, о второй реликвии!
        - Таким образом, справедливость у народа украдена, - продолжал гуллит. - Не так ли?
        - Возможно… - задумчиво промямлил юноша. Осознав главное, он заинтересовался рассказом Гундулы. А взгляд собеседника вдруг перестал казаться ему таким отталкивающим. - И что же вы собираетесь с этим делать?
        - Пойдем со мной, - ответил гуллит и, взяв Калима под руку, повел его к старой двери, ведущей в подвал, приговаривая: - Видят небеса, скоро все станет на свои места!
        Холодный мрак царствовал в подвале. Около десятка ветхих деревянных ступеней отскрипело, прежде чем юноша ступил на сырую землю. По пути он не единожды задевал головой и руками толстые слои паутины. Сильнее отвращения было лишь любопытство. Одним взмахом руки Гундула заставил воспламениться целый ряд толстых свеч. Подвальная комната озарилась. Увиденное привело Калима в недоумение: пред ним на рабочем столе лежала кираса, как две капли воды похожая на ту, что красовалась на теле самого вождя. Угольная, почти черная, она казалась лучше оригинала. Отражая бронзовое пламя свечей, она таинственно поблескивала бурым и была прекрасна. Юноша недоуменно посмотрел на гуллита, а тот с гордостью промолвил:
        - Мое творение! Сколько же времени на это ушло! Сколько трудов и терпения! Каждый день - небеса не дадут соврать - я вертелся около вождя, запоминая каждую деталь его необычной кирасы. Каждый штришок, каждый изгиб в точности перенесен на ее двойника. Я вложил в нее душу… и желание вернуть нам справедливость и равноправие.
        - Но для чего вы создали эту кирасу? - спросил все еще удивленный Калим. - Неужели она обладает большей силой, чем кираса Теоторикса?
        - Нет, ты мыслишь не в том направлении. Я не смог бы наделить свое творение такой силой. Кираса вождя уникальна, поэтому я избрал иной путь.
        - Какой же?
        - Взгляни: эта кираса - точная копия той, что носит на теле Теоторикс. Кроме того, я наделил ее магической энергией, так что сразу их не сможет отличить никто, в том числе, надеюсь, и наш любимый вождь. Однако сия энергия, не сделает вождя сильнее ни на йоту, а значит, она никак не поможет ему в предстоящем бою…
        - Вы собираетесь подменить кирасу?
        - Ты подменишь ее! Тебе позволено временно жить в доме Теоторикса, поэтому именно ты принесешь Карелии справедливость!
        - Я?!
        - Именно! - с горящими глазами воскликнул Гундула. - Ты принимаешь мое предложение?
        Больше минуты озадаченный взгляд Калима метался по сырому подвалу. Если бы человеческие зрачки имели способность испускать свет, то в эти мгновения кираса-двойник могла сиять вдвое ярче, а ее создатель щурился бы каждую секунду. Лицо юноши изображало то удивление, то замешательство, губы кривились в неком подобии легкой зловещей улыбки. Брови хмурились, руки то смыкались на груди, то подпирали подбородок, то почесывали затылок. Терпеливый гуллит молча наблюдал за тем, как одна гримаса на лице Калима беспощадно расправляется над другой, как чувства рвутся наружу, не давая покоя подвластным им рукам. Наконец юноша успокоился: он серьезно взглянул на собеседника, губы его плотно сжались; казалось, они с трудом сдерживают довольную улыбку.
        - Я согласен, - уверенно промолвил Калим.
        - Я знал! - вскричал Гундула. - Небеса всегда говорят правду!
        - Замечательно, но у меня есть одно условие…
        - Что еще за условие? - улыбка мгновенно исчезла с лица гуллита, и он насторожился.
        - Кираса, которую носит Теоторикс, после подмены покинет Карелию вместе со мной.
        - Не многого ли ты хочешь?! - грубо воскликнул Гундула.
        - Неужели вы не считаете это достойным вознаграждением за обретение справедливости?
        - Нет! Это слишком высокая цена!
        - Постойте, я вас не понимаю. Чего вы хотите: стать вождем племени или получить какую-то кирасу?
        - Мне нужно и то и другое!
        - В таком случае, ожидайте более подходящего случая. А я ухожу, - сказал юноша и, повернувшись, невозмутимо стал подниматься по ветхим ступеням. Не успела скрипнуть третья из них, как за спиной Калима послышался возглас:
        - Стой! - в это слово гуллит вложил много разных чувств, и не понятно, какое их них доминировало. Такой была и интонация. - Черт с тобой, я согласен!
        - Вот и славно. Если все получится, всем будет хорошо.
        Они вышли из подвала и снова оказались за потемневшим полуразвалившимся столом.
        - Наш план таков, - начал Гундула. - Сегодня перед сном Теоторикс снимет с себя кирасу и куда-то ее положит…
        - Он вешает ее на стену, - уточнил юноша.
        - Тем лучше. Ближе к полуночи, когда вождь будет спать, я подойду к окну твоей спальни с кирасой-двойником. Держи ухо востро, ибо стук мой будет очень тихим. Как только я постучу в окно, ты встанешь с кровати и пойдешь за его кирасой. Все это время я буду терпеливо ждать. Сняв оригинал со стены, ты откроешь окно и отдашь его мне в обмен на мое творение. Подлинная кираса Теоторикса будет находиться в моем доме, и ты сможешь забрать ее в любое время. Если все пройдет по плану, следующим же утром я бросаю ему вызов…
        - Договорились, - после паузы промолвил Калим. Чем эта пауза была вызвана, гуллит не понял, как, пожалуй, и сам юноша. Спустя минуту он покинул дом Гундулы.
        Утренняя Карелия была все так же хороша. Легкий туман, гуляющий сутра-пораньше между лесными стволами, рассеялся. Божественно-голубое небо засияло, отражая золотистый свет вечного солнца, поднимающегося где-то ввысь. Вскоре оно покажется из-за густых лиственных крон, и крыши гуллитских домов вновь покроются изумрудной простыней. Человек, пришедший сюда с густонаселенных центральных районов империи, неизменно испытывает блаженство. Здесь нет повозок, торговцев, стражников, бродячих артистов, городского шума, оружейных лавок, таверн… Здесь есть лишь природа, живая и нетронутая. И есть человек, живущий в гармонии с ней.
        Калим был в приподнятом настроении. Ноги сами носили его по деревушке. Глаза затуманились, пред сияющим взором то и дело возникала кираса Лиолата - уникальная, неповторимая, желанная… Охмелевший от пьяных мыслей юноша не замечал окружающей реальности. Встряхнулся он лишь в тот момент, когда услышал отчаянный визг зайца, мирно отдыхавшего на травке, которому он не глядя наступил на лапу. Бедный заяц вскочил от неожиданности и со всех ног рванул прочь; спустя несколько мгновений он скрылся, а под ногой Калима будто и вовсе никакой лапы не бывало. Все это произошло за считанные мгновения, и юноша вдруг так расхохотался, что проходящие мимо гуллиты удивленно смотрели не него, не скрывая своих улыбок.
        Но тут в груди Калима что-то слабо екнуло. То ли он поддался намеку невинного зайца, то ли о чем-то ему шепнуло утреннее солнце, вдруг нежданно скрывшись за кроной широкого древа. Что несет ему грядущий день? Чего стоит то, что он намеревается совершить? Какова цена второй реликвии? Юноша вдруг осознал, что своей жаждой до уникального доспеха лишает хорошего и достойного человека заслуженно быть главой гуллитского племени. А за что? Ведь Теоторикс ни в чем перед ним не провинился. Напротив, этот человек воплощает в себе идеального селенийского вождя, сильного, мудрого. А Калим своей собственной рукой открывает путь к власти отвратительному заговорщику Гундуле, который, несомненно, прикрываясь идеями о возврате племени справедливости, преследует лишь собственные корыстные цели. Так почему юноша так поступает? Быть может, так решили боги, а он всего лишь исполняет волю небес? Но Калим ни на мгновение не мог поверить в то, что боги могут быть хоть каплю благосклонны к этому самозванцу Гундуле и к его низким намерениям. Тогда что же движет теперь колеблющимся юношей?
        Началась утренняя молитва. Жители Карелии снова собрались у статуи Владычицы. Солнце еще не выглянуло из-за зеленых букетов листвы. Калим вдруг почувствовал резкий голод, но смирился, поскольку никто из окружающих людей еще не принимал пищи: селенийская молитва начинается раньше завтрака. Утренний обряд показался юноше более интересным, чем вечерний. Пред взором его развернулось настоящее представление. Судя по всему, гуллиты изображали рождение нового дня. Женщины были нежными цветочками, раскрывавшими свои лепестки; мужчины выстроились в ряд и синхронно покачивались, видимо изображая деревья; дети приняли на себя образ каких-то безобидных зверюшек, ползая вокруг статуи на четвереньках. При этом все громко по-гуллитски прославляли прекрасную Селению. Позже мужчины стали вокруг Владычицы, взявшись за руки, и ладони их засветились слабым магическим светом. Сияющий круг оторвался от гуллитской плоти и вспарил вверх, поднялся до головы богини, остановился, повертелся, став похожим на большой нимб, после чего растворился в чистом селенийском воздухе. Все эти действия сопровождались звонким голосом
вождя, произносящего молитву. Теоторикс никого не играл в карельском утреннем спектакле, он выполнял, пожалуй, главные функции селенийского вождя - жреческие. И именно он привлекал к себе наибольшее внимание Калима.
        Чудесная кираса, сверкающая на его теле, вызывала теперь в юноше двоякие чувства. Это произведение искусства - мечта любого воина. Непробиваемая защита и источник огромной силы - вот, что было необходимо гостю Карелии. Он здесь, чтобы изменить свою жизнь, как предначертал ему Лиолат. Он пришел в Селению за реликвией! Но была ли вместе с тем предначертана и судьба гуллитского племени? Было ли кем-то свыше оговорено то, что ждет этих людей? Великолепная кираса не спешит дать ответ. Она лишь нагло улыбается в лицо юноше, отражая блики утреннего солнца. Как же она близка и желанна, но и несказанно далека, окутанная густым туманом невообразимых последствий. Беды ли, счастье или множество судеб витают в этой незримой дымке? «Но я поклялся!» - безудержно твердил себе Калим, и, определяя день грядущий, пред ним вновь возник образ любимого отца.
        День, который для прочих жителей Карелии прошел как обычно, Гундуле показался вечностью. Не случайно он сегодня сделал две нормы на своем огороде, надеясь, что погрузившись в работу, он скоротает время. Насколько ему помог такой способ - известно лишь ясным небесам, но измученная ожиданием гримаса на лице гуллита не покидала его до самого вечера. Калим также не сидел на месте. Он и ходил с женщинами в лес за свежими травами, и подкармливал пышнохвостых белок, и без конца бродил по деревне с видом ученого, стараясь не выходить из этого образа. С Теоториксом юноша почти не разговаривал. Теперь он боялся даже попадаться ему на глаза. Боялся, что своим взглядом или словом родит малейший намек, и вождь догадается о его замыслах. Однако любопытство в этот день было лишь немногим слабее восхищения чудесной реликвией. Вечером Калим открыл-таки запретную тему и устроил Теоториксу допрос.
        - Хорошая у вас кираса, - осторожно заметил он, когда вождь снял свою «драгоценность» и повесил на стену. - Расскажите, откуда она у вас?
        - О-о! - протянул Теоторикс; невооруженным глазом было заметно, что он старался скрыть лучик тревоги в своих глазах. - Эту кирасу я получил в дар от самой Владычицы.
        - Неужели?! - удивился юноша.
        - Именно! - взяв себя в руки, уверенно воскликнул вождь. - В Селении существует обычай. Каждый год, собрав урожай, несколько членов племени выходят рано-поутру из деревни и шагают навстречу солнцу до тех пор, пока оно не выглянет из-за ветвей. И дерево, которое в тот день впервые покажет гуллитам солнце, будет являться посыльным для наших даров. Под это дерево нужно зарыть по одному плоду от каждого вида выращенных овощей, и они послужат дарами для хозяйки природы. Таким способом наш народ выражает благодарность Владычице за хороший урожай.
        - А если урожай не так уж и хорош?
        - У нас не бывает плохих урожаев! Тот, кто служит природе, всегда получает от нее все самое лучшее.
        Теоторикс снова принял образ твердого, уверенного в себе человека, настоящего вождя, всегда готового постоять за свое племя и в любой ситуации отстоять идеи своей религии. Калим снова нашел общение приятным, и этот человек в очередной раз показался ему весьма достойным. Однако взгляд его все чаще скользил к стене, где висела великолепная кираса Лиолата…
        - Так вот, - продолжал Теоторикс, - около шести лет назад, когда я только стал вождем племени, мы отправились в поход, чтобы вознести дары нашей покровительнице. Отыскав нужное дерево, я лично начал копать яму для овощей и наткнулся на эту кирасу. Она лежала на небольшой глубине и… была прекрасна. Я уверен, даже представители иных провинций не посчитали бы это простым совпадением. Это дар Селении за верную службу природе. Бесценнейший из даров!
        - Возможно, - с легкой насмешкой произнес юноша, но собеседник не заметил этого, а если бы и заметил, то вряд ли смог бы понять ее истинное значение. - А вам никогда не приходило в голову, что эта кираса могла принадлежать кому-либо другому - некоему герою, например?
        - На что это ты намекаешь? - вдруг спросил вождь и пронзительно посмотрел в глаза собеседнику. Тот глаз не отвел, но в голосе отчетливо послышалась неуверенность:
        - Право же, ни на что, уверяю вас…
        - Эта кираса принадлежала всемогущей Селении! - гордо и неуступчиво воскликнул Теоторикс. - Владычица передала ее мне как дар нашему племени. По крайней мере, я в это верю и всегда буду верить.
        - И правильно… - почему-то вырвалось у Калима, и это было последним, что юноша сказал вождю в этот вечер.
        Мало того, что гость Карелии не сомкнул глаз до полуночи. Все это время он лежал неподвижно и почти не дышал, боясь не услышать стук в окно. Он лежал, заложив руки за голову, и взглядом рисовал на резной деревянной стене воображаемые картины. Не раз представлял он свое худощавое тело, зажатое в объятиях чудо-кирасы, не единожды воображал славные бои, где он всегда выходил победителем, благодаря двум уникальным реликвиям Лиолата. Ночь была ветреной. Юноша вздрагивал всякий раз, когда ветер насмешливо швырял в окно то одинокий лист, то крошечную горсть холодной земли. После некоторых из таких «стуков природы» Калим бесшумно вставал и подходил к окну, но возле дома его взгляд никого не находил. Кроме пения листвы тишину нарушал и довольно громкий храп Теоторикса из соседних покоев. Казалось, если Гундула постучит в тот момент, когда вождь будет в очередной раз звучно наполнять свои легкие комнатным воздухом, стук этот может быть не услышан. Однако ничему не суждено было в эту ночь воспрепятствовать осуществлению коварного замысла.
        Знал Гундула о том, что вождь его племени храпит по ночам или нет, но стук в окно вышел довольно сильным, сильнее, чем ожидал Калим. Юноша мгновенно, но бесшумно вскочил со своей постели и метнулся к окну. Через полупрозрачное оконное стекло он заметил безобразный силуэт, в котором сразу узнал фигуру Гундулы. Дальше Калим действовал по плану. На цыпочках, под аккомпанемент непрерывного храпа он прошел в гостиную, где на стене висела желанная кираса. Снять реликвию со стены было делом трех секунд. Гундула, как вкопанный, стоял под окном, продрогший от холодного ветра, и терпеливо ждал. Но вскоре окно бесшумно распахнулось, и обмен состоялся. Получив оригинал, гуллит мгновенно скрылся за углом, а Калим также бесшумно затворил окно. В хорошем настроении вешая подделку на стену, юноша вдруг осознал, что храпа больше не слышно. К своему сожалению, он понял это слишком поздно. Свечи, висящие в разных углах комнаты, вспыхнули одновременно. Калим застыл в одном положении.
        - Доброй ночи, - послышался за спиной грозный голос Теоторикса.
        - Доброй ночи, - не оборачиваясь, дрожащим голосом промолвил юноша.
        - Что ты здесь делаешь?!
        - Я… - Калим хотел оправдаться, но его слова были прерваны:
        - Кто позволил тебе трогать мои вещи?!
        - Я прошу простить меня…
        - Ты знаешь, чей это дом?!
        Юноша обернулся и увидел наконец взгляд вождя: он был если и не гневным, то уж точно недовольным.
        - Я… я лишь хотел взглянуть поближе на вашу кирасу: уж очень меня заинтересовала ваша история…
        - Отойди от стены!
        - Как пожелаете, - Калим аккуратно повесил кирасу-двойника на стену и медленно направился в отведенную ему комнату. Скала рухнула с его души: похоже, Теоторикс не догадался о подмене.
        - И чтобы больше я тебя здесь не видел по ночам! - рявкнул вождь, понизив голос.
        - Мне жаль, что так вышло, - виновато произнес юноша. - Хочу сообщить, что в ближайшее время покину ваш дом и вашу деревню. Я узнал все, что хотел, и спешу поблагодарить вас за это. - А про себя он добавил: «Скоро ты заплатишь за свою грубость!»
        Вождь ничего не ответил, а Калим отправился в свою комнату и вскоре забылся в легком сновидении.
        Следующим утром юноша в последний раз прошелся по уютной Карелии. На плече его висела большая дорожная сумка, в которой находилась вторая реликвия. На прощание он обогнул взором высокий бревенчатый забор и вскоре оставил его позади. А под статуей Владычицы вождь по имени Теоторикс молча принимал удар за ударом…
        XIII
        Пособие для рыцаря
        В это время где-то на востоке империи, на крутом берегу Морфиса-реки, в одиноком особняке Вальтера Беллиона встречал утро задержавшийся гость сего жилища. Неохотно встав с кровати, Майк облачился и подошел к двери, но, вспомнив минувший вечер, остановился и задумался.
        На земле вот-вот вступил в свои права второй весенний месяц Лучника, а значит, минул без малого месяц, как гость из прошлого разделял свое пребывание в Сиенсэле с вековыми лесами, бурлящими водами и загадочным хозяином этого особняка. Над империей пролетело столько же времени с тех пор, как Майк волей случая побывал в потайной комнате, что находится под лестницей, и увидел там странную книгу на ветхой книжной полке. С того самого момента гость не мог не пройти по дому, не покосившись на потайную дверь, и хозяин наверняка заметил этот чрезвычайный интерес. И вот минувшим вечером Майк в очередной раз поддался любопытству и, заглядевшись на деревянную стену, служившую также и потайной дверью, услышал за спиной голос Вальтера.
        - Что привлекло твое внимание под лестницей? - спросил хозяин, на что гость ничего внятного не ответил, виновато осматривая роскошные гобелены. - Может, заметил мышь, которой здесь не должно быть или вспомнил о потайной комнате?..
        Дав понять, что в скором времени этот разговор возобновится, Вальтер прекратил дальнейшие расспросы и занялся своими делами. И вот, полагая, что данный диалог может состояться уже нынешним утром, Майк осторожно покинул свою комнату и вышел в гостиную, не зная, чего ожидать. Он не ошибся.
        - Доброго утро! - заметив вошедшего, промолвил хозяин. - И это утро я сразу же хочу начать с одной беседы. Присаживайся!
        Майк мысленно пожал руку своему предчувствию и повиновался. Почувствовав себя неловко, он уставился на улыбающегося хозяина, а тот начал:
        - Наверное, со вчерашнего дня для тебя не секрет, что я заметил твое повышенное любопытство к потайной темной комнате, где ты однажды бывал… - Майк слушал, опустив глаза. - А я заметил это уже довольно давно и все это время ломал себе голову, не понимая, что именно тебя привлекает. Но вчера я наконец догадался об этом, кое-что вспомнив… Вероятно, находившись тогда в комнате, ты увидел книгу. Так ли это?
        - Верно, - не поднимая взгляда, произнес Майк.
        - Вот и хорошо! - воскликнул Вальтер. - И не строй из себя шута, ты ни в чем не провинился. Подними глаза и послушай, что я тебе расскажу.
        Гость виновато пожал плечами и приготовился слушать.
        - Дело в том, - начал хозяин, - что ты не первый человек, кто просил приюта в моем доме. До тебя здесь бывал один молодой человек, который также, услышав мое имя, без колебаний переступил порог моего дома. Впрочем, у него не было выбора: он был весь продрогший, еле держался на ногах и, как выяснилось позднее, находился под властью сильной лихорадки, бушующей тогда в этих краях…
        - Как давно это случилось?
        - Около тридцати лет назад, - подумав, ответил Беллион.
        - Около тридцати… - тихо повторил Майк и задумался: неужели этот человек так долго здесь живет?..
        - Обессиленный путник представился Гленаром, - продолжал Вальтер. - Из его невероятной истории я узнал, что он был верным оруженосцем некоего рыцаря по имени Элтон Гииза и по предсмертному велению своего хозяина несколько дней назад бежал из пылающего города, именуемого Понтилией. Известно ли тебе о тех событиях?
        - Да, известно, - подтвердил Майк и вновь задумался, напрягая свою память. Элтон Гииза… не тот ли это рыцарь и друг Валомара, о котором он слышал в плену?.. Да, это именно он! История хозяина становится все более интересной, тайна отшельника по имени Валомар понемногу приоткрывается…
        - Как тебе известно, официальной версией произошедшего является поджог. Однако человек, набредший на мой дом тридцать лет назад, поведал мне удивительную историю. Оказывается, в ту ночь в Понтилии происходили невероятные события, о коих сиенсэльский люд даже не догадывается. Поначалу я не поверил словам Гленара и даже принял его за сумасшедшего. Но при нем было неопровержимое доказательство. Как только я открыл дверь и увидел пред собой обессиленного человека, я заприметил в его руке книгу, которую он сильно прижимал к своей груди. Казалось, он скорее расстанется с жизнью, чем с этой книгой. Как выяснилось позднее, это было оправданно, ибо в руке он держал поистине уникальную вещь. О чем написано в той книге, я не буду тебе говорить, поскольку совсем скоро ты сам сможешь прочесть ее, ибо, как ты уже догадался, именно она лежит в потайной комнате под лестницей. Хочу лишь поведать, что называется она «Пособие для рыцаря» и была написана рыцарями некоего тайного ордена Алого Лепестка, существовавшего со времен самого Эмфилио Колумба. Последние страницы «Пособия» исписаны пером вышеупомянутого Элтона
Гиизы, который и передал перед смертью книгу своему оруженосцу со словами: «Беги и во что бы то ни стало найди нового хозяина этой книги!..»
        - И что же стало с Гленаром?
        - Я позволю себе сказать, что после побега из Понтилии этот человек проявил мужество, достойное своего хозяина. Пустившись в путь через мрачные непроходимые леса, что лежат за Морфисом, он шел навстречу неминуемой гибели. Из его рассказов, часть из которых воспроизводилась им в ужасном бреду, я понял следующее. Покинув пылающий город, Гленар два дня и две ночи бродил по лесам и болотам, где, вероятно, и подхватил лихорадку. Дальше, по его словам, он умудрился переплыть Морфис, после чего еще полдня шел пешком по берегу, пока не набрел на мой особняк. Еще долго после тех событий я подсчитывал расстояние от Понтилии до этих мест и дивился безграничности человеческих возможностей. Лишь смерти по силам остановить человека - удивительнейшего из творений Вертимы. Так, к сожалению, случилось и с Гленаром: лихорадка не пощадила его, и бедняга скончался на третьи сутки пребывания здесь.
        - Печально… - сочувственно промолвил Майк. - И после его смерти книга досталась вам?
        - Он сам отдал ее мне, сказав фразу, не так давно услышанную им от своего хозяина, доблестного рыцаря Элтона Гиизы. Однако, перечитав «Пособие» и узнав для себя немало удивительных вещей, я понял, что стать «хозяином этой книги» мне не суждено. Я не молод, не отличаюсь большой силой, да и… есть иные причины. Потому «Пособие» и пылится в потайной комнате уже много лет. Я и вовсе не вспомнил бы о нем, если бы не твое любопытство. Более того, мне кажется, я нашел нового хозяина этой книги. Им станешь ты, Майк. Я хочу принести тебе ее в дар. Уверен, «Пособие для рыцаря» откроет тебе множество совершенно новых вещей и многому научит, уж поверь мне. Сколько живу на этом свете - никогда не видывал более удивительной вещи. Возьми, она твоя!
        Вальтер протянул гостю большую и толстую книгу. Хозяин успел очистить ее от внушительного слоя пыли, и Майк отметил, что она прекрасно сохранилась: видимо, особые магические чары не позволили ей растрепаться. Еще бы: какая книга сможет пролежать в сыром помещении целых тридцать лет?
        Она здесь, в его руках. Она желанна и таинственна. Она бессмертна. Она символизирует целую эпоху сиенсэльского рыцарства. Эта книга способна открыть невероятные тайны и перевернуть жизнь. Это «Пособие для рыцаря».
        Описание «Пособия»
        Теперь наш герой днями просиживал в своей комнате, в башне обозрения или на крутом берегу Морфиса-реки, изучая удивительную книгу. Ежедневно его глаза огибали темную фигуру «Пособия». Каждый раз он проводил рукой по рельефному изображению алого лепестка на черном фоне обложки. Книга открывала Майку удивительные тайны сиенсэльской истории. Более того, она являлась самоучителем рыцарского мастерства. С помощью этой книги гость из прошлого начал получать навыки, без которых достаточно трудно не только путешествовать, но и жить в этом непредсказуемом мире.
        Итак, «Пособие для рыцаря» повествует о зарождении и развитии тайного рыцарства в империи Сиенсэль. Страницы данной книги лежали под пером многих великих рыцарей старейшего из сиенсэльских рыцарских орденов - ордена Алого Лепестка. Его основателем считается сам Эмфилио Колумб - первый и величайший из императоров. В эту организацию входили воины, имеющие особые навыки, и специализировалась она именно на борьбе с существами нечеловеческого происхождения. Орден был создан для борьбы с ужасными ваалами, долгое время державшими под гнетом брата-человека. Рыцарь Алого Лепестка в совершенстве владел как мечом, так и магией. Это был универсальный солдат и настоящий мастер своего дела. Рыцари использовались в особых случаях, где даже многочисленная армия была бы менее эффективной. Под опекой лично императора находился отряд доблестных, бесстрашных воинов, способных решать судьбу целой империи. Вот только имена этих людей были неизвестны сиенсэльскому народу.
        Орден Алого Лепестка был тайным в самом полном смысле этого слова. Ни в одной летописи, ни в одном историческом документе нет ни единого слова об этой организации. Ни одно из народных преданий не способно поведать имена героев, испокон веков сражающихся за мир и покой в Сиенсэле. Несмотря на безграничное могущество людской молвы, старейший рыцарский орден на протяжении всей своей истории был сокрыт от народа тайной завесой. Ни один гражданин империи, кроме самого императора, не должен был знать и не знал о жестоких сражениях, происходящих на неведомых фронтах. В разные периоды своего существования орден насчитывал от пятнадцати до пятидесяти человек, и все они подчинялись лишь одному человеку, коим являлся сиенсэльский император. Орден был настолько тайным, что даже наследник престола узнавал о его существовании и посвящался в тайные дела лишь незадолго до смерти предыдущего правителя. Специально для этого в столичной резиденции Алого Лепестка, о которой также никто более не знал, собирался совет, где присутствовал император, все его рыцари и наследник, которому воины особого назначения
торжественно клялись в верности. Так продолжалось много лет.
        Каждый гражданин империи знает, что в далеком 20-м году Второй эпохи после великой победы Эмфилио Колумба над злобным королем Айтаром остатки некогда могучей армии ваалов бежали за Морфис, где, очевидно, и сгинули. Так кто же эти враги нечеловеческого происхождения, с кем рыцари Алого Лепестка сражались вплоть до ужасных событий в Понтилии? И тут на поверхность всплывает еще одна тайна, во все времена парящая над счастливым сиенсэльским народом. «Пособие» утверждает, что над Сиенсэлем и поныне нависает угроза нечеловеческого происхождения. Жуткие существа, крылатые демоны, отвратительная нечисть и многое другое не раз видели перед собой отважные рыцари Алого Лепестка. Тем не менее, авторы книги никогда не исключали, что и простой гражданин империи также мог видеть нечто подобное. Более того, они уверены в этом, поскольку утверждать обратное было бы глупо. Куда мог исчезнуть человек, пожелавший надолбить себе камня для сооружения камина в горах, близ какой-то забытой пещеры? Почему не возвращаются домой охотники и грибники, пропажа которых никогда не была редкостью? Оказывается, вероятность того,
что бедняга попал в руки вышеуказанных существ, гораздо выше, чем что-либо иное. И это прекрасно знали рыцари Алого Лепестка, но никак не остальное население империи. Нет, конечно, в народе всегда существовало немало страшных баек и ужасающих легенд, но они были всего лишь легендами, в которые свято верили разве что дети. Но легенда всегда на чем-то основана. И эти основания в мельчайших подробностях открылись сегодня Майку.
        Являются ли эти жуткие существа посланниками ваалов, не известно даже Алому Лепестку. Тот факт, что следы главных врагов тайного ордена разбросаны в основном за Морфисом, может подкреплять эту гипотезу. Однако нет никакого опровержения тому, что они вполне могли существовать и во времена империи жестокого Айтара. Возможно, могущественное время прогнало из памяти народа образы ужасных ваалов, но гражданин Сиенсэля никогда не забывал об опасности, подстерегающей путника по ту сторону великой реки Морфис. Он практически ничего не знал об источниках этой опасности, но всегда был уверен: человек, выбравшийся живым из тех ужасных лесов, родился под счастливой звездой. Даже во времена существования Понтилии ни один купец не отважился бы пуститься в путь до города без хорошего проводника.
        И все же сиенсэльский народ даже не догадывался о том, что, пока люди мирно живут и наслаждаются своей жизнью, где-то на далеких плато, в забытых пещерах и дремучих лесах идут жестокие сражения за мир и покой для их семей. Один рыцарь Алого Лепестка, живший еще во Вторую эпоху, пишет следующее: «Каждый из нас за последний день видел пред собой столько нечисти, сколько не видывал целый народ за всю свою жизнь». «Для рыцарей не существует мирного времени», - справедливо отмечает другой. Стоит, однако, отметить, что противостояние между рыцарями Алого Лепестка и их кровожадными противниками никогда не имело характер войны в полном смысле этого слова. Во-первых, ужасных существ не так много, они неорганизованны и не стремятся к каким-либо завоеваниям. Во-вторых, с их стороны никогда не наблюдалось открытых угроз империи. К тому же невозможно себе представить, как один лишь отряд рыцарей может воевать за Сиенсэль при живой армии. Задачами Алого Лепестка были всего-навсего поиск и уничтожение этих тварей. Исключением была лишь битва за Понтилию, в которой погибло около тысячи мирных жителей и прекратил
свое существование, казалось, непобедимый орден Алого Лепестка. По словам Валомара, пятнадцать представителей тайной организации проиграли битву в Понтилии, и тринадцать из них там и осталось. Спаслись лишь двое: сам отшельник и некто еще, человек, организовавший похищение Майка и имя которого последний с азартом искал на страницах «Пособия».
        Первая запись в изучаемой книге была сделана почти девятьсот лет назад неким рыцарем, который не пожелал оставить на ее страницах своего имени. Начинает он с обширного рассказа об ордене Алого Лепестка с момента его создания. В своем повествовании он описывает некоторые битвы с участием его отважных предшественников, перечисляет основных противников ордена, называет их способности, отличительные черты. Все это можно отнести к первой части его записи. Что же входит во вторую часть можно назвать не иначе, как руководством по борьбе с отвратительными существами, являющимися главными врагами ордена. Здесь описываются различные способы противодействия им, многочисленные и уникальные приемы обращения с мечом и магией. Часто такие записи сопровождались зарисовками. Иными словами, рыцарь хотел передать накопившийся опыт продолжателям дела. Стоит отметить, что тенденция разделения своей записи на две части сохраняется у всех, кто приложил свое перо к страницам «Пособия». В первой части рыцарь обычно освещает важнейшие события из жизни ордена, а вторая часть полностью предназначена для новых приемов и
обучения технике совершенного владения мечом и магией. Это делает книгу не только интересным повествованием, но и отличным учебным пособием.
        Не меньше первых записей Майка интересовали последние страницы сего содержательного труда. Как можно заметить, перелистывая «Пособие для рыцаря», из всего рыцарского поколения лишь один человек имел честь пополнять книгу новыми записями. Видимо, из рук старшего она доставалась тому рыцарю, в ком он видел первого среди равных. Последним таким человеком был Элтон Гииза, который, однако, писал в соавторстве с другим рыцарем и его хорошим другом, которого величали Валомар Демирэль. Увидев это имя на страницах «Пособия», Майк окончательно отбросил все свои сомнения. Похоже, отшельник до единого слова говорил правду. Это действительно человек с богатым прошлым, отважный рыцарь, сражавшийся под знаменем Алого Лепестка, герой Понтилии, который не смог спасти город. Именно там он оставил почти всех бойцов тайного ордена, именно там он потерял своего друга. Становится неудивительным, почему отчаявшийся в жизни Валомар ведет ныне такой образ жизни.
        Поскольку последние записи делались еще до битвы за Понтилию, о последующих событиях Майк знает лишь от Валомара и Вальтера Беллиона, что, впрочем, восстанавливает всю картину. Элтон Гииза отмечает, что орден при нем насчитывал всего пятнадцать рыцарей и это, по его словам, чрезвычайно мало для противостояния врагу. Знал бы он тогда, что его опасения не напрасны…
        «Пособие для рыцаря» многое открыло гостю из прошлого. Читая эту уникальную книгу, он познавал даже больше, чем могут себе позволить знать жители Сиенсэля. Но главное открытие Майка сложно переоценить: наконец он узнал имя человека, который организовал его похищение. Среди тех пятнадцати рыцарей, что сражались за Понтилию, на страницах «Пособия» ему повстречалась весьма знакомая личность. Альдар Берен - вот кто был тем самым рыцарем Алого Лепестка, который, как и Валомар, выжил в последнем сражении. Выходит, дитмондский маг, решивший по каким-то причинам похитить Майка, отправил его к своему бывшему напарнику, безнадежному отшельнику Валомару, в лесную глушь, где его никто никогда не найдет. Вот только что это за причины - книга не в силах нам поведать.
        Словно одинокий парусник, движимый могучими водами Морфиса, уплывал день за днем, словно смиренная птица, улетали вечер за вечером, касаясь поющих лесных вершин. Подходил к концу месяц Лучника и второй месяц пребывания Майка в особняке Вальтера Беллиона.
        - Нет ли у вас какого-нибудь меча? - спросил однажды гость у хозяина. Майк ежедневно упражнялся, постигая основы боевого искусства. Однако размахивать палкой по вечерам было не натурально и, вероятно, забавно, если смотреть со стороны. Тогда Вальтер решил подарить ему меч, хороший, острый, шедевр оружейного искусства. Заметив на рукоятке некий герб, Майк не мог не поинтересоваться об этом у хозяина. Однако тот снова стал запинаться, промолвив-таки, что на рукоятке изображен герб Доки - крупнейшего из городов Сиенсэля. Мгновенно вспомнив о запретной теме, гость решился задать лишь один вопрос:
        - Скажите, это оружие принадлежало вам по праву?
        - Не сомневайся в этом, - с едва уловимой тоской в глазах ответил Вальтер. - Но теперь этот меч принадлежит тебе! Мне он больше ни к чему…
        Так у Майка появился хороший клинок, а вместе с ним и новый плод для размышлений. Кем же на самом деле был Вальтер Беллион? Человек, имеющий меч с гербом Доки и когда-то лично знавший императора Гариона Лирийского не мог быть простым гражданином империи. Это был человек, который, несомненно, пользовался уважением в обществе. Но однажды что-то перевернуло всю его жизнь и отношение к нему народа. Зная эту причину, Майк смог бы расставить все по своим местам. Вполне вероятно, если бы гость родился и вырос в Сиенсэле, этот великолепный меч сказал бы ему сейчас многое. Но он пришел сюда из иного мира…
        Кроме упражнений с оружием, Майк усиленно занимался искусством магии. Применяя свои навыки, полученные от монаха Иллариона, он старался довести их до совершенства с помощью бесценного «Пособия». Открывая для себя все новые законы этой удивительной науки и постигая все более сложные заклинания, ученик начинал наконец чувствовать в себе силу. Не простую силу, новую для него, колдовскую. Впрочем, из записей Элтона Гиизы он уяснил, что большая сила не всегда играет решающую роль. «Если упрямый новичок окажется более ловким и сообразительным, - пишет рыцарь, - он сумеет победить в сражении даже против опытного мага». Наглядный пример искать не нужно: он уже имел место в «практике» Майка. Ведь это ему удалось с помощью смекалки победить Валомара, который, как теперь известно, не просто сильный маг, а бывший рыцарь Алого Лепестка. Так что ум и смекалистость во все времена были эффективнее грубой силы.
        Глубоким вечером, находясь под кровом особняка, Майк не мог не вспомнить Антильский монастырь, отца Иллариона, своего спасителя, который многое дал ему в этом мире. Ученик монаха безгранично скучал по месту, которое он по праву мог считать своим домом в империи будущего. Он тосковал по своему учителю, который, вполне вероятно, уже давно считает его покойником. Он мечтал увидеть глаза Иллариона, те самые, добрые и глубокие, которые первыми открылись ему в этом мире. Майк с нетерпением ждал того момента, когда нога его вновь ступит на земли Антильской возвышенности и он снова будет любоваться этими горами, зелеными долинами, сказочными лесами, пред взором его вновь предстанут все прелести этого удивительного и прекрасного мира.
        Но Майк не может просто так покинуть дом Вальтера Беллиона. Мало того, что он не знает, где находится, так он еще и полностью отрезан от цивилизации. В этом мире нет телефонов, телеграфов, радиоприемников, телевидения, интернета, автомобилей, самолетов, казино, супермаркетов, нефтяных компаний, менеджеров, рекламных агентов…
        Черт возьми, как же это прекрасно!..
        XIV
        Третья реликвия
        Словно гигантская туча, движимая силами Гермидона, мчался к империи последний месяц весны. Мир преображался: леса зеленели и пели, расцветали прекрасные цветы, на лесных опушках резвились беззаботные зверюшки, все на земле улыбалось в ответ животворящему солнцу. Весенние сонаты исполняли птицы, прилетевшие из Басмийского царства, а о снегах напоминали лишь вечные белые шапки на вершинах Каррольских гор. Утренний воздух пьянил свежестью и кристальной чистотой, небесная голубизна, казалось, была способна поглотить в свои бескрайние просторы. Стоит лишь протянуть руки - и ты окажешься в нескончаемой сказке, неповторимом мире, царстве добра и вечной молодости, где на небесном троне величественно восседает Пеладея.
        Над империей плавно проплывало раннее утро 27-го дня месяца Лучника. Среди густых лесов, по извилистой дороге, ведущей из Дитмонда в Мелиту, мчалась скромная пассажирская карета. Извозчик, время от времени громко зевая, лениво подгонял своих лошадей. Карета вмещала шесть пассажиров, и сегодня, впрочем, как и всегда, все места в ней были заняты. Это и не удивительно. Столица велика, туда все стремятся попасть, каждый по своим неотложным делам. Поэтому наша карета была лишь одной из многих, что ежедневно курсируют в этом направлении.
        Однако сегодня как минимум один из пассажиров нашей кареты не знал причины, которая повела его в Мелиту. Это был не кто иной, как Калим Дариэль. Нынешним утром он встал с кровати с одной лишь мыслью: ему нужно побывать в столице. Что вдруг потянуло юношу в далекие края, он объяснить не мог. Но, судя по всему, его мало это беспокоило. Ничего внятного он не смог сказать и Глиолии, которая уже постепенно привыкала к его внезапным отъездам. И вот, задавшись целью, но не понимая причины, Калим ранним утром покинул дом тетушки Белетты и, договорившись с извозчиком, направлялся в Мелиту. Задумавшись в дороге о мотивах, побудивших его покинуть родной дом, юноша все же не жалел об этом. За всю свою жизнь он лишь однажды бывал в столице. Тогда ему было всего пять лет. В «город на трех берегах» Калим ездил со своим отцом в роскошной офицерской карете. В тот день доблестный Марк Дариэль получал свой заслуженный орден Империи из рук самого императора Арманда Лирийского. Как тяжело теперь юноше вспоминать этот замечательный день… Мелита с тех времен, наверное, изменилась… Впрочем, он плохо запомнил город, и
теперь едва ли сможет в нем сориентироваться.
        Калим Дариэль сидел в карете у самого окна. Рядом молча сидели люди, погруженные в свои мысли. Их лица не выражали никаких эмоций, будто на время поездки эту способность в них кто-то отключил. Глаза пассажиров могла оживить лишь владычица-природа: неутомимые зрачки то и дело косились в сторону окна, когда рядом разворачивался очередной завораживающий пейзаж. Юноша был одет в свою привычную дорожную мантию с капюшоном, которая скрывала под собой уникальную кирасу Лиолата, вторую реликвию, добытую в глухой селенийской деревушке. А на поясе висел острейший черный клинок в ножнах, подаренных ему в Монтвилле. Некоторые пассажиры периодически бросали свои любопытные взгляды на сие оружие и, вероятно, принимали Калима за хорошего воина. Но юноша не обращал внимания на своих попутчиков, он безмолвно сидел, не отрывая глаз от мелькающих в окне омолодившихся стволов. Пусть люди примеряют на него образы воина, купца, монаха или, может, странствующего ученого, которым он некогда удачно воспользовался.
        Пассажирская карета мчалась к столице, минуя вековые сиенсэльские леса, живописные долины, кристальные речки и глубокие озера. Погруженный в раздумья, Калим не заметил, как вороные лошади привезли его к стенам главного города империи. А случилось это под самый вечер. В такое время приезжим пора искать таверну для ночлега. Прогулка по городу была запланирована у юноши лишь на следующий день, и пока это все, для чего он сюда приехал.
        Таверны в центре города оказались заполненными до отказа. Видно, приезжих здесь всегда хватает, и хозяева подобных заведений неплохо на этом зарабатывают. Нашел место для ночлега юноша лишь на западной окраине столицы, в районе, где располагалась громадная арена. Туда, где проходят ожесточенные бои, он планировал обязательно заглянуть на экскурсию. А пока, отдав восемь золотых за временное пристанище, он располагался в предоставленной ему комнате.
        Мелита - удивительный город с населением чуть более десяти тысяч человек. Большой и красивый, он по праву считается настоящей жемчужиной империи Сиенсэль. Сюда стремятся попасть многие жители отдаленных районов. Пожалуй, каждый ученик мечтает получать навыки в местной крупнейшей академии, и каждый купец мечтает о собственной торговой лавке на столичном рынке. Как и любой сиенсэльский город, Мелита делится на районы. В столице их три, и разделяют их природные границы - воды Малой Лиотемы. Западная часть города представляет собой огромный Жилой район. Кроме жилых домов, здесь располагаются храм Трех Божеств, по величине уступающий лишь древнейшему нартэльскому храму, арена, одна из двух в империи, и нечто вроде парка, где обычно отдыхают столичные жители после трудного дня. Восточную часть города занимают Торговый район и порт. Здесь располагается известный на всю империю большой рынок, речной порт, самый крупный на Лиотеме, а также настоящая гордость, выполненная в изумительном архитектурном стиле Имперская Академия, построенная еще при первом императоре из династии Лирийских. Однако в южной части
города расположено здание, еще больше привлекающее к себе внимание. Это дворец самого императора - настоящий шедевр сиенсэльской архитектуры. Дворец был построен более тысячи лет назад, еще при великом императоре Карлиусе Маклире, который и перенес столицу из Нартэля в «город на трех берегах». С тех пор императорский дом был не раз реконструирован, и потому первозданный его вид не дошел до современности, но это никак не делает его менее прекрасным. Роскошный дворец расположен в южном районе Мелиты, который так и называется - Дворцовый. Все вышеперечисленное Калим и намеревался осмотреть в ближайшие дни.
        А сегодня он нашел-таки время оставить свою таверну и прогуляться до величественной постройки, именуемой имперская арена. Сооружение, привлекающее множество гладиаторов со всех концов империи, было поистине величественным. Безмолвно и неподвижно стояла арена у западных стен столицы, сурово наблюдая за вековой жизнью города. Как много боли томилось в этих стенах! Как много крови проливалось на истоптанный желтый песок! Как много ярости срывалось с этих трибун. Сюда съезжаются люди, чтобы показать, на что они способны, чтобы доказать толпе и самому себе, чего они стоят. Сюда приходят бойцы и сражаются за славу, ибо сиенсэльскому народу всегда были нужны герои.
        Вечерело. Величественная арена отражала последние лучи заходящего солнца. Сквозь железную решетку, вкаймленную в огромную арку, доносились звуки: там, в желтом кругу тренировались бойцы. Было слышно, как лязгают железные мечи о крепкие щиты, и, обвеянный любопытством, Калим подошел ближе. Пред взором юноши открылась удивительная картина тренировочных боев. Он видел, как отважные бойцы синхронно отрабатывают удары, как их напарники бесстрашно блокируют их, как люди в желтом кругу морально и физически настраиваются на предстоящие сражения.
        Поглощенный картинами затянувшихся тренировок, Калим не заметил, как сзади к нему подкрался столичный стражник, патрулирующий этот район.
        - Любопытно? - спросил мужчина средних лет в изношенных имперских доспехах.
        - Да уж, - не оборачиваясь, ответил юноша. - Смелости этим ребятам не занимать…
        - Мне понятно твое восхищение, - промолвил стражник, и Калим наконец обернулся. - Смелости им нужно немало, чтобы отважиться на такое. Однако сегодня эти бойцы спокойно тренируются, а завтра с ними может произойти все что угодно…
        - Что вы имеете в виду?
        - Однажды один мой знакомый стражник, патрулирующий некогда неподалеку, всерьез увлекся боями на арене. Нет, он не делал ставок на бойцов, чем занимаются множество мужчин по всей империи. Он сам решил выйти на желтый песок. Этот стражник носил имя Бернард. Что потянуло его на арену - жажда славы?.. или, может, денег?.. Я до сих пор не могу этого понять. В общем, поначалу ему удавалось выигрывать сражения. Почему бы и нет: меч в руках он держать умел, боевая подготовка у него была неплохой, какая и должна быть у имперского стражника. Однако полоса побед Бернарда длилась не долго. Она прервалась в тот самый день, когда он получил в соперники умелого боевого мага. Поскольку сам Бернард владел магией чрезвычайно слабо, защищаться от магических атак он также почти не умел. Это и определило результат. Причем, видят боги, он был в шаге от победы. Успей он увернуться от мощного удара огнем, и маг наверняка был бы сражен ударом его меча. Но огненный заряд достиг своей цели, которой, к сожалению, оказалась голова Бернарда. А ведь перед сражением ему настойчиво предлагали надеть шлем, который пусть и не смог
бы отразить угрозу, но уж точно не допустил бы таких последствий…
        - Тепловой удар убил его?
        - Все не так удручающе, друг мой, хотя порой в голову закрадывается мысль: «А может, так было бы лучше для него?»
        - Он потерял рассудок?
        - Можно и так сказать. Нечего и говорить, что тот бой был для Бернарда последним. Хотя впоследствии он неоднократно рвался на арену в пылу неистовой ярости, но, как ты понимаешь, его друзья и коллеги сделали все, чтобы в желтый круг он более не ступил. После рокового поражения Бернард стал чрезвычайно агрессивен. Он стал меньше разговаривать, а когда общался с кем-либо, вел себя чрезмерно грубо. По вечерам он патрулировал по западной Мелите с обнаженным оружием, а однажды сильно ударил мальчишку, который совершил какой-то незначительный проступок. Мой бывший коллега, хороший стражник и достаточно неплохой человек стал вдруг совершенно иным: озлобленным, необщительным и, что самое страшное, непредсказуемым. И все это случилось лишь потому, что однажды он ступил на территорию вот этого сооружения.
        Стражник кончил свой рассказ. Оба собеседника безмолвно опустили головы и, как часто бывает в таких случаях, задумались о жизни.
        - Где же теперь ваш знакомый по имени Бернард? - после паузы спросил юноша.
        Не успевший вовремя оторваться от своих мыслей, стражник ответил не сразу:
        - К величайшему сожалению, он теперь там, - большой палец его руки указал вниз, - в имперских темницах. Ты спросишь, как он туда угодил? Очень просто и в то же время довольно неожиданно. Холодные подземные стены он точит взглядом за то, что однажды напал на капитана стражи и чуть не убил его, когда тот делал ему строгий выговор за какой-то проступок по службе…
        - Этот проступок и впрямь был серьезен? - вдруг решил осведомиться юноша.
        - Хм, вообще-то я не уточнял столь мелких деталей…
        - Мелких деталей?! - к полнейшему удивлению собеседника воскликнул Калим. - Нет уж! Это не мелочи! Кому-нибудь еще ведомы все обстоятельства этого дела?
        - Да какое это имеет значение?! - повысив голос, ответил стражник.
        - А что, если Бернарда оклеветали? - не унимался Юноша. - Ведь все знают, что порой он вел себя безрассудно. Такого человека легко сделать виновным во всем и отправить в темницу. Особенно если у кого-нибудь была к нему личная неприязнь…
        - Однако мы отвлеклись, - понимая, что случайная беседа удаляется не в то русло, промолвил стражник. - Ведь я не о том хотел поговорить, а лишь намерен дать тебе один совет. Мне не ведомо, с какой целью ты пришел сегодня к арене, как и не ведомо, чем вызван твой интерес к этим бесстрашным бойцам. Однако, став свидетелем печальной истории, я хочу предупредить тебя об опасности, которая грозит любому, пожелавшему выйти на желтый песок. А коль уж судьба бросит тебя на растерзание зрителей, то, прошу тебя, защити свою голову каким-нибудь шлемом. Ты не первый и не последний, кому я говорю эти слова, поскольку считаю это своим долгом.
        - Я не собираюсь выходить на арену, - спокойно ответил юноша. - Я приехал в Мелиту… по иным причинам, которые вас, уж простите, не касаются.
        - Вот и хорошо. Прости, что отвлек твое внимание. Теперь я вынужден откланяться: служба. Приятного тебе нахождения в нашем городе. И да пребудет с тобой благословение Трех Божеств.
        С этими словами стражник повернулся и пошел дальше патрулировать западные улицы столицы. Калим остался стоять на одном месте, бросая взгляды то в след уходящему рассказчику, то на тренирующихся за решеткой бойцов. Юноша задумался об услышанном. Вот так один день, один бой, один неверный поступок может изменить всю твою дальнейшую жизнь. Эх, знать бы, в какой момент будущее будет предрешено…
        Калим стоял у решетки, когда мелькающий его взор уловил красочную афишу, вывешенную на стенах арены. На бумажном плакате большими буквами было написано:
        «Жители Мелиты! С 28-го дня месяца Лучника вашим глазам откроется уникальное зрелище! В этот воинственный день имперская арена открывает грандиозный турнир, в котором могут принять участие все желающие. Турнир продлится три дня - с 28-го по 30-й. Последние дни месяца Лучника обещают быть жаркими для любителей захватывающих сражений. Не пропустите эти знаменательные бои! Не пожалейте два золотых за уникальное зрелище! Мы ждем вас!
        Олов, хозяин арены».
        «Выходит, завтра начинаются бои», - подумал юноша. Да, нынешним вечером арена почти пуста, лишь два десятка бойцов да лучи заходящего солнца здесь обитают. Но зато день грядущий обещает заполнить здесь все людьми до отказа. Но на кого все они будут глядеть? Неужто на тех безумцев, пожелавших принять участие в турнире? Желающих, несомненно, было немало, но осознают ли они всю серьезность принятого решения?.. Другое дело, когда на желтый песок ступают подготовленные ребята, вроде тех, что по вечерам лязгают мечами за железной решеткой. Ну а когда в бой идут неопытные новички, последствия непредсказуемы. Да, зрелище обещает быть неповторимым, но выйдут ли отсюда такими же здоровыми и вменяемыми творцы сего спектакля?..
        Снова бросив взгляд на яркую афишу и перечитав текст, написанный хозяином арены, Калим вдруг заметил в самом углу бумажного плаката неприметную надпись и сразу устремил свой взгляд туда. На белом фоне бурым цветом было скорее нацарапано, чем написано:
        «Тебе нужно то, что с полными зависти улыбками должны торжественно вручить победителю сего турнира».
        Юноша понял все. Его будущее было предрешено.
        Не теряя ни секунды, Калим помчался к Олову, хозяину арены.
        - Как хорошо, что боги послали мне тебя! - воскликнул последний, когда юноша стоял перед ним в его рабочей комнате высоко над желтым кругом арены. - Как же я ошибался, когда думал, что желающих участвовать в турнире будет множество. Нет, их, конечно, было немало, да только большинство из них либо слабаки, либо безумцы. Ты, я вижу, тоже не здоровяк, но кираса у тебя хорошая, видать, защищает неплохо, да и меч твой, смотрю, острый. К тому же выбора у меня нет: для набора команды не хватает всего одного человека, и вот он, посланный Вертимой. Теперь шестнадцать добровольцев собрано, праздник состоится!
        Юноша был вне себя от счастья, когда полностью осознал, что завтра выйдет на арену в качестве бойца. Вернувшись в таверну, он предался мечтаниям. Совсем скоро он сделает то, о чем мечтал все свое детство, не имея ни малейшей надежды. Он обнажит свой меч и вступит в схватку с достойным противником. Он участник турнира. Волей судьбы для него было припасено одно место в команде настоящих бойцов. Или, может, волей кого-то еще?..
        На следующее утро Калим уже стоял в тренировочном зале перед тренером новобранцев, который по совместительству являлся и хозяином арены. Рядом с ним находилось шестнадцать добровольцев, готовых к ожесточенным боям. Нельзя сказать, что каждый из них был упитанным здоровяком, но Калим все же был среди них едва не самым тощим. Каждый из бойцов был экипирован в свои доспехи, однако если добровольцу не хватало чего-либо для сражения, он мог получить это в тренировочном зале. Так, юноше незамедлительно были выданы поножи и щит, что неплохо дополнило его экипировку, состоящую из двух реликвий Лиолата.
        - Совсем скоро вы выйдете на арену в качестве бойцов, - говорил добровольцам Олов. - Не имея необходимой подготовки, вы должны осознавать всю опасность принятого вами решения. С той самой минуты, когда вы покинете тренировочный зал, вы противники друг друга. Каждый из вас будет думать лишь о себе и любой ценой добиваться победы. Вы шагнете в желтый круг, чтобы сражаться за славу. У вас не будет союзников, будут лишь противники. Зрители заплатили по два золотых, чтобы увидеть зрелище. Дайте его им! Вперед! И да помогут вам боги!
        Близился турнир. Шестнадцать бойцов, добровольно пожелавшие скрестить оружие, были готовы к сражениям за признание публики и за главный приз, коим являлись великолепные поножи, выставленные на обозрение собравшимся на трибунах людям.
        Каждый из участников проведет сегодня по три сражения, все остальное запланировано на следующие два дня. Система довольно проста. Из шестнадцати бойцов образуются четыре группы по четыре человека в каждой. Посредством боев внутри каждой группы определяются двое лучших из нее. Они-то и продолжают борьбу в четвертьфинале. Четвертьфинал представляет собой бои четырех пар, сформированных волей жребия. Дальше идет полуфинал, а затем и финал, где между собой сойдутся два самых отважных бойца, прошедших все ступени турнирной сетки. Калим Дариэль попал во вторую группу, и его соперниками будут: боевой маг, одетый в ярко-синюю мантию, под которой сверкала прочная железная кираса; смуглый басмиец, быстрый, проворный, но с плохой техникой боя; а также хорошо экипированный мечник, видимо житель столицы, поскольку местная публика приветствовала его особенно шумно.
        Бой первый
        Итак, Калим Дариэль в желтом кругу. Ощущения невероятные. Доселе юноша видел подобные сражения лишь на картинах сиенсэльских художников. Впервые он обнажил свой великолепный меч против человека, боевого мага, которого жребий определил его противником. Не забыв историю стражника, которого он встретил у арены минувшим вечером, Калим надел на голову защитный шлем. Не исключено, что этот стражник сидит сейчас на трибуне и смотрит на него. А ведь юноша не сдержал своего слова…
        Сражение началось. Трибуны были заполнены до отказа. Несколько сотен человек наблюдали свысока и свистели, кричали, восхваляли империю и ободряли бойцов. Давление с трибун и новизна ощущений вызывали у юноши неслабое волнение. Порой он чувствовал, как трясутся его ноги, и терялся, не имея возможности сосредоточиться. Вероятно, этим и воспользовался опытный маг. Как только прозвучал гонг, Калим получил порцию ледяного заряда. Однако тело, спрятанное под надежной защитой кирасы Лиолата, даже не почувствовало этого удара. Крепче сжав острый клинок в своей руке, юноша двинулся на противника. Маг поспешно вынул из ножен свой короткий меч и первым начал атаку. Но почти все его удары были парированы щитом Калима. Наступил черед юноши. Его атаки оказались куда эффективнее: чудо-меч бил точно в цель, и маг едва успевал блокировать его удары. Но, совершив легкий маневр, противник ударил магическим холодом прямо в руку Калима, и тот выпустил свой меч на желтый песок. Оставшись без оружия, юноша не желал сдаваться и, выставив руку вперед, сосредоточился, надеясь на магию, коей была пропитана чудо-кираса. Но,
вопреки желанию, энергия не поддавалась контролю. В одно мгновение рука Калима слабо засветилась, и мощный поток тепла ударил прямо в небо. Его противник хоть и удивился, но не растерялся и вовремя воспользовался своим шансом. Пока юноша «утеплял» небо, маг простейшим заклинанием свалил его с ног и, подойдя, склонился над ним и приставил свой короткий меч к его горлу.
        Этот бой Калим проиграл. Лежа на песке перед победителем, он слышал насмешки в свой адрес, летящие с трибун, но не обращал на них внимания. Его первое в жизни сражение завершилось неудачей, что не на шутку его раздосадовало. Причем он был расстроен не столько самим поражением, сколько тем, что ему не удалось правильно использовать колоссальную магическую энергию, которая кипит в его уникальной кирасе. Юноша обладал большой силой, но, к несчастью для себя, в этом бою она ему не помогла. Впереди два важнейших сражения и время, чтобы наконец постичь неизведанное. Два сражения, в которых молодому бойцу непременно нужно побеждать, чтобы выйти из группы.
        Бой второй
        Перерыв между сражениями длился около часа. Пока одни сражались на глазах у многочисленной публики, другие отдыхали в тренировочном зале и настраивались на предстоящий бой. Для вернувшихся с желтого круга бойцов в зале работали лекари и маги, помогающие восстановиться к следующей схватке.
        Наконец все было готово, и Калим снова топтал волнистый песок арены, а напротив стоял его новый противник - быстроногий басмиец. Взгляд гостя из южных краев был полон решимости и не обещал юноше легкого боя. В правой руке смуглый боец сжимал железное копье странной формы, в левой - крепкий деревянный щит.
        Раздался гонг.
        - Этот хлюпик снова проиграет! - послышался Калиму восглас с трибуны, и, бросив яростный взгляд в толпу, юноша обнажил свой меч.
        Бой начался. Неприятное высказывание, слетевшее с трибун, сильно задело самолюбие Калима, и юноша, забыв обо всем, ринулся на противника. На этот раз он решил не использовать магию своей кирасы. Единственным его оружием в этом сражении был черный, как смола, меч. И он не прогадал. Первым же ударом он снес не устоявшего на ногах басмийца, и тот упал на песок. Противник лежал почти с минуту и, корчась от боли, что-то бормотал: может, он молился Солнцу? А юноша, почувствовав в себе силы, все это время издевательски кричал:
        - Ну же, вставай!
        Басмиец встал. Поначалу его сильно шатало, но вскоре он собрался и сжал свое копье крепче. Вдохновленный публикой, он рванулся к юноше, да так быстро, что тот на мгновение растерялся. Уклонившись от невнятного удара Калима, басмиец собрал все силы и стремительно уколол того в бок своим копьем. Удар вышел настолько сильным, что юношу слегка отнесло в сторону. Однако ни капли боли он не почувствовал: недаром эта удивительная кираса из года в год сохраняла для Теоторикса должность вождя племени. Это было последним, что воин-басмиец смог сделать для своей возможной победы. Удары чудо-меча, которые вскоре посыпались на него, он отражал с большим трудом. Наконец его деревянный щит не выдержал и раскололся. Копье вылетело из его руки еще раньше. Так Калим праздновал свою первую победу на столичном турнире.
        Бой третий
        Минул еще один час восстановления, прежде чем начался решающий бой. На этот раз юноше противостоял хорошо экипированный житель столицы по прозвищу Рыцарь. Поддерживаемый трибунами, он выиграл два предыдущих сражения против басмийца и мага и готов был одержать очередную победу. Калиму же для выхода из группы эта победа была необходима. Рыцарь не пользовался в бою магическими заклинаниями, однако имел хорошие доспехи и обладал превосходной техникой. Очевидно, этот турнир не был для него первым.
        Гонг завел плывущие трибуны. Понимая, кто ему противостоит, юноша вновь испытал сильное волнение. Великолепный меч слегка подрагивал в его руке, а давление с трибун было готово разорвать его на части. Калима вдохновил один лишь взгляд: там, наверху, где в одиночестве за боем наблюдал хозяин арены, сверкали на солнце желанные поножи, черные, как ночной мрак. В центре круга сошлись яростные противники. Рыцарь был решителен. Его меч первым опробовал крепость щита Калима. Но юноша также не стоял на месте, и недовольный вой срывался с трибун всякий раз, когда его клинок касался щита и доспехов противника. Было видно, что соперники стоят друг друга. Однако Рыцарь, имевший гораздо больше опыта, чаще попадал в цель, и Калима выручала лишь кираса. Равный бой продолжался довольно долго, что стало понемногу надоедать зрителям.
        - Жми его! - то и дело срывалось с трибун в поддержку их фаворита.
        Движимый толпой, Рыцарь сумел-таки нанести юноше сокрушительный удар, и тот в отчаянии повалился на землю. Столичный воин гордо стал над ним и намекнул, что у него есть возможность подняться и продолжить бой. И Калим, вытерпев острую боль в области шеи и повторно бросив отчаянный взгляд на третью реликвию, встал. Вновь началась схватка. Удар за ударом - и юноша снова оказался на песке. Но сверкающие поножи Лиолата и на этот раз подняли его и поставили на ноги. Не желая больше принимать мощные удары противника, Калим выставил вперед правую руку с мечом, и его кираса взорвалась магической энергией. Спустя мгновение на песке лежал уже Рыцарь: мощный огненный заряд поразил его прямо в грудь и обезоружил. Почувствовав в себе силу, юноша зловеще улыбнулся. Разъяренный Рыцарь решительно поднялся и ринулся к нему с одной лишь целью: сразить. Но теперь Калим бесстрашно отражал его атаки и в удобный момент бил мощными заклинаниями, добавляя крепкими ударами чудо-меча. Наконец он сумел захватить власть над сокрушительной энергией своих реликвий, и это не сулило его будущим противникам ничего доброго. А в
этом сражении столичный Рыцарь был побежден. Трибуны стихли. Калим прошел групповой этап. Желанная реликвия приблизилась к нему еще на один шаг.
        Этот и другие моменты сегодняшних сражений юноша с гордостью вспоминал, гуляя по вечерней Мелите. Еще вчера он не мог понять цели своего приезда в столицу, а сегодня он уже на полпути к заветной мечте. Из его головы не выходил желанный образ третьей реликвии. Не раз он мысленно примерял на себя великолепные поножи Лиолата и всегда видел в них идеальное и необходимое дополнение к своей спасительной кирасе. Впереди четвертьфинал и возможность приблизиться к главному призу. А пока Калима ждет вечер восстановления и увлекательная прогулка по столице.
        Сегодняшняя его цель - огромная Имперская Академия. Это уникальное здание по своей конструкции и единственное высшее учебное заведение в империи. Если взглянуть на здание имперского хранилища знаний с высоты птичьего полета, взору наблюдателя представилось бы неповторимое зрелище. Это словно отражение солнца: огромное купольное здание, находящееся в центре, имело множество лучей-корпусов, каждый из которых отвечал за свою отрасль науки. Таких лучей всего было восемь, и научиться здесь можно было практически всему. Все науки и ремесла, существующие в Сиенсэле, можно было в совершенстве постичь в стенах Имперской Академии: от дипломатии до мореплавания. На территории учебного заведения можно запросто встретить будущего географа, математика, оружейного мастера, боевого офицера, мага, кулинара, строителя, поэта или художника. Сюда стремятся попасть многие юноши и девушки со всей империи. Оно и понятно: В Сиенсэле главными критериями при наборе учеников являются талант и желание учиться. Все остальное не имеет ни малейшего значения.
        Возвращаясь в Жилой район, Калим не мог не зайти на столичный рынок. Это поистине культовое место, где ежедневно бывают тысячи человек. Многие граждане империи, не жалея времени и сил на поездку, съезжаются сюда со всех концов Сиенсэля, чтобы именно здесь что-либо купить или продать. Множество лавок с улыбчивыми и неуступчивыми торговцами, изобилие различных товаров - от музыкальных инструментов до алхимических ингредиентов - все это не может не привлечь к себе внимания любопытных туристов. Жители столицы просто не поняли бы человека, который, приехав сюда, не побывал на местном рынке.
        Вдоволь набродившись вдоль торговых лавок и налюбовавшись всем, что там было, Калим Дариэль возвращался в таверну. Перейдя через длинный мост по Лиотеме, он оказался в западном районе и, минуя местный парк, вышел к небольшой площади, где величественно выстроились шикарные особняки. «Да, - подумал юноша, - жить в одном из них - мечта». Осматривая великолепные жилища, Калим заметил низкого горбатого старичка, который слонялся у одного из них, пытаясь привлечь внимание прохожих. Юноша подошел ближе и поинтересовался:
        - Зачем вы обращаетесь к людям? Может, и мне чего скажете?
        Старик повернулся и посмотрел на Калима. По его глазам юноша понял, что он стоит здесь довольно долго и никак не может добиться своей цели.
        - Если тебя интересует, я продаю этот особняк, - старик указал на роскошное жилище в живописном месте на берегу Лиотемы.
        - Неужели это ваш дом? - насмешка и удивление смешались в голосе Калима.
        - Нет, что ты! - усмехнулся старик. - На такой особняк мне не скопить денег. Я лишь занимаюсь его продажей. Его хозяева решением имперского суда были выселены в отдаленный район империи. И не спрашивай, за что - я понятия не имею. Так вот, теперь этот дом пустует, и его нужно продать.
        - И сколько за него просят?
        - Ты просто интересуешься или будешь покупать?
        - Какая разница?! Так сколько?
        - Сто тысяч золотых. Как тебе такая цифра?
        - Хм. Можно будет и купить… - ответил юноша, у которого сейчас в кармане не набралось бы и сотни золотых.
        - Ты действительно готов приобрести этот особняк? - с надеждой в голосе промолвил старик.
        - Погоди! - воскликнул Калим. - Я же не сказал, что собираюсь его покупать. Быть может, я смогу найти нечто получше этой хибары. В общем, я подумаю и, если меня устроит ваше предложение, я зайду через месяцок - другой…
        С этими словами юноша развернулся и побрел в таверну, переполняясь гордостью за свой артистизм. Поверил ли старик в то, что Калим богатый вельможа или всего-навсего принял его за сумасшедшего?
        Четвертьфинал
        Утро 29-го дня вновь собрало на арене массу зрителей. Тех, кто отдал по два золотых за место на трибунах, ожидали увлекательные сражения. Сегодня восемь отважных бойцов снова сойдутся в ожесточенных схватках на пути к победе в турнире.
        Волей жребия в ? финала Калиму достался в соперники низкорослый гуллит. Внешне он напоминал юноше Гундулу - нынешнего вождя глухой деревушки Карелия: такой же маленький и горбатый, вот только борода у этого подлиннее будет. На вид этот житель Селении не казался воином, который представляет собой угрозу. Однако он, как и Калим, прошел групповой этап, и потому его нельзя было недооценивать.
        Сражение началось мощной огненной атакой юноши, которая, однако, была успешно отражена противником с помощью ответного заклинания. Гуллиты умеют управляться с магией. Еще бы: они каждый день практикуют ее во время религиозных ритуалов. В ход пошли мечи. Гуллит неплохо обращался и с клинком, однако его низкий рост все же работал против него. Калим только успевал наносить мощные рубящие удары сверху, время от времени добавляя к своим физическим атакам магические. Подумать только: еще два дня назад юноша знал лишь пару простейших заклинаний. Теперь же он вовсю расбрасывается огненными стрелами, поражая своих противников. И все это благодаря чудесным реликвиям Лиолата!
        Калим был в восхищении от своей силы. Каких-то пару месяцев назад, разнося письма по серым улицам Дитмонда и влача жалкое существование, он не мог себе и представить, что вскоре на столичной арене будет сражать одного соперника за другим и испытывать непередаваемые ощущения. Юноша был уверен: отец гордился бы им. Быть может, в этот самый миг Марк Дариэль наблюдает за ним с небес и улыбается. Некогда слабый и угнетенный ребенок, не имеющий в жизни ни цели, ни смысла, теперь смело смотрит в будущее. И видит его. Новые реликвии принесут ему еще большую силу. Он обретет новые способности и сможет противостоять более мастеровитым соперникам. Этого ли мало для гордости отца?
        Непрерывное отражение атак изнурило и обессилило гуллита. И когда он в изнеможении предстал перед противником, Калиму ничего не стоило свалить его с ног и требовать признания своей победы.
        Четвертьфинал пройден. До заветной цели оставалось два шага.
        Полуфинал
        Сегодня бои разделялись аж тремя часами восстановления их участников. Ведь это уже не какой-то там групповой этап. Грядет полуфинал. Четверо лучших бойцов поспорят за право участия в завтрашнем финальном сражении. Бои обещают быть захватывающими и напряженными. Великолепные поножи отражали свет воинственного солнца, призывая бойцов к сражению. Но никого они не вдохновляли так сильно, как Калима Дариэль.
        На этот раз могущественный жребий свел юношу с опасным противником. Им был житель далекого севера по прозвищу Дракон. Это был высокорослый и крепкий по телосложению мужчина, которому, казалось, ничего не стоило свалить Калима с ног одной рукой. Еще бы: его громадная рука была втрое толще маленькой ручонки юноши. Поговаривают, что Дракон - опытный боец и его боевой клич настолько громок, что может заглушить шум трибун.
        Когда противники стояли друг напротив друга в желтом кругу, у Калима неожиданно затряслись обе ноги. Он растерялся. Как противостоять этому громиле? Как защититься от ударов этой громадной секиры, что пляшет в его руке? Эти вопросы вертелись в голове юноши, пока не раздался гонг. После громкого звука, объявленного о начале боя, голова очистилась. Калим обреченно взглянул на третью реликвию, но теперь это ему не помогло. Бой начался.
        Решив не подпускать к себе противника слишком близко, юноша сразу же начал метать в него огненные стрелы. Это слегка тормозило разъяренного дракона, но боли он, казалось, не чувствовал. Тем не менее, Калим решил избегать ближнего боя, и трибуны непрерывно свистели, пока он метался по желтому кругу, используя лишь атаки на расстоянии. Спустя некоторое время это принесло свои плоды: бегая по песку за своим противником, Дракон измотался. Однако существует и обратная сторона монеты: такое ведение боя измотало и самого Калима. И вот настал тот болезненный момент, когда тяжелая секира громилы опустилась на его щит. Пораженный юноша в отчаянии упал на песок. Страх перед врагом исчез из его души, сменившись бешеной яростью.
        - Чертов шлем! - злобно завопил Калим. - От тебя одни лишь неудобства! - после чего снял с себя головной доспех и с силой швырнул его прочь.
        Подняв голову, юноша взглянул на противника, ожидая, когда тот предложит ему подняться, но Дракон даже не думал этого делать. Вместо пощады громила замахнулся своим губящим оружием и крикнул так, что шум переполненных трибун на мгновение показался всего лишь шепотом. Калима вновь всерьез пронзил страх. Внутренние инстинкты бесились, заставляя его увернуться от удара, но было поздно. Когда погнувшийся щит со звоном отлетел в сторону, юноша заметил на себе слабый магический свет. Заколдованная кираса за невообразимо малый отрезок времени раскалила секиру соперника, едва коснувшуюся ее поверхности, и с бешеной силой запустила ее рукояткой прямо в грудь ошеломленному Дракону. От неожиданности Калим яростно вскрикнул.
        На груди противника горел свежий шрам. Но он поднялся. Однако теперь юноша не боялся встречаться с Драконом в ближнем бою: движения противника сковывала пораженная грудь. Его меч чаще попадал в цель, а изогнутый щит с легкостью отражал вымученные удары тяжелого оружия громилы. Теперь именно Калим руководил сражением, все в желтом кругу происходило по его сценарию. И послужил этому всего один невероятный магический удар. А следующий удар и вовсе решил исход противостояния. Когда юноше надоело бить мечом об изрезанный щит противника, он сконцентрировался и поразил свежую рану на его груди мощным огненным зарядом. От адской боли Дракон вскричал, после чего с грохотом повалился на песок. Бой был выигран. До желанной реликвии оставался всего один шаг.
        Вечерний город на трех берегах был великолепен. Сегодня, в предфинальный вечер, Калим снова решил устроить прогулку по столице. Легкий дождь поторапливал юношу, и он наскоро осмотрел великолепное здание императорского дворца, после чего вернулся в жилой район и укрылся от небесного потока в храме Трех Божеств. Когда дождь немного поутих, он быстрыми шагами направился в таверну, однако сегодня ему не суждено было остаться сухим.
        - Постой! - окликнули его сзади.
        Юноша повиновался. Обернувшись, он увидел человека, лицо которого скрывал глубокий капюшон темно-коричневой мантии.
        - Калим Дариэль? - спросил незнакомец, подойдя ближе.
        - Допустим. С кем имею честь беседовать?
        - Меня зовут Монтело. Я тот, кто завтра выступит против тебя в желтом кругу. - Он слегка приподнял голову, и юноша увидел часть его лица.
        - Хм. Неужели ты думаешь, что нам есть о чем говорить?
        - А разве ты думаешь иначе?
        Калим удивился, но, сделав серьезное лицо, проговорил:
        - Так и быть. Коль не пострашился ты подойти ко мне, я выслушаю тебя. Говори, пока я добрый.
        Монтело улыбнулся и спустил свой капюшон. Юноша увидел темно-русые волосы на его голове, большие бледно-зеленые глаза и хитрый взгляд, который не внушил ему особого доверия. Собеседник был довольно крепок, но умелым бойцом Калим его не назвал бы. Это был скорее боевой маг. Хорошо это или плохо, покажет грядущее сражение.
        - Прежде, чем я начну, - промолвил Монтело, - ответь мне на один вопрос: что тебе нужно - победа в турнире или главный приз?
        Юноша озадачился. Он не пытался выбрать вариант ответа, его удивил сам вопрос.
        - Можешь не отвечать, - вновь заговорил маг, - я знаю ответ. Тебе нужны поножи, я уверен в этом. Думаешь, я не видел, с какой жадностью и азартом ты смотрел на них…
        - Да, они нужны мне! И я их получу!
        - Получишь, конечно получишь…
        - Неужели ты пришел ко мне с капитуляцией?
        - Не дождешься! Но я могу предложить тебе кое-что поинтереснее…
        Калим усмехнулся.
        - Тебе действительно несказанно повезло! - воскликнул он. - Я сегодня в прекрасном настроении. И потому валяй!
        - Благодарю, - невозмутимо ответил Монтело. - Я хочу предложить тебе роль в грандиозном спектакле, от которого выиграешь ты, выиграю я, а зрители запомнят его на всю свою жизнь. Ты ведь хочешь, чтобы всем было хорошо?..
        - Ближе к делу!
        - Поножи, о которых ты мечтаешь, достанутся тебе сразу после боя. Мне достанется невероятно тяжелая победа в равном бою, который будет длиться больше получаса. А зрители получат массу впечатлений от увиденного. Причем я уверен, что трибуны проводят тебя не меньшими аплодисментами, чем меня, поскольку, повторюсь, бой будет долгим и равным. Все просто: в конце сражения тебе необходимо будет всего лишь немного подыграть, упав на песок и изобразив поражение. И тогда я от всей души подарю тебе твои поножи. Как тебе такой сценарий?
        Калим задумался. Ни один мускул на его лице не выдавал его мыслей. Монтело терпеливо ждал. На столицу низвергался ливень, но двое финалистов, казалось, не обращали на него внимания. Юноша ответил неожиданно и уверенно.
        - Я подумаю над твоим предложением, - сказал он, после чего резко развернулся и направился в таверну.
        - Послушай! - сквозь шум дождя прокричал ему вдогонку Монтело. - Если ты согласен, дай мне знак: сразу после гонга со всей силы ударь мечом о свой щит. Ну а если не согласен… - он понизил голос и ухмыльнулся, - тогда мне придется тебя сразить.
        Калим не обернулся, а лишь ускорил свой шаг. Его будущий противник провел его взглядом, после чего сам удалился. Что таилось на уме у невозмутимого юноши, ему оставалось лишь догадываться. Принял Калим предложение Монтело или решил своими силами завоевать желанный трофей? А может, он придумал третий вариант?…
        Финал
        Западная Мелита шумела. Западная Мелита суетилась. Западная Мелита ревела в ожидании грандиозного финала. Трибуны бушевали, словно шторма в Басмийском море. Оркестр то возносил к небу протяжную мелодию, наполняющую арену неповторимой атмосферой легкой грусти, то взрывался воинственным ритмом, предвкушая грядущее сражение. Не было - и не могло быть - пустых мест на трибунах. Все желали своими глазами увидеть это зрелище. Именно зрители - создатели той атмосферы, что кружила сегодня над имперской ареной.
        Под воинственные возгласы оркестра в желтом кругу появились главные герои спектакля. Противники холодно посмотрели друг на друга, и раздался гонг. Маг по имени Монтело с нетерпением ждал действий своего визави. Он не смел двинуться с места, ожидая момента, когда юноша намекнет ему о том, что представление состоится. И он дождался. Калим Дариэль, выдержав издевательскую паузу, размахнулся и сильно ударил мечом о свой щит, при этом воинственно вскрикнув. Монтело улыбнулся и вмиг представил себя на вершине пьедестала.
        Сражение началось. Противники сошлись в центре круга. Как рассчитывал маг, спектакль будет состоять из взаимных поочередных атак, от которых они оба будут якобы чувствовать сильную боль, но героически продолжать сражение. Калим понял этот замысел и приготовился отражать «искусственные» удары. Маг бил решительно, но слабо, незаметно улыбаясь после каждой атаки. Настал черед юноши. И как только Монтело расслабился, ожидая таких же ничтожных ударов, Калим со всей мощи врезал ему в грудь мечом и добавил сильным магическим зарядом. От невыносимой боли и неожиданности маг рухнул на песок и более не мог подняться. Финал был выигран. Вместо долгого и напряженного боя, на какой рассчитывал «сценарист», получилась короткая, незрелищная, но неоспоримая победа Калима. Зрители были в шоке, и достойных аплодисментов в свой адрес юноша так и не услышал. Но дороже всякой славы ему были великолепные поножи, величественно улыбающиеся ему сверху.
        - Ты еще поплатишься за это! - смог лишь вымолвить его павший противник.
        На церемонии вручения главного приза присутствовали: Олов, хозяин арены, признанный герой местных сражений по прозвищу Волк, а также человек, представляющий самого императора. Все проходило под непрерывный шум восторженных зрителей. Улыбчивый Олов торжественно вручил юноше желанные поножи, и те под бурные аплодисменты оказались на ногах у нового хозяина. Многие заметили, как две реликвии на теле Калима молниеносно сверкнули, будто слившись воедино. Но никто не придал этому значения, отнеся сие явление к простым магическим реакциям на что-либо. Как оказалось, поножи не были единственным призом за победу в турнире. Из рук представителя императора юноша получил десять тысяч золотых из имперской казны. Для сравнения необходимо отметить, что серебро, набранное Калимом в пещере во время поисков первой реликвии, было продано почти за пять тысяч золотых. Как помнит читатель, за эти деньги Калим смог купить целую ферму, пусть и небогатую. Так что сумма, полученная за победу в турнире, оказалась довольно приличной. Далеко не у каждого в этом городе найдутся такие деньги. Вот только особняк в центре столицы
за них не купишь…
        Бои окончены. Чудесная реликвия в руках у Калима, и он никому не позволит посягнуть на свое сокровище. Миссия выполнена, еще один этап увлекательной игры пройден, и юноша имеет полное право гордиться собой, восхищаться своим заслуженным приобретением и благодарить таинственного Лиолата. Однако вновь Калима безудержно терзали недобрые мысли. Ведь снова для получения реликвии ему пришлось пойти на предательство. Не так давно его собственная корысть лишило мирное селенийское племя хорошего и достойного вождя. Теперь же финал на столичной арене был выигран им с помощью обмана. Почему он это делает? Неужели он не сумел бы сразить этого Монтело в честном бою? Или жажда завладеть желанным трофеем была настолько велика, что терять любую возможность было недопустимо? Но каково же пришлось его ошеломленному противнику? Ведь тот хотел всего-навсего выиграть столичный турнир.
        «А какое мне дело до этого Монтело?! - твердил сам себе юноша. - Почему я должен внимать его интересам? Почему я должен уважать людей, тогда как они всю жизнь желали мне только зла? Я люблю своего отца, он был человеком чести! А все остальные - всего лишь самовлюбленные черви… - он зловеще улыбнулся и в очередной раз окинул взором свои неповторимые поножи. - А этот неудачник сам загнал себя в яму!»
        Юноша дал клятву своему отцу, и это, как он был уверен, превыше всего.
        Последняя ночь в таверне была сказочной. Калиму снились замечательные сны, он спал в обнимку с третьей реликвией. Теперь он становится таким, каким мечтал быть в детстве. Нет! О таком он не мог даже и мечтать! Кто из его дитмондского окружения смог бы поверить: сегодня он выиграл турнир на столичной арене? Никто. Он и сам не до конца в это верил, в полусне крепче прижимая к себе великолепные поножи, чтобы удостовериться в их реальности. Он силен! И более того, он еще будет совершенствоваться. Одна лишь кираса Лиолата, взяв в союзники чудо-меч, помогла юноше победить на турнире. А что же будет, когда к ним присоединятся и поножи?.. все остальные реликвии?.. Он станет сильнее. Он станет намного сильнее! Нет, это не сказка. Это царство грез!
        На следующее утро Калим сидел в пассажирской карете, погруженный в свои сладкие мысли. Шел 1-й день месяца Единорога, и юноша направлялся в Дитмонд, чтобы наконец сбросить со своих плеч изнурительную работу на ферме…
        XV
        С началом месяца Единорога в империи заметно потеплело. С каждым днем побережье Морфиса отражало все больше ярких красок природы. Однако чудесным и неповторимым был лишь западный берег реки, восточный же по-прежнему не дарил этому миру ничего, кроме непроглядной тьмы.
        Вальтер Беллион не смог бы припомнить дня, когда его задержавшийся гость ни разу не притронулся к «Пособию для рыцаря». Майк ежедневно упражнялся на крутом берегу великой реки, и это приносило свои плоды. Несмотря на то, что единственным его противником здесь был только ветер, он, благодаря уникальным приемам, описанным в книге, мог теперь без боязни вызвать на бой троих или даже пятерых оппонентов. Каждое утро его острый гербовый клинок сверкал над Морфисом, разрезая влажный дурманящий воздух. С каждым днем он все сильнее чувствовал, что меч надежно сидит в его руке. Магию Майк практиковал по вечерам. Именно вечернее спокойствие природы помогало ему раскрыться и сосредоточиться на постижении магического искусства. Изучая все более сильные заклинания и с успехом применяя их на практике, Майк больше не чувствовал себя таким беспомощным и совершенно перестал опасаться темного восточного леса. Теперь он, чувствуя в себе силы, не боялся гулять в глухой чаще по вечерам. Теперь ему был не страшен голодный хищник, не страшен и человек, он по-настоящему освоился в этом мире. И лишь теперь он понял, как
отец Илларион мог спокойно бродить по мрачным лесам в поисках нужных ему трав. Все очень просто: чтобы жить здесь, нужно уметь себя защитить. Похоже, это знает каждый гражданин Сиенсэля, и теперь это твердо уяснил себе Майк. Когда в твоих ножнах спрятан хороший меч, а в теле ждет своего часа магическая энергия, можно бродить не только по лесу, можно и к самому дьяволу на огонек заглянуть. Теперь у Майка было и то и другое, что не могло не придавать ему уверенности и монашеского спокойствия. «Человек, хорошо владеющий магией, - писал Элтон Гииза, - обычно бездарно управляется с мечом, а хороший мечник, наоборот, порой не может сотворить простейшее заклинание. Рыцари Алого Лепестка призваны сочетать в себе оба эти умения, доводя их до совершенства. Они обязаны быть универсальными, ибо стоят на страже великой империи». Именно эту гармонию ежедневно постигал наш герой, и нельзя сказать, что у него это плохо получалось.
        Тайна, коей были покрыты загадочный особняк и его хозяин, не вылетала у Майка из головы. Неосторожные высказывания Вальтера Беллиона о своем прошлом лишь подливали масла в огонь раздумий, но, увы, не давали толком ничего понять и не позволяли выстроить картину его минувшей жизни. Сам же гость ни о чем его расспрашивать не осмеливался. Итак, на сегодняшний день о Беллионе он мог сказать лишь следующее. Хозяин особняка по неведомым причинам печально известен на всю империю. Похоже, об этом человеке и о его жилище знают многие люди, даже трое ужасных палачей, которых сам Вальтер видел впервые. Помимо этого, сомнению не подлежит его знатное происхождение. Богатый интерьер и роскошные наряды, покрывающие его тело, только подтверждают это. Кроме того, Беллион однажды неосторожно обмолвился о том, что некогда лично знал императора Гариона Лирийского. Есть в этом доме и вещественное доказательство - прекрасный меч с гербом Доки на рукоятке, который, по словам хозяина, достался ему по праву. Так кем же был Вальтер Беллион? Доблестным офицером? Или, может, личным телохранителем самого императора?.. Гербовый
меч хорошей работы был торжественно вручен Майку, и именно постоянное общение с этим оружием открыло для него кое-что новое. Оказывается, величественный герб крупнейшего из городов Сиенсэля был не единственным украшением чудесной серебряной рукоятки. Однажды вечером, когда солнце нежно догорало, на ее поверхности возникла крошечная надпись. Поначалу Майк пришел в недоумение, поскольку вместе с солнцем исчезли и бледно-алые буквы на рукоятке. Но когда он ровно через сутки вновь увидал их, он понял: фраза доступна наблюдателю лишь в часы заката. Удивительное магическое изобретение! Надпись на рукоятке гласила: «Вальтеру Беллиону, графу Доки, в день 30-летия от императора Гариона Лирийского».
        Тайна раскрыта! Но полностью ли?.. Теперь стало совершенно ясно, что хозяин особняка был когда-то не кем иным, как графом огромного по сиенсэльским меркам города. Он жил в роскошном замке и заправлял обширными землями своего графства. Но теперь он не в замке. Он отшельник. Единственная его связь с внешним миром ведется через посыльного - молодого парня, который дважды в месяц возникает из чащи леса, оставляет у порога полную сумку различных вещей и тут же скрывается. Майку однажды удалось заприметить силуэт посыльного, однако ни поговорить с ним, ни даже увидеть лица молодого человека ему не посчастливилось. Видимо, парень действительно получает неплохие деньги за визит к дому Беллиона. Еще бы: только таким способом можно уговорить кого-нибудь наведаться в это проклятое людьми место.
        Сведения о том, что хозяин особняка - бывший граф Доки, оказались настолько ошеломляющими, что затмили собой более важную деталь удивительной надписи, которую Майк, впрочем, также не оставил без внимания. Выходит, клинок был подарен Беллиону на 30-летие, и это было еще при жизни Гариона Лирийского, отца нынешнего императора Арманда. Майк знал, что Гарион Лирийский умер 26 лет назад. Даже если предположить, что император подарил Вальтеру меч в последний год своей жизни, то хозяину особняка сейчас не может быть меньше 56 лет. Но если учесть рассказ Беллиона о «Пособии», которое досталось ему ровно 30 лет назад (к тому времени он уже жил в особняке), то к этой цифре можно смело прибавить еще 4 года. Получается как минимум 60 лет, возраст, который никак не укладывался в голове Майка. Несмотря на многочисленные морщины на лице хозяина, гость не смог бы дать ему больше 45-ти лет. Неужели можно ошибиться на такой немалый промежуток времени? Нет, когда-нибудь Майк сойдет с ума. Река его любопытства стремительно выходит из берегов, наполняя разум искушением. Он не сумеет обрести покой, не приоткрыв завесу
тайны. И, поняв это, гость осмелился перейти к решительным действиям.
        Ближе к закату, когда особняк вновь навестила лесная волчица по имени Сандра, Майк, воспользовавшись общением человека со зверем, незаметно вошел в дом. Поднявшись на второй этаж, он остановился и затаил дыхание. Убедившись, что никто не следует за ним, он осторожно пошел дальше. В этом доме есть лишь одно место, куда не ступала нога любопытного гостя - западная башня, где располагался кабинет Вальтера. Именно туда Майк держал свой путь, бесшумно ступая по деревянному полу и оглядываясь втрое чаще, чем это было необходимо. Вечерний ветер шумно резвился за окном, заставляя оконные стекла нервно постукивать. Гость подошел к двери и остановился. Он колебался. Ему было стыдно за себя, но любопытство - сильнейшее из человеческих чувств - гнало его вперед, заставляло ухватиться за дверную ручку и оказаться ближе к истине. Майк старательно убеждал себя в том, что он не собирается рыться в вещах хозяина, а всего-навсего посетит его кабинет, окинет взором обстановку и вернется обратно. «Быть может, разгадка сама покажет себя, а притрагиваться к чему-либо вовсе не обязательно», - пытался объяснить он самому
себе. Однако он не был уверен, что сможет удержаться, и поэтому совесть не давала ему покоя. Майк уже чувствовал себя подлецом и хотел отказаться от своей затеи, но было уже поздно. Искушение достигло своего предела, и он потянулся к дверной ручке… но вдруг за спиной послышался голос:
        - Нехорошо без спроса входить в чужой кабинет!
        Гостя передернуло, и он медленно обернулся. Позади него стоял недовольный Вальтер Беллион и пристально смотрел ему в глаза. Никогда прежде он не видел от него столь пронзительного взгляда.
        - Что ты здесь делаешь? - грозно поинтересовался хозяин.
        - Я… я хотел… - больше ничего не смог придумать гость и потому молча опустил глаза. Давненько ему не приходилось испытывать такого стыда. Уж в новом мире это сильное чувство, пожалуй, пронзает его впервые.
        Всю последующую неделю Майк чувствовал себя подавленно. Ему было стыдно за себя. Он панически боялся смотреть в глаза хозяину, и всякий раз, когда их взгляды пересекались, лицо его заливалось красной краской. Общение страдало не меньше. Теперь Майк ни о чем не спрашивал Беллиона и вообще редко начинал разговор сам. Лишь за трапезой гость и хозяин непременно перебрасывались парой - другой фраз, но на этом их беседы обычно притуплялись. Майк глубоко жалел о содеянном. Он миллионы раз разбирал в голове тот злосчастный эпизод и всегда приходил к выводу, что он неблагодарный подлец. Вальтер Беллион спас его от гибели, предоставил кров, постель, еду… А он, вместо того, чтобы побыть во дворе и в очередной раз поприветствовать милую волчицу Сандру, вошел в дом и совершил ужасный поступок. Нет ему прощения!
        Хозяин не мог не заметить изменений в состоянии Майка. Он прекрасно понимал, что тот каждую секунду убивается из-за этого происшествия, которое сам считал мелочью. Беллион видел, как его гость переживает по этому поводу, и винил в этом только себя. Вальтер также не единожды разбирал этот эпизод и всякий раз жалел о том, что столь грубо отреагировал на действия Майка. Он знал, что тот был подвластен коварному любопытству, а иначе ни за что не пожелал бы вторгнуться в запрещенное место без всякого спроса. А еще лучше он понимал, что до такого состояния гостя довели постоянные загадки и тайны, окружающие его повсюду в этом доме. Лишь теперь Вальтер понял одну истину: благополучное сожительство людей невозможно без полного доверия и откровения. И тогда он решился на этот шаг.
        Однажды вечером, после очередного сеанса магии, Майк с «Пособием» в руке возвращался в особняк. Сегодня он с особым упорством работал над одним заклинанием и потому чувствовал себя немного усталым. Войдя в дом, он обменялся парой фраз с хозяином и направился в свою комнату, где немедленно рухнул на кровать и забылся. Но вдруг его внимание привлекла книжная полка: там, между книг в комнату выглядывал маленький листок бумаги. Никогда ранее Майк его здесь не видел и потому решил осведомиться, что он несет в себе и как он здесь оказался.
        Лист бумаги оказался не чем иным, как имперским документом, имеющим непосредственное отношение к дому, где находится сейчас Майк. Это был «Приказ императора Гариона Лирийского о постройке дома для бывшего графа Вальтера Беллиона и его жены-графини». В нем пишется, что 7-го дня месяца Жабы 528-го года (то есть 35 лет назад) император отдал распоряжение построить дом в глухом месте на берегу Морфиса, где отныне будет жить бывшая графская семья Беллионов. За какие прегрешения графья были лишены своих должностей и титулов, в документе не указывалось. Чуть ниже гербовой печати более темными чернилами пишется о завершении строительства дома спустя полгода и заселении в него 42-х летнего Беллиона. Майк побагровел. Выходит, 34 года назад, когда был построен этот особняк, Вальтеру было 42 года. Сосчитать не сложно: сегодня хозяину аж 76 лет. Майк не мог в это поверить! Таким возрастом может обладать кто угодно, кроме этого мужчины, стройного, крепкого, пусть и слегка худощавого, приятного на лицо, пусть и помалу морщинистого. Это невероятно! И это требует безотлагательных объяснений! Бывший граф огромного
города, человек, который, судя по всему, совершенно не стареет, на этот раз обязан кое-что поведать своему гостю.
        Вальтер Беллион уже ждал Майка в гостиной. Гость из прошлого стрелой вылетел из своей комнаты, но остановился и успокоился, заметив хозяина. Тот взглядом дал понять, что готов к разговору и предложил ему сесть напротив. Майк незамедлительно повиновался и тут же задал вопрос, который озадачил собеседника.
        - Вы действительно бессмертны? - спросил он, с трудом сдержав улыбку.
        Беллиона одолел легкий ступор, несмотря на то, что он готовился к сегодняшней беседе. Он и правда не знал, что ответить.
        - Послушай, - наконец сказал он; в его голосе чувствовалось волнение. - На самом деле, я не могу сказать, когда ко мне придет смерть, ибо не знаю этого. Однако скажу одно: естественным образом это случится очень не скоро. Суди сам: мне было 42 года, когда я впервые переступил порог этого дома, столько же мне и сейчас. За это время я не постарел ни на день.
        - Не может быть! - вскричал пораженный Майк; он начинал понимать, что снова сталкивается с чем-то сверхъестественным. - Как такое возможно?!
        - Увы, - вздохнул хозяин. - К величайшему сожалению, естественная смерть бессильна против меня…
        - Но почему вы говорите «к сожалению»? Разве вечная жизнь не является мечтой многих?
        - Что ты! Такая жизнь не мила любому человеку, это настоящий ад… впрочем, как я вижу, ты меня не совсем понимаешь. Предлагаю тебе, Майк, послушать мою горькую историю с самого начала.
        Гость осторожно кивнул и приготовился слушать, а хозяин, сделав угрюмое лицо, начал свой рассказ:
        - Как тебе уже известно, когда-то я был графом Доки. Хотелось бы добавить, что именно в Доке я появился на свет и жил до того момента, как оказался здесь. Родился я в знатной семье, издавна служившей великим императорам из династии Лирийских. Как тебе удалось от меня услышать, я лично знал императора Гариона и был с ним в хороших отношениях. Именно он подарил мне этот чудесный клинок, который ныне служит тебе, именно он назначил меня графом, а позже сместил с этой должности… - его голос задрожал, и Майк сочувственно опустил глаза: он понял, что в очередной раз тревожить в памяти минулое хозяину нелегко. - Я спокойно жил в своем замке и соблюдал главную для меня заповедь: делал все, чтобы людям в моем графстве жилось хорошо. Но однажды произошло то, что беспощадно перевернуло мою жизнь. В один ужасный день было перечеркнуто мое прошлое и будущее… и вот я здесь, в лесной глуши, совсем один. Слава Богам, что они послали мне тебя, Майк, чтобы ты скрасил мое невыносимое одиночество.
        - Так что же произошло в тот день?
        - Да, конечно, прости. В тот день ко мне в замок заявился некий человек в черной мантии и попросил свидания со мной наедине. Я не стал отказывать посетителю и согласился на время выпроводить стражников из приемного зала. Мы остались одни. Лицо странного гостя было скрыто под черным капюшоном. Я сумел разглядеть лишь его губы, бледные и сухие, и надолго запомнил, как они призрачно шевелились, выпуская роковые слова. Этот человек оказался предводителем одного культа - культа Мертвых, - и пришел он с требованием прекратить гонения на их организацию со стороны имперской стражи. Причем, беседуя со мной, он не соблюдал никаких рамок вежливости и приличия, он буквально набросился на меня с требованием оставить их культ в покое…
        - И вы позвали стражников?
        - Нет. Я предложил ему успокоиться, и он, повиновавшись, стал ждать моего ответа. Сказать по правде, я был осведомлен об организации, которую представляла эта загадочная особа. Эти заблудшие души поклонялись некоему Лиолату, и их тайные лагеря находились вдали от людских поселений. Мои стражники не раз докладывали мне о том, что в глухих лесах моего графства так называемым культом Мертвых совершаются жуткие церемонии, включающие в себя жертвоприношения различных животных. Представь себе, бедных зверюшек, которые ни в чем не повинны! И я подумал, что, с развитием таких культов, на жертвенных алтарях в будущем могут оказаться даже люди. Ты ведь понимаешь, что я не мог разрешить подобную деятельность в своем графстве. Естественно, я отказал этому человеку. Я совершенно спокойно заявил, что в моем графстве не будет культов, практикующих жертвоприношения и иные жуткие ритуалы, а также посоветовал ему обратиться к священнику в профилактических целях. Как и следовало ожидать, в ответ он набросился на меня, проклиная мой род и восхваляя своего Лиолата. Мне пришлось позвать стражу, и его выпроводили из
замка. Уходя, он, однако, успел произнести следующее: «Никто и никогда не сможет препятствовать культу Мертвых! А тебя, граф, ждет небольшой подарок…» Эти слова я запомнил надолго. Тогда я не придал им большого значения, но совсем скоро я стал проклинать тот день, когда услышал их.
        - Что же с вами произошло?
        Догорел тот день, и мы с женой в своей опочивальне готовились ко сну. О дневном происшествии я давно позабыл, как и о самом культе Мертвых. Мы с женой, как обычно, пожелали друг другу приятных снов и плавно погрузились в мир сновидений. Для меня та ночь была беспокойной, мне снились какие-то кошмары, несколько раз я вскакивал с кровати весь в поту. А наутро я почувствовал себя дурно. У меня кружилась голова, меня тошнило, я чувствовал невыносимую мышечную боль. И что удивительно, моя жена испытывала те же чувства. Однако позже мы и вовсе пришли в ужас, обнаружив на своих шеях крошечные следы от укусов…
        - Неужели вы хотите сказать…
        - Да, Майк. Я… вампир…
        Майк оцепенел. Он медленно поднял голову и посмотрел в потолок, после чего с ужасов уставился на хозяина и, не желая верить его словам, переспросил:
        - Вы действительно… этого не может быть!
        - Может, - подтвердил Вальтер. - Потому я и не старею, что не живу. Я мертвец. Моя жизнь остановилась много лет назад, когда мне было 42 года. С тех пор мое пребывание на этой земле можно назвать лишь жалким существованием…
        - А что случилось с вашей женой? Она умерла?
        Вальтера одолело смятение. Даже на мертвом лице вампира, которое, казалось, больше не способно выражать чувств, выступило выражение глубокой печали.
        - Нет, - горько ответил он, - она жива. Сандра… ее звали Сандра… - из глаз хозяина, казалось, вот-вот проступят слезы.
        - Что?! Ваша жена - волчица? Но как такое возможно?!
        Не сложно представить себе состояние человека из Нашего мира, ставшего свидетелем подобной фантастики. Похоже, в этом невероятном мире тексты древних преданий воплощаются в полной мере. Волки… вампиры… колдуны… все сходится! Вот только как в далеком прошлом люди могли настолько точно описать эти мистические явления? Или эти предания все же были на чем-то основаны?..
        - Увидев две кровавые точки у себя на шее, - продолжал Вальтер, - Сандра упала в обморок. Сознание едва не покинуло и меня самого, когда я понял, с чем мы столкнулись. Всю следующую неделю мы не могли отойти от шока. Нам было страшно осознавать, что мы… вампиры. Однако дальше было еще ужаснее: вскоре я почувствовал первый вампирский голод. Отныне меня и мою милую Сандру стала мучать невыносимая жажда крови. Постоянные головокружения, мышечные боли и слабый вой в ушах стали сопровождать меня днями и ночами. Каждую секунду, каждый миг меня одолевало нестерпимое желание отведать свежей крови. Я знал, что маленький глоток крови поможет мне, но не мог удовлетворить своей новой потребности. На всех людей я теперь смотрел, как на добычу. В каждом человеке я видел огромную чашу желанной, свежей ярко-бордовой крови. Однако и я, и Сандра прекрасно понимали, что поддаться искушению - значит поставить крест на своем добром имени. Мы графья - люди, которые должны быть лицом своего народа. А народ, согласись, вряд ли захочет иметь лицо кровопийцы.
        - И вы с женой отказались от крови?
        - Не совсем. Кровь мы употребляли, но не человеческую. И единственное, чем я, как вампир, могу гордиться, это то, что я ни разу не выпил даже глотка человеческой крови. Собравшись с мыслями, мы с Сандрой нашли выход из положения. Каждую неделю из кухни нам доставлялась емкость со свежей кровью животных, в основном свиной. Хочу сказать, эта кровь была отвратительна на вкус, но она хоть в малой степени утоляла наш голод…
        Когда Майк представил себе чашу со свиной кровью, его передернуло. Видимо, мучения от голода были действительно жестоки.
        - Так прошел первый месяц, - продолжал хозяин. - Мы начали привыкать к своим новым особенностям, жизнь стабилизировалась. Но однажды мне пришло срочное письмо из столицы, и я обомлел, когда ознакомился с его содержанием. Оказалось, эти сволочи-сектанты каким-то образом сумели донести свежую информацию обо мне до самого императора. Это означало конец всему! В письме я и Сандра вызывались в суд по обвинению в вампиризме. За несколько дней слухи облетели всю империю, и когда за нами приехала карета из Мелиты, у замка собрались толпы народа. Я никогда более не испытывал такого стыда, как в те мгновения, когда на глазах у жителей Доки мы вышли из своего замка и спускались к карете. Люди негодовали: кто выкрикивал различного рода оскорбления в наш адрес, кто, напротив, старался поддержать нас, кто просто молчал, не желая верить слухам. Но в любом случае, народ узнал нашу тайну, и это объявляло о начале конца… - Вальтер задумался и, глядя в одну точку, с горечью вспоминал события тех дней. Майк сидел, не сводя с него глаз, и молчал, боясь прервать его размышления. Наконец хозяин продолжил: - На суде
присутствовал сам император Гарион Лирийский, друг моей оскверненной семьи. Я не мог смотреть ему в глаза, Сандра и вовсе была в смятении. В ходе заседания наша вина была полностью доказана. Повара из моего замка подтвердили, что еженедельно отправляли нам посудину с животной кровью. Служащие замка не могли не заметить изменений в моем состоянии, о чем также было упомянуто в суде. В общем, мы, Вальтер и Сандра Беллионы, были признаны виновными по обвинению в вампиризме и должны были понести наказание. Но какое наказание?.. Похоже, этот вопрос беспокоил не только меня, но и присяжных заседателей, судью и самого императора. А мне оставалось лишь надеяться на то, что Гарион Лирийский учтет свое былое отношение к моей семье, мои минувшие заслуги и не будет слишком строг по отношению к нам. Судебное совещание продолжалось более часа. Услышав приговор, я понял, что лишился практически всего: замка, доверия, полноценной жизни. Решением суда я лишался своего титула, и мы с женой в кратчайшие сроки должны были изолироваться от общества. Именно для этого по приказу императора был построен особняк, в котором мы
с тобой сейчас и находимся. Кроме того, приказом императора назначался посыльный - человек, хорошо знающий местность, который обязуется дважды в месяц посещать мой особняк и доставлять предметы по моему заказу. За свою работу этот человек получает немалые деньги из имперской казны.
        - Так значит, первое время вы жили здесь вместе с Сандрой?
        - Верно. И знаешь, несмотря на то, что мы лишились практически всего и были прокляты народом, именно здесь, в этом доме, мы почувствовали настоящее спокойствие и, не побоюсь сказать, счастье. Все омрачал лишь этот проклятый голод. Именно вампирский голод продолжал карать нас жестокими страданиями, именно он ежедневно напоминал нам, кто мы такие. Источника свежей крови у нас не было, и мы проводили в мучениях дни и ночи. И тогда мы решили пойти к целителю. Далеко отсюда, в глухих лесах, забытый народом, в ветхом доме жил очень старый маг и целитель. И звали его Вильбур. На тот момент, если я не ошибаюсь, ему было 99 лет. Разыскивая его, мы понимали, что это наш единственный шанс найти лекарство от вампиризма. Однако можешь себе представить, каково было наше разочарование, когда Вильбур ответил нам отрицательно. Он не исключал и, более того, был уверен в существовании лекарства, но сам ничем помочь нам не смог, поведав, однако, об одном древнем ритуале. Суть ритуала состоит в том, что один из нас мог пожертвовать своим человеческим обликом для того, чтобы другой перестал чувствовать голод и
развиваться как вампир. Иными словами, ужасная болезнь в нем замирала, приостановившись на одной ступени своего развития. Ну а тот, кто ради этого приносил себя в шертву, терял человеческий облик и приобретал… волчий. Естественно, я сразу отказался и за себя и за жену. Пусть лучше мы будем страдать, но всегда будем вместе и никогда не расстанемся. Пусть этот дом станет нам пристанищем и, коль смилуются боги, могилой. Так думал я. А Сандра… она просто промолчала. Ах, если б я тогда знал, что означает это молчание!..
        - Позвольте, я продолжу рассказ, - взмолился Майк, осознав, что хозяину трудно говорить самому. - Однажды Сандра заявила вам о том, что намеревается отлучиться из дома, скажем, за травами, которые не произрастают в здешних местах. Не держа в голове дурных мыслей, вы без особых упреков отпускаете ее в поход. Не берусь сказать, когда именно эта дурная мысль вонзилась в вашу голову: во время отсутствия жены или уже при первом взгляде на волчицу. Однако факт остается фактом: Сандра провела древний ритуал и освободила вас от мучений, принеся в жертву свой человеческий облик. И с тех пор бедняга в волчьем обличьи является к вам каждый вечер и жалобно смотрит прямо в глаза…
        Вальтер не мог ничего сказать. Он молча сидел, опустив голову и плакал. Нет, слезы не катились из его мертвых очей. Он плакал душой, которая не покинула тело вампира…
        Они еще долго сидели за столом в гостиной и молча поглядывали друг другу в глаза. Вальтер Беллион был опечален, но удовлетворен. Он ни капли не жалел о том, что наконец открылся своему гостю. Да, ему снова пришлось ворочать в памяти ужасные моменты своей жизни. Но в ответ он увидел понимающий взгляд, неповторимый взгляд Майка и был счастлив. Счастлив оттого, что когда-то ошибочно предположил, что мнение гостя о нем резко изменится, лишь тот узнает горькую правду. Но нет, тот самый живой человеческий взгляд направлен прямо ему в глаза. Он не изменился, он стал еще светлее, и это было для Вальтера важнее всего на свете.
        Майк не переставал дивиться неповторимому новому миру. Подумать только: он два с половиной месяца жил в доме у вампира, даже не подозревая об этом. Сегодня он услышал поистине хватающую за душу речь и осознал, как много страданий перенес этот человек. Да, именно человек, а не вампир. Пусть кровь больше не бьется в его жилах, а кожа не ощущает свежести утреннего бриза. Но внутри него, в груди все еще живет душа, добрая душа, и это дает ему право называться человеком, кто бы ни считал иначе. Теперь Майк понял, почему Вальтер был удивлен, что измученный путник никогда не слышал его имени. Прокляли его. Прокляли всем народом, вычеркнув из списка тех, кто именуется человеком. Но неужели в Сиенсэле живет такой безжалостный народ?.. Нет! Майк не верит и никогда не поверил бы в это. Похоже, сиенсэльцы всего лишь смирились с тем, с чем мириться не хотели.
        После серьезной беседы в гостиной гость и хозяин долго не могли нарушить тишину. Но эта пауза в их разговоре была необходимой. И когда каждый из них привел в порядок свои мысли и их уста вновь стали ронять легкие слова, они поняли, что сроднились. Вальтер Беллион благодарил судьбу за то, что однажды ветреной ночью к нему в дом постучался беглец. Потеряв любимую супругу, он уже не надеялся встретить человека, который смог бы так же непринужденно смотреть ему в глаза, заставляя забывать, кем он является. Он будто видел в своем госте человека из другого мира…
        Майк долго смотрел в глаза Сандре. Он видел в этих глазах жизнь. Он видел в них надежду, крошечный огонек, мерцающий в глубине тоскливого взгляда. Это она, графиня Доки, благороднейшая женщина, несправедливо потерявшая все в этой жизни. Нет, так не должно быть! Нельзя просто сидеть и соглашаться со злом. Нужно бороться с ним! И именно этот удивительный взгляд волчицы решил многое.
        Загадочно уплывал роскошный месяц Единорога, созывая за собой последние ночные холода и оставляя этому миру чарующие цветные дни. Лето мчалось в империю. Пламенным вечером, когда солнце, упавшее в густые леса, бросало последние стрелы навстречу зеркальному небу, Майк вошел в дом и решительно заявил:
        - Хватит сидеть, сложа руки! Пришло время действовать!
        - Что ты имеешь в виду? - спросил хозяин, не совсем понимая, к чему гость произнес эти слова, или делая вид?
        - Скажите, господин Беллион, долго ли вы собираетесь ждать справедливости - еще тридцать лет?.. или, может, в два раза больше?.. Может, вы хотите дождаться времени, когда все люди о вас забудут, и только после этого собираетесь что-то предпринять?
        - Прошу, не торопись. Объясни подробнее, от кого я должен ждать справедливости и что я должен предпринимать?
        - Вальтер, прошу, не стройте из себя идиота! Вы все прекрасно понимаете.
        - Какая справедливость, Майк?! - мгновенно в ответ вскипел Вальтер. - Какая?! Вся справедливость была изложена в суде 35 лет назад. Я вампир! Я виновен в том, в чем обвинял меня имперский суд. Справедливость восторжествовала! И, увы, я ничего не могу с этим поделать.
        - Но вы же знаете, что это не так! Вы знаете, каким образом вы стали тем, кого проклял весь народ. Скажите, вы промолвили на суде хоть слово о культе Мертвых?
        - Это ничего не изменило бы…
        - Вздор! Это могло многое изменить!
        - Да пойми ты, Майк! Я вампир! В моем теле уже давно нет ни капли живого вещества. Подумай сам: как существо, подобное мне, может управлять целым графством? Народ никогда не пожелал бы находиться под властью жалкого кровососа. Клянусь Вертимой, император ни за что не допустил бы этого.
        Майк не мог не признать, что его собеседник прав. Однако, заведя этот разговор, он был как никогда решителен и не желал уступать.
        - Хорошо, - вынужден был согласиться он. - Вам скорее всего уже не вернуть свой титул, роскошный замок и былое признание. Но неужели вы не способны побороться за свою честь? Ведь вы знаете, что были заражены этой ужасной болезнью не по своей воле, и потому не заслуживаете всеобщего проклятья.
        - Хм. Ты думаешь, я никогда не задумывался над этим? Не сомневайся, я тоже уверен, что, знай народ всю правду обо мне, я смог бы добиться прощения…
        - Неужели! - воскликнул Майк. - Неужели я это слышу?! А я уж хотел хоронить в вас всякую надежду.
        - Надежда никогда не угасает. Однако уверен ли ты, что кто-то захочет слушать никому не нужные доводы жалкого вампира?
        - Это я постараюсь исправить!
        - И каким же образом, позволь осведомиться?
        - Я найду лекарство от вампиризма!
        - Что?!
        - Нет, нет, вы не ослышались. Я завтра же отправляюсь в поход!
        - Безумец! Ты хоть понимаешь, с чем тебе придется столкнуться?!
        - Я готов ко всему! Поверьте, я могу себя защитить. А от вас я хотел бы узнать: старый целитель Вильбур - единственный человек, у кого вы спрашивали о лекарстве?
        - В общем-то, да…
        - Слабовато. Хочу вам заявить, уважаемый господин Беллион, что вы целых 35 лет потратили зря. Ведь Вильбур был уверен, что лекарство существует, и потому я не понимаю, что помешало вам продолжить поиски. Вы граф, человек с безграничной честью, кого ошибочно осудили и предали вечному проклятью. И вы были обязаны посвятить всю свою жизнь поискам лекарства, которое, я уверен, существует. Или вы действительно ждали, когда ваше имя исчезнет из памяти человечества? Но это безумно! Вы обязаны были действовать! Ну а коль вы сами боитесь встать на защиту своей собственной чести, это сделаю я! Будьте любезны, поведайте мне, как найти Вильбура: наведаюсь к нему, может, старик еще жив…
        - Ни за что! Я не отпущу тебя! Сиенсэльские земли опасны. Я не позволю тебе рисковать своей жизнью ради того, чего уже не изменить.
        - Изменить можно все! К этому нужно стремиться. Желание и упорство непременно вознаграждаются, уж поверьте мне. К тому же вы мне не отец, и я не обязан слушать ваши указания. Если вы, господин Беллион, не желаете содействовать мне, а намерены продолжать каждый вечер обреченно смотреть в глаза своей жене-волчице, я обойдусь и без вашей помощи. Думайте, что хотите, но завтра меня здесь не будет! Я все сказал!
        С этими словами Майк решительно направился в свою комнату.
        - Безумец!.. - продолжал восклицать хозяин, но гость уже не слушал его: он все для себя решил, и ничто не сможет помешать ему совершить задуманное.
        На следующее утро Майк стоял на пороге особняка с дорожной сумкой на спине, которая приобрела прямоугольную форму благодаря лежащему в ней «Пособию для рыцаря». Он прощался с Морфисом, прощался с этими соснами, медленно плывущими над его крутыми берегами, прощался с особняком Вальтера, так долго бывшего ему домом в этом удивительном новом мире. А ведь он действительно может сюда больше не вернуться… И, что странно, вчера хозяин без умолку твердил Майку об опасностях, подстерегающих смелого путника, а он лишь теперь осознал это в полной мере. Покидая особняк, он идет в никуда, вливается в бесконечные просторы таинственной империи, которую он все-таки еще совсем не знает. Однако что-то менять уже слишком поздно. И он прощается, надеясь вернуться сюда вновь…
        Вдруг на пороге показался Вальтер. Он медленно спустился по ступеням, сел на крыльцо и взгляд его закачался на легких волнах Морфиса-реки.
        - Прощайте, - тихо промолвил Майк.
        - Прощай, - ответил ему Вальтер, и путник спустился с крыльца и медленно побрел вдоль реки по тропинке, которая однажды в ночи вывела его к этому дому.
        - Постой! - вдруг окликнул его хозяин.
        Майк остановился и обернулся.
        - Целитель Вильбур живет на озере Сид, - воскликнул Беллион.
        - Спасибо! - ответил путник.
        - Счастливого пути! И да хранят тебя боги!
        Фигура Майка скрылась за могучими стволами черных восточных деревьев. Вальтер Беллион еще долго сидел пред великим Морфисом и с грустью провожал последний месяц весны.
        XVI
        Четвертая реликвия
        - Скажи, когда ты вернешься на ферму? - спросила Глиолия у брата, с большим трудом сумев склонить его к этому разговору. - Уже месяц ты не ступал туда ногой!
        - Ты снова достаешь меня?! - недовольно воскликнул Калим. - Ведь я говорил тебе, что больше не вернусь на ферму. Я не рожден для того, чтобы сгибать спину перед кучкой глупых овец! Я в состоянии обеспечить всех нас, и потому не желаю горбатиться за жалкие гроши.
        - Опомнись, Калим! Что значит «жалкие гроши»?! Ферма - наш единственный постоянный доход.
        - Пусть так. Но я в нем не нуждаюсь.
        - Вернись, Калим! Ради всего святого, вернись на ферму! Я бросила работу в таверне, чтобы наше хозяйство не пришло в запустение. Ведь ты без малого месяц там не появлялся. Мне тяжело одной, сил моих не хватает!
        - Я никогда не заставлял тебя работать! Никогда! К тому же, вспомни, я предлагал тебе деньги, чтобы ты наняла служанок…
        - Каких служанок, Калим?! Опомнись! Разве ты не помнишь, как мы жили в нищете, как ты разносил письма по Дитмонду, а я с утра до ночи за сущие гроши обслуживала пьяных бездельников?
        - Милая Глиолия, - довольно улыбнулся юноша, - все это осталось в прошлом…
        - Нет, это было не так давно! Вспомни! Я не знаю, откуда у тебя появляются деньги, но более чем уверена, что у тебя нет постоянного дохода. О каких служанках ты можешь говорить, если сам не так давно был почтовым слугой…
        - Что?! - сочтя себя оскорбленным, возмутился Калим. - Не смей называть меня слугой! Никогда, слышишь, никогда больше не говори мне этого слова. Я в этом мире никому не слуга! Я сам себе хозяин и творец своей судьбы!..
        Глиолия изменилась в лице.
        - Что с тобой, Калим?! Ты изменился. Ты не похож на моего брата, которого я знала с самого детства. Ты иной! В тебя будто кто-то вселился…
        - Ты ошибаешься, сестра моя. В меня вовсе никто не вселялся, но, напротив, я освободился от минувших тягот и теперь как никогда волен и независим. Тот, кого ты знала в детстве, всего лишь носил маску. Тугую маску, скрывавшую от мира его истинное «я». Взгляни на меня: вот он я! Теперь я не тот беспомощный мальчишка, который не мог за себя постоять. Я не тот, на кого многие смотрели с жалостью и презрением. Я сорвал эту маску и теперь по-настоящему свободен!
        Глиолия была поражена тоном, каким были сказаны эти слова. Глаза юноши горели, а голос был пропитан высокомерием, какого сестра никогда ранее от него не слышала. Эта речь не просто удивила ее, но также испугала. Глиолия стала всерьез опасаться за брата и задумалась: а не помутился ли его рассудок?
        - Калим, послушай, - взмолилась она. - Я не узнаю тебя. Если ты не заметил изменений в себе, то знай, что их заметило все твое окружение. Каждый месяц ты внезапно покидаешь Дитмонд и уезжаешь неизвестно куда. Из каждой поездки ты привозишь какие-то странные доспехи, а в твоем кармане стали появляться деньги. Откуда все это? Не сам ли дьявол снабжает тебя этим добром?
        - Послушай, Глиолия. Я отыскал и предал земле останки нашего отца, купил ферму, которая приносит нам доход, отстроил ветхий дом тетушки Белетты и еще многое намереваюсь сделать для нашей семьи. А ты, вместо того, чтобы быть бесконечно мне благодарной, тревожишь меня бесполезными допросами. Поверь, все, что я делаю, я делаю во имя нашего с тобой блага. Ты спрашиваешь, зачем я покидаю Дитмонд? Я уезжаю для того, чтобы делать нас счастливыми!
        Глиолия не смогла сдержать слезу.
        - Я благодарна тебе, но… - она упала в объятия брата, - ты пугаешь меня…
        Калим крепко прижал сестру к своей груди. Его взор устремился в широкое и светлое окно, совсем не похожее на то, что когда-то едва держалось в ветхой стене дома тетушки Белетты. Очевидно, юноша понимал, что непосвещенность сестры в его дела сильно осложняет их отношения, однако он никак не мог ставить под угрозу важнейший в его жизни договор с Лиолатом.
        - Кстати, я совсем забыла, - вдруг сказала Глиолия. - Сегодня утром почтальон принес странную записку, - она достала небольшой лист бумаги и протянула его Калиму. - Вот, похоже на басмийский язык. Лично я не понимаю ни слова из написанного.
        Юноша взял записку и прочел в ней следующее:
        «Тебе нужно то, перед чем каждую ночь сгибают спины жители самого сердца пустынь».
        - Что ты там увидел? - поинтересовалась Глиолия. - Неужели ты что-нибудь понял в этих каракулях?
        - Я понял все, что мне было нужно, - с улыбкой ответил Калим, приятно удивившись изобретательности своего призрачного друга.
        На следующее утро юноша уже сидел в пассажирской карете, которая лихо мчалась навстречу бескрайним пустыням, в страну Солнца и верблюдов, в неповторимые края, именуемые Басмийским царством.
        Андагарский полуостров уходит далеко на юго-запад от великой империи и отделяется от нее цепью одноименных гор. Известно, что Басмийское царство слегка превосходит размерами весь Сиенсэль, и большая часть этих бескрайних земель усеяна золотыми пустынями. Поэтому большинство басмийских городов расположено на побережье огромного полуострова. Однако столица государства, именуемая Басмиром, находится в самом его центре, в большом оазисе. Недаром этот крупнейший город называют истинным сердцем пустынь. Кроме всего прочего, в Басмийском царстве обитают удивительные животные - верблюды, которых до открытия полуострова сиенсэльский народ не знал. Много невероятных загадок и тайн хранят в себе эти малоизученные земли, и если бы не прекрасная Селения, Басмийское царство имело бы все права называться жемчужиной этого мира.
        Пассажирская карета мчалась по уже знакомой Калиму дороге в столицу. Юноша, как и прежде, не отрывая глаз, смотрел в окно, любуясь яркими пейзажами, которые еще не успели исчезнуть из его памяти. Не так давно лошади живо мчали его в Мелиту за третьей реликвией. Теперь же он стремительно приближался к вечным Андагарским вершинам, чтобы, переправясь через горную цепь, попасть в другую столицу - столицу солнечного Басмийского царства. В качающееся окно кареты врывался приятный утренний ветерок, которому были рады все, без исключения, шестеро задумчивых пассажиров. Над империей пролетал последний день весны.
        Ближе к вечеру впереди показалась Мелита, но извозчик вдруг свернул, не доезжая до нее, и в небольшом городке к западу от столицы экипаж остановился на ночлег. Следующим утром, когда путники отдохнули, а лошади вновь набрались сил, путешествие продолжилось.
        Всю дорогу до Андагарских гор, где в небольшой приграничной деревушке экипаж ожидал следующий ночлег, Калим Дариэль провел в глубоких раздумьях. Сомнений нет: под «сердцем пустынь» Лиолат в своей записке подразумевал именно Басмир. Других вариантов нет и быть не может, поскольку именно этот величественный город весь мир знает под этим сказочным названием. Юноша ломал голову над другой частью послания. Четвертая реликвия - то, перед чем сгибают свои спины басмийцы. Учитывая солнцепоклонничество южного народа, первым предположением на этот счет всплывает Солнце, само небесное светило. Но это же бред. Несомненно, обладатель Солнца станет величайшим из людей на земле, но Калиму, честно говоря, мало в это верилось. К тому же солнце радует землю лишь днем, а не ночью, как указал в своей записке Лиолат. А что, если «сгибание спин» связано отнюдь не с религией, а, скажем, с некими полевыми работами? Но кто в Басмире работает по ночам? Лишь время откроет юноше правду и, несомненно, пожертвует ему загадочную четвертую реликвию.
        Так пассажиры пережили ночлег второй. Наутро каждый из них в душе прощался с империей, а карета пустилась в путь по крутым извилистым андагарским дорожкам. Прошел целый день - и горы остались позади. Следующую ночь экипаж провел в небольшом басмийском приграничном городке, носившем имя Ишимбад. До Басмира оставалось всего день пути.
        По пути в столицу пассажиры не могли оторвать своих взглядов от окна. Все, что они видели вокруг - большая редкость для жителей империи. Калим Дариэль и вовсе видел подобное впервые. Пустынные моря, красноватые горы, пальмы, паутины пересыхающих рек - все это было в новинку внимательным пассажирам. Первого верблюда экипаж и вовсе встретил аплодисментами. И только чудо-клинок постукивал в ножнах юноши, когда тот вертелся из стороны в сторону, чтобы получше изучить басмийские пейзажи.
        Четверо суток утомительного, но незабываемого пути привели Калима в сказочный Басмир. Будучи третьим по величине городом в мире, он сильно отличался от Доки и Мелиты. Впрочем, все басмийские города совсем не похожи на сиенсэльские, что лишний раз доказывает различие в культурах двух многочисленных народов. Дома в Басмире имеют плоскую крышу и строятся из камня. Окна представляют собой небольшие, идеально круглые отверстия в стене, вероятно, подражающие солнцу. Дома здесь в основном одноэтажные, но в некоторых районах города могут возвышаться и 3-х, 4-х этажные постройки. Особенность басмийских городов - невероятно узкие улочки. Во многих местах до двух соседних домов можно дотянуться, разведя руки в стороны. Поэтому лишь главные улицы Басмира способны пропускать многочисленные телеги с товарами. Басмир - один из немногих басмийских городов, обнесенных каменной стеной. Более мелкие населенные пункты, как и прежде, укреплены лишь высоким частоколом. Таков этот огромный оазис, куда судьба забросила Калима на этот раз.
        Басмирские таверны не выделялись из беспорядочного столпотворения столичных домов, и юноша не сразу нашел себе приют. Однако вскоре он пользовался скромными апартаментами, предоставленными ему любезным хозяином таверны. Маленькая комната с голыми каменными стенами, круглым окошком, ветхой кроватью и неуклюжим письменным столом - все, чем пришлось довольствоваться нашему путешественнику.
        Несмотря на усталость после длительного переезда, Калим решил начать поиски реликвии немедленно. Нынешним вечером он намеревался разведать местность и побольше узнать о ночных работах, «сгибающих спины» басмийцам. Он вышел из таверны и медленно поплелся по кривым басмирским улочкам, не позволяя взору оставить без внимания любую из многочисленных вечерних картин. У одного старика юноше удалось выведать довольно любопытную информацию. Оказывается, в царстве пустынь существует некий редчайший вид одного растения. Этот цветок басмийцы называют игнориос. Его уникальная особенность состоит в том, что он абсолютно не нуждается в солнечном свете. Ночью он раскрывает свои огромные лепестки, а днем предается глубокому сну. Его цвет огромен и роскошен. Игнориосу басмийцы придают большое религиозное значение, ибо цветок является настоящим «солнцем в ночи». По старой традиции, за ним ухаживают исключительно в темное время суток, когда пышный его цвет возвышается над густыми головами согнувших свои спины басмийцев.
        Юноша приободрился, и усталость стала уходить прочь, ибо он, похоже, разгадал загадку Лиолата. Он не мог себе представить, каким образом ему поможет священный цветок игнориоса, но был твердо уверен, что находится на правильном пути. А путь его лежал на крупнейшую в Басмире плантацию игнориосов.
        Как и ожидалось, на плантации работали басмийцы. Эти люди специально выделялись храмом для ухода за необыкновенными цветами. Тщательная прополка земли, очистка плантации от посторонних растений и даже стирание пыли с гигантских лепестков игнориоса - вот неполный перечень их работ. Ни соринки нельзя было заметить на знаменитой басмирской плантации, даже если сильно этого захотеть. Несомненно, роскошные игнориосы - одно из главных украшений басмийских городов. Глядя на работающих басмийцев, Калим все больше убеждался в том, что они действительно «сгибают спины». Сомнения покинули его голову, и он стал ждать момента, когда басмийцы оставят цветы. А над Басмиром уже плыла ночь.
        Что же это, вторая реликвия? Лопата или мотыга? А может, юноше нужен сам игнориос, ведь именно перед ним «каждую ночь сгибают спины жители сердца пустынь»? Но как священный цветок может помочь в бою? Неужто его головку нужно использовать в качестве шлема, а может, его гигантский лепесток со временем окаменеет и сгодится на щит? Сомнения закрались в голову юноши. Однако он терпеливо ждал и наконец дождался: басмийцы покинули свою плантацию. Над Басмиром давно перевалило за полночь, и Калим не знал, отправились они на короткий отдых или же их работа на сегодня завершена. Осознавая весь риск своего предприятия, юноша прокрался на плантацию. Едва ли не ползком пробираясь между величественными цветами, он остановился у одного из них и стал во весь рост. Головка игнориоса располагалась на голову выше Калима, и юноше пришлось нагнуть толстый стебель, чтобы получше рассмотреть этот удивительный цветок. Долго его взгляд огибал большие оранжево-желтые лепестки, но сердце молчало: не билась в нем та искринка, что обычно готова была вырвать его из груди, когда глаза невольно прирастали к очередной реликвии
Лиолата. Теперь же молчало все: искринка, всевозможные инстинкты и предчувствия. Оставалось думать, что делать с громадным цветком, и раздумья эти резко ускорились.
        Услышав неподалеку голоса, Калим насторожился. Вскоре он взглядом отыскал рабочих-басмийцев, которые шумно возвращались на плантацию. Нельзя было медлить ни секунды. Отчаянно махнув рукой, юноша с треском переломил зеленый стебель игнориоса, и огромная головка с лепестками рухнула наземь. Вокруг стихло. Басмийцы насторожились. Нащупав подле себя огромный мешок, Калим стал наскоро совать туда цветок игнориоса, который вовсе не хотел поддаваться. Совсем рядом вновь послышались голоса басмийцев, которые теперь перешли на шепот. Юноша не на шутку испугался, и, с трудом поместив-таки головку в мешок, рванул со всех ног прочь. Цветоводы не растерялись. Заметив незнакомца на священной плантации, они с криками помчались вслед за ним. Несмотря на темное время суток, в центре Басмира было довольно оживленно. Калим в панике бежал по шумным столичным улицам, пытаясь уйти от преследователей. Ночные прохожие встречали юношу удивленными взглядами, их любопытство привлекал огромный мешок на его спине.
        - Держи вора! - вдруг крикнул кто-то из толпы, и Калим стал замечать, что число его преследователей резко увеличивается.
        - Держи преступника! - послышалось со всех сторон, и юноша, свернув на ближайшем повороте, помчался по узкой улочке, куда глаза глядят…
        Над Басмиром пролетело некоторое время. В одном из глухих дворов, прижавшись к холодной каменной стене, с мешком в руках стоял Калим. Утомившись от длительной пробежки, он жадно глотал воздух, а сердце его бешено колотилось в страхе нового преследования. Но вскоре юноша понял, что опасность миновала, и немедля достал из мешка цветок, наделавший столько шуму.
        Чем может быть ему полезен этот игнориос? Может, его нужно засушить, а уж потом он раскроет свои достоинства? А может, его нежный лепесток будет служить талисманом в бою? Или это вовсе не реликвия, а знак, который должен указать путь к очередной части доспехов Лиолата? Но ведь знак не должен молчать, уподобляясь той безмолвной искринке в забытом сердце Калима. Нет, юноша больше не верит этим ярким лепесткам. Похоже, он глубоко заблуждался, придавая этому священному цветку столь большое значение. Увы, придется начинать поиски с нуля, и удар, казалось, сотряс каменную стену одного из басмийских домов, когда ни в чем не повинная головка игнориоса коснулась твердой поверхности.
        Возвращаясь в таверну, Калим проходил мимо басмирского храма и встретил здесь кучу народа.
        - Куда идут все эти люди? - спросил юноша у седобородого старика, пытавшегося сквозь толпу пробраться к храму.
        - На ночную молитву! - спокойно ответил тот.
        - Ночную? - недоуменно переспросил Калим.
        - Так точно. Весь Басмир с нетерпением ждет встречи с Солнцем!
        - Встречи с Солнцем?! Дедушка, я опасаюсь за ваш рассудок. Откуда здесь солнце, время-то ночное?
        На это старик лишь усмехнулся и гордо промолвил:
        - В Басмире, дитя мое, всегда есть Солнце!
        Эти слова не показались Калиму бредом, и он решил-таки осведомиться, для чего же здесь собрались все эти люди. Толпа медленно продвигалась к храму. Казалось, он не в силах вместить в себя столько народу, но басмийцы все шли и шли, освобождая от своего присутствия ночные улицы. Из храма доносились религиозные песнопения, все внутри было заполнено людьми. Сотни прихожан вполголоса повторяли изречения жреца, а тот громко что-то ворчал по-басмийски. Атмосфера казалась более чем торжественной. Калим сумел-таки протиснуться в храм и кое-как расположился среди прихожан. Басмийцы удивленно косились на него и о чем-то шептались. Еще бы: большая редкость встретить имперца в храме Солнца, правда, к слову, такое далеко не впервые случается в этих краях.
        Пение стихло. Жрец протянул руки вверх и замер в одном положении. Прихожане разом запрокинули головы, и взоры их облепили красный занавес, что прятал нечто под куполом храма. Все присутствующие словно окаменели, занавес зашевелился. Еще мгновение - и люди увидят то, за чем, судя по всему, сюда и пришли. Искринка почему-то лишь сейчас блеснула в сердце Калима. Занавес опустился, и… невероятно! Солнце засияло, усыпая все вокруг своим нежным золотом! Под куполом храма на прихожан смотрел маленький желтый диск, который сиял так ярко, что осветил каждый уголок огромного зала и в то же время так нежно, что глаз нельзя было отвести.
        История этого удивительного предмета сплошь покрыта тайной. Говорят, что этот диск был принесен сюда первым жрецом храма в тот самый день, когда его постройка была полностью завершена. Откуда жрец взял это «искусственное солнце» - загадка, разгадать которую не могут и по сей день. Однако, по легенде, таков был небесный дар в честь основания басмирского храма.
        Как только занавес открыл прихожанам завораживающий свет чудо-диска, все они мгновенно упали на колени, и юноша понял: вот то, перед чем в Басмире каждую ночь сгибаются спины. Вот он, неповторимый щит Лиолата! Вот она, четвертая реликвия!
        Глядя на опьяненных басмийцев, которые вновь запели, Калим уже думал о том, как похитить солнце из басмирского храма. Вскоре ночная молитва завершилась, и юноша вдруг почувствовал резкую усталость, осознав, что не спал уже полночи. Свой коварный план он решил отложить на завтра, а теперь толпа шумно повела его к выходу из храма. Ночь должна дать ему новые мысли, и в полусне он обязан решить, как осуществить свой замысел.
        Темная басмийская ночь убедила его в том, что самому решиться на подобное будет очень рискованно. Грядущим днем он решил обратиться к мастерам своего дела - местным ворам, чья дурная слава успела долететь аж до самого Сиенсэля.
        Незнание басмийского языка сильно подвело Калима. Так, общаясь с прохожими бандитской наружности буквально одними жестами, юноша, внимая их указаниям, набрел на дом, где, как оказалось, находилась организация наемных убийц. Члены гильдии приняли Калима весьма недружелюбно. Однако, как только юноша схватил одного из них и чуть было не отрубил ему руку, разговор сразу вышел в нужное русло, и убийцы вдруг захотели понять, что от них хотят. Не без труда им удалось объяснить гостю, как отыскать басмийскую гильдию воров и заодно принести извинения за незаслуженно грубое обращение.
        В воровской организации Калима встретили гораздо лучше. И, что самое важное, некоторые из ее членов неплохо знали язык, на котором изъясняются в Сиенсэле. Видимо, воровство - дело интернациональное. Предводителем воровской гильдии Басмира был низкорослый и, без сомнения, быстроногий и ловкий басмиец по имени Махреб. Расположившись за большим круглым столом, юноша начал деловой разговор.
        - Послушайте, воры! - начал он. - Вам предстоит совершить великую кражу! Вскоре слава о вас распространится на весь мир, и ваша гильдия станет величайшей в истории. Более того, я осыплю вас золотом. Цена за ваши услуги составит пять тысяч золотых. Уверен, вы никогда не удостаивались подобного гонорара. Следовательно, не вижу причин для вашего отказа.
        Воры с удивлением переглянулись.
        - Это хорошие деньги, - после паузы глухо промолвил Махреб. - Поведай нам, гость, что в Басмире сумело покорить тебя? Ради чего ты готов раскошелиться на благо нашей организации?
        - Мне нужно солнце, - спокойно ответил Калим. - Солнце, что сияет под куполом басмирского храма.
        Воры остолбенели и вновь переглянулись. Над комнатой пронеслась минута полнейшей тишины, после чего Махреб счел нужным осведомиться:
        - Скажи, гость, с какой целью ты решил присвоить этот священный предмет?
        - Это не твое дело! - холодно воскликнул юноша.
        - Хм, - ухмыльнулся озадаченный предводитель. - В таком случае, мы вынуждены тебе отказать. Наша гильдия не собирается выполнять заказы какого-то безумца…
        - Что?! - Калим в гневе вскочил из-за стола. - Ты, жалкий воришка, посмел назвать меня безумцем?! За такие слова я бы с радостью лишил тебя головы, но твое мастерство как никогда нужно мне, и потому я даю тебе время на раздумье.
        - Что ж, - сдавленным голосом промолвил Махреб. - Коль наш гость не изменил своих намерений, я вынужден просить кратковременное совещание…
        - Совещайтесь немедленно!
        - С позволения гостя, мы сделаем это наедине.
        - Что?! Ты смеешь выставлять меня на улицу?!
        - Это лишь для нашего общего блага, - с улыбкой сказал предводитель и аккуратно захлопнул за гостем дверь.
        Совещание действительно оказалось недолгим. Не успел Калим вдоволь навозмущаться грубым обращением к себе, как дверь гильдии слегка приоткрылась, и в проеме показалась голова Махреба.
        - Сегодня ночью, за городскими воротами, - вполголоса промолвил предводитель. - Все будет сделано.
        Для Калима день прошел в томительном ожидании. Прогулка по Басмиру и созерцание достопримечательностей с трудом убивали время. Жаркие широты Андагарского полуострова были невыносимы. В Сиенсэле лето еще только начиналось, а в басмийской столице уже вовсю палило солнце. Юноша устал прятаться под немыми пальмами и глазеть на горбатых верблюдов. Он мечтал скорее заполучить свой щит и умчаться прочь из этого города. Калим постепенно лишался веры в то, что эта ночь когда-нибудь наступит, но наконец это случилось.
        Когда стемнело, юноша покинул город и оказался по ту сторону каменной стены. Следуя за огоньком, с помощью которого кто-то из пустыни пытался привлечь его внимание, Калим оказался посреди песков, в месте, где вряд ли кто-то из горожан будет гулять в ночную пору. Огонек не обманул его: в песчаной глуши он встретил Махреба и еще троих представителей воровской гильдии.
        - Где предмет, который мне нужен? - не желая медлить, спросил юноша.
        - Послушай, - ответил главный из воров. - Прежде всего, ты должен выслушать, что я скажу…
        - Я не намерен слушать всякую болтовню! Живо передай мне нужный предмет!
        - Нет уж, дорогой гость. Приехав в Басмир, ты не учел главного. Обращаясь к нам с подобной просьбой, ты показываешь неуважение к нашей религии и культуре. Ты покусился на святыню, ты хочешь украсть у басмийского народа веру, проклятый еретик! Ты несешь зло нашему народу!
        - Что?! Не смей разговаривать со мной в таком тоне! И вспомни, несчастный воришка, сколько сам принес добра своему народу.
        - Ты покусился на веру! И нет на свете ничего более гнусного!
        - То есть ты, уважаемый Махреб, хочешь сказать, что я напрасно трачу время, стоя здесь, в этой отвратительной пустыне?
        - Ты прав, мой гость. Ты никогда не получишь того, на что осмелился посягнуть. Более того, «отвратительная» пустыня станет последним, что ты увидишь в своей жизни. - Он обратился к своим братьям-ворам: - К оружию!
        - Ах ты, червь! - сочтя себя униженным, воскликнул юноша. - Сейчас мы посмотрим, какого цвета твои внутренности!
        Под звездным басмийским небом, среди песчаных сугробов, близ стен Басмира состоялась битва. Четверо неплохо вооруженных воров яростно бросились на Калима. Однако первый, кто попал под горячую руку юноши, получил мощнейший огненный удар прямо в грудь. Обнажив свой меч, гость из империи в два счета расправился и со следующим оппонентом. Ночной песок украсили кровавые пятна. Вскоре к ногам Калима рухнуло безжизненное тело третьего вора, и пред ним остался стоять лишь ошеломленный Махреб.
        - Твои собратья мертвы, - зловеще улыбаясь, обратился к нему юноша. - Однако тебя я могу оставить в живых, - он улыбнулся еще шире, - если ты все же выполнишь наш уговор. Принеси мне солнце из басмирского храма, и тебя не постигнет участь этих жалких воришек.
        Махреб на мгновение задумался. Однако гнев, похоже, пересилил удивление и страх перед противником, и он вскричал что было силы:
        - Ничего ты не получишь! Умри, проклятый еретик, и пусть Солнце защитит меня!
        - Что ж, ты сделал свой выбор. Жаль, что светила ты больше не увидишь…
        В зловещем свете луны блеснул обагренный кровью черный меч, и противники слились в жестокой схватке. Махреб оказался довольно крепким бойцом, и юноша успел отметить, что он вполне сгодился бы для турниров, что проводятся нынче в Мелите. Однако вскоре исход битвы был решен: мертвое тело вора коснулось песка. Под таинственным звездным ковром всю ночь пролежали четыре мертвеца…
        Ранним утром, когда ночная молитва в басмирском храме благополучно завершилась, в хранилище Солнца вошел человек. Его тело было скрыто под длинной рясой басмийского монаха, а голову покрывал глубокий серый капюшон. Огромный мешок, набитый чем-то, вовсе не сгибал спины вошедшего. Человек вежливо поклонился обитателям храма и скрылся в его стенах, не оставив о себе какой-либо памяти. Это был Калим Дариэль. Ступая по иссохшим ступеням деревянной лестницы, он остался незаметен. Он ступал бесшумно, шел и видел солнце. Его взору открылось то, что скрывалось за крыльями занавеса от всех остальных. Сияющий диск… желанная реликвия. Он к ней все ближе, все остальное там, внизу!
        Но свет исчез… исчез навсегда в тот самый миг, когда рукой своей безбрежной Калим коснулся его очага. И щит стал черным. Столь же прекрасным, но мрачным, как сама смерть.
        А в следующую ночь толпа поющих басмийцев, провожая взглядом плывущий занавес, увидала над собой мертвую головку священного игнориоса, которому, увы, было уже не суждено когда-либо расправить свои бархатные лепестки…
        XVII
        Земной шар… ведь он огромен. Он с легкостью вмещал в себя моря и океаны, громадные континенты и миллиарды человек. Он питал жизнью каждый цветок и кустарник, каждого хищника и насекомое. Бескрайние просторы, устилавшие родную планету, были невероятно разнообразны. Ледники и пустыни, горы и великолепные долины, степи и равнины, леса, поля и реки - вот богатства матушки - Земли. По ночам по ее поверхности, будто светлячки, были разбросаны огромные города, а бездонные океаны со всех сторон окаймлялись маяками и портами. Жизнь кипела, не ведая, что в далеком будущем все будет по-иному.
        Что представляет собой империя Сиенсэль? Жалкий клочок земли, который в Нашем мире по размеру территории мог сойти лишь за небольшую европейскую страну. В далеком прошлом эта площадь являлась бы несчастной долей процента от всех имеющихся земных просторов. В мире же новом Сиенсэль и Басмийское царство - все сто процентов обитаемой земли. Или это всего-навсего мнение тех, кто населяет эти самые территории?..
        Известно, что императорами из династии Лирийскихв разных направлениях снаряжались экспедиции для поиска новых земель и их возможных обитателей. Однако все они завершились безрезультатно. Естественные преграды - вот, что мешало исследователям. Бездонные моря, бесконечные горы, туманные леса и непроходимые болота, что лежат за Морфисом. Но неужели на этой планете больше нет обитаемых мест? Неужели Сиенсэль одинок? Безусловно, имперские ученые и простые жители уверены в этом. Но догадываются ли все они, насколько велика планета Земля? Что находится там, на другой стороне земного шара? Что там теперь? Моря, пустыни или такие же обитаемые земли? Этого не знает никто, как когда-то европейцы не знали о существовании Америки. А ведь она там была. Там, на оборотной стороне Земли. Громадный континент простирался между океанами, дожидаясь своего часа. И этот час настал: европейцы-первооткрыватели наконец причалили к его брегу. Исторические книги Сиенсэля также знакомят нас с великими мореплавателями. Вся империя знает своих героев, открывших Андагарский полуостров. Такие люди были сильны и отважны, не
боялись преград и как никто жаждали великих открытий. Однако, увы, Земля не открыла им всех своих тайн. Они не увидели новых земель и посчитали, что их нет вовсе. Возможно, они правы. Ведь если ты никого не находишь и никто не находит тебя, то, вполне вероятно, ты одинок в этом мире…
        Покинув особняк Вальтера Беллиона, Майк полдня пробирался лесом к ближайшему трактиру. Там он отдохнул, выведал местоположение своего следующего ночного пристанища и расспросил трактирщика об озере Сид.
        Выходит, дорога к озеру, а точнее к городу Ориент, что стоит у его вод, проходит точно через этот трактир. До Ориента оставалось почти двое суток пешего пути. Кое-что Майку удалось выведать и о целителе Вильбуре - знаменитом отшельнике. Люди, живущие в районе озера Сид, многое знают о человеке, когда-то поселившемся в густых прибрежных лесах. Легенды гласят, что этого человека звали Вильбур, и он был известным целителем. Многие люди блуждали в приозерных лесах в поисках его дома, а кто находил, избавлялся от различных болезней с помощью его отваров и заклинаний. Однако вскоре об этом человеке стали забывать. Более того, его стали опасаться, а дом его обходить стороной. Редкий грибник мог отважиться посетить противоположный от Ориента берег озера Сид. Занялся Вильбур темными делишками или причина такого отношения к нему кроется в чем-то ином, никто не в силах дать ответ. Персоной отшельника родители и по сей день пугают непослушных детей, хотя считается, что старик уже умер. Еще бы: когда Вальтер Беллион с женой последний раз посещали Вильбура, тому, по словам вампира, было 99 лет. А с тех пор
минуло уж больше тридцати лет. Столько люди не живут даже в Сиенсэле. Однако Майк почему-то не исключал того, что старик может быть еще жив. Ведь он маг и целитель, если и вовсе не вампир, чем гостя из прошлого теперь не удивишь.
        Спустя двое суток, беседуя с трактирщиками и постояльцами, Майк добрался до Ориента, где и провел последнюю ночь перед началом поисков дома целителя Вильбура. Ничего нового от жителей небольшого городка узнать не удалось, все, будто сговорившись, рассказывали одну и ту же историю. Точного местонахождения хижины старика никто поведать не смог. Все указывали на противоположный берег Сида, а дальше, мол, сам найдешь. Ничего доброго такой поход не предвещал, однако Майк не желал стоять на месте, ибо обещал побороться за честь одного графа. Лекарство от вампиризма - вот, что было нужно гостю из прошлого. И хотя много лет назад Беллион ушел от целителя ни с чем, Майк ни капли не сомневался, что Вильбур должен обладать некой информацией. «Нужно всего лишь быть чуточку настойчивее», - был уверен он.
        Леса, окаймляющие большое и, вероятно, глубокое озеро Сид, и правда оказались густыми и труднопроходимыми. Кроны высоких деревьев, черно-зеленым ковром покрывшие небо, почти не пропускали света. По дремучей чаще бродил запах влажной земли. Над хрустальным озером клубился туман. Где-то над головой по дереву стучал дятел. И ни звука более…
        Увидев хижину у поросшего кустарником оврага, Майк не поверил, что в ней может кто-то жить. Окна в доме были надежно забиты, часть крыши отсутствовала, а на ее месте лежало поваленное бурей дерево. Догнивающие стены давно обросли мхом и наклонились под тяжестью упавшего на крышу ствола. Дверь была наглухо затворена, и оставалось лишь догадываться, что же там, внутри. Майку вдруг вспомнилось жилище Валомара, но он резко выбросил из головы эти мысли и решительно направился к забытому дому. Подойдя к двери, он остановился и прислушался: внутри было тихо. Однако Майка вдруг стало преследовать странное чувство, будто здесь, снаружи, он находится не один. Какие-то посторонние шорохи, странные звуки и эта глухая подозрительная тишина… Путника и вовсе передернуло, когда лесное безмолвие нарушил устрашающий крик ворона, внезапно появившегося над головой. Спустя минуту над крышей вспарила целая стая взбешенных птиц. Словно по чьей-то команде, они стрелою бросились на незваного гостя, и тот от неожиданности свалился наземь.
        - Прочь от меня, вестники тьмы! - вскричал Майк, отбиваясь от наглых ворон, однако, осознав, что это бесполезно, произнес заклинание, и мощная невидимая волна отбросила черных птиц на десятки метров ввысь. Воспользовавшись этой паузой, он мгновенно вскочил и без стука вбежал в одинокий дом.
        К своему восторгу, на ветхой кровати он обнаружил старика Вильбура. Да, именно старика, а не его гниющее тело. И потому если целитель и умер, то совсем недавно. Однако, подойдя ближе, Майк убедился в обратном: Вильбур, погруженный в мир снов, с хрипом вдыхал сырой воздух.
        Вид старика вполне подтверждал его возраст. Худой и костлявый, он, похоже, только своими зельями и питался. Глубокие морщины на лице могли запросто ввести в заблуждение человека, решившего отыскать его закрытые глаза, и лишь густые брови спящего могли ускорить этот поиск. Копна седых волос, охватившая старую подушку, была бела, как снег. Такой же белой росла и длиннющая борода старика, чей конец почти касался его колен. Картину дополняли посеревшие белые лохмотья, что скрывали тело старика. Вот так, наверное, выглядел бы каждый, кто сумел дожить до ста тридцати лет.
        Не смея будить спящего хозяина, путник решил подождать. Бесшумно ступая по сырому полу, он подошел к кровати и сел на маленький ветхий стул. Однако целитель вмиг пробудился ото сна, когда стул с треском развалился и гость шумно рухнул на пол.
        - Выпусти меня! - завопил Вильбур, но когда понял, что находится в реальном мире, замолк и тяжело задышал.
        - Вас что-то тревожит? - осторожно поинтересовался Майк, лишь теперь привлекший его внимание.
        - Кто ты? - настороженно спросил целитель.
        - Я пришел к вам за советом…
        - Иди ты! Уже много лет в этот дом не ступала нога гостя… - старик окинул взглядом пришельца, после чего уставился на входную дверь. - Ты ничего не заметил снаружи?
        - Кроме своры бешеных ворон, ничего…
        - Вороны… вот гад!
        - Кто?
        - Понимаешь, сынок, я уже пять лет не могу выйти из своего дома. Он не пускает меня.
        - Кто же? Я не видел за дверью никого.
        - Демон. И ты его видел… то есть не его, а его воплощение. Быть вороном - все, что он может наяву. Слабый демон. И тем не менее я не могу от него избавиться. Он стоит за дверью, но не может попасть внутрь, ибо я успел поставить барьер…
        - То есть он находится не наяву?
        - Во сне. Во сне мой дом заперт, а снаружи стоит эта мерзкая тварь! И я уже пять лет ничего не могу с этим поделать.
        Майк был крайне удивлен словами старика и с интересом спросил:
        - Вы способны бродить во снах?
        - Верно. Для меня это не составляет труда. Это заклинание я создал лет пятнадцать назад. Кстати, для полного действия нужно отведать еще и зелье. Может, желаешь?
        - Нет. Я пришел к вам за иным снадобьем. Мне нужно лекарство от вампиризма, и я уверен, что вы знаете о нем.
        - Лекарство от вампиризма?.. Хм, кажется, ко мне уже когда-то обращались с подобной просьбой…
        Вильбур вновь окинул любопытным взглядом своего гостя и наконец встал с кровати.
        - Я расскажу тебе о лекарстве все, что знаю. И поверь, это ценная информация, учитывая то, что официально такого зелья не существует. Но сначала ты мне поможешь…
        - Чем же я могу вам помочь? - с подозрением спросил Майк.
        Целитель улыбнулся и зачем-то стукнул ладонью по своей голове.
        - С моей проблемой ты, сынок, уже знаком, - отметил он. - Задачу уловить не сложно: ты должен убить демона.
        - Убить демона? Но как, ведь его не существует в реальном мире.
        - Верно. И потому процедура такова. Посредством заклинания и употребления зелья я погружу тебя в глубочайший сон и отправлю в место, откуда ты сюда пришел. Во сне ты должен будешь найти мой дом и сразить демона, столько времени державшего меня взаперти. Сон твой может быть самым разнообразным, но, помни, это твоя единственная цель и ты должен достичь ее, а иначе останешься в этом сне навсегда.
        - Навсегда… - вполголоса повторил Майк. - Скажите, у меня есть шансы?
        - Шансы есть всегда. Главное - иметь цель и понимать, насколько важно для тебя то, зачем ты ко мне пришел…
        - Я согласен! - вдруг воскликнул гость из прошлого.
        - Вот и хорошо. Ты поможешь мне, а я помогу тебе. Ты готов приступить к сеансу?
        - Всегда готов!
        - Тогда прошу, - старик наполнил большой оловянный кубок противной мутной жидкостью и протянул его Майку. - Пей!
        Гость сделал глоток и поморщился: напиток был отвратителен. Однако, собрав в себе силы, он в три глотка опустошил кубок и почувствовал себя дурно.
        - Но помни, - твердил Вильбур, - что бы ни происходило в твоем сне, ты должен сделать самое главное - отыскать этот дом. Сейчас ты попадешь туда, откуда начал свой путь…
        «Хорошо бы снова увидеть особняк Вальтера, что стоит над водами Морфиса…» - уже в полусне отметил Майк, и совсем скоро пронзительные слова заклинания отправили его в мир грез.
        Вильбурский сон
        Очнулся Майк на знакомом крутом берегу. Однако роскошного особняка здесь не наблюдалось. Один лишь дремучий лес покрывал все вокруг. Казалось, он был еще мрачнее, чем тот, что растет здесь наяву. Да и водная гладь, что стелилась за спиной, вовсе не была Морфисом. Это были бескрайние морские просторы, не имеющие другого берега. И следы пришельца вели оттуда, из воды, словно из бесконечного потока времени…
        Впереди лес. А где-то там, на обросшем берегу озера Сид стоит ветхий дом. Именно туда лежит путь одинокого странника, заброшенного в удивительный мир снов.
        В лесу было холодно и мрачно. Шел сильный дождь. Небо без предупреждений разрывалось в грозовых порывах. Сильный ветер, гуляющий меж толстых стволов, насмешливо швырял в лицо путника мокрую листву. Босые ноги шумно ступали по грязным лужам. Отвратительные насекомые в панике носились по деревьям в поисках приюта. Простая белая одежда на теле Майка давно промокла и холодным компрессом облепила тело. Дорожной сумки на его плечах не находилось, а значит и драгоценного «Пособия» у него не было. Магической энергии в своем теле он также не ощущал. И тут путник с досадой осознал, что сон лишил его силы. «Как же без ценных навыков добраться до места назначения и победить демона?..» - подумал он и в тот же миг увидал перед собой яркую вспышку света. Молния сразила его.
        Очнулся Майк в повозке. Он лежал на спине, заложив руки за голову, и любовался чистым небом. Над свежей головой кружили красочные бабочки, слух радовался пению птиц. Рядом сидел отец Илларион и пристально смотрел куда-то вдаль. Спустя мгновение ученик и учитель встретились взглядами, и Майк вновь испытал невероятное счастье, когда увидел эти глаза. Все было, как тогда, в первый раз, в маленькой монастырской комнате. Уютное помещение слабо освещали полусгоревшие свечи, и монах так же божественно смотрел ему в глаза, ни о чем еще не ведая. И теперь он тем же голосом, чистым и добрым, произнес свою первую фразу:
        - Доброго утра!
        - Куда мы едем? - не отрывая взгляда от Иллариона, спросил Майк.
        - Взгляни сам, - ответил монах и указал рукой вперед, куда мчалась повозка.
        Ученик приподнялся и окинул взором удивительную картину. Зеленая трава, сказочные леса вместе с лошадьми спускались по склону, голубое небо отражало все краски этого чудесного дня. А там, внизу, возвышалась огромная стена. И не было ей конца, будто опоясала она всю Землю. И были врата у той стены, огромные, величественные. А за вратами тьма… Черные густые грозовые тучи, которым в небе не видать конца, низвергали на пустые безжизненные долины ужасный ливень, слух улавливал глухие раскаты грома. Черные стволы мертвых деревьев кое-где столбами вросли в землю, и пустота…
        - Что это? - спросил у монаха Майк, ошеломленный увиденным.
        - Это мир, - спокойно ответил тот. - Мир со своими особенностями и законами, куда катит нас время.
        - Но я не хочу туда…
        - Это неизбежно, друг мой. Знаешь, я доволен тем, что нашел тебя тогда в лесу. Что именно я услышал волчий рев, а не кто-либо иной. И теперь наша повозка везет нас туда, куда и должна везти. Пойми, все было решено много лет назад, и от нас теперь ничего не зависит. Мы лишь делаем то, что шепчет нам судьба. А назад мы вернуться сможем, но на это нам будет дан всего один шанс…
        - Да, - обернувшись, протянул извозчик, и Майк мгновенно узнал в нем брата Мариуса. - Я был ошеломлен, когда узнал обо всем. И скажу: судить учителя будем не мы с тобой, но, как бы там ни было, я горжусь его поступком.
        - Судить? - недоуменно воскликнул Майк. - Но за что?
        - Взгляни, - не дав ответа на вопрос, промолвил монах. - Вот они, стражи!
        Ученик обернулся и увидел врата, которые были уже совсем близко. По обеим сторонам от ворот стояли стражи: ясный ангел и мрачный демон. Заметив повозку, стражи направились к ней навстречу, каждый со своей стороны, не сближаясь.
        - Где ваш ключ?! - в один голос спросили ангел и демон.
        - Вот он, - ответил Илларион, указывая на Майка.
        Ученик изобразил на лице недоумение, а стражи принялись его рассматривать и шептать что-то себе под нос. Как нежен и прекрасен был взор одного, так ужасен и отвратителен был взор другого.
        - Это он! - воскликнул демон. - Проезжайте!
        Майк хотел задать вопрос, но, как это часто бывает во снах, уста не дали ему промолвить ни слова. По команде стражей, огромные ворота распахнулись, и из мира иного путников обдало стремительным порывом ветра. Отец Илларион спокойно заглянул в будущее, Майк был в замешательстве.
        Оказалось, стена, отделяющая «рай» от «ада» была не единственной. Вторая стена располагалась всего метрах в ста от первой, а между ними образовалось небольшое пространство, где стоял знакомый Майку трактир. Назывался он «Северная стрела», и был точной копией того, что предлагает ночлег путникам на северной дороге, ведущей в Дитмонд.
        В трактире, как обычно, было шумно и весело. Зайдя внутрь, Майк заметил знакомого пьянчугу, который когда-то подошел к нему в этом же зале и чуть не согнул ему шею своей гигантской рукой.
        - Кого я вижу! - вскричал здоровяк. - Как тебя занесло в наши края?
        - Э-э… я в повозке приехал из «рая»…
        - Эх, шутник! Давай выпьем! Ступай к Армандушке и возьми нам по кружке эля!
        - С удовольствием!
        По пути к барной стойке Майк отметил, что действительно чертовски рад увидеть это знакомое пьяное лицо.
        Трактирщик стоял спиной к постояльцам и разливал дурманящие напитки по железным кружкам. С улыбкой подойдя к стойке, Майк окликнул Арманда, и тот обернулся. Улыбка исчезла с лица гостя, потому что оказалось, что это вовсе не Арманд. Это был Альдар Берен, тот самый маг из Дитмонда, которого они с учителем когда-то посещали. Охваченный злобой, Майк воскликнул:
        - Это ты, Берен?! Ты приказал похитить меня?! Отвечай!
        - Поверь мне, Майк, я не такой уж и злой человек, как тебе кажется. Но ты не должен жить в этом мире!
        - Что?! - успел лишь воскликнуть гость, как крыша в трактире сорвалась, и неистовый ураган унес ее прочь. Безумный ветер ворвался внутрь, и все, что было бумажным, мгновенно запорхало по залу. Постояльцы с ужасом разбежались по углам, вцепились друг в друга и принялись проклинать черное небо, а Альдар Берен куда-то пропал. И вдруг через крышу в заведение ворвался громадный ястреб, и все собравшиеся испуганным взглядом проводили Майка, которого тот зажал в своих огромных лапах и куда-то унес. Пленник вырывался, как мог, но острые когти сдавили ему грудь так, что тяжело было дышать. Майк снова пожалел, что сон не наделил его силой, и ему пришлось смириться со своей судьбой.
        Покинув трактир, ястреб понесся вдоль двух громадных стен, между «раем» и «адом», не залетая ни на одну из этих территорий. Вскоре стены остались позади, и землю окутал бескрайний темный лес. Майк молча взирал на чернеющее море густой листвы и похрипывал от сильной боли в груди. Огромный ястреб безмолвно нес его куда-то, и только гигантские черные крылья хлопали над головой. Где же на этот раз окажется герой безумного сна? Что ждет его в этом невероятном мире грез? Ответ на этот вопрос знает лишь птица, исполняющая указания могущественной судьбы.
        Так прошло немало времени. Пленник проводил взглядом последнее дерево, и под крыльями ястреба расстелилась безжизненная пустыня. Темная земля, мертвые растения, коричневые пятна непроходимых болот - это все, что мог уловить обреченный взор Майка. Пустота вокруг навеяла невыносимую пустоту в душе…
        Вдруг ястреб стал резко снижаться, и, когда был уже совсем близко к земле, разомкнул свои толстые пальцы, и пленник обрел свободу. С шумом рухнув на землю, Майк первым делом схватился за грудь, где небесный хищник оставил пламенные красные следы. Сам же ястреб, словно призрак, скрылся в небесных просторах, будто его и вовсе не бывало.
        Оглядевшись, Майк не нашел ничего живого вокруг: ни деревца, ни куста, ни травинки; безжизненная пустыня стелилась вокруг. Чернеющая земля, казалось, не дышала. В болотах не копошилось ни червячка, ни букашки не летало над их мертвыми водами. И только там, на горизонте, виднелась крошечная черная точка. Навстречу ей Майк и поплелся, медленно ступая по забытым землям.
        Сокращая расстояние до видимой цели, пленник сна стал различать вдали силуэт человека, сидящего на большом пне, не понятно откуда взявшемся в этой пустой долине. Подойдя ближе, Майк узнал в этом человеке не кого иного, как Валомара, отшельника, державшего его в заточении целых два мучительных дня. Этот человек, бывший рыцарь Алого Лепестка, а ныне безнадежный одиночка, казался потерянным. Он молча сидел, направив взор куда-то вдаль, время от времени почесывая свой затылок, и, казалось, не замечая путника.
        - О чем вы думаете, господин Валомар? - осторожно спросил пришелец, и отшельника вмиг оживило.
        - Я ждал тебя, Майк! - радостно воскликнул он, хотя радость эта всплывала лишь на устах; глаза его и поныне были полны глубокой печали. - Как хорошо, что я вновь тебя встретил!
        - А поверите ли вы, что я также рад вас видеть? - с улыбкой поинтересовался спящий, но Валомар ничего не ответил, а тут же принялся восклицать:
        - Какое счастье! Я многое хотел тебе сказать, Майк. С того самого мгновения, как ты покинул мой дом, меня стала сильно мучать совесть. Я глубоко жалею о том, что грубо с тобой обходился. И я каюсь пред тобой и прошу простить меня за все…
        - Да бросьте вы, я вас прощаю!..
        - Нет! Выслушай меня, я прошу. Ведь мне чуждо все это, можешь не верить. Мой безобразный вид и манера общения - результат долгой отшельнической жизни. Но раньше…
        - Я знаю. Вы Валомар Демирэль - рыцарь тайного ордена Алого Лепестка и участник трагической битвы за Понтилию.
        Отшельник неохотно изобразил на лице удивление, но вскоре успокоился и тоскливо промолвил:
        - Нет. Рыцарем я был рядом со своими друзьями. А теперь я жалкий дикарь… - после очень длительной паузы: - Но я спокоен, ибо сегодня получил прощение.
        Они сидели посреди пустой мертвой долины на огромном пне спиной друг к другу. Валомар морщинистым кулаком подпер свой небритый подбородок и уставился в одну точку. Майк сильно прижал колени к груди и, закрыв глаза, застыл в таком положении. Так прошел не один час…
        Гость из прошлого пробудился от раздумий, испытав странное чувство, будто обстановка вокруг изменилась. Открыв глаза, он убедился, что внутренний голос прозвучал не напрасно. Вокруг пня, где он по-прежнему сидел, прижав колени к груди, разрослись зеленые травы. Повсюду шелестели густые кроны, радуясь изумрудным солнечным лучам. Журчали речки, привлекая к себе мелкое зверье. Голубое небо прекрасно дополняло великолепные пейзажи этой живописной долины. За спиной Майка по-прежнему кто-то сидел. Обернувшись, герой сна увидел высокорослого человека в роскошном наряде, какой мало кто в империи может себе позволить носить. Человек этот живо постукивал пальцами по пню и напевал что-то из сиенсэльского фольклора. Майк сразу узнал соседа. Конечно же, это был Вальтер Беллион. Это был хозяин особняка, который стал для Майка вторым домом в этом мире. Вот только никогда прежде он не видел вампира таким.
        - Вот мы и снова встретились, - промолвил Беллион, и Майк наконец увидел его лицо. Оказалось, он отнюдь не был похож на вампира: румяные щеки, ясный взгляд… Видимо, царство грез подарило спящему образ молодого графа, а не того обреченного человека, который жил вдали от цивилизации.
        - Прекрасно выглядите! - заметил Майк.
        - Благодарю, - с улыбкой ответил Вальтер. - Знаешь, будучи графом, я любил в одиночестве прогуляться по зеленым долинам, созерцая бесподобные виды живой природы. Я гулял один, без стражи. Я не боялся нападений, поскольку не знал человека, который может желать мне зла. Я здоровался и общался с простыми крестьянами, я понимал их, а они понимали меня. Я никогда не причинял вреда своему народу, а, напротив, делал все, чтобы каждый гражданин Сиенсэля и моего графства был счастлив. Император наделил меня властью, а власть нужна для того, чтобы ее обладатель жил и трудился во благо своего народа; иначе быть не может. - Вальтер притих и внезапно изменился в лице. - И все шло своим чередом, по воле Трех Божеств… пока не случилось это…
        Сильный ветер промчался по долине. Небо вмиг затянули густые серые тучи. Трава пожелтела, а звери исчезли с поля зрения. Деревья с жалостью отдавали последние листья жестокому урагану. Вода в речках и ручьях замерла. Долина изменилась. Изменился и Вальтер Беллион. Внезапно граф вновь повернулся к Майку, и тот больше не видел в нем молодого человека, чей взгляд был наполнен жизнью, а кожа сияла румянцем. Пред героем сновидения стоял тот, кого он всегда знал. Лицо Вальтера мгновенно побледнело и покрылось глубокими морщинами. Глаза потухли и покраснели, а губы ссохлись и побледнели. А еще Майку показалось, что у собеседника прорезаются настоящие клыки. За считанные секунды два передних зуба вытянулись и их острые концы показались из-под верхней губы. Пред ним стоял вампир.
        Несмотря на все здесь произошедшее, Майк не растерялся и решительно заявил:
        - Не унывайте, граф, я здесь, чтобы помочь вам!
        - Помочь?.. - тихо промолвил Беллион и обогнул долину мертвым взглядом. - Увы, я не верю в спасение. Да и нужно ли оно?.. Меня прокляли, и проклятие это не снять. Мой графский образ давно угас в сердцах народа. И он не сможет принять иную правду.
        - Сможет, доверьтесь мне. Вы еще не знаете, на что способен настоящий человек…
        Ветер стих. В долине посветлело.
        - Отведите меня к целителю Вильбуру, - взмолился Майк. - Ну же, ведь вы знаете дорогу!
        - К целителю? Так и быть. Это недалеко отсюда, - и граф указал вперед, где, радуя взгляд, раскинулось зеркальное озеро Сид. - Но постой, ты забыл кое-что…
        Майк обернулся и увидел на пне свою сумку с «Пособием» внутри и великолепный меч с гербом Доки на рукоятке.
        По пути к озеру Сид Вальтер рассказывал разные истории из своей графской жизни, которые герой сновидения почти не запоминал. Майк был уверен, что, проснувшись, не вспомнит ни одной из них, и потому просто шел и слушал. Каждый новый шаг прибавлял ему энергии. Он чувствовал, что силы возвращаются к нему. «Пособие для рыцаря» возвращало ему все навыки, которыми он владеет в реальной жизни. Он был движим целью: демон ждал его.
        Наконец путники спустились к лесу, что покрывает побережье Сида.
        - Дальше сам найдешь дорогу, а я вынужден откланяться, - промолвил Беллион, развернулся и ушел, не дав собеседнику возразить. Пришлось Майку идти в чащу одному.
        Чем дальше путник заходил в лес, тем гуще становились тучи, снова нахлынувшие средь бела дня. «Хм, если бы в реальном мире погода сменялась так быстро, как бы жилось тогда людям?..» - подумал Майк, обнажая свой меч. Неспокойно стало в лесу. Ветер шумно носился меж осиновых стволов и вдруг затихал. И ни звука более… «Близок дом целителя, - заключил путник. - Чувствую я нечистую силу…». Не успел он подумать об этом, как пред ним возник человек. Впрочем, человеком это существо сложно было назвать. Безобразные черты лица и злые ярко-красные глаза легко выдавали демона. Интересно, такими ли представляли их авторы многочисленных рассказов эпохи Нашего мира?..
        - Что тебе здесь нужно? - отвратительным голосом спросил демон.
        - Зачем спрашиваешь, когда и сам знаешь?
        Как Майку удалось заметить удивление на бесчувственном лице злого духа, остается загадкой. Однако демон был крайне недоволен таким обращением к себе.
        - Смеешь дерзить мне, смертный?! - прохрипел он. - Убирайся отсюда или больше никогда не выйдешь живым из этого леса и не проснешься в мире ином!
        - Скажи, зачем ты сторожишь этот дом? - невозмутимо поинтересовался Майк.
        - Вильбур влез не в свое дело, как и ты сейчас. Убирайся! Живо покинь это место или умрешь!
        - Нет уж. У меня есть только один выход отсюда. И он находится за этой дверью, - и Майк указал на дом целителя, виднеющийся вдали. - Защищайся!
        - Ну что ж. Ты сделал свой выбор.
        Герой сновидения крепко сжал в руке свой меч и приготовился к сражению. Злой дух мгновенно сбросил с себя человеческую одежду, и Майк увидел под ней вовсе не человеческую фигуру. Огромные крылья за спиной демона подняли того во мрачные небеса, и бой начался. На практике все оказалось гораздо сложнее, чем там, на берегу Морфиса, где единственным противником ученика были бушующие ветра. Однако Майк, вдохновляемый лежащим за спиной «Пособием», чувствовал уверенность и умело отражал яростные атаки противника. В целом же Вильбур оказался прав: демон был не так уж и силен, как хотел показаться. Пара-другая магических атак измотала врага, а мощный удар серебряного меча сразил его наповал. Так Майк праздновал свою первую полноценную боевую победу, пусть и во сне.
        Покончив с демоном, герой сна направился к жилищу Вильбура. В мире грез это была не та полуразвалившаяся хижина, а большой и крепкий дом со своим двором и даже небольшим цветником. Похоже, старику есть чем заняться во снах. Майк постучал в дверь, и вскоре на пороге показался радостный целитель.
        - Я знал, что у тебя получится! - восклицал он!
        Возвращение спящего в реальный мир было делом техники. Вскоре он открыл глаза в ветхой хижине Вильбура и увидел пред собой ее улыбающегося хозяина.
        - Теперь я снова смогу бродить по бескрайним чертогам снов! - не переставал голосить целитель.
        - Я рад за вас, - с улыбкой промолвил Майк. - Однако вы обещали поведать мне кое о чем…
        - Ах, да! Тебе нужно лекарство от вампиризма. Так вот, сам я такого зелья приготовить тебе не смогу. Так сказать, не мое направление. Но я точно знаю, где можно его достать. Я всегда был уверен, что лекарство существует, ибо травы могут все, уж поверь мне…
        - Где его достать, не тяните…
        - Послушай, что я скажу тебе, мой гость. Ответ на сложный вопрос знает тот, кто его задал. И посему твою проблему может решить ее создатель. Иными словами, лекарство от вампиризма нужно искать среди вампиров. Это может показаться тебе удивительным, но я уверен, лишь тот, кто намеренно распространяет болезнь, должен знать, как ее исцелить.
        - Но почему вампиры, зная лекарство от этой ужасной болезни, не исцеляются сами? - не без изумления поинтересовался Майк.
        - Пойми, сынок. Это для тебя вампиризм - страшная хворь, несущая одни лишь невзгоды и лишающая людей чести. Для сил же тьмы это источник огромной силы, нечеловеческих способностей. Пользуясь вампиризмом во имя зла, его носитель может многое, но для того, в ком течет чистая кровь, болезнь становится лишь проклятьем.
        Майк кивнул в знак согласия, будто самолично пережил участь несчастного Вальтера Беллиона, после чего спросил у целителя:
        - Это все, что вы знаете о лекарстве?
        - Да, это все. Это должно помочь тебе в поисках. Ступай, я уверен, ты добьешься своей цели! Ступай, уж лето на дворе.
        - Сколько же я проспал?
        - Неделю, - спокойно ответил старик.
        XVIII
        Покинув дом целителя, Майк двинулся в обратном направлении. Нет, он не собирался посещать особняк Беллиона, скорее наоборот, он поклялся себе, что не сунется туда без лекарства от вампиризма. Гость из прошлого направлялся в Доку - крупнейший и одинокий город империи, возвышающийся далеко на юго-востоке.
        Обдумав слова Вильбура, Майк был вынужден с ними согласиться. Уж если он сам, известный целитель, создающий зелья для путешествий во сне, не может победить вампиризм, то остается искать лекарство только в среде вампиров. Путь непростой, но иного выбора нет. Гость из прошлого отправляется на поиски тех, о ком когда-то писали в страшных рассказах, и кто теперь свободно разгуливает по белу свету. Иными словами, Майку был нужен тот, кто и посеял в жизни Вальтера Беллиона черные семена позора. Уж он-то не может не знать, как вернуть все обратно. «Клин клином вышибают», - сказали бы в Нашем мире.
        План спасения графа был следующим. Сделав точкой отправления Доку, Майк начинает поиски членов запрещенной организации, именуемой культом Мертвых. Далее под видом почитателя некоего Лиолата он вступает в ее ряды. После этого ему будет гораздо проще проникнуться в тайны культа и выведать все о лекарстве. Замысел не сложен, но об опасности этого предприятия не стоит и говорить. Тем не менее, на кону стоит честь бывшего владетеля морфийских земель, и потому такой шанс нельзя упускать.
        Погода в Сиенсэле стояла чудесная. Путнику порой казалось, что он все еще во сне. Ступая по одной из главных дорог, что соединяет Доку с остальным миром, он дивился всему, что его окружало. Здесь, в Морфии, гораздо больше дремучих лесов, чем где-либо еще в империи. Здесь нет тех ярко-зеленых ковров, нежных рощ, да и редкие долины здесь совсем иные, не такие, как, например, у истоков Антиля. Однако здешние леса не менее очаровательны и по-своему прекрасны. Не зря, если верить сну, молодой граф любил насладиться неповторимыми видами своих владений.
        Минуло несколько прекрасных летних дней, и Майк подошел к стенам Доки.
        Занкас - а именно так назывался этот город до основания империи - много лет был столицей государства ужасных ваалов. Здесь, в собственной башне, восседал сам Айтар, здесь рождались мысли о порабощении людского народа, отсюда же отдавались приказы во время войны против Эмфилио Колумба. Башня Айтара и поныне возвышается над городом, являясь самым высоким сооружением во всем мире и единственным строением, сохранившимся со времен ваалов. После победы над угнетателями Занкас был отстроен заново и переименован в Доку. С тех пор на берегу великого Морфиса стоит, окруженный стеной, огромный город с населением в пятнадцать тысяч человек. Город велик, но часто сер и мрачен, что не дает людям забывать о его далеком прошлом. Дока сильно отличалась от столицы. Если в Мелите город разрезают широкие и светлые улицы, то бывший Занкас может похвастаться лишь своими кривыми серыми улочками. Жилые дома мрачных тонов были беспорядочно налеплены по обеим сторонам улиц. Из сравнительно красивых зданий в этом городе были лишь графский замок, вполне достойный Вальтера Беллиона, храм Трех Божеств, который не мог быть
некрасивым, и сама башня Айтара, безмолвно взирающая на таинственные леса, что стелятся по ту сторону реки. В Доке нет живописных парков, подобных столичным, и вообще почти нет растительности, будто на проклятой земле. «Растет» здесь лишь памятник великому Эмфилио-завоевателю, установленный на том самом месте, где когда-то состоялось знаменитое сражение. Больше Дока ничем порадовать глаз не может.
        Любой культ, каким бы тайным он ни был, нуждается в пропитании, одежде и прочих бытовых вещах. Поэтому его последователи так или иначе должны появляться в городах, чтобы пополнить свои запасы. Кроме того, в город их могут привести и множество других целей, например разведка или вербовка новичков. Поскольку нужная организация запрещена в империи, ее последователь не станет бродить по городу у всех на виду, а будет стараться ходить малолюдными путями, ибо стражники тоже не дремлют. Выходит, Майку следует искать необщительного человека в черной мантии с капюшоном, избегающего шумных улиц. Задача не из простых. Но может, удача ему все же улыбнется?..
        Так, блуждая весь день по городу, не один десяток раз обойдя самые его неприметные улочки, Майк из одной крайней точки надежды и уверенности в успехе перешел в другую, пропитанную отчаянием и безнадежностью. Как много людей в этом городе покрывают свою голову капюшонами. Как много мантий скрывают людские тела. Но черной среди них пока не видно. И к своему удивлению и даже стыду за то, что он не подумал об этом раньше, Майк понял одну незамысловатую истину. Уж если черная мантия, необщительность и скрытность могут запросто привлечь внимание стражников, то зачем членам культа это нужно? Представитель культа Мертвых может быть одет как угодно, не скрывать своего лица и быть очень даже общительным, находясь в этом городе. Все верно, однако это значительно усложняет поиски. Теперь под подозрение в причастности к запрещенной организации могут попасть едва ли не все пятнадцать тысяч жителей Доки. Это печально, и потому гость из прошлого был подавлен. Но неудачный день по воле судьбы сменился довольно-таки удачным вечером.
        Сидя в таверне, что принимала гостей где-то на окраине большого города, Майк совершенно случайно подслушал следующий диалог:
        - Решением общины, мы согласны принять твоего сына под покровительство Лиолата.
        - Я рад. Амьену скоро тридцать, а он так и не смог найти себе занятия. Ему не везет по жизни, и он сильно обозлен на весь существующий мир и на богов, равнодушных к нему. Ваш культ - единственный выход для него. Он будет преданным служителем, вы не пожалеете о том, что приняли его в свою семью.
        - Время покажет…
        - Когда же я смогу отправить его к вам?
        - Завтра в полночь за городскими воротами. Он должен быть один. И набрось на него какой-нибудь плащ.
        - Все будет сделано.
        - Тогда прощай!
        - Постой. Может, выпьем чего-нибудь за успех нашего уговора?
        - Нет, не положено. Прощай!
        После этих слов представитель культа Мертвых встал из-за стола и направился к выходу. А его собеседник, дождавшись, когда дверь таверны захлопнется, все-таки заказал себе кружку хмельного напитка.
        Последователь культа действительно на вид оказался не таким, каким поначалу представлял его Майк. Его лицо не скрывалось под капюшоном, и он не был чересчур скрытен. Серый неприметный костюм, узкая шляпа, идеальная осанка - ничто не отличало его от простого горожанина. И если бы не счастливое стечение обстоятельств, гость из прошлого еще долго бродил бы по городу в поисках оборотней-сектантов. А теперь у него появился шанс. Явившись на встречу вместо сына человека с соседнего столика и выдав себя за него, Майк сделает сразу два дела: попытается отыскать лекарство от вампиризма и сможет оградить отчаявшегося в жизни Амьена от ложного пути. Цель оправдывает себя, остается лишь воплотить ее в действие.
        Проследив за нетрезвым мужчиной из таверны, Майк выяснил, где находится его дом и следующим вечером, облачившись в мантию, стал ждать Амьена. В половине двенадцатого из дома вышел сутулый молодой человек и, часто оглядываясь, побрел по городу в сторону выхода. Собравшись с духом, гость из прошлого покинул укрытие и медленно пошел за ним. У ворот Майк нагнал потенциального новобранца культа Мертвых и поспешил привлечь его внимание.
        - Амьен? - почти шепотом обратился он.
        - Да, а ты кто?
        - За городскими воротами собралось много стражников, и потому я решил перенести место встречи. Я тот, кто должен был быть твоим наставником в культе. Но в последний момент община пересмотрела свое решение…
        - Я не принят?! - с досадой воскликнул Амьен. - Что за жизнь?! И здесь меня не хотят видеть!..
        - Пойми, друг. Вступление в наш культ ничего хорошего тебе не принесет. Для того, чтобы стать одним из нас, нужно самостоятельно прийти к этому духовным путем, а не слепо доверять решению отца. Ты еще молод, у тебя многое впереди. Послушай мой совет: найди себе в жизни занятие. Не важно, сколько денег оно будет тебе приносить. Главное, чтобы ты чувствовал удовлетворение, занимаясь им, и понял наконец, для чего ты живешь на этом свете.
        - Ох… - устало протянул Амьен. - Моя жизнь так часто разочаровывала меня… Но я постараюсь последовать твоему совету. Может, ты и прав.
        - Тогда прощай и удачи тебе! А отцу скажи, что передумал вступать в секту, и пусть он больше не беспокоится об этом.
        Отправив Амьена домой, Майк поспешил к выходу из города. Близилась полночь, и совсем скоро за стенами Доки состоится встреча, которая должна приоткрыть путь к желанному лекарству.
        Человек в мантии пришел вовремя. И хотя лицо его скрывалось под капюшоном, Майк без труда определил по голосу: перед ним тот самый человек, что сидел тогда в таверне за соседним столиком. Скупо поприветствовав новичка, мужчина жестом велел ему идти за ним. Вскоре двое свернули с дороги и углубились в лес. Ветер не спал. Листва громко шелестела, а тонкие деревья и вовсе прогибались под его мощным напором; однако ночное небо было ясным и спокойным. Майк, не отставая, шагал за своим молчаливым проводником и дивился: как таинственен и мрачен был тот самый лес, что днем казался чарующим и прекрасным. Звезды мертво повисли на небесном ковре и смотрели вниз, будто отслеживая путь, по которому человек в черном ведет за собой несведущего новобранца.
        Наконец путники вышли из леса, и путь им преградил естественный барьер. Это был Морфис. Пред гостем из прошлого вновь раскинулись эти водные просторы, навевавшие легкую тоску по особняку Вальтера Беллиона, и эти пугающие леса на том берегу, на которые он, похоже, всегда будет глядеть с опаской и жуткими воспоминаниями. Бросив вопросительный взгляд на проводника, Майк осмотрелся. Они находились в небольшой бухте. Каменистый крутой берег вновь напомнил о несчастном вампире. А на воде качалась маленькая лодка.
        - Приготовься к гребле, мы плывем на тот берег, - промолвил сектант, после чего два силуэта в ночи спустились к воде и поместились в лодке.
        Деревянная посудина отчалила от берега. Гребцы расположились друг против друга и принялись грести, нарушая спокойствие ночного Морфиса. Уверенно работая руками, Майк ни на миг не спускал глаз с проводника. Фигура сектанта сидела неподвижно, и только руки ходили взад-вперед, управляя тяжелыми веслами. Резвый ветер слегка покачивал его черный капюшон, который не одарил взор новобранца ни единым фрагментом его лица. Казалось, лица под капюшоном и вовсе нет, будто призрак плывет напротив любопытного наблюдателя. При мысли, что судьба вновь ведет его в эти ужасные леса, Майк незаметно содрогнулся.
        Изнурительная гребля примчала лодку к заболоченному брегу. Гребцы сошли на землю. Загадочный проводник поспешно привязал речную посудину к вбитому в песок деревянному колу, а Майк бросил печальный взгляд на высокую башню Айтара, безмолвно взирающую с противоположного берега. И они двинулись в путь.
        Лес по эту сторону Морфиса показался Майку холодным и мрачным. Здесь даже ветер будто дул сильнее. Деревья становились все толще, а кроны все гуще и непрогляднее. Фигура проводника мгновенно растворялась во мгле, и Майку приходилось всякий раз ускорять шаг, чтобы не потерять ее. Как ужасно было бы вновь оказаться посреди лесного мрака в полном одиночестве. С северной стороны послышался волчий вой. Отгоняя от себя страшные воспоминания, Майк нагнал проводника и более ни на шаг от него не отходил.
        Наконец до ушей путников долетели звуки падающей воды. Долгий и утомительный путь по ночному лесу привел их к небольшому водопаду. Воды из широкого ручья, вытекающего, очевидно, из Морфиса, с шумом низвергались в огромное болото, глухое и мрачное, не отражающее ни капли чарующего лунного света. Водный же поток, резво плывущий вниз по мягкому воздуху, нежно сиял ночным серебром, делая это место довольно живописным. Сектант уверенно зашагал к водопаду, и вскоре Майк заметил, что прямо под обрывом, с которого падала холодная вода, пролегает узкая дорожка. Спустя мгновение оба путника скрылись за сверкающей водной лентой и вышли к большому оврагу, граничащему с серой болотной гладью, готовой в любой момент поглотить все, что ей ненароком попадется. Там, внизу оврага был вход в подземелье, и два темных силуэта в призрачном свете водопада направились именно туда.
        Лесная резиденция культа Мертвых поражала своей оригинальностью. Уютная пещера в заболоченной местности, в месте, куда вряд ли забредет имперец, была идеальным пристанищем для запрещенной организации. Пещера была небольшой, но довольно просторной, имела множество комнат, где жило и поклонялось тьме около тридцати человек. Очевидно, расположение сектантов в природном помещении проводилось согласно иерархии культа. За узким коридором входа находились комнаты молодых последователей, волей судьбы оказавшихся среди «детей Лиолата». Элита же культа располагалась в дальнем крыле пещеры, куда вел такой же узкий коридор. Посреди жилища сектантов находилась просторная ритуальная зала. Здесь все вокруг было увешано черными коврами с изображением непонятных и пугающих символов, а в самом центре стоял небольшой стеклянный сосуд, жидкость в котором красноватым светом освещала все помещение. Удивительная вещь. Даже отсюда были слышны звуки водопада - единственное, что напоминало здесь о внешнем мире. Так и живет уже много лет запрещенный в империи культ Мертвых.
        На вошедших мало кто обратил внимание. Лишь молодые последователи любопытно взирали на новобранца, пока тот следовал в дальнюю комнату. Наконец проводник Майка остановился и предложил тому пройти в тесный кабинет, где восседал предводитель. Это был человек, который выглядел, словно старик лет семидесяти. Он был облачен в черную мантию, как и все, кого новобранец видел в пещере. Капюшон предводителя был спущен, и Майк хорошо разглядел его лицо. Кроме глубоких морщин, впалых щек и старческого взгляда, ничто не выделяло его мрачный облик. А неухоженная копна мертвых седых волос прекрасно дополняла его не слишком приятный портрет.
        - Не похож ты, сынок, на нашего собрата… - хрипло протянул предводитель, а после паузы добавил: - Но мы сделаем из тебя того, кем ты должен быть. Меня величают Мортелио, и я являюсь старейшиной культа. С этой минуты ты входишь в нашу семью. Отныне ты сын Лиолата, дитя тьмы. Прими эту мантию.
        Майк с поддельной гордостью облачился в новое одеяние и стал похожим на всех.
        - Собирайтесь, - воскликнул Мортелио, обращаясь ко всем. - Час молитвы настал!
        По команде старейшины сектанты покинули свои комнаты и выстроились у выхода. В пещере воцарилось безмолвие, и вскоре Мортелио вывел всех на улицу. В ночной тьме к вершине водопада поднималось около тридцати поклонников тьмы. Ни звука не доносилось из человеческих уст, сектанты шли молча, опустив свои головы.
        У ручья, чей шум и днем и ночью был слышен в пещере, стояла каменная статуя. На ней был изображен некрасивый на лицо человек, имевший свои уникальные особенности: крылья и хвост. Существо, которое и человеком-то сложно назвать, гневно взирало на собравшихся здесь людей и скалило свои острые зубы. Если бы статую можно было окрасить в черный и красный цвета, это существо могло бы сойти за демона, не так давно побежденного Майком во сне. Это был Лиолат - темное божество запрещенного и забытого культа. И несмотря на то, что это всего лишь статуя, она была способна вселить ужас в наблюдателя. Король тьмы, словно живой, смотрел на Майка, заставляя его невольно содрогаться. Пред статуей Лиолата находился жертвенный алтарь: громадная каменная плита с лежащим на ней безжизненным телом косули, волей жестокой судьбы оказавшейся в руках сектантов. Алтарь был пропитан животной кровью, а в воздухе витал чудовищный запах смерти. Пораженный ужасным зрелищем, Майк незаметно склонил голову перед ни в чем не повинной косулей.
        - О, отец ночи! - начал Мортелио. - О, преподобный Лиолат! Твои сыновья явились сегодня в это священное место, чтобы склонить головы пред твоим безграничным могуществом. - Как только последний звук сорвался с губ старейшины, все присутствующие упали на колени. Майку пришлось сделать то же самое. - Прими этот дар - видимо, Мортелио имел в виду тело убитого животного - в знак нашей верности и безграничной благодарности за то, что ты даришь нам жизнь. А мы живем, чтобы служить тебе, о великий и могущественный Лиолат!
        Над лесом пролетела безмолвная пауза, за которую сектанты несколько раз поклонились своему повелителю.
        - Сегодня на верный путь ступил еще один человек из этого мира, - продолжал старейшина. - Наша семья пополнилась новобранцем. - Он обратился к Майку: - Встань и представься! Отец ночи желает услышать твое имя.
        - Меня зовут Амьен, о преподобнейший Лиолат, - дрожащим голосом промолвил новичок и, заметив одобрительную улыбку предводителя, вновь упал на колени, а тот продолжил:
        - Мы рождены, чтобы восхвалять твое имя, о ужаснейший из богов! Твои сыновья будут вечно ждать твоего прихода, ибо он неизбежен!
        После этих слов толпа темных силуэтов вновь осыпала статую поклонами, и молитва была окончена. По команде Мортелио сектанты вновь выстроились в ряд и безмолвно покинули это ужасное место. Детей Лиолата ждал короткий сон, а рано утром они вновь поднимутся сюда, чтобы отдать почтение своему зловещему повелителю.
        Так прошла первая неделя Майка в глухом лесу, где нашел свое пристанище культ Мертвых. Каждый день его слух баловал приятный шум водопада, и каждую ночь его взор отравляли жуткие зрелища запрещенных ритуалов. Находясь среди поклонников тьмы, новобранец перестал высыпаться, почти не ел, стал ослабленным и потерянным. Лицо его побледнело, и теперь он окончательно стал похож на остальных членов культа. Его губы, казалось, стерли из памяти улыбку, а в глазах исчезла та самая искра, что наполняет их жизнью. В душе Майк сильно тосковал по империи, но великий Морфис отделил его от внешнего мира и поселил в другом, мрачном и спокойном. Он горел желанием поскорее вырваться отсюда, но помнил о том, зачем он здесь.
        Что касается лекарства от вампиризма, то поначалу новобранец впал в отчаяние, поскольку зелья нигде найти не удавалось. Незаметно обшарив всю пещеру, Майк не нашел ничего, что могло бы напоминать нужную микстуру. Спросить об этом он ни у кого не мог, а самостоятельные поиски завершились неудачей. И на этой почве новичка охватило смятение, придававшее его лицу подходящее выражение для сектантских молитв. Но однажды в пещеру к сектантам заявился пожилой бородатый алхимик, и этот день в корне изменил душевное состояние Майка и усилил его веру в успех. Оказывается, старик живет отдельно от культа, в своей пещере неподалеку отсюда. Он не посещает общие молитвы, а молится в своей лаборатории. Алхимик, которого звали Корнелиус, был второй фигурой в культе после самого Мортелио. Каждый день он усердно трудился в лаборатории над созданием новых зелий, что делало его незаменимым членом культа Мертвых.
        Алхимик навестил жилище сектантов неспроста. Он произнес слова, вселившие в Майка надежду. Дело в том, что его помощник - член культа, который специально избирается на эту должность - не вернулся из похода за редкими травами. Поэтому Корнелиус объявил об избрании нового помощника. Все желающие променять сектантские будни на жизнь в пещере алхимика должны были пройти испытание. Его организовывал сам Корнелиус, и оно должно было выявить у кандидата способности в новом для него занятии. Прочие качества алхимика не интересовали. Естественно, Майк был одним из тех, кто пожелал пройти загадочное испытание. В соперниках у него оказалось еще четверо сектантов.
        Испытание Корнелиуса заключалось в следующем. Перед кандидатами ставилось десять сосудов с различными отварами. Все снадобья были различны по цвету, запаху и эффектам, сопровождающим человека после их испития. Так вот, сектантам нужно было, пользуясь лишь своими зрением и обонянием, определить, в каком из сосудов находится зелье, восстанавливающее силы после тяжелой болезни или иных физических потрясений. Пробовать снадобья на вкус запрещалось.
        Итак, испытание началось. Участники набросились на сосуды и принялись тщательно их осматривать и обнюхивать. Майк был одним из этих людей, и он был полон желания приблизиться к заветному лекарству от вампиризма.
        В первом сосуде находилась густая черная жидкость с отвратительным запахом. Неужели это жуткое зелье может от чего-нибудь излечить?.. Жидкость во второй колбе почти не отличалась от простой воды, правда на дне тонким слоем сгущался темно-зеленый осадок; запаха снадобье не издавало. Третий сосуд был наполнен ароматным отваром, наполнявшим лесной воздух свежестью каких-то трав. Это зелье вполне могло бы сойти за лечебный эликсир. Четвертое творение алхимика выглядело, пожалуй, отвратительнее всех остальных, однако его запах был довольно приятным. Пятый сосуд, казалось, был наполнен свежим элем, что подают в сиенсэльских тавернах. А вот колба с шестым отваром больше остальных привлекла внимание Майка. Когда-то он уже чувствовал этот запах… Маленькая уютная комната, полумрак мерцающих свечей… Да, это именно тот отвар, который готовил брат Мариус в Антильском монастыре. Это он, чей неповторимый аромат плавно витал по монастырскому помещению. Это он, чей бодрящий вкус, словно по наставлению отца Иллариона, отдавал гостю из прошлого всю свою энергию и возвращал ему былые силы. К оставшимся колбам Майк
даже не подошел.
        - Время вышло! - заявил Корнелиус. - Пришел час назвать порядковый номер сосуда. Прошу…
        - Третий! - воскликнул один сектант.
        - Второй! - добавил другой.
        - Девятый! - уверенно промолвил третий.
        - Может быть, пятый… - неопределенно промямлил четвертый.
        - Шестой! - с легкой улыбкой воскликнул Майк, и довольный алхимик незамедлительно объявил его победителем.
        Это был последний день, проведенный новобранцем в подземелье культа. Следующим же утром он перебрался в алхимическую лабораторию и был очень доволен этим.
        Жилище Корнелиуса представляло собой маленькую уютную пещеру, уставленную стеклянными колбами, ступками и иными алхимическими принадлежностями. Над рабочим столом, не знающим порядка, постоянно витал аромат какого-нибудь зелья. Кроме стола в пещере стояли две убогих кровати для алхимика и его помощника. А в дальнем углу находилась кладовая, где на старых деревянных полках ждали своего часа многочисленные ингредиенты.
        - Это зелье восстанавливает магическую энергию, - знакомил Майка алхимик со своими творениями, - это - позволяет какое-то время не чувствовать усталости. Снадобье с синеватым оттенком защитит от лихорадки, свободно блуждающей в этих болотистых краях. А это одно из лучших моих изобретений и гордость моей коллекции. Достаточно трех капель этого образца в колбу с обычной водой - и помещение наполнится светом как минимум на двадцать часов. Такой «светильник» ты уже видел в своей пещере. Еще хотелось бы отметить зелье, временно защищающее от холода, а также довольно сложный эликсир, отпугивающий волков…
        - А есть ли у вас лекарство от вампиризма? - осторожно поинтересовался Майк.
        - А почему ты спрашиваешь? - казалось, с подозрением спросил алхимик.
        - Э-э… просто я считал, что рецепт этого снадобья один из сложнейших. Так ли это?
        - Не совсем. Рецепт лекарства довольно сложен, но я всегда имел возможность доставать ингредиенты со всех уголков империи. К тому же на этой полке есть зелья, требующие гораздо большей усидчивости и усилий для их приготовления, чем лекарство от вампиризма. Что же касается заинтересовавшего тебя эликсира, то он у меня, конечно же, имеется, - и старик достал колбу с густым и мутным травяным сбором и протянул ее новичку. Майк схватил сосуд обеими руками и горящим взглядом стал прожигать в нем незримую дыру. В один миг ему захотелось рвануть из пещеры вместе с колбой, но инстинкт вовремя подсказал ему, что стоит действовать осторожно и повременить с желанным побегом. - Это зелье предназначалось для самого Мортелио. Я сварил его специально для него, но… в последний момент он отказался. Ему и до сих пор по душе оставаться вампиром. Я не раз говорил старейшине, что болезнь губительна для него, но он меня не слушал. Видишь, каким он стал. А ведь он гораздо моложе, чем выглядит. Он решил отказаться от крови, и потому организм его постепенно иссыхает. Мортелио считает, что этот облик сближает его с тьмой.
Не знаю… возможно, ему виднее…
        - А давно ли Мортелио находится под властью вампиризма?
        - Ох, давно… Ведь это он в свое время проучил графа. Вероятно, тот и поныне страдает за то, что отказал нашему культу.
        Предположения Майка подтвердились: Мортелио - именно тот, кто принес в жизнь ни в чем не повинного Вальтера Беллиона все беды и страдания. Это он сделал графа вампиром, а его жену волчицей. В этом человеке нет ничего человеческого во всех смыслах, и он не достоин уважения, несмотря на то, что является старейшиной культа. Лишь в силах Майка все исправить.
        В поздний час, когда ночная молитва была окончена, новобранец бесшумно встал с постели. Минуло более получаса, как пожилой Корнелиус погрузился в глубокий сон, и Майк не представлял лучшей возможности для свершения своей задумки. В безмолвии ночном отыскав на полке нужный сосуд, он дрожащей рукой схватил его и крепко привязал к поясу черной мантии. Ночной ураган, блуждающий средь мрачных лесов, манил его на волю, и он вышел из лаборатории.
        Вокруг царила тишина, лишь шквальный ветер наигрывал свой вечный марш. До водопада было метров семьдесят, и Майку пришлось идти именно туда, минуя пещеру, полную сектантов, ибо иной путь к свободе был ему не ведом. На цыпочках пробираясь к холодной ленте водопада, беглец с любопытством заглянул в пещеру. То, что он увидел, повергло его в смятение: у выхода из подземелья стояли трое сектантов в черных мантиях. Что они тут делали в столь поздний час, Майку понять так и не удалось, но то, что обитатели пещеры стояли там не напрасно, понял, пожалуй, каждый из них. Сектанты сразу заметили беглеца и поспешили принять все меры для того, чтобы не дать ему уйти. Новобранец также не бездействовал, пытаясь отбиться от преследователей с помощью магических атак. Однако на крики и зов свидетелей побега сбегалось все больше поклонников тьмы, и Майк, опасаясь за сохранность сосуда с лекарством, вынужден был сдаться.
        - Тревога! - послышались крики над лесом.
        Вскоре из пещеры вышли все сектанты, включая их предводителя. Мортелио решительно подошел к схваченному и гневными нечеловеческими глазами взглянул ему в глаза.
        - Ты, жалкий новичок, посмел насмехаться над культом?! Ты обвиняешься в воровстве и попытке побега! Я не завидую тебе, - он обратился ко всем: - К алтарю его!
        Беглеца повели к статуе Лиолата. Каменное божество, казалось, улыбалось зловещей улыбкой. Внизу насмешливо шумел водопад. Ничто не предвещало Майку доброго конца. Вот он видит пред собой холодную каменную плиту, обагряную пятнами крови. Он слышит, как из уст выстроившихся вокруг сектантов срываются зловещие песнопения. С жертвы, будто ветром, срывается мантия, и он падает на кровавую поверхность. Над ним торжественно становится предводитель, церемониальный кинжал сверкает в его руке. Голоса сектантов усиливаются, своей энергетикой погружая Майка в предсмертный транс. Рука жреца крепче сжимает в себе оружие. Сверкающее лезвие вот-вот пронзит тело беспомощной жертвы…
        - Стойте! - послышался из толпы сектантов властный замогильный голос. Мортелио застыл с кинжалом в руке. Все присутствующие вознамерились узнать, кто прервал церемонию в самый ответственный момент, однако некая таинственная сила не позволила им повернуть своих голов. Свободным в движениях оставался лишь Майк, и, обернувшись, в толпе поклонников тьмы он увидел знакомый силуэт. Лицо человека, посетившего это ужасное торжество было скрыто, и пленник узнал в нем того загадочного персонажа, что повсюду преследовал его в этом мире. Пение стихло, а незнакомец продолжил: - Этот человек должен быть живым! Отпустите его!
        Над лесом повисло молчание. Все, кто присутствовал на прерванной церемонии жертвоприношения, находились в замешательстве. Таинственный гость незаметно исчез, будто его и вовсе не бывало, а сектанты в один голос вдруг стали восклицать:
        - Вы слышали?! Это был он! Это был преподобный Лиолат!
        Мортелио выпустил из рук острый кинжал и упал на колени пред статуей повелителя. То же самое сделали и все остальные. Дальше Майк услышал чувственную молитву поклонников тьмы, после чего старейшина встал и промолвил:
        - Ты свободен, пленник! Молись отцу ночи о своем спасении, ибо только его могущественная воля могла избавить тебя от неминуемой гибели. Одевайся и проваливай! И чтоб духу твоего здесь больше не было!..
        По пути назад Майк был погружен в раздумья. Выходит, в новом мире его собственная воля имеет ничтожное значение. Судьба насмешливо носит гостя из прошлого по закоулкам незнакомой империи, не давая ему ни малейшего шанса понять свое предназначение. Одни хотят лишить его жизни, другие, напротив, твердят, что он «должен быть живым». Высшие Силы играют в игру, смысл которой понятен только им самим и никогда смертному. А Майк в этой игре всего лишь пешка, которую по очереди водят чьи-то могущественные руки. Для чего он существует в этом мире?.. И какую роль он здесь играет, если даже силы зла желают сохранить ему жизнь?..
        Вальтер Беллион встретил усталого путника с распростертыми объятиями. Лишенный общения со своим гостем, он тяжело переживал его отсутствие. Он настолько привык к этому человеку, что не желал его больше терять. Майк же с нетерпением ждал момента, когда страданиям вампира будет положен конец. Он был уверен в благоприятном исходе задуманного, ибо главный козырь лежал в его дорожной сумке.
        Целебный эликсир было решено использовать в полночь. Дрожащей рукой граф поднес стеклянную колбу к своим губам, и мутное зелье коснулось его бледных уст… Лицо Вальтера вмиг порозовело и наполнилось свежестью. Он почувствовал энергию в своем теле. Человеческую энергию! Тело встряхнулось, артерии наполнились теплой кровью. Граф будто заново родился. Вампир исчез в коридорах прошлого, на эту землю вновь вернулся человек.
        Вскоре из леса вышла графиня-волчица. В женском обличье Сандра была прекрасна. Вальтер не мог поверить своим глазам! К нему вновь вернулось счастье! И они с женой слились в бесконечных объятиях…
        Майк молча сидел на крутом берегу и улыбался. Лунное отражение струилось по реке. В эту ночь Морфис был особенно прекрасен…
        Семья Беллионов зажила по-новому. И далеко не последнюю роль в этом сыграл Майк, блуждающий гость из прошлого. А в столицу незамедлительно отправилось послание с просьбой о повторном судебном слушании по делу Вальтера Беллиона.
        XIX
        Пятая реликвия
        Пассажирская карета, третий час мчавшаяся в сторону Морфиса, вдруг внезапно остановилась. Пассажиры насторожились.
        - Стой, извозчик! - послышалось впереди.
        - Что вам от меня нужно?
        - От тебя - ничего. Нам нужен один из твоих пассажиров. Отдашь его нам - спокойно поедешь дальше. Нет - проблемы будут у всего экипажа.
        В карете началась суета. Все стали недоуменно переглядываться, с подозрением осматривая друг друга. И тут на мокрые бугры лесной дороги уверенно ступила нога одного из пассажиров. Это был Калим Дариэль.
        - Какой именно пассажир вас интересует? - вызывающе спросил он и увидел пред собой старого знакомого по имени Монтело. Да, это был тот самый маг, с кем юноше пришлось сразиться на арене в финале столичного турнира и кого удалось… обмануть. Вокруг него собралось еще четверо его приятелей, хорошо вооруженных.
        - Вот мы и встретились снова, - с улыбкой промолвил Монтело, и противники стали постепенно собираться в круг, центром которого становился Калим.
        - Что тебе нужно? - с презрением спросил юноша.
        - А разве ты забыл? Мы не выполнили наш уговор. Ты должен был проиграть в бою, но ты победил, опозорив меня на всю столицу. Но сегодня проиграешь ты, а я сниму с твоего мертвого тела свой заслуженный трофей!
        - Ах ты, червь! - гневно воскликнул Калим, обнажая свой меч. - Ничего ты не получишь! Приготовься ко второму поражению, жалкая тварь!
        - К бою!
        На глазах у всего экипажа посреди густых северных лесов состоялась ожесточенная битва. Обеспокоенные тем, что силы не равны, пассажиры боязливо выглядывали из окон кареты и ждали, чем закончится нежданная схватка. Однако, с удивлением заметив, что Калим в одиночку практически на равных противостоит пятерым разбойникам, люди приободрились, а кто-то из них даже стал выкрикивать юноше слова поддержки. Каждый удар вражеского меча искусно парировался юношей. Каждый огненный шар, сотворенный усилием воли противника, принимал на себя чудо-щит из басмирского храма. Калим сражался великолепно. Пассажиры не могли этого не отметить, и потому их возгласы еще громче зазвучали над лесом. Монтело и компания, угнетенные силой Калимовой поддержки, все стремительнее теряли эффективность своих атак и все слабее защищались сами. В итоге все они оказались на земле, и свежая кровь запятнала лесную дорогу…
        Очередное сражение окончилось победой Калима. Зрители были поражены. Кто с восхищением взирал на храброго юношу, а кто в ужасе огибал взглядом место сражения, где скорой добычей лесных хищников станут пятеро мертвецов, распластавшихся на имперской дороге. А Калим, не ставя под сомнение свою большую силу, спокойно сел на пассажирское место, и карета вновь тронулась.
        Шел последний день месяца Жабы, и юноша направлялся за очередной реликвией. На этот раз послание таинственного Лиолата, столь же изобретательно попавшее к нему в руки, как и все предыдущие, указывало на крупнейшее из озер Сиенсэля. Это озеро находилось далеко на северо-востоке империи, за Морфисом, и носило имя Глаз Гермидона. И правда, этот огромный и глубокий «глаз» темно-синим пятном влился в карту Сиенсэля и будто наблюдал за этим миром, как само божество. Те края малозаселены людьми, лишь небольшие рыбацкие деревушки окаймляют побережье огромного озера. Впрочем, после трагической гибели Понтилии эти места сосредоточили в себе все сто процентов населения громаднейших территорий, что расстилаются за великой рекой. Известно также, что эти морфийские деревушки приносят немало пользы имперским столам, еженедельно переправляя в города больше рыбы, чем переправляется со всех прочих рек и озер Сиенсэля вместе взятых. Рыба, выловленная в Глазу Гермидона, считается изысканным продуктом и подается на стол лично императору. Любой рыбак, живущий на крупнейшем озере, является мастером своего дела, какими
были его отец, дед и прадед.
        Именно туда, в края густых и темных лесов, к бескрайним и таинственным водам направлялся Калим Дариэль. «То, что тебе нужно, лежит на самом дне божественного озера», - гласила очередная записка Лиолата.
        Деревушка, где решил остановиться юноша, носила имя Гремлэйн и располагалась на высоком побережье Глаза Гермидона. Местные жители, привыкшие к чужеземцам - купцам, перевозчикам рыбы или просто рыбакам-любителям, - равнодушно встретили Калима. Уставший юноша нашел приют в таверне, где представился корреспондентом имперской газеты. По его словам, целью его пребывания в Гремлэйне является изучение рыболовства на крупнейшем озере Сиенсэля для последующего составления репортажа. Калим смело предложил рыбакам отправиться грядущим утром на озеро и вместе порыбачить с пользой для статьи в имперской газете. Он готов был лично взять в руки рыболовную сеть и научиться непростому ремеслу от самих мастеров. Рыбаки одобрили лжедеятельность юноши, и многие из них предложили свою помощь. Поразмыслив, Калим избрал своим учителем невысокого седобородого старичка. Звали его Оманди, и он был одним из самых опытных рыбаков во всей деревне. Заплыв на лодке был назначен на четыре часа утра, и уставший с дороги юноша решил пораньше отойти ко сну.
        «Бескрайние воды… - раздумывал Калим, перед сном разгуливая по песчаному брегу. - Отсюда и другого берега не разглядеть. Как же в этой бездне отыскать реликвию?..»
        Застывший у озера юноша с восторгом огибал взором величественный Глаз Гермидона и окрестности. Вот он снова стоит в одном из далеких уголков империи. Стоит и наблюдает, пока все люди где-то бегут, суетятся и никчемно проживают очередной день. Он здесь, совсем один пред силами природы, будто бы единственный из людей, кто способен бросить им вызов. Он повидал уже так много в своей жизни! Ему открывались бесподобные пейзажи прекрасной Селении, он топтал бескрайние пески басмийских пустынь, исследовал глубокие и мрачные пещеры в Каррольских горах и любовался столичными шедеврами имперской архитектуры. И все эти места неизменно покорялись ему. Куда бы он ни держал свой путь, возвращаясь, он испытывал гордость и удовлетворение, ибо находил главное - очередную реликвию Лиолата. С каждым путешествием, с каждым шагом в этой увлекательной игре Калим обретал все новые силы и способности. Он был уверен: отец гордится им. Да чего там говорить! За все это время он успел триста раз доказать своему отцу, что теперь он многого стоит в этой жизни и сам волен распоряжаться своей судьбой. И к чему была эта клятва?
Ведь юноша может стать едва ли не сильнейшим человеком в империи и без всяческих обещаний. «Бессмысленно клясться в том, чего можно добиться своими силами, пусть даже собственному отцу», - был уверен он. Калим близок к новой реликвии, которая сделает его еще сильнее. Она здесь, в этих темных водах, и лжекорреспонденту во что бы то ни стало нужно ее заполучить.
        Рано утром старик и юноша сели в лодку и отправились в рыболовное путешествие. Глаз Гермидона был спокоен, ясное предрассветное небо озаряло его бархатные воды. Внизу - глубина, берег потерян, лишь ранние птицы витают над головой, подбадривая или предостерегая. Оманди принялся разбирать свои сети. Он не выглядел уставшим или невыспавшимся. Его вид без утайки говорил о нем все. Не первый год он рано поутру садится в эту лодку, не первое десятилетие он окидывает взором плывущий озерный горизонт. Водная стихия - его второй дом. И ни один имперец, глядя ему в глаза, не смог бы сказать, что жизнь его была менее опасной, чем жизнь любого моряка.
        Наконец старик и юноша забросили невод. Оманди, видимо соскучившись по разговорам, а также, как он думал, для газетной статьи, комментировал все свои действия. В ответ Калим успешно делал вид, что внимательно слушает старика, но сам думал лишь об одном: реликвия… где же спрятано это сокровище?.. Куда занесло ее могущественное время? Сколько сетей нужно сплести, чтобы выловить ее со дна громаднейшего озера?..
        - Чего скис? - поспешил поинтересоваться старик, заметив подавленный вид юноши. - Тебе не по нраву наше ремесло?
        - Нет, что вы! - с поддельным удивлением ответил Калим. - Рыбалка хороша, да вот только неудачна сегодня…
        - Неудачна?! - с недоумением переспросил Оманди. - Да ты взгляни, сколько рыбы мы с тобой наловили!
        Юноша метался из стороны в сторону по крошечной лодке, всякий раз с нетерпеливым огоньком надежды в глазах встречая невод, разрезающий глубокие воды; но в сетях не было ничего… кроме рыбы. Лишь изредка его взор неистово трепетал, когда старик цеплял снастями нечто большое и тяжелое, после чего вновь яростно угасал, когда оказывалось, что это всего лишь тина или обломок некогда затонувшей здесь лодки. День пролетал. Калим постепенно впадал в отчаяние. Подобно бледнеющему солнцу, чернели его мысли. А что, если он не найдет в этом озере пятой реликвии? Неужели он приехал сюда напрасно? Ему не откроется тайна Лиолата, и он так и не постигнет новой силы, что хранит в себе загадочный источник? Но нет, этого не должно быть! При этой мысли у Калима потемнело в глазах, и он проклял небеса, насмешливо взирающие на него сверху. Недоуменный Оманди молча следил за эмоциями, бушующими на лице юноши, а сам продолжал вытаскивать невод.
        Так прошел этот день. Морфийское небо наполнилось густыми облаками, а пустые ведра в лодке - свежевыловленной рыбой. Калим стоял на самом краю и отчаянно взирал в темно-синие воды озера. Он был подавлен. Он уже не внимал репликам старого рыбака и давно отбросил в сторону свой блокнот, якобы корреспондентский. Пришло время сворачиваться и плыть к берегу. Однако юноша настоял-таки в последний раз забросить сети. Это вызвало недоумение старика: ведра переполнены рыбой, улов и без того удачен. Но делать было нечего: старик стряхнул со снастей свежие водоросли, и невод вновь устремился в неведомые глубины. Совсем скоро Оманди почувствовал, что в сети попало нечто тяжелое. Калим вмиг забыл об усталости и принялся помогать рыбаку. Надежда вновь забилась в сердце юноши: а вдруг на этот раз он вытащит то, что ему так необходимо. Кровь сильнее запульсировала в его венах. Вот-вот его взору откроется загадочный предмет… но это была всего лишь часть корпуса от очередной затонувшей лодки.
        - Да… - протянул старик, держа в руках потрепанный водами и временем обломок. - Немало моих собратьев поглотила эта тихая гладь…
        Раздосадованный юноша в порыве гнева выхватил из рук Оманди кусок прогнившей древесины и что было силы ударил им о борт лодки. Легкая посудина сотряслась, одно из ведер опрокинулось, залив дно водой и наполнив плескающейся рыбой; а борт, принявший на себя чудовищный удар, разразился трещиной, куда мгновенно просочились первые струи из озера.
        - Что ты натворил?! - пошатнувшись от неожиданной встряски, воскликнул Оманди. - Ты разбил мою лодку!
        - Не шуми, старик! - в ответ рявкнул подавленный юноша. - Я куплю тебе новую. А теперь гребем к берегу!
        На поврежденной лодке рыбаки с горем пополам добрались до Гремлэйна. Потрясенный произошедшим, Оманди еще долго восклицал себе под нос что-то несвязное, в то время как Калим окончательно поник. С досадой в сердце, он направился к берегу и, опустив голову, сел на громадный валун, обросший мхом. Тем временем к старику, крутившемуся у своей лодки, подошел один из местных рыбаков, который со своим уловом возвращался домой, и они о чем-то заговорили. Вероятно, Оманди жаловался коллеге на неудачный день, указывая на свою разбитую посудину, а тот лишь сочувственно кивал в ответ. Но вдруг из беседы двух рыбаков юноша расслышал следующее:
        - А я, представляешь, нашел сегодня в своих сетях вот такой кинжал!.. - и тут же ловким жестом руки был показан размер удивительной находки.
        Калим мгновенно вскочил и подлетел к беседующим.
        - Где этот кинжал?! - задыхаясь, воскликнул он, обращаясь к рассказчику. - Я должен его увидеть!
        - Погоди, юноша… - недоуменно остановил его рыбак.
        - Доставай кинжал! Он принадлежит мне!
        - Между прочим, эта находка стоит денег, и я намеревался ее продать…
        - Вот твои деньги, забирай! - нетерпеливо рявкнул Калим, швыряя в рыбака сверток золотых монет. - А теперь отдай его мне!
        Старику ничего не оставалось, как достать из своей сумки выловленный кинжал и передать его трепещущему юноше. Схватив находку, Калим метнулся в сторону и принялся рассматривать диковину, пока удивленные рыбаки молча глядели ему вслед.
        Кинжал, пойманный сегодня в гремлэйнские сети, был выполнен великолепно. Острое его лезвие, казалось, ни капли не повредилось водами бездонного озера. На удобной рукоятке, отлитой из чистого серебра, изображался рельефный лепесток алой розы. Однако никаких подписей и иных символов вокруг не наблюдалось. Находка была уникальной. Но, к великому разочарованию юноши, она не являлась желанной реликвией. Кто, когда и при каких обстоятельствах потерял здесь этот удивительный кинжал, Калима нисколько не интересовало. И потому диковина незамедлительно отправилась назад, в темную пучину Глаза Гермидона, а разбитый юноша безмолвно поплелся прочь.
        Вечером, сидя в местной таверне, рыбаки обсуждали минувший день. Атмосфера в этом исполненном душевности помещении неизменно походила на ту, что витает во множестве подобных заведений по всей империи. Знакомые всем посетители вновь вели увлекательные беседы, шумно спорили, отдыхали после трудного дня. Свежий эль лился рекой. Каждому из этих людей было блаженством очередным темным вечером снова увидеть до боли знакомые лица, чтобы просто поболтать и вместе поглотить несчетное количество хмельного напитка. Здесь, в далекой глуши, за великим Морфисом мужчины шумно коротали вечера и ничего не боялись. И эти рыбаки ни секунды не мечтали об иной жизни. Они, как их отцы и деды, намертво приучились каждое утро уплывать в открытые воды туманного озера, а на исходе дня просиживать стулья в местной таверне. И ни к чему рваться на поиски лучшей жизни. Здесь живет их счастье. Здесь, за этими столами.
        Нынешним вечером посетители питейного заведения не могли не заметить грусти на лице Калима, и каждый из них считал своим долгом справиться о его самочувствии. В ответ юноша находил всяческие отговорки и продолжал угрюмо коротать вечер. Вскоре рыбаки невольно позабыли о нем и принялись рассказывать друг другу истории, ностальгически вспоминать прошлое. И тут, скорее от безысходности, чем из любопытства, юноша привлек внимание посетителей и обратился ко всем:
        - Господа рыболовы, скажите, а не вылавливал ли кто из вас в озере удивительных вещей?
        - О-о… - протянул кто-то из рыбаков. - За всю многовековую историю рыболовства на Глазу Гермидона чего здесь только не вылавливали.
        - Верно! - посыпались подтверждения со всех сторон.
        - А ты молчал бы уже, - рявкнул кто-то на кого-то. - Ты у нас специалист по вылавливанию дырявых башмаков… - и волна смеха прокатилась по таверне.
        - Пожалуй самой удивительной находкой в озере, - продолжал один из рыбаков, - был так называемый проклятый шлем…
        - Шлем? - в миг оживился Калим. - Молю, расскажите подробнее!
        Рыбак одобрительно кивнул, и затем, поставив на стол кружку эля, уселся напротив нетерпеливого юноши и начал свой рассказ.
        - Эту историю знает каждый житель Гремлэйна. Было это двести или триста лет назад… Один небогатый рыбак, что проживал в наших краях, решил женить своего сына. Артис - так звали будущего жениха - был молод и красив. Мало кто на всем побережье мог сравниться с ним в ловкости и владении мечом. Многие юноши горели к нему завистью, а девушки мечтали оказаться в его крепких объятиях. Однако сердце Артиса давно принадлежало одной прекрасной особе. И звали ее Мариэтта. Вся деревня считала возлюбленных идеальной парой, и люди с нетерпением ждали свадьбы. Наконец день был назначен. Отец славного юноши был крайне обеспокоен тем, что ему может оказаться не по карману устроить сыну роскошную свадьбу. Он целыми днями ломал себе голову, пытаясь найти хоть немного денег. «Свадьба этих прекрасных молодых людей должна быть достойна их», - считал он. Однако, как много мыслительных усилий он не прилагал, результат был очевиден: денег на проведение торжества у него нет. Сильно опечаленный своим положением, отец сел в лодку и поплыл навстречу горизонту. Единственное, что он мог сделать для возлюбленных, так это
снабдить праздничный стол свежевыловленной рыбой, ибо рыбаком он был мастеровитым.
        Забросив невод, отец, вероятно, снова предался размышлениям о своей беспомощности, но что-то странное вдруг заплуталось в его сетях. Рыбак принялся вытаскивать невод из воды и обомлел, когда увидел, что ему удалось выловить. Это был странный шлем, не понятно откуда взявшийся в этих водах. По словам очевидцев, шлем был великолепен. Черный, как сама тьма, он был искусно расписан рукой неизвестного мастера. Иначе, как творением искусства, его назвать было нельзя. Однако многие видели в нем нечто странное, таинственное и почему-то пугающее.
        Обрадовавшись своей необычной находке, рыбак поспешил к берегу. Он был уверен, что этот шлем - уникальная вещь и за него ему заплатят немалые деньги. Однако, к его величайшему разочарованию, ни один торговец в деревне не пожелал приобрести находку. Шлем будто отталкивал от себя тех, кто хотел увезти его отсюда. Он словно был прикован к озеру чьей-то могущественной волей. Отчаявшись в попытках продать находку в Гремлэйне, рыбак запряг лошадей и помчался в Мелиту. «Уж на столичном рынке этот шлем вмиг будет продан», - был уверен он. До свадьбы сына оставалось лишь несколько дней, и потому будущий свекор изо всех сил гнал своих лошадей, желая во что бы то ни стало успеть вовремя. Однако добраться до столицы ему было не суждено. Старик, видимо, не справился с управлением, поскольку телега его была найдена перевернутой. Лошади, наверняка почуяв приближение волков, порвали вожжи и умчались прочь. Сам же рыбак был найден со сломанной шеей. Видать, приземление оказалось для него неудачным. Такая вот трагедия постигла этого человека. Был это несчастный случай или рыбак погиб по воле загадочного шлема, не
знает никто. Однако то, что произошло дальше, делает более вероятным второй вариант.
        Узнав о гибели отца, Артис незамедлительно отправился на место происшествия. Все, что он там нашел - перевернутую телегу, труп отца, изъеденный лесным зверьем и… шлем, тот самый черный великолепный шлем.
        Свадьбу пришлось отложить. Но ей так и не суждено было состояться. Напрасно Мариэтта мечтала, как они с любимым плавно шагают к венцу, она - в прекрасном снежно-белом платье, а он - в не менее очаровательном облачении и счастьем в глазах… За день до свадьбы Артис в вечерней тишине занимался фехтованием в ущелье, неподалеку от Гремлэйна. Сложно предположить, что случилось с женихом, но на следующее утро его мертвое тело нашли на дне глубокого обрыва, со сломанной шеей и шлемом на голове. Как же горьки были слезы бедной Мариэтты… Ошеломленные жители деревни не сомневались, что во всем был виноват этот проклятый шлем, и в этот же день двое рыбаков отплыли в озеро и вернули его на самое дно Глаза Гермидона…
        - И теперь никто не знает, где он находится? - с нескрываемой досадой в голосе спросил Калим.
        - Почти, - ответил рыбак. - Совсем недавно - лет… двадцать назад - этот шлем снова попался в сети рыбака. Рано поутру двое в лодке отправились на озеро. И как же они оба поразились, когда один из них обнаружил в своих сетях тот самый черный, как уголь, шлем. Но этот предмет действительно был проклят. По словам единственного из той лодки спасшегося рыбака, его напарник взял шлем в руки и, зная легенду о нем, попытался его выбросить. Но, оступившись, он с криком рухнул в воду, и шлем, будто по злой воле, потянул его за собой на самое дно. И более его никто не видел…
        - Скажите, прошу, кто тот второй рыбак, который спасся, - взмолился юноша.
        - Это Оманди.
        Калим успокоился. Огонек надежды вспыхнул в его глазах. И, обернувшись, он повелевающе воскликнул, обращаясь к своему сегодняшнему наставнику:
        - Завтра плывем к тому самому месту! - и про себя добавил: «Этот шлем не может не оказаться пятой реликвией!»
        На следующее утро, сидя в лодке, старик и юноша громко спорили.
        - Я не поплыву к этому проклятому месту! - заявил Оманди. - Уже двадцать лет все местные рыбаки стараются держаться от него подальше, а ты ведешь нас в неизвестность. Ты безумец!
        - Что, смерти боишься? - с улыбкой спросил Калим.
        - Глупо ее не бояться, - ответил старик.
        - Да легче умереть, выходя пьяным из таверны: поскользнулся на ступеньках - и виском об угол. Отчаливаем!
        - Ни за что!
        - Пойми, старик, этот шлем не опасен, уверяю тебя.
        - Уверяешь?! - возмутился Оманди. - А кто по-твоему двадцать лет назад сидел в одной лодке с погибшим рыбаком? Я все видел своими глазами!
        - И тем не менее, о шлеме я знаю больше…
        - Шлем проклят! Ведь ты слышал эту историю! Всех, кто имел с ним дело, постигала ужасная смерть…
        - Но это вовсе не значит, что он проклят. Это может означать, что эти люди были не достойны его.
        - Хм… странная у тебя логика, - задумался старик.
        - Не бойся, отчаливаем! Даже если там и есть некое проклятье, я возьму его на себя. Не волнуйся, ты не пострадаешь.
        - Я больше боюсь за тебя.
        - Учти, твои опасения бесплодны. Вперед!
        Они отплыли от берега. Их напряженные силуэты огибались нынче бортами новой лодки, купленной Калимом этим утром в деревне. Свое обещание Юноша незамедлительно исполнил; еще бы: ведь на сломанной посудине за реликвией не поплывешь. Ветер был неспокоен. На беззащитное солнце, встающее над Каррольскими вершинами, со всех сторон угрожающе наступали тучи. Синие волны качали лодку и стоящую в ней фигуру Калима. Воды играли. Вокруг раскинулось непроглядное озерное царство, хранящее в себе удивительные и мрачные тайны.
        Наконец Оманди неохотно промолвил:
        - Кажется, здесь…
        - Ты уверен? - спросил Калим, поглядев старику прямо в глаза, и тот почему-то испугался этого взгляда. - Подумай десять раз, прежде чем меня обмануть!
        - Мне незачем тебя обманывать.
        - Тогда за дело! - скомандовал юноша и взялся за сети.
        - Неужели ты хочешь выловить шлем?
        - Я мечтаю об этом!
        К превеликому удивлению старика, трижды вытащив свои сети, он не нашел в них ни одной рыбки. Для Глаза Гермидона это настоящий феномен. Любой местный рыбак удивился бы такой неудаче. Все знают, что озеро кишит различной рыбой, а здесь будто все вымерло. Калим также не мог похвастаться своим уловом: в его сетях не было ни рыбы, ни пятой реликвии.
        Так прошло полдня. Серые тучи, затянувшие небо, будто насмехались над рыбаками-неудачниками. На дне их ведер плескались лишь несколько маленьких рыбешек, и Оманди долго напрягал свою память, пытаясь вспомнить, когда в последний раз с ним такое случалось. Состояние юноши предугадать было несложно. Он был в отчаянии. Ничто не обнадеживало Калима. С каждым разом, когда он вновь тянул на себя невод, надежда на успех угасала в нем. За полдня он полностью выбился из сил и, подвергшись смятению, рухнул на дно лодки. Мгновенно привести Калима в чувства сумел возглас напарника.
        - Нашел! - нежданно крикнул тот.
        Юноша мигом вскочил на ноги и увидел, что Оманди тянет свою сеть с большим трудом. Видать, что-то тяжелое она нащупала в воде. Бросившись к неводу и оттолкнув старика, Калим принялся самостоятельно тянуть изо всех сил. Глаза юноши горели, он уже представлял перед собой бесподобный черный шлем… но вскоре на поверхности воды показался… всего лишь сундук.
        - Ничего себе! - воскликнул Оманди. - Скорее открывай!
        - Сам открывай, я достал, а ты открывай! - ответил разочарованный юноша. С трудом открыв сундук, напарники увидели целую гору золотых монет, серебра, драгоценных украшений и иных богатств.
        - Вот это да! - не переставал восхищаться старик. - Взгляни на это! - перебирая сокровища руками, твердил он. - Это же невообразимо! Вот если бы много лет назад рыбак выловил этот сундук вместо шлема…
        - Довольно! - воскликнул Калим, с силой закрывая сундук. - Хватит глазеть на эти побрякушки! За дело! Я чувствую, он где-то рядом.
        Рыбак не успел даже удивиться, как юноша всучил ему в руки мокрую рыболовную сеть. Сам же Калим с удвоенной энергией принялся снова и снова бросать свой невод. И вскоре удача улыбнулась ему.
        На этот раз Калим не почувствовал тяжести. Уж в который раз он с унылым видом тянул на себя сети… но потерял дар речи, когда увидел на поверхности воды шлем. Поначалу юноша не поверил своим глазам. Но когда реликвия вдруг сорвалась и упала в воду, он, не раздумывая, прыгнул за ней. Около полуминуты Оманди тревожно взирал на волнистую поверхность, пока над ней наконец не показался черный шлем, зажатый в руках Калима.
        - Брось его! - взмолился старик. - Уверяю, он способен забрать тебя за собой на самое дно!
        Но юноша не слушал рыбака. Огонь счастья горел в его глазах. Пусть он обессилен и весь промок, но пятая реликвия красуется пред ним.
        Поднявшись в лодку, Калим довольно рухнул на ее дно и устало указал рыбаку в сторону берега. Старик не унимался.
        - Не бери этот шлем с собой! - твердил он. - Он несет одни лишь несчастья.
        - Он принесет мне силу! - гордо воскликнул юноша.
        Меч, кираса, поножи, щит, а теперь и шлем - Калим Дариэль был неплохо оснащен. Вид человека в доспехах не может не вселять уважения в сердца окружающих. Ни с чем не сравнимый черный блеск и мастерство, что было приложено создателем этих чудесных доспехов, не могли оставить равнодушным всякого имперца. Из простого неприметного юноши Калим на глазах превращался в человека, способного своим видом привлечь внимание окружающих. Его персона стала интересна людям. Однако его мрачный облик, немногословность и любовь к одиночеству сеяли в окружающих семена опасения к этому человеку. Как справедливо заметил один из сиенсэльских писателей, «если твой собеседник не способен сразу разболтать тебе все свои намерения, он по меньшей мере подозрителен и заведомо опасен». А Калим не просто не любил болтать, он вообще почти ни с кем не разговаривал. И потому везде, даже в родном Дитмонде, его перестали считать своим. Ведь друзей всегда больше у того, кто первым начинает разговор.
        Из Гремлэйна юноша уехал со шлемом, сундуком сокровищ и чувством удовлетворения.
        XX
        Ответ из столицы пришел раньше, чем ожидали в особняке Беллионов. Не прошло и десяти дней, как посыльный лично вручил в руки излечившемуся вампиру запечатанный пакет из имперского суда. В официальном письме суд выразил согласие на повторное слушание по делу Вальтера Беллиона и его супруги, ибо был заверен в появлении новых фактов. Слушание назначалось на 17-й день месяца Гепарда, то есть на пятый день после отправки судом настоящего письма. Защитником подсудимого объявлялся Майк, обвинителем - служащий имперского суда. Слушание пройдет за закрытыми дверями, без участия любопытных зрителей.
        Таковых, как убедились в этом подсудимые и защитник, оказалось немало. Что там говорить: вся Мелита поднялась на ноги. Как только карета с бывшим графом Доки въехала в столицу, ее встретили толпы заинтригованных людей. Все пришли посмотреть на вампира, якобы излечившегося от своей болезни. Слухи с бешеной скоростью носились по Мелите, изменяясь, приукрашаясь, окрыляя богатое воображение горожан. Кто-то встречал Вальтера как героя, а кто-то не желал и слушать оправданий вампиру. Город был в суете. Таким аншлагом не могли не пользоваться продавцы имперской газеты.
        - Из басмирского храма была похищена главная святыня! - кричали они, но толпе было сейчас не до этого.
        Пропустив карету с подсудимым, стальные решетки ворот, что хранят за собой здание имперского суда, со скрипом замкнулись, позволив навалиться на себя толпе шумящего народа. Вальтер Беллион нервничал. Этот человек давно не ощущал подобных чувств. Тот, в ком живет болезнь вампира, не может в полной мере испытать тех ощущений, приятных или губительных, что изо дня в день кипят в душе простого смертного. Мертвое тело не так чувствительно к боли, мертвое сердце не так восприимчиво к чувствам. Все это ново для графа, ведь он так мало жил на этом свете. Вальтер не помнил, когда в последний раз видел пред собой столько людей. Да и в столице он не бывал, пожалуй, лет сорок. Ох, изменилось здесь немало чего… лишь дух империи неизменен! Вальтер безмолвно сидел у окна кареты и уныло взирал на тех, кем проклят. Он состарился для этого мира, он слишком долго не спускал глаз с пустоты. Старческий взгляд сорокадвухлетнегографа говорил о многом. Ведь именно вампиризм помешал Беллиону быть тем, кем он должен был быть: седовласым морщинистым дедушкой с семью десятками лет за плечами. Но он молод. Молод внешне, но не
душой…
        Беллиона воротило от повышенного к нему внимания. Он жаждал скорейшего окончания этих судебных распрей и хотел поскорее покинуть этот очаг; и не важно, кем он останется в сердцах народа после текущего дня. Вальтер не хотел никаких споров, дискуссий и оправданий. Ему, как ни странно, стала безразлична его дальнейшая судьба. Единственное, чему он теперь радовался в этом мире - это нежный взгляд любимой Сандры. Но она сидит рядом и не смотрит на него: ее взор также приковался к обезумевшей толпе.
        Майка населяли противоположные чувства. Гость из прошлого не без сочувствия поглядывал на графа, прекрасно все понимая. Но ему не была безразлична судьба несправедливо осужденного человека. Он уже доказал это, рискуя жизнью при поиске лекарства от вампиризма, и собирается вновь сделать это, выиграв дело по обвинению в этой ужасной болезни. Сиенсэльские судебные уставы нельзя назвать привычными для Майка, знает он и всю суровость правосудия по отношению к вампирам. Но кто сказал, что гость из прошлого не был готов к этому заседанию?..
        Огромный и просторный зал суда наполнился эхом вошедших. Многочисленные кресла пустовали, заполнены были лишь несколько ближайших рядов. За внушительной по размерам кафедрой сидел судья - образ самого правосудия. По левую сторону от него располагалась сторона обвинения в лице имперского обвинителя, задумчиво сидящего в гордом одиночестве. Справа находилась сторона защиты: Майк и подсудимые Вальтер и Сандра Беллионы. В зале имперского суда присутствовали также девять человек присяжных. Это были люди разных профессий и должностей, объединившиеся сегодня во имя правосудия. Эти люди, жители Мелиты, будут внимательно следить за ходом слушания, чтобы по его окончании усердно совещаться и, наконец, сообщить суду свое независимое решение. Судья, в свою очередь, обязан учесть его при принятии своего решения. Наблюдателями процесса были простые стражники, следящие за порядком, и, что не часто бывает, сам император.
        Арманд Лирийский не мог не посетить сие заседание. Дело, которое рассматривается здесь сегодня, будет, пожалуй, поважнее всякого другого. На кону стоит честь бывшего графа, судьба которого известна каждому в империи. Ведь не каждый день у стальных ворот суда собирается столько народу. К тому же самому императору была далеко не безразлична судьба человека, много лет назад бывшего хорошим другом его покойного отца. Когда-то приговор, вынесенный графу, прогремел над империей, подобно небесному порыву. И где-то в глубине своей благородной души глава империи мечтал, чтобы сегодня решение суда оказалось столь же громким, но имело противоположное значение.
        Майк долго не отрывал взгляда от императора Арманда. Вот наконец его взору и представился великий правитель той удивительной империи, что стала ему приютом в бесконечных коридорах времени. Это был весьма достойный и благородный человек лет сорока пяти с уверенным, твердым взглядом, мерцающим огнем добродушия. Крепкий и высокорослый, он, как и все Лирийские, имел самую настоящую императорскую внешность. Майк не представлял себе человека, который, взглянув на Арманда, не выразил бы подтверждения, что именно так должен выглядеть истинный император, владыка великих земель. Густые кудри на висках правителя лучезарно блестели сединой. Рука твердо подпирала гладко выбритый подбородок; он величественно наблюдал за происходящим, ожидая начала дискуссии.
        «Это удивительный человек!» - подумал Майк.
        «Он так похож на своего отца…» - подумал Беллион.
        Заседание началось.
        Суд
        СЕКРЕТАРЬ СУДА:
        - Прошу всех встать!
        Все в зале, включая императора, молча встали.
        СУДЬЯ:
        - Прошу всех участников процесса произнести клятву Правосудия.
        Те из присутствующих, кто имел непосредственное отношение к предстоящей дискуссии, вмиг повернулись к бронзовой статуе Трех Божеств, украшающей просторный зал суда и по воздуху разнеслись торжественные возгласы.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - Клянусь добросовестно проникнуть в суть рассматриваемого дела с целью выявления правды и во имя Правосудия!
        ЗАЩИТНИК:
        - Клянусь честно защищать права и интересы своих подзащитных во имя Правосудия!
        ПРИСЯЖНЫЕ:
        - Клянемся в своем беспристрастном подходе к делу, в честности и предельной справедливости при вынесении своего решения во имя Правосудия!
        ОБВИНИТЕЛЬ И ЗАЩИТНИК:
        - Клянемся быть честными пред законом, уважать мнения и интересы стороны оппонента и беспрекословно соблюдать все правила судебного заседания во имя Правосудия!
        ВСЕ ВМЕСТЕ:
        - Клянемся!
        СУДЬЯ:
        - Да восторжествует справедливость! Объявляю заседание открытым! Прошу всех садиться.
        Все присутствующие сели на свои места, и заседание началось.
        СУДЬЯ:
        - По прошению стороны защиты проводится пересмотр дела Вальтера и Сандры Беллионов, признанных виновными в вампиризме и умышленном сокрытии этого факта от имперских властей решением имперского суда от 7-го дня месяца Жабы 528-года. Слушание проводится повторно, поскольку, по заверениям стороны защиты, в этом деле появились новые факты, которым по силам повлиять на предстоящее решение суда. Имперский обвинитель, вам предоставляется слово.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - Благодарю. Уважаемые заседатели, прошу вас принять во внимание материалы этого дела. 5-го дня месяца единорога 528-го года - то есть тридцать шесть лет назад- на имя императора Гариона Лирийского пришло анонимное послание. В послании некий человек, назвавший себя простым горожанином, уверял власти империи в том, что граф и графиня Доки - вампиры. Доказывая императору правдивость своих слов, неизвестный предложил ему отправить в город человека, который проследит за графом. Несмотря на недостоверность заявлений в послании, император вынужден был последовать этому совету, ибо вампир в правящих кругах - это недопустимо. Вскоре следопыт полностью подтвердил сомнительную информацию о том, что Вальтер и Сандра Беллионы заражены вампиризмом. На следующий же день графья были арестованы и переправлены в Мелиту, где над ними состоялся суд. На суде стороной обвинения были представлены доказательства, были заслушаны показания свидетелей. Но главную роль сыграло то, что Вальтер Беллион сам признал свою вину. Решение суда было неоспоримым: граф и графиня признавались виновными в вампиризме и лишались своих
титулов, должностей, а также принудительно высылались из Доки. Приговор был немедленно приведен в исполнение, и дело по обвинению Вальтера Беллиона и его супруги Сандры было закрыто. Однако спустя тридцать шесть лет в суд поступает заявление с просьбой о пересмотре дела. Осветив в послании некоторые факты, защитник Беллиона убедил суд в необходимости провести повторное слушание. Итак, Вальтер и Сандра Беллионы, вы, как и прежде, обвиняетесь в вампиризме и умышленном сокрытии правды.
        СУДЬЯ:
        - Подсудимые, вам понятно, в чем вас обвиняют?
        ПОДСУДИМЫЕ:
        - Понятно.
        СУДЬЯ:
        - Признаете ли вы себя виновными?
        ПОДСУДИМЫЕ:
        - Нет, не признаем. Мы просим отменить решение суда, ибо больше не являемся вампирами.
        СУДЬЯ:
        - Защитник, вам предоставляется слово.
        ЗАЩИТНИК:
        - Благодарю. Уважаемый суд, сегодня мы все собрались в этом зале для того, чтобы вновь рассмотреть непростое и не совсем обычное дело. Сторона защиты настояла на повторном слушании по двум причинам. Первая - мои подзащитные более не являются теми, кем признал их приговор предыдущего заседания. Вторая - заражение моими подзащитными вампиризмом не являлось умышленным актом, предпринятым со злым умыслом, а, напротив, произошло по злосчастному стечению обстоятельств. В ходе судебного заседания сторона защиты попытается доказать вышесказанное, и, в случае удачи, просит отменить приговор, вынесенный тридцать шесть лет назад.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - Неужели вы хотите вернуть своим подзащитным графские титулы и замок в Доке?
        ЗАЩИТНИК:
        - Нет, что вы. Сторона защиты прекрасно понимает, что это невозможно. Все, чего мы просим суд - восстановить некогда незаслуженно запятнанную честь Вальтера Беллиона и его супруги. Мы настоятельно просим, чтобы оправдательный приговор прозвучал во-всеуслышании, чтобы его зачитали собравшимся жителям Мелиты, сняв тем самым с бывшего графа многолетнее проклятие.
        СУДЬЯ:
        - Ваши требования суду понятны. Переходим к рассмотрению доказательств и допросу свидетелей. Обвинитель, вам слово.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - Благодарю. Как известно, решением суда 528-го года супруги Беллионы были признаны вампирами. Тогда суд опирался на следующие доказательства. Во-первых, Вальтер Беллион сам признался в том, что заражен вампиризмом. Одного лишь этого факта порой достаточно для вынесения утвердительного приговора. Во-вторых, нам удалось опросить свидетелей - приближенных графа, стражников замка и иных его обитателей. Все эти люди подтверждали, что поведение супругов в последнее время были по меньшей мере странным: они стали редко выходить к людям, почти не появлялись на улице при дневном свете, стали замкнутыми и необщительными. Ценные показания суду предоставил работник замковой кухни, признавшись, что, по приказу Беллионов, регулярно снабжал их животной кровью. К сожалению, сторона обвинения может предоставить сегодня в основном лишь сохранившиеся письменные показания свидетелей, поскольку многих из них уже нет в живых. Однако сейчас я прошу вызвать в зал суда нового свидетеля, который также обладает довольно интересной информацией. Это Ивона, бывшая когда-то личным лекарем графской семьи.
        СУДЬЯ:
        - В зал суда вызывается свидетель со стороны обвинения.
        Дверь в просторное помещение распахнулась, и пред заседателями предстала пожилая женщина.
        СУДЬЯ:
        - Свидетель, представьтесь суду.
        СВИДЕТЕЛЬ:
        - Я Ивона Рониэль, жительница Доки, бывший лекарь Вальтера и Сандры Беллионов.
        СУДЬЯ:
        - Прошу, обвинитель, начинайте допрос.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - Благодарю. Скажите, Ивона, обращался ли кто-либо из подсудимых к вам за помощью, жалуясь на необычные симптомы?
        СВИДЕТЕЛЬ:
        - Да. Ко мне обращалась сама графиня. Она просила меня найти лекарство, которое смогло бы предотвратить головную боль и ломоту в ее теле или хоть немного облегчить их. Причины своих недомоганий Сандра умышленно от меня скрывала. Однако я без труда, но с ужасом поняла, что графиня подвластна вампиризму. Каждый раз, когда она вновь приходила ко мне, я убеждалась в этом все больше. Все симптомы и признаки указывали на страшную болезнь. Я не могла ошибиться. К сожалению, судебное расследование позже показало, что я была права…
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - У меня вопросов к этому свидетелю больше нет.
        ЗАЩИТНИК:
        - Если позволите, вопросы есть у меня. Скажите, Ивона, вы, как человек, хорошо знавший моих подзащитных, можете предположить, что они намеренно носили в себе ужасный вирус, преследуя недобрые цели?
        СВИДЕТЕЛЬ:
        - Ни в коем случае! Я знала Вальтера и Сандру больше десяти лет, и могу с уверенностью сказать, что никакого злого умысла в их сердцах не таится. Это очень добрые и милосердные люди. Вальтер Беллион - хороший правитель, изо дня в день не выпускавший из головы мыслей о том, как благоустроить жизнь своему народу. Он заботился о людях, и они отвечали ему взаимностью. Они любили его, и только злой рок мог превратить эту любовь в вечное проклятие. Только он, я уверена!
        ЗАЩИТНИК:
        - Благодарю вас. У меня есть к вам одна просьба в интересах следствия. Вы не могли бы прямо сейчас оценить состояние здоровья моих подзащитных и подтвердить или опровергнуть наличие у них вампиризма?
        СВИДЕТЕЛЬ:
        - Конечно, но только с позволения суда.
        СУДЬЯ:
        - Суд разрешает.
        Ивона подошла к своим старым друзьям, которых не видела уже больше тридцати лет. Они были так близки к ней… они вовсе не изменились: так же молоды и так же свежи. И лишь усталая улыбка блеснула на лице Ивоны, разрезая морщинистые щеки.
        СВИДЕТЕЛЬ:
        - Это невероятно! Как лекарь, я хочу заверить суд, что передо мной сидят совершенно здоровые люди. Я не могу это объяснить, но от тех симптомов, что я видела у них раньше, не осталось и следа. Неужели вампиризм излечим?..
        СУДЬЯ:
        - Защитник, вы можете объяснить это суду?
        ЗАЩИТНИК:
        - Да, могу. В моих руках вы видите, - он достал из-под стола небольшой стеклянный сосуд с остатками темной мутной жидкости, - лекарство от вампиризма, - в этот миг все присутствующие, в том числе судья и сам император, ахнули от удивления.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - Чем вы докажете, что это лекарство от вампиризма?
        ЗАЩИТНИК:
        - Приведите мне любого вампира, и я с радостью исцелю его. А если уж с вампирами вы не знакомы, то просто взгляните на моих подзащитных. Как заключил лекарь, они абсолютно здоровы. Вот вам и доказательство.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - Допустим. А как же вам тогда удалось достать это удивительное зелье?
        ЗАЩИТНИК:
        - Этот чудодейственный напиток приготовил один алхимик, являющийся последователем запрещенного в империи культа Мертвых. Кроме того, хочу познакомить всех присутствующих с новыми фактами, до сего момента не известными суду. Дело в том, что Вальтер и Сандра Беллионы были заражены вампиризмом по злой воле предводителя этого культа. Этого человека зовут Мортелио, и бывший граф, ничего не зная о нем, стал жертвой темных сил на долгие годы. Впрочем, с позволения суда Вальтер Беллион сам все расскажет.
        СУДЬЯ:
        - Подсудимый, встаньте! Суд слушает вас.
        Бывший граф поведал суду свою историю, заставив всех присутствующих поразиться. Возможно, после этой речи некоторые из них уже оправдали подсудимых в своих сердцах.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - Защитник, чем вы докажете эти слова?
        ЗАЩИТНИК:
        - Я прошу суд ознакомиться с этой бумагой. Здесь собраны показания людей, которые помнят, как таинственный Мортелио приходил на прием к графу. Стражники подтверждают слова моего подзащитного о том, что сектант был недоброжелателен по отношению к нему и даже угрожал. Нашелся также человек, который утверждает, что видел ближайшей ночью у замка темный силуэт, по описаниям напоминающий Мортелио.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - Хорошо. Допустим, слова подсудимого - чистая правда. Тогда почему же тридцать шесть лет назад на заседании суда сторона защиты не поведала об этом ни слова? Ведь, честно признаться, эти факты могли серьезно повлиять на решение суда.
        ЗАЩИТНИК:
        - Я прекрасно понимаю недоумение присутствующих здесь людей. Однако я прошу вызвать в зал суда свидетеля со стороны защиты, который подробно объяснит все причины и прольет свет на интересные события, оставшиеся в стороне от предыдущего заседания.
        СУДЬЯ:
        - В зал суда вызывается свидетель со стороны защиты.
        В зал медленно вошел горбатый старик и, тяжело дыша, с трудом поплелся к кафедре свидетеля.
        СУДЬЯ:
        - Свидетель, представьтесь суду.
        СВИДЕТЕЛЬ:
        - Я Амбер Клемен, бывший защитник имперского суда. Именно я тридцать шесть лет назад защищал на суде Вальтера и Сандру Беллионов.
        СУДЬЯ:
        - Прошу защитника начинать допрос.
        ЗАЩИТНИК:
        - Благодарю. Свидетель, поведайте суду о том, что произошло с вами накануне того заседания.
        СВИДЕТЕЛЬ:
        - Уважаемый суд. Я пришел сегодня в зал заседания не только для того, чтобы дать показания. Я хочу покаяться перед Правосудием, ибо много лет назад совершил ужасную ошибку. По моей вине этих людей постигло народное проклятие, и я каюсь пред ними. Жить мне осталось мало, и потому я счастлив, что могу все исправить, пусть и спустя столько лет…
        СУДЬЯ:
        - Прошу вас, ближе к делу.
        СВИДЕТЕЛЬ:
        - Конечно, простите. Беллионы не заслуживают того отношения к себе, какое было у сиенсэльцев все эти годы. И в этом виноват один лишь я. Это я уговорил Вальтера скрыть от суда некоторые факты. Поэтому на заседании никто и не услышал о том, что графья на самом деле стали жертвами коварных темных сил. Вампиризмом их заразил один жалкий сектант, который, наверное, и поныне живет своей ничтожной жизнью где-нибудь в глуши лесной. Перед заседанием Беллионы выглядели так, будто смирились со своей судьбой, и я воспользовался этим. Я уговорил своих подзащитных утаить от суда информацию о культе Мертвых, сославшись на то, что в добавок к вампиризму их могут обвинить в причастности к этой запрещенной организации. Считая себя обреченными, они поверили мне.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - Но почему вы так поступили?
        СВИДЕТЕЛЬ:
        - Разрази меня гром! Я… я был подкуплен. За то, что я сделал в суде, мне заплатили крупную сумму денег. Эти деньги не принесли мне счастья: все эти годы я жил в смятении. Совесть не давала мне покоя вплоть до этого мгновения. Будь проклят тот демон, который заставил меня променять честь моих подзащитных на деньги.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - И кто же подкупил вас?
        СВИДЕТЕЛЬ:
        - Мортелио. Тот самый предводитель культа Мертвых, который, очевидно, и вселил в честных и доблестных Беллионов эту жуткую и недостойную болезнь. Моему покаянию не будет предела. Надеюсь, предобрейшая Вертима простит меня…
        В зале суда воцарилось безмолвие. Глубокие мысли вертелись в головах заседателей, тяжелые чувства витали над ними. То, что они слышали сегодня здесь, трогало их до глубины души. Вальтер Беллион должен быть оправдан - все идет к этому. Этот человек, как и его жена Сандра, столько лет неоправданно страдали… Они должны услышать сегодня из уст судьи те самые слова. «Иначе быть не может», - думалось всем, кто сидел в зале суда.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - К стороне защиты у меня остался лишь один вопрос. Я прошу вас разъяснить суду, почему графья умышленно скрывали свою болезнь от имперских властей и от народа?
        ЗАЩИТНИК:
        - Уважаемый суд. Для ответа на этот вопрос я должен представить вам стопку мятых бумаг. Всего их здесь тридцать или сорок. Вы спросите, что это? Это письма. Вернее, это наброски писем, которым так и не суждено было стать полноценными посланиями. С вашего позволения, я зачитаю пару строк:
        «…О, великий император Гарион! Недостойное существо, бывшее когда-то твоим другом и все еще управляющее вверенными тобою землями, пишет, чтобы принести тебе свое покаяние…»
        Думаю, дальнейшее содержание сего письма всем понятно. Как многим из вас, наверное, известно, мой подзащитный Вальтер Беллион был хорошо знаком с императором Гарионом Лирийским. Многие современники даже считали их друзьями. Так вот представьте, уважаемые заседатели, как тяжело писать подобное признание своему другу. Гербовые печати на некоторых из этих писем подтверждают их подлинность и дату их написания. Все, чего им не хватило - отправки. И я призываю суд не винить в этом моего подзащитного. Его просто нужно понять…
        В зале суда вновь воцарилась тишина. Но вскоре она наконец прервалась.
        ОБВИНИТЕЛЬ:
        - Уважаемый суд. Я вынужден сообщить, что принял решение отказаться от своих обвинений. На мой взгляд, сторона защиты предоставила суду достаточно доказательств невиновности подсудимых. У меня, как у имперского обвинителя, претензий к ним больше нет. Я могу лишь выразить им свои поздравления.
        После короткой паузы зал суда наполнился торжественным звуком людских рукоплесканий. Не меньше минуты наблюдатели восторженно аплодировали… без слов.
        СУДЬЯ:
        - Господа присяжные, согласны ли вы с имперским обвинителем?
        ПРИСЯЖНЫЕ:
        - Да, согласны.
        СУДЬЯ:
        - В таком случае, суд удаляется для принятия решения.
        Минуло некоторое время.
        СЕКРЕТАРЬ СУДА:
        - Прошу всех встать!
        СУДЬЯ:
        - Именем империи Сиенсэль суд приговорил: Вальтера и Сандру Беллионов по обвинению в вампиризме и умышленном сокрытии правды… оправдать.
        Залп рукоплесканий повторно пронесся по восторженному залу суда.
        СУДЬЯ:
        - На этом судебное заседание объявляется закрытым. Приговор будет зачитан на улицах Мелиты в самое ближайшее время. - Он обратился к подсудимым: - Ваша честь восстановлена, поздравляю!
        Этот день был светлым для столицы. Оправдательный приговор услышали все, кто собрался сегодня на улицах Мелиты. Народ возрадовался. Вечером начались незапланированные массовые гуляния. Давненько берега Лиотемы не видели такого веселья. Наконец улыбка засияла и на лицах самих Беллионов. Вальтер никак не ожидал такой реакции от сиенсэльского народа. Когда-то он не поверил словам Майка, но сегодня он видит все это воочию, и ему остается лишь бросать на своего защитника искренние взгляды, наполненные безграничной благодарностью. Сегодня светлый день. И свет этот сияет для Вальтера и Сандры, и только для них, ибо сегодня они раз и навсегда избавились от злых чар и проклятий.
        Удачный исход судебных дискуссий нельзя было не отметить и самим их участникам. В богатой таверне, что находилась в самом центре столицы, этой ночью ликовали бывшие графья крупнейшего из городов империи и Майк, их судебный защитник. Стол был не беден: множество редких блюд, деликатесов, спелых плодов и, конечно же, свежий эль и медовуха. Столь весел, как теперь, гость из прошлого в этом мире еще не был. И немалую в этом роль сыграл фирменный бурлящий напиток, традиционно подаваемый в сиенсэльских тавернах. Разогретое тело Майка стремилось в залихватский танец, в беззаботную голову прилетали добрые мысли. Гость из прошлого с улыбкой вспоминал все, что с ним приключилось, вспомнил Антильский монастырь, куда так хотелось вернуться. В темноте зажмуренных глаз пред ним предстал его спаситель - отец Илларион. И, ностальгически рассматривая воображаемый силуэт, Майк пообещал себе в самом ближайшем будущем вновь посетить истоки святой реки Антиль.
        Выйдя из шумной таверны, дабы насладиться свежестью вечернего воздуха, он впал в ступор, снова увидев пред собой таинственную фигуру в черном. Однако, находясь под властью хмельного напитка, он не испытал на этот раз того страха, что обычно пронзал его при виде своего вечного преследователя. Выдавив на лице довольную улыбку, Майк спокойно спросил:
        - Что тебе нужно, Лиолат?
        Призрачный силуэт стоял неподвижно, будто врос в брусчатку центральной улицы Мелиты.
        - Ты пришел сюда из прошлого? - донесся из-под капюшона глухой замогильный голос.
        - Зачем спрашиваешь, ведь ты следил за мной и должен сам все про меня знать, - не стирая с лица улыбки, промямлил Майк и зачем-то обернулся, а когда повернул голову обратно, никого пред собой не застал.
        «Уж который раз я это вижу…» - подумал он и поудобнее расположился на ближайшей скамье. Вскоре он и вовсе стал полагать, что все это ему лишь привиделось.
        Меж тем из темноты показался еще один силуэт. Нет, это был не тот, кто вечно следит за Майком и боится показать свое лицо. На этот раз пред ним престал человек, по своему облику напоминающий служащего императорского дворца.
        - Вы Майк? - спросил незнакомец. - Тот самый, что нынешним утром в суде представлял защиту Вальтера Беллиона?
        - Да, это я и есть, - не без доли гордости ответил Майк.
        - Вы приглашены на прием к императору Арманду Лирийскому, который состоится завтра в полдень в имперском дворце. Только прошу, проспитесь хорошенько перед столь важным визитом.
        После этих слов незнакомец повернулся и вскоре исчез в паутине столичных улиц. Нагло развалившись на длинной скамейке, Майк с улыбкой стал отмечать, что он становится известным в этом городе. Что от него хотел сам император, ему понять сегодня было не дано. Он лишь поднялся в свою комнату и, решив последовать совету посыльного, провел остаток вечера и всю ночь в своей постели, забывшись во снах об этом удивительном и прекрасном мире.
        На следующее утро Майк стоял перед роскошным императорским дворцом - шедевром сиенсэльской архитектуры, расположенном в южном районе города на трех берегах. В этих стенах восседает сам император, глава невероятной империи будущего, именуемой Сиенсэлем. Когда-то гость из прошлого беспомощно ползал по грязным лужам глухих восточных лесов, а теперь он во дворце, на приеме у самого Арманда Лирийского.
        - Видать, ты теряешься в догадках, для чего я пригласил тебя сегодня сюда, - начал император, когда Майк стоял перед ним и в очередной раз восхищался величием его образа. - Я хочу предложить тебе должность. Присутствуя на вчерашнем судебном заседании, я не мог не оценить твоего красноречия. Уверен, во многом благодаря твоему словесному мастерству решение далось суду быстро и непринужденно.
        - Рад стараться, ваше величество, - скромно промямлил Майк.
        - Я предлагаю тебе поступить ко мне на службу. Будешь работать при императорском дворе и иметь хорошее жалование. Согласен ли ты на такие условия?
        - Не смею отказывать вам. Только я хотел бы связать свою будущую профессию также и с военным делом. Возможно ли это?
        - Так и быть, что-нибудь придумаем. Когда намереваешься приступить к работе?
        - Очень скоро. А сейчас прошу прощения, вынужден откланяться: у меня имеется пара незаконченных дел…
        XXI
        Шестая реликвия
        В день грандиозного суда, среди тысяч возбужденных людей, что собрались на площадях Мелиты, едва заметно мелькал один юноша, которого судебные события мало интересовали. В обезумевшей толпе он с опущенной головой слонялся возле одного роскошного особняка, гордо возвышающегося над водами Лиотемы. Время от времени юноша подходил к его двери, дергал за ручку, стучал, но в доме никого не было. Этим человеком был Калим Дариэль, и он искал того самого горбатого старика, который когда-то занимался продажей этого великолепного особняка. Осведомившись о нем у прохожих, Калим получил исчерпывающий ответ. Жители Мелиты хорошо знают этого старика, и люди уверены: сейчас он в своей конторе, ибо даже в такие знаменательные часы, считает он, люди могут нуждаться в жилье. Контора по продаже домов в столице и во всей Аурелии находилась как раз неподалеку, и юноша поспешил туда.
        В имперской организации в своем кабинете сидел невысокий горбатый старик и ждал посетителей. Его не волновало, что людям сегодня не до этого, что в здании суда проходит грандиозное слушание; он ждал человека, который желает купить новый дом или продать свой. И такой человек к нему явился. Ворвавшись в кабинет, Калим сразу узнал старика, чего не скажешь о последнем. Тот же широко улыбнулся и радостно промолвил:
        - Я знал: ничто не может отвлечь человека, нуждающегося в крыше над головой! Добрый день, меня величают Клерон, и я готов подобрать вам прекрасный дом, учитывая все ваши капризы. А может, вы ищете покупателя для своих хором?
        - Старик, неужто ты меня не помнишь? - промолвил юноша и подошел ближе к собеседнику.
        - Ах, как же, помню! Тебя все еще интересует особняк в Мелите? У меня как раз есть один свободный…
        - Мне нужен именно тот особняк! Сто тысяч золотых у меня при себе.
        - Но это невозможно! - воскликнул Клерон. - Я продал его два месяца назад. Там живут люди!
        - Мне плевать! - разгневался Калим. - Мне нужен этот дом!
        - Увы, ничем не могу помочь…
        - Ведь я говорил тебе, что собираюсь вскоре его купить. Сделай же что-нибудь!
        - Я повторяю: этот особняк продан, в нем живут люди!..
        Взбешенный юноша обнажил свой меч и приставил его к горлу старика.
        - Ты плохо понял?! Мне завтра же нужен этот особняк!
        - Как ты обращаешься со мной?! - не пострашился высказать Клерон. - Ведь я старше тебя…
        - А я сильнее! - гневно воскликнул Калим. - И потому ты будешь делать то, что скажу тебе я, если тебе дорога жизнь, - он надавил лезвием на шею старика так, что тому стало больно. - Все, дедушка, решает сила! И мне плевать, будь ты хоть трижды старше меня!
        Клерону не оставалось ничего иного, как пообещать юноше освободить интересующий того особняк до завтрашнего дня. И ему это удалось, но лишь Вертима знает, какие уловки и приемы ему пришлось для этого применить.
        Калим Дариэль гордо переступил порог дома своей мечты. Особняк был великолепен. Богатство и роскошь интерьера поражали глаз и полностью соответствовали наружному виду сего жилища. Просторные комнаты, высокие потолки, разнообразие картин, гобеленов, всевозможных скульптур - этот дом можно было рассматривать часами. Некогда бедная и несчастная дитмондская семья отныне будет жить в центре Мелиты, в окружении знатных и благородных особ, посреди уникальных шедевров архитектуры, в гуще неповторимой столичной атмосферы. Письмо сестре с приглашением в новый дом уже отправилось в Дитмонд. Но нежданно Калим и сам получил послание.
        Вечером, перебирая стопку бумаг, выданных ему при покупке особняка, юноша наткнулся на небольшую записку, где знакомым почерком черным по белому было написано:
        «То, что тебе нужно, носит, не снимая, хозяин деревни Уилфорд, что расположена на крутом берегу Морфиса, близ Нартэля».
        Все это значило, что где-то на берегу великой реки созрела шестая реликвия. Она ждет Калима, и он не может задержаться в тесных столичных стенах ни на мгновение.
        Утром юноша отправился в Нартэль. К вечеру прибыв в город на пассажирской карете, он вяло, не заостряя особо внимания, осмотрел достопримечательности бывшей столицы. Глаза его если и переполнялись восхищением от созерцания уникальных памятников архитектуры, то лишь внешне. Его разум и чувства были прикованы к желанной реликвии, ведь она так близка. Ночевать в таверне было некогда.
        Вечерний Уилфорд был безмолвен, лишь мельница одиноко скрипела на легком ветру. Морфис, казалось, застыл. На улице не было ни души, свет в окнах не горел. Вокруг пугающе бродили сумерки. Странной казалась эта тишина. Подойдя ближе к одному из домов, Калим увидел замок, висящий на его двери. Юноша осмотрел другие дома и убедился, что все они также заперты, после чего наконец осознал, что он одинок в этой деревне. Впрочем, одно из жилищ не было заперто, поскольку и вовсе не имело двери. Этот дом, видимо, принадлежал тому самому «хозяину» Уилфорда, о котором в своей записке писал Лиолат. Он был больше, красивее и богаче всех остальных домов, а двери не имел, похоже, потому, что ее однажды снесло ураганом, и теперь она лежит у высокого крыльца и благополучно догнивает.
        Набравшись смелости, юноша обнажил свой меч и вошел в дом хозяина, решив осмотреть его изнутри. В доме царили мрак и безмолвие. Пол слегка поскрипывал под ногами гостя. Похоже, давненько по нему никто не ходил. Оказавшись в гостиной, Калим зажег факел. В следующий миг его передернуло: прямо перед ним стоял некий человек. Юноша даже вскрикнул от испуга, но вскоре перевел дух, ибо пред ним было всего-навсего его зеркальное отражение. И тем не менее Калим был удивлен своим странным испугом. Ему вдруг показалось, что никогда прежде он не испытывал настолько резкого и пронзительного чувства. Более того, в последнее время он и вовсе забыл, что такое страх, но сегодня… Странен этот дом. Вокруг темно и пусто, но воздух неспокоен, будтодышит кто-то…
        Обыскав особняк хозяина, юноша вышел на улицу и с угрюмым выражением лица сел на крыльцо. Ничего, что могло бы напоминать очередную реликвию Лиолата, Калим в доме не обнаружил. «То, что тебе нужно, носит, не снимая, хозяин деревни…» - гласило послание. В этих словах нет ничего загадочного. Загадка лишь в одном: куда подевался хозяин, как и все население Уилфорда? Ответ на этот вопрос таится где-то здесь, в этом сумеречном воздухе. А может, жители соседних деревень поведают юноше что-нибудь интересное?..
        Уходя, юноша вновь бросил взгляд на величественный особняк хозяина, и ему вдруг показалось, что во мрачном окне мелькнул слабый луч света. Но Калим не стал заострять на этом внимание и, ступая по тропинке, углубился в лес в поисках ближайшего населенного пункта.
        Милтон - именно так называлась ближайшая деревушка - был гораздо «живее» своей соседки. Туда юноша добрался лишь глубокой ночью, но, тем не менее, местная таверна не пустовала. Там все еще слышались вялые звуки играющей скрипки, лязганье железных кружек и редкие всплески человеческого смеха. Таверны в Сиенсэле никогда не опустеют. Безлюдными здесь могут быть поля, дороги, замки и даже городские площади, но никак не таверны. В любом населенном пункте ты всегда можешь найти себе собеседника, друга и собутыльника: достаточно просто зайти в местное заведение.
        От беседы не отказался и Калим. Более того, он сам ее развязал, первым делом расспросив у постояльцев о деревушке по имени Уилфорд.
        - Ты пришел сюда из Уилфорда?! - в один голос удивленно воскликнули мужчины. - А ты смельчак! Мало кто отважится ступить туда ногой…
        - Но почему? - недоумевал юноша. - И куда подевались жители этой деревни?
        - Жители покинули свои дома, ибо это место проклято. Там бродит призрак!
        - Призрак? - настороженно спросил Калим и вдруг стал припоминать ту необъяснимо тревожную обстановку в доме хозяина деревни.
        - Именно! - разом подтвердили постояльцы, после чего один из них начал свой рассказ. - Призрак этот принадлежит Лавриену - основателю деревни. Фамилия его нам не известна, ибо он всегда велел называть себя только по имени. Лавриен был известен как богатый купец и фермер, который все свое состояние заработал своими собственными руками и умом. Все, кто его знал, говорили о нем как о дальновидном торговце и просто хорошем человеке. Поговаривают, что в начале своего пути Лавриен не имел ни гроша, но упорство и любовь к труду сделали его тем, кем он стал. Однажды, чтобы найти применение своим деньгам, богатый купец решил основать поселение. Менее чем за год он построил себе роскошный особняк на берегу Морфиса и стал созывать к себе простых крестьян. Лавриен обещал, что не пожалеет денег для тех, кто поселится в его новообразованной деревушке и будет добросовестно работать в его хозяйстве. Как и ожидалось, отклики от крестьян посыпались со всех концов империи, и вскоре вокруг хозяйского дома выросло десяток-другой новых. Хозяйство в Уилфорде - именно так было решено назвать деревушку - стало расти
большими темпами, и вскоре вести о новом поселении распространились на всю провинцию. Лавриена во всей округе знали как доброго, отзывчивого и трудолюбивого человека. Но были и те, кто завидовал купцу и желал ему лишь зла. Как рассказывали жители Уилфорда, к нему частенько заглядывали местные разбойники. Шайки людей неприятного вида вымогали у него деньги, угрожая сжечь поселение. Но Лавриен не желал легко сдаваться: он предлагал бандитам оставить свои гнусные делишки и заняться честным трудом у него на ферме. Но те лишь смеялись над ним и все больше угрожали. Впрочем, по правде сказать, не каждый грубиян мог осмелиться перейти ему дорогу. По утверждениям жителей Уилфорда, были случаи, когда Лавриен мог без труда сразить аж троих вооруженных противников.
        - Неужто он был настолько силен?
        - Это уже другая история. Все знают, что купец был обладателем неких чудо-перчаток, которые могли творить мощнейшие разрушительные заклинания, независимо от магических способностей их обладателя. Одной мысли для них было достаточно. Эти перчатки Лавриен почти никогда не снимал с рук, и много раз они помогали ему дать отпор недоброму противнику. Откуда у него появились эти странные перчатки - точно не известно. Поговаривают, что он выкупил их у какого-то путешественника…
        - Где сейчас эти перчатки? - не выдержал Калим.
        - Трудно сказать. Вероятно, на нем и поныне. Мы скажем лишь, что однажды Лавриена не смогли спасти даже перчатки. В один день - было это лет восемь назад - к нему снова явилась шайка разбойников. На этот раз купец не смог оказать сопротивления пришельцам, и они увели его с собой. Больше в Уилфорде он не появлялся… по крайней мере в живом облике. Однако спустя год после похищения один из жителей деревни стал свидетелем ужасной картины. В полночь в окне хозяйского дома, который все это время пустовал, блеснул слабый луч света. Очевидец был крайне ошеломлен увиденным и решил понаблюдать за происходящим до конца. В покинутом особняке отчетливо послышались шаги. Кто-то медленно спускался по лестнице с фонарем в руке. И наблюдатель обомлел, когда на крыльце вдруг показался человеческий силуэт: это был Лавриен, а точнее… его призрак. Похоже, этот человек не упал в обморок, ибо прекрасно помнил, что было дальше. Призрачный силуэт, постояв с минуту на своем крыльце, бесшумно направился к Морфису. Пока он шел, пересекая главную улицу Уилфорда, его мертвые глаза смотрели лишь вперед и никуда более. Так,
освещая свой путь фонарем, призрак добрался до крутого берега и побрел вдоль него на юг. Шел он не долго. Вскоре, остановившись, он опустил руку и застыл на одном месте; его туманный взор был направлен вдоль берега, где вдали виднелись развалины старого форта.
        - Этот форт имеет отношение к его истории?
        - Никто этого не знает. А проверить - не каждый отважится. Ближе к часу ночи призрак Лавриена вновь оживился и, освещая себе путь, побрел назад, вошел в свой дом, и вскоре луч света в его окне призрачно погас. Ошеломленный увиденным, очевидец рассказал обо всем односельчанам, и следующей ночью за призраком наблюдала уже вся деревня. И, к глубочайшему удивлению жителей Уилфорда, на этот раз все повторилось: ровно в полночь из своего дома вышел призрак Лавриена и вновь побрел к Морфису, а ровно к часу вернулся, вошел в дом и исчез в своей комнате. Понаблюдав за «хождениями в ночи» еще около недели, люди стали собирать свои вещи и покидать деревню, считая это место проклятым. Вскоре в Уилфорде не осталось ни одного жителя, а призрак, вероятно, ходит там и по сей день…
        Дослушав эту необычайную историю, Калим, поддавшись усталости, отправился в свою комнату и скоро погрузился в мир снов. Завтра он намеревался вернуться в проклятую деревушку и самолично убедиться в правдивости пугающего рассказа. Если все это окажется правдой, то чудо-перчатки, которые и являются шестой реликвией, должны быть при Лавриене. Украсть у призрака - задача не из легких. Однако чего только юноше не приходилось делать, чтобы добыть очередную желанную реликвию Лиолата.
        Ночь для Калима выдалась неспокойной. Порой его бросало в холодный пот, а снилась ему какая-то жуткая и непонятная муть. Дурные предчувствия сопровождали юношу и весь последующий день. Ему вспоминался тот заброшенный особняк, зеркало и отражение в нем, которое казалось не совсем натуральным. В мыслях весь день витали таинственные образы, странные предчувствия. Дикий ужас окутывал Калима, когда тот представлял, куда лежит его путь грядущим вечером. Опустевшая деревня, где по ночам безмолвно ходит призрак с фонарем, вселяла в него неподдельный страх. Теперь он был уверен как никогда: с ним такое впервые. Однако, придя к нужной концентрации, юноша успокоился и стал думать только о реликвии, во имя которой грядущей ночью он сделает все, что от него потребуется.
        Ближе к одиннадцати Калим прибыл в Уилфорд. Он осторожно расположился близ хозяйского дома, и его взору открылось все: и окно, где должен появиться огонек от фонаря, и крыльцо, куда призрак должен выйти, и центральная улица заброшенной деревни. Безмолвие и мрак навевали пугающие мысли. Сердце юноши забилось чаще.
        Минул час, и наконец Калим заметил в окне крошечный луч света, именно тот, что подмигнул ему минувшей ночью, когда он покидал деревеньку. Огонек мгновенно исчез из поля зрения, и после паузы в заброшенном доме послышались шаги. Дыхание юноши резко участилось, и ему казалось, будто дышит он чересчур громко. И боясь, что призрак обнаружит его, Калим прикрыл лицо дрожащей рукой. Вскоре на крыльце показалась фигура. Это был человек, богато одетый, с фонарем и… в перчатках. В один миг восторг юноши затмил все прочие чувства, и энергия забурлила в нем; заветная цель возникла пред взором. Наконец, постояв на крыльце своего дома, Лавриен спустился на землю и медленно побрел по деревне. Покинув укрытие, Калим бесшумно последовал за ним. Как и говорили ему в таверне, призрак смотрел только вперед. Вскоре он добрался до крутого берега реки. Будто по расчетам, у самого обрыва он свернул на юг и медленно побрел вдоль береговой линии. Юноша пошел за ним по незримым его следам и ни на миг не спускал глаз с его призрачной фигуры. Наконец Лавриен остановился и, опустив руку с фонарем, стал вглядываться вдаль.
«Интересно, что думали люди на кораблях, проплывая по Морфису у этих берегов и видя странного человека с фонарем в руке?..» - подумал Калим, после чего вспомнил о перчатках и начал строить свой коварный план. Поразмыслив, он пришел к выводу, что воровство - не самый лучший вариант в данном случае, и потому, во избежание неожиданностей, юноша решил просто попытаться вступить с призраком в контакт. Калима сильно трясло, но, собравшись с духом, он решительно направился к Лавриену.
        Призрак стоял, направив свой печальный взор вдоль обрывистого берега. Его облик был ужасен. Юноша видел пред собою живого мертвеца! Бледное и высохшее лицо, впалые щеки, безобразные губы и глубоко запавшие глаза, изливающие полный смерти взгляд - таков был ужасный портрет Лавриена. С минуту Калим смотрел на привидение с ужасом и не мог оторвать взгляда, хоть и хотел. Кровь стыла в его жилах. Доселе он не видел ничего подобного. Призрак же не обращал на незваного гостя ни малейшего внимания. Казалось, он и вовсе не заметил юношу, и когда тот стал прямо перед ним, закрывая обзор, он будто смотрел сквозь живого человека, не спуская глаз с далекого полуразрушенного форта.
        - Лавриен! - наконец обратился к нему Калим. В ответ молчание.
        - Лавриен! - снова попытался он, - я пришел за одной вашей вещью… она ведь вам больше не нужна…
        Но тот продолжал безмолвно взирать вдаль, не пошевелив ни единым фрагментом своего мертвого тела.
        - Послушай, жалкий призрак, - разгневался юноша, обнажая свой меч, - отвечай на мои вопросы, если не хочешь испробовать на вкус острие моего клинка!
        Но и такой подход не дал результата. И тогда Калим сложил оружие в ножны и, понизив голос, спросил:
        - Господин Лавриен, скажите, что вас тревожит?
        И тут наконец призрак повернул голову, и юноша невольно содрогнулся, поймав на себе его тусклый взгляд.
        - Помоги мне! - глухим замогильным голосом проговорил Лавриен.
        - Что я могу для вас сделать?
        - Освободи меня! Верни мне покой! Верни…
        - Я согласен! - вдруг воскликнул Калим. - Только в обмен на это я хотел бы получить ваши перчатки. Поймите, без них мне будет сложно вам помочь…
        - Пообещай, что поможешь мне!
        - Я обещаю…
        После этих слов призрак сбросил с себя чудо-перчатки, скрывавшие под собой отвратительные костлявые руки, и, развернувшись, медленно побрел назад в Уилфорд. И ничто не смогло бы сейчас отвлечь его забытое внимание…
        Юноша был доволен: шестая реликвия в его руках. И, проводя взглядом сумрачную фигуру Лавриена, Калим насмешливо промолвил ему вслед:
        - Делать мне больше нечего, как помогать всяким мертвецам. И коль был ты наказан после своей смерти, то, вероятно, так оно и должно быть!
        После этих слов юноша бережно опустил в свою сумку великолепные черные перчатки и отправился в таверну Милтона: не ночевать же здесь, посреди этих безжизненных домов и отвратительных привидений.
        Вновь побеседовав с нетрезвыми постояльцами, Калим отправился в отведенную ему комнату. Но сон не спешил приходить к нему. Юноша ворочался с бока на бок, пытался сильно зажмуривать глаза, но тщетно. Страх в его душе давно пропал и, напротив, сменился чувством полного удовлетворения. Но сон не шел. И тщетно Калим пытался призвать его. Но в один необъяснимый миг прохладный ветерок проскользнул из открытого окна, и юноша уснул… мгновенно.
        К нему явилось сновидение. Стоит он меж домов покинутого Уилфорда, а внизу бушует Морфис, и нет конца его неистовому гневу. Меж сосен, что волнуются на бешеном ветру, проглядывало сумрачное небо, и нет ему предела, встревоженному, недовольному. И дом стоял у реки; он был высок и с высоты своей глядел на все жилища остальные. И двери не было у дома, одна лишь арка, а в арке тьма… И голос слышен был ужасный и глухой. «Помоги мне!» - со всех сторон пугающе твердил он. А юноша в бешеном страхе от арки отходил, глаз с нее не спуская. А голос, казалось, все ближе… ближе… давит на уши… И тишина, и свет погас в округе, создаваемый богами. А когда он вновь возник, фигура призрака пред юношей предстала. И этот взгляд… от него хотелось влезть на самую высокую сосну и… вниз без памяти порхнуть. Но тело здесь, оно окаменело, и звуки все застыли в глотке; несчастный обречен. А голос все без памяти твердил:
        - Помоги мне!
        - Но почему же я? - у темноты все спрашивал Калим.
        - Ты обещал…
        Проснулся юноша в холодном поту. Он долго лежал, прожигая потолок испуганным взглядом и тяжело дыша, но позже успокоился. Близился рассвет, и, не сомкнув более глаз, юноша и вовсе забыл о сновиденье. Он покинул Милтон и умчался в столицу, в свой новый дом, где живет теперь его неполная семья. И все пошло не так уж плохо. Но по ночам замогильный голос Лавриена несчастно твердил:
        - Помоги мне!
        XXII
        Нападение
        20-го дня месяца Гепарда во всех крупных городах Сиенсэля вышел экстренный выпуск имперской газеты. В нем была одна-единственная статья с громким заголовком, который был готов ошеломить любого, кто бросит на него свой взгляд. И называлась она одним горящим словом: «Нападение!».
        «Жители Сиенсэля! - гласили газетные строки. - Сегодня утром два города нашей империи - Дока и Нартэль - были подвержены нападению ваалов. Нет, это не обман зрения. Вы видите именно то, что мы написали. Выходит, к сожалению, много столетий назад люди не избавились от этих жестоких существ. Великий император и полководец Эмфилио Колумб сделал все, чтобы над империей воцарились мир и покой. Но это, увы, оказалось не вечным.
        Нынешним утром без всякого предупреждения из-за Морфиса возникли легионы зла. Целью нападавших были наши города, что стоят у вод великой реки. Примерно в семь часов утра стражники Доки заметили десятки тысяч ваалов, переправлявшихся через Морфис. Незамедлительно в городе была объявлена тревога, все ворота заперты, солдаты и боевые орудия приведены в полную готовность. Врагу удалось осадить город. Силы не равны. Ваалы стремительно прорывают имперскую оборону. Гарнизон Доки ждет подкрепления. Много потерь. Силы солдат на исходе.
        Позднее в столицу пришло послание и из Нартэля. Там все проходит по аналогичному сценарию. Явившиеся из-за Морфиса ваалы осадили город и бесятся у его стен, грозя уничтожить всех его жителей.
        В империи объявлена всеобщая тревога. Император Арманд собрал экстренное совещание и приказал немедленно комплектовать войска и отправлять их на Доку и Нартэль. Наши города в опасности: безжалостный враг толпится у их стен.
        Мужчины, поднимайтесь! Враг пришел в империю. Мы не позволим злым ваалам вторгаться на наши территории, врываться в наши дома, нарушать покой мирян. Однажды они были побеждены, так случится и на сей раз, ибо с нами добро. Женщины, молитебсь за своих! Молите Трех Божеств и они услышат вас, как однажды услышали слова великого Эмфилио Колумба.
        Война на пороге! Мужчины Сиенсэля, будьте готовы защитить свою семью и свою землю!»
        XXIII
        За день до вторжения Майк прибыл в Дитмонд. Уютный северный городок по-прежнему стоял под шапками Каррольских гор, не подозревая, что следующим утром злобный враг потревожит границы империи. Здешние люди все еще уверены, что ваалы были истреблены еще в начале Второй эпохи, и на земле больше нет врагов, способных бросить вызов бесстрашной имперской армии. Сегодня можно заметить улыбки на дитмондских лицах: люди радуются яркому лету, а небо улыбается в ответ. И казалось, ничто не сможет омрачить это блаженство…
        Целью визита в Дитмонд гостя из прошлого была встреча с местным магом Альдаром Береном. Майку не терпелось узнать правду о своем похищении и об этом человеке. Почему владельцу роскошного особняка, бывшему рыцарю тайного ордена Алого Лепестка понадобилось лишать свободы человека, который никак не мог успеть в этом мире перейти кому-либо дорогу? За что Берен устроил ему пытки, почему желал ему смерти? И какое место маг занимает в той игре, куда невольно был втянут гость из прошлого? Для ответа на все эти вопросы Майк и решил наконец наведаться в Антильский монастырь, по пути навестив своего дитмондского знакомого.
        Альдар Берен коротал часы в своей алхимической лаборатории. Маг был крайне удивлен, когда к нему привели ученика монаха Иллариона. Однако он старался не подавать виду и с улыбкой воскликнул:
        - О-о! Кого я вижу! Чем обязан, мой дорогой гость?
        Но Майк не стал разводить дружелюбных бесед, а резко спросил:
        - Зачем ты похитил меня, Берен?!
        - Как ты со мной разговариваешь, мелкий щенок?! - взбесился маг. - Кто позволил тебе повышать голос в моем доме?!
        - Не уходи от ответа! - не сдавался Майк. - С какой целью твои люди выкрали меня из трактира «Северная стрела» и бросили в заточение?
        - С целью оградить тебя от мира… навсегда!
        - Но почему?
        Дитмондский маг грубо улыбнулся.
        - Ведь ты не рожден в Сиенсэле, - промолвил он. - Ты посланник из другого мира, не так ли? Отвечай!
        Но Майк, все еще помня наказ Иллариона, неловко промолчал.
        - Хорошо, - продолжил Берен, - я отвечу сам. Ты был послан в этот мир, чтобы принести в него беды и страдания. И только смерть твоя избавит империю от гибели. Поэтому убить тебя - значит спасти весь сиенсэльский народ.
        - Но кто тебе все это сказал?
        Маг громко рассмеялся.
        - Это было решено без нас, еще задолго до твоего появления здесь. И потому, дорогой гость, ты не выйдешь из этого дома живым.
        Майк посмотрел противнику прямо в глаза и спокойно ответил:
        - Я принимаю твой вызов. Но прежде хочу сообщить тебе одну истину: ты не достоин называться рыцарем Алого Лепестка.
        Альдар Берен побледнел от удивления.
        - Что ты знаешь об этом ордене? - осторожно спросил он.
        - Больше, чем ты думал, Берен. И я считаю, ты был недостоин находиться рядом с таким отважным рыцарем, коим был Элтон Гииза.
        К полному недоумению Майка, маг снова рассмеялся, да так, что стены, казалось, затряслись.
        - Про Гиизу тебе Валомар наплел? - сквозь смех промолвил он. - А ведь отшельник до сих пор думает, что его друг погиб в Понтилии, - и снова над лабораторией пронеслись раскаты смеха.
        - А что, это не так?
        - Выходит, ничего ты не знаешь. Но я тебя просвещу, дорогой гость. Перед смертью тебе будет полезно узнать правду. Элтон Гииза - это небезызвестный тебе отец Илларион. И он также думает, что его дружка Валомара давно нет в живых. Забавно, не правда ли?
        - Что?! - удивлению Майка не было предела; но вскоре он успокоился и не без презрения промолвил: - Похоже, я не ошибся в тебе. Объясни мне, почему ты, зная правду, молчишь, заставляя страдать своих бывших напарников.
        - Пусть помучаются. Я всегда ненавидел их. Они считались в ордене первыми среди равных, но далеко не все были согласны с этим. Их взгляды на жизнь порой противоречили профессии, с которой связала их судьба. Все проблемы, которые были у ордена, возникали по вине Гиизы и его дружка. Что там говорить: даже битву в Понтилии мы проиграли из-за них. Ведь это они бросились спасать людей, вместо того, чтобы отражать атаки врага. Рыцарь не должен испытывать жалости, его должны направлять иные чувства. «Ваше милосердие вас погубит», - говорил король Айтар.
        - Ты не прав, Берен, - возразил Майк. - Человек должен слушать свое сердце и помогать ближнему.
        - Даже если под угрозой стоит целая империя?
        - Даже так!
        - Хм, как же ты напоминаешь мне этого монаха, хоть и разделяет вас черт знает сколько лет. Ты случайно не далекий предок этого болвана?
        - Я уверен, что в Понтилии Гииза делал все верно, - заявил Майк, - и я горжусь им, что бы ты ни говорил. А такого как ты… - он вновь презрительно посмотрел на собеседника, - иначе как предателем не назовешь.
        - Да что ты вообще понимаешь! - вскричал разъяренный маг. - Ты чужой в этом мире! Ты не прожил здесь столько, чтобы высказывать какие-либо суждения…
        - И тем не менее, я знаю, что говорю, - спокойно ответил гость из прошлого.
        Настал момент, когда оба собеседника поняли, что дальнейший разговор невозможен, и, готовясь к сражению, Берен промолвил:
        - Гииза совершил большую ошибку, оставив тебя в живых. Но я исправлю ее. Защищайся!
        Спустя миг они слились в ожесточенной схватке. Майк хорошо понимал, что перед ним не просто маг, а бывший рыцарь Алого Лепестка. Когда-то Берен сражался против мерзких демонов, он закален в боях, он воин, прекрасно владеющий боевым искусством. И осознание этого оказало неоценимую помощь гостю из прошлого. Маг же откровенно недооценил противника. До начала боя он был уверен, что перед ним стоит жалкий ученик монаха, который знает всего пару заклинаний и никакой опасности из себя не представляет. Когда же сражение вспыхнуло, Берен понял, что ошибался. И, к своему отчаянию, понял он это довольно поздно, уже успев получить пару-другую мощных магических ударов. Огонь и холод летали по лаборатории, разбивая колбы, окна, прожигая дорогие гобелены. Оба противника пронзительно смотрели друг другу в глаза, а в глазах кипела энергия.
        - Умри! - в гневе кричал Альдар Берен.
        Но он явно уступал своему оппоненту. Может, на этом сказывался возраст мага: ведь он был, вероятно, ровесником Иллариона. А может, свое слово сказала та самая недооценка врага. В любом случае, магические атаки Майка были быстрее и мощнее, несмотря на то, что магия - конек Берена. Ну а когда в ход пустился гербовый меч Доки, результат сражения был предрешен. В надвигающемся отчаянии маг стал отмечать уникальность боевых приемов, которыми пользуется его противник. Понял ли он, что научить этому могло лишь «Пособие для рыцаря» или нет - так и осталось загадкой. Однако вскоре острый клинок Майка смертельно ранил его, и он, лежа на полу собственного дома и истекая кровью, с иронической улыбкой на лице заметил:
        - Ты победил. Но этим ты решил судьбу империи: ничего, кроме тьмы, не ждет ее…
        - Ответь мне, Берен! Что должно произойти?
        Но маг, стремительно удаляясь от этого мира, беспамятно твердил:
        - Это неизбежно…
        - Что бы ни случилось, я не готов умереть за Сиенсэль… - промолвил Майк то ли бездыханному телу Альдара, то ли пустой алхимической лаборатории. - Я готов сражаться за него!
        Покинув дом поверженного Берена, гость из прошлого направился в таверну, где и заночевал. А наутро он распрощался с Дитмондом и отправился в Антильский монастырь по знакомой лесной дороге. К вечеру Майк достиг трактира «Северная стрела». Именно отсюда его когда-то похитили и увезли в заточение к Валомару, именно здесь он последний раз видел монаха Иллариона. Новой их встрече никто не осмелится помешать. До монастыря остался всего день пути; да и за спокойствие грядущей ночи путник уже не беспокоился: тот, кто желал ему смерти, уже повидался с ней сам.
        Весть о нападении ваалов достигла трактира на следующее утро. Постояльцы восприняли ее с ужасом, и многие из них тут же разбежались по своим деревням. Пожалуй, еще никогда заведение Арманда не пустело так мгновенно. Узнав о вторжении, Майк прервал свой завтрак и незамедлительно отправился по лесной дороге в сторону монастыря.
        По пути к истокам реки Антиль гостя из прошлого посещали разные мысли. В голове его утомительно сливались удивительные картины: отважный рыцарь Элтон Гииза, Понтилия, Альдар Берен, внезапное нашествие ваалов. Все это постепенно связывается в одну картину, приоткрывая смысл глобальной игры. Природа вокруг по-прежнему прекрасна, но близость войны уже ощущалась в целебном северном воздухе.
        Ближе к вечеру Майк увидел тонкую ленту дыма над лесом. Антиль был близок, и, опасаясь, что монастырь может быть в опасности, путник ускорил шаг, несмотря на усталость. Чутье не обмануло его: когда лес расступился, пред ним открылась Антильская возвышенность… и монастырь, весь в огне. Впереди слышались звуки сражения: монахи защищали свою обитель от напавших на нее ваалов. Враги превосходили хозяев монастыря в численности, но те не собирались сдаваться незваным гостям с востока. Не медля ни секунды, Майк ринулся к толпе священнослужителей и вступил в кровопролитную схватку. Сегодня он впервые увидел ваалов вживую. Это были существа, не вызывающие своим видом ничего, кроме отвращения. И тем не менее их нельзя было назвать монстрами в том понимании этого слова, которое было у людей в далеком прошлом. Ваал имел множество сходств с обычным человеком. Красная кожа, высокий рост и демонические черты лица - вот лишь различия. Во всем же остальном дети зла были похожи на людей, являясь, однако, их главными врагами с самых давних времен.
        Подкрепление в виде Майка оказало существенную помощь монахам. Многие из них не могли не заметить большой силы гостя и неплохого владения боевым искусством. Некоторые из священнослужителей узнали бывшего ученика Иллариона, и гордость громче заговорила в их сердцах. Звенели мечи, в воздухе витали разноцветные воплощения магической энергии. Шел бой. Майк взглядом искал в толпе своего учителя, но тот не попадался ему на глаза. Между тем сражение проходило и в самом здании монастыря, пылающем огнем, и гость из прошлого ринулся туда. К его приходу враг в здании был повержен, и монахи окружили раненных и убитых. И тут, к своему величайшему горю, среди лежавших на холодном полу монахов Майк заприметил своего учителя. Тот молча лежал, истекая кровью, а над ним был склонен его верный ученик брат Мариус. Все остальные монахи, за исключением тех, кому уже не поможешь, бросились к выходу, на помощь своим.
        - Майк… - прохрипел отец Илларион. - Я правда вижу тебя… или это предсмертные видения?..
        - Правда, это я, - ответил гость из прошлого, склоняясь над тяжело раненным; брат Мариус также был крайне удивлен такой встрече.
        - Так значит, Берену не удалось осуществить свой замысел… - промолвил умирающий учитель.
        - Берен мертв! Я отомстил за себя и за вас, Элтон Гииза.
        Услышав эти слова, монах с недоумением уставился на своего ученика и громко закашлял кровью.
        - Ты… ты знаешь… - с трудом проговорил он.
        - Да, теперь я знаю о вас немало, - подтвердил Майк, доставая из походной сумки «Пособие для рыцаря», но, заметив ухудшение состояния учителя, бросился к нему и стал откачивать, приговаривая: - Не уходите, отче! Вы слышите меня, очнитесь!
        Наконец на пару с братом Мариусом ему удалось привести монаха в чувства, и тот продолжил разговор.
        - Да, я был рыцарем Алого Лепестка. И я сражался за Понтилию… но… мы проиграли… а орден потерял своих воинов…
        - Валомар жив!
        - Что?.. Неужели…
        - Проклятый Берен знал об этом… - и Майк рассказал Иллариону обо всех своих приключениях, начиная от похищения из трактира «Северная стрела» и до сего момента. Пожалуй, больше всех содержанием этой беседы был удивлен брат Мариус, метавшийся вокруг раненного, используя все средства, чтобы продлить ему жизнь.
        - Мой друг жив… - печально промолвил монах, и холодная слеза медленно прокатилась по его щеке. - Как жаль, что я не смогу его больше увидеть…
        - Не падайте духом, отче, - подхватил брат Мариус. - Держитесь, не уходите в мир иной!
        - Теперь вы знаете все, - продолжил Майк. - И я молю, поведайте мне главную тайну. Каково мое предназначение? Почему одни берегут меня, а другие желают мне смерти? Кто я в этом мире?
        Илларион с трудом поглотил очередную порцию лечебного зелья, которым поил его брат Мариус, и наконец заговорил:
        - Я поведаю тебе одну легенду, Майк, - его голос усилился, и, казалось, ему стало гораздо лучше. - Много лет назад великий полководец и первый император Эмфилио Колумб поверг в бою самого короля Айтара, предводителя злобных ваалов. Однако, как гласит легенда, Айтар не был побежден окончательно, а только лишь лишился своей телесной оболочки. Дух короля был изгнан из Сиенсэля богами. Но… предание гласит о некоем договоре, заключенном между Темной и Светлой сторонами. В этом договоре было якобы написано, что Айтар может вернуться в этот мир, но при одном условии…
        - Каком же? - не терпелось Майку.
        - Ключом в Сиенсэль для темных сил должен был стать посланник из другого мира. Этот человек, плохо приспособленный к новым условиям жизни, по договору, должен был прожить в империи некий отрезок времени, не потеряв главного - своей жизни. Если же смерть в любом виде настигнет гостя - врата для Айтара закрыты. Именно поэтому тебя похитили и хотели убить. Альдар Берен преследовал цель спасения империи, однако для этого нужно было пожертвовать жизнью одного человека. И этот человек ты, Майк. Ты тот посланник из мира иного, что волею Высших Сил был вовлечен в эту судьбоносную игру. И ты причина грядущей войны, знай это. Но вина в этом лишь моя… но я не мог иначе. Я не мог лишить тебя жизни…
        - Я… я обязан вам своим существованием, - дрожащим голосом промолвил Майк. - И я обязан этой империи! Этот мир прекрасен, и я не позволю темным силам овладеть им! Я не пожалею жизни ради Сиенсэля!
        - Я верю в тебя, мой ученик… - вновь захрипел Илларион; брат Мариус стал замечать, что состояние монаха резко ухудшается. Но тот дрожащими руками разорвал на себе свою рясу, и на окровавленной его груди засиял серебряный медальон. - Возьми его, это символ Алого Лепестка. - Майк снял медальон с шеи учителя и крепко сжал его в руках. - Отныне ты рыцарь Алого Лепестка, воин света. С сего момента ты становишься продолжателем нашего дела и будешь, не жалея себя, сражаться с темными силами во имя Трех Божеств и ставленника их - императора. А мне уже ничто не поможет. Но я ухожу с чувством выполненного долга, ибо мой медальон будет огибать шею достойного человека… - он сделал глубокий хриплый вдох и успел лишь промолвить:
        - Прощай…
        - Отче, не уходи! - в один голос кричали оба ученика.
        Но Илларион умер. Умер на руках у своих верных учеников, отдав душу Богам, которым служил. В тот самый миг, когда последний выдох унес за собой дух монаха, гость из прошлого понял, кого потерял. В просторном помещении полуразрушенного монастыря, дымном, непроглядном, он держал безжизненную руку своего учителя. Майк с безумной надеждой смотрел в застывшие глаза покойного, ожидая вновь ощутить на себе тот взгляд, чистый и желанный, взгляд спасителя. Но сияющие некогда очи теперь безответны. Навсегда. Брат Мариус безмолвно сидел рядом, не скрывая своих монашеских слез…
        Тем временем несчастных окружила толпа монахов: защитникам обители удалось победить врага и нападавшие ваалы были уничтожены. Священнослужители скорбно преклонили головы перед своими погибшими собратьями, после чего принялись разбирать завалы и переносить убитых. В возникшей безмолвной суете Майк вдруг промолвил:
        - Я должен быть не здесь! Прощай, Антиль! Я отомщу за тебя, обещаю!
        - Постой! - воскликнул в след ему брат Мариус. - Я пойду с тобой! Я больше не смогу находиться в этих стенах, зная, что в монастыре не достает одного человека…
        После этих слов ученики погибшего монаха откланялись и немедленно отправились в столицу.
        XXIV
        «День 22-й месяца Гепарда. Минуло ровно два дня с начала нежданной войны. Дока и Нартэль взяты ваалами, гарнизоны городов разгромлены, а мирные жители взяты в плен. Подкрепление, высланное на помощь осажденным городам, лишь сейчас подходит к их стенам. В ближайшие дни на востоке ожидаются кровопролитные сражения. Войска имперской армии попытаются отбить у противника Доку и Нартэль и прогнать злобных ваалов со своих территорий. Перед мужчинами Сиенсэля стоит нелегкая задача. Женщины, молитесь за них!..»
        Нынешним утром эти строки мог прочесть каждый житель столицы в свежем выпуске имперской газеты. Многие горожане заглядывали на ее страницы лишь для того, чтобы в очередной раз убедиться, что война действительно началась: все случилось настолько внезапно, что народ еще не до конца в это верил. Но газета не врет. Пока жители Мелиты свободно блуждают по улицам, взглядом провожая уходящие отряды имперских солдат, далеко на востоке их собратья страдают от злодейств жестокого врага. Безжалостные ваалы со страниц исторических очерков вновь вернулись; и не ясно, что ожидает империю.
        Встревоженный Майк буквально ворвался в императорский дворец. Арманда Лирийского на своем привычном месте не наблюдалось. В ответ на вопрос о местонахождении императора один из стражников чуть было не поколотил его, приняв за проходимца. Война отражалась на людях даже вдалеке от сражений; суета и нервозность, что царили во дворце, хорошо показывали это. Но вскоре в зале появился глава империи. Он был взволнован и даже не пытался этого скрывать.
        - Где ты пропадал?! - обратился он к Майку, задыхаясь от возбуждения. - Я искал тебя, ты мне очень нужен!
        - Я в вашем распоряжении! - заявил Майк.
        - Ох, горе мне… - промолвил император. - Эта война обрушилась на нас, словно стихийное бедствие. Только что мне сообщили, что наше войско потерпело сокрушительное поражение под Нартэлем. Очевидцы утверждают, что ваалов на востоке великое множество! Нежданно они восстали и растекаются по Сиенсэлю, будто раскаленный металл.
        - Смею дать вам совет: я думаю, стоило бы задействовать в войне и басмийские силы, ведь мы союзники.
        - Этим уже занимаются. Басмийский царь отправит нам в помощь большое войско. Проблема в другом: в недавнем бою погиб один из моих лучших полководцев. Остатки разгромленного войска отступили и ждут подкрепления. Но произошло недоразумение: подкрепление не с кем отправить. Нет, у меня, конечно, есть в запасе толковые офицеры, но мне нужно несколько иное… Я видел, как ловко ты управлял своей речью на недавнем суде. Держу пари, в Сиенсэле не нашлось бы такого судьи, который после твоих слов осмелился бы не вынести Вальтеру Беллиону оправдательный приговор. Так вот, твой талант нужен сейчас солдатам гораздо больше, чем навыки полководца. Война началась так внезапно и губительно для империи, что это не могло не подорвать боевой дух армии. Одно поражение уже случилось, и, я думаю, с таким настроем второе не за горами, а за ними еще и еще… Нет, ты не подумай, что я сомневаюсь в силе своей армии. Однако поверь мне, боевой дух порой бывает куда важнее, чем грубая сила.
        - Я понимаю вас, ваше величество.
        - Вот и замечательно. А посему войско к Нартэлю поведешь ты!
        - Я?! - недоуменно воскликнул Майк.
        - Именно. Я думаю, ты найдешь слова, которые вселят в бойцов уверенность, и мы начнем побеждать! А насчет тактики не волнуйся: для этого я выделю тебе опытного офицера, который будет твоим главным советчиком, правой рукой. В общем, все решится вечером на военном совете. Из Мелиты выходишь завтра на рассвете.
        - Благодарю за доверие, ваше величество. Я не подведу вас и сделаю все, чтобы отбить Нартэль у врага!
        Вечером того же дня в большом зале императорского дворца за круглым столом состоялся военный совет. На нем присутствовали сам Арманд Лирийский, Майк - новоиспеченный полководец - и около десятка лучших офицеров имперской армии. Совет принял решение наступать в трех направлениях: Дока, Нартэль и Антильский монастырь, который, по ценному сообщению Майка, был подвержен внезапному нападению. В управление гостя из прошлого и его напарника - сорокалетнего офицера по имени Авдий - поступило большое войско, и главной задачей двух умов было скорейшее отвоевание древнейшего города и освобождение его от наглых ваалов.
        Оставшись с императором наедине, Майк решил обсудить с ним два немаловажных вопроса. Во-первых, с этого дня в отряд боевых магов, которым командовал лично новоиспеченный полководец, поступал новый боец - он же брат Мариус. А во-вторых, Майк поведал Арманду Лирийскому всю историю, связывающую его с тайным рыцарским орденом Алого Лепестка, и предложил восстановить эту организацию. Медальон, сверкающий на шее рассказчика рядом с таинственным амулетом, подтверждал его слова, и он настоятельно призывал императора отправить отряд воинов на поиски дома отшельника Валомара - последнего рыцаря Алого Лепестка. Дав приблизительные координаты места, где расположена хижина Демирэля, Майк выразил глубокую надежду на то, что он еще жив и не стал жертвой ваалов. Гость из прошлого не исключал, что убедить отшельника вернуться к нормальной жизни будет сложно, но от своих намерений он отказываться не собирался. Ордену необходим хороший предводитель, и никто не подходил на эту роль лучше, чем Валомар. А посему эта задача была одной из первых в длинном списке.
        На рассвете войска покинули Мелиту. Воины оборачивались и печальными взорами огибали столичные стены: не каждый из них вновь вернется сюда. Вскоре армия разделилась на три больших войска, и каждое из них потянулось в своем направлении. И даже несмотря на то, что в одном войске насчитывалось несколько тысяч человек, после разделения многие воины почувствовали себя одиноко. Близость боевых действий незаметно нагнетала напряженную атмосферу. Воины бросали обреченные взгляды в сторону горизонта, но в их глазах не мог угаснуть воинственный огонек. Эти люди знают, за что им предстоит сражаться, и потому имперская армия бесстрашна. Не помешает лишь подобрать нужные слова.
        Всю дорогу Майк готовил речь. Он даже пытался что-то записывать на бумаге, однако все новые и новые ее клочки устремлялись в походный костер. Полководец понимал, что он не может обмануть надежд и ожиданий императора. Он знал, что внезапное назначение его командующим целого войска - не что иное, как стечение обстоятельств. Майк был попросту не готов к занимаемой должности и, возможно, вовсе не достоин ее. Однако в любом случае управление войском обязывает его сделать все максимально умело, ибо на кону стоят жизни людей и безопасность империи, а не только его собственная честь. И потому дни и ночи напролет он ломал себе голову над вдохновительной речью… пока в самый ответственный момент не решил излить все, что лежало у него на душе.
        - Воины империи! - начал он, когда его войско в полной боевой готовности подошло к захваченному Нартэлю. - Для многих из вас сегодня важнейший день в жизни. Кем бы вы ни были - опытным бойцом или смазливым юношей, - каждое сражение - это чистый лист и игрушка в руках судьбы. Могущественная Удача не взирает на опыт, умения и силу. Она избирает по иным критериям, ведомым лишь ей самой. И потому каждый, кто способен держать в руке меч, имеет равные шансы на жизнь и смерть. Рассейте гордыню и забудьте, что вы мастера своего дела! Сегодня вам нужен лишь настрой, победный настрой! Поверьте, это единственный способ подкупить Удачу! Я хочу обратиться к каждому из вас.
        Представьте, будто вы игрушка в руках судьбы. Вы понимаете, что ваша воля ничтожна в этом мире, и все происходит по прихоти Высших Сил, которые отнюдь не желают посвящать вас в свои вселенские дела. Представили? А теперь, прошу вас, вообразите, будто вы вдруг узнали, что причиной текущей войны являетесь вы сами! Нет, вы не ослышались. Именно вы были ключом для вторжения в империю ваалов, сами того не ведая. Выходит, все, что нас ждет, произошло из-за вас, пусть и не по вашей вине. Итак, какие чувства вы будете испытывать? Вы станете проклинать себя и мгновение, когда появились на свет? Пожалуй. Но каков толк от этих проклятий, и как они помогут спасти империю? Поддаться отчаянию - значит заранее признать поражение. Не стоит мириться с несправедливостью! Насколько бы могущественными не были держатели этого мира, они должны почувствовать ваш характер. Покажите, что вы не тот жалкий смертный, которым можно управлять, как игрушкой, пусть даже богу. Обнажите свой меч и покажите им всем, чего вы стоите!
        Пришел ваш час, воины! Сегодня вы как никогда нужны империи! Никто, кроме вас, не сможет спасти наш народ. Сделайте это, как когда-то сделали войска величайшего императора Эмфилио Колумба. Я открою вам, друзья, одну тайну. Много столетий назад ваалы просто не могли выиграть у нас войну. У этих черствых бездушных тварей нет главного: стойкого и несгибаемого духа. Но он есть у нас! Каждый имперец знает, за что сражается. Наши души слиты воедино, вместе мы как единый кулак, несгибаемый, непобедимый. В наших силах изгнать врага с родных земель, и мы сделаем это, даже если это противоречит желаниям любых Высших Сил! Вперед, воины, во имя императора! И да помогут нам Боги!
        Эта искренняя и чувственная речь оказалась более действенной, чем изначально полагал Майк. Он не мог не заметить, что его слова придали бойцам уверенности. Его напарник Авдий взирал на него с нескрываемым восхищением, а боевой маг по имени Мариус улыбался из воодушевленной толпы: кто бы мог подумать, что жалкий лесной бродяга, заброшенный в этот мир волею судьбы, может стать тем, кем Майк теперь является. Монах был уверен: на глазах сиенсэльцев пишется история одного героя.
        Долетели слова полководца до ушей богов или на имперских воинов снизошло иное благословение, но, в тот же день осадив Нартэль, они ровно через двое суток взяли город. Гарнизон противника был напрочь разбит при минимальных потерях. Бойцы действовали умело и слаженно, не оставив ваалам ни единого шанса. Блокада с Нартэля была снята, жители наконец вздохнули свободно. Эта славная победа еще больше воодушевила войско под командованием Майка и Авдия, который все чаще намеренно отходил на второй план, желая выделить своего напарника. Солдаты и офицеры были удовлетворены и желали еще больших побед.
        На юге же дела обстояли куда хуже. Имперская армия терпела поражение за поражением. Видимо там, в районе Доки, были сконцентрированы наибольшие силы врага. Спустя неделю в освобожденный Нартэль пришли и вовсе ужасающие новости: ваалам удалось захватить обширные территории на юге империи, и они стремительно приближаются к столице. Из Доки уже несколько дней не поступало никаких известий. Провинция Морфия целиком находилась в руках врага. Майку было приказано немедленно оставить Нартэль и вместе с войском отправляться на помощь Мелите.
        В послании, адресованном гостю из прошлого, была и хорошая новость. Отряду специального назначения удалось отыскать дом Валомара. Как пишется, у заброшенной хижины находилось не меньше десятка трупов поверженных ваалов. Похоже, отшельник сумел дать отпор нападавшим на него врагам и остаться в живых. Рыцарь Алого Лепестка доставлен в столицу, в тайную резиденцию ордена, где и ожидает Майка. Замысел последнего был близок к осуществлению, тайная организация была в шаге от восстановления.
        XXV
        Майк со своей армией прибыл в столицу. Незамедлительно он был принят в императорском дворце. Император Арманд был вне себя от волнения. Он нервно расхаживал по своему кабинету, казалось, не обращая внимания ни на покорных стражников, ни на Майка, безмолвно стоящего рядом, не смея нарушить его размышлений. Глава империи был погружен в тревожные думы. Три масштабных военных похода, организованных им, принесли разные вести. Южное направление потерпело полную неудачу: ваалы захватили Доку, завладели Морфией и напрочь разбили посланное туда войско. Судьба многих тысяч жителей Доки пока неизвестна. Экспедиция, отправленная на север, к Антильскому монастырю, до сих пор не несет никаких вестей. С чем пришлось столкнуться многотысячной армии - одной лишь Вертиме известно. С добрыми вестями вернулась лишь восточная армия под руководством новоиспеченного полководца Майка. Он успешно отвоевал у ваалов Нартэль и теперь прибыл на помощь столице.
        По сообщениям разведчиков, ваалы стремительно приближаются к Мелите. Предполагают, что армия врагов империи насчитывает десятки тысяч мерзких существ. Они, словно адская волна, надвигаются на столичные земли, опустошая все на своем пути. Вскоре жители центральных районов империи ощутят на себе все тяготы страшной войны, о которой до этого знали лишь со страниц имперской газеты. Зло восстало! Очередной военный совет решил не отправлять навстречу ваалам имперское войско. Не имея точных данных о численности вражеских сил, император рисковал бы человеческими жизнями, чего он никак допустить не мог. Поэтому совет принял рискованное решение: подпустить ваалов к городским стенам и уже здесь всеми силами защитить родной дом. Император был крайне взволнован отсутствием вестей от басмийской армии, высланной басмийским царем на помощь империи. А силы союзника сейчас так необходимы…
        Также в этот вечер в столице состоялся и тайный совет. На нем присутствовали сам император Арманд Лирийский, его новый фаворит Майк, единственный из оставшихся в живых рыцарь Алого Лепестка Валомар Демирэль, а также десяток лучших рыцарей империи. Совет единодушно принял решение о восстановлении древнейшего рыцарского ордена и об отмене его тайного статуса. «Народ должен наконец узнать о героях, что на протяжении веков хранили спокойствие в его домах», - считали члены совета. Итак, на сегодняшний день в орден вошли: Валомар Демирэль, признанный первым среди равных в восстановленной организации, Майк - человек, благодаря которому этот совет и состоялся, а также десять лучших имперских рыцарей, истинных мастеров в искусстве меча и магии. На первый взгляд орден казался весьма сплоченным, как и подобает Алому Лепестку. Как отмечалось в «Пособии для рыцаря», пятнадцать рыцарей тайного ордена, связанные настоящей дружбой и обладающие колоссальным боевым духом, способны гораздо на большее, чем даже многочисленная армия. На это и делал ставку глава империи.
        Несколько напряженных ночей предшествовали этому тяжелому дню. Утром 9-го дня месяца Рыбака на горизонте показались легионы зла. Мелита вздрогнула. Солнечный свет, казалось, вовсе не проникал в гущу наступающих ваалов. От разгневанных орд неприятеля исходила тьма, и ничего, кроме тьмы…
        О подкреплении в лице басмийцев в столице до сих пор не слышали. Приходилось защищать город своими силами. Со столичных башен было видно, что численность вражеских войск огромна. Но на стороне имперцев были крепкие городские стены. В одночасье все жители Мелиты были подняты по всеобщей тревоге. Пришел час великого сражения. Каждый боеспособный мужчина получал оружие и готовился стать на страже столицы. На башнях расположились умелые лучники, готовые в любой момент применить в действии свои отлаженные инструменты. День выдался жарким. Напряженные офицеры нервно стирали пот с лица и ждали… ждали, как и весь городской гарнизон. На кону стоит Мелита - город на трех берегах, дом императора и сердце великой империи. Эта битва может решить исход ужасной войны. Если столица окажется в руках у ваалов, дальнейшее сопротивление врагу будет чрезвычайно трудным. Однако если же имперцам удастся отбить атаку и перейти в наступление - это может переломить ход противостояния. Такой план, несомненно, созревал в головах военного командования, но прежде нужно было защитить родной дом. Ибо само зло пожаловало к
императору…
        Нападающие ринулись к городу без предупреждения. Городские ворота было приказано запереть. Лучники принялись за дело. С высоких башен они стреляли в черную толпу, поражая свои цели. Ваал за ваалом падал на бедственную землю, но численность вражеской армии, казалось, не уменьшалась. Адские войска вплотную подобрались к воротам. И тут в толпе возникла устрашающая осадная машина. Это была громадная черная дубина на колесах с тяжелым бронзовым наконечником. Мелита сотрясалась, когда мощное орудие калечило беспомощные городские врата. Тем временем адские огненные стрелы, вырывающиеся из безумной толпы, поражали одного имперского лучника за другим. Мертвые тела стремительно падали с башен и исчезали в гуще разъяренной толпы, словно в реке, полной обезумевших крокодилов…
        Не прошло и часа, как столичные ворота пали под ударами ужасного орудия. На улицы Мелиты хлынули потоки вражеских войск. Здесь их во всеоружии встретил городской гарнизон. Началась жестокая битва. Имперские воины и боевые маги у ворот сошлись с посланниками тьмы. На крышах близлежащих домов обосновались лучники, готовые в любой момент поддержать своих атаками на расстоянии. Ворвавшиеся в город ваалы поджигали дома, и над столицей вспорхнул первый дымок. Бой был напряженным, никто не хотел уступать. Каждый житель Мелиты бесстрашно сражался за свой дом. Рядовые воины и боевые маги смело принимали на себя вражеские атаки. Доблестные офицеры сражались в первых рядах, воодушевляя свой народ.
        Чуть меньше часа напряженных боев - и первая волна неприятеля была отброшена за городские стены. В сражении возникла пауза. У имперских войск появилась так им необходимая передышка. Но людям было не до отдыха: имперцы всеми силами принялись тушить пожары и помогать раненным. По улицам пронеслись голоса офицеров. Злобные ваалы вот-вот ринутся в новую атаку. И тут толпа горожан расступилась, и на площади показалось тринадцать всадников. Трое из них заметно выдвинулись вперед, ведя остальных к городским воротам. Состав троицы был следующим: слева - невозмутимый Валомар Демирэль, справа - Майк в предвкушении великого сражения, в центре - великий император Арманд Лирийский, прибывший сражаться за свой народ. Имперские воины воодушевились, увидев главу империи. Боевой клич слился воедино, и в этот миг в город ступила новая вражеская волна.
        Орден Алого Лепестка принялся за дело. Мастеровитые рыцари хладнокровно уничтожали врагов. Император Арманд сражался в первых рядах; он был олицетворением своего народа, сильного, мужественного, бесстрашного. Валомар взирал сквозь черную толпу; его сознание наполнилось картинами прошлого, он знал, за что сражается. Майк изменился в условиях новой жизни. Его безупречный гербовый клинок сверкал в неудержимой толпе. Он призывал народ сражаться, и сам был поглощен боем, великим в своей жизни боем…
        В гуще столичных страстей мелькал еще один меч, черный, как сама ночь. Его сжимала горячая рука Калима Дариэль. Юноша был здесь, в Мелите, и он с великой страстью бил врага, пришедшего в родные земли из преисподней. Десятки ваалов гибли от его руки. В бою он был великолепен…
        Усилием имперских воинов вторая волна вражеских атак была разбита. Ваалы повторно были изгнаны из города, а столичная армия, вошедшая в кураж, перешла в наступление. Наблюдатели на вышках задыхались от переполняющего их восторга.
        - Союзники! - во весь голос кричали они.
        На горизонте показалась долгожданная басмийская армия. Оценив ситуацию, ваалы попятились назад, но путь к отступлению был умело отрезан. Враг был окружен. Обезумевшие ваалы ринулись к городским воротам и вновь сумели пробраться в город. Но здесь их ждал как никогда воодушевленный гарнизон. Усилиями Алого Лепестка и всего столичного люда посланники тьмы были окончательно изгнаны из Мелиты и брошены на рандеву с подоспевшими силами союзников…
        Исход сражения был решен. Враг был разбит. Столица осталась непокоренной. Души героев витали над землею. Они улыбались… улыбались этому миру и со смирением покидали его, оставляя ясному небу лишь таинственное многоголосье…
        Военное командование даже не думало об отдыхе. «Наступать, наступать!..» - гласили полководцы. Теперь, когда армия на кураже, когда следующее сражение - продолжение предыдущего, воины не чувствовали усталости. «Изгнать врага!» - звучало в их горячих сердцах. Движимые целью, они были готовы бесконечно топтать имперские земли, пока последний ваал не будет уничтожен. Солдатам было дано время до утра для того, чтобы помочь раненным, привести в порядок город и немного отдохнуть. После этого они по новому плану направлялись на Доку, сметая на пути всех попавшихся врагов. К столичным силам примкнули многочисленные басмийские войска, и армия империи стала огромна. Император Арманд был ранен в бою за Мелиту и потому не смог повести своих воинов к захваченному городу. Командующим армией был назначен Майк.
        На рассвете имперские силы покинули столицу. Путь был утомительным и напряженным. Каждую минуту командование ждало нападения, но вокруг было тихо. Создавалось впечатление, будто, победив в столице, имперцы низвергли в ад и все оставшиеся силы угнетателей. Но нет, нельзя увлекаться сладкими мечтаниями. Там, на восточных рубежах империи, в плену у ваалов находятся тысячи людей. Целый город, крупнейший в Сиенсэле, стоит под властью жестоких посланников тьмы. Людям нужна помощь, и Майк непременно должен следовать туда, в древнюю столицу ваалов, в логово врага.
        Внезапно на третий день пути горизонт перед войсками зашевелился: к полному удивлению воинов, впереди шла ожесточенная битва. Заметив родное знамя, имперцы обрадовались, но и поспешили на помощь своим. Как выяснилось позднее, северный корпус, отправленный некогда к Антильскому монастырю и потерявший связь с командованием, не встречая врагов, сделал большой круг и решил отправиться на юг, к Нартэлю, для воссоединения с армией. Застав Нартэль освобожденным, северные войска отправились дальше на юг, где и столкнулись с ваалами. Подкрепление из столицы подоспело вовремя. Вместе имперские силы без труда разбили врага и с колоссальным настроем направились к Доке. Сиенсэльская армия стала еще многочисленнее, еще сильнее и упорнее. Силы ваалов, какими бы они ни были, казались безпомощными и обреченными.
        Мелкие черные отряды, встречавшиеся на пути имперских воинов, были разбиты, а некоторые из них бежали в свой Занкас. Теперь в ваалийской столице знали о приближении вражеской армии и, по словам имперского командования, сотрясались при этой мысли. Защитники Сиенсэля, как когда-то армия Эмфилио Колумба, приближались к древней столице ваалов.
        Спустя трое суток после воссоединения с северным корпусом впереди показались городские ворота. Враг был во всеоружии. Безобразные лица ваалов застыли над городскими стенами. Теперь в роли осаждающих были имперские войска, и осадная машина сегодня была направлена на мрачные врата Занкаса. Роли поменялись. Врата трещали. Еще мгновение - и путь во вражеское логово будет открыт. Имперские лучники мастерски снимали с башен краснокожих стрелков.
        - Вам не взять Занкас! - уродливым голосом ревели ваалы.
        - Этот город называется Дока! - кричали имперцы в ответ.
        В городе восстало местное население. Измученные горожане, плененные ваалами в своем же городе, чувствовали, что их братья совсем близко. На улицах Доки началась неразбериха. Каждый мужчина, вооружившись тем, что попалось ему под руку, оказывал сопротивление врагу, надеясь хоть как-то помочь своим во взятии города. Врата распахнулись. Началась битва. Отчаянный рев неприятелей-ваалов был не в силах заглушить боевой клич имперских воинов. Башня Айтара мрачно взирала на ожесточенные схватки. А куда же подевался сам ужасный король?..
        XXVI
        Седьмая реликвия
        Калим Дариэль покинул Мелиту вместе с имперскими войсками. Он не знал сна последние трое суток. Он боялся засыпать. Каждую ночь ему во сне являлся этот ужасный призрак Лавриена. «Помоги мне!» - твердило отвратительное порождение тьмы. Юноша возненавидел свой новый дом, свою роскошную опочивальню, ибо там к нему являлись эти страшные видения. В последнее время Калим стал чрезвычайно раздражителен. Он мог без повода накричать на сестру, не раскрывая ей причин своего состояния. Битва за столицу отняла у него последние силы, и теперь он выглядел крайне измученным. Он мог внезапно рухнуть в обморок, но тут же в ужасе вскочить, вновь узрев пред собою пугающий облик. Лишь однажды ему предстало иное видение, взбодрившее его и направившее в путь. Закрыв глаза, он увидел знакомый силуэт Лиолата. И голос твердил ему: «Твой страх приведет тебя к последней реликвии». Юноша не желал медлить. На рассвете он покинул столичные стены в составе имперской армии, отправлявшейся в Доку.
        Вскоре пути Калима и военных сил империи разошлись. Юноша держал путь в проклятую деревушку Уилфорд, где бродит ужасный призрак Лавриена а, точнее в заброшенный форт, расположенный неподалеку. Если Калим не ошибался и там действительно находится его тело, то вскоре его неистовым мучениям должен быть положен конец. Но даже не это гнало его по глухим дебрям империи. Реликвия… последняя седьмая реликвия ждет его там, впереди. И будь он трижды обессиленным, ноги сами понесли бы его за последней частью чудо-доспехов Лиолата.
        Долго ли юноша блуждал по лесам, имперским дорогам или побережью Морфиса, но вскоре его взору открылся старый полуразрушенный форт. Проклятую деревушку Уилфорд Калим решил обойти стороной, и лишь мрачные крыши покинутых домов зловеще сверкнули в лунной тьме.
        Но, к удивлению, и намека на спокойствие не было в заброшенном форте. Там, среди развалин, горел костер, слышались хриплые голоса, какие-то стуки, будто проводился древний ритуал. Но, подойдя поближе, юноша понял, что в форте был всего-навсего разбит военный лагерь ваалов. Здесь их насчитывалось не много: десять или пятнадцать. Вероятно, отряд отстал от основных сил и расположился здесь, в старом форте, на крутом берегу Морфиса-реки. Надолго ли ваалы поселились в стенах заброшенного сооружения, было неизвестно. Однако, просидев весь вечер в засаде, юноша понял, что никуда уходить они не спешат. Так как же пробраться в логово врагов империи? Пойти напролом - глупо. Это понимал даже Калим при всей своей самоуверенности. И причем это вовсе не означало, что юноша недооценивал возможностей своих уникальных доспехов. Теперь его умения велики, и было бы смело заявлять, что ему не под силу захватить лагерь в одиночку. Но некое чувство все же подсказывало ему, что стоит подождать и тщательно все обдумать. Этим он и намеревался заняться, даже устроился поудобнее в своей засаде, но тут острие меча уперлось
ему в спину.
        - Ты кто такой?! - спросил неизвестный.
        - Опусти меч! - воскликнул в ответ юноша.
        - Отвечай, кто ты и что здесь делаешь! - вновь донеслось из-за спины.
        - Опусти меч, иначе я за себя не ручаюсь! - угрожающе повторил Калим, взявшись за свой клинок.
        - Этот лагерь мой! Я сторожу его уже не один час, и я никому не позволю мешать мне!
        Минуло всего несколько мгновений, и незнакомец оказался на земле: ловкий юноша легким движением руки свалил того с ног и приставил к горлу свой острый меч. Пред собой Калим увидел светловолосого мужчину лет тридцати в офицерских доспехах. От неожиданности тот вытаращил глаза, а юноша лишь улыбнулся своей зловещей улыбкой.
        - Я убью тебя, - промолвил он, - и тогда не придется решать, кому достанется этот лагерь.
        - Постой, постой! - завопил незнакомец. - Не убивай меня. Я помню тебя. Это ты сражался в Мелите, сметая одного ваала за другим. Я восхищаюсь твоей силой!
        - Да, это был я! - не без доли гордости подтвердил Калим.
        - Э… зачем нам враждовать? Давай лучше объединимся. Вместе мы непременно победим этих отвратительных ваалов.
        Юноша убрал клинок от собеседника со словами:
        - Так и быть, я не трону тебя. Кто ты такой и что тебе нужно в этом лагере?
        - Зовут меня Орин. Я офицер имперской армии, участник текущей войны. Участвовал в освобождении Нартэля в составе войск под командованием нового полководца Майка, сражался за столицу. Я всю жизнь служил в имперской армии, а они так со мной поступили!..
        - Что ты имеешь в виду?
        - После битвы в Мелите они отстранили меня от командования и понизили в звании. А все потому, что, видите ль, я оказался частично виноватым в третьем проникновении ваалов на улицы города. Но я докажу им! Я захвачу лагерь врага, и тогда мы посмотрим, кто чего стоит!
        - А уверен ли ты, Орин, что смог бы в одиночку победить всех этих ваалов? - с легкой насмешкой спросил Калим.
        - Ха! Ты еще ставишь это под сомнение? Хорошо разработанный план в совокупности с моими возможностями обязаны дать результат.
        Юноша не думал скрывать своего насмешливого удивления.
        - А велики ли твои возможности? - с недоверием поинтересовался он.
        Орин бросил пронзительный взгляд на своего спутника и, гордо улыбнувшись, вновь отвел глаза в сторону. Было видно, что офицер имперской армии, забредший в такую глушь ради того, чтобы доказать что-то своему командованию в разгар войны, честолюбив и даже чрезмерно хвастлив. Похоже, собеседники стоили друг друга.
        - Я обучался военному искусству в столичной академии, - заявил Орин, - в лучшей военной школе из существующих в империи. Меня обучали великие мастера своего дела, и я как ученик впитал в себя все эти знания.
        - Ну и что? - с улыбкой возразил Калим. - Я не обучался ни в каких академиях, и тем не менее мне ничего не стоит сразить тебя в бою.
        - Постой, постой… то, что ты случайно свалил меня с ног, еще ничего не значит. Ведь обучение в военной академии - далеко не главный мой козырь.
        - А ну ка! - с интересом воскликнул юноша. - Чем еще ты сможешь меня удивить?
        - Моя сила в сапогах, - гордо ответил офицер и поднял одну ногу, на которой таинственно сверкали черные, как морская бездна в ночи, сапоги. Калим застыл на месте, увидев это чудо. Удивительные сапоги распирались от энергии, чувствуя близость к своему целому. Это сапоги Лиолата, столь же мрачные и прекрасные, отражение самой тьмы! Это седьмая реликвия, последний штрих к полному совершенству боевой мощи! Это она, и она ждет своего хозяина. - Эти сапоги уникальны, - продолжал Орин, не подозревая о пылающих чувствах своего собеседника. - Они обладают невероятной силой и могут помочь мне совершить такое, что тебе, юноша, даже и не снилось. В частности, при помощи этих крепких, но чрезвычайно легких сапог можно увеличить скорость своего бега раза… в три! А однажды они помогли мне продержаться в воздухе… - тут он сделал короткую паузу и задумался, - э… скажем, больше, чем это может сделать обычный человек. Но главное достоинство этой обуви - магическая энергия, которая переполняет мое тело.
        - Откуда же у тебя эта удивительная вещь? - поинтересовался Калим, к которому вернулся наконец дар речи.
        - Эти сапоги достались мне от отца. А ему - от деда. А деду - от прадеда… Это многовековая семейная реликвия. Эти сапоги вечно принадлежали моей семье, а значит принадлежат мне, и только мне, и никто не посмеет посягнуть на них!
        - Ты как никогда прав, - то ли озадаченно, то ли с улыбкой отметил юноша, теперь думая лишь о том, как завладеть реликвией.
        Последующие словесные перепалки постановили, что напарникам следует дождаться, пока ваалы погрузятся в сон, и лишь тогда напасть на их лагерь.
        Ночь выдалась глухой и безлунной. По мрачному небу молча скитались надутые тучи. Ветер шумно носил по воздуху опавшие листья, швыряя их в лица сидящим в засаде Калиму и Орину и заглушая все утихающие голоса из форта. В воздухе чувствовался запах войны. И хотя здесь, на побережье Морфиса царило ночное ветреное спокойствие, небеса не давали забыть, что где-то там, на передовых решается судьба империи. Там идут великие сражения, а те, кто не там, могут лишь безучастно ждать, молиться и надеяться на лучшее. Отставший отряд врагов империи постепенно затихал. Заброшенный форт с каждой минутой все больше охватывался тьмой. Догорающий костер был не в силах бороться с ночной стихией, и каменные развалины превращались в очередную мрачную тень. Ваалы не подозревали о нападении.
        Глубокой ночью напарники бесшумно вторглись в старый форт. Ворота главного входа, сохранившиеся на своих петлях, громко скрипели. Из лагеря тонкой струей валил дым от догорающего костра, раскрасившего невзрачные стены адским полумраком. У костра сидели трое неприятелей-ваалов и о чем-то шептались между собой на непонятном языке, время от времени швыряя камни в висящее на веревке сгнившее человеческое тело. Сомнений не возникало: мертвец, подвешенный за ноги в самом центре полуразрушенного форта - не кто иной, как Лавриен, бывший хозяин деревни Уилфорд, над которым разбойники, видимо, жестоко издевались, прежде чем тот лишился жизни. И теперь не удивительно, что его призрак блуждает по ночам и прожигает стены форта своим ужасным мертвым взглядом.
        Незаметно пробравшись к шумящему костру, Калим мечом зарубил двоих из трех сидевших там ваалов, не позволив им издать и звука. Третий был тут же повержен стрелой, выпущенной из лука Орина. От неожиданности он успел слабо вскрикнуть, но никто из собратьев не проснулся на этот отчаянный зов, и вскоре над развалинами вновь воцарилась тишина. Двое напарников остались одни в окружении больше десяти спящих ваалов. Калим обнажил свой меч и бесшумно направился к одному из них, чтобы втихаря вскрыть ему шею, но совершенно нежданно за его спиной послышался голос Орина.
        - Да что же это творится! Я должен на цыпочках бродить среди спящих врагов?! Неужели я не способен вызвать их всех на бой?! Эй, ваалы, просыпайтесь! Я пришел, чтобы убить вас!
        - Вот идиот! - донеслось из уст пораженного юноши, и в этот же миг он был окружен сворой озлобленных врагов.
        Началась битва. Двое имперцев отбивались от атак недовольных внезапным подъемом ваалов. Каждый из напарников был неплох в бою. Калим разбрасывал противников по темным углам. Его меч разил точно в цель, а щит без труда отражал атаки краснокожих. В его глазах горел зловещий огонь, как и всегда в разгар сражения. Он все еще не мог вдоволь насладиться своими новыми способностями, своей силой, подаренной ему чудесными реликвиями Лиолата. Он живет иной жизнью, не такой, как прежде, когда, бессильный и беспомощный, он влачил жалкое существование. Теперь он сам творец своей судьбы и может так же легко управлять своей жизнью, как сейчас умерщвляет одного ваала за другим. Рядом бесшумно носился бедняга Орин. Похоже, он так и не научился управлять силой своих сапог. Реликвия давала ему энергию, и он мог одним движением руки поразить врага мощным огненным ударом. Но сапоги были капризны. Не раз Калим замечал, как они в самый ответственный момент отбрасывали офицера в сторону, и тот едва держал равновесие. Однажды чудо-реликвия подняла Орина над головами противников, но из этого не вышло толку, ибо, опять же,
он не умел правильно управлять этой кипучей энергией.
        - Идиот… - вновь тихо сорвалось с уст юноши, когда он в очередной раз бросил взгляд в сторону своего горе-напарника.
        Нельзя сказать, что захват лагеря дался нападавшим легко. Бессонные ночи, тяжелые бои окончательно обессилили Калима. Победив последнего ваала, он едва стоял на ногах. Веки падали и тут же приподымались, окружающие картины стали восприниматься смутно. Но юноша держался, ибо знал, что не все дела им сделаны. Орин и вовсе был серьезно ранен в ногу и истекал кровью. Но офицер не падал духом, а лишь довольно восклицал:
        - Я победил… мы победили! Я получил ранение в тяжелейшем бою и теперь докажу им…
        - Снимай сапоги! - вдруг воскликнул Калим, направив острие своего клинка на лежащего Орина.
        - Ах ты мерзость! Предатель!..
        - Снимай сапоги! - угрожающе повторил юноша. - Они принадлежат мне!
        - Ничего ты не получишь! - завопил раненный офицер. - Они не твои! Это семейная реликвия!
        Насмешка, гнев, ирония и еще много разнообразных чувств смешалось в плывущем взгляде Калима, и он промолвил, глядя на жалкого противника:
        - Тогда я сниму их с твоего трупа! Прощайся с жизнью!.. - и острый меч вонзился в беспомощное тело Орина…
        Присвоив последнюю реликвию, юноша направился к висящему мертвому телу и бесцеремонно разрубил державший его старый канат. Останки купца Лавриена с шумом низверглись на каменный пол и превратились в отвратительную бесформенную массу. В тот же миг над ними возник страшный призрак хозяина деревни. Он был столь же безобразен, но, казалось, улыбался, обретя свободу. Дух Лавриена неподвижно стоял, в упор глядя на едва державшегося на ногах Калима, а затем вспарил вверх, спустя мгновение исчезнув в недовольных небесах. И юноша остался один. А уже светало.
        Чудо-сапоги, надетые на ноги Калима, на миг засияли магическим светом и слились воедино с черными доспехами. Калим был полностью экипирован. Он собрал все реликвии Лиолата и обрел безумную силу. Уникальная энергия пульсировала по его венам, и он не знал большего наслаждения. Он выиграл игру, предложенную ему таинственным гостем в ночи, и вот она награда! Он преодолел все преграды, встречавшиеся на его пути, и понял, что в мире что-то изменилось. А может, и в нем самом… Это странное чувство внезапно коснулось его души наряду со сладостью победы, и он так и не смог понять его значения…
        Слившись воедино, реликвии открыли портал. Полупрозрачные ярко-красные врата, горящие магическим огнем, вдруг возникли в старом заброшенном форте. Зловещий инстинкт манил юношу туда, и он шагнул в пустоту. В тот самый миг он почувствовал, как его плоть мгновенно распадается на мельчайшие атомы, чтобы вновь воссоединиться в иной точке пространства.
        XXVII
        Дока горела. Дока пылала. Последнее сражение кипело на улицах огромного города. Одна половина бывшей ваалийской столицы окрасилась в дьявольский черно-красный цвет: там сконцентрировались разъяренные силы врагов империи. Другая половина города переполнялась имперскими воинами, жаждущими скорейшего изгнания ненавистных ваалов. И шла там битва. Великая битва за мир и покой в Сиенсэле.
        А где же Айтар? Где король ваалов, который управляет этими ордами тьмы? Где этот злостный предводитель, много лет назад поверженный Эмфилио Колумбом и вновь вернувшийся в этот мир? Неужели он бросил своих воинов в разгар битвы за Занкас? Но нет, это неправдоподобно. Что-то еще должно произойти…
        И вдруг в центре городской площади, где когда-то с королем тьмы сражался первый император, войска невольно расступились. В образовавшемся круге стоял гость из прошлого и ожидал, что будет дальше. Спустя несколько мгновений на удивление толпы в воздухе возникло красное пятно. Адским огнем запахло вокруг. На глазах у всех пятно вдруг расширилось, и пред Майком предстал огромный магический портал. Весь город стих, замолкли даже ваалы, сражение прервалось. В полупрозрачном тумане портала гость из прошлого вновь увидел знакомую черную фигуру в капюшоне.
        - Так кто же такой Лиолат? - вдруг спросил Майк и сам же ответил: - Это и есть король Айтар!
        Калим Дариэль медленно вышел из пылающего портала. Он поразился, увидев все то, что его окружало, но уста его уже были не в силах что-то молвить.
        - Я ждал этого дня! - воскликнул юноша не своим голосом, а хриплым и страшным, голосом Айтара. - Я пришел забрать то, что принадлежит мне по праву. Эти земли мои!
        - Ничего ты не получишь! - яростно вскричал Майк, обнажая свой гербовый меч. - Каждый из нас отдаст жизнь за этот прекрасный мир! Защищайся, дитя преисподней!
        Противник Майка уже и не был похож на Калима. Это был монстр, безобразный, отвратительный. Не то человек, не то страшный адский зверь. Он гневно скалил свои острые клыки, а в руках его сиял черный, как сама тьма, клинок. Битва началась. Городские половины вновь смешались в жестоком воинственном танце, Майку предстояло сразиться с королем тьмы.
        Гость из прошлого понимал, кто ему противостоит. Айтар или Лиолат - не столь важно. Это был ужасный монстр, обладающий феноменальной силой. Чтобы его победить, нужны уникальные навыки и умения, которым в Сиенсэле обучаются годами. Победа в таком сражении будет неимоверно сложна для человека, который еще год назад не мог нормально держать в руке меч и сотворить простейшее заклинание. Но он был уверен в своих силах. В тех силах, что кипят в его теле. А больше ему и не надо. Гораздо важнее знать, за что ты сражаешься. Майк знал. Он поднимал этот меч за тысячи загубленных геройских жизней, за монаха Иллариона, бывшего ему самым дорогим человеком в этом мире, за родные земли. Да, именно родные! За те бескрайние и сказочные просторы, что стелятся под Каррольскими вершинами. За мир будущего, прекрасный и неповторимый! За то, за что много столетий назад здесь сражался истинный герой Эмфилио Колумб. Его энергия - не дьявольская сила и не адская разрушительность. Его энергия - сердечная поддержка сиенсэльского народа, тех воинов, что сражаются рядом, не щадя себя, за империю-матушку. И все молитвы, что
сейчас срываются с губ мирных жителей по всему Сиенсэлю, для него; и с ним боги. Первый император чувствовал эту энергию. Ее чувствовал и Майк.
        Бой начался. Противники яростно взирали друг на друга, сжимая в руках свои мечи. Айтар сразу же стал метать во врага огненные шары, мощные и разрушительные, порождения ада. Но Майк умело защищался. В ответ он использовал свои заклинания, изученные им на берегу Морфиса. Пред королем тьмы стоял уже не тот беспомощный гость из прошлого и даже не тот ученик монастырской магии. Это был рыцарь. Рыцарь Алого Лепестка, получивший свои навыки благодаря упорным тренировкам по уникальной книге, именуемой «Пособие для рыцаря». Книге, которая была призвана готовить воина к сражению именно с такими противниками, каким был Айтар. Майк знал, что делает, и успешно применял на практике описанные приемы и рекомендации.
        Однако противник был явно сильнее. Его черный меч бил точно в цель, а уникальные доспехи с легкостью отражали посылаемые в них магические удары. Калим Дариэль объездил всю империю, собирая чудо-реликвии, но не зная их истинного предназначения. А они теперь создают громадные проблемы гостю из прошлого, хотя казалось, что и без них король тьмы был бы на голову его сильнее.
        Как на улицах Доки упорствовали войска обеих сторон, так и на площади никто из противников не хотел уступать. И хотя Айтар измотал Майка и не раз валил его с ног, последний не желал сдаваться. Ярость кипела в его глазах. Он в очередной раз вставал, сжимал крепче свой меч и бросался в бой. Король тьмы лишь смеялся в ответ, метая все новые и новые магические заряды.
        И вот, Майк был обезоружен. Он стоял и замученным взглядом взирал на противника. Гербовый меч коснулся земли. Его хозяин казался беспомощным. Оставался всего один мощный удар, и он будет повержен. Вокруг бои приостановились. И имперцы, и ваалы замерли в ожидании. Все они видели, как Айтар плетет сильнейшее заклинание. Еще несколько мгновений - и невероятной мощи удар поразит свою цель. Майк это понимал. Собрав в себе последние силы, он приготовился к отражению атаки, хотя и знал, что обречен на гибель. Спустя мгновение огромный магический шар сорвался с рук Лиолата… но вся Дока хором ахнула, заметив яркий свет на груди Майка. Амулет… таинственная бронзовая пластина, которую однажды повесил на шею ученика отец Илларион, засветилась синеватым светом… Невероятно! Амулет поглотил мощнейший магический заряд, который неминуемо должен был уничтожить обреченного Майка! От удивления застыл даже сам Айтар. Но это был еще не конец. Внезапно гость из прошлого почувствовал, что треугольная пластина на его груди нагревается. Над площадью засиял ослепляющий ярко-голубой свет, и… амулет взорвался, направив на
короля ваалов его же заряд, усиленный в десятки, а может и в сотни раз!..
        Нет, отразить такой удар не под силу, пожалуй, даже божеству. Смертоносная волна буквально снесла с пути короля Айтара, а вместе с ним и орды недоуменных ваалов, скопившихся за его спиной. Враг был повержен.
        - Амулет… - про себя промямлил Валомар Демирэль, почесывая свой затылок. - Лучшее изобретение Алого Лепестка!
        Широко улыбаясь, Майк потерял сознание от невыносимой боли: бронзовая пластина исчезла из этого мира, оставив на груди хозяина неизгладимый шрам. А когда очнулся - над ним стояли сотни счастливых имперских воинов.
        Война была выиграна. Айтар побежден. Орды отвратительных ваалов низвергнуты в ад. Дока освобождена, как и весь Сиенсэль. Таинственный амулет, молчавший все это время, наконец пробудился и совершил то, для чего и был предназначен. И все же это не он выиграл финальное сражение. Финальное сражение выиграл Майк и весь сиенсэльский народ. Айтара победил гость из прошлого, его адские войска были изгнаны народом, сильным, несгибаемым, вечным…
        Так и завершилась эта история. Победная площадь вскоре была увековечена на одноименной картине, получившей впоследствии широкую известность в империи. А в углу полотна стояла крошечная и скромная подпись: «Амьен из Доки». Не прошло и года, как в столице был воздвигнут памятник доблестным рыцарям Алого Лепестка, стоявшим на страже империи со времен ее основания.
        Спокойным алым вечером, когда последняя битва была завершена, где-то вдали, над бездонным Морфисом, пролетали две незримые души.
        - Ты предал меня… - послышалось в чистом воздухе.
        - Ты сам себя предал, Калим… - последовал ответ.
        XXVIII
        В совершенной гармонии
        Майк с грустью гулял по сказочным лесам, топтал чарующие девственные луга, в его очах сливались кристальные озера и ручьи; их нежный плеск пьянил очарованный слух. И в этот предрассветный час природа была как никогда прекрасна. Он был в Селении. Он находился в жемчужине великой империи. Нет прекраснее места на земле. Здесь нет ничего, что напоминало бы о цивилизации и о ее губительной деятельности. Эти земли по-настоящему чисты, и Майк не ведал, открывалось ли доселе его взору нечто подобное. Несомненно, и в Нашем мире были нетронутые уголки, но кто знает, что стало с ними потом, в известном промежутке времени. Это Селения, неповторимая Селения!.. И где еще жить богам, как не здесь?..
        Игра окончена. Над Сиенсэлем вновь воцарился мир. Год назад, оказавшись где-то в глуши страшных восточных лесов, гость из прошлого не знал, что ждет его в новом мире. Но со временем он понял свое предназначение. Он прошел все ступени этой таинственной игры и выиграл ее, благодаря или вопреки судьбе. Что он приобрел? Удивительный новый мир, какого нет прекрасней. Что потерял? Родного человека. Отец Илларион… как же не хватало Майку его смиренного взгляда! И он скорбел и был поникшим, среди Селении долин бродил и горем упивался.
        Но бесподобные виды живой природы освежили его взгляд. Он стал забывать о грусти. Его глаза бегали по долинам, не успевая насытить душу красотой. Нежнейшие луга замерли в ожидании, прекрасные цветы вот-вот распустятся, лишь только солнце покажется из-за горизонта. От дерева к дереву мелькали быстроногие зайцы, на лугу паслись дикие лошади. Атмосфера была необычайной, сказочной. Воистину Майк еще никогда не был свидетелем подобного.
        Словно из души его, взлетела ввысь стая красивых белых лебедей. И все его мысли, все чувства порхали там, в небесах, вместе с ними…
        Лебединая песня
        Земля забилась пульсом жизни,
        Солнце вот-вот одарит сей мир.
        Белые лебеди сворою нежной
        В небо вспорхнули - и день наступил.
        Это ли мечта?
        Порхать над землей и отражать в очах просторы.
        Это ли сон?
        Купаться в утренних лучах
        и никогда не знать тайн мирозданья.
        Лес - будто сам изумруд бесконечный;
        Небо - алмаз неземной красоты;
        Там, под крылом, как артерии, вечны,
        Льются бриллиантовой нитью ручьи.
        Это ли мечта?
        Быть частью девственной природы.
        Это ли сон?
        Касаться неба
        и никогда не знать тайн мирозданья.
        Лучик небесный пробьется сквозь чащу,
        Шерстку хорька в этот миг осветив.
        Небо в заре, и не в этом ли счастье:
        Встретить сей день и навек слиться с ним?
        Это ли мечта?
        Смотреть в невинные глаза друг другу.
        Это ли сон?
        Лететь над солнцем
        и никогда не знать тайн мирозданья.
        Снежные крылья их, как паруса,
        Гонят по чистым небесным морям.
        Лебеди, лебеди… вечно весна…
        Вечный рассвет и услада очам.
        Это ли мечта?
        Тонуть в бездонных голосах природы.
        Это ли сон?
        Чувствовать тепло богов,
        но никогда, никогда не знать тайн мирозданья.
        Он все шел, и улыбка не сходила с его лица. А лебеди все парили над головой и вели, вели его куда-то, будто хотели что-то показать. И правда: за тем холмом, что зеленел впереди, открылась нежная лужайка. А на ней паслись… единороги. Прекрасные белые единороги! Майк забыл обо всем на свете, увидав этих чудесных животных. Белые лошади с роскошными золотистыми гривами и длинными рогами. Они такие же. Это те единороги, что жили в наших мифах. Они существуют! И они прекрасны!
        Не сон ли это? Этот удивительный день… нет времени и нет мыслей. Разум чист. Но что он слышит… пение! Чудесный голос, лучше которого нет на земле. И там, меж сказочных дубов мелькнула фигура, призрачная фигура молодой девушки, прекрасней которой нет. Белое платье, черные волосы… и это пение… Селения. Неужто она? Неужто Владычица поет, пробуждая все живое на земле?.. Но фигура исчезла, растворилась в изумрудных лесах. И может, все это лишь привиделось? Но нет, голос звучит… в душе этого сказочного леса…
        Так и прошел для Майка этот день. День, похожий на целую жизнь. И вскоре этот прекрасный день на востоке сменится очередной ужасной ночью. Так устроен этот мир, мир прекрасного и ужасного, что навеки слились в совершенной гармонии.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к