Ничего не было Константин Константинович Костин
Не разговаривайте с незнакомцами. Никогда не разговаривайте с незнакомцами. Особенно если вы хотите им нахамить. Валера Богров, «теоретический нацист», решил поглумиться в парке над стариком, которого принял за ветерана войны. И оказался в
22 июня 1941 года. И не просто оказался…
Костин Константин Константинович
Ничего не было
-Поверь мне, дед. Если бы немцы нас завоевали, хуже никому бы не было.
Может и не стоило говорить такие слова ветерану войны, но, с другой стороны, почему это он, Валера, должен отказываться от своих убеждений только потому, что они кому-то не нравятся?
Да и что ему сделает старик? Палкой ударит?
* * *
Валера Богров был из русских патриотов. Из тех патриотов, что носят свастику и выкрикивают «Зиг хайль!», объясняя, что свастика на самом деле - древний славянский символ, а «зиг хайль» в переводе - «Да здравствует победа», а потому ничего нацистского в этом нет.
Вот и сейчас он махнул рукой друзьям и зашагал по аллее парка. Только что звонила мама и сказала идти домой. Не то, чтобы Валера считал себя обязанным ее слушаться
- он, в конце концов, взрослый человек - но и заставлять ее тревожиться лишний раз не хотелось. Иначе опять начнется: «Оболтус, только и знаешь по улицам шататься, да в интернете сидеть, лучше бы учился как следует, опять сессия на тройки, два года осталось до диплома, когда за ум возьмешься…» Надоело. И ссориться в такой хороший день не хотелось.
Светило солнце. Приятный июньский день. Двадцать второе число. Среда.
Валера прищурился на просвечивающиеся сквозь зеленые листья солнечные лучи, допил пиво из банки и хлопнулся на скамейку, раскинув руки по спинке.
Хорошо!
Он закрыл глаза и направил лицо к солнцу.
-Что ж это вы, молодой человек, такую вещь на одежде носите? - раздался сбоку скрипучий голос.
Валера с досадой вздохнул и открыл глаза. Опять какому-то старперу не понравилась свастика на красной футболке. Ну и что такого? Каждый одевается, как ему нравится. У нас в стране демократия или нет?
Рядом сидел низенький старичок. Серый костюм, выглядевший элегантно - насколько Валера понимал это слово - но старомодно. Круглые очки, борода клинышком. В руках
- книга.
-А что такое?
-Под этим символом в нашу страну враги приходили, а вы его на майке носите…
Голос старика был не столько возмущенным, сколько укоризненным. Может, это взбесило Валеру и он ввязался в спор. Он вообще любил раздражать людей, считая себя очень тонким.
-Ты бы, дед, меньше коммуняк слушал. Немцы пришли нас от Сталина спасать.
-Они, - хмыкнул старик, - какой-то странный способ для этого выбрали. Деревни жечь и пленных расстреливать - не самый лучший метод борьбы со Сталиным.
-Так не нужно было сопротивляться и партизанам помогать. Те, кто с немцами сотрудничал, вполне нормально жили. Поверь мне, дед. Если бы немцы нас завоевали, хуже никому бы не было.
-Вы, молодой человек, как будто жили в то время, что так уверенно рассуждаете о том, что было и чего не было.
Валера быстро прикинул. На вид старику - не больше семидесяти, так что в войну он был ребенком.
-Можно подумать, ты, дед, в то время жил.
-Жил, - спокойно кивнул старик.
-Скажи еще и с немцами воевал.
-Воевал. С кем я только не воевал…
-В Чечне и Афгане тебя точно не было, - рассмеялся Валера.
-Ну почему, - старик был просто не пробиваемо спокоен, - И в Чечне я был, с самим Шамилем дрались. В Афганистане приходилось, там при мне еще одного доктора в ногу ранило…
Валера собрался сказать «врешь, дед», но передумал. Пальцы старика, жилистые, крепкие, сжимали рукоять трости. Того и гляди, врежет. Кто его, деда, знает, может он бывший инструктор по рукопашке. Вот и бывал и в Афгане и в Чечне…
-Все равно, не нужно было сопротивляться. Подумаешь, захватили бы. Постреляли бы коммуняк да евреев, остальным лучше жилось бы. В Европу бы ездили учиться, на
«мерседесах»…
-Да? Может, расскажете мне, что было бы, если бы мы сдались немцам?
-Да ничего бы не было. Немцы же не дураки, поняли бы, что войска держать в стране не смогут, не хватит у них войск. Поставили бы лояльных правителей, коммуняк - в шею, и все. Зато жили бы в нормальной стране, а не в совке.
-Про план «Ост» вы слышали, молодой человек?
-Слышал. Коммунячья пропаганда. Не было его на самом деле.
-Значит, сожженные деревни - сами виноваты. Расстрелянные - сами виноваты, - старик загибал пальцы, - план «Ост» - пропаганда… Коммунисты - тоже, я так понимаю, сами виноваты…
-Сами. Твой Сталин, дед, еще хуже Гитлера был. Тот хоть другие народы гнобил, а Сталин - свой собственный. Да и войну он сам собирался начать, Гитлер только защищался..
-Так. Значит, коммунисты - сами виноваты, Сталин - злодей и диктатор. Концлагеря
- пропаганда?
-Конечно. Ничего в них такого страшного не было. Можно подумать, в СССР концлагерей не было. Их большевики и придумали, всем известно. Вообще, при Сталине было все тоже самое, что и при Гитлере, только еще хуже. При Гитлере тебя, только за то, что ты кулак или сын священника, в лагеря не отправляли…
-Евреев, - хитро прищурился старик, - евреев отправляли.
Валера вздохнул. Забавный разговор начинал раздражать. Как надоели эти мифы…
-Во-первых, - начал загибать он пальцы, невольно копирую старика - Гитлер не собирался уничтожать евреев. Он собирался их только выселить куда-нибудь. Давно доказано, что газовые камеры и газенвагены - просто выдумка, они чисто технически не могли работать, а газ «Циклон-Б» - просто отрава от вшей. Во-вторых, при Сталине тоже собирались евреев выселять в Сибирь. В этот… Биробиджан. И тоже их гнобили, особенно после войны. В-третьих, евреи сами виноваты…
-Стоп-стоп-стоп… Что-то я перестал вас понимать. В чем виноваты?
-В войне. Если бы они деньги из людей не тянули, кровь из них не пили, то немцы их и не преследовали бы. Они же сами Лохокост придумали, чтобы продолжать требовать деньги якобы за погибших в войну…
-Так погибших не было?
-Было, но не так много. В пределах нормы.
-Кхм…
Старик озадаченно умолк.
«То-то же, дед. Нечего сказать? Против логики не попрешь!»
Мимо скамейки прошла высокая загорелая девушка в коротенькой юбке. На плече легкой кофточки висела повязанная в виде бантика георгиевская ленточка.
-Вон, видишь, дед, - Валера показал на девушку старику, - «Мы помним, мы гордимся». Думаешь, она помнит чего-то про твою войну? Так просто таскает, типа модно.
-Девушка, - старик неожиданно окликнул девчонку, - вы не подскажете, кто командовал Первым Белорусским фронтом в июне сорок четвертого?
-Рокоссовский, - девушка посмотрела недоуменно, а потом неожиданно улыбнулась, - Я же на истфаке учусь, я помню.
И зацокала каблучками дальше.
-Все равно, неудачный пример. Просто повезло на студентку наткнуться. Да и вообще, на эти ленточки на дурацкие плакаты только деньги налогоплательщиков тратятся.
-Вы налоги платите? - старик поднял брови.
-Я-то плачу. А вот ты, дед? Небось на пенсии сидишь?
-Ну почему, - старик хитро подмигнул, - я работаю.
-Где?
-В книжном магазине, - старик улыбался так, как будто удачно пошутил.
-Работаешь в книжном, - проворчал Валера, - так хоть книги бы умные читал, где давно написано, как в твоей войне все было на самом деле.
-Вот это верно, - неожиданно оживился старик, - вот это правильно говоришь, сынок. Книги нужно читать. Вот, ты Беляева не читал?
-Кто это? - Валера уже потерял интерес к разговору и собирался улучить удобный момент, чтобы уйти.
-Советский фантаст.
-Совок не читаю Что там может быть интересного? Как героически меняли гайку на восемнадцать на гайку на тридцать три?
-Напрасно, напрасно… Много любопытных вещей могли бы узнать…
Старик взмахнул книгой. «Человек, потерявший лицо» - успел ухватить заголовок Валера.
-Значит, евреев вы категорически не любите?
-За что их любить?
-Вы многих знаете?
-Дед, - Валера встал, - мне не надо знакомиться с волком, чтобы знать, что он кусается.
-Молодой человек… - произнес старик ему в спину.
-Ну чего?
-А что бы вы сделали, если бы оказались в прошлом? В 22 июня, только не 2011 года, а сорок первого?
-Это как в «Мы из будущего»?
-Да.
-К немцам бы пошел служить.
Что, съел? Думал развоняться: «Мол, ты что, к немцам бы пошел…»? Да, пошел бы. Ты, дед, вспомни, как в фильмах немцы выглядят - чистые, аккуратные, настоящие европейцы - и как русские - грязные, пьяные… Конечно, к немцам. Наверное.
-Прямо к немцам?
-К ним, к ним.
Валера зашагал по аллее к выходу из парка. Остановился на тротуаре, пропустил милицейскую машину с надписью «ЗАО МВД», хмыкнул над неожиданным каламбуром, прыгнул на пустую проезжую часть…
Визг тормозов.
Откуда…?
Квадратная решетка радиатора.
Треугольная звезда.
Удар.
Боли Валера уже не почувствовал.
Тьма.
* * *
-Аааа!!!
Валера подскочил на отчаянно завизжавшей кровати. Сердце колотилось о ребра.
«Машина… Авария… Удар…»
Стоп. Он ведь жив. Валера лихорадочно ощупал себя.
Тело цело, не болит, не ноет. Разве что голова немного…
Валера потянулся к затылку…
Рука повисла в воздухе.
А ГДЕ это он?
Маленькая узкая комнатушка. Вместо обоев - побелка, да еще и неровная. Такой же беленый потолок, с которого свисает на плетеном шнуре лампочка. Книжная полка, стул, на котором висит одежда, небольшое зеркало без рамы. Маленькое окно деревенского вида, с широким подоконником. Филенчатая дверь, крашеная в синий цвет.
Кровать - железная, с узорчатой спинкой, из тех кроватей, что показывают в фильмах.
«Где я?»
Это - не дом. И не больница. И вообще не похоже на Москву.
«Одесса» - всплыло вдруг в голове, как будто произнесено чужим голосом.
«Твоя комната» - продолжил голос.
Валера осторожно дотронулся до стены. Нет, твердая, шершавая. Будь она мягкая, это многое бы объясняло…
Шаги! Шаги за дверью! Сейчас кто-то войдет и все объяснит.
В раскрывшуюся дверь заглянула женщина лет тридцати с небольшим. С типично еврейской внешностью. Настолько типичной, что Валера, уже набравший воздуха в грудь, не успел ничего спросить.
«Двойра Шнифферсон, в девичестве - Ривкина» - прокомментировал голос.
-Изя! Ты еще валяешься? Вставай, лентяй! Я пошла на рынок, куплю рыбы. Вставай, вставай!
Дверь захлопнулась. Валера сидел, окаменевший.
Изя?! ИЗЯ???!!!
Он прыгнул к зеркалу.
Из мутноватого стекла на него смотрел мальчик лет шестнадцати. Загорелое лицо, черные, кучерявые волосы, длинный нос, круглые, темные глаза… На носу - царапина.
Изя??!!
«Израиль Шнифферсон, двадцать пятого года рождения…» - забормотал голос.
Валера видел в зеркале, как по чужому - его! - лбу потекли капли пота.
«Мама, - вспомнились слова из глупой комедии - это что же получается, я - Изя Шниперсон?»
Он сжал кулаки, зашуршала бумага. Стоп, какая бумага?
В кулаке - откуда?! - он держал записку.
Развернул. Прочитал.
«Сейчас ты - в прошлом, - было написано мелким разборчивым почерком - Двадцать второе июня сорок первого года. Вражеские войска займут его семнадцатого октября. Можешь попробовать пойти к ним работать. Удачи тебе, Изя».