Ленон и Гаузен: Два клевых чужака Сергей Николаевич Кочетов
        Что если все, за что бы ты не брался, валится у тебя из рук, а окружающие смотрят на тебя с выражением: «Парниша, а ты эпохой не ошибся?». Но ведь Ленон, провинциальный журналист, родился и вырос здесь! Самый большой страх Ленона - потерять работу и оказаться на улице. Гаузен из сказочной Велитии, наоборот, самостоятелен не по годам и не терпит, когда им кто-то пытается командовать. Устав от приказов своего взбалмошного хозяина принца Леканта, он при первой же возможности увязывается в компанию к прекрасной незнакомке из ордена Всемзнания. Но юноша и не догадывается, что книга, которую передал им обиженный жизнью призрак, впутает его в такие неприятности, что в одиночку их расхлебать ну никак не получится! Ленон, где бы он ни был - везде посторонний, а Гаузен для Ленона и вовсе - потусторонний, зато вместе они… Два клевых чужака! Ну и что, что они живут в разных мирах? Ведь если Книге Знаний под силу связать два мира, то ей ничего не стоит свести двух друзей вместе.
        Сергей Кочетов
        Ленон и Гаузен: Два клевых чужака
        Часть первая
        Глава I
        К этому событию Ленон отнесся серьезно как никогда в жизни. Он вылил на себя остатки одеколона из давно сбереженного на черный день флакона, который еще до конца не выдохся. Из этой же заначки Ленон сунул себе в рот две мятные пластинки для свежести рта, отчего ямочки, образовавшиеся на щеках, придали его лицу еще большую улыбчивость. После этого юноша аккуратно удавил каждую пуговицу в петлях еще с вечера выглаженной рубашки. По дороге он вспомнил, что не успел причесаться, но, к счастью, в раскладном ножике Ленона была расческа. Юноша всегда носил с собой перочинный ножик, потому что очень боялся хулиганов. Так как зеркальца среди выкидных лезвий не было, ему пришлось придать волосам приличный вид, сверяясь с собственной тенью на асфальте. Когда верхушка тени приняла более или менее округлые очертания, Ленон сложил расческу и с новыми силами поспешил на колбасный завод.
        Там его встретили с большим воодушевлением, много всего рассказали и показали, а под конец вручили колбасу, от которой он уже не мог отказаться. Надо отметить, так как Ленон был вегетарианцем, он не то что колбасу - бульонные кубики в рот не употреблял.
        - Но я не хищник, а травоядный, - отнекивался Ленон, но обижать тружеников мясорубки ему не хотелось. С колбасного завода он вышел на подкашивающихся ногах, ибо зрелище для человека, питающегося салатами, яблоками и прочими морковками было воистину ужасающим. Он уже подумывал похоронить колбасу где-нибудь по дороге, но вспомнил, что выбрасывать еду - это еще большее кощунство.
        - Ну, ничего, принесу эту колбасу коллегам к чаю - тут они меня и полюбят, - так размышлял юноша, искренне надеясь, что этот слабокопченый мясной продукт действительно поможет ему преодолеть ту пропасть, которая разделяла Ленона и его собратьев по профессии.
        Юноша был не самого мускулистого телосложения, потому изрядно подустал, таща на себе колбасу до помещения редакции. Отдохнуть от пережитого Ленон решил в близлежащем парке.
        «Алкоголь - главный источник буйств по всему миру» - гласила табличка в парке, а разбитая скамейка и поваленная урна, из которой выглядывали пустые бутылки, живописно свидетельствовали в пользу данного утверждения. Но Ленон все же нашел несколько целых скамеек у пруда. Усевшись, журналист начал внимательно рассматривать палку колбасы. Палка нездорово отблескивала зеленым налетом.
        - Деликатес, - подумал Ленон, вспомнив французские сыры с плесенью, которые любят тонко нарезать и выкладывать на стол на праздники. От этой мысли он совсем расслабился, представив радость коллег, но вовремя опомнился, увидев хищный оскал уток, плававших в пруду напротив.
        Этих птиц юноша не мог терпеть по долгу профессии. Еще до вступления в должность он знал точно, что «утка» - информационный материал, чья достоверность оставляет желать лучшего. Главный редактор Ленона любил говаривать, что «утка» - это один из первейших врагов журналиста, и юноша решил следовать этому правилу по жизни.
        - Что смотрите? «Утиных лапок» у меня с собой нет! - донеслись до пруда слова Ленона, и, чтобы придать своей фразе большую значимость, юноша увесисто погрозил колбасой. У журналиста действительно были небольшие пробелы в эрудиции, которые он с разной степенью правдоподобности заполнял собственной фантазией. Ленон на полном серьезе считал, что вышеуказанный сорт конфет предназначен для вскармливания водоплавающих.
        - Ведь и вправду, кормят же уток французскими багетами. Так почему бы и не конфетами? - думалось юноше.
        Ленон пересел на другое место и заметно расслабился, хотя ему все еще казалось, будто утки с ненавистью дышат ему в затылок. Но смена позиции стоила юноше определенных неудобств - выбранная скамейка была куда ниже той, что напротив. Вдобавок, после попытки откинуться на спинку раздался неприятный скрежет прогнившего дерева, и Ленону пришлось сгорбиться и нагнуть голову, так что живописный вид на парк ощутимо приблизился к асфальту.
        Расслабившись, Ленон не сразу заметил, как справа от него расположился бурого цвета кот, который старательно вылизывался, а в свободных от гигиенической процедуры промежутках поглядывал на юношу.
        - Я сам как этот кот - усердный и зеленоглазый, - подумал Ленон, подметив, что подобно усатому чистюле, в данный момент он видит больше не лица прохожих, а скорее ноги. От нахлынувшего прилива нежности Ленон уж было потянулся к коту, но, вспомнив, что вши и прочие вредители передаются путем тактильного контакта, отдернул руку и погладил кота колбасой по голове.
        Коту подобное обращение не очень понравилось. Тот резко повернул голову и уже было собрался испепелить Ленона уничижающим взглядом, а то и громко обшипеть. Но, почуяв колбасу, кот сменил свою точку зрения, а вместе с ней и поведение. Вместе с нахлынувшим приступом печального мяуканья его острый кошачий зрачок уже будто бы разрезал колбасу на части.
        - Я бы тебя угостил, котя, да что мне в редакции скажут? - сочувственно объяснил юноша мохнатому жалобщику. Но затем подумал, что в редакции его знают давно и едва терпят, а коту он понравился в первые же минуты знакомства. В этот момент судьба колбасы была решена. Ленон достал перочинный ножик и отрезал для кота немного пожевать. Кот сразу же перенял кружок из рук юноши себе в пасть, слегка цапнув его зубами за палец.
        - Чего ты кусаешься? - пожурил хвостатого Ленон. - Друзья не кусаются!
        Но кот не обратил внимания на эти слова - он был занят. С двойственным эффектом, одновременно урча от голода и отплевываясь от всего остального, кот вгрызался в мясное изделие местного производства.
        - Мне бы такой аппетит в детстве. Тогда я бы ел много каши, вырос сильным и сейчас бы неплохо зарабатывал на заводе… - замечтался Ленон.
        - Только не на колбасном, - поморщился юноша и мечты рассеялись, вернув его в суровую действительность, где малоизвестный ему кот поедал колбасу, не так давно предназначенную на редакционные нужды.
        А хвостатый беспризорник тем временем догрыз свой кусок, поднял голову и окинул Ленона своим жалостливым пушистым взглядом. Кошачий благодетель скрепя сердце выделил еще несколько кусочков на пропитание и побрел дальше.
        Но тут прямо навстречу юноше пронеслась огромная черная собака. Испугавшись больше за колбасу, нежели за себя, Ленон отскочил в сторону. Юноша некоторое время гневно смотрел вслед собаке, но угрожающе размахивать колбасой не решился, побоявшись возвращения мохнатого чудовища. Тут неподалеку раздался рвущийся шорох, и журналист обернулся, ожидая новой напасти. Но тревога Ленона была абсолютно излишней - просто еще один кот обрушился с дерева на землю.
        - Котя, а я посмотрю, у тебя мания ко всему высокому, - обратился Ленон к свалившемуся животному. - Ты прямо… архитекот. Царап Царапелли!
        Хотя в колонку культуры Ленон писал редко, он все же немного разбирался в высоких искусствах. По крайней мере, в тех, чьи размеры превышали три метра. Свежевыдуманный экспромт немного приподнял настроение юноши, и он решил повысить его и коту.
        - Бедняга… Я-то лишь слегка отпрыгнул, а ты чуть не расшибся, - успокаивал кота Ленон, отрезая утешительный кусок мясного продукта. После этого угощения колбасы осталось совсем немного.
        - Ну, ничего, - подумал Ленон, засовывая остаток себе в карман. - Угощу главного редактора, он хотя бы меньше будет ко мне придираться.
        Но не успел Ленон покинуть пределы парка, как увидел, что через решетку подвала заброшенного здания на него грустно взирает тощий кот.
        - Кс-ксс-ксссс, - поманил Ленон, но кот не шелохнулся, а лишь опечалился еще больше.
        - Сижу за решеткой… - попытался вспомнить стихи классика журналист, но запутался где-то на третьей строчке. Ленону стало совестно за подвального узника, и он решил угостить его от всей души.
        Ленон заметил, что скормил всю колбасу оставшемуся коту только после того, как чуть не отрезал себе палец. Рефлекторно засунув пораненное место себе в рот, он не без некоторого сожаления проследил за исчезающими в утробе кота последними кусочками. Юноша понял, что он придет в редакцию с пустыми руками.
        Вскоре Ленон добрался до здания газеты, остановился, собрался с духом и зашагал вверх по лестнице парадного входа.
        - Ну что Ленон, отбарабанился? - сострили коллеги при виде Ленона и захохотали. Юноша подождал, когда смешки утихнут, и попытался перевести разговор в нейтральное русло.
        - Не скажете ли мне, сколько приблизительно сейчас времени? - спросил Ленон. Собственных часов он себе пока позволить не мог.
        - Приблизительно? Пятница! - вновь залились смехом сотрудники редакции.
        - А не слышно ли чего нового? - спросил Ленон, понимая, что разговор вновь пошел по накатанной колее, но ничего не мог с собой поделать.
        - Как же, слышно, - ответил один из его коллег. Он был лишь немногим постарше Ленона, но всегда общался с ним свысока.
        - Одна женщина купила старый заброшенный дом, но когда въехала в него, то увидела, что по всем комнатам беспорядочно летают различные предметы обихода. Но она решила, что это обыкновенные сквозняки. А в другой раз хозяйка дома стояла на балконе и пила чай, но тут что-то толкнуло ее сзади, и она упала вниз и сломала два ребра. Но когда она выписалась из больницы, то снова подумала, что во всем виноваты ужасные сквозняки, и решила, что, за исключением форточек, никогда больше не будет оставлять окна нараспашку.
        - А что было потом? - встревоженно поинтересовался заинтригованный юноша.
        - А потом ее нашли в луже собственной крови с восемнадцатью ножевыми ранениями, - мрачно закончил историю рассказчик.
        - Я всегда… Всегда говорил, что форточку надо закрывать! - испуганно прошептал Ленон и, оглянувшись, заметил, что все в редакции надрываются от смеха, глядя на выражение его лица.
        - А есть ли что-то поближе к реальности? - попробовал подойти с другого конца юноша, на этот раз надеясь получить информацию подостоверней.
        - Один мальчик испугал охранника. Охранник подавился жвачкой и умер. Когда прибыла скорая, то обнаружили, что он еще дышит, но было уже слишком поздно…
        При этих словах Ленон затаил дыхание, предвкушая еще один трагический финал.
        - Увы, жевательная резинка уже не подлежала восстановлению.
        И кабинет снова покатился со смеху.
        Раскусив, что ему опять скормили утку, журналист все же решился еще на одну попытку:
        - А есть ли какие-нибудь другие новости?
        - Скоро на Мелкопрудной улице откроется платная охраняемая стоянка для собак, - услышал Ленон.
        - А чем охраняться будет? - спросил Ленон, предчувствуя подвох.
        - А ими же, собаками, и будет! - и помещение вновь разорвалось волною смеха. В этот момент Ленон решил взять игру в свои руки.
        - А вы знаете… - начал Ленон, дождавшись, когда сотрудники редакции немного утихомирятся. - Вы знаете, кто бы возглавил французскую революцию, если бы эволюция видов по Чарльзу Дарвину остановилась бы на первой ступени? - произнес Ленон и самодовольно осмотрел обитателей редакции. Эту шутку он придумывал целую неделю и берег, будто козырного джокера в рукаве. Все замокли и уставились на Ленона с любопытством, но отвечать не торопились.
        - Напальмеон Бананапад! - победно произнес юноша.
        - Напальмеон! - вновь заразительно разразились присутствующие. - Ну, ты дал! Банановый торт «Напальмеон»! А гражданскую войну в Соединенных Штатах Макаки выиграл кто? Абезян Горилкольн? Послушай, Ленон, да мы тебе новый псевдоним выдумали! Будешь не Ленон, а Линкольн! Авраам!
        Осознав, что шутка не возымела ожидаемого эффекта, Ленон пристыжено юркнул в кабинет главного редактора, заметив, что из него уже кто-то вышел.
        - Ленон, ты где был? - строго, но в то же время с пониманием задал вопрос Валентин Петрович, главный редактор газеты. Он сделал вид, что не расслышал того, что происходило только что за дверями его кабинета. Он также относился к Ленону с иронией, не лишенной, впрочем, снисхождения. Валентин Петрович был человеком, чья голова носила маленькие уши, но вмещала большие амбиции. За глаза его называли «Папаша Тираж».
        - А я не заходил, потому что было занято, - растерянно протянул Ленон.
        - Запомни одну вещь, мой юный друг, - посерьезнел Валентин Петрович. - Занято - это в туалете, а у нас газета… Газета гораздо более лучшего качества! Что это еще за низкий стиль? Журналист должен каждое слово аккуратно подбирать…. Но не с помойки!
        Журналист не должен бояться подыскивать нужные слова самым тщательным образом, даже если выбор ограничен! Как говорится, слово не воробей - глаз не выклюет! Не использовать всего многообразия лексикона - это все равно, что купить целиком небоскреб, а потом спать в подъезде. Или на улице. Или варить холодец из свиной вырезки, - при упоминании свинины Ленон поморщился, а Валентин Петрович сердито поглядел на юношу, видимо подумав, что тому пришлись не по вкусу его наставления.
        - Ты не извлекаешь выгоду из того, что попадает тебе в руки, Ленон, - продолжил поучать главный редактор. - Но не буду называть градусник термометром, а расскажу все как на духу. Вот у нас в бытность на телевидении был один диктор, который выговаривал не все буквы, и вообще картавил, как черт. И вместо того, чтобы скинуться на логопеда, ему писали такие тексты, в которых проблемных букв не встречалось ни при каких условиях.
        - А если вдруг «редиска»? - пришло в голову юноше.
        - Писали «маленький малиновый овощ», - ни на секунду не задумываясь, нашел замену папаша Тираж.
        - А «парикмахерская»? - поинтересовался Ленон, у которого часто возникали трудности с синонимами.
        - Место для укладки и удаления волос, - с ходу ответил главный редактор.
        Ленон подумал о том, какое бы еще слово с буквой «р» придумать, но тут его осенило, и он спросил нечто совершенно иное:
        - А нельзя было другого сотрудника подыскать?
        - Нельзя! - сердито отверг предложение юноши Валентин Петрович. - Ты знаешь, чей это был родственник?
        - Неужели Леонида Савушкина? - изумился Ленон. Эта мысль пришла ему в голову, так как Валентин Петрович очень гордился своим знакомством с известным космонавтом и вспоминал о нем при каждом удобном случае. Кроме того, Савушкин был персональным кумиром Ленона.
        - Да как ты смог только подумать так про Савушкина? - вознегодовал Валентин Петрович. - У меня про него сказать такое язык бы не повернулся!
        Ленон пристыжено замолчал, и главный редактор продолжил свою речь:
        - Но это все телевидение, а в газете такая халтура не пройдет! Поэтому, садясь писать, каждый твой ход должен быть точным и выверенным, как при ограблении банка!
        - Но я никогда не грабил банк, - испугался Ленон тому, что ему придется заниматься чем-то подобным.
        - Да как ты только мог подумать, что журналист может пойти на что-нибудь противозаконное! - возмутился папаша Тираж. - Газета - это скатерть стола новостного изобилия! Парус корабля, несущегося в информационном пространстве! Призрак, летящий на крыльях правды!
        Ленон, понимая, что от него могут ускользнуть крупицы мудрости главного редактора, накопленные им за годы упорного профессионализма, достал блокнот и начал сбивчиво записывать услышанное.
        - Чего это ты там черкаешь? - недовольно прервал свою речь Валентин Петрович и вырвал записную книжку у Ленона из рук.
        - Да твои каракули не разобрать! - воскликнул главред и так же грубо сунул блокнот обратно Ленону в руки. Журналист хотел было сказать, что он не так богат, чтобы писать в блокноте, делая интервал между строчками на каждой странице, но побоялся очередной волны недовольства со стороны начальника.
        - А как бороться с неусидчивостью? - все же спросил юноша, набравшись смелости. У него действительно часто не получалось сконцентрироваться над текущим занятием.
        - Неусидчивость? Для усидчивости таблетки в аптеке выдают. Помнится, я в Кокосовых прериях как-то отравился, так я часами на одном месте, кхм… - тут главный редактор недовольно поморщился и усиленно замотал головой, пытаясь избавиться от болезненных воспоминаний. Ленон решил больше не пытать его этой неприятной темой и переключился на следующую:
        - А что делать, когда наступает сдохновение?
        - Сдохновение? - вновь недоуменно переспросил Валентин Петрович.
        - Это когда вдохновение, только наоборот. Когда писать вроде бы и хочется, но не получается, - пояснил Ленон.
        - А, писательский блок, - разобрался папаша Тираж. - Тут надо вдохновляться трудами известных классиков. Или на их жизненном опыте постигать, как надо описывать актуальные события. Но ты пойми главное, журналистика - это тебе не книжки писать. Это поэзия! Тут не неделю надо пыхтеть над одной страницей как Густав Флобер над «Мадам Бовари». Все должно литься одним потоком, как сквозняк из форточки! Пришел! Увидел! Записал! И принес мне на стол. А дальше…. Дальше некуда расти только фикусу - ему мешает горшок и потолок! Да прекрати уже, наконец, крутиться! - одернул главный редактор своего подчиненного, но Ленон даже и не помышлял о том, чтобы сдвинуться с места хотя бы на миллиметр. Просто когда Валентин Петрович увлекался рассказом, он начинал беспокойно разгуливать по своему кабинету. Юноша же рефлекторно поворачивал шею, следя за траекторией его блужданий.
        - Голова дана затем, чтобы в ней мысли были! А будешь вертеть ею налево и направо - все мысли растрясешь, - поделился наставлением папаша Тираж и вернулся к своим воспоминаниям:
        - Меня, помнится, в юности куда только не отправляли. А куда пошлют - туда и пойдешь! Да хоть в тундру оленей доить! Или даже на юга! В Антарктиду! А ты знаешь, как тяжело на южном полюсе в это время года? Приходиться таскать градусник и мерить, где снег потеплей, чтобы улечься на ночлежку! Однажды я воткнул градусник в сугроб, а это оказался не сугроб, а полярный медведь! Ты хоть представляешь, что это такое, когда за тобой гонится медведь, взбешенный тем, что термометр из уличного превратился в ректальный! Спасло меня тогда только то, что с собой была банка сгущенки. И я как запущу ему в лобешник!
        - И наповал? - заслушавшись, попытался досказать Ленон. Когда Валентину Петровичу хотелось поведать самые яркие впечатления своей молодости, тот всегда находил в юном журналисте благодарного слушателя с неиссякаемым запасом доверия.
        - Ну, не совсем, - решил не преувеличивать собственные подвиги главред. - Пока он искал консервный нож, чтобы вскрыть банку, мне удалось смыться. Но это еще не конец истории! Иду я, значит, назавтра по снежному полюсу. Песню насвистываю про круговорот Земли в природе и не слышу, как за мной два во-от такенных белых медведя крадутся, - тут, к ужасу Ленона, папаша Тираж угрожающе поднял руки, изображая масштабы напасти. - Видать, вчерашний хищник злопамятным оказался и приятеля своего на это дело подговорил.
        - А они и разговаривать умеют? - удивился Ленон.
        - Профессионал всегда должен уметь находить общий язык с любым контингентом! - настолько громогласно провозгласил непоколебимый догмат журналистики папаша Тираж, что Ленону стало неловко за свой вопрос.
        - Тут они как наскочат со спины! Один - зубами за левое ухо, другой - за правое… - тут главред для пущего драматизма сделал паузу и замолчал.
        - А что дальше случилось? - разволновался Ленон.
        - Ну и порвали в клочья, - горестно поведал папаша Тираж.
        В этот момент Ленон представил, как Валентин Петрович трагически окончил свою журналистскую карьеру посреди бескрайней снежной пустоши, но до него быстро дошло, что непосредственный участник описанных событий стоит перед ним целый и невредимый.
        - А потом вас что, хирурги обратно сшили? - изумился юноша.
        - Да при чем тут хирурги! Эти белые сволочи мне шапку порвали! А какая была хорошая шапка. Каракулевая… - сокрушался Валентин Петрович.
        - Нарисованная, что ли? - не понял Ленон.
        - Почему нарисованная? Настоящая! Это ты у себя в блокноте каракули рисуешь! А для шапок животное специальное есть! Каракулица… Или кирюкица… А может быть, кукрикица? - начал вспоминать Валентин Петрович. Но так и не вспомнив, по-видимому, испугался, что подобное незнание понижает его статус в глазах сотрудников, и, чтобы укрепить пошатнувшийся авторитет, с новыми силами обрушился на Ленона:
        - Да много ли ты вообще разбираешься в жизни? Не увидишь - не узнаешь! А не приедешь - не увидишь! Вот я в Кокосовых Прериях едва было не отправился на несколько метров под землю!
        - А там и метро было? - удивился юноша.
        - Нильские крокодилы! Какой же ты недогадливый! - рассердился главный редактор. - Я имел в виду, что я там чуть взаправду богу душу не отдал!
        - Неужели вы собирались уйти в монастырь? - предположил Ленон.
        - Если ты не прекратишь меня перебивать, то подведешь меня под него! - пригрозил папаша Тираж. - Но что бы не случилось, как бы мне тяжело не было, я всегда возвращался обратно! Со свежим материалом! Ведь, как говорится, цель оправдывает средства, как моющее средство обеляет грязь! Ну и что, если придется запачкаться немного? От газетной бумаги всегда руки мараются! С чистыми руками сыт не будешь, а возможная легкая дизентерия потом - просто ерунда! Дизентерии бояться - есть не ходить! Да в Кокосовых Прериях после местной еды мне так плохо было, что я потом после обеда по три раза завещание переписывал! - похоже, что на Валентина Петровича вновь накатили неприятные воспоминания о давнишних злоключениях, и он решил перескочить на самую знаменательную часть своего творческого пути.
        - Когда в наш город вернулся космонавт Леонид Савушкин, я был единственным из журналистов, кто взял у него интервью. Только одному мне удалось пробиться сквозь толщину его космического скафандра! А знаешь почему? «И-зо-бре-тательность» - зазубри себе это на носу! Я подчеркнул в словаре все звездные и астрономические термины и заранее выучил их наизусть. Я узнал о космосе все - его вес, возраст, сколько он занимает, откуда взялся и когда истекает срок его годности. Мы нашли с ним общий язык! Так что я попал… через термины к звездам!
        Конечно, говорят, что каждый человек по-своему велик, но Савушкин среди великих - самый настоящий великан. Ты хоть представляешь, что это за личность, Ленон? Это космическая глыба, а не человек!
        - Вы хотели сказать, метеорит? - не удержался и поправил своего начальника юноша. Этот рассказ Ленон слышал много раз, но каждый раз цепкий ум Валентина Петровича выхватывал из памяти новые детали этой знаменательной беседы.
        - Откуда тебе знать, что я хотел сказать? Это я с ним встречался! А ты еще не дорос! Тебя за километр к такому человеку, как Савушкин, не подпустят!
        Немного успокоившись, папаша Тираж продолжил историю своего выдающегося соотечественника:
        - Савушкин мечтал о космосе еще с младых лаптей…
        - Может быть, локтей? - переспросил Ленон. Он точно помнил, что это выражение звучало как-то по-другому.
        - Лаптей! - повторил главный редактор. Он никогда не поправлялся и всегда стоял на своем, даже если сморозил очевидную глупость. - Он же из деревни родом, а какая обувь в деревнях? То-то! Он с детства грезил о космосе, но был слишком застенчивым, чтобы рассказать о своей большой мечте. Но его прирожденная скромность никогда не мешала его доблестным свершениям. Одни переводили пожилых людей через улицу по светофору и считали это благородным делом, но Савушкин был не таков! Переехав в город, он пошел гораздо дальше. Он сидел в кустах неподалеку от мест, неположенных для перехода, и под улюлюканье клаксонов спасал рассеянных бабушек прямо из-под колес автомобилей. Когда все узнали о его героизме, то были так тронуты, что предложили улицу, где он сидел в кустах, назвать его именем. Но он был таким скромным, что отказался, и улицу назвали улицей Спасенных Старух.
        - А где она теперь? Что-то я не слыхал о такой, - вновь озадачился Ленон.
        - А это… была улица Спасенных Старух, но Савушкину все равно было неловко, что ему постоянно напоминают о его подвиге, - немного замялся главный редактор. - И ее переименовали в Молодежную!
        Но что это я все о детстве да о детстве. Он же не этим прославился! - опомнился Валентин Петрович. - Все прошлые свершения блекнут на фоне его космических рекордов! Савушкин в одиночку оттолкал межпланетарную станцию, избежав столкновения с гигантским осколком Луны. Он починил свой разбитый пилотируемый модуль при помощи четырех гаек, пары болтов и тюбика… Нет, не клея! Плавленого сыра! Опасность подстерегала его за каждым поворотом!
        - А разве в космосе есть повороты? - изумился Ленон.
        - Конечно! - с готовностью подтвердил папаша Тираж. - Земля-то круглая, а космос расположен ВОКРУГ Земли. Стыдно такое не знать! А еще Савушкин изобрел космический зонт.
        - Может быть, зонд? - предположил Ленон.
        - Зачем ему зонд? - удивился главред. - Он сам в какую угодно дыру залезет, даже в черную! Храбрости ему не отбавлять! А от метеоритного дождя только зонтик и спасает! И этим изобретением он спас… целую планету! В тот раз, когда сложилась очередная нештатная ситуация, он вышел в открытый космос и закричал во весь голос своему японскому коллеге-астронавту… Ячивото Ничитото, кажется… или Молокато Маловато… Как-то так, в общем. Может, их даже двое было, этих азиатов.
        - А как космонавты в космосе переговаривались, если в вакууме звука не слышно? - вспомнилась вдруг юноше школьная программа.
        - Дурак ты, Ленон! - не выдержал папаша Тираж. - Большую часть времени космонавты молчат не поэтому! Они боятся, как бы их не подслушали инопланетные шпионы!
        - А инопланетяне существуют? - в удивлении раскрыл рот журналист.
        - А кому еще в космосе шпионить? Кто еще отважится на межзвездное путешествие в такую даль? Темно, не слышно ни черта, вечный холод… Разве нормальный человек на такое пойдет? Только мутант-пришелец! Тем более что Савушкин был первым, кто поймал инопланетный сигнал! Но он ответил так забористо, что эти инопланетные засланцы с семидесятого года боятся показываться людям на глаза! И вообще, кто тут специалист, чтобы рассуждать об этом? Ты даже не отличишь луна-парк от планетария!
        Ленон пристыжено замолк и начал напряженно искать в уме пункты различия между данными заведениями, позволив Валентину Петровичу спокойно продолжить свой рассказ:
        - За все время, проведенное в космосе, Савушкин мог в любую минуту замерзнуть, задохнуться, сгореть заживо, быть убитым электротоком, отравиться насмерть просроченными консервами, в конце концов! У него за все его подвиги пять, понимаешь, целых ПЯТЬ звезд Героя! Думаешь, это по количеству выходов в космос? Нет, он выходил в космос тысячи раз, как другие ходят за хлебом! Каждая звезда соответствует сбитому вражескому звездолету!!!
        - А есть проездной на космический корабль? - озаботился вдруг Ленон, которому тоже захотелось побывать в космосе.
        - Ты что, совсем глупый? - удивился Валентин Петрович. - Знаешь, сколько он бы тогда стоил?
        - Ну, можно было бы одолжить у кого-нибудь, - не отчаивался юноша.
        - Не вышло бы! Все проездные на космические корабли именные, - похоронил последнюю надежду юноши главред и перевел разговор в более приземленную плоскость. - А однажды в космосе случилась авария, и спасательный челнок с Савушкиным выбросило в лес. И знаешь, что он сделал?
        - Ну, наверное, подумал о том, что написано на этот счет в инструкциях, - предположил Ленон.
        - Какая ерунда! Пока бы он размышлял, его бы бурый медведь загрыз, - отверг версию своего подчиненного главред. - В экстремальных ситуациях думать не нужно! На то оно и подсознание, чтобы подсказывать то, что надо, а потом творить что попало. Но дремучий лес - это мелочь по сравнению с открытым космосом. Тем более он рос в деревне и был не понаслышке знаком с живой природой разной степени одичания. Он и сам чуть не одичал! Он две недели… перебивался сыроежиками!
        - Кем-кем? - переспросил Ленон.
        - Ну этими… которых в лесу много… - замялся Валентин Петрович.
        - Земляниками? - подсказал юноша.
        - И ими тоже! - подтвердил главред таким тоном, будто ему первому в голову пришла эта мысль. - Он так успешно наладил добычу пропитания, что набрал пятнадцать кило и даже припасов на зиму наделал. Его потом спасательная экспедиция силой оттуда вытаскивала. Пришлось отряд особого назначения подтягивать! Но и тогда он им за просто так сдаваться не собирался! После этого случая даже поговорка пошла: У кого лицо без глаза - тот отчислен из спецназа.
        - Так вот почему он исчез так надолго, - сообразил Ленон. Савушкин действительно пропал без вести, и его долгое время считали погибшим. Ему поставили памятник и даже назвали в его честь свежевыстроенный НИИ. Но потом космонавт неожиданно вернулся, и решили оставить все, как есть.
        - Нет, не поэтому, - возразил Валентин Петрович и перешел на настороженный шепот. - Ото всех скрывается настоящая причина, потому что это государственная тайна! Но я-то точно знаю, что его похитили инопланетяне! Он мне во время интервью прямо так об этом и сказал! Да я его тогда настолько к себе расположил, - с гордостью похвалился папаша Тираж, - что он потом при расставании меня к себе в космос звал погостить! Я бы и рад, но в то время я только что после простуды был.
        Меня еще сценарий про приключения Савушкина слезно просил написать один режиссер из Америки, - никак не мог остановиться Валентин Петрович. - Как же его, итальянца, звать?
        - Коппола? - попытался угадать Ленон.
        - Он самый, пес его дери за ногу! Харрисон Форд Коппола! А сыграть Савушкина должен был… Ну этот… Из страны съедобных лягушек… Тот, что вечно лакеев играет.
        При слове «лакей» Ленон задумался и, наконец, выдал:
        - Швейцар де Портье!
        - Кажется, он! - согласился папаша Тираж, у которого, похоже, не было иных вариантов. - А Савушкина в молодости должен был сыграть… Ну, этот, белобрысый… Из «Крестного орешка». Или из «Одинокого дона»?
        - Бакалей Свалкин? - назвал своего любимого актера Ленон.
        - Да не важно, - отмахнулся Валентин Петрович. - Речь-то не о нем, а о режиссере. Ну, я ему и говорю:
        - Не дождешься, мафиози несчастный. Я гостайнами не торгую!
        А как он это услыхал, так на том самом месте от огорчения чуть макаронами не подавился, итальяшка-то. Слава богу, скорая быстро подоспела. Хорошо, что я ему спагетти в ресторане не дал заказать! В них ведь и отверстий-то никаких нету! Если бы они ему в глотку набились, он бы точно задохнулся. Так что пришлось ему после этого закрывать свою лавочку…
        - И открывать скамеечку? - предположил Ленон.
        - Все может быть, - не понял папаша Тираж, который, судя по недоумению на лице, уже и позабыл, о чем говорил. - Да в любом случае то, что пережил Савушкин, ни одно кино не сможет показать! Вот как раз, ближе к восьмидесятым, фильм в кинотеатрах шел на похожую тему. Я его, конечно, плохо помню, но там все вертелось вокруг добычи какого-то ценного ресурса…
        - Да это же «Дюна»! - догадался Ленон.
        - Да нет, «Дюна» - это не фильм, а ансамбль, - возразил папаша Тираж и продолжил вспоминать:
        - Там не один фильм был, а несколько. Я еще помню, что все герои сражались друг с другом на фоне войн планетарного масштаба. И старик там был ну очень бородатый. Все уму-разуму учил…
        - Из джедайского ордена? - предположил юноша.
        - Из дедовского, из дедовского, - не расслышал папаша Тираж. Он вообще мало кого слушал, когда что-то рассказывал. - К самому концу там еще так сильно бабахнуло, что чуть планету не разнесло к чертям собачьим.
        - Это ведь «Звездные войны»! - сообразил Ленон.
        - Да какие звездные? - не согласился Валентин Петрович. - Скорее колхозные! Но что-то там про роботов было в названии. Во! Вспомнил! Кибериада! Андроида Клончаловского! Ее как раз показывали, когда Савушкин пропал… Потому-то ее сейчас и вспоминают мало. Не до нее тогда было.
        Ленон, пораженный услышанным, молча стоял на месте. Разинув рот, он пытался разобраться в полученных сведениях. Леонид Савушкин был в городе настоящей легендой космического масштаба. В его честь была названа улица, проспект и площадь, на которой поставили облаченный в скафандр памятник.
        - Да не стой ты столбом, пока дятел гнездо не свил! - раздраженно прервал молчание Валентин Петрович, к которому начал возвращаться деловой настрой.
        - Ну и где колбаса? - спросил он, посуровев еще больше.
        - Колбаса? - замялся Ленон и сболтнул чепуху:
        - А у меня ее утки отняли…
        - Не неси ерунды - руки вообще надо другими делами занимать! - оборвал папаша Тираж. - Я еще раз спрашиваю, материал про колбасный завод готов?
        - Ну, я ведь только что оттуда вернулся, - как мог оправдывался юноша.
        - Знаешь, что сказал висельник своему палачу перед казнью? - повернул разговор в неожиданную сторону Валентин Петрович.
        - Дяденька, отпустите меня, пожалуйста, - сделал попытку Ленон, который любил истории со счастливым финалом.
        - Он сказал ему: Только не затягивай с этим. Понял намек? - многозначительно поинтересовался папаша Тираж. - Меня не интересует, где ты шатался весь день. Мне важно только то, чтобы статья была готова в срок - к понедельнику, - отрезал главред. - Сам же говорил, что тебе интересна тема вкусного и здорового питания! Да и Филимон Григорьевич при хорошем результате может изменить свое отношение к тебе. Он ведь по натуре человек неравнодушный! Всегда готов прийти на выручку и забрать ее до последнего гроша! Да что тут говорить, он - предприниматель от бога. Из тех, кто подает в кружку нищим свою визитку. Но, в конце концов, если начальник будет часто наказывать сотрудника рублем, то у сотрудника может кончиться терпение - и тот в отместку накажет начальника кирпичом.
        Ленону это предложение не понравилось. Он выступал против насилия в любых его формах.
        - А писать о новых сортах нужно? - вовремя спохватился журналист.
        - Нужно, нужно… как Кремлю спецслужба, - неопределенно отозвался папаша Тираж и напомнил:
        - После колбасного завода пойдешь обозревать научную выставку.
        Услышав эти слова, Ленон заметно оживился. Он всегда мечтал освещать экспозицию научных достижений, проводимую каждый год в НИИ имени Савушкина.
        - А если подведешь меня, - прервал мечтания Ленона папаша Тираж. - То наживешь себе могущественного врага. А еще один враг мне совсем без надобности! Да если всех моих недоброжелателей собрать вместе, то и ядерной боеголовки на всех не хватит!
        Ленон решил, что разумнее будет промолчать, а Валентин Петрович добавил с грустью в голосе:
        - Представляю, какой будет моя надгробная эпитафия: «Пожалуйста, плюньте на могилку, а не то цветочки завянут». А на мои похороны, дай бог, придет два с половиной человека…
        - По крайней мере, среди них будет Чарли Шин… - попытался успокоить Ленон внезапно расстроившегося главного редактора.
        - Чарли Шин? ЧАРЛИ ШИН?!! Ты что, издеваешься надо мной! - разъярился папаша Тираж. - Вон! Убирайся отсюда!! И не вздумай мне показываться без законченной статьи!
        Ленон, не раздумывая, пулей вылетел из кабинета и побежал прямиком к себе домой. Уже вечером юноша, аппетит которого был испорчен колбасным заводом на весь день, решил, что ужинать не будет. Он лишь сделал себе двойной бутерброд с огурцом, или, как он его сам называл, «огурендвич». Поев, он сел за стол и, вдохновленный тирадами главного редактора, принялся за дело:
        - «Сегодня на колбасном заводе вашему покорному слуге довелось стать свидетелем колбасной переработки мяса в колбасу». Тьфу ты, тавтология какая, надо по-другому, - подумал журналист. «Сегодня на заводе мясной переработки мы хорошенько поколбасились».
        - Опять будто бы слово из другой оперы… Даже не оперы, а, скорее, диско, - поймал себя на мысли Ленон. Он прислушался к шипению лампочки, но не смог расслышать ничего такого, что пригодилось бы ему в написании материала. Тем не менее, он решил сделать еще одну попытку:
        «Сегодня я побывал на предприятии, которое не только градообразующее, но еще и колбасообразующее». И эти слова были сущей правдой, ведь городок, в котором жил Ленон, издревле славился своей колбасой. Одно время у колбасного завода существовал даже такой рекламный лозунг: «Нашей колбасе - сто лет». Но вскоре его убрали из-за двусмысленности. Удовлетворившись результатом, журналист решил подойти к освещению темы с другого конца. «Благодаря новейшим технологиям содержание мяса в колбасе предельно мало…»
        - Вот об этом меня просили не писать, - снова спохватился Ленон и решил остановиться на конкретном примере: «Колбаса «Юбилейная» - лучший подарок на восьмидесятилетие. Пусть именинник почует запах детства с самых пеленок». - А вот это уже хорошо! - подумал журналист. - Вдохновляет! - и продолжил дальше:
        «Как сообщил нам начальник цеха, спрос на колбасу растет изо дня в день, что связано не только с ростом качества жизни населения…», - тут Ленон ненадолго задумался, - «…но и с ростом качества самой колбасы».
        - А теперь о главном, - пробормотал Ленон. - А то спать очень хочется.
        «И действительно, колбаса была очень вкусная».
        - Стоп-стоп, какая же она вкусная, если я едва ее понюхал? - снова задумался Ленон. Он всегда считал, что журналист должен быть предельно честен. Поломав над этим голову, юноша перефразировал: «Попробовавшие сию колбасу жевали ее с особым аппетитом и не находили слов, чтобы выразить свою радость, кроме довольного фырчанья и помахивания хвостом».
        - Хвост придется вырезать, - подумал Ленон. - Уж больно длинная статья получается.
        Затем Ленон закончил свои труды, коротким щелчком выключателя прервал еле слышное шипение лампочки и лег спать, мысленно готовясь к сдаче статьи. Тут юноше неожиданно вспомнилось, как Уинстон Черчилль для поддержания тонуса спал по несколько минут каждые несколько часов.
        - За это его из парламента и выгнали - нечего на работе дрыхнуть, - подумал Ленон, уже засыпая.
        Глава II
        Проснувшись, Ленон с новыми силами взялся за статью. Но вчерашнего запала хватило ненадолго. Он напрочь забыл не то, что вкус - запах колбасы. Ленон тщетно перебирал в голове все мысли, связанные с колбасой, вспоминал наставления Валентина Петровича, но у него никак не хватало слов даже на целое предложение, не говоря уже о полноценном материале. Он уже хотел было позвонить на завод, но тот был закрыт на выходные.
        - Неужели я настолько бесполезен? - отчаялся юноша, испугавшись, что не сможет завершить статью в срок.
        - Постой-ка! Есть ведь и другие места, где я могу разузнать все что надо про колбасу, - сверкнула мысль в голове у Ленона. - Я отправлюсь в продуктовый магазин!
        Ленону было несколько неловко в непривычной обстановке - колбасному отделу он всегда предпочитал овощной. Но, переборов собственные принципы, он подошел к продавщице и начал задавать ей вопросы по существу.
        - Извините, пожалуйста, - со смущением осведомился Ленон. - Какие сорта колбасы у вас бывают?
        - Есть студенческая, докторская…, - начала перечислять продавщица.
        - А редакторская есть? - оживился Ленон, так как ему стало интересно, какую колбасу ест Валентин Петрович.
        - Молодой человек, вы что, издеваетесь?! - разозлилась продавщица. - Если вы за этим пришли, то вам в другой отдел!
        - А в какой? - не понял Ленон.
        - В психоневрологический! - выпалила продавщица.
        - А что, там можно разузнать про колбасу? - не сразу сообразил юноша.
        - Ах, вот оно что! Пришел, значит, поспрашивать, а покупать ничего не собирается! - продолжала скандалить продавщица. - Если сейчас же не прекратите свои безобразия - вас вообще в магазин больше не пустят!
        - Нет-нет, - испугался Ленон. - Я не об этом хотел попросить! Я возьму, пожалуйста, грамм сто вот этой, - ткнул юноша наугад пальцем. Продавщица взвесила несколько больше, и у него едва хватило денег расплатиться, но он не стал возражать, опасаясь дальнейших неприятностей.
        - Ничего, - утешал себя Ленон. - Вот получу скоро гонорар.
        Тем более добытых сведений почти набиралось на то, чтобы закончить статью. Но колбасу нужно было куда-то деть. Он было подумал отдать ее своей домохозяйке, но она такую не ела, да и Ленон считал, что дарить колбасу дамам как-то неприлично. Тут юноша вспомнил, как вчера он совершил доброе дело - покормил котов в парке, и ему сразу полегчало. Вообще, он любил разного рода мохнатую живность, но владелица квартиры, которую он арендовал, не разрешала держать даже плюшевых зверей. Она ставила множество ограничений и даже увешала всю квартиру предупреждающими знаками, среди которых были: «Холодильник широко не открывать!», «Чай в пакетиках не заваривать - от бумаги вода жесткая и это портит фарфор!», «В форточку не плевать, а то простудишься!», «Не грызи ногти - бешенством можно заболеть!». Она вообще любила запугивать Ленона опасностями несоблюдения элементарных правил. Как-то раз она поведала, что однажды ее зять-алкоголик так проголодался, что когда ел пельмени, проколол вилкой щеку.
        - Хорошо, что на обед были не шашлыки, а не то бы он насквозь себе голову проткнул, - успокоил ее тогда Ленон.
        Да и все равно, в последнее время денег у Ленона едва хватало разве на то, чтобы прокормить средних размеров хомяка.
        - Надо помочь пушистикам! - подумал Ленон. - Может даже статья на эту тему получиться: «Жизнь городских зверей в условиях неспокойствия окружающей действительности». Прикинув, что у него в запасе хватает времени, он решил пока не возвращаться домой.
        Июнь в разгаре своего солнца не предвещал ничего дурного, и Ленон горел желанием вновь подтвердить свою необходимость в глазах окружающего мира. Старательно огибая кусты, он вышагивал среди деревьев в поисках голодающей живности.
        Долго искать котов не пришлось - у животных хорошая память на добро, особенно если добро проявляется во вполне материальной форме. Ленону не пришлось даже подзывать своих новых мохнатых приятелей. Усевшись дуэтом напротив Ленона, коты ждали угощения, может и не совсем заслуженного, но от этого не менее ожидаемого.
        Ленон, немного поразмыслив о том, как между ними делить колбасу, стал отрезать по кусочку то одному, то другому. Колбасы в этот раз было меньше, но она была сортом повыше той, что дали Ленону на мясокомбинате. Хотя это, впрочем, еще не давало ей особых рекомендаций для приобретения за свои честным трудом добытые деньги. Другие коты бы из-за нее передрались, но то ли справедливый дележ Ленона не оставил никого из хвостатых в обиде, то ли долгая кошачья дружба не позволяла ссор по мелочам… Так или иначе, Ленон с довольным умилением глядел на своих новоявленных питомцев, мысленно уже прикидывая, как в следующий раз раздобыть колбасы, а заодно и думая, что бы ему еще такого написать в грядущей статье.
        Неожиданно Ленон услышал позади себя стук и обернулся. Под скамейкой лежала внушительных размеров книга с бежевой кожаной обложкой.
        - И как я ее раньше не заметил? - удивился Ленон. - Не иначе как со скамейки свалилась.
        Ленон подошел поближе к своей находке и с опаской посмотрел на нее. У юноши уже был один неудачный опыт подбирания чужого имущества. Как-то раз Ленон нашел кошелек, в котором лежала визитка бизнесмена Филимона Зеленых, и он, как честный человек, отнес его законному владельцу. Но хозяин потерянного имущества вместо благодарности сообщил Ленону, что там не хватает крупной суммы денег. Когда Ленон попытался заверить предпринимателя, что он ничего из кошелька не брал и даже позволил себе усомниться в том, что такие большие деньги вообще могли там поместиться, бизнесмен Зеленых пригрозил ему самыми страшными карами. Он сказал, что если Ленон не вернет оставшиеся деньги, то предприниматель воспользуется своими обширными связями, и юноша не только никогда не найдет работы в этом городе, но его еще посадят в тюрьму за воровство. Испуганному юноше не оставалось ничего иного, как согласиться с бизнесменом и каждый месяц выплачивать львиную долю своей зарплаты в счет в одночасье образовавшегося долга. Эта история и являлось причиной крайней бедности юноши, а также того, что он согласился отправиться на
колбасный завод, который также принадлежал бизнесмену Зеленых.
        - Такая потертая… Неужели так долго лежала? Или и в самом деле древняя? - подумал Ленон, неотрывно смотря на книгу. Он уж было подумал, что вряд ли на книгу кто-нибудь позарится, и ее можно оставить на месте, чтобы настоящий владелец смог вернуться за ней, но его тянуло к находке будто магнитом.
        - Лучше дам объявление в газете, - решил, наконец, юноша и подобрал книгу.
        Неожиданно Ленон почувствовал на своей спине недобрый взгляд.
        - Неужели опять утки? Или кому-то из пушистых все-таки не досталось? - попытался сообразить Ленон и медленно обернулся. Ленон во всей своей неприглядной красоте предстал перед темноволосой девушкой, которую, как ему показалось, он уже где-то видел. Но рассмотреть девушку повнимательней ему не удалось.
        - Эй, ты! Чем это ты здесь занялся? - презрительно фыркнув, прервала незнакомка мысли юноши таким тоном, будто Ленон только что построил на этом самом месте публичный дом. В ее глазах смешались презрение и гнев, а тон ее голоса и обращение выдавали чувство превосходства, вызванного, возможно, положением девушки, а, может быть, внешним видом и действиями юноши. Поза же незнакомки намекала на то, что Ленону за его необдуманные поступки вполне могут грозить неприятные последствия. Но какое-никакое отношение к профессии журналиста заставило Ленона отказаться от мысли поспешно ретироваться в неизвестном направлении, и юноша попытался разобраться в ситуации.
        - Ты чего здесь газоны топчешь? - уточнила девушка, видя замешательство Ленона.
        - Но я же по тропинкам! - попытался защититься он. Здешние дорожки петляли как змеи между камнями, и было сложно ходить по ним, не наступая на траву.
        - Мало ли кто натоптал, а ты и вслед потянулся! Ходить можно только по асфальту, - отрезала девушка.
        - Я не знал, - попытался извиниться Ленон, испугавшись, что девушка собралась оштрафовать его, но, похоже, это была не единственная ее претензия.
        - Твои коты? - показала девушка на усатых зверей, которые, судя по их виду, ее совсем не испугались.
        - Владелица квартиры, где я живу, мне не то, что держать животных запрещает, а вообще даже прикасаться к ним, - поделился Ленон. - Она говорит, что они могут быть заразными, а ей не хочется, чтобы я нес всякую заразу в дом… Да ты, наверное, ее не знаешь, - замялся юноша, который понял, что опять сболтнул лишнего.
        - Тебе что, запрещают держать котов дома, и ты решил притащить их сюда? Зоопарк тут захотел устроить? Ты бы еще бегемота сюда приволок! - не отступалась незнакомка. - А, может быть, я знаю твою домохозяйку? - уцепилась за оборванную не до конца Леноном ниточку девушка, язвительно скривив губы, и, как бы невзначай, подметила. - И когда я расскажу ей, чем ты занимаешься, ты станешь таким же бездомным, как эти коты!
        Пару секунд они мерялись взглядами - робкий и неуверенный Ленона против прямого и недружелюбного девушки.
        - Да что я вообще такого сделал? - не выдержал, наконец, юноша.
        - Он еще спрашивает! Ты что, издеваешься надо мной? - снова рассердилась девушка. - Ты, наверное, думаешь, что я ударилась головой и ничего не понимаю? На мне что, заметны синяки?!
        - Я не хотел ничего такого! - испугался Ленон. - Еще Кларк Кент говорил, что нельзя обижать совершенно незнакомого тебе человека.
        Кларк Кент был любимым журналистом Ленона. Ему было приятно думать, что теперь он не только делит с ним профессию, но еще так же, как и он, помогает ближним в свободное от работы время. Но девушка, похоже, была иного мнения на этот счет, или ее просто не впечатлило упоминание столь авторитетного источника. Видимо, у нее были гораздо более могущественные связи.
        - Думаешь, что ты самый умный?! Ты не один такой умный! - взорвалась незнакомка, решив, что Ленон снова дурачит ее, - Твоя колбаса, я тебя спрашиваю?
        Тут Ленон обратил внимание на еще не скормленный котам огрызок и ужаснулся при мысли, что девушка подозревает, будто он, будучи вегетарианцем, питается мясными изделиями.
        - Я ведь не в рот… - от волнения начал путать слова Ленон, который хотел сказать, что он не берет в рот мяса. Когда Ленон волновался, слова у него спутывались в такой клубок, что из него можно было связать свитер на холодную зиму. Только очень терпеливые люди могли дождаться, пока юноша соберется и внятно оформит свою мысль. Незнакомка, похоже, была не из их числа.
        - Невротик? - не дала договорить девушка. - Мне плевать, чем ты болеешь! Пусть это будет хоть тромбон сосудов или контрабас мозга!
        Ленону вновь стало очень обидно. Хотя он с трудом отличал гиппопотама от гипоталамуса, но понял, что над ним издеваются. Не то чтобы юноша не привык к насмешкам, но ему было тяжело переносить оскорбления от незнакомой девушки, особенно такой красивой. Он не понимал, за что девушка презирает его. Но он знал, за что презирает сам себя, поэтому не мог ее ни в чем винить. От расстройства Ленон выронил кусок колбасы, который тут же был съеден котом пошустрее.
        - Ну вот, опять! - в голосе девушки начали появляться отзвуки бессилия.
        - Что опять? - не понял Ленон.
        - Ты опять кормишь этих животных, идиот! Знаешь что - суй своих питомцев в котомку и мотай отсюда по спирали, - не удержалась от грубости девушка и показала на табличку. - Читать, что ли, разучился? Выгул животных запрещен!
        После этих слов в сознании Ленона что-то зашевелилось и клубок мыслей в его голове начал потихоньку расплетаться. Нет, не из-за того, что его обозвали идиотом, хотя после такого у многих людей мыслительная деятельность волей-неволей начинает работать гораздо быстрее. Ленон вспомнил, где и когда он видел эту девушку. А видел он ее здесь же, в парке. Она кормила уток и голубей. Когда в воду падали кусочки хлеба, то они разбухали, а водоплавающие птицы тут же устраивали друг с другом стычки. Он даже хотел подойти поближе, но не осмеливался. Быть может, потому что не любил уток, а, возможно, и по другой причине. И вот теперь эта девушка стояла прямо перед ним в не самом лучшем расположении духа. Сожалея об упущенном моменте и проклиная собственную нерешительность, юноша все же попытался спасти ситуацию.
        - Но ты ведь тоже прикармливаешь птиц? - нашел слова в собственную защиту Ленон. - Они тоже живут в этом парке.
        - Может, мне еще собак бездомных угощать? Тебя послушать, так я и всяких бродяг должна подкармливать! - резко ответила девушка. - Если так, то ты как-то зачастил сюда в последнее время… Да и из квартиры тебя не сегодня-завтра выгонят. Но я могу дать тебе конфетку авансом хоть сейчас! - тут девушка вновь ядовито улыбнулась, довольная своей шутке. Ленон же принял эти слова близко к сердцу и расстроено замолчал. Девушка заметила это, и юноше показалось, что в ее глазах промелькнуло что-то вроде сочувствия.
        - Ты пойми, здесь парк, а не парковка, где все свободные места заставлены так, что не протолкнуться. Тут люди отдыхают. Из-за заводов Филимона Зеленых город скоро станет таким грязным, что выходные станут называться выхлопными. Только в парке и можно будет подышать, - вразумительным тоном начала объяснять девушка. - А птицы - это часть экосистемы. Твои же коты - инородный элемент. Они переедят всех голубей, а уток распугают. На котов придут собаки, на собак - бродяги, а на бродяг - санитарная комиссия. И всё! Парк можно будет закрывать!
        - Да кого же они напугают! Ты только посмотри, какие они миляги, - решил вступиться за своих новых друзей Ленон. - Чем коты хуже уток?
        - Спрашиваешь! От них вечно беспорядок! - тут девушка замолкла на секунду, будто вспомнила о чем-то, но быстро взяла себя в руки. - Знаешь, что они вылизывают? - поинтересовалась девушка.
        - Лицо? - смутился юноша.
        - Если бы только лицо! - ответила девушка. - Утки и голуби себе подобного не позволяют. Они же просто беззащитные страдальцы! У них нет ни острых когтей, ни зубов! Голубь - это вообще символ мира и любви. А про уток еще французский классик писал, что нет ничего жалобней их кряканья, но у бесчувственных людей оно вызывает только смех. В детстве, небось, сам играл в ванне с резиновой уточкой? - предположила вдруг девушка. - И где теперь твоя благодарность?!
        Ленону и впрямь стало немного стыдно. Свою любимую желтую уточку он давным-давно самым непорядочным образом променял на кораблик.
        - Да ты и сам подумай, как неэкономно ты распоряжаешься своими средствами, - не отступалась девушка. - Ведь вместо килограмма колбасы ты мог бы купить три-четыре килограмма хлеба!
        Как человек, которому в последнее время часто приходилось высчитывать свой рацион до мелочей, Ленон был поражен точностью расчетов такой прекрасной девушки. Он подумал, что если он сейчас же не скажет ей что-нибудь приятное, то его голова лопнет, как мыльный пузырь.
        - Какая… Какая же ты… Килограмотная! - с придыханием произнес юноша и прикусил язык от собственной глупости.
        - А ты знаешь, что селезни вместе с утками заботятся о своем потомстве до и после вылупления? Не то, что коты! - не обратила внимания на комплимент девушка, и тут Ленону показалось, что она чуть не прослезилась, как ему подумалось, от умиления.
        - Коты вообще яиц не откладывают, - вспомнилось юноше. - Они их… - тут он понял, что если произнесет подобное при даме, то его точно можно будет сажать в тюрьму за непристойное поведение.
        - Ты, наверное, из тех бездельников, которые шляются целый день, где попало, и думают о всякой ерунде, - сердито перебила девушка.
        - Да нет, у меня работа есть, и я вообще скоро домой собираюсь, - попытался защититься юноша.
        - Вот и шел бы, а не прикармливал всяких паразитов! - отрезала девушка. Котам, которым, как видно, не нравилась ситуация, приобретающая все более шумный оборот, без колбасы наскучило, и они начали потихоньку разбредаться. Ленон подумал, что девушка тоже сейчас покинет его, так как причина конфликта миновала, но тут она заметила книгу, которую он все это время держал под мышкой.
        - А книгу зачем принес? - насторожилась девушка. - Там что, написано как котов разводить?
        - Не знаю, - честно сознался Ленон. - Я ее здесь в парке нашел.
        - Так ты нашел ее в нашем парке и присвоил себе? - переспросила девушка. - Немедленно отдай мне! Ее нужно отнести в дирекцию парка, чтобы обронивший ее человек смог вернуться за пропажей.
        - По-моему, лучше разместить объявление в газете, - возразил Ленон, в котором взыграла профессиональная гордость.
        - А вдруг потерявший не читает газет? Ты об этом подумал, умник? - съязвила девушка.
        - Ну, чего бы ему их не почитать… Книга-то ему зачем? - разумно предположил юноша.
        - Да потому что в газетах, в отличие от книг, пишут всякую ерунду! - категорично заявила девушка.
        - Какую ерунду? - насторожился Ленон.
        - Ну, вот, например, написали недавно, что березовый сок можно получить, если засунуть полено в соковыжималку. После такого вообще газеты читать перестанешь! - безапелляционно вынесла свой приговор девушка. - Самое интересное, что зовут автора также по-дурацки, как и написана сама статья.
        Юноша покраснел. Это была его статья.
        - Ну, так, это, наверное…была первоапрельская шутка, - попытался оправдаться журналист.
        - В июне? - возмутилась девушка и подозрительно поглядела на него.
        - Ну, так ведь… очередь публикаций… - снова попытался обелить доброе имя автора юноша.
        - Да откуда тебе знать? - еще больше насторожилась девушка. - Ты что, работаешь там?
        Ленон безмолвствовал, не в силах отрицать очевидное, и девушка, похоже, приняла молчание за знак согласия.
        - И вообще вся эта газета куплена Филимоном Зеленых! - заявила она и с ненавистью посмотрела на него. Ленон покраснел еще больше. Не решившись спорить дальше с девушкой, он попытался сменить тему.
        - Может быть, на корках книги написан адрес владельца, - предположил Ленон и уже собрался открыть книгу.
        - Нет! Не делай этого! - внезапно воскликнула девушка. - Вдруг она заминирована?!
        Услышав подобное предположение, руки Ленона от страха похолодели, и ослабшие пальцы начали понемногу выпускать книгу. Раздался громкий шум, но причиной его была не книга, которую юноша успел подхватить, а топот и крики в далеких уголках парка. Девушка, встревоженная происшествием, тут же развернулась по направлению к его источнику.
        - Стой на месте! Я с тобой еще разберусь! - бросила она напоследок Ленону. - И не вздумай подрываться в нашем парке, слышишь?!
        Юношу тронула забота девушки о его жизни, но он не стал испытывать судьбу. Хотя ему было очень интересно, что же там произошло, он решил воспользоваться моментом и улизнуть. Вдруг прекрасная незнакомка после всего разозлится еще больше? Ленон ненавидел себя за то, что не спросил ее имени. С другой стороны, он очень боялся дальнейших неприятностей.
        - Какой же я журналист, если бегу от действительности? - горестно подумал Ленон.
        Глава III
        Придя домой, Ленон, несколько ошарашенный последними событиями, все же решился снова взяться за написание статьи. Но пережитые за день воспоминания всячески отвлекали его и не давали сосредоточиться на работе. Он попытался вспомнить советы, которые ему давал Валентин Петрович, и выудил, как ему показалось, самый ценный - почувствовать себя классиком пера. Гаузен усиленно воображал, что у него выросли то длинная борода, то курчавые бакенбарды. В тот момент, когда он представлял себе, что садиться писать книгу, он вспомнил о своей сегодняшней находке и решил на минутку отвлечься.
        - А может и впрямь заминирована? - всплыло предостережение девушки в голове Ленона, где ужас перед непредвиденными последствиями боролся с его естественным любопытством. Но тут ему пришло в голову, что если бы в книге на самом деле была установлена бомба, то он бы подорвался еще по дороге домой, когда он случайно споткнулся и упал, и ему заметно полегчало.
        - Какая древняя, - вновь подумал Ленон, рассматривая книгу. - Может быть, в ней найдется что-нибудь про классиков?
        Закончив ощупывать кожаный переплет, он наконец-то открыл ее прямо посередине. Юноша не стал переворачивать страницы в самое начало, так как написанные строки сразу же приковали его внимание:
        «Некоторые знатоки поэзии поговаривают, что Лермонтов - это прямой потомок дружившего с феями сказочного персонажа Томми Лермонта. Можно было бы даже предположить, что и сам поэт - тоже выдумка, если бы не многочисленные свидетельства очевидцев. Только благодаря им мы можем восстановить полную картину его далеко не зря прожитой жизни.
        Когда Пушкин, другой великий поэт, умер, Лермонтов не смог явиться на похороны и написал записку, озаглавленную «На смерть поэта»:
        Не вынесла душа поэта!
        Не стыдно ли царю за это?
        Царю стыдно не стало, и он разжаловал поэта до прапорщика. Впрочем, подобный каламбур не сильно развеселил нашего стихотворного печальца. Последующий за разжалованием период творчества Лермонтова историки называют ПРАПОРциональным. К нему, в частности, относятся следующие строки:
        Очень мало дыр, но залатаю
        На груди мундира-старикана.
        Утром мне на плац проснуться рано,
        А не то полковник наваляет.
        Тридцать шестые годы не спроста считаются переломными в творчестве Лермонтова. Впрочем, нельзя сказать, что пережитые несчастья сломили классика. Они лишь слегка расплющили, раскатали и немного придавили его как пудовая гиря колобка. В это время Михаил Юрьевич из-за душевной травмы получает перелом духа в двух местах с частичной утратой идеалов. Впрочем, сгубило его совсем не это, а любовь. Любовь к парной минералке. Как известно, Гоголя тянуло больше к огню, а вот Лермонтова - наоборот. И поэт все чаще обращался к минеральной воде, чтобы поправить и без того пошатнувшееся здоровье.
        Во время очередного визита на воды Лермонтов промахнулся на дуэли. Поэт стрелял в небо и в скорости попал прямо на небосклон гениев от поэзии, где обитает и по сей день».
        Ленон любил всяческую классику и даже из Чехова читал не только «Каштанку», а из Толстого - не только «Буратино», поэтому эта история сильно заинтересовала его. Пораженный прочитанной биографией, он оторвался от книги.
        - Это ведь то, о чем я думал, - пришло в голову юноше. События были описаны так, как он их раньше себе представлял. Правда, до этого он сильно сомневался в своих познаниях, но как-то не представлялось случая проверить их подлинность.
        - Жаль, что в те времена минералку в бутылках не продавали, - с грустью подумал юноша. - Ему не пришлось бы ехать на воды. Может быть, великий романтик был бы жив до сих пор…
        Тут Ленон вспомнил известное произведение великого поэта, где шла речь про войну с французами.
        - Интересно, почему там нет ни слова про Наполеона, как у Льва Толстого? - вспомнил юноша бородатого классика. - Наверное, оттого, что «Наполеон» плохо рифмуется с «Бородино», - решил Ленон. - Но ведь «Бонапарт» и «Бородино» - очень даже созвучны друг другу, - не прекращал удивляться он.
        Тут юноша понял, что он окончательно замечтался и решил открыть форточку, чтобы просвежить свои мысли. От прочитанного Ленону захотелось пить. Но, посчитав деньги и позднее время, он решил не бежать за бутылкой минеральной воды, а налил себе из-под крана. Он включил струю холодной воды на полную мощность, чего его домохозяйка в своем присутствии не позволяла, и в стакане появились пузырьки воздуха, будто это была настоящая газировка. Но радость юноши была недолгой. Он вспомнил, что Антонина Казимировна также запрещала ему пить из-под крана.
        - А вдруг я от этого заболею бешенством, и когда она вернется, то обо всем догадается и очень сильно рассердится? - пришло в голову Ленону. Побоявшись нарушить еще один запрет, он лишь прополоскал горло и вылил воду обратно в раковину.
        Вернувшись в свою комнату, он взял книгу, но заметил, что она открыта в другом месте.
        - Наверное, ветер перелистнул страницы, - подумал Ленон, кинув взгляд на раскрытую форточку. Но юноша не стал искать в книге предыдущее место, так как написанное вновь захватило все его внимание:
        «Наполен решил напасть на Россию. А там было очень холодно. А рабочая батарея была только у Раевского. И сидит Раевский у себя в палатке, греется. И вот стучится император Франции к нему в палатку: - Раевский, одолжи батарею погреться!
        А Раевский в ответ ему как гаркнет:
        - Если тебе так холодно, чего ж ты тогда себе в Африке воевать не остался? Пошла прочь, морда обезьянья! Вали себе обратно в Африку!
        Наполеон был настолько возмущен подобным недружеским отношением, что в гневе покинул чужую страну, даже побрезговав ее завоевывать. Потому-то война и закончилась».
        Ленона как будто током дернуло. Но оторвался он от книги не только потому, что не любил хамство во всех его проявлениях, а оттого, что поймал себя на мысли, что буквально недавно вспоминал Наполеона.
        - Бывают же совпадения, - неуверенно пожал плечами Ленон.
        От волнения Ленон решил устроить себе еще один перерыв и перекусить. Порывшись в холодильнике, он взял яблоко. Но этого оказалось мало, чтобы полностью заглушить аппетит, и юноша понадеялся успокоить желудок очередной порцией чтения:
        «Кто не знает знаменитого стихотворения: «Я пришел к тебе с приветом…»? Автор строчек Афанасий Афанасьевич Фет написал их не просто так. Фет, не то чтобы как Лермонтов пристрастился к минералке, полной полезных солей, но возвращаться из гостей несолоно хлебавши он точно не любил. Поэт был немцем по происхождению и как немало представителей германского народа, был непрочь покушать как следует. Он действительно приходил в гости с приветом, а уходил с набитым пузом.
        Фет был восторженным певцом природы, особенно ее съедобной части. Он любил вбирать ее ароматы, вкусы, запахи и никогда не отдавал обратно. Фет старался попробовать на зуб все, что под руку попадалось, и обгрызал подвернувшийся лакомый кусочек до последней косточки. А что уже не влезало в рот, поэт, уходя, любил припрятать под своей обширной бородой. Недовольные этой привычкой коллеги за глаза звали поэта Ананасием Буфетом.
        Будучи по натуре совсем беззлобным, Фету приходилось частенько удивляться, насколько мелочными и придирчивыми бывают в быту окружающие его люди. Иногда его попрекали даже лишней ложечкой сахара.
        - Если вам так хочется, то сахар в чай кладите сколько угодно. Но карманы-то набивать зачем?! Был бы кусковой - еще полбеды, но песок из карманов прямо на пол сыплется! Да от вас потом белые дорожки по всему дому идут! От муравьев спасу нет! - возмущались иные хозяева.
        - Ну, при чем же здесь Муравьев-Апостол? Его вообще не за это повесили, - простодушно отшучивался поэт, не принимавший обид близко к сердцу. Несмотря на застарелые привычки, поэзия занимала все его мысли. Но не всегда его литературные и сопутствующие им опыты заканчивались у классика удачно. Так, однажды он написал следующие строки:
        Я нес варение
        Из ячменя,
        И несварение
        Ждало меня.
        Впрочем, Фет не только отнимал, но и делился с собратьями по перу разными хорошими вещами. Так, с Тютчевым у него был день рожденья в один день, но отмечали, конечно, всегда у Тютчева. Но однажды Фет опоздал.
        В тот день он занял место в очереди в кондитерскую, где собирался купить Тютчеву в подарок торт. По некоторым причинам, о которых мы умолчим, он отлучился, а когда вернулся, то увидел, что его место в очереди занял какой-то прохожий.
        - Извините, достопочтенный… - осторожно запротестовал поэт.
        - Я не Достопочтенный! Я Достоевский! - раздраженно обернулся незнакомец, который оказался тоже классиком. Федор Михайлович был не в духе. Магазин инструментов заказал у него рекламную статью. А он, как потомственный дворянин, из инструментов знал только топор. Он взялся было писать «Десять способов, как можно использовать топор», но как бы он не ломал голову, у него выходил только один, и тот неприличный. Но Федор Михайлович не сдавался и уже написал пятьдесят страниц про этот неприличный способ, правда, рекламной статьи все равно не получалось…»
        - Прямо, как у меня, - подумал Ленон, но вместо того, чтобы взяться за дело, решил продолжить чтение.
        «…Но драки между двумя классиками в этот раз не вышло. Поэт и великий писатель разговорились.
        - Вы за чем стоите? - спросил Фет у Достоевского.
        - За сахаром к чаю, - не таясь, поведал автор «Униженных и оскорбленных».
        - Лучше бы вы к чаю МАРМЕЛАДОВ разных понабрали, - поделился мыслью Фет, уже понадеявшийся напроситься как-нибудь в гости.
        Но будущий автор «Преступления и наказания» намек понял неправильно и крепко призадумался. И пока он размышлял, что неплохо бы назвать героиню будущего романа Сонечкой Мармеладовой, Фет проскочил мимо него, купил торт и побежал на праздник. А Достоевский благополучно просрочил заказ на рекламную статью, но гонорара за новый роман с лихвой хватило на выплату неустойки. Даже на извинительную открытку деньги остались.
        Фет же, спешно поздравив с порога Тютчева, не снимая калош, ринулся к угощениям, на ходу приговаривая:
        Люблю икру да с расстегаем,
        Ее в момент я уминаю…
        Из-за громоподобного шума в озверевшем от голода желудке Фета Тютчев не расслышал стихи целиком, но общую суть уловил, и подсказанные строки вкупе с пережитыми впечатлениями легли в основу знаменитой «Весенней грозы», более известной как «Люблю грозу в начале мая». А пока вдохновленный Тютчев писал данные стихи, Фет съел им же подаренный торт.
        Конечно же, окружающие пытались как-то умерить аппетиты Фета. Они даже подговорили на это дело Короленко. То есть, конечно, не Владимира Галактионовича, который был порядочным человеком и в разного рода заговоры старался не влезать, а его куда менее известного брата Степана. Степан Короленко писал про всякие ужасы жизни, такие страшные, что даже мрачный писатель Достоевский не читал его произведений. Одним из таких произведений был роман «Синие» - про алкоголиков. В основном там, правда, шла речь про сторожа закрытой гостиницы, который бросил пить, но от трезвости у него голова помутилась окончательно, и он чуть было не перебил всю свою семью. После этого романа в России стали меньше бросать пить. Еще у данного автора была повесть про невинно обвиненного острожника, который пытался выбраться из заключения почти тридцать лет и три года. Эту историю он подслушал лично из воспоминаний Достоевского, и хотя классика освободили досрочно, Степан Короленко в целях кульминации превратил финал в эффектный побег.
        И вот друзья Фета попросили написать Степана Короленко такой роман, чтобы Афанасий Афанасиевич, прочитав его, прекратил объедаться. Степан Короленко, не долго думая, написал роман о человеке, который любил поесть, но из-за его несправедливого отношения к окружающим на него наслали проклятье, и он все худел и худел и худел до бесконечности. Автор надеялся, что это умерит бесстыжий аппетит Фета. Но после прочтения этой книги поэт сильно занервничал и на этой почве стал есть еще больше.
        В конце концов, коллеги, уставшие от обжорств Фета, не выдержали и скинулись поэту на дворянство, чтобы тот в собственных хоромах смог позволить себе трапезу по вкусу. После этого он прекратил свои гастрономические набеги в гости. А так как он был немцем, то добавил к своей фамилии благородную приставку «фон». Коллеги даже сочинили про него эпиграмму: «Афанасий фон Фет забрался в буфет и объелся конфет». Но он не обижался. Добрейший был человек!»
        - А то неизвестно, сколько бы еще хороших идей у него могло возникнуть в припадке голодного вдохновения, - подумал Ленон, у которого от прочтения тоже аппетита не поубавилось. А тут еще какой-то, похоже, не совсем трезвый прохожий решил устроить на улице концерт. Тут юноша вспомнил запрет Антонины Казимировны, что нельзя открывать форточку надолго.
        - А вдруг я простужусь, и когда она вернется, то обо всем догадается, - снова перепугался юноша и закрыл форточку. Песня тут же прекратилась, и Ленон вздохнул с облегчением. К пьянству он относился с большим недоверием. С твердым решением развеять дурные мысли он снова окунулся в книгу. Тут Ленон увидел, что опять в книге описывается совершенно другая история, и юноша в этот раз был уверен еще меньше, что именно ветер перепутал страницы книги. Но Ленон отбросил подозрения и продолжил чтение:
        «В одном замке, который назывался Комувлоб, жили рыцари грубого стола. А возглавлял их рыцарь, которого называли первым среди равных, хотя равных, ему, в общем-то, в его занятии не было. Он мог выпить столько, сколько все остальные рыцари не выпивали, собравшись за столом вместе. И поэтому его звали Артур Перегон.
        Но не всем в замке нравилось поведение доблестной команды, тем более что их доблесть, как правило, ограничивалась пределами замка. Добрый волшебник Мерлин Брандонский, также будучи прописан в данном замке, долгие годы тщетно пытался излечить своего короля от губительной привычки. Как-то раз, в надежде напугать печальными последствиями сэра Перегона, он украл его любимую чашу. А чтобы было еще страшнее, он кое-что подложил ему в постель. Утром, пробудившись ото сна после беспокойной ночи, король потянулся за бутылкой, но никак не мог найти чащу. Ни на полу, ни на столике ее не было. Наконец, поискав под одеялом, он нащупал что-то твердое. Но это было не то, что он искал, а череп его верного шута, скончавшегося недавно от непомерного пьянства. И то ли утро в Комувлобе было чересчур туманным, то ли туман в глазах был последствием вчерашнего празднования, а может, славному королю было просто все равно, но он взял в руки череп, налил в него вина и испил из него. После этого случая Мерлин в своей борьбе с пьянством пробовал самые разные средства, но в итоге сам заразился этим тяжелым недугом. И теперь,
протягивая полную чашу своему королю, он каждый раз приговаривал: Я сделаю вам подношение, от которого вы не сможете отказаться… Таким образом, все обязанности по борьбе с пьянством перешли к его ученице - леди Марганцовке.
        В организме леди Марганцовки не содержалось ни капли алкоголя, отчего она и сама не пила и другим не давала. Она и раньше терпеть не могла компанию своего брата выпивохи, а тут начала понимать, что пьянство в Комувлобе можно искоренить, только избавившись от этой самой компании. Вскоре она нашла себе единомышленника в лице сэра Красномордреда. Он недолюбливал своих собутыльников и втайне мечтал напиться в одиночку.
        И вот однажды сэр Красномордред обратился к королю:
        - Милорд, я знаю, где найти чашу…
        - Мою любимую чашу! Где она? - нетерпеливо перебил Артур. Мерлин так и не вернул ее обратно, так как от беспробудного пьянства он уже позабыл, куда ее спрятал.
        - Нет! Она гораздо лучше! Ведь это чаша святого Грааля, - отвечал сэр Красномордред.
        - Воруль, Грааль и Убивраль! - промычал, не поднимая голову со стола, сэр Разговейн, который, как и все рыцари ушлого стола, не отличался хорошими манерами. Он вообще быстро раскисал, редко приходил в себя и был меньше остальных способен на подвиги.
        - И чем же она лучше моей любимой чаши? - ревниво поинтересовался Артур.
        - Она дарует вечную жизнь! - заверил сэр Красномордред.
        - Врет как сивый Мерлин! - не поверил сэр Гарет-белогорячка, намекнув на россказни волшебника, который в последнее время потреблял сивуху ну просто в лошадиных количествах.
        - Ерунда! Жить вечно - скучно! - отозвался сэр Пьянцелот, которого мучило похмелье, и ему совсем не хотелось, чтобы это состояние затянулось навсегда. - Мерлин когда-то тоже хотел сделать философский камень. И, в конце концов, не чаши, а вирши делают таких славных воинов, как мы, бессмертными!
        Тут он дурным голосом запел балладу о собственных подвигах.
        - А еще она превращает воду в вино! - изо всех сил стараясь перекричать Пьянцелота, выпалил Красномордред. Король, начавший было подпевать, тут же замолк в недоумении.
        - Быть такого не может! Это же не просто вечная жизнь - это вечное пьянство! Не успокоюсь, пока не проверю лично! - вскричал сэр Артур, который достаточно протрезвел, чтобы собрать поход, но был недостаточно трезв, чтобы не поверить в подобную небылицу.
        Когда они нашли пещеру, в которой должен был находиться святой Грааль, сэр Красномордред остался снаружи якобы для того, чтобы сторожить вход. А рыцари короля Артура тем временем нашли реликвию, но их радость была недолгой. Вернувшись, они обнаружили, что Красномордред по наущению леди Марганцовки завалил выход камнями. Узрев предательство, рыцари огласили пещеру ужасными проклятиями в адрес коварного изменника. Но вскоре от истошных криков у них пересохло в горле, и яростное негодование сменилось глубоким унынием. Тут бы им и настал конец вместе с легендой, но откуда-то из глубин пещерных сводов раздался крик сэра Гарета-белогорячки:
        - Вы не представляете, что я нашел!
        - Выход? - хором встрепенулись рыцари.
        - Нет! Лучше! - возразил сэр Гарет.
        - Пылесос! - попытался угадать сэр Разговейн.
        - Какой пылесос? - не понял сэр Гарет.
        - Автомобиль! - отозвался через завал сэр Красномордред, который мало того, что совершил гадость, так еще и подслушивал.
        - Да вы что там, совсем уже протрезвели?! - возмутился странными вариантами сэр Гарет.
        - А ты там что, склад вина нашел, придурок белогорячечный? - возразил Артур.
        - Почти, - согласился сэр Гарет, чей юный возраст не позволял ему обижаться на старших. - Я нашел источник воды!
        Рыцари ушлого стола всем скопом побежали на крик сэра Гарета и вскоре, отбросив уныние и скорбь, веселились напропалую. Они наполняли водой волшебную чашу и испивали до дна уже вино, выкрикивая похвалу во славу такого увлекательного времяпровождения. И, наверное, делают это до сих пор, пока источник не иссякнет. Или сэр Красномордред с леди Марганцовкой вернутся и разгребут завал, потому что им станет стыдно. А им не станет».
        Закончив чтение, Ленон не мог решить, кого ему больше напоминает эта леди Марганцовка? То ли ту девушку, встреченную сегодня в парке, которая тоже ненавидела всяческие беспорядки, или владелицу квартиры Антонину Казимировну.
        - Похоже, что корень проблемы алкоголизма древнее, чем я предполагал, - взбрело в голову Ленону. - Наверное, нет вещи более противной, чем пьянство. Или все-таки есть?
        Юноша решил развеяться от тяжелых мыслей и включил радио, по которому зазвучала реклама с гимном колбасного завода.
        - Надо браться за дело, - подумал Ленон. Но тут он прикинул, что у него в запасе есть завтрашний день, так что если он прочитает еще пару страниц, у него все равно останется время написать хоть десять таких статей. Хотя юноша и чувствовал неотвратимое приближение реальности, он все-таки решил, что она может немного подождать. Уж больно ему стала интересна эта книга, полная разных историй и небылиц.
        - Наверное, она действительно очень старая, - размышлял Ленон. Но дальнейшие строки сильно поколебали его уверенность в этом:
        «Учите историю, ибо история нас ничему не учит. Ну а если учить историю не получается, то послушайте хотя бы поучительную историю. Эта история страшна тем, что приключилась на самом деле. Жил был мальчик, который очень любил дружить. К несчастью, он связался с плохой компанией. И чаще всего его можно было застукать в компании с бутылкой. Но как-то раз мальчик додружился. Дабы не травмировать психику читателей, дальнейшие события будут описаны безобидными детскими стишками:
        Мальчик в кармане носил молоток.
        С ним и с гранатой пошел он в лесок.
        Вот он гранату кладет на пенек…
        Шумно начался в деревне денек!
        Но все закончилось для мальчика благополучно, не считая нескольких пальцев. Тогда-то мальчик и понял, что такое иметь силу в руках. А также еще то, что заимствовать нужно не все, что под руку попадется, а только то, что пригодится для хозяйства. Он много чего понял в этот день, но с бутылкой дружить не перестал.
        Но на этом оружейные опыты мальчика не закончились, и как-то раз он вооружился и побил много стекол в окнах одного немаленького здания. Но дружить с бутылкой не перестал. А в другой раз мальчик шел по мосту и решил с него свеситься, чтобы слегка просвежиться. Но так как сила вырвавшейся струи была сильнее, чем мальчик ожидал, он упал с моста и чуть не утонул. Но пить все равно не перестал.
        А потом он решил выступить с праздничным поздравлением, но перепутал слова, и получилось совсем не праздничное прощание. На этом буйное детство мальчика закончилось, и началась угрюмая старость, которую только бутылка и скрашивала.
        Поэтому мораль этой истории такова: Любовь бывает одна и на всю жизнь. Пусть даже если это и любовь к бутылке. Описанные события легли в историю, которая рассказывается ниже. Или наоборот. Но важен, конечно, не какой-нибудь там факт, а историческая достоверность, установить которую можно только сверившись с учебниками.
        Вот, например, Петр Первый спасал матросов из воды, а Александр Второй - жертв крушения поезда, и чем это закончилось? Поэтому седой политик на мелочи не разменивался и спасал сразу всю страну целиком. Вот Линкольн и Столыпин любили ходить в театр, и чем им это обернулось? Седой политик это прекрасно знал, и поэтому театров старался избегать. Но очень любил, когда перед ним устраивали выступления.
        Один великий кинорежиссер решил этим воспользоваться. Точнее, его, как запасной вариант, послал его отец, не менее великий поэт. Новой России нужен был новый гимн, а гениальная семья надеялась, что в будущем появиться такой закон об авторских правах, что можно будет получать отчисления с каждого исполнения.
        И вот, глава семьи доверил младшему сыну написать новый гимн - с целью увеличения шансов на победу. Великий режиссер долго не думал. Он тут же взял в долю своего любимого композитора, музыку которого он ставил почти в каждый из своих кинофильмов. Мелодию тоже долго не искали - взяли лучшую его композицию, может быть, не из самой лучшей, но уж точно, самой лиричной картины с соответствующим названием. А вот стихи кинорежиссер решил написать самолично.
        Тем временем, седой политик сидел в кабинете и, как обычно, работал с документами. От излишнего напряжения документы постоянно выскальзывали из рук. Видя, что работа не спорится, седой политик решил записать обращение к нации:
        - Дорогие россияне! Расселяйтесь кто куда! Все лучшие места ужо заняты-ы-ы…
        - Ну не все - не все, - неожиданно встрял внезапно появившийся режиссер. - Я вот себе неплохие угодья в Горьковской области наметил…
        При упоминании «горькой» голова седого политика заметно прояснилась. Но тут он увидел встопорщенные с вкраплением седины усы кинорежиссера и заподозрил неладное:
        - Ы-ы-ы!!! Чего тебе надобно, мятежник? Опять ты со своим путчем?! Не видишь, я занят! Убирайся отсюда, ты уже давно не вице-президент! - недовольно засопел седой политик.
        - Я не мятежник, - вежливо возразил гость. - Но тоже на букву «М», - подсказал седому политику режиссер, дав ему возможность самостоятельно выбраться из нелепой ситуации.
        - Молодец! - то ли попытался угадать, то ли похвалил режиссера седой политик за то, что тот не собирается бунтовать.
        - Я вот по дельцу, - счел знаком одобрения слова политика кинорежиссер и решил сразу взять быка за рога.
        - Денег не дам! - отрезал седой политик, который, наконец, узнал режиссера и вернул себе уверенный настрой. - Ты какую-такую там загогулину в своем, как там его, «Камчатском парикмахере» вывел, а? Это что еще там за пьяница под два метра с горки свалился? Забыл что ли, кто тебе министра МЧС в помощь одолжил, а?
        Тут следует отметить, что в министерствах царил тогда тотальный кавардак, и помощи от них добиться было весьма сложно, тем более в частном порядке. Начальники ведомств менялись со скоростью падения рубля, и простые люди неизвестно чего про них думали. Ходили даже слухи, а телевидение их всячески подтверждало, что правительство настолько озверело до лесного состояния, что даже таблички пришлось поменять. Поговаривали, будто министерство связи превратилось в министерство грязи. И его возглавлял некто Ч. Дождевой, который прокладывал подземные коммуникации. А министерство вороны успешно проворонило половину баллистических ракет. Министерство дикобразования возглавляла Е. Жиха с учебной программой под названием «Хочется, но колется». Министерство лисицы должно было отвечать за правосудие, но только и делало, что хитрило. Было известно также о министерстве ананасов, которых, впрочем, в народе мало у кого наблюдалось. Министерством пруда заведовал министр по фамилии Карась, которого весьма сложно было выловить на совещаниях. И, конечно же, нельзя было не помянуть МДВД, которым заведовал генерал
Косолапенко. Что же до министерства леснодорожных путей, то дорог в лесу, как и по всей стране, попросту не наблюдалось.
        В общем, в министерствах царила крупная неразбериха, и нужно было срочно что-то менять таким образом, чтобы все начали действовать слаженно и скоординировано. Пускай это и было бы хотя бы совместное исполнение гимна.
        - Да нет, я не за деньгами, я наоборот, принес тут, - интригующе залебезил режиссер, который счел разумным не спорить с седым политиком.
        - Ну, что там у тебя? - не без интереса спросил седой политик, многозначительно посмотрев на стопку уже завершенных документов.
        - Да я вот гимн придумал, - и, не спрашивая разрешения, режиссер запел своим тонким бархатистым голоском:
        Я в России вырос и живу.
        Никуда не съеду - здесь помру.
        Ведь я её люблю,
        И жизнь отдам свою…
        - Шта-а-ты… - недовольно прервал седой политик.
        - Какие штаты? Америки? - переспросил режиссер, обладавший немалым количеством заграничных премий.
        - Не-не-не, - замахал рукой седой политик, которому тоже захотелось запеть после долгой и упорной работы, но голова уже не вмещала столько много слов. - Шта ты там у тебя все так напутал? Лучше так:
        - Я в России вырос и помру!
        - Я в России вырос и помру!
        После пары куплетов в исполнение отредактированной версии втянулся и сам автор текста, и вместе они еще долго распевали новоявленный гимн.
        - Хороший гимн, легко запоминается. И самое главное - все в нем, - выдохнул, наконец, седой политик, прослезился и поднял трубку. - Принять гимн этого самого… который в списке на букву «м»!
        После этих слов обрадованный режиссер вышел из кабинета, где его чуть не сшиб рыжий политик. Рыжий политик бежал по коридору с коробкой из-под ксерокса и пел песню: Эх, полным-полна моя коробушка, много всякого добра!
        - Неужто тоже гимн придумал? - испугался режиссер. Конкурентов он не любил и старательно от них избавлялся. - А в коробке что? Документы? - продолжил размышлять он. Но рыжий политик не заметил мыслей кинорежиссера и резво пронесся мимо. Вдогонку за ним бежал известный генерал с птичьей фамилией. Честно говоря, рыжего политика специально послали с отвлекающим маневром, чтобы за спиной у генерала провернуть пару делишек и кое-что вывезти кое-куда. Когда генерал увидел поющего политика, то в его военной голове мелькнуло: «Чего это там у него в коробке спрятано?». После чего, не спрашивая, генерал кинулся в погоню.
        Скоро дыхание рыжего политика сбилось, и он, шумно присвистывая, с каждым взмахом ноги выплевывал только отрывки песни:
        - Полным… полна… полным… полна…
        - Ну, повесим мы этого рыжего, и что дальше? - пришло тут в голову генералу, и он нестроевым шагом развернулся в обратную сторону.
        Рыжий же политик не сразу понял, что погони за ним больше нет, и не заметил, как толкнул плечом другого политика, славившегося своим неуравновешенным характером. Буйный политик не успел уйти с дороги, так как был занят репетицией выступления, предстоящего ему в парламенте. Дабы сэкономить время и место, мы публикуем лишь краткий конспект этой знаменательной речи:
        Мимо депутатской думы
        Я без дела не хожу!
        То я выступлю с трибуны!
        То законы напишу!
        - Надо бы извиниться, - подумал запыхавшийся политик, по инерции пробежав еще несколько метров. После чего он развернулся на сто восемьдесят градусов и обратился к буйному политику:
        - Вы уж меня извините, товарищ депутат. Я это ненароком.
        - Да можешь не извиняться - все равно я тебе уже на спину плюнул, - снисходительно сообщил буйный политик, внимательно посмотрев на коробку из-под ксерокса.
        Кинорежиссер же не обратил внимания на последующие события, так как отправился домой в полной уверенности, что добился желаемого. Правда приказ седого политика поняли неправильно, и гимн приняли все-таки не его, а отцовский. Но оставшийся гимн зря не пропал и превратился в визитную карточку кинокомпании, принадлежащей знаменитому режиссеру. Только вот слова пришлось выкинуть».
        - Должно быть, без гимна никак, раз вокруг него столько возни, - подумалось Ленону, который в политике разбирался весьма поверхностно. Боясь быть обманутым, он вообще старался не совать туда свой нос, но ему приходилось это делать по долгу своей профессии. Да и вообще он не любил интриги и старался держаться от них подальше.
        - Да что тут все про известных? Надо же и про неизвестных немного, - пришло в голову юноше. Он всегда хотел прочитать роман, или повесть, или рассказ про героя, чем-то похожего на него самого. Но про таких, как он, обычно травили только анекдоты. А самому написать статью про себя юноше не позволил бы главный редактор. В надежде прочитать что-то подобное Ленон перевернул страницу:
        «Леониду Васильевичу еще с детства очень хотелось стать писателем. С сюжетами у него был полный порядок, но вот среди характеров персонажей наблюдалась страшная нехватка. Например, у героя, у которого по сюжету должна была быть водянка, вдруг оказывались все симптомы меланомы, а дислексия и вовсе была, что говорится, на лицо. Персонаж, еще недавно от рождения хромавший, в следующей сцене вдруг пускался в пляс, и Леонид Васильевич ничего не мог поделать против сюжета. Его персонажи менялись в лице, в цвете волос, не говоря уже о таких мелких деталях, как одежда. Фантазию Леонида Васильевича было никак не унять, и чего он только не пробовал!
        И Леонид Васильевич стал списывать своих героев с реальных людей. Но, боясь их реакции, старался делать это незаметно. Стоит себе, смотрит будто вдаль, песенку насвистывает, а сам украдкой делает пометку за пометкой в блокноте.
        Один раз он решил списать продавщицу из хлебного отдела в качестве герцогини, благо по размерам (литературным, естественно) она прекрасно вписывалась. Но то ли он увлекся, то ли глаз у него скосил не туда, то ли продавщица ушла куда-то незаметно…. В общем, он случайно списал свою героиню с французской булки. Только потом он понял свою оплошность, когда, перечитывая уже законченное произведение, он заметил, что герцогиня от выпитых напитков неожиданно размякла, спустя несколько дней вся зачерствела к окружающим, а в конце ее и вовсе склевали голуби.
        - Дела… - подумал наш герой и стал более тщательно подыскивать прототипы для своих произведений. Он внимательно списал новые образы, перед этим как бы случайно пообщавшись с шофером такси и служащим одной конторы. И стал аккуратно вписывать их в роман, как двух верных друзей-ковбоев. Но тут обнаружилось, что эти, казалось бы, два абсолютно непохожих человека учились в одной школе и крепко друг с другом не ладили. В общем, как бы это сказать, зря он им дал по заряженному револьверу. Никакой хорошей концовки не вышло.
        - Как же так?! - расстраивался Леонид Васильевич. Ведь по задумке способ казался таким заманчивым и эффективным. Он уже видел полку книг, на которой стояло его полное собрание сочинений в тридцати томах, и даже выделял время в расписании, чтобы каждодневно протирать ее влажной тряпочкой. Но у Леонида Васильевича было много времени и совсем отсутствовали какие-либо другие интересы и увлечения, так что он не сдавался.
        Ночью ему приснился известный ведущий популярной телеигры, который сходу объявил Леонида Васильевича банкротом. Леонид Васильевич в ужасе проснулся, схватился за кошелек и пересчитал деньги, но потом вспомнил, что этот сектор в игре давно отменили, и уже было хотел лечь спать… Но тут его осенило! Он вспомнил одного художника, который при помощи кинопроектора высвечивал фильмы на холст, останавливал пленку, а потом ему только и оставалось, что обводить контуры персонажей кистью. Получалось, что художник брал героев с экрана и переводил их в галерею без особых усилий, но с заметным результатом. А зачем кинопроектор, когда есть телевизор!
        - И ведь я могу же так! - радостно воскликнул Леонид Васильевич, даже записав внезапную догадку красными чернилами на фантике от «Мишек на орбите», чтобы не позабыть. Он любил эти конфеты, потому что в жизни его привлекали только две вещи - книги и космос. И полностью довольный собой погрузился в сладкие грезы, где он писал роман за романом, будто старший Дюма, а многочисленные недоброжелатели тщетно пытались разгадать его секрет.
        К слову, Александр Дюма одним из первых в мире наладил практику коллективного написания романов под его единоличной подписью. Он создал так называемый институт литературных негров. Но, по иронии судьбы, сам Дюма был африканцем по бабушке, что не могло не сказаться на его внешности. А на него, в свою очередь, работали по большей части парижане и другие потомки галльских воинов. Так что исторически следовало называть безымянных авторов как раз «литературными французами». Но не слишком ли жестоко это по отношению к этой замечательной нации, которую после Второй Мировой войны в некоторых странах начали клеймить за трусость? Если бы Наполеон мог только предвидеть подобное, то помер бы от стыда за свою родину еще лейтенантом.
        Утром Леонид Васильевич проснулся оттого, что его верная собака грызла бумажку от конфеты и капала слюнями на ковер. Не без усилия отняв фантик и обругав четвероногого друга какими он только знал в его возрасте неподобающими словами, он схватился за остатки своего ночного вдохновения. Но на безнадежно испорченном огрызке распознавалось только странное слово «жетак». Он повернул обертку от конфеты другой стороной. С остатков фантика на него смотрели звезды.
        Леонид Васильевич силился понять, что бы могло значить это странное слово «жетак»? Он перерыл телефонный справочник, даже залез во франко-русский словарь, но куда уж там! Догадка испарилась, а вместе с ней и все надежды на славу и успех. Так Леонид Васильевич и не стал писателем. Он стал…»
        - Он стал… космонавтом, - потрясенно прочитал вслух Ленон.
        История, описанная в книге, здорово напомнила ему его собственный опыт. У Ленона даже возникло ощущение, будто кто-то роется у него в мозгах. Хотя книжные амбиции Ленона никогда не доходили выше библиотекаря, ему было знакомо горькое чувство разочарования.
        - Неужели речь идет про Леонида Савушкина, - сверкнула догадка в голове у юноши. - А вдруг в ней содержится страшная государственная тайна, и если я ее узнаю, то меня сделают невыездным? Невыездным… из квартиры! Или из кухни! - рисовались страшные картины юноше. Тут Ленон снова подумал, что книга, возможно, подсовывает ему то, что творится у него в голове, но чтобы окончательно подтвердить правдивость этой догадки, ему нужно было прочитать еще что-нибудь. А после всех тревожных мыслей он откровенно опасался делать это. Откуда эта странная книга? Кому она принадлежит? Добрый ли это человек, или наоборот? Много вопросов пришло в голову юноше в этот вечер, но все они остались без ответа. Пережитые волнения порядком утомили юношу, и он решил забыться во сне. Но спалось ему не очень спокойно, и посреди ночи Ленон пробудился. Фонарь на улице тревожно подмигивал, наполняя комнату прерывистыми, как при пожаре, сполохами. Снаружи донесся громкий выкрик: Проснитесь люди! Россия - Польша: 1:1!
        - Буду болеть за Польшу, - назло фанатам подумал Ленон и повернулся на другой бок.
        Глава IV
        Сон Ленона был беспокоен и имел совершенно неожиданное для юноши содержание.
        Ленон очнулся от жизни в компании человека, чем-то неуловимо напоминавшего его главного редактора. Но он, почему-то был мрачен, неулыбчив и со злостью говорил об окружающей действительности. А жизнь вокруг, в самом деле, не радовала, ведь они оба были заключенными.
        - Это что же получается? - злобно выплевывая каждую согласную, проговорил его собеседник. - Пару лет уже верчусь в этой мясорубке, а за что?
        Ленон сочувственно покачал головой, ведь ему почему-то казалось, что он просидел здесь всего лишь девять месяцев, и ему было стыдно жаловаться на потерянное время в столь сравнительно небольшом количестве.
        - Ну, теперь-то нас уже отпускают, - больше с надеждой, нежели с уверенностью протянул Ленон. И они пошли дальше, беседуя на ходу, и это была беседа ученика и учителя, взрослого и юнца, и просто разговор двух друзей. Щемящее чувство расставания кольнуло где-то глубоко в сердце у Ленона. Но тут они перешли через пригорок и увидели, что никакой свободы им сегодня даже не понюхать.
        На краю обрыва стоял каркас недостроенной тюрьмы, а на нем копошились такие же, как и они, узники. Его спутник красноречиво промолчал, ибо ситуация говорила сама за себя. Тут Ленон с неожиданной для себя прытью и ловкостью рванулся вперед и покатился с обрыва прямо в воду. Охранники бросились за ним вслед, но неожиданно всплывший динамит, который вдруг оказался в запасе у Ленона, резко поубавил их пыл. Выигранное время дало юноше возможность угнать вертолет. Пули летели вслед, но Ленон уверенно вел лопастную махину между скалистых расщелин. Вскоре преследование затихло, а через лобовое стекло ему показался невиданный доселе город.
        - Я должен вернуться и спасти своего друга, - молнией вспыхнула мысль в голове у Ленона. Редкое в его жизни ощущение уверенности и взятия ситуации под контроль напоследок вызвали короткое чувство, наподобие эйфории. А потом он проснулся.
        Очухавшись, Ленон налил себе стакан воды и жадно выбулькал его до донышка. Юноша с облегчением осознал, что он на свободе, но радость его была недолгой.
        Тут юноша вспомнил, что он забыл о чем-то…. О чем-то таком, что должен был сделать еще вчера, но по каким-то причинам не сделал. Ленон попытался найти ответ в недавнем сне, стремительно угасавшем в его сознании.
        Неожиданно страшная догадка осенила Ленона - он вспомнил, кто так и не выбрался из неволи. Этого накормил, того накормил, а кота за решеткой позабыл! В ужасе от своей беспечности Ленон стал спешно собираться.
        Бежать в магазин за колбасой - не было ни времени, ни денег. Добросердечность вынудила юношу пойти на страшное преступление. Ленон в спешке распахнул холодильник, схватил кастрюлю с пельменями, которые приготовила хозяйка квартиры, высыпал их в пакет, хлопнул дверью и помчался так быстро, как только мог.
        Прибежав в парк и, даже не дав себе отдышаться, он нашел то самое заброшенное здание с решеткой, приблизился и тихо позвал кота. Он просунул пельмень через прутья, но реакции не последовало. Тут Ленон всмотрелся сквозь окно подвала и увидел тощее мохнатое тельце, свернутое в клубок. Кот не шевелился.
        - Я чудовище! - осознал Ленон, и отчаяние в его душе смешалось со страхом и чувством собственной беспомощности. Ленон не впервые кого-то подводил или не оправдывал чьих-то ожиданий, но то, что его безответственность приведет к столь ужасающим последствиям, он никак не мог предположить. В тщетной попытке юноша попробовал просунуть руку сквозь решетку, чтобы вытащить кота наружу. Затем, все еще движимый охватившей его безысходностью, Ленон схватил кирпич и стал бить им о решетку. Проржавевшее железо поддалось, и между прутьев образовался существенный проем. Затем он просунулся туда сам и вытащил кота на свободу. С неожиданным облегчением юноша удостоверился, что кот не только дышит, но еще и просыпается. Но резкий окрик оборвал его радостное открытие. За его спиной стояла та самая девушка, которую он вчера повстречал, и она была еще более сердита, чем в прошлый раз.
        - Я же тебе говорила! - задыхаясь от возмущения, произнесла девушка. - Чтобы ты убирался прочь вместе с этими котами! - и, резко повысив тон, добавила:
        - А тебе и этого мало! Ты тут в парке строения ломаешь!
        Ленон, конечно, мог бы сказать в свою защиту, что здание давно заброшено, а решетка насквозь проржавела, или что он вообще действовал по поручению общества защиты животных, но он промолчал. Наученный Горьким, Достоевским, и, в особенности, Гиляровским с его правилом «нашел - молчи», Ленон решил не спорить с девушкой. У него просто не было столько уверенности в собственной правоте, сколько у нее.
        - Я сразу догадалась, что ты заодно с Филимоном Зеленых! - продолжила разоблачение девушка. - Он тебя специально подослал, чтобы ты парк разорял! А потом бы, когда от парка камня на камне не осталось, Филимон Зеленых прибрал бы его к своим рукам!
        Тут у Ленона к ужасу от недавно пережитого происшествия прибавился страх за свершенное злодеяние. Что за порчу имущества он сам может отправиться за решетку. Что его карьера навсегда окончена, потому что он потерял репутацию. Или, взбрело вдруг ему в голову, что, самое страшное, обратно за решетку отправят и кота. Ничего толком не понимая, Ленон молча шел по парковой дорожке, инстинктивно прижимая к груди съежившееся мохнатое существо.
        - Думаешь убежать, как вчера, трус?! - не отставала девушка, но вскоре поняла, что до Ленона не доходит смысл ее речей. Чтобы как-то обратить на себя внимание, она обогнала его, встала на скамейку перед ним, величаво поставив одну ногу на спинку.
        - Стой! - повелительно ткнув пальцем, приказала девушка. Ленон подчинился. - Сейчас ты вместе с этим котом покинешь парк, и если я тебя только здесь увижу…
        Тут Ленон узнал ту самую скамейку, у которой была ненадежная спинка, и хотел было предупредить девушку, но не успел. Прогнившее дерево скамейки предательски треснуло, и девушка свалилась в пруд.
        Ленон с ужасом осознал, что девушка так же, как и он, не умеет плавать. Она пыталась барахтаться, но от этого еще больше отплывала от берега. Ленон подумал вызвать спасателей, но быстро понял, что на это нет времени.
        - В экстремальных ситуациях думать не надо, - вспомнились слова Валентина Петровича юноше. - Нужно делать то, что подсказывает тебе сердце.
        О чем задумывался в этот момент юноша в последнюю очередь, так это о сохранности паркового имущества. Положив кота на ближайшую целую скамейку, Ленон подбежал к только что развалившейся. Приложив нечеловеческие усилия, он оторвал сидение, в общем-то, тоже прогнившее в местах крепления, и подобно спасительной соломинке протянул его утопающей. Девушка, не прекращая барахтаться, сумела зацепиться за доску, и Ленон потащил ее на себя.
        Когда девушка сколько-то близко подобралась к берегу, она отпустила доску и стала отчаянно цепляться за траву, стелившуюся по земле мохнатыми прядями. Ленон тут же отбросил доску в сторону, обхватил девушку и оттащил ее подальше от воды.
        Хотя девушку никак нельзя было назвать тяжелой, Ленон все же изрядно подустал от ломания и таскания. Он довел ее до ближайшей целой скамейки и последним усилием усадил девушку на место. Погода была вполне себе летней, но чтобы девушка не замерзла, юноша накинул на ее плечи свою курточку и сунул ей в руки кота, который так никуда и не убежал.
        Спасенная девушка постепенно приходила в себя. Не выпуская кота из рук, она посмотрела сначала на пруд, потом на разломанную скамейку, а затем на Ленона.
        - Зачем ты это сделал? - со все еще отрешенным видом спросила она, но в этом вопросе не звучало привычного ему недовольства.
        - Ну я, я… - растерялся Ленон. Он не знал, что возразить, хотя, где-то у него возникла мысль, что вытащить девушку можно было бы и не доламывая скамейку окончательно.
        - Скамейку? Ты имела в виду, зачем я сломал скамейку?
        Но девушка помотала головой.
        - Зачем я сунул тебе в руки кота? Я думал, ты так согреешься, - продолжил гадать Ленон.
        - Нет, - произнесла девушка. - Почему ты спас меня? Я испугалась, что ты убежишь и никогда не вернешься сюда, как я тебе и велела.
        Юноша молчал. Он просто представить не мог такого, чтобы он оставил девушку в беде.
        - Впрочем, как же ты мог поступить иначе? Ты никогда меня не слушал, - легонько упрекнула его девушка, видимо, имея в виду то, как он недавно спорил с ней.
        - Неправда. Я ловил каждое твое слово, - наконец-то нашелся, что ответить Ленон.
        - Правда? - растерялась девушка.
        - Я бы тебя обнял, но у меня руки не поднимаются от усталости, - хотел сказать юноша, но решился только на то, чтобы придвинуться к ней немного поближе.
        - А я думала, что ты хулиган, как тот парень, который вчера устроил здесь драку. А тебя можно назвать… моим спасителем.
        - Вообще-то меня зовут Ленон, - неловко поправил девушку юноша.
        - А меня Руфи, - представилась девушка.
        - Руфи, - мечтательно повторил он.
        Тем временем девушка начала обращать внимание на себя и окружающий мир. Она выжала подол своей юбки и оглядела окрестности.
        - В конечном итоге, - прервала тишину Руфи, - сломанные решетка со скамейкой - это не такой уж и большой ущерб для парка.
        - Но ведь я это сделал не из злого умысла, - попытался оправдаться Ленон, и в его голосе зазвучали нотки, скорее свойственные библейским пророкам из глубокой древности.
        - Ну вот, ты опять споришь. А с девушками надо соглашаться, - усмехнулась Руфи, которая будто уже соскучилась по возражениям Ленона. Юноша опустил голову в знак покорности.
        - Я бы переломал все скамейки в этом парке, лишь бы только спасти тебя, - смущенно вымолвил Ленон.
        - А ты все-таки хулиган! Рядом с тобой непременно должен быть кто-то, кто будет ограничивать твои буйные порывы! - засмеялась Руфи и шутливо стукнула его кулачком в плечо.
        - И все-таки, - пробормотал Ленон, потирая плечо и надеясь, что его прошлые разногласия с девушкой полностью улажены, - неужели никто, кроме меня, даже не подумал вытащить этого кота из подвала?
        - Ну-у, - с сомнением протянула Руфи, - похоже, ты его первым нашел.
        - Он сидел в заключении, а теперь ходит на воле. Давай назовем его Ходиком, - предложил Ленон, довольный своей догадке.
        Девушка печально посмотрела на кота и произнесла:
        - У меня тоже был котик. И для меня он был самым лучшим на свете. Другого такого не было. Иногда я вижу его во сне, бегающим вокруг меня живым и здоровым. Я глажу его и думаю: Если он здесь… то что же за коробку я закапывала среди деревьев… холодным апрельским утром, - не выдержав, бросилась в слезы, девушка.
        - Я бы тоже заплакал, если бы со мной случилось подобное, - попытался утешить девушку Ленон.
        - Правда? Ты ведь мужчина? - удивилась Руфи и достала из ладоней свое мокрое лицо.
        Ленон не совсем понял, чему удивляется девушка - тому, что он смог бы заплакать или тому, что он мужчина, но в душе надеялся на первый вариант.
        - Мужчины плачут не по себе, но по павшим товарищам, - вспомнилось юноше. - Плакать по кому-то не стыдно, - заверил Ленон.
        - Слушай, Руфи, - пришло ему в голову. - А ты из-за этого была против того, чтобы я кормил котов в парке? Тебе было тяжело смотреть на них, потому что они напоминали о твоей потере? Тебе казалось, что никакой другой кот не заменит твоего любимца?
        - Раз уж ты спросил, - смутилась девушка, - ты мне тогда показался немного… странным.
        Услышав знакомые слова, сердце юноши упало, но он не решился перебивать девушку.
        - И я подумала, чего это ему тут надо? Притащил он этих котов с собой или собрался разводить? Может, его Филимон Зеленых подослал? И вообще, знаешь, выгул животных в парке запрещен. Даже табличка об этом поставлена.
        Ленон понимающе кивнул головой.
        - А я думал, что ты дочь владельца парка, - перевел разговор в сторону девушки юноша.
        - Если бы это было так, то я не допустила бы того, что здесь творится, - показала она на сломанные скамейки, перевернутые урны и широкие трещины в асфальте. - Этот парк разбил мой прапрадедушка.
        - И как у него только сил хватило? - задумчиво оглядел нанесенный парку ущерб Ленон. Тут он спохватился, вспомнив, что у слова «разбить» есть еще и другое значение.
        - Он построил его в начале прошлого века, вложив в него все свои силы и средства. Он посадил здесь самые красивые цветы и редкие растения и пригласил самых талантливых артистов и музыкантов, чтобы они развлекали горожан. Но потом к власти пришли люди, которые захотели смены сложившегося порядка. Они объявили эпоху справедливости и обещали, что после нее наступит эра милосердия. Но эра милосердия так и не наступила, да и справедливости тоже почти не было, - печально произнесла Руфи и вернулась к судьбе своей семьи. - Какие-то бандиты отняли у прапрадедушки парк, а его самого расстреляли.
        - Твоему прапрадедушке надо поставить памятник, - произнес Ленон, думая больше не о парке, а том, что если бы не ее далекий предок, то они бы с ней никогда не встретились. Девушка подняла на юношу глаза, в которых смешалось удивление и благодарность. Но Ленон не решился поделиться своими мыслями вслух.
        - Всем прапрадедушкам, - добавил он. - За то, что их линия не оборвалась на них и на их детях…
        - Если любимые больше не с нами, то это не значит, что они перестали быть нам дороги, - грустно покачала головой девушка и продолжила свою историю:
        - Все эти годы моя семья следила за состоянием парка. А недавно дедушка заболел, и я его заменяю. Надеюсь, я не слишком переусердствовала?
        - У тебя отлично получается, - успокоил ее Ленон, втайне радуясь, что она не настолько богатая, чтобы ее положение в обществе было для него недосягаемым.
        - Это очень важно, особенно в последнее время. Филимон Зеленых будто с цепи сорвался. Для него парк - всего лишь лакомый кусок недвижимости. Он всеми силами желает захватить его, а потом уничтожить. Но ведь люди должны гулять где-то, встречаться, проводить время?
        - Дома не особо-то и разгуляешься, - согласился Ленон. Тут ему вспомнилась одна важная деталь в истории семьи Руфи.
        - Если твой прапрадедушка был щедрым благодетелем, значит, ты благородного происхождения? Можно сказать, голубая кость, - толком не подумав, захотел сделать комплимент девушке Ленон.
        - Да нет же! Говорят наоборот! Белая… - хотела поправить его Руфи, но он решил опередить ее.
        - Белая кровь? То-то ты такая бледная как… - тут Ленон чуть не сболтнул лишнего, но вовремя успел поправиться. - Как дворянка. В смысле, твоя бледность очень благородная.
        При этих словах Ленон спохватился, что при встрече девушкам, особенно благородным, надо что-то дарить, но ни цветов, ни конфет у него при себе не было.
        - Жаль, что я ничего не принес тебе, Руфи, - неловко извинился за свою недальновидность Ленон.
        - Ну, по крайней мере, ты на этот раз без колбасы, - пошутила Руфи, ничуть не расстроившись. Порывшись в сумочке, она достала яблоко и прижала его к своим губам. После этого девушка протянула фрукт юноше. Ленон, обрадовавшись, что может оказаться полезным, вынул раскладной ножик. Тут он спохватился, а помыл ли он нож после того, как резал колбасу? Он уже хотел понюхать лезвие, чем бы, наверное, неприятно удивил девушку, но все-таки вспомнил, что ножик чистый. Он вообще старался тщательно следить за ним. После этого он разделил яблоко и половину отдал Руфи. Девушка, принимая угощение, изобразила такую благодарность на лице, будто и не она принесла яблоко. Ленон, заметив это, обрадовался еще больше, и чувство неловкости в его душе почти улеглось. Он поднес к щеке свою половину яблока, которое, как ему показалось, сохранило тепло прикосновения Руфи.
        - Я очень люблю яблоки, - признался Ленон, про себя добавив, - Когда я могу их себе позволить.
        - А стихи ты любишь? - спросила вдруг Руфи.
        - Обожаю, - ответил Ленон, вспомнив, как вчера зачитывался приключениями поэтов и писателей.
        - А что бы ты сейчас предпочел? - поинтересовалась Руфи, наверное, имея в виду, чьи стихи ей лучше прочитать.
        - Бутерброд… - ляпнул Ленон, не наевшись половинкой яблока, но, увидев недоумение в глазах девушки, поправился. - Я хотел сказать… Бутербродского… То есть почитай лучше свои, если ты конечно их пишешь, - попытался выкрутиться из неловкой ситуации юноша.
        - Ну не знаю, а вдруг тебе не понравится? - замялась девушка, но было видно, что она польщена догадкой Ленона.
        - Я постараюсь, чтобы мне понравились, - неловко пообещал юноша.
        И девушка, помедлив еще немного, неуверенно начала:
        Под конец декабря
        Слышу грустное «кря»,
        Вот теперь мне уже не до шуток!
        И французский батон
        Отнесу я не в дом,
        А оставлю покушать для уток.
        Утка - важная птичь!
        Это сложно постичь,
        Но, поняв, не забудешь уже ты,
        Что твоя доброта
        Пусть рисует всегда
        Лаской кисти чудные сюжеты.
        - Ну, как тебе? - выжидающе спросила Руфи после недолгого молчания.
        - На любителя… - робко начал юноша. Услышав эти слова, Руфи расстроено раскрыла рот, но Ленон успел закончить свою мысль. - На любителя прекрасного… Такого, как я… Но ты прекрасней!
        От этих слов Руфи смущенно заулыбалась, а Ленон продолжил:
        - Ты прекрасна, как Майкл Джексон…
        Руфи вновь недоуменно уставилась на Ленона, но он опять досказал не все, что хотел:
        - Как Майкл Джексон в исполнении Лондонского симфонического оркестра.
        - Никогда не слышала, - заметно охладев, вымолвила Руфи.
        - Боже мой, я ведь так доболтаюсь, - подумал Ленон, но все-таки решил сделать еще одну попытку:
        - Я имел в виду, что ты прекрасна как принцесса… вегетарианской эпохи.
        - Может, викторианской? - поправила девушка.
        - Не знаю, я никогда не был в Англии, - честно сознался Ленон.
        - Что бы ей еще сказать? - судорожно размышлял Ленон. - У тебя глаза изумрудные, как зеленка?
        Тут юноша решил, что если со своими сочинениями у него мало чего хорошего получается, то нужно прибегнуть к помощи признанных классиков.
        - Трави все горести попкорном… - попытался процитировать самого главного из них, но от волнения перепутал все слова. - То есть любви…
        Ленон решился на вторую попытку, но теперь к нему в голову шли лишь строчки песен:
        - Ты не Ванга… но для меня… Но для меня ты стала… слепой? Нет, не то! Все не то! - отчаялся юноша. - Может, прочитаешь еще что-нибудь из своего? - попросил Ленон в попытке загладить неловкую ситуацию.
        - Если тебе так хочется, - с готовностью вызвалась Руфи:
        Сухарь в глазури - это пряник.
        Он черств внутри, снаружи глянец.
        Но нрав смягчить его легко,
        Макнув немножко в молоко.
        - Руфи, - осторожно прервал девушку Ленон. - У тебя все стихи на эту тему?
        - Конечно. Все они про любовь… и дружбу, - гордо ответила девушка, польщенная догадкой юноши.
        - Нет, я имел ввиду… На хлебобулочную, - проговорил Ленон и ужаснулся сказанному. Юноша вспомнил, что сегодня не позавтракал, а половинки яблока оказалось желудку недостаточно, чтобы замолчать, и теперь тот настойчиво диктует ему свои требования.
        В этот момент щеки Руфи вспыхнули от возмущения, но девушка все же нашла силы сдержаться и пояснила:
        - Нет, у меня еще есть и эпические мотивы. Вот, например, отрывок из средневековой поэмы, которую я сейчас пишу:
        Не ври мне, Гвиневра!
        От лжи весь я нервный!
        Ах, Ланселот, не лестно столь,
        Ты обошелся, друг, со мной!
        Сестра моя Моргана!
        Ну как ты проморгала?
        Приятель мой Мерлин
        Хоть ты то мне верен?
        - Это что, король Артур вернулся из командировки? - предположил Ленон.
        - Какая пошлость! - возмутилась Руфи, которой не понравилось столь приземленная трактовка известной трагедии.
        - Просто… Просто я вычитал из книги что-то похожее. Ну, помнишь ту, что я вчера здесь нашел. Там было немного как раз про те времена, - оправдывался, как мог, юноша.
        - Так она не была заминирована? - встревожилась Руфи. - Было бы очень жаль, если бы ты подорвался вместе с ней, - и покраснела, вспомнив, что вчера говорила немного другие слова.
        - Там тоже про Артура… и про Мерлина… и рыцарей, - смущенно продолжил Ленон, не зная, как нужно правильно реагировать на комплименты.
        - Она такая древняя? - предположила девушка.
        - Похоже на то… - неуверенно согласился Ленон, не зная всей правды.
        - Вот бы посмотреть на нее, - попросила девушка. - Мне могло бы это пригодиться, чтобы закончить поэму.
        - Жаль, что я не захватил ее с собой. Но я могу рассказать то, что запомнил.
        Девушка не возражала, и Ленон, как мог, пересказал ей историю рыцарского замка и произошедших в нем событиях даже более удивительных, чем те, что произошли сегодня утром.
        - Такие пьяницы, хулиганы и бездельники только и могут, что разрушать все вокруг. Вот бы их всех запереть в одной пещере! - без особого восторга отнеслась к истории Руфи. Видимо, ей хотелось услышать более романтичную версию этой легенды.
        - А кто тогда работать будет? - не подумавши, сболтнул Ленон, чем еще больше рассердил девушку.
        - Эта книга - она вся такая, или ты специально вычитываешь одну только ерунду? - обиделась Руфи, которая не нашла, что ответить Ленону.
        - Не знаю, я еще не все прочитал, - пожал плечами юноша, почувствовав себя виноватым, и пообещал. - Я покажу тебе ее завтра.
        Руфи машинально кивнула головой, но тут же спохватилась:
        - Завтра я не могу. Мне нужно дать показания против хулиганов, которые вчера громили парк.
        - Жаль, что я покинул тогда тебя так рано, - расстроился Ленон. - Я мог бы прийти вместе с тобой, как свидетель. Даже с работы можно было бы отпроситься.
        - Можно встретиться послезавтра, - обнадеживающе предложила Руфи. Услышав эти слова, юноша очень обрадовался. Нахлынувшие чувства он принял за вдохновение и решил поразить Руфи, сочинив стих на ходу, как это получалось у поэтов, про которых он читал весь вчерашний вечер.
        Сияет солнце золотисто.
        Плывут по небу облака.
        Начал пейзажную зарисовку Ленон. Руфи одобрительно посмотрела него и заулыбалась. Ленон захотел продолжить в том же духе, но тут у него в голове что-то застопорилось и ничего подходящего на ум больше не приходило.
        - Пошел бы я в мотоциклисты, - ляпнул Ленон. Ужаснувшись рифме, он все-таки решил идти до конца. - Но не хватает пиджака…
        - Какого пиджака? - не поняла Руфи.
        - Ну, как какого… Кожаного… Этакого жакета… - сбивчиво пытался подыскать объяснение собственным строкам Ленон, вспомнив байкеров из кинофильмов. Особенно ему нравился «Дикарь» в исполнении Марлона Брандо.
        - Мотоциклисту в первую очередь нужен шлем и наколенники, - наставительно произнесла Руфи. - Если у мотоциклиста нету шлема, и он ходит в куртке, значит, он дорожный нарушитель и пьет прямо за рулем, чего в шлеме сделать нельзя. Вчерашний бандит тоже был в кожаной куртке, - вспомнила вдруг девушка и помрачнела. - Сначала он искупался в пруду, а потом затеял драку.
        - Если он вернется, я обязательно защищу тебя от него! - расхрабрился Ленон.
        - Думаю, мы нескоро его увидим. Его увели в милицию, - объяснила юноше девушка.
        Услышав эти слова, Ленон втайне поблагодарил служителей правопорядка за проделанную работу. На самом деле юноша надеялся, что никогда не встретит этого, должно быть, злобного и опасного человека, который так напугал Руфи.
        Ленон подумал сочинить еще чего-нибудь, чтобы развлечь девушку, но у него решительно не получалось ни строчки.
        - Честно говоря, поэт из меня не очень, - признался юноша. - Я в основном больше в прозе специализируюсь.
        - Ленон, ты ведь журналист? - насторожилась вдруг девушка.
        - Ну да, вроде того, - смущенно признался юноша.
        - Похоже, твоя газета не такая уж и плохая, если там работают такие люди, как ты, - робко произнесла девушка. Ленон, сам не считавший себя главным достоинством редакции, не смог сдержать смущенной улыбки. - А что ты сейчас пишешь? - поинтересовалась Руфи.
        Ленон хотел прямо ответить, что про колбасный завод, но, вспомнив отношение Руфи к Филимону Зеленых, вовремя прикусил язык
        - Я пишу… про вкусную и здоровую пищу… - сбивчиво начал объясняться Ленон.
        - Я бы с радостью почитала такую статью. Когда она выйдет? - спросила девушка.
        - Думаю… послезавтра, - тут Ленон понял, что он попал.
        - Надеюсь, ты не будешь писать о произошедшем сегодня? Ведь ты не держишь на меня зла? - спохватилась Руфи.
        - Я вообще ни на кого не держу зла. Меня даже в армию не берут из-за недержа… - произнес юноша, но оборвал себя на полуслове.
        - Что же ты плетешь, Непи - Длинный Язык! - мысленно ужаснулся сказанному юноша.
        - В смысле, я вообще незлобная натура и не склонен к насилию ни в какой форме, - попытался объяснить Ленон. - Меня как-то раз даже милягой назвали.
        - Кто это про тебя так? Одна из твоих девушек? - ревниво поинтересовалась Руфи, и, не дав Ленону опомниться, задала ему новый вопрос: - И как ее звали?
        - Ника… - Ленон хотел ответить, что «никак», но осекся на последней букве, так как побоялся, что Руфи подумает, что он совсем никому не нужен.
        - Ника? Ее звали Вероника? - переспросила Руфи.
        Ленон молча кивнул, не в силах произнести неправду вслух.
        - Наверное, ей было очень интересно с тобой, - тихо произнесла Руфи. Их глаза встретились.
        - Ну… вообще… жизнь… штука интересная, - сбивчиво попытался ответить Ленон, не зная, что надо говорить в подобных случаях.
        Ленон побоялся, что теперь она спросит, почему он с этой Никой расстался, или чего еще, а тут он уже не сможет соврать. Но в этот момент желудок юноши предательски заурчал.
        - Извини, он у меня дурак, - упавшим голосом отозвался о своем органе пищеварения Ленон, испугавшись, что испортил всю ситуацию. Похоже, что половинки яблока в роли полноценного рациона действительно было недостаточно.
        - У меня еще есть хлеб и печенье, - понимающе отозвалась Руфи.
        - А давай, - с неожиданной запальчивостью вызвался Ленон. - Лучше покормим уток у пруда.
        - Да я смотрю, у тебя сегодня просто тяга на свершение подвигов, - необидно пошутила Руфи.
        - Но от пары печенюшек я бы сейчас не отказался, - смущенно признался юноша. Девушка вытащила из сумочки печенье, и Ленон увидел, что это крекеры в виде различных животных. Ему досталась свинья. Ленон не без тревоги посмотрел на нее.
        - Что такое? - спросила Руфи.
        - Ну, я же вегетарианец. Я не ем животных, - засомневался юноша.
        - Главное не внешность, а содержание, - заверила его девушка. Ленон, боясь обидеть отказом, съел печенье и получил еще.
        Тут к скамейке подбежали остальные коты, и у пруда стало на несколько голодных ртов больше. Ленон тут же вспомнил про пакет с пельменями и тоже решил раздать его страждущим. На этот раз Руфи не возражала.
        - А этого кота я называю Чистюлей, - пояснил девушке Ленон. - Из-за того, что он часто умывается.
        - А ты не думал, что он часто вылизывается, потому что всегда грязный? - предположила девушка, подивившись бесхитростностью клички. - Может, следует назвать его Грязнулей?
        - Думаешь, он заразный? - испугался Ленон и отдернул руку, которой только что гладил кошачью макушку.
        - Чтобы узнать наверняка, его следует сводить к ветеринару, - пожала плечами девушка.
        - Ага, к ветеринару, - согласился Ленон, подсчитывая, сколько денег он сможет выкроить из следующей зарплаты на подобный визит.
        - А этого как зовут? - поинтересовалась Руфи, указав на второго кота.
        - Царап Царапелли, - смущенно признался Ленон, вспомнив, как окрестил его на днях, и тут же поймал гневный взгляд, который бросила на него девушка после этих слов.
        - Может, назовем его Мичурин? - решил сходу выдумать коту новую кличку юноша.
        - Почему вдруг Мичурин? - снова насторожилась девушка.
        - А я видел, как он ест траву, - поведал Ленон, имея в виду скорее кота, чем ученого.
        - А что, Мичурин любил траву? - осведомилась девушка, имея в виду скорее ученого, чем кота.
        - Ну, он ведь тоже что-то понимал в растениях, - не сдавался юноша, но было заметно, что девушке его идея явно пришлась не по душе.
        - Ну, может тогда, Мяучурин? - сделал последнюю попытку Ленон.
        - У тебя что, одни стереотипы на уме? Нельзя так однобоко! И фамилии тоже перевирать нехорошо! - не вытерпела девушка. - Судить вообще надо по поступкам, а не по внешним признакам или принадлежности к чему-либо.
        Юноша, конечно, предполагал, что, возможно, сморозил глупость, но и догадываться не мог, что это так заденет девушку.
        - Извини, просто я вспомнила, насколько предвзято относился Филимон Зеленых к моей подруге Фиде Кунашвили, - виновато объяснила Руфи. - Представляешь, какой мерзавец? Он называл ее Фигой Кукишвили и говорил, что все извилины у нее в голове ушли в кудри!
        И Руфи рассказала печальную историю про любовь простой девушки Фиды Кунашвили и Дмитрия Зеленых, сына пользующегося дурной репутацией богатого бизнесмена Филимона Зеленых. Но предприниматель был против брака с бедной невестой, с семьей которой он вдобавок враждовал из-за рыночных разногласий.
        Когда его сын попросил разрешения на женитьбу, тот резко отказал.
        - Отец, разве тебя не волнует мое счастье? - отчаялся Дмитрий.
        - Плакало твое накрашенное счастье черными слезами, - ответил на это предприниматель и пригрозил сыну лишением наследства.
        Ленон лишь осуждающе покачал головой, ведь кто, как не он, имел неприятности со взбалмошным владельцем колбасного завода.
        Семья Фиды тоже была против их отношений, и когда Дмитрий пришел просить руки своей возлюбленной, ее отец грубо ответил: Свадьбы захотел? Фига тебе будет!
        Но молодому человеку послышалось имя его возлюбленной, и он подумал, что ее отец пообещал ее ему в жены.
        - Тогда я могу называть вас моим папой? То есть… моим вторым папой? - обрадовался он. Но Кунашвили-старший а подумал, что Дмитрий сродни его отцу и просто решил поиздеваться над ним. Он выгнал сына предпринимателя взашей, даже не дав доесть барашка. Потом ему стало стыдно, что он так недружелюбно поступил с гостем. Он послал своего сына Арчи извиниться, но было уже слишком поздно, - тут Руфи сделала драматическую паузу, и Ленон подумал, что случилось что-то непоправимое. В оцепенении он ожидал, пока девушка закончит свою историю.
        - Он уже успел сбежать вместе с Фидой в неизвестном направлении, и больше об их судьбе никто ничего не слышал. Отец Фиды обещался поколотить дочь, когда она вернется, а Филимон Зеленых и вовсе проклял непослушного сына. С тех самых пор характер бизнесмена стал совсем невыносимым, а сердце зачерствело, будто позапрошлогодний хачапури.
        - Бедная Фида, - вздохнул Ленон и решил в ответ рассказать самую грустную историю, которая только была ему известна:
        - Жил был человек, который мог передвигаться только в инвалидной коляске. Некоторые так и звали его Колясиком. Ему приходилось жить с ограниченными возможностями, но это не касалось возможностей его фантазии. Он мечтал о парке аттракционов для инвалидов и в его несчастной голове рисовались красочные картины. Его взору представлялись американские горки и батуты, на которых, весело размахивая кто чем мог, взлетают ввысь такие же ограниченные в передвижении люди, как и он сам. Или тир для слепых, где промахнуться было попросту невозможно, так как дуло ружья всегда было направлено точно в центр мишени. Или даже аквапарк. Он так замечтался, что свалился в пруд, так как парк, где он проводил свое время, не был оборудован пандусами для инвалидов и не имел заграждений. Подоспевшие прохожие бросились его вытаскивать, но успели вытащить только коляску. А его мечта об аквапарке ушла на дно вместе с ним.
        - Какую страшную историю ты рассказал! - ужаснулась Руфи, шокированная рассказом Ленона, и, не в силах удержаться от замечания, добавила:
        - Хорошо, что он утонул не в нашем парке.
        Тут же, устыдившись своих мыслей, девушка смущенно замолкла. Ленон ждал, что она скажет что-нибудь еще, и тут девушка открыла рот, но вместо слов она громко чихнула.
        - Я ведь совсем промокла! - опомнилась Руфи. - Мне нужно срочно переодеться.
        - Ты можешь простудиться, - испугался Ленон.
        - Мы ведь встретимся еще? - с надеждой спросил юноша.
        - Завтра я не могу - иду в милицию давать показания. Я должна им рассказать, какие беспорядки устраивает Филимон Зеленых и его компания, - напомнила девушка.
        - Я буду ждать твоего возвращения, Руфи, - пообещал юноша.
        - До скорого, Ленон, - ответила девушка.
        Самый счастливый день в жизни Ленона подходил к концу. Потом он встретил Гаузена.
        Глава V
        Придя домой, Ленон решил, что напишет другую статью, как и обещал Руфи. «Сам же говорил, что тебе интересна тема вкусного и здорового питания!» - вспомнились слова главного редактора юноше. Он воспринял их как разрешение, чтобы слегка изменить текст материала. Он вложит в него все свои силы, и Валентин Петрович будет так поражен им, что, не раздумывая, поместит его на первую полосу свежего номера. Да и Руфи, прочитав статью, не только подумает про него хорошо, но и переменит в лучшую сторону мнение о газете, где он работает. Впрочем, после недавних событий к нему пришла еще одна мысль, как можно завоевать доверие девушки.
        На следующий день, Ленон, движимый профессиональным долгом перед данными им обязательствами, мчался в редакцию сдавать статью. Окрыленный вчерашними воспоминаниями, он не ожидал от жизни ничего плохого.
        Валентин Петрович же был зол как никогда. Тиражи падали, конкуренты написали про него острую изобличительную статью, а новые проблемы все прибывали и прибывали. В редакции это поняли и сидели тихо. Даже на прибытие Ленона не обратили особого внимания. Но юноша не воспринял этот знак должным образом. Он вошел не спрашивая, вспомнив, что надо стучаться только в самом кабинете. Главред хмуро посмотрел на припозднившегося журналиста, стукнувшего пару раз в дверь, через которую он только что вошел. Никаких добрых мыслей от этого в голове у главного редактора, похоже, не прибавилось, но он ничего не сказал, так как был занят. Валентин Петрович сидел за телефоном и разговаривал с кем-то на повышенных тонах:
        - Вы спрашиваете меня, когда будут деньги? Всему свое время. И вообще, не надо путать гонорар с гонореей! - заявил главный редактор и положил трубку. Но тут телефон зазвонил снова:
        - Алло, редакция! - представился папаша Тираж, так как считал, что только на нем вся газета и держится. - Да, в тексте написано, что день, когда вы подарите кольцо фирмы «Силимайн», запомнится вам на всю жизнь… Да. Да! Кто бы мог знать, что невеста вас бросит у алтаря, друзья отвернутся, а родственники проклянут! Мы-то тут причем?! Что вы говорите? Да, написано, что вместе с кольцом вы подарите частичку своего сердца. Какой дурак написал эту ерунду? - злобно проскрежетал зубами мимо трубки главный редактор и недвусмысленно посмотрел на Ленона. - Сами же должны понимать, что в оторванном месте будет сильно кровоточить! А вы еще спрашиваете, почему так страдаете! И вообще, у нас же написано - редакция ответственности за объявления не несет. Что? Частица «не» не пропечаталась? Тут папаша Тираж, не отрываясь от трубки, нащупал свободной рукой злосчастный выпуск и начал внимательно его рассматривать. - И вправду, - то ли в трубку, то ли просто размышляя вслух, произнес Валентин Петрович, но быстро нашелся, что ответить:
        - Знаете что, в слове «несет» все равно содержится «не», так что, чужое горе нас не е… То есть я хотел сказать, что редакция за чужие беды не отвечает! Что? Подадите в суд? Подавайте, я судью с детства знаю! Что? Вы записываете разговор? Послушайте, мы можем договориться, - испугался компромата Валентин Петрович. - Что? Говорить помедленней, вы записываете? Карандашом? Знаете тогда, куда вы можете засунуть свои каракули. Что? Вы опять угрожаете мне судом? Знаете, что я могу вам предложить в этом случае? Подай-ка лучше в суд на своих родителей за то, что они воспитали такого дебила! - не выдержал Валентин Петрович и с шумом грохнул трубку о телефон.
        - Люди стали такими мелочными. Раньше, чуть что, грозились набить морду, а теперь при любой оказии кричат «Засужу!» - сердито пожаловался Валентин Петрович и переключил все свое внимание на юношу.
        - Ну что, принес? - спросил Валентин Петрович исподлобья.
        - Как и обещал, - надеясь на успех, произнес Ленон, показывая свою статью главному редактору. Валентин Петрович, чтобы развеяться от тяжелых мыслей, решил зачитать ее вслух:
        - «Мы живем в такое время, когда полки магазинов ломятся от продуктов и выбор настолько широк и заманчив, что непроизвольно разбегаются глаза и раскрываются кошельки» - прочел вслух главный редактор. - Молодец! Читателя надо заинтриговать! - сдержанно похвалил он. Но следующую фразу он прочел уже с некоторым подозрением:
        - «Но настолько ли полезны современные продукты питания, насколько они заманчивы?» Ну что за вопрос! Конечно да! И спрашивать не надо, - и уже потянулся, чтобы поправить, но увидел, что там написано дальше, и тут же позабыл о своем намерении. Главред некоторое время бегал глазами по буквам, пытаясь по крупицам собрать материал в единое целое. Но ничего не складывалась. Тут, наконец, Валентин Петрович понял, что речь в статье идет совсем не о пользе продукции колбасного завода Филимона Зеленых, и в ужасе схватился за голову.
        - Ты что написал? Тебя почитать, так аж волосья на дыбы поднимаются! - возмутился Валентин Петрович.
        - Ну, вы ведь сами сказали… про вкусную и здоровую пищу, - начал оправдываться Ленон.
        - Нужно было писать про колбасу завода Филимона Зеленых, а не эту ерунду! Да это просто лахабель какой-то получается!
        - Лаха… что? - переспросил Ленон, не ожидая от Валентина Петровича столь неприличных выражений.
        - Ты еще и английского языка не знаешь?! «Лахабель» значит «смехотворно»!
        Все еще находясь в состоянии крайнего возмущения, Валентин Петрович продолжил громко зачитывать отрывки из статьи Ленона:
        - «За прошедшее время технологии обмана потребителей зашли далеко вперед. Подумать только - на полках магазинов запросто можно найти кетчуп, где не указано содержание помидоров, колбасу, в чьем составе не найдешь мясо…» Ты что, с ума сошел писать так про колбасу завода Филимона Зеленых?!
        - Ну, так я же не написал прямо, какая колбаса, - оправдывался юноша. Он уже начал подозревать, что главный редактор просто так не согласится опубликовать его статью в ближайшем номере.
        - Пойми же ты! У нас в городе другой колбасы не продается, - пытался вразумить подчиненного главный редактор и, видя, что Ленон не может найти ответных слов, продолжил недовольным голосом цитировать его статью дальше:
        - «Стоит только прочитать состав, как в глазах запестрит от обилия сложных химических терминов, которые простому покупателю мало чего говорят. А легко ли проглотить то, что и произнести-то получается не сразу?» А зачем это читать? Газеты надо читать! Это ты, наверное, кроме этикеток ничего и не читаешь! - разорялся папаша Тираж.
        - «На протяжении многих тысячелетий эволюция развивалась не совсем в нашу пользу…» Оно по тебе и заметно! Это даже не самоирония, а самоистязание! Ведь эволюция отыгралась на таких, как ты! - с категоричностью Чарльза Дарвина заявил главный редактор и продолжил разоблачение:
        - «Все мы знаем, как прекрасны цветы. Но многие цветы со временем распускаются и превращаются в не менее прекрасные вещи - вишни, яблоки, апельсины. Художники рисовали фрукты на картинах, поэты посвящали им стихи… Можете ли вы представить себе, чтобы, к примеру, Репин рисовал современные шоколадные батончики или полуфабрикаты?» И запросто себе представляю, - прервал чтение Валентин Петрович. - Я был дома у Филимона Григорьевича! На половине картин он с колбасой, а есть и замечательные мясоколбасные натюрморты! И ты делаешь вид, что разбираешься в высоком искусстве?! - продолжал горячиться папаша Тираж. - Как часто такое встречается в хорошем материале? Да не чаще, чем день открытых дверей в тюрьме! Разве это похоже на нормальную статью? Да не больше, чем свинья похожа на птеродактиля! Это просто какая-то чепуха! Чепуха с большой буквы «Ха»! Как вообще такое можно допустить! Газета - это скатерть стола новостного изобилия! А ты ее запятнал!
        Тут, в качестве доказательства собственной правоты Валентин Петрович зачитал еще один отрывок из материала Ленона:
        - «Многие из чипсов уже имеют мало отношения к картофелю, а, по сути, являются смесью жиров, крахмала и ароматизаторов». Ты бы еще написал, что каждый сульфат мечтает стать минералом! Да ты тут такого нахимичил, что не только волосы на дыбы подымаются - мозги заваливаются набекрень! Да скорее трава на Луне вырастет, чем я это напечатаю! Подобная ерунда нужна как безрукому гадалка!
        - Может быть, каталка? - предположил Ленон, хотя подумал, что каталка нужна скорее безногому.
        - Ты полный идиот, Ленон! - не выдержал папаша Тираж. - У тебя полностью отсутствуют причинно-следственные связи и понимание даже простейших истин. На чем можно погадать безрукому? Только на кофейной гуще! У тебя мысли разбегаются, как участники квартета «Лебедь, рак и щука» имени Крылова! - скороговоркой выпалил Валентин Петрович, боясь запнуться или напутать что-то.
        - Какого некролова? - уточнил Ленон. Не понимая серъезности сложившейся ситуации, он все еще пытался записать в своем блокноте все замечания и претензии, которые выдвигал к нему его главный редактор.
        - Классик! Не позволю! - возмутился Валентин Петрович тем, что журналист переврал фамилию известного баснописца и продолжил сыпать характеристиками со скоростью стружки, выходящей из механической точилки для карандашей:
        - Ты так пишешь, будто буквы последний раз видел в букваре! Да если бы мне предложили выбрать между тем, чтобы опубликовать это или застрелиться, то я бы уточнил, какой калибр!
        - А нельзя ли опубликовать ее хотя бы в сокращении… Я обещал… - сделал последнюю попытку юноша.
        - А, может быть, тебе еще пульт управления от кинотеатра дать? - разгневанно перебил папаша Тираж.
        - Но ведь я написал правду, - попробовал защитить свою статью юноша.
        - Правду? Правду?!! - разозлился главный редактор. - Тогда скажи мне кто прав - тот, кто обещал дать в морду, но не дал, или тот, кто дал, но потом извинился?
        - Ну, наверное, тот, кто не дал… - предположил Ленон, которого вопрос Валентина Петровича поставил в тупик.
        - Ага! Значит, прав тот, кто соврал, что даст в морду! Видишь?! - восторжествовал папаша Тираж.
        - Но ведь насилие - это не решение, - попытался объясниться Ленон, но главный редактор вновь не дал ему закончить:
        - Не говори ерунды! По правде вообще получается, что помидор - это не овощ, арахис - не орех, а градусник и вовсе следует называть термометром! Но кого это волнует?! Нельзя быть правдивым во всем - засыплешься на мелочах! И вообще, разве тебя просили написать правду?!! Ты должен был написать про колбасный завод! Рекламную статью!! К понедельнику!!! А кому интересна правда? Зачастую, правда слишком неприлична, чтобы о ней говорить!
        - Но ведь журналист должен быть всегда… - попытался произнести заученные слова юноша, но папаша Тираж не дал ему закончить:
        - Что должен? Что скажут, то и должен! За правду можно не только по морде получить! Да ты знаешь, насколько губительна и разрушительна она бывает? Не знаешь?! А я тебе расскажу. Однажды, более полувека назад, в одну деревню ворвались партизаны, которые спасались от вражеских солдат и спрятались в подвале. А дома из семьи остался один только маленький мальчик. Тут солдаты приходят и спрашивают: - Есть кто дома?
        А малыш им отвечает: - Нету никого. Ну, они поверили и ушли. Знаешь, какая мораль этой истории? Вранье спасает жизнь! Ты представляешь, что было бы с партизанами, если бы он сказал правду? А знаешь, кто был тем мальчиком? Космонавт Савушкин! Да каким нужно быть чудовищем, чтобы на полном серьезе считать, что Савушкин может быть неправ!
        Услышанное потрясло Ленона. Он еще мог что-то возразить главному редактору, но пойти против кумира своего детства он способен не был.
        - Но ведь я, в сущности, не хотел ничего плохого… - кающимся тоном промолвил Ленон.
        - Отелло тоже хотел лишь немного у Дездемоны за шейку подержаться. И знаешь, чем все это закончилось? - продолжил разоблачение папаша Тираж. - Три дня уже прошло, а ты не принес ничего полезного. Вот, например, позавчера произошло колоссальное событие! На параде бомж флагом подтерся!
        - А я ведь был тогда там, - расстроено пробормотал Ленон, но от Валентина Петровича ничего не укрылось:
        - Что?! Ты был на месте в нужное время и ничего не сделал?! Да тебе вообще удалось хоть что-нибудь разузнать за эти выходные?
        Ленон понял, что в эти секунды решается его судьба. Тут он вспомнил про то, как Руфи свалилась в пруд, но он не рассказал бы кому-то об этом даже под пытками, потому что боялся расстроить девушку.
        - Нет, ничего, - сокрушенно покачал головой юноша.
        Услышав это, Валентин Петрович потянулся за успокоительными таблетками, но по ошибке сунул руку не в тот карман и вытащил круглую пастилку для свежести рта.
        - А мне можно? - робко попросил Ленон, вспомнив, что сегодня не успел толком почистить зубы.
        - Тебе уже здесь ничего не можно! - разозлился главред и картинно замахнулся дыроколом. Ленон инстинктивно пригнулся, хотя знал, что Валентин Петрович слишком дорожит редакционным имуществом, чтобы им разбрасываться. Видя, что юноша все еще здесь, папаша Тираж рассвирепел еще сильнее:
        - Вон из журналистики, или я за себя не отвечаю! Таким как ты не место в приличных газетах!
        Ленон понял, что только что потерял работу.
        - Ну что, Ленон, попутного тебе ветра в спину, а если не дует, то можно и попутного пинка! - как обычно веселились в редакции.
        - Не плюйте уходящим в спину! Они еще могут вернуться! - попытался уйти с достоинством юноша.
        - Зачем? Чтобы им еще и в лицо плюнули? - раздался в ответ злорадный смех, и Ленон в ужасе выбежал из редакции.
        Он не представлял, что ему делать дальше. Юноша подумал пойти в парк, чтобы разыскать Руфи, но понял, что не сможет скрыть от ее глаз свой расстроенный вид. Лгать Руфи он бы не посмел. А расскажи он ей правду, кто знает, как она отреагирует? Захочет ли она связываться с безработным голодранцем? Ленон бесцельно шатался по городу в самых темных местах, а мысли его были еще мрачнее. Воображение раз за разом перечеркивало все его когдатошние мечты. Как он пожмет руку Леониду Савушкину, как слетает в космос, как откроет вегетарианский ресторан… Лишь свежие воспоминания о недавней встрече с Руфи как-то ободряли его, но бодрости хватало лишь на беспрестанную ходьбу, но никак не на борьбу с действительностью.
        Устав, он уселся на скамейку и уткнул свое лицо в ладони. Тут рядом с ним остановился какой-то незнакомец:
        - Эй, дружище! Что ты делаешь? - насмешливо спросил он Ленона.
        - Страдаю… - только и смог, что ответить юноша срывающимся голосом.
        - У тебя хорошо получается, - похвалил незнакомец и прибавил куда менее дружелюбно:
        - Найди работу, дурак!
        В очередной раз удивившись, насколько жестоки могут быть люди к тем, кто, в сущности, не сделал им ничего плохого, Ленон с горечью подумал:
        - В жизни у меня только это и получалось…
        - У меня много вариантов, - попытался успокоить себя Ленон. - И только два из них заканчиваются бездомностью и нищетой. Постой-ка, надо их пересчитать… Да их всего два! Должен же быть третий выход! Ведь должен?! - отчаянно размышлял Ленон, но в голову не приходило ничего стоящего.
        - Если мой талант будет востребован, то я обязательно подыщу себе место… А если не будет, то значит, что я абсолютно бездарен, - расстроился пуще прежнего юноша. - Этот город просто раздавит слабого. Он никого не пощадит.
        К своему несчастью, Ленон жил в таком месте, где было мало работы, но много мостов с невысокими перилами. Он подумал, что на колбасный завод он точно работать не пойдет, ведь даже полдня, проведенные там, обернулись для него настоящим кошмаром.
        Ленон решил, что это худший день в его жизни. Но потом он встретил Гаузена.
        Глава VI
        Но вот стемнело, и Ленон, изрядно намучившись за день, наконец-то добрался до дома. Юноша уже собирался прошмыгнуть в свою комнату, но его встретила хозяйка квартиры Антонина Казимировна. Предыдущие выходные она гостила у дочери и после этого всегда вела себя очень беспокойно.
        - Ленон, это случайно не вы вытащили из холодильника пельмени? - резким тоном поинтересовалась Антонина Казимировна.
        - Но я… Я же вегетарианец, - попытался уйти от ответа Ленон, но взгляд и выражение лица выдавали его с головой.
        - Как вы могли, Ленон! Я что, брала с вас слишком высокую плату? Или плохо с вами обращалась? Как же так! - продолжала возмущаться Антонина Казимировна. - Вы плохо вытираете обувь, не гасите свет допоздна, в вашей комнате царит беспорядок… Уже одно это недопустимо! Но ВОРОВСТВО!!! - демонстративно ткнула в потолок указательным пальцем Антонина Казимировна. - Я понимаю, вы бы попросили - может, я бы и одолжила грамм сто. Но брать без спроса? Как вы это можете объяснить?!
        Ленон, раздавленный усталостью и обстоятельствами, даже не пытался ответить что-то вразумительное. Он лишь стоял, понуро опустив голову, и шатался от изнеможения. Но Антонина Казимировна, похоже, подумала, что он не вполне трезв. А Антонина Казимировна на дух не переносила пьянство, которое считала основным источником всяческих безобразий.
        - Я не могу допустить, чтобы мое жилье превратилось в логово для преступников. Во-о-он! - завопила хозяйка квартиры и указала Ленону на дверь.
        - Я только заберу свои вещи, - не стал спорить Ленон, который в ближайшее время все равно не смог бы заплатить за квартиру. Антонина Казимировна была так взбешена, что не обратила внимания на то, что Ленон не снял обувь.
        - Куча барахла, - печально оглядел свои пожитки Ленон. - Оно мне больше не понадобится.
        Взгляд юноши упал на его недавнюю находку. Он вырвал страницу из блокнота и подумал поначалу ограничиться лишь фразой «отдать в библиотеку», но потом в его голову пришли и другие слова. Закончив, он открыл книгу и сунул записку между страницами.
        - Прощай, книга, - бросил юноша перед уходом. - Надеюсь, тебе найдется хозяин получше.
        - Так и знал, что эта карга выгонит меня за какую-нибудь… - недобро подумал уже на улице Ленон, не в силах сдерживать накопившуюся в нем за день злобу.
        Ленон не понимал, в чем же он провинился. Он ведь делал все из добрых побуждений - спас Руфи, покормил котов, написал правду. Бредя по уже совсем темным улицам, Ленон совершенно не видел для себя никакого будущего. Он решил навсегда покинуть эти места. Совсем недавно образовавшиеся надежды вдруг ухнули в никуда. Без работы нет денег, без денег нет жилья, а Руфи, узнай, что он обыкновенный бездельник, окончательно разочаруется в нем. А он никогда не хотел разочаровывать Руфи.
        - Неправда, когда говорят, что можно уйти в гордом одиночестве, - прошептал Ленон. - В одиночестве нет ничего, кроме унижения.
        Тут ему в голову пришло, что, творя, как ему казалось, добрые дела, он нарушил данные им ранее обязательства, и его охватило запоздалое раскаяние. Всю жизнь Ленон боялся стать мерзавцем. И вот, наконец, этот злосчастный день настал. Он подвел людей, которые доверились ему. Хуже того, он дал обещание Руфи, но не выполнил его. И теперь он чувствовал себя просто отвратительно.
        - По-крайней мере, никто не будет скучать по такому ничтожному человеку, как я, - подумал Ленон, и в его голове начали рисоваться страшные картины. Будто бы он идет в сильный дождь, но его окликает Руфи, и он останавливается. Но она его не узнает, так как от невыносимых мучений его лицо исказилось до неузнаваемости.
        - Молодой человек, у вас закурить не найдется, - спросит она. Ленон очень расстроится, что его возлюбленная курит, но, стремясь утолить любое из ее желаний, отдаст ей весь коробок. И тут он ей скажет: Милая девушка! Не плачьте, ведь вы настолько прекрасны, что если бог есть, то вы обязательно найдете свое счастье.
        И он подарит ей свой зонт, чтобы она больше не страдала под дождем, и пойдет дальше. Тут она наконец-то узнает его, и ринется за ним вслед, но их разлучит плотная стена дождя.
        - Боже! Я забыл взять зонт! - в ужасе воскликнул Ленон и очнулся от грез. Он и не заметил, как снова оказался в полюбившемся ему парке, где он когда-то встретил Руфи. Быть может, в последний раз. Тут он увидел, что, несмотря на темноту, небо довольно ясное и никакого дождя не предвидится.
        - Мое будущее безоблачно, - подумал Ленон, болезненно всматриваясь за горизонт. - Потому что в аду нет облаков.
        В этот момент Ленон и увидел Гаузена впервые. Только тогда он не знал, кто такой Гаузен.
        КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
        Часть вторая
        Глава I
        Гаузен сидел за столиком в таверне. Сначала он потер подбородок, потом погладил губу, на которой не было ни единого намека на пробивающиеся усы, а затем быстро оглянулся вокруг, делая вид, что разминает шею. Движение получилось довольно нелепым и неэффективным, так что юноше мало чего удалось разглядеть.
        - Глупо получилось, - подумал Гаузен. - Вот так я и провожу свои лучшие годы.
        Он как никто другой знал, что разные глупости привлекают больше всего внимания - про выходки Леканта знала половина Велитии.
        - А если знают за ее пределами, - рассудил Гаузен, - то не видать Леканту приличных невест, как наводнения в Хаслинской пустыне.
        Впрочем, кое-что из репертуара принца знал один только Гаузен. Например, Лекант любил отковырнуть камешек-другой с зубцов замка, а потом сверху кидаться ими на шлемы скучающим стражникам.
        - Если бы Лекант не разваливал свой старый замок, то и новый строить не надо было, - пришло в голову Гаузену, и на его лице отразилась гримаса презрения.
        Будто бы в такт мыслям юноши неподалеку расселся довольно мерзкого вида тип, который, похоже, тоже любил заниматься всякой малополезной ерундой. Находясь в компании таких же громил, как и он сам, тот бездумно отрывал щепки от стола, затем внимательно рассматривал каждую, а потом швырял на пол. Наконец, оторвав щепку покрупнее, разрушитель мебели начал с остервенением ковыряться в зубах. Тут любитель оральной гигиены повернул голову, и Гаузен увидел, что правая половина его лица изуродована огромным шрамом, как будто вместо подушки он заснул на раскаленной сковороде.
        Возможно, хозяин таверны и сказал бы пару ласковых за столь небрежное отношение к чужой собственности, но рядом с «зубочистом» сидела парочка приятелей столь же несимпатичной наружности. К слову, они и называли его то Зубочистом, то Зуботычем, то просто Зубом. Да и вооружены они были вовсе не деревянными зубочистками, так что хозяин предпочел закрыть глаза на мелкий вандализм.
        - И тогда я сварил кашу из топора прямо в его горячих мозгах, а череп ему был вместо котелка! - громко похвалился один из головорезов.
        - Всегда удивлялся, что всяческих нелюдей друг к другу как будто веревкой тянет, - подумал Гаузен и решил больше не глядеть в сторону дурной компании. Впрочем, он пришел сюда не в поисках красоты. Гаузен зашел в таверну совсем по другой причине. Вместо того чтобы просто напиться-наесться и переночевать, он должен был заниматься вещами, которые делать ему совершенно не хотелось. А причиной всему послужил еще не построенный замок.
        - Не самое подходящее место и время, чтобы завести новых друзей, - подумал Гаузен, и, усевшись поудобней, решил пока просто прислушиваться к тому, что творится вокруг.
        До Гаузена донесся зловещий скрежет, напоминающий дробление породы в каменоломне. Оказалось, что это всего лишь беззубая старушка из дальнего угла тщетно пыталась размягчить булку в тарелке супа. Но хлеб, своей твердостью, похоже, превосходивший возможности ветхих челюстей, упорно сражался за свою целостность.
        Печальное зрелище натолкнуло Гаузена сразу на две мысли. Первая была о том, что ни в коем случае не следует покупать здешний хлеб, а вторая напоминала ему о камнях, то есть возвращала непосредственно к цели его путешествия. Лекант собирался в скором времени построить новый замок и отправил Гаузена на поиски подходящего для строительства участка. Замок, конечно, не построишь, где попало. Но вот на само возведение уйдет столько сил, материалов и времени, что эти планы можно было отложить хотя бы на пару месяцев. Так что Гаузен потихоньку проклинал принца и надеялся управиться с этим скучным занятием как можно поскорее.
        В любое другое время Гаузен был бы рад хоть ненадолго избавиться от компании несносного принца, но не в этот раз. Сейчас юноша предпочел бы отсидеться в Вейносте, а не мотаться по всей Велитии.
        Гаузену грозило пропустить подготовку, возможно, самого грандиозного события, которого ему бы удалось увидеть в своей жизни. Праздник - сам по себе событие редкое - не на шутку тревожил воображение юноши. Репетиции представлений, приготовление изысканных блюд, подготовка парада…. Это был далеко не полный список тех вещей, которых Гаузен мог лишиться, находясь вдали от дома. Кульминацией всех событий должен был стать выбор невесты, ведь только женатый принц имел право стать королем. Наверняка Лекант намеренно лишил его этих удовольствий, убрав от глаз подальше, чтобы Гаузен не путался под ногами. И теперь юноше только и оставалось надеяться как можно быстрей собрать нужные сведения и вовремя возвратиться обратно во дворец.
        - И тут мне навстречу целая стая чудовищ как заверещит страшным голосом! - нагнетая обстановку рассказывал историю своему приятелю пьяница с одного из столиков.
        - Каких чудовищ? Погромов? - спросил тот, что потрезвее.
        - Да нет, поменьше… - замотал головой рассказчик.
        - Поганцев? - немного помолчав, затем, сморщив нос, а потом, торжествующе подняв брови, попытался угадать собеседник.
        - Нет, не их… Но тоже мерзость одна… Вот с таким носищей, - тут пропойца прижал нос к плечу и вытянул руку, будто бы изображая аиста.
        - Древни что ли? - вконец запутался приятель выпивохи, имея ввиду живые деревья, иногда наводившие страх на заблудившихся по неосторожности путников.
        - Ну, не чтобы совсем древние… Но сколько я себя помню, всю жизнь проливаю кровь в борьбе с этими крово… кхм… упивцами. Я их укокошил не меньше тысячи!
        - Ты плети да не заплетайся! - перебил собеседник подвыпившего посетителя и предположил: - Это нетопыри?
        По его постепенно скучнеющему лицу было ясно, что вариантов у него уже почти не оставалось.
        - Да нет… Не упыри… Поменьше будут, да и визгу от них как от… свином… свином…
        - Понял! С вином тебе надо завязывать! - заявил благодарный слушатель, который, по-видимому, решил умственно сравняться со своим приятелем-рассказчиком и потянул его кружку на себя.
        - Не-не… не это! - воспротивился пьяница то ли вероломному захвату своей кружки, то ли финалу истории, до которого он безуспешно пытался ее довести. - С вином… Свино… Опа-опа… Опоросившейся свиноматки! Со свинопасеки! Вот так они визжали! - и пьяница изобразил неприличное животное настолько истошно, что Гаузену пришлось слегка прочистить уши.
        - И впрямь, визжит, как будто его режут, - ухмыльнувшись, произнес тощий тип за столом, на который Гаузен лишний раз старался не глядеть.
        - Комары что ли? - догадался собутыльник рассказчика.
        - Ну да они, они самые! Целую тучу я тогда их перебил, - похвастался тот.
        - Ну, ты и врун, - подумав, осудил собеседник болтуна, от разочарования несколько ослабляя хватку на спорной кружке. - Где же им тучам быть, когда у нас во всей округе ни одного завалящего болотца не сыскать?
        - Ну, если так, - уязвленно отозвался первый пьяница. - Если ты называешь меня вруном, да еще при всем народе, то тогда… - тут обиженный выпивоха еще больше повысил голос, приподнялся на стуле и с вызовом посмотрел на усомнившегося приятеля. В затхлом воздухе таверны запахло скандалом. Тут рассказчик, пользуясь тем, что его непосредственный слушатель отвлекся, ловко вернул свою кружку, и, не скрывая радости, поднял ее вверх. - Тогда выпьем же за мою брехню… единственную и неповто… неповтор-римую в своем роде!
        Гаузен вздохнул с облегчением. Только потасовки ему и не хватало. Хотя он даже и не знал, что было бы лучше - вернуться к Леканту с пустыми руками или с набитой мордой? Прокрутив в памяти без труда добытые сведения, юноша отметил, что, скорее всего, в округе нет болот и чудовищ, которые могут помешать строительству. Но тут же прикинул, стоит ли ему доверять какой-то спившейся деревенщине?
        - Как говорится, одна голова хорошо, а две пьяных - ничего хорошего, - рассудил Гаузен. С этой мыслью он продолжил вырывать отдельные крупицы информации из общей неразберихи людских голосов.
        У окна он заприметил двух типов ученого вида. Соответствующий их положению настрой ума выдавало то, что они не взяли себе выпивки, как остальные. Кроме того, они позволяли себе в разговоре разного рода премудрости. Сам Гаузен поначалу не обратил на них внимания из-за давней неприязни к книжникам. Но после только что услышанного потока бреда юноша решил довериться тем, кого обычно считал чересчур заносчивыми и занудливыми:
        - Послушай-ка шутку! Заходит скелет в таверну и просит: Мне кружку вина и тряпку!
        - И что дальше? - не понял собеседник.
        - Что-что? Ты себе представляешь, как он напьется? - давился от смеха рассказчик.
        - Да вот и я о том же! Впервые слышу, чтобы мертвые что-то пили, - недоумевал его приятель. - А тряпку зачем? Что он там собрался себе прикрывать? У него же ничего нет!
        - Ну а ты представь! Он ведь кости себе замочит! - пытался объяснить по-человечески любитель веселых историй.
        - Кости? Мало того, что он пьющий, так еще и азартными играми увлекается! Совсем нежить распустилась! Ну что за поколение пошло! - начал громко жаловаться слушатель, от которого смысл шутки ускользал все дальше и дальше.
        - Да при чем тут это?! - начал выходить из себя рассказчик, пытаясь наглядно показать, в чем тут соль. - Вот скелет! Вот таверна! Вот он заходит…
        - Я все понял, - неожиданно заявил до сих пор недогадливый слушатель.
        - Что понял? - спросил рассказчик, уже отчаявшийся донести истину до своего недалекого друга.
        - Знал я одного типа, так он до смерти боялся скелетов… - издали начал собеседник.
        - И что с того? - не понял рассказчик.
        - Я же сказал - до смерти. Когда он увидел скелета, то первый же испуг стал для него последним. Так что скелету выпивки бы никто не подал. Все бы умерли от страха. Ведь так? - подвел черту слушатель, судя по голосу, полностью уверенный в собственной правоте.
        - Не так! Все не так! - не выдержал рассказчик и сорвался на крик. - Вот! - тут он схватил кружку с водой, и, сделав вид, что собирается из нее выпить, пролил ее мимо рта. - Вот как бы все вышло! Теперь понял?!
        - Кружка была у скелета дырявая что ли? - удивился слушатель.
        - Башка у тебя дырявая! - не выдержал шутник и замолчал.
        - Этот разговор скверно пахнет, - подумал Гаузен. - Только всякой нежити мне здесь и не хватало.
        Юноша попытался еще чего-нибудь подслушать, но посетители как будто сговорились и болтали в основном о вещах абсолютно несущественных.
        - Придется порасспрашивать, - подумал Гаузен.
        Ему этого не очень хотелось. Принц Лекант не подозревал в измене разве что собственное отражение в зеркале и строго-настрого запретил Гаузену кому-то рассказывать хоть что-то о своем поручении. Встречные же люди могли заподозрить, что он ищет клад и увязаться следом. При этой мысли Гаузен покосился на трех громил за столиком у окна.
        - С такими я даже в одну лодку в случае кораблекрушения не сяду, - подумал Гаузен, выбирая себе собеседника. Пьяницы были разговорчивы, но никакого доверия к их болтовне у юноши не было. Ждать же, пока они протрезвеют, он не собирался. У старушки не было половины зубов.
        - Наверное, она обломала их об эту булку, - решил Гаузен. - Вряд ли я что-то разберу из ее шамканья.
        Шибко умной парочке тоже Гаузен не доверял - они могли запросто своими «что» да «зачем» свести на нет все его вопросы. Да они скорей первыми зададут, чего ему в этих местах надо, а отговоркой «просто гуляю» их не убедишь. Гаузен уже подумывал расспросить трактирщика, но тот показался ему скупым на слова и жадным до денег.
        Пока Гаузен оглядывался да прислушивался, за его стол прямо напротив него уселся потрепанного вида посетитель в лохмотьях. Сначала он посмотрел на Гаузена, но его взгляд не задержался надолго и застыл на принадлежащей юноше тарелке с похлебкой.
        - Да это еще больший голодранец, чем я сам, - подумал Гаузен и уже хотел было прогнать этого побирушку, но в последний момент отказался от данной затеи. Не то что бы Гаузену вдруг захотелось принять самое горячее участие в его плохой жизни. Просто по его виду и поведению юноша решил, что бродяга прилично здесь задержался и может что-нибудь да рассказать.
        - Как жизнь, оборванец? - ободряющим тоном поинтересовался Гаузен. - Настрадался, небось, пока сюда добирался?
        - Вообще-то я уже давно ошиваюсь в здешних местах, - жалобно залепетал в ответ бедняк. - Но странствовал по миру немало. Все ноги в пыль истер.
        Тут нищий приподнял подол лохмотьев и показал обрубки, своей длиной едва достигающие колена.
        - Матушка моя гусыня! - поразился Гаузен и подумал: - Надо срочно обзавестись лошадью, а не то закончу, как этот калека.
        - Как же ты тогда передвигаешься? - переборов потрясение, участливо поинтересовался Гаузен.
        - Ну, как-как? На руках вот и ковыляю. Не видно было что ли, как я вошел? - неожиданно насторожился калека.
        - Да я как-то не заметил, - закатил глаза Гаузен, стараясь не касаться того, чем он еще недавно был так поражен, не обратив особого внимания, как нищий при этом обрадовался.
        - И хорошо… Хорошо, что не увидел, милостивый господин, - умиротворяюще заверил безногий. - Ведь это такое душераздирающее зрелище! А мне не хочется портить настроение таким славным людям, как вы.
        - Какой разговорчивый попался, - подумал Гаузен. - Надо бы его разболтать посильнее.
        - Ай-я-яй, какая досада, - участливо запричитал Гаузен и прибавил. - Слушай, может, все-таки у тебя ноги погромы здешние отгрызли?
        - Да вы что! Какие у нас погромы! К тому же всем известно, что погромы начинают есть с головы, а ноги оставляют на потом…. На студень! - при этих словах калека снова покосился на миску Гаузена.
        - Да уж. Это тебе точно не пряники-коврижки, - согласился Гаузен, у которого с каждым новым словом аппетит пропадал все больше и больше.
        - А может это был… дракон? - не отставал юноша. При этих словах оборванец снова уставился на него в непонимании, но Гаузен все же решил доиграть попытку до конца. - Ну облетал он себе округу, и вдруг… Ам-ням! И ног как не бывало.
        Голодранец, не прекращая, смотрел на Гаузена все тем же настороженным взглядом, и юноша решил, что драконы тут тоже вряд ли обитают.
        - Ну да, как же я сам не подумал, - притворно укоряя себя за забывчивость, произнес Гаузен. - Дракон - тварь брезгливая, сначала пожарит, а потом поест. Прямо как человек!
        В этот момент аппетит у юноши пропал окончательно.
        - А может, нежить какая местная… или призраки? - предпринял еще одну попытку Гаузен.
        - Это как же мне призрак вдруг ноги-то отгрыз?! - не выдержал калека. - У него зубов нет, да и едят они всего ничего, только пугают до смерти! Какие-то ты странные вопросы задаешь, милостивый государь! Издеваешься, что ли, над моим увечьем?
        - Что ты, что ты, - попытался примириться Гаузен. - Зачем мне тебя обижать? У каждого свои недостатки и стыдно их осуждать. У меня вот, к примеру… - тут Гаузен призадумался, что бы такое наплести, чтобы вернуть доверие нищего, - есть под штанами на одном месте один нарыв. Иногда зудит так, что ночами плохо спится. Да и то только на животе… И звать его Лекант, - чуть было не добавил Гаузен, но вовремя прикусил язык, не зная, чего следует опасаться больше - публичного оскорбления члена королевской семьи или разглашения имени хозяина, чего Лекант ему категорически запретил.
        Нищий, судя по его лицу, не поверил Гаузену, но постеснялся потребовать наглядных доказательств. А, может, и принял его слова за чистую монету, но не считал, что подобное несчастье сравнимо с его увечьем. Так или иначе, он заметно успокоился, и Гаузен продолжил:
        - Вот я и гулять стараюсь побольше… Лошадью-то не могу, разве что в телеге. И хотелось бы узнать, нет ли тут какого-нибудь поля, желательно поровнее да пораздольнее. А то за деревьями да за холмами по два чудища могут прятаться. Терпеть их не могу!
        Нищий хитро прищурился, и Гаузен догадался, что одной лишь вежливостью тут обойтись вряд ли удастся.
        - И рад бы рассказать, да у меня тут дело срочное… Монетку где-то здесь обронил на полу. Случайно не попадалась? - как бы между делом поинтересовался нищий.
        Гаузен со вздохом сунул руку в карман и вытащил оттуда зазубренный медяк.
        - Не эта? - устало предположил он.
        - Вообще-то у меня была серебряная, - начал нищий, но наткнувшись на сердитый взгляд юноши, поспешно поправился.
        - Но я ее недавно разменял, и сдача куда-то закатилась между досок. Как я вам благодарен, что вы ее нашли, милостивый вы мой благодетель!
        Услыхав подобное обращение, Гаузен начал сомневаться, не переплатил ли он?
        - Ну, так что это за место? - поторопил калеку Гаузен.
        - Можно мне вашу тарелку, - осторожно попросил нищий, но, видя возмущение Гаузена, пояснил:
        - Я только покажу… как на карте.
        Гаузен с недоверием протянул ему свой обед.
        - Есть одно место, - бубня под нос, нищий провел по ободку миски. - Ну очень плоское. Слева горы, - тут калека, к недовольству Гаузена, приподнял пальцами кусочек мяса. - Справа - лес, - при этих словах нищий вытащил из похлебки морковку и поставил ее носом вверх, будто бы изображая елку. - Там еще развалины, но ничего страшного, они мало кого привлекают. Так что не то, что погулять - заночевать можно. Заброшены, правда, немного…
        - Слушай, а руины случайно не прокляты? - всполошился Гаузен.
        Оборванец, по-видимому, не понимающий, чего ожидает услышать юноша, начал отвечать весьма неопределенно:
        - Ну почему же сразу прокляты? Проклинают у нас обычно… погоду! Вот как встать с утра-то…
        - С утратой ног? - не понял Гаузен и прикусил язык, вспомнив, что уже зарекся возвращаться к этому вопросу.
        - Да нет, - не обратил в этот раз особого внимания на эти слова нищий. - С утра-то встанешь… Ни снег, ни жара… Не пойми что за погода. Неурожаи годами бывают! И чем только людям не приходится заниматься, чтобы прокормиться!
        - Ты мне ответь, прокляты руины или нет? - перебил Гаузен, которого мало волновали местные новости.
        - А кто их знает? Может и прокляты, - не ответил на вопрос нищий. - Но кому охота проверять? Не помню, чтобы кто-то там пропадал… Да и чтобы кто-то туда ходил лишний раз тоже не припоминаю, - бормотал себе под нос нищий, который уже не скрывая своих намерений торопливо ел из миски, по-видимому, боясь, что Гаузен предъявит законные права на свою похлебку. Гаузен, хоть и не без сожаления наблюдал за постепенным исчезновением заслуженного обеда, все-таки получил нужную ему информацию. Юноша хотел было даже пожелать голодному калеке не запачкаться, но его одежда была настолько грязная, что Гаузен счел это замечание неуместным.
        - А как туда дойти? - попытался выяснить юноша, вспомнив о самом важном.
        - Я бы вам показал, - сокрушенно произнес нищий, уже доевший чужой обед. - Но мне кажется, я обронил еще одну монетку…
        - Да у тебя их там что? Миллион?! - раздраженно перебил Гаузен.
        - Если не знаете, то я на улице поищу… Может, по дороге сюда обронил, - разобиделся нищий, понимая, что Гаузен без него не обойдется. Юноша с плохо скрываемой ненавистью посмотрев на нищего, прикинул, сколько у него осталось монет, и еле слышно проскрежетал: - Да чтоб у тебя ноги отросли… из другого места.
        После чего все же взял себя в руки:
        - Она у меня, кажется, под правым сапогом, - заверил Гаузен. - Серебряная, - и утверждающе кивнул головой вниз. - Я бы с нее сошел, да вот не знаю куда идти, - тут юноша многозначительно посмотрел на нищего.
        Нищий, обрадованный перспективой скорого обогащения, нагнулся к уху путника и быстро, будто бы доверяя важную тайну, зашептал:
        - Да очень просто до того поля добраться. Вы, главное, идите по узкой тропинке от этой таверны… будет развилка… сверните на левую… которая уже поросла… - давал подробные указания нищий, а юноша старательно их запоминал.
        Гаузен дослушал до конца и, удовлетворившись ответом, отодвинул сапог.
        - Матушка моя гусыня! - с напускным разочарованием воскликнул Гаузен. - А это не монетка оказывается, а плевок, - и, плохо скрывая удовольствие от розыгрыша, попытался успокоить нищего. - Но ты ее поищи, поищи. Она не должна укатиться далеко. Наверное, где-нибудь между щелями в досках валяется.
        Тут Гаузен встал из-за стола и решил отправиться наверх, где уже снял комнату, чтобы отдохнуть перед завтрашним походом, но, не сделав и пары шагов, споткнулся о чью-то не к месту выставленную ногу. Едва не растянувшись на полу, он успел остановить падение, уперев руки в ближайший столик. Перед глазами промелькнул удирающий голодранец, у которого волшебным образом выросли ноги, вероятно, здоровые до кончиков ногтей.
        Тут Гаузен, наконец, заметил, что все вокруг смеются над его неудачей, и торжество от успеха сменилось горькой обидой и презрением к окружающим. Он раскусил, что о том, что калека ненастоящий, давно знает вся округа, и тот выманивает деньги только у приезжих. По-видимому, у лже-инвалида получалось подгибать колени особым способом, выдавая ноги за культи.
        - Крутить-колотить! - грязно выругался Гаузен и закричал вслед. - Ах ты, жухало!
        Гаузен уже хотел было пуститься за обманщиком вдогонку, но тут между его пальцев, растопыренных на досках стола, воткнулся огромный нож.
        - Эй, сопляк, ты кого жухалом назвал? - Гаузен поднял глаза и увидел тех самых трех типов, в чью сторону он старался лишний раз не глядеть. - Ты случайно, столом не ошибся? Пока ты не пришел, здесь сидели только честные люди, - издевательски заявил самый крупный из них, после чего оставшиеся два, как по приказу, дружно захохотали. Похоже, что он был главным. Гаузен вспомнил, что пособники пару раз назвали его Кловиадом.
        Тут худому типу с серьгой в ухе, видимо, захотелось выжать еще немного денег из доверчивого странника. Небрежно махнув рукой, он опрокинул кружку, отчего на стол вылились остатки мутной жидкости.
        - Эй ты, бродяга! Не видишь, что ты наделал? Ты весь стол растряс!
        - Это я-то растряс? Да я его слегка коснулся! - заспорил Гаузен.
        - Ты мне кружку выпивки должен, - не отставал тощий.
        - Да в ней почти ничего не было! - возмутился Гаузен от подобной наглости.
        - Ага! Значит, ты теперь не отрицаешь, что уронил кружку! Пока заново не наполнишь, чтобы не возвращался! - отрезал неприятный тип и двинул кружку на край стола по направлению к Гаузену.
        Юноша, сохраняя спокойствие, взял кружку и демонстративно сплюнул в нее:
        - Столько хватит? - хладнокровно поинтересовался он.
        Побагровевший от гнева бандит вскочил и потянулся было к оружию.
        - Клянусь своей зубочисткой! Я порежу его на куски!!! - поддержал товарища второй бандит. Но решающим оказалось слово Кловиада:
        - Остынь, Репей. Спокойно, Зуб. Этот чужак, похоже, не понял, с кем связался. Я не злопамятный, парень… Принесешь нам выпить на троих и можешь убираться отсюда целым и невредимым.
        - Убираться?! - возмутился Гаузен. - Я тут комнату снял! Где мне, по-вашему, отдыхать?
        - Видимо, парень, с тобой не договориться, - скучающим голосом произнес главарь шайки. - Но я не злопамятный, - вновь повторил он. - Я мщу на месте. А отдохнешь на ближайшем кладбище.
        Главарь шайки молниеносно вытащил меч. К счастью, Гаузен успел схватиться за свою саблю и отразил удар.
        - Я вам покажу пряники-коврижки! - пригрозил Гаузен и вместо щита схватил в левую руку табуретку, направив ножки на врагов. Три бандита начали теснить его, и юноша понял, что он столкнулся не с простыми пьяницами, днями просиживающими в трактире, а с опытными наемниками. Вскоре Зубочист выбил табуретку из рук Гаузена, и юноша решил занять более выгодную для обороны позицию. Подпрыгнув, Гаузен схватился за балку и перелетел на ближайший столик. Вновь выхватив саблю, Гаузен начал скакать по столам, отражая удары бандитов, совершенно не замечая, что сметает вниз всю еду и посуду у других ни в чем не повинных посетителей. Вскоре пол стал таким скользким, что по нему стало трудно передвигаться.
        С пониманием к незавидному положению Гаузена отнеслась одна только беззубая старушка. Она подняла булку с пола и безуспешно продолжила грызть ее дальше. Большая же часть таверны ринулась поквитаться с наглым чужаком, устроив свалку в дверях, так что Гаузену едва удалось унести ноги. Хозяин таверны, изрядно раздосадованный погромом, без разбору колотил всех и вся. Одному из бандитов удалось прорваться сквозь толпу и догнать юношу. Метнув руку в сторону Гаузена, Зубочист схватил юношу за плащ. Гаузен, развернувшись, рубанул клинком наотмашь, но попал не по бандиту, а по собственному плащу. Ветхая ткань, не выдержав, порвалась, оставив изрядный лоскут в руках бандита. Заехав удивленному разбойнику кулаком, сжимавшим клинок, юноша решил не добивать обидчика, а поскорей убраться подальше от разъяренной толпы.
        - Не ночевать мне сегодня под крышей в тепле, - опечалился Гаузен, но тут же успокоил себя мыслью:
        - Ну не убивать же мне было каждого в таверне! Что я, зверь какой?
        Глава II
        К тому времени, когда Гаузен добрался до руин, он совсем выбился из сил. К счастью, лже-калека, несмотря на всю свою насквозь лживую натуру, довольно точно указал направление.
        - Если я не разберусь с этими камнями, - думал Гаузен, оглядывая развалины. - То Лекант захочет разобраться со мной.
        Тут юноше начали рисоваться довольно мрачные картины. Как он будет иметь дело с камнями уже на каменоломне, и хорошо, если придется махать киркой или таскать тележку, а то ведь такая сволочь, как Лекант, запросто сможет приказать сбросить его в пропасть поглубже и завалить сверху горной породой.
        - И сдался ему этот замок? - подумал Гаузен и внимательно осмотрел окрестности. Место вроде бы подходило, никаких особых неровностей. Почва твердая, но не болотистая и не каменистая. Нападения чудовищ, как и новой стычки с бандитами, кажется, не предвиделось. Да и все вокруг казалось относительно спокойным, но юноша решил, что для полной уверенности следует переждать здесь ночь. Другого выхода он не видел. В таверну, после всего, ему уже было не вернуться.
        Осматривая руины, Гаузен пытался понять историю этого замка. Высоту постройки юноша не мог определить, так как сохранились только остатки первого этажа. Но, судя по площади развалин, на этом месте мог быть и монастырь.
        - Быть может, хозяин замка так любил его, что после смерти не хотел оставлять его никому в наследство и велел все разрушить. Или сделал это перед смертью. Судя по остаткам стены, здание было довольно мощным. Возможно, здесь была задействована сильная магия. Надеюсь, что она полностью исчезла за все эти годы, - подумал Гаузен. - Или на замок наступил каменный бог Тардиш в одном из своих обличий. Если у него стопа с замок, - размышлял юноша. - То, сколько же надо оленей настрелять, чтобы сшить ему сапоги? А может, у него обувь из драконьей кожи?
        Гаузен решил обо всем этом лишний раз не думать. Он хоть и знал большие числа, но представлял их себе довольно смутно. Даже свои немногочисленные деньги он считал не без труда.
        - Наверное, он ходил босиком, - пожал плечами юноша и успокоился.
        Напряженные умственные усилия притомили Гаузена еще сильнее, и он решил дать ногам немного отдыха, а заодно и слегка поднапрячь живот. Ни у одного из строений не уцелело крыши, так что юноше пришлось довольствоваться гостеприимностью, предоставленной одними лишь только стенами.
        - Не от дождя, так от ветра защитят, - успокоил себя юноша. Присев среди развалин, Гаузен снял с плеча сумку. Он решил слегка подкрепиться из заготовленной снеди, а заодно оторваться от мрачных мыслей.
        - Ну, над чем же еще и, главное, зачем мне задумываться? Солнце светит, дождик мочит, ветер… проветривает, - легкомысленно думал юноша, шаря рукой в припасах. Отвлекшись, Гаузен совершенно не заметил стройной фигуры, которая неожиданно возникла перед глазами юноши.
        - Даже не думай вставать, - скомандовала девушка, погрозив длинным посохом, и добавила:
        - Медленно достань руку из сумки.
        Гаузен, подняв голову, увидел совсем еще юную девушку с прямыми светлыми волосами. На ее красивых плечах держался зеленый плащ. Ее тонкие черты лица были омрачены некоторой нерешительностью. От волнения она то и дело прикусывала губу.
        - Тоже сухариков хочешь? - не растерялся Гаузен и уверенно поднялся на ноги. Юноша никогда не видел в женщинах источника опасности. Тем более в столь юных.
        Девушка от неожиданности отскочила, но быстро взяла себя в руки.
        - Не вздумай поднимать оружие, а то по лбу получишь, - снова приказала незнакомка и эффектно крутанула посохом.
        - Вы только посмотрите - присядешь тут покушать вечерком, а грабители уже норовят отобрать последнее. Правильно говорят - кушать на ночь вредно! - насмешливо прокомментировал угрозу Гаузен.
        - Я тебе что, дочь разбойника? - возмутилась девушка и предупредила. - Если поднимешь шум - тебе несдобровать!
        - И кто же это в такой глуши услышит мой крик? - удивился юноша.
        - Кто-кто? Твои дружки! - разгневанно выпалила девушка.
        - Так значит, им удалось спастись от бандитов? - с наигранным удивлением воскликнул Гаузен. Он решил, что девушка подозревает в нем проходимца. Действительно, после недавней стычки и без того непричесанная внешность юноши утратила все остатки какой-либо благородности от макушки до сапог.
        - Что у тебя в карманах? - пропустила мимо ушей слова Гаузена юная незнакомка.
        - Может, мне еще штаны снять? - видя, что девушка все еще не доверяет ему, осведомился юноша.
        - Делай, что тебе говорят, а не то, что в голову приходит! - немного смутившись, скомандовала девушка.
        - Ну, должна же быть в мужчине какая-то загадка? - захотелось еще немного поломаться Гаузену.
        - Я не шучу, - пригрозила девушка.
        Пожав плечами, Гаузен вывернул оба кармана.
        - А теперь покажи сумку… И до мужчины тебе еще расти да расти, - немного запоздало нашлась, что ответить девушка.
        Гаузен, немного обиженный, что девушке интересен не он сам, а его барахло, ловко подцепил носком сапога ремень лежащей на земле сумке и повесил его на посох.
        - А ты меня поддела! - отыскал момент для новой колкости Гаузен.
        - Поумничай у меня! - снова рассердилась незнакомка, но не слишком уверенная угроза в ее тоне дали понять ему, что от девушки не исходит смертельной опасности. Гаузен сделал шаг, но не за саблей, а навстречу девушке. Тут она резко отшатнулась.
        - Ну, куда же ты? - с насмешливым удивлением воскликнул Гаузен. - Если ты и дальше будешь от меня отдаляться, то, боюсь, нам не удастся спокойно побеседовать!
        - Мне не о чем разговаривать с ворами! - с вызовом бросила девушка.
        - Вор? - Гаузен бегло оглянулся по сторонам, будто бы речь шла не о нем, и, не выпуская девушку из виду, возмущенно выпалил, - Да я в своей жизни ничего крупнее яблока не украл!
        - Крупнее или дороже? - съязвила незнакомка.
        - Мне что? Расписку показать? Я порядочный человек и на жизнь зарабатываю честным трудом! - вступился за себя Гаузен, которому надоели эти, как ему казалось, несправедливые нападки.
        - Ну, тогда скажи мне, на кого же ты работаешь, юноша с честным сердцем? - поинтересовалась незнакомка, вложив в свой голос еще больше желчи.
        - И скажу, - пообещал Гаузен. - Только перестань направлять на меня свою палку. Дразнишь меня ей как бродячего пса!
        Гаузен примирительно поднял руки, показывая, что никакой угрозы от него не исходит и исходить не может.
        - Видишь ли, дорогуша, - важно протянул Гаузен и многозначительно посмотрел на девушку. - Меня зовут Гаузен, - произнес юноша и дружелюбно улыбнулся. - Хотелось бы узнать и твое имя.
        - Нет уж, рассказывай! - одернула его незнакомка. - Если мое имя прозвучит в твоем рассказе, я тебе подмигну.
        - Ну что ж… - загрустил немного Гаузен, опуская руки. - До сего дня, да и, наверное, после, я только тем и занимался, что… - юноша снова наткнулся на нетерпеливый взгляд девушки и продолжил по существу, - Я вез товары из Аверлата в Вейносту, но вчера в лесу на наш обоз напали разбойники. Я сражался с ними изо всех сил, но потом к ним из кустов выскочила подмога. Меня чуть не окружили, и мне пришлось бежать. И вот я ночую здесь, так как ходит слух, что эти развалины якобы прокляты. Вот я и подумал, что здесь они побоятся меня искать.
        - Ты не очень-то похож на торговца, - усомнилась девушка, и Гаузен решил понизить ставки. - А кто сказал, что я торговец? Я его слуга.
        - Эти бандиты тебя сильно поранили? - промелькнуло сочувствие в глазах у девушки.
        Гаузен представил свой довольно помято-утомленный вид и лишний раз похвалил себя за находчивость.
        - Ну, еле жив, конечно, остался, но в целом, кхе-кхе, - Гаузен для вида откашлялся, будто бы еще недавно его рот был полон крови. - Невредим.
        - Извини, я думала, что ты бандит и негодяй, а ты скорее… пострадавший, - посочувствовала несуществующему горю Гаузена девушка.
        - Ну почему же я пострадал? Я им неплохо наподдал! Но вот вернусь в Вейносту, я на них всю местную стражу натравлю! - вконец заврался Гаузен.
        - Да ты храбрец, я смотрю. Но это место заброшено, и про него всякое болтают. А оставаться здесь, на проклятом месте, тебе не боязно? - осторожно поинтересовалась девушка.
        - Поверь мне, когда тебя недавно чуть не убили, будешь скорее страшиться опасности, с которой уже встречался до этого, нежели той, которую никогда не видел, - мрачно заметил Гаузен, подумав при этом еще и о принце Леканте.
        - Извини, что помешала тебе переждать ночь, - успокоилась, наконец, девушка. - Похоже, что мы оказались в этом месте по совершенно разным причинам. Надеюсь, мы друг другу не помешаем.
        - Хочешь провести ночь вместе со мной? - оживился Гаузен.
        - Ну, сидеть на месте я точно не собираюсь, - ответила девушка, пропустив предложение Гаузена мимо ушей. - Я здесь не случайно. Мне нужно поторопиться. Тебе придется подождать одному.
        - Ты что, пришла в руины только для того, чтобы попугать меня? - удивился Гаузен, решив, что незнакомка покидает его.
        - Нет, не для этого. Но я буду неподалеку. Мне просто надо отлучиться, - уклончиво ответила девушка и отправилась на прогулку по руинам.
        - Не подглядывай! У меня свои дела, - строго предупредила она, когда Гаузен хотел было встать и пойти за ней следом.
        Юноша пожал плечами и вернулся к своим сухарикам. Грызя их, он слышал, как девушка бродит вокруг да около в поисках непонятно чего. Вскоре она вернулась.
        - Гаузен, - смущенно произнесла девушка, видимо, не решаясь прямо попросить о помощи. - А ты случайно не разбираешься, как устроены замки?
        - Конечно, знаю! Я… - Гаузен уже собрался рассказать, что он долгое время прожил в замке, но быстро спохватился, что девушка может задать вопрос, в каком это таком замке он жил, а ему не хотелось упоминать о принце Леканте. - Мне приходилось доставлять товары в самые разные замки. Хотя они обычно далеко друг от друга расположены, но изнутри довольно похожи.
        - А что ты можешь сказать о том, что тут было… на месте руин? - спросила девушка, понадеявшись на поддержку знающего человека.
        - Дай-ка глянуть, - Гаузен вновь поднялся на ноги и уверенно начал расхаживать по руинам. Девушка неотступно следовала за ним.
        - Тут были мастерские, тут спальни, а в этом месте, кто бы здесь ни жил, обедали.
        Юноша снова начал подозревать, что здесь когда-то стоял монастырь. Он много лет жизни провел в подобных заведениях и кое-что в них понимал.
        - Значит, здесь была столовая? - оживилась девушка. - А почему ты так думаешь?
        - Ну, во-первых, по размерам подходит. Видно, что здесь собиралось много людей. К тому же, к этому залу примыкает комната поменьше. Наверняка она была кухней. А еще… - Гаузен медленно расхаживал по развалинам, внимательно высматривая еще сохранившийся пол. - Да вот, смотри, - указал Гаузен себе под ноги. - Тут был обеденный стол. Он давно уже сгнил, даже щепки не осталось…. Но ты погляди какие глубокие вмятины! Их всего… Раз, два… - начал сосредоточенно считать юноша. - Я так и знал! Четыре! - обрадовался он то ли подтверждению своей догадки, то ли тому, что не придется считать до больших значений.
        - Ты просто молодец, Гаузен! - благодарно кинулась к нему девушка, но быстро посерьезнела. - Кхм, я просто хотела сказать, что ты умнее, чем… чем показался мне с самого начала.
        Уже в следующий миг все ее внимание было сосредоточено на каменистой поверхности развалин.
        - Видишь, эта плита, - указала девушка скорее себе самой, чем Гаузену. - Она немного выдается. Но тут не за что зацепиться. Если ручка и была, то не сохранилась. Там точно должно быть что-то…
        Тут девушка начала внимательно простукивать камень.
        - Сокровища! - не мог сдержать своих мыслей Гаузен.
        Девушка пропустила это замечание мимо ушей. Она тщетно ощупывала пальцами плиту, пытаясь найти хоть какую-то возможность отодвинуть ее.
        Гаузен, не замечая страданий девушки, начал рассуждать вслух:
        - И зачем им сподобилось устроить тайник под столом? Неужели не могли, как нормальные люди, в библиотеке? Я понял! - торжествующе воскликнул Гаузен. - Для этого и придумали, чтобы никто не догадался. Но ведь как неудобно лезть под стол и отодвигать плиту. Наверное, они так сделали для того, чтобы монахи, или кто еще тут жил, не толстели. Раскормленный монах не то, что под стол, в дверь с трудом пролазит, - тут Гаузен отвлекся от своих рассуждений и увидел, что его спутница от своих безуспешных стараний приподнять крышку чуть не стерла пальцы в кровь.
        - Я могу помочь, - великодушно предложил Гаузен.
        - Кажется, я нащупала, где поднимать, - подняла голову девушка. - Вместе у нас должно получиться. И девушка показала Гаузену, куда сунуть пальцы. От их совместных усилий между плитой и дырой в полу образовалась щель. Девушка тут же сунула в нее посох и начала давить на него.
        - Надо сунуть второй рычаг, - начал срываться ее голос от усилий. - Быстрее. Вставляй свою саблю!
        - Ты вроде бы велела мне держать от нее руки подальше, - начал было Гаузен, но, поймав гневный взгляд девушки, осекся на полуслове и подчинился.
        Раздался неприятный скрежет. Вскоре им удалось отодвинуть плиту, открыв проход под землю. Гаузен с неудовольствием посмотрел на свой клинок. Помимо нескольких весьма внушительных зазубрин, он изрядно погнулся. Юноша понял, что ему придется долго и упорно доказывать дворцовому оружейнику, что он повредил саблю в бою, скажем, ударом о щит, чтобы получить подходящую замену.
        - Жди здесь и сторожи вход, - бросила девушка вместо благодарности и собралась уже отправиться вниз.
        - Постой-ка, - подумал Гаузен. - Может, там призраки или какие-то чудовища, а тут еще замок возводить. Если это откроется только во время строительства, и всякие твари полезут наружу, то мне несдобровать. Или хуже того, когда замок будет готов, обитателей вдруг начнут пугать до смерти разные гонцы с того света…
        - Подожди! - остановил юноша девушку. - А вдруг из-за того, что я потревожил это место, меня постигнет проклятье. Я не хочу оставаться здесь один!
        - Ты же вроде не боялся? - напомнила девушка.
        - Ну, я думал, что эти руины ерунда, а тут тайна какая-то. Все может быть, - начал изворачиваться Гаузен, которому не хотелось выглядеть трусом. - И еще, - нашелся он. - Я смогу защитить тебя при случае.
        - Ладно, - насмешливо согласилась девушка. - Залезай следом, защитник.
        Глава III
        Обладательница зеленого плаща зажгла факел и вошла в проем. Юноша отправился следом.
        Уже внизу, пройдя несколько шагов по коридору, девушка резко остановилась, а Гаузен, не успев затормозить, натолкнулся на нее.
        - Ой! - виновато произнес Гаузен.
        - Что «ой»? Разве тебя не учили говорить «извините»? - возмутилась девушка и, не дожидаясь соболезнований Гаузена, грубо всунула в руки факел, который едва не обжег ему лицо. - Иди вперед и не толкайся.
        - Слушай, красавица, а что за штукой мы все-таки полезли? - попытался между делом вставить комплимент Гаузен.
        - За штукой полезла я. А ты только сопровождаешь, - объяснила девушка. - Да и вряд ли тебя заинтересует книга…
        - А она с картинками? - прикинулся дурачком Гаузен в попытке выманить побольше сведений.
        - Там много чего на страницах, - неопределенно отозвалась девушка.
        - А я бы ее полистал - интересно все-таки, - не сдавался юноша.
        - Она такая древняя, что, наверное, может и рассыпаться. И вообще - библиотек везде полно. Так что лучше почитай что-нибудь в другой раз, - порекомендовала девушка.
        - Ну, я думаю, что другого раза может и не наступить, - засомневался юноша, который не особо любил посещать библиотеки.
        - А ты не думай - просто свети и факел не роняй, - отрезала девушка, пытаясь сконцентрироваться на собственных мыслях.
        Юноша еще несколько раз пытался завести разговор, но девушка была сосредоточена и немногословна. Сдавшись, Гаузен подумал, что может обо всем и после расспросить.
        Наконец они выбрались в широкую комнату, которая, по всей вероятности, была библиотекой. Зал был полон развалившейся мебели, практически полностью истлевших бумаг и прочего уже никуда не годного барахла, хотя некоторым книжным шельфам удалось каким-то образом сохраниться.
        - Я-то думал, что чтение - это для приличных людей, а на деле - все равно, что на помойке ковыряться! - попытался поднять настроение девушке Гаузен, у которой взгляд как-то потух при виде всего этого мусора. Спутница Гаузена, растеряно, будто заблудившаяся девочка, бродила по книжным останкам. Она тщетно пыталась разыскать хоть сколько-то сохранившуюся книгу, но годы забвения оставляли ей на это мало шансов. Гаузен, видя, как девушка расстраивается, решил помочь ей в поисках. Он подобрал одну из книг и прочитал заголовок вслух.
        - Страшные истории для поднятия аппетита. Наверное, это что-то интересное, - предположил Гаузен.
        - Это кулинарная книга людоеда, - мрачно пояснила девушка, и юноша брезгливо отшвырнул находку, будто в его руках только что побывал раскаленный уголь.
        Тут Гаузен увидел между шельфами особо крупную гору рухляди.
        - А вдруг под ней спрятано что-то ценное? - пришла юноше в голову обнадеживающая мысль. Раскидав немало мусора и подняв облако пыли, он увидел, что в глубине кучи что-то белеет… Гаузен протянул было руку, но тут же в ужасе отдернул ее. Это были человеческие кости!
        - Уберите от него… от меня… свои мерзкие пальцы! - раздался сердитый возглас. Услышав его, юноша вскочил и в удивлении раскрыл рот.
        - Отойди, не прозрачный, - попыталась отодвинуть юношу подбежавшая спутница.
        - Он не только прозрачный, но и, похоже, невесомый, - прошептал Гаузен. Слова недовольства принадлежали призраку в длинных одеждах, чья тонкая блеклая фигура просвечивала и подрагивала, будто пламя свечи от легкого вздоха. Забывшись, Гаузен даже чуть было не выронил факел на разбросанные всюду бумаги, но успел перехватить его другой рукой.
        - Поосторожней тут! - гневно потрясая бородой, предупредило привидение. - Ты так все скоро тут подожжешь! Хотя мне-то чего… Землетрясение «пережил»! Чего уж мне какой-то пожар?!
        - Ну и развел же ты тут грязь, старик, - попытался оправдаться юноша, все еще не оправившись от потрясения.
        - Да пусть хоть еще тысячу лет пройдет - ни за что не уберу, - ответил ворчливый голос.
        - Вокруг лежит столько книг… Ты, наверное, перечитал их все не по одному разу? - вкрадчиво поинтересовалась юная спутница Гаузена, которая, похоже, вспомнила, зачем она сюда явилась.
        - Книги? Да кому они нужны! Утеха для бездельников! - вновь загрохотал бородатый призрак.
        - Как же ты можешь так говорить? Ты же библиотекарь! - не смогла сдержать возмущения девушка.
        - Библиотекарь?! Разве я похож на этих праздных лентяев?! Я честный уборщик! Посмотрите, каким я был красавцем… - тут призрак приблизился к мусорной куче и откопал оттуда изрядно растрескавшийся череп.
        - Ну, ты посмотри, что за парочка… Мертвец и еще мертвее, - ухмыльнулся Гаузен, не заметив, как осуждающе посмотрела на него девушка при этих словах. Но призрак, похоже, не расслышал едкого комментария юноши, и Гаузен решил узнать еще чего-нибудь интересного о загадочной специфике загробной жизни:
        - А борода отросла и волосы на голове выпали при жизни или… - но договорить не успел, так как острый локоток его спутницы вонзился ему в живот.
        - Все мы когда-нибудь облысеем… У скелетов на черепе ничего, кроме плесени, не растет, - горестно покачал своей головой призрак.
        - Наверное, он мел пол своей бородой. Потому-то здесь так неприбрано, - думал юноша, пока пытался отдышаться, уже не решаясь высказать свои мысли вслух.
        - Но превратиться мне в поганца-переростка, если я когда-нибудь наведу уборку в этой проклятой библиотеке, - будто прочитал мысли Гаузена бывший уборщик. - После того, как они меня предали!
        Тут старик принялся проклинать неизвестно кого на весь зал:
        - Сволочи! Столько уже лет здесь торчу! Хотя бы колоду карт оставили пасьянс раскладывать вместо этих дурацких книжек!
        - Вы хоть представляете, каково это быть призраком? - начал свой пространный монолог старик, не выдержав сотен лет безответной тишины. - Молчите! Я и так вижу, что не представляете. Быть привидением - это когда даже почесаться нельзя. Ибо призраку нечего чесать! Ах, как я любил чесаться. Так любил, что иногда расчесывался до крови, и где теперь моя кровь? Мертвому все наоборот - твердые стены теперь не составляют мне никакого препятствия, но чистый воздух, пропитанный солнечным светом для меня совершенно непреодолим. Да я вообще не могу покинуть эту проклятую библиотеку, а ведь ее я успел возненавидеть еще при жизни…
        - Уломать этого недоживчика будет непросто, - подумал Гаузен. - А если его не вытурить, то никакого замка не случится. Замучает он строителей своим нытьем.
        Но призрак и не думал успокаиваться:
        - Не перебивайте! Вот при жизни мне не давали и слова произнести, все чего-то приказывали, заставляли… А ведь я так любил поспать! А сейчас я даже глаз сомкнуть не могу - у меня их попросту не осталось! Вечное бодрствование какое-то получается. А все мое нынешнее существование - это сущий кошмар наяву. Кошмар, затянувшийся на несколько сотен лет! А ведь так хочется забыться в сладких грезах, положив голову на мягкую подушку… Ах, как я любил вздремнуть! Эта любовь ко сну меня и погубила… А все из-за этих книжников! Из-за этих умников! Библиотечных червей с гнилыми сердцами! И я отдал им лучшие годы своей жизни! Или нет, постойте-ка… Это были худшие годы в моей жизни!
        - Если бы у меня было столько золота, сколько он сидел в подземелье, - подумал про себя Гаузен, которому изрядно надоела болтовня призрачного старикашки. - То я не рылся бы сейчас в мусоре, а купил бы себе замок из зеленого камня… А еще корабль из красного дерева. А то некоторые… - тут Гаузен многозначительно зыркнул в сторону девушки, - держат меня за голодранца какого-то.
        Но девушка не обратила на этот взгляд никакого внимания, так как, похоже, хотела о чем-то спросить призрака, но не знала как. Гаузен, не дожидаясь, пока она соберется с мыслями, решил прервать поток сознания призрака и пустить в дело свой скромный дар вежливого обращения с окружающими:
        - Крутить-колотить! Вот ведь трепло призрачное! Проповедник обдолбанный! Пылесборник зачуханый! Распричитался тут, как последний побирушка на базарной площади! Я сколько лет провел среди всяких заумных зануд, и не жалуюсь каждому встречному, какой тяжелый отпечаток оставило мне в жизни общение с ними. Катал я их на тележке! Шибко начитанных не любишь, старичок-лысовичок? Держись от них подальше, Катапак подери! А при случае давай незаметно пинка, чтобы мордой в навозную кучу! Тебя что, поросячьего огрызка, на цепи держали, как последнего вшивого пса? Сцапал бы все самое ценное барахло темной ночью, да свалил через окошко, а эти тощие крючконосы бы тебя еще долго проклинали, как ты их сейчас!
        После слов Гаузена в подземелье стало совсем тихо и спокойно. Девушка замерла от ужаса, а призрак - от удивления.
        - Вот-вот! Я об этом тоже думал, - неожиданно согласился призрак, по-видимому, соскучившийся по обыкновенной площадной ругани. - Каким же я был идиотом, когда согласился на все это? А вы, - с некоторым одобрением обратился он к парочке искателей приключений, - мне сначала показались такими же умниками, что заточили меня здесь.
        - Это мы-то умники? Да кто тут кого оскорбляет?! - возмутился Гаузен, сподобив призрака на новые откровения.
        - Вы себе представляете - я был единственным человеком, который занимался делом в этом ордене. Когда остальные перебирали бумажки, я разгребал грязь. Да если бы не я - они давно бы все передохли! Они бы задохнулись в пыли, как мухи в закупоренной бутылке. Понимаете? Я каждый будний день спасал им жизни! И как они со мной поступили? Они бросили меня помирать, как рыбу, выкинутую на берег! Да если бы я знал наперед, я бы их всех… передушил во сне, - и призрак выкрутил свои призрачные руки, сдавливая воображаемые шеи… - Поджег бы всю их библиотеку, - он взмахнул руками, изображая пожар. Я бы… - тут он торжествующе замахал вытянутым указательным пальцем, похоже, отыскав из всех пыток самую страшную. - Я бы перепутал им все закладки в книгах!
        - Старик, с такими замашками тебе в палачи надо было идти, - с тенью укора дал запоздавший на несколько сотен лет совет юноша.
        - Да если бы вы знали, что они со мной сделали, - немного пристыжено пожаловался призрак. - Вы бы подписались под каждым моим словом. Ибо я сам ни писать, ни читать не умею…
        - А ты не можешь поподробней рассказать о том, как тебя обидели? С самого начала? - наконец, подала голос девушка. - Может, тебе еще получится как-то помочь?
        - Да как мне уже поможешь, - махнул рукой призрак.
        - Нам будет легче понять друг друга, - поддержал спутницу Гаузен, про себя подумав: «А заодно понять, как поскорей избавиться от тебя». - Разница поколений, то, се…. Ну, действительно, не секрет же?
        Старик заколебался в прямом и в переносном смысле, продемонстрировав лишний раз свою призрачную физиологию. Похоже, в нем все еще боролись сомнения, не подосланы ли его обидчиками эти незваные гости? Но, решив, что подобное их незнание скорее говорит об обратном, старик справился со своим гневом и начал рассказывать все по порядку:
        - Это произошло во времена правления четырех королей. Тогда я работал уборщиком в ордене Охранителей Книг…
        - Может, книгохранителей? - поправил Гаузен.
        - Не перебивай! - шепнула девушка, а призрак счел своим долгом уточнить:
        - Они не только хранили, но и охраняли, не давая… Как они там говорили? Ценному знанию попадать в чужие головы. Потому и охранители.
        - Может, тогда, охранники? - не сдавался Гаузен.
        - Охранникам все равно, что охранять, а эти знали, так что охранители, понятно? - снова начал закипать призрак.
        - Как скажешь, дедуля, - снисходительно согласился Гаузен. - Чего ж тут не понять! Наверное, орден был ну просто охрани-и-ительный! - последнее слово он намеренно растянул, изображая восторг.
        - Если ты не объяснишь своему другу, что старших нужно хоть немного уважать… - устав препираться, обратился призрак к девушке.
        Ни слова не говоря, спутница Гаузена поудобней ухватила свой посох и так стукнула его по макушке, что юноша присел почти до самого пола.
        - Ну, вот так они со мной и обращались… - то ли одобрительно, то ли осуждающе произнес призрак и стал рассказывать дальше:
        - Меня звали Эрмин. Сейчас уже никто не помнит мое имя, да и тогда никто на меня особого внимания не обращал. До поры до времени не замечали… Пока не найдут какую-нибудь пылинку. А найдут - такой крик поднимут: «Эрмин, ты развел грязь! Эрмин, из-за тебя вокруг плесень! Эрмин, в углу паук сплел сеть! Эрмин, крысы погрызли кожаный переплет! Да как будто я их нарочно разводил! А ведь могли и канделябром по спине приложить! Я еще удивлялся, что вроде ученые люди, и добрее должны быть! Но потом я понял, что кругом меня окружают одни только негодяи!
        - Вот-вот, - прибавил Гаузен, все еще потирая ушибленное место и недовольно поглядывая на свою обидчицу. - От ученых добра не жди. Ученость только и служит, что для оправдания всяких гадостей, вроде мучения ящериц или пускания крови.
        Глаза привидения благодарно полыхнули, и его тон сменился с озлобленного на жалостливый:
        - И что я им сделал? Ну, иногда воду на книги проливал. Бывало, о метлу мою запинались. Ну, любил поспать, но кто же не любил?
        - Слушай старик, а ты умер таким или за все эти сотни лет состарился? - мелькнуло в голове у Гаузена. Ему вдруг опять стало интересно, стареют ли привидения? Но он решил не задавать этот вопрос, понимая, что этим может снова разозлить призрака.
        - Да что им мог сделать такой жалкий старик, как я, - вновь запричитал Эрмин.
        - Ага, значит, помер в старости. Ну, так чего расстраиваться? И так ему недолго оставалось, а тут еще и почти что бессмертие привалило, - подумал Гаузен, благоразумно промолчав.
        - Тогда я не понимал причину их пренебрежения, но за долгие годы неусыпных ночей мне все стало ясно. Эти буквоеды попросту ненавидят простых людей! Для них я был букашкой, и меня расплющило как букашку. По их вине! - рассуждал призрак, распаляясь все больше и больше.
        - Неслабо, наверное, пристукнуло… - посочувствовал Гаузен.
        - Лучше тяжелое ранение, чем легкая смерть! И любая смерть лучше этого! Уж лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас! - не прекращая, лил потоки гнева призрак.
        - Тебя что, книгой придавило? - не выдержал Гаузен.
        - Если бы все было так просто! - даже и не думал закругляться призрак. - Однажды, после длинной ночной смены я очень крепко спал. И, по-видимому, пока я спал, случилось землетрясение или еще какая-то ерунда. Как сейчас помню свой последний сон:
        Будто бы я пошел в лес по ягоды, а они на деревьях растут. И я прыгаю, прыгаю, а еще думаю - надо назад вернуться, лестницу взять. Тут меня как ягодкой по голове и шарахнет! И темнота. А когда очнулся и понял, кем я очнулся, то лучше бы и не просыпаться вовсе! Сами-то книжники убежали, а меня будить не стали. А потом, видимо от встряски, факелы со стен попадали и подожгли то, что не было завалено камнями. После этого я превратился в какую-то ерунду. Нежить - вот подходящее слово. Ведь никому не захочется так жить. Кто-то скажет, что это бессмертие! Но ведь я… Я никогда не просил об этом!
        - Всегда так тяжело, когда кто-то, кого ты знаешь очень давно, погибает… И ты ничем не можешь помочь, - печально произнесла девушка, которой стало жалко несчастного старика.
        - Это им-то было жалко? Да ничего подобного! - возразил неупокоенный уборщик. - Потом эти проклятые книжники вернулись. Думаете, они вернулись справиться обо мне? Как бы не так! Они даже не стали хоронить мои останки должным образом! Они искали свою главную святыню - Книгу Знаний. И вот тут их ждала маленькая неприятность! Книгу-то я надежно спрятал - не подкопаешься. А если они были близки к ней, то я незаметно перепрятывал ее. Так что не книжка им вышла, а заячья припрыжка.
        - А что случилось потом? - взволнованно осведомилась девушка.
        - А потом мои останки лежали на полу, пока их не сгрызли мыши… Впрочем, не надо плакать обо мне, ведь я давно уже мертв, - погрустнел от неприятных воспоминаний призрак.
        - Ну, хоть мышам была какая-то польза, - ехидно шепнул Гаузен девушке. Она бросила на юношу взгляд, полный ненависти, и снова обратилась к Эрмину:
        - Я хотела узнать, что случилось с Книгой Знаний?
        - Я так и знал! - вновь разозлился призрак. - Вы оба - из ордена Охранителей Книг. Вы ничего от меня не получите! Убирайтесь отсюда немедленно! - в своем гневе призрак поднял небольшой смерч, в котором закрутилась пыль, перемешанная с обрывками страниц, и с каждым мгновением вихрь становился все сильней. Девушка успела закрыть лицо плащом. Плащ же Гаузена был слишком коротким после недавней стычки, и он пытался закрыть лицо руками.
        - Мы не из ордена Охранителей Книг! - закричала девушка. - Его давно больше нет!
        - Как нет? - удивился бывший уборщик, и вихрь тут же прекратился.
        - Я из другого ордена, - созналась девушка. - Из ордена Всемзнания.
        - Орден Всемзнания? - переспросил призрак. - Как же охранители ненавидели этот орден! Я даже вам симпатизировал немного, только вот не знал, что вы из себя представляете.
        - У нас все наоборот, - заверила девушка. - Мы книги не прячем, а стараемся распространять полезные знания среди людей.
        - Не храните книг, говорите? Если бы я тогда знал, то ни за что не нанялся бы к этим книжникам. Когда книги не хранятся, то и убирать, наверное, приходится немного, - тут призрак насторожился в недоверии. - Но если я отдам вам книгу, зачем мне здесь будет торчать? Я свой тяжкий быт проклял еще при жизни, а призрачный ничем не лучше… Но все же была какая-то цель… Сохранить книгу… А потом? Что дальше? И главное не что, а зачем?
        - Милый Эрмин, - ласково произнесла Лин. - Книга Знаний - это не простая книга. Она принадлежала основателю нашего ордена Демиану и досталась ему свыше, но была вероломно похищена охранителями книг. И не столько ты сохранял ее все эти годы, сколько она сохраняла тебя.
        - Как это? - не поверил услышанному призрак.
        - У Книги Знаний кроме самих знаний есть другие возможности, - терпеливо начала объяснять девушка. - В том числе и связь между мирами. Чтобы ты уберег ее, она не пускала тебя в иной мир. Кроме того, ей необходимо человеческое сознание…
        - Проклятая книга! - прервал девушку призрак. - Все эти годы я служил ее никчемным придатком!
        - Неправда! Книги служат людям, но не наоборот, - попыталась возразить девушка, но призрак не обратил внимания на ее слова:
        - Надо было сразу сжечь ее, и я был бы свободен!
        - Ни в коем случае! - испугалась девушка. - Уничтожив книгу, ты бы вызвал столько бед, последствия от которых были бы до того ужасны, что никому в мире и представить нельзя!
        - Что же мне делать? - сдался старик. - Может быть, я ворчлив и неопрятен, но не злодей какой. Я не заслужил всего этого, клянусь Катапаком!
        - Есть способ, который поможет тебе успокоиться навсегда! - заявила девушка. - Просто передай ее мне, и ты навеки распрощаешься с этим миром вместе со своими страданиями.
        - А вы не обманываете? - заподозрил неладное призрак.
        - Ты был обманут, Эрмин, но не нами, а орденом Охранителей Книг. Похоже, что на книгу было наложено мощное заклятье. Оно не давало упокоиться ближайшему к ней обитателю ордена, чей дух бы вечно бодрствовал, пока книга не будет возвращена в человеческие руки. Предполагалось, что в случае опасности верный ордену библиотекарь, погибший ближе всего к книге, и дальше продолжил бы свою службу. Он спрятал бы книгу от врагов, а потом вернул ее своим соратникам по культу. А пока этого не произошло, твое сознание было связано с книгой, не давая духу рассеяться. Но, наверное, из-за пожара они решили, что книга пропала в огне безвозвратно и перестали ее искать. А предательства от служителя ордена они, похоже, не ожидали…
        - Предательства? Да кто кого вообще предал? Сам того не зная, я все эти годы был частью заговора ордена! Я не хочу больше в этом участвовать. Да пропади все пропадом! Пропадите вы все пропадом! - запричитал призрак и исчез.
        - Неужели он пропал насовсем и больше к нам не вернется? - испугалась девушка. Гаузен попытался ободряюще обнять ее, но та резко отдернула его руку со своего плеча. В этом момент призрак вернулся. В руках он держал книгу.
        - Вот, берите, - протянул реликвию призрак. - Делайте с ней, что хотите. А сейчас мне хочется просто исчезнуть, если нет возможности начать все с чистого листа…
        - Ты сделал доброе дело, Эрмин, оградив книгу от рук служителей ордена Охранителей Книг, - не спешила брать книгу из рук призрака девушка. - Если бы им удалось сохранить книгу, то, возможно, их преступный культ существовал бы и поныне.
        - То есть, - восторжествовал призрак. - Они развалились… из-за меня? Наконец-то! Мне удалось отомстить им! Я столько проклинал этих никчемных библиотекарей, а оказалось, что их проклятье рухнуло им же на головы!
        - Раз уж мы расстаемся, и ты наконец обретешь успокоение… Ты не мог бы… простить их? - с надеждой поинтересовалась девушка. Вместо ответа призрак уставился в недоумении, явно оскорбленный предложением девушки.
        - Они уже заплатили за свои ошибки. Прости их, тебе будет легче… - снова попыталась переубедить Эрмина девушка. - Их уже давно здесь нет, а скоро не будет и тебя. Туда, куда ты отправишься, ненависть будет ни к чему.
        - С чего это бы мне прощать всех их! Разве они когда-нибудь извинялись передо мной?! - снова вспылил призрак.
        - Они такие же заблудшие души, как и ты, - не сдавалась девушка. - Когда-то орден Всемзнания и орден Охранителей Книг были едины, называясь просто орденом Знания. Но потом последователи ордена разделились. Одна часть решила сохранить верность прежним убеждениям Демиана, считая, что знания нужно сохранять как можно дольше. Те же, кто были иного мнения, стали распространять знания среди окружающих. Понимаешь? Орден Охранителей Книг просто неправильно истолковывал учение Демиана.
        - Так вы были одним орденом?! - взбесился призрак. - Может, зря я о вас хорошо подумал! Может быть, вы были такими же…
        Девушка так и не забрала книгу, и Гаузен испугался, что Эрмин передумает отдавать ее и спрячет навсегда. Он рванулся навстречу призраку и выхватил реликвию из его холодных мертвых рук. Призрак тут же рассеялся. Юноша протянул книгу своей спутнице, ожидая найти в ее глазах благодарность. Но она смотрела на него с такой ненавистью, что Гаузен решил, будто она сейчас снова его ударит.
        - Ты ужасный человек, Гаузен, - презрительно произнесла девушка и направилась к выходу.
        - Мы столько времени тут провели вместе с неупокоенной нежитью, а ужасный - вдруг сразу я? - поразился юноша, до крайности удивленный реакцией спутницы, и бросился догонять. - Да ты понимаешь, что еще чуть-чуть - и он бы уже никогда не отдал эту книгу! Я просто воспользовался шансом и забрал ее!
        - Воспользовавшись этим шансом, ты отнял шанс у Эрмина! А книгу бы он отдал все равно, - продолжала расстраиваться девушка.
        - Так уж бы и отдал! Видела, как у него глаза полыхали? Как он бородищей тряс? Свой гнев надо держать при себе! Это послужит ему хорошим жизненным уроком… - сказал Гаузен и осекся на последней фразе, которая была в данных обстоятельствах не вполне уместна.
        - Ты видишь в людях только плохое, - настаивала девушка. - В конце концов, он бы успокоился и ушел с миром.
        - Ну, извини, - сдался Гаузен. - Я ведь и за тебя испугался. Кто бы мог знать, что все так выйдет?
        - Ты что, никогда никого не слушаешь? - обвинила его напоследок девушка, устав спорить с юношей. - Я же сказала, что прикосновение человеческих рук освободит его от проклятья!
        - Ну, по крайней мере, ты получила то, зачем пришла, - пожал плечами Гаузен, про себя подумав:
        - Ну и чему я научился из этой истории? Как обычно - ничему!
        Девушка, вспомнив о книге, бережно положила ее в сумку. Вскоре спутники выбрались наружу.
        Глава IV
        Гаузен сопроводил девушку наверх, и, несмотря на грустный осадок, оставленный встречей с призраком, почувствовал определенное облегчение. В развалинах, похоже, не осталось больше других привидений, а это значит, что на их месте можно будет построить новый замок. Кто знает, может получится вернуться к Леканту с донесением и успеть к праздникам. Но радость была омрачена тем, что юноше придется расстаться со своей попутчицей, чего ему не очень хотелось. Ему было любопытно, что за книгу захватила девушка, да и сама юная особа была ему тоже совсем не безразлична.
        Тем временем, девушка покинула руины и отправилась в ближайший лес. На опушке у дерева стояли две лошади - белая и черная.
        - Здорово! - искренне восхитился Гаузен. Он так любил лошадей, что даже не особо расстраивался, когда ему приходилось вычищать конюшни в замке Леканта. - Всегда мечтал иметь таких. А вторую ты захватила, чтобы первой скучно не было? - попытался пошутить юноша, но девушка только помрачнела от этой остроты.
        - Вторая принадлежала близкому мне человеку, но он погиб в схватке с бандитами, спасая мою жизнь, - печально объяснила девушка.
        - Мерзавцы, - только и смог, что произнести Гаузен. Ему было не столько жаль погибшего незнакомца, сколько он ненавидел тех негодяев, которые покусились на жизнь его спутницы. Юноша, немного помолчав в знак сочувствия, подумал, что настал подходящий момент снова предложить свою помощь.
        - Я вполне могу сопровождать тебя дальше, если нам по пути, - произнес Гаузен и решил, что не следует сильно спешить докладываться Леканту. Если принц узнает, что задание выполнено раньше срока, то может подумать, что Гаузен поработал не совсем добросовестно.
        - Сюда я добралась одна, и дальше тоже как-нибудь сама управлюсь. Да и много ли от тебя будет толку? - скорее утверждала, чем спрашивала девушка.
        - Но ведь я помог! - возмущенно откликнулся Гаузен.
        - Помог ты только тем, что посветил в пару щелей! А в остальном ты вел себя просто отвратительно. Ты чуть все не испортил! - не согласилась с ним девушка.
        - Ну, знаешь… Ты еще не видела меня в действии! Дай мне второй шанс! - не сдавался Гаузен, не признавая за собой ошибок.
        - В подземелье у тебя их было сколько угодно! - настаивала девушка.
        - А вдруг меня схватят и будут пытать, чтобы выведать, куда ты направляешься? А вместе мы скорее отобьемся, чем поодиночке! - пустил в ход свой последний аргумент юноша.
        - Ладно, вояка, уговорил. Но только чтобы никаких непредвиденных остановок, - согласилась наконец девушка. Но нельзя было сказать, что она сильно обрадовалась своему решению.
        Девушка вскочила на белую лошадь, а Гаузен - на черную, и оба устремились в дальнейший путь. Остатки плаща юноши нелепо развивались на ветру, неприятно натягиваясь на шее, так что юноша просто снял его и засунул в сумку.
        - Слушай, красавица, а ведь я не знаю, откуда ты и как тебя зовут? - вспомнил юноша.
        - Я Фелиндия… Из Альдории, - представилась девушка и снова равнодушно стала смотреть куда-то вдаль.
        Через некоторое время Гаузену захотелось продолжить разговор, но он не знал как. Так что он просто смотрел на девушку, ожидая, что ей самой захочется чего-нибудь спросить или рассказать.
        - Чего уставился? - наконец повернула голову Фелиндия.
        - Никто не говорил тебе, что у тебя прекрасные… глаза, - неумело попытался сделать комплимент юноша.
        - Много раз, - согласилась девушка. - У нашего архивариуса слабое зрение, и он часто просит меня прочитать неразборчивые места в манускриптах.
        Гаузен не знал, что на это ответить, но через некоторое время решился на новую попытку:
        - Так ты монашка? - неуверенно спросил Гаузен, глядя, как лихо девушка скачет на лошади.
        - То, что я состою в ордене… Конечно налагает на меня обязательства, но не такие, которые мешают выполнять мои обязанности, - уклончиво ответила Фелиндия.
        - А вот я вырос в монастыре, - с наигранным простодушием признался Гаузен, стараясь выиграть доверие девушки и поддержать разговор.
        - Так ты… монах? - с улыбкой поинтересовалась девушка, и Гаузен решил, что нашел в девушке общую точку соприкосновения.
        У юноши возник соблазн ответить утвердительно, тем самым, надеясь добиться от девушки большего расположения. Но в ее вопросе звучало некоторое недоверие, ведь на монаха Гаузен ну никак не походил. Да и подобное признание накладывало на себя определенные ограничения в общении с девушкой.
        - Нет, я там только воспитывался, - честно ответил Гаузен.
        - Что-то незаметно, что ты воспитанный! - едко возразила девушка.
        - Вот видишь! - не обиделся юноша. - А ведь я сказал правду. Значит, моей вины тут нет! Это все вина воспитателей! - тут на Гаузена накатила череда воспоминаний о не то чтобы уж очень счастливом, но точно, куда более безбедном детстве. Но он решил, что лучше о них промолчать.
        - Ты что, всегда во всем винишь только окружающих? - возмутилась девушка.
        - Что, правильней будет за все винить только себя? - парировал Гаузен.
        - Хотелось бы мне знать, - немного задумавшись, неожиданно помрачнела Фелиндия и замолчала.
        - А могу я звать тебя просто Лин? - попросил спустя некоторое время Гаузен.
        - Лин? К чему эта фамильярность? - насторожилась девушка.
        - А у меня от «Фелиндия» нос чешется, - нашелся юноша.
        - Ты что, носом говоришь? - удивилась девушка.
        - Когда я выдыхаю «пфе», то струя воздуха кончик носа щекочет. Как будто табак нюхаю, - пояснил Гаузен.
        - У вас мужчин один табак и выпивка на уме, - сердито пожаловалась девушка.
        - Да нет же! - не согласился Гаузен. - Мне просто будет приятней звать тебя Лин. Фелиндия - это имя одной из воспитательниц в монастыре, где я рос. Каждый раз, когда я произношу это имя, я морщусь.
        - Как от табака? - не упустила момент поддеть Гаузена девушка.
        - Ну чего ты привязалась? - обиделся юноша. - Да вообще у меня была только одна вредная привычка, - смущенно произнес Гаузен и, вспомнив детство, попытался сменить тему. - Но я от нее давно избавился!
        - Что за привычка? Воровство? - съязвила девушка.
        - Да как ты могла подумать! Помогаешь тут всяким, а тебя за проходимца какого-то держат, - разобиделся Гаузен.
        - Ну, тогда, наверное, чего похуже? - не отступала девушка, и Гаузен понял, что если он не расскажет ей всю правду, то она от него не отстанет.
        - В детстве я рос в монастыре водного бога Катапака, - немного смутившись, начал юноша. - И когда мне сильно хотелось по малой нужде, то зачастую я не бежал в отхожее место, которое находилось далеко во дворе, а пользовался ближайшим источником для омовения рук. Ну, просто подходил вплотную и делал вид, что мою руки. И тут подходит воспитательница Фелиндия, а я уже не могу остановиться и убежать, но делаю вид, что все нормально. А она сразу-то и не разглядела и говорит мне: Молодец, Гаузен, ты мой маленький чистюля, можно и мне на руки полить… А как подошла поближе, так заорала! Я чуть не оглох. Я месяц потом по ночам в кровати, кхм, кошмарами мучился, - тут юноша спохватился, что наговорил лишнего, но увидел, что девушка впервые за время их встречи смеется во весь голос. Гаузен, несмотря на всю неловкость ситуации, с радостью подумал, что между ними больше нет того недоверия, которое было вначале.
        - Наверное, - борясь с последними приступами смеха, предположила девушка, - она тебе до сих пор по ночам является.
        - Теперь ты понимаешь, какие воспоминания у меня от этого имени? - попытался вызвать сочувствие у девушки Гаузен.
        - А по тебе ведь и впрямь не скажешь, что ты любишь умываться, - все еще улыбаясь, заметила Лин.
        - О чем это ты? - насторожился Гаузен.
        Девушка показала пальцем на его лицо. Гаузен провел по нему рукой и увидел, что она вся запачкалась. Похоже, что он оброс грязью еще в подземелье, когда рылся в книгах и попал в вихрь, устроенный призраком.
        - Надо остановиться и поискать источник или реку, - спохватился юноша.
        - Лучше ополоснись из фляжки, - посоветовала девушка.
        - Там не осталось воды, - уклончиво ответил Гаузен. Он не хотел, чтобы девушка узнала, что там вино и обвинила его в пьянстве.
        - Тоже мне беда, - пожала плечами девушка. - До этого не замечал, и сейчас не обращай внимания.
        - Легко тебе говорить! Ты же не запачкалась! - возмутился юноша.
        - Ну, может быть, правду люди говорят, что свинья всегда грязь найдет! - отозвалась Фелиндия.
        - Я же шел впереди. Можно сказать, защищал тебя от пыли и грязи. Давай найдем ручей! У нас в Велитии бог воды - самый главный бог. Он грязнуль не любит! - продолжал упрашивать Гаузен.
        - Мало ли в наше время немытых по миру шляется? А к чистому всегда больше подозрений. Если человек может позволить себе мыло, то у него могут быть деньги, а уже это может привлечь внимание разбойников. Уж кто-кто, а бандиты знают: Кто за собой следит, тому есть чего терять, - не переставала поучать Гаузена девушка.
        - Ну, по тебе не скажешь, что ты за собой не следишь, - попытался возразить и одновременно сделать комплимент Гаузен.
        - Я же девушка, - хмыкнула Фелиндия, пропустив похвалу мимо ушей. - Если будет возможность по пути, то остановимся. Я, конечно, служу другому ордену и не знаю всех ваших обычаев, но думаю, что ваш Катапак не такой сердитый, чтобы карать каждого неумывайку. Да и вообще, куда ты так торопишься? Почему тебе так хочется умыться непременно сейчас?
        - Я думал, что ты меня… - начал было юноша, но в смущении замолчал.
        - Я тебя что? - обеспокоилась девушка.
        - Да так, ничего, - замялся Гаузен, и некоторое время они ехали молча, пока юноша не вспомнил другую свою просьбу:
        - Ну, так что, могу я называть тебя Лин? - вновь предпринял попытку Гаузен.
        - А почему хотя бы не Лина? - предложила девушка.
        - Лина - это как-то длинно, - неуверенно возразил Гаузен.
        - Ну ладно, можешь звать меня Лин, - согласилась, наконец, девушка. - Тем более, меня в ордене все так зовут.
        - Что ж ты раньше упиралась! - прошептал Гаузен, лишний раз подумав о том, как он все-таки мало понимает этих женщин.
        - И не надейся, что я буду звать тебя Гонзиком, - добавила девушка.
        - Вот уж это я как-нибудь стерплю, - все еще сердито отозвался Гаузен. - А у вас в ордене все такие несговорчивые? - вдруг вырвалось у него.
        - Да что ты вообще знаешь об ордене Всемзнания? - вспыхнула девушка.
        - Ну, я слышал, что у вас, когда ложатся спать, вместо подушек кладут под голову книги, - предположил юноша.
        - Это еще что за ерунда! - возмутилась Лин, но Гаузен не сдавался.
        - Да ладно, чего уж тут! Каждый культ - он со своими странностями. Вот в Хаслинии поклоняются огненному богу Шальварку и всю пищу жарят только на огне. А суп готовят, пока кастрюля не выкипит хотя бы на половину, чтобы, как они говорят, вода пропиталась огнем. Ерунда какая-то! Вода и огонь несовместимы! Вот у вас в Альдории все понятно без вопросов. Мне тут рассказывали, будто вы настолько любите чтение, что даже на обед едите жареных книжных червей, - тут девушка прямо задохнулась от возмущения, но это было еще не все, что Гаузен знал об ордене Всемзнания. - А еще я слыхал про одного служителя вашего ордена. Так он был такой жадный, что всю жизнь искал колодец, исполняющий желания. И когда нашел, то ему нужно было бросить туда монетку и загадать желание. Ему пришлось пересилить себя вместе со своей жадностью и выбросить монетку в колодец. Но когда он ее кинул, сил сдерживать свою жадность у него совсем не осталось, и он бросился вниз в колодец за монеткой. А ведь мог бы пожелать себе горы золота!
        - Гаузен, тебе никто не говорил, что твой язык похож на лопату? - раздраженно прервала юношу Лин.
        - В смысле, это потому что я острый на язык и каждое мое слово вызывает смех? - наобум ляпнул Гаузен.
        - Нет, это все из-за того, что каждым своим словом ты копаешь себе могилу! - рассержено выпалила девушка и обиженно добавила:
        - И вообще мы жадные только до знаний. У нас даже поговорка есть - лучше книга в руке, чем монета в кошельке.
        Некоторое время они опять ехали молча.
        - Чего молчишь? - не выдержал, в конце концов, Гаузен.
        - Если отвечать на каждое слово, - все еще сердилась Лин, - то люди бы не замолкали, как птицы в лесу.
        - Даже птицы по ночам спят, - разумно подметил Гаузен.
        - А филин? - вспомнила исключение девушка.
        - Филин - эта такая пучеглазая птица, что у нее глаза не закроются при всем желании, - с непоколебимой уверенностью в собственной правоте заявил юноша.
        - А я смотрю, ты хорошо разбираешься среди себе подобных, - скептически отозвалась Лин.
        - Я что, похож на птицу? - не разобрал намека на собственное невежество юноша.
        - Ага, на вороненка, - не поворачиваясь, заявила девушка будничным тоном подобным тому, каким обычно говорят о погоде.
        - Это почему сразу и на вороненка? - запротестовал Гаузен. Он надеялся на орла, ястреба или, на худой конец, коршуна.
        - Такой же нахальный, темноволосый и вечно суешь свой нос не в свое дело, - разоткровенничалась девушка.
        - Это я-то сую руки не в свой нос? То есть не в свое дело, - смутился Гаузен. - И это после того, что мы вместе пережили?
        - Вот именно! - подтвердила Лин. - Если бы не пережили, я бы о тебе так не говорила!
        - Ну, ладно, - решил отступить Гаузен, которому уже надоело спорить. - Хватит уже клеваться насчет всякой ерунды. Если тебя раздражают мои вопросы, то тогда сама расскажи мне что-нибудь!
        - Что рассказывать? - насторожилась Лин.
        - Ну, расскажи, к примеру, про историю твоего ордена, - предложил Гаузен.
        - Тебе действительно интересно об этом послушать? - удивилась девушка.
        - А ты постарайся, чтобы не было скучно! - решил приободрить он девушку. - Если я засну от скуки, упаду с лошади и сломаю себе шею, то вся вина от произошедшего будет на твоей совести.
        - Хочешь сказать, я зануда!? - обиделась Лин.
        - Нет, ну просто любопытно, - снова пошел на попятную Гаузен. - Я ни в коем случае не хотел сказать, что твой орден состоит из одних только зануд… То есть мне хотелось бы узнать, о том, что за люди основали твой орден и как они с тобой связаны. А если не хочешь рассказывать о себе, то расскажи о том, что дорого тебе самой…
        Последние слова несколько смягчили сердитый настрой Лин, и она решила выбрать историю, которую, похоже, знала лучше остальных:
        - Если тебе интересно знать про наш орден… А про наш орден ты, по-видимому, не знаешь ничего, то следует начать с самого основания. Точнее с человека, который основал Орден Всемзнания… Вообще-то эту историю у нас рассказывают маленьким детям, но, я думаю, и тебе будет вполне по силам разобраться в ней, - не удержавшись от остроты, начала девушка.
        - А почему все-таки орден Всемзнания, а, например, не Всезнания? - переспросил Гаузен, которого немного задело то, что девушка усомнилась в его умственных способностях.
        - Потому что знать все невозможно, но знания нужны всем, - пояснила девушка. - И вообще, не придирайся! Основатель Демиан всегда говорил, что главное - не в букве, а в смысле.
        - С этим я, пожалуй, соглашусь, - сказал Гаузен, у которого с правописанием было не очень хорошо еще с монастырских времен, и дал девушке продолжить:
        - Демиан родился в Альдории в небольшой деревне в доме, где жила семья свинаря…
        - Ну, по крайней мере, у него была семья и дом, - подумал Гаузен про себя, но не удержался от уточнения:
        - А свинарь - это нечто среднее между пахарем и свинопасом?
        - Нет, так в его селении называли колбасников, - поспешно объяснила девушка, стараясь не отвлекаться от основной нити повествования. - Среди других жителей он выделялся разве что светлым умом, но так как он был таким же чумазым, как и остальные дети, это мало кто замечал. А еще он очень любил рыбачить. И вот однажды…
        - Его проглотил гигантский морской змей! - предложил свою версию Гаузен, которому захотелось слегка оживить повествование.
        - Не перебивай! - одернула юношу девушка. - Однажды заметив, что рыба клюет на шевеление концов червя, он обнаружил, что у червя их только два - спереди и сзади. Тут маленький Деми обратил свое внимание на муравьев и увидел, что у них целых шесть отростков, то есть лапок. Да еще червяков приходилось выкапывать, а муравьи копошились прямо под ногами. Тогда-то Деми решил, что для рыбалки муравьи - лучшая наживка…
        - Что-то больно уж внимательно он этих букашек рассматривал, - заподозрил неладное Гаузен. - Наверное, он их поедал тайком, а всем говорил, что ходит на рыбалку!
        - Да как ты смеешь сомневаться в честности Демиана! - возмутилась Лин. - Каждый отрывок в этой истории несет в себе глубокий смысл, недоступный для непосвященных!
        - Похоже, что этого Деми посвятили еще в глубоком младенчестве. Головой об деревянный пол, - подумал Гаузен наперекор Лин, но вслух сказал:
        - И вообще, Деми - это девчачье имя!
        - Да много ли ты разбираешься в девчонках?! - парировала Лин, которая, похоже, уже начала привыкать к придиркам Гаузена. - Сначала маленький Деми пытался ловить муравьев руками, но они больно кусались. Посмотрев на свои руки, покрытые от укусов волдырями, маленький рыбак задумался.
        Ему пришло в голову, что муравей - это тот зверь, которого можно ловить в одиночку, но не по одиночке. И что если муравьи сами не идут к нему в руки, то пусть идут куда-нибудь еще. А переманить всегда легче, чем заставить. И, благодаря глубоким размышлениям, на него снизошло озарение.
        Он налил немного меду в небольшой кувшин, остальную часть размазал по стенкам изнутри и оставил на ночь, надеясь, что к утру сосуд будет заполнен доверху наживкой для рыбы. Расчет юного Демиана был верен, но в ту ночь на мед польстились не только муравьи…
        - Вот недотепа! В его годы я тащил рыбу не из речки, а с кухни, - подумал Гаузен и продолжил слушать историю:
        - И вот, пока маленький Демиан лежал в постели, случилось такое, что и присниться не может, - с тревогой в голосе рассказывала девушка. - В ту ночь в огород забрался огромный, косматый и страшный зверь!
        - Жуть какая! - вырвалось у Гаузена, которому представилось чудовище размером с крылатого ящера.
        - И вот он тихо подкрался, пока все спали… - продолжала нагнетать обстановку Лин. - Подобрался к кувшину с медом и попытался вылизать его. Но, к несчастью для животного, в сосуд уже набилось изрядное количество муравьев, озверевших от темноты и тесноты. Они начали кусать попавший внутрь язык, отчего тот распух до невероятных размеров и застрял в кувшине. Зверь пытаясь вытащить язык, схватился за кувшин, но ничего не получалось. Зверь неистово катался по земле, ломал все вокруг, но эти усилия лишь усугубили его и без того тяжкое положение - кувшин застрял у зверя прямо в глотке.
        - Откуда все это известно? Твой Деми, что ли, всю ночь в кустах просидел? - прервал историю Гаузен.
        - А ты не подумал, что потом остались следы - сломанные ветки, примятая трава? - нетерпеливо растолковала Лин. Тут Гаузен снова умолк, и девушка перешла к заключительной части тяжелой судьбы неудачливого чудовища:
        - И тогда зверь в последний раз вздрыгнул лапами и задохнулся. Наутро селяне обнаружили медведя, погибшего весьма неестественной смертью. Пока местные жители размышляли над увиденным, подоспел и сам Деми.
        - Я всего лишь хотел оставить приманку, чтобы раздобыть наживку для рыбы, - сбивчиво пытался объяснить мальчик.
        - Он хотел поймать медведя, чтобы тот удил ему рыбу! - не понимали недалекие сельчане.
        - Да нет же! Мне нужны были муравьи, а не медведь! - возражал Деми.
        - Хотел убить муравья, но не рассчитал сил и убил медведя! - восторгались односельчане.
        - Нет-нет! Я не хотел его убивать! - отрицал парнишка.
        - Не хотел, но убил! Какая силища! Да с нашим Деми шутки плохи! - расхваливали мальчика его соседи.
        Гаузен с трудом удерживался от смеха, наблюдая, как девушка разыгрывает диалог на два голоса. Увидев его реакцию, девушка смутилась и продолжила рассказ более подобающим для поучительных историй тоном:
        - Несмотря на все попытки объяснить произошедшее, наивные жители деревни так и не смогли понять того, что произошло на самом деле. Да и сам Деми далеко не сразу восстановил всю цепочку событий этого недоразумения. В итоге, мнение деревенских касательно недавних событий существенно разделилось. Одни сошлись на том, что Деми хитроумно подкараулил и убил медведя. Другие говорили, что косолапый зверь пытался отнять у Деми мед и поплатился. Третьи рассказывали, что медведь ловил рыбу, и Деми решил, что это муравей - и ненароком придавил его. Четвертые утверждали, что лесной обитатель напал на муравьев, а Деми вступился за них. А пятые были уверены в том, что медведь пил мед из кувшина и не стал делиться им с Деми, за что и заслужил свою страшную кончину. Вскоре из-за распускаемых о нем небылиц Демиан стал самым прославленным человеком во всей округе.
        - Глядите, - говорили жители. - Вот идет Деми, Который Поборол Медведя. Мальчик быстро привык к обрушившейся на него славе и очень ею гордился, но каково же было его разочарование, когда внезапно она исчезла как пыль после дождя.
        В один прекрасный момент в деревню приехала бродячая ярмарка. И когда народ ринулся поглазеть на акробатов, шутов и прочую живность, все как-то сразу позабыли про невероятные подвиги Демиана. Для мальчика это стало полной неожиданностью - он всерьез считал, что геройская слава останется с ним на всю жизнь и обессмертит его в веках. Погоревав немного, он понял, что этим былую популярность не вернуть и решил посмотреть на то, что так взбудоражило всю деревню. Побродив немного вокруг да около, он остановился у клетки с хищными зверями. Старый дрессировщик, увидев печального мальчика, решил его немного отвлечь:
        - Что грустишь, малец? У меня беда побольше твоей будет. Совсем у меня мало зверей осталось. А был один мишка, да стар стал, вот я его недавно и отпустил на волю. Все равно у него уже из трюков ничего не выходило, да и помирать ему было скоро, наверное. Безобидный был, добрый, зубы выпали, когти обломались… Кого бы он там задрал? А ведь был когда-то заглавным развлечением цирка! Ну а теперь же кто его вспомнит?
        - Неужели слава земная столь недолговечна, и, как бы ты ни старался, все равно все позабудут про твои деяния? - ужаснулся Демиан.
        - Я тебе верно говорю, - ответил хозяин зверинца. - Кем бы ты ни был, хоть воином, хоть королем, и чего бы ты не натворил, природа людей такая - поговорили, порассуждали, разошлись и позабыли. Спустя сотни или тысячи лет, но обязательно обо всем позабудут.
        Это еще больше опечалило Демиана, сразу же разрушив его надежду на дальнейшие подвиги, которые он мог бы совершить ради славы.
        - Не слушай эту старую развалину, - вмешался проходивший мимо жонглер. - Он и сам-то толком не помнит даже того, с какой стороны солнце восходит!
        Но, пораженный словами старика, Деми не обратил внимания на этот издевательский выпад коллеги-артиста.
        - Неужели память людская так коротка? - чуть не плача пробормотал Демиан.
        - Все мы смертны, а камни и земля памяти не имеют. Хотя, говорят, живет в дальних странах один человек - он помнит все. А все потому, что живет вечно.
        После этих слов Демиан взбодрился духом. Он променял кусок хлеба на глоток свободы и ушел из деревни, отправившись в странствия вместе с обозом. Всю свою жизнь он поклялся посвятить поиску этого загадочного долгожителя…
        - Надеюсь, ты не будешь сейчас пересказывать по порядку ВСЮ его жизнь? - перебил Гаузен, заскучавший от столь глубокомысленных рассуждений.
        - Но ты же САМ просил что-то рассказать?! - возмутилась Лин.
        - Ну, я думал, что ты расскажешь все самое интересное…, - замялся Гаузен, который, порывшись немного у себя в памяти, признал частичную правоту девушки.
        - И что же это, по-твоему, самое интересное? - язвительно поинтересовалась девушка.
        - Ну, поиск сокровищ, приключения, путешествия, сражения… - поразмыслив, начал перечислять юноша.
        - Драки, кутеж, попойки, азартные игры… - торжествующе продолжила список Лин.
        - Я этого не говорил! - возмутился Гаузен то ли от необоснованных обвинений, то ли оттого, что Лин угадала ход его мыслей.
        - Наверное, я неправильно о тебе подумала, - раскаивающимся голосом протянула девушка.
        - Неправильно! - горячо поддержал предположение девушки Гаузен.
        - Вероятно, я неверно тебя оценила! - продолжала сокрушаться Лин.
        - Неверно! - настаивал на своем Гаузен.
        - В таком случае теперь наши разногласия разрешены. А это значит, что когда мы вскорости подъедем на постоялый двор, то я устрою лошадей в конюшню, а ты закажешь нам еду и комнату. И чтоб никаких драк и выпивки! Или я все-таки ошиблась в тебе, Гаузен? - глумливо поинтересовалась Лин.
        Юноша, поняв, что девушка загнала его в тупик, не стал спорить, но обиженный тем, что девушка решила воспользоваться им в своих целях, молчал весь оставшийся до гостиницы путь.
        Впрочем, безмолвствовать пришлось недолго, так как гостиница оказалась ближе, чем думал Гаузен.
        - Вот что, Гаузен, - посерьезнев, сказала Лин юноше, отсчитывая монеты в конюшне. - Ты отправишься в таверну, но осмотрись там повнимательней. Если заметишь, что в таверне что-то не так, то не суетись. Особенно, если это будут какие-нибудь подозрительные типы бандитского вида. Если что, то не обращай лишний раз на них внимания. Просто купи себе немного еды для вида… и да, выпить, но тоже чуть-чуть! Поешь, погрейся у огня и уходи. А если ничего не произойдет, то закажи нам места на ночь. И чтоб никаких выходок!
        - Да мне все понятно, - успокоил девушку Гаузен. - Я часто останавливаюсь в таких местах и знаю, кому можно доверять, а кому нет.
        Глава V
        Зайдя в таверну, Гаузен обнаружил, что она почти пуста. По крайней мере, хозяина за стойкой не было. Похоже, тот куда-то ненадолго отлучился, и юноша решил подождать. Тут он вспомнил, что свою сумку он оставил висеть на шее лошади, но решил забрать ее после. Оставив дверь далеко за спиной, Гаузен приблизился к стойке и постучал по ней, но никто не подошел. Тогда он набрал несколько монет в кулак и хорошенько встряхнул их. Отвлекшись, юноша не заметил, как в таверну зашли несколько незнакомцев. Но незнакомцев ли? Это были те же самые три негодяя, что набросились на него в прошлый раз! Вот только Зубочист повязал себе трофейный кусок плаща Гаузена наподобие шейного платка.
        - Хорошо, что я не надел плащ, а то бы они сразу меня узнали, - подумал Гаузен. Тем временем бандиты уселись за столик в углу, наверное, для того, чтобы удобней было следить за входом. Гаузен тут же повернул голову в противоположную сторону и начал молиться Катапаку о том, чтобы его не узнали. Юноша решил, что подождет, когда в таверну набьется побольше народу или бандиты разговорятся между собой, и тогда он по-быстрому улизнет. Но от волнения он не заметил, как стал легонько потрясывать кулаком, отчего монеты, зажатые в руке, снова начали позвякивать.
        - Эй, звонарь! Дозвонишься у меня! - крикнул Зуб из угла и захохотал. Гаузен понял, что пока его не узнали, нужно что-то ответить, а не то бандиты поднимутся со своих мест.
        - Я вовсе не собирался никому докучать, - изо всех сил огрубляя голос, откликнулся Гаузен. - Просто хотел привлечь внимание хозяина.
        - Пока хозяина нет, мы тут за главных, - решил пошутить тощий Репей и засмеялся, но быстро осекся. - То есть ты, конечно, главный, Кловиад, - поправился бандит и снова обратился к Гаузену:
        - Ты сам-то, откуда взялся, корнишон недосоленный? Может тебя надо нашинковать с петрушкой и в рассол засовать? - шутливо пригрозил бандит.
        - Вы, наверное, вышибалы? - с наигранным дружелюбием полюбопытствовал Гаузен. Он подумал, что подобное сравнение польстит громилам. - От меня беспорядков не ждите. Я для этого слишком устал и хочу отдохнуть. В текущем состоянии от меня пользы так же мало, как и вреда.
        Громилы снова захохотали. По-видимому, им пришлись по нраву беззубые шутки Гаузена.
        - Ну, может от тебя и выйдет какой прок. Ты сам-то кто такой? - на этот раз более дружелюбно повторил свой вопрос громила.
        Гаузен хотел снова воспользоваться версией про торговца, но решил, что в этот раз она привлечет слишком много ненужного внимания. Мало ли им захочется обыскать, не все ли деньги украдены? Жаловаться на разбойников столь откровенно бандитским типам Гаузен посчитал занятием весьма сомнительным.
        - Я целитель и собираю лечебные травы, - выдал первое, что взбрело в голову, юноша и прикусил язык, так как совсем не разбирался в этом деле.
        - Лекарь, значит? Чирей у меня на одном месте не излечишь? - издевательски произнес Репей, по-видимому, имея в виду что-то неприличное.
        - Я бы и рад, да у меня сейчас нет ни инструментов, ни маломальских ингредиентов, - нисколько не смутившись деловым тоном начал разъяснять Гаузен. - Ну а вообще всякие болячки в разных местах лечатся прижиганием, - порекомендовал юноша, чтобы убедить присутствующих в собственной учености.
        - Слыхал, Репей? Он тебе задницу припечь собирается! Ну, шутник! - засмеялся Зубочист.
        - Шутничок, а ты знаешь, почему черепица на крыше так называется? - поинтересовался уязвленный Репей.
        - Потому что ЧЕРЕЗ нее летают птицы? - предположил Гаузен.
        - Нет, потому что если человека скинуть с крыши, то череп разлетится вдребезги, - разозлился бандит и демонстративно грохнул кружку об пол.
        - Знаешь, что лекарь, - угрожающе прохрипел Репей. - А слабительного у тебя для меня не найдется?
        - Это еще зачем? - встревожился Гаузен.
        - Чтобы мне было с чем прийти на твою могилу! - вскочил с места Репей.
        - А лекарь-то у нас весельчак, - спокойным тоном вмешался в разговор Кловиад, будто бы только сейчас заметил это. Услышав голос главаря, Репей сразу умерил свой пыл и уселся на место.
        - А знаешь ли ты, как зовется лекарь без чувства юмора? - задал юноше вопрос главарь.
        - Занудой? - снова не понял Гаузен.
        - Нет, он зовется долгожителем! - довольно ответил на свой же вопрос Кловиад, снова заставив приспешников захохотать.
        - Постойте, - не удержался Гаузен, хотя разумнее было промолчать. - Долгожителями называются мои клиенты! У меня лавка в… - тут Гаузен подумал, что бы за местечко такое назвать, чтобы оно было как можно дальше отсюда, - в Аверлате!
        - А с моим лицом можно что сделать? - с надеждой в голосе попытался разузнать Зубочист, оторвавшись от любимого занятия - ковыряния щепкой во рту.
        - Надо ему посоветовать что-то совсем редкое, чтобы поскорей отстал, - подумал Гаузен и выдал рекомендацию:
        - Можно попробовать приложить толченую чешую дракона.
        - Вот как, - расстроился Зубочист. - Если бы я раньше это знал, то просто так не ушел бы оттуда.
        Гаузен не стал расспрашивать, что именно в виду имел на самом деле бандит. Мысли у него были только о том, как побыстрее убраться отсюда. Он решил, что настало время прощаться. Просто сказать под конец, что забыл запереть лавку, в которой оставил кипящий котел на открытом огне, и свалить.
        - С собой у меня очень мало лекарств, и вряд ли среди них найдутся нужные вам, - начал заготовленную речь Гаузен. - Так вы приезжайте в Аверлат, спросите у местных торговцев… Шелдорома, и вам обязательно покажут, где меня можно найти. А я вас за пол-цены вылечу.
        - А за что это ты мне уценку собираешься сделать? - вновь насторожился Репей.
        Гаузен уже хотел было коротко ответить «за знакомство» и, тем самым, окончить этот разговор на неровной почве. Но тут его будто дернуло что-то за язык, или юноша просто слишком вжился в несвойственную для него роль:
        - Ну, как за что? Я же сразу, можно сказать, не глядя, понял, что случай запущенный. Тут, кхм, нужен целый комплекс мер…
        - Это кто тут запущенный, лекарь? У тебя совсем, что ли, набалдашник отвинтился?! - разозлился бандит.
        - Я вовсе не хотел никого обидеть. Сам-то я здоров, кхе-кхе, слава Катапаку, - откашлялся Гаузен и продолжил свое вранье. - Но вот цены у меня безумно низкие. У меня даже лозунг соответствующий написан на вывеске:
        Пускай в трубу я вылечу,
        Как бедный идиот,
        Но всякого я вылечу
        Больного, кто придет, - неожиданно открыл в себе талант к сложению стихов Гаузен. - Даже если будут, гм, какие-нибудь наследственные осложнения. Вот ваша, кхм, родительница не мучалась мигренью?
        - Как ты назвал мою мамашу? Ми-чем? Мегерой? - взревел Репей и вновь вскочил с места. На этот раз Кловиад его не останавливал.
        - Мигрень - это рыба такая, - осторожно подал голос Зубочист, но этот сомнительной достоверности факт крайне мало помог вытянуть Репья из того бешенства, в которое он погрузился.
        - Да знать я не знаю ничью мамашку! - не выдержал Гаузен. - Что она, поскакушка какая-нибудь из тех злачных кварталов Вейносты, где любовные вздохи перемежаются с зубовным скрежетом, чтобы все ее знали? - и понял, что оправдание вышло хуже некуда. Репей уж было налетел на юношу, но в шаге от него в недоумении остановился:
        - Чего ты голову отворачиваешь, лекарь, - подозрительно уставился Репей.
        - А я хозяина жду. Боюсь, как бы он мимо меня не прошмыгнул, - нашел объяснение Гаузен, понимая, что его игра в доктора подходит к концу.
        - И чего ты такой грязный, лекарь? Ты больных на помойке, что ли, принимаешь? - недоумевал бандит.
        - Эта грязь лечебная! - возразил Гаузен. - Из серных болот Долинии! Приезжайте да окунитесь. Хоть до самого дна!
        - Где-то я тебя видел… - пропустил мимо ушей последние слова бандит.
        Гаузен снова подумал, что благодаря слою грязи на лице и отсутствию плаща, а также скудному уму разбойника его еще не разоблачили, но до этого неприятного момента ему оставались считанные мгновения.
        - Это вряд ли, - спокойно опроверг догадку бандита Гаузен и осведомился. - Может, вам следует глаза подлечить?
        - Зачем мне их лечить, я все прекрасно вижу… - начал было приглядываться повнимательней Репей.
        - А все-таки придется! - не дал ему закончить юноша и схватил перечницу со стойки, всыпав щедрую порцию прямо в лицо головорезу.
        - Хватайте его, это тот сопляк из гостиницы! - истошно завопил разбойник, но Гаузен уже мчался к двери. Гаузен подумал, что раз он обезвредил одного, то мог бы попытаться управиться с двумя оставшимися, но его оружие было изрядно подпорчено последним использованием не по назначению. Да и усталость давала о себе знать. К тому же Лин сказала ему ни во что не ввязываться.
        - И почему я только ее слушаюсь? - думал юноша, убегая.
        Пока остальные бандиты поднимались, Гаузен уже успел оказаться на улице. Он хотел запереть дверь, но задвижка отсутствовала. Гаузен, не найдя ничего получше, сунул вместо запора саблю.
        - Все равно она уже изрядно покорежена, - с грустью подумал юноша. Ему захотелось для надежности придвинуть к двери тележку с каким-то барахлом, но, плюнув на это дело, он ринулся поскорей предупредить девушку об опасности.
        - Лин, не распрягай лошадей! Три бандита! - крикнул Гаузен, ожидая гнева девушки за навлеченные им неприятности, но служительница ордена Всемзнания была так встревожена, что не произнесла в ответ ни слова. Она вскочила на лошадь, Гаузен уселся на вторую и погнался вслед за девушкой.
        - Лин, я хотел… - попытался извиниться Гаузен. Он с тревогой подумал, что у бандитов тоже могут быть лошади поблизости.
        - Молчи! Я так и знала, что это произойдет! - прокричала девушка в ответ. - Это был наш план с Таленом на крайний случай! Разделимся на ближайшей развилке, ты поскачешь прямой дорогой в Арту, а я - окольной. Это может их запутать! Если они разделятся - у каждого из нас будет больше шансов отбиться! А если не встретимся в городе, то найди служителей ордена Всемзнания и расскажи, как все было!
        - Где я смогу их найти? - спросил Гаузен.
        - В Альдории их найти легче! - ответила Лин вместо прощания. Кажется, девушка хотела добавить что-то еще, но развилка их разъединила.
        Первым порывом юноши было поскакать вслед за девушкой, но он решил, что она права.
        - Каким недолгим было наше знакомство, а я вел себя, как полный придурок! Зачем я дразнил ее, перебивал, зачем смеялся над ее орденом? - расстраивался Гаузен. - Но ничего не поделаешь - я эту кашу заварил, мне ей и подавиться. Если Зуб, Репей и Кловиад догонят меня - это будет значить, что в это время Лин будет в безопасности. Но потом, - больно резануло в сознании Гаузена. - Потом я уже не смогу защитить ее. А если они вдруг погонятся не за мной, а за ней? Вряд ли они просто повернут в другую сторону, увидев, что ошиблись мишенью. Даже подумать не хочу о том, что они могут сделать с ней!
        С этими отчаянными мыслями Гаузен скакал в сторону Арты, каждый миг ожидая нападения. Наконец, Гаузен понял, что никакой погони за ним, похоже, нет, а лошадь начала выбиваться из сил. Съехав с дороги к реке, он, наконец-то умылся и напоил лошадь. Юноша достал сумку, чтобы вытащить оттуда немного еды. Вместо нее он нащупал твердый прямоугольный предмет, завернутый в его многострадальный плащ. Сунув вторую руку, Гаузен вытянул находку и развернул ее. Гаузен сразу же узнал, что это за вещь. Это была та самая книга, которую они с Лин унесли из подземелья.
        Гаузен рефлекторно начал перелистывать страницы, но совсем не разбирал написанные знаки. Все его мысли занимала судьба девушки. Гаузену было стыдно, что он покинул ее. Но, похоже, что она сама ожидала нападения. Вполне возможно, что Лин и Гаузен в самом деле ранее столкнулись с одними и теми же бандитами.
        - Будь проклят тот, кто их послал, - зло подумал Гаузен.
        До этого момента Гаузен считал себя главной причиной обрушившегося на их голову преследования, но теперь все сводилось к тому, что целью этих вооруженных мерзавцев была именно Лин. Похоже, что разбойники тоже охотились за книгой, поэтому Лин на всякий случай переложила ее в сумку Гаузена, когда тот отлучился в таверну.
        - Но Лин ни в жизнь бы не рассталась с этой книгой! - отчаянно подумал Гаузен. - Не рассталась бы, если бы не была уверена, что… что с ней… что ее… она…
        Он вспомнил ее мрачную решимость в последние мгновения. Неужели Лин свернула на дорогу в никуда? Юноша понял, что не только навлек на девушку беду… Он бросил ее в ней! Возможно, отправив его в другую сторону, девушка пыталась спасти не только книгу, но и его жизнь. Внезапно, девушка стала ему еще более близка, чем за всю короткую историю их знакомства, но от этого Гаузен погрустнел еще больше.
        - Постой-ка, она велела мне разыскать какой-то орден! Я должен вернуть туда книгу! - вспомнил юноша, и неожиданно проснувшееся чувство долга велело Гаузену как-то отплатить за принесенную Лин жертву.
        - Я обязательно верну книгу и искуплю свою вину перед Лин, - снова подумал Гаузен. - А когда отплачу… Наверное, это книга весьма ценная! - неожиданно пришло юноше в голову, - Ну, конечно ценная! Да меня еще и вознаградят за ее возвращение! Но я ведь не стану получать награду, не зная истинной стоимости вещи? Нет, награды должно хватить как минимум на то, чтобы поставить памятник Лин в монастыре, где она училась. Тут мысли Гаузена лихорадочно завертелись. Он вспомнил, что в Арте у него есть знакомый храмовник, который разбирается в книгах. Он был известен ему по монастырю ордена Воды, где он воспитывался. Тогда он был простым старшим послушником, и Гаузен помогал ему в некоторых делах. И теперь в благодарность за это тот сможет указать ему, как добраться до ближайшего монастыря ордена Всемзнания. С этими обнадеживающими мыслями Гаузен вытер глаза, как ему показалось, от пыли и отправился в дальнейший путь.
        Глава VI
        Через некоторое время Гаузен прибыл в Арту. Арта была портовым городом. Конечно, не таким крупным, как Вейноста, но она тоже имела важное торговое значение. Одной из главных достопримечательностей города был монастырь бога воды Катапака, славившийся своей обширной библиотекой. Гаузен уже хотел было сразу завернуть туда, но быстро опомнился. Его и без того скромный наряд после недавних событий окончательно превратился в лохмотья.
        - Лин не зря поначалу приняла меня за разбойника, - грустно подумал Гаузен. - Если я сейчас рвану в монастырь, то меня примут за нищего. Нужно раздобыть хотя бы приличный плащ. Будет чем по ночам укрываться.
        Конечно, лошадь будет некоторым опровержением его крайней бедности, но он не хотел доверять монахам уход за ней. Он боялся, что они надергают конского волоса из хвоста или заменят подковы на совсем негодные. Гаузен вообще не очень-то любил монахов, тем более монахов его родного монастыря. В здешних стенах даже ходила такая загадка: Чем хороший монастырь отличается от плохого? Ответ был следующий - в хорошем что-то стырить еще «мона», а в плохом - уже «нечива». Особенно популярна была эта шутка среди младших учеников, которые не выговаривали половины букв.
        - Если сразу не найду - отправлюсь в таверну, - подумал Гаузен. Он порядком устал от пережитого. К счастью, в одной из лавок все еще горел свет.
        - Добрый вечер, хозяйка! - войдя внутрь, поздоровался Гаузен.
        - Должно быть, ты здесь нечастый гость, раз не знаешь моего имени. А ведь мои товары славятся по всей округе. Меня зовут Галатея, - представилась не очень высокая и не слишком худая торговка.
        - А меня - Гаузен. Прошу любить и жаловать, - не без гордости произнес юноша, чтобы хоть немного сравняться с заслугами хозяйки лавки.
        - Послушай, Гаузен. Я тут половую тряпку недавно потеряла… А теперь вижу, куда она подевалась! - туманно поведала лавочница.
        - И куда? - не понял намека уставший юноша.
        - Да вот же ты ее напялил на себя зачем-то! - усмехнулась торговка.
        - Ну, я с радостью верну ее обратно, если у вас найдется достойная замена, тетушка Галантерея, - согласился юноша.
        - Галатея, - поправила торговка. - Ты меня обижаешь - ничего сравнимого с ЭТИМ у меня не найдется. В моей лавке только самые лучшие ткани!
        - А можно посмотреть? - тут Гаузену захотелось себе выбрать самый лучший плащ, чтобы не предстать перед Арсином голодранцем. Один плащ был слишком велик, другой маловат, третий просто ужасал своей желто-малиновой окраской.
        - Так я совсем без покупки уйду, - расстроился Гаузен. Ему было неудобно покинуть лавку в старом плаще, который был уже ни на что не годен.
        - У меня есть еще ткани. Я сама могу сшить новый плащ по твоей мерке, - будто бы прочитала мысли юноши хозяйка лавки, решив не упускать клиента.
        - А это надолго? - забеспокоился Гаузен. Он надеялся покинуть город уже завтра.
        - За полвечера, думаю, можно управиться, при условии, что ты останешься здесь, чтобы можно было примерять плащ по мере готовности.
        Гаузен испугался, что ему может не хватить денег на новый плащ, но решил, что если так произойдет, то он оставит лошадь в качестве залога. А денег можно будет одолжить и у Арсина. Подумав, что чем позднее он придет в гостиницу, тем меньше людей его увидят, Гаузен согласился и выбрал ткань. Она была зеленого цвета. Лошадь Лин хозяйка любезно разрешила поставить в стойло. Затем Галатея закрыла лавку, повела его в комнату и подала ему молока с хлебом, после чего начала шить. Гаузен поблагодарил за теплый прием, пообещав доплатить за него, но она лишь махнула рукой.
        - Ты, наверное, много странствуешь, Гаузен? - завела разговор швея.
        - Конечно, тетушка Галантерея… то есть Галатея. Где я только не побывал! С кем я только не сталкивался! - похвалился Гаузен.
        - И что, совсем не скучаешь по родному дому? - спросила торговка.
        - Да у меня и родных-то нет. По крайней мере, таких, о ком бы я мог скучать, - добавил Гаузен.
        - Везет же тебе, Гаузен. Живешь и не расстраиваешься. А вот у меня есть племянница Салочка. Как вспомню о ней, сразу сердце начинает болеть, - вздохнула швея.
        - Красавица, наверное. Есть в кого, - сделал неуклюжую попытку комплимента Гаузен. Он не особо любил житейские разговоры, да и сейчас его мало волновали судьбы незнакомых ему людей.
        - Красавица, - согласилась Галатея, - Но есть у нее одна беда… На вопрос «Как дела?» она обычно отвечает: «Все хорошо, только ноги восьмидесятого размера».
        - Неужто такие большие ноги? - поразился Гаузен.
        - От стопы и до самого верху, - печально подтвердила Галатея.
        - А может быть, тетушка Галатея, твоя сестра, ну как бы это сказать… связалась с погромом? - сболтнул, не подумав, Гаузен. - Вот и родилась такая дочь, серединка на половинку. Сверху человек, а снизу ноги огромные, как у погрома.
        - Как ты смеешь так говорить о Салочке! - задохнулась от негодования Галатея. - У нее были замечательные родители! Это несчастье произошло с ней по другой причине…
        - И по какой же? - попытался разузнать Гаузен.
        - Это случилось давно… Ты слыхал что-нибудь о Свободных островах? - спросила женщина.
        - Не бывал там никогда, но я слышал, что у них, в отличие от других стран, нет главного бога, - припомнил кое-что юноша.
        - Это верно, на островах количество храмов всех божеств приблизительно одинаково. Но не всегда так было. Точнее, в незапамятные времена жители одного из островов решили поменять установленный порядок. Им захотелось выбрать главного бога, отменив тем самым равноправие остальных. Старейшины острова собрались и начали совещаться. В первую очередь был предложен бог воды Катапак. Но жители сразу же отвергли его, заметив, что зачем им бог воды, если у них и так на островах вокруг полно воды. Служители огненного бога Шальварка, не откликнулись на предложение, ведь Шальварк - главный бог Хаслинии, а хаслины предпочитали тогда завоевывать силой, а не упрашивать. Потом выступил жрец бога воздуха Фиута. Он обещал всегда попутного ветра в паруса торговых кораблей обитателей Свободных островов. Тут островитяне крепко призадумались, так как им очень понравился этот вариант. Жрец же каменного бога Тардиша понял предприимчивую натуру местных жителей и решил предложить им от лица своего властелина еще большую выгоду.
        - Жители свободных островов, - начал свою речь жрец. - Как известно, Тардиш сотворил камни, землю и песок. Все то, что вас окружает. Но это отнюдь не все, что он может вам дать. Знайте же, что он владеет всеми драгоценными камнями и металлами, спрятанными в земных недрах этого мира. И он может поделиться с вами этим богатством.
        Знал бы ты, какой ропот поднялся тогда среди островитян. Конечно, потом выступили представители и других богов, но жители слушали их не очень внимательно. Если до этого они только и делали, что обсуждали предполагаемые выгоды от торговых перевозок, то теперь ими овладело желание получить несметные сокровища сразу, не дожидаясь получения прибыли и не прилагая никаких усилий.
        - Ну, что тут скажешь? Жадные, как и все торговцы, - пренебрежительно отозвался Гаузен. Тут Галатея укоризненно посмотрела на него, и юноша поправился:
        - То есть я хотел сказать, что торговцы, они обычно жадные. А вот торговки, как правило, добрые и отзывчивые.
        Галатея приняла извинения юноши и продолжила свой рассказ:
        - Наутро после долгого совещания жители вынесли свое решение. Они были согласны сделать Тардиша своим главным богом, но он должен продемонстрировать свое могущество. То есть, конечно, островитяне не сомневались в его силах, но что ему стоит подарить песчинку из своих богатств, когда у него их целая гора. Передав это послание жрецу, жители стали ждать ответа. И вот этой же ночью с ужасным грохотом прямо на побережье с неба свалился гигантский камень. И хотя одни островитяне не смыкали глаз, ожидая ответа, а другие спали и видели в своих снах несметные богатства, все они в едином порыве прибежали на место падения валуна, ожидая щедрого подарка. Так и случилось - это был не камень, а гигантский слиток серебра!
        - И жили они долго и счастливо и до конца жизни всем островом проедали этот слиток, - предположил Гаузен.
        - Как бы не так! - возразила тетушка Галатея. - Они взяли в руки кто кирку, кто топор, кто лопату, а кто просто от жадности грыз зубами, но к утру от этого слитка ничего не осталось.
        «Ну как вам ответ господина моего Тардиша» - спросил на следующий день жрец каменного бога, от предвкушения потирая руки. «Это разве ответ?» - удивились жители. - «Мы думали, он предупредит громовым голосом, или через тебя передаст. А тут ночью просто вынесло что-то на побережье. Мы, можно сказать, и не заметили ничего» - опустив глаза, отвечали жители, прикрывая набитые серебром карманы.
        Скрипя зубами, служитель ушел молиться своему господину, предупредив островитян перед этим, чтобы в следующий раз они отнеслись к подарку Тардиша с большим почтением.
        В ту же ночь в лесах острова упал слиток из чистого золота. На этот раз каждый островитянин побежал на шум уже с заготовленным заранее инструментом, и результат был прежний - на месте падения осталась только глубокая яма.
        Когда же наутро служитель Тардиша вышел к островитянам, чтобы услышать от них признание верховенства бога камней, люди ответили, что золото можно найти в земле или в реке, можно сказать, на каждом шагу валяется, а вот алмазы - это настоящий дар богов. Гневу служителя не было предела! Но, связанный обещанием, что должен продемонстрировать жителям чудо, которое их всех поразит, он все же обратился к Тардишу за новыми дарами. И вот ночью небом им был послан гигантский алмаз. Но когда утром жрец вышел к островитянам, те, вместо того, чтобы склониться перед ним, заявили, что от алмаза мало чего осталось.
        - Как же им удалось расколошматить алмаз на кусочки? - удивился Гаузен. - Ведь тверже его только лоб Лек… - хотел произнести имя принца Велитии, но удержался юноша. - То есть я хотел сказать, что он тверже любой горы.
        - Поверь мне, Гаузен, жрец удивлялся не меньше твоего, - согласилась рассказчица.
        - И чем же закончилась эта история? - попросил продолжения юноша.
        - В ответ на ругательства и проклятия верховного жреца Тардиша жители заявили, что алмаз - это, конечно, штука дорогая, но пусть он найдет что-нибудь более удивительное, дорогое, потрясающее, да и вообще более редкое.
        «Что в этом мире может быть дороже алмаза?!» - закричал красный от гнева жрец. Но жители возразили, что если этот бог не может выполнить пустяковую просьбу, то как же он тогда может претендовать на верховенство? И если нет вещей дороже алмаза в этом мире, пусть тогда поищет в другом, или островитяне поищут другого бога.
        «Он же бог, пускай придумает что-нибудь» - передали под конец рассвирепевшему жрецу привередливые островитяне.
        И в эту же ночь, оглушительно грохоча, на остров свалился новый камень. Он ярко светился во тьме и, даже рухнув вниз, не потух. Когда он столкнулся с землей, то наполнил остров огнем. Многие из жителей погибли сразу. Уцелевших же постигло проклятье, плоды которого они пожинают до сих пор. Оставшиеся в живых жители, испуганные несчастьем, отказались от идеи верховного бога и пошли искать защиты у оставшихся божеств. Так на Свободных Островах сохранился порядок, который известен и поныне.
        - С Тардишем шутки плохи, - вздохнул Гаузен, вынося мораль всей истории. - Я еще в детстве понял, что в обед добавки просить дело рискованное. А тут, - начал загибать пальцы юноша, - три раза добавки просили. Понятно, почему этот бог камня такой загадочный и все его опасаются. А в его страну - Королевство Красных Скал - и не попадешь просто так! Хотя, конечно, небо, это удел не его, а скорее бога воздуха… Может, из-за этого под конец ничего хорошего и не вышло? Конфликт интересов, так сказать, произошел. Вот только я не могу понять, как эта история связана с твоей племянницей? - вернулся к проблеме девушки Гаузен.
        - Помнишь, я говорила тебе о проклятии? Выживших жителей начали постигать разные уродства. У одних начали рождаться карлики, у других не хватало конечностей. А у кого-то были огромные руки или ноги, как у Салочки. Недуг перешел ей от отца, дед которого страдал похожей бедой, но когда у него родился здоровый сын, тот подумал, что проклятье утратило свою силу. Но, похоже, оно просто сделало небольшую передышку. Но Салочка-то в чем виновата? - запричитала Галатея. - С такими ногами ее жизнь топчется на месте, хотя с ее умом, трудолюбием и красотой ей бы шагать и шагать…
        - Бедняжка, - посочувствовал Гаузен. - Если бы я только знал, как ей помочь.
        - Если бы все были так добры к ней, - вздохнула тетушка. - Как ее только в округе не дразнят. Одни кличут ее «многоножкой», потому что ее ноги занимают много места, а другие величают «грозой тараканов», так как считают, что даже самая шустрая букашка во всей Велитии не сможет ускользнуть от ее всеобъемлющего тапка.
        - Даже не знаю, что лучше, совсем без ног или с такими ногами, - подумал Гаузен, но решил промолчать.
        - Хотя это зрелище действительно душераздирающее, - продолжала свой печальный рассказ Галатея. - Ноги Салочки настолько большие, что бедная девушка похожа скорее на обезьянку, забравшуюся на две близкорасположенные друг к другу пальмы и не знающую, как теперь оттуда слезть. Отсутствие зеркал - зачастую счастье для неприглядных людей… Но одна из немногих радостей для Салочки - это посмотреть в зеркальце на свое отражение. Уж там-то ног не видно, и это внушает ей на короткое мгновение мысль, что и в остальном все хорошо.
        - Наверное, тех, кто попытался с ней сдружиться, она ненароком затоптала еще в детстве, - подумал Гаузен, но тут же ужаснулся циничности собственной догадки.
        - Ты представляешь, когда она ложится спать, - не унималась торговка, - ей приходится высовывать свои ноги на улицу.
        - Тяжелый, наверное, запах, - посочувствовал Гаузен.
        - Да как тебе не стыдно! - рассердилась Галатея. - Просто у нее спальня такая крохотная.
        - Знаешь, тетушка Галатея, - заявил юноша. - Меня очень тронула эта история, и я постараюсь помочь.
        - А ты лекарь? - с надеждой спросила торговка.
        - Неужели, так слова быстро расходятся? - подумал Гаузен, вспомнив, что еще недавно утверждал подобное в таверне. - Стоит только сказать в одном месте, как уже вся округа знает.
        Но юный велит решил не обманывать доверчивую торговку.
        - Нет, но я собираюсь обратиться к одному ученому типу. Может быть, он что-то знает про этот редкий недуг, - пообещал юноша.
        - Уж к каким я только лекарям, мудрецам и магам не обращалась, - запричитала Галатея. - Но результат один - никто ничего не знает, никто ничего не может.
        - Кхм, я ничего не могу обещать, - не стал сильно обнадеживать лавочницу Гаузен. - Но я постараюсь разузнать завтра же. Тетушка Галатея снова горячо поблагодарила его, а юноша заметил, что из-за всех этих разговоров она не очень-то и налегала на шитье.
        - Скоро ли будет готов плащ? - позевывая, поинтересовался Гаузен.
        - В принципе, можешь заночевать здесь, - указала Галатея на груду тканей в углу. - Только сними сапоги и вымой ноги.
        Гаузен, впервые за долгое время нормально отдохнул. И хотя от пережитого юношу не покидали беспокойные мысли, ощущение усталости, смешанное с чувством безопасности, погрузили его в глубокий сон до самого утра.
        Глава VII
        Когда Гаузен проснулся, плащ уже был готов. Расплатиться до конца с тетушкой Галатеей у него не получилось, и хотя она пыталась отказаться, он настоял, что оставит лошадь в залог.
        - Только не надо на ней кататься, - не мог обойтись без остроты Гаузен. - В ваши-то годы уместней передвигаться на метле.
        - Поосторожней со словами, юноша, - шутливо пригрозила добрая торговка. - Сегодня назовешь кого-то ведьмой, а завтра нарвешься на настоящую.
        Но он пропустил эти слова мимо ушей, так как спешил в монастырь.
        Вскоре он добрался до знакомых с детства дубовых храмовых ворот. Натянув на лицо выражение посерьезней, он начал стучать ногами в дверь.
        - Кто там? - осторожно раздалось по ту сторону ворот.
        - Ты знаешь, кто я такой? Не знаешь! Да кто ты такой, если не знаешь меня?! Я Пешеход - король Дороги! - не своим голосом закричал Гаузен, который решил отметить свое возвращение как можно более торжественным образом.
        - Я не виноват! Я здесь не сам поставился, - испуганно пропищал невидимый сквозь дверь привратник.
        - Разве вам не доложили о моем прибытии?! Я так просто этого не оставлю! - продолжил свои угрозы Гаузен и снова начал пинать в дверь ногами.
        Испугавшись, страж открыл дверь, но когда увидел Гаузена в полный рост, похоже, засомневался в правильности своего решения. Зеленый плащ на юноше смотрелся вполне прилично, но отнюдь не по-королевски.
        - Ноги надо перед дверью вытирать, а не стучать ими в нее, - недовольно оповестил монах-привратник.
        - Колотушку тоже надо вытирать, а не покрывать грязью, - возразил юноша и, не спрашивая разрешения, шагнул вглубь монастырского двора.
        - Куда вы направились? - попытался остановить юношу привратник.
        - Куда надо, туда и иду! - оборвал на полуслове Гаузен. - А надо мне к вашему настоятелю Арсину.
        Привратник покорно последовал, но вскоре поравнялся с Гаузеном, а после и вовсе обогнал, теперь уже уверенно ведя юношу вглубь. Петляя вслед по коридорам священной обители, юноша поймал себя на мысли, что он уже и позабыл, насколько запутанные коридоры в монастыре Катапака. У него даже создалось впечатление, будто его провожатый, вместо того, чтобы указать ему верный путь, водит его кругами.
        Наконец, привратник довел Гаузена до библиотеки. Там его уже ждал известный ему храмовник Арсин. Посмотрев на него, Гаузен не мог сразу решить, что изменилось сильней в его старом знакомце - должность или наружность?
        Лицо Арсина напоминало раздувшуюся тыкву, натертую воском, а выражение было такое странновато-благодушное, будто он только что проглотил перебродивший апельсин.
        Вообще, Арсин был довольно упитан для монаха, но для настоятеля монастыря он был, пожалуй, даже худощав. И в данный момент он тем и занимался, что пытался победить свою неподобающую высокому посту худобу обильным обедом совсем непостного содержания. С прозорливостью заядлого обжоры он корпел над тарелкой, где груда котлет соседствовала с обильно умасленной горкой перловой каши со свиными шкварками.
        - Как жуешь, Арсин? - громко поприветствовал Гаузен, отчего настоятель от неожиданности чуть не выплюнул свой обед. Но в последний момент Арсин сильно сжал губы, не дав обеду покинуть рот, а затем волевым усилием протолкнул свое пропитание вниз по пищеводу.
        - Тебе следует есть больше овощей, Арсин, - снисходительно изрек Гаузен, довольный произведенным им эффектом неожиданности. Арсин, недовольный подобным отношением к себе, отложил еду и, будто бы не узнав Гаузена, обратился к привратнику:
        - Белн, кого ты мне привел? Это тот, который яблоки в саду ворует? Поколоти его хорошенько, чтоб дорогу сюда позабыл, а если все-таки вспомнит - тащи сразу в тюрьму!
        Гаузен уже был готов к такому приему, хотя не понимал, шутит ли Арсин или все же заважничал.
        - Но это же… Знаете, это кто? - испугался привратник. Увидев реакцию простого прислужника, Арсин вместе с Гаузеном хором засмеялись.
        - Представляю, что ты ему наговорил, - успокоившись, передал Гаузену Арсин и отпустил привратника.
        - Я смотрю, ты хорошо устроился, - произнес Гаузен, намекая то ли на статус Арсина, то ли на его кушанья.
        - Наверное, я должен поблагодарить тебя за это, - принял похвалу настоятель. - Своими выходками ты здорово сократил годы жизни моему предшественнику.
        - Как будто я их один проворачивал! - возмутился Гаузен указанием на прошлые грешки.
        - Веселые были денечки, - ухмыльнувшись, согласился Арсин.
        - В моей жизни было столь много веселья… И так мало радости, - грустно добавил про себя юноша, но тут же отогнал эти мысли, решив сосредоточиться на настоящем.
        - Я, между прочим, тоже неплохо устроился. У меня придворная должность! - с гордостью поделился Гаузен.
        - Ну, удачи тебе! Может быть, ты тоже станешь когда-нибудь самым главным у себя во дворце, - с самодовольной насмешкой пожелал своему собеседнику Арсин. Услышав это, юноша немного поморщился. Он вспомнил о принце Леканте и цели собственного визита.
        - Вообще-то у меня есть дела поважнее, - отказался от предложенной чести Гаузен. - Тебе случайно неизвестно, как можно добраться покороче до ближайшего ордена Всемзнания?
        Вопросы о проблеме Салочки, а также о материальной помощи юноша решил отложить на потом.
        - А зачем ты туда собрался? - удивился Арсин.
        - Мне нужно кое-что им передать, - уклончиво ответил Гаузен.
        - Тогда можешь оставить это в монастыре, - великодушно предложил Арсин. - К нам часто приходят служители разных богов, орденов и культов. Если придут из ордена Всемзнания, то я лично передам им твою вещь, или что у тебя там.
        - Ага, ты, наверное, и награду решил прикарманить, - подумал юноша. Он уже засомневался, нужно ли показывать книгу приятелю детских лет, но подумал, что больше спрашивать не у кого. Да и в голове у него созрела небольшая шутка, наподобие тех, которыми он промышлял когда-то.
        - Сейчас я тебе такое покажу, что ты забудешь про свой обед до самого ужина, - подумал юноша и вытащил книгу. - Может быть, здесь найдется ответ на мой вопрос?
        Настоятель отодвинул тарелку, обсосал каждый палец, затем вытер руки о балахон и уже после этого аккуратно взял книгу. Листая страницу за страницей, он рефлекторно поднялся с места и подошел к окну, где было больше света. Гаузен тут же уселся за стол и решительно принялся за брошенный храмовником обед.
        Арсин, возмутившись подобным поведением, с шумом захлопнул книгу.
        - Я, конечно, мог бы подождать, пока подадут и на меня, но в этом случае я не буду уверен, что еда не испорчена или отравлена, - пошутил Гаузен и, капельку пожевав, добавил:
        - А ты почитай, почитай!
        Арсин, немного повыбирав между обедом и книгой, углубился в последнюю. Гаузен, тем временем, торопливо отъедался за предыдущие полуголодные дни.
        - Ну что, узнал что-нибудь? - наевшись, полюбопытствовал юноша.
        - Я ее узнал, - настолько серьезней обычного произнес Арсин, что Гаузен даже насторожился. - Эта книга пропала из нашей библиотеки несколько сотен лет назад!
        - В какой-такой вашей? - удивился Гаузен. - Ты ведь служишь Катапаку, а не ордену Всемзнания!
        - А кто тут говорит про орден Всемзнания? - спокойно уточнил настоятель. - Мой орден - это орден Охранителей Книг.
        - Что ты врешь, Арсин! - не поверил Гаузен. - Орден Охранителей Книг разрушен много сотен лет назад! Я видел его обломки!
        - Ты прав, Гаузен, - согласился Арсин. - Главная библиотека ордена была надежно построена и охранялась самым тщательным образом. Но настало время, когда все эти предосторожности вдруг оказались бесполезны перед лицом стихийного бедствия, чье появление никто не смог предсказать. Землетрясение, обрушившееся на окрестности, в которых был построен штаб ордена, не оставило от здания камня на камне.
        А с падением власти четырех королей последние остатки ордена утратили всякую поддержку, и об ордене все позабыли. Все, кроме оставшихся служителей культа. Они смогли передать свои знания потомкам, наделяя их правом когда-нибудь возродить орден. Я один из этих потомков. Хоть я вступил в орден воды, но всегда мечтал возродить орден Охранителей Книг. И у меня есть право владеть этой книгой. Видишь? - тут Арсин показал на клеймо, выжженное на обложке книги. На нем была изображена раскрытая книга, на которой лежал ключ. - Это символ ордена Охранителей Книг. Она все эти годы сама шла ко мне в руки, - взволнованно поведал Арсин.
        - Ну и дела. А я-то думал, что встретился с последним служителем этого проклятого ордена, - подумал Гаузен, но вслух произнес:
        - Значит, она вам все-таки нужнее, чем мне? И какова будет награда за возвращение реликвии, казалось бы, уже безнадежно потерянной? Учти, каждая страница этой книги стоит не меньше серебряной монеты. И это только за одну сторону! А корки и вовсе тянут на сотню золотых каждая! - решил запросить небывалую сумму денег Гаузен, чтобы Арсин не смог расплатиться и вернул ему книгу обратно.
        - Ты, кажется, не понял всю серьезность ситуации, Гаузен. У нашего ордена очень строгие правила. В случае несвоевременного возвращения принадлежащей библиотеке книги с человека, возвратившего книгу, взимается штраф в размере одной серебряной монеты за каждый просроченный день. То есть за несколько сотен лет, - тут Арсин замолчал и его брови усиленно зашевелились, по всей вероятности, принимая участие в сложной арифметической операции. - Учитывая состояние возвращенной книги, количество страниц, а также нехватку закладки итоговая задолженность, которую возвративший обязан возместить, составляет почти сто тысяч серебряных монет. И возвративший у нас ты!
        Тут бровь Арсина, бросив подсчеты, иронично метнулась в сторону Гаузена.
        Несколько мгновений пристально рассматривая выражение лица Арсина, Гаузен понял, что настоятель не шутит.
        - А я еще денег в долг у него хотел попросить, - расстроился юноша и решил дать волю чувствам. - Катапак подери! Книга древняя, да еще и просроченная, к употреблению, наверное, непригодна - что же ты с меня требуешь?!
        Тут Гаузен подбежал к Арсину и грубо вырвал у него из рук книгу. Похоже, от волнения, а может быть от жирной еды руки настоятеля стали излишне скользкими. В этот момент в дверях появился монах, размерами куда больше того, что привечал его на пороге.
        - Послушай, Арсин! Давай просто сделаем вид, что я не приходил сюда, не ел твой обед и не показывал книгу. Забудем все те гадости в мой адрес, которые ты мне наговорил, а я спокойно ухожу так же, как и пришел - через дверь, - предпринял последнюю попытку вывернуться из неприятного положения Гаузен.
        - Отдай книгу, Гаузен, - потребовал Арсин. - Ты же понимаешь, что тебе некуда бежать!
        - Когда некуда бежать, есть куда лететь. А без доказательств нет обязательств, - подумал юноша. - Дружище, я тебя ненавижу! - бросил он напоследок и выкинул книгу в окно.
        Тут же Арсин с монахом как по команде рванулись в разные стороны. Арсин - вниз по лестнице, чтобы подобрать книгу, а монах попытался схватить Гаузена. Эту попытку юноша пресек резким ударом тарелки с остатками еды по чужой голове. Монах повалился на пол, судорожными движениями рук хватаясь за волосы. Похоже, что несчастному богослужителю показалось, что от удара у него проломился череп и вылезли мозги, но то была лишь каша, перемешанная с соусом. Гаузену же предстояло падение куда более продолжительное.
        Гаузен выскочил во двор вслед за выброшенной книгой. Юноша хотел зацепиться за дерево, но не рассчитал сил и расстояния и промахнулся. К счастью для Гаузена и к несчастью для его одеяния, он зацепился плащом за ветку, что притормозило его падение. Не выдержав, плащ порвался и Гаузен упал в кусты, заблаговременно примеченные еще на подходе. Книга, благодаря застежке, в полете не развалилась на страницы и тут же отправилась обратно в сумку юноши.
        Успев миновать главные ворота, Гаузен выбежал прочь, размышляя на ходу:
        - Ну и что же мне теперь вменяется? Неуважение к священнослужителю, оскорбление священнослужителя, сопротивление священнослужителю, избиение священнослужителя, осквернение пропитания священнослужителя… Преступления, конечно, тяжкие, но местечковые. За такое за три моря гнаться вслед не будут. Но задерживаться здесь все равно не стоит. Юнгой на первый же корабль! Хотя нет, поздно… Поздновато мне юнгой, в мои годы лучше капитаном!
        Глава VIII
        Далеко Гаузен убегать не стал, благо портовый город был не очень большой. К счастью для юноши, он знал, где можно попросить укрытия. Юноша вломился в лавку тканей, где в этот момент не было ни одного посетителя.
        - Тетя Галантерея, у тебя вон сколько ткани, заверни меня во что-нибудь! - выпалил Гаузен с ходу.
        Лавочница, раскусившая по позе и тяжелому дыханию, что Гаузену не до шуток, молча показала пальцем вниз.
        - Тетя Галантерея! - отчаянно вскрикнул Гаузен. - Ваша юбка настолько огромна, что если я там спрячусь, меня могут совсем не найти! Я там просто потеряюсь на веки вечные!
        - Грубиян! - обрезала лавочница. - Внизу есть люк - прячься там, а если собираешься хамить и дальше, то лучше поищи для своих пряток другое место.
        На этот раз Гаузена полностью устроил предложенный вариант, и он молча полез вниз в открытый лавочницей люк. Торговка же подошла к окну и занавесила его тканью.
        - И меня зовут Галатея, - недовольно проворчала торговка, когда за Гаузеном захлопнулся люк.
        - Как тут темно! Даже КНИЖКУ нельзя почитать! - горестно подумал юноша, вспомнив причину своих злоключений. Он уж подумал постучать вверх тетушке Галатее, чтобы та опустила ему свечку, но благоразумно воздержался. Наверху стали доноситься голоса. Это были двое стражников, которых, вероятно, уже послал Арсин с целью заполучить книгу и отомстить Гаузену.
        - Добрый день, госпожа Галатея! - отрывисто пролаял, похоже, самый главный из них. - Мы ищем одного опасного преступника!
        - Ну, сколько можно говорить, капитан! - вежливо, но с ноткой раздражения прервала она. - Я честная лавочница и не связываюсь с контрабандистами. Вы меня уже замучили со своими проверками. Всех покупателей распугали!
        - Никак нет, госпожа Галатея! Этот преступник не контрабандист, а плут, насильник, грабитель, вор… - начал перечислять стражник.
        - Вот ведь навешали, песьи хвосты! - сердито подумал Гаузен. - Так и на суде во время приговора добавить будет нечего!
        Тут капитан стражи прервал цветистое описание, похоже, подумав, а не переусердствовал ли он с данными характеристиками, и прибавил:
        - И еще дерется!
        - Насильник, вор и еще дерется?! Ах, же он мерзавец! Ах, же он негодяй! Да чтоб он под землю провалился и там и оставался на веки вечные! - с гневом и одновременно сочувствием к капитану и его тяжелой работе восклицала лавочница.
        - Прошу прощения, вы его знаете? - осведомился стражник.
        - Да за кого вы меня принимаете? - возмутилась Галатея. - Я честная лавочница и у меня только добросовестные покупатели! Лучше спросите у хозяйки увеселительного заведения госпожи Лаванды. Судя по описанию, это ее клиент. И раз уж вы ее увидите, напомните ей, что она уже порядком задолжала мне за те два шелковых рулона.
        - Ты передашь! - отдал распоряжение капитан стоящему рядом подчиненному, который, похоже, заскучал. - Спасибо вам госпожа Галатея, вы очень помогли следствию, - поблагодарил слуга закона.
        - Пустяки! - скромно откликнулась торговка на прощание.
        - А чего это вы окно зашторили? И так ведь не видно ни зги? - удивился вдруг капитан стражи, уже было собравшийся уходить.
        - А где мне еще повесить новые ткани, чтобы их было заметно?! - возразила тетушка Галатея. - Повесь я их на улице - так я не то, что отвернусь, слегка чихну, как их сразу же утащат. Сами знаете, какая сейчас уличная преступность!
        - Моя вина, - с тяжелым вздохом признал капитан.
        - И раз вы мне напомнили о новой поставке, передайте вашей жене, что вуали, о которых она спрашивала, появились на днях, - напомнила лавочница.
        - Это уж я сам передам, - откланялся капитан стражи и удалился.
        Тетя Галатея выждала некоторое время, чтобы убедиться, что стражники не вернутся, и заперла лавку изнутри. Затем она открыла люк и вызволила Гаузена, который все это время внимательно слушал.
        - Ну, спасибо, тетушка Галатея, - начал рассыпаться в благодарностях Гаузен. - Я вам теперь по гроб жизни обязан. Шкаф на чердак затолкать или телегу из грязи вытянуть - вы тут же меня зовите, я мигом! Да мало ли я еще как могу помочь!
        - Если хоть одно слово из только что сказанных про тебя - правда, то упаси меня Катапак от таких помощников! - побожилась торговка.
        - Единственное мое преступление в том, что я порвал ваш прекрасный плащ, - сознался Гаузен и показал прореху.
        - Забудь пока про плащ! - сурово оборвала лавочница. - Есть дела поважнее! Видишь ли, Гаузен, беды моей племянницы не ограничиваются ногами. Ей не помешало бы устроить семейное благополучие…
        После этих слов готовность юноши на самопожертвование резко сошла на нет.
        - Ну уж нет, тетя Галатея, - бесцеремонно заявил юноша. - Вы, конечно, может, и спасли мне жизнь, но распоряжаться ею вряд ли имеете право. Столь серьезное решение я не могу принять, будь это даже девушка с кудрявыми волосами, тонкой талией и с упругой… с упругой, эээ… Супругой я обзавестись сейчас точно не собираюсь! Да и вы только посмотрите на меня - я сущий голодранец! - и Гаузен снова продемонстрировал свой порванный плащ. - Какой же из меня… Слово такое есть… - призадумался юноша. - Ну, будущий муж… Скарамуш… Скоромуж… ЖЕНИХ, во!
        - Прекрати! - положила конец измышлениям Гаузена насчет собственного семейного положения тетушка Галатея. - Деточке и так по жизни досталось, а такой сумасбродный спутник, как ты, будет еще худшим наказанием! У нее ноги так распухли, что ей скоро придется подыскивать себе новое жилье…
        - Сочувствую, - добавил после неловкого молчания Гаузен, чье самолюбие было весьма уязвлено нелестной характеристикой. - Но, боюсь, мне пока неизвестно, как исцелить эту напасть.
        - Да тебя лечить никто и не просит! - раздраженно перебила тетушка Галатея. - Знаем, какой ты лекарь - даже штаны заштопать не можешь, не то, что царапину залечить. Но ты ведь шатаешься по всей Велитии и за ее пределами. Ты бы мог разузнать, как помочь Салочке? - теперь уже с мольбой в голосе произнесла торговка.
        - Не хочу обнадеживать, но я по возможности постараюсь. Помнишь, я тебе говорил, что схожу сегодня для этой цели к одному ученому человеку? Так то ж оказался идиот! Но теперь мне надо отправиться в другое место, которое кишмя кишит разными грамотеями. У меня есть одна штука, которая нужна им ну просто позарез. И я за эту вещь у них за все стребую! Ну и твою проблему не забуду упомянуть, - пообещал Гаузен, отметив, что, в общем, не стеснил себя какими-то особыми обязательствами.
        - Как будто сами боги послали тебя на помощь! - обрадовалась тетушка Галатея. - Ты уж постарайся Гаузен, а я в накладе не останусь. До конца жизни в шелках ходить будешь, а уж Салочка с ее будущим мужем тебя просто озолотят.
        - Так у тебя есть более достойная кандидатура на эту должность? - спросил Гаузен. Хотя он испытал облегчение, узнав, что от него больше не требуют невыполнимого, но в то же время, ощущая себя последней и единственной надеждой для Салочки, он неосознанно сблизился с ней. - И чем же он лучше меня?
        - Ну, во-первых, он не прячется от стражи по подвалам - у него у самого подвалы ломятся золотом. А во-вторых - он очень нравится Салочке, - ответила тетя Галатея.
        - И как же звать этого счастливчика? - не без зависти поинтересовался Гаузен.
        - Лекант, принц Велитии, - коротко ответила тетушка Галатея.
        - Лекант?! Принц Лекант! Ма-а-ат-тушка моя гусыня! Да большей сволочи я в жизни не встречал! Вот что, тетушка Галатея, как только ваша племянница излечит ноги - пусть бежит от этого придурка куда подальше. И эта лживая неблагодарная тварь еще величает себя принцем, а собирается стать королем! Да я бы таких не то, что на трон - в самую паршивую забегаловку не пускал бы. Я на него гну спину, как проклятый, а кроме проклятий в свой адрес ничего не получаю! - дал волю языку Гаузен, подумав, что раз задание выполнено, то уже не следует так строго блюсти тайну личности своего нанимателя.
        - Ты работаешь на принца Леканта? - искренне удивилась торговка, но юноша ее не слушал:
        - Серьезно, тетя Галантерея, даже не думай скармливать свою прелестную племянницу этому злобному чудовищу. Он высосет из нее всю кровь и обглодает косточки. Вместо старого недуга у нее образуется новый, более ужасный нарыв на теле по имени Лекант!
        Да даже если он на нее с ее больными ногами позарится, как они танцевать потом будут, например? - ужаснулся Гаузен. - Я представляю, что из этого получится!
        Тут Гаузен принял надменную позу, изображая своего принца:
        - «Схватите эту мерзавку!» - закричит Лекант и от злости чуть не выронит костыли. А потом этот негодяй упрячет ее в темницу.
        Вот уж просто удивительно, чтобы такой ловкий и энергичный человек, как я, работал на такого никчемного проходимца!
        - Не задирай так нос, а то ты мне потолок поцарапаешь, - скептически отнеслась к отповеди Гаузена лавочница. - Слуги всегда мнят неизвестно что о себе и терпеть не могут собственных благородных господ. А ленивым слугам от них может порядком достаться. И поделом!
        - Это я-то ленивый?! Да я уже несколько дней почти не спал! Весь убегался! - решительно возразил Гаузен.
        - Убегался! Да вот только бегаешь ты да прячешься преимущественно от стражи! Другие хозяева таких слуг вешают! - заявила лавочница без капли снисхождения.
        - Вешают?! - возмутился радикальностью решения юноша. - Да как только Лекант доберется до престола - он всех перевешает! О каком благородстве ты мне говоришь?
        - Мне все равно кажется, что ты на него наговариваешь, - не отступалась торговка. - Вот Салочке он сразу понравился…
        - С чего ты взяла, что он вообще пойдет за твою племянницу! Даже если ты за ней оставишь всю свою лавку в приданое…. Да что там лавку! Пусть хоть целый корабль, набитый доверху тканями! Это не сделает равными принца и твою Салочку, - благоразумно разъяснил юноша.
        - Ну, ведь по обычаю он может выбрать себе невесту из любых мест и семейств, не взирая на положение. Именно с подобного брака началась эпоха процветания…
        - И ты веришь в эту древнюю ерунду? - при этих словах Гаузен вспомнил другую историю, которую рассказала ему Лин, и заметно погрустнел при мыслях о девушке. - Серьезно, тетя Галатея, я не вижу какого-либо благополучного исхода в этом деле.
        - Понимаешь, Гаузен, - продолжила Галатея, собравшись с мыслями. - Как только ее ноги станут нормальными, она превратится в самую прекрасную девушку во всей Велитии. Но главное не это, а ее мечта.
        Как-то раз Салочка сидела дома и отмывала окно от слез, которые она проплакивала по своему недугу в свободное от работы время. Тогда-то она и увидела всадников, проезжающих по пути мимо ее дома. Один из них жевал вишню, которую доставал из кармана. Он-то и оказался принцем Лекантом. Он остановился около ее дома и спросил:
        - Эй, крестьянка, далеко этой дорогой до Вейносты?
        Девушка, завороженная тонкими чертами лица принца, его осанкой и благородным блеском глаз, смогла лишь покачать головой, но принц удовлетворился и этим ответом.
        - А ты ничего, - бросил он ей на прощание и выплюнул косточку на землю.
        И хотя он не видел ее ног, Салочку совсем не волновало это. От этих слов у Салочки потеплело на сердце, ведь впервые в своей жизни она была счастлива. Девушка подобрала с земли вишневую косточку и закопала ее прямо в огороде. А проклюнувшийся вскоре росток напоминал ей о визите принца. Девушка иногда даже целовала его, ведь косточка, из которой выросло деревце, побывала на губах у принца.
        - Он не сказал Салочке ни одного гадкого слова, и теперь она думает, что принц от нее без ума. Вынужден вас разочаровать, тетушка. Без ума Лекант не от нее, а от рождения! - испортил трогательную историю Гаузен.
        - Да как же ты не понимаешь, Гаузен?! - возмутилась Галатея. - Ведь любовь к принцу - это единственное, что согревает сердце Салочки в ее нелегкой жизни. Именно тогда она всем сердцем возжелала исцелиться. А больше у нее нет причин, чтобы вылечить свои ноги! Каким чудовищем я стану, если разрушу ее мечту, сказав Салочке, что это невозможно! Да я и сама поверила и прониклась ее мечтой. Несмотря на ее тяжкий недуг, она много трудится. Она шьет одежду для моей лавки и никогда ничего не просит взамен. Салочка - это самый близкий для меня человек. Я просто обязана помочь ей! А если же принц не выберет ее… Она будет страдать гораздо меньше, если приедет на церемонию и хотя бы просто поучаствует в ней. Если же она никогда не побывает там, то будет жалеть об этом всю жизнь!
        Если еще недавно Гаузен размышлял, какую он получит награду, если провернет это дельце, несмотря на кажущуюся его неосуществимость, то теперь юноше стало совестно и сердце прониклось жалостью к незнакомой девушке. Но тут же в его голове возник другой вопрос, не касающийся оплаты:
        - Послушай, тетя Галатея, неужели ты только сейчас решилась искать лекарство для своей племянницы?
        - Что ты, что ты! - возмутилась лавочница. - Я ищу его с самого рождения Салочки! Спрашиваю любого, кто, как мне кажется, способен помочь в этом деле. И на каких только шарлатанов мне не пришлось растратиться! - зазвучали расчетливые нотки в голосе торговки, так присущие ее занятию.
        Но, намечавшийся было рассказ о незадачливых целителях, неожиданно прервал стук в дверь.
        - Должно быть, жена послала капитана за тканью! - встревожилась тетушка Галатея. Гаузен как можно тише устремился к люку, но тетушка шепотом предупредила:
        - Нет времени туда лезть, будет слышно, как хлопнет крышка.
        Гаузен тут же сообразил спрятаться за прилавок. Галатея схватила нужный кусок ткани и спешно отодвинула засов, но на пороге стояла вовсе не стража.
        - Дорогая моя, а ты здесь какими судьбами? - донеслись до юноши полные удивления слова торговки.
        - Ох, не спрашивай, тетушка Галатея, - произнес чуть сиплый от усталости, но все еще знакомый голос. - Я была так близка к цели, но за время путешествия я потеряла не только то, что искала, но и то, что имела. Друга…
        При этих словах сердце Гаузена затрепетало от радости. Лин жива! И еще она назвала его другом, а значит, больше не злится на него.
        - Ты это про меня?! - неожиданно вынырнул Гаузен из-под прилавка. Лин, которая за время разговора успела подойти поближе, чуть не рухнула на пол от неожиданности.
        - Гаузен, а ты откуда взялся? - удивилась девушка.
        - Ну, ты же вспомнила про меня, и вот я здесь. Совсем даже и не терялся! - обрадовался произведенному эффекту юноша. - Признайся, ты часто меня вспоминала? - не отставал Гаузен.
        - Дурак, я не о тебе говорила, - обиделась девушка. - Мой друг Тален погиб еще до того, как я добралась до руин. Он пожертвовал своей жизнью, защищая меня от рук бандитов.
        - Извини, я как-то позабыл об этом, - смешивались нотки раскаяния с раздражением в тоне юноши, так как он ожидал более радостную встречу с той, которую, он еще недавно, казалось бы, потерял навеки. - Но ведь и мы вместе немало пережили! Да что вместе, я один из-за тебя столько пережил! И вообще, где тебя носило? Сколько тебя можно было ждать?! Я так волновался!
        - Кто бы говорил! Вы только посмотрите, люди добрые! Свинья призывает к чистоте! Это меня-то носило? Да я тебя ищу везде, а ты, оказывается, сам в розыске! Меня и дня не было, а этот проходимец уже успел во что-то впутаться! - начала громко возмущаться девушка, но вспомнила о чем-то и посерьезнела. - Извини, я не хотела тебя обидеть. Просто разволновалась немного. Надеюсь, книга все еще у тебя?
        - Ой, какие мы стали вежливые! А что если я скажу, что я потерял ее? Или у меня ее отобрали? Твое отношение ко мне снова изменится? Ты опять разозлишься? - забывшись, не переставая сыпал вопросами юноша, обиженный тем, что девушке дороже книга, а не он.
        - Какой ты противный, Гаузен! Если ты скажешь, что ты ее потерял, то я скажу, что ты врешь, так как ты ее наверняка продал! Какой же дурой я была, когда доверила книгу первому встречному! Если бы я тогда только знала, что мне удастся добраться до города!
        - Да я сам недавно чуть не расшибся! И ничего, не жалуюсь! Не ору об этом на каждом шагу! - продолжил возмущаться Гаузен.
        - Молодые люди, не ссорьтесь. От вас столько шума, а я уже имела сегодня контакты со стражей, - безуспешно пыталась мирно урегулировать ситуацию тетушка Галатея.
        - Надеюсь, книга не пострадала из-за падения? - встревожилась Лин, пропустив слова торговки мимо ушей.
        - Да сдалась тебе эта книга! - воскликнул юноша. - Смотри же! Вот она! Целая и невредимая!
        Гаузен сунул руку в сумку и показал реликвию девушке. Лин тут же попыталась схватиться за нее, но Гаузен ловко выдернул книгу прямо из-под ее носа.
        - А кто же мне отплатит за мои старания? - решил немного подразнить юноша девушку. - Ты представить не можешь, каким опасностям я подвергался, чтобы сохранить ее.
        - Прекратите ссориться! Вы же приличные молодые люди! - все еще пыталась вмешаться Галатея.
        - Если ты сам не отдашь, то я отберу ее силой! - пригрозила девушка и с новыми силами вцепилась за предмет, посеявший раздор в галантерейной лавке.
        - Пусти! Порвешь! - закричал Гаузен, когда услышал подозрительный скрип в уже видавшей виды реликвии, и победно заулыбался, когда девушка отпустила потускневшие от времени корки. Но радость его была недолгой, так как девушка тут же стукнула ему по носу, отчего Гаузен моментально выпустил книгу из рук и схватился за ушибленное место.
        - Вот этого делать не стоило! - прогундосил юноша, все еще держась за нос.
        - Не стоило?! - торжествующе возразила девушка. - А кто тут голову морочил, кто издевался, кто книгу не отдавал? Ущипните меня! Мне, наверное, все это приснилось!
        - Ну, никто тебя за язык не тянул, - подумал Гаузен и быстро протянул руку девушке за спину. Взвизгнув оттого, что ее случайное желание сбылось, Лин попыталась отвесить ему пощечину. Но, уворачиваясь от удара, юноша пригнул голову, которая тут же очутилась у девушки на груди. Она попыталась лягнуть его коленом, но, уходя от удара, Гаузен не отшатнулся, а подпрыгнул, окончательно повалив девушку на пол.
        - Прекратите безобразия или я… - тут Галатея, похоже, вспомнила, что стражу она звать точно не будет. - Или я задам вам такую взбучку, что ваши нынешние разбирательства покажутся вам детскими забавами!
        Услышав эти слова, Лин и Гаузен тут же прекратили драку и пристыжено замолчали.
        - Гаузен, тебе не стыдно обижать беззащитную девушку? - упрекнула юношу лавочница.
        - Это она-то беззащитная!? - возмутился Гаузен. - За что мне вдруг должно быть стыдно? Может, я сделал это из-за любви, - вырвалось вдруг у него.
        - Из-за любви к золоту, наверное, - язвительно пояснила девушка, совершенно не обратив внимания на последние слова. Оттолкнув юношу, она поднялась на ноги.
        - Тетушка Галатея, с таким нечестным человеком в лавке ты бы лучше выручку пересчитала и проверила, не пропало ли что ценное! - указала на юношу Лин.
        - Тетя Галатея, не верь ей! Ты сама все видела - я тут главный пострадавший, - попытался разжалобить присутствующих Гаузен, поднимаясь с пола. И, чтобы хоть как-то утешиться, взял с прилавка платок и прижал его к носу.
        - Не верь этому мошеннику, тетушка Галатея, - отряхиваясь от пыли, возразила Лин. - Ты смотри - вот он и платок у тебя уже умыкнул!
        - Что было, то прошло, - попыталась успокоить присутствующих лавочница. - Ничего серьезного не случилось. Конфликт исчерпан и закончился миром.
        - Она мне нос разбила…, - вновь пожаловался Гаузен. - И плащ, похоже, окончательно порвала.
        - Твой хозяин Лекант и не так тебе вдарит, когда узнает, что ты шляешься, где попало, - наставительно заметила торговка. - И не надо клеветать на бедную девушку - ты ко мне вернулся с уже разодранным плащом.
        - Это правда? - изумилась девушка, от неожиданности вновь чуть не выпустив книгу из рук.
        - Ну да, я порвал плащ после того, как вывалился из окна, - замялся Гаузен.
        - Нет, я не об этом. Правда, что Лекант - его хозяин?! - повторила вопрос девушка.
        - Конечно, Лекант, принц Велитии, - доверительно подтвердила тетушка Галатея, несмотря на знаки отрицания, отчаянно подаваемые ей Гаузеном.
        - Ты с ними заодно, с этими бандитами! - срываясь на крик, обвинила юношу Лин и схватила свой посох, который оставила в углу. Гаузен, увидев это, вновь юркнул за прилавок. Девушка собралась было достать его, но между ними встала тетушка Галатея.
        - Я не допущу никакого кровопролития в своей лавке! - громогласно заявила торговка. - Не для того я весь день проливаю здесь свой пот, чтобы кто-то на этом же месте проливал чью-то кровь.
        - Я так и знала, что ты негодяй! - не унималась девушка, - И ведь, наверное, никакие бандиты на тебя не нападали, так? Ты сам был один из них!
        - Линочка, убери свою палку, а не то тебе придется отведать моей метлы! - пригрозила лавочница. - Вы могли бы мне оба объяснить, что между вами произошло?
        И Лин, перебиваемая время от времени выглядывающим из-под прилавка Гаузеном, стала рассказывать об их совместном приключении. Иногда функцию рассказчика брал на себя Гаузен, и теперь уже девушка дополняла или оспаривала произошедшие события. Наконец, когда предположения и разъяснения закончились с обеих сторон, тетушка Галатея попыталась свести обе версии воедино:
        - Итак, значит ты, Гаузен, посланный Лекантом, искал подходящее место для замка, но тебе, Линочка, он об этом не сказал? - уточнила лавочница.
        - Я же говорю, он по натуре подлый лжец! - пояснила Лин.
        - А что я мог сказать? Задание же тайное! А проболтайся я кому, не миновать мне беды. Принц на расправу скор! Живьем сварит, порежет на куски и скормит своему ручному стервятнику, - оправдывался, как мог Гаузен.
        - Линочка, действительно, я тебя, конечно, знаю давно и только с хорошей стороны, но зачем Гаузену разбалтывать все, что на духу первой встречной? - поинтересовалась Галатея.
        - Да он просто верный пес своего господина и лижет ему пятки! Как такому доверять? - не сдавалась девушка.
        Гаузен чуть было не захлебнулся от возмущения и хотел все объяснить, как на духу, но и в этот раз тетушка Галатея его опередила:
        - И это неправда. Еще до того, как ты пришла, он костерил принца на чем свет! Никакой любовью и преданностью тут и не пахнет.
        - От этой сволочи у меня одни беды! - искренне подтвердил Гаузен. - Да и если бы я был на стороне бандитов, разве сберег бы книгу? Разве предупредил бы тебя об их появлении? Да и вообще, при чем тут Лекант? Мало, что ли, мерзавцев, жаждущих завладеть этим сокровищем?
        - Он принц Велитии. А книга должна находиться в Альдории, - продолжала настаивать девушка.
        - Ну, я тоже велит, но мне эта штуковина совсем не сдалась. Я же отдал ее тебе обратно! А ведь из-за нее меня хотят в тюрьму посадить. Может, даже казнить. На чьей совести будет моя смерть, Лин? Разве ты не будешь жалеть обо мне? - решил сыграть на чувственной стороне девушки Гаузен.
        - А почему тебя ищет стража? - не поддалась Лин. - Зачем ты носил книгу в монастырь? Ты хотел продать ее!
        - Ничего подобного! Я просто хотел узнать, как разыскать орден Всемзнания, - стоял на своем Гаузен. - Кто же знал, что Арсин за прошедшие годы так оскотинится? Но мне удалось спастись и сохранить книгу!
        - Линочка, может быть, он поступил глупо, но не злонамеренно, - дала право на существование доводам Гаузена лавочница.
        - Хорошо, я сохраню ему жизнь! - снисходительно согласилась Лин.
        - Сохранишь мне жизнь? Ничего не скажешь, это как утопающему глоток воздуха перед тем, как захлебнуться, - язвительно поблагодарил Гаузен.
        - Вот только не надо утверждать, что я причина всех твоих злоключений. Мы просто разойдемся в разные стороны, и каждый пойдет своей дорогой, - с каменным выражением лица заявила девушка.
        - Куда мне идти, Лин? Меня везде ищут! Возьми меня с собой. Если ты все еще считаешь, что я хотел украсть книгу, то пусть тогда твой орден судит меня, - сделал отчаянную попытку юноша.
        - Ты можешь идти куда угодно. А моя задача - доставить книгу в орден. И я сейчас же направляюсь на корабль, плывущий в Альдорию, - столь же твердо настаивала девушка, но юноша заметил, что уголок ее рта нервно дрогнул.
        - Тетя Галатея! - в последний раз попробовал переманить женщин на свою сторону Гаузен. - При помощи этой книги можно попытаться помочь твоей племяннице. Это же Книга Знаний! Там может быть ответ на любой вопрос!
        - Это правда, Линочка? - озабоченно поинтересовалась торговка. - Я опросила многих людей по поводу беды Салочки, и самые мудрые из них говорили мне, что, вполне вероятно, в этом мире нет решения данной проблемы.
        Лин вновь попыталась придать своему лицу беспристрастное выражение, но в ее глазах промелькнула жалость, показавшая, что девушка не понаслышке знакома с бедой племянницы Галатеи.
        - Я ничего не могу поделать. Я должна выполнить свое задание, а уж как использовать книгу - решать ордену, - заявила Лин.
        - Может быть, я и не прав! - признал Гаузен. - Может, я как-нибудь выкарабкаюсь и без тебя. Но зачем обрекать Салочку? Это ее последняя надежда!
        Юноше было стыдно, что он манипулирует чужим горем, но ничего другого он не мог придумать. И ему хотелось верить, что его усилия хоть как-то помогут Салочке в ее несчастье.
        - На все воля ордена, - монотонно произнесла Лин, и Гаузену показалось, что девушка в этот раз с трудом сдержала слезы.
        - Я понимаю тебя, Лин, - тяжелым голосом произнесла наконец Галатея. - Ты несешь ответственность перед орденом в не меньшей степени, чем я - перед Салочкой. Но если ты не имеешь права помочь мне и моей племяннице, то помоги хотя бы этому юноше. Я вижу, как он искренне хотел помочь тебе и Салочке. Я не могу вечно держать его в подвале. А на выходе из города его уже могут поджидать для расправы. Но если ты заберешь его на корабль, то это спасет его от поимки.
        Лин серьезно посмотрела сначала на тетушку Галатею, потом на Гаузена, чья судьба зависела от решения девушки, и, наконец, сообщила:
        - Хорошо, я заберу тебя на корабль, Гаузен. Но не рассчитывай сесть мне на шею до конца жизни. Моя благосклонность небезгранична, - выдвинула свои условия Лин.
        - Не волнуйся, Лин. Я тебя не обременю. Тебе больше не придется жалеть, что ты связалась со мной, - сбивчиво пообещал Гаузен.
        - Скажи еще что-нибудь вроде того, что сделаешь все, чтобы это плавание осталось для меня исключительно приятным воспоминанием, - скептически отнеслась к его словам девушка.
        Гаузен понял, что настало время прощаться с доброй торговкой Галатеей.
        - Плащ жалко, - вздохнул Гаузен, посмотрев на то, во что он был одет для путешествия. - Не плащ, а обрывки былого великолепия.
        Тут в голову Гаузена пришла бессовестная мысль:
        - Я, конечно, понимаю, что у покупки не совсем товарный вид. Но раз порвалось почти что надвое, так может, возьмете его назад… За полцены? Ну, или можно просто отремонтировать, - уступил юноша, нарвавшись на осуждающий взгляд портнихи.
        - Корабль скоро отплывает, я не успею его зашить, - заявила Галатея. - Но у меня есть кое-что взамен, - торговка немного порылась в закромах и достала кожаную куртку. - Ну-ка, примерь.
        - Такая хорошая курточка! Но мне нечем расплатиться за нее, - смутился Гаузен, на котором новое одеяние сидело просто великолепно.
        - И речи быть не может. Это подарок! - отрезала лавочница, и Гаузен горячо поблагодарил ее на прощание. Та, в свою очередь, пожелала счастливого плавания, и он вместе с Лин отправился в порт.
        Глава IX
        То, что порт близко, Гаузен понял задолго до того, как они с Лин добрались до нужного места. Пристанский воздух напоминал ему тухлую селедку, которую клали в кашу в монастыре. Однажды он целый день чистил на кухне рыбу, и его нос настолько забился этим запахом, что ничего кроме него он не ощущал целых два дня. Поднявшись на корабль, они увидели темноволосого крепко сложенного мужчину с самодовольной улыбкой.
        - Это капитан Настар, - шепотом представила девушка морского волка.
        - Вижу, что ему больше тридцати не дашь, - согласился юноша, не до конца разобравшись в имени хозяина корабля.
        - Ты опять не слушаешь? - возмутилась девушка.
        - Я просто вспомнил одну поговорку: Если хаслин говорит что у него нет денег, значит, либо он врет, либо недоговаривает, потому что припрятал у себя драгоценные камни, - поделился народной мудростью Гаузен и пояснил:
        - В смысле, не стоит сильно доверять хаслинам.
        - Он что, не нравится тебе, потому что он хаслин? - пристыдила его Лин.
        - Да нет же, почему? - не согласился юноша. - У меня был один знакомый торговец на ярмарке. Он был родом из Хаслинии и очень хорошо ко мне относился. Он почти не замечал, что я беру у него фрукты, а когда замечал, то далеко не гнался. Так, только для вида.
        - Ты же говорил, что ничего не крал… - напомнила ему девушка.
        - Ничего крупнее яблока! - уточнил Гаузен. - Если тебе удавалось продержаться на монастырской похлебке, значит, вас в Альдории кормят лучше нашего.
        В это время Настар перестал пялиться на горизонт, и, заметив парочку, подошел поближе.
        - Мы тут говорили о тебе, Настар, - обратилась к капитану девушка настолько приветливо, что Гаузен сразу невзлюбил его. - Ты напоминаешь моему спутнику его одного хорошего знакомого. Это Тален, мой наставник, - быстро произнесла девушка, не дав Гаузену представиться.
        Гаузен сначала хотел было возмутиться, что ему присвоили чужое имя, но потом вспомнил, что под его собственным его могут разыскивать, и молча поблагодарил девушку за находчивость.
        - Вчера я был в гостях у мертвеца, сегодня ношу имя покойника, страшно подумать, что же произойдет со мной завтра? - невесело подумалось юноше.
        - Не слишком ли он молод, чтобы учить тебя? - поднял бровь капитан.
        - Нет, просто с самого раннего детства мы обучались разным наукам, - объяснила Лин. - Я разбирала древние летописи, а он познавал историю Велитии. Таким образом, он знает много того, чего не знаю я. И постепенно он делится всеми своими знаниями со мной.
        - Мы скоро отчаливаем, так что займите свою каюту, - произнес капитан и удалился для выполнения своих непосредственных обязанностей.
        Гаузен неодобрительно проводил капитана взглядом, а потом, придав своему внешнему виду должную непринужденность, обратился к Лин:
        - Если я тебя стесняю, то могу заночевать в трюме.
        - Ну уж нет! Ты там украдешь что-нибудь, а мне опять отвечать, - насмешливо возразила Лин, и юноша понял, что она уже почти перестала сердиться на него. - Пошли, - махнула рукой девушка по направлению к каюте.
        - Что ты ему там наговорила? - уже в каюте спросил Гаузен.
        - Тален был моим наставником долгие годы. В последнее время он искал Книгу Знаний, а потом меня послали в Велитию ему на помощь. Мы были близки… Близки к находке, но нас напали разбойники. Мне удалось чудом спастись, - тут девушка замолчала. Было заметно, будто она снова, как наяву, переживает гибель друга.
        - Тем же чудом, что ты ушла от них во второй раз? - попытался отвлечь девушку от тяжелых воспоминаний Гаузен.
        - Нет, это совсем другая история, - вернулась к разговору Лин. Похоже, что девушка не очень горела желанием вспоминать и об этом случае. - Настар не мог быть знаком с Таленом. А то, что я взяла с собой неизвестно кого на корабль, могло бы привести к ненужным вопросам и подозрениям или даже пересмотру договора.
        - Это я-то неизвестно кто? Да меня каждая собака в Вейносте знает! - притворно возмутился Гаузен, решив поднять девушке настроение.
        - Наверное, каждая собака знает тебя на вкус, потому что ты облазил все соседские огороды, - отвлекшись, предположила девушка. - В любом случае, держись от меня подальше, мальчиш-блохиш! - пошутила Лин.
        - Да как ты можешь так говорить! - снова разыграл недовольство Гаузен. - Тем более стыдно тебе, такой ученой девице, не знать, что блох на кораблях не бывает. Они просто не выносят морской болезни!
        - Меня никогда не интересовали чужие блохи, - заметила девушка.
        - Но это не значит, что нам на корабле ничего не грозит! - продолжил свою лекцию юноша. Он решил, что раз он играет роль наставника девушки, то должен ей соответствовать. - Есть куда более опасный паразит - морской червь. Всего лишь одна маленькая личинка прилипает к борту и вгрызается в дерево. Но там она выпускает щупальца, которые разрастаются во все стороны, как кровеносная система в человеческом теле. Ужасные нити ползут внутри переборок, палуб и практически во всех деревянных частях корабля. После этого корабль обречен гнить заживо, пока не даст течь во всех местах.
        - Прямо как ненависть, поселившаяся в сердце человека, расползается все сильней и сильней, пока не завладеет его разумом. И человека уже не спасти, - помрачнев, отстраненно прокомментировала девушка, вновь задумавшись о чем-то своем.
        - Но не бойся. Пока я с тобой, я сумею тебя защитить, - попытался успокоить ее Гаузен.
        - Видала я, какой ты воин, - усмехнулась Лин, намекнув на недавнее происшествие в лавке тетушки Галатеи.
        - Просто никто не учил меня сражаться с женщинами, - попытался оправдаться юноша, подсаживаясь поближе.
        - Если ты сейчас же не уберешь свои руки, то у тебя резко прибавится опыта в этом деле! - угрожающе зашипела девушка.
        - Прости… просто каюта тесная, - начал извиняться юноша. - Вот я и хотел сказать… Что же я хотел? - позабыл вдруг юноша. - Хотел спросить, как же ты все-таки спаслась от бандитов?
        Лин сначала помотала головой, будто бы пыталась рассеять дурные воспоминания, но все же решила поделиться ими с юношей, так как он тоже был частью этой истории:
        - Когда мы расстались с тобой на развилке, я уже не надеялась, что мы с тобой встретимся еще раз. Я подозревала, что снова столкнусь с этими бандитами, и поэтому, на всякий случай, подсунула тебе книгу, ведь была уверена, что они погонятся в первую очередь за мной. Понимаешь, Гаузен, я не хотела сбегать от них. Я хотела расквитаться с ними. Они убили моего наставника Талена на моих глазах. Гаузен, мне так стыдно, что я тогда позволила ему умереть. Хоть он пытался защитить меня и кричал убегать. И я должна подчиняться приказам старших…. Но он был так дорог мне, а я бросила его в беде…
        - Я чувствовал тогда то же самое, - хотел поделиться юноша, но не решался прервать откровения девушки.
        - И я решила все переиграть! Я сделала бы то, на что не решилась в тот роковой день! Пусть бы мне не удалось прикончить их всех, но я бы отомстила хотя бы одному-двум из них! Просто выждала бы момент, развернулась и атаковала! Но потом я вспомнила, что Тален всегда учил меня, что месть и убийство - это страшное преступление, и его надо избегать любой ценой. Поэтому я отказалась от своих первоначальных намерений. Ведь если бы я поступила по-своему, то вышло бы, что все эти годы Тален учил меня зря. Я бы просто надругалась над его памятью! Но когда я поняла это, бандиты на лошадях уже начали настигать меня. Когда двое из них поравнялись с моей лошадью, я резко вытащила посох и ударила. От этого они чуть не свалились с лошадей, и я здорово вырвалась вперед. А третий разбойник как будто вообще ничего не видел. Он сильно петлял и скакал больше за своими товарищами, нежели сам по себе. Так что мне даже не пришлось разбираться с ним.
        - Это я ослепил его! - обрадовался Гаузен тому, что облегчил девушке жизнь.
        - Это как? - удивилась Лин, не ожидая от юноши подобной жестокости.
        - Ну, я тогда в таверне задал ему перцу, - коротко уточнил он, давая девушке возможность продолжить свое повествование:
        - А потом я скрылась в лесу. У меня на пути был очень широкий овраг, а моя лошадь обучена перепрыгивать самые длинные препятствия.
        - Катапак благослови твою лошадку, - тихо прошептал Гаузен, но Лин не расслышала этого и продолжила рассуждение.
        - Думаю, бандиты, вряд ли решились на подобное. С таким весом и вооружением это для них непосильная задача. Так что я оторвалась от погони и направилась в Арту, чтобы отыскать тебя. Кстати, ты есть хочешь? - вдруг поинтересовалась Лин.
        - Нет, спасибо, еще укачает, - вежливо отказался Гаузен, опасаясь приступов морской болезни.
        Но, похоже, это было не все, что собиралась предложить девушка:
        - Гаузен, я хочу кое-что тебе подарить за твою помощь, за то, что ты сберег книгу, ну и за все… - немного смутилась девушка. - Я думала преподнести тебе это, когда мы доберемся до Альдории, но решила не откладывать.
        При этих словах девушка достала небольшой рожок.
        - Рожок? Но у меня нет стада! - удивился Гаузен, который мечтал о новой сабле. - И я и так свистеть умею.
        Он хотел даже продемонстрировать данное умение, но решил, что в закрытой каюте шум будет просто оглушительным.
        - Это не пастуший рожок. В Альдории такие используют для передачи сигналов. Он даже может стать маяком для кораблей в сильный туман. Смотри.
        Девушка легонько подула в рожок, и стены каюты под протяжные звуки осветились самыми разными цветами радуги.
        - Чем сильнее дуешь, тем ярче он светится, - объяснила девушка и передала Гаузену подарок, который он тут же испробовал в действии, попытавшись сыграть случайную мелодию.
        - Пусть это будет сигналом для нашей встречи, - радостно предложил юноша. - Как ты его заметишь, то сразу ко мне прибежишь!
        - Размечтался! - рассмеялась девушка.
        - Послушай, Лин, может, тогда расскажешь, что было дальше в истории про Демиана, - вспомнил Гаузен. - А то я боялся, что никогда не узнаю, чем там все закончилось.
        - А тебе это интересно? - оживилась девушка.
        - Ну, все равно скоро спать ложиться, но если мне станет скучно, то я дам тебе вот такой сигнал: Хр-р-р! - закатив глаза и откинув назад голову, громко зарокотал Гаузен.
        - Будешь храпеть - выкину тебя за борт, - шутливо пригрозила Лин.
        - Тогда сними с меня перед этим сапоги, - не растерялся Гаузен.
        - Это еще зачем? - немного смутилась девушка.
        - А у меня там монеты спрятаны. В сапогах я точно камнем пойду ко дну, - пояснил он.
        - Наверное, у тебя там целое состояние! - рассмеялась девушка. - Я уже начинаю жалеть, что не взяла с тебя платы за путешествие.
        - Ну, я в любом случае отплачу тебе за то, что ты протянула мне руку в нелегкое время. Ты больше никогда не пожалеешь, что взяла меня с собой! - ответственно заявил юноша.
        - Ты уже в который раз мне это обещаешь. Чем ты можешь доказать состоятельность твоих слов? - с вкрадчивой улыбкой возразила Лин.
        - Клянусь всеми своими богатствами! - торжественно произнес Гаузен и вывернул наружу оба кармана своих штанов.
        И Лин с Гаузеном беззаботно засмеялись, наслаждаясь обществом друг друга и, впервые за длительное время, долгожданным чувством безопасности, которое давало надежду, что все беды остались позади.
        - Может быть, Лекант и не такой негодяй, если рядом с ним есть такие люди, как ты? - предположила вдруг девушка, поставив юношу в тупик. Снова начать рассказывать, какой из себя принц мерзавец, после такого сравнения могло бы поставить Гаузена в один ряд с ним. А защитником Леканта ему быть совсем не хотелось.
        - Ладно, шутник, - все еще улыбаясь, произнесла Лин. - Теперь моя очередь развлекать. На чем я вчера остановилась?
        - На том, что тот парень ушел искать какого-то бессмертного всезнайку, - вспомнил юноша, которому сильно хотелось уйти подальше от предыдущего вопроса.
        - Деми ушел из деревни от неблагодарных, как ему казалось, сельчан с короткой памятью вместе с бродячим цирком и помогал престарелому дрессировщику, но вскоре тот умер и Деми уже стал работать подмастерьем у пьяницы-волшебника, показывающего фокусы на ярмарках. В целом, Деми был очень способным мальчуганом и чему-нибудь да научился у каждого из членов труппы, - продолжила историю девушка.
        - И метать ножи? - оживился Гаузен.
        - И обращению с холодным оружием тоже, - подтвердила она. Там даже был один ловкач, который умудрялся одновременно жонглировать ножами и бриться.
        - Должно быть, быстро у него волосы отрастали, - предположил Гаузен. - А лазить по канату его тоже научили?
        - И акробатическим трюкам, и езде на лошади, и вообще всему, что могло бы пригодиться в его дальнейшем путешествии, - поведала девушка, не дожидаясь новых вопросов на эту тему.
        - Так он покинул цирк?! - воскликнул Гаузен, обрадованный своей догадке.
        - Не перебивай! - одернула юношу девушка. - Он действительно покинул бродячих артистов, когда настал свой срок, и отправился на поиски всезнающего вечножителя. В долгом пути его ждало множество приключений. Многие спутники присоединялись и покидали Демиана на его дороге, но последнюю часть ему пришлось пройти в одиночку. Когда же Демиан наконец повстречал мыслителя, он обратился к нему со следующей просьбой: Мыслитель! Ты Владыка Знаний и Повелитель Мудрости. Ты добр и благоразумен. И хотя мне не хочется пользоваться в корыстных целях твоей добротой и благоразумием, не можешь ли ты мне помочь с моей скромной относительно масштабов бескрайних просторов твоего сознания просьбой?
        - Неужели он не мог сказать по-человечески чего ему надо? - начал было возмущаться Гаузен, но быстро замолк под грозным взглядом Лин, и девушка стала рассказывать дальше:
        - Твоя просьба не останется без ответа, - молвил мыслитель, и Демиан начал:
        - Есть ли смысл человеку жить на свете и совершать деяния, за которые его будут знать и почитать толпы людей, когда, несмотря на огромные усилия и свершения, с течением времени о нем все позабудут о всем, что он сделал? И даже в истлевших книгах не останется следа о его присутствии. Не мог бы ты, Владыка, запомнить одно лишь только мое имя, ведь ты вечен? Тогда я буду существовать всегда, а значит, что буду существовать и сейчас, и это есть самое главное.
        - Твоя просьба не лишена смысла, - ответил мыслитель. - Я, может быть и вечен, но это не значит, что я всегда буду оставаться в этом мире. В конечном итоге, знание о тебе все равно уйдет. Узнав твое имя, я сотворю знание, но знание меряется не тем, как долго оно хранится, а тем, сколько людей им воспользуется. Исполнив твою просьбу, я выполню твое пожелание, но твой порыв будет израсходован впустую. Разве не большую пользу ты бы принес, передав не одно знание другому, а разные знания многим, не помышляя о том, как долго они просуществуют? Этим ты бы мог продлить знания на века, а то и продлить саму вечность. Ведь знания - это великая сила, и благие знания могут спасти мир.
        Услышав эти слова, Демиан сначала пришел в ужас оттого, что его прежние убеждения ничего не стоят, и он прожил свою жизнь зря. Но потом ему удалось раскрыть сердце новому знанию, и он переродился.
        - Ты пришел сюда не напрасно, - услышал Демиан от мыслителя. - Я дарую тебе книгу. Сейчас она пуста, но тебе предстоит ее заполнить, отделив добрые знания от пустых. Это не просто книга - это слиток моего сердца, - сказал Владыка Демиану. - Но как бы не была она дорога мне, я должен ею поделиться. И это мой подарок не вечности, но человечеству. И только ты можешь передать его людям.
        Демиана будто осенило светлым знамением. Он поблагодарил мыслителя за подарок, так и не сказав ему своего имени. А затем он собрал учеников и основал наш орден, который несет знания всем людям и по сей день. Тогда был создан и наш символ. Смотри, я тебе покажу, - произнесла Лин и достала перо, бумагу и чернила. Затем она начала тонкими линиями наносить какой-то знак:
        - Вот это - сердце. Оно будто бы отлито из золота, хотя и кажется хрупким. А с краю видно, как оно открывается, ведь сердце должно быть открытым. И открываясь, оно показывает страницы, которые не терпят лжи, - продолжала старательно выводить девушка своей изящною рукой, а Гаузен неотрывно следил и запоминал. - Книга - она как живая. Чернила ее кровь, а страницы - мышцы. На них можно узнать многое - и прошедшее и будущее, если очистить свои помыслы. В прошлом и грядущем суть любого знания. Это и есть символ нашего ордена. Сердце открыто еще и потому, что знание открывает многие двери, - объяснила Лин. - Но самое ценное знание в жизни - это любовь и дружба.
        Гаузен, стараясь запомнить увиденное и услышанное, не заметил, как шепотом повторил последние слова. Взгляд Гаузена скользнул по лицу Лин, но она не заметила этого, так как, подув на листок, чтобы чернила засохли, сложила набросок и спрятала его между страниц.
        - Страницы не запачкаешь? - предупредил Гаузен девушку.
        - Не чернила, а темные дела пятнают страницы истории, - ответила Лин. Похоже, что она все еще находилась в задумчиво-мечтательном настроении.
        - В монастыре мне рассказывали много чего поучительного, - поделился Гаузен. - Но та скучная ерунда не идет ни в какое сравнение с этой замечательной историей. Если бы мне раньше рассказывали такие истории, то я, наверное, сейчас бы лучше относился к окружающим, - грустно добавил про себя юноша.
        - На этом история не закончилась, - разъяснила девушка. - Демиану предстояло основать орден, а для этого понадобилось приложить немало усилий. Но перед этим он отправился в новые странствия, чтобы собирать и делиться добрыми знаниями. На своем пути он совершил немало хороших поступков. Но он все еще стыдился своего прошлого. Он боялся, что к нему не будут прислушиваться, по-прежнему принимая за циркача, поэтому он обмотал лицо тканью. Когда же его просили показать свое лицо, он отвечал так: Зачем мне открывать вам мое лицо, когда я могу открыть вам свое сердце? Но однажды одна маленькая девочка поднесла ему воды, но он не мог принять это подношение, несмотря на то, что ему очень хотелось пить. В этот момент он понял, что скрывать свое истинное лицо так же неправильно, как и отказываться от благодарности, и он снял повязку и больше никогда не надевал ее.
        Тут девочка увидела, что лицо Демиана покрыто шрамами, и испугалась.
        - Что с твоим лицом? - спросила девочка, но в ее голосе звучало не отвращение, а жалость.
        - Раньше мне казалось, что я хозяин своего сердца, и могу подарить его кому угодно. И некоторые прекрасные девушки брали его, не спрашивая, и вместо того, чтобы разделить его, они ставили его на полку, и постепенно оно начинало покрываться черной коркой пыли. Они не забирали мое сердце себе, но и не отдавали его обратно. Потом приходили другие, но мне уже нечего было им предложить. И они называли меня злым и жестоким, но мне нечего было возразить им. Ведь сердце, вырванное из груди, превращалось в кровоточащий кусок мяса, а сам я - в бесчувственного мертвеца. Но ведь сердце человека создано, чтобы перегонять кровь, а не истекать ею?
        Я не мог объяснить им того, что мое сердце больше не принадлежит мне, равно как и того, что не могу его кому-то подарить, потому что оно полно страха и отчаяния. Я просто не мог говорить плохих вещей о тех, кто забрал его у меня. Кто был так дорог мне, несмотря ни на что. И у меня не хватало смелости попросить свое сердце обратно или предложить что-то взамен.
        - Я бы никогда не поступил с тобой так, Лин, - еле слышно прошептал Гаузен, боясь прервать историю девушки:
        - А потом мое сердце рано или поздно падало с полки вниз и разбивалось на мелкие части. И я смотрел на них, пытаясь разобрать собственное отражение. И я видел в этих осколках сотни ртов и тысячи глаз. И я понимал, что это чудовище и есть на самом деле я. А потом налетел ветер и разметал осколки моего сердца по всему миру. И я не могу собрать их до сих пор.
        На моем сердце столько шрамов, - признался Демиан. - Что на нем не осталось живого места, и они стали выступать наружу. Но больше я не строю иллюзий. Я сам себе палач и главная причина собственных страданий. И я благодарен, что ты облегчила их мне.
        Напившись, он вернул девочке кувшин, но она и не думала отходить от него. Он решил, что она хочет ему что-то сказать, и наклонился к ней поближе, и тогда она поцеловала его… Хотела бы я быть на месте той девочки, - прошептала Лин, прервав историю.
        - Хотел бы я быть на месте Демиана, если бы ты была на месте той девочки, - подумал Гаузен и произнес:
        - Повезло же ему.
        - Вообще-то не очень, - не согласилась девушка. - За этот поцелуй его бросили в тюрьму.
        - Неужели у них там такие строгие законы? - возмутился Гаузен.
        - Нет, просто она оказалась дочерью царя Хаслинии, - пояснила Лин. - Безродным чужеземцам было запрещено не то, что прикасаться - разговаривать с нею. Но она помогла ему выбраться из тюрьмы и спастись от казни. Его ждало еще много подобных приключений, прежде чем он основал орден Всемзнания.
        - Думаю, он старался не зря, - подытожил Гаузен, про себя подумав: - Ведь не заложи он его, мы бы с тобой никогда не встретились.
        - А эта книга - та самая, что получил в подарок Демиан? - вдруг спросил Гаузен.
        - Не знаю, - неопределенно пожала плечами девушка. - Все может быть. А почему ты спрашиваешь?
        - Если эта та самая книга, то с ее помощью можно узнать, как излечить Салочку, - вновь напомнил Гаузен.
        - А ты действительно хотел бы помочь ей? - переспросила девушка.
        - Ну, как же, жаль все-таки, - замялся юноша. - Такое несчастье и на всю жизнь.
        На самом деле у Гаузена не укладывалось в голове, что такие болезни вообще могут существовать. Он привычно относился к нормальным «человеческим» заболеваниям, вроде простуды, но эта просто-таки ломала у него все представления об устройстве мира.
        - Наш орден длительное время покупает товары у Галатеи, так что мне давно известно о несчастье Салочки. Я перерыла все возможные источники в библиотеке и опросила всех прислужников и мастеров. Но мне не удалось найти хоть какого-то решения. А если в этой книге и есть ответ на этот вопрос, то даже если бы я, несмотря на запрет, заглянула в нее, еще неизвестно, удалось ли бы мне найти правильное решение. Я ведь всего лишь ученица… - печально докончила девушка, - Но я обязательно попрошу их разобраться, если книга подлинная.
        Тут Гаузен, который вообще в последнее время спал не очень много, не выдержал и зевнул.
        - Я все-таки утомила тебя своими рассказами? - встревожилась девушка. - Уже темно, пора уже укладываться…
        - Я просто широко открыл рот… - пояснил Гаузен. - Открыл, чтобы сказать… А почему бы нам не выйти наверх и подышать свежим воздухом? А заодно и полюбоваться на звезды.
        - Можно, - согласилась девушка. - Днем-то их все равно не увидишь.
        Лин и Гаузен поднялись на палубу и стали смотреть на ночное небо. Гаузену хотелось сказать что-то красивое про звезды и очаровать девушку, но ничего путного в голову не приходило.
        - А ведь иногда они и на голову могут упасть, - наконец, решился юноша, не придумав ничего получше.
        - С чего ты взял? - удивленно посмотрела на него девушка.
        - Ну вот, теперь она думает, что я ушибленный звездой на голову, - расстроившись, подумал Гаузен и попытался оправдаться:
        - Мне рассказала тетушка Галатея, что причиной болезни Салочки стало подобное падение. А виноват во всем бог Тардиш, который кидался с небес смертоносными камнями.
        - Есть и другие версии этой истории, - даже не повернувшись, возразила девушка. Она вдруг начала смотреть на звезды настолько пристально, что совсем нельзя было подумать, что она ими любуется.
        - Легенды не врут! - не поверил Гаузен.
        - Может быть, и не врут, но преувеличивают частенько, - не сдавалась Лин. Но их спор прервала птица, вылетевшая из капитанской рубки куда-то вдаль. Эта птица показалась очень знакомой юноше. Хотя было темно, но ему почудилось, что у нее не хватает перьев на хвосте, отчего птица немного вихляла в воздухе. К лапе пернатого было что-то привязано.
        - Когтервач! - изумленно прошептал Гаузен.
        Когтервачем звал Лекант своего ручного ястреба. Он брал его на охоту, а когда было нечем писать, принц вырывал у него перья.
        Еще у Леканта был пес по кличке Брюхогрей, который очень любит дремать у камина. Придворная чернь даже сложила песенку на эту тему:
        У Леканта тьма друзей,
        Когтервач да Брюхогрей.
        Впрочем, однажды Брюхогрей исчез. Трудно понять, сбежал он, потерялся или был украден, хотя кому бы мог понадобиться старый толстый пес? Но принц, во всем чуя измену, заочно приговорил четырехлапого блохоносца к смерти. Чтоб другим неповадно было. Вот так у Леканта из любимцев остался один только ястреб. Тут юноша вспомнил, что пернатый спутник принца всегда мог найти дорогу в замок, поэтому Лекант использовал птицу как почтальона. Просто отдавал кому-то ястреба в клетке, а потом, когда срочно нужно было отправить письмо, Когтервача выпускали, и он возвращался обратно к принцу.
        - Я ведь забыл отправить ему отчет о месте для замка, - пришло в голову юноше, но он решил больше не думать об этом.
        - Лин, - повернулся к девушке Гаузен. - Похоже, что капитан Настар только что отправил письмо Леканту при помощи ручного ястреба принца.
        Девушка посмотрела на него в ужасе.
        - А я еще сомневалась, что наш корабль отклонился от курса, - расстроено поведала она. - Звезды совсем не совпадают с теми, что встречаются на пути в Альдорию.
        - А еще, похоже, что Настар работает на Леканта, - вновь напомнил юноша, которому показалось, что девушка не совсем его расслышала.
        - Послушай, Гаузен, - серьезно спросила Лин. - Лекант действительно такой мерзавец, что с ним ни в коем случае нельзя связываться?
        Тут у Гаузена промелькнула мысль, что, может быть, не все еще потеряно. Что он сейчас может представиться капитану подручным принца Леканта, а потом и самому принцу все объяснить. Что да, он подзадержался и ввязался в неприятности, но первоначальное задание он, как мог, но выполнил. Зато ведь получается, что девушку и книгу он сопроводил прямо ему в руки. Проявил дальновидность, так сказать. Но все эти мысли показались Гаузену настолько противными, особенно в сочетании с представившейся ему мерзкой самодовольной улыбкой Леканта, что юноше стало стыдно даже помыслить о подобном предательстве. Нет, Лекант - это не тот человек, в котором можно найти хоть одну положительную черту. Гаузен понял, что его заслуг перед Лекантом никак не хватит, чтобы вытащить девушку из беды. Да и даже если он спасет ее, она не простит ему потери книги.
        - Лин, если ты меня спрашиваешь, - начал Гаузен. - То избегай его любой ценой! Хорошо в нем только то, что его сейчас нет поблизости.
        Тут они услышали шаги и обернулись. Капитан судна уже успел появиться на палубе.
        - Ну что, голубки, вышли полюбоваться на звезды или опять обо мне вспоминаете? - с наигранным дружелюбием поинтересовался Настар.
        - Не голубки - тут птицы покрупней будут, - прошептал Гаузен, не рискнув прямо выразить свое негодование, но Лин была куда более категорична:
        - Настар, куда мы плывем? Это совсем не похоже на путь в Альдорию! - в открытую обвинила девушка.
        - Говорят, близ Альдории бушуют бури, поэтому я решил сделать небольшой крюк. Но не волнуйся, дорогуша, ты наверняка рано или поздно вернешься к себе домой, если будешь послушной… Ведь в монастыре тебя учили послушанию? - криво ухмыльнулся капитан и прищелкнул языком.
        - Что это значит, Настар? - дерзко перебила девушка.
        - Это вам объяснит принц Лекант при встрече, - все еще злорадно улыбаясь, ответил капитан.
        - Как ты мог так поступить с нами после стольких лет сотрудничества с орденом? - не отступалась Лин.
        - Как говорится в одной нашей поговорке, - заявил хаслин. - После сделки не торгуются. А бежать вам все равно некуда.
        - Как тебе не стыдно, Настар! - не сдавалась девушка, - Как ты мог нас обмануть?
        - Ты называешь меня обманщиком?! - разозлился капитан. - А кого ты протащила на борт? - указал на Гаузена Настар. - Он совсем не похож на храмовника, лживая ты стерва!
        Увидев, как хаслин размахнулся, Гаузен рванулся навстречу, но опоздал. Настар отвесил девушке такую оплеуху, что она, отлетев, ударилась о мачту.
        Пожалев об оставленном в каюте ноже, Гаузен изо всех сил пнул капитана под колено, а когда у того подогнулись ноги, прибавил кулаком в челюсть. От подобной арифметики рот капитана исказился от боли, и наружу вырвались слова о помощи.
        Гаузен не стал дожидаться, пока Настар поднимется или прибудет подмога, сразу подбежав к Лин.
        - Скорее в каюту, - слабо попросила девушка. Гаузен, подхватив Лин, добрался до места и запер дверь.
        - Прости меня, Гаузен, - ученицу ордена Всемзнания шатало от боли в голове, но у нее еще были силы говорить. - Я подозревала тебя в предательстве, но не смогла разглядеть настоящего изменника. А я еще пыталась переубедить его…
        - Это ты прости меня… - с горечью ответил юноша. - Прости, что я не смог защитить тебя.
        - Бери свои вещи и слушай меня внимательно, - посерьезнела девушка. - Похоже, что книга подлинная. Иначе ее бы так тщательно не прятали, а Лекант не искал бы ее, сломя ноги. Книга многие века накапливала знания, и от нее можно получить многие ответы, - тут девушка, сконцентрировавшись, углубилась в книгу. В этот момент в дверь стали громко стучать, требуя открыть дверь. Гаузен подумал, что если дверь начнут выламывать, то засов долго не протянет.
        - Мне удалось разузнать, как исцелить Салочку. Она больна синдромом Протея, и единственное лекарство держит у себя ученый, которого зовут Савушкин. Но это очень далеко. Зато мы оба знаем о ее недуге, и это нас объединяет. Оба мы хотим, чтобы Салочка излечилась.
        Гаузен напряженно кивнул, все еще не понимая, как это поможет им в нынешней ситуации.
        - Если все получится, нам удастся не только спасти книгу от рук Леканта, но и помочь Салочке. Мне было запрещено использовать Книгу Знаний, но у нас нет выбора. Мы можем скрыться только в ином мире, так как книга позволяет перемещаться между мирами, но не внутри них.
        - А мы не потеряем друг друга? - испугался Гаузен, который от волшебных перемещений не ожидал ничего хорошего.
        - Разве ты еще не понял? Эта книга помогает найти любовь и дружбу. Мы отыскали друг друга в Арте, найдемся и в другом мире. Пусть даже на это уйдет время…
        Лин стала судорожно листать книгу, нашла одно место и долго вчитывалась в него, затем слабым голосом велела Гаузена заглянуть туда вместе с ней. Гаузен так и сделал.
        - Надеюсь, хоть на этот раз у меня все получится, - прошептала девушка.
        - Я верю в тебя, Лин, - попытался успокоить девушку Гаузен, и она ответила ему благодарным взглядом. - Послушай, Лин, мне кое-что нужно сказать… - вдруг вспомнил юноша.
        - Нашел время! - не дала договорить девушка. - Потом скажешь…
        Тут Гаузен услышал гром, а в голове у него померкло.
        - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Лин, - было последней мыслью юноши. - Ведь в твоих руках наши жизни.
        Но в тот момент о своей жизни он почти не думал.
        ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
        Часть третья
        Глава I
        Гаузена как будто перебрало всего по косточкам и вывернуло наружу. Он почувствовал, будто падает с большой высоты, и приготовился к худшему. Но в последний момент, когда уже казалось, что тело юноши будет расплющено ударом о землю, падение замедлилось, а вскоре и вовсе остановилось.
        - Неужели я промахнулся мимо земли? - подумал Гаузен. Но чувство неминуемой гибели сменила новая напасть. Внезапно ему показалось, что он услышал всплеск и почувствовал, что погружается куда-то вглубь. Гаузен уже начал задыхаться, но неожиданно ощутил, что он уже не в воде, а в воздухе. Но вместо того, чтобы ощутить твердую почву под ногами, юноша снова свалился в воду. Гаузен, совершенно обескураженный от подобных метаморфоз, начал барахтаться. Хотя в глазах у юноши помутилось, и он мало чего соображал, но догадался схватить свою сумку, которая уже начала идти ко дну, и выбрался на землю. Путешественник посмотрел вперед и увидел неподалеку серую дорожку, по которой наперерез ему, что-то распевая, шла толпа людей.
        - Лин! - изо всех сил закричал Гаузен, вертя головой, но девушку нигде не видел. Впрочем, от перемещения в глазах у него сильно расплывалось.
        - Лин! Я здесь! Где мы?! - вновь позвал юноша и понял, что кричит не своим голосом. Точнее, свой-то голос юноша узнавал, но сами слова были будто чужими.
        Все еще не понимая, где очутился, юноша начал разбирать слова песни. В голове Гаузена произошло нечто непонятное. Не то, чтобы он забыл свой родной язык - он по-прежнему знал его в совершенстве, но он был как будто чужим. А совершенно незнакомый жителю Велитии язык будто бы стал его родным, хотя он был гораздо сложнее и с куда большим количеством слов, не все из которых были понятны юноше. Гаузен потряс головой, пытаясь стряхнуть это наваждение, но ничего не выходило.
        - Надо сначала привести себя в человеческий вид, а потом во всем разобраться, - рассудил юноша и с удивлением осознал, что думает он тоже на чужом языке.
        - Лин, у тебя все получилось! - вновь закричал юноша, но ответа по-прежнему не было.
        Юноша сделал еще несколько шагов по направлению к толпе и вышел на дорогу, встав на пути одного из шагающих. Прохожий остановился. Гаузен, все еще слабо соображая, подумал, что тот остановился специально, чтобы помочь юноше и даже протягивает ему какую-то ткань. Юноша схватился за кусок материи и тщательно вытер им лицо. Но из-за поднявшегося шума поблагодарить незнакомца он не успел.
        - Этот негодяй высморкался в наш флаг! - закричал кто-то. Юноша бросил вытираться и чуть не задохнулся от возмущения от такой наглой лжи, ведь высморкаться во флаг он только собирался. Он пробовал что-то сказать в свое оправдание, но если даже его сознание совсем не привыкло к новому языку, то сам орган речи и вовсе заплетался как башмак в колючей проволоке. Гаузен попытался сбежать, но его все еще сильно шатало, да и к тому же его успело окружить несколько крепких парней в красно-белых футболках.
        - Я во благ не Бисмарк, - пытался объясниться Гаузен, с непривычки путая слова. Но тарабарщина Гаузена ни у кого не вызвала хоть капельку сочувствия или понимания. Похоже, собравшиеся люди подумали, что пришелец насмехается над ними таким же образом, каким он только что надругался над флагом.
        - Я же говорила вам не ходить через парк со своими шествиями, чертовы колбасники! Вы снова цветник вытоптали! - возмутилась прибежавшая на шум какая-то незнакомая девушка. Действительно, лужайка с цветами, некогда выхоженная чьими-то заботливыми руками, теперь была выхожена совсем другим манером обувью отнюдь не детского размера. Гаузен обернулся в сторону источника шума, но кричавшая девушка совсем не была похожа на Лин.
        - Заткнись, истеричка! - ответил широкого телосложения тип в дорогом пиджаке, который возглавлял шествие. - Этот парк уже лет сто вам не принадлежит! И вообще, всю твою чокнутую семейку надо было расстрелять еще тогда, пока была возможность! Чтобы потом такие, как ты, не лезли не в свои дела!
        - Чего же ты сейчас не стреляешь - все же вокруг знают, что ты на самом деле обыкновенный бандит! - сорвалась на крик девушка, которая от последних слов бизнесмена чуть не расплакалась. - Ты все равно не имеешь права устраивать здесь беспорядки, Филимон Зеленых! Парк не твой! - не отставала девушка.
        - Пока не мой! - проскрежетал зубами Филимон Зеленых, который после обвинения в бандитизме с трудом удерживал свою злобу. - А когда он будет моим, ноги твоей здесь не будет!
        - Это мы еще посмотрим! - не сдавалась незнакомка.
        Гаузен попытался воспользоваться неразберихой и сбежать. Он ударил одного из окружавших его людей в живот, а другому больно наступил на ногу и уже готов был прошмыгнуть мимо, но тут кто-то с шипящим звуком плеснул ему в лицо что-то едкое.
        - Я вам покажу пряники-коврижки! - озверел от боли Гаузен и попытался махать кулаками вслепую, но тут его чем-то ударили сзади, и он начал терять сознание.
        - Вот я дурак! Надо было сразу нож выхватить! - подумал напоследок юноша.
        Глава II
        Очнулся Гаузен уже в каком-то помещении. Он сидел на стуле в углу и на его руках были надеты оковы. К счастью, яд, которым его опрыскали злодеи, ослепил его не навсегда, и юноша уже начинал что-то видеть. Особое внимание он обратил на невысокую статую женщины с мечом, из одежды на которой была только повязка на глазах. В другой руке она держала весы.
        - Наверное, она торгует мясом, - подумалось юноше. - Режет и взвешивает прямо на месте.
        За столом сидел человек в синей одежде, который, прижав трубку к уху, разговаривал приглушенным голосом, зажимая фуражкой рот:
        - Алле, это рынок? У вас заложена бомба! Немедленно сообщите в милицию, чтобы они пришли к вам с проверкой.
        - Петя! Ну так же нельзя! Ты хотя бы для приличия из соседнего кабинета, что ли, звонил, - раздался голос из другого угла. Гаузен повернул голову и увидел, что за соседним столом, попивая кофе, сидит человек, тоже носящий похожую форму.
        - Митя, это я так… Попугать немного… Чтоб они там у себя… - пристыжено начал оправдываться Петя.
        - Опять ведь придется рейд устраивать! - продолжал настаивать на своем Митя.
        - Ну, если не хочешь, я и один могу сходить! - предложил Петя.
        - Одному нельзя! - возразил Митя. - Ты опять Пикарда потеряешь!
        - Я его не буду в этот раз с поводка спускать! - пообещал Петя.
        - Значит, сбежит вместе с поводком, - стоял на своем Митя.
        Тут в кабинет ввели какого-то потертого небритого типа, который при виде милиционеров сразу уселся на стул.
        - Здорово, воробьи! Ну, как вам чирикается без меня? - благодушно поприветствовал посетитель.
        - Как ты меня назвал, зэк?! - рассердился от подобной фамильярности Петя, но Митя примирительным жестом остановил его дальнейший порыв.
        - Отбросьте свое панибратство, товарищ Волжанин, - наставительно произнес милиционер Митя. - Вы нам лучше скажите, как это вы при помощи фомки вскрыли дверь квартиры?
        - Ну, с кем не бывает, товарищ начальник, ну ключи, ну позабыл, - пожал плечами подозреваемый в преступлении.
        - А то, что это не ваша квартира, тоже позабыли? - настаивал Митя.
        - Ну, я и говорю, тяжелое детство, да еще весна была только недавно. Авитаминоз, понимаешь, вот и мозговые клетки плохо действуют, - медленно, будто пережевывая для ребенка, объяснял Волжанин.
        - А о твоих прошлых судимостях ты тоже позабыл, сволочь уголовная? - не выдержал Петя, похоже решивший, что собеседник издевается над следствием.
        - Я вам что? Справочное бюро, чтобы все помнить? - заметно поднапрягся допрашиваемый.
        - Да не пугайтесь, гражданин Волжанин, - успокоил Митя. - Мы же в милиции, а не в инквизиции. А вот лет сто назад нас называли полицейскими. Знаете почему?
        - Ну, как же, гражданин начальник, не первый год сижу. Вы чуть что - сразу по лицу да по лицу, - догадался заключенный.
        - Неправильно вы мыслите, гражданин Волжанин, - опроверг выдвинутую теорию Митя. - Не с того конца вы до смысла докапываетесь. Полит-сей-ские. Политику, значит, сеем в головы людские. Перевоспитывать вас уже поздно, а наказывать вас пусть будет суд. Наше же дело докопаться до истины и объяснить вам вашу неправоту. Вы уж постарайтесь вспомнить все получше, а потом мы с вами еще поговорим, - объяснил милиционер, и подозреваемого в краже увели из кабинета. Уходя, он подмигнул Гаузену.
        - И чего ты с ним возишься? - возмутился Петя. - Эту рожу я только в сводках раз десять видел!
        - Спокойно, Петя. С таким взрывным характером ты бы еще на динамитную фабрику устроился, - попытался усмирить коллегу Митя. - Нервы следует беречь. Если ты будешь выражать свое отношение к жизни так бурно, то рано или поздно это может кончиться весьма трагически.
        Тут Митя поднялся со стула и начал живописно изображать следующую картину:
        - Представь себе, вот стоит у шкафа психиатр. Пожилой такой, в очках, в белой шапочке, бородка клинышком, как у Айболита, и с выражением удовольствия листает себе картотеку. А на одной из страниц останавливается и начинает мурлыкать себе под нос: Какой душевный был больной, очень душевный больной!
        - Причем тут это? - посерьезнел Петя.
        - А притом, что на той странице может быть твоя фамилия и фотография, - резко подытожил Митя.
        - Моя?! Как это моя?! - закричал нечеловеческим голосом Петя. - Я что, по-твоему, псих какой-то?! - тут вконец разгорячившийся милиционер выхватил у своего коллеги кружку с кофе и со злостью швырнул ее об стену, изрядно запачкав обои. Кружка разбилась аккурат над статуей девушки, и по ее лицу начала стекать коричневая жижа.
        - А Фемида-то у нас теперь африканка, - на удивление спокойно подметил Митя. - Кхм, Петя, я вот что тебе хотел сказать… У меня кружка куда-то задевалась, так я твою одолжил.
        Разнервничавшийся милиционер, не поверив собственным ушам, подбежал к статуе и поднял осколок. На нем было написано «Петя». Обладатель именного черепка расстроено бухнулся на свой стул.
        - Ничего, Петя, ничего, - как мог, успокаивал товарища Митя, который, похоже, уже привык к подобным сценкам. - Зато теперь я знаю, что подарить тебе на твой день рождения.
        - Я велосипед хотел, - обиженно пожаловался Петя. - И вообще - за такие шутки ноги надо отрывать!
        - А почему ноги, а не руки? - полюбопытствовал Митя.
        - Я что, по-твоему, зверь какой-то? - удивился Петя. - А чем тогда есть?
        После этих слов оба милиционера вспомнили о присутствии в кабинете Гаузена и переключили на него все свое внимание.
        - Что, Петя, опять какого-то панка поймали? - показал пальцем на кожаную курточку Гаузена Митя, данным вопросом пытаясь разрядить атмосферу и окончательно замять скандал.
        - Разве это панк, Митя? - поднял голову от стола Петя и с большим подозрением посмотрел на немытые волосы Гаузена. - Может, он куда опасней. У него нож нашли!
        - Как же я забыл про нож? - подумалось Гаузену. - Если бы я додумался его выхватить, они бы так просто меня не сцапали. Ну, я здесь долго задерживаться не собираюсь. Мне еще надо встретиться с Лин.
        - Это все бандиты, Котовские на меня напали! И я просто Ахиллес от такого обращения! Пустите меня, а не то будет совсем Паганини! - новый язык все еще не до конца давался юноше, и привычные слова мешались с непонятными.
        - Полегче, парниша, - возразил Петя. - Как такому как ты вообще можно доверять?
        - Я невиновен! - не сдавался юноша, все еще путаясь. - Мандельштам буду, если Саврасов.
        - Ты мне голову не Марокко, я уже все Ришелье! Тьфу ты! - ненадолго заразился странным выговором юноши Петя. - Документов у тебя нет, я думал, ты обычный голодранец, а ты, судя по всему, иностранец! Может даже… из Хорватии!
        - Кроватия? Хорошая, наверное, страна. Только знай, лежи да спи, мни бока в постели, а не в подворотне, - подумал Гаузен, не разобрав название целиком. Юноша уже который день подряд не мог нормально выспаться, но волевым усилием отогнал от себя сонливость, ведь от ясности ума зависела его свобода.
        - Петя, надеюсь, ты его не бил? - обеспокоился странной дикцией Гаузена Митя. - Помнишь, как в прошлый раз, когда задержанный оказался дипломатом. А этот… Да еще без документов, может быть кем угодно.
        - Не этот, а тот самый! - перебил юноша, который уже более-менее начал осваиваться со своим новым языком, надеясь запугать стражей порядка. - Вы обо мне еще услышите!
        - Может, он инопланетный шпион? - не вполне серьезно предположил Митя. - С такими пусть спецагенты разбираются.
        - Если он шпион, его надо еще раз обыскать! - не уловил иронии Петя. - Я в кино видел - у них в пуговице камера, в ботинке пистолет, а в шляпе - вертолет!
        - Я вам покажу пряники-коврижки! - возмутился Гаузен. - Сначала какие-то байки да легенды несете, потом обыскать норовите. Что же это такое? Что еще за легенды… обыскателей?!!
        - Как-как? - не расслышал Митя, который в это время что-то старательно записывал. - Обыватели? Правильно будет говорить не обыватели, а герои повседневности! Благодаря таким, как мы, хорошие люди спят спокойно, а нехорошим - плохо спится.
        Петя принял похвалу в свой адрес и заулыбался. Гаузен же решил ни в чем не сознаваться, пока не поймет, что вокруг него происходит на самом деле.
        - Петя, похоже, он готов давать показания. Оформи его - твоя очередь допрашивать, - вспомнил Митя и вышел из кабинета.
        - Ну ладно. Давай перейдем к протоколу, - недовольно пробурчал Петя, которому, по-видимому, хотелось еще поболтать со своим приятелем. - Как вас зовут, гражданин?
        - Гаузен! - честно сознался юноша, и милиционер аккуратно записал показание.
        - Так, а имя какое? - не отставал Петя.
        - Да Гаузен же! - повторил юноша.
        - Тогда пишем Гаузен Гаузен, - тут Пете стало смешно, и он начал напевать песенку. - Гуси, гуси, га-га-га!
        - Матушка моя гусыня, он еще издевается! - возмутился юноша и подумал, что стражник требует от него назвать какой-нибудь титул. - Надо писать Гаузен из Велитии!
        - Из великих, говоришь? - не понял Петя. - Всех великих извели еще в семнадцатом году, и на тебя управу найдем. И вообще, если ты такой великий, то сам все и пиши! - решил милиционер и сунул ему бумажку под нос.
        - Мне что, зубами писать что ли? - огрызнулся юноша. Поворчав, Петя снял наручники, которые тут же с вопрошающим звяком свалились на пол.
        - А чем писать? - спросил юноша, разминая затекшие руки.
        Петя протянул ручку, и Гаузен начал внимательно ее рассматривать.
        - А во что макать? - не разобрался юноша, не видя вокруг чернильницы.
        - Во что макать?! - потерял терпение милиционер. - Знаешь, во что я тебя обмакну, если ты мне сейчас не напишешь все, как было, и до последней детали!
        Гаузен пожал плечами, надавил ручкой на бумагу и удивился, что она пишет без чернил. Но буквы чужого языка не слушались. Читать он еще как-то мог, но писать не получалось. Тут юношу осенило, что мысли можно выражать не только письмом. Хотя руки все еще не слушались до конца, ему удалось кое-что вывести, и Гаузен даже был немного доволен полученным результатом. Закончив, юноша вернул лист бумаги милиционеру.
        - Что это такое? - озадачился Петя, не ожидавший подобной наглости.
        - Вот это дерево… - начал спокойно объяснять Гаузен, показывая пальцем на рисунок. - А это я, - тут он показал на веселого человечка. Юноша хотел нарисовать его покрасивее, но ему очень хотелось поскорее убраться отсюда.
        - Вот тут я падаю в пруд. А вот я уже у пруда. И на меня нападают какие-то мерзавцы и ослепляют, - на эту тему Гаузен нарисовал каких-то непотребно огромных великанов, которые макушкой доставали почти до неба. Милиционер сначала недоуменно изучал вместе с Гаузеном рисунок, но потом не выдержал и заорал:
        - Ты что, пьяный или изгаляешься надо мной! Отвести его в камеру! Ты там поседеешь, пока сидеть будешь. И не от старости, а от ужаса! Я тебя к таким уркам посажу, сразу жить не захочется! Посмотрим, как ты после этого заговоришь!
        - Подожди! Я еще не все нарисовал! - попросил Гаузен. Он вспомнил, что до сих пор не знает, где сейчас находится Лин. Ему в голову пришла мысль нарисовать ее портрет, чтобы ему помогли найти ее. Хотя он не был прирожденным художником, что только что и продемонстрировал, но ничего другого юноша выдумать не мог. Но Гаузена, не дав возможности объясниться, увели из кабинета.
        Глава III
        Когда Гаузена вели в камеру, он думал не сколько о той неприятной компании, с которой ему предстоит столкнуться, столько о том, чтобы прилечь и отдохнуть от пережитого. Камера была не очень просторной, и в ней имелась в наличии всего лишь одна кровать с двумя койками. На верхнем этаже кто-то лежал, повернувшись спиной к стене. На нижней койке на боку валялся потрепанный тип с плаксивым лицом пьяницы. Левой руки у него видно не было.
        - Будет очень обидно, если Лин придется спасать меня отсюда, - подумал юноша. Ютиться в углу ему совсем не хотелось, и он решил завладеть местом на койке любой ценой.
        - Эй, дружище! Что у тебя с рукой? - приветливо обратился к пьянице Гаузен, хотя он и не испытывал ко всяким выпивохам теплых чувств. - Да и лицо у тебя как будто табун лошадей на нем оттоптался, - прибавил про себя юноша.
        - Они оторвали мне руку… Но это не самое худшее, что они со мной сделали, - захныкал пьяница.
        - Уймись уже, алкоголик бешеный! - раздраженно донеслось сверху, и Гаузен узнал голос уголовника, которого недавно допрашивали милиционеры.
        - Это его Петя надоумил рассказывать всем о чудовищных пытках, чтобы потом они от страха раскалывались на допросе. Пообещал ему наливать за каждое признание. Так что не доверяй ему - ради выпивки он готов на все, - объяснил зэк. Гаузен хотел расспросить обитателя верхней койки поподробней, но сокамерник повернулся на бок и, казалось, снова задремал, так что юноша решил продолжить беседу с разоблаченным алкоголиком.
        - Так ты подставной что ли? - уже без былого дружелюбия поинтересовался Гаузен.
        - Я пол-литр-заключенный! - важно представился сокамерник. - Я работал… пили-водчиком… с алка…алкоголицкого на русскую… И пострадал за свои убеждения онко… алка… алкоголическим заболеванием!
        - И что же у тебя за недуг такой? - не понял Гаузен, который, конечно знал, что такое пьянство, но последнее словосочетание было совершенно незнакомо для него.
        - Как сказал вождь мирового пролита… пролила… Ик! Портвейна, - продолжал плести выпивоха. - Важнейшие изыскус… из закусок - это вино… и сыр! А я пошел еще дальше и пью все, что могу, закусываю, чем придется, а после этого творю, все, что мне заблагорассудится! Для меня нет никакой разницы! Для меня и политура сойдет за пол-литра, лак сойдет за ликер, морилка мне будет горилкой, а если нет под рукой виски «Уайт Хорс» то раздобуду уайт-спирита, - не имея смысла больше притворяться, пьяница достал спрятанную руку и энергично начал размахивать ей, силясь показать свои предпочтения.
        - А что сделал-то? - вернулся к вопросу Гаузен, мало чего понимая в этом бреду.
        - Да я повесил… повесел… - запинаясь, пытался объяснить хозяин нижней койки.
        - Кого повесил? - насторожился Гаузен. - Убийца что ли?
        - Да нет! - махнул рукой пьяница. - Повесел-лился слегка.
        - Бедняга, да тебе надо лечиться, лечиться и еще раз лечиться, - для приличия посочувствовал Гаузен. - Может, отдохнешь, разомнешься на полу, а я пока койку твою посторожу.
        Но пропойца не согласился на столь заманчивые условия.
        - Я бы тебе даже налил из своей фляжки за это, - добавил юноша.
        - А что там налито? - все еще не теряя надежды опохмелиться, спросил алкоголик.
        - Самое вкусное вино, которое в этих краях не достать, - рассыпался в обещаниях Гаузен.
        - А оно кислое или сладкое? - не отставал пьяница, забыв, что еще недавно проявлял индифферентность к горячительным напиткам.
        - Полу-кисло-сладко-вкусное, - расписывал юноша, не зная, какой сорт у этого так называемого алкоголика любимый.
        - А какая у него крепость? - уточнил сокамерник, шумно сглотнув слюну.
        - Если бы стены темницы были такими крепкими, как это вино… то нам бы и за двести лет отсюда было не выбраться, - не уставая, нахваливал Гаузен дешевую на самом деле выпивку.
        Глаза пьяницы жадно загорелись, и Гаузен решил, что настала пора заключать договор:
        - Давай так, ты освободишь мне койку, а я дам тебе хлебнуть.
        Пьяница лишь закивал головой и протянул руку.
        - Правда, фляга осталась у Мити с Петей. Но скоро я выйду отсюда и обязательно тебя угощу, - сообщил юноша, и нетрезвый сокамерник тут же потерял к нему всякий интерес.
        Гаузен по натуре был очень упрям, так что он предпринял еще одну попытку захватить себе место для отдыха.
        - Слушай, я смотрю, ты вопросы всякие любишь задавать, - вновь обратился юноша к пьянице. - А делать все равно нечего. Давай в загадки, что ли поиграем. Если я выиграю, то ты мне свое место уступишь, а если ты победишь, то я свое.
        Пьяница как-то неопределенно посмотрел на Гаузена, силясь понять, в чем разница выигрыша и проигрыша, что юноша счел за согласие.
        - Можешь первым задать, - предложил Гаузен, который пока не смог вспомнить какую-либо стоящую загадку.
        - Висит груша - нельзя скушать, - после тяжелых раздумий загадал пьяница. Похоже, это была единственная загадка, которая осталась в его пропитом сознании.
        - Гнилая, что ли? - недоуменно предположил юноша. Он понятия не имел о чем речь и ожидал более традиционных загадок, например, про речку или про дождь.
        По-видимому, пьяница и сам позабыл ответ, и вопрос так бы и повис в воздухе, если бы вновь не дал о себе знать обитатель верхней полки.
        - Боксерская! - торжествующе сообщил Гаузену зэк. - Посмотри на мои уши и нос. Видишь, какие помятые? Да не бойся, не обижу! Я вообще в молодости был спортсмен хоть куда! Ногу за шею закладывал! Правда, потом начал закладывать за воротник, как вот этот дурак, - немного погрустнев, закончил узник. Он уже не стал поворачиваться обратно и с интересом наблюдал за происходящим.
        - Теперь моя очередь загадывать, - продолжил юноша и обратился к пьянице.
        - Ему кланяются, чтобы дать денег, - загадал Гаузен, имея в виду нищего, сидящего на земле.
        - Коррумпированный чиновник! - выдал верхний сокамерник, и Гаузен осуждающе посмотрел на него.
        - Вообще-то мы здесь вдвоем играем, и ставки у нас реальные, - осторожно сообщил юноша заключенному.
        - Ладно, больше не буду перебивать, - не обидевшись, успокоил юношу зэк. Гаузен тем временем, считая предыдущую попытку проваленной, решил загадать чего посложней.
        - Она всегда приходит незваной, - отдаленно начал юноша и посмотрел на пьяницу, ожидая от него ответа.
        - Моя теща! - испуганно воскликнул пьяница и перекрестился. Гаузен был настолько возмущен такой глупой догадкой, что решил дать своему противнику второй шанс.
        - Встречи с ней боится каждый человек! - нарочито гробовым голосом пророкотал юноша.
        - Да теща же! - вжался от страха в угол пьяница.
        - Еще ее называют костлявой, - не сдавался Гаузен, дивясь недалекости своего сокамерника.
        - Моя теща… Она тощая как смерть! - еще больше перепугался выпивоха.
        - Ну вот, да ты же сам ее назвал! - не выдержал Гаузен, выдавая отгадку.
        - Кого назвал? Тещу назвал? Ее зовут Антонина Казимировна! - настаивал на своем пьяница.
        - Какая еще Антонина Казимировна? Я тебе покажу Антонину Казимировну! - рассердился Гаузен, возмущенный столь непроходимой тупостью своего собеседника.
        - Не надо показывать! Я боюсь ее пуще смерти! - взмолился алкоголик и от страха свалился под кровать.
        Гаузен уже было занял освободившееся место, но койка до того дурно пахла, что Гаузен, поморщившись, подумывал, а не отказаться ли ему от завоеванного удобства?
        - Он так боится тещи, что когда она собирается к нему в гости, он всегда напивается и что-то устраивает, лишь бы его забрали сюда подальше от нее, - сообщил сосед сверху, которого, похоже, изрядно повеселило недавнее происшествие.
        - А ты парень, я вижу, не местный… Не деревенский, случайно? - поинтересовался зэк. Похоже, что старомодная по меркам этого мира одежда юноши давала о себе знать. Гаузен, сделав вывод, что спорами он пока ни к чему хорошему не пришел, кивнул головой, чем еще больше порадовал зэка:
        - Это хорошо. Я сам родом из деревни. Бывало сяду в очередной раз, залезу на верхнюю полку и представляю, будто я на печке лежу… И мечтаю о родных полях да лесах… Брешут про нас, провинциалов, будто мы деревенщина, пропахшая навозом, и нет у нас никакой духовности и романтики. Понимаешь, о чем я, малек? - приветливо поинтересовался зэк, и Гаузен снова решил не спорить.
        - Сам я помню, как впервые попал в город, был такой же растерянный, как ты, - и зэк начал рассказывать про местную жизнь, доходчиво объясняя Гаузену про здешние порядки. Юноша тоже задавал вопросы и даже догадался рассказать ему причину, по которой он сюда загремел. На что зэк надавал ему много советов, как вести себя на следующем допросе.
        На середине разговора в камеру ввели смуглого молодого человека с испуганным лицом, который был лишь немногим старше Гаузена. Сначала он молча жался в углу, но потом начал прислушиваться к разговору.
        - А нельзя ли и мне помочь? - робко вмешался недавно прибывший юноша.
        - А тебя-то за что, Маугли? - наконец обратил внимание на новичка зэк.
        Молодой человек, уставший от долгого молчания и тяжелых дум, горестно покачал головой и начал свою историю:
        - Меня зовут Арчи Кунашвили! Я приехал погостить к своей семье, а заодно и поторговать. И вот иду я по рынку, кричу: Халва! Халва! А они меня схватили и теперь говорят мне, что я кричал «Хвала Аллаху».
        - И что? Плохо похвалил что ли? - не понял Гаузен.
        - Да при чем здесь Аллах? Я вообще кахетинец! - громко возмутился Арчи и, будто бы испугавшись собственных слов, добавил:
        - Вы не подумайте чего, я Аллаха очень уважаю. Просто я другого исповедания… Это еще не все, - утерев слезы, продолжил несчастный кахетинец. - В милицию кто-то сообщил, будто на рынке взрывчатка заложена, и милиционеры привели с собой собаку. А она идет себе между рядов, а потом как подскочит ко мне! Как занюхает! Как залает! А товарищ лейтенант и говорит мне: Ну что, Арчи, допрыгался! Что это у тебя там в лотке? Гексоген? Подорвать нас хочешь?
        - Ну так докажи им! - не выдержал зэк. - Консистенция, конечно похожа на взрывчатку, но любая экспертиза докажет, что ею в халве и не пахнет.
        - Не могу, - заплакал еще горше прежнего кахетинец. - Собака съела все доказательства моей невиновности, - и перешел с причитаний на проклятия:
        - Во всем виноват этот пес нечестивый, этот кебаб недожаренный! Да будь он проклят до конца своих дней!
        - Собака-то тут при чем? - вступился за животное Гаузен. - У нее ума мало, а кушать хочется постоянно.
        Юноша вспомнил, как часто кормил любимца Леканта Брюхогрея. Иногда он прямо на глазах пса съедал кусочек-другой, но тот не обижался, так как кормили его от пуза. Да еще Лекант, боясь отравления, давал собаке пробовать свою пищу, и только после этого принимался сам. Когда же пес исчез, пришлось Гаузену этим заниматься, но много принц все равно не давал. А вот ястреба Когтервача принц любил еще больше, чем пса, и тот ел только сырое мясо.
        - Да я не про собаку, - пояснил незадачливый торговец. - Это все Филимон Зеленых! Его сын сбежал без спроса с моей сестрой, и теперь он мстит всей нашей семье.
        - Филимон Зеленых! - презрительно повторил зэк и сплюнул сквозь зубы.
        - Одно дело, если человек плюет мимо урны, а другое - когда на окружающих. Плевок - преступление разовое, а неуважение куда хуже, потому что это непрекращающееся преступление. Уж по сравнению с этим мерзавцем я просто мелкий нарушитель! Мы с ним вместе начинали, но у него не было никакой чести. Он даже вступил в банду ГНУСНО.
        - А можно в банду и по-честному было вступить? - не понял Гаузен.
        - ГНУСНО - это значит «Грабь, Насилуй, Убивай Совместно с Нашей Организацией», - пояснил юноше зэк. - А потом он перешел в банду под названием «Летучий Голландец Шульц». Это была самая бандитская из пиратских и самая пиратская из бандитских группировок! Он заработал миллионы на продаже нелегальных копий кассет, а на рэкете - и того больше! Да он ограбил бы собственную бабушку и заснял преступление на видео, а потом продавал, если бы был уверен, что это принесет ему хоть немного денег!
        Тут заключенный обратился к другому юноше:
        - Ладно, Арчи, я и тебе помогу! Мне только дай повод этому колбаснику просроченному в овсянку плюнуть.
        Весь оставшийся день Гаузен болтал с зэком и Арчи. На пьяницу же никто не обращал внимания. Гаузен многое узнал об окружающем мире и даже чему-то научился у матерого уголовника. Зэк даже объяснил, почему его так зовут:
        - Я в юности, когда первый срок отсиживал, то книжку прочитал, как ее там… «Униженные», кажется. Или нет, «униженных» Федя написал, а мой любимый автор Витя…
        - Витя в тигровой шкуре… - подал с пола голос пьяница.
        - А вам не кажется, что ваше мнение в данном вопросе не существенно? - желчно поинтересовался Волжанин, и все еще не протрезвевший сокамерник испуганно замолк.
        - В какой еще тигровой? Он что, как Гомер, на каменных табличках наощупь писал? - вступился за любимого классика бывалый узник. - Это ж Виктор Гюго! И книжка у него есть… Ну, в общем, у него там герой, он прям как я! Где его не носило, куда его не мотало! И в тюрьме был, и в монастыре, и в канализации! Мне эта книга так в душу запала, что я даже документы себе новые сделал! Но сам понимаешь, имя французское, привлекает внимание… И я немного его подредактировал! Так я и стал Иван Волжанин!
        Но я лучше другую его историю расскажу, покороче. Там тоже сплошная уголовщина! Как же она называется… Сумбур какой-то матери! - и зэк увлеченно, будто в первый раз, начал сбивчиво пересказывать суть событий:
        Жила в Париже одна цыганка и звали ее Смиральда. Смиральда - это потому, что смирительная рубашка по ней плакала. И был у нее козел. А может и козлиха, но определить это было затруднительно, потому что когда кто-то лез проверять, эта скотина била копытом прямо в лобешник. В общем, по повадкам был козел самый настоящий. А занималась эта козлиная шкура вместе со Смиральдой тем, чем легавые постоянно угрожают. Била в бубен, то есть. А то, что высыпалось, они пропивали и проедали. И жила эта Помиральда с козлом, пока не запал на нее один священник.
        Фроло его звали, или Фродо, но не тот, что в печку золотишко выкидывал. Был он совсем бритый на голову, как и все ихние священники. А жену ему иметь не полагалось, как и всем католико-попам, но хотелось до зарезу.
        Ну, он к Помиральде подходит и говорит: Пойдем ко мне в келью, исповедоваться, я ведь священник, от меня ничего скрывать нельзя, даже панталоны. А она ему: Ты что, опять ладана нанюхался? Сам себе плешь проел, а мои кудри я проесть тебе не позволю! И в рясу ему высморкалась. И уж очень Фролка обиделся от подобного маневра. А был у этого священнослужителя звонарь колокольный. И звали его Козья Морда, потому что красота у него была ну очень специфическая. И в спине он был ну очень мускулистый! Правда, глухой он был, как Герасим, и звонил от этого что попало. Такую дребедень раззванивал, что никто не мог никак врубиться, по ком это звонит колокол? Ну да кто же ему с такой мордой пошел бы жаловаться?! А еще он на ногу хромал, отчего его так и звали - Хромео. Впрочем, Хромео, кажется, в другом деле замешан был…
        И попросил, значит, Фродо у Горбатого: Утащи, типа, мне эту Помиральду, а то я сам без нее помираю. Может и клал Козья Морда на все это дело с колокольни, но приказ начальства. Делать нечего - надо исполнять. И вот Горбатый караулит Помиральду в темном углу. Всю дорогу ей перегородил. И она ему и вякнет: Чего встал как пизанская башня? Дай пройти!
        А Горбатый в темноте по губам читает плохо, вот и подумал, что она его на свидание приглашает. Как схватит он ее, посадит на спину, и ну тащить в ближайшую забегаловку. Помиральда, естественно, завизжит, а тут как раз поручик с отрядом мимо проходил. Стройный такой, с бакенбардами. Вебом его звали. За то, что всегда во все места сразу поспевал. Он это непотребство увидел, да толком не разглядел. Ну, говорит, Помиральда, раскормила ты своего козла. А она ему - это не козел, а горбун Козьемордо. А он ей: Тудыть, его в качель, не распознал я твоего конька-горбунка. В общем, отряду приказал схватить Горбатого, а сам схватил Помиральду, благо она была не против. А то весь день ей мужики разные непристойные приложения делают, и хоть бы один пристойный мужик попался. А тут как раз вот. С сабелькой и бакенбардами.
        Ну и стали они жить вместе, месяц живут, два живут. А священнослужитель этот Фроллер все это время за занавеской прятался и подглядывал, как Полоний за Гамлетом. Интересно же, а то на исповедь все больше вдовы пожилые ходят разной степени престарелости. Ну и на третий месяц Помиральда задумываться начала. Выходи, говорит, ты за меня Веб замуж. Ну, тут поручик, конечно, замешкался, и Помиральда тоже начинает понимать, что поторопила события: Ну не замуж, так давай хоть сапоги почищу, говорит. А он ей возражает: Зачем сапоги, вон занавеска запылилась. А за занавеской Фроло. Тут Фролка это услышал и смекнул, что по Вильяму-то Шекспиру тех, кто за занавеской, убивают не спрашивая. И Фроло, как Хан Соло, решил вдарить первым. Выскочил и тюкнул Веба, а Веб-то и упал. А свалили все на Помиральду. И вот ее казнят уже, вешают, а у Фроло с колокольни зрелище не очень. И просит он своего Горбатого приподнять, чтобы было лучше видно. А тот угол подъема не рассчитал. Свалился, в общем, католик этот вдребезги. Тут толпа обернулась, не каждый день священники с колоколен шарахаются. В общем, было уже не до
цыганки, так что Помиральда сделала ноги без особого шухера…
        Хотя все в камере, включая пьяницу, в отсутствие телевизора слушали эту историю развесив уши, размышления Гаузена были совсем о другом:
        - Выберусь отсюда, найду Лин, и вместе мы вернемся. И Салочке лекарство найдем. Теперь им меня так просто не поймать.
        Юноша надеялся, что Лин все еще не видно поблизости оттого, что она сейчас добывает лекарство Салочке и верит в то, что Гаузен выберется самостоятельно. Тут к нему закралась мысль, что она специально не выручает его из плена, чтобы он не мешался под ногами.
        - Освобожусь отсюда и покажу ей, на что я способен, - отмел эти мысли юноша. - Еще неизвестно кто кого будет спасать в следующий раз.
        Глава IV
        На следующий день Гаузена снова повели на допрос. На этот раз вместе с ним взяли Арчи. Уходя, заключенный Волжанин пожелал им обоим удачи. Наверное, в милиции считали, что вид допроса одного подозреваемого действует на другого угнетающе и побуждает его к сотрудничеству. А, может быть, там просто торопились поскорей управиться с делами. Так или иначе, первым начали допрашивать Арчи, а Гаузена опять посадили в угол.
        - Сознавайся! Зачем ты хотел взорвать рынок? - как всегда неистовствовал Петя.
        - У вас нет права обвинять меня! У меня есть доказательства собственной невиновности! - упорствовал Арчи, наученный заключенным со стажем.
        - Видали мы их! Пикард твои доказательства съел! - заявил Петя. На его лице промелькнула победная улыбка, и Арчи растерялся.
        - Тебе ничего не остается, как написать признательную, Арчи, - продолжил наступление недобросовестный милиционер. На лице смуглого юноши появилось жалобное выражение. Чувствовалось, что он от страха все позабыл, и если продолжить давить на него, то он подпишет все что угодно. Гаузен решил выручить товарища по несчастью. Познавая чужой мир из тюрьмы, он внимательно слушал наставления бывалого уголовника, так что помнил немного и из дела Арчи.
        - Экспертиза… Взрывчатка, - начал нашептывать замысловатые термины Гаузен.
        - Молчать! А не то не только наручники - кляп в рот затолкаю! - рассердился Петя, но было уже поздно. Арчи вспомнил нужные слова, которые заучивал всю ночь.
        - Тогда доказательство в собаке! - выпалил Арчи.
        - Как это? - насторожился Петя.
        - Если собака съела взрывчатку, то она сама должна быть взрывоопасной! - упорствовал Арчи. - Собаку надо сбросить с большой высоты или поджечь. И если она не взорвется, значит, взрывчатки не было.
        - Да ты что, совсем очумел, изверг? - сорвался Петя. - Убери свои мохнатые руки от Пикарда! Другого Пикарда у нас нет! Да я тебя за жестокое обращение с животными привлеку!
        - Насчет проверки… - подал идею Митя. - Может быть, из этого что-нибудь да и выйдет.
        - Откуда выйдет? - не понял Петя.
        - Можно и по-другому проверить, - продолжал Митя. - Отдадим пса на химическую экспертизу в НИИ Савушкина. Должны же остаться какие-то остаточные следы.
        - Чего? Ты предлагаешь мне отдать Пикарда этим живодерам? Да они если и вернуть нам его обратно, то только по кускам.
        Тут Петя поежился от ужаса, вспомнив кое-что еще:
        - Говорят, есть там один профессор, так у него весь кабинет уставлен скелетами животных.
        - Я буду требовать химической экспертизы! - вновь подал голос Арчи. Он настолько расхрабрился, что было ясно, что он скорее напишет жалобу, чем признание.
        - Да кто ты такой, чтобы что-то требовать, козявка?! - кипятился Петя.
        - Халву! Халву мне возместите! - совсем обнаглел молодой человек, нащупавший слабое место в аргументах милиционера.
        - Дуля тебе будет вороненая, а не халва! - тут Петя схватил дело Арчи и порвал его на мелкие кусочки. - Вон отсюда! И только попадись мне в следующий раз! Всю душу из тебя вытрясу! Да после такого я у тебя даже завалящей изюмины не куплю! Митя, вышвырни его отсюда!
        Митя, пожав плечами, вывел Арчи из кабинета. Петя от злости ударил кулаком по столу и повернул голову, вспомнив, что у него остался еще один подследственный.
        - Иди сюда! Садись! - хитро улыбаясь, поманил милиционер.
        Гаузен, видя, что советы зэка не пропали даром, спокойно подошел к столу и сел, в уверенности, что и у него все обойдется.
        - У тебя такие шуточки не прокатят! - тут Петя оглянулся, чтобы лишний раз убедиться в отсутствии поблизости каких-либо свидетелей. - Мы с тобой в одну игру поиграем. Назови число от одного до пяти.
        Гаузену показалось, что он догадывается о том, что последует дальше. В Велитии была похожая игра, которую часто называли «угадайкой» или «распальцовкой». Суть ее заключалась в том, что два или более человека выкидывали на пальцах свое для каждого участника число, а потом делали ставку и кидали кости. У кого число совпадало или оказывалось ближе к загаданному, тот забирал выигранные деньги. Если же задуманное число было аккурат между двумя ставками, то деньги возвращались владельцам. В такую игру часто играли пьяницы, которые были еще достаточно трезвы, чтобы различать сколько пальцев на своих и чужих руках.
        - Один, - загадал Гаузен. Он часто брал крайние числа, чтобы избежать совпадений.
        Но Петя достал не кубик, а какую-то странную серебристую штуку. Рукоять у нее была, как у ножа, но вместо лезвия была какая-то трубочка, смотревшая к тому же не вверх, а под прямым углом к рукоятке. Посреди же конструкции размещался цилиндр в ямочках.
        - Один, значит, говоришь, - злорадно произнес Петя.
        Он достал из коробочки маленький металлический предмет, похожий на зуб, и загнал его в цилиндр. Потом крутанул его и поднес к уху. Гаузен уже видел, как полицейские переговариваются по похожим трубкам, и ожидал чего-то подобного. Но разговора не вышло - раздался лишь короткий щелчок.
        - Вот теперь моя очередь загадывать, - злорадно усмехнулся Петя. - Пять! - назвал он число, соответствующее количество раз зарядил свой загадочный предмет и протянул его Гаузену.
        - Как думаешь, повезет тебе сегодня, панк? - сквозь зубы одним лишь уголком рта проскрежетал Петя.
        - На что играем-то? - осведомился Гаузен.
        - Если боишься играть дальше - тогда подписывай чистосердечное, - объяснил Петя. - Ну что, парень, вращаешь барабан или напишешь все признание сразу?
        - А если у меня совпадет, то буду свободен? - обрадовался Гаузен.
        - Если так произойдет, я тебя задерживать не буду, - пожал плечами Петя, по-видимому, ожидая от юноши отказа.
        Гаузен, не чуя подвоха, схватил странный предмет, крутанул барабан, как показывал Петя, поднес к уху и уже собирался щелкнуть, но тут дверь с шумом открылась. В комнату вошел Митя и ошарашено уставился на происходящее.
        Гаузен от неожиданности повернул голову, не заметив, как наставил на Петю серебристую штуковину.
        - Митя! Ты видишь, что он творит, - пожаловался Петя. - Он меня прикончить собирается. Арестуй его!
        Гаузен, возмущенный несправедливым обвинением, немедленно положил серебристое устройство на стол.
        - Эх, Петя, Петя, - осуждающе вздохнул Митя. - Опять ты со своей игрушкой дуришь людям головы.
        Он подобрал пластмассовый муляж и подкинул его. Штуковина пару раз крутанулась в воздухе, и Митя снова схватился за рукоятку.
        - Ну что поделать! Не выдали мне табельного револьвера! - продолжил оправдываться Петя. - Он был в миллиметре от признания, пока ты не вошел. Да и вообще, его почти не отличишь от настоящего. Шел я как-то вечером в штатском, и тут ко мне какие-то типы подошли и спрашивают: Закурить не найдется? А я достаю револьвер и говорю: Сигарет нет, но есть пистолет. Пулю получить не желаете? Так что ты думаешь, они так быстро побежали, что я их даже арестовать не успел!
        - Хватит заниматься ерундой! Свидетели пришли, - одернул коллегу Митя и вышел из кабинета.
        - Ага, та девчонка, - оживился Петя. - Ты с ней знаком, да и она про тебя, похоже, не забыла, - глумливо поведал Петя Гаузену, встревожив того не на шутку.
        Неужели это отыскалась Лин, и теперь она каким-то образом собралась вызволить его отсюда? Гаузен, конечно же, хотел, чтобы подобное случилось с точностью до наоборот, чтобы в глазах девушки он выглядел героем, но все равно его сердце яростно забилось в нетерпении от предстоящей встречи.
        Полностью уверенный, что сейчас он повидает Лин, Гаузен уже искал слова оправдания, как он попал в этот переплет. Но, прежде всего он скажет те слова, которые он не договорил ей тогда на корабле.
        Юноша напряженно уставился на дверной проем. Но в кабинет вошла не Лин, а совсем другая посетительница.
        - А тебя то за что, красавица? - с сожалением удивился Гаузен, вспомнив, что видел эту темноволосую девушку в парке.
        - Я не красавица, я свидетельница… - пояснила она, и тут же спохватившись, попыталась поправиться. - То есть я конечно хотела сказать, что я… - но похоже постеснялась себя расхваливать и, не найдя подходящих слов, смутилась окончательно.
        Пользуясь замешательством, Петя попытался усадить ее за один стол рядом с Гаузеном.
        - Я с ним не сяду так близко! Он опасен! Наденьте на него наручники! - перепугалась она.
        Гаузен же от такого предложения возмутился еще больше.
        - Спокойно, гражданочка! Я держу его на мушке! Он и дернуться не посмеет! - успокоил девушку Петя и помахал своим игрушечным револьвером. Девушка бросила на него недоверчивый взгляд, но больше спорить не стала.
        - Вы узнаете этого злоумышленника? - решил перейти к делу Петя.
        - Как не узнаю! Это он! Да и куртка та же самая! - тут, чтобы доказать свою правоту, девушка попыталась схватить Гаузена за рукав, но юноша решил не связываться и быстро отдернул руку, рассердив свидетельницу еще больше:
        - Это он устроил потасовку в нашем парке вместе с Филимоном Зеленых и его проклятыми колбасниками! - при этих словах Петя прекратил писать, бросил ручку и встревоженным голосом поправил:
        - Вот про это рассказывать не надо! У нас имеются веские доказательства непричастности Филимона Григорьевича к этому делу.
        - То есть вы хотите свалить все на меня! - не выдержал и, несмотря на советы Волжанина, прервал показания Гаузен. - Да шел я себе спокойно…
        - Да чтобы этот проходимец с колбасного завода был хоть к чему-то плохому непричастен! - не дала ему возможности объясниться свидетельница. - Он давно хочет прибрать парк к рукам, а потом снести его!
        - Знаете, какая разница между Филимоном Зеленых и обычными бандитами? - вернул себе слово юноша. - Бандитам приходится надевать маску, чтобы скрыть свое лицо. Филимону же Зеленых нужно надеть маску, чтобы скрыть, что он бандит. Потому что у него это на лице это написано! Он похож на честного человека так же, как змея похожа на курицу! А его слово не стоит и ломаной соломины! Да я шел себе, никому не мешал, а эта крыса певчая на меня весь приплод свой натравила! И вообще, он такая свинья, что если бы он ел свою колбасу, то это был бы уже каннибализм! Но только в том случае, если бы в его колбасе содержалась хотя бы капелька мяса! А знаете, что самое подозрительное? Как-то раз у него пропал сын, а на следующий день на прилавках появился новый сорт колбасы! - высказал все, что ему удалось разузнать про известного в городе предпринимателя Гаузен. Тут он краем глаза заметил, что на лице девушки появилась плохо скрываемая симпатия к поведению юноши. Казалось, что у нее были похожие мысли о Филимоне Зеленых, но из приличия она постеснялась высказывать их вслух. Он попытался ответить ей аналогичным
взглядом, но она смущенно отвернулась, и, набравшись смелости, во весь голос продолжила собственные изобличения:
        - Бизнесмен Зеленых даже не свинья, а волк. Волк… в человечьей шкуре! Филимон и его команда специально устраивают мероприятия в нашем парке, при любой возможности вытаптывая газоны и круша все вокруг. А в этот раз ему хватило подлости начать пораньше! Я уже не говорю про то, как он подвинул забор своего дурацкого завода, отняв территорию у стадиона. А все из-за того, что у Филимона Зеленых душа черная как уголь, но в отличие от угля он не способен поделиться даже капелькой своего тепла!
        Девушка настолько жалобно рассказывала о тех бедах, которые причинил ей и ее городу коварный предприниматель, что Гаузен немного проникся ее переживаниями, и ему захотелось как-то ее утешить.
        - Не может такого быть! - стукнул кулаком по столу Петя, и, взяв себя в руки, добавил:
        - То есть я хотел сказать, что существование души наукой еще не доказано. И я попросил бы уважительней относиться к отсутствующим здесь свидетелям, - тут служитель закона зарыл лицо в бумаги и, подождав, когда наступит тишина, заявил:
        - У нас есть все основания говорить, что зачинщиком массовых беспорядков является гражданин, кхм, Гаузен, который, будучи в непотребном состоянии, высморкался во флаг, вызвав тем самым открытые столкновения среди участников парада.
        - Неправда! - громко возразил Гаузен и вспомнил, чему его учил матерый рецидивист. - Я не сморкался в него, я наоборот… Я требую следственного эксперимента! - юноша начал рефлекторно оглядываться в поисках предметов, на которых можно доказать свою невиновность.
        - Поцелуемся? - неожиданно предложил Гаузен свидетельнице.
        - Зачем? - испугалась она.
        - Чтобы все вокруг нам завидовали, - тут он схватил девушку за плечо и прижал ее к своим губам. Девушка тут же оттолкнула его и вскочила со стула. От нанесенной обиды на ее лице выступили слезы:
        - Вы все, все как один, хулиганы! Один заманил меня, другой… другой…
        Она не смогла больше сдерживать рыданий и выскочила из кабинета. Юноша озадаченно посмотрел ей вслед, так как ожидал совсем другой реакции.
        - Вот так я и целовал флаг, - объяснил он несколько мгновений спустя.
        - Нарушаете, товарищ Гаузен, нарушаете порядок следственного эксперимента, - злорадно усмехнулся Петя, глядя на реакцию девушки, и Гаузен еле сдержался, чтобы не ударить его. Тут вошел Митя, держа в руках тот самый флаг в свернутом виде.
        - И не стыдно вам, гражданин Гаузен? - осуждающе поинтересовался Митя. Судя по всему, Митя приблизительно догадался, что произошло в стенах кабинета.
        - Мне не стыдно! - горячо возразил юноша. - Потому что я сделал это из-за любви! Ведь я представлял себе другую девушку… - разоткровенничался Гаузен. Но юноша успел взять себя в руки и вспомнить то, чему его учил бывалый зэк Волжанин. - Прекрасную девушку по фамилии Родина.
        - Думаешь, свидетельница еще вернется? Может она составит заявление на насильственные действия со стороны этого хулигана? - спросил Петя коллегу, проигнорировав показания, и ткнул пальцем в Гаузена.
        - Вряд ли она вернется, - покачал головой Митя. - Тем более она может составить жалобу и на тебя - ты же недостаточно ограничил контакты свидетельницы с подозреваемым.
        - Ну ладно, и без нее управимся, - замялся Петя, похоже, испугавшись последствий, и снова обратился к юноше. - Итак, гражданин Гаузен, вы подтверждаете, что вы злостно надругались над флагом?
        - Да какой это флаг?! - не выдержал юноша, которому уже вконец осточертел этот спектакль и его роль в нем. - На настоящих флагах нарисована королевская корона, зверь или оружие какое-нибудь…. На худой конец, черепушка! А это…. Это просто тряпка полосатая!
        После подобных кощунственных слов в кабинете воцарилась гробовая тишина.
        - Митя, батарейки в диктофоне не сели? - подал, наконец, голос Петя.
        - Да я говорю же! Разверните и сами увидите, - продолжал гнуть свою линию Гаузен. Хоть он и позволил себе вставить слова, которые он говорить был не должен, но все равно он за собой никакой вины не признавал, так что решил идти до конца.
        Митя, развернув полотнище, начал пересчитывать полосы:
        - Красный, белый…
        - Ага! - торжествующе вскрикнул Петя. - Это же наш флаг!
        - Да подожди ты, это еще не все, - перебил Митя и начал заново. - Красный, белый, снова красный… Подожди, Петя, это как в рекламе: Красный, белый, снова красный - вот наш флаг мясоколбасный, - напел знакомые слова Митя и понюхал. - Ну вот, и запах даже соответствующий.
        - Я и говорю! Без вины виноватого пытаетесь осудить! - поддержал Гаузен.
        - Это же еще серьезнее! - не сдавался Петя. - Это же флаг колбасного завода! Градообразующего предприятия! Что скажет Филимон Григорьевич?
        - А чего ему говорить, - пожал плечами Митя. - Флаг целый, не рваный, не грязный, не жеванный… Даже следов от засоса не осталось. Да и нету такой статьи «за надругательство над колбасой». Вот был бы хлеб - другое дело. Он символ плодородия и вообще всему голова. Был бы это колбасный хлеб, еще можно было бы что-то приплести, а так - сам понимаешь.
        - Но ведь можно еще к чему-то прицепиться, - не отступал Петя. - Сам же видишь, какой опасный преступник!
        - Да ладно, какой уж там опасный… Даже в сводках нет никого на него похожего, - не согласился со своим коллегой Митя.
        - Слишком уж он чист и молод для простого бомжа, - настаивал Петя.
        - Ну, надо же с чего-то начинать, - равнодушно предположил Митя. - Фемида слепа, а это значит, что ко всем надо относиться непредвзято.
        - Может, Фемида и слепа, - перебил Петя. - Но я нюхом чую, что этого мерзавца надо засадить!
        - Петя, придется его отпустить, - произнес Митя, добавив нажима в голос.
        - Как же его отпустить? А как же раскрываемость? Как отчетность? Как же очередное звание? - отчаялся Петя.
        - Все-то тебе хочется любой ценой наловить побольше преступников! А в армии можно годами числиться и ни разу не побывать в настоящем бою. Вот у меня и друг такой. Уже пять лет служит, а подвигов никаких толком так и не насовершал. И ничего, не выгнали. Скоро майора дадут. Чего нам-то тогда так гнаться за раскрываемостью? - поинтересовался Митя.
        Услышав про майорское звание, Петя сдался и даже вернул Гаузену вещи. Тот порылся в сумке и заметил, что не хватает одного важного предмета.
        - Отдайте нож! - потребовал Гаузен.
        - Не отдам! - заспорил Петя, которому не хотелось отпускать Гаузена за просто так. - Это холодное оружие! И важная улика!
        - Я же им флаг не резал! - разумно заметил юноша.
        - А мог бы, - не сдавался милиционер.
        - Тогда я буду жаловаться! - пригрозил Гаузен и добавил со значением:
        - Мне кажется, что я видел для этого достаточно. Револьвер-то, - вспомнил мудреное слово юноша, - небось, тоже не в магазине покупал?
        - Петя, верни ему его вещи, - шепнул Митя и кивнул головой на любимую игрушку приятеля. - Хватит тебе уже всякого барахла.
        Петя нехотя протянул Гаузену его нож.
        - То-то, - одобрительно хмыкнул юноша и вернул оружие в ножны.
        - Петя, я его сам выведу, - проинформировал коллегу Митя.
        Петя ничего не ответил, а лишь со злобой посмотрел Гаузену вслед.
        - Если вы меня выпускаете, то вы должны освободить Лин! - уже в коридоре обратился к Мите Гаузен. Юноша подумал, что есть вероятность, что ее тоже держат в заключении.
        - Кто такой Лин? - не понял милиционер. - Это еще что за кличка?
        - Лин - это имя девушки! - возразил Гаузен, и, как мог, описал ее внешность.
        - Таких приличных к нам обычно не прибывает, - отозвался Митя.
        - Может, вы ее прячете, как упрятали меня. Сколько я времени здесь потерял! Да я чуть не постарел тут, пока ждал! - начал возмущаться Гаузен, который не доверял стражам порядка в принципе.
        - Если тебе так хочется, можешь посмотреть в женское отделение. Там никого, - предупредил Митя. Милиционер провел юношу в другую камеру и отпер ее. Там действительно было пусто.
        - Можно по приметам ее в розыск объявить, - участливо предложил Митя, который, похоже, по натуре был добрым малым. - Как можно с тобой связаться?
        - Я сам вернусь за новостями, - уклонился от ответа Гаузен, которому не терпелось отыскать девушку самому.
        - Постой-ка, - вспомнил уже в коридоре Гаузен. - Мне нужно обратно в свою камеру.
        - Странно, - удивился Митя. - Только освободился и уже обратно захотел. Так нельзя - сначала надо что-то совершить!
        - Да нет, не в этом смысле… Мне надо попрощаться с другом, - пояснил Гаузен.
        - Только ненадолго, - согласился Митя и впустил юношу внутрь.
        - Спасибо за советы, Волжанин, - поблагодарил Гаузен. - А то Петя хотел заточить меня настолько, что я выросшей бородой смог бы три раза обернуться.
        - Не надо благодарности, - скромно ответил Волжанин. - Я просто не люблю тесноту в камере.
        - Я вот что хотел спросить… Если ты такой добрый, что ты делаешь в таком нехорошем месте? - попытался разузнать юноша.
        - Ну, не знаю, - почесал подбородок Волжанин, видимо размышляя о прожитой жизни. - Может быть, все мы всего лишь фишки в руках бога, - задумчиво произнес заключенный.
        - Какого из них? - чуть не спросил Гаузен, но вовремя вспомнил, что такой вопрос в этом мире больше не стоит. Еще он вспомнил из здешних разговоров, что эта фраза произносится как-то не так…
        - Может пешки?
        - А кто его знает, фишка или пешка? По-моему, он азартный. Ты себе не представляешь, как он играл с моей судьбою. А вообще иногда мне кажется, что он самый главный ростовщик. Дает всего лишь один раз, а расплачиваться приходиться всю оставшуюся жизнь, - тут зэк грустно улыбнулся, видимо, погрузившись в давнишние воспоминания.
        - Ну, а чего помогать-то каждому встречному? - вновь поинтересовался Гаузен, не давая собеседнику замечтаться.
        - Как знать, может, даже в гестапо должен быть свой Штирлиц, - глубокомысленно изрек Волжанин.
        - Штирлиц - это типа шиворотня что ли? - не понял Гаузен.
        Тут зэк оторвался от мыслей и с подозрением уставился на юношу. Но тут же не выдержал и рассмеялся:
        - Я еще сомневался, за кого это ты себя выдаешь! А ты точно деревенский! Даже телевизора в доме не было!
        Гаузен кивнул в знак согласия, хотя так и не понял, что имел в виду заключенный.
        Тут Волжанин неожиданно посерьезнел. В его в глазах мелькнуло странное выражение - надежда, смешанная с осторожностью. Зэк нагнулся и зашептал юноше:
        - Слушай, когда выйдешь, обратно в деревню не торопись. Меня дожди. У меня одно дело незаконченное осталось, и мне такой молодец в помощь не помешает.
        Гаузену стало неловко. Он чувствовал себя обязанным за советы бывалого рецидивиста, но не находил слов, чтобы объяснить ему, почему он не может ждать и что должен сделать. Волжанин заметив, что Гаузен сомневается, снова рассмеялся и успокоил юношу, хлопнув его по плечу:
        - Да ладно, шучу! Зачем мне тебя вовлекать на эту дорожку? Может и я, если бы знал заранее, то, глядишь, и жил бы честно, - глаза зэка подернулись грустью, но он быстро сбросил и это чувство, вернувшись к свойственному ему веселому расположению духа.
        - Может, еще встретимся, - неуверенно произнес юноша и сердечно попрощался со своим новым другом.
        Выйдя из отделения, Гаузен не знал толком, что ему делать и куда направляться. Тут из окна кабинета, где его допрашивали, донеслись знакомые голоса. Решив пока постоять на улице, юноша придвинулся поближе к источнику разговора.
        - А, Филимон Григорьевич, здравствуйте. Вы, наверное, за флагом пришли? - неуверенно поприветствовал предпринимателя Петя. - А я думал, вас уже сегодня не будет.
        - Надеялся, что меня-то сегодня уже и не будет? Зря надеялся! Мои телохранители работают хорошо! Не то, что вы, легавые, - злобно огрызнулся бизнесмен, которого, видимо, совсем душили дела. - Веди сюда этих идиотов. Сейчас я такого против них насвидетельствую!
        - А их уже не надо… - испуганно начал объяснять Петя.
        - Что? Ты их отпустил?! - не дал ему договорить Филимон Зеленых.
        - Они так мастерски отметали все обвинения, - оправдывался Петя. - У меня не осталось никаких оснований их задерживать.
        - А это тебе чем не основание! - перебил бизнесмен Зеленых, и, судя по звуку, бросил на стол что-то не очень тяжелое, тут же прибавив:
        - Но ты и этого не заслужил!
        - Если бы не Митя, я бы обоих упек, - расстроено извинялся Петя, не пожалев от страха заложить приятеля. - Вы же знаете, как с ним трудно договариваться! Все у него пункты да параграфы на уме.
        - Я знаю?! Да знаешь что! Забудь про Митю! Еще раз облажаешься, и плакало твое накрашенное счастье черными слезами! - рассердился бизнесмен, но, немного успокоившись, поинтересовался:
        - А эта сумасшедшая из парка приходила?
        - Она вас тоже вспоминала, - с готовностью подтвердил Петя и спохватился. До Гаузена дошло, что Филимон Зеленых понял, какими словами вспоминала его девушка.
        - Не подождал меня, все дело развалил! А ведь и ее можно было бы приплести! Давно мечтал от нее избавиться! Проклятые голодранцы! Чем я им только не угодил? Я же полгорода кормлю! И имею право не меньше, чем на его половину! Да я ведь такой же человек, как и они! - недовольно сотрясал воздух бизнесмен. - Я тоже из бедноты! Семья, где я вырос, жила так плохо, что мыши в доме съели всех клопов, а потом передохли от голода. Моя бабушка на помойке рылась! - вспомнил Филимон Зеленых, и при этих словах его голос предательски задрожал.
        - Видел ее вчера, проклинала… То есть вспоминала вас… Разными словами, - поделился Петя. - Велела спросить, можно ли ей покопаться в мусорном баке вашего завода?
        - Еще чего! А из чего мне перерабатывать свежую колбасу? - возмутился Филимон и, спохватившись, что возможно взболтнул лишнего, вернулся к разговору:
        - Что они тебе там наболтали?
        - Арчи потребовал экспертизы, - изложил ситуацию Петя.
        - Черт побери! От этих Кукишвили одни проблемы. Если бы я успел прибрать НИИ к рукам, я бы им такую экспертизу устроил! Все из-за этого упертого звездолаза Савушкина! А я ведь был когда-то его поклонником! Я даже выпустил колбасу «Космическую» в тюбиках и послал ему целую коробку. Но он, каков подлец, вернул ее обратно с припиской: ««Космическая» только цена на это недоразумение». Кстати, а что с тем ублюдком мелким, который испортил мне весь парад? - решил отвлечься от неприятных воспоминаний бизнесмен на действительность, которая, похоже, казалась ему немногим привлекательней.
        - Он сказал, что только поцеловал флаг, да и флаг этот оказался… - побоялся оскорбить Петя предпринимателя, но тот нетерпеливо оборвал его:
        - Что не так в этом флаге?! То, что он напоминает кусок ветчины? Скоро это будет флаг не завода, а города, Петя! А когда я избавлюсь от Савушкина и приберу его НИИ к своим рукам, знаешь, в чью честь его переименуют?
        - В честь Пикарда? - сболтнул недалекий милиционер, совсем не ожидавший подобного вопроса.
        - Дур-рак ты Петя! Я буду главой НИИ имени себя, - процедил сквозь зубы бизнесмен и презрительно сплюнул в окошко. Гаузен тут же отшатнулся в темноту, опасаясь, что его заметят.
        - Ну и хрящ с тобой, и без тебя управлюсь, - задумавшись, пробормотал предприниматель и продолжил свою мысль: - Определенно, кто-то их подучил. Ты ведь не предоставлял им адвоката? Не давал им никуда звонить?
        - Нет, они никак не могли воспользоваться телефоном, - заверил Петя.
        - Значит… Как же я сразу не додумался?! Веди меня скорее в камеру! - потребовал предприниматель.
        - А вас то за что, Филимон Григорьевич? - испугался милиционер.
        - Идиот! Мне не надолго! Кажется, я знаю, кто там остался.
        Тут дверь в кабинете хлопнула, и все затихло. Гаузен решил, что раз милиционер с бизнесменом ушли, и ему тоже незачем здесь оставаться. Но он решил подождать еще немного, так как вспомнил, что единственный, кто остался в камере, был заключенный Иван Волжанин. К тому же, владелец колбасного завода упомянул про Савушкина, который был ключом к спасению Салочки, и, возможно, Лин.
        Вскоре юноша услышал, что в кабинет снова кто-то заглянул.
        - Наверное, Митя вернулся, - подумал Гаузен. Он оказался прав. Через некоторое время в кабинет вернулся предприниматель Зеленых и начал высказывать милиционеру те же претензии, что до этого говорил Пете. Митя отвечал спокойно, так как, похоже, не боялся бизнесмена. Тут в комнату вломился Петя и закричал:
        - Извините, но он сбежал!
        - Опять Пикард? - насторожился Митя.
        - Не Пикард! Волжанин! - отчаянно воскликнул Петя.
        - Не мог он сбежать - камера заперта! - удивился Митя.
        - Ну, значит, раздобыл ключ, отпер и сбежал! - продолжал оправдываться Петя.
        - Да не мог он дверь изнутри отпереть, - настаивал Митя. - Слушай, Петя, а что это у тебя за спиной? Опять улику прячешь?
        - Подожди! Это же мой кошелек! - раздался голос бизнесмена Зеленых.
        - Я тут не при чем! Я его в коридоре подобрал! Он, наверное, бросил его… как отвлекающий маневр! - попытался растолковать Петя, но под напором присутствующих в кабинете быстро раскололся:
        - Он угрожал мне! Угрожал, что отнимет все деньги, если я их себе не оставлю!
        - Как он мог тебе представлять угрозу, если был заперт? - не отставал Митя.
        - Ну, когда я его отпер. То есть… - путано объяснял Петя.
        - Откуда деньги? - перебил Митя.
        - Он подсунул мне их, я ничего не мог сделать, - сознался Петя.
        - А ты мог взять деньги и не выпускать его? - предположил Митя.
        - Ну что вы! Нарушать договор - это же беззаконие! - оправдывался Петя.
        - А выпускать преступников законно? - поинтересовался Митя. - Петя, ты куда?
        - Ну, догоню его, верну кошелек и снова задержу, - выдвинул новый план милиционер в попытке загладить свою вину.
        - Верните мой кошелек, сволочи синюшные! - не выдержал бизнесмен Зеленых.
        - Нельзя! Это доказательства! - воспротивился Митя. - Они будут свидетельствовать против гражданина Волжанина, когда мы его снова поймаем.
        - К черту доказательства! Я забираю свой кошелек! - заявил предприниматель.
        - А что мне полагается за находку? - небескорыстно поинтересовался Петя.
        - Награда тебе полагается! Медаль! Канализационный люк на шею! - позволил себе немного сарказма бизнесмен. - Без вас, легавых обойдусь. Уже троих виновных упустили! Даже совсем виновного - и то проморгали!
        - Надо послать Пикарда по его следам! - предложил Митя.
        Гаузен вспомнил, что Пикардом звать собаку-ищейку, и решил, что пора отсюда уматывать. Конечно, ему хотелось последовать за Волжаниным, потому что такой опытный авантюрист, как он, смог бы помочь ему отыскать Лин и раздобыть лекарство от болезни Салочки. Но он не знал в какую сторону пустился беглец. А если бы Гаузена поймали во время поисков, то могли бы снова повести на допрос, или даже подумать, что он соучастник побега. Не желая больше испытывать судьбу, юноша отправился, куда глаза глядят.
        Глава V
        Зная зачем, но, не зная куда, Гаузен шел по улицам незнакомого мира. За время нахождения под арестом пришелец из Велитии много чего узнал в компании Ивана Волжанина. Тот, похоже, всерьез поверил, что Гаузен деревенский, и обстоятельно рассказал ему об особенностях городской жизни, местного уклада, а также про колбасный завод и НИИ имени Савушкина. Так что хоть юноша все еще чувствовал себя здесь чужаком, но чужаком основательно подготовленным.
        - Надеюсь, Лин устроилась получше в этом Гряземелье, - вспомнил о девушке Гаузен, хотя куда она подевалась, он по-прежнему не представлял. При мысли о ней у него снова заныло сердце, но к этому чувству вскоре прибавилось другое, ниже на пару органов. Чтобы отвлечься, Гаузен решил немного оглядеться. Похоже, что он снова оказался в парке, где его схватили недавно. Заметив это, к ощущению голода прибавились неприятные воспоминания. Гаузену пришло в голову, что Лин могла оставить какой-нибудь знак с намеком, где ее можно отыскать, но ничего подобного ему на глаза не попадалось. Тут юноша заметил, что вдоль дороги понаставлены каменные вазы, а в одной из них торчит наружу какой-то потрепанный свиток. Гаузен подошел поближе и пригляделся. Среди мусора лежал смятый лист бумаги.
        - Туда им всем и дорога, - подумал юноша, но тут он вспомнил, что такие свитки называются газетами и появляются на свет с завидной частотой. - Лин могла оставить мне сообщение, - мелькнуло в голове у Гаузена. Он сунул руку в урну и достал газету. Различать здешние буквы, как и слова, он уже умел благодаря Книге Знаний. Встав под фонарь, юноша начал читать все, что только попадалось ему на глаза.
        К сожалению, в газете не содержалось даже намека о местонахождении девушки. Тут он увидел другое знакомое слово, которое заставило его сердце биться чаще. Он натолкнулся на статью о близившейся выставке научных достижений в НИИ имени Савушкина.
        - Савушкин! Это же тот самый колдун, у которого есть зелье, исцеляющее Салочку. Наверное, Лин уже там и вовсю пытается раздобыть искомое лекарство!
        Тут Гаузен с грустью подумал, что девушку в первую очередь волновала судьба Салочки, нежели его. Но, поразмыслив, решил, что беззащитная больная сиротка куда сильнее, чем он, нуждается в заботе. Да и, может быть, Лин считает, что он сам в состоянии позаботиться о себе, и поэтому отыщет его, только когда раздобудет лекарство и настанет пора возвращаться обратно. Или она просто не хочет, чтобы Гаузен мешался под ногами, вот и бросила его на произвол судьбы? Подобные мысли угнетали юношу, и, чтобы отогнать их, он окунулся в раздел объявлений:
        «Продается диван, в хорошем состоянии, недорого». Ага, если написано «в хорошем», значит рухлядь полная, подумалось юноше. А почем тут выпивка? Это какая крепость? За бутылку? Ну-ну. Глаза его метались из раздела в раздел, но наиболее полное понимание вызвал у него продуктовый, благо почти все наименования были ему знакомы. Прикинув вес и стоимость продуктов, у Гаузена постепенно стала вырисовываться экономическая картина мира, в котором его угораздило очутиться. Гаузен начал приблизительно представлять, сколько в здешней стране стоят деньги. Но размышления о возможностях подзаработать и разжиться деньгами снова начало вытеснять чувство голода.
        Гаузен поднял голову. От назойливых мыслей о еде его глаза стали видеть в темноте немного по-другому. Над его головой звезды выпали на небо, как крупинки соли на краюху черного хлеба. Луна наседала сверху, будто большая головка сыра. Одинокое дерево с развесистой кроной походило на здоровый, костью застрявший в земле, окорок. Озеро же с плавающими на нем кувшинками напоминало большую плошку супа с кругляшками жира сверху. «Уху - уху» - кричал невесть как залетевший сюда филин.
        - От ухи я бы сейчас не отказался, - подумал Гаузен.
        Тут пара его голодных глаз бессознательно нацелилась на уток, мирно дремавших у пруда. Гаузен вспомнил, что неподалеку отсюда, переходя через дорогу, он видел табличку. На ней был изображен олень в красном треугольнике, а подобную форму, как известно, имеет наконечник стрелы.
        - Наверное, это стрела, целящаяся в оленя, - попытался расшифровать значение данного знака Гаузен. - А это, должно быть, значит, что здесь можно стрелять оленей. А если оленей можно, то уток и подавно.
        Лука со стрелами у Гаузена с собой не было, и он достал нож. Крадущейся походкой он стал подбираться к ближайшей перепончатолапой твари.
        Тогда-то Ленон и увидел Гаузена впервые. Только он не знал, что это Гаузен. Ленон решил, что зловещая фигура с ножом - это обычный злоумышленник, о которых пишут в криминальной колонке. Ленон с ужасом подумал, что будет дальше. Он представил, как расстроиться Руфи, увидев на земле растерзанную птицу. Ленон просто не мог допустить, чтобы девушка страдала. Он уже вообразил, как она подбирает валяющиеся на траве перья, ее взгляд идет дальше и натыкается на окровавленные останки. Руфи подходит ближе, склоняется на колени, ее глаза краснеют и по лицу начинают стекать слезы. А вдруг Руфи свяжет его исчезновение с этим ужасным преступлением?
        - Я запущу в него булдыганом! - с мрачной решимостью прошептал Ленон, но в темноте не смог нашарить ни одного мало-мальски приличного камня. Попадались либо слишком мелкие, либо такие, какие бы он не смог поднять даже обеими руками. Наконец он нащупал подходящий снаряд, но волнение и неопытность в этом деле не могли не подвести юношу в его недобром начинании. Неумело подброшенный камень упал всего лишь в паре метров от метателя и настолько тихо шмякнулся об землю, что злоумышленник даже не подумал оборачиваться.
        Тогда во все еще неостывшую голову Ленона пришел другой, более дерзкий план. Ленон решил действовать немедля. Он нащупал в кармане нож и решил идти до конца. Не глядя, он раскрыл его и с оружием в руках пошел на браконьера. В этот момент вся ненависть, накопившаяся за день в Леноне, казалось бы, сконцентрировалась на этом незнакомце.
        - Стой! - закричал Ленон, и Гаузен обернулся. Юный велит посмотрел на бывшего журналиста, и его лицо расплылось в улыбке:
        - Стой, а не то что? Ты ИСЧЕРПАЕШЬ мое терпение, и я взорвусь?
        Только сейчас Ленон заметил, что по ошибке вместо лезвия перочинного ножика он выкинул ложку. Стоя на расстоянии швабры от Гаузена, смущенный юноша подумал, что хулиган не видит в нем серьезного противника, и решил испробовать другой подход:
        - Тогда я убегу и позову на помощь!
        - Надо переубедить этого местного дурачка, а то он подозревает меня неизвестно в чем, и, самое главное, неизвестно чего может предпринять, - подумал Гаузен, которому не хотелось в тюрьму обратно.
        - Послушай, ты, наверное, думал, что я тут на уток охочусь? Ты ошибаешься! Я… орнитолог! - вспомнил мудреное слово Гаузен и обезоруживающе улыбнулся. - И просто хотел отрезать одно перышко себе в коллекцию.
        Ленон, немного успокоившись, убрал нож, но все еще взирал на пришельца с недоверием. Безработный юноша подумал, что в таком юном возрасте в науку идут только вундеркинды. Тогда, вспомнив какие только можно ученые слова, Гаузен пожелал объясниться поподробней:
        - Я тут на конференцию поехал и со мной небольшой Конфуций случился, - снова спутал слова Гаузен, хотя теперь такое случалось с ним все реже и реже.
        - Конфуз, что ли? - поправил Ленон.
        - Ну да, несчастье, - подтвердил Гаузен.
        - А вы, наверное, иностранец? - сделал вывод Ленон.
        - Иностранец? Конечно иностранец! - согласился Гаузен.
        - Хотел бы я попасть на эту конференцию, взять интервью, послушать лекции… Я ведь журналист.
        Услышав эти слова, Гаузен напрягся, испугавшись скорого разоблачения.
        - Но я не могу. Меня с работы выгнали, - сокрушенно пожаловался Ленон.
        - Это еще что! - посочувствовал Гаузен. - Откуда меня только не выгоняли! Выгоняли много раз, но ни разу, к счастью, не догоняли. А теперь вот я совсем отстал от обоза, то есть… - Гаузен поморщился, вспоминая сложное и малопонятное для него слово, - то есть от поезда. И идти некуда. Слушай, а ты не видел мою… коллегу. Она тоже потерялась.
        - А как ее имя? - спросил Ленон, которому опять подумалось о Руфи.
        - Ее зовут Лин. Может, еще Фелиндия. Мы прибыли сюда вместе, но не заметили, как потеряли друг друга из вида, - начал объяснять Гаузен.
        Ленон поразмыслил немного, но не мог вспомнить ни одну девушку с похожим именем, особенно за последнее время:
        - Может быть, Селин Дион? О ее концерте у нас можно только мечтать.
        - Она такая светловолосая. В белой рубашке, бежевых штанах, может быть, зеленом плаще… Если она его не сняла… - продолжил рассказывать Гаузен, в надежде, что незнакомец как-то сможет ему помочь. Юноша так увлекся, что начал рассказывать детали, которые вряд ли пригодились бы для опознания:
        - Раньше я думал, что она была слишком строга ко мне, но теперь понимаю, что я был полным дураком, а она была всегда права. Ведь она такая умная, но не зануда. Она красива, но не заносчива. Она, конечно, очень ловкая, даже на лошади ездит, и может за себя постоять, но ей тоже нужна защита, понимаешь… Как, там, говоришь, тебя? - разоткровенничался Гаузен и поймал себя на мысли, что даже не знает, как зовут собеседника.
        - Ленон, - представился тот.
        - Гаузен, - назвал в ответ свое имя велит.
        Трогательное признание Гаузена вызвало чувство сострадания у Ленона, тоже с недавних пор тяжело переживавшего потерю. Но он не знал, как помочь своему новому знакомому.
        - Можно обратиться в милицию, - смущенно посоветовал Ленон.
        - Уже обращался, - вздохнул Гаузен, оставив подробности при себе.
        - Я могу проводить в гостиницу, где можно будет переночевать. Но нужен паспорт, - предложил Ленон.
        - Пас-спорт? Это типо волейбола что ли? - подумал Гаузен, тщетно вспоминая значение этого слова. Ему почему-то представилось перебрасывание мяча группой лиц, показавшееся ему довольно бессмысленным в данных обстоятельствах занятием.
        - Ну, или какие-нибудь документы, удостоверяющие личность, - прибавил Ленон, видя замешательство собеседника.
        - Нету! Потерялись, - обреченно покачал головой Гаузен.
        С тяжелым сердцем Ленон подумал, что пускай сам пропадет, но хотя бы хорошему человеку поможет.
        - Я знаю квартиру, где недавно комната освободилась, - нерешительно начал Ленон, подумав, что хозяйка квартиры, где он жил, с радостью примет ученого человека. - Наверное, можно будет устроить на проживание…
        - Отлично! - не дал докончить фразу Гаузен Ленону. - Я совсем не обременю. Мои пожитки - игла да нитки, как говаривала моя знакомая портниха. Да и вообще я аккуратный постоялец, грязи и мусора не выношу…
        - Мусор выносить придется хотя бы два раза в неделю, - проинформировал Ленон. - Нам пора идти, а не то уже совсем поздно будет и Антонина Казимировна ляжет спать.
        Тут Гаузену показалось, будто он слышал это имя, но он не мог вспомнить, где и когда, и его мысли быстро переключились в другую сторону:
        - Постой! Нам придется иметь дело с леди?
        Ленон неопределенно пожал плечами, не зная, подходит ли слово «леди» в данной ситуации.
        - А какого характера леди? - не отставал Гаузен.
        - Пред-пенсио-нерного, - смущенно заикаясь, пробормотал Ленон, боясь, несмотря на произошедшее, случайно дать Антонине Казимировне нелицеприятную характеристику.
        «Леди сильно нервная» - послышалось Гаузену.
        - Ну, ничего, - улыбнувшись, сказал скорее себе, чем Ленону, Гаузен. - И не с такими справлялись, - и довольно погладил болтающийся на поясе нож, радуясь, что для него найдется дело.
        Давно разобравшись, что Ленон в парке не хозяин, и поэтому, не спрашивая у него согласия, Гаузен вытащил лезвие из ножен и начал старательно срезать цветы с лужайки.
        - Да как ты… - пришел в ужас Ленон при виде уничтожения парковой растительности.
        - Как я могу прийти к прекрасной даме без цветов! - резко оборвал панику спутника Гаузен.
        При словах о прекрасной даме Ленону вновь почудилась Руфи, и он вообразил себе, как дарит ей прелестный букет. Но, представив, как она отреагирует, увидев, что цветы сорваны из ее парка, чудесное мгновенье прервалось новой волной отчаяния.
        - Но эти цветы нельзя срывать! - попытался остановить Гаузена он.
        - Еще как можно! - возразил велит. - К тому же, я не срываю, я срезаю. Видишь ли, - ученым тоном начал объяснять Гаузен, выдумывая детали на ходу, - мне знаком этот вид растений. Он называется… Кустурица разноцветная. Через пару дней они все равно завянут, а если их срезать сейчас, то через неделю они снова отрастут… Как грибы после дождя.
        Вообще-то Ленон раньше думал, что это тюльпаны, но услышав столь подробные сведения, покорно согласился, не в силах спорить с авторитетным мнением специалиста. Тем временем, Гаузен собрал букет и повесил нож обратно на пояс.
        - Постой! - пришло в голову Ленону. - Антонина Казимировна всегда смотрит в глазок, и вид холодного оружия может ее напугать. Тебе придется снять его.
        - Если я сниму ножны, у меня спадут штаны. Ты уверен, что она скорее откроет дверь, увидев меня без штанов? - попытался возразить Гаузен, но Ленон не отставал.
        В итоге, немного повозившись, юноша все-таки сумел снять с пояса ножны с ножом и засунул их в сумку.
        Уже подходя к дому, Ленон почувствовал всю неловкость будущей ситуации. Юноша вообще подумывал просто оставить Гаузена перед входом, и пускай бы он сам разбирался, но тут дверь квартиры быстро распахнулась, не дав ему как следует надавить на кнопку звонка.
        Глава VI
        - А вот и вы Ленон! Что ж это я вас выгнала на ночь… Единственного жильца, кхм. Вы ведь не алкоголик какой-нибудь, который вечно по тюрьмам рассиживает, - разразилась Антонина Казимировна несвойственной для нее радостью. При последних словах, впрочем, ее настроение несколько подпортилась, как будто она вспомнила о ком-то, кого знает уже давно.
        - Ну, захотелось пельменей, с кем не бывает? Можно и новых наварить. Не в блокаду же живем, в конце концов. А я-то на вас сорвалась - это щека все болит уже третий день. Ой, а кого это вы с собой привели? - снова начали появляться привычные ворчливые нотки в голосе дамы. Но Гаузена этот вопрос в тупик не поставил:
        - А я дальний родственник Ленона. В смысле, дальний, потому что живу далеко. А так мы с ним очень близки… по духу! Ближе ему только вы. Он сам так сказал. Да-да, дружище, не отпирайся!
        При этих словах к Антонине Казимировне стало возвращаться былое благодушие, и Гаузен решил усугубить положительное впечатление благородным жестом:
        - А это вам! - вручил Гаузен Антонине Казимировне свежий букет цветов, бутоны которых, подобно змеиным головам, слегка свисали вниз.
        - Если бы только все родственники были такими, - вздохнула хозяйка квартиры и уже собралась понюхать подарок, но тут из одного из бутонов вылезла сонная пчела и ужалила ничего не подозревающую домохозяйку прямо в щеку.
        - А-а-а! - неистово завопила Антонина Казимировна, но неожиданно успокоилась и удивленно приложила руку к больному месту.
        - Щека перестала болеть, - все еще не веря привалившему счастью вымолвила Антонина Казимировна.
        - Я надеялся, что вам поможет, - не растерялся Гаузен, хотя, конечно, понятия не имел, что подобное может произойти.
        - Апитерапия, - скороговоркой выдал Ленон, торопясь произнести, пока не позабыл, термин, который ему только что вспомнился. Он означал пчелолечение.
        - Будь здоров, Ленон, - ответил Гаузен, не разобрав мудреного слова.
        - Чего же вы тут стоите? Я вам на стол накрою, - великодушно предложила хозяйка квартиры, и Ленон с Гаузеном отправились на кухню пить чай.
        Антонина Казимировна вскоре покинула мужскую компанию, взяв уговор не шуметь. Не зная, к кому еще обратиться, Ленон, у которого все еще было тяжело на душе, стал рассказывать Гаузену события последних дней своей жизни. Велит слушал все это не очень внимательно, так как его больше волновали собственные проблемы и пути их решения. Доев, юноша облизал ложку и поднес ее к своему лицу выпуклой стороной. Любуясь на себя, он заметил, что из-за искривления формы столового прибора верхушка его головы заметно вытянулась.
        - Ну ты, яйцеголовый, - шутя погрозил Гаузен собственному отражению и подумал, что такие начищенные ложки есть только у Леканта на столе, но случая прихватить хотя бы одну блестящую безделушку ему так и не представилось.
        Решив не злоупотреблять гостеприимством, Гаузен положил ложку на место и переключил свое внимание на другой предмет, оказавшийся на кухонном столе. В банке, на которой остановился взгляд юноши, была какая-то подозрительная склизкая масса темно-розового цвета. Гаузен настороженно повертел стеклянный сосуд в руках и попытался разобрать, что на нем написано.
        Юноша начал напряженно шевелить губами над этикеткой, будто бы силясь прочесть написанное задом наперед:
        - Че… Че… Ты что, червями меня собрался накормить? - обиделся Гаузен, не ожидая от Ленона такого злого хулиганства.
        - Нет, это «черри», а не черви! - запротестовал Ленон и, чтобы доказать собственную невиновность, начал разбирать название по частям:
        - «Черри» значит «вишня», «Лак» значит «удача». Получается «вишневая удача». Просто иностранное слово написано нашими буквами. Ты что, английского языка не понимаешь?
        - Мне бы этот поскорее позабыть, - невнятно пробурчал Гаузен, и, немного успокоившись, осторожно сунул ложку в банку. - Совсем непохоже на вишню, - распробовав как следует, поделился своим мнением Гаузен.
        - Не может такого быть, - удивился Ленон и взял банку в руки. - В составе она значится… среди двух десятков других ингредиентов.
        Юноше было стыдно потчевать подобным угощением гостя, но джем на стол выложила расщедрившаяся хозяйка.
        - Червей там, надеюсь, нет? - вновь насторожился Гаузен.
        - Ну, я же сказал, что их там нет. Мне что, вслух прочитать? - смутился Ленон.
        - Не надо, чтение - это всегда смертная скука, - махнул рукой Гаузен, но, спохватившись, за кого он себя выдает, поправился:
        - То есть я хотел сказать, что я и так за свою ученую жизнь множество всяческих книжек начитался.
        При этих словах Ленон вспомнил, что в своем рассказе он совсем не упомянул про свою недавнюю находку. Кляня себя за нечестность перед ученым гостем, он решил показать ему книгу.
        - Это моя книга! - воскликнул Гаузен, увидев знакомый предмет у Ленона в руках. - Где ты ее взял?
        - Я нашел ее в парке. Она лежала на скамейке, а хозяина поблизости видно не было, - смущенно начал объяснять Ленон, не ожидая подобного поворота.
        - Ну, я могу тебя поздравить! Хозяин объявился. Прими мои благодарности, а я приму книгу! - и Гаузен протянул руки, рассчитывая возвратить себе драгоценную реликвию.
        - Подожди! - вдруг засомневался Ленон. - Я тебе, конечно, верю… Но ты должен доказать, что являешься законным владельцем данной книги. А если у тебя нету доказательств, то я размещу в газете объявление, и если никто не откликнется, то я отдам ее тебе, как первому заявившему.
        - И сколько это займет?! - раздраженно осведомился Гаузен, начиная терять терпение.
        - Ну, может, две недели. Может, месяц, - неуверенно произнес Ленон.
        - Какие у меня могут быть доказательства? Я же сказал - все мои документы пропали! - возмутился Гаузен.
        - Ну, например, ты сможешь указать какие-то отличительные черты? - предложил Ленон.
        - У книги бежевая обложка и пожелтевшие страницы, - описал ее Гаузен.
        - Верно, - согласился Ленон и уже хотел было отдать книгу, но опомнился. - Но это же и так видно. Может быть, ты расскажешь, о чем в ней идет речь?
        Гаузен чуть не выругался. Он столько носился с этой книгой, столько пережил, но ни разу толком не заглянул в нее!
        - Это Книга Знаний, - неуверенно начал Гаузен.
        - Ну, знания содержатся почти в каждой книге, - нерешительно подтвердил Ленон, но отдавать реликвию не стал.
        - Там идет речь об одном парне, который чего-то искал, но нашел не то, - начал судорожно вспоминать Гаузен. После перемещения его память на недавние события немного барахлила, да и свежие впечатления несколько замутнили его воспоминания о предшествующих событиях.
        - А на какой странице? - уточнил Ленон.
        - Ну, не помню, - признался Гаузен.
        Ленон начал листать книгу, наугад вычитывая отдельные отрывки, пытаясь найти что-то похожее:
        - Оказавшись в беде, надейся на лучшее, и в твоей жизни произойдут благоприятные изменения… Нет, не то, это какой-то астрологический прогноз. Человек без определенного смысла жизни вынужден скитаться в бескрайних пустошах отчаяния… Одно дело помочь вылезти человеку, упавшему в лужу, а другое - в знак сострадания лечь рядом… Вот Клеопатра боялась стать Склеропатрой и отравилась змеями… А Тесей занимался убоем разных скотов, в особенности крупнорогатых… Была у лисицы избушка ледяная, но потом она ее на коктейли пустила… Все что не делается - делается для двух вещей…
        Пока Ленон читал вслух, Гаузен вспомнил, что Лин не вычитала историю про Демиана из книги, а рассказала ее по памяти. Тут юный велит начал закипать от злости. Он ожидал, что когда в следующий раз увидит книгу, то она будет в руках у Лин, а вместо этого он встретил какого-то чудика.
        А вдруг он украл эту книгу у Лин? Или отобрал! Вдруг он ему наврал, что никогда не встречал Лин? Вдруг он только притворяется безобидным дурачком, а на самом деле заманил его сюда! Странные мысли вертелись в голове у Гаузена, но ведь и это место нормальным, по его меркам, никак назвать было нельзя. И он не знал, чего ожидать от здешних обитателей.
        Злило его еще и то, что Ленон как-то умудрялся читать чужую книгу, будто свою. Позабыв, что Ленон предоставил ему кров и пищу, в голове у Гаузена начали возникать недобрые мысли. Он должен добыть книгу любой ценой! Юноша начал незаметно сжимать кулак. Но кухня была такая тесная - не размахнуться. Да он еще упадет, завопит, позовет на помощь, разбудит старуху и переполошит весь дом. Вместе с этими мыслями в Гаузене смешалось отвращение, отчаяние и ненависть. Пройти столько испытаний, пережить столько трудностей и чтобы какой-то слабовольный идиот присвоил все, ради чего они с Лин так старались и рисковали! Рука Гаузена непроизвольно потянулась к ножу.
        - А эта книга нужна Лин, она доверила ее мне, - вспомнил Гаузен. - Быть может, с ее помощью мне удастся отыскать ее?
        - Столько людей погибло из-за этой книги. Столько людей, хороших и плохих… А кто же стоит передо мной? - мрачно подумал Гаузен и пригляделся к ничего не подозревающему чужаку. Как он не присматривался к Ленону, он никак не мог увидеть в нем плохого человека. Как бы сейчас поступила Лин на его месте?
        Тут перед глазами юноши предстали недавние события, где они вместе с Лин сидели в каюте и болтали друг с другом, полагая, что опасность миновала. Дурные намерения, затмившие было сердце юноши, уступили место приятным воспоминаниям, и сердце подсказало Гаузену верный ответ.
        - Постой! - воскликнул он, и Ленон прекратил чтение вслух. - В этой книге есть один знак… Дай я его нарисую тебе.
        Ленон, порывшись, достал Гаузену ручку и блокнот, открыв его на пустой странице.
        - Вот смотри, - показал Гаузен и начал рисовать:
        - Сердце - это добро. И оно из золота, потому что добро - это самое дорогое. И сердце должно быть открыто - потому оно открывается как книга. А на страницах его - вся мудрость, - голос Гаузена немного подрагивал, ведь он будто наяву слышал голос девушки, раскрывающей ему тайну символа своего ордена.
        От нахлынувших воспоминаний и не очень удобной ручки рисунок вышел не совсем точным, но Ленон внимательно изучил его. Он снова начал листать книгу, и вскоре оттуда вывалилась похожая картинка.
        - Наверное, это принадлежит тебе. Поздравляю с находкой, - извиняющимся тоном сообщил Ленон и робко протянул реликвию обратно.
        - Хотелось бы мне так же вернуть ее настоящей владелице - из рук в руки, с глазу на глаз, - подумал Гаузен.
        Раз книга не у Лин, значит, она может быть в опасности, и нужно отправляться на ее поиски немедленно. Юноша снова подумал, что, наверное, девушка занята поисками лекарства для Салочки, а это значит, что, во что бы то ни стало, надо устроить так, чтобы их пути пересеклись.
        Тут Гаузен заметил, что на полу валяется другая бумажка, которая, похоже, тоже выпала из книги. Ленон узнал свою записку и попытался перехватить ее, но Гаузен был быстрее. Подняв с пола, юный велит прочел ее, и его сердце наполнилось жалостью. Ему стало стыдно за все те вещи, которые еще недавно пришли ему в голову про Ленона.
        - Не надо, дружище, оно того не стоит, - твердо произнес Гаузен в лицо Ленону, а затем разорвал записку на мелкие кусочки и выкинул в форточку. Ветер подхватил их будто пепел после пожара. Чтобы отвлечь Ленона от нехороших мыслей, он решил сразу перейти к делу.
        - Слушай, Ленон, - осторожно начал Гаузен. - Мне, конечно, приятна твоя компания, но надолго оставаться я здесь не собираюсь. Не мог бы ты меня провести в одно место?
        Гаузену пришло в голову, что если он убедит Ленона в собственной необходимости, то это поднимет самооценку его нового знакомого.
        - Вообще-то туалет направо по коридору, - не понял Ленон. Он тоже стыдился своих недавних мыслей, равно как и тому, что их не удалось спрятать от окружающих.
        - Я вовсе не туда собирался, - возразил Гаузен. - Мне нужно попасть в НИИ имени Савушкина.
        - Меня туда вряд ли теперь пустят, - расстроился Ленон. - Вот на колбасный завод - звали еще приходить…
        - Как это относится к НИИ? - нетерпеливо оборвал Гаузен. - Ты этой колбасой собрался сторожевых собак отвлекать?
        - Ну, нет, - обиделся на грубость Ленон. - Я отказываюсь попадать куда-либо противозаконными методами, - заявил Ленон, про себя подумав, что Руфи так же не одобрила бы подобных нарушений.
        - Ты, наверное, думаешь, что я вор какой-нибудь! - заспорил Гаузен. - Мне от этого НИИ ничего из их барахла не надо. Ну, почти не надо. Я ведь ученый, и у меня к Савушкину дело есть. Разузнать кое-чего…
        - Ну, тогда можно записаться к нему на прием. Может, через пару месяцев и примет, - посоветовал Ленон.
        - Не могу! Я и так здесь подзадержался!
        Тут Гаузен понял, что для того, чтобы убедить Ленона помочь ему, надо рассказать всю правду. Или хотя бы большую ее часть.
        - Послушай, Ленон, я ведь не для себя стараюсь, - издали начал Гаузен.
        - А для кого? - спросил Ленон.
        - Есть одна девушка, и у нее большие неприятности, - он чуть было не добавил «в одном месте», но решил, что это будет звучать несколько грубовато.
        - Ее похитили? - ужаснулся Ленон, у которого криминальные хроники вызывали особый трепет.
        - Откуда ты знаешь? - чуть было не сказал Гаузен, но поймал себя на мысли, что он хоть и говорит о племяннице Галатеи, но не перестает думать о Лин.
        - Нет, ее зовут Салочка, и она тяжело больна, - печально объяснил Гаузен.
        - А чем, если не секрет? - поинтересовался Ленон, взгрустнув, что вряд ли сможет предложить какую-либо помощь. Из лекарств у него оставались только сода, активированный уголь и мятные пастилки.
        - Как бы это сказать, не каждая туфелька ей подойдет, - попытался помягче сформулировать недуг Салочки Гаузен.
        - А в каких туфлях она ходит? В лодочках? - не понял Ленон.
        - Ну, если перед тем, как надеть, очистить их от ила и убрать весла, то думаю, подойдут, - согласился Гаузен и решил говорить на чистоту. - Ее ноги разрослись до невероятных размеров, и если их не вылечить…
        - Придется их отрезать? - испугался Ленон.
        Гаузен серьезно кивнул, хотя в точности не знал, куда может завести тяжелое проклятье Салочки.
        - А лечиться она не пробовала? - спросил Ленон.
        - Да чем ее только не лечили, но все без толку, - поведал Гаузен Ленону, решив, что про магию упоминать не стоит. - Лекарство из НИИ Савушкина - ее единственная надежда.
        - А может, просто попросить в НИИ? Если у них есть хоть капелька доброты, они не смогут отказать, - наивно предположил юноша.
        - Это я и собираюсь сделать, - подтвердил Гаузен. - Но сначала мне нужно туда попасть.
        - Может, для начала лучше позвонить? - предложил Ленон.
        - У меня колокольчика нет. Если свистну, то впустят? - не понял до конца своего собеседника Гаузен.
        - Ну, я имел в виду позвонить по телефону, - пояснил Ленон, удивившись, что Гаузену вдруг захотелось пошутить во время столь серьезного разговора. Тут и велит вспомнил, что телефон - это аппарат, по которому общались милиционеры. Так как юноша на собственной шкуре испытал «дружелюбность» некоторых местных обитателей, он тут же отмел и этот вариант. К тому же, он на полном серьезе подозревал, что в НИИ могут удерживать в заточении Лин.
        - Понимаешь, Ленон… Ты знаешь, какие черствые и бессердечные люди сидят на этих телефонах, - тут Гаузен снова вспомнил Петю, которому, наверное, уже икалось. - Что они поймут? Эта проблема очень деликатная и хотелось бы сообщить о ней лично…
        - Леониду Савушкину? - вновь предположил Ленон.
        - Если удастся, - подтвердил Гаузен, хотя у него имелся и другой план. Главное было проникнуть в НИИ, а потом любыми путями раздобыть лекарство для Салочки. И, конечно же, найти Лин.
        - Даже и не знаю, - замялся Ленон. Ему был по душе энтузиазм Гаузена, но идти на разного рода авантюры после недавно пережитых событий он побаивался. - НИИ - это не парк, чтобы посторонним можно было разгуливать безнаказанно.
        - Это кто же посторонний? - возразил Гаузен. - Ты - журналист, я… ученый, - немного поколебавшись, добавил он. Он еще не вжился толком в новую роль, да и не совсем знал, как ее играть. Но продолжил юноша уже с большей уверенностью:
        - Тебе нужно освещать современную науку, а я тоже должен узнавать ее и делиться своими знаниями с окружающим миром. Без этого прогресс никуда не сдвинется!
        Но Ленон по-прежнему не решался дать своего согласия, хотя и понимал, что завтра его день будет полностью свободен.
        - Ладно, - сдался, наконец, Гаузен, который решил, что хватит на сегодня споров. - Завтра решим. А если тебе не спится, то подумай, как нам туда пробраться, а я свой план буду прорабатывать.
        С этими мыслями Ленон и Гаузен легли спать. Но обоим юношам сон давался не очень легко.
        Гаузен думал о том, как он найдет Лин, затем они вместе отыщут лекарство для Салочки и покинут этот злосчастный мир. Потом они исцелят Салочку, а после всего пережитого Лин уже не захочет с ним расставаться. К Леканту он больше не вернется. Может быть, они вместе с Лин отправятся путешествовать по другим странам, более привычным и гостеприимным. Да пусть даже и не совсем дружелюбным! Он будет вооружен и будет не один!
        У Ленона же были куда менее веселые мысли, так как в сущности его ситуация мало изменилась. Он лишь получил неопределенную отсрочку. Ленон вспоминал о Руфи. Что она подумает, когда не увидит обещанной статьи? Свяжется ли она с бездомным голодранцем? И что сделает с ним Филимон Зеленых, когда он перестанет получать свои деньги, которые Ленон ему задолжал?
        Что объединяло мысли Ленона и Гаузена, так это то, что им обоим хотелось убраться отсюда подальше и забыть события последних дней, как страшный сон. И если Гаузен знал, куда и с чем ему возвращаться, то Ленону идти было некуда.
        Глава VII
        - Послушай, Ленон, - вернулся наутро Гаузен к тревожившему его вопросу. - Нам все-таки надо как-то пробраться в этот НИИ.
        - Кто ж нас туда пустит? - напомнил Ленон, который вообще-то был непрочь посетить институт.
        - А ты там точно никого не знаешь? - поинтересовался Гаузен.
        - Ну, кто же не знает Савушкина… - замялся Ленон.
        - Отлично! - воскликнул Гаузен. - Покричишь его во дворе и попросишь, чтобы он нас впустил.
        - Ну, я много слышал о нем, но чтобы лично, - смущенно произнес Ленон. - Вот Валентин Петрович…
        - Да что ты мне про своего старикана втираешь? Он тебя пустит в НИИ? - раздраженно перебил Гаузен.
        - Он меня вообще теперь никуда не пустит, - хотел сказать Ленон, но промолчал. Эти воспоминания были ему неприятны.
        - Ладно, - раздраженно махнул рукой Гаузен. - Пойдем в НИИ и там разберемся на месте. Покажешь мне дорогу?
        Ленон вообще-то был не против немного прогуляться, поэтому согласился, и через некоторое время оба юноши достигли здания института.
        - Ничего себе махина, - присвистнул Гаузен и подумал, что Лекант, наверное, хотел построить себе замок не меньше. - Смотри, Ленон. А стена-то дырявая. Тут под полосатой доской можно пролезть, - показал на шлагбаум велит.
        - Там в будке охранник, он не пустит, - возразил Ленон.
        - Если стражник прячется в будке, то он, наверное, очень трусливый, - догадался Гаузен. - Пойду его попугаю.
        - Постой! - предупредил Ленон. - Не надо его пугать - он тревогу поднимет.
        - Да я и не собирался его пугать. Просто сделаю вид, что меня тут ждут. На, подержи сумку. Благородные люди тяжестей не таскают, - скинув лишний груз на руки совсем не ожидавшего подобного спутника, юноша уверенно направился к пропускному пункту.
        - Стой! Кто такой? - тут же окликнули Гаузена из будки. Гаузен решил воспользоваться старым трюком, который он уже однажды пустил в дело:
        - Я Помидор - король Укропа! - выпалил юноша, поймав себя на мысли, что время, проведенное в обществе вегетарианца, не прошло даром.
        - Тьфу ты! Я Пешеход - король Дороги! Как ты смеешь, презренный страж, прерывать мою прогулку? - надменно заявил юноша, имитируя в голосе нотки, свойственные тону Леканта.
        - Не, парень, ты, по-моему, не король, - желчным тоном возразил охранник и оценивающе посмотрел на пришельца, будто бы зная о Гаузене еще больше, чем сам юноша.
        - А кто? - на миг растерялся Гаузен и подумал, что в этом мире всех королей, может быть, знают в лицо.
        - По-моему, ты не король, а так… Маркиз или барон… Барон Убирайс вон Отсюдов! - последние несколько слов охранник громко выкрикнул, но Гаузен не сразу распознал остроту, а лишь подумал, что охранник перепутал его с другим вельможей и сейчас огласил его прибытие.
        - Угадал, не спорю. Ну, ты… приглашатай… Приглашай меня уже! - и Гаузен махнул рукой вверх, изображая подъем ворот, но охранник лишь смотрел на него со злобной усмешкой, и не думая подчиняться.
        - Убирайся отсюда вон, кому сказал! В последний раз тебя предупреждаю, шутничок, - сердито рявкнул охранник.
        - Разве о моем прибытии еще не доложили? - сделал последнюю попытку Гаузен.
        - Сейчас доложат куда надо! - злобно отозвался страж. - И кинут за решетку до выяснения!
        Гаузену, которому не нравились угрозы, особенно если это были угрозы заключения, пришлось отступить.
        - Никто не смеет кидать особу моего ранга! - попытался сохранить достоинство юноша. - Я сам покидаю столь невежественный прием.
        - Ничего, ничего. И не таких охранителей уламывали, - пробормотал юноша, вспомнив призрака, и вернулся к ожидавшему невдалеке Ленону, который с волнением наблюдал за происходящим из-за дерева.
        - Ленон, ну ты чего? Я же почти прошел! Тебя бы я своим слугой представил, - и, не дав приятелю возразить, Гаузен задал другой вопрос:
        - А скоро придет охранник потрусливей?
        - Откуда мне знать, я же тут не работаю, - обиделся Ленон, услышав, какую должность ему присвоили. Гаузен же подумал, что хватит ему уже полагаться на свой собственный опыт, заработанный тяжким трудом в далекой Велитии. Юноша решил воспользоваться уроками своего бывшего сокамерника Волжанина.
        - Ладно, - задумчиво произнес Гаузен. - Теперь твоя очередь.
        - Как это моя? - удивился Ленон.
        - Ну, все просто. Ведь главное, чтобы он ворота открыл, а я так быстро прошмыгну, что он даже не заметит. Да не бойся ты! Если меня поймают, я скажу, что ты ни при чем.
        - Да как же он меня пустит? - воспротивился Ленон.
        - Да очень просто! В короля-то он не поверил, значит, короли им в НИИ не нужны. Надо представиться кем-то менее значительным, но куда более полезным. О! - осенило Гаузена. - Представься гонцом!
        - Курьером что ли? - уточнил Ленон.
        - Да, да! Хоть курьером, хоть терьером! Главное - убедительней заливать!
        - А откуда? - поинтересовался Ленон, которому эта затея нравилась все меньше и меньше.
        - Да хоть от колбасного завода! Похож ведь, и сумка у тебя есть, - продолжил убеждать Гаузен.
        - Но ведь это будет… обман, - из последних сил сопротивлялся юноша.
        - Один мой дальний родственник, - начал Гаузен, прикинув, что с учетом пространственного перемещения, теперь тот стал совсем отдаленным, почти что даже никаким, - всегда говорил, что обман - это и не обман вовсе, пока не хочешь нажиться за счет обманутого, или не преследуешь еще каких корыстных целей. Да ты не бойся! Главное, когда он будет ворота открывать, ты поближе встань к окошку охранника. Предложи ему что-нибудь…
        - Открытку? Газету? - догадался Ленон.
        Гаузен, услышав знакомое слово, вновь потянулся к мусорной урне.
        - Что у вас за газеты такие? Только на помойке и валяются! Держи! Как только он шлагбаум поднимет, предложи ему ее купить! Я видел, у него похожая была, и он что-то там в ней черкал. Может, заинтересуется!
        - Как же я ее продам? Она и так бесплатная… да еще и несвежая, - пригляделся к дате выпуска Ленон.
        - Да нет, вроде не воняет почти, - презрительно принюхался Гаузен, но счел запах вполне удовлетворительным и всунул газету в руки напарника.
        - Может, ты лучше сам представишься, - сделал последнюю попытку Ленон.
        - Ты в своем уме?! - не сдержался Гаузен. - Я же туда только что ходил! И что я ему скажу? Дяденька, а я больше не король - я курьер. Нет уж, дружище, - при последнем слове Ленон радостно просиял, а Гаузен, заметив это, успокаивающе добавил:
        - Да тут неважно, купит он ее или нет. Ты, главное, покажи ему. Просто разверни газету у него прямо перед носом, чтобы ему ничего видно не было. А я в это время проскользну, глазом не успеешь щелкнуть.
        Гаузен одобряюще похлопал Ленона по плечу, развернул его в противоположную сторону и легким дружеским тычком отправил к пропускному пункту.
        - Я курьер, я курьер, - взволнованно повторял Ленон, медленно и неуверенно направляясь на встречу с охраной.
        - Пустите меня, я… карьерист, - доложил юноша охраннику и тут же спохватился, что все напутал.
        - Куда пошел, карьерист? На повышение? - засмеялся охранник, довольный собственной шутке.
        - В смысле, я почтальон, - поправился Ленон, но произнес это не очень уверенно. Он вспомнил один пренеприятный случай, как однажды он делал репортаж о работе почтового отделения, но его случайно заперли на выходные, и он от голода перелизал все марки.
        - Почтальон, говоришь, - тут охранник оторвался от газеты, в которой разгадывал кроссворд, и подозрительным взглядом прицепился к юноше. - А чем докажешь?
        Ленон, совершенно не ожидавший подобного вопроса, вспомнил наставления Гаузена и неловко попытался протянуть газету охраннику. Но тот резким движением смял ее:
        - Ты что, головой со столба телеграфнулся? Что ты мне суешь? Документы, говорю, у тебя есть?
        - Я на почте забыл, - испуганно пробормотал Ленон. - Сейчас вернусь, - и быстрым шагом, не оборачиваясь, вернулся к Гаузену, все это время нетерпеливо наблюдавшим за этим нелепым представлением.
        - Ну вот! Такой был план хороший, а ты все испортил, - тут же накинулся Гаузен на своего помощника.
        - Интересно, курьерный рост - это когда начинаешь почтальоном, а заканчиваешь пилотом грузового шаттла? - пробормотал Ленон, все еще не оправившись от волнения.
        - Нашел время шутить! - сердито одернул его Гаузен.
        Пока Гаузен ругал Ленона, а потом они обсуждали новый план, караул успел поменяться, что Гаузен не смог не заметить.
        - Посмотри, Ленон, - обрадовался Гаузен. - Охранник сменился. Ты знаешь, что это значит?
        - То, что предыдущему захотелось покушать? - неуверенно предположил Ленон, который позавтракал недостаточно плотно.
        - Не только! Новый охранник нас еще не видел, а значит, мы сможем снова попытать удачу, - разъяснил Гаузен.
        - А вдруг ушедший охранник рассказал о произошедшем сменщику. Я видел, как они о чем-то переговаривались, - настороженно подметил Ленон.
        - Может быть, ты и прав. Старые хохмы тут не прокатят. Конечно, иногда старый трюк и лучше новых двух, но даже бороздящие морские просторы корабли, каждый раз следуя по одному и тому же звездному пути на ночном небе, могут немного отклоняться от курса, - задумчиво произнес Гаузен, которому вспомнилась эта поговорка, ходившая среди хаслинов, хотя обычно юноша не любил длинных замысловатых тирад. - Смелее надо быть, - подытожил Гаузен, в голове которого созрел новый план. Он уже давно заприметил стоящую вдалеке тележку, а теперь придумал, как с ней поступить:
        - Послушай, Ленон. Смотри, как я их всех перехитрю. Видишь повозку? В ней железки разные валяются. Ты в нее залезешь, а я ее мимо пункта провезу. Скажем… то есть я скажу, что для экспериментов разных понадобился металл.
        - Я не хочу туда лезть, - неуверенно заупирался юноша, наблюдая за тем, как Гаузен выкидывает металлолом наружу.
        - Ладно, - неожиданно спокойным тоном согласился Гаузен. - Тогда лягу я, ты закроешь меня листами, а я тебе буду слова подсказывать. Дотолкать-то сможешь?
        Ленон прикинул вес Гаузена, прибавил к нему тяжесть тележки и, накинув оставшиеся килограммы железных листов, пришел в ужас. Гаузен, ожидавший подобной реакции, показал ему, как следует лечь, чтобы поместиться целиком.
        - Только сильно сверху не накладывай и не растряси меня, - попросил Ленон.
        - Не волнуйся! Буду везти тебя так бережно, будто ты дитятко в колясочке, а я твоя мамашка, и тебе пришло время немного вздремнуть. Так что прикольной тебе ночи! Понятных снов! - при этих словах Гаузен закрыл последним железным листом лицо приятеля и потолкал неповоротливую конструкцию прямо ко входу.
        - Куда ты прешь, груда железная! Устроил тут покатушки! Ты б еще на танке, сволочь такая, здесь проехал! - раздалось из сторожевой будки, и Гаузен понял, что новый охранник немногим, если вообще хоть чем-то, лучше старого.
        - Не видно, что ли? Это же детали для новых приборов, - постарался соответствующим ситуации наглым тоном ответить юноша.
        - Детали-в-гробу-видали, - нервно перебил охранник. - Не знаешь, что ли, новых правил? Весь металлолом надо отправлять к Степанычу.
        Тут Ленон не выдержал и чихнул, отчего железные листы немного всколыхнулись.
        - Это радио, - не растерялся Гаузен. - По-видимому, еще не весь заряд вышел. Ну, разок-то пропустить можно? Люди очень ждут, - пытался уладить ситуацию Гаузен.
        - Еще чего. Вали со своим барахлом к Степанычу на подмогу. Видно же - груз не сортированный.
        - А как к нему пройти? - сдался Гаузен. Юноша решил, что, может быть, этот Степаныч окажется посговорчивей и подскажет, как проникнуть в недра НИИ.
        - Новенький, что ли? - немного смягчился охранник и даже высунулся из будки, чтобы показать дорогу. - Идешь туда, пока стена не закончится, потом завернешь и там его в подсобке и отыщешь.
        Отъехав за пределы видимости охраны, Гаузен сразу же выгрузил Ленона из тележки, заставив его толкать ее по заданному пути.
        - Смотри, Ленон, - показал Гаузен на помятого человека, оттирающего на стене какую-то надпись. - Наверное, это и есть Степаныч.
        Упомянутый тип, сосредоточенно отчищая стену, громко жаловался вслух:
        - Смотри, до чего грамотность упала. Даже бранные слова пишут с ошибками. Я себе такого не позволял. И чему только детей в школе учат!?
        - А я никогда себе таких слов в статьях не позволял, и, тем более, с ошибками, - заметил Ленон, тоже приглядевшись к надписи.
        - Не спорь с забулдыжником, - сделал замечание Гаузен, которому только и не хватало, что новых конфликтов.
        - Не забулдыжник, а руководитель метлы! - отозвался дворник, и Гаузен узнал в нем своего недавнего сокамерника-алкоголика, а Ленон - непутевого зятя Антонины Казимировны. Но Степаныч не обратил внимания на спутников и продолжил о чем-то своем:
        - Если быть точнее, старший научный руководитель. Точнее, был им, пока эти трезвенники-язвенники из начальства мне подло не засадили нож, рукоятка которого торчит из моей спины до сих пор… Но я ни о чем не жалею! Теперь я приношу гораздо больше пользы. Ученые все равно разной ерундой занимаются. Задачки там всякие решают, как пройти из пункта А в пункт Б. А я не то что от А до Б… Я за день пол-алфавита прошагать могу, пока мету!
        - Нам нужно этот груз отнести в НИИ, а на проходной сюда отправили. Нет ли какого другого пути? - спросил Гаузен, опасаясь, как бы его не узнали.
        - Все верно, - утвердительно покачал головой Степаныч. - Спасибо, конечно, что дотолкали. Сам бы я еще не скоро собрался, но теперь такой порядок. На рынке недавно взрыв предотвратили, а на носу выставка научных достижений. Так что строжайшесть наступила невероятная!
        Тут дворник решил отложить свое занятие и начал внимательно рассматривать чужаков.
        - Ленон! И Гаузен с ним! - наконец узнал он их.
        - Откуда он тебя знает? - спросил Ленон приятеля.
        - Да мы же вместе… вместе… - захотел вместо Гаузена ответить дворник, но, похоже, память этим утром снова сыграла не в его ворота.
        - Вместе на одной конференции встретились. Я же ученый и других коллег знаю, пускай и бывших, - попытался объясниться Гаузен и решил сменить тему. - Слушай, Степаныч. А может еще какой-то в НИИ есть путь? Очень нужно.
        - Какой это я вам Степаныч? - возмутился бывший ученый, который, несмотря на кажущуюся простоту, обиделся на подобное обращение.
        - А вот какой! - воскликнул Гаузен и вытащил давно обещанную фляжку с вином, которую непонятным чудом не выпили милиционеры. - Дружище, у меня тут есть чем угоститься, да вот компании не хватает.
        - Ну что ж вы сразу-то не сказали, - заулыбался труженик метлы. - А то у меня как раз скоро перерыв.
        Дворник вынул бутылку, и Гаузен подумал, что беседа может затянуться. Но тут Степаныч резким движением разделил бутылку на две части, и юноша понял, что бутылка пуста:
        - Видите, как удобно? В одной руке - рюмка, в другой - стакан. Столько лет бьюсь над тем, чтобы это изобретение до выставки допустить! - пояснил алкоголик.
        - Стой здесь! - шепнул Гаузен Ленону, прикинув, что содержимого фляжки на троих может не хватить, чтобы разговорить дворника. Впрочем, Ленон совсем не горел желанием присоединяться к подобному занятию.
        Через некоторое время они вернулись. Судя по виду, Гаузен особо из фляжки не отхлебывал, а вот дворник окончательно развеселился и вовсю делился воспоминаниями из личного опыта:
        - А спину я надорвал еще нынешней зимой! Пошел снег, а я ему кричу: Куда ты идешь, скотина? Стоять! Ни с места! Кто тебя звал? Хватит уже валить! Лучше вали не сюда, а отсюдова. А он все не слушает, да и я не отстаю - кричу ему: Хватит уже падать! Ну, чего ты падаешь? Пьяный что ли! Если пьяный, то заходи - вместе выпьем. И лопатой машу - прогнать его пытаюсь. Два дня махал, пока начальство не начало ругаться. Что, дескать, размахивать лопатой надо не в воздухе, а снега нападало столько, что прямо по коленную чашечку. В общем, меня за бесполезность в снегоуборочном деле хотели даже обратно… в научные сотрудники восстановить. Но, слава богу, обошлось…
        - Семен Степанович, сегодня лето… - пытался вразумить дворника Ленон, но тот не обращал на него никакого внимания.
        То ли выпитого все-таки хватило Гаузену, чтобы поднять настроение, то ли юноша радовался от полученных сведений, но он тоже улыбался во весь рот.
        - Ленон! - воскликнул Гаузен. - Теперь я знаю, как попасть в НИИ!
        - Вы, я смотрю, ребята хорошие, - похвалил приятелей бывший научный сотрудник. - Раньше бы я вам сам экскурсию устроил. Я и теперь бы вас через черный вход провел, но там тоже проверка на время… Ик! Икс-позиции. Вообще-то я еще тут ассенизатор, но вы меня можете просто звать Сеня.
        Услышав это, Ленон резко насторожился. Слово «ассенизатор» одним из первых располагалось в его толковом словаре, так что он хорошо запомнил его значение.
        - Он бы нас и так провел, но там тоже следят, - пояснил Гаузен. - А вот зато тут есть вход в подземелье, - и юноша показал на канализационный люк, а дворник обрадовано закивал.
        - Я не пойду! - испугался Ленон. - У меня и так одеколон почти весь кончился!
        - Ну и зря! Пойду тогда один, если ты такой трус, - разозлился Гаузен, подумав, что чего ему там бояться, когда он и не в таких подземельях побывал.
        - Но ведь, когда ты вылезешь наружу, от тебя такой страшный запах будет стоять! - попытался призвать спутника к благоразумию Ленон.
        - Ерунда! - воскликнул Гаузен, подумав, что у него в Велитии кто только не воняет. - Даже в монастырях не каждый монах благоухает!
        - Но у нас так не принято! Тебя быстро обнаружат и скрутят, - снова запротестовал Ленон. Тут к Гаузену начала возвращаться трезвость ума, а, может, он просто заметил, что местный народ моется чаще, чем пачкается, и решил оставить этот вариант на самый крайний случай.
        - Ладно, пошли отсюда. Спасибо тебе, старик, - махнул рукой Гаузен дворнику. - Надо проветриться и думать дальше, как нам туда попасть.
        Но далеко им уйти не удалось.
        - Эй, Гаврош, или как там тебя? - услышали юноши и обернулись. Позади стоял другой знакомый Гаузену по тюрьме сокамерник.
        - Волжанин! Давно не виделись! - обрадовался Гаузен.
        - Как будто наперед знал, что скоро встретимся, - подтвердил зэк. - А у меня для тебя подарок. Я тебе документы выправил, - и протянул ему маленькую красненькую книжечку.
        Ленон после этих слов стал очень подозрительно смотреть на них обоих.
        - В смысле, ты их потерял, а я их с полу и подобрал, - начал объяснять Волжанин, который раскусил, что Ленон не при делах. - Они пока валялись, вот и помялись. А я их и выправил.
        - Ну, спасибо, дружище, а я уж совсем с ног сбился их искать. Хотел даже в милицию обратиться, - подыграл Гаузен, и оба дружно захохотали над этим случайно подвернувшимся экспромтом.
        - Ленон, это мой друг, Иван Волжанин, Ваня - это Ленон, - представил Гаузен недавнего заключенного. Тот оценивающим взглядом скользнул по лицу Ленона и сжал протянутую руку так, что юноша чуть не запищал от боли.
        - Ленон, нам надо поболтать тут с Гаузеном наедине, - серьезно произнес Волжанин, не разжимая руки. - Надеюсь, ты нас отпустишь на минутку?
        Испуганный Ленон только и мог, что кивнуть.
        Гаузен с Волжаниным отошли в сторону, и зэк начал объяснять:
        - Я подобрал похожую фотографию, а корочки всегда найдутся. Инициалы тоже сам прописал, так что если что, не ругайся.
        Гаузен уже хотел попросить его устроить проникновение в НИИ, но вспомнил, что еще не отблагодарил за помощь с освобождением и паспорт. Волжанин, похоже, с лету прочитал эту мысль в глазах у юноши.
        - Слушай, дельце есть верное для такого изворотливого парня, как ты. У Филимона на складах кое-что ценное появилось. Охрана проблемой не станет, но мне не помешает небольшая подстраховка…
        Гаузен не горел желанием браться за подобные дела, но отказывать Волжанину ему хотелось еще меньше.
        - Послушай, Иван, у меня вряд ли получится тебе помочь, - неловко попытался объясниться Гаузен.
        - Делов-то только постоять да отгрузить. Так ловко провернем, что они не сразу хватятся, - настаивал рецидивист. - Этот Филимон Зеленых хотел засадить тебя ни за что! Разве ты не желаешь отплатить ему?
        Гаузен вспомнил, как Лин отказалась от мести, и несогласно покачал головой.
        - Тебя, наверное, оплата беспокоит? - решил зайти с другого конца Волжанин и достал из кармана несколько цветастых бумажек. - Вот тебе немного для начала, пока освоишься, а после еще больше получишь…
        - Это что еще за фантики? - удивился Гаузен, для которого деньгами всегда были только монеты.
        - Да ты разве деревенский? - насторожился рецидивист экономической неграмотности юноши. - Ты вообще, с какой планеты?
        Гаузен подумал, что пусть это и покажется черной неблагодарностью, но он должен раз и навсегда объяснить стоящему перед ним уголовнику, что он не сможет поучаствовать в его авантюре:
        - Извини, я не могу, я ищу одну девушку, а потом мне…
        - Ты что городишь, малец? Родня Арчи уже заплатила мне за помощь, а такому голодранцу, как ты, придется отрабатывать за все, а не искать какую-то шуструю лахудру!
        - Свиной пятак тебе будет, а не червонец! - потерял самообладание Гаузен, услыхав слова, оскорбляющие его возлюбленную. Он попытался ударить заключенного по морде, но тот ловко уклонился и прижал юношу к стене. Волжанин вытащил нож и начал медленно размахивать им у Гаузена перед носом, с каждым взмахом все сильнее приближая лезвие к его лицу.
        - Ну, я сейчас с тобой такое сделаю! Читал «Человека, которому было смешно»? Ты у меня теперь до самой пенсии хохотать будешь!
        Ленон, издали увидев, что дело приняло такой крутой поворот, переборол отчаяние и попытался спасти своего спутника.
        - Убери от него свои лапы, биндюжник зачуханный! - громогласно потребовал Ленон и, достав свой перочинный ножик, угрожающе выставил его вперед. Преступник, отвлекшись на секунду, повернул голову, но выражение тревоги на его лице быстро сменилось еще большим злорадством.
        - Ну что, скрипочник Ростропович, допиликался? Сейчас я тоже на скрипке сыграю! Вот только вместо смычка у меня бритва, а твои жилы будут струнами! И как ты теперь собрался ВЫКРУЧИВАТЬСЯ из этой ситуации? - съязвил Волжанин. Только сейчас Ленон заметил, что по недосмотру раскрыл штопор вместо лезвия.
        - В каком отделе «Детского мира» ты купил свой игрушечный ножик, сынок? В отделе товаров для малолетних преступников? - зэк бросил Гаузена и начал медленно надвигаться на Ленона. От страха у юноши ноги будто приросли к земле.
        Но Гаузен уже успел подняться и подобрать валявшийся среди прочего мусора кусок листового железа, отдаленно напоминающий меч. Схватив его поудобней, он ринулся на своего недавнего сокамерника. Ударив по руке, он хоть и не отрубил ее, но нож выбил и тут же отшвырнул ногой в открытый канализационный люк. Видя, что на его стороне больше нет перевеса, а, затянувшись, ситуация может привлечь излишнее внимание, зэк решил пойти на попятную.
        - Погодите, лошары, я вас обоих теперь знаю! Попадитесь мне только! Попробуйте только проболтаться! - пригрозил напоследок Волжанин и скрылся из вида.
        - Вот ведь напугал, мерзавец. Ленон, похоже, нам обоим скоро придется убраться из города, - невесело пошутил Гаузен. - Вот тебе и друг! Подобрал паспорт, но нет, чтобы отдать по дружбе, еще и денег затребовал.
        - Мне кажется, - неуверенно заметил Ленон, которого все еще трясло от произошедшего. - Дружба - на то она и дружба, чтобы что-то давать и ничего не просить взамен. Ведь благодарность нельзя требовать силой.
        - Ну, хоть какая-то польза взаимная должна быть. А то тогда это не дружба, а грабеж какой-то, - отмахнулся Гаузен, не приняв слова приятеля всерьез.
        - Гаузен, а ты точно ученый? - неуверенно поинтересовался Ленон, который после всех событий начал несколько сомневаться в данном утверждении.
        - Конечно, ученый! Даже спрашивать не надо, - разыграл обиду Гаузен, мысленно обругав себя. - Иногда мне кажется, что весь мир на меня ополчился! Уже столько раз ученый, а все попадаюсь. Почему нож с собой не взял?
        - Думаю, Ленон, нам пора домой. После всего пережитого нам не помешает подкрепиться, чтобы искать дальше другие пути в НИИ, - немного погодя заявил Гаузен. Ленон, который разделял энтузиазм приятеля по большей части только в отношении обеда, спорить не стал, и оба отправились в обратный путь.
        Глава VIII
        Даже во время обеда Гаузен не переставал думать о том, как ему проникнуть в НИИ имени Савушкина. Гаузен уже начал сомневаться, стоит ли брать Ленона в НИИ, но потом решил, что его собственных знаний об этом мире в совсем незнакомом месте может оказаться недостаточно. Он вспомнил рассказы Ленона о своей жизни и об окружении, и Гаузену пришла в голову неожиданная идея:
        - Послушай, Ленон! Я знаю, как нам попасть в НИИ!
        - Ну и как? - устало спросил Ленон, ожидая услышать новый безумный план, в котором ему предстоит принять участие.
        - Этот твой главбред или как там его… Он ведь тебя всюду посылал. В самые жуткие дыры! - тут Гаузен вспомнил, что сам он по воле Леканта куда только не таскался, и продолжил с еще большей уверенностью. - Пусть он отправит тебя к Савушкину! Он ведь с ним на короткой ноге!
        - Ты про Валентина Петровича? - переспросил Ленон. - Но он же меня прогнал…
        - Как прогнал, так и вернет. У него не останется другого выбора! - заверил Гаузен.
        - Ты собрал на него… компромат? - выдвинул догадку Ленон. - Но ведь это шантаж!
        - Шантаж? - возмутился Гаузен. - Угроза без оружия - это так же несерьезно и трусливо, как угрожать безоружному! Мне придется убедить его целиком и полностью по доброй воле.
        - Но Валентин Петрович - это крупная рыба, - охарактеризовал Ленон своего бывшего начальника из его же собственного лексикона.
        - На любую рыбу всегда найдется наживка, - поделился Гаузен из личного опыта. - Пора взять этого судака за жабры!
        - Валентин Петрович зубастый, он скорее щука… - неуверенно возразил Ленон.
        - Этот щучий сын свое получит! - настаивал Гаузен. - Давай, соединяй!
        Но Ленон медлил. В сущности, Ленон не желал Валентину Петровичу ничего плохого, а решительность Гаузена пугала его. Когда Гаузен разобрался, в чем его подозревает Ленон, он только и сделал, что рассмеялся:
        - Не волнуйся, ничего плохого с твоим начальником не случится! Да и тебе это будет только на пользу - вернешься на прежнее место.
        - А это не противозаконно? - все еще не переставал сомневаться юноша.
        - Мы что, мошенники какие-нибудь? - возмутился Гаузен. - У нас благородная цель - спасти девушку! К тому же, от тебя практически ничего не требуется.
        Ленон неуверенно согласился, так как сам ничего полезного так и не придумал. Гаузен, уже имевший опыт общения с хозяйствующего вида личностями, страдавших, подобно Леканту, манией величия, верил, что сможет склонить папашу Тиража к сотрудничеству. Ленон выслушал план своего напарника, и хотя тот показался ему невероятным, он, как мог, поправлял его, сообщая информацию по каждому из возможных аспектов.
        Наконец Ленон взял телефон, набрал номер, а Гаузен схватил трубку. Вскоре оттуда раздалось знакомое ворчание:
        - Редакция!
        - Ну что же вы прибедняетесь, Валентин Петрович! - хотя голос главреда он слышал впервые, Гаузен решил бить наверняка. - Вы гораздо более крупное образование отнюдь не местного масштаба.
        - Мои масштабы - это дело, которое касается исключительно меня самого! - возмущенно закричал в трубку папаша Тираж, похоже, решив, что кто-то из его недоброжелателей захотел его разыграть. - Не заблуждайте талантливым людям голову!
        - Я вовсе не собирался вас обидеть! - пошел на попятную юноша и участливо поинтересовался:
        - Наверное, вы чем-то расстроены? Как ваши дела?
        - Скажем так, если бы «знак вопроса» и «знак восклицания» были бы буквами, а не знаками препинания, то я только из них двоих мог бы написать собственную автобиографию! - сердито пробурчал папаша Тираж. - Вы что, хотите интервью?
        - Ну, вообще-то… - начал объяснять Гаузен, но Валентин Петрович не дал ему закончить:
        - На каждый вопрос - ответ «все может быть». Спасибо за внимание, интервью окончено, - кратко поблагодарил папаша Тираж и бросил трубку.
        - Ленон, связь, похоже, плохая, - пожаловался Гаузен, попросив соединить его с редакцией еще разок.
        - Это опять вы! У вас что, появились новые вопросы? - снова зазвучал из трубки голос Валентина Петровича.
        - Вообще-то я… - хотел ответить Гаузен, но ему снова не дали договорить:
        - Знаете, на какой вопрос мне чаще всего хочется узнать ответ?
        И не дожидаясь, пока Гаузен предложит свой вариант, папаша Тираж раздраженно выпалил:
        - Какого черта?!
        - Но… это даже не вопрос! - не понял Гаузен. - На него и ответа-то нет никакого!
        - Верно мыслите, батенька! Я с этим вопросом обратился в НИИ имени Савушкина, и мне там предоставили исследование, в котором доказывается, что никаких чертей в природе не существует. Слышите? Никакого черта! Был рад вас просветить! - тут папаша Тираж с быстротой ускорителя частиц снова повесил трубку, так и не дав Гаузену объясниться.
        - Ленон, набирай еще - опять сорвалось, - скомандовал Гаузен. Самому ему не хотелось - от крупных чисел у него болела голова.
        - Валентин Петрович, - укоризненно произнес Гаузен, снова дозвонившись в редакцию. - Ну мы же с вами толком даже не поговорили.
        - А что, очень просят? - с надеждой донеслось с противоположного конца линии. Похоже, что главный редактор подумал, что наконец-то мир узнал о его невероятных достоинствах, и теперь всем захотелось новых подробностей. - Хорошо, я отвечу на ваши вопросы. Только уговор - ни слова про Кокосовые прерии.
        - Кокосовые прерии? - не понял Гаузен. - При чем тут это?
        - Ну я же вас попросил! - пожаловался Валентин Петрович и опять повесил трубку.
        - Ленон, твой начальник невозможен! - раздраженно сообщил Гаузен. - Не понимаю, как ты с ним работал? Он даже хуже моего дяди!
        - Мне кажется, ты не знаешь специфики профессии, - решил вмешаться Ленон, которому было неловко смотреть на то, как Гаузен раз за разом терпит неудачу. И Ленон начал объяснять ему, что чтобы установить с главным редактором контакт, нужно не спрашивать, а, наоборот, давать неизвестную ему ранее информацию. Гаузен слушал все это, на каждом шагу путаясь в терминах, но кое-что все-таки понял и со следующим звонком сменил тактику.
        - Я звоню вам по вполне конфиденциальному поводу, - отдаленно начал юноша. - Вы меня, конечно, не знаете…
        - Если бы я знал каждого по имени, то редактировал бы не газету, а телефонный справочник, - раздраженно перебил Валентин Петрович.
        - Скажите, я могу вам доверять? - напрямую задал вопрос Гаузен.
        - В этом мире нельзя доверять никому! - бескомпромиссно заявил папаша Тираж.
        - Я ждал именно этого ответа! - согласился Гаузен, и, помолчав, добавил:
        - Единственно верного из всех возможных. Дело в том, что я сотрудник НИИ имени Савушкина, - заговорщеским тоном произнес Гаузен, уже начавший привыкать к тому, что Валентин Петрович постоянно перебивает его, - Разумеется, я не могу сказать вам своего имени. В нашем НИИ творятся абсолютно невероятные вещи…
        - Да-да, - ворчливо прервал Валентин Петрович. - Мы это уже слышали. Кого не спросишь - все только хнычут, плачут, да жалуются, что невероятно, как они еще живут на свою мизерную зарплату. Как говорится, едим одни консервы и голые, как черви! Был у меня тут один - у него вычитали, а он на остатки как-то жил. И ничего, не жаловался. Что поделаешь, голубчик, крутиться надо.
        - Хорошо, вы зовите меня «голубчиком», а я вас - «чебуречиком». Нет, лучше «пельмешком». В целях соблюдения конспирации! - предложил юноша, обрадовавшись тому, что разговор начинает обретать определенную форму доверительности.
        - К чему такая фамильярность, молодой человек?! - вновь возмутился Валентин Петрович. - Кто вы такой, чтобы говорить, что мне делать? Если вам так хочется, зайдите в столовую, купите селедку, назовите ее хоть Рыбентиной, и пусть она исполняет все ваши желания.
        - Но так же не бывает! - неуверенно возразил юноша, который, честно говоря, после всех приключений ожидал чего угодно.
        - Еще как бывает! - стоял на своем Валентин Петрович. Классиков надо знать! Как там было у Пушкина? Все было хорошо, пока не захотелось старухе рыбного пирога. На том и сказке конец. А вообще, за всю свою длинную жизнь я убедился в том, что не бывает только толстых балерин и худых оперных певиц, молодой человек, - поделился своим обширным опытом папаша Тираж.
        - С чего вы взяли, что я молодой? Может я старый, только притворяюсь, - не согласился Гаузен. - Вы просто не знаете, с кем говорите!
        - Если бы я знал кто и где, я бы уже послал по соответствующему адресу определенных людей! - пригрозил папаша Тираж.
        - Потому я и звоню вам! Вы - серьезный человек, - не сдавался Гаузен, изо всех сил пытаясь перейти к основной теме разговора, но комплимент в адрес главного редактора не подействовал:
        - То, что вы притворяетесь, я понял на пятой секунде нашего разговора. Так что хватит капать мне на мозги - я зонтик не захватил… - и папаша Тираж, похоже, снова засобирался с шумом повесить трубку.
        - Постойте! - закричал Гаузен, которому тоже весьма поднадоел этот разговор, но иного способа попасть в НИИ ему не приходило в голову.
        - И не подумаю! Чего мне стоять - у меня очень подходящее кресло! Я в нем сижу, как лежу, - парировал Валентин Петрович, вновь не давая Гаузену возможности высказаться. - И вам всего удобного, - пожелал напоследок папаша Тираж.
        - О каком удобстве вы говорите, когда синдром Протея угрожает человечеству! - в бешенстве закричал Гаузен, вспомнив, что так назвала болезнь Салочки Лин перед их расставанием.
        - Что-что? - переспросил Валентин Петрович, и на том конце провода повисла тишина. Похоже, что он что-то слышал об этом заболевании и о его связи с НИИ имени Савушкина, но не спешил делиться этими знаниями, так как они могли прийти из источников, которые не допускают широкого разглашения. А сам Валентин Петрович умел держать язык за зубами, когда ему это было выгодно.
        - Говорите, говорите, у меня голова вместительная, - взволнованно попросил он.
        - В нашем НИИ ведутся разработки лекарства от синдрома Протея. С нарушением санитарных норм! - добавил Гаузен. - Несколько человек уже заболело! И это еще не все, что я могу вам рассказать.
        - Вы хотите где-то встретиться? - осторожно предложил Валентин Петрович.
        - Самое главное не где, а с кем, - уточнил Гаузен. - Есть у вас тут один журналист… Ленон. Мне очень нравится все то, что он пишет, - при этих словах Ленон довольно расплылся в улыбке, на секунду позабыв, что все это лишь часть игры.
        - Но он у нас… - хотел было возразить папаша Тираж.
        - Больше я ни с кем разговаривать не буду! - перебил Гаузен.
        - Хорошо, думаю я смогу отправить его к вам.
        Тут Ленон, услышав из трубки эти слова, чуть было не подпрыгнул до потолка от радости, но вовремя спохватился, испугавшись, что грохотом испортит все представление.
        - Но нужно отправить его не куда-нибудь, а прямо в НИИ, - настаивал Гаузен.
        - В НИИ? Думаю, это будет проблематично… - засомневался главред.
        - Что такое? Ведь весь город знает о ваших хороших отношениях с Савушкиным, - напомнил Гаузен. - Так что послать хоть одного человека в НИИ вам ничего не стоит.
        - А нельзя ли встретиться в другом месте? - встревожился главред.
        - Нет, нельзя. За пределами НИИ за мной следят! Так я не смогу ничего передать. И поторопитесь! Я рассказал лишь немногое из того, что я знаю. Если вам удастся все это опубликовать - эти сенсации обеспечат вам грандиозный успех, а вашу газету ждет сказочная популярность.
        - Дружище, я бы вас за такое расцеловал, но боюсь, что вы бы тогда не правильно меня поняли, - саркастично поблагодарил папаша Тираж.
        - Награды мне не надо - я для правды стараюсь, - скромно отказался Гаузен и повесил трубку.
        - Ленон, кажется, я вернул тебе работу, - похвалился юный велит и добавил:
        - Надеюсь, он клюнул. А так это или нет, мы вскоре сами узнаем. Должен признаться, твой нынешний начальник немногим лучше моего предыдущего.
        - Послушай, Гаузен, - испуганно произнес Ленон. - Мне ведь не придется писать фальшивое интервью с вымышленным персонажем?
        - Да не волнуйся, - успокоил его Гаузен. - Просто напишешь про то, что нового в НИИ. Нам там, может быть, столько всего придется обшарить, что историй хватит на год вперед. Того и гляди, тебе даже удастся поговорить с самим Савушкиным. Как он сможет отказать такому симпатяге?
        Ленон заулыбался от комплимента и перспективы побеседовать со знаменитым космонавтом. Тот уже много лет не давал никому интервью, посвятив все свое время и силы научной деятельности.
        Вдруг зазвонил телефон. Гаузен, забывшись, автоматически протянул руку и взял трубку. Смутная догадка мелькнула в голове Ленона, но он слишком поздно очнулся от сладостных грез, чтобы успеть остановить Гаузена.
        - Я вас слушаю, - привычным тоном произнес Гаузен, уже приспособившийся к пользованию телефоном.
        - Могу я услышать… - донесся знакомый ворчливый голос. - Погодите, да это же ведь опять вы!
        - Нет, это не я вам звонил, - пропищал Гаузен, в попытке изменить голос, но было уже поздно.
        - Постойте, вы что, придурки, решили меня разыграть?! - разозлился папаша Тираж.
        - Вы неправильно меня поняли! - оправдывался юноша. - Мы еще можем обо всем договориться…
        - Шерше ля буффон! - возразил Валентин Петрович.
        - Что это значит? - не понял Гаузен, не владевший французским.
        - Это значит «ищи дурака»! И, по-моему, ты его уже нашел! Передавай привет этому бездарному тупице! Знаете, когда наступит мой счастливый день, телефонные вы мои мошенники? Когда дом по вашему адресу обрушится до основания! Но не волнуйтесь, вы не останетесь без крова! Потому что будете лежать под этими самыми руинами до скончания веков! А я, зная, что вы там, с удовольствием закурю гаванскую сигару от горящих обломков! Кретин! Два кретина! - кончил разоряться раскрывший обман Валентин Петрович и с такой силой бросил трубку, что Гаузену показалось, будто он расслышал треск пластмассы на том конце провода.
        - Хорошие новости от твоего начальника, - устало произнес Гаузен, чей план пошел насмарку.
        - Какие? - с надеждой поинтересовался Ленон, хотя он расслышал почти все.
        - Он передал тебе привет, - грустно улыбнулся велит.
        - А плохие? - встревожился Ленон.
        - Он по-прежнему считает тебя бездарным тупицей, - покачал головой Гаузен.
        - По крайней мере, он не забыл меня, - попытался найти светлую сторону юноша.
        - И как ты вообще его терпел? - возмутился Гаузен. - Этому старому индюку уже давно пора начистить перья!
        После этих нелестных слов в адрес Валентина Петровича в комнате воцарилась гнетущая тишина. У Ленона с Гаузеном больше не оставалось никаких идей.
        - Жалко, что на выставку не попасть, - вздохнул Ленон, вспомнив, что он пропустит.
        - Зачем нам выставка? Нас уже столько раз выставляли вон, что больше не хочется, - не понял Гаузен.
        - Да нет, я про другую выставку. Через две недели будет экспозиция инноваций в НИИ, так что шума будет предостаточно.
        - Инноваций? Это как-то связано с вакцинами? - оживился Гаузен. Слово «выставка» показалось Гаузену знакомым. Дворник Степаныч рассказывал, что именно из-за нее стало так трудно попасть в НИИ, да и про что-то подобное он вычитал в газете.
        - Нет, там просто будут показывать все новое и необычное, - объяснил своими словами Ленон.
        - Все равно я не могу ждать две недели, - покачал головой Гаузен.
        - Вот и регистрация скоро заканчивается… - припомнил Ленон.
        - Регистрация? - переспросил велит.
        - Ну, прием участников с их работами… - растолковал Ленон.
        Гаузен вспомнил готовящуюся коронацию Леканта. Только там список приглашенных был известен заранее, и мало кто мог просто так напроситься на церемонию.
        - А мы можем как-то попасть на эту регистрацию? - попытался разузнать Гаузен.
        - Ну, нам же нечего показать. Чтобы представить что-то интересное, надо сначала это изобрести, - засомневался Ленон.
        - Давай, Ленон, ты ведь не дурак, что бы про тебя не говорил этот напыщенный газетчик! Ты можешь чего-то изобрести! - начал уговаривать Гаузен приятеля, изо всех сил вцепившись за новую надежду.
        - В детстве я собирал модели, и иногда выходило действительно не то, что ожидалось, но ничего инновационного и полезного, - пожал плечами юноша.
        - Постой-ка! - внезапно Гаузену пришла в голову мысль, что «инновационное» - это нечто такое, что доселе не встречалось в этом мире. - Я ведь за этим и приехал. То есть, разумеется, ехал не сюда, но мне есть что-то показать и тут. Вот, к примеру, моя курточка!
        - И что же в ней такого инновационного? - недоверчиво спросил Ленон, приглядываясь к одежде Гаузена.
        - Да знал бы ты из какого… - тут Гаузен чуть не сказал «зверя», но вовремя вспомнил о вегетарианской натуре Ленона, - … материала она сделана. Такого точно нигде не найдешь!
        - Он что? Не промокает? Или наоборот - впитывает неограниченное количество жидкости? В огне не горит? - начал перечислять Ленон, ожидая от Гаузена кивка в случае верного варианта.
        - Ладно, забудь. Все равно мне жалко будет курточку выставлять. Станут к ней подходить все, прикасаться, - тут Гаузен вновь задумался, что бы еще такое показать на выставке. Наконец он достал сумку и начал сосредоточенно копаться в ней. Вскоре Гаузен с торжествующим видом достал рожок, который ему подарила на память Лин.
        - Вот! Рожок! Больше нигде такого не найдешь.
        - Это чтобы мороженое делать? - недоверчиво покосился Ленон.
        - Мороженное, жареное, вяленое… Ты же мясо не ешь, Ленон! Ты вообще должен забыть эти слова! - не согласился Гаузен, и, убедившись, что Ленон не будет его больше перебивать, добавил:
        - Он извлекает звуки! Сейчас покажу!
        Гаузен подул в инструмент, и вместе со звуком помещение заполнилось ярким красным цветом. Затем он сменил ноту, и цвет освещения изменился на синий.
        - Какой необычный фонарик… - неуверенно произнес Ленон. - От каких элементов у него питание?
        - У тебя мысли только о еде, Ленон. Он ничем не питается и работает от воздушных колебаний, - как мог, разъяснял Гаузен.
        - А для чего он используется? - не отставал Ленон.
        - Его могут использовать охранники, когда поднимут тревогу. От цвета зависит, какое преступление совершается. Зеленое - ограбление, красное - убийство, розовое… Впрочем, о нем тебе, судя по всему, знать пока рановато, - нашел новое применение сигнальному рожку Гаузен.
        - Ты сможешь объяснить принцип его работы перед комиссией? - вспомнил важный момент Ленон.
        - Ну, это… вдуваешь… а потом еще светится, - заспотыкался Гаузен, которого этот вопрос поставил в тупик, а говорить Ленону про магию ему не хотелось.
        - Ну, можно написать про аэродинамику и тоновую иллюминацию, - подсказал Ленон. - Но, кажется, для регистрации сойдет и простая демонстрация. На выставке каждый год нехватка приличных экспонатов.
        - Тогда надо отправляться туда немедленно. Пока не поздно! - спохватился Гаузен.
        Ленон, не ожидавший такого резкого поворота событий, прикинул, что время еще есть, а ничем особенным он уже, по сути, не рискует.
        - Придется отстоять очередь и заполнить анкету, - сообщил о предстоящих трудностях Ленон.
        - Ну, если нам придется ждать там, то ждать чего-то здесь уже точно не имеет смысла.
        Провозгласив тем самым дальнейший курс событий, Гаузен вместе с Леноном отправились в НИИ имени Савушкина.
        Глава IX
        Ленон с Гаузеном вышли из дома и двинулись к уже знакомому им зданию НИИ. Живо обсуждая дальнейший план событий, они не заметили, как оказались в парке. Тут Гаузен увидел вдали девушку, известную ему по допросу. Гаузену уж было захотелось познакомить с ней Ленона, но, замешкавшись, он вспомнил, что не только не знает, как ее зовут, но и должен молчать об обстоятельствах их встречи с ней. Гаузен, обычно не сторонившийся женского пола, подумал, как бы побыстрей улизнуть, и попытался развернуть Ленона в другую сторону, но тут девушка их заметила.
        - Ленон? Куда ты исчез? Я же волновалась! - пожаловалась Руфи.
        - Руфи! Я… - пытался объясниться Ленон.
        Из-за последних событий он мысленно попрощался с девушкой. Встретив же ее снова, он не знал, как себя вести и что ей сообщить. Наверное, она не увидела обещанной статьи в газете и считает его обманщиком. А теперь, еще и узнав, что он стал бездельником, вовсе не захочет общаться с ним.
        Тут она заметила Гаузена, безуспешно пытавшегося спрятаться у Ленона за спиной, и беспокойство девушки сменилось громким негодованием:
        - Ленон! Как ты мог связаться с этим негодяем? Я-то думала, что ты порядочный человек, а ты с ним заодно! Ты был с ним заодно все это время!
        Ленон, который не понимал, в чем его обвиняют, не мог найти подходящих слов. Но, похоже, Руфи приняла молчание юноши за чистосердечное признание.
        - Ты, наверное, специально подстроил все это со скамейкой?! Заманил и пытался утопить! Ты никакой не герой! Зачем я тебе только доверилась?! - сокрушалась девушка. Ленон потрясенно стоял, не понимая, что случилось с девушкой.
        - Вы два бездельника и обманщика! Никогда больше не приближайтесь ко мне! - пригрозила Руфи и резко развернулась.
        Ленон хотел догнать Руфи, но Гаузен крепко схватил его за плечо. Велит понимал, что без журналиста он не пройдет письменную регистрацию.
        - Не надо, Ленон, ты уже ничем тут не поможешь, - посочувствовал Гаузен. - Пока она в таком состоянии, лучше с ней не разговаривать. Уж поверь мне, я кое-что в женщинах разбираюсь.
        - Гаузен, а почему она так разозлилась? - все еще не оправившись от шока, решил посоветоваться Ленон с более опытным сверстником.
        - Может быть, она просто ревнует? - выдвинул идею Гаузен.
        - К кому? К тебе? - поразился Ленон.
        - Ну, всякое бывает… Одна королева ревновала своего супруга сначала к служанкам, потом к лошадям, а затем к картинам! Причем ревновала, даже если на портрете была изображена она сама! Стоило только королю повернуть голову в сторону холста, как она сразу начинала его укорять: А на настоящую меня ты даже взглянуть не желаешь!
        Услышав версию Гаузена, Ленон совсем запутался и расстроился окончательно, совершенно не представляя, что делать дальше.
        - Хорош убиваться, найдешь себе кого-нибудь еще, - попытался утешить его Гаузен.
        - Человек - это не разменная монета, чтобы его можно было просто так заменить в своем сердце, - горестно возразил Ленон.
        - Не волнуйся, Ленон, никуда она от тебя не денется. Я потом тебе кое-что расскажу на этот счет, - обнадежил его Гаузен.
        Удрученный юноша решил не спорить и побрел дальше в сторону НИИ. Он и раньше считал Руфи бесповоротно потерянной для себя. Но то, как уверенно вел себя Гаузен, как у него ловко получалось проворачивать дела и выкручиваться из разных ситуаций, а также его постоянное участие в судьбе Ленона заставили юношу поверить в его слова. Он не знал, чем обернется затеянная авантюра, но в глубине души надеялся, что она откроет для него новые возможности и перспективы в жизни.
        Когда Ленон и Гаузен достигли НИИ имени Савушкина, то увидели, что отдел заявок плотно занят желающими зарегистрироваться.
        - Как же мне управиться с этой толпой? - подумал Гаузен, которому до сего момента удавалось находить общий язык одновременно не более чем с двумя представителями местного населения.
        Изобретатели и те, кто считал себя таковыми, буквально наседали на немногочисленные регистрационные пункты, в результате чего очередь намертво застряла. Гомон стоял такой, что птичий рынок на этом фоне походил скорее на ответственное собрание, где каждый участник выступал по очереди. В суматохе можно было разобрать только отдельные фразы. А очередь была такая длинная, что многие уже успели перезнакомиться.
        - Ну, знаете, у меня проблемы с алкоголем, - рассказывал довольно ухоженный на вид изобретатель в широких роговых очках.
        - Что, много пьете?
        - Да нет, совсем наоборот.
        - А почему вы тогда так говорите?
        - Ну, ведь когда говорится «у меня проблемы с женщинами» - это отнюдь не значит, что у данного мужчины от поклонниц отбоя нет.
        - Логично.
        Впрочем, не всех устраивал формат интеллигентной беседы, и споры возникали буквально на ровном месте.
        - Здравствуйте, - поприветствовал знакомого один из участников выставки.
        - И вам того же, - откликнулся незнакомый ему человек.
        - Да это я не вам, - попытался объясниться только что поздоровавшийся.
        - То есть вы мне не здоровья, а смерти желаете? - возмутился незнакомец.
        Тут Гаузен оглянулся на регистрационные пункты, один из которых он собирался занять в самое ближайшее время. На их месте тоже не наблюдалось особой гармонии:
        - Гражданин Детородный, ваша очередь еще не подошла.
        - Сколько вам можно повторять! Моя фамилия Хлеборобный. Хле-бо-роб-ный! Я буду жаловаться на такое обращение!
        - Отдел жалоб - это другая дверь, - отвечала немолодая регистраторша.
        Другой же регистратор, сотрудник НИИ средних лет, был куда менее формален, так как считал изобретателей отчасти своими коллегами:
        - Как вас зовут? - начал он, решив сделать одолжение и заполнить форму за изобретателя.
        - Меня зовут Володя.
        - Значит так, Владимир…
        - Я не Владимир, я Всеволод!
        - Ну хорошо, Сева.
        - Я вам что, Себастьян? Я же сказал, я…
        - Мы это уже слышали, Василий, - судя по всему, регистратор имел проблемы то ли со слухом, то ли с памятью.
        - Василий? Какой я вам Василий? Да вы что издеваетесь! - возмутился анкетируемый. Судя по его раздражению, этот спор продолжался довольно долго.
        - Василий, вас не просили, - пожурил собеседника за вспыльчивость оформитель и вернулся к прежней рутине:
        - Кстати, а какая у вас фамилия?
        - Полесовский!
        - Пылесоский? - не расслышал регистратор. - Что за фамилия такая? У вас в предках бытовой техники не было?
        - Да как вы смеете?! Моя фамилия Полесовский!! Я из древнего шляхетского рода! - кипятился изобретатель с труднозапоминаемым именем.
        - Так как, вы утверждаете, вас зовут? - снова уточнил регистратор.
        - Хреннадий Собачинский! - не выдержал изобретатель.
        - Неужели румын? - оживился регистратор, уже готовя к заполнению следующий пункт.
        - Ну, не без этого, - неопределенно ответил участник выставки, который, похоже был уже готов на любой вариант, лишь бы закончить эту невыносимую процедуру.
        Кто-то, не в силах дождаться выставки, демонстрировал свое изобретение коллегам и, не имея наглядной модели, объяснял принцип работы устройства по чертежу:
        - Сколько лет вы занимаетесь изобретательством? - спросили у изобретателя.
        - Сколько я себя помню, - с гордостью заявил он.
        - А у вас хорошая память? - поинтересовались у него в ответ.
        - А зачем вы спрашиваете? - замялся тот.
        - Да потому что еще классик говорил: «Береги чердак смолоду». А у вас он, похоже, прохудился! - безапелляционно заявил один из присутствующих ученых.
        - Вы заберете свои слова обратно, как только увидите мое изобретение в действии! Я придумал ветряной автомобиль! Это транспортное средство будущего! - защищался конструктор.
        - С дуба рухнул? - предположил ученый.
        - Чердак прохудился! - подытожил его коллега.
        - У меня все просчитано! - не сдавался изобретатель. - На крыше ставится мельница, которая крутится во время движения от потоков встречного воздуха, и подзаряжается, практически полностью восполняя энергию, необходимую для продолжения пути.
        - Насколько полностью?
        - Думаю, прокатиться разок хватит, - уклончиво ответил изобретатель.
        - С дуба рухнул! - подмигнул коллеге ученый.
        - Чердак прохудился! - согласился коллега.
        - А если не хватит? - посмеявшись, уточнили ученые.
        - Если машина застрянет, придется крутить винт вручную за рычаг позади пропеллера, пока не зарядится. Можно даже ехать на крыше и крутить.
        - Да поймите же вы! Это все равно, что снегом печку топить! - аргументировал ученый.
        - Или деньгами! - выдвинул другую гипотезу его коллега.
        - Деньги хотя бы горят! - пояснил критически настроенный ученый.
        - Тогда это все равно, что играть на пианино барабанными палочками! - выдал новое сравнение коллега.
        - Вообще-то такое изобретение существует. Оно называется ксилофон, - поправил собрата по профессии ученый и вновь уделил все свое внимание чертежу автомобиля будущего.
        - А на крыше вести, что, ногами? - поинтересовались у изобретателя ученые, и, не дожидаясь ответа, вынесли свой авторитетный вердикт:
        - С дуба рухнул!
        - Чердак прохудился!
        - Евклидова геометрия! - как только мог грязно выругался конструктор. - Ну почему сразу столько вопросов? Это же тестовый экземпляр! На отладку нужно дополнительное финансирование!
        - Вы вообще хоть раз изобретали что-нибудь полезное? - поинтересовались у него.
        - Да не один раз! - с вызовом в голосе заявил изобретатель.
        - То есть ни разу? - не без иронии уточнили у него, и после этих слов конструктор замялся и начал смущенно тереть шею.
        Другие же светочи науки хвастались куда более востребованными в быту предметами:
        - Я изобрел то, в чем всегда нуждалось человечество! Дешевую небьющуюся посуду!
        - Да вы что с ума сошли! - возразили ему. - Посуда бьется к счастью. К счастью тех, кто ее производит. Это значит, что товар будет востребован. Вы хотите разорить производителей посуды? Да и сами подумайте. Сейчас все семейные конфликты решаются только битьем посуды! Если посуда перестанет биться, то супруги начнут браться за столовые приборы, и хорошо, если это будет поварешка, а не нож!
        - Все-то вы сочиняете, - обиделся изобретатель тому, что его спустили с небес на землю. - Все равно зарегистрирую, так и знайте.
        - Ну и негодяй! - донеслось ему в ответ.
        - Вы себе только представляете? - услышал женский голос Гаузен. - У моей подруги ребенок просил кису. Ну, в итоге ему и купили щенка породы Кису. А он хотел обыкновенную кошку!
        Гаузен обернулся и увидел даму с крысой на руках. То есть сначала Гаузену показалась, что это довольно крупная крыса, но, приглядевшись, он с трудом узнал в крошечном безволосом тельце собачьи очертания.
        - Матушка моя гусыня! Собака-то голая! Кипятком что ли ошпарили, изверги? - сначала удивился, а потом не на шутку развеселился Гаузен.
        - Это еще что! - прокомментировал Ленон. - У этой просто шерсть короткая, а кошки бывают совсем лысыми.
        - Недопсы! Болонки! Не хочу жить в стране, где кошки лысые, а собаки - карликовые! - горячо поддержал юношу нервный мужчина, который, похоже, страдал нетерпимостью к собачьему меньшинству. - Вот сенбернары - это лучшая для просторов России порода! Все остальные - это просто свора Шариков и Барбосов! Вот погодите, сейчас я вам приведу настоящую собаку! Сразу все у меня обмочитесь от страха с ног до головы!
        И неуравновешенный собаковод покинул очередь, раздраженно бурча что-то себе под нос и одновременно яростно его потирая. Хотя отчасти Гаузен и разделял некоторые убеждения этого человека, в целом, он ему показался довольно неприятным в общении.
        - Надо бы поторопиться, а то еще неизвестно, что он сюда притащит, - подумалось юноше.
        - Какая маленькая собачка! И злая при том! - продолжил насмехаться Гаузен. - С ней на белку ходить, как на медведя! Такой палец в рот не клади… Всю пасть порвет! Укусит, а палец у нее еще будет торчать из…
        Услышав настолько низкопробную шутку в столь интеллигентном заведении, толпа недовольно зашепталась, а упомянутая собака зарычала на Гаузена, чем развеселила его еще больше.
        - Уберите поскорей свое чудище! Это просто оружие массового покусания какое-то! - глумился Гаузен, тыча пальцем в безобидного зверька.
        Собака, не выдержав подобного обращения, громко тявкнула на юношу.
        - Ой, боюсь, боюсь! - изобразил страшный испуг Гаузен и начал отступать назад. Пятясь в сторону регистрационного пункта, юноша проходил мимо то одного, то другого стоящего в очереди посетителя, пока не начал внаглую расталкивать ожидавших регистрации участников. Ленон, сгорая от стыда, плелся за спутником следом и извинялся перед присутствующими. Трусливая интеллигенция недовольно ворчала, но ответных действий пока не предпринимала. Видя это, Гаузен решил усугубить свое отношение к окружающим.
        - Давай, ходи ногой отсюда! - хамил напропалую юноша.
        - Простите? В каком виде? - поинтересовалась разодетая в шелка дама.
        - В каком есть, в таком и убирайтесь. Это всех касается! - пояснил велит и успешно протолкался до регистрационного пункта.
        - Гражданин, соблюдайте порядок! - запоздало возмутилась регистраторша, а очередь позади в знак поддержки снова зароптала.
        Ленон выглядел растерянно, так что говорить снова пришлось Гаузену.
        - А я и так в порядке важности! У нас тут не какая-нибудь ерунда! - начал доказывать Гаузен.
        - На регистрацию вдвоем нельзя! - не отставала женщина, увидев стоящего рядом Ленона.
        - Как нельзя? Тогда гоните ту даму с собачкой прочь! И вообще это мой ассистент, и секретарь, и… у него почерк разборчивей.
        Услышав последние слова, Ленон польщено заулыбался, ведь самыми вежливыми словами, которые он слышал о своем почерке, были «японские иероглифы».
        Похоже, решив, что дальнейшими спорами очередь не уменьшить, регистраторша сунула Ленону форму для заполнения и потребовала документы. Гаузен показал свой фальшивый паспорт, а Ленон - настоящий. Затем они приступили к заполнению анкеты.
        - Род деятельности?
        - Самая что ни на есть необходимая, - нашелся Гаузен.
        - Так, а лет сколько? - поинтересовался Ленон.
        Гаузен попытался подсчитать, но сбился, когда закончились пальцы на руках.
        - Мне на жизнь хватает, - уклончиво ответил Гаузен и гордо добавил. - Не каждая крыса проживет столько!
        - Нужен точный ответ, - не отставал Ленон.
        - Ну, нарисуй тогда что-нибудь, чтобы она отвязалась, - шепнул Гаузен Ленону, но, заметив, что он ему начислил, перепугался не на шутку. - Ты чего! Столько люди не живут! Я что, похож на призрака?
        - Так это не возраст, а год рождения, - виновато пояснил Ленон.
        - Предназначение устройства?
        - Свистовое и просветительское, - диктовал Гаузен Ленону, всматриваясь в каждый пункт.
        - Наличие детей?
        - Нету, о которых бы я знал, - заверил Гаузен.
        Вскоре, не без помощи Гаузена, Ленон оформил всю документацию. Регистраторша, тщетно вглядываясь в закорючки Ленона, наконец, сдалась и произнесла:
        - Итак, проект «Рожок прекрасной Лин» представляет Гаузен.
        - Да-да, все верно, - торопливо оборвал велит, которому не терпелось как можно быстрее покинуть этот зал.
        - Подпись должны проставить лично! - потребовала женщина.
        Гаузен размашисто расписался, нарисовав, как ему показалось, замок на скалистом побережье.
        - Заявка будет рассмотрена, а пока возьмите пропуск и направляйтесь в демонстрационный пункт, - наконец успокоилась регистраторша и подробно объяснила, как туда добраться:
        - Сейчас выйдите вот в эту дверь, и там будет еще две. Заходите в левую, там пометка есть.
        Получив данные указания, спутники покинули регистрационный зал.
        Глава X
        Захлопнув за собой дверь, они услышали оглушительный лай и испуганный визг конкурсантов, оставшихся в регистрационном зале.
        - Неужто у микропсины голос прорезался? - взбрело в голову Гаузену.
        Но тут он вспомнил, что, похоже, это неуравновешенный гражданин успел таки привести обещанного пса-переростка. Гаузену уже захотелось вернуться и посмотреть на это, без сомнения, увлекательное зрелище, но Ленон, напуганный громким лаем, попросил его не задерживаться.
        Тогда Гаузен, проигнорировав указанную регистраторшей дверь, уверенно направился к правой.
        - Разве нам не в левую? - встревожился Ленон.
        - Не хочу я им отдавать свой рожок - самому пригодится, - отмахнулся Гаузен.
        - Но ведь эта дверь заперта, - обнаружил Ленон, подергав за ручку.
        - У меня все схвачено. Я позаимствовал ключи у Степаныча. Да и разве тебе не хочется увидеть, как выглядит НИИ изнутри?
        В этот момент любопытство в Леноне одержало верх над осторожностью, и юноша согласился. Гаузен же надеялся найти здесь не только лекарство, но и Лин, а уж она бы вытащила его отсюда.
        Закрыв за собой запретную дверь, спутники оказались в какой-то подсобке.
        - Слушай, Ленон, нам надо слегка приодеться, чтобы вызывать меньше подозрений, - придумал Гаузен и потянул руку к висящим на крючке белым халатам.
        - Но это же воровство! - возмутился Ленон.
        - Воровство - это когда взял и с концами, Ленон. А мне этот халат за пределами НИИ совсем не сдался, и выносить его я точно не собираюсь. Да и ты, как мне кажется, тоже не собираешься запятнать его белизны.
        Надев халат, Гаузен нащупал в кармане очки и предложил их Ленону:
        - Нацепи. Так правдоподобнее будет.
        - Но у меня нормальное зрение, - воспротивился юноша.
        Ни слова ни говоря, Гаузен выдавил пальцем оба стекла из оправы и снова протянул их приятелю.
        - Это уже совсем вредительство! - недовольно пробормотал Ленон, но очки надел, пообещав себе, что на обратном пути вставит линзы назад.
        Гаузен, не зная, где толком искать лекарство от синдрома Протея или его спутницу, не выдумал ничего лучшего, как проверять все двери, какие только попадутся под руку. Надпись на одной из них не на шутку озадачила юношу.
        - «Сокрыто»? Что бы это значило? - поинтересовался Гаузен. - Открыто или закрыто?
        - Не проверишь, не узнаешь, - пожал плечами Ленон. Хотя он и не горел желанием входить куда-то без спросу, но иного варианта ему в голову не приходило.
        Подумав немного, Гаузен схватился за дверную ручку. Перед ними открылся кабинет, полный скелетов разнообразных животных, но особенно выделялся среди них скелет лошади. Внутри гости застали двух уже немолодых ученых в самом разгаре спора.
        - Вот вы лучше отгадайте мне загадку. Почему женщина в парандже пошла в мужской туалет? Не знаете? А все потому, что она подумала, будто «М» и «Ж», это «мусульманский» и…
        - Христофор Михайлович, да как же вы вообще можете такое рассказывать?! - возмутился собеседник ученого. - Разве вы не знаете, что большая часть сотрудников нашего института… Совсем религией не интересуется!
        - Кто бы говорил, коллега, - возразил Христофор Михайлович. - Всем известно, что ваши статьи печатаются в журнале «За иконами». Как это так может получиться, что, не интересуясь религией, вы вдруг про нее пишите?
        - Но это же безумие! - воскликнул коллега Христофора Михайловича.
        - Ага! Значит, вы со мной согласны? - обрадовался ученый.
        - Нет, это ваш диагноз! - сердито высказал свое мнение собеседник.
        - Побоялись бы такое говорить! - обиделся Христофор Михайлович. - Согласно научным исследованиям от суда божьего спасает только громоотвод!
        - Это я-то не знаю, о чем говорю? - не сдавался коллега. - Я серьезный специалист в области экономики с мировым именем! Я сторонник материальных ценностей! И кто только мог выдумать, что меня печатают в подобных изданиях? Кому захотелось испортить мою безупречную репутацию? Сколько раз я могу повторять - это издание называется «The economy». «Зэ Экономи», а никак не «За иконами»! Да я сейчас же разыщу тот самый выпуск и все вам докажу! - не выдержал убежденный экономист и покинул кабинет.
        Тут оставшийся ученый, все еще не растеряв задор, оглядел прибывших гостей, и его взгляд остановился на Леноне.
        - Кажется, я знаю, кто оценит мою шутку, - потирая руки, обрадовался хозяин кабинета.
        Услышав эти слова, юноша не на шутку перепугался, не представляя, на что намекает ученый.
        - Здрас-сьте, - растеряно протянул Ленон, смущенный пристальным вниманием хозяина кабинета.
        - Не «здрасти», а «здратуте», - передразнил юношу Христофор Михайлович и, радуясь удавшейся шутке, снова схватился от смеха за живот.
        - Я Гаузен, а это Ленон, - ткнул пальцем в спутника велит, надеясь, что подобная формальность вернет ученому серьезный настрой.
        Ленон, услышав, что его представили, протянул было в знак приветствия свою руку, но ученый ее не взял.
        - Не жму руки и не крещусь, - заявил ученый. - Это еще не значит, что я вас не уважаю или не верю в бога.
        - А вы думаете, бог есть? - опешил Ленон, не ожидая такого поворота.
        - Бога нет! - громко возразил ученый и с удовольствием начал наблюдать выражение нарастающего на лице у Ленона ужаса. - Ушел на обед! - повременив, успокоил ученый, но Ленону от этого стало немногим легче.
        - Вообще-то мы не к нему пришли, - перебил Гаузен. - Мы по серьезному делу.
        - Вот-вот, приходят тут всякие в институт… Вы, наверное, аспиранты?
        Гаузен, хоть и слово было для него незнакомо, не знал, кем еще можно представиться. Так что он просто согласно кивнул. Ленон, невольно подражая Гаузену, тоже усиленно затряс головой.
        - Аспиранты, говорите? - весело повторил Христофор Михайлович. - А спирать-то здесь уже давно нечего! Даже микроскопы, кхм, без стекол, - тут ученый начал подозрительно всматриваться в очки на носу Ленона:
        - Что-то я вас не припоминаю… Вы здесь недавно?
        - Да, мы тут буквально только что. Из свежей партии, так сказать, - ответил за двоих Гаузен.
        - Значит, вам не прочитали лекцию о технике безопасности! - воскликнул ученый, довольный своей догадке, и начал:
        - Самую большую опасность для рядового сотрудника… Да что там, для всего человечества! Представляют лошади! Лошадь - это очень вредное животное. И злорадное. Иначе с чего бы ему так ржать? - усомнился ученый, неугомонно расхаживая из угла в угол и тыча пальцем в разные стороны. - Такая насмешливость присуща только обезьянам, а вот от них можно ожидать любой подлости. Из-за этой вот гадкой натуры лошадей не то, что в дом - близко к паркету не пускают, не говоря уже о мало-мальски приличном ковре. Навалить кучу - вот единственная щедрость, которую можно дождаться от столь неблагодарного компаньона, как лошадь. А тот, кто не сможет сдержать свое пищеварение, не сдержит и обещание! Потому разговоры о верности лошадей - пустые враки.
        При этих словах Ленон в удивлении разинул рот, а Гаузен откровенно заскучал. Он всегда доверял лошадям больше, чем людям, поэтому с первых же слов не воспринял ученого всерьез. Юноша подошел к скелету, напоминающему ему поганца, и решил потрогать его клыки.
        - Не тронь! Я только недавно склеил! - предупредил Христофор Михайлович и продолжил свою лекцию:
        - Сколько разведчиков в тылу врага кануло без вести, будучи под покровом ночи выданы на растерзание врагу несвоевременным ржанием коня. Протяжный как пила гудок поезда и то приятней этого демонического завывания! Уж если выбирать между «цок-цок» и «тудук-тудук», не раздумывая выбирайте последнее, не жалея никаких денег на билет.
        - У моховой бороды совсем мозги заплесневели, - доверительно поведал Ленону Гаузен. Борода ученого была очень густой с обильной проседью по бокам, почти полностью закрывая рот, включая губы, и чем-то действительно напоминала мох.
        - Гаузен, как ты можешь так говорить? - возмутился Ленон. - Он ведь стоит прямо перед нами!
        - Ничего, ничего, - отозвался ученый. - Я всегда считал ниже своего достоинства прислушиваться к чужим разговорам.
        - Вот видишь? - довольно подтвердил Гаузен, не видя за собой вины, а профессор продолжил свою лекцию, не обратив особого внимания на заминку:
        - Скачок лошади вызывает перепад с одного бока на другой, приводя также к излишнему давлению на внутренние органы в области седла. Лошадь взобьет кишки в вашем теле, будто сливки в кувшине. Как говорят в консерватории, тили-тили, трали-вали, это мы не Паганини, это вам не Страдивари! Да эта угроза будет почище глобального потепления! И не говорите потом, будто я вас не предупреждал! Ну, чего ты мелькаешь как пятьдесят килогерц? Постой на месте смирно! - окликнул ученый Гаузена, который продолжал разгуливать по кабинету в поисках чего-то, что поможет в его нелегкой миссии.
        - Как вы думаете, почему Чингисхан добился столь внушительных успехов в карьере завоевателя? Монголы сеяли на полях вокруг себя смерть и разрушение…
        - Извините, а «смерть» и «разрушение» - это что, названия сортов пшеницы? - решил уточнить Ленон, внимательно конспектировавший лекцию в своем блокноте.
        - Я вам кто, эстрадный исполнитель Смехаил Пошутинский? Я здесь серьезные вещи рассказываю, молодые люди! - рассердился, что его снова перебили, Христофор Михайлович и перешел к самой сути своего тезиса:
        - Монгольская цивилизация не занимает на современной геополитической карте столь значимого, как в былые времена, места. Как вы думаете, почему? Да потому что именно лошади были теми, кто направляли монголов на свершения в прямом и переносном смысле! Монгольская конница - то страшное орудие, которое перемалывало целые популяции - на самом деле была опасна исключительно лошадьми. Профессор Церковномышинский доказал, что монголы, подобно рыбам-прилипалам, лишь размахивали оружием да старались не свалиться на ходу. Они были всего лишь пешками, подчиняющимися разуму, который затаился в узком лошадином черепе.
        А если вспомнить про четырех всадников Апокалипсиса, то не останется никакого сомнения, что лошади примут непосредственное участие в организации конца света. Сам Антихрист приедет на апокалипсис верхом на лошади!
        - Антихрист? Это который синенький, ядовитый, и от него машина не замерзает? - робко уточнил Ленон.
        - Он способен на множество всяких гадостей! - согласился на этот раз ученый, и тут ему в голову пришла другая мысль. - А Наполеона подвело что?
        - Морозы? - вспомнил Ленон про батарею Раевского.
        - Да конница его и подвела! В битве при Ватерлоо она подло свалилась в овраг! - торжествующе объявил профессор, который видел в лошадях корень мирового зла.
        Тут Гаузен, не в силах больше сдерживаться над тем, сколь много значения вкладывает ученый в подобного рода бессмыслицу, так и прыснул со смеху.
        - Ты что «ха-ха»? - обиделся Христофор Михайлович. - Я тебе не «ха-ха»! Я ого-го кто! - завозмущался ученый, буравя воздух нацеленным в потолок указательным пальцем. - На эти исследования у меня ушло много времени и усилий, но, как говорят светлые головы из института имени Патриса Лумумбы, без усердного старанья не поймаешь и пиранью.
        - А крокодила? - вдруг поинтересовался Ленон, которому поговорка показалась знакомой.
        - А крокодила, гм, не словишь в полсилы, - поразмыслив, подыскал ответ Христофор Михайлович.
        - А осьминога? - включился в разговор Гаузен.
        - На осьминога… Сил надо… - попытался найти подходящие слова ученый, но вскоре сдался. - А осьминоги в Амазонии не живут! Разве что совсем в глубоких озерах, да и то навряд ли. Они там заведутся, как говорят квантовые физики, когда Стивен Хокинг на горе спляшет! Он, кстати, как и я, принципиальный человек, на лошадях совсем не ездит, только на моторизированной коляске.
        Но его, несмотря на это, все равно за былые заслуги решили в рыцари посвятить. А когда он добрался до дворца, то все проклял. Здание старое, пандусов нет, и подниматься очень тяжело. Ну и на третьем лестничном пролете он не выдержал и высказался своим наэлектризованным голосом: Вот ведь старая рухлядь!
        А придворная челядь это услышала и передала королеве, будто это он ее так обозвал. И вот когда его впустили в королевские покои, Елизавета смотрит, как его скрючило, что он едва пальцем пошевелить может, а потом сочуственно так спрашивает: Ну и кто из нас теперь старая рухлядь? - решил слегка разбавить свое повествование ссылкой на авторитетные источники ученый и вернулся к своей излюбленной теме:
        - Фольклор так же не самого лучшего мнения о намерениях лошадей в отношении человечества. Читали про троянского коня из «Одиссеи»? Только ЛОШАДЬ могла выдумать такую гнусную подлость! А еще вспомните «Песнь о вещем Олеге», когда конь даже после своей смерти смог отомстить сиятельному конунгу за то, что тот всю его сознательную парнокопытную жизнь заставлял гнуть хребет под тяжелыми цельнометаллическими доспехами. Как говорится, король мертв… Эмм, как там дальше? А вспомнил! Король мертв! Кто тут тогда на царя крайний?
        Вообще, если касаться классической литературы, то она поставила нам три главных вопроса: Кто виноват, что делать и… - тут ученый стал судорожно щелкать пальцами, пытаясь вспомнить последний пункт.
        - Кто сказал мяу? - как следует не подумав, решил подсказать Ленон. Христофор Михайлович гневно воззрился на юношу, не понимая, как в голову последнего вообще пришла подобная глупость.
        - Нет, кот - это другое дело. Кот - животное полезное, - пристыдил лже-аспиранта профессор. - У известного шахматиста Алехина был кот, которого он таскал на каждую партию. И во время игры кот подсказывал ему все верные ходы. Кстати, в шахматах конь ходит буквой «Г». А это говорит о его предательской натуре и склонности к ударам исподтишка.
        - Ну, может, тогда «Кто подставил кролика Роджера?»? - сделал еще одну попытку Ленон, но она оказалась еще более смехотворной, чем предыдущая.
        - Извините, а вы какой институт окончили? - прервал свою речь профессор и с подозрением уставился на Ленона. Юноша опустил глаза и начал смущенно шаркать ногой по полу.
        - Да у кого я только не учился - и у хаслинцев, и у альдорцев, но больше - у велитов, - спас ситуацию Гаузен, решив ответить за приятеля.
        - Это что, фамилии научных руководителей? - осведомился Христофор Михайлович, которому, похоже, некоторые из них показались знакомыми. Но вместо дальнейшего уточнения профессор оглушительно чихнул.
        - Будьте здоровы, - от всей души пожелал ему Ленон.
        - Спасибо всем! Спасибо, дорогие друзья, за то, что поддержали меня в столь нелегкое время, когда у меня были проблемы со здоровьем, - начал эффектно раскланиваться Христофор Михайлович, как будто он выступал на сцене перед огромной аудиторией. - Я у вас в неоплатном долгу, и поэтому даже не буду пытаться вернуть его вам.
        После этих торжественных слов профессор решил чихнуть на бис еще раз.
        - Желаю вам всяческого здоровья, - прибавил снова Ленон.
        - Какого-такого всяческого? - возмутился ученый, резко сменив настроение. - Здоровье, как и ум, бывает только крепким и слабым. Особого ассортимента в нем не наблюдается.
        - Простите моего невежливого друга, - решил вступиться за Ленона Гаузен, не знающий всех местных обычаев и побоявшийся, как бы ученый не обиделся и не поднял тревогу на весь НИИ.
        - Это все свинец, все свинец, - снисходительно объяснил ученый. - Развелось его в последнее время в атмосфере. А, как всем известно, вследствие физических свойств свинца характер становится тяжелым до полного оскотинивания. Но ничего, ничего… Как говорил мой друг профессор Ван Хельсинг про графа Цепеша - Карпатского осина исправит, - вспомнил Христофор Михайлович и после этих слов зловеще захохотал.
        - Он что, финн, ваш профессор? - не понял Ленон. - Ну, из Хельсинок?
        - Простите моего заторможенного друга. Он дико соскучился по своей родине, - снова начал оправдываться Гаузен, но в этот раз Христофор Михайлович пропустил слова извинения мимо ушей:
        - Да нет же! Ван Хельсинг! А я всегда ему говорил - не за теми ты, Ваня, бегаешь! Лошади, они пуще вампиров укусить могут! А глазища у них такие красные. А зубищи у них такие заразные! Вы знали, почему они так заразительно и громко ржут? Да потому что у них бешенство в крови!
        Кхм, надеюсь, среди присутствующих найдутся те, кому что-то говорит имя Аввакума Петрова? - вновь хаотично поменял тему Христофор Михайлович. - Пусть они поднимут свои руки.
        Похоже, что профессор имел большой преподавательский опыт и привык выступать в лекционных залах.
        Ленон попытался поднять руку, но Гаузен, испугавшись новой порции потока сознания ученого, грубо его одернул.
        - Так как в этом кабинете есть хоть один знаток в этом вопросе, - произнес ученый, видимо, имея в виду себя. - То я не буду пояснять, а сразу перейду к тому, что он сказал.
        Так вот, как сказал остолоп Аввакум… Тьфу ты черт, прости господи! Прототип Аввакум! Да что ж такое! Опять не то!
        - Может быть, Робокоп? - подсказал Ленон.
        - Протопоп! Протопоп Аввакум! - наконец, вспомнил ученый. - Впрочем, я уже позабыл, что он там говорил. Но, наверное, что-то плохое и про лошадей! Что, все равно не верится? - поинтересовался Христофор Михайлович. - У меня есть железные доказательства! Вот, вятская приземистая, - с гордостью заверил ученый и постучал по конскому скелету.
        - Вообще-то больше похоже на пластмассу, - пригляделся Ленон.
        - Все равно кости нанизаны на проволоку, - пояснил профессор и продолжил доказывать свою правоту:
        - Знаете, в чем причина подъема и расцвета нашей державы? Мы отказались от живых лошадей в пользу железных коней. А без этого мы никогда бы в космос не вышли! А вы знаете, почему лошадей не посылали в космос? Эта подлая скотина только и ждет возможности, чтобы угнать первый попавшийся космический корабль и вернуться в свою лошадиную галактику за подмогой. Да-да! У меня и на этот счет исследования есть, и я в скором времени предоставлю их самому Савушкину на рассмотрение!
        Тут Гаузен, разобрав знакомую фамилию, несколько изменил свое отношение к взбалмошному ученому, прикинув, что тот сможет помочь им встретиться со знаменитым космонавтом.
        - Недаром, ох, недаром, гениальный режиссер Тарковский сбрасывал лошадей с колоколен! А Френсис Форд Коппола отрезал им головы, - продолжал сокрушаться профессор.
        - Френсис Форд Коппола! - потрясенно повторил Ленон. - Тот самый, который обедал с Валентином Петровичем.
        - Из-под топота копыт пыль по полю летит. Прислушайтесь, насколько зловеще звучит эта древняя пословица. Этими вот восемью нехитрыми словами мудрецы прошлого пытались нас предупредить об опасности, исходящей от племени непарнокопытных. Вдумайтесь в эти слова и вам сразу представиться облако пыли, которое скрывает эту табунообразную саранчу, сметающую своим цокотом все, что им встретится на пути, - продолжал описывать нелегкие конские будни Христофор Михайлович. - Лошадь - это то животное, которое погубило Кларка Кента, более известного как Супермен.
        - Кларк Кент? Не ослы… Не ослышался ли я? - переволновался Ленон, разобрав знакомое имя.
        - Не ослы, не ослы… Лошади! - подтвердил Христофор Михайлович и продолжил свою историю:
        - Его не брала ни пуля, ни штык! Разве что карбонит причинял ему какой-то вред, но безрезультатно. Но стоило лишь лошади взбрыкнуть, и случилось прямо как в сказке, где «мышка хвостиком махнула», только у нас тут куда большие масштабы угрозы! Актер, прославившийся ролью Супермена, стал, как Стивен Хокинг, парализован на все конечности. Уж если сверхчеловеку несдобровать от лошадиной подлости, то что же будет с обыкновенным среднестатистическим гуманоидом?
        - Так вот почему доктор Павлов постоянно над ними экспериментировал, - печально произнес Ленон, потрясенный незавидной участью любимого героя.
        - Как можно так говорить! - возмутился профессор. - Академик Павлов был здравым человеком и лошадей остерегался как огня. Он был высококлассным хирургом и как никто другой разбирался в собачьей анатомии! Да что там говорить, вся большевистская верхушка лечилась у него! Но если вас интересуют медицинские последствия от общения с лошадьми, то я могу вам все рассказать:
        От лошадей искривляются коленки, сплющиваются поджилки, сдавливаются посиделки, развивается сколиоз - и это далеко не полный список всех неприятностей. А еще из них колбаса невкусная.
        На этих словах профессор, похоже, исчерпал все заранее подготовленные аргументы и начал усиленно рыться в собственных воспоминаниях.
        - Меня часто спрашивают… - поделился Христофор Михайлович, и Ленон навострил ручку, готовясь записать очередную порцию мудрости. - «Папаша, огоньку не найдется?». Как же они могут не знать, что если лошадь убивает капля никотина, то человек подавно этой гадости должен избегать! А уж если и курить, то выдыхать исключительно в конскую морду!
        Да и вообще, если призадуматься, весь транспорт начался с лошадей. Это их изобретение! Они специально подсадили людей на это дело, чтобы они стали меньше двигаться, ослабли и были более подвержены их зловредным козням. Поэтому, если человечество хочет выжить, то оно должно избегать транспорта любой ценой. Я даже несколько книг на эту тему написал. Одну из них - которая называется «Жизнь и ходьба» - только недавно разрешили. А другая - «Моя ходьба» - хоть и была переведена на немецкий под названием «Meine Gang», но потом была запрещена во многих странах мира за дискриминацию общественного и личного транспорта. Да кому он вообще нужен? Терпеть его не могу! Особенно, велосипедистов! Жужжат спицами своих колес, будто какой-то рой пчел!
        - А лифт? Это ведь тоже общественный транспорт? - пришло в голову Ленону. Услышав эти слова, Христофор Михайлович призадумался, и тут же на его лице, будто нежеланный прыщ, выскочил панический страх:
        - Лошадь Пржевальская! Как же я теперь в столовую подниматься буду, зная это? Неужели теперь придется залезать по пожарной лестнице?
        В то время как Ленон под впечатлением лекции стоял как вкопанный, Гаузен отреагировал на это совершенно по-другому. Прослушав речь ученого целиком, он тут же со страшной силой позабыл ее. А затем, не в силах сдерживать возмущения, обрушился на профессора:
        - Старик, ты чего гонишь? Тебе что, копыто в голову вдарило? Ты что, с хаслинского верблюда свалился? В каком месте у тебя подкова застряла? Лошадь - полезное животное! Если бы не лошади - меня бы уже не было в живых!
        - Таким несдержанным надо проводить злоботомию! Разок скальпелем по черепу - и на всю жизнь добрый! - обиделся на оскорбления ученый. - И вообще, это вам только кажется, что они приносят пользу, молодой человек! Это их хитроумный план! Они могут предать вас в любую минуту! Мне ли не знать! Я ученый с мировым именем и преподаватель с огромным опытом!
        - По-репо-даватель! - разобрал по частям малознакомое слово Гаузен. - А это что, скелеты тех, которым ты уже репу расколотил, что ли?
        - Да как вы смеете! - возмутился Христофор Михайлович. - Где вы тут видите хоть один разбитый череп? Здесь? Может, здесь? Или здесь? - профессор стал с бешеной для его лет скоростью носиться от одного скелета к другому. Не заметив, он толкнул Ленона, который с грохотом свалился прямо на лошадиный скелет.
        - Я же говорил! Я же говорил! - торжествующе восклицал профессор. - Эта лошадь чуть не угробила твоего друга!
        Похоже, что наглядное подтверждение его теории волновало его куда больше, чем порча научного экспоната.
        - Да какая кобыла тебя укусила, старик? - не отставал Гаузен.
        - Ну почему же укусила? Уронила… - произнес Христофор Михайлович и прищемил язык, понимая, что проболтался. Ученый молча схватился за голову, будто воспоминания злосчастного дня в один миг вернулись к нему, не взирая на разделяющие их годы.
        - Я тоже раньше не любил уток, - покаялся Ленон. - Но я превозмог предрассудки и теперь обожаю их всем сердцем. Может, у лошадки в тот день было просто плохое настроение? Разве тяжело просто взять и простить? Гаузен, помоги мне поднять скелет, - шепнул он, и конструкция вскоре заняла свое место в прежнем, за исключением нескольких неважных костей, виде.
        - Столько лет исследований, и все впустую! - продолжал сокрушаться Христофор Михайлович.
        - Мне кажется, впустую проходят только годы, лишенные дружбы и любви. Но еще не поздно все наверстать. Разве так сложно ее погладить? - продолжил уговаривать расстроенного профессора Ленон.
        Христофор Михайлович робко протянул руку, но прикоснуться не решался.
        - Ну же, смелее. Не укусит же она? - подбадривал его юноша.
        - Прости меня, лошадка… - погладил скелет Христофор Михайлович и прослезился.
        Тут Ленон достал морковку, которую он прихватил с собой на случай, если проголодается, и протянул ее ученому:
        - А теперь ее можно покормить.
        Ученый сначала недоверчиво покосился на морковку, но потом все же сообразил, как ее можно применить. Он начал всовывать овощ между челюстей лошади, а потом зажимал их, «откусывая» по маленькому кусочку и, радуясь, при этом, как ребенок.
        Гаузен, наблюдавший за этой нелепой, на первый взгляд, картиной, все же нашел ее весьма трогательной. Но тут юноша вспомнил цель своего визита в НИИ.
        - Пусть отведет нас к Савушкину, - шепнул Гаузен Ленону, видя, что тому лучше его получается управляться с пожилым ученым.
        - Светофор Мигайлович, - взмолился Ленон, от волнения перепутав имя профессора. - Вы уж нас простите, что мы вас потревожили, но нам срочно нужно попасть к Леониду Васильевичу.
        - К Савушкину? - неохотно оторвался от увлекательного занятия Христофор Михайлович. - Что же вы раньше не сказали? Мне отчет к нему нужно занести, да все никак времени нету.
        - Мы принесем, - с готовностью вызвался Гаузен и в дополнение к документам получил подробнейшие инструкции, как достичь таинственного директора, который возглавлял научный комплекс, названный в его честь.
        Глава XI
        Благодаря точному описанию и пропуску, который им дал Христофор Михайлович, Ленон с Гаузеном в скором времени достигли до кабинета самого Леонида Савушкина. Оба юноши ждали этой встречи с нетерпением, но по разным причинам. Ленон всегда мечтал увидеть вживую кумира своего детства, а Гаузен надеялся, что эта встреча решит судьбу Салочки, и, возможно, Лин. Войдя внутрь, им удалось застать хозяина кабинета за работой.
        Леонид Савушкин оторвался от дел и строго посмотрел на пришельцев.
        - Кто вы такие и что вам надо? - спросил он, отложив прелюдии подальше.
        - Да вот, вам Светофор Мигалыч принес отчеты за текущий промежуток, - не моргнув глазом, переврал Гаузен имя профессора и грохнул кипу бумаг прямо перед носом директора, поймав на себе его суровый взгляд.
        - И попросил передать образец лекарства от синдрома Протея для экспериментов, - не дрогнув, продолжил Гаузен и решил разыграть карту до конца. - А также отдать недавно прибывшую девушку, которую вы удерживаете здесь в плену.
        - Все мы пленники Земли, - задумчиво пробормотал Савушкин.
        - Не придуривайся, старик! Ее зовут Лин. Или Фелиндия! Из ордена Всемзнания! Она могла направиться только сюда! - разозлился Гаузен. Услышав эти слова, Савушкин побледнел и снова внимательно осмотрел гостей, особенно его взгляд задержался на велитской одежде Гаузена, которая пробивалась сквозь белый халат.
        - Простите моего несдержанного друга, - в кои-то веки осмелился высказаться за Гаузена Ленон, испугавшись, как бы их обоих не выгнали отсюда. - Он много чего придумывает. Ведь вы в детстве тоже хотели стать писателем? Даже чуть книгу не написали… - вспомнил Ленон и прикусил язык, так как не был уверен в этих сведениях, вычитанных ранее из Книги Знаний.
        - Какую книгу? - напрягся Савушкин. - Откуда вам про это знать? Да я много кем хотел стать, и было время, когда мне казалось, что все, о чем я мечтал, обязательно сбудется. Но ведь никто не знает об этом. Я никому про это не рассказывал!
        - Мне следовало догадаться, что и у вас все начальство насквозь прогнило, - проскрежетал зубами Гаузен, посчитав, что Савушкин морочит им голову.
        - Гаузен! - пристыдил спутника Ленон. - Я вычитал это в твоей книге. Нам нужно показать ее Леониду Васильевичу - ведь он ученый! Ему нужны доказательства, - уговаривал юноша, а Савушкин нерешительно привстал с кресла, заинтригованный их разговором.
        Немного поразмыслив, Гаузен положил на стол книгу, на всякий случай придерживая рукой, чтобы Савушкин не вздумал ее присвоить.
        - Так и знал. Это Книга Знаний. Значит, все, что произошло со мной много лет назад, мне не привиделось.
        Увидев непонимание в глазах обоих юношей, известный космонавт, не спрашивая, начал рассказывать свою историю:
        - В тот день, во время очередной космической миссии, на станции произошла страшная авария. В нас врезался метеорит. От сильного удара меня швырнуло так, что я пробил три пластиковые перегородки… и одну носовую, - при этих словах Савушкин рефлекторно потер нос. - Но я успел добраться до спасательного челнока. К несчастью, он тоже был поврежден. Я падал вместе с ним и готовился к смерти. Но в последний момент мне чудесным образом удалось спастись.
        Странное дело, всю жизнь я мечтал встретиться с пришельцами из другого мира. Но вместо этого открыл новый неизведанный мир, где пришельцем был я сам. Я и помыслить не мог, что подобное может произойти.
        Здесь же меня все считали погибшим и сделали героем, но когда я вернулся, ко мне отнеслись с большим подозрением. Наград не лишили и даже дали высокий пост, но больше в космосе мне побывать не удалось. Мне никто не поверил, и уже вскоре я сам начал сомневаться в случившемся. Все эти годы я искал доказательства, что все это произошло на самом деле. Что все это было не напрасно. Я долго думал, правильный ли я сделал выбор? Должен ли был остаться там или все же вернуться? Но перед тем злополучным вылетом я дал слово, что я вернусь живым и невредимым, так что я просто обязан был его сдержать… Так значит Книгу Знаний удалось спасти от ордена Охранителей Книг? - неожиданно поинтересовался Савушкин, решив уйти от сентиментальных размышлений.
        - Его больше не существует, - поведал Гаузен.
        - Хорошо, что теперь Книга Знаний в надежных руках, - произнес Савушкин и оценивающе поглядел на Гаузена. - С ее помощью можно не только получить любые знания, но и перемещаться между мирами.
        - Я так сюда и попал, - подтвердил юный велит.
        Ленон же, услышав сначала про приключения Савушкина, а затем про то, что Гаузен - пришелец из другого мира, застыл в изумлении. Но если Савушкин по-прежнему был для него кумиром, то на своего спутника он начал посматривать с опаской.
        - Забавно, - печально улыбнулся Савушкин впервые за время всего разговора. - Наверное, я единственный человек во всей этой чертовой вселенной, кто поверит вам на слово.
        - Мне нужно лекарство от синдрома Протея, - напомнил Гаузен. - Одна девушка по имени Салочка страдает им оттого, что когда-то на остров, где жили ее предки, упали метеориты.
        - Метеориты… В любом из миров метеориты всегда одинаково опасны. Различается лишь причина их падения. Я слышал, что неудачное перемещение между мирами может вызвать катаклизмы.
        - Это всего лишь легенда, - не обратил внимания на слова Савушкина Гаузен, который вспомнил еще одну причину своего присутствия в этом кабинете, не менее важную.
        - Вместе со мной сюда должна была прибыть девушка из ордена Всемзнания. Ее зовут Лин. Но наши пути разошлись. Я хочу знать, где она.
        - Если бы не помощь из твоего мира, Гаузен, меня уже не было бы в живых, - заявил Савушкин юноше. - Они взяли меня из-за того, что у меня было отменное здоровье, а без него в космос и не брали. А еще я был в любом случае обречен, так что моим спасением они никак не вмешались в судьбы нашего мира. Другое дело, что тамошние обитатели должны были оставить меня в своем мире навсегда, но, по моей просьбе, все же вернули меня домой. Я у них дважды в неоплатном долгу. Я буду рад возвратить его хотя бы раз. И хотя при этом я нарушу многие обязательства, которые я дал, вступая на пост главы НИИ, я дам тебе лекарство от синдрома Протея. Что же касается той девушки, которую ты ищешь…
        При этих словах сердце Гаузена забилось изо всех сил, ведь судьба Лин теперь волновала его больше судьбы Салочки.
        - Хоть я и общался с адептами ордена Всемзнания, но никогда не встречал среди них кого-либо с таким именем. Да и все равно, наверное, это были совсем другие времена. Ее тогда просто не могло существовать. Но у тебя с собой Книга Знаний. В Книге Знаний все ответы. Ты сам можешь разузнать о ее судьбе. Просто открой книгу и мысленно задай вопрос.
        Услышав это, Гаузен судорожными движениями раскрыл книгу и начал бегать глазами по страницам. Но ему не удавалось получить ни единой буквы информации.
        - У меня не получается ее читать! - в отчаянии вскрикнул Гаузен. - Я через столькое прошел и теперь в тупике!
        - Гаузен, - положил ему руку на плечо Ленон. - Можно мне попробовать?
        Юный велит, не зная, что делать дальше, не возражал. Ленон же хорошо помнил описание девушки, данное Гаузеном, равно как и ее имя. Он задался целью и некоторое время сосредоточенно вглядывался в одну точку.
        - Гаузен, я посмотрел в книгу, - печально вымолвил Ленон, и Гаузен в напряжении уставился на него, ожидая худшего. - Я многого не понял, но точно знаю одно. Лин нет в этом мире, и никогда не было.
        Первая мысль, которая пришла в голову Гаузена, заключалась в том, что он больше никогда не встретит Лин. Но, может быть, еще не все потеряно? Он ведь не сказал, что она мертва? Значит, Лин осталась в их мире! В руках этого негодяя капитана Настара!
        Тут Гаузен в отчаянии схватился за голову. Девушка, пожертвовав собой, спасла его и книгу. Ему же ни разу не удалось защитить ее, как бы он этого не хотел. Набравшись сил, Гаузен подавил новый приступ паники, понимая, что, возможно, он еще способен как-то помочь ей. Ну, конечно же! Ленон! Если он умеет читать книгу, то значит, что он сможет вернуть его в родной мир. Но, посмотрев на ошарашенное лицо своего спутника, Гаузен решил пока повременить с этим предложением. Ленон же, хоть и недавние откровения почти вогнали его в ступор, в нависшем молчании решил воспользоваться случаем и исполнить свою давнюю мечту - поговорить со знаменитым космонавтом Леонидом Савушкиным.
        - Мой главный редактор… То есть бывший главный редактор Валентин Петрович много рассказывал мне о вас, - смущенно начал юноша. - Он говорил, что вы давали ему интервью.
        После этих слов Савушкин внимательно посмотрел на Ленона, по-видимому, вспоминая что-то неприятное.
        - Натерпелся же я от вашего брата, - наконец произнес он.
        - У меня нет брата, - растерялся Ленон, не понимая, к чему клонит Савушкин.
        - Мы с ним не родственники, - подтвердил Гаузен, уже начавший приходить в себя от недавних переживаний.
        - Я действительно беседовал с твоим главным редактором, - пояснил Савушкин. - Но в его россказнях нет ни слова правды обо мне.
        - И про четыре гайки? - опешил Ленон.
        - И про четыре гайки, - кивнул головой Леонид Васильевич.
        - И про метеоритный зонт? - решил уточнить юноша.
        - И про него тоже, - подтвердил глава института.
        - И про спецназ? - вспомнил Ленон.
        - И про спецназ, и про сбитые звездолеты, и про инопланетян, - начал перечислять недобросовестные факты Савушкин.
        - Про инопланетян он мне не говорил, - покраснев, соврал своему кумиру Ленон. Он вспомнил, что эта часть осталась неизвестной для общественности, потому что это государственная тайна, и он решил не выдавать своей осведомленности в ней.
        - Значит, у него еще сохранились остатки совести, - вздохнул Савушкин. - После этого я отказался давать любые интервью. Если я не могу рассказать правды о себе, это еще не значит, что вокруг моего имени должна скапливаться любая ерунда, которую только возможно вообразить.
        - Вот-вот, - поддержал Савушкина Гаузен. - Потому-то главбред Ленона и выгнал - за то, что тот был недостаточно лжив. Ну, в смысле, совсем не мог врать.
        Тут Гаузен обернулся на своего спутника, который после озвученной характеристики в смущении замолк. Гаузен, решив, что другой возможности больше не представится, снова обратился к директору научного комплекса:
        - Вы говорили, что в Велитии вам помогли два раза… Вы не могли бы за второй раз… взять к себе Ленона на работу?
        Ленон, покраснев от стыда, уже хотел бы одернуть Гаузена за его дерзость, но бывший космонавт внимательно посмотрел на Ленона и произнес:
        - Молодой человек может пригодиться у нас в НИИ. Младшим научным сотрудником, для начала.
        - А у меня получится? - заволновался Ленон, совсем не ожидая подобной чести.
        - Получится! - с готовностью подтвердил Савушкин. - Уж поверь старому летчику. Я-то в людях разбираюсь. А как же иначе? Там, где по полгода в безвоздушном пространстве провисишь без возвращения, к людям начинаешь присматриваться. Сразу понимаешь, кто на что годится, с первого взгляда. А иначе вся миссия комете Галлея под хвост пойдет. Начнешь младшим, потом посмотрим. Христофору Михайловичу помогать будешь. Вижу, ты ему по душе пришелся, раз он тебе дело важное поручил.
        Тут Савушкин вспомнил про обещанное лекарство и открыл сейф, который оказался с холодильником. Он выдал Гаузену ампулу с каким-то желтоватым веществом вместе с листком, на котором были написаны инструкции.
        - Испытания толком еще не проводились, - сообщил Савушкин. - Но раз Книга Знаний привела вас сюда, оно должно сработать.
        Получив лекарство, Ленон и Гаузен горячо поблагодарили Савушкина и покинули кабинет, снова оставив главу НИИ наедине с собственными мыслями.
        Глава XII
        Оставив за собой НИИ имени Савушкина, Ленон с Гаузеном вышли на улицу и отправились домой. Но далеко им пройти не удалось. Неожиданно их путь преградил Филимон Зеленых, который, как и все важные люди, по одиночке нигде не появлялся.
        - Ага! Знакомые все лица! - обрадовался бизнесмен с цветастой фамилией. - Твой папаша, - ткнул он пальцем в Ленона, - позвонил мне и сказал, что два каких-то кретина, включая тебя, хотят проникнуть в НИИ. А я выставку эту дурацкую спонсирую! Разве могу я рисковать своими вложениями? Я уже и легавых с собакой послал по ваши души, но потом вспомнил, что им особо доверять нельзя, и решил взять дело в свои руки.
        - Обыскать их! - скомандовал бизнесмен своим телохранителям.
        Гаузен в очередной раз пожалел, что безоружен. Ленон сказал ему, что нож могут учуять металлоискатели, и их снова не пустят в НИИ. Но Гаузен решил, что сегодня он просто так не сдастся. На стороне недобросовестного предпринимателя было куда меньше живой силы, чем в прошлый раз, да и Гаузен не был измотан путешествием между мирами.
        Юноша приподнял руки, согнув их в локтях, делая вид, что сдается. Но когда охранник приблизился, Гаузен резко выпрямил их, сразу двумя кулаками ударив противника в подбородок. Этому приему он научился в хаслинском монастыре. Охранник тут же повалился на землю. Тут он увидел, что Филимон Зеленых с ожесточением одержимого вшами начал рыться у себя за пазухой. Гаузен решил, что пришло время вывести с поля еще одного игрока.
        - Будешь знать, как называть моего друга кретином, - подумал юноша и рванулся к нему наперерез. Бизнесмен, видя это, вытащил из куртки вороненый ствол.
        - Игрушка! - решил юноша, вспомнив, как подобной штуковиной угрожал ему Петя. - Меня такой больше не запугаешь.
        Тут Ленона осенило, что Гаузен, как пришелец из другого мира, не представляет всей опасности современного стрелкового оружия.
        - Гаузен! Осторожней! - крикнул Ленон, но его спутник не обратил на эти слова особого внимания. Тем временем, Филимон Зеленых передернул затвор и навел дуло на Гаузена. Прозвучал выстрел. Гаузен рухнул на землю. Сверху на нем лежал Ленон, который в последний момент успел сбить его с ног. В следующий миг они уже были окружены со всех сторон. Гаузен хотел было обругать своего напарника за неловкость, но заметил, что на близлежащем дереве образовалось внушительных размеров отверстие.
        - Ленон, ты спас меня от ранения! - поразился Гаузен, но его спутник был слишком напуган, чтобы ответить на благодарность.
        - Идиот! Я же ампулу мог разбить! - мысленно обругал себя Гаузен, который уже начал жалеть, что ввязался в эту драку. Тут до него дошло, что с трудом добытое лекарство скоро могут отобрать.
        - Он что-то спрятал! Какая-то пробирка из НИИ! Трясите его, пока не выплюнет! И не бейте его в живот! - взбесился Филимон Зеленых, увидев, как Гаузен вытащил ампулу и быстрым движением проглотил ее. Отобрав сумку, он вытряс ее на землю, не придав значения вывалившейся старой книге.
        - Эту ампулу нам выдал лично Леонид Васильевич! - попытался вступиться за друга Ленон.
        - Ему же хуже! - обрадовался бизнесмен Зеленых. - Он превысил свои полномочия! Выдал гостайну! Да его можно будет вместе с вами засадить! Какая досада - герой отечества оказался обыкновенным предателем! - злорадствовал предприниматель. - Да после такого все его прошлые заслуги ничего не стоят! С главной площади уберут его памятник, и знаете, кому поставят?
        - Прапрадедушке Руфи? - с надеждой поинтересовался Ленон.
        - Да вы все что, с ума посдурели?! - не выдержал Филимон Зеленых и ткнул в Ленона пальцем. - А про тебя я слышал, что ты больше неплатежеспособен. Ну, ничего, скоро ты вернешь мне долг сполна! Вот переделаю НИИ имени Савушкина в НИИ трансплантологии, и ты сможешь пожертвовать туда какой-нибудь орган. Только не мозг! Он у тебя не рабочий! - заявил бизнесмен и зловеще засмеялся, довольный собственной шуткой. Но радоваться ему пришлось недолго. Зазвонил телефон, и предприниматель спешно поднял трубку.
        - Что? Вынесли все ценное? Через канализацию? Как же вы сразу не поняли, чайники вы тефлоновые?! - надрывался Филимон Зеленых. Бросив трубку, он продолжил разоряться на своих телохранителей:
        - Какие-то сволочи обворовали мои склады! Мигом туда, а мне и двоих хватит с этими подростками разобраться!
        Гаузен заподозрил, что это, вероятно, дело рук Волжанина, который при помощи алкоголика Степаныча через канализацию проник на склады Филимона Зеленых. Он уже намеревался выторговать эту информацию в обмен на ампулу, но быстро понял, что бизнесмен ни за что не отступится от задуманного.
        - Это лекарство предназначено для очень больной девушки! Его нельзя отбирать! - продолжал умолять Филимона Зеленых Ленон, но сердце предпринимателя, казалось, было даже тверже, чем гора Фудзияма.
        - Больная - пусть лечится в больнице, - отрезал упрямый предприниматель. - Медицина у нас, слава богу, пока бесплатная. А не то бы каждый, кто мучался несварением после моей колбасы, мог бы требовать через суд возмещения медицинских расходов.
        Тут к их компании неизвестно откуда присоединился новый участник событий.
        - Отец, до чего ты докатился?! Зачем ты мучаешь несчастного бездомного? - обвинил бизнесмена внезапно появившийся молодой человек. Будучи гораздо стройнее, он, тем не менее, удивительным образом походил на присутствующего здесь Филимона Зеленых.
        Гаузен хотел было возмутиться, что все его принимают за бездомного бродягу, но потом прикинул, что, по сути, в этом мире он таковым и является.
        - Как вы его допустили?! - возмутился Филимон Зеленых. - Я же сказал - не подпускать его ко мне ближе, чем на сто метров. И вообще, ты мне больше не сын!
        Похоже, что предприниматель позабыл, что только что распустил большую часть своей охраны, в том числе ту, которая отвечает за этот приказ.
        - Как ты так можешь говорить? - огорчился Дмитрий Зеленых. - Ты только посмотри на меня! Мы с тобой как две капли из одного источника.
        - Не пытайся мне зубы заговаривать! - отвернулся предприниматель, не в силах отрицать очевидного. - Я с предателями не разговариваю! Я старался ради тебя! Старался дать тебе лучшее, чтобы твое детство не прошло в нищете, как у меня. А теперь мне некому будет передать все, что я накопил.
        - Как ты можешь обвинять меня в предательстве! - обиделся сын. - Ты же сам меня этому учил! Что нужно соглашаться брать от жизни только самое лучшее! А лучше Фиды для меня нет никого! Она - моя семья! Моя семья, так же, как и ты!
        - Правда? - дрогнул голос у непоколебимого ранее предпринимателя. - А я думал, после того скандала ты никогда не вернешься?
        - И вообще, главное - это не те богатства, которые можно передать, а то, хорошая или плохая память останется после человека, - осторожно вмешался в разговор Ленон.
        - Значит… Все это время я играл против себя, - дошло до Филимона Зеленых. - Прости меня сын!
        - Да ерунда, папа, - скромно потупился Дмитрий. - Бабушку только домой забери. Представляешь, что про нас люди говорят?
        Филимон Зеленых велел отпустить Гаузена на землю. Ленон тут же подбежал к нему.
        - Гаузен, что с ампулой? - тревожно поинтересовался он.
        - Все нормально. Я только сделал вид, что проглотил ее, а на самом деле спрятал ее в рукаве.
        Тут к ним подошел Дмитрий Зеленых, и Ленон представил их друг другу. Сын предпринимателя, в знак вежливости, решил поделиться с Гаузеном оставшейся информацией о своих семейных отношениях:
        - Ленон, узнав нашу с Фидой историю, позвонил мне и уговорил встретиться с отцом. Он сказал, что, по сути, все злодеи - это огорченные добряки, и надо только найти причину, чтобы исправить их.
        - Когда я узнал, что Фида - это подруга Руфи, я решил, что ей будет приятно, если я попытаюсь помочь в этом деле, - скромно объяснился Ленон. - Самое сложное было узнать нужный номер телефона, но я кое-чему научился, работая в газете. И родителям Фиды я тоже позвонил.
        - Раньше я думал, что пускай ты плохой журналист, зато человек хороший, а теперь вышло, что ты оказался вовсе не таким уж плохим журналистом, - пошутил Гаузен. - Глядишь, твой главбред, узнав про твои заслуги, захочет взять тебя обратно.
        Но Ленон только помотал головой на это. Лучше работы, чем в НИИ имени Савушкина, он себе не представлял.
        - Ленон! Гаузен! - снова обратился к ним Дмитрий Зеленых. - Раз все разногласия улажены, то мне хочется пригласить вас на нашу с Фидой свадьбу. Извините, конечно, что открытку заранее не прислали…
        - Ничего, ничего. У нас довольно свободное расписание на сегодня, - со значением произнес Гаузен, который после недавнего пребывания в нелепом положении пытался снова обрести достойный вид. Он подумал, что день был довольно напряженным, и немного расслабиться не помешает. Ленон тоже не возражал. Он надеялся снова увидеть Руфи.
        Глава XIII
        Свадьба проходила в доме семейства Кунашвили. За столом собралось очень много народу. Не считая жениха и невесты, а также Филимона Зеленых из знакомых Гаузену был только Арчи. Ленон тоже начал искать глазами Руфи, но тут его остановил какой-то незнакомый старичок и схватил под локоть.
        - Ну што, уше видели невешту, - прошепелявил дедушка и насмешливо подмигнул.
        - Невежду? - не расслышал Ленон. - А я думал, что приглашены только приличные люди…
        - Да не то, - отмахнулся пожилой гость и показал на стол. - Это не она там?
        Ленон проследил за направлением узловатого пальца, и его сердце затрепетало от волнения. За столом среди гостей сидела Руфи.
        - Неужели я опоздал? - испугался юноша и в волнении подбежал навстречу. Слава богу, дедушка обознался - Руфи числилась всего лишь подругой невесты.
        - Не надо извиняться, - произнесла Руфи. - Фида рассказала мне, как тебе удалось примирить их семьи. Я снова плохо про тебя подумала… Ты опять с этим? - недовольно показала она на Гаузена, который деловито разгуливал вокруг стола, выбирая лакомства повкуснее. Ленон кивнул головой и рассказал, как Гаузен помог ему попасть в НИИ, где он нашел новую работу, и как он сражался с Филимоном Зеленых.
        - По крайней мере, ты не работаешь больше в этой ужасной газете, - промолвила Руфи. Но праздник не располагал к серьезным разговорам, и все присутствующие предались свойственному подобным событиям веселью. Гаузен, понимая, что он сильно смущает Руфи, подсел к Арчи, но все равно находился от Ленона не очень далеко и периодически перекидывался с ним шутливыми фразами.
        - Эй, Ленон, конфету хочешь? - протянул другу угощение Гаузен.
        - Я много сладкого не люблю. Мне на голову в детстве сахарница упала, - стыдливо признался Ленон.
        Впрочем, юноша, несмотря на обилие мясного на столе, открыл для себя в кавказской кухне много вкусной выпечки. В зелени и фруктах также не было отбоя. Ленону даже было немного стыдно, что сам он, в случае чего, не смог бы позволить себе подобного гостеприимства.
        Тут к Ленону уже в изрядном подпитии подошел Филимон Зеленых:
        - Ты уж меня прости, дружище… Но кто бы в здравом уме понес возвращать кошелек? Я бы не понес. Вот я и подумал, что ты у меня его стащил. А теперь я понимаю, что с твоей-то везучестью если ты засунешь кому-то руку в карман, то ты, скорее всего, там ее и оставишь. Да и кто бы согласился платить недостающие деньги? Если бы с меня кто-то собрался стрясти - я бы его… - тут нетрезвый отец жениха очертил непонятный жест в воздухе, изображая то ли атомный взрыв, то ли разрывание на куски. - Ну, да не обижайся - дело прошлое. А если Савушкин тебе надоест, приходи ко мне работать… в разделочный цех.
        От этого предложения Ленон пришел в ужас, но предприниматель снова не дал ему возразить:
        - Хотя нет, разделочный цех для таких, как ты, чересчур опасен. Да ты, с твоей-то везучестью, и подобрал себе… - тут он насмешливо посмотрел на Руфи, и Ленон уже не мог позволить предпринимателю продолжать подобные намеки в адрес его спутницы:
        - Отойдите, пожалуйста! Вы пугаете Руфи! - вежливо, но настойчиво попросил он.
        - Ладно, пойду тогда познакомлюсь со своими новыми членами семьи… - не стал обижаться нетрезвый бизнесмен. - В последнее время они все прибывают и прибывают. Я еще с невестой не целовался!
        - Я больше не буду заниматься темными делишками! - во всеуслышание заявил Филимон Зеленых. - Буду только скупать контрафактный алкоголь в оптовых количествах, - тут его сын осуждающе на него посмотрел, и предприниматель поправился:
        - И сливать его в канализацию, чтобы приличные люди не отравлялись…
        Гаузену, под влиянием всеобщей болтливости, тоже захотелось произнести тост:
        - Мне очень жаль, что я попал в эту компанию… - начал Гаузен, и некоторые гости недовольно зашептались. Юноше пришла в голову мысль, что он зря затеял эту речь, так как в здешнем мире всегда и для всех будет чужаком. Он уже хотел было опуститься на место, но наткнулся на ободряющий взгляд Ленона, и сумел найти силы продолжить начатое:
        - Мне очень жаль, что я попал в такую приятную компанию не сразу, как только попал сюда. Потому что, прибыв сюда, я тут же отправился из общества страшных негодяев в компанию, как мне показалось, мерзавцев не меньших, - тут Гаузен сердито посмотрел на Филимона Зеленых, но тот, увлеченный мясным рагу, не обратил на слова юноши никакого внимания. - Но сейчас я вижу, что здесь водятся приличные и даже замечательные люди, и не будь я так занят, мне бы хотелось остаться среди вас подольше.
        После этой короткой, но искренней речи, из разных концов стола раздались одобрительные выкрики:
        - Оставайся!
        - Сыном будешь!
        - Братом будешь!
        Тут Арчи что-то зашептал главе семейства, и Кунашвили-старший провозгласил:
        - Жалко такого гостя да без подарка отпускать!
        И в зал внести саблю в ножнах.
        - Дамасская сталь! Но для дорогого друга ничего не жалко! Пускай этот клинок используется только в благих целях, но не из ненависти или корысти ради!
        - Переломиться этой сабле напополам, если будет не так! - торжественно пообещал юноша, восхищенно разглядывая подарок. Вынув его из ножен, Гаузен несколько раз взмахнул клинком, показывая, что умеет обращаться со столь грозным оружием. Потом он подбросил яблоко и успел еще в воздухе разрубить его на дольки. Под аплодисменты гостей он, для демонстрации своих благородных намерений, начал раздавать кусочки фрукта присутствующим здесь девушкам. Отказалась от лакомства только Руфи, предоставив эту честь Ленону. Но Гаузен от этого ничуть не расстроился. Он любовался на саблю и думал:
        - Вот это клинок! Я всегда о таком мечтал. Если бы он только был у меня раньше, я бы смог… Я бы смог спасти Лин!
        Горестные воспоминания о потерянной девушке мигом перечеркнули навеянную вином и доброй компанией радость.
        - Да что я здесь рассиживаюсь! - взбрело в голову юноше. - Я снова оставил Лин на произвол судьбы. Я должен что-то предпринять, чтобы спасти ее. Ведь должен быть способ!
        Гаузен повернул голову в сторону своего спутника. Искренняя речь Гаузена, похоже, побудила Ленона на схожие откровения, но, в отличие от приятеля, он постеснялся выражать свои чувства публично.
        - Руфи… Руфи я… - пытался сказать что-то девушке Ленон. В отличие от него, она, как и все, немного выпила вина, но от этого была не менее прекрасна. Тут юноша вспомнил, что он ей что-то хотел сказать тогда у пруда, но то ли постеснялся, то ли боялся торопить события. Тогда он пытался выразить это в стихах, но у него мало чего получилось. Но теперь… Теперь он скажет, и его жизнь изменится навсегда и бесповоротно!
        - Руфи, я просто хотел тебе сказать, что…
        - Договоришь позже, - положил ему руку на плечо Гаузен. - Надо выйти поговорить.
        Руфи, уже начавшая внимательно слушать слова Ленона, с ненавистью посмотрела на его спутника.
        - Не волнуйся, я одолжу его ненадолго, - попытался успокоить ее велит. Ленон, хотя и не хотел покидать девушку, все же подумал, что небольшая передышка поможет ему унять накатившее волнение и собраться с мыслями.
        - На посошок! - весело провозгласил кто-то из гостей и налил Гаузену полный рог вина. Велит, решивший, что с него пока хватит, перелил содержимое рога себе во фляжку. Присутствующие гости было недовольно зашумели, но беззубого дедушку сильно рассмешила увиденная сценка, и на Гаузена никто обижаться не стал.
        - Ленон, мне пора, - уже на улице сообщил Гаузен.
        - Так скоро? - расстроился Ленон и уже хотел было попросить писать ему письма почаще, но тут же вспомнил, откуда прибыл его спутник.
        - Больше не могу, - покачал головой Гаузен и вспомнил историю Демиана. - Без тебя бы у меня ничего не получилось, но последнюю часть пути я должен пройти в одиночку. Ради Лин и Салочки.
        Ленон сочувственно покачал головой.
        - Я расскажу им о тебе, когда встречу их, - пообещал Гаузен и перешел к делу:
        - Помнишь, как Савушкин сказал, что Книга Знаний способна перемещать людей между мирами? Если ты умеешь читать ее, то ты сможешь вернуть меня обратно!
        - Но ведь… Ведь я никогда подобным не занимался! - засомневался Ленон.
        - Других вариантов у меня нет. Я очень тороплюсь. А ты ни капли не выпил, так что момент подходящий, - настаивал Гаузен.
        - Но ты-то неслабо принял, - заспорил Ленон. - Может, подождать пока ты протрезвеешь?
        - Меня на корабле тоже немного укачивало, - вспомнил Гаузен. - Странное, конечно, дельце, что Лин осталась там, а книга переместилась сюда. Но это значит, что читатель останется здесь, а вот сама книга отправится вместе со мной. Тем более ты говоришь, что нашел ее неподалеку от места моего приземления, а значит, мне не придется долго ее искать. Но все равно я привяжу ее и тогда точно не потеряю.
        При этих словах Гаузен достал из сумки клубок ниток, которые он позаимствовал из квартиры, где жил Ленон. Вообще-то он хотел подарить его тетушке Галатее, но подумал, что и без этого подарка она будет счастлива тому, что отыскалось лекарство для ее племянницы.
        - Это же принадлежит Антонине Казимировне! - узнал клубок Ленон.
        - Правда? А я подумал, что твой, - напустил на себя удивленное выражение Гаузен.
        - А ты только клубок у нее позаимствовал? - поинтересовался Ленон.
        - Да за кого ты меня держишь? - обиделся Гаузен. - Хочешь сказать, я у нее еще денег украл? Зачем они мне понадобятся? В моем мире такие не ходят!
        - Извини, просто ты исчезнешь, а мне с ней жить, - пристыжено сообщил Ленон. - Она ведь выгнала меня за то, что я взял у нее кастрюлю пельменей.
        - Какая ужасная женщина! - охарактеризовал хозяйку квартиры Ленона Гаузен. - Выгнала человека за то, что он забрал у нее какую-то дешевую жестянку с вареными пирожками!
        - Кастрюлю-то я ей оставил, - пожаловался Ленон.
        - Просто чудовище, а не женщина! - возмутился еще больше Гаузен. - Тебе нужно сбежать от нее при первой же возможности. Если Савушкин такой добряк, каким он кажется, то должен платить тебе достаточно денег, чтобы хватило и на нормальное жилье, и на подарки твоей Руфи. Кстати, такой совет, если она попросит, чтобы ты подарил ей что-нибудь на память, а дарить нечего, скажи ей: Вспоминай меня, когда будешь смотреть на звезды, - поделился Гаузен из собственного опыта. - А вообще просто будь собой. Но если она начнет сердиться… Значит, ты делаешь это неправильно.
        После этих искренних слов Гаузен раскрыл книгу посредине и обмотал нить вокруг корешка несколько раз, а затем завязал прочный узел. Другой конец он прикрепил к сумке, которая висела у него на плече.
        - А если нитка порвется? - усомнился в прочности шерстяных волокон Ленон.
        - Все равно она будет по земле волочиться где-то неподалеку, - предположил Гаузен, которого судьба Лин тревожила больше, чем сохранность книги.
        Видя, с какой готовностью Гаузен собирается в путь, Ленон решил, что обязательно поможет ему. После всего, что они пережили вместе, он чувствовал себя обязанным сделать это. Гаузен протянул Ленону раскрытую книгу.
        - Я должен подумать о том, чтобы ты переместился обратно в родной мир, глядя в книгу? - неуверенно спросил Ленон.
        - Похоже на то, - пожал плечами Гаузен. - Что там в книге на этот счет говорится?
        Мысленно пожурив себя за забывчивость, Ленон начал задавать Книге Знаний вопросы о том, как осуществлять межпространственные перемещения.
        - Кажется, я что-то понял, - отозвался наконец юноша.
        - Тогда нельзя медлить. Скоро кто-нибудь может здесь появиться. Как ты им объяснишь то, если я вдруг исчезну на ровном месте? - поторапливал Гаузен.
        Ленон представил себе подобную картину. Лгать ему не хотелось, а скажи он правду, решат, что он перебрал с вином, что, в свою очередь, тоже будет неправдой. Запутавшись, Ленон подумал, что если он начнет сейчас спорить, то Гаузен может так никогда и не вернуться к себе домой.
        - Прощай, Гаузен. Хотел бы я быть таким же сильным, отважным и отчаянным. Ты всегда будешь моим героем, - только и смог произнести Ленон дрожащим голосом, боясь разразиться слезами и закапать страницы.
        - А ты всегда будешь моим другом, - заверил в ответ Гаузен. - И что бы нас не разделяло, ты навсегда останешься им.
        Ленон, изо всех сил сконцентрировавшись на том, чтобы вернуть Гаузена в родные земли, углубился в книгу. Гаузен взглянул на страницы, показанные ему Леноном, и исчез в слепящих потоках света.
        ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
        Часть четвертая
        Глава I
        Дремучий лес утопал в тишине, и даже внезапное появление человека, не относившегося к его постоянным обитателям, не побеспокоило его безмятежности. Гаузен, на фоне всех событий, произошедших за последнее время, уже успел позабыть, насколько неприятным бывает перемещение между мирами.
        - Зря я так подкрепился, - подумал Гаузен, после того, как его желудок наконец опустел. Оглянувшись, он с радостью узнал знакомые леса Велитии. Как-никак выдавала растительность, да и воздух тоже привычно освежал дыхание. Мысленно поблагодарив Ленона, юноша немного взгрустнул о своем застенчивом и не вполне жизнеспособном спутнике. Велит утешил себя мыслью о том, что помог ему устроиться в жизни, а в здешних условиях ему вряд ли удалось бы долго протянуть. Некоторое время подержавшись за ствол дерева, Гаузен сосчитал до десяти и решил, что голова не кружится так сильно, чтобы нельзя было сделать хотя бы пару шагов.
        - Лекарство на месте? - спохватился Гаузен. - На месте! - обрадовался он после того, как в конце концов нащупал в сумке ампулу. - Теперь надо найти книгу.
        По крайней мере, нитку он нашел почти сразу. Гаузен надеялся, что поиски не отнимут много времени. Неуверенно поднявшись на ноги, юноша, крепко держась за так и не порвавшуюся нить, начал оборот за оборотом отматывать ее. Когда нить стала натягиваться, Гаузен понял, что книга уже близко, и ускорил шаг.
        Книга действительно лежала неподалеку. Она мирно покоилась в руках у Ленона. Гаузен, ужаснувшись своей догадке, что что-то пошло не так, аж подпрыгнул на месте. Тем временем Ленон начал потихоньку приходить в себя.
        - Что, ничего не вышло? - недоуменно поинтересовался Ленон, обнаружив книгу в своих руках и Гаузена, стоящего напротив. Велит, удивленный ничуть не меньше, выхватил книгу из ослабевших пальцев спутника, в надежде, что Ленон всего лишь иллюзия, но тот и не думал растворяться в воздухе.
        - Не получилось? - снова спросил Ленон и покачнулся. - Меня как будто машина сшибла. Далеко же меня за обочину выкинуло, - пожаловался Ленон и начал оглядываться на окружающий его лес.
        - Ну, я пойду? - по-прежнему мало чего понимая спросил Ленон. Гаузен рефлекторно кивнул головой и тоже собрался по своим делам, но, опомнившись, обернулся. Ленон сделал всего несколько шагов и упал.
        - Что-то пошло не так, - подумал Гаузен. - Его не должно здесь быть! Но ведь Лин тоже заглянула в книгу, и я отправился один?
        Страшная догадка озарила юношу. Наверное, из-за удара она потеряла сознание и не смогла переместиться вместе с ним. А все из-за того, что он не смог защитить ее от капитана Настара. Размышляя, Гаузен ходил кругами и чуть не запнулся о тело Ленона. Поймав себя на мысли, что судьба девушки волнует его больше, чем состояние его спутника, Гаузен решил, что следует позаботиться о том, кто сейчас будет ему ближе. Гаузен снял куртку и сунул Ленону под голову.
        - Что же я буду с ним делать? - вслух подумал Гаузен. Лин, наверное, смогла бы вернуть его обратно, но ее еще предстояло отыскать. Также Гаузен не забыл, что у лекарства от синдрома Протея ограниченный срок, а значит его надо, кровь из носу, доставить побыстрее к тетушке Галатее и ее племяннице.
        - Не бросать же его здесь? - пожалел лежавшего без чувств юношу велит. Он уже решил было растолкать невольного путешественника, но, снова пожалев, достал из сумки флягу и налил ему в рот немного воды. Впрочем, это была не вода. От крепленого вина Ленон тут же пришел в себя и закашлялся.
        - Ленон, с тобой все в порядке? - заботливо поинтересовался Гаузен.
        - Ну, от таблетки цитрамона я бы сейчас не отказался, - пожаловался Ленон.
        - Других лекарств у меня с собой нет, - вынужден был разочаровать Гаузен, показав спутнику на ампулу.
        - Меня как будто всего перелистало, - болезненно поделился Ленон.
        - У меня похожие чувства, - подтвердил Гаузен.
        - Гаузен, у меня странные ощущения во рту, когда я произношу слова, - сделал новое открытие Ленон.
        - Могу только поздравить! Теперь ты знаешь на один иностранный язык больше, - сообщил приятную новость Гаузен, но Ленон по-прежнему не находил повода для радости.
        - Ты понял, что мы с тобой разговариваем на другом языке? Он стал тебе как родной! А твой родной ты тоже знаешь, но он неродной! Ты просто будто выучил его в совершенстве, - пытался объяснить Гаузен, вспоминая свой первый опыт перемещения.
        - Что-то я не помню эту часть парка, - насторожился Ленон, все еще не понимая, что с ним произошло.
        - Видишь ли, Ленон, - начал издали велит, решивший, что долго обманывать спутника не удастся. - Изначальный план моего возвращения оказался несколько перевыполненным…
        - Это как? - не понял Ленон. - Ты что, слетал в свой мир, излечил девушку и вернулся обратно в текущий момент?
        - Если бы, - опроверг догадку спутника Гаузен. - Просто ты перенесся в Велитию вместе со мной… и книгой.
        - Но мне сюда не надо! - перепугался Ленон. - Я никогда не просил об этом!
        - Что поделаешь, - пожал плечами Гаузен. - Видимо Савушкин чего-то недоговорил или не совсем в этом разбирался…
        При упоминании об известном космонавте Ленону пришло в голову, что завтра ему нужно идти на работу в НИИ. Но тут он вспомнил о ком-то поважнее Савушкина и рефлекторно вытащил расческу из захваченного с собой раскладного ножа.
        - Меня ведь ждет Руфи! - спохватился Ленон, приводя себя в порядок.
        - Понимаешь, Руфи твоя никуда не денется, а без моей помощи пропадут две девушки! - возразил Гаузен. - Нужно излечить Салочку и найти… - тут Гаузен захлебнулся собственной репликой, снова вспомнив про Лин. Но он постарался справиться с нахлынувшими чувствами и вернуться к разговору.
        - Если ты ей дорог, подождет еще немного, - попытался заверить Гаузен.
        - Немного - это сколько? - не сдавался Ленон.
        - Неделю, не меньше, - сболтнул первое, что взбрело в голову, велит. На самом деле, Гаузен понятия не имел, как скоро они найдут девушку из ордена Всемзнания, но обещать своему спутнику скорого возвращения он тоже не решался.
        - Но ведь мне надо как можно быстрее! - заспорил Ленон. - Ведь как я сюда попал, так же можно и вернуться!
        Тут он рванулся за книгой к Гаузену, но тот отскочил, и Ленон снова повалился на траву.
        - Понимаешь, Ленон, - попытался успокоить его велит. - Если ты попробуешь переместиться обратно, то наверняка исчезнешь вместе с Книгой Знаний. А эта книга не моя! Она принадлежит Лин, а она не любит, когда трогают ее вещи. Если она узнает, что я давал тебе почитать Книгу Знаний, то она ведь не только меня взгреет. Тебе тоже достанется! Но ты не бойся, когда мы ее встретим, я всю вину возьму на себя. А когда она устанет меня колотить, то обязательно вернет тебя домой.
        Тут юношу осенило, что теперь, находясь в Велитии, Книга Знаний может точнее ответить, куда пропала девушка. Но перед тем как доверить Ленону книгу, Гаузен решил обговорить с ним несколько вопросов. Ленон же, услышав столь слабое утешение, которое никак не меняло ситуацию, тем не менее, при словах о том, что Гаузен заступится за него, начал понемногу успокаиваться.
        - Надеюсь, Леонид Васильевич не сильно рассердится, если я опоздаю, - понадеялся на доброту директора института Ленон.
        - Когда ты ему объяснишь, он поймет. Он ведь здесь уже побывал однажды! - убеждал его Гаузен.
        - А Руфи? - вспомнил Ленон.
        - А твоя Руфи тоже поймет… Поймет, что ты сошел с ума, - расстроил приятеля Гаузен.
        - Что же делать? - в отчаянии схватился за голову Ленон.
        - Скажи ей, что я тебя похитил, держал в подвале и подвергал страшным пыткам, кормя плохо прожаренным мясом. От подобного питания ты набрался сил, порвал оковы, отметелил меня и вернулся обратно, - пожав плечами, предложил Гаузен первое, что пришло ему на ум.
        Услышав эту версию, Ленона передернуло от отвращения. Он не мог представить ни то, как он ест мясо, ни того, что Гаузен решился бы на подобное злодеяние, равно как и того, что он поведал бы Руфи столь откровенную небылицу. А юноше совсем не хотелось обманывать девушку.
        - Ну, или просто скажи ей, что тебе отшибло память, и ты мало чего помнишь, - подкинул другую идею Гаузен, видя колебания своего друга. - Но это потом. А назад сейчас тебе точно нельзя при любом раскладе. Сам подумай, Ленон! Ты сам-то вообще понял, как она работает? Это может быть опасно! Ты оказался здесь совершенно случайно. Тебя тут не должно быть! Да как ты можешь быть уверен, что сейчас же вернешься в точности туда, откуда отбыл? Ты можешь попасть в совершенно незнакомое тебе место!
        - В Кокосовые прерии? Или на юга в Антарктиду? - испугался Ленон, вспомнив невероятные злоключения Валентина Петровича.
        - Может, даже хуже! - припугнул велит. - И кто тебя будет спасать?
        Ленон, расстроившись окончательно, замолк и опустил голову.
        - Да не бойся ты. Вот найдем того, кто в этом разбирается, и мигом тебя вернем, - подбадривал его Гаузен.
        - Обещаешь? - с надеждой всхлипнул носом Ленон.
        - Приложу все усилия! - заверил велит. - Но ты мне пообещай, что не будешь заглядывать в Книгу Знаний и пытаться осуществить путешествие в другой мир.
        - Я не буду, - кивнул Ленон.
        - Тогда возьми книгу. Она не самая легкая, - переложил реликвию Гаузен на плечи Ленона, зная, что без него тот никуда не денется. Ленон хотел взять ее под мышку, но тут Гаузен снова вспомнил про девушку и остановил его:
        - Надо в нее разок посмотреть. Это очень важно и касается Лин. Книга ведь говорила, что ее не было в твоем мире, значит она в этом. Можешь уточнить, где она сейчас?
        - Я попытаюсь, - нерешительно произнес Ленон. У него кружилась голова, но дело было важное и затрагивало, в том числе, и его, так что он не мог отказать Гаузену. Ленон раскрыл книгу и зарылся в страницы. Он долго не мог сосредоточиться, но наконец у него начало что-то получаться.
        - Послушай, Гаузен, я не могу точно сказать, где она… - испуганно вымолвил юноша.
        - Что ты имеешь в виду под словом «точно»? - насторожился Гаузен. Он надеялся услышать название города, храма или хотя бы страны.
        - Гаузен, я не знаю… Там все темно. Она будто бы в глубине. И я не могу заглянуть дальше…
        При этих словах страшные мысли посетили голову Гаузена, но он тут же постарался отмести эти мрачные подозрения. Юноша подумал, что лично разузнает судьбу корабля, и, если придется, найдет капитана Настара и выпытает у него, куда тот спрятал девушку.
        - Похоже, что Книга Знаний охотнее дает информацию о местах, нежели о людях, но я все равно не могу понять, где она. Может быть, это оттого, что я никогда не встречал ее? - предположил Ленон.
        - Понятия не имею, Ленон, - все еще обеспокоено отозвался Гаузен. - Хватит на сегодня с книгами, - и добавил:
        - А ты здорово постарался! Я ведь не расшибся даже. А в прошлый раз прямо в воду канул.
        - Это все не я… Это книга, - скромно поблагодарил юноша, радуясь похвале.
        - Наверное, Лин будет интересно, что кто-то кроме нее умеет читать Книгу Знаний. Да она тебе понравится. Она классная девчонка! Когда мы встретимся, может, тебя даже в орден свой посвятит! - обнадеживал скорее себя, нежели Ленона, Гаузен. Увлекшись, велит начал рассказывать не только про свою недавнюю спутницу, но и орден Всемзнания, где она состояла. Но через некоторое время он понял, что поторапливаться ему надо совсем не с историей.
        - Ладно, дружище, поговорили и хватит. Надо выбираться отсюда. Я знаю леса Велитии, как пять пальцев. Так что скоро мы выберемся в город и там отдохнем.
        Гаузен прикинул, сколько у него осталось монет, и решил, что на завалящую ночлежку должно хватить.
        - А можно ли переместиться сразу к Салочке, чтобы не тратить зря время и силы на путешествие? - предположил Ленон.
        - Нет, это невозможно, - покачал головой Гаузен, вспомнив, что об этом ему говорила Лин.
        - Похоже, что Книга Знаний как ракета, при помощи которой можно летать на другие планеты, но не с места на место, - сообразил Ленон.
        К сожалению, лес оказался шире обычного. А, может, просто юный велит переоценил свои способности к ориентированию на местности.
        - Ну и как нам отсюда выбраться? - размышлял Гаузен. Хоть ему этот лес казался знакомым, но он был похож на любые другие леса Велитии. - Ленон, загляни в книгу. В конце концов, познавать - не колдовать, - решил немного нарушить технику безопасности Гаузен.
        - Нам нужно идти на север, - немного поискав, отозвался юноша. - Там ближайшее поселение.
        Услышав эти указания, Гаузен с новыми силами отправился в путь, так что его спутник начал еле поспевать за ним.
        - Гаузен, а ты уверен, что мы идем на север? - спросил через некоторое время Ленон.
        - Ну, как же. Юг - это там, где теплее, то есть с той стороны, где светит солнце, - немного подумав, выдал Гаузен. - Север - это спиной к солнцу. Запад - слева, восток - справа.
        - Был бы в моем ножике компас, - вздохнул Ленон, который усомнился в ориентирах своего проводника. - Но он перочинный, а не нож для выживания.
        - Да, Ленон, с ножом для выживания ты бы, наверное, выжил из леса всех здешних обитателей, - усмехнулся Гаузен. - А с таким ножом, как у тебя, только конверты вскрывать, и, как я понимаю, писем тебе тут ждать не от кого.
        - Может, получится определить стороны света по мху? - предложил Ленон и подошел к дубу. Под ним в большом количестве была разбросана листва и желуди, а местами была содрана кора, но никаких моховых наростов на нем не наблюдалось.
        - Это кто же так дерево обобрал? - изумленно протянул Ленон.
        - При чем здесь бобер? Это не зубы, а когти! - втолковал Гаузен Ленону и в доказательство приложил ладонь к отметинам. Ленон представил себе размеры зверя, и удивление на его лице тут же сменилось неприкрытым ужасом.
        - Не волнуйся, следы старые. А вообще, держись меня и не пропадешь, - успокоил спутника Гаузен, и они пошли дальше.
        Через некоторое время начало темнеть, и Гаузен решил, что пора на время прекратить их совместные блуждания по лесу. Юноша скомандовал привал, развел костер и начал доставать еду. Ему удалось прихватить буханку хлеба и кусок ветчины. Большего ему достать не удалось, да и он просто не хотел набивать сумку, дабы не осложнять и без того непростое перемещение.
        - Ты взял чужие продукты! - возмутился Ленон, увидев, что его приятель позаимствовал из холодильника съестные припасы Антонины Казимировны.
        - Извиняй, я думал, что это все твое, - пожал плечами Гаузен, слегка покорив себя за то, что не набрал про запас угощений со свадебного стола.
        - Нет, не мое. Было бы мое, я бы ничего не сказал, - заверил Ленон.
        - Ну, ничего, - успокоил Гаузен. - Вернешься - все возместишь с получки. Если Савушкин и впрямь такой добряк, он тебе зарплату мешками платить будет!
        Гаузен достал нож и разрезал хлеб.
        - Поделим по-братски - половину тебе, половину мне, - предложил он.
        - Почему мне только половину? Тебе ведь еще и мясо будет! - возмутился Ленон, к которому, после недавнего опустошения желудка, вновь вернулось чувство голода.
        - Ну, тогда половина моего куска тоже твоя, - предложил Гаузен.
        - Мне не надо! - воспротивился юноша. - И вообще, я же говорил, что не ем мясо!
        - Нашел, чем удивить! - усмехнулся Гаузен. - Знавал я одного старика, который вообще триста лет на одной библиотекарской пыли протянул!
        - Но это же… нездоровое питание! - изумился Ленон.
        - Оно и верно! - согласился велит. - Ты бы его видел! Выглядел он просто ужасно - прямо насквозь просвечивал!
        - Давай так, - предложил Ленон. - Мне весь хлеб, а тебе все мясо.
        - Без хлеба мясо плохо жуется. Я так и язык прикусить могу! - запротестовал Гаузен.
        - А ты не захватил еще чего-нибудь не мясного? - с надеждой поинтересовался Ленон.
        - Соль… и спички! - только и мог, что ответить Гаузен.
        - Ну, может, хотя бы пару корочек надбавишь? - предложил Ленон.
        - Чего мне вообще еще с тобой делится? Сам же сказал, что хлеб не твой! - возразил Гаузен, которого скудное питание в монастырях и замке приучило любить разнообразие в еде.
        - Но ты ведь его… украл, - смущенно напомнил Ленон.
        - Если ты отказываешься есть ворованный хлеб, то верни мне свою долю! - рассердился Гаузен.
        - Жадина-говядина, - не выдержав, обиженно пробурчал Ленон, вгрызаясь в краюху.
        - Вообще-то говядины мне совсем не жаль, - не согласился Гаузен. - К тому же, мне нужны силы для возможного сражения. А кто съест половину ужина, тот и воевать будет вполсилы.
        Ленон, напуганный подобной перспективой, замолк. А Гаузен подумал, что если Ленон будет постоянно с ним спорить и не слушаться его, то это затруднит путешествие им обоим. Похоже, что пришелец из другого мира попросту не представлял всех опасностей, с которыми, возможно, им обоим предстоит столкнуться.
        - Не хочется разбивать парнишке сердце и портить ему отдых, но иначе он просто здесь не выживет, - подумал Гаузен, но решил пока отложить этот нелегкий разговор и спокойно поесть.
        - Что же у вас хлеб квадратный? - поинтересовался вдруг Гаузен.
        - Не квадратный, а прямоугольный, - пояснил Ленон, который любил точность в деталях.
        - Чего-чего? - не понял Гаузен. - Какой угольный? Прямо из угля что ли делается? Вот почему он весь из себя черный, а не белый.
        - Если тебе не нравится - можешь не есть, - с надеждой предложил Ленон.
        - Если бы у меня только был выбор! - сокрушенно покачал головой Гаузен.
        - Все лучше, чем есть мертвечину, - попытался успокоить себя Ленон, пережевывая свой скудный ужин.
        - Чего-чего? - ошарашено произнес Гаузен, не поверив своим ушам.
        - Это я так про себя называю любое мясо - колбасу, ветчину, котлеты, - пояснил юноша. - Да и «ветчина», собственно, это и есть сокращение от «мертвечины».
        - Ну, спасибо, Ленон, у тебя талант портить людям аппетит, - недовольно пробормотал Гаузен, но от еды отказываться не стал. Наевшись, он решил, что время серьезного разговора с Леноном настало:
        - Послушай, Ленон. Тебе, наверное, пришла в голову идея, что я тебе это все подстроил. Это не так! Я вообще не любитель доставлять кому-либо неприятности! Особенно Леканту, - добавил про себя Гаузен и внутренне содрогнулся. - Я думал, что ты отправишь меня и книгу в родной мир, а сам останешься у себя, счастливо маша рукой тому пустому месту, где я только что был. Но все случилось совсем по-другому! Что-то пошло не так! И я не собираюсь оставлять тебя в лесу, как в одной известной сказке. Но нам придется преодолеть предстоящий путь вместе. А после этого ты отправишься обратно к себе домой. Я даже напишу твоему Савушкину объяснительную записку, почему ты задержался. Ты согласен?
        Ленон неуверенно кивнул. Выбирать ему было не из чего - он чувствовал себя заложником обстоятельств.
        - Но чтобы слаженно работать вместе, - продолжил Гаузен. - Надо сначала распределить обязанности. Это плохая новость. А хорошая в том, что никакого списка обязанностей тебе запоминать не придется. Просто делай все, что я скажу, и не спорь. И вообще, если кто тебя спросит, говори всем, что ты мой слуга.
        - Почему это слуга? - возмутился Ленон. - Я работник интеллектуального труда!
        - Ну, никто не мешает тебе быть… Умным слугой! - поправился Гаузен, не видя в своем предложении ничего оскорбительного.
        - Это не меняет сути дела! - настаивал Ленон.
        - Но ведь ты и раньше помогал! - напомнил Гаузен.
        - Но это была другая помощь, - уточнил Ленон.
        - Так это же не навсегда! И вообще, ты так визжишь, будто тебя дрессированной обезьянкой назначили! Как будто я буду тебя заставлять ковырять у меня в носу! - убеждал, как мог, Гаузен.
        - Все равно это унизительно! - упрямился Ленон.
        - Ты говоришь - унизительно, а я говорю… спасительно! - тут Гаузен изобразил эффектный жест руками, приподняв их вверх, будто обращаясь к какому-то божеству. - Если я сам буду тащить свои вещи, у меня руки устанут. А чем я, по-твоему, буду обороняться? Может, ты не слугой, а моим телохранителем хочешь стать?
        - В случае беды можно будет позвать на помощь… - неуверенно протянул Ленон.
        - Да о чем ты говоришь! В лесу никто не услышит твой крик! А в городе, если позвать стражу, еще неизвестно, кого схватят, - прибавил про себя Гаузен.
        - Разве нельзя придумать что-то еще… - пытался найти для себя другие возможности Ленон.
        - Ты знаешь, Ленон, мне в голову приходили разные мысли по этому поводу. Но рабство я не одобряю, а для лошади у тебя зубы мелковаты… И вообще, - не выдержал Гаузен. - Разве ты не понимаешь, что здесь тебя вообще как бы не существует! И никогда не было! Единственный, кто знает, кто ты таков и откуда будешь, это я! Но поверь, это признание может принести тебе большие неприятности! Мне на собственном опыте известно, что чужакам всегда приходится туго!
        - Ты ведь никому не расскажешь? - испугался Ленон.
        - Нет, даже если будут пытать, - успокоил его Гаузен. - Меня никакая пытка не проймет. Видишь? - Гаузен взял уголек из костра, подержал его в руке и бросил обратно. - Я даже не почувствовал!
        - Но у тебя рука в перчатке! - возразил Ленон.
        - Правда? А я и не почувствовал, что у меня на руке перчатка! - наигранно удивился Гаузен, желая выкрутиться. Он надеялся, что Ленон купится на этот трюк.
        - А почему у тебя только одна? Потерял? - поинтересовался Ленон. Хотя Ленон и не любил изделия из натуральной кожи, перчатка Гаузена действительно выглядела весьма красиво и качественно.
        - Потерял. Но не я. Принц Лекант обронил ее, а я подобрал и надеялся, что когда он обнаружит пропажу, вторая окажется ему без надобности. Но он, негодяй эдакий, ее не выкинул, а швырнул своему псу, который изжевал ее так, что она начала походить скорее на сушеного кальмара.
        - А он не заметил потом, что перчатка у тебя? - спросил Ленон.
        - Ну, ты же не думаешь, что я надевал ее в его присутствии? У него, конечно, их много, но мало ли чего бы он заподозрил? Но все равно штука хорошая. Кожа такая прочная и почти не стесняет пальцев. В такой перчатке можно хоть колючих ежей, хоть шипастых ершей из пруда вытаскивать. А хочешь, я тебе ее подарю? - неожиданно расщедрился Гаузен.
        - А тебе не жалко? - переспросил Ленон, растроганный подобным жестом.
        - Добрый хозяин для своего слуги ничего не пожалеет, - ответственно заявил велит.
        - Нет, на таких условиях я брать подарки отказываюсь! - воспротивился юноша.
        - Ну, как хочешь, одну бы я тебе подарил бы, а вторую ты бы, может, где-то нашел. И было бы у тебя две перчатки, а так ни одной.
        Тут Гаузен заметил, что костер начинает потихоньку затухать.
        - Смотри, Ленон. Ночь предстоит длинная, а костер может скоро потухнуть. Сиди тут и не уходи далеко. Если чего-то испугаешься - кричи. Ладно, сейчас я схожу за хворостом, но когда вернусь - еще поговорим, - предупредил Гаузен и ушел в лесную чащу.
        После ухода Гаузена Ленону приспичило отлучиться, и он решил отойти без спросу. Ведь дождись он Гаузена и отпросись, это еще больше подчеркнуло бы его несостоятельность в сложившейся обстановке незнакомого мира. Вернувшись, Гаузен вновь застал Ленона спокойно сидящим на своем месте.
        - Так вот, я насчет того, чтобы ты… - вернулся к разговору Гаузен, подумав, что если сказать «выполнял», то это будет звучать слишком обременительно, и перефразировал, - играл роль слуги.
        - Так и не тяжело вовсе получается, - подумал Гаузен.
        - Я согласен, - ответил Ленон, равнодушно повернув голову в сторону Гаузена. - А что надо делать?
        - Ну, натаскай еще хвороста. Там недалеко, - неуверенно попросил Гаузен, не ожидавший столь быстрого согласия.
        Ленон тут же поднялся и исчез в чаще. Но скоро тот вернулся с пустыми руками.
        - Ленон, я разве тебе не говорил сходить за хворостом? - повторил Гаузен.
        - Нет, не говорил, - произнес Ленон как ни в чем не бывало.
        - Ну вот, иноземцы, - раздраженно подумал Гаузен. - Только договоришься с ними, и они тут же расторгнут соглашение в одностороннем порядке.
        - Ты же сам вызвался! - возмущенно напомнил Гаузен.
        - Не припоминаю такого, - немного поразмыслив, удивился Ленон.
        - Ненавижу, когда надо мной издеваются, - подумал Гаузен, вспомнив свою работу на Леканта. И наполовину осознанно, наполовину рефлекторно схватил одну из притащенных палок и закричал:
        - Я тут надрывался, а ты из меня дурака делаешь?! А ну бегом в лес и насобирал хворосту для костра!!!
        Ленон, напуганный вспышкой ярости Гаузена, тут же юркнул в чащобу.
        Гаузену стало немного стыдно за эту сцену, но он быстро справился с этим чувством.
        - Ничего, на людях придется часто изображать что-то подобное. А не то возникнут вопросы. И все-таки… Наконец-то слуга не я, а кто-то другой, - от этой мысли у Гаузена появилось чувство, будто он чего-то достиг в своей жизни. Но его приятные мысли прервал Ленон, который притащил хворост и вывалил рядом с костром.
        - Так быстро? - удивился Гаузен. - А ты молодец! И прости, что я накричал.
        - Ничего страшного, - безразлично произнес Ленон, будто ничего не произошло. - А куда мы направляемся?
        Гаузен, подивившись забывчивости своего спутника, снова начал объяснять, что им надо добраться до ближайшего селения, где они и остановятся.
        - Тогда я схожу разведаю дорогу, - предложил Ленон.
        - Ладно, - удивился неожиданно открывшимся способностям своего попутчика Гаузен. - Только не уходи далеко, не видно же ни зги.
        Согласившись, Ленон ушел в чащу, но скоро вернулся. Снова с дровами.
        - Ну, спасибо, - поблагодарил Гаузен, ошарашенный расторопностью Ленона. - Вообще-то и тех, что есть, пока хватает…
        - Да? А кто кричал? Кто угрожал? Кто ругался? - снова обиделся Ленон.
        - Ну, когда это было, - отмахнулся Гаузен. - А ты вроде хотел нам путь разведать?
        - Да нет, не хотел, - озадаченно проговорил Ленон. Гаузен удивился очередному провалу в памяти напарника, но тут в его голову закралось нехорошее подозрение.
        - Сиди здесь, - бросил Гаузен и ушел в чащу в том направлении, куда в последний раз отправлялся Ленон.
        Не найдя ничего подозрительного, Гаузен вскорости вернулся, но то, что он увидел, встревожило его не на шутку. У костра стояли два Ленона и смотрели друг на друга. Один из них тыкал в двойника пальцем и, заикаясь от испуга, бормотал что-то невнятное. Или не от испуга, а на своем непонятном языке. Гаузен, долго не думая, дал одному из Ленонов в ухо.
        - За что?! - громко обиделся Ленон.
        - Ага, - отозвался Гаузен. До этого он успел бросить в огонь монетку, а теперь, взяв ее перчаткой, влепил ее в лоб другого Ленона. Самозванец от боли зашипел и у него стало расползаться лицо. Не выдержав, двойник убежал куда-то в лес.
        - Гаузен, почему ты меня ударил? - чуть не плача продолжал возмущаться Ленон.
        - Ну, ты же спросил: «За что?» А если бы я ударил другого тебя, то он бы так не сказал, потому что знал бы, за что я его бью, - успокаивающе объяснил Гаузен.
        - А если бы ты ударил его, и он спросил бы «За что?» - не отступал Ленон.
        - Тогда я засветил бы тебе в лоб горячей монетой. И ты бы закричал, но не начал бы плавиться. Тебе какой из вариантов больше по душе?
        Ленон хотел сказать, что ему оба не нравятся, но так как выбора ему уже после всех событий не оставалось, то вместо этого он спросил:
        - А монета серебряная? - вспомнил про оборотней Ленон.
        - А то как же, - соврал Гаузен. - Кстати, ты мне ее должен.
        - За что? - снова спросил Ленон, но в его тоне была уже не отчаянная обида, а недоумение.
        - За спасение жизни, - пояснил Гаузен, увидев, что Ленон начал судорожно соображать и что-то пересчитывать.
        - А сколько это в рублях? - осведомился Ленон, пытаясь прикинуть сумму задолженности.
        - Да ладно, расслабься. Отдашь, когда сможешь. Я ж тебе не хаслинский ростовщик, - успокоил его спутник.
        - Гаузен, а кто это был? - вспомнил про незваного гостя юноша.
        - Это, Ленон, шиворотень, - коротко объяснил Гаузен.
        - Оборотень? - переспросил юноша.
        - Я что, невнятно выражаюсь? Ши-во-ро-тень. Он умеет буквально выворачиваться шиворот-навыворот и быстро принимать различные формы, - поделился Гаузен подробностями.
        - А разве такое вообще возможно? - изумился Ленон.
        Гаузен вздохнул и подумал, что его спутнику еще многому предстоит удивляться.
        - А почему ты думаешь, что он был опасен? Может, ему было просто одиноко, и он хотел поболтать? - не отставал Ленон.
        - Тем, кому одиноко, Ленон, заводят семью и детей, а не шляются ночами по лесу. Кстати, ты ведь недавно сказал, что согласен стать моим слугой? - вспомнил Гаузен.
        - Я такого не говорил! - запротестовал Ленон. - Наверное, это был мой двойник!
        - Почем я знаю, кто из вас кем был? Вы так часто менялись местами. И вообще - нельзя перекладывать свои обещания на других! - продолжил настаивать Гаузен.
        - Но это же не мое обещание, - отнекивался, как мог, Ленон.
        - Я думаю, что шиворотень недалеко убежал. Поищи в зарослях и пусть он подтвердит твою правоту. Заодно и монету вернешь, - ухмыльнувшись, предложил велит.
        При этих словах Ленон понял, что спорить сейчас не только бесполезно, но еще и небезопасно, и замолчал. Имея достаточный запас дров, путешественники устроились на ночь. И хотя Гаузен убеждал Ленона, что шиворотень хоть и коварен, но по натуре труслив и вряд ли вернется, юноша заснул далеко не сразу. Впрочем, угроза быть съеденным заживо была не единственной вещью, которая его тревожила.
        - Я скучаю по Руфи, - думал Ленон, глядя на звезды. - И надеюсь, что она скучает по мне.
        Глава II
        Наутро, когда небо просветлело, спутники отправились в дальнейший путь. Вскоре они выбрались из леса и увидели впереди небольшой город. Ленон, разглядев старомодные постройки, снова засомневался в уместности собственного пребывания в здешнем мире:
        - Куда я попал? В эпоху резонанса… ренессанса?
        - Турнепса что ль? - не понял Гаузен, которому подобные слова известны не были. - Не беспокойся, редисок всяких на тебя хватит. Но меня сейчас волнует больше, достаточно ли у нас денег на постоялый двор?
        Уже в городе друзья, недолго побродив по пыльным улочкам, отыскали подходящую им таверну. Усевшись поесть, Гаузен, вспомнив наклонности Ленона, заказал ему особое блюдо:
        - Похлебку из корешков моему другу.
        - А там точно нет мяса? - подозрительно уставился в миску Ленон. При этих словах Гаузен, не спрашивая разрешения, руками вытащил из миски кусочек, пожевал и сплюнул на пол:
        - Даже не пахнет, - авторитетно заявил велит и уже хотел было заняться своей тарелкой, но тут он услышал обрывки разговора за соседним столиком, приковавшие все его внимание:
        - Говорят, недавно разбился хаслинский корабль…. Как там имя капитана? Вилрад? Ристан?
        - Уцелевшие есть?
        - Пара ящиков да бочонок. Он не успел зайти в порт. Наверное, попал в шторм посреди океана.
        Тут Гаузен вспомнил слова Ленона про то, что Лин в глубине.
        - Этого не может быть! - не сдавался юноша. - Наверное, это другой корабль. Да и у всех хаслинов имена похожие.
        Очнувшись от тяжелых мыслей, юноша оглянулся на столик, с которого доносился разговор, но тот уже пустовал. Похоже, что пока юноша размышлял, говорившие о кораблекрушении посетители успели исчезнуть.
        - Я все равно буду искать Лин, или она сама найдет меня, - упрямо подумал Гаузен, пытаясь заверить себя, что недавнего разговора на самом деле не было. - Тетушка Галатея поможет мне…. Или, может, даже Салочка, - вспомнил юноша о девушке, которую он никогда не встречал, но, тем не менее, от него зависела ее жизнь. Впрочем, он и не думал требовать от нее благодарности. Лин бы этого не одобрила.
        - Нам нужно двигаться дальше. Лин так хотела помочь Салочке и вернуть книгу своему ордену… Я обязан завершить ее дело, чего бы мне это не стоило, - задумавшись, мрачно произнес Гаузен.
        - Что-то не так? - насторожился Ленон, заметив тревогу друга.
        - Да, есть небольшие проблемы, - подтвердил велит. - У нас заканчиваются деньги, а без них мы далеко не уйдем.
        - Можно устроиться на работу, - неуверенно предложил Ленон, для которого проблема нехватки материальных средств была знакома не понаслышке. - В конце месяца нам выдадут деньги.
        - Ленон, не мели ерунды, мы ей не прокормимся! Да через месяц срок годности у ампулы может закончиться! Тем более нам и так трудностей хватает, а тут еще работать, - возмутился Гаузен.
        Не в силах размышлять дальше, рассматривая кислое выражение лица Ленона, здорово раздосадованного прямолинейной грубостью спутника, он отвернулся. От мрачных раздумий Гаузена потянуло на безрассудные поступки. Неожиданно ему пришла в голову совершенно беспроигрышная, по его мнению, мысль. Юноша резко обернулся, заставив Ленона вздрогнуть от неожиданности:
        - Ленон! Я принял решение и в его осуществлении требуется твое участие.
        - Так скоро? - обрадовался Ленон. Он надеялся, что Гаузен оценит его умственные способности по достоинству.
        - Чем быстрее, тем лучше! Ты должен открыть книгу… - начал было велит.
        - Постой-ка! Разве ты не говорил, что это может быть опасно? - напомнил юноша.
        - Опасно будет перемещаться между мирами, а тут надо просто немного разузнать. Посмотри, есть ли где поблизости клады или сокровища, - попросил Гаузен.
        - Но ведь сокровища кому-то принадлежат! К тому же, это тоже может быть небезопасно! Ловушки, проклятия… - Ленон верил в сверхъестественные вещи еще в мире, где прожил всю свою жизнь. А на земле, где мифы реальны, он считал, что они опасней вдвойне.
        - Ты что, хочешь, чтобы мы с тобой побирались? - резко оборвал Гаузен.
        - Это конечно страшно неудобно и постыдно, но безопаснее… - засомневался Ленон, не зная, из чего выбрать.
        - Безопасность? О чем ты говоришь?! Знавал я одного нищего. Он так настойчиво выпрашивал милостыню, что его выкинули в пруд, - рассказал страшную историю велит.
        - Надеюсь, он выкарабкался, - посочувствовал Ленон.
        - Да кто его знает! В том месте он точно больше не клянчил, - подвел черту Гаузен.
        - Нету в мире милосердия, - сокрушенно вздохнул Ленон и предпринял еще одну попытку призвать Гаузена к здравомыслию. - Стоит ли так рисковать ради денег?
        - Риск, Ленон, это когда нужно получить излишнее, а тут у нас сплошная суровая необходимость, - назидательным тоном произнес Гаузен, но тирада получилась довольно путанной. Осознав это, новоявленный кладоискатель решил подкрепить ее более внятными аргументами:
        - Да ладно, дружище. Тут ведь не в жадности дело, - продолжил уговаривать Гаузен. - Разживемся деньгами - купим лошадей и ускорим путешествие.
        - А разве на лошадях ездить не рискованно? - боязливо поинтересовался Ленон. В его памяти была еще жива лекция Христофора Михайловича.
        - Если бы было опасно, всех бы лошадей давно на колбасу перевели! - настаивал Гаузен. - Если боишься свалиться, купим тебе осла.
        - Осел, наверное, будет упрямиться и лягаться? - взбрело вдруг в голову юноше.
        - Ну вот, и я о том же! - подтвердил Гаузен. - Лошадью добираться будет куда удобнее. И вообще, если ты так трясешься за свою шкуру, то знай, что я тебя в пекло или в омут головой бросать не собираюсь. За сокровищами я могу пойти и один, но не надейся потом на равную дележку!
        - Ты ведь сказал, что деньги пойдут на нужды путешествия? - напомнил Ленон.
        - Ну, мало ли, сколько мы найдем? Могут остаться и излишки. Давай, дружище! Тебе ведь, наверное, самому интересно, что тут может быть запрятано поблизости? - продолжал упрашивать спутника Гаузен. Последней фразой он наступил на больное место Ленона - его любознательность.
        - Ну, хорошо, - в конце концов согласился Ленон и раскрыл книгу. - Каково название этого городка?
        - Кевин, - сообщил велит.
        Ленон углубился в Книгу Знаний с головой. Он все еще мало понимал, как эта штуковина работает, но все же, кое-какие результаты она приносила. Перед Леноном замелькали различные места и предметы, которых он ранее не видел, но, тем не менее, у него постепенно складывалось о них кое-какое представление. Отмечая нужные места, Ленон сходу перечислял их, причем он не мог толком понять, читает ли он слова или они просто приходят ему в голову. Первое предложение - закопанный клад в лесу на расстоянии пары дней пути - Гаузен отмел, когда узнал, что копать придется на глубину десяти человеческих ростов. Над другим вариантом - сокровищем на дне озера, Гаузен призадумался подольше, но не мог решить, сможет ли веревка с крюком нащупать и вытащить столь необходимые ему драгоценности. Тем более придется покупать лодку или строить плот, на что не было ни денег, ни времени. Ленон уже отчаялся выудить хоть сколько-то полезную информацию из книги, но тут его взгляд наткнулся на предложение, ранее ускользнувшее от его глаз:
        - Гаузен… Тут еще есть одно место… Это гора…
        - Ты что, предлагаешь мне раскроить скалу по кусочку, чтобы вытащить золотой самородок? - нетерпеливо перебил Гаузен, который уже почти разочаровался в собственной затее.
        - Нет… Сокровище наверху… На высоте около сорока человеческих ростов, причем местами можно просто идти вверх по тропам, а не карабкаться. Это на Облачной горе.
        Гаузен уже слышал это название, но пока не мог вспомнить о нем ничего путного.
        - А еще есть какие-то препятствия? - предчувствуя недоброе, спросил он.
        - Можно натолкнуться… на камедведя, - отыскал ответ Ленон.
        - Камедведь… - медленно повторил Гаузен. В этом странном слове ему почудилось что-то знакомое. Он вспомнил старинную легенду, которую слышал еще в монастыре от престарелого факельщика, чья обязанность была следить за освещением и при этом не спалить весь монастырь. Будто бы огромный зверь живет на горе и охраняет еще большую гору сокровищ. Гаузен всегда безуспешно пытался разузнать, как это на горе может поместиться еще большая гора сокровищ, да еще и не осыпаться вниз. Этот вопрос ставил в тупик старого факельщика, он долго чесал макушку, потом забывал, о чем думал и начинал говорить совсем о другом или даже засыпал.
        - Может, это обычный медведь? - размышлял Гаузен, - Вот только от него глохнут что ли?
        Детали в легенде старика так часто менялись, что юноша толком не помнил, что там вообще было на самом деле.
        - Что это за зверь такой и чем он опасен? - уточнил Гаузен, вспомнив, как Демиан хитростью одолел медведя.
        - Он огромен… и от его рычания люди превращаются в камень, - только и смог, что разузнать Ленон. Всматриваться в такое чудовище было занятием не для слабых духом.
        - Ну, спасибо! Ну, насоветовал! Я, конечно, может быть и не против, чтобы когда-нибудь в будущем за мои подвиги и прочие благородные свершения получить себе изваяние в камне, но не таким вот насильственным способом! Да и сам подумай, кто там на горе увидит мою фигуру?
        - Ну, так это же не я, это книга, - оправдывался Ленон, втайне радуясь тому, что Гаузен, похоже, решился отказаться от этой опасной вылазки. - Можно, наверное, и без денег как-нибудь протянуть… - прибавил он и осекся, подумав, что лучше бы он вместо этих слов поискал в книге другие способы заработка. Упоминание плачевного финансового состояния на фоне важной и нелегкой миссии подтолкнули мысли Гаузена пойти на попятную.
        - Постой-ка, Ленон, - вновь воодушевился Гаузен и ткнул в своего напарника пальцем, призывая его к вниманию и сосредоточенности. - Но ведь помимо этой неприятной особенности, камедведь - это же обыкновенный лесной зверь!
        Ленон пожал плечами. Он не так сильно разбирался в Книге Знаний, чтобы с абсолютной точностью подтвердить догадку Гаузена. Тем более даже со страниц этот монстр пугал не на шутку, и находиться вблизи него, пусть и не на самом деле, юноше было совсем не по душе.
        - Ленон, лучше поищи, как нам решить проблему с камедведем.
        Услышав вопрос Гаузена, Ленон вздохнул с облегчением, потому что это спасало его от дальнейшего знакомства с горным чудовищем.
        - Жил был один мальчик, который очень не любил мыться, - начал чтение Ленон.
        - Он что, был хаслином? - переспросил Гаузен.
        - Подожди, это еще не все… Он обратился к одному мудрецу, чтобы тот помог решить его проблему неприязни гигиены. Тот послал его в пещеру…
        - Вообще, при чем тут это? - нетерпеливо перебил Гаузен.
        - В пещере оказался камедведь, и мальчику никогда больше не пришлось мыться. Так он с камедведем решил свою проблему, - объяснил Ленон и снова ужаснулся прочитанному.
        - Это же совсем не то, что мне хотелось узнать! Ищи внимательней! Есть ли какой-то способ противостоять его окаменяющей привычке? Да я уже и сам кое-что припомнил. Я слышал легенду об одном воине, который не только остановил нашествие камедведей, но и выстроил себе целый замок из их омертвевших тел. Но он был таким глубоким иностранцем, что ничего по-нашему не понимал и изъяснялся знаками.
        Ленон всеми силами старался увильнуть от этой затеи, так как ему не хотелось подвергать риску их жизни, но по взгляду Гаузен понял, что его спутник что-то нашел.
        - Ну, так можно спастись или нет? - надавил Гаузен.
        - Можно, - вынужден был согласиться Ленон. - Но ведь это еще не значит…
        - То есть существует надежный способ? - перебил Гаузен.
        - Есть, - произнес Ленон и углубился в книгу. - Окаменение вызывает его рычание. И еще, тот воин не был иностранцем… Он был глухонемым.
        - Глухонемым, значит? Какая досада! - слегка опечалился Гаузен и предложил собственный вариант давнишних событий. - А ведь в противном случае он мог бы перед битвой сказать что-то воодушевляющее, например: Если потом вы найдете кучу трупов, и меня среди них не будет, значит, я победил. С такими словами история была бы куда более эпичной. То есть глухой может уйти живым? - вернулся к насущным проблемам юноша. - Есть ли способ, чтобы перестать слышать, естественно, не калеча себя?
        - А если пальцами заткнуть посильней? - предложил Ленон.
        - Мне ведь уши просто так не заткнешь - у меня слух просто замечательный, - не согласился Гаузен. Он вспомнил, как принц Лекант в своем присутствии заставлял его иногда затыкать уши, но юноша все равно мог расслышать его болтовню.
        - Да и вообще, ты представляешь меня, пальцы в ушах и верчусь вокруг медведя, пытаясь до смерти его запинать… Или укусить! На кого я тогда буду похож?
        - Ты будешь похож на Чебурашку, - не выдержав, улыбнулся Ленон, представив себе это действие наяву.
        - Ага, а если он сверху рычать будет, как мне лезть наверх с заткнутыми-то ушами? Я так чебурахнусь, так чебурахнусь! Ушей не соберешь!
        Ленон, понимая, что Гаузен настроен серьезно, и ему не уйти от ответа, продолжил свои поиски в книге и, наконец, выдал решение:
        - Надо смешать немного смолы сосны и пуха одуванчика с соком гриба-силовика, а затем заткнуть этим оба уха. Если проделать это как следует, то камедведь не сможет тебя окаменить… то есть превратить в камень. А через некоторое время затычка затвердеет, и ты сможешь ее вытащить, не напрягаясь.
        - Ну, этого добра в лесу навалом, - обрадовался Гаузен. - Все это можно достать на пути к горе. Смолы в лесу тоже полно. Надеюсь, что древни среди сосен не попадаются.
        - Насколько древни? - не понял Ленон.
        - Совсем древни! Вон как… - Гаузен оглянулся вокруг в поисках чего-нибудь деревянного, остановил взгляд на столе и утвердительно постучал по нему. - Только живые. Этих лесных гигантов порой не отличишь от дерева, пока они не схватят тебя за шкирку и не засунут к себе в дупло. Вот уж не думаю, чтобы такая громадина с радостью поделилась своей смолой.
        - Нет, сосновых древней не существует, - ответил Ленон, который уже успел выведать это из книги.
        - Отлично, тогда мне не придется делать подношения богу природы. Кстати, - неожиданно сверкнула догадка в голове у Гаузена. - А ты не можешь узнать, получится ли у меня забрать сокровища и вернуться?
        Ленон попытался углубиться в книгу, но вскоре отрицательно замотал головой:
        - Нет, книга дает ответы на то, что может случиться, но я не могу узнать будущего. Иначе, я задал бы вопрос, когда же я наконец вернусь к себе домой, - прибавил про себя Ленон.
        - Хорошо, тогда давай так, - перефразировал Гаузен. - Мне под силам такое провернуть?
        - Книга говорит, что вполне возможно, - не совсем уверенно согласился Ленон.
        Гаузен, конечно, ожидал более обнадеживающего ответа, но вскоре широкая улыбка вновь вернулась к нему на лицо:
        - Возможно? Ты понимаешь, Ленон? Значит, я МОГУ! А если я могу, выходит, у меня все получится! Ведь если бы я спросил самый быстрый и безопасный путь вниз с горы, то книга вряд ли предложила мне прыгнуть с разбегу. Потому что у меня после такого едва ли получилось бы выжить! Жалко, конечно, что ты не пойдешь вместе со мной - было бы кому нести мешки с драгоценностями. Но ничего, и того, что найдется, нам хватит на ближайшее время, а остальное я, в случае чего, перепрячу. Или оставлю там же. Вряд ли кто-то, кроме нас, отважится в ближайшее время забраться на Облачную гору.
        - Постой! - вновь испугался Ленон. - Но ведь тебе предстоит сразиться с чудовищем!
        - И не таких уламывали! Да и на охоту мне тоже не раз отправляться приходилось. Мишка уже, наверное, старый, а я его саблей раз - и все, - махнул рукой Гаузен. - Тем более она у меня… пластмасская!
        - Дамасская, - поправил Ленон, лишний раз взглянув на подарок семейства Кунашвили. - У меня была в детстве сабля из пластмассы, но я выменял ее на машинку.
        - Ну что же ты так, - насмешливо изобразил обиду Гаузен. - Если бы ты ее сберег - вместе бы пошли. Да и, в конце концов, никто не заставляет тебя идти со мной. А мало ли ты заблудишься - как я тебя звать стану? Более того, если у нас обоих будут заткнуты уши, то как мы будем общаться? Ты умеешь читать по губам? Вот что я сейчас «скажу»? - тут Гаузен беззвучно произнес какое-то слово. - Нет, не подглядывай в книгу! Видишь?
        - Подожди-ка! - воскликнул Ленон, порывшись в своих знаниях об анатомии, в которых, впрочем, был уверен не на все сто, но все же достаточно, чтобы не проверять их по книге. - Тебе нельзя будет открывать рот! Иначе звук попадет в среднее ухо!
        - Чего это ты городишь? - возмутился Гаузен тем, что ему приписали лишние органы. - У меня только два уха - левое и правое.
        - Не только! - настаивал на своем Ленон. - Еще есть внутреннее ухо в черепе.
        - Ну конечно! Без него я бы, наверное, не расслышал собственных мыслей.
        - Ну, можно сказать и так, - не распознал сарказма Ленон. - Но рот все равно лучше держать на замке.
        - Как скажешь, - подумав, согласился Гаузен. - Все равно я не имею привычки насвистывать песенки, карабкаясь по скалам. Уши я заткну задолго до горы, от греха подальше. А тебе придется отсидеться в таверне. К тому же, несмотря на то, что парень ты… - Гаузен внимательно осмотрел Ленона с ног до головы, подбирая подходящее слово. - Парень, в целом, неглупый, но не местный. Нужно прожить в Велитии многие годы, чтобы без проблем ориентироваться в здешних местах. Но так как дельце у нас не самое легкое, без поддержки мне точно не обойтись. Обращусь-ка я за помощью к Тардишу.
        - А кто этот Тардиш? - удивился незнакомому имени Ленон.
        - Вроде умную книжку читал, а самого простого не знаешь, - пожурил Гаузен. - Тардиш - это бог гор.
        - Гор? - не понял Ленон. - Но Гор - это ведь египетский бог с птичьей головой.
        - Какой Египет? Почему с птичьей? - раздраженно воскликнул Гаузен. - Это не у Тардиша птичья голова, а кое у кого птичьи мозги! Он ведь бог, а значит, может выбрать любую голову, какая ему заблагорассудится.
        - Тогда у него, наверное, каменная голова, - выдвинул другую версию Ленон.
        - Это у тебя голова деревянная! - нетерпеливо огрызнулся Гаузен. - Ленон, если ты сейчас не заткнешься, клянусь Тардишем, моя молитва не обойдется без жертвоприношения, - тут Гаузен, за неимением камня, положил обе руки на глиняную миску, и, как требовала традиция, начал свое обращение:
        - Тардиш, прости этого глупца, а если не простишь, то гневайся только на него. Я его вообще практически второй раз в жизни вижу.
        - Но в Древнем Египте Гор - это действительно бог знаний, - продолжил оправдываться Ленон, обиженный тем, что Гаузен наговаривает на него невидимому собеседнику.
        - Да у вас умников одни знания на уме! - раздраженно перебил Гаузен. - Знал я одну служительницу… - тут юноша снова вспомнил Лин, и его непробиваемое недовольство сменилось незаживающей грустью. - Она была такая же… Такая… Милая… - печально протянул юноша.
        - Хочешь сказать, что я тоже милый? - смутился Ленон.
        - Нет, я хочу сказать, что у таких, как вы, в голове творится не разбери что! - попытался уйти от нелегких воспоминаний Гаузен. - Вот Тардиш тоже довольно непонятный бог. Поди догадайся, как к нему правильно обращаться. Все свои секреты он хранит как за каменной стеной!
        - А покровительство Тардиша… оно поможет? - попробовал разузнать Ленон. Хотя местные боги были для него абсолютно чужими, он сильно волновался за дальнейшую судьбу своего напарника.
        - Ну, должна же от богов быть какая-то польза! - не зная точно, настаивал Гаузен. Он подумал о том, что за свою жизнь встретил, пожалуй, только одного абсолютно бесполезного человека. И это был его хозяин Лекант.
        Посмотрев на Гаузена и подумав о том, что ему предстоит, Ленон решил, что еще одна молитва если и не поможет, то точно не помешает.
        - И избавь нас от лукавого… - уже заканчивал Ленон, но Гаузен снова перебил его:
        - Лукавый это кто? Луковый суп? Уж воистину, избавь меня от лукового супа, который я ел в монастыре Катапака. Он был настолько ужасен, что я всегда запасал сухариков, чтобы при случае покрошить их туда. Без них он был не более съедобен, чем глина, из которой сделана эта миска.
        - Да как ты можешь так говорить! - возмутился Ленон. - Лукавый это… - не мог найти подходящее объяснение юноша. - Это как бог, только наоборот.
        - Да они все наоборот друг к другу, - заверил собеседника Гаузен. - Бог огня и бог воды. Бог камня и воздуха… Ну, ты понял, не маленький. Буду я еще тебе проповеди об устройстве мира читать!
        - Я всегда считал, что бог может быть только в единственном числе, - смущенно заметил Ленон.
        - Как это один? - переспросил Гаузен. - В мире творится столько дел, что одному просто не справиться! Да даже принц Лекант не всеми делами в одиночку занимается. У него есть куча советников, помощников и… слуг, - едва заметно споткнулся Гаузен, вспомнив, что еще недавно он был одним из них. - У него бы голова лопнула все сразу делать. Впрочем, случись такое, я не стал бы сильно плакать по нему. И вообще, как ты его себе представляешь?
        - Принца Леканта? - уточнил Ленон.
        - Да нет! Твое единственное божество! - раздраженно опроверг Гаузен. Он вообще не любил упоминаний о принце лишний раз, хотя сам вспоминал о нем постоянно.
        - Ну, - замялся Ленон. - Такой высокий дедушка с седой длинной бородой в белых одеждах. И он следит за всем, что происходит в нашем мире…
        - Встречал я одного, кто попадает под твое описание. Тоже бородатый старец, в длинных одеждах, невесомый, можно сказать, бессмертный…
        При этих словах Ленон широко раскрыл рот и в изумлении уставился на Гаузена. Видя, что его спутник не шутит, юноша вообразил себе, что Гаузен действительно встречался со всевышним. А, может быть, он был послан им на землю с целью спасения больной девушки? Получается, что сам Ленон теперь… Апостол?
        - Вот только он был ни разу не бог! Ни в одном месте! Ни на капельку! И повелевал он только библиотечной пылью! Это был призрак, Ленон. Понимаешь? Не пряники-коврижки, не цветочки-лепесточки, а долбаное привидение! И вообще, если твой бог - благообразный старец с длинной седой бородой, то неудивительно, что ваш мир в таком состоянии. Просто дедушка, как это у вас говорится, вышел на пенсию и давно уже отошел от дел… - не преминул поиздеваться над чужой религией велит.
        - Да как ты смеешь говорить такое? - обиделся Ленон, который не любил, когда его лишали надежды.
        - Дедушка старый - ему все равно, - продолжал глумиться Гаузен. - И вообще, что он сделал для тебя хорошего, чтобы ты за него заступался?
        - Ну… он познакомил меня с Руфи… - вспомнил Ленон, хотя и не был уверен, чья это заслуга.
        - И как ты теперь чувствуешь, когда лишился ее? - поддел друга Гаузен, но тут же осекся и погрустнел. Ему тоже очень не хватало Лин.
        - Что поделаешь… Путь к счастью не бывает коротким, - неуверенно протянул Ленон и замолчал. Было видно, что он совсем расстроился.
        - Вот я и говорю, Ленон, - решил разогнать грустные мысли Гаузен. - Невозможно уследить за всем сразу в одиночку. Должно быть, как это у вас называется, разделение обязанностей. Вот бог Велитии Катапак отвечает за воду, Шальварк - за огонь, Фиут - за воздух, а про Тардиша - сам знаешь. Есть и еще боги, всех не упомнишь. Можешь сам потом глянуть в Книге Знаний, кто чем занимается. И каждый из последователей считает, что именно их божество создало человека. Служители Катапака приписывают ему эту сомнительную честь, потому что в человеке текут реки крови, которые струятся как вода. В Королевстве Красных Скал уверены, что Тардиш сотворил всех нас, потому что основа человека - это скелет, который есть скала, на которой зиждется все остальное. Служители Фиута считают, что их бог не только создал, но и вдохнул в человека жизнь. Ну, ты понял суть. Что я, всех перечислять обязан?
        - Я слышал, что человек произошел от обезьяны, - поделился своими научными познаниями Ленон.
        - Интересная догадка, но я не уверен, что у обезьян есть свой бог, который возблагодарит тебя за приверженность этой идее, - съязвил Гаузен.
        - Еще говорят, что от свиней, - не сдавался Ленон.
        - Учитывая натуру большинства людей - это уже больше похоже на правду, - не стал спорить Гаузен.
        - Ну, нельзя же видеть во всем только плохое. Можно и прощать иногда, - заступился за человечество Ленон.
        - Если бы боги не хотели, чтобы люди помнили зло, они бы просто не наделили их памятью, - пожал плечами Гаузен, которому стали надоедать все эти теологические прения. Они начинали понемногу снижать его боевой настрой, так что Гаузен решился отправиться в путь немедля. Как следует разузнав у Ленона при помощи Книги Знаний, как добраться до Облачной горы, юноша решил, что настала пора прощаться.
        - Хватит уже болтать - пришло мне время отправляться в путь, Ленон, - заявил Гаузен, порылся в кошельке и сунул ему несколько медяков. - Ни в чем себе не отказывай! - пошутил он.
        Также он решил оставить спутнику сумку с вещами, включая книгу и ампулу. Ему совсем не хотелось, забираясь на скалы, разбить последнюю надежду Салочки. Тут он вспомнил про рожок.
        - Если будет скучно - можешь подудеть, - доверил он подарок Лин своему напарнику. - Только не выходи за пределы гостиницы, пока я не вернусь.
        - А когда ты вернешься? - с надеждой поинтересовался Ленон.
        - Постараюсь к вечеру, - пообещал напоследок Гаузен.
        - А если ты не вернешься к вечеру? - переспросил Ленон, беспокоившийся за судьбу своего друга.
        - Если я не вернусь к вечеру… То подожди еще немного, - не растерялся Гаузен.
        Глава III
        Ленон, оставшись один, поначалу решил последовать совету Гаузена и не покидать пределы комнаты, разглядывая Книгу Знаний и размышляя о том, что творится вокруг. Но потом ему захотелось пить, и юноша, сунув книгу в сумку, спустился вниз.
        - У вас есть чего-нибудь попить? - спросил Ленон, нашаривая те три монетки, что оставил ему Гаузен.
        - Сладкое вино и кислое молоко, - выдал короткий список напитков трактирщик.
        - А нельзя ли наоборот? Кислое вино и сладкое молоко, - взмолился Ленон. Ему не хотелось испытывать свой желудок на прочность.
        - Нет. Но можно смешать, - равнодушно предложил трактирщик.
        Представив себе полученный коктейль, Ленон брезгливо скривился.
        - Даже и не знаю… Я слышал, что после трех лет пить молоко вообще вредно для организма, - засомневался Ленон в отсутствие нормальных продуктов.
        - Оно и недели не простояло, - возразил трактирщик, но Ленона это совсем не переубедило.
        - А простой водички нету? - жалобно попросил мучимый жаждой юноша.
        - Я же сказал - есть только вино и молоко, - огрызнулся трактирщик и презрительно посмотрел на Ленона. Брюки и некогда белая рубашка юноши из-за отсутствия опыта прогулок по лесу стали настолько грязными, что, по крайней мере, внешне он не походил на пришельца. Видимо, Ленон казался ему одним из тех крохоборов, которым хочется напиться забесплатно, и трактирщик торопился избавиться от него как можно скорее.
        - А нельзя ли узнать, где я смогу попить воды? - сделал еще одну попытку юноша.
        Трактирщик, не желая больше тратить свое время, ткнул пальцем по направлению к выходу и отвернулся от Ленона. Тот уж было засобирался обратно в комнату, но подумал, что свершится большая несправедливость, если он не получит в этом городе хотя бы стакан воды.
        Ленон, несмотря на просьбу Гаузена, отважился покинуть гостиницу, тщательно запоминая окрестности, чтобы без проблем вернуться обратно.
        - Вода должна быть где-то неподалеку. Все-таки, предмет первой необходимости. Если потеряюсь - то просто спрошу у людей, как пройти к гостинице. Как там ее название? «Стальной желудь». Хотя так уместнее назвать скорее кузницу, - размышлял Ленон, все дальше уходя от трактира. Через некоторое время Ленон увидел торговые ряды, но, к сожалению, нигде не было видно ни воды, ни прохладительных напитков.
        - Неужели мне придется пить из лужи? - отчаялся Ленон. К счастью, ему на глаза попался лоток с фруктами. Взгляд юноши привлекли гранаты, настолько сочные, что они буквально взрывались от спелости.
        - Мне, пожалуйста, один гранат, - сглатывая слюну, попросил Ленон и потянулся к лакомству.
        - Два медяка, - протянув ладонь, остановил порыв Ленона угрюмый торговец. Судя по выражению лица, он сомневался, что у Ленона в карманах наскребется хоть что-то кроме звенящей пустоты.
        - А за одну можно? - с надеждой спросил Ленон, которому не хотелось тратить все деньги, выданные ему Гаузеном.
        Хозяин прилавка, лишь бы только избавиться от покупателя, стоящего на той грани, что отделяет платежеспособность от нищеты, в раздражении выхватил из вороха фруктов самый маленький и протянул его Ленону взамен медяка.
        Заполучив желаемое, юноша отошел от прилавка подальше. Спешно пытаясь содрать кожуру, а затем добраться до сладкой мякоти, он не только забрызгал себе соком все лицо, но и не заметил, как несколько багровых капель упало на балахон проходящего мимо служителя какого-то культа.
        - Что ты натворил, мерзавец! - закричал храмовник. - Ты мне своей гнилью весь халат заляпал!
        Тут он от злости ударил посохом по рукам Ленона так сильно, что выпавший фрукт немедля расплющился о камни, смешавшись с пылью и грязью на мостовой.
        - Я мог бы помочь вам почиститься, - ужаснулся последствиям своей невнимательности Ленон и протянул храмовнику носовой платок.
        - Он чистый. Вы можете протереть им пятна, - настаивал Ленон, видя, с каким отвращением смотрит на него прохожий.
        - Вот еще, голодранец, - высокомерно возразил храмовник. Он слегка взмахнул рукой, и пятна на одежде испарились, будто лужи во время засухи.
        - Вы волшебник? - оправившись от потрясения, удивился Ленон.
        - Я не какой-нибудь там волшебник, а жрец повелителя огня Шальварка, да пылает в вечности его имя, - гордо ответил служитель. - Он самый главный бог, ведь он создал человека, пустив в его жилах кровь. А кровь, как известно, красная и горячая, как пламя. И он подарил своему творению огонь - ту силу, что дает обжигать кирпичи для жилья, поджаривать пищу и ковать оружие. Если бы не это, то люди мало бы чем отличались от зверей и чудовищ!
        Решив, что инцидент, похоже, исчерпан, юноша выдвинул собственные претензии.
        - Если у вас никакого ущерба не наблюдается, то возместите мне мой гранат. Он стоил мне монетку, - набравшись храбрости, запросил юноша. Он надеялся, что торговец фруктами будет ему свидетелем, но тот смотрел в другую сторону, предпочитая не вмешиваться.
        - Да чтоб ты сгнил в чертогах загробного мира! - возмутился от подобной наглости жрец огня.
        - Может, сгорел? - не удержался, чтобы не поправить, юноша.
        - От воды - только гниение и разложение, которое постигает нечестивцев после смерти, а вот огонь - это благословение небес. И магия огня способна творить самые невероятные чудеса, которые только существуют в природе! - возражал храмовник, снова начиная закипать.
        - Тогда наколдуйте мне хотя бы флягу воды, - не отступал Ленон, на полном серьезе считая, что справедливость на его стороне.
        - Я тебе сейчас такого наколдую! - зарычал жрец огня и, что-то пробормотав, запустил под ноги Ленону алую сферу, которая, столкнувшись с землей, шумно разорвалась и окатила юношу ворохом искр. От страха Ленон побежал со всех ног, толком не понимая, есть ли за ним погоня или нет. Тут Ленон увидел огромное здание, на гербе которого была изображена капля синего цвета.
        - Значит, горячей воды нет, - подумал юноша и стремительно скрылся в дверях, оказавшихся незапертыми. Зайдя внутрь, он угодил в какое-то помещение и захотел внимательно осмотреться, но его остановил тихий спокойный голос:
        - Приветствую тебя, сын мой.
        - Вы ошиблись, - смущенно поправил юноша. - Мой папа вообще в церкви не появлялся.
        - Приветствую тебя в храме Катапака, странник, - повторил голос, и из темноты навстречу Ленону вышел пожилой служитель в синем балахоне.
        - А откуда вам знать, что я неместный? - поразился этой догадке Ленон.
        - У чужаков часто бывают неприятности в нашем городе, - пояснил священник, и Ленон тут же вспомнил о своем плачевном виде. - Что это у тебя на лице? Кровь?
        - Я действительно недавно попал в переделку, - согласился юноша.
        - По крайней мере, твои раны больше не кровоточат, - вгляделся храмовник в лицо юноши, покрытое багровыми пятнами гранатового сока.
        - У меня скоро не только кровь, но и горло совсем пересохнет, - пожаловался юноша.
        - Если бы не Катапак, не только все бы земли высохли от рек и озер, но и небеса не проронили бы ни единой капли! - громогласно заявил священник.
        Юноша не знал, что возразить на это, и служитель принял его молчание как знак абсолютного невежества случайно забредшего сюда посетителя.
        - Ты что, не знаком с учением воды? Да без него люди бы перемерли от голода! Вода для человека - это все!
        - Постойте! - не согласился Ленон. Он точно помнил, что вода - это еще не весь человек. Не выдержав, юноша достал Книгу Знаний и сверился с ней. - Человек состоит из воды только на две трети… в среднем.
        - Что это за книга? Кто написал в ней такую ерунду? - всполошился храмовник и подошел к юноше поближе. Ленон спешно спрятал реликвию обратно в сумку, боясь, как бы ее не отобрали.
        - Не обращайте внимания… - извиняющимся тоном пробормотал юноша. - Это так… Ничего особенного.
        - Это не может быть правдой! - продолжил стоять на своем служитель бога воды. - Кто, как не Катапак дает всходам жизнь, обильно орошая их своим благословением? Дождь - это его слезы, а реки - его кровеносные сосуды. А без них не было бы и рыбы!
        - Я рыбу не ем… От нее рыбой пахнет, - скривился Ленон.
        - Неблагодарный! Ты отвергаешь дары Катапака! - вновь прогневался храмовник.
        - Я не отвергаю… Вообще-то я не против пары глотков водички, - смущенно попросил Ленон, решив воспользоваться моментом.
        - К сожалению, это невозможно, - покачал головой пожилой собеседник.
        - Неужели в храме воды нет воды? - искренне удивился юноша.
        - Если в храме нет воды… - сказал жрец Катапака и, не скрывая подозрения, пристально уставился на Ленона, отчего юноше стало не по себе. - То это и не храм, а какая-нибудь ерунда, вроде культа огня или воздуха.
        При этих словах Ленон заметил в глубине зала источник, из которого тонкой струйкой стекала вода.
        - Так вот же она, - ткнул пальцем юноша и повторил попытку. - Не возражаете, если я немного отхлебну?
        - Да кто дал тебе право напиться из священного источника своими грязными руками! - снова заспорил храмовник.
        - Ну почему же грязные? - попытался заступиться за себя Ленон. Он начал осматривать обе своих ладони, но, не найдя, кроме гранатовых пятен, явных следов грязи, все же для надежности вытер их о штаны.
        - О какой чистоте ты можешь говорить? Побойся Катапака хотя бы в его стенах! - не прекращал негодовать служитель.
        - Если мои руки недостаточно чистые, - догадался Ленон. - Я их помою тут же, в источнике, а потом наберу горсть и выпью.
        - Никому просто так не позволено пить из источника Катапака! - возмутился последователь водного ордена.
        - А, так вы об этом, - спохватился Ленон и решил, что словами «просто так» храмовник намекал на плату. Он порылся у себя в карманах и вытащил монетку. - Этого хватит?
        Храмовник сгреб деньги, и его голос стал звучать куда более размеренно и уравновешенно:
        - Благодарю тебя за подношение, странник. И хотя твоя дань довольно скромна, но Катапак возблагодарит тебя в будущем… - тут храмовник опомнился и вновь перегородил дорогу Ленону, который уже хотел пристроиться к источнику.
        - Да что ты себе позволяешь, нечестивец?! Ты понимаешь, что вода - это кровь Катапака? Непосвященным чужакам запрещается пить из этого благословенного источника!
        - Тогда верните деньги, - потребовал Ленон.
        - Нет, подношение уже ушло на нужды Катапака, - возразил храмовник, который успел незаметно спрятать монету в складках своего одеяния.
        - Это что же за бог такой?! - не выдержал Ленон. - Ни водички у него не допросишься, ни денег!
        - Уж какой есть! - горячо возразил прислужник культа. - Но если ты признаешь его самым главным богом над собой и отринешь свою чужеземную веру, то он, так и быть, сжалится и даст испить тебе…
        - Мне такого божества не надо! - решительно отказался от смены вероисповедания Ленон. - Я никогда не просил об этом! Верните мои деньги! - вцепился в одеяние прислужника Ленон, осознав, что его мольбы тщетны.
        - На помощь! Грабят! - завопил храмовник.
        - Эй! Да кого тут ограбили! - возмутился Ленон. Но тут он подумал, что если стража прибежит, то еще неизвестно, кому она поверит, а юноша убедился, что чужаков здесь совсем не жалуют. И Ленон, напоследок отпив из источника, выбежал их храма.
        - Да что же это творится вокруг! - донеслось ему в спину. - Храм оскверняют и служителя обворовывают! Бей нечестивца, кто Катапаку верен!
        Глава IV
        Тем временем, пока Ленон мучался жаждой, Гаузена волновали ценности по сути куда более материальные. Еще в городе на последние деньги он купил мешок, веревку и прочие необходимые скалолазу принадлежности.
        Выбравшись в лес, юноша подметил, что стволы сосен были такими высокими, что на глаз сложно было определить, растут ли деревья из земли или из неба. Окруженный их недостижимыми кронами, он подкрепился взятыми в дорогу припасами и принялся за сбор спасительных ингредиентов. Сначала он набрал немного пуха и сунул в его мешок, где лежал уже найденный гриб-силовик. Потом он подошел к сосне, надрезал кору и набрал смолы, которую тут же смешал с пухом, смоченным грибным соком. После чего он слепил себе две затычки и засунул их в каждое из ушей. Руки он вымыл в найденном неподалеку ручье. Он нагнулся к источнику поближе и подметил, что не слышит шума, с которым вода пробивается наружу. Впрочем, остальных лесных звуков юноша тоже не улавливал. Для верности Гаузен поймал пчелу и прижал кулак к уху, пытаясь расслышать жужжание, пока она его не укусила, и он не раскрыл пальцы. Юноша вскрикнул от резкой боли, но своего крика почти не заметил. Удовлетворившись этим, юноша отправился дальше.
        В отсутствие слуха Гаузену стало сложнее ориентироваться в пространстве, потому он чаще обычного крутил головой. К счастью, он не заблудился и нашел Облачную гору там, где и рассчитывал. Медленно, но уверенно, с мешком и саблей за спиной, он начал карабкаться наверх.
        - Хорошо слизняку, у него ни… Ух! - выдохнул Гаузен, цепляясь на очередной уступ. - Ни ух, ни ног, да и липкий до ужаса, ползти вверх легче.
        Вспомнив что-то про внутреннее ухо, Гаузен решил больше не раскрывать рта лишний раз.
        Наконец, добравшись до вершины, он оказался на просторном плато. На площадке были странные продолговатые валуны, в беспорядке разбросанные неподалеку друг от друга. Пройдя пару шагов, Гаузен почувствовал, как каменная площадка затряслась у него под ногами. Но это был не камнепад. Из-за гигантского валуна, который сам по себе мог сойти за скалу, неспешно переставляя лапы вышло огромное существо. С широкими боками и немного вытянутой мордой, высотой в человеческий рост от передних лап до макушки, чудовище лишь отдаленно походило на медведя. Все туловище, а также голова, нос и короткий хвост камедведя были усеяны мелкими серыми чешуйками, прочность которых еще предстояло испытать. Камедведь широко раскрыл пасть и Гаузен понял, что чудище зарычало. Спустя мгновение юноша с облегчением почувствовал, что он по-прежнему способен двигаться и выхватил из-за спины саблю. Камедведь будто бы удивился тому, что Гаузен остался невредим, хотя его хищная морда кроме свирепости мало чего выражала. Тут камедведь, как будто играя в мяч, подкатил лапой камень в сторону Гаузена, но скорость и размер снаряда совсем не
говорили о дружелюбных намерениях чудовища. Юноша, едва успев отпрыгнуть в сторону, понял, что время акробатики кончилось и пора отправить камедведя в вечную спячку, а не то тот переломит его, как спичку.
        Гаузен подбежал к зверю не слишком близко, чтобы в случае удара успеть отскочить, но достаточно, чтобы дотянуться до него клинком. Юноша начал наносить удары по уродливой морде, метя в глаза. К несчастью, клинок оружия, несмотря на хваленую сталь, не оставлял видимых повреждений. Камедведь сначала медленно попятился, по-видимому, ослепленный мерцанием клинка, но вскоре к нему вернулся былой напор, и он ударил Гаузена лапой. Юноша отшатнулся, и удар пришелся по лезвию сабли. Сила удара была настолько велика, что клинок не выдержал и разломился, а рукоять вырвало из рук. Гаузен понял, что пути к отступлению нет. Если он попытается слезть с горы, то зверь догонит его и сцапает. Мельком он заметил небольшой вход в пещеру, куда хищнику было не пролезть, и отчаянно рванулся в сторону укрытия. Пока камедведь разворачивался, юноша успел нырнуть в пещеру, избежав когтей чудовища. Как он и надеялся, во вход пролезла только морда косолапой бестии. Раскрыв пасть, камедведь тщетно пытался схватить зубами юношу. Гаузен же успел скрыться в туннеле и вскоре оказался в куда более широкой части скалистого укрытия.
        Оставшись один, юноша оглянулся. Вокруг было просторное помещение… и ничего больше! Никаких сокровищ, никаких сундуков, никаких гор золота.
        - Быть может, это его берлога? - предположил Гаузен и тут же сердито оборвал и эту мысль. - Какая же это берлога, если сюда едва влазит его нос!
        Гаузен увидел под ногами несколько монеток. Он тут же нагнулся и собрал их в кулак, оглядываясь, не притаилась ли где еще кучка-другая. Но даже после недолгих поисков найденных монет все равно оказалось предательски мало.
        - И это клад? И это сокровище? Да этих монет даже на самую заваляющую лошадь не хватит! Постой-ка, - спохватился юноша и судорожно пересчитал свою добычу.
        - Два золотых, семь серебряных и двенадцать медных. Нет! Все равно не хватит! - окончательно расстроился Гаузен.
        Юноше пришло в голову, что, ко всему прочему, эти скудные монеты вскоре могут оказаться платой за его жизнь, и он впал в отчаяние:
        - Треклятые Кунашвили! Они ничем не лучше хаслинов! Всунули мне негодную железяку! - неистовствовал Гаузен, совсем позабыв про клятву, которую он давал, принимая подарок.
        - Да у них там все мерзавцы без исключения - одна истеричка, другой негодяй, третий идиот. Иные просто притворяются добряками до поры до времени, как Волжанин, а другие, когда к стенке припрут, начинают корчить из себя, как Филимон Зеленых, невинных овечек!
        Тут юноша проклял тот миг, когда доверился Книге Знаний, припомнив недобрыми словами и того, кто вычитал ему повод отправиться сюда.
        - Будь ты проклят, чужеземец! Чтоб тебе четырежды провалиться, Ленон! Ты втянул меня в это, и вот я здесь один, обреченный на растерзание или голодную смерть!
        Гаузен настолько вышел из себя, что успел позабыть, что его неприятности начались гораздо раньше встречи с Леноном. А вдруг его спутник намеренно увязался за ним в Велитию, потому что ему наскучило в своем мире? Или, хуже того, Ленон переместился вместе с Гаузеном, чтобы только и делать, что мешать ему во всех делах? Что он там бормотал себе под нос? Избавить от лукавого? Лук? LUCK! Вспомнилось Гаузену незнакомое слово из еще более непонятного языка, чем тот, на котором он разговаривал в чужом мире. Ленон молился о том, чтобы избавить Гаузена от удачи!
        - Захотел неудачника из меня сделать, приятель?! Да если бы ты был здесь, я бы тебе такого пинка дал, что ты быстрее ветра с горы бы слетел! Это был твой замысел! Не зря ты так не хотел идти сюда! Да и то, что я могу справиться с камедведем, наверное, тоже сам придумал!
        Отчасти из-за того, что Гаузен по-прежнему ничего не слышал, кроме собственных мыслей, его отчаяние стало переходить все пределы здравомыслия:
        - Ну, ничего, ничего, Ленон, - обращался Гаузен к своему спутнику, будто бы тот наблюдал за ним через Книгу Знаний. - Ты меня сюда заманил, но один ты долго не протянешь. Пускай у тебя в руках книга, но не видать тебе всемогущества! Такого слабака, как ты, либо звери съедят, либо люди зашибут! На те гроши, что я тебе дал, ты долго не проживешь. Кто знает, может быть, они фальшивые, и тебя упекут гнить в тюрягу! А в тюрьме чужеземцам даже хуже, чем флейтистам и прочим менестрелям.
        - А вдруг он выживет! - начал возвращаться рассудок к Гаузену. - Вдруг он эти медяки пустит в оборот и станет богатым, как тот удачливый проходимец Филимон Зеленых. А потом он наймет армию, которую пустит мне на подмогу. А я пока буду питаться залетными птицами.
        Гаузен посмотрел на свод пещеры и увидел в нем отверстие, через которое приветливо пробивался солнечный свет. На этом дружелюбность реального мира для юноши закончилась, похоронив забрезжившую надежду под новым приступом отчаяния.
        - Тардиш! Почему ты меня оставил! Я ведь всегда относился к тебе хорошо. Да я с детства ни единого камушка не обидел, даже не пинал по ходу лишний раз! Неужели ты меня караешь оттого, что я потревожил руины монастыря ордена Охранителей Книг? Сжалься надо мной! Я как-то не подумал, что когда каменные здания превращаются в обломки, то они снова переходят в твое владение!
        Но загадочный бог оставил мольбы юноши без ответа, и тот вновь переключился на своего спутника:
        - Вот же подлец, Тардиша прогневил! Смотрит в книгу, а что он там видит - непонятно. Может, он мне дурил голову с самого начала, и она только и делает, что перемещает в другой мир. Да точно же - он так хитро улыбался, отводил глаза. Проклятый лжец!!! Вот же я, ослиная шкура, сам не догадался! Он наврал мне про Лин! Про все наврал! Но капитан Настар еще больший мерзавец! Он ударил Лин, и она не смогла выбраться! Но кто его послал?! Принц Лекант! Если бы не все эти негодяи вместе взятые, меня бы здесь не было! Но… если бы я не встретил Лин, меня бы тоже здесь не было? - засомневался Гаузен. - Если бы ее не было, я бы так… не страдал? - начал размышлять юноша, но отголоски отчаяния продолжали кричать в нем:
        - И теперь никому нельзя помочь! Ни ей, ни мне, ни Салочке! А как я старался, как унижался из-за этой ампулы! И все напрасно! Да что я! Одна девушка пропала, теперь и другой пропадать! И все по вине… По моей вине…
        Гаузен устало подумал, что все его предыдущие обвинения были несправедливы и высосаны из пальца. Обессилев, Гаузен уже хотел было вытащить и разбить о камни ныне бесполезное лекарство, но вспомнил, что его он тоже оставил на хранение своему верному спутнику. Вместо этого Гаузен пнул камень, похоже, позабыв о том, в чем еще недавно уверял Тардиша. Быть может, расшибленный большой палец ноги, а, быть может, то, что он ранее не замечал под этим камнем, протрезвили его и успокоили. Юноша пригляделся. Но на земле блестел не тайный выход наружу, как он надеялся, а сабля.
        - Бесполезная железяка! - все еще не придя в себя до конца, решил сорвать злость на находке Гаузен. Он схватил оружие за рукоять и кинул его в огромный камень. От удара валун раскололо на две части. Гаузен насторожился. Он снова подобрал клинок и уже хотел было проверить пальцем остроту клинка, но воздержался. Вместо этого он со всей дури шваркнул его о свод пещеры и чуть не выбил себе глаза полетевшими в лицо искрами и осколками камня. Утирая кровь с лица, юноша понял, что лезвие клинка не просто прочно - оно легендарно прочно.
        Настроение Гаузена потихоньку начало меняться. Поразмыслив, он отмел план пробить себе путь наружу и спуститься со скалы. С другой стороны скала была слишком гладкой, и, даже втыкай он саблю для опоры, ему никак не получилось бы добраться до самого низа.
        Тут юноша вспомнил свое отчаяние, когда попал в чужой мир и не мог выбраться оттуда. Но тогда в опасное путешествие его послала Лин, а не Ленон. Он вспомнил слова Ленона, что книга предлагает то, что исполнителю по силам сделать.
        - Не просто можно сделать, - прошептал Гаузен. - То, что я могу сделать. То, что мне по силам. Чьи выходки доводили до белого каления даже самых заматеревших монахов? Кто ставил шишки даже самым прожженным учителям на уроках боевых искусств? Кто умел дурить голову самому принцу Леканту? Быть может, я не был самым умным, самым сильным или самым ловким, но кое-что у меня получалось. Нельзя во всем быть лучшим. Но в чем-то лучшим я точно был. Я был лучшим! - уверенно произнес Гаузен. - И я им остался!
        Укрепившись в собственных мыслях, Гаузен достал из мешка флягу и немного освежился.
        - Пора подстричь камишке когти! - решился наконец юноша.
        Гаузен, поудобней перехватив рукоять находки, помчался к выходу и с разбегу, но при этом, стараясь, чтобы клинок не застрял, всадил саблю прямо в нос псевдо-медведю. Зверь поднялся на дыбы и отшатнулся, так что Гаузен успел выскочить на каменное плато и захватить большее пространство для маневров. Кружась вокруг неповоротливого хищника, юноша будто в танце теснил камедведя, пока, в конце концов, тот не приблизился к самому краю горы. Тут Гаузен собрал все силы и резким ударом в пол-оборота рассек чудовищу лоб. От боли камедведь поднялся на дыбы, и, не сумев удержать равновесие, рухнул вниз.
        - Прямо камень с души свалился, - подумал Гаузен, наблюдая, как камедведь, ударяясь о скалу и теряя по дороге конечности, летел вниз. Посмотрев вслед еще немного и, позволив себе в награду еще один глоток из фляжки, юноша засобирался в обратный путь.
        Глава V
        Испугавшись ожесточенной погони, Ленон долго бежал по улицам, не разбирая пути, и остановился только тогда, когда понял, что вконец заплутал. Юноша, расстроенный местным недружелюбием, совсем пал духом. За свою жизнь ему, конечно, приходилось встречаться с подобным, но не так часто и не в столь угрожающей форме.
        Вскоре он обнаружил, что заблудился, и не помнит, как вернуться к гостинице. К счастью, он все еще помнил ее название. Он попробовал поспрашивать у прохожих, но те предпочитали проходить мимо, игнорируя его. Наверное, вид у него после всего был и вправду непривлекательный.
        - Стальной желудь? - услышал Ленон писклявый голос поблизости. - Я там работаю.
        Ленон обернулся.
        - Что-то не припоминаю, что бы я вас там видел… - пригляделся юноша к пренеприятного вида носатому коротышке в капюшоне.
        - Просто я работаю в подвале. Я кладовщик. Слежу, чтобы крысы припасы не испортили.
        Ленону этот тип показался подозрительным, но он рассудил, что нельзя судить людей исключительно по наружности.
        - Наверное, этот человек сам несчастен от своего внешнего вида, - мысленно посочувствовал Ленон.
        - Я дам вам монетку, если вы отведете меня в таверну, - пообещал юноша, которому нужно было, кровь из носу, успеть обратно раньше Гаузена.
        - Не надо. Скоро моя смена и я как раз туда спешу. Но если вам захочется вознаградить меня, то я с радостью… с радостью получу награду, когда мы придем на место.
        Подобная бескорыстность подкупила Ленона, и он отбросил мысль достать книгу и подсмотреть в ней путь. Тем более он боялся раскрывать ее на улице. Ему казалось, что после конфликта со священнослужителем на улице ее будет норовить отобрать каждый встречный. Да и уже начинало темнеть, а факелов пока не зажигали, так что рассмотреть что-то в книге могло оказаться делом весьма затруднительным.
        Карлик шел быстро, и Ленон, изрядно подуставший от беготни за день, едва успевал за ним.
        - Вот ведь как на работу торопится, - подумал Ленон, и на него нахлынули воспоминания о том, что еще недавно он так же торопился в редакцию. Хотя опаздывал он далеко не всегда. Погрузившись в прошлое, Ленон не заметил, как они уже пришли.
        - Что-то не похоже на гостиницу… И на черный вход гостиницы тоже непохоже, - все больше и больше засомневался Ленон. Юноша оглянулся. Кругом был пустырь, полный огромных ворохов мусора и всякого барахла.
        - Это не то место, куда я хотел прийти, - настороженно поведал своему провожатому юноша. Но тот, судя по виду, и не собирался извиняться.
        - Сейчас ты отправишься в куда худшее место! - угрожающе завизжал недавний проводник Ленона, и со всех сторон на него посыпались такие же одетые во всякое рванье невысокие разбойники. От страха Ленон, сам не ожидая от себя такой прыти, вскарабкался на кучу барахла, высотой в несколько человеческих ростов. Залезая, он обвалил уступы, за которые можно было бы зацепиться, так что нападавшие просто бегали с угрожающими воплями вокруг мусорной кучи, уповая на то, что в скором времени юноша сам свалится к ним в лапы.
        - Люди добрые, помогите! - взмолился Ленон, и, поразмыслив, прибавил:
        - Может, и не совсем добрые, но все равно спасите! - надрывался юноша, который был готов сейчас принять любую помощь.
        - Даю монетку за мое спасение, - чуть не плача пообещал Ленон, но то ли поблизости не было желающих, то ли никто не хотел рисковать жизнью за столь скромное вознаграждение. От жажды и истошных воплей горло юноши начало постепенно хрипнуть. Тут он вспомнил, что у него осталась одна вещь. Та, которая уже однажды выручила его с Гаузеном, позволив им проникнуть в НИИ.
        В этот момент, Гаузен, наверное, был последним человеком, который мог услышать мольбы своего спутника о спасении. Он вообще почти ничего не мог расслышать и шел мимо пустыря по другой причине. Гаузен возвращался через него, так как в трактире до него дошел слух, что ближе к вечеру на входе через главные ворота берут пошлину, чтобы в город под покровом ночи лишний раз не проникал всякий сброд. Юноша не знал, правда это или нет, но ему точно не хотелось платить совсем не лишние деньги за всякие пустяки. Проходя мимо помойки, Гаузен пожалел, что у него заткнуты уши, а не нос. На обратном пути он уже пытался вытащить затычки, но у него толком ничего не вышло, так что теперь он хоть и не был совсем глухим, но все равно мало чего разбирал.
        Брезгливо поведя носом, Гаузен увидал, как на огромной куче вдалеке какой-то тип в грязной одежде размахивает руками. Вокруг него же бегала и подпрыгивала кучка еще больших оборванцев.
        - Устроил представление, - предположил Гаузен в отсутствие слуха. - Но некогда мне на всяких шутов смотреть, - и уже хотел отойти подальше, но тут заметил, что человечек перестал размахивать руками и поднес что-то ко рту.
        - Проголодался, что ли? - подумал Гаузен и от этих мыслей стал еще больше торопиться обратно в таверну. Тут на вершине мусорной кучи засверкали какие-то разноцветные всполохи. Гаузен подошел поближе и пригляделся повнимательней. Юноша понял, что фигурка наверху ему кого-то напоминает.
        - Ленон! А он-то как там оказался?! - неприятно удивился юноша и решил подобраться еще ближе, но вскоре кровожадная свора отвлеклась от своей недавней жертвы и перекинулась на Гаузена. Он увернулся от первого нападающего и выхватил клинок. Срезав левому противнику ухо и раскроив плечо второму, он уже хотел переместиться к тому, что подальше, но тут увидел, что Ленон встал в полный рост и что-то кричит:
        - Сзади! - закричал Ленон сверху и ткнул пальцем за спину своему спасителю. Слабослышащий воин схватил на лету жест Ленона и обернулся, но клинок его был быстрее и располосовал атакующего от морды до пуза. Но банда мерзких существ, несмотря на потери, все еще не оставляла попыток окружить Гаузена. Он отчаянно рубился и поглядывал на Ленона, который, подсвечивая фонарем, указывал пальцем, если ему с тылов угрожала опасность. При таком содействии глухота Гаузена почти перестала быть недостатком в бою. Вскоре юному велиту удалось одержать верх, и враги начали беспорядочно разбегаться с места сражения.
        - По-видимому, поверженные крупно задолжали уцелевшим, - устало пробормотал Гаузен, видя как ловко убегающие выносят павших товарищей.
        - Или они тащат их к себе на обед… - добавил юноша, припомнив натуру тех, с кем он только что сражался, и переключился на своего спутника:
        - Ленон, Катапак подери, тебя что, из гостиницы выкинули? Слезай отсюда!
        - Я бы слез, но боюсь разбиться! - никак не решался юноша.
        - Я же говорил тебе никуда не выходить! Сколько ты там просидел? - вновь закричал Гаузен, по-прежнему плохо слыша. Чтобы компенсировать этот недостаток, он пытался читать слова по губам.
        - Я не считал, - закричал в ответ Ленон.
        - Что не читал? - не разобрал Гаузен. - Ты почитать туда залез? Слезай, говорю. Ты что, захотел, чтобы я заночевал под этой кучей? А вдруг эти поганцы вернутся?! Если сейчас же не спустишься, я сам заберусь наверх и скину тебя вниз! - разозлился Гаузен, уже порядком утомившись за день.
        Последние слова ободряюще подействовали на Ленона, и он начал осторожно спускаться, отчаянно цепляясь за все, что попадалось под руку.
        - Давай, давай! - подбадривал Гаузен. - Я сегодня на такую скалу влез, что эта горка все равно, что плевок по сравнению с озером.
        Ленон уже преодолел половину пути, но, позабыв, что Гаузен не слышит, повернул голову, чтобы ответить, и сорвался. Падая, Ленон повалил Гаузена на землю. Тут что-то громко хрустнуло. Сначала Ленон испугался, подумав, что это его или Гаузена кости, но потом он понял, что это был рожок, который ему доверил его напарник, и перепугался еще больше.
        - Убить меня захотел?! Я же тебя спас только что! - возмутился от подобной неблагодарности придавленный Гаузен.
        - Извини, я такой неловкий, - пробормотал Ленон, отряхивая одежду, которая тоже плохо пережила падение.
        - Легкий? - снова не расслышал Гаузен. - Какой же ты легкий? Даром, что мяса не ешь, а весишь как теленок!
        - Почему это я тяжелый? Да я весь день на голодный желудок, - оправдывался Ленон.
        - Сам ты ублюдок! Я тебя спас, а ты меня поносишь как вшивого пса! - опять не разобрал Гаузен и вышел из себя. Он встал в боевую стойку, выставив кулаки на уровне лица и начал ими размахивать.
        - Да с кем ты разговариваешь? Я такого не говорил! - затравленно начал озираться Ленон. Тут он понял, что его спутник по-прежнему ничего не слышит. - Гаузен, у тебя в ушах преграды! - попытался напомнить юноша.
        - Пощады! Ты просишь пощады! То-то же, - смягчился Гаузен, раскатав пальцы из кулаков обратно. - Вообще-то иногда вызволенные из беды целуют в знак благодарности своим спасителям ноги, но что я изверг какой? Я вообще не люблю, чтобы мужчины у других мужчин чего-то там целовали, пусть даже это сапоги, - при слове «сапоги» Гаузен рефлекторно посмотрел под ноги, и увидел, что на земле белеют какие-то осколки, которые он поначалу принял за кости поганца. Но Ленон успел припрятать их под своей ступней, в надежде потом собрать их и как-нибудь склеить вместе.
        - Гаузен, ты, похоже, плохо слышишь! - попытался отвлечь своего спасителя Ленон и показал указательными пальцами на свои уши.
        - Я вообще ни свистка не слышу. Уже даже и не знаю, кем хуже быть, глухим или глупцом? - сердито пожаловался Гаузен.
        - Надо как-то вытащить эти затычки из ушей, - сочувственно посоветовал Ленон, не обратив внимания на намек, и сделал знак, будто выдергивает что-то из ушей. - Быть может, надо сходить ко врачу? - Ленон хотел изобразить последние слова жестом, но ничего не смог выдумать и просто потряс кулаком в воздухе.
        - Ты чего это тут выдумал? - возмутился предложением Гаузен, снова приняв слова за что-то неподобающее. - Сейчас совсем не время для этого! Позже этим займешься! Пора убираться отсюда, а не то скоро совсем стемнеет. Пошли лучше в гостиницу, я есть хочу, - и Гаузен зашагал прочь со свалки. Ленон поплелся следом, радуясь, что его сегодняшние неприятности подошли к концу. Он заметил, что у его спутника новый клинок, и ему не терпелось обо всем разузнать, но в силу глухоты Гаузена это представлялось весьма затруднительным. Но все же он решил попросить друга об одном одолжении и постучал его по плечу. Гаузен обернулся.
        - У тебя есть с собой попить, - тут Ленон сделал губы трубочкой и приложился кулаком ко рту.
        - Да что с тобой стряслось сегодня? - не понял Гаузен, снова подумав не пойми что. - Это на тебя поганцы так повлияли? Ну и нелюди же они!
        Но, приглядевшись к пересохшим губам напарника, он понял, в чем дело.
        - А, водички захотелось… - протянул Гаузен флягу. Ленон тут же начал выкачивать содержимое сосуда так жадно, что, казалось, даже у удава, заглатывающего кролика, не получилось бы лучше.
        - Эй-эй, мне-то оставь! - попытался охладить пыл спутника Гаузен, который сделал небольшой крюк на обратном пути, чтобы наполнить фляжку из ручья. - Ладно, - махнул рукой Гаузен. - В таверне за ужином напьюсь как следует чем получше.
        Уже в гостинице Ленону с Гаузеном пришлось изрядно повозиться - затычки, казалось, встали намертво и не поддавались. Наконец, заглянув в Книгу Знаний, Ленон нашел самый простой способ. Нужно было просто чихнуть, но в самый последний момент заткнуть рот и нос.
        - Гаузен, а кто это был? - спросил про нападавших Ленон, воспользовавшись тем, что его спутник вернул себе слух.
        - А это, Ленон… местная интеллигенция, - вспомнил мудреное слово Гаузен.
        - В каком смысле? - испугался юноша и подумал, что если уж здесь такие интеллигенты, то что же говорить про совсем одичавших представителей.
        - В смысле, их тоже все презирают, и они плохо друг с другом ладят, - пояснил Гаузен. Он вспомнил, что этим словом его бывший сокамерник Волжанин называл тех, кого постоянно ругал и винил во всех бедах. Видя, что Ленон все равно не понимает, Гаузен перешел на местную терминологию:
        - Это поганцы, Ленон. По-ган-цы.
        Ленон раньше, конечно и подозревал, что название не всегда соответствует тому, что предмет представляет собой в действительности, но в этом случае он убедился скорее в обратном.
        - Это мутанты? - все же решил уточнить он.
        - Я бы на твоем месте так резко не выражался, но своему названию они соответствуют, - ответил Гаузен. - Да ты сам же видел. Мелкий, подлый, с сероватой кожей… Одно слово - поганец! Зубы некрупные, но острые - у одних как иглы, у других - будто кинжалы, да и когти у них тоже лишний раз не попадись!
        Услышав столь полезную информацию о неизвестном ранее человечеству биологическом виде, Ленон достал блокнот и захотел записать услышанное.
        - На твоем месте я бы экономил бумагу, - посоветовал Гаузен. - Она у нас на вес золота.
        - Но ведь золото тяжелее бумаги! - ляпнул Ленон, не зная, что на это возразить.
        - Ленон, ты не мог бы не умничать хотя бы пару мгновений! Тем более поганцы умных любят. От мыслей мозг вкуснее становится, - пояснил Гаузен и будто рупор приложил ладонь ко рту. - Эй, поганцы, возвращайтесь! У моего друга мозги вкусные, как бесплатный торт!
        - Ты хотел сказать «бисквитный»? - несмотря на испуг, вновь не удержался и поправил Ленон.
        - Да откуда тебе знать, что я хотел сказать? Что ты вообще знаешь о поганцах? Ты их один раз в жизни видел, и то свысока, - возмутился Гаузен и припомнил кое-что еще:
        - Самое главное - они покрыты слизью, которая приманивает мух. А у пещерных поганцев слизь еще и светится в темноте, привлекая мотыльков. Но воняет она в обоих случаях ужасно. Да как ты сам вообще не почувствовал?!
        - Принюхиваться некультурно, - попытался оправдаться Ленон, который сам после отсидки на помойной куче отнюдь не благоухал. Тут Гаузен, видимо, решивший рассказать о поганцах все что знает, припомнил еще одну историю:
        - Вообще, поганцев сложно отличить от чего бы то ни было. Они сероватого цвета, низкорослы и воняют. Но бывают случаи, когда поганцы сходят за людей. Так, один из них забрался ночью в лагерь торговцев и, пока они спали, украл у них благовония и краски. И с помощью наворованных предметов стал пахнуть совсем по-другому, да и цвет кожи тоже сменил. А потом этот поганец отправился в Вейносту. Но так как говорить он толком не умел, то его приняли за идиота. И когда королю стало скучно, он отправил слуг, чтобы они нашли кого-нибудь для развлечения его благородной особы. И поганца повезли во дворец и сделали шутом. А так как придворные вообще народ поганый, то разницы никто не заметил, - подытожил Гаузен.
        Тут юноша, закончив демонстрировать свои богатые знания о здешней фауне, переключил внимание на своего спутника. Одежда Ленона пришла в полную негодность. Он и так порвал ее, продираясь сквозь лес, а быстрые подъем и спуск с мусорной кучи окончательно испортили ее товарный вид. И это не считая того, что он упал в грязь, когда убегал от волшебника. Да что и говорить, одежда Ленона была пошита не на длительные переходы, а скорее для сидячего образа жизни.
        - И на кого ты стал похож, Ленон, - брезгливо поморщился Гаузен. - Увидела бы тебя моя знакомая портниха тетя Галатея - у нее бы сердце отказало. И в таком виде ты собрался предстать перед Салочкой? Завтра придется покупать тебе подходящую одежду. Так что твой долг передо мной еще больше увеличился.
        - Но разве я не заслужил части денег от похода? - запротестовал юноша. - Я, конечно, не говорю про половину, но…
        - Половину! Если бы ты пережил хотя бы половину того, что пережил я за сегодня! Да ты и сотой части не почувствовал! Забрался на какую-то навозную кучку, пока я на гору карабкался. Я расправился с чудовищем, а ты не смог одолеть даже парочку поганцев. И при том, кто тебя от них спас? Да кто тебя вообще просил выходить? Слуги должны слушаться своих хозяев!
        - Но ведь я не слуга, - все еще никак не соглашался Ленон. - И мне просто захотелось попить.
        - Кто же тебе мешал сделать это в таверне? Я и денег тебе оставил, - напомнил Гаузен.
        - Но в таверне было только кислое молоко и вино, - попытался объяснить Ленон.
        - Слуги только и делают, что наполнять себе пузо вином в таверне, пока хозяев нет. Я и сам… - произнес Гаузен и оборвал себя на полуслове. Он не хотел терять уважение Ленона.
        - Что? Ты сам тоже был слугой? - мелькнула догадка в голове у Ленона.
        - Я и сам… прекрасно знаю, чем должны заниматься слуги в отсутствие хозяев, - выкрутился велит.
        - А как у тебя сегодня прошел день? - поинтересовался Ленон, которому не терпелось узнать о приключениях Гаузена, а тема взаимоотношений начальства и подчиненных его угнетала.
        И Гаузен, не без удовольствия в голосе и некоторого самовосхваления рассказал, как ему удалось победить камедведя. Правда, для большего героизма он решил упустить момент, когда отвага почти полностью покинула его.
        - Только знаешь что? - опомнился Гаузен. - Не знаю, что тебе наговорила эта книга, но никаких сокровищ там не было! Только жалкая кучка монеток!
        И Гаузен высыпал на стол деньги из кошелька, но тут же собрал их в горсть и вернул на место. Все-таки не дело было светить деньги, пусть и не очень большие, в публичных местах.
        - Но я ведь помню, что именно книга указала месторасположение сокровищ. Ты хорошо искал? - спросил Ленон. Он никак не мог поверить, что книга ошиблась, ведь, как и многие читатели газет, он верил написанному больше, чем услышанному.
        - Это я-то плохо искал? Да голодная мышь искала бы в подвале засохшую корку хлеба с меньшим упорством, чем я переглядел это проклятое место. Ну, разве что они были замурованы в толще каменной глыбы…
        - Об этом речи не шло, - не без сомнения произнес Ленон и, вытащив из сумки книгу, положил ее себе на колени, решив, что на столе она будет слишком заметна для окружающих.
        - Сокровища были на плато на видном месте. Вот только…
        - Только что! - нетерпеливо переспросил Гаузен. Возвращаться обратно ему совсем не хотелось, но еще меньше он желал, чтобы сокровища достались кому-то другому.
        - Только они… - начал Ленон, сосредоточенно придвинув голову поближе к книге, чтобы разобраться в написанном. - Их уже пытались вытащить, и когда драгоценности вынесли наружу из пещеры, на них напал проснувшийся камедеведь, и воры обратились в камень… Вместе с сокровищами, - разочарованно выдохнул Ленон на последних словах.
        - В камень! А как же я не догадался! А я все думал, что это за глыбы там стояли наверху?! Надо было мне их отколоть и притащить к ювелиру. Это ж я б ему объяснил, что это не камни! Это сокровища! - издевательски завозмущался Гаузен.
        - Может, есть возможность их расколдовать? Я встречал сегодня одного волшебника, - обнадеживающе поинтересовался Ленон и тут же содрогнулся от этих воспоминаний.
        - И остался жив? - не прекращал глумиться Гаузен. - Только волшебника нам не хватало в помощники. Он бы нас обоих превратил в камень и забрал все себе!
        - Ну, по крайней мере, ты получил новый меч. Если он такой прочный - его можно продать за приличную сумму, - предложил Ленон.
        - В таком паршивом городишке хорошую сумму за него не дадут… - недовольно пробормотал Гаузен. Он уже начал привыкать к этому клинку, и расставаться с ним ему не очень хотелось. - И кто знает, что еще встретиться нам на пути. К тому же, собранных монет, хоть и не хватит на пару лошадей, но на запасы еды и прочие расходы сгодится до поры до времени.
        - Как скажешь. Тебе видней, - не стал спорить Ленон. Хотя вид того, как Гаузен сражался с поганцами нагнал на него немало страху, тем не менее, он понимал, что дополнительная защита в этом путешествии не помешает им обоим.
        - Странно, что орудие, которым можно было убить камедведя лежало рядом с ним, - задумался Гаузен. - Те, кто оставили саблю, похоже, знали, как избавиться от чудовища.
        - Гаузен, похоже, эта сабля того самого легендарного воина, - вновь посмотрел Ленон в книгу. - Он сражался ею с полчищами камедведей еще в древние времена. Только вот как она оказалась на той горе и как этого воина звали… Тут много чего и не очень разборчиво…
        - Это, в общем-то, и не важно, Ленон. Передохни, чтение занятие утомительное, - прервал приятеля Гаузен и вновь начал любоваться клинком. Сделав пару картинных замахов, Гаузен похвастался:
        - В конце концов, это же не Книга Знаний. Обращаться с этим клинком я обучился довольно быстро. Буквально с лету! Интересно, конечно, что у нас теперь не одна, а две древние могущественные реликвии.
        - Так это же меч в камне, - вспомнил предания Ленон. - Эскалибур.
        - Скалобур? - переврал на свой лад Гаузен. - Хорошее название! Но немножко длинное. Буду звать его просто «сабля». Я к этому привык. Хорошо, что против чудища оставили саблю, а не двуручный меч.
        - Или топор, - вспомнил Достоевского Ленон.
        - Или катапульту, - решил не мелочиться Гаузен. - А что, пригодилась бы нам катапульта! Ты бы толкал, а я бы стрелял, - пошутил Гаузен и посерьезнел:
        - Нам следует поторопиться, чтобы донести лекарство в срок. И книга, думаю, нам снова понадобится.
        - Это значит, что нам предстоят новые опасности? - насторожился Ленон.
        - Не совсем. Я понял нашу ошибку. Мы воспользовались книгой, чтобы найти опасности, а надо наоборот - использовать ее знания, чтобы избежать их. Нам нужно добраться в Вейносту, но путь весьма длинный, а по дороге много чего может встретиться. Но это завтра. А пока же нам надо как следует отдохнуть. После вина и пережитого меня клонит в сон.
        - Ах ты, мой маленький экономыш! - с насмешливым умилением воскликнул напоследок Гаузен, поднимаясь из-за стола.
        - Я не мышь какая-нибудь, я живой человек, - недовольно пробурчал в ответ Ленон, пряча в сумке недоеденную за ужином краюху хлеба. Грядущие трудности намекали на то, что определенная запасливость не будет лишней.
        Глава VI
        Следующим утром Гаузен напомнил Ленону посмотреть короткий путь в Вейносту, в окрестностях которой жила Салочка.
        - У тебя есть карта? - на всякий случай поинтересовался Ленон.
        - А разве без нее нельзя? - возразил Гаузен.
        - Ну, с ней было бы удобнее. Надо же на чем-то отмечать… - предложил Ленон.
        - Ты, главное, смотри в книгу и говори мне. Я хорошо знаю местность. Как никак, всю Велитию объездил, - похвастался Гаузен, еще недавно искавший место для замка по всей стране.
        - А разве мы не можем отправиться по дороге? - пришло в голову Ленону.
        - Мало ли что случится по пути. К тому же, нам поторопиться надо, - уклончиво ответил Гаузен. Он не знал, что думает о нем Лекант - считает ли его погибшим, совсем позабыл о нем на фоне грядущей свадьбы, или ему взбрело в голову, что слуга предал его, и он послал своих приспешников на розыски. Так или иначе, в людных местах ему светиться лишний раз не хотелось.
        Ленон тоже решил, что предусмотрительность лишней не будет, и уткнулся за помощью в книгу.
        - Есть короткий путь через леса, - наконец откликнулся юноша. - Но будет немного сыровато.
        - Это ничего! - отреагировал Гаузен. - Велития - многоводная страна. Не то, что пустынная Хаслиния. Катапак нас не оставит.
        Ленон попытался объяснить, как пройти более коротким путем в Вейносту, но у него это получалось плохо, так как он слабо разбирался в здешней географии, а книга давала довольно размытые ориентиры.
        - В крайнем случае, обойдемся и без книги, - заявил Гаузен. - Я знаю Велитию, как свои пять пальцев, а эта штуковина сотни лет пролежала в руинах. Что она может знать о сегодняшнем дне? Вон, сокровища и те успели закаменеть, с тех пор, как ее спрятали. А в этих болотах я и сам немного разбираюсь. Знаю я там одно местечко, куда я ни за что не хочу попасть, и кого я не хочу там встретить…
        Ленон, не разобравшись, на что намекает его спутник, лишь пожал плечами. Гаузен же все еще был недоволен, что чуть не погиб, и при этом мало чего заработал. Но в то же время он еще больше укрепился в мысли, что если не искать приключений, а обходить их стороной, то цель может стать куда более достижимой. После недавних событий он понял, что если он еще как-то может постоять за себя, то к Ленону это совсем не относится, а он не хотел подвергать его опасностям лишний раз. К тому же Гаузен понимал, что на нем лежит еще и ответственность за судьбу Салочки, Лин и, может быть, даже за весь орден Всемзнания.
        - В конце концов, я же не в обход иду, как трус, но наоборот пытаюсь сберечь время и усилия, - успокоил себя мыслью Гаузен, что он не предпримет второй попытки обогатиться при помощи книги.
        Расплатившись за гостиницу, друзья закупились всем необходимым для дальнейшего похода и отправились в путь. Но, добравшись до болот, спутники немного растеряли былой энтузиазм, так как пробираться стало ощутимо трудней. А Ленон еще боялся, что в случае чего тяжелая сумка потянет его ко дну.
        - Ну и дела, Ленон! Продавать саблю жалко и некому, а заработать при помощи ее пока не представилось возможности! - сокрушался Гаузен.
        - Если она такая прочная, - предложил Ленон. - Можно устроиться на каменоломню.
        - Да ты в своем уме?! - возмутился Гаузен столь неподобающим обращением с легендарным клинком. - Работа на каменоломнях - это рабский труд! Ты что, предлагаешь нас в рабство продать?
        - Но рабство - это же преступление! - испугался Ленон подобной участи.
        - Да ладно, Ленон, тебе-то бояться нечего. На обратном пути я тебя выкуплю. Да и вообще, кто же тебя купит? - попытался разрядить обстановку Гаузен, решив, что шутка-другая в походе поможет в немалой степени облегчить его.
        Ленон недовольно замычал, не в силах подобрать подходящих слов, чтобы выразить свое недовольство подобным предложением. Гаузен понял, что пошутил не очень удачно, но от дальнейших попыток развеять скуку это его не остановило.
        - Ленон, это не ты испортил воздух? - спросил он через некоторое время.
        - Гаузен, ты это уже десятый раз спрашиваешь! - обиделся юноша.
        - Да я же пошутил, - не признавал за собой вины Гаузен.
        - Нет, это не шутка, это издевка! - настаивал Ленон. - А издевка - это злая шутка, повторенная много раз. И, тем более, это не я… это сероводород.
        - Вот-вот! То-то меня от него меня так и воротит. Чего это ты там посмеиваешься? Напердел втихомолку, и еще посмеивается! - никак не мог угомониться Гаузен.
        - Я не смеюсь! Это лягушки квакают! - отчаянно объяснялся Ленон.
        Тут Гаузен заметил, что из-за посторонних шумов он хуже слышит шаги и голос своего напарника. Похоже, что Ленон, устав быть объектом насмешек, решил держаться от провожатого подальше.
        - Слушай, Ленон, если отстанешь, ты дуй в рожок. Уж я-то его ни с чем не перепутаю, - обернулся Гаузен, вспомнив про подарок Лин. Ленон виновато потупил глаза.
        - Только не говори, что ты его потерял! - рассердился Гаузен.
        - Нет, не потерял, - еще больше смутился Ленон. - Вот… - и, порывшись в карманах, обреченно протянул своему спутнику осколки.
        - Ленон! Шкура ты ослиная! Это же подарок Лин! Это все, что от нее осталось! - расстроился Гаузен. Он сгреб остатки музыкального инструмента и пошел вперед, не оглядываясь. В этот момент к сильной обиде на спутника примешались другие мысли. Гаузену показалось весьма символическим то, что рожок прекрасной Лин - последний предмет, что связывал их, кроме Книги Знаний - был безвозвратно уничтожен.
        - Быть может, это знак, что девушки уже нет в живых? Может, мне следует забыть ее и идти дальше?
        Эта мысль чуть не разорвала сердце Гаузена на такие же осколки, которые остались от подарка девушки. Как и вчера, в момент отчаяния на горе в пещере, юноша не знал, что ему делать дальше.
        - Этот рожок был так дорог мне! Вечно с тобой одни неприятности! Вечно ты меня во что-то впутываешь… Во всякие топи… Я же просил избегать опасностей! - возмущался Гаузен. - А ты мне что подсунул?
        - Это не я! Это книга! - оправдывался Ленон. - Я вообще толком не разобрался, как ей пользоваться…
        Но Гаузен не слушал спутника и продолжил выражать свое недовольство происходящим:
        - О комарах мог бы и предупредить! Сколько я их уже перебил! И всю шею расчесал. А от укусов кожа зудит и краснеет! - тут Гаузен немного задумался и спросил. - Вот, Ленон, если ты считаешь себя таким умным, то объясни мне, почему от комаров прыщи вскакивают? Нет-нет, не подглядывай в книгу, я тебя хочу проверить!
        Ленон, не ожидавший подобного вопроса, поднапрягся и выдал все, что знал на эту тему:
        - Возникновение прыщей, - начал вспоминать Ленон. - Всегда связано с кровью. Комары, пососав кровь, впрыскивают обратно остатки. А если прыщи на ровном месте, значит с кровью что-то не в порядке, понимаешь? - поинтересовался Ленон, будучи сам не до конца уверен в подчерпнутых из памяти сведениях.
        - Я все понял, Ленон, - сердито оборвал Гаузен, который запутался еще больше Ленона. - Ты сел мне на шею и сосешь мою кровь! И вот из-за этого у меня прыщи и повыскакивали, как грибы после дождя!
        - Может это просто от сладкого? Я слышал, что… - оправдывался Ленон, обиженный до крайности подобной версией.
        - Да плевать я хотел на то, что ты слышал! - перебил Гаузен, настроение которого ухудшалось все больше вместе с окружающей обстановкой. - Когда я в последний раз ел что-то сладкое? Не я - ты у нас привереда! Того я не хочу, этого я есть не буду, слушать не собираюсь, делать не стану, потому что я самый умный… - начал передразнивать Ленона Гаузен, чем обидел его еще сильней.
        - Ну, друзей не выбирают… - робко попытался заступиться за себя юноша.
        - Ага, не выбирают, - подхватил Гаузен. - Ленон, ты просто поразительный человек!
        - В каком смысле? - учуял подвох Ленон.
        - В том смысле, что друзей не выбирают - в них живут и умирают! Сказал глист! Ты паразитируешь на мне, питаясь за мой счет и не отдавая ничего взамен! - не сдерживая эмоций, обвинил Гаузен. - Да ты вообще понимаешь, что если бы не я, то ты не прожил бы здесь и дня?!
        - Я прекрасно понимаю! - расстроился Ленон. - Я понимаю то, что если бы не ты, то я не пробыл бы здесь и часа!
        - Прекрасно! - сердито воскликнул Гаузен. - Хорошая стратегия - во всех своих бедах винить окружающих! А ведь если бы не я, ты остался бы у себя без жилья и работы. Да и вообще, не силой же я тебя заставил вернуть меня в свой мир! Кто же мог знать, что так выйдет?
        Ленон промолчал. В чем-то Гаузен был прав. Ленон, наверное, мог бы поподробней разузнать у книги, как работают путешествия из одного мира в другой. Но тогда-то он доверился Гаузену.
        - Кто, кроме меня, поможет тебе здесь?! Ты еще что-то мог в своем мире. А здесь ты последний голодранец! А то, что ты последний голодранец из голодранцев - это еще не делает тебя королем голодранцем. Это вообще никем тебя не делает! Слышишь? Никем! Думаешь, ты какой-то особенный или даже уникальный? Думаешь, ты самый умный?! - завалил вопросами Ленона Гаузен и, не дожидаясь ответа, снова начал передразнивать своего спутника. - Тех, кто пьет, курит и ест мясо, я вообще за людей не считаю!
        - Неправда! Я такого не говорил! - возмутился Ленон.
        - Не говорил, так подумал, - настаивал Гаузен.
        - Да я и думать о таком не посмел бы! - защищался, как мог, Ленон.
        - А чем докажешь? - не отставал Гаузен.
        - У меня нет никаких доказательств, кроме правды! И вообще, почему ты подозреваешь окружающих во всем плохом? Прямо как параноик…
        - Каких еще там ноек?! - рассердился незнакомому слову Гаузен, который принял его за ругательство. - Сам ты нойка! Это ты один только и делаешь, что ноешь и жалуешься, и я тебе в этом занятии напарником быть не собираюсь!
        - Да нет, параноик, это тот, кто всех подозревает, а потом настаивает на своем, даже если неправ, - попытался вспомнить Ленон нужную строчку из словаря, но точность оставляла желать лучшего.
        - А ведь я мог бы и бросить тебя! - не сдавался разгорячившийся Гаузен.
        - Неправда! - отчаянно запротестовал Ленон.
        - Бросил бы, да еще пинка вдогонку дал, - припугнул его спутник.
        - Да? А кто книгу бы тогда читал?! - возразил Ленон.
        - Бросил бы ее вместе с тобой! Две ходячих энциклопедии! От вас обоих одни только беды! - подвел черту Гаузен.
        Ленон, вконец расстроившийся из-за слов Гаузена, замедлил ход и погрузился в раздумья.
        - Ходячая… Это тебе не книжки-бумажки, у меня чувства есть, - обиженно протянул Ленон, бредя, не разбирая пути. Тут ему показалось, что может, действительно, от него одни только неприятности, и уныние начало еще сильнее укрепляться в его душе.
        - И зачем я тогда поднял ее со скамейки в тот раз! - сокрушенно размышлял Ленон. - Лучше бы она была заминирована! Мне же с детства говорили не трогать чужое!!!
        Он уже начал вспоминать про слова Гаузена, что он с книгой ему не нужны, и подумал, а не попытаться ли вернуться обратно? Неизвестность его больше не пугала. Вряд ли на Земле найдется такой уголок, где он будет столь же бесполезен и неуместен, как здесь. Но тут Ленон вспомнил, что не имеет права воспользоваться книгой подобным образом, так как пообещал Гаузену этого не делать. Ленон поднял голову, но увидел, что его спутник уже скрылся из вида. Ленон захотел его окликнуть, но тут разразилась страшная гроза.
        Глава VII
        - Уж лучше воображаемые друзья, чем такие! Зла у меня на тебя нет, одно расстройство, - пробормотал Гаузен и поймал себя на мысли, что Ленон уже давно не отзывается. Он обернулся и увидел, что вслед за ним никого нет.
        - Всемогущий Катапак! Что же я ему наговорил?! - спохватился Гаузен. Он всего лишь хотел призвать Ленона к ответственности, но понял, что зашел с аргументами слишком далеко. - Он же без меня пропадет! - испугался Гаузен. - Я хуже Леканта! Нельзя так издеваться над людьми!
        Гаузен начал кричать Ленону, чтобы тот вернулся, но его голос заглушил шум грозы. Вдруг впереди Гаузен увидел свет и услыхал непонятные завывания.
        - Неужели, это сигнал? - взбрело в голову юноше, но он быстро вспомнил, что рожок Лин не подлежал восстановлению. Гаузен инстинктивно попытался убраться от этого непонятного явления подальше, но тут его ослепила вспышка, и он потерял сознание.
        Очнулся Гаузен в незнакомом домике.
        - Твое лицо мне кого-то напоминает… - услышал юноша. Ему в лицо смотрела неприятного вида старушенция.
        - Мертведьма! - побледнев от ужаса, воскликнул юноша и собрался уже рвануть к выходу, но конечности его не слушались.
        - Некролдунья! - поправили Гаузена. - Я рангом повыше, чем обыкновенная ведьма. Просто мои жилищные условия и материальное положение не соответствуют уровню моего мастерства. Но ты угадал, я тоже поддерживаю свою жизнь, высасывая энергию из окружающего пространства.
        - Какая разница! Ты все равно меня съешь! - в этот момент Гаузен впервые с симпатией подумал о привычках Ленона, принципиально не приемлющего мяса в пищу.
        - И не подумаю. Знаешь, в этом болоте очень одиноко…
        После этих слов Гаузен с ужасом представил, чего от него хочет ведьма.
        - Поэтому я подумываю завести себе питомца… - объяснила она.
        - Я тут по пути видел одну прекрасную жабу. Под стать тебе, старая карга, - злобно добавил про себя юноша. - Она сидела на пеньке неподалеку. Она может кому угодно составить отличную компанию. Тетенька, ты меня только выпусти, я ее найду, поймаю и принесу, - начал обещать Гаузен в тщетной попытке вымолить себе свободу.
        - Жаба - это слишком скучно. Жабы только и умеют, что дуться, а я обидчивых не люблю. На обидчивых у меня управа скорая, - тут колдунья посмотрела на Гаузена страшными глазами. - Да и говорить жаба совсем не умеет. Я больше подумываю о вороне…
        - Ворон - тоже животное полезное! - горячо поддержал Гаузен. - Его словить, конечно, потруднее будет, но к вечеру обещаю вернуться вместе с пойманной птицей, - обещал напропалую Гаузен, не зная, как еще спастись.
        - Зачем же ловить? - усмехнулась ведьма, и ее позеленевшее от времени лицо покрылось еще большим количеством морщин. - Я собираюсь превратить в ворона тебя. Такое под силу только колдунье, а не какой-то там ведьме.
        - Какой же из меня ворон?! - испугался Гаузен, - Я этому не учился! Клювом не вышел, да и летать не умею!
        - Зачем тебе летать? Кто ж тебя выпустит? А вообще ты и так милый! Если бы я была немного помоложе, того и глядишь, у меня были бы на тебя другие планы. Поцелуемся, красавчик? - насмешливо предложила колдунья.
        - Поцелуй-ка лучше дверной косяк своей калитки морозной ночью, - передернуло от отвращения Гаузена. Тут он вспомнил, как насильно поцеловал Руфи в милиции, и его охватило запоздалое раскаяние за свои прошлые прегрешения.
        - Фу, какой грубиян, - обиделась колдунья. - Если я тебя в ворона превращу, глядишь, ты будешь ругаться всякими неприличными словами, - засомневалась пленительница Гаузена, и он вновь начал мысленно молить Катапака о том, чтобы она передумала.
        - Впрочем, я за свою жизнь столько всяких слов в свой адрес услышала, что мне уже все равно, - отмахнулась колдунья, отняв у юноши последнюю надежду. - Да не расстраивайся ты так. Вскоре после превращения ты даже и не вспомнишь, что когда-то был человеком. И будешь радоваться таким мелочам, как лишний сухарик или орешек.
        Услыхав, что лишится не только тела, но и разума, Гаузен снова попытался дернуться, но все его старания по-прежнему были безуспешны.
        Пока Гаузен тщетно пытался спастись от незавидной участи, Ленон блуждал без относительных затруднений, но так же, как и его спутник, не представлял, что делать дальше.
        - Подумать только, - пришло в голову Ленону. - Еще несколько дней назад я представлял, что возникнет стена дождя, которая разлучит меня с моим прошлым миром, и вот оно как вышло.
        Ленон ясно представил себе, какое объявление появится в местной газете: «Пропал сотрудник. Нашедшему - просьба трудоустроить, так как от него слишком много неприятностей».
        - По крайней мере, у меня будет работа, - с надеждой подумал Ленон и вспомнил о Руфи. Его волновало, чем она сейчас занята? Ищет ли его? Может быть, она первой дала объявление о его пропаже или обратилась в милицию? Или думает, что он, боясь ответственности в серъезных отношениях, трусливо сбежал, чтобы заделаться бандитом, и сейчас совершает преступления по всему земному шару?
        - Надеюсь, Руфи позаботится о котах, - с грустью размышлял юноша. - Но… кто позаботится о Руфи? И кто позаботится обо мне? Ведь я… пропавший заживо? - очнулся он от раздумий, вспомнив, что он совсем один посреди болота.
        В это время дождь внезапно закончился так же, как и начался. Ленон, перестав звать Гаузена, понял, что в одиночку он заблудится на этом болоте окончательно, и решил воспользоваться книгой. Блуждая по смутным направлениям, он, тем не менее, сумел добраться до одинокого домика. Книга подсказывала, что Гаузен там, но чувство предосторожности не дало ему ворваться внутрь. Ленон заглянул в щель между оконными ставнями и увидел лицо своего спутника, но от привычной жизнерадостной ухмылки на нем не осталось и следа. Прислушавшись, он понял, что происходит в избушке. Внутри решалась судьба Гаузена, и единственный, кто мог бы что-то изменить, был сам Ленон. Не зная, куда больше обратиться за помощью, юноша снова судорожно начал листать книгу. Отчаянное желание спасти друга дало ему сил сосредоточиться и что-то найти, но он не был уверен в результате наверняка.
        - Надеюсь, это сработает, - с надеждой подумал Ленон.
        Ленон вломился в домик, держа впереди себя раскрытую книгу. О том, что он рискует собственной жизнью, как никогда, юноша даже не задумывался. Некролдунья удивленно обернулась и уже собиралась пригвоздить незваного гостя взглядом, но на это Ленон и рассчитывал. Свое лицо он заслонил раскрытой книгой, в которую уставились глаза отшельницы.
        - Любовь и дружба - это благодарность! Их нельзя требовать силой! Все, что ты делаешь - неправильно! - громогласно, будто начитывая заклинание, прокричал Ленон. - А за ошибки придется платить!
        Ведьма в ужасе пыталась прикрыть глаза, но видимо книга магнетическим образом приковала ее взгляд. Тогда колдунья, видимо зная, что книга притягивает человека, обернулась тонкой змейкой и накинулась на Ленона. Юноша отшатнулся и выронил книгу, но змея успела обвить его руку и норовила укусить. Ленон схватил ее за шею и пытался сдерживать, но тварь была довольно сильна для своих небольших размеров.
        - Режь ей голову, - закричал Гаузен, вспомнив, что его спутник всегда носит с собой перочинный ножик.
        - Как я могу ее отрезать, это же б… б… - от ужаса и волнения Ленон на миг позабыл как еще можно назвать пожилую женщину.
        - Эта бабушка уже давно мертва! - угадал слово Гаузен и посоветовал. - Представь, будто режешь колбасу!
        Услышав знакомое слово, Ленон решился выхватить ножик, и, зажмурившись, изо всех сил ударил. В этот момент к Гаузену вернулась способность двигаться.
        - Молодец, Ленон! - обрадовано закричал Гаузен и тут же рванулся навстречу другу.
        - Боже мой! Я убил старушку! - испугался Ленон, раскрыв глаза и увидев бьющийся в конвульсиях хвост.
        - Только не говори мне, что ты не мечтал сделать что-то подобное со своею домохозяйкою… - пошутил Гаузен, но осекся под осуждающим взглядом Ленона. Ему стало неловко перед другом, который только что спас ему жизнь. Тут же чувство легкого стыда сменилось сильной тревогой. Он увидел змеиную голову, глаза у которой погасли, но челюсти успели сжаться на руке Ленона.
        - Ленон, она ведь тебя цапнула, - показал Гаузен.
        Ленон с отвращением, будто пиявку, отлепил останки змеи и увидел пару красных точек у себя на запястье.
        - Надо отсосать кровь! - не на шутку встревожился Ленон. Он вспомнил, что с Валентином Петровичем произошел похожий случай в Кокосовых Прериях, и решил воспользоваться опытом главного редактора. Он тут же приложился ртом к укушенному месту и сплюнул. Проделав это несколько раз, Ленон обнаружил, что сплевывать уже больше нечего.
        - Мне нужно прополоскать рот, - попросил Ленон, и Гаузен тут же подал ему флягу, не пожалев оставшегося в ней вина. Затем Ленон повязал рану носовым платком и неуверенно поднялся на ноги.
        - Как себя чувствуешь? - забеспокоился Гаузен.
        - В голове как будто копыта стучат, - отозвался Ленон. - Я неуверен, что принятые меры помогли окончательно…
        - Надо посмотреть в книге! - спохватился Гаузен. - Она должна знать средство от любой напасти! Так же, как с затычками для ушей!
        Ленон начал судорожно листать страницы. Гаузен тоже попытался вспомнить, что такого наговорила покойница, в надежде, что это поможет Ленону быстрее найти решение:
        - Она хотела лишить меня памяти. И превратить в ворону…
        - Не знаю, Гаузен. Я никак не могу сосредоточиться. Ничего не могу отыскать. И меня клонит в сон, - пожаловался Ленон.
        - Ни в коем случае не засыпай, - всполошился Гаузен. - Можешь заснуть и больше не проснуться!
        Служа у принца, Гаузен немного разбирался в ядах. Лекант панически боялся отравления и часто рассказывал, какие ужасы таят в себе различные яды. Гаузен плеснул для бодрости в лицо Ленона остатками из фляжки, и тот начал отплевываться.
        - Слушай, вот тебе задачка попроще. Тут неподалеку должна быть башня… Других поблизости вряд ли найдется, так что не спутаешь. Можешь посмотреть, где она?
        Ленон вновь заглянул в книгу и неуверенно показал пальцем направление.
        - Пошли отсюда, вдруг она еще оживет… Надо мне тебя кое-кому показать, - решил поменять свои первоначальные планы Гаузен, и Ленон послушно последовал за ним.
        Глава VIII
        - Он должен жить на болотах… Где-то здесь… - рылся в памяти Гаузен. Одновременно он пытался растормошить Ленона, не давая ему заснуть.
        - Гаузен, прости меня за то, что опять впутал тебя в неприятности… - пробормотал Ленон. - Наверное, мне тогда надо было не просто искать короткий путь, но больше сосредоточиться на том, что он будет безопасным.
        - Теперь уже не важно, - попытался успокоить спутника Гаузен. - Да чтоб я еще доверился этой проклятущей книге!!!
        - Тут где-то неподалеку живет один человек, он тебе поможет, хотя он конечно… - продолжил Гаузен и поморщился, но решил не расстраивать приятеля описанием того, с кем ему предстоит встретиться. - Он живет один и редко покидает дом, так что вряд ли мы его не застанем, или он будет занят чьим-то еще присутствием.
        - Так он живет… затворником? - неуверенно предположил Ленон, борясь с приступами сонливости. Он, будто воробей семечки, начал клевать носом все чаще и чаще.
        - Он и за дворника, и за повара, и за садовника, - подтвердил Гаузен. - Все сам делает. Один он живет, понимаешь?
        Ленон неуверенно кивнул, толком не понимая, о ком ему рассказывает Гаузен.
        - Усталость в спине такая, будто сзади кто-то за шкирку держит, - пожаловался Ленон.
        - Только не отрубайся, Ленон, - приказал Гаузен и, чтобы подбодрить приятеля, добавил. - Я тут заметил, когда мы с тобой разлучаемся, у нас обоих вечно происходят неприятности. Так что не вздумай покидать меня, слышишь?
        Ленон улыбнулся заботе друга и снова покачнулся в знак согласия, на этот раз чуть не свалившись на землю. Гаузен вовремя подхватил его и теперь держал за плечо.
        - Ленон, давай уж мне сумку, я понесу ее, - предложил свою помощь Гаузен.
        - Гаузен, а давай я понесу сумку, а ты… понесешь меня. - сделал ответное предложение Ленон, валясь с ног от усталости.
        - Нельзя! Ты так заснешь! - перебил Гаузен и как следует встряхнул Ленона.
        - Мне всего немножко поспать, с полчасика, - попросил юноша, у которого неотвратимо слипались глаза.
        - Полчаса поспать - это все равно, что пять секунд пообедать! - изо всех сил отговаривал Гаузен Ленона. - Потом поспишь в постели, как человек!
        - Гаузен, в каком направлении мы идем? - поинтересовался Ленон, которому не терпелось прилечь.
        - В каком ты показал - в том и идем, а вообще с направлениями не везде так. Вот в Велитии их много - на все стороны света. А есть страна, которая зовется Снежаной, так там так холодно, что из направлений есть только вьюго-запад и снего-запад, - решил шуткой взбодрить приятеля Гаузена. - Я как-то раз там побывал и так замерз, что мне пришлось сжечь штаны для обогрева.
        - И что, всю зиму ходил без штанов? - не понял Ленон, соображая с каждым шагом все хуже и хуже.
        - Да нет, это выражение такое, - смутился Гаузен. - Лучше, я тебе более понятную историю расскажу. Короче, во времена короля Клионорика… Единственного, кстати, приличного короля, о котором я слышал. Говорят, что при нем так сытно и привольно жилось, что голуби были как курицы, а бандиты грабили и убивали только друг друга. Кхм, но, в общем-то, история не о нем…
        - А я бы послушал, - с надеждой протянул Ленон, любивший биографии выдающихся людей, которым удавалось натворить повсюду множество добрых поступков.
        - Лучше в другой раз, - пообещал Гаузен, и так рассказавший все, что знал о короле Клионорике, но не хотел расстраивать друга.
        - Жил был один маг. Но вскоре ему надоело быть магом и захотелось стать воином. Тогда он раздобыл доспехи и оружие и зачаровал их на подвиги. Но не все пошло так, как ему хотелось. Его меч, который был способен сражаться сам по себе, убежал, решив, что владелец ему больше ни к чему. Его щит, наоборот, был слишком предан хозяину. Его главной целью было защищать мага от опасностей, и в конце концов все это привело к тому, что щит перестал выпускать волшебника из дома, считая это место самым безопасным. Тогда маг решил спрятать его куда подальше. Он хитростью заманил щит в подвал, пообещав отполировать его, а сам приковал его цепями к стене. Единственное, что у него осталось из заколдованных вещей, так это магические доспехи, в которых он отправился на битву со страшным погромом, наводившим ужас на всю округу.
        - Однажды я устроил в парке погром, - улыбнувшись, вспомнил Ленон день, проведенный вместе с Руфи.
        - А меня за такое чуть не посадили, - подумал Гаузен и пояснил. - Погром - это такой здоровенный увалень в два и больше человеческих роста. В остальном, с людьми его роднит только то, что он обожает при случае полакомиться ими.
        - Какой кошмар! - ужаснулся Ленон, представив себе погрома, а Гаузен, тем временем, продолжил свою историю:
        - Но погром оказался сильнее и разрубил зачарованные доспехи мага. К счастью, волшебство успело сработать, и в тот же миг, как в них образовалась дыра, маг переместился домой целым и невредимым. Волшебник сильно опечалился, но все же решил отомстить за обиду и вновь собрался в поход. Но по дороге он угодил в болото и начал тонуть. К счастью, к этому времени его щит успел освободиться из подвала, догнал своего хозяина и вычерпал зыбкую топь до самого дна. А вскоре к магу вернулся и волшебный меч, которому не удалось принять участие ни в одном сражении. Просто от него все разбегались, так как его невозможно было сразить без владельца. Так что будучи вооружен и защищен, маг отправился на сражение с погромом. А тот уже успел сделать из доспехов мага котел и был крайне раздосадован, что когда он клал туда вариться мясо…
        - Зря он это сделал… - не поддержал Ленон, уже мало чего понимая. Он даже не стал уточнять, чье мясо варилось в котле.
        - Конечно зря, - подтвердил Гаузен. - Когда погром пытался достать вилкой мясо, оно все время исчезало. Он и не знал, что в момент сражения в доспехах был маг, и думал, что просто победил какого-то призрака в доспехах. Когда волшебник появился снова, погром не узнал своего недавнего соперника и с презрением отверг его предложение сдаться. В трудной борьбе магу удалось прикончить погрома. После этого он отправился в деревню, жители которой обрадовались новостям о смерти всем надоевшего угнетателя, и мага щедро наградили. А потом он вывез из пещеры все сокровища, которые погрому удалось накопить, к себе домой…
        Когда я впервые услышал эту концовку, то подумал про мага: Вот ведь скупердяй! Все золото забрал себе, вместо того, чтобы раздать бывшим владельцам хотя бы часть! И награду от них он тоже себе присвоил. Но потом я узнал, что вся награда заключалась в том, что его лишь как следует накормили и напоили, и подумал: А, ну это меняет дело!
        Но Ленон не оценил шутки друга и не засмеялся. Теперь он не только не слышал слова Гаузена, но и совсем не разбирал, куда он направляется. Он будто позабыл обо всем. Даже, казалось, о том, кто он и откуда. Тут юноше привиделось, что ему навстречу подошла прекрасная незнакомка в белых одеждах.
        - Как тебя звать красавица? Кончита? - не удержался Ленон, прибегнув к скудным познаниям испанского языка.
        - Кончиной меня называют чаще, - спокойно поправила девушка. - И разве ты не знаешь, что обычно я прихожу незваной? Ты хочешь отправиться со мной?
        - Ты прекрасна, - восхищенно протянул Ленон. - Но не твое лицо мне хотелось бы увидеть в последний раз. Мне бы только взглянуть на нее…. Не забыть, как она выглядит…
        Уцепившись за самое, как ему казалось, ценное из его воспоминаний, Ленон начал отчаянно бороться с надвигающимся забвением. Но эта борьба была заметна лишь ему одному.
        Тут Гаузен обратил внимание на то, что Ленон его совсем не слушает и уже мало чего соображает. Спутник Гаузена едва шевелил ногами, так что юноше приходилось буквально волочь его на себе. Он пытался снова растрясти его, но понял, что Ленон не только уже не слышит его, но и вообще никак не реагирует на происходящее. Страшная мысль пришла в голову Гаузена. Неужели ему придется похоронить Ленона прямо здесь?
        - Ленон! Очнись! Мы еще никуда не добрались! Что я скажу Салочке? А что Лин? То, что я затащил в свой мир чужака и оставил его на погибель? Впрочем, прости меня дружище! Может, ты и чужой для всей Велитии, но не для меня… Я смеялся над твоей беспомощностью, но ты был единственным, кто вступался за меня. И ты не попрекал меня этим, не требовал ничего взамен. Как настоящий друг! Как мой единственный друг…
        Но искренние, как никогда, слова Гаузена остались без ответа. Юноша сам едва не падал от усталости и уже совсем отчаялся, но тут он увидел знакомую башню. Прислонив Ленона к стене, он начал стучаться в дверь.
        - Открывай скорей! - потребовал Гаузен.
        - Кто там? - раздалось откуда-то сверху через некоторое время.
        - Добрые люди! - закричал во все горло Гаузен.
        - Не знаю таких! - донеслось в ответ, и окно с шумом захлопнулось.
        Гаузен подумал, а не прорубить ли ему саблей отверстие в каменной стене и войти внутрь, но решил оставить этот вариант на крайний случай.
        - Дядя Шел! Ты меня не узнал? У меня к тебе важное дело, - вновь в отчаянии крикнул Гаузен. Он и так громко говорил до этого, чтобы Ленон не заснул, и теперь начинал потихоньку хрипнуть.
        - Гаузен! Что ты здесь делаешь, бездельник? - вновь распахнулось окно, и оттуда высунулось сердитое лицо наполовину поседевшего человека. Он даже не хотел смотреть в сторону незваного гостя, а нос его брезгливо поддергивался, будто он не выносил даже запаха собственного племянника.
        - Я тебя столько лет пытался сплавить по разным монастырям, пока мне не удалось спихнуть тебя Леканту. А он живыми, как известно, слуг на волю не отпускает. Он что, уже помер?
        - Я все расскажу. Пусти меня сначала в дом! - уклонился от ответа Гаузен.
        - Морское дно - твой дом! - оборвал разговор дядя Шел и вновь захлопнул окно.
        - Слушай ты, негодядя! Тьфу! Негодяй ты! - не выдержал юноша. - У меня тут друг скоро умрет!!!
        - И что? Мне лопату тебе вынести? - не нашел в себе ни капли жалости отшельник.
        Гаузен чуть не задохнулся от возмущения от такого бессердечного предложения, но тут ему пришла в голову одна мысль, и он решил немного сдать свои позиции:
        - Согласен! Давай мне лопату, и я уберусь подальше. А потом я ее верну, и мы распрощаемся.
        В болотном воздухе на некоторое время повисло молчание. Затем из окна раздалось:
        - Ну, так бы сразу и сказал! Жди здесь. Сейчас я скину тебе лопату из окна.
        - Не надо из окна! - возразил юноша. - Она упадет на камни и затупится, а мне ей еще землю копать. Лучше приоткрой дверь, и просунь ее сквозь щелку. А после этого ты меня больше не увидишь даже в паршивом сне!
        Вновь стало тихо. Похоже, что житель башни обдумывал этот вариант. Наконец, раздался скрип лестницы, дверь приоткрылась, и оттуда высунулась лопата. Гаузен тут же схватился за нее, надавил на черенок, как на рычаг, и распахнул дверь. Потом он оттолкнул дядю, и пока тот пытался встать на ноги, втащил в домик Ленона.
        - Гаузен, я тебя ненавижу! - разоткровенничался обитатель башни.
        - А я тебя столько за свою жизнь навидался, что у меня есть полное право пропустить твои похороны. Но, как видишь, я решил не дожидаться, - огрызнулся юноша в ответ.
        - Грязный мошенник! - возмутился жилец башни.
        - У меня было у кого поучиться! Ты сам мне говорил, что если врать не ради собственной выгоды, то это и не обман даже! - парировал Гаузен.
        - Как ты смеешь врываться и что-то требовать, неблагодарный мальчишка?! Все эти годы я старался помочь тебе, а ты, похоже, стал таким же негодяем, как и все люди! - заявил дядя Шел.
        - Слушай сюда, старая вешалка! С тех пор, как ты меня бросил на произвол судьбы, я бы к тебе ни за что не пришел, не обратился к тебе за помощью, но помощь нужна не мне, а моему другу, - тут Гаузен понял, что от дяди зависит жизнь Ленона, и решил поменять тон.
        - И вообще, что я сделал тебе плохого, чтобы заслужить такое отношение? Я же подарил тебе столько счастливых дней… своим отсутствием.
        - Ладно уж, - пробурчал в ответ дядя. - Тащи его наверх, там разберемся.
        И Гаузен, бросив сумку и взяв под мышки бессознательного Ленона, стал осторожно перетаскивать его по лестнице. Уже в комнате он уложил его на кровать, а дядя Шел начал внимательно обследовать несчастного.
        - Ну, как он? - наконец не выдержал Гаузен.
        - Ситуация критическая, - сурово произнес дядя, и Гаузен испуганно затих, ожидая смертельного приговора.
        - В смысле, есть что покритиковать, - немного успокоил его дядя. - Зачем вы, два дурака, вообще сунулись на болота? А разбудить-то ты его пытался? Иголками колол? На ухо кричал?
        - Я что, изверг какой-то? - возразил Гаузен, но дядя его не слушал.
        - Синий язык! - раскрыл рот Ленону обитатель башни, - Если у человека язык посинел, то он либо умер, либо наелся черники. Ты ведь не кормил его черникой?
        - Может, вино и впрямь было черничное? - неопределенно пожал плечами Гаузен, вспомнив про уже пустую фляжку. Об оставшемся варианте он боялся даже помыслить.
        - Так-так, - продолжил осмотр дядя Гаузена. - Уж не следы ли зубов Миральды это?
        - Ты знаком с некролдуньей? - округлил глаза юноша.
        - Еще с тех самых пор, когда она была мертведьмой. Я даже ходил к ней на чай время от времени. Как-то раз она тоже пыталась отравить меня этим ядом. Я еле-еле унес от нее ноги и вернулся домой. Я заснул бы и не проснулся, если бы не моя многолетняя бессонница! Так что я все-таки сумел отыскать противоядие.
        - И что ты сделал с ней после этого? - спросил Гаузен, имея в виду некролдунью.
        - Перестал ходить к ней на чай, - равнодушно пожал плечами дядя.
        - Мне жаль, что так случилось. Из вас бы вышла отличная пара, - презрительно бросил Гаузен.
        - Она ничем не хуже большинства людей, - решительно возразил дядя Шел.
        - Она пыталась превратить меня в ворона! - возмутился юноша.
        - Мой немногочисленный родственник! Я всегда тебе говорил, что ты докаркаешься! - съязвил дядя. - Может быть, она хотела подарить ворона мне на день рожденья? Возможно, она даже хотела помириться?
        - А ты был бы и рад такому подарку! - желчно прокомментировал юноша.
        - И в правду, подарок из тебя никудышный в любом виде, - согласился дядя, и Гаузен обиженно примолк.
        - К счастью, у меня осталось немного порошка, - сообщил радостную новость затворник. - После отравления я стал еще меньше доверять кому-либо и ожидал, что ей в любой момент может взбрести в голову нанести ответный визит.
        Тут дядя начал шарить по полкам, бормоча что-то себе под нос:
        - Терпеть не могу ходить в гости. Надо выбирать подарок, а ты не знаешь что дарить. Терпеть не могу принимать гостей. Подарят какую-нибудь ерунду, и ты еще останешься должен. Конечно, можно встречаться в таверне, ведь это ни к чему не обязывает. Но я терпеть не могу всякие там таверны!
        - В последней таверне, в которой мы останавливались, обслуживание было ничего, - прибавил осторожно Гаузен.
        - Я не с тобой разговариваю! - огрызнулся дядя, недовольный тем, что его перебили.
        - У того, кто разговаривает сам с собой - собеседник, как правило, сумасшедший, - напомнил юноша.
        - Что поделать, если я не могу найти себе собеседника, равного по уму? Вокруг одни только недоумки! - сердито возразил затворник, пропустив мимо ушей намек племянника.
        - Даже если тебе кажется, что тебя окружают отборные мерзавцы, это еще не значит, что оставшиеся в мире люди такие же, - неожиданно для себя заступился за человечество Гаузен.
        - Да много ты в жизни разбираешься? - одарив презрительным взглядом юношу, недоверчиво поинтересовался дядя Шел, - Меня уже никто не окружает на этом болоте. А если уж кому-то вздумается сюда занестись, то он точно редкостный негодяй, раз ему нигде в мире не нашлось места, кроме как на этом гнилостном клочке земли. Разве ты не понимаешь, что я, отослав подальше, пытался спасти тебя от всего этого кошмара? Ты представляешь, во что бы ты превратился?
        - Нет, не представляю, - печально покачал головой Гаузен и серьезно посмотрел дяде в глаза. - Я вижу.
        Отшельник не нашелся, что ответить на это, и молча продолжил свои приготовления. Наконец он прекратил смешивать зелье и залил его в горло Ленону, заставив Гаузена открыть своему спутнику рот.
        - Теперь надо ждать, - вынес неопределенный вердикт дядя Гаузена. - Или поможет, или нет.
        Чтобы унять беспокойство за судьбу друга и отвлечься, Гаузен начал рассказывать о своих приключениях. Сначала он рассказал про недавние события. Потом он поведал про поиски лекарства для Салочки, сократив упоминания о Лин, так как память о девушке была слишком дорога для него. Гаузен уже начал рассказывать о своем путешествии в чужой для него мир и о том, с кем он там встретился, но его дядя не выдержал и раздраженно перебил:
        - Совсем ты утомил меня со своими россказнями! Какое мне дело, с кем ты встретился в этом несусветном Гряземелье? Ты же знаешь, что я ненавижу всех из племени двуногих!
        - Страусов, что ли? - подал голос Ленон, начиная подниматься с постели.
        - Ленон! Ты живой! - обрадовался Гаузен.
        - Вздремнул немного, - виновато согласился Ленон, пытаясь вырваться из крепких объятий друга, и пожаловался. - Во рту как будто дрова жевал.
        Гаузен представил спутника своему дяде и попросил того накормить их обоих.
        - Хорошие родственники приходят после ужина, - проворчал дядя, но все же отправился доставать горшок с кашей и тарелки.
        - Не надейтесь, что я буду содержать таких бездельников, как вы, - заранее предупредил он, накрывая на стол.
        - Из чего каша? Из проса? - поинтересовался Ленон.
        - Это вы оба пришли без спроса! А каша - из чего дают, такую и едите, - недовольно пробормотал дядя, но вскоре расщедрился, достав другой горшок, и наложил из него немного Гаузену. Ленон тут же начал подозрительно вглядываться в содержимое тарелки его друга.
        - Но я не ем мясо! - решительно отказался юноша, когда отшельник поднес горшок к его каше.
        - Печень - это не мясо, а органы, - попытался вразумить Ленона дядя Шел, недовольный недогадливостью спутника своего племянника.
        - Для меня это тоже несъедобно, - настаивал Ленон.
        - И где ты такого достал? - раздраженно осведомился дядя у Гаузена.
        - Я пытался рассказать, но ты и слушать не хотел, - пожал плечами юноша. - Давай я за него печенку доем, а ты ему каши добавь.
        - Да уж! Вы два сапога пара! И оба - на левую ногу! - ворчливо прибавил дядя.
        Гаузен, заметив, что его родственник впал в более или менее благодушное настроение, решил воспользоваться этим. Он достал Книгу Знаний и положил ее перед закоренелым отшельником.
        - Только не говори, что ты просто хотел приподнести мне подарок, а твой задохлик-друг был всего лишь поводом, чтобы сделать мне сюрприз? - саркастично допустил тот.
        - Нет, дядя Шел, эта книга не моя. И я вообще, если честно, не собирался к тебе в гости. А то бы и впрямь принес что-нибудь, - запоздало опомнился юноша.
        Гаузен немного пожалел, что не захватил ничего стоящего из другого мира. Например, банка маринованных червей пригодилась бы для дядиных опытов. Да и бюст Савушкина, побывавшего когда-то в этом мире, мог бы стать прекрасным украшением на столе мудреца со стажем.
        - Так и знал. Мог бы даже и не спрашивать. Неблагодарный племянник, - проворчал дядя Шел, листая книгу.
        - Это Книга Знаний, - подал голос Ленон.
        - Не сказал бы, что узнаю, но слыхал, - наконец, высказал свое мнение дядя и отложил книгу. - Но мне от нее мало толку.
        - Вы что, знаете все на свете? - удивился Ленон.
        - Нет, просто чем больше человек узнает об окружающем мире, тем меньше веры в окружающих его людей. А в последнем я достиг абсолютного предела, - пояснил отшельник и вернулся к главному предмету обсуждения:
        - Эта книга познается довольно странным образом. Когда читатель пытается узнать что-то или отыскать ответ на какой-то конкретный вопрос и заглядывает за этим в книгу, то она может запросто обмануть вопрошающего и подсунуть ему его собственные, может быть даже, недостоверные знания вместо истинных. То есть не знающий ничего о предмете с большей вероятностью получит ответ на нужный вопрос. И наоборот, что-то знающий, без отсутствия концентрации и любознательности, получит не совсем верный ответ, к которому могут примешаться его собственные вымыслы или домыслы.
        - Ничего не понял, - помотал головой Гаузен.
        - Годы учебы в лучших монастырях, а он не понимает элементарного, - закатил глаза дядя.
        Он взял в руки два стеклянных сосуда и опустил их на стол. А рядом поставил миску с сушеным горохом. Гаузен тут же сунул пятерню в миску, схватил, сколько мог, гороху и начал увлеченно жевать в ожидании представления. Дядя, взбешенный самоуправством, посмотрел на него с глубокой ненавистью и презрением, но решил не отвлекаться от задуманного опыта:
        - Смотри, - начал объяснять дядя. - Одна колба пустая, в другой, - тут дядя насыпал немного гороха в сосуд. - Уже есть кой-какие знания, которые тебя интересуют. - Горошина, - тут дядя выхватил одну ложкой из миски, - это ответ на нужный вопрос. Кинем ее в пустую колбу. А сейчас бросим такой же ответ в колбу, где уже что-то есть. И перемешаем. А теперь вопрос для тупых: в какой колбе легче найти искомую горошину?
        Ленон догадался и уже начал тянуть руку для ответа, но Гаузен его опередил:
        - Я-то думал, - начал Гаузен, и дядя Шел устремил глаза к своему племяннику в надежде на его смышленость, - что будут взрывы какие-нибудь там, фейерверки. А это даже не опыт.
        - Любитель дешевых фокусов! - возмутился дядя и стукнул племянника ложкой по голове. - Жаль, что Миральда не превратила тебя в мартышку! Можно было бы устроить тебя в балаган!
        - Я думаю, в пустой, - наконец подал голос Ленон, надеясь на похвалу.
        - Естественно! Это каждый дурак должен понимать! - сердито согласился дядя Шел.
        - Похоже, ты пустоголовый, Ленон, - не удержался и подколол друга Гаузен, все еще потиравший ушибленную голову.
        - В этом есть доля истины, - вновь начал объяснять дядя. - Перед тем, как запросить что-то, нужно особым образом освободить разум. Чтобы это сделать, надо долгие годы проходить специальное учение. Ну, или просто очень мало знать о предмете. Но без любознательности и сосредоточенности тоже никак не обойтись.
        - Может, читая книгу у себя, ты просто примешивал всякий бред из своей головы, а о Велитии ты не знаешь ничего, потому и информация точнее, - подытожил Гаузен, который начал понемногу разбираться в устройстве Книги Знаний.
        - Откуда тебе знать, что в моей голове бред? - обиделся Ленон. Некоторые из историй, прочитанных в Книге Знаний еще у себя в квартире, он действительно успел пересказать Гаузену, но он надеялся, что его спутник о них более высокого мнения.
        - Потому что иногда ты произносишь мысли вслух, - сыронизировал юноша, и, чтобы раздразнить друга еще больше, выстрелил сушеным горохом из трубочки, которую нашел где-то на полке у дяди, прямо в лоб.
        - За что? - возмутился Ленон.
        - Чтобы не зазнавался, - вразумительно объяснил Гаузен. - Теперь понятно, почему у меня перед глазами мелькала всякая ерунда, и ничего не читалось. А Ленон так хорошо в ней разбирается, потому что он из другого мира, а о нашем совершенно ничего не знает.
        - Что?! Катапак подери! Гаузен, ты притащил сюда пришельца?! - обвиняюще закричал дядя, немало перепугав Ленона.
        - Почему сразу я? - обиделся на дядю за догадливость Гаузен.
        - Только не говори, что этот юноша сам за тобой увязался и требовал, чтобы ты вместе с ним перенесся в другой мир за компанию? - продолжал горячиться отшельник.
        - Ну, вообще-то тут ты прав… Но кто бы мог знать, что вообще так выйдет? - защищался Гаузен.
        - Если не знал, то зачем совался в это дело? - снова упрекнул его дядя.
        - Ты что, предлагаешь мне как-то вернуть его обратно? - поинтересовался Гаузен.
        - Вообще-то нет, - успокоился дядя. - О перемещениях в пространстве при помощи книги я мог только догадываться, и вообще чудо, что ты перенесся куда-то в другой мир, а потом смог вернуться. Если Ленон сам толком не понимает, как книга работает, то ему не стоит даже и пробовать. Шанс, что он попадет куда-то не туда, слишком велик.
        - Ну, так я и раньше об этом говорил! - воскликнул Гаузен, которому захотелось вернуть к себе внимание родственника и похвастаться собственными достижениями. - Вот, взгляни, что мне удалось раздобыть! - показал свой клинок-камнерез Гаузен.
        - Ты же знаешь, я совершенно не интересуюсь оружием, - брезгливо покосился на саблю дядя Шел.
        - Это не просто оружие! - возразил Гаузен, и, чтобы продемонстрировать ценность своей находки, сделал замах и отрубил от гранитного столика у окна весомый кусок рабочей поверхности. На удивление, пройдя сквозь камень, клинок сабли не застрял в деревянном полу, а отскочил с такой силой, что оружие чуть не вырвалось у Гаузена из рук. Но призадуматься над этим событием и спросить, что за лаком дядя намазал пол, Гаузен не успел.
        - Ах ты маленький мерзавец! - задохнулся от возмущения дядя Шел. - Я тебе покажу пряники-коврижки! Будешь знать, как мне мебель портить!
        Тут он, схватив палку, начал носиться за Гаузеном вокруг стола.
        Не зная, как вступиться за друга, Ленон робко поинтересовался сквозь шум:
        - А вас самого не интересует узнать что-либо из книги? Я могу попытаться найти для вас ответ.
        Услышав это, дядя Шел прекратил преследовать своего племянника и глубоко задумался.
        - У меня слишком много знаний и слишком мало интереса ко всему новому, - возразил дядя Шел и добавил привычным ворчливым тоном:
        - А вам двоим и доверять-то особо нельзя. Спросишь у вас, а вы мне наврете, и думай потом, правда это или нет. Нет уж! Меня и так бессонница замучила!
        Стало ясно, что приступы благодушия дяди Шела закончились, и Гаузен решил, что не стоит надолго здесь задерживаться.
        - Тогда мы не будем медлить. Срок годности лекарства для Салочки может истечь.
        Отдохнув еще немного и попрощавшись, друзья собрались покинуть башню. Ленон было вознамерился выйти за порог следом за своим спутником, но тут дядя Шел схватил его за руку:
        - Ленон, я ведь спас тебе жизнь. Я вправе попросить ответного одолжения.
        Услышав эти слова, юноша испугался, что от него потребуется остаться здесь, чтобы он помогал по хозяйству, но отшельник был иного мнения на этот счет:
        - Береги его, Ленон. Он такой же дурак, как и я, - прошептал ему на ухо дядя Шел и, не сказав больше ни слова, отпустил.
        Уже снаружи, Гаузену показалось, что дядя смотрит ему из башни вслед. Он обернулся и помахал ему рукой. Тот сделал вид, что высунулся только для того, чтобы подышать воздухом, и сердито захлопнул ставни. Гаузен только и сделал, что пожал плечами и вместе с Леноном отправился навстречу дальнейшим приключениям.
        Глава IX
        Выбравшись из болот, Ленон и Гаузен наконец перешли в более привычные и комфортные для прогулок леса Велитии.
        - Жалко, я не занял у дяди денег, - сокрушался велит. - Впрочем, старый скряга и не дал бы. Спасибо и на том, что запасами поделился. Даже для тебя не только хлеб, но и сыр с овощами нашелся.
        - Я о таком и мечтать не мог, - согласился Ленон, питание которого в последнее время было довольно однообразным.
        - А у тебя есть мечта? - оживился Гаузен, найдя новую тему для разговора.
        - Ну, мне хотелось бы, например, чтобы вырубали меньше деревьев, - сказал первое, что пришло в голову Ленон, который совсем не ожидал подобного вопроса.
        - А это еще зачем? - удивился Гаузен.
        - Потому что чем меньше деревьев, тем меньше воздуха, - пояснил Ленон.
        - И с чего это от вырубания деревьев меньше воздуха? Дерево же занимает место? А чем больше места - тем больше воздуха! - не согласился Гаузен.
        Ленон попытался объяснить своему спутнику что-то про фотосинтез и солнечную энергию, но юный велит не хотел слушать очередные поучения и перебил:
        - И это все, о чем ты мечтаешь?
        Ленон задумался о том, чего бы ему хотелось на самом деле, и в этот раз ответил более основательно:
        - Открыть вегетарианский ресторан… и безалкогольный бар… и чтобы все было бесплатно… - разоткровенничался юноша.
        - Великолепно, Ленон! Даже такой средневековый чурбан, как я, и то понимает, что ни одно из твоих заведений не протянуло бы и полутора дней, - спустил его с небес на землю Гаузен.
        - Ну, так на то она и мечта, пусть даже и несбыточная, чтобы верить в нее, несмотря ни на что, - смутился юноша.
        - Ладно, Ленон, - смягчился Гаузен. - Вряд ли я сейчас буду помогать тебе с твоей мечтой, но перекусить немного - это мы можем.
        Может быть, от размышлений, а, может, это было последствие недавнего отравления, но у Ленона неожиданно появилась икота.
        - Надеюсь, это Руфи меня вспоминает, - подумал Ленон и вспомнил свою главную мечту. Но она была слишком личной, чтобы делится ею в пустой дорожной болтовне. Тем не менее, икота не прекращалась и скоро стала настолько сильной, что, икая, Ленон буквально подпрыгивал на месте.
        - Ты что, лягушку проглотил? - поинтересовался Гаузен, которого уже начали раздражать эти надоедливые всхлипы.
        - Икота, это как конфета, - попытался объяснить Ленон. - Во рту прохладно и будто что-то есть. Ик!
        - Замолчи уже! - не выдержал Гаузен.
        - Дай попить из своей фляжки! Ик! - попросил спутник.
        - У меня там не вода! - предостерег Гаузен.
        - Так хоть молоко с медом! Я же не стопроцентный веган! - упрашивал Ленон.
        - Ну, сам напросился! - предупредил велит и протянул флягу.
        Ленон сделал несколько жадных глотков, и его желудок успокоился. Но вскоре юноша почувствовал странную перемену. Если раньше от икоты его буквально подбрасывало вверх, то теперь его шатало из стороны в сторону. По-видимому, вино, которое Гаузен успел тайком перелить в свою флягу в жилище у собственного дяди, было куда крепче обычного.
        - Что там было? - спросил Ленон, который уже начал ненароком стукаться о деревья.
        - Вино, - ответил Гаузен и пояснил:
        - Вино, Ленон - это лекарь сердец.
        - Но пьяный человек - это пародия на человека, - пожаловался Ленон.
        Посмотрев на то, что творится с Леноном, Гаузен согласился на привал, разжег костер и достал еду.
        - Чего же ты мяса не ешь? - вновь стало интересно велиту.
        - Мне и своего хватает, - уклончиво ответил Ленон.
        - Ну и дохляк же ты, - пошутил Гаузен и показал свои бицепсы. - Вот какие бывают, если есть мясо.
        Тут юноша сделал вид, что грызет свою руку. Увидев это, Ленону стало дурно, и он отвернулся. Слегка уязвленный, он решил доказать своему другу, что в жизни можно прекрасно обойтись и без мяса. Немного пораскинув мозгами, Ленон поднапрягся и продемонстрировал Гаузену свое новое изобретение:
        - Вот! - не скрывая радости, показал Ленон. - Можно обойтись и без мяса! Насаживаешь сыр на палочку и жаришь на огне. Я назвал это СЫРделькой. В этот момент сыр расплавился и липкой массой стек прямо в костер. Не растерявшись, Гаузен подхватил прямо с углей слипшуюся массу рукой в перчатке и, подув, сунул ее в рот.
        - Действительно, неплохо, - не скрывая удовольствия, заявил Гаузен, несмотря на огорченное лицо напарника. - Можно было такое даже на выставке в НИИ показывать, особенно с возможностью испытания для каждого желающего. Жаль, что сыра больше не осталось.
        Немного взгрустнув, Ленон не стал держать на друга обиду и решил поделиться с ним самым дорогим из его воспоминаний - о том, как он встретил Руфи.
        - Значит, вы встречались, ты приносил колбасу, она - хлеб, и это все? - сделал вывод Гаузен, дослушав историю до конца.
        - Ну, если в целом, то да, - согласился Ленон, не понимая, куда клонит его друг.
        - Дружище, можешь не расстраиваться, у вас бы с ней так ничего и не вышло, - успокоил Гаузен приятеля.
        - Почему это? - огорчился Ленон.
        - Потому что бутерброд бы не получился! - выпалил Гаузен, дивясь недогадливости собеседника, и, не зная, как еще намекнуть, схватил ломоть хлеба, положил на него сверху кусок мяса и жадно откусил.
        - Я просто не ем колбасу, - все еще не понимая, оправдывался Ленон.
        Гаузен, все еще жуя, на это только недоуменно покачал головой и закатил глаза.
        - Жаль, что я не могу узнать, как там дела у Руфи, - произнес Ленон, снова вспомнив о родном мире. Книга Знаний, к несчастью, не давала ответа на подобные вопросы.
        Гаузен, видя, что Ленон еще не протрезвел, тоже решил приложиться к фляжке.
        - Что нас роднит с тобой, Ленон, так это то, что мы оба их бросили, - горестно выдохнул велит, вспомнив про Лин. Услышав эти слова и вспомнив, что именно Гаузен без предупреждения вывел его из-за стола, Ленон хотел было возмутиться. Но, видя, что Гаузен расстроен не меньше его, решил лишний раз не попрекать друга прошлыми обидами.
        - А твоя, как там ее, Руби… Она ничего, - высказал свое мнение Гаузен.
        Ленон, еще недавно представлявший, что было бы, если бы она вдруг оказалась рядом с ним, при этих словах не на шутку перепугался. Ему пришло в голову, что Гаузен начал бы на нее заглядываться, и он тут же в ужасе распрощался с этой иллюзией.
        - Она думает, что ты бандит, - признался Ленон.
        - Видала она бандитов, - усомнился Гаузен и подумал, что поторопился хвалить чужую девушку. - Да и сам-то ты тоже хорош! Ты вообще вел себя с ней как неживой! Будто не умеешь любить.
        - Неправда! - возмутился Ленон и печально прибавил:
        - Если человеку сложно выражать свои чувства - это еще не значит, что он не умеет любить!
        - Да чего тут выражать! Схватил да прижал посильнее! - не выдержал Гаузен.
        Услышав эти слова, в голове у Ленона сквозь опьянение промелькнула внезапная догадка:
        - Ты обидел Руфи!
        Он вспомнил, с каким выражением смотрела Руфи на Гаузена.
        - Ты ее чем-то обидел, и в этом не признаешься! - снова обвинил Ленон.
        - Да как я ее мог обидеть?! - попытался уклониться от ответа Гаузен. - Вон, в книжке посмотри, и поймешь, что это не так.
        - Ты сам прекрасно знаешь, что я не могу узнать этого в Книге Знаний! - возразил Ленон.
        - Да сдалась мне твоя истеричка! - не выдержал Гаузен, - Только и умеете оба с ней, что скандалить.
        - Как ты смеешь так говорить о ней! - возмутился Ленон. - Я этого не потерплю!
        - А чего я такого сказал? - не сдавался Гаузен. - Я всю правду сказал!
        - Тогда я обязан заступиться за ее честь! Даже если мне придется сражаться за нее на дуэли! - вспыхнул обычно мирный Ленон, теперь же распаленный алкогольными парами.
        - Дуэль? Да у тебя и перчатки нет для вызова, - удивился Гаузен. Он кое-что понимал в дуэлях. О них ему заикнулся бывалый зэк Волжанин, когда пересказывал разного рода классические произведения.
        - Хорошо, - согласился вскоре Гаузен. - Но если ты меня вызвал, то у меня есть право выбрать оружие и начать поединок.
        Тут внутри Ленона все похолодело. Он вспомнил, что не только не умеет владеть каким-либо приличным оружием… Он и драться-то совсем не умеет! Неужто Гаузен хладнокровно прирежет его, как теленка на мясокомбинате? Но из-за того, что была затронута честь его дамы сердца, он не решался отступить.
        - Я выбираю дуэль на плевках, - назвал Гаузен самое безобидное из всех видов единоборств, которое только пришло ему в голову, и несмертельно плюнул Ленону в левый глаз.
        - Сам же говорил, что против насилия. А это и насилием-то даже не назовешь. Теперь можешь спокойно рассказывать своей девчонке, как вступился за ее честь в поединке, - успокоил друга Гаузен, примирительно положив ему руку на плечо.
        - Плеваться - это уже не дуэль, а скандал, - обиженно утерся видавшим виды носовым платком Ленон.
        - Хорошо, пусть тогда будет еще одна дуэль, если хочешь, - не стал спорить Гаузен.
        - Ага! Теперь ты первый вызвал! - обрадовался Ленон. - Значит, мое право выбирать, на чем дуэль будет проводиться.
        Вообще-то Ленон подумал, что он имеет право плюнуть в ответ, но ему совсем не хотелось верблюдствовать подобно Гаузену.
        - Сыграем в «города», - предложил Ленон и объяснил другу правила. Но вскоре он пожалел об этом, потому что сам он называл известные в его мире населенные пункты, но Гаузен произносил такие места, которые были совершенно незнакомы уху Ленона. В какой-то момент Гаузен замялся, и Ленон с надеждой подумал, что еще немного, и он объявит собственную победу. Но тут велит, видимо, вспомнив что-то из того, что называл его спутник, начал выдумать собственные варианты:
        - Вейноста!
        - Амстердам.
        - Мусоргородск!
        - Канзас.
        - Сквернославль!
        - Не бывает таких городов! - не поверилось Ленону.
        - Да у вас города только так и называются! - стоял на своем Гаузен.
        - Да как тебе не стыдно говорить такое?! - возмутился Ленон и рефлекторно распахнул Книгу Знаний, чтобы подтвердить свою правоту.
        - Ага, ты залез в книгу и кучу городов себе подсмотрел. Так нечестно! - восторжествовал Гаузен.
        - Ничего подобного! - возмутился Ленон, который всегда играл по правилам.
        - Просто ты не хочешь признавать своего поражения! - не сдавался Гаузен.
        - Ну, если тебе не нравится, то давай сразимся во что-нибудь еще. Например, в крестики-нолики, - замялся Ленон и пересказал Гаузену правила. Гаузен, выслушав, согласился, и Ленон ножиком расчертил землю на квадратики. Но, несмотря на все усилия Ленона, вышла ничья.
        - Хорошо, пусть будет ничья, - вновь согласился Гаузен, который не любил играть в подобные игры, тем более на интерес.
        - Это значит, что никто из нас не прав, - схватился за эту возможность Ленон.
        - Как скажешь, дружище! - признал Гаузен.
        То, что Ленон попытался вступиться за честь Руфи, снова напомнило Гаузену о Лин и о том, как он не смог защитить ее от тех трех бандитов. А еще ему сразу не понравился капитан Настар. Он ведь мог как-нибудь доказать его вину еще до отплытия корабля. И если бы он доказал это раньше, пусть и на борту судна, то Лин не торопилась бы так сильно, и они оба сумели благополучно переместиться в другой мир. Может быть, тогда сейчас перед ним сидел не Ленон, а Лин. Гаузен потряс головой, пытаясь развеять тяжелые мысли. В подобных размышлениях он просто не видел смысла - они его угнетали.
        - Я просто иногда боюсь, что больше никогда не увижу Руфи, - горестно пожаловался Ленон.
        Услышав эти слова, Гаузен поймал себя на мысли, что насчет Лин у него точно такие же чувства. Книга Знаний разделила Ленона от Руфи, а Гаузена от Лин. Неожиданно на Гаузена накатила такая злость на злополучную реликвию, что ему захотелось сжечь ее. Но, вспомнив, как эта книга много значила для светловолосой служительницы ордена Всемзнания, юноша быстро взял себя в руки.
        - Извини, я повел себя по-дурацки. Но ты-то хотя бы заступился за свою девушку, даже спас ее один раз. А вот я не смог сделать ни того, ни другого, - поведал Гаузен голосом, полным раскаяния. - Я только и делал, что втравливал Лин в разные неприятности.
        - Руфи тоже часто жаловалась на меня, - признался Ленон, вспомнив их с девушкой парковые разногласия.
        - Дружище! Нам нельзя с тобой ссориться. Мы ведь два сапога пара, - провозгласил Гаузен.
        - И оба на левую ногу… - договорил Ленон, вспомнив слова дяди Шела.
        - Верно подмечено! - подхватил Гаузен, рассмеявшись.
        - Гаузен, а ты не дашь мне еще отхлебнуть из своей фляги? - вдруг попросил Ленон, расчувствовавшись.
        - Смотри не пристрастись, а то будешь как дворник Степаныч, - предупредил Гаузен, протягивая флягу. Услыхав подобное сравнение, Ленон чуть не поперхнулся, но нашел в себе мужество проглотить выпивку.
        - На! Зажуй, - протянул Гаузен припрятанный кусочек сыра Ленону. - Как говорил Степаныч, важнейшие из закусок - это вино и сыр.
        - Это говорил не он. И не так… И из-за того, кто говорил это так, как надо, у семьи Руфи отняли парк, - вспомнил Ленон и погрустнел.
        - Ну, если он такой негодяй, твой говорун, то нечего о таких и вспоминать тогда, - пожал плечами Гаузен и переключился на более приятные для разговора у костра темы:
        - Твоя Руфи такая боевая. Лин тоже всегда сумела постоять за себя. Мне от нее часто доставалось!
        - Ты что, дрался с ней? - удивился Ленон.
        - Нет, в основном только защищался. А еще она постоянно придиралась ко мне и читала нотации. Могу поспорить, что и ты от своей Руфи натерпелся?
        Ленон уже хотел согласиться с другом, но подумал, что у него скорее язык отвалится, чем он скажет про Руфи хоть что-то плохое, и только замотал головой. Тут он вспомнил, что тогда в парке Руфи хотела забрать книгу, но он ей этого не позволил. А что, если бы случилось наоборот? Что, если бы Руфи сумела ее прочитать, а Гаузен отыскал бы ее и забрал в Велитию? Как бы он тогда сейчас себя чувствовал? Где бы он был сейчас? Что бы с ним произошло? Ленон вновь затряс головой, пытаясь отвертеться от назойливых мыслей.
        - Больно часто ты головой стал трясти? У тебя вши, случаем, не завелись? - насторожился Гаузен.
        - Нет, просто парочка нелепых мыслей, - объяснил Ленон. Чтобы отвлечься, юноша решил почитать Книгу Знаний. Ему было необходимо больше разбираться в здешних обычаях и особенностях, чтобы в дальнейшем избегать неприятных ситуаций. Не думая ни о чем конкретном, Ленон наткнулся на историю под названием «Древень в деревне»:
        Одному древню надоело целыми днями изображать из себя дерево, и он покинул родные леса и отправился в город. Ему удалось утаить от посторонних глаз свои передвижения, так как корнями он хорошо чувствовал колебания земли. Древень просто останавливался, когда слышал, что издали кто-то приближается, и его принимали за обычное дерево.
        Уже ночью он добрался до одного селения и решил отдохнуть в саду, где земля мягче и питательней. Но отдыху древня помешали воры, которые залезли в сад за фруктами. Древень спокойно наблюдал, как они обирают соседние деревья, но когда они залезли на него, чтобы им было удобнее дотянуться до плодов ближайшего дерева, он, не выдержав, покачнулся и преступники свалились вниз. Воры посчитали, что это случайность и залезли снова, но в этот раз древень схватил воров и швырнул обоих в кусты.
        Испугавшись, расхитители бросили награбленное и побежали по деревне, громко крича, что в саду завелось страшное чудовище. Вооружившись чем попало, жители повыскакивали из домов, но древень, раздосадованный, что ему не дали спокойно отдохнуть, уже скрылся в лесу. В отличие от воров, которым пришлось тяжело, когда жители нашли в чужом саду брошенные мешки с фруктами.
        - Ленон, что за ерунду ты только что рассказал? - отозвался Гаузен. У Ленона действительно была такая привычка. Когда он слишком увлекался книгой, он начинал читать вслух.
        - Ну, так я же не концентрировался, - начал оправдываться Ленон, - Решил только заглянуть для интереса.
        - Во-во! Много будешь думать - голова заболит, - поддержал Гаузен и добавил по существу:
        - Древень, чтоб ты знал, это помесь зверя и дерева. Можно сказать… зверево.
        - И букашки, и зверушки, и игрушки в мультиках бывают живыми, но деревяшки! - продолжал удивляться Ленон. - Разве что после соответствующей обработки… как Пиноккио!
        - Вот-вот! - не понял Гаузен. - Древень отвесит один только пинок и о-о-о! Как ты далеко улетишь, - показал рукой куда-то вдаль юноша. - Хотя какой пинок? У него и ног-то нет. Только щупальца, как у паука.
        - У паука нет щупалец! - не мог не заметить Ленон.
        - А что есть? - удивился Гаузен.
        - Лапки! - уверенно изрек Ленон.
        - Смеешься! Лапки у заек, а паук - это грозное животное! - возразил Гаузен.
        - Тогда ножки, - предложил другую версию Ленон.
        - Ножки скорее у табуретки, - отмел Гаузен.
        Тут Ленон исчерпал все варианты и замолчал, и Гаузен вновь взял разговор в свои руки:
        - Вообще, кроме древней хватает всякого зверья, но ничто не сравнится с драконом! Но для драконов мы с тобой мелковаты. А что же до остальных… С таким клинком живым я им не сдамся!
        - А мертвым? - сболтнул, не подумав, Ленон.
        - Сдамся ли я мертвым? Мертвецы, Ленон, не берут пленных! Они съедают живьем всех, кто попадается им на зубок!
        Услышав столь страшную концовку, Ленон поначалу испугался соваться обратно в книгу. Мало ли что напривидится! Но вскоре не смог перебороть искушение и вновь принялся выискивать что-нибудь поинтересней.
        - Ерунду всякую читаешь, да еще на ночь, - пробормотал Гаузен, недовольный тем, что Ленон обделил его своим вниманием, и громко зевнул. - Хотел я рассказать тебе смешную историю, но как-то позабыл, что там в конце приключилось. Ладно, завтра расскажу. Спать хочется. Ты-то выспался у дяди Шела в башне. А сам-то собираешься ложиться или нет? Хватит уже читать эту скучную книгу!
        - Почему скучную? Ты же ее не читал! - напомнил Ленон.
        - Потому и не читал, что скучная! - настаивал на своем Гаузен. - Все книги скучные!
        - А я не могу оторваться, - виновато объяснил Ленон.
        - Клеем, что ли, намазана? - подивился Гаузен, и, не дождавшись ответа, закончил:
        - Ладно, будем считать, что ты сегодня стоишь на карауле.
        После этих слов Гаузен повернулся на другой бок, а Ленон еще долго сидел за Книгой Знаний, познавая новые факты о Велитии и жизни ее обитателей. Но настал момент, когда усталость возобладала над интересом, и Ленон решил отойти ко сну. С наступлением темноты похолодало так, что Ленон решил улечься поближе к костру.
        - А что, если книга может передавать знания не раскрываясь? - подумал Ленон. В эту возможность ему и самому не сильно верилось, но так как книга была волшебная, от нее можно было ожидать всего что угодно.
        - По крайней мере, не нужно платить за квартплату, свет и тепло, - утешил себя мыслью Ленон, устраиваясь поудобнее и подкладывая книгу под голову.
        Спал Ленон, одолеваемый тревогами о доме и Руфи, весьма беспокойно. Внезапно сон юноши прервала яркая вспышка, а затем он почувствовал странный запах. Он вообще, будучи вегетарианцем, обладал острым нюхом на подобные вещи. Не раскрывая глаз, Ленон принюхался и узнал запах горелой кожи. Вскочив на ноги, Ленон инстинктивно начал хлопать себя по одежде, одновременно высматривая, нет ли где пламени, но горел не он. Горела Книга Знаний. Похоже, что, ворочаясь во сне, он нечаянно столкнул ее в костер.
        Истошно завопив, Ленон выхватил книгу из костра и начал остервенело топтать ее в попытке сбить пламя. Убедившись, что огня больше нет, он поднял книгу с земли. Но то, что он держал в своих руках, походило скорее на книгу куда более фривольного содержания, которая не менее года ходила по рукам не в меру аккуратных читателей.
        Хотя Книга Знаний была цела, но вряд ли в подобном виде другую книгу удалось бы вернуть в библиотеку, не заплатив при этом изрядный штраф. Переплет был почти обуглен, а страницы заметно потемнели по краям.
        Ленон, не зная, что делать дальше, решил разбудить Гаузена. Он пытался потрясти его, но вызвал лишь щекотку. Очнувшийся Гаузен начал продирать глаза. Ему, в отличие от Ленона, снился приятный сон, но он уже не помнил его содержания, а от щекотки ему стало смешно, так что он совсем не расстроился. Ленон, увидев, как его напарник поднимается, испугался показывать, что он натворил, и быстро спрятал книгу за спину.
        - Что, Ленон, решил разбудить меня, чтобы я постоял на страже, пока ты отлучишься по нужде? В следующий раз можешь так не делать, - великодушно разрешил Гаузен. - Чего такой грустный? Приснился плохой сон? Сейчас я тебя развеселю. Я вспомнил, чем оно там закончилось. Вот, послушай настоящую шутку, - сказал Гаузен опечаленному Ленону, все еще не зная, что произошло на самом деле. - Это не то, что твои бредовые байки из Книги Знаний.
        Сидят в таверне за столом воин, вор и волшебник и выпивают. И все такие грустные… Ну, прямо, как ты сейчас. И вот воин наконец начинает жаловаться:
        В городе загорелся склад - и теперь я лишился работы. Мне нечего охранять!
        Тут вор подхватывает:
        Спасибо за новость. Она, конечно, ужаснее некуда, но я думаю, мне, по крайней мере, ясно, чем я буду заниматься сегодня вечером. Надеюсь, к пропасти очередь не очень длинная. Теперь, когда я узнал, что в городе загорелся склад… мне негде воровать!
        Тут воин начинает смотреть на вора с таким выражением свирепости. Ну, будто его взгляд говорит: Ах, все это время это был ты! Но, в конце концов, узнает собрата по несчастью, и рука, занесенная для удара, обнимает вора.
        Ну а ты чего такой расстроенный? - спрашивают они у мага, а он им отвечает:
        В городе загорелся склад, и меня теперь полгорода ищет. Мне негде спрятаться!
        - Ну, ты понял? - чуть не лопаясь от смеха, поинтересовался Гаузен.
        - Гаузен, я… - пытался объяснить юноша, но спутник его не слушал.
        - Ну, ты понял, в чем соль? Этот маг… - подавившись смехом, опять не договорил, Гаузен.
        - Гаузен, я сжег книгу… - еле слышно сознался Ленон.
        - Да-да, сжег! - еще больше смеясь, подтвердил Гаузен. - Это маг сжег склад!
        Тут внезапная догадка обожгла кору мозга Гаузена чуть ли не до угольков.
        - Ты сжег что?!
        - Книгу Знаний, - показал Ленон обгорелые корки. - Ты, кажется, хотел досказать свою смешную байку? - умоляюще напомнил юноша.
        - Чем все кончилось?! - отчаянно закричал Гаузен, - И они вдвоем к-а-ак накинутся на этого мага!
        При этих словах он схватил Ленона за грудки и изо всех сил начал трясти его:
        - Да что же ты наделал?! Ты представляешь, что эта книга значила для Лин?! Она за нее жизнь бы отдала!
        - Я не хотел! Кто же знал, что так выйдет? - дрожащими губами оправдывался Ленон.
        - Знаешь, что сказала ярмарочная площадь, на которой не протолкнуться от торговых палаток? - вдруг спросил Гаузен.
        - Что? - понятия не имел Ленон.
        - Она сказала: «Меня заставили». А тебя-то кто заставлял сжигать книгу?! Кто тебя заставил, а?! Может, кто-то нож у горла держал? На ухо шептал: Сожги книгу, пока Гаузен не видит?! - не переставая, кричал и тряс Ленона Гаузен. - Или ты вдруг замерз?! Так вот веток вокруг столько валяется!
        Тут Гаузен, желая доказать свою правоту в последнем аргументе, подобрал одну из палок и высоко поднял ее над головой. Ленон испугался, что Гаузен на него замахнулся, и инстинктивно съежился.
        - Изобью его до смерти - могилу придется копать. А до полусмерти - опять придется тащить на себе, - хмуро подумал Гаузен и опустил палку.
        - Пощады, - жалобно запросил Ленон.
        - У тебя есть что сказать в свое оправдание? - не отступался Гаузен, решив, что просто так его не отпустит.
        - У меня было тяжелое детство. Вместо воздушных шариков я надувал пакеты из-под молока, - пытался отыскать спасительные слова юноша.
        - Тяжелое, говоришь? По крайней мере, ты пил молоко! - возразил Гаузен.
        - Я подбирал эти пакеты в мусоре, - не сдавался Ленон, пытаясь разжалобить спутника.
        - Ага, а я-то думал, чего это ты тогда забрался на кучу мусора? Да тебя к помойке с детства тянет! - брезгливо поморщился Гаузен, вспомнив, как сам вытаскивал газеты из мусорных урн.
        - Я еврей, - сделал еще одно признание Ленон, грустно заглянув Гаузену в глаза.
        - Еврей чего? Это что еще значит? - не понял Гаузен.
        - Это значит… Это значит для меня…что я везде чужой, - пытался, как мог, отыскать слова Ленон.
        - А мне-то как везде рады, ты не заметил? Я что, тогда тоже еврей? Да какая вообще это разница? - желчно поинтересовался Гаузен и, плюнув с досады, сдался и отпустил Ленона. - В твоей болтовне нет никакого смысла.
        - Если бы не мой нос, то я мог бы и не заметить, что горит кожа на переплете. Мы, вегетарианцы, к такому чувствительны, - продолжал оправдываться Ленон.
        - А у мясоедов, что ли, чувств нет?! - не выдержал Гаузен, - Ну что за дела! Хуже ушной инфекции! Мне такое и в дрянном сне не привиделось! О чем ты думал? О чем ты только думал, Ленон?!
        Ленону было неловко признаться, что он думал о Руфи, и он молчал, а Гаузен продолжил сокрушаться, переключив свое недовольство на Книгу Знаний.
        - А я ведь знал, что она проклята! Надо было выкинуть ее тогда, когда я обнаружил ее у себя в сумке. А Лин бы сказал, что потерял вместе с сумкой, не зная, что там внутри. Она бы тогда никуда не отправилась, и мы были бы теперь вместе! А теперь приходится таскать эту вшивую книгу…
        - Вообще-то вшивые - это пострадавшие от насекомых-паразитов, - вступился за реликвию Ленон.
        - Не заткнешься - пострадавшим будешь ты! - пригрозил Гаузен. - Закопать бы ее вообще, да она магическая! Она только и делает, что привлекает чудовищ и неприятности! А тут еще вдруг все мертвецы в округе из-под земли повылазят?
        - Я сжег ее не целиком, - заверил Ленон и показал обгоревшие страницы.
        - Ну, спасибо! Ну, успокоил! Прямо камень с плеч свалился и прямо на ногу! - издевательски поблагодарил велит.
        - Ее еще можно читать, - не сдавался Ленон.
        - Ну, тогда почитай мне что-нибудь, - потребовал Гаузен.
        И Ленон все еще дрожащим голосом начал читать первое, что попалось ему на глаза:
        - …И сказал пастырь, да будет день - и был день. И сказал пастырь, да будет ночь - и наступила ночь. И сказал пастырь - обеда не будет. И народ вскричал: Побить его каменьями! Но тут выпала манна небесная…
        - Да нет, не свою ерунду, - отмахнулся Гаузен. - Как, например, называется столица Хаслинии?
        - Калистан, - неуверенно вычитал Ленон.
        - Ну, может оно так и есть. Они точно заслужили столицу с таким дурацким названием, - предположил Гаузен, который и сам точно не помнил, как называется столица хаслинского государства. - Назови-ка мне лучше, как назывался орден, который основал Демиан?
        - Орден Всезнания.
        - Всемзнания! - поправил Гаузен. - Книга стала давать неверные ответы!
        - Может, я просто неправильно прочитал? - оправдывался Ленон.
        - А может, я уже раньше упоминал его при тебе, и ты просто вспомнил? Ладно, другой вопрос - кто был главным врагом ордена Всемзнания? - сделал еще одну попытку Гаузен.
        - Четыре короля, - порывшись, ответил Ленон.
        - Неверно! Орден Охранителей Книг! Из-за тебя в книге все смешалось, Ленон! Как ты теперь думаешь вернуться обратно в свой мир? - снова начал негодовать Гаузен.
        - Может, еще что-то спросишь? - испугавшись, что он застрял здесь навсегда, робко предложил Ленон.
        - Ладно, так уж и быть. Чего-то в голову ничего не приходит…. А, знаю! Как зовут наследного… Хотя нет, пусть лучше будет так. Как зовут самого большого ублюдка во всей Велитии?
        - Лекант, - произнес Ленон. На этот вопрос у него вычитать ничего не получилось, и он выдал услышанное ранее от Гаузена имя наугад.
        - Похоже, она еще работает, - довольно хмыкнул Гаузен, но тут ему пришло в голову, что когда они вернут Книгу Знаний, им обязательно зададут вопрос, как получилось, что реликвия оказалась в столь плачевном состоянии.
        - Подожди, Ленон! Спроси у нее, кто ее поджог!
        Ленон, услышав эти слова, испугался, побоявшись, что его может настигнуть кара за неосторожное обращение с огнем. Но, поколебавшись, юноша все-таки заглянул в книгу:
        - Гаузен, нет ответа…
        - Попробуй еще раз! - потребовал Гаузен.
        - Тот же результат, - ответил Ленон.
        Заставив Ленона повторить запрос несколько раз, Гаузен пришел к следующему выводу:
        - Ладно, если письменных доказательств происшествия нет, скажу, что я такой ее и нашел. Ты, главное, в случае чего не сознавайся! Что там за это по закону будет, я не знаю, но у нас - не как у вас, мораториев всяких еще не навыдумывали.
        От последней фразы Ленона буквально передернуло, но, поняв, что худшее позади, юноша начал понемногу успокаиваться и даже выдвинул некоторые претензии.
        - И совсем не обязательно было меня бить, - пожаловался Ленон.
        - Совсем не обязательно было сжигать книгу! - парировал Гаузен.
        - Я ее не сжег - я ее лишь слегка подпалил, - защищался юноша.
        - Вот и я же тебя не убил? - отшутился Гаузен.
        Ленон, чтобы как-то успокоиться, вспомнил, что Руфи очень любила стихи, и попытался что-то сочинить. Но после сегодняшнего происшествия ему в голову не приходило ничего романтичного. Да и рифма у него тоже не заладилась.
        - Гаузен, не знаешь рифму к слову «катастрофа»? - спросил у друга Ленон, которому не удавалось сложить и двух строчек.
        Вместо ответа Гаузен неблагозвучно выругался.
        - Это не рифма! Это часть тела! Ее нельзя вставлять в стихи! - запротестовал Ленон.
        - Это не только рифма, - вступился за свой не очень высокохудожественный вариант Гаузен. - Это по сравнению с той ситуацией, в которой мы оказались, одно и тоже.
        - Ты хотел сказать, синоним? - поправил Ленон.
        - Я хотел сказать: «Проклятье, Ленон! Заткнись уже! Ты мешаешь мне думать!» - снова сорвался Гаузен. - Но как приличный человек промолчал, а теперь, Катапак тому свидетель, ты вынудил произнести меня это в слух. Из-за тебя мы теперь глубоко в… - тут Гаузен снова повторил слово, которое не подходило Ленону в стихотворение.
        - Но вылезать-то все равно вместе будем? - с надеждой спросил Ленон.
        - Представить не могу, чтобы случилось что-то хуже, чем это, - вместо ответа проскрежетал зубами Гаузен. - Хотя бы ампула цела. И хватило же мне ума не доверить ее тебе!
        После происшествия с Книгой Знаний ни к Ленону, ни к Гаузену сон никак не шел, а рассвет уже маячил на горизонте. Гаузен решил, что после небольшого завтрака нужно, надолго не откладывая, продолжить дальнейшее путешествие в столицу Велитии.
        Глава X
        Во время завтрака Гаузен поразмыслил над сложившейся ситуацией и пришел к неутешительным выводам:
        - Я-то думал, что отдадим ампулу тете Галатее, а потом отыщем Орден Всемзнания при помощи книги, а теперь она, похоже, изрядно привирает. Да ты сам подумай, как ты вернешься назад с такой испорченной книгой? - обратился юноша к своему спутнику, но тот испуганно промолчал. - Придется их искать самим. Надеюсь, что они не сильно прячутся, а не то придется таскаться с этой погорелой книжонкой по всей Альдории!
        - Она не сгорела, она просто плохо выглядит, - оправдываясь, подал голос Ленон.
        Тут Гаузен подумал, что пора преподать урок своему спутнику и приучить его к какой-никакой ответственности.
        - Послушай, Ленон, - сообщил Гаузен. - Ты ерундой всякой занимаешься! Я понимаю, может быть, ты в ней, как бы это сказать, специалист, и даже зарабатывал ею там у себя. Но в Велитии все это абсолютно ни к чему. Я тебя о чем недавно просил? Постоять на карауле. А ты даже сражаться толком не умеешь!
        - И чем же мне драться? - спросил Ленон. Он вспомнил про свой карманный нож, но решил не упоминать его, так как перспектива превращения в воина его мало радовала.
        - Ну да, ну да! Клинок-то только один! А вот мы с тобой пока поучимся на деревяшках.
        Гаузен подобрал две палки приблизительно одинаковой длины, которые не успел сунуть в костер. Одну он оставил себе, а другую протянул Ленону.
        - Начнем с самого простого. Я ударю, - увидев испуг на лице Ленона, Гаузен поправился. - Несильно ударю, а ты блокируй удар.
        Стукнув и заметив, что Ленон схватил палку за оба конца, велит снова поправил приятеля:
        - За что ты хватаешь? Это же, как бы, клинок. Ты себе пальцы отрежешь!
        Услыхав это, Ленон в ужасе отбросил палку, но, спохватившись, поднял.
        - Давай по новой! - скомандовал Гаузен.
        Но Ленон медлил и стоял в замешательстве.
        - Ну что еще? - раздраженно поинтересовался Гаузен.
        - Я забыл, с какого конца у палки рукоятка, - сознался Ленон.
        - Да не важно! Хватайся за любой, который понравится, - продолжал учить военному ремеслу своего приятеля Гаузен. - Постой-ка! У тебя же был нож!
        Услышав это, Ленон, зажмурив глаза, скорчил недовольную гримасу. Он надеялся, что Гаузен про это не вспомнит. Хотя он и раньше таскал ножик на крайний случай, но всегда надеялся, что такого случая не наступит. Ленон боялся как огня сражения на настоящем оружии, пусть оно и было бы всего лишь тренировочным. То, что Ленон закрыл глаза, и последовавшее за этим недоумение Гаузена сыграло с ними злую шутку, оставив их тылы незащищенными.
        В этот неудобный момент из зарослей внезапно выскочили две фигуры в капюшонах. Гаузен, спохватившись, бросился к своей сабле, но опоздал. Клинок был в руках у Арсина, в прошлом учителя и наставника, а с недавних пор его злейшего недруга. Сопровождавший его монах схватил Ленона, который от испуга и не думал сопротивляться.
        - Что же ты не приветствуешь своего старого приятеля? - нарушил зловещее молчание Арсин.
        - Привет, Арсин. Ну и как твои ублюдские дела? - съязвил Гаузен.
        - Ну, во-первых, не ублюдские… - попытался поправить Арсин.
        - А ублюдочные? Да тут на каждом шагу понаставили грамотеев, норовящих поправить выговор, - продолжил издеваться юноша.
        - Так приличные люди не здороваются! - возмутился от подобного неуважения Арсин.
        - Твое здоровье не стоит и ломаной соломины! - выпалил Гаузен. - Верни саблю - ты не за ней пришел!
        - Верно! Не за ней, - довольно согласился Арсин. - Но в прошлую нашу встречу ты решил обойтись безо всякого оружия. Может, и сейчас попытаешься?
        - Крутить-колотить! - выругался Гаузен. После всех злоключений он не ожидал такого поворота событий. Он думал, что распрощался с Арсином навсегда, и не имел никаких намерений мстить ему за предательство. Но служитель Катапака, похоже, придерживался иного мнения.
        - Как ты нашел меня? - попытался разузнать Гаузен. Конечно, Арсин был куда более образован, чем Гаузен, и являлся старательным служителем Катапака, но особыми магическими умениями не обладал. Из-за водной сущности ордена Катапака большинство его навыков сводилось к приготовлению зелий.
        - Да я и сам удивлен не меньше твоего! Узнав, что ты сел на корабль, который вскоре пропал без вести, я считал тебя погибшим вместе с книгой и был чрезвычайно расстроен этим. Гибелью книги, естественно, а не твоей. Но каким же надо было оказаться тебе глупцом, чтобы доставать книгу и читать ее прямо перед служителем ордена Воды в храме города Кевина. Он был так огорчен твоим, как обычно, скверным поведением, что написал мне письмо. Вообще-то оно шло в Арту, но вся почта доставляется не напрямик, а от монастыря к монастырю, пока не достигнет конечной точки. Так послания легче сортировать, и гонцам не приходится бегать с одним письмом через всю Велитию. На мое счастье, я был в монастыре неподалеку и получил письмо буквально на следующий день после описанных в нем событий.
        - Оптом дешевле, - подумал Ленон, представив себе процесс доставки почты, но вслух высказаться не решился.
        - Ну а в нем старый Дифул не преминул сообщить о мало кому известных фактах о боге воды, в которых его пытался убедить наглый юнец. Будто бы человек только на две трети состоит из воды. Конечно, этот невежественный старик принял их за ересь, о чем сообщил мне прямым текстом, но я сложил факты вместе… и вот я здесь.
        Гаузен хотел было сказать, что давно уже не был в храме Катапака, но тут он догадался, в чем дело, и сердито посмотрел на Ленона. Юный велит решил не поправлять служителя. Несмотря на то, что он до сих пор злился на своего спутника, Гаузену не хотелось втравливать его в еще большие неприятности. Пусть он думает, что Ленон - обычный слуга или случайный прохожий. Может быть, он даже отпустит его. Тут Гаузен подумал о том, что без него Ленон вряд ли выживет на просторах Велитии и уж точно никогда не вернется домой, и решил, что сдаваться еще пока рано.
        - Вот уж я не знал, что ты такой хороший следопыт, Арсин, - попытался лестью отвлечь своего бывшего учителя Гаузен, лихорадочно соображая, что можно сделать в этой ситуации.
        - Ты вообще мало чего знаешь, потому что учился хуже некуда, - с глубоким чувством внутреннего превосходства пожурил Арсин. - То, что ты выехал из Арты и не вернулся, а также твое чудесное спасение от недалеких, но исполнительных стражников натолкнуло меня на мысль, что у тебя там были какие-то другие делишки. Вспомнив твой на удивление чистый, новый и аккуратно сшитый плащ, я походил по лавкам и увидел похожие ткани в магазине Галатеи. А уж кто не знает про ее больную племянницу…
        - Ну ты, пес собачий! - неумело выругался Гаузен, у которого в голове все смешалось от лихорадочных мыслей о спасении. - Салочку сюда не впутывай!
        - Ага! - восторжествовал Арсин. - Значит, я сложил все правильно. Мне сразу стало ясно, что ты должен будешь в скором времени отправиться в Вейносту, а это значит, что тебя нужно было искать по дороге к ней.
        - Прямо отец Браун какой-то, - подивился Ленон, вспомнив имя известного литературного детектива.
        - Конечно, у тебя был шанс разминуться со мной по дороге, - продолжил злорадствовать Арсин. - Но издали я увидел столб света и сразу понял, что в деле замешана магия. И я, не мешкая, отправился по направлению к этому месту.
        - Как ты смог не заметить столб? - позабыв о том, что не собирался впутывать друга, возмутился Гаузен, которому Ленон ни о чем подобном не сообщил.
        - Да я за свою жизнь столько столбов повстречал, что перестал их замечать, - неуверенно оправдывался Ленон. В момент возгорания все мысли Ленона были о том, как спасти книгу, так что на детали он попросту не обратил внимания.
        - Оно и видно, что ты с каждым столбом лбом повстречался, - недовольно пробурчал Гаузен.
        - А это кто? - повернулся к Ленону храмовник Катапака.
        - Мой слуга! - быстро ответил Гаузен, не захотев выдавать друга.
        - Что за чушь! У таких голодранцев, как ты, не бывает слуг! - возразил Арсин.
        - Ну, у тебя-то оказался, - кивнул Гаузен на прислужника, который удерживал Ленона.
        - Ты меня с собой не равняй! - вскрикнул оскорбленный Арсин. - Ты в Велитии вообще лишний человек, а я служитель ордена, избранный Катапаком! И не только им! Всеми богами! Я знал о Книге Знаний давно! Она сама шла ко мне в руки все это время. В самом начале орден Знаний был един. И его основатель Демиан мыслил верно. Он считал, что главное в том, что знания не нужно раздавать каждому встречному, а сохранять как можно дольше любой ценой. На века! Но после встречи с мыслителем, он, похоже, повредился рассудком. Из-за него в ордене появились еретики, проповедовавшие какое-то глупое всемзнание. Они считали, что знать все невозможно, но можно подарить знания всем желающим. Какая глупость! - тут Арсин не удержался и прыснул со смеху. - Понятно, почему в ордене Всемзнания остались одни только идиоты!
        - Не большие идиоты, чем ты! - зло промолвил Гаузен, для которого теперь оскорбление служителей ордена Всемзнания было также и оскорблением Лин.
        - Следи за словами! Твоя жизнь висит на волоске! - пригрозил Арсин и не слишком ловко помахал саблей. - В любом случае этой книге не место в руках такого бродяги, как ты! Да ты не понимаешь, сколько добра может принести эта книга…
        - Ты хочешь сказать, сколько добра эта книга может принести тебе? - уточнил Гаузен. - Может быть, ты и не всегда был таким мерзавцем, но жадным был столько, сколько я тебя помню.
        - Это не жадность! - возразил Арсин. - Я всего лишь слежу, чтобы ничего не пропадало зря. Ты представляешь, вместе с Книгой Знаний можно возродить орден Охранителей Книг и навсегда избавиться от отступников-всемзнаек! А после за нужными знаниями и советами ко мне потянутся и храмовники, и вельможи, и даже короли. Каждый маломальский послушник из вновь образованного ордена сможет предложить свою помощь, а услуги советников дорогого стоят. Не останется ни одного государства, чьи правители не зависели бы от советов Книги Знаний!
        Тут Гаузен подумал, что Арсин столько уже наговорил о своих планах, что, вероятно, не собирается оставлять его в живых.
        - Хватит уже болтовни! Где книга? Вы не могли далеко ее спрятать! - спохватился Арсин и скомандовал своему сообщнику, ткнув клинком в сторону Ленона. - Обыщи у этого сумку!
        - Кажется, нашел, господин Арсин, - отозвался монах. - Только их две. Какие-то они маленькие.
        - Это еще что за ерунда! - схватил паспорта Ленона и Гаузена Арсин. Бегло перелистав их, он небрежным движением выкинул их в костер. Храмовник, все еще тыча в Гаузена саблей, подобрался к сумке и вывалил все ее содержимое на землю. Заметив искомую книгу, он попытался бережно подобрать ее, но, увидев, что она обгорела, в ужасе выронил ее из рук.
        - Что ты сделал с книгой?! - разгневанно завопил Арсин.
        - Спалил, чтобы тебе не досталась, - обыденным тоном заявил Гаузен, чем досадил своему врагу еще больше.
        - Мерзавцы! Что же вы наделали! Вы сожгли ее! Будьте вы прокляты! Катапак подери вас обоих!
        В ярости Арсин бросился на Гаузена с саблей-камнерезом, но Гаузен успел подобрать палку и защититься. На удивление, клинку не удалось даже поцарапать палку. Арсин, неопытный во владении оружием, попытался замахнуться вновь, но Гаузен с удовольствием ударил его по лбу, и сабля выскользнула из рук служителя.
        Тем временем Ленон, увидев, что его документы выкинули в огонь, ощутил обычно несвойственный для себя прилив злобы. Прислужник, который держал его, не решался ни отпустить, ни броситься на помощь своему хозяину. Ленон нащупал в кармане перочинный ножик и изо всех сил всадил шило своему пленителю в ногу.
        - Господин Арсин, я прокололся! - закричал монах и выпустил юношу, который тут же отбежал подальше и подобрал Книгу Знаний.
        Сообщник Арсина выхватил меч и бросился на Гаузена, но тот, подобрав саблю, парировал удар, а затем несколько раз атаковал. Неожиданно, клинок оружия противника раскололся, и служитель в страхе побежал прочь.
        - Она, несмотря на все, еще может быть полезна! - пришло в голову Арсину, и он с диким криком на четвереньках бросился к Ленону, в отчаянной попытке пытаясь отнять у него книгу. Но Гаузен предотвратил этот опасный маневр, угостив старого знакомого сапогом в подбородок.
        - Пленных я не беру, так что можешь убираться хоть в хаслинские зыбучие пески, - презрительно бросил Арсину Гаузен.
        Арсин, видя, что он растерял все козыри, испуганно посмотрел на саблю, устремленную ему в лицо, и, нервно озираясь, убежал в кусты.
        Тут Ленон вспомнил про свой паспорт и подбежал к костру. Но от его удостоверения личности остались лишь рассыпчатые воспоминания в виде пепла.
        - Это что же получается? Я теперь совсем никто! Как я вернусь домой?! Да из-за утери паспорта заводят уголовное дело! - сокрушался юноша.
        - Да не расстраивайся ты так! Все равно здесь он тебе ни к чему, а там тебе новый сделают, - успокаивал Гаузен, не понимая ценности важного документа. - Радуйся вообще, что жив остался. Хорошо, что я вовремя вспомнил, как сабля отскочила от пола в башне у дяди Шела. Этот клинок хорош против камня и металла, который рождается среди камней, но с деревом сладить не может. А ты тоже молодец! Смог ведь дать им отпор!
        - Я хотел заступиться за паспорт, книгу и… тебя, Гаузен, - сознался юноша.
        - Про себя забыл, - улыбнулся Гаузен, тронутый заботой друга. - А я знал, что ты совсем не безнадежен! Тренировка пошла тебе на пользу.
        - Еще пара таких тренировок, и нам уже нечего будет спасать, - грустно посетовал Ленон и, немного успокоившись, вспомнил про сопутствующие проблемы, - Они вернутся?
        - Теперь надо постоянно быть начеку. Но думаю, когда мы вернем книгу ордену Всемзнания, Арсин снова потеряет ко мне всякий интерес, - поделился своими мыслями Гаузен. - Знаешь, нам, наверное, почаще нужно ночевать в помещениях и реже под открытым небом. Надо отыскать какое-нибудь селение и там отдохнуть. Не хотелось бы, чтобы нас застали врасплох еще раз.
        Глава XI
        Пройдя дальнейший путь без каких-либо происшествий, друзья, наконец, увидели деревню.
        - Надо пополнить припасы и устроиться на ночлег, - объяснил спутнику Гаузен, прикидывая, сколько у него осталось денег.
        Но в деревне совсем не были рады визиту незваных гостей. Постучавшись в первый дом, они не услышали практически ничего, кроме брани:
        - Вас, наверное, послали соседи, чтобы обокрасть нас. Передайте им, что не дождутся!
        - Но мы даже… - хотел возразить Ленон, но дверь быстро захлопнулась, а в следующем доме вообще не открыли. Подобное повторялось в каждом жилище, вне зависимости, стучался в дверь Ленон или Гаузен.
        - Черти что! - не выдержал Ленон после очередного потока недружелюбия и изрек самое грубое ругательство, которое он только мог себе позволить.
        - Чертить чего? - не понял Гаузен. - Нам сейчас не до крестиков-ноликов!
        - Да нет, это просто такое ругательство. И оно не от слова «чертить», а от слова «черт», - пояснил Ленон.
        - Что за черт? - удивленно произнес Гаузен.
        - Так тоже можно ругаться, - обрадовался Ленон, думая, что нашел с Гаузеном общий язык.
        - Да нет, что этот «черт» вообще из себя представляет? - никак не мог разобраться Гаузен.
        - Он похож на козленка, но со свиным пятачком, - попытался объяснить Ленон.
        - Похоже, что его родители познакомились по недоразумению, - пришел к выводу юноша и продолжил удивляться событиям не столь отдаленным.
        - Может, на них недавно разбойники напали? - недоумевал Гаузен.
        - Разве мы похожи на разбойников? - поддержал приятеля Ленон, вспомнив, что последние встреченные им бандиты сильно походили на монахов.
        Друзья продолжили обход, но и в следующих домах повторялось то же самое. Причем, в недобросовестности подозревали не столько уставших путников, сколько соседей.
        - Пустишь вас, а вы шуметь будете! - заявили в одном доме.
        - Наверное, вас подослали соседи, потому что у них у самих припасы кончились! Да пусть они с голоду помрут! - передали в другом.
        Устав от бесполезных попыток обрести хлеб и кров, Гаузену уже захотелось перейти к более решительным действиям, но тут он кое-что припомнил.
        - Ну, конечно же! - осенило Гаузена, и он стукнул себя по лбу. Хотя географию Велитии он знал неидеально, но отдельные места еще не стерлись из его памяти. - Это Сапта, деревня вечно ссорящихся соседей. Давным-давно одного проезжего колдуна плохо приняли здесь, и, обидевшись за подобное негостеприимство, тот наложил на деревню могущественное заклятье. С тех пор местные жители не могут помириться друг с другом. Впрочем, возможно, что заклинание давно утратило свою силу, и деревенские просто привыкли ссориться друг с другом. Так или иначе, порядочные люди это место обходят стороной.
        Гаузен решил для верности постучаться в еще одну дверь, но его послали так забористо, что даже бывалому завсегдатаю таверн захотелось бы после такого прочистить уши с мылом.
        - Лучше бы ты эту деревню сжег, а не книгу, Ленон! - возмутился Гаузен.
        - А это мысль… - отозвался Ленон, задумавшись о чем-то.
        - Неужели тебе действительно хочется обратить всех их в пепел? - удивился Гаузен тому, что в его друге проснулась подобная жестокость.
        - Нет! Что ты! - запротестовал Ленон. - Просто можно узнать в книге, как их помирить.
        - Они того не стоят, дружище. Тем более что наш лозунг на сегодня: Мир спасет кто-нибудь другой, - не стал поддерживать друга Гаузен в его благом начинании, так как здешние жители, кроме антипатий, ничего у него не вызывали.
        - Ведь Демиан был добрым малым, наверняка он оставил там пару советов на подобный случай, - не сдавался Ленон, которому хотелось доказать, что книга еще не испорчена окончательно.
        - Делай как хочешь! Только поторопись, а не то солнце зайдет, и тебе не удастся ничего разглядеть, - устало отмахнулся Гаузен. Он уже и не знал, чего ему хочется больше - ночевать голодным под открытым небом или вломиться силой в чужое жилище.
        - Так-так, - зарылся в книгу Ленон. - Чтобы помирить соседей… надо запереть снаружи каждую дверь и сжечь деревню! - прочитал Ленон и с выражением ужаса оторвал лицо от страниц.
        - Да у нас тут втроем вышло единодушное решение! - развеселился Гаузен, но тут же нахмурился, когда понял, что книга перестала давать дельные советы. - Я бы еще понял, если бы мы сожгли только дома, а жители выбежали и помирились на почве ненависти к поджигателям. Но такое - это все-таки чересчур.
        - Постой-ка… Я, похоже, не был слишком внимателен, - расстроился Ленон от столь изуверского решения и попытался повторить запрос. - Книга, наверное, подумала «поморить соседей», а не «помирить».
        - Вот, Гаузен! - обрадовался в скором времени Ленон. - Кажется, я нашел! Чтобы помирить соседей, надо узнать проблему каждого из них, найти ее решение, но сообщить это не страждущему, а его соседу. И тогда соседи, желая узнать решение своей проблемы, пойдут навстречу друг другу и сначала помирятся, а потом подружатся. Все просто, Гаузен. Мы сможем снять проклятье!
        - Просто, говоришь? Да нам нужно будет обойти каждый дом, потом узнать проблему жильцов и найти ее решение. Достаточно будет и двух домов! - скептически отнесся к данной идее Гаузен.
        - Но ведь это всего лишь деревня. Строений-то тут не больше, чем в апельсине семечек. К тому же, не все же сразу помирятся, а когда закончим, уже кто-нибудь подобреет да обязательно пустит нас к себе. Да и книга ведь не простая, а волшебная… Она должна уметь снимать проклятья! А еще мне кажется, - мечтательно добавил Ленон. - Что отношения между людьми должны основываться только на любви и дружбе. Даже если это отношения заключенного и тюремщика. Или жертвы и палача.
        - Ну, ты сказал, Ленон, - со смехом оборвал друга Гаузен. - Как же палач тебя полюбит, если у него работа такая? Самое крайнее, что он может себе позволить - это постелить на плаху подушку перед тем, как отрубить тебе голову!
        - Мне кажется, что человек должен быть прежде всего человеком, а не функцией… И уж тем более не функцией по отрубанию голов, - неуверенно произнес Ленон, не зная, что возразить на это. Он, в отличие от Гаузена, этой шутке скорее расстроился, но все еще был полон решимости помочь жителям невезучей деревни. Поразмыслив, Гаузен тоже согласился, ведь все равно основная часть усилий лежала на его спутнике.
        Благодаря книге, Ленону удалось узнать, что в одном доме протекает крыша, а в соседнем - вечно пропадают курицы. Пострадавшие винили соседей в воровстве, но на самом деле в курятнике была незаметная дыра, через которую время от времени залезал хорек. Ленон постучался в дом с протекающей крышей и рассказал жильцам, как решить беду соседей. В противоположном доме он дал подробные инструкции, которые ему удалось вычитать, как и в каком месте починить крышу.
        Подобным образом они поступили со следующими близко расположенными друг к другу домами. Иногда, конечно, книга выдавала совершенно абсурдные варианты, и Ленону с Гаузеном приходилось на свой страх и риск выбирать верное решение. К концу обхода деревни некоторые соседи, тронутые взаимным сотрудничеством, успели передружиться. Одни на радостях устроили совместный пир, а представители иных семей даже поженились.
        - Вероятно, проклятье ослабло, - обрадовался Ленон. Гаузен тоже был доволен, так как чуть ли не в каждом доме их встречали, как героев.
        - Зачастил я на свадьбах гулять. Неужели и моя очередь скоро наступит? - пришло в голову Гаузену. Но, вспомнив Лин, в нем, несмотря на хмель, поубавилось веселья.
        - В гостях хорошо, а дома… пакет кефира в холодильнике прокисает, - заявил Ленон, которому в этот момент, похоже, тоже пришли подобные мысли.
        Гаузен, услышав про срок годности, вспомнил про лекарство для Салочки:
        - Ленон, глянь-ка в инструкции к ампуле. Сколько нам дней осталось?
        - Срок годности несколько месяцев, - прочитал Ленон.
        - Тогда у нас еще много времени, - успокоился Гаузен.
        - Подожди-ка, - внезапно спохватился Ленон. - Тут что-то написано мелким шрифтом. Несколько месяцев - это при хранении в холодильнике. А при комнатной температуре и того меньше.
        - Это не страшно, - махнул рукой Гаузен. - Мы в комнатах надолго не останавливались.
        - Да нет, не в этом смысле, - возразил Ленон. - В смысле, нормальной, уличной. Тут даже написано, как зависит срок хранения от температуры.
        Услышав формулу, Гаузен недоуменно пожал плечами.
        - Ты что, математику не знаешь? - удивился Ленон.
        - Мать-и-мачеху? - не расслышал велит. - Ленон, цветочки-лепесточки это для девчонок, а не для настоящих мужчин вроде нас с тобой!
        - Да нет, я имею в виду арифметику, - уточнил Ленон, втайне порадовавшись тому, что Гаузен признал его за равного.
        Гаузен вспомнил, что изучал что-то подобное в монастыре.
        - Как же не знаю! - спохватился Гаузен. - Я и грамматику знаю. Существует три наклонения - повелительное, уважительное и уничижительное. А у арифметики существует две разновидности - занимательная и отдавательная. В зависимости от того, сколько у тебя монет в кармане завалялось. Но ты лучше сам рассчитай. А-то я перебрал слегка, - устранился от ответственности юноша и снова наполнил себе кружку.
        Ленон, приняв аргументы друга, сначала попытался вычислить оставшееся количество дней в уме. Закончив подсчеты, юноша подумал, что мог ошибиться. Тогда он вынул блокнот с ручкой и заново попытался решить задачу в письменном виде. Но результат почти не изменился.
        - Гаузен, у нас осталось не больше недели, - печально произнес Ленон.
        - Меньше недели? - не поверил своим ушам велит. Юноше так хотелось помочь племяннице тетушки Галатеи. Хотя он ни разу не видел ее, но часто представлял себе, как она выглядит. Но еще чаще он пытался представить, как девушка будет выглядеть с нормальными здоровыми ногами. И вот теперь то, ради чего они рисковали своими с Леноном жизнями, так и останется недостижимой мечтой.
        - Да легче курице высидеть вареное яйцо, чем нам успеть вовремя! - пришел в отчаяние Гаузен. - Столько старались, и все зазря! Дружище, мы с тобой всего лишь два жалких неудачника… - горестно прошептал он.
        - Нельзя так говорить о себе! - попытался успокоить друга Ленон. - Каждый человек по-своему велик!
        - Какой идиот сказал тебе эту ерунду? - недовольно огрызнулся Гаузен.
        - Журналист не должен выдавать своих источников, - смутился Ленон, который не хотел говорить плохо о своем начальстве, пускай даже о бывшем.
        - Да ладно, не на допросе же, - махнул рукой Гаузен. - Кому я могу разболтать? Но если не хочешь, то не говори…
        - Каждый человек масштабен, уникален и монументален, будто отдельная вселенная! - не сдавался Ленон. - Даже самый убогий и несчастный бродяга, как бы он низко не пал, скорее подобен руинам Колизея. И я слышал, что Колизей недавно начали восстанавливать… Может быть, и у нас еще не все потеряно?
        - Поверь мне, Ленон, некоторые руины лучше сравнять с землей, - возразил Гаузен, вспомнив Леканта с его треклятым замком. Юноша понемногу начал успокаиваться, но взрыв отчаяния сменился тихим унынием, которое ему захотелось смешать с вином и утопить на дне бутылки. Но, подумав, Гаузен все же решил, что пока срок годности лекарства не истек, сдаваться просто бессмысленно. Он пообещал себе, что во что бы то ни стало попытается отыскать другой путь к спасению Салочки.
        Глава XII
        На следующий день Гаузен попытался одолжить у местных жителей лошадей, чтобы ускорить путешествие. Но их, равно как и денежной награды, ни у кого не оказалось.
        - Какие деньги, дорогой ты наш? Мы все тут такие бедные, что даже бродячие торговцы обходят нас стороной, - пожаловался староста, дернув пальцами за одну из многочисленных заплат на одежде. - Возьмите лучше гусем, - протянул важную птицу деревенский голова.
        - Ты мне на нем летать, что ли, предлагаешь? - возмутился Гаузен. - Зачем мне живой гусак?
        - Уж какой есть! - обиделся староста. - Лучшей птицы вам во всей округе не сыскать!
        - Ладно, если его ощипать да зажарить, то будет чем по дороге отобедать. Да и отужинать тоже. И еще про запас останется. А если гусиного сала накапать на хлеб… - хищно облизнулся Гаузен, поняв, что ничего лучшего ему здесь не выторговать. Но Ленон, чьей заслугой по большей части было примирение жителей, решительно отказался от подобного подношения. Он не хотел, чтобы из-за них погибла невинная, как ему казалось, птица, и попросил выдать награду валютой помельче. В итоге, гуся разменяли яйцами.
        - Я слыхал, что они полезны для мышц, - успокаивал Ленон своего друга, который уже мысленно подготовился к жаркому из гуся.
        - Да плевать на гуся! - огрызнулся Гаузен, который терпеть не мог, когда его утешали. - Нам нужны лошади, а не всякий скот подножный! Нам надо поторопиться, иначе нам не успеть, и Салочка пропадет!
        - Может быть, их удастся раздобыть в следующем поселении? - без особого оптимизма предположил Ленон. Он никогда на лошадях не ездил, поэтому к верховой езде относился с опаской.
        - Не получится, - покачал головой Гаузен. - У нас на них не хватит денег, а заработать, с нынешней точностью книги, их нам навряд ли удастся. В прошлый-то раз с нетронутой книгой я чуть не сгинул! А теперь она может заманить нас в заведомую ловушку. Похоже, нет другого выхода… - горестно вздохнув, сообщил Гаузен.
        - Какого? - насторожился Ленон. Он все еще помнил, пусть и шутливое, предложение о продаже в рабство.
        - Придется продать саблю. Следующий город достаточно крупный, может и удастся выменять на пару лошадок.
        Гаузен понимал, что он страшно продешевит, но другого варианта не видел. И даже в этом случае ему пришлось бы сильно поторопиться, так что лошади должны быть быстрыми и выносливыми, а не какими-то доходягами. При последней мысли Гаузен покосился на Ленона и задумался, переживет ли он вообще поездку? Привязать его к лошади или скакать одному?
        - Слишком много мыслей, - отмахнулся Гаузен. - У нас и лошадей-то пока нет.
        Выйдя из Сапты, спутники отправились прямиком к городу Ротану. Идя по дороге, Ленон и Гаузен коротали время разговорами о разных вещах, пока с ними не случилось неожиданное дорожное происшествие.
        - Плотина… - удивленно протянул Ленон, увидев, как куча бревен перегородила им путь.
        - Плати-на и проходи-на, - поддержал Ленона голос из кустов и на дорогу вылез бандит. Гаузен сразу узнал в нем Зубочиста. Переглянувшись с ним, Гаузен понял, что сейчас у них будут отнимать не только деньги.
        - Беги Ленон! Эти точно убьют! - отчаянно приказал Гаузен другу и вытащил саблю.
        Ленон вспомнил обещание, которое взял с него дядя Шел. Но как бы он не хотел оставлять Гаузена, ему пришлось подчиниться. В прошлые разы непослушание Ленона дорого обходилось им обоим. Юноша побежал без оглядки в лес.
        - Хватайте мальчишку - у него книга, - скомандовал подоспевший на место главарь Кловиад, показывая пальцем вслед Ленону. Видимо, он раскусил стратегию Гаузена и послал наименее боеспособного бандита, который бы смог только оглушить беглеца. Зубочист же с Кловиадом представляли куда большую опасность и намеревались расправиться с Гаузеном.
        Репей с дубинкой в руках ринулся вслед за Леноном. Гаузен понял, что не может допустить, чтобы его друга догнали. Он рванулся к Репью и ударил наотмашь, целясь пониже колен. Репей упал. Гаузен отскочил от раненого головореза, не дожидаясь, поднимется он или нет, так как должен был отразить атаку Кловиада. Тот замахнулся своим огромным мечом на Гаузена, но юноша решил нанести встречный удар. Меч Кловиада откинуло вместе с владельцем на несколько шагов, но клинок не раскололся на куски.
        - Еще пару раз, - прикинул Гаузен, и его взор обратился на Зубочиста. Тот несся на него с тяжелой алебардой. Гаузен рассчитал удар и обрушил саблю сверху вниз по металлической части. От удара лезвие вражеского оружия не сломалось, но вонзилось глубоко в землю под острым углом. Пока разбойник пытался вытащить алебарду, юноша ловко вбежал по древку и со всех сил пнул по обожженному лицу Зубочиста, спрыгнув с конца древка и удачно приземлившись от него в пяти шагах. Кловиад, который раскусил силу клинка Гаузена, решил поменять тактику. Чтобы лишний раз не скрещивать клинки, он попытался насадить тело юноши на меч. Гаузен сумел уйти от удара в сторону, успев, развернувшись, ударить сверху по клинку. Меч Кловиада разлетелся на две крупные части, не считая множества осколков, своим блеском на миг ослепив и дезориентировав юношу. Гаузен уже хотел достать и самого главаря, но тот сумел отскочить от направленного на него удара. Кловиад вытащил нож и, видимо, собирался продолжить сражение, но, похоже, оценив свои шансы, метнул оружие в сторону Гаузена. Юноша успел отпрыгнуть, так как ожидал чего-то
подобного, и лезвие ножа нашло другую цель. Оно вонзилось в руку Зубочиста, который уже успел очухаться и пытался подобраться сзади. Взвыв, бандит выронил алебарду. Гаузен быстро осмотрелся. Маневр Кловиада не прошел напрасно, и главарь разбойников спешно покидал поле боя. То же самое пытался сделать и раненый Зубочист. Юноша обернулся. Репей, судя по лицу, наиболее глупый из всех троих, похоже, решил, что, выиграв битву в одиночку, он станет если не главарем, то вторым в банде. К тому же, из-за раны на ноге он не мог бегать так же быстро, как его товарищи, но держать дубинку сил ему хватало. Медленно, оттого, что рана не позволяла, или противник просто боялся поскользнуться на собственной крови, Репей начал надвигаться на Гаузена. Гаузен попытался найти брешь в его защите, но столкнулся с деревом. Видимо, оружие оказалось из мореного дуба, так как юношу откинуло сильнее прежнего. Репей, похоже, осознал свое превосходство, и начал с еще большим усердием беспорядочно размахивать дубинкой. Ленон занял защитную стойку, сделав вид, что собирается и впредь отражать его удары, произвел обманный финт и,
поднырнув в ноги разбойника, изо всех сил вонзил саблю в его живот. Репей тупо уставился на Гаузена, и, сделав пару шагов, рухнул в дорожную пыль.
        - Хорошо, что Ленон этого не видит. Он бы потом всю ночь не заснул, - подумал Гаузен. После непредумышленного убийства он был сильно дезориентирован и вообще чувствовал себя ужасно, хотя и понимал, что если бы он поступил иначе, то принес бы Репью огромную радость, а себе - еще большие страдания.
        - Если бы такая сабля была у меня раньше… я бы смог защитить Лин! Не нужно было бы ни от кого бежать! Никуда торопиться! Никто бы меня не остановил! Даже на корабле! - смешалась горечь со злобой в голове у Гаузена. Гаузен уже хотел было погнаться вслед за остальными разбойниками и отомстить за Лин, но понял, что опять может потерять Ленона из виду. Он уже собирался обернуться и побежать по следу спутника, но тут что-то стукнуло его по темечку, и в его глазах начало резко темнеть.
        - Не убивайте его… пока, - услышал знакомый с давних пор голос Гаузен, перед тем, как погрузиться в сумерки беспамятства.
        Очнувшись, Гаузен услышал, как Кловиад спорит с Арсином.
        - Без меня вы бы его так и не поймали! - пытался доказать Арсин.
        - Тебе-то какое дело? Тоже мне нашелся благодетель! - безо всякого уважения отрицал заслуги служителя бога воды Кловиад.
        - Катапак - бог благородный и справедливый. Нужно выполнять соглашение, - настаивал Арсин.
        - Какие с тобой могут быть уговоры, лысая ты башка, - оборвал Кловиад и звучно сплюнул. Он повернул голову в сторону Зубочиста, который уже успел обмотать руку тряпкой.
        - Ты надежно привязал? - осведомился главарь, который, похоже, не считал рану достаточно тяжелой, чтобы его последний из оставшихся в живых подчиненный отлынивал от своих обязанностей.
        - В каком смысле? - не понял Зуб. Видимо, он не знал, что проверять в первую очередь - прочность узла или самой веревки. Или просто подумал, что главарь решил справиться о повязке на его свежем ранении.
        - Ну не в смысле же - подарил медальон в знак привязанности! - разозлился Кловиад тому, что его приказы оспариваются.
        Гаузен решил не подавать виду, что он очнулся. Он даже боялся пошевельнуться, чтобы проверить путы, или открыть глаза, чтобы осмотреться, так как бандиты могли заметить то, что он пришел в сознание. Правда, на что было надеяться, он не знал, но решил пока потянуть время и послушать чужой разговор:
        - Поймите же, сбежавший мальчишка обязательно вернется. Где первый, там и второй! А после и книгу у него отберем, - пытался вразумить бандитов храмовник.
        - Вернется - ну и отлично. И без твоей помощи его запросто дождемся! - пока еще по-хорошему пытался спровадить Арсина Кловиад.
        - Ага! Без меня! Без меня бы вы так и грабили всяких голодранцев на дороге. Если мальчишка вернется, мало ли, спасать друга, то кто, как не я, вам поможет? - не внимал намекам храмовник.
        - Да чего тебе вообще надо? Хочешь заполучить книгу себе, водяная служка? Можешь валить отсюда, и без тебя на нее есть желающие, - отрезал Кловиад.
        - Сами подумаете, господа бандиты. В этом дельце у меня нет никакой корысти. Вот и меч неплохой обрели с моей помощью. А книгу… Книгу можете оставить себе. У меня интерес всего-то - вычитать там пару строчек, - уговаривал Арсин.
        - Ага! - смекнул Гаузен. - Глянешь туда, и только тебя и видели.
        Юноша подумал, что Арсину должно быть известно о возможностях Книги Знаний перемещаться между мирами. И, похоже, служитель Катапака готов был рискнуть оказаться неизвестно где из-за слегка подпорченного состояния книги.
        - Хитроват ты водохлеб, не нравишься ты мне, - презрительно заметил Кловиад. - Что-то ты не договариваешь…
        - Раз уж вы меня гоните, придется мне оставить вас в неведении. Вспомните меня потом, а поздно будет… - сделал вид, что ему надоели эти пререкания, Арсин и зашуршал одеждами, будто собрался уходить.
        - Подожди, куда пошел? О чем нам нужно знать? - остановил храмовника Кловиад.
        - Паренек-то этот беглый не так прост, как кажется. Он могущественный колдун! Он победил болотную ведьму и снял проклятье с деревни недовольных соседей! - пролил немного света на недавние подвиги Ленона Арсин.
        - Видали мы этого колдуна! Только пятки и сверкали, - злобно засмеялся главарь разбойников, не поверив услышанному.
        - Ушел, чтобы сконцентрировать свой магический потенциал. А как соберется с силами - так по вам жахнет! И некому будет вас защитить!
        - Ты что ль сможешь? - понял, куда клонится дело Кловиад.
        - В прошлый раз я его чуть не схватил, да вот этот бродяжка помешал, - заявил Арсин и Гаузен понял, что речь идет про него.
        - А как звать-то твоего колдуна? - спросил Кловиад.
        - У него спроси… - смешался Арсин, но быстро сумел наплести новую ложь. - Может быть, он знает его… тайное имя. Тогда его можно будет вызвать… вместе с книгой.
        - Что-то он сильно долго валяется, - вспомнил про пленника Кловиад и со всей дури пнул связанного Гаузена в живот. Юноша раскрыл глаза и закашлялся.
        - Как твоего кореша зовут, а? - спросил бандит.
        - Его зовут… Твомародеб, - неразборчиво пробормотал юноша.
        - Твома-что? - не понял разбойник. - Что за имя такое? Что это значит?
        - Это значит, что твоя мамаша родила дебила, - переборов боль, съязвил Гаузен.
        - Ах ты мразь! - выругался Кловиад и снова ударил Гаузена ногой.
        - По-прежнему корчишь из себя героя, остроумного и благородного? Любимого всеми вокруг? Ты не герой, ты падаль! Где твой друг? Он бросил тебя при первой же опасности. А где девчонка? Похоже, ты бросил ее или не смог защитить. И какой же ты герой после этого? - поиздевался над Гаузеном разбойник и, видя упрямство в его глазах, решил кое-что поведать:
        - Я тоже считался героем в своей деревне. Я был самый сильный и ловкий среди них. Мне была обещана в жены самая красивая девушка моего селения. Но вместо меня она полюбила моего брата. Я решил поговорить с ним по-мужски, но после очередной кружки эля не заметил, как вырубился. Я очнулся уже в лодке, застрявшей в песке неведомого мне берега. Я сразу все понял. Мой брат подмешал мне в пойло какое-то зелье, а потом сказал всем, что я упился до смерти. По нашим обычаям покойников кладут в лодку, а потом издали поджигают ее. Но мой родной братишка на радостях так напился, что не смог попасть в лодку зажженной стрелой и с десятого раза, пока она не скрылась за горизонтом. А потом меня вместе с течением отнесло в неведомые дали. Я, конечно же, мог бы попытаться вернуться в деревню и все рассказать совету старейшин, и моего брата осудили бы на изгнание. Но я не стал так делать. Так поступил бы слабак, а не герой. Мне не нужна была ничья защита. К тому же, они сами все видели и должны были догадаться о том, что произошло. Так что вина лежала на всей деревне.
        Я стал бродить по лесам. Я собрал банду. Это была знатная орда головорезов, не то, что нынешние остатки, которых, по твоей вине, стало еще меньше. И я вернулся в свою деревню. Я ворвался в свой бывший дом. Мой брат с моей невестой успели пожениться. Они совсем не ожидали меня увидеть. Они сказали, что в тот вечер я сильно напился и потерял сознание. Меня положили в лодку, чтобы речной ветер смог выгнать из меня весь хмель. Но, похоже, веревка прогнила и порвалась, и лодку отнесло вниз по течению. Мой брат утверждал, что искал меня много дней, пока не сдался. Они оба решили, что я по доброй воле покинул родные места, не захотев мешать их с невестой счастью.
        И знаешь, что мне пришло в голову, когда я услышал эту историю? Какую только ерунду люди не придумают, чтобы спасти свои жалкие жизни! Мой братишка пытался защитить ее, и я проткнул своим мечом их обоих. Его и ее. И знаешь что? Никого в жизни я не любил так, как ее. Но я разлюбил ее вместе с ее смертью. Когда вырезал ей сердце. Жалкая воровка сердец! Она украла мое сердце, и я отплатил ей той же монетой. А потом я сжег всю деревню дотла.
        Кловиад пристально посмотрел Гаузену в лицо, видимо, ища поддержки или понимания, но в глазах юноши были только ужас и отвращение.
        - Они предали меня! Что я должен был сделать?! - в отчаянии закричал Кловиад.
        - Любовь и дружбу нельзя требовать силой. Ты должен был… простить их, - прошептал Гаузен. - Как Лин простила вас, за то, что вы убили ее наставника.
        - Простить?! - разъярился разбойник и изо всех сил ударил Гаузена. - Теперь я не держу на них зла! На мертвых не обижаются! Они заплатили сполна!!! Хватит корчить из себя недотрогу! Наверное, ты сам прикончил девчонку и забрал у нее книгу, после того как она отказала тебе…
        Гаузен попытался плюнуть ему в лицо, но сил не хватило, и до бандита долетели лишь жалкие брызги.
        - Сейчас у тебя в горле пересохнет навсегда. Зубочист, поддай жару - это по твоей части, - крикнул главарь обезображенному ожогом бандиту. Тот вытащил щипцами из костра кусок угля и подошел поближе.
        - Кричи имя твоего друга! Кричи, что ты победил, и пусть он возвращается! - приказал Кловиад, в то время как раскаленный уголь медленно приближался к лицу Гаузена. Юноша сжал челюсти и начал сквозь зубы повторять детскую считалку, которая неожиданно пришла ему в голову:
        Уголек и снеговик -
        - Выбор в лавке невелик.
        Если жалко медяка -
        - Забирай снеговика.
        - Не понимаю, он говорит какую-то ерунду, - пожаловался своему патрону Зубочист.
        - Сейчас заговорит как следует! - пообещал Кловиад и ударил Гаузена в скулу, а когда тот раскрыл рот, схватился за язык и вытянул его из-за зубов.
        - Если ты не крикнешь, что тебе велено, я закатаю его тебе прямо в глотку вместе с языком, - предупредил Кловиад. Гаузен в ужасе следил за кусочком сожженного дерева, пламенеющим светлячком мелькавшим у него перед глазами.
        - Последний раз спрашиваю, позовешь или нет? - повторил разбойник, обнажив в жестокой улыбке зубы, показывая, что его устроят оба варианта.
        - Если бы они тогда поймали Лин… Они бы так же запытали ее до смерти, - возникла страшная картина перед глазами юноши, и, не выдержав этого зрелища, он заплакал. А потом кивнул.
        - Дайте ему воды, а то он совсем охрип, - громко потребовал Кловиад, и Арсин услужливо поднес Гаузену фляжку.
        - Не так бы я хотел встретиться с Лин, не так… Но может быть, уже скоро, - судорожно размышлял юноша, глотая воду. Он попытался разглядеть хоть каплю сострадания в глазах у своего бывшего наставника, но все было напрасно.
        - Ну все, хватит, - вырвал флягу прямо изо рта пленника Кловиад. - Кричи уже давай, а не то повторим по-новой.
        - Хорошо, - согласился Гаузен и закричал:
        - Ленон! Мой друг! Меня уже не спасти! Беги отсюда как можно да…
        Кловиад, раскусив, что юноша сделал не то, что от него просили, изо всех сил ударил его в живот, а затем жестом подозвал Зубочиста поближе.
        - Выжги ему глаз, - велел Кловиад устало.
        - А что потом? - поразился Зуб. Похоже, что даже такой закоренелый бандит, как он, не ожидал подобной жестокости.
        - А потом выжги ему второй, - спокойно проговорил Кловиад.
        Глава XIII
        Тем временем Ленон бежал, не разбирая дороги. Хотя он и послушался Гаузена, ему было стыдно, что он не заступился за него. Он пытался утешить себя мыслью, что спасает книгу, но это не помогало. Ну почему он не вступился за него, как в прошлый раз в случае с ведьмой? Почему он не вычитал что-нибудь, что помогло бы в этой ситуации? Ведь мог же он предсказать засаду наперед? Мог или нет? Или сделаться могущественным магом. Или… Тут Ленону стало тяжело думать, потому что от бега он начал задыхаться, а в голове стучало так, что он почти не слышал собственных мыслей. Юноша решил сделать передышку. Вдруг из-за деревьев раздался любопытный голос:
        - Ты кто?
        Ленон, не понимая, откуда голос, остановился в замешательстве.
        - А я… Я вегетарианец, - испуганно произнес он первую правдивую вещь, что пришла ему в голову.
        - А кто такие вегетарианцы? - не унимался голос.
        - Это те, кто не ест мясо животных, - пояснил Ленон, который начал немного успокаиваться.
        - Тогда я тоже вегетарианец, - согласился невидимый незнакомец.
        - Правда? - обрадовался Ленон и придвинулся поближе к источнику звука.
        - Я не ем мясо животных… Только людей, - тут заросли раздвинулись, и на Ленона вышел громила, как ему тогда показалось, как минимум в два человеческих роста.
        - Ой, мама! - испугался Ленон и решил, что настал его смертный час.
        - Да ты не бойся, я не ем своих собратьев по пропитанию. Я ж не каннибал какой-нибудь, - успокоил гигант.
        - Я тоже немного людоед. Однажды я прикусил губу… А недавно порезал палец и сунул себе в рот, - признался Ленон, и, поразмыслив немного, поинтересовался:
        - А откуда тебе знать, что люди не ели мяса животных? Это ведь тоже получается содержание животных ингредиентов…
        - Я как-то об этом не подумал, - поскреб голову великан. - Придется теперь исключить людей из своего рациона. А ведь так хотелось нормального человеческого питания! Но все равно спасибо, что открыл мне глаза. Меня зовут Шанто.
        - А меня Ленон, - обрадовался юноша, что нашел в такой глуши единомышленника, пусть и в таком удивительном обличии, и пожал протянутый палец. Но его радость быстро испарилась, уступив место недавним тревогам:
        - Ой, Шанто. Там позади человек в опасности остался. Ты не мог бы помочь мне выручить его?
        - Он тоже вегетарианец? - удивился Шанто.
        - Он мой друг, - твердо произнес Ленон, не решаясь соврать в подобной ситуации.
        - Тогда придется помочь, - вздохнул Шанто.
        - Я покажу дорогу. Беги за мной, - крикнул Ленон и повернулся в обратную сторону.
        Когда юноша выскочил на поляну, он увидел, что один бандит зажал руками голову Гаузена, а другой пытается выжечь ему глаз углем. Но, увидев Ленона, присутствующие резко обернулись, на время оставив свои изуверства.
        - Я же говорил, что он вернется. Сейчас я его… - закричал уже знакомый храмовник, который недавно сжег паспорт Ленона, и бросился ему навстречу. Но наметившимся планам не было суждено сбыться, так как подоспевший великан схватил его за шиворот и выкинул подальше в кусты. Следом отправился и помощник незадачливого служителя Катапака, который, не отличаясь особой храбростью, предпочел сделать это собственным ходом.
        В руках Шанто держал бревно, которое он успел подобрать по дороге. Кловиад отпустил голову Гаузена и попытался вместе с Зубочистом противостоять внезапной атаке, но недавние ранения и напор нападавшего исполина вынудили разбойников отступить вслед за Арсином, потеряв при этом саблю Гаузена.
        Гаузен, пораженный лихостью происходящего, пожалел, что его руки связаны, и он не может поучаствовать в сражении. Но долго ему ждать не пришлось - Ленон подошел поближе и начал разрезать веревки, связывающие его друга.
        - Гаузен, что они с тобой сделали?! - воскликнул юноша, испуганно взирая на лицо Гаузена, покрытое синяками и кровавыми подтеками. - Если бы я только не убежал…
        - Если бы не ты, Ленон, они бы ослепили меня. А потом мне бы перерезали горло, - содрогнувшись, поведал Гаузен. - Я снова твой должник.
        - Ты ничего не должен мне, Гаузен. Ты ведь мой друг. Тем более не мне ты должен быть благодарен в первую очередь.
        Тут Ленон показал на великана Шанто, который, опустив бревно, скромно стоял в сторонке.
        - Матушка моя гусыня! Бежим, Ленон! Это же погром! - освободившись, закричал Гаузен, все еще не веря своим глазам.
        - Не бойся, он тебя не съест, - успокоил друга Ленон. - Шанто - это Гаузен. Гаузен - это Шанто.
        Но Гаузен не спешил пожимать руку своему спасителю. Он знал не понаслышке о свирепом нраве погромов и в обычное время готов был встретить их разве что в виде чучела.
        - Смотри, какой он симпатяга! Давай возьмем его с собой, - предложил Ленон Гаузену. Шанто, похоже, не возражал.
        - Спасибо за доверие, друзья вы мои… сытные, - сказал погром. Услышав последнее слово, Гаузен настороженно положил руку на плечо Ленона, готовясь в любой момент дать сигнал к бегству.
        - Ситные, надо говорить, ситные, - укорил Ленон погрома. Тот стыдливо опустил глаза.
        Гаузен, хотя и понимал, что был обязан жизнью погрому, тем не менее, совсем не горел желанием оказаться в обществе такого великана. Нелюдям он не доверял по жизни, да и подобная компания не способствовала тихому и незаметному перемещению по просторам Велитии, в то время как враги не дремлют.
        - Он и мухи не обидит, - продолжил уговаривать друга Ленон, у которого, похоже, начисто вылетели из головы недавние события.
        - Конечно! Муху нельзя обидеть! Она такая примитивная, что и чувств-то у нее нет никаких, чтобы обижаться. Вот убить - да! - возмутился Гаузен очевидному несоответствию в логике своего друга. - А вдруг он по ночам лунатит? Если ему в темноте захочется поесть, и он встанет во сне, кого из нас, Ленон, он невзначай съест?
        - Вообще-то я не боец и даже не лунатик, - робко подал голос Шанто. - Я на торговца учился.
        - Вы только посмотрите! Торговец - погром! - не выдержав, прыснул Гаузен. - То-то он в одежде. А бревно зачем? Ты еще скажи, что проходил мимо и просто пытался продать дрова. Всех клиентов распугал! - пошутил Гаузен.
        Тут ему стало совестно за подобное отношение к своим спасителям. Вспомнив, что ему недавно угрожало, у него на глазах чуть снова не навернулись слезы, и Гаузен с трудом смог сдержать горестный порыв:
        - Вы меня простите… Если бы вы знали, что они хотели со мной сделать…
        Ленон и Шанто сочувственно покачали головой, считая бестактным обращаться за подробностями.
        - Нет, я взаправду торговец, - пытался убедить друзей погром. - У меня даже дело было. Пропускал людей по мосту за деньги. Правда, потом речка пересохла, и все стали перебираться вброд. Некоторые люди даже стали прямо под мостом ходить.
        - Чего же ты их не хватал? - удивился Гаузен.
        - Ну, я же только за мост отвечал. Я погром честный, - смутился Шанто и добавил. - Но у меня есть идея получше. Вы мне даже сможете помочь в этом.
        - Помочь в чем? - поинтересовался Гаузен. Вообще-то он хотел объяснить погрому, что они торопятся, и им не до сомнительных предприятий, но любопытство одержало верх.
        - Можно сколотить ансамбль. Один будет петь, другой танцевать, третий играть на инструменте. Я долго думал и понял, что если по мосту пройдет не каждый, то музыку услышат все вокруг. И всякий проходящий мимо обязан будет заплатить за удовольствие.
        - Тоже мне удовольствие, - фыркнул Гаузен и спросил:
        - А если глухой попадется?
        - Глухих придется бесплатно отпускать, - пояснил Шанто. - Я ведь честный погром.
        - Так в скором времени каждый будет утверждать, что он глухой, дуралей ты набитый! - не выдержал Гаузен. - Не удивлюсь, если рядом с тобой табличку поставят: «Говорите погрому, что ничего не слышите».
        - Ну тогда… Тогда я не знаю, что делать дальше… - расстроился незадачливый коммерсант. - Все планы насмарку.
        - Смотри, как ты расстроил человека… то есть Шанто, - возмутился суровой критикой Гаузена Ленон. - Ты заставил его чувствовать себя ужасно! И это твоя благодарность?
        - Этот твой Филимон, - пришло в голову Гаузену. - Людоед еще тот, и тоже был коммерсантом.
        - Он же исправился! - напомнил Ленон.
        - А надолго ли? - усомнился Гаузен.
        - А я ведь не просто погром! Я ученый. Точнее, недоученный, - продолжал сокрушаться Шанто.
        - Ну и что? - пожал плечами Гаузен, который не считал ученость за достоинство. - Я тоже выпускник многих монастырей и школ. Иногда выпускали пинком под зад. Иногда сам сбегал… А один раз даже ушел от того, что школа сгорела. Что ты так смотришь? - обратился Гаузен к Ленону, который сделал испуганные глаза. - Я тут ни при чем! Я в своей жизни ничего крупнее пары поленьев не поджигал. Но не скажу, что все были плохие… - продолжил вспоминать учебные заведения велит. - В Хаслинии, например, неплохо учили бою на мечах, да и вообще разным боевым искусствам…
        - Вы такие умные, - восхищенно прервал Гаузена погром. - Если бы я был таким умным! Мое обучение кончилось тем, что я никак не мог понять, почему в трехэтажном доме этажа три, а лестницы - две.
        Услышав это, Гаузен чуть было не покатился от смеха.
        - Ну, как же такое не понять?! Это проще простого! Вот… значит… потому… что… кхм… гм… - пытаясь разобраться, Гаузен начал было загибать то один, то другой палец, но скоро сдался и решил передать очередь Ленону, который за это время успел подумать как следует.
        - Все дело в том, что лестница на каждом конце имеет по этажу, - начал объяснять Ленон.
        - Но тогда их должно было быть… - Шанто тоже начал загибать пальцы на своих огромных ручищах. - Раз… два… три… четыре!
        - Не совсем! - поправил юноша. - Один этаж - общий.
        Тут Ленон начал перечислять очередность постройки:
        Этаж-лестница-этаж-лестница-этаж. Они чередуются! А лестниц в небо не бывает!
        - Я, конечно, не совсем все понял, но мне кажется… - благодарно отозвался погром. - Если бы у меня был такой умный учитель…
        - Не все еще потеряно, - попытался успокоить Шанто Ленон и сочувствующе протянул руку, чтобы погладить его.
        - Если бы у меня был такой учитель, - повторил погром. - То я ни за что бы его не съел!
        Услышав это признание, Ленон отшатнулся в испуге.
        - Вот это и есть причина того, что я такой неученый погром, - грустно продолжил Шанто. - Мой учитель был поганцем. Хоть он и был ученым, но природу не спрятать, поэтому он постоянно ругался и дрался. А после того, как я не смог понять, почему этажей три, а лестниц всего две, он совсем озверел от злости. А я от страха съел его. Да и поганец он был скверный не только характером, но и нутром. Как он меня с трудом переваривал, так и я его еле проглотил. Одним словом, тогда я желудок и испортил окончательно. Но с тех пор мне очень стыдно, и я не ем ни зверей, ни поганцев, ни прочих нелюдей. Вот если бы я учился в школе, где есть лестницы, я бы скорее разобрался. Но у меня пещерное образование… Пещерное неоконченное. А мог бы дотянуть до магистра пещерных наук, если бы был чуть более терпеливым.
        Если до этого Ленон был в ужасе от признания погрома, то теперь он был тронут его раскаянием. Гаузен же, судя по виду, весьма скептически отнесся к словам Шанто. Сам же лесной великан, видя, что спутники до сих пор не сбежали, похоже, принял это как знак расположения к нему.
        - Возьмете меня с собой? - попросил погром.
        - Тебя-то? Нам такого не прокормить! - не согласился Гаузен, у которого бандиты отобрали большую часть денег.
        - Ну, я как-нибудь сам попытаюсь. А еще я могу вас понести, - предложил Шанто.
        - Я вообще-то лошадь хотел, - возразил Гаузен.
        - Я тоже люблю ржать и овсянку! - обрадовано подтвердил погром.
        - Вот этого не надо, - замахал руками Гаузен.
        - Возьмем его - он нас, может быть, еще защитит, - упрашивал Ленон, которому стало жалко печального погрома. - Он и вещи сможет понести.
        - А тебе только от работы и отлынивать! - съязвил Гаузен и сдался:
        - Хорошо, но кормить и убирать за ним будешь сам. Сомневаюсь, но вдруг это сделает тебя более ответственным. А, может быть, ты потом его даже домой к себе заберешь. Представляешь, как твоя Руфи будет рада?
        Ленон, нарисовав себе эту картину, содрогнулся, но отказываться от своих слов не стал.
        - Да у тебя там столько несъеденных мерзавцев по улицам бегает! Ладно, идем отсюда - нам еще до города надо добраться, - пошутил напоследок Гаузен и компания, в которой произошло заметное пополнение, пустилась в дальнейшее путешествие.
        Глава XIV
        Отправившись вместе с Леноном и Гаузеном, погром Шанто, как никто другой, был рад предстоящим приключениям.
        - Наверное, вы оба устали? Давайте, я вас понесу на своих плечах, - добродушно предложил погром.
        - Вот уж как-нибудь обойдусь, - как только мог, вежливо отказался Гаузен.
        - А я поеду, - обрадовался Ленон, и Шанто тут же схватил его и посадил на плечо.
        - Ну, ты только посмотри, нашел он себе нового друга подстать. Прямо тупой и еще тупее, - ревниво пробормотал себе под нос Гаузен, все еще недовольный тем, что дал Ленону уговорить себя захватить погрома в дорогу.
        - Что? Какой и еще какее? - не расслышал Ленон слова, которые не предназначались для его ушей.
        - Я хотел сказать, что ты не только глухой, но и скупой, - не сдержался Гаузен. - Помнишь, как краюху хлеба для друга пожалел. Хотел ведь съесть всю буханку целиком!
        - Так это когда было? И тебе вроде она и не понравилась совсем? - возмутился мелочной придиркой Ленон.
        - Может быть, я ее просто не распробовал, - настаивал Гаузен. - Ты-то там у себя наелся таких квадратных булок, а я их только пару раз в жизни видел.
        Вскоре Гаузену стало завидно, что он топчет пыль, а его спутник во все глаза рассматривает окрестности, и он тоже попросился наверх. Коренной велит с неудовольствием отметил, что погром развивает скорость, недостаточную для того, чтобы успеть до окончания срока годности лекарства, а это значит, что ему все же придется продать свою саблю. Тут ему пришло в голову, что погрому, пусть даже и не злобливому, вряд ли будут сильно рады в том городе, куда они направляются.
        - Если что, скажешь, что это твой брат дебил-переросток, - объяснил Гаузен Ленону. - Он одет в нормальную человеческую одежду, может, кто и поверит.
        - А почему сразу мой? - спросил Ленон, который подобную формулировку счел весьма обидной.
        - И говорить-то должен я, и брат тоже мой. Хватит мне уже дурных родственников! - возразил Гаузен. - Ты же сам подобрал его, не я!
        - Но у тебя же лучше получается… - хотел произнести Ленон, но осекся на полуслове.
        - Что получается? - насторожился Гаузен.
        - Ну, обманывать, - честно сознался Ленон, не найдя более мягкой формулировки.
        - Хочешь сказать, я врун?! - чуть не захлебнулся от возмущения Гаузен. - Да мое, так называемое, «вранье» не раз спасало тебе жизнь!
        - Но оно же меня во все это и затащило, - робко возразил Ленон.
        Не желая больше ссориться, Гаузен воспользовался последним аргументом:
        - Вы с Шанто больше похожи друг на друга. Такое же глупое… - при этих словах Ленон обиженно поджал губы, и Гаузен поправился. - Прошу прощения, растерянное выражение лица.
        Не в силах больше препираться, Ленон прекратил свой спор с Гаузеном. Вскоре они прибыли в Ротан. Местные жители удивленно оглядывались на великана, но особой враждебности не проявляли. Хозяин же таверны «Каменная кружка», где они собирались остановиться, был более категоричен. Он с ног до головы осмотрел компанию, дольше всего задержав свой взгляд на Шанто.
        - По-моему, вы проходимцы какие-то, - даже не пытался скрыть своих подозрений насчет порядочности троицы трактирщик.
        - Зачем же так обижать усталых путников? - возмутился Гаузен. - Вот он, - указал юноша на погрома, - не проходимец, а непроходимый идиот, а такие, как известно, безвредны.
        Тут Гаузен незаметно ткнул Ленона локтем в бок, намекая, что настал его черед объяснений.
        - Это мой брат… брат-тишка, - запинаясь от волнения, представил погрома Ленон.
        - Тишкой его значит звать? - по-прежнему недоверчиво глядел на гиганта трактирщик.
        - Ну да, он совсем нешумный и много места не займет, - сболтнул Ленон.
        - Ври да не завирайся! - сердито шепнул ему на ухо Гаузен, услышав подобную ерунду.
        - В смысле, он может переночевать в хлеву, - поправился Ленон.
        - Не знаю, - с сомнением потер подбородок хозяин. - А он животных не распугает?
        - Что вы, - заулыбался Ленон оттого, что среди всей этой лжи ему представилась возможность сказать чистую правду. - Не съест же он их?
        Хозяин вновь недоверчиво покосился на погрома, но согласился. Поужинав, Ленон, Гаузен и Шанто улеглись каждый на своем месте. День был нелегкий, и спутникам не терпелось отдохнуть.
        Проснулся Гаузен от шума и криков, раздающихся снаружи.
        - Неужели погром действительно озверел, как я и боялся? - испугался юноша и растолкал друга. Они побежали в хлев, но Шанто мирно спал. Решив не будить его, они выбежали во двор. Улицы Ротана разбегались в панике. Гаузен взглянул наверх и увидел, что крыши нескольких домов покрыты огнем.
        - Лучше бы предыдущая сгорела, - вспомнил Гаузен про деревню недовольных соседей, где их поначалу не очень радушно приняли, а после не очень щедро наградили.
        - Непохоже на бытовой пожар. Очевидно, что возгорание зданий произошло снаружи, - попотчевал друга парочкой журналистских штампов Ленон.
        - Навряд ли это работа Арсина с Кловиадом, но кто их знает, - сообщил свою версию на произошедшие события Гаузен. Они поймали хозяина таверны, чья крыша осталась цела, и он рассказал о том, что слышал:
        - Тут рядом дракониха живет. Раньше от нее проблем особых не было. Ну, украдет овцу-другую. Но теперь она просто с цепи сорвалась. Вы ведь те самые, что помирили деревню Сапту? Может быть, и с ней общий язык найдете?
        - Что ж ты раньше нас так не встречал? Нет, чтобы о битвах слава шла, а то о всякой ерунде. Да и та, что есть, и не думает нас обгонять, - сердито подумал Гаузен и сообщил:
        - Нам в той деревеньке, несмотря на все труды, заплатили всего ничего. Да и риск для жизни был куда менее значительный. А теперь еще и тут за медяки стараться!
        - Что вы! Мы не какие-нибудь голодранцы. Наградим сполна, - возразил трактирщик.
        - Хорошо! Я согласен на пару лошадей вместе с недельным обеспечением, - заявил Гаузен. Услыхав размер оплаты, запрашиваемый за услуги, хозяин таверны аж крякнул от жадности, но юноша решил, что на меньшее ни за что не согласится.
        - Я могу подождать пару дней, - предложил Гаузен. - Тогда дракониха перестанет жечь дома и перейдет на людей.
        - Если вы приметесь за дело немедленно, я начну подыскивать для вас лучших скакунов, - испугался хозяин таверны и согласился на предложенные Гаузеном условия.
        Сначала Гаузен обрадовался, что ему, возможно, не придется продавать свою саблю, но, подумав, решил, что еще неизвестно, какой из вариантов безопасней. Ленон, который присутствовал при разговоре, был сторонником мирных переговоров, и, подружившись с погромом, еще больше укрепился в своем мнении. И хотя он пугался встречи с настоящим драконом, не меньше его пугала предстоящая поездка на лошадях. Кроме того, его беспокоил тот факт, что Шанто, скорее всего, придется оставить.
        - Ленон, мы должны немедленно отправиться к драконихе и потолковать с ней, - поставил в известность Гаузен. Битва с драконом в его планы не входила, но от рептилии женского пола Гаузен в меньшей степени ожидал агрессии.
        - А она нас не съест? - насторожился Ленон.
        - Да мне-то откуда знать! Сходим - узнаем. Может, она тоже вегетарианка, как и твой погром. Кстати, его тоже не помешает захватить. Местные, похоже, побаиваются его.
        Наскоро собравшись, Ленон, Гаузен и Шанто отправились в горную пещеру к драконихе.
        Чтобы Ленону не было так страшно, Гаузен рассказывал ему по дороге истории о безобидности некоторых крылатых ящеров:
        - Ленон, помнишь ту историю, что я тебе рассказывал? Про воина, волшебника и вора?
        Юноша только и сделал, что кивнул головой. Он прекрасно помнил, что произошло до и после этой истории, и ему не хотелось лишний раз про это вспоминать.
        - Ну так вот, - продолжил велит. - После пожара они помирились и стали странствовать вместе. Однажды они услыхали, что рядом с окрестными деревнями завелись драконы, и местные жители трепещут от страха. А места такие бедные, что даже защитников из королевской гвардии не торопятся посылать. И деревенские жители просят у троицы помощи, но за очень скромную плату. Вор думает, попрошу деньги вперед и улизну. Воин хочет славы, которая будет ему обеспечена победой над драконом. А магу просто хочется посмотреть да поизучать, какие редкие виды драконов здесь могут водиться. Но когда они видят местную разруху, то даже вору становится жалко деревенских, и тот отказывается от своих первоначальных планов и решает вместо этого обокрасть дракона. Маг хочет помочь, но надеется договориться, а воин еще больше укрепляется в своих намерениях.
        Оказалось, что в округе жило два дракона. Один был ну очень большим, а другой - ну совсем маленьким.
        Большой и красный носил имя Напрокорм. Он был ужасно ленивым драконом. От полета у него кружилась голова, а от овечьей шерсти была изжога. Когда он узнал, что по его душу прибывают три наемника, то захотел первым расправиться с ними, но вылезать из пещеры ему не хотелось. Тогда он решил, что уж лучше пусть еда сама ползет ему в брюхо. Он замаскировал вход в свое логово под питейное заведение, высунул, будто ковер, язык на месте входа и стал ждать веселой компании. Ждал-ждал и заснул, не закрывая рта, потому что челюсти застряли в пещерных сводах. Когда дракон проснулся, то почувствовал, что в его глотке наплевано, что его желудок кто-то перепутал с кишечником, а язык вообще местами был прожжен насквозь. Тогда Напрокорм испугался, что в следующий раз они могут остаться здесь на всю зиму, и решил сменить место жительства.
        А волшебник, воин и вор даже не подозревали, где провели время, и отправились на дальнейшие поиски дракона.
        А другой дракон по имени Зиф был полной противоположностью первому. Он был маленький, золотистый и трусливый. Но он тоже жил в пещере, чей вход он даже не удосужился замаскировать. Когда трое друзей вошли в нее, тот от страха притворился статуей. Маг и волшебник оставили воина сторожить вход, на случай, если, как им казалось, настоящий дракон заглянет, а сами отправились в ближайшую деревню за подмогой. Вернулись они с крестьянином, который управлял повозкой, запряженной волами.
        - Большеват он для телеги, - засомневался извозчик, посмотрев на дракона, изображавшего драгоценную статую. Но, поднапрягшись, вчетвером они взвалили золотистого истукана на повозку и вывезли в деревню. А когда его захотели переплавить, Зиф настолько охрабрел от творившегося вокруг, что сжег кузню и улетел куда подальше. Так воин, волшебник и вор избавили окрестности ото всех драконов.
        - Вообще, неудивительно, что драконов осталось так мало, - от себя добавил к истории Гаузен. - Кто же станет терпеть, когда на тебя с высоты броска камня валится зловонная куча размером со скалу?
        - Стой снаружи, - велел погрому Гаузен, подойдя к пещере. - Сторожи вход на всякий случай.
        Юноша подумал, что визит к чудовищу вместе с другим монстром мог бы показаться хозяйке жилища не совсем дружеским.
        - Эй, хозяева! Есть тут кто? - кричал Гаузен уже внутри, продвигаясь вглубь. Он подумал, что в данном случае лучше прийти незваным, чем быть застигнутым вернувшимися жильцами.
        - Что вам? Испугались и решили вернуть яйцо? - раздался одновременно дребезжащий и будто бы прокуренный голос.
        - Если бы бензопила умела говорить, то с определенной натяжкой этот голос можно было назвать женским, - подумал Ленон, который все это время неотступно сопровождал Гаузена.
        На спутников смотрела змееподобная крылатая бестия с красноватой чешуей и огромными, отдающими золотистой желтизной с проблесками зеленого, глазами.
        - Какое яйцо? - не понял Гаузен. Ленон же от испуга не мог вымолвить ни слова.
        - Которое украли этой ночью! Отдавайте, или я испепелю вас, - и дракониха шумно набрала воздух, готовясь к смертоносному выхлопу.
        - Мы тут не причем! Я Ленон. А это Гаузен, - в кои-то веки первым подал голос юноша. - Мы пришли, чтобы помочь разрешить ситуацию.
        - А меня зовут Гроза, - представилась дракониха. Похоже, ей были все-таки знакомы некоторые правила приличия.
        - А почему Гроза? - взбрело в голову Ленону.
        - Потому что не повезет тому, на кого я обрушусь, - не моргнув глазом, пояснила дракониха. - Проблему можно разрешить только одним способом - верните яйцо, - несколько успокоившись, продолжала настаивать на своем дракониха.
        - Мы за этим и пришли, - вернул себе инициативу Гаузен. - То есть не совсем за этим, а чтобы узнать, как оно пропало?
        - Если бы я знала как, то уже летела бы вдогонку, - печально вздохнула Гроза.
        - Извините, а как вы чистите зубы с такими короткими… руками… ногами… Я хотел сказать лапами… То есть конечностями, - засмотревшись на когти драконихи вдруг стало интересно Ленону.
        Гаузен, возмущенный бестактностью спутника, кинул на него гневный взгляд, но чудище не смутил подобный вопрос:
        - Когда-то у меня для этого был специальный человек, но как-то раз во время чистки он случайно пощекотал меня своей щеткой, и я чихнула… И чистить больше стало некому.
        - Надеюсь, он не сильно страдал? - содрогнувшись, поинтересовался Ленон.
        - Нет, но он в несколько раз потребовал повысить себе оплату… Ему, видите ли, обожгло лицо, - пожаловалась дракониха.
        - Точно! - хлопнул себя по лбу Гаузен. - Есть же один у Кловиада бандит! Звать его Зубочистом, и у него обожжено лицо.
        - Это он, - согласно кивнула своей змееподобной головой Гроза.
        - Наверное, он украл яйцо или показал, как незаметно проникнуть в пещеру, - опередил друга с выводом Ленон.
        - Если мы вернем вам яйцо, вы прекратите нападать на городок? - перешел к сути дела Гаузен.
        - Ну, если вы говорите правду, значит, местные не виноваты. Может, потом я под настроение даже принесу им пару оленей или кабанов в знак компенсации. Но это только после того, как мне возвратят яйцо, - заявила крылатая бестия.
        - А вы не можете вылететь с нами и поискать их? Так будет эффективней, - предложил Гаузен. Он не был кровожадным, но в тайне надеялся, что дракониха сможет расправиться с его недругами раз и навсегда.
        - Ну, нет! - воспротивилась Гроза. - И оставить без охраны еще и сокровища? А вдруг вы в одной банде с похитителями?
        Тут Гаузену пришла в голову другая мысль. Он вспомнил, что срок годности лекарства для Салочки истекает, и если представляется более быстрая, чем конное путешествие, возможность уложиться в срок, то почему бы ей не воспользоваться.
        - А если мы вернем яйцо, то после вы не могли бы кое-куда отвезти нас? Это не займет много времени, - тут Гаузен вспомнил подробный адрес домика Салочки, который описывала тетушка Галатея. Он располагался в окрестностях Вейносты неподалеку от самой столицы.
        - С таким размером вашего прекрасного крыла вас не должно это сильно затруднить, - неловко попытался сделать комплимент юноша, упомянув важную, как ему казалось, техническую деталь.
        - Ну, не знаю, - задумалась дракониха, которой, похоже не хотелось покидать жилище и отправляться на необязательно попутном ветре в неизвестном направлении. С другой стороны, она, наверное, удивилась, что пришедшие не попросили сокровищ, и подобная бескорыстность, возможно, пришлась ей по душе. - Хорошо. Принесите мне яйцо, а я вас потом немножко покатаю, - согласилась дракониха, у которой, похоже, взыграл материнский инстинкт.
        - Только одна просьба, - в последний момент вспомнил Гаузен.
        - Ну что еще? - переспросила Гроза.
        - Пока нас не будет, не жгите, пожалуйста, дома в Ротане, - попросил велит.
        - Людям от этого очень некомфортно, - подтвердил Ленон.
        - Думаю, на пару дней я воздержусь от этого, - пожала крыльями дракониха.
        Вернувшись, Ленон с Гаузеном продолжили свое расследование. Поспрашивав немного жителей городка, друзьям удалось узнать, что в ночь нападения приходила странная группа людей из четырех человек, среди которых был, как минимум, один монах.
        - Все сходится. Я же говорил, что это могут быть Кловиад с Арсином, - заявил Гаузен. - Наверняка, они украли яйцо! И зачем оно могло им только понадобиться?
        - Может быть, они решили воспитать дракончика, а потом натравить его на нас? - робко предположил Ленон.
        - Да ты знаешь вообще, сколько это займет времени? - возразил Гаузен. - Постареть можно, пока ждешь! Слушай-ка, Ленон, зачем вообще нужны эти драконьи яйца?
        - От яиц, говорят, волосы пышные, - пожал плечами Ленон.
        - Да нет, - рассмеялся Гаузен. - Пышные волосы понадобятся им разве что на будущей коронации правителя Велитии, чтобы на парики не раскошеливаться. А у Арсина-то и волос почти не осталось, чтобы что-то натирать. Разве что драконье яйцо - это еще и лекарство от облысения… Нет, думаю, совсем не туда они торопятся… Ну а вообще-то я имел в виду, чтобы ты заглянул в книгу, а не демонстрировал свои обширные познания.
        Слегка уязвленный шпилькой Гаузена, Ленон почти не обиделся, ведь ему всегда было интересно почитать что-то новое из Книги Знаний. Вытащив из сумки реликвию, он стал внимательно изучать все, что можно было найти на эту тему.
        - Читай, Ленон. Быстрее ветра читай, - поторапливал друга Гаузен.
        - Вот, послушай, - восторжествовал Ленон. - Из драконьего яйца можно сварить зелье, которое даст выпившему невиданную силу. Причем одной штуки хватит на нескольких человек.
        - Точно! Они хотят обрести невероятную силу и расправиться с нами! - разгадав замысел, радостно воскликнул Гаузен, но, произнеся последние слова, резко погрустнел.
        - Это еще не все, - сообщил Ленон.
        - Что не все? - не понял Гаузен. - Ты хочешь сказать, что когда они нас прикончат, мы за наши подвиги оба отправимся в водные сады Катапака?
        - Остальные ингредиенты зелья можно собрать в ближайшем лесу, который называется Цветочным. Правда, на это может уйти немало времени, - поведал Ленон.
        - Ну конечно! Они туда и отправились! Все ясно! Вот и один из прохожих после соответствующего вопроса указал в приблизительно том же самом направлении. Правда, пришлось ему немного заплатить. Нужно догнать их и отобрать яйцо! Но ведь драконье яйцо просто так не расколоть! Думаю, они снова попытаются отобрать мою саблю. Да и Книга Знаний может им понадобится… для уточнения рецепта, - совсем запутался в своих версиях Гаузен.
        - И это тоже не все, - снова перебил Ленон. На этот раз, его голос звучал настолько серьезно, что Гаузен даже обеспокоился:
        - Что? Я с большой вероятностью могу погибнуть в том лесу?
        - Я не про это… - ответил Ленон. - Когда я искал информацию по окрестностям, то случайно узнал, что тут неподалеку есть орден Всемзнания.
        Глава XV
        - Орден Всемзнания? - удивился Гаузен. - Но он же должен находиться в Альдории?
        - Это так, - согласился Ленон, которому тоже удалось вычитать это. - Но в Велитии есть, как бы это сказать, филиал, и он располагается здесь неподалеку. Но для обычных людей - это просто библиотека.
        - Далековато же их забросило, - задумался Гаузен. Если вернуть книгу в орден, разве Арсин и бандиты отстанут от них? Нет, не отстанут. Чтобы они поняли, что у них больше нет книги, нужно попасть в плен, а его они вряд ли переживут. Да и не нужно им знать, где находится книга. И Лин так хотела, чтобы книга вернулась обратно в орден…
        - Ты говорил, - напомнил Ленон. - Что орден Всемзнания сможет вернуть меня обратно… домой.
        - Может, врет опять твоя книга! Поди, что и нет там никакого ордена, - обернувшись, резко возразил Гаузен, которому надоело решать разного рода щепетильные вопросы.
        - Монастырь, в котором находится библиотека, расположен неподалеку от города. Проверить недолго, - настаивал Ленон.
        Поразмыслив, Гаузен согласился. Хотя монастырь располагался чуть ли не посреди леса, путь до него оказался не очень длинным. Решив, что вид погрома испугает начитанных монахов, Шанто оставили бродить поблизости.
        Подойдя к двери, Гаузен постучался.
        - Кто там? - раздалось из-за стен монастыря. - Что вам надо в библиотеке?
        - Мы не совсем в библиотеку, - начал Гаузен и приглушенным голосом добавил. - Мы в орден Всемзнания.
        - Откуда вы узнали? - испуганно донесся голос с другой стороны двери.
        - Можно сказать, нас сюда послали, - уклончиво ответил Гаузен.
        - Тогда стучать надо было четыре раза, - раздалось из-за двери.
        - Мы бы стукнули, да дверь больно хлипкая, боялись проломить, - отшутился Гаузен и услышал лязг убираемого засова.
        Через двор Ленона и Гаузена отвели в библиотеку. Внутри оказалось немало людей, многим из которых на месте не сиделось. Одни ходили от одной книжной стенки к противоположной, другие что-то переписывали, третьи же просто трепались друг с другом.
        - Как дела? - поинтересовался один монах.
        - Ничетак… - неразборчиво пробормотал второй.
        - В смысле, хорошо? - уточнил монах.
        - Где уж там! - возмутился монах. - Ни четок, ни книг, ни посуды в моей келье не осталось. Все забрали!
        - Брат Ран! Сколько раз тебе объяснять? Это уже не твоя келья! Ты же сам недавно требовал, чтобы тебе поменяли комнату на более просторную! - укорил коллегу монах.
        - Я уже начинаю жалеть об этом решении! А с другой стороны, мне кажется, что нам нужно сменить систему каталогизации всей библиотеки и учитывать не только тематику экземпляров, но и оттенки корешков со страницами. И вообще, я подумываю о том, чтобы перевестись отсюда в один из монастырей Альдории! - одну за другой предъявлял претензии привередливый монах.
        - Брат Ран! Иногда ты бываешь просто невыносим! - не сдержался монах.
        - Что поделать! Я дал обет ворчания и теперь должен критически относиться ко всем вещам, которые меня окружают. Ведь намеренный отказ от легкой жизни и постоянное подвергание сомнению происходящего вокруг ведут к мудрости, сравнимой с той, что была у отцов основателей нашего ордена, - пытался объяснить брат Ран.
        - Уж лучше бы ты дал обет молчания! - посоветовал собеседник.
        - Кто у вас главнее всех? - спросил Гаузен, решивший, что увидел и услышал достаточно, чтобы оценить монастырскую обстановку.
        - Вы что не знаете? Самый главный у нас Демиан! - недовольно заворчал брат Ран.
        - Уж это-то я слыхал, - махнул рукой Гаузен. - Я имел в виду, где у вас можно найти главного по монастырю?
        - А он у нас уехал в Альдорию, - пояснил другой монах. - Скоро вернется с несколькими тамошними. Но вы ко мне обращайтесь. Я брат Конор.
        - Идем в место потише. Я кое-что покажу, - предупредил Гаузен.
        Уже в комнате Ленон достал книгу и положил ее на стол.
        - Так вы все-таки в библиотеку, а не в орден? Книгу задолжали и решили вернуть? - удивился монах.
        - Да нет, не мы! - рассердился Гаузен. - То есть мы ее нашли только недавно… Вот в таком плачевном состоянии.
        - Нашей вины тут нет! - не удержался Ленон, но Гаузен злобно посмотрел на него, и юноша тут же испуганно замолчал.
        - Да уж, время ее не пощадило, - философски рассудил брат Конор и начал без особого интереса перелистывать страницы.
        - Это Книга Знаний! - не выдержав, воскликнул Гаузен, возмущенный равнодушным отношением к реликвии.
        - Вот ведь оно что! - дошло наконец до монаха. - А я думал, она сгинула совсем. То-то я прочитать ничего не могу.
        - Вот ему Книга Знаний обязана своим спасением, - хлопнул Гаузен по плечу Ленона, и тот закивал головой, боясь сболтнуть правду. - Но ради нее он заплатил высокую цену. Он пришел из другого мира, и его надо вернуть обратно.
        - Приедут из Альдории, посмотрят, что можно сделать. Слышал я, одного уже когда-то возвращали… - загадочно поведал монах, и Ленон подумал, не космонавт ли Савушкин это был?
        - Мы можем потом вернуться и разобраться с этим. Нам еще яйцо вернуть, и на драконе летать, и исцелить Салочку… - начал перечислять Ленон, но с каждым пунктом сомнений в его голосе все прибавлялось.
        - Послушай, Ленон. Ты должен остаться здесь, а я поеду с Шанто за яйцом, - прервал друга Гаузен, которому нелегко далось это решение. - Здешние насельники о тебе позаботятся.
        - Насильники?! - перепугался Ленон. - Я здесь не останусь!
        - Катапак подери! - выругался Гаузен. - Это просто слово похожее! Они, конечно, все немного не в себе, но угрозы никакой не представляют.
        - Но ведь я… - пытался возразить Ленон.
        - Я не могу больше рисковать тобой, друг, - признался Гаузен. - Ты не раз едва не погиб из-за меня, да и оказался ты здесь тоже по моей вине.
        - Но ведь и я тебе помогал, - снова начал спорить Ленон, которому не хотелось расставаться с Гаузеном.
        - Ты прав! - вздохнул Гаузен. - Но я не хочу больше использовать тебя. У тебя своя жизнь, свои дела, а со мной тебя ждут одни несчастья. У меня был человек… Которого я сопровождал… Который был мне дорог… Но я не смог ее спасти! - не в силах сдерживать себя, Гаузен отвернулся и несколько мгновений простоял молча. - Я не хочу, чтобы это повторилось с тобой, Ленон.
        Ленон, тронутый заботой Гаузена, обнял его.
        - Ну-ну, - успокаивал его Гаузен. - Я еще вернусь после того, как раздобуду яйцо. И Салочке потом расскажу, какой ты хороший. Наверное, ты бы ей понравился, - тут Гаузен снова поймал себя на мысли, что Салочку не видел ни разу в жизни, и решил заканчивать с прощанием.
        - Береги себя, Гаузен, - попрощался Ленон. - Себя и еще Шанто.
        - Ну, с ним-то мы быстро расправимся с этими бандитами, - смеясь, успокоил его Гаузен, но на душе у него было нелегко. Хотя он оставлял друга в безопасности, он все равно оставлял друга.
        Глава XVI
        Гаузен захватил погрома и отправился в путь. Лес, в котором должны были оказаться бандиты с украденным яйцом, был намного дальше от города, чем монастырь, так что у Гаузена было время хорошенько поразмыслить. Да и Шанто не особо отвлекал его разговорами.
        Гаузен снова подумал о том, что оставил Ленона одного. Но почему одного? В монастыре полно умников, которых интересуют одни только книги. Хотя, по его мнению, обитатели монастырских застенок скорее походили на идиотов. Раньше бы он не удержался от шутки, что Ленон нашел себе подходящую компанию, но теперь ему было тоскливо. Впрочем, оставляя друга в монастыре, он давал ему больше шансов на скорое возвращение домой. Конечно, он помнил, что без него Ленон часто нарывался на неприятности, но ведь с Лин он был до конца? И разве смог он ее защитить? До сих пор судьба девушки оставалась неизвестна, и даже расспросы в монастыре не дали ничего нового.
        Тут юноша подумал, а что если не все бандиты отправились в лес? Что если они разделились? Наверное, зря он не дал Ленону как следует покопаться в книге на эту тему. Но тогда ему все казалось очевидным. К тому же, реликвия и в лучшие свои времена неохотно делилась информацией о судьбах других людей.
        Гаузен рассчитывал тихо выкрасть яйцо, так как бандиты, наверное, считают, что он от них прячется. Погрома бы он оставил неподалеку, чтобы в случае чего, позвать его на помощь. Юноша понимал, что столкновение может перерасти в серьезную битву.
        Тут Гаузен подумал, а что если бандиты не разделились, а наоборот решили разделить Ленона и Гаузена? Похоже ли это на коварный план Арсина? Наибольшую опасность для них представляли погром и трофейная сабля-камнерез. Да и монастырь, хоть и был тайным отделом ордена Всемзнания, но, может быть, Арсину было известно о его местонахождении? О Книге Знаний он же знал давно и искал ее всю жизнь. Конечно, злокозненный храмовник был готов на любой, даже на самый запутанный и хитроумный план, лишь бы только наложить на нее свои руки. Только сейчас Гаузен понял, насколько он глупо поступил, бросив Ленона вместе с книгой.
        - Как же я до сих пор не понял? Ведь каждый раз, когда мы разлучаемся, с нами происходят несчастья! Мне казалось, что я позаботился о друге, а вместо этого я оставил его в беде! - воскликнул Гаузен и прибавил:
        - Шанто, мы поворачиваем назад!
        Тем временем Ленон начал потихоньку устраиваться в монастыре. Хотя он еще не обзавелся собственной комнатой, но ему вручили накидку с капюшоном, которую он тут же надел, решив не обижать монахов. Новый элемент одежды пришелся ему впору, и он быстро оценил его по достоинству среди гуляющих по обители сквозняков. Устав слоняться по монастырю, юноша подошел к окну. Он увидел, как к стенам монастыря подходит группа монахов. Тут первый из них скинул капюшон, и Ленон узнал человека, который сжег его паспорт. Он что-то сказал привратнику, и тот начал отворять дверь. Ленон пытался предупредить, но его крик не был услышан. Тогда он побежал вниз, чтобы спасти Книгу Знаний. Он вспомнил, где она была оставлена монахами, и быстро схватил ее со стола.
        К этому моменту прибывшие лже-монахи скинули робы и ворвались в монастырь. Местные служители, привыкшие к сытой праздной жизни, не оказывали захватчикам никакого сопротивления, разбегаясь в ужасе, либо пытаясь где-то спрятаться.
        - Не сжигайте здесь все раньше времени, - услышал чей-то возглас Ленон и успел схватить Книгу Знаний. Тут в библиотеку ворвался Арсин и ткнул пальцем в юношу:
        - Верни книгу, мелкий пакостник!
        Ленон вскочил на стол и уже с него забрался на ближайший книжный шельф. С несвойственной для себя ловкостью юноша начал перепрыгивать с одного шкафа на другой. Увидев это, бандиты обрушили шкаф, а за ним, как домино, начали валиться остальные книжные полки. Но в последний момент Ленон успел прыгнуть и зацепиться за перила второго этажа. Выкарабкавшись, юноша побежал наверх, чтобы позвонить в колокол и поднять тревогу.
        Услыхав, что вдали звонит колокол, Гаузен резко прибавил ходу. Ворвавшись в монастырь вместе с погромом, юноша столкнулся с Зубочистом и помощником Арсина. Похоже, что те не исключали того, что им придется иметь дело с Гаузеном и его сверхпрочной саблей, поэтому оба тут же спрятали свои клинки и вытащили дубинки. Пока юноша размышлял, как ему разобраться одновременно с двумя противниками, из-за его спины выскочил Шанто. Погром схватил скамейку и огрел бандитов, не дав им возможности пожалеть о своем поспешном решении заменить смертоносное оружие деревянным. Тут на помощь своим приспешникам, которым, впрочем, помощь уже не требовалась, выскочил Арсин. Но вместо оружия он достал деревянный сундук и открыл крышку:
        - А вот и подарок для нашего большого друга! - издевательски проверещал храмовник и кинул в погрома осиным ульем. Похоже, погромы сильно боялись ос, так как Шанто в страхе удрал прочь, несмотря на увещевания Гаузена остаться. Юноша понял, что ему придется сражаться в одиночку. Но, оглянувшись, он заметил, что Арсин снова куда-то скрылся. Обыскав бесчувственные тела нападавших, Гаузен нашел у Зубочиста яйцо драконихи. К счастью, на нем не было ни царапины. Тут юноша спохватился, что в пылу битвы забыл про Ленона и поспешил ему на выручку.
        На пути к колокольне перед ним предстал Кловиад. Предводитель разбойников не стал таскать с собой два комплекта оружия, а вместо этого вооружился деревянным щитом и огромной палицей, которую украшали металлические шипы. Более того, все тело головореза покрывали деревянные доспехи, так что Кловиад скорее был похож на игрушечного рыцаря, резко прибавившего в размерах. Гаузен понял, что у него мало шансов пробить защиту своего злейшего врага. Увернувшись от сокрушительного удара, юноша решил сбежать, судорожно перебирая варианты спасения после того, как отыщет своего друга.
        Добравшись до колокольни, Гаузен взлетел по ступенькам и обнаружил на самом верху съежившегося от страха Ленона, чьи пальцы намертво вцепились в Книгу Знаний. Велит жестом показал ему, что он должен молчать и тоже спрятался в тень, лихорадочно соображая, что делать дальше.
        - Гаузен, где ты? - угрожающе раздался снаружи голос Кловиада. - Отдай книгу и я, так и быть, пощажу твоего друга!
        Голос становился с каждым шагом все громче. Гаузен понял, что скоро их убежище будет раскрыто.
        - Знаешь, по ком звонит колокол? - отозвался Гаузен.
        - Опять твои дурацкие загадки? - судя по тону, немного подрастерялся разбойник. Юноша почувствовал, что тяжелая поступь деревянного рыцаря раздается все громче. Кловиад вошел в колокольню.
        - Он звонит по тебе, ублюдок! - отчаянно закричал юноша, и, выгадав момент, изо всех сил ударил саблей по каменной балке, на которой держался металлический купол. Железная махина ухнула вниз, миновав несколько пролетов, и приземлилась, наполнив окрестности раскатами ужасающего звона. Гаузен посмотрел вниз. Неуклюжие доспехи сослужили плохую роль - Кловиад не успел отскочить.
        - Ленон, тебе лучше не смотреть вниз, - мрачно посоветовал Гаузен.
        - Говори громче, у меня уши заложены, - пожаловался Ленон. Он пожалел, что не захватил из дома огромных наушников. Даже без музыки они бы ему здорово пригодились, пока он бил молотом в колокол.
        - Не пробыл здесь и дня, а уже монахам в кости все деньги проиграл и даже уши заложил? - не растерял чувства юмора Гаузен. - Ну-ка сними капюшон.
        Ленон снял накидку, и Гаузен с облегчением убедился, что на ушах его спутника нету крови.
        - Скоро оклемаешься, - успокоил Гаузен, и они начали осторожно спускаться вниз, минуя останки разбойника, придавленного колоколом. От удара шлем Кловиада скатился на землю. Злорадная ухмылка вместе с кровью медленно сползала с его губ, оставляя на мертвеющем лице почти что счастливое выражение. Гаузен еле удержался, чтобы не сплюнуть от отвращения. Ленон же, не вынеся ужасного зрелища, пулей выскочил наружу. Подобная поспешность дорого обошлась ему. Из укрытия выскочил Арсин, который ударил Ленона в живот, отчего тот скрючился и выронил Книгу Знаний. Гаузен с саблей наперевес устремился на помощь своему другу, но Арсин всыпал ему в лицо какой-то порошок, отчего юноша на миг потерял зрение. Ленон, претерпевая боль, выхватил из сумки флягу. Он точно помнил, что на этот раз там плещется вода. Пока он промывал своему спутнику глаза, Арсин уже успел скрыться.
        - Проклятье! Он опять нас одурачил! - ругался Гаузен, к которому постепенно возвращалось зрение. - Он только и ждал, чтобы моими руками убрать с дороги всех разбойников, не оставив других претендентов на книгу.
        - Мы можем попытаться догнать его, - успокаивал друга Ленон.
        - Куда уж там! - сокрушался Гаузен. - Ему только глянуть в книгу - и нет его.
        Но, немного придя в себя, друзья все-таки решились отправиться по следу Арсина, хотя понятия не имели, куда он отправился. Но, не успев выйти далеко за ворота монастыря в лес, они натолкнулись на другого своего знакомого.
        - Шанто! Где тебя носило? - воскликнул первым Гаузен.
        - Меня осы чуть не съели, но потом отстали. И я побежал обратно. И еще вот, - тут погром сунул руку в свои широкие штаны и вытащил вещь, еще недавно казавшуюся безнадежно потерянной.
        - Книга Знаний! - обрадовался Гаузен. - Откуда ты ее достал?
        - От лысого монаха. Я столкнулся с ним в лесу…
        - И что? - нетерпеливо перебил Гаузен.
        - А я у него спрашиваю: Извините, а что вы ели на завтрак? А он мне отвечает: Бобы.
        - А ты что? - поинтересовался Ленон.
        - А я его спрашиваю: А мяса не ели? А он мне отвечает: Катапак в этом месяце мясо есть не велит. Если было бы можно, я бы вас обязательно угостил.
        - Ну а ты что? - хором спросили друзья.
        - А я ему и отвечаю: Спасибо, но мне кажется, я уже нашел…
        После этих слов в воздухе повисло неловкое молчание. Ни Ленону, ни Гаузену не хотелось знать дальнейших подробностей.
        - Он оказался не таким уж и плохим, каким казался, - смущенно добавил Шанто.
        Спрятав книгу в сумку, друзья вернулись в монастырь. Монахи, перепуганные недавним нападением, потихоньку начали выползать из своих укрытий. Тут Гаузен увидел брата Конора и приблизился к нему, чтобы сообщить неприятную новость:
        - Все хорошее, что я слышал про орден Всемзнания - было не про вас! Я тут подумал и решил, что этот монастырь - недостаточно безопасное место, чтобы оставлять здесь Книгу Знаний. Я лучше поищу адептов ордена, которые больше разбираются в этом деле. Пусть даже мне придется добираться до самой Альдории!
        Монах, все еще не пришедший в себя после разгрома, похоже не возражал. Гаузен же, забрав Ленона из монастыря, вернулся в город. Там друзья направились в таверну.
        - Мы хотим получить обещанную награду деньгами, - сообщил Гаузен трактирщику, показав яйцо.
        - Такого уговора не было! - заупрямился хозяин таверны и предложил сумму, куда меньшую реальной стоимости лошадей.
        - Хорошо, тогда давай лошадьми, - сделал вид, что передумал Гаузен. - Продам их где-нибудь по дороге.
        Трактирщик, похоже, смекнув, что самому бы ему удалось более выгодно продать лошадей, все же повысил награду до размера, устраивавшего обе стороны. Получив плату, Гаузен начал складывать деньги в кошель, но тут он вспомнил про своего друга:
        - Ленон, половина полагается тебе, - предложил Гаузен.
        - Пусть лучше хранится у тебя, - скромно отказался Ленон.
        Тут Гаузен вспомнил про Шанто и предложил ему треть от полученной суммы.
        - Да я же не ради денег старался, - попытался отказаться погром.
        - Позабыл что ли, что ты торговец? Какой еще торговец будет отказываться от денег! - раздраженно перебил Гаузен. Поколебавшись, Шанто протянул руку и высыпал монеты в карманы своих широченных штанов.
        После этого Гаузен немедля отправился к драконихе. Вообще-то он пытался объяснить Шанто, что они с Леноном отправляются в полет, в котором ему вряд ли найдется место, но погрому захотелось провожать друзей до последнего. Решив, что в пути он им все равно не помешает, все трое снова отправились на гору.
        Зайдя в пещеру, друзья обнаружили Грозу на прежнем месте.
        - Как и обещали, целое и невредимое, - протянул Гаузен яйцо, и дракониха тут же благодарно обхватила его хвостом и придвинула к себе поближе.
        - Похитители вас больше не побеспокоят, - добавил Гаузен. - Так что можно смело отправляться в путешествие.
        - Придется подождать, - заявила Гроза. - Полет-то я обещала после возвращения, но не сказала, что полечу сразу, как только вернетесь.
        - А сколько ждать? - насторожился Гаузен, не ожидавший подобного поворота.
        - Ну, пока вылупится, да пока выращу и поставлю на крыло, чтобы дракончик смог за себя постоять. Мало мне одного похищения! - сердито поведала дракониха.
        - Но ведь полет - это ненадолго! - запротестовал Гаузен.
        - Я тоже в прошлый раз отлучилась буквально на пару мгновений! Вернулась - а яйца уже и след простыл! Если не собираетесь лететь - то так и скажите. Могу возместить отмененный полет из своих сокровищ, - стояла на своем дракониха, решившая полностью положиться на материнский инстинкт.
        Гаузен уже хотел было сдаться и взять деньги, на которые потом можно было приобрести лошадей. Но даже верхом они могли бы не успеть до истечения срока годности лекарства.
        - Вам не обязательно оставлять яйцо без присмотра! Шанто сможет приглядеть за ним, - пришел на выручку Ленон.
        - А он не съест яйцо? - с опаской поинтересовалась дракониха, осматривая великана. Несмотря на свойственную ему большую часть времени миролюбивость, погром выглядел весьма внушительно.
        - Я не ем яйца! И вообще я не ем животных в любом виде! - обиделся погром.
        - Без него мы не вернули бы яйцо! - вступился за Шанто Гаузен.
        - Если так, то, думаю, можно и полетать немного, - в конце концов согласилась Гроза и начала разминать крылья.
        - Не вздумай его высиживать, - пригрозила дракониха погрому уже на выходе. Ленон с Гаузеном помахали на прощание своему большому другу, и, усевшись верхом, обхватили дракониху за шею.
        - А нас никто не собьет? - посмотрев вниз, испугался Ленон уже в полете.
        - Из лука не достанет. Разве что из баллисты, но такие обычно стоят на замках, а до Вейносты мы все равно не долетим. Ну а маги обычно не сбивают случайно пролетающих драконов, - успокоил друга Гаузен.
        - Не накликайте мне тут беды! - возмутилась дракониха. - Не хватало, чтобы мой детеныш воспитывался погромом-вегетарианцем. Представляете, каким нежизнеспособным он вырастет? Да он с голоду помрет!
        Ленон вспомнил, что нельзя отвлекать пилота разговорами, даже если тот одновременно является транспортным средством, и решил молчать весь оставшийся путь, любуясь проплывающими под ними красотами Велитии, к которой он уже начинал понемногу привыкать.
        Глава XVII
        Подлетев к дому Салочки, дракониха приземлилась неподалеку. Гаузен еще как-то вытерпел перелет, но вот Ленона совсем укачало. Пошатываясь, Ленон неуклюже слез с драконихи. Гаузен же ловким прыжком опустился на землю.
        - До свидания, Гроза, - произнес Ленон и погладил рептилию по ноздрям.
        - Не щекочи, а то чихну, - предупредила дракониха.
        - Как жаль, что с хорошими людьми приходится расставаться, едва только познакомившись, - грустно вздохнул Ленон.
        - Ленон, она даже не человек, - шикнул спутнику Гаузен, боясь ненароком обидеть летающее пресмыкающееся.
        - Ну и что! - не понял намека Ленон. - Внешность не главное! У нее в груди тоже бьется сердце, полное доброты. А скоро она накормит ею своего новорожденного ребенка…
        - Кхм, ну ты загнул, - удивился Гаузен тому, насколько чудовищно поверхностными были познания драконьей анатомии у Ленона. - Нам пора, госпожа Гроза, да и вам, наверное, тоже.
        - Да уж, - снисходительно согласилась дракониха. - Если я еще немного рискну здесь задержаться, то мой драконыш вырастет вегетарианцем. Вернувшись, надо будет потолковать с этим погромом. Может быть, он согласится чистить мне зубы.
        Взмахнув напоследок крыльями, дракониха отправилась в обратный путь. Ленон захотел посмотреть ей вслед, но Гаузен буквально силой потащил его в сторону домика.
        - Салочка! - закричал Гаузен. - Салочка, мы пришли в гости!
        Но никто не отзывался. Тут из дома с обеспокоенным выражением лица выбежала тетушка Галатея.
        - Тетя Галантерея! - по привычке переврал имя торговки Гаузен. - Где Салочка?
        Но швея была так взволнована, что даже не стала его поправлять:
        - Салочка пропала! Когда я приехала, ее уже не было! Я везла товары в Вейносту на ярмарку и решила заскочить повидаться с ней. Но ее до сих пор нет дома, а я жду здесь уже давно!
        - Ну, придется и нам подождать, - расстроился Гаузен. - Тетушка, я ведь ей лекарство привез. Оно должно помочь ей!
        - Правда! Ты мой спаситель! - поначалу не поверила Галатея, но от избытка чувств тут же бросилась обнимать и целовать его.
        - Полегче! Лекарство раздавите! - как только мог вежливо отбивался юноша. - Ленона целуйте. Без него ничего бы не получилось! - после этих слов тетушка отстала от Гаузена и накинулась на его спутника.
        - Жалко, что так поздно, - оторвалась от церемонии благодарности тетушка и вздохнула.
        - Почему поздно? - насторожился Гаузен. - Срока годности хватит еще на несколько дней.
        - Я про церемонию выбора невест, - уточнила Галатея.
        - Матушка моя гусыня! - воскликнул Гаузен. - Я же совсем забыл про нее!
        - Я все поняла! - дошло до портнихи. - Туда Салочка и отправилась. Но у нее же нет шансов! Нам нужно догнать ее! Может быть, еще успеем!
        Тетушка Галатея спешно начала распрягать лошадей из повозки.
        - Как же это так? - обеспокоился Ленон. - Нас трое, а лошадей всего две. Он едва отошел от прошлого путешествия, и перспектива новой встряски его совсем не радовала.
        - Не бойся, не оставлю, - успокоил Гаузен. - Сядешь позади меня. Главное, держись покрепче.
        И они втроем отправились выручать Салочку.
        Глава XVIII
        Когда Ленон, Гаузен и тетушка Галатея ворвались в столицу Велитии Вейносту, они поняли, что далеко им проехать не удастся. Из-за проводимых торжеств улицы были полны народа. Оставив лошадей в ближайшей гостинице, компания побежала ко дворцу. Никаких приглашений у них с собой не было, но Гаузена, несмотря на длительное отсутствие, по-прежнему помнили, как слугу Леканта, и всех троих пустили через черный вход. Гаузен представил Галатею кухаркой, а Ленона - музыкантом. К ним особых вопросов тоже не возникло, так как на период торжеств всегда остро ощущалась нехватка рабочего персонала.
        Вбежав в центральный зал, где должен был проходить смотр невест, они поняли, что опоздали. Церемония уже подходила к концу. Салочка каким-то образом затесалась в передний ряд невест среди иностранных принцесс и знати помельче.
        Гаузен вспомнил, что, кажется, в древних свитках есть какой-то пункт, что согласно традиции на роль невесты могут претендовать и простолюдинки. Обычно у них не было никаких шансов, и мало кто из них становились королевами, но зато обеспечивалась хоть какая-то видимость равноправия благородных людей и простого народа. Лекант медленно осматривал ряды невест, среди которых Салочка заметно выделялась размерами ног. Их не смогло скрыть даже роскошное платье, которое запросто смогло бы сойти за королевское.
        - А девчонка всерьез подготовилась, - подумал Гаузен, смотря на хитрые узоры и оборки ее одеяния. - Если бы я только появился здесь хотя бы на день пораньше…
        Глаза девушки, не отрываясь, восхищенно следили за тем, кого она боготворила всю жизнь. Но застывшие в напряжении прекрасные черты лица Салочки, обрамленные светло-золотистыми вьющимися волосами, вместе с часто вздымающейся грудью говорили о небывалом волнении девушки. Гаузен опасался, что неудача настолько подкосит Салочку, так ждавшую этого момента, что потом она и вовсе откажется от лекарства. Прекрасные ноги будут ей больше ни к чему.
        Тут Гаузен в изумлении увидел, как ненавистный ему Лекант остановил свой взгляд на Салочке. Несколько мгновений они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Нервным суетливым движением Лекант поднял руку и устремил свой палец на Салочку:
        - Кто ты, незнакомка? - изумленно поинтересовался принц.
        - Я Салочка, ваше высочество, швея, - только и смогла вымолвить девушка.
        - Что же, Салочка, - произнес Лекант, осматривая платье девушки. - Велития потеряла искусную швею, но обрела прекрасную королеву.
        Лекант подошел к Салочке, и, поддерживая, как мог, неуклюже повел ее в центр зала. Тем временем, все еще неловко, как пьяница за столб, держась за Салочку, Лекант решил произнести вдохновляющую речь:
        - Слуги мои придворные! Верные мои подданные! Дорогие друзья! Сегодня вы видите перед собой самого счастливого человека. Ведь в этот день своим судьбоносным решением я обрел не только корону, но и любовь, которой я постараюсь поделиться со всеми вами. Каждый человек имеет недостатки, но кому дано право замечать их? Кто, как не простая девушка знает, чем мой народ живет, ест и пьет? Сам Катапак благословляет наш союз, и совместными усилиями при нашем правлении каждый бродяга обретет жилье…
        Но Гаузен уже не слушал, и до его сознания долетали лишь отдельные обрывки выступления. Его голову занимали совсем другие мысли. Смотря на улыбающихся Салочку и Леканта, у Гаузена на его глазах сыпались все сложившиеся представления о мире, который его окружал. Неужели толстая корка злобы, которая закрывала сердце Леканта, треснула, и оно смягчилось? Неужели он уже не тот негодяй, которого он знал раньше? Что, если прекрасное чувство навсегда изменило его, сделав другим человеком - добрым, открытым и отзывчивым? Или он всегда был добрым человеком, но стеснялся показать это? Ведь только добрый человек выбирает сердцем, а не глазами?
        Что если их судьба была предрешена свыше богами, и Гаузен вместе с лекарством был лишь маленькой шестеренкой? Сломайся которая или потеряйся, это все равно бы не остановило ту гигантскую машину, которая двигала их навстречу друг другу? Что если Гаузен всегда ошибался в Леканте, даже не подозревая, какой он на самом деле прекрасный человек внутри? Быть может, это Лекант всегда был справедлив к нему, потому что из них двоих настоящим негодяем был Гаузен? Тут юноше пришла в голову страшная мысль.
        Если бы вдруг корабль Настара добрался до Вейносты, может быть, им с Лин ничего бы не грозило? Хоть Настар и был мерзавцем, он просто отвел бы их к Леканту, выполняя его приказ? Что если Лекант просто бы выслушал ее и отпустил, понимая, что Книга Знаний в руках ордена принесет куда больше добра? Просто Лекант бывает резковат и высокомерен, но это все наносное?
        Ему припомнились слова Савушкина, которые он когда-то пропустил мимо ушей: «Неудачное перемещение между мирами может вызвать катаклизмы». Из-за этого, вероятно, и были уничтожены штаб ордена Охранителей Книг, остров со свободного архипелага, на который обрушились метеориты, и… корабль Настара вместе с Лин? Получается, что Гаузен собственными руками убил ее! Тогда на палубе он был почти уверен, что узнал ястреба Когтервача, который принадлежал принцу. Что ему стоило просто промолчать, не обратив на птицу внимания? Неужели все это время героем был Лекант, а Гаузен - лишь мелким проходимцем, который совал нос не в свое дело?
        Юноша всматривался в красивые черты лица девушки, которые счастье сделало еще более благородными. Так ли она прекрасна, как Лин? За пару дней он смог бы познакомиться с ней поближе. Не издали, среди толпы. Он зашел бы к ней в дом, и она была бы рада ему, как самому дорогому гостю. Гаузен подумал, что если бы он успел на день пораньше, то, может быть, Салочка была бы благодарна ему, а не Леканту. От подобных мыслей Гаузен с трудом воздержался от того, чтобы разбить ампулу вдребезги.
        Реакция присутствующих была так же противоречива, как и мысли Гаузена. Одни утверждали, что их государства или представители семей были оскорблены подобным выбором. Другие, наоборот, радовались, что Лекант сделал такой незавидный выбор, не дав другим могущественным кланам обрести еще больше власти. В конце концов, все вспомнили про тот самый пресловутый пункт в законах и вроде бы сошлись на том, что такое редко, но может произойти.
        Закончив речь, Лекант покинул невесту, как этого требовала церемония, и пошел общаться с представителями знати, а Салочку облепили благородные дамы и прочие придворные представители, желая познакомиться и снискать расположение новоявленной королевы. Девушка все еще глупо улыбалась, по-прежнему не способная поверить в то, что ее мечта исполнилась.
        Но тут Лекант взял под руку Салочку, и они отправились наверх.
        - Пойдем вслед за ними! - решился Гаузен и, схватив Ленона за плечо, потащил его прочь из зала.
        - А разве прилично будет следить за людьми в такой момент? - засомневался Ленон.
        - А когда еще? - возразил Гаузен и объяснил:
        - Не могу больше ждать! Такой груз на душе с этим лекарством! А вдруг не сработает?
        Проследив за принцем и будущей королевой до самой спальни, спутники увидели, как дверь захлопнулась. Гаузен подошел поближе и приложил к ней ухо.
        - Может, лучше постучаться и все объяснить? - тихо посоветовал Ленон, но Гаузен сделал знак молчать. Юноше не хотелось лишний раз встречаться со своим хозяином.
        - Мне кажется, что мы виделись раньше… - услышал мечтательный голос Салочки Гаузен.
        - Да, моя дорогуша, во снах, - согласился с ней Лекант. - Тебе надо полежать, отдохнуть от волнений. Тебя никто не побеспокоит. А я после вернусь. У меня государственные дела.
        Услышав последние слова, Гаузен сделал жест, чтобы Ленон и Галатея прятались. Лекант вышел из спальни, запер дверь и удалился. Когда принц скрылся из вида, Гаузен вылез из своего убежища и позвал остальную компанию. Ему удалось раздобыть ключи от всех комнат, и он тут же ими воспользовался.
        - Тетушка! - обрадовалась Салочка и приподнялась с подушек.
        - Гаузен! - не менее радостно назвала юношу по имени девушка, и он удивился, откуда она его знает.
        - Тетушка рассказывала о тебе, какой ты хороший. К тому же, на тебе курточка из ее лавки, - будто бы прочитав мысли юноши, пояснила Салочка.
        - А это Ленон! - представил Гаузен спутника, которому было неловко, что девушка обделила его друга вниманием.
        - Салочка, - взволновано начала тетя Галатея. - Они принесли тебе лекарство…
        - Какое лекарство? - удивилась Салочка, которая от счастья позабыла обо всех своих проблемах.
        - Лекарство от ног, - пояснил Ленон. - То есть для ног, я хотел сказать.
        - Оно мне больше ни к чему, - простодушно возразила девушка. - Лики полюбил меня такой, какая я есть.
        Похоже, она уже успела дать принцу ласковую кличку.
        - Ты не о себе подумай, ты о принце подумай, - начала увещевать тетушка. - Да ты представляешь, сколько одни твои ноги весят? Он же пока нести тебя будет, всю спину себе надорвет.
        - Может, он будет таскать меня на тележке? - засомневалась Салочка.
        - А ты представляешь, как он любит ездить на лошадях? - вклинился в разговор Гаузен, которому, вообще-то совсем не хотелось заступаться за Леканта. - Разве тебе не хотелось бы скакать с ним рядом? Или держаться за его спину? Да и вообще, ноги для любви… кхм… не помешают.
        При этих словах Ленон густо покраснел, а Салочка задумалась.
        - Хорошо, - согласилась наконец Салочка, похоже, вспомнив, что мечтала избавиться от своего недуга всю жизнь. - Но нужно поторопиться. Я хочу, чтобы это было сюрпризом для Лики.
        Гаузен достал ампулу и протянул Ленону, лишний раз обрадовавшись, что им удалось успеть вовремя.
        - Слушай, Ленон, а почему вообще такой ограниченный срок годности? - вспомнил Гаузен.
        - У нанороботов батарейки тогда разрядятся, - растолковал Ленон.
        Он вытащил руководство по применению и начал внимательно читать его. Тетушка Салочки тоже принимала активное участие. Салочка приподняла платье, и Галатея вколола в каждую ногу по половине дозы. Потом тетушка, следуя инструкциям, сделала на ногах небольшие надрезы повыше голени, и поставила таз, чтобы стекал гной. Когда все закончилось, Ленон порылся в платяном шкафу и нашел пару лент, чтобы перевязать Салочке ноги. Салочка некоторое время любовалась своими новыми ногами, поболтала ими в воздухе, а потом попыталась осторожно вступить на них, поднявшись с кровати.
        - Ой, Салочка! Ты же потеряла столько весу! Тебе обязательно надо покушать! - всполошилась тетя Галатея и, несмотря на возражения племянницы, выскочила из комнаты и побежала на кухню.
        - Даже не знаю, как вас благодарить, - смущенно произнесла девушка. - Впрочем, знаю.
        Тут Салочка прижала к себе Гаузена и поцеловала его.
        - Спасибо тебе, Ленон, - не спрашивая, отблагодарила Салочка юношу таким же образом, отчего тому стало очень неловко.
        - Если бы не Лин, - погрустнев, вспомнил Гаузен. - То нам бы никогда не достать лекарство. Жаль, что ее сейчас нет рядом.
        - Я могу отблагодарить тебя за нее, - обрадовалась Салочка и снова придвинула Гаузена к себе.
        Ленон хотел было сказать, что вакцину дал им лично космонавт Савушкин, но испугался, что Салочка в отсутствие последнего снова его отблагодарит. Тут Ленон услышал за дверью чьи-то шаги, и решил, что пугаться так пугаться, и спрятался под кровать. Гаузен же был немножко занят и не обратил на шаги внимания, подумав, что это тетушка Галатея возвращается с кухни. Ленон хотел предупредить друга, но было уже поздно.
        Широким движением руки распахнув дверь, в комнату вошел Лекант.
        - Что это… Что за? - никак не мог выговорить Лекант. Его глаза бегали то вверх, то вниз, так что нельзя было понять, чему он удивлялся больше - новым ногам Салочки или близости Гаузена с его невестой.
        - Лики, это не то, что ты думаешь, просто он излечил меня от моей болезни. Теперь мы с тобой будем еще ближе. Ведь у меня такие же ноги, как у тебя, - пыталась заступиться за Гаузена девушка.
        - Вот значит как… Как у меня, - никак не мог прийти в себя Лекант, у которого ноги были немного кривоваты. Чтобы принц удостоверился, что с ее ногами все в порядке, она подняла платье и показала ему свои здоровые ноги.
        - Да как ты смеешь?! - чуть не задохнулся Лекант. - При всяких проходимцах!
        Салочка хотела было вступиться за своего спасителя, но принц грубо толкнул ее на кровать:
        - Чтоб сидела здесь и даже пискнуть не посмела, - пригрозил Лекант и выволок ошеломленного Гаузена из спальни.
        - Спасай Салочку, - почти беззвучно, одними губами бросил Гаузен другу, прятавшемуся под кроватью. Не расслышав до конца, Ленон, тем не менее, все прекрасно понял.
        Лекант захлопнул дверь и передал юношу вооруженной страже, а сам пошел следом.
        - Давно тебя не видел, Гаузен, - на удивление спокойно произнес Лекант, ведя его куда-то. - Нам будет с тобой о чем поговорить.
        Тем временем Ленон вылез из-под кровати:
        - Что Лекант с ним сделает? - сходу задался вопросом юноша.
        - Я думаю, он его наградит, - легкомысленно произнесла девушка. - Сделает главным советником или…
        - Премьером? - предположил Ленон, но поймал себя на мысли, что этот термин не слишком-то подходит для здешних мест.
        - Ну, думаю, премирует как-нибудь, - не разобралась девушка. - Может, даже соорудит его статую из чистого золота, а в глазах - алмазы.
        Представив это, Ленона передернуло от ужаса. Он хотел снова увидеть друга живым и здоровым, а не в не пойми каком виде. Тут он вспомнил, что, уходя, Гаузен велел ему спасать девушку, что Ленон понял как то, что ее нужно поскорей вывести из дворца и как можно подальше отсюда.
        - Салочка, нам нужно бежать отсюда, - осторожно предупредил юноша.
        - Бежать? - удивилась Салочка. - Я бы сейчас с радостью пробежалась. Я ведь никогда этим не занималась. Но нам нужно дождаться Лики и Гаузена. Будем вместе гоняться друг за другом по саду!
        - Тогда мне придется тебя… похитить! - смутившись, пригрозил юноша, который должен был любой ценой выполнить данное другу обещание.
        - Похитить? - рассмеялась девушка. - Единственное, что ты бы мог похитить у меня - это мое сердце, ведь ты такой добрый… Но оно уже принадлежит Лики.
        Услышав теплые слова о себе, Ленон чуть не прослезился от умиления, но взял себя в руки. Он решил немного сменить тактику и напугать девушку так, чтобы она, не раздумывая, подчинилась его приказам.
        - Это неправда, что я добрый! Я злой и ужасный! Недавно я в домике одну пожилую женщину зарезал… Вот этими самыми руками! - гробовым тоном припомнил Ленон, как спас друга от колдуньи.
        - Одними только руками? - прыснула со смеху девушка. - Неужели, ты месяцами не стриг ногти, а потом затачивал их?
        - Я не только страшный разбойник, но и могущественный маг, которого боятся остальные волшебники! - не сдавался Ленон. - Одни боялись Шаха ибн Джамала Ловкопальцевого, другие - колдуна Юркого Кукольника, умеющего подчинять своей воле все живые существа, включая даже самые малые и пушистые. Кто-то пугался одного только имени дона Скелеторе Кожадакости, более известного, как Кощей Бессмертный, а кого-то повергал в ужас индийский мастер боевых искусств Махат Ногамди. Но меня боялся сам Клинт. Клинт Иствуд!
        Услыхав, какую репутацию насочинял себе Ленон, и как неубедительно это звучало из его уст, девушка снова зашлась в безудержном приступе смеха.
        - Ленон, ты такой забавный, - наконец успокоившись, заверила юношу девушка. - Расскажи эту шутку Лики, когда он вернется. А-то временами он такой мрачный…
        Осознав, что врун из него никудышный, Ленон решил рассказать Салочке правдивую историю, которая смогла бы переубедить ее:
        - Один афроамериканец… Хотя нет, наверное, афромавританец. А, может быть, даже афродизиак! Но это не важно! Важно, что звали его Отелло, и он так отчаянно любил свою жену Дездемону, что когда по ошибке возревновал ее, то от ревности ужасно обидел ее! А потом до конца жизни сильно убивался из-за этого!
        - Я не хочу расстраивать Лики, - поразилась услышанному Салочка.
        - Нужно скрыться хотя бы на пару дней, пока все не успокоится, - продолжил уговаривать Ленон.
        - Но я должна заступиться за Гаузена! - напомнила девушка.
        - Я заступлюсь за него, - пообещал, хотя и не знал еще как, Ленон, которому Гаузен доверил заботу о девушке. - Но нам нужно сначала незаметно скрыться из дворца.
        - Похоже, мне придется переодеться, - с грустью вздохнула Салочка, в последний раз посмотрев на свое роскошное платье. После того, как она вложила в него столько сил, и его высоко оценил сам принц, конечно же, ей хотелось поносить его немного подольше.
        - Я отвернусь, - заверил Ленон, и снова спрятался под кровать. Оттуда юноша услышал скрип открываемого шкафа, а затем шорох перебираемой одежды.
        - Ну, как я тебе? - донесся через некоторое время голос Салочки.
        - А ты точно оделась? - осторожно поинтересовался Ленон, но голову все-таки высунул.
        Салочка надела синий плащ, белую рубашку и обтягивающие штаны. Похоже, это была одежда Леканта, так что на девушке она немного болталась.
        - Ты, наверное, самая прекрасная девушка в этом мире, - восхищенно произнес юноша. - Но не в моем, - расстроено добавил про себя Ленон, вспомнив Руфи. - Но надо накинуть капюшон. Может, сойдешь за служанку.
        Ленон достал связку ключей, которую успел передать ему Гаузен, и отпер дверь спальни.
        По дороге они чуть не сшибли тетушку Галатею. Портниха, видимо, не ожидая встретить их в таком виде, или возмутившись тем, что девушка встала с кровати, уронила всю еду с подноса. Но Ленон с Салочкой быстро объяснили ей суть дела, и они втроем, пользуясь всеобщей суматохой из-за недавних событий, сумели покинуть пределы замка.
        Уже в таверне они решили обсудить план действий, но Ленон, вспоминая те страшные вещи, которые Гаузен говорил про своего хозяина, не дал им задержаться ни на мгновение. Он усадил тетушку с племянницей на лошадей и велел им ни в коем случае не возвращаться в ближайшее время, спрятавшись где-нибудь понадежней.
        - Мы с Гаузеном вас догоним, и сообщим, когда все уляжется, - пообещал Ленон. Но когда он остался один, то понял, что действительно полон решимости спасти Гаузена. Просто не знает как.
        Ленон окунулся в Книгу Знаний, пытаясь отыскать хоть какую-то зацепку, но почти ничего не разузнал даже о судьбе Гаузена. Проведя ночь в неведении и отчаянии, Ленон начал надеяться, что, может быть, Лекант ничего плохого, в сущности, с Гаузеном и не сделает. Юноша решил, что завтра он просто пойдет к замку и попытается разузнать, как дела у друга.
        Тем временем Лекант отвел Гаузена в свои покои, отпустил стражу, и они остались одни.
        Гаузен почувствовал, что привычный скользкий страх перед Лекантом снова возвращается к нему.
        - Присаживайся, Гаузен, - на удивление спокойно предложил Лекант.
        - Только после вас, - попытался соблюсти этикет юноша, но его благородный порыв оценен не был.
        - Ну да, конечно, кто же из нас теперь коронованная персона, которая решает, где кому сидеть, - издевательски воскликнул принц и насмешливо изогнул руку, изображая реверанс, но в последний момент вместо поклона он отвесил Гаузену такую оплеуху, от которой юношу тут же кинуло спиной прямо на стул.
        - Мой лорд! Это не то, о чем вы подумали, - снова повторил Гаузен, не зная, как выкрутиться из неприятной ситуации.
        - Откуда тебе, бродяге, знать, о чем я думаю?! - перебил Лекант и пристально посмотрел на руку Гаузена. Юноша заподозрил неладное и попытался спрятать ее под стол, но было поздно.
        - Вот она! Моя перчатка! - воскликнул Лекант, мелочность которого была известна многим обитателям дворца.
        - Господин, я нашел ее и доставил вам! - заверил Гаузен и, как доказательство добрых намерений, сбросил перчатку и положил ее перед принцем.
        - Нашел, значит… - не поверил Лекант. - Валялась, наверное, вместе с этой саблей.
        Принц внимательно осматривал оружие, отобранное стражей у Гаузена. Он даже проверил клинок ногтем, изрядно подпортив себе маникюр. Но Лекант не сильно расстроился порче ногтей:
        - Я никогда не просил об этом… но для сражений пригодится, - даже и не думал благодарить Лекант.
        - За этот замечательный клинок я заплатил немало денег, - доверительно сообщил Леканту Гаузен в надежде, что не останется без вознаграждения за вынужденный подарок.
        - Да откуда у тебя деньги, побирушка! Наверное, на помойке подобрал! - рассердился Лекант.
        Гаузен хотел было опровергнуть слова принца, показав монеты, заработанные недавно за спасение города от драконихи, но испугался, что принц их тоже отнимет.
        - Еще я нашел место для замка. Прекрасное место. Я даже письмо написал. Но оно, похоже, не дошло, - оправдывался Гаузен, все больше и больше понимая тщетность своих усилий.
        - Откуда ж тебе знать, дошло или нет? И дураку ясно, что ничего ты не посылал! - не поверил Лекант.
        - Ваше величество, я был сильно занят и не мог за всем проследить. Я пытался достать лекарство для вашей невесты. И то, что она пыталась как-то отблагодарить меня - это от радости и незнания придворного этикета…
        - То есть, хочешь сказать, это я тебе должен быть благодарен? К чему ты клонишь? Что я виноват за подобное поведение перед ней? - все больше и больше распалялся принц.
        - Ты, наверное, подумал, как я мог унизить самого прекрасного человека, который только есть на свете? - поинтересовался Лекант и эти слова были наполнены настолько неподдельно искренним обожанием, что в Гаузене затеплилась последняя искра надежды на то, что Лекант все-таки любит Салочку. - Унизить себя, - закончил фразу Лекант. - Я унизил себя, связавшись с этой голодранкой!
        - Но разве человек не должен радоваться счастью своей возлюбленной? - потрясенно прошептал Гаузен, осознав, что он был наивным идиотом от начала до конца.
        - При чем тут счастье?! При чем тут любовь?! - перебил Лекант. - Да она бы у меня из койки и не вылезала!
        - Маньяк, - тихо изумился Гаузен, но принц его не расслышал:
        - А ты думал, что я для танцев ее себе взял? Она бы мне все ноги оттоптала! Да мне плевать, чем вы с ней там в спальне занимались! Мне она вовсе не для этого нужна! - неистовствовал принц.
        - Но она… идеальна… - только и смог вымолвить Гаузен, у которого перехватило дыхание от откровений Леканта.
        - Идеальна?! - возмутился принц. - Идеального человека я видел недавно. Он смотрел на меня, когда я любовался озерной гладью!
        - Утопленник что ли? Так вот ты чем занимаешься в свободное время, - подумал Гаузен и сделал еще одну отчаянную попытку. - Но она ведь полюбила тебя!
        - Каким же надо быть чудовищем, чтобы не любить меня?! Я же король Велитии! Самый могущественный человек в королевстве! - продолжил самовосхваление принц. - Что может быть лучше больной жены? И ведь никто не заподозрит, что ты ее отравил! Она всегда такая была! И я искренне надеялся, что всегда такой будет! Эти принцессы со своими амбициями, какую из них бы я не взял, все равно бы совали свой нос не в свое дело. Иностранная знать преследовала бы интересы своих государств, а местная - собственных семей. Они бы мне все правление испортили! А я хочу властвовать один! Понимаешь? Один! Хочу сам принимать все решения!
        - Как ты не можешь понять?! Салочку не интересует власть! - пытался защитить девушку Гаузен.
        - Что за чушь! - возмутился Лекант. - Все человеческие отношения строятся на подавлении и подчинении! И ты смеешь, глядя мне в глаза, отрицать это? Я слышал, что ты сам, бродяга из бродяг, и то обзавелся слугой!
        - Он не мой слуга! Он мой друг! - вступился за Ленона Гаузен, но Лекант пропустил слова юноши мимо ушей.
        - Ты не представляешь, что я пережил, пока общался с этими претендентками на престол Велитии. Подумать только! Принцесса Неодетта из Хаслинии. Я бы на ее месте не то чтобы прикрылся посильнее - вообще бы на люди не показывался. Да у нее талия шире, чем хаслинские шаровары! А остальные - немногим лучше. А тут вдруг - и такой подарочек прямо с небес! Уродливая невеста без средств и влияния! Проигравшим претенденткам совсем не завидно, что их место заняла калека, а народ Велитии рад, что одна из них забралась на такую высоту, в тайне мечтая о том, что и они когда-нибудь окажутся там же. Пусть мечтают дальше! Мои предки основали это королевство, привели сюда людей и защищали их! Жители Велитии обязаны мне всем - своими жизнями и имуществом! И при моем правлении они никогда не вылезут из той грязи, в которую они себя сами и загнали. Я бы им так надавил на жалость, что они бы взвыли от боли как хор шиворотней в полнолуние! Я бы эту дуру с ее уродливыми ногами не только держал бы круглый год в постели, показывая время от времени… Я повысил бы пошлины на ее «лечение»! Даже представить противно, как я
унижался перед этими отбросами! Слуги мои притворные, скверные мои подданные! - начал передразнивать собственную речь Лекант. - При моем правлении каждый бродяга обретет жилье… А каждый горбатый - могилу! Чем мой народ живет и пьет? Какая разница! Обещаю, что положение каждого из вас резко повысится… При помощи петли на шее! Да как я только мог говорить такую ерунду?! Плюнуть бы в них всех, да слюны не хватит! Да все люди - это просто обыкновенные гады, которые ползают у меня под ногами! Мне что, уподобляться им? Если бы это случилась, то представляю себе, какими словами бы закончилась брачная церемония. Объявляю вас ужом и змеей! - не прекращая, разорялся Лекант.
        Тут он немного отошел от своих мрачных фантазий и его взгляд вернулся к тому, кого он считал своим слугой.
        - Все было так хорошо, так естественно! Пока кое-кто не пришел и не нарушил все мои планы! Догадался, о ком это я, придурок?! - обернулся Лекант и рассержено ткнул пальцем в юношу.
        Гаузен хотел было возразить, что придурки - угадывают, а догадываться у них ума не хватает. Но, посмотрев на злобный оскал Леканта, решил промолчать, что взбесило принца еще больше:
        - Гаузен, ты такой идиот, что даже сам не понимаешь насколько! Если бы ты был хоть капельку умным, то ты бы понял, какой ты дурак! - похоже, в этот момент Лекант поймал себя на мысли, что начинает путаться в словах, и снова эмоции в его речах начали уступать место доводам разума:
        - Я же все просчитал, когда увидел ее тогда в зале среди остальных воровок, только и думающих о том, как украсть мой трон. Я слышал когда-то эту историю, что неподалеку от Вейносты живет неизлечимо больная девушка, и никакие целители и маги не могут ей помочь. Когда я увидел ее в тронном зале, то понял: Все, что нужно сейчас сделать - это запереть и властвовать. А теперь получается, что она и шагу мне не даст ступить без своего вмешательства! Со здоровыми ногами она будет бегать за мной по пятам! И даже заколдовать обратно нельзя! Пока найдешь подходящего чародея, вся правда вылезет наружу! Теперь ее чудесное исцеление все сочтут за благословение богов. Да ее саму начнут почитать как богиню! Ее будут боготворить, не меня! - сокрушался Лекант. - А ведь я идеальный человек во всех отношениях… Идеальный настолько, что не существует такого человека, который бы смог оценить это по достоинству!
        - Не обманывай себя. Твое сердце сделано из свинца, а в жилах течет чистая ртуть! - подумал Гаузен, но вслух произнести этого не решился.
        - Мне не нужна здоровая! Мне нужна больная! Вечно обязанная мне своим жалким существованием! Но не прошло и пары мгновений, как она тут же предала меня. Да без моего разрешения она и шагу не имела права ступить, не то что пускать в комнату посторонних и излечивать ноги не пойми откуда взявшимися лекарствами! - негодовал Лекант, но его глаза оставались по-зловещему холодными, будто он замыслил что-то недоброе.
        - Как же ты не понимаешь, что она сделала это ради тебя! Она хотела устроить тебе сюрприз! - попытался защитить Салочку Гаузен.
        - Я никогда не просил об этом! - возразил принц, и его голос предательски задрожал:
        - Разве любовь не заключается в том, чтобы любить таким, каким есть? Мне она нужна была такой, какой она была до недавнего времени!
        - Нет, Лекант, - печально возразил Гаузен. - Любовь в том, чтобы измениться к лучшему… ради того, кого ты любишь. Она изменилась ради тебя. Только ради тебя и никого другого!
        Гаузен вспомнил, как он впервые встретил Лин. Сначала девушка показалась ему язвительной и придирчивой, но потом он понял, что это не простые придирки. Просто девушка увидела в нем то, что он в себе не замечал, и пыталась вытащить это наружу. А когда ее не стало, Гаузен начал меняться сам. Но сильно ли он изменился?
        - Ага! Она сделала то, чего мне совсем не нужно, и теперь хочет потребовать что-то взамен. Обойдется! Я меняться не собираюсь. Я идеален! - возликовал Лекант, восстановив прежнюю уверенность в собственной правоте.
        - Ты просто завидуешь ее счастью… - пришла в голову мысль Гаузену.
        - Поверь мне, Гаузен, зная, что ее ждет, я совсем не завидую ей… - зловеще произнес Лекант и переключил свое внимание на собеседника:
        - А я недооценил тебя, Гаузен! Я всегда думал, что твой ум - прямой как палка, а он извилистый, как ветка на елке.
        - Не тебе судить меня, Лекант! - вспылил Гаузен, который пресытился до тошноты теми потоками ненависти, которые стекали с губ принца. - Тот, кто не способен любить, не имеет права судить! А ты не любишь людей! Ты никого, кроме себя, не любишь!
        - Ну почему же я сразу никого не люблю? - криво ухмыльнулся Лекант. - Я терпеть не могу людей только двух видов - мужского и женского.
        - Вот ведь, гермафродит недоделанный! Я устал иметь дело с такими, как ты! - не сдержался Гаузен.
        - Вот как? - изогнул бровь Лекант, удивившись прямоте юноши. - А я уже собирался тебя простить… Может, передумаешь?
        Слово «простить» было последним словом, которое Гаузен ожидал услышать от Леканта, поэтому он, не сказав ни слова в ответ, в недоумении уставился на принца.
        - Ты переиграл меня Гаузен, и я не могу этого не оценить. Может быть, ты даже не подозревал о наличии моего плана, но это делает мое поражение еще более жалким. Ведь ты переиграл меня не глядя, вслепую. Когда я получил донесение от капитана Настара, что вместе со служительницей ордена Всемзнания он везет какого-то паренька в отличной кожаной куртке, я сразу заинтересовался, кто бы это мог быть? Но потом Настар исчез. Да, в общем, и не только он. Так что сейчас было бы глупо избавляться от столь смышленых помощников. Ты еще можешь все исправить. Можно сделать так, что мы оба выиграем от этого.
        - Сделать что? - спросил Гаузен пересохшими губами, предчувствуя недоброе.
        - Ты должен убить Салочку, - спокойно ответил Лекант и довольно улыбнулся, наблюдая за реакцией собеседника, остолбеневшего от ужаса.
        - Да как ты смеешь! - закричал Гаузен и вскочил с места. От того, чтобы ударить своего принца его отделяла только мысль, что все это - очередная жестокая шутка Леканта.
        - Не строй из себя недотрогу. Думаешь, я не догадываюсь, кто расправился с Кловиадом и его подручными? Но мне их не жаль. Они были самыми настоящими человеческими отбросами. Теми, кто убивает без цели. Я и сам удивляюсь, как не прикончил их раньше.
        Банда Кловиада терроризировала окрестности Рисламала, и местная стража никак не могла расправиться с ними. Вообще, мне плевать на чужие страдания, но отбирать у велитов деньги - это моя обязанность, а не чья-то еще. Эти нападения я воспринял как личный выпад против моей власти. И тогда я решил взять это дело в свои руки. Я собрал отряд лучших солдат и наемников и отправился в путь. Потом я устроил засаду на эту банду и перебил ее почти целиком.
        Когда ко мне привели Кловиада, я уж было хотел приказать, чтобы его порешили на месте… Но я посмотрел на него и увидел в его глазах что-то знакомое. Какую-то застарелую обиду. И тогда я пощадил его. Мы нашли с ним общий язык. Чувствую, что и корабль Настара не причалил в порту Вейносты по твоей вине. Но я понимаю, что один бы ты точно не справился. Здесь не обошлось без Книги Знаний. Я послал за ней своих людей. Но им не удалось справиться с тобой. Но, по крайней мере, мне не придется платить им награду. Ее заслуживаешь ты, и в куда большем размере. Просто прикончи Салочку, как прикончил их, а потом отдашь мне книгу. Поверь мне, Гаузен, я знаю, как ей воспользоваться.
        Юноша потрясенно молчал, не в силах сдвинуться с места. У него просто в голове не укладывалось то, что от него требовал принц.
        - А я уж выступлю! Мне надоело быть добрым! Я буду печальным! - трагически воскликнул Лекант, будто бы репетируя выступление. - Я заявлю, что моя возлюбленная королева, не выдержав переживаний, скончалась от тяжелой болезни. Я объявлю десятилетний траур по ней! Я поставлю ей памятник из чистого золота! Никто не усомнится в моей самой искренней любви к ней! А потом я воспользуюсь могуществом Книги Знаний и обрету такую власть, которой ни у кого не было со времен четырех королей! Что ты притащил оттуда? Жалкую склянку с лекарством от болезни! А мог бы притащить такое, что изменило бы этот мир до основания!
        - Ты не сможешь изменить этот мир, Лекант, - горестно покачал головой Гаузен, и принц застыл в недоумении. - Такие, как ты, могут только разрушать его. В твоем сердце полно ненависти. Ты ненавидишь любовь, потому что боишься ее. Из-за того, что не можешь добиться ее силой.
        На лице Леканта появилось выражение упрямой жестокости:
        - Да разве ты не понимаешь, почему я выбрал тебя еще тогда, когда сделал своим слугой? Ты, как и я, никому не доверяешь! Ты язвителен и не способен общаться с людьми на равных! Ты все предпочитаешь делать в одиночку!
        - Таким я был когда-то, - согласно кивнул юноша головой, но тут же поднял ее и пристально посмотрел принцу в глаза. - Но больше я не хочу быть таким.
        - Прибереги свои откровения для старческих мемуаров, до написания которых ты можешь и не дожить! - перебил Лекант и повысил тон. - Да что ты ломаешься, как последняя портовая шлюха! Наложи ей подушку на голову и все! Если она тебе небезразлична, в отличие от меня, можешь даже воспользоваться ей напоследок!
        - Это из-за тебя погибла Лин! А теперь ты хочешь убить Салочку! Ты разрушаешь все, что мне дорого! - в отчаянии закричал Гаузен и набросился на принца, но его лицо остановил полный колец кулак Леканта.
        - Стража! - громко позвал принц. - Уведите изменника в подземелье! И покажите ему, что бывает с теми, кто не проявляет должного уважения к своему королю. Как жаль, что мы не нашли общий язык, Гаузен, - разочарованно прошептал он напоследок. - Но не расстраивайся. Ты еще успеешь послужить мне, как следует… А мне пора навестить мою возлюбленную невесту.
        Но не успел Гаузен толком прийти в сознание после побоев, как в камере его снова навестил Лекант.
        - Что ж Гаузен, я снова тебя недооценил, - с неудовольствием признал принц. - Ты постарался и еще раз опередил меня на шаг. Салочка переоделась и сбежала. С ее новыми ногами и в другой одежде ее вряд ли кто узнает… Никто, кроме моих наемных убийц. Я заметил, какие вещи пропали из шкафа, и уже дал описание нужным людям, которые не задают лишних вопросов. Они найдут ее так быстро, что она даже не успеет переодеться. Так что ее судьба решена. Но у тебя еще есть шанс спастись. Скажи мне, где Книга Знаний, и я отпущу тебя. И вознагражу.
        Но Гаузен молчал.
        - Почему ты больше не подчиняешься мне?! - отчаянно завопил Лекант. - Я же твой король!
        - Твоя власть основана на страхе, а тебя я больше не боюсь. Я боюсь только за судьбу своих друзей. Поэтому не скажу тебе ни слова, как бы ты меня ни пытал. И еще… - тут Гаузен приглушил голос, будто хотел сообщить что-то важное. Лекант приблизил ухо ко рту висевшего на цепях юноши.
        - Ты не мой король. Ты крысиный король, - прошептал Гаузен.
        - А ты скоро станешь крысиным кормом! - разъярился Лекант.
        - Да пошел ты… - прохрипел Гаузен и изо всех сил плюнул принцу в лицо.
        Лекант уже было замахнулся для нового удара, но, посмотрев на нынешнее состояние юноши, передумал и злобно засмеялся.
        - Я бы мог выколоть тебе оба глаза, Гаузен. Но мне жалко тратиться на поводыря, который будет вести тебя на казнь. Лучше потом я дам это сделать моему ястребу Когтервачу. И еще я хочу, чтобы ты все видел. Видел мой триумф и свое падение в бездну.
        Тут Лекант стер рукой со щеки слюну, но с удивлением обнаружил, что она вся красная. А потом он сунул палец в рот.
        - Это будет первая кровь, которую я попробовал в начале своего правления. Потом я попробую кровь Салочки, ее тети, твоего дружка, - перечислял Лекант, с удовольствием смотря, как слезы бессилия катятся по лицу юноши. Принц понял, как он может причинить боль куда более страшную, нежели пытки и унижения.
        - Любого, кто встанет на моем пути. В таких делах я не брезгливый, Гаузен. Думаешь, ты своим молчанием спас своих друзей? Ты подвел их, Гаузен! Если бы они не связались с тобой, им бы сейчас ничего не угрожало! Но уже скоро кто-то из них обязательно сознается, где Книга Знаний. Женщинам, видишь ли, хуже удается переносить пытки. Но знаешь, что я могу пообещать тебе, Гаузен? Лицо Салочки я не трону. Я ведь все еще собираюсь похоронить ее в открытом гробу, - поделился напоследок своими планами на будущее Лекант. - Рад был с тобою поболтать. Но я обрадуюсь еще больше, когда ты будешь болтаться в петле. Хотел бы я отрубить тебе голову или четвертовать, но не хочу начинать свое правление, проливая кровь на глазах публики. Мало ли что про меня подумают… И вообще, если не умеешь любить, это еще не значит, что нельзя добиться любви у других людей, - загадочно намекнул Лекант. - Еще увидимся, Гаузен. А пока не буду мешать тебе наслаждаться твоими кошмарами.
        - Ты единственный, кто получает от кошмаров удовольствие, Лекант, - мрачно возразил Гаузен. - Ты воплощение всего самого мерзкого и ужасного, что я встречал в своей жизни. Мне противен каждый миг, который я провел в компании с тобой.
        - Тогда ты должен радоваться, что завтра увидишь меня в последний раз. Да кем ты себя возомнил? Благородным рыцарем? Спасителем невинных и угнетенных? Да голову такого человека, как ты, надо повесить на стену, как доказательство, что такие добряки вообще на свете существуют. Сам подумай, какой сейчас из тебя герой? Ты наивен, Гаузен!
        - Лучше быть наивным, чем ненавистным, - попытался объяснить юноша, хотя он уже и не надеялся хоть на какое-то понимание.
        - Не обольщайся - ты всего лишь жалкий голодранец и побирушка! - злорадно ухмыльнулся принц и ушел, оставив Гаузена наедине со своими мыслями.
        - А что, если у Леканта сердце не из свинца, а из камня… - думал он и много раз представлял себе момент, как Лекант вламывался в спальню, но юноша успевал выхватить саблю и протыкал одичавшее от ненависти сердце принца. Конечно, Салочка пришла бы в ужас и возненавидела Гаузена. Да и все равно юношу потом бы казнили. Пускай бы он, как сейчас, томился в подземелье в ожидании худшей участи, ему не пришлось бы беспокоиться об участи остальной компании.
        - По-крайней мере, я прожил жизнь не просто так, - шептал Гаузен. - Я смог полюбить, у меня были друзья. Я помогал людям. Я благодарен за все хорошее.
        Гаузену привиделось, как он вновь плыл в каюте корабля вместе с Лин. Он вновь слышал ее голос, ее историю про Демиана.
        - Демиан… Катапак… Или какой-то другой бог. Может быть даже тот, чьего имени я не знаю, - молил юноша. - Я не хочу больше страдать. Но еще больше я не хочу, чтобы страдали они…Спаси Ленона, Салочку и тетушку Галатею от рук этого безжалостного упыря. Всю жизнь ты был не очень милосерден ко мне. Так что воздай же им то, что задолжал мне. Но если ты на стороне Леканта, то будь ты проклят! - не выдержал Гаузен и снова впал в отчаяние, перешедшее потом в тяжелое забытье, полное жутких видений.
        Это была самая страшная, самая ужасная ночь, которую провел Гаузен за свою жизнь. Она, казалось, тянулась вечно, и он запомнил ее до конца своих дней.
        Глава XIX
        Наутро Ленон собрался во дворец, надеясь встретиться с Гаузеном или хотя бы разузнать о его участи. Но проникнуть туда ему суждено не было. Вся площадь была заполнена людьми, а другого пути ко дворцу Ленон не знал. Юноша уже хотел заглянуть в Книгу Знаний, чтобы узнать альтернативный маршрут, но тут на помост вывели Гаузена. Ленон посмотрел на него и содрогнулся от ужаса. Его друг выглядел еще хуже, чем после разбойничьего плена, и едва держался на ногах. Лицо Гаузена было покрыто кровоподтеками и, казалось, что он уже мало обращал внимание на происходящее. Его сил едва хватало, чтобы совсем не повесить голову вниз.
        - Может быть, сейчас он просто выступит? - в отчаянии подумал Ленон. Но вышедший на балкон принц развеял последние надежды юноши. Толпа при виде коронованной особы подозрительно замолкла.
        - Мой возлюбленный народ! - пробежавшись глазами по толпе, начал свою речь принц. - С утратой в голосе я вынужден сообщить вам печальную новость, - продолжил он, и в его тоне начали все отчетливей звучать трагичные нотки. - Разумеется, вы ждали, что сегодня я выступлю со своей нареченной невестой, и вместе с ней мы поделимся со всеми вами нашим счастьем. Когда я впервые увидел Салочку, мое сердце затрепетало от радости. И я спрашиваю себя - не это ли был самый счастливый миг в моей жизни?
        Я сразу понял, что на меня смотрела именно та девушка, с которой мне хотелось бы находиться вместе до самого конца… Но я и помыслить не мог, что этот момент подоспеет настолько стремительно.
        После этих пафосных слов Лекант примерил на себя скорбное выражение лица, нагнетая обстановку и готовя толпу к откровению.
        - Нашу благословенную богами Велитию постигла страшная беда! И горевать нам придется очень долго… И я спрашиваю Катапака - за что нам всем это наказание? Но не Катапак повинен в свершившемся несчастье!
        Тут Лекант метнул полный искренней ненависти взгляд в сторону стоявшего внизу на помосте Гаузена и для верности указал на него своим пальцем.
        - Этот человек, завидуя нашему с Салочкой счастью, предательски убил мою возлюбленную и вашу королеву!
        И я спрашиваю себя - существовал ли на этом свете человек, который любил бы ее так же сильно, как и я?
        В этот момент Ленону показалось, будто принц вонзил себе в ладонь свои длинные ногти, и после этого Лекант смахнул со щеки слезинку и продолжил:
        - Но как бы я сильно ее не любил, я все же понимаю, что не мне одному она была дорога! Она была частью простого народа! Она была одной из вас! Поэтому стоящий перед вами негодяй предал не только меня, но и всех вас вместе взятых! И я спрашиваю вас - какой участи достоин этот, с позволения сказать, человек? Но если, посмотрев на его облик, вам вдруг станет хоть немного жаль его, то не обманывайтесь! Да, он покрыт кровью. Но это кровь моей возлюбленной Салочки!
        - Повесить его мало! - раздалось из толпы, и отовсюду начали звучать различные варианты расправы - от самых жестоких до самых нелепых.
        Ленон, догадываясь, куда это может привести, достал книгу и начал лихорадочно листать ее. Но он никак не мог добиться от нее каких-либо внятных ответов. Лекант же, по-видимому, довольный реакцией толпы, решил заканчивать свою речь:
        - Что ж, похоже, среди этого множества людей не найдется хоть кого-то, кто вступился бы за этого падшего велита. Поэтому…
        - Я готов! - не очень уверено, но как только мог громко подал голос Ленон. Толпа затихла, многие начали оборачиваться. Ленон залез на ящики, чтобы его лучше было видно и слышно.
        Услышав голос друга, Гаузен поначалу обрадовался, но краткий миг радости тут же уступил место скорби:
        - Ты пришел попрощаться со мною, Ленон, - еле слышно прошептал Гаузен. - Но тебе не спасти меня. Но я все равно благодарен тебе, друг. Благодарен за все…
        Но не все слушатели проявили подобную отзывчивость, скорее даже наоборот. Раздались выкрики:
        - Нашелся заступничек для убийцы! Вздернуть его рядом с приятелем!
        Но Ленон решил не обращать внимания на оскорбления. Он вспомнил, что чтобы избавится от волнения перед выступлением на публике, надо представить себя без штанов.
        - Может, я чего-то не так вспомнил, - подумал Ленон, который от этих мыслей стал чувствовать себя еще более неловко.
        Меж тем присутствующие, заметив книгу в руках юноши, начали принимать его за какого-то проповедника, хотя иные злые языки из толпы начали выдвигать совершенно невероятные версии:
        - Чернокнижник! Он собирается наслать на нас злые чары!
        - Но ведь книга не черная, она бежевая, - присмотрелся кто-то.
        - Она живая? Живая! - воскликнул другой голос, похоже, разобрав только окончание предыдущей фразы. Ленон понял, что если он сейчас же не начнет, то из-за подобных домыслов он может скоро присоединиться к Гаузену и совершенно не тем способом, каким ему хотелось.
        - Красавцы и кроссовки! То есть красотки… - еще не зная как, тем не менее, начал юноша. - Голодари и голодранцы! - сделал вторую попытку Ленон. - Дедушки и детишки! - попробовал еще раз юноша, но не нашел среди толпы даже намека на радостный отклик.
        Осознав, что он не сможет отыскать в книге нужные слова, Ленон решил брать их из глубины своего сердца.
        - Друзья мои! - воскликнул Ленон, осматривая взглядом толпу, в лицах которой сквозила неприветливость и подозрительность. - Ведь мы друзья? - неуверенно переспросил юноша, но ответа не последовало.
        - Кто из нас не пробовал человеческое мясо на вкус? Кто не прикусывал себе губу или щеку? Но ведь мы не людоеды?! Это ведь еще не значит, что мы должны охотиться друг на друга или разрывать друг друга на клочки? И даже если вам кажется, что кто-то вас обижает или недооценивает, это еще не значит, что остальные люди в этом мире отнесутся к вам так же! Просто иногда людям трудно выражать свои чувства. Но если у человека не получается выражать свои чувства, это еще не значит, что он не может любить! Поэтому человека нужно судить не по внешности, а по поступкам.
        Ведь, в конце концов, даже злодеи - это огорченные добряки! Один известный политик любил собак и не ел мясо… И он был бы хорошим человеком, если бы не сделал остальных вещей. Ужасных вещей! Если бы он только любил людей, а не ненавидел их! Но если нельзя вернуть миллионы унесенных невинных жизней, это еще не значит, что не нужно, проявив человечность, попытаться спасти хотя бы одну! Ведь человечество без человечности немыслимо! Человечество без человечности рано или поздно просто-напросто перестанет существовать!
        Свою короткую и нелепую жизнь я прожил в страхе… И страх этот зрел глубоко внутри моего сердца. Когда я заглянул внутрь себя и очистил душу от мусора, я обнаружил в моем сердце ужасную рану. И эта рана кровоточит до сих пор.
        Но теперь я знаю, как исцелить себя! Теперь мне не страшно, потому что я знаю, ради чего стоит жить. Все, что бы ни делалось человеком, должно делаться ради двух вещей - любви и дружбы. А все плохие вещи творятся из-за их отсутствия. Ведь когда в сердце нет любви и дружбы, в нем остается только ненависть и страх.
        Вы можете врать своим близким, врать начальству, врать друг другу… Но вы никогда не сможете обмануть свое сердце! Вглядитесь в него! Вслушайтесь в него! Разве этот человек похож на убийцу? Гаузен - это самый лучший человек, которого я знаю… И еще Руфи, - тихо прибавил Ленон, так что толпа не расслышала этих слов. - Он не мог убить Салочку!
        Прости меня, Гаузен, за то, что я не всегда слушался тебя и за то, что в тайне сердился на тебя… - поднял глаза юноша на своего друга. - Ты не был виноват хоть в чем-то. Прости меня друг, если я не смогу тебя спасти… Ведь если человек тебе дорог, то ты сделаешь для него все что угодно. А если у меня не получится этого, значит, я был плохим другом…
        - Неправда, - неслышно произнес Гаузен губами, на которых кровь еще не запеклась до конца. Ему было больно от каждого движения, да и вряд ли бы Ленон расслышал его слова, но юноша почувствовал, что он просто обязан сказать это. - Ты не был плохим другом. Ты - мой лучший друг. И всегда останешься им. Прости меня, дружище. Прости за то, что втравил тебя в это…
        - Гаузен не мог убить Салочку! Ее жизнь была ему дороже, чем своя, и он, не задумываясь, рисковал ей ради нее! И она жива и здорова! Здорова как никогда! А этот человек, - указал Ленон на балкон, - обманывает вас и желает скорой смерти не только Гаузену, но и Салочке. Я не могу вам этого доказать… Но одно я знаю точно - лучше хромать на обе ноги, как хромала Салочка, чем хромать на оба полушария, как принц Лекант! - не выдержал Ленон и гневно посмотрел на правителя Велитии. Толпа, услышав эти обвинения, начала недоуменно шептаться, прекратив требовать немедленной расправы над Гаузеном.
        - Да кому вы верите больше - вашему королю или безвестному чужаку? - негодующе крикнул Лекант с балкона.
        - Он призывает к мятежу! - вырвалось откуда-то из толпы.
        - Неправда! - обиделся Ленон. - Я призываю не к оружию, но к любви и дружбе!
        - Ловите подстрекателя! - снова выкрикнул кто-то.
        - За такое подстрекательство надо головы отстригать! - угодливо поддержал другой голос. Но присутствующие на площади люди в массе своей находились в замешательстве, не зная кому верить, и не спешили пропускать стражников, которые ринулись сквозь толпу, чтобы настичь Ленона.
        - Пора уже вешать убийцу! - крикнул Лекант, которому надоело ждать, пока народ сам решит судьбу Гаузена. Ленон в ужасе наблюдал за тем, как из-под ног Гаузена выбили чурбан, и он схватился руками за петлю на шее, тщетно пытаясь выиграть себе хотя бы пару лишних вздохов… И упал на помост, так как прилетевшая неизвестно откуда стрела перерезала веревку над головой юноши.
        - Я практиковалась в стрельбе из лука в свободное от шитья время, - виновато сообщила Салочка, будто бы оправдываясь за неподобающее для девушки занятие, и отправила вслед еще пару стрел, чтобы отпугнуть с эшафота палачей.
        - Салочка! Ты вернулась! - удивленно воскликнул Ленон, сам не зная, обвиняет ли ее в том, что она нарушила его указания, или благодарит за спасение друга.
        - Я подумала, что вам тоже грозит опасность, и решила помочь, - простодушно отозвалась девушка, похоже, не видя за собой особого геройства.
        - Как ты мог, Лики? - громко возмутилась девушка. - И зачем ты хочешь убить бедняжку Гаузена?
        Лицо Леканта нервно задергалось. По-видимому, он совершенно не ожидал, что события сегодняшнего дня хоть немного отступят от намеченного им плана. В этот момент Ленону пришло в голову, что принц был одним из тех людей, кто, купив лотерейный билет, уже чувствовал себя миллионером.
        - Наглая самозванка! Да как ты смеешь выдавать себя за покойную королеву! Тебе не сравниться с ней! Вы только посмотрите на ее ноги! - нашелся наконец принц.
        - Действительно, - зашепталась толпа. - У королевы-то были ножищи в два столба… А у этой, как у танцовщицы.
        - Ленон и Гаузен исцелили меня! - возразила Салочка и приподняла платье. Увидев стройные лодыжки девушки, львиная половина собравшихся на площади отвернулась от Леканта, уставившись на них в немом восхищении.
        - Салочка, сними капюшон, - посоветовал Ленон в надежде, что это добавит ей узнаваемости. Девушка послушалась и распустила свои волосы, похожие на золотистые шелка. Хотя вряд ли в толпе нашелся бы хоть кто-то из знати, побывавшей на балу вчера, и знавший королеву в лицо, но отклики не заставили себя долго ждать:
        - Да это же точно племянница торговки Галатеи!
        - Это не племянница торговки, это наша королева! - раздался выкрик в толпе, и его поддержали десятки восторженных голосов.
        - Кто вам сказал эту ерунду? У вас только один повелитель! И это я! - возмутился Лекант, но большая часть народа уже перестала обращать на него внимание.
        - А вот и тетя королевы! - воскликнул кто-то.
        Ленон обернулся и увидел запыхавшуюся лавочницу. Похоже, что, ринувшись на помощь, Салочка совсем позабыла, что возраст ее тетушки не позволяет ей бегать так же быстро.
        - Салочка… Как ты посмела… без спросу… рисковать, - каждое слово Галатея прерывала тяжелым вздохом. Видимо, бег окончательно измотал ее. Ленон уже хотел было предложить свое плечо, чтобы поддержать Галатею, но угрозы со стороны Леканта заставили его отказаться от этого доброго порыва:
        - Катапак, ну почему ты не затопишь все негодные народы, оставив только самых достойных представителей! - взмолился Лекант, чувствуя, что теряет поддержку.
        - Лики, почему ты хочешь убить меня? Что я тебе сделала? - не сдерживая слез, жаловалась Салочка.
        - Моя возлюбленная королева! - признал наконец Лекант свою невесту. - Я прощаю тебя за то, что ты сбежала от меня в компании разных проходимцев. Присоединяйся ко мне, и вместе мы завоюем мир.
        - А если не присоединюсь? - опешила Салочка от подобного предложения.
        - Тогда я завоюю весь мир один… и вместе с ним твое сердце! - пригрозил принц.
        - Трудный выбор… - засомневалась Салочка. - Есть еще какие-нибудь плюсы?
        - Если ты присоединишься ко мне, я отдам тебе свое сердце! - пообещал Лекант.
        - Хорошо, но ты не завоевываешь мир, - попросила Салочка.
        - Ну… ладно, - неуверенно согласился принц, похоже, рассчитывая на то, что, примирившись с Салочкой, он вернет себе поддержку народа.
        - А что, если я поменяю твое сердце на мое? Тогда мы окончим там же, где начали? А значит, если вопрос улажен, то мы можем спокойно разойтись? - опечаленно предположила девушка.
        - Да ну тебя, дура набитая! Лучше бы я тогда Неодетту взял! - даже не думая извиняться, разозлился Лекант, которого логика девушки поставила в тупик.
        Тут принц обратил внимание на то, что Ленон так и не выпустил из рук свою книгу. Гаузен, уже начавший приходить в себя, хотел предупредить друга, но было поздно. Лекант свистнул и показал пальцем на Ленона. На зов прилетел огромный ястреб, который камнем рухнул вниз и выхватил реликвию из рук растерявшегося юноши.
        - Молодец, Когтервач! Ты единственный, кто не предал меня! Книга Знаний у меня! Сейчас я вам всем покажу, где маги колдуют! Что?! - опешил принц, увидев состояние книги. - Она испорчена?! Не важно, если я сконцентрируюсь, то смогу…
        Тут Лекант замолчал, сосредоточенно пытаясь что-то отыскать в книге.
        - Салочка, стреляй в Леканта! Он сейчас нас всех здесь похоронит! - из последних сил предупредил Гаузен. Он вспомнил про то, что Книга Знаний может вызывать катаклизмы, особенно в случае неумелых перемещений.
        - Салочка, убей лучше в Гаузена! Он истинный виновник происходящего! Без него всего бы этого не было! Мы были бы счастливы вместе! - перепугался Лекант и закрылся, как мог, Книгой Знаний.
        - Не могу, мне его так жалко, - печально произнесла Салочка и опустила лук.
        - Надо помешать ему сконцентрироваться! - выдвинул другую идею Ленон и громко крикнул. - Принц Лекант - злой комедиант! Злодей по имени Синяя Бородавка!
        Вообще-то он почти никогда не прибегал к оскорблениям, но сейчас ради друзей он был готов на все.
        - Прекратите! В этом нет никакого смысла! - обиделся Лекант, разрываясь между желанием разразиться ответной бранью и углубиться в книгу.
        - Принц воняет как конская задница, да и выглядит не лучше! - нашелся смельчак среди площадного сброда.
        - Принц Лекант такой вонючка, что если его подштанники как следует простирнуть, то в пруду вымрет вся рыба! - раздалось из толпы. - Хуже короля у Велитии не было!
        - Не бывает негодных правителей! Бывает только негодный народ! - не удержался от ответа Лекант, оторвавшись от книги.
        - Долой Леканта и его банду! - наконец зашумела толпа.
        - Что же вы делаете! Вы мешаете мне! Я уже почти… - возмутился Лекант, но договорить не успел, так как исчез во внезапно нахлынувших потоках света. Книга же упала на балкон и осталась лежать на месте.
        Глава XX
        После того, как принц исчез, все без исключения люди, присутствующие на площади, прекратили бурную деятельность и впали в совершеннейшее недоумение. Стража, перестав пробиваться к Ленону, также оставила попытки привести приговор Леканта в исполнение, и Гаузен вскоре воссоединился со своими друзьями. Уже во дворце большая часть охраны присягнула Салочке, а Гаузен добрался до балкона и подобрал Книгу Знаний. Собравшись в одной из комнат дворца, друзья решили немного отдохнуть и поразмыслить над недавними событиями.
        - И все-таки, как вам удалось уйти от наемных убийц Леканта, - пришло вдруг Гаузену в голову.
        - Убийцы, может быть, и наемные, но совсем не умные, - проворчала тетушка Галатея, которая промывала раны Гаузену, как наиболее настрадавшемуся из всех. - Не мог бы ты помолчать хоть немного, пока я привожу твое лицо в порядок!
        Гаузен не стал спорить и посмотрел на Ленона. Тот, как всегда, смущенно стоял в сторонке и наблюдал за происходящим, видимо не осознавая, сколь много он сделал для спасения своего друга. Взгляд же Салочки был тревожен и печален. Было видно, что она тяжело переживала крушение своей давней мечты. Юноша, не умея долго хранить молчание, решил немного утешить ее.
        - Я, как представитель королевского дома… Вернее, самой задней его части, - про себя добавил Гаузен, имея в виду конюшню, где он время от времени работал и каморку, в которой он жил в замке. - Кхм, я имею опыт службы королевской особе… И буду рад предложить свои услуги.
        - Я не могу согласиться на это, - произнесла Салочка, и Гаузен опешил от неожиданности. Видя, что юноша шокирован отказом, девушка пояснила:
        - Я не могу позволить, чтобы ты был моим слугой, после всего, что ты сделал для меня. Ты не слуга, ты мой любимый друг.
        - Просто… друзья? - выдохнул Гаузен, но в его голосе не было ни тени возмущения. Только надежда, смешанная с грустью.
        - После разрыва с Лекантом я пока не готова к серьезным отношениям. Похоже, он оказался не тем человеком, кого я полюбила, - печально произнесла девушка.
        - Да нет, я ни к чему не принуждаю, - смутился Гаузен. - Я просто хотел сказать, что рад, что у меня есть такие друзья.
        - Ленон! Теперь мы можем отправиться в Альдорию и найти там орден Всемзнания. Они обязательно вернут тебя домой, - вспомнил Гаузен про друга и обязательство, которое он дал ему. Ленон молчал. Ему совсем не хотелось расставаться с самой лучшей компанией, в которой ему удалось побывать за всю свою жизнь.
        - Слышишь, Ленон? Приключения продолжаются! - ободряюще произнес Гаузен. Ленон вспомнил, что его ждет Руфи, и молча кивнул.
        - Я хочу с вами! - оживилась Салочка. - Всегда мечтала отправиться в путешествие.
        - Ну, не знаю. Путешествие - штука опасная, а я привык спасать прекрасных девиц, а не рисковать их жизнями, - решил для вида поломаться Гаузен и нашел горячую поддержку в лице Галатеи. Лавочница, несмотря на полное излечение племянницы, не переставала опекать ее хотя бы на капельку менее усердно.
        - Я буду лучницей в вашей команде, - уверенно заявила Салочка, невзирая на протесты тетушки. - Не хочу сидеть дома и волноваться о том, что с вами может случиться за время путешествия.
        - У нас один древний богатырь тоже много лет пролежал на одном месте, а потом так развоевался, что его уже было не остановить, - решил поддержать Ленон Салочку, и она отплатила ему взглядом, полным благодарности.
        - Так ему и надо! Терпеть не могу богатых! - отозвался Гаузен, не приняв этот аргумент всерьез.
        - Да нет, это означает, что он был воином, - пояснил Ленон.
        - Ну, сам посуди, какой из Салочки воин! Она же теперь королева! - не сдавался Гаузен.
        - Салочка! Подумай хорошенько! Тебе нельзя все бросить и отправиться неизвестно куда! - напомнила тетушка Галатея.
        - Я никогда не хотела этого, - печально возразила девушка. - Я лишь хотела быть счастливой… И в вашей компании мне будет куда легче и приятнее, чем в стенах замка, где все напоминает о Лики.
        Тут Ленон, желая поддержать Салочку, захотел предложить ей снова продемонстрировать свое мастерство. Чтобы успокоить девушку, он даже был готов поставить яблоко себе на голову и позволить ей выстрелить в него с расстояния тридцати шагов. Но тут юноша подумал, что либо ему надо будет помыть голову перед этим, либо яблоко после. Что поделать, шампуня в дорогу он не захватил…
        Размышления юноши прервал стук в дверь. Открыть, на всякий случай, решил Гаузен. На пороге он встретил пожилого служителя какого-то ордена в знакомых ему зеленых одеждах. Такие же цвета носила Лин.
        - Да я смотрю, вся банда в сборе, - добродушно поприветствовал служитель. - Меня зовут Кламберт. Я - глава ордена Всемзнания.
        - Есть какие-нибудь новости о Лин? - встревожился Гаузен. Он вспомнил, что обещал себе любой ценой отыскать ее после того, как уладит неотложные дела.
        - Я затем и прибыл в Велитию, чтобы найти ее и узнать о той миссии, которую она выполняла. Участие в коронации было попутным решением, так что здесь я оказался случайно, - грустно покачал головой Кламберт.
        - Ее наставник Тален погиб, а ее следы теряются на корабле капитана Настара… который, похоже, затонул, - сбивчиво поделился Гаузен, сам отказывающийся верить в это. - Она была очень дорога мне…
        - И мне тоже, сынок, и мне тоже, - успокаивающе похлопал юношу по плечу пожилой альдорец.
        - Но книга, которую она искала все это время… Она у нас.
        Услышав, как Гаузен упомянул Книгу Знаний, Ленон робко протянул реликвию главе ордена Всемзнания.
        - Она немного поистрепалась, но все еще не утратила своих сил, - заверил Гаузен, не зная, был ли мастер Кламберт на площади, когда Леканта засосало в книгу. - Лин, чтобы спасти ее, отправила меня с корабля в другой мир, а я вернулся обратно при помощи Ленона. Вы можете помочь ему снова вернуться к себе домой?
        - Не все так просто, - со вздохом произнес Кламберт. - Перемещения между мирами довольно рискованны. Это чудо, что не случилось катастрофы, когда принц Лекант исчез. Вероятно, корабль, на котором плыла Лин, разбился из-за Книги Знаний. Это из мира, где волшебство отсутствует, можно спокойно отправляться в другие миры. Также появление в любом другом мире не несет в себе особых опасностей для путешественников. Но, отправляясь из мира, полного магии, можно пробудить могущественные силы и вызвать после исчезновения страшный катаклизм. Чтобы избежать этого наверняка, во время ритуала должны присутствовать служители всех стихий.
        - Неужели нам придется отправиться в другие страны, чтобы собрать их вместе? - изумился Гаузен, в тайне готовясь к новым приключениям.
        - Не думаю, - отрицательно покачал головой служитель. - Все они прибыли на церемонию коронации. И я думаю, что уговорить каждого из них не будет такой проблемой как то, что на подобные перемещения нужно получить разрешение от совета ордена Всемзнания.
        - А сколько времени это займет? - осторожно поинтересовался Ленон.
        - Возможно, несколько недель, а может и куда больше. И есть вероятность, что совет мудрецов так и не даст своего разрешения на использование Книги Знаний, - не стал сильно обнадеживать Кламберт. - Но, как глава совета, я беру всю ответственность на себя. Мы не будем откладывать перемещение.
        Тут Кламберт раскрыл книгу и начал бегать по страницам глазами, видимо, пытаясь отыскать нужную для этого информацию.
        - Немедленно разойдитесь подальше! - неожиданно приказал он с тревогой в голосе. - Я кое в чем разобрался.
        Ленон вжался в угол, а Салочка схватилась за Гаузена. От книги в руках Кламберта снова пошли потоки света. Когда они рассеялись, Гаузен увидел Лин. Гаузен тут же оторвался от Салочки и бросился навстречу к девушке.
        - Я искал тебя везде, но ты всегда была рядом… - прошептал он. - Недавно мне чуть не выжгли глаз. Но, если бы это произошло, то сейчас я, не раздумывая, пожертвовал бы оставшимся. Но не потому, что я не хочу тебя видеть, а потому что твое лицо - это последнее, что мне хотелось бы увидеть… То есть я хотел сказать, что я хотел бы увидеть твое лицо последним в жизни… Но ты, наверное, даже не стала бы глядеть на мое изуродованное лицо, - разволновавшись, спохватился Гаузен.
        - Гаузен, меня так долго не было, а ты все такой же глупый, - покачала головой девушка. - Не внешность - главное. Тебя столькому еще надо учить… Но я и сама еще не доучилась…
        - Неправда. За время твоего отсутствия мне удалось измениться. Ты изменила меня. Бросай все, бросай учебу, как бросил я. Хотя я понимаю… Я не могу требовать от тебя подобной жертвы. Я уже свое отучился, а ты своими знаниями сможешь помогать людям, - хотел сказать Гаузен, но тут Лин кое-что вспомнила.
        - Ты, кажется, собирался мне что-то сообщить тогда перед исчезновением? - спросила Лин, не дав юноше высказаться.
        - Ну… я и не припомню сразу что… - замялся Гаузен, немного подрастеряв храбрости. - Я тогда ведь ушибся…
        - Это я тогда ушиблась, а не ты! - напомнила девушка. - Из-за этого я не смогла сконцентрироваться и застряла в книге!
        Тут Лин обратила свой взгляд на Салочку, и ее легкое возмущение сменилось неподдельной радостью. Подруги обнялись.
        - Салочка! Тебя удалось исцелить. Наверное… Наверное, ты очень благодарна за это Гаузену, - бросив беглый взгляд на юношу с еле уловимой грустью произнесла Лин.
        - Я вам всем благодарна. Каждому из вас, - призналась Салочка.
        Услышав последние слова, Гаузен вспомнил, что все позабыли про Ленона.
        - Это Ленон, - с гордостью представил друга Гаузен. - Он смог завершить то, что ты начала, Лин. Мы вместе смогли.
        Тут Лин заметила своего старого наставника и посерьезнела. Но он, поинтересовавшись самочувствием девушки, вскоре покинул комнату. После этого оставшиеся в комнате друзья все вместе наперебой начали рассказывать о прошедших событиях, в которых Лин не удалось поучаствовать.
        - Кхм, не хотел вас перебивать, - произнес незаметно вернувшийся мастер Кламберт, прервав долгую беседу. - Но я смог договориться со всеми магами, чтобы они обеспечили нам защиту во время перемещения. А так как маги - народ несговорчивый, нужно поторопиться, пока они не передумали.
        Понимая, что спорить бесполезно, друзья собрались и вместе со служителями разных богов отправились на ближайший холм.
        - Береги себя, дружище, ведь меня рядом не будет. Да и мне тоже придется самому заботиться о себе, - попрощался Гаузен напоследок. Лин и Салочка ободряюще помахали руками. Ленон изо всех сил сжал губы и попытался улыбнуться в ответ.
        - Еще недавно я только и думал, как бы вернуться домой побыстрей, а теперь мне хотелось бы остаться здесь подольше, - грустно заявил Ленон, толком не представляя, сколько времени он желал бы провести среди присутствующих здесь людей.
        - Повезло тебе с начальством. Савушкин поверит каждому твоему слову, - напомнил Гаузен.
        - А Руфи поверит? - вновь вспомнил Ленон.
        - Когда дойдешь до того, как вступался за ее честь, можешь приписать победу себе, - великодушно разрешил Гаузен.
        - Спасибо, друг, но не думаю, что я решусь на то, чтобы лгать ей, смотря в глаза, - покачал головой Ленон.
        - Послушай, Ленон, я должен кое в чем тебе признаться, - вспомнил Гаузен. - Это длинная история, но, в общем, я тогда случайно… Ну, более или менее случайно, - поправился велит. - Украл поцелуй с губ твоей Руфи… И я хочу, чтобы ты его ей вернул.
        - Я не злюсь на тебя, друг, - понимающе отозвался Ленон. - На твоем месте я бы сделал то же самое.
        - А ведь время, которое ты провел в Велитии, не прошло даром. Ты смотри, какой храбрый стал! - обрадовался Гаузен.
        - Я вернусь, чтобы вернуть, - пообещал Ленон не столько Гаузену, сколько себе.
        - Пора отправляться, молодой человек, - положил руку на плечо Ленона мастер Кламберт. - Мы попытаемся отправить тебя в то же самое место, из которого ты пропал в своем мире.
        - Меня долго не было в своем мире, но время, за которое я отсутствовал, нельзя назвать потерянным. Даже если мы никогда больше не встретимся… Даже если мне никто не поверит… Даже если мне некому будет рассказать - мне будет о чем вспомнить. Вспомнить о том, что важнее всего в жизни. Вы научили меня любви и дружбе и всегда будете напоминать мне о них. И вы останетесь со мной навсегда, как бы далеко вы ни были, - попрощался с друзьями Ленон.
        Грядущий скачок в неизвестность больше не пугал его. Потому что он знал, что это не прыжок в пропасть, а прыжок в будущее.
        Вместо послесловия
        - Это самая невероятная история об утере паспорта, которую я только слышал, - заявил милиционер Митя, после того, как Ленон закончил свой рассказ. - Жалко, что Пети здесь нет.
        - А что с ним случилось? - обеспокоился юноша, сподобив Митю на новые откровения:
        - В тот день к нам поступил звонок от Филимона Зеленых, что нужно задержать опасных злоумышленников, которые пытаются проникнуть в НИИ имени Савушкина и сорвать выставку, но меня на месте не было. Тогда Петя схватил Пикарда и отправился с ним на место предполагаемого преступления. Но когда они вошли в регистрационный зал, разыскиваемые им лица уже успели покинуть его, как не оказалось их и в демонстрационном пункте.
        После долгих поисков по всему НИИ Петя догадался дать понюхать анкету Пикарду, и когда тот учуял след на улице, то помчался к дому семейства Кунашвили, где в это время проходила свадьба. Потом Петя заявил, что когда он издали увидал предполагаемых подозреваемых и уже намеревался задержать их, они исчезли в яркой вспышке света. Он решил, что они оба были инопланетянами, и так настойчиво придерживался этой версии, что его пришлось немного оградить от общества.
        - А ведь я его предупреждал, - горестно вздохнул Митя.
        Ленон сочувствующе покачал головой, чувствуя себя невольным виновником того, что вывел из строя и без того шаткую систему правопорядка.
        - Думаю, его надолго не задержат, - успокоил Митя юношу. - Он уже всех в палате достал со своей игрой в русскую рулетку из пластмассового револьвера.
        - Давай напишем просто - потерял, - предложил милиционер и пояснил:
        - Я же теперь за двоих стараюсь, пока Петя не выздоровеет. А тут еще это расследовать… Как друга прошу, - произнес Митя и умоляюще посмотрел Ленону в глаза.
        - Только ради дружбы, - поразмыслив, согласился Ленон.
        2