Сделка с профессором Полина Краншевская
        Эдман Джентес проникает в закрытую школу для дайн под видом профессора, чтобы расследовать таинственные исчезновения выпускниц. Раньше он презирал подобных женщин, считал их продажными и пригодными лишь на энергетическую подпитку таких как он - сильных магов. Теперь же ему предстоит столкнуться с подноготной учебного заведения, которое воспитывает дайн и делает их подходящими для использования аристократами. Одна из адепток вызывает у Эдмана необъяснимое влечение, и он готов на все, чтобы разгадать ее секрет. Удастся ли ему отыскать того, кто стоит за исчезновениями выпускниц, и выжить в закрытой школе, где все ученицы от него без ума?
        Сделка с профессором
        Краншевская Полина
        Часть 1. Поймать удачу за хвост. Глава 1
        Умение плести интриги - обязательный навык любого, кто вращается в высшем обществе, и худо-бедно им владеет каждый, кто хоть немного приближен к правящему роду. Однако талант распутывать, а тем паче предугадывать, чужие козни доступен далеко не всякому обывателю императорского двора.
        Вилмор Иксли, глава департамента внутренней безопасности Нодарской империи, виртуозно владел и тем и другим, что, собственно, и помогло ему занять эту во всех отношениях выгодную должность. Хотя злые языки до сих пор шептались у него за спиной о том, что выходец из обнищавшего рода максисов недостоин столь высокой милости правителя, но в лицо никто бы подобное высказать не осмелился. Боялись.
        Боялись и лицемерили, даже если им нечего было скрывать. Пресмыкались и льстили, даже если не было для этого ни малейшего повода. Пытались задабривать и втираться в доверие, а в душе ненавидели. Ненавидели люто и беспощадно. Именно поэтому глава департамента так ценил своего старинного друга, Эдмана Джентеса - единственного, кто способен был высказать ему все в глаза, не задумываясь о последствиях.
        Этот отставной полковник отличался прямолинейностью и честностью, которые ныне стали довольно редки в среде максисов. А может, глава департамента просто по роду своей деятельности подозревал каждого, кого встречал на пути. Кто знает?
        - Как твои разгильдяи? - спросил Вилмор Иксли. Он сидел перед камином в доме закадычного друга и смаковал дорогой коньяк, который сам когда-то и подарил. - Сдали экзамены?
        - Конечно! - с довольным видом заверил его Эдман. Коньяк он не пил. Но не оттого, что не любил этот благородный напиток, а вследствие чрезмерной тяги к нему в юности, что и навлекло когда-то на его буйную голову одну крайне скверную историю. - Я с них три шкуры спустил прежде, чем они вышли на финальные испытания. Да и заклятия из широкого перечня они у меня на всю жизнь запомнили.
        Вилмор хмыкнул, и снисходительная усмешка искривила его тонкие губы.
        - Никогда бы не подумал, что ты найдешь себя в преподавании.
        Эдман помрачнел и инстинктивно потер правую ногу, раненную в бою пять лет назад.
        - Иногда мне их придушить хочется, - поделился он, зная, что друг поймет его как никто другой. Вилмору тоже приходилось обучать новичков еще в бытность командиром отряда жандармов. - Но потом я вспоминаю, как мы учились в академии, и понимаю, что мне еще повезло. Среди моих адептов нет таких отъявленных повес и кутил, какими были члены нашей легендарной четверки. Одни только Зигрид и Альмонд чего стоили!
        - Не будем упоминать императора и его кузена, - попросил Вилмор, хотя его черные глаза при этом лукаво блеснули, и старые приятели прекрасно поняли друг друга. - Что ты собираешься делать летом? Есть планы?
        Эдман поднялся, слегка прихрамывая, дошел до камина и пошевелил угли. Его имение находилось в болотистой местности на отшибе империи, и даже поздней весной по вечерам в старом особняке было сыро и неуютно.
        - Пока не думал об этом, - отозвался он, стараясь казаться беззаботным. Хотя от Вилмора не укрылась та горечь, что сквозила в словах товарища, до глубины души преданного Родине, но при этом крайне одинокого. - Никак не привыкну, что мне больше не нужно ждать приказа командования и отправляться с войсками по первому требованию. Может, съезжу куда-нибудь. У меня теперь масса времени. Оказывается, жизнь преподавателя боевой подготовки не в пример свободнее, чем полковника императорской гвардии. Хоть и скучнее.
        Вилмор так и сидел, неспешно потягивая коньяк из бокала, но что-то в его позе неуловимо стало иным. Эдман скорее ощутил, чем заметил эту перемену. Он вернулся в свое кресло и взглянул на друга в упор.
        - Выкладывай, зачем я тебе понадобился? Не просто же так ты притащился из столицы в эту глухомань.
        - У тебя чутье первоклассного сыщика, - вздохнул Вилмор, отставляя бокал на низкий столик. - Иногда мне кажется, что ты читаешь мои мысли да и не только мои.
        - Чушь, - фыркнул Эдман, сверля его пристальным взглядом. - Это никому не под силу, хвала богам. Но за годы военной службы я все же кое-чему научился. Так в чем дело?
        Вилмор посмотрел перед собой, собираясь с мыслями и просчитывая в голове, как бы получше преподнести информацию другу, чтобы тот уж точно согласился на его предложение, но так и не решив, что будет самым подходящим, рассказал все как есть:
        - На территории империи стали пропадать дайны. - Эдман вздрогнул и побледнел. Он был готов к чему угодно, но только не к разговору на эту давно запретную для него тему. - Не могу сказать, что часто или систематически, но случаи есть, и меня это тревожит.
        - С чего вдруг? - спросил Эдман, откашлявшись, будто что-то помешало ему говорить свободно. - Уверен, кроме дайн, ежегодно пропадают сотни других людей, и ты вовсе не теряешь сон от осознания этого факта.
        Вилмор покивал и продолжил:
        - Так-то оно так. Но другие люди не обладают таким значительным резервуаром маны, как дайны, и не представляют ни ценности для короны, ни опасности.
        - А дайны представляют? - с подозрением покосился на него Эдман.
        - Кто-то может использовать их силу вовсе не в регламентированном порядке, - пояснил свое беспокойство Вилмор. - Особенно если найдет способ преодолеть их сопротивление.
        Эдман выпучил глаза и спросил:
        - И как это возможно? Что-то не припомню, чтобы ученые додумались до чего-нибудь в этом роде.
        - Ученые находятся на службе у императора. Им и в голову не придет работать в этом направлении, а даже если придет, я первым об этом узнаю и приму надлежащие меры. Тут полный порядок. Но исчезнувшие девушки - совсем другое дело. Никто не знает, куда они делись. Никаких свидетелей, никаких подозреваемых, никаких следов.
        - А как же их максисы? - поинтересовался Эдман, то сжимая, то разжимая в руках белоснежный носовой платок, извлеченный из нагрудного кармана камзола. - По контракту они в ответе за нанятых дайн.
        Вилмор с удовольствием отметил, что друг проглотил наживку, и теперь уже не составит труда его убедить.
        - В том-то и дело! - воскликнул он, хлопнув по подлокотникам кресла обеими руками. - Максисы как один твердят, что все было в порядке. Никаких странных или подозрительных происшествий перед исчезновением, а потом раз, и девушки нет. Мои сыщики с ног сбились, но доказать вину или хотя бы причастность хозяев дайн не смогли. У всех железное алиби.
        - Ерунда какая-то, - пробормотал Эдман. - Не бывает так, чтобы ни одного свидетеля и ни одной улики.
        - Бывает еще и не такое, - отозвался Вилмор, снова принимаясь за коньяк. - Но дело вовсе не в этом. Эти случаи очень похожи на то, что произошло тогда с Кэти. - При упоминании имени дайны, предавшей Эдмана, тот спал с лица, глаза его сверкнули яростью, а челюсти сжались, но Вилмор продолжал, словно и не заметил реакции друга: - Но тут иное. Нутром чую за этим стоит кто-то покрупнее горе-любовника иностранца, выкравшего шальную бабу.
        - Довольно! - рявкнул Эдман, вскочив из кресла, но тут же рухнул обратно и схватился на раненую ногу, которая дала о себе знать в самый неподходящий момент. - Еще одно слово о том случае, и я не посмотрю на нашу многолетнюю дружбу и спущу тебя с лестницы.
        Вилмор лишь отмахнулся и сказал:
        - Зря бушуешь. Это все осталось в далеком прошлом. Сколько нам тогда было? По двадцать пять, кажется? Мог бы и забыть о ней за пятнадцать лет. Но если тебе неприятно, я больше не буду о ней упоминать.
        - Сделай милость, - процедил Эдман, не в силах успокоиться.
        - Так вот, - как ни в чем не бывало продолжил Вилмор, - здесь пахнет заговором.
        - Да какой к демонам заговор! - перебил его Эдман. - Пропала пара шлюх богатеев, а ты уже заговор! Чем они могут грозить короне-то? Может, они на Южный материк подались хозяев гаремов ублажать, а ты уже покой потерял и даже ко мне заявился.
        Вилмор стал серьезным, и черты его лица приобрели давно знакомую Эдману хищность, как у дикой птицы, узревшей жертву с высоты своего полета.
        - Нет, - отрезал он. - Чувствую, что здесь нечисто, и это именно внутреннее дело Нодарской империи. А чутью я привык доверять. Так что у меня к тебе просьба. Ты не мог бы летом поработать в одной закрытой школе преподавателем манологии?
        - Что?! - побагровел Эдман, задыхаясь от возмущения. - Ты просишь меня учить этих двуличных тварей?! Да ты хоть понимаешь, что несешь?!
        - Тише, тише, - поморщился Вилмор, ни на секунду не усомнившийся в удачном исходе своей задумки. - Ты дослушай.
        Эдман обиженно засопел, но все же не стал перебивать.
        - Это не просто школа, а та, где училась последняя исчезнувшая девушка, Виктория Творф. Она буквально полгода назад выпустилась. А до этого еще одна дайна пропала, и тоже выпускница школы блаженной Камелии. Мне нужен свой человек там, чтобы разобраться в происходящем изнутри.
        - Ну так пошли одного из своих гениальных сыщиков, - пожал плечами Эдман, понемногу приходя в себя. - Я-то тут при чем?
        - В этом вся загвоздка, - горестно воздохнул Вилмор, - я уже пытался туда внедрить своего человека, но миссия провалилась. В школе царят довольно своеобразные порядки, мои ребята не могут работать в такой атмосфере.
        - И что это значит?
        - Сам посуди, толпа молоденьких аппетитных дайн, переполненных дармовой маной. Кто тут устоит?
        Эдман поперхнулся и закашлялся.
        - Вот-вот, и я о том же. Для любого мужчины это суровое испытание. В итоге никто ничего выяснить не смог, зато я получил целую кучу жалоб от директрисы. Не напрямую, конечно, но мне все передали.
        - Я все еще не улавливаю связь между этой трогательной историей о тяготах сыскной службы и мной лично.
        - Из тех, кому я могу доверять, только ты отличаешься такой ярой неприязнью к дайнам, что никакие смазливые мордашки тебе нипочем. В этой школе как раз освободилось место преподавателя манологии, не без моего участия, естественно. Мы тебе сварганим новую внешность, поработаешь там немного, присмотришься к обитателям, поговоришь с подружками девушки, в общем,разнюхаешь, что и как. Только и всего.
        - Только и всего?! И чем тебе моя внешность не угодила?
        - Пойми, там могут быть люди, связанные с похитителями дайн. А ты, между прочим, довольно известен в определенных кругах. Рисковать я не могу. Это последний шанс выяснить хоть что-то, пока еще одна девушка не исчезла.
        Эдман прикрыл лицо ладонью и шумно втянул воздух.
        - Ты ведь не отвяжешься, пока я не соглашусь? - с тоской спросил он.
        - В точку, дружище, - широко улыбнулся Вилмор, обнажив крепкие белые зубы. Улыбка обозначила милые ямочки на его щеках, о наличии коих не подозревала ни одна дама высшего света, а то на вечно угрюмого главу департамента внутренней безопасности давно бы объявили охоту. - Отчеты будешь присылать по тайному каналу связи. Обещаю, Эд, ты не пожалеешь.
        - Я уже жалею, - буркнул тот, и друзья принялись обсуждать детали предстоящего дела.
        Глава 2
        Эдман трясся в почтовом дилижансе уже больше недели, проклиная старого друга и все сильнее раздражаясь от назойливого внимания пассажиров, путешествующих вместе с ним. Дорожная пыль намертво въелась в дешевый сюртук, выданный Вилмором, сменных чистых рубашек не осталось, еда в придорожных трактирах пагубно сказалась на его пищеварении, а желание искупаться и выспаться на чистом постельном белье достигло апогея и почти переросло в манию.
        Закрытая школа блаженной Камелии для дайн, или попросту Камелия, находилась почти у самой границы Нодарской империи, и добираться туда пришлось обычным для всех жителей страны способом. Ни о каком использовании портальных амулетов и речи быть не могло! Вилмор сразу дал понять, что Эдман теперь не отставной полковник императорской гвардии, премированный за боевые заслуги, а обычный преподаватель манологии из обедневшего рода максисов, Эдвард Привис, присланный в школу департаментом образования на замену предшественника, вышедшего на долгожданную пенсию. А денег у такого государственного служащего не так уж и много, и им явно найдется более достойное применение, нежели покупка дорогостоящего разового перемещения.
        - И что же, любая лоунка может попасть в подобную школу? - интересовалась полная болтливая женщина в белоснежном чепце, коричневом шелковом платье и светлой вязаной шали на плечах.
        Эта не в меру любопытная мединна села в дилижанс на предыдущей остановке и тут же заполнила собой все свободное пространство, что в прямом, что в переносном смысле. Эдман оказался изрядно потеснен ее внушительными габаритами и первым принял на себя удар необузданной словоохотливости. Женщина поведала ему о своей нелегкой доле супруги владельца артели ювелиров, матери большого семейства и по совместительству главы благотворительного кружка жен преуспевающих мединов ее городка. Он только диву давался, рассеянно слушая назойливую трескотню о бессчетном количестве забот, павших на ее хрупкие плечи. И откуда у представительницы среднего сословия с не таким уж и большим резервуаром маны так много энергии? Воистину прав был его старый преподаватель манологии, любивший повторять, что мана и жизненные силы человека - не суть одно и то же.
        - Нет, не каждая, - без особого энтузиазма отозвался он. Рассказав о себе все, что могла, мединна принялась за расспросы других пассажиров, и Эдману опять не посчастливилось оказаться первым на очереди в претенденты для удовлетворения ее жажды знаний. - Только те, что были отобраны специальной комиссией. Если у лоунки, вступившей в пору взросления, окажется резервуар маны от двухсот до трехсот единиц, то ее отправляют в специальную школу. Там девушек готовят для будущей службы дайнами.
        - Что за дикий закон?! - вмешалась в разговор дряхлая старуха, сидевшая у окна напротив и поминутно жаловавшаяся на сквозняк, хотя всем уже дышать было трудно от духоты - день выдался на редкость жарким. - Вот во времена моей молодости этих грязных лоунок никто ничему не учил. Зачем такие растраты для государства? Каждый уважавший себя максис брал в дом столько девок, сколько считал нужным, и тянул из них ману по необходимости. И мой покойный супруг, да осветят боги его посмертие, поступал так же. А он был всеми очень уважаем.
        И старушенция задрала трясущийся подбородок, всем своим видом показывая, что только так и должно поступать и никак иначе.
        Новый закон вступил в силу около ста лет назад, после окончания войны, во время которой самое крупное государство Центрального материка превратилось из Нодара в Нодарскую империю, захватив несколько соседних стран и получив вожделенный доступ к морю.
        - У первого императора были веские причины для того, чтобы утвердить этот закон. Так что не нам судить, насколько правильно то, что было раньше, и то, что происходит сейчас, - ответил Эдман, чувствуя, что пассажиры начинают выводить его из себя. Проведя столько лет на военной службе, он на дух не выносил критики правительства или его решений, испытывая глубокую преданность императорской семье и родной стране, привитую ему отцом и дедом, посвятившим свою жизнь служению Отечеству.
        Старуха скривила изрезанный глубокими морщинами рот и отвернулась к окну. Но только Эдман собрался перевести дух и узнать у возницы, скоро ли будет остановка, как к нему снова пристала мединна:
        - И чему же учат в подобных школах? Что вы будете преподавать?
        Грузный мужчина в дорогом костюме и шелковом шейном платке, сидевший возле древней старухи, ответил за него:
        - Известно чему - как побольше маны максисам отдавать да хвостом перед ними вертеть.
        И толстяк загоготал не хуже самого последнего лоуна на площади в базарный день.
        - Вот была у меня одна дайна… - начал было он, подбоченясь и сверкая сальной физиономией.
        Но Эдман уже потерял всякое терпение, резко дернул за веревку звонка вознице, тот немного притормозил лошадей и заглянул внутрь через специальное окошко в передней стенке дилижанса:
        - Чего изволите?! - крикнул он, стараясь заглушить стук колес по неровной дороге.
        - Долго еще до города?! - прокричал в ответ Эдман.
        - Да недалече! К полудню на месте будем!
        Эдман кивнул и принялся копаться в своем портфеле, проверяя все ли в порядке и соображая, что нужно докупить, прежде чем нанять экипаж до Камелии. Другие пассажиры последовали его примеру, спеша привести себя в порядок до приезда на конечную остановку, и разговор до самого Финара более не возобновлялся.
        Ближайший к школе город оказался ничем не примечательным провинциальным населенным пунктом с мощеной широкой площадью, ратушей и зданием государственной магической комиссии, коих Эдман повидал великое множество, поэтому ему не составило труда быстро сориентироваться, найти, что было нужно, и нанять извозчика.
        Сидя в экипаже, он наслаждался одиночеством, свежим воздухом, обдувавшим лицо, и мечтал поскорее оказаться на месте. Последние весенние деньки радовали ясной, солнечной погодой, запахом цветущих полевых трав, свежей зеленой листвой, и от этого в душе разливалось предвкушение новизны.
        Справедливости ради, Эдману стоило признать, что поездка, изначально воспринятая им столь негативно, все же пришлась как нельзя кстати. Последние пять лет он ненавидел лето, хотя это было единственное время года, когда в его родовом имении получалось сносно жить: сырость и холод отступали настолько, насколько это было возможно в той проклятой богами низине. Но Эдман, привыкший к бесконечным разъездам, чурался оседлого образа жизни и никак не мог найти себе занятие ни в старом особняке, ни в его окрестностях.
        Весь год он усердно работал в столичной академии магии и домой наведывался лишь изредка, ради поддержания порядка и проверки работы управляющего, но летом у адептов сначала была практика, а потом - каникулы, и ему волей-неволей приходилось торчать без дела в глуши и, умирая от скуки, ждать начала нового семестра.
        Теперь же неожиданное предложение Вилмора позволило Эдману уехать из опостылевшего имения на целых три месяца, а кроме того, снова почувствовать себя нужным государству. Пусть он никогда никому и не жаловался на судьбу, но внутри его постоянно грыз червь разочарования и осознания собственной ущербности из-за полученного ранения и невозможности продолжать воинскую службу. Вилмор же подарил ему возможность вновь оказаться в гуще событий, хотя в существование таинственного заговора Эдман не верил ни на грош и считал свою поездку скорее перестраховкой, чем настоящим расследованием. Ну кому придет в голову похищать дайн и использовать их ману для совершения преступлений? Государственный аппарат всех жестко контролирует, да и ни о каких вероломных нарушениях законов никто не слышал, так все больше по мелочи. Но Вилмор уверен в обратном, значит, стоит его переубедить, предоставив неоспоримые доказательства беспочвенности его подозрений.
        Глава 3
        Дорога пошла вверх, экипаж замедлил ход, и Эдман выглянул в окно, чтобы лучше рассмотреть на вершине одного из холмов школу блаженной Камелии. Он с удивлением отметил, что даже с тракта, проходящего далеко внизу, бросается в глаза то, насколько это огромное и мрачное строение не вписывается в окружающий пейзаж. Будто неизвестный лишенный таланта архитектор поглумился над жителями долины и соорудил уродливое строение на самом значительном возвышении, надеясь на века испортить людям чудесный вид на поросшие сочной травой склоны, уходящие к горизонту.
        Серые стены разноуровневых башен и зданий выглядывали из-за высокой каменной ограды с бойницами, над черепичными темными крышами торчали кривые флюгера и пустые флагштоки. Казалось, что по задумке строителей здесь должны были развеваться яркие полотнища с гербами, но хозяева этого неприятного места не имели родовых знаков отличия и не смели украшать ими шпили.
        «Больше похоже на пограничную крепость, чем на учебное заведение, - подумал Эдман, вспомнив, как радовала глаз каждого мимо проезжающего путешественника белокаменная академия, украшенная цветными флагами факультетов и гирляндами из пестрых лент, символизирующих четыре направления обучающих программ. Многие даже специально приезжали в предместье столицы, чтобы полюбоваться на нее. - Ладно, посмотрим, что внутри. Может, настолько жалкий вид только отсюда?»
        Экипаж подъехал к огромным кованым воротам с небольшой дверцей в одной из створок. Извозчик спрыгнул на землю, выгрузил потертый дорожный саквояж и постучал дверным молотком.
        - Спасибо, держи, - сказал Эдман и расплатился, накинув еще пару монет сверх оговоренной суммы в знак признательности.
        - Благодарствую, господин, - в пояс поклонился извозчик, вскочил на козлы, стегнул лошадь и покатил в долину.
        Лязгнул засов, и здоровенный, с туповатым выражением на круглом лице детина в косоворотке, кожаных штанах и жилетке спросил:
        - Чаво надобно?
        - У меня дело к директрисе. Вот пропуск.
        Эдман предъявил выданную Вилмором бумагу и тут же услышал в ответ:
        - Заходите, господин. Сюды пожалте.
        Привратник забрал саквояж, который Эдман даже не потрудился взять, и проводил гостя через мощеный внутренний двор к длинному двухэтажному зданию справа от ворот. Мельком Эдман успел заметить, что вдоль стены с бойницами идет крытая галерея, где неспешно прогуливались несколько вооруженных шпагами караульных в форме гвардейцев императорской армии.
        «Даже охрана имеется», - подивился он и вошел вслед за привратником в прихожую.
        - Обождите тут, господин, - сказал тот, поставив саквояж у стены. - Я доложу патронессе, что вы добралися.
        Вскоре в прихожую вышла полноватая женщина примерно пятидесяти лет в закрытом, черном, шелковом платье с длинными рукавами, на поясе у нее висела небольшая кожаная сумочка. Ее русые волосы были зачесаны на прямой пробор и убраны в пучок на затылке, темные глаза смотрели с подозрением, глубокие складки в уголках почти незаметного рта и обвисшие щеки придавали ее лицу недовольно-пренебрежительное выражение.
        - Приветствую вас, господин Привис, - произнесла она неприятным, хрипловатым голосом и сделала книксен, надо сказать довольно неуклюжий с точки зрения человека, привыкшего вращаться в высшем обществе, где дамы постоянно соревновались в изяществе подобных приветствий. Эдман тут же догадался, что женщина принадлежит к среднему сословию и научилась исполнять книксен уже во взрослом возрасте, а реверанс, скорее всего, у нее вообще не выходит. - Меня зовут Рейчел Пигирд. Я служу патронессой школы. Прошу, следовать за мной. Госпожа Гризар ожидает вас.
        - Мое почтение, патронесса Пигирд, - слегка поклонился Эдман.
        Она развернулась и тяжелой походкой пошла вглубь здания, он направился за ней, прихрамывая на правую ногу и опираясь на одну из своих тростей для путешествий, скрывающую немало секретов.
        Длинные коридоры поражали невзрачностью: серые неокрашенные стены, каменные полы с трещинами столетней давности, неприятные сквозняки даже в такой погожий день и полное отсутствие каких-либо украшений, картин или ковров. Патронесса остановилась около двери с табличкой: «Директриса Гертруда Гризар» и громко постучала. В ответ раздался уверенный голос:
        - Войдите!
        - Максис Эдвард Привис прибыл, госпожа, - доложила патронесса.
        - Спасибо, Рейчел, - кивнула седовласая пожилая женщина, сидевшая за широким письменным столом. - Можешь идти. Приветствую, господин Привис, располагайтесь.
        Кабинет директрисы выглядел весьма недурно по сравнению с другими помещениями: мебель из дорогого темного дерева, стены, отделанные бордовыми с золотом обоями, портрет императора в полный рост с одной стороны и портрет пожилого широкоплечего мужчины с бакенбардами и в форме майора императорской гвардии - с другой.
        - Рад встрече, директриса Гризар, - поклонился Эдман, подошел ближе и уселся в жесткое кресло с низкой спинкой, патронесса снова изобразила книксен и оставила их наедине.
        Госпожа Гертруда Гризар относилась к той породе женщин, которые, достигнув определенного возраста, более не менялись. Несмотря на преклонные года, морщины пощадили ее лицо, а выцветшие глаза светились умом и несгибаемой волей. Густые волосы она укладывала в старомодную высокую прическу настолько искусно, что ни один непослушный локон не смел выскочить из общего нагромождения. Серое, из дорогого шелка платье с неглубоким вырезом украшал белый кружевной воротничок и такие же манжеты. Директриса носила скромные серьги с драгоценными камнями, но шею и руки оставила без приличествующих украшений.
        - Итак, - сказала она, пригвоздив Эдмана к неудобному креслу цепким взглядом начальницы с большим стажем, - я получила рекомендательные бумаги и ваши документы из департамента, и нужно сказать, потрясена, что такой специалист отважился работать в нашей школе.
        - Отчего же? - усмехнулся Эдман. - Мне предложили это место, и я счел его не хуже и не лучше других. Кроме того, мне обещали приличное ежеквартальное жалование и определенное вознаграждение после нескольких лет службы.
        - Да, департамент не обделяет нас средствами, - сдержанно улыбнулась она. - Но вы ведь до этого работали в престижной школе императорской гвардии! А там, думается мне, совсем иные порядки, да и адепты не в пример более дисциплинированные.
        - Как вы понимаете, департаменту нужен был надежный человек на такую ответственную должность, как преподаватель манологии в вашей школе. И я не в силах был отказать. Мой долг педагога велит учить каждого, кто тянется к знаниям.
        - О, здесь я с вами полностью солидарна! - воскликнула директриса и с довольным видом оглядела Эдмана уже не столь сурово, как прежде. - Но я вынуждена сразу вас предупредить, здешние адептки - девушки из бедных семей лоунов, и хотя мы прикладываем все силы для их перевоспитания, время от времени дурные наклонности все же дают о себе знать.
        - Уверен, до молодых гвардейцев им далеко.
        - Возможно, - отозвалась госпожа Гризар. - Ваш предшественник, господин Дадгун, в силу своего крайне преклонного возраста не отличался усердием в преподавании манологии. И последняя проверяющая комиссия выявила значительные пробелы в знаниях адепток. Я искренне надеюсь, что вы восполните их, и осеннюю проверку ученицы выдержат с более впечатляющими результатами.
        - Несомненно, - заверил ее Эдман, при этом нисколько не покривив душой. Расследование расследованием, но к своим обязанностям преподавателя он относился серьезно и не собирался работать абы как. - Приложу все возможные усилия.
        - Отлично! - обрадовалась директриса и тут же перешла к более насущным делам: - Жить вы будете в этом здании, в крыле для преподавателей. Рейчел проводит вас. Столовая находится в главном корпусе, распорядок приемов пищи висит в вашей комнате на двери. По всем возникающим бытовым вопросам обращайтесь к патронессе. Она - второе лицо в школе после меня. Сегодня вы можете отдохнуть с дороги, осмотреться и познакомиться с коллегами. Мы все здесь одна большая семья. А завтра уже приступите к своим непосредственным обязанностям. Рейчел покажет вам кабинет манологии и принесет составленное для вас расписание.
        - Благодарю, директриса Гризар, - ответил Эдман.
        Она дернула за шнурок возле своего кресла, и в комнату вошла патронесса.
        - Рейчел, проводи господина Привиса в его апартаменты. - Она посмотрела на Эдмана и с благожелательной улыбкой сказала: - Приятного отдыха.
        Эдман поднялся, отвесил легкий поклон и вышел за патронессой. Но не успела за ними закрыться дверь, как в него кто-то врезался и окатил зловонной жидкостью, отчего на его последней чистой рубашке и единственном приличном сюртуке расползлись бурые пятна.
        - Демон задери! - выругался он, совсем позабыв, что находится не в армии, где многое позволено, а в школе для юных девиц, где подобные высказывания могут сурово караться. От осознания своей оплошности он разозлился еще больше и метнул разъяренный взгляд в того, кто осмелился так его подставить.
        Перед ним стояла неказистая, тощая, пучеглазая адептка и с ужасом смотрела на последствия своей неуклюжести.
        - Простите, господин, - промямлила она, сжимая в руках небольшой медный кувшин. - Я не…
        Но договорить ей не позволили.
        - Беатрис Сонар! - прогремел хриплый голос патронессы, отчего даже Эдман слегка вздрогнул, а уж на девушку было жалко смотреть. Она вся сжалась, побелела и еще больше вылупила и без того огромные глаза. - Немедленно принеси извинения господину Привису по всей форме, а потом отправляйся к классной бонне и получи от нее, что положено!
        Адептка закусила губу, ее глаза наполнились слезами, но она глубоко вдохнула, присела в идеальном реверансе и выпалила на одном дыхании:
        - Глубокоуважаемый господин Привис, прошу простить мое недостойное поведение. Обещаю впредь не допускать подобных мерзких выходок и безропотно понести положенное наказание.
        - Если вы пожелаете, господин Привис, - обратилась к Эдману патронесса, - вы можете отменить наказание.
        - Нет, - отрезал Эдман, все еще негодуя на бестолковую девчонку так не вовремя очутившуюся на его пути. - Адептка должна учиться быть более расторопной.
        - Уяснила?! Пошла прочь! - гаркнула патронесса, и девушка поспешила убраться с дороги, исчезнув за ближайшим поворотом.
        Эдман настолько был раздосадован этой сценой, что до самого преподавательского крыла на втором этаже здания не проронил ни слова.
        - Вот ваши апартаменты, - остановилась патронесса возле одной из дверей. - Держите ключ. Ганс уже занес ваш саквояж. Ужин в половине восьмого. Столовая в здании напротив, на первом этаже справа. Под ней на цокольном этаже есть прачечная, там ваши вещи быстро приведут в порядок. Если будут вопросы, обращайтесь.
        - Благодарю, - буркнул Эдман, отпер дверь и поскорее скрылся от посторонних глаз.
        Глава 4
        Беатрис летела по коридорам, пылая гневом, обидой и жаждой мести словно неугасимый факел. Гренда Фулн снова переиграла ее! Да еще как? Сделала подножку из-за угла именно тогда, когда Беатрис несла кувшин с красителем для преподавательницы по рукоделию, и выставила полной идиоткой и неуклюжей тупицей перед каким-то важным господином и патронессой. Теперь пусть пощады не ждет, Беатрис так ей отплатит, век помнить будет!
        Она выскочила из административного корпуса, где на первом этаже находились кабинеты всех служащих, имеющих отношение к управлению школой, а второй отводился под их жилые комнаты и апартаменты преподавателей, перебежала через двор и скрылась в главном корпусе. Два здания соединялись при помощи подземного перехода, но в теплое время года обитатели Камелии предпочитали ходить по улице, поскольку это было не в пример быстрее, да и глоток свежего воздуха всегда доставлял удовольствие.
        Но сегодня Беатрис совсем не радовалась ни хорошей погоде, ни предоставленной возможности пройтись до кладовой за красителем. Гренда все испортила, и теперь Беатрис ждало наказание. Она поднялась по лестнице на второй этаж, дошла до классной комнаты, постучала и отворила дверь.
        Бонна выпускного класса, Жозефина Виклин, сидела за своим столом и что-то писала в табеле. Ее истощенное тело, обтянутое серым, грубым, форменным платьем, скрючилось из-за несоответствия высокого роста и неудобной, слишком низкой для нее мебели, а на увядающем лице женщины за сорок застыло мученическое выражение.
        - Сонар? - подняла она невыразительные светло-голубые глаза от бумаг. - Ты почему здесь? У вас же скоро занятие у мединны Стуорд.
        - Простите, бонна Виклин, - промямлила Беатрис, опустив голову и поставив кувшин на ближайшую парту, - но патронесса назначила мне наказание.
        - Тебе?! - удивилась бонна, и ее редкие брови взлетели на лоб. - Но как такое возможно? Подойди ближе, расскажи, что случилось.
        Беатрис нехотя приблизилась, кратко изложила суть своей провинности и замолчала.
        - Да уж, - протянула бонна, и складки в углах ее тонкого рта обозначились отчетливее и глубже. - Тут ничего не поделаешь. Придется тебе вытерпеть десять ударов и остаться сегодня без ужина.
        Слезы навернулись на глаза Беатрис, но она сжала кулаки, до боли закусила нижнюю губу и ничего не ответила. Она прекрасно знала, что просить и даже умолять бесполезно. Бонна Виклин, несмотря на всю свою вежливость и мягкость, до дрожи в поджилках боялась начальства и раболепствовала перед вышестоящими до полнейшего самоуничижения, поэтому наказывала учениц по всей строгости и никогда не допускала ошибок в отсчитывании ударов.
        Она достала розги из сосуда с водой, встряхнула их и сказала:
        - Протяни руки.
        В ее слабом голосе слышались нотки сожаления, но Беатрис это ни в коей мере не вводило в заблуждение относительно чувств Жози, так ученицы прозвали свою воспитательницу еще в начальном классе за чрезмерную нерешительность, вялость и стеснительность. Но они очень быстро поняли, что за всеми этими качествами скрывается жестокая натура, упивающаяся в минуты наказания болью и страданиями учениц, и оставили за ней это прозвище уже в качестве насмешки.
        Вот и на этот раз в мутных глазах бонны зажегся нехороший торжествующий огонек, она замахнулась розгами и ударила по ладоням ученицы, не жалея сил. Беатрис вздрогнула от резкой боли, впилась зубами в нижнюю губу и сомкнула веки, лишь бы не видеть, как ее тонкие, нежные руки покрываются кроваво-красными следами от ударов.
        Жози отсчитывала положенную «десятку», так среди адепток именовалось самое тяжелое наказание, медленно и с особым смаком. Ладони Беатрис горели огнем, боль становилась нестерпимой, но когда она уже готова была взмолиться о пощаде, бонна выдохнула:
        - Десять!
        И стегнула с таким ожесточением, что Беатрис вскрикнула и упала на колени. Она посмотрела на свои опухшие бордовые руки с яркими отметинами и не смогла больше сдерживать рвущиеся наружу рыдания.
        - Ну будет, будет, дитя мое, - запричитала над ней Жози и принялась гладить по голове. - Всевидящая Идана смилостивится над тобой и пошлет утешение.
        Упоминание богини - покровительницы всех женщин, олицетворяющей любовь, прощение и милость, прозвучало из уст мучительницы как изощренное издевательство. Беатрис разозлилась, резко подскочила на ноги, схватила кувшин и бросилась из класса.
        - Ступай на рукоделие! - крикнула ей вслед бонна.
        Но Беатрис и без ее указки бежала именно туда. Мединна Мария Стуорд была единственной, кто по-настоящему любил и свой предмет, и учениц, только не все могли это оценить и ответить взаимностью.
        Беатрис вбежала в кабинет рукоделия без положенного стука, поставила пустой кувшин на тумбочку возле двери и рухнула на свое место, заливаясь слезами.
        - Что случилось?! - вскричала преподавательница и подошла к ней. - Где краситель?
        Адептки выпускного класса сидели за партами, держали в руках положенные им на сегодня вышивки и рассматривали незадачливую одноклассницу с жадностью и любопытством.
        Всхлипывая и поминутно сбиваясь, Беатрис все выложила, утаив только причастность к происшествию своего злейшего врага. Кто-то из девушек охнул, кто-то помянул богиню, другие промолчали, и только Гренда, высокая статная брюнетка с карими блестящими глазами, не сдержалась:
          - Как ужасно быть такой неуклюжей и бестолковой! Да пошлет тебе всевидящая Идана побольше мозгов.
        Последнюю фразу она протянула донельзя похоже на их бонну, и многие девушки не сдержали смешки, особенно те, что вечно поддакивали Гренде и везде за ней таскались.
        - Фулн! - оборвала веселье мединна Стуорд. - Веди себя достойно и сосредоточься на рукоделии. К концу урока жду твою вышивку в законченном виде. И потрудись на этот раз сделать все аккуратно. То же самое касается каждой из вас.
        Ученицы притихли и уткнулись в свои работы, а преподавательница обратилась к Беатрис:
        - Пойдем в подсобку. Тебе нужно привести себя в порядок.
        В крохотной комнатушке, примыкающей к основному кабинету, хранились материалы для занятий и всякая мелочевка, но кроме этого здесь находилась раковина с умывальником и глубокая емкость для разведения красителя. Мединна Стуорд периодически окрашивала небеленые ткани в разные цвета и вручную готовила их к использованию адептками.
        - Умойся и выпей вот это, - сказала она и налила в стакан отвар трав, который всегда был у нее под рукой. Пожилая, склонная к полноте преподавательница страдала сердечной болезнью, и местная лекарка, мединна Замас, прописал ей этот отвар для успокоения нервов и укрепления сердца, и теперь она считала его универсальным средством от любой напасти.
        Беатрис с непередаваемым блаженством подставила истерзанные руки под прохладную воду, потом ополоснула лицо, вытерлась искусно вышитым полотенцем, которое подарила мединне Стуорд на именины, и залпом осушила поданный отвар. На душе как будто стало легче, и она понемногу успокоилась.
        - Не буду спрашивать, что там на самом деле произошло, - сказала преподавательница, - но уверена, ты просто так не схлопотала бы наказание.
        - Ага, - кивнула Беатрис, вытирая снова выступившие слезы. - Обидней всего, что все мои старания на этой недели пошли прахом. Я так и не получу заветное пирожное, хотя мои отметки были на порядок выше, чем у всех остальных.
        - Эти ваши соревнования за лакомство до добра не доведут, - посетовала мединна, сложив пухленькие ручки на груди. - Явно ведь, что своими блестящими успехами ты многим поперек горла.
        - Ну и ладно, - со злостью отозвалась Беатрис. - Я им еще всем покажу. Посмотрим, кому больше достанется.
        - Выбросила бы ты эти глупости из головы, - вздохнула преподавательница, не раз в жизни видевшая, как ненависть доводит людей до беды. Беатрис ей напоминала покойную дочку, и мединна очень привязалась к аккуратной, исполнительной и старательной ученице. - Последний год остался. В начале зимы уже заключите контакты и навсегда забудете и школу, и свои распри.
        - Скорее бы, - с мечтательной улыбкой сказала Беатрис.
        - На-ка, - протянула преподавательница ей баночку с мазью. - Обработай руки. Следы, конечно, останутся, но хоть отек спадет, и боль поутихнет. Только не вздумай болтать об этом, а то мне не поздоровится.
        - Спасибо! - обрадовалась Беатрис и принялась намазывать ладони. - Никто от меня слова не услышит!
        - Вот и отлично, - погладила ее мединна по волосам. - Сейчас пойдем к остальным. Тебе придется вышивать вместе со всеми. Особенно не старайся, но и не забывай делать вид. Иначе кто-нибудь обязательно доложит патронессе, и тебя высекут снова.
        - Все сделаю, - заверила Беатрис и вернулась вместе с преподавательницей в кабинет.
        Девушки усиленно корпели над пяльцами и, казалось, даже не обратили внимания на вошедших, но Гренда следила за Беатрис и от ее зоркого наметанного взгляда не укрылось то, что руки чем-то намазаны. Она усмехнулась и прищурилась, Беатрис поджала губы и отвернулась, демонстрируя полнейшее безразличие, хотя в душе ей хотелось вцепиться мерзавке в густую шевелюру, и Гренда прекрасно знала об этом. Только вот сейчас совсем не время сводить счеты, нужно тщательно все обдумать и нанести неожиданный удар, примерно так же, как сегодня изловчилась Фулн.
        Беатрис взяла иголку с ниткой и вышивку, руки тряслись, пальцы задеревенели и плохо слушались, но она упрямо делала стежок за стежком, не собираясь давать Гренде возможность пожаловаться на нее патронессе.
        Глава 5
        Новое жилье Эдмана оказалось не таким уж невзрачным, как он ожидал. Две комнаты, гостиная и спальня, обставленные простой, но вполне удобной мебелью, собственная ванная с допотопными, но все же водопроводом и канализацией, белоснежное постельное белье, хоть и пошитое из грубой дешевой ткани, и даже вид из окна на внутренний зеленый дворик с несколькими деверьями - все это худо-бедно примирило его с положением, в котором он оказался.
        Прежде всего Эдман отправился в ванную, и смыв с себя дорожную пыль, сразу почувствовал прилив бодрости, выкинул из головы все неприятные впечатления и принялся за разбор вещей. Испорченную одежду он не собирался никуда нести: стирка могла занять несколько дней, и еще неизвестно способны ли местные прачки вывести мгновенно въевшиеся пятна. Очищающее бытовые предметы заклятие гораздо лучше справиться с этой проблемой. Эдман шепнул формулу, провел рукой по рубашке и сюртуку, напитав заклинание маной, и готово - одежда как новая. Но, к сожалению, подобные прихоти могли позволить себе исключительно максисы, поскольку всем остальным жалко было тратить драгоценную ману на такие мелкие бытовые нужды.
        До ужина еще оставалось время, и Эдман решил отправиться на разведку, чтобы осмотреться и запомнить, где что находится. Преподавательское крыло занимало половину второго этажа административного здания. Апартаменты педагогов располагались вдоль невзрачного коридора, тускло освещенного всего парой неугасимых свечей.
        «Здесь явно проблемы либо с денежным содержанием, либо с чрезмерной экономией, - подумал Эдман. Он привык к уютному общежитию столичной академии и считал, что подобное жилье в порядке вещей и в других учебных заведениях империи. - Могли бы хоть старый ковер постелить в проходе, холодом несет как из склепа, да и современные светильники здесь не помешают».
        Среди череды однотипных деревянных дверей затесалась одна двустворчатая, со стеклянными вставками. Она была приоткрыта, и Эдман заглянул внутрь. Это оказалась гостиная, довольно просторная и светлая, с высокими книжными шкафами под самый потолок, несколькими диванами и креслами с выцветшей обивкой, буфетом и низким столиком, и даже видавшим виды полуистлевшим ковром на каменном полу.
        - Добрый день, - услышал Эдман приятный женский голос и взглядом нашел ту, кому он принадлежал.
        В кресле у распахнутой балконной двери сидела миниатюрная привлекательная блондинка в легком светлом платье. Она собрала волнистые волосы в кокетливую прическу по последней моде, с завитками у висков, а выразительные зеленые глаза и полные губы выделила с помощью специальных средств, в которых Эдман ничего не смыслил, но определял их наличие безошибочно.
        - Проходите, не стесняйтесь. Вы ведь новый преподаватель манологии?
        - Добрый день, максисса, - поклонился Эдман, прошел через гостиную и занял кресло напротив собеседницы. - Да, только сегодня прибыл. Профессор Эдвард Привис к вашим услугам.
        - Приятно познакомиться, но вы ошиблись, - звонко рассмеялась она, и Эдман не сдержал улыбку, глядя на ее сияющее очаровательное лицо. - Я действительно здесь преподаю, только по происхождению не принадлежу к высшему сословию. Я дайна, и учу адепток этикету и танцам. Меня зовут Анна Монд.
        Эдман почувствовал укол разочарования, и сидящая напротив молодая женщина уже не казалась ему столь обворожительной, как в первое мгновение. Но он прекрасно владел собой и ни единым движением не выдал своих чувств.
        - Неужели? - воскликнул он с самым непринужденным видом и откинулся на спинку кресла. - Красотой и изяществом вы могли бы соперничать с любой максиссой, поэтому прошу простить мою ошибку.
        Конечно, он льстил этой лоунке, на которую, скорее всего, навел лоск ее хозяин, а может, и не один. Но Эдману нужна была любая информация о школе, о местных обитателях и порядках, а доброжелательная дайна могла рассказать многое, при условии, если он проявит должный такт и учтивость.
        - Вы так любезны, - с довольным видом протянула она, и ее слегка припудренные щеки окрасил нежный румянец.
        Эдман невольно залюбовался ею. Вот если бы она была максиссой или хотя бы мединной, то он вполне мог позволить себе закрутить небольшую интрижку и этим скрасить время в убогой школе. Но дайн он на дух не выносил и никогда бы не опустился до любовной связи с одной из них.
        - Это вовсе не любезность, а чистая правда! - горячо заверил он. - Как вы сюда попали? Никогда не слышал, чтобы дайны служили педагогами.
        - Здесь вы правы, - кивнула она и сменила позу так, что невесомое платье четче обрисовало волнующие изгибы ее стройного тела. - Мой контракт подошел к концу, и максис, у которого я служила, был столь заботлив, что устроил меня сюда. Директриса Гризар прилагает все усилия, чтобы ее школа стала одной из ведущих в империи. Ей потребовался преподаватель этикета и танцев. Ни одна максисса не согласилась на подобную должность, да и они, как правило, рано выходят замуж. Так что я пришлась как нельзя кстати.
        - Уверен, ученицы вас обожают. - Эдман продолжал подливать масло в огонь тщеславия дайны, собираясь стать для нее если не другом, то хорошим приятелем.
        - Так и есть, - без лишней скромности отозвалась она. - Мы прекрасно ладим. Ведь я и сама училась в подобной школе, и хорошо понимаю девочек.
        - Здесь я, безусловно, вам проигрываю, - посетовал Эдман. - До перевода сюда я работал в школе императорской гвардии и вряд ли легко смогу расположить к себе адепток.
        Дайна вновь рассмеялась, будто легкий ветерок коснулся колокольчиков, и раздался их мелодичный перезвон.
        - Не спешите с выводами, - сказала она, и в ее зеленых глазах мелькнуло лукавство и еще что-то близкое к издевке. Эдман тут же напрягся в ожидании подвоха. - Девочки обожают своих преподавателей-мужчин. Как-никак это единственные представители сильного пола, с кем им позволено общаться. Думаю, они будут просто в восторге от вас.
        «Еще чего не хватало», - с раздражением подумал Эдман, но сказал совсем другое:
        - Это не такая уж и большая проблема. Главное - чтобы они прилежно учили предмет, остальное - дело их бонны.
        - Как посмотреть, - протянула дайна Анна, и в ее улыбке Эдману почудилось предвкушение. - Как посмотреть.
        Внезапно их беседу прервал звук раскатистого баса, выводящего душераздирающие рулады. Эта пародия на оперу всем известного композитора доносилась со стороны балкона, и Эдман, от рождения имевший прекрасный слух, скривился.
        - Что это?
        - Это господин Джон Лавинас, преподаватель истории и географии, - пояснила дайна, стараясь говорить громче, иначе ее приятный голос невозможно было различить за нещадно фальшивившим басом. - Его апартаменты рядом. Он обожает оперу и частенько радует нас своим волшебным пением. Как вы относитесь к тому, чтобы отправиться в столовую прямо сейчас? Дождемся ужина в главном корпусе?
        - Прекрасная мысль! - обрадовался Эдман, поднялся из кресла, подал руку дайне, и они поспешили покинуть гостиную.
        Во дворе Анна показала Эдману здания лазарета, храма и бани для учениц, а в основном корпусе - зал для торжественных приемов и столовую, находившиеся на первом этаже. К тому времени как они закончили осмотр, раздался удар в гонг, возвещающий час ужина.
        Столовая разделялась на несколько помещений: огромный зал с отдельными длинными столами для каждого класса, средний зал для преподавателей, бонн и административных служащих и небольшое помещение для обслуги и охранников. Анна проводила Эдмана к уже накрытому столу возле стены и представила коллегам.
        Четыре бонны в одинаковых, неказистых, серых платьях впились в него алчущими взглядами старых дев, тщетно мечтающих обрести вожделенного мужа. Полная приятная мединна, преподаватель рукоделия, тепло поприветствовала Эдмана и предложила помочь обустроиться на новом месте. Угрюмая мединна средних лет Нора Замас, преподаватель основ знахарства и школьная лекарка по совместительству, еле уловимо улыбнулась ему и сосредоточилась на еде, больше ни с кем не разговаривая.
        А вот мужская часть коллектива приняла его довольно прохладно, если не сказать враждебно. Сухонький крошечный старичок с большим носом, преподаватель словесности, максис Уорен Батли, долго переспрашивал имя и должность Эдмана, и никак не мог правильно их расслышать. В конце концов он для себя решил, что Эдвар Приви - молодой выскочка и невежа, отвернулся и больше ни разу за весь вечер к нему не обратился.
        Долговязый, нескладный преподаватель арифметики, максис Вогард Жуль, на учтивое приветствие Эдмана буркнул что-то неразборчивое и уткнулся в свою тарелку. Черты его сморщенного лица казались размытыми, линия подбородка - сглаженной, жидкие волосы он зачесывал набок, безуспешно стараясь прикрыть ими раннюю лысину.
        Полный, краснощекий преподаватель истории и географии, ярый поклонник оперы, максис Джон Лавинас, взъерошил копну черных кудрей, подкрутил пышные лоснящиеся усы и усадил дайну Монд возле себя, при этом бросив ревнивый оценивающий взгляд на Эдмана и ответив на его пожелание приятного аппетита небрежным кивком.
        Разговор за ужином поддерживали в основном именно дайна и Лавинас, при этом каждый раз, когда одна из бонн пыталась вставить хоть слово и выяснить у Эдмана подробности о его семейном положении или предыдущем месте службы, ее тотчас перебивали и больше не позволяли рта раскрыть. Грузный преподаватель истории травил сумбурные байки, перескакивая с одного на другое, громко смеялся своим же шуткам и очень быстро утомил Эдмана настолько, что он спешно закончил довольно пресную, но питательную трапезу, простился со всеми и ретировался в свою комнату.
        «Да уж, - подумал он, лежа в постели и наслаждаясь покоем и тишиной, - если так пойдет и дальше, то приемы пищи станут для меня настоящей пыткой».
        Он хотел еще раз перед сном повторить имена и должности всех, с кем успел познакомиться за день, и сделать несколько пометок в небольшой, размером с детскую ладошку, записной книжке, но глаза у него сами собой закрылись, и Эдман уснул крепким сном, так и оставив страницы не заполненными.
        Глава 6
        Когда бонна Виклин повела класс на ужин в столовую, Беатрис было приказано подняться в спальню и приготовить все ко сну. Гренда торжествовала и посмеивалась со своими подпевалами: рыжеволосой с многочисленными веснушками на лице Далией Ванг и белобрысой Ленокс Фос. Она с победоносным видом проследовала за бонной, чтобы получить награду, поскольку именно Фулн стала на этой неделе второй по количеству баллов после Беатрис.
        - Вот дрянь паршивая, - буркнула себе под нос Беатрис и отправилась на четвертый этаж, где располагался дортуар, общая спальня, выпускного класса, занимавшая почти все правое крыло.
        Ее одолевало жгучее желание сделать гадость Гренде немедленно, но тогда мерзавка тут же пожалуется на нее бонне, и та с радостью отвесит незадачливой ученице еще несколько розог, а этого Беатрис допустить никак не могла. Она продержалась в лучших ученицах класс почти четыре года, и до заветной мечты, заключить выгодный контракт с высокопоставленным максисом и получить возможность вращаться в высшем обществе, осталось совсем немного. Гренда не испортит все ее труды, Беатрис наберется терпения и проделает все незаметно, так, что никто ничего доказать не сумеет.
        В дортуаре царили сырость и полумрак. Заходящее солнце проникало через широкие окна внутрь и раскрашивало стены в багряно-алые тона. Беатрис приоткрыла несколько створок, чтобы в комнату проник свежий воздух, и стало хоть немного уютнее. Голые серые стены, ледяной каменный пол, бесконечные ряды облупленных тумбочек и одинаковых жестких кроватей с тонкими матрасами настолько ей опостылели, что захотелось рыдать в голос и биться в истерике, пока не выбьешься из сил и не охрипнешь. Но за подобные выходки Жози тоже любила наказывать, ведь в школе все должны вести себя достойно и быть образцом спокойствия и благообразия.
        Тяжело вздохнув, Беатрис смахнула предательские слезинки. Есть хотелось зверски, живот сводило голодной судорогой, а до завтрака нужно было еще пережить ночь. Питание адепток в Камелии никогда не отличалось обилием или разнообразием, поэтому девушки, как правило, с трудом дотягивали от одного приема пищи до другого. И не могло быть для них тяжелее наказания, чем лишение ужина, поскольку именно в это время они получали самое значительное количество еды, да еще и поощрение для лучших учениц класса в виде сладкого, которое всем остальным не полагалось в принципе.
        Беатрис зажгла неугасимые свечи на стенах, и дортуар тут же озарился мягким желтоватым светом. Это новшество ввели совсем недавно, поскольку обычные свечи расходовались слишком быстро, и их заменили на те, что могли гореть несколько недель к ряду. Она принялась разбирать постели и наполнять кувшины для умывания. Беатрис ненавидела эту работу и училась, как проклятая, лишь бы не исполнять ее. Для адепток Камелии не было ничего позорнее и унизительнее, чем прислуживать своим же одноклассницам. Обычно этим занимались либо наказанные, либо последки, ученицы с самым маленьким среди остальных резервуаром маны. А Беатрис наравне с Грендой считалась примой, обладательницей запаса энергии почти в триста единиц, и для нее подобные обязанности были во сто крат тяжелее, чем для любой другой ученицы. Всегда невыносимо больно падать с пьедестала, особенно если ты тянешься к нему всем сердцем и лелеешь мечту взобраться еще выше.
        В спальню вбежала запыхавшаяся, растрепанная Фибиан Эфрад и тут же подлетела к Беатрис:
        - На, ешь. - Она сунула ей в руки несколько кусков серого хлеба. - Быстрее. Они уже близко.
        В обычный день Беатрис поостереглась бы что-то брать у странноватой и непредсказуемой последки Фиби, но сегодня голод довел ее до полнейшего отчаяния, и она готова была съесть даже пучок травы, если бы ей позволили это сделать.
        Она быстро запихала в рот хлеб, и начала усиленно жевать, но, торопясь поскорее проглотить сухие куски, закашлялась, схватила кувшин и принялась хлебать воду прямо из горлышка.
        - Что здесь происходит? - раздался строгий голос Жози, и в дортуар вошли остальные ученицы выпускного класса.
        - Ничего, бонна Виклин, - отозвалась Фиби. - Я почувствовала дурноту во время ужина и поднялась в спальню, а здесь нашла Бетти на постели. У нее разболелась голова, и я напоила ее водой.
        - Это правда? - метнула Жози подозрительный взгляд в Беатрис.
        - Да, бонна Виклин, - отозвалась та, успев в последний момент все проглотить. - Но мне уже лучше.
        Бонна покосилась на нее, не доверяя словам, и хотела отправить ученицу в лазарет, но тут вспомнила, что лекарка уехала в город по срочному делу, и решила дождаться завтрашнего утра.
        - Ладно, отдыхай, - сказала наконец Жози. - Но если станет хуже, обязательно сообщи мне. Я провожу тебя в лазарет.
        - Хорошо, бонна Виклин, - ответила Беатрис, мечтая, чтобы Жози поскорее ушла в свою комнату, которая находилась тут же, в конце дортуара, и была отгорожена от общей спальни учениц перегородкой.
        - Всем доброй ночи, - пожелала Жози и направилась к себе. - Долго не болтайте.
        - Доброй ночи, бонна Виклин, - раздались со всех сторон девичьи голоса.
        Беатрис выдохнула и направилась к своей кровати, за ней поспешили ее подруги: крепкая небольшого роста Хельга Дорн и миловидная синеглазая Элиза Хаксли.
        - Как ты, Бетти? - шепотом спросила Элиза, когда они уселись все вместе на кровати Беатрис. - Сильно есть хочешь? Прости, я так и не смогла ничего утащить для тебя.
          - Я в порядке, - ответила Беатрис.
        Она не собиралась никому рассказывать, что Фиби принесла ей хлеб. Кто-нибудь из адепток мог подслушать их разговор и доложить обо всем Жози или патронессе, и тогда чудачку Фиби высекут, а она до обморока боится боли. На памяти Беатрис ее наказали всего лишь раз, еще в начальном классе за устроенную истерику с дикими воплями, и тогда Фиби не выдержала даже трех ударов, забилась в припадке и потеряла сознание. С тех пор все в классе сторонились ее, а Жози остерегалась наказывать. Да Фиби и сама больше не лезла на рожон и старалась вести себя примерно, чтобы никому и в голову не пришло стегать ее розгами.
        - У меня тоже для тебя ничего нет, прости, - повинилась Хельга. Она бросила быстрый взгляд через плечо и проверила, чем там занимается Гренда со своими подпевалами. - Чернявая выдра весь ужин глаз с нас не спускала. Только и ждала, когда мы попытаемся стянуть для тебя что-нибудь. Пришлось съесть свои порции целиком. Иначе она бы все выболтала Жози.
        - Спасибо за заботу, девочки, - улыбнулась Беатрис и обняла своих подруг. - Я потерплю до завтрака.
        - Ты уже решила, как отомстишь ведьме? - спросила Хельга, разбирая прическу и принимаясь приводить в порядок густые пшеничного цвета волосы.
        - Пока нет, - с досадой покачала головой Бетти. - Так с ходу и не знаю, чем ей насолить. Хочется, чтобы ей досталось так же, как мне сегодня. А может, и хуже.
        Девушки замолчали и задумались. Хельга справилась с непослушными волосами, распутала все пряди и заплела на ночь две тугих толстых косы. Ее забрали в школу из деревни, и она, несмотря на привитые преподавателями манеры, все еще поступала так, как привыкла в родном доме.
        - А может, и не стоит ничего делать? - робко спросила Элиза, накручивая каштановые пряди на папильотки, специальные гибкие палочки, фиксировавшие волосы ночью, а утром, благодаря этому нехитрому приспособлению, получались прекрасные тугие локоны. - Ведь если тебя застукают, то опять накажут. Зачем так рисковать?
        - Ты в своем уме?! - напустилась на нее Хельга, горячо шепча и потрясая гребнем. - Эта стерва возомнит о себе невесть что и решит, будто Бетти можно и дальше подставлять безнаказанно. Ну уж нет! Ей это так просто с рук не сойдет!
        - Тише, - шикнула на нее Беатрис. - На нас уже девчонки косятся. Давайте спать. В любом случае, сейчас я ничего сделать не смогу. Нужно ждать подходящего момента.
        Бетти быстро накрутила волосы тем же способом, что и Элиза, умылась и нырнула в отсыревшую постель. В первый год обучения она с трудом переносила вечную сырость в старом, местами прогнившем здании школы, но постепенно это стало ее обыденностью. Беатрис немного повертелась с боку на бок, нашла удобное положение, пригрелась и сделала вид, что уснула. Вскоре другие ученицы тоже улеглись, разговоры понемногу стихли, и даже Гренда перестала обсуждать свой успех с Далией и Ленокс. Те, кто спал возле свечей, потушили их, и дортуар погрузился во тьму, и лишь слабый лунный свет проникал внутрь через приоткрытые окна и позволял разглядеть очертания спящих адепток.
        Кровать чудачки Фиби находилась у самой двери ближе к окну. Зимой там было холоднее всего, но никто не хотел меняться с последкой кроватями, и ей приходилось мерзнуть больше остальных.
        Беатрис тихонько поднялась и прокралась к постели Эфрад. В этом углу даже в такую теплую, ясную ночь ощущался сквозняк, и Бетти поежилась, поджав пальцы босых ног. Она прикоснулась к плечу девушки, чтобы проверить, крепко ли та спит. Но оказалось, что Фиби и не думала закрывать глаза. Она обернулась к Беатрис и шепнула:
        - Ты чего, прима?
        - Спасибо тебе, - еле слышно отозвалась Бетти, опустив голову. - Как смогу - верну долг.
        - Дура ты, - сказала Фиби, посмотрев на Беатрис снисходительным взглядом. - Я сделала это не ради того, чтобы ты мне должна осталась. Просто пожалела тебя, я лучше любой из вас знаю, что значит голодать.
        Поговаривали, что Фибиан нашли в лесу, отловили и приволокли в магическую комиссию, а оттуда уже доставили в школу, поэтому в первый год обучения последка вела себя как дикий зверек, по ошибке принесенный людьми домой.
        - Сама дура, - обиделась Беатрис. - Я ни в чьей жалости не нуждаюсь.
        Она резко развернулась и бросилась к своей кровати, а, очутившись под одеялом, еще долго ворочалась не в силах успокоиться и забыть слова бестолковой истерички.
        «Нашла кого жалеть! - думала она. - Никчемная последка! У меня резервуар почти триста, а у нее - и до двухсот пятнадцати не доходит. Тоже мне сочувствующая выискалась. Тупица!»
        Слова чудачки Фиби так сильно задели Беатрис оттого, что напомнили ей о детстве, которое она всеми силами стремилась забыть. Тогда она жила с бабушкой в крошечной каморке в мастерской одного медина далеко-далеко от Камелии, и ее частенько жалели, только вот оказалось, что это обман, и верить этому притворному сочувствию никак нельзя, поскольку никому нет дела до страданий «грязной лоунки», как прозвали ее дети хозяина того дома.
        Глава 7
        На следующее утро Эдман раньше других преподавателей явился в столовую, быстро позавтракал и, забрав расписание своих уроков у патронессы, отправился в кабинет манологии.
        Просторное помещение с высокими потолками и широкими окнами пришлось ему по вкусу. Вдоль стен тянулись шкафы, заполненные учебными пособиями и коробками с необходимым инвентарем. Огромный преподавательский стол стоял в конце кабинета, и, сидя за ним, можно было видеть любой уголок комнаты. Столы для учениц располагались в шахматном порядке и предназначались каждый для шести человек.
        Эдман, пристроил трость за кресло, нашел в ящиках шкафа бумаги своего предшественника и принялся изучать материал, пройденный в предыдущем месяце. Первым уроком у него занимались адептки выпускного класса, и он попытался разобраться в программе последнего года обучения, но, к своему стыду, не понял ни слова. Почерк его коллеги оказался до того неряшливым, что Эдману с досадой пришлось признать свое поражение и углубиться в чтение учебника. Но и в нем он не нашел хоть сколько-нибудь понятной и систематизированной информации, а взглянув на имя автора сего трактата, с удивлением осознал, что ни разу не слышал о таком профессоре или ученом.
        - Бред какой-то, - пробормотал он и открыл ведомость выпускного класса. - И каким образом им оценки выставляли, хотел бы я знать? Даже самая гениальная адептка не смогла бы ничего усвоить из такого учебника.
        Напротив списка из сорока восьми учениц стояли баллы. Эдман просмотрел темы занятий и отметки, отложил ведомость и в своей записной книжке вывел - Беатрис Сонар и Гренда Фулн. Обе девушки получали самые высокие оценки в классе и демонстрировали стабильно отличную успеваемость в течение всего учебного периода.
        «С них и начнем», - решил для себя Эдман.
        В этот момент раздался стук в дверь, и в кабинет вплыла длинная как жердь бонна Виклин.
        - Доброе утро, господин Привис, - расплылась она в улыбке, видимо, призванной расположить к себе Эдмана. Вот только блеклые черты лица женщины совсем не преобразились от этого, а скорее наоборот. Она стала похожа на оскалившуюся мартышку, и при взгляде на нее хотелось поскорее отвернуться. - Выпускной класс готов к занятию манологией. Адепткам можно войти?
        - Доброе утро, - ответил Эдман поднимаясь. - Да, пусть заходят.
        Бонна распахнула дверь, и в кабинет одна за другой вошли ученицы в однотипных темно-синих платьях с белыми манжетами, передниками с большими карманами, воротничками-стойками и кружевными накидками. Они выстроились в шеренгу и не смели поднять на него глаз, терзая толстые тетрадки в руках.
        - Приветствую, адептки, - громко произнес Эдман. - Занимайте свои места.
        Девушки синхронно присели в реверансе и расположились за столами. Эдман машинально отметил, что всего несколько адепток исполнили положенное приветствие с поразительной грацией, остальные же так и не смогли овладеть этим искусством на должном уровне.
        Бонна Виклин тоже уселась за один из столов и с умилением посмотрела на Эдмана.
        - Вы можете быть свободны, - сказал он ей. - Я в состоянии самостоятельно справиться с классом, и ваша помощь мне не понадобится.
        Она оторопела и вытаращила мутные глаза.
        - Но позвольте… У нас так заведено. Бонна обязана присутствовать на нескольких первых занятиях нового педагога во избежание недоразумений. Патронесса сделает мне выговор.
        - Не волнуйтесь. Я решу этот вопрос. А сейчас, будьте любезны, покиньте кабинет. Мне пора начинать урок.
        Бонна вспыхнула, подскочила и вылетела из комнаты, чуть ли не рыдая. Адептки зашушукались и не в меру оживились, явно довольные таким поворотом событий. Эдман не выносил посторонних на своих занятиях, поэтому вздохнул с облегчением, как только за бонной закрылась дверь, сел в кресло и сказал:
        - Меня зовут профессор Эдвард Привис. Я буду преподавать у вас манологию вместо господина Дадгуна. И начнем мы с проверки того, что вы усвоили за три года обучения в этой школе. Знаете ли вы что такое мана?
        Девушки притихли, втянули головы в плечи, и их бурное воодушевление мгновенно испарилось.
        - Желающие отвечать есть? - на всякий случай спросил Эдман. Таковых не обнаружилось, и он со спокойной совестью вызвал одну из отличниц: - Тогда попрошу адептку Гренду Фулн рассказать нам о мане.
        Из-за ближайшего стола поднялась жгучая брюнетка с яркими миндалевидными глазами, в которых притаился колдовской огонек, и, выпятив высокую грудь, сказала:
        - Мана - это энергия, сокрытая в каждом человеке и призванная творить волшбу.
        Эдман внутренне поморщился от такого грубого определения, весьма далекого от научного, а вслух произнес:
        - Не совсем так. Адептка Беатрис Сонар, помогите однокласснице, дополните ее ответ. Вы можете садиться, Фулн.
        Темноволосая ученица села, поджала губы и с неприязнью посмотрела на ту самую неуклюжую девчонку, которая окатила Эдмана зловонной жидкостью в день его приезда.
        «Так вот почему ее имя показалось мне знакомым!» - подумал Эдман, рассматривая худенькую девушку с лихорадочным румянцем на щеках, вставшую из-за соседнего стола.
        - Мана - это внутренняя магическая составляющая каждого жителя нашего мира, - начала адептка звенящим от волнения голосом. Но по мере того как она продолжала говорить, речь ее становилась все более уверенной: - Она сокрыта в энергетическом резервуаре внутри нас, и с ее помощью мужчины могут наполнять формулы древних заклятий силой и колдовать.
        Сонар умолкла, а Эдман подивился тому, как четко та сформулировала основные постулаты, хоть и не совсем так, как в учебнике.
        - Правильно, но все еще недостаточно полно, - кивнул он. - Садитесь. Итак, открываем конспекты и записываем. Магическая энергия есть неотъемлемая часть защитной оболочки нашего мира, отделяющая его от изнанки. Она не имеет начала и конца, но способна переходить из одного состояния в другое. Мана - это одна из форм магической энергии, в виде которой она аккумулируется внутри личного резервуара каждого человека. От объема внутреннего запаса маны зависит то, насколько заклятий хватит энергии. Кто может рассказать подробнее об этой зависимости?
        Адептки вновь не проявили должного энтузиазма, и Эдман уже хотел вызвать первую ученицу в общем списке, как заметил, что Беатрис усиленно толкает в бок ее соседка по столу, крепкая девушка с простецким лицом, напомнившим ему лоунок из деревень, входящих в состав его имения. И Сонар, что-то шепнув ей в ответ, подняла руку.
        - Слушаю вас, адептка Сонар.
        - Все мужчины в мире разделяются на три группы по количеству маны. Лоуны способны использовать от пятидесяти до девяноста единиц накопленной ими энергии, медины - от девяноста до ста пятидесяти, а максисы - от ста пятидесяти до трехсот. Представитель каждой группы в соответствии с врожденным запасом может применять малоэнергоемкие, среднеэнергоемкие и высокоэнергоемкие заклинания.
        - Совершенно точно, Сонар, - кивнул Эдман. - Вы получаете высший бал, и больше я вызывать вас сегодня не буду. Думаю, нужно дать возможность проявить себя и другим ученицам. Как вы считаете?
        Адептка стушевалась, отвела взгляд и пролепетала:
        - Вы правы, господин Привис.
        - Профессор, - поправил ее Эдман. - Обращение «господин» здесь неуместно. Садитесь.
        - Вы правы, профессор, - тут же сказала Сонар и опустилась на свое место.
        Эдман поднялся из-за стола и прошел к окну. Он не любил сидеть без движения и, как правило, ходил из стороны в сторону во время своих уроков.
        - С мужчинами мы разобрались. А что же насчет женщин? Кто может рассказать, как распределяется мана у них и в чем основная особенность?
        На этот раз руку подняла рыжеволосая девушка, сидящая рядом с Фулн.
        - Прошу вас, представьтесь.
        - Далия Ванг, - сказала адептка и приосанилась.
        - Слушаем вас.
        - Женщины не могут колдовать, но они быстрее мужчин собирают ману и способны передавать ее.
        - А есть ли отличия в размере резервуара между женщинами разных групп? - задал наводящий вопрос Эдман.
        Ванг задумалась, но потом сказала:
        - Лоунки могут скопить от ста пятидесяти до трехсот единиц, мединны - от девяносто до ста пятидесяти, максиссы - от пятидесяти до девяносто.
        - Хорошо, садитесь, - отозвался Эдман и принялся ходить по классу. - Таким образом, мы должны понимать, что есть четкая зависимость между группами населения и количеством доступной им маны. Это связано с особенностями наследования тех или иных параметров. Среди лоунов все мальчики будут иметь небольшой резервуар, а девочки - значительный, а среди максисов - наоборот. Ученые выяснили, что высокая способность отдавать энергию подавляет возможность преобразовывать ее. То есть если мальчик родится в браке между максисом и лоункой, то его способность применять заклинания будет во много раз ниже, чем у отца. Здесь налицо несовместимость энергетических потоков. Именно поэтому в Нодарской империи подобные браки под запретом. А что вы знаете о передаче энергии? Зачем это нужно, и каким образом происходит?
        Гренда Фулн подняла руку, и Эдман кивком позволил ей отвечать.
        - Женщины могут отдавать мужчинам излишки своей маны через прикосновение к груди. Так мужчины быстрее восполняют истраченную на заклятия энергию.
        - Сколько женщина способна отдать без ущерба своему здоровью?
        - Лоунка с резервуаром больше двухсот пятидесяти единиц может безболезненно поделиться двумя третями своей энергии.
        - Это в корне неверно! - воскликнул Эдман в негодовании, ученицы разом вздрогнули и начали переглядываться между собой. - Не знаю, откуда вы взяли эти данные, но такого быть не должно. Садитесь, Фулн. Запишите и выделите: любая женщина может отдать лишь одну треть энергии своего резервуара. Уяснили? Только треть! Это очень важно. Иначе систематическая передача большего количества маны приведет к быстрому истощению женщины и в итоге к ее гибели.
        Адептки усиленно выводили в тетрадях важную информацию, а Эдман продолжал:
        - Обычно женщины выходят замуж и делятся с мужем маной по необходимости. Так происходит в любой группе. Но учитывая, что максисы колдуют гораздо больше всех остальных, а их жены и так накапливают мало маны, они нуждаются в постоянной подпитке. Раньше аристократы брали в свои дома лоунок и забирали их ману, но быстро поняли, что женщины неизбежно рано погибают. В наш век ученые доказали, что легче всего энергией делятся лоунки, чей резервуар составляет от двухсот до трехсот единиц. Именно таких девушек отбирает магическая комиссия и направляет в школы для дайн. Здесь вы должны научиться контролировать поток своей маны и передавать лишь ту часть, которая безопасна для вас самих. Это ваш основной навык. Именно его отработкой мы сейчас и займемся. Адептка Сонар, раздайте классу накопители маны из коробки на моем столе.
        Девушка поднялась и быстро распределила каждой ученице по толстой круглой медной пластине с выдолбленными на ней особыми символами.
        - Это самый простой накопитель, который вмещает максимум восемьдесят единиц маны, - начал объяснять Эдман, занимая свое кресло. - Ваша задача положить на него ладонь, почувствовать магическую энергию внутри себя и направить ее к пластине с рунами. Суть упражнения в том, чтобы научиться отдавать не более восьмидесяти единиц своего резервуара. Сегодня мы только пробуем. Ничего страшного если не получится с первого раза. Главное - почувствовать ману. Постепенно мы доведем навык передачи энергии до автоматизма. Приступайте.
        Ученицы принялись вертеть в руках полученные артефакты, а Эдман откинулся на спинку кресла и позволил себе немного расслабиться.
        Уровень знаний адепток действительно был невелик, как и говорила директриса, разве что, Сонар несколько отличалась от остальных. Эдману предстояло немало попотеть, чтобы успеть вложить в их хорошенькие головки тот объем знаний, который поможет этим девчушкам выжить в суровом мире максисов, куда они попадут совсем скоро.
        Адептки с сосредоточенными лицами пыхтели над накопителями. Внезапно Эдман почувствовал такой всплеск магической энергии, что у него перехватило дыхание, и сердце заколотилось с утроенной силой. Он тут же перестроил зрение на магическое и смог четко рассмотреть серебристые энергетические потоки, словно корни огромного дерева, оплетавшие все вокруг, сосредотачиваясь в районе груди каждой девушки. Эдман впился взглядом в учениц и с удивлением увидел, что Беатрис Сонар сияет огромным запасом маны ярче солнца в самый погожий день. Он ощутил дикий энергетический голод, какого раньше ни разу не испытывал, даже во время военных действий на границе, когда резервуар был исчерпан до дна, и его с непреодолимой силой потянуло к девушке.
        В этот момент Сонар замерла, напряглась и метнула импульс силы вовсе не к своему артефакту, а к пластине Фулн, что сидела за соседним столом. Поток маны оказался такой беспредельной мощности, что накопитель Фулн разлетелся на куски с громким хлопком, оглушившим всех находящихся в кабинете. Адептки с криками повскакивали со своих мест и принялись рыдать от испуга, Фулн прижимала к груди руку, которую она до этого держала на артефакте и голосила громче остальных.
        - Сонар! - взревел Эдман, поднимаясь из-за стола. - Объяснитесь!
        - Я… - спала с лица бедовая девица. - Я не хотела. Так получилось.
        - Ты! - заорала Фулн, с ненавистью глядя на Сонар. - Это все из-за тебя! Я этого так не оставлю!
        И Гренда бросилась вон из кабинета, а остальные ученицы завыли еще громче.
        - Всем молчать! - рявкнул Эдман и выкрикнул формулу успокоительного заклятия, влив в нее побольше маны. Девушки мгновенно затихли и ошарашенно выпучили на него глаза. - Занять свои места!
        Адептки расселись за столы, не спуская с него потрясенных взглядов. В коридоре зазвенел колокол.
        - Наш урок подошел к концу, - проговорил он, постепенно приходя в себя и возвращая привычное самообладание. - К следующему занятию подготовьте параграф пять и шесть из восьмой главы учебника. Все свободны, кроме Сонар.
        Но только ученицы хотели покинуть кабинет, как в него влетели патронесса, бонна Виклин и Гренда Фулн.
        - Это все Сонар устроила! - закричала последняя и указала пальцем на виновницу происшествия.
        - Беатрис Сонар, немедленно отправляйся в классную комнату и получи положенное наказание от бонны! - прошипела патронесса Пигирд.
        Эдман увидел, как незадачливая адептка позеленела и сжала исполосованные красными отметинами руки. Он тут же догадался, откуда на тонких девичьих ладошках такие неподобающие украшения, и, внутренне содрогаясь от гнева, спокойно спросил:
        - В чем дело, патронесса Пигирд?
        - Ни в чем, максис Привис, - с недовольной миной отозвалась та. - До меня дошли сведения, что одна из адепток неподобающе вела себя на вашем уроке. Я приняла соответствующие меры, чтобы подобное больше не повторилось. Дисциплина восстановлена.
        Эдман одарил ее тяжелым взглядом и сказал:
        - Я не нуждаюсь в ваших вмешательствах в преподавательский процесс на моих уроках. Адептка Сонар по неопытности и незнанию не рассчитала силы, и пострадал артефакт адептки Фулн. В этом нет ничего криминального или заслуживающего наказания. Это всего лишь следствие низкого уровня знаний учениц, из-за чего именно меня департамент направил в вашу школу. Потрудитесь покинуть кабинет. Я сам разберусь с адепткой Сонар и назначу соответствующее ее провинности взыскание.
        - Но как? - возмутилась бонна Виклин. - Это обязанность бонн. Преподаватели не имеют права наказывать учениц.
        - Я не собираюсь ее наказывать так, как это принято здесь, - отрезал Эдман, одарив горе-воспитательницу таким уничижительным взглядом, что та сразу же умолкла и больше не посмела выступать. - Я назначу взыскание, а не наказание, оно поможет адептке лучше усвоить материал и больше не допускать таких досадных промахов.
        Патронесса хотела возразить, но Эдман посмотрел ей в глаза непримиримым взглядом и этим четко дал понять, что не отступится от своего слова.
        - Как угодно. Я доложу о случившемся директрисе, - не стала с ним спорить патронесса, развернулась и тяжелой поступью покинула кабинет.
        - Все могут быть свободны, - повторил Эдман. - Адептка Сонар, задержитесь.
        Глава 8
        Пока одноклассницы вместе с Жози покидали кабинет манологии, Беатрис стояла возле своего стола и проклинала себя за неосторожность.
        «Как он понял, что это я? - недоумевала она. - Я ведь все рассчитала. Никто бы не догадался, что именно я испортила артефакт Фулн».
        С господином Дадгуном частенько такие фокусы срабатывали, и даже сама Гренда в такие моменты не могла точно ответить, что случилось, а уж на Беатрис никто и не думал сваливать вину. А тут впервые вышла осечка, да еще с такими катастрофическими последствиями.
        Кабинет опустел, и профессор Привис спросил:
        - Что у вас с руками?
        Беатрис ожидала чего угодно, но только не такого вопроса. Она в испуге подняла глаза на этого странного преподавателя, пожелавшего лично разбираться с ней, хотя любой другой на его месте даже утруждать себя не стал бы подобными мелочами. Подумаешь, высекут нерадивую адептку, эка невидаль.
        - Ну так что? - Профессор, не дождавшись ответа и явно теряя терпение, повторил свой вопрос.
        - Я вчера случайно облила вас красителем, - начала мямлить она. - Бонна Виклин назначила мне десятку. Ой, простите. Десять ударов розгами, и запретила ужинать. Нам не позволяют обращаться в лазарет после наказания. Мне надлежит ждать, пока руки сами заживут. Простите, если вам неприятно на них смотреть.
        Темные глаза профессора блеснули от гнева, Беатрис испугалась еще больше и попятилась к выходу.
        - Простите, профессор. Мне очень жаль, что я не рассчитала количество маны и испортила артефакт.
        - Да перестаньте вы поминутно извиняться! - не выдержал он и упер кулаки в стол. - Если бы я знал, что здесь приняты телесные наказания, не стал бы настаивать. Дикость неимоверная.
        Беатрис замерла и уставилась на профессора в изумлении.
        - Разве в других школах такого нет?
        - Только в армии отвешивают плетей за серьезные провинности, и то исключительно лоунам в звании рядовых.
        Горькая усмешка искривила губы Беатрис.
        - А здесь вы и не найдете ни одной родовитой адептки, только лоунки. Так что нет ничего удивительного в том, что нас подвергают порке за малейшую провинность.
        Крыть профессору было нечем, он помрачнел, сжал челюсти и процедил:
        - Подойдите и протяните руки.
        От страха у Беатрис горло сдавило спазмом, но ослушаться она не посмела, приблизилась к преподавательскому столу и выставила ладони.
        Профессор шепнул заклинание, и подрагивающие руки окутало приятное тепло. Беатрис, вытаращив глаза, смотрела на то, как с кожи пропадают бордовые отметины. Она почувствовала, что даже ноющая боль, к которой успела притерпеться, потихоньку отступила.
        - Спасибо вам, - с сожалением проговорила Беатрис, прижимая руки к груди, - но меня снова высекут, когда заметят, что руки в порядке.
        - Никто вам ничего не сделает, - ответил профессор, не скрывая раздражение, и провел ладонью по черным волосам, зачесанным назад. - Я поговорю с патронессой. А теперь я хочу знать, зачем вы направили такой мощный поток маны к накопителю Фулн?
        Беатрис поняла, что врать бесполезно, и честно призналась:
        - Вчера я облила вас из-за Гренды. Она подставила мне подножку, и я споткнулась. Положенное за успехи пирожное досталось ей, а меня отстегали. Я обязана была ей отплатить.
        - Пирожное? - потрясенно переспросил профессор. - Вы боретесь за пирожное? Что у вас тут творится?!
        - Это не просто пирожное, - с обидой в голосе ответила она, - а корзиночка с заварным кремом. Вы такую вкусную в жизни не пробовали.
        Профессор вдруг расхохотался, а Беатрис почувствовала себя глупой маленькой девочкой, над которой потешается почтенный господин. В памяти тут же всплыл случай из детства, когда она три недели кряду обвязывала мелким кружевом носовой платок, а потом вышивала его в подарок старшему сыну медина, у которого работала ее бабушка за кусок хлеба и угол в каморке. Беатрис вручила Берту этот платок на именины, потому что мечтала таким образом выразить свою первую, такую наивную и безотчетную любовь. Но парнишка лишь высмеял ее, бросил белоснежную вещицу на мостовую и втоптал в грязь, сказав, что платку там самое место, как и глупой лоунке. С тех пор Беатрис ненавидела, когда над ней смеялись.
        Видимо, профессор догадался по выражению лица о тех чувствах, что ее обуревали, перестал веселиться, стал серьезным и сказал:
        - Не против, если я буду обращаться к тебе на «ты»? - Беатрис кивнула, не совсем понимая, чего он добивается. - Ты знаешь пройденный материал лучше, чем другие ученицы твоего класса, - продолжал профессор. - При этом прекрасно чувствуешь свою ману и легко ею управляешь. Мне нужна помощница, чтобы объяснять другим адепткам нюансы передачи энергии во время практики. Я владею этими знаниями лишь теоретически. Давай сделаем так: я договорюсь с патронессой о том, чтобы тебя больше не наказывали, по крайней мере, таким варварским способом, как здесь принято, а ты поможешь мне на занятиях и еще в одном деле. Согласна?
        - В каком деле? - с настороженным видом спросила она.
        - Я здесь человек новый, - усмехнулся профессор, и что-то коварное почудилось Беатрис в его словах, - и плохо ориентируюсь в местных порядках. Мне нужна информация. Ты будешь рассказывать мне то, что спрошу. Договорились?
        
        Беатрис нахмурилась, и в ее смышленых, серых глазах отразилась борьба между желанием избежать ненавистных наказаний и страхом связываться с малознакомым непредсказуемым профессором.
        - Так как? Согласна? - поторопил ее преподаватель. - Или тебе больше по нраву, чтобы тобой занимались патронесса с бонной?
        - Нет! - вскричала Беатрис. - Я согласна!
        - Вот и умница, - с довольным видом протянул профессор и достал свою трость из-за кресла. - А раз мы обо всем договорились, предлагаю скрепить наше небольшое соглашение особым заклятием.
        - Что? - прошептала Беатрис, не веря своим ушам. - Зачем это?
        Профессор перегнулся к ней через стол и сказал:
        - А где гарантии, что ты не разболтаешь об этом уговоре своим подружкам?
        Беатрис залилась от возмущения румянцем.
        - Я никому ничего не скажу!
        - Охотно верю, - тут же согласился профессор, - но магия гарантирует, что ты рта не раскроешь даже по принуждению.
        И он улыбнулся до того хищно, что Беатрис дернулась в сторону, но было уже поздно. Профессор схватил ее за руку, молниеносно уколол палец чем-то острым и протараторил заклятие. Она вскрикнула и отдернула ладонь.
        - Вот и все, - будто ничего и не случилось, сказал он и убрал трость. - Теперь мы можем быть уверены друг в друге. Наш маленький договор останется только между нами.
        Беатрис посмотрела на свои пальцы, но так и не смогла разглядеть ни ранку, ни след от укола. Тут раздался звон колокола, возвещающий о начале нового урока, и она быстро сказала:
        - Мне пора. Всего доброго, профессор Привис.
        Развернулась и выбежала из кабинета.
        Глава 9
        Следующим уроком у Беатрис в расписании стояла арифметика, и ей пришлось нестись в другое крыло главного корпуса, чтобы добраться до кабинета господина Жуля. Наконец нужная дверь была перед ней, и, постучав, она заглянула внутрь.
        - Здравствуйте, господин Жуль. Простите за опоздание. Могу я войти?
        - Адептка Сонар, - в негодовании проскрежетал преподаватель режущим слух надтреснутым голосом, - почему вы позволяете себе приходить на занятие позже меня?!
        - Простите, господин Жуль, - пролепетала она, опустив глаза в пол. - Меня задержал профессор Привис. У нас была манология перед вами.
        - Профессор?! - разозлился он еще больше, хотя особого повода для этого Беатрис не давала. - Я выясню это у вашей бонны. Займите свое место.
        Беатрис прошмыгнула к третьей с конца парте и села рядом с Элизой Хаксли. Преподаватель продолжил прерванный монолог, а соседка спросила еле уловимым шепотом:
        - Ты как? Что он тебе сказал? Неужели сам решил тебя пороть?
        - Не болтай всякую ерунду, - буркнула Беатрис, не желая ни с кем обсуждать непонятное поведение профессора. - Позже поговорим.
        И они принялись внимать речи господина Жуля, а он продолжал напрягать свои хронически больные голосовые связки и терзал слух учениц, не жалея сил.
        - Вам были заданы две задачи, каждая имеет несколько решений. Кто пойдет к доске и продемонстрирует свой способ вычисления?
        Ученицы молчали, понурив головы. Арифметика была одним из самых ненавистных для них предметов, и для этого имелось, по крайней мере, две причины. Во-первых, магическая комиссия забрала большинство девушек из деревень, и они, попав в школу, имели очень смутные представления о математике как таковой. Считать могли все, этому учили на курсах при храмах, но вот дальше простых примеров дело никак не шло. А во-вторых, господин Жуль отличался крайней раздражительностью, выходил из себя по малейшему поводу и начинал кричать и бранить учениц, постоянно занижая баллы. Естественно, никто не хотел на его уроках добровольно становиться объектом для вымещения злости.
        - Хельга Дорн, идите к доске, - выбрал господин Жуль жертву, окинув учениц оценивающим взглядом, и с предвкушением осклабился.
        У него была поразительная способность нутром чувствовать тех адепток, что плохо знали урок, и он каждый раз вызывал одну из таких учениц, а потом добрую половину занятия держал у доски. Несчастная краснела, бледнела, мычала что-то невнятное, он отпускал в ее сторону едкие замечания и остроты, а когда наконец ему это надоедало, господин Жуль начинал кричать и обзывать вызванную девушку самым отвратительным образом, хотя при этом никогда не переходил на откровенную брань.
        - Распишите подробно ваш способ решения задачи, - с кривой ухмылкой сказал преподаватель.
        Хельга сжалась, просеменила к доске и взяла в руки мел. Во всех заведениях, где обучались отпрыски среднего и высшего сословий, давно перестали пользоваться этим допотопным способом письма. Учеников снабжали заговоренными палочками, что значительно упрощало им жизнь и позволяло быстро писать на специальной доске. Но школы для дайн, как и курсы при храмах для лоунов, все еще использовали мел. Департамент образования не считал нужным вводить здесь новшества, и директриса Камелии полностью поддерживала свое руководство в этом вопросе.
        - Ну что же вы? - протянул господин Жуль. - Ваш подход к решению простейшей задачи настолько сложен, что вы не осмеливаетесь нам его представить? Дерзайте! Мы с удовольствием вас послушаем. Уверен, уж сегодня вы блеснете своим талантом к арифметике и удивите одноклассниц.
        Адептки сидели настолько тихо, что было слышно, как жужжит муха у дальнего от доски окна, тщетно пытаясь выбраться из кабинета через наглухо запертые створки. Бедная Хельга никогда не отличалась ни усердием в учебе, ни хоть маломальскими способностями к математике, и теперь она переминалась с ноги на ногу и вертела мел в руках, отчего ее пальцы уже все покрылись белым налетом.
        Господин Жуль медленно пошел в сторону нерадивой ученицы, и больше всего в этот момент напоминал склизкого ужа в трясине болота, охотящегося на беззащитного лягушонка.
        - Адептка Дорн, - просипел он, пригладив на макушке редкие волоски, призванные прикрыть блестящую лысину, - вы готовились к уроку?
        - Д-да, господин Жуль, - запинаясь, выдавила Хельга.
        - Да ни к чему вы не готовились! - вдруг взорвался он багровея. Его глаза мгновенно налились кровью, нижняя губа затряслась, и он с силой дернул узкий воротничок рубашки, затянутый галстуком. - Сколько я не бьюсь с вами, вы так и остаетесь тупоголовой девкой из захудалой деревни! Посмотрите на себя! Ни грации, ни манер, ни даже банальных знаний счета! Какая дайна из вас получится? Да ни один приличный максис на вас не взглянет! Отправитесь в армию наполнять накопители для вояк!
        Ученицы с ужасом взирали на господина Жуля, нависшего над доведенной до предела Хельгой, и молились всевидящей Идане, чтобы у него не осталось времени вызвать еще одну жертву.
        - Садитесь! - громыхнул он, спрятав руки за спину, будто боялся не сдержаться и перейти черту. - Еще раз подобное повторится, и вы будете сдавать мне проверочные работы даже накануне выпускного бала!
        Хельга в слезах бросилась к своей парте, упала на жесткую скамейку и беззвучно зарыдала, спрятав лицо в перемазанных мелом ладонях.
        Господин Жуль извлек из нагрудного кармана сюртука часы на цепочке, сверился с ними, мгновенно успокоился и, пригладив волосы, сказал:
        - Раз вы так плохо готовите элементарные домашние задания, то мне больше ничего не остается, как устроить вам сегодня проверочную работу. Сейчас я быстро объясню новую тему, а в оставшееся время каждая из вас решит две задачи. И не надейтесь друг у друга списать! Я раздам вам разные варианты. Поверьте, у меня их очень много.
        Никто в этом и не сомневался, адептки рыскали взглядами по рядам и высматривали одноклассниц, способных выручить остальных. Как бы девушки ни боялись господина Жуля, у них давно была отработана система списывания на такие вот случаи внезапных проверочных. Те, кому легко давалась арифметика, быстро решали свои задачи, переписывали ответы на отдельный листок и отправляли его по классу. Адептки, чьи задачи совпадали с уже решенными, просто списывали себе ответ, а остальным приходилось ждать следующие «послания счастья», как их прозвали ученицы. И сколько бы ненавистный преподаватель ни старался отловить тех, кто жульничает, у него никогда это не выходило. Перед лицом общей угрозы девушки забывали свои распри, объединялись, и переиграть их было уже очень и очень сложно.
        В перерыве после арифметики Беатрис, Хельга и Элиза спрятались ото всех в закоулке на цокольном этаже, недалеко от прачечной, где всегда скрывались, когда выдавалась такая возможность. Здесь в полутемном душном коридоре никто их не искал, и девушки могли, не боясь подслушивания одноклассниц, излить друг другу свои горести, сидя на старых ящиках с разным хламом.
        - Нет, вы видели, как он на меня смотрел?! - утирая слезы, возмущалась Хельга. - Прям жуть берет! Я как вижу этот его пожирающий взгляд, сразу все забываю и ничего ответить не могу.
        - Я же вчера дала тебе списать решение задач, - посетовала Беатрис. - И ты вроде все выучила.
        - Конечно, выучила. Но Жулик, как просипел мое имя, так у меня тут же все из головы и вылетело. Не выношу его! Просто чудовище какое-то.
        И она опять принялась всхлипывать.
        - Ну что ты, - запричитала над ней Элиза, обнимая за плечи. - Нам совсем чуть-чуть осталось доучиться. Заключишь контракт и больше никогда его не увидишь.
        Хельга немного приободрилась и высморкалась в небрежно вышитый платок, который сама же сделала на уроках рукоделия.
        - Точно! Вот как получу лицензию, сразу же уеду отсюда. Даже если меня наймет какой-нибудь старикан.
        - Что ты такое говоришь! - ужаснулась Элиза. - Старики всегда пытаются больше, чем положено, маны вытянуть. Якобы это продлевает им жизнь. Я так не хочу. Уж лучше пусть со мной заключат контракт какие-нибудь богатеи для своего сына, поступившего в императорскую гвардию. Отслужу положенные десять лет и уйду работать в департамент. Буду спокойно накопители восполнять. Ни проблем, ни тревог и заработок стабильный.
        - Так ведь там копейки платят, - вмешалась Беатрис, не разделяя чаяний подруги. - Только на хлеб и воду хватит.
        Элиза рассмеялась и отмахнулась от ее слов:
        - Не преувеличивай! Платят там сносно. Я, когда жила с бабушкой в соседнем с Финаром городе, общалась с ее подругами. Они мне много чего рассказывали. На еду и аренду комнаты точно хватит. А что мне еще нужно? Потом, может, хорошего человека встречу, поженимся, вместе работать будем, детей растить.
        - Нет, девчонки, - окончательно пришла в себя Хельга и решительно сжала крепкие руки в кулаки, - жить в городе я не смогу. Самое верное для меня - это старика какого-нибудь окрутить. Они знаете какие щедрые! Вот Виктория Творф из прошлого выпуска рассказывала, что одна дайна поступила на службу чуть ли не к древнему старцу, рыдала, как расстроилась. А потом что?
        - Что? - в один голос спросили подруги.
        - Он ее драгоценностями осыпал, на руках носил, кормил сытно. А через пять лет помер, оплатив перед этим все ее долги за учебу в школе. И дайна эта теперь служит у другого максиса, и вполне себе счастлива.
        - Как он ее, старый хрыч, на руках-то таскал? - не поверила ее словам Бетти. - Глупости какие-то. Вечно ты со всеми болтаешь и чушь всякую слушаешь.
        - Да точно тебе говорю! - раскраснелась от волнения Хельга. - Это прям для меня. Старикан мои долги заплатит, я на него отработаю, а потом вернусь к родным в деревню. Не могу я без природы и земли. Еле-еле здесь привыкла, не выдержу, если придется в большом городе всю жизнь сидеть.
        Беатрис покачала головой:
        - Кто ж тебя в деревню отпустит? Дайны должны либо у максисов по контракту служить, либо на государство работать. Ты про двадцать лет обязательной пахоты не забыла?
        - Забудешь тут, как же, - буркнула Хельга.
        - Вот и хватит фантазии несбыточные обсуждать, - отозвалась Беатрис. - Пойдемте уже в парадный зал. Танцы скоро начнутся.
        Девушки повздыхали, слезли с ящиков и пошли к лестнице. Элиза немного замешкалась и, следуя за подругами, краем глаза заметила темную фигуру, исчезнувшую за поворотом лестничного пролета, ведущего в подземный переход.
        - Давай быстрее! - окликнула ее Хельга с верхних ступенек, и Элиза не стала задерживаться. Кто бы там ни был, вряд ли этот человек слышал хоть что-нибудь, да и ничего предосудительного они не говорили.
        В зале для торжественных приемов на первом этаже главного корпуса ничто не напоминало те дни, когда здесь встречали высокопоставленных гостей. Серые чехлы укрывали старинную дорогую мебель, картины на стенах горничные занавесили специальными тонкими, защитными шторками, тяжелые гардины раздвинули и убрали в держатели, сцену в конце помещения загородили стульями. Только рояль все так же стоял у окна, готовый подарить ученицам свои волшебные звуки, да чудесная мозаика на паркетном полу напоминала о том, как здесь бывало хорошо, когда съезжались представители высшего сословия.
        Парадный зал служил для адепток местом для занятий танцами и этикетом, поскольку других таких же значительных по размеру комнат в школе не было. Девушки очень любили и эти занятия, и саму обстановку, в которой они проходили. Здесь адептки чувствовали себя немного ближе к тому дню, когда пройдут их первые смотрины, и наступит долгожданный выпускной бал.
        Не успели они войти в зал, как тут же услышали стальной голос дайны Монд с явно проступающими нотками изрядного раздражения:
        - Строимся! Чего встали, неуклюжие бестолочи?! Не знаете, что нужно делать?!
        В этот момент никому бы и в голову не пришло назвать преподавательницу танцев и этикета милой или очаровательной. Тонкие подкрашенные брови сошлись у переносицы, яркие губы сжались в линию, на щеках пятнами проступил румянец.
        - Ну вот опять, - шепнула Хельга подругам. ? Не иначе как снова поругалась со своим любовником, а нам страдай. Терпеть ее не могу за эти перепады настроения.
        - Тише ты, - шикнула на нее Беатрис. - Услышит, сгноит тебя в наказанных. И простой десяткой ты не отделаешься.
        - И то верно, - кивнула Хельга. - Дай-ка я в конце строя встану. А то она вечно мной недовольна.
        Адептки выпускного класса быстро вытянулись в шеренгу, выпрямили спины и, видя, что дайна Монд не в духе, постарались как можно изящнее исполнить приветственный реверанс, но, конечно же, не угодили ей.
        - Отвратительно! - припечатала она со злорадством. - Смотреть противно. Словно коровы на лугу развалились. Если рассчитываете такими скованными и резкими движениями кого-то привлечь, то вы еще глупее, чем кажитесь. Всем встать в третью позицию! Выполняем неглубокие приседания! Легче! Грациознее! Еще!
        Бесконечные окрики и ядовитые замечания дайны подгоняли учениц и заставляли совершать еще больше ошибок, что тут же улавливалось зорким взглядом преподавательницы и служило новым поводом для следующего витка издевок и унижений.
        Глава 10
        После выпускниц у Эдмана стоял урок в начальном классе. Бонна ввела адепток, и его поразило то, как выглядели вчерашние простые деревенские девочки, а теперь ученицы школы блаженной Камелии. Сразу было видно, что они еще не привыкли к новому статусу и не умеют наводить порядок в своем казенном туалете. У многих накидки и передники криво сидели, манжеты неаккуратно торчали, платья казались на одних слишком узкими, на других - наоборот. Но все ученицы как одна выглядели запуганными, бледными и растерянными, и он посчитал за благо оставить их бонну в кабинете, чтобы адептки не запаниковали, оставшись наедине с незнакомым преподавателем.
        Пока Эдман представлялся и объяснял суть своего предмета, он заметил, что у многих учениц опухшие от слез глаза, а руки исполосованы красными отметинами от розог. Он с трудом подавил желание придушить их бонну, но бросив на женщину пару хмурых взглядов, понял, что обсуждать с такой недалекой особой вопрос наказаний бесполезно. Невзрачная старая дева смотрела на него с тупым обожанием, словно найденный у помойки щенок на своего внезапно обретенного хозяина, и ловила каждое его слово, хотя явно не понимала и половины того, о чем говорилось.
        Он чудом дотерпел до конца занятия, никого из учениц ни о чем не спрашивал, прочитал материал в упрощенном варианте и всех отпустил. В его расписании было свободное время до обеда, и Эдман решил провести перерыв в своих апартаментах, чтобы хоть немного отдохнуть от женского общества. Все же и в армии, и в академии он общался преимущественно с мужчинами, и порядком устал от такого количества девичьих взглядов, неустанно следящих за каждым его движением.
        Но только он собрался выйти из кабинета, как в дверь постучали, и вошла патронесса Пигирд.
        - Что вам угодно? - строго спросил Эдман.
        - Директриса Гризар желает видеть вас, господин Привис, - с бесстрастным лицом сообщила она, но в ее маленьких темных глазах мелькнуло ехидство.
        - Прямо сейчас?
        - Да. Она ждет.
        - Благодарю.
        Патронесса сделала кривой книксен и вышла, а Эдману ничего не оставалось, как выругаться про себя и, прихватив трость, отправиться в административный корпус. Но спускаясь по лестнице, он заметил нескольких бонн у выхода, они что-то возбужденно обсуждали, и та, что сидела совсем недавно у него в кабинете, активно жестикулировала и закатывала глаза. Меньше всего ему хотелось проходить мимо этого сборища, и он, вспомнив рассказ дайны Монд о подземном переходе, решил воспользоваться им.
        На цокольном этаже он не сразу сориентировался, куда идти, и пошел направо, но там оказалась прачечная, и Эдману пришлось вернуться к лестнице. Проходя мимо темного закутка, он расслышал приглушенные девичьи голоса, а, уловив знакомое имя пропавшей выпускницы, замер и пустил в ту сторону подслушивающее заклятие. С удивлением он узнал среди говоривших голос Беатрис Сонар и дал себе зарок вытрясти из девчонки все, что той известно о Виктории Творф, но позже. Адептки собрались уходить, и ему пришлось спешно спрятаться на лестнице, ведущей в подвал.
        Переход в административный корпус оказался как раз под цокольным этажом, и Эдман без проблем дошел по мрачному, тускло освещенному коридору до другого здания и отыскал кабинет директрисы.
        - Войдите! - отозвалась та на его стук в дверь. - Добрый день, господин Привис. Проходите, присаживайтесь.
        - Добрый день, директриса Гризар. Благодарю.
        Под пристальным взглядом руководительницы школы блаженной Камелии он прошел к столу и уселся в то самое жесткое кресло, где сидел вчера, и сегодня оно показалось ему еще более неудобным, чем раньше, да и комната больше не выглядела уютной, в ней неуловимо витало напряжение и недовольство хозяйки.
        - Вы хотели меня видеть? - не стал Эдман тянуть с предстоящим разговором.
        - Да, - ответила директриса. Она сидела в своем кресле с высокой спинкой, как императрица на приеме делегации иностранных послов, просящих о материальной помощи и заведомо знавших, что им откажут. - Мне доложили, что вы не позволили бонне Виклин присутствовать на вашем уроке, а потом решили лично наказать провинившуюся адептку. Объяснитесь. Почему вы нарушаете внутренний регламент школы? Вам ведь четко дали понять, какие здесь правила.
        Эдман откинулся на низкую спинку кресла, тут же впившуюся ему под лопатки, и с невозмутимым видом сказал:
        - До вашей школы я работал в других учебных заведениях, и нигде не практиковались телесные наказания учащихся. Я считаю, что это варварский метод воспитания, и не позволю на моих уроках осуществлять подобное.
        Директриса немного смутилась, не ожидая такого ответа, и его прямолинейное, без тени раболепия заявление явно поколебало ее уверенность в своем праве отчитывать зарвавшегося преподавателя.
        - Вы здесь совсем недавно, - более мягким тоном сказала она, - и еще не до конца разобрались, куда попали. Все адептки здесь не чета тем, кого вы учили раньше. Это дочери самых нищих семей лоунов, больше половины из них сироты, воспитанные в приютах, а некоторых нашли на улице, или еще где похуже. - Директриса многозначительно на него посмотрела, делая небольшую паузу, и продолжила: - Нам стоит большого труда за четыре года обучения привить им более или менее сносные манеры, не говоря уже о знаниях. Господин Жуль регулярно жалуется мне, что часть учениц начального класса не имеют представления даже о банальных навыках счета в пределах ста. Разве можно в таких условиях обойтись без телесных наказаний?
        
        Эдман молчал. Он вспоминал жителей деревень, входящих в состав его имения, и никак не мог представить, чтобы кто-то из них не умел считать или писать, кроме совсем маленьких детей. Еще его дед, вернувшись с войны и получив награду от первого императора за доблестную службу, прежде всего ввел обязательное посещение храмовых курсов для всех жителей дарованного ему имения, и такой порядок у них заведен и по сей день. Но в то же время Эдман успел побывать во всех уголках Нодарской империи и не раз встречал на окраинах довольно дикие нравы, а уж беспризорных детей повидал великое множество, хотя служба императорского надзора за сиротами, как правило, быстро всех распределяла в специальные учреждения.
        Так и не получив ответа на свой вопрос, директриса Гризар нахмурилась, в ее взгляде мелькнула тревога, и она продолжила:
        - Возможно, для вас это звучит дико, но таковы реалии нашей профессиональной деятельности. Департамент предъявляет четкие требования к выпускницам. Мы вынуждены дрессировать их, как животных. Магическая комиссия строго оценивает знания и умения адепток, прежде чем допустить их до служения дайнами. И поэтому наш долг сделать из грязных и тупоголовых лоунок достойных служащих, готовых принести пользу максисам и империи.
        Она с гордым видом приосанилась и бросила быстрый взгляд на портрет майора, висящий на стене справа от нее, будто хотела в глазах изображенного мужчины прочесть одобрение и похвалу своим словам.
        В душе Эдман был согласен с тем, что лоунок нужно хорошо подготовить для служения максисам. Но все же он не мог пересилить себя и принять царящие в школе порядки, хоть и презирал девушек, зарабатывающих подобным образом на хлеб. Его врожденное чувство справедливости не позволяло применять насилие к тем, кто заведомо слабее и беззащитнее.
        - Я готов преподавать манологию в два раза чаще за ту же плату, если вы сочтете это необходимым для лучшего обучения адепток, - сказал он наконец. - Но ни при каких условиях не позволю на своих уроках присутствовать посторонним и тем более наказывать учениц за ошибки, совершенные в моем присутствии просто от недостатка практики. Кроме того, я отправлю в департамент подробный отчет о том, как у вас принято воспитывать адепток, и пусть вопрос применения телесных наказаний решают те, кто в ответе за поступающих сюда девушек.
        Директриса побледнела, сжала до хруста тонкие узловатые пальцы и выговорила:
        - Так значит, вас не просто прислали на замену господину Дадгуну? Департамент подозревает нас в чем-то и устроил вас сюда в качестве проверяющего?
        «Вот проклятая старуха! - подумал Эдман и помянул директрису в самых нелестных, бранных выражениях. - Только ее подозрений мне и недоставало».
        - С чего вы взяли? - Он сделал вид, что сильно удивлен, раздосадован и даже обижен. - Никому и в голову такое не пришло бы. Ваша школа на хорошем счету. Помощник главы департамента так мне и написал в письме, где сообщал о новом назначении. Последняя проверка выявила проблемы у адепток исключительно в знаниях манологии. Именно поэтому я здесь. Больше никаких нареканий в ваш адрес, уж поверьте. Я давно преподаю и не стал бы тратить свое время на второсортное учебное заведение.
        Бледные щеки директрисы слегка порозовели, в светлых глазах сверкнул огонек удовлетворения, и Эдман продолжил в том же духе, собираясь полностью закрепить свои позиции:
        - Школа блаженной Камелии, на мой взгляд, недооценена. Она достойна высшей отметки в списке проверяющей комиссии. Но прорваться в передовые учреждения для дайн не так-то легко. Вы ведь понимаете, что вам понадобится несколько больше усилий, чем просто пороть деревенских девок за малейшую провинность? - Он умышленно надавил на больную мозоль директрисы, и теперь не собирался выпускать ее из тисков своего красноречия, придвинувшись ближе и перейдя на полушепот: - Я могу вам помочь. Вы наверняка ознакомились с моим послужным списком и осознаете, что мне под силу изменить это место в лучшую сторону.
        - Ваш опыт работы впечатляет, - сиплым голосом отозвала директриса, совсем сбитая с толка и уже примеряющая в своих фантазиях пурпурную ленту, врученную ей главой департамента, за особые заслуги на поприще служения империи. - Но что же нам делать с этими бестолковыми девицами? С ними же никакого слада нет!
        Эдман поднялся и принялся расхаживать по кабинету, периодически приближаясь к столу и нависая над сидящей за ним директрисой.
        - В первую очередь установить телесные наказания исключительно как крайнюю меру. Например, за нападение на других адепток или работников школы. Это очень серьезная провинность, и тут уж без порки никак. Но остальные случаи неповиновения или простой неуклюжести стоит карать другими средствами.
        - Какими же? - Директриса смотрела на него широко распахнутыми блеклыми глазами и готова была поверить всему, что он скажет.
        И он не стал ее разочаровывать:
        - Да любой неприятной работой на кухне или в прачечной. Уверен, что мало кто захочет нарушать местные правила, если ему будет грозить день не за партой, а в душной котельной с мокрым бельем в руках. Заодно чему-нибудь путному научатся, если к учебе способностей нет. Но это не главное! Самое важное - это привить адепткам тягу к знаниям! Вот у вас принято награждать лучшую ученицу пирожным. - Директриса кивнула и взяла писчие принадлежности, чтобы записать его идеи. - А почему бы не ввести награду и для тех, кто учится не отлично, а хорошо? Может быть, кекс выдавать за ужином. Это не столь накладно, зато какой-никакой стимул. И я бы выпускниц полностью избавил от розог. Не к лицу пороть уже взрослых девиц. Им нужно сосредоточиться на учебе, а не трястись от страха. Я сегодня проводил опрос в их классе, так, кроме пары адепток, никто и рта раскрыть не смог. Как вы при такой успеваемости собираетесь пройти осеннюю проверочную комиссию?
        Директриса заволновалась, залезла в ящик своего стола и достала оттуда список с фамилиями.
        - Уточните, кто именно на манологии проявил себя плохо.
        - Да какая разницы! - отмахнулся Эдман. - Я обещал вам повысить успеваемость адепток, и я это сделаю, демон меня задери! Только пусть мне не мешают ни бонны, ни патронесса. Иначе я не берусь гарантировать вам благополучный исход грядущей проверки.
        - Да, да, конечно, - заверила его директриса и дернула за шнурок, вызывая патронессу. - Делайте, как считаете нужным. Главное, чтобы выпускницы осенью показали себя лучше адепток других школ.
        - Вы не пожалеете, что доверились мне, - Эдман понизил голос и проникновенно посмотрел в глаза пожилой максиссе, та залилась румянцем, как дебютантка на балу, и протянула ему руку для рукопожатия, скрепляющего их уговор. Однако он немного развернул ее ладонь и еле коснулся губами кончиков ледяных пальцев. Это произвело на директрису неизгладимое впечатление, она охнула и прижала вторую ладошку к пылающим щекам.
        В этот момент в кабинет постучалась и вошла патронесса.
        - Чем могу помочь, госпо…жа? - Она стала свидетельницей поразительно сцены и с трудом закончила начатую фразу. Еще никто из преподавателей или служащих на ее веку не осмеливался целовать ладонь директрисы Гертруды Гризар. Все ее побаивались и старались избегать, а уж если доходило дело до выговора, то стремились как можно быстрее загладить свою вину и получить расположение пожилой максиссы. Но чтобы вот так - никогда!
        Директриса быстро вернула себе самообладание, убрала руки под стол и твердым голосом отдала распоряжение:
        - Рейчел, с сегодняшнего дня господин Привис волен поступать с ученицами так, как считает нужным. Проследи, чтобы бонны его слушались. Если он сочтет необходимым кого-то наказать, пусть сделает это. А если нет, то не стоит ему препятствовать. Ясно?
        Крохотные темные глазки патронессы стали раза в два больше своего природного размера, и их обладательница никак не могла взять себя в руки, даже приоткрыв рот от изумления.
        - Ясно или нет?! - пришла в негодование директриса.
        - Как скажете, госпожа, - спохватилась патронесса и поклонилась. - Я все передам боннам.
        - Отлично, - благосклонно кивнула максисса. - Можешь идти.
        Рейчел удалилась нетвердой походкой, слегка задев дверной косяк на выходе. Эдман тоже решил сворачивать столь увлекательную и плодотворную беседу.
        - Благодарю, директриса Гризар, за оказанное содействие. Я буду держать вас в курсе происходящего и отложу написание письма в департамент. Уверен, что через несколько месяцев представители комиссии просто не узнают вашу школу и по достоинству оценят ваши нововведения.
        Он намеренно выделил последние слова интонацией, намекая, что именно директрису школы будут чествовать впоследствии, и глаза максиссы Гризар вспыхнули огнем предвкушения грядущей награды.
        - Будем надеяться, господин Привис, - расплылась она в довольной улыбке, обнажив изрядно пожелтевшие с годами зубы.
        - Всего доброго. - Эдман поклонился и покинул ее кабинет.
        До обеда оставалось совсем немного времени, и он направился в столовую, с досадой осознав, что не успевает зайти в свои апартаменты.
        Глава 11
        После того как профессор Привис изобличил Беатрис в порче накопителя, она с тревогой ожидала своей участи, в душе не веря словам о том, что ее никто не тронет. Но прошло уже несколько дней, а бонна Виклин так и не наказала ее. Более того, Жози не порола и других адепток, хотя Ленокс Фос буквально только вчера случайно опрокинула таз с грязной водой в дортуаре. Но бонна лишь отчитала ее и отправила работать вместе с прачкам. Это до того поразило выпускниц, что они весь день не могли успокоиться и обсуждали такой небывалый случай, строя самые невообразимые гипотезы относительно причин подобной перемены. Беатрис же радовалась, что смогла избежать очередной порки назло этой гремучей змее Фулн. Пусть теперь захлебнется своим ядом!
        Расписание занятий в Камелии было составлено таким образом, чтобы в первой половине дня адептки получали теоретические знания, а после обеда занимались либо рукоделием, либо знахарством, поскольку именно эти предметы требовали гораздо больше времени на отработку практических навыков. Ученицы всегда с нетерпением ждали обеда не только из-за возможности утолить мучивший их голод, но и из-за того, что дальше им предстояло работать по большей части руками, а это все же было для многих привычнее, нежели выступать перед строгими преподавателями, отвечая заданный материал.
        Беатрис как раз шла из столовой в кабинет рукоделия, когда дверь небольшой кладовой отворилась, кто-то схватил ее за руку, втянул внутрь и защелкнул замок.
        - В чем дело?! - с возмущением вскричала она, пытаясь разглядеть в полумраке тесной комнатушки того, кто ее сюда затащил.
        - Тише! - прошипел мужской голос, и она почувствовала, что ей закрыли рот широкой ладонью. - Это я, профессор Привис. Нам нужно поговорить.
        Беатрис застыла, и преподаватель убрал руку.
        - Вот так-то лучше, - сказал он и пробормотал заклятие.
        В коморке сразу стало светлее, и Беатрис с удивлением уставилась на профессора, стоящего в окружении высоких стеллажей с картами, плакатами и другими пособиями по истории и географии.
        - Профессор, почему вы здесь? - спросила она, недоумевая, зачем он заперся в таком неподобающем для него месте. - В кабинете манологии есть собственная подсобка.
        - Я осведомлен об этом, - усмехнулся он и привалился к полкам, облокотившись на них. - Вот только некоторые слишком настойчивые особы столь яростно требуют моего внимания, что я не могу спокойно находиться в собственном кабинете.
        - Что? - еще больше удивилась Беатрис.
        - Неважно, - отмахнулся он. - Я хотел кое-что выяснить у тебя, поэтому пришлось найти более укромное местечко, чем мой кабинет. Туда теперь постоянно кто-то наведывается, и сосредоточиться совершенно невозможно, не говоря уже об уединенной беседе.
        Беатрис с недоверием покосилась на преподавателя.
        - И что же вы хотели у меня узнать?
        - Как и обещал, я решил вопрос твоего наказания, - сказал он, - теперь и ты должна быть со мной откровенна. Ты ведь общаешься с адептками других классов? Что ты знаешь про Викторию Творф?
        - Викторию? - призадумалась Беатрис. - Она выпустилась еще в прошлом году. Мы никогда не были подругами и близко не общались. Да и некогда мне следить за другими девчонками, и так еле успеваю все задания выполнять. Она вроде как с Хельгой частенько болтала.
        - Раз так, выясни все, что сможешь, про адептку Творф. Любые мелочи. С кем общалась, о чем мечтала, где бывала. Да мало ли секретов может быть у молоденькой девушки? Послезавтра встретимся здесь в это же время.
        - Зачем вам это? - изумилась Беатрис. - Виктория заключила контракт еще до выпускного бала и теперь, наверное, служит преспокойно. Кажется, она была очень довольна тем, как у нее все сложилось. Вы вполне можете ее саму обо всем расспросить.
        Профессор выпрямился, и его лицо стало суровым, а между бровей залегли две глубокие складки.
        - Мог бы, не просил бы тебя ни о чем. Все. Иди и выясни, что велено.
        Он открыл защелку и вытолкнул Беатрис в коридор. Она постояла немного в растерянности, но вспомнила, что совсем скоро начнется урок у мединны Стуорд, и поспешила в ее кабинет.
        Недалеко от двери дорогу ей преградила Гренда, и Беатрис пришлось остановиться.
        - Чего тебе? - спросила она, с неприязнью глядя на давнюю соперницу.
        Полные губы Фулн искривила жесткая усмешка, и она сказала:
        - Тебя искала дайна Монд. Приказала зайти к ней как можно скорее.
        - Ладно. Загляну после рукоделия.
        - Дело твое, конечно, - пожала плечами Гренда. - Но мне она показалась взволнованной. Если ты рассердишь ее своей задержкой, весь класс потом отдуваться будет.
        - И что теперь? - насупилась Беатрис. - Я не могу по ее указке уроки пропускать. Как освобожусь, сразу схожу.
        - Как знаешь, - хмыкнула Фулн. Она развернулась и, покачивая широкими бедрами, пошла в сторону кабинета, но, не доходя пары шагов, обернулась и бросила через плечо: - Только не думай, что раз ты в любимицах у Привиса, другие будут также тебя выделять. Скорее наоборот.
        И она засмеялась своим грудным смехом, как у взрослой женщины, а вовсе не у молоденькой девушки, и скрылась за дверью.
        
        - Вот ведьма! - процедила сквозь зубы Беатрис и побежала в апартаменты дайны Монд, решив сначала выяснить, что той было нужно, а потом уже вернуться на рукоделие и объясниться с мединной Стуорд.
        Беатрис рассчитывала, что любимая преподавательница отнесется к ней снисходительно и не будет ругать за опоздание. По крайней мере, только на это и оставалось надеяться, раз дайна Монд так срочно потребовала ее к себе. С белокурой красавицей действительно лучше было не связываться, в этом Гренда права.
        Многие адептки восхищались и преклонялись перед преподавательницей танцев и этикета, но Беатрис ее побаивалась. Ей всегда казалось, что дайна Монд, не задумываясь, подставит любого, кто станет ей неугодным. За очаровательной улыбкой и мягким, приятным голосом преподавательницы Беатрис всегда чудились холодная расчетливость и хитрый ум.
        Апартаменты дайны находились в самом конце преподавательского крыла. Беатрис отыскала нужную дверь и постучалась.
        - Кто там? - спросила дайна из-за закрытой двери, не торопясь ее открывать.
        - Здравствуйте. Это Беатрис Сонар. Вы хотели меня видеть?
        Дверь тут же распахнулась и на пороге появилась хозяйка комнат в легком светло-бежевом платье, удивительно подходившем к ее прическе и макияжу.
        - Да, проходи, - мило улыбнулась преподавательница. - Ты быстро пришла. Молодец. У меня к тебе дело.
        «И почему в последнее время всем есть до меня дело?» - с тоской подумала Беатрис, но вслух ничего не сказала.
        - Садись вот здесь, - махнула дайна изящной ручкой, унизанной тонкими, золотыми браслетами, в сторону банкетки.
        Беатрис опустилась на низкую продолговатую лавку, обитую приятной на ощупь бархатистой коричневой тканью, и осмотрелась.
        Гостиная ее апартаментов выглядела очень уютной, даже с некоторой претензией на роскошь. Казенную мягкую мебель явно перетянули новой, дорогой обивкой. На стенах висели картины в тяжелых позолоченных рамах, на столике и буфете красовались высокие фарфоровые вазы с идеально составленными букетами. Садовники школы явно благоволили дайне и приносили ей свежесрезанные пышные цветы, и она по своему вкусу расставляла их. В книжном шкафу вместо томов известных авторов покоились стопки толстых журналов и многочисленные коробочки самых разных размеров.
        - Нравится тебе у меня? - с гордо поднятой головой и лучезарной улыбкой спросила дайна.
        Беатрис никогда не бывала в богатых домах. Все, что она видела в жизни, ограничивалось мастерской медина, где служила ее бабушка, помещениями приюта, где она воспитывалась после внезапной кончины старушки, и зданиями Камелии. Достойным ценителем прекрасного она никак не могла выступать, и дайна отлично это знала. Зато Беатрис не скрывала своего детского восторга от увиденного. Гостиная ей казалась верхом совершенства и эталоном тонкого вкуса хозяйки.
        - Да, очень! - простодушно заверила она, озираясь по сторонам. - Здесь так чудесно!
        Преподавательница рассмеялась и с довольным видом уселась в кресло напротив нее.
        - Рада, что ты так считаешь. Я много сил вложила, чтобы изгнать из этих комнат казенный дух. Но это к делу не имеет отношения. Максис Бродик пригласил меня в закрытый элитарный клуб в Финаре, и как ты понимаешь, я должна выглядеть великолепно. Мне говорили, что ты лучшая рукодельница среди выпускниц. Укрась вот это платье самой искусной вышивкой, и я в долгу не останусь.
        Вся школа знала, что максис Бродик - любовник дайны и ее бывший господин. Анна Монд прослужила у него по контракту десять лет, сразу после выпуска. Он оплатил ее долг за образование и устроил работать в Камелию, чтобы она была поближе к нему. Его имение считалось самым крупным в этой провинции Нодарской империи.
        Закон запрещал близкие отношения между дайной и ее нанимателем. Ежегодно девушки должны были проходить освидетельствование в магической комиссии, подтверждающее, что их мана используется работодателем без вреда здоровью, и что они остаются невинными. За этим строго следили. В школе судачили, что максис Бродик сделал дайну своей любовницей еще в первый год ее службы, а членов комиссии попросту подкупил, но доказательств ни у кого не было.
        Когда срок контракта истек, максис не пожелал расстаться со своей дайной и договорился с директрисой Гризар. Анна Монд поступила в Камелию преподавательницей, а он вносил ежеквартальное пожертвование на нужды школы. Это устроило всех. Никто не препятствовал меценату посещать опекаемое им учебное заведение под благовидным предлогом раз в квартал, а магическая комиссия не проверяла дайну Монд, поскольку она уже не работала по контракту, а являлась государственной служащей и никого не питала своей маной.
        Адептки завидовали судьбе яркой неординарной преподавательницы и мечтали найти подобного благодетеля, и Беатрис не была исключением, разве что любовницей ей не очень хотелось становиться, все же это неприлично и является нарушением императорского указа.
        Беатрис с благоговением провела рукой по серебристому платью из тончайшего шелка и выговорила:
        - Я? Но оно ведь безумно дорогое. Я боюсь его испортить. Почему бы вам не обратиться в мастерскую профессиональных вышивальщиц?
        Дайна Монд поджала губы и с раздражением бросила:
        - В Финаре одни неумехи. В прошлый раз изуродовали очень дорогой наряд. Максис Бродик был недоволен их работой. Да и сроки поджимают. Платье должно быть готово к концу этой недели, самое позднее к обеду седьмика.
        - Что?! - ахнула Беатрис, не в силах поверить, что нужно справиться к последнему дню этой недели. - Но ведь это совсем скоро! Ни одна мастерица не справится так быстро.
        - А ты постарайся, - с нажимом сказала она и прищурила лукавые зеленые глаза. - В твоих интересах приступить сегодня же. Ну все, мне некогда. Бери платье, рисунок с нужной вышивкой и материалы. И смотри у меня. Испортишь его - я тебя со свету сживу, и выпускного бала ты не увидишь.
        Последние слова она произнесла очень тихо, но Беатрис не сомневалась, что так все и будет. Дайна никогда ничего не говорила попусту.
        - Я все сделаю, - ответила Беатрис, поднимаясь и упаковывая почти невесомый наряд в специальный чехол, протянутый дайной.
        - Ступай, - распорядилась дайна Монд и потеряла к ней всякий интерес, раскрыв один из красочных журналов, публикующих светскую хронику.
        Беатрис взяла платье, рисунок и коробку с материалами и тихонько вышла в коридор. От бессилия и злости ей хотелось разрыдаться, но в Камелии быстро приучали вести себя достойно и ни при каких обстоятельствах не выставлять свои чувства на всеобщее обозрение. И она, глотая слезы, поспешила в кабинет рукоделия.
        Мединна Стуорд очень удивилась, увидев Беатрис с вещами в руках, но сделала вид, что сама же и поручила адептке это задание.
        - Отнеси все в кладовку и займи свое место, Сонар.
        В школе как-то само собой сложилось, что все преподаватели-мужчины обращались к ученицам на «вы», а вот женщины не особо церемонились с девушками. Адептки привыкли к этому и даже не задумывались, что может быть как-то иначе. Все же пропасть между ними и педагогами-максисами была огромной, а вот мединны и дайны понимали их гораздо лучше.
        - Хорошо, мединна Стуорд, - сказала Беатрис.
        После урока они вдвоем заперлись в подсобке, и мединна потребовала объяснений, а когда Беатрис все выложила, выругалась:
        - Вот шлюха бесстыжая! Знает, что в мастерской с нее втридорога возьмут да еще подумают, обслуживать ее с такой-то репутацией или нет!
        Беатрис покраснела и опустила глаза.
        - А ты не полыхай тут румянцем! - никак не могла успокоиться мединна. - Лучше запомни раз и на всю жизнь: кто бы тебе из этих богатеев, что ни обещал, все это ложь. Соблюдай буквы контракта и только, а в койку ни к кому не прыгай. Им это все так - развлечение, отдых от жен и обязанностей по службе, а тебе - боль, горе и мука. Дайнам и так тяжко в роскошных домах приживаться, каждый их норовит клюнуть, а уж если про честь свою забудут - пиши пропало. Всякий под юбку полезет и будет считать, что в своем праве. Так и знай!
        Сказать Беатрис было нечего, и она помалкивала. Когда мединна злилась, следовало дать ей время успокоиться.
        - Ладно, это все болтовня, - продолжила она, перебирая материалы и рассматривая рисунок. - Раз эта гадина к тебе прицепилась, делать нечего, нужно работу выполнить. Иначе и правда не поздоровится. Ткань у платья добротная, нитки и бусины дорогие и надежные. Осталось только рисунок повторить. Я тебе, конечно, помогу все наметить, но вышивка мне уже не под силу. Глаза не те, что в молодости. Так аккуратно, как ты, не сделаю.
        - Спасибо вам огромное! - Беатрис обняла пожилую мединну, стараясь выразить всю признательность, что переполняла ее сердце.
        Преподавательница погладила ее по темно-русым густым волосам и тихо сказала:
        - Немного осталось, скоро покинешь ты это гиблое место. Буду молить всевидящую Идану, чтобы послала тебе честного господина. Только остались ли еще такие среди знати-то?
        Беатрис опять промолчала, в душе уверенная, что уж ей-то обязательно должно повезти, ведь она так много училась и прикладывала столько усилий, чтобы стать лучшей. Это обязательно окупится сторицей, иначе даже в милость богов не стоит верить, не то что в обещания людей.
        Глава 12
        Эдман прожил в Камелии всего несколько дней, а уже не знал, куда спрятаться от назойливых поклонниц. Конечно, он никогда не был обделен женским вниманием и в силу природного обаяния, и в силу высокого положения в обществе, но то, что раньше доставляло удовольствие и тешило его самолюбие, теперь превратилось в неуправляемое стихийное бедствие, грозящее перерасти в катастрофу.
        На уроках его раздражали адептки, томно вздыхающие и краснеющие, лишь только он вызывал одну из них отвечать. В перерывах его преследовали бонны, стараясь без конца попадаться ему на глаза и обременять бессмысленными просьбами. Но это еще можно было переносить с каменной физиономией и ледяной вежливостью, чем Эдман и занимался, благодаря железному самообладанию и выдержке профессионального воина. Вот только обитательницы Камелии пошли дальше и умудрились превратить его жизнь в сущий кошмар, заваливая любовными записками, пропитывая духами его сорочки и платки, отданные в местную прачечную, и подливая в еду всякую мерзость, видимо, в надежде приворожить объект своего преклонения с помощью зелья какого-нибудь шарлатана. Хвала всесильному Эльвину, подобные снадобья давно ушли в прошлое, и мастеров, способных сварить нечто похожее, уже не осталось.
        В назначенное время Эдман чудом оторвался от преследования обожательниц и укрылся в кладовке, надеясь хоть здесь немного передохнуть. Беатрис опаздывала, но это нисколько не взволновало Эдмана. Он уже убедился, что на нее можно положиться. На последнем уроке манологии у выпускниц она очень его выручила, объяснив и показав одноклассницам, что именно они должны делать с накопителями для передачи маны.
        - Простите, профессор, - протараторила Беатрис, влетая в кладовку и с трудом восстанавливая сбившееся дыхание. - Я немного задержалась.
        - Ничего, - отозвался он, запирая дверь. - Выкладывай. Что-нибудь удалось узнать?
        Адептка наконец пришла в себя и сказала:
        - Ничего такого я не выяснила. Хельга говорит, что Виктория ничем особенным не выделялась среди остальных. Разве что ее время от времени задерживал после своего урока господин Лавинас. И еще дайна Монд любила ее вызывать к себе.
        - Лавинас и Монд? - Эдман с задумчивым видом потер подбородок, но ощутив под пальцами бородку, тут же убрал руку. Отец и дед приучили его бриться до скрипа, а после долгой военной службы эта привычка настолько срослась с личностью, что любая растительность на лице раздражала невыносимо, но Вилмор все равно настоял на бороде и усах.
        - Что можешь о них сказать? Что связывало Викторию с этими преподавателями? - спросил Эдман.
        - Точно не знаю, - ответила Беатрис. - Господин Лавинас частенько задерживает кого-нибудь из адепток после уроков. Обычно выбирает одну девушку из класса и просит помочь с картами и пособиями. У нас этим последка Фиби занимается.
        - Последка? - удивился Эдман. - Кто это?
        - Это Фибиан Эфрад.
        - Это я как раз понял, - улыбнулся он. - Неясно кто такая «последка».
        Беатрис немного смутилась и никак не могла сообразить, можно ли посвящать профессора в тонкости той градации, что существовала среди адепток. Других преподавателей подобные вещи не волновали.
        - Последка - это ученица с самым маленьким резервуаром маны в классе, - все же решилась пояснить она. - Фиби может накопить не более двухсот пятнадцати единиц. Среди выпускниц она такая одна, у других резервуар больше.
        - И что? - нахмурился Эдман, все еще не понимая, к чему клонит ученица.
        - Это считается у нас позорным, - ответила она, в полной уверенности, что так и должно быть. - Последки всегда выполняют грязную работу в дортуаре, занимают худшие места в столовой, спят в самом холодном углу. Да много чего еще.
        - Вот значит как, - протянул Эдман с откровенной неприязнью.
        Он вспомнил, как учился в академии, а потом служил в армии, и везде сталкивался с подобным отношением. Тех максисов, что могли преобразовывать меньше двухсот двадцати единиц маны, считали «никчемышами» и всячески третировали. Но когда он встал во главе своего первого отряда, быстро понял, что вовсе не способности к магии определяют честь и доблесть бойцов, а внутренние убеждения и качества самого человека. И вплоть до судьбоносного ранения он боролся с подобным заблуждением хотя бы в рядах тех воинов, которыми командовал.
        - Вы еще что-то хотите узнать? - вырвала его из воспоминаний Сонар.
        Он заметил, что адептка торопится, и постарался сосредоточиться на деле.
        - Так, с Лавинасом понятно. А что насчет Монд? Зачем она могла звать к себе Викторию?
        Беатрис помрачнела.
        - Мало ли зачем? Дайна Монд любит обременять выпускниц разными заданиями.
        - Какими, например?
        - Сварить для нее какое-нибудь зелье на знахарстве, - принялась перечислять Сонар, с каждым словом все больше раздражаясь. - Сделать сложную прическу, если одной не управиться. Или вот платье вышить по нужному эскизу за короткое время.
        В ее огромных, голубых глазах блеснули слезы, она тут же отвела взгляд и спрятала руки за спину.
        - Покажи ладони, - приказал Эдман, уже догадываясь, что увидит. Но Сонар только головой мотнула, упрямо сжав челюсти. - Ну же!
        Адептка обожгла его угрюмым взглядом из-под темных бровей и выставила вперед руки. Эдман увидел исколотые пальцы, сплошь покрытые фиолетовыми точками мелких ранок.
        
        - Демон ее задери! - выругался он и, шепнув исцеляющее заклятие, провел по тонким пальчикам Сонар своей широкой ладонью. Нежные девичьи руки тут же преобразились, а от следов неустанного рукоделия ничего не осталось. - Так-то лучше.
        - Спасибо, - вздохнула она и прижала к груди свои многострадальные ладошки. - Но я еще не доделала вышивку, поэтому зря вы на меня ману потратили.
        - Когда ты должна отдать Монд работу? - спросил Эдман.
        - В седьмик, - с ошарашенным видом отозвалась Сонар, не понимая интереса профессора.
        - Найдешь меня после богослужения, и я снова залечу руки.
        На этот раз адептка просияла, и ее бледное лицо озарила счастливая искренняя улыбка, сделавшая Сонар удивительно миловидной. И это преображение внезапно отозвалось теплом в душе Эдмана.
        - Спасибо! - выдохнула она, с воодушевлением глядя на него.
        - Не стоит благодарности, - не сдержал он ответную улыбку.
        - Мне пора бежать. Могу я еще чем-то вам помочь?
        - Если больше про Викторию ничего не знаешь, то пока это все.
        Сонар немного помолчала, а потом с задумчивым видом произнесла:
        - Хельга еще что-то невнятное говорила про патронессу. Будто бы та странным образом выделяла Викторию среди остальных учениц, но в чем это выражалось, не смогла объяснить. А еще господин Жуль изводил ее своими придирками, но он обычно всегда так делает, и Творф вовсе в этом отношении не исключение.
        - Понял, - кивнул Эдман, отпирая защелку. - Ладно, тогда ступай. Если мне еще что-то понадобится выяснить у тебя, я дам знать.
        - Хорошо, - ответила Сонар и исчезла за дверью.
        Эдман некоторое время постоял в одиночестве, обдумывая полученные сведения, и наметил себе план действий.
        «Для начала нужно проследить за патронессой, - решил он. - Какая-то она подозрительная. Вечно появляется, как из-под земли, и рыщет по школе, словно гиена в поисках падали. Дальше Вогард Жуль. Не такой уж он и старый, от силы лет пятидесяти, а ведет себя как брюзжащий старик, да и смотрит на адепток, будто голодный ящер на аппетитных кроликов. Стоит проверить, чем он занимается на досуге, у таких типов иногда бывают самые неожиданные увлечения. А вот Лавинас и Монд придется оставить на потом. Оба слишком яркие и все время на виду, точно так и хотят всем показать, что они чисты, и заподозрить таких общительных, приятных людей не в чем».
        Эдман определился с дальнейшими действиями и в добром расположении духа покинул свое укрытие, чтобы с новыми силами противостоять непрекращающимся атакам убойного женского обаяния.
        Глава 13
        В Камелии, как и во многих других государственных учреждениях империи, седьмик считался днем отдыха. Утром все обитатели школы собирались в храме, чинно выслушивали положенные молитвы и речь священнослужителя, затем завтракали в столовой и дальше уже могли каждый заниматься своими делами. Конечно, это правило касалось только служащих и преподавателей, адептки же под надзором дежурной бонны совершали утренний моцион в школьном саду, занимались приведением дортуара в соответствующий определенным требованиям вид, меняли постельное и нательное белье, делали домашние задания и, наконец, шли париться в бане. При этом и прогулка, и мытье каждый класс совершал в строго установленное время и в определенной очередности.
        Беатрис пришлось подняться раньше других одноклассниц, чтобы закончить опостылевшую вышивку. От длительной монотонной работы у нее уже все расплывалось перед глазами. Шея затекла и начала ныть, пальцы нещадно болели при каждом стежке, и Беатрис с трудом ими шевелила, а ненавистное платье все еще не было готово.
        «Если я успею доделать к обеду, - подумала она, - это будет истинное чудо».
        Но в душе она не верила, что справится. Работа оказалась настолько масштабной, что и опытная мастерица провозилась бы вдвое дольше, не говоря уже о ней.
        Беатрис точно не помнила, когда научилась рукодельным премудростям. В ее памяти отложилось лишь то, что, будучи еще совсем малышкой, она уже шила, вязала, вышивала неуклюжими ручонками самые простенькие вещички. Бабушка Альма не давала внучке ни минуты покоя, стараясь постоянно занимать ее полезными хлопотами.
        - Когда-нибудь эти умения дадут тебе кусок хлеба, за который ты никому не будешь должна, - любила поговаривать она. - Но чтобы стать настоящей искусницей, нужно усердие и обучение. В мастерских мединов тебе смогут показать действительно уникальные техники. За их работу максиссы платят втридорога. Сами-то они отродясь ничего подобного не умели. Аристократки тратят все свое время на балы, визиты и пустую болтовню. Жаль лоунку никто не возьмет в подмастерья.
        И старушка учила ее тому, что знала сама, но в силу возраста уже не могла делать. После смерти бабушки Беатрис в приюте частенько привлекали к разной мелкой работе, и она не потеряла навык. А когда мединна Стуорд оценила тех девчонок, что попали к ней в ученицы, сразу же прониклась к Беатрис симпатией и постепенно раскрыла ей свои секреты.
        «Лучше бы я была такой же косорукой, как Фулн, - думала про себя Беатрис, совсем не ценя то, чему ее научили. - Тогда дайне Монд даже в голову не пришло бы поручать мне украшать ее платье. Вот окончу Камелию, и никто больше не заставит меня иголку с ниткой в руки взять!»
        В школьном храме собрались все местные обитатели в ожидании начала богослужения. Огромный зал с высокими мраморными колоннами, длинными рядами жестких деревянных скамей и возвышением у дальней стены напоминал муравейник, куда случайно бросили кусок сахара. Все суетились, спеша поскорее добраться до своего места и хоть парой слов перемолвиться с соседями, обсудив последние городские новости. Массивные каменные статуи богини плодородия Иданы и бога созидания Эльвина стояли на украшенном белыми цветами постаменте и, держась за руки, с любовью и всепрощением взирали на верующих.
        На Центральном материке всюду было распространено поклонение божественной паре. По изначальным легендам они считались братом и сестрой, живыми воплощениями маны, наделенными особыми способностями. Эльвин преобразовывал любое количество магической энергии и был покровителем мужчин, а Идана накапливала бездонный запас маны, передавала брату и проявляла благосклонность к женщинам. На Северном и Южном континентах жили другие народы и у них испокон веков имелись свои пантеоны богов.
        Директриса, преподаватели и патронесса заняли специальные скамьи, обитые бордовым бархатом, справа от статуй и возвышения. Бонны подвели свои классы к передним рядам, расположенным прямо перед божественной парой. Первыми сели ученицы начального класса, за ними - второго и третьего, дальше - выпускницы. Воспитательницам надлежало сидеть вместе с адептками. Другие служащие школы расселись на оставшихся местах так, как им нравилось.
        Священнослужитель, пастор Франциск, приезжающий каждый седьмик из Финара, взошел на кафедру и обратился к собравшимся:
        - Да воздадим хвалу всесильному Эльвину и всевидящей Идане! Преклоните колени и отверзете сердца ваши!
        Все прихожане опустились перед скамьями на ледяной мраморный пол, лишь директриса и преподаватель словесности, господин Батли, остались сидеть.
        Нынешний епископ, как только получил свой сан, сразу же издал указ, позволяющий максисам участвовать в коленопреклоненной части богослужения, сидя на скамье, но этим правом обычно пользовались только аристократы пожилого возраста. Остальные тоже были не прочь избавиться от обязанности вытирать пыль своими дорогими нарядами, но все еще следовали традициям, то ли от излишней набожности, то ли от боязни осуждения старшим поколением. Хотя в последнее время в столице все чаще молодые франты выставляли себя напоказ в главном столичном храме, демонстративно оставаясь сидеть на фамильных местах.
        Бабушка Альма старалась привить Беатрис любовь к Идане, но после ее смерти внучка совсем разуверилась в милости богов и рассчитывала исключительно на свои силы. Однако сегодня отчаяние настолько переполнило ее сердце, что Беатрис обратилась к богине со всей горячностью, свойственной ее юному возрасту:
        «Всевидящая Идана! Молю тебя, помоги закончить вышивку в срок! Ты же знаешь, как мне тяжело. Я стараюсь, не жалея сил и времени, но не справляюсь. Я давно не обращалась к тебе, умоляю, выполни эту маленькую просьбу!»
        
        Невольные слезы выступили на ее глазах, и от избытка чувств Беатрис открыла внутренний резервуар и, зачерпнув побольше маны, устремила поток энергии прямиком к статуе богини. Она слышала от бабушки, что это самая лучшая жертва для Иданы, и богиня всегда на нее откликается. И ей показалось, что каменное изваяние слегка засветилось. Но в этот момент Беатрис отвлекли рядом стоящие адептки.
        - Глядите, он смотрит на нас! - шепнула одна из них.
        - Не на нас, а на меня, - отозвалась другая, густо краснея.
        - Ну конечно! - возмутилась первая. - Его взгляд вовсе не на тебя обращен.
        - Как он прекрасен! - закатила глаза третья. - Я голову теряю от этого его неприступного вида. Так бы и упала в его жаркие объятия.
        - Да кому ты нужна, курица общипанная, - вступила в спор четвертая. - Это он на меня смотрит, дуры набитые.
        Беатрис с досадой поморщилась и повернулась в ту сторону, куда указывали девчонки. И тут она наткнулась на горящий взгляд профессора Привиса. Он стоял на коленях, тяжело опираясь на перила низкого ограждения, его лицо побелело, губы превратились в тонкую линию, брови сошлись у переносицы, а темные глаза буквально впились в нее. Ей стало не по себе, до этого Беатрис не замечала у него такого странного выражения лица, и она поскорее отвернулась.
        - А ну-ка тихо! - шикнула Жози на адепток, и одноклассницы мгновенно замолчали, опустив головы.
        Пастор Франциск закончил первую часть богослужения и позволил всем подняться и занять скамьи.
        После завтрака и наведения порядка в спальне выпускницы вышли в сад на положенную прогулку. Сегодня дежурной оказалась бонна первогодок, и она предпочла остаться приглядывать за адептками своего класса, посчитав учениц четвертого года обучения достаточно взрослыми для того, чтобы гулять без сопровождения воспитательницы. Это пришлось как нельзя кстати ? Беатрис смогла взять в сад чехол с платьем и продолжить работать, сидя в укромном местечке под деревом в дальнем углу возле высокой внешней стены школы.
        День выдался солнечным и не особенно жарким. Легкий ветерок покачивал белоснежные лилии, растущие на вытянутой вдоль забора прямоугольной клумбе, шелестел ярко-зеленой листвой в кронах старых, благоухающих пышным цветом деревьев с покореженными непогодой стволами и разносил по саду дивный сладковатый аромат.
        Подружки расположились рядом с Беатрис, весело переговариваясь.
        - Ой, девочки! - всплеснула крепкими руками с короткими пальцами Хельга. - Все только и говорят про профессора Привиса! Сегодня в храме он сам на себя не был похож.
        - Может, заболел, - без особого интереса отозвалась Беатрис, погруженная в свое занятие. После богослужения ей как будто стало легче, настроение улучшилось, задание дайны Монд уже не казалось трагедией, и вышивка спорилась с поразительной быстротой.
        - Нет! ? с предвкушением протянула Хельга. - Он совершенно точно влюбился!
        - В кого бы, интересно знать? - скептически хмыкнула Бетти. - Ты видела его? Он на всех смотрит, как на пыль под своими башмаками. И вечно такое лицо делает, будто запачкаться боится.
        Девушки выпучили на нее глаза и разом заговорили:
        - Ты неправа! - возмутилась Элиза.
        - Это вовсе не так! - вскричала Хельга.
        - Тише вы, - буркнула Беатрис. - Еще доложат дежурной бонне, что мы порядок нарушаем.
        Хельга и Элиза переглянулись.
        - Профессор совсем не такой, как ты говоришь, - робко возразила Элиза. - Он много с нами занимается. Старается все доступно объяснить и всегда рад, когда мы задаем вопросы.
        - И дальше что? - спросила Беатрис, ловко делая один стежок за другим. - Зато когда он идет по коридору, то всем встречным боннам и адепткам отвечает сквозь зубы. Не представляю, кем бы он мог здесь увлечься. Явно у него просто живот скрутило в храме. Вчера за ужином рагу было с душком.
        Хельга обиженно засопела.
        - Тебе-то почем знать? Нам рагу не полагалось.
        - Я запах уловила, когда его мимо несли.
        Элиза принялась взволнованно комкать свой носовой платок.
        - А я считаю, что профессор очень привлекательный мужчина, - отчаянно краснея, выпалила она. - Он лучше всех!
        Беатрис и Хельга уставились на подругу, не веря услышанному. Тихоня Хаксли никогда не позволяла себе подобных высказываний о ком бы то ни было из преподавателей, хотя среди адепток такие разговоры велись беспрестанно.
        - Ты что же теперь его поклонница? - с подозрением спросила Хельга.
        - Да! И очень горжусь этим! - Элиза в конец измяла свой платок, а румянец еще ярче разгорелся на ее щеках. ? Уверена, он обязательно обратит на меня внимание.
        - Дело твое, конечно, - отозвалась Хельга. - Только в храме он вовсе не на тебя глаза лупил.
        И она бросила испытующий взгляд на Бетти, та это заметила, насупилась и уткнулась в блестящую ткань, сделав вид, что не понимает намека подруги.
        - Ну и ладно, - упрямо тряхнула копной каштановых волос Элиза. - Мужчины часто увлекаются. А я его всю жизнь буду ждать.
        - Делать тебе нечего, - пробормотала Беатрис, не отрывая взгляда от вышивки. - Он максис, и ему плевать на твои терзания. Ты даже не знаешь, есть ли у него жена или возлюбленная. Может, дома его трое детей ждут, и он только и мечтает поскорее к ним вернуться.
        - Неправда! - закричала Элиза, вскочила на ноги и бросилась в другой конец сада, утирая слезы.
        Хельга покачала головой.
        - Ты, безусловно, права, Бетти. Но не стоило так с ней говорить. Вон Фулн идет. Явно сейчас скажет, что донесет на нас бонне.
        Большое серое облако закрыло собой солнечный диск, и Беатрис почувствовала, что прохладный ветерок пронизывает ее платье насквозь, и поежилась.
        - Сонар, хватит возиться, -бросила с презрительной усмешкой Гренда. - Дайна Монд ждет нас у себя.
        Бетти глянула на нее исподлобья, но возражать не стала. Все же Фулн всего лишь передала слова преподавательницы, пусть и в своей излюбленной противной манере. Хорошо хоть вышивка почти готова, а то, что недоделано, заметит лишь опытная мастерица.
        В апартаментах дайны Монд царил полнейший бардак. Как только Беатрис вошла, ей показалось, что это совсем другая гостиная, а не так, где она побывала на днях. На диване, банкетке, креслах и столике стояли раскрытые большие, чуть поменьше и совсем крохотные коробки, и посреди всего этого бедлама металась хозяйка в одной ночной сорочке на тонких лямках.
        - Ну наконец-то! - встретила она девушек гневным окриком. - Где вас носило?! Максис Бродик перенес встречу. Мы сначала идем в самый дорогой ресторан и только потом в клуб. А я еще не готова! - Она в отчаянии вцепилась в растрепанные светлые волосы. - Быстро помогите мне собраться!
        Беатрис растерялась и стояла, не шевелясь, зато Гренда сразу взяла инициативу в свои руки.
        - Как прикажете, дайна Монд. Мы все сделаем в лучшем виде.
        Преподавательница тут же скомандовала:
        - Проходите в спальню. Поможете мне одеться и сделать прическу. Сонар, показывай платье.
        Адептки прошли вслед за дайной в спальню, и Беатрис поразил донельзя кричащий интерьер этой комнаты. Темно-малиновые стены с золотистым мелким узором делали помещение зрительно меньше, туалетный столик с креслом, массивный трехстворчатый шкаф, прикроватные тумбочки и высокое напольное зеркало составляли единый гарнитур из ценной породы темного дерева, огромная кровать с пышной периной занимала большую часть свободного пространства, и алое шелковое покрывало на ней невыносимо резало глаз.
        Дайна Монд быстро сбросила с себя сорочку и, нисколько не стесняясь посторонних, начала надевать тончайшее кружевное белье. Увидев преподавательницу совершенно голой, Беатрис смутилась, отвернулась к стене и принялась доставать наряд, а Гренда с интересом рассматривала ладную фигуру дайны, будто сравнивая со своей.
        - Ну показывай, что ты там сделала, - приказала преподавательница, разворачиваясь к адепткам лицом.
        Беатрис разложила платье на постели, расправила складки, пригладила вышитую часть и взглянула на дайну, чтобы уловить ее реакцию.
        - Так себе, конечно, - брезгливо передернула плечиками она, хотя Беатрис прекрасно видела и удивление, и восторг в хитро прищуренных зеленых глазах. - Попробую выйти в этом к максису Бродику. Но если ему не понравится, ты пожалеешь. Живо отутюжь его так, чтобы даже намека на складки не осталось. Утюг на нагревательной пластине на тумбочке.
        Дайна перевела высокомерный взгляд на Гренду и приказала:
        - А ты иди сюда. Поможешь мне уложить волосы.
        Беатрис отвернулась, глотая злые слезы и проклиная дайну, и принялась отглаживать наряд, в душе мечтая спалить и ненавистное платье, и эти апартаменты вместе с их отвратительной хозяйкой.
        Пока адептки собирали преподавательницу на свидание, миновал обед. Голод до того, измучил Беатрис, что она уже едва держалась на ногах, тщетно борясь с подступающей дурнотой.
        - Это платье отлично подчеркивает мою шикарную фигуру! - с гордо поднятой головой заявила дайна, крутясь перед зеркалом и репетируя милые улыбочки, которые она явно собиралась расточать сегодня весь вечер своему кавалеру. Она действительно выглядела потрясающе в серебристом платье, сверкающем искусной вышивкой, выполненной с переплетением блестящих нитей и бусин. - Ты можешь идти, Сонар. А ты задержись, мне еще понадобятся твои услуги.
        Беатрис с облегчением поспешила к двери и даже не заметила, с какой ненавистью Фулн посмотрела ей в спину. Сонар летела по коридору к выходу и в мечтах уже поглощала ужин, но сперва еще предстояло подготовиться к мытью в бане.
        Внезапно одна из дверей распахнулась, и дорогу ей преградил профессор Привис.
        - Добрый день, - пролепетала Беатрис, вовсе не ожидая его появления.
        Он смотрел на нее точно таким же алчущим взглядом, что и в храме, и ей стало страшно. Она отступила в сторону и только приготовилась бежать, как профессор схватил ее за руку, втащил в свои апартаменты и запер дверь.
        Глава 14
        Эдман не мог оторвать глаз от перепуганного лица Сонар, так и держа ее за хрупкое запястье, обтянутое белой манжетой форменного платья. Что же в этой невзрачной адептке такого, отчего у него душу выворачивает наизнанку каждый раз, когда она пользуется маной рядом с ним? Сегодня утром в храме он чуть не набросился на девчонку, когда почувствовал исходящий от нее энергетический поток. Может, все дело в том, что он не прибегал к услугам дайн с того самого злополучного дня, когда сбежала Кэти, а предпочитал тянуть ману из накопителей?
        - Что вы делаете?! - вскричала ученица и бросилась к двери. - Немедленно откройте!
        Он с трудом пересилил себя и постарался говорить с ней спокойным, твердым голосом:
        - Ты не подошла ко мне после богослужения, как мы договаривались. Твои руки в порядке?
        Беатрис застыла, перестала рваться в коридор и обернулась к нему.
        - Извините, - потупилась она. - У меня не было времени. Я так и не успела все доделать, взяла работу в сад, а потом дайна Монд срочно вызвала нас к себе.
        - Ясно. Давай я подлечу пальцы.
        Эдман протянул ей руку, но Беатрис не спешила вложить в нее свою ладонь. Она с недоверием смотрела на него и будто пыталась угадать те мысли, что блуждали в его голове. Он выругался про себя и решил действовать с меньшим напором и более осмотрительно.
        - Боишься? - улыбнулся он, обнажая крепкие белые зубы и прищуривая черные глаза. - Или просто хочешь дождаться, пока само все заживет?
        Сонар еще немного поколебалась и с опаской прикоснулась к его руке самыми кончиками пальцев, он тут же накрыл их второй ладонью и шепнул заклинание.
        - Ну вот и всё, - сказал он, глядя, как Сонар с удивлением рассматривает свои ладошки.
        - Спасибо вам! - выдохнула она и попятилась к двери. - Мне пора.
        Эдман вовсе не собирался ее так быстро отпускать, но сделал вид, что не препятствует уходу. Он прошел к низкому столику, уставленному всевозможными блюдами, накрытыми полукруглыми крышками, и уселся на диван.
        - Ты спешишь? А я хотел предложить тебе составить мне компанию за обедом, - как можно безразличнее произнес он и поднял крышку, открыв тарелку с тушеным картофелем и запеченным мясом. По комнате тут же распространился умопомрачительный аромат. Беатрис заколебалась, а Эдман сказал: - Оказывается, за отдельную плату в столовой можно договориться, чтобы еду приносили прямиком в апартаменты. Я так проголодался, что заказал сразу несколько блюд и теперь не знаю, как все это съесть. Может, задержишься ненадолго и пообедаешь со мной?
        На лице адептки отразилось смятение, она чуть не расплакалась от внутренних терзаний, тяготясь чувством голода и в тоже время боясь остаться со странным профессором наедине, но в конце концов ответила:
        - Если только совсем ненадолго. Одноклассницы могут хватиться меня в любую минуту, и тогда не оберешься неприятностей.
        - Не волнуйся, это не займет много времени, - сказал он, стараясь скрыть воодушевление, вызванное ее согласием. Ему во что бы то ни стало нужно было понять, в чем ее секрет. - Присаживайся и выбирай все, что пожелаешь.
        Беатрис прошла ближе, села на краешек кресла, сложила руки на коленях и глухо сглотнула. Эдман понял, что она ужасно хочет есть, но не осмелится попросить для себя что-то определенное, и сам принялся накладывать в большую тарелку всего понемногу.
        - Выглядит довольно аппетитно, - продолжал говорить он, ловко орудуя приборами. - Надеюсь, что и на вкус будет приемлемо.
        - Главный повар служил еще в доме майора Гризар, покойного мужа директрисы, - неуверенно поддержала беседу Сонар. - Он готовит только для администрации школы и тех преподавателей, которые пожелают заказать блюда из отдельного меню.
        - Если бы я знал об этом раньше, не стал бы питаться за общим столом, - пробормотал Эдман и поставил перед адепткой доверху наполненную едой тарелку.
        - Спасибо, - несмело улыбнулась она. - Здесь редко кто позволяет себе индивидуальное питание. Все же это лишние траты, а большинство служащих и педагогов не стремятся транжирить жалование в стенах школы. Многим нравится в дни отдыха ездить в Финар.
        Они приступили к еде, Эдман счел ее вполне подходящей и зарекся снова появляться в столовой. Беатрис же всеми силами пыталась есть с достоинством, словно сидела на великосветском приеме. Она держала спину идеально ровно, локти не поднимала, отрезала крошечные кусочки и отправляла в рот, едва приоткрывая яркие губы. Эдман исподтишка наблюдал за ней и поражался тому, насколько она похожа на юную максиссу из родовитой семьи. Если ее приодеть, сделать макияж и прическу, украсить драгоценностями, то вряд ли бы несведущий человек догадался о ее происхождении.
        - Расскажи о себе, - попросил Эдман, собираясь начать издалека и потихоньку вызнать о Сонар все до мельчайших подробностей.
        - Зачем вам это? - удивилась она, проглотив очередной кусочек запеченного мяса.
        - Ты моя помощница, - пожал плечами он, вытирая губы белоснежной салфеткой. - Мне интересно узнать, где ты родилась, кто твои родители, как попала в школу. Нам предстоит на каждом уроке манологии работать вместе, думаю, будет нелишним немного лучше узнать друг друга.
        Беатрис не нашлась что возразить и принялась рассказывать:
        - Родителей я не помню, меня воспитывала бабушка. Мы жили в небольшом городке, вроде Финара, только в восточной части империи. Бабушка выполняла разную черную работу в кожевенной мастерской. Когда мне было десять, она заболела и умерла. Я попала в приют, а там в четырнадцать магическая комиссия определила у меня большой резервуар и отправила в Камелию. Вот собственно и все. Не думаю, что моя история чем-нибудь примечательна.
        Она снова принялась за еду, а Эдман задумался. Он ожидал совсем другого рассказа, предполагая то, что ее мать тоже была дайной. Тогда, вполне возможно, что Беатрис могла оказаться бастардом какого-нибудь максиса, уж слишком утонченные у нее черты лица, да и природную грацию не скроешь. Ее внешность не бросалась в глаза, но в Сонар сразу чувствовалась, что называется, порода. По крайней мере, Эдман это четко уловил профессиональным взглядом человека, много повидавшего на своем веку. С ней бы немного поработать и хоть завтра можно выводить в свет.
        «Напишу насчет нее Вилмору», - определился Эдман и доел свою порцию.
        - А как вы попали в нашу школу? - спросила Сонар, посмотрев на него своими огромными, наивными глазами.
        Врать ему не хотелось, но и правду сказать он не мог.
        - Старый друг попросил меня о помощи, и вот я здесь, - улыбнулся он обезоруживающей открытой улыбкой. - Очень интересный опыт, скажу я тебе. Раньше я никогда не преподавал дайнам, только молодым максисам.
        Беатрис рассмеялась, и Эдману показалось, что он никогда не слышал такого приятного легкого заразительного смеха.
        - Вам, наверное, очень сложно приходится, - сказала она, и в ее голубых глазах отразился веселый блеск. - Нас ведь никуда не выпускают из школы, да и гости здесь бывают редко. Разве что на смотринах да выпускном балу. Поэтому любой новый человек, особенно мужчина, - огромное событие. Про вас ходят самые фантастические слухи. Но больше всего разговоров о вашем семейном положении.
        Эдман не сдержал презрительную ухмылку, исказившую черты его новой внешности отнюдь не в лучшую сторону.
        - Я вовсе не скрываю, что холост, - с нотками раздражения произнес он.
        - Это так прискорбно, - к его безмерному удивлению отозвалась Сонар с явным сожалением в голосе. - Наверное, вам очень одиноко без близких любящих людей.
        Эдман отвел взгляд, чтобы скрыть от адептки вспышку гнева, внезапно всколыхнувшегося в душе. Он не выносил, когда его жалели, а уж из уст такой неопытной, не знавшей настоящей жизни девушки подобные слова в его адрес звучали, как сокрушительный удар по самолюбию. Чувство невыразимой тоски овладело им, он ощутил себя древним разваливающимся на части стариком в сравнении с юной изящной особой, сидящей напротив.
        - Мне пора, - вздохнула Сонар, так и не дождавшись от него ответа. - Большое спасибо за угощение и за помощь.
        Она посмотрела на него с такой искренней признательностью, что он тут же забыл о своих мрачных мыслях и поднялся, чтобы ее проводить.
        - Благодарю за компанию, - улыбнулся он и слегка ей поклонился. - Рад, что смог оказать тебе небольшую услугу.
        - Всего доброго, профессор, - с чувством сказала Беатрис.
        Он распахнул перед ней дверь, и она покинула апартаменты.
        Эдман заперся на все замки, прошел в спальню и занял кресло перед бюро. Он договорился с Вилмором выходить на связь каждый седьмик, и ему срочно требовалось все обдумать, а для этого лучше всего было изложить известные факты на бумаге.
        «Итак, что мы имеем? - размышлял он, выводя имена тех, на кого указала Сонар, рассказывая о пропавшей адептке. - Патронесса Пигирд - одинокая мединна, прослужившая всю жизнь у директрисы, а теперь заправляющая в школе всеми хозяйственными нуждами. Сегодня она не пошла, как остальные работники, в Финар, а осталась в Камелии. В ее кабинет наведывались какие-то подозрительные типы, больше похожие на мединов, но одетые как лоуны. Школу они покидали через задние ворота на телегах, груженых поклажей. Нужно сообщить Вилмору, пусть отправит людей разузнать, что это за люди, и что они забирают отсюда».
        Следующим в списке значился Вогард Жуль. Эдман потер подбородок привычным жестом, но вспомнив о ненавистной аккуратной бородке и усах, убрал ладонь и, достав из нагрудного кармана сюртука часы на цепочке, принялся их вертеть, что тоже всегда помогало ему сосредоточиться.
        «Преподаватель арифметики также не пожелал поехать в город с другими педагогами. При этом и в храме, и за завтраком выглядел на редкость взбудораженным, будто должно было что-то произойти, и он с нетерпением ждал этого, - перебирал в памяти подробности дня Эдман. - Но возвратившись из столовой, он заперся в своих апартаментах и больше не выходил. Получается, либо это что-то случится в его комнатах, либо позже в другом месте, но точно в стенах школы».
        Эдман поднялся и подошел к окну. В саду гуляли адептки начального класса, их бонна сидела на скамейке у забора и с недовольным видом наблюдала, как ученицы затеяли подвижную игру и старались поймать друг друга. Но тут она посмотрела на второй этаж преподавательского крыла и вся приосанилась, видимо, заметив его. Он с досадой поморщился и снова сел за бюро.
        «Теперь Лавинас и Монд. Оба собирались поехать в Финар, но после обеда. Выходит, у них есть там дела, но в более позднее время. С Монд все ясно, она идет на встречу с любовником. Надо бы выяснить, чем этот максис Бродик, о котором разве что глухой еще не слышал здесь, занимается. Вдруг в его имении спрятана орава похищенных дайн? - Эдман усмехнулся, не веря в возможность подобной версии, но сделал себе пометку, чтобы позже сообщить о кавалере дайны Вилмору. - А вот Лавинас другое дело. Нужно и за ним установить слежку в те дни, когда он покидает школу. Слишком уж он шумный да и любит приударить за каждой юбкой. Может, у него были отношения с Викторией, а потом все кончилось трагедией?»
        Он быстро изложил специальной писчей палочкой, полученной в департаменте и скрывающей от посторонних глаз написанное, свои соображения на бумаге, достал из запертого саквояжа портативную почтовую коробку, настроил на указанный старым другом тайный канал связи и отправил отчет.
        Но еще одна мысль никак не давала ему покоя. Беатрис Сонар. Кто же она такая, и почему он так на нее реагирует? Несколько лет назад, только начиная свою преподавательскую карьеру, он наткнулся на интересную монографию одного ученого, где тот описывал процессы передачи маны от женщин к мужчинам и выдвигал интересные тезисы, что есть пары лучше других подходящие друг другу в плане энергетических потоков. Но в чем точно был смысл этой теории, Эдман уже не помнил. Он написал письмо знакомому профессору из столичной академии с просьбой прислать ему этот занимательный трактат.
        Сама Сонар явно ничего не подозревает о его реакции на нее, поэтому стоит сначала все изучить, а потом уже решать, что делать. В отдельной записке он попросил Вилмора найти все возможные сведения об адептке и отправил сообщение по приватному каналу связи друга. Не стоило смешивать личное и дела расследования.
        Глава 15
        Таких сытных и вкусных блюд, как те, что предложил профессор Привис, Беатрис не ела ни разу в жизни. Она шла к мединне Стуорд, рассказать о том, как все прошло, и мечтательно улыбалась, довольная тем, что задание дайны Монд благополучно выполнено. И даже пропущенный обед ничуть не сказался на ней, поскольку преподаватель манологии компенсировал его сторицей, хоть и вел себя несколько необычно.
        Мединна Стуорд договорилась с Беатрис встретиться во второй половине дня в оранжерее, расположенной за лазаретом. Свой день отдыха преподавательница рукоделия старалась проводить вдали ото всех, занимаясь уходом за удивительными растениями, собранными со всего света.
        Когда во главе школы поставили максиссу Гризар, она нашла местную оранжерею в полнейшем запустении и решила восстановить ее. Многие аристократы, заключавшие контракты с выпускницами Камелии, дарили по просьбе директрисы семена редких цветов или саженцы уникальных кустарников, пополняя коллекцию школы. Так постепенно оранжерея приобрела свой нынешний вид и считалась украшением учебного заведения.
        Преподавательница основ знахарства, мединна Замас, вместе с мединной Стуорд занимались поддержанием оранжереи на должном уровне, правда, первая уделяла внимание исключительно тем растениям, из которых адептки готовили на ее уроках снадобья, зато вторая ухаживала за всеми остальными.
        - Все в порядке! - подбежала Беатрис к мединне Стуорд, склонившейся над кадкой с огромным вьющимся побегом, уходящим отростками к стеклянному куполу в вышине. - Она осталась довольна!
        - Умница! - с затаенной гордостью ответила она, распрямляя натруженную спину и потирая поясницу тыльной стороной ладони, затянутой в рабочую перчатку. - Я в тебе не сомневалась. Как жаль, что мне не довелось увидеть конечный результат.
        - Платье действительно преобразилось, - сказала Беатрис. - Только у меня не вышло сделать все, что мы наметили. Немножко времени не хватило.
        - Думается мне, эта невежда ничего не заметила, - хмыкнула мединна Стуорд, стягивая испачканные в земле перчатки. - Ты хоть ела?
        Беатрис покраснела и отвела взгляд.
        - Д-да, не беспокойтесь, - запинаясь, отозвалась она.
        Мединна присмотрелась к ней внимательнее, но не стала ничего выпытывать, и Беатрис вздохнула с облегчением. Она не смогла бы обмануть любимую преподавательницу, а рассказывать о профессоре совсем не хотелось. Вдруг мединна сочтет ее легкомысленной и дурно воспитанной особой?
        - Хорошо, тогда пойдем, попьем чай, - сказала она. - Я как раз нарвала свежих ароматных листьев циндуса.
        Беатрис с воодушевлением последовала за ней к специально оборудованной части оранжереи. В дальнем конце застекленного помещения была устроена импровизированная кухонька с небольшой жаровней, где мединна любила отдыхать после работы с растениями.
        Они с удовольствием выпили чай и помолчали, каждая думая о своем. В сущности, их давние отношения вполне это позволяли, и такие чаепития им доставляли особенное удовольствие. Все же редко встретишь человека, с которым приятно поговорить, но еще реже сталкиваешься с теми, с кем легко и непринужденно можно ни о чем не беседовать, а просто предаваться собственным размышлениям.
        Когда Беатрис вернулась в главный корпус, до ужина оставалось всего полтора часа. Но только она свернула к дортуару, как из темного закутка вышла Гренда и сказала:
        - Долго ты, однако. Ну и как? Понравилось тебе Привиса развлекать?
        Беатрис вспыхнула и со злостью выпалила:
        - Отстань от меня! Никого я не развлекала!
        - Да неужели?! - вызывающе громко рассмеялась Фулн. - Я своими глазами видела, как ты входила в его апартаменты. Так что не разыгрывай из себя невинную овечку.
        Оправдываться Беатрис не собиралась, да и в случае с Грендой это было бесполезно. Она все равно не поверит, а потом еще извратит сказанное самым отвратительным образом.
        - Молчишь? - усмехнулась Фулн. - И правильно делаешь. Теперь если не хочешь, чтобы о твоем позоре узнала вся школа, будешь выполнять за меня все практические на знахарстве и решать задачи по арифметике.
        - Не дождешься! - прорычала Беатрис и бросилась к двери в спальню, но открыть ее не успела.
        - Так значит?! - с ненавистью прошипела Гренда. Она вцепилась Беатрис в локоть и с силой сжала его. - Ты пожалеешь! Как думаешь, долго дуреха Элиза будет с тобой дружбу водить, когда узнает, что ты с Привисом шашни крутишь? А Жози? Она ведь уже видит себя если не его женой, то хотя бы содержанкой.
        И Фулн закатилась таким неистовым, чудовищным смехом, что Беатрис в ужасе бросилась вперед и быстро скрылась в дортуаре.
        К ее неимоверной радости общая спальня оказалась пустой. Одноклассницы, должно быть, ушли в классную комнату выполнять домашние задания, да и Жози, скорее всего, уже вернулась из Финара и как обычно присматривала за ними, делая замечания по поводу и без. Беатрис прошла к своей постели и увидела, что та заправлена новым бельем, на тумбочке ни пылинки, нижнее белье, полотенце и банные принадлежности аккуратно сложены в изголовье и ждут свою хозяйку. Слезы благодарности дорогим подругам за такую предупредительность и заботу выступили у нее на глазах.
        Беатрис не стала долго задерживаться, прошла в конец спальни и открыла стоявший у стены огромный шкаф, где адептки хранили личные вещи. В дальнем уголке ее полки лежал сверток, скрытый от любопытных глаз девчонок коробками, она достала его и развернула. В ее руках оказался тот самый, подаренный когда-то Берту платок, безвозвратно испорченный и окончательно посеревший от времени, в нем был спрятан медальон, врученный бабушкой перед смертью, - единственное, что еще напоминало о той жизни, что Беатрис поклялась навсегда оставить в прошлом.
        В металлической, изрядно потемневшей оправе покоился эмалевый портрет-миниатюра, изображавший молоденькую русоволосую девушку с удивительно крупными темными глазами в простом сером платье. На груди прелестницы красовалась брошь в виде веточки с ягодами из бордовых самоцветов, а высокую прическу поддерживала диковинная, с точно такими же камешками заколка, по форме напоминавшая ракушку.
        Перед кончиной бабушка тяжело заболела, жестокая лихорадка терзала ее несколько дней. Лекаря, конечно, никто звать не стал, его услуги нечем было оплатить, и Бетти ухаживала за старушкой сама, в меру того, как она это понимала в свои десять лет. Бабушка постоянно кого-то звала и умоляла о помощи, но ее здоровьем никто не интересовался. В день смерти она вдруг почувствовала себя лучше, подозвала Беатрис и отдала ей медальон, сказав, что на портрете изображена ее мать. После этого бабушка уснула и больше уже не пришла в себя.
        Профессор Привис, сам того не подозревая, разбередил старые раны Беатрис, и теперь она стояла и смотрела на портрет, сильно пострадавший от длительного хранения в неподходящем месте. В приюте ей пришлось закопать его на площадке для прогулок, чтобы не отняли другие дети или воспитатели. В те дни ей ужасно хотелось, чтобы мама осталась жива, приехала и забрала ее домой. Но бабушка сказала, что родители погибли во время пожара в деревне, когда Беатрис была совсем крохой, поэтому любые чаяния оказались напрасными.
        Когда магическая комиссия определила у Беатрис большой резервуар маны, ей показалось, что это счастливый билет в иную жизнь, и она прибыла в Камелию с необычайным энтузиазмом, готовая стать лучшей адепткой, лишь бы вырваться из трясины жалкого существования никому не нужной лоунки. Но в первый же день она сцепилась с Грендой Фулн и получила положенную десятку, коих потом было еще много. Черноволосой бестии не понравилось, что Беатрис задирала нос и выглядела опрятнее других девочек, и она чуть не исцарапала ей все лицо. Хельга Дорн тогда спасла Беатрис, и они подружились, а потом и Элиза к ним присоединилась.
        Только через полгода обучения в Камелии Беатрис поняла, что в тот день ей очень повезло. Гренда время от времени впадала в истерическое, неуправляемое состояние и вполне могла кого-нибудь покалечить, даже не поняв, что творит. Осознав это, одноклассницы стали побаиваться ее и сторониться. Только рыжая Далия и белобрысая Ленокс водились с Фулн, скорее из желания быть ближе к той, что держала в страхе весь класс, чем из чувства искренней симпатии.
        Гренда упивалась своей властью над стеснительными и трусливыми девчонками, эксплуатируя их при каждом удобном случае. Если Беатрис учебе отдавала все силы и получала высокие баллы заслуженно, то Фулн без зазрения совести чужими руками прокладывала себе дорогу в первые ученицы класса, и никто ей не мог противостоять. Именно поэтому она так люто ненавидела Беатрис, поскольку та осталась единственной преградой для Гренды к полному триумфу среди выпускниц.
        Адептки шушукались за спиной Фулн и рассказывали, что она выросла в трущобах на окраине империи. Будто бы ее отец нещадно избивал жену и дочь, когда возвращался домой навеселе, а мать обслуживала портовый квартал, готовая лечь под любого за краюшку хлеба.
        Сама Гренда мгновенно выходила из себя и набрасывалась на каждую, от кого вдруг слышала подобные речи, и девчонки старались помалкивать и не злить ее.
        Медальон снова занял отведенное для него место, и Беатрис поспешила в классную комнату. Нужно было успеть сделать домашние задания до ужина, а горестные воспоминания лучше оставить в таком же потайном уголке памяти, как эта заваленная разными вещами полка, вглубь которой никому не захочется лезть.
        Как только Бетти зашла в класс, все девчонки, до этого сидевшие за партами и делавшие уроки, тут же обернулись и уставились на нее. Кто-то смотрел с негодованием, кто-то - с презрением, кто-то - с любопытством, а кто-то - и с ненавистью, но равнодушных среди выпускниц в эту минуту не осталось.
        «Значит, Фулн все-таки осмелилась все разболтать», - с досадой подумала Беатрис.
        Она замерла на пороге, но тут же пересилила первый порыв сбежать отсюда подальше и, ни на кого не глядя, заняла свое место.
        - Нет, это уже слишком! - с возмущением вскричала Гренда с другого конца кабинета. - Вы только посмотрите на нее! Опозорила класс, да еще смеет делать вид, что ни при чем!
        Адептки тут же загомонили и, перекрикивая друг друга, принялась обсуждать ситуацию.
        - А ну-ка успокоились! - цыкнула на них Жози и поднялась из-за несоразмерно низкого для ее роста стола.
        В классе мгновенно наступила напряженная звенящая тишина, нарушаемая лишь скрипом пера по бумаге, издаваемым Беатрис. Она сидела и с невозмутимым видом быстро писала ответы к задачам по арифметике.
        - Сонар! - приблизилась к ней Жози и уперла руки в тощие бока, стянутые серой грубой тканью форменного платья, пошитого специально для бонн. - Это правда?
        Беатрис подняла на нее глаза и спросила:
        - Что именно?
        - Не прикидывайся! - завопила Гренда, впадая в то самое дикое состояние, когда всем лучше было держаться от нее подальше. - Она провела у Привиса полдня! В ногах у него ползала, лишь бы он сжалился и снизошел до разделения с ней ложа! Я сама видела! Эта мерзкая тварь хотела к нему в дайны! Хотела соблазнить его! Это позор для всех выпускниц!
        Фулн уже не контролировала себя, она бросилась к Беатрис, налетела на Жози, стоявшую перед партой, и с силой толкнула ее, намереваясь добраться и ударить ненавистную противницу.
        - Немедленно прекрати! - возмутилась бонна, пытаясь вернуть равновесие и отпихнуть от себя Гренду.
        - Держите ее! - закричала Хельга и рванула на помощь подруге.
        Все мгновенно пришло в движение, класс наполнился возгласами, адептки толкали друг друга, пытаясь то ли усмирить Фулн, то ли, наоборот, освободить ее от цепких рук Жози.
        Беатрис вскочила с места, отбежала к двери и уже оттуда объявила, стараясь заглушить невообразимый шум, создаваемый почти полусотней тонких девичьих голосов:
        - Это наглая ложь! Я ничего не просила у профессора! Он дал мне индивидуальное задание, и больше ничего! Милостью всевидящей Иданы клянусь!
        - Проклятая потаскуха! - выла Гренда, стараясь вывернуться из державших ее рук. - Я вырву твои бесстыжие глаза!
        В этот момент открылась дверь, и в класс вошел профессор Привис. Он молниеносно оценил ситуацию, прокричал формулу успокоительного заклинания, подлетел к Фулн и нажал обеими руками на тонкую шею. Она тут же обмякла в руках удерживающих ее одноклассниц и завалилась на них. На кабинет обрушилась внезапная тишина, все были потрясены до глубины души и не могли вымолвить ни слова.
        - Что у вас здесь творится, бонна Виклин? - обратился профессор к раскрасневшейся растрепанной Жози.
        - Простите, профессор Привис, - залепетала она, быстро поправляя прическу и одергивая платье. - Одна из адепток впала в истерику и чуть не набросилась на другую.
        Профессор обвел суровым взглядом выпускниц и сразу понял, о ком речь.
        - И что же послужило причиной истерики? - спросил он.
        Жози замялась и не смогла ответить.
        Преподаватель манологии с удивлением вскинул брови и сказал:
        - Отвечайте! Что-то ведь спровоцировало Фулн?
        Адептки низко опустили головы, и их лица окрасил бордовый румянец невыносимого стыда. Никто не решался произнести вслух перед профессором то, что они так рьяно обсуждали еще несколько минут назад.
        - Фулн обвинила меня в том, что я решила вас соблазнить, - раздался в тишине звенящий от волнения и гнева голос Беатрис, и все уставились на нее. - Она видела, как я входила в ваши апартаменты, и сочла мое поведение недостойным. Я сказала, что она лжет. И Гренда вышла из себя. С ней такое бывает.
        Профессор Привис хмыкнул и сказал:
        - Большей нелепицы я еще не слышал. Бонна Виклин, если подобные обвинения еще хоть раз дойдут до меня, я подниму вопрос о вашей компетенции, как воспитателя. Немыслимо, чтобы меня подозревали в подобных отвратительных деяниях.
        - Но здесь речь вовсе не о вас, профессор! - поспешила загладить впечатление, произведенное ее классом, Жози. - Обвинение касалось Сонар.
        - Вы ошибаетесь! - процедил он. - Фулн посмела обвинить именно меня в том, что я имею какие бы то ни было отношения с адепткой, кроме учебных. Это очень серьезное заявление! Пусть инцидент разбирает администрация школы. Я никому не позволю пятнать мое честное имя преподавателя!
        - Ну что вы, профессор! - затряслась от страха Жози. - Уверена, мы и сами в состоянии все уладить. Никто даже мысли не допускал, что между вами и Сонар что-то есть. Не стоит поднимать из-за этого недоразумения столько шума.
        - Только из уважения к вам, бонна Виклин, я не буду распространяться об этом случае, - с недовольным видом буркнул профессор и направился к выходу. - Но если еще хоть раз подобное услышу, обязательно обращусь к директрисе. Пусть проведет расследование. Мне скрывать нечего.
        - Конечно, конечно, профессор, - семенила за ним Жози. - Я этого больше не допущу.
        - Очень на вас надеюсь, бонна Виклин, - сказал он и покинул кабинет, хлопнув дверью.
        Не успели адептки обдумать только что услышанное, как Жози развернулась к ним и прошипела:
        - Если одна из вас еще хоть слово скажет о профессоре, я вас всем классом запру в подвале под прачечной на ночь! Поняли?!
        Адептки с круглыми от страха глазами усиленно закивали.
        - Марш на ужин, бестолочи! - скомандовала Жози. - Фос и Ванг, тащите Фулн в лазарет. И пусть не показывается мне на глаза ближайшие два дня!
        Девушки заметались по кабинету, стараясь пробиться к двери.
        - Строимся! - рявкнула Жози, вышла в коридор и встала так, чтобы смотреть поочередно каждой адептке в глаза переполненным яростью взглядом и следить за тем, как выпускницы выстраиваются в ровную шеренгу по двое.
        Когда все были в сборе, Жози возглавила шествие и повела класс в столовую, а Фос и Ванг поволокли под руки свою подругу в лазарет, где мединна Замас снова будет поить Фулн специальными зельями от нервных припадков.
        Глава 16
        Обуреваемый жгучим гневом на самого себя, Эдман быстро шел по подземному переходу из главного корпуса в административный. Его хромота, не столь бросавшаяся в глаза при неспешной ходьбе, усилилась, и это злило его еще больше. Превозмогая ненавистный физический недостаток, он старался передвигаться в привычном темпе: до ранения он обожал долгие прогулки бодрым шагом.
        «Как я мог забыть об осторожности?! - негодовал Эдман, тяжело опираясь на трость, отчего при каждом шаге раздавался характерный стук ее стального наконечника по каменному полу и тут же разносился эхом далеко вперед по полутемному тоннелю. - Совсем потерял бдительность из-за патологической тяги к девчонке! А если бы я не пошел в свой кабинет, чтобы наметить план завтрашнего урока? Фулн вполне могла убедить этих глупых куриц в чем угодно, и Сонар ничего не смогла бы сделать. И к ночи вся Камелия обсуждала бы эту гнусность, смакуя и добавляя все новые и новые фантастические подробности нашим несуществующим отношениям. Демон их всех задери!»
        Он добрался до лестницы, ведущей на второй этаж в преподавательское крыло, и остановился, чтобы перевести дух и немного успокоиться. На верхней площадке открылась дверь, и появился Вогард Жуль, воровато озираясь по сторонам, будто ища случайных наблюдателей. Эдман тут же спрятался за выступ стены и притаился.
        Не издавая ни звука, Жуль спустился по лестнице, задержался на первой ступеньке, оглядел пустой коридор и направился вглубь здания. Постояв еще немного в укрытии, Эдман пошел следом за преподавателем арифметики, и держался на приличном расстоянии, время от времени ныряя в темные закутки, прижимаясь к стене и оставаясь незамеченным.
        Дойдя до небольшой двери в дальнем конце первого этажа, Жуль обернулся, никого не увидев, достал из кармана брюк ключ, без лишнего шума открыл замок, видимо, хорошо смазанный, и вышел на улицу.
        - Бесхвостый демон мне в глотку! - процедил Эдман и бросился за ним.
        Больше всего он боялся, что Жуль закроет за собой дверь на ключ, но, к его вящей радости, этого не произошло. Эдман пустил поисковое заклятие, убедился, что преподавателя арифметики нет рядом, и осторожно нажал на ручку, приоткрыв узкую щель.
        От административного здания шла заросшая, еле заметная тропинка, огибающая низкую ограду школьного сада. Тощая фигура Жуля в черном сюртуке мелькнула впереди, и Эдман поспешил за ним.
        Солнце уже коснулось горизонта, намереваясь в скором времени окончательно покинуть небосклон, а пока его лучи окрасили все строения Камелии и верхушки деревьев в саду прощальными багряными тонами. В вышине темные облака собирались в тучи и грозили затянуть сплошным мрачным покрывалом угасающее небо и едва проступившие звезды.
        Тропинка привела Эдмана к одноэтажному, вытянутому строению с небольшими квадратными окошками. Человек среднего роста вряд ли смог бы заглянуть внутрь здания, а вот долговязому Жулю это вполне было под силу. Он стоял у дальнего окна, смотрел, не отрываясь, сквозь стекло и с предвкушением улыбался. Эдман с удивлением отметил, что еще ни разу не видел такого довольного выражения лица у вечно брюзжащего, словно древняя, брошенная богатыми наследниками на попечение сиделок старуха, преподавателя.
        Он притаился за углом и стал украдкой наблюдать за Жулем. Вскоре окончательно стемнело, и до него донеслись звонкие девичьи голоса и плеск воды.
        «Всесильный Эльвин! Да ведь это баня для адепток, а сегодня день купания! - осенила его внезапная догадка. - И ради какого класса Жуль сюда притащился? Или ему вовсе не важно, кто там демонстрирует свои прелести, лишь бы поглазеть?»
        Эдман взглянул на преподавателя арифметики, но в тусклом свете маленьких окон увидел лишь очертания нескладной фигуры, притаившейся у стены. Скрипнув зубами, он решил подойти ближе и двинулся вперед, отойдя от бани настолько, чтобы скрыться в темноте и не попасть в пятна света от окон. Он подкрался к Жулю, встал поодаль и шепнул заклинание, улучшающее зрение в темное время суток; правда, оно имело значительный недостаток - действовало исключительно на коротком расстоянии, шагов десять до цели, не больше.
        Как только неясные очертания обрели четкость, Эдман увидел, как Жуль, спустив брюки до колен, таращится в окно, дрожит от возбуждения и с упоением ласкает себя.
        «Вот старый пес! - выругался про себя Эдман. - Мог бы и шлюху в городе снять, чего уж там. Не мальчик уже».
        В этот момент Жуль с блаженным стоном затрясся и привалился к стене, тяжело дыша. Эдман двинулся вперед, подошел вплотную и сказал:
        - И как, Жуль, хороши местные адептки в обнаженном виде?
        Тот вскрикнул и шарахнулся в сторону, но спущенные брюки не позволили далеко уйти, и Жуль принялся возиться с застежкой и ремнем.
        - Вижу, что и впрямь хороши, - тоном истинного ценителя женской красоты произнес Эдман и зацокал языком, поглядев в окно бани. - Особенно Дорн. Ты только посмотри, какая торчащая, упругая грудь, так и просится в руки. А, Жуль?
        Эдман не был уверен в том, какая именно ученица приглянулась преподавателю арифметики до такой степени, что пробудила в хроническом зануде один из самых насущных для мужчины инстинктов, но неожиданно попал в точку.
        - Не смей на нее смотреть, никчемный выскочка! - взвизгнул Жуль и кинулся на Эдмана, неуклюже хлопая того ладонями по широким плечам и пытаясь попасть по лицу.
        
        - Потише, приятель, - усмехнулся Эдман, с легкостью скрутив преподавателя арифметики и заломив ему костлявые руки за спину. - А то девушки услышат и поднимут шум. Бонна Виклин, между прочим, вполне может посчитать себя опозоренной. И тогда она вправе будет подать прошение в департамент с просьбой о возмещении нанесенного ее непогрешимой персоне оскорбления. Тебе придется наконец закончить свои холостяцкие мытарства и жениться на обворожительной бонне Жозефине. Думаю, для тебя это лучший выход. Хоть будешь ночевать в мягкой постели, согретой живым женским телом, а не торчать возле бани раз в неделю, довольствуясь нетвердой рукой.
        - Мерзавец! - зашипел Жуль, не хуже схваченной за глотку безвредной змеи, тщетно пытающейся ужалить врага. - Не бывать этому!
        - На твоем месте я не был бы столь уверен, - переменил Эдман тон на более суровый и сжал удерживаемые руки сильнее. - А теперь не дергайся и ступай к административному корпусу.
        Пока они добирались до заднего входа, начал накрапывать мелкий дождик, и преподаватель арифметики все сильнее дрожал, то ли от сырости, то ли от страха.
        - Да не трясись ты! - дернул его руки Эдман и втолкнул внутрь здания. - Закрывай ключом дверь и быстро наверх.
        - Ты что, следил за мной? - с негодованием повысил голос Жуль, никак не попадая в замочную скважину подрагивающими руками. - Это отвратительно!
        - Отвратительно то, чем ты у бани занимался, - отрезал Эдман и, схватив своего пленника за плечо, потянул к лестнице на второй этаж.
        Когда они очутились в преподавательском крыле, Жуль задергался и с тревогой спросил:
        - Что ты намерен делать? Отпусти меня!
        - Сейчас узнаешь, - усмехнулся Эдман, отпер свои апартаменты и втащил упирающегося преподавателя в гостиную. - Располагайся.
        Он с силой швырнул тщедушного Жуля на диван, тот врезался в спинку, охнул, ударившись головой о деревянный остов, и затих, прикрыв глаза. Эдман хмыкнул, снял темно-синий сюртук, бросил его и трость на банкетку, плюхнулся в кресло напротив преподавателя арифметики и задрал ноги на чайный столик.
        - Не притворяйся тяжелораненым, - сказал он, расстегивая накрахмаленные манжеты и заворачивая рукава рубашки до локтей. - Это тебе все равно не поможет.
        - Что тебе от меня нужно?! - мгновенно подскочил Жуль на тощие, кривоватые ноги. - Ты не имеете права меня здесь удерживать! Я почетный член преподавательской коллегии! Я подам жалобу!
        - Обязательно, - кивнул Эдман, с небрежным видом разваливаясь в кресле. - И не забудь подробно описать свои ежеседьмичные подвиги возле окошка бани. Уверен, члены коллегии будут в восторге и по достоинству их оценят.
        Жуль сник, рухнул обратно на диван и закрыл лицо руками.
        - Чего ты добиваешься? - глухо спросил он, не поднимая глаз. - Если решил меня шантажировать, то напрасно. Все свое жалование я отправляю в частный пансионат на уход и содержание больной матери.
        - Деньги меня не интересуют, - отмахнулся Эдман. - Мне нужны некоторые сведения.
        Преподаватель арифметики оторвал наконец жилистые, с синеватой сеткой вен ладони от лица и с удивлением посмотрел на него.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Полгода назад Камелию закончила адептка Виктория Творф, - ответил Эдман, выпрямляясь и сверля Жуля пристальным взглядом. - Что ты можешь сообщить о ней? Как себя вела? С кем дружила? Как училась? Может быть, кто-то ее здесь посещал?
        Жуль ошарашенно уставился на Эдмана круглыми глазами и пролепетал:
        - Если ты из магической комиссии, то я ничего не делал. Я и пальцем ни одну адептку не трогал. Да и невозможно это. Девушки проходят медицинский осмотр два раза в месяц. За сохранением их невинности строго следят.
        Эдман тут же воспользовался предложенной им версией.
        - У Творф есть некоторые разногласия со службой магического контроля. Мне поручено выяснить все о ее пребывании в школе. Но это должно держаться в строжайшей тайне. Если ты готов содействовать комиссии, то придется пожертвовать каплей крови.
        - Я готов! - подобострастно закивал Жуль. - Что же ты сразу не сказал? Я все сделаю, что потребуется.
        Эдман вытащил из набалдашника своей трости крошечную иголку и сказал:
        - Протяни руку.
        Преподаватель арифметики торопливо выставил ладонь, Эдман уколол подушечку указательного пальца и шепнул заклинание, не позволяющее лгать.
        - Ну вот и все. Теперь выкладывай, что тебе известно о Виктории.
        Он снова откинулся на спинку кресла и приготовился слушать. Жуль поднялся с дивана и принялся расхаживать по комнате, сцепив руки в замок и нещадно хрустя мелкими суставами кистей.
        - Честно говоря, ничего особенного я за ней не замечал. Обычная тупоголовая адептка, каких тут великое множество. Если не ошибаюсь, ее из приюта в школу доставили. Особого усердия к учебе не проявляла. К моему предмету и вовсе оказалась неспособной. Сколько я не пытался объяснять, все было бесполезно. Хотя здесь это не редкость. Единственным ее отличием от остальных одноклассниц был большой резервуар маны, почти триста единиц. Среди выпускниц прошлого года она такая одна оказалась.
        Жуль замолчал, но так и не прекратил бродить из стороны в сторону по гостиной.
        - А с кем она больше других общалась? - спросил Эдман.
        - С подругами, конечно, - пожал плечами преподаватель арифметики. - В школе девушки обожают трещать без умолка и обсуждать всякие глупости.
        - Только с адептками? А как насчет преподавателей или других служащих?
        Он покачал головой:
        - Нет, служащие практически не имеют отношения к ученицам. Да и бонны везде сопровождают своих подопечных. Разве что дайна Монд частенько звала к себе Викторию. Я периодически видел их вместе. Еще один раз заметил, как Творф выходила из апартаментов Лавинаса. Но Джон тогда отговорился, будто бы она передала ему сообщение от директрисы. Я не стал выспрашивать, в чем там дело. Мне-то какая разница? Даже если между ними что-то и было, все равно девушка осталась невинной, а это главное.
        - Действительно, - пробормотал Эдман с рассеянным видом. - Значит, Монд и Лавинас. Хорошо. Еще что-то знаешь про Викторию?
        - На редкость бестолковая дайна из нее вышла, - сказал Жуль и поморщился. - Ваш предшественник, господин Дадгун, был моим приятелем и часто жаловался, что, даже несмотря на весь свой огромный резервуар, Творф совершенно безалаберно относилась к практической манологии и плохо владела навыком передачи маны. Как-то Лавинас пригласил всех педагогов в закрытый клуб в Финаре, чтобы отметить свой юбилей. Так Дадгун среди гостей заметил Викторию с ее максисом. Это было уже после выпуска. Девица вела себя крайне развязно, вешалась своему господину на шею, но это еще ладно. Она вдруг начала громко смеяться и попыталась отдать ему ману прямо на глазах развлекавшейся публики. Максис тут же увел ее из заведения. Больше я не встречал Творф.
        Эдман молчал, сосредоточенно глядя перед собой и обдумывая новые сведения, а Жуль опять принялся говорить:
        - Я тебя очень прошу, не сообщай в комиссию о моем конфузе! Обещаю, больше и близко к бане не подойду! Я ведь ничего плохого никому из девушек не сделал. Понимаешь, Хельга Дорн особенная. Помню, как впервые увидел ее три года назад. Светленькая, небольшого роста и фигуристая, даром что только-только четырнадцать минуло. Глупенькая, правда, но ведь это не главное в женщине.
        - Несомненно, - подтвердил Эдман, не особенно вникая в душевные терзания преподавателя.
        - Вот и я так посчитал! - обрадовался Жуль поддержке нежданно обретенного единомышленника. - Сначала я еще пытался бороться с собой, даже не смотрел в ее сторону. Но Хельга так быстро выросла, стала потрясающе аппетитной и привлекательной, и я больше не смог терпеть. Вызывал ее каждый урок и терзал у доски, а сам в душе сгорал от желания обладать ею. Однажды вечером мне особенно было тоскливо, и я отправился бродить по территории школы. Случайно оказался возле бани, ну и что греха таить, из любопытства заглянул внутрь. А там она! Совсем голенькая, в мыле, с чудесными торчащими…
        - Достаточно, Жуль, - оборвал его откровения Эдман. - Если о Виктории ничего больше не знаешь, ступай к себе. И подумай насчет женитьбы.
        Жуль вылупил на него блеклые глаза.
        - Как? Я ведь не могу жениться на дайне. Ей нужно отслужить по контракту. Да и выплатить долг за ее образование мне не под силу. Мой род совсем мелкий, у нас нет даже крохотного наследуемого имения. Вот и приходится перебиваться на государственной службе.
        - Да я вовсе не о Дорн говорю! - с раздражением бросил Эдман, поднимаясь из кресла и направляясь к двери. - Найди себе какую-нибудь одинокую, не первой свежести вдову из небогатого рода и без средств к существованию. Уверен, она будет счастлива, выскочить за тебя. Или, на худой конец, возьми мединну. В мастерских любого города полно свободных старых дев, только и мечтающих поскорее затащить под венец случайно подвернувшегося жениха. И бонну Виклин на твоем месте я не стал бы сбрасывать со счетов. Выбирай, любой вариант, который больше нравится, и действуй. Нельзя же вечно стоять у бани и довольствоваться жалкими крохами плотского удовольствия. У Дорн, между прочим, выпускной скоро. Что ты будешь делать, когда она покинет Камелию?
        Жуль весь сжался, понурил голову и промямлил:
        - Я не смогу без нее.
        - Чушь собачья! - отрезал Эдман, открывая дверь. - Жена быстро взбодрит тебя и заставит забыть бредовые мысли о воссоединении с безродной лоункой. Все, иди к себе. Завтра новая неделя начинается. Тебе нужно отдохнуть.
        Совершенно раздавленный разговором Жуль покинул апартаменты Эдмана и поплелся к своей двери, но на полпути обернулся и сказал:
        - Ты, наверное, никогда не любил, Привис. Иначе понял бы меня.
        Глава 17
        Истерический припадок Фулн взбудоражил выпускной класс не хуже камня, пущенного из рогатки взбалмошным мальчишкой и попавшего в пчелиный улей. Адептки весь остаток дня обсуждали происшествие и никак не могли успокоиться, но старались делать это так, чтобы бонна не слышала. Беатрис уже порядком утомилась от колких взглядов одноклассниц и раньше других улеглась в постель, однако даже перед сном девушки продолжали шептаться и поглядывать на нее.
        Возможно, если бы ситуация касалась тугоухого господина Батли или плешивого господина Жуля, ученицы не были бы столь возмущены и раздосадованы, но профессор Привис успел очаровать всех от мала до велика и стал главным объектом грез всех обитательниц Камелии. Судачили, что даже директриса Гризар к нему неравнодушна, что уж говорить о выпускницах, считавших себя вправе претендовать на его внимание в первую очередь, как старшие среди адепток.
        - Бетти, - шепотом позвала ее Хельга, лежавшая на соседней кровати, - ты уже спишь?
        - Как тут уснешь, когда все только и делают, что болтают? - буркнула Беатрис и повернулась к подруге, выглянув из-под одеяла. - Ты что-то хотела?
        - Ты весь вечер отмалчиваешься, - заканючила она. - Скажи наконец, что ты делала в апартаментах Привиса? Он в тебя влюбился и позвал объясниться?
        - Не мог он такого сделать! - в негодовании зашептала Элиза, чья кровать тоже стояла рядом. - Он слишком благороден для подобного!
        - Тебе-то откуда знать, на что он способен? - отозвалась Хельга.
        Беатрис тяжело вздохнула и с раздражением проговорила:
        - Сколько можно повторять? Он дал мне индивидуальное задание, и больше ничего. Что вы еще хотите от меня услышать?
        - Странно, что он позвал тебя для этого к себе да еще в день отдыха, - с сомнением протянула Элиза. - Мог бы и после урока манологии задание дать. Ты точно ничего не хочешь нам рассказать?
        - Нет!
        - Ну и зря, - с обидой сказала Хельга. - Мы тебе все выкладываем, а ты скрытничаешь.
        - И вовсе я не скрытничаю! - возмутилась Беатрис. - Просто говорить больше нечего.
        Подруги помолчали, и Беатрис уже обрадовалась тому, что ей дадут спокойно поспать, но тут Элиза сказала:
        - Профессор явно за тебя беспокоился сегодня, Бетти, и появился в самый подходящий момент, чтобы прийти на помощь. Между вами что-то происходит. Но я тебя понимаю. Я бы тоже не захотела ни с кем делиться настолько личным.
        Беатрис даже на локтях приподнялась и посмотрела на подругу потрясенным взглядом, но та быстро юркнула под одеяло и отвернулась.
        - Ладно, давай спать, - пробормотала Хельга. - Завтра вставать рано.
        Обе улеглись поудобнее и затихли, но Беатрис не спалось. Она все думала о том, что соглашение с профессором вышло ей боком, только не понятно, как теперь все исправить. С кровати Элизы раздались приглушенные всхлипывания, и Бетти расстроилась еще больше, решив избегать странного преподавателя всеми силами.
        На уроке словесности следующим утром адептки выпускного класса вели себя на редкость рассеянно, и даже господин Батли, как правило, ни на что не обращавший внимания, это заметил.
        - Итак, класс! - Он поднялся из-за стола и принялся ходить по кабинету, что делал крайне редко, исключительно в тех случаях, когда желал привлечь к своей низкорослой персоне внимание нерадивых учениц. - Кто готов проспрягать глагол «знать» на всеобщем языке?
        Адептки насторожились и уткнулись в тетради, опустив головы и бросая друг на друга умоляющие взгляды. Обычно господин Батли спрашивал только тех учениц, которые сами желали отвечать, поэтому девушки заранее договаривались и готовили задания по очереди. Но вчера они так увлеклись обсуждением личной жизни профессора, что напрочь обо всем забыли, и теперь никто не хотел поднимать руку.
        - Нет желающих? - с удивлением и даже растерянностью спросил господин Батли. Адептки молчали.
        Пожилой преподаватель, привыкший к определенному однообразному течению своих уроков, занервничал, поспешил к столу и принялся копаться в бумагах, пытаясь подслеповатыми глазами быстро отыскать фамилию той несчастной, которой предстояло отдуваться за всех. Адептки прекрасно знали, если ученица хотела отвечать сама, то глухой на оба уха господин Батли только кивал и делал вид, что понимает, о чем речь, улавливая едва ли половину из сказанного. Но если ему приходилось лично кого-то вызывать, то тут уж он мог довести до нервного срыва даже самую тихую и спокойную из них, беспрестанно уточняя и переспрашивая буквально после каждого слова. Зато остальные могли бездельничать все оставшееся до звона колокола время, поскольку господин Батли мог беседовать с вызванной им адепткой бесконечно долго.
        - Беатрис Сонар, - наконец определился преподаватель словесности и довольный тем, что так быстро нашел, кого спросить, снова уселся за свой стол. - Прошу, проспрягайте глагол «знать» на всеобщем языке.
        По классу разнесся слаженный возглас облегчения, но преподаватель этого не услышал и поторопил выбранную адептку:
        - Начинайте.
        Беатрис так и не успела вчера сделать домашнее задание, но словесность всегда была одним из ее любимых предметов, и спряжение глаголов не вызывало у нее никаких проблем. Загвоздка состояла в том, чтобы донести до господина Батли свой ответ, а это как раз требовало недюжинного терпения и крепких голосовых связок вкупе со стальными нервами.
        Преподаватель словесности обожал, когда ученицы упражнялись в произношении, и требовал идеального звучания того или иного слова, но из-за проблем со слухом никак не мог понять, правильно говорит адептка или с ошибками. Беатрис решила облегчить задачу и себе, и господину Батли. Она прошла к доске и взяла мел.
        - Нет, нет, - замахал руками педагог. - Не нужно ничего писать. Отвечайте устно. Мне важно, чтобы вы хорошо говорили. Вряд ли во время служения дайнами вам хоть раз придется писать на всеобщем. - Он взглядом окинул класс и снова посмотрел на Беатрис. - Но я больше чем уверен, вам обязательно доведется на нем говорить. Ведь ваши господа непременно будут иметь дела с жителями других континентов по долгу службы. И вам придется участвовать в беседах. Вы не должны прослыть недоучками!
        - Не беспокойтесь, господин Батли, - ответила Беатрис, стараясь произносить слова медленно, чтобы он мог уловить по губам смысл сказанного, - я буду писать и проговаривать одновременно.
        - Что вы говорите? - переспросил он, прищуривая выцветшие светлые глаза. - Повторите еще разок.
        Она подавила желание схватиться за голову и сбежать, отложила мел и, взяв с ближайшей парты бумагу и перо, вывела крупными буквами свою идею на всеобщем и протянула господину Батли.
        - А! - с воодушевлением воспринял он ее предложение. - Тогда ладно. Приступайте. Слушаю вас.
        Беатрис старалась писать как можно разборчивее, а когда говорила, поворачивалась лицом к преподавателю и четко произносила формы заданного глагола. Она справилась довольно быстро, и господин Батли остался удовлетворен ее ответом, а особенно его обрадовала возможность спросить еще одну адептку. На этот раз вопрос оказался легким, Ленокс Фос подняла руку, урок потек в привычном русле, преподаватель словесности расслабился, откинулся на спинку своего кресла и начал клевать носом.
        На арифметике господин Жуль выглядел до того удрученным, что выпускницы сидели тихо-тихо, боясь навлечь на себя его внезапный гнев, но он явно был поглощен исключительно внутренними переживаниями и даже не стал проводить устный опрос, дал письменную работу на весь урок, а в конце, быстро проглядев тетради, всем поставил приличные отметки. Адептки так обрадовались внезапному приступу благодушия господина Жуля, что в считаные минуты покинули его кабинет, опасаясь, как бы он ни передумал и не исправил баллы.
        После обеда их ждал самый увлекательный предмет из всего школьного курса - мировая история и география. Ученицы любили его больше других по той простой причине, что импозантный и обаятельный господин Джон Лавинас обожал рассказывать и совсем не был склонен слушать, поэтому адептки частенько помалкивали на его занятиях, запоминая пространные речи о диковинных странах и решающих для мировой политики сражениях. Оценки преподаватель ставил как придется, вернее, как всесильный Эльвин на душу положит, но в ведомости, как правило, оказывались баллы не ниже средних. Господин Лавинас считал себя прекрасным педагогом, способным блестяще объяснить любой материал, и в знаниях своих учениц не сомневался.
        - Проходите, проходите! - позволил он войти адепткам, огласив кабинет мощным басовитым голосом. - Располагайтесь и начнем. А где же Фулн?
        До появления в школе профессора Привиса господин Лавинас по праву считался самым привлекательным мужчиной среди преподавателей. Огромного роста, широкоплечий, полнотелый он питал слабость не только к опере, но и к симпатичным женщинам, а в выпускном классе Фулн слыла первой красавицей. На каждом уроке он усаживал Гренду за парту перед своим столом и, поминутно косясь на нее, принимался вещать без малейшей предварительной подготовки. Складывалось впечатление, что он узнавал тему урока непосредственно во время самого занятия, когда ради соблюдения регламента заглядывал в учебный план.
        - Она заболела и сейчас в лазарете, - ответила рыжеволосая Далия Ванг. - Но скоро должна вернуться, ей уже легче.
        Господин Лавинас опечалился, выпятил мясистую нижнюю губу, словно избалованный ребенок, обделенный сладким, и скорбно вздохнул.
        - Ну что ж тогда ее место займет… - Он тут же перестал горевать и с интересом присмотрелся к адепткам. - Ленокс Фос!
        Подружка Гренды просияла и устремилась к первой парте. Господин Лавинас втайне ей очень нравился, и она жутко завидовала Гренде и ее успеху у него.
        - Прекрасно! Сегодня вы будете вдохновлять меня на новый увлекательный рассказ о… - тут он тряхнул шикарной шевелюрой густых, черных кудрей, пригладил пышные бакенбарды и, подкрутив усы, принялся искать в бумагах на столе тему занятия. - Вот! Я расскажу вам о материках нашего мира и результатах последней войны!
        Адептки поскорее расселись за партами и приготовились слушать, даже не собираясь доставать тетради, чтобы записать за преподавателем. Беатрис заняла свое место рядом с Элизой, но та вдруг поднялась и перешла туда, где до этого сидела Ленокс.
        - Эли, ты чего? - шепнула ей Беатрис, но та даже не обернулась.
        Острая игла обиды кольнула сердце Беатрис. Стиснув зубы, она уткнулась в свой конспект и приготовилась скрупулезно записывать каждое слово преподавателя. Члены магической комиссии всегда уделяли большое внимание кругозору будущих дайн и обязательно задавали вопросы по истории и географии.
        Господин Лавинас встал перед своим столом и как ведущий актер на сцене выбросил правую руку вперед.
        - В нашем необъятном, чарующем мире, - заговорил он глубоким, проникновенным басом, будто действительно находился на подмостках известного столичного театра, - раскинулось сразу три огромных материка. Северный, где царит вечный холод, льды и снега покрывают большую часть суши, и местные жители, айсары, носят теплую одежду из звериных шкур почти круглый год. Южный, где невыносимая жара и испепеляющее солнце раскаляют воздух до критических температур, не хватает воды, и юлдаши вынуждены вести ночной образ жизни, чтобы хоть как-то существовать на земле предков. И Центральный, где леса, равнины и горы создают удивительно благоприятные условия для жизни. Мы, елхемы, густо населяем весь этот материк и активно используем те блага, что даровала божественная пара. Я помню один случай, когда корабль, на котором я путешествовал, потерпел крушение возле берегов Южного материка, и аборигены, совершенно дикие люди, захватили членов нашей экспедиции в плен. Я тогда…
        Беатрис вздохнула и перестала прислушиваться, листая в учебнике главу о трех материках. Господин Лавинас испытывал просто маниакальную тягу к пустой болтовне, абсолютно не относившейся к теме урока. Он мог часами услаждать слух адепток россказнями о своих головокружительных приключениях в разных точках мира, девушки, открыв рты, его слушали и испуганно ахали на смертельно опасных моментах в повествовании, но Беатрис подозревала, что, на самом деле, преподаватель истории и географии никогда не покидал Нодарскую империю. Уж слишком невероятными были его рассказы. Да и не могло столько событий выпасть на долю одного человека, тем более такого холеного и изнеженного, как господин Лавинас, который устраивал регулярные скандалы в столовой из-за недостаточной, по его мнению, прожарки мяса.
        Стараясь готовиться к каждому уроку, Беатрис хорошо знала материал учебника и всегда замечала те преувеличения, которыми господин Лавинас любил приукрашивать сухие, реальные факты. Так, например, на севере вовсе не было настолько холодно. Да условия, конечно, не из лучших, но и там люди спокойно жили и не считали себя чем-то обделенными. На Северном материке добывали редкие драгоценные камни, необходимые для изготовления артефактов, айсары поставляли в империю ценные меха пушных зверей, обитавших только на определенных островах, а еще они умели ловить особые виды рыб и готовить из них вкуснейшие блюда. Правда, с айсарами часто возникали приграничные конфликты, поскольку среди них в чести было пиратство, и императорской армии регулярно приходилось защищать приморские города от грабежей и набегов воинственных, жестоких соседей.
        На юге тоже существовали свои особенности, но они не были такими жуткими, как преподносил господин Лавинас. На Южном материке действительно круглый год стояла жара, только юлдаши давно к ней привыкли, научились вести хозяйство, добывать воду из-под земли по средством особых технологий и активно торговали с империей драгоценными металлами, красивейшими коврами, особой жидкостью, применяемой на мануфактурах для запуска сложных агрегатов, а еще среди них жили люди, обладавшие уникальными знаниями по лечению разных болезней. Нынешняя императрица была как раз старшей дочерью падишаха. Наследник престола Нодарской империи еще до коронации женился на ней с целью укрепления союза с правителем богатых южных ханств.
        - Теперь поговорим о последней войне, - продолжил свою лекцию господин Лавинас, и Беатрис склонилась над тетрадью. - Ее еще называют «объединяющей войной». Сто лет назад больше двадцати стран занимали Центральный материк. Самыми крупными считались Нодар и Карилан. Нодар занимал срединное положение и не имел выхода к побережью, Карилан же вытянулся вдоль Северного моря. Последний правитель Нодара, Джозеф Вайзал, решил расширить свои владения и получить вожделенный доступ к морю. Войска Нодара начали захват соседних государств и уверенно продвигались в сторону Карилана. Однако ступив на его территорию, столкнулись с ожесточенным сопротивлением. Война затягивалась, ресурсы Нодара истощались, многих лоунок отправили в армию, восполнять силы сражающихся воинов, начался голод, и грянуло восстание беднейших слоев населения.
        Господин Лавинас сделал паузу и с полным скорби видом тяжело вздохнул, адептки не спускали с него восторженных взглядов.
        - В Карилане тоже было не все гладко, - продолжил он, хмуря кустистые брови. ? Король Ролан Серпентас не имел наследника, его единственная дочь по законам страны не могла претендовать на престол, и правитель заподозрил свое ближайшее окружение в заговоре. Нодар и Карилан пришли к соглашению: Каролина Серпентас вышла замуж за принца Мортимера, больше десяти стран Центрального континента объединились в Нодарскую империю, а Джозеф Вайзал стал первым императором вновь образованного государства. Сейчас наша страна считается самым крупной в мире и занимает лидирующие позиции во всех сферах жизни. Многие нам завидуют, особенно наши северные соседи. Айсары так и не смирились с тем, что Нодарская империя захватила главенство на море, хотя исконно именно северяне были лучшими мореходами. Вот я помню одно из ряда вон выходящее происшествие…
        Но только преподаватель хотел поделиться новым впечатляющим рассказом, как раздался звон колокола. По классу прокатился слаженный вздох разочарования.
        - К сожалению, наше занятие подошло к концу, - с обидой прерванного оратора произнес господин Лавинас, сел за свой стол и принялся быстро проставлять оценки в ведомости. - Все свободны. Фибиан Эфрад, задержитесь, пожалуйста. Буду вам очень признателен, если вы поможете мне убрать плакаты.
        Последка Фиби побледнела и осталась сидеть на своем месте, стискивая тонкие пальцы. Элиза пронеслась мимо нее и сидящей позади Эфрад Беатрис и выскочила из кабинета.
        - Эли, погоди! - закричала Бетти и бросилась следом.
        Но когда она очутилась в коридоре, Элизы там не было. Она словно нырнула в нежданно подвернувшийся портал и бесследно исчезла.
        - Что, Сонар, не хочет с тобой больше водиться твоя обожаемая подружка? - с изрядной долей язвительности в голосе спросила Далия Ванг. - Видимо, знает больше нашего. Вот и разобиделась на тебя за шашни с профессором.
        - Придержи свой поганый язык, рыжая выдра! - оборвала ее Хельга и встала рядом с Беатрис, уперев крепкие руки в плотные бока. - Иди куда шла и не суйся к нам. А то живо все Жози доложу. Она тебя с радостью за косы оттаскает втихаря, пока начальство не видит. Ей только повод дай.
        Далия сверкнула злющими зелеными глазами и, взяв Ленокс под руку, пошла вдоль коридора.
        - Ты идешь, Бетти? - повернулась к ней Хельга.
        - Нет, - с сожалением отозвалась она. - Я так торопилась за Элизой, что забыла тетрадь на столе. Иди без меня, я догоню.
        - Хорошо.
        Хельга пошла к лестнице, но потом вдруг вернулась и, положив руку на плечо Беатрис, прошептала ей на ухо:
        - Не обижайся на Эли. Она, кажется, всерьез по профессору сохнет. Дай ей время. Думаю, скоро она поостынет и отойдет.
        Беатрис молча кивнула, хотя ей очень хотелось разрыдаться и закричать, что она ни в чем не виновата перед подругой. Хельга чмокнула ее в щеку и побежала вниз, а Бетти, понурив голову, поплелась обратно в кабинет истории и географии.
        Сквозь приоткрытую дверь доносились приглушенные голоса, Беатрис решила сначала заглянуть внутрь, и убедиться, что никому не помешает, а потом быстро забрать тетрадь и уйти. Она просунула голову в кабинет и увидела господина Лавинаса, склонившегося над сидевшей за партой последкой Фиби. Преподаватель осторожно поглаживал ее по плечу и вкрадчивым голосом уговаривал:
        - Ничего в этом такого нет. Придешь в мои апартаменты послезавтра вечером, и я еще раз объясню тебе материал. Что же тут поделаешь, если у тебя самые низкие баллы в классе? Скоро ведь выпускной. Тебе нужно будет пройти комиссию. А как это сделать, если ты так плохо усваиваешь знания?
        - Но как же быть с бонной? - пролепетала в ответ Фиби, вся дрожа от страха. - Она ни за что не выпустит меня из дортуара вечером.
        - А ты договорись с кем-то из подруг, - тут же предложил господин Лавинас. - Сделаете вид, что вместе пошли в лазарет или еще куда. А потом ты придешь ко мне, а она тебя немного подождет. Мы быстро управимся.
        ?Л-ладно, - запинаясь, выдавила она, подняв на него взгляд полный доверия и надежды. - Я попробую.
        - Смотри, если не придешь, - с угрозой проговорил он, придвигаясь ближе. - Я ведь могу донести патронессе о твоей низкой успеваемости, и тогда тебя сурово накажут. Наши дополнительные занятия в твоих интересах. Я хорошо к тебе отношусь и готов пожертвовать личным временем, чтобы подтянуть по своему предмету.
        ?Д-да, я понимаю. Н-не надо ничего говорить п-патронессе, - разволновалась Фиби, запинаясь еще больше. - Я непременно приду. Обязательно буду.
        - Вот и умница, - расплылся господин Лавинас в довольной предвкушающей улыбке. - Ступай. Увидимся послезавтра.
        Беатрис отпрянула от двери и бросилась бежать, но боясь, что Фиби ее заметит, забилась в темный угол возле кабинета арифметики. К счастью, Эфрад прошла мимо и быстро скрылась на лестнице, а Беатрис решила с ней серьезно поговорить, как только представится возможность.
        Глава 18
        Разговор с Вогардом Жулем оставил неприятный осадок в душе Эдмана, затронув давно запретную для него тему любви. После предательства Кэти он зарекся увлекаться женщинами настолько, чтобы подвергать себя подобного рода мытарствам, его бывшая дайна оставила слишком глубокую рану на сердце.
        Утром Эдман получил весточку от Вилмора, но послание не принесло ему никакой существенной информации, более того, оно заставило еще больше ломать голову.
        «Лоунов по фамилии Сонар никогда не существовало, - писал он. - Интересующая тебя адептка попала в приют без каких-либо документов, подтверждающих ее личность. Некий медин Нарим привел ее в службу надзора за сиротами и сказал, что нашел на улице. Разбираться в правдивости его слов никто не стал, девочку определили в соответствующее городское заведение, и уже там ей дали фамилию Сонар и оформили надлежащие бумаги. Мне жаль, что я не смог помочь в твоем деле. Но я буду признателен, если ты оповестишь меня, с чем связан твой повышенный интерес именно к этой девушке. Ты решил заключить контракт с новой дайной? Если это так, я буду очень рад за тебя. Максису твоего уровня дара не пристало перебиваться накопителями».
        Вилмор никогда не одобрял упорного желания Эдмана всеми силами избегать близкого общения с дайнами. Глава департамента еще десять лет назад заключил контракт с совершенно невзрачной замухрышкой, поселил ее в своем столичном особняке, и до сих пор между ними не было никаких разногласий. Эдману же претила сама мысль о том, что в его дом войдет посторонняя женщина и будет считать себя вправе сидеть с ним за одним столом, а он всегда любил завтракать в одиночестве и уделять все свое внимание еде и чтению утренней прессы за чаем.
        Посему он тут же выкинул из головы советы друга и сосредоточился на более насущных делах. Тайна рождения Сонар так и осталась не раскрытой, и дознаться, кем были ее родители невозможно, зато Эдману под силу разобраться в причинах странной реакции на ее ману. Знакомый профессор в ответном письме обещал найти нужную книгу и прислать как можно скорее.
        Что касалось расследования, то Эдману удалось хотя бы Вогарда Жуля исключить из списка тех, с кем была связана пропавшая адептка, а за людьми, посещавшими патронессу, теперь установили слежку сыщики департамента, и скоро должны были поступить первые результаты наблюдения.
        Начало следующей учебной недели ознаменовалось для Эдмана новым витком повышенного женского внимания к «загадочному мэтру», как его тайком называли между собой адептки и бонны. Его личность обрастала новыми невероятными подробностями. По их мнению, он был столичной знаменитостью, светилом науки и попал в Камелию исключительно из-за несправедливого осуждения своих изысканий правительством. Большей глупости сложно вообразить, но именно эта версия укоренилась в умах местных обитательниц, и теперь они все как одна с сочувствием заглядывали ему в глаза, говорили тихо и с придыханием, а уж если он сам к кому-то обращался, тут же выражали немедленную готовность исполнить любую его просьбу, лишь бы облегчить их кумиру тяжелую долю изгнанника.
        Только Сонар не оказывала ему никаких знаков внимания, Эдману даже показалось, что она его избегает. По крайней мере, именно так он подумал, когда увидел ее в коридоре главного корпуса и хотел поздороваться, а она вдруг с испугом на него покосилась и свернула на лестницу, хотя явно изначально в ту сторону даже не собиралась идти.
        Раздосадованный этой нелепой ситуацией Эдман при первой возможности направился в свои апартаменты, решив скоротать время до следующего урока в спокойной обстановке. Но проходя через двор, он заметил, как привратник провожает в административный корпус утонченную даму в дорогом темно-зеленом, шелковом платье. Гостья шла легкой, плывущей походкой, неся небольшой ридикюль в руках, обтянутых кружевными перчатками, на ее головке красовалась маленькая, изысканная шляпка с густой вуалью, скрывавшей лицо. Темные волосы прятались под тонкой сеточкой с россыпью мелких жемчужин. Дама показалась Эдману смутно знакомой, и он поспешил к подземному переходу, чтобы добраться до кабинета директрисы незамеченным, а в том, что посетительница приехала именно к госпоже Гризар, не могло быть никаких сомнений, уж слишком гостья роскошно выглядела.
        Добравшись до нужной двери, Эдман возблагодарил всесильного Эльвина за то, что светские красавицы имели привычку ходить настолько медленно, насколько позволяла обстановка, и старались ни при каких обстоятельствах не ронять своего достоинства пустой, вульгарной беготней. Он открыл заклинанием соседнее с кабинетом директрисы помещение, оказавшееся, видимо, архивом или картотекой. Вдоль стен стояли стройные ряды стеллажей, от пола до потолка заполненные одинаковыми папками. Эдман запер дверь изнутри и притаился.
        Скоро раздался звук шагов, и он услышал голос партонессы Пигирд:
        - Пожалуйста, проходите вот сюда, миледи. Госпожа Гризар ожидает вас.
        - Благодарю, Рейчел, - ответила дама до замирания сердца знакомым бархатистым, глубоким голосом и зашла в кабинет.
        Сколько раз Эдман слышал мольбы о продолжении ласк, произнесенные этим волшебным голосом? Сколько раз он внимал тем сладким речам, что нашептывала его обладательница после полученного удовольствия? Сколько раз он с безудержной страстью целовал уста той, что так волнующе умела говорить?
        Микаэла Хариш. От этого имени у многих мужчин высшего света мгновенно пересыхало во рту, сердце начинало биться чаще, а в уме рождались совсем нецеломудренные мысли. Единственная дочь максиса из небогатого рода обладала поистине нечеловеческой красотой. В свой первый сезон выездов в свет она получила больше двадцати предложений руки и сердца, хотя ее семья не могла предоставить дочери достойного приданного. Но Микаэла не торопилась. Она вышла замуж только в свой третий сезон, и ее избранником стал посол южных ханств Ингар Хариш.
        Этот брак долго не сходил с язвительных языков светских сплетниц и слыл одной из самых излюбленных тем для обсуждения в салонах. Поклонники не могли простить Микаэле такой неподобающий ее очарованию выбор. Ингар был старше жены на тридцать лет. Седой, с огромным брюхом и длинной, почти до пояса бородой он выглядел чудовищем в своем южном расшитом халате и шароварах рядом с утонченной юной прелестницей, одетой по последней столичной моде. «Шакал и овечка» - так их прозвали за глаза.
        Но тем не менее они прожили вместе почти десять лет. Микаэла объездила с мужем бессчетное количество стран, принимала активное участие в его делах, собирала в своем доме в столице империи званые вечера и развлекала нужных супругу гостей, настраивая на сотрудничество, пока однажды не случилась беда.
        Из очередной поездки на Южный материк госпожа Хариш вернулась одна. Она никого не принимала и не хотела делиться своим горем. Враги Ингара подкараулили посла возле дома и перерезали ему горло. Позорная смерть для юлдаша. Падишах Дезертских ханств лично выразил молодой вдове свои соболезнования и обещал разыскать убийц, чего бы ему это ни стоило, но, по слухам, негодяи словно растворились в воздухе, не оставив ни единой зацепки.
        Микаэла год носила траур и нигде не появлялась. Как раз в это время состоялось сватовство наследника престола Нодарской империи, Зигрида Вайзала, а потом и свадьба. Дочь падишаха, царевна Адия, чувствовала себя очень одиноко в чужой стране, и будущий император переживал за супругу. Он обратился к госпоже Хариш с просьбой стать наперсницей царевны Адии, поскольку вдова посла лучше других была знакома с традициями и жизнью южных ханств. Микаэла согласилась, прекрасно поладила с будущей императрицей на зависть всем остальным дамам высшего света и стала ее ближайшим доверенным лицом.
        Эдман в то время уже командовал полком императорской гвардии, и перипетии придворной жизни его интересовали меньше всего. Однако он появлялся на основных торжественных приемах во дворце, когда отказаться от приглашения означило нанести оскорбление императорской фамилии. На одном из таких мероприятий Вилмор познакомил Эдмана с госпожой Хариш, и между ними, что называется, промелькнула роковая искра.
        Эта женщина буквально околдовала его. Эдман проводил у нее все свободное время и, отправляясь на границу, не мог думать ни о чем другом, кроме вожделенных объятий темноволосой красавицы. Он не находил себе места, пока не переступал порога ее дома и не сжимал стройный стан Микаэлы в своих руках. Ему казалось, что лишь только он вернется в гарнизон, она тут же порвет с ним и предпочтет кого-то другого, более родовитого и занимающегося менее опасным делом.
        Агония длилась больше года. Эдман совсем потерял покой и был готов подать в отставку и предложить госпоже Хариш стать его супругой. Но как это часто бывает, судьба припасла для него крапленые карты, и он проиграл партию, держа в руках все козыри.
        Его полк получил задание от командования выдвигаться в Темрин, один из главных портов Нодарской империи на северном побережье. Шпионы донесли, что именно на этот город планировался масштабный набег пиратов. Эдман со своими воинам должен был помочь местному гарнизону и предотвратить проникновение айсаров за городскую стену, захватив в плен главарей объединенных группировок. Командование надеялось тем самым положить конец бесконечным, разоряющим прибрежные города стычкам.
        Боевая операция тщательно планировалась несколько месяцев. Генерал Богард возлагал огромные надежды на Эдмана и его гвардейцев. В успехе никто не сомневался, все было продумано до мелочей.
        Но на подходе к Темрину полк попал в окружение. Оказалось, что айсары спрятали свои фрегаты за ближайшим к порту островом, а сами переправились на берег в стороне от города и устроили засаду. Они укрылись в скалах и открыли огонь по гвардейцам, отрезав любые пути к отступлению. Ответные удары оказались бесполезными. Воины просто не понимали, куда направлять заклятия и метать амулеты, ночь и туман надежно спрятали негодяев. На глазах Эдмана его воины гибли один за другим под шквальным огнем.
        Когда Эдман понял, что им не выбраться, он открыл спонтанный портал, не успевая воспользоваться амулетом переноса, и создал переход наугад. Он потратил на это всю ману, какая у него еще осталась в припасенных накопителях, и скомандовал отступление. Гвардейцам чудом удалось выбраться из огненной преисподней и пройти проложенным наспех путем, но при закрытии портала в Эдмана попал мощный боевой артефакт.
        Он находился при смерти несколько недель, но лекари все-таки вытащили его из обителей божественной пары и вернули к жизни. Только Эдман уже не хотел цепляться за бренное земное существование. Осознание своего провала и вина за гибель вверенных ему людей легли тяжелым грузом на затуманенное болью сознание.
        Генерал Богард приехал в военный госпиталь, как только узнал, что Эдман пришел в себя. Он рассказал, что благодаря своевременному отступлению удалось спасти больше половины гвардейцев полка. Порт Темрин, конечно, пострадал, но не так значительно, как мог бы, не окажи воины Эдмана настолько ожесточенного сопротивления. Полк сильно задержал отряды айсаров, и они не успели к сообщникам, которые штурмовали в это время город. Нескольких главарей все же удалось уничтожить, но остальные успели скрыться. Император приставил Эдмана к награде и обещал лично ее вручить в столице, как только тот полностью восстановится.
        Однако раны заживали очень медленно. Несмотря на все усилия лекарей, все яснее становился тот факт, что Эдману предстояло остаться калекой, и он погрузился в тягостное ощущение бессилия и отчаяния. Ночами ему снились горящие тела его воинов, моливших о помощи, и он без конца пылал вместе с ними в кошмарных видениях.
        Вернувшись из секретной поездки на Северный материк, Вилмор нашел старого друга в ужасающем состоянии и приказал переместить Эдмана в фамильное имение. Там он нанял лучших докторов, обеспечил уход и приличное питание, и постепенно Эдман пошел на поправку, но проклятая правая нога так и не прекращала болеть.
        Когда наконец все раны затянулись, и Эдману разрешили вставать, он понял, что не в состоянии ходить без посторонней помощи, более того, ему невыносимо даже слегка опираться на изувеченную ногу. Это оказалось для него чудовищным ударом. Он не мог представить, что вся его жизнь, так тесно связанная с движением, навсегда потеряна.
        Доктора сделали все, что могли, и покинули имение. Эдман восстановился настолько, насколько это вообще было возможно после такого тяжелого ранения, но передвигаться мог исключительно на костылях и только в пределах одного этажа дома. Чтобы подняться или спуститься по лестнице, ему приходилось прибегать к помощи слуг. Он готов был наложить на себя руки от терзавшей изнутри безнадежности.
        И снова Вилмор выручил его. Приехал в имение и оставался там до тех пор, пока не вывел Эдмана из себя назойливой болтовней, сидя возле него целыми днями. Практически обездвиженный Эдман принял решение тренироваться сутками напролет, лишь бы вернуть себе хоть какое-то подобие свободы и избавиться наконец от навязчивого общения с кем бы то ни было.
        Вилмор помог ему оборудовать зал для занятий, и как только Эдман начал возвращать себе былую физическую форму, с легким сердцем возвратился к своим насущным делам в департаменте.
        Совершив невозможное, с точки зрения лекарей, и избавившись от опостылевших костылей, Эдман вернулся в столицу, и о тяжелейшем ранении напоминала лишь легкая хромота да дорогая трость в руках. Император наградил его орденом славы и предложил занять должность военного советника при дипломатическом корпусе в Домгале, столице Айсарийского шараата. Меньше всего Эдману хотелось снова видеть хоть одного айсара, не то что проводить с ними переговоры и играть в кулуарные игры, и он отказался. Император был недоволен, но настаивать не стал.
        После аудиенции во дворце Эдман сразу же отправился к Микаэле. Она ни разу не навестила его за время болезни, но прислала несколько писем, и Эдман был ей искренне признателен за проявленную тактичность и понимание. Он просто не мог представить, как она будет с сочувствием смотреть на него изуродованного и слабого как новорожденный кутенка, поэтому отважился на визит, лишь когда практически вернул былую форму.
        В доме госпожи Хариш дворецкий встретил его крайне прохладно, хотя раньше Эдман за ним подобного не замечал, и уведомил, что госпожа не принимает. Эдман ушам не поверил, поскольку точно знал, что Микаэла ничем не занята этим вечером, ее подруга сообщила ему об этом, когда он покидал дворец и случайно с ней столкнулся. Настояв на своем, он прошел в гостиную. На столике, за которым они так часто сидели в прежние времена, стояли два бокала с недопитым вином и легкие закуски, а на банкетке лежала мужская шляпа и перчатки. Подниматься наверх и выяснять, кто занял его место в постели первой красавицы высшего света, он не стал. Молча развернулся и покинул роскошный особняк госпожи Хариш в центре столицы, чтобы больше никогда не переступать его порога.
        Через несколько дней Микаэла сама явилась к нему домой. Эдман еще не успел покинуть столицу и ожидал известий от своего давнего приятеля, профессора столичной академии магии, тот настоятельно просил о встрече. Он принял бывшую любовницу со спокойной улыбкой и выслушал витиеватые извинения и заверения, что она обязательно его приняла, если бы не дикая головная боль, терзавшая ее всю прошлую неделю. Микаэла напрасно старалась, ее очарование больше не действовало на Эдмана, а таинственная улыбка казалась фальшивой и чересчур приторной. Для себя он уже все понял в отношении госпожи Хариш и без лишних размышлений прекратил с ней всякое общение.
        Они не виделись пять лет, и вот теперь ей что-то понадобилось в стенах закрытой школы для дайн на отшибе империи. Эдман пустил подслушивающее заклятие в сторону кабинета директрисы Гризар и уловил разговор с гостьей.
        - Рада приветствовать вас в стенах нашей школы, госпожа Хариш! - наилюбезнейшим тоном проворковала директриса. - Что привело вас сюда? Я могу вам чем-то помочь?
        - Благодарю, максисса Гризар, - ответила Микаэла с легкими снисходительными нотками в голосе. - Мое дело не займет много времени. Скоро в Камелии пройдут смотрины выпускниц. Мне нужны приглашения на это мероприятие.
        - Приглашения? - удивилась директриса. - Я с радостью вам их предоставлю. Только зачем же было утруждать себя такой дальней поездкой? Я вполне могла бы выслать вам нужное количество после получения от вас соответствующих бумаг.
        Послышался звук отодвигаемого ящика и шелест перебираемых листов.
        - На чьи имена зарегистрировать приглашения?
        - Мне нужны чистые бланки, - без тени эмоций сказала Микаэла. - Три, если быть точной.
        Директриса молчала и явно не находилась с ответом.
        По уставу, общему для всех подобных школ, на смотрины будущих дайн могли попасть только максисы, заранее подавшие заявки и подтвердившие свою личность и статус хозяев, свободных от обязательств перед другими девушками. Списки приглашенных директора передавали в магическую комиссию, а уже после смотрин отправляли отчет с именами тех, кто выбрал для себя ту или иную дайну. Члены комиссии проверяли этих максисов и выдавали либо разрешение на заключение контракта, либо запрет.
        - Вы же понимаете, что у меня нет таких полномочий, - с опаской произнесла директриса. - Меня снимут с должности, если об этом станет известно.
        - Не говорите ерунды, максисса Гризар! - бросила Микаэла раздраженным тоном. - Каким образом это станет известно? От трех неучтенных гостей на смотринах никому убытка не будет. Да и не заметит их никто. Это мои хорошие знакомые. Они никогда не были на таких мероприятиях и хотели бы присутствовать из чистого любопытства. Ни вас, ни адепток это никоим образом не стеснит. А регистрация в комиссии, сами знаете, потом боком может выйти. Этим клещам только дай повод заподозрить кого-то в намерении заключить контракт, будут копаться в биографии максиса до седьмого колена.
        - Да, я понимаю… - промямлила директриса в нерешительности. - Это все создает определенные трудности… Но устав един для всех. Я не могу его нарушать даже из уважения к вам.
        - Вот как? - с угрозой в голосе протянула Микаэла. - Вы не хотите пойти мне навстречу в таком пустячном деле? Я была лучшего мнения о вас, максисса Гризар. Вы меня разочаровали. Пожалуй, я зря выбрала Камелию в качестве объекта регулярных благотворительных пожертвований. Школ для дайн великое множество, и любая будет рада заполучить меня в качестве мецената. Кроме того, мои хорошие знакомые хотели посмотреть Камелию изнутри, прежде чем решиться стать вашими благодетелями. Но раз вам трудно выдать чистые бланки, нам не о чем больше говорить. Всего доброго.
        Шелковое платье Микаэлы зашуршало, но директриса вскричала:
        - Постойте! Простите меня, госпожа Хариш! Я не хотела вас обидеть. Конечно, если речь идет лишь о знакомстве со школой, я с удовольствием приму этих господ. Вот, возьмите. Три чистых бланка, как вы и просили.
        - Рада, что мы прекрасно понимаем друг друга, максисса Гризар, - с неиссякаемым благодушием отозвалась Микаэла, и Эдман как наяву представил ее хищную улыбку в этот момент. - Возьмите конверт. Здесь благодарность лично вам от моих знакомых за доброту и отзывчивость. Не волнуйтесь, это высокопоставленные, надежные люди. Даю слово, вашим подопечным ничего не угрожает.
        - Благодарю за доверие, госпожа Хариш! - дрогнувшим голосом выговорила директриса. - Буду рада видеть уважаемых максисов на нашем празднике.
        - Удачи вам. Прощайте.
        Эдман услышал звук сигнального звонка для вызова Рейчел. В дверь кабинета постучали, и патронесса отправилась провожать Микаэлу до ворот. Эдман взглянул на часы и поспешил вернуться в главный корпус через подземный переход - его следующий урок начинался через несколько минут.
        Глава 19
        Беатрис никак не могла найти себе места после того, что увидела в кабинете господина Лавинаса. Несколько раз она порывалась утянуть Эфрад в сторонку и предложить свою помощь, но та постоянно вертелась возле других девчонок, и подходящего момента не подворачивалось.
        Последка Фиби сама подошла к Беатрис после урока этикета и позвала на цокольный этаж, чтобы перемолвиться парой слов. Полумрак коридора надежно скрывал их от посторонних глаз, гулкое эхо вынуждало ступать осторожнее, чтобы не создавать лишнего шума. Они остановились возле прохода к прачечной, и Эфрад протянула тетрадь.
        - Держи. Ты забыла ее на географии.
        - Спасибо, - отозвалась Беатрис и замолчала, не зная, как начать разговор о том, что ее так встревожило.
        Но Фиби все решила за нее, тем самым облегчив задачу:
        - Слушай, помнишь, я тебе хлеб из столовой принесла, а ты потом предложила помочь мне, если понадобится?
        - Ну да. А в чем дело? - Беатрис притворилась, что ничего не знает.
        - Мне нужно, чтобы ты отпросила меня у Жози послезавтра вечером, - сказала Эфрад, озираясь по сторонам и проверяя, не подслушивают ли их. - Она доверяет тебе и не откажет.
        - Ладно. И куда тебе нужно?
        - Мне… - замялась последка, отведя взгляд. - Я в одно место схожу ненадолго и сразу обратно.
        - Может, я пойду с тобой? - предложила Бетти. - Подожду тебя, где скажешь, а потом вместе вернемся.
        Эфрад принялась покусывать обветренные губы.
        - Да нет, не стоит. Я быстро.
        Беатрис отбросила одолевавшие ее сомнения, положила ладонь на локоть Фиби и сказала:
        - Я слышала твой разговор с господином Лавинасом. Ты вовсе не обязана к нему идти. Это может плохо кончиться. Мало ли что он сделает с тобой в закрытых апартаментах. Ты же понимаешь, что так нельзя. Зачем согласилась?
        Последка заплакала и уткнулась Бетти в плечо.
        - Мне страшно! Я боюсь, что меня накажут! Я не хочу терпеть боль! Ненавижу, когда мне больно!
        - Тише, Фиби, - погладила ее по небрежно собранным волосам Беатрис. - Нас же перестали пороть. Никто тебя и пальцем не тронет.
        - Ты ничего не понимаешь, - всхлипывала Эфрад. - Ты смелая и не боишься, когда тебя наказывают. А я не могу. От одной мысли, что меня ударят, внутри все переворачивается, и я готова сделать что угодно, лишь бы не испытывать боль.
        - Да не будут тебя бить! - воскликнула Бетти, не зная, как убедить последку в том, что ей ничего не грозит. - Давай вместе нажалуемся на Лавинаса патронессе. Она быстро с ним разберется.
        Эфрад отстранилась, утерла рукавом слезы и шмыгнула покрасневшим носом.
        - Нет. Нельзя никому говорить. Только хуже будет. Они все ненавидят и презирают нас. Считают тупой скотиной и готовят на убой этим богатым выродкам. Патронесса никогда не поверит нам, а Лавинас потом не допустит до финального испытания.
        - Это вовсе не так! - возмутилась Беатрис. - У нас есть права! Никто не может нас принуждать к чему-то.
        В глазах последки мелькнул отблеск беспросветного отчаяния, будто она заранее знала о бессмысленности любого сопротивления.
        - Дура ты, прима. Веришь в их россказни. А на самом деле они будут торговать нами, как жирными индюшками на ярмарке. Кто отвалит больше, тот и будет распоряжаться тобой, как вещью. И ты ничего не сможешь с этим поделать.
        Негодование захлестнуло Беатрис, и она чуть не задохнулась от гнева.
        - Чушь! Нас берегут! Никто нам не навредит!
        Фиби только отмахнулась от нее.
        - Думай что хочешь. Мне плевать. Главное - отпроси меня у Жози и держи язык за зубами. Мне нужно дожить до выпуска, а дальше будь что будет. Лавинас ничего мне не сделает, иначе его отдадут под стражу. Лекарка быстро определит, если со мной что-то будет не в порядке. Сделаешь?
        Беатрис хотелось переубедить последку, но она не знала, как этого добиться. Эфрад четко дала понять, что уже все решила и никого не послушает. На лестнице со стороны подземного перехода раздался шорох, и адептки вздрогнули.
        - Ладно, - шепнула Бетти. - Переговорю с ней. Только учти, я пойду с тобой и буду ждать поблизости. Если совсем худо станет, кричи. Я позову на помощь, и мы быстро приструним его.
        - Договорились. - Лицо последки исказила кривая, будто вымученная улыбка, и Беатрис опять поразилась той безнадежности, что сквозила во всей ее мимике. Складывалось впечатление, будто когда-то Фиби уже пережила нечто подобное и не верила, что все может быть иначе.
        Зазвонил колокол, и адептки бросились наверх.
        Два дня Беатрис не могла думать ни о чем другом, кроме как о предстоящем походе Фиби к Лавинасу. Даже размолвка с Элизой отошла на второй план и осела в закоулках души тяжелым чувством незаслуженной обиды. Бетти никак не могла придумать, чтобы такое предпринять для безопасности Эфрад. В то, что Лавинас ей ничего не сделает, она не верила. Жизнь с бабушкой в нищем городском квартале быстро научила ее не доверять мужчинам, предлагающим молоденьким девушкам остаться с ними наедине. Но в голову никак не приходила ни одна здравая идея.
        В назначенный день Беатрис совсем разнервничалась и опрокинула бутыль с отваром сенны на основах знахарства во время практической работы.
        - Сонар! - рассердилась мединна Замас, поджав тонкие губы и сверкнув из-под нахмуренных бровей темными глазами. - Немедленно все убери! Потом ступай в оранжерею и принеси листья сенны. Сделаешь новый отвар взамен испорченного. Иначе следующему классу нечего будет добавлять в ветрогонное снадобье.
        В голове у Беатрис тут же созрел план действий, и она бросилась исполнять приказание.
        Мединна Замас дала ей ключ, и Бетти побежала к оранжерее.
        Основы знахарства не входили в перечень обязательных занятий для дайн, и члены магической комиссии, как правило, не задавали по этому предмету вопросов на выпускном экзамене. Но директриса Гризар считала, что ученицы ее школы должны уметь в случае необходимости оказать своему господину первую помощь, и попросила лекарку Нору Замас, занимавшуюся лечением захворавших адепток, преподавать девушкам.
        Мединна сначала воспринимала эти уроки, как блажь руководства, но постепенно втянулась и стала замечать, что у одних учениц есть способности к уходу за больными, у других - к приготовлению снадобий, у третьих - к перевязкам, и она стала уделять больше внимания обучению будущих дайн. Зимой, когда многие простужались, адептки помогали лекарке составлять лекарства и выхаживать заболевших, это значительно облегчало ее работу, и она радовалась, что смогла научить девушек таким важным навыкам.
        Специально оборудованная мастерская с отдельным входом для занятий знахарством располагалась в правом крыле лазарета. Там в углу стояли жаровни, а рядом на полках стеллажей - котелки для приготовления лекарственных средств. Сильнейшие амулеты надежно защищали помещение, и даже несмотря на все недоразумения, время от времени происходившие на практических работах, ученицам ничего не угрожало.
        Обогнув здание лазарета, Беатрис оказалась перед дверью оранжереи, отперла ее и вошла. Через стеклянный купол яркие солнечные лучи проникали внутрь и раскаляли воздух. Кадки с водой стояли вдоль стен, и от испарявшейся влаги обильный конденсат покрывал запотевшие стекла и широкие листья диковинных цветов. Беатрис мгновенно взмокла, стоило ей переступить порог.
        - Опять забыли проветрить, - посетовала она на нерадивых учениц, ответственных за помощь мединне Замас в оранжереи.
        В каждом классе адептки по очереди исполняли эти обязанности, но одни делали это добросовестно, а другие - лишь бы отвязаться, и тогда растениям приходилось несладко.
        Беатрис открыла небольшие квадратные окна, полила любимые цветы и кустарники мединны Стуорд и направилась в конец помещения, где находились грядки с лекарственными травами. Нарвала листья сенны для отвара и поспешила обратно, но уходя, оставила дверь незапертой. Сегодня дежурные сюда уже не вернутся, значит, можно будет наведаться в оранжерею после обеда и сварить кое-что для господина Лавинаса.
        Дождавшись, когда одноклассницы отправятся в классную комнату делать домашние задания, а Жози поднимется в свою каморку за перегородкой в дортуаре, чтобы немного передохнуть, Беатрис оповестила девчонок о том, что ее зовет мединна Стуорд и поспешила в оранжерею.
        На ее счастье дверь так никто и не закрыл, и она поскорее прошла к грядкам с травами. Выбрав несколько сильнодействующих растений, Бетти поставила на жаровню в кухонном закутке мединны Стуорд небольшую кастрюльку и принялась готовить снадобье. Она очень волновалась, поскольку не была уверена в том, что сможет справиться без подсказки лекарки - ей впервые довелось варить такой сложный состав по памяти и без пригляда преподавательницы. Для верности Бетти бросила все листья, какие собрала, и принялась помешивать варево. По оранжерее пополз отвратительный, тошнотворный запах, и она повязала передник на лицо так, чтобы дышать через ткань. Стало немного легче, но Беатрис все равно с трудом переносила такое омерзительное зловонье.
        «Странно, - подумала она, продолжая мешать мутную жидкость в кастрюльке. - В мастерской мединны Замас такого ужасного запаха не было. Только бы не отравить Лавинаса».
        Когда снадобье прокипело нужное время, Беатрис сняла его с жаровни, дождалась, пока остынет, налила в небольшой, прихваченный из мастерской сосуд и закрыла пробкой. Все, что осталось, она поскорее выплеснула за окошко, убрала следы своей работы на кухне и помчалась в классную комнату.
        Жози еще не вернулась в кабинет, и Беатрис уселась за свою парту, сжимая в кармане передника сосуд с лекарством.
        «Только бы все получилось! Всевидящая Идана, помоги!» - молилась про себя Бетти.
        Вечером в дортуаре адептки готовились ко сну. Беатрис возилась в своей тумбочке, вполуха слушая трескотню Хельги и поглядывая на последку Фиби в ожидании условленного знака. Та незаметно кивнула и глазами указала на дверь в комнатушку бонны.
        - Слушай, я вспомнила, что меня Эфрад просила сходить с ней в лазарет, - сказала Бетти, поднимаясь и разворачиваясь к Хельге. - Пойду сообщу Жози.
        - С каких это пор ты возишься с этой бестолочью? - удивилась та, откинув за спину толстые косы. - Пусть кого-нибудь из норм попросит. Не престало приме у последки на посылках быть.
        - Жози не будет слушать кого попало, - буркнула Бетти. - Не жди меня. Может, мы там задержимся.
        - Как знаешь, - пожала покатыми плечами Хельга и легла в постель.
        Беатрис прошла вперед под прицелом пяти десятков любопытных глаз и постучала в дверь.
        - Кто там? - раздался раздраженный, усталый голос Жози. - В чем дело?
        - Простите, бонна Виклин, - отозвалась Бетти. - Это Сонар. У Фиби заболел живот. Могу я проводить ее к мединне Замас?
        Жози распахнула дверь и с тревогой оглядела сначала Беатрис, а потом и Эфрад, успевшую подойти и встать поблизости, прижимая обе ладони к правому боку и морщась словно от нестерпимой боли.
        - Ты плоховато выглядишь, - сказала она Фиби. - Ступайте скорее. Сонар, позаботься о ней. Да смотрите, через двор не бегайте. Поздно уже. По переходу надежнее будет.
        - Спасибо, бонна Виклин, - ответила Беатрис и потащила Эфрад за собой.
        Как только они спустились на первый этаж, и Бетти повернула к лестничному пролету, ведущему дальше вниз, Фиби схватила ее за руку и взмолилась:
        - Пойдем через двор! Я боюсь темноты. Не хочу идти по переходу.
        - Да ведь там свечей полно, - поразилась Беатрис. - И тут недалеко.
        - Нет! Там так мрачно и тени жуткие! - начала трястись Эфрад. - Давай через улицу.
        - Ладно, пойдем уже, - нехотя отозвалась Бетти, выходя на крыльцо. - Но учти, скоро дежурная бонна запрет главный вход на засов, и мы в любом случае вернемся через подвал.
        Последка усиленно закивала.
        - Хорошо, хорошо. Я как-нибудь справлюсь. Лишь бы не сейчас.
        - И я думаю, нужно все же зайти на обратном пути к мединне Замас. А то вдруг Жози завтра у нее спросит насчет тебя.
        - Ага, - отозвалась Фиби. - Ты здорово придумала. Мне и в голову это не пришло.
        Беатрис только глаза закатила и поспешила к административному корпусу.
        Лиловые сумерки сгустились над Камелией, солнце уже зашло за горизонт, но луна не спешила показать свой лик на потухшем небосклоне, тяжелые облака низко нависли над землей. От резких порывов бодрящего, прохладного ветра тусклые фонари раскачивались на скрипучих цепочках, и их отсветы метались по двору то освещая, то скрывая ворота и входные двери в корпуса.
        Стараясь держаться в тени, Бетти поежилась и ускорила шаг, Эфрад, то и дело спотыкаясь о брусчатку, шла следом. Вбежав на крыльцо административного корпуса, они остановились.
        - Ты точно не передумала? - спросила Беатрис, все еще надеясь, что последка изменит свое решение, но та упрямо покачала головой. - Тогда пошли наверх. Я затаюсь возле его апартаментов и буду тебя ждать. Если что, кричи не жалея сил.
        Фиби кивнула, нервно заламывая пальцы и покусывая потрескавшиеся губы.
        До преподавательского крыла шли молча, в холле и коридорах царили пустота и сумрак, надрывно завывал сквозняк, будто заточенный в подземелье узник, умоляющий о помощи. Эфрад тряслась как в лихорадке, Беатрис держала ее за руку и чувствовала подрагивающие, ледяные, влажные пальцы последки в своей ладони.
        Не доходя до двери господина Лавинаса, Фиби остановилась и махнула рукой в сторону темной, пустой нишу. Бетти нырнула туда и прильнула к стене, а Эфрад пошла дальше и тихонько постучала в апартаменты преподавателя. Коридор озарил яркий луч света и тут же исчез, щелкнул замок, и последка оказалась запертой с Лавинасом наедине.
        Потянулись мучительные минуты ожидая, Бетти казалось, что она стоит в пыльном закоулке всю свою жизнь, а Фиби, школа, учителя и другие адептки всего лишь привиделись ей во сне. Она таращила глаза в темноту, но не могла разглядеть даже каменную кладку стены перед своим носом.
        «Так и умом тронуться недолго», - подумала про себя Беатрис и решила измерять время потоком своей маны.
        Она давно заметила, что у нее уходит ровно десять минут на одно упражнение, его еще в первый год обучения показал бывший преподаватель манологии, господин Дадгун. Добродушный старичок объяснял адепткам, что нужно открыть внутренний резервуар, отпустить поток маны до ощущения легкого жжения в груди, а потом втянуть всю выпущенную энергию обратно. Преподаватель считал, что таким способом можно укрепить связь с маной и развить особое чутье, помогающее управлять магическим потоком. Только у большинства девчонок ничего не получалось, и господин Дадгун не стал настаивать, а Беатрис запомнила и тренировалась всякий раз, как выпадала свободная минутка. Ей хотелось добиться совершенства и поразить будущего хозяина своими навыками.
        Прошло уже полчаса, а последка так и не вышла. Беатрис всерьез встревожилась и решила пойти разведать обстановку. Она подкралась к двери и приложила ухо к шершавым доскам, окрашенным дешевой, маслянистой, темной краской, но ничего, кроме неясного мычания, не смогла уловить, потом вдруг ей послышать, будто кто-то охнул, но тут же все стихло, и больше не раздалось ни звука.
        Бетти заметалась возле двери, не зная, куда бежать и что предпринять. Если сейчас поднять шум, сбегутся преподаватели и начнут выяснять, что она делает в такой час в неположенном месте. А вдруг Лавинас упрячет Фиби куда-нибудь и притворится, что спит? Никто ничего не докажет, а ей достанется по полной за такое вопиющее вранье. Тут Беатрис заметила приоткрытые распашные двери рядом с апартаментами преподавателя истории и ринулась туда.
        Гостиная, погруженная в темноту, казалась унылой и заброшенной. Неясный свет уличного фонаря еле-еле проникал внутрь и позволял разглядеть лишь очертания мебели, отбрасывающие черные кривые тени. Бетти увидела открытую настежь дверь, ведущую на балкон, и стремглав бросилась туда. Она перегнулась через перила, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в ярко освещенном соседнем окне, но расстояние до апартаментов Лавинаса было слишком значительным.
        Беатрис осмотрелась и обратила внимание на каменный выступ, идущий от балкона под окнами вдоль всей стены административного корпуса. Не раздумывая, она перелезла через перила и скользнула на него. Цепляясь руками за местами отколовшиеся и образовавшие глубокие щели камни, она споро двигалась к ближайшему открытому окну. В детстве она не раз лазила по чердакам с другими детьми их нищего квартала и даже участвовала в соревнованиях, кто прыгнет дальше с крыши на крышу, поэтому особого страха не испытывала, да и каменный выступ оказался достаточно широким для ее узких, крохотных ножек.
        Наконец она достигла створки, схватилась за нее и заглянула внутрь.
        Глава 20
        Последние пару дней Эдман пребывал в отвратительном настроении. Визит его бывшей любовницы к директрисе Гризар заронил неясные подозрения, и Эдману совсем не хотелось верить в то, что Микаэла замешана в деле с пропавшей выпускницей Камелии.
        Перед сном он отправился прогуляться, надеясь, что усилившийся холодный ветер, время от времени проникавший в эту холмистую местность с побережья Северного океана, поможет взбодриться и решить, что делать дальше. Побродив немного вдоль сада и оранжереи, Эдман пошел к парадному крыльцу административного корпуса, но выйдя из-за угла, заметил две тощие девичьи фигурки, перебежавшие двор и замершие под фонарем перед входом в здание. Он тут же узнал Сонар и Эфрад, адептки стояли возле двери и, казалось, боялись войти. Эдман хотел подойти ближе и выяснить, что у них случилось, но девушки уже зашли внутрь, и он поспешил следом.
        Из холла ученицы направились к лестнице на второй этаж. Они ступали осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, и Эдман решил проследить за ними - уж слишком таинственно выглядели крадущиеся по слабоосвещенным коридорам выпускницы.
        В преподавательском крыле они вдруг разделились: Эфрад скрылась в апартаментах Лавинаса, а Сонар осталась снаружи. Эдман притаился перед входом в гостиную для преподавателей и стал ждать. Внезапно Беатрис отпустила поток своей маны, и он снова ощутил неконтролируемый энергетический голод.
        «Демон плешивый! Что она делает?!» - подумал Эдман, борясь с желанием наброситься на безмозглую адептку и потребовать отдать ему вожделенную энергию.
        Сонар собрала все, что выплеснула, и закрыла резервуар. Эдмана мгновенно отпустило, и он с облегчением выдохнул. Но не тут-то было! Проклятая девчонка повторяла свой трюк снова и снова, а Эдман обливался холодным потом и чудом сдерживался, чтобы не обнаружить себя.
        Наконец Сонар надоело развлекаться с маной, она вышла из своего укрытия, остановилась возле двери в апартаменты Лавинаса и прислушалась, а потом вдруг бросилась в гостиную. Отступив в тень, Эдман еле увернулся, чтобы не столкнуться с ней, и вошел следом. Беатрис выскочила на балкон, а потом исчезла, так и не заметив его присутствия.
        «Да, что здесь происходит?!» - негодовал в душе Эдман.
        Он ринулся за ней и увидел, как Сонар стоит на узком каменном выступе и заглядывает в окно к Лавинасу. Внутри у Эдмана все сжалось от страха, что взбалмошная девчонка не удержится и рухнет вниз.
        «И чего она здесь забыла?» - подумал он, прошептал следящее заклятие, направил его к одежде адептки и закрепил. Теперь он мог видеть тоже, что видела она.
        Посреди своих апартаментов Лавинас в бордовом шелковом халате стоял и поглаживал широкими мясистыми ладонями обнаженную грудь полураздетой Эфрад. Он кривил губы в довольной ухмылке и горящими похотливым огнем глазами наблюдал, как пунцовая от стыда адептка трясущимися руками держится за спинку стула и тяжело дышит, плотно сомкнув веки и прикусив нижнюю губу.
        «Да чтоб вас всех! Будто одного Жуля мне мало. Еще и этот туда же», - поморщился Эдман.
        Сонар сунула руку в карман передника, достала небольшой флакон и вылила его содержимое в бокал с вином, стоявший на столике возле распахнутого окна, потом прижалась к стене и толкнула створку так, что та со звоном влетела в оконную раму. Заметив, что Сонар поворачивается к балкону, Эдман скрылся в гостиной.
        - Что это?! - раздался испуганный писк Эфрад.
        - Тише ты, - шикнул на нее Лавинас. - Сейчас посмотрю.
        Он выглянул в окно, но Сонар уже успела перелезть через перила и затаиться на балконе. Ночь скрыла ее от посторонних глаз.
        - Ветер, должно быть, - послышался голос Лавинаса и звук закрываемого окна.
        «Так. Пора разобраться с этим любителем оперы и невинных девочек», - решил Эдман.
        Он проскользнул в коридор, подошел к соседней двери и аккуратно нажал на ручку. Замок не поддался. Прошептав отпирающее заклятие, он с осторожностью вошел в первую комнату, но там никого не было, только свечи горели, освещая добротную мягкую мебель и низкий столик, уставленный блюдами с объедками.
        «Соблазнять адепток на голодный желудок, видимо, не входит в привычки этого выродка», - хмыкнул про себя Эдман, прошел дальше и с силой толкнул дверь, ведущую в спальню.
        Она с грохотом врезалась в стену, послышался отчаянный крик Эфрад, а потом истошные рыдания. Эдман тут же пробормотал скрадывающее любые звуки заклятие и вошел в спальню.
        На огромной кровати, застеленной фиолетовым, шелковым покрывалом, сидел Лавинас, задрав халат и широко расставив заросшие густыми, черными волосами ноги. Эфрад стояла перед ним на коленях и, заслонив лицо руками, сотрясалась в истерике, громко всхлипывая и подвывая.
        - Приветствую, - обронил Эдман, подхватил адептку под локоть и усадил в ближайшее кресло.
        - Что вы здесь делаете?! - заорал Лавинас, кутаясь в халат и багровея на глазах. - Как вы сюда попали?!
        - Заткнись и сиди смирно, - не глядя на него, отчеканил Эдман.
        Он произнес над Эфрад успокоительное заклинание и быстро поправил и застегнул сползшее на пояс форменное синее платье.
        - Иди спать, Фибиан, - сказал Эдман. - Больше он и близко к тебе не подойдет. Я позабочусь об этом.
        
        Адептка подняла на него опухшие, красные, полные боли и пережитого унижения глаза и снова заплакала, только теперь уже без единого звука. Крупные слезинки стекали по ее бледным щекам, а губы тряслись, не в силах произнести ни слова.
        - Иди, не бойся, - повторил Эдман. - Сонар тебя ждет.
        Эфрад подскочила и выбежала из апартаментов, громко хлопнув дверью.
        - Теперь с тобой, - обернулся Эдман к сидящему на кровати преподавателю географии и с размаху ударил того по лоснящейся физиономии тяжелым кулаком.
        Лавинас не удержался и рухнул на пол.
        - Ах ты тварь! - взревел он, подскочил на ноги и ринулся на обидчика, сжимая пудовые лапищи.
        Эдман легко увернулся и сделал подсечку, Лавинас врезался в стену курчавой головой и, вскрикнув, повалился набок.
        - Угомонился? - спросил Эдман, подойдя ближе и для верности пнув его носком ботинка в свисающее брюхо.
        Лавинас застонал и, держась одной рукой за голову, а второй - за живот, попытался отползти подальше. Вид он при этом имел довольно жалкий. Разбитый нос кровоточил, струйка алой жидкости стекала на подбородок, и крупные капли крови расползались темными пятнами на бордовом халате. На лбу проступила ссадина, густая черная левая бровь оказалась рассеченной.
        - Не подходи, - бубнил он, пятясь на карачках. - Не смей.
        - Больно ты мне нужен, - фыркнул Эдман, прошел к окну, открыл его и уселся в кресло возле столика, где стоял бокал вина. - Поднимайся и тащи свою жирную задницу сюда. Потолкуем.
        Держась за стену, Лавинас медленно поднялся и, с опаской косясь на Эдмана, нетвердой походкой приблизился к столику. Он занял соседнее кресло, дрожащими руками схватил бокал и залпом осушил его.
        «Демон задери! Надеюсь, Сонар не отравила его», - выругался про себя Эдман, но внешне ничем не выдал беспокойства.
        - И давно ты промышляешь совращением адепток? - небрежным тоном спросил он, исподтишка наблюдая за реакцией Лавинаса на выпитое.
        Тот пока не подозревал о необычных свойствах вина и даже немного приободрился, вытирая широким рукавом халата кровь на лице.
        - Тебе-то что? Ну взяла у меня пара тупоголовых девок в рот, и что теперь? Невинности я никого не лишал. Этим уж пусть их максисы занимаются. Никто ничего доказать не сможет. Адептки будут молчать. Так что оставь меня в покое, я порядком устал.
        Лавинас и не думал раскаиваться в своем неприглядном поведении, явно привыкнув к полнейшей безнаказанности.
        - Вот значит как, - с задумчивым видом протянул Эдман, потирая подбородок. - Что ж, тебе явно сегодня не повезло. В этой трости спрятан записывающий артефакт, и я успел зафиксировать все, что здесь недавно произошло, как собственно и твое последнее заявление. Завтра я отправлюсь в магическую комиссию Финара и предоставлю им неоспоримые доказательства твоей вины. Знаешь, что будет дальше?
        Лавинас побелел и спал с лица, его пухлые губы затряслись, темные глаза округлились.
        - Ты… - начал бубнить он, проведя широкой ладонью по густым черным кудрям, взлохматив их. - Ты не посмеешь. Не сделаешь этого. Нет.
        - С чего вдруг? - вскинул левую бровь Эдман. - Лично мне ублюдки вроде тебя поперек глотки. Была бы моя воля, придушил бы без всякого судебного разбирательства.
        Он стиснул кулаки так, что суставы хрустнули, а Лавинас отпрянул и вжался в спинку кресла.
        - Но закон нарушать нельзя, - продолжал Эдман, вздохнув с сожалением о таком непреложном факте. - Поэтому тобой займутся те, в чьи обязанности это входит. А я прослежу, чтобы тебя постигло достаточно суровое наказание.
        Лавинас гулко сглотнул и проблеял не хуже ягненка, перепуганного злым волком:
        - Не надо. Пожалуйста. Я все сделаю, только не заявляй на меня. Хочешь денег дам? Отдам все что есть. Умоляю.
        Эдман посмотрел на него с ненавистью и презрением, втайне мечтая разобраться с подонком так, как это делали в армии с теми воинами, кто осмеливался совершить насилие над беззащитными женщинами в селениях, где случалось квартироваться полкам.
        - Ты можешь засунуть свои деньги куда подальше, - процедил он, сверля преподавателя географии испепеляющим взглядом. - Если хочешь, чтобы эта история осталась между нами, будешь делать то, что я скажу. Понял?
        - Да, да, - с готовностью закивал Лавинас, подобострастно глядя на него. - Все что скажешь.
        Эдман глубоко вдохнул и про себя помянул недобрым словом Вилмора, втянувшего его в эти перипетии бытовой действительности закрытой школы для дайн. Если бы не расследование, он никогда бы пошел на сделку с таким неисправимым мерзавцем, как Лавинас. Но выбирать не приходилось, и Эдман сказал:
        - Протяни руку.
        Лавинас затрясся и с опаской посмотрел на него.
        - Живо! - вышел из себя Эдман, рванул увесистую руку преподавателя и вогнал в палец специальную иглу. Лавинас вскрикнул и попытался высвободиться, но Эдман держал крепко. Он прошептал формулу особого заклинания и отпустил ладонь.
        - Теперь ты будешь откровенен со мной до конца и не проболтаешься о нашей беседе, - сказал он и уселся в кресле удобнее. - Помнишь Викторию Творф? Она окончила Камелию полгода назад.
        Лавинас смотрел на него с ужасом и никак не мог сообразить, о чем его спрашивают, но потом как будто очнулся и ответил:
        - Да, была такая. Смазливая дура. Вечно вертелась возле Анны. Та любит, чтобы адептки перед ней лебезили и в рот заглядывали. Использует их как прислугу, которая ей не по карману.
        - Ясно. Ты водил ее сюда? Принуждал к чему-то?
        Отведя взгляд, Лавинас хотел соврать, но заклятие не позволило, и он выпалил:
        - Да. Она весь прошлый год бывала у меня время от времени. Я только с выпускницами позволяю себе иногда лишнего. Сунулся к Творф, а она и рада стараться. Сама от этого удовольствие получала. Так что нечего на меня так пялиться. Все они здесь шлюхи подзаборные, только к каждой свой подход нужен.
        Эдману хотелось поскорее закончить разговор, и он нетерпеливо переложил трость из одной руки в другую.
        - Ты виделся с Викторией после того, как она покинула школу?
        - Только один раз, когда отмечал юбилей в закрытом клубе в Финаре. Она со своим хозяином приехала. Девка явно в тот вечер перебрала лишнего. Все хохотала и напропалую флиртовала со всеми подряд. Даже мне рукой махала, но я сделал вид, что знать ее не знаю. Мне проблемы с ее максисом без надобности. Но Анна к ней подошла и даже побеседовала о чем-то. Хотя Творф быстро увел ее хозяин, так что долго они говорить не смогли.
        - Ясно. Что-то еще можешь сказать о Виктории?
        - Нет, - покачал головой Лавинас. - Понятия не имею, что с ней сейчас. Но Анна как-то говорила, что получала от нее письмо. Может, она больше расскажет.
        Внезапно Лавинас схватился за живот, согнулся пополам и выдохнул:
        - Всесильный Эльвин! Какая боль! Привис помоги! Погибаю!
        Эдман подлетел к нему и быстро протараторил сканирующее состояние организма заклятие, боясь, что Сонар все-таки влила в бокал яд. Но все оказалось не так страшно. Подлитое зелье вступило во взаимодействие с алкоголем, что усилило его свойства во много раз и быстро оказало эффект на пищеварение преподавателя.
        - Есть нужно меньше, - вынес он свой вердикт, - а то не ровен час сляжешь от переедания.
        - Вот скоты! Готовят на нашей кухне отвратно, - проскрежетал Лавинас, корчась от нового приступа боли. - Привис, позови Замас. Она в лазарете ночует.
        - Не переживай, - отмахнулся Эдман. - Скоро тебе полегчает. Ничего серьезного.
        Тут Лавинас не выдержал и бросился в ванную комнату. Через мгновение оттуда донеслись весьма характерные звуки, а затем и горестные стоны преподавателя.
        Эдман взял бокал с остатками вина и изучил его состав, применив заклинание из особого списка, доступного исключительно максисам, занимающим определенные чины в государственном аппарате империи.
        - Что за девчонка! - присвистнул он и усмехнулся. - И где только откопала такое лекарство?
        Если бы Беатрис узнала, что именно обнаружил Эдман, то сильно удивилась. Ведь сваренное ею снадобье, изначально предназначенное для усиления пищеварения и выведения из организма шлаков, получилось сильнее запланированного и при этом имело один довольно своеобразный побочный эффект в виде ослабления физического влечения и подавления мужской силы.
        Эдман забрал бокал с собой, решив изучить детальнее остатки вина в своих апартаментах с помощью особых реагентов, хранящихся в потайном отделении его саквояжа, а Лавинасу предоставил возможность в одиночестве вкушать плоды своей неуемной похоти. На первый взгляд, эффект от снадобья Сонар должен был продержаться добрых две недели, но, возможно, и больше. Точно станет понятно только после магического анализа зелья.
        Глава 21
        Фиби совсем ослабела после нервного срыва, и Беатрис с трудом тащила ее в лазарет, подставив плечо и закинув на себя худую, безвольную руку Эфрад. На улице окончательно стемнело, небо заволокло тучами, и невозможно было разглядеть ни луну, ни звезды. Северный ветер утих, но стало гораздо прохладнее, и Бетти ежилась и торопилась поскорее добраться до входа в лекарское крыло, чтобы немного согреться.
        На ее стук в дверь никто не вышел, и Беатрис пришлось колотить что есть мочи. Только после этого раздался недовольный, сонный голос мединны Замас:
        - Кто там? Что еще стряслось?
        - Это Сонар! Откройте, пожалуйста! Эфрад совсем плохо!
        Щелкнул замок, и на пороге появилась преподавательница в белой ночной рубашке до пола и теплой шали на плечах.
        - Заходите, - буркнула она и пропустила адепток внутрь. - Веди ее в смотровую.
        Беатрис доволокла последку до нужного кабинета, завела и уложила на лавку. Мединна Замас вошла следом и села возле Фиби на стул.
        - Что с ней? Говори коротко и по существу.
        - Вечером жаловалась, что живот болит, - начала придумывать Беатрис. - Но вроде еще ничего была. А потом ее как скрутит. Пришлось отпроситься у бонны Виклин и привести ее сюда.
        Эфрад лежала, закрыв глаза, и чуть дыша, ее лицо побелело и в тусклом свете свечи выглядело как грубо вырезанная деревянная маска, жидкие волосы разметались вокруг головы и свисали вниз спутавшимися прядями, платье помялось.
        - Помоги раздеть ее, - велела мединна Замас.
        Они начали вдвоем стягивать с Фиби платье, но та задергалась, не открывая глаз, и принялась стонать. Чудом им удалось справиться, и преподавательница приступила к осмотру. Пощупала живот, посчитала пульс, оттянула сомкнутые веки и покачала головой.
        - Странно. Живот как будто мягкий, а вот пульс совсем слабый. Она явно истощена. Ты не видела, она ела хоть что-то за ужином?
        - Кажется, да, - неуверенно выдавила Беатрис, не зная, что будет правильнее сказать.
        - В любом случае ей придется остаться здесь, - приняла решение мединна Замас. - Давай перетащим ее в палату. Я дам лекарства и понаблюдаю за ней.
        Они подхватили Эфрад под руки, доволокли до соседнего помещения и уложили на больничную койку. В палате было темно, и только свеча в руках лекарки позволяла хоть что-то рассмотреть. Мединна Замас поставила подсвечник на прикроватную тумбочку и сказала:
        - Переодень ее в чистую сорочку. Я сейчас вернусь.
        Бетти принялась за дело, но последка все время мычала и отбивалась.
        - Да прекрати ты! - не выдержала Беатрис и сдернула с Фиби остатки белья. - Мединна сказал переодеть тебя, а ты упираешься. Тебя в лазарете оставят сегодня, так что успокойся наконец.
        - Да что там у вас?! - раздался злой возглас от окна. - Сколько можно орать?! Тихо!
        Беатрис оглянулась и увидела заспанную Гренду Фулн на койке с правой стороны от Эфрад.
        «Только ее мне и не хватала», - подумала она, надела сорочку на последку и укрыла ее тонким одеялом.
        Мединна Замас вернулась с небольшим подносом, уставленным склянками с лекарствами.
        - Подержи ей голову и открой рот, - распорядилась она.
        Лекарка опустила поднос на тумбочку, откупорила флакон с темной жидкостью и вылила несколько капель Фиби на язык, та сморщилась и захныкала, так и не открывая глаз.
        - Снадобье подействует через несколько минут, - сказала преподавательница. - Посиди пока с ней, а я поставлю греть воду. Мало ли понадобится. Позовешь меня, если что.
        Фиби лежала, не шевелясь, Беатрис опустилась на стул возле ее постели и наконец смогла перевести дух. Нескончаемый день вымотал ее до такой степени, что ноги уже не держали, и желание поскорее оказаться в своей кровати стало почти нестерпимым. Но только она начала проваливаться в полудрему, как послышался слабый голос Эфрад:
        - Прима, ты здесь?
        - Да-да, - пробормотала Бетти. - Жду, когда мединна вернется.
        - Ты ведь вроде из приюта? Ты помнишь свою мать? - вдруг спросила последка.
        - Не помню, - нехотя отозвалась Беатрис. - Меня бабушка растила, пока не умерла. Ей не нравилось, когда я спрашивала про родителей. Кажется, они были фермерами. Оба погибли во время пожара.
        Эфрад повернула к ней бледное, изможденное лицо и посмотрела потухшим взглядом.
        - А моя была дайной. Служила у одного максиса, пока не забеременела. Ее тогда обвинили в связи с конюхом, лишили лицензии и вышвырнули на улицу. Она устроилась в один гарнизон сливать ману в накопители за копейки, и там родила меня. Командующий сделал ее своей любовницей. Все знали об этом и считали ее дешевой шлюхой. Когда я подросла, он решил и меня оприходовать. - Она умолкла, вытирая выступившие слезы, но потом все же продолжила: - Позвал к себе в комнаты и начал угощать разными сладостями и фруктами, я таких в жизни не видела и набросилась на еду, как одержимая. А он и говорит: «За все надо платить. Иди сюда, я тебе что покажу». И достает из штанов свои причиндалы, на мол, теперь этим угощайся. Я тогда чуть не свихнулась от ужаса. Он давай меня колотить, чтобы, значит, послушной стала. А я вырвалась и сиганула в окно. Благо невысоко было. Расшиблась, конечно, но не сильно, и дала деру. Там лес недалеко стоял. Спряталась в кустах, мимо крытая повозка ехала, я в нее и отправилась неизвестно куда. Мне все равно было, лишь бы больше не видеть этого урода.
        Последка замолчала и прикрыла глаза. Беатрис смотрела на нее в немом изумлении и не знала, что ответить.
        - Я тогда далеко уехала, - снова заговорила Фиби. - Места были дикие и пустынные, одни леса да холмы. Соскочила с повозки и осталась в чаще. Боялась к людям выйти. Думала, что опять начнут меня, как мать, мытарить кому не лень. Так и жила, трясясь от страха, пока один старичок не нашел и не отвез в магическую комиссию, мне с голодухи уже все равно было куда идти. У меня резервуар приличный обнаружили, старику награду отвалили, а меня сюда засунули. Думала, хоть до выпуска спокойно доживу. А тут этот полез. Не суждено видно.
        - Лавинас что ли тебя поприжал дуреху? - хмыкнула со своей постели Фулн. - И как только позарился на такое чучело?
        - Замолчи! - напустилась на нее Беатрис. - Без тебя разберемся.
        Гренда зло рассмеялась своим каркающим, жутким смехом.
        - Уже разобрались, как я погляжу, - продолжала зубоскалить она. - Он ведь и ко мне лез, да только я таких типов нутром чую. Сразу ему всю охоту со мной связываться отбила. А ты, последка, тупица и никчемная клуша. Нюни распустила и думаешь, тебя кто пожалеет. Им только дай почувствовать твою слабость, так они тебя на куски порвут. Скоты похотливые.
        Чем больше она говорила, тем яростнее выкрикивала слова, будто это все напрямую касалось ее лично, а вовсе не Фиби. Потом она вдруг замолчала и снова откинулась на подушку.
        - Не слушай ты ее, - сказала Беатрис, заметив, что Эфрад опять беззвучно плачет. - Она просто не знает, на ком злость сорвать. Вот и брешет попусту, как шавка подзаборная.
        - Дуры вы обе, - бросила Гренда и отвернулась к окну, укрываясь одеялом. - Вот достанутся вам такие максисы, как Лавинас, посмотрим, как вы запоете. Смотрины-то совсем скоро.
        - Если у меня будет такой хозяин, я руки на себя наложу. Не стану терпеть, как мать, - прошептала последка и заревела в голос.
        - Что у вас тут? - влетела перепуганная мединна Замас. - Что с ней?
        Беатрис подскочила со стула и выпалила:
        - Да вот пришла в себя и разрыдалась. Ума не приложу, что с ней делать.
        - Ты ступай в дортуар. Нечего тут всю ночь сидеть, - отозвалась лекарка, откупоривая новый флакон, на этот раз с желтой жидкостью. - Я дальше сама управлюсь.
        - Доброй ночи, мединна Замас, - кивнула Бетти и поспешила убраться восвояси.
        Идя по мрачному, полутемному переходу, она вспоминала разговор с девчонками и думала о том, что уж с ней-то такого никогда не случится. Она не для того столько трудилась, чтобы какой-то негодяй ей всю жизнь переломал. Если придется, она будет защищать себя до последнего.
        Глава 22
        Анализ остатков вина из бокала Лавинаса показал, что Сонар раздобыла снадобье, где были нарушены пропорции стандартных ингредиентов и добавлен один лишний компонент. В итоге обычное очищающее средство с кратковременным быстрым эффектом превратилось в лекарство с продолжительным мощным воздействием, да еще и побочным свойством в виде подавлении потенции у мужчин. Где девчонка смогла такое достать, оставалось загадкой, но учитывая, что покинуть стены Камелии она никак не могла, скорее всего, сварила самостоятельно.
        «Когда только успела? И где? - думал он, сидя за бюро в спальне и записывая рецепт нового снадобья, чтобы использовать его в своих целях в будущем, если понадобится. - Да уж, разносторонних талантов ей не занимать. Жаль, что все это канет втуне, как только она заключит контракт с одним из максисов».
        Эта мысль неожиданно показалась Эдману крайне неприятной, и он постарался поскорее выбросить ее из головы. Закончив с вином, он проверил портативную почтовую коробку и достал несколько писем.
        Вилмор прислал результаты наблюдений за теми типами, что приезжали к патронессе в один из дней отдыха. Оказалось, что мединна Пигирд сбывала местным перекупщикам часть приобретенных школой товаров, предназначенных для адепток: продукты, банные принадлежности, ткани на пошив одежды и постельного белья и многое другое. Никакого отношения к пропавшей ученице или к тем девушкам, что сейчас обучались в Камелии, эти люди не имели.
        «Неудивительно, что девицы здесь сплошь тощие, как полудохлые курицы во дворе разорившегося фермера», - с негодованием подумал Эдман.
        Закончив читать письмо, он написал Вилмору ответное с просьбой устроить в школе внеочередную проверку имущества и счетов, а также выяснить, замешана ли директриса в этом деле, или патронесса действует на свой страх и риск. Он, конечно, понимал, что пока идет расследование, ни о каких разбирательствах и речи быть не могло, но в то же время хотел, чтобы его друг имел это в виду и позже пресек творящиеся нарушения. По этой же причине Эдман не стал писать насчет Жуля и Лавинаса. Когда вопрос с исчезновением Виктории будет закрыт, он добьется того, чтобы эти преподаватели навсегда исчезли из Камелии. Но пока ему лично предстоит заняться ими, чтобы ни одна адептка больше не пострадала.
        «Жуль, скорее всего, и сам впредь не станет заниматься всякой ерундой, - размышлял Эдман. - Он до ужаса боится магической комиссии в моем лице. А вот с Лавинасом придется повозиться. И на этот счет есть одна подходящая идея».
        Еще в почтовой коробке оказалось послание от знакомого профессора. В нем он сообщал, что нашел нужную книгу и отправил ее в ближайшее отделение пересылки вещей в Финар. Эдман написал ему ответ с искренней благодарностью и прикинул сроки доставки. Курьер раз в неделю доставлял посылки в Камелию, так что скоро книга будет здесь.
        Следующим утром, встав раньше обычного, Эдман отправился в лазарет и попросил мединну Замас сварить зелье по особому рецепту. Он изменил пропорции тех трав, что использовала Сонар, и надеялся, что теперь эффект ослабления физического влечения и потенции усилится, а очищающий - почти сойдет на нет. Лекарка заинтересовалась новым средством и уточнила для кого оно. Он поделился с ней по секрету, что снадобье для Лавинаса, поскольку у него есть определенные проблемы интимного свойства, именно поэтому преподаватель истории попросил об услуге Эдмана, а не сам напрямую обратился к мединне. Замас покивала, сделав вид, что все понимает, и обещала принести готовое лекарство в столовую к завтраку.
        К утренней трапезе Лавинас явился позже всех, и лекарка уже успела уйти. Он выглядел осунувшимся и бледным, под глазами залегли темные тени, руки немного подрагивали, ссадину на лбу скрывала тканевая повязка. Лавинас отказался от каши и омлета, удовлетворившись исключительно сладким чаем и двумя кусочками серого хлеба. Эдман сидел возле него и ждал, когда тот покончит с едой.
        - Плохова-то выглядишь, - небрежно заметил он, когда они остались за столом вдвоем.
        Лавинас насторожился и с подозрением покосился на Эдмана, но тот сделал вид, что искренне сочувствует ему и готов забыть их небольшую стычку, хотя в душе испытывал отвращение.
        - Зря я вчера не сдержался, - продолжил Эдман, хлопнув его по плечу тяжелой ладонью. - Но ты сам виноват. Нечего было адепток к себе таскать.
        Преподаватель истории с облегчением выдохнул, поняв, что Привис больше на него не сердится, и ощутив себя в безопасности, принялся стонать на все лады, подперев тяжелой ладонью обвисшую щеку:
        - Ох, Привис, не напоминай! Все из-за этих девок, будь они прокляты. Думал, отправлюсь в обитель божественной пары. Всю ночь живот крутило, только под утро немного полегче стало. Сейчас подкреплюсь и схожу в лазарет, попрошу у Замас лекарство.
        - Не стоит утруждаться, - отозвался Эдман и достал из кармана переданный лекаркой флакон. - Держи. Я перед завтраком заглянул к ней, объяснил твою ситуацию и попросил для тебя снадобье.
        Лавинас просиял, схватил Эдмана за руку и принялся ее трясти.
        - Привис, спасибо! Вовек не забуду! Давай его сюда.
        - Держи, принимать нужно каждый день по три капли после завтрака. Минимум три месяца.
        - Сколько? - изумился Лавинас, округлив ввалившиеся глаза. - А почему так долго?
        Эдман пожал плечами.
        - Замас сказала дело серьезное, нужно лечиться. А ты как знаешь.
        
        - Нет-нет, я все сделаю, - испугался Лавинас, бледнея еще больше. - Спасибо тебе! Может, еще отпросишь меня у директрисы? А то я сегодня занятия вести точно не смогу.
        - Это уж ты как-нибудь сам, - усмехнулся Эдман, вставая из-за стола. - Я и так с тобой достаточно провозился. Замас сказала, чтобы ты больше лежал в первые дни, пока живот не отпустит окончательно.
        - Сейчас же пойду в апартаменты, - с готовностью заверил Лавинас.
        На уроке в выпускном классе Эдман заметил, что Эфрад не явилась, а Сонар сидит с отсутствующим видом и пребывает мыслями далеко от кабинета манологии. Вспомнив, в каком состоянии он вчера нашел Фиби, и как Беатрис пыталась ей помочь, он не стал тревожить Сонар и уделил на этот раз все внимание теории, оставив практику на другое занятие, надеясь, что к тому времени Фибиан уже вернется, а Сонар придет в себя настолько, чтобы помочь ему с объяснениями упражнений для адепток.
        После обеда в его кабинет заглянула Анна Монд и, лучезарно улыбаясь, проворковала:
        - Профессор Привис, в полдень вам доставили посылку из Финара. Вы были заняты, и я взяла на себя смелость забрать ее за вас.
        - Благодарю, - улыбнулся в ответ Эдман, решив, что дайна появилась как нельзя кстати. - Вы очень любезны. Я ваш должник. Где я могу найти ее?
        - Заходите после ужина ко мне, - небрежным тоном предложила она, но Эдман уловил ее заинтересованный, нетерпеливый взгляд. - Выпьем с вами чаю, как добрые соседи, и я отдам вам посылку.
        - Непременно буду. Спасибо за приглашение.
        Дайна сверкнула предвкушающей улыбкой и сказала глубоким, завораживающим голосом:
        - Буду ждать, профессор.
        Она ушла, а Эдман откинулся на спинку своего кресла и потер подбородок.
        «Посмотрим, что ей нужно», - подумал он.
        Апартаменты дайны располагались как бы особняком ото всех остальных комнат в самом конце преподавательского крыла - никто не жил в непосредственной близости от них, и помещения пустовали.
        Эдман постучал в дверь, и Анна Монд тут же явилась на пороге. Воздушное бежевое платье с мелкими пуговицами на груди ненавязчиво обрисовывало ее точеную фигуру, светлые волосы ниспадали распущенными локонами на хрупкие плечи, изящные золотые браслеты украшали тонкие запястья, легкий макияж подчеркивал колдовские глаза и влажные губы, а терпкий аромат ее духов безвозвратно пленял, стоило только уловить его.
        - О, профессор! - с воодушевлением воскликнула дайна и улыбнулась. - Как я рада, что вы пришли. Пожалуйста, проходите. Располагайтесь.
        Ее зеленые глаза сверкнули озорством, и она тут же стала похожа на молоденькую девушку с милым румянцем на нежных щеках, покрасневшую от внимания опытного мужчины.
        - Добрый вечер, - произнес Эдман хрипловатым голосом, невольно любуясь ею. - Вы обворожительны, дайна Монд.
        - Благодарю вас.
        Он прошел в гостиную и уселся в кресло возле чайного столика. Дайна успела подготовиться к приходу гостя и выставила хрустальные вазочки с печеньем и конфетами, фарфоровые белоснежные чашки на тончайших блюдцах, сахарницу и пузатый заварной чайник из одного сервиза с остальными предметами.
        - Вы совсем перестали появляться в столовой, - попеняла она ему, присаживаясь на диван напротив. - Неужели вам чем-то не угодило наше общество?
        - Ну что вы, дайна Монд, - ответил Эдман, блуждая взглядом по изгибам ее тела. - Конечно же, нет. Просто я люблю определенные блюда и не привык себе отказывать в такой малости, как хорошая кухня. На заказ здесь готовят гораздо лучше, чем для общего меню.
        - В этом вы правы, - тягостно вздохнула она. Платье сильнее обтянуло ее грудь, и Эдман заметил, что на ней нет белья. - Главное, чтобы средства позволяли удовлетворять свои маленькие прихоти.
        - Поверьте, мои средства вполне это позволяют, - машинально отозвался он, чувствуя, как сердце пустилось вскачь, а во рту стало сухо.
        «Демон бесхвостый! Она что, соблазнить меня решила?» - подумал Эдман, и такой ход мыслей пришелся ему по вкусу. И даже то, что перед ним безродная дайна, вдруг перестало иметь особое значение.
        - Я сразу заметила, что вы выделяетесь среди местных преподавателей, - продолжала она, сменив позу так, что невесомое платье очертило округлое бедро. И у Эдмана не осталось никаких сомнений - под скромным, на первый взгляд, туалетом скрывалась обнаженная плоть. - Вы держитесь очень уверенно и независимо. Даже директрису сумели убедить отменить физические наказания. Раньше подобное никому не удавалось. Я восхищаюсь вами!
        - Это сущие пустяки, дайна Монд, - отозвался он, не в силах противостоять очарованию этой женщины и буквально пожирая ее взглядом.
        - Зовите меня по имени, профессор, - выдохнула она и быстро облизнула алые губы, отчего у Эдмана перехватило дыхание. И это показалось ему донельзя странным, раньше он ни разу не замечал за собой такой бурной реакции на Монд. - Мне будет приятно.
        - С удовольствием, Анна, - севшим голосом проговорил он. - Буду рад, если и вы ответите мне той же любезностью.
        - Конечно, Эдвард, - понизила она голос и потянулась к чайнику. - Хотите чаю?
        У Эдмана давно пересохло в горле, и он сказал:
        - Да, пожалуйста.
        Она бросила на него испытующий взгляд и принялась хлопотать над столиком.
        - Угощайтесь, Эдвард, - подвинула она к нему блюдце с наполненной до краев чашкой.
        Эдман хотел уже пригубить, но в этот момент сработал многолетний рефлекс, привитый ему еще дедом. Старый вояка никому из домашних не позволял ничего есть, пока они не проверят еду на наличие посторонних примесей. Быстро шепнув нужное заклинание, Эдман уже готов был выпить предложенное, как увидел, что чай на мгновение окрасился в темно-фиолетовый цвет - явный признак наличия какого-то зелья в напитке - и тут же вернул первоначальный оттенок.
        Эдман сделал вид, что закашлялся, поставил чашку обратно и, достав из кармана носовой платок, прикрыл рот.
        - Простите, Анна. Кхе, кхе, - сквозь кашель сдавленным голосом пробормотал он. - У меня такое иногда бывает. Кхе, кхе. Старая болезнь легких.
        Разочарование и злость мелькнули на лице дайны, но она тут же натянула маску мнимого сочувствия и предложила:
        - Давайте я поищу лекарство. Я недавно вылечилась от жуткого, навязчивого кашля. Снадобье мединны Замас - просто чудо!
        Она подскочила с дивана, открыла шкаф со стеклянными дверцами и принялась рыться в одной из коробок. Эдман мгновенно оказался у нее за спиной, она повернулась, держа нужный флакон в руках, и невольно вскрикнула:
        - Ох! Вы меня напугали! Выпейте, и вам тут же станет легче.
        Эдман стоял вплотную к дайне, ощущая ее гибкое, стройное тело и вдыхая исходящий от нее терпкий аромат. Волнующий, будоражащий запах как будто стал более резким, и он почувствовал, что невыносимо хочет эту женщину. Усилием воли он заставил себя забрать из ее рук флакон, затем схватил Монд за плечо и процедил:
        - Раз лекарство такое чудодейственное, вы наверняка не откажетесь выпить его вместе со мной.
        - Что? - побледнела она, и в зеленых глазах отразился ужас. - Я уже здорова. Мне не нужно его больше принимать.
        - Ничего страшного, - усмехнулся Эдман, откупоривая крышку. - Профилактика, как говорится, не помешает.
        Он вцепился дайне в густую шевелюру и, зафиксировав голову, начал приближать к губам флакон.
        - Нет! Не делайте этого! - взмолилась она. - Простите меня! Это не то снадобье! Я перепутала флаконы!
        - Неужели? А я думаю, вы хотели дать мне именно это зелье. Так что будет справедливо, если я узнаю о его свойствах лично от вас. Ну же! Выпьете немного, и мы посмотрим на эффект. Он ведь быстро разовьется? Не так ли?
        - Нет! Пожалуйста!
        - Пей! Я сказал! - прорычал Эдман, надавив горлышком флакона на плотно сомкнутые губы дайны.
        Она задергалась что есть мочи и замычала. Эдман хотел перехватить ее понадежнее, но она вывернулась и отскочила в сторону.
        - Убирайся! - закричала она. - Вон!
        - Ну уж нет, - со злостью оскалился Эдман, убрал флакон в карман и пошел на нее. - Мы сейчас же выясним, что это за зелье. И только после этого я уйду.
        Монд хотела выбежать в коридор, но Эдман ее опередил, запер дверь на ключ, сунул его в карман и схватил дайну за руку.
        - Пусти меня, негодяй!
        - При всем желании пока это невозможно, - усмехнулся Эдман, заломил ей руки за спину и подтолкнул к дивану. - Садись и выкладывай. Что ты хотела от меня на самом деле?
        - Ничего я не хотела! Ты не в своем уме! Убирайся!
        - Ладно, - пожал плечами Эдман и достал из трости специальную игру. - Сам выясню.
        Он дернул ладонь дайны на себя, быстро уколол указательный палец и шепнул заклятие. Монд вскрикнула и рванула руку к груди, Эдман тут же ее отпустил.
        - Ублюдок! Что ты сделал?! - взвилась дайна и замахнулась, чтобы влепить ему пощечину, но Эдман оттолкнул ее от себя, и она рухнул на диван.
        - Всего лишь позаботился о том, чтобы ты не могла мне солгать, - отчеканил он, нависая над сжавшейся женщиной. - А теперь говори, что ты задумала?!
        Монд начала всхлипывать, надеясь его разжалобить, но Эдман стоял с непроницаемым лицом, и ей пришлось взять себя в руки.
        - Мне нужны деньги! - выкрикнула она, с ненавистью глядя на него. - А у тебя их полно. Я хотела напоить тебя зельем, временно замутняющим сознание. Ты бы дал мне немного наличности, а утром считал, что сам этого хотел. Ничего ужасного. С тебя бы не убыло от пары ассигнаций.
        - Сомневаюсь, что ты бы обошлась только парой, - хмыкнул Эдман, усаживаясь в кресло. - К тому же применение этого зелья запрещено законом. Где ты его достала?
        Монд посмотрела на него исподлобья и сжала челюсти.
        - Отвечай!
        - В закрытом клубе в Финаре! - выпалила она, не в силах противиться действию заклинания. - Там много чего можно раздобыть.
        - Вот как, - протянул Эдман, потерев подбородок. - Ясно. А ты в курсе, что за попытку напоить меня этой дрянью я вполне могу обратиться в жандармерию и заявить на тебя?
        Дайна Монд сглотнула и выдавила:
        - Ты не посмеешь. Ведь ты так ничего и не выпил.
        - Но мог бы. И я уверен, что жандармов очень заинтересует содержимое этого флакона. - Он повертел в руках сосуд с темной жидкостью. - Не каждый день кого-то можно с поличным застукать за использованием запрещенки. Думаю, они захотят с тобой побеседовать, чтобы узнать больше о том, кто тебе его продал.
        Анна опустила голову, уставилась на свои руки и с усталостью в голосе проговорила:
        - Что ты хочешь за свое молчание? Я сделаю, что скажешь, а ты забудешь об этом небольшом инциденте. Договорились?
        - Хорошо, - кивнул Эдман. - Ты как раз можешь мне кое в чем помочь.
        Дайна, не глядя на него, начала расстегивать платье, но на это раз внутри Эдмана ничего не дрогнуло, и он списал свое недавнее помешательство на своеобразное действие ее духов. Он не раз сталкивался с подобным, Микаэла тоже любила такие фокусы. Это было их своеобразной игрой, госпоже Хариш нравилось, чтобы Эдман набрасывался на нее словно обезумевший от страсти зверь. Правда, эти духи стоили уйму денег и довольно быстро выветривались, поэтому он даже не подумал о том, что у дайны может быть настолько дорогостоящая безделица, подчас незаменимая в любовных утехах.
        - Не стоит утруждаться, - прервал он ее. - Мне нужна информация, а вовсе не то, о чем ты подумала.
        Монд вспыхнула и дрожащими пальцами принялась приводить в порядок свой наряд.
        - Подонок, - буркнула она и откинула назад упавшую на лицо светлую прядь.
        - Отчего же? - поинтересовался Эдман издевательским тоном. - Я, наоборот, проявил благородство, а ты еще и недовольна.
        Она обожгла его уничижительным взглядом и задрала подбородок.
        - Что ты хочешь знать?
        - Помнишь, здесь училась Виктория Творф? Что можешь о ней рассказать?
        Дайна в изумлении вскинула подкрашенные брови.
        - Вики? Зачем она тебе?
        - Тебя это не касается.
        Анна пожала плечами и сказала:
        - Мне, в общем-то, все равно. Вики частенько помогала мне с прическами и нарядами. Милая девочка и услужливая. Я так и не смогла найти ей достойную замену. Выпускницы этого года сплошь бестолковые и криворукие. Ее максис хорошо знаком с моим покровителем, у них общие дела в Финаре. Мы периодически виделись с Вики в клубе, когда ее хозяин приезжал туда. Но они давно не появлялись там. И как она сейчас, я не знаю.
        - Вы как-то поддерживаете связь? Переписываетесь?
        - Нет, - покачала головой она. - Я не любительница водить пером по бумаге. Вики однажды прислала мне письмо, сразу после окончания школы. Расписывала, как ей повезло с господином, и какой он обходительный и добрый. Но я не стала отвечать. Можно подумать, мне больше заняться нечем, кроме как сопливым адепткам послания отправлять.
        - Письмо сохранилось?
        - Нет, конечно, - поморщилась дайна. - Буду я всякий мусор хранить. Мне и нужные-то вещи складывать некуда.
        Эдман про себя помянул Монд смачным ругательством, а вслух спросил:
        - Твой покровитель ничего не говорил про своего компаньона и его дайну?
        Анна задумалась и намотала длинный локон на тонкий палец с аккуратным ноготком.
        - Максис Бродик как-то упоминал, что заезжал в клуб днем, чтобы пообедать, и там увидел хозяина Вики. Тот был один, а заметив моего покровителя, засуетился и начал нести всякую околесицу.
        - Что конкретно?
        - Точно не помню. Кажется, что у него какие-то проблемы с партнерами из другого города и ему срочно нужно уехать. Максис Бродик тогда спросил его, возьмет ли он Вики с собой, так как тоже хотел со мной куда-нибудь съездить. Но тот ответил, что его дайна приболела и останется дома до его возвращения, быстро распрощался и ушел, поминутно озираясь, будто опасался встретить знакомых. Только потом максис Бродик вспомнил, что никогда не слышал о его делах, где бы то ни было, кроме Финара. Мы тогда так никуда и не поехали.
        Дайна поджала губы и сложила руки на груди.
        - А что хозяин Виктории? Вернулся из другого города? Максис Бродик все еще ведет с ним общие дела?
        - Вроде бы нет, - без особенной уверенности сказала она. - Максис Родар отказался с ним сотрудничать. Внезапно продал кому-то другому долю в общем предприятии, и больше мой покровитель его не видел. Максис Бродик был очень зол на него. Он сам хотел купить его часть, а тут такая неприятная неожиданность.
        - Кто новый владелец?
        - Понятия не имею, - с недовольным видом ответила Монд. - Я в эти дела не лезу.
        Анна замолчала, но потом продолжила:
        - Хотя, кажется, это кто-то из местных. По крайней мере максис Бродик не упоминал о том, что сотрудничает с партнерами из других провинций.
        - Понятно. Ладно, уже поздно, - поднялся Эдман из кресла. - Пора отдыхать.
        Он направился к двери, но только хотел выйти, как Монд крикнула:
        - А зелье?!
        - Оно мне пригодится, - усмехнулся Эдман, открыл ключом замок и покинул апартаменты дайны.
        Глава 23
        Подготовка к смотринам шла полным ходом, и всю Камелию охватила предпраздничная суета и предвкушение предстоящего грандиозного, с точки зрения местных обитательниц, действа.
        Работники приводили в порядок двор и конюшни, чтобы разместить экипажи приглашенных максисов. Служащие начищали до блеска первый этаж главного корпуса, поскольку именно в этой части школы должны были встречать гостей. Повара заранее продумывали особое меню - угощения тех, кто прибудет на банкет перед смотринами. В зале для торжественных приемов перестали проводить занятия танцами и этикетом - там кипела нескончаемая работа по наведению чистоты и лоска. Горничных обязали отмыть огромные окна, натереть воском паркет, снять чехлы с мебели, убрать везде пыль, открыть всеобщему обозрению картины в золоченых рамах, расправить тяжелые портьеры и привести в должный вид сцену, где совсем скоро адептки последнего года обучения будут демонстрировать свои умения тем, кто пожелает выбрать для себя дайну.
        Среди выпускниц все разговоры велись исключительно о смотринах и обо всем, что так или иначе было связано с ними. Девушкам предстояло под присмотром патронессы, бонн, преподавателей и директрисы вести с будущими хозяевами светскую беседу, танцевать и всячески проявлять себя и свои способности, чтобы максисы могли точно определиться, с кем из них они заключат контракт этой зимой. И самым большим страхом учениц было остаться после прохождения финального испытания и получения лицензии без господина. Таких дайн распределяли на государственную службу в разные организации, и там они год за годом вливали свою ману в накопители за мизерную плату, и на возмещение долга за образование у них могло уйти больше двадцати лет, против десяти лет службы у какого-нибудь аристократа.
        Адептки мечтали поразить воображение гостей, и все как одна хотели для себя самый лучший наряд и самую модную прическу. Но по уставу школы на смотрины выпускницам полагались одинаковые длинные светло-зеленые платья с короткими рукавами-фонариками, скромным округлым вырезом и пояском под грудью. Конечно, это было во много раз лучше их невзрачного синего, форменного платья, но в то же время одним не подходил фасон, других цвет делал похожими на бледную моль, третьи путались в слишком длинной для их роста юбке. Девушки вздыхали, причитали и жаловались друг другу, и этими стенаниями изводили бонну Виклин, а заодно и всех учителей, на чьих предметах адептки совершенно не усваивали новый материал, поглощенные своими переживаниями.
        Мединна Стуорд сжалилась над бедняжками и предложила на своих уроках вместо положенной отработки той или иной рукодельной техники заняться подгонкой платьев по фигуре и украшением блеклой ткани искусной вышивкой. Директриса сочла эту затею вполне приемлемой и дала свое разрешение, и ученицы с восторгом принялись за работу. На складе каждой адептке выдали новое платье, и девушки, исполненные волнением, под руководством мединны Стуорд занялись преображением казенной однотипной одежды в наряд мечты.
        Беатрис загорелась идеей переделать платье так, чтобы немного изменить фасон, а рисунок для вышивки выбрала один из самых сложных: от левого рукава вдоль выреза тянулась усеянная мелкими белыми цветочками лиана, спускаясь на подол платья и оканчиваясь на уровне бедра кокетливым завитком. Работа предстояла долгая и кропотливая, но Бетти уже видела свой триумф на смотринах и не жалела сил и времени на подготовку наряда.
        - У тебя так здорово выходит, - с тоской протянула Хельга, сидя возле Беатрис в кабинете рукоделия. - Мне бы твои умения. Моя вышивка больше похожа на наметку будущего рисунка, сделанную помощницей для мастерицы. Мне кажется, лучше все отпороть и не мучиться. Пусть уж платье будет совсем без украшений, чем с этим кошмаром.
        - Не знаю, чем тебе помочь, - вздохнула Беатрис, отрывая взгляд от стежков и давая себе небольшой отдых. - Вышивка дело непростое, тут нельзя с наскока научиться и изобразить что-то стоящее. Может быть, тебе лучше попросить у мединны Стуорд ленты? Ими можно обшить край выреза, рукава и подол. Или взять немного кружева и украсить им лиф? Тоже должно получиться очень симпатично.
        - Точно! - обрадовалась Хельга, хлопнув себя по колену крепкой ладонью. - Пойду, посоветуюсь с ней. А то уже глаза ломит от этой нудной работы.
        Она подскочила и понеслась со своим платьем к столу мединны Стуорд. Беатрис улыбнулась и уже хотела вернуться к вышивке, как перехватила испытующий взгляд Элизы и злобный - Гренды. Девушки сидели вместе с Далией и Ленокс в другом конце кабинета и перешептывались. Бетти стало неприятно, и она склонилась над своим нарядом.
        Гренда, как только вернулась из лазарета, тут же взялась за старое и снова принялась изводить одноклассниц своими требованиями, угрозами и жестокими шутками. Она быстро смекнула, что Элиза рассорилась с Беатрис, и взялась всячески привечать ее. Поначалу Элиза сторонилась строптивой и непредсказуемой грозы класса, но потом устала постоянно сидеть одна и примкнула к ее подпевалам. Для Гренды это стало новой победой над ненавистной Сонар, и она теперь с удовольствием вкушала плоды своего завоевания, красуясь перед Беатрис в компании Элизы.
        Бетти горько было сознавать, что близкая подруга предала ее, и в душе она ужасно злилась на Элизу, но внешне старалась никому не показывать, насколько ей плохо от такого поведения бывшей подруги. Ведь по сути никакой вины на Беатрис не лежало, но Элиза убедила себя в обратном и делала вид, что Бетти для нее пустое место. Хельга старалась не вмешиваться в их отношения, общаясь и с той и с другой. Но как только Элиза начала водиться с Грендой, Хельга перестала с ней разговаривать. Она на дух не выносила Гренду и ее приспешниц и не простила бывшей подруге такой измены.
        
        Последка Фиби появилась в классе только спустя несколько дней после того, как очутилась в лазарете, и выглядела измученной. В суете подготовки к смотринам никто не обратил на нее внимания и не поинтересовался тем, что с ней было. Эфрад сидела на всех уроках одна и казалась другим адепткам еще чуднее, чем прежде. Получив новое платье, Фиби даже мерить его не стала, просто убрала на свою полку в общем шкафу и больше не вынимала. Одноклассницы сочли ее глупой и в конец свихнувшейся и начали отпускать в ее адрес остроты на эту тему, но последка словно и не слышала их, постоянно пребывая в своих тягостных раздумьях. Адепткам это быстро надоело, и они оставили ее в покое, уделяя все свое время украшению нарядов. Беатрис попыталась узнать у Фиби о ее самочувствии, но та лишь грустно улыбнулась в ответ и попросила не беспокоить ее.
        За пару дней до смотрин выпускницы впали в нервно-истеричное состояние и могли думать исключительно о том, что будет на празднике. Директриса по такому случаю отменила все уроки, оставив только танцы, этикет, манологию и рукоделие. Дайна Монд часами дрессировала девушек в холле первого этажа главного корпуса - единственном месте, где было достаточно свободного пространства, доводя их навыки до автоматизма. Профессор Привис больше ничего не объяснял, занимаясь с адептками исключительно теми упражнениями, которые им предстояло продемонстрировать будущим хозяевам. А мединна Стуорд помогала ученицам довести до ума их платья.
        Наряд Беатрис был почти готов, ей осталось доделать небольшую часть узора на подоле; она торопилась завершить все вовремя и вышивала даже сидя на кровати в дортуаре перед тем, как лечь спать. Выпускницы хранили платья на вешалках в общем шкафу, но Бетти боялась оставлять там свое, опасаясь какой-нибудь каверзы от Фулн. У Гренды не получилось самой украсить полученный наряд, и она заставила другую адептку заниматься им. Но с работой Беатрис его никак нельзя было сравнить, и это доводило Фулн до исступления.
        - Тебе бы отдохнуть, - посоветовала Хельга, взбивая подушку и укрываясь одеялом. - Глаза сломаешь, если будешь вышивать при таком тусклом свете.
        - Немного осталось, - пробормотала Бетти, делая стежок за стежком. - Вот этот завиток, и все.
        Хельга зевнула во весь рот и промямлила:
        - Ладно. Не засиживайся. Спокойной ночи.
        - Спокойной ночи.
        Скоро и другие девушки погасили свечи и улеглись отдыхать, неясный огонек мерцал только над кроватью Беатрис.
        Перед глазами все плыло, подушечки пальцев ныли от мелких ранок, спать хотелось неимоверно, но Бетти отчаянно сопротивлялась, мечтая уже завтра примерить законченный наряд в кабинете мединны Стуорд, чтобы преподавательница посмотрела, где еще нужно подправить. Вконец обессилив, Беатрис так и уснула, держа в руках иголку с ниткой. Свеча над ней продолжала гореть, и в неверном свете на бледное лицо Бетти легли темные тени.
        - Ну давай бери его, - прошипела Гренда.
        - Как? - еле слышно отозвалась Элиза. - Она слишком крепко держит. Еще разбудим.
        - Она спит без задних ног, - прошептала Далия. - Потихоньку вытяни, и готово.
        - Давай я придержу одеяло, а ты возьмешься за этот край, - предложила Ленокс.
        Девушки вчетвером склонились над спящей Беатрис и общими усилиями вытащили из ее рук светлое платье с нежным вышитым рисунком.
        - Держи ножницы и режь, - распорядилась Фулн.
        У Элизы внутри все сжалось, и она никак не могла решиться сделать то, что они задумали.
        - А если Жози все узнает завтра? Нас могут наказать, - сделала она робкую попытку увильнуть.
        - Ничего она не узнает, - начала злиться Гренда, придвигаясь к Элизе и глядя на нее сверкающими темными глазами. - Пусть сначала докажет, что это мы сделали. Режь быстрее, пока кто-нибудь не проснулся. Или ты хочешь, что бы эта выскочка всех нас затмила на смотринах? Глянь на ее платье, оно чудо как хорошо. У Привиса глаза на лоб полезут, как увидит ее в нем. Хочешь, чтобы он весь вечер только на нее и таращился? А как же то, что ты для него подготовила?
        Элиза бросила взгляд на платье Беатрис, представила, как та будет в нем смотреться, и дикая зависть обуяла ее. Она сжала губы и с решительным видом забрала ножницы из рук Гренды. Но в этот момент послышались шаги в комнате бонны.
        - Быстрее! - зашептала Далия. - Жози идет!
        Трясущими руками Элиза резанула подол платья в двух местах, раздался лязг железных ножниц, адептки сунули испорченный наряд под одеяло Сонар и бросились к своим кроватям, моментально сделав вид, что крепко спят.
        - Вот что за бестолочи? - раздалось бормотание бонны и шарканье ее старых тапочек по каменному полу. - Оставили зажженной свечу. Куда это годится? Стоило отменить проку, как эти тупоголовые девицы совсем распустились. Никакого с ними сладу.
        Она затушила огонек и побрела обратно, бубня под нос проклятия в адрес давным-давно опостылевших ей учениц.
        Утром дортуар выпускного класс огласил жуткий отчаянный вопль:
        - Нет! Только не это! Кто посмел его испортить! - обезумев от горя, кричала Беатрис.
        Адептки вскочили с постелей и столпились вокруг ревущей Бетти, спрашивая друг у друга, что случилось.
        - Что здесь происходит?! - влетела к ним Жози, пылая негодованием и мечтая отыграться на виновнице скандала.
        - Они изрезали его! - завыла Бетти, заливаясь слезами и сжимая в руках безвозвратно испорченное платье. - Посмотрите, что они сотворили! Вся работа насмарку! В чем я теперь пойду?!
        Бонна подошла вплотную и принялась рассматривать наряд. Два кривых разреза расчертили подол платья от нижнего края почти до самого пояса. Ученицы охали и галдели, наперебой обсуждая вопиющее происшествие.
        - Кто это сделал? - с угрозой в голосе спросила Жози и обвела адепток суровым взглядом. - Лучше сами признайтесь, иначе весь класс будет наказан. Вы что себе вообразили? Раз вас перестали пороть, то можно портить казенное добро? Школа тратит кучу средств на ваше содержание, а вы вот чем платите руководству? Немедленно признавайтесь, кто испортил платье?!
        Внезапная тишина обрушилась на дортуар, и лишь всхлипывания Беатрис да беззаботный щебет пташек за окном, не ведавших тех переживаний, что выпадают людям, нарушали ее. Девушки опустили глаза, рассматривая свои босые ступни, и даже дышать старались вполсилы, только бы гнев бонны не обрушился на их неповинные головы.
        - Ну! Отвечайте! - взвилась Жози, сжимая кулаки.
        И тут раздался насмешливый голос Фулн, резанувший слух своей наглостью и бесстыдством:
        - Да что вы трагедию устраиваете? Сонар сама, небось, испортила платье, пока ночью тут ковырялась. А утром увидела плоды своих трудов и решила все свалить на других, чтоб не наказали.
        - Ты! - взревела Беатрис и рванула к постели Гренды, но ее перехватили другие девчонки. - Это ты сделала! Ведьма проклятая! У самой-то ничего путного не получилось изобразить!
        - Заткнись, дура безмозглая! - завопила мгновенно взбесившаяся Фулн.
        - А ну-ка тихо! - рявкнула бонна. - Раз никто не признается, вас всех накажут. Я сейчас же доложу патронессе об этом происшествии. Пусть она решает, что с вами делать.
        - Ты заплатишь за это, - процедила Беатрис, с ненавистью глядя в почерневшие от злости глаза Гренды.
        - Быстро приводите себя в порядок и стройтесь! - распорядилась Жози. - Я немедленно отправляюсь к патронессе. И чтобы ни одна из вас не смела покидать дортуар.
        Беатрис трясло от гнева, бессилия и отчаяния. Она с трудом надевала форменное платье, а другие девчонки исподтишка бросали на нее сочувственные и в то же время полные облегчения взгляды. Каждая в душе была рада, что не она стала жертвой мстительной Фулн, и испытывала что-то сродни злорадству и удовлетворению. Уж слишком выделялась эта выскочка Сонар. Только Хельга и последка Фиби искренне жалели Бетти, но остерегались лезть к ней с утешениями, боясь попасть под горячую руку.
        К приходу патронессы адептки успели выстроиться в ряд и приветствовали мединну Пигирд положенным реверансом. Она выслушала скомканные объяснения бонны и, поджав губы, вынесла свой вердикт:
        - Вам похоже совсем нечем заняться, раз вы поднимаете столько шума из-за какого-то платья. Вся школа готовится к празднику, а вам и дела нет. Сегодня после занятий весь класс отправится помогать посудомойкам на кухне, а вы, бонна Виклин, лишаетесь положенной в этом месяце премии. Развели здесь бардак.
        И она покинула дортуар выпускного класса, даже не потрудившись закрыть дверь.
        Жози с перекошенным от бешенства лицом развернулась к ученицам и проскрежетала:
        - Твари! Какие же вы все твари! Убила бы собственными руками! Ненавижу! Всю ночь будете сегодня на коленях молиться всевидящей Идане! А ты, - набросилась она на Беатрис и больно сжала ее плечо, - вообще на глаза мне не попадайся! Пошли вон!
        Адептки бросились из дортуара в коридор, а Беатрис, содрогаясь от рвущихся наружу рыданий, помчалась в кабинет мединны Стуорд.
        Дверь была еще заперта, преподавательница обычно поднималась к себе только после завтрака. Бетти забилась в закуток поблизости, сползла на пол и горько заплакала, прижимая к груди безвозвратно изуродованный наряд.
        Раздался шум приближающихся шагов, и над Беатрис склонилась мединна Стуорд.
        - Бетти? Ты что здесь делаешь? Что стряслось? - с тревогой спросила преподавательница.
        - Она… испортила его! - захлебываясь в слезах, выговорила Беатрис. - Изрезала! Даже зашить теперь не получится.
        - Пойдем-ка в кабинет, и ты мне все подробно расскажешь.
        Преподавательница рукоделия помогла Беатрис подняться, отперла дверь и завела ее внутрь.
        - А теперь успокаивайся и говори по существу. Что там у вас произошло?
        Бетти утерла мокрые щеки и, шмыгая носом, разложила наряд на одной из парт.
        - Вот. Видите, что она сотворила? А все из-за того, что я лучше нее с маной обращаюсь, и платье у меня красивее, и оценки выше.
        - Как я понимаю, ты Фулн имеешь в виду? - отозвалась мединна Стуорд, рассматривая разрезы и оценивая масштаб повреждений.
        - Кого же еще? Только эта выдра и могла сделать такое. Другие девчонки, может, и злобные, но вред причинить не способны. Как же мне теперь быть? Патронесса отказалась искать виноватого, просто наказала всех, и все.
        - Тут действовать нужно, а не вину чью-то доказывать, - сказала преподавательница и тепло улыбнулась. - И знаешь, я даже рада, что так случилось.
        У Беатрис округлились глаза, и она потрясенно посмотрела на мединну.
        - Я ведь купила отрез ткани тебе для платья, - поделилась она. - Хотела, чтобы мы вместе его сшили. Но патронесса запретила. Сказала, что все адептки должны быть в одинаковых, или почти одинаковых, нарядах. И я не стала тебе ничего говорить, чтобы не расстраивать. А теперь мы можем смело использовать купленную ткань, чтобы все исправить.
        Бетти не могла поверить в то, что слышит. Она снова заплакала, бросилась к мединне Стуорд и крепко ее обняла.
        - Спасибо! - прошептала она, рыдая теперь уже от облегчения и затопившего ее счастья. - Огромное вам спасибо! Вы для меня столько делаете. Как бы я хотела хоть чем-то вас отблагодарить.
        - Постарайся сохранить себя и обрести счастье, - пробормотала мединна, обнимая Беатрис в ответ и поглаживая ее по спине.
        В этот момент пожилая преподавательница вспоминала свою умершую несколько лет назад дочь, так похожую внешне на Бетти. Ее малышка влюбилась без оглядки, вышла замуж, уехала из родительского дома и поселилась в другом городе. А потом выяснилось, что муж ее страшно ревновал и частенько бил, чтоб на других мужиков не заглядывалась. Когда она забеременела, он обвинил ее в том, что ребенок не его, и убил в порыве ярости, а сам сбежал неизвестно куда. Мединна с тех пор так и не пришла в себя, все горевала. Муж у нее давно умер, старший сын женился и привел в дом бойкую невестку, и пожилая женщина решила им не мешать. Увидела объявление о найме на работу и устроилась в Камелию. Занятия с девочками из нищих семей вернули ей смысл жизни и помогли пережить горе, а когда в школе появилась Беатрис Сонар, мединна окончательно смирилась со своей потерей и привязалась к Бетти всем сердцем.
        - Мы такой наряд с тобой сошьем, - с довольным видом протянула она, и в ее голубых глазах отразилось предвкушение, - что все ахнут! А Фулн от зависти локти обкусает.
        Беатрис рассмеялась и крепче прижалась к любимой преподавательнице. Надежда с новой силой вспыхнула и разгорелась у нее в душе, окрылив и заставив поверить, что на смотринах ее обязательно ждет успех.
        Глава 24
        Уходя из апартаментов дайны Монд, Эдман совсем забыл о посылке, полученной Анной вместо него, а вспомнил об этом только на следующий день и собрался вновь наведаться к преподавательнице танцев. Но она опередила его и занесла сверток в кабинет манологии во время перерыва.
        - Держите, профессор, - положила она на стол посылку. - Вы вчера позабыли о ней.
        Монд вела себя как ни в чем не бывало, и даже отстраненный, без тени эмоций взгляд не выдавал того, что между ними произошло накануне.
        - Благодарю, - усмехнулся Эдман и забрал сверток. - Вы очень любезны.
        Он решил ей подыграть, но в отличие от дайны его темные глаза не могли скрыть таящегося в глубине веселья, и Анна, уловив это, рассердилась.
        - Не стоит благодарности, - процедила она и демонстративно покинула кабинет, высоко задрав подбородок и выпрямив спину похлеще солдат на плацу во время смотра генерала.
        Эдман подавил в себе желание рассмеяться ей вслед, вскрыл сверток и начал читать долгожданную книгу. Пролистывая страницу за страницей, он все больше мрачнел, и от его веселости не осталось и следа. Автор научного трактата приводил неоспоримые доказательства удивительного феномена, выявленного им во время исследования совместимости энергетических потоков мужчин и женщин.
        В подавляющем большинстве случаев мужчины, обладающие высокой преобразующей способностью и легко использующие большое количество маны, не могли создавать семьи с женщинами, имевшими значительный внутренний энергетический резервуар, поскольку их потоки не совпадали и вступали в противодействие. Девочки в таких браках рождались с резервуаром как у матери или меньшим, а мальчики всегда уступали отцу по возможности управлять маной. Поэтому браки и внебрачные связи максисов с лоунками строго запрещались, и аристократы, прежде чем заключить союз с женщиной даже своего круга, обладавшей небольшим энергетическим резервуаром, обязаны были подать прошение в магическую комиссию, пройти проверку на совместимость и получить разрешение.
        Но оказалось, что есть редчайшие прецеденты идеального совпадения энергетических потоков между максисом и лоункой, не предсказать их невозможно. У таких пар рождались дети с уникальными способностями. Резервуар девочки превосходил резервуар матери в несколько раз, а мальчик мог преобразовать гораздо большее количество маны, чем отец.
        Максимилиан Новат стал самым известным в истории человеком, рожденным в таком браке. Он был гениальным ученым-артефактором, изобрел первый накопитель маны, усовершенствовал боевые амулеты, создал для них метательную установку и положил жизнь в борьбе за права лоунов. Его отец тайком женился на девушке из бедной семьи и прожил с ней двадцать лет в любви и согласии. После его смерти богатые родственники сделали все, чтобы погубить вдову и опозорить самого Максимилиана. Его мать не выдержала травли, заболела и умерла, а молодой ученый остался на улице, всеми гонимый и презираемый. Он нашел приют в семье своего дяди по матери, увидел жизнь лоунов изнутри и решил сломать существующий общественный порядок.
        В то время разразилась Объединяющая война, представители низшего сословия голодали, а молодых лоунок забирали в армию и заставляли отдавать воинам ману до последней капли. Максимилиан Новат поднял восстание, прокатившееся по всему Нодару и дошедшее до столицы. Королю Джозефу Вайзалу чудом удалось разбить мятежников. Главарь был казнен на центральной площади Глимсбера на виду у многотысячной толпы. Вскоре Нодар заключил соглашение с Кариланом, и появилась Нодарская империя. Памятуя страшные события, связанные с восстанием, император Джозеф именно тогда ввел суровые ограничения для максисов на использование энергии лоунок, учредил школы для дайн, обязал аристократов заключать с девушками дорогостоящие контракты, а также ужесточил контроль брачных союзов, введя строгий запрет на рождение детей лоунками от аристократов.
        Автор монографии утверждал, что подобное совпадение энергетических потоков выявлялось в одном случае из нескольких тысяч, и встреча настолько подходящих друг другу в магическом плане людей была практически невозможна, да и существующие законы защищали общество от подобных союзов. Но тем не менее никто не мог исключить случайного рокового столкновения.
        Кроме того, в книге приводились научные выкладки, касавшиеся энергетического взаимодействия у таких пар. Из-за идеального совпадения у людей возникало взаимное притяжение, но у мужчин оно, как правило, проявлялось сильнее, а у женщин, особенно до первого эпизода передачи энергии, могло и вовсе не давать о себе знать. В этом союзе мана женщины не только наполняла резервуар мужчины быстро и без преодоления природного сопротивления, но и оказывала на его организм укрепляющее действие. Максис мог с легкостью преобразовывать такую энергию, практически не прикладывая никаких усилий, а лоунка восполняла резервуар в разы быстрее. Однако, после первого соития возникала привязка, вследствие которой в дальнейшем дайна уже не могла передавать энергию другому хозяину, а максис не воспринимал ману иной женщины.
        Эдман вспомнил свою реакцию на магическую составляющую Сонар и передернул плечами, гоня от себя мысли о наваждении, охватывающем его возле Беатрис. Теперь он понял, что происходило во время тех эпизодов, когда он с трудом контролировал себя. Эдман нашел дайну, идеально подходившую ему. Он содрогнулся, представив, что могло между ними произойти, если бы адептка находилась рядом круглые сутки. Вряд ли ему удалось бы долго противиться той тяге, что терзала его и исподволь толкала на спонтанные, инстинктивные действия.
        Отложив монографию, Эдман потер подбородок и принялся обдумывать полученную информацию. Перед ним как живой встал образ худощавой выпускницы с огромными серыми глазами, без конца извинявшейся и красневшей по малейшему поводу. Скоро пройдут ее первые смотрины, затем наступит пора финального испытания, магическая комиссия выдаст ей лицензию и разрешение на служение дайной, а потом грянет выпускной бал, и какой-нибудь максис заберет ее в свой дом на ближайшие десять лет. Нельзя нарушать естественный ход ее жизни, иначе это погубит и Сонар, и самого Эдмана.
        Он собрал бумаги со стола, положил в ящик и, захватив присланную знакомым профессором книгу, отправился в свои апартаменты. Пора было заканчивать с затянувшимся расследованием и убираться из Камелии в родовое поместье, где его давным-давно заждались.
        Глава 25
        Всеобщее помешательство, связанное с грядущими смотринами, отразилось и на жизни Эдмана. Наконец-то бонны и адептки последнего года обучения занялись своими делами и перестали донимать его навязчивым вниманием. Ученицы более младшего возраста пока не отваживались открыто проявлять свои чувства и только молча смотрели на него влюбленными глазами да краснели, но с этим еще можно было мириться.
        Раньше Эдману не доводилось бывать на смотринах, и он лишь примерно представлял себе, как проходят такого рода мероприятия. Его отец заключил контракт с Кэти без участия сына и сделал единственному отпрыску подарок в честь блестящего окончания академии и вступления в ряды гвардейцев императора. Отставной генерал надеялся, что это положит хорошее начало военной карьере сына, но все сложилось иначе.
        Эдман без памяти влюбился в юную, обворожительную дайну и не хотел ничего слышать о женитьбе на подходящей девушке его круга. Он мечтал тайно обвенчаться с Кэти и сбежать ото всех на край света. Но девушка хоть и проявляла к нему благосклонность, принятую Эдманом за настоящее ответное чувство, при первой же возможности бросила его и сбежала с другим. С тех пор Эдман испытывал стойкое отвращение ко всему, что было связано с дайнами и закрытыми школами, а любые намеки своих знакомых на посещение смотрин игнорировал.
        У Эдмана выдалось несколько свободных дней накануне праздника, и он вплотную занялся собственной подготовкой к визиту знатных гостей в Камелию. Он отправил отчет с теми сведениями, что узнал от преподавателей, но так и не написал Вилмору о явлении госпожи Хариш в школу, решив сначала посмотреть на тех, кто прибудет от нее на праздник.
        «Микаэла ни за что не поехала бы в такую даль ради абы кого, - обдумывал Эдман сложившиеся обстоятельства. - Значит, ее протеже действительно важные люди. С другой стороны, что такого в том, что она попросила несколько неучтенных приглашений? Смотрины будущих дайн не такое уж великое событие. Вполне возможно, что какие-то светские бездельники решили побывать в закрытой школе и поглазеть на молоденьких адепток, переполненных маной. Некоторые считают смотрины весьма интригующим зрелищем. Придется глядеть в оба».
        Пока директриса была занята организацией праздника, Эдман улучил подходящий момент, когда она находилась в парадном зале, пробрался в ее кабинет и нашел утвержденный магической комиссией перечень тех, кто прибудет на смотрины. Переписав имена на отдельный листок, он вернул все на свои места и поспешил отправить в департамент внутренней безопасности письмо с просьбой выслать основные сведения о каждом из приглашенных максисов. Теперь оставалось только ждать, но у Эдмана было еще одно неоконченное дело.
        Он навел справки о закрытом клубе, где в последний раз преподаватели Камелии видели Викторию, и с досадой узнал, что туда можно попасть либо по личному приглашению хозяина, либо вместе с членом клуба, в качестве его гостя. О владельце заведения никто ничего точно сказать не мог, якобы им был некий господин Аттисан Фрауд, но люди Вилмора прислали о нем всего несколько строк. Родился и вырос за границей, около десяти лет назад переехал в Нодарскую империю, поселился в Финаре, выкупил здание в центре города и сделал в нем закрытый клуб для аристократов. За все время проживания в империи ни разу не был замечен в каких-либо нарушениях, подати в казну платил исправно, регулярно проходил проверки заведения с минимальными замечаниями, но в обществе о нем мало кто слышал. На званых обедах и балах он не появлялся, светских знакомств не заводил, общался только с теми, кто посещал его клуб, и получить от него приглашение постороннему человеку не представлялось никакой возможности, и Эдман решил действовать иначе.
        Незадолго до смотрин он попросил у директрисы Гризар внеочередной день отдыха для того, чтобы уладить дела в Финаре. Поначалу она отказала, но услышав, что это напрямую связано с подготовкой выпускниц к предстоящему финальному испытанию, отпустила Эдмана без лишних вопросов.
        Утром он отправился завтракать в столовую, дождался, когда Лавинас закончит трапезу и вместе с ним пошел в административный корпус.
        - Как самочувствие? - спросил Эдман тяжело ступающего по мощеному двору преподавателя. - Что-то еще беспокоит?
        - Ох, Привис, - со скорбным выражением изрядно побледневшего лица начал жаловаться он, - если бы ты только знал, как мне тяжело.
        - Живот все еще болит? - проявил участие к его трагедии Эдман.
        - Да нет, - отмахнулся тот. - Тут полный порядок. Но вот другое… Сам себя не узнаю.
        Эдман остановился, и Лавинас вынужден был тоже задержаться, не доходя до крыльца.
        - Что ты имеешь в виду? - напустив на себя встревоженный вид, спросил Эдман.
        - От девок воротит, - чуть не плача признался Лавинас, перейдя на шепот. - Никогда такого не было. Проклял кто-то, не иначе.
        Эдман округлил глаза и схватился за сердце.
        - Да ты что! Может, все дело в местной стряпне? Ты ходил к мединне Замас?
        Лавинас смутился, отвел взгляд, и даже его шикарные пышные усы казались поникшими.
        - Не могу я к ней с таким вопросом идти. Всем ведь выболтает. Так и маюсь. Пью ее лекарство и надеюсь, что со временем пройдет. Она ведь сказала, что три месяца принимать нужно.
        - В этом ты, конечно, прав, - покивал Эдман. - Но все же к лекарю стоит съездить. Я как раз сейчас собрался в Финар, извозчик вот-вот прибудет. Поехали вместе. Все равно твои занятия до смотрин отменили. Зайдем к специалисту, а потом где-нибудь пообедаем, я угощаю. Что скажешь?
        
        Пока Эдман распинался про лекаря, Лавинас с кислой физиономией не проявлял никаких признаков воодушевления, но как только речь зашла о бесплатном обеде, он тут же взбодрился.
        - Ты отлично придумал! Поехали. Я знаю прекрасное заведение, лучшее в этом захудалом городишке. Готовят там отменно!
        Не прошло и четверти часа, как от ворот Камелии отъехал экипаж, запряженный гнедой кобылой. Внутри разместились два преподавателя и, о чем-то оживленно беседуя, покатили с вершины холма к долине, где раскинулся Финар.
        Несмотря на разгар лета, удушливая жара обходила стороной здешние места. Северная провинция лежала на территории бывшего Карилана, и главный тракт, проходивший через Финар, вел дальше к побережью океана. Полярные циклоны нередко приходили сюда, и тогда пасмурная погода могла стоять по несколько недель. Но сегодня небо радовало чистой лазурью, солнце припекало и дарило людям такое редкое в здешних местах тепло, а легкий ветерок освежал, обдувая лицо.
        Экипаж слегка покачивался на неровностях дороги, мерный стук копыт убаюкивал, Лавинас начал клевать носом, а потом и вовсе разразился громким храпом. Эдман тут же прошептал заклятие, скрадывающее эти неприятные звуки, не собираясь терпеть басовитые трели преподавателя до самого въезда в город.
        По обе стороны от дороги тянулись зеленые засеянные поля, и непривычное после темных, угрюмых стен Камелии открытое пространство радовало глаз Эдмана. Несколько недель в школе для дайн в полной изоляции от внешнего мира заставили его позабыть, насколько это чудесное чувство - ощущение свободы и полноты жизни. И теперь ему как никогда захотелось очутиться в родовом поместье и побродить пешком по пустошам и окрестным лесам, наслаждаясь тишиной, природой и одиночеством.
        «Еще немного, и я уеду отсюда», - пообещал себе Эдман и попросил кучера подстегнуть лошадь.
        Извилистые, мощенные булыжниками улочки Финара привели экипаж на центральную площадь, где сновал народ, и разъезжали повозки горожан и путешественников. Эдман попросил извозчика, не останавливаясь, отвезти их прямиком к лучшему лекарю города.
        Когда они остановились у двухэтажного дома со скромным фасадом желтого цвета и небольшими квадратными окнами с белыми занавесками, Лавинас начал канючить, словно впервые оказался перед дверью лечебницы.
        - Слушай, Привис, может, не стоит? А? Как думаешь? Может, оно само пройдет?
        - Может, и пройдет, - пожал плечами Эдман. - Решай сам. Хочешь, я зайду, справлюсь насчет твоей проблемы и вернусь?
        - Привис, сделай милость! Очень буду признателен! Я до печеночных колик боюсь всяких там осмотров.
        Эдман кивнул и зашел в приемную. Миловидная девушка в темном строгом платье и белом переднике поинтересовалась, чем ему помочь, но он лишь ознакомился с прейскурантом и сразу вышел.
        - Ну что? - взволнованно спросил Лавинас, хватая его за руку, как только Эдман оказался в экипаже. - Как все прошло?
        - Лекарь сказал, что снадобье тебе дали хорошее. Принимай, как назначено, и все пройдет. Но пока придется потерпеть некоторые неудобства. Сам понимаешь, это необходимо для здоровья.
        Лавинас тяжело вздохнул и опустил голову.
        - Прямо целых три месяца?
        - Ничего не поделаешь. Нужно.
        - Ладно, - с тоской протянул он. - Постараюсь.
        - Вот и отлично, - хлопнул его по плечу Эдман и велел кучеру отвезти их на площадь к лучшим лавкам.
        Покрутившись в дорогих магазинах и сделав несколько ненужных покупок, чтобы создать видимость серьезной необходимости этой поездки, он вновь уселся в экипаж возле недовольного Лавинас, раздосадованного тем, что Эдман отказался дать ему в долг. Преподаватель истории оказался на мели из-за крупного проигрыша в прошлый день отдыха и хотел отыграться, но Эдман не выносил азартных игр и никогда не одалживал деньги на подобные прихоти.
        - Теперь можно и пообедать, - с воодушевлением сказал Эдман. - Куда поедем?
        Лавинас тут же забыл все свои обиды и бодро крикнул извозчику:
        - Гони в закрытый клуб!
        Кучер стегнул гнедую кобылу, и повозка покатила по широкой улице к северу от площади.
        - А что это за место? - поинтересовался Эдман, радуясь, что его расчет оказался верным, и Лавинас решил ехать именно туда, куда требовалось.
        - Шикарное заведение, я тебе скажу! - пророкотал преподаватель истории, окончательно преобразившись, залихватски подкрутив усы и пригладив непослушные густые кудри. - А готовят как! Просто чудо! Да что я тебе рассказываю, сейчас сам все увидишь.
        Экипаж подъехал к длинному трехэтажному зданию светло-жетного цвета с белыми колоннами, высокой каменной лестницей и широким балконом над крыльцом. Швейцар в длинном бордовом сюртуке и фуражке с козырьком распахнул дверцу повозки и помог Лавинасу выйти, улыбаясь и кланяясь.
        - Приветствую, господин Лавинас. Давненько у нас не бывали. Пожалуйте.
        Преподаватель истории приосанился, выпятил грудь и небрежно обронил:
        - Дела, будь все это неладно. Господин Привис со мной.
        И он прошел к лестнице. Швейцар удостоил Эдмана пристальным, недоверчивым взглядом, но препятствовать не стал, поднялся первым и распахнул перед максисами тяжелую дверь с замысловатой резьбой в виде двух диковинных птиц, взмахивающих крыльями.
        - Прошу, господа.
        Лакей в темно-зеленой ливрее с золочеными пуговицами встретил их у порога и низко поклонился, узнав Лавинаса.
        - Приветствую, господа. Чего изволите?
        - Лучший столик в ресторане, - распорядился Лавинас, глядя на слугу свысока.
        - Прошу за мной, - пригласил лакей.
        Он повел их через огромный холл с мозаикой на мраморном полу, квадратными колоннами, хрустальной многоярусной люстрой под потолком и высокими напольными вазами. Эдман подивился тому, насколько все выглядело лаконично и без малейшего намека на вульгарность. В душе он ожидал увидеть затрапезное заведение, нечто промежуточное между дорогим борделем и средней руки рестораном с парой залов для карточных игр, но клуб с первого взгляда производил весьма хорошее впечатление и вполне мог соперничать с некоторыми подобными местами столицы.
        Вместительный, светлый зал ресторана был разделен на две зоны. Вдоль стены тянулись отдельные кабинеты, отгороженные друг от друга толстыми перегородками и закрытые плотными темно-синими портьерами. Остальную часть зала занимали круглые столики, покрытые белоснежными скатертями и сервированные фарфором и хрусталем. Мягкие стулья с изогнутыми ножками и светло-голубой обивкой так и манили присесть и отдохнуть. Через широкие окна, занавешенные легкими полупрозрачными шторами с многочисленными сборками, проникал мягкий, солнечный свет и создавал в ресторане приятную, располагающую к отдыху атмосферу.
        Лакей проводил преподавателей к столику возле окна, предоставил меню и с поклоном удалился, сказав, что официант и метрдотель подойдут к ним с минуты на минуту.
        Выбор блюд снова приятно удивил Эдмана. Ничего простецкого, что подавали в забегаловках средней руки, но и ничего чересчур вычурного, чем часто злоупотребляли модные рестораны столицы. Он решил заказать свой любимый салат с дорогим сортом белой северной рыбы на закуску и оригинально приготовленных моллюсков в качестве горячего. Лавинас же принялся перечислять подошедшему официанту одно блюдо за другим, и Эдман всерьез обеспокоился состоянием его здоровья после столь обильной трапезы.
        - Что будем пить? - с горящими глазами любителя крепких напитков спросил преподаватель истории.
        - Выбирай, что нравится, - ответил Эдман, исподтишка присматриваясь к посетителям ресторана. - А я воздержусь.
        Лавинас в изумлении уставился на него круглыми глазами, но что-то в лице Эдмана не позволило ему задавать уточняющие вопросы, и он счел за благо оставить эту тему.
        - Мне как обычно, - отдал он распоряжение официанту и тоже осмотрелся.
        Большая часть столиков пустовала, в дальнем конце зала расположилась компания элегантно одетых молодых людей в сопровождении двух мужчин постарше. Эдман тут же узнал тех максисов, что числились в списке приглашенных на смотрины. Он встречал их на одном из приемов во дворце, но близкого знакомства не водил.
        «Странно, - подумал он. - Как они попали в закрытый клуб? Все как один живут в других городах, и из местных аристократов с ними никого нет. Видимо, хозяин заведения им хорошо знаком».
        За столиком возле соседнего окна сидел пожилой максис в компании юной барышни, и Лавинас не преминул пройтись на их счет:
        - О, господин Гавр снова выгуливает свою дайну. И когда только надоест глаза всем мозолить?
        - Чем они тебя не устраивают? - без особого интереса спросил Эдман, увидев приближающегося к их столику метрдотеля.
        - Да над ними весь Финар потешается, - отозвался Лавинас, ощупывая девушку с головы до ног наглым взглядом. - Старый хрыч потратил остатки своего состояния на контракт с этой милашкой. Говорят, он влюблен как сопливый молокосос и готов на все, лишь бы она осталась довольна.
        - Тебе-то что? Каждый делает то, что считает нужным. Если средства позволяют, почему бы не заключить контракт. Молодая дайна сможет продлить его дни. Вряд ли этот господин активно пользуется высокоэнергоемкими заклинаниями, а приток свежей маны поддержит его здоровье на должном уроне.
        - Что правда, то правда, - кивнул Лавинас. - Своя-то энергия в таком возрасте поди почти не накапливается.
        Седовласый, худощавый метрдотель в черном фраке и белой бабочке остановился перед их столиком и слегка поклонился.
        - Приветствую, господа. Рад видеть вас в нашем клубе. Максис Лавинас, не представите вашего спутника?
        - Медин Райт! Старина! Как поживаешь? - расплылся Лавинас в широкой, несколько натянутой улыбке. - Это максис Эдвард Привис - новый преподаватель манологии в Камелии. Мой хороший друг. Отличный малый, я тебе скажу.
        Метрдотель с безразличием выслушал тираду преподавателя истории и сказал:
        - Уверен, вы не откажетесь дать вашему другу нужные рекомендации, максис Лавинас. Не так ли?
        - Безусловно, - поторопился заверить его преподаватель, бросив в сторону Эдмана напряженный взгляд. - Сейчас мы бы хотели пообедать. Но чуть позже я обязательно все сделаю.
        - Как будет угодно, - поклонился метрдотель. - Приятного отдыха, господа.
        На его морщинистом бесстрастном лице не дрогнул ни один мускул, и он чинно удалился, держа спину идеально ровно.
        - Ух, - шумно выдохнул Лавинас, утирая платком пот со лба. - Терпеть его не могу. Похож на приведение. Вечно ходит как тень и следит за каждым, будто ястреб на охоте за мелкими грызунами.
        - Что он имел в виду под рекомендациями?
        - Да тут есть бредовое правило, - отмахнулся преподаватель, снова принимаясь таращиться на дайну, - если кого-то приводишь, должен в письменной форме дать этому человеку характеристику. А в идеале уплатить членский взнос и подтвердить его личность. Ты как? Сможешь небольшую сумму внести? Это всего пара ассигнаций, зато тебя причислят к местной элите, и ты сможешь свободно тут бывать даже без меня.
        Эдман усмехнулся и сказал:
        - Не волнуйся, я договорюсь с ним.
        Лавинас просиял, услышав, что ему не придется улаживать досадную помеху его отдыху, и воскликнул:
        - Я знал, что на тебя можно положиться!
        Пока они наслаждались поданными официантом блюдами, в зал вошли несколько максисов, знакомых с Лавинасом. Они заняли соседний столик и принялись громко обсуждать ближайший день отдыха и запланированную в клубе по этому поводу программу.
        Метрдотель появился вновь, как только официант убрал со стола, и напомнил о себе:
        - Вы готовы заполнить надлежащие бумаги, максис Лавинас?
        - Да, неси, - милостиво взмахнул широкой ладонью преподаватель.
        - Не изволите ли пройти вместе со мной в контору?
        Преподаватель истории нехотя поднялся из-за стола и, с неприязнью косясь на метрдотеля, пошел к выходу, Эдман проследовал за ними.
        В небольшом кабинете возле широкой мраморной лестницы, ведущей на второй этаж, медин Райт заставил их заполнить целую кипу бланков, не обращая внимания на тяжкие вздохи и причитания Лавинаса. Эдман предъявил выданный Вилмором амулет, подтверждающий его новую личность, уплатил приличный членский взнос, ознакомился с длинным перечнем правил заведения и только после этого удостоился вежливого предложения от метрдотеля:
        - Максис Привис, не желаете ли пройтись по залам и осмотреться? Здесь каждый член клуба найдет для себя развлечение и приятный досуг по своему вкусу. Теперь вы сможете бывать у нас в любое время. Я готов вам все показать.
        - С удовольствием, медин Райт, - ответил Эдман и бросил вопросительный взгляд на Лавинаса.
        Но тот сразу же нашел для себя занятие поинтереснее:
        - Я подожду тебя в ресторане. Там как раз мои знакомые обедают. Подходи туда, как закончишь.
        Метрдотель, чинно вышагивая, водил Эдмана по широким коридорам, просторным залам и уютным гостиным. Везде, где бы они ни появлялись, царила атмосфера сдержанной роскоши и вкуса. Одну половину первого этажа занимал ресторан, другую - огромная бальная зала со сценой и местом для оркестра. На втором этаже располагались несколько помещений для игры в карты, пара курилен, комнаты отдыха для дам и с десяток приватных кабинетов.
        Эдман еще в начале осмотра перестроил зрение на магическое и рассеянным взглядом изучал все, что показывал ему медин Райт. Он искал малейший намек на использование запрещенных артефактов, сильнодействующих заклятий, неучтенных амулетов, но потерпел полнейшую неудачу. Серебристые энергетические потоки не превышали допустимые нормы и вполне соответствовали требованиям служб государственного контроля.
        - А что находится выше? - уточнил Эдман, когда они закончили бродить по второму этажу, и метрдотель повернулся к лестничному пролету, ведущему вниз.
        Медин Райт остановился и пояснил:
        - Там личные помещения господина Фрауда. Хозяин клуба ведет уединенный образ жизни, но при этом вникает во все дела своего заведения, поэтому предпочитает не отлучаться отсюда надолго.
        - Вы хотите сказать, что он здесь живет? - удивился Эдман. - Но ведь это, наверное, не слишком удобно? По вечерам, как я понял, бывает много посетителей. Да и к концу недели гостей изрядно прибавляется.
        - Да, содержание клуба очень хлопотное дело. Но господин Фрауд любит быть в курсе всего, что здесь происходит.
        - Ясно. Благодарю, - кивнул Эдман и пошел за метрдотелем вниз по лестнице, мельком заметив двух крепких молодцов в темных сюртуках, спускавшихся с третьего этажа.
        «Видимо, господин Фрауд умеет оберегать свой покой», - хмыкнул про себя он, сразу распознав в неприметных служащих профессиональных воинов.
        Лавинас в ресторане вовсю развлекался в компании своих знакомых, и его хохот был слышен даже из холла. Он представил Эдмана, как своего лучшего друга, и тут же принялся рассказывать, как им тяжело работать в школе для дайн.
        - А вы представляете, кого я на днях встретил? - перебил его молодой светловолосый мужчина в сером костюме, вспомнив кое-что интересное и торопясь поделиться этим с остальными. - Максиса Родара!
        Эдман насторожился, услышав имя бывшего хозяина Виктории Творф, но внешне остался совершенно безучастным. Лавинас надулся, выпятил мясистую нижнюю губу и сложил руки на груди, недовольный тем, что его прервали.
        Завсегдатаи клуба тут же пришли в волнение:
        - Не может быть!
        - Я уж думал, он окончательно нас покинул.
        - И где его столько времени носило?
        - Вы не поверите, господа, - победоносно улыбнулся светловолосый. - Родар продал свое имущество и принадлежавшую ему часть мануфактуры максису Фрауду и уехал то ли на Южный материк, то ли на Северный. Я так и не понял. Он очень торопился, и не захотел вдаваться в подробности. Но, мне показалось, что возвращаться он не намерен.
        Компания принялась обсуждать новость, придумывая детали и приписывая то, чего и близко не было, а Эдман окончательно убедился, что сделал в Камелии и ее окрестностях все, что было в его силах, но новых полезных для расследования сведений о Виктории Творф так и не получил.
        Глава 26
        Утро судьбоносного дня смотрин выдалось промозглым и хмурым. Воздух посвежел, тяжелые темные тучи повисли над холмами и грозили вот-вот пролиться холодным дождем. Порывистый ветер то и дело рвался в окна дортуара выпускниц, напоминая навязчивым дребезжанием вздрагивающих стекол о том, что долго спать сегодня - непозволительная роскошь.
        Бледные, измученные изнуряющей подготовкой и длительным ожиданием адептки просыпались и тут же бросались проверять накрученные на ночь локоны, опасаясь, как бы один из них ни распустился и не испортил всю прическу. Девушки не болтали с обычной непринужденностью, а перебрасывались лишь короткими фразами, уточняя что-нибудь у одноклассниц по делу. Каждая из них была поглощена своими тревогами и внутренними терзаниями. У кого-то платье топорщилось на груди, у кого-то слишком жидкие волосы плохо смотрелись в высокой прическе, у кого-то ладони при волнении сильно потели, и все это доводило учениц до состояния близкого к обмороку, и лихорадочно блестящие глаза отражали их смятение и отчаяние.
        Адепткам предстояло после завтрака отправиться к мединнеЗамас и под ее руководством приготовить средства для наведения лоска. Преподавательница в этом отношении была крайне строга и считала, что все кремы, притирания и лосьоны должны быть свежими. Правила школы запрещали ученицам пользоваться косметикой, поэтому на смотринах им полагалось блистать своей естественной красотой.
        Беатрис тщательно готовилась к празднику, намереваясь поразить гостей не только нарядом, но и прической, и внешним видом. Она отыскала с помощью мединныСтуорд редкие рецепты и собиралась сделать по ним особый отвар, улучшающий цвет лица, маслянистую основу, долго сохраняющую волосы завитыми, мазь, убирающую волоски с тела, и крем, сглаживающий неровности кожи. МединнаЗамас одобрила эту задумку и помогла воплотить ее, только Бетти провозилась дольше остальных и в столовую на обед явилась позже всех.
        Когда она поднялась в дортуар, там уже вовсю кипела работа по преображению невзрачных адептокв юных, очаровательных дайн. Ученицы лежали на постелях обмазанные разными снадобьями и ждали положенное время до наступления наилучшего эффекта.
        Собрав свои вещи, Бетти постучалась в комнатушку Жози и попросила:
        - Бонна Виклин, вы не могли бы меня отпустить к мединнеСтуорд. Мне нужно доделать платье.
        - Сколько можно возиться с ним? - недовольно буркнула она, поправляя сползший платок, укрывавший завитые волосы. - Не вздумай опоздать в парадный зал. Если не явишься вовремя, уйдем без тебя. Пошла прочь.
        Бетти поспешила к выходу, по дороге помахала Хельге, та еще вчера узнала о планах подруги и теперь с хитрым видом подмигнула ей.
        Но проходя мимо кровати Фулн, Беатрис услышала полный яда голос:
        - Куда бежишь, поджав хвост, Сонар? Смотрины через два часа. Или в твоем великолепном наряде и на глаза людям совестно показаться?
        Гренда захохотала своим грубым, гортанным смехом, а Бетти выскочила в коридор и захлопнула дверь, лишь бы не слышать этих жутких звуков, будто предвещающих неминуемую беду.
        МединнаСтуорд уже заждалась Беатрис в своем кабинете, и как только та появилась, тут же принялась за дело. Она повернула ключ в замке, уложила Бетти на заранее приготовленную кушетку и начала методично обрабатывать каждый участок ее тела.
        - А мы успеем? - волновалась Беатрис. - Времени осталось не так уж и много.
        - Даже если слегка опоздаем, ничего страшного, - сохраняла железное самообладание мединна. - В таком деле нельзя торопиться.
        И она продолжала наносить одно средство за другим. С непривычки Бетти изнывала от невозможности подняться и начать двигаться, но мединна напустила на себя такой суровый вид, что волей-неволей пришлось терпеть и лежать смирно. Кожу пощипывало, а в наиболее чувствительных местах нещадно жгло, и Беатрис приходилось молча стискивать зубы и бороться с неистовым желанием почесать зудящий участок.
        Наконец кожа стала бархатистой, свежей и благоухающей, и пришел черед волос. МединнаСтуорд распустила завитые локоны, каждый обработала маслянистой основой и полюбовалась, как гибкую спину Бетти укрыло множество тугих, блестящих спиралек темно-русого цвета.
        - Ну вот, - с довольной улыбкой сказала она, - теперь самое время заняться прической. Садись перед зеркалом, и начнем.
        Преподавательница поделила волосы на пробор, соорудила из одной части пучок на затылке, остальные прядки уложила волнами с двух сторон, открыв аккуратные ушки, и выпустила один легкомысленный локон у линии роста волос так, что он подчеркнул тонкую шею.
        - Теперь одеваться! - скомандовала она, и Бетти бросилась к вешалке.
        Перед большим напольным зеркалом, специально по этому случаю принесенному из кладовки, стояла пожилая женщина в сером шелковом платье с белой кружевной отделкой, а рядом с ней совсем молоденькая, хрупкая девушка в светло-зеленом наряде.
        Платье Беатрис полностью преобразилось. В местах, где были кривые надрезы, теперь красовались широкие клинья из переливающейся светлой материи. Тонкий поясок под грудью заменила шелковая лента, завязанная на спине пышным бантом, в тон ейпо краю подола и рукавов шла блестящая оторочка.
        Бетти смотрела на себя и не могла узнать. В зеркале отражалась юная барышня в длинных лайковых перчатках до локтя и потрясающем платье, подчеркивающем ее стройный стан. Изящная прическа придавала ей более взрослый и серьезный вид, огромные серые глаза блестели от восторга и предвкушения, и лишь очень внимательный взгляд мог уловить в них легкую растерянность и робость. Сердце Беатрис то сжималось, то принималось колотиться с удвоенной силой, и она никак не могла поверить, что все это происходит на самом деле.
          - Спасибо вам! - со слезами счастья и благодарности на глазах выдохнула Бетти. - Я и не думала, что могу так выглядеть.
        - Ты очень красива, - с затаенной гордостью в голосе проговорила мединна, любуясь своей подопечной. - Береги себя. Мужчины так падки на внешность. Жаль, чтопри этом их мало волнует все остальное.
        - Что вы имеете в виду? - спросила она с удивлением.
        - Неважно, милая, - улыбнулась преподавательница. - Будем надеяться, тебя выберет честный господин, и все будет в порядке. Погоди минутку. Остался последний штрих.
        Мединна достала из ящика заколку с аккуратным белым, тканевым цветком и закрепила возле пучка, придав прическе законченный вид.
        - Вот теперь все!
        - Спасибо! - пискнула Беатрис и бросилась к своей благодетельнице на шею. - Вовек не забуду все, что вы для меня сделали.
        - Ох, Бетти! - воскликнуламединна. - Я мечтаю, увидеть тебя счастливой и независимой. Это будет лучшая награда для меня.
        Они обнялись и поспешили на первый этаж.
        Холл уже опустел. Гости и педагоги с боннами перешли из столовой в парадный зал и ожидали появления директрисы и девушек. Мединна проводила Беатрис к задней двери, через которую можно было попасть из коридора за кулисы, а потом и на сцену.
        - Ступай. Твои уже там. Мы немного задержались. Но это все мелочи. Прим объявят последними. Удачи тебе!
        - Спасибо! - широко улыбнулась Бетти и скрылась за узкой дверью, а преподавательница вошла в зал через основной вход и незаметно присоединилась к другим педагогам, занимавшим кресла у дальней от сцены стены.
        Беатрис очутилась в полутемном закулисье, впереди слышались перешептывания девчонок, спертый, пропитанный запахом нафталина воздух с трудом проталкивался в легкие, узкая полоска света разгоняла мрак, проникая за тяжелый занавес из парадного зала с левой стороны от сцены. Здесь находился небольшой проход и несколько ступенек, ведущих вверх, адептки толпились возле них в ожидании своего выхода, нервно переминаясь с ноги на ногу и терзая пальцы. Их взгляды были прикованы к тому, что творилось впереди, и никто не обратил внимания на подошедшую Бетти. Только бонна Виклин появилась из темноты, вцепилась в локоть Беатрис и прошипела:
        - Как ты смеешь опаздывать?! Когда вся эта кутерьма закончится, ты у меня получишь! Встань в конец и жди, когда позовут.
        Она толкнула Бетти в бок, и та чуть не рухнула на грязный, пыльный пол. В последний момент ей удалось зацепиться за нагроможденные в углу ящики и удержаться на ногах. Жози с досадой поджала губы, отвернулась и прошла к лестнице. Ей предстояло следить, чтобы никто из учениц не замешкался и появился на сцене вовремя.
        Отряхнув белоснежные перчатки, Беатрис с горечью подумала, что даже в такой потрясающий день, бонна не может порадоваться за воспитанниц, и заняла место у стены, чтобы спокойно дождаться своего выхода, при этом держась подальше от одноклассниц. Гренда вполне могла устроить пакость в самый ответственный момент.
        Наконец раздался уверенный, громкий голос директрисы. Она обращалась с приветственной речью к гостям, благодарила их за оказанное школе доверие и выражала надежду, что каждый максис найдет здесь то, что ищет. Зал огласили сдержанные аплодисменты, приглашенный небольшой оркестр заиграл легкую, ненавязчивую мелодию, и началось представление выпускниц.
        Директриса Гризар объявляла имя и фамилию девушки, бонна Виклин выводила ученицу на сцену, и та под прицелом полусотни оценивающих придирчивых взглядов должна была продемонстрировать свое владение маной.
        Первыми шли адептки с резервуаром от двухсот до двухсот пятидесяти единиц. И чудаковатая последка Фиби оказалась перед гостями раньше всех остальных. Она сделала неуклюжий реверанс, поспешно выпрямилась и направилась к небольшому круглому столику, где лежал накопитель, но споткнулась и чуть не растянулась на сцене. Ей чудом удалось сохранить равновесие. Бледная, с темными кругами под глазами, дрожа всем телом, рваными движениями она влила немного энергии в артефакт, поклонилась и, не дожидаясь разрешения директрисы, умчалась за кулисы.
        Девчонки окружили ее, спрашивая, как все прошло, но Эфрад не в силах была говорить и лишь рыдала, зажимая себе рот руками и стараясь не огласить зал истеричными воплями, рвущимися наружу. Директриса поспешила объявить следующую ученицу, а бонна Виклин прожгла последку беспощадным взглядом и повела другую выпускницу на сцену. Минуты ожидания для Беатрис тянулись невыносимо медленно, ей казалось, что она стоит в темном углу уже добрых несколько часов, хотя прошло от силы минут тридцать. Пока шло выступление очередной адептки, Жози отводила в коридор ту девушку, что уже показала себя.
        Постепенно закулисье опустело, и Беатрис осталась вдвоем с Грендой. Фулн стояла почти вплотную к ступенькам и, вытягивая шею, заглядывала на сцену. На Бетти она не обращала внимания, поглощенная тем, что творилось в зале.
        - А теперь позвольте представить вам наших лучших учениц, - раздался голос директрисы с явными нотками гордости и довольства. - Гренда Фулн и Беатрис Сонар. Обе адептки прекрасно учатся и имеют в табеле отличные отметки по всем предметам. Девушки обладают резервуарами маны свыше двухсот девяноста единиц и блестяще управляют своей внутренней энергией.
        - Ну чего встали?! Идите вперед! - прошипела Жози, подтолкнув сначала Фулн, а за ней и Бетти.
        Гренда расправила плечи и выплыла на сцену, обворожительно улыбаясь и с предвкушением оглядывая гостей. Но стоило ей занять место возле директрисы и обернуться к Сонар, как ее улыбка вмиг угасла, а в глазах отразилась ярость и неистовая зависть. Преображение соперницы пришлось ей не по вкусу, но сделать уже ничего было нельзя.
        Беатрис вышла следом, на ее лице играла приятная, мягкая полуулыбка, а взгляд сиял ликованием. Она приблизилась к Фулн, и обе девушки одновременно сделали реверанс точно так же, как тысячу раз до этого на репетициях. Зрители принялись аплодировать, и Бетти увидела, как все с интересом смотрят на них. Кровь прилила к ее щекам, во рту пересохло, а сердце застучало так громко, что ей показалось, будто его стук услышал каждый человек в зале.
        - Продемонстрируйте нам свои умения, - распорядилась директриса Гризар и махнула рукой в сторону двух круглых столиков, специально установленных ради прим в разных концах сцены, чтобы адептки не мешали друг другу во время выступления и были хорошо видны всем присутствующим на смотринах.
        Беатрис отошла к дальнему столу, стянула правую перчатку и положила обнаженную руку на артефакт, Гренда тоже прикоснулась к выделенному ей накопителю.
        - Прошу! - воскликнула директриса, и зал снова огласили аплодисменты.
        Бетти боролась с захватившим ее волнением и никак не могла сосредоточиться, чтобы открыть резервуар. Дыхание сбилось, ладони вспотели и дрожали как после тяжелой работы, на лбу выступила испарина. Мысль о том, что Фулн сейчас, наверное, уже вливает ману и первой покажет себя с самой выгодной стороны, настойчиво билась у нее в голове. Беатрис запаниковала, не зная, как успокоиться и сделать то, что нужно. Она подняла глаза в поисках хоть какого-то спасительного знака, способного вернуть ей самообладание, и тут же наткнулась на уверенный взгляд серых глаз мединны Стуорд, непостижимым образом оказавшейся прямо рядом со сценой, где предполагалось быть исключительно гостям. Преподавательница кивнула и тепло улыбнулась Бетти, как обычно делала, когда хотела похвалить усердную ученицу за хорошо выполненное задание. И у Беатрис тут же отлегло от сердца, она почувствовала легкость и уверенность в своих силах. Осознание того, что есть человек, понимающий и любящий ее вопреки всему, придало ей так необходимые сейчас силы. И она без колебаний распахнула внутренний резервуар, выплеснула огромное количество
маны в широкое пространство зала, ощущая себя почти всемогущей, тут же собрала энергию обратно и принялась вливать ее в накопитель. Артефакт сначала потеплел, а потом и вовсе раскалился под ее ладонью, и она, не выдержав, отдернула руку. По залу пронесся то ли вздох, то ли вскрик, и директриса тут же произнесла:
        - Господа! Благодарим всех за внимание. Сейчас будет небольшой перерыв, официанты предложат вам прохладительные напитки и закуски. А через четверть часа вы сможете лично пообщаться с теми адептками, что вас заинтересовали.
        Бонна Виклин появилась на сцене и незаметным жестом велела ученицам следовать за ней. Бетти шла позади Жози, натягивая перчатку и сокрушаясь, что явно все испортила.
        «И как такое могло произойти? - корила она себя. - Я ведь столько тренировалась. И почему именно сегодня все пошло наперекосяк?»
        В ее глазах стояли слезы, а сердце разрывалось от осознания своей оплошности.
        - Ну что, Сонар? Вижу, ты нас всех провела, - услышала она зловещий шепот Гренды за спиной. Они шли по темному закулисью к выходу, бонна уже успела распахнуть дверь и ничего не слышала. - Это тебе так просто не сойдет. Уж поверь.
        И она с силой толкнула Бетти плечом, отстранив от дверного проема, и первой вышла в коридор.
        - Строимся! - рявкнула Жози на девчонок, столпившихся в проходе. - У вас есть немного времени, чтобы перекусить и освежиться. Идем в столовую.
        К Беатрис подошла Хельга и взяла ее за руку.
        - Как ты? Чего нос повесила? Или что-нибудь случилось?
        - Я все испортила, - промямлила Бетти, заливаясь слезами. - Артефакт вдруг раскалился, и я одернула руку. Все, наверное, решили, что я неумеха и полная дура.
        Хельга тут же обняла ее за плечи, дождалась, когда другие ученицы пройдут вперед, и потянула за собой в конец строя.
        - Ну и что? - бодро заявила она, шагая рядом с Беатрис по коридору. - Я вообще с трудом энергию перелила. От силы, может, несколько единиц всего. Мне что-то поплохело там, на сцене-то. Аж круги в глазах замерцали. Думала, в обморок хлопнусь, но ничего, обошлось. Скорее всего, мы все не так уж и здорово себя проявили. Ты не раскисай! Впереди еще целый вечер! Нам нужно сейчас как следует поесть, чтобы силы были продержаться. В любом случае максисы ведь не только на ману смотрят. Они будут с нами разговаривать, танцевать, может, вопросы задавать. Соберись и сделай так, чтобы они и думать забыли о ком-то другом, кроме тебя.
        Бетти шмыгнула носом и улыбнулась сквозь пелену слез.
        - Спасибо! Ты так хорошо держишься! Мне бы твою уверенность.
        - А чего мне горевать? - пожала плечами Хельга. - Я уже присмотрела себе нескольких старичков. Буду их обрабатывать. Должно же мне повезти хоть в чем-то, раз уж я не могу похвастаться ни знаниями, ни умениями.
        Девушки захихикали и поспешили за остальными, но в дверях столовой Беатрис перехватила горящий злобой взгляд Гренды и такой же Элизы, и внутри у нее похолодело.
        Глава 27
        В парадном зале приглашенные максисы окружили директрису и обсуждали с ней выступление выпускниц. Служащие старались как можно скорее расставить стулья вдоль стен, чтобы освободить пространство для танцев. Оркестр готовился к основной части вечера, официанты накрывали столы возле окон, расставляя блюда с закусками и наполняя бокалы легкими игристыми винами. Бонны отправились проверить адепток своих классов, оставленных с горничными на время торжества.
        Преподаватели держались отдельным кружком ближе к выходу и тоже делились впечатлениями об умениях учениц.
        - Многие совсем растерялись, - посетовала мединна Замас, поправляя манжеты темного, закрытого платья. - Все же в их возрасте очень сложно собраться в нужный момент.
        - Да здесь каждый год одно и то же, - закатила глаза дайна Монд. - Сколько с ними ни репетируй, вечно ведут себя как перепуганное стадо овец. Помяните мое слово, во время танцев обязательно кто-нибудь да устроит истерику.
        - Ну что вы заранее наговариваете, - вступилась за девушек мединна Стуорд, посмотрев на дайну с укором. - Может быть, в этот год все будет благополучно. Девочки большие молодцы. Смогли себя показать, хоть им и было, наверное, очень страшно.
        Господин Батли и господин Жуль отошли в сторонку и особого участия в беседе не принимали, успехи учениц их заботили меньше всего. Преподаватель словесности с интересом следил, как официанты суетятся возле столов, и намечал, чего бы ему хотелось попробовать. В отличие от добродушного, глуховатого старичка преподаватель арифметики стоял с угрюмым видом и посматривал исподтишка на гостей, в душе ненавидя их всех до единого за то, что им позволено танцевать с Хельгой Дорн, а ему - нет.
        Эдман не в силах был что-либо обсуждать с коллегами и молча сидел в кресле у стены, стараясь удержать непроницаемое лицо и надеясь, что никто не догадается о его состоянии. У него перед глазами стояла Беатрис Сонар, сияющая серебристым светом своей маны во время выступления.
        Когда она появилась вместе с Фулн на сцене, Эдман не мог поверить увиденному. Невзрачная адептка непостижимым образом превратилась в очаровательную, загадочную девушку, способную одним взглядом или мимолетной улыбкой пленить сердце мужчины. Как такое возможно, он не знал, но видел, что и другие максисы заметили, насколько Сонар отличалась от остальных выпускниц. И дело было вовсе не в наряде и прическе, хотя эти необходимые каждой женщине атрибуты очень шли Беатрис и подчеркивали ее грацию и природное изящество, но в ней ощущалось нечто большее. Словно она осознала свою привлекательность и захотела явить себя миру во всей красе, чтобы и другие смогли оценить этот щедрый дар богов простой смертной деве и порадоваться вместе с ней.
        Но и это было не главным. Ее мана - вот что поразило всех максисов настолько, что они еле удержались, чтобы не кинуться к Сонар и не начать умолять отдать им хоть малую часть накопленной магии. Будто наваждение захватило собравшихся, они ощутили ту живительную силу чудесной, чистой женской энергии, какая сокрыта лишь в редких представительницах прекрасного пола. Недаром каждый максис, хоть раз пользовавшийся переданной маной, знал, что она имеет особый так называемый вкус, или скорее, ощущение, испытываемое вовремя усвоения энергии. У одних женщин мана казалась терпкой, будоражащей, даже немного неприятной, у других, наоборот, слишком пресной и будто безвкусной, у третьих - сладковатой и манящей. Но в Беатрис чувствовалось что-то особенное, что-то способное подарить неземное блаженство получившему это сокровище.
        Как только она открыла внутренний резервуар и выплеснула в зал свою ману, сковывающий все мышцы импульс пронзил Эдмана с головы до ног. Он сидел закаменев и не мог пошевелиться. Капли холодного пота выступили на лбу, рубашка под сюртуком насквозь промокла, ему казалось, что если он сию же минуту не присвоит себе эту девушку и ее энергию, то его жизнь неминуемо оборвется.
        Сонар легко совладала с невероятным количеством маны и направила ее в накопитель. Не рассчитанный на такой поток артефакт чуть не взорвался. Чудо, что Беатрис успела отдернуть руку, и все обошлось. Как только она закрыла внутренний запас, максисы в зале вздохнули с облегчением и некой долей разочарования. Им хотелось еще насладиться этой чистой энергией, но в то же время они понимали, что могут в любой момент потерять голову и натворить дел.
        Эдману пришлось хуже всех. Он с трудом вернул себе способность двигаться, применив успокоительное и укрепляющее заклятия. И теперь никак не мог решить, как ему быть дальше. Эта адептка имела на него слишком сильное влияние, а вечер только начинался. Ему предстояло следить за каждым приглашенным аристократом, а главное - найти тех, кто не был учтен и пришел по протекции Микаэлы. И Эдман зарекся держаться от Сонар подальше.
        К тому времени как бонна Виклин ввела в зал выпускниц, гости успели перекусить, выпить по бокалу вина, а некоторые и по несколько, и теперь с интересом следили за потупившимися адептками, ожидавшими разрешения сесть на стулья у стены с правой стороны от сцены. Эдман мгновенно нашел взглядом Беатрис и поразился тому, насколько она выглядела расстроенной. Сонар стояла в самом конце шеренги девушек, прячась за спину Дорн и низко опустив голову так, чтобы не было заметно, что она плачет.
        У Эдмана внутри все сжалось в тугую пружину, и он вопреки всем доводам здравого смысла и зароку не подходить к Беатрис, оказался возле нее и, скрывшись от глаз гостей за выступом стены и портьерой, закрывавшей нишу с дополнительными креслами, шепнул:
          - В чем дело, Сонар? Почему ты в таком виде?
        Ему хотелось расположить ее к себе и выяснить, что случилось, но голос неожиданно прозвучал хрипло и неприятно. Адептка вздрогнула и подняла на него заплаканные красные глаза.
        - Это вы, профессор, - шмыгнула она носом и вздохнула с облегчением. - Простите. Мне не стоило показываться здесь в таком виде. Но бонна Виклин не позволила мне уйти в дортуар.
        - Это самый важный вечер за всю твою школьную жизнь, - произнес он, стараясь смягчить тон, но голос снова подвел его. - С чего бы тебе отпрашиваться?
        - Вот, - сказала Беатрис с таким отчаянием, что он не сразу сообразил, о чем она.
        А потом увидел, что она показывает ему испачканные темно-бурыми пятнами белые перчатки и подол платья.
        - Кто это сделал? - прохрипел Эдман, сразу смекнув, что вряд ли Сонар в такой день проявила бы неосторожность и сама испортила свой наряд.
        - Да неважно, - прошептала она, снова заливаясь слезами. - Все равно им ничего не будет. Бонна меня и слушать не стала.
        Эдман услышал, как девушкам разрешили сесть, и сказал:
        - Садись на стул и замри.
        Сонар посмотрела на него огромными блестящими от слез глазами с явным недоумением, но сделала, как он велел.
        Директриса на другом конце зала снова рассыпалась перед гостями пространными речами о том, как она благодарна всем за проявленный интерес к проблемам школы, а Эдман склонился к Беатрис, быстро прошептал очищающее заклинание и провел рукой по испачканному платью и перчаткам.
        Адептка ахнула, тут же зажала себе рот ладошками и шепнула:
        - Профессор! Вы самый сильный маг из всех! Спасибо! Я буду молиться всевидящей Идане о вашем здоровье! Спасибо!
        Ее глаза совсем близко от него светились настолько неподдельным счастьем и признательностью, что у Эдмана перехватило дыхание. Он не удержался и провел пальцами по ее щеке, шепча заклятие, убирающее все следы недавних слез.
        - Это самое малое, что я могу для тебя сделать, - отозвался он и поскорее отошел к другим преподавателям, истово надеясь, что никто не заметил в суете его разговора с Беатрис.
        Директриса объявила начало танцев, и оркестр заиграл вальс. Наиболее бойкие молодые максисы устремились приглашать выпускниц, девушки делали реверансы и выходили с кавалерами в центр зала. Господа постарше, умудренные богатым жизненным опытом, пока присматривались, наблюдали за поведением адепток, взвешивали все за и против. Предварительные цены на контракты директриса уже озвучила, суммы разнились в зависимости от объема резервуара маны.
        Самый недорогой в сравнении с остальными контракт можно было заключить с Фибиан Эфрад. Но она мало кому пришлась по душе, уж слишком зажатой и перепуганной выглядела на сцене. Большинству присутствующих в зале аристократов казалось не мыслимым привести такую девушку в дом. Контракты Сонар и Фулн стоили целое состояние, и не всякий мог позволить себе такую роскошь, да и цена была неокончательной. Все зависело оттого, сколько человек захочет заключить договор с определенной выпускницей. Если сразу несколько максисов будет претендовать на одну и ту же дайну, администрация школы проведет аукцион среди желающих, и только по его окончании назовет конкретную сумму. Все это знали те, кто не раз проходил подобные процедуры, и они не торопились сделать свой выбор, чтобы не создавать ажиотажа вокруг адептки, приглянувшейся больше других.
        Но молодые максисы не могли подходить к выбору с холодной головой, они видели перед собой толпу хорошеньких девушек, за чьими спинами не маячили сердитые матушки, зорко следившие за каждым движением кавалера, осмелившегося пригласить их ненаглядную крошку. И, конечно, они с упоением кружили в танцах то одну адептку, то другую, позволяя себе несколько больше, чем с юными максиссами, а иногда и много больше. Ведь кроме преподавателей и бонн остановить их необузданные порывы было некому, а те не могли уследить за всеми выпускницами разом.
        Поначалу Эдман еще пытался выбросить из головы Беатрис и заниматься своими прямыми обязанностями, но он очень быстро убедился, что это бесполезно. Ему никак не удавалось сосредоточиться и следить за адептками, его взгляд все время соскальзывал на Сонар. В конце концов он перестал бороться с собой и пошел на хитрость. Проходя мимо беседующей с пожилым максисом Беатрис, Эдман незаметно прикрепил к ее платью следящее заклятие, удалился на другой конец зала и с непроницаемым видом начал наблюдать за гостями. Теперь он мог улавливать все, что происходило с Сонар, и странная тревога, грызущая его изнутри с того момента, как она вернулась в зал, непостижимым образом улеглась.
        Еще накануне Эдман получил от Вилмора письмо с подробной информацией о каждом приглашенном максисе, и теперь ему не составило труда вычислить всех, указанных в списке. Вот только неучтенных гостей в зале не оказалось. То ли они просто не пришли, то ли где-то скрывались. Но тогда возникает вопрос, зачем они вообще сюда явились, если не смотреть на адепток?
        Сонар сначала танцевала с бледным, тощим, белобрысым юнцом, явно едва окончившим академию и только собиравшимся поступать на государственную службу. Он мямлил что-то невнятное, отчаянно краснел, когда адептка ему отвечала, и наконец признался в том, что потрясен ее выступлением. Но когда он подвел Беатрис к своему отцу, тот явно не одобрил выбор сына, буркнул пару резких фраз и отвел юнца в сторону.
        Следующим Сонар пригласил щеголеватый темноволосый максис лет сорока в дорогом сером костюме и модном галстуке с алмазной булавкой. Эдман сразу узнал в нем столичного франта, известного всему высшему свету своими многочисленными любовными интрижками с замужними дамами. Совсем недавно он получил выгодную должность, благодаря одной влиятельной особе, и подыскивал себе дайну, чтобы превзойти других служащих и закрепиться на теплом местечке. Он слишком настойчиво прижимал к себе Беатрис, отчего та с трудом могла исполнять танцевальные фигуры. Эдман хотел уже вмешаться, как мединна Замас опередила его и сделала замечание чересчур разошедшемуся кавалеру. Тот, поджав губы, процедил извинения и больше Сонар не беспокоил.
        Пока Беатрис и ее подруга Хельга беседовали с несколькими пожилыми максисами, Эдман успел обойти зал, приструнил парочку не в меру нахальных молодцов, увивавшихся за Фулн, и окончательно убедился, что знакомых Микаэлы здесь нет.
        - Послушай, Лавинас, - обратился он к преподавателю истории, стоявшему у столов с закусками и с тоской наблюдавшему за тем, как другие развлекаются с девушками, - мне нужно отойти ненадолго. Присмотришь здесь?
        - А я чем занимаюсь? - флегматично отозвался тот, потягивая вино из бокала. - Только и делаю, что смотрю. Больше-то нам ничего не позволяют.
        Он с обиженным видом выпятил пухлую нижнюю губу и тряхнул темными кудрями.
        - Я имел в виду, чтобы ты глядел в оба, - прошипел Эдман ему в ухо, ухватив за локоть и крепко сжав. - Тут полно тех, кто не прочь пощупать девчонок, так же как ты. Узнаю, что из-за твоего недосмотра кто-то из адепток пострадал, придушу. Уяснил?
        - Д-да, - выговорил Лавинас, со страхом глядя на Эдмана, и усиленно закивал.
        - Вот и отлично, - оскалился Эдман и похлопал его по спине. - Я в тебе не сомневался.
        Эдман бросил последний взгляд на веселящихся в зале гостей, убедился, что с Беатрис все в порядке, и вышел в коридор.
        Он отправился прямиком к воротам и отыскал в сторожке дежуривших охранников и привратника. Здесь хранился журнал, где все приглашенные максисы должны были расписаться при въезде во двор школы.
        - Добрый вечер, - сказал Эдман. - Мне срочно нужен журнал посещений. Где он?
        Широкоплечий здоровяк Ганс тут же подскочил, чтобы помочь отыскать требуемое, но один из воинов придержал его за плечо.
        - Погоди, приятель, - сказал он поднимаясь. - Нам позволено показывать журнал только директрисе Гризар. Даже патронесса не имеет права его требовать. Так что сожалеем, как вас там. Но ничем помочь не можем.
        Эдман в душе помянул упертого вояку крепким словцом, а вслух с нажимом произнес:
        - Именно директриса его и требует. В зале не могут досчитаться одного гостя и одну адептку. Нужно срочно узнать, кого нет на месте. Живо доставайте журнал, пока сюда жандармов вам на подмогу не вызвали.
        Охранники бросились отпирать ящик заваленного грязной посудой и запачканного жирными пятнами стола.
        - Вот держите! - Второй воин протянул Эдману толстую тетрадь. - С собой заберете?
        - Нет, - покачал головой он и принялся искать нужные записи, сноровисто пролистывая одну страницу за другой.
        Открыв разворот, полностью исписанный подписями приглашенных, Эдман заскользил взглядом по заученным наизусть фамилиям и именам прибывших на смотрины максисов. В журнале значился сто один гость - это было ровно на одну персону больше, чем в утвержденном магической комиссией списке. Получалось, что неучтенным приглашением Микаэлы воспользовался лишь один господин. И Эдману все-таки удалось отыскать его среди сотни других.
        «Атли Баренс, - прочел про себя он и пристально всмотрелся в закорючку подписи этого неучтенного максиса. Эдман потер подбородок привычным жестом, но на этот раз даже не обратил внимания на жесткую бородку, уколовшую пальцы. - Что это еще за тип? Впервые слышу. Не может Микаэла якшаться с никому не известным аристократом. Или он иностранец и только недавно прибыл в империю?»
        - Нашли? - с нескрываемым любопытством спросил привратник. - И кто это?
        - Да, нашел, - ответил Эдман.
        Он захлопнул тетрадь, вернул ее охраннику и покинул сторожку.
        На двор Камелии опустились темно-фиолетовые сумерки, предвещающие близость наступающей ночи. Темные постройки отбрасывали в тусклом свете фонарей длинные кривые тени, холодный ветер усиливался с каждой минутой, в воздухе пахло неминуемым дождем, грозящим вот-вот хлынуть на землю. В отдалении то и дело раздавалось ржание лошадей, застоявшихся в конюшне.
        Эдман зашел в главный корпус и уже хотел пересечь холл, чтобы свернуть в коридор с левой стороны от лестницы, ведущей на второй этаж, как вдруг из темного угла вышла хрупкая фигура и преградила ему путь. Первой его мыслью было то, что с Беатрис что-то случилось, и она отправилась его искать, но как только девушка вышла на свет, он узнал в ней совсем другую адептку.
        - Что вы здесь делаете, Хаксли? - с досадой спросил он, нетерпеливо переложив трость из одной руки в другую. - Вам нельзя покидать парадный зал.
        - Выслушайте меня профессор! - в отчаянии зашептала она. - Умоляю!
        - Говорите, - не на шутку встревожился он, решив, что произошло нечто серьезное.
        - Не здесь, - тут же отозвалась ученица и оглянулась на звук открывшейся со стороны столовой двери. - Пойдемте.
        Она схватила его за руку и потянула к лестнице, ведущей на цокольный этаж, а там отвела в тот самый закуток, где Эдман когда-то застал Сонар с подружками во время перерыва. В полумраке лицо девушки выглядело особенно бледным и взволнованным.
        - Так в чем дело? - поторопил ее Эдман, недоумевая о причинах, толкнувших Хаксли обратиться к нему.
        «Неужели она видела этого Атли?» ? мелькнула у него радостная мысль.
        Но Элиза вдруг выпалила:
        - Профессор Привис! Я люблю вас всем сердцем! Я не могу жить без вас и не хочу становиться ничьей дайной. Умоляю, примите меня! Я на все готова ради вас!
        От такого неожиданного признания Эдман на мгновение растерялся и нечего не ответил, отступив от выпускницы к стене. Хаксли сочла, что недостаточно убедительно говорила и решила делом доказать серьезность своих чувств.
        - Пожалуйста, профессор! Поверьте! Это правда!
        Она в одно мгновение расстегнула платье, стянула его до пояса и, схватив руку Эдмана, прижала к своей обнаженной груди.
        ?Я буду принадлежать только вам! - выдохнула адептка и, закрыв глаза, потянулась к нему за поцелуем.
        От ощущения упругой горячей женской груди в своей ладони Эдмана бросило в жар, но он отпрянул от Хаксли и процедил:
        - Да вы с ума сошли! Немедленно оденьтесь! Если нас кто-то увидит, меня обвинят в домогательствах. Причем совершенно беспочвенно.
        - Здесь никого нет, -принялась как одержимая шептать Элиза, цепляясь тонкими пальцами за полы его сюртука. - Все на празднике. Нам никто не помешает.
        - Да о чем вы вообще?! - прошипел Эдман, хватая ученицу за обнаженные плечи и с силой встряхивая. - Между нами ничего нет и быть не может. Я вас старше почти на двадцать лет. Этой осенью вы заключите контракт и отправитесь служить каком-нибудь максису.
        - Нет! - выпалила она, заливаясь слезами. - Только не это! Я хочу быть с вами и больше ни с кем!
        - Я не заключаю контракты с дайнами, - отрезал Эдман, пытаясь натянуть на адептку узкое платье. - Я не нуждаюсь в ваших услугах. Проявите благоразумие и не губите себя.
        - Я вам не нравлюсь? - Она вдруг вся поникла, опустила голову, перестала упираться и позволила ему застегнуть платье. - Все дело в этом? Вы меня не хотите? Я думала, все мужчины хотят обладать женщинами.
        Эдман схватился руками за голову и принялся увещевать наивную глупышку:
        - Послушайте, Хаксли. Вы симпатичная девушка. Очень даже привлекательная. И вы обязательно встретите мужчину, который по достоинству оценит вас. Но это будет много позже. Когда вы повзрослеете и окончите службу по контракту. Это единственный путь к счастью для вас. Я не тот человек, который вам нужен. У меня скверный характер, и я не выношу посторонних в своем доме. Молоденькая дайна - это последнее, что мне нужно в жизни. Уж поверьте.
        - А если бы на моем месте была Беатрис Сонар? - спросила Элиза и впилась в него требовательным, горящим взглядом. - Вы бы тоже отказали ей?
        У Эдмана пересохло во рту. На мгновение он представил, что вместо Хаксли его руки ласкают обнаженную Сонар, ему стало невыносимо душно, и он глухо сглотнул.
        - Молчите, - усмехнулась адептка и отступила от него к лестнице. - Значит, это правда. Вы влюблены в нее, поэтому не желаете иметь со мной ничего общего.
        - Перестаньте нести всякую чушь! - рявкнул Эдман с такой злостью, что Элиза в страхе попятилась. - Я уже сказал, что мне не нужна дайна. Ни вы, ни Сонар, ни кто бы то ни было еще! Я здесь работаю преподавателем, а не подыскиваю себе бестолковую девицу в приживалки. У меня своя налаженная жизнь, и я ни в кому не нуждаюсь. А теперь чтобы духу вашего здесь не было. Если через пять минут я не обнаружу вас в парадном зале мило беседующей с гостями, пеняйте на себя. Ясно?!
        Элиза принялась кивать, а в ее синих глазах отразился ужас. Она бросилась наверх и помчалась, не разбирая дороги.
        - Да чтоб вас всех! - прорычал Эдман и грохнул кулаком по стене.
        Резкая боль немного привела его в чувства, и смятение, вызванное нежданным признанием, потихоньку начало отпускать. Но гнев все еще клокотал в душе Эдмана, и он решил поскорее вернуться в зал, отыскать Атли Баренса, потолковать с ним как следует и тут же убраться из Камелии раз и навсегда.
        Следящее заклятие, прикрепленное к платью Сонар, развеялось в тот миг, когда Эдман отдалился от нее на приличное расстояние, поэтому теперь он собирался снова применить нужную формулу, но войдя в зал, понял, что Беатрис здесь нет.
        Глава 28
        За один вечер Беатрис столько раз настойчиво обнимали, гладили, прижимали и откровенно трогали, что она начала вздрагивать от любого мимолетного, случайного соприкосновения с рядом проходящим гостем. До праздника ей казалось, что смотрины - это волшебное действо, словно сотканное из тонкого флера грации, красоты, магии и мужского внимания. Прошлогодние выпускницы именно так и рассказывали по секрету третьегодкам об этом. Но теперь она поняла, как же все было преувеличенно и по большому счету искажено.
        Максисы вовсе не смотрели на адепток с восхищением и не были подчеркнуто галантны и сверх всякой меры обходительны. Наоборот, они показывали себя высокомерными, грубоватыми, чересчур напористыми и не соблюдающими элементарных правил приличия. Поначалу Беатрис еще пыталась строгим выражением лица показать, что ей неприятны двусмысленные комплименты с чувственной окраской и намеками на не совсем понятные ей вещи, но потом осознала всю тщетность подобного поведения и принялась открыто просить не говорить пошлости и не стискивать ее так, что дышать становилось больно. Только и это слабо помогало.
        Единственными, кто действительно вел себя достойно, оказались представители старшего поколения. Убеленные сединами господа держались в стороне от бурного веселья танцев, предпочитая уединение удобных мягких диванов, стоявших в отдалении от оркестра. Они чинно разговаривали с девушками, интересовались их учебой, мыслями насчет будущего и изредка делали утонченные комплименты, если считали, что настроение беседы к этому располагает. И Бетти переменила свое мнение о пожилых максисах в лучшую сторону. Она начала задумываться о том, что, возможно, Хельга и права, так настойчиво стремясь получить контракт именно со стариком.
        Но почему-то себя в роли дайны такого вот милого обрюзгшего, подслеповатого господина она никак не представляла. Ей казалось невыносимо скучным вечно сидеть возле него в каком-нибудь старом имении и развлекать его угасающий разум ничего незначащими разговорами изо дня в день десять лет подряд. Ее кипучая внутренняя энергия подсказывала, что не такой жизни она заслуживает, не такой молодости она жаждет. Ведь с ее резервуаром она могла бы запросто стать дайной какого-нибудь дипломата и объездить с ним полмира, посмотреть, как живут люди на других материках, узнать столько всего нового и неизведанного. Заточение сначала в убогом приюте, а потом и в мрачных стенах Камелии отзывалось в душе Беатрис стойким отвращением к уединенному, неспешному и лишенному всяких тревог бытию. Ей хотелось вкусить жизнь и попробовать свои силы.
        Она стояла за колонной и прислушивалась к оживленному разговору Хельги и лысого, морщинистого господина в очках с толстыми, круглыми линзами. Максис Мензир в подробностях описывал ее подруге свой дом в южной части империи, окруженный зелеными лугами и садами. От Бетти не укрылось то, с каким детским восторгом Хельга слушала его и задавала вопросы о принадлежавших ему окрестных деревнях и сроках посевов в том регионе.
        «Надо же, - подумала она, отдыхая от утомивших ее танцев и пустой болтовни, - я понятия не имею о таких вещах, а Хельга знает об этом и питает живой интерес. Неужели можно действительно придавать значение тому, в каком месяце убирают поспевшую пшеницу с полей на юге?»
        - Разрешите пригласить вас на танец, - услышала она, развязный, немного гнусавый голос, успевший надоесть ей за вечер хуже, чем понукания и окрики Жози за все четыре года обучения в школе.
        Она обернулась и увидела полноватого, рыжеволосого максиса лет тридцати, нахально пялящегося ей в более чем скромное декольте. Она танцевала с ним уже два вальса и одну мазурку, и каждый раз чувствовала себя настолько неловко, словно была огромным сочным куском хорошо прожаренной свиной корейки, поставленной перед зверски голодным человеком, не имеющим возможности ее съесть.
        - Господин Пекиш, - устало отозвалась она и сделала реверанс, уже не такой изящный как в начале праздника, - с удовольствием приму ваше приглашение.
        Он расплылся в неприятной щербатой улыбке, отчего его крохотные глазки, обрамленные светлыми, короткими ресницами, стали почти незаметными за полными щеками, схватил ее ладошку и повел в центр зала.
        Оркестр играл очередной вальс, пары кружились в танце, от избытка выпитого кавалеры вели себя все непринужденнее, а выпускницы выглядели по большей части бледными и утомленными. Только Фулн заливалась своим каркающим смехом, стоя непозволительно близко от высокого черноволосого красавца с пышными усами. Он склонялся к самому ее уху и шептал что-то, ухмыляясь, а она, покраснев, держала его за руку.
        Идя подле господина Пекиша, Беатрис радовалась, что мединна Стуорд подарила ей перчатки. Руки этого максиса были такими горячими, что она содрогалась от одной мысли о том, чтобы коснуться его обнаженными пальчиками.
        «Наверное, у него ужасно потеют ладони, - размышляла Бетти, скользя рассеянным взглядом по гостям. - Как жаль, что нам запрещают отказываться от танцев, и мы обязаны принимать приглашение всякого, кто пожелает с нами вальсировать».
        Господин Пекиш вновь прижал ее к себе и закружил по залу, но на этот раз Беатрис не стала дожидаться, пока он догадает о том, насколько ей неприятно происходящее.
        - Прошу вас, не держите меня столь крепко, - обратилась она к нему. - Я боюсь сбиться с шага.
        - Беатриче, вы так очаровательны, когда сердитесь, - рассмеялся он, явно получая удовольствие как оттого, что исковеркал ее имя, так и от реакции Бетти на его действия. - Я просто не в состоянии отказать себе в таком удовольствии, как танец с вами. И мне безразлично, собьетесь вы с шага или нет. Вы пленили меня во время вашего выступления, и я буквально заболел вами. Вы моя богиня! Земное воплощение Иданы! Вы великолепны!
          - Не стоит навлекать гнев богов подобными опрометчивыми высказываниями, - не сдержалась она, хмурясь все больше. - Это может плохо закончиться как для вас, так и для меня.
        - О! Вы еще и добродетельны! - обрадовался господин Пекиш, обдавая ее лицо наполненным винными парами дыханием. - Вы однозначно само совершенство!
        Беатрис сжала челюсти и отвернулась, стараясь скрыть заклокотавшие внутри гнев и отвращение. Она перехватила полный тревоги взгляд мединны Стуорд, наблюдавшей за ней, и постаралась взять себя в руки, чтобы не сорваться и не наделать глупостей.
        Вальс закончился, и оркестр заиграл кадриль.
        - Простите меня, господин Пекиш, - выпалила Беатрис, стоило ее кавалеру немного ослабить хватку, - но кадриль я обещала господину Тревити.
        - Кому? - спросил он с нотками плохо скрываемого недовольства в голосе.
        - Вон тому максису, - махнула Бетти в конец зала на компанию молодых людей, развлекающих нескольких выпускниц. - Он уже ищет меня. Извините.
        И пока господин Пекиш не успел возразить, она растворилась в толпе и поспешила в присмотренное еще во время мазурки с надоедливым кавалером укрытие.
        В конце длинного ряда стульев, где в начале вечера адептки ждали приглашения на первый танец, плотная портьера закрывала нишу, заставленную дополнительными креслами, припасенными на всякий случай.
        Именно туда Бетти направилась, чтобы избежать навязчивого внимания господина Пекиша.
        «Скоро десять, - решила про себя она. - Выйду без четверти и сделаю вид, что никуда не уходила. А там и праздник кончится. Еще одного танца в объятиях этого типа я просто не выдержу».
        Беатрис скользнула за портьеру, привалилась к стене, шумно выдохнула и потерла лицо руками. Наконец-то она могла расслабиться и немного прийти в себя.
        - Добрый вечер, Беатрис Сонар, - услышала она приятный приглушенный мужской голос и вздрогнула. - Извините, что напугал вас. Я не ожидал, что сюда кто-нибудь заглянет.
        - Кто вы? - выдавила Бетти, пытаясь рассмотреть незнакомца в полумраке ниши. - И что здесь делаете?
        Мужчина шепнул формулу заклинания, в укрытии стало светлее, и Беатрис смогла разглядеть неожиданного визави. Перед ней стоял высокий широкоплечий господин в шикарном темном костюме, его длинные светлые, будто выгоревшие на солнце волосы спускались за спину. Он выглядел очень необычно, Бетти никогда не видела таких резких, словно высеченных из неподатливого гранита черт лица, тем не менее казавшихся необычайно притягательными и влекущими. Но больше всего ее поразили глаза. Ярко-голубые, в обрамлении густых темных ресниц они смотрели на нее, не отрываясь, и в ироничном взгляде причудливым образом соединялись восхищение, преклонение и еще что-то сродни жажде обладания, но всего Бетти так и не смогла разобрать.
        - Меня зовут Атли Баренс, - представился он и слегка поклонился. Его тонкие губы сложились в усмешку, а на гладко выбритом лице обозначились довольно глубокие складки в углах рта. - Я впервые на смотринах в этой школе и не хотел привлекать к себе особого внимания, поэтому нашел надежное укрытие и наблюдал со стороны.
        «Сколько же ему лет? - мелькнула мысль в голове Беатрис. - Тридцать? Сорок? А может, почти пятьдесят? Он так выглядит, что сразу и не определишь».
        - Прячась ото всех сложно найти себе дайну, - заметила Бетти, совершенно неприлично таращась на удивительного господина.
        - Отчего же? - спросил он, и его темные брови взмыли вверх, а лоб расчертили четкие линии. - Я, наоборот, считаю, что только так и следует выбирать подходящую девушку.
        - Как это? - заинтересовалась Беатрис и придвинулась немного ближе, чтобы лучше слышать его тихий вкрадчивый голос.
        - Очень просто, - принялся разъяснять господин Баренс, склоняясь к ней, - любая беседа отвлекает от наблюдений, поскольку нужно анализировать сказанные слова, да еще и самому подбирать подходящий ответ. А отсюда я смог рассмотреть каждую адептку не только во время выступления на сцене, но и в течение всего вечера. Поверьте, лица девушек и их неосознанные движения говорят о них гораздо больше, чем любые заученные и подчас фальшивые фразы.
        Бетти с удивлением смотрела на едва знакомого максиса и внимала его странным речам, затаив дыхание. Он первым за весь праздник, да что там праздник, за всю ее жизнь, говорил такие интересные и необычные вещи.
        - И какие же выводы вы сделали? - с улыбкой произнесла она, все еще сомневаясь, что таким нетривиальным способом можно выбрать себе дайну. - Смогли найти устраивающую вас девушку?
        - Судите сами, - улыбнулся он в ответ, и его суровое лицо как будто смягчилось. Господин Баренс слегка приоткрыл портьеру, Беатрис тут же посмотрела в зал, а он сказал: - Видите вон ту худенькую адептку. Кажется, она выступала первой. Рядом с ней стоит тучный максис с бордовым лицом и слегка подрагивающими руками. Он явно ей неприятен, она отворачивается каждый раз, когда максис обращается к ней. Еще она его боится, ее руки спрятаны в складках платья, и она постоянно то сжимает, то разжимает ладони. Девушка сильно устала и не настроена вести светскую беседу, ее лицо очень бледное, а губы бескровные. На месте этого господина я бы оставил адептку в покое и не навязывал свое общество. Ей требуется хороший отдых.
        Бетти наблюдала за последкой Фиби и с сожалением осознавала, что максис Баренс прав, и Эфрад держится из последних сил.
        - А вон та блондинка с простоватым лицом и густыми тяжелыми волосами, - указал он на Хельгу, сидящую на диване возле лысого старичка, - наоборот, очень довольна разговором и, забыв обо всем, готова слушать своего собеседника еще хоть три часа. Видите, как горят ее глаза, и какой яркий румянец играет на щеках. Даже вся ее поза, расслабленная и открытая, говорит об этом.
        И насчет Хельги он не ошибся, уж это Беатрис знала точно. Сама слышала, как подруга ворковала с пожилым максисом из южной провинции.
        - Взгляните вон на тех двух адепток, - махнул он в другой конец зала, где рядом со столом, уставленным бокалами и блюдами, стояла Фулн все с тем же черноволосым красавцем и Хаксли с белобрысым юнцом, который в начале вечера пытался познакомить Беатрис со своим грубияном-отцом, а тот не пожелал и пары слов ей сказать. - Брюнетка явно не прочь свести со своим кавалером более близкое знакомство. Она так и тянется к нему и без конца кладет руку на его локоть. А вот вторая, скорее всего, даже не слушает того, что так усиленно объясняет ее собеседник. Девушка расстроена и горюет о ком-то другом. Видите, как плотно сомкнуты ее губы, а глаза блестят от еле сдерживаемых слез.
        Смотреть на Элизу было невыносимо, и Беатрис отвернулась. Хаксли вместе с Фулн специально обрызгали жирной подливкой от тушеных бобов ее платье и перчатки в столовой во время перерыва, и если бы не профессор Привис, сидеть Бетти в углу весь вечер и не сметь глаз поднять от стыда за свой неподобающий неряшливый вид.
        - Вижу, я вас утомил своими нудными разговорами, - тихо произнес господин Баренс. - Надеюсь, вы не расстроились?
        - Вовсе нет, - возразила Беатрис, встрепенувшись и снова посмотрев в его необычные глаза. - Просто вы так точно все подмечаете, что становится не по себе. Я не хотела вас обидеть.
        - Вы слишком тактичны и хорошо воспитаны, чтобы кого-то обидеть, - улыбнулся он. - Жаль только, что весь вечер вам пришлось терпеть общество неприятного вам максиса.
        - Вы и это заметили? - опечалилась Беатрис, отвела взгляд и покраснела.
        - Он вел себя слишком распущенно, - сказал господин Баренс, и в его приятном голосе Бетти почудились жесткие нотки. - Удивительно, что преподаватели не сделали ему замечание.
        Беатрис вздохнула, не собираясь объяснять, что в школе свои правила, и они обязывают учениц всячески угождать максисам, если, конечно, те совсем уж не переходят все мыслимые и немыслимые границы.
        - Именно поэтому я спряталась здесь, - поделилась она. - Праздник скоро закончится, и господину Пекишу придется покинуть Камелию.
        - Да, это так, - кивнул ее случайный знакомый. - Я тоже отправлюсь восвояси. Мне было приятно познакомиться с вами, Беатрис. Наш непродолжительный разговор доставил мне столько же удовольствия, сколько и наблюдение за вами издалека.
        - Благодарю, господин Баренс, - ответила она, и нежный румянец проступил на ее лице. - Я тоже была рада пообщаться. Вы очень наблюдательны, и слушать вас одно удовольствие.
        Он усмехнулся, взял ее за руку и поцеловал самые кончики пальцев.
        - Я польщен таким высоким мнением о моей более чем скромной персоне, Беатрис. Надеюсь, мне еще выпадет удовольствие увидеть вас вновь.
        - На выпускном балу здесь снова будет много гостей. И вы сможете посетить это мероприятие, если пожелаете.
        - Все возможно, - согласился он, не сводя с нее внимательного изучающего взгляда.
        Беатрис взглянула на огромные настенные часы над сценой и с досадой произнесла:
        - Мне пора. Всего доброго, господин Баренс.
        - До встречи, Беатрис Сонар.
        Бетти покинула свое убежище, прошла вдоль стульев и направилась к дивану, где все еще сидела Хельга, надеясь, что максис Пекиш не обнаружит ее до конца смотрин. Но, не дойдя до подруги всего пары метров, она почувствовала, как кто-то грубо схватил ее за руку и дернул на себя. Внутри у нее все сжалось, и она в страхе обернулась.
        - Где ты была, демон тебя задери! - прошипел ей в лицо профессор Привис, сверкая черными от злости глазами.
        У Беатрис пересохло в горле, и она закашлялась.
        - Простите, профессор. Кхе-кхе, - просипела она, прикрывая рот рукой. - Я слегка утомилась и скрылась за вон той портьерой. Там стоят кресла, и можно незаметно ото всех отдохнуть.
        Преподаватель тут же ослабил хватку и произнес уже гораздо спокойнее:
        - Можно подумать, в зале кресел мало, чтобы присесть и перевести дыхание.
        - Здесь слишком много гостей, которых нужно развлекать, - с раздражением отозвалась Бетти, не совладав с накопившимся внутренним напряжением и позволив ему прорваться гневными отзвуками в мимолетной фразе.
        Профессор пристально посмотрел ей в глаза, будто пытаясь угадать, о ком-то определенном она говорит, или обо всех гостях разом.
        - Видимо, ты действительно устала, - ответил он. - Скоро…
        Но договорить мысль профессор не успел. На другом конце зала раздался истошный, визгливый вопль, огласивший огромное помещение:
        - Не прикасайтесь ко мне! Отойдите!
        Последка Фиби кричала на полного краснощекого максиса и заламывала руки. Она была на грани истерики, готовой вылиться в настоящий припадок.
        - Срочно уведи ее! - велел профессор и потянул Беатрис прямиком к Эфрад.
        Гости начали волноваться и озираться по сторонам, в поисках нарушителя всеобщего веселья. Профессор Привис довел Бетти до того места, где Фиби плакала, закрыв лицо руками, а ее кавалер стоял с растерянным видом.
        - Я ничего не сделал, - принялся оправдываться перед профессором он. - Она сама хотела о чем-то сказать мне.
        - Адептка Сонар, проводите, пожалуйста, Эфрад в дортуар. Ей требуется отдых, - распорядился Привис.
        Беатрис сделала реверанс, подхватила Фиби под руку и потянула к выходу.
        - А вам следует вести себя сдержаннее с ученицами закрытой школы, - бросил профессор тучному максису. - Они молоды, наивны и не выносят грубости.
        - Да я вовсе… - начал было краснощекий господин.
        Но Привис и слушать его не стал, развернулся и проводил девушек до выхода, убедившись, что они благополучно покинули зал.
        В этот момент директриса поднялась на сцену, поблагодарила всех гостей за чудесный вечер и выразила надежду на то, что они снова появятся в стенах Камелии уже для заключения контракта.
        Смотрины закончились, бонна Виклин построила выпускниц перед сценой, девушки сделали слаженный реверанс и неспешно покинули парадный зал под аплодисменты гостей. Директриса, преподаватели и патронесса отправились провожать максисов до выхода из главного корпуса.
        Просторное помещение быстро опустело, на полу остались валяться случайно оброненные салфетки, упавшие части бумажных украшений, хлебные крошки и выпавшие из причесок адепток мелкие шпильки. То тут, то там виднелись сдвинутые со своих мест стулья, где-то темнели на обивке мебели небольшие пятна от пролитых напитков, на столах пустовали бокалы и блюда из-под закусок. Служащие затушили свечи на стенах, отключили громадную хрустальную люстру-артефакт, созданную на столичной мануфактуре и подаренную одним из покровителей школы специально для проведения таких вот торжеств, и закрыли двери на ключ. Зал погрузился во мрак.
        Завтра утром сюда явятся все горничные школы, наведут привычный порядок, и ничто уже не будет напоминать о прошедшем здесь празднике. Лишь терпкий осадок в душе каждой выпускницы будет точить неискушенные умы тревожными мыслями о том, что ждет их в будущем, если еще до того, как они стали дайнами с их мнением уже никто не считается.
        Глава 29
        Всю следующую неделю после смотрин Эдман выглядел мрачным и задумчивым. Он был взбешен тем, что ему не удалось отыскать пресловутого знакомого Микаэлы, и чувствовал себя желторотым новобранцем, обведенным вокруг пальца более опытным воином.
        Когда директриса объявила об окончании вечера, Эдман специально отправился к воротам, чтобы присмотреть за тем, как гости будут покидать школу, но оказалось, что Атли Баренс уже уехал. Его подпись стояла в журнале и словно насмехалась над облапошенным отставным полковником императорской гвардии.
        Эдман попытался расспросить охранников о том, как выглядел этот максис, но они ничего определенного сказать не смогли. Заметили лишь, что господин отличался высоким ростом, на правой руке носил перстень в виде то ли змеи, то ли ящерицы и приехал не в экипаже, а на собственном черном жеребце, явно стоявшим целое состояние. Больше ничего они не разглядели, поскольку лил дождь, и всадник был одет в плащ с глубоким капюшоном, скрывавшим его лицо почти до подбородка. Кроме того, он торопился, быстро расписался на выезде, не слезая с коня, и умчался в сторону Финара.
        Не находя себе места от навязчивой тревоги и внутреннего ощущения, что происходят неясные события, тесно связанные с исчезновением Виктории Творф, Эдман бродил по Камелии в поисках чего-нибудь подозрительного или хотя бы необычного. Но все его старания оказались тщетными. Ни запрещенных артефактов, ни особых зелий, ни просто посторонних предметов он так и не обнаружил.
        Адептки всех классов вели себя как обычно, только выпускницы стали более рассеянными на уроках, но тем не менее из школы никто не пропадал и даже не отлучался. Новых людей среди служащих или преподавателей не прибавилось. Эдман переговорил с боннами и педагогами, приглядывавшими на смотринах за ученицами, но и они ничего особенного не заметили. Создавалось впечатление, что Атли Баренс приехал на праздник, надежно спрятался в укромном месте, провел там несколько часов, а потом уехал.
        Скрепя сердце Эдман написал Вилмору и о визите Микаэлы, и о неучтенных приглашениях, и о своем провале. Он попросил старого друга найти все, что только возможно, об Атли Баренсе и стал ждать ответа.
        После праздника школьная жизнь постепенно вошла в привычную колею, и теперь выпускницам предстояло как следует подготовиться к финальному испытанию на звание дайны. Основную часть программы они успели освоить за предыдущие годы обучения, и в оставшиеся два с половиной месяца до экзамена преподаватели собирались повторить с адептками весь пройденный материал.
        Эдман составил план занятий, выявил пробелы в знаниях учениц и каждой отдельно указал, над чем именно нужно хорошенько потрудиться. Работа с маной девушкам с каждым днем давалась все легче, и он надеялся, что с практической частью испытания проблем у них не возникнет.
        И все же его сильно беспокоила Элиза Хаксли. После ее признания он старался не оставаться с ней наедине ни при каких обстоятельствах. Через пару дней после смотрин она хотела с ним поговорить после урока манологии, но он специально задержал еще нескольких учениц, и Хаксли пришлось уйти ни с чем.
        «Если я буду до самого отъезда избегать ее, - решил он, - то смогу спокойно покинуть Камелию. А она со временем обо всем забудет».
        Кроме Хаксли, еще одна адептка не давала покоя Эдману, но уже совсем по другой причине. Ему все труднее удавалось контролировать себя на практических, стоя поодаль от Беатрис Сонар и чувствуя невыносимое притяжение ее маны. Он понимал, что долго сопротивляться энергетической жажде не сможет, и мечтал поскорее убраться из закрытой школы. Но Вилмор попросил его еще немного задержаться, пока сыщики не выяснят все об Атли Баренсе, и Эдман согласился.
        В конце недели манология у выпускниц стояла по расписанию последним уроком, адептки все занятие тренировались с накопителями, и Эдману чудом удалось справиться с собой и не потерять контроль. Он особенно остро чувствовал потребность в подпитке своего резервуара, поскольку перед этим сканировал цокольный этаж главного корпуса на наличие неучтенных магических предметов.
        Прозвенел колокол, Эдман всех отпустил, в душе радуясь тому, что теперь практическая в классе Сонар запланирована только через четыре дня. Ученицы начали собираться и потихоньку покидать кабинет. Эдману не терпелось отправиться в свои апартаменты, чтобы прийти в себя и отдохнуть, но он с невозмутимым видом ждал, пока уйдет последняя адептка, только ей, как назло, оказалась именно Беатрис.
        - Профессор Привис, - вдруг обратилась она к нему, когда в кабинете никого не осталось, - можно задать вам вопрос?
        Он чуть не застонал в голос, последнее чего бы ему хотелось, так это оставаться с Сонар тет-а-тет.
        - Попробуй, - выдавил он, усиленно делая вид, что разбирает бумаги на своем столе, хотя там давно все было аккуратно сложено. Эдман боялся выдать себя и готов был сделать все что угодно, лишь бы скрыть свое состояние.
        Сонар дождалась, пока он закончит, и спросила:
        - Скажите, а есть какие-нибудь несложные упражнения, которые помогают развить свои способности?
        До Эдмана с трудом доходил смысл ее слов, он мог думать только о том, как поскорее от нее избавиться.
        - Что ты имеешь в виду? - уточнил он, убирая папку с записями в шкаф у стены.
        - Ваш предшественник показывал нам одно, - пояснила Беатрис, - с помощью которого можно укрепить свою связь с маной. Я его делаю каждый день, и мне кажется, будто количество подвластной энергии сейчас больше, чем раньше. Вот смотрите.
        
        Она прикрыла глаза, положила руку на грудь, и Эдман с ужасом почувствовал, что Сонар распахнула внутренний резервуар. Он увидел, как в кабинете задрожал воздух от неимоверного энергетического выброса, исходившего от хрупкой адептки, и понял, что пропал.
        Мышцы ломило, внутренности горели огнем, и только одна мысль билась в его затуманенном энергетическим голодом разуме - заставить ее отдать ману любой ценой.
        - Я отпускаю энергию, - продолжала Сонар, не открывая глаз, - а потом собираю. И я почти уверена, что сейчас маны больше, чем, например, год назад. Тогда я гораздо быстрее с ней справлялась.
        Ничего не соображая, Эдман подлетел к Беатрис, вцепился в ее тощие руки и сжал с такой силой, что она вскрикнула и распахнула глаза, переполненные удивлением и страхом.
        - Что с вами? - пролепетала она, глядя, как смертельно бледный профессор таращится на нее почти черными из-за расширенных зрачков глазами. - Вам плохо?
        Беатрис быстро утянула энергию внутрь и закрыла резервуар, но Эдман никак не мог совладать с собой и все сжимал ее в своих руках, задыхаясь, будто пробежал без остановки от одного города до другого.
        - Профессор! - вскричала она, морщась и пытаясь отцепить его ладони. - Отпустите меня! Мне больно!
        Постепенно способность соображать и контролировать себя начала возвращаться к нему, и он понял, что натворил. Эдман убрал руки за спину, отошел к окну и уставился на улицу. На безоблачном небе круглый диск солнца клонился к линии горизонта и приобретал все более яркий, багряный оттенок.
        - Извини, - выговорил он севшим голосом и тут же попробовал прочистить горло, но это особо не помогло. - Тебе следует быть внимательной и не пользоваться маной в присутствии сильных магов. Мы очень чувствительны к большим выбросам энергии и подчас с трудом владеем собой, особенно когда нуждаемся в подпитке.
        Сонар молчала, а Эдман не поворачивался к ней, не желая видеть ужас и отвращение в ее глазах.
        - Упражнение, которое ты показала, - продолжил он, - действительно налаживает связь с внутренней магической составляющей. Но я впервые слышу, чтобы оно помогало увеличить количество подвластной маны. Все же размер резервуара - врожденная особенность. Скорее всего, ты просто лучше стала чувствовать всю накопленную тобой энергию. Поэтому продолжай тренироваться, но будь впредь аккуратнее. Этого упражнения вполне достаточно. Остальные более сложные в исполнении и не так эффективны.
        - Если вы себя плохо чувствуете, я могу поделиться с вами маной, - простодушно предложила она, даже не подозревая, к насколько фатальным последствиям это приведет. - Вы так отреагировали из-за недостатка энергии?
        - Нет! - рявкнул Эдман, сжимая кулаки. - Просто уходи, прошу тебя.
        Беатрис всхлипнула и бросилась из кабинета, путаясь в подоле своего темно-синего форменного платья. Глядя ей вслед, он презирал себя за малодушие и слабость.
        «Как я мог дойти до такого? Она подумает, что я свихнулся. Нужно срочно что-то делать».
        Эдман едва смог добрести до своих апартаментов. Голова раскалывалась, тело ныло, руки тряслись, а во рту стоял горький привкус.
        - Так и заболеть недолго, - буркнул он, раздеваясь в спальне и собираясь принять горячую ванну.
        Его взгляд упал на портативную почтовую коробку, и он тут же открыл ее, чтобы проверить, не пришло ли послание от Вилмора. Письмо было на месте. Эдман схватил его, сорвал заговоренную на его имя печать, применив особое заклятие, развернул исписанный аккуратным почерком друга лист и принялся читать.
        Вилмор писал, что Атли Баренс являлся уроженцем Айсарийского Домгала, долгое время служил капитаном торгового судна, пять лет назад перебрался в Нодарскую империю, обосновался в Северной провинции, организовал небольшую судовладельческую компанию, занимавшуюся перевозкой грузов и пассажиров на Южный материк, и считался добропорядочным гражданином.
        «Чтобы Микаэла водила дружбу с айсарийским моряком, пусть и богатым, - подумал Эдман, - да быть того не может! Здесь явно какая-то ошибка».
        Дальше Вилмор упоминал о том, что не стоит придавать особого значения визиту Микаэлы, поскольку госпожа Хариш обожала благотворительность и помогала сразу нескольким школам для дайн и еще парочке сиротских приютов. А то, что она взяла у директрисы несколько неучтенных приглашений, вообще внимания не заслуживало, поскольку в высшем обществе сейчас пошла новая мода среди максисс на розыгрыши призов. Дамы раздавали в своих салонах лотерейные билеты за добровольное пожертвование, вырученные деньги отправляли в лечебницы для нищих, а в виде выигрыша вручали победителю что-нибудь оригинальное. Например, такое вот неучтенное приглашение на смотрины в закрытую школу. Вилмор рассказывал, что совсем недавно как раз такое выиграл, только использовать, естественно, и не подумал.
        Старый друг благодарил Эдмана за помощь, просил вернуться в столицу и навестить его, выражая надежду на скорую встречу. Департамент по его просьбе уже направил в Камелию нового преподавателя манологии. Преемнику Эдмана предстояло остаться в школе на ближайшие восемь лет, договор он уже подписал.
        «Ну вот и все, - подумал Эдман, отложив письмо. - Моя миссия завершена. Пора возвращаться».
        Он так долго ждал этого момента, что, казалось, должен был испытывать облегчение и удовлетворение. Но вместо этого в его душе вдруг зародилось тягостное чувство утраты чего-то важного, жизненно необходимого, и Эдман, стиснув зубы, отправился мыть, истово надеясь, что это всего лишь переутомление дает о себе знать, и новый день принесет ему вожделенную свободу и радость.
        Глава 30
        Для всех обитательниц Камелии неожиданный отъезд профессора Привиса стал настоящим ударом. Директриса Гризар пришла в ярость, узнав о том, что департамент срочно снимает его с должности и назначает другого преподавателя. Она устроила внеплановую внутреннюю проверку, заподозрив, что ее начальство недовольно тем, как прошли смотрины, и скоро пришлет в школу инспекторов.
        Патронесса Пигирд по ее приказу переворачивала дортуары всех классов, выискивая нарушения и недочеты, осматривала кабинеты и учебные помещения, делая замечания преподавателям и боннам относительно их нерадивого обращения с казенным имуществом. Даже апартаменты педагогов не остались в стороне от проверки, директриса лично побывала у каждого преподавателя и настоятельно посетовала привести комнаты в надлежащий вид в соответствии с требованиями устава.
        Бонны в эти дни ходили по школе с мрачным видом, горестно вздыхали по покинувшему их профессору и срывали злость на ученицах, заставляя наводить порядок в спальнях до бесконечности и постоянно находя к чему придраться. Адептки же не знали, чего ждать от нового преподавателя, едва успев привыкнуть к предыдущему.
        Элиза Хаксли рассорилась с Фулн и перестала общаться с другими одноклассницами. С каждым днем она выглядела все бледнее, а потом и вовсе обессилела, и ее забрали в лазарет, хотя мединна Замас сразу сказала бонне Виклин, что понятия не имеет, почему ученица слегла.
        Новый преподаватель манологии, господин Курье, появился в Камелии через несколько дней после отъезда профессора и стал настоящим разочарованием для бонн и адепток. Низенький, полноватый старичок с веселыми глазами вовсе не походил на импозантного, строгого максиса Привиса, и объектом приложения нерастраченного женского обаяния уж никак служить не мог.
        Зато чуть позже ученицы оценили то, как доступно он объяснял материал, и как терпеливо возился с ними во время практических работ. Даже выпускницам пришлось признать, что господин Курье ничем не уступает профессору и прекрасно преподает свой предмет. Разве что внешностью и возрастом он не вышел, но это ведь такие мелочи, когда впереди финальное испытание и заключение контракта, и подготовка требуется самая серьезная. Тут уж не до бурных изъявлений чувств, и в этом отношении новый педагог пришелся как нельзя кстати, сразу настроив адепток на рабочий лад.
        Беатрис Сонар не разделяла мнение своих одноклассниц относительно отъезда профессора и, не увидев его в храме на службе в день отдыха, ощутила постыдное облегчение. Она не представляла, как ей вести себя с ним после случая в его кабинете, и искренне обрадовалась, когда манологию стал преподавать господин Курье. Он сразу расположил к себе Бетти, и она частенько задерживалась после урока, чтобы обсудить с ним непонятные места в учебнике.
        Кроме того, господин Курье показал ей еще два упражнения для тренировок, и Беатрис рьяно принялась за дело. Она быстро овладела новыми техниками, практикуя их рано утром до общего подъема, и с каждым днем ощущала себя все более уверенной. Но мысль о том, про профессор Привис не пожелал поделиться с ней этими знаниям, нет-нет да и мелькала в ее голове, и на душе становилось грустно. В такие моменты Бетти оправдывала его поведение плохим самочувствием и старалась поскорее занять себя другими делами, чтобы не думать о странностях профессора.
        Незаметно промелькнуло скоротечное северное лето, все чаще лазурное небо затягивали темные серые облака, дул пронизывающий ветер, и накрапывал унылый мелкий дождик. Подготовка к финальному испытанию на звание дайны шла полным ходом, а между тем Беатрис исполнилось восемнадцать, и она с нетерпением ждала экзамена, поскольку после него директриса обычно объявляла имена адепток, с кем решили заключить контракты максисы.
        После смотрин господам выделялось время, чтобы обдумать свой выбор и подать прошение в магическую комиссию, и позже им предоставлялось разрешение на заключение контракта. К этому времени ученицы успевали получить лицензии, и им оставалось только дождаться окончательного оформления бумаг и выпускного бала. Как правило, на этом празднике они уже присутствовали в качестве спутниц своих максисов, а те, кому не посчастливилось подписать договор, снова должны были принимать приглашения любого гостя, изъявившего желание с ними потанцевать. Конечно, президенты заключения контрактов после выпускного были крайне редки, но и такое случалось, поэтому девушки старались не отчаиваться до самого конца.
        За неделю до финального испытания директриса Гризар вызвала в свой кабинет Беатрис и велела бонне Виклин, сопровождавшей воспитанницу, оставить их наедине. Жози очень удивилась, но беспрекословно выполнила распоряжение.
        - Присаживайся, - сказала директриса и указала на кресло перед своим столом.
        От тревоги и страха у Беатрис тряслись руки, а ноги едва слушались. Больше всего она боялась, что Фулн возвела на нее поклеп, и теперь ей придется понести суровое незаслуженное наказание. Она прошла вперед и присела на краешек жесткого кресла.
        - Ты очень хорошо выступила на смотринах, Сонар, - проговорила директриса, и на ее бесстрастном лице проскользнула тень довольной усмешки. - Сразу несколько максисов подали прошение о заключении с тобой контракта. Как только ты получишь звание дайны, состоится аукцион, и мы определим, кто станет твоим хозяином.
        Сердце Бетти затрепетало, чувство гордости и осознания своей важности затопило ее. Наконец-то это случилось! Они оценили по заслугам все ее труды, и теперь до осуществления мечты осталось недолго. Никто больше не посмеет назвать ее грязной лоункой, как только она появится под руку со своим господином на приеме для самых знатных гостей.
        
        - Благодарю, директриса Гризар! - воскликнула Беатрис, не сдержав обуревавшей ее радости.
        Максисса помолчала, позволив адептке прийти в себя, и продолжила уже не столь благодушным тоном, как прежде:
        - Надеюсь, ты понимаешь, какая это ответственность? У тебя прекрасные отметки, но этого мало. Члены магической комиссии любят пытать именно тех, кто старательно учится. На таких дайн всегда большой спрос. Никому не хочется иметь в своем доме неотесанную невежу. Поэтому требования к соискательницам звания очень высокие.
        - Да-да, я понимаю, - закивала Бетти. - Я занимаюсь каждую свободную минуту, и преподаватели дали мне много книг для самостоятельного изучения. Сделаю все, что только в моих силах, чтобы впечатлить экзаменаторов.
        - Хорошо, что ты осознаешь всю важность финального испытания, - благосклонно посмотрела на нее директриса. - От этого зависит твоя судьба.
        - Да, директриса Гризар.
        Максисса устремила рассеянный взгляд сквозь Беатрис, размышляя над занимавшей ее дилеммой, потом вздохнула и снова заговорила:
        - И вот еще что. Конечно, это не по уставу, и я не должна тебе ничего сообщать заранее. Но ты очень смышленая и серьезно настроена, поэтому я решила пойти на некоторые уступки.
        Беатрис молча ждала продолжения, понятия не имея, о чем толкует директриса.
        - Максис Пекиш сегодня прибыл в школу и попросил меня о встрече с тобой.
        Внутри у Бетти все оборвалось при упоминании об отвратительном господине, досаждавшем ей весь праздник.
        «Как он посмел заявиться сюда?!» - в гневе подумала она, и кровь бросилась ей в лицо.
        - Вижу, ты поняла, о ком я, - погрозила ей директриса узловатым пальцем, и в ее бесцветных глазах мелькнул огонек лукавства. - Сначала я не хотела позволять такую неслыханную вольность, но потом максис Пекиш убедил меня в искренности своего порыва. И поговорив с тобой, я решила, что короткое свидание вполне можно устроить. Только не обольщайся раньше времени. Веди себя достойно. Он еще может передумать, если ты отпугнешь его. Но пока господин Пекиш основной претендент на победу в аукционе - он баснословно богат.
        Беатрис не могла поверить в услышанное и сидела на краешке кресла, замерев и глядя перед собой стеклянными, ничего не выражающими глазами.
        «Этого не может быть, - твердила она про себя. - Просто не может быть. Кто угодно, только не он».
        Директриса дернула за шнурок, и в кабинет, постучав, вошла патронесса Пигирд.
        - Рейчел, проводи адептку Сонар в гостиную, ее ожидает максис Пекиш. Наедине ни в коем случае не оставляй. Пусть он скажет что хотел, и тут же забирай ее. Поняла?
        - Да, госпожа, - сделала книксен патронесса. - Сонар, ступай за мной.
        - Иди, Беатрис, - расплылась в предвкушающей улыбке директриса, обнажив желтоватые зубы. - И помни, о чем мы говорили. Не подведи меня.
        Бетти машинально сделала положенный реверанс и вышла вслед за патронессой, поглощенная мыслями о том, кто дожидался с ней свидания.
        На первом этаже административного корпуса располагалась просторная комната для приема знатных посетителей. Стены здесь были обшиты темными панелями из красного дерева, плотные коричневые портьеры украшали широкие окна, каменный пол устилал дорогой ковер, на каминной полке стояли старинные фарфоровые вазы со свежесрезанными цветами.
        Войдя внутрь, Беатрис сразу же ощутила тошнотворный, приторный запах лилий, исходивший от белоснежных букетов. Господин Пекиш нисколько не изменился за прошедшее со дня праздника время, разве что его жилет под расшитым серебристыми нитями черным сюртуком уж слишком сильно обтягивал выпирающий живот. Он сидел на диване перед чайным столиком и вертел в руках плоский футляр, обтянутый синим бархатом.
        - Максис Пекиш, - обратилась к нему патронесса, - директриса Гризар позволила адептке Сонар переговорить с вами. Но не более четверти часа, в школе очень строгие правила.
        - Приветствую вас, господин Пекиш, - выдавила из себя Беатрис и, опустив глаза, сделала реверанс, не желая встречаться с ним взглядом.
        - Беатриче! - прогнусавил гость, подскочил с дивана и с необычайной для своей упитанной фигуры проворностью подлетел к ней. - Рад встрече, звезда очей моих! В этой форме вы просто чудо как хороши!
        Он склонился, подхватил ее ладошку и припал к ней влажными губами. У Бетти заныли зубы от слащавости его речей, и к горлу подкатил вязкий комок от ощущения его прикосновения к обнаженной руке.
        - Патронесса Пигирд, - произнес гость с повелительными нотками в голосе, - оставьте нас наедине. Мне нужно сказать Беатриче кое-что личное.
        - Я не имею на это права, максис Пекиш, - отрезала она, с невозмутимым видом глядя на его мгновенно побагровевшее лицо. - По уставу адепткам вообще не позволяется с кем бы то ни было видеться. Директриса Гризар пошла вам на уступки и позволила Сонар прийти сюда. Не настаивайте на большем, пожалуйста.
        Господин Пекиш мгновенно успокоился и сменил тактику.
        - Я так благодарен максиссе Гризар! Она великолепно управляет школой. Здесь везде такой порядок - загляденье. Но мне действительно очень нужно переговорить с адепткой без свидетелей.
        - Но, максис Пекиш…
        - Я все понимаю, возьмите, пожалуйста, вот это, - и он вложил в руку патронессе ассигнацию на значительную сумму. - Надеюсь, это несколько компенсирует доставленные вам неудобства. Подождите за дверью. Прошу.
        В маленьких глазках патронессы вспыхнул алчный блеск, она схватила деньги, сунула в карман платья и значительно подобревшим тоном проговорила:
        - Вы так щедры, максис Пекиш. Ладно, так уж и быть, выйду на минутку. Но учтите, я за дверью и жду адептку не более четверти часа.
        - Конечно, конечно, - заверил ее гость, растянув губы в неприятной улыбке. - Не извольте беспокоиться.
        Патронесса вышла и плотно закрыла за собой дверь. Бетти стояла, закаменев, и в ожидании смотрела на максиса.
        - Наконец-то мы наедине, Беатриче! - воскликнул он и быстро пошептал формулу глушащего все звуки заклятия. - Так-то лучше, теперь нас никто не подслушает.
        У Беатрис заныло в груди от нехорошего предчувствия, и она сделала шаг назад.
        - Надо же, без изысканного наряда и подобающей прически ты не столь красива, - проговорил он до странности сухим тоном, в упор рассматривая Бетти пристальным, оценивающим взглядом, будто только сегодня впервые увидел. - Но это легко можно поправить. Мое прошение на заключение контракта с тобой не хотели подписывать. Пришлось отвалить этим стервятникам кругленькую сумму, только так я смог получить разрешение на участие в аукционе. Ты мне уже обошлась в весьма приличную сумму, так что будь добра не криви свое милое личико и улыбнись.
        Бетти похолодела от такой резкой перемены в его обращении с ней и не могла пошевелиться. Он усмехнулся, прошел к дивану и развалился на нем самым неприличным образом, а она так и осталась стоять возле двери.
        - Видимо, тебе нужно время, чтобы осознать, что происходит, - сказал он, снова принимаясь вертеть в руках бархатистую коробочку. - Я немного введу тебя в курс дела. Мне срочно нужна новая дайна взамен той, что внезапно заболела и умерла. Пустоголовая гусыня оказалась ни на что не способной, хотя как и ты обладала большим резервуаром, свыше двухсот пятидесяти единиц. Пять лет назад я еще не понимал, что нужно смотреть не на размер внутреннего запаса, а на то, насколько хорошо дайна владеет своей энергией. Я занимаю очень высокий пост в Западной провинции, и мне постоянно требуется подпитка. Ты отлично управляешься с маной, поэтому уверен проблем у нас не возникнет. Если будешь во всем меня слушаться, сможешь жить не хуже самой императрицы. Все для тебя сделаю. Но и ты должна в свою очередь постараться. Иди сюда.
        На негнущихся ногах Бетти подошла к нему, не осмеливаясь проигнорировать приказ.
        - Присаживайся и слушай, - сказал он и усадил ее возле себя. - Твоя задача лучше всех остальных сдать экзамен. Ученице, получившей самый высокий балл, положена особая награда. Магическая комиссия вносит в лицензию специальную пометку, и такая дайна вправе рассчитывать на некоторые привилегии как на службе у максиса, так и на любой другой работе. Мне важно, чтобы у меня была именно такая дайна.
        Он на мгновение замолчал, прищурил крохотные глазки, сжал челюсти, а потом продолжил:
        - Мои враги очерняют меня перед губернатором провинции, и я сделаю все, чтобы приструнить их, и ты мне в этом поможешь. Будешь жить в моем доме, у тебя будут отдельные покои, как у члена семьи, любые наряды и драгоценности. Моя жена настоящая клуша, она и слова сказать не посмеет без моего разрешения. Так что проблем она нам создавать не будет. Ты будешь везде меня сопровождать. Уверяю тебя, ты заживешь так, как даже мечтать не могла. Но твоя характеристика должна быть идеальной. Магическая комиссия очень строго оценивает выпускниц. Тебе нужно произвести самое хорошее впечатление.
        Беатрис казалось, что она видит кошмар и никак не может очнуться. Картина, обрисованная рыжеволосым толстяком, вызывала у нее вовсе не восторг, на который он явно рассчитывал, а дикий, неконтролируемый ужас. Она содрогалась от одной мысли о том, что ей придется находиться возле него сутками напролет, и не могла заставить себя вообразить, как ей нужно коснуться его обнаженной груди, чтобы передать ману.
        «Это какая-то чудовищная ошибка, - думала она. - Неужели кроме него, никто не сможет выиграть аукцион?»
        - Я привез тебе кое-что, - произнес он с лучащимся самодовольством видом, открывая футляр и извлекая золотой браслет с россыпью голубых топазов. - Протяни руку.
        Это было сказано таким тоном, что Бетти сразу поняла, спорить и сопротивляться бесполезно. Господин Пекиш нацепил ей на тонкое запястье украшение и полюбовался блеском камней.
        - Отлично смотрится. Это тебе подарок на прошедший день рождения. Браслет заговорен на удачу. Она тебе понадобится на экзамене, поэтому носи его не снимая. Директриса мне сразу сообщит, как только твой балл станет известен. Я прибуду сюда в день аукциона и обязательно что-нибудь еще тебе привезу в награду, если станешь лучшей выпускницей.
        Раздался короткий стук в дверь, и вошла патронесса. Никогда в жизни Беатрис не была так рада ее видеть, как в этот момент.
        - Максис Пекиш, адептке пора возвращаться в класс.
        - Конечно! - тут же оскалился он в широкой улыбке и, встав с дивана, подал Беатрис руку. - Был рад повидаться! Удачи на финальном испытании.
        Он снова поцеловал Бетти ладошку, проводил до двери, и они все вместе вышли в коридор.
        - Максис Пекиш, директриса Гризар просит вас зайти к ней, - сказала патронесса.
        - Непременно, - кивнул он и направился в сторону кабинета руководительницы школы. - Всего доброго.
        - До свидания, - через силу выговорила Бетти после того, как патронесса ощутимо толкнула ее локтем в бок.
        Максис скрылся за дверью, и Беатрис сразу почувствовала себя вновь свободной. Она развернулась к патронессе и сказала:
        - Простите, мне срочно нужно бежать к бонне Виклин. Она просила меня выполнить одно ее поручение.
        И не дожидаясь, пока патронесса возразит или согласится, помчалась по коридору к выходу из корпуса.
        Глава 31
        Добежав до главного корпуса, Бетти остановилась и оглянулась, боясь увидеть позади себя максиса Пекиша. Она, конечно, понимала, что это невозможно, но у нее в ушах до сих пор стояли его слова о том, что они станут практически неразлучны после того, как он ее получит. Перед глазами встал воображаемый образ скромной, тихой женщины, не смевшей слово поперек сказать мужу, и она содрогнулась, представив себя рядом с ней, такую же запуганную и молчаливую. Ей срочно нужен был совет, и только один человек в школе мог его дать.
        Беатрис поднялась в кабинет рукоделия, мединна Стуорд сидела в своей подсобке и разбирала коробки с работами выпускниц, откладывая в сторону самые удачные для выставки, организованной специально для членов магической комиссии.
        - Бетти? - удивилась она, увидев свою любимицу в дверях. - Что-то случилось? На тебе лица нет.
        - Ох, мединна Стуорд! Это так ужасно! - воскликнула Беатрис, заливаясь слезами, и бросилась к ней. Она упала перед преподавательницей на колени, уткнулась в ее теплые ладони и горько разрыдалась.
        Пока пожилая мединна гладила ее по голове, Бетти выложила ей весь разговор с директрисой и все, что сказал ей господин Пекиш.
        - Теперь вы понимаете, почему я в отчаянии? - спросила она, всхлипывая и утирая слезы. - Я просто не могу стать его дайной. Он настолько отвратительный, что меня трясет от одной мысли о его рыжеволосой персоне.
        Мединна вздохнула, с задумчивым видом продолжая гладить ее, а потом сказала:
        - Ты уверена, что он настолько плох? Внешность ведь может быть обманчива. Некоторые мужчины - писанные красавцы, а внутри гнилье гнильем. А другие довольно неприглядны, но у них есть честь и совесть.
        - Нет у него ничего, кроме пучка рыжих волос на голове, жиденьких усиков и дурацкой манеры коверкать мое имя, - буркнула Бетти, сложила руки на груди и надулась не хуже нахохлившейся несушки на насесте.
        Преподавательница рассмеялась и пожурила ее:
        - Ты еще так молода. Чтобы делать о человеке такие далекоидущие выводы, нужно хорошенько его узнать. Тем более если у него кроткая жена, то считай, тебе сильно повезло. Сама подумай, какой женщине понравится, чтобы возле ее мужа все время крутилась симпатичная девушка, да еще и прикасалась к нему за закрытыми дверями. По секрету тебе скажу, все максиссы люто ненавидят дайн, хоть никогда в этом и не признаются. А происходит это оттого, что на них женятся по расчету. Аристократам нужны наследники, и только максиссы могут их произвести на свет. Зато дайн они себе выбирают по душе. Поэтому, я думаю, господин Пекиш будет добр к тебе, раз он так нуждается в твоих услугах.
        Невыносимая тоска сжала сердце Беатрис, и она отвела взгляд, чтобы мединна не увидела в нем горечь и разочарование. Ей так нужны были поддержка и понимание, а любимая преподавательница совсем не разделяла ее мнения насчет этого омерзительного Пекиша.
        - Не расстраивайся ты так, - потрепала ее по плечу мединна. - Может, и не он вовсе выиграет аукцион. Все же там будет несколько максисов, которым ты понравилась. Хочешь, вместе сходим в храм и попросит всевидящую Идану о помощи в твоем деле?
        - Конечно, - кивнула Бетти, поднимаясь с колен. - Если можно завтра с утра, а то потом туда другие девчонки собирались.
        - Хорошо. Встретимся возле столовой после завтрака и сразу пойдем. Все равно занятий у вас уже нет, только консультации с педагогами.
        - Спасибо вам, - с грустью проговорила Беатрис, стараясь не смотреть мединне в глаза. - Мне пора. До завтра.
        - Ступай, милая. И ни о чем не волнуйся. Поверь мне, все не столь ужасно, как кажется на первый взгляд, - сказала преподавательница и с тревогой посмотрела ей вслед.
        Беатрис вышла от нее настолько понурой и удрученной, что мединна решила тут же отправить письмо своей родственнице, что жила в Западной провинции, и разузнать у нее насчет максиса Пекиша хотя бы доступные простым людям слухи.
        Оставшиеся до экзамена дни Бетти не находила себе места от тревожных мыслей о будущем, и если раньше самым большим ее страхом было вытянуть неудачный билет, то теперь она боялась результатов аукциона. Каждую ночь ей снились новые сны о ее жизни в доме максиса Пекиша, и утром она чувствовала себя совсем разбитой и не могла нормально заниматься.
        Заметив ее состояние, Жози настояла на том, чтобы Бетти побывала в лазарете. Мединна Замас расспросила ее о самочувствии, осмотрела и велела принимать укрепляющее зелье, заявив бонне, что у Беатрис нервное истощение из-за слишком интенсивной подготовки к экзамену. Жози переполошилась, заставила Бетти пить лекарство и неотступно следила за ней, запрещая другим адепткам беспокоить ее.
        Мединна Стуорд позвала Бетти к себе в кабинет, заварила ей особый травяной сбор с приятным сладковатым вкусом и принялась делиться тем, что узнала от своей родственницы.
        - Представляешь! Максис Пекиш заминает пост заместителя губернатора Западной провинции. Он слывет образцовым семьянином, у него чудесная добродетельная жена и два маленьких сына. Несколько лет назад он получил в наследство огромное состояние, и теперь каждый год тратит много денег на помощь беднякам. Люди его уважают.
        Беатрис молча пила отвар и не знала, как объяснить мединне, что максис Пекиш может быть тысячу раз уважаемым и порядочным аристократом, но он не станет от этого более приятным лично ей. Да и не верила она, что так уж он хорош. Бетти чувствовала к нему невыносимое отвращение и ничего не могла с собой поделать.
          - Мединна Стуорд, а я могу отказаться подписывать контракт? - с надеждой спросила она.
        - Бетти, все не так просто, как ты думаешь, - тихо ответила она и снова наполнила опустевшие чашки отваром. - Каждый максис тратит большие средства на то, чтобы получить возможность заключить контракт. Они делают специальные взносы в казну, и магическая комиссия гарантирует то, что к ним на службу поступят хорошо обученные дайны. Мнение самой девушки особо никого не волнует. Если ты в последний момент не поставишь подпись, то тебя обяжут выплатить все, что потратил максис, плюс долг за обучение и еще довольно большой штраф. Это огромные деньги.
        Допивая вторую чашку отвара, Беатрис задумалась о том, что будет делать, если не заключит контракт с максисом. Раньше она даже не рассматривала такой вариант, а теперь представила, как оказывается за воротами школы. Ее отвозят в специальной повозке на место будущей службы, там выделяют койку в общежитии для таких же, как она, никому ненужных лоунок, и она изо дня в день пытается накопить средства на уплату долгов. Чувство беспросветного уныния и одиночества обрушилось на нее, и слезы выступили на глазах.
        - Ты просто не представляешь себе, что значит ходить на службу в государственную контору и сливать ману в накопители за гроши, - продолжила мединна. - Это только говорят, что нужно двадцать лет, чтобы освободиться. Но никто не рассказывает о том, что разрешение на брак тебе дадут не раньше закрытия всех долгов. А проживание и питание в общежитии ты будешь оплачивать из своего кармана. Многие не выдерживают и катятся по наклонной, оказываясь среди отбросов. Сейчас тебе это трудно представить, но я многое повидала на своем веку, и опустившиеся дайны, поверь мне, одно из самых ужасных зрелищ.
        - Я поняла, спасибо, - ответила Беатрис и поднялась. - Пойду готовиться к испытанию.
        - Не грусти, Бетти, - постаралась подбодрить ее мединна. - Контракт с максисом Пекишем откроет для тебя все двери. Ты наберешься опыта, поживешь среди знати, станешь увереннее, а потом сможешь строить свою жизнь так, как сочтешь нужным. Никто больше не будет указывать тебе, что делать.
        - Наверное, так и есть, - прошептала Беатрис. - Спасибо вам. До свидания.
        Она ушла, и мединна почувствовала тяжкое бремя своего бессилия. Как и много лет назад, когда ее дочь неудачно вышла замуж, так и теперь она ничем не могла помочь. Каждая девушка сама выбирала свою судьбу, и убеждать ее в чем-то - неблагодарное и пустое занятие. Только хуже можно сделать. И мединна отправилась в храм, собираясь молиться богине и просить ее милости для Бетти.
        До финального испытания оставался всего один день, и все выпускницы пребывали в полуобморочном состоянии от волнения и мандража. Жози собрала адепток в классной комнате и велела повторять историю Нодарской империи. Беатрис уже не могла ничего учить, только и думая о том, что ей предпринять.
        «Вряд ли он откажется от меня, даже если я не получу высший балл, - размышляла она, дергая застежку ненавистного браслета под партой. Крохотный замочек ни в какую не поддавался, хотя она пыталась его расстегнуть с самого того дня, как получила подарок. - Совсем завалить экзамен я не могу. Без звания дайны мне вообще не на что рассчитывать. Ни одно госучреждение не примет меня на работу. Я просто погибну в каком-нибудь гарнизоне на границе от магического истощения. Там уж точно никто не станет церемониться с нелицензированной лоункой. Что же мне делать?»
        - Доброе утро, класс, - поздоровалась дайна Монд, вплывая в кабинет и неся с собой терпкий запах дорогих духов. - Готовы к испытанию?
        Девушки поднялись из-за парт и сделали реверанс.
        - Мы постараемся, дайна Монд, - слаженно отозвались адептки, отвечая таким образом каждому, кто задавал им подобный вопрос, а таких, нужно отметить, за последнюю неделю отыскалось немало.
        - Молодцы! Желаю всем удачи! - сказала она, но ее холодная улыбка при этом странным образом контрастировала с теплотой слов. - Сонар, ты мне нужна. Пойдем.
        Беатрис поднялась и бросила взгляд на Жози, но та сделала вид, что занята бумагами на своем столе, и ей пришлось пройти за дайной.
        В коридоре они свернули за угол и остановились возле одного из высоких окон. За ним открывался вид на предместья Финара. Беатрис увидела, как яркое солнце на мгновение выглянуло из-за плотной завесы хмурых облаков и озарило изрядно потускневшие с приходом осени холмы. Но его лучи уже не согревали так, как раньше, и вскоре оно снова спряталось за серой пеленой, и начал накрапывать опостылевший монотонный дождик.
        - Знаешь, из-за тебя разразилась настоящая бойня, - усмехнулась дайна. В ее зеленых глазах сверкнула искра жгучей зависти, и тут же сменилась напускным безразличием. - Чувствуется, школа сорвет большой куш на аукционе. Правда, здесь мало что осядет, комиссия все к рукам приберет.
        Бетти почувствовала себя ценной безделушкой, внезапно ставшей всем необходимой, и испытала отвращение ко всему, связанному с предстоящими торгами.
        - Но я тебя позвала вовсе не за этим, - продолжала дайна. - Максис Бродик велел передать тебе вот это.
        Она извлекла из потайного кармана юбки конверт с темной мерцающей печатью и протянула его.
        - От кого оно? - спросила Беатрис, с удивлением глядя на письмо. Она ни разу в жизни не получала никаких посланий.
        - Мне-то откуда знать, - передернула плечами дайна Монд, нетерпеливо встряхнув рукой. - Бери уже. Просили передать, я передала. А до остального мне дела нет.
        Она сунула конверт Бетти в руки и, задрав подбородок, пошла вдоль по коридору к лестнице.
        Рассмотрев конверт со всех сторон, Беатрис не нашла ни малейшего намека на то, от кого бы оно могло быть. Она попробовала сорвать печать, но та ярко вспыхнула, как только Бетти коснулась ее пальчиками, и осыпалась пеплом на пол.
        «Заговоренная печать! - мелькнула восторженная мысль у нее в голове. - Недешевое удовольствие».
        На листке дорогой бумаги красивым ровным почерком было написано:
        Приветствую, Беатрис Сонар. Завтра у вас финальное испытание, и мне хотелось бы пожелать вам удачи. Вы произвели на меня неизгладимое впечатление на смотринах, и я мечтаю снова увидеться с вами. Если вы решитесь на тайное свидание, то приходите сегодня после заката в школьную оранжерею. Я буду ждать вас.
        Очарованный вами, Атли Баренс
        Сердце Бетти пустилось вскачь, щеки окрасил румянец, а в груди разлилось приятное тепло от осознания того, что максис Баренс хочет с ней увидеться. Ей вспомнился мягкий, обволакивающий голос, светлые волосы и дивные выразительные глаза.
        «Если бы он только принял участие в аукционе, - с трепетом подумала Беатрис. - Уверена, он бы обязательно обошел толстобрюхого Пекиша!»
        Конверт и письмо в ее руках обратились в пыль, порыв блуждающего по коридору сквозняка подхватил ее и развеял по каменному полу. Бетти вернулась в класс, приняв самое сумасбродное решение, какое только могла себе вообразить, и начала пролистывать учебник истории, чтобы не вызвать лишних вопросов и подозрений.
        Глава 32
        Как только за окнами стемнело, а в классной комнате зажгли свечи, Беатрис подошла к Жози и сказала:
        - Бонна Виклин, могу я сходить в лазарет? Мне что-то снова нехорошо.
        Та с тревогой оглядела ее и взволнованно ответила:
        - Одна сможешь дойти? Или лучше чтобы тебя проводили?
        - Нет-нет, - испугалась Бетти. - Я вполне сама справлюсь. Просто попрошу еще укрепляющего зелья, а то флакон почти закончился.
        - Ладно, ступай, - отозвалась Жози с неохотой. - Только возвращайся быстрее. Мы скоро поднимемся в дортуар.
        - Я мигом, - заверила ее Беатрис и выбежала из класса.
        На улице последние отблески заходящего солнца уже исчезли, низкое пасмурное небо нависло над закрытой школой, не позволяя выглянуть серебристой луне, пронизывающий ветер успокоился, и странное затишье опустилось на округу.
        Бетти обогнула главный корпус и направилась в сторону лазарета, стараясь держаться в тени и обходя освещенные редкими фонарями участки. Теплая накидка, выданная адепткам с наступлением осени, приятно согревала, но стылый воздух не располагал к неспешным прогулкам и подгонял поскорее укрыться в помещении.
        Дойдя до двери в оранжерею, Беатрис оглянулась, убедилась, что поблизости никого нет, нажала на ручку, и та легко поддалась. Она так и не могла до конца поверить, что рассыпавшееся письмо не привиделось ей, и все происходящее реально. С глухо колотящимся сердцем она вошла внутрь.
        Высокие широколистные кустарники, едва озаряемые неверным светом уличного фонаря, отбрасывали корявые тени, походившие на раскрытые пасти чудовищ. Длинные лианы увивали столбы, поддерживавшие стеклянный свод, и казались прожорливыми гигантскими змеями, притаившимися в ожидании потерявшей бдительность добычи. Садовый инвентарь, аккуратно сложенный в углу, напоминал скорчившегося бродягу, уснувшего в первой попавшейся подворотне.
        Влажный воздух закрытого помещения, где поддерживалась с помощью специального артефакта особая температура, окутал Бетти и вынудил расстегнуть накидку. Она стояла у двери, не решаясь пройти внутрь, и боялась пошевелиться.
        Вдруг у противоположной стены что-то скрипнуло, и от кадки с рододендроном отделилась темная высокая фигура.
        - Добрый вечер, Беатрис, - услышала она знакомый вкрадчивый голос и увидела подходившего к ней мужчину. - Рад, что вы все-таки отважились прийти.
        - Д-добрый вечер, господин Баренс, - запинаясь, отозвалась она и обернулась, услышав на улице шаги. - Пойдемте вглубь оранжереи, здесь нас могут заметить.
        Она свернула в проход и устремилась к небольшой кухоньке, спрятанной ото всех в западной части помещения и закрытой фанерными перегородками. В полумраке все выглядело не совсем так, как днем, и Бетти немного растерялась.
        - Присаживайтесь, - указала она на узкий жесткий диванчик, купленный мединной Стуорд в лавке старьевщика на окраине Финара, а сама заняла стул напротив. - Как вам удалось тайком проникнуть в школу? Здесь есть охрана, и вам не поздоровится, если вас обнаружат.
        - Не волнуйтесь за меня, - усмехнулся он и прошептал заклинание.
        Беатрис тут же смогла различить все будто при зажженной свече, но вокруг оставалось так же темно, как и до этого.
        - Так нам будет удобнее общаться, - пояснил максис Баренс. - Заклятие, улучшающее зрение в темноте, незаменимо в подобных обстоятельствах. Что же до моего появления здесь, то я бы предпочел пока оставить это в секрете, если вы не возражаете.
        - Хорошо, - отозвалась Бетти, рассматривая собеседника. - Я не стану настаивать. Только хочу сразу предупредить, у меня очень мало времени. Бонна отпустила меня совсем ненадолго.
        На этот раз господин Баренс выглядел иначе, чем на смотринах. Он был одет в черную куртку и узкие темные брюки, на ногах у него блестели высокие, начищенные сапоги, а в руках он держал хлыст для верховой езды. Светлые волосы были перевязаны шнурком и больше не спадали на его широкие плечи. Только ярко-голубые глаза смотрели все так же пристально и неотрывно.
        - Я не задержу вас. Простите, что так неожиданно дал о себе знать, и доставил вам беспокойство. Но вы не выходили у меня из головы с нашей последней встречи, и я не удержался и написал вам. Расскажите, как обстановка в школе? Слышно что-то относительно тех, кто претендует на контракт с вами? Я справлялся об этом в магической комиссии, но все данные держатся в строжайшей тайне. И я пребываю в полнейшем неведении.
        У сидящего напротив нее максиса был такой встревоженный и доброжелательный вид, что в груди у Беатрис защемило, и она не выдержала. Ей так хотелось поделиться с кем-нибудь своими горестями, что она залилась слезами и выложила господину Баренсу все без утайки, рассказав о поведении Пекиша и на смотринах, и в гостиной административного корпуса.
        - Теперь вы понимаете, насколько мне отвратительна сама мысль о том, чтобы стать его дайной? - спросила Бетти, с отчаянием глядя на него.
        Максис Баренс молчал, плотно стиснув зубы и сжав хлыст в руках.
        - Значит, директриса делает исключения для особо важных персон и позволяет видеться с адептками? - наконец заговорил он, и его голос прозвучал непривычно низко и напряженно. - Хорошо, что я решился связаться с вами. Теперь я представляю, с чем мне придется столкнуться на аукционе.
          - Так вы тоже будете участвовать? - спросила Беатрис, и в душе у нее вспыхнула пока еще робкая, но так необходимая ей надежда на избавление.
        - Безусловно, - кивнул он и, отложив хлыст, взял ее ладошки в свои сильные горячие руки. - А вам бы хотелось, чтобы я выиграл и забрал вас в свой дом?
        Беатрис залилась румянцем и отвела взгляд.
        - Очень, - прошептала она и украдкой посмотрела на него.
        На лице господина Баренса появилась сдержанная, еле уловимая улыбка, а в глазах отразилась уже знакомая Бетти ирония, и еще что-то сродни удовлетворению.
        - Тогда вам нет нужды так расстраиваться, - сказал он и погладил ее пальчики. - Я постараюсь оправдать ваше доверие.
        - Спасибо, господин Баренс! - выдохнула она, и ее глаза засияли неукротимым восторгом.
        - Раз уж мы теперь с вами некто вроде заговорщиков, - усмехнулся он, - то почему бы вам не называть меня по имени? Вы не против?
        Беатрис снова почувствовала неловкость и едва смогла выговорить его имя:
        - Хорошо, А-атли.
        - Прекрасно! - обрадовался он. - Надеюсь, совсем скоро между нами не останется никаких препятствий.
        - Верю, что так и будет, - проговорила она, и чувство глубокой признательности к этому человеку затопило ее. - А сейчас мне пора.
        - До встречи, Беатрис. Береги себя и ни о чем не переживай.
        - До свидания, Атли, - отозвалась она, с сожалением высвободила ладони и направилась к выходу.
        Очутившись на улице, Беатрис окунулась в холод и пустоту осеннего вечера, так разительно отличавшиеся от теплоты и уюта кухонного уголка. Ей вдруг невыносимо захотелось вернуться и провести возле Атли еще хоть несколько минут, но она понимала, что это невозможно.
        Скрепя сердце Бетти плотнее запахнула накидку и побежала в лазарет, оставляя позади оранжерею и того, кто обещал ей свободу от ненавистного Пекиша.
        Следующим утром члены магической комиссии прибыли в Камелию для проведения финального испытания. Директриса лично встретила шестерых мэтров в холле главного корпуса и вместе с патронессой проводила в парадный зал, где по случаю экзамена перед сценой установили длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, а напротив - парты для адепток.
        Бонна Виклин привела выпускниц в холл и, велев ожидать своей очереди, скрылась в проходе. Девушки расположились на стульях у стены и, обмирая от страха, начали перешептываться.
        - Я так переживаю, что готова съесть целиком рождественский окорок, - призналась Хельга, покусывая ногти.
        - Мы же совсем недавно завтракали, - с рассеянным видом отозвалась Беатрис, раздумывая, как лучше себя вести на экзамене.
        - Ну и что, - упорствовала Хельга. - Мне всегда есть хочется, когда я нервничаю. Не то что Хаксли. Она, кажется, сегодня даже компот пить не стала.
        - Оставь ты ее, - сказала Бетти и покосилась на Элизу, сидевшую в стороне ото всех. Мединна Замас отпустила ее из лазарета перед самым испытанием, и выглядела их бывшая подруга бледной и осунувшейся. - Не видишь, как ей плохо?
        Хельга хмыкнула и поджала губы:
        - Нечего было с Фулн водиться. Эта выдра ей всю голову задурила своими советами. Я слышала, как Далия и Ленокс шептались, будто Хаксли призналась Привису в своих чувствах, а тот ее отверг из-за тебя.
        - Что?! - опешила Беатрис и выпучила на нее глаза. - Это просто немыслимо!
        - Что именно? - лукаво улыбнулась Хельга. - Ее признание или его помешательство на тебе?
        Бетти разозлилась, вспомнив свой последний разговор с профессором и его странное поведение, и резко бросила:
        - Не говори глупости! Привису нет до меня никакого дела. И зря Элиза все ему высказала. Это так унизительно признаваться мужчине в чувствах первой.
        - Ага, - ответила Дорн, разглядывая Хаксли. - Особенно когда ты ему безразлична, и он сохнет совсем по другой. Думаешь, я не заметила, как он крутился на смотринах вокруг тебя? Была бы его воля, он бы всех твоих кавалеров распугал.
        - И я бы ему только спасибо сказала, - буркнула Беатрис и насупилась.
        В этот момент вернулась Жози и позвала первых десятерых адепток по списку. Экзамен начался, и девушки смолкли.
        Бетти вошла в зал, только когда большая часть класса уже прошла испытание. Она попала в последнюю группу вместе с Грендой Фулн, Ленокс Фос и Элизой Хаксли. Тех, кто уже сдал, бонна Виклин сразу отводила в классную комнату, поэтому Беатрис не смогла даже парой слов перемолвиться с Хельгой и узнать, как у той все прошло.
        Адептки выстроились в ряд перед столом членов комиссии и сделали реверанс, приветствуя их. Суровые мэтры в черных мантиях и квадратных академических шляпах с кисточками разных цветов бесстрастно взирали на выпускниц и ждали, когда заговорит главный среди них. Длиннобородый старец с холодным пустым взглядом, сидевший в центре, сказал:
        - Приветствуем вас, соискательницы звания дайны. Сегодня вам предстоит пройти испытание, состоящее из устного ответа на три вопроса и демонстрации практических умений. Старайтесь рассказывать подробно и близко к текстам учебников. При работе с маной помните о контроле и не позволяйте энергии течь так, как ей заблагорассудится. А теперь подходите по очереди и выбирайте задания.
        На столе лежали стройные ряды конвертов с номерами. Беатрис приблизилась и в нерешительности замерла над ними.
        «Хоть бы мне попался сложный билет! - мелькнула у нее предательская мысль. - Тогда я бы не смогла получить высший балл при всем старании».
        Ее рука сама потянулась к конверту с цифрой тридцать три и, взяв его, она показала номер членам комиссии. Они записали в ведомости ее фамилию и выбранный конверт.
        - Очень хорошо, - сказал главный экзаменатор. - Присаживайтесь и готовьтесь.
        Оказавшись за партой, Бетти дрожащими руками достала сложенный листок и прочла вопросы. Ей необходимо было рассказать об особенностях распределения маны между мужчинами и женщинами разных групп, о Южном материке и о начале Объединяющей войны, а также продемонстрировать умение переливать незначительное количество маны из внутреннего резервуара в накопитель.
        «Легче легкого! - с досадой подумала она и с ненавистью посмотрела на подаренный Пекишем браслет, блестевший из-под белой манжеты форменного платья. - Наверное, это из-за него мне такой простой билет достался. Теперь остается только делать вид, что я плохо знаю материал».
        Беатрис быстро набросала на выданном чистом листке план ответа и огляделась. За соседней партой сидела раскрасневшаяся Фулн и бросала в ее сторону умоляющие взгляды.
        «Подскажи», - прочла по ее губам Бетти и испытала нечто весьма схожее со злорадством.
        «Вот ведь чернявая ведьма, - размышляла про себя Беатрис. - Как получать хорошие отметки за счет других, так она первая. А как самой теперь отдуваться, так ей кто-то помогать должен. Не дождется».
        И она сделала вид, что ничего не заметила, подняла руку и вызвалась отвечать с твердым намерением говорить кратко и не совсем правильно. Но как только Бетти оказалась на стуле перед членами комиссии и получила позволение рассказывать, из ее уст тут же полился целый поток красноречивых высказываний и научных определений точь-в-точь как в учебнике. Она и оглянуться не успела, как уже протараторила все, что знала, а убеленные сединами мэтры смотрели на нее с плохо скрываемым изумлением.
        - Теперь покажите, как вы будете работать с накопителем, - попросил главный экзаменатор.
        Бетти поднялась и прошла к отдельному столу, где лежали несколько толстых металлических пластин разной формы. На них были выгравированы замысловатые символы, но только на двух артефактах знаки точно совпадали с теми, что Беатрис не раз видела на уроках манологии.
        - Выбирайте накопитель, который вам нравится, и вливайте ману, - распорядился главный мэтр.
        - Простите, но здесь какая-то ошибка, - сказала Бетти, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно и не дрожал. - На столе всего два накопителя, а остальные артефакты непригодны для вливания маны. Их нужно срочно заменить, иначе кто-нибудь может случайно перепутать и получить увечья при работе с ними.
        - Не волнуйтесь, - усмехнулся он, и в его ничего не выражающем взгляде вдруг мелькнул хитрый огонек, - мы всегда успеем прийти на помощь тем, кто не соблюдает технику безопасности при работе с накопителями. Продолжайте. Покажите нам, как вы управляетесь с внутренней энергией.
        После подобного разъяснения Беатрис ничего не оставалось, как положить ладонь на выбранный артефакт, открыть резервуар и направить поток своей маны к накопителю. Но она вдруг ощутила, что энергия никуда не переходит, а, наоборот, скапливается вокруг металлической пластины и внутрь не затягивается.
        - Извините меня, пожалуйста, - не выдержала она, - но, кажется, здесь один из двух накопителей неисправен.
        - Почему вы так решили? - спросил все тот же главный экзаменатор. - Мы все проверили перед началом испытания.
        - Я понимаю, - ответила Беатрис стушевавшись. Она утянула выпущенную ману обратно и убрала руку. - Но я уверена, что накопитель испорчен, поскольку он не собирает ту энергию, которую я ему пытаюсь передать.
        - Допустим, - с сомнением посмотрел на нее мэтр. - Раз так выберете другой и попробуйте снова.
        Она кивнула, положила руку на второй артефакт с нужным знаком, и на этот раз все прошло без особых усилий с ее стороны.
        - Готово, - сказала Бетти.
        - Хорошо, - ответил глава комиссии. - Вы можете быть свободны. О результатах экзамена вам сообщат отдельно.
        - Благодарю.
        Беатрис сделала реверанс и довольная собой покинула зал.
        «После такой заминки и путаницы с накопителями они точно не поставят мне хороший балл, - ликуя, думала она. - И даже действие проклятого браслета здесь бессильно!»
        Но когда на другой день все выпускницы собрались в парадном зале, чтобы узнать результаты экзамена и имена тех, кто пожелал заключить с ними контракты, Бетти ждал сюрприз.
        - Адептки, - обратилась к ним директриса Гризар с довольной улыбкой, - вы все прошли финальное испытание и получили звание дайны! Мои поздравления!
        Все зааплодировали, раздались радостные возгласы, и девушки принялись обнимать друг друга, делясь счастьем и облегчением.
        - Кроме того, - повысила голос директриса, и выпускницы вновь притихли, - одна адептка получила высший балл и вправе рассчитывать на особые привилегии. Магическая комиссия гарантирует ей уменьшение размера долга за обучение и после службы по контракту у одного из максисов получение работы в одном из крупнейших государственных учреждений с повышенным окладом. И это Беатрис Сонар!
        Все снова захлопали в ладоши, а у Бетти в душе разлилась невыносимая тоска.
        «Как же так? - удивилась она. - Я ведь плохо справилась с практикой. Неужели Пекиш все-таки добился своего?»
        Директриса принялась зачитывать имена тех адепток, которым посчастливилось найти себе хозяев на ближайшие десять лет, но Беатрис настолько была поглощена своими переживаниями, что все пропустила и очнулась, только когда услышала:
        - Контракты адепток Беатрис Сонар и Гренды Фулн выставлены на торги. Аукционы пройдут в конце этой недели. Все свободны.
        «Теперь все зависит от того, кто сможет назначить самую высокую цену», - с горечью подумала Бетти и почувствовала себя совершенно беспомощной и бесправной от того, что ее судьбу предстояло решать чужим, не имевшим к ней никакого отношения людям.
        Глава 33
        Несколько дней до аукциона Беатрис провела словно в полузабытьи, постоянное гнетущее чувство беспокойства не давало ей связно думать и в полной мере реагировать на происходящее вокруг.
        В это время среди выпускниц можно было заметить как исключительно счастливых девушек, так и бесконечно печальных. Первые радовались тому, что самый главный в их жизни экзамен позади, и что им есть, с кем заключить контракт, а вторые были огорчены тем, что никто не захотел, взять их к себе, и перед ними встал вопрос об устройстве на государственную службу.
        Ученицы теперь много времени проводили в кабинете рукоделия и занимались подготовкой своего небольшого приданного. Им предстояло сшить для себя необходимые на первое время сорочки, постельное белье и мелкие предметы гардероба. Никто не знал, куда им придется отправиться и в каких условиях проживать, и школа обязана была подготовить выпускниц для самостоятельной жизни даже в доме богатого господина на полном иждивении.
        Пока они старательно кроили, Хельга уже в сотый раз принималась рассказывать Бетти о выпавшей на ее долю удаче:
        - Нет, ты представляешь, какой максис Мензир молодец! Он мне еще на смотринах сказал, что обязательно подаст прошение о заключении со мной контракта. И таки взял и получил разрешение! Просто чудо какое-то!
        Беатрис рассеянно кивала, но из-за своих переживаний сил радоваться за подругу у нее попросту не осталось.
        - Он обещал устроить мне конную прогулку по всем окрестным селениям, как только мы доберемся до его имения. Представляешь? Я уже жду не дождусь, когда пройдет выпускной, и мы наконец отправиться с ним в путешествие.
        - Тебе легко говорить, - вмешалась в разговор последка Фиби, сидевшая за соседним столом и делавшая небрежные стежки, подрубая простыню. - Твой максис пришелся тебе по душе, ну а я как подумаю о красной физиономии этого Шнелера, так мне дурно становится.
        - Не понимаю, чего ты нос воротишь, - напустилась на нее Хельга. - В твоем случае вообще грех жаловаться. У тебя самый маленький резервуар. Удивительно, что вообще кто-то захотел с тобой контракт заключить. Вон в классе куча норм осталось без хозяев, а ты еще и причитаешь. Радовалась бы лучше, что не нужно в какую-нибудь богами забытую дыру отправляться служить.
        Фиби не нашлась, что ответить, и лишь горестно вздохнула. Беатрис посмотрела на нее и подумала о том, что Эфрад должно быть в таком же положении, как и она сама. Со стороны кажется, что все прекрасно, а на самом деле до того тошно, что хоть в петлю лезь.
        - Не понимаю я этого, - возмущалась Хельга, когда они с Бетти шли по коридору в мастерскую мединны Замас, где адепткам предстояло приготовить себе снадобья в дорогу и про запас на всякий случай, - последке достался вполне себе обеспеченный господин, а она все равно ноет. Хаксли тоже чуть в обморок не бухнулась, когда объявили, что с ней контракт заключит тот молоденький максис со светлыми волосенками. Помнишь? Ты еще с ним танцевала, да и я тоже.
        - Да, кажется, он еще на смотринах все решил, - отозвалась Беатрис.
        - Ага, - кивнула Хельга. - Только Элиза, наверное, рассчитывала на кого-то поинтереснее.
        Бетти уловила ее намек на профессора, но сделала вид, что не понимает, о чем речь. Несмотря ни на что, ей было жалко Хаксли. Она слишком хорошо помнила, что значит быть отвергнутой, и сочувствовала бывшей подруге.
        В день аукциона Беатрис не находила себе места, у нее все валилось из рук, и в конце концов мединна Стуорд усадила ее распутывать старые клубки ниток, лишь бы отвлечь от тревожных мыслей. Гренда Фулн тоже выглядела взволнованной, она время от времени посматривала на Бетти, будто искала в ней тайную союзницу, но подойти и обсудить свои домыслы о торгах, не захотела. Обе девушки знали, что пока они сидят в кабинете рукоделия, внизу в парадном зале решается их будущее, и обе жаждали, чтобы все поскорее закончилось.
        Наконец в комнату вошла Жози и, сияя довольной улыбкой, объявила:
        - Сонар и Фулн, срочно в кабинет директрисы.
        Беатрис выронила из рук нитки и побледнела, Фулн подскочила со своего места и бросилась к бонне.
        Жози проводила учениц через подземный переход в административный корпус и оставила на попечение патронессы Пигирд. Та завела их в кабинет и сказала:
        - Адептки явились, госпожа Гризар.
        Сидевшая за столом руководительница Камелии выглядела уставшей, под ее глазами залегли темные тени, но на бескровном лице играла торжествующая улыбка.
        - Очень хорошо, - сказала она поднимаясь. - Итак, вы обе удостоились самых дорогих контрактов за всю историю школы. А уж как только стало известно, что ты, Сонар, получила высший балл на экзамене, цена на твой контракт взлетела еще выше. И я рада вам сообщить, что одержавшие победу максисы ждут вас в гостиной. Пойдемте. Я лично провожу вас к новым хозяевам.
        Бетти казалось, что ее сердце колотится настолько громко, что и директриса, и Фулн, и патронесса, идущие впереди, отчетливо слышат его и обязательно попросят ее успокоиться. Но они в молчании дошли до гостиной и, держа спины идеально ровно, вплыли внутрь.
        - Господа! - воскликнула директриса Гризар. - А вот и ваши дайны!
        - Максис Хамран! - взвизгнула Фулн и устремилась к высокому черноусому красавцу, танцевавшему с ней на смотринах больше других. - Не могу поверить!
        
        Она подлетела к статному молодому господину и широко улыбнулась, заглядывая в его черные лукавые глаза.
        - Рад встрече, Гренда, - сказал он, слегка ей поклонился и поцеловал руку.
        - Адептка Фулн! - возмутилась директриса. - Ведите себя соответственно вашему новому статусу!
        - Извините, - покраснела Гренда и сделала положенный реверанс.
        Беатрис вышла из-за спины патронессы, взглянула на ожидавшего ее максиса, и внутри у нее все оборвалось. Господин Пекиш развалился на диване и нахально смотрел на нее с самодовольной щербатой улыбкой, делавшей его лоснящееся лицо еще более отталкивающим. В его маленьких глазках светилось сытое удовлетворение аллигатора, проглотившего аппетитную косулю, зазевавшуюся на водопое возле реки. Он даже не потрудился выказать приличествующего почтения, так и не встав при появлении дам.
        - Максис Пекиш, - чересчур любезным тоном обратилась к нему директриса и подтолкнула Беатрис вперед, - как я и обещала, ваша дайна пришла поздравить вас с победой на аукционе.
        Бетти ничего не оставалось, как присесть в положенном реверансе, но ноги ее не держали, и она самым постыдным образом пошатнулась. Патронесса поджала губы, директриса нахмурилась, но господин Пекиш даже не обратил внимания на этот досадный промах и сказал:
        - Иди сюда, Беатриче, и садись. Нам есть что обсудить.
        - Господа, у вас есть полчаса, - объявила директриса. - Затем адепткам придется вернуться в класс, а вас я жду в своем кабинете.
        Она вышла вместе с патронессой, и Беатрис ощутила себя загнанной в угол. Фулн ворковала со своим максисом на другом конце гостиной, и им не было никакого дела до того, что они вовсе не одни в комнате. Пекиш усадил ее на диван, придвинулся ближе и зашептал, время от времени брызгая слюной сквозь щель между зубами:
        - Аукцион был сущий кошмар! Эта свора паршивых собак чуть не перегрызлась из-за твоего контракта. Но я всем показал, что со мной связываться опасно.
        Он выпятил грудь, погладил себя по выпирающему животу и продолжил:
        - Ты тоже молодец, сумела произвести должное впечатление на главу магической комиссии. Я с ним разговаривал, и он весьма тебя хвалил. Правда, мне пришлось отвалить за твой контракт вдвое больше, чем я рассчитывал, но это ничего. Благодаря тебе, я заработаю огромные деньги. И сам губернатор еще будет ползать передо мной, прося о милости. Так что ты однозначно стоишь потраченных ассигнаций.
        В воображении Беатрис появился образ того, как Пекиш достает из внутреннего кармана сюртука толстый кошелек набитый деньгами, отсчитывает баснословную сумму и покупает ее со всеми потрохами в безраздельное пользование на десять лет. И она изо дня в день отрабатывает то, что он уплатил.
        Гостиная с дорогими коричневыми портьерами, шикарным интерьером и добротной мебелью вдруг показалась Бетти до невозможности отвратительной, а удушливо-сладкий аромат свежих лилий вызвал приступ дурноты. Ей невыносимо захотелось вырваться отсюда, сбежать так далеко, как это только возможно, и больше никогда не вспоминать этот день, когда ее купил омерзительный богатей, считавший, что за свои деньги он может получить кого угодно.
        «Как же так? - недоумевала она. - Неужели Атли проиграл торги? Как такое возможно?»
        Проведя детство в приюте, а юность в закрытой школе, Беатрис имела весьма смутное представление о стоимости своего контракт. Она не знала даже такой малости, как цена буханки хлеба или бутылки молока на ярмарке, и такие обыденные для любой девушки вещи, ставили ее в тупик.
        «Наверное, у него просто не хватило денег», - с тоской подумала она и возненавидела Пекиша еще больше за то, что он располагал достаточными средствами, а Баренс - нет.
        Фулн засмеялась своим противным резким смехом, и Бетти с завистью покосилась на нее. Гренда стояла у окна напротив максиса Хамрана и сжимала его руку. Если бы все сложилось иначе, Беатрис тоже бы могла так свободно вести себя с Атли.
        «Ну почему же мне так не повезло?» - с досадой подумала она, и слезы навернулись ей на глаза.
        - Скоро я пришлю сюда портних, - все не умолкал Пекиш. - Они снимут мерки и сошьют для тебя платье на выпускной бал. Моя дайна не может пойти в местном барахле. У тебя должен быть самый лучший наряд. На балу будет масса именитых гостей. Мне понадобится тебя кое с кем познакомить. И не вздумай сидеть возле меня вот с таким же постным выражением лица! Тебе следует научиться быть более учтивой с нужными людьми. Время от времени ты будешь выполнять то, что я тебе скажу. У тебя смазливая мордашка, и ты вполне справишься с ролью ветреной кокетки. Мужчины таких обожают.
        К горлу Беатрис подкатил тугой комок, а голова закружилась. Она больше не могла выносить ни гнусавую болтовню Пекиша, ни отвратительный запах лилий, ни саму мысль о том, чтобы он распоряжался ею по своему усмотрению. Подскочив с дивана, Бетти бросилась к выходу.
        В этот момент раздался стук в дверь, вошла патронесса и сказала:
        - Адепткам пора возвращаться в класс. Прошу следовать за мной, господа.
        Не помня себя от горя, Беатрис вылетела из гостиной и помчалась по коридору, стремясь скрыться ото всех и выплакать все то разочарование, что переполняло ее душу и терзало изнутри.
        Глава 34
        До вечера Беатрис старательно избегала общения с одноклассницами, хотя многие девчонки хотели узнать результаты аукциона. На этот раз несдержанность Гренды сыграла Бетти на руку. Как только Фулн вернулась в кабинет рукоделия, тут же объявила, что ее хозяином будет самый красивый мужчина высшего света, и не преминула со злорадством рассказать, что господином Беатрис стал толстобрюхий богатей, тем самым избавив Бетти от необходимости все разъяснять.
        После этого заявления многие начали посматривать на Беатрис с плохо скрываемой завистью. Внешность будущего хозяина девушек интересовала гораздо меньше, чем его благосостояние. Всем хотелось поскорее избавиться от долга за обучение и жить припеваючи в роскошном доме среди аристократов. Как мало они знали об оборотной стороне этой медали.
        Улучив момент, когда Беатрис осталась в классе одна, к ней подошла Элиза Хаксли и сказала:
        - Бетти, можешь мне уделить минутку?
        Она выглядела подавленной и не отрывала глаз от своих беспокойных пальцев.
        - Что ты хотела? - усталым голосом отозвалась Беатрис.
        - Я… Мне… - начала мямлить она, но потом собралась с духом и выпалила: - Мне очень жаль, что я рассорилась с тобой из-за профессора! Прости меня, пожалуйста. Я вела себя как полная идиотка. Вбила в голову, что он влюблен в тебя. До последнего не сомневалась, что ему удастся выиграть аукцион на твой контракт. А он даже не появился здесь. Мне очень жаль, что все так вышло. И за платье прости. Это я его испортила.
        Бетти вздохнула и с тоской ответила:
        - Сейчас это уже неважно. Я тебе сразу сказала, что он во мне не заинтересован. Не тот это человек, чтобы на адепток заглядываться. Да и зачем ему дайна? Чтобы преподавать много энергии не нужно. В общем, давай забудем обо всем этом. Скоро выпускной пройдет, мы все разъедимся в разные концы империи и вряд ли когда-нибудь еще увидимся.
        Как только она вслух произнесла то, что ей самой не давало покоя, тут же почувствовала, как слезы бегут по щекам.
        «Как я буду жить с этим Пекишем? - подумала она, даже не пытаясь скрыть свою боль. - Он просто невыносим. Десять лет! Как мне столько продержаться?»
        - Тебе не нравится твой хозяин? - спросила Элиза, положив руку ей на плечо.
        - Он отвратительный, - не стала скрывать Беатрис. - Если бы ты его видела, то поняла, о чем я. А что ты думаешь о светловолосом молодом господине, который выбрал тебя?
        Хаксли отвела взгляд, не спеша с ответом, потом вздохнула и все же призналась:
        - Он такой никчемный. Все смотрит на своего недовольного, брюзжащего отца. Ему лет двадцать пять, наверное, а он все никак не научится сам принимать решения. Мне от этого не по себе, но я не знаю, как сложится моя служба. Может, и неплохо все будет. По крайней мере отвлекусь от мыслей о профессоре. Ему-то уж точно до меня нет дела.
        Элиза отвернулась и тоже заплакала, но слов утешения у Бетти для нее не нашлось.
        В класс вошла дайна Монд и, увидев учениц, сказала:
        - Ах, вот вы где. Бонна Виклин велела вам идти в столовую. Ужин уже начался, а вы все бродите неизвестно где. Быстро вниз!
        Адептки поспешно встали и направились к выходу. Дайна пропустила Хаксли в коридор первой, а Беатрис задержала, преградив дорогу.
        - На, возьми. - Она сунула конверт в карман передника Бетти. - Просили передать.
        Дайна развернулась и быстро скрылась за дверью. Подрагивающими руками Беатрис нащупала конверт, и внутри у нее теплом разлилась надежда. Она и сама не могла сказать, на что надеялась, но сердце уже застучало сильнее, и Беатрис побежала по коридору за Хаксли.
        - Элиза! - окликнула она бывшую подругу. - Погоди. Можешь сказать Жози, что у меня нет аппетита? Я неважно себя чувствую. Лучше пойду прилягу в дортуаре.
        - Тебя проводить? - забеспокоилась Хаксли.
        - Нет, не стоит. Просто передай бонне мои слова.
        - Ладно, я все ей объясню.
        - Спасибо, - сказала Бетти и пошла к лестнице, ведущей наверх.
        В общей спальне было серо и уныло, с наступлением осени привычная сырость старого казенного помещения чувствовалась еще сильнее, а сквозняк завывал все жалобнее и настойчивее с каждым днем.
        Беатрис прошла в конец дортуара, открыла дверцу общего шкафа, чтобы ненароком никто не заметил, чем она занимается, если вдруг вернется раньше времени, и достала письмо.
        Магическая печать вновь рассыпалась от мимолетного прикосновения, и Бетти прочла:
        Милая Беатрис, умоляю, прости меня! Я не оправдал твоего доверия! Глава магической комиссии отозвал свое разрешение на участие в аукционе, и меня не допустили к торгам. Это случилось буквально вчера вечером, и я даже не успел подать апелляцию. А теперь уже поздно. Очень прошу тебя о еще одной встрече! Приходи сегодня вечером в оранжерею. Мне нужно кое-что тебе сообщить.
        Атли Баренс
        Конверт и послание осыпались прахом, а Бетти так и стояла возле раскрытого шкафа, оглушенная и растерянная, не зная, как поступить.
        «Он ничего не смог противопоставить им, - перебирала она в памяти обрывки фраз. - Видимо, именно за этим Пекиш виделся с главой магической комиссии. Что же Атли хочет мне сказать?»
        
        Беатрис залезла в дальний уголок своей полки, развернула сверток и достала медальон. С облупленного портрета на нее смотрели темные большие глаза миловидной девушки, и в них угадывалось сочувствие и понимание.
        «Эх, мама, - подумала она, с нежностью погладив металлическую оправу, - если бы ты была жива. Возможно, тебе удалось дать мне дельный совет».
        Дверь хлопнула, и послышались торопливые шаги. Бетти сунула медальон в карман передника, тряпки швырнула вглубь шкафа и закрыла дверцу.
        - Что ты здесь делаешь? - строго спросила Жози и с подозрением оглядела ее с головы до ног.
        - Мне не хотелось есть, и я поднялась в дортуар, чтобы лечь пораньше, - пролепетала Беатрис.
        - Что ты искала в шкафу? - продолжила допрос бонна, открыв дверцу и пытаясь в куче вещей найти то, с чем возилась Сонар.
        - Ничего особенного, - отозвалась Бетти. - Мне понадобился чистый носовой платок. Кажется, у меня насморк начинается. Апчи!
        Чихнула она и тут же вытерла совершенно чистое лицо носовым платком, припрятанным за манжетой платья.
        - Иди в лазарет, и чтоб не появлялась здесь, пока мединна Замас не разберется с твоим здоровьем, как полагается! Мне надоели вечные отговорки и жалобы на плохое самочувствие! Пошла прочь!
        Беатрис в недоумении уставилась на бонну, но тут же поклонилась и устремилась через спальню в коридор, сочтя за благо поскорее исчезнуть и не выяснять причину плохого настроения Жози.
        Двор закрытой школы заливали багряные лучи закатного солнца, полыхая на крышах и стенах каменных построек. Холодный ветер дул, не переставая с самого утра, и даже теплая накидка не спасала от его неистовых порывов. Задрав голову, Бетти посмотрела на розовеющее небо без единого темного облачка.
        «Сегодня взойдет луна», - с грустью подумала она.
        Бабушка Альма умерла в точно такую же ясную осеннюю ночь, и с тех пор Бетти считала бледнолицую хозяйку угасшего небосклона предвестницей беды.
        До наступления темноты оставалось чуть меньше получаса. Беатрис свернула к оранжерее, решив дождаться максиса Баренса в условленном месте. Мединна Стуорд недавно договорилась с Бетти хранить ключ за дверным наличником, чтобы можно было приходить и поливать растения, когда одна из них свободна. Но подойдя ближе и нажав на ручку двери, Беатрис с удивлением обнаружила, что оранжерея не заперта.
        Она осторожно вошла внутрь, бесшумно затворила дверь и застыла.
        «Может, мединне Замас срочно понадобились какие-то ростки для снадобья? - подумала Бетти. - Тогда она очень удивится, если увидит меня здесь».
        Беатрис дошла до центрального прохода и уже хотела свернуть в сторону кухоньки, как увидела темную фигуру за пышным кустом гибискуса и замерла.
        - Добрый вечер, Беатрис, - сказал Атли и вышел ей навстречу. - Спасибо, что пришла.
        Добрый вечер, господин Баренс, - отозвалась Бетти, не спуская с него настороженного взгляда. - Зачем вы хотели меня видеть?
        Сегодня он снова был в темном костюме для верховой езды и с хлыстом в руках, только высокие сапоги запылились и испачкались в грязи.
        - Мы же договорились обращаться друг к другу по имени, - с легкой досадой упрекнул он.
        - Это было до … аукциона, - в нерешительности ответила Беатрис. - Мне кажется, сейчас это уже не совсем уместно.
        - Вот как. Я так не считаю. Давай присядем и все обсудим.
        Они дошли до кухонного закутка и расположились на потертом диванчике. Стул куда-то подевался, и Бетти пришлось сесть возле Атли, касаясь его колен подолом платья, и она чувствовала себя от этого еще более неловко.
        - Кто выиграл аукцион? - спросил он.
        - Максис Адольф Пекиш.
        - Так я и думал, - скрипнул он зубами. - Ты уже виделась с ним? Что он говорит?
        - После торгов директриса позволила нам встретиться с новыми хозяевами. Мне и Гренде Фулн. У нас двоих оказались самые востребованные контракты. Господин Пекиш собирается представить меня кому-то на выпускном балу и надеется с моей помощью обогатиться и добиться еще большего успеха на службе.
        Последние отсветы стремительно заходящего солнца едва проникали в закрытый перегородками уголок. Баренс молча смотрел перед собой немигающим взглядом и на его лице играли желваки. Бетти не могла видеть выражение его ярких глаз, и лишь очертания застывшей, словно изваяние, фигуры с проступающими под одеждой литыми мышцами, выдавали то, насколько Атли напряжен.
        - Беатрис, - заговорил наконец он, - ты хочешь служить у Пекиша? Тебе по душе жизнь в его богатом доме? Ты ведь ни в чем не будешь нуждаться. И более того, после окончания срока контракта тебе откроется масса новых возможностей. Ведь за годы работы тебе удастся приобрести полезные знакомства среди аристократов.
        «Если выживу, - мелькнула горькая мысль у Бетти в голове. - А то не ровен час заболею и умру, как его предыдущая дайна».
        - Это последнее чего бы мне хотелось, - твердо произнесла она. - И если бы существовал хоть малейший шанс избежать заключения контракта, я не преминула им воспользоваться.
        - Такой шанс есть, - нарочито медленно проговорил Атли, будто давая ей возможность осознать смысл его слов. - Я могу забрать тебя прямо сейчас в одно укромное местечко, где тебя никто не найдет и не заставит служить Пекишу.
        Внутри у Беатрис все сжалось от жгучей смеси восторга, надежды и безотчетного страха. Как бы ей хотелось, чтобы это действительно случилось, но законы были сильнее любых, даже самых заветных желаний.
        - Но как же быть с директрисой, школой и магической комиссией? - дрожащим голосом спросила она. - Вам никогда не удастся получить мою лицензию таким образом. Все документы останутся здесь. А Пекиш обратится в суд, и начнется расследование. Меня отыщут и вернут сюда, а вас и вовсе могут арестовать и заключить под стражу.
        Атли усмехнулся, и в его резкие черты лица приобрели пугающее выражение.
        - Никто мне ничего не сделает. У меня есть убежище за границей. Туда никому не добраться, и суд мне не указ. В Айсарийском Домгале твоя лицензия не имеет силы, там свои законы. Я легко смогу зарегистрировать тебя под новым именем. Мои связи и возможности это позволяют.
        Беатрис не знала, что сказать, и, пребывая в глубочайшем потрясении, во все глаза смотрела на Баренса.
        - Решайся, - отрывисто сказал он, сжав ее ладони в своих руках. - Это единственный шанс избежать службы у Пекиша и стать моей дайной. Уверяю тебя, в моем доме ты будешь в полной безопасности. Никто не посмеет косо на тебя посмотреть. Как только я выправлю тебе новые документы, мы заключим с тобой договор по законам Домгала. Ты в любой момент сможешь расторгнуть его, и не нужно будет заботиться о выплате долга за обучение и об устройстве на государственную службу. Ты станешь по-настоящему свободной.
        Кровь застучала у Бетти в висках, во рту пересохло, и она покачнулась, ощутив головокружение.
        «Неужели это возможно? Стать свободной, и самой выбирать свою судьбу», - вспыхнула у нее в голове такая сладкая и волнующая мысль.
        - Что это? - спросил Баренс, заметив на ее запястье браслет, подаренный Пекишем.
        Беатрис смутилась и попыталась убрать руки, но Атли удержал их.
        - Это максис Пекиш вручил мне подарок на день рождения, - нехотя призналась она. - Перед финальным испытанием. Сказал, что браслет, заговоренный, и принесет удачу. Так оно и вышло. Мне достался очень легкий билет, и я получила на экзамене высший балл.
        - Как интересно, - с задумчивым видом проговорил он. - Вещица действительно стоящая. Только вот в ней есть небольшой секрет. Маяк, указывающий твоему новому хозяину, где ты находишься. С помощью него Пекиш при желании может узнать о тебе все, что захочет.
        - Как? - пролепетала Бетти, не в силах поверить в услышанное. - Он в курсе, что мы видимся?
        - Нет, насколько я могу судить, - покачал головой Атли. - Следящая функция пока не активирована.
        - Хвала всевидящей Идане! - с облегчением вздохнула она. - Я пыталась снять его, но ничего не вышло.
        - Я могу это сделать, - сказал он, прикоснулся к застежке, шепнул заклятие, и браслет тут же очутился в его ладони. - Держи. Теперь он не будет оказывать на тебя влияния. Но ты должна понимать, что у некоторых максисов в порядке вещей надевать на своих дайн особые украшения. И ты не всегда сможешь воспротивиться этому.
        - Какие украшения? - с тревогой и сомнением в голосе спросила Бетти.
        - Например, подавляющие волю и делающие девушку более сговорчивой, - тихо ответил он, и его мягкий приглушенный голос прозвучал в полумраке оранжереи до того зловеще, что Беатрис задрожала от страха.
        «О, милостивая Идана! Умоляю, помоги! - подумала она. На ум ей тут же пришла картина, которую она видела в спальне господина Лавинаса: полураздетая последка Фиби в руках глумящегося подвыпившего преподавателя. - Я не выдержу, если Пекиш сделает со мной такое!»
        - Нет! - вскричала она, с омерзением отбросив дорогой браслет, словно до этого держала в руке ледяную ядовитую змею. - Только не это! Я лучше умру!
        - Беатрис, послушай, - горячо зашептал Баренс, поглаживая ее по плечам и успокаивая, - тебе вовсе не нужно заключать с ним контракт. Поедем со мной. Завтра к вечеру мы уже будем в моем убежище. Я сильный маг и смогу запутать следы. Никто нас не обнаружит. Им и в голову не приедет, что ты сбежала со мной. Я все устрою так, будто произошел несчастный случай.
        За окнами раздались чьи-то взволнованные голоса, и Бетти услышала обрывок фразы:
        - Да где ее носит?! Жози нас убьет, если мы сейчас же ее не приведем!
        Сердце у Беатрис оборвалось, и она вцепилась в ладони Баренса.
        - Умоляю, помогите! Сделайте хоть что-нибудь! Одноклассницы ищут меня. Если нас здесь застукают, мне конец.
        - Решайся, - в волнении отозвался он. - Если ты готова отправиться со мной, я проведу тебя через тайный ход за пределы школы. А там нас ждет мой жеребец. Еще до полуночи мы будем в Финаре. Переночуем, а утром отправимся дальше. Согласна?
        - Да! - вырвался у Бетти казавшийся единственно верным ответ.
        Атли поднялся, подобрал браслет и, сунув украшение в карман, помог ей встать.
        - Ты не пожалеешь о своем решении, - с улыбкой проговорил он и поцеловал кончики ее похолодевших от переживаний пальчиков. - Я всегда держу свое слово, Беатрис. Ты освободишься от навязанной кабалы и станешь моей дайной.
        Глава 35
        За прошедшее с отъезда из Камелии время Эдман успел навести порядок в имении и вернулся в столицу. Поначалу он частенько вспоминал свои будни в закрытой школе и переживал за оставленных им выпускниц, гадая о том, как они справятся с финальным испытанием. Но с наступлением нового учебного года в Академии на его плечи легли заботы о собственных адептах, и все посторонние мысли вылетели из головы.
        Новая группа молодых максисов, поступивших на факультет боевой магии, оказалась на редкость дисциплинированной, и Эдман уже предвкушал спокойный и размеренный семестр. Только пара учеников внушала ему опасения, и с ними он собирался работать индивидуально, укрощая природную склонность к юношескому авантюризму дополнительными тренировками.
        Но как-то вечером придя в свои преподавательские покои, расположенные на последнем этаже академического общежития, он нашел в портативной почтовой коробке письмо от Вилмора. Эдман не виделся с ним после возвращения из Камелии и доклада о проведенном расследовании и за суетой повседневных забот успел позабыть о том, что они договорились как-нибудь встретиться в приятной атмосфере столичного особняка Иксли и провести время за неспешной дружеской беседой.
        Однако как только Эдман начал читать послание, то сразу осознал, что увидеться им придется совсем по другому поводу. Вилмор писал, что в Камелии произошел несчастный случай, и погибла адептка. Департамент внутренней безопасности начал расследование, но пока трудно точно сказать, что там произошло на самом деле.
        Эдман схватил портальный амулет и бросился к площадке для перемещений. Пока он шел через парк, в очередной раз проклиная свою хромоту и стараясь идти как можно быстрее, только одна мысль билась в его взбудораженном сознании:
        «Лишь бы не Сонар. Это просто не может быть она».
        Достигнув ограждения, он перевел дух и приложил медальон преподавательского доступа к замку на воротах. Металлическая пластина, висевшая на цепочку у него на груди и позволявшая сотрудникам Академии открывать любые двери, потеплела и засветилась, раздался щелчок и калитка отворилась.
        Он встал в центр площадки, ввел нужные координаты и, одновременно нажав на три красных кристалла, активировал артефакт, по форме напоминавший квадратную коробочку размером с ладонь. Вокруг вспыхнуло серебристое сияние, и через мгновение он уже стоял на ухоженной лужайке перед особняком старого друга, и только легкое головокружение говорило о том, что состоялся перенос. Расстояние от Академии до центра Глимбера было не такое уж значительное, поэтому неприятные ощущения почти не чувствовались. Если бы речь шла о перемещении из одной провинции империи в другую, то неудобства могло быть в разы больше.
        Степенный, седеющий медин Крат, дворецкий Вилмора, встретил Эдмана на пороге дома и проводил в гостиную.
        - Хозяина еще нет, - предупредил он. - Но дайна Селеста у себя в будуаре. Уверен, она будет рада составить вам компанию.
        - Я бы предпочел дождаться максиса Иксли в одиночестве, - отозвался Эдман, снедаемый тревогой.
        - Как вам будет угодно, - с поклоном ответил дворецкий. - Но я все же вынужден сообщить дайне о вашем приходе.
        - Разумеется, - кивнул Эдман, усаживаясь в удобное кресло перед зажженным камином и вовсе не горя желанием видеть Селесту Грей.
        Гостиная в особняке друга поражала роскошью и достатком. Мраморные полы устилал светлый ковер, сотканный умельцами с Южного материка, на стенах красовались гобелены в золоченых рамах, с потолка свисала огромная хрустальная люстра-артефакт, мягкая мебель, буфет и столик составляли единый гарнитур и явно стоили целое состояние.
        Эдман привык к простоте и строгости в обиходе, поэтому в его имении не было места пустой трате денег на дорогие интерьеры. Но Вилмор, как только занял пост главы департамента внутренней безопасности и приобрел этот дом, вложил немалые средства в обустройство своего «фамильного гнезда» - как он в шутку называл особняк. Ведь его род был беден и не владел имением, передающимся по наследству.
        Происшествие в закрытой школе не давало Эдману покоя, и ему не терпелось узнать подробности, а главное - имя погибшей адептки. И он менее всего был расположен вести светскую беседу о ничего незначащих событиях столичного общества с дайной. По правде говоря, он с трудом ее переносил, уж слишком невзрачной и молчаливой была Селеста. Глядя на нее, Эдман частенько гадал, почему же Вилмор выбрал именно ее среди сотен других гораздо более привлекательных девушек.
        - Добрый вечер, максис Джентес, - услышал он шелестящий, словно высокая некошеная трава на ветру, голос дайны и обернулся.
        В дверях стояла среднего роста молодая женщина в бледно-сером закрытом платье. Негустые русые волосы она собрала в аккуратный пучок на затылке. Ее светлые глаза и тонкие губы не выражали никаких эмоций.
        «Всесильный Эльвин, - подумал Эдман с раздражением, - ходит словно бесплотный дух! Я даже не услышал, как она вошла».
        - Господин Иксли скоро будет. Он написал, чтобы я ждала его к ужину. Вы составите нам компанию?
        - Добрый вечер, дайна Грей. - Он поднялся, отвесил короткий поклон и снова занял кресло. - Да, я еще не ужинал.
        - Прекрасно, - сказала она безразличным тоном, хотя Эдман догадывался о ее неприязни к нему. - Я распоряжусь, чтобы в столовой поставили еще один прибор.«Ведет себя, как хозяйка дома, - с досадой заметил он. - Придется ждать до конца трапезы. При ней я и словом не смогу обмолвиться с Вилмором».
        Иксли вошел в гостиную ровно в восемь часов и с порога сказал:
        - Эдман, приветствую! Рад, что ты сам нашел время и навестил меня. Видел мое письмо? Мне нужно с тобой кое-что обсудить.
        - Именно поэтому я здесь. - Эдман поднялся и пожал другу руку. - Как только получил послание, сразу сюда. Что там стряслось?
        На пороге появилась дайна.
        - Добрый вечер, господин Иксли. Ужин готов. Прикажете подавать сейчас или позже?
        - Добрый вечер, Селеста, - тепло улыбнулся ей Вилмор, и ямочки заиграли на его щеках. - Пусть подают. Я ужасно голоден. Ты не против, Эд? Давай ненадолго отложим дела.
        - Хорошо, - отозвался Эдман и пошел за другом и его дайной в столовую.
        Пока проходили по коридору, он заметил, как Вилмор о чем-то тихо спросил Селесту, и та прошептала ему короткий ответ. Они обменялись понимающими взглядами и дальше проследовали в молчании.
        «А с ним она ведет себя более расковано, - заметил он. - И они явно отлично ладят».
        За ужином Селеста поддерживала непринужденную беседу на общие темы, вовлекая в нее то гостя, то хозяина дома. Эдман подивился тому, как у нее получалось вести себя настолько отстраненно-вежливо, хотя она прекрасно видела, как ему не терпелось переговорить с другом наедине.
        Когда ужин подошел к концу, Вилмор сказал:
        - Селеста, спасибо, все было чудесно. Ступай наверх, я зайду к тебе чуть позже.
        Дайна поднялась из-за стола и обратилась к Эдману:
        - Всего доброго, максис Джентес. Рада была повидаться.
        - До свидания, дайна Грей.
        Она вышла из столовой с непроницаемым лицом, и Эдман так и не понял, что она на самом деле думает о его внезапном визите.
        - Давай вернемся в гостиную, - предложил Вилмор. - Там нам будет удобнее.
        Они расположились у камина, и хозяин дома приказал лакею подать бокал коньяка. Когда расторопный слуга выполнил его распоряжение, Вилмор, отпив небольшой глоток и глядя на ласкающие поленья рыжие языки огня, сказал:
        - В Камелии одна из учениц упала с башни и разбилась о камни. Я написал тебе, поскольку ты там преподавал и мог заметить что-нибудь подозрительное в отношении нее.
        Неконтролируемый сильнейший спазм сжал Эдману горло, и он через силу выговорил:
        - Кто?
        Вилмор покосился на него, уловив странное изменение голоса, но не стал задавать лишних вопросов.
        - Беатрис Сонар. Лучшая выпускница этого года. Она на финальном испытании получила высший балл и заключила самый дорогостоящий контракт за все время существования школы.
        Как только Эдман услышал имя, он уже не мог больше ничего воспринимать. В его голове пульсировало воспоминание об огромных серых глазах Сонар, смотрящих на него со страхом и удивлением в тот последний день, когда он сорвался и накинулся на нее.
        - Как это произошло? - услышал он собственный голос и подивился тому, как непривычно и скрипуче он звучит, будто мельничное колесо заржавело от долгого простоя и теперь не в состоянии сразу вернуться к привычной работе.
        - Обитательницы школы твердят, что адептка в последнее время постоянно плохо себя чувствовала и принимала укрепляющие зелья. Местная лекарка предположила, что девушка не рассчитала дозу, приняла лишнее, и у нее возникло резкое головокружение. Вот она и выпала из окна.
        - Где это случилось? Как бонна могла допустить такое? Что показал анализ тела? - Эдман задавал вопросы один за другим, пытаясь осознать произошедшее.
        - Тело нашли под восточной башней, - принялся пояснять Вилмор, все с большим подозрением косясь на друга. - Адептка отпросилась у бонны в лазарет. Обещала быстро вернуться, но задержалась. Воспитательница начала переживать. Отправила на ее поиски других девушек, те не смогли найти Сонар, и тогда в школе поднялась тревога. Охранники обыскали все постройки, а утром принялись за окрестности и обнаружили труп.
        Эдман не мог поверить в услышанное, ему казалось, что это с какой-то другой ученицей случилась беда, но только не с Беатрис.
        - Я хочу увидеть тело, - твердо произнес он, решив лично убедиться в реальности произошедшего.
        Вилмор не выдержал и спросил:
        - Что с тобой? Выглядишь так, будто я сообщил тебе о смерти близкой родственницы. У тебя что-то с ней было?
        У Эдмана снова сдавило горло, но он пересилил себя и сказал:
        - Ничего, о чем ты мог подумать. Ты же знаешь, я не стал бы увлекаться лоункой. Но Сонар была лучшей ученицей в классе. Она прекрасно владела своей маной, отлично знала материал и помогала мне на практических. Все же моя специализация - боевая магия, а не манология. И я не могу поверить, что она погибла по неосторожности. Если бы ты был с ней знаком, то понял, о чем я. Она одна из самых ответственных и собранных девушек, что я когда-либо встречал.
        - Демоны изнанки! - воскликнул Вилмор. - Да я ни разу в жизни не слышал от тебя столько хвалебных слов ни об одной женщине. Жаль, что адептка погибла. Я бы посмотрел на нее ради того, чтобы убедиться в истинности твоих утверждений.
        - Мне тоже жаль, - глухо проговорил Эдман и сжал кулаки.
        Наступило тягостное молчание. Вилмор снова отпил из бокала и уставился на огонь.
        - Что еще можешь про нее сказать? - спросил он немного погодя.
        - Только то, что я не верю в случайность этого происшествия. Сонар никогда бы не проявила такой фатальной неосторожности. Здесь какая-то ошибка, - с непоколебимой убежденностью ответил Эдман. - Я должен изучить труп.
        Вилмор бросил на него короткий неуверенный взгляд и посмотрел на остатки коньяка в своем бокале, но Эдман уловил эту перемену в друге и сказал:
        - Выкладывай, все что знаешь. Я увяз в этом деле по уши и не собираюсь оставаться в стороне.
        - Ладно. Чего уж теперь. Я сам втянул тебя в это. В общем, от тела мало что осталось.
        - Что?! - заорал Эдман, вскочив из кресла. Но острая боль пронзила раненую ногу, и он рухнул обратно, сжав рукой бедро. - Какого демона там случилось? Что значит мало что осталось?
        - По окрестностям бродила стая одичавших собак, - ответил Вилмор. - Мэру Финара давно поступали жалобы от местных жителей, но он так и не принял меры. Так вот, когда нашли труп, он уже был порядком изувечен.
        Эдман переменился в лице и выдавил бескровными губами:
        - Как же тогда опознали тело? Почему решили, будто это именно Сонар?
        - На руке болтался браслет, подаренный ее новым хозяином. Максис Пекиш узнал украшение и подтвердил, что самостоятельно снять и отдать его кому-то другому девушка не могла. Это был довольно сильный артефакт, приносящий удачу и позволяющий узнать местонахождение владельца.
        - Пекиш? - удивился Эдман. - Это тот, что служит заместителем губернатора Западной провинции? Это он приобрел контракт Сонар?
        - Да, совершенно точно, - кивнул Вилмор. - Знатный проходимец. Но за руку его еще никто не поймал, поэтому терпят, пока не найдется достаточно доказательств его должностных махинаций. Он слишком богат и знатен. Сам знаешь, как у нас с этим обстоят дела. Корона привечает выгодных людей.
        Эдман вспомнил максиса Пекиша и его поведение на смотринах.
        «Наглый беспринципный ублюдок! Неужели Сонар должна была стать его дайной? Да она скорее умерла бы, чем на это согласилась!»
        Внезапно пришедшая ему на ум мысль поразила как стрела, пущенная лучником из засады.
        - А она могла покончить с собой? - выпалил Эдман.
        - Самоубийство? - протянул Вилмор, пристально посмотрев на друга. - С чего вдруг? Самая успешная выпускница с кучей привилегий от магической комиссии, да еще и с завидным контрактом в кармане? - Он с сомнением хмыкнул. - Не думаю. Очень маловероятно.
        - Но ее новый хозяин отвратный тип, - настаивал Эдман, сжимая подлокотники кресла. - Может, она настолько не хотела служить у него, что решилась спрыгнуть с башни?
        Вилмор призадумался, но скептически покачал головой:
        - Версия, конечно, имеет право на существование. И такие случаи хоть и редки, но все же известны. Только здесь это вряд ли. Никто в школе не замечал за Сонар склонности к импульсивным, необъяснимым поступкам или перепадам настроения. Наоборот, все считают ее очень уравновешенной, волевой и серьезной. Такие девушки обычно не сводят счеты с жизнью, скорее они будут приспосабливаться.
        «Да, это так, - подумал Эдман, вспомнив Сонар на карнизе перед окном в спальню Лавинаса. - Она бы боролась до конца».
        - Я хочу принять участие в расследовании, - сказал он, решив лично во всем разобраться.
        Вилмор допил коньяк и поставил пустой бокал на низкий столик.
        - К сожалению, это невозможно, - ответил он. - В этом деле нет никаких улик, способных опровергнуть версию с несчастным случаем. Следствие почти закончено. Даже ты не смог мне сообщить ничего действительно значимого.
        - Как закончено? - изумился Эдман. - Но ведь так и не выяснено, как это случилось! Может, ее вообще убили из зависти?
        - Это мы уже отработали, - отмахнулся Вилмор и с усталым видом порет глаза. - Все обитатели школы, как ни странно, имеют алиби на момент гибели адептки.
        - Да к демонам любые алиби! - вскричал Эдман и, не выдержав бездействия, поднялся из кресла и начал мерить шагами комнату. - Нужно еще раз всех опросить. Применить особые заклятия, исключающие возможность солгать. Провести новый анализ тела. Вдруг что-то пропустили. Я сам могу этим заняться, если другим не до того. Я завтра же…
        Вилмор встал, подошел к другу и положил ему руку на плечо.
        - Послушай, Эд. Ты, безусловно, прав. И все эти меры очень даже хороши и действенны. Но я служу в департаменте внутренней безопасности, а не в военной комендатуре. Я не могу нарушать права граждан. Подобные заклинания запрещено применять к свидетелям. Это возможно только в том случае, когда вина практически доказана. Тогда мы можем использовать особые заклятия лишь на преступнике. И то с осторожностью и оглядкой на разные нюансы.
        Эдман стоял посреди роскошной гостиной и никак не мог уразуметь то, что пытался втолковать ему старый друг.
        - Кроме того, - продолжал Вилмор, стараясь говорить мягко и успокаивающе, - Пекиш поднял все свои связи, чтобы поскорее замять это дело. Он не хочет быть замешан в истории с гибелью дайны. Он чуть школу не разнес, когда ему сообщили о случившемся. Только вмешательство госпожи Хариш помогло как-то разрешить напряженную ситуацию. Пекиш в срочном порядке заключил контракт с другой выпускницей и уже забрал ее в свое имение. А мне настоятельно рекомендовали вышестоящие люди не предавать происшествие огласке.
        Эдман побагровел и с отвращением скинул руку друга с плеча.
        - Ты хочешь сказать, что нужные люди получили взятки, чтобы все было представлено, как несчастный случай?! - заорал он. - И это мне говоришь ты - глава департамента внутренней безопасности? Какая к демонам безопасность, если даже ты не смеешь слово поперек сказать этим выродкам?!
        - Уймись! - рявкнул Вилмор, и его глаза сверкнули той беспощадностью, что внушала страх всем, кто был с ним знаком.
        Эдман посмотрел на него с упрямством и вызовом во взгляде, которые так хорошо были знакомы Иксли. Именно за эту несгибаемую волю, отвагу и честность он уважал и любил своего друга.
        - Давай сбавим обороты, Эд, - вздохнул Вилмор, не желая ссориться с ним. - Все не так просто. Да, это дело явно попахивает тухлятиной. И при ином раскладе я бы не стал списывать его со счетов. Особенно в свете того, что из этой же школы выпустилась Виктория Творф. Но сейчас обстановка изменилась. Айсары снова мутят воду на севере. Император подозревает, что в его окружении завелась крыса. Он почти уверен, что зреет заговор, но доказательств нет. Мне приказано в срочном порядке все бросить и заниматься исключительно этим вопросом. Поверь, мне жаль эту погибшую адептку, но я служу короне, и моя главная обязанность - это безопасность императора и его семьи.
        Эдман смотрел на своего старинного друга и думал о том, что именно из-за всех этих кулуарных игр когда-то давно пошел служить в гвардию, а не в жандармерию. Воевать гораздо проще и приятнее, чем копаться в грязном белье и регулярно идти на сделку с совестью.
        - Я немедленно займусь этим делом, - отрезал он. - И ты меня не остановишь.
        Горькая понимающая усмешка искривила жесткие губы главы департамента.
        - Ты всегда был слишком прямолинеен, и этим многим встал поперек глотки. Я завидую тебе, Эд, и всегда завидовал. Я просто не способен ставить свои принципы превыше долга. А долг, как это ни странно, понятие на редкость растяжимое. Но это осознаешь, только спустя годы службы.
        - Долг и честь - по сути одно и то же, Вил. Только не все способны принять эту банальную истину.
        Вилмор стиснул зубы, вернулся к камину и, глядя на бордовые всполохи прожорливого огня, танцующего свой глумливый танец над останками поленьев, сказал:
        - Я не буду тебе мешать. Ты волен поступать так, как считаешь нужным. Но и помочь мне не удастся. Тебе придется действовать на собственный страх и риск. Никаких полномочий от департамента у тебя не будет. Единственное, что я способен тебе предложить, это использовать документы и личину Эдварда Привиса. Я сохранил их за тобой на всякий случай. Только не думал, что этот случай подвернется так скоро.
        - Мне нужен доступ к телу.
        - Я распоряжусь, чтобы тебя проводили в ледник, как только ты появишься в департаменте. Мой помощник займется этим и предоставит все документы по делу.
        - Отлично, - кивнул Эдман. - Мне пора. До скорого.
        И он покинул гостиную, так и не пожав Иксли руки на прощание.
        «Он ведь добьется своего и обязательно раскопает то, что всем нам еще выйдет боком во всей этой истории, - с тоской подумал Вилмор. - А, может, оно и к лучшему. Должен же хоть кто-то разворошить это насквозь прогнившее паучье логово».
        Часть 2. В плену иллюзий. Глава 1
        Разговор со старым другом оставил в душе Эдмана неприятный осадок и ощущение, что произошедший в Камелии несчастный случай может быть связан с исчезновениями других дайн.
        Эдман корил себя за то, что так позорно сбежал из закрытой школы и не смог предотвратить гибель адептки.
        «Если бы я остался, то, возможно, сумел бы что-то еще выяснить, - размышлял он. - Или хотя бы смог в нужный момент вмешаться в ситуацию».
        Конечно, он понимал, что даже его присутствие в школе не гарантировало бы другого исхода этой трагедии, но в то же время его терзало разъедающее чувство вины. Эдман принял скоропалительное и во многом трусливое решение уехать до финального испытания из-за своей неадекватной реакции на ману Сонар. Прояви он хоть немного больше выдержки и хладнокровия, и Беатрис могла бы остаться в живых. Он нутром ощущал, что в Камелии что-то назревает после смотрин, и все равно предпочел бегство.
        «Нужно было лучше искать, - мучился он мрачными мыслями. - Вдруг в школе все же был артефакт, повлиявший на Сонар? Мог ведь кто-то из гостей его подбросить. Тот же Атли Баренс. И почему я не нашел его и не вытряс, чем он занимался на смотринах?»
        Но убиваться попусту было бессмысленно, да и не имел Эдман такой дурной привычки, он начал действовать. На следующий день он отправился в департамент внутренней безопасности Нодарской империи и обнаружил помощника Вилмора на рабочем месте, несмотря на день отдыха.
        - Приветствую, максис Тарак, - слегка поклонился Эдман, войдя в приемную главы департамента.
        Темноволосый широкоплечий молодой мужчина в черно-зеленой форме жандармерии поднялся из-за идеально прибранного стола, где не лежало ни одного небрежно оставленного документа и, поклонившись, ответил:
        - Приветствую, максис Джентес. Проходите. Господин Иксли предупредил меня о вашем визите. Я подготовил для вас документы по делу Беатрис Сонар. Желаете ознакомиться?
        - Нет. Сначала я хочу осмотреть тело. Проводите меня в ледник.
        Максис Тарак кивнул и пошел к выходу.
        - Следуйте за мной.
        Эдман давно знал помощника Вилмора и уважал за немногословность и преданность своему делу. Фрэнк Тарак происходил из небогатого рода и только благодаря кропотливому неустанному труду, ответственному отношению к своим обязанностям и упорству смог занять место возле главы департамента. Хотя Эдман не раз слышал от друга жалобы на то, что многие высокопоставленные максисы мечтали пристроить к нему в помощники своих оболтусов-сыновей. Но Вилмор терпеть не мог бездарей и лентяев, поэтому из более двадцати претендентов выбрал именно Тарака.
        Они спустились с третьего этажа, где располагался кабинет главы департамента, в подвал, свернули направо, прошли вдоль длинного хорошо освещенного коридора до конца и остановились у массивной кованой двери. Дежурный жандарм вытянулся по стойке смирно и отдал Тараку честь. Фрэнк достал из внутреннего кармана форменного сюртука амулет доступа, позолоченную пластину в форме пятиконечной звезды, и приложил к замку. Раздался щелчок, дверь отворилась, и в коридор проник холодный воздух из ледника.
        Тарак зашел первым и начал искать нужную полку среди многочисленных металлических стеллажей, заполненных однотипными железными ящиками с трупами. Эдман поежился, плотнее запахнул сюртук, застегнул его на все пуговицы и огляделся по сторонам. В центре помещения стоял длинный стол и возле него вытянутая каталка.
        Помощник Вилмора, найдя полку под номером тридцать два, вытащил ящик и с помощью каталки передвинул его на стол.
        - Если вам потребуются артефакты для анализа тела, их можно взять вон в том шкафу, - указал он в угол помещения, снимая крышку и откладывая съемные стенки ящика в сторону. - Я буду в приемной. Как закончите, возвращайтесь туда, я покажу вам документы по делу.
        - Благодарю, максис Тарак, - выдавил Эдман, не в силах оторвать взгляд от трупа.
        Вилмор не солгал, сказав, что от тела осталось немногое. Все было изувечено настолько, что узнать Сонар не представлялось возможным. Единственным, что сохранилось в нетронутом виде, была правая кисть и запястье.
        Эдман собрался с духом, достал набор артефактов для анализа трупов, надел защитные перчатки и приступил к осмотру. Он изучил каждую пядь тела и пришел к выводу, что смерть наступила именно от падения с большой высоты, а раны, сплошь покрывающие погибшую девушку, не что иное, как следы от зубов хищных животных. Но одна деталь никак не давала ему покоя.
        Взяв уцелевшую ладонь в руки, Эдман вновь осмотрел ее уже без особых приспособлений и подумал:
        «Будь я проклят, если это кисть Сонар! У Беатрис были длинные тонкие пальчики с вытянутой, аккуратно подпиленной ногтевой пластиной. А у этой девушки все совсем по-другому. Пальцы короткие и узловатые, ногти длинные и частично обломанные. Кто это такая непонятно, но уж точно не Сонар. Хотя возраст, рост и комплекция у них примерно совпадают. Еще одна загадка, да и только. Но главное - Беатрис жива, и я найду ее, чего бы мне это ни стоило».
        Эдман убрал артефакты на место и поспешил в приемную Вилмора.
        Тарак сидел за своим столом и изучал папку с документами. Увидев Эдмана, он поднялся и сказал:
        - Как все прошло? Удалось что-то обнаружить?
        
        - Пока сложно сказать, - уклончиво отозвался Эдман, подходя ближе. - Я бы хотел ознакомиться с делом. Возможно, тогда появится хоть какая-то ясность.
        - Присаживайтесь, - указал Тарак на небольшой стол для посетителей у стены слева от входа.
        Эдман расположился на жестком стуле, и помощник Вилмора тут же протянул ему ту самую папку, что пролистывал до этого.
        - Здесь все? - уточнил Эдман.
        Тарак немного помедлил, но потом все же ответил:
        - Документы все. Но вот браслет, снятый с тела, и остатки одежды находятся в хранилище. Дело почти закрыто. Сегодня за украшением прибудет максис Пекиш. Браслет принадлежит ему, и он настоял на том, чтобы забрать его как можно скорее.
        - Ясно. Тогда я сейчас займусь бумагами, а потом обследую вещи, пока они еще здесь.
        - Как вам будет угодно, - сказал Тарак и занял свое место.
        Эдман принялся читать один документ за другим. Заключения экспертов, исследовавших тело, по большому счету совпадали с его собственными выводами. Протокол осмотра места обнаружения трупа также не дал никаких зацепок. Но Эдмана насторожило то, что падение произошло из окна восточной башни.
        «Смерть наступила около полуночи, - размышлял он, снова перечитывая составленные экспертами отчеты и показания свидетелей. - По заявлению бонны Виклин Сонар почувствовала себя плохо и отпросилась в лазарет около семи вечера. Мединна Замас так и не увидела Беатрис у себя. И остальные обитатели Камелии тоже не заметили ее в других зданиях школы. Получается, она где-то провела почти пять часов, а потом вдруг выпала из окна восточной башни? - Эдман нахмурился и потер привычным жестом совершенно гладкий подбородок. - Бред какой-то. Особенно если учесть, что в восточную башню адептки и не ходят вовсе. Там расположены не отапливаемые, складские помещения, заваленные всяким хламом. Что она могла забыть ночью на лестнице в этой башне? Там даже свечи не горят, поскольку работники заглядывают туда нечасто, да и преимущественно днем. Вывод напрашивается только один - Сонар не ходила в башню и уж тем более не выпадала из окна. Она просто-напросто исчезла из школы. И явно не без посторонней помощи. А изувеченный труп кто-то подбросил уже ночью, чтобы все выглядело так, будто адептка погибла. Мертвую искать
никто не будет, особенно если подвернулось более или менее подходящее тело».
        У Эдмана заныло в груди от осознания, что Сонар может быть в руках того, кто стоит за исчезновениями других девушек.
        «Но как она могла покинуть Камелию? - недоумевал он. - Караульные и привратник уверяют, что в этот день ни всадники, ни повозки не прибывали и не покидали школу. Предположим, что в стене есть тайный лаз, например. Но тогда о нем знали бы все без исключения. Среди такого количества женщин и девушек просто невозможно сохранить подобный секрет. Кто-нибудь что-нибудь да заметил бы, а потом разболтал. К тому же охранники не просто так свой хлеб едят. Стену проверяют и территорию обходят, пусть и не каждый час. Еще есть вариант, что кто-то из служащих помог Сонар перелезть через ограждение там, где охранникам сразу этого не заметить. Самостоятельно девчонка не смогла бы забраться на такую высоту, а другие адептки были под надзором. Но кому это может быть нужно и зачем?»
        Он снова перечитал показания всех, кого посчитали необходимым опросить сыщики. У каждого действительно нашлось неоспоримое подтвержденное алиби на тот вечер. У всех, кроме дайны Монд. Она уверяла, что приболела и рано отправилась спать, около семи вечера. Вогард Жуль видел, как она входила в свои апартаменты в это время. Но поручиться за то, что она действительно была до утра именно там, никто бы не смог.
        «Может ли Анна Монд быть замешана в исчезновении Сонар? - прикидывал Эдман. - Лично ей Беатрис вряд ли чем-то помешала. Монд никогда бы не пошла на риск без личной выгоды. Но она путается с максисом Бродиком и его знакомыми. Что если ей заплатили за помощь в похищении Сонар? Все же пропала не абы кто, а дайна с огромным резервуаром маны. Такие девушки - редкость. Даже Гренда Фулн, хоть и считалась ровней Сонар, все-таки обладала меньшим энергетическим запасом. За большие деньги Монд вполне могла приложить свои загребущие ручонки к этому делу».
        Просмотрев протоколы общешкольного обыска, Эдман нашел тот, что описывал все вещи из апартаментов дайны Монд.
        «Ни намека на крупную сумму ассигнаций, - хмыкнул про себя он. - Да и ничего запрещенного тоже не нашли. Но это еще ни о чем не говорит. Если мне удастся узнать состояние ее банковского счета, тогда можно будет делать хоть какие-то выводы».
        Эдман снял копии с бумаг на специальный артефакт-перстень, оставшийся у него еще со времен службы в гвардии, и вернул папку Тараку.
        - Теперь можно идти в хранилище, - сказал он, поднимаясь из-за стола.
        Помощник Вилмора снова отвел его в подвал, только на этот раз они свернули в другую сторону, дошли до такой же кованной двери, но теперь возле нее стояли уже двое жандармов.
        Тарак кивнул отдавшим ему честь дежурным и отпер амулетом замок. Это помещение значительно превосходило по размерам ледник и представляло собой огромный зал, заставленный рядами деревянных стеллажей с пронумерованными коробками на полках.
        Отыскав нужный номер, Тарак забрал коробку и проводил Эдмана к столам в конце зала.
        - Вот все, что было на девушке, - сказал он, надев перчатки и разложив на специальной защитной пленке, укрывавшей стол, вещи.
        Эдман склонился над форменным платьем ученицы Камелии. Темно-синий наряд превратился в лохмотья, белый воротничок, манжеты и передник стали грязно-бурого цвета и их с трудом можно было различить. Нательное белье лежало рядом, но оно также являло собой жалкое зрелище. Определить на глаз соответствует ли оно тому, что выдавали адепткам на складе, было невозможно. Теплая накидка стала похожа на половую тряпку, и местами в прорехах из нее торчала шерстяная ткань подкладки.
        - Где ботинки и заколки? - спросил он, ища хоть какие-то доказательства, подтверждающие его догадку о том, что труп просто подбросили.
        - Жандармы не нашли ни того ни другого, - ответил Тарак. - Хотя радиус поисков был значительным.
        - Ясно, - кивнул Эдман, довольный тем, что ему удалось получить еще одно, хоть и косвенное, но все же доказательство того, что труп не принадлежал Сонар.
        «Если ее похитили, а смерть просто инсценировали, - решил он, - то им уж точно было не до таких мелочей, как обувь и шпильки. А адептки Камелии к своему внешнему виду всегда относились очень щепетильно. Вряд ли Беатрис покинула бы дортуар, где ее видела бонна в последний раз, без аккуратной прически и ботинок».
        Закончив с осмотром предметов гардероба, Эдман перешел к браслету. Он надел перчатки, взял украшение в руки и перестроил зрение на магическое. Прежде всего он изучил основные плетения заклинаний, наложенных артефактором. Серебристые нити сияли без каких-либо препятствий и соответствовали тому, о чем заявил Пекиш. Браслет действительно должен был приносить владельцу удачу, а также показывать самому Пекишу местонахождение его обладателя. Однако пристальнее рассмотрев замок, Эдман увидел, что печать Пекиша, позволяющая только ему надевать и снимать украшение, слегка изменена. Он бы вполне мог проглядеть этот незначительный нюанс, но светящиеся нити располагались так, словно их специально перевернули с одной стороны на другую, притом только в определенном, мало доступном месте.
        - Какое заключение дали эксперты после изучения браслета? - спросил Эдман.
        - Украшение принадлежит максису Пекишу, - ответил Тарак. - Печать его рода на месте. Самостоятельно избавиться от браслета адептка не могла. Свойства артефакта не нарушены. Это все. Никаких подозрительных деталей установить не удалось.
        «Самостоятельно, конечно, не могла, - усмехнулся про себя Эдман. - А вот с помощью какого-нибудь сильного мага вполне. Только почему же мне кажется такая работа с печатью смутно знакомой? Где я мог видеть подобное раньше?»
        Так и не найдя в уголках своей памяти ответа, он попросил у Тарака бумагу с писчей палочкой и зарисовал печать вместе с небольшим отрезком, показавшимся ему измененным.
        Закончив в хранилище, они вернулись в приемную, но как только вошли тут же столкнулись с максисом Пекишем.
        - Где вас носит?! - тут же напустился он на Тарака, не дав тому и рта раскрыть. - Я жду вас уже полчаса! Мое время слишком дорого, чтобы я тратил его на нерасторопных служащих, неспособных должным образом исполнять свои обязанности!
        - Добрый день, максис Пекиш, - с непроницаемым выражением лица ответил помощник Вилмора и прошел за свой стол. - Встреча была назначена на полдень. Сейчас только одиннадцать часов. Не моя вина, что вы прибыли раньше.
        - Да как ты смеешь?! - заорал тот, мгновенно багровея. - Ты хоть знаешь, кто я такой?! Да одно мое слово, и тебя завтра же отсюда вышвырнут!
        - Это вряд ли, -хмыкнул Эдман и уселся на стул для посетителей.
        - А ты кто такой?! - рявкнул Пекиш, разворачиваясь и окидывая Эдмана уничижительным взглядом.
        - Отставной полковник императорской гвардии, максис Джентес к вашим услугам, - отрекомендовал себя Эдман и со злорадной усмешкой полюбовался на то, как переменился в лице Пекиш.
        - Извините, максис Джентес, - нехотя произнес заместитель губернатора Западной провинции. - Не признал вас сразу. Наслышан о ваших заслугах перед короной. Какими судьбами вы здесь, да еще в день отдыха?
        Эдман напустил на себя неприступный вид, поджал губы и снисходительным тоном ответил:
        - Меня пригласили в качестве независимого эксперта для оценки проведенного расследования по делу Беатрис Сонар.
        Пекиш резко побледнел, но быстро справился с собой и сказал:
        - Как похвально, что департамент уделяет так много внимания даже пустячным делам. На мой взгляд, погибшая из-за собственной глупости адептка закрытой школы не стоит и сотой доли тех усилий, что потрачены на расследование. Надо же было оказаться настолько бестолковой, чтобы выпасть из окна накануне выпускного.
        Эдман с трудом сдержался, чтобы не нагрубить ему, но вместо рвущейся с его уст тирады бранных слов ответил:
        - Знаете, это такое странное и во многом загадочное дело, что я постараюсь убедить главу департамента не закрывать его пока. Нужно проверить еще пару версий.
        Естественно, он не собирался этого делать, но не смог отказать себе в удовольствии увидеть перекошенную страхом физиономию Пекиша. Будь Вилмор настроен иначе, Эдман непременно поделился бы с ним своими догадками и заставил направить людей в Финар для более тщательного расследования, но Иксли уже все решил, и переубеждать его не имело смысла.
        - Не думаю, что это целесообразно, - пробормотал Пекиш и обернулся к помощнику Вилмора. - Лейтенант Тарак, раз я уже здесь, давайте завершим то, ради чего я прибыл. Я бы хотел получить свой браслет немедленно. У меня мало времени.
        - Прошу за мной, максис Пекиш, - отозвался Фрэнк и направился к выходу. Но поравнявшись с Эдманом, спросил: - Вы дождетесь меня, максис Джентес?
        - Нет, - покачал головой Эдман и поднялся. - Благодарю за помощь, максис Тарак. Всего доброго.
        И он покинул приемную Вилмора Иксли первым.
        Глава 2
        Побег из закрытой школы блаженной Камелии для дайн, где Беатрис безвыездно провела четыре года, казался удивительным, невообразимым сном. Атли Баренс воспользовался заклинанием отвода глаз, и они с Бетти никем не замеченные обошли оранжерею и оказались перед задней стеной храма.
        На черном небе взошла полная луна и озарила строения школы бледно-желтым светом, ледяной ветер настойчиво гнал редкие облака, и они время от времени погружали окрестности во мрак. Невдалеке над крыльцом лазарета жалобно поскрипывал раскачивающийся на цепочке фонарь, распугивая мрачные тени приближающейся ночи.
        Атли отыскал небольшую деревянную дверь, предназначенную для служителей храма, открыл ее и утянул Бетти внутрь. Они очутились в непроглядной темноте, и Беатрис почувствовала горячее дыхание стоящего вплотную мужчины на своем лице.
        - Здесь довольно тесно, - шепнул он, грудью касаясь ее плеча. - Но впереди проход расширяется. Потерпи немного.
        Он проговорил формулу заклятия, улучшающего зрение в темное время суток, и Бетти сразу стало легче, как только она вернула себе способность видеть окружающие предметы.
        Атли не выпускал ее руку и вел по коридорам вглубь храма. Беатрис никогда не была в этой части здания, да и про задний вход знала лишь понаслышке, им пользовался исключительно приезжающий из Финаса каждый седьмик пастор. Адептки посещали только главный зал для богослужений и попадали туда через широкие двери в передней части храма.
        В конце коридора Бетти увидела проход к возвышению, где стояли статуи божественной пары. Но Атли направился к неприметной лестнице с правой стороны, так и не дойдя до основного зала. Они спустились в подвал, свернули налево и, преодолев еще несколько метров, очутились перед массивной металлической дверью, покрытой пылью и паутиной, скрывавшими выгравированный рисунок. Беатрис присмотрелась внимательнее и различила фигуры Иданы и Эльвина, стоящих друг напротив друга и протягивающих вперед руки. Божественная пара держала на ладонях странный знак в виде треугольника, а внутри него располагался шар.
        Баренс произнес формулу заклятия, и дверь отворилась, не издав ни звука, точно была заранее хорошо смазана.
        - Пойдем, - сказал он Беатрис и снова взял ее за руку, будто боялся, что она может передумать и сбежать от него. - Мы почти на месте.
        Они вошли в просторный зал с низким потолком. Несмотря на то, что помещением явно давно никто не пользовался, ни пыли, ни плесени, ни сырости здесь не было. Создавалось впечатление, что кто-то тщательно позаботился об этой комнате, прежде чем покинуть навсегда.
        В центре зала располагался высокий камень правильной прямоугольной формы, установленный внутри выбитого на полу треугольника. Возле каждой вершины Бетти заметила высеченные знаки, очень похожие на те, что она привыкла видеть на накопителях маны. Под потолком висели пустые подсвечники, а на левой стене кто-то закрепил три перекрещенных длинных кинжала.
        - Что это за место? - шепотом спросила она, чувствуя, что вот-вот лишится чувств от странной гнетущей атмосферы темного зала.
        - В древние времена эту крепость занимала вовсе не школа, а орден подвижников божественной пары, - начал объяснять Атли, медленно продвигаясь к дальней стене и обшаривая взглядом пол. - Тогда мало кто верил в Эльвина и Идану, и на их последователей частенько устраивали гонения. Это ритуальный зал, где первые служители культа проводили жертвоприношения своим богам и просили ниспослать им великую милость.
        У Беатрис перехватило дыхание от одной мысли о том, что на плоской поверхности черного камня могли кого-то убить теми самыми кинжалами, что висели на стене. И она поспешила встать рядом с Атли. Он как раз присел возле торчащего из каменного пола штырька с красным камешком на верхушке.
        - Вот он, - с облегчением в голосе пробормотал Баренс. - Всякий раз с трудом отыскиваю.
        - Что? - переспросила Бетти, не расслышав его последнюю фразу.
        - Иди сюда, - сказал он, поднимаясь, беря ее за руку и указывая на пол. - Это маяк. Благодаря ему мы сейчас сможем осуществить перенос в нужное место.
        - Перенос? - удивилась Беатрис. - Но школа защищена от любых перемещений. Даже самые знатные господа приезжают сюда на экипажах или верхом. Здесь не действует ни один портальный амулет.
        - Совершенно точно! - с довольной улыбкой воскликнул Атли. - Но мы и не будем ничем пользоваться. Это особая древняя магия, и она гораздо сильнее любых артефактов и заклятий. Смотри!
        Он подвел ее к огромному знаку, выскобленному на дальней от входа стене, приложил к нему руку и начал нараспев читать какой-то текст на непонятном Бетти языке. Она почувствовала, как Атли вплетает часть своей маны в каждую фразу, постепенно все увеличивая и увеличивая количество высвобождаемой энергии. Вскоре между маяком в каменному полу и знаком на стене образовалась серебристая дымка, сначала едва заметная, будто неясный туман ранним летним утром, но от слова к слову она становилась все отчетливее, наполняясь силой, и наконец засияла так ярко, что Беатрис отвернулась, не в силах и дальше на нее смотреть.
        - Вперед! - скомандовал Атли и потянул ее за собой.
        Бетти хотела спросить, что происходит, и куда они идут, но слепящий свет резанул по глазам, голова резко закружилась, а потом вдруг стало темно, и порыв ледяного ветра ударил ей в лицо, отчего она едва устояла на ногах. Атли тут же оказался рядом, положил руки ей на плечи и проникновенно прошептал:
        - Вот и все, Беатрис. Ты свободна, и никто больше не сможет распоряжаться тобой как вздумается.
        Бетти открыла глаза и огляделась. Они стояли в низине возле зарослей плакучей ивы, где-то поблизости шумел ручей, а вдалеке на вершине высокого холма чернела озаренная мутным светом круглой луны Камелия, угрюмо глядя вслед беглецам и точно грозя обрушить на их головы кару богов за неповиновение.
        Беатрис не могла поверить, что она и в самом деле оказалась за стенами школы. Она все смотрела и смотрела на острые шпили башен на холме и думала о том, сколько всего было пережито там.
        «Неужели все закончилось? - размышляла она с чувством странного сожаления и тоски, все сильнее овладевавшей ею. - Я даже не попрощалась с Хельгой и мединной Стуорд. Что они подумают обо мне, когда узнают, что я сбежала? Мединна наверняка расстроится. Она так и не смогла меня понять. Но что я могла сделать, если от одного взгляда не Пекиша меня наизнанку выворачивало?»
        - Мой конь ждет нас на той стороне ручья, - нарушил молчание Атли. Он, присев на корточки, шарил руками по высокой высохшей траве и собирал какие-то мелкие предметы в мешочек.
        - Конь? - поразилась Бетти. - Но я никогда не ездила верхом.
        - Ничего страшного. Я опытный наездник и сумею довезти тебя до Финара в целости и сохранности, - отозвался Баренс, затягивая шнурок мешочка и убирая его во внутренний карман куртки.
        Беатрис не нашлась что возразить, и молча пошла за ним вдоль зарослей.
        В низине ветер поутих, и ночной холод не так ощущался, как на вершине холма, но Бетти все равно дрожала всем телом и куталась в теплую накидку, хотя та вовсе не предназначалась для длительных прогулок. Изрядно поредевшие с наступлением осени, полуиссохшие листьями ивняка шелестели словно шепчущиеся в убежище заговорщики. Беатрис даже показалось, что она слышала чьи-то невнятные голоса, и она затряслась еще сильнее, опасаясь встретить случайных проезжих. Но Атли остановился, взял ее за руку и сказал:
        - Не волнуйся, это Демон. Устал стоять без дела, вот и всхрапывает от нетерпения.
        Ощутив тепло его горячей ладони, Бетти почувствовала себя увереннее и понемногу успокоилась. Обойдя заросли, они спустились к ручью, перешли на другую сторону по выпиравшим из воды большим валунам и поднялись на пригорок. В лунном свете Беатрис хорошо рассмотрела привязанного к веткам, укрытого теплой попоной огромного темного жеребца. Конь нетерпеливо перебирал копытами, а завидев хозяина, заволновался.
        Атли быстро убрал в седельную сумку попону и запрыгнул на жеребца, но тот вдруг заржал и взвился на дыбы.
        - Да чтоб тебя! Демон, уймись! - рявкнул он, уцепившись за гриву непокорного животного.
        Как только жеребец коснулся передними копытами земли, Атли тут же послал его вперед. Они описали по полю круг, а потом Баренс повернул коня в сторону ручья. Жеребец снова заартачился, и Атли с такой силой натянул поводья, что Бетти показалось, что губы коня неминуемо порвутся, но все обошлось.
        - Иногда Демон просто невыносим, - процедил Атли, подъехав к Беатрис. - Думает, что еще может бороться со мной. Но такое никому не под силу. И после того как мы доберемся до моего убежища, я преподам ему хороший урок.
        Взглянув на своенравное животное, все еще упрямо вскидывающее голову, у Бетти внутри все сжалось от сострадания к жеребцу, слезы выступили у нее на глазах, и она взмолилась:
        - Не нужно его наказывать! Он просто устал стоять без движения. Он же не виноват, что замерз.
        Атли посмотрел на нее долгим изучающим взглядом, поджал губы и пробормотал:
        - Позже разберемся. Пора в путь. Иди сюда, я тебя подсажу.
        Бетти застыла в нерешительности, но все же пересилила себя и подошла вплотную к коню. Атли помог ей взобраться на спину жеребца и устроил перед собой.
        - Не переживай, - шепнул он, склонившись к самому ее уху, - Демон больше не посмеет показывать характер. Скоро мы уже будем в городе.
        Беатрис робко улыбнулась и кивнула, Атли плотнее прижал ее к себе и подстегнул коня.
        Как только впереди загорелись огни Финара, они свернули в сторону, объехали город кругом и, добравшись до двухэтажного дома на окраине, остановились.
        - Ночь проведем здесь, - сказал Атли, помогая Беатрис спуститься на землю. - Хозяин мой хороший знакомый и надежный человек. Кроме него, в доме никого нет.
        Они взошли на крыльцо, дверь тут же отворилась, будто их давно ждали, и пожилой, худощавый, опрятно одетый мужчина поклонился:
        - Приветствую, господин Баренс. Как добрались?
        - Все в порядке, медин Райт. Проводите девушку в ее комнату, а я проверю Демона.
        Хозяин поклонился и сказал растерявшейся Беатрис:
        - Прошу за мной, госпожа.
        От непривычного обращения Бетти окончательно стушевалась и не могла сдвинуться с места.
        - Ступай, не бойся, - подбодрил ее Атли. - Я сейчас вернусь и зайду к тебе.
        - Хорошо, - с трудом вымолвила она и последовала за медином.
        В доме стояла невообразимая тишина, хозяин нес в руках подсвечник, и дрожащий огонек свечи тускло освещал коридор. Беатрис старалась ступать осторожно, боясь издать лишний звук, но как только они начали подниматься по лестнице, послышался душераздирающий скрип старых ступеней.
        Наверху медин Райт открыл одну из дверей и сказал:
        - Проходите, располагайтесь, госпожа. В углу есть умывальник. В конце коридора ванная комната. Если вам что-то нужно, я с удовольствием сделаю для вас все возможное. Может быть, вы голодны?
        - Нет-нет, спасибо, - пролепетала Бетти. - Я воспользуюсь ванной и сразу лягу.
        - Как будет угодно, - поклонился медин, прошел в комнату и зажег свечу на узком столе у стены. - Доброй ночи, госпожа.
        Он отправился вниз по лестнице, а Беатрис прошмыгнула в ванную, привела себя в порядок и, скрывшись в предоставленной комнате, наконец смогла вздохнуть с облегчением и немного расслабиться.
        По всему было видно, что спальню подготовили к прибытию гостей. Помещение аккуратно прибрали и проветрили, кровать, стоявшую напротив стола, заправили свежим белоснежным бельем, на тумбочке оставили кувшин с водой, стакан и колокольчик, а на спинке стула, стоявшего у окна, повесили ночную сорочку и полотенце. Бетти сняла накидку, оставила ее на краю постели и с удовольствием осушила два стакана воды, утолив мучившую ее жажду. После непривычной верховой езды мышцы ломило, тело одеревенело от холода и хотелось поскорее забраться под одеяло и уснуть.
        Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Атли, сжимая сверток в руках.
        - Ты в порядке? Что-нибудь нужно?
        - Нет, все хорошо, - заверила она его. - Медин Райт позаботился обо мне. Честно говоря, я так устала, что хотела бы поскорее лечь.
        - Тебе, наверное, тяжело пришлось, - с сочувствием в голосе произнес он. - Конечно, ложись. У меня еще есть срочные дела. Нужно все подготовить к нашему отъезду. Поэтому, если ночью тебе что-то понадобится, просто позвони в колокольчик возле кровати, и хозяин все для тебя сделает.
        - Хорошо.
        - И вот еще что, - сказал Атли, разворачивая сверток и раскладывая на постели наряд. - Я приготовил платье для тебя. Конечно, оно не идеально сшито по твоей фигуре, я приобрел его на глаз. Но твоя форма слишком приметна, любой местный житель сразу же узнает в тебе адептку закрытой школы. Будет лучше, если ты сейчас отдашь ее мне и переоденешься в новое. Договорились?
        Беатрис во все глаза смотрела на светло-голубое теплое платье из дорогого люкзора с оторочкой из белого меха по подолу, рукавам и воротнику. Ей никогда не доводилось видеть такие на ком бы то ни было.
        - Тебе не нравится? - спросил Атли, так и не дождавшись от нее ответа.
        - Нет, оно потрясающее! - заверила она его. - Просто я ни разу такое не надевала.
        - Оно легко застегивается, и ты сможешь справиться без посторонней помощи, - отозвался Баренс, решив, что вся проблема в отсутствие женщины, способной поспособствовать с переодеванием. - Я подожду за дверью. Как только управишься, дай знать.
        Он скрылся в коридоре, а Бетти быстро скинула опостылевшие темно-синее форменное платье и передник, с трепетом взяла в руки новое и осторожно надела. Зеркала в комнате не было, и она с досадой прикусила губу, помянув недобрым словом медина Райта за его недогадливость. Медлить было нельзя, и она открыла дверь спальни.
        - Я готова, - сказала она.
        Атли замер на пороге и оценивающе осмотрел ее с головы до ног.
        - Тебе очень идет этот цвет, - вынес он свой вердикт. - И даже размер подошел.
        - Спасибо! - с восторгом проговорила Бетти. - Оно очень удобное и красивое.
        - Рад, что тебе нравится. Давай форму, я избавлюсь от нее. И ложись спать. Утром мы встанем пораньше и отправимся в одно укромное местечко. Там ты будешь в полной безопасности.
        Беатрис собрала вещи и только хотела отдать, как из передника вывалился медальон с портретом ее мамы и укатился под кровать.
        - Что это? - насторожился Атли. - Еще один подарок?
        - Вовсе нет! - заволновалась Бетти. - Это всего лишь старый медальон с портретом. Мне бабушка его отдала перед смертью. Мне тогда десять лет было.
        Баренс сразу расслабился и небрежно бросил:
        - Больше тебе не понадобится хранить всякое старье. Я подарю тебе столько драгоценностей, сколько захочешь. А теперь отдыхай. Доброй ночи.
        Беатрис еще не успела ответить, а он уже скрылся за дверью, и она услышала скрип ступенек.
        - Но это не старье, - тихо сказала она, почему-то почувствовав себя брошенной и несчастной. - Это память.
        Лежа в кровати, она перебирала события дня и размышляла о случившемся:
        «Как странно. Еще утром я и не думала, что покину школу, а теперь я впервые засыпаю в отдельной комнате, выделенной специально для меня, и внизу хозяин дома готов выполнить любой мой каприз, стоит только позвонить в колокольчик. Удивительно! НоФ когда же Атли приобрел для меня платье? Неужели он заранее рассчитывал на то, что я отправлюсь вместе с ним?»
        Эта мысль показалась Бетти тревожной и неприятной, и она постаралась все себе объяснить:
        «Наверное, он купил его в расчете, что подарит мне после аукциона. А магическая комиссия не дала ему разрешения на участие в торгах. И он решился убедить меня сбежать ото всех туда, где ни комиссия, ни Пекиш ничего сделать не смогут».
        Беатрис представила, что было бы не увези ее Атли, и поежилась от отвращения.
        «Нет, он гораздо лучше Пекиша и никогда меня не обидит. В Айсарийском шараате все будет совсем не так, как здесь».
        Она провела тонкими пальчиками по темной металлической оправе медальона и в больших глазах изображенной миловидной девушки ей внезапно почудилась грусть. Усталость сделала свое дело, и Бетти быстро уснула, так и не выпустив портрет из рук.
        Глава 3
        На следующее утро медин Райт разбудил Бетти, постучав в дверь ее комнаты, и сказал из коридора о том, что завтрак готов. Беатрис тут же подскочила с постели, прибрала ее, как привыкла делать в школе, и спешно надела новое платье. Она приоткрыла дверь и выглянула в коридор, по счастью, там оказалось пусто, и Бетти скрылась в ванной.
        Приведя себя в порядок, она с удивлением заметила, что несмотря на выраженную бледность кожи, ей действительно очень шел подаренный наряд. А сделав высокую прическу, пусть и не особенно модную и сложную, она стала похожа на обеспеченную девушку.
        «Надо же, как может измениться внешность всего лишь из-за дорогого платья, - подумала она, любуясь собой в зеркале. - Нужно будет получше следить за собой, как только доберемся до места. С прошлой жизнью никчемной лоунки навсегда покончено. И я должна выглядеть как настоящая госпожа».
        Она приосанилась, подняла подбородок повыше и отправилась вниз. На первом этаже слышались приглушенные голоса из комнаты с правой стороны от прохода. Беатрис вошла в нее и увидела Атли за небольшим круглым столом. Он сидел с задумчивым видом, крутя на указательном пальце левой руки крупный перстень, и выглядел уставшим и не слишком довольным. Темные тени залегли вокруг голубых глаз, складки на лбу и в углах рта стали четче, светлые волосы, небрежно собранные в хвост, растрепались.
        - Доброе утро, - тихо поприветствовала она, страшась того, что ее благодетель за ночь успел пожалеть о своем скоропалительном решении, увезти ее из школы.
        - Беатрис, - поднял он на нее взгляд и тут же улыбнулся, - доброе утро. Как ты быстро! Молодец. Завтракай и поедем дальше. Скоро город начнет наполняться спешащими по своим делам людьми, и на дорогах будет не протолкнуться от экипажей.
        У Бетти отлегло от сердца, она, повеселев, заняла место напротив него и приступила к трапезе. Медин Райт прислуживал им, помогая разложить по тарелкам омлет с хорошо прожаренным беконом, холодную буженину, свежие, еще теплые булочки и подливая в стакан Беатрис молоко. Ей казалось, что она в жизни не ела такую вкусную и сытную пищу на завтрак. В приюте и в закрытой школе порции всегда были слишком скромными, да и готовили там так себе. А здесь каждый съеденный кусочек доставлял неимоверное удовольствие, и Бетти позволила себе съесть все подчистую, хотя дайна Монд не раз учила их на занятиях по этикету, что приличная девушка отличается сдержанностью, скромностью и незавидным аппетитом. И она уж никак не может наедаться за каждым приемом пищи, как деревенская девка, напихивая себе в рот все подряд.
        К чаю медин Райт подал великолепные кексы с изюмом и орехами. Беатрис чуть не расплакалась от счастья, получив сладкое на завтрак, а не только раз в неделю и то, если приложить неимоверные усилия и обойти других учениц.
        - Нам пора, - сказал Атли, как только заметил, что Беатрис больше не жует, и ее чашка с чаем опустела.
        Они поднялись из-за стола и прошли в прихожую.
        - Я позволил себе приобрести для тебя несколько вещей на первое время, - проговорил Атли, снимая с вешалки темно-коричневый плащ с капюшоном и меховой подкладкой. - Позволь, я тебе помогу.
        Беатрис покраснела от удовольствия и осознания того, что теперь есть кому заботиться о ней и переживать о том, хорошо ли ей будет или плохо. Атли набросил ей на плечи плащ и показал, как закрывать замысловатую застежку, состоящую из нескольких крючков с защелками, пришитыми с внутренней стороны и теряющимися в меху.
        - Прекрасно выглядишь! - похвалил он с довольной улыбкой. - Экипаж ждет, пойдем.
        - Экипаж? - с изумлением переспросила она. - Я думала, мы снова поедем верхом на Демоне.
        - Ну что ты, - рассмеялся Атли, и она тут же сконфузилась, какую глупость сказала. - Нет, конечно. Это слишком неудобно для такой дальней поездки. Да и мой конь не сможет быстро скакать под двумя седоками. Я его отправил вперед с надежным человеком, а нас повезет кучер. Пойдем.
        Выйдя из дома, Беатрис порадовалась тому, какая ясная погода установилась за ночь. Высокое чистое небо поражало синевой, солнце только готовилось войти в полную силу и еще не слепило глаза яркими лучами, легкий морозец тут же заставил Бетти взбодриться и спрятать ладошки в карманы теплого плаща.
        Во дворе их ждал небольшой двухместный экипаж, запряженный двумя крупными жеребцами. Беатрис ничего не понимала в лошадях, но даже ей они показались чересчур красивыми для того, чтобы везти повозку. На месте для багажа был привязан массивный сундук. Кучер закутался в плащ, натянул шляпу на глаза и даже не повернулся, когда они начали залезать внутрь.
        - Меня не будет несколько дней, - сказал Атли медину Райту, усадив Бетти в экипаж. - Все распоряжения я пришлю, как только разберусь с особо срочными делами.
        - Все будет исполнено, господин Баренс, - низко поклонился хозяин дома и захлопнул дверцу, когда Атли оказался внутри. - Трогай!
        Кучер присвистнул, стегнул лошадей длинным кнутом, и они поскакали по мощеным улицам Финара.
        В тесном экипаже Беатрис сидела вплотную к Атли и касалась его бедра своим. Подобная близость сильно ее смущала, и она постаралась вжаться в стену и увеличить расстояние между ними хоть на чуть-чуть. Баренс по таким пустяковым поводам не испытывал ни малейшего волнения и расположился со всем возможным удобством, вовсе не считая, что поездка в подобных условиях - нечто предосудительное.
        
        - Ой, какие здесь широкие улицы! - с восторгом заметила Бетти, выглянув в окно и увидев мимо проносящиеся дома и магазины. - Все такое красивое!
        - Видела бы ты Глимсбер, - хмыкнул Атли, одарив ее снисходительным взглядом. - Вот там действительно есть на что поглазеть приезжим зевакам. А Финар просто провинциальная дыра. Тут нет ничего хоть сколько-нибудь заслуживающего внимания.
        Но Беатрис даже не услышала его, настолько ее поглотило то, что она видела за окном повозки. Ее интересовало все! И нарядные разноцветные фасады домов на центральной площади, и закрытый с наступлением первых холодов фонтан, и спешащие по делам медины и лоуны, с рассвета готовящие товары и лавки к приему посетителей. Проведя столько лет взаперти, она готова была смотреть на окружающий мир непрерывно и впитывать все те впечатления, коих ее так несправедливо лишили еще в детстве.
        - Закрой окно шторами, - с раздражением велел Атли. - Вдруг тебя кто-то заметит и потом заявит в магическую комиссию.
        - Но меня никто не знает, - чуть не плача отозвалась Бетти, мечтая увидеть все-все, что будет им попадаться на пути.
        - Здесь полно тех, кто бывает в закрытой школе, - буркнул Атли. - Они время от времени привозят продукты и другие вещи. Тебя могли видеть во дворе школы.
        - Вряд ли меня кто-то запомнил среди десятков одинаково одетых адепток, - не сдавалась Беатрис, надеясь убедить Атли, позволить ей глядеть в окно всю дорогу.
        - Путь нам предстоит неблизкий, - нахмурился он и посмотрел на нее в упор. Бетти почудилось, что у него глаза потемнели, и она сжалась под этим взглядом. - Будет лучше, если ты спокойно поспишь. Ведь ты встала очень рано. Отдыхай.
        Видя, как Беатрис расстроена, он смягчил свои слова улыбкой и откинулся на спинку жесткого сидения. Бетти отвернулась к зашторенному окну и действительно почувствовала внезапную сонливость, а через мгновение уже крепко спала на плече Атли.
        - Так-то лучше, - пробормотал он. - Лишние вопросы ни к чему.
        Сквозь сон Бетти ощутила, что качка в экипаже усилилась, она хотела проснуться, но никак не могла разлепить глаза. Наконец повозка остановилась, и она услышала голос Атли:
        - Беатрис, просыпайся. Мы на месте.
        На этот раз, как ни странно, ей легко удалось открыть глаза и осмотреться. Шторки на окнах были раздвинуты, и ее поразило то, насколько серо и пасмурно на улице.
        - Так быстро приехали? - спросила она, отгоняя остатки навязчивого сна и поправляя прическу. - Где мы находимся?
        - Между Нодарской империей и Айсарийским шараатом, - ответил Атли, открывая дверцу и выскакивая наружу. -Здесь не действуют никакие законы, никто не будет искать тебя на этой территории.
        - Это ничейные земли? - с удивлением уточнила Бетти, опираясь на протянутую руку Атли и выходя из экипажа.
        - Я здесь хозяин, и этого достаточно, - усмехнулся он и обернулся к кучеру, выгружающему большой сундук. - Неси в дом, Мэт.
        Беатрис присмотрелась к широкоплечему угрюмому здоровяку и поразилась тому, насколько отталкивающее у него было лицо. Черные косматые брови срослись у переносицы, густая борода и усы скрывали рот, глубоко посаженные крошечные темные глаза смотрели с безразличием.
        Мэт, не говоря ни слова, без труда вскинул на плечо сундук, выглядевший весьма тяжелым, и зашагал к видневшемуся впереди дому.
        - Не обращай на него внимания, - попытался Атли сгладить произведенное неучтивостью Мэта неприятное впечатление. - Он немой от рождения. Я держу его только из-за феноменальной силы. Здесь очень мало слуг. Он заменяет сразу нескольких мужчин и выполняет самую разнообразную работу. Пойдем, я тебе все покажу.
        Беатрис осмотрелась и подивилась тому, что в этих краях уже кое-где лежал первый снег.
        «Поразительно!- подумала она. - Сколько же я спала, если мы успели уехать так далеко на север? В окрестностях Камелии снег выпадает только к третьему месяцу осени, а иногда и позже».
        Экипаж стоял на усыпанной гравием, подъездной дорожке, ведущей от массивных кованых ворот к дому. Высокая каменная стена отгораживала территорию особняка от начинавшейся за ней пустоши. По обе стороны от прохода раскинулся парк, но в это время года высокие деревья стояли голые и черные, словно обуглившиеся, уснувшие вечным сном и преданные забвению. Они тянули свои кривые ветки над дорожкой, но так и не могли дотронуться друг до друга и горестно поскрипывали от этого. Низкие сизые облака скрывали солнце, и невозможно было определить с какой оно стороны. Бетти вздохнула, почувствовав себя неуютно в таком пустынном месте, и увидела, как ее дыхание превратилось в пар.
        «Здесь гораздо холоднее, чем в Финаре», - про себя отметила она, вспомнив ясное небо над домом медина Райта и приветливые солнечные лучи на рассвете.
        Они обогнули деревья и очутились прямо перед широкой полукруглой лестницей, ведущей к парадному входу в трехэтажный особняк. Дом был построен из темно-серого камня, фасад выглядел строгим и непритязательным - ни затейливых наличников, ни декоративных балкончиков, ни приятных для глаза лепных украшений. Две округлые башни обрамляли переднюю часть дома, по ним от земли до высоко расположенных окон ползли ростки плюща. Скорее всего, летом это смотрелось красиво, но теперь лишенные резных листьев они выглядели, словно густая смертоносная сеть притаившегося поблизости паука. На парапете черепичной крыши виднелись статуи необычных животных, замерших в таких невообразимых позах, что проходящему внизу человеку казалось, будто чудища над ним издеваются и дразнят. Беатрис не смогла сразу определить, что это были за создания, но больше всего они напомнили ей сказочных горгулий, увиденных как-то в учебнике по литературе.
        С правой и с левой стороны от входа в широких окнах горел свет, только это и придавало особняку жилой вид, иначе вполне можно было решить, что он давным-давно пустует.Атли шел под руку с Беатрис, и когда они оказались перед широкими дверями, он накрыл ее замерзшие пальчики ладонью и сказал:
        -Я очень люблю это тихое, уединенное место. Только здесь я чувствую себя в полной безопасности. Надеюсь, тебе все понравится, и ты полюбишь этот дом, также как я.
        Бетти смутилась и опустила взгляд, ей вдруг стало совестно за то, что особняк показался унылым и мрачным, парк пугающим, а Мэт жутким. Но Атли уже распахнул дверь и не придал значения проступившему на ее щеках легкому румянцу.
        - Добро пожаловать в мой дом! - торжественно воскликнул он и ввел ее внутрь.
        Небольшой квадратный холл резко контрастировал с внешним обликом здания приятной атмосферой. Помещение ярко освещали люстры-артефакты в виде круглых металлических обручей с кристаллами, подвешенных на цепочках к выбеленному потолку. На мраморном полу темно-синие плиты чередовались с голубыми, и созданный при этом рисунок походил на шахматную доску. От пола до середины стены каменную кладку закрывали темные деревянные панели, а оставшаяся ее часть была оштукатурена и выкрашена в молочный цвет. С левой стороны от двери стояла напольная вешалка для верхней одежды и полка для уличной обуви, с правой - короткая скамейка.
        Атли помог Беатрис снять плащ и повесил его вместе со своей курткой на крючки. В холл вошли две женщины в одинаковых черных платьях с белыми воротничками и передниками.
        - С прибытием, господин Баренс, - сказала та, что была пониже ростом, и сделала книксен. - Рады вашему возвращению.
        Беатрис машинально оценила правильность выполнения положенного приседания с поклоном и подивилась тому, как ловко их проделала служанка. На вид ей было около пятидесяти лет. Ее каштановые волосы уже тронула седина, лицо покрылось еще неглубокими, но хорошо заметными морщинами, голос стал скрипучим и утратил девичью звонкость, талия исчезла, высокая грудь опала. И только карие глаза, устремленные исключительно на Атли, блестели и выдавали ее немалое волнение, совсем как у юной особы, едва завидевшей предмет своего тайного воздыхания.
        - Добрый день, господин, - неуклюже поклонилась вторая женщина, даже не пытаясь сделать книксен.
        Она отличалась плотным телосложением. Ее совершенно седые волосы выбились из небрежно скрученного узла на затылке и торчали во все стороны. Форменное платье пребывало в беспорядке, на переднике виднелись несколько бурых пятен. Мелкие морщинки испещрили ее землистого цвета лицо, а в глазах застыло по-детски наивное выражение слабоумной.
        - Приветствую, Пруденс, - тепло улыбнулся Атли первой.
        Она тут же расплылась в довольной улыбке, и яркий румянец вспыхнул пятнами на ее щеках.
        - Как ты, Кло? - обратился он ко второй.
        Та ничего вразумительного ответить не смогла и стояла, переминаясь с ноги на ногу, комкая огромными ладонями передник и скалясь широким ртом с редкими давно потемневшими зубами.
        - Познакомьтесь, - продолжил Атли, взяв Бетти за руку. - Это ваша новая госпожа. Беатрис Сонар. С этого дня вы должны исполнять любые ее приказания с тем же усердием, что и мои собственные. Понятно?
        Пруденс оглядела Беатрис с головы до ног, сжала бескровные губы и проговорила надтреснутым голосом, будто что-то застряло у нее в горле:
        - Как прикажете, господин.
        Атли кивнул и посмотрел на Кло, но та играла своими толстыми пальцами и явно не услышала слова хозяина.
        - Я ей потом все объясню, - поспешила вступиться за нее Пруденс.
        - Ладно. - Атли сдвинул брови и с неодобрением покосился на нерадивую служанку. - Нам нужно привести себя в порядок с дороги. Покажите госпоже Беатрис ее комнату. Ужин можете подавать к семи.
        - Будет исполнено, господин, - поклонилась Пруденс.
        Атли поцеловал ладонь Беатрис и улыбнулся:
        - Ступай наверх и обустраивайся. Мэт, скорее всего, уже принес сундук с теми вещами, что я купил для тебя. Увидимся в столовой за ужином.
        - Хорошо, - отозвалась Бетти, хотя вовсе не стремилась отходить от него хоть на пару шагов.
        - Следуйте за мной, госпожа, - сказала Пруденс и пошла к лестнице в дальнем конце холла.
        Ковровая дорожка синего цвета укрывала деревянные ступеньки и скрадывала звуки их шагов. На втором этаже прямо напротив лестницы располагалась крохотная гостиная. Распашные двери были открыты, и Бетти, заглянув туда, увидела высокие шкафы с книгами, два мягких диванчика и низкий столик между ними.
        Пруденс повернула налево, остановилась у второй двери от лестницы и, отворив ее, вошла внутрь. Беатрис проследовала за ней и замерла на пороге не в силах поверить, что ей предстоит жить в таких роскошных условиях.
        Отделка стен и убранство спальни были выдержаны в скромных бежевых тонах, на полу лежал светлый ковер, широкая кровать и две тумбочки стояли в нише между окнами, трехстворчатый платяной шкаф занимал правый угол от двери, туалетный столик с большим круглым зеркалом и креслом перед ним установили напротив постели.
        - Здесь есть ванная комната, - указала Пруденс на неприметную дверь возле дальнего окна, где стояли еще два кресла и круглый чайный столик. - Свет можно включить, нажав на красный кристалл в основании ламп, а чтобы выключить - на синий.
        - Спасибо, здесь очень мило! - с восторгом произнесла Бетти, рассматривая лампы-артефакты на тумбочках. - А где вещи?
        - Сундук - вот здесь. - Она махнула рукой в противоположный от шкафа угол. - Ужин ровно в семь часов. Не опаздывайте. Господин Баренс не любит, когда кто-то позволяет себе задерживать других.
        Беатрис отыскала взглядом на туалетном столике циферблат часов в бронзовой подставке, по форме напоминавшей диковинный цветок на изогнутой ножке, и сказала:
        - Я быстро управлюсь. До семи еще много времени.
        - Конечно, госпожа, - ответила Пруденс, но в ее голосе Бетти почудились предвкушающие нотки.
        Она внимательнее присмотрелась к служанке и заметила в ее взгляде мелькнувшую на мгновение неприязнь, тут же сменившуюся вежливой отчужденностью.
        - Я могу вам еще чем-то помочь, госпожа? - натянув сдержанную полуулыбку, спросила Пруденс.
        - Нет, спасибо, - отозвалась Беатрис, гадая о том, что скрывается за учтивым обращением этой женщины.
        - Если вам что-то понадобится, позвоните в колокольчик, и мы все сделаем, - заверила ее служанка и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
        «Наверное, она не любит новых людей, - решила Беатрис, проходя в ванную комнату. - Мне тоже обитатели дома не сильно пришлись по душе. Но как только мы узнаем друг друга получше, то перестанем относиться с подозрением. Бабушка всегда говорила, что ко всему незнакомому нужно еще привыкнуть».
        Умывшись, Бетти принялась разбирать вещи. Она открыла сундук и ахнула.
        - До чего же все красивое! - с воодушевлением воскликнула она, доставая то одно, то другое, раскладывая на постели и рассматривая.
        Здесь были теплые платья насыщенных цветов для прогулок в холодное время года, легкие домашние платья спокойных приятных оттенков, вечерние шелковые наряды, поражавшие яркостью тонов и глубиной вырезов. Беатрис рассмеялась от удовольствия, схватила бальное платье лавандового цвета и закружилась по комнате.
        - Как же здорово! Я попаду на настоящий бал и буду танцевать весь вечер только с теми, кого сама выберу! - ликовала она, задыхаясь от радости и упиваясь ощущением, что все ее мечты воплотились в реальность.
        Она повалилась на постель, раскинула руки и с улыбкой посмотрела в потолок.
        - Больше никаких бонн, патронесс, преподавателей и учебы! - пообещала она себе. - Только свобода и счастье!
        Подскочив на ноги, Бетти собрала платья, развесила их в шкафу и взялась за обувь и шляпки. Мягкие балетки для дома, изящные туфли на каблуках, теплые сапожки - чего тут только не было! Головные уборы тоже предназначались для разных случаев, и Беатрис перемерила их все, строя своему отражению в зеркале совсем несвойственные ей гримасы. То она изображала из себя строгую молодую максиссу, то роковую обольстительную красавицу, то гордую госпожу, повелевающую слугами. И всякий раз она поражалась, как ей идет та или иная шляпка.
        «Атли просто удивительный! - думала она. - Когда он успел столько всего купить, да еще чтобы все подошло и было к лицу?»
        На самом дне сундука Беатрис обнаружила большую резную шкатулку, достала ее и установила на туалетном столике. С замиранием сердца она открыла крышку, и слезы умиления выступили у нее на глазах. Подрагивающими руками она провела по великолепному набору щеток для волос с посеребренными ручками, по заколкам с переливающимися камешками, по папильоткам для накручивания локонов, по первой в своей жизни косметике. Баночки с кремами, притираниями, румянами и белилами, помада, пуховки и кисточки казались ей таинственными предметами, хранящими в себе секрет неземной красоты богатых женщин. Ей немедленно захотелось все испробовать, но она опасалась опоздать на ужин.
        Бросив взгляд на часы, Беатрис с сожалением закрыла шкатулку, предварительно спрятав на самое дно свой медальон, что носила все это время в кармане нового платья, и бросилась выбирать наряд из числа предназначенных для ношения дома.
        Без четверти семь она уже стояла перед зеркалом, собрав волосы новыми заколками и надев светло-желтое платье с короткими рукавчиками. Вид у нее был очень свежий и милый, большие серые глаза блестели, и на губах играла довольная улыбка.
        - Теперь можно и идти, - сказала она сама себе и направилась к двери.
        Но только она коснулась ручки, как вспомнила, что понятия не имеет, где в доме находится столовая. Боясь заблудиться и опоздать, она кинулась искать колокольчик, чтобы вызвать кого-нибудь из слуг и попросить проводить ее. Вот только проклятой вещицы, как назло, нигде не было.
        - Да что ж такое, - бурчала она, ползая на коленях и заглядывая под кровать в надежде, что колокольчик просто упал и закатился туда.
        Поняв, что искать в такой спешке бесполезно, она выбежала в коридор и спустилась по лестнице. На первом этаже из холла в разные стороны расходилось сразу три коридора, и каждый из них ничем не отличался от других. Беатрис помчалась наугад в правый проход, нажимая на ручки всех дверей подряд, но они либо были заперты, либо вели в какие-то кладовые. Она осознала, что выбрала не то направление и побежала обратно.
        В следующем коридоре повторилась та же история, Бетти уже отчаялась найти нужную дверь и, чуть не плача встала посреди холла и громко позвала:
        - Пруденс! Кло! Где вы?!
        На ее крик явился Атли, а за ним и Пруденс.
        - Беатрис, в чем дело? - строго спросил он, сдвинув брови и сложив руки на груди. Его губы превратились в едва незаметную линию, а складки в уголках рта углубились. - Я жду тебя почти полчаса. Где тебя носит? Я же предупредил, что ужин в семь.
        - Прости, пожалуйста! - залепетала она всхлипывая. - Я заблудилась и не нашла столовую.
        - Так зачем же ты пошла ее искать? - удивился он. - Могла бы позвонить, и тебя бы проводили.
        - Я не… - начала было она, намереваясь рассказать про исчезнувший колокольчик.
        Но Атли лишь с раздражением передернул плечами, развернулся и бросил:
        - Пойдем уже. Я очень голоден. Позже расскажешь, что там у тебя стряслось, что ты даже слуг вызвать не сподобилась.
        Беатрис поплелась следом, утирая выступившие слезы, а Пруденс догнала Атли и пошла возле него.
        - Я ее предупреждала, господин, - услышала Бетти тихие слова и вспыхнула от возмущения. - Но ей, видимо, нужно время, чтобы осознать, куда она попала. Да и к наличию прислуги она явно не привыкла.
        Атли смягчился и ответил:
        - Ничего, скоро все наладится.
        Он вошел в распахнутую дверь, а Пруденс задержалась в коридоре и, пропуская вперед Беатрис, проговорила:
        - Постарайтесь больше не опаздывать, госпожа. Хозяин сердится и выходит из себя, когда его приказания не исполняют в точности.
        Бетти померещился в ее темных глазах нехороший злой огонек, но она и так задержалась, поэтому поскорее прошла внутрь и заняла за длинным, накрытым на две персоны столом место напротив Атли.
        Пруденс принялась хлопотать, раскладывая по тарелкам овощной салат, мясную нарезку, ломтики сыра. Ели в молчании, Атли выглядел уставшим и задумчивым. Беатрис так была расстроена своей оплошностью, что даже вкусная еда ее не радовала. Тут она заметила напольные старинные часы в углу и поразилась тому, что стрелки показывали уже без четверти восемь.
        «Как я могла так сильно опоздать? - недоумевала она. - Наверное, часы в моей комнате неисправны».
        Сменив опустевшие тарелки, Пурденс разложила ароматное жаркое и сказала:
        - Гард сегодня приготовил кролика, господин. Ему очень хотелось порадовать вас.
        Атли еле уловимо улыбнулся и ответил:
        - Передай ему мою благодарность. Я ценю его заботу.
        Бетти положила в рот сочный кусочек и тут же почувствовала, как у нее невыносимо жжет язык. Она вскинула глаза на Атли, подумав, что блюдо испорчено, но тот преспокойно поглощал свою порцию и не выказывал ни малейшего неудовольствия. Пожар во рту разгорался все сильнее, она чудом заставила себя все проглотить и потянулась к своему стакану, но он оказался пуст.
        - Пруденс, можно мне воды? - выдавила она.
        - Конечно, госпожа, - елейным голоском отозвалась служанка. - Я только схожу за кувшином на кухню. Здесь вся вода закончилась.
        Она неспешным шагом пошла к выходу, и Беатрис готова была поклясться, что на ее губах в этот момент играла едва заметная торжествующая улыбка.
        От жжения в глазах Бетти появились слезы, и она, боясь, что Атли это заметит и спросит в чем дело, смахнула их и поскорее запихала в рот кусок хлеба. Понемногу ей стало легче, но она и думать не хотела о том, чтобы есть настолько острое блюдо.
        - Тебе не понравилось жаркое? - спросил Атли.
        - Я не очень люблю острую пищу, - уклончиво отозвалась она, не желая его обидеть признанием в том, что его любимое блюдо просто ужасно.
        Атли с удивлением вскинул брови.
        - Острое? О чем ты? Я и сам не выношу перец в еде и не позволяю повару добавлять его даже в незначительном количестве. Да и на стол перечницу здесь никогда не ставят.
        - Мне показалось… - начала было Беатрис, но тут ее осенила внезапная догадка.
        «Ах она мерзавка! Специально испортила мою порцию, чтобы выставить меня идиоткой! Но как она это сделала? Жаркое ведь подали в большом блюде, и накладывала она нам обоим именно из него».
        - Я не очень голодна, - солгала она и отодвинула полную тарелку.
        - Раз тебе не хотелось есть, могла бы предупредить об этом, - ответил он. - Здесь никто тебя не будет заставлять давиться едой.
        - В следующий раз я так и сделаю, - заверила его Бетти.
        Пруденс вернулась с кувшином в руках, по ее горящему взгляду Беатрис поняла, что ее догадка верна, и с подозрением покосилась на воду. Служанка хотела наполнить ее стакан, но Бетти выпалила:
        - Нет, не нужно!
        - Но вы же сами попросили, - изумилась Пруденс.
        - Что с тобой? - с тревогой взглянул на нее Атли. - Тебе нехорошо?
        Беатрис уже решилась признаться в том, что именно послужило причиной ее необъяснимого поведения, но Пруденс будто почувствовала, что ее сейчас разоблачат, быстро убрала тарелки со стола, сложив их вперемешку с приборами на поднос.
        - Да нет, - все же попыталась оправдаться Бетти. - Со мной все в порядке. Просто мне попалась довольно острая порция жаркого.
        Атли нахмурился и приказал:
        - Пруденс, подай блюдо, я сам попробую мясо.
        Служанка исполнила его распоряжение и протянула чистую вилку.
        - Все в порядке, - сказал он, жуя выбранный кусочек. - Ни единого намека на перец. Ты, видимо, еще не пришла в себя после переноса.
        - Может быть, - стушевалась Беатрис и поникла.
        «Как же так? - обдумывала она свое положение. - Мне же не показалось. Мясо действительно невозможно было есть».
        Пруденс прибрала стол и спросила:
        - Чай подать сюда, господин? Или желаете перейти в гостиную?
        - Лучше сюда, - ответил он. - У меня еще есть дела, я не буду задерживаться в доме после ужина.
        Служанка удалилась, а Бетти спросила:
        - Ты куда-то уезжаешь?
        - Нет, - покачал он головой. - Но есть кое-что требующее моего внимания.
        Беатрис ждала хотя бы обтекаемых объяснений, но Атли больше не сказал ни слова, а она постеснялась допытываться, страшась, что он сочтет ее навязчивой.
        После чая, прошедшего, к вящей радости Бетти, без происшествий, Атли проводил ее до лестницы.
        - Доброй ночи, Беатрис. Отдохни, как следует. Если завтра тебе снова будет что-то мерещиться, обязательно скажи мне. Организм, не привыкший к нагрузкам во время перемещений, может реагировать самым причудливым образом.
        - Доброй ночи, - отозвалась она, совершенно сбитая с толка.
        Он поцеловал ее руку и направился к выходу, и ей ничего не оставалось делать, как подняться к себе.
        В комнате она обнаружила, что часы идут верно, а потерянный колокольчик лежит на чайном столике, и у нее опустились руки.
        «Мне, видимо, и в самом деле стоит хорошенько выспаться», - решила она и отправилась в ванную.
        Чуть позже сидя на своей постели, расчесывая волосы и готовясь ко сну, Беатрис снова перебирала события вечера и размышляла:
        «Может, мне все пригрезилось? И Пруденс вовсе не хотела сделать мне гадость?»
        Так и не найдя ответов на роящиеся в голове вопросы, она потушила свет, нажав на синий кристалл в основании лампы-артефакта, и забралась под одеяло. Но сон никак не шел, она ворочалась с боку на бок не в силах забыться, и тут ночную тишину разорвало отчаянное конское ржание. Сердце у Бетти сжалось при одной мысли об обещании Атли разобраться с Демоном, и она заплакала, горько, надрывно, но без единого звука.
        Глава 4
        Ночью Беатрис спала плохо, ей чудилось, что в комнате кто-то есть, но она никак не могла разлепить веки и увидеть визитера. К завтраку она спустилась бледная, измученная и снедаемая чувством беспричинной тревоги.
        - Доброе утро, - бодрым голосом поприветствовал ее Атли. - Как спалось?
        Он выглядел гораздо лучше, чем вчера, и пребывал в отличном настроении.
        - Доброе утро, - вымученно улыбнулась Бетти. Глядя на то, с каким вниманием он на нее смотрит и ждет ответа, она устыдилась своих выдуманных страхов и решила его не расстраивать. - Все в порядке.
        - Как ты себя чувствуешь? - с беспокойством уточнил он. - Больше никаких странных ощущений не было?
        - Вроде бы нет, - без особой уверенности ответила она, не зная, можно ли к этим самым ощущениям отнести чувство чужого присутствия ночью.
        - Хорошо, - кивнул он. - Тогда давай завтракать. А после я бы хотел пригласить тебя на прогулку.
        В глазах Атли блеснул лукавый огонек, и Беатрис заподозрила, что он что-то задумал.
        Пруденс вела себя за завтраком спокойно, вежливо и без тени неприязни. Все, что она подавала из еды, было очень вкусным, и Беатрис немного расслабилась.
        «Видимо, это все же перенос так сказался, - решила она. - И острый вкус мне просто померещился. Только когда же мы совершили перемещение? И как? Прямо в экипаже?»
        Бетти ни разу не слышала о подобном. Специальными портальными амулетами пользовались исключительно аристократы, ни мединам, ни тем более лоунам это было не по карману. Такие артефакты перемещали людей по одному. Они были рассчитаны либо на разовый перенос, либо на многократное использование. Одноразовые стоили дешевле, а вот цена тех, что имели внутренний накопитель маны и могли пополняться энергией по необходимости, достигала баснословных сумм, но богатые максисы предпочитали именно такие.
        «Может быть, это какая-то новая разработка ученых? - предположила Бетти. - Нужно будет позже разузнать подробности».
        Завершив трапезу, Атли попросил Беатрис переодеться в костюм для верховой езды и выйти в сад, находившийся за домом. Беатрис помчалась наверх, достала из шкафа все необходимое и облачилась в белую блузку, насыщено-изумрудного цвета длинную юбку, теплый короткий жакет и шляпку с плоским донышком и широкой светлой лентой, завязанной вокруг тульи. На ноги она надела черные кожаные сапожки без каблуков и поспешила вниз.
        Под лестницей находилась тяжелая дверь, ведущая в сад. Отворив ее, Бетти очутилась на заднем дворе, там ее уже ждал Атли верхом на Демоне и Мэт, державший под уздцы небольшую белую в редких серых пятнах кобылу. Беатрис с тревогой осмотрела жеребца, ища следы после обещанного Атли наказания, но Демон выглядел совершенно здоровым.
        «Может, мне вчера и конское ржание почудилось?» - мелькнула у нее досадная мысль, и она перевела взгляд на Атли.
        Он был одет в уже ставший ей привычным черный костюм для верховой езды и темную шляпу с широкими полями, скрывавшую его светлые волосы, собранные в хвост.
        - Ты великолепна! - воскликнул Атли, завидев подбежавшую Беатрис. - Тебе к лицу буквально все! Я рад, что не прогадал.
        Она зарделась от удовольствия и опустила взгляд.
        - Мэт поможет тебе сесть на Снежинку, - продолжил он. - Это самая спокойная и кроткая лошадь во всей конюшне. Ты легко справишься с ней, да и я буду рядом и помогу в случае чего. Мы поедем в одно место, там очень красиво, но пешком не добраться.
        Бетти с сомнением покосилась на угрюмого немого и мирно стоявшую кобылу, но оба выглядели до того невозмутимо, что она решилась подойти вплотную. Мэт знаками показал ей, что нужно делать, помог поставить ногу в стремя и подсадил в дамское седло. Беатрис немного испугалась, оказавшись на лошади в одиночестве, но Снежинка стояла смирно, не выказывая беспокойства. Бетти сосредоточилась, взяла поводья в руки и выслушала подробные наставления Атли.
        - Для начала сделай круг по двору. Посмотрим, как ты усвоила то, что я сказал. Мэт будет идти рядом и присматривать за тобой.
        Беатрис кивнула и пустила лошадь вперед. Поначалу у нее плоховато получалось, она нервничала, кобыла это чувствовала и не особенно подчинялась, но постепенно дело пошло на лад. Бетти несколько раз объехала по кругу двор, успокоилась, и Снежинка начала выполнять ее команды более охотно.
        - У тебя отлично получается, - похвалил Атли, любуясь ею. - Я даже не ожидал. Ты точно никогда не ездила верхом?
        - Насколько я помню, нет, - рассмеялась она.
        - Мы поедем шагом. Это займет больше времени, но зато ты сумеешь править сама.
        Они направились по дорожке к ограде, с двух сторон тянулись опустевшие клумбы, за ними стояли аккуратно подрезанные декоративные кустарники и виднелись фруктовые деревья. Немного поодаль Беатрис заметила увитую плющом постройку.
        - Что там находится? - спросила она.
        - Это беседка, - ответил Атли, проследив за ее взглядом. - Летом здесь очень красиво. На клумбах благоухают пышные цветы, деревья отбрасывают густые тени, а в беседке можно наслаждаться прохладой в разгар знойного дня.
        - А вот те каменные строения для чего? - указала Бетти в противоположную сторону, где стояли несколько приземистых одноэтажных зданий.
        Атли повернулся и пояснил:
        - Там конюшня, коровник, птичник и еще несколько хозяйственных построек. Усадьба полностью себя обеспечивает продуктами. Я заказываю только крупы, муку и свежие овощи и фрукты. Но это бывает редко, людей здесь мало и запасов хватает надолго.
        Выехав сквозь распахнутые задние ворота, они оказались среди подступающего к забору перелеска и не спеша двинулись по едва заметной дорожке дальше. Очень скоро Беатрис поняла, почему Атли не хотел совершать пешую прогулку. Деревья расступились, и перед всадниками раскинулись бескрайние вересковые пустоши. Дорога уходила к самому горизонту и местами была сильно размыта.
        Серое, затянутое унылыми облаками небо грозило вот-вот расплакаться горестным дождем, ветер свистел в ушах и пригибал к земле полинявшие стебельки вереска, словно волна прокатываясь по ним, редкие деревья торчали то тут, то там, темнея голыми корявыми ветками. У Беатрис сжалось сердце от вида настолько печального пейзажа. Что-то невыносимо тоскливое было в этой местности, а может, она просто никогда не видела пустошей и не могла сразу оценить их прелесть и очарование.
        - Здесь потрясающе, - тихо сказал Атли, и Беатрис посмотрела на него.
        Он сидел на Демоне и горящими глазами взирал вдаль, будто хотел раствориться на этом просторе и слиться воедино с дикой природой.
        - Прости меня, - повернулся он к ней. - Я не могу удержаться. Мы немного прокатимся с Демоном так, как привыкли, а потом вернемся к тебе и вместе снова поедем шагом. Ты пока можешь, не торопясь, двигаться дальше или просто постоять на месте. Мы быстро. Хорошо?
        Видя его сверкающий нетерпением взгляд, Бетти кивнула.
        - Конечно. Не волнуйся обо мне.
        Атли с шальной улыбкой захмелевшего юнца пришпорил коня, Демон заржал, и они сорвались с места. Беатрис посмотрела им вслед и почувствовала себя очень одиноко, не оттого, что ее оставили посреди пустоши, а потому что она не могла разделить с Атли той радости бешеной скачки, что так нравилась ему и горячила кровь. Бетти были чужды подобные внезапные порывы, она с гораздо большей радостью осталась бы дома и занялась чем-то более спокойным.
        Снежинка потихоньку плелась по давно знакомой дороге, и Беатрис почти не приходилось ее понукать. Атли действительно вернулся довольно быстро, описал несколько кругов рядом с Бетти, давая Демону остыть, и перешел на шаг.
        - Спасибо, что дождалась, - сказал он, поравнявшись с ней. - Я обожаю эту пустошь и только здесь чувствую себя по-настоящему свободным. И Демон меня прекрасно понимает, хоть и норовит периодически показать свой отвратительный характер.
        - Чем ты занимаешься обычно? - спросила Беатрис, стремясь побольше узнать о своем новом господине. - Ты ведь живешь не здесь?
        На самом деле, ей очень хотелось верить, что Атли живет именно в этой усадьбе и не покинет ее надолго, но она помнила его короткий разговор с медином Райтом и понимала, что, скорее всего, у него есть обязанности в другом месте.
        - Я занимаю довольно важную и безумно нудную должность при дворе, - неохотно отозвался он. - Не буду утомлять тебя подробностями, но я часто бываю в разъездах по делам империи, а здесь появляюсь всякий раз, когда есть на это возможность.
        - Я могу сопровождать тебя в любых поездках, - с готовностью ответила она. - Ведь тебе дайна нужна была именно для этого?
        Атли нахмурился и перехватил поводья Снежинки.
        - Вон за тем холмом как раз начинается самое красивое место в этих пустошах. Давай поедем немного быстрее, чтобы вернуться домой до дождя. Вечером обязательно обсудим дальнейшие планы, сейчас не совсем удобно разговаривать об этом.
        И он пустил Демона рысью, увлекая за собой и лошадь Беатрис.
        Преодолев холм, они оказались на краю пропасти, а далеко внизу бушевали, грохотали и бесновались волны, набрасываясь на прибрежные скалы и разбиваясь на мириады соленых брызг.
        - Море? - потрясенно выдохнула Беатрис не в силах поверить в увиденное. - Море! Это море, Атли! Не может быть! Я всегда мечтала посмотреть на него воочию!
        - Да, Беатрис, - ласково улыбнулся он. - Это Северный океан. В нем ледяная вода даже в самую жаркие летние дни, но он потрясающе красив в любое время года. А осенью особенно, ведь только сейчас в нем отражается свинцовое небо, и океан становится похож на смертоносную пучину, где даже самый отважный воин легко может найти свое последнее пристанище.
        - Всевидящая Идана! Он прекрасен! - ликовала Бетти, не в силах усидеть в седле и мечтая спуститься к самой воде. - Никогда не видела ничего великолепнее! Давай доедем до берега?
        - Здесь нет безопасного спуска, - покачал головой Атли. - С этой вершины вид чудесный, но к хорошему пляжу дорога идет в стороне. Мы как-нибудь в следующий раз отправимся туда.
        Беатрис чуть не расплакалась от досады, но Атли, видя такую реакцию, постарался утешить ее, как мог:
        - Не расстраивайся, здесь и правда только скалы. Мы не смогли бы по острым камням подойти к воде.
        Горестно воздохнув, Бетти ответила:
        - Хорошо. Я потерплю.
        - Вот и умница, - погладил ее Атли по ладони.
        Они немного еще постояли, любуясь захватывающим видом и наслаждаясь шумом океана, и отправились в обратный путь. Беатрис уже порядком устала и проголодалась, ветер усилился, и первые редкие капли упали ей на лицо. Атли снова перехватил поводья Снежинки и подстегнул Демона, но кобыла вдруг дернулась в сторону, и Бетти схватилась за луку седла.
        - Да чтоб тебя! - процедил Атли. - Пошла домой!
        - Почему она упрямится? - заволновалась Беатрис, оглядываясь по сторонам в поисках того, что могло встревожить лошадь.
        - Привыкла к проторенной дорожке, вот и тащится, куда не просят, - пробормотал Атли, но ветер донес Бетти его слова, и она посмотрела туда, куда так настойчиво хотела повернуть Снежинка.
        За дальним холмом виднелась остроконечная крыша то ли колокольни, то ли башни. Беатрис хотела спросить, что там находится, но, посмотрев на Атли, увидела, как тот зол на Снежинку, и промолчала.
        «Лучше потом поинтересуюсь, - решила она. - Когда он будет в более благодушном настроении».
        На подъездах к усадьбе дождь разошелся не на шутку, и всадники вбежали в дом уже порядком вымокшие.
        - Пруденс! Кло! - крикнул Атли, помогая Беатрис стянуть насквозь сырой жакет. - Срочно горячую ванну для госпожи!
        На зов хозяина прибежали служанки, и Пруденс, тут же оценив внешний вид господ, сказала:
        - Кло, ступай в спальню госпожи и помоги ей принять горячую ванну. А я приготовлю отвар из трав.
        Непостижимым для Бетти образом Кло поняла то, что ей велели, и поплелась наверх.
        - Ступай скорее переодеваться, - проговорил Атли. - После ванной ложись отдыхать. Пруденс принесет тебе чудодейственное средство от всех хворей.
        Беатрис кивнула и поспешила в спальню.
        В ванной Кло помогла ей раздеться и унесла одежду в стирку, а Бетти с блаженной улыбкой погрузилась в обжигающую воду. Она быстро разомлела и захотела спать, но стук в дверь вырвал ее из сладкой полудремы. Пруденс принесла чашку с отваром, и Беатрис пришлось выйти к ней из ванной комнаты.
        - Этот отвар лучше пить на голодный желудок, - предупредила служанка. - Он отлично укрепляет тело и восполняет силы.
        - А из каких трав его готовят? - поинтересовалась Бетти, памятуя занятия в мастерской у мединны Замас. - И где вы их берете? Сами выращиваете или используете покупные?
        - Господин Баренс в северной башне занимается научными изысканиями, - с важным видом ответила Пруденс. - Все сборы он готовит сам. Что-то собирает в лесу и на пустоши, а что-то привозят вместе с продуктами посыльные. Точные названия трав мне неизвестны, да и не разбираюсь я в них. Если вам это важно, спросите у хозяина.
        - Понятно, - с задумчивым видом протянула Беатрис. - Спасибо.
        Пока Бетти пила отвар, служанка ждала у двери, затем она забрала пустую чашку и сказала:
        - Если я вам понадоблюсь, позвоните в колокольчик. Приятного отдыха.
        Пруденс ушла, а Беатрис захотела спать еще больше, чем прежде. Она нырнула под одеяло, намереваясь немного вздремнуть, и мгновенно уснула, а пришла в себя, только когда за окнами начали сгущаться сумерки.
        «Как же так? - удивилась она. - Я ведь всего на минутку прилегла».
        Бетти быстро привела себя в порядок и, собирая волосы перед зеркалом, подивилась тому, как хорошо она выглядела. Исчезла бледность, на щеках заиграл нежный румянец, волосы в свете ламп отливали здоровым блеском.
        «Прогулка на свежем воздухе явно пошла мне на пользу, - подумала она. - Нужно будет почаще выходить из дома. И отвар, наверное, обладает особыми свойствами».
        После ужина они с Атли расположились в уютной гостиной на первом этаже особняка и никуда не спеша пили чай, прислушиваясь к шуму дождя за окнами да мерному завыванию ветра. В комнате затопили камин, пламя весело полыхало над поленьями, раздавался задорный треск горящей сухой древесины, а они сидели в глубоких креслах с высокими спинками и любовались этим не надоедающим зрелищем.
        - Пруденс сказала, что ты занимаешься наукой. А что ты делаешь? Это как-то связано с травами? - спросила Беатрис, решив разузнать побольше об увлечениях своего благодетеля.
        - Область моих изысканий довольно обширна, - начал он без особого воодушевления. - Составление зелий и целебных средств лишь малая их часть.
        - Расскажи, пожалуйста, поподробнее, - попросила Бетти, и ее глаза загорелись жаждой познания. - В школе нас учили готовить простые снадобья. У меня неплохо получалось. Я могла бы помогать тебе. Я быстро учусь, и преподаватели всегда были довольны моей работой.
        Атли с сомнением покосился на нее, но видя то, с каким интересом и надеждой она смотрит на него, усмехнулся и стал рассказывать уже более охотно.
        - Когда я завладел этими землями и обустроил усадьбу, то первым делом переоборудовал одну из башен под лабораторию. Ни в столице, ни в родовом имении у меня нет подходящего помещения для исследований, а здесь мои опыты никому не могут повредить. В течение многих лет я собирал разные материалы для приготовления уникальных зелий, пополнял свою личную библиотеку редкими трактами по магической науке и скупал самые последние изобретения ученых, чтобы приступить к давно задуманному мной эксперименту.
        Беатрис слушала его, замерев и боясь пошевелиться. Ей казалось, что некая страшная тайна окутывает загадочную личность Атли, и она готова была на все лишь бы хоть мельком взглянуть на ее разгадку.
        - А что это за эксперимент? - благоговейным шепотом уточнила она.
        - Ты когда-нибудь слышала легенду о сотворении нашего мира? - вдруг спросил он, бросив на нее короткий взгляд, и в нем угадывалась скрытая ирония.
        Бетти вспыхнула и с обидой пробурчала:
        - Это та сказка, что рассказывают совсем крошечным детям? Про добрую старушку Аму и злобного негодяя Дема? Я уже не ребенок и в подобные выдумки не верю.
        Атли рассмеялся и с поразительной убежденностью ответил:
        - И очень зря! Но ты права, детям ее преподносят, как чистой воды вымысел, только в сказке есть и доля истины.
        Он стал серьезным и пристально посмотрел на огонь, будто хотел в неверных багряных всполохах найти подтверждение своим словами.
        - На заре веков, - тихо начал он, все так же не сводя глаз с ненасытного пламени, - не было ни земли, ни океана, ни неба, ни звезд. Существовали только чистая созидающая энергия и мощная разрушающая сила. Много позже люди дали им имена Ама и Дем, но на самом деле они не являлись существами как таковыми. Эти силы долго противостояли друг другу, и наконец Ама одержала верх и создала наш мир, защитив его энергетической оболочкой от разрушения, а Дем остался по другую сторону этого барьера - на изнанке.
        - Я даже не слышала о таких подробностях, - потрясенно выдохнула Бетти. - Откуда ты узнал эту легенду?
        Атли улыбнулся, и Беатрис почудилась в этой улыбку затаенная гордость.
        - Я всегда тяготел к разным наукам, - сказал он, подкинув еще два полена в огонь. Пламя тут же вспыхнуло с новой силой, радуясь дополнительной порции пищи. - Но из-за своего положения в обществе не мог посвятить жизнь лишь исследованиям. Зато главный дворцовый библиотекарь заметил во мне эту склонность и всячески поощрял мою жажду знаний. Именно он впервые поведал подлинную трактовку древнего предания так, как оно описано в изначальных текстах.
        - И как же эта легенда связана с твоими экспериментами? - не утерпела Бетти от нового вопроса.
        - Самым непосредственным образом, - отозвался Атли, все больше увлекаясь разговором. - Я занимаюсь изучением древней магии. Той, что была еще до появления первых заклятий.
        У Беатрис округлились глаза.
        - Такая магия существовала? - не в силах осознать услышанное, прошептала она.
        - В древности, да, - пояснил Атли. - А сейчас остались лишь жалкие крохи от былого могущества. Но все же кое-что мы способны использовать.
        - Поразительно! - не могла поверить Беатрис. - Неужели, и правда, можно колдовать, не применяя особых заклинаний?
        Она побоялась признаться в том, что ей и раньше приходила подобная идея в голову. Вернее, ее постоянно одолевала несбыточная мечта творить волшебство так же, как это делали мужчины.
        «С таким большим резервуаром маны я могла бы горы передвигать с места на место, - время от времени фантазировала она. - Как же жаль, что я не могу сама преобразовывать свою энергию».
        И тут вдруг она услышала то, о чем так давно грезила. От волнения у Беатрис застучало сердце, и она ловила каждое слово Атли, страшась упустить хоть толику новых знаний.
        - Не совсем так, - со снисхождением к простоте ее мышления сказал он. - Вместо заклинаний древние народы, что населяли наш мир на заре веков, использовали особые символы - руны.
        - Руны… - со священным трепетом повторила как завороженная Бетти.
        - До нас дошло всего несколько. Например, ты хорошо знакома с символами на накопителях маны. Это и есть руны. Артефакторы используют их для того, чтобы удерживать переданную дайной энергию внутри пластины.
        - А я все гадала, почему на экзамене мне подсунули накопители с разными знаками! - воскликнула Беатрис, подскочив от волнения на кресле. - А это, оказывается, специально было сделано.
        - Именно, - кивнул Атли. - Мэтры магической комиссии, конечно, никаких других рун, кроме тех, что на накопителях не знают. Зато могут сделать вид для адепток, что неверные знаки действительно важны. Девушки часто теряются на этой части финального испытания и проваливают ее.
        Бетти так не терпелось выяснить побольше о таинственных рунах, что она выпалила:
        - А ты? Ты знаешь все эти знаки? Ну те, что применяли древние.
        Во взгляде Атли снова промелькнуло скрытое осознание своей особой значимости.
        - Да, - веско обронил он, и сердце Беатрис заколотилось, окрыленное вновь вспыхнувшей в душе мечтой самой использовать свою силу. - Я нашел их все, ровно двадцать четыре руны.
        - Не может быть! - ахнула она. - А где же ты смог раздобыть эту информацию, если даже мэтры ею не владеют?
        Атли посмотрел на нее с подозрением, только сейчас осознав, сколько всего он успел поведать своей подопечной, и сказал:
        - Мне пришлось потратить на поиски много лет. Но знать руны мало, нужно еще уметь их использовать. Это гораздо сложнее, чем может показаться.
        Бетти уже готова была решиться попросить его взяться за ее обучение, но Атли поднялся из кресла и положил руку на ее плечо.
        - Уже поздно, Беатрис. Ступай отдыхать. Мне еще нужно немного поработать. Завтра мы обязательно еще поговорим о легендах и магии, если захочешь. Я рад, что тебя так заинтересовала эта тема. Большинство девушек, кого я встречал, все свое внимание уделяют модным туалетам и галантным кавалерам. Но ты совсем другое дело. Чем ближе мы знакомимся, тем отчетливее я понимаю, насколько ты отличаешься от остальных. Пойдем, я провожу тебя.
        Он подал Бетти руку, и они направились к лестнице.
        - Доброй ночи, - пожелал Атли, целуя ее пальчики. - Завтра снова поедем на прогулку, если погода позволит.
        - С удовольствием! - отозвалась Беатрис, сверкая восторженным взглядом. - Приятных снов.
        Он улыбнулся и пошел в северную часть дома. Бетти поднялась на второй этаж, но тут ей вдруг невыносимо захотелось поглядеть на то место, куда направился Атли, и она, недолго думая, помчалась вниз.
        Легкие, мягкие туфельки неслышно ступали по ковровым дорожкам, устилавшим лестницу и коридоры. Беатрис, поминутно оглядываясь, кралась по тому проходу, куда свернул Атли. Дойдя до самого конца, она уперлась в двустворчатую дверь и осторожно нажала на ручку. В душе она уже несколько раз пожалела о том, что поддалась сиюминутному желанию, и пообещала себе, что если дверь окажется запертой, она тут же вернется в спальню и ляжет в постель.
        Но створка легко распахнулась без единого звука, и она увидела слабоосвещенную небольшими настенными светильниками винтовую лестницу, уходившую узкими каменными ступеньками вверх и вниз. Боясь передумать, Беатрис прошла вперед, прикрыла за собой дверь и начала спускаться. О том, что скажет Атли, если обнаружит ее, она старалась не думать, да и не верилось ей, что он может на нее сильно разозлиться за такой невинный поступок.
        Она спустилась в подвал и обнаружила там три массивных дубовых двери. Две из них были открыты, за первой находилось хранилище трав, флаконов и других, необходимых для создания зелий предметов, за второй - небольшое помещение, заставленное стеллажами с готовыми растворами в закрытых пробками колбах, а вот третья - никак не поддавалась, сколько Бетти не тянула за чугунное кольцо.
        Устав возиться, она вытерла выступившую на лбу испарину и пошла наверх.
        «В другой раз погляжу, что тут еще есть», - решила она.
        Но не успела она подойти к выходу из башни, как услышала голоса несколькими лестничными пролетами выше.
        - Я вам точно говорю, ее нет в спальне, - взволнованно объясняла Пруденс. - Я всю комнату облазила.
        - Я сам ее проводил до лестницы, - отозвался с раздражением Атли. - Куда же она могла пойти, если не к себе?
        - Я подумала, что она увязалась за вами. Вот и пришла в башню узнать.
        - Вздор! Я никому не разрешаю сюда соваться. Даже тебе не позволено заходить за порог лаборатории. Пойдем, я сам поищу ее.
        Беатрис похолодела и опрометью бросилась из башни. Она взлетела на второй этаж, ворвалась в спальню, скинула платье, швырнула его в шкаф, потушила лампу и юркнула под одеяло, накрывшись с головой. В Камелии они бессчетное количество раз притворялись спящими, чтобы избежать наказания бонны, поэтому ей не составило труда сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы выровнять дыхание, плотно сомкнуть веки и замереть.
        Дверь распахнулась, и раздался встревоженный голос Атли:
        - Беатрис, ты здесь?!
        Она завозилась, выглянула из-под одеяла, зажгла лампу и сощурила глаза, прикрыв их ладошкой от яркого света.
        - Да, - пробормотала она, делая вид, что заснула, и ее только-только разбудили. - А в чем дело?
        - Ни в чем, - с досадой ответил Атли. - Хотел просто убедиться все ли с тобой в порядке. Ты давно легла?
        - Как мы попрощались, я поднялась сюда, - начала бубнить Бетти, сцеживая зевок в кулачок. - Зашла в гостиную, хотела выбрать книгу, чтобы почитать на ночь. Но ничего подходящего не увидела и пошла спать.
        Атли бросил разъяренный взгляд на Пруденс и процедил:
        - Не смей больше дергать меня по пустякам!
        Он развернулся и исчез в коридоре. Служанка с ненавистью глянула на Беатрис и поспешила за ним.
        - Господин! Постойте! Я все объясню! - услышала Бетти ее переполненный отчаянием голос.
        Беатрис с облегчением вздохнула, откинулась на подушку и посмотрел в потолок.
        «Чувствуется, Пруденс еще отплатит мне за этот фокус, - подумала она, вспоминая пробирающий до костей взгляд служанки. - Что она забыла в моей комнате? Неужели следит за мной? Интересно, почему Атли никого не пускает в свою лабораторию? Жалко ему, что ли, если кто-нибудь одним глазком посмотрит на его опыты?»
        Но вскоре мысли Беатрис перескочили на те комнаты, что она успела обследовать, и закрытая дверь стала для нее в тысячу раз притягательнее.
        «Что он может там хранить? - терялась она в догадках. - А вдруг я найду за дверью волшебные руны? Или хотя бы что-нибудь связанное с ними? Раз Атли не хочет делиться такими важными знаниями, я сама попробую все разведать. Не могу же я упустить единственную возможность научиться колдовать!»
        На этой во всех отношениях заманчивой мысли она и уснула, даже не задумываясь о том, что неуемное любопытство подчас приводит юных особ совсем не туда, куда бы им хотелось.
        Глава 5
        По возвращении из департамента внутренней безопасности Эдман заперся в своих преподавательских покоях на последнем этаже общежития столичной академии магии и, усевшись в кресло перед письменным столом, начал обдумывать ситуацию. Он скрупулезно перебирал в голове все то, что вызвало у него хоть малейшее подозрение во время изучения тела, документов и оставшихся вещей, потом взял писчую палочку и достал чистые листы бумаги.
        «Итак, что мы имеем? Беатрис Сонар никак не могла, покинув дортуар, провести пять часов где-то в закоулках школы и остаться незамеченной, - начал он выводить аккуратным почерком свои мысли по делу погибшей ученицы. - Ее обязательно кто-нибудь да увидел бы в течение такого большого промежутка времени. Скорее всего, она исчезла из школы еще вечером. Найденный труп не принадлежит Сонар. Я почти уверен в этом. Выходит, кто-то увез адептку из Камелии, надежно спрятал, нашел подходящую девушку, убил ее, переодел в ученическую форму и подбросил под восточную башню, кстати сказать, самую отдаленную от ворот, где постоянно дежурят караульные. В одиночку с подобным просто не справиться. Значит, здесь замешана целая группа лиц».
        Он откинулся на спинку кресла и потер подбородок, крутя длинными пальцами второй руки писчую палочку.
        «Кому же понадобилось преодолевать столько препятствий, чтобы выкрасть из школы одну единственную дайну? - перебирал он в голове возможных подозреваемых. - Пропала девушка с огромным резервуаром маны, такая нужна только очень сильному магу, замыслившему использовать ее энергию в своих целях. Максисам с даром меньшего уровня подошли бы дайны и попроще, и не пришлось бы так рисковать, совершая убийство. Тогда преступника нужно искать среди самых именитых аристократов».
        Почувствовав неприятный холодок между лопаток, Эдман передернул плечами. Все маги, имевшие преобразующую способность больше двухсот пятидесяти единиц маны, занимали высокие должности на государственной службе и были широко известны в империи. Эдман тоже имел именно такой уровень дара, и он знал, что правитель хоть и не стал настаивать на его переезде в Айсарийский шараат и помощи с военными вопросами дипломатам, вовсе не списал отставного полковника со счетов. Просто в настоящий момент Эдману еще не подыскали выгодную для империи должность. А как только таковая появится, о нем тут же вспомнят и пришлют четкие, нетерпящие возражений инструкции, и он вынужден будет бросить преподавание, чтобы отправиться туда, куда ему прикажут.
        Эдман постарался затолкать неприятные мысли подальше и снова начал писать.
        «Как аристократ, занимающий настолько высокое положение в обществе, смог узнать о существовании безродной адептки с огромным энергетическим резервуаром в богами забытой школе на окраине империи? - попытался сузить круг подозреваемых он. - Только побывав на смотринах и оценив всех выпускниц. Значит, похититель был на празднике».
        Порывшись в ящиках стола, Эдман вытащил список, приглашенных директрисой Гризар максисов. Из длинного перечня он выписал на чистый листок лишь девятнадцать имен тех, кто обладал высокой преобразующей способностью, а потом отдельной строчкой вывел «Атли Баренс».
        «Неизвестно, какой у него уровень дара, - с неприязнью подумал Эдман. - Буду иметь его в виду и разберусь, как только представится возможность. Вряд ли владельцу судоходной компании нужна дайна с таким значительным резервуаром. Сначала проверю тех, кто занимает ключевые посты в империи. Они как раз больше других нуждаются в постоянном пополнении маны, да и заговор, не дающий Вилмору покоя, айсарийскому моряку ни к чему. А вот элита высшего света вполне может оказаться в этом замешана».
        Эдман написал помощнику Вилмора письмо, попросив Тарака срочно прислать ему сведения о заподозренных им максисах, и указал, что особенно его интересует, заключили они контракты с ученицами Камелии или нет. Он сунул послание в почтовую коробку и отправил по личному каналу Фрэнку, а сам решил пообедать в уютной тихой таверне в отдалении от академии, куда вездесущие адепты не заходили, отдавая предпочтение злачным местам в непосредственной близости от обители знаний.
        К тому времени, как он вернулся, Тарак уже прислал ответ. Оказалось, что заинтересовавшие Эдмана максисы участвовали в торгах за контракты Сонар и Фулн. Выиграли аукционы Пекиш и Хамран, и оба уже забрали дайн из Камелии, посчитав, что гибель одной из адепток - дурной знак и может грозить и другим девушкам.
        С Пекишем все было ясно, он заключил контракт с Ленокс Фос и увез ее в имение, стараясь поскорее замять расследование, чтобы его имя нигде не фигурировало. А вот второй слыл весьма интересной личностью.
        Эдман вспомнил Винсента Хамрана и поморщился. Нахальный, смазливый брюнет был выходцем из древнего богатого рода уроженцев Карилана. Во времена Объединяющей войны его предки оказали серьезную поддержку своему правителю и способствовали заключению мирного договора с Нодаром, чем и снискали благодарность первого императора вновь образованного государства. Винсент занимал должность помощника советника императора по межгосударственным отношениям и был правой рукой Альмонда Серпентаса, кузена правителя.
        В шальные годы учебы в академии магии Эдман дружил с Альмондом и кронпринцем Зигридом, но жизнь расставила все по своим местам, и теперь старые друзья были для него Его Cветлостью герцогом Серпентасом и Его Императорским Величеством Зигридом I Вайзалом. На военной службе быстро учили субординации, да и слишком далеко разошлись пути отставного полковника и тех, кто правил страной. Эдман знал помощника Альмонда лично, но питал к нему стойкую неприязнь, считая скользким типом с двойным дном, хотя Хамран ничем себя не скомпрометировал. Однако Эдман сталкивался с ним несколько раз по делам приграничных конфликтов с айсарами, и всегда Хамран настаивал на довольно своеобразных решениях мелких стычек, считая, что лучше врагов подкупить и умаслить, чем разбить в открытом сражении. Эдману подобное было не по нутру, и он несколько раз выступал против распоряжений помощника советника перед своим непосредственным начальством. Но генералы не осмеливались перечить правой руке кузена императора, и все идеи Хамрана находили свое воплощение.
        
        - Не удивительно, что он выбрал Гренду Фулн, - усмехнулся Эдман. - Они даже чем-то похожи.
        Он припомнил тот истерический припадок, коему стал свидетелем в Камелии, и подумал:
        «Винсент всегда обожал темпераментных барышень, особенно брюнеток. Вряд ли Сонар его впечатлила, даже несмотря на весь свой резервуар и прекрасное владение маной. Интересно, он уже понял, что Фулн нуждается в лечении? Или ей все еще удается морочить ему голову?»
        Тарак в письме указал еще нескольких максисов, заключивших контракты с адептками Камелии уже после торгов, когда выиграть им не посчастливилось. Остальные значились пока, как потенциально свободные хозяева, но часть из них побывала на смотринах и в других школах.
        «Получается, нужно проверить десятерых, - определился Эдман и выписал оставшиеся имена на отдельный листок. - Хорошо бы узнать, часто ли они бывают в Финаре и ведут ли там какие-то дела. Все же человек, не знающий этой части Северной провинции, вряд ли смог бы ночью вывезти адептку. Портальные площадки есть только в центре Финара, их охраняют, и всадника с девушкой или незнакомый экипаж обязательно заметили бы. Ах да. Еще стоит наведаться в судоходную компанию и побеседовать с Атли Баренсом. Посмотрим, кто это такой».
        Наметив план действий, Эдман повеселел и начал листать свою карманную записную книжку, где сохранились координаты каналов связи сослуживцев, когда-то хорошо общавшихся с ним.
        Старые знакомые с пониманием отнеслись к просьбе Эдмана разузнать для него кое-что, и в начале новой учебной седьмицы он уже получил ответы от некоторых из них. Выяснилось, что пятеро максисов из десяти готовились заключить контракты с дайнами из других школ, об остальных пока сведения не пришли, и Эдман решил не тратить времени зря. Он попросил коллегу подменить его на занятиях, наложил на себя несколько слоев заклятий, искусно переплетенных между собой, и, перевоплотившись в Эдварда Привиса, отправился в судоходную компанию Атли Баренса.
        Главная контора находила в Темрине - самом крупном порту Нодарской империи на побережье Северного океана. Эдман переместился туда рано утром и пошел бродить по улицам города, попутно выспрашивая то тут, то там слухи и сплетни как о самом Баренсе, так и о его компании.
        В Темрине яркая, красочная осень уже отблистала, и теперь в свои права постепенно вступала приближающаяся зима. Ощутимый морозец так и норовил забраться под пальто и пощупать за ребра, легкий ледок покрывал небольшие лужи и силился сковать сточные канавы, мокрый снег оседал на мостовой, быстро смешиваясь с грязью и превращаясь в бурую жижу. Эдман не был здесь пять лет, с того самого дня, как айсары разбили его полк на подступах к городу. Порт мало чем изменился за эти годы. Все та же суета и толчея на мощеных брусчаткой улицах, толпы приезжих, спешащих найти временный приют в местных гостиницах, пестрые ярмарочные палатки на площадях, заваленные заморскими товарами, горластые зазывалы возле пропахших жареной рыбой и дешевым вином таверн и вездесущая неистребимая зараза в виде шныряющих повсюду воров и мошенников. На Эдмана нахлынули тяжелые воспоминания о воинской службе. Словно и не обучал он студентов все это время, а лишь вчера командовал гвардейцами, служа империи и защищая мирных жителей от нападения врагов.
        «Если бы не проклятая нога, - с горечью и затаенной в глубине души мукой думал он, ускоряя шаг и поднимая меховой воротник пальто, - я бы и сейчас мог сражаться, а не сидел безвылазно в Глимсбере. Демоны задери этих айсарийских выродков!»
        Подходя к конторе судоходной компании «Полярный циклон», Эдман уже успел выяснить, что в порту Атли Баренса знали и уважали за верность своему слову, изворотливость и железную хватку. Капитаны принадлежавших ему кораблей слыли людьми надежными и опытными, матросов в команду набирали только хорошо обученных, платили им немалые деньги, и их дисциплина во время плавания легко могла дать фору таковой на армейских фрегатах. Рейсы выполнялись регулярно, за последний год ни одно судно не потерпело кораблекрушение и не подверглось нападению пиратов. Поговаривали, что матросы Баренса сражаются не хуже профессиональных воинов и вооружены так, что любой гвардеец позавидует, вот их и боялись.
        Атли считали баловнем судьбы и любимчиком морского демона. Иначе никто не мог объяснить его феноменальное чутье и поразительную удачу в делах. Этот айсариец появился в Темрине несколько лет назад с карманами, битком набитыми деньгами, купил два корабля и принялся за перевозку грузов по всему миру. Никто не верил, что ему удастся закрепиться на этом поприще, уж слишком многие разорялись из-за произвола пиратов, но он неожиданно пошел в гору. И теперь его компания владела большей частью кораблей, стоявших на якоре у главного причала.
        В конторе Эдман тут же потребовал управляющего и прямиком прошел к двери в его кабинет. На все вопросы других служащих он лишь спесиво кривил губы и сверкал презрительным взглядом, и работники тут же смекнули, что к ним заявилась важная птица.
        - Приветствую вас, господин, - поклонился ему коренастый широкоплечий мужчина лет пятидесяти с седеющей светлой шевелюрой и густой бородой, но без усов. Он был одет в синюю униформу компании и занимал небольшую светлую комнату с широким окном, выходившим на причал. - Располагайтесь. Меня зовут Густав Сиас. Я управляющий судоходной компанией «Полярный циклон». Чем могу вам помочь?
        Эдман занял одно из удобных кожаных кресел перед внушительным письменным столом и, оглядевшись, сказал:
        - Мое имя максис Эдвард Привис. У меня срочное дело к хозяину компании.
        В комнате повисла напряженная тишина, Густав Сиас сел за свой стол и с недоверием посмотрел на Эдмана, точно сомневался в искренности его слов.
        - Господин Баренс редко появляется здесь, - наконец заговорил он, тщательно подбирая слова, чтобы не вызвать гнев неизвестного максиса с чересчур заносчивыми повадками. - Он ведет дела не только в Темрине, но и в других городах империи. Если вы соблаговолите объяснить цель вашего визита, уверяю вас, я сделаю все возможное, чтобы помочь.
        «А этот айсар - не промах, - хмыкнул про себя Эдман, оценив учтивую речь управляющего, хоть и говорившего на всеобщем, но все же с нет-нет да и проскальзывающим характерным айсарийским растягиванием гласных. - Сразу видно не раз решал спорные моменты с проблемными заказчиками».
        - Не думаю, что подобные вопросы в вашей компетенции, - снисходительным тоном отозвался Эдман и окатил Густава Сиаса уничижительным взглядом. Тот сжал челюсти и посмотрел на него исподлобья, но сдержался и ничего не ответил, а Эдман продолжил: - Я понимаю, что господин Баренс весьма занятой человек, и готов договориться с ним о встрече в удобное время.
        - В ближайшие две седьмицы он будет в отъезде, - тут же поспешил отделаться от настойчивого посетителя управляющий. - И точная дата его возвращения пока не известна. Возможно, вы захотите оставить ему послание? Я передам его, как только хозяин появится, и он сам свяжется с вами.
        Услышав о длительном отъезде, Эдман насторожился и уже решил выжать из Сиаса точное место, куда отправился Баренс, применив пару запрещенных заклятий, как дверь кабинета без стука распахнулась, и на пороге появился высокий стройный мужчина в черном костюме для верховой езды и с коротким хлыстом в руках. Он отбросил небрежным жестом за спину длинные, удивительно светлые, будто выгоревшие на солнце волосы и, вперив требовательный взгляд ярко-голубых глаз в управляющего, приглушенным голосом спросил:
        - Густав, где отчет о последнем рейсе на острова? В чем дело? Я ведь еще вчера просил его предоставить.
        Сиас побледнел и, вскочив из-за стола, начал оправдываться:
        - Простите, господин Баренс. Капитан обещал с минуты на минуту занести список полученных товаров. Отчет будет на вашем столе через четверть часа.
        От испуга акцент управляющего усилился, и теперь уже у Эдмана не осталось никаких сомнений, что перед ним выходец из Айсарийского шараата.
        - Приветствую вас, господин Атли Баренс, - произнес Эдман, тоже вставая из кресла. Только в отличии от Густава он поднимался с вальяжным видом, словно делал одолжение всем присутствующим. - Рад, что вы еще никуда не уехали, и я могу лично с вами побеседовать о своем деле.
        Лицо владельца судоходной компании закаменело, в глазах промелькнуло удивление, тут же сменившееся гневом и раздражением, но его речь осталась такой же приглушенной, без единого намека на свойственное айсарам произношение:
        - С кем имею честь говорить?
        - Максис Эдвард Привис, - представился Эдман, так и не соизволив склонить голову, как того требовал этикет в беседе двух максисов, тем самым дав понять, что считает себя выше по положению нежели хозяин «Полярного циклона».
        Тонкие губы Атли сложились в жесткую усмешку, и он внимательнее присмотрелся к Эдману, оглядев его с головы до ног и задержав взгляд на трости с золотым набалдашником в его руках.
        - Что ж, максис Привис, - ответил он, - раз вам посчастливилось застать меня в конторе, то я выслушаю вас. Пройдемте в мой кабинет.
        Он вышел в коридор и, не дожидаясь назойливого посетителя, свернул за угол. Эдман, прихрамывая на правую ногу и опираясь на трость, отправился следом за ним.
        Кабинет владельца компании выглядел не в пример роскошнее той комнаты, где работал управляющий. Дорогая, в светлых тонах драпировка стен приятно радовала глаз, мягкая мебель и книжные шкафы создавали ощущение уюта, совсем не свойственного конторам.
        - Присаживайтесь, максис Привис, - сказал Атли и занял кресло с высокой спинкой за аккуратно прибранным столом с дорогим, инкрустированным золотом и драгоценными камнями письменным прибором. - Чем могу вам помочь?
        За его спиной на стене висела огромная, подробная карта мира, где флажками были отмечены определенные точки, но с того кресла, где расположился Эдман, названия географических объектов прочесть никак не удавалось.
        - Я бы хотел, чтобы ваша компания перевезла мою посылку на Южный материк, - сказал Эдман.
        - Нет ничего проще, - с некоторой долей разочарования и досады ответил Баренс, недовольный тем, что его отвлекли по такому пустячному поводу. - Мой управляющий этим займется и оформит все бумаги.
        - Нет, - прервал его Эдман. - Вы меня не так поняли. Это особо ценный груз. Фамильная реликвия, можно сказать. Я бы хотел сохранить содержимое посылки в тайне. Именно поэтому настоял на личной встрече с вами. Мне нужен надежный человек, способный передать пакет моему поверенному в Дезертских ханствах, естественно, минуя любые таможенные проверки. У вас есть такой на примете?
        Баренс откинулся на спинку кресла и с задумчивым видом вновь осмотрел Эдмана, гадая, что скрывается за его вполне себе заурядной внешностью.
        - Да, иногда мы выполняем такие заказы, - медленно, с расстановкой ответил Атли. - Только это большой риск. И вы должны понимать, что такие перевозки стоят не в пример дороже обычных.
        - Деньги меня не волнуют, - отмахнулся Эдман, одернув сюртук так, чтобы проступили очертания плотно набитого ассигнациями бумажника. - Готов заплатить, сколько скажете.
        По губам Атли снова скользнула еле уловимая усмешка.
        - Я тоже вполне могут позволить себе не заботиться о деньгах. Такие заказы мои люди выполняют за ответную услугу. Что вы можете предложить?
        «Экий прыткий малый! - присвистнул про себя Эдман. - Интересно, сколько максисов числится у него в должниках?»
        - Какого рода услуги вам подходят в качестве оплаты? - вслух спросил он.
        Баренс покрутил крупный перстень из темного металла в форме змеи на указательном пальце левой руки и произнес:
        - Ценнее всего в наш век информация, максис Привис. Какими сведениями вы располагаете? Какую должность занимаете на государственной службе?
        «Вот айсарийский ублюдок! - в ярости подумал Эдман. - Занимается открытым шпионажем под носом у сыщиков Вилмора. Не удивительно, что мы никак не можем выследить и истребить пиратов, яко бы объявленных в шараате вне закона. Достаточно одного такого владельца судоходной компании, чтобы все усилия императорской гвардии пошли прахом».
        Но внешне он никак не проявил своих чувств, делая вид, что оценивает свои возможности, чтобы дать взвешенный ответ.
        - Так сразу и не придумаю, чем вас удивить, - развел руками он, решив повернуть разговор в нужное ему русло. - Сами посудите, какой ценной информацией может обладать преподаватель манологии в закрытой школе для дайн?
        Эдман внимательно следил за малейшим изменением выражения лица Баренса, и от него не укрылось, как на мгновение его голубые глаза вспыхнули неприкрытым интересом, но он тут же напустил на себя скучающий вид и протянул:
        - На первый взгляд, никакой, - кивнул он, соглашаясь с мнением посетителя о невысокой ценности его знаний. - Но с другой стороны, вы хорошо осведомлены о том, какой энергетический резервуар у адепток. А это подчас весьма и весьма востребованная информация.
        - И для кого же?
        - Я держу имена своих заказчиков в секрете, максис Привис. Если вы готовы предоставить мне список учениц школы, где служите, с указанием размера резервуара каждой, то я в свою очередь найду надежного человека, который доставит ваш пакет, куда скажете. И таможня ничего не заподозрит. Даю слово.
        - Мне нужно время, чтобы собрать сведения, - ответил Эдман, сделав вид, что заинтересовался предложением Баренса. - Как насчет того, чтобы встретиться еще раз позже?
        Атли с довольным видом сказал:
        - Вы сможете найти меня, написав моему управляющему. Он почти всегда в курсе, как со мной связаться. А теперь, раз мы пришли к соглашению, давайте скрепим наш договор заклятием неразглашения. Вы ведь не хотите, чтобы кто-то узнал о деталях нашего разговора?
        - Разумеется, - заверил его Эдман, перестраивая зрение на магическое.
        Баренс достал из ящика стола аметистовый шар размером с кулак на квадратной подставке и установил между ними. Эдман различил густую сеть серебристых нитей, оплетавших артефакт, и еле уловимо прошептал заклинание блокирующее любое воздействие на него.
        - Кладите руку рядом с моей, - сказал Атли.
        Они одновременно расположили ладони по разные стороны шара, и Баренс произнес нужное заклятие без единой неточности в произношении. Артефакт засветился темно-фиолетовым сиянием, скрепляя договор, и Эдман, уличив момент, когда они еще касались шара, отправил сканирующее заклинание для определения уровня дара хозяина судоходной компании. Но его ждало досадное разочарование, энергетический импульс натолкнулся на глухую непроницаемую стену мощнейшей защиты.
        «Вот как, - оценил Эдман степень сложности ограждающих любые воздействия плетений. - А ты еще занимательнее, чем кажешься на первый взгляд, Атли Баренс».
        Они убрали руки, и айсариец сказал:
        - Отлично. Рад, что мы хорошо понимаем друг друга. Это залог взаимовыгодного долгосрочного сотрудничества.
        - Благодарю за уделенное время, - ответил Эдман поднимаясь. - Я обязательно свяжусь с управляющим, а сейчас мне пора.
        - Желаю удачи, - кивнул Баренс.
        Эдман прошел к двери, но задержался и, обернувшись, сказал:
        - Простите, вы случайно не знаете какого-нибудь надежного человека в Финаре?
        Атли с недоумением приподнял брови.
        - Дело в том, что моя фамильная реликвия хранится в банке именно в этом городе, - объяснил свой интерес Эдман. - И я бы хотел, чтобы транспортировка пакета до Темрина была организована по высшему разряду.
        - Обратитесь в закрытый клуб, - посоветовал Баренс. - Там можно получить самые разные услуги, особенно если стать членом этого весьма приятного заведения.
        - Благодарю. Всего доброго, - ответил Эдман и тут же почувствовал, как его коснулось сканирующее заклятие, пущенное Баренсом. Но защита отставного полкончика была никак не слабее таковой владельца судоходной компании, поэтому Эдман с невозмутимым видом вышел и захлопнул за собой дверь.
        Он покинул контору судоходной компании и не спеша направился к портальной площадке. За ним следовали двое мужчин в неприметной темной одежде, в них угадывались хорошо обученные воины, и заподозрить наличие слежки обычному человеку было бы не под силу. Вот только Эдман, наученный многолетней военной службой, раскусил их сразу же, но притворился, что ничего не заметил. Он купил несколько безделушек на ярмарочной площади и, затерявшись в толпе, переместился в академию.
        «Этот Атли Баренс явно опасен, - размышлял он, идя в общежитие по аллеям академического парка, утопающего в золоте еще не опавшей пестрой листвы, согретой лучами изредка выглядывающего из-за туч осеннего солнца. - Такая мощная защита под силу только максису с высоким уровнем дара. И он вполне мог устроить похищение Сонар. Причем в его власти вывезти ее из страны незаметно для служб контроля. Только вот для чего ему дайна с таким резервуаром? Или он не для себя старался? Нужно будет проследить за ним, а еще разобраться с остальными. Еще неизвестно, кто из оставшихся максисов приложил к этому грязному делу руку».
        Глава 6
        Последующие дни Атли не отходил от Беатрис ни на шаг, и ей стало вовсе не до фантазий о рунах и древней магии. Утром сразу после завтрака они уезжали верхом на прогулку и возвращались только к обеду, а вечера проводили в уютной гостиной на первом этаже особняка, ведя бесконечные разговоры обо всем на свете. Атли оказался великолепным рассказчиком, он поведал Беатрис о тех странах, где побывал, о народах, населявших иные материки, о легендах, что узнал во время путешествий. И это совсем не напоминало лекции хвастливого и любящего приукрасить действительность Лавинаса. Истории Атли отличались поразительной живостью, у Бетти складывалось впечатление, что она собственными глазами видела то, о чем он говорил.
        Атли показывал ей окрестности усадьбы, и Беатрис испытывала все больший трепет перед этими суровыми и величественными местами, сокрытыми от людских глаз в уединении. С высоких холмов открывался захватывающий вид на пустошь и темнеющий в отдалении лес, на краю пропасти можно было замереть, слушая рев прибоя и вдыхая воздух, пропитанный самим океаном, в низинах скапливался снег, и Бетти наблюдала, как он искрится в лучах проглядывающего солнца. Столько лет томившаяся взаперти юная душа Беатрис наконец вырвалась на свободу и жадно впитывала те впечатления, что дарил ей мир и находившийся рядом мужчина.
        Они побывали на длинной полоске пляжа, и Бетти впервые дотронулась до морской воды. Ее обуял дикий восторг, когда бурлящая пена ужалила ей руку ледяными солеными брызгами. Она бегала по песчаной косе, стремясь насладиться близостью океана, хохотала и падала на землю, устав носиться по берегу. Ей казалось, что вот она - ее истинная жизнь вдали от забот и тревог, рядом с Атли, среди холмов и пустошей. Бабушка, нищета, приют, закрытая школа - все подернулось в ее памяти дымкой забвения, все виделось далеким и постылым. Только один человек стал для нее воплощением всего, олицетворением настоящего счастья - Атли Баренс. Он рядом и этого более чем достаточно.
        Атли, в свою очередь, тоже не остался равнодушным к своей подопечной. Он любовался Беатрис, исподтишка рассматривая ее и поражаясь тому, с каким ликованием она реагирует на вещи, ставшие для него давно привычными. Бетти легко могла растрогаться до слез, увидев, как вышедшее из-за туч солнце озаряет бурлящий океан, и волны, сверкая в его лучах, катятся к берегу. Ее радовал свежий ветер, что трепал ленты на шляпке и румянил лицо. Ей нравилось слушать барабанивший по крыше дождь, и она частенько мурлыкала под нос забавные песенки, когда думала, что никого нет рядом. Беатрис очень привязалась к Демону и Снежинке, приносила для них угощение и кормила перед прогулкой. С каждым днем она все непринужденнее держалась в седле и радовалась верховой езде никак не меньше самого Атли. Глядя на то, как она постепенно преображается из неказистой, запуганной, угловатой адептки в привлекательную жизнерадостную девушку, Атли испытывал смешанные чувства. Он радовался тому, что наконец-то нашел ту, кого так долго искал, и в то же время страшился ее реакции на первую передачу маны. Как бы он ни хотел оттянут этот
момент, дата его отъезда неумолимо приближалась, и скоро ждать уже не будет возможности.
        В один из дней Атли куда-то уехал рано утром и вернулся только под вечер. Беатрис все это время не находила себе места и не знала, чем заняться. На ее расспросы Пруденс отвечала уклончиво, ссылаясь на важные дела господина, о коих он имел обыкновения никому докладывать. Бетти расстроилась и приуныла, ведь она уже привыкла находиться возле Атли беспрестанно. Она так и просидела у окна в своей комнате до того самого момента, пока хозяин усадьбы не появился на подъездной дорожке. И чем дольше она ждала, тем сильнее досадовала и злилась на Атли.
        Но стоило ему войти в дом, как она стремглав помчалась вниз, слетела с лестницы, а увидев его улыбающееся лицо, бросилась к нему, упав в раскрытые объятия, и прижалась к широкой груди, совсем не заботясь о том, что подумают Пруденс и Кло, тоже вышедшие поприветствовать господина.
        - Скучала? - шепнул Атли ей на ушко, крепко обнимая и прижимая к себе.
        - Очень, - выдохнула она, цепляясь за его рубашку, так приятно пахнувшую терпким одеколоном.
        - Прости, что исчез без предупреждения, - сказал он. - У меня было срочное дело. Но теперь все улажено. И я привез тебе подарок.
        - Правда?! - воскликнула Бетти, отрываясь от него и с изумлением заглядывая в глаза.
        - Да, - тепло улыбнулся он. - Давай я приведу себя в порядок, а потом мы выпьем чаю в гостиной и посмотрим, что я для тебя приготовил? Подождешь меня еще немного?
        - Конечно, - заверила она.
        Атли повернулся к служанкам и сказал:
        - Добрый вечер. Кло, приготовь мне ванну. Пруденс, подай через полчаса чай и легкие закуски в гостиную.
        - Как прикажете, господин, - сделала книксен Пруденс и шепнула что-то на ухо Кло. Та пошла в сторону лестницы, так и не сказав ни слова хозяину.
        Атли поцеловал руку Беатрис.
        - Я быстро, - проговорил он.
        И ушел в свои покои, расположенные в том же крыле, что и северная башня, а Беатрис поспешила к себе. Она переоделась в светло-голубое домашнее платье и покрутилась перед зеркалом. За прошедшее с ее приезда в усадьбу время Бетти сильно переменилась, она слегка поправилась, и теперь одежда на ней сидела не в пример лучше, подчеркивая изгибы стройного стана. Светлая кожа и темно-русые волосы сияли здоровьем, серые глаза блестели, а губы горели алым цветом. Улыбнувшись своему отражению, она заправила выбившийся из прически непослушный локон и пошла в гостиную.
        
        В растопленном камине пылал огонь, настенные светильники мягко озаряли комнату, Пруденс стояла перед чайным столиком и расставляла тарелки с закусками и чашки с блюдцами. Она бросила на вошедшую Беатрис мимолетный взгляд и чуть не выронила поднос из рук. Ее темные глаза засветились жгучей завистью, и она тут же отвернулась, стараясь скрыть свои чувства. Бетти ощутила неловкость и направилась к окну, чтобы дать служанке возможность спокойно накрыть на стол.
        На улице бушевал неистовый ветер, раскачивая деревья в парке перед домом, лиловые тучи заволокли небо, и крупные хлопья снега сыпались на землю, укрывая все вокруг белым саваном.
        - Сколько вам лет, Пруденс? - вдруг спросила Беатрис и обернулась к служанке.
        Та замерла, так и не донеся заварной чайник до столика. Ее рука задрожала, и она поскорее опустила его на подставку.
        - Пятьдесят, госпожа, - выдавила она прокашлявшись.
        - И как давно вы служите у максиса Баренса?
        - Больше десяти лет.
        - А Кло? - продолжала задавать вопросы Бетти, внимательно следя за Пруденс.
        - Точно не знаю, - нехотя отозвалась служанка. Ее руки все еще дрожали, и она постаралась побыстрее закончить с сервировкой стола. - Но Кло уже работала в усадьбе несколько лет, когда я впервые появилась здесь.
        - Она всегда была… - Бетти запнулась, но все же договорила: - Всегда была такой?
        Пруденс оставила наконец в покое приборы, зажала поднос в руке, выпрямилась и посмотрела на Беатрис в упор.
        - Нет, - медленно проговорила она, растягивая звуки и сверля любопытную молоденькую госпожу прожигающим взглядом. Но постепенно ее голос окреп, и она начала приближаться к Бетти. - Когда-то она тоже была смекалистой и ловкой, любила прогулки и сытную еду, а потом ее разум стал медленно угасать. Год от года она становилась все более замкнутой и чудаковатой, пока совсем не утратила связь с реальностью. Только мне удается до нее достучаться, и то не всегда. Не ровен час она совсем потеряет рассудок, и тогда нам всем не поздоровится.
        Последние слова она говорила уже ошарашенной Беатрис в лицо, стоя к ней вплотную и тяжело дыша. Бетти сама не знала, зачем ей потребовалось затевать этот разговор, и теперь не представляла, как его поскорее закончить. Пруденс выглядела донельзя взволнованной, ее морщинистое лицо побледнело, зрачки расширились, бескровные губы подрагивали.
        - Кло вполне может… - начала было она.
        Но тут в гостиную вошел Атли. Он заметил испуг на лице Бетти и строго спросил:
        - Что здесь происходит?
        Пруденс тут же отступила в сторону и уставилась себе под ноги.
        - Все в порядке, господин. Чай подан, как вы и просили.
        - Беатрис? - Атли посмотрел вопросительным взглядом на Бетти.
        - Все хорошо, - ответила она, смутившись и пройдя к чайному столику. - Мы обсуждали погоду. Ты успел вернуться как раз до снегопада.
        Атли мельком посмотрел в окно, увидел бушующую седую стихию и ответил:
        - Я спешил к тебе. Мне не хотелось, чтобы ты оставалась надолго одна.
        - Давай пить чай, - улыбнулась ему Беатрис.
        - С удовольствием, - кивнул Атли. Он расположился на диване и бросил служанке: - Пруденс, ты свободна.
        Та сделала книксен и поспешила покинуть гостиную.
        Беатрис принялась хлопотать над низким столиком, наполняя чашки горячим, ароматным чаем и перекладывая в тарелку для Атли крошечные бутерброды с вяленым мясом, сыром и листьями салата. Для себя она взяла кекс, орехи и сухофрукты и присела в кресло напротив. Бетти так и не поборола в себе отчаянную любовь к сладкому и при каждом удобном случае удовлетворяла свое пристрастие. Она с непередаваемым блаженством выпила чай вприкуску с лакомствами и захотела еще.
        - Чем ты занималась, пока меня не было? - спросил Атли, закончив с чаем.
        Бетти стало неудобно, что она бездельничала целый день, так и не удосужившись найти себе дело.
        - Ничем особенным, - промямлила она, отведя взгляд. И тут же задала встречный вопрос: ? А ты?
        - Утрясал возникшие проблемы, - отмахнулся он. - Ничего интересного. Лучше посмотри, что я тебе привез. Иди сюда.
        Атли полез во внутренний карман легкого домашнего темно-синего жакета и достал продолговатую, обтянутую бархатом коробочку. Беатрис пересела на диван и с предвкушением заглянула ему через плечо. Он открыл футляр и извлек ожерелье из белого золота с россыпью сапфиров, выполненное в виде мелких листочков с покоящимися на них капельками росы.
        - Какое чудо! - ахнула Бетти, всплеснув руками.
        - Позволь, я тебе помогу, - с довольной улыбкой сказал он.
        Беатрис повернулась к нему спиной, и Атли застегнул украшение на ее изящной шейке. Бетти провела по камешкам пальчиками и, подскочив с дивана, предстала перед покровителем.
        - Ну как? - звенящим от волнения голосом спросила она.
        Атли не спускал с нее потемневших глаз и скользил взглядом по ее сияющему лицу, белой шее, часто вздымавшейся груди.
        - Это ожерелье лишь никчемная оправа твоей ослепительной красы, - неожиданно хриплым голосом выговорил он.
        Беатрис покраснела от удовольствия и осмотрелась в поисках зеркала.
        - Тебе правда нравится? - спросила она, подбегая к каминной полке, где стояло небольшое овальное зеркало.
        - Да, - глухо отозвался Атли и поднялся с дивана.
        Украшение действительно очень шло Беатрис, оттеняя ее серые глаза и придавая им колдовскую глубину. Бетти смотрела на свое отражение и не могла поверить, что румяная очаровательная юная прелестница в красивом платье и дорогом ожерелье и есть она.
        Внезапно Беатрис ощутила горячие ладони Атли на своих плечах и вздрогнула. Он стоял совсем рядом, касаясь ее спины, и она чувствовала его опаляющее дыхание покрывшейся мурашками кожей, вмиг ставшей неимоверно чувствительной.
        - Ты словно дивное видение, пришедшее ко мне из мира грез, - прошептал он, склоняясь к ней.
        В зеркале отразилось его будто высеченное из камня суровое лицо, тонкие губы, касающиеся ее волос, длинные пальцы, сжимающие ее хрупкие плечи. У Беатрис перехватило дыхание, и внутри все затрепетало в сладком предвкушении. Ей вдруг захотелось, чтобы он стал еще ближе, чтобы теснее прижал ее и сказал о том, как восхищен и пленен ею.
        Атли развернул Бетти к себе лицом, приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.
        - Ты счастлива здесь, Беатрис? - спросил он, пожирая ее жадным, требовательным взглядом. - Счастлива рядом со мной?
        Она смотрела на него не в силах вымолвить ни слова и ощущала, как его ладони скользят по ее спине. Жаркая волна прокатилась по телу Бетти и отозвалась внутри сладким, неведомым доселе томлением.
        - Да, - призналась она, сгорая в его объятиях. - Ты для меня дороже всех на свете.
        Еле уловимая усмешка удовлетворения ее ответом скользнула по тонким губам и тут же исчезла, будто померещилась.
        - Чего бы тебе хотелось, моя дивная пташка? - прошептал он, почти касаясь ее губ. - Чем еще я могу порадовать тебя, Бетти?
        У Беатрис защемило в груди, и слезы умиления выступили на глазах. Атли так нежно и ласково произносил ее имя, так волнующе говорил с ней, так бережно обнимал, что она почувствовала себя бесценным сокровищем, составлявшим единственный смысл жизни находившегося рядом мужчины.
        - Я хочу, чтобы мы безраздельно принадлежали друг другу, - вымолвила она и тут же испугалась того, что проговорилась о своем самом сокровенном желании, вот уже который день не дававшем ей покоя.
        Она вспыхнула и попыталась отвернуться, но Атли не дал ей этого сделать.
        - И я хочу того же самого, - шепнул он и поцеловал ее мягкие манящие уста.
        Каким сладким показался Бетти ее первый поцелуй, какими будоражащими были прикосновения Атли, отзывавшиеся жаром и трепетом в груди, с каким ликованием сжималось ее сердечко, готовое вот-вот выпрыгнуть наружу.
        Атли с трудом оторвался от нее и, тяжело дыша, проговорил:
        - Время пришло, Бетти. Сегодня мы объединим наши энергии и познаем радость полного воссоединения.
        Он подхватил ее на руки и быстрым шагом направился в северное крыло дома.
        У Беатрис голова шла кругом, и смысл его слов едва ли доходил до нее. Она прижималась к широкой груди и слушала бешеный стук его сердца, позабыв обо всем, что когда-то было важным для нее.
        Атли внес ее в свои покои. Бетти лишь мельком заметила небольшую идеально прибранную комнату с парой кресел, письменным столом, бюро и книжными шкафами. Они не стали задерживаться здесь, Атли прошел дальше, отворил дверь в спальню и уложил Беатрис на гигантскую кровать, заправленную бледно-голубым покрывалом.
        Бетти вдруг испугалась, подтянула колени к груди и обхватила себя руками. Когда она говорила о своих чувствах в гостиной, она вовсе не имела в виду ничего такого. Атли сел возле нее и осторожно погладил по волосам.
        - Не бойся, глупышка, - прошептал он с мягкой улыбкой. - Тебе не о чем беспокоиться. Я не собираюсь принуждать тебя к чему бы то ни было.
        У Беатрис отлегло от сердца, словно закрученная внутри пружина вмиг распрямилась, и она с облегчением расплакалась, прижавшись к Атли.
        - Я подумала… - бормотала она всхлипывая. - Что ты… Что я…
        - Тише, тише, - шептал он, успокаивая и поглаживая ее по вздрагивающим плечикам. - Я всего лишь имел в виду передачу маны. Прости, что напугал тебя. Не волнуйся. Если ты не готова и хочешь повременить, то мы отложим это на потом. Мне скоро нужно будет уехать, а когда вернусь, мы снова все обсудим.
        - Нет, нет, - замотала она головой. - Я совсем не против. Я ведь сама решила бежать с тобой из школы, чтобы стать твоей дайной. Просто я не так поняла. Давай ты объяснишь мне, что делать, и я попробую.
        - Хорошо. Только не спеши и действуй осторожно. Первый контакт всегда самый непредсказуемый.
        Он снял жакет, отбросил его в сторону и начал расстегивать рубашку. Беатрис неотрывно следила за его ловкими, сильными пальцами, не в силах справиться с разыгравшимся любопытством. Она никогда не видела обнаженного мужчину да еще такого привлекательного, как ее покровитель. Атли не стал снимать рубашку полностью, лишь оголив поросшую негустыми темными волосами грудь. Краска бросилась Бетти в лицо, и она с трудом отвела взгляд.
        Атли придвинулся к ней и, стараясь говорить спокойно, сказал:
        - Тебе нужно приложить свою ладонь к моей груди. Вот сюда, в самый центр. Затем сосредоточься, открой внутренний резервуар и направь поток маны через руку к моему энергетическому запасу. Ты почувствуешь сопротивление. Это нормально. У нас разные магические составляющие, и они могут вступить в противоборство. Из-за этого нужно приложить немного больше усилий, чем при наполнении накопителя. Не переживай, если не получится сразу. Со временем мы привыкнем друг к другу, и все наладится.
        Внимательно выслушав наставления, Беатрис подрагивающей рукой прикоснулась к груди Атли, почувствовала жар его тела, запустила пальчики в мягкие волоски и, глубоко вдохнув, закрыла глаза. Распахнуть резервуар ей не составило труда, она не практиковалась с самого дня побега из школы и теперь с радостью ощутила тепло своей энергии. Бетти побоялась черпать сразу много маны, она захватила небольшую часть и направила ее к внутреннему резервуару Атли, но поток наткнулся на преграду. Словно под ладонью очутилась не живая плоть, а глиняная стена, впопыхах возведенная каменщиком, по ошибке принявшим ее силу за угрозу для жизни.
        Беатрис напряглась, увеличила напор, стена как будто начала поддаваться, и Бетти, зачерпнув еще энергии, обрушила ее поток на преграду. Внезапно стена исчезла, и Беатрис показалось, что ее рука провалилась в темную ледяную бездну, и она сама летит в пропасть вслед за ней. Она испугалась, запаниковала и ринулась обратно, пытаясь отдернуть ладонь.
        Но Атли вцепился ей в запястье, с силой сжал и проскрежетал надломленным голосом:
        - Сиди смирно. Передача еще не окончена.
        Бетти с трудом узнала его всегда такой спокойный, приглушенный голос, с ней будто заговорил совсем другой человек - властный, могущественный и беспощадный. Она растерялась и попыталась отгородиться от той ледяной пустыни, что затягивала ее внутрь себя.
        - Держи резервуар открытым! - рявкнул Атли и сверкнул совершенно черными глазами.
        У Беатрис душа ушла в пятки, она ошарашенно смотрела на него и не узнавала того галантного и заботливого мужчину, что был рядом с ней все это время. Не желая, видеть Атли таким, она снова прикрыла веки и позволила своей мане течь так, как ей бы того хотелось. Бетти как наяву увидела золотистые струи своей энергии, перетекающие через ее худенькую руку в зияющую темную пучину резервуара Атли. И там сияние ее манны становилось нестерпимо ярким, оно озаряло мрачную бесконечность и заполняло ее собой, неся покой, тепло и блаженство.
        У Бетти совершенно вылетели из головы все наставления профессора Привиса. Она и думать забыла о том, что нельзя отдавать больше одной трети своего резервуара, и ее мана все текла и текла, пока голова Беатрис не стала тяжелой, точно на нее надели неподъемный венец, тянувший к земле. Тугой комок подкатил к горлу, в глазах заплясали искры, ее прошиб холодный пот. Она из последних сил рванулась от Атли в сторону, он ее более не удерживал, и Бетти рухнула на постель.
        - Девочка моя! - воскликнул он, нависая над завалившейся набок, смертельно бледной Беатрис. - Это было потрясающе! Ты просто чудо! Ничего подобного никогда не испытывал!
        Он ликовал, точно ребенок, испытавший нечто доселе неведомое и безумно приятное. Атли запрокинул голову и захохотал хриплым голосом. Бетти было до того плохо, что она едва смогла вымолвить:
        - Пить.
        Атли тут же опомнился, бросился к прикроватной тумбочке и, накапав из флакона несколько капель темно-фиолетовой жидкости в стакан с водой, поднес его к губам Беатрис.
        - Прости, я совсем потерял голову, - повинился он, укладывая Бетти себе на колени. - Выпей. Это вернет тебе силы.
        Он помог ей приподняться, Беатрис тут же начала жадно глотать горьковатую воду, осушила стакан до дна и сразу почувствовала, что дурнота отступает, и голова проясняется.
        - Ты большая умница, - нашептывал Атли ей на ушко, осыпая короткими поцелуями ее чуть порозовевшее лицо. - Впервые вижу, чтобы кому-то сразу удалось все сделать правильно. Твоя мана невыносимо сладкая. Я точно захмелел от крепкого вина, испробовав ее. Моя нежная Бетти, ты настоящая драгоценность. Я все сделаю, чтобы ты тебе было хорошо со мной.
        Он все говорил и говорил, шепча милые сердцу Беатрис слова, и она постепенно успокоилась, даже смогла улыбнуться сквозь одолевавшую ее дремоту. Но слабость все же дала о себе знать, и вскоре Бетти крепко уснула, свернувшись калачиком на середине постели.
        Атли достал из комода шерстяной плед и укрыл Беатрис, подложив ей под голову подушку. Сам он после передачи маны был полон сил и не собирался ложиться в эту ночь. Он прошел к окну и выглянул в парк. Метель прекратилась, оставив после себя мягкий пушистый снежный ковер повсюду, куда падал глаз. Деревья обрядились в свадебные одежды, сверкая в свете горящих окон особняка серебряными искрами льда. Ветер утих, и на усадьбу опустилась режущая слух тишина, словно и не было ничего в мире, кроме этого старинного особняка, отгороженного каменной стеной от окружающих пустошей.
        Бросив взгляд на мирно спящую на его постели девушку, Атли потер лицо, пытаясь прогнать охватившее его наваждение.
        «Что я творю? - подумал он, снова уставившись в окно, словно ища ответа у безмолвного ночного покоя. - Зачем поцеловал ее? Зачем устроил передачу маны в своей спальне?»
        И тут же из глубин его сознания пришел такой неудобный и несвоевременный ответ - потому что захотел. Захотел неистово и алчно. Захотел всю без остатка. Атли содрогнулся от одной мысли, что он мог натворить, если бы Беатрис не была такой наивной, чистой и пугливой. Недаром члены магической комиссии так тщательно следят, чтобы все дайны оставались невинными. Только энергия девственниц отличается особыми свойствами, она в тысячу крат мощнее и гораздо лучше насыщает пустой резервуар.
        Атли вспомнил те ощущения, что подарила ему впитавшаяся мана Беатрис. Чувство безграничного счастья, умиротворения и восторга. У него до сих пор жгло в груди, а присвоенная энергия требовала выхода.
        «Точно весь мир мог бы перевернуть! - окрыленный плещущей через край силой размышлял он. - Она - бесценный дар богов, моя трепетная пташка. Одна такая в целом свете, и принадлежит мне».
        Он вдруг на мгновение представил, что не поехал на смотрины в Камелию тем ясным летним днем.
        «Ее забрал бы Пекиш, и я никогда бы не познал счастья обладания этой девушкой», - подумал он, с силой сжав кулаки.
        У него болезненно засосало под ложечкой от одной мысли, что он лишится ее. Атли завернул Беатрис в плед, подхватил на руки и понес в спальню на другом конце дома.
        В комнате Бетти горели прикроватные лампы, Пруденс разобрала постель и молча ждала господина, сидя в кресле у окна.
        - Помоги переодеть ее, - велел Атли, укладывая свою драгоценную ношу на постель. - Смотри не потревожь.
        Служанка засуетилась над спящей девушкой, стараясь все делать очень деликатно, чтобы хозяин остался доволен. Атли отвернулся к окну и не позволил себе глазеть на обнаженную дайну, от греха подальше. Он дождался, когда Пруденс закончит и поманил ее за собой. Служанка укрыла госпожу одеялом, погасила лампы и вышла в коридор.
        Атли ждал ее у лестницы.
        - Через два дня я уеду примерно на месяц, - тихим голосом предупредил он. - Ты останешься в доме за главную, как и всегда. С Беатрис глаз не спускай. Отвечаешь за нее головой. Если с ней случится беда или неприятность, ты знаешь, что будет. Уяснила?
        - Да, господин, - пролепетала в страхе Пруденс, мгновенно бледнея. - Все сделаю в лучшем виде.
        - Я знал, что могу рассчитывать на тебя, - усмехнулся он. - Твоя награда не заставит долго ждать.
        Он развернулся и начал спускаться на первый этаж, намереваясь закончить свой многолетний эксперимент и получить долгожданный результат.
        «Сегодня это случится! Энергии более чем достаточно. Мана Беатрис идеально подойдет. У меня точно все сложится, как надо», - думал Атли.
        А наверху на лестничной площадке стояла верная служанка и смотрела вслед своему хозяину. В ее взгляде отражались неизбывная боль и мука, терзавшие ее изо дня в день, и не было никакой надежды у пожилой женщины избавиться от рвущих ее душу незаживающих ран прошлого.
        Глава 7
        Письма с информацией о заинтересовавших Эдмана максисах пришли только через полторы седьмицы и оказались весьма любопытными. Выяснилось, что те пятеро аристократов, побывавшие на смотринах и оставшиеся без дайн, вели дела с компаньонами из Финара и время от времени бывали в этом городе.
        Эдман уже устал бездействовать и тут же ухватился за этот крохотный шанс выяснить дополнительные сведения по делу погибшей адептки. Он расписал имена всех подозреваемых, включая Атли Баренса, на широком листе бумаги и повесил этот плакат на стене возле своего письменного стола в преподавательских апартаментах.
        «Если рассмотреть вариант похищения Сонар из школы одним из них, - размышлял он, скользя рассеянным взглядом по давно заученным фамилиям, - то здесь без помощи кого-то из местных обитателей точно не обошлось. Невозможно схватить адептку в стенах Камелии, не зная, где именно она пройдет и когда. А выяснить это могли только преподаватели и бонны, еще патронесса Пигирд и директриса Гризар. Другие служащие не настолько близко общаются с ученицами. Руководительницу школы и ее помощницу допросили с особым пристрастием, тут все чисто. Да и обе слишком дорожат своими местами, чтобы участвовать в таком вопиющем преступлении, подрывающем престиж школы. Бонны тоже вне подозрений, всех проверили сыщики Вилмора. Преподаватели как будто тоже ни при чем».
        Он встал из-за стола и прошелся по гостиной, служившей ему и кабинетом, и столовой при необходимости. Эдман специально задвинул небольшой диван, кресло и чайный столик в самый угол комнаты, чтобы освободить побольше места, и теперь с задумчивым видом ходил кругами по добротному ковру, перебирая известные ему факты.
        «Монд со своей неуемной алчностью никак не идет у меня из головы, - прикидывал он. - Она вполне способна посодействовать похитителю за деньги. Еще Лавинас без конца проигрывает крупные суммы в закрытом клубе. Его могли шантажом заставить принять участие в похищении в счет уплаты большого долга».
        Эдман когда-то и сам был ярым поклонником азартных игр. В молодости он обожал кутежи с друзьями, где вино лилось нескончаемым потоком, распутные женщины дарили свои незамысловатые ласки всем желающим, а карты не выпускались из рук ночи напролет. Но однажды он так увлекся игрой, что в пьяном угаре проиграл целое состояние. И ладно бы потерял только деньги, он пришел по приглашению своего друга, Альмонда Серпентаса, кузена нынешнего императора, на праздник в сопровождении своей дайны, а когда очнулся на рассвете с пустыми карманами и трещащей от обилия выпитого головой, Кэти и след простыл. Гости видели, как она в спешке убегала с каким-то иностранцем, и Эдман так и не сумел ее отыскать, сколько ни старался.
        Баснословный проигрыш и потеря дайны, за чей контракт его семья чудом расплатилась, стал для родителей Эдмана настоящим ударом. Его мать, никогда не отличавшаяся добрым здоровьем, от нервных переживаний серьезно заболела и вскоре скончалась. Отец не смог пережить эту потерю, начал заливать горе вином и тоже отправился в обитель богов к праотцам. Эдман в считаные месяцы остался один на один с толпой кредиторов, небогатым родовым имением в качестве наследства и тяжким бременем бессчетных долговых обязательств.
        Именно тогда он зарекся никогда больше не садиться за игральный стол и не брать в рот ни капли спиртного. Он нашел толкового управляющего и грамотного поверенного и с их помощью постепенно смог навести порядок в имении и в запущенных делах. Несколько лет ему потребовалось на то, чтобы расплатиться с долгами, но благодаря исправной службе в рядах императорской гвардии и боевым заслугам, его не раз приставляли к наградам, и Эдман, в конечном итоге, выправил свое финансовое положение, а родовое имение начало приносить хороший ежегодный доход.
        «Нужно будет разыскать Лавинаса и Монд, - решил для себя Эдман. - Даже если они не замешаны в этом деле, то вполне могут что-то знать, чего не захотели говорить сыщикам».
        Жесткая усмешка искривила его губы. Заклятие на крови, что он применил к ним обоим, расспрашивая о Виктории Творф, не теряло своей силы при наличии заговоренного артефакта-иглы, всегда находившегося при нем в трости.
        «Им придется выложить мне все, что они так или иначе скрывают», - подумал Эдман и отправил Фрэнку Тараку запрос о местонахождении преподавателей Камелии.
        Помощник Вилмора прислал данные через два дня. Выяснилось, что Лавинаса перевели из школы для дайн в военное училище для мединов после окончания финального испытания у выпускниц, а Монд отправилась с максисом Бродиком на три недели в Южную провинцию. Ее любовнику понадобилось решить там служебные вопросы, и он не пожелал расставаться с Анной на такой длительный срок.
        «Раз Монд в отъезде, навещу сначала Лавинаса, - составил план действий Эдман, - а потом уже займусь дайной».
        Преподаватель истории и географии теперь работал в небольшом городке в отдаленной части Западной провинции и проживал на съемной квартире, оплачиваемой администрацией училища. Эдман дождался ближайшего дня отдыха, вновь перевоплотился в профессора Эдварда Привиса и отправился по указанному Тараком адресу.
        Еще до полудня он переместился в провинциальный городишко, лишь отдаленно напоминавший Финар. Узкие улочки утопали в грязи, редкие экипажи едва могли разминуться даже на главной дороге, проходившей через центральную площадь, все постройки представляли собой однотипные здания с каменным первым и деревянными остальными этажами. Ратуша и магическая комиссия выглядели жалко и убого в сравнении с другими городами империи.
        «Ну и дыра, - оценил новое место обитания придирчивого преподавателя истории Эдман. - Какой удар по раздутому самолюбию Лавинаса».
        Он дошел до трехэтажного прямоугольного доходного дома на окраине городка и остановился, сверяя адрес. Темно-песочного цвета фасад здания местами облупился и требовал ремонта, наличники покосились и выцвели, кое-где проглядывали кривые трещины, поползшие по каменной кладке словные одинокие чахлые ростки вьюна.
        Эдман без промедления постучал и вошел в переднюю, но как только он оказался внутри, его чуть не сбил с ног запах нафталина и нечистот. На его стук, громко шаркая распухшими от отеков ногами, вышла скрюченная старуха в линялом чепце, черном платье и теплой шерстяной шали на плечах. Она представилась квартирной хозяйкой и начала выяснять цель его прихода, приняв Эдмана за нового квартиранта, а услышав, что он ищет Лавинаса, старуха со злобной гримасой сплюнула на грязный пол и махнула в сторону лестницы на второй этаж, процедив сквозь редкие зубы номер квартиры.
        Дойдя до нужной двери, Эдман постучал, но ответа не последовало. Нажав на ручку хлипкой двери, он обнаружил, что замок не заперт, и вошел в новое пристанище преподавателя. С порога его обдало запахом перегара и самого дешевого табака, он поморщился и прошел через темную прихожую в гостиную. Повсюду валялись перевернутые стулья, грязная посуда, остатки еды, скомканные газеты и пустые бутылки из-под вина. Эдман пересек комнату, стараясь ступать только по чистым островкам на полу, хотя это стоило ему немалых усилий, поскольку повсюду темнели пятна неизвестного происхождения. Он вошел в спальню и на мгновение замер сраженный представшей перед ним картиной.
        На широкой постели, заправленной пожелтевшим бельем, возлегал Джон Лавинас собственной упитанной обнаженной персоной. Его черные кудри растрепались, усы и бакенбарды торчали во все стороны, из приоткрытого рта стекала слюна, а на волосатой груди покоились две весьма непрезентабельного вида голые девицы не первой свежести. Запах перегара здесь ощущался особенно сильно, поэтому Эдман, достав из внутреннего кармана пальто носовой платок, посчитал за благо дышать через него.
        Долго взирать на крепкий сон утомленной то ли веселой попойкой, то ли бурными постельными игрищами троицы он не смог и, набрав в ванной полный кувшин ледяной воды, недолго думая, окатил храпящих любовников. Девицы первыми пришли в себя и завизжали на весь дом так, что Эдман тут же пожалел о своем недальновидном поступке. Взлохмаченные бестии, увидев перед собой виновника своего нежданного пробуждения, уже хотели вцепиться ему в физиономию, но заметив его суровый взгляд и дорогой костюм, посчитали, что лучше всего с ним не связываться. Лавинас с трудом разлепил глаза, обругал последними словами девиц и, послав их к демонам, снова захрапел.
        - Если приберетесь в этом свинарнике, получите каждая по золотому, - бросил Эдман и отошел к окну, давая женщинам возможность привести себя в порядок.
        Услышав о деньгах, девицы приободрились и начали натягивать на себя измятые платья и рваные чулки. Одна за другой они покинули спальню, заинтересованно косясь на Эдмана, и вскоре в гостиной раздались звуки идущей полным ходом уборки.
        Эдман тяжело вздохнул, распахнул окно, впуская в спальню свежий морозный воздух, и направился к постели будить Лавинаса. Это оказалось делом не из легких, однако после пары крепких оплеух преподаватель истории все же взбунтовался и окончательно очнулся ото сна.
        - Привис? Ты что здесь забыл? - с ошарашенным видом уставился на Эдмана он. - Я вроде бы не так много и выпил, чтобы мне кто-то из старых знакомых мерещился.
        - Будь любезен, - еле сдерживая себя, промолвил Эдман, сытый по горло возней с полупьяным Лавинасом, - умойся и оденься. На тебя смотреть противно. Я буду в гостиной. И в твоих интересах появиться там как можно скорее.
        Преподаватель уловил угрозу в его словах, усиленно закивал и поплелся в ванную комнату.
        По счастью, девицы оказались сметливыми и проворными, к тому времени как Эдман вышел из спальни, основные следы пирушки уже были убраны, стулья расставлены вокруг накрытого свежей скатертью стола, а полы намывала неизвестно откуда прибежавшая служанка в сером изгвазданном платье.
        - Мы все сделали, господин, - обратилась к нему одна из любовниц Лавинаса, теперь выглядевшая вполне сносно. Оголенные плечи она прикрыла шалью, а на голову нахлобучила чепец.
        - Держи, - перебросил он ей обещанные монеты. - Заслужили.
        - Если мы вам понадобимся, вы сможете найти нас в квартире на первом этаже, справа от входа, - призывно улыбаясь, прощебетала она и вместе с товаркой вышла в прихожую.
        Эдман скривился, отряхнул на всякий случай один из стульев и, сев на него, обратился к заканчивающей с полами девушке.
        - Ты местная горничная?
        Она кивнула, с опаской глядя на него.
        - Принеси горячего чаю и чего-нибудь от похмелья. Если у квартирной хозяйки что-то на такой случай?
        - Деньги вперед, - отрезала девушка.
        Эдман усмехнулся, но и не подумал возражать. Отдав деньги, он скрестил руки на груди и принялся ждать чай и Лавинаса.
        Преподаватель истории выплыл из спальни в довольно непрезентабельном виде, однако кудри его были зачесаны назад и напомажены, усы и бакенбарды приглажены, домашний шелковый халат чист, и лишь налитые кровью глаза да опухшее бледно-зеленое лицо выдавали тот род занятий, коим наслаждался Лавинас вчерашней ночью.
        - Привис, какими судьбами тебя сюда занесло? - громыхнул он хорошо знакомым Эдману басом и плюхнулся на соседний стул. - Я и не думал, что приличный человек может явиться ко мне в эту глухомань!
        - Поэтому решил вести себя по-скотски, дабы не выделяться из толпы местных обитателей, - проворчал Эдман и с изрядной долей брезгливости оглядел временного хозяина затрапезной квартиры.
        Лавинас смутился и опустил глаза.
        - Зачем ты так? - обиделся он надувшись. - Мы с девочками вчера немного перебрали. С каждым бывает. Они, между прочим, из приличной семьи, племянницы квартирной хозяйки. Тетка в них души не чает.
        - Меня твои шашни и попойки не волнуют, - скривился Эдман. - Сделай милость, не посвящай меня в подробности. Я здесь по делу.
        В комнату постучалась и вошла горничная, неся поднос с чайником, чашками, стаканом с водой и флакончиком с зеленоватым зельем. Лавинас, как только ее увидел, тут же просиял и воскликнул:
        - Лу, спасительница ты моя! Благодарю! Век не забуду!
        Служанка только фыркнула, стрельнув в преподавателя кокетливым взглядом. Расставив все на столе, она накапала снадобье в стакан с водой и, пододвинув его к Лавинасу, удалилась, покачивая бедрами.
        Преподаватель истории мигом осушил разведенное лекарство и сразу же порозовел.
        - Не зелье, а чудо какое-то, - поделился впечатлениями он. - Чувствую себя после него на двадцать лет моложе. Так зачем, ты говоришь, пожаловал?
        - Ты ведь был в Камелии, когда погибла адептка? - спросил Эдман, сверля его пристальным взглядом. - Что ты знаешь об этом случае? Видел кого-нибудь в тот вечер в школе рядом с Сонар?
        Лавинас спал с лица, его руки задрожали, и он выпалил:
        - Я ничего не знаю! Сыщики из департамента всех уже по тысяче раз допросили, и меня в том числе. Думаешь, я бы смог от них что-то скрыть? Если тебя так волнует это дело, у них и выпытывай, а меня перевели на другое место службы, как только немного улеглась шумиха.
        - С чего вдруг тебе новое место дали?
        - Кто-то донес в магическую комиссию, будто видел меня с ученицей в неподобающем виде, - с неохотой буркнул Лавинас. - Мне прислали уведомление, что пройдет разбирательство. А тут Сонар умудрилась выпасть из башни, и всем стало не до меня. Как сыщики закончили в школе дознания, так меня и перевели в военное училище без каких-либо объяснений. А мне что? Главное - взысканий не назначили, и ладно. Я и этому рад. Донос мог мне гораздо дороже обойтись.
        Эдман незаметно нажал на набалдашнике своей трости синий кристалл, активируя артефакт-иглу, и задал следующий вопрос:
        - Тебя кто-нибудь просил разузнать сведения о Сонар? Ее расписание? Или время посещения лазарета ее классом? Может быть, еще что-то?
        Лавинас побледнел, на лбу у него выступили мелкие капельки пота. Он не хотел говорить, но заклятие не позволило ему промолчать.
        - Да! - выкрикнул он и попытался зажать себе рот руками, но это не помогло. - В закрытом клубе ко мне обратился медин Райт, метрдотель. Спросил, могу ли я предоставить кое-какие данные об одной из адепток Камелии. Разумеется, не бесплатно. Но я такие вещи нутром чую. Одно дело самому с ученицами развлекаться, без последствий, и совсем другое, когда посторонние в закрытую школу лезут. Тут уж быть беде. И я отказался посодействовать. Он начал напирать на мои карточные долги, но мне в тот вечер крупно повезло - обыграл заезжего франта. Я обычно друзей угощаю, но тогда уплатил все долги и тут же уехал.
        Лавинас перевел дыхание и обтер широким рукавом халата пот со лба.
        - Как чувствовал, назревает в Камелии что-то нехорошее. Я затаился, в клубе больше не появлялся, в Финар не высовывался. И все равно произошел несчастный случай. Только клянусь всесильным Эльвином, я здесь ни при чем!
        Эдман сжал челюсти, обдумывая его слова, а потом спросил:
        - К кому-то еще медин Райт обращался? Может быть, ты видел, как другой преподаватель следил за Сонар?
        Лавинас снова затрясся, силясь не болтать лишнего, но все было тщетно.
        - Видел! - выдохнул он. - В коридоре заметил, как дайна Монд вызвала Сонар из класса и отошла с ней в сторону. Анна сунула в руки девчонке какую-то записку и ушла. Сонар прочитала письмо, а оно после этого рассыпалось в пыль прямо у нее в руках. Я как раз из подсобки выходил, карты подбирал для экзамена, они меня не видели.
        - Ясно, - кивнул Эдман. - Еще что-то?
        - Это все! - выдохнул Лавинас, трясущимися руками схватил чашку и, налив остывший чай, принялся спешно пить.
        - Почему не рассказал об этом сыщикам?
        Преподаватель истории закашлялся, а когда немного пришел в себя, прохрипел:
        - А зачем? Они вполне могли меня приплести к этому делу. По допросам бы затаскали. Почему да как, да отчего? А мне такое без надобности. Перевелся в другую провинцию и живу спокойно, никому не мешаю. Даже здоровье здесь поправил, ты сам видел.
        Он многозначительно посмотрел на дверь своей спальни, и Эдман поднялся.
        - Ладно, мне пора. Держи язык за зубами, о моем визите никому ни слова, и не высовывайся. Если кто к тебе заявится, все отрицай. И прекрати уже пить наконец. Мало ли кому еще понадобится разузнать у тебя про Сонар.
        Лавинас испуганно покосился на дверь, словно за ней уже притаились те, кто мог потребовать у него ответа.
        - Привис, ты ведь никому не скажешь обо мне? О том, что я видел?
        - Не волнуйся, - успокоил его Эдман, хлопнув по плечу крепкой рукой. - Все останется строго между нами.
        И покинул затхлую квартиру, захлопнув за собой дверь.
        «Значит, все-таки Монд, - думал он, идя по улицам к портальной площадке и с ненавистью вспоминая фальшивую улыбку дайны. - Заманила Беатрис в ловушку и развлекается теперь со своим любовником. Ну ты у меня еще пожалеешь, что впуталась в это дело».
        Глава 8
        После первой передачи маны Беатрис одолевали крайне противоречивые чувства. С одной стороны ее неимоверно взволновал первый поцелуй, и она без конца перебирала в голове малейшие детали мимолетной близости с Атли. Но с другой - Бетти вспоминала ледяную бездну под своей ладонью с содроганием и трепетала от одной мысли, что ее покровитель снова попросит поделиться с ним энергией. Внутри у нее поселилось чувство неясного напряжения, тревоги и страха, да и здоровье до конца не восстановилось. Она все еще чувствовала незначительную слабость, голова то и дело начинала кружиться, а в груди образовалась неприятная пустота, холодящая душу и сердце.
        Беатрис никак не могла отделаться от этих навязчивых переживаний и все чаще думала о том дне, когда Атли покинет усадьбу. Она и страшилась его отъезда, боясь остаться одна, и в то же время ей хотелось побыть наедине с самой собой и разобраться в своих изматывающих ощущениях. Ее одолевал невыносимый стыд за такие крамольные мысли, и она всеми силами стремилась угодить благодетелю, развлекая ненавязчивой беседой и интересуясь его опытами.
        Атли заметил в ней эту перемену, но внешне ничем не выдал своей догадки. Ему было неприятно сознавать, что Беатрис так болезненно восприняла контакт с ним, но поделать он ничего не мог и старался обращаться с ней еще бережнее, надеясь в будущем перебороть ее страхи внимательным отношением и щедростью.
        В день отбытия он позвал Бетти в гостиную на первом этаже и сказал:
        - Точно не знаю, когда вернусь. Мне предстоит длительное путешествие, и я не хочу, чтобы ты скучала без меня все это время. Постарайся найти для себя утешение в каком-то занятии. Наверху собрана прекрасная коллекция книг со всего мира. У Пруденс в кладовых масса материалов для рукоделия, если тебе это по душе. Мэт оседлает для тебя Снежинку по первому требованию.
        - Не волнуйся обо мне, - заверила его Беатрис. - Я что-нибудь придумаю.
        - Вот и умница, - улыбнулся он и протянул ей продолговатый металлический футляр с разноцветными кристаллами на крышке. - Возьми. Это портативная почтовая коробка. Ты сможешь в любое время отправить мне послание. Не могу сказать, как часто у меня получится присылать ответы, но я с радостью прочту твои письма.
        Бетти впервые держала в руках это изобретение ученых, в приюте и школе такими пользовались исключительно директрисы. Она с восторгом перебирала пальчиками камешки на крышке, заглядывала внутрь и никак не могла взять в толк, каким образом можно отправить с помощью маленькой коробочки целое письмо.
        - Нужно вот здесь ввести координаты моего канала связи, - объяснял Атли, показывая три кристалла зеленого цвета. - Затем сворачиваешь лист и укладываешь под крышку. Дальше нажимаешь синий камень, и готово.
        - Потрясающе! - воскликнула Беатрис, рассматривая чудо-изобретение со всех сторон.
        - Когда увидишь, что светится красный кристалл, - сказал Атли, наблюдая за ее реакцией и радуясь, что не прогадал с подарком, - открой коробку и достань мое послание. Все очень просто, ты быстро освоишься.
        - Спасибо! - с воодушевлением ответила Бетти и посмотрела на него сияющим взглядом. - Я буду писать тебе каждый день!
        - Очень на это надеюсь, - рассмеялся он. - Иначе я сочту, что ты совсем не скучаешь по мне.
        - Такого просто не может быть, - тихо проговорила она с затаенной грустью. - Мне будет очень не доставать тебя. Не знаю, как дотерплю до твоего возвращения.
        Атли притянул ее к себе, заключил в теплые объятия и прошептал, целуя в макушку:
        - Я еду в Айсарийский шараат по важному делу. От результатов этой поездки зависит очень многое. Я долгие годы шел к намеченной цели, и теперь она уже практически достигнута. Осталось немного. Постараюсь выправить тебе новые документы. Потерпи чуть-чуть, и потом мы всегда будем вместе.
        Беатрис заглянула в его ярко-голубые глаза и тут же окунулась в плещущийся океан смятения, надежды и страсти. Она прильнула к Атли, нежно обнимая и целомудренно поглаживая его по широкой груди, и он не выдержал. Приподнял ее личико и поцеловал алые губы. Бетти закружил вихрь будоражащих ощущений, и она растворилась в них, наслаждаясь настойчивыми ласками.
        Во дворе раздалось конское ржание, и Атли, вздрогнув, оторвался от Беатрис, тяжело дыша и взирая затуманенным взглядом на раскрасневшуюся девушку в своих руках.
        Бетти в смущении опустила голову и отстранилась. Атли провел ладонью по собранным в хвост волосам и охрипшим голосом выдавил:
        - Мне пора. Береги себя и обязательно пиши. Я буду ждать.
        И быстрым шагом покинул гостиную.
        Беатрис бросилась к окну и выглянула в парк. Серые тучи нависали над усадьбой и придавали окружающему пейзажу хмурый вид. Настырный ветер раскачивал голые ветки и заставлял уснувшие до весны стволы поскрипывать от возмущения его вопиющей назойливостью. Нестойкий ранний снег, выпавший пару дней назад, так и не растаял, выбелив газоны и извилистые дорожки.
        Через несколько минут Бетти увидела, как Атли, застегнув темный плащ, вскочил в седло и поскакал на Демоне к воротам.
        Он гнал своего своенравного жеребца, будто спешил к умирающему родственнику и боялся опоздать, а в душе у него бушевала буря.
        «Демоны изнанки, я свихнулся! - думал он, сжимая челюсти. - Отчего я постоянно теряю над собой контроль? Нужно положить конец этому безумию».
        
        Оставшись одна, Бетти тут же загрустила. Ей казалось, что если Атли уедет, то исчезнет угроза новой передачи маны, но стоило ему скрыться из виду, как она ощутила себя несчастной и покинутой. Беатрис отправилась в свою комнату, но чем там заняться, она решительно не представляла. В приюте и в Камелии у нее не было ни одного свободного мгновения, и дни пролетали незаметно, а здесь она впервые оказалась предоставлена самой себе, и ей с непривычки стало скучно и тошно одной в практически пустом доме. Пруденс и Кло куда-то испарились, Мэт в особняке появлялся редко, ночуя в сторожке у ворот, а повара Гарда Бетти даже ни разу не видела. До обеда она промаялась, сидя перед зеркалом и перебирая содержимое шкатулки. Затем в одиночестве поела в столовой, и еда ей показалась невыносимо пресной. Так и не доев до конца ни суп, ни тушеное мясо с овощами, она объявила Пруденс, что больше ничего не хочет, и снова вернулась наверх.
        «Нужно хоть книжку найти какую-нибудь», - с тоской подумала Бетти и поплелась в небольшую гостиную возле своей комнаты, собираясь изучить высокие шкафы, заставленные от пола до потолка толстенными томами с яркими, разноцветными корешками.
        Она просматривала одну полку за другой, скользя рассеянным взглядом по витиеватым названиям и фамилиям неизвестных ей авторов. Образование дайн по большей части являлось поверхностным, и никто не заботился о том, чтобы привить девушкам любовь к чтению или развить у них вкус к хорошей литературе. Беатрис всегда из кожи вон лезла, чтобы зарабатывать высокие баллы, но весь ее кругозор ограничивался лишь теми книгами, что их заставляли читать в рамках программы. Ничем сверх этого она не интересовалась, да и не было у нее времени на развлекательное чтиво в череде бесконечных обязанностей и занятий.
        Бетти совершенно растерялась, не зная, чему же отдать предпочтение, как вдруг ей в глаза бросилось название - «Древние предания и легенды». Она обрадовалась ему, как доброму приятелю, вдруг встреченному на чужбине, и тут же достала большую книгу с полуистлевшими, пожелтевшими от времени страницами. Ей захотелось прочитать о сотворении мира и узнать подробнее в том, что Атли поведал ей как-то вечером у камина. Она расположилась в кресле у окна, открыла оглавление и нашла нужное место.
        Беатрис погрузилась в чтение и на добрых несколько часов забыла обо всем. Изложенная в книге легенда лишь отдаленно напоминала ту сказку, что рассказывала ей бабушка в далеком детстве. Как и говорил Атли, мир был образован созидающей энергией Амой, а разрушающая сила Дем осталась на изнанке, где обитали кровожадные духи - демоны. Но это была далеко не вся история.
        Оказалось, что люди в древности иначе использовали ману. На заре веков мир населяли разные племена, и в каждом из них рождались те, кто имел особое сродство к магической энергии. Их называли шами, или колдунами. К ним относились те женщины, у кого размер внутреннего резервуара составлял больше двухсот единиц, и те мужчины, чья преобразующая способность была выше этого количества энергии.
        Колдуны и колдуньи составляли достояние племени. Они владели древним знанием, передававшимся от старшего поколения молодым ученикам. И этим знанием были руны - самобытные символы, позволявшие использовать ману для нужд людей. Мужчины и женщины шами ворожили по-разному из-за отличавшихся магических составляющих. Колдуньи напитывали перевернутые руны своей внутренней энергией, и мана, проходя через них, перерождалась, исполняя определенное, заложенное символом или их комбинацией действо. Колдуны же читали прямые руны вслух, высвобождая при этом преобразованный поток маны и творя волшебство.
        «Древние люди не нуждались в заклятиях! - поражалась Беатрис, читая столь потрясающие, граничащие с вымыслом подробности. - А женщины использовали свою ману наравне с мужчинами! Уму непостижимо!»
        Глотая строчку за строчкой, она с увлечением погрузилась в изучение тех далеких времен. Многие годы шами помогали соплеменникам и поддерживали энергетический баланс в мире, но однажды в одной семье родились брат и сестра - Эльвин и Идана. С раннего возраста они без конца спорили и выясняли, кто же из них важнее для семьи, чем очень печалили своих родителей. Отец и мать часто принимали в этих распрях сторону Иданы, оберегая ее от нападок брата, и Эльвин затаил злобу на сестру.
        Когда дети подросли, выяснилось, что оба имеют высокое сродство к мане, и их забрали в ученики к опытным колдунам. Эльвин поклялся, что превзойдет Идану в магическом искусстве и спустя годы стал одним из лучших шами того времени. Но и его сестра превратилась в умелую колдунью, и их соперничество так и не закончилось, приобретя еще больший размах. Эльвин до того возненавидел младшую сестру, что ушел из племени и скитался по миру в поисках способа победить Идану раз и навсегда.
        В горах он повстречал старого колдуна-отшельника, и тот рассказал ему о вратах на изнанку - особом месте сосредоточения силы, где состоялась битва между созидающей силой и разрушающей. Ама одержала верх, создала новый мир и окружила его защитной оболочкой, лишив Дема возможности разрушить свое творение. Старец поведал, что первые колдуны боялись проникновения разрушающей силы в мир и наложили особую печать, охраняющую врата. Если на время ее снять и приручить ту часть темной энергии, что ринется в мир, можно стать самым могущественным колдуном, обладающим неиссякаемым запасом маны.
        Ослепленный ненавистью и жаждой триумфа Эльвин бросился искать место силы. Больше десяти лет он провел в бесплодных поисках, и когда почти отчаялся, случайно обнаружил древний полуразрушенный храм, где в подземелье нашел особый камень, закрывавших проход на изнанку. Но ни сдвинуть, ни разрушить валун ему не удалось. Эльвин внимательнее изучил развалины храма и заметил скопления прямых и перевернутых рун. Магические символы покрывали пол подземелья в трех местах, образующих вершины треугольника, а камень покоился в самом центре фигуры. Это и была охранная печать первых шами, призванная исключить любую возможность проникновения в мир Дема.
        Эльвин осознал, что в одиночку ему не уничтожить охранную магию, поскольку он владел только прямыми рунами, а перевернутые - не мог использовать. Тогда он обманом заманил Идану в подземелье храма, решив с ее помощью открыть врата. Он рассказал сестре, что заболел неизлечимой болезнью, и спасти его может только ее колдовство. Эльвин представил валун, скрывавший врата на изнанку, как камень древних, запечатывающий источник исцеления любой хвори. Идана захотела вылечить брата и напитала перевернутые руны своей силой, а Эльвин активировал прямые символы.
        Печать спала, врата отверзлись, и в мир ринулись демоны. Брат и сестра испугались того, что натворили и, объединив свои силы, восстановили защитный барьер. Но сделать все как было, им не удалось. Энергетический баланс пошатнулся, мир неумолимо изменился, и руны перестали работать так безукоризненно, как прежде.
        Люди пребывали в ужасе, они не представляли своей жизни без магии. Эльвин во всем признался Идане, и та простила брата. Они, осознавая свою вину за произошедшую катастрофу, позабыли все распри и решили найти новую возможность использовать ману. Брат и сестра удалились в горы и там вместе с колдуном-отшельником проводили бессчетные опыты, выявляя те комбинации знаков, что все еще не потеряли своей силы.
        Наконец им удалось создать новые символы. Объединив их в особую систему, Эльвин и Идана вывели формулу первого заклинания, и оно прекрасно сработало. Но его смог использовать только Эльвин. Сколько Идана не пыталась напитать формулу своей силой, ничего не выходило. Однако, и у ее брата все было не так гладко. Эльвин понял, что использование новых заклятий требует слишком большое количество внутренней энергии, а восполнить ее быстро у него не получается. Тогда Идана поделилась с братом своей силой, и создание иного способа использования маны пошло быстрее.
        Брат и сестра придумывали все новые и новые формулы, пробуя то одно, то другое. Эльвин преобразовывал ману через заклинания, а Идана питала резервуар брата своей энергией. У них появились последователи, многие шами приходили к ним, чтобы обучиться новому способу колдовства. Но были и те, кто возненавидел их, считая отступниками и предателями заветов предков. Им пришлось скрываться, их ученики прятались вместе с ними, а когда брат и сестра умерли глубокими стариками, их вклад в магическое искусство увековечили, возведя в ранг небожителей.
        С течением веков шами осознали, что новый способ колдовства работает не хуже рун, и полностью перешли на заклинания. Мужчины теперь колдовали, подпитываясь энергией женщин, и мир навсегда изменился.
        В гостиной сгустились сумерки, черные тени, отбрасываемые мебелью, расползлись по комнате. Близилось время ужина, а Беатрис так и сидела в кресле у окна, невидящим взглядом смотря перед собой.
        «Неужели все это правда? - не могла поверить она, вспоминая, как горячо всегда молилась бабушка Альма. - Боги были обычными людьми, нарушившими мироустройство? Этого просто не может быть. Или все-таки может? Где тут заканчивается вымысел, и начинается истина? Наверное, вряд ли уже кто-то разберется. Но я просто обязана найти эти пресловутые руны и попробовать их в действии!»
        На лестнице раздались шаги, и Бетти быстро спрятала книгу за кресло.
        - Госпожа, - вошла в комнату Пруденс, - почему вы сидите в темноте? Вам нехорошо?
        Она активировала светильник на стене, и Беатрис зажмурилась от резанувшего по глазам сияния.
        - Нет, я в порядке. Просто задремала, - тут же соврала Беатрис и поднялась. - Ужин готов?
        Служанка с подозрением оглядела ее, но расспрашивать ни о чем не стала.
        - Стол уже накрыт. Я пришла позвать вас. Все гадала, почему вы не спустились.
        - Не уследила за временем, - небрежно бросила Бетти и пошла на первый этаж, не дожидаясь Пруденс.
        В столовой Беатрис наскоро поела, отказалась от чая и, пожелав служанке доброй ночи, умчалась наверх.
        Она и сама не знала, зачем спрятала странную книгу, но Пруденс все время так внимательно за ней следила, что Бетти не захотела давать ей лишний повод для подозрений. Хотя, что такого предосудительного в преданиях, она бы объяснить не смогла, просто чувствовала, что лучше эти знания скрыть ото всех.
        Беатрис аккуратно поставила увесистый том на место и поспешила к себе в комнату. Там она дождалась, когда Пруденс отправится отдыхать, и спустилась на первый этаж.
        Длинные коридоры расходились веером от холла в разные стороны, несколько светильников, оставленные зажженными предупредительной служанкой на всякий случай, тускло освещали их, в доме стояла оглушающая тишина. Бетти с глухо колотящимся сердцем прокралась ко входу в северную башню.
        Но к ее огромному разочарованию дверь оказалась заперта, причем не просто заперта, а заставлена, каким-то массивными ящиками.
        «Как же так?! - чуть не плача от досады, гадала Беатрис, возвращаясь в свою комнату. - Зачем Атли понадобилось баррикадировать вход? Или он все-таки узнал, что я тогда побывала в подвале? Придется искать другой способ пробраться туда. Уверена, руны где-то там. Нужно только приложить немного усилий, и я точно узнаю, работают они или нет».
        Глава 9
        Проснулась Беатрис еще до рассвета, спальню окутывала предутренняя темнота, за стеклом тоскливо завывал ветер. Бетти перевернулась на другой бок и попыталась еще подремать, но в голову лезли тревожные мысли, прогоняя дымку ночного сна:
        «Как же все-таки попасть в башню? Если вход на первом этаже заставлен, может, есть еще один? Нужно будет осмотреть дом с северной стороны».
        Бетти натерпелось выбежать на улицу и заняться поисками, но за окнами только-только посерело, и ей пришлось ждать до завтрака. В столовую она спустилась в теплом коричневом платье, и Пруденс неприменима обратить на это внимание.
        - Куда-то собрались, госпожа? - поинтересовалась она с безразличным видом, но от Беатрис не укрылось то, как напряглись ее плечи, и сверкнули беспокойством карие глаза.
        - Хочу немного погулять в парке перед домом, - ответила Бетти, приступая к еде и стараясь не отрывать от тарелки взгляда.
        Чувство скрытой угрозы, исходящей от Пруденс, никак не покидало Беатрис, и ей не хотелось, чтобы служанка ненароком в чем-то ее заподозрила.
        - Сегодня довольно морозно, - заметила она. - Одевайтесь теплее. Когда вернетесь, обязательно позовите меня. Я приготовлю для вас укрепляющий отвар, тот, что господин рекомендовал принимать.
        Бетти ничего не ответила, и Пруденс удалилась.
        «Точно моя личная бонна, - с раздражением подумала Беатрис, ковыряясь в пересоленном омлете. - И что творится с поваром? Готовить стал просто ужасно, хуже, чем в Камелии. Нужно будет заглянуть к нему и познакомиться. Вдруг он заболел, и ему тяжело стряпать, а я тут придираюсь. Но это подождет».
        Закончив с завтраком, Бетти поспешила на улицу. Свинцовые тучи сыпали на землю колкую белую крошку, так и норовившую ужалить глаза. Ветер развевал полы мехового плаща, пробираясь под одежду, морозный воздух пощипывал щеки.
        «Совсем как зимой», - подумала Беатрис, ежась от холода.
        Плотнее запахнув плащ, она натянула шерстяные рукавицы и бодрым шагом отправилась вглубь парка, стремясь поскорее удалиться от окон особняка настолько, чтобы Пруденс не могла ее увидеть. А в том, что служанка наблюдает за ней, Бетти не сомневалась, ощущая спиной чужой взгляд.
        «И что ей нужно? - размышляла она. Беатрис на мгновение обернулась и увидела в окне темный силуэт с каштановыми волосами. - Можно подумать, она боится, что я сверну себе шею на вычищенной до камней дорожке».
        Она тут же поскользнулась на покрытой тонкой коркой льда лужице. Всплеснув руками, Бетти чудом удержалась на ногах, но толстые стволы деревьев скрыли ее, и заботливая служанка не смогла этого увидеть. Дальше Беатрис ступала осторожнее, присматриваясь к запорошенным падающим снегом местам.
        Пройдя сквозь парк, она добралась до северного крыла дома, встала в отдалении и запрокинула голову, разглядывая округлую башню с остроконечной крышей. Снег лез в глаза, и Беатрис приставила ладонь ко лбу, закрываясь от докучливых снежинок. Стены башни выглядели сплошным каменным монолитом, ни дверцы черного хода, ни низко расположенного окна архитектор здесь не предусмотрел. Только на самом верху, почти под черепицей, виднелись небольшие узкие точно бойницы оконца.
        «Вот проклятие! - расстроилась Бетти, так и не изыскав возможности проникнуть в башню снаружи. - Будто неприступная крепость, а не место для магических опытов».
        Горгульи на парапете корчили отвратительные клыкастые морды в глумливых гримасах, словно насмехаясь над постигшей ее неудачей.
        «Ничего, - погрозила им Беатрис кулачком, - я все равно проберусь туда!»
        Она двинулась дальше и зашла с другой стороны. Теперь ей хорошо были видны окна особняка, выходившие на задний двор и сад. И тут она заметила, что оконца башни расположены аккурат напротив закрытых ставен третьего этажа.
        «А что если в лабораторию можно пройти из какой-нибудь комнаты наверху? - закралось у нее подозрение. - Должен же был Атли предусмотреть еще один выход на случай пожара».
        На самом деле, она ничего не знала о правилах устройства таких помещений, но в мастерской мединны Замас служащие Камелии специально прорубили два дверных проема в противоположных стенах, чтобы при внезапном возгорании адептки смогли выскочить на улицу. Бетти вспомнила эту деталь и решила проверить пришедшее на ум предположение.
        Дома в прихожей ее поджидала Пруденс, и Беатрис с досадой поморщилась, в душе негодуя на приставучую женщину.
        - Как погуляли, госпожа? - спросила служанка, осматривая Бетти тревожным взглядом, точно ища следы скрытых повреждений. - Не замерзли?
        - Все в порядке, - сквозь зубы выговорила Беатрис, стараясь сдержать рвущееся наружу раздражение ее назойливостью. - Погода отличная. Вам бы тоже не мешало пройтись, а то все дома да дома. Так и заболеть недолго без свежего воздуха.
        Пруденс с удивлением вскинула брови и уставилась на нее, округлив глаза. Не обращая внимания на ошарашенный вид служанки, Бетти повесила плащ на вешалку, переобулась и прошла к лестнице.
        - Постойте, госпожа! - окликнула ее Пруденс. - Я действительно давненько не выходила на прогулку, все не до того было. Но если я вам до обеда не понадоблюсь, я бы хотела взять повозку и съездить с Кло в одно место.
        - С Кло? - изумилась Беатрис, замерев перед ступеньками. - А куда здесь можно съездить? Разве рядом есть город?
          - Нет, что вы! - рассмеялась она, будто услышала хорошую шутку. - Ни города, ни даже маленькой деревеньки здесь нет. Мы же на острове. И кроме нас, тут больше ни души. Кло любит бывать возле часовни, и я обещала как-нибудь отвезти ее туда.
        Бетти стало не по себе от осознания, что она живет в полупустом доме на практически необитаемом острове посреди океана между Нодарской империей и Айсарийским шараатом, и если что-нибудь случится, никто даже не узнает об этом и не придет на помощь. Неприятный холодок скользнул вдоль позвоночника, точно влажный слизняк прополз по нежной коже, и она передернула плечами, стараясь отогнать от себя непрошенные мысли.
        - Что за часовня? - спросила она, чтобы отвлечься.
        - Это по дороге к обрыву, - пояснила Пруденс, и в ее глазах Беатрис померещился злорадный огонек. - Снежинка хорошо знает дорогу туда.
        В памяти тут же всплыла первая прогулка верхом вместе с Атли, когда кобыла заупрямилась, повернув к высокому строению в стороне за холмами. Бетти захотелось расспросить об этом месте поподробнее, но что-то отталкивающее было в лице служанки, будто она знала о часовне некую тайну и делиться ею не собиралась, наслаждаясь наивным неведением своей госпожи.
        - Хорошо, - сказала Беатрис, отвернувшись и спрятав раздосадованное лицо. - Поезжайте. До обеда я буду в спальне.
        Конечно, Бетти и не думала сидеть в своей комнате, она прямиком направилась на третий этаж. Но и здесь ее ждало не меньшее разочарование, чем на улице. Ковровая дорожка под ногами пропылилась, светильники не горели, несколько дверей справа и слева от прохода оказались запертыми, да и выглядело все так, будто сюда редко кто наведывался.
        «Да что ж такое! - рассердилась Беатрис. - Неужели все против меня? Не может быть, чтобы не было возможности проникнуть в башню!»
        Пруденс и Кло уселись в двуколку, запряженную Снежинкой, и не спеша выехали через задние ворота. Снегопад прекратился, и тучи немного рассеялись, хотя облака все еще не позволяли солнечным лучам озарить заметенные снегом пустоши. Бетти как раз проходила мимо окна, когда увидела удалявшуюся от дома повозку.
        «Почему Кло нравится старая часовня? - подумала она. - Издали строение кажется совсем ветхим и мрачным. Нужно будет как-нибудь тоже наведаться туда».
        До обеда она бродила по дому и проверяла, не заперты ли соседние с северной башней помещения, но все до единого оказались закрыты. Даже покои Атли были под замком. И Беатрис заподозрила, что кто-то нарочно мешает ей добраться до вожделенных рун.
        В положенное время она измученная и расстроенная спустилась в столовую, потеряв всякую надежду найти дорогу в запретную башню. Но оказалось, что никто и не думал накрывать к обеду.
        - Пруденс! Кло! - крикнула Беатрис, намереваясь потребовать от служанок еды.
        Но и на ее зов они не откликнулись.
        - Может, они еще не вернулись? - пробормотала она и пошла искать кухню.
        После пересоленного завтрака Бетти невыносимо хотела есть и, учуяв в коридоре аппетитный аромат готовящейся пищи, поспешила к приоткрытой дальней двери, где слышался звон посуды.
        Войдя в кухню, она остолбенела. Над разогретой докрасна жаровней нависал кособокий старик с обожженным лицом и бубнил себе под нос что-то неразборчивое. Поварской колпак и засаленный фартук смотрели на нем до того нелепо, что Беатрис не могла от изумления вымолвить ни слова, так и рассматривая в молчании кривые щуплые плечи, небольшой горб на спине и изуродованные огнем правую щеку и глаз.
        От ужасающего вида местного повара ей подурнело, и она попятилась к двери, но Гард уже заметил ее.
        - Госпожа? - с удивлением уставился он на Беатрис, повернув голову. - Что-то случилось?
        - Добрый день, - пролепетала Бетти, стараясь не коситься на ожог. - Пруденс и Кло куда-то запропастились, а уже время обеда.
        - Вот незадача, - всплеснул он руками. - И где их только демоны носят? Должны уже были прикатить. Вы, это… Простите, госпожа, за заминку с обедом. Пруденс обычно никогда не опаздывает, вот мне и невдомек, что накрывать-то пора. Я пойду, найду Мэта да отправлю его им навстречу. Мало ли что стряслося.
        - Конечно, - кивнула Беатрис.
        Гард набросил на плечи разодранный в нескольких местах тулуп, валявшийся в углу возле печи, и вышел через заднюю дверь. Бетти с облегчением выдохнула и хотела уже покинуть кухню, как заметила висевшие на стене связки ключей, а под ними - прямоугольные таблички. Она с ликованием увидела надпись «третий этаж», схватила ключи и бросилась наверх.
        Беатрис перепрыгивала через две ступеньки, боясь не успеть обшарить комнаты до приезда Пруденс. Наконец она очутилась в полутемном коридоре и подлетела к помещениям, ближе всего находившимся к северной башне.
        Трясущимися от быстрого бега и нервного напряжения руками Беатрис с трудом попадала в замочные скважины, открывая поочередно каждую заинтересовавшую ее дверь. Две комнаты оказались заставлены мебелью в серых чехлах, объемными тюками и громоздкими сундуками, а вот третья никак не хотела отпираться. Бетти и дергала ручку, и переворачивала ключ - ничего не помогало. Наконец она со злости навались на дверь всем телом, и та, о чудо, все-таки сдалась.
        Замок щелкнул, дверь отворилась, и за ней Беатрис увидела лестницу, ведущую в недра северной башни.
        - Да! Это она! - шептала опьяненная нежданным успехом Бетти. - Та самая лестница, что привела меня в прошлый раз в подвал!
        Со двора до нее донесся неясный шум голосов, она опомнилась, прикрыла дверь, не запирая на ключ, и опрометью понеслась на кухню.
        Глава 10
        На подъездах к усадьбе двуколка, запряженная Снежинкой, угодила правым колесом в яму и застряла. Мэт обругал невнимательных женщин и вытащил повозку. К тому времени, как служанки оказались дома, Беатрис успела вернуть ключи на место и уселась в гостиной на первом этаже, дожидаться приглашения к столу.
        Пруденс извинилась за опоздание, позвала Бетти в столовую и наспех расставила все необходимое для трапезы. Выглядела она бледнее, чем обычно, и казалась рассеянной. Беатрис хотела спросить служанку, как прошла поездка, но увидев, как та торопится, не решилась ее задерживать.
        Как ни странно, но все блюда пришлись Бетти по душе. И томатный суп, и тушеный картофель, и фаршированная черносливом утка отличались отменным вкусом. Она так и не поняла, что произошло с поваром утром, списала пересоленный омлет на рассеянность, плотно поела и предупредила Пруденс, что хочет немного вздремнуть, попросив ее не беспокоить. Служанка обрадовалась такому намерению и в самых вежливых выражениях заверила, что Беатрис никто не посмеет тревожить.
        Бетти поднялась к себе, сложила подушки на постели так, чтобы от двери казалось, будто под одеялом действительно кто-то лежит, и побежала наверх. Она тихонько отворила заветную дверь, проскользнула на лестничную площадку и осмотрелась. При ее появлении редкие настенные светильники засияли слабыми огоньками, озарив узкие ступеньки, уходившие по спирали вниз, и Беатрис начала спускаться.
        Этажом ниже она остановилась у одной-единственной широкой, обитой металлом двери, с глухо колотящимся сердцем нажала на ручку и вошла в огромную комнату. Слабый дневной свет проникал сквозь крошечные окошки под потолком и освещал пространство лаборатории. Посреди помещения располагался гигантский стол, заставленный колбами, горелками, ступками, весами и другой утварью практикующего зельевара. Вдоль стен тянулись шкафы, разнившиеся по своему назначению. В одних на полках стояли объемные тома в потемневших от времени переплетах, в других - коробки, высокие закупоренные сосуды с разноцветными жидкостями, мешочки, посуда и другие необходимые для опытов вещи. Под окнами был обустроен уголок для отдыха. Там стоял столик на колесиках, небольшой диванчик и стеллаж с книгами.
        Не зная, с чего начать поиски древних магических символов, Бетти прошла к дивану и присела, озадаченно озираясь. Она и не думала, что у Атли в лаборатории хранится такое количество книг, а ведь руны могут быть в любой из них. Вздохнув, она решила не отчаиваться и взялась за поиски со всем усердием, на какое была способна.
        Начала Беатрис со стеллажа, поскольку он стоял в непосредственной близости от нее. Она снимала книгу за книгой, открывала и мельком просматривала содержание, а затем возвращала на место. В большинстве своем все тома касались тех или иных аспектов магической науки, и авторы трактатов не скупились на обилие непонятных терминов и витиеватый слог изложения. Бетти с трудом разбирала, о чем в них говорилось.
        Но один довольно тонкий, в сравнении с остальными, том все же привлек ее внимание. На первой странице значилось название - «Пособие для освоения навыков передачи и распределения маны». Она расценила творение неизвестного автора, как учебник для дайн, и отложила в сторону, собираясь позже почитать и вникнуть в текст. Вдруг что полезное присоветует ученый мэтр, написавший книгу?
        Она почти закончила с осмотром стеллажа, когда заметила на одной из полок квадратную деревянную шкатулку, мешавшую ей добраться до оставшихся нескольких книг в глубине. Беатрис попыталась сдвинуть ее, но резная коробочка и не думала поддаваться. Вцепившись в нее обеими руками, она попыталась с силой дернуть, но ее снова ждал провал.
        - Да что ж такое?! - возмутилась Бетти. - Неужели привинчена к полке? Но зачем?
        Ей стало любопытно, что Атли хранил в странной шкатулке, и она открыла крышку. Но к ее глубочайшему разочарованию внутри было пусто, зато Беатрис услышала шорох за спиной и чуть не закричала от испуга.
        Она резко развернулась и совершенно некультурно приоткрыла рот от изумления. Стоявший за ее спиной книжный шкаф медленно отъезжал в сторону, постепенно открывая тайный ход на еще одну лестницу.
        Бетти воровато осмотрелась в поисках того, кто мог бы сдвинуть шкаф, но в лаборатории никого не нашлось, а проход так и остался открытым, маня подойти и проверить, куда же ведет скрытая лестница.
        Позабыв о поисках рун, Беатрис, сгорая от любопытства и желания узнать, что там впереди, поспешила к чугунным ступенькам. Как только она ступила на первую из них, шкаф пополз на прежнее место. Бетти испугалась и хотела вернуться в лабораторию, но тут она заметила рычаг на стене, схватилась за него и дернула вниз. Замаскированная под предмет мебели дверь вернулась в прежнее открытое положение, и Беатрис успокоилась. Она передвинула рычаг вверх, шкаф закрыл проход, лестница озарилась настенными светильниками, и Бетти с предвкушением начала спускаться.
        Ступеньки привели ее в подвал, но внизу она не увидела ни прохода, ни дверей, сплошные каменные стены с четырех сторон.
        «Вот невезенье! - со злостью подумала она. - Тайная лестница и ведет в тупик? Да быть такого не может!»
        Беатрис принялась шарить руками по каменной кладке, стараясь найти особый выступ или специальный скрытый рычаг. Внезапно под ее правой рукой один из камней ушел вглубь, и часть стены отодвинулась в сторону, обнажив проход.
        - Да! - возликовала Бетти и без задней мысли шагнула в темноту.
        Она так увлеклась изучением таинственной башни, что совсем позабыла о банальной осмотрительности, и тут же поплатилась за свою наивную беспечность. Ей в лицо пахнуло зловонным газом, Беатрис от неожиданности растерялась, сделала инстинктивный вдох, горло обожгло, и она зашлась в приступе неудержимого кашля. Бетти бросилась вверх по лестнице, прикрывая нос рукавом и спасаясь от ядовитого вещества, распыленного в воздухе. Навязчивый кашель никак не оставлял ее, из глаз катились слезы, в груди пекло не хуже, чем в раскаленной печи. Она чудом выбралась из тайного хода, книжный шкаф сам по себе вернулся на место, но что делать с ухудшающимся состоянием Беатрис не знала.
        В панике она бросилась к ближайшему шкафу с колбами, надеясь там отыскать хоть какое-то зелье, способное принести облегчение. Бетти в спешке перебирала сосуды, давясь кашлем и пытаясь прочесть этикетки, но к ее вящему ужасу никак не могла отыскать нужное средство. Наконец у задней стенки шкафа она увидела небольшой флакон с мутно-бурой жидкостью и прочла на нем - «противоядие». Без промедления она вырвала крышку и залпом опрокинула в себя все содержимое сосуда, даже не задумываясь, отчего именно спасало это зелье.
        На ее счастье, лекарство подействовало безотказно. Кашель утих, дыхание восстановилось, жжение в груди исчезло. Бетти залилась слезами облегчения и уселась прямо на холодный каменный пол, не в силах сдвинуться с места после пережитого кошмара.
        Постепенно она пришла в себя, поднялась и поплелась в свою комнату. На сегодня с нее приключений было более чем достаточно. В спальне она переоделась в чистое платье и, превозмогая себя, спустилась в столовую к ужину.
        Пруденс занимали ее собственные мысли, и она не обратила внимания на чрезмерную бледность госпожи, машинально исполняя свои обязанности. Беатрис затолкала в себя немного рыбы с овощным гарниром, выпила чай и ушла наверх, собираясь как можно скорее забыться сном.
        Лежа в кровати, она вспоминала черный проем, открывшийся за каменной кладкой в конце тайной лестницы.
        «Если Атли установил там ловушку, значит, все самое ценное он хранит именно в подвале. И уж если продолжать искать руны, то только там», - мелькнула в голове мысль.
        Но сил сегодня решать, что-то насчет поисков, у Бетти не осталось, и она уснула.
        Утром Пруденс так и не дождалась госпожу к завтраку, поднялась в ее спальню и с тревогой поинтересовалась самочувствием. Беатрис только-только разлепила глаза и сказала, что просто проспала, и попросила подать еду в ее комнату. Служанка не стала перечить, но посмотрела на Бетти так пристально, что та стушевалась и отвела взгляд.
        Через полчаса Беатрис с аппетитом уплетала овсяную кашу с сушеными ягодами, но вместо чая Пруденс подала укрепляющий отвар и не покинула спальню, пока Бетти его не выпила.
        «Носится со мной как с грудным ребенком, - с негодованием подумала она. - Интересно, если я решу покататься верхом, она и тогда за мной увяжется?»
        И ей тут же захотелось сделать что-нибудь этакое назло служанке, лишь бы не чувствовать себя точно в тюрьме под надзором бдительного соглядатая.
        На туалетном столике стояла портативная почтовая коробка, и, проходя мимо, Бетти заметила, что на крышке светится красный кристалл. Окрыленная радостным ожиданием она достала письмо Атли и прочитала:
        Милая Бетти, я не дождался от тебя послания. Как ты? Все ли у тебя в порядке? Я почти добрался до Айсарийского шараата, и скоро мне предстоит важная встреча. От ее исхода зависит успех задуманного мною плана. Жду от тебя известия. Прошу, пиши мне каждый день. Мне важно знать, что у тебя происходит.
        Бесконечно преданный тебе, Атли Баренс
        Сердце Беатрис зашлось ликующим трепетом, и она закружилась по комнате, прижимая к груди исписанный знакомым ровным почерком листок бумаги.
        «Атли беспокоится обо мне! Он, наверное, ужасно скучает, раз так быстро прислал письмо, - размышляла она. - Нужно срочно ему ответить!»
        Бетти поспешила вниз и отыскала Пруденс на кухне. Служанка на повышенных тонах отчитывала за что-то повара, и Гард стоял с опущенной головой точно провинившийся адепт перед директрисой школы.
        - Пруденс! Мне срочно нужно написать письмо! - перебила она служанку на полуслове. - Где взять бумагу, перо и чернила?
        Та с перекошенным от гнева лицом развернулась к Беатрис и резким тоном бросила:
        - Все лежит на столе в кабинете. Вторая дверь справа от столовой.
        Ее темные глаза полыхали такой яростью, что Бетти отшатнулась и вылетела из кухни, сочтя за благо не попадаться Пруденс под горячую руку.
        «И чем она так недовольна? - гадала Беатрис, дергая ручки запертых дверей в поисках кабинета. - Можно подумать, что Гард отравил кого-нибудь. Не меньше».
        Наконец Бетти отыскала нужную комнату, где тоже стояли книжные шкафы вдоль стен, но их заполняли вовсе не произведения именитых авторов, а множество папок с безликими, серыми обложками.
        «Будто архив собран», - удивилась Беатрис и уселась за письменный стол.
        Как и сказала Пруденс, здесь лежала стопка бумаги, и располагался пюпитр, вот только ни перьев, ни чернил не было, зато имелись писчие палочки. Бетти с восторгом взяла одну из них и повертела в руках, рассматривая это чудо.
        - Неужели этим можно писать?! - изумилась она и тут же попробовала поставить на листке свою подпись с милыми завитушками.
        Вышло до того красиво, что она с гордостью полюбовалась на свою фамилию, потом взяла чистую бумагу и принялась писать ответ. Только вот рассказать о своих изысканиях в башне она никак не могла, а больше ничего значительного в ее жизни не произошло, поэтому Беатрис обличила в слова обуревавшие ее чувства, сознавшись, что очень скучает и с нетерпением ждет Атли, и еще пожелала ему удачи на важной встрече. На этом фантазия ей отказала, и она побежала в спальню отправлять послание.
        Пользоваться почтовой коробкой и правда оказалось до смешного просто, и Бетти с легкостью справилась с новым для нее устройством. Но как только письмо исчезло, она села в кресло у туалетного столика и заскучала. За окном завывала снежная буря, так и норовя ворваться в дом и запорошить теплые комнаты кипенно-белым снегом, предав все забвению, и на душе у нее было тоскливо.
        Так и не придумав себе занятия, она решила все же довести поиски рун до конца и снова направилась в башню, но на этот раз прихватила с собой влажное полотенце, решив обвязать им лицо и попытаться опять проникнуть в подземелье.
        В лаборатории Беатрис нашла еще один флакон с противоядием, сунула в карман домашнего платья и, прикрыв полотенцем нос и рот, вновь спустилась по тайной лестнице. Но оказалось, что стена до сих пор открыта, а черный проход так и зияет нараспашку, и ни намека на зловонный газ.
        Бетти вздохнула с облегчением, но полотенце убирать пока поостереглась. Она скользнула в темное нутро подземелья, на стенах тут же вспыхнули тусклые светильники, и перед ней предстала просторная комната с низким потолком.
        - Вот оно! - с благоговением прошептала Беатрис, потрясенным взглядом осматриваясь вокруг.
        На каменных стенах были выбиты замысловатые знаки, ровно двадцать четыре штуки на равных промежутках друг от друга, на полу красовался треугольник, а над его вершинами покоились комбинации символов, нарисованные мелом. В углу притаился широкий стол, заваленный свитками, перед ним висела обычная доска, точь-в-точь как в классной комнате выпускниц, и на ней мелом были написаны сочетания знаков в разной последовательности.
        - Руны, - пересохшими от волнения губами вымолвила Бетти и подошла к стене.
        Она переходила от одного символа к другому, стараясь запомнить особенности каждого, точно знакомясь с новыми людьми. Но к ее разочарованию они быстро перемешались в голове, и Беатрис уже не могла точно сказать видела она ту или иную руну до этого, или нет.
        «Нужно переписать их на бумагу», - решила она и направилась к столу.
        С трудом ей удалось среди множества исписанных свитков найти чистый лист, а потом и писчую палочку. Бетти тщательно перерисовала все символы и вернулась к столу.
        «Атли тогда правильно сказал, - прикидывала она. - Мало знать руны, нужно уметь ими пользоваться. Но как это сделать, если я понятия не имею об их назначении. В легенде говорилось, что шами выбирали определенные знаки в каждом отдельном случае. Где же мне взять эти сведения?»
        Она начала просматривать один свиток за другим, пытаясь отыскать значения рун, но очень быстро поняла, что Атли и сам их не знал. Ее покровитель опытным путем пытался выяснить, для чего нужен тот или иной знак, и записывал результаты своих экспериментов. Вот только он уже очень далеко продвинулся и теперь осваивал не отдельные руны, а их комбинации, добиваясь только ему ведомого эффекта.
        Например, Беатрис никак не могла взять в толк, зачем ему понадобилось искать комбинацию, навевающую кошмарные сновидения. Ведь люди хотят избавиться от такого сомнительного удовольствия, а вовсе не получить его. Атли же потратил на поиски не один месяц, судя по датам разных записей. Так и не отыскав нужного свитка среди лежавших на столе, Бетти принялась выдвигать многочисленные ящики. Там тоже лежали разные бумаги, исписанные аккуратным почерком Атли, и ей пришлось просмотреть каждую из них. Наконец, когда она совсем отчаялась, ей все-таки посчастливилось найти пожелтевший листок, где напротив каждого символа значилось его действие.
        - Да! Получилось! - воскликнула она и бросилась скорее переписывать себе нужные сведения.
        Закончив, она огляделась, вернула все на свои места и покинула тайную комнату. Светильники погасли, но стена так и осталась открытой.
        «Нужно как-то ее закрыть, - подумала Беатрис и принялась шарить руками по каменной кладке. - Атли вернется и уж точно не обрадуется, что я здесь хозяйничала».
        С правой стороны от проема ни один камень, кроме того, что уже был вдавлен в стену, не двигался, и Бетти взялась обшаривать левую. И там, к ее вящей радости, нашелся тот камень, что вернул стену на свое место.
        Порядком устав, Беатрис вытерла пот со лба, висевшим на плече полотенцем и вернулась в лабораторию. Там она тщательно убрала следы своего пребывания, прихватила пособие для дайн и ушла в спальню, намереваясь вплотную заняться изучением древней магии.
        Глава 11
        Эдману пришлось предпринять гораздо больше усилий для того, чтобы подобраться к Монд, не вызывая подозрений, нежели таковых понадобилось в отношении Лавинаса. Прежде всего, он отправил Фрэнку Тараку послание с просьбой выяснить состояние банковских счетов дайны и получил весьма любопытный ответ.
        Выяснилось, что в Финаре у Монд есть счет, куда департамент перечисляет преподавательский оклад, и средств там не так уж и много. Зато в середине осени, аккурат накануне финального испытания у выпускного класса в Камелии, некто, пожелавший остаться неизвестным, открыл на имя Анны Монд счет в столичном банке и внес на него приличную сумму. Дайна средства пока не снимала и в столичном банке не появлялась, хотя управляющий не раз писал ей и просил прибыть для оформления некоторых бумаг.
        «Так, так, - усмехнулся Эдман, прочитав отчет Тарака, подтвердивший его догадки, - дайна все же не удержалась от соблазна разбогатеть и впуталась в это отвратительное дело. Интересно, кто открыл счет и какую роль он играет во всей этой истории? Просто исполнял чье-то поручение? Или принимал непосредственное участие в организации похищения? Об этом Монд мне и поведает».
        Однако увидеться с дайной оказалось на редкость затруднительно. Эдману пришлось ждать, пока она вернется с максисом Бродиком в Финар из Южной провинции, но даже после ее возвращения встреча постоянно откладывалась. Дело в том, что дайна перестала выезжать из закрытой школы, и все дни отдыха проводила в стенах Камелии.
        «Стала сама скромность и благообразие, - со злостью думал Эдман, возвращаясь в очередной раз из Финара ни с чем. - Даже в лавки не ездит и в закрытый клуб ни ногой. Чего же ты так боишься, Монд? Неужели смекнула, что вляпалась по полной после мнимой смерти Сонар, и теперь трясешься, как бы кто ни разнюхал лишнего? Ничего, я выкурю эту лису из ее норы».
        Эдман отправился в столичную теневую гильдию следопытов, состоявшую из опытных воинов, занимавшихся выполнением разных поручений для тех, кто готов был платить немалые деньги за особые услуги и хотел бы скрыть это от императорских служб надзора. Там он нанял неприметного молодого парня и дал ему задание пробраться в Камелию и вручить Анне заговоренное письмо следующего содержания:
        Дайна Монд, мне известна ваша причастность к трагическому происшествию с адепткой Беатрис Сонар. Если хотите, чтобы я хранил молчание, в предстоящий день отдыха приезжайте в Финар. В полдень к таверне «Калистрат» подъедет карета, в окне будет белый шарф. Садитесь в нее, я буду ждать вас внутри.
        Следопыт исполнил все в точности и доложил заказчику, что дайна была крайне напугана, получив послание.
        «Что ж, мне это только на руку, - решил Эдман, покинув теневую гильдию в приподнятом настроении. - Посмотрим, как она запоет, когда окажется припертой к стенке».
        В назначенный день он вновь принял образ профессора Привиса, переместился из академии в Финар, отыскал подходящий вместительный экипаж с плотными шторами на окнах, объяснил кучеру, что нужно делать, и поехал за Анной. Возле таверны ждать пришлось недолго, дайна, одетая в темный плащ с капюшоном, вышла на крыльцо ровно в полдень, увидела вывешенный белый шарф и юркнула в карету.
        Экипаж тронулся и неспешно покатил по замерзшим улицам, грохоча по обледеневшей брусчатке. Прохожие на мостовых, занятые собственными заботами, не обращали на него ни малейшего внимания, даже не подозревая, что творится внутри.
        - Кто вы такой и что вам от меня нужно? - резким, надменным тоном спросила дайна, не сбрасывая капюшона.
        Эдман шепнул заглушающие любые звуки заклятие, повернулся к собеседнице и, сняв шляпу с широкими полями, скрывавшую до этого его лицо, с издевкой в голосе ответил:
        - Как приятно, что ты нашла время встретиться со мной, и так благодушно настроена.
        - Ты! - прошипела дайна и резко подалась в его сторону. - Как ты посмел написать мне такое гнусное письмо? Негодяй!
        Капюшон слетел на ее хрупкие плечи, обнажив не только аккуратно причесанную головку, но и перекошенное злобой и ненавистью личико, вовсе не отличавшееся в этот момент присущей от природы миловидностью.
        - И чем же оно показалось тебе гнусным? - с усмешкой покосился на нее Эдман. - Я написал чистую правду. Я знаю, что ты передавала Сонар письма от того, кто заплатил тебе кругленькую сумму за это. А потом, как ты сама знаешь, девчонка ни с того ни с сего выпала из восточной башни. Как ты считаешь, что она там забыла ночью?
        Дайна побледнела, глаза ее лихорадочно заблестели, губы задрожали, но усилием воли она справилась с замешательством.
        - Понятия не имею, - процедила она и отвернулась к зашторенному окну. - Какое мне дело до того, чем адептки занимаются во внеурочное время? Я была в этот момент в своих апартаментах, и ты не сможешь обвинить меня в ее гибели.
        - Даже не собирался этого делать, - отозвался Эдман, нажимая на набалдашнике своей трости синий кристалл и активируя артефакт-иглу.
        - Тогда зачем я тебе понадобилась? - с подозрением посмотрела на него Анна.
        - Кто дал тебе письмо для Сонар? - властным тоном спросил он.
        Монд хотела нагрубить ему, но почувствовала, что не в состоянии этого сделать, и она против воли начала говорить совсем другие слова:
        - Медин Райт, метрдотель закрытого клуба.
        
        - Прекрасно, - отозвался Эдман. - Что он просил тебя сделать?
        Дайна закусила нижнюю губу, силясь не реагировать на вопрос, но заклятие на крови действовало безотказно, и она выговорила севшим голосом:
        - Он обещал открыть на мое имя счет в банке и перевести на него уйму денег, если я передам Сонар письмо. Я согласилась. Но вместо одного послания пришлось отдать два.
        Эдман в задумчивости потер подбородок.
        «Лавинас видел, как Монд вручала конверт накануне финального испытания, - вспоминал он. - А когда же Беатрис получила еще одно послание?»
        - Когда медин Райт отдал тебе второе?
        Слезы выступила на зеленых глазах дайны, и она, дрожа всем телом, выдавила:
        - В день смерти адептки.
        - Демоны изнанки! - рявкнул Эдман, хватая ее руку и с силой сжимая. - Что в нем было?!
        - Откуда я знаю?! - заорала она в ответ. - На конверте была заговоренная печать! Думаешь, я смогла бы его вскрыть?
        С трудом справившись с собой, Эдман отпустил дайну и спросил:
        - Ты заешь, от чьего имени действовал медин Райт?
        - Нет, - отрезала Монд, растирая пострадавшую руку. - Он щедро заплатил, чтобы я помалкивала и не задавала лишних вопросов.
        «Значит, она не в курсе, кто стоит за похищением, - сделал вывод Эдман. - Да и вряд ли вообще знает, что оно было. Говорит так, будто убеждена в том, что адептка мертва».
        - Ладно, верю, - произнес наконец он. Но решил на всякий случай узнать мнение дайны: - Как думаешь, кто все-таки мог заинтересоваться Сонар настолько, что заплатил тебе такие деньжищи всего лишь за работу курьером?
        Алые губы Анны искривила жесткая усмешка.
        - Большого ума не нужно, чтобы догадаться, - отозвалась она, одарив Эдмана снисходительным взглядом умудренной жизненным опытом женщины, и в этот момент она показалась ему во много раз старше, чем была на самом деле. - Один из членов закрытого клуба. Только завсегдатаи могут давать поручения служащим. И это явно кто-то очень влиятельный. Медин Райт первый человек в клубе после хозяина заведения. А я, кстати сказать, ни разу не видела владельца воочию, хотя бываю там регулярно. Так что вряд ли метрдотель стал бы так носиться с просьбой никчемного человечишки типа Лавинаса и ему подобных.
        В ее ярких глазах мелькнуло презрение, и Эдман кивнул.
        - Ясно. Можешь еще что-то рассказать?
        - Нет, - покачала она головой. - Хочешь верь, хочешь нет, но мне жаль Сонар. Хорошая была девочка. И я уверена, что моя совесть чиста. Адептка явно знала от кого письма. По крайней мере, второе уж точно. Когда я отдавала ей конверт, она даже не удивилась, будто ждала послания. И не думаю, что она погибла из-за содержания писем. Аукцион на ее контракт выиграл на редкость мерзкий тип, и девчонка сильно переживала по этому поводу. Я сама слышала, как она жаловалась подружке. Скорее всего, она просто с горя решила убить себя.
        По щекам дайны вдруг полились крупные слезинки, и она разразилась такими горькими рыданиями, что Эдман оторопел и не сразу нашелся что сказать.
        - Анна, успокойся. Возьми себя в руки, - смягчившись, произнес он и ободряюще похлопал ее по плечу.
        - Да, да, - забормотала она, всхлипывая и утирая лицо надушенным, кружевным носовым платком. - Извини. Я просто вспомнила себя в ее возрасте. Мне тогда духу не хватило наложить на себя руки, а она смогла, решилась. Удивительная девочка.
        Эдман стиснул зубы и промолчал, не желая знать подробности той ситуации, что довела когда-то дайну до мысли о самоубийстве.
        - Если я тебе больше не нужна, - сказала Анна, поправляя прическу и набрасывая капюшон, - то я хотела бы выйти. Твое общество порядком утомило меня.
        Он стукнул набалдашником трости по передней стенке кареты, и кучер, придержав лошадей, остановил экипаж.
        - Не боишься, что я выдам тебя сыщикам? - спросил напоследок он, наблюдая за реакцией дайны.
        - Хотел бы, - с безучастным видом обронила она, берясь за ручку дверцы, - уже выдал бы. Значит, у тебя свой резон не предавать огласке сведения обо мне.
        - Ты права, - отозвался Эдман, с восхищением глядя на эту прожженную стерву, в чьей душе все же нашлось место для сочувствия участи Беатрис. - Не болтай о нашей встрече, и я оставлю тебя в покое.
        Монд кивнула, вышла на мостовую и мгновенно растворилась в толпе прохожих.
        - На центральную площадь! - крикнул он кучеру и откинулся на спинку мягкого сидения.
        «Что ж, - размышлял он, - теперь все сводится к метрдотелю. Уж он-то должен знать имя похитителя».
        Глава 12
        Теперь каждый новый день для Беатрис был наполнен особым смыслом, и скука больше не одолевала ее. Для начала она заучила наизусть все символы и их значение, но сразу же с досадой обнаружила, что вывести ту или иную руну на бумаге гораздо сложнее, чем зафиксировать в памяти изображение, а уж про быстрое написание вообще речи не шло. И она принялась тренировать каллиграфическое письмо древних знаков.
        Однако здесь перед ней встала новая проблема - Пруденс. Служанка будто чувствовала, что госпожа увлечена чем-то крамольным, и всячески старалась вызнать, чем же именно. Она внезапно приходила в спальню Бетти и начинала советоваться о том, что приготовить на ужин. В другой раз ей вдруг требовалась срочная помощь Беатрис в решении наиважнейшего вопроса о том, какие овощи и крупы заказать посыльным, пригонявшим раз в месяц или два несколько телег, груженных всем необходимым. Еще она могла запросто начать читать Бетти нескончаемые лекции о том, как это важно следить за здоровьем и фигурой, пеняя ей, что та мало ест и совсем не гуляет.
        А как можно есть, когда на завтрак подают клейкую безвкусную кашу, на обед пересоленный суп, а на ужин пахнущие гарью овощи? Бетти пыталась жаловаться Пруденс на стряпню Гарда и просила попробовать из ее тарелки, но служанка талдычила одно и то же, что лучше Гарда повара не сыскать, что господин его очень ценит, что все блюда изумительно вкусные, и Беатрис просто мерещатся всякие глупости из-за отсроченных последствий перемещения на такое далекое расстояние. Бетти уже, грешным делом, начала сомневаться в себе и своих ощущениях, и ей в голову все чаще приходила мысль о том, чтобы написать Атли про эти странности. Но она боялась его огорчить и решила повременить с посланием. Вместо этого Беатрис приспособилась пробираться на кухню, когда там никого не было, и таскать для себя то, что плохо лежало. Так она и перебивалась то булочкой с молоком, то сыром с хлебом, то вяленым мясом с соленым огурчиком. И все это ей казалось неимоверно вкусным.
        «Как же так? - не могла взять в толк она. - Нормальная пища кажется мне отвратительной, а всякие закуски да выпечка - объеденье. Как только Атли вернется, нужно будет обсудить с ним мою проблему».
        В таких условиях о серьезных занятиях древней магией можно было забыть. Бетти даже укромного уголка не могла отыскать для себя в доме, вздрагивая от каждого шороха и боясь быть застигнутой за написанием рун. Пруденс боготворила своего господина и не стала бы утаивать от него то, чем Бетти занималась в его отсутствие.
        Выход из затруднительного положения появился там, где Беатрис не рассчитывала. На острове установилась на редкость солнечная и безветренная погода, сидеть дома у Бетти не было уже никакой мочи, а от одного вида поджатых губ Пруденс и звука ее скрипучего будто изломанного голоса становилось дурно. И Беатрис попросила Мэта запрячь для нее Снежинку.
        - Вы не можете кататься верхом в одиночестве, - отрезала служанка, преградив ей дорогу к заднему выходу.
        - С чего вдруг? - возмутилась Бетти, сгорая от нетерпения опробовать одну свою задумку на берегу океана. - Атли сказал, что я могу кататься столько, сколько сама захочу. Пропустите, меня Мэт ждет.
        - Подождет, - процедила Пруденс. - Я отвечаю перед господином за вашу безопасность. Вы никуда не поедете.
        - Да неужели?! - не на шутку разозлилась Беатрис, негодуя на такой вопиющий произвол. - Может, вы меня силой тут удерживать решили?
        - Если понадобится, то можно и силой, - с невозмутимым видом отозвалась служанка. - Кло!
        Бетти услышала, как со стороны кухни раздались тяжелые шаги слабоумной. Она быстро смекнула, что если та появится в проходе, численный перевес будет на стороне Пруденс, и протараторила:
        - Я поняла, не нужно никого звать. Я вполне могу прогуляться возле дома. Необязательно же уезжать далеко в пустошь.
        В глазах Пруденс неожиданно мелькнуло разочарование, словно она ждала более активного сопротивления от Беатрис, но ее надежды не оправдались.
        - По территории усадьбы можно, - нехотя согласилась она. - Но пусть Мэт будет все время рядом.
        Бетти кивнула и выбежала на задний двор.
        «Я тебе покажу, как со мной связываться! - в ярости думала Беатрис, ища взглядом немого слугу. - Ишь, что устроила! Решила, что она здесь главная. Ничего подобного! Атли меня сделал своей дайной и какая-то престарелая служанка мне не указ! Выдра облезлая!»
        Мэт вел под уздцы Снежинку от конюшни, и Бетти бросилась им навстречу.
        - Красавица ты моя! - принялась она гладить кобылу по светлой гриве, угощая яблоком. - Как же я соскучилась! Покатаемся?
        Снежинка ткнулась ей мордой в подставленную ладонь, и Беатрис рассмеялась. Мэт помог ей устроиться в седле, и только она хотела договориться с ним, как из окна кухни высунулась Пруденс и крикнула:
        - Смотри за госпожой в оба! За ворота чтоб ни ногой! А то хозяин с тебя три шкуры сдерет, так и знай!
        Здоровяк пристально посмотрел на Бетти испод косматых бровей и с отупелым выражением полного безразличия на лице взял кобылу под уздцы и повел по дорожке вокруг особняка.
        «Вот ведьма! - дулась от обиды и негодования Беатрис, трясясь в седле и не имея возможности самостоятельно управлять лошадью. - Ничего, я все равно найду способ отделаться от тебя и твоих прихвостней».
          - Мэт, - обратилась она к слуге, - я бы хотела прокатиться рысью. Если ты не против, дальше я поеду сама. Обещаю, за пределы усадьбы не соваться.
        Она с мольбой посмотрела на угрюмого детину, истово надеясь снискать его симпатию, но тот покосился на особняк и замотал головой.
        - Ну, пожалуйста! - чуть не плача принялась уговаривать его Бетти. - Совсем немного. Ты же видел, как я езжу, и господин Баренс был мной доволен. Ничего со мной не случится. Я доеду вон до того угла и там погуляю между деревьями. Хорошо?
        На заросшем темной бородой лице отразилось смятение, но здравый смысл все же пересилил желание слушаться бестолковых приказов Пруденс, и Мэт кивнул.
        - Спасибо! - с восторгом выдохнула Беатрис, забрала поводья и подстегнула Снежинку. - Я скоро вернусь.
        Она направилась вглубь парка, намереваясь уехать как можно дальше от дома, чтобы ее личная надзирательница не могла разглядеть, чем Бетти занимается, оставшись в одиночестве. А ей уж точно было чем заняться.
        Скрывшись из виду, она добралась до ограды, спешилась, привязала кобылу к дереву, а сама нашла палку и принялась чертить руны на снегу. Сначала у нее получалось довольно криво, и нужные линии пересекались не так, как хотелось бы, но постепенно она все увереннее рисовала знаки и наконец добилась, чтобы символы стали максимально похожи на те, что красовались в подземелье.
        «Теперь стоит попробовать наполнить хотя бы один из них маной, - в предвкушении великих свершений решила Беатрис. - Только нужно выбрать самый безобидный из всех».
        Бетти обошла всю утоптанную ею площадку и остановилась перед руной плодородия.
        - Эта сгодится, - пробормотала она, вытянула руку вперед, распахнула внутренний резервуар и обрушила на рисунок поток своей маны.
        Но вокруг ровным счетом ничего не изменилось. Беатрис шмыгнула носом и размазала выступившие на глаза слезы разочарования.
        «Ну почему? - недоумевала она. - Я ведь правильно изобразила символ! Отчего он не сработал? Атли не стал бы столько экспериментировать, если бы руны совсем ничего не могли сделать».
        И тут ей в голову пришлась мысль о том, что она понятия не имеет, как происходит активация рун. Магии будущих дайн не учили, и Бетти при всем желании не знала, как отследить поток своей силы и его действие.
        Она с досадой отпихнула ногой палку, служившую ей подобием писчей палочки, затоптала символы, взгромоздилась в седло и поехала к дому.
        «Нужно будет почитать трактат для дайн, - без особой надежды на успех подумала она. - Может, там написано, как нужно правильно делать, чтобы все получилось».
        Отдав Снежинку Мэту, Беатрис вернулась в особняк. Пруденс встретила ее в холле.
        - Почему вы уехали от Мэта на другой конец парка? - тут же принялась она отчитывать госпожу.
        Но Бетти так глубоко задумалась, что лишь отмахнулась от нее, как от надоевшего комара, не дающего спокойно спать ночью.
        - Не сейчас, - обронила она, не удостоив Пруденс даже мимолетного взгляда, и направилась прямиком в свою комнату искать спрятанную под матрасом книгу из лаборатории Атли.
        Пособие оказалось на удивление просто и лаконично написано, только к дайнам оно имело опосредованное отношение, поскольку составлялось для магов. Автор подробно объяснял, как нужно напитывать заклинания маной, как работать с переданной энергией, как рассчитать количество силы, необходимое для заклятий разной степени сложности и многое другое. Беатрис открыла для себя понятие «магическое зрение» и даже попробовала перестроиться на него, но с первого раза у нее ничего не вышло, сколько она ни пыталась рассеивать взгляд. Зато, как только она начала прилагать усилия и тренироваться, дело пошло на лад, и скоро ей удалось различить сверкающие золотистые нити, густо оплетающие стены, пол и потолок спальни.
        «Ничего себе! - поразилась она, впервые увидев магические потоки. - До чего же красиво! Даже не верится, что все это призвано оказывать какое-то определенное действие. Только вот зачем здесь столько всего накручено? Или так во всем доме?»
        Беатрис бродила по особняку и с задумчивым видом рассматривала убранство комнат и коридоров. Со стороны казалось, что она впервые все это видит и пребывает в некотором недоумении, но на самом деле Бетти поражалась тому, как много наложено заклинаний, словно плотная паутина укутывала все вокруг. И более всего поражало то, что именно ее комнату, покои Атли и еще северную башню укрывала самая непроницаемая сеть магических тяжей.
        «Защитил все главные ценности», - посмеивалась про себя Беатрис, изучая сложнейшие плетения и даже не подозревая об их истинном действии.
        Она вычитала в книге, что магические потоки выглядят словно серебристые нити, и никак не могла понять, почему же они кажутся ей золотистыми струйками. Так и не найдя логичного объяснения этому феномену, Бетти решила, что это связано с различными магическими составляющими у мужчин и женщин, а пособие писал мэтр, вот и рассказал, как сам понимает.
        Бетти раздобыла в кабинете мел и решила практиковаться в написании рун на полу своей ванной комнаты.
        «Атли ведь мелом чертил символы в подземелье, - рассуждала она, - значит, это вполне себе подходящий способ. Да и Пруденс ничего не узнает, я легко смогу тряпкой стереть все следы своих опытов. А если она заявится в спальню, то я сделаю вид, что умываюсь, и ничего эта ведьма не разнюхает!»
        Радуясь пришедшей на ум идее, Беатрис с еще большим рвением взялась за дело. Она уже ловко выводила руны на каменном полу и надеялась перейти к следующему этапу - наполнению символов маной. Пособие помогло ей четче понять, как нужно действовать, а магическое зрение гарантировало полный контроль над ситуацией.
        Она снова начертила руну плодородия, положила рядом с ней раздобытое в кладовой семечко гречихи и направила свою ману в центр знака. Энергия выплеснулась наружу, но к недоумению Бетти рассеялась в пространстве, так и не наполнив символ.
        - Да что же не так?! - в сердцах крикнула она, стискивая кулачки. - Почему не работает?!
        И тут ее осенило.
        - Проклятие! Я же совсем забыла, что древние колдуньи использовали перевернутые руны! Вот я бестолковая!
        Беатрис рассмеялась над своей рассеянностью и уже хотела снова попробовать, как поняла, что не знает, каким образом нужно писать перевернутые руны. Справа налево? Или сверху вниз? Как узнать такую немаловажную деталь? Линии ведь можно переписать как душе угодно. Она в отчаянии уставилась на листок с рунами и их значением.
        «Что же делать? - переживала она, не зная, что предпринять. - Я так близка к цели, но никак ничего не выходит. Точно злой рок какой-то. Придется опять идти в подземелье и пересматривать записи Атли».
        Памятуя о ловушке, Бетти снова вооружилась влажным полотенцем, сунула флакон с противоядием в карман и открыла тайный ход. Полумрак, скрывавшийся за книжным шкафом, показался ей еще более зловещим, чем в предыдущий раз, звук ее шагов гулко раздавался в каменном мешке, окружавшем сокрытую от посторонних глаз чугунную лестницу, руки подрагивали. Ей совсем не хотелось еще раз испытать на себе действие зловонного газа, и она, прикрыв лицо полотенцем, решила осмотреть стены у последней ступеньки магическим зрением.
        «Атли, скорее всего, знает, как отключить механизм, чтобы ловушка не срабатывала, - предположила она. - Иначе ему пришлось бы постоянно пить противоядие, а это неудобно. Может, и я смогу найти, как ее обезвредить?»
        Она внимательно осмотрела каждый сантиметр кладки и поняла, что всего три камня окутаны золотистыми нитями плотнее своих соседей. При нажатии на один - стена отъезжала в сторону, при нажатии на другой - возвращалась на место, а вот третий находился почти под потолком.
        «Наверное, это он и есть», - догадалась Бетти и сходила в лабораторию за ложкой с длинной ручкой, намереваясь с ее помощью достать до особого третьего камня и нажать на него.
        Встав на носочки, она потянулась вверх и чудом надавила ложкой на камень. Он послушно ушел внутрь, и в стене раздался тихий щелчок. Беатрис перевела дыхание, с опаской нажала на правый камень, кладка сдвинулась и обнажила темное нутро подземелья.
        - Хвала всевидящей Идане! - с непередаваемым облегчением воскликнула она, не почувствовав запаха смертоносного газа.
        Бетти не стала тратить время зря, сразу прошла к столу и углубилась в изучение содержимого ящиков. Свитки на столе, как она помнила еще с прошлого своего посещения, хранили информацию исключительно о тех экспериментах, что проводил Атли, а ему перевернутые руны были без надобности.
        Просматривая одну стопку бумаг за другой, она с отчаянием думала, что, возможно, Атли и не знал о том, как писать другой вариант символов, ведь для его изысканий эти сведения не могли пригодиться. Но ей посчастливилось - она наткнулась на вырванную из неизвестной книги полуистлевшую страницу, где с одной стороны был нарисован таинственный треугольник и что-то написано на непонятном языке, а с другой - изображены уже знакомые ей руны, только в зеркальном отражении.
        Окрыленная успехом, она решила поскорее вернуться в ванную и не стала ничего переписывать. Бетти прихватила потертый листок с собой и поспешила наверх, вернув защитный механизм в его прежнее положение.
        Дрожа от волнения и ожидания неизведанного, Беатрис вывела на каменном полу перевернутую руну плодородия, обтерла испачканные мелом руки о юбку и направила внутреннюю энергию к символу. Магическим зрением она уловила, как золотистый поток заструился по линиям, составлявшим знак, и заполнил их до отказа. И вдруг руна вспыхнула так ярко, что Бетти в ужасе зажмурилась, боясь ослепнуть.
        Стоя с закрытыми глазами, она не смела пошевелиться и прислушивалась к своим ощущениям. Беатрис почувствовала приятное тепло, исходившее от того места, где был изображен символ. Оно мягко согревало, словно первое весеннее солнышко нежно касаясь робкими лучиками открытых участков тела. Бетти улыбнулась, наслаждаясь своей причастностью к чуду перерождения маны в нечто большее и впитывая каждой клеточкой эти будоражащие переживания.
        «Как же это прекрасно! - пронеслась в голове простая и не нуждающаяся в доказательствах мысль. - Нет на свете ничего приятнее. Точно я и не жила до этого момента, а спала, видя дурной, изматывающий душу сон. Как же можно было отважиться отнять такое волшебство у людей?»
        Слезы жалости ко всем без исключения женщинам, лишенным возможности колдовать, выступили у нее на глазах и покатились горячими ручейками по щекам. Бетти открыла глаза, опустилась на колени перед сверкающим золотыми искрами знаком и прошептала:
        - Жизнь отдам, лишь бы сохранить этот драгоценный дар древних шами.
        Она заметила, как сияние начало меркнуть, а руна затрепетала.
        - Нет, нет! - перепугалась она. - Только не сейчас!
        Беатрис снова устремила поток своей энергии к знаку, и он выровнялся, засветился без колебаний, и скоро она заметила, как из семечка гречихи пробился еле уловимый зеленый росточек. Руна погасла, оказав положенное ей действие, и Бетти с величайшей осторожностью взяла двумя пальчиками проросшее семечко, положила на раскрытую ладошку и с благоговением проговорила:
        - Чудо жизни. Чудо созидания.
        «Не знаю, как руны работали в прошлом, - с тоской об утраченных навеки возможностях подумала она, - только сейчас они явно не так сильны, как когда-то. Но Атли не стал бы столько лет биться над своими изысканиями, если бы не знал наверняка об удивительной силе древней магии. Возможно, нужно использовать, как и он, треугольник? Или комбинацию символов, а не один? И тогда эффект будет более ощутимым?»
        Беатрис убрала следы своего первого успешного колдовства и, держа росточек на ладони, отправилась на конюшню, намереваясь набрать там немного земли в горшочек. Ей хотелось посмотреть, что же будет дальше происходить с семечком, и она собиралась поставить горшок с ним на подоконнике в спальне.
        В эту ночь она долго не могла уснуть, вспоминая то восхитительное, волнующее ощущение перерождения своей силы и всем сердцем стремясь вновь испытать его.
        - Спокойной ночи, - прошептала она семечку, стоявшему теперь на подоконнике возле кровати. - Завтра я еще что-нибудь попробую.
        С этой благостной мыслью она и погрузилась в мир грез, а там ее ждала неожиданная встреча с Атли.
        Глава 13
        Со дня отъезда хозяина усадьбы прошло уже больше трех седьмиц. Беатрис постоянно получала от него письма и отсылала свои, но изучение магии так поглотило ее, что ответы Бетти скорее напоминали короткие записки, чем полноценные послания. Ей казалось, что писать особенно не о чем, поскольку она проводила все время либо в доме, либо в парке, а за ограду Пруденс ее категорически не отпускала ни под каким видом. Атли же будто чувствовал, что она скрытничает, и все настойчивее просил рассказать о ее жизни на острове побольше.
        И вот нежданно-негаданно Беатрис увидела его во сне. Он сидел на краю постели и перебирал длинными пальцами разметавшиеся по подушке мягкие пряди ее волос. В комнате царил полумрак, разгоняемый лишь бледным лунным светом, проникавшим через не зашторенное окно. Его светлые волосы струились по плечам и выглядели совершенно белыми в сравнении с темной рубашкой и брюками.
        - Атли? - удивилась Бетти, приподнимаясь на локтях. - Что ты здесь делаешь? Когда ты вернулся?
        - Здравствуй, моя нежная пташка, - тихим приглушенным голосом отозвался он и погладил ее по щеке. - Ты так очаровательна без всех этих причесок, нарядов, украшений. Твоя естественная красота во сто крат милее. Я хотел уехать от тебя как можно дальше, чтобы ты не терзала мою душу наивным взглядом, доверчивой улыбкой, звенящим голоском. Но я потерпел неудачу. Каждый день вдали от тебя - изощренная пытка. Ты нужна мне, милая.
        Он склонился к Беатрис и поцеловал ее приоткрытые от изумления губы. Но этот поцелуй отличался от тех, что были прежде. Настойчивый, жадный, подчиняющий и не приемлющий отказа он опалил Бетти, и она вспыхнула в крепких объятиях, как соломинка от случайной искры, вылетевшей из жаркого камина. Она стремилась навстречу Атли и отвечала на его ласку без стеснения и робости, так как и не предполагала раньше. Словно рухнул какой-то барьер внутри нее, не позволявший открыто выражать свои чувства.
        Беатрис прижалась к нему теснее и обвила его шею руками.
        - О, Бетти! - выдохнул он, на мгновение отрываясь от нее. - Мое сокровище. Моя страстная девочка. Погоди немного, здесь не место для этого.
        Он подхватил ее на руки и понес в северную часть дома. У Беатрис шла кругом голова, внутри разливалось приятное тепло и ликование. Она всего на мгновение прикрыла глаза, а когда осмотрелась, они уже находились в подземелье.
        - Что мы здесь делаем? - поразилась Бетти, разглядывая изменившуюся обстановку.
        На столе больше не лежали свитки, там стояли бокалы и бутылка вина. На полу внутри треугольника была постелена пушистая белая шкура неизвестного зверя, по ней рассыпались многочисленные разноцветные подушечки, будто кто-то второпях не успел их аккуратно сложить. Настенные светильники озаряли комнату тусклым светом, и Бетти почудилось, что их специально притушили.
        - Я хочу, чтобы ты кое-что испытала, - ответил Атли, укладывая ее на шкуру и помогая устроиться на подушках удобнее.
        Сквозь тонкую сорочку Беатрис ощутила, как приятно льнет к телу мех, запустила в него пальчики и провела рукой вдоль длинных ворсинок.
        - Какой мягкий! - подивилась она.
        Атли не обратил внимания на ее слова, наполнил бокалы и растянулся возле нее.
        - Давай вкусим с тобой этот чудесный нектар, излечивающий тело и бодрящий душу, - севшим голосом произнес он. - Сама судьба свела нас, и теперь я готов признать свое поражение и разделить с тобой горечь проигрыша.
        Бетти не понимала смысла его слов, но из бокала очень приятно пахло, и она с любопытством взяла его в руки.
        - За тебя, Бетти, - сказал Атли и выпил все содержимое залпом.
        Беатрис пригубила, и напиток показался ей слаще всего, что она когда-либо вкушала. Ее бокал тут же опустел. Она с разочарованием увидела его дно и с мольбой посмотрела на Атли.
        - Больше одного бокала нельзя, - рассмеялся он, убирая порожние фужеры на стол.
        Бетти вдруг стало радостно оттого, что Атли рядом и снова заботится о ней, старается угодить и смотрит с таким обожанием. Она рассмеялась от счастья, наблюдая за тем, как он снова опустился подле нее.
        - Обещаю, - прошептал он ей в губы, - нам будет хорошо вместе.
        И больше Беатрис уже ничего не видела и не слышала. Атли целовал ее, как обезумевший от жажды путник, вдруг наткнувшийся на чистый родник, а она захлебывалась в водовороте его страсти, чудом оказывалась на поверхности, чтобы сделать короткий вдох, и снова ныряла в пучину. Тяжело дыша, он снял рубашку и брюки, стянул с Бетти сорочку и с восторгом оглядел ее беззащитное, неприкрытое тело.
        - Ты такая хрупкая, моя драгоценная, - хриплым голосом выдавил он. - Если бы ты знала, как я боюсь перейти черту, но сегодня я постараюсь удержаться.
        У Беатрис пересохло во рту, голова кружилась все сильнее, а в душе набирал силу ураган безудержного веселья. Она бесстыдно рассматривала обнаженного Атли, любуясь его литыми мускулами на груди, играющими в неверном свете под бледной кожей, его сильными руками, его рельефным животом. Ее взгляд приклеился к поросшему темными волосами паху, и она с любопытством первооткрывателя таращила округлившиеся глаза на внушительное напряженное мужское естество.
        - Не смотри на него так, - с глубоким гортанным смехом сказал Атли. - Иначе я за себя не отвечаю.
        Бетти захихикала в ответ, поражаясь тому, что присущее ей смущение испарилось без следа, ее так и подмывает потрогать то, что раньше было недоступно. Атли будто прочитал тайные помыслы, усмехнулся, взял ее руку и направил в нужное место. Она почувствовала горячую подрагивающую плоть, обхватила ее и погладила по всей длине, наслаждаясь ощущением сокрытой в ней силы.
        Дыхание Атли участилось, он прикрыл глаза и выдохнул:
        - Не останавливайся.
        Беатрис, ободренная его реакцией, начала действовать смелее, и скоро Атли уже мелко дрожал, стоя перед ней на коленях и позволяя вытворять с собой все, что ей заблагорассудится.
        - Бетти, - простонал он, схватил шаловливые ладошки и повалил ее на мягкую шкуру. - Ты решила свести меня с ума? Не выйдет. Если я свихнусь, то только вместе с тобой.
        И он принялся ласкать ее извивающееся от новых опьяняющих, сладостных ощущений тело, целуя, прикусывая и изучая языком каждый сантиметр. Беатрис никогда не думала, что способна так откровенно стонать в голос, так хрипло выкрикивать имя Атли и так безудержного хотеть нависающего над ней мужчину. Но ему оказалось этого мало, он развел ее бедра и коснулся своим естеством. Бетти протяжно застонала и подалась вперед, мечтая ощутить его плотнее.
        - Нет! - вскрикнул он, удерживая ее. - Умоляю, не двигайся. Мы не должны сделать тебе больно. Только нежность и удовольствие.
        Мысли Беатрис путались, она с трудом разбирала звучавшие в ушах слова, точно звук шел через водное пространство вокруг ее головы, все плыло перед глазами, и только одно ощущение владело ею в этот момент - она хотела этого мужчину, хотела до умопомрачения и не готова была отказаться от предлагаемого им блаженства.
        Она захныкала и потянулась к нему, Атли процедил сквозь зубы крепкое словцо и принялся ласкать ее своей плотью, едва-едва проникая внутрь. Бетти всхлипывала и кусала губы, требуя еще и еще. Наконец она почувствовала, что вот-вот разорвется на части, но Атли вдруг гаркнул:
        - Распахни резервуар! Живо!
        Беатрис не соображала, что происходит, ею завладели древние как мир инстинкты, и она бездумно подчинилась воле сильнейшего. Поток ее маны вырвался наружу и как торнадо закружил над распластанной девушкой. Атли продолжил ласкать ее еще настойчивее, и она закричала от нахлынувших, томительно тягучих, сладостных ощущений. Атли сжал челюсти, помог себе рукой, и горячее семя брызнуло Бетти на живот.
        - Коснись моей груди! - скомандовал он.
        Комната вертелась перед Беатрис колесом, в легких разливался пожар, она зажмурилась, протянула руки, дотронулась до раскаленного тела и выпустила наружу все то, что жгло ее изнутри. Ее мана обрушилась на зияющий чернотой резервуар Атли, и он захрипел:
        - Да! Бетти! Да!
        Он напитывался ее энергией как исхудавший, изголодавшийся пленник, вырвавшийся на свободу. Он тонул в потоке ее силы и не хотел искать спасения. Он жадно тянул к себе ману и не мог насытиться, умирая от блаженства и нескончаемого удовольствия.
        Сплошная непроглядная тьма окружила Беатрис. Чернота выла и терзала, требовала и отнимала, не терпела отказа и присваивала. Присваивала беспощадно, все без остатка. Бетти уже с трудом различала крохотный золотистый огонек в своей груди. Беспросветное отчаяние и боль переполнили ее, и она из последних сил рванулась как можно дальше от этой кошмарной алчной бездны, но та настигла ее, схватила и уничтожила. И Бетти перестала существовать.
        Глава 14
        Сосредоточив все свое внимание на метрдотеле закрытого клуба, Эдман нанял в теневой гильдии двух следопытов и поручил им наблюдение за медином Райтом. Прежде всего, его интересовало, чем занимается метрдотель в свободное от службы время, с кем встречается, где живет, есть ли родные и многое другое. Важно было понять, насколько легко к нему подобраться. Эдмана не покидала уверенность, что медин не так прост, и если уж он связан с похитителями Сонар, то те, скорее всего, позаботились о безопасности своего доверенного лица.
        Кроме того, он отправил помощнику Вилмора письмо с просьбой прислать все возможные сведения о метрдотеле закрытого клуба. И через седьмицу Эдман получил подробные отчеты обо всем, что касалось заинтересовавшего его человека. Медину Райту было шестьдесят семь лет, родился он в Глимсбере, ни родных, ни близких знакомых не имел, много лет служил дворецким в посольстве Нодарской империи в Айсарийском шараате. В шестьдесят лет ушел со службы на предоставленную государством пенсию, вернулся на родину и поселился на окраине Финара в добротном доме, купленном на скопленные деньги.
        Казалось бы, живи да радуйся, отдыхай от суетных дел, но медин вдруг устроился работать в клуб для знатных господ с первого дня открытия заведения и занял там лидирующие позиции. Все договоры подписывал именно он от имени хозяина клуба, Аттисана Фрауда. Новых членов также принимал метрдотель, составлял анкеты и собирал взносы.
        «Как могли пересечься пути максиса Фрауда и медина Райта? - обдумывал полученные сведения Эдман. - Почему обосновавшийся в империи иностранец вдруг поручил ничем не выделявшемуся из сотен других старику практически весь клуб? Получается, они давно были знакомы и, возможно, тесно сотрудничали еще до переезда Фрауда и возвращения Райта. А где они могли вести общие дела? Правильно, только в Айсарийском шараате. Демоны задери этих ублюдков белобрысых! Везде пролезут. Хорошо, что я отказался служить в посольстве, иначе с моим появлением такие вот темные личности как медин получили бы сполна, а это могло прийтись кое-кому не по вкусу».
        Он стиснул челюсти, вспомнив последнюю встречу с Вилмором и разговор о высочайших приказах, запретивших довести расследование исчезновения Сонар до конца, блюдя интересы чересчур богатых максисов, не жалевших ассигнаций на подкупы должностных лиц. С того дня Эдман больше не видел Иксли, переписываясь только с его помощником, да и сам Вилмор не искал повода увидеться.
        «Он, конечно, в курсе всего, - хмурился Эдман. - Фрэнк в любом случае докладывает ему, какие данные мне отправляет. Но раз Вил молчит, значит, не собирается сейчас лезть в это дело. А вот что будет, когда я найду Сонар, это еще вопрос».
        Он не сомневался, что девчонка жива. Никто не стал бы похищать дайну и инсценировать ее смерть для того, чтобы тут же ее прикончить.
        «Нет, - рассуждал Эдман. - Она нужна им живая и здоровая. Иначе ее маны они не увидят. Сонар, должно быть, берегут и обращаются хорошо. Передача энергии может быть только добровольной. Еще никто не нашел способа насильно отбирать ману, а то давно бы переловили всех бестолковых лоунок и опустошили без разбора».
        Он знал, что его задача отыскать заказчика похищения, и тогда определение местоположения дайны - вопрос времени. Но что сделает с Сонар Вилмор, когда Беатрис окажется в руках Эдмана? За это он не смог бы поручиться, даже если бы захотел. В вопросах интересов правящего рода Иксли был беспощаден и вполне мог счесть освобожденную пленницу опасной или связанной с заговорщиками.
        Эдман отогнал тягостные мысли и снова погрузился в изучение отчетов.
        Следопыты писали, что медин Райт часто принимает в своем доме ночных визитеров. За прошедшую седьмицу у него останавливались несколько айсарийцев, и каждый раз их сопровождал управляющий судоходной компанией «Полярный циклон».
        - Как занимательно! - присвистнул Эдман.
        «Густав Сиас тайно, под покровом ночи водит к медину Райту выходцев с Северного материка, - кривил он губы в презрительной усмешке. - Чем же может быть полезен метрдотель клиентам судоходной компании? Возможно, через закрытое заведение сбывают какие-то контрабандные товары максисам? Все же членами клуба являются, например, и жители столицы. А казалось бы, где столица, и где Финар? Здесь явно нечисто, и разобраться во всем мне может помочь исключительно сам медин Райт».
        Дождавшись очередного дня отдыха, Эдман под личиной профессора Привиса вновь переместился в Финар. Здесь уже зима полностью вступила в свои права, и злая метель вовсю свирепствовала на кривых улочках. Эдман поднял меховой воротник длинного пальто, надвинул шляпу до бровей и быстрым шагом отправился на окраину, искать дом метрдотеля.
        Как он и предполагал, добротное строение было отлично защищено самыми мощными заклятиями, и пробраться незамеченным внутрь никто бы не смог. Выругавшись с особым смаком, Эдман направился в закрытый клуб. Кроме медина Райта, его интересовал и хозяин заведения. Явно Аттисан Фрауд имел самое прямое отношение к делишкам метрдотеля и лично отдавал все распоряжения, поэтому вполне мог быть причастен и к похищению Сонар.
        Возле парадной лестницы закрытого заведения Эдмана встретил все тот же швейцар, но на этот раз на нем было бордовое пальто вместо сюртука, и фуражку он натянул как можно ниже, стараясь спастись от пронизывающего ветра и лезущего в глаза и уши снега.
        - Чем могу помочь, господин? - склонился он в поклоне, загородив Эдману проход.
        - Я являюсь членом клуба и собираюсь здесь отобедать. Мое имя Эдвард Привис, - с надменным видом выпятил Эдман нижнюю губу и посмотрел на швейцара, как на найденного в постели аристократа клопа.
        Тот сразу стушевался и рассыпался в извинениях:
        - Простите, господин. Не признал, господин. Прошу, проходите.
        Он распахнул перед Эдманом дверь с вырезанными диковинными птицами и пропустил в холл. В лицо пахнуло теплом, и к Эдману тут же подошел лакей в темно-зеленой ливрее с золочеными пуговицами.
        - Приветствую, господин. Чего изволите?
        - Столик у окна в ресторане, - распорядился он и отдал пальто, шляпу и перчатки.
        Лакей проводил его в уже знакомый зал с сине-голубой роскошной драпировкой стен и предоставил меню. Прежде чем выбрать для себя что-нибудь на обед, Эдман внимательно оглядел посетителей ресторана и заметил знакомых Лавинаса за столиком у дальней стены.
        - Какая удача, - пробормотал он, взмахом руки подозвал официанта и велел ему принести от его имени господам бутылку лучшего вина.
        Официант вскоре вернулся и передал, что максисы просят господина Привиса присоединиться к ним за обедом и приглашают его за свой столик. Эдман милостиво согласился и перешел в конец зала.
        - Приветствую, господа, - слегка склонил он голову. - Извините за дерзость. Но я был представлен вам максисом Лавинасом этим летом. И заметив в ресторане, решил засвидетельствовать свое почтение.
        - Да что вы профессор! - отмахнулся светловолосый франт. - Мы вам признательны за вино и с радостью пообедаем в вашей компании. Присаживайтесь. Вы случаем не знаете, куда подевался наш общий знакомый? Уже пару месяцев, как не видно добряка и балагура Лавинаса.
        Эдман занял предложенный стул, откинулся на мягкую спинку и сказал:
        - Я с ним не так давно виделся. Его перевели на новое место службы, в Западную провинцию, сразу после несчастного случая в Камелии. И там он умирает от скуки. Уверяю вас, господа, ему очень горько без ваших совместных обедов и партий за карточным столом.
        - Неужели?! - с потрясенным видом уставился на него сосед светловолосого. - А я все гадал, что там произошло со стариной Джоном. Он так щедро нас угощал, когда выигрывал.
        - Ага, - не разделил его сетований хмурый брюнет, сидевший напротив Эдмана. - Зато как он ел всегда за наш счет, когда спускал здесь свой незавидный оклад.
        - Да не мелочись ты, Шерман, - поморщился светловолосый. - Лавинас всегда скрашивал наше общество своими рассказами и за одно это уже заслуживает доброй памяти.
        Брюнет покачал головой и вынужденно признал его правоту:
        - В этом ему не откажешь. Мастерски сочинял байки. Особенно про дайн. Помните ту историю, где девица сбежала от старика с садовником?
        Компания дружно загоготала, а Эдман сдержанно ухмыльнулся, не зная подробностей истории. Официант принес его заказ, и за едой он слушал разговоры максисов о местных дамах, намеривавшихся этим вечером посетить клуб.
        - А когда здесь можно встретить максиса Фрауда? - вставил интересовавший его вопрос Эдман.
        - О, на это вам никто не даст ответа! - рассмеялся сосед светловолосого. - Персона Аттисана Фрауда покрыта тайной и оплетена множеством мифов. Добрая половина здешних дам готова на что угодно, лишь бы хоть раз увидеть его воочию.
        - Но если серьезно, - сказал брюнет, - то я слышал, что о встрече с хозяином клуба можно договориться через медина Райта. Многие максисы приезжают сюда из других городов, чтобы заключить весьма выгодные сделки с Фраудом. Поэтому если у вас есть чем его заинтересовать, то метрдотель вас сведет.
        - Вот как, - Эдмана сделал вид, что удивлен и заинтригован. - Как вы думаете, коллекция старинных драгоценностей времен раннего Нодара может заинтересовать господина Фрауда?
        Максисы переглянулись и уже более внимательно посмотрели на Эдмана.
        - Да вы владелец редких вещиц, - покосился на него светловолосый завистливым взглядом. - Не знаю, как Фрауд, а я бы с удовольствием на них взглянул. Моя семья многие столетия охотилась за украшениями этой эпохи. Не хотите ли встретиться в моем доме в Глимсбере и показать мне эти реликвии?
        - Вполне возможно, - отозвался Эдман с безразличным выражением лица. - Благодарю вас за компанию, господа. Но мне пора идти. Вот моя визитная карточка. Если я вам понадоблюсь, вы всегда можете прислать мне письмо по этому каналу связи.
        Эдман откланялся и пошел в кабинет медина Райта, расположенный возле мраморной лестницы, ведущей на второй этаж.
        «Этого, наверняка, разговорить будет непросто, - думал он. - Но у меня на этот случай кое-что припасено».
        По наследству от деда Эдману достался перстень-артефарт, таящий в себе массу разных секретов, в том числе и способность инактивировать почти любые защитные плетения, но на короткий срок, при этом жертва должна была касаться кольца. С приходом к власти Зигрида Вайзала подобными магическими предметами запретили пользоваться простым обывателям, но бывший полковник смог утаить артефакт от проверяющей комиссии после того, как вышел в отставку, представив кольцо, как наследство и часть благосостояния рода. А уж особые свойства замаскировал так, что ни один ученый мэтр не смог разобраться что к чему.
        Эдман постучал в дверь с табличкой «Метрдотель» и услышал приглушенное:
        - Войдите.
        - Приветствую, медин Райт, - вошел он и тут же обшарил помещение магическим зрением, ища следящие заклятия, способные зафиксировать то, что он намеревался провернуть. - Мне нужно обсудить с вами одно дело.
        - Доброго дня, максис Привис, - произнес медин, поднимаясь из-за стола и кланяясь. - Рад снова видеть вас в закрытом клубе. Присаживайтесь. Я готов выслушать вас и помочь всем, чем только смогу.
        Две следилки висели аккурат с правого и с левого края письменного стола, что вполне устраивало Эдмана. Он занял предложенное кресло и сказал:
        - Мне требуется доставить из Финара в Темрин особо ценный груз, притом так, чтобы никто не догадался о содержимом пакета. Вы меня понимаете? Владелец судоходной компании «Полярный циклон» посоветовал обратиться к вам.
        При упоминании Атли Баренса метрдотель заметно расслабился и более доброжелательно посмотрел на Эдмана.
        - Я прекрасно понимаю, какого рода услуга вас интересует. И наше заведение вполне способно вам ее предоставить. Что касается цены вопроса…
        - Меня это абсолютно не волнует, - перебил его Эдман. Он наклонился к столу, обезвредил следящие заклятия и с видом поверяющего великую тайну произнес, понизив голос: - Заплачу любые деньги, лишь бы груз вовремя и без происшествий прибыл в порт.
        Метрдотель подался вперед и тихо ответил:
        - Все сделаем ко взаимному удовлетворению. Не соблаговолите ли заполнить кое-какие бумаги?
        - Конечно, - кивнул Эдман, придвигаясь еще ближе. - Только особыми чернилами, если не возражаете. Мне проблемы впоследствии не нужны. У вас есть такие?
        - Разумеется, - расплылся старик в понимающей ухмылке. - Все, что мы опишем в договоре, исчезнет в момент исполнения заказа.
        Он полез в стол, извлек специальную чернильницу, наполненную ярко-сиреневой жидкостью, и протянул металлическое перо-артефакт. Эдман мгновенно оказался на ногах, шепнул короткую формулу обездвиживающего заклятия, схватил ладонь медина и прижал к перстню на своей правой руке.
        Метрдотель ошарашено округлил глаза, но крик о помощи застрял у него в горле, так и не воплотившись в полноценный звук. Перстень пробил защиту, и заклятие молниеносно оказало нужное воздействие.
        Время действия артефакта стремительно утекало, и Эдман сразу спросил о главном:
        - Кто велел тебе передать через Монд письма для Сонар?
        Глаза медина наполнились изумлением и ужасом, но Эдман уже пустил в действие свою иглу, и заклинание, вынуждающее говорить правду, сработало безотказно.
        - Аттисан Фрауд.
        - Зачем ему понадобилась Сонар?
        - Не знаю. Он давно искал сильную дайну.
        - Для себя или по чьей-то указке?
        - Не знаю. Он не посвящал меня в подробности.
        - Сонар сейчас в клубе? - с истовой надеждой спросил Эдман, горя желанием немедленно обыскать заведение и вырвать Беатрис из лап похитителей.
        - Нет. Ее сразу же вывезли из города.
        Перстень почти перестал действовать, и Эдман задал последний вопрос:
        - Когда Фрауд будет в клубе, и где его здесь найти?
        - Господин появится в последний день отдыха этого месяца и будет принимать особых гостей на третьем этаже клуба. Там назначена важная встреча.
        Время истекло, Эдман чудом успел выговорить усыпляющее заклятие, и медин Райт повалился кулем на письменный стол.
        - Выродки! - процедил Эдман, переводя дыхание и утирая струившийся со лба пот. - Значит, вывезли из города, говоришь. Ничего, из-под земли достану этого неуловимого Фрауда и заставлю пожалеть, что позарился на девчонку.
        Эдман надел особые перчатки, предохраняющие от оставления магического следа на любых поверхностях, убрал чернила и перо в стол, переложил приготовленные листы для составления договора в стопку таких же с правой стороны стола и прошептал стирающее кратковременную память заклинание, призванное убрать из сознания медина все то, что случилось несколько минут назад.
        Восстановив следилки, Эдман сказал:
        - Раз вы ничего не знаете о господине Лавинасе, то не буду более отвлекать от дел. Всего доброго.
        Он развернулся, вышел в холл, подозвал лакея и, получив свои вещи, покинул клуб.
        «Когда он проснется, будет считать, что задремал, работая с документами, - думал Эдман, сидя в экипаже, катившем к портальной площадке. - Следящие заклятия покажут лишь то, как я вошел и через некоторое время удалился. Выпавший кусок сочтут сбоем в работе и наложат плетения заново. А я вернусь сюда через две седьмицы и камня на камне не оставлю от этого притона, но выясню, где прячут Сонар».
        Глава 15
        После странного сна Беатрис чувствовала себя разбитой и будто тяжело захворавшей. У нее ничего не болело, но при этом исчезло желание что-то делать, хотелось лежать под одеялом и отдыхать. Только отчего отдыхать, если она и так не особенно устает, сидя безвылазно в усадьбе?
        Пруденс явилась утром, узнать, почему госпожа не спускается в столовую. Но Бетти до того было тошно, что она и думать не хотела о еде.
        - Я позже буду кушать, - сказала она и подтянула одеяло повыше, ощущая невыносимый холод. - И можно прогреть комнату посильнее? Очень уж зябко.
        - Зябко? - переспросила служанка, настороженным взглядом пройдясь по Беатрис. - Так ведь у вас самая теплая комната во всем доме. Здесь согревающих заклятий больше, чем в покоях господина. Но если вы настаиваете, я велю Мэту жарче натопить печи этого крыла дома.
        - Сделайте милость, - отозвалась Бетти, чувствуя слабость и безразличие ко всему, что творилось вокруг нее.
        - Ладно, - кивнула Пруденс. - Давайте-ка, я принесу вам укрепляющий отвар. Вы поспите еще, и к обеду уж точно спуститесь и хорошенько поедите.
        Беатрис даже отвечать не стала, ей не хотелось бесполезной суеты, лишь сон манил ее, но засыпать она боялась.
        «Неужели сны могут быть настолько реальными? - думала она. - Все мои ощущения были такими яркими, словно события происходили наяву. Может, Атли уже вернулся и навестил меня ночью?»
        От этой мысли она пришла в ужас, и багровый румянец запылал на ее бледно-восковых щеках. Она вспомнила напряженное мужское естество в своих руках, шелковистые темные волоски под пальцами, горячую кожу, тяжелое дыхание Атли и его хрип вожделения. Ледяная испарина покрыла ее тело.
        «Я же никогда не видела обнаженного мужчину, - в замешательстве рассуждала она. - Почему сон был настолько подробным? Разве можно увидеть то, что и представить не в состоянии?»
        Перед глазами встала картина того, как Атли нависает над ней и неистово ласкает, то слегка проникая внутрь, то вновь отстраняясь. Внизу живота все болезненно сжалось от предвкушения повторения этой сладостной пытки, и Бетти закусила губу, силясь не разрыдаться.
        Когда Пруденс вернулась, неся стакан с темно-фиолетовой жидкостью на подносе, Беатрис выпалила:
        - Скажите, господин Баренс дома? Он вчера приехал?
        - Что это вы удумали? - удивилась служанка, ставя поднос на тумбочку возле кровати и сосредоточенно глядя на свои руки. - Нет его. Да и срок еще не подошел. Если он уезжает, так не меньше, чем на месяц, а то и два. Он пришлет весточку, если соберется в обратный путь.
        У Беатрис отлегло от сердца, и она почувствовала такую дикую слабость, что с трудом осушила поданный Пруденс стакан.
        - Предупредите, если придет известие от него, - велела она, еле ворочая языком.
        - Непременно, госпожа, - отозвалась служанка, наблюдая за реакцией на снадобье.
        Бетти почудилось, что во взгляде Пруденс притаился скрытый триумф, точно она получила подтверждение тому, в чем и так давно была уверена. Но бессилие сковала все тело, а вязкая дрема распахнула свои душные объятия, у Беатрис не хватило духу противостоять им, и она провалилась в зловещую темноту, чтобы проспать до вечера без каких-либо видений и образов.
        После сна она словно переродилась, вернулись бодрость и желание жить. Бетти спустилась в столовую к ужину и съела рагу из кролика, несмотря на то, что оно снова оказалось слишком острым, но аппетит у нее разыгрался не на шутку, и она предпочла заесть хлебом чересчур пряное блюдо вместо того, чтобы оставаться голодной.
        Только ее тревоги, связанные с явлением Атли во сне, никуда не делись, и Беатрис отправилась в подземелье. Она намеревалась проверить, лежат ли вещи на тех же местах, что и в последнее ее посещение.
        Комната, расписанная древними рунами, встретила ее тишиной и безмятежностью. На столе все так же покоились исписанные свитки, а на полу не было ни намека на расстеленную мягкую шкуру.
        - Всевидящая Идана, это был всего лишь сон!
        Теплая волна облегчения и радости затопила Беатрис. Она рассмеялась, в душе обругала себя за чрезмерную тревожность и с легким сердцем вернулась в свою комнату.
        На подоконнике ее ждал росток гречихи, и Бетти с любовью погладила его едва наметившиеся листики.
        - Думаю, нам стоит помочь тебе вырасти большим и сильным, - с улыбкой полной нежности сказала она и забрала горшок в ванную.
        Там на каменном полу Беатрис начертила руну плодородия, а рядом с ней символ роста и развития, установила возле них горшок и распахнула резервуар. Золотистый поток внутренней энергии тоненькой струйкой потек наружу, откликнувшись на ее зов.
        «Странно, - подумала Бетти. - Почему мана кажется такой вязкой и тягучей? Словно она застыла у меня внутри и теперь не хочет, чтобы ее беспокоили попусту. Может быть, это связано с тем, что вчера я работала со знаком и переборщила с колдовством?»
        Так и не найдя внятного объяснения, Беатрис направила более чем скромный ручеек к рунам и дождалась, пока они наполнятся силой и засияют. Комбинация знаков оказала неплохой эффект на росточек - он немного вытянулся и выпустил еще один крохотный листик.
        - Слабовато, - разочарованно вздохнула Бетти. - Как же быть? Неужели руны бесполезны и ни на что значительное неспособны?
        Она так горела идеей обрести неведомое ранее могущество, что никак не могла смириться с тем, что волшебство женщинам доступно только вот такое - обескровленное и жалкое.
        «Нужно попробовать колдовать, используя треугольник, - без особой надежды на успех решила она. - В подвале Атли рисует руны на вершинах геометрической фигуры, а не сами по себе. Может, в этом и кроется успех?»
        Беатрис споро провела три грани прямо под рунами и вновь влила энергию, но эффект оказался тем же - росток слегка подрос, не более. Досада и горечь сжали сердце Бетти, и она поплелась в спальню и уселась на постель.
        «Бесполезно, - думала она, размазывая по щекам злые слезы. - Все потеряно. Эльвин и Идана все испортили. Ни древней магии, ни волшебства для женщин теперь нет. А я дура безмозглая размечталась горы переставлять с места на место».
        Она подскочила на ноги, подняла матрас, схватила спрятанную там книгу и в порыве бессильной злобы швырнула ее об стену. Раздался жалобный треск порванного переплета, и на пол вывалился пожелтевший листок совсем из другого тома, на нем были изображены перевернутые руны и треугольник. Бетти схватила его и уже хотела смять, как ее взгляд зацепился за обозначение сторон света над линиями.
        - Ну конечно! - закричала она и бросилась в ванную комнату.
        Перерисовав фигуру так, как предлагал автор неизвестного трактата, Беатрис предприняла новую попытку. Но ее снова ждал провал. Вредная мана и не подумала явиться на зов своей хозяйки, в груди закололо, голова начала кружиться, и Бетти пришлось срочно лечь в кровать.
        «Ну и чудные дела творятся, - мелькнула на краю сознания мысль. - Наверное, я все же заболеваю».
        Однако долго размышлять ей не пришлось, слабость навалилась с новой силой, и Беатрис унеслась в царство снов.
        Утром Бетти пожаловалась Пруденс на свое состояние и попросила сварить для нее отвар по особому рецепту Атли. Но служанка заявила, что нужные ингредиенты закончились, а новые сможет привести только сам хозяин усадьбы, и принесла обычное снадобье от простуды. Беатрис пришла в отчаяние, она вовсе не собиралась ждать возвращения благодетеля, ведь его приезд означал бы конец колдовским опытам. Он сильный маг и легко сможет почувствовать ее эксперименты с маной.
        «Сама о себе позабочусь», - решила Бетти и отправилась в лабораторию.
        Для начала она пересмотрела все колбы с уже готовыми зельями, но нужного не нашла. Затем она отыскала описание приготовления отвара в составленном Атли сборнике рецептов и принялась за поиски компонентов. К ее вящей радости они обнаружились в шкафах здесь же. Вот только снадобье оказалось на редкость заковыристое, и Беатрис подивилась тому, что Пруденс с легкостью его готовила.
        «Как ей это удается? - гадала Бетти, помешивая булькающее варево в кастрюльке, установленной на зажженной горелке. - Тут недюжинная сноровка нужна. Видимо, она часто этим занимается. Но зачем? Атли отпаивает? Так он без конца в разъездах. Или, может быть, Кло пытается лечить от слабоумия?»
        Отвар приобрел характерную темно-фиолетовую окраску, и Беатрис сосредоточила все свое внимание на снадобье. Остудив полученное зелье, она перелила его в колбу, плотно закрыла крышкой, убрала лабораторию и вернулась в свою комнату.
        Налив в стакан немного полученного средства, она с опаской поднесла его к губам и сделала крохотный глоточек. Вкус оказался таким же горьковатым, как и у отвара Пруденс. Бетти немного расслабилась, а почувствовав прилив сил, окончательно успокоилась. Целый день она читала пособие по магической науке и пила укрепляющее зелье, а к вечеру отважилась опять попробовать колдовать.
        И на этот раз все вышло как нельзя лучше! Мана откликнулась гораздо охотнее, ее ручеек увеличился, усиленные треугольником руны запылали так ярко, что Бетти несколько минут боялась глаза открыть, а стоявший в центре фигуры росточек превратился в настоящее полноценное цветущее растение.
        - Получилось! - ликовала Беатрис, пританцовывая вокруг вымахавшего стебля. - Я могу творить волшебство не хуже любого максиса!
        Когда ее первый восторг поутих, Бетти вынуждена была признать, что в магическом искусстве она, конечно, не сравнится с магами-мужчинами, поскольку те могут колдовать с помощью заклятий и не привязаны к символам и их комбинациям. Но осознание того, что ей теперь тоже подвластна сильная магия, грело ее тщеславную душу, и она в своих безудержных мечтах уже мнила себя великой волшебницей.
        Теперь все дни Беатрис были наполнены опытами в ванной комнате. Пруденс постоянно бубнила ей о пользе прогулок, но Бетти и слушать ее не желала, покидая спальню только ради того, чтобы поесть. Она с таким азартом подбирала все новые и новые комбинации, что ушла в это с головой и даже не замечала, как летит время.
        Бетти совсем позабыла о волнующем сновидении, полностью растворившись в мире древних рун. Но, как оказалось, зря. В одну из ночей Атли снова ей приснился.
        Обнаженная Беатрис снова лежала на шелковистом меху в подземелье, а нагой Атли поглаживал ее кончиками длинных пальцев.
        - Здравствуй, моя нежная, дивная пташка, - протянул он, рассматривая ее тело алчущим взглядом. - Как ты, мое хрупкое сокровище?
        - Ты вернулся? - спросила она, нежась под его прикосновениями и потягиваясь. - Мне не хватало тебя.
        Стыд опять куда-то исчез, и Бетти, не стесняясь, наслаждалась близостью своего покровителя и млела от его ласк. Мягкие подушечки пальцев очертили ее грудь, сосредоточились на мгновенно затвердевших сосках, и сладкий стон сорвался с алых губ Беатрис.
        - Скоро мы будем вместе, - улыбнулся он, упираясь ей в бедро твердым естеством. - А пока я хочу, чтобы ты разделила со мной блаженство.
        Он обернулся, взял два бокала с нектаром и один протянул Бетти. Глядя друг другу в глаза, они вместе испили чудесный напиток до дна. Тело Беатрис наполнилось легкостью, а душа воспарила в ликующем восторге. Она прильнула к Атли и принялась гладить его, осыпая короткими поцелуями широкую грудь. Он заскользил ладонями по ее спине и сжал ягодицы. Бетти устремилась пальчиками вниз по рельефному животу и начала ласкать напряженную плоть. Дыхание Атли сбилось, он прикрыл глаза и откинул голову назад, отдавая себя во власть шустрых ладошек.
        - Возьми его в рот, - велел он.
        И Беатрис с радостью послушалась, открыв уста и обхватив тугую блестящую головку.
        - Не спеша двигайся вверх и вниз, - продолжал отдавать распоряжения Атли. - Ласкай языком, посасывай и помогай себе рукой.
        Бетти, как прилежная ученица, все исполнила в точности, и хриплый стон огласил подземелье.
        - Да, еще! - потребовал Атли, и она старалась доставить ему как можно больше удовольствия.
        Вдруг он напрягся всем телом, опрокинул Беатрис на шкуру, развел ее бедра и принялся неистово работать языком. Бетти выгнулась дугой и протяжно застонала, вцепившись в мощные плечи.
        - Ты слаще любого нектара, - выдохнул Атли и сменил язык закаменевшим естеством.
        И снова Беатрис умирала под ним от наслаждения и сладкой муки. Ей так хотелось, чтобы он вошел как можно глубже, чтобы он полностью завладел ею, чтобы они окончательно соединились, но Атли крепко держал ее за бедра и не позволял двигаться ему навстречу, полностью контролируя процесс.
        Ощутив приближение пика, Бетти сама распахнула резервуар и коснулась груди стискивающего от напряжения зубы Атли. Меж разведенных бедер Беастрис ощутила горячую пульсацию, окатившую жаром все тело, и с громким криком упоения выплеснула бурный поток своей маны.
        - Бетти, да! Так! Правильно! - раздался полухрип-полустон.
        Горячее семя обожгло ее живот, Атли затрясся в исступлении, и темная бездна его жаждущего энергии нутра принялась взахлеб тянуть живительные силы. А Бетти снова умирала в его руках, отдавая все без остатка и ни в чем не отказывая.
        И прежде чем окончательно провалиться в черноту, она услышала:
        - Мы всегда будем вместе, моя драгоценная девочка. Никто лучше тебя не делает этого. Я заболел тобою, и только в твоей власти унять снедающее меня томление.
        Глава 16
        Утром Беатрис преследовали ночные видения, и не отпускала дикая слабость, но теперь она уже знала, что нужно делать. Не дожидаясь Пруденс, она выпила укрепляющее зелье и опять уснула, а поднялась с постели только вечером.
        Приведя себя в порядок и собираясь спуститься к ужину, она замерла перед туалетным столиком и прочла записку от служанки, написанную угловатым почерком:
        Госпожа, вы слишком крепко спали, и я не стала вас будить. Максис Баренс прислал весточку и подарок для вас. Как только проснетесь, приходите в столовую, я накрою для вас трапезу и отдам футляр и послание.
        Бетти припомнила подробности будоражащего сна, и внутри у нее все сладко сжалось. Она провела ладонью по волосам, стараясь отогнать от себя откровенные образы, но они настойчиво лезли в голову и вынуждали вновь и вновь мысленно их прокручивать, мечтая о повторении.
        «Что же со мной творится? - поражалась она. - Неужели мне хочется, чтобы все это случилось на самом деле?»
        И тут же в сознании ясно вспыхнула уверенность - хочется и очень.
        «Хочу, чтобы Атли ласкал, - призналась себе Беатрис. - Хочу, чтобы доводил до помешательства. Хочу чувствовать его внутри, и чтобы это происходило между нами снова и снова».
        Она схватилась за голову и заметалась по комнате.
        «Я свихнулась! - никак не могла успокоиться она. - Как я ему в глаза посмотрю? Он ведь и не подозревает, какие фантазии бродят в моем чересчур живом воображении. А если он догадается? Если решит, что я испорченная, порочная, безродная девка? Я просто умру от стыда, когда его увижу!»
        В полнейшем замешательстве она помчалась вниз, намереваясь поскорее узнать, что он передал.
        В столовой Пруденс расставляла посуду и, увидев Беатрис, сказала:
        - Добрый вечер. Наконец-то вы проснулись. Я уж хотела идти вас поднимать. Негоже так долго почивать. Присаживайтесь. Сейчас подам ужин.
        - Где письмо? - выпалила Бетти, пропустив все мимо ушей.
        Служанка с обидой поджала губы и ответила:
        - Сейчас принесу.
        Она вернулась через пару минут, неся конверт и узкий, обтянутый темным бархатом футляр.
        - Вот это господин Баренс передал с посыльным. Письмо предназначалось мне, поэтому оно вскрыто. Но вы просили предупредить, когда придет известие от хозяина, и я выполняю вашу просьбу.
        Пруденс оставила все на столе и удалилась на кухню за едой. Бетти подрагивающими руками открыла конверт и прочла короткое послание:
        Я возвращаюсь в конце седьмицы. Подготовь все, что требуется.
        И больше ни словечка.
        «Мда, - удивилась Беатрис. - Почему он так сухо пишет Пруденс? Конечно, она всего лишь служанка, к тому же противная до невозможности. Но она работает на него много лет. Мог бы поприветствовать ее и подписаться так, чтобы верному человеку было приятно».
        Бетти отложила послание и раскрыла футляр. На красном шелке переливался браслет из белого золота с бриллиантами и сапфирами, идеально подходивший к подаренному до отъезда ожерелью. Она улыбнулась, примерила украшение и полюбовалась своей изящной ручкой. В футляре еще лежала записка, и Беатрис довольная подарком принялась читать ее:
        Моя милая Бетти! Я с нетерпением жду нашей встречи. Осталось несколько дней, и мы будем вместе. Пусть этот скромный браслет скрасит часы твоего ожидания.
        Околдованный тобой, Атли Баренс
        У Бетти защемило в груди от осознания того, что Атли боготворит ее и не может дождаться встречи. Она спрятала записку обратно в футляр и сунула его в карман домашнего платья, а браслет оставила на запястье, чтобы он и дальше радовал ее своим блеском.
        Пруденс внесла поднос, уставленный блюдами. Она заметила украшение на руке Беатрис, запнулась и чуть не опрокинула свою ношу на пол.
        - Осторожно! - вскричала Бетти и подскочила на ноги, чтобы поддержать служанку.
        - Не беспокойтесь, - процедила сквозь зубы Пруденс, выровняв поднос. - Можете и дальше забавляться с милой безделушкой, вам это очень к лицу.
        Служанка с такой злобой и неприязнью посмотрела на Беатрис, что та отшатнулась и с изумлением округлила глаза, чувствуя себя бестолковой девчонкой, занимающейся всякой ерундой. Пруденс отвела взгляд, расставила все на столе и тут же вышла, даже не соизволив пожелать госпоже приятного аппетита.
        «И что я ей такого сделала? - гадала Бетти, давясь пересоленным бифштексом с томленым картофелем. - Я же не виновата, что Атли от меня без ума и балует дорогими подарками. Да и какое до этого дело престарелой ведьме? Не пойму».
        Уйдя после ужина в свою комнату, Беатрис принялась пересматривать исписанные ею листы, куда она старалась занести все те комбинации рун, что уже успела проверить.
        «Атли возвращается, - подумала она. - Конечно, я ужасно по нему соскучилась, но в то же время мне придется забыть о магии, пока он дома. Но мне, наверное, будет не до рун, когда он приедет. Мы так много времени обычно проводим вместе».
        И тут ей в голову опять полезли совсем нецеломудренные мысли, и Бетти схватила мел и заперлась в ванной, намереваясь погрузиться в занятия колдовством и выбросить из головы всякие глупости.
        
        До приезда благодетеля Беатрис еще раз сходила в северную башню, поставила подклеенное ею пособие в самый дальний угол стеллажа, вернула пожелтевший листок в ящик стола в подземелье и перестала проводить опыты в своей ванной. Она вычитала, что сильные маги способны почуять волшебство даже спустя несколько суток, и боялась разоблачения.
        В назначенный день она встала раньше обычного и провела добрых два часа за сборами, но результат того стоил. Встав перед зеркалом, она окинула себя придирчивым взглядом и с удовольствием отметила, как великолепно сидит на ней дымчатого цвета платье со скромным округлым вырезом, как блестят собранные в высокую прическу локоны, как сияют предвкушением глаза и пылает на щеках нежный румянец.
        - Он от одного взгляда на меня потеряет голову! - с несокрушимой уверенностью сказала она своему отражения и, услышав голоса во дворе, поспешила вниз.
        Атли распахнул входную дверь и вошел в дом, неся с собой стылый воздух, охапку припорошившего его плащ снега и саквояж. Служанки уже стояли в ряд и при появлении хозяина низко поклонились.
        - Приветствуем, господин, - проговорила Пруденс дребезжащим от волнения голосом.
        - Доброе утро, - отозвался он, ища взглядом Бетти и не удостоив вниманием мявшихся перед ним женщин.
        Беатрис добежала до конца лестницы, пронеслась через холл и только хотела подлететь к Атли, как увидела в его ярко-голубых глазах жадный огонек и тут же стушевалась. Она помнила этот взгляд по своим снам. Атли смотрел на ее обнаженное тело именно так - плотоядно.
        Бетти отчаянно покраснела, опустила глаза в пол и, замерев в паре шагов от благодетеля, промямлила:
        - Приветствую, Атли. С приездом. Очень рада твоему возвращению.
        Он усмехнулся, подошел к ней вплотную, приподнял лицо за подбородок, вынуждая смотреть в глаза, и с волнующей хрипотцой сказал:
        - Здравствуй, милая. Я невыносимо скучал.
        И Бетти прочла в его горящих глазах свой приговор.
        «Я не выдержу, - поняла она. - Я точно сорвусь и буду умолять его о том, что видела ночами».
        Она поникла, признавая свое поражение, обняла его за талию, прижалась всем телом и выдавила:
        - И я.
        Атли хрипло рассмеялся, погладил ее по спине, почти касаясь ягодиц, поцеловал в лоб и с довольным видом распорядился:
        - Кло, приготовь мне горячую ванну. Пруденс, накрой завтрак через полчаса.
        И с нежностью посмотрев на Бетти, спросил:
        - Подождешь меня немного? Я быстро.
        У Беатрис сердце зашлось в предвкушении, но ей стыдно было признаться в одолевавших ее фантазиях, и она лишь слегка кивнула, страшась выдать себя.
        Служанки поспешили исполнить приказы хозяина, а Бетти отправилась в гостиную, дожидаться совместного завтрака.
        Она встала у окна и выглянула во двор. Ослепляющий диск солнца поднялся над заиндевевшими деревьями и осветил скованный зимним сном парк. Нетронутый, девственно-чистый снежный покров укрывал газоны, клумбы, кусты и узкие дорожки, искрясь в лучах далекого, едва согревающего светила. Снимая громадные сундуки, Мэт разгружал ту самую карету, что когда-то привезла Бетти в усадьбу, и клубы пара вырывались из его спрятавшегося в густой темной бороде рта.
        «Морозно, - подумала Беатрис. - Какое сегодня число? Я ведь совсем потеряла счет времени. В Камелии, наверное, уже прошел выпускной. Девчонки получили документы и отправились со своими максисами в места будущей службы. Как там Хельга и Элиза? Смогла ли понять мединна Стуорд, почему я сбежала?»
        Ей вдруг стало до того горько и одиноко, что слезы сами собой потекли по щекам. В коридоре раздались шаги, и она поспешила осушить предательскую влагу кружевным платочком. Тяжелые горячие ладони легли ей на плечи, и Бетти услышала приглушенный голос Атли:
        - Тебе грустно? Почему ты плачешь?
        Беатрис развернулась к нему лицом, уткнулась в широкую грудь и с упоением вдохнула запах терпкого одеколона вперемежку с ароматом свежевымытого мужского тела.
        - Зима пришла в империю, - пробормотала она, пытаясь выразить свои чувства. - Девчонки где-то далеко, и я их больше никогда не увижу. Тебя долго не было рядом.
        Атли вздохнул, поглаживая ее по тонкой шейке кончиками пальцев, и произнес:
        - Прости, что так задержался. Но могу сказать в свое оправдание, что моя задумка удалась. Все сложилось как нельзя лучше. Теперь остался последний рывок, и я больше не буду отсутствовать столь длительно. Еще бы дождаться именин.
        - У тебя скоро именины? - удивилась Бетти и подняла на него взгляд. - Что же ты не предупредил? Я бы позаботилась о подарке.
        - Не у меня, моя пташка, - прошептал он, склоняясь к ней. - Не у меня.
        И Атли поцеловал ее яркие приоткрытые губы. Он не собирался углублять мимолетную ласку, но ощутив, как Беатрис затрепетала в его объятиях, как смело устремилась ему навстречу, как доверчиво прижалась теснее, его прагматичный разум уступил место физическому началу, что неизбежно случалось с каждым мужчиной, кто встретил женщину, завладевшую всеми его помыслами.
        Атли с упоением целовал ее, наслаждаясь той реакцией, что вызывали в Бетти его ласки. А драгоценная дайна, дрожа всем телом, страстно отвечала на поцелуй, жаля обледеневшее с годами сердце огнем своей неуемной страсти, заставляя его биться чаще и испытывать то, что казалось безвозвратно потерянным, а, может быть, и ни разу не познанное.
        Беатрис чувствовала, как сильные руки Атли сжимают ее ягодицы, как скользят по шелковистой материи платья, скрывавшего гибкий стан, как поглаживают кожу над вырезом, и нестерпимый пожар разгорался у нее внутри, грозя поглотить целиком.
        - Завтрак подан, - услышала она будто через прикрывшую уши ватную повязку скрипучий голос Пруденс и мгновенно отскочила от своего благодетеля. - Прошу к столу.
        «Что я творю?! - недоумевала она, краснея до корней волос и не смея поднять взгляд. - Он, наверное, решил, что я падшая женщина».
        Отчаянное, непреодолимое чувство стыда сжало ее душу, и Бетти чуть не расплакалась от осознания собственной греховности.
        - Пойдем отведаем то, что приготовил для нас Гард, - с будоражащей хрипотцой, так хорошо знакомой Бетти по снам, проговорил Атли, тяжело дыша. - У нас еще будет время пообщаться в спокойной обстановке.
        Он взял ее за руку, ободряюще погладил подрагивающие пальчики и повел в столовую. Ему тоже нужен был небольшой перерыв. Атли не собирался пугать Беатрис своим напором и хотел, чтобы их отношения развивались не столь стремительно. Вот только рядом с ней у него совершенно отказывал здравый смысл, и теперь он страшился того, что может произойти между ними, если никто не вмешается так, как это только что сделала верная Пруденс.
        В течение всей трапезы Бетти ловила на себе горящий взгляд Атли и не могла куска проглотить. Хотя Гард действительно постарался для хозяина и приготовил на редкость вкусную кашу, омлет с беконом и воздушные оладьи с потрясающим кисло-сладким соусом.
        Она и опомниться не успела, как услышала:
        - Если ты закончила, пойдем наверх. У меня кое-что для тебя есть.
        Беатрис на непослушных ногах поднялась из-за стола и последовала за благодетелем. На втором этаже он взял ее за руку и повел в свои покои. У Бетти голова пошла кругом, а в груди начало жечь.
        «Что же делать? - метались в ее голове панические мысли. - Я ведь совсем как одержимая. Вижу его, чувствую рядом, и только об одном и думаю».
        Атли ввел ее в первую комнату, что служила ему гостиной и кабинетом, и сказал:
        - Присядь. Я сейчас.
        Со вздохом облегчения Беатрис опустилась на мягкий диван, обтянутый серо-голубой бархатистой материей, и перевела дух. Атли вернулся, неся в руках квадратную небольшую коробочку.
        - Это тебе.
        Он открыл ее и протянул Бетти великолепные серьги из того же набора, что и ожерелье с браслетом.
        - Они прелестны! - с восторгом вымолвила она и тут же бросилась примерять.
        Надев украшения, она огляделась в поисках зеркала, но его не оказалось поблизости.
        - Ну как? Тебе нравится? - спросила она, красуясь перед Атли.
        - Ты прекрасна, - глухо выдавил он, облизнув пересохшие губы. - И любые драгоценности лишь слегка подчеркивают это.
        Он притянул ее к себе и снова поцеловал, и Бетти мгновенно растворилась в нескончаемом потоке его ласк. Она и не заметила, как оказалась лежащей на диванчике в спущенном по пояс платье и с задранной юбкой. Атли посасывал то одну ее грудь, то другую, а она стонала в голос, раздвигая ноги и умоляя его о еще большем удовольствии. С довольной ухмылкой он навис над ней и принялся расстегивать брюки, но в этот момент раздался резкий пищащий звук, исходивший из его спальни, и Атли замер прислушиваясь.
        Звук тут же стих, но очарование момента было разрушено. Бетти осознала, что перешла черту и пала уже ниже некуда. Она опустила голову и принялась приводить себя в порядок, силясь не разрыдаться в голос.
        Атли не заметил ее душевных терзаний, занятый совсем другими мыслями, и сказал:
        - Бетти, драгоценная моя, сегодня вечером мне нужно будет ненадолго отлучиться. У меня назначена встреча. Сейчас мне требуется хорошенько подготовиться к ней. Ты не могла бы занять себя чем-то, пока я буду работать? Мне доложили, что ты совсем не выезжала верхом из усадьбы. Может быть, тебе немного прокатиться, развеяться? А завтра, обещаю, я буду полностью в твоем распоряжении. Договорились?
        Беатрис не могла на него смотреть, она подскочила на ноги и выпалила:
        - Отличная идея!
        И вылетев в коридор, понеслась в свою комнату.
        «Я отвратительная, никчемная, похотливая тварь! - ругала она себя, обливаясь слезами. - Он счел меня легкодоступной потаскушкой и при первой возможности отослал подальше, лишь бы не соблазниться».
        Она ворвалась в спальню, упала на кровать и горько-горько зарыдала, уткнувшись в подушку, чтобы никто не мог ее услышать.
        Оплакав свою загубленную жизнь, она поднялась и начала переодеваться. Измятое дымчатое платье полетело на пол, а вместо него она облачилась в темно-зеленую амазонку. Бросив мимолетный взгляд на опухшее от слез личико в зеркале, она криво усмехнулась своему отражению и сказала:
        - Так тебе и надо, дура безмозглая. Нечего на мужиков бросаться.
        И скорчила кривую рожицу так, как они делали еще в приюте, дразня самых никудышных, всеми презираемых воспитанников. Беатрис, чувствуя непреодолимое одиночество и тяжелую, снедающую тоску, открыла шкатулку на туалетном столике и достала со дна медальон, подаренный бабушкой.
        Она погладила потемневшую оправу и всмотрелась в выражение лица миловидной девушки, ища поддержки и понимания. Но в больших темных глазах отражалась лишь грусть и сочувствие.
        «Даже ты меня осуждаешь, мама, - с щемящей душу печалью подумала Бетти. - Наверное, тебе зазорно, что твоя дочь выросла такой отвратительной. Прости, пожалуйста. Я исправлюсь. Я обязательно исправлюсь. Прямо сейчас поеду к часовне и помолюсь Богам. Попрошу помощи в укреплении духа для борьбы со сладострастием».
        Глава 17
        Оседлав Снежинку, Беатрис выехала за ворота, и никто ей слова не сказал против.
        «И какой смысл был запрещать мне кататься верхом? - с недоумением размышляла она, поправляя висевший на цепочке медальон с портретом так, чтобы он не мешал при быстрой езде. - Атли вернулся, и теперь никому нет дела, что я одна еду в пустошь. Все же Пруденс очень странная. Или она не хотела, чтобы хозяин на нее прогневался?»
        Перелесок остался позади, и перед Бетти открылась запорошенная пушистым снегом равнина с изредка торчащими из сугробов засохшими стебельками. То и дело налетавший ветер гнал по необъятному белесому простору поземку и насвистывал в ушах заунывные мотивы. Солнце скрылось за нависшими над землей облаками, небо посерело, и вдалеке Беатрис заметила собирающиеся свинцовые тучи, сплошной стеной надвигавшиеся на усадьбу.
        «Будет буря», - мелькнула в голове мысль.
        Но Бетти будто назло грозящей непогоде, а вернее было бы сказать самой себе и Атли, подстегнула кобылу и понеслась рысью к уходившей вбок дороге.
        Снежинка, почуяв, что наездница не против отправиться туда, куда ей давно хотелось, поспешила свернуть направо. И скоро за холмом выросла старая, полуразрушенная часовня.
        Каменные стены почернели от времени и местами осыпались, оконные и дверные проемы сиротливо зияли, обнажая темное нутро пристанища богов на земле. Долгие годы принесли разрушение и остроконечной крыше, то тут, то там виднелись участки, не покрытые черепицей. Шпиль, установленный последователями культа божественной пары на самой вершине, накренился и грозил вот-вот рухнуть вниз.
        Место показалось Беатрис мрачным и пустынным. Где-то невдалеке слышался рев беснующегося океана. Она поежилась от крепчающего мороза и пошла ко входу.
        «И чем тут могли заниматься Пруденс и Кло? - гадала Бетти, взбираясь по ступенькам. - Не может быть, чтобы в таких условиях хотелось молиться и о чем-то просить Богов».
        Внутри часовня выглядела еще более удручающе. Посреди небольшого зала проломился пол, и из образовавшейся расщелины торчали голые кривые ветки проросшего дерева. Сквозняк завывал, блуждая меж колон и неприкрытых оконных проемов. Наметенный снег образовал сугробы, скрывшие глубокие трещины в полу. У дальней стены валялись в беспорядке каменные глыбы. И только человек с особенно богатой фантазией смог бы угадать в них обломки статуй Эльвина и Иданы да их алтарь.
        Увидев эти жалкие останки былого величия, Беатрис содрогнулась от мысли, что часовню разрушило вовсе не время, а какой-то ярый богохульник, невзлюбивший божественную пару. Она увидела у левой стены скрытую за перилами лестницу и направилась к ней, намереваясь поскорее закончить с осмотром и вернуться в усадьбу.
        Узкие ступеньки уцелели лишь частично, на некоторых отрезках раскрошившись до основания, но Бетти с упорством, заслуживающим более достойного приложения, поднималась все выше и выше, решив узнать, что там скрывается под самой кровлей. Подъем внезапно закончился, и Беатрис очутилась на квадратной площадке, когда-то служившей местом, где фонарщик зажигал сигнальный огонь, возвещавший мимо проплывавшим морякам о близости берега и острых подводных скал.
        Одинокая оборванная цепь до сих пор свисала с толстой потолочной балки, а вот самого фонаря давно не было и в помине. Проржавевшие кольца надсадно скрипели, тревожимые порывами усилившегося ветра. Бетти ухватилась за торчавший из стены крюк, перегнулась через упиравшийся в живот подоконник и посмотрела вниз. Высота была приличной, у нее даже голова слегка закружилась, и Беатрис поскорее выпрямилась.
        «Если отсюда свалиться, то вполне можно свернуть себе шею. И никто не спасет, даже крика не услышит», - пронеслась боязливая мысль.
        Бетти перешла к соседнему проему и посмотрела на запад. Часовня стояла немного поодаль от обрыва, и с высоты хорошо был виден бушующий под почерневшим небом океан.
        «Нужно возвращаться, - с тревогой подумала Беатрис. - Если попадем в метель, не ровен час заплутать».
        Она развернулась, намереваясь спуститься, но наткнулась на темный силуэт за своей спиной и вскрикнула от испуга.
        - Нравится вам здесь, госпожа? - спросила Пруденс, выплюнув последнее слово точно застрявшую в зубах рыбью кость.
        Черный плащ с глубоким капюшоном скрывал ее лицо почти до линии рта.
        - Не очень, - выдавила Бетти, разглядывая жесткую усмешку на бескровных губах и мертвенно-бледные обвисшие щеки. - Вы меня напугали. Что вы здесь делаете?
        - Хозяин беспокоится, - отозвалась служанка, медленно надвигаясь на Беатрис и сжимая покрасневшие от холода руки в кулаки. - Умирает от тревоги за свое сокровище. Места себе не находит. Вдруг буря застигнет маленькую Бетти в дороге, и она не найдет ворота? Только вот беда - сам он слишком занят в своей проклятой лаборатории и не может оторваться от важных дел. Вот и отправил верную служанку на поиски. Так и знала, что ты притащишься сюда. Что? Любопытство покоя не дает?
        Она запрокинула голову и захохотала, капюшон слетел, обнажив растрепавшиеся волосы и перекошенное злобой морщинистое лицо. Беатрис похолодела и уставилась на нее перепуганным взглядом, поражаясь столь разительной перемене.
        - Что с вами? - пролепетала Бетти, окончательно растерявшись.
        - Со мной? - переспросила та, сверкая безумными черными глазами. - Знаешь, что мной? Нет, ты даже не догадываешься, малолетняя смазливая бестолочь. Меня терзает невыносимая мука. Я умираю от жажды и не могу напиться, потому что чистая ключевая вода не в силах мне помочь. Только живительный нектар может унять ее и принести облегчение. Но им владеет мой господин и не спешит поделиться.
        
        Беатрис в изумлении вытаращилась на нее, не понимая, откуда служанка может знать о нектаре из ее сна.
        - Ты ведь тоже уже вкусила его, - понимающая ухмылка скользнула по ее губам, и Бетти вспыхнула от осознания того, что о ее тайне знает кто-то третий. - Конечно, вкусила. А как же иначе? Атли ведь никогда не устраивает свои игры без него.
        - Игры? - вымолвила Беатрис помертвевшими губами.
        - Да, - с уверенностью кивнула служанка. - Он обожает опаивать своих девочек этим изыскано - вкусным зельем, а потом творит с ними такое о чем и подумать стыдно, не то что сказать. Ты ведь тоже ублажала его. Делала все, что скажет. Умоляла о продолжении, лишь бы чувствовать его рядом. Это все из-за нектара. Да и комната дайн оплетена такой сетью заклятий, что стоит активировать одно, другое, третье, как спящая глупышка уже готова на что угодно, а главное уверена, что все это сон.
        - Комната дайн? - снова как заведенная повторила слова Пруденс Бетти.
        - А ты думала, что одна у него? - залилась хриплым смехом служанка. - И не мечтай. До тебя была целая куча и после тебя еще будут. Посмотри туда.
        Пруденс подошла к оконному проему и указала на площадку за часовней. Беатрис скосила в ту сторону глаза, но побоялась подходить ближе.
        - Видишь, там сугробы лежат неровно, - продолжала служанка. - Точно крошечные холмики возвышаются над промерзшей землей. Это Кло натаскала камней с берега и сложила по одному погребальному кургану для каждой дайны господина Баренса.
        У Беатрис волосы на голове зашевелились под шляпкой от ужаса.
        - Только никаких тел умерших девушек там нет, - не унималась Пруденс, выдавая все новые и новые леденящие душу подробности. - Мэт их сбрасывает в океан, чтобы и следа не осталось. А знаешь, кто такая Кло?
        Бетти помотала головой, не в силах вымолвить ни слова.
        - Ее сестра стала первой у Атли. Девочки были погодками, только Кэти родилась с огромным резервуаром маны, а Кло всегда была чудаковатой. Кэти с годами стала сильной дайной, а Кло грозила голодная смерть после мора в их деревне. Хозяин Кэти отказался взять на службу ее сестру, и Атли уговорил дайну уехать с ним на этот остров, пообещав взять Кло на полное содержание до конца ее дней, принеся клятву на крови. Наивная девчонка согласилась и очень быстро погибла. Ее новый господин вытянул из нее всю ману, а пустая иссушенная оболочка прожила недолго. А Кло так и торчит здесь, прислуживая, только постепенно разум ее почти оставил, а тело превратилось в развалину. Ей бы давно помереть, но я пою ее укрепляющим средством, чтобы она и дальше терзала своим присутствием совесть Атли. Если она, конечно, у него есть.
        Горячие слезы текли по щекам, сердце разрывалось на части, но Беатрис продолжала молча стоять и слушать поражавшие своей жестокостью вещи.
        - Когда Кэти скончалась, Кло сложила здесь первый курган, - ушла в тягостные воспоминания Пруденс. - Их потом еще было много. А знаешь, кто я такая? Тоже дайна. Только я сюда попала не так давно. Я тебе соврала. Я здесь всего пять лет. И мне вовсе не пятьдесят. Двадцать пять! - заорала она, в ярости потрясая кулаками. - Мне двадцать пять! Дура ты безмозглая! Можешь в это поверить?
        Холод и отчаяние сковали Беатрис, и она будто впала в сон и не могла очнуться от кошмара. С неба повалил мелкий снег, и ветер бросал его сквозь оконные проемы в лицо.
        - Я сама пришла к нему, - продолжала свою исповедь Пруденс. - Увидела в доме своего господина и влюбилась. Всевидящая Идана, до чего же он хорош! Его невозможно не любить. И я любила неистово, страстно, до полного самоотречения. А он воспринимал все как должное. Вечно этот холодный безразличный взгляд. Даже когда содрогался на пике блаженства, лежа со мной в кровати, и то не удостаивал лишнего ласкового слова.
        Она зарыдала и, всхлипывая, продолжала говорить:
        - И я старалась, старалась изо всех сил заслужить его любовь, смягчить обозленное сердце. Но все было тщетно, он иссушил меня, как и остальных. Я состарилась раньше времени, превратилась в уродину. Только ему уже удалось создать чудодейственный бальзам. Этот его обожаемый нектар. Если зелье вкушать регулярно, то можно жить долго даже без маны. Но просто так он не собирался мне его давать и предложил стать служанкой в его доме. Я не хотела умирать и согласилась. Но если бы знала, что меня ждет, лучше бы сдохла еще тогда.
        Пруденс замолчала и привалилась к стене, прижимая правую руку к груди и морщась как от острой боли.
        - Зачем вы мне все это говорите? - не выдержала Бетти.
        - Он заставлял меня служить каждой новой девке, которую тащил в дом, - будто и не слыша вопроса, рассказывала она. - Я их всех ненавидела и старалась извести. Делала их жизнь невыносимой. Подсыпала в еду гору соли или перца. Запрещала выходить из дома, вынуждая Мэта, Гарда и Кло выполнять мои распоряжения. Подливала всякие отравляющие зелья под видом целебных. И многие не выдерживали. Последняя дайна сбросилась с вот этой самой башни, когда узнала правду о своем обожаемом покровителе.
        И служанка испытующе посмотрела Беатрис в глаза.
        - И только с тобой Атли носился, как с величайшей драгоценностью, - со злостью прорычала она, будто старая волчица, ищущая своей последней битвы. - Он словно помешался на тебе. Бетти то, Бетти се, - передразнила она, кривя губы. - Сказал, что удавит меня, если в его отсутствие с тобой случится несчастье. И мне пришлось смириться, не предпринимая особенно активных действий. Но сейчас моему терпению пришел конец. Атли обещал отдать мне целую бутыль нектара, когда вернется. А сегодня заявил, что бальзама нет. Весь извел, и мне нужно снова ждать. Извел! На тебя, мразь!
        Она подлетела к Бетти и вцепилась в ее тощие плечи, прижав к стене.
        - Это ты во всем виновата! - орала она. - Ты должна исчезнуть! И все будет как раньше. Я буду заботиться о моем Атли, и он будет с благодарностью смотреть на меня. А твой труп я выброшу в океан, и никто не узнает, куда ты подевалась во время бури.
        Сильные руки не позволяли Беатрис вырваться, упрямо подталкивая к оконному проему. Пруденс впечатала Бетти в подоконник и навалилась всем телом, стремясь сбросить вниз. Беатрис боролась, упиралась, рвалась, но все было тщетно, у нее просто не хватало сил справиться с превосходившей ее по комплекции и росту служанкой.
        Внезапно Пруденс ослабила натиск, схватилась за сердце и охнула. Не веря своей удаче, Бетти оттолкнула ее, что есть мочи, и бросилась вниз по лестнице.
        Она неслась, не разбирая дороги, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, и чуть не расшиблась, споткнувшись и ободрав колени. Но дикий неконтролируемый ужас гнал ее вперед, не давая ощутить боли.
        Беатрис выбежала из часовни, подлетела к Снежинке, вскарабкалась в седло и рванула поводья.
        - Пошла! Пошла! - в отчаянии закричала она.
        Замерзшая от долгого ожидания кобыла испугалась, шарахнулась в сторону и чуть не опрокинулась набок. Бетти чудом удалось удержаться в седле, и она постаралась взять себя в руки, чтобы не пугать животное. Снежинка немного успокоилась от поглаживаний наездницы и поскакала к дороге. Там Беатрис заметила привязанного к невысокому столбику жеребца из конюшни Атли, спрыгнула на землю, отвязала его и с силой ударила по крупу. Конь заржал и помчался в сторону дома.
        Бетти снова оседлала Снежинку и пустила галопом, крепко держа поводья и цепляясь за гриву. Снег валил сплошной стеной, обжигая лицо, и в мельтешении белых ледяных мушек дорога едва проглядывалась.
        «Это все бред выжившей из ума женщины, - твердила она себе, как душеспасительную молитву. - Атли не такой. Он добрый, чуткий, любящий. Дома он мне все объяснит».
        И она мчалась вперед, лелея надежду на то, что вся ее жизнь, все чаяния, вся любовь не были окутаны дымкой беспощадного обмана.
        На подъезде к усадьбе она увидела, как ее благодетель скачет на Демоне по направлению к перелеску.
        - Атли, стой! - закричала она, срывая голос.
        Но ветер дул ей в лицо и, подхватив крик, унес далеко в пустошь. Всадник ничего не услышал и скрылся за деревьями.
        Беатрис повернулась лошадь в ту же сторону и помчалась за ним. Въехав в перелесок, она придержала Снежинку и дальше уже двигалась шагом. Скоро впереди показалось каменное здание, напоминавшее большую хозяйственную постройку с высокой крышей и широкими воротами.
        Здесь Бетти спешилась, открыла створку и заглянула внутрь. Демон стоял в углу небольшой передней за специальной перегородкой и жевал свежую охапку сена. Беатрис подвела туда же Снежинку и оставила, а сама направилась к еще одним воротам, ведущим в следующую часть строения.
        Она очутилась в огромном теплом помещении, где в углу стоял стол, а на каменном полу был высечен до боли знакомый треугольник. Возле его вершин белели нескольких рун, начертанных мелом. Бетти дошла до символов и внимательно изучила каждый.
        «Руны переноса, - поняла она. - Только усиленные целой комбинацией других знаков. Значит, Атли куда-то переместился. Сколько его ждать не понятно, а мне нужно немедленно поговорить с ним».
        Беатрис нашла в коробочке на столе мелок, взяла тряпку и поспешила к символам. Наверное, если бы Пруденс не довела ее до полного отчаяния, то Бетти поостереглась бы лезть в чужое колдовство. Но она совершенно перестала здраво рассуждать, и лишь одна мысли захватила взбудораженное сознание - Атли должен убедить ее, что все слова служанки не более чем гнусная ложь.
        Стерев прямые руны, она нарисовала такие же, только перевернутые. Встав в центр треугольника, Бетти раскрыла резервуар и наполнила маной все символы и соединяющую их геометрическую фигуру. Вспышка яркого света ослепила ее, и она почувствовала, как летит в разверзшуюся под ногами бездну.
        Глава 18
        Предстоящая вылазка в закрытый клуб грозила обернуться полноценной боевой операцией, и Эдман взял несколько дней отдыха в академии, чтобы как следует подготовиться. Еще в свое первое посещение этого заведения он заметил, какое бессчетное количество заклятий оплетает все помещения клуба, а особенно третий этаж. И хотя среди них ничего запрещенного или превышающего допустимый уровень магического фона он не нашел, все же закрытый клуб весьма и весьма хорошо был защищен от любого рода неожиданностей.
        «Под конец седьмицы там наверняка будет уйма народа, - прокручивал он в голове возможные препятствия. - Да и охрану, скорее всего, увеличат вдвое. А если учесть, что сам Фрауд собирается принимать каких-то важных персон, то мне стоит запастись целым арсеналом артефактов».
        Эдман переместился в родовое имение, чем несказанно обрадовал управляющего, давно просившего хозяина о встрече. Но работа с адептами и расследование настолько поглотили Эдмана, что он так и не смог выделить время для обсуждения насущных проблем принадлежавших ему земель. Решив первоочередные вопросы, он отправился в фамильную сокровищницу.
        В подвале особняка его дед устроил отдельную комнату, укрепленную не хуже хранилища казны империи, и всю жизнь собирал артефакты, обладавшие незаурядными свойствами, вот только вид они имели подчас довольно своеобразный, но это ни в коей мере не смущало героя Объединяющей войны.
        И вот теперь Эдману предстояло выбрать для себя лишь малую часть из них да еще таким образом, чтобы ни одна охранная система не смогла заподозрить наличие у него запрещенных вещиц. Просматривая один артефакт за другим, Эдман никак не мог решить, что взять, а чем пренебречь. Каждый магический предмет был по-своему хорош.
        «Разрушающие атакующие амулеты вряд ли пригодятся, - думал он. - Все же там будет много ни в чем не повинных людей, и я не имею права подвергать их жизни опасности. Лучше взять отвлекающие, маскирующие, усыпляющие артефакты и желательно, чтобы их истинное предназначение было надежно скрыто. Нельзя допустить, чтобы меня раньше времени рассекретили».
        Он остановил свой выбор на вытянутом футляре с неприметными пуговицами, способными источать слезоточивый, едкий дым, запонках, сбивавших действие любых заклятий, булавках, скрывавших от посторонних глаз своего носителя, защитных кольцах и крошечной трубочке с набором метательных игл.
        Вернувшись в столицу, Эдман отправился в свой дом, расположенный в центральном районе. Небольшой двухэтажный старинный особняк полностью соответствовал неприхотливому вкусу его деда. Именно он и приобрел дом, как только получил от первого императора награду за боевые заслуги и родовое имение, передающееся по наследству, в придачу. Генерал посчитал, что его потомкам будет сподручнее в Гимсбере останавливаться в собственном углу, нежели отираться по гостиницам или родственникам.
        Дом, построенный из светлого камня, имел правильную прямоугольную форму, секционные вытянутые окна с выкрашенными белой краской рамами, каменный пояс между этажами, невысокое крыльцо и серую черепичную крышу со слуховыми окнами и пологими фронтонами. Тяжелую входную дверь по бокам ограждали две полуколонны, а сверху нависал портик с высеченным из мрамора гербом рода Джентес - перекрещенные меч и цветущая ветвь на щите, символизировавшие защиту самой жизни потомственными военными.
        Цокольный этаж предназначался для кухни, комнат прислуги и хозяйственных помещений. На первом этаже располагалась гостиная, столовая, пара кабинетов и библиотека, а на втором - спальни хозяев дома и гостевые комнаты. За порядком в особняке приглядывали старый дворецкий, медин Симпел, и его супруга, медина Вафия, оба служили еще деду Эдмана и всем сердцем были преданы роду Джентес. Им помогали молодая, расторопная лоунка Гретель и ее муж лоун Рон.
        Эдман питал привязанность к пожилым супругам, зная их с раннего детства, и определил на службу в столичный дом, чтобы они могли дожить свой век в достатке и спокойствии. Особняком он почти не пользовался, поскольку предпочитал жить вблизи от беспокойных адептов в течение учебного года, а лето проводил в фамильном имении. Но иногда он все же наведывался туда, если получал приглашение во дворец или на светский прием и никак не мог отказаться от посещения.
        - Максис Джентес! - обрадовался ему дворецкий, по привычке ежедневно облачавшийся в форменный узкий синий пиджак, голубую жилетку и белый галстук-бабочку, считая, что является лицом дома и обязан выглядеть идеально, даже если в этот самый дом месяцами никто не наносит визитов. - С прибытием!
        - Приветствую, медин Симпел, - тепло улыбнулся ему Эдман, похлопав по плечу. - Как здоровье? Как супруга себя чувствует?
        - Благодарю, господин, - засиял в ответ старик, - вашими заботами все в порядке. Снадобья доктора Хрюста творят чудеса.
        - Вот и славно, - кивнул Эдман, отдавая дворецкому пальто, шляпу и перчатки.
        Он давно оплачивал лечение пожилой пары у хорошего лекаря, знакомого ему еще со времен воинской службы, и ни разу не пожалел о своем выборе.
        - Вы останетесь на ужин, господин? - поинтересовался медин Симпел.
        - Да. Я поживу здесь некоторое время. И, возможно, в доме будут гости.
        - Вафия будет вне себя от счастья, - искренне обрадовался он. - Пойду отдам соответствующие распоряжения.
        Небольшая квадратная прихожая всегда казалась Эдману довольно темной и тесной, но что-то менять он не хотел. Зачем, если именитых гостей дом не видел уже несколько лет? А сам Эдман испытывал стойкое отвращение к любым переменам в своем быту.
        
        Лестница с широкими деревянными ступенями и крепкими перилами уходила на второй этаж, начинаясь с правой стороны от входа в особняк, и Эдман сразу поднялся в свои покои, расположенные в западной части дома окнами на юг. Первая комната служила ему своего рода малым кабинетом. Здесь стоял письменный стол у окна, книжные шкафы и пара кресел перед камином. Дальше шла просторная спальня с широкой кроватью, укрытой плотным бархатным темно-зеленым балдахином, комодами и кушеткой. К спальне примыкала гардеробная и ванная комната.
        Эдману требовался костюм для посещения закрытого клуба, а большая часть такого рода одежды хранилась именно здесь, поскольку на все светские мероприятия он отправлялся из своего столичного особняка. Он отыскал дорогой, но не броский костюм из плотной черной ткани, идеально подходивший для того, чтобы нашпиговать его артефактами, как утку черносливом, подобрал к нему сорочку, белую шелковую жилетку и шейный платок. Теперь дело было за малым - продумать распределение привезенных из фамильной сокровищницы вещиц так, чтобы в случае необходимости он мог ими легко воспользоваться.
        В комнату постучали, и, получив разрешение войти, на пороге появилась мединна Вафия, полная низенькая старушка, обожавшая носить накрахмаленные чепцы, гору нижних юбок по моде времен своей первой молодости и питавшая просто маниакальную страсть к толкованию различного рода примет, снов и явлений.
        - Максис Джентес, доброго дня! - воскликнула она, с обожанием глядя через круглые толстые стекла очков на хозяина, точно он был ее родным внуком, прибывшим на каникулы к своей живущей в провинции бабушке. - Медин Симпел предупредил меня, что в доме будут гости. Скажите, чем я могу быть вам полезна?
        Она с таким волнением и предвкушением мяла свои пухленькие крохотные ладошки, что Эдман невольно улыбнулся и ответил:
        - Подготовьте ближайшую к моим покоям спальню. Сами решите, какую именно.
        - А кого вы ожидаете? - с плохо скрываемым любопытством поинтересовалась она, поправляя кипенно-белый передник. - Господина или госпожу?
        Эдман в задумчивости потер подбородок. В том, что Сонар рано или поздно найдется, сомневаться не приходилось. И самым лучшим будет разместить ее именно в столичном особняке, отсюда легко было добраться до департамента внутренней безопасности, если вдруг Беатрис вызовут на допрос. А то, что таковые последуют Эдман не сомневался. Да и никто лучше медины Вафии и ее мужа не позаботится о девушке. Но стоит ли заранее говорить о прибытии дайны? Слуги могут все не так понять, и потом придется с ними объясняться, а отчитываться в своих действиях Эдман не любил.
        - В доме будет гостить свидетельница по одному очень важному делу, - наконец определился он с будущим статусом Сонар. - Когда именно она приедет, сказать сложно. Но комната должна быть готова в кратчайший срок. Мало ли как сложатся обстоятельства.
        Ясные светло-серые глаза мединны Вафии зажглись неподдельным восторгом, будто хозяин сообщил, что будет принимать в доме нареченную.
        - Сиреневая спальня идеально ей подойдет, - поправив на носике-пуговке очки, сообщила она. - Пойду осмотрю ее и запишу, что нужно подготовить.
        И тут же исчезла за дверью.
        «Ох уж эти женщины», - с тоской подумал Эдман, вовсе не собираясь селить Сонар в бывшей комнате своей матери.
        Вот только спорить с мединной Вафией, если она что-то решала, было абсолютно бесполезно. Старушка нашла бы бесконечное количество доводов в пользу своей идеи и так заболтала бы хозяина, приводя все новые и новые аргументы, что проще было сразу смириться и не мешать осуществлению ее планов. И Эдман счел свой покой гораздо важнее временного размещения дайны в одной из господских спален.
        В указанный метрдотелем день Эдман под видом Эдварда Привиса переместился в Финар. Его уже ждал нанятый заранее экипаж с глухими шторками на окнах, и кучер услужливо распахнул перед ним дверцу четырехместной кареты. Эдман счел, что если ему придется спешно покидать клуб, то сподручнее будет это сделать в просторном экипаже - в него проще заскочить на ходу.
        Карета загрохотала по улочкам Финара и вскоре остановилась немного поодаль от ярко-освещенного здания клуба. Выйдя на людную мостовую, Эдман повернулся к вознице:
        - Жди в условленном месте. Как только услышишь свист, подъезжай к крыльцу с распахнутой дверцей, а потом гони к портальной площадке. Если все исполнишь в точности, получишь двойную плату.
        - Все сделаю, господин, - заверил его кучер, с виду смекалистый и расторопный малый.
        Эдман кивнул и уверенной, вальяжной походкой не спеша направился к главному входу.
        Окна светло-желтого особняка величественно пылали в сгустившихся сумерках, озаряя добрую половину улицы и приковывая взгляды как гостей заведения, так и случайных прохожих. Многочисленные экипажи выстроились в ряд, ожидая своей очереди, чтобы высадить перед лестницей роскошно одетых членов клуба и их сопровождающих. Мальчишки-попрошайки притаились в тени колон и караулили тех, кто мог бы снизойти до подаяния их вечно голодной братии. Завидя подходящего кандидата, они кидались вперед, умоляя бросить хотя бы монетку и горланя при этом противнейшим образом на всю округу. Дамы в дорогих туалетах и мехах в ужасе шарахались в сторону, истерично взвизгивая, а кавалеры поспешно швыряли в побуревший от грязи снег мелочь, лишь бы поскорее отделаться от назойливых бродяг.
        Швейцар, выпятив грудь колесом, с важным видом приветствовал господ и, кланяясь, отворял перед ними дверь. Как только нутро заведения на миг приоткрывалось, наружу вырывалась громкая музыка и заливистый смех, пробуждая жгучую зависть в душах тех, кто не имел отношения к этому ночному празднику жизни и проходил мимо, цедя сквозь зубы проклятия на головы более богатых и успешных аристократов.
        - Доброго вечера, максис Привис, - поклонился швейцар и пропустил Эдмана в клуб.
        Тот хмыкнул и, задрав подбородок, вошел в залитый ярким светом холл. Лакеи в темно-зеленых ливреях мелькали среди гостей, не успевая забирать верхнюю одежду и раздавать номерки. Дамы спешили бросить тревожные взгляды в огромные зеркала в золоченых рамах, дабы убедиться, что выглядят все так же прелестно, как и перед выходом из дома, и тут же с облегчением выдыхали и принимались изучать других женщин, сравнивая с собой. Их кавалеры тоже присматривались к гостям и искали своих знакомых, с кем можно было бы сыграть партию другую за карточным столом.
        Многие вновь прибывшие сначала сворачивали в сторону ресторана, но Эдман не собирался этим вечером здесь ужинать и направился в противоположную сторону к бальной зале, намереваясь изучить местное общество и оценить количество охранников, следивших за порядком.
        Начищенный до блеска паркет пестрел кружащимися в танце нарядными парами, огромная хрустальная люстра-артефакт сверкала бессчетными огоньками, озаряя каждый уголок необъятного зала. Официанты разносили быстро пустеющие подносы с бокалами шампанского и легкими закусками, музыканты на сцене играли модные мотивы. В специальных уединенных альковах гости вели светские беседы, сидя на диванах и креслах и развлекая дам забавными историями.
        Получив бокал шампанского, Эдман прошелся по залу, делая вид, что ищет знакомых, послушал разговоры нескольких компаний, оглядел танцующих и сосчитал не таких уж многочисленных переодетых в лакеев охранников. Он пришел к выводу, что здесь отдыхают аристократы средней руки со своими женами, любовницами, друзьями и деловыми партнерами.
        «Вряд ли таинственный Аттисан Фрауд заинтересовался бы подобной публикой», - подумал он.
        Оставив на одном из столиков шампанское, Эдман поднялся на второй этаж.
        И вот здесь уже царила совсем другая атмосфера. Многих гостей он знал лично, кого-то встречал на приемах в высшем свете, однако близкого знакомства не водил, некоторых видел впервые, но безошибочно определил в них людей состоятельных и имеющих значительный вес в обществе.
        Количество охранников в гостиных и игорных залах составляло три к одному против тех, что остались внизу. Медин Райт встречал прибывающих гостей и провожал к выбранным ими местам отдыха. Максисы в основном предпочитали карточные игры, а вот их дайны собирались в гостиных и курильнях, мило щебеча, распивая вино и попыхивая ароматными кальянами. Ни одной максиссы среди женщин Эдман не заметил и решил, что второй этаж предназначен для более экстравагантных развлечений, нежели первый, раз вход приличным дамам сюда заказан.
        - Приветствую, Максис Привис, - поклонился ему метрдотель. - Рад видеть вас. Что вам порекомендовать? Интересуетесь азартными играми? Или предпочитаете послушать дивное пение дайны Эсмиральды?
        - Буду благодарен, если вы посоветуете, с кем здесь можно сыграть пару партий в штос.
        - Вам несказанно повезло, - тут же сориентировался медин Райт, - за одним из столов как раз не хватает игрока. Прошу за мной.
        Эдман не играл в карты больше пятнадцати лет и не собирался вновь увлекаться, но ему позарез требовалось разведать обстановку, затеряться среди важных гостей, в нужный момент отвлечь охранников и проникнуть туда, куда его приглашать никто не собирался.
        Он очутился за одним столом с Винсентом Хамраном, помощником кузена императора, и еще несколькими высокопоставленными максисами. Крупье раздал каждому по новой, нераспечатанной колоде карт, и игра началась. Первые два круга Эдман проиграл, но потом два раза выиграл, и только его соседи по столу решили взять реванш, как максис Хамран бросил напряженный взгляд в сторону выхода из зала и сказал:
        - Простите, господа, но сегодня я больше играть не намерен.
        - Почему вы не предупредили? - возмутился полный чиновник столичного ведомства путей и сообщения. - Мы рассчитывали на вас, и теперь неизвестно, когда появится новый игрок.
        - Не волнуйтесь, господа, - пришел на выручку Винсенту метрдотель. - Я временно заменю максиса Хамрана, а когда появятся желающие, уступлю им свое место.
        Чиновник с недовольным видом согласился, и игра возобновилась. Эдман бросил косой взгляд в ту сторону, куда ушел Хамран и с удивлением заметил светловолосую шевелюру Атли Баренса, одетого в роскошный костюм с черной рубашкой и черной бабочкой.
        «И этот здесь, - подумал Эдман. - Идут с Хамраном вместе будто старые приятели. И оба, скорее всего, прибыли на мероприятие Аттисана Фрауда».
        Проиграв в еще одном круге, Эдман заметил, что некоторые максисы встают и выходят из зала, направляясь к лестнице на третий этаж. Скоро к их столу подошли двое солидных пожилых господина и попросили медина Райта помочь им найти партнеров по игре.
        - Я готов уступить вам свое место, - тут же предложил Эдман, прикрепил под сидением стула одну из пуговиц-артефактов и направился в другой зал, где играли в покер.
        Там он не стал влезать в чужую игру, но покрутился возле столов, делая вид, что выбирает будущих партнеров, оставил еще одну пуговицу и перешел в гостиную, где дайны со своими максисами слушали трогательный романс в исполнении темноволосой красавицы. Вокальные данные последней заслуживали самых лестных похвал, но Эдман заглянул в комнату всего на несколько минут и, забросив следующую пуговицу под дальний от двери диван, спустился на первый этаж. Здесь он отметился в ресторане и бальной зале, а под конец зашел еще и в туалетную комнату.
        «Подготовка завершена, - подумал Эдман. - Пора переходить к боевым действиям».
        Он вернулся на второй этаж, активировал скрытую за лацканом пиджака булавку, скрывавшую своего носителя от посторонних глаз, притаился в темном закутке и дождался, когда мимо будет проходить медин Райт. Незаметная иголочка смазанная сильнейшим усыпляющим зельем, пущенная из тонкой трубки, вонзилась в тело старика, не потревожив ни одного защитного плетения, и метрдотель осел на пол возле стены. Эдман укрыл его отводом глаз, затащил в свое убежище и уложил в углу.
        «Теперь, когда начнется неразбериха, - усмехнулся он, - ты не сможешь всех успокоить и организовать. А охранники вряд ли справятся без твоего чуткого руководства».
        Оставив медина Райта и дальше почивать, Эдман пристроился за двумя максисами, направлявшимися на третий этаж. Перед входом в обитель хозяина клуба двое охранников попросили гостей предъявить именные артефакты доступа на мероприятие. Эдман активировал запонки, блокируя таким образом защитные заклятия вокруг входа, призванные выявить тех, кто не имеет приглашения на закрытую встречу, и прошмыгнул в коридор вместе с пропущенными максисами.
        Третий этаж почти ничем не отличался от второго. Здесь тоже были гостиные, курильни и залы со столами, вот только в карты никто не играл и женщин не развлекал. Атли Баренс и Винсент Хамран обнаружились в просторном помещении, где именитые господа обсуждали какое-то предстоящее мероприятие, потягивая из бокалов густую темную жидкость. Ее дивный сладковатый аромат наполнял комнату и манил отведать чудесный напиток.
        «Что это? - изумился Эдман. - На вино или коньяк не похоже. Скорее смахивает на ликер, но у ликеров все же более резкий запах. Аттисан Фрауд потчует своих гостей нелицензированным алкоголем собственного приготовления? Интересно, а где же он сам?»
        Максисы, все больше распаляясь и горячась, убеждали Атли Баренса в необходимости повременить с осуществлением некоего плана, а тот с неумолимым видом говорил, что ждать больше не имеет смысла и пора действовать. И у Эдмана сложилось впечатление, что именно владелец судоходной компании и является на этой встрече краеугольной фигурой. Вот только о чем они толкуют, он понять так и не смог, и что эти высокопоставленные господа здесь планируют так и осталось для него тайной.
        Внезапно он услышал сдавленный женский то ли вскрик, то ли стон. Звук донесся из соседней с залом комнаты, но никто из присутствующих не обратил на него внимания, все продолжали сидеть на своих местах и обсуждать какой-то план, не казавшийся некоторым приглашенным таким уж удачным.
        Эдман вышел в коридор и устремился в ту сторону, откуда, как ему показалось, исходил возглас. Когда он почти достиг следующей двери, та распахнулась, и на пороге появился незнакомый максис средних лет. Он поправил галстук, одернул пиджак и поспешил в зал, где собрались остальные, а из комнаты снова послышался стон, и Эдман рванул туда.
        Глава 19
        Падение внезапно прекратилось, и Беатрис ощутила под ногами твердую поверхность. Но головокружение навалилось на нее с такой силой, что она пошатнулась, сжала виски и упала. Немного придя в себя, Бетти осмотрелась и поняла, что находится в помещении без единого окна или двери, очень напоминавшем то, что было спрятано в усадьбе под северной башней.
        Здесь тоже ничего, кроме высеченного на каменном полу треугольника и начертанных рун, не было, даже стол или табуретка нигде не виднелись, лишь светильники тускло освещали пустое пространство.
        «Куда же подевался Атли? - подумала Беатрис, осторожно поднимаясь с пола и расправляя складки на одежде. - Или я перенеслась вовсе не туда, куда он направился? Да нет. Не может такого быть. Я ведь сама не смогла бы задать нужную точку выхода, только оказаться в уже намеченной. Значит, он где-то здесь. Но где именно?»
        Она направилась к ближайшей стене и начала приглядываться к ровной каменной кладке, пытаясь отыскать замаскированную дверь. Обойдя всю комнату по периметру, Бетти так и не заметила ничего, что могло бы подсказать ей, где выход. И тут ее осенило:
        «Вот я недотепа! Нужно же магическим зрением все проверить! Совсем у меня от переживаний ум за разум зашел. Если не успокоюсь, то так и застряну здесь и не поговорю с Атли».
        Беатрис рассеяла взгляд, уловила золотистые искорки опутывающих потолок и стены заклятий и сразу отыскала место, где пульсировал крупный узел магических сплетений.
        - Вот он! - обрадовалась Бетти и нажала на шершавую, холодную поверхность квадратного камня.
        К ее огромному облегчению, никаких ловушек здесь не таилось. Часть кладки ушла внутрь стены и отъехала в сторону, обнажив винтовую лестницу, уходившую вверх на несколько этажей. Беатрис подошла к металлическим ступенькам, надавила на камень справой стороны от лестницы, вернув стене первоначальный вид, и начала подниматься.
        Чем выше она взбиралась тем, жарче ей становилось, теплый плащ с меховой подкладкой сковывал движения, длинная юбка путалась в ногах. Остановившись на одном из пролетов, Беатрис перевела дух, сняла плащи, подоткнула за пояс мешавший подол и продолжила подъем.
        Наконец она очутилась на самой последней ступеньке и уперлась в глухую стену. Здесь Бетти повесила плащ на перила, отерла пот со лба и отыскала открывавший проход камень. Стена отъехала в сторону и пропустила Беатрис наружу, она очутилась в небольшой темной нише, скрытой тяжелой портьерой от освещенного пространства. Бетти окутал терпкий запах кальяна, и окружило множество звуков. Где-то вдалеке звучала приятная веселая музыка, слышался смех и громкие голоса. Она испугалась и замерла.
        «Он что, отправился на светский прием? - в ужасе соображала она. - Или на праздник? Если меня заметят в таком виде, решат, что я оборванка или того хуже и в два счета выставят на мороз. И Атли я так и не увижу».
        В узкую щель между портьерой и стеной проникал луч яркого света, и Беатрис в отчаянии оглядела свою измятую, испачканную в грязи и местами вымокшую амазонку. Про прическу и опухшее от слез лицо вообще лучше было не вспоминать.
        «Нет, - решила она. - Я не могу показаться людям. Нужно затаиться и надеяться на то, что Атли пройдет мимо, или я отыщу его в одной из комнат и незаметно для других подам знак».
        Бетти выглянула из-за портьеры и увидела длинный коридор, с правой и с левой стороны белели бесчисленные двери с позолоченными ручками, и где-то здесь ей предстояло найти своего благодетеля. Вдруг из-за угла вышла нарядно одетая пара и направилась в ее сторону. Беатрис застыла от изумления, узнав в высоком статном брюнете максиса Хамрана, выигравшего аукцион на контракт Фулн, а возле него шла сама Гренда в сверкающем, массивном, бриллиантовом ожерелье и бордовом шелковом платье с низким декольте, оголявшем чуть ли не большую часть ее роскошной груди.
        Они мило беседовали, максис обнимал свою дайну за талию и что-то нашептывал на ушко, а она смеялась низким грудным смехом.
        - Нам стоит немного передохнуть, - сказал максис Хамран. - Давай посидим в этой комнате и выпьем вина.
        - Хорошо, - отозвалась Гренда, поправляя высокую прическу. - Я и сама хотела попросить тебя о небольшом перерыве. Да и жажда замучила.
        - О, уверен, ты оценишь по достоинству один волшебный напиток, - сказал с предвкушающей улыбкой ее хозяин, и его черные глаза лукаво блеснули. - Нектар просто чудо.
        Гренда опять засмеялась, и они вошли в одну из комнат, расположенную рядом с нишей, где пряталась Бетти.
        Услышав о нектаре, Беатрис похолодела.
        «Не может быть! - в ужасе подумала она. - Неужели он будет поить ее тем самым бальзамом, о котором говорила Пруденс? Или это что-то другое?»
        Из-за приоткрытой двери слышался противный смех Гренды, и Бетти отважилась подкрасться ближе и заглянуть внутрь. Но там висели шелковые занавески с бахромой и скрывали то, что творилось в помещении. Беатрис осторожно прикрыла за собой дверь, притаилась в узком пространстве и, отодвинув краешек шторы, посмотрела в комнату.
        По углам стояли широкие диваны, на тумбочках красовались пузатые вазы с пышными цветами, наполнявшими воздух тяжелым, приторным ароматом, в камине пылали дрова, а на пушистом ковре сидели Гренда и максис Хамран, держа бокалы с темной густой жидкостью.
        - Оно такое вкусное, - сказала Гренда, делая большой глоток. - Невозможно оторваться.
        - Нектар нужно вкушать небольшими порциями, - ответил максис Хамран. - Он обладает особыми свойствами - лечит не только тело, но и душу.
        Гренда захихикала и провела ладошкой по оголенным плечам.
        - Здесь так жарко. И клонит в сон.
        - Отдохни немного, милая, - отозвался ее хозяин. - Я посижу с тобой. А потом мы вместе вернемся в зал.
        Его дайна допила бальзам, отдала максису Хамрану бокал, улеглась головой на его колени и затихла.
        Спустя некоторое время он потеребил ее расслабленные, безвольные пальцы, убедился, что девушка крепко спит, криво усмехнулся и начал поглаживать ее длинную шею, покатые плечи, постепенно спускаясь ниже. Его широкие ладони легли ей на грудь, сжали внушительные округлости, отыскали соски и принялись ласкать их сквозь тонкую ткань. Гренда застонала, изогнулась и пробормотала:
        - Винс, как это сладко. Прошу тебя, не останавливайся.
        - Конечно, милая, - хриплым голосом выдавил тот.
        Максис Хамран расстегнул мешавшее ему платье, спустил до пояса, освободил молочно-белые шикарные груди с темными аккуратными ореолами вокруг затвердевших сосков и начал лизать их, доводя свою дайну до исступления. Гредна повизгивала от удовольствия и просила новых ласк.
        Оторвавшись от нее на мгновение, максис скинул пиджак и жилет, ослабил галстук и вытянулся возле девушки. Гренда открыла затуманенные глаза, прильнула к нему и выдохнула:
        - Винс, любовь моя.
        Тот впился в ее губы и принялся жадно целовать, скользя руками по податливому телу, задрал длинную бордовую юбку, порвал кружевное белье и начал ласкать дайну между ног, а она извивалась и цеплялась за его широкие плечи.
        - Встань на четвереньки, - велел он, тяжело дыша, поднимаясь на колени и спуская брюки.
        Гренда, как послушная воле хозяина дворовая шавка, подставила ему широкий голый зад и завиляла бедрами. Максис Хамран сквозь зубы рыкнул что-то неразборчивое и принялся ласкать ее промежность своим торчащим естеством, сжав второй рукой мясистую ягодицу. Его дайна завыла, царапая ногтями ковер, и прорычала:
        - Еще Винс! Давай! Ну же!
        Он затрясся, отыскал вход и дернулся вперед. Гредна заорала, срывая голос, и попыталась отползти, но ее господин уже ничего не соображал, держа дайну мертвой хваткой. Максис двигался все быстрее и быстрее, крепкие ягодицы Гренды каждый раз звонко хлопали его по животу, распаляя еще больше, а ее отвисшие почти до пола груди вместе с болтавшимся на шее бриллиантовым ожерельем раскачивались взад-вперед в такт неистовым движениям.
        Внезапно максис Харман оттолкнул от себя девушку, она не удержалась и рухнула на пол, уткнувшись лицом в ковер. Он схватил ее, резко перевернул на спину и, раздвинув ноги, снова вошел до упора. Гренда захныкала и начала его отпихивать.
        - Раскрой резервуар и коснись груди! - рявкнул он.
        Она все сделала, как велел хозяин, и он тут же захрипел над ней сотрясаясь.
        Беатрис с непередаваемым ужасом и отвращением смотрела на разыгравшуюся перед ней сцену, и вдруг почувствовала мощный энергетический выброс. Она перестроила зрение на магическое и увидела, как под ковром вспыхнул проклятый треугольник, засияли венчавшие его вершины руны, и сверкающая невыносимо ярким светом мана Гренды лавиной обрушилась на пустой резервуар в груди максиса. Хамран захрипел, откинув голову назад, а его темное нутро затягивало золотистую женскую энергию в хищную воронку, присваивая себе.
        Когда вся мана перешла внутрь максиса, он с ошалелым видом отстранился от потерявшей сознание девушки и брезгливо поморщился, глядя на пустую телесную оболочку, скрючившуюся перед ним. Треугольник и руны погасли, в камине догорели двора, и потухли угольки, в комнате стало темно, и по ногам потянуло сквозняком.
        - Демоны меня побери! - сокрушенно воскликнул максис Хамран. - Что я наделал! Он уничтожит меня.
        В неясном лунном свете, проникавшем сквозь приоткрытые на окнах шторы, Беатрис увидела, как хозяин Гренды поднялся, собрал свою одежду, поплелся к незаметной двери в дальнем конце комнаты и скрылся за ней. Раздался шум воды, и Бетти смекнула, что после мытья максис, скорее всего, соберется уходить. Она заметалась, не зная, что лучше сделать. Плеск воды быстро стих, Беатрис прошмыгнула за ближайший к двери диван и притаилась.
        Максис Хамран вышел из ванной, быстрым шагом пересек комнату и исчез в коридоре. Бетти выглянула из своего укрытие, посмотрела на оставленную на ковре полуголую бывшую одноклассницу и беззвучно зарыдала, дав волю душившим ее все это время слезам. Она почувствовала, что у нее печет внутри, а во рту пересохло.
        За дверью раздались голоса, и Беатрис в страхе прижалась к полу, истово надеясь, что никому не придет в голову искать ее в углу за диваном.
        - И что ты сделал? - услышала она до боли знакомый раздраженный голос вошедшего в комнату Атли.
        Светильники на стенах при его появлении ярко вспыхнули.
        - А что я мог? - виновато бубнил максис Хамран. - Она сама насадилась на член. Дура неуемная. Что мне было делать? Трахнул ее, да и все.
        - Идиот! - разозлился не на шутку Атли.
        И Бетти услышала глухой звук удара, и полный боли стон.
        - Я ведь каждому по сотне раз повторил, - негодовал Атли, нанося все новые и новые удары, - только мана девственниц подходит для нужных нам ритуалов.
        - Прошу не надо, - взмолился максис Хамран.
        Атли сплюнул и процедил:
        - Раньше надо было думать головой, а не тем что в штанах болтается. Что теперь прикажешь с ней делать? Она сгодится только для общего пользования или на продажу в айсарийский бордель.
        - Нет! - в отчаянии закричал максис Хамран. - Все что угодно сделаю, только не трогай ее. Я найду другую невинную дайну. Обязательно найду. Не беспокойся. К празднику она будет у меня.
        Атли помолчал, но потом все же ответил:
        - Это в твоих интересах. Не решишь эту проблему, и я отправлю эту буйную девку ублажать айсаров в логове пиратов. Ей там самое место, слишком уж шальная. Ты такую в узде не удержишь, помяни мое слово.
        - Не говори так, - с обидой отозвался максис Хамран. - Гренда просто чересчур темпераментная, так это вовсе не порок для женщины.
        - Она настоящая психопатка и нуждается в надлежащем уходе. Ну да это твое дело. Как наиграешься с ней, дай знать. Я быстро пристрою ее. Есть у меня один ценитель буйно-помешанных бабенок.
        Максис Хамран промолчал, но потом все же отважился сказать:
        - Ты чудовище. Неужели ты и свою дайну после праздника отдашь айсарам?
        Звук нового удара и клацнувших зубов резанул слух Бетти, и она затряслась от сковавшего сердце ужаса.
        - Не смей даже заикаться о ней! - прорычал Атли. - Беатрис останется рядом со мной до конца своих дней. Она особенная, и никто, кроме меня, не познает ее.
        Ответом ему стал лишь тяжкий стон.
        - Приводи себя и свою шлюху в порядок, - велел Атли не терпящим возражений голосом. - Ее перенесешь в комнату для дайн, а сам, чтобы через четверть часа был на собрании. Мне некогда с тобой возиться.
        Атли ушел, а максис Хамран остался, горестно вздыхая и цедя проклятия в его адрес.
        Беатрис решилась краем глаза выглянуть из своего укрытия и увидела, как максис Хамран шепчет заклятия над уже одетой в измятое платье Грендой. Придав бордовому наряду идеальный вид, он поднял дайну на руки и покинул комнату.
        Бетти еще немного подождала, но никто не вернулся. Она выпрямилась, привалилась к спинке дивана и, закрыв руками лицо, залилась слезами.
        «Все правда! - в отчаянии думала она, борясь с подступающей дурнотой и слабостью. - Пруденс ни словом не солгала. И даже хуже. Атли торгует дайнами. Его бальзамом пользуются другие максисы. И только Богам известно, что потом происходит с ничего не подозревающими девушками».
        Она оплакала горькую судьбу всех дайн, кому не посчастливилось попасть в руки замешанных в темных делишках максисов, и с оглушающей ясностью поняла, что ей нужно бежать, если она хочет выжить, а не умереть в смертоносных объятиях своего мнимого благодетеля.
        «Надо найти Гренду, - решила Бетти. - Она наверняка знает, где выход, и сможет мне помочь. Вместе проще будет выбраться отсюда и разыскать жандармов. Только бы она не закатила истерику».
        Конечно, Фулн были крайне сомнительным и непредсказуемым союзником, но выбирать не приходилось, и Беатрис, оборвав по щиколотки слишком длинный, мешавший ей подол юбки, предназначенной для верховой езды, отправилась искать комнату, куда максис Хамран отнес Гренду.
        Бетти кралась по пустому коридору точно бесплотный дух, при малейшем шорохе скрываясь за выступами косяков дверей или прячась за тумбами с вазами. По счастью, она так и осталась незамеченной, и даже мимо прошедшая пара не обратила внимания на край подола ее платья, высунувшийся из темной ниши, где скрылась Беатрис, услышав звук приближающихся шагов.
        Выглянув из-за угла, Бетти увидела, как светловолосый максис вносит на руках рыженькую девушку в одну из комнат.
        «Наверное, и Гренда там», - подумала Беатрис, дождалась, когда мужчина уйдет, и бросилась вперед.
        Зайдя внутрь, она осмотрела слабоосвещенное просторное помещение, уставленное широкими топчанами с множеством расшитых на южный манер подушек. И везде, куда падал глаз, лежали юные, одетые в дорогие наряды, спящие девушки. Остолбенев от этой картины, Бетти в замешательстве переводила взгляд с одной на другую и никак не могла сообразить, как быть.
        В коридоре послышались шаги, и она бросилась к правой стене, юркнула под топчан и застыла. Очередной максис принес свою опустошенную, постанывающую дайну, уложил возле остальных и исчез за дверью. Беатрис уже хотела вылезти и поскорее найти Гренду, но тут в комнату вошел еще кто-то, и она услышала хорошо знакомый голос профессора Привиса.
        - Демоны изнанки! Что эти ублюдки сделали с ними? - потрясенно выдохнул он.
        Сердце Бетти зажглось неистовой надеждой, и она, подскочив на ноги, бросилась к нему.
        - Профессор! Вы должны мне помочь! - выпалила она, но тут же застыла в недоумении, оглядывая пустое пространство в центре комнаты.
        - Сонар?! - потрясенно произнес все тот же голос.
        И Бетти в немом изумлении уставилась на проступившую словно из воздуха фигуру преподавателя, державшего в руках булавку.
        - Это действительно ты? Что здесь происходит? И кто все эти девушки? - потребовал разъяснений Привис.
        - Нет времени рассказывать, - отрезала Беатрис. - Нужно как можно скорее выбраться отсюда и бежать за жандармами. Здесь творится вопиющее беззаконие! Только стражи смогут всех арестовать. Быстрее!
        Профессор кивнул, взял ее за руку, приколол булавку к воротнику ее жакета, извлек из кармана еще одну и исчез.
        - Где вы, профессор? - в страхе прошептала Бетти и тут же почувствовала, как державшая ее рука сильнее сжалась.
        - Не волнуйся, - отозвался Привис. - Я рядом. Следуй за мной. Попробуем пробиться к выходу, не привлекая внимания.
        Беатрис пожала его ладонь в ответ, и ощутила, как ее потянуло к двери.
        «Это какая-то магия, - мелькнула торопливая мысль. - Может быть, ее можно увидеть особым зрением?»
        Бетти перестроилась на магическое видение и с облегчением различила золотистое сияние резервуара профессора, мелькавшего прямо перед ней. Она почувствовала себя увереннее и побежала по коридору вслед за ним.
        Несколько максисов прошли мимо и даже не взглянули в их сторону. Не доходя до широких двустворчатых дверей, Привис остановился, извлек из кармана вытянутый футляр и нажал на нем несколько самоцветов. Спустя пару минут где-то в отдалении раздались истошные вопли и женский визг.
        - Держись рядом и ничего не бойся, - велел профессор и распахнул дверь.
        На лестничной площадке стояли двое рослых мужчин и, перегнувшись через перила, пытались разглядеть то, что происходило этажом ниже. Привис отпустил руку Беатрис, достал из внутреннего кармана пиджака крохотную трубочку и дважды дунул в нее. В воздухе блеснули иглы и вонзились в крепкие шеи соглядатаев, и оба, обмякнув, полетели головами вниз.
        - Быстро! На улицу! - скомандовал профессор, схватил ладошку Бетти и потянул ее за собой.
        Беатрис неслась за ним, силясь не подвернуть ногу и не покатиться кубарем по бесконечным ступенькам. Кругом стоял невообразимый гвалт. Нарядные перепуганные люди выскакивали на лестницу с криками «пожар» и в панике, толкая друг друга, пытались прорваться на первый этаж. Какая-то полная дама в серебристом платье оступилась, сломала каблук и рухнула поперек прохода. Бежавшие за ней гости натыкались на живую голосившую преграду, падали, кричали проклятия и, барахтаясь, пытались подняться и продолжить бегство.
        Чудом профессору и Бетти удалось достичь холла. Но здесь царил такой же беспорядок, что и в других частях здания. Обезумевшие от страха люди метались, мешая плечистым лакеям восстанавливать порядок, женщины вопили, заливаясь слезами, мужчины пробивались к выходу, спасая себя и своих дам, служащие заведения, перекрикивали немыслимый шум, призывали к порядку и убеждали, что никакой опасности нет.
        Привис, активно работая локтями, проторил для них дорожку к двери, и в лицо Беатрис ударил порыв ледяного ветра. Она задохнулась от неожиданности и замерла, не зная, что делать дальше. Но профессор спешил вперед, увлекая ее вниз по лестнице, и ей ничего не оставалось делать, как бежать следом, стараясь не поскользнуться на облепившем ступеньки снегу и не свернуть себе шею.
        На улице перед ярко освещенным фасадом охваченного паникой здания кричали мужчины и женщины в помятых и местами порванных роскошных нарядах, замерзая на морозе и умоляя извозчиков отвезти их домой. Профессор потянул Бетти в сторону, добежал, прихрамывая, до края тротуара и громко свистнул. Из подворотни вылетел экипаж и, угрожающе грохоча, понесся прямо к ним.
        - Прыгай! - крикнул Привис, вскочил на подножку и рванул Беатрис за собой.
        Она оступилась, больно ударилась о нижний край кареты и повисла в проеме несущегося экипажа, так и не успев заскочить внутрь. Профессор, бубня ругательства, втащил ее и разместил на мягком сидении.
        - Гони! - гаркнул он кучеру и захлопнул дверцу.
        Бетти колотил невыносимый озноб, ребра ныли, голова кружилась, а по телу расползался жар, точно раскаленная лава по венам.
        - Сонар, ты как? - с тревогой спросил Привис, убирая булавки, скрывавшие носителя, в карман.
        - Спасите их, умоляю, - только и смогла выдавить из себя Беатрис, прежде чем провалиться в несущую покой и тишину черноту.
        Глава 20
        На портальной площадке Эдман на свой страх и риск предъявил выданный вместе с документами профессора Привиса знак особых полномочий, полученный от главы департамента внутренней безопасности, и приказал стражам перекрыть доступ к перемещениям кому бы то ни было до особого распоряжения самого максиса Иксли. Хоть Вилмор и предупреждал его, что никакой поддержки оказывать не станет, но серебряную бляшку-амулет не забрал, поэтому Эдман посчитал, что вправе ею воспользоваться в такой патовой ситуации.
        Расплатившись с извозчиком, он осторожно достал из экипажа так и не очнувшуюся Сонар, подхватил на руки и переместился вместе с ней в Глимсбер. Они очутились в парке перед особняком рода Джентес. Порывистый ледяной ветер раскачивал голые ветки деревьев, в звездном небе редкие облака наплывали на серп месяца, то и дело скрывая его, недавно выпавший снег звучно скрипел под башмаками. Эдман поспешил занести Беатрис в дом. Все же она провела добрых полчаса без верхней одежды, а мороз к ночи заметно усилился, и он беспокоился, как бы адептка ни заболела.
        Как только слуги увидели, что у Эдмана на руках едва живая молоденькая девушка в прихожей поднялся невообразимый переполох.
        - Всевидящая Идана! - вскричала мединна Вафия, всплеснув пухлыми ручками. - Что ж это делается? Вот видела я давеча во сне стервятника. Так и знала - быть беде. И на тебе.
        - Уймись, жена! - прикрикнул на нее взволнованный медин Симпел. - Не до твоих предсказаний сейчас.
        Эдман сразу отнес Бетти на второй этаж и, не обращая внимания на препирательства слуг, распорядился:
        - Срочно вызовите доктора Хрюста. Дайна Сонар потеряла сознание и, возможно, сильно истощена. Мединна Вафия займитесь гостьей, Гретель помоги ей. Все что скажет лекарь, выполняйте без разговоров.
        Он уложил Беатрис на подготовленную в сиреневой спальне постель и предоставил заботам женщин, а сам, не мешкая, отправился к Вилмору.
        Глава департамента внутренней безопасности еще не ложился и принял старинного друга без промедлений. Эдман быстро и четко изложил произошедшее в клубе и попросил выслать туда отряд жандармов. Вилмор выслушал его, не перебивая, и тут же отдал соответствующие распоряжения. Спустя три четверти часа Финар наводнили сыщики и занялись выяснением всех обстоятельств дела.
        Прежде всего, они провели обыск в закрытом клубе под видом выяснения причин возгорания, но там, кроме служащих, убиравших залы, никого из гостей не оказалось. Их даже по первому требованию пропустили на третий этаж, но и здесь было пусто. Всю ночь сыщики обыскивали город, заглядывали в каждую гостиницу, трактир или съемные комнаты в поисках тех, кто посетил клуб этим вечером и не являлся местным жителем.
        Глава департамента внутренней безопасности занял кабинет начальника жандармерии Финара и, сидя за широким письменным столом, дожидался вестей. Эдман расположился в кресле напротив него и с угрюмым видом прокручивал в голове все, что случилось накануне.
        Портальная площадка оставалась закрытой до утра, сыщики предоставили Вилмору целый список задержанных, но тех, кого хотел арестовать Эдман, так и не нашли.
        - Ушел! - негодовал он, уже понимая, что Атли Баренс вновь бесследно исчез. - Опять оставил в дураках!
        - Ты о ком? - спросил Вилмор, изучая имена посетителей клуба и помечая галочками тех, кто его заинтересовал больше других.
        - Я тебе писал о нем, - с недовольным видом буркнул он, - еще когда работал в Камелии. Он был на смотринах. Помнишь, я в отчете упоминал владельца судоходной компании «Полярный циклон»? Баренс вчера присутствовал на особом сборище в клубе, где не последние лица империи, обсуждали какой-то план.
        - Дался он тебе, - отмахнулся Иксли, потрясая в воздухе списком. - Мы и из этих найдем что вытянуть. А если твой Баренс причастен к чему-нибудь, то я обязательно это выясню.
        Но Эдман не разделял его энтузиазма.
        - Теперь вся надежда на Сонар, - покачал он головой. - Девчонка должна указать на похитителя и то место, где ее удерживали. Да и про клуб она явно в курсе. Иначе предъявить тому же Хамрану будет нечего.
        - Да, таких именитых персон не удастся без неоспоримых доказательств припереть к стенке, - с досадой отозвался Вилмор.
        Эдман поднялся из кресла и прошелся по кабинету, заложив руки за спину.
        - Одного не пойму, - продолжил он. - Как они смогли скрыться из города так быстро? И часа не прошло, а в клубе уже ни души, да и в Финаре только мелкие сошки остались, а рыба покрупнее словно испарилась. Я своими глазами видел целую комнату битком набитую истощенными дайнами. Куда они могли их деть? Твои люди хорошо все проверили? Может, девиц в подвале заперли, а максисы верхом уехали?
        - Обижаешь, - протянул Вилмор. - Каждый уголок обшарили. Не было там никого. Да и лошади, принадлежащие хозяину клуба, на месте. Нет, здесь что-то другое.
        - Вокруг этого Аттисана Фрауда одни загадки, - пробормотал Эдман. - Его вообще хоть кто-нибудь видел? У меня создалось впечатление, что это какая-то мифическая фигура, о которой все говорят, но никто лично не встречал. Даже на пресловутом важном сборище всем заправлял Баренс, а Фрауда и в помине не было.
        Вилмор задумался и покрутил в пальцах писчую палочку.
        - Я тогда тебе прислал данные из архива департамента, - сказал он наконец. - Но в папке не нашлось ни одного изображения Фрауда. Я еще подумал, что это очень странно, поскольку, когда иностранец проходит регистрацию в империи, то служащие мэрии даже небольших городов всегда снимают на артефакты внешние данные и прикладывают к личному делу. А тут ничего. Но мне в то время некогда было, и я решил, что изображение просто затерялось.
        Эдман остановился, посмотрел на него в упор и проговорил:
        - Делай что хочешь, но отыщи хоть что-то на этого Аттисана Фрауда. Хозяин клуба совершенно точно причастен к тому, что там творится, и должен в застенках департамента выложить, какие такие секретные планы они там обсуждают, и зачем энергию из дайн до дна вытягивают.
        - Сделаю, - заверил его Вилмор. - Если есть человек, то и сведения о нем имеются. А как тебе удалось понять, что адептка не погибла, а похищена?
        - Это долгая история, - нехотя отозвался Эдман. - Я потом тебе все подробно расскажу. Сейчас мне нужно возвращаться. Вдруг Беатрис пришла в себя, а меня нет рядом. Она может испугаться и наломать дров.
        Вилмор посмотрел на друга долгим изучающим взглядом, удивляясь такой заботе о дайне, и ответил:
        - Хорошо. Ступай. Но надеюсь, ты сразу же дашь мне знать, как только она очнется и сможет пройти допрос?
        - Я буду ориентироваться на ее состояние, - непреклонным тоном ответил Эдман. - Ей и так досталось. Если хочешь, чтобы она с нами сотрудничала, придется проявить терпение.
        И он вышел из кабинета не простившись.
        «Что-то не припомню, чтобы он раньше отличался особым терпением и деликатным отношением к дайнам, - хмыкнул про себя Вилмор, и хищная улыбка коснулась его жестких губ, обозначив на щеках игривые ямочки. - Посмотрим, что там за девица, из-за которой Эд готов поступиться своими принципами».
        В Глимсбере уже рассвело, солнечные лучи озарили округу и раскрасили скрытый за деревьями особняк розово-палевыми тонами, ветер стих и наметенные по бокам от дорожек сугробы весело искрились. Эдман постоял немного на портальной площадке, приходя в себя после бессонной ночи и многочисленных переносов, и направился в сторону дома. Раненая нога давала о себе знать и ныла сильнее, чем обычно от непомерной нагрузки, выпавшей на ее долю за эти сутки. Тяжелое дыхание Эдмана вырывалось наружу клубами пара и оседало инеем на бороде и усах.
        «Демоны побери эту профессорскую растительность! - с раздражением подумал он, заходя в дом и утираясь платком. - Скорее бы снять личину и как следует побриться».
        Медин Симпел встретил хозяина в прихожей и помог раздеться.
        - Как она? - спросил Эдман. - Что сказал доктор Хрюст?
        Дворецкий замялся и отвел взгляд.
        - Так и не очнулась, - с виноватым видом, будто лично был причастен к тяжелому состоянию гостьи, выговорил он. - Лекарь все еще у нее.
        Эдман, забыв о разболевшейся ноге, устремился наверх, миновал коридор и распахнул дверь в сиреневую спальню. Светловолосый лекарь в застегнутом на все пуговицы темном сюртуке сидел возле постели Сонар и с озабоченным выражением лица щупал ее безвольно лежащую руку.
        - Приветствую, доктор Хрюст, - сказал Эдман. - Что с ней?
        - Кто вы и почему врываетесь без стука?! - в изумлении уставился на него лекарь и даже привстал со стула.
        Эдман выругался, сообразив, что явился в образе профессора. Слугам он все объяснил заранее, а вот о лекаре и не подумал.
        - Простите, доктор Хрюст. Я выполняю задание главы департамента внутренней безопасности, поэтому хожу под личиной. Поверьте, медин Симпел не позволил бы войти в дом постороннему, да и охранные чары здесь на должном уровне.
        - Извините, максис Джентес, - проговорил доктор, усаживаясь обратно и все еще с недоверием косясь на него. - Сами понимаете, привычка военного врача.
        - Да, конечно, - кивнул Эдман, располагаясь в кресле возле постели. - Так что вы можете сказать о состоянии девушки?
        Доктор нахмурился, пригладил пышные усы и сцепил пальцы.
        - Есть масса настораживающих фактов и при этом ничего конкретного, - признался он. - У пациентки жар, воспалены легкие. Налицо сильное магическое истощение, но резервуар не опустошен до дна. Как такое возможно, я не берусь судить. Кроме этого, я взял кровь на экспертизу. Мне нужно провести исследование в лаборатории, но уже сейчас могу сказать, что ей давали кое-то мощное зелье. Каким действием оно обладает, я выясню, как только доберусь до необходимых для анализа артефактов.
        У Эдмана заныло в груди от мысли о том, что могло произойти с Сонар, пока она была в руках похитителей.
        - Насколько серьезно ее состояние? Есть угроза для жизни?
        - Состояние тяжелое, - напряженным голосом ответил доктор. - Но пациентка молодая и крепкая, должна справиться. Сейчас я дал ей необходимые снадобья, погрузил в лечебный сон и наложил исцеляющие заклинания. Теперь для выздоровления ей требуется покой и хороший уход. Думаю, к концу седьмицы, самое крайнее к началу следующей, она придет в себя. Но меня беспокоит еще кое-что.
        - Что именно? - выдавил Эдман и тут же прокашлялся, стараясь скрыть волнение.
        - Кроме зелья, я заметил следы магического влияния, - с тревогой сказал доктор. - Это особенное колдовство. Я такого раньше не встречал и не могу судить об эффекте. Но оно и сейчас оказывает воздействие на девушку.
        - Как от этого избавиться? - глухим голосом спросил Эдман.
        - Возможно, кто-то из профессоров академии сталкивался с подобным раньше и сможет помочь. Но я бы не рассчитывал на многое. Магия странная, ни на что не похожая.
        В комнате повисло тягостное молчание.
        - Ясно, - произнес Эдман, чтобы хоть чем-то заполнить возникшую паузу.
        - Я сообщу вам о результатах экспертизы, - сказал доктор поднимаясь. - Если у вас больше нет ко мне вопросов, то я сейчас же займусь анализом.
        - Спасибо, доктор Хрюст, - ответил Эдман, провожая лекаря до прихожей. - Я в долгу не останусь.
        - Полно вам, максис Джентес, - пожал ему руку лекарь. - Я навещу пациентку завтра.
        - Всего доброго.
        Эдман вернулся в спальню Сонар, подошел к постели и склонился над спящей девушкой. Солнечный свет проникал сквозь незадернутые шторы, освещал комнату и едва касался ее бледного осунувшегося лица, точно боясь спугнуть навеянный сон. Темно-русые пряди рассыпались по подушке тяжелой волной и сияли в блуждающих по ним лучах, отливая рыжиной. Узкие плечи и тонкие руки соперничали белизной кожи с накрахмаленным постельным бельем.
        Перестроив зрение на магическое, Эдман осмотрел Беатрис и понял, о чем говорил доктор. Полупустой резервуар слабо светился серебристыми искрами, целебные заклятия оплетали грудь и голову девушки, но кроме этого, зловещая бронзовая сеть неизвестной магии окружала кольцом ее горло и сворачивалась змеей на сердце. Эдман потянулся к чужеродным плетениям своей энергией, осторожно коснулся и тут же ощутил холод и предупреждающий, пока лишь слабый болевой импульс. Сонар застонала, и ее изможденное лицо исказила гримаса невыразимой муки.
        У Эдмана на душе заскребли кошки.
        «Что же с тобой сделали, Сонар? - подумал он, больше не пытаясь проверять на стойкость чужое колдовство. - И кто за этим стоит?»
        Но ответы на терзавшие его вопросы могла дать только сама Беатрис, и Эдману ничего не оставалось, кроме как ждать ее выздоровления.
        Всю следующую седьмицу доктор Хрюст каждый день навещал Сонар и уверял, что пациентка идет на поправку, хотя внешне ничего не менялось. Беатрис лежала и, казалось, таяла на глазах. Приглашенный из столичной академии профессор, специалист по различным видам магических воздействий, осмотрел Беатрис и вынес вердикт, что на дайну наложили древние чары, но как от оных избавиться, сказать не смог. Зато мэтр предупредил, что если попытаться убрать чужеродные плетения, то девушка может не выдержать и умереть. И Эдману пришлось отступиться от задумки разрушить зловредное, колдовское влияние на Сонар.
        Он разрывался между свалившимися на него заботами, связанными с болезнью Беатрис, и обязанностями преподавателя боевой магии в академии. И в конце концов Эдман решил переселиться из преподавательских апартаментов в свой столичный дом. Счастью мединны Вафии не было предела. Она получила возможность не только ухаживать за хворающей гостьей, но и баловать горячо любимого хозяина всевозможными сытными блюдами, в душе считая, что он губит свое здоровье, столуясь в городских трактирах, когда дома его накормят лучше, чем в любом, самом дорогом ресторане.
        Лекарь предоставил результаты экспертизы крови, и Эдман с содроганием прочитал о действии обнаруженного зелья. Выяснилось, что оно обладало поистине уникальными свойствами - в разы увеличивало метаболизм, повышало уровень гормонов, порождая неконтролируемое половое влечение и вызывая ощущение эйфории, и, самое главное, усиливало способность накапливать ману.
        - Тот, кто сумел создать этот состав, - восхищался доктор, - настоящий гений! Хотел бы я на него поглядеть!
        - Я тоже, - с угрюмым видом отвечал Эдман, рисуя в воображении живописные картины того, для чего Сонар поили таким чудо-средством.
        - Но знаете, что самое удивительное?
        - Что?
        - После приема подобного зелья организм работает на пределе своих возможностей, - пояснял доктор. - Но наше тело не приспособлено к такому существованию. Ему требуется отдых после нагрузки. Если зелье давать часто, то человек банально исчерпает все свои возможности, и довольно быстро. Как вы понимаете, это приведет в конечном итоге к гибели. Но, как мне кажется, создатель сего средства предусмотрел эту вероятность и добавил в состав мощный регенерирующий компонент.
        - И что с того? - не совсем уловил, к чему клонит лекарь, Эдман.
        - Выходит, что, принимая зелье, человек как саморазрушается, так и самоисцеляется! - с горящими глазами выдал доктор. - Потрясающе!
        - Не думаю, что в таком режиме хоть кто-то долго протянет, - буркнул Эдман, не разделяя его восторга.
        Доктор с таинственным видом усмехнулся.
        - Как знать, как знать, - протянул он. - Это мы сможем понять, если познакомимся с гением лично.
        - Как только это случится, я вам первому сообщу, - с раздражением отозвался Эдман, вовсе не испытывая уважения к негодяю, способному столь мерзким образом обходиться с кем бы то ни было, тем более с беззащитными молоденькими девушками. А в том, что именно похититель Сонар стоит и за другими исчезновениями дайн, он практически не сомневался.
        В один из вечеров, когда Эдман вернулся из академии и по заведенному у него порядку, зашел в спальню Беатрис, справиться о ее состоянии, он застал там мединну Вафию.
        - Добрый вечер, - сказал он, вглядываясь в бледное лицо Сонар. - Как она? Есть изменения?
        - Доброго вечера, господин, - отозвалась мединна, поднимаясь из кресла и откладывая вязание. - Да все так же. Но доктор Хрюст сказал сегодня, что через два дня снимет лечебный сон.
        У Эдмана отлегло от сердца, и он с довольным видом кивнул.
        - Вот и отлично. Значит, опасность миновала, и скоро дайна Беатрис окончательно поправится.
        - Надеюсь, - отозвалась мединна, поправляя очки на аккуратном носике. - Жалко смотреть на нее. Такая молоденькая, а так тяжело болеет.
        - Все наладится, - постарался успокоить ее Эдман.
        Он развернулся, чтобы уйти к себе и переодеться к ужину, как вдруг мединна его окликнула:
        - Господин Джентес, постойте. Я хотела вам кое-что отдать.
        Эдман обернулся и выжидающе посмотрел на нее.
        - Мы когда переодевали гостью в первый день, - начала тараторить мединна, что с ней всегда случалось в минуты волнения, - нашли медальон. На шее висел. Мы оставили на месте, но пришел доктор и велел убрать. Так я его в карман передника сунула, а потом сняла передник-то да в стирку бросила. Про медальон совсем позабыла. А сегодня вот хватилась, а он…
        - Так, погодите, - остановил ее Эдман. - Давайте четко и по порядку. Где сейчас медальон дайны Беатрис?
        - Так вот же он, - с растерянным и виноватым видом пролепетала мединна, доставая из кармана белоснежного передника украшение. - Еле отыскала среди белья-то.
        Эдман забрал медальон и сказал:
        - Не переживайте. Как только дайна очнется, я все ей объясню.
        - Но, господин… - начала было снова волноваться пожилая мединна.
        - И о вас ни слова, - заверил ее Эдман и направился к себе.
        Позади него раздался вздох облегчения, и Эдман подумал, что лучшей сиделки, чем мединна Вафия ему не сыскать во всей империи. Сердобольная старушка всегда обожала детей, но божественная пара не одарила ее чадами, а тут в доме появилась беспомощная больная Сонар, и теперь мединне есть на кого излить всю ту нерастраченную любовь, что она периодически выплескивала на Эдмана. Это была одна из причин, почему он не горел желанием жить в столичном доме. Мединна своей заботой и опекой могла кого угодно довести до белого каления, а отставного полковника, привыкшего к суровому военному быту, тем более.
        Эдман оставил медальон на прикроватную тумбочку и вспомнил о нем, только когда ложился спать. Взяв в руки порядком потрепанное временем и боги знает чем еще украшение, он вгляделся в лицо изображенной девушки, и внутри у него всколыхнулось и царапнуло по сердцу чувство тревоги.
        - Демоны изнанки! - выругался он. - Как такое возможно?!
        Когда-то во времена его разгульной молодости в высшем обществе было невероятно модно преподносить девушкам такие вот эмалевые портреты в знак нежной привязанности. Получив такой подарок, обворожительная особа могла не сомневаться в чувствах своего поклонника и, как правило, после такого в высшей степени романтического признания назначала свидание уже для дальнейшего развития отношений.
        В те годы был один известный мастер, прослывший чудесным искусником. Он делал портреты настоящими произведениями искусства. Но заказать у него медальон стоило целое состояние. Эдман хотел сделать Кэти такой подарок и попросить ее выйти за него, но мастер потребовал непомерную для него сумму, и от задумки пришлось временно отказаться. И теперь, держа в руках медальон Сонар, Эдман с легкостью узнал стиль мастера, а главное - та, что была на портрете, кого-то ему напоминала. Конечно, изображение сильно пострадало, но эти огромные темные глаза явно принадлежали той, чей образ притаился на самом дне памяти и никак не хотел всплывать на поверхность.
        «Как такая дорогая вещь попала к безродной девчонке? - гадал он. - Нужно срочно это выяснить! Мало ли какие тайны кроются за невинной внешностью Сонар?»
        И к длинному списку мучивших его вопросов прибавился еще один, да такой, что всколыхнул давно похороненные воспоминания, и Эдман провел одну из тех неприятных ночей, когда сон бесследно исчезает гонимый водоворотом тягостных раздумий и не возвращается до самого утра.
        Глава 21
        Как и обещал, доктор Хрюст явился в назначенный день с четким намерением снять лечебный сон с Беатрис и провести осмотр уже после этого. Эдман настоял на своем присутствии во время всех манипуляций, и в образе профессора Привиса отправился вместе с лекарем в комнату Сонар.
        Убрав целебные плетения, доктор легонько похлопал Беатрис по щекам, сунул под нос пузырек с нюхательными солями и сказал:
        - Просыпайтесь, дайна Сонар.
        Темные густые ресницы Беатрис дрогнули, она глубоко вдохнула, поморщилась от резкого запаха и распахнула глаза. Увидев незнакомого мужчину возле своей постели, Бетти испугалась и, сжавшись в комок, вцепилась в край одеяла, но Эдман тут же склонился к ней и мягко проговорил:
        - Не бойся. Ты в безопасности, в моем доме. Это доктор Хрюст, он помог вылечить тебя. Ему можно доверять.
        Она перевела встревоженный взгляд на Эдмана и тут же с облегчением пробормотала:
        - Профессор, это вы. Спасибо. Я обязана вам жизнью.
        - Мы обо всем поговорим чуть позже, - ответил Эдман. - А сейчас доктор Хрюст осмотрит тебя.
        Беатрис кивнула и повернулась к лекарю. Эдман отошел к окну, чтобы не смущать Сонар, и оставался там, пока лекарь изучал состояние Беатрис.
        - Все в порядке! - объявил доктор Хрюст. - Легкие без единого признака воспаления, следов магического истощения не осталось. Теперь вам, дайна Сонар, требуется хорошее питание, покой и прогулки. Сильные переживания вам противопоказаны. Поэтому поберегите свои нервы и не волнуйтесь по пустякам.
        Эдман вернулся к постели Беатрис и внимательно ее оглядел. Смятение и страх никуда не делись из напряженного взгляда серых глаз, и он как можно непринужденнее проговорил:
        - Спасибо, доктор Хрюст. Все ваши рекомендации будут соблюдены со всем тщанием.
        - Вот и отлично, - улыбнулся лекарь, пригладив пышные пшеничные усы. - Я снова навещу вас в конце будущей седьмицы. Если вы почувствуете себя хуже, обязательно свяжитесь со мной. Я прибуду по первому требованию.
        Беатрис попыталась растянуть губы в благодарной улыбке, но у нее получилась лишь вымученная гримаса.
        - Спасибо, доктор, - тихо произнесла она.
        Лекарь распрощался и покинул спальню. На этот раз Эдман не пошел его провожать, предпочтя вызвать медина Симпела и перепоручить доктора его заботам.
        - Как самочувствие? - спросил Эдман, усаживаясь в кресло возле кровати.
        Сонар опустила голову и подтянула одеяло повыше так, чтобы укрыть оголенные плечи с белевшими тонкими лямками кружевной сорочки.
        - Вроде бы хорошо, - без особой уверенности ответила она. - Но такое чувство, что если я встану, то непременно упаду. Руки и ноги как будто онемели и плохо слушаются. Что со мной случилось?
        ?Ты помнишь, что произошло в клубе?
        По лицу Беатрис промелькнула тень, она сжала губы, потерла переносицу, будто боясь расплакаться, и кивнула, не прибавив ни слова.
        - В карете ты потеряла сознание, - продолжил Эдман. - Я доставил тебя в Глимсбер. Сейчас мы находимся в моем столичном доме. Доктор Хрюст обнаружил у тебя воспаление легких и сильное истощение. Всю прошлую седьмицу он лечил тебя, и сейчас, как ты слышала, все хорошо. Онемение постепенно пройдет. Это от долгого лежания без движения.
        - Теперь все понятно, - выдавила Беатрис. - Профессор, я вам очень благодарна за все, что вы для меня сделали. И я, право, не знаю, чем смогу отплатить за вашу заботу. Представляю, сколько хлопот вам доставила моя болезнь.
        Эдман смотрел на свою бывшую ученицу и едва ли узнавал в ней ту робкую, без конца извиняющуюся, зажатую адептку, что сидела в кабинете манологии за партой и слушала его лекции. Из огромных серых глаз исчезла наивность и доверчивость, в их глубине притаилась печаль и душевная мука, черты лица утратили детскую округлость, и явственнее проступила заложенная от рождения утонченная аристократичность, жесты приобрели плавность, голос стал глубже и богаче оттенками. На мгновение ему показалось, что перед ним вовсе не восемнадцатилетняя девочка, а взрослая состоявшаяся женщина, познавшая любовь мужчины и ту боль, что подчас она доставляет. Тягостные впечатления пришлись Эдману не по вкусу, и он тряхнул головой - странное наваждение рассеялось, как ни бывало.
        «Просто она едва выздоровела, - решил для себя Эдман. - Пройдет седьмица-другая, и она станет такой же, как раньше».
        - Прежде всего, - начал он, - я бы хотел кое-что прояснить. Мое настоящее имя максис Эдман Джентес, и я не профессор манологии, а преподаватель боевой магии в столичной академии.
        Услышав о том, что личность профессора не является истинной, Беатрис испытала укол разочарования и почувствовала себя обманутой. Эдман, видя ее нахмуренные брови и сталь во взгляде, посчитал, что это вызвано недоверием и принялся снимать слой заклятий за слоем. Скоро перед Бетти вместо жгучего черноглазого брюнета с крючковатым носом сидел ничем не напоминавший профессора синеглазый шатен, с виду лет на десять моложе ее мнимого преподавателя.
        - Осталось только сбрить бороду и усы, - сказал он, с раздражением проведя рукой по ненавистной щетине. - В Камелии я работал под личиной по заданию департамента внутренней безопасности. В Нодарской империи стали пропадать дайны, и мы ищем того, кто стоит за этим.
        
        Услышав, ради чего максис Джентес претворялся профессором, Беатрис тут же позабыла невольную обиду и прониклась уважением к его служебным обязанностям.
        - Они были там! - выпалила она, судорожно сжимая одеяло. - В клубе! Максисы вытягивали из них ману и оставляли в комнате. Они проводят какие-то ритуалы, и им нужна энергия невинных девушек. Вы заявили в жандармерию? Их спасли?
        Эдман стиснул зубы и процедил:
        - Провели обыск, и в клубе никого не нашли. Словно растворились в воздухе. Как им удалось уйти, не представляю. Ты можешь назвать имя того, кто тебя похитил? Мы найдем его и заставим поплатиться за все, что он натворил.
        - Похитил? - пробормотала Беатрис, с непониманием глядя на Эдмана. Но тут она смекнула, что сыщики департамента не подозревают о ее добровольном побеге, и решила не упоминать об этом. - Это был…
        Бетти хотела сказать «Атли Баренс», но вместо этого у нее получился лишь сиплый всхлип. Горло сдавило, сердце пронзила острая боль, и Бетти захрипела, не в силах сделать даже крошечный глоток воздуха.
        Эдман подскочил в синеющей на глазах девушке и протараторил заклятие летаргического сна. Сонар рухнула на постель, приступ удушья отступил, и Эдман бросился вниз, догонять доктора Хрюста.
        По счастью, лекарь задержался в прихожей, обсуждая с медином Симпелом снадобья для его супруги.
        - Доктор, скорее! - закричал с лестницы Эдман. - Беатрис чуть не погибла!
        - Что?! - взревел лекарь и помчался наверх.
        Они вдвоем склонились над мирно спящей девушкой, и доктор тихо спросил:
        - Как это понимать, максис Джентес?
        Эдман коротко обрисовал случившееся и сказал:
        - Дайна Сонар - важная свидетельница по одному делу. Я попросил назвать преступника, и как только она готова была произнести его имя, тут же схватилась за горло.
        Доктор с мрачным видом перестроил зрение и начал рассматривать древние плетения, будто впервые их увидел.
        - Взгляните сюда, - указал он Эдману на бронзовые нити, сменившие свою структуру и теперь впивавшиеся в шею и сердце девушки. - Их действие активировано. Они должны были убить ее, как только она нарушит заложенное в чарах условие. Как вы догадались, что нужно ее усыпить?
        - У нас в полку был один случай, - начал говорить Эдман, но тут же махнул рукой. - Неважно. В тот раз мне удалось предотвратить смерть моего помощника именно таким способом. Я так понял, что глубокий сон имитирует наступление смерти, поэтому чары не убивают свою жертву до конца.
        - Только вот не понятно, - отозвался лекарь, - если она проснется, заклятие возобновит свое действие и умертвит ее? Или нет?
        Эдман сжал челюсти и выдавил:
        - Мой помощник остался жив. Но это не гарантирует того же самого в случае Сонар.
        Доктор испытующе посмотрел Эдману в глаза и задал вопрос, уже приходивший тому в голову:
        - Вы сейчас пробудите ее? Или будете ждать помощи?
        - Если бы я знал, как ей помочь, - с отчаянием проговорил он, - то ждал бы, сколько потребуется. Но здесь дело не во времени, а в самих чарах. Если они примут сон за подобие смерти и сочтут заложенное в них условие выполненным, то она останется жива. А если нет… Впрочем не будем заранее об этом.
        Эдман еще раз осмотрел бронзовую сетку смертоносных плетений и обратился к лекарю:
        - Будьте наготове. Если ничего не выйдет, сразу же погрузите ее в анабиотическое состояние.
        Доктор Хрюст кивнул и простер руки над пациенткой. Коснувшись лба девушки, Эдман развеял наведенный сон.
        - Беатрис, ты слышишь меня? - напряженным голосом спросил он. - Можешь дышать?
        Бетти резко открыла глаза и сделала судорожный вдох, прижав руки к груди.
        - Да, - хрипло выговорила она. - Вы снова спасли меня, профессор.
        Эдман проверил, как ведут себя чары, и с облегчением отметил, что их структура не изменилась.
        - Вижу, ваш план сработал, максис Джентес, - с улыбкой проговорил лекарь. - Я, пожалуй, оставлю для дайны Беатрис парочку укрепляющих зелий. А то с такими переживаниями все мое лечение пойдет насмарку.
        Доктор слегка поклонился и вышел из спальни, а Бетти спросила:
        - Что это было, максис Джентес? Я ведь всего лишь хотела…
        - Нет! - закричал Эдман и схватил ее за плечо.
        Беатрис в страхе вытаращила на него глаза и побледнела еще больше.
        - Тебе нельзя называть имя похитителя, - торопливо выдал Эдман. - На тебя наложено заклятие. Если скажешь хоть слово о нем, тут же умрешь.
        У Бетти закружилась голова, и она, обессилев, откинулась на подушку.
        - Как? - бормотала она, невидящим взглядом блуждая по потолку. Крупные слезинки катились по ее щекам, но она их даже не чувствовала. - Как он мог? Когда успел? Я не помню, чтобы он колдовал надо мной.
        Эдману тяжело было смотреть на раздавленную его словами девушку, и он постарался ее утешить:
        - Беатрис, все что было, осталось в прошлом. Сейчас ты в безопасности. В доме, кроме нас, только несколько слуг, и все они проверенные, честные и добрые люди. Ты можешь смело доверять им. А что до имени похитителя, то я его в любом случае выясню, пусть и не с твоей помощью. Расследованием исчезновений дайн занимаются лучшие сыщики департамента. Не волнуйся об этом, похититель не останется безнаказанным. Сейчас самое лучшее, что ты можешь сделать, это восстановить свое здоровье. И, я уверен, ты еще внесешь свой вклад в расследование. Просто нужно понять, каким образом это лучше всего сделать без угрозы для твоей жизни. Договорились?
        Бетти посмотрела на него с такой истовой благодарностью и безграничным доверием, что у Эдмана защемило в груди.
        - Да, - ответила она и через силу постаралась изобразить улыбку. - Я все сделаю, чтобы вам помочь. Только скажите что нужно, и я обязательно справлюсь.
        - Не волнуйся, - мягко проговорил он. - Постепенно во всем разберемся. А теперь отдыхай. Чуть позже к тебе зайдет мединна Вафия, поможет одеться и привести себя в порядок.
        - Спасибо, максис Джентес. Я в неоплатном долгу перед вами. И непременно отыщу способ, как вас отблагодарить.
        - Это лишнее, Сонар, - строгим голосом произнес он. - Отдыхай.
        Когда Бетти осталась одна, беспросветное отчаяние и тоска сжали ее израненную душу, словно мельничные жернова готовые вот-вот обратить ноющее нутро в прах. Тяжелые воспоминания обрушились неукротимой лавиной и погребли под собой и здравый смысл, и благие намерения, внушаемые максисом Джентисом. И Беатрис беззвучно зарыдала, сотрясаясь от рвущихся наружу криков, полных боли и страданий.
        «Как он мог? - терзалась Бетти. - Столько всего говорил, столько всего делал для меня, так убеждал, буквально боготворил. И что в итоге? Сплошной обман. Гнусная, омерзительная ложь! Использовал меня ради каких-то ритуалов, как вещь, как бездушный предмет мебели, как необходимую в обиходе безделушку. Я готова была на все ради него, а он только изображал чувства. Забавлялся с новой игрушкой, пока она еще не испортилась от слишком травмирующих игр».
        В памяти всплыли моменты их близости, вид обнаженного, трепещущего от страсти Атли, его сильные руки, его будоражащие ласки и то выворачивающее наизнанку удовольствие, что они дарили. И Бетти почувствовала себя грязной, оскверненной чем-то липким, отвратительным и разъедающим ее тело.
        Превозмогая слабость и дурноту, Беатрис поднялась с кровати и медленно, держась за стену, поплелась, пошатываясь, к неприметной двери в дальнем углу комнаты. Она не ошиблась, за ней была ванная. Разобравшись с кристаллами на стене, Бетти наполнила горячей водой купальню, взбила мыльную пену, сбросила невесомую сорочку и погрузилась с головой. Как бы ей хотелось никогда не всплывать, но воздух в легких быстро закончился, и она вынырнула на поверхность. Схватив с бортика жесткую мочалку, она принялась тереть себя, силясь смыть следы поцелуев и прикосновений Атли, но если кожу можно было содрать, и на ее месте образовалась бы новая, то выбросить из головы горькие воспоминания было не так-то просто. И Бетти плакала над своим растоптанным, кровоточащим сердцем, уничтоженным жестокой правдой о том, кому она подарила свои первые, такие нежные и хрупкие чувства.
        «Я отомщу тебе, Атли Баренс, - со злостью думала Бетти, усердно работая мочалкой. - И никакое смертельное заклятие мне не помешает. Нужно только придумать, как рассказать о твоих преступлениях. И ты заплатишь за все!»
        После мытья на Беатрис навалилась такая усталость, что она едва добралась до постели, упала и мгновенно уснула.
        Вошедшая в спальню мединна Вафия лишь всплеснула руками:
        - Ох, как же так? Волосы-то совсем сырые, а ведь только-только вылечили.
        Она подошла к спящей девушке, укрыла ее одеялом и заметила опухшее от слез лицо. Острое чувство жалости к совсем молоденькой исхудавшей дайне сжало душу пожилой женщины, она с материнской заботой просушила влажные пряди полотенцем и погладила Бетти по голове.
        - Спи, дитя, - прошептала она. - Богиня одарит тебя своей милостью за страдания. Так и знай. Не зря во сне мне ночью горлица белокрылая явилась. Только бы кровожадный ястреб стороной пролетел, и все у тебя наладится.
        Глава 22
        Следующие полторы седьмицы Беатрис постепенно приходила в себя и знакомилась с обитателями дома. Мединна Вафия и Гретель окружили ее заботой и постоянно старались угодить, предугадывая малейшее желание. Но угодливость эта происходила не из-за страха перед хозяином или жажды своей выгоды, а по доброте душевной и от простого человеческого сочувствия чужому горю. А в том, что у дайны Сонар случилась какая-то беда, все слуги ни секунды не сомневались, поскольку мединна Вафия прожужжала всем уши про свой сон, где белую горлицу терзает когтями ястреб, да еще и стервятник кружит и кружит, будь он неладен. И хотя ее супруг, Гретель и Рон всегда со снисхождением относились к страсти пожилой женщины толковать сны, верить в приметы и переворачивать явления природы на свой манер, но все же время от времени задумывались над тем, что, может, оно так и есть. Ведь люди зря говорить не будут. Мало ли какой мэрт эти сонники написал? Вдруг и правда сбудется?
        Бетти поначалу дичилась слуг, пребывая в постоянном напряжении и ожидая подвоха. Ей казалось, что за открытыми улыбками и чистосердечным желанием помочь кроется второе дно, и никто ей не рад, а только и ждут, когда нищая приживалка уберется восвояси. Но мало-помалу она отогрелась в лучах душевного тепла искренних и доброжелательных обитателей особняка и начала тянуться к ним, находя тихую радость в том, чтобы слушать болтовню мединны Вафии или пререкания Гретель с требовательным медином Симпелом. Здоровье ее окончательно восстановилось, хотя, когда Беатрис оставалась одна, тени недавнего прошлого обступали ее, и тягостные раздумья вновь и вновь мучили душу, бередя сердечные раны.
        «Если я буду продолжать в том же духе, - обдумывала Бетти свое положение, - то опять заболею, только теперь уже от тоски. Нужно найти себе занятие и приносить хоть какую-то пользу максису Джентесу. Пока идет расследование, он, наверное, позволит мне оставаться в его доме. Но что будет потом? Мои документы, диплом об окончании закрытой школы и лицензия дайны остались в Камелии. Без них я ничего не смогу сделать. Даже за ворота выйти и то опасно, жандармы могут задержать меня и потребовать объяснений. Я должна позаботиться о себе и придумать, как зарабатывать на жизнь».
        Самым простым выходом из ситуации для нее было обратиться в магическую комиссию, заявить о своем статусе свободной дайны и заключить контракт с обеспеченным максисом, но Беатри ни на мгновение не допускала такой возможности для себя, зная, что больше не сможет никому из аристократов доверять настолько, чтобы пойти в услужение и делиться своей энергией по первому требованию.
        - Мединна Вафия, - обратилась Бетти к пожилой женщине, когда та зашла в ее комнату, узнать, не нужно ли чего, - присядьте, пожалуйста. Я хотела вас кое о чем спросить.
        - Конечно, милая, - с готовностью откликнулась та, расположилась в кресле и поправила очки, с любопытством глядя на гостью. - Что-то случилось?
        - Нет, все в порядке, - покачала головой Беатрис. - Я очень многим обязана максису Джентесу и хотела бы попросить вашего совета. Что я могу для него сделать, чтобы не быть обузой и принести посильную помощь? Мне не хочется обременять его моим присутствием в доме. Все же он не обязан обо мне заботиться, и мы не связаны никакими обязательствами. Вы меня понимаете?
        Мединна смотрела на сидящую перед ней девушку и поражалась тому, как непохожа она на тех дайн, что ей доводилось встречать. Обычно выпускницы закрытых школы появлялись в домах нанявших их максисов и считали, что занимают особое положение, и уж точно намного выше других служащих, а посему вправе командовать и отдавать самые невообразимые распоряжения.
        Такой была и Кэти. Когда отец молодого господина привез ее, мединне Вафии сильно досталось от девчонки. Все гоняла ее то за одним, то за другим, пока слуги не сговорились и не приструнили ее, избегая и не откликаясь на распоряжения. Кэти тогда нажаловалась на них Эдману, да только он редко появлялся дома, и дрязги работников его мало занимали. Сделал выговор кому-то, и только. Кэти затаила обиду на него, но потом вроде пообтесалась и стала вести себя скромнее, пока не исчезла.
        - Да, милая, - с задумчивым видом отозвалась мединна Вафия. - Это очень мудрое решение с твоей стороны. Вот только максис Джентес почти ни в чем не нуждается. По дому все мы делаем, здесь твоя помощь без надобности. На службе он сам справляется, тебе туда соваться неслед. Так в голову сразу и не придет ничего.
        Бетти разочарованно вздохнула, понимая правоту мединны и свою бесполезность.
        - Вот разве что с накопителями можешь подсобить, - с сомнением проговорила экономка. - Максис Джентес частенько ими пользуется. А стоят они прилично, да и магическая комиссия строго следит, чтобы в одни руки больше надлежащего количества не попадало.
        - Я с радостью возьмусь за это дело! - просияла Беатрис. - И как мне самой в голову не пришло?! Спасибо вам огромное! А где взять пустые накопители?
        Мединна смешалась и отвела взгляд.
        - Ты знаешь что, лучше переговори с господином сама. Он очень добрый человек, но в некоторых вопросах весьма суров. Будет лучше, если он даст тебе свое позволение на это. Заодно и где накопители хранит, покажет.
        - Вы совершенно правы, - улыбнулась Бетти, радуясь, что теперь и она сможет чем-то заниматься. - Как только он вернется из академии, сразу и спрошу.
        ***
        После того, как выяснилось, что Беатрис не может назвать похитителя, Эдман не переставал думать о том, как иначе выйти на преступника. Но в голову ему так ничего и не пришло - не хватало данных. Он уведомил Вилмора о сложившейся ситуации, и тот обещал навестить его и все обсудить при личной встрече. Вот только Эдман беспокоился, как бы Иксли ни потащил Сонар на допрос. В ее состоянии беседа с сыщиками департамента совершенно точно не пошло бы на пользу, а, наоборот, могло вызвать рецидив болезни. Все это не давало ему покоя, и Эдман старался как можно раньше возвращаться домой из академии, чтобы в случае чего суметь оградить Беатрис от лишних волнений. Он видел, насколько она подавлена, и не хотел усугублять ее положение.
        - Добрый вечер, максис Джентес, - встретила его Сонар в прихожей в один из вечеров.
        Эдман слегка удивился, поскольку Беатрис предпочитала отсиживаться в своей комнате и спускалась, только если он посылал за ней Гретель и приглашал составить ему компанию за трапезой. Он счел ее появление добрым знаком и с улыбкой ответил:
        - Добый вечер, Беатрис. Как ты себя чувствуешь?
        - Все в порядке. У вас найдется минутка после ужина? Я бы хотела переговорить с вами.
        Эдман насторожился, но вида не подал.
        - Да, конечно.
        Он ушел к себе, переоделся и спустился в столовую, гадая, что же хочет сказать ему Сонар. Все предыдущие дни она старательно избегала его, делая все, чтобы не попадаться на глаза, а тут вдруг сама ищет общения.
        Медин Симпел с важным видом прислуживал за столом, чинно и с достоинством раскладывая приготовленные Гретель блюда. Его несказанно радовало то, что господин одумался и поселился в своем же доме, а не ютится в казенных апартаментах рядом с вечно галдящими адептами, и он получал истинное удовольствие от своих обязанностей, снова чувствуя себя нужным.
        - Приятного аппетита, - пожелал он.
        Эдман и Беатрис поблагодарили его, и медин Симпел неспешно, как и приличествует образцовому дворецкому пристойного дома, удалился, чтобы проверить все ли готово к чаю. А то вдруг эта растяпа Гретель опять положила пирожные вместе с рассыпчатым печеньем?
        «Это же вопиющее безобразие! Все нужно делать самому, а то, неровен час, господин получит на десерт испорченное крошками блюдо», - переживал дворецкий, даже не допуская мысли, что максису Джентесу абсолютно все равно как будет выглядеть десерт.
        За едой Эдман украдкой наблюдал за молчаливой Беатрис. Стараньями мединны Вафии Сонар хорошо питалась, и ее невообразимая худоба постепенно уступила место приятной стройности, бледность сменилась здоровым румянцем, в движениях появилось больше силы и уверенности. Вот только глаза по-прежнему оставались печальными.
        «Она определенно стала старше, - не без сожаления думал Эдман. - Такое чувство, что она постоянно пребывает мыслями где-то далеко, и сама не рада этому».
        Эдман выделил экономке крупную сумму на нужды дайны и распорядился купить все необходимое. Но, к его удивлению и досаде, Сонар попросила мединну Вафию приобрести для нее только пару самых простых домашних платьев, одно теплое для прогулок, верхнюю одежду, домашние туфли и зимние сапоги, смену белья и пару заколок для волос. Экономка предлагала выбрать хотя бы несколько нарядов на выход, но Беатрис наотрез отказалась.
        И теперь она сидела напротив Эдмана в темно-синем без единого украшения закрытом платье, чем-то отдаленно напоминавшем школьную форму в Камелии, и, казалось, боялась ненароком обратить на себя его внимание.
        - Если ты не против, - предложил Эдман, закончив с основными блюдами, - давай выпьем чай в гостиной и там обсудим все, что ты хотела.
        - Как пожелаете, - отозвалась она.
        Они расположились в креслах перед пылающим камином в скромно и со вкусом обставленной комнате, дождались, когда медин Симпел накроет чайный столик, и приступили к ежевечернему ритуалу. Эдман любил в спокойствии посидеть, держа чашку с горячим ароматным напитком в руках и смотря сквозь поднимающийся пар на вздрагивающие языки пламени. В такие моменты он вспоминал события прошедшего дня и проверял, все ли сделано так, как должно, или еще осталось то, что потребует его внимания на следующий день.
        Беатрис же обычно сидела рядом, безмолвно глядя на игру хищного огня с беззащитными поленьями, и наслаждалась умиротворением, царящим в доме максиса Джентеса. Ей больше не нужно было гадать, подадут ли за ужином испорченные блюда или все же пригодные в пищу, не нужно было ловить взгляды слуг и домысливать, что же за ними скрывается, не нужно было переживать, в каком настроении ее господин, поскольку никакого господина у нее больше не имелось. И это все до такой степени радовало ее, что она боялась спугнуть очарование момента и хранила благословенную тишину, впитывая каждой клеточкой своего тела покой и уверенность в окружавших ее людях.
        Но сегодня ей пришлось заговорить первой.
        - Максис Джентес, - начала она взволнованным голосом, не отрывая взгляда от своих беспокойных пальцев, терзавших друг друга, - вы для меня так много делаете, что я не в силах больше злоупотреблять вашим гостеприимством.
        Эдман обомлел, не понимая, к чему она клонит, но решил не перебивать и дать Сонар высказаться.
        - Я бы хотела быть полезной, - выдавила она. - Конечно, насколько это возможно. Я ничего особо не умею и вряд ли способна сделать для вас что-то значительное. Но я могла бы наполнять пустые накопители и хотя бы так отблагодарить вас за доброту и отзывчивость.
        Она вскинула на Эдмана робкий, полный надежды взгляд, и он не смог ответить категоричным отказом. Вымученно улыбнувшись, он пробормотал:
        - Интересное предложение. Давай завтра посмотрим, что можно сделать.
        И тут же уткнулся в чашку с чаем, сделав вид, что донельзя увлечен вкусовым букетом напитка.
        Если бы о подобном с ним заговорила какая-нибудь максисса, то Эдман счел бы себя оскорбленным, поскольку любой уважающий себя мужчина в высшем обществе, принимая в своем доме лишенную поддержки рода женщину, возлагал на себя все заботы о ее благополучии. И это был непреложный закон, не требующий обсуждения.
        Но Беатрис выросла в иной среде, и ее с детства приучили к тому, что за кров над головой она должна платить, и платить маной. Так воспитывали дайн, и это было правильно, поскольку поддерживало давно установленный порядок. Вот только Эдман вовсе не хотел обременять Сонар подобными взаимовыгодными отношениями. Ему приятнее было сознавать, что Беатрис находится под его защитой без всяких оговорок, недомолвок и многоточий.
        Бетти поняла по напряженному лицу максиса Джентеса, что ее идея пришлась ему не по вкусу, и вся поникла.
        - Если вам претит мое вмешательство в привычный уклад вашей жизни, - силясь не расплакаться, проговорила она, снова рассматривая подрагивающие пальцы, - то я не буду больше заговаривать об этом.
        Эдману стало совестно, что он ненароком обидел Сонар в ее лучших порывах, и он постарался загладить вину.
        - Беатрис, - как можно мягче произнес он, - безусловно, я часто пользуюсь накопителями, и твоя помощь будет кстати. Но мне не хочется принуждать тебя. Ты ничего мне не должна и можешь спокойно оставаться в этом доме столько, сколько пожелаешь. Я буду только рад.
        Она набрала в грудь побольше воздуха, готовясь обстоятельно возражать, но Эдман накрыл ладонью ее пальчики и сказал:
        - Давай не будем вменять что-то друг другу в обязанность. Если захочешь, то в моем кабинете ты найдешь коробку с накопителями. Будет желание - посмотри их. Нет - ничего страшного. Я не хочу утруждать тебя этим.
        Слезы благодарности блеснули в огромных глазах Беатрис, и она со всей горячностью, на какую была способна, сжала его руку в хрупких ладошках и выдохнула:
        - Спасибо, максис Джентес! Для меня это так важно!
        У Эдмана запершило в горле, и он поскорее отвернулся и прокашлялся, неловко высвободив руку.
        - Не стоит благодарности, - пробормотал он.
        В этот момент вошел медин Симпел и, еле сдерживая рвущееся наружу волнение, произнес:
        - Максис Иксли и дайна Грей с визитом.
        Сердце Эдмана кольнуло невольное разочарование - посторонние сейчас были совсем не ко времени.
        «Только их и не хватало», - мелькнула у него крамольная мысль.
        Но вслух он сказал совсем другое:
        - Проводите сюда и подайте дополнительные приборы и угощение.
        Медин Симпел, сгорая от нетерпения принять так редко наведывающихся гостей, поспешил все исполнить, при этом натянув маску невозмутимого дворецкого, являвшего собой образчик для подражания и лицо благочестивого дома.
        - Приветствую, Эд! - с улыбкой, обозначившей ямочки на щеках, вошел максис Иксли, ведя под руку свою дайну. - Прости, что без предупреждения. Но сегодня у меня выдался единственный более или менее свободный вечер, и я решил не откладывать в долгий ящик давно запланированный визит.
        - Ничего, - буркнул Эдман, поднимаясь и пожимая протянутую руку. - Глава департамента внутренней безопасности в любом доме самый желанный гость. Дайна Селеста, рад встрече.
        Эдман слегка поклонился гостье и предложил располагаться на диване. Вилмор рассмеялся, оценив острую, как иголки морского ежа, шутку, и помог своей спутнице устроиться.
        - Добрый вечер, максис Джентес, - произнесла Селеста, раздражая Эдмана своим невзрачным видом и шелестящим голосом еще больше, чем обычно.
        - Позвольте представить вам дайну Беатрис Сонар, - сказал Эдман.
        И Бетти, взволнованная неожиданным визитом важных гостей, подскочила на ноги и сделала изящный реверанс, как учили в школе приветствовать именитых персон. Эдман поморщился, считая подобное соблюдение этикета излишним.
        - Добрый вечер, максис Иксли, дайна Селеста, - произнесла она звенящим от напряжения голосом.
        - Счастлив наконец увидеть вас воочию, - сказал Вилмор, пристально и оценивающе рассматривая представшую перед ним девушку. - Вы еще очаровательнее, чем описывал вас Эд.
        Беатрис вспыхнула, но быстро справилась с собой, уверенная, что максис Джентес и словом не обмолвился ни с кем о ее внешних данных, и ответила, снова занимая свое кресло:
        - Благодарю. Могу я предложить вам чаю?
        «А она не так наивна, как может показаться на первый взгляд, - хмыкнул про себя Вилмор. - Есть над чем подумать. Да и Эд точно потревоженный грозный зверь в ее присутствии».
        - С удовольствием, - приняла на себя обязанности по поддержанию светской беседы дайна Селеста. И игра в рачительную хозяйку и вежливую гостью началась.
        Вилмор позволил своей дайне развлекать Эдмана и Беатрис последними новостями, а сам, слушая разговор вполуха, изучал жесты, мимику, малейшую перемену голоса Сонар.
        «Что ж, - решил он, - если я хоть что-то понимаю в людях, то эта девочка еще покажет себя. Нужно будет убедить ее помочь нам. Но этим займется Селеста. А вот мне предстоит задачка потруднее. Эд явно не настроен выпускать ее из под своего крыла. Того и гляди расчленит меня яростным взглядом».
        - Ты не мог бы уделить мне пару минут? - обратился максис Иксли к своему старинному другу. - У меня есть новости.
        - Перейдем в кабинет, - отозвался Эдман и с тревогой посмотрел на Беатрис, не желая оставлять ее одну в компании Селесты. - Дамы, вы извините нас? Мы отойдем ненадолго.
        - Безусловно, - растянула Селеста губы в блеклой улыбке, а Беатрис промолчала.
        Глава 23
        Кабинет в доме максиса Джентеса сохранился в том виде, в каком его оставили дед и отец Эдмана. Массивные шкафы из темного дерева стояли вдоль левой стены и таили в себе коллекцию самых нужных для любого боевого мага трактатов. Кожаная обивка дивана и кресел изрядно износилась и потрескалась, широкий письменный стол у окна перегораживал половину комнаты, с портрета на правой стене первый император сурово взирал на тех, кто находился в комнате, будто сомневаясь в их преданности.
        Эдман занял место за столом и в ожидании уставился на Вилмора.
        - Что ты хотел? - спросил он, переживая о том, что может наговорить Селеста, пока находится наедине с Сонар.
        Иксли ломал голову над странным поведением друга и поражался его слишком негативной реакции на банальный визит.
        - Да успокойся ты наконец! - воскликнул Вилмор, устраиваясь на диване и вытягивая гудящие ноги. За прошедший день он побывал в стольких местах, что с трудом мог ходить от усталости. - Что ты над ней трясешься, как наседка над едва вылупившимся птенцом? Селеста не причинит ей вреда. Да и твоя Беатрис вполне способна за себя постоять. Иначе она бы так и сидела в плену, а не изловчилась сбежать. Ты, кстати, не спрашивал ее, как она это сделала?
        - Нет, - отрезал Эдман, стиснув кулаки и мечтая съездить Искли по чересчур любопытной физиономии. - Я тебе писал, что на нее наложили древние чары, и если она сболтнет лишнее, то тут же погибнет.
        Вилмор стал серьезным и сцепил пальцы на груди.
        - Это сильно все усложняет, - сжал жесткие губы он. - Я как раз поэтому и пришел. Расследование снова зашло в тупик. Мы проверили всех, кого ты видел в тот вечер на тайном собрании, и ничего. Хамран со своей дайной срочно уехал по заданию герцога Серпентаса в Айсарийский шараат, остальные тоже заняты важными государственными делами и ни в коей мере не выказывают недовольства политической обстановкой в империи. - Иксли провел рукой по темным волосам и продолжил: - Мои люди допросили тех, кого нашли в гостиницах Финара в тот вечер, и хоть бы что-то стоящее выяснили. Весь кабинет мне завалили отчетами, которым грош цена. Даже не дававший тебе покоя Атли Баренс и тот отплыл в Дезертские ханства на Южный материк. В общем, без основательных доказательств я ничего не могу предъявить высшей аристократии. Они ни преминут указать моим сыщикам на дверь, стоит тем заикнуться о беседе в стенах департамента. Мне нужен главный зачинщик! Тогда и остальных будет проще вывести на чистую воду.
        Эдман обдумывал новые обстоятельства и с угрюмым видом смотрел перед собой.
        - Что ты предлагаешь? - спросил он.
        - Твоя Беатрис знает в лицо того, кто стоит за похищениями дайн. Пусть она не может назвать его имя, но ей под силу узнать преступника среди других максисов. Нужно взять ее в закрытый клуб, и пусть она укажет на похитителя.
        - Что?! - взвился Эдман, ошарашено глядя на Иксли. - Ты в своем уме? А если это убьет ее? Ты об этом подумал?
        - Да, подумал! - рявкнул Вилмор в ответ, подтянув длинные ноги и замерев, точно перед броском. - Но что значит жизнь какой-то дайны в сравнении с угрозой жизни императора? Беатрис милая девочка, но таких сотни, а то и тысячи. А император у нас один, и у него нет наследника. Царевна Адия уже который год не может зачать, и это весьма серьезная проблема, Эд. Гораздо серьезнее возможной гибели одной-единственной лоунки. Если она и умрет, то не напрасно. Мы поймаем преступника и раскроем заговор.
        У Эдмана внутри все запылало, и волна неконтролируемого гнева вынудила его подняться и застыть, уперев кулаки в стол.
        - Пока Беатрис находится в моем доме, никто не сможет принудить ее участвовать в этой вопиющей авантюре. И это мое последнее слово.
        Иксли вздохнул и откинулся на спинку дивана.
        - Как с тобой сложно, - устало проговорил он. - Ты со своими понятиями о чести и достоинстве…
        - Не начинай, - с угрозой в голосе сказал Эдман, вновь садясь в кресло.
        - Ладно, не буду. Но учти, решение будешь принимать не ты, а дайна. И мне есть что ей предложить.
        - Не смей втягивать Сонар в свои игры, - с мрачным видом ответил Эдман. - Она едва осталась жива, а ты снова хочешь столкнуть ее лицом к лицу с похитителем.
        Вилмор прикрыл глаза и потер переносицу.
        - У меня нет выбора. Пойми, вокруг Зигрида что-то затевается. И это уже совершенно точно. Ты сам слышал, как первые лица империи обсуждали план действий. И нет никакой возможности выяснить, кто за этим стоит. Зачем они опустошают дайн? Явно же не для собственных нужд. Да и ритуалы, про которые обмолвилась девчонка, тоже для чего-то служат. Нам нужна ее помощь, иначе я бы не сунулся к тебе.
        - Повторяю, я не позволю принуждать Беатрис к чему бы то ни было.
        Лукавая усмешка искривила губы Вилмора.
        - Об этом не волнуйся. Я предложу ей то, отчего она не сможет отказаться.
        - И что же? - с подозрением покосился на него Эдман.
        - Ясное дело - деньги, - пожал плечами Иксли. - Она безродная сирота, найденная на улице. Я готов заплатить ей такую сумму, на которую она сможет жить безбедно долгие годы.
        - Попробуй, - хмыкнул Эдман. - Ты плохо ее знаешь, раз решил уговаривать с помощью ассигнаций.
          - На ее месте я бы не кочевряжился, - буркнул Вилмор, раздосадованный словами друга.
        - Ты и на своем месте этого никогда не делал, - вернул Эдман главе департамента кривую ухмылку, намекая на неразборчивость Иксли в средствах достижения своих не всегда оправданных целей.
        Вилмор сдвинул брови и предупреждающе произнес:
        - Не перегибай.
        Эдман лишь отмахнулся и ответил:
        - На правду нет смысла обижаться. А с Беатрис ты можешь поговорить, я препятствовать не буду. Она здесь не пленница, и если сама захочет тебе помогать, я не смогу запретить.
        Темные глаза Иксли сверкнули удовлетворением, однако Эдман продолжал:
        - Но я оставляю за собой право находиться рядом с ней, куда бы ты ни собрался ее отправить.
        Глава департамента с тоской посмотрел на непреклонное выражение лица друга и понял, что спорить с ним бесполезно. Если уж Эдман Джентес что-то для себя решал, то стоял до конца.
        - Ладно, - пробормотал он. - Как хочешь. Пошли в гостиную, мне еще с девчонкой потолковать нужно.
        ***
        Как только господа покинули комнату, дайна Грей чрезвычайно оживилась и сбросила маску полудохлой, едва шевелящейся рыбы.
        - Дайна Беатрис, мне срочно нужно поговорить с вами! - выпалила она и посмотрела на Бетти с такой мольбой, точно от этого разговора зависела вся ее дальнейшая судьба.
        - Я вас внимательно слушаю, - с недоумением отозвалась Беатрис.
        Селеста стиснула тонкими пальцами свои колени, прикрытые серым подолом неказистого платья, и выговорила:
        - Я являюсь адепткой ордена хранительниц древнего знания. Наша прорицательница приказала найти вас и предупредить.
        У Бетти от изумления округлились глаза, и она, даже не подозревая о существовании названного ордена до настоящей минуты, пролепетала:
        - О чем?
        - Тот, кто удерживал вас в своем логове, нарушил хрупкое равновесие нашего мира, - принялась торопливо говорить Селеста. - Его необходимо остановить, иначе все рухнет.
        Не понимая, о чем толкует дайна, и чего от нее ждет, Беатрис спросила:
        - Но что я могу сделать? Я даже имени его назвать не в состоянии. Чего вы от меня хотите?
        - Мой господин предложит вам поучаствовать в важном деле. Не отказывайтесь. Прорицательница сказала, что вы одна в силах помочь.
        - В каком деле?
        - Максис Иксли сам вам все расскажет, - покачала головой Селеста. - Молю, проявите храбрость и помогите изловить негодяя.
        Беатрис не выдержала ее загадочных полунамеков, поднялась из кресла и прошлась по гостиной. Двора в камине прогорели, по ногам потянуло неизвестно откуда взявшимся сквозняком, и Бетти поежилась, растерев озябшие руки.
        «Если не брать во внимание какой-то бред про прорицательницу и орден, то речь явно идет об Атли, - размышляла она. - Максис Иксли - глава департамента, значит, он, скорее всего, предложит мне поучаствовать в поимке Баренса».
        Сердце Бетти сжалось в предчувствии беды, но она отмахнулась от несвоевременных страхов и сомнений.
        «Я сделаю все, чтобы помочь тем, кто так и остался в лапах этих чудовищ, - решила она. - Атли Баренс должен заплатить за то, что сделал с ни в чем неповинными дайнами».
        - Вы согласны? - с надеждой спросила Селеста.
        - Да, - кивнула Бетти. - Я постараюсь помочь.
        Дайна Грей с облегчением выдохнула и искренне, открыто улыбнулась.
        - Члены ордена не забудут вашу отвагу! Вы всегда сможете найти приют и защиту в стенах Северного монастыря всевидящей Иданы.
        В памяти Бетти всплыли услышанные на уроках истории и географии сведения. На территории Нодарской империи располагалось несколько монастырей милостивой богини - покровительницы женщин. В каждой провинции по два-три, но на севере страны такой был только один. И именно эта максимально удаленная от столицы обитель славилась особой уединенностью и строгими порядками. Из-за этого мало кто из обеспеченных максисс хотел меценатствовать в пользу Северного монастыря, да и послушниц в нем насчитывалось от силы сотня, а то и меньше.
        «Неужели в святой обители обосновался какой-то тайный орден? - гадала Беатрис. - Но зачем? Там же одни старухи подвизаются. И как они узнали про Атли?»
        В коридоре раздались шаги, в гостиную вошел Эдман и сразу же отыскал встревоженным взглядом Бетти. Убедившись в том, что она в полном порядке, он сказал:
        - Простите, что заставили вас скучать. Но теперь мы в вашем распоряжении.
        Максис Иксли появился в дверях, не торопясь, прошел к дивану и сел возле своей дайны. Селеста вновь натянула маску светской учтивости, граничащей с полнейшим безразличием ко всему, что творилось вокруг нее.
        - Дайна Беатрис, я наслышан от Эдмана о том, что с вами приключилось, - не откладывая, начал он. - Мы давно ищем того, кто вас похитил. Но к сожалению, на данный момент у нас нет ни одной догадки относительного того, кто стоит за возмутительными злодеяниями. Вы единственная, кто знает похитителя в лицо. Как глава департамента я прошу вас оказать посильную помощь в поимке государственного преступника.
        - Чем я могу вам помочь?
        - Я бы хотел попросить вас посещать закрытый клуб в Финаре до тех пор, пока там не появится тот, кто нам нужен.
        У Бетти закружилась голова, и она схватилась за спинку ближайшего кресла.
        «Снова очутиться в том ужасном месте? - подумала она. - Ни за что!»
        Заметив ее смятение, Эдман уже хотел вмешаться и заставить Вилмора замолчать, но тот опередил его и сказал:
        - Я понимаю, насколько вам тяжело будет вернуться туда. Но других вариантов у нас пока нет. Закрытый клуб - место, где злоумышленник рано или поздно появится, ведь там он встречается с другими максисами и их дайнами. Не думаю, что он сможет найти новое место для этих собраний. По крайней мере, нам остается на это надеяться. Мы постараемся обеспечить вашу безопасность на высшем уровне. Вы будете под личиной. Никто не сможет узнать вас. Вам нужно будет всего лишь подать знак, как только вы увидите преступника. А дальше уже будут работать профессионалы, а вы отправитесь порталом домой.
        «Если я не решусь сейчас, - мелькнула у Беатрис мысль, - то о мести Атли придется забыть. Другой такой возможности уже не будет».
        Вилмор истолковал ее молчание по-своему и продолжил:
        - За свою помощь вы получите награду. Департамент умеет ценить тех, кто готов сотрудничать. На ваше имя откроют счет в столичном банке и переведут на него внушительную сумму. Что вы на это скажете?
        И тут Бетти поняла, что у нее появилась возможность попросить о том, в чем она действительно нуждалась.
        - Я приму участие в поимке преступника, только если вы пообещаете мне несколько вещей.
        - Внимательнейшим образом слушаю вас, - усмехнулся Вилмор, готовясь запомнить те блага, что сопливая девчонка собралась выторговать для себя.
        Беатрис посмотрела ему в глаза и четко проговорила:
        - Вы уплатите мой долг за образование. Вернете мои документы и лицензию дайны. А также уведомите магическую комиссию о том, что я больше не буду заключать контракты и перехожу на государственную службу.
        По мере того как она говорила, лицо главы департамента приобретало все более озадаченное, а под конец и вовсе не свойственное ему выражение невероятной растерянности.
        - А я тебя предупреждал, - не удержался Эдман от язвительного замечания.
        Для него заявление Сонар тоже стало не особенно приятным откровением, но он понимал необходимость того, о чем она просила.
        Вилмор одарил друга тяжелым взглядом и обратился к Беатрис:
        - Я готов сделать все, что вы перечислили, как только преступник будет схвачен.
        - Нет! - отрезала Бетти. - Вы сейчас же поклянетесь на крови, что исполните мои условия до того, как я переступлю порог закрытого клуба. Я, в свою очередь, дам клятву сделать все для поимки негодяя.
        Иксли хмыкнул, и довольная усмешка вдруг проступила на его лице.
        - Я рад, что не ошибся в вас, дайна Беатрис. Давайте руку, необходимый артефакт у меня с собой.
        Когда все было улажено, гости распрощались и покинули особняк. Бетти так перенервничала за этот нескончаемо долгий вечер, что попросила прощения и ушла к себе.
        Эдман остался в гостиной один. Он потушил все светильники, вновь разжег камин и сел в кресло перед ним.
        «Сонар правильно сделала, что заставила Иксли заключить сделку на выгодных для нее условиях, - думал он. - Вот только где гарантия, что она останется жива после всех этих вылазок в закрытый клуб? Ведь какой бы искусной ни была наложенная личина, на Беатрис сохраняются следы магии преступника. Кто сможет гарантировать, что он не узнает ее первым?»
        Неясная тревога окутала Эдмана, и завораживающее зрелище страстного огненного танца на потрескивающих поленьях впервые за долгое время не могло успокоить его и помочь привести мысли в стройный порядок.
        Глава 24
        Разговор с максисом Иксли и его дайной основательно нарушил покой Беатрис, и она долго не могла уснуть, гадая, к чему же приведет соглашение с главой департамента.
        «Если я хочу выжить после встречи с Атли, - думала она, - то мне нужно как следует подготовиться. Обещанная максисом Иксли безопасность - это, конечно, хорошо, вот только Атли владеет древней магией, и вряд ли кто-то сможет ему противостоять в случае чего».
        Бетти решила раздобыть мел и продолжить свои занятия рунами. Не откладывая, она поднялась с постели, накинула теплую шаль, припасенную сердобольной мединной Вафией, и направилась в кабинет максиса Джентеса, рассудив, что уж если искать мел, то только там.
        В доме стояла дремотно-сонная тишина, и Беатрис, боясь помешать отдыху обитателей особняка, ступала с осторожностью. На лестнице ни одна ступенька не скрипнула, и Бетти спустилась на первый этаж, мысленно возблагодарив медина Симпела за поддержание образцового порядка. Коридор освещал всего лишь один слабый огонек светильника напротив входа, и ей пришлось на ощупь искать нужную дверь.
        Зайдя в кабинет, Бетти первым делом активировала лампу-артефакт на столе и огляделась.
        «А вдруг максис Джентес не пользуется мелом? - пришла ей в голову запоздалая мысль. - Ладно, теперь-то что об этом размышлять. Нужно проверить шкафы, и если не найду, завтра попрошу мединну купить для меня».
        Беатрис начала рыскать по широким полкам и на одной из них обнаружила небольшую квадратную коробку. Открыв ее, она увидела накопители маны.
        - Вот клуша! - пробормотала она, вспомнив, что обещала максису Джентесу поработать с артефактами. - Совсем из головы вылетело.
        Забрав коробку, она перешла к столу и замерла в нерешительности.
        «Мела в шкафах нет, - подумала Бетти. - Может, в ящиках найдется? Но если я буду копаться в письменном столе максиса Джентеса, вряд ли ему это понравится. Вдруг там что-то личное? С другой стороны, я же не собираюсь читать его письма или просматривать документы. Одним глазком загляну, заберу мел, если есть, и сразу уйду».
        Успокоив таким образом свою совесть, Беатрис принялась открывать ящики один за другим. В первом лежали конверты с письмами и еще несколько накопителей. Бетти присоединила их к тем, что лежали в коробке, и продолжила поиски. Мел оказался у дальней стенки самого нижнего ящика.
        - Наконец-то! - обрадовалась Беатрис. - Видимо, максис Джентес давно им не пользуется.
        Она уже собралась в свою комнату, как ее взгляд зацепился за коробку.
        «Опять забыла! Нужно наполнить их и больше не переживать по этому поводу».
        Бетти распахнула резервуар и почувствовала всю мощь накопившейся маны. Она перестроила зрение и полюбовалась, как золотистый поток переливается и струится по ее жилам.
        «И почему я перестала колдовать? - с недоумением подумала она. - Это ведь такое счастье чувствовать свою силу».
        Но тут в памяти всплыли последние дни в доме Атли и то преследовавшее ее ощущение надрыва, томления и беспрестанной тревоги. Бетти осознала, что находилась под воздействием то ли нектара, то ли заклятий, а, может, и того, и другого, и была сильно истощена. Поэтому когда она пришла в себя, желания пользовать маной у нее не возникло. Организму требовался основательный отдых.
        «Теперь все будет иначе», - твердо проговорила про себя Беатрис и занялась накопителями.
        Энергия рвалась наружу, и Бетти легко заполнила артефакты до отказа. Правда, ей попалось несколько штук неиспользованных, как раз те, что она достала из ящика стола, но Беатрис так увлекалась работой, что случайно положила их вместе с другими в одну кучу, и, закончив, не смогла отделить от остальных.
        «Надеюсь, максису Джентесу все равно, какими пользоваться», - подумала она и вернула коробку в шкаф, а четыре накопителя - в верхний ящик стола.
        Придя в спальню, Бетти спрятала мел в прикроватную тумбочку и забралась в постель.
        «Нужно подобрать такую комбинацию рун, - обдумывала она предстоящий эксперимент, - чтобы она защитила меня от любых воздействий. Вдруг Атли поймет, что под личиной именно я? Он вполне может убить меня на месте. Завтра же займусь поисками».
        О том, что ее бывший господин может попытаться снова выкрасть ее и запереть на острове, она старалась даже мысленно не заикаться. Прокручивая в голове изображения разных символов, Бетти не заметила, как крепко уснула.
        ***
        После визита незваных гостей Эдману не спалось. Он лежал на кровати и никак не мог отделаться от ощущения нависшей над Сонар опасности.
        «Эта затея с посещениями клуба, - с негодованием думал он, - не сулит ей ничего хорошего. Мало ли что там кроется за закрытыми дверями? Вдруг я отвлекусь на мгновение, и ее опять похитят? Нужно будет предусмотреть все нюансы. Придется снова наведаться в имение и подобрать для Беатрис артефакты».
        Внезапно он почувствовал отголосок чужой силы и вздрогнул.
        - Сонар! - процедил сквозь зубы Эдман и подскочил с постели. - Чем это она надумала заниматься ночью?
        Но пока он одевался и приводил себя в порядок, ощущение исчезло.
        «Видимо, ей тоже не до сна после разговора с Вилмором, - предположил он. - Вот и решила отвлечься».
        Он постоял, прислушиваясь к своим чувствам, но магический фон оставался безмятежным и ровным точно зеркальная поверхность лесного озера в предрассветные часы знойным летом.
        «Пора спать, - твердо решил он. - Иначе мне за каждой мелочью будет чудиться неизвестно что».
        Утром Эдман встал раньше обычного, позавтракал, прихватил накопители и отправился прямиком в академию. Сегодня ему предстояло провести практикум у адептов, и колдовать он намеревался, не жалея сил - демонстрация заклятий высшего порядка всегда требовала огромных затрат энергии.
        Подходя к крытому полигону факультета боевой магии, Эдман вспомнил, что так и не поговорил с Беатрис насчет медальона.
        «Как вернусь, сразу спрошу», - подумал он и начал готовиться к занятию.
        К полудню он уже исчерпал весь свой резервуар и, отпустив группу на перерыв, полез в карман преподавательской куртки за накопителями. Но стоило ему коснуться артефакта и потянуть ману, как он ощутил невероятную будоражащую сладость заключенной в нем энергии. Эдман будто перенесся из пыльной выжженной степи в зеленеющую рощу, где возле его ног била ключевая вода, и играл с молодыми листочками свежий ветерок. Он жадно втянул в себя все до капли и ощутил, как внутри разливается живительная мана, наполняя каждую его частичку силой и ни с чем ни сравнимым чувством восторга. Схватив еще один накопитель, он, дрожа в предвкушении, опустошил и его, с ликованием присвоив себе удивительную дарящую покой и радость энергию. Но ему и этого показалось мало. Эдман прикоснулся к третьему артефакту, но тут его будто окатили ледяной водой из придорожной канавы, настолько отталкивающей и неприятной показалась ему сокрытая в накопителе мана.
        Отдернув руку, он схватился за грудь, борясь со взбунтовавшейся против неприятной энергии магией. Внутри разливалась раскаленная лава, расплавляя все на своем пути, и унять ее жар было нечем. В отчаянии Эдман достал четвертый артефакт и попробовал ману из него, и тут же его нутро омыла вожделенная энергия, вкусная словно родниковая чистейшая вода. Она успокоила, ободрила и подарила сладостное блаженство. Он как воочию увидел перед собой хрупкую фигурку Сонар, потянулся к ней и почувствовал легкое прикосновение нежной руки, вернувшее его в гармонию.
        - Беатрис, - простонал он, уже понимая, что испробовал ее ману, - что же ты наделала?
        Эдман привалился к стене полигона, сполз по ней на земляной пол и схватился за голову.
        «Ночью она наполнила накопители, - запоздало догадался он. - И как мне теперь пользоваться маной других дайн после такого?»
        Ощущение внутреннего ликования и безграничного могущества никуда не делось, и все в Эдмане кричало о том, что ему несказанно повезло завладеть редчайшей жемчужиной - дайной, чья энергия ему идеально подходит. Но разум отчаянно сопротивлялся и не готов был позволить телу впасть в пагубную зависимость от маны Сонар.
        «Не хочу, - твердил про себя Эдман. - Не хочу трястись над ней, боясь остаться без ее энергии. Не хочу тянуть из нее ману, опустошая. Не хочу видеть страх в ее глазах».
        Он вдруг понял, что внутренняя жажда, требующая особой энергии Беатрис, вполне способна превратить его в кровожадного паразита, упивающегося ее силой и медленно убивающего беззащитную девушку. Эдмана прошиб холодный пот от одной мысли о том, что максис, похитивший Сонар, тоже тянул из нее ману и тоже понимал, какое чудо находится в его власти, а потом потерял ее.
        «Он не отступится, - осознал Эдман, - и постарается вернуть ее любой ценой».
        - Максис Джентес, - услышал он точно издалека взволнованный голос старосты группы, добродушного здоровяка Ника, - что с вами? Вам плохо?
        - Нет, - глухо отозвался он, поднимаясь на ноги и с трудом узнавая свой севший голос. - Все в порядке. Если группа в сборе, продолжим занятие.
        Закончив с объяснениями, Эдман отпустил адептов и решил вернуться в особняк пораньше, чтобы в спокойной обстановке все обдумать.
        С тяжелым сердцем он возвращался домой, не представляя, что делать дальше. Но стоило ему войти в прихожую, как его окутал пьянящий флер отзвуков чужой энергии.
        - Сонар, - проскрежетал он.
        Медин Симпел вышел ему навстречу и поклонился.
        - Доброго вечера, господин, - сказал он, принимая пальто, шляпу и перчатки. - Как прошел ваш день?
        - Сносно, - буркнул Эдман и направился к лестнице. - Чем занималась дайна Беатрис?
        - Она с самого утра не выходила из своей комнаты, - поджал губы дворецкий, выражая тем самым неодобрение подобным поведением. - Доктор Хрюст рекомендовал прогулки, но Вафии так и не удалось ее вытащить из дома.
        - Спасибо, - кивнул Эдман. - Я поговорю с ней.
        - Уж вас-то она послушает! - обрадовался медин. - Когда изволите ужинать?
        - В семь, - обронил Эдман и поднялся на второй этаж.
        Чем ближе он подходил к сиреневой спальне, тем явственнее чувствовал распространявшуюся оттуда силу. Внутри опять все забурлило, заклокотало, требуя новую порцию потрясающе упоительной маны.
        «Демон бесхвостый! - выругался Эдман. - Я словно помешанный! Нужно запретить Сонар пользоваться энергией в доме».
        Раздираемый противоречивыми чувствами Эдман распахнул дверь и уже хотел все высказать Беатрис в лицо, как увидел, что в комнате никого нет. В то же мгновение новый импульс вырвался со стороны ванной и заставил Эдмана задрожать от нетерпения.
        Он ринулся к узкой дверце в углу, рванул ручку, но та не поддалась, и он заколотил по выкрашенным в белый цвет доскам.
        - Беатрис, открой!
        - Максис Джентес? - раздался удивленный голос. - Вы уже вернулись?
        Эдман ощутил, что поток энергии ускользает от него и сжал челюсти, сопротивляясь желанию ворваться в ванную и вытянуть из Сонар всю ману.
        - Да, - выдавил он. - Выйди. Нужно поговорить.
        Усилием воли он заставил себя отойти к окну и замер там в ожидании ее появления, но Беатрис не торопилась. Когда она наконец появилась на пороге, Эдман готов был уже высадить дверь.
        Он повернулся к ней, сжимая кулаки, но наткнулся на ее испуганный взгляд и тут же устыдился своей несдержанности.
        - Что-то случилось? - спросила она, доверчиво заглядывая ему в глаза.
        От нее фонило живительной энергией, на щеках проступил яркий румянец, распущенные волосы укрывали узкие плечи и подчеркивали ее хрупкость и изящество. У Эдмана перехватило дыхание, и он уставился на ее алые губы.
        Бетти ужасно перепугалась, когда услышала стук в дверь. Она не ожидала, что максис Джентес вернется так рано, и погрузилась в изучение комбинаций рун с головой. И теперь она стояла перед ним и обмирала от страха, до того напряженным и суровым был его вид.
        «Неужели что-то стало известно об Атли, и он не знает, как мне сообщить об этом?» - недоумевала она.
        Но максис Джентес так и продолжать молча сверлить ее горящим взглядом, и Беатрис не выдержала.
        - Есть новости о преступнике? - с заходящимся от волнения сердцем спросила она.
        Эдман, услышав про похитителя, испытал укол ревности и злости.
        «Она постоянно думает о нем», - мелькнула горькая мысль, и он, пересилив себя, отвернулся к окну.
        - Нет, - выговорил он. - Но есть одно обстоятельство, которое я хотел бы с тобой обсудить.
        - Я вас слушаю, - отозвалась она, чуть дыша.
        За окном свинцовые тучи затягивали небо, пурпурное солнце сражалось с ними, пытаясь пробиться острыми лучами сквозь обступившую его пелену, и ласкало сугробы в парке перед домом красными всполохами, черные тени оголенных деревьев ползли по дорожкам, и редкие фонари освещали портальную площадку.
        - Когда я привез тебя из клуба сюда, - начал Эдман, рассматривая немигающим взглядом тонущее за горизонтом светило, - на тебе был медальон. Доктор Хрюст распорядился снять с тебя украшение, чтобы оно не мешало накладывать целебные заклятия.
        Услышав про подарок бабушки, Бетти инстинктивно схватилась за шею, но там ничего не было. За все время она ни разу не вспомнила о медальоне, и теперь расстроилась, что проявила такую халатность по отношению к единственному напоминанию о родных людях.
        - Где он? - выпалила Беатрис.
        - У меня, - ответил Эдман и повернулся к ней лицом. - Не волнуйся.
        - Спасибо, что сохранили его, - с облегчением сказала Бетти. - Это очень дорогая мне вещь.
        - Откуда он у тебя? - как можно безразличнее спросил Эдман, а сам весь подобрался, готовясь разгадать тайну ее прошлого.
        Беатрис смешалась, не зная, стоит ли рассказывать о самом сокровенном. Но Эдман смотрел на нее благожелательным заинтересованным взглядом, и она решилась:
        - Мне отдала его бабушка перед смертью. Она сказала, что на портрете моя мама. Я хранила медальон все эти годы, но он сильно пострадал. В приюте я закопала его во дворе, где мы гуляли, чтобы другие дети не украли.
        От воспоминаний о трудностях первых лет сиротской жизни у Бетти навернулись слезы на глаза, и она опустила голову.
        «Мать! - в изумлении думал Эдман. - Если я узнаю девушку на портрете, я пойму, чья она дочь!»
        - Знаешь, - сказал он, стараясь ободрить ее, - у меня есть знакомый мастер, который сможет отреставрировать медальон. Хочешь, я отнесу украшение ему, и он сделает портрет таким, как прежде?
        Глаза Беатрис зажглись восторгом и надеждой.
        - Максис Джентес, это было бы замечательно! - воскликнула она, но тут же испугалась своего нескромного порыва. - Но наверное, это стоит безумно дорого.
        - Об этом не беспокойся, - улыбнулся Эдман. - Я потом потребую с Вилмора эти деньги, как часть причитающейся тебе за содействие в расследовании суммы.
        Конечно, он не собирался этого делать, но зная, отношение Сонар к подобным вещам, Эдман решил заранее ее успокоить, чтобы потом не возвращаться к обсуждению ее долга перед ним.
        - Если максис Иксли согласится, я буду ему очень признательна, - робко улыбнулась Беатрис.
        Ее чарующая скромная улыбка отозвалась теплом в душе Эдмана, и все сумбурные тревожные мысли улетучились, как ни бывало. Он повеселел и решил отложить разговор про использование маны в его доме на потом.
        Глава 25
        Разыскать того самого ювелира, что изготовил медальон с портретом матери Сонар, оказалось делом непростым и довольно хлопотным. Медин Джувел, некогда державший крупную мастерскую в Глимсбере, передал все своему старшему сыну, а сам поселился в пригороде и более заказы не принимал. Эдман попробовал обратиться к преемнику мастера с просьбой о восстановлении медальона, но тот ответил, что не владеет данной техникой, поскольку эмалевые портреты давно вышли из моды и больше не пользуются спросом. Он посоветовал поговорить с его отцом, и, возможно, тот сделает исключение для бывшего клиента и поможет с украшением, и Эдман отправился по тому адресу, что дал новый хозяин мастерской.
        Медин Джувел жил в одноэтажном добротном особняке, обнесенном высоким каменным забором. Лакей тщательно выпытывал у Эдмана цель визита, не горя желанием пропускать в дом, но услышав, что гостя направил сын его господина, сдался и пошел докладывать мастеру. Ювелир согласился принять визитера и распорядился проводить того в кабинет.
        Эдман вошел в просторную комнату, обставленную антикварной резной мебелью из красного дерева. За столом сидел сухонький старичок в потертом сюртуке. Его редкие седые волосенки торчали пушком на голове, а очки с толстенными стеклами на длинном носу увеличивали глаза раза в три и делали ювелира похожим на филина, заподозрившего в госте своего недруга.
        - Добрый день, медин Джувел, - произнес Эдман. - Меня зовут максис Джентес. Я имел честь когда-то пользоваться вашими услугами и теперь вновь нуждаюсь в них.
        Мастер оглядел гостя с головы до ног, усмехнулся, сделав только ему известные выводы, и ответил:
        - День добрый, максис Джентес. Присаживайтесь. Наслышан о вас и ваших заслугах перед империей. Однако не припомню, чтобы вы были моим клиентом.
        Эдман занял кресло больше похожее на трон какого-нибудь южного хана, до того его спинка была высокой и прямой, а подлокотники - широкими и удобными, точно созданными для рук правителя.
        - Я собирался заказать у вас эмалевый портрет одной девушки, и мы некоторое время согласовывали детали, - пустился в объяснения он. - Но она внезапно исчезла из моей жизни, и сделка между нами так и не состоялась.
        Медин Джувел с задумчивым видом изучал гостя и наконец обронил:
        - Припоминаю. Что же вас сейчас привело ко мне?
        Эдман достал из внутреннего кармана сюртука черный, бархатный мешочек, развязал тесемки и извлек медальон.
        - Моя знакомая попросила отыскать мастера, изготовившего вот это украшение. Взгляните. Это ведь ваша работа?
        Ювелир взял протянутый медальон, вгляделся в портрет и переменился в лице.
        - Откуда у вас эта вещь? - выдавил он вмиг севшим голосом.
        Жилистые руки мастера задрожали, в увеличенных очками светлых глазах отразился испуг, морщинистый рот сжался в кривую линию.
        - Я ведь сказал, - насторожился Эдман, - медальон принадлежит моей знакомой. Как вы видите, портрет сильно пострадал и нуждается в реставрации. Именно поэтому я позволил себе побеспокоить вас.
        Медин Джувел справился с захватившими его переживаниями и перешел на деловой тон.
        - Я готов восстановить украшение, если вы расскажете мне о его владелице.
        Эдман впился в него пронизывающим взглядом и спросил:
        - Почему вы спрашиваете о ней?
        - Видите ли, - с заискивающей улыбкой ответил мастер, - тот, кто заказывал у меня этот медальон, очень дорожил украшением. И я хотел бы убедиться, что ваша знакомая не замешана в хищении. Поймите меня правильно, я не могу браться за работу, пока не буду уверен в клиенте.
        Сжав челюсти, Эдман в гневе процедил:
        - Не волнуйтесь, медальон не краденный. Моей знакомой он достался по наследству от матери. И эта девушка уж точно не смогла бы украсть его, поскольку выросла в приюте, а потом училась в закрытой школе.
        Ювелир невероятно оживился, слушая пояснения Эдмана, его глаза засверкали предвкушением, но он постарался скрыть это за маской мнимой вежливой заинтересованности.
        - Думаю, вашим словам вполне можно верить, - сказал он, вертя в ловких пальцах эмалевый портрет. - Я немедленно займусь восстановлением медальона. Как только он будет готов, я пришлю за вами лакея. Вы ведь проживаете в Глимсбере?
        - Да. Вот моя карточка. Здесь указан канал связи, по которому можно отправить мне сообщение, а также домашний адрес.
        - Прекрасно, - растянул мастер бескровные губы в самой любезной улыбке. - Счет оформить на ваше имя?
        - Разумеется, - ответил Эдман, гадая, чему так обрадовался старый ювелир. - Сколько займет работа?
        - Седьмицу, возможно, две. Мое ремесло не трепет спешки.
        - Понимаю. Я благодарен вам за содействие и в долгу не останусь. Всего доброго.
        - Да скорой встречи, максис Джентес.
        Эдман покинул дом ювелира со странным ощущением, что мастер каким-то непостижимым образом обвел его вокруг пальца и собирается поиметь двойную выгоду за счет его заказа. Но как это можно сделать, ему было невдомек, и от этого Эдман пришел в дурное расположение духа и весь остаток дня ходил с мрачным видом.
        
        ***
        Поведение максиса Джентеса накануне очень удивило Беатрис. Она никак не ожидала, что он войдет в ее комнату да еще будет столь настойчиво враться в ванную. Разговор о медальоне несколько сбил ее с толка, но оставшись одна, она припомнила детали их беседы и сделала вывод, что максис Джентес был чем-то недоволен и пришел, чтобы поговорить об этом, но потом передумал.
        «Может быть, он почувствовал, что я работаю с маной, и ему это не понравилось? - гадала Бетти. - Он как-то упоминал, что сильные маги очень восприимчивы к чужой энергии. Придется экспериментировать с рунами только в первой половине дня, когда у него занятия в академии, и он уж точно не появится дома».
        Приняв такое решение, Беатрис поднялась рано утром, дождалась, когда максис Джентес исчезнет с портальной площадки, перекусила и заперлась в своей комнате.
        Работа с древними символами доставляла ей неимоверное удовольствие, и как только Бетти начинала наполнять руны маной, то тут же забывала обо всех тревогах и самозабвенно колдовала, пока усталость не давала о себе знать легким головокружением.
        Перебирая комбинации знаков, Бетти стремилась отыскать ту, что дала бы самую надежную защиту от магических воздействий любого рода. Но пока ей удалось найти только те, что предотвращали лишь определенный вид влияний. Так она подобрала руны, защищающие от замораживающих заклятий, но против поджигающих они были бессильны. Но несмотря на трудности и огромные энергетические затраты, Беатрис работала как одержимая, понимая всю важность проводимых опытов. Ей хотелось получить хотя бы призрачную надежду на благополучный исход расследования, а доверять заботу о сохранении собственной жизни другим она больше не собиралась.
        К обеду Бетти с сожалением убрала все следы древнего колдовства и спустилась в столовую. Медина Вафия накрывала на стол и не переставала нахваливать чудную погоду, установившуюся в Глимсбере, хотя за окнами было пасмурно, и шел мокрый снег.
        - Чуть позже я обязательно схожу в парк и подышу свежим воздухом, - заверила ее Беатрис, чтобы успокоить дотошную старушку.
        - И не забудь принять укрепляющие зелья, - не унималась она. - Доктор Хрюст велел пить трижды в день.
        - Непременно, - покивала Бетти, заканчивая с гигантской порцией ростбифа и тушеных овощей.
        Мединна уже вознамерилась подать чай, как явился дворецкий и с присущей ему важностью объявил:
        - Дайна Грей пожаловала с визитом.
        Беатрис нахмурилась, вовсе не желая принимать Селесту в отсутствие максиса Джентеса, но выбирать не приходилось.
        - Проводите ее, пожалуйста, в гостиную и подайте туда чай.
        Медин Симпел поклонился и отправился выполнять распоряжения, а Бетти оглядела себя в настенное зеркало, убедилась, что домашнее темно-зеленое платье и прическа в порядке, и пошла встречать гостью.
        В гостиной, поприветствовав друг друга, они расположились на диване перед сервированным на двоих чайным столиком. Медин Симпел внес саквояж дайны Грей, поставил его на специальную низенькую скамеечку возле ее ног и с поклоном удалился.
        - Максис Иксли попросил меня помочь вам подготовиться к посещению закрытого клуба, - сказала Селеста.
        Беатрис гулко сглотнула и выговорила:
        - Когда запланирован выход?
        - В ближайший день отдыха вам с максисом Джентесом предстоит отправиться в Финар, - ответила дайна, слегка пригубив горячий чай. - Помощник максиса Иксли, максис Тарак, и я будем сопровождать вас.
        «Уже в конце этой седьмицы! - мелькнула в голове Бетти отчаянная мысль. - Я ведь ничего не успею сделать к этому времени!»
        - Максис Иксли передал для вас документы, - сказала Селеста и, достав из саквояжа кожаную папку с замочком, подала ее через стол. - Здесь все, что вы просили.
        Беатрис с трепетом взяла упакованные бумаги и положила подле себя, намереваясь внимательно изучить их, как только поднимется к себе.
        - Прежде всего, - продолжала дайна Грей, - вам нужно подобрать несколько нарядов. Вы будете изображать дайну профессора Привиса, максис Тарак - преподавателя словесности, а я - его дайну. Пока не понятно, сколько раз нам придется побывать в клубе до появления там нужного человека. Думаю, трех-четырех платьев пока будет достаточно. Я принесла с собой каталог готовых туалетов. Вот взгляните.
        Селеста извлекла из саквояжа толстый журнал и протянула Беатрис.
        - Это творения мединны Филинис, - пояснила дайна. - Мы не раз пользовались услугами ее мастерской и всегда оставались довольны.
        Бетти пролистала несколько страниц и поразилась вычурности и открытости нарядов.
        - Честно говоря, - пролепетала она, - я не представляю, что подойдет для нашей цели лучше всего. Может быть, вы мне что-то посоветуете? Только, если можно, не слишком броское.
        Селеста понимающе улыбнулась и сказала:
        - Я и сама не люблю модные туалеты. Но общество предъявляет определенные требования к вечерним нарядам дайн, поэтому вам придется надеть то, что подчеркнет достоинства вашей фигуры и заставит других максисов позавидовать вашему господину.
        Беатрис покраснела и сжала кулачки, но возражать не решилась. Не в ее положении было диктовать свои условия, поэтому она лишь процедила:
        - Хорошо. Тогда я просмотрю все, что здесь представлено.
        Больше часа они спорили о том, что же следует приобрести, и, в итоге, Бетти чудом удалось отвоевать для себя три самых скромных, на ее требовательный взгляд, платья и несколько элегантных аксессуаров. На остальное она ответила категорическим отказом, и никакие доводы дайны Грей не смогли ее переубедить.
        Наконец Селеста сдалась и сказала:
        - Раз вы так настаиваете, то я больше не буду утомлять вас. Завтра к вам прибудут модистки из мастерской мединны Филинис и займутся подгонкой выбранных нарядов. В конце седьмицы мы все соберемся здесь, и служащие департамента создадут для нас личины. После этого отправимся в клуб.
        Она распрощалась и направилась в сопровождении дворецкого к выходу, но в прихожей столкнулась с Эдманом.
        - Дайна Грей? Добрый вечер, - буркнул он, недовольный тем, что дайна заявилась к Беатрис, пока его не было дома. - Уже уходите?
        - Добрый вечер, максис Джентес, - прошелестела она и присела в реверансе. - Да, мне пора. Максис Иксли ждет меня к ужину.
        - Всего доброго, - пробормотал он и, узнав у медина Симпела, где Сонар, поспешил в гостиную.
        Беатрис сидела на диване, с отсутствующим видом глядя перед собой, и даже не заметила появления Эдмана.
        - Приветствую, - проговорил он и занял кресло напротив нее. - Что нужно было Селесте?
        - Добрый вечер, максис Джентес, - вздрогнув, ответила Бетти.
        Она пересказала свой разговор с дайной, опустив длительные пререкания по поводу нарядов, и выжидающе посмотрела на Эдмана.
        - Значит, уже в конце седьмицы, - кивнул он своим мыслям. - Раз так, то мне придется отлучиться сразу после ужина.
        И Эдман, извинившись, ушел в свою комнату собираться в родовое имение. Ему срочно требовалось подобрать для Сонар защитные артефакты.
        Глава 26
        Подготовка к посещению закрытого клуба полностью захватила Беатрис и не оставила ни малейшего шанса продолжить освоение древнего колдовства. К ней без конца наведывались то модистки из мастерской мединны Филинис, то служащие из дамского салона, то представители парфюмерных лавок. И всех нужно было принять, выбрать то, что они предлагали, а потом еще и выпроводить, что зачастую представлялось гораздо более трудной задачей, чем пустить в дом. Каждый норовил продать свои товары или услуги дороже, чем они стоили на самом деле.
        Бетти приходилось нелегко, прежде всего, из-за полнейшего незнания тонкостей торговых отношений и действительной стоимости того, в чем нуждается каждая женщина в высшем обществе. Но здесь ей пришла на помощь мединна Вафия. Экономка грудью встала на защиту Беатрис, искренне считая ее своей подопечной, нуждающейся в неустанной опеке, и отражала ожесточенные атаки присланных дайной Грей работников.
        К концу седьмицы Бетти так утомилась от предварительных сборов, что ее тревоги отодвинулись на задний план, а вперед выступили усталость и раздражение.
        «Неужели все это до такой степени необходимо?! - с негодованием размышляла она. - Можно подумать, я в обычном наряде и с банальной прической не узнаю Атли?»
        Но в решающий день она была благодарна суетящимся вокруг нее людям не столько за их труды, сколько за то, что им удавалось отвлекать ее от панического ужаса перед встречей с бывшим господином.
        Нанятые в дамском салоне камеристки помогли ей облачиться в насыщенно-лиловое платье с оголенными плечами, тугим корсетом и пышной юбкой, затянули шнуровку так, что дышать стало трудно и принялись делать сложную прическу. Когда они наконец оставили Бетти в покое, ей едва удалось узнать свое отражение в зеркале. Темный тон наряда придал ей более взрослый вид, нагромождение локонов на голове открыло всеобщему обозрению длинную, тонкую шею, корсет очертил грудь и выделил удивительно узкую талию.
        - Беатрис, ты готова? - вошел в ее комнату максис Джентес.
        Ему сообщили, что пора накладывать личину, и он пришел поторопить Сонар. Она вышла к нему из-за перегородившей комнату ширмы и сказала:
        - Да, мы уже закончили.
        В первое мгновение Эдману показалось, что перед ним пленительная незнакомка, покорявшая с одного взгляда изящной грацией и поразительной утонченностью. Он застыл в изумлении и бесцеремонно вытаращился на дивное видение, не иначе как случайно, очутившееся в его доме. Посмотрев в серые глаза, Эдман увидел в них невероятную ранимость, волнение и надежду. В груди у него разлилось тепло от осознания, что он в ответе за эту очаровательную девушку, и Эдман шагнул ей навстречу и подставил локоть.
        - Ты прекрасно выглядишь, - сделал он сдержанный комплимент, и сам себе поразился, насколько жалко это звучало в сравнении с тем, что он думал на самом деле. - Пойдем. Служащие департамента ждут нас.
        Беатрис слегка улыбнулась, принимая его похвалу, и положила ладошку, затянутую в тончайшую сиреневую перчатку, на предложенную руку. Пока они шли по коридору, Эдман корил себя, что совершенно разучился любезничать с дамами, сидя в академии и избегая всеми силами светских приемов. Бетти же и не думала расстраиваться из-за таких мелочей, как отсутствие должной оценки ее сногсшибательного наряда, призванного подчеркнуть все, что только возможно, и внешних данных. Она беспокоилась о том, что так и не сумела подобрать мало-мальски подходящую комбинацию рун и теперь вынуждена будет положиться на максиса Иксли и его людей.
        В гостиной на первом этаже четверо мужчин в черно-зеленой форме жандармерии дожидались их появления. Эдман представил им Беатрис и с досадой заметил, с каким восторгом и заинтересованностью они разглядывают ее.
        - Максис Тарак и дайна Грей с визитом, - доложил медин Симпел.
        Эдман попросил дворецкого проводить гостей, и скоро все были в сборе. Бетти познакомилась с помощником главы департамента и с удивлением увидела, что Селеста старается держаться как можно ближе к нему и не спускает с привлекательного молодого человека пристального взгляда. Ярко-синее платье с глубоким декольте и замысловатая прическа невероятно шли дайне и оживляли ее вечно бесцветный вид.
        Фрэнк Тарак оказался расторопным не только в служебных делах, но и проявил недюжинную учтивость, осыпав Бетти изощренными комплиментами. Он отрекомендовал себя в самом выгодном свете, не забыв упомянуть и о служебных заслугах, и о своей роли в расследовании. Ему предстояло взять на себя охрану Беатрис и при первой же опасности переправить ее в надежное место.
        Глядя на то, как Тарак мило беседует с Сонар, пока маги департамента возятся с личиной Селесты, Эдман ощутил себя старым волком, коему уже не тягаться с прытким, молодым самцом за внимание свободной волчицы, ибо выбор между ними явно был не в его пользу. Он смотрел на то, как Беатрис улыбается Фрэнку, и думал о том, что сам уже не способен поддерживать пустую светскую беседу с молоденькой девушкой с единственной целью развлечь ее и выставить себя остроумным.
        Превратив Селесту в синеглазую курносую симпатичную дайну с рыжими волосами, маги переключились на Эдмана и создали личину профессора Привиса за четверть часа. Пришел черед Беатрис, и вскоре она перевоплотилась в знойную смугловатую брюнетку с крупным чувственным ртом. Отдаленное сходство с Микаэллой вызвало в душе Эдмана невольную неприязнь, и он пожалел, что у него нет возможности вывести Сонар в свет в ее истинном облике. Из Тарака сделали зеленоглазого красавца с каштановыми волосами, он поблагодарил магов, отпустил их и переключился на Беатрис.
          - Дайна Сонар, мы будем звать вас Розалин, а дайну Грей - Эмма. Максис Джентес остается профессором Эдвардом Привисом, а я становлюсь преподавателем словесности, максисом Итоном Корвином. Сегодня наша задача попасть в закрытый клуб, получить там членство для меня, представить вас местным завсегдатаем и покрутиться по залам.
        Беатрис кивнула, судорожно стискивая кружевной платок и даже не замечая, как измялась в ее руках невесомая вещица.
        - Возьмите вот этот артефакт, - продолжал Тарак, протягивая ей серебристый браслет с крупным красным кристаллом. - Как только вы увидите нужного человека, сразу нажмите на камень. Я, максис Джентес, дайна Грей и дежурящая возле клуба группа жандармов сразу же получим сигнал. Мы будем знать, что преступник рядом. На этом ваше участие в операции закончится. Дайна Грей проводит вас в дамскую комнату, и оттуда вы переместитесь в департамент. Все понятно?
        - Да, максис Тарак, - выдавила Бетти, нервничая все больше.
        - Отлично, - обворожительно улыбнулся он, посмотрев ей в глаза. - Тогда можно отправляться.
        Девушки поправили наряды и собрались покинуть гостиную.
        - Мне нужно сказать Беатрис пару слов наедине, - вдруг произнес Эдман. - Это не займет много времени. Прошу нас извинить.
        Он подхватил Сонар под локоток и вывел в коридор.
        - Что-то случилось? - испугалась она.
        - Нет. Но я бы хотел, чтобы ты надела защитные артефакты. Вил, конечно, предусмотрел все и даже больше. Вот только случайностей разного рода никто не отменял. Пойдем.
        Эдман проводил Бетти в кабинет, запер дверь и достал из верхнего ящика письменного стола прямоугольный широкий футляр коричневого цвета. Открыв его, он извлек бриллиантовые серьги и ожерелье, составлявшие единый комплект.
        - Будет лучше, если ты покинешь дом подготовленной, - сказал он. - Я побоялся сбить наложение личины, поэтому не отдал их раньше. Но теперь заклятия не должны войти конфронтацию, и ты смело можешь надеть украшения.
        Беатрис стушевалась и отвела взгляд. Она не ожидала, что максис Джентес позаботится о ее безопасности и даже доверит надеть набор артефактов, явно не имевших цены.
        - Огромное вам спасибо, - выдохнула она, отчаянно краснея. - Вы так добры, что я просто не представляю, чем могу вознаградить вашу щедрость и великодушие.
        - Не стоит благодарности, - отозвался он, хмуря брови. Эдману казался его жест вполне естественным, и он не понимал, почему Сонар растрогалась чуть ли не до слез. - Позволь, я помогу тебе.
        Она повернулась к нему спиной, и Эдман ловко застегнул замок ожерелья. Он не смог отказать себе в удовольствии и провел пальцами по обнаженным плечам девушки, отчего та вздрогнула, и ее нежная кожа покрылась мурашками.
        - Держи серьги, - с довольной улыбкой проговорил он.
        Бетти надела украшения, и Эдман взял ее под руку.
        - Пойдем, - сказал он. - Теперь я спокоен. Артефакты защитят тебя от большинства воздействий.
        Селеста и Фрэнк дожидались в прихожей. Дайна тут же заметила сверкающие украшения, и на ее бесстрастном лице мелькнуло удовлетворение. Тарак же с подозрением посмотрел на артефакты, но от замечаний воздержался.
        В Финаре их встретил служащий департамента, замаскированный под извозчика, усадил в просторный экипаж и отвез в клуб. Светло-желтое здание с белыми колоннами вновь сияло многочисленными огнями, и разодетая легкомысленная публика как ни в чем не бывало опять стекалась к его дверям. Только нищие оборванные мальчишки больше нигде не мелькали, их сменили переодетые в бродяг и торговцев жандармы, караулившие возле фасада заведения и ожидавшие условного сигнала.
        Эдман и Фрэнк помогли своим спутницам выйти из кареты и, не торопясь, направились к лестнице. Вечер выдался безветренным и не столь морозным, как в последние дни, пушистые крупные снежинки сыпались с темного безлунного неба и оседали на верхней одежде гостей и широкой мостовой, заполненной прохожими и праздными зеваками.
        Швейцар узнал Эдмана, но пропустил внутрь только после того, как тот представил Фрэнка, назвав своим коллегой и потенциальным новым членом клуба.
        В холле гости приводили себя в порядок и перекидывались со знакомыми парой слов, намечая будущих партнеров для карточных игр или договариваясь вместе провести время в бальном зале. Из ресторана едва уловимо тянуло ароматами изысканных блюд, кругом раздавались смех и веселые возгласы, в отдалении слышалась приятная музыка.
        Беатрис в полуобморочном состоянии крепко держалась за локоть максиса Джентеса и затравленно оглядывалась по сторонам, в каждом посетителе клуба подозревая злоумышленника. Селеста и Фрэнк с невозмутимыми лицами разыгрывали мило шушукающуюся парочку, пришедшую развлечься.
        Как только мужчины отдали верхнюю одежду лакею и получили номерки, к ним подошел метрдотель.
        - Максис Привис, добрый вечер, - с поклоном проговорил он. - Рад видеть вас в нашем клубе. Вы сегодня планируете играть? Или, может быть, я могу предложить вам столик в ресторане?
        - Приветствую, медин Райт, - отозвался Эдман. - Прежде всего, я бы хотел представить вам моего приятеля и коллегу, максиса Итона Корвина. Он здесь впервые, но я много рассказывал ему о заведении.
        - Добрый вечер, - открыто улыбнулся Тарак. - Я давно искал подобное место для игры в бридж. Если клуб меня не разочарует, то можно будет поговорить и о членстве.
        Метрдотель с подозрением оглядел его и с неприступным видом ответил:
        - В настоящий момент прием новых членов клуба приостановлен. Но если вы, профессор, поручитесь за максиса Корвина и внесете дополнительный взнос, то, я думаю, мы решим эту проблему.
        Эдман усмехнулся.
        - Сейчас мы бы предпочли поужинать, но позже непременно найдем вас и все обсудим. Мне бы не хотелось обременять наших спутниц подобными вопросами.
        - Безусловно, - поклонился метрдотель. - Прошу за мной.
        Бетти сразу же узнала медина Райта, в чьем доме она ночевала после побега из Камелии. Она хотела шепнуть максису Джентесу, что метрдотель связан с Атли, и даже сжала его руку, но потом решила подождать. Страх снова испытать действие наложенных на нее древних чар глубоко проник в ее душу и прочно укоренился, прорастая сомнениями и тревогой.
        «Если я расскажу про медина Райта, - подумала Беатрис, - и чары активируются, то про Атли никто так и не узнает. Придется промолчать. Пусть сначала поймают главного негодяя, а потом уже и о медине можно будет сказать».
        В ресторане Эдман и Фрэнк заказали несколько легких блюд и бутылку игристого вина. Сидя за столиком, все делали вид, что оживленно беседуют, но Бетти было не до этого. Ее усадили лицом к залу, и она методично всматривалась в каждого присутствующего гостя. Ей казалось, что вот-вот появится Атли, и она непременно его разоблачит, и от этого тягостного напряженного ожидания в любом светловолосом мужчине она видела бывшего благодетеля, вздрагивала, сжимала браслет, но вовремя останавливалась и с разочарованием убирала пальцы с красного кристалла.
        Перекусив, Эдман вопросительно взглянул на Беатрис, но она лишь отрицательно качнула головой.
        - Предлагаю перейти в бальный зал, - сказал он и помог Сонар подняться.
        Среди танцующих пар Бетти также выискивала высокого мужчину с длинными прядями почти белых волос, но вновь вынуждена была признать, что его нигде нет. Тарак, видя отчаяние на ее лице, пригласил Беатрис на танец и увлек в хоровод скользящих по паркету гостей.
        - Не расстраивайтесь, - шепнул он, вальсируя с Бетти. - Сегодня мы всего лишь вышли на разведку.
        - Я понимаю. Но так хочется, чтобы все поскорее закончилось.
        Фрэнк с сочувствием улыбнулся и постарался ее утешить:
        - Немного терпения, и вы сможете вздохнуть спокойно. Мы непременно отыщем его.
        - Надеюсь, - пробормотала Беатрис в расстроенных чувствах.
        Пока Тарак пытался развеять охватившую Бетти тоску, Эдман стоял в стороне возле Селесты и проклинал полученное пять лет назад ранение. Танцы для него теперь были недосягаемой роскошью, и пригласить Сонар он при всем желании не мог.
        - Долго мы еще будем здесь торчать? - с раздражением спросила Селеста. - Ясно же - в этом зале его нет. Давайте поднимемся на второй этаж.
        Эдман покосился на нее и с изумлением заметил, что дайна Грей с мрачным видом сверлит недобрым взглядом танцующих Тарака и Сонар.
        «Ничего себе! - поразился он. - Вот и ее проняло. Даже на человека стала похожа, а не на протухшую селедку. Только не понятно, на что она рассчитывает. Фрэнк не идиот, чтобы заводить интрижку с дайной своего начальника».
        О том, что Тарак вполне может приударить за Сонар, поскольку та отношения к Иксли не имеет, он старался не думать. Слишком уж неприятными и тревожными были эти мысли.
        - Сейчас дождемся эту парочку, и сразу наверх, - сказал он, с некой долей легкого злорадства наблюдая, как скривилась дайна от его слов.
        Но вскоре Эдман понял, что Тарак даже не собирается выпускать Беатрис из своих цепких рук, кружа ее уже в следующем танце и увлекая все дальше к сцене. Не на шутку разозлившись на неугомонного парня, Эдман подхватил под руку Селесту и процедил:
        - Нам действительно пора. Пошли.
        Они обогнули зал по периметру и, улучив подходящий момент, привлекли внимание Фрэнка, помахав ему.
        Тот нехотя подвел к ним Сонар, и они все вместе двинулись в сторону лестницы. Беатрис снова шла под руку с Эдманом, и теперь он не собирался отпускать ее от себя даже на полметра, ненавязчиво поглаживая и перебирая ее пальчики. Селеста же вцепилась в локоть Фрэнка и повисла на нем точно неподъемный груз ответственности на шее у отца многочисленного семейства.
        Побродив по второму этажу, компания окончательно пришла к выводу, что ни хозяина, ни важных персон, ни преступника этим вечером в клубе нет. Тарак сыграл пару партий в бридж, с легкостью обставив противников, и вновь присоединился к своим спутникам. Эдман на этот раз от карт воздержался и приглядывал за девушками, сидя в одной из гостиных и слушая игру на фортепьяно дайны какого-то пожилого максиса.
        Ближе к полуночи он нашел метрдотеля и договорился с ним о принятии Фрэнка в члены клуба, заплатив немалую сумму за это. После оформления надлежащих бумаг все четверо собрались в холе, получили вещи и покинули заведение ни с чем.
        «Столько времени потрачено впустую! - думала с сожалением Беатрис, сидя в экипаже возле окна и вглядываясь в освещенные редкими фонарями улицы Финара. - Неужели мы будем приезжать сюда каждую неделю? А вдруг Атли вовсе и не собирается снова посещать клуб?»
        Пока она переживала о несостоявшейся встрече с Баренсом, Эдман и Фрэнк расположились друг напротив друга и вели молчаливый диалог, переглядываясь и не собираясь уступать в ожесточенной борьбе противнику.
        Молодой помощник главы департамента настойчиво косился на Сонар и всем своим видом показывал, что считает себя вправе и дальше проявлять интерес к ней. Эдман же расчленял его хмурым взглядом и демонстрировал, что не потерпит подобного в своем присутствии. Селеста, наблюдая за этим со стороны, едва сдерживала слезы и молила всевидящую Идану, чтобы та вразумила Фрэнка, и он обратил бы наконец внимание на нее.
        И никто из них даже не догадывался, когда же им посчастливится поймать преступника.
        Глава 27
        В бытность учебы в Камелии Беатрис не раз мечтала о тех временах, когда она станет дайной и будет блистать на светских приемах, сопровождая своего господина. И вот теперь ей приходилось каждый день отдыха посвящать длительным сборам, а потом полночи проводить среди веселящихся аристократов. К ее немалому разочарованию она быстро осознала, что это весьма скучное занятие. Мужчины и женщины ели, пили, танцевали, играли в карты и говорили. Говорили много и без особого толка, ни о чем и обо всем одновременно, но единственная информация, какую можно было почерпнуть из этих бесконечных бесед, состояла из сплетен и домыслов о тех представителях высшего общества, коим не посчастливилось присутствовать в этот вечер в закрытом клубе.
        Их компания успела примелькаться в главном увеселительном заведении Финара и завести знакомства с местными завсегдатаями. Фрэнк вошел в узкий круг заядлых игроков, и удача неизменно сопутствовала ему за карточным столом. Селеста близко сошлась с дайнами других максисов и время от времени радовала гостей клуба виртуозной игрой на скрипке, развлекая утомленную танцами публику в гостиных второго этажа. Только Беатрис, сопровождаемая Эдманом, держалась ото всех особняком, переходила из зала в зал и беспрестанно всматривалась в присутствующих, не теряя надежды заметить Атли. Но он словно чувствовал, что его ждет ловушка, и не торопился угодить в нее, и им раз за разом приходилось покидать клуб, так и не добившись никаких результатов.
        Главным утешением для Бетти в это время стали ее успехи в древней магии. Каждый день она запиралась в своей комнате и без устали составляла все новые и новые комбинации. Она старалась колдовать только до обеда, когда максис Джентес находился в академии. Это дало свои результаты, он больше не врывался в ее спальню и вообще выглядел на редкость задумчивым и отстраненным, что Беатрис полностью устраивало.
        Ей удалось подобрать руны, укрепляющие здоровье, найти символы, ускоряющие процесс заживления ран, и наконец посчастливилось составить идеальный порядок знаков, позволявший получить защиту от магических воздействий. Ее радости и ликованию не было предела.
        Конечно, она доверяла артефактам максиса Джентеса, но внутри все равно оставался страх перед непредсказуемым действием древней магии, подвластной Атли. И тут встал другой вопрос. А как же применить заветную комбинацию, если нарисованные мелом руны и треугольник приходится каждый раз стирать? Бетти долго ломала голову над этой непростой задачей и решила попробовать сделать вышивку на своих нарядах.
        Мединна Вафия пришла в восторг, услышав о том, что Беатрис намеревается рукодельничать. По ее мнению, это было лучшее средство от тоски и печали у молоденьких девушек. Раз руки заняты, то и мысли постепенно придут в стройный порядок, а в душе воцарится покой. Она тут же всучила Бетти свою корзинку с необходимыми материалами и заверила, что купит еще, лишь бы поддержать такое похвальное увлечение.
        Беатрис подобрала подходящие шелковые нитки, наметила будущий рисунок и, вывернув одно из платьев наизнанку, принялась делать стежок за стежком, постепенно создавая уникальный узор, состоявший из рун и соединяющего их треугольника. Но и этого ей показалось мало, и она постепенно наполняла своей энергией каждый элемент вышивки таким образом, что по завершении поток маны должен был замкнуться и неустанно циркулировать, будучи запертым внутри рисунка.
        Накануне очередного дня отдыха в послеобеденное время, когда Бетти сидела в гостиной и корпела над нарядом для предстоящего выхода, максис Фрэнк Тарак прибыл с визитом.
        - Добрый день, Беатрис, - с улыбкой вошел он в комнату и тут же поцеловал ее ручку. - Как поживаешь?
        За время совместных посещений клуба они успели перейти к неформальному общению, и Бетти доставляло немалое удовольствие находиться в обществе галантного и привлекательного молодого человека.
        - Здравствуй, Фрэнк! - искренне обрадовалась она его приходу. - Все хорошо. Располагайся. Что-то случилось?
        Тарак уселся напротив нее, сожалея, что отложенное ею платье закрыло большую часть дивана, и у него нет возможности занять место возле Беатрис.
        - Неужели я не могу без повода навестить тебя? - с деланной обидой в голосе воскликнул он, закидывая ногу на ногу.
        - Конечно, можешь, - постаралась загладить свою оплошность Бетти. - Я всегда рада тебя видеть. Хочешь чаю или перекусить?
        - Благодарю. Я уже пообедал, - отмахнулся Фрэнк, рассматривая дайну и поражаясь тому, как ей удается хорошеть с каждым днем. - Но я не откажусь от чего-нибудь освежающего. День сегодня выдался на редкость суматошный.
        Беатрис позвонила в колокольчик и попросила дворецкого принести для гостя любимый лимонад максиса Джентеса, обладавший поразительно приятным кисло-сладким вкусом. Никто, кроме мединны Вафии, не умел его готовить, и экономка тщательно хранила рецепт прекрасно утолявшего жажду напитка.
        - Готовишься к посещению клуба? - спросил Фрэнк, кивнув в сторону наряда. - Тебя чем-то не устроила работа портних из мастерской мединны Филинис?
        Бетти стушевалась, но постаралась скрыть замешательство и ответила:
        - Хочу кое-что улучшить, только и всего.
        - Ты великолепна в любом наряде. - Тарак понизил голос и наклонился вперед, сверля ее проникновенным взглядом. - Я каждый раз жду с нетерпением очередного перемещения в Финар.
        Разговор принял несколько неожиданный оборот, и Беатрис с удивлением посмотрела на гостя, пытаясь понять, не шутит ли тот. Ведь они не развлекаться ходят в закрытый клуб, а с риском для жизни караулят опасного преступника.
        
        Медин Симпел внес поднос с наполненным лимонадом графином и парой стаканов. Его появление избавило Бетти от необходимости отвечать Фрэнку, и она с облегчением вздохнула.
        Но не тут то было - Тарак насладился освежающим напитком и продолжил:
        - Знаешь, я получил от некоторых новых знакомых по карточным играм пару сообщений на этой седьмице. И все как один твердят, что завтра в клубе будет наплыв именитых гостей, и предстоит игра по-крупному. Поэтому велик шанс, что завтра все закончится.
        Беатрис побледнела, к горлу подкатил вязкий комок, руки мелко задрожали, но Фрэнк этого не заметил.
        - Если нам повезет, - как ни в чем не бывало говорил он, - то совсем скоро ты сможешь безбоязненно выходить на улицу, съехать из этого дома и начать новую жизнь.
        Мысли в голове Бетти путались, и она с трудом улавливала смысл его слов.
        «Завтра! - думала она. - Завтра я его увижу!»
        - Я могу помочь тебе подыскать подходящее жилье в Глимсбере, - предложил Фрэнк. - Ты уже решила, куда поступишь на службу? В нашем департаменте очень нужны дайны, и платят не в пример больше, чем в других ведомствах. Хочешь, вместе сходим и выясним насчет работы для тебя?
        - Это совершенно излишне, максис Тарак. - Они услышали напряженный голос Эдмана и обернулись. Максис Джентес стоял в дверях и смотрел на гостя из-под нахмуренных бровей потемневшими от гнева глазами. - Дайна Сонар не нуждается ни в вашей помощи, ни в ваших советах.
        Губы Фрэнка искривила жесткая усмешка.
        - Добрый день, максис Джентес, - произнес он, поднимаясь и упрямо глядя хозяину дома в лицо. - При всем уважении это не вам решать. Беатрис взрослая самостоятельная девушка и вольна выбирать, что ей делать без вашей указки.
        Бетти ахнула и подскочила с дивана. Она вовсе не хотела становиться причиной размолвки между максисами и выпалила:
        - Господа! Сейчас еще рано о чем-то подобном говорить. Как вы не понимаете? Злоумышленник очень силен и коварен. Вы даже не представляете, на что он способен!
        Она готова была выкрикнуть, что Атли Баренс убил с десяток дайн, а уж скольких продал за границу только богам известно, но голос у нее оборвался, и вокруг шеи появилось ужасающее ощущение давления. Еще не полноценное удушье, но что-то очень близкое. Беатрис перепугалась, схватилась за горло и, заливаясь слезами, вылетела из комнаты, лишь бы не проговориться о том, кто наложил на нее смертоносные чары.
        Эдман в ярости процедил, подходя к Фрэнку вплотную:
        - Это ты во всем виноват, сопляк! Не смей сюда являться в мое отсутствие!
        Тарак побелел, сжал кулаки и тихо произнес:
        - Она вам не принадлежит. Максис Иксли оформил для нее статус дайны свободной от заключения контрактов. Как только расследование закончится, я уговорю ее переехать в другое место. И вы ничего не сможете сделать. Я пришел сегодня в ваш дом только чтобы сообщить, что завтра в клубе будет наплыв важных гостей. Максис Иксли велел, как следует подготовиться и быть начеку. Всего доброго.
        Договорив, Фрэнк покинул гостиную, и его тяжелые шаги разнеслись гулким эхом по дому.
        - Демоны задери этого мальчишку! - выругался Эдман, запустив пальцы в густые волосы.
        Он понимал, что Тарак прав, и от осознания своего бессилия в душе у него поднимался пламенный протест. Проведя с Сонар под одной крышей почти два месяца, Эдман с горечью признался себе в том, что не хочет отпускать дайну. Ее присутствие в доме казалось почти незаметным, но в то же время ему каждый день хотелось поскорее вернуться, хотелось разделить с ней ужин и посидеть у камина, хотелось услышать ее нежный спокойный голос, хотелось увидеть ее мягкую улыбку. Он впервые за долгие годы почувствовал себя кому-то нужным, и давно ставшее его проклятием одиночество с позором обратилось в бегство, уступив место чувству полноты бытия и радости обретенного смысла существования.
        Но Эдман никогда не тешил себя пустыми иллюзиями, предпочитая болезненную правду благостной лжи. Вот и теперь он успокоился, пригладил растрепавшиеся волосы и поднялся на второй этаж.
        - Можно войти? - постучался он в спальню Сонар.
        Беатрис распахнула перед ним дверь и впустила в комнату.
        - Конечно. Проходите, максис Джентес.
        Ее глаза припухли от слез, под ними залегли темные тени, носик покраснел.
        - Прости за эту неприглядную сцену, - выговорил он, испытывая острое чувство вины. - Как ты себя чувствуешь?
        Бетти вздохнула и опустилась в кресло у окна.
        - Ничего, - отозвалась она, комкая в руках носовой платок. - К счастью, чары не сработали, и все обошлось.
        Беатрис списала это на защитное действие вышитых ею рун, но точно назвать причину осечки не решилась бы.
        Эдман занял второе кресло и сказал то, ради чего пришел:
        - Беатрис, я хочу, чтобы ты знала, у меня и в мыслях нет препятствовать твоему устройству на службу или переезду. Ты вольна поступать так, как сочтешь нужным. Об одном прошу, не торопись. В Глимсбере не так все просто, как может показаться. И я…
        - Максис Джентес! - не вытерпела Бетти. - Уверяю вас, если я соберусь что-то менять в своей жизни, вы первым узнаете об этом. Вы так много для меня сделали! Я непременно посоветуюсь с вами, прежде чем принять окончательное решение. Сейчас я вообще не могу ни о чем думать, кроме как о завтрашнем дне. Что если мы все же встретим его?
        Эдман взял ее беспокойные ладошки и успокаивающе погладил.
        - Нам очень повезет, если это произойдет. Не бойся, он больше ничего тебе не сделает. Ты лишь укажешь на него, остальное - наша забота. Вокруг клуба будут дежурить столько жандармов, что можно приступом брать айсарийское посольство в столице, не то что какое-то увеселительное заведение.
        Беатрис слабо улыбнулась и ответила:
        - Надеюсь, все получится.
        - Так и будет, - сказал Эдман, поцеловав ее пальчики. Немного помолчав, он добавил: - Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться перед ужином?
        - Замечательная идея, - отозвалась Бетти, с благодарностью глядя в синие глаза максиса Джентеса.
        Ей срочно требовалось развеяться и подышать свежим воздухом, прежде чем закончить вышивку и заняться подготовкой к посещению клуба с особым тщанием.
        Глава 28
        Следующим вечером в клубе все казалось Бетти особенным и не таким, как обычно. Гостей было больше, выглядели они роскошнее, музыка звучала громче, звон бокалов и смех сильнее резали слух, дайны расточали свое обаяние не в пример откровеннее. Беатрис снова вздрагивала от каждого резкого звука и в любом длинноволосом блондине видела Атли Баренса.
        Максис Джентес не покривил душой, сказав, что ожидающих сигнала жандармов будет много. Нищих у главного входа набралось чуть ли не втрое больше, чем всегда, а сколько еще караулили со двора, Бетти даже предположить не могла. И все они рассчитывали на нее.
        «Я справлюсь, - твердила она себе, взволнованно сжимая локоть Эдмана. - Обязательно справлюсь».
        Фрэнк Тарак несколько раз приглашал ее танцевать, но Беатрис так нервничала, что и думать не могла о вальсах и кадрилях. Она предпочла бродить по залам с максисом Джентесом, рассматривая исподтишка все прибывающих и прибывающих гостей и делая вид, что увлечена беседой.
        Однако ни в ресторане, ни в бальном зале Атли не появился, хотя Бетти провела там без малого три часа. Фрэнк и Селеста давно поднялись на второй этаж, а Беатрис все боялась пропустить приход Атли и настаивала на том, чтобы еще побыть поближе к холлу. Наконец она признала, что ждать бесполезно, и поднялась этажом выше.
        Они с Эдманом расположились в гостиной, где дайна Эсмиральда услаждала слух гостей своим чарующим пением, и присели на диван. У Бетти нещадно гудели ноги, голова раскалывалась, мучила жажда, но официанты, как назло, крутились на первом этаже, а в комнате с роялем все бокалы уже разобрали.
        Просидев около получаса, она не выдержала и предложила максису Джентесу перейти в бальный зал. Но тут их нашла Селеста и еле уловимо прошелестела:
        - В игровом зале появились новые гости. Пойдемте.
        У Беатрис затряслись руки, и она, стараясь не выдать волнения, пошла за максисом Джентесом и дайной Грей.
        Бетти увидела его сразу, как только вошла в просторную комнату с круглыми игорными столами. Атли ничуть не изменился с того дня, когда они виделись в последний раз. Та же высокая статная фигура, затянутая в элегантный черный костюм, те же выгоревшие до белизны длинные волосы, зачесанные назад и собранные в хвост, те же будто высеченные из камня резкие черты лица. Он не обратил на нее ни малейшего внимания, беседуя о чем-то с полноватым коротышкой в пенсне. Его ледяные голубые глаза недобро сверлили собеседника, и Атли с недовольным выражением лица крепко сжимал губы.
        В первое мгновение Бетти растерялась. Она замерла на полушаге, кровь бросилась ей в лицо, сердце застучало, вырываясь из груди, пальцы судорожно вцепились в руку максиса Джентеса. Безотчетный страх перед бывшим благодетелем обездвижил ее, и она не могла пошевелиться, так и застыв на пороге. Беатрис напрочь забыла о том, что нужно подать сигнал, и лишь таращилась на Атли.
        Эдман проследил за ее перепуганным взглядом и заметил хозяина судоходной компании «Полярный циклон» в дальнем углу комнаты рядом с главой департамента путей сообщения Нодарской империи.
        «Неужели Баренс?!» - в изумлении подумал он.
        Медлить было нельзя, Эдман накрыл теплой ладонью трепещущие пальчики Беатрис, погладил их, стараясь успокоить, и шепнул:
        - Если это Атли Баренс, нажми на красный кристалл.
        Бетти вскинула на него расширенные от ужаса и потрясения глаза, не понимая, как он мог догадаться. Эдман ответил ей уверенным напряженным взглядом и слегка сжал ее руку ободряя. Ощутив себя под его защитой, Беатрис кивнула и без колебаний надавила на камень в браслете.
        «Он!» - стиснул зубы Эдман и, перепоручив Беатрис заботам Селесты, двинулся к обернувшемуся Тараку, незаметно кивнув ему.
        Они разом выпалили обездвиживающие заклятия, усиленные боевыми артефактами, и обезвредили рассеянных по залу охранников. Гости вскочили со своих мест, намереваясь дать отпор.
        - Сохраняйте спокойствие! - выкрикнул Тарак, предъявляя знак отличия служителя порядка - позолоченную пластину в форме пятиконечной звезды. - Все присутствующие в зале арестованы по распоряжению главы департамента внутренней безопасности. Любое сопротивление бесполезно. Здание окружено.
        На лицах большинства отразилось недоумение, но они вняли словам Фрэнка и снова сели, не собираясь навлекать на свои головы еще большие проблемы. Однако несколько максисов ринулись к выходу, расталкивая всех на своем пути. Тарак бросился им наперерез и накинул на бегущих людей ловчие сети. Те попадали на пол, извиваясь и пытаясь вырваться.
        Эдман не спускал с Баренса горящего взгляда. Стоило тому услышать слова Тарака, как он смертельно побледнел и схватился за запястье, а в следующее мгновение исчез. Если бы Эдман не следил за ним, то ни за что бы не успел среагировать. Но он молниеносно перестроил зрение на магическое и ударил замораживающим заклятием в то место, где секунду назад стоял Баренс. Вот только тот уже успел метнуться в сторону, и удар пришелся в зашторенное темными портьерами окно. Раздался звон разбитого стекла, послышались крики со стороны лестницы, перепуганные гости, прикрывая головы, полезли под столы, путаясь под ногами. Эдман бросился за Баренсом, распознав его в сгущении магического фона возле неприметной боковой двери.
        - Тарак! Он уходит! - заорал Эдман и ринулся в ту сторону.
        Атли распахнул дверь, выскочил на узкую лестницу и помчался вниз. Эдман очутился на ступеньках, когда Баренс уже почти закончил спуск, и сразу атаковал преступника серией парализующих заклинаний, но они срикошетили, не причинив ему никакого вреда. Атли достиг последней ступеньки. Недолго думая, Эдман швырнул в него атакующим взрывным артефактом, приправив бросок разрушающим защитное поле противника заклятием, и побежал вниз. Громкий хлопок резанул слух, артефакт разлетелся на куски и затопил пламенем лестницу. Атли вскрикнул от боли и схватился на раненый бок. Скрывавшее его заклинание спало, и Эдман увидел преступника. В первое мгновение Атли сильно оглушило, и он потерял ориентацию. Но вскоре дым рассеялся, и он, превозмогая разрывающую внутренности боль, пошатываясь, поплелся в центр находившейся в подземелье портальной площадки.
        На лестнице появился Тарак и прокричал:
        - Ни с места! Все перемещения блокированы!
        Но Атли упорно продолжал движение. Наконец он достиг середины зала и окровавленными руками извлек из кармана брюк портальный амулет. Эдман сбежал с лестницы и кинулся к нему. Баренс подпустил его поближе, метнул артефакт-вертушку и активировал амулет переноса.
        - Осторожно! - крикнул Тарак с лестницы, но было уже поздно.
        Уникальный в своем роде артефакт закрутился с бешеной скоростью, пробурил защиту Эдмана и взорвался шаровой молнией у него на груди. Красная пелена застелила глаза, боль растеклась по телу, ноги ослабли, голова налилась неподъемной тяжестью, и последнее, что смог различить Эдман, была вспышка портала, скрывшая от него исчезнувшего Атли Баренса. Внезапная темнота обрушилась, унося прочь сознание, и он рухнул на каменный пол, зажимая обугленную рану.
        ***
        Селеста повела Бетти в дамскую комнату на первом этаже. Пока они спускались по лестнице, Беатрис заметила ворвавшихся в холл жандармов, переодетых нищими. Маги предъявили знаки отличия, перегородили главный вход и устремились на второй этаж, спеша на помощь максису Джентесу и Тараку. Всех, кто оказывал сопротивление, они без разбора окутывали ловчими сетями и быстро продвигались наверх.
        - Скорее! - поторопила ее дайна, открывая дверь туалетной комнаты.
        К счастью, там никого не оказалось, и Селеста, заперев замок, достала два артефакта. Один, в форме круглой золотой бляшки с зелеными кристаллами, она положила на пол и активировала, нажав на центральный камень.
        - Сейчас уберем местную защиту, - пояснила она, - и переместимся.
        Когда кристаллы на бляшке перестали светиться, Селеста сунула артефакт в карман платья и вынула из сумочки небольшую квадратную коробочку.
        - Приготовься, - велела она. - Встань вплотную и держись за мои плечи.
        Бетти исполнила все в точности, Селеста ввела координаты на амулете переноса, и серебристое сияние тут же взметнулось вокруг них. У Бетти слегка закружилась голова, но через мгновение они уже стояли на портальной площадке перед особняком максиса Джентеса.
        Морозный воздух заставил задрожать от холода, и Беатрис обняла себя за оголенные плечи, стремясь прикрыться.
        - Беги в дом, - сказала Селеста, - а то простынешь.
        - А ты?
        - Мне некогда, - покачала она головой. - Нужно предупредить максиса Иксли.
        С этими словами она ввела новые координаты и исчезла в мерцающих искрах портала. Беатрис поспешила к дому, и скоро уже отогревалась в своей комнате, сидя с чашкой горячего чая в руках, а мединна Вафия разбирала ее прическу.
        Немного придя в себя и переодевшись в домашнее платье, Бетти сняла личину специальным амулетом, оставленным Тараком, спустилась на первый этаж и принялась ходить по гостиной. Она с нетерпением ждала возвращения максиса Джентеса, не собираясь ложиться отдыхать, пока он не вернется с новостями.
        Но прошло уже два часа, а его все не было. Беатрис изнывала от недоброго предчувствия и рисовала в своем воображение одну ужасающую картину страшнее другой. И всегда Атли выходил сухим из воды, а его преследователи погибали. Устав от мучительного ожидания, Бетти села разбирать запутанные нитки в корзинке мединны Вафии и не заметила, как задремала в кресле.
        Она очнулась от неясного шума за окнами, подскочила и бросилась к стеклу. От портальной площадки к дому шли мужчины в темной форме жандармерии и что-то несли. У Бетти оборвалось сердце, и она стремглав помчалась к входной двери.
        Обитатели дома уже крепко спали. В ночное время обычно Рон встречал нежданных посетителей, но Беатрис решила никого не беспокоить. Она подлетела к выходу, распахнула дверь и выскочила на лестницу, как была в домашнем платье.
        Увидев ее, мужчины притихли, впереди шел максис Иксли, а остальные несли на носилках раненого. Бетти с ужасом узнала закутанного в теплое одеяло максиса Джентеса.
        - Доброй ночи, дайна Сонар, - сказал с хмурым видом глава департамента. - Заходите в дом, не стойте на морозе.
        - Что с ним? - выдавила она, дрожа то ли от холода, то ли от пережитого потрясения.
        - Тяжелое ранение, - ответил максис Иксли, беря ее под руку и настойчиво заводя в прихожую. - Заносите. Да тише вы! Поднимайтесь на второй этаж.
        Беатрис очнулась, схватила светильник со столика возле двери и повела жандармов наверх, в спальню хозяина дома, указывая путь. Когда мертвецки бледного максиса Джентеса уложила на постель, Бетти заметила, что вся грудь у него замотана повязками, и беззвучно заплакала.
        - Ждите меня возле портальной площадки, - распорядился глава департамента.
        - Есть, - отдали честь маги и покинули комнату.
        Дождавшись, когда жандармы уйдут, Беатрис, превозмогая рвущиеся наружу рыдания, промолвила:
        - Максис Иксли, что там случилось?
        Вилмор вздохнул, глядя на посеревшее лицо друга, и сказал:
        - Преступник попытался сбежать. Эдман погнался за ним, почти поймал, но этот выродок атаковал его буравчиком и скрылся. Ума не приложу, где он его взял. Демоново оружие запрещено уже лет двадцать. Да и мастер, что его делал, давно почил. У Эда была сильнейшая защита, но даже она не выдержала действия поганого артефакта.
        - Скрылся? - только и смогла выговорить Бетти.
        - Не совсем, - отозвался Вилмор, переводя взгляд на дайну. - Мы блокировали перемещения из клуба. Но ему каким-то непостижимым образом удалось прорваться. Вот только далеко он уйти не сумел. Выбросило из портала где-то в окрестностях Финара. Сейчас мои люди прочесывают округу. И можете не сомневаться, мы найдем его.
        Максис Иксли сжал кулаки и сверкнул темными глазами.
        - Он мне за все ответит. Лично допрашивать буду.
        «Ушел! - билась в голове Беатрис неумолимая мысль. - Сбежал, а максис Джентес тяжело ранен из-за него!»
        В душе у нее поднялась лютая ненависть к Атли, виновному в стольких бедах, что и подумать страшно.
        - Что говорят лекари? - спросила она, вытирая слезы и намереваясь разобраться в ситуации.
        - Ранение смертельное, - глухим голосом произнес Вилмор. - Задето легкое и крупные артерии. Временно удалось остановить кровотечение. Но особой надежды нет. Буравчик создавался с целью убивать на месте, чудо, что Эд до сих пор не отправился к праотцам. Лекари сделали все, что могли. К утру, максимум к обеду, он умрет.
        У Бетти все заледенело внутри, и она словно в забытьи сказала:
        - Этого не будет. Он поправится.
        Вилмор в изумлении покосился на нее, гадая, не помешались ли она, но у дайны был такой серьезный и непоколебимый вид, что он не решился ей возражать.
        - Будем молить об этом богов, - только и ответил он. - Доктор Хрюст прибудет через несколько часов и останется до последнего. Мне пора. Я должен вернуться к моим людям и возглавить поиски преступника. Если что-то изменится в состоянии Эда, дайте мне знать. Вот моя карточка. Пришлите сообщение.
        - Хорошо, - отозвалась Беатрис, даже не взглянув на главу департамента.
        Она неотрывно смотрела на максиса Джентеса и прокручивала в голове, что можно сделать.
        Вилмор кивнул и вышел из комнаты.
        «Девчонка на удивление хорошо держится, - думал он, идя к портальной площадке. - Все-таки она еще себя покажет».
        Беатрис отбросила все лишние переживания и сосредоточилась на главном.
        «Он должен жить, - твердила она себе. - Атли достаточно погубил людей. Максис Джентес не будет его новой жертвой».
        Она спустилась на первый этаж и разбудила Рона.
        - Что-то случилось, дайна Беатрис? - спросонья пробубнил он, открыв дверь комнаты в одном исподнем.
        - Быстро одевайся и поднимайся в спальню господина. Он тяжело ранен, нужна твоя помощь.
        Слуга тут же проснулся и бросился исполнять распоряжение.
        Бетти дождалась его возле постели Эдмана и велела:
        - Передвинь кровать на середину комнаты.
        - Но зачем? - удивился Рон. - Господина поди и тревожить-то нельзя.
        - Исполняй что велено! - прикрикнула на него Беатрис, стискивая кулачки. - Не видишь, каждая минута на счету?!
        Рон виновато потупился и принялся пыхтеть над огромной кроватью, стараясь ее сдвинуть. Изрядно повозившись, он все же сумел разметить постель в нужном дайне месте и спросил:
        - Что я еще могу сделать? Может, Гретель разбудить? Она умеет за ранеными ходить.
        - Я сама умею не хуже, - отозвалась Бетти, недовольная задержкой. - Все, спасибо. Ступай. Скоро прибудет доктор Хрюст, встреть его и проводи сюда.
        - Не извольте беспокоиться, дайна Беатрис, - поклонился Рон. - Глаз не сомкну.
        Выпроводив слугу, Бетти сбегала в свою комнату, принесла мел и заперлась в спальне максиса Джентеса. Она свернула ковер, обнажив каменный пол, и начала чертить треугольник и руны так, чтобы раненый оказался в самом центре геометрической фигуры, увенчанной символами.
        Прежде всего, Беатрис нанесла комбинацию ускоряющую заживление ран, отложила мел, распустила волосы, чтобы ничего не отвлекало от работы с маной и, распахнув резервуар, направила поток внутренней энергии на рисунок. Линии нестерпимо ярко вспыхнули, и Бетти, перестроив зрение на магическое, проследила за тем, как золотистые искры окутали максиса Джентеса и, оказав целебное воздействие, усилили регенерацию тканей в сотни раз.
        Но только она хотела вздохнуть с облегчением, как заметила, что весь эффект сошел на нет из-за зияющей дыры во внутреннем энергетическом резервуаре Эдмана.
        «Видимо, артефакт нарушил магическую составляющую, - в отчаянии догадалась Беатрис. - Но как же быть? Древняя магия ничем не поможет, если не восстановить основу самой жизни человека. Получается, лекари тоже это поняли и посчитали ранение смертельным».
        Бетти склонилась над Эдманом, горькие слезы потекли по ее щекам, и она с невыразимой мукой и ощущением безысходности провела рукой по его жестким волосам.
        «Не может быть, чтобы не было выхода, - всхлипывая, думала она. - Если я наполню его резервуар своей маной, это хоть ненадолго, но отсрочит конец. А там, снова можно будет попробовать применить древнюю магию. Вдруг это поможет?»
        Приняв такое решение, она утерла слезы, села на постель, нашла магическим зрением пробоину в резервуаре и расположила ладонь непосредственно над ней.
        В памяти всплыла первая передача маны для Атли, и Беатрис с тяжелым сердцем приготовилась преодолевать барьер сопротивления разности магических составляющих и питать темную бездну чужого нутра, намереваясь отдать все до капли, но любой ценой спасти максиса Джентеса.
        Она зачерпнула немного внутренней энергии и устремила ее к груди Эдмана, собираясь постепенно сломить барьер, но к ее несказанному удивлению золотистые искры маны не встретили на пути никакой преграды. Они легко проникли в чужой резервуар и мгновенно впитались, неся тепло и исцеление. Ободренная нежданным успехом, Бетти перестала сдерживать энергетический поток, обрушила всю свою мощь на поврежденный магический сосуд и мгновенно провалилась в иное измерение.
        Беатрис очутилась в летнем лесу посреди небольшой поляны, поросшей молоденькой травкой. Солнечный свет едва проникал сквозь сгрудившиеся иссиня-черные тучи, шквальный ветер пригибал к земле тоненькие стебельки, стоящие кругом высокие деревья тревожно шелестели листвой, будто возвещая о надвигающейся беде.
        В центре поляны кто-то лежал, и Бетти пошла в том направлении, чтобы выяснить, где оказалась. Но как только она приблизилась, то тут же узнала в лежащем человеке максиса Джентеса. Она бросилась к нему, упала на колени и принялась его тормошить.
        - Очнитесь! Вам нельзя умирать! Умоляю, боритесь!
        Эдман открыл глаза и с удивлением посмотрел на нее, Беатрис отшатнулась, увидев, что в этом странном месте он выглядит иначе. Те же черты лица, та же стать, вот только морщинки больше не пересекают лоб, не собираются лучиками вокруг глаз, не очерчивают уголки рта.
        - Максис Джентес? - не зная, что и думать, уточнила Бетти, таращась на молодого человека.
        - Что ты здесь делаешь? - спросил он садясь. - Ты не должна здесь находиться. Скоро все рухнет.
        - Я никуда не уйду, пока не вытащу вас, - отрезала она. - Вы знаете, где здесь выход?
        Кривая усмешка скользнула по его губам.
        - Отсюда нет выхода. Мы во внутреннем резервуаре, и ты говоришь не с человеком, а с магическим элементом Эдмана Джентеса. Я здесь живу с самого его рождения. Расту и развиваюсь по мере того, как идут годы его жизни. А сейчас он умирает, и хранилище его магии разрушается. То есть мой дом. Когда тьма коснется меня, я рассеюсь во вселенной, и он умрет.
        Беатрис не стала задумывать над истинностью слов элемента. Она огляделась и только сейчас заметила, что за окружающими поляну деревьями уже нет ничего живого. Там все превратилось в прах, стволы некогда прекрасных сосен, дубов и елей стоят обугленные и покосившиеся, трава и подлесок выжжены, не щебечут пичужки, не журчат ручейки.
        - Как тебе помочь?! - в ужасе закричала она. - Как остановить разрушение?
        Магический элемент с недоверием посмотрел на нее, но все же ответил:
        - Нужно закрыть пробоину в резервуаре. Тогда я смогу собрать ману из окружающего пространства и постепенно восстановлюсь.
        - Как?! Как это сделать?!
        Он сжал руку Бетти и четко проговорил:
        - Если ты готова добровольно соединиться со мной, то я смогу все исправить.
        Беатрис выпучила на него глаза и спросила:
        - Я не понимаю, что от меня требуется.
        Элемент вздохнул и с мягкой улыбкой погладил ее по волосам.
        - Ты еще такая молоденькая и неопытная. Я боюсь навредить тебе, втягивая в это рискованное дело.
        Насупившись, Бетти буркнула:
        - Я уже взрослая. Мне исполнилось восемнадцать.
        Он расхохотался и с озорством сверкнул синими глазами.
        - Как думаешь, кто ты?
        - Беатрис Сонар. Кто же еще?
        Элемент снова погладил ее по голове и с непередаваемой нежностью во взгляде сказал:
        - Ты тоже магическая частица. Но из-за того, что твоя носительница девушка, едва вступившая в пору взрослой жизни, ты сама еще кроха. Вы даже не прошли первое соитие с возлюбленным, а это переломный момент в развитии каждого мага.
        Бетти покраснела и отвернулась от бесцеремонного парня.
        - Ты ужасно невоспитанный, - высказала она свое мнение.
        Элемент с шальной улыбкой снова откинулся на мягкую травку и уставился в мрачное небо.
        - В том, что я сказал, нет ничего предосудительного. Это естественное течение жизни. Потом ты это поймешь. А сейчас ступай к себе. Мне нужно побыть в покое и подготовиться к перерождению.
        Беатрис спохватилась и с мольбой посмотрела на него.
        - Прости! Я больше не буду вести себя как неразумный ребенок! Я готова соединиться с тобой и помочь. Честно!
        Он выпрямился и с тревогой заглянул ей в глаза.
        - Это опасно. Понимаешь? Ты сильная, но слишком юная. Это может нарушить твое развитие.
        - Максис Джентес спас меня, - тихо ответила она. - Если бы не он, я бы погибла в руках страшного человека. Если он умрет, я никогда себе этого не прощу. Давай поторопимся и не будем тратить время на болтовню.
        - Малышка! - выдохнул элемент. Он сгреб ее в объятия, прижал к себе и поцеловал в макушку. - Ты удивительная! И я рад, что мы созданы друг для друга.
        - Ты о чем? - пробурчала Бетти, уткнувшись в его широкую грудь.
        - Потом объясню, - отозвался он, отпуская ее. - А сейчас нужно спешить.
        Элемент помог ей подняться, и они замерли лицом друг к другу. Только сейчас Беатрис поняла, что он намного выше нее. Она в изумлении осмотрела себя и осознала, что парень был прав. Бетти выглядела как маленькая девочка лет десяти.
        - Теперь ты догадалась, о чем я? - спросил он. - Может, все-таки передумаешь?
        - Нет, - твердо произнесла она. - Я пойду до конца.
        Элемент вздохнул, погладил ее по щеке и сказал:
        - Я постараюсь все сделать бережно. Главное - не бойся и не отталкивай меня. А теперь возьми мои руки.
        Беатрис кивнула и с безграничным доверием вложила крохотные пальчики в его раскрытые широкие ладони.
        - Закрой глаза и потянись мне навстречу.
        Бетти сомкнула веки и тут же ощутила бурлящую внутри нее энергию. Она сама и была той самой энергией. Мощной, кипучей, рвущейся наружу, и в то же время ласковой, нежной, готовой броситься на помощь страждущему. Упорядочив внутренний поток, Беатрис направила его к стоящему перед ней парню и позволила свободно течь вперед. Магический элемент тут же подхватил его, превратил в струю, тем самым упредив слишком быстрое истощение, и принялся осторожно, не торопясь, распределять энергию по всему поврежденному резервуару, пядь за пядью восстанавливая истлевшее пространство. Бетти чувствовала, что могла бы в одно мгновение напитать все здесь, но она понимала, что ее мана просто рассеется и улетучится через зияющую дыру, так ничего и не изменив. Поэтому она набралась терпения и ждала, подкрепляя энергетический поток все новыми и новыми порциями.
        В какой-то момент она впала в гипнотическое состояние, когда начало и конец стираются и перестают иметь значение. Энергия перестала ощущаться ею как срывающийся с горной вершины ревущий поток, перевоплотилась в спокойный полноводный ручей, бегущий по равнине, а вскоре стала тихой заводью, укрытой ветвями плакучей ивы.
        - Можешь открыть глаза, малышка, - услышала она уверенный голос элемента, наполненный умиротворением и счастьем. - Мы справились.
        Беатрис встрепенулась и огляделась кругом. В лазурном небе ослепительно-ярко сверкало солнце, ни намека даже на крошечное облачко не осталось, под ногами распустились полевые цветы и источали умопомрачительный сладковатый аромат, стебельки травы поднялись и доросли до колен. Везде, куда ни посмотри, высились деревья, их густые кроны стремились ввысь, на ветках весело щебетали пташки, гомоня и обсуждая свои повседневные заботы, и легкий ветерок нашептывал им ласковые речи, игриво перебирая едва пробившиеся листочки.
        - Какая красота! - выдохнула Бетти и подняла на молодого человека сияющие неописуемым восторгом глаза.
        - Мы восстановили гармонию, - с улыбкой, полной благодарной нежности, сказал он. - Ты спасла это место, меня и Эдмана. Спасибо тебе, малышка. Я никогда не забуду того, что ты сделала. Придет время, мы навсегда объединимся, и я буду оберегать тебя, даря свою заботу и тепло.
        Беатрис отчего-то стушевалась, хоть даже приблизительно не поняла, о чем толковал элемент, и опустила глаза.
        - Я рада, что максис Джентес останется жив. Он заслуживает счастья.
        - И Беатрис Сонар тоже, - рассмеялся парень, заключая ее в объятия и снова целуя в макушку. - Ты скоро поймешь, о чем я пытался тебе рассказать, и тогда мы снова увидимся.
        - Я буду рада повстречаться вновь, - заливаясь румянцем, прошептала девочка.
        - Буду ждать тебя, - отозвался элемент и поцеловал ее в лоб. - А сейчас тебе пора. Закрой глаза, и я помогу тебе выбраться отсюда.
        Бетти послушно прикрыла веки и почувствовала, как он легонько дунул ей в лицо. Вокруг все завертелось, она открыла глаза и увидела, что лежит возле максиса Джентеса, а он обнимает ее и мирно спит. Его дыхание выровнялось, на щеках проступил здоровый румянец, заострившиеся черты лица разгладились и приобрели свой привычный вид.
        Беатрис уткнулась ему в плечо и расплакалась от облегчения.
        - Все будет хорошо, - бормотала она. - Все наладится.
        За окнами серый рассвет настойчиво возвещал о начале нового дня, прогоняя черные ночные тени прочь из комнаты. Скоро должны будут подняться обитатели дома, и доктор Хрюст наконец прибудет, чтобы осмотреть раненого.
        «Нужно ускорить процесс выздоровления», - подумала Бетти.
        Она поднялась с постели, расправила измятое платье, пригладила волосы и вновь наполнила маной оставшийся на полу рисунок. На этот раз ей с трудом удалось выцедить нужное количество энергии, но она справилась и с удовольствием увидела, перестроив зрение, как подействовала древняя магия на полностью восстановленный энергетический сосуд.
        Пошатываясь и преодолевая сильнейшее головокружение, Беатрис нашла в шкафу чистое полотенце, стерла рисунок и поправила ковер. Посчитав свою миссию завершенной, она отперла замок и вышла в коридор. По лестнице поднимался доктор Хрюст в сопровождении дворецкого.
        - Дайна Беатрис, как он? - вместо приветствия с тревогой спросил лекарь. - Простите, что так задержался. Не мог оставить пациентку в родах.
        - Теперь он вне опасности, - с благостной улыбкой произнесла Бетти, но сил бороться с внезапной слабостью у нее не осталось. Она схватилась за дверной косяк, не удержалась и рухнула на пол, потеряв сознание.
        Глава 29
        Эдману снился тревожный сон. Он бродил по лесу и никак не мог выйти на дорогу. Шквальный ветер раскачивал верхушки деревьев, темные тучи неслись по небу, собираясь вместе и наступая на яркое летнее солнце единым атакующим фронтом, пахло гарью, в воздухе застыло ощущение надвигающейся бури. Впереди показался просвет, но когда Эдман достиг его, ему открылась страшная картина пепелища. Там, где некогда стоял прекрасный лес, не осталось ничего, кроме разоренной пожаром обугленной пустыни.
        Но внезапно все преобразилось. Ураган сменился легким успокаивающим ветерком, тучи унеслись за горизонт, оставив после себя чистое небо, истлевшие головешки на глазах перерождались в высокие могучие стволы. Радость и ликование наполнили сердце Эдмана, и он побежал туда, откуда исходило невероятно приятное ощущение тепла.
        Впереди мелькнул силуэт девушки в белом платье, раздался ее дразнящий искристый смех, точно бусинки рассыпались по траве и заблестели на солнце. Эдман помчался за ней, а когда почти догнал, понял, что перед ним Беатрис Сонар. Она обернулась, одарила его ласковым взглядом и с призывной улыбкой метнулась в сторону, скрываясь за деревьями. Но Эдман оказался проворнее, он поймал ее за руку, притянул к себе и, заключив в объятия, принялся жадно целовать, наслаждаясь сладостью ее губ, гибкостью стройного стана, запахом земляники, исходившим от ее распущенных волос. Он наконец понял, что именно Беатрис наполнила лес умиротворением и блаженством, и только она способна подарить ему вожделенный покой.
        Эдман открыл глаза и огляделся. Он лежал в своей спальне, а возле его постели дремал доктор Хрюст. Воспоминания лавиной накрыли его, и он схватился за ребра, судорожно ощупывая себя и не веря, что не чувствует боли после разрывного действия боевого артефакта. Ладонь нащупала лишь многочисленные повязки, а под ними чувствовался легкий зуд.
        - Не может быть, - пробормотал Эдман, пытаясь размотать грудь и воочию убедиться в правильности своих ощущений.
        - Максис Джентес? - в изумлении выговорил доктор, спросонья протирая глаза. - Вы очнулись? Не двигайтесь! Вам нельзя шевелиться!
        Лекарь подскочил и бросился к постели, но тут Эдман наконец справился с повязками, и мужчинам открылась полностью зажившая рана. Только покраснение и легкая припухлость выдавали место полученного повреждения.
        - Всесильный Эльвин! Как такое возможно?! - опешил доктор Хрюст. - Это просто немыслимо!
        - Объясните, что со мной произошло, - потребовал Эдман, осторожно поглаживая нежную едва образовавшуюся кожу и пытаясь унять зуд.
        - Лежите смирно, - велел лекарь. - Я осмотрю вас.
        Он перестроил зрение и тщательно изучил максиса Джентеса, однако никаких следов разрушенного энергетического резервуара не обнаружил. Мана циркулировала беспрепятственно и даже более гармонично, чем раньше.
        - Ничего не понимаю, - с озадаченным видом сказал он. - Я вместе с коллегами вчера ликвидировал последствия взрыва буравчика, но восстановить резервуар нам так и не удалось. Да и невозможно это. Если уж целостность внутреннего сосуда нарушена, ее ничем не поправить.
        - Буравчик? - холодея, выдавил Эдман.
        - Да. Мерзкая вещица. Вы счастливчик, максис Джентес. Впервые вижу, чтобы кто-то выжил после действия этого артефакта.
        Эдман с оглушающей ясностью осознал, что смерть прошла в шаге от него, но не коснулась своей костлявой ледяной рукой.
        - Вы спасли меня, доктор, - промолвил он, ощутив легкий озноб запоздалого страха. - Я ваш вечный должник.
        Лекарь замялся, отвел взгляд, но потом все же сказал:
        - Да тут такое дело. Вам не меня нужно благодарить.
        - Что вы имеете в виду?
        - Мы с лекарями департамента, конечно, подлатали вас. Но, как я уже сказал, никакой надежды на выздоровление не было. Вы умирали, максис Джентес. Стражи доставили вас домой, а меня срочно дернули принимать роды. За те несколько часов, что я отсутствовал, с вами была дайна Сонар. Не представляю, что она сделала, но я застал ее в сильнейшем магическом истощении. Она на моих глазах потеряла сознание. Правда, успела сказать, что вы вне опасности.
        Эдман ошарашенно смотрел на доктора и не мог уразуметь услышанное.
        - Я, конечно, не поверил. Но когда осмотрел, увидел, что резервуар как будто подернулся легкой дымкой. Мне не удалось детально разобраться, а сейчас отлично видно, что никаких повреждений нет.
        - Где Беатрис? - спросил Эдман, снедаемый тревогой за дайну. - Как она?
        - У себя в комнате, - отозвался лекарь. - Отсыпается - я дал ей укрепляющие зелья. Думаю, к вечеру она уже поднимется с постели.
        - Когда я смогу вернуться к полноценной жизни?
        - Думаю, в течение седьмицы станет ясно. Я буду навещать вас каждый день. Если состояние не ухудшится, то вы благополучно возвратитесь на службу в конце месяца.
        - Благодарю, доктор, - сказал Эдман, обдумывая свое положение. - Мне можно вставать?
        Лекарь рассмеялся и пожурил неугомонного пациента:
        - Вы едва вернулись из небесных чертогов, а уже рветесь обратно. Отдыхайте, восстанавливайтесь. Никуда ваши дела и заботы не денутся.
        - Я хотел посмотреть, как там дайна Сонар, - буркнул Эдман хмурясь.
        Доктор стал серьезным и с задумчивым видом произнес:
        - К вечеру она сама навестит вас. Магическое истощение - это не взрыв буравчика в грудной клетке. Ей ничего не грозит, кроме временной слабости. Но мой вам совет, держитесь обеими руками за эту девочку. Она сотворила настоящее чудо и не пожалела себя для этого.
        - Я надеюсь, вы не станете распространяться на эту тему? - с беспокойством уточнил Эдман.
        - Нет, - покачал головой лекарь. - Из уважения к вам, нет. Стоит только заикнуться о такой дайне, и тут же найдется толпа желающих получить ее в свое безраздельное пользование. Лучше заключите с ней официальный контракт, это обезопасит девушку от притязаний других максисов.
        - Глава департамента оформил для нее статус дайны свободной от службы по контракту, - возразил Эдман, понимая всю правоту слов доктора.
        - Не мне вам объяснять, что при желании и должных связях, можно оспорить любое разрешение. Да и отказ дайны, по большому счету, не будет являться особым препятствием для оформления контракта.
        Эдман помрачнел, он и сам не раз был свидетелем подобных случаев и не считал их, чем-то из ряда вон выходящим. Доктор Хрюст достал из-за кресла саквояж и завозился в нем.
        - Принимайте вот эти зелья трижды в день, - сказал он, выставляя на прикроватную тумбочку несколько флаконов с темной жидкостью. - Я навещу вас завтра утром.
        - Спасибо, доктор. Всего доброго.
        - Не волнуйтесь ни о чем и отдыхайте, - улыбнулся лекарь и вышел в коридор.
        Эдман откинулся на подушки и уставился в выбеленный потолок немигающим взглядом. Ему было над чем подумать, а отдых мог и подождать.
        ***
        Беатрис проснулась, только когда за окнами сгустились сумерки. Мединна Вафия была подле нее и сразу принялась хлопотать над подопечной с неустанной заботой.
        - Ох, ты ж какие волнения! - причитала она, поправляя подушки под головой Бетти. - Ранение господина, ваше истощение. Недаром привиделся мне громадный змей давеча. Не иначе боги прогневались на нас.
        - Как максис Джентес? - первым делом спросила Беатрис, беря в руки стакан, протянутый экономкой, и выпивая до дна горьковатую жидкость.
        Мединна просияла и с довольным видом ответила:
        - Лучше! Доктор Хрюст его осмотрел и сказал, что угрозы для жизни нет. Господин сейчас ужинать будет, ему Симпел поможет. А я вот к тебе побежала, мало ли что.
        - Спасибо вам, - широко улыбнулась Бетти, и мединна Вафия погладила ее по голове.
        Облегчение и несказанная радость омыли душу Беатрис, и она почувствовала прилив сил.
        - Можно мне тоже перекусить? - спросила она. - А потом я бы хотела проведать максиса Джентеса.
        - Конечно, милая! - засуетилась экономка. - Я только сбегаю на кухню за бульоном.
        Она точно торнадо унеслась на первый этаж, а Бетти поднялась с постели и направилась в ванную, но на полпути почувствовала головокружение и схватилась за стену. К счастью, приступ длился всего мгновение, и она смогла благополучно привести себя в порядок и вернуться в кровать.
        Пряный бульон отлично подкрепил ее, вскоре Беатрис уже причесывалась, сидя перед зеркалом туалетного столика, и мединна Вафия помогала ей закрепить густые пряди заколками.
        Бетти постучалась в соседнюю комнату и, получив разрешение войти, открыла дверь.
        Эдман лежал в постели и неотрывно смотрел на нее пронизывающим взглядом, будто хотел выяснить нечто важное. Медин Симпел убирал на поднос пустую посуду и протирал тумбочку.
        - Добрый вечер, максис Джентес, - пролепетала Беатрис, внезапно оробев и не зная, как себя вести. - Как ваше самочувствие?
        - Добрый вечер, - проговорил он, продолжая следить за каждым движением девушки. - Благодарю, гораздо лучше.
        Дворецкий, закончив прибираться, спросил:
        - Что-то еще желаете, господин?
        - Нет, - покачал головой Эдман. - Вы можете идти. Спасибо.
        Пожилой слуга с достоинством поклонился и вышел, Беатрис же так и мялась возле двери, не решаясь пройти дальше.
        - Проходи присаживайся, - пришел ей на помощь максис Джентес.
        Она встрепенулась и заняла кресло возле его кровати.
        - Беатрис, доктор Хрюст рассказал мне о том, что ты сделала, - произнес Эдман. - И я не могу выразить, как благодарен тебе за спасение. До конца моих дней я буду в неоплатном долгу перед тобой.
        Услышав о докторе, Бетти замерла и с ужасом подумала:
        «Он не мог догадаться! Если кто-нибудь узнает про древнюю магию, меня ни за что не оставят в покое. Максисы не потерпят дайну, владеющую колдовством».
        Но по мере того как максис Джентес продолжал, она немного успокоилась и ответила:
        - Вы ничего мне не должны. Я не знала, как вам помочь и наполнила ваш резервуар своей энергией. Очень рада, что моя мана произвела благотворный эффект.
        Эдман смотрел на Сонар и чувствовал, что она чего-то не договаривает, но выяснять истинные обстоятельства своего чудесного исцеления не стал.
        «У нас еще будет время для этого, - решил он. - Сейчас важно не спугнуть ее. Она смотрит так настороженно, будто ждет обвинения в преступлении вместо благодарности».
        - Вернемся к этому разговору в другой раз, - мягко улыбнулся он. - Просто знай, что бы ни случилось, ты всегда сможешь рассчитывать на меня.
        Беатрис потупилась и в смущении кивнула.
        Ей захотелось проверить состояние внутреннего резервуара максиса Джентеса. Перестроив зрение, она исподтишка посмотрела на него рассеянным взглядом. Золотистые искорки магической энергии мерцали и переливались, мягкое свечение излучало тепло и манило прикоснуться к его обладателю. У Бетти захватило дух, и она ощутила непреодолимую тягу к Эдману и его магии. Ее дыхание сбилось, сердце пустилось вскачь, и она облизнула вмиг пересохшие губы. Как наяву она почувствовала дуновение свежего ветерка в прекрасном лесу, ощутила дразнящий аромат полевых цветов, услышала призывную песнь того, кто ее ждал.
        Эдман сидел на кровати и не мог отвести от Беатрис глаз. Она вдруг преобразилась, точно внутреннее сияние озарило ее одухотворенное прекрасное лицо. Взгляд стал томным с поволокой, грудь вздымалась при каждом вдохе, выдавая волнение, алые губы приоткрылись, и между ними мелькнул шаловливый язычок.
        У Эдмана на лбу выступили капельки пота, на ум пришел недавний сон, и он ощутил, что едва ли в состоянии бороться с охватившим его желанием.
        Раздался стук в дверь, и Эдман рявкнул:
        - Войдите!
        - Максис Иксли с визитом, - доложил дворецкий и пропустил в комнату Вилмора.
        Появление друга у Эдмана вызвало глухое раздражение, и он уставился на него мрачным взглядом.
        - Эд! Как я рад, что ты идешь на поправку! - подошел к нему Вилмор и застыл над кроватью, с жадностью всматриваясь в лицо Эдмана. - Выглядишь отлично. Признаюсь, я готовился к худшему. Но ты, демонов баловень судьбы! Который раз сбегаешь из небесных чертогов, и хоть бы что.
        Эдман заметил лихорадочно блестящие, покрасневшие глаза старинного друга, темные тени под ними, припухшие веки и сразу догадался, насколько тяжелые ночь и день у того выдались.
        - Ты от меня так просто не отделаешься, - усмехнулся он и, сменив гнев на милость, крепко пожал руку Вилмора.
        - Не поверишь, я несказанно рад этому! - Иксли уселся в кресло и только теперь заметил, что они не одни. - Дайна Сонар, приветствую. Мне уже доложили, что вы приняли самое живое участие в уходе за Эдом. Я вам искренне благодарен. Этот хмурый тип - мой единственный близкий друг, и я не тороплюсь от него избавиться.
        Беатрис сдержанно улыбнулась, в душе благодаря главу департамента за своевременное появление, развеявшее странное наваждение.
        - Не стоит об этом, - ответила она. - Главное - максис Джентес жив и, надеюсь, скоро окончательно поправится.
        - Не сомневаюсь, - кивнул Вилмор. - У меня для вас обоих великолепная новость. Мы схватили Атли Баренса, и теперь он уже никуда не денется из подземелья департамента.
        - Что ж ты сразу не сказал! - вскричал Эдман. - Как вам это удалось?
        «Неужели поймали? - в волнении подумала Беатрис, не веря в такую возможность. - А вдруг это ошибка?»
        - Ты сильно ранил его, - рассказывал Вилмор. - Осколок взрывного артефакта застрял в селезенке. Баренс потерял много крови. Его выбросило из портала возле ручья, у подножья холма в окрестностях Финара. Ночью при сильнейшем морозе он не смог далеко уйти. Мои люди отыскали след спонтанного перемещения и окружили Баренса. Но он так ослаб, что особого сопротивления при аресте не оказал.
        - Теперь он за все ответит! - воодушевился Эдман. - Нужно срочно выяснить имена всех его сообщников.
        - Мы уже работаем над этим, - заверил его Иксли. - Лекари обещали привести его в чувства к завтрашнему дню. И как только он сможет пройти допрос, уж не сомневайся, мы из него все вытрясем.
        «Не может быть, чтобы он так легко сдался! - будоражили Беатрис тревожные мысли. - Почему он не воспользовался древней магией, чтобы сбежать на остров? Ведь если речь идет о том самом ручье, где нас ждал Демон, то Атли прекрасно знал это место и мог использовать руны. Почему же позволил себя схватить?»
        Пока Бетти раздирали подозрения и беспочвенные опасения, максис Иксли повернулся к ней и сказал:
        - Дайна Сонар, у меня будет к вам просьба.
        - Слушаю вас, - отозвалась она, уже предчувствуя, что ничего хорошего глава департамента у нее не попросит.
        - Вы не могли бы прибыть в департамент для опознания Атли Баренса?
        У Беатрис упало сердце, и она вцепилась побелевшими пальцами в подлокотники кресла.
        - Это так необходимо? - выдавила она, спав с лица.
        - Боюсь, что да, - развел руками Вилмор. - Вы главная свидетельница по этому делу. Вам нужно будет посмотреть на заключенного и сказать, он вас похитил из закрытой школы или нет.
        - Я не могу увидеться с ним! - выпалила Беатрис, вскочив на ноги. - Ни за что! Даже не просите меня об этом.
        - Вил, не настаивай! - отрезал Эдман. - Там и без Беатрис найдется кому указать на него. Стоит только капнуть как следует.
        Черты лица Вилмора стали жестче, проступили глубокие морщины на лбу и возле рта, губы сжались в тонкую линию, и от приятного в общении человека не осталось и следа.
        - Не вмешивайся, Эд! - Он мгновенно оказался возле дайны и вцепился в ее руку. - Вы знали, на что шли. Я выполнил свою часть сделки. Теперь ваша очередь довести все до конца. Или вы сочувствуете государственному преступнику и не хотите дать ход расследованию?
        Бетти с ужасом смотрела на этого жестокого и властного мужчину и осознавала, что права выбора ей никто и не собирался давать. Она лишь марионетка в руках сильнейших. И так будет всегда. Какими бы неземными благами они ни соблазняли, какими бы сладкими речами ни сулили свое покровительство, какими бы подарками ни осыпали - все ложь, все бесплотный мираж самообмана.
        - Не смей давить на нее! - прорычал Эдман, сжимая кулаки. Но в этот момент рана дала о себе знать, пронзив острой болью, и он схватил за сердце.
        - Максис Джентес! - вскричала Беатрис и бросилась к нему. - Немедленно ложитесь! Вам нельзя перенапрягаться.
        Она схватила оставленные доктором Хрюстом зелья и накапала в стакан с водой.
        - Выпейте! - велела она, подавая ему разведенное лекарство. - И ложитесь отдыхать. На сегодня достаточно волнений.
        Эдман схватил стакан и залпом осушил мерзкую на вкус жидкость. Боль тут же отступила, и он откинулся на подушки.
        - Максис Иксли, я прибуду в департамент на опознание, как только вы пошлете за мной, - сказала Беатрис, с негодованием посмотрев Вилмору в глаза. - А сейчас соизвольте дать максису Джентесу в спокойной обстановке восстанавливаться после ранения.
        Вилмор опешил от такой реакции дайны и не нашелся, что сказать в ответ.
        - Ступай, Вил, - хриплым голосом выговорил Эдман. - В другой раз все обсудим.
        - Я не прощаюсь, - процедил Иксли и быстрым шагом покинул комнату.
        «Соплячка! - в бешенстве думал он, выходя на крыльцо. - Как она посмела так со мной разговаривать?! Да от одного моего имени весь императорский двор цепенеет! А она меня из дома выставила!»
        Тут он понял, что произошло, и от души расхохотался.
        «Все-таки Эд нашел идеальную женщину для себя, - с улыбкой подумал он, направляясь к портальной площадке. - Ни одна другая не поймет его благородные стремления и не разделит их. А с опознанием я все же ее дожму. В таком важном деле не до щепетильности».
        Глава 30
        Через три дня глава департамента прислал за Беатрис своего помощника, и она попросила Фрэнка подождать ее в гостиной. Бетти не хотела выходить из дома, не предупредив максиса Джентеса, и направилась в его комнату.
        За прошедшие дня он значительно окреп, вставал с постели, передвигался по спальне, но все же быстро утомлялся и спал большую часть времени. Доктор Хрюст, узнав о болевом приступе, запретил пускать к Эдману посетителей и увеличил дозу зелий до пяти приемов в сутки. Мединна Вафия скрупулезно следила за выполнением всех рекомендаций лекаря и, не обращая внимания на угрюмый вид господина, ухаживала за ним с первозданным рвением. Правда, и Беатрис она не обделяла заботой. Хоть все признаки магического истощения у Бетти и прошли, экономка все равно заставляла ее пить снадобья и усиленно питаться.
        - Максис Джентес, можно войти? - постучалась Беатрис в дверь.
        - Да.
        Эдман сидел на постели в светлых домашних брюках и белой расстегнутой рубашке и разбирал полученные за время его вынужденного бездействия послания. Одно из писем было от медина Джувела, он сообщал, что медальон готов, и просил прибыть за украшением.
        Доктор Хрюст разрешил снять повязки, и теперь Бетти открылся волнующий вид на плоский живот и рельефные мышцы груди Эдмана, покрытые темными волосками. Ее взгляд тут же уцепился за мускулистый торс, и она покраснела от внезапного смущения.
        - Глава департамента прислал за мной, - выговорила она, опустив глаза и стараясь не коситься на максиса Джентеса. - Не знаю, сколько меня не будет. Но я постараюсь вернуться как можно скорее.
        Эдман неотрывно рассматривал вошедшую дайну и не мог налюбоваться ее милым личиком со вспыхнувшим на щеках ярким румянцем, но услышав о департаменте, помрачнел. Он намеревался сам сопровождать Беатрис на опознание, но доктор Хрюст и слышать не захотел о подобных безумствах и предупредил, что погрузит чересчур активного пациента в целебный сон, если тот не откажется от подобных преждевременных нагрузок.
        И теперь Эдману ничего не оставалось, как сидеть дома и дожидаться возвращения дайны.
        - Кто тебя сопровождает? - спросил он.
        - Максис Такар, - ответила Бетти, вскинув взгляд. - Он обещал проводить меня обратно, как только все закончится.
        Упоминание о прытком парне вконец испортило безрадостное настроение Эдмана, и он, сжав кулаки, буркнул:
        - Передай ему, что он головой отвечает за тебя. И если что, я не посмотрю, что он правая рука моего друга.
        Беатрис не восприняла его слова всерьез, сочтя простым проявлением беспокойства, и улыбнулась.
        - Не волнуйтесь. Максис Иксли встретит нас у портальной площадки. Он заверил, что никакой опасности для меня нет. Опознание пройдет в специальном помещении. Я даже не буду напрямую общаться с преступником.
        Все это Эдман и сам прекрасно знал, но неясное чувство тревоги за дайну не покидало его. Казалось, отпусти он Беатрис от себя хоть на мгновение, и она бесследно исчезнет из его жизни, как капельки росы с полевых трав под палящими лучами восходящего солнца.
        Тарак пытался завязать с Бетти непринужденную беседу, ведя ее под руку к площадке для перемещений и осыпая комплиментами, но она словно была далека от него и с сосредоточенным видом думала о чем-то своем. Фрэнк вздохнул, с сожалением осознав, что ему не удастся снять напряжение перед важным для дайны делом, и активировал портальный амулет.
        Они очутились во дворе департамента внутренней безопасности Нодарской империи. Высокая каменная ограда скрывала от обывателей несколько конюшен, хозяйственные постройки и широкое пространство в центре, где строилась многочисленная группа жандармов, готовясь к отправке в место назначения. Грязно-серое небо нависло сизыми тучами над огромным пятиэтажным зданием с узкими однотипными окнами. Бетти оглядела мрачное казенное строение и подивилась тому, насколько оно отталкивающе выглядит, точно зодчие специально не стали тратить время на незамысловатые украшения фасада, надеясь внушить неосознанный страх каждому входящему в обитель закона и порядка. Она с содроганием передернула плечами и увидела спешащего к ним максиса Иксли.
        - Приветствую, дайна Сонар, - сказал он. - Вы почти вовремя. Пойдемте.
        - Добрый день, - отозвалась Беатрис, следуя за главой департамента и его помощником в сторону крыльца.
        - Баренса уже привели в допросную комнату, - продолжал Вилмор. - С ним будет беседовать дознаватель, а вы ответите на вопросы сыщика.
        Войдя в здание, максис Иксли остановился возле мраморной лестницы, ведущей на второй этаж, и дал распоряжения Тараку:
        - Проводи дайну в подземелье. Как только с опознанием будет покончено, поднимайтесь в кабинет.
        - Так точно, максис Иксли, - отдал честь Фрэнк.
        Вилмор поспешил наверх, а Тарак повернулся к Беатрис и с беспокойством заглянул ей в глаза.
        - Если тебе нужно время, чтобы собраться с духом, - сказал он, - то я могу отвести тебя в укромное место. Ты не обязана сию минуту идти в допросную.
        Бледная и взволнованная Бетти с благодарностью положила ладошку на его руку и ответила:
        - Нет. Лучше сразу все сделать и поскорее вернуться домой.
        
        Фрэнк невесело усмехнулся.
        - Я тебя понимаю. Мало кому хочется задерживаться здесь дольше необходимого. Пойдем.
        Они спустились этажом ниже, и Тарак подвел Беатрис к одной из многочисленных дверей в длинном хорошо освещенном коридоре. Перед ней стояли два жандарма. Завидев Фрэнка, они вытянулись по стойке смирно и отдали честь.
        Тарак кивнул им и отворил перед Бетти дверь, пропуская вперед. Беатрис прошла в безликую серую комнату без единого окна и увидела щуплого высокого господина в черно-зеленой форме жандармерии, сидящего за небольшим столом в центре помещения. Мужчина сильно сутулился, вчитываясь в бумаги, лежащие перед ним, и походил на нахохлившегося ворона темными растрепанными волосами и длинным немного загнутым книзу носом. Тусклый свет висящего под низким потолком осветительного артефакта придавал его изрезанному глубокими морщинами лицу брезгливо-въедливое выражение.
        - Максис Метикул, дайна Сонар прибыла для опознания, - объявил Тарак.
        - Добрый день, - поздоровалась Беатрис.
        - Вы задержались, - бросил сыщик скрипучим голосом, с неприязнью оглядывая ее с головы до ног. - Садитесь и начнем. У меня мало времени.
        Фрэнк отодвинул для Беатрис стул напротив максиса Метикула, забрал переданное ею пальто и шляпку и помог устроиться.
        - Максис Тарак, подождите дайну за дверью.
        Фрэнк нахмурился, но возражать не стал, зная предписанный порядок до мелочей.
        - Я буду рядом, - шепнул он Бетти и ободряюще потрепал ее по плечу.
        Оставшись наедине с тощим максисом, Беатрис ощутила себя вовсе не свидетельницей, а самой настоящей преступницей, или, по крайней мере, подозреваемой, уж больно пристальным взглядом сверлил ее сыщик, будто желая залезть в мысли и как следует в них покопаться.
        - Глава департамента предупредил меня, - начал он, не сводя с Бетти глубоко посаженных черных глаз, - что вы не сможете прямо отвечать на вопросы об Атли Баренсе. Поэтому мы сразу договоримся, что вы будете нажимать на красный кристалл вот в этом браслете, если ответ положительный.
        Максис Метикул положил перед ней тот самый артефакт, что был на Бетти в закрытом клубе.
        - Если же ответ отрицательный, то вы не предпринимаете никаких телодвижений. Понятно?
        - Да. Я готова, - ответила Беатрис, надевая на руку браслет.
        - За этой стеной, - указал сыщик вправо, - в настоящий момент проходит допрос Атли Баренса. Я активирую специальный артефакт, и вы сможете увидеть и услышать то, что там происходит. Ваша задача внимательно рассмотреть арестованного, прислушаться к его голосу и определиться, является ли он тем самым человеком, что удерживал вас в плену.
        Вязкий комок встал у Беатрис в горле, и сколько она ни пыталась сглотнуть, никуда не исчезал. Не в состоянии выговорить от нахлынувшего волнения ни слова, Бетти кивнула и уставилась на серую стену.
        На ее глазах штукатурка подернулась дымкой, и в следующее мгновение Беатрис увидела Атли, сидящего в такой же комнате, как и она сама, перед похожим столом. Пожилой господин в очках задавал ему вопросы, а он молчал. Его длинные светлые волосы стягивал шнурок, вместо шикарного черного костюма на нем были полотняные брюки и расстегнутая куртка болотного цвета, живот и нижнюю треть груди закрывали плотные повязки, на шее висел овальный серебристый кулон. Взгляд ярко-голубых глаз Атли погас, и ничего, кроме отчаяния, в нем больше не отражалось, губы местами потрескались и побелели, длинные пальцы мелко подрагивали.
        У Бетти сжалось сердце в порыве сострадания к бывшему господину. Никогда раньше она не видела его таким сломленным, будто жизнь в один миг ушла из него, и лишь бесполезная телесная оболочка осталась временно существовать на земле. По наитию она перестроила зрение и чуть не вскрикнула от ужаса. Резервуар Атли был полностью опустошен, а висящий на шее кулон вытягивал малейшие капли маны, поступавшие из окружающего пространства.
        - Вы узнаете этого человека? - услышала она резанувший слух скрипучий голос сыщика и вздрогнула.
        Слезы навернулись ей на глаза, но Беатрис постаралась собраться и нажала на красный кристалл.
        - Его имя Атли Баренс?
        И снова она уверенно надавила на камень.
        - Это он забрал вас из закрытой школы и удерживал в тайном месте?
        Бетти опять активировала артефакт.
        В этот момент за стеной дознаватель спросил Атли о пропавших дайнах и выложил перед ним на стол несколько изображений разных девушек.
        - Я не имею к этому никакого отношения, - ответил он, скользя по лицам безразличным взглядом.
        «Как он странно говорит, - подумала Беатрис и принялась всматриваться в Атли со всем тщанием, на какое была способна. - Или это из-за тяжелого ранения и пребывания в заточении?»
        Она привыкла к тому, что голос ее благодетеля всегда звучал чуть приглушенно, размеренно, без резких колебаний. А тут Бетти уловила довольно низкие нотки и специфическое, едва различимое удлинение гласных в паре слов.
        Такими особенностями речи отличались айсары, да и внешность Атли выдавала его принадлежность к выходцам из Айсарийского шараата. Но раньше это никогда так не бросалось в глаза, как теперь.
        Сыщик задал еще несколько уточняющих вопросов, все они сводились к подтверждению того, что именно Атли Баренса являлся главным виновником исчезновения Бетти из Камелии.
        - Вы можете снять браслет, - сказал наконец максис Метикул. - Прочтите протокол опознания и подпишите, если все написанное верно.
        Беатрис изучила протянутый листок и подняла взгляд на сыщика.
        - У меня есть некоторые сомнения, - все же решилась признаться она.
        - Какого рода? - с недоверием посмотрел на нее максис.
        - Речь человека за стеной немного отличается от того, что я слышала раньше.
        - Что вы имеете в виду, уточните.
        - Он растягивает гласные и говорит… - Бетти замялась, не зная, как описать интуитивные ощущения. - Говорит слишком низко.
        Сыщик усмехнулся и одарил ее снисходительным взглядом, словно перед ним была полнейшая невежда, не знающая элементарных понятий.
        - Это характерно всем айсарам, и Атли Баренс не исключение. Он родился и вырос на Северном континенте, а в империю перебрался всего несколько лет назад. Подписывайте протокол, если все остальное верно.
        Бетти не нашлась что возразить, и поставила писчей палочкой свою подпись.
        В коридоре ее дожидался Тарак, и едва Беатрис вышла из допросной, он тут же подошел к ней и с тревогой спросил:
        - Как ты? Как все прошло?
        - Тяжело, - не стала скрывать Бетти. - Хвала всевидящей Идане, этот кошмар позади. Можешь проводить меня домой?
        Фрэнк с сожалением покачал головой.
        - Максис Иксли просит тебя подняться в его кабинет. Это ненадолго. Переговоришь с ним, а потом я тут же доставлю тебя в особняк максиса Джентеса.
        Беатрис скрепя сердце согласилась, и они поднялись на третий этаж. Тарак открыл перед ней тяжелую дверь и пропустил в приемную главы департамента.
        - Здесь я работаю с документами, - махнул он в сторону аккуратно прибранного письменного стола в глубине помещения. - Проходи. Нам сюда.
        Тарак подошел к еще одной двери и, постучав, отворил ее.
        - Дайна Беатрис Сонар, - с поклоном объявил он и обернулся к Бетти.
        Она зашла в роскошную комнату с великолепной мебелью и слегка растерялась. Книжные шкафы из красного дерева выглядели так, точно их сделали на заказ по индивидуальному эскизу умелого мастера. Изогнутые ножки, дверцы с резьбой, изображавшей целые картины с животными и птицами, позолоченные ручки - все приковывало взгляд и поражало воображение. Широкий кожаный диван и два кресла для посетителей смотрелись несколько вычурно и больше бы подошли для гостиной богатого аристократического дома, чем для кабинета в казенном учреждении. Хрустальная люстра-артефакт дополняла дорогой интерьер и окончательно сбивала с толка. Беатрис с трудом сосредоточилась на хозяине столь странного кабинета, затерявшемся в обилии броских деталей обстановки.
        Максис Иксли листал папку с бумагами, восседая за огромным письменным столом.
        - Проходите, - оторвался он на мгновение от документов и указал на одно из кресел. - Располагайтесь. Фрэнк, подожди дайну в приемной.
        Тарак скрылся за дверью, и Бетти почувствовала себя неуютно, оставшись наедине с главой департамента. Пересилив себя, она заняла предложенное место и только теперь заметила, что в кабинете присутствует еще один человек.
        В соседнем кресле сидел широкоплечий брюнет в темно-синем сюртуке, расшитом серебряными нитями. Беатрис наткнулась на его пронизывающий взгляд и вздрогнула. Никогда в жизни она не видела настолько красивого мужчину. Прямой нос, полные губы, резко очерченные скулы, ямочка на подбородке, послушные волосы до плеч, брови вразлет, густые ресницы складывались в единую гармоничную мозаику, создавая удивительно привлекательное лицо. И если бы не темные, почти черные глаза, бесцеремонно смотревшие прямо в душу, то незнакомцем можно было бы любоваться бесконечно долго как неким произведением искусства.
        - Позвольте представить вам его светлость герцога Альмонда Серпентаса, - обратился глава департамента к Бетти. - Он представляет здесь интересы правящего рода и изъявил желание лично познакомиться с главной свидетельницей по делу о заговорщике.
        Кузена императора Зигрида I знала вся страна. Выходец из древнего богатейшего аристократического рода уроженцев Карилана, советник по межгосударственным отношениям, великолепный воин и мореплаватель, тонкий политик и дамский угодник. Его слава в империи могла соперничать с известностью самого правителя. Одни восхищались им и стремились равняться, другие завидовали и проклинали, но факт оставался фактом - герцог Альмонд Серпентас был краеугольной фигурой на шахматной доске мировой политики.
        Однако его портреты, в отличие от изображений императора, практически не распространялись среди населения. Все примерно представляли его высоким статным брюнетом лет сорока, и на этом все. С чем подобное было связанно, Бетти не знала, но увидев такого красавца воочию, решила, что он просто не хочет повышенного внимания к своей чересчур притягательной персоне.
        - Рада знакомству, ваша светлость, - ответила она, прокручивая в голове слова максиса Иксли. А когда ухватила то, что ее смутило, спросила главу департамента: - О каком заговорщике речь?
        - Ну как же? - усмехнулся тот. - Атли Баренс является организатором дерзкого заговора против его величества. Несколько лет назад он проник на территорию Нодарской империи под видом честного эмигранта и принял наше подданство. Приобрел судоходную компанию в Темрине и развил активную торговлю с айсарийскими пиратами, в том числе и живым товаром. А позже выкупил особняк в Финаре и под именем Аттисана Фрауда завлекал туда высокопоставленных максисов и склонял их к участию в своих махинациях. Но теперь, благодаря вашим, дайна Беатрис, показаниям, мы поймали его и вырвем распространившуюся по империи заразу с корнем.
        У Бетти голова пошла кругом от такого обилия неизвестных ей фактов. Она и предположить не могла, что Атли связан с какими-то политическими заговорами. Для нее он был талантливым ученым, заботливым нежным мужчиной и наконец непроходимым лжецом и убийцей, но в то, что он способен на действия против самого императора, она поверить никак не могла. Зачем увлеченному магической наукой человеку лезть в дебри интриг вокруг правящего рода? Какой в этом смысл?
        - Вы проявили невиданную храбрость, дайна Беатрис, - сказал герцог бархатистым проникновенным голосом, отчего у Бетти побежали мурашки по спине. - Я бесконечно счастлив, что могу лично выразить вам благодарность от лица императорской фамилии за неоценимый вклад в поимку государственного преступника. Я буду настаивать, чтобы вас приставили к награде.
        У Беатрис глаза округлились от изумления.
        - Не стоит, - выдавила она. - Я ничего такого не сделала. Если бы не максис Джентес, я бы просто погибла. Лучше наградите его, он действительно этого заслуживает.
        - Вы еще и невероятно скромны! - с восхищением воскликнул герцог, скользя заинтересованным взглядом по ее фигуре. - Впервые встречаю девушку, сочетающую в себе столько редких благодетелей разом. Вы обязательно должны побывать при дворе. Ваше появление во дворце произведет настоящий фурор.
        Бетти нахмурилась и поджала губы. Она отнюдь не собиралась привлекать к себе внимание максисов, и посещение светских мероприятий никак не входило в ее планы.
        - Не думаю, что я хоть чем-то способна поразить искушенных придворных, - парировала она. - Максис Иксли, я обещала не задерживаться. Я еще нужна вам, или вы позволите мне покинуть департамент?
        Лицо Вилмора вытянулось от удивления, но он быстро справился с собой и сказал:
        - Не в моих полномочиях более вас задерживать. Если нам потребуется ваша помощь, я обязательно пришлю за вами.
        - Непременно, - кивнула Беатрис и поднялась. - Всего доброго, господа.
        Герцог тоже встал и с очаровательной улыбкой произнес:
        - Как жаль, что вы уже уходите. Но я надеюсь, это не последняя наша встреча. Мы когда-то были дружны с максисом Джентесом, и я думаю, он не будет возражать, если я нанесу ему визит. Я хотел бы, чтобы вы присутствовали при исполнении приговора, вынесенного негодяю.
        - Какого приговора? - вмиг помертвевшими губами вымолвила Бетти.
        - Любой преступник, дерзнувший покуситься на устои империи, заслуживает только смертной казни, - как само собой разумеющееся ответил герцог. - Сейчас собирают доказательства его вины, и как только расследование закончится, император подпишет соответствующий указ. Судебного разбирательства в данном случае не предусмотрено.
        У Беатрис перехватило дыхание, и она пошатнулась. Герцог мгновенно очутился рядом и поддержал ее за локоть.
        - Что с вами? - взволнованно спросил он, с беспокойством вглядываясь в ее побелевшее лицо.
        «Казнь! - не могла осознать услышанное Бетти. - Его расщепят на глазах у многотысячной толпы! Немыслимо!»
        - Дайна, Беатрис! Вы слышите меня? Вам плохо?
        Бетти стояла возле герцога и не могла сдвинуться с места, пребывая в сильнейшем потрясении. Она невидящим взглядом смотрела перед собой и бормотала:
        - Как же так? Этого не может быть.
        - Вилмор, сделай хоть что-нибудь! - вскричал герцог. - Вызови лекаря! Она не в себе!
        Максис Иксли бросился в приемную и отправил Тарка за дежурным лекарем, а сам помог герцогу усадить ослабевшую девушку на диван. Доктор вбежал в кабинет спустя несколько минут, окутал Бетти выявляющим заболевания заклятием, влил ей в рот приличную дозу успокоительного зелья и погрузил в целебный сон.
        - Что с ней? - потребовал отчета герцог.
        - Эмоциональный шок, - ответил лекарь. - Через несколько дней будет в порядке. Слишком впечатлительная, видно, особа.
        - Максис Иксли, нужно срочно доставить ее домой, - вмешался Тарак. - Вы не могли бы отправиться со мной? Максис Джентес будет в бешенстве, когда увидит ее в таком состоянии. А ему волнения уж точно на пользу не пойдут.
        - Хорошо. Неси ее вещи, - отозвался Вилмор, кляня в душе герцога за упоминание о казни, будто другого времени не нашлось, чтобы сообщить девчонке об этом. - Простите, ваша светлость, но мне срочно нужно заняться дайной Сонар.
        - Конечно, - сказал тот. - Ступайте. Я буду ждать от вас отчета обо всем, что касается этого дела.
        Вилмор поклонился, и герцог покинул его кабинет.
        «Принесли же его демоны именно сегодня, - думал про себя Иксли, направляясь к портальной площадке. Тарак шел следом и бережно нес на руках Бетти. - И когда только успел вернуться из поездки в Дезертские ханства? Не нравится мне, как он на нее смотрел. Последняя, на кого он так таращился, наложила на себя руки по его милости. Эд меня растерзает».
        Часть 3. Воспарив над пропастью. Глава 1
        Мединна Вафия долго причитала над спящей Беатрис и сетовала на ее бледный вид. Вилмор с трудом слушал ее бесконечные излияния, но прерывать не решался. Он был благодарен пожилой экономке за то, что та не позволила мужу разбудить Эдмана и рассказать о возвращении дайны. Иксли малодушно боялся гнева старого друга, а еще больше ему не хотелось упоминать о герцоге Серпентасе, поскольку слава первого покорителя женских сердец при дворе хорошо была известна любому представителю высшего света.
        Как только мединна на мгновение замолчала, Вилмор тут же сообщил, что его ждут государственные дела и в спешке покинул дом Эдмана, надеясь, что тот еще не скоро выяснит подробности посещения дайной департамента.
        Беатрис проснулась только следующим утром и сразу вспомнила о событиях вчерашнего дня. Осознание того, что Атли грозит смертная казнь, легло неподъемной гранитной плитой на ее плечи, и она расплакалась, дав волю рвущейся наружу горечи и сожалению. Бетти и представить не могла, что ее бывшего господина ждет такая страшная участь. Она знала, что он страшный и беспощадный человек, но не желала ему смерти, особенно таким ужасным образом, как расщепление.
        Смертная казнь в империи считалась высшей мерой наказания, и ее применяли крайне редко. Беатрис даже не сумела вспомнить, слышала она о подобных случаях на своем веку или нет. Как правило, самых отъявленных негодяев ссылали в Мертвое ущелье на окраину страны для пожизненной работы в рудниках, где добывали цветные металлы для изготовления артефактов. Почему же именно Атли решили покарать столько жестоко?
        Эдман попросил дворецкого сходить за дайной и пригласить ее позавтракать в его покоях. Вчера он спрашивал о ней медина Симпела, но тот сказал, что Беатрис сразу легла отдыхать, как только вернулась, и Эдман не стал ее тревожить, сочтя, что сон ей действительно не помешает. Но сегодня он хотел переговорить с ней как можно скорее.
        Дворецкий накрыл в гостиной покоев господина небольшой круглый стол, специально принесенный с первого этажа, сервировав его на двоих, и отправился за дайной. Беатрис еще не спускалась в столовую, пребывая в удрученном настроении, и подумывала о том, чтобы воздержаться от завтрака. Но услышав о том, что максис Джентес просит ее составить ему компанию за утренней трапезой, решила не отказываться и за едой все обсудить.
        - Доброе утро, максис Джентес, - вошла она в комнату в сопровождении дворецкого. - Я с радостью позавтракаю с вами.
        Эдман цепким взглядом окинул Сонар и про себя отметил, что она невообразимо бледна, а глаза подернулись печалью и припухли от слез.
        - Доброе утро, Беатрис, - ответил он насторожившись. - Располагайся.
        Медин Симпел помог дайне устроиться напротив господина и принялся раскладывать по тарелкам овсяную кашу, творожное суфле и яичницу с беконом. Беатрис попросила для себя немного суфле и чай. Эдман отпустил дворецкого и пожелал Бетти приятного аппетита.
        Покончив с едой, он спросил:
        - Как вчера все прошло?
        Беатрис догадалась, что глава департамента не стал волновать друга ее состоянием, и проговорила:
        - Максис Метикул беседовал со мной в допросной, и я с помощью браслета подавала сигнал, если ответ был положительным. Жандармы действительно схватили его. Я своими глазами видела его в соседней комнате.
        - Метикул? - удивился Эдман. - Ты не ошиблась?
        - Нет. Мне его Фрэнк представил. А в чем дело?
        - Странно, - протянул максис Джентес. - Я знаком с этим господином. Пять лет назад я командовал полком императорской гвардии, и мы попали в ловушку айсарийских пиратов. Тогда погибло много воинов, но около половины смогли спастись. Так вот, Метикул служил в военном следственном комитете и вел дознания по этому делу. Он считается лучшим среди своих коллег. И я не думаю, что он перешел на службу в жандармерию. Поэтому мне не совсем понятно, почему именно он занимается делом Атли Баренса.
        Беатрис пожала плечами и с раздражением отозвалась:
        - Вокруг этого дела вообще много странностей. Его схватили всего несколько дней назад, он был тяжело ранен и до сих пор не совсем здоров, а герцог Серпентас сказал, что скоро будет готов указ о смертной казни.
        - Что? - ушам своим не поверил Эдман. - Как казнь? Ты уверена?
        - Он сам сказал. После допросной Фрэнк отвел меня в кабинет максиса Иксли, и там как раз был герцог. Кажется, они обсуждали что-то важное.
        Эдман задумался и потер привычным жестом гладковыбритый подбородок.
        - Значит, Серпентас лично курирует это дело, - пробормотал он. - Видимо, Вил раскопал что-то связанное с заговором.
        Бетти не ожидала, что он так спокойно отнесется к известию о высшей мере наказания, и в негодовании выпалила:
        - Ну и что, если он связан с какими-то интригами?! Разве это повод, чтобы расщеплять человека?!
        Эдман с изумлением посмотрел в рассерженное лицо Сонар, не понимая причин ее гнева.
        - Это обычная кара для любого государственного преступника, - все же счел нужным пояснить он. - Никто не имеет права даже мысли допускать о нанесении вреда императору.
        - Это жестоко и глупо! - отрезала она. - Можно подумать, если его сослать на рудники, у него будет возможность причинить кому-то вред.
        - Шанс на жизнь еще нужно заслужить, - с угрюмым видом отозвался Эдман, сочтя поведение дайны возмутительным и взбалмошным. - Тот, кто позволил себе покушаться на незыблемые устои государства, достоин только смерти.
        Кровь прилила к щекам Бетти, и она вскочила из-за стола.
        - Возможно, не всех устраивают эти самые устои, - процедила она, сжимая кулачки. - Что ж теперь каждого казнить?
        - Ты соображаешь, что говоришь?! - вскричал Эдман, поднимаясь и стискивая тканевую салфетку. - Или ты сочувствуешь заговорщику?!
        - Да! - заливаясь слезами, закричала Беатрис. - Мне невыносимо жаль его! Нельзя расщеплять людей! Это ужасно! Отвратительно! Бесчеловечно!
        И она бросилась вон из покоев, чуть не сбив с ног дворецкого, вошедшего, чтобы прибрать со стола.
        - Господин… - в растерянности выговорил медин Симпел. - Я могу чем-то помочь?
        - Нет! - рявкнул Эдман. - Ей только хорошая порка поможет. Бестолковая девчонка!
        Он швырнул белоснежную салфетку на стол и ушел в спальню, громко хлопнув дверью.
        - Ну и дела, - с ошарашенным видом пробубнил дворецкий. - Эх, права была Вафия. Свора собак - к ссоре. Что теперь делать?
        Эдман ходил по комнате из угла в угол и не мог успокоиться.
        «Жаль ей! - думал он. - Что ж тогда умоляла спасти ее? Сидела бы возле него и помалкивала. Так нет, сбежала, помогла поймать, а теперь слезы льет».
        И тут ему на ум пришла настоящая причина поведения Беатрис.
        «Она любит его! - с поразительной ясностью осознал Эдман и почувствовал, как эта мысль камнем легла на сердце, лишив возможности биться свободно. - Несмотря ни на что, любит и не может смириться с тем, что его казнят».
        Услужливое воображение тут же подкинуло образ Атли Баренса, держащего в объятиях трепещущую Сонар, а в памяти всплыли данные отчетов доктора Хрюста, где он указывал, что Беатрис поили особым зельем, усиливающим половое влечение.
        - Демоны их задери! - проскрежетал Эдман и запустил пальцы в волосы, не зная, как избавиться от мучительных дум.
        Медин Симпел не мог оставить своего господина в столь возбужденном состоянии и, сложив на поднос посуду, решил напомнить ему об очередном приеме предписанного доктором Хрюстом зелья, надеясь, что снадобье подействует на него успокоительно. Он постучал в дверь спальни, но ответа так и не дождался. На свой страх и риск дворецкий вошел внутрь. К его несказанному удивлению он увидел максиса Джентеса меряющего широким шагом комнату, но при этом его хромота куда-то исчезла.
        - Господин! - воскликнул медин Симпел, хватаясь на горло, где неожиданно встал комок. - Вы… Вы…
        - В чем дело? - прорычал Эдман замерев.
        Дворецкий схватился за стену и, задыхаясь от волнения, выдавил:
        - Вы больше не хромаете, максис Джентес. Нога...
        Эдман окинул себя недоверчивым взглядом, но, естественно, ничего необычного не заметил. И тут до него дошел смысл слов дворецкого, и он прошелся по комнате, внимательно следя за каждым движением.
        - Не может быть, - глухим севшим голосом пробормотал он. - Это невозможно.
        Он принялся шагать все быстрее и быстрее, потом бросился к двери и помчался по лестнице вниз, вылетел в парк перед домом, даже не потрудившись накинуть пальто, и понесся что есть мочи по расчищенным дорожкам прямо в домашних туфлях.
        Высокое, золотисто-огненное солнце сияло в безоблачном небе и, искрясь в снежном покрове деревьев, газонов и клумб, слепило глаза. Морозный воздух бодрил не хуже самого крепкого кофе, и изо рта Эдмана вырывался пар. Стонавший всю ночь ветер стих, и стук подошв туфель по мощеным камнем дорожкам разносился вокруг.
        Эдман бежал и не мог поверить в то, что способен двигаться без единого признака ненавистного увечья. Ему донельзя захотелось увидеть изуродованную ранением ногу, и он ринулся обратно в свою комнату.
        На лестнице ему попался медин Симпел, Эдман схватил дворецкого за плечи и, как следует тряхнув, выдохнул:
        - И правда, нет! Нет! Понимаете?!
        Слезы радости выступили у пожилого медина на глазах, и он кивнул, не в силах произнести ни слова. Эдман захохотал и побежал дальше.
        Ворвавшись в спальню, он запер дверь и принялся срывать с себя одежду, а когда остался нагим, уставился на правое бедро. Кривой, широкий шрам, рассекавший мышцы от колена до паховой области никуда не делся, но он стал мягче и, казалось, не проникал так глубоко, как раньше.
        У Эдмана пересохло в горле, ноги ослабли, и он опустился на кровать.
        - Как? - бормотал он. - Как такое возможно?
        «Меня же столько лечили, - крутились в голове сумбурные мысли. - Столько лекарей признало мой случай безнадежным. Столькие отказались иметь со мной дело. Как же это могло произойти? Что так благотворно повлияло?»
        И тут его пронзила страшная догадка.
        «Сонар! Все дело в ее мане. Как только она осуществила прямую передачу энергии, в моем теле произошли невероятные изменения. Даже доктор Хрюст отметил, что потоки магической энергии во мне циркулируют сейчас не в пример лучше, чем раньше. Это все благодаря Беатрис».
        Он почувствовал невыносимую усталость и откинулся на постель.
        «Я не могу ее потерять, - подумал Эдман. - Что если без ее маны, хромота вернется? Что если мне нужно постоянно подпитываться, чтобы нормально ходить?»
        Представив, что сиреневая спальня, находившаяся за стеной его покоев, опустела, а Беатрис навсегда растворилась в безликой толпе других женщин, Эдман похолодел, и его колотящееся о ребра сердце болезненно сжалось.
        «Доктор Хрюст прав, я должен срочно заключить с ней контракт».
        Глава 2
        После размолвки Беатрис заперлась в своей комнате и отказалась спускаться к обеду и ужину. Мединна Вафия носила для нее еду наверх, но упрямая девчонка лишь делала вид, что ест, и большая часть блюд так и оставалась нетронутой.
        Эдман не находил себе места целый день и уже не рад был, что столь резко отреагировал на слова дайны. Конечно, он ни в коей мере не считал ее правой, но и раздувать скандал из разошедшихся мнений не стремился. Поняв, что Сонар не пойдет первой на примирение, он решил завтра же забрать у ювелира медальон и вернуть ей. Насколько он заметил, Беатрис очень трепетно относилась к украшению и, вполне возможно, получив вещь назад, могла сменить гнев на милость.
        Лекарь запретил Эдману любые перемещения, даже в пределах Глимсбера, и утром ему пришлось нанять экипаж, чтобы добраться до дома ювелира в предместье столицы. Прекрасно осознавая, что отсутствие хромоты может послужить поводом для ненужных вопросов и подозрений, Эдман взял с собой любимую трость с золотым набалдашником в форме головы льва и сел в карету.
        На этот раз лакей встретил его с чрезвычайной любезностью и тут же проводил в кабинет хозяина. Сидевший за столом Медин Джувел расплылся в широкой улыбке, обнажив кривые желтые зубы, и с доброжелательным видом сказал:
        - Максис Джентес! Очень рад встрече. Наконец-то вы смогли выбраться ко мне. Располагайтесь.
        - Приветствую, медин Джувел, - отозвался Эдман, устраиваясь в кресле и обводя настороженным взглядом комнату с антикварной резной мебелью. Столь радушный прием в доме старого пройдохи тотчас насторожил его и заставил напрячься, подозревая притаившегося недруга за каждым шкафом. - Простите, что так задержался с визитом. Но я никак не мог прибыть к вам раньше.
        Ювелир усмехнулся, и его увеличенные толстыми стеклами очков глаза лукаво блеснули.
        - Понимаю. Дела. Но вы не подумайте, я вовсе не укоряю вас. Просто вещица вышла на славу, вот мне старику и не терпелось показать ее вам.
        Он полез в ящик письменного стола, извлек оттуда квадратную коробочку, обтянутую синим бархатом, и поставил перед заказчиком.
        - Взгляните. Без ложной скромности могу сказать, девушка на портрете получилась как живая.
        Эдман открыл футляр и обомлел. Юная очаровательная темноглазая прелестница с грустью смотрела ему прямо в душу, и не узнать ее теперь было невозможно. Дайну первого императора Нодарского государства Амиру Лонгин боготворил весь высший свет. До ее появления во дворце старый правитель Джозеф Вайзал Завоеватель тяжело болел и своим дурным настроением и крутым нравом изводил всех. К тому времени он уже лет десять как передал престол своему сыну, но, несмотря на преклонный возраст и неизлечимую болезнь головного мозга, считал себя вправе указывать всем и каждому, что делать.
        Затеявший Объединяющую войну и вырвавший победу у Карилана старый монарх был невероятно гневлив и скор на расправу. Придворные никогда не знали, что взбредет в голову выжившему из ума старику при взгляде на того или иного аристократа во время светского приема. Джозеф Вайзал вполне мог мило общаться с одним из максисов, вспоминая его былые заслуги перед империей, а на следующий день отдать приказ, схватить негодяя, заточить в подземелье и подвергнуть пыткам, якобы как предателя родины. Никто не чувствовал себя в безопасности, даже члены императорской фамилии.
        Хоть Джозеф Завоеватель в бытность своего правления и принял закон, учреждающий особый порядок использования энергии лоунок максисами и ввел заключение контрактов, себя же он никоим образом не ограничивал в потреблении маны. Дайны возле него с завидной периодичностью сменяли одна другую. И дело было вовсе не в том, что они чем-то не устраивали больного монарха, проблема крылась в бесконтрольном поглощении энергии стариком. Он не отпускал от себя девушку до тех пор, пока не выпивал ее резервуар полностью, и требовал передачи маны чуть ли не каждый день. В таком режиме ни одна лоунка долго не выдерживала, и как только родные Джозефа замечали, что девушка уже не в силах питать первого императора, переправляли бедняжку в тайное место, а на ее должность брали новую.
        Амира Лонгин продержалась дольше других. Эдман знал ее лично, поскольку в те годы учился вместе с кронпринцем Зигридом в магической академии и частенько бывал не просто во дворце, а в той его части, где проживала семья императора Мортимера, сына Джозефа Завоевателя. Дайна поражала своим кротким нравом, скромностью и добротой. В ее присутствии даже взбалмошные бесшабашные адепты вели себя благообразно и старались произвести хорошее впечатление.
        Старый правитель с ее появлением внезапно переменился, успокоился, перестал бушевать по поводу и без. Он больше не посещал светские мероприятия и вел затворнический образ жизни, ни во что не вмешиваясь. Многие шептались, что ее мана обладает особыми свойствами, но, конечно же, никто не смел заявить подобное во всеуслышание.
        Однако и эта дайна в определенный момент бесследно исчезла из дворца, а ей на смену пришла новая. Вот только Джозеф Завоеватель не принял ее, наотрез отказавшись принимать ману. Сын и внук умоляли его одуматься, предлагая на выбор целую толпу лоунок на любой вкус, но старый правитель был непреклонен. Амиру Лонгин никто не смог заменить, и вскоре первый император скончался, а о дайне благополучно забыли.
        Все эти воспоминания в мановение ока промелькнули в голове Эдмана, и он не на шутку разозлился на свою недальновидность. Он и вообразить не мог, что матерью Сонар окажется такая известная в определенных кругах женщина, и даже не подумал о том, чтобы обезопасить Беатрис, взяв с ювелира клятву о неразглашении любой информации, связанной с медальоном. Но теперь нужно было действовать безотлагательно.
        Эдман перестроил зрение на магическое, изучил защитные плетения вокруг медина Джувела и с удовлетворением убедился, что они не превышают среднего уровня сложности.
        - Действительно, как живая, - с усмешкой проговорил он и направил в медина обездвиживающее заклинание высшего порядка, легко пробившее защиту.
        Старик остолбенел с выпученными от удивления глазами. Эдман обошел стол, навис над ювелиром и, радуясь тому, что прихватил с собой ту самую трость, где была спрятана заговоренная игла, уколол медину палец, дождался, когда подействует заклятие, вынуждающее говорить правду, и спросил:
        - Кто изображен на портрете?
        Старик затрясся, сжимая губы, но все же произнес:
        - Не знаю ее имени. Она много лет назад служила во дворце.
        Эдман кивнул, с облегчением осознав, что мастер ничего не знает о дайне первого императора, и продолжил задавать вопросы:
        - Кто заказал медальон?
        В прошлое свое посещение Эдман не стал спрашивать об этом, зная, что ни один мастер никогда не называет имен своих клиентов третьим лицам, поскольку это противоречит основному пункту устава гильдии. Но теперь обстоятельства изменились, и ему срочно требовалось выяснить, кто подарил матери Сонар эмалевый портрет. Ведь неизвестный мог вполне оказаться отцом Беатрис.
        Медин замычал, но Эдман ничего не смог разобрать.
        - Четче! - рявкнул он. - Имя.
        - Пощадите! - взмолился старик. - Я дал клятву на крови. При всем желании я не смогу назвать заказчика. Пожалуйста, не мучьте.
        «Неудивительно, - с досадой подумал Эдман. - Будь я придворным, положившим глаз на дайну первого императора, тоже бы постарался скрыть свою личность».
        - Клянись, что ни словом, ни делом никому не сообщишь обо мне и этом медальоне! - приказал он.
        Мастер, дрожа всем телом и запинаясь, насилу проговорил нужные слова, Эдман скрепил клятву магией и усыпил старика. Медин Джувел откинулся на спинку кресла и засопел, всхрапывая. Эдман забрал футляр с медальоном, прошептал над ювелиром стирающее кратковременную память заклинание, оставил на столе пачку ассигнаций и направился к двери. Но прежде чем уйти, он уничтожил особым заклятием все следы своей магии. Теперь никто не сможет обнаружить ничего подозрительного, даже если будет искать. Скоро ювелир проснется и будет помнить лишь то, что Эдман пришел в его дом, но предъявить ему ничего не сумеет, поскольку заказ оплачен. А уж если старик вздумает болтать о медальоне, то его будет ждать неприятный сюрприз, клятва надолго лишит его желания совать нос в чужие дела.
        Набросив отвод глаз, Эдман покинул особняк медина Джувела и сел в наемный экипаж.
        «Сонар сейчас восемнадцать, - размышлял он по дороге домой. - Амира Лонгин покинула дворец, когда мне было двадцать. Сейчас мне тридцать восемь. Получается, что причиной ее ухода могла быть беременность, а вовсе не истощение. Знать бы, с кем она шашни крутила в то время. Только вот никто теперь мне уже об этом не расскажет. Зигрид три года как занимает престол, и наша дружба давным-давно канула в Лету».
        Эдман вспомнил, как Беатрис рассказывала, что ее родители погибли в деревне при пожаре. Возможно, родственники первого императора, узнав, что дайна беременна, вернули ее туда, откуда взяли, она в глуши родила дочь, а потом случилось несчастье, и ее старухе-матери пришлось самой заботиться о девочке. Это всего лишь предположение, но оно, скорее всего, не так далеко от истины.
        Раньше Эдман ни разу не задумывался о том, куда же императорская семья девала тех дайн, что отработали свое и не могли больше питать Джозефа Завоевателя. Теперь же он решил поговорить об этом с Вилмором. Уж если кто и знал что-то о подобных делах правящего рода, так только глава внутренней безопасности. Но Эдман особо не верил, что можно будет что-то конкретное выяснить. Дайна, нарушившая основное правило и не сохранившая невинность, вряд ли была обласкана родней первого императора, скорее всего, ей от них сильно досталось, а ее любовник остался в стороне. По крайней мере, Эдман так и не смог припомнить, чтобы в те годы кого-то из максисов сурово наказывали, но это лучше будет проверить в архиве хроник аристократических родов.
        ***
        Бетти очень расстроилась из-за ссоры с максисом Джентесом и долго не могла успокоиться, но проведя день в одиночестве, все же пришла к выводу, что хоть Эдман и не прав, но отношения к предстоящей смертной казни не имеет, и не стоит на него обижаться за убеждения, впитанные с молоком матери.
        «Все максисы одинаковые, - с горечью думала она. - Считают, что существующий порядок - верх совершенства, и никто не имеет права на него покушаться. А что хорошего в том, что богатеи покупают себе возможность выкачивать из нищих девчонок ману, и правительство только потворствует этому? Может, если бы передача маны была запрещена, и все бы пользовались исключительно накопителями, Атли и не пришло бы в голову ради своих проклятых экспериментов никого убивать».
        Но размышляя таким образом, Беатрис все же понимала, что никто не захочет менять настолько удобные законы. Государством управляют максисы - занимают все ведущие посты, командуют армией, решают любые проблемы населения. И не просто максисы, а очень сильные маги. Без их колдовства все развалится и обратится в прах, именно на магии высших аристократов держится мир. Но без постоянной подпитки они не смогу исполнять свои обязанности, поэтому никто не будет заботиться о дайнах и их нуждах, всем важно сохранить тот баланс, что уже существует. А что происходит за закрытыми дверями с девушками в домах хозяев, никого по большому счету не интересует, лишь бы перед магической комиссией смогли оправдаться в нужное время.
        Мединна Вафия, заметив, насколько удрученный у дайны вид, сочла, что причиной тому размолвка с господином, и посоветовала первой с ним помириться, как только тот вернется домой.
        Узнав, что максис Джентес уехал по делам, Беатрис не на шутку встревожилась. Доктор Хрюст, конечно, говорил, что Эдман поправляется на удивление быстро, но разрешения покидать особняк еще не давал. Бетти спустилась в гостиную и решила там дождаться максиса Джентеса, чтобы не пропустить ненароком его приход.
        Как только Эдман вошел в прихожую, тут же спросил о Сонар. Дворецкий сообщил, что она ждет его в гостиной, и Эдман поспешил туда, посчитав окончание ее затворничества хорошим знаком.
        - Добрый день, максис Джентес, - приветствовала его Бетти книксеном.
        - Здравствуй, Беатрис, - отозвался он, настороженным взглядом рассматривая дайну и стараясь понять, что у нее на уме.
        - Как ваше самочувствие? - с тревогой спросила она, опускаясь на диван.
        - Все благополучно, - улыбнулся он, поняв, что беспокойство о нем послужило причиной ее появления в гостиной. Эдман подошел ближе и занял место возле Беатрис. - Рана не беспокоит. А ты как?
        - Хорошо, - ответила она, опустив глаза. - Я хотела бы извиниться за вчерашнее. Мне не стоило давать волю раздражению. Простите.
        Эдман взял ее ладошку и бережно погладил тонкие пальчики.
        - Тебе не за что просить прощение. Я и сам был слишком резок. Отвык общаться с юными барышнями вот и погорячился. Давай просто забудем об этом разговоре. И очень тебя прошу, обращайся ко мне по имени и на «ты». Мы столько времени знакомы, что вполне можем себе позволить неформальное общение. Договорились?
        Она вскинула на него огромные серые глаза, но в них не осталось и тени той наивности, что когда-то в закрытой школе так поразила Эдмана. Теперь в ее взгляде сквозила настороженность, недоверие и протест, словно от соблюдения набивших оскомину приличий зависело нечто важное для нее. Беатрис нахмурилась, стараясь прочесть по выражению его лица скрытый смысл в таком, казалось бы, обыденном предложении, но ничего, кроме вежливой улыбки и мягкого взгляда не заметила и с неохотой сказала:
        - Если вы настаиваете…
        Эдман тут же ухватился за эту фразу:
        - Да, пожалуйста. Это доставит мне несказанное удовольствие.
        - Хорошо, - сдалась Бетти. - Но только наедине. При чужих людях и слугах я буду обращаться к вам, как раньше.
        Оговорка совсем не обрадовала Эдмана, но он не стал спорить и настаивать на своем, решив позже переубедить своенравную дайну.
        - Я не против, - заверил он и достал из кармана сюртука футляр. - Взгляни. Я забрал у ювелира твой медальон. Теперь он выглядит не в пример лучше.
        Эдман откинул крышку и передал дайне коробочку, обтянутую синим бархатом. Беатрис ахнула, увидев преобразившийся портрет, и слезы умиления выступили у нее на глазах.
        - Всевидящая Идана! Я и забыла, какая она красивая, - пробормотала Бетти, утирая бегущие по щекам слезинки.
        - Ты очень похожа на мать, - сказал Эдман, ощутив, как у него защемило в груди при взгляде на дайну. - Только глаза другого цвета, но это делает тебя еще краше.
        - Спасибо вам огромное, максис Джентес! - с горячностью проговорила Беатрис и стиснула его широкую ладонь. - Я вам так благодарна. Вы даже не представляете.
        - Мы же договорились, - попенял он ей.
        - Ой, прости, - стушевалась Бетти, и на ее щеках проступил нежный румянец. - Эдман, спасибо. Это украшение столько для меня значит. Я непременно придумаю, что тебе подарить в знак признательности.
        В груди Эдмана разлилось тепло от осознания, что его имя звучит в устах Беатрис невероятно сладко, и ему тут же захотелось, чтобы она звала его снова и снова и желательно не в гостиной, а наверху в его спальне.
        Но его далеко зашедшие фантазии прервал стук в дверь. В комнату вошел медин Симпел с огромным букетом алых роз и сказал:
        - Его светлость герцог Серпентас прислал цветы и письмо для дайны Беатрис.
        Эдман побагровел и стиснул кулаки, кровь зашумела у него в ушах, и способность трезво мыслить внезапно покинула его. Он подскочил с дивана и прорычал:
        - Где конверт?!
        Дворецкий растерял всю свою невозмутимость и с ошарашенным видом произнес:
        - Вот.
        Он протянул господину благоухающее довольно терпким ароматом послание, и Эдман с силой рванул его на себя, нещадно смяв.
        Медин Симпел побелел.
        - Господин! На нем заговоренная печать, осторожнее!
        Но было уже поздно. Руку Эдмана обожгло, и он выронил конверт.
        - Скорее принесите повязки и заживляющее снадобье! - вскричала Беатрис
        Она бросилась к максису Джентесу, схватила его за руку и осмотрела покрасневшую кожу. Дворецкий оставил букет на чайном столике и поспешил за женой, все лекарства хранились у нее в особом шкафу, и разобраться в них могла только она сама.
        - Почему он отправил тебе букет? - со злостью спросил Эдман, вырвав ладонь. - Что это значит?
        - Понятия не имею, - пожала плечами Беатрис. - Наверное, в письме есть пояснения.
        - Так прочти его уже!
        Бетти с укором покосилась на Эдмана, но ничего не ответила. Она подняла скомканный конверт, прикоснулась к печати, и та осыпалась пылью, исчезнув без следа.
        - Вот, пожалуйста, - сказала она, встав возле Эдмана. - Читай вместе со мной. Так мы избежим недоразумений.
        Несравненная дайна Беатрис! Наше знакомство стало глотком свежего воздуха для меня. Ваша красота и скромность способны покорить любого. Прошу вас принять этот букет в знак искренней благодарности за ваш вклад в поимку опасного преступника. Надеюсь, мы скоро увидимся вновь.
        Альмонд Серпентас
        Пробежав нетерпеливым взглядом по размашистым строчкам, Эдман с горечью понял, насколько он уступает герцогу, что в умении галантно общаться с дамами, что в сноровке преподносить приятные мелочи. За все время, что Беатрис жила в его доме, он так и не сподобился вспомнить о цветах, герцог же только день назад ее увидел, а уже проявил себя обходительным и приятным кавалером.
        Однако Беатрис вовсе не обрадовалась письму. Едва закончив читать, она помрачнела, убедилась, что Эдман успел просмотреть текст, и выбросила листок в едва тлеющий камин. Белоснежная с золоченым оттиском бумага мгновенно вспыхнула и превратилась в тонкий слой пепла.
        Ощутив злорадное удовлетворение от ее поступка, Эдман все же спросил:
        - И зачем это? Все дамы высшего общества мечтают получить от герцога подобное послание. Неужели тебе все равно?
        Беатрис посмотрела ему в глаза острым, как клинок кровного врага взглядом, и с поразительной убежденностью ответила:
        - Я не отношусь к высшему обществу. И мне не все равно. Герцог ничем не отличается от остальных максисов, и его внимание ничего хорошего для меня не сулит.
        В гостиную влетела медина Вафия и тут же ринулась хлопотать над поврежденной ладонью господина. Бетти убедилась, что он в надежных и заботливых руках, извинилась и ушла к себе, оставив букет нетронутым. Письмо герцога выбило ее из колеи и заставило всерьез задуматься о своей безопасности.
        Глава 3
        Слова Беатрис глубоко запали в душу Эдману, и он долго размышлял перед сном о ее враждебном отношении к аристократам и о внезапном интересе герцога.
        Альмонд Серпентас был младше императора всего на полгода. Его отец и мать Зигрида состояли в близком родстве. В те годы, когда Карилан еще существовал, как отдельное государство, принцесса Каролина Серпентас и Адольф Серпентас воспринимались кариланцами, как будущие правители, поскольку у короля не было сыновей, и он видел своим наследником племянника, мечтая женить его на дочери. Но разразилась Объединяющая война, и королю Карилана пришлось заключить мирный договор с Нодаром и выдать Каролину за кронпринца Мортимера, чтобы защитить свою страну от разорения и уберечь дочь от происков врагов. Адольф женился на другой кариланке, происходившей из самого богатого в стране рода, после королевского, и принял активное участие в укреплении Нодарской империи. После того как Мортимер занял престол, Адольф стал его правой рукой и верным соратником.
        Зигрид и Альмонд выросли вместе, и их связывала крепкая дружба, хотя более разных по характеру людей еще стоило поискать. Кронпринц отличался веселым, бесшабашным нравом, он легко мог обидеть человека неуместной шуткой и не заметить этого, но если сознавал свою вину, обязательно просил прощения и никогда не причинял никому зла намеренно. Будущий герцог, напротив, был тихоней, самозабвенно любил уединение, много читал, ответственно подходил к порученным делам и всегда доводил все начатое до конца, в детстве остроты брата воспринимал болезненно, но с годами научился ставить того на место и спуску не давал.
        Учась в академии, Альмонд приглядывал за кронпринцем, а заодно и за его закадычными друзьями, Эдманом и Вилмором, нередко сдерживая и упреждая их самые дерзкие выходки. Эдман всегда восхищался его силой воли, глубокими познаниями в магической науке и виртуозным владением даже самыми сложными заклятиями. После коронации Зигрида Альмонд стал его главным советником, помогая и поддерживая во всех начинаниях. Несмотря на свою славу первого красавца и сердцееда высшего света, герцог заслуживал уважения и как сильный маг, и как умелый воин, и как расчетливый тонкий политик.
        «Если Альмонду взбредет в голову заполучить Сонар, - рассматривал Эдман варианты развития событий, - я ничего не смогу сделать, и на ее мнение по этому поводу магическая комиссия даже не посмотрит. Нужно опередить герцога, иначе я рискую потерять Беатрис навсегда».
        Утром Эдман снова все обдумал и решил наведаться к Вилмору на службу.
        «Серпентас никогда не расточает свое время и внимание попусту, - крутились у него в голове тревожные мысли, пока он покачивался в экипаже по дороге в департамент. - Если Альмонд заинтересовался Сонар, значит, этому есть определенная причина. А учитывая, что Беатрис познакомилась с ним в кабинете Вила, тот должен быть в курсе деталей их встречи».
        Максис Иксли уже несколько дней ждал неизбежного появления друга, и когда Фрэнк доложил о его визите, ничуть не удивился и распорядился впустить.
        - Приветствую, Эд, - с радушной улыбкой поднялся он из-за стола. - Как самочувствие?
        От Эдмана не укрылась некоторая натянутость, сквозившая в манерах Иксли, и он, не откладывая, перешел к сути:
        - Доброе утро. Не жалуюсь. Вчера Серпентас прислал Беатрис букет и осыпал комплиментами в письме с заговоренной печатью. Выкладывай. Что тут между ними произошло?
        Вилмор скрипнул зубами и процедил:
        - Демон бесхвостый! Альд времени зря не теряет. Не то что ты.
        Эдман одарил его тяжелым взглядом и уселся на диван.
        - Еще поучи меня с женщинами обращаться, - буркнул он, в душе признавая правоту Иксли.
        - У меня, что ли, дома бесхозная дайна живет? - фыркнул Вилмор, снова занимая свое кресло. - Давно бы окрутил ее, и не пришло бы переживать из-за неясных поползновений герцога.
        - Не уходи от темы, - отрезал Эдман. - Что тут случилось? Сам знаешь, Альд не из тех, кто на первую попавшуюся смазливую мордашку накинется.
        Вилмор тяжело вздохнул и сказал:
        - Мне следовало догадаться, что им не стоит видеться. По крайней мере, без тебя. Но сам понимаешь, я не мог ослушаться прямого приказа императора. Зигрид получил от меня подробные отчеты о результатах расследования и прислал кузена во всем разобраться на месте. Серпентас, ясное дело, все здесь перевернул, лично присутствовал на допросах некоторых задержанных, а потом заявил, что хочет встретиться с главной свидетельницей. Мне ничего не оставалось, как вызвать Сонар сюда.
        - И что?
        - Альд сразу принялся любезничать с ней, - пожал плечами Иксли. - Уж не знаю, с какой целью. Может, хотел посмотреть, как она отреагирует, узнав, с кем говорит. Звал ее во дворец, обещал наградить. Только Беатрис и слышать ничего не захотела ни про появление при дворе, ни про награду. Просила, тебя облагодетельствовать. Герцог к ней и так и этак, а она насупилась не хуже старой девы на свадьбе младшей сестры и даже не смотрела в его сторону. Если бы она вела себя, как все светские женщины, вполне возможно, Серпентас и не обратил бы на нее внимания.
        - Это все? - спросил Эдман, поразившись поведению дайны.
        - Потом Альд брякнул про казнь, - нехотя признался Вилмор. - И с дайной случился нервный припадок. Пришлось вызывать лекаря.
        
        - Так, - с угрюмым видом произнес Эдман. - Вот значит, почему мне наплели, что она сильно устала и рано легла отдыхать после возвращения от тебя? Ты что подкупил моих слуг?
        Иксли поднял на друга виноватый взгляд.
        - Лекарь ее усыпил, но сказал, что никакой опасности нет. А дворецкий и экономка просто души в тебе не чают, вот и не стали тревожить.
        - Ладно, сейчас речь не об этом, - сказал Эдман. - Беатрис в порядке, и это главное. Я пришел к тебе с просьбой.
        Вилмор весьма удивился, поскольку его лучший друг никогда ни о чем не просил за все годы их общения.
        - Сделаю все, что в моих силах, - заверил он.
        - Можешь похлопотать за меня перед магической комиссией? Я хочу заключить с Беатрис контракт. И желательно, в ближайшее время.
        Иксли потерял дар речи и в немом изумлении вытаращился на друга. Но видя, что тот не шутит, он выпалил:
        - Раньше нельзя было об этом заявить?! Я бы не стал оформлять для нее статус дайны свободной от службы максисам.
        Эдман смутился, но быстро справился с собой и сказал:
        - Раньше я не предполагал, что это понадобится. Так ты сделаешь?
        Вилмор с хмурым видом буркнул:
        - Что мне остается? Завтра напишу куда следует. Но вопрос решится только к концу месяца, и то в лучшем случае.
        Просияв, Эдман ответил:
        - Это небольшой срок.
        - Как знать, - пробормотал себе под нос Иксли, обеспокоенный новым увлечением герцога не меньше, чем Эдман. - Как знать.
        - Думаешь, Серпентас может потребовать от Сонар заключить контракт с ним? - с деланным безразличием спросил Эдман и затаил дыхание.
        Вилмор ответил не сразу, но потом все же произнес:
        - Альмонд - своеобразная личность, и всегда был таким. С одной стороны - невероятно умен и обаятелен, с другой - никогда никому слова о себе не скажет. Он не пользуется услугами дайн. Говорит, что не хочет связывать себя обязательствами ни с одной женщиной. Хотя имеет право заключить контракт, когда пожелает. Да и влияния у него на магическую комиссию не в пример больше, чем у меня.
        Иксли замолчал, посмотрел на друга долгим взглядом и нехотя добавил:
        - Я бы не стал переживать, будь на месте Сонар другая девушка. Вряд ли Серпентас вдруг изменил бы своим принципам. Но Беатрис слишком выделяется, понимаешь? Ведет себя с большим достоинством, в ней нет ни капли подобострастия, от нее веет внутренней силой. Не знаю, какова на вкус ее мана, но даже мне любопытно. А герцог всегда любил загадки и женщин с характером. Только вот все его пассии в итоге оставались с разбитым сердцем.
        - С Беатрис все будет в порядке, - отрезал Эдман, сжимая побелевшими от напряжения пальцами набалдашник трости. - Я позабочусь об этом.
        - Надеюсь, тебе это не выйдет боком, - покачал головой Вилмор, поражаясь упрямству друга и его внезапному желанию связать себя контрактом с Сонар. - Из тех, кто перешел дорогу герцогу, еще никто не уходил безнаказанным.
        - С этим я как-нибудь сам разберусь, - усмехнулся Эдман. - А ты лучше займись оформлением бумаг. И вот еще что. Мне нужно покопаться в архиве. Не против, если я заберу Тарака ненадолго?
        Иксли собрал лежавшие перед ним бумаги в толстую папку и поднялся из-за стола.
        - Я сейчас еду во дворец. Зигрид ждет меня с докладом. Так что Фрэнк в твоем распоряжении до обеда.
        - Увидимся, - сказал ему вслед Эдман и направился в приемную.
        Как он и предполагал, в хрониках не нашлось ни одного упоминания о наказании того или иного аристократического рода в то время, когда дайна Амира служила во дворце. И Эдману пришлось признать, что разыскать отца Беатрис практически невозможно.
        ***
        Поступок герцога никак не выходил у Беатрис из головы. Возможно, она бы не придала ему значения, будь на месте Альмонда Серпентаса тот же Фрэнк. Но в выворачивающем душу наизнанку, испытующем взгляде герцога таилась некая угроза, и Бетти чувствовала ее, хоть и не могла объяснить, в чем именно она заключалась. Несмотря на всю свою привлекательность, кузен императора был решительным, властным и во многом безжалостным человеком. О его умелом ведении внешней политики страны ходили самые невообразимые слухи, и Беатрис совсем не хотела оказаться в зоне пристального внимания подобного мужчины. Все в нем кричало о том, что отказа он не приемлет и будет добиваться своего любыми доступными способами. А второму лицу в государстве способы доступны самые разные.
        Снедаемая тревогой, Беатрис осознала, что понятия не имеет о том, есть ли в Нодарской империи законы, защищающие дайну от притязаний максиса, и решила, во что бы то ни стало во всем разобраться. Бетти спустилась в библиотеку на первом этаже особняка и начала просматривать корешки стоявших на полках книг. Но к ее несказанному разочарованию она обнаружила, что шкафы переполнены в основном произведениями, представляющими культурную ценность, а отнюдь не научную или познавательную. И тогда она вспомнила о книгах в кабинете Эдмана, вот только идти туда без позволения хозяина в разгар дня на глазах у вездесущих слуг было не с руки. Они бы обязательно обо всем доложили господину, а сообщать Эдману о своих поисках не входило в планы Беатрис, особенно после его столь бурной и не совсем понятной реакции на письмо герцога.
        Но вскоре ей представилась подходящая возможность. Доктор Хрюст осмотрел Эдмана, признал его полностью здоровым и позволил вернуться к служебным обязанностям. В академии осенний семестр подходил к концу, и адептам предстояли промежуточные испытания. Теперь Эдману приходилось проводить на занятиях не в пример больше времени, и он возвращался домой только под вечер.
        Беатрис улучила момент, когда он рано утром покинул особняк, и за завтраком сообщила мединне Вафии, что собирается поработать с накопителями в кабинете господина. Экономка заверила, что предупредит Гретхен, и никто не будет беспокоить Бетти, пока та не закончит.
        В кабинете Беатрис, прежде всего, достала из шкатулки пустые артефакты и наполнила их маной, помня свое обещание максису Джентесу помогать с накопителями, а после этого уже перешла к поискам свода законов. В книжных шкафах обнаружилось много трактатов по боевой магии, по истории, по теории военного искусства и по другим наукам. Огромный том последнего пересмотра законов Нодарской империи Бетти отыскала на нижней полке и сразу же принялась читать все, что касалось дайн.
        Но чем больше она узнавала, тем тяжелее становилось у нее на душе. В Камелии директриса, преподаватели и бонна внушали ученицам, что их главная задача - удачно заключить контракт, избежать службы в государственных учреждениях и погасить долг за обучение. Вот только в действительности все оказалось намного сложнее.
        По сути, все дайны являлись собственностью государства и не имели права, самостоятельно принимать какие бы то ни было решения. И те, что служили у максисов, и те, что работали в других местах, постоянно подвергались проверкам магической комиссии. Девушки обязаны были хранить невинность до тех пор, пока не истечет положенный срок контракта и договора, и этот период составлял больше десяти, а то и пятнадцати лет. Чтобы выйти замуж, им следовало подавать особое прошение в магическую комиссию, испрашивая разрешения на брак. Кандидата в мужья проверяли и только после этого одобряли или отвергали претендента. После замужества дайны обязаны были регулярно являться в ближайшую магическую комиссию и наполнять выданные накопители маной, получая за это сущие гроши. Даже переехать из одной части империи в другую они не могли, не согласовав своего перемещения.
        Все девушки состояли на учете, и если вдруг один из максисов нуждался в дайне и не имел возможности взять выпускницу закрытой школы, то ему предоставляли выбор из тех лоунок, что работали на государство. Максис указывал на ту, что пришлась ему по карману, оплачивал положенный взнос, получал контракт и хоть на следующий день мог забрать девушку в свой дом. И никто не интересовался мнением самой дайны, ей высылали предписание, и она обязаны была подчиниться, иначе ее ждал штраф, а в случае недостатка средств для уплаты - порка. Только больным, истощенным и пожилым дайнам давали некую долю мнимой свободы, позволяя заниматься тем, чем они сами сочтут нужным, но опять же только в том регионе, к коему их прикрепила комиссия.
        «Такое ощущения, что пока они не вытянут из нас все до капли, - со злостью думала Беатрис, - не видать нам покоя. Интересно, сколько дайн доживает до преклонного возраста? Держу пари, что даже трети не наберется от изначального количества на определенный год рождения».
        Просмотрев весь раздел в своде законов, Бетти убрала книгу на место и ушла к себе, и в голове у нее роились отнюдь не радужные мысли:
        «Никто не сможет защитить меня от притязаний максисов. Даже статус свободной от контрактов дайны всего лишь фикция, предусмотренная для того, чтобы держать нужных империи лоунок в резерве. Мой единственный шанс на человеческое существование - древняя магия. Они не заставят меня снова отдавать ману хозяину».
        И Беатрис опять взялась за колдовство. Как только Эдман покидал дом, она запиралась у себя, до изнеможения составляла комбинации рун, способные пригодиться в случае непредвиденных обстоятельств, и наполняла их энергией, стараясь работать с рунами только до обеда.
        В один из дней посыльный доставил послание для максиса Джентеса и дайны Сонар. Дворецкий передал конверт с обычной печатью Беатрис, поскольку Эдман уже ушел на службу. Открыв его, Бетти тут же узнала широкий, резкий почерк герцога. Альмонд Серпентас уведомлял о том, что прибудет с визитом к восьми часам, и выражал надежду застать дома и Эдмана, и Беатрис.
        Это известие переполошило весь особняк. Мединна Вафия кинулась заказывать угощения для именитого гостя в лучшей столичной лавке деликатесов, Гретхен принялась вычищать гостиную до блеска, хотя и так поддерживала в доме идеальный порядок. Медин Симпел занялся ревизией столового серебра, несмотря на уверения Бетти в том, что герцог не будет ужинать, раз указал столь позднее время своего прибытия, но дворецкий не обратил на ее слова никакого внимания, и ей пришлось оставить его в покое.
        Беатрис тоже решила по-своему подготовиться к визиту. Она отправила Эдману срочное сообщение по личному каналу связи и попросила вернуться домой пораньше, чтобы успеть привести себя в порядок, затем выбрала самое закрытое, шелковое, темно-синее платье без отделки, отутюжила малейшие складки на нем и занялась своим внешним видом. Этикет предписывал ей встречать гостя с высокой прической и ярким макияжем, но Бетти собиралась немного отступить от общепринятых правил. Она приняла ванну с маслами, высушила волосы, смазала их специальным средством и накрутила пряди на папильотки, потом взяла у экономки нужные ингредиенты, приготовила маску по особому рецепту и нанесла ее на лицо и зону декольте.
        К ужину Беатрис спустилась в столовую, благоухая тонким цветочным ароматом, сияя белизной кожи без единого признака косметики и поражая непритязательным нарядом и скромной прической из собранных на затылке тугих локонов. Эдман стоял у окна, поправляя шейный платок, и гадал, зачем герцогу понадобилось заявляться к нему в дом. Но вот он заметил Бетти и замер, неотрывно следя за тем, как она плывет к нему через комнату. Все в ней заставляло его сердце стучать сильнее - и нежная, сдержанная улыбка, и блеск серых глаз, и невероятная плавность движений. Ему захотелось броситься ей навстречу, подхватить на руки и закружить по комнате, крепко прижимая к груди, но он лишь молча смотрел на нее и не мог вымолвить ни слова.
        - Добрый вечер, Эдман, - проговорила она, подойдя к нему вплотную. - Как у тебя сегодня прошел день?
        Услышав ее чарующий голос, он очнулся и, взяв ее руку, поцеловал длинные пальчики.
        - Все в порядке, - с хрипотцой ответил он, так и не выпустив ее ладонь. - Адепты проклинают меня, значит, день выдался удачный.
        Беатрис тихонько рассмеялась и ответила:
        - Уверена, они будут тебе благодарны за науку во время испытаний. Ты прекрасный педагог, по себе знаю. Им очень повезло.
        Дворецкий появился с подносом в дверях и поставил на стол еще одно блюдо с закусками.
        - Медин Симпел, зачем столько всего? - удивился Эдман.
        - Не каждый день к нам в дом приходят такие гости, - с достоинством отозвался тот. - Прошу к столу.
        Эдман и Бетти переглянулись и обменялись понимающими улыбками, признавая свое бессилие перед неумолимым желанием дворецкого показать себя, а заодно и весь дом в своем лице, с самой выгодной стороны.
        За ужином Эдман рассказывал забавные случаи из своей преподавательской практики и наслаждался звонким смехом Беатрис и ее сияющим восторгом и любопытством взглядом. Он впервые подумал о том, что она одного с его адептами возраста, и, скорее всего, ей очень интересно узнать, как проходит обучение магов.
        - Если хочешь, - внезапно предложил он, - я как-нибудь возьму тебя с собой и покажу академию.
        Глаза Беатрис загорелись, и она выпалила:
        - Очень хочу! Честно!
        Он рассмеялся ее такой непосредственной реакции и сказал:
        - Те адепты, кто сдаст лучше других промежуточные испытания, будут допущены к участию в показательных выступлениях в честь праздника Новолетия. Мы могли бы посетить это мероприятие. Там бывает подчас очень занятно.
        - Это было бы чудесно! - с едва сдерживаемым ликованием отозвалась Бетти.
        - Договорились.
        После ужина они перешли в гостиную, и медин Симпел накрыл чайный столик, не забыв и здесь все уставить закусками, а заодно приготовив на выбор несколько бутылок отменных вин, в случае если гость пожелает что-то более крепкое, нежели банальный чай.
        Ровно в восемь часов вечера с портальной площадки пришел сигнал о появлении на территории особняка людей, не имевших доступа в дом, и медин Симпел устремился в прихожую встречать прибывших.
        Очарование непринужденной беседы бесследно испарилось, и в гостиной повисла напряженная тишина. Эдман и Беатрис застыли в скованных позах, ожидая появления гостей. Вошел дворецкий и торжественно объявил:
        - Его светлость герцог Альмонд Серпентас и госпожа Микаэлла Хариш с визитом.
        Глава 4
        В комнату вошел герцог, ведя под руку свою спутницу. Черный расшитый золотом сюртук и кипенно-белая рубашка с жабо придавали ему праздничный вид, создавалось впечатление, что он случайно очутился в скромной, небольшой гостиной, перепутав ее с бальной залой дворца. Аккуратно причесанные темные волосы лежали по плечам, ямочка обозначала гладковыбритый слегка раздвоенный подбородок, полные губы сложились в обворожительную улыбку, способную расположить к себе любого.
        - Добрый вечер, Эдман, дайна Беатрис, - мягким голосом, точно мурлычущий от удовольствия кот, произнес он. - Надеюсь, вы простите нас за внезапный визит? Поверьте, я бы не решился вас побеспокоить, если бы обстоятельства не вынудили меня.
        Госпожа Хариш не уступала герцогу в элегантности и неуместности своего туалета. Вечернее темно-фиолетовое пышное платье обрисовывало ее узкую талию, демонстрировало покатые молочно-белые плечи и обнажало высокую полную грудь. Тяжелое бриллиантовое колье на тонкой шее и крупные серьги в маленьких ушках дополняли наряд, привлекая внимание к идеальным чертам лица, выделенным умело нанесенной косметикой. Темные локоны были собраны в высокую прическу с модными завитками у висков. В карих, миндалевидных глазах, обрамленных длинными густыми ресницами, таился озорной огонек, на пухлых, немного капризных губах блуждала соблазнительная загадочная полуулыбка. От нее исходил тяжелый сладковатый аромат дорогих духов, мгновенно наполнивший комнату.
        - Добрый вечер, - только и сказала она, но ее бархатистый, немного низкий для такой молодой женщины голос проникал до самых потаенных уголков души и заставлял замирать в надежде, услышать его вновь.
        Эдман поднялся и с поклоном ответил:
        - Рад видеть вас в моем доме. Прошу, располагайтесь.
        Микаэлла одарила его призывным взглядом, отпустила локоть герцога, протянула изящную ручку, затянутую в длинную перчатку амарантового цвета, и сделала шаг навстречу.
        - Ты так любезен, Эдман, - проворковала она, и ему ничего не оставалось, как поцеловать ее пальчики и помочь устроиться возле него на диване.
        Беатрис поднялась из кресла в тот момент, когда гости появились в дверях, но ей надлежало ждать, пока знатные господа поприветствуют друг друга и сядут.
        - Добрый вечер, ваша светлость, - сделала она глубокий реверанс, стоя лицом к герцогу. Затем Бетти выпрямилась, развернулась к максиссе и сказала: - Добрый вечер, госпожа Хариш.
        Повторив реверанс и для нее, Беатрис замерла с опущенными в пол глазами, ожидая разрешения сесть.
        - Дайна Беатрис, вы хорошеете с каждым днем! - воскликнул Серпентас, с удовольствием разглядывая девушку. - Прошу, не утруждайте себя такими формальностями. Присаживайтесь и не стесняйтесь нас. Мы с Эдманом старые друзья, а Микаэлла некогда частенько здесь бывала.
        Бетти бросила быстрый взгляд на максиссу, уловив в словах герцога намек на более близкие, нежели просто дружеские, отношения между госпожой Хариш и максисом Джентесом, и тут же заметила в слегка натянутой улыбке красавицы и помрачневшем лице Эдмана подтверждение своей догадки.
        - Благодарю, ваша светлость, - ответила она и, спрятав ото всех глаза под пушистыми ресницами, опустилась в кресло.
        Дальше беседа потекла, как лесная речушка меж стволов высоких деревьев - неспешно и предсказуемо. Говорили о погоде, о последних светских новостях и о предстоящем через месяц широком праздновании именин императора. Медин Симпел ненавязчиво предлагал гостям то одно, то другое, но они предпочли чай, впрочем, и к нему едва притронувшись.
        Беатрис в разговоре не участвовала, ей следовало молча ждать, пока к ней обратятся. Но госпожа Хариш полностью владела ситуацией и умело направляла беседу в нужное русло, задавая тон всему вечеру, и дайне места в общении высшей знати не нашлось. Но Бетти только радовалось такому повороту. Если бы герцог пришел один, ей пришлось бы исполнять обязанности хозяйки, и тогда развлечение Альмонда Серпентаса полностью легло бы на ее плечи. А Беатрис и так становилось не по себе от тех долгих, изучающих взглядов, коими он время от времени награждал ее.
        Она исподтишка рассматривала гостей и поражалась тому, насколько его светлость и госпожа Хариш похожи. Но это сходство проявлялось вовсе не в идеальных чертах лица или великолепных манерах. Хотя и герцог, и максисса поражали той редкой красотой, что пленяет сразу и безоговорочно. Однако не это роднило их, а странная, даже неестественная скупость на простые человеческие чувства. Если бы Бетти оглохла на несколько часов и не смогла бы услышать их слов, а лишь читала по лицам, она бы подумала, что общается с живыми манекенами, лишенными души, настолько глубоко они прятали свои истинные эмоции.
        - Эдман, ты не мог бы уделить мне несколько минут наедине? - вдруг спросила госпожа Хариш, улучив удобную паузу в разговоре.
        Максис Джентес метнул в нее острый взгляд, но лицо максиссы оставалось полностью бесстрастным и выражало исключительно робкую надежду на согласие хозяина дома. И столько доверия и мольбы было в ее темных глазах, что Эдман кивнул и ответил:
        - Разумеется. Мы можем переговорить в кабинете.
        Он посмотрел на герцога и дайну с изрядной долей сомнения и спросил:
        - Надеюсь, вы извините нас?
        - Не беспокойся, - отмахнулся Серпентас. - Уверен, дайна Беатрис не позволит мне скучать.
        
        Проклиная внезапное желание Микаэллы поговорить, Эдман подал ей руку и помог подняться. Ему хотелось поскорее разобраться с возникшими у нее проблемами и вернуться в гостиную, но приходилось сдерживать себя и медленно следовать с максиссой по коридору в сторону кабинета, подстраиваясь под ее неспешный шаг.
        Усадив ее в кресло перед письменным столом, Эдман расположился напротив и спросил:
        - Чем я могу тебе помочь?
        Микаэлла вздохнула, отчего ее налитая грудь приподнялась, и Эдман невольно соскользнул взглядом в глубокое декольте. Он, как никто другой, знал каждый изгиб ее тела, и память услужливо подбросила картины прошлого, где Эдман самозабвенно ласкал сидящую перед ним женщину и срывал с ее губ хриплые стоны, посасывая затвердевшие соски.
        Она частенько ждала его, облаченная в роскошный наряд, и ему приходилось раздевать ее, путаясь в многочисленных замочках и завязках, а Микаэлла при этом дразнила и поторапливала. И Эдман, наплевав на стоимость ее туалетов, срывал с нее корсет, сжимал в ладонях тяжелую грудь, сгорая от вожделения, задирал юбку и брал ее нетерпеливо и жестко, заставляя кричать от удовольствия и умолять о продолжении.
        «Демон ее задери! - выругался про себя он. - Опять вырядилась так, что в штанах теперь тесно. Принесло же ее на мою голову».
        - Эдди, мы так редко видимся, что я даже не знаю, с чего начать, - подняла она не него полный печали взгляд.
        - Я готов выслушать тебя со всем тщанием, - хриплым голосом проговорил он.
        Микаэлла повела плечиком, сложила холеные ладони на коленях и сменила позу так, чтобы Эдман видел ее с наиболее выигрышной стороны - вполоборота.
        - Понимаешь, - начала она, - на последнем приеме у госпожи Спенлер, я ненароком обидела дайну максиса Иксли. Он прогневался на меня. Ты ведь в курсе, как он трепетно относится к своей серой мышке. И теперь он отказывается достать для меня приглашение на казнь Атли Баренса. Ты не мог бы замолвить за меня словечко?
        Осознав, о чем его просит максисса, Эдман пришел в негодование. Мало того что она о казни говорила, как об увеселительном мероприятии, так еще мечтала, смотреть на расщепление преступника не издалека, как все обыватели, а со специального балкона, предназначенного для приближенных правителя.
        - Почему бы тебе не попросить об этом императрицу? - спросил он, силясь не нагрубить максиссе, высказав все, что о ней думает. - Вы всегда хорошо ладили. Или что-то изменилось?
        Микаэлла вновь тягостно вздохнула, но на этот раз Эдман даже не посмотрел на нее, сверля угрюмым взглядом пюпитр перед собой.
        «Неужели приказ уже подписан, и дата казни определена? - думал он. - Почему же Вилмор не сообщил мне?»
        - Видишь ли, - замялась максисса, - ее величеству сейчас нездоровится, и к ней никого не пускают. Вряд ли она будет присутствовать на предстоящем действе. Да и приглашениями занимается максис Иксли. Ты - моя последняя надежда, Эдди. Поговори, пожалуйста, со своим другом. Он тебе не откажет.
        - Ты преувеличиваешь степень моего влияния на главу департамента, - отозвался он. - Вилмор руководствуется в подобных случаях исключительно вопросами безопасности императора, а вовсе не дружескими симпатиями.
        - Я понимаю. Но ты бы мог хоть намекнуть обо мне. Я ведь не представляю угрозы.
        - Это с какой стороны посмотреть, - пробормотал Эдман.
        - Что ты сказал? - не услышала его слов Микаэлла.
        - Не обращай внимания, - ответил он, поднимаясь из-за стола. - Если это все, что ты хотела со мной обсудить, то нам лучше вернуться в гостиную. Я спрошу у Вилмора насчет приглашения для тебя. И если он сочтет нужным, то пришлет его.
        - О, Эдди! - воскликнула максисса, с восторгом глядя на него. - Ты так добр. Благодарю.
        Эдман подал ей руку, и они, не торопясь, покинули кабинет.
        ***
        Стоило максису Джентесу удалиться, как Беатрис тут же почувствовала себя будто выставленной в витрине магазина. Герцог в молчании блуждал по ней оценивающим взглядом, точно присматриваясь, стоит ли она тех денег, что требует продавец, или можно поторговаться.
        - Могу я предложить вам вина, ваша светлость? - пересилив себя, спросила Беатрис, чтобы хоть как-то нарушить гнетущую тишину.
        - С превеликим удовольствием приму из ваших рук бокал, - улыбнулся ей Серпентас.
        - Какое вы предпочитаете?
        - Полагаюсь на ваш выбор, - ответил он и принялся наблюдать за действиями дайны.
        Бетти позвонила в колокольчик и попросила вошедшего дворецкого налить герцогу бокал «Сердца юга» - уникального вина, привозимого из Дезертских ханств раз в год к празднику Новолетия. Этот напиток отличался насыщенным, терпким вкусом и снискал славу самого излюбленного мужчинами высшего общества империи, но далеко не каждый мог себе его позволить. Эдману когда-то подарил бутылку Вилмор, и редкое вино осело в погребе столичного особняка, дожидаясь своего часа. И вот теперь медин Симпел с гордостью откупорил бутылку и наполнил бокал. Беатрис поставила его на поднос и поднесла герцогу, следуя очередному предписанию для дайн, принимающих важного гостя в доме господина. Хоть максис Дженетес и не был ее хозяином, но живя под его крышей, она не желала заставлять Эдмана стыдиться ее неотесанных манер и старалась вести себя в соответствии с принятыми требованиями.
        Когда Бетти остановилась возле герцога и протянула ему на подносе бокал, он неожиданно накрыл ее правую руку своей крепкой ладонью, а второй забрал вино.
        - Благодарю, дайна Беатрис, - сказал он, глядя ей в глаза и поглаживая при этом длинными пальцами ее руку. - Ваш выбор выше всяких похвал. Не желаете ко мне присоединиться?
        Краска прилила к щекам Бетти, и она поспешила отойти к медину Симпелу.
        - Спасибо, ваша светлость. Но я предпочитаю более легкие напитки и не в столь позднее время.
        Она отдала дворецкому поднос, и он с поклоном удалился, уловив тяжелый взгляд герцога.
        - Надеюсь, в следующий раз уже я буду иметь удовольствие угостить вас потрясающим вином из моей коллекции, - отозвался герцог, потягивая «Сердце юга» и глядя на дайну поверх бокала. - Вы ведь не откажетесь посетить мой замок? Поверьте, там есть на что посмотреть.
        Резиденция рода Серпентас находилась на границе Центральной и Северной провинций и славилась уникальной архитектурой времен раннего Нодара и поразительным великолепием парков и садов. Побывать там мечтали многие аристократы, но удостоиться приглашения было практически невозможно, ибо герцог терпеть не мог посторонних в своем доме и никаких светских приемов не давал, даже в честь своего дня рождения.
        - Если максис Джентес решит взять меня с собой, - ответила с обескураженным видом Бетти, занимая кресло, - то я, конечно же, приеду. О вашем замке столько говорят, что отказаться с моей стороны было бы величайшей ошибкой.
        - Разве вы уже заключили с Эдманом контракт? - с удивлением спросил герцог.
        - Нет, - насторожилась Беатрис. - Почему вы так решили? Максис Джентес никогда не говорил со мной об этом, и я недавно получила статус дайны свободной от службы максисам.
        По губам Серпентаса скользнула довольная улыбка.
        - Вот как? Тогда тем более вам не зачем сопровождать Эдмана, вы вольны совершить это путешествие самостоятельно.
        Бетти осознала, что попала в ловушку собственных слов, и выдавила:
        - Огромное спасибо за приглашение, ваша светлость. Но сейчас совсем не время для подобных поездок. Надеюсь, вы не сочтете мой отказ оскорбительным для себя.
        - Как можно? Вы так очаровательны, что даже отказ из ваших уст звучит сладкой, волнующей музыкой для меня. Готов признать, что зима действительно не самое приятное время года в замке. Однако весной, когда все деревья в цвету, вид из окна моей спальни открывается поистине божественный. Не ошибусь, если скажу, что такого вы еще не видели.
        - Я вообще мало что видела, - буркнула Беатрис, раздосадованная таким поворотом беседы.
        Но герцог ее услышал и ответил:
        - Я готов взять на себя смелость стать вашим гидом и рассказать все легенды, связанные с замком и его окрестностями.
        Беатрис уже не знала, как более деликатно объяснить герцогу, что она вовсе не горит желанием оставаться с ним наедине в огромном замке, где в случае чего даже позвать никого, не будет возможности. Но в этот момент вернулся максис Джнетес, ведя донельзя довольную госпожу Хариш под руку, и Бетти выдохнула с облегчением.
        - Простите, что заставили вас ждать, - сказал Эдман, цепким взглядом окинув гостиную и заметив смущенное лицо Беатрис и плотоядный оскал Серпентаса.
        - Ничего страшного, - ответил герцог. - Надеюсь, вы обсудили все ваши… личные вопросы?
        Беатрис покоробил явный намек гостя на связь между Эдманом и госпожой Хариш, и она невольно сравнила себя с разодетой светской красавицей, тут же осознав, что и в подметки не годится яркой, утонченной, элегантной максиссе, способной составить счастье кого угодно.
        «О чем я думаю? - посетила ее горькая мысль. - Зачем ему безродная лоунка? Только если для подпитки. А на ней он может жениться в любой момент, и она родит ему законного наследника».
        - Конечно! - с торжеством в голосе сказала госпожа Хариш. - На Эдмана во всем можно положиться. Более галантного и добропорядочного максиса сложно вообразить.
        Эдман помог гостье устроиться на диване и сел подле нее.
        - Рад это слышать, - усмехнулся герцог. - И раз все в порядке, то я хотел бы передать вам приглашение на казнь Атли Баренса от его величества. - Он достал из внутреннего кармана сюртука конверт и протянул Эдману. - Император желает видеть вас двоих в числе почетных гостей. Надеюсь, мне не стоит напоминать, что отказ здесь неуместен и будет расценен, как прямое небрежение волей правителя?
        - Не стоит, - ответил Эдман, убирая конверт на каминную полку. - Мы с дайной Беатрис непременно будем.
        - Прекрасно, - кивнул Серпентас. - Я передам его величеству. А теперь нам пора.
        Он поднялся и помог встать госпоже Хариш.
        - До свидания, Эдди, - улыбнулась напоследок Микаэлла, вновь протянув Эдману руку. Он поцеловал ее ладонь и обменялся рукопожатиями с герцогом.
        - Благодарю за чудесное угощение, дайна Беатрис, - посмотрел Серпентас на бледную как скисшее молоко Бетти пристальным, пробирающим до глубины души взглядом. - Не забудьте о том, что обещали мне. Всего доброго.
        И не дожидаясь, пока Беатрис поднимется для прощального реверанса, герцог вывел максиссу из комнаты.
        - О чем он? - с раздражением спросил Эдман, разворачиваясь к дайне. - Что вы обсуждали, пока нас не было?
        Услышав о приглашении на казнь, от которого невозможно отказаться, Беатрис впала в оцепенение и не могла ни говорить, ни связно мыслить, ни даже свободно дышать. В груди появилась невыносимая тяжесть, в глазах блеснули слезы, губы задрожали. Она с трудом дождалась ухода гостей и, подскочив на ноги, выпалила:
        - Я никуда не пойду! Слышите? Вы не заставите меня.
        Она зарыдала в голос и бросилась в свою комнату. Говорить с дайной в таком состоянии было совершенно бесполезно. Эдман не выносил женских слез, а главное - не одобрял ее необъяснимую жалость к преступнику. Ему срочно требовалось отвлечься, и он ушел в кабинет, чтобы отправить Вилмору сообщение с просьбой о встрече.
        ***
        Альмонд Серпентас вел госпожу Хариш к портальной площадке и размышлял о прошедшем визите.
        - Она миленькая, - сказала Микаэлла. - Правда, простовата. Да и шарма никакого. Не понимаю, что ты в ней нашел.
        - Эта девочка побывала в руках опасного преступника, - ответил герцог, посмотрев на спутницу в упор. - Она умудрилась сбежать от него, а потом рисковала жизнью, чтобы стражи схватили негодяя. Как думаешь, ты способна на подобное?
        Госпожа Хариш поджала пухлые губы и с неприязнью передернула плечами, укрытыми меховым манто.
        - Хвала богам, мне подобные безрассудства в голову не приходят.
        - Это точно, - внезапно развеселился герцог. - В твоей голове вообще ничего путного не задерживается.
        - Как ты смеешь?! - в гневе дернулась от него максисса, но он не позволил ей отстраниться, прижав локтем ее руку. - Пусти!
        - Угомонись! - цыкнул на нее Серпентас, и она мгновенно сникла. - Помни, кому ты всем обязана.
        - Прости, - промямлила она, виновато опустив глаза.
        - Сделай то, о чем я просил, - велел он, доставая из кармана пальто портальный амулет, - и внакладе не останешься.
        - Конечно, ваша светлость, - покорно ответила она, не смея поднять на него взгляд.
        Через мгновение сияние портала поглотило их, и площадка опустела.
        Глава 5
        Вилмор пригласил старого друга в департамент, и на следующий день Эдман явился к нему в кабинет.
        - Приветствую, - пожал Иксли ему руку. - Почему такая срочность? Что-то случилось, пока мы не виделись?
        Эдман опустился в кресло перед письменным столом и сказал:
        - Вчера герцог Серпентас и госпожа Хариш нанесли нам визит. Альмонд передал приглашения на казнь от его величества. А Микаэлла умоляла переговорить с тобой насчет нее. Ей тоже не терпится все увидеть в подробностях.
        Жесткие губы Вилмора превратились в тонкую линию.
        - Она хоть представляет, что там будет? - процедил он. - Как мне надоели все эти великосветские дамы, которым в гостиных не сидится за чаем. Я уже скрываюсь в департаменте и домой только ночевать прихожу. А все из-за того, что такие, как госпожа Хариш, осаждают меня с требованием раздобыть приглашение. Потом сами же первыми рухнут в обморок, и я должен будут с ними возиться.
        - Микаэлла меня не волнует, - отозвался Эдман. - Хочешь, приглашай, хочешь - нет. Лучше расскажи, что там с Баренсом, и когда император успел подписать указ о высшей мере.
        Иксли потер переносицу, и Эдман обратил внимание на изрядно покрасневшие глаза друга и темные тени под ними.
        - Расследование завершено, - наконец заговорил Вилмор. - Оказалось, что Баренс организовал целую шпионскую сеть в стране. Многие аристократы передавали ему важные сведения, а он, в свою очередь, сбывал их другим странам. Но хуже всего то, что он вывозил из империи дайн. Вскрылось, что многие девушки, числившиеся умершими от разных болезней, на самом деле угодили за границу и теперь находятся неизвестно где. Баренс умудрился создать особое зелье, временно погружающее в летаргию. Лекари расценивали состояние дайн, как смерть, и давали разрешение на похороны. В могилы, ясное дело, никого не закапывали, а на кораблях переправляли в пиратские города и там продавали.
        Глава департамента замолчал и невидящим взглядом уставился перед собой. Эдман его не торопил и терпеливо ждал продолжения.
        - Сейчас гвардия готовит масштабную военную операцию по искоренению пиратского поветрия в Северном океане раз и навсегда, - вновь заговорил Иксли. - Это держится в строжайшей тайне, поскольку теперь сложно доверять кому бы то ни было. Везде идут чистки. Мы арестовали уйму государственных служащих, замешанных в этом деле. Но главнокомандующий надеется истребить выродков и разыскать хотя бы часть пропавших дайн.
        У Эдмана в душе поднялось необычайное волнение при упоминании о предстоящей военной операции. Он инстинктивно потер больше не беспокоившее его правое бедро. Теперь не было причин коротать свой век в отставке, и все чаще ему в голову приходила мысль, подать прошение о зачислении в ряды вооруженных сил. Но он боялся, что хромота может вернуться в самый неподходящий момент, и поэтому время от времени пользовался накопителями с маной Беатрис, надеясь в скором времени заключить с ней контракт и уже на законных основаниях получать ее энергию, оказывавшую столь удивительный эффект. О своем намерении держаться подальше от идеальной для него дайны, Эдман совсем позабыл и связывал свое будущее исключительно с Сонар, собираясь долгие годы держать ее возле себя.
        - А что за ритуалы они проводили в закрытом клубе? - спросил он. - Зачем они истощали дайн?
        - Знаешь, - поделился результатами расследования Вилмор, - этот Атли Баренс оказался невероятно талантливым зельеваром. Он смог создать особый напиток, позволяющий туманить дайнам разум, усиливать их способность накапливать ману и дарить девушкам ощущение эйфории. Напоив этим зельем дайну, максисы могли тянуть из них столько энергии, сколько хотели, и девицы с удовольствием им отдавали все до капли. Процесс передачи маны становился невероятно приятным для обоих, поскольку пили зелье оба, и многие максисы пристрастились к напитку, впав в зависимость, да и дайны тоже. Но Баренс ни с кем не делился секретом зелья и позволял его принимать только в своем клубе. И максисы готовы были на все что угодно, лишь бы снова получить настолько острые ощущения. Баренс тянул из них нужную информацию, а потом продавал ее заинтересованным лицам. Его целью было подчинение ближайшего окружения императора, чтобы с помощью первых максисов государства получать самые ценные сведения напрямую. Хвала богам, до этого не дошло, но он очень близко подобрался к Зигриду. Страшно подумать, до чего могло дойти.
        Эдман вспомнил, в каком состоянии находилась Беатрис, когда он забрал ее из закрытого клуба, и внутри у него все застыло от осознания того, что грозило ей в том жутком месте. Он представил хрупкую, одурманенную девушку в руках Баренса, и содрогнулся.
        - Удалось выяснить, чье тело подбросили вместо Сонар под стены Камелии? - спросил он.
        - Один из максисов признался, что его дайна не выдержала бесконечных истощающих передач маны и умерла от кровоизлияния в мозг. Он испугался, что магическая комиссия начнет выяснять обстоятельства ее смерти, и попросил Баренса о помощи. Тот все устроил, максису никаких взысканий не назначили, а когда проверки закончились, Баренс забрал тело. В доме метрдотеля клуба были специальные помещения, где хранились и бутыли с зельями, и несколько трупов дайн. Баренс вообще мастерски разыгрывал разные спектакли, выуживая из закрытых школ учениц. Хотя нужно отдать ему должное, делал он это не часто и в разных провинциях. Чаще вообще поручал заключить контракт с определенной дайной своим сообщникам. Те выполняли распоряжение, а потом приводили нужную девушку в клуб и там делали все, что велит им Баренс за стакан чудесного зелья.
        
        - Теперь понятно, почему император поторопился вынести приговор, - с угрюмым видом обронил Эдман.
        - Правитель был в ярости, когда узнал, что творилось, считай, у нас под носом. Досталось всем, и мне в том числе, - Иксли сжал челюсти и потер шею неосознанным движением. - А потом потребовал, чтобы казнь состоялась как можно скорее.
        - Всего за несколько седьмиц до празднования именин, - покачал головой Эдман.
        - Тут уж ничего не поделаешь, - развел руками Вилмор. - Император наотрез отказался из-за торжества переносить исполнение приговора.
        Вернувшись домой, Эдман заперся в кабинете и долго обдумывал все, что услышал от друга. Его беспокоили вовсе не результаты расследования, а Беатрис и ее патологическая жалость к негодяю.
        «Нам предстоит наблюдать за казнью с двадцатиметрового расстояния, - одолевало его беспокойство. - Если Сонар устроит истерику в присутствии императора и его приближенных, ей никогда подобное не простят. Кто-нибудь вполне может обвинить ее в сочувствии преступнику и измене государству. Этого нельзя допустить».
        Эдман пытался придумать, как помочь Беатрис пережить настолько болезненное для нее мероприятие, но в итоге пришел к одному-единственному выводу.
        «Нужно все ей рассказать, - решил он. - Вряд ли она представляет, что в действительности творил Атли Баренс. Если она узнает всю правду, ей будет легче принять его смерть, как единственно возможный вариант приговора в данном случае».
        Кивнув своим мыслям, Эдман направился в сиреневую спальню и попросил дайну его выслушать. Беатрис, не подозревая, о чем пойдет речь, охотно согласилась. Но как только до нее дошел смысл его рассказа, она переменилась в лице и впала в оцепенение. Она сидела в кресле и без единого движения смотрела в одну точку перед собой. Казалось, она даже дышать перестала.
        - Беатрис, что с тобой? - встревожился Эдман и осторожно коснулся ее плеча. - Вызвать лекаря?
        Она резко обернулась, вскинув на него огромные серые глаза, переполненные неизбывной болью, и надтреснутым чужим голосом выговорила:
        - Мне нужно побыть одной.
        Беатрис поднялась, прошла в ванную и заперлась там. Эдман прождал ее больше получаса, а потом почувствовал такой выброс магической энергии, что чудом устоял на ногах. Он ринулся к двери в бесплодной попытке оказаться рядом с дайной, но только хотел ворваться внутрь, как осознал, что она таким странным способом, скорее всего, пытается справиться с тем горем, которое он безжалостно обрушил на нее. Эдман отступил, пересилив изматывающую тягу, и бросился прочь из дома, лишь бы очутиться как можно дальше от источника влекущей живительной энергии.
        ***
        Бетти остро переживала вскрывшуюся истину и корила себя за то, что так долго в глубине души верила Атли и оправдывала его, несмотря ни на что. Разум твердил о его злодеяниях, напоминал слова Пруденс, показывал жуткие сцены, увиденные в клубе, но трепетное, юное сердечко возражало и уверяло, что не может настолько нежный и внимательный человек быть законченным мерзавцем. Беатрис казалось, что Атли просто запутался, погрузился в науку, увлекся и решил, что его высшая цель искупает любые средства. Она надеялась, что он еще может исправиться.
        Но узнав о том, как он инсценировал ее смерть в ночь побега, внутри у нее все рухнуло. Она подумала о своих любимых подругах и мединне Стуорд. Сложно представить, каково им было узнать о ее мнимой гибели.
        «Значит, он заранее все спланировал, - думала она. - Знал, что я симпатизирую ему и соглашусь бежать. Даже труп наготове держал. Всевидящая Идана, как такое возможно? Есть ли в нем хоть что-то человеческое?»
        Ее мучили воспоминания о том времени, что они провели вместе, о том, каким заботливым и предупредительным он был, как бережно с ней обращался. Бетти гнала эти образы прочь, каждый день рыдала и пыталась вырвать из себя все то, что связывало ее с Атли. Ей внезапно стало все равно, как максис Джентес относится к ее занятиям колдовством. Только используя свою силу, она успокаивалась, и боль временно отступала. Беатрис с остервенением вливала ману в руны, и ее уже мало волновало, какого эффекта она хочет достичь, составляя ту или иную комбинацию. Древняя магия оказалась единственным доступным ей способом справиться с раздавившей ее действительностью.
        Видя, что стало с Беатрис после их разговора, Эдман пришел в замешательство. Из дайны будто исчез тот внутренний свет, что озарял ее и дарил тепло всем вокруг. Бледное лицо, бескровные губы, отсутствующий взгляд - все выдавало тяжелейшие душевные переживания, изводившие Беатрис. Эдман чувствовал себя жестоким убийцей, уничтожившим хрупкое живое создание, любившее мир и верившее людям. Он не находил себе места и не знал, чем помочь. Без конца ощущая ее ману, пропитавшую весь дом, Эдман сходил с ума и чудом сдерживался. Внутри у него все пылало огнем и рвалось к дайне, но он превозмогал себя и сбегал из дома. В академии начались промежуточные испытания у адептов, и он под этим благовидным предлогом перебрался в свои преподавательские апартаменты, только бы скрыться от той, что заняла все его мысли.
        «Она справится, - твердил он в моменты, когда ему особенно сильно хотелось на все наплевать, прижать к себе Беатрис и дарить ей свою нежность до тех пор, пока она не оттает и не забудет все, что ее так мучило. - Ей просто нужно время».
        Эдман понимал, что если сунется к ней с утешениями, то сделает только хуже, и он держался в стороне, стараясь избегать встреч с дайной.
        Накануне казни он вернулся в особняк с четким намерением остаться ночевать и больше не отходить от Беатрис, пока все не закончится. Дайна сидела в гостиной и наносила вышивку на светло-дымчатое шелковое платье.
        В приглашении было указано, что дамам надлежит явиться в дневном туалете, избегая любого намека на траур. Бетти выбрала одно из тех платьев, что сшили для нее рекомендованные Селестой портнихи, отпорола все вычурные украшения более уместные для вечерних мероприятий, закрыла декольте плотной сетчатой тканью и отыскала шляпку с густой вуалью в тон. Но этого ей показалось мало, и она решила дополнить наряд комбинацией рун, снимающих эмоциональное возбуждение и действующих успокаивающе. Подводить максиса Джентеса своим поведением она не собиралась и готовилась проявить выдержку.
        - Добрый вечер, Беатрис, - привлек он ее внимание, подойдя ближе и заняв кресло напротив. - Как ты?
        Она подняла на него печальные глаза и растянула губы в бесцветной улыбке, придавшей ее лику мученическое выражение.
        - Добрый вечер, - тихим голосом ответила она, точно боялась потревожить чей-то сон. - Все в порядке.
        - Я попросил доктора Хрюста прислать для тебя особые зелья, исцеляющие нервные расстройства. Ты получила их?
        - Да, доктор был весьма любезен и лично навестил меня. Я выполняю все его рекомендации, и мне гораздо легче. Спасибо за заботу.
        Эдман разглядывал ее и не мог поверить, что совсем недавно она с восторгом благодарила его за приглашение на показательные выступления адептов, а теперь едва смотрит в его сторону. Однако сегодня она выглядела не в пример лучше, чем в последний раз, когда он заходил в особняк за документами и столкнулся с ней на лестнице. Внутренние терзания придали ее тонким чертам лица еще более одухотворенный вид, поселившаяся в глазах тоска пробуждала желание утешить и защитить, изящные руки, бесцельно перебиравшие складки платья, хотелось успокоить и поцеловать. Эдман не находил слов, чтобы выразить свое беспокойство за нее, поэтому молча сверлил дайну пристальным взглядом, улавливая малейшее изменение ее мимики.
        Беатрис первой не выдержала тягостной паузы.
        - Эдман, - обратилась она к нему, - я бы хотела попросить тебя завтра не оставлять меня одну. Я понимаю, что там будут важные люди, с которыми, возможно, тебе потребуется переговорить. Но мне будет сложно справиться с собой, если кто-то захочет расспросить меня о… - Она запнулась и умолкла, но потом все же договорила: - О преступнике.
        - Я не покину тебя ни на минуту. Даю слово.
        Бетти впервые за последнее время улыбнулась ему с теплотой, и у Эдмана защемило в груди, до того она выглядела в этот момент трогательной и ранимой. Провожая ее наверх, он старался держаться как можно ближе и, желая спокойной ночи, взял ее ладонь и поцеловал. Беатрис сжала его пальцы и пробормотала:
        - Я постараюсь не подвести тебя.
        Он хотел возразить, объяснить, что не требует от нее никаких героических усилий, что будет рядом и примет меры, если понадобится, но нужные слова снова куда-то испарились, и Эдман лишь кивнул, а Бетти развернулась и скрылась в своей комнате.
        «Я сам на себя непохож, - мелькнула у него досадная мысль. - Скорее бы все закончилось».
        Глава 6
        Площадь первого императора в самом центре Глимсбера была перекрыта со вчерашнего дня - жандармы установили кованный решетчатый забор вокруг широкого помоста. Толстые, свежеструганные доски источали еле уловимый запах дерева и бросались в глаза светлым пятном среди серых красок понурого, зимнего, городского пейзажа. Низкое, сизое небо нависло над столицей точно угрюмый надзиратель над пленными.
        Справа от эшафота возвышалось трехэтажное прямоугольной формы здание Верховного совета, длинный открытый балкон с балюстрадой тянулся вдоль фасада и выступал над площадью. Именно с него правителю и его приближенным предстояло наблюдать за редкостным зрелищем, и по такому случаю маги защитили это место прозрачным пологом, сохранявшим тепло. Напротив - располагалась ратуша, увенчанная ротондой с длинным флагштоком, где гордо развевалось сине-белое знамя Нодарской империи, нещадно колеблемое порывами ледяного ветра.
        За помостом стоял памятник Джозефу Вайзалу Завоевателю, запечатлевший первого императора в лучшие годы его славного правления. В парадном мундире командующего гвардией, в полный рост, с мечом наизготовку он грозно взирал вдаль, будто высматривая, чтобы еще прибрать к рукам для укрепления и расширения своих владений. Позади него уходили вверх многочисленные ступеньки белокаменного Собора божественной пары, где каждый седьмик знатные горожане собирались на службу, и епископ лично просил для них милости у всесильного Эльвина и всевидящей Иданы.
        Толпа зевак, мечтающих насладиться созерцанием чужих страданий, начала собираться с раннего утра. Каждый хотел занять местечко поближе к заграждению, чтобы уж точно ничего не пропустить. Когда еще в столице пройдет казнь? Шанс увидеть все своими глазами, может, больше никогда и не представится. Ближе к одиннадцати часам все свободное пространство площади и прилегавших к ней улиц и переулков было до отказа забито кишащими как черви в банке людьми всех возрастов.
        Для аристократов установили специальные трибуны перед ратушей, оттуда хорошо просматривался эшафот, хоть и не столь близко, как с балкона напротив. Разряженные дамы соперничали друг с другом дороговизной мехов, блеском драгоценностей и изысканностью шляпок. Их спутники напускали на себя суровый вид и обсуждали вопиющие подробности преступных деяний осужденного. Над площадью витало возбужденное звенящее напряжение, сотканное из жадных взглядов докучливой толпы, взбудораженных возгласов торговцев пирожками, призывавших закусить перед действом, и неистового людского стремления приобщиться к публичному поруганию и уничтожению живого человека.
        Эдман и Беатрис прибыли на портальную площадку здания Верховного совета и предъявили караульным приглашения. Ответственный за встречу гостей жандарм проводил их внутрь, лакей в ливрее с золочеными пуговицами принял верхнюю одежду и указал, как пройти на второй этаж.
        Они вошли в просторный зал, где собирались те, кому посчастливилось удостоиться особого благоволения правителя. Господа и дамы охотно подходили и приветствовали максиса Джентеса, он представлял им Беатрис, и все с любопытством ее разглядывали, словно диковинную зверушку, привезенную специально на потеху публике. Госпожа Хариш тоже была здесь, но она сопровождала пожилого дородного мужчину и лишь издали кивнула Эдману.
        Когда в зале появился император со своим кузеном и пятью телохранителями, все разговоры разом стихли, и придворные приветствовали правители поклонами и реверансами. Беатрис бессчетное количество раз видела портреты монарха, но воочию он выглядел несколько иначе. Волевой подбородок, резко очерченные скулы, русые, зачесанные назад волосы, золотая корона с голубым бриллиантом на челе - все ей было уже знакомо. Однако ни один художник не сумел передать ту странную тоску, сквозившую в усталом взгляде серых глаз, что так контрастировала с забавными мелкими веснушками на носу и щеках. Вряд ли кому-то пришло бы в голову назвать императора красивым, особенно если сравнивать с ослепительной внешностью кузена, но в нем сразу и безоговорочно чувствовалась сила характера и твердость духа человека, способного преодолеть любые трудности и выйти победителем даже при самом скверном раскладе.
        Он поприветствовал всех сдержанным кивком и сухим тоном сказал:
        - Доброго дня, господа, дамы. Сегодня важный день для всех нас, и я рад, что рядом со мной самые надежные и верные люди.
        Все снова склонились. Монарх обвел присутствующих пристальным взглядом и остановился на Эдмане и Беатрис.
        - Максис Джентес, - произнес император, - я желаю говорить с вами и вашей спутницей.
        Он развернулся и отошел в дальний конец зала, где стояло специально приготовленное для него кресло, телохранители не отставали от него ни на шаг. Бетти проследовала вместе с Эдманом в ту же сторону. Герцог остался с придворными и завязал ничего незначащую беседу, время от времени посматривая на Бетти, спиной ощущавшую его прожигавший взгляд.
        Зигрид опустился в кресло и в упор посмотрел на Эдмана.
        - Максис Джентес, - сказал он, - вы не раз доказывали свою верность Нодарской империи, рискуя жизнью. Я ценю тех, кто предан короне. За вашу доблесть я дарую вам орден кавалера мужества и наследные земли на побережье Северного океана.
        Эдман опустился на одно колено и склонил голову, принимая награду от своего сюзерена.
        - Служу отечеству до последнего вздоха, - с чувством глубокой признательности произнес он девиз воинов императорской гвардии, не веря, что его дети и внуки будут владеть той территорией, за которую он долгие годы сражался с пиратами, отражая разорительные набеги.
        Взгляд монарха потеплел, и он позволил Эдману подняться.
        - Дайна Сонар, - обратился он к Бетти, - я наслышан о вас и вашем вкладе в поимку опасного государственного преступника. Но я до сегодняшнего дня был лишен удовольствия видеть вас. Поднимите вуаль.
        Беатрис послушно убрала дрожащими пальцами с лица покров. Их взгляды на мгновение встретились, и она уловила за непроницаемым спокойствием императора вспышку изумления, впрочем, мгновенно сменившегося напускным безразличием.
        - Вы проявили себя смелой и решительной верноподданной, - сказал император. - Я дарую вам пурпурную ленту за отвагу и самопожертвование, а также возможность обратиться ко мне с любой просьбой. Обещаю, что исполню все, чего бы вы ни попросили в пределах моих возможностей.
        У Бетти от волнения перехватило дыхание, и она, сделав реверанс, чудом выговорила:
        - Благодарю, ваше величество.
        - Я жду вас обоих на праздновании моих именин во дворце, - продолжал император. - Награды я вручу вам на балу.
        Он замолчал, Эдман и Беатрис вновь поклонились и, повинуясь короткому взмаху руки монарха, вернулись к остальным приглашенным. Зигрид поднялся и в окружении охранников направился в сторону распашных стеклянных дверей.
        За несколько минут до назначенного часа на балконе здания Верховного совета появился император Зигрид Вайзал в сопровождении герцога Альмонда Серпентаса и максиса Вилмора Иксли. Правитель встал в центре, прямо над помостом, по бокам от него замерли его верные соратники. За ними полукругом застыли телохранители, готовые в любой момент отразить нападение недоброжелателей. На почтительном расстоянии от монарха вдоль балюстрады выстроились первые лица государства: советники, главы департаментов, губернаторы провинций, мэры самых крупных городов. Некоторых из них сопровождали дамы, только в отличие от максисс на трибуне они вели себя гораздо скромнее, не кичились нарядами и преимущественно помалкивали, понимая, что очутились здесь только благодаря милости господина Искли, под чьим зорким взглядом лучше было вести себя как можно незаметнее.
        Император приветствовал толпу высоко поднятой рукой, сжатой в кулак. Радостные возгласы прокатились по площади и утихли далеко за ее пределами. На помост поднялся глашатай, маги усилили его голос заклятием, и он начал зачитывать длинный список предъявленных Атли Баренсу обвинений так, что даже те, кто не смог пробиться к площади, ясно слышать все от первого до последнего слова. Кругом воцарилась невообразимая тишина, и тысячи алчущих взглядом скрестились в центре эшафота.
        Беатрис стояла, держась за локоть Эдмана, немного поодаль от балюстрады, и каждая новая строчка в нескончаемом перечне преступлений отзывалась жгучей болью в ее груди. Глашатай смолк, и на его место поднялся палач, одетый в черный балахон и скрывавшую лицо маску. Он держал в руках шкатулку, за его спиной встали двое помощников в таких же темных хламидах, их головы покрывали глубокие капюшоны.
        За помостом вспыхнул отсвет портала, и появились жандармы, ведущие под руки Атли Баренса. Беатрис подалась вперед и всмотрелась в хорошо знакомые черты. Он был одет в светло-зеленые одежды заключенного и грубо пошитое серое пальто. Его светлые волосы свободно ниспадали на плечи, и налетавший ветер так и норовил растрепать их. Строгое будто высеченное из камня лицо осунулось, и в ярко-голубых глазах поселилась несвойственная этому волевому мужчине покорность своей участи.
        Атли взошел на эшафот, жандармы сняли с него пальто и подвели к центру. Помощники палача встали возле него, надавили на плечи, и он опустился на колени. Палач приблизился к осужденному, убрал с его шеи артефакт, блокировавший потоки манны, и открыл шкатулку. Он извлек металлический обруч с прозрачными кристаллами и водрузил на голову осужденного.
        - У тебя есть право сказать последнее слово, - произнес палач, и звуки его низкого голоса разлетелись над застывшей толпой.
        Палач отошел в сторону, давая каждому возможность увидеть преступника в его последние мгновения. Атли, не вставая с колен, сотворил перед собой замысловатый знак, очертив звезду в круге, простер руки к небесам и истово зашептал. Беатрис не могла оторвать от него взгляда, вспомнив, что про подобные ритуалы читала в учебнике географии. В Айсарийском шараате почитали не божественную пару, а великого бога света, чьим символом могущества служила пятиконечная звезда в диске солнца, и Атли обращался к нему перед неминуемой гибелью, взывая к его милости и испрашивая для себя перерождения. Слезы покатились по щекам Бетти, но она не заметила их, поражаясь тому, с какой набожностью молился Атли, всегда казавшийся ей чуть ли ни отступником и святотатцем.
        Наконец он низко поклонился, коснувшись лбом помоста, выпрямил спину и застыл, с отстраненным видом глядя перед собой. Палач истолковал его позу, как готовность принять смерть, подошел, поправил на его голове обруч и кивнул помощникам. Те приковали цепями руки Атли к крюкам, торчащим из досок, и вместе с палачом отошли к самому краю эшафота.
        Правая рука императора взмыла вверх и резко опустилась, дав отмашку. Палач вдавил красный кристалл на крышке шкатулки и спустился по лестнице вместе с помощниками на землю. Несколько секунд ничего не происходило, звенящая тишина резала слух, и, казалось, люди разучились дышать. Но тут по телу Атли побежали серебряные искры, он мелко задрожал, сжал челюсти и что есть мочи натянул руками цепи. Его охватило яркое свечение, он выгнулся дугой, запрокинул голову, и душераздирающий вопль огласил округу. Сияние рвалось из него наружу, и внезапно раздался резкий оглушительный хлопок, точно лопнул под слишком сильным напором нагнетенного внутрь воздуха огромный мяч. И мельчайшие частички плоти, смешиваясь с капельками крови, разлетелись во все стороны. Багряная изморось окропила помост, забрызгала тех, кто приводил приговор в исполнение, достигла ограждения и попала на закаменевшие лица людей. Толпа в ужасе охнула и отхлынула назад, давя тех, кто напирал на них сзади. Началась толчея, истошные вопли впавших в истерику женщин уничтожили царившее доселе молчание, кто-то лишился чувств, и его принялись топтать
спешащие прочь свидетели казни.
        - Да будет так с каждым, кто посмеет нарушить закон и пойти против устоев Нодарской империи! - возвестил громоподобный голос императора, пробирая до костей всех присутствующих.
        Народ охватило массовое безумие, люди, поглощенные священным страхом и паникой, рванули с площади. Они ничего и никого не видели перед собой, слепое стремление поскорее оказаться как можно дальше от жуткого места полностью захватило их и понесло по улицам Глимсбера. Те, кто стояли дальше остальных, не могли понять, что происходит, но поддавшись всеобщему помешательству, тоже бежали со всех ног, голося на все лады.
        Император развернулся и покинул балкон в окружении охранников. Максисы успокаивали своих спутниц и старались сохранить хрупкие остатки самообладания, чтобы не потерять лицо перед другими аристократами. Беатрис мертвой хваткой вцепилась в локоть Эдмана и не могла пошевелиться. Перед ее глазами застыла картина дикой агонии разрываемого на части человека, и она никак не могла вырваться из жуткого видения, полностью подчинившего ее себе.
        Эдман с трудом разжал ледяные пальцы дайны, обнял ее за плечи и прошептал успокаивающее заклинание. И Бетти смогла отмереть и посмотреть ему в глаза. В ее потрясенном до глубины души взгляде царил такой первозданный ужас, что Эдман испугался за ее рассудок. Он прижал Беатрис теснее и повел к выходу. Лакей набросил им на плечи верхнюю одежду и распахнул дверь, ведущую на портальную площадку. Дождавшись своей очереди, Эдман активировал амулет переноса и, подхватив обессилившую Беатрис на руки, переместился в парк перед своим домом.
        В прихожей их встретил дворецкий, но видя, в каком они состоянии, ничего не сказал, а лишь забрал пальто и шубку. Эдман отнес Бетти в спальню, уложил на постель и уже хотел позвать мединну Вафию, как дайна схватила его за руку и взмолилась:
        - Не уходи! Прошу!
        Он посмотрел в ее огромные испуганные глаза и, кивнув, опустился на кровать возле нее. Эдман осторожно обнял Беатрис, и она уткнулась ему в грудь, заливаясь слезами и бессвязно бормоча. Чувство невыразимого сочувствия охватило Эдмана, он усадил ее к себе на колени, крепко прижал и принялся покачивать, словно маленького ребенка, не желавшего никак утихомириться. Бетти обвила его шею руками и, всхлипывая, положила голову ему на плечо. Так они и сидели, пока она окончательно не затихла, забывшись навеянным заклятием сном. Эдман держал ее в руках с невероятной нежностью, целовал в макушку, едва касаясь губами, и готов был ждать, сколько потребуется до ее пробуждения, лишь бы иметь возможность ощущать ее рядом как можно дольше.
        В столице началась метель. Суетливые снежные мушки метались из стороны в сторону, гонимые ветром, и укрывали белым погребальным покровом землю. Площадь первого императора опустела, ограждение исчезло, люди боялись подходить к еще не разобранному помосту и сторонились такого бойкого в обычные дни места. Снегопад усилился, и вскоре уже невозможно было разглядеть ни одной застывшей на морозе капли крови. Казнь состоялась.
        Глава 7
        После увиденного на площади первого императора Беатрис завладел неизбывный, беспрестанный страх. Она не могла провести в одиночестве ни минуты, тут же впадая в истерику и начиная задыхаться. Доктор Хрюст осмотрел ее и прописал необходимые зелья, но они хоть и приглушали одолевавшие Бетти чувства, однако не могли освободить от них полностью.
        Эдман установил в доме дежурства. Пока он находился в академии, мединна Вафия и Гретхен попеременно составляли Беатрис компанию. Нанимать нового человека не стали, Бетти умоляла не впускать в ее комнату никого постороннего. Как только Эдман возвращался со службы, он не отходил от дайны до глубокой ночи. Но Беатрис постоянно снились кошмары, и она без конца звала на помощь, с криками просыпаясь.
        Покои Эдмана и комната Беатрис располагались рядом. Много лет назад их занимали родители Эдмана, и между двумя спальнями был проход. Но после их смерти, комнаты разделили, и сиреневую спальню стали использовать для размещения близких друзей или родственников, если таковые гостили в доме, хотя подобное случалось крайне редко. Эдман большую часть времени проводил в гарнизонах и разъездах, и дом пустовал.
        Но теперь все изменилось, и Эдман вспомнил о проходе. Он распорядился убрать каменную кладку и установить дверь. Это позволило всем вздохнуть спокойно. Ночные бдения он взял на себя, оставляя дверь открытой и чутко прислушиваясь к тому, что творилось с Беатрис. Заслышав ее мучительные стоны, он тут же поднимался, переходил к ней в спальню и аккуратно поглаживал по голове, успокаивая, и она вновь засыпала.
        Осознав, что проблему так просто не решить, Эдман перебрал все известные ему случаи подобной реакции на пережитое потрясение, коих он немало повидал, будучи командиром полка, и пришел к выводу, что Беатрис необходимы физические тренировки. Она совсем ослабела, не выходя из комнаты, и вздрагивала от малейшего шороха, пребывая в постоянном нервном перевозбуждении. Правда, он опасался, что дайна негативно воспримет его идею и ответит отказом, все же женщины никогда не прибегали к подобного рода занятиям.
        Но Бетти неожиданно обрадовалась его предложению и охотно согласилась спуститься утром в тренировочный зал, расположенный в подвале особняка. Она и сама понимала, что ей нужна помощь, поскольку чувствовала близость помешательства. Ей хотелось отвлечься и поколдовать, но в присутствии слуг или максиса Джентеса это было невозможно, а одна она боялась оставаться.
        Мединна Вафия снабдила ее длинной туникой с короткими рукавами и широкими полотняными брюками до середины голени, раздобытыми ее супругом. Экономка долго не могла успокоиться и отговаривала Беатрис от позорного занятия гимнастикой в мужской одежде. Приличной девушке подобное не к лицу. Только Бетти осталась непреклонна, она объяснила мединне, что иначе ей не справиться с истериками, и та скрепя сердце отступилась.
        Увидев Сонар в необычном одеянии, Эдман слегка растерялся, не ожидая, что новый образ настолько подчеркнет изящество тонких рук и стройность ножек, обычно спрятанных за плотной тканью закрытых платьев. Беатрис заплела длинные волосы в простую косу и стояла перед ним, в волнении теребя ее кончик беспокойными пальцами.
        - Прежде чем мы начнем, - произнес Эдман, - я бы хотел, кое в чем признаться. После ранения я заметил, что мне стало легче ходить. И сейчас моя хромота почти сошла на нет. Не могу точно сказать, с чем это связано, но факт остается фактом.
        Он долго обдумывал, стоит ли говорить об этом Беатрис, но потом решил, что она рано или поздно сама все узнает, и лучше будет, если он первым сообщит ей правду. Вилмор написал, что магическая комиссия приняла документы на рассмотрение и пока не обнаружила никаких причин для отказа в заключении контракта. Эдман, в надежде принять участие в боевой операции против пиратов, отправил главнокомандующему императорской гвардией прошение о возобновлении воинской службы в связи с изменением состояния здоровья, и тот прислал ему направление на врачебный консилиум. Если эскулапы признают его годным, то ему снова доверят командование полком. Единственное чего он опасался, так это расспросов. Но если главнокомандующему можно было наплести про удивительное действие особой системы тренировок и необыкновенных секретных зелий целителей из южных ханств, то Сонар могла начать задавать крайне неудобные вопросы.
        Бетти просияла, ее бледное лицо преобразилось от широкой, лучившейся добротой улыбки, глаза засветились искренней радостью.
        - Какое счастье! - воскликнула она. - Это отличная новость.
        У Эдмана потеплело в груди от осознания того, что она действительно рада за него, и ей совершенно неважно, как такое произошло, а важно именно улучшение его состояния.
        «Всесильный Эльвин, - мелькнула у него поразительная мысль, - она даже не подозревает, какой силой владеет. Клянусь маной, она удивительная, единственная в своем роде».
        - Давай я объясню, чем мы будем делать, - с затаенной нежностью во взгляде сказал он.
        Тренировочный зал занимал большую часть подвала под особняком и представлял собой хорошо освещенное лампами-артефактами помещение с лестницами, толстыми сетями, перекладинами и брусьями вдоль стен. В центре пол был покрыт специальным упругим, но в то же время, мягким матрасом из особо прочного материала. Бетти никогда не видела, как упражняются боевые маги, и поначалу сильно переживала, что не справится. Но Эдман терпеливо и подробно все объяснял и показывал. Постепенно Беатрис сосредоточилась и начала четко следовать его инструкциям, внимательно наблюдая за тем, как он сам выполняет движения.
        
        Они сделали разминку, разогревая мышцы и разрабатывая суставы, пробежали несколько кругов по залу, затем Эдман показал самые простые стойки на поддержание баланса тела и закончил упражнениями на растяжку. Беатрис совсем выдохлась и с трудом дождалась завершения тренировки. Она часто и прерывисто дышала, пот струился со лба, ноги подрагивали от напряжения.
        - У тебя потрясающая гибкость, - заметил Эдман, любуясь ее раскрасневшимся личиком и приоткрытыми губами. - Если будешь выполнять этот комплекс каждый день, то скоро почувствуешь себя гораздо лучше. А теперь дыхательная гимнастика.
        Опустившись на матрас в середине зала, они замерли друг напротив друга, подобрав под себя ноги.
        - Положи ладони на колени, - тихим, убаюкивающим голосом произнес он. - Закрой глаза и сделай глубокий вдох, а потом длинный выдох.
        Бетти резко вдохнула как можно глубже и тут же закашлялась.
        - Не торопись. Здесь важны не сила и скорость, а ритм и сосредоточенность. Нужно дышать в размеренном темпе. - Беатрис попыталась приноровиться и постепенно уловила нужный ритм. - Да, правильно. Продолжай так дышать и постарайся представить себя в приятном месте. Лучше если ты вообразишь мельчайшие детали. Запахи, звуки. Это поможет отрешиться от реальности и позволит снять напряжение.
        Беатрис вспомнила, как побывала на чудесной поляне, и всем сердцем потянулась туда. Она услышала пение птиц, шум ветра в кронах деревьев, шелест мягкой зеленой травы, уловила запах полевых цветов. Эдман стоял под палящими лучами летнего солнца и улыбался ей.
        - Ты пришла, - прошептал он, обнимая ее за плечи. Беатрис показалось, что она как будто стала выше ростом и теперь доходила ему до груди. - Безумно рад встрече. Что с тобой произошло? Ты изменилась.
        Бетти прижалась к нему, крепко обняла за талию и, заливаясь слезами, принялась делиться пережитым, а он гладил ее по спине и, не перебивая, слушал.
        - Тяжелые потрясения ускоряют развитие магической частицы, - сказал он, когда она замолчала. - Это неизбежный процесс, поэтому попытайся оставить свои горести позади. Прошлого не изменить, но ты можешь прожить настоящее так, чтобы в будущем тебя ждало именно то, о чем мечтаешь.
        Бетти посмотрела в его синие, переполненные мудростью и пониманием глаза и сказала:
        - Я так и сделаю. Спасибо, Эд.
        Эдман выполнял дыхательные упражнения так, как давно привык. Он воображал, что стоит на берегу обрыва и смотрит на безбрежный Северный океан на рассвете, когда легкая дымка скрывает линию горизонта, и кажется, что вода и небо неразделимы.
        Внезапно его окутала мана Беатрис, и он, вздрогнув, распахнул глаза. Дайна сидела перед ним, и по ее щекам текли слезы. Он чувствовал, что ее резервуар открыт, и живительная энергия рассеивается в пространстве. Его охватило неконтролируемое желание прикоснуться к ней, ощутить ее тело, испить ее ману. Холодная испарина покрыла его спину, и Эдман стиснул зубы, не в силах подняться и покинуть тренировочный зал. Он так долго запрещал себе даже думать о подобной возможности, что теперь боялся сделать лишнее движение, чтобы не сорваться.
        Дайна что-то прошептала, но он разобрал лишь свое сокращенное имя, и от того, как ласково она его произнесла, у него окончательно помутился рассудок. Он не выдержал, прижал к себе Беатрис и принялся покрывать поцелуями ее влажное от слез лицо, отыскал манящие губы и поцеловал. Какими сладкими показались они на вкус! Точно он испробовал горсть спелой ароматной лесной земляники, только и ждавшей, когда ею насладятся.
        Бетти почувствовала его прикосновения, но ею все еще владела та атмосфера, что царила на волшебной поляне, и она не смогла противиться таким желанным, волнующим объятиям. Она обвила шею Эдмана руками и запустила пальчики в его густые волосы. Он углубил поцелуй, проник горячим языком в ее рот, и Беатрис тут же устремилась ему навстречу, увлекая в водоворот чувственных ощущений. Эдман скользил широкими ладонями по изгибам ее тела, сгорая от желания стянуть мешавшую ему одежду, и тонул в обволакивающей его притягательной энергии.
        Бетти задыхалась и жаждала продолжения, ее переполняла рвущаяся наружу сила, и она отпустила ману, обрушив на подрагивающего от вожделения Эдмана. Он замер от неожиданности и крепко притиснул ее к себе, жадно впитывая головокружительный поток неимоверно сладостной энергии. Беатрис ощутила теплоту, исходившую от его резервуара, и с безграничной радостью наполнила его, чувствуя себя так, будто вернулась в родной дом, давно истосковавшийся по ней. Ей не пришлось отдавать все без остатка, истощаясь и слабея, наоборот, она точно избавилась от чего-то лишнего, и светлая, беззаботная легкость охватила ее.
        Эдмана переполнило ликование и восторг от того, какой невообразимо приятной оказалась энергия Беатрис, словно он голодал долгие годы, и ему вдруг позволили выпить прохладного, свежего молока, сколько захочет. Прямая передача не шла ни в какое сравнение с вытягиванием маны из накопителя. Он понял, что не в состоянии больше медлить, иначе бурлящая внутри сила разорвет его надвое, и принялся с еще большим напором ласкать трепещущую в его руках дайну. Эдман уложил ее на матрас и, задрав тунику, принялся целовать грудь, дразня языком вмиг затвердевшие соски. Бетти застонала в голос и изогнулась, вцепившись в его мускулистые плечи. Внутри у нее все сжалось в тугой комок и заныло так, что она готова была на все, лишь бы получить разрядку. Прокладывая дорожку из поцелуев, Эдман добрался до завязок ее брюк, но только потянул за них, как Беатрис пронзил дикий страх. В памяти всплыли воспоминания о том, как ее ласкал совсем другой мужчина, и чем все это кончилось. И она рванулась от него что есть мочи.
        - Нет! - крикнула она и подскочила на ноги.
        Эдман, не ожидавший от нее такой прыти, затуманенным взглядом уставился на дайну, не понимая, что с ней творится.
        - Не надо, - взмолилась она и отвернулась, поправляя одежду.
        До Эдмана наконец дошел смысл того, что между ними произошло, и он ужаснулся. Встав с матраса, он хотел к ней подойти, но замер на полушаге и хриплым голосом выдавил:
        - Прости. Я… Не знаю, что на меня нашло.
        Не оборачиваясь, она пригладила растрепавшиеся волосы и торопливо пробормотала:
        - Не стоит. Я сама виновата. Извини, я лучше пойду.
        Она быстрым шагом пересекла зал и исчезла за дверью.
        Эдман рухнул на матрас, как воин, сраженный арбалетным болтом насмерть.
        «Я просто рехнулся, - констатировал он неоспоримый факт. - Еще немного, и ничто бы меня уже не остановило. Повезло, что Сонар опомнилась, и меня образумила. Магическая комиссия никогда бы не позволила мне заключить контракт с познавшей мужчину дайной. И тогда об армии мне осталось бы только мечтать».
        Хоть разум ему и твердил, что все разрешилось как нельзя лучше, в душе поселилось горькое ощущение того, что он совершил непоправимую ошибку, отпустив Беатрис. Раздираемый противоречивыми чувствами, Эдман провел в зале еще час, отрабатывая на снарядах полный комплекс упражнений, предназначенных для специальной подготовки особых родов войск. Успокоившись, он поднялся в свою спальню, когда увидел пустую, идеально прибранную кровать, его пронзило невыносимое сожаление от осознания того, что в ней нет и не будет обнаженной Беатрис. И преследуемый образами ее гибкого, стройного тела Эдман отправился в ванную, мечтая избавиться от навязчивых мыслей. Только это оказалось не так-то просто.
        Глава 8
        Беатрис пребывала в сильнейшем смятении и не представляла, что делать дальше. Мысли об ужасной участи Атли наконец оставили ее, и их место заняли размышления о собственных внезапно навалившихся проблемах. Прошлое действительно стоило оставить позади, иначе оно не позволит прожить настоящее и сотворить будущее. Бетти попросила слуг не беспокоить ее и заперлась в своей комнате. Ей срочно требовалось разобраться в случившемся.
        Вспомнив, как Эдман целовал ее, как сжимал в объятиях, у Беатрис голова пошла кругом. Она осознала, что мечтает о продолжении, жаждет почувствовать его прикосновения вновь, трепещет от одной мысли о том, чего не произошло. На нее обрушилось понимание того, что Эдман ей не безразличен, и Бетти запаниковала.
        Овладевшее ею чувство отличалось от восторженного обожания, с каким она смотрела на Атли, не замечая ни его недостатков, ни лжи, ни двуличия. Находясь рядом с Эдманом, она не теряла себя, не впадала из крайности в крайность, а, напротив, чувствовала покой, умиротворение и недоступную раньше целостность, будто наконец обрела то, чего ей так недоставало прежде.
        Но Беатрис больше не питала иллюзий насчет максисов. Ту бездонная пропасть, что разделяла магов и дайн, невозможно было преодолеть, и никакие чувства не смогут изменить существующий порядок. Как бы она ни дорожила Эдманом, он никогда не будет принадлежать ей. Ему почти сорок, если он не обзаведется в ближайшие два года женой и наследником, император потребует от него этого в принудительном порядке. Сильные колдуны - такое же достояние страны, как и дайны, только прав у них не в пример больше. Но в вопросах рождения одаренных детей от максисов правитель так же непреклонен, как и в случае сохранения невинности у дайн.
        Бетти представила, как поддастся обуревавшим ее чувствам и перейдет черту. Что ждет ее впереди? Эдман неминуемо женится, и ей придется каждый день видеть его подле супруги, знать, что он всецело во власти другой женщины, и довольствоваться лишь редкими минутами энергетической близости при передаче маны. Максис Джентес сможет оставить ее при себе только в качестве дайны. Перед глазами встала картина лесной поляны, и Беатрис почти физически ощутила зов того, кто ее там ждал. В груди все сжалось от тоски и боли.
        «Не хочу больше страдать, - осознала Бетти. - Император обещал исполнить мое желание. Значит, мне стоит позаботиться о своем будущем и больше не иметь дел с магами. Иначе все это обернется очередной катастрофой».
        Приняв такое решение, она успокоилась и начала действовать. Прежде всего, Беатрис написала письмо мединне Стуорд, где сообщила, что жива, пересказала вкратце случившееся с ней, придерживаясь версии с похищением, и попросила совета. Из закрытых школ молоденьких дайн выпускали совершенно не подготовленными к реалиям бурлящей за высокими стенами жизни, внушая, что их основная задача - служение максисам. А о том, что делать одинокой девушке, если она не хочет никому передавать ману, естественно, никто словом не обмолвился. Единственной кому Бетти доверяла, и кто мог подсказать, как лучше поступить, была мединна Стуорд. Беатрис запечатала конверт и отправила в Камелию с помощью портативной почтовой коробки.
        После этого она послала Тараку сообщение с просьбой о встрече. Он обещал подыскать ей подходящее жилье и рассказать о службе в департаменте, и Бетти хотела выяснить заранее, что ее ждет в столице. Возможно, для нее будет лучше уехать из Глимсбера в отдаленную провинцию и там попытаться наладить новую жизнь. Но для начала следовало разобраться в деталях, чтобы понимать, к чему готовиться. Ведь она даже примерно не представляла ни платы за съемную комнату, ни размера оклада дайны в государственном учреждении. Пора было стать самостоятельной и больше ни от кого не зависеть.
        Эдман заметил перемены, произошедшие с дайной, и испытал двоякие чувства. С одной стороны, он ощутил облегчение оттого, что Беатрис перестала цепляться за слуг, много читала, продолжала утренние тренировки, хоть уже и без него, старалась не сидеть без дела, то вышивая, то беседуя с мединной Вафией на кухне, та неожиданно взялась обучать ее стряпне. Компания экономки не казалась Эдману подходящей для дайны, но он не вмешивался, рассудив, что все лучше, чем необоснованные истерики и маниакальное затворничество в комнате. Беатрис все еще вздрагивала при каждом резком звуке, и тревога никуда не исчезла из ее взгляда, но она спокойно оставалась одна и больше не нуждалась в его присутствии возле ее постели ночами. Теперь дверь между их спальнями оставалась запертой, причем именно со стороны комнаты дайны.
        Но с другой - глядя на то, с какой холодной, отстраненной вежливостью Беатрис разговаривает с ним, Эдман не мог избавиться от гложущей его досады. Он мечтал вернуть все вспять, снова завоевать ее безграничное доверие, опять наслаждаться ее открытой, полной доброты и нежности улыбкой. Однако он прекрасно понимал, что стоит им сблизиться, и уже никто не сможет сказать, чем это кончится. Каждую ночь во сне он видел обнаженную Беатрис, ласкал ее до изнеможения и упивался сладострастными стонами, даря наслаждение, а просыпаясь, уговаривал себя проявить выдержку и не ломиться в соседнюю комнату через хлипкую дверь.
        Как-то вернувшись из академии, он узнал от дворецкого о визите Фрэнка Тарака в его отсутствие. А услышав, что дайна была с ним приветлива и мила, он испытал такой укол ревности, что едва смог говорить с Беатрис за ужином, наблюдая, как она с задумчивым видом вяло ковыряет вилкой в горячем. Больше Эдман подобного допускать не собирался. Он усилил охрану особняка, полностью перекрыл доступ на портальную площадку для всех без разбора и строго-настрого запретил медину Симпелу пускать на территорию чужаков. Дом перешел на осадное положение, и Беатрис оказалась под замком, даже не подозревая об этом.
        Меж тем из магической комиссии пришел запрос о состоянии здоровья Эдмана и выбранной им дайны. Доктор Хрюст осмотрел обоих и предоставил необходимые документы. Теперь ждать оставалось недолго, контракт был почти у Эдмана в кармане. Получив его, он наконец сможет вздохнуть спокойно, окончательно привязав к себе Беатрис.
        До празднования именин императора оставалось около двух седьмиц. Эдман пригласил портних, уже работавших для Беатрис, и поручил им срочный заказ. Дайне требовался особый наряд, способный поразить искушенных придворных, ведь ей предстояло на глазах всего высшего света получить награду от императора, и нужно было выглядеть достойной подобной чести. Бетти отнеслась к его инициативе со свойственным ей в последнее время напускным безразличием и внесла всего несколько небольших изменений в выбранный Эдманом туалет, не собираясь оспаривать его пожелания.
        В академии закончились промежуточные испытания, у Эдмана появилось больше свободного времени, и он вплотную занялся подготовкой к возвращению в императорскую гвардию, проходя все необходимые проверки и нанося визиты бывшим сослуживцам и командирам.
        Вскоре Эдман порадовался своей предусмотрительности. Пока он курсировал по Глимсберу, восстанавливая старые связи, в особняк пытались наведаться герцог Серпентас и госпожа Хариш. Медин Симпел, следуя распоряжению хозяина, на предупреждающее о визите послание ответил, что максис Джентес и дайна Сонар временно никого не принимают. Но настойчивым гостям этого показалось мало.
        Микаэлла отправила Эдману длинное письмо, суть коего свелась к тому, что ему совершенно необходимо сопровождать ее на бал в честь именин императора, поскольку она осталась без кавалера, и он ее последняя надежда. Эдман ответил решительным отказом и выбросил из головы затруднения госпожи Хариш, как ничего для него незначащие.
        Герцог же проявил большую настойчивость и изобретательность в достижении цели. Он завалил Беатрис цветами и письмами, умоляя стать его спутницей на предстоящем празднике. А получив от нее сдержанный ответ с извинениями и отказом, Серпентас прислал огромную коробку со всевозможными сладостями, каждая из которых было настоящим шедевром кулинарного искусства в исполнении императорского шеф-повара, и попросил выделить для него хотя бы несколько танцев, раз уж сопровождать дайну ему не позволено. Бетти ничего другого не осталось, кроме как, пойти на небольшую уступку.
        Эдман расценил поведение герцога, как прямое подтверждение его сильнейшей заинтересованности в Беатрис, и решил принять меры. Он не раз слышал о том, что Серпентас крайне неразборчив в методах завоевания женщин и не останавливается ни перед чем для получения желаемого. Посетив свое родовое имение, Эдман подобрал целый набор артефактов, способных служить и украшением, и оружием, и следилкой. Рисковать дайной он не собирался.
        Бетти с головой погрузилась в подготовку к празднику. Всю прошлую седьмицу она разрывалась между примерками наряда, подбором прически и аксессуаров, а также решением главного для себя вопроса - как устроить свою жизнь. Она чувствовала, что пора покинуть особняк максиса Джентеса. Ей становилось все тяжелее изображать безразличие, она постоянно ощущала на себе взгляд Эдмана, блуждающий по ее телу, и держалась из последних сил, чтобы не поддаться искушению и не сблизиться с ним окончательно.
        Мединна Стуорд прислала письмо, где в самых восторженных словах выражала радость, что Бетти жива и здорова. Она предлагала ей перебраться в Северную провинцию и вместе поселиться в родном городе мединны, где ее сын владел крупной кожевенной мастерской.
        Тарак, в свою очередь, расписал перспективы службы в департаменте, как весьма заманчивые. Беатрис могла отработать всего десять лет и получить разрешение на брак, да и оклад там разительно отличался от других мест. Хоть о замужестве Бетти не помышляла, но все могло измениться за столь длительный срок, а хороший заработок ей был просто необходим. Ведь снять комнату в приличном районе стоило немало, при этом следовало подумать еще о еде и других насущных вещах, и таких трат набиралось прилично, даже при самых скромных запросах.
        Беатрис много думала над тем, как же поступить, и в итоге пришла к выводу, что лучше всего отправиться к мединне Стуорд. Пусть жизнь в Северной провинции сильно разнилась со столичным лоском, зато Эдмана она уж точно там не встретит, в отличие от того же департамента. Бетти верила, что расстояние и время помогут избавиться от переполнявших душу чувств.
        Накануне бала Эдман получил извещение из магической комиссии Глимсбера о том, что ему надлежит явиться к главному мэтру для подписания контракта. Отложив все дела, он, немешкая, отправился на площадь первого императора. Столичная магическая комиссия занимала весь нижний этаж ратуши. Здесь всегда было многолюдно, замужние дайны толпились перед отделом, отвечающим за наполнение накопителей, молоденькие девушки ожидали медицинского освидетельствования, максисы заходили для подачи прошений, некоторые приводили девочек, чтобы определить размер резервуара.
        Дежурный служащий отвел Эдмана к кабинету главного мэтра и удалился. Получив разрешение войти, Эдман оказался перед лицом сурового, длиннобородого старца в темной мантии и с поклоном поприветствовал его.
        - Здравствуйте, максис Джентес. Располагайтесь, - сказал глава магической комиссии. Он дождался, когда посетитель займет кресло и продолжил: ? Мы рассмотрели ваше дело. Сразу оговорюсь, что оно весьма специфическое. Дайна Сонар была замешана в довольно громком разбирательстве. Однако, учитывая, что вы изначально взяли на себя все заботы о ней, и состояние ее здоровья не внушает опасений, вам разрешено заключить контракт.
        Он положил на стол тесненную бумагу с гербовой печатью.
        - Подпишите и подтвердите магически.
        Эдман прочел стандартные условия, убедился, что Беатрис прослужить у него ближайшие пятнадцать лет и поставил на листе широкую подпись, а под ней приложил печать-артефакт рода Джентес в виде перстня. Документ на мгновение засиял бледным отсветом, и глава комиссии сказал:
        - Поздравляю вас с приобретением дайны. Ее подпись необходимо получить в течение седьмицы. Безусловно, это всего лишь формальность, поскольку вы уже выступаете ее опекуном. Но документ лучше оформить по всем правилам.
        - Дайне Сонар нужно прибыть сюда для подписания контракта? - уточнил Эдман.
        - Нет. В вашем случае это излишне. Вы вполне можете уладить этот вопрос самостоятельно.
        - Благодарю.
        Эдман поднялся, забрал папку с официальным разрешением на владение дайной и откланялся.
        В душе у него разлилось чувство глубокого удовлетворения от удачно завершенного дела, и он в самом радужном настроении отправился домой.
        «Теперь даже Серпентас ничего не сможет изменить, - с улыбкой думал он. - Осталось только убедить Беатрис, что контракт послужит для нее самой надежной защитой от любых невзгод. Сразу после именин императора уговорю ее подписать бумаги».
        Глава 9
        Именины императора Зигрида Вайзала широко отмечала вся страна. Везде был объявлен внеочередной день отдыха, и люди собирались на площадях городов, чтобы принять участие в народных гуляниях и ярмарках. В Глимсбере по этому поводу устраивали театрализованные представления под открытым небом на специальных помостах, защищенных согревающими магическими щитами, бесплатно раздавали угощение всем желающим, наливали чарку легкого вина, проводили танцы в разноцветных шатрах, а вечером планировали запустить фейерверк. Многие приезжали издалека, чтобы провести этот день именно в столице, наслаждаясь безудержным весельем.
        Однако Эдману и Беатрис было не до праздных развлечений. Оба готовились к предстоящему балу, каждый по-своему. Бетти решила уехать на следующий день после именин, поэтому украдкой укладывала самое необходимое в собственноручно сшитый заплечный мешок. Она ужасно боялась предстоящего отъезда, поскольку никогда не путешествовала в одиночку, но Тарак обещал проводить ее до центральной портальной площадки Глимсбера и даже приобрел для нее разовое перемещение в Финар, где ее ждала мединна Стуорд. Фрэнк, конечно, не обрадовался ее решению, но все же смирился и обещал хранить ее отъезд втайне ото всех. Но больше всего она страшилась разговора с максисом Джентесом, без конца откладывая беседу и выискивая все новые и новые оправдания своему малодушию.
        Бетти хотелось отблагодарить Эдмана за все, что он для нее сделал, и она сшила для него батистовый носовой платок, обвязала тончайшим кружевом и нанесла вышивку с сильнейшими защитными рунами, напитав их маной и замаскировав под замысловатый узор. В полдень к ней должны были прибыть работницы дамского салона и помочь с приготовлениями на бал. Ожидая их появления, Беатрис спустилась на первый этаж и направилась в кабинет максиса Джентеса.
        - Войдите, - услышала она, постучав в дверь, и зашла внутрь.
        Эдман сидел за столом и перебирал что-то в большой деревянной шкатулке. Увидев Бетти, он тут же опустил крышку и поднялся ей навстречу.
        - У тебя есть минутка? - робко спросила она, не зная, как преподнести свой подарок.
        - Конечно, - мягко улыбнулся он. - Давай присядем. Я тебя внимательно слушаю.
        Они опустились на диван, и Беатрис, сжимая в руках небольшой сверток, подняла на него глаза.
        - Я очень благодарна тебе за доброту и заботу, - в волнении начала она. - Ты не раз приходил мне на помощь в самых отчаянных ситуациях. Очень прошу, прими, пожалуйста, этот скромный подарок в знак моей признательности.
        Она протянула ему свое творение, завернутое в упаковочную светло-голубую бумагу и перевязанное тонкой белой ленточкой. Эдман не ожидал от нее такого внимания и с некоторой долей смущения распаковал сверток. Увидев платок, он удивился, поскольку никто ему подобных вещиц не преподносил. В высшем свете максиссы дарили кавалерам дорогие безделушки, а случайные женщины в его жизни и вовсе не утруждали себя подобными ухищрениями. Он аккуратно развернул невесомое изделие и обомлел. Удивительно искусная работа поражала с первого взгляда и мастерством исполнения, и красотой задумки, и магической составляющей. Эдман безошибочно уловил исходившую от платка силу и с трепетом провел по узору пальцами. Внутри у него тотчас разлилось тепло, чутко отзываясь на ману Беатрис, и он испытующе посмотрел дайне в глаза.
        - Никогда не видел ничего подобного, - проговорил он, следя за выражением ее лица. - Как тебе удалось создать такое чудо?
        Беатрис сообразила, что он ощутил исходившую от платка магию, и пробормотала, отведя взгляд:
        - Само собой вышло. Надеюсь, он пригодится тебе.
        Эдман понял, что делиться своими секретами она не собирается, и решил позже выведать у нее подробности.
        - Непременно, - заверил он, беря ее за руки и с нежностью поглаживая ладошки. - Большое тебе спасибо. Я буду беречь его и постоянно носить с собой.
        Бетти посмотрела на него сияющим от счастья взглядом и ответила:
        - Это было бы замечательно! Так мне будет гораздо спокойнее. Я ведь…
        Она уже отважилась признаться в том, что покидает его дом, но тут раздался стук в дверь, и дворецкий доложил:
        - Максис Джентес, вас хочет видеть адепт Стоун. Говорит, это срочно. Я не пропустил его на территорию и сказал, что вы не принимаете. Но он отказался уходить, пока не повидается с вами.
        Вскочив с дивана, Эдман торопливо сказал:
        - Беатрис, прости, пожалуйста, мне нужно идти. У моих оболтусов явно что-то случилось, иначе они не стали бы меня беспокоить. Мы обязательно поговорим позже.
        Он поцеловал ее пальчики и покинул кабинет.
        «Видно, придется в последний момент сообщить об отъезде», - с горечью подумала она и ушла в свою комнату, собираться на бал.
        Эдман провозился с адептами добрых четыре часа. Оказалось, что его группа в полном составе отправилась под личинами подмастерьев ювелиров отмечать удачное завершение семестра в бордель, расположенный на окраине Глимсбера. Изрядно перебрав в отдельном кабинете, парни вышли в общий зал и столкнулись с компанией мединов из гильдии оружейников. Не поделив между собой самых востребованных девиц, они устроили драку. Рослые мастера почти одолели своих незадачливых противников, но тут самый задиристый адепт пустил в ход боевые заклятия и серьезно ранил одного из мединов. Хозяйка заведения вызвала жандармов, и обман с личинами неминуемо раскрылся. Сводом правил ученикам строжайше запрещалось применять магию вне стен академии, и теперь всей группе грозило отчисление.
        Эдману пришлось замять столь неблаговидное дело. Жандармов он убедил, что подобное больше не повторится, и взял на себя письменные обязательства следить за каждым шагом адептов и лично всех отправить по домам подальше от столицы на каникулы. Раненого медина он подлатал как мог, и вызвал доктора Хрюста. Тот провел необходимые манипуляции и сообщил, что опасности для жизни нет. Остальным оружейникам Эдман уплатил крупную сумму в качестве компенсации нанесенного ущерба, и те не стали выдвигать против адептов обвинения. Служители порядка благополучно покинули бордель, а Эдман заставил учеников при нем собрать вещи в общежитии и каждого чуть ли не за руку ввел в портал, отослав в родовые имения на попечение родственников.
        Дома он едва успел принять ванну и одеться, как подошло время выезжать во дворец. Проклиная беспутных шалопаев, Эдман проверил набор заготовленных артефактов, взял трость с набалдашником в форме головы льва, решив, что она будет совсем нелишней на приеме, где всякое может случиться, и прихватив носовой платок, подаренный Сонар, спустился в гостиную.
        Беатрис ждала его, стоя у окна. В парке сгущались сумерки, пылающий багрянцем диск солнца медленно исчезал за горизонтом, первые звезды проступали на высоком чистом небосклоне и слабо сияли, дожидаясь ночной поры, чтобы засверкать в полную силу, неистовый ветер стонал, раскачивая деревья и срывая поземку с сугробов.
        Завидев дайну, Эдман замер на пороге гостиной, боясь спугнуть очарование момента. Беатрис походила на сошедшую с небес юную богиню, лишь на миг обратившую свой милостивый взор на докучливых смертных. Воздушное, серебристое платье с пышной юбкой, длинными узкими рукавами, закрытым декольте и оголенной спиной, прикрытой тонкой прозрачной тканью с вышитыми на ней диковинными птицами, подчеркивало ее стройный стан, идеальную осанку, аккуратную грудь. Высокая прическа из завитых волос придавала дайне величие, украшая точно венец.
        Она обернулась, и у Эдмана заколотилось сердце, норовя вырваться из груди, от взгляда ее пленительных глаз, смотревших прямо в душу.
        - Все в порядке? - спросила она.
        После возвращения из академии Эдман так и не успел повидаться с ней и рассказать об адептах.
        - Не переживай, - севшим голосом выговорил он. - Я уладил одну небольшую неприятность, и теперь ничто не помешает нам насладиться праздником.
        Беатрис улыбнулась, но ее глаза показались Эдману печальными, и он с беспокойством уточнил:
        - Тебя что-то тревожит?
        - Мне не хочется идти на этот прием, - призналась Бетти. - Там будет слишком много гостей. В такой толпе не знаешь, чего ждать.
        - Я буду рядом и не позволю причинить тебе вреда, - пообещал он, подходя ближе и кладя руки ей на плечи. - Ты потрясающе выглядишь, и я собираюсь весь вечер отгонять от тебя назойливых поклонников.
        Бетти рассмеялась, посчитав его заявление шуткой, и даже не допуская мысли, что он может говорить на полном серьезе.
        - Мы же сможем уйти после вручения наград? - с надеждой спросила она.
        - К сожалению, покинуть дворец разрешат только после ухода императора, - расстроил ее Эдман. - Таковы незыблемые правила.
        Беатрис вздохнула, а Эдман достал из внутреннего кармана фрака футляр и сказал:
        - К твоему наряду не хватает украшений. Позволь, я помогу тебе.
        Бетти кивнула, Эдман надел ей на шею изящное бриллиантовое колье-артефакт, защищающее от атакующих заклятий, и передал серьги, инактивирующие действие отравляющих веществ. Пока она застегивала замочки в ушах, он незаметно вставил в ее прическу шпильку с прозрачным кристаллом, представлявшую собой маяк для слежки.
        - Так гораздо лучше, - сказал он, любуясь ее завершенным образом. - Пойдем. Карета ждет.
        Императорский дворец находился в сердце Глимсбера, его окружала огромная территория, поэтому казалось, что правитель живет в уединении. Все портальные перемещения в резиденции монарха блокировались, и гостям, приглашенным на праздник, приходилось добираться до главных ворот дворцового парка в экипажах. Исключение составляли лишь иностранные вельможи, прибывшие на именины по личной просьбе императора Зигрида и получившие секретный доступ на специально отведенную для особо важных персон площадку.
        Возле главных ворот Эдмана и Беатрис остановили караульные, проверили их приглашения и проводили к специальной просторной вытянутой карете, рассчитанной на десять персон, доставлявшей гостей через парк во дворец. Вместе с ними небольшой вояж совершала дородная максисса с тремя очаровательными дочерями. Девушки сидели в скованных позах и, потупив глаза долу, краснели, украдкой поглядывая на Эдмана, а их бойкая мать расписывала достоинства своих малюток с усердием коннозаводчика, нахваливающего племенных кобыл перед опытным наездником. Беатрис они в упор не замечали, стараясь даже не коситься в ее сторону, точно боялись испачкаться ненароком.
        Слухи в высшем обществе разносились со скоростью смертоносного поветрия, и все аристократы уже знали, что на балу император вручит редкую награду женщине. И все бы ничего, но такой чести удостоилась ни кто-нибудь, а дайна. Воспитанницы закрытых школ всегда становились между добропорядочными благородными женами и их высокопоставленными мужьями. Молодые, зачастую приятной наружности дайны селились в домах максисов и по долгу службы запирались с ними в отдельных комнатах для передачи маны. Дамы ничего не могли с этим поделать, колдунам требовалась мана, и снедаемые злобой и ревностью, они вынужденно делили своих супругов с лоунками, коих на дух не переносили, завидуя их юности и неисчерпаемой энергии.
        Известие о награде для дайны всколыхнуло все салоны столицы, и негодование максисс достигло апогея. Мало того что ушлые девицы отбивали у них мужей, так теперь император вздумал возвысить одну из грязных оборванок до получения пурпурной ленты! Это было не слыхано! Дамы очень быстро сговорились всячески выражать свое презрение и возмущение подобной вопиющей бесцеремонностью. Но поскольку императору свои претензии особо не выскажешь, мишенью для их праведного гнева оказалась сама виновница награждения.
        Ни Эдман, ни Беатрис не подозревали о бурлящих в обществе волнениях, поэтому сочли составлявших им компанию максисс дурно воспитанными и грубыми. Покинув карету, они неспешно двинулись к парадной лестнице, не дожидаясь случайных попутчиц.
        Внутри убранство дворца поражало великолепием высоких сводов, яркостью расписанных дивными картинами потолков, сложностью причудливых мозаик мраморных полов, роскошью старинной мебели. Казалось, сами стены здесь дышали величием, богатством, властью. Лакеи в белых ливреях с блестящими золотыми пуговицами провожали гостей в парадный зал. Здесь царило буйство красок дорогих дамских туалетов, ослепительный блеск драгоценностей, веселый смех и легкая фоновая музыка, исполняемая оркестром на галереи.
        Эдман подвел Бетти к максису Иксли и дайне Грей, стоявшим в стороне от шумных компаний, и поприветствовал их:
        - Добрый вечер. Рад встрече. Как обстановка?
        Вилмор и Селеста раскланялись с ними, и Иксли с досадой сказал:
        - Да какая тут к демонам обстановка? Гостей столько, что мои люди с ног сбились за всеми следить.
        - Здесь же полно охранных артефактов, - пожал плечами Эдман. - Чего тебе беспокоиться? Никто даже подумать не успеет о крамольном, а его уже поразят защитные чары.
        Вилмор нахмурился и сжал губы.
        - Если бы все было так просто, то я давно бы остался без работы.
        Эдман уловил по тону друга намек на какие-то неприятности и ответил:
        - Дамы, извините. Мы вас покинем ненадолго. Не скучайте.
        - Не беспокойтесь, максис Джентес. Нам будет чем заняться, - расплылась в фальшивой улыбке Селеста, и Эдман с тревогой посмотрел на Беатрис. Но та пребывала в своих раздумьях и глядела вдаль на пустовавшее до времени тронное возвышение.
        Отойдя от девушек, Эдман прямо спросил:
        - Что стряслось? У тебя такой вид, будто ты уксуса глотнул вместо любимого коньяка.
        - Сегодня творится невесть что с самого утра, - процедил Вилмор. - Сначала вышли из строя все стационарные порталы во дворце. К обеду артефакторы перепроверили настройки маяков и доложили, что неисправность устранена. Затем стали поступать тревожные сигналы то с одного этажа, то с другого. Мы обшарили все. Выяснилось, что во дворец неизвестно как проникли три кошки и нарушили охранные плетения, сдвинув несколько амулетов. - Иксли умолк, устало потер переносицу и продолжил: ? И в довершение всего императрица снова слегла с дикими головными болями. Она рыдает уже несколько часов, и никто из лекарей не может снять приступ. Зигрид от нее не отходит. И что-то мне подсказывает, это только начало. Будет чудо, если вечер пройдет без происшествий.
        Эдману очень не понравился рассказ друга, и он настороженным взглядом обвел зал. Ничего из ряда вон выходящего как будто не происходило. Обычный светский прием, только гостей больше, поскольку на именины съехались представители других государств. Выходцы из Дезертских ханств как всегда поражали всех пестрыми халатами и бритыми головами, уроженцы Айсарийского шараата, наоборот, щеголяли длинными белокурыми шевелюрами и подчеркнуто строгими, наглухо застегнутыми сюртуками без украшений и с воротниками-стойками. Однако Эдман заметил, что в зале не было ни одной женщины иностранки.
        - А почему айсары и юлдаши прибыли без сопровождения? - спросил он у Вилмора.
        Тот поморщился как от назойливой тянущей зубной боли.
        - Говорят, на море неспокойно. Пираты совсем распоясались. Нападают на любые, в том числе и военные корабли. Никто не захотел рисковать своими женщинами.
        - И ты веришь в это? - с подозрением покосился на него Эдман.
        ?А что мне еще остается? Можно подумать оттого, что я выскажу свое мнение, Зигрид отменит прием. Он и так смотрит на меня с затаенной злобой. Считает, что я перегибаю палку с его охраной и сую нос, куда меня не просят. Но он в последнее время крайне рассеян. Вчера забыл применить перстень-артефакт, прежде чем приступить к еде. Я чуть не поседел, когда увидел, как он подносит к губам непроверенный кусок. Вырвал у него вилку из рук, а он… ? Иксли замолчал и провел пальцами по нижней челюсти. - В общем, мы повздорили. Теперь он видеть меня не желает. Передает мне сообщения через Тарака.
        - Знаешь, - сказал Эдман снедаемый смутным беспокойством, еще не сформировавшимся в окончательную уверенность, - найди-ка ты главнокомандующего и попроси его вызвать во дворец несколько батальонов специального назначения. Лишними они не будут. Ничего страшного, если просто просидят всю ночь в коридорах. Но если вдруг что, твоим людям потребуется помощь.
        - Думаешь? - с сомнением взглянул на него Вилмор.
        - Сделай это, - с нажимом ответил Эдман, и Иксли кивнул, давно заметив, что его друг обладает просто уникальной интуицией, если дело касалось предстоящих сражений.
        Пока максисы беседовали на некотором отдалении за колонной, Селеста взяла Бетти под руку и отвела в сторону.
        - Мне нужно кое-что тебе передать, - сказала дайна, доставая из потайного кармашка ярко-кораллового платья небольшой конверт, сложенный пополам. - Прорицательница из ордена хранительниц древнего знания просила вручить это.
        - Что в нем? - с недоверием поглядела Беатрис на конверт, точно в нем притаилась скрытая угроза, способная поразить ее в любой момент.
        - Не знаю. Мне не позволено читать послания прорицательницы, адресованные другим.
        Беатрис заметила, что Эдман чем-то встревожен и ищет ее взглядом, скрепя сердце забрала конверт и сунула в карман пышной юбки.
        - Дома посмотрю, - сказала она, лишь бы отделаться от Селесты с ее неведомым орденом. Бетти вообще подозревала, что это какие-то шарлатаны или новое развлечение в высшем обществе, где дайна Грей вращалась, сопровождая максиса Иксли на всех званых вечерах.
        Эдман вернулся и с мягкой улыбкой проговорил:
        - Беатрис, пойдем, я познакомлю тебя с моими сослуживцами. Уверен, они придутся тебе по душе.
        Вилмор шепнул что-то Селесте и увел ее в другую часть зала.
        Бетти шла под руку с максисом Джентесом и ловила на себе презрительные высокомерные взгляды максисс, ревнивые других дайн и заинтересованные, оценивающие максисов. Все точно сговорились, распиная ее, каждый на свой манер. Максиссы показывали ей, что, несмотря на награду, она никто рядом с ними. Дайны завидовали ее успеху, а максисы гадали, что в ней такого, что сам император отметил ее.
        Эдман же наслаждался возможностью продемонстрировать всем и каждому, что он теперь здоров и как прежде способен служить отечеству. Он с легкостью вышагивал, используя трость всего лишь как атрибут, подчеркивающий его статус, не более, и на удивленные взгляды знакомых отвечал саркастической усмешкой.
        Главнокомандующий искренне обрадовался ему и поздравил с предстоящим награждением. Его примеру последовали и другие командиры, близко знакомые с Эдманом. На Беатрис они посматривали с нескрываемым любопытством, заставляя ее смущаться от столь откровенного внимания.
        - Лекарская комиссия уже сообщила мне отличную новость, - понизив голос, сказал главнокомандующий, улучив подходящий момент и отведя Эдмана в сторону. - Твое состояние сейчас отвечает всем требованиям, и я уже подписал документы о твоем зачислении в гвардию и назначении командиром полка. Ты нам нужен. Предстоят нешуточные бои. У нас каждый опытный командир на счету.
        Он хлопнул Эдмана по плечу, и того затопило чистое, восторженное ликование, словно он был безнадежно влюбленным юнцом, которому долгие годы не позволяли жениться на обожаемой девушке, и тут внезапно придирчивые родственники объявили о помолвке.
        - Служу отечеству, - едва смог выговорить он в ответ.
        Главнокомандующий посмотрел на него с одобрительной улыбкой и отошел к дожидавшейся его супруге.
        Беатрис в это время беседовала с несколькими военными в мундирах с орденами, решившими развлечь ее, пока Эдман отлучился. Они рассказывали ей, каково живется их дайнам в гарнизонах, и перебрасывались грубоватыми шутками на эту тему. Бетти не понимала, к чему подобные разговоры, но держала лицо и любезно всем улыбалась, не желая показаться невежей.
        На тронное возвышение вышел церемониймейстер и объявил явление императора. Все подались вперед и замерли, неотрывно глядя перед собой. Правитель появился из бокового прохода в сопровождении телохранителей и кузена. Он вышел на середину и произнес приветственную речь, благодаря каждого гостя за участие в празднике. Бетти заметила, что со дня казни монарх сильно осунулся, а серые глаза окончательно потухли.
        Император объявил о начале бала, занял трон и приготовился выслушивать поздравления от собравшихся. К возвышению потянулась длинная череда желающих выразить свое почтение правителю, в центре зала под звуки вальса закружились танцующие пары, предпочитавшие дожидаться своей очереди, не теряя времени даром.
        Эдман пригласил Беатрис и, оставив трость лакею, увлек ее в самую гущу веселящейся публики. Он не танцевал больше пяти лет и теперь с шальной улыбкой держал в своих объятиях Бетти, упиваясь возможностью беспрепятственно проделывать давно знакомые фигуры. Беатрис не могла оторвать от него восторженного взгляда и растворялась в танце, позволив себе в последний раз насладиться близостью любимого мужчины перед неминуемым расставанием.
        Спустя час, церемониймейстер вызвал их на возвышение, и император в торжественной тишине произнес проникновенную речь о важности долга каждого жителя империи перед своей страной, восхитился храбростью дайны Сонар и преданностью отчизне максиса Джентеса и вручил обещанные награды. Фрак Эдмана украсил орден кавалера мужества, в форме усыпанного россыпью рубинов креста, грудь Беатрис пересекла пурпурная шелковая лента, конца ее свободно струились по подолу платья, скрепленные бриллиантовой брошью. Оба получили по свитку, где император указал дополнительные блага, дарованные его высочайшей милостью.
        Протягивая Бетти документ, правитель тихим голосом произнес так, чтобы слышала только она:
        - Мне впервые доводится вручать подобную награду женщине, дайна Сонар. Вы в любое время можете направить мне прошение с указанием того, что вы посчитаете нужным у меня попросить, и я постараюсь исполнить ваше желание.
        - Благодарю, ваше величество, - пролепетала Бетти, окончательно стушевавшись под пристальным взглядом монарха.
        Император вдруг сказал:
        - Я бы хотел, чтобы вы посетили дворец, когда здесь не будет столь многолюдно. Думаю, в начале следующего месяца я вполне смогу найти время для беседы с вами наедине.
        Беатрис похолодела, липкий страх пробежал по ее спине, сжав горло непреодолимым спазмом. Она смотрела на правителя и не могла проговорить ни слова.
        - Мой секретарь свяжется с вами и пришлет экипаж, - продолжал император, словно бы и не замечая ее оторопь.
        Зигрид развернулся и взмахом ладони позволил продолжить бал. Эдман подал Бетти руку, и они присоединились к гостям.
        Пальцы Беатрис мелко подрагивали, покоясь на локте максиса Джентеса, и он, чувствуя ее волнение, прошел в самый дальний от возвышения угол. Но не успели они приблизиться к одному из диванов, как подошла госпожа Хариш в сопровождении того самого тучного максиса, в чей компании присутствовала на казни.
        - Эдман, поздравляю с заслуженной наградой! - лучезарно улыбаясь, воскликнула она. - Ты, как никто другой, достоин ее.
        - Благодарю, - отозвался он, целуя протянутую ею ручку и обмениваясь с пожилым максисом приветственными поклонами.
        Беатрис сделала реверанс и с отсутствующим видом, принялась обдумывать неожиданное желание императора увидеть ее во дворце в будущем месяце. Ничего незначащая болтовня максиссы ни в коей мере не заботила ее в свете новых обстоятельств.
        Распорядитель объявил дамский танец, оркестр заиграл волнующий легкий как прикосновение лепестков роз вальс, и Микаэлла сказал с придыханием:
        - Максис Джентес, позвольте пригласить вас на танец.
        - С удовольствием приму ваше приглашение, госпожа Хариш, - с поклоном ответил он, повинуясь незыблемому закону светского этикета и не смея отказать даме.
        Микаэлла сделала самый грациозный реверанс, какой только доводилось видеть Бетти, и под руку с Эдманом отправилась в центр зала. Беатрис осталась возле пожилого максиса, остро чувствуя тоску и одиночество, внезапно овладевшие ею.
        - Простите меня, дайна Сонар, - торопливо проговорил максис. - Мне необходимо срочно отлучиться.
        - Конечно, - с грустью улыбнулась ему Бетти. - Не смею вас задерживать.
        Он растворился в толпе, и она с облегчением опустилась на диван, надеясь хоть немного передохнуть. Но ее чаяниям не суждено было осуществиться.
        - Дайна Беатрис, - услышала она вкрадчивый голос герцога Серпентаса и вздрогнула. Он очутился перед ней словно из ниоткуда и тут же расположился рядом, - разрешите поздравить вас с получением почетной награды. Вы теперь войдете в историю империи, как первая дайна, получившая пурпурную ленту.
        - Благодарю, ваша светлость, - отозвалась Бетти, собирая в кулак всю свою стойкость, чтобы выдержать не особенно приятную беседу с рассматривающим ее точно музейный экспонат мужчиной. - Думаю, для летописцев я не представляю ни малейшего интереса.
        - Это как посмотреть, - протянул он с хищной улыбкой, и у Бетти все сжалось внутри от пронизывающего насквозь взгляда черных глаз. - Будь моя воля, вас бы чествовали не на балу, а восхваляли на главной площади Глимсбера. Такую потрясающую девушку должен каждый житель империи знать в лицо.
        - Это совершенно излишне, - пробормотала Беатрис, ища Эдмана среди танцующих пар и надеясь на его скорое возвращение. Но он бесследно исчез вместе с госпожой Хариш.
        - Вы обещали мне танец, - сказал герцог, протягивая ей ладонь. - Разрешите пригласить вас?
        Всем сердцем Бетти желала отказаться и сбежать как можно дальше от дворца, но жесткие правила хорошего тона, вбитые в нее строгими учителями, заставили с достоинством произнести:
        - Конечно, ваша светлость.
        Лицо Серпентаса озарила довольная усмешка, он помог ей подняться и, бережно держа за руку, отвел к танцующим.
        Глава 10
        Оркестр заиграл чарующую мелодию, герцог притянул к себе Бетти, расположив одну ладонь на пояснице, а другой - крепко обхватив ее пальцы. Подобная вольность позволялась исключительно супругам или в крайнем случае любовникам, но никак не чужим друг другу людям. Беатрис вспыхнула от такой откровенной беспардонности и обожгла герцога гневным взглядом. Но тот лишь одарил ее обворожительной улыбкой и закружил в вихре танца.
        - Что вы себе позволяете? - прошипела Бетти, стараясь высвободиться и хоть немного отстраниться.
        - То, о чем давно мечтал, - заявил герцог и посмотрел на нее с такой жадностью во взгляде, что Беатрис сбилась с шага. Но Серпентас поддержал ее, и дальше они вновь двигались слаженно. - Я, знаете ли, и так слишком долго ждал.
        - О чем вы? - с недоумением спросила Бетти. - Я вас не понимаю.
        - Не волнуйтесь, - усмехнулся герцог, - скоро поймете.
        Беатрис хотела возразить, но тут почувствовала острую боль в указательном пальце и, вскрикнув, посмотрела на сжимаемую Серпентасом руку. Его широкая ладонь крепко держала ее тонкие пальчики, и на ней красовался крупный перстень в виде свернувшейся змеи с открытой пастью. Бетти в изумлении не могла оторвать глаз от знакомого украшения, позабыв о быстро прошедшей вспышке боли.
        - Где вы взяли это кольцо? - сам собой вырвался у нее вопрос.
        - Это фамильная драгоценность с очень необычными свойствами, - охотно поделился он. - В перстне есть небольшой резервуар, куда можно залить яд, например. И при необходимости использовать его, как смертельное оружие, поражающее врага.
        Дикая, невообразимая догадка озарила Беатрис.
        - Вы решили меня убить, - помертвевшими губами выговорила она и тут же почувствовала, как от поврежденного пальца по руке расползается жар.
        - Ни в коем случае, - покачал головой герцог. - Для тебя, моя сладкая пташка, у меня приготовлено нечто иное. Помнишь тот чудесный нектар, что мы вкушали, предаваясь блаженству? Я немного изменил его состав, и теперь для достижения нужного эффекта хватает всего нескольких капель, впрыснутых прямо в кровь.
        Бетти задрожала, холодный пот выступил на лбу, а все тело запылало огнем.
        - Атли! - выдохнула она и пошатнулась.
        Серпентас увлек ее в альков, подальше от шумной толпы, завел в тень и прижал к стене.
        - Да, мое сокровище, - прошептал он ей прямо в губы. - Ты не ошиблась. Это именно я.
        Беатрис в ужасе смотрела в его черные глаза и видела в них свою участь. Он не отпустит ее, всегда будет держать подле себя, до последнего вздоха. Как она могла подумать, что Атли можно переиграть?!
        Герцог заключил ее в объятия и принялся целовать с такой страстью, что у Бетти голова закружилась. Она хотела вырваться, закричать, позвать на помощь. Но вместо этого прильнула к нему и ответила на поцелуй, сгорая от захватившего ее желания, отравлявшего кровь.
        - Ты не представляешь, что я пережил, когда ты исчезла, - выдохнул он, на мгновение оторвавшись от нее. - Не нашел тебя в доме и подумал, что ты заблудилась в пургу. Бросился на поиски, а обнаружил лишь замерзавшую Пруденс. Старая ведьма сполна заплатила за то, что наболтала тебе.
        Прекрасное лицо герцога исказила гримаса беспощадной жестокости, и Бетти схватила его за руку.
        - Что ты с ней сделал?
        - Заставил пожалеть о том, что она натворила, - процедил он. - По ее вине я потерял тебя.
        Холодея от ужаса, Беатрис все явственнее ощущала, что перестает принадлежать себе и теряет связь с реальностью. Голова кружилась, во рту пересохло, сердце стучало все быстрее.
        - Кого казнили вместо тебя? - из последних сил спросила она.
        - Бедная моя девочка, - сказал он, обнимая ее и поглаживая по спине. - Прости, что заставил пережить такое омерзительное зрелище. Для тебя это стало потрясением. Прости. Но у меня не было выбора. Сыщики слишком близко подобрались к моей тайне. Пришлось разыграть небольшой спектакль для них. - Он осыпал ее лицо короткими поцелуями и продолжил: - Много лет назад я спас Аттисана Фрауда, айсара, чей брат был пиратским бароном. Ему грозила смертная казнь по диким законам шараата, я выкупил для него право на жизнь. С тех пор он стал моим помощником во всех делах, исполнял любой приказ. Я взял за образец его внешность и создал себе личину Атли Баренса. Это полностью развязало мне руки. Мы могли беспрепятственно меняться, проворачивая бессчетное количество дел. Но все рухнуло, когда ты сбежала. Аттисан добровольно принес себя в жертву и занял место на эшафоте. Кто бы мог подумать, что ты овладеешь рунами за немыслимо короткий срок и погубишь все, что я так долго выстраивал.
        В его взгляде промелькнула ревность человека, посвятившего трудному делу много лет, но тут же сменилась затаенной гордостью.
        - Ты действительно мое самое большое сокровище, - счастливо улыбаясь, сказал герцог, целуя ее. - Вместе мы изменим этот мир. Никто не сможет противостоять нам.
        - Никогда, - прошелестела Бетти сухими, как пожухшая осенняя листва, губами. - Слышишь, никогда я не буду с тобой. Ты чудовище. Лучше умереть.
        Жесткая усмешка искривила полные губы Альмонда.
        - Ты будешь любить меня еще сильнее, чем прежде, - с холодящей душу убежденностью произнес он. - Я больше не совершу прежних ошибок. Буду беречь тебя, как величайшее достояние. А теперь нам пора.
        Серпентас потянул ее к выходу из зала. Беатрис едва могла переставлять ноги, но он поддерживал ее, обнимая за талию, и со стороны всем казалось, что дайна просто выпила лишнего, а кузен императора любезно помогает ей пройти к дамской комнате. Бетти отчаянно пыталась сопротивляться, но сил не осталось. В изнеможении она обернулась, ища взглядом Эдмана и надеясь, что он заметит в каком она состоянии и придет на помощь, но его нигде не было.
        - Даже не мечтай, - отрезал герцог, разгадав ее чаяния. - Джентес развлекается со своей любовницей. Микаэлла горячая штучка, он и думать о тебе забыл.
        Сердце в груди наполнилось болью, Беатрис поникла, и горькие слезы потекли по щекам. Как она могла решить, что важна для Эдмана? Ей никогда не сравниться с ослепительной, светской красавицей, способной осчастливить своей любовью кого угодно.
        - Зря убиваешься, - продолжал Серпентас. - Джентес терпеть не может дайн. Он их презирает и считает людьми второго сорта. Ты для него не более чем источник маны. Эд и ногтя твоего не стоит.
        Бетти мучила невыносимая жажда, перед глазами все плыло, она с трудом разбирала, что творится вокруг, но убийственные слова герцога безошибочно попадали в цель и разъедали душу. Дорогу им преградила пожилая леди в роскошном темно-зеленом наряде, усыпанном мелкими бриллиантами.
        - Ваша светлость! - воскликнула она. - Вот вы где. А я уже решила, что вы позабыли о своем обещании. Так как насчет моей племянницы? Вы позволите навестить ваш замок весной?
        Едва сдерживая рвущуюся наружу ярость, Серпентас принялся убеждать леди, что обязательно подумает о том, в какое время лучше нанести визит. Мимо них проходил лакей с подносом, уставленным разными напитками, и услужливо спросил:
        - Не желаете освежиться?
        - Воды, - выдавила Бетти, и слуга тут же вручил ей полный стакан. Она залпом осушила его и попросила еще, а получив новую порцию, мгновенно выпила и ее.
        - Простите, княгиня, - услышала она голос герцога, - но я спешу. Приглашение вам пришлет мой секретарь.
        Он потянул Беатрис за собой, скоро тяжелые двери парадного зала закрылись за ними, и они очутились в коридоре. Здесь было не в пример свежее, и Бетти жадно вдохнула прохладный воздух, ощущая, как голова у нее проясняется.
        - Куда ты меня ведешь? - спросила она, следуя рядом с обнимавшим ее герцогом.
        - В покои его величества, - будничным тоном сообщил Альмонд.
        - Что? Но зачем?
        - Ты мне кое в чем поможешь. А потом мы наконец останемся наедине. Я невыносимо соскучился и не хочу больше терять ни минуты.
        Он провел пальцами по ее груди, и Беатрис почувствовала, как в ней снова воспламеняется желание, но уже не с такой силой, как в первые мгновения после укола.
        «Неужели действие нектара слабеет? - с затаенной надеждой подумала она. - Нужно дождаться подходящего момента и попытаться сбежать».
        Вдоль прохода на равном расстоянии друг от друга стояли стражи, но Бетти все еще не могла справиться с одолевавшим ее дурманом и безвольно брела вперед. Они поднялись на второй этаж и снова долго шли по нескончаемому коридору. Наконец миновав высокие массивные распашные двери, открытые для них караульными, Альмонд и Беатрис оказались на личной половине правящего рода, куда могли попасть исключительно члены семьи и те, кого они пожелают пригласить в свои покои. Дежурившие охранники проверили герцога и дайну артефактами и пропустили дальше.
        Возле одной из дверей застыли двое телохранителей императора, Бетти узнала тех магов, что сопровождали монарха в здании Верховного совета.
        - Отворите, - приказал герцог.
        - Простите, ваша светлость, - ответил один из охранников, - у нас приказ никого не пропускать.
        Серпентас извлек из кармана сюртука круглую, металлическую бляшку и предъявил ее охранникам.
        - Его величество попросил проведать императрицу, - сказал он, - и дал доступ.
        - Проходите, - отворил телохранитель дверь.
        Герцог ввел Беатрис в огромную гостиную, слабоосвещенную парой светильников. В полумраке диваны и кресла отбрасывали кривые тени, в воздухе витал горьковатый запах зелий. Серпентас потянул Бетти к еще одной двери в дальнем конце комнаты.
        Как только они вошли в спальню, Беатрис ощутила подкатившую к горлу тошноту от невыносимо резкого запаха снадобий. В кресле у окна сидела молодая женщина в сером платье и белом переднике, возле нее на тумбочке горела лампа-артефакт в форме диковинного цветка. При их появлении она поднялась и сделала книксен.
        - Как себя чувствует императрица Адия? - спросил герцог.
        - Ее величество пока не просыпалась, ваша светлость, - ответила сиделка.
        - Ступай, - велел он. - До полуночи можешь не возвращаться. Я пока побуду с ее величеством.
        - Как прикажете, ваша светлость. - Женщина поклонилась и вышла.
        - Сядь и ни звука, - шепнул Серпентас на ухо Бетти и подтолкнул ее к креслу.
        Беатрис с облегчением опустилась на мягкое сидение, облокотилась на спинку и прикрыла глаза. Голова все еще кружилась, в горле стоял вязкий комок и никак не желал исчезать, непреодолимая слабость не позволяла вскочить и убежать.
        - Ади, - услышала она тихий голос герцога, преисполненный нежности, - проснись, милая.
        Распахнув глаза, Бетти увидела, как на широкой кровати под тяжелым бордовым балдахином кто-то завозился.
        - Альд? Это ты? - спросил слабый, еле уловимый женский голос.
        - Да, родная, - горячо зашептал герцог. - Я здесь.
        На постели села бледная, исхудавшая женщина с длинными темными косами. Ее огромные черные глаза, казалось, занимали половину лица, до того они выделялись на фоне обескровленных губ и ввалившихся щек. Беатрис содрогнулась при мысли, что эта несчастная, умирающая больная и есть великолепная императрица Адия Вайлаз.
        О красоте прекрасной царевны Дезертских ханств ходили самые фантастические слухи. Когда она стала женой императора Зигрида, ее портреты продавались на каждом углу во всех городах страны. Бетти видела один из них и поражалась яркой, неординарной и притягательной внешности южанки. Но теперь Адия ничем не напоминала себя прежнюю, и от этого становилось до дрожи жутко.
        - Ты пришел! - воскликнула она, и голос ее предательски сорвался. Императрица обхватила герцога за шею костлявыми руками и зарыдала на его груди. - Почему ты так долго не появлялся? Как ты мог оставить меня здесь одну? Неужели ты больше не любишь меня?
        - Что ты, Ади, - принялся успокаивать ее Серпентас, поглаживая по спине. - Моя страсть не знает предела. Ты все для меня. Я долго отсутствовал, потому что искал возможность исцелить тебя, любимая.
        Невыразимое чувство гадливости охватило Беатрис, и она отвернулась, лишь бы не видеть насквозь лживое выражение лица герцога, изображавшего влюбленность там, где ее и близко не было. Она достаточно хорошо знала Атли, чтобы отличить его истинные чувства от показных. В алькове парадного зала он действительно пылал страстью, открыто выставляя ее напоказ, здесь же в его взгляде сквозило отвращение, а бедная женщина принимала его лукавые слова за неоспоримую истину.
        - О любовь моя! - выдохнула она. - Я так страдала без тебя. Они все ненавидят меня. Особенно Зигрид. Ты бы видел, как он смотрит на меня. Он внушает мне отвращение.
        Ее губы капризно изогнулись, из глаз снова побежали слезы.
        Бетти не могла поверить в то, что слышит. Все знали, что император женился по любви, пусть его брак и укрепил дружественные отношения между Дезертскими ханствами и Нодарской империей. Но повелитель пустынь согласился на этот союз только из-за настойчивого желания царевны, стать женой Зигрида. Адия полюбила молодого целеустремленного императора с первого взгляда и долго упрашивала отца дать благословение. На венчании царевна лучилась счастье и с обожанием смотрела на жениха. Что же могло произойти за прошедшие семь лет?
        - Скоро ты поправишься, - заверил Серпентас, беря ее руку и целуя, - и мы больше не расстанемся. Зигрид останется в прошлом.
        Герцог уколол ее палец острыми зубами перстня-змеи, но императрица даже не вскрикнула. Наоборот, она с блаженной улыбкой восприняла укол, прильнула к Альмонду и потянулась к его губам.
        - Ты мой спаситель, - выдохнула она. - Только благодаря твоему зелью я все еще жива. Спасибо, любовь моя.
        Императрица поцеловала его, дрожа от вожделения, но герцог едва коснулся ее алчущих уст и тут же отстранился.
        «Это все из-за нектара! - догадалась Беатрис. - Атли явно травит ее уже не в первый раз. Страшно подумать, чем он мог еще ее пичкать, чтобы довести до такого состояния. Но зачем ему это?»
        - Ади, ты должна быть сильной, - тоном, не терпящим возражений, проговорил Серпентас. - Я сейчас проведу особый ритуал, и после него ты выздоровеешь.
        - Неужели это возможно? - спросила она, и неистовая надежда озарила ее изнуренное лицо.
        - Даю слово, - заявил Альмонд. - Но ты должна немедленно вызвать сюда Зигрида. Он нужен, чтобы помочь с ритуалом.
        - Нет! - вскричала императрица и отшатнулась. - Ни за что! Ненавижу его.
        Герцог стиснул зубы, но подавил рвущийся наружу гнев и мягко, успокаивающе сказал:
        - Не волнуйся. Это ненадолго. Потерпи еще немного ради меня. А потом мы избавимся от него, и ты станешь свободной.
        Он привлек к себе полубезумную женщину и принялся ласково поглаживать ее через тонкую сорочку по плечам, спине, груди. Императрица разомлела и начала постанывать.
        - Зови Зигрида, - велел герцог.
        Не в состоянии противиться его воле Адия тотчас поднялась, достала с прикроватной тумбочки небольшую круглую коробочку и надавила на синий кристалл на крышке, камень замигал в полумраке, то и дело озаряя спальню голубоватым сиянием.
        - Пойдем, - сказал Серпентас и взял императрицу за руку.
        Он вывел ее на середину комнаты и резким движением ноги отпихнул мягкий ковер с пола, обнажив магический треугольник, выбитый на каменных плитах.
        - Ложись в центр, - приказал он пребывавшей в мире сладких грез женщине.
        Адия опустилась на пол и легла, глядя в потолок блестящими глазами с расширенными до предела зрачками и скаля зубы в улыбке, пугающей своей неестественностью.
        Герцог перевел дыхание, утер выступившие на лбу капли пота и сказал Беатрис:
        - Иди сюда. - Бетти повиновалась точно так же, как императрица. - Я сейчас нарисую нужную комбинацию перевернутых рун, а ты наполнишь их своей маной. Поняла?
        Она кивнула, хотя в душе все восставало против его приказов.
        Альмонд вынул из внутреннего кармана сюртука жестяную коробку, открыл ее и взял кусок мела. У вершин треугольника он изобразил сложные комбинации рун, отряхнул руки и притаился возле двери.
        - Наполняй, - распорядился он.
        Беатрис замерла перед распростертой на полу женщиной и всеми силами пыталась бороться с подчиняющим действием зелья.
        - Живо! - рявкнул герцог, и Бетти почувствовала, как ее коснулась чужая магия.
        Она тотчас распахнула резервуар и, ощутив бурлящую с неукротимой силой ману, устремила ее к треугольнику и древним знакам. Энергия хлестала из нее с невероятной силой, и Беатрис испугалась, что не справится с ее напором. Атли действительно изменил свое зелье, теперь оно помогало аккумулировать просто невиданное количество маны.
        Комната наполнилась ослепительным сиянием рун, императрица захрипела и забилась в конвульсиях. В спальню влетел Зигрид Вайзал и застыл, в ужасе и недоумении глядя на жену.
        Бетти увидела, как герцог готовится к броску, и закричала что есть мочи:
        - Бегите! Спасайтесь!
        Альмонд метнул к ней заклятие, и горло мгновенно сдавил жесточайший спазм. Бетти рухнула на пол, не в силах вдохнуть, и липкая темнота поглотила ее сознание. Между мужчинами завязалась борьба, но исход ее был предрешен.
        Глава 11
        Микаэлла блистала ослепительной красотой, как никогда прежде. Призывная улыбка, сладострастный огонек в глазах, завораживающий голос. Эдман пытался держать дистанцию между ними, кружа ее в танце, но госпожа Хариш так и норовила сократить расстояние между ними, время от времени касаясь его внушительных размеров бюстом. Бывшая любовница щеголяла на балу в темно-бордовом шелковом платье с глубоким вырезом, оголявшим большую часть пышной груди. Если бы в подобном наряде при дворе появилась менее известная и родовитая женщина, то ее неминуемо признали бы вульгарной, но Микаэлла всегда считалась законодательницей столичной моды, и ее выручно-открытый туалет расценили, как новое веяние в одежде на предстоящий сезон.
        Эдман видел, с каким обожанием смотрят на госпожу Хариш менее удачливые максисы, коим не посчастливилось стать объектом внимания красавицы, и испытывал тщеславное удовлетворение оттого, что в состоянии теперь соперничать с ними за благосклонность самых привлекательных придворных дам.
        - Эдди, - проворковала Микаэлла, - ты танцуешь лучше прежнего. Я едва поспеваю за тобой. Давай выпьем по бокалу шампанского и переведем дух?
        Он огляделся в поисках лакея, ближайший к ним слуга стоял возле его сослуживцев, и Эдман подвел к ним госпожу Хариш, неосознанно стремясь показать воинам, что он снова в строю и даст фору любому из них. Максисы тотчас окружили их и принялись осыпать Микаэллу комплиментами, исподтишка бросая на Эдмана завистливые взгляды. Госпожа Хариш расточала любезные улыбки, однако всем своим видом демонстрировала, что принадлежит максису Джентесу, держась подчеркнуто близко к нему.
        - Господа, - произнесла она, лукаво прищурив карие глаза, - простите. Нам придется ненадолго покинуть вас.
        Мужчины обменялись понимающими ухмылками и поклонились. Микаэлла потянула Эдмана к боковому проходу, и скоро они очутились на лестнице, ведущей к галерее, где играл оркестр.
        - Куда ты собралась? - нахмурился Эдман.
        Но госпожа Хариш лишь засмеялась, и звуки ее низкого смеха, затрагивающего самые потаенные струны души, подействовали на Эдмана точно гипноз. Он следовал за ней по пятам, неотрывно глядя на ее обтянутый шелком силуэт. Микаэлла подошла к двери на лестничном пролете и, открыв ее, увлекла своего спутника в складское помещение, предназначенное для хранения музыкальных инструментов. Они очутились в душной темноте. На мгновение Эдман потерял максиссу, не ощущая ее поблизости и не видя ровным счетом ничего.
        - Демон побери, - процедил он и осветил комнату заклятием так, что теперь все предстало будто в сумерках.
        Микаэлла стояла возле узкой кушетки и смотрела на него пылающим страстью взглядом. Она часто дышала, ее грудь высоко вздымалась.
        - Эдди, прошу тебя, - выдохнула она, призывно облизнув губы и протянув к нему изящные руки, - не мучь меня больше.
        Терпкий приторно-сладкий аромат ударил ему в ноздри и помутил рассудок. Он молниеносно очутился рядом с максиссой и прижал ее к себе. Микаэлла обняла его в ответ и поцеловала, ее игривый язычок скользнул ему в рот, и он потерял контроль. Как в пьяном угаре Эдман ласкал ее, точно одержимый ненасытным желанием похотливый зверь. Сдернув лиф платья, он сжал ее грудь в сильных ладонях и принялся теребить пальцами соски.
        - Да! - ликуя, застонала она, опираясь руками о кушетку и выгибаясь ему навстречу. - Ну же! Не медли!
        Она вырвалась из его рук, развернулась спиной, подставила бедра и прогнулась. Эдман задрал пышный подол платья, рывком сдернул с нее кружевные трусики, отшвырнув в сторону, и погрузил пальцы в горячее, влажное нутро. Микаэлла вскрикнула от удовольствия и еще сильнее прогнулась подставляясь. Эдмана колотил озноб, дрожащими руками он расстегнул фрак и только хотел спустить брюки, как увидел выпавший из нагрудного кармана невесомый вышитый платок.
        «Сонар!» - отчаянная мысль расчертила его помутненное сознание точно вспышка молнии в ночную грозу.
        Совершив нечеловеческое усилие, он отпихнул от себя максиссу и рванул к двери.
        - В чем дело! - в негодовании закричала она, путаясь в юбке и стараясь подняться. - Стой! Туда нельзя!
        Слова сорвались с ее губ раньше, чем она сообразила, что говорит. Эдман застыл изваянием и пригвоздил Микаэллу уничижительным взглядом к кушетке.
        - Что это значит?
        Страх исказил ее лицо, и она опустила глаза.
        - Не уходи, прошу, - взмолилась она, заливаясь слезами. - Он убьет меня.
        Эдман подлетел к ней и с силой сжал плечо.
        - Что происходит?! - рявкнул он, тряхнув ее. - Говори.
        - Нет! - начала в отчаянии вырываться Микаэлла. - Не прикасайся. Отпусти.
        Дурное предчувствие затопило душу Эдмана, и он, не соображая, что творит, применил к максиссе заклятие высшего порядка, разрешенное только для выбивания сведений из военнопленных. Формула отличалась особой сложностью и при наполнении маной запросто развязывала языки даже тем, кто давал кровные клятвы о неразглашении данных, но и последствия при этом для пойманного могли оказаться самыми плачевными.
        - Выкладывай, - велел он, понимая, что пути назад нет. Если жандармам станет известно, что он сделал, его будут судить. Закон защищал мирное население от произвола магов, а уж родовитая максисса могла стереть его в порошок за одну только мысль о принуждении ее к чему-либо, не то что за применение запрещенных заклятий.
        Микаэлла замерла, глядя перед собой остекленевшими, ничего не выражавшими глазами, и заговорила:
        - Герцог Серпентас велел мне увести Эдмана Джентеса из зала, соблазнить и задержать как можно дольше. Мы договорились, что я обрызгаюсь возбуждающей желание эссенцией и заведу его в кладовку.
        - Зачем?
        - Герцогу нужно время, чтобы забрать с праздника дайну Сонар, и провести особый ритуал над императором и его женой.
        Дальше Эдман не стал расспрашивать. Безумный страх за дорогую ему женщину завладел разумом и вынудил действовать быстро и решительно. Усыпив максиссу, он наскоро поправил одежду, убрал вышитый платок в нагрудный карман и бросился в зал, но Беатрис бесследно исчезла. Эдман проверил местоположение маяка перстнем-артефактом, и тот указал на южное крыло дворца, где располагалась личная половина правящего рода. Похолодев, Эдман поспешил на поиски Вилмора.
        Глава департамента внутренней безопасности разговаривал со своим помощником и дайной Грей, стоя поодаль от танцующих пар. Стараясь не привлекать к себе внимание веселившихся гостей, Эдман подошел к ним и, понизив голос, произнес:
        - Вил, поднимай своих людей и специальные подразделения армии. Серпентас изменник.
        Иксли переменился в лице, схватил Джентеса за руку и рыкнул:
        - Что ты несешь?!
        Эдман ударил его по кисти ребром ладони, высвободился и процедил:
        - Оглох? Император в опасности. Ты давно видел герцога и Зигрида?
        Вилмор оглядел зал, но не нашел ни правителя, ни его кузена.
        - Недавно здесь были, - проговорил он, мрачнея на глазах. - Серпентас танцевал с Сонар, но потом оба куда-то делись. А Зигрид общался с айсарами. Да объясни ты толком, что происходит.
        - Нет времени рассказывать, - отозвался Эдман. - Пошли в покои императора, по дороге потолкуем. Пусть Тарак с жандармами займется оцеплением зала, а главнокомандующий с воинами - проверкой и охраной дворца. Вряд ли Серпентас действует в одиночку.
        - Ты слышал, - обернулся Иксли к помощнику. - Действуй. Селеста за мной. Ты можешь понадобиться.
        Фрэнк кивнул и растворился в толпе, Вилмор двинулся к выходу вместе с дайной и Эдманом.
        Покинув зал, они помчались по коридорам, следуя в сторону сигнала маяка. Эдман кратко пересказал то, что узнал от Микаэллы, и Вилмор активировал запасную систему безопасности дворца, о ней знал только он и император.
        Оказавшись возле покоев правящей четы, они обнаружили распахнутую настежь дверь и пытавшихся пробиться в спальню охранников.
        - Отставить! - крикнул Вилмор, залетая в гостиную. - Доложить обстановку.
        - Его величество прибежал с бала на зов императрицы, - торопливо заговорил один из воинов. - В покоях были герцог Серпентас и дайна Сонар. Потом мы услышали крик дайны и бросились на помощь. Но дверь спальни заблокировали щитом.
        - Всем отойти, - велел Вилмор и принялся изучать плетения щита.
        Структура отличалась странным, ни на что не похожим пересечением размытых линий в виде ажурной вязи, точно умелая мастерица связала крючком воздушное кружево.
        - Что скажешь? - обратился Иксли к другу.
        - Похоже на ту же магию, что не давала Сонар выдать похитителя, - с замиранием сердца выдавил Эдман. Он вдруг подумал о том, что Серпентас вполне мог быть связан с Атли Баренсом, и теперь Беатрис находится в полной его власти, и он способен сделать с ней все что угодно.
        - Какие предложения? - не спускал Вилмор с него напряженного взгляда.
        Эдман явственно ощущал ману Беатрис, исходившую из спальни императора, и всем своим существом стремился к ней. Он чувствовал, что нужен дайне, но как проникнуть внутрь, не представлял.
        - Обычные заклятия тут не помогут, - начал размышлять он вслух. - Можно попробовать проделать брешь в плетениях. Маяк на Сонар послужит проводником. Но здесь лучше действовать в одиночку. Все вместе только хуже сделаем.
        - Ты или я? - спросил Иксли, полностью доверяя мнению Джентеса, не раз доказывавшего, что на него можно положиться даже в безвыходной ситуации.
        - Лучше я, - сказал Эдман, и Вилмор кивнул.
        Максис Джентес подошел к двери, всмотрелся магическим зрением в структуру щита и уловил путеводную нить, соединявшую его перстень с маяком в волосах Беатрис. Он потянулся магией сквозь плетения к резервуару Сонар, используя светившийся голубоватым светом проводник. Сначала плотная сеть щита не пропускала его, отталкивая энергетический поток, тогда он уменьшил напор, сведя его почти до минимума. Робкий ручеек просочился сквозь вязь линий, устремился вдоль путеводной нити прямиком к Беатрис и коснулся ее магическим импульсом.
        Эдман очутился в ином измерении. Он стоял на лесной поляне и под палящим летним солнцем высматривал дайну за высокими деревьями, чувствуя ее присутствие.
        - Беатрис! - закричал он, в надежде, что она откликнется, и он поймет, где ее искать. - Беатрис!
        Легкий ветерок донес до него слабый стон, и Эдман ринулся в том направлении. Дайна лежала в забытьи на земле под раскидистым дубом и едва дышала. Он рухнул подле нее на колени и приподнял ей голову.
        - Беатрис, очнись, - в отчаянии проговорил он, ища на тонкой шее пульс. - Борись, ты не можешь сдаться.
        Он чувствовал, что энергия утекает из нее, и дайна не может закрыть резервуар, теряя последние остатки сил. Эдман окутал Беатрис своей магией и постарался запечатать ее ману, не позволяя покидать тело. Энергетический поток прервался, девушка задышала ровнее. Вскоре она открыла глаза и, увидев Эдмана, разрыдалась от облегчения.
        - Эд, ты пришел, - шептала она, обнимая его и прижимаясь к груди. - Ты согрел меня. Не уходи, умоляю. Я в ловушке.
        - Что там происходит? - спросил Эдман, бережно обнимая ее и поглаживая по голове.
        - Герцог затеял… сложный ритуал, - сбивчиво заговорила дайна. - Он использует древнюю магию. Император и его супруга лежат в центре энергетического треугольника. Они извиваются в судорогах. Серпентас тянет из меня силы и подпитывает руны. Я ничего не могу сделать.
        Времени на раздумья совсем не осталось, и Эдман решил действовать наверняка.
        - Послушай, тебе нужно закрыть резервуар, - принялся объяснять он. - Альд не сможет использовать твою силу, и ритуал прервется.
        - Как это сделать? Он накачал меня подчиняющим зельем. Я почти не могу действовать по собственной воле. Попыталась предупредить императора, и герцог меня чуть не задушил. Он и есть Атли Баренс. Это он меня забрал из Камелии и поселил в своем доме на острове. Он очень опасен.
        Эдман не мог поверить в услышанное, но выход был только один, и он сказал:
        - Придется рискнуть. Я буду помогать тебе, а ты постарайся перекрыть ему доступ к мане.
        - Я попробую, - без особой веры в успех ответила Беатрис. Она еще раз крепко обняла Эдмана, легла и закрыла глаза.
        Сознание Бетти прояснилось, и она смогла осмотреться. Серпентас стоял перед сиявшим треугольником, где корчилась правящая чета, и нараспев читал прямые руны. Он не видел, что Беастрис очнулась, и это воспламенило в ней надежду на избавление. Магия Эдмана согревала ее мягким обволакивающим коконом и придавала сил.
        Она огляделась в поисках того, что могло бы помочь прервать ритуал, и увидела кувшин с водой на столике возле стены. Бетти потихоньку отползла в ту сторону, взяла кувшин, захлопнула резервуар и выплеснула воду прямиком на рисунок. Руны лишились энергетической подпитки, и их сияние начало меркнуть. Вода смыла часть линий, и лежавшие в треугольнике люди замерли в неестественных позах, точно ждали возобновления воздействия.
        - Ты! - взревел Альмонд и метнулся к Беатрис.
        Но в этот момент под действием чужой магии нарушилась стабильности защищавшего дверь щита, плетения рухнули, и в комнату ворвались маги.
        - Ни с места! - крикнул максис Иксли. - Сдавайся. Тебе не уйти.
        Герцог бросился к окну, но Эдман кинулся ему наперерез и загородил путь.
        - Даже не думай, - процедил он.
        Серпентас метнул в него разрывное заклятие такой силы, что Эдман отшатнулся. В голове мелькнула предательская мысль о том, что его защитные амулеты не смогут противостоять такой мощной атаке. Но когда смертоносная магия коснулась его, пробивая созданные артефактами щиты, от платка Сонар разлилось ослепительное свечение и блокировало действие заклинания.
        Герцог не поверил своим глазам, когда Эдман с легкостью выдержал его нападение, так и не пустив его к окну. Телохранители по команде Вилмора пустили в Серпентаса обездвиживающие заклятия, но тот был надежно защищен. Иксли принялся пускать в него одно замораживающее заклинание за другим, в надежде пробить щиты, но герцог бросился на другой конец спальни к двери в ванную комнату.
        Маги метнулись следом, но Серпентас успел заскочить внутрь и закрыть дверь.
        - Ломай ее! - приказал Вилмор.
        Охранники схватили первый попавший стул и, используя его как таран, начали выламывать дверь, но герцог укрыл проем щитом, и им пришлось возиться с ним. Когда они все-таки влетели в ванную, там уже никого не было.
        - Демоны изнанки! - прорычал Вилмор. - Куда он делся? Я же активировал защиту дворца. Он не мог совершить перенос.
        Селеста помогла Беатрис подняться с пола, Эдман тут же оказался возле нее и поддержал за локоть.
        - Это древняя магия, - слабым голосом произнесла Бетти, подрагивая от перенапряжения и одолевавшей ее слабости. - Вполне возможно, что открытый таким способом портал не улавливается защитными чарами.
        - Что еще за бред, - буркнул Иксли. - Впервые слышу. Эд, ты что-нибудь понял?
        - Не совсем, - отозвался Эдман. - Но с этим мы позже решим. Вызывай лекарей. Сейчас главное - понять, что с императором.
        Скоро спальню правителя наводнили доктора, жандармы, сыщики и те, кого посчитал нужным вызвать максис Иксли. Беатрис осмотрели, напоили восстанавливающими зельями и в сопровождении Селесты отправили домой. Эдман остался помогать Вилмору.
        Император Зигрид и императрица Адия остались живы, но состояние обоих было крайне тяжелым, и никто из лекарей не решился предположить, что их ждет в будущем.
        Глава 12
        После сигнала тревоги жандармы оцепили парадный зал и проверили всех гостей. Гвардейцы специального подразделения обыскали дворец и задержали всех мало-мальски подозрительных людей. Выяснилось, что в сговоре с герцогом оказались прибывшие на праздник айсары, несколько юлдашей и половина советников императора со своими помощниками. При аресте они оказали ожесточенное сопротивление, многие в зале пострадали, началась паника, нескольким злоумышленникам удалось сбежать. Вилмор заподозрил, что слуги помогли скрыться заговорщикам, и распорядился учинить тщательную проверку всему штату дворцовых служащих.
        Допросы велись круглосуточно, в ход пустили самые изощренные методы, не считаясь ни с чем, и скоро главе департамента безопасности принесли отчеты, потрясавшие содержащейся в них информацией. Оказалось, что герцог Серпентас много лет готовился к свержению императора Зигрида, практически с восхождения того на престол. С помощью Аттисана Фрауда и Атли Баренса он опутал плотной сетью своего влияния не только высших аристократов и приближенных монарха, но и родовитых вельмож Айсарийского шараата и Дезертских ханств. Максисы пристрастились к чудодейственному нектару и выполняли все его распоряжения в надежде получить новую порцию.
        Серпентас назначил днем смены власти в империи праздник именин Зигрида Вайзала. Он намеревался провести особый ритуал, полностью подчиняющий сознание правителя его воле. По замыслу Зигрид должен был добровольно передать престол в руки кузена, признав себя и свою супругу бесплодными. Все, кто принимал участие в заговоре, собирались поддержать решение монарха и всячески способствовать укреплению влияния нового императора.
        Вилмор читал Эдману вслух полученные сведения и яростно потрясал листами.
        - Нет, ты это слышал?! - негодовал он. - Мы считали его ближайшим соратником Зигрида, а он за спиной брата козни строил. Найду и собственными руками удавлю. И чего только ему не доставало? Император всецело ему доверял, всегда прислушивался к советам, любил, в конце концов. Ведь они выросли вместе.
        Эдман обдумывал полученные от заговорщиков данные.
        - Знаешь, мне Альмонд всегда казался себе на уме, - поделился он. - Правда, в академии я на это мало обращал внимания. Меня устраивало, что рядом есть тот, кто в случае трудностей возьмет всю ответственность на себя. Но согласись, Серпентас чистокровный кариланец. Если бы не Объединяющая война, его отец занял бы престол Карилана. Вполне возможно, что это ему не давало покоя. Сам знаешь, человека тщеславнее Альда нужно еще поискать. Да и Зигрид порядком поиздевался над ним в детстве, изводя не самыми добрыми шутками.
        - Это не повод устраивать государственный переворот, - отрезал Искли насупившись.
        - Само собой. Но это повод затаить злобу и в решающий момент посчитать себя более достойным власти, чем потомок наглого завоевателя твоей родины.
        Вилмор с опаской оглядел свой кабинет, точно боялся, что они не одни, и Эдману грозит наказание за крамольные речи.
        - Попридержи язык, - устало посоветовал он. - Джозеф Вайзал почти святой, и ты рискуешь поплатиться за подобные высказывания.
        Эдман отмахнулся.
        - Ты думаешь также, но занимаемая должность не позволяет тебе открыто со мной согласиться.
        - Неважно, что я думаю, - с укором ответил Иксли. - Важно, что теперь империя осталась без правителя. Император и его жена все еще без сознания, и неизвестно, когда поправятся. Главный заговорщик сбежал и, я больше чем уверен, еще заявит о себе. Нам срочно нужно действовать, а я даже примерно не представляю, где его искать.
        - Все не так мрачно, - решил подбодрить его Эдман. - Ведь оставшиеся члены совета взяли на себя временное управление страной. Даже успели закрыть границы. Я давно говорил, этих белобрысых выродков нужно поставить на место. Но меня никто не слушал. Не верю я, что правительство шараата не может справиться с пиратской заразой в своих водах. Явно сами же прибыль имеют от их разорительных набегов. А теперь они дерзнули в наши внутренние дела влезть.
        Вилмор скривился, словно надкусил горько-кислое яблоко, сорванное с дичка.
        - Избавь меня от подобных разговоров. Только проблем с внешней политикой мне и не хватало. Этим пусть совет занимается и армия. Моя задача - поймать Серпентаса. Ты говорил, что Сонар призналась, будто герцог и есть Атли Баренс. Как это понимать? И что за древняя магия такая? Девчонка явно знает о герцоге куда больше, чем хочет показать.
        Услышав о Беатрис, Эдман помрачнел и сказал:
        - Чем она тебе поможет, если на ней древние плетения? Заговорит, и тут же умрет от удушья.
        Иксли посмотрел на него испытующим взглядом и ответил:
        - Жизнь одной дайны ничего не значит по сравнению с угрозой существованию империи. Ты сам недавно, не задумываясь, применил заклятие, вырывающее истину. А ведь Микаэлла могла запросто погибнуть.
        Эдман побледнел и не нашелся с ответом. Госпожу Хариш поместили под домашний арест, как сообщницу изменника. Но она так и не пришла в себя, впав в беспамятство. Печать кровной клятвы вступила в противодействие с магией заклинания Эдмана, и произошло повреждение энергетической составляющей.
        - Ты хочешь то же самое проделать с Сонар? - выдавил он, с трудом заставив голос не дрожать.
        Глава департамента отвел взгляд и пробормотал:
          - Если у меня не останется выбора, то да. Она единственная, кто может вывести нас на Серпентаса. Пока идут допросы сообщников, я буду ждать. Вдруг кто-то проговорится, где его найти. Но думаю, шанс невелик.
        У Эдмана под сердцем поселилось тягостное, холодящее душу ощущение надвигающейся беды, точно скользкая змея свернулась кольцом внутри и не желала убираться с облюбованного места.
        - Если я смогу выяснить, где искать герцога, - пересохшими губами проговорил Эдман, - ты не тронешь ее?
        - Даже близко не подойду, - заверил его Иксли. - Даю слово.
        После разговора с другом Эдман не находил себе места. Он прекрасно знал, что перед лицом угрозы государственной власти, Вилмор способен на что угодно, даже на пытки. Ему срочно требовалось узнать у Беатрис все, что только возможно о герцоге. Но как это сделать, если едва она упоминала своего похитителя, тут же оказывалась на грани смерти?
        Эдман вспомнил, как во дворце смог объединить их магию и переговорить с дайной. Тогда он особо не разбирался ни в том, что произошло, ни как ему это удалось, но теперь желал во всем разобраться. Обложившись фолиантами по всевозможным разделам магической науки, Эдман заперся в своем кабинете и не покидал его, пока не понял, что же случилось.
        По всему выходило, что он смог связать их магические составляющие и общался вовсе не с самой девушкой, а с ее энергетической частицей, да и его сознание при этом приняло иную форму. Вот почему смертоносные плетения не оказали никакого эффекта на дайну, и она смогла свободно говорить. Осознание поразительного факта стало для Эдмана настоящим потрясением. Никогда он не предполагал, что такое вообще возможно, и связал удивительный феномен энергетического общения с тем, что магия Беатрис идеально сочеталась с его силой.
        «Нужно попробовать вновь объединиться с ней, - решил он. - Возможно, я смогу узнать о герцоге, и Вилмор наконец оставит Беатрис в покое».
        Однако проблема состояла в том, что дайна с самого злополучного дня именин правителя плохо себя чувствовала и почти не покидала своей комнаты. Одолевавшая ее слабость с трудом поддавалась лечению зельями, и доктор Хрюст рекомендовал отвести ее весной на морское побережье для восстановления здоровья. Но все же Эдман посчитал, что нужно хотя бы попробовать вновь соединить их магию.
        Он дождался ночи и, открыв дверь между двумя спальнями, вошел в комнату Сонар. В доме стояла оглушительная тишина, нарушаемая лишь заунывным пением неприкаянного, страдавшего от беспросветного одиночества ветра за окном и мерным ходом стрелок настенных часов в форме бронзового кленового листа с позолоченным циферблатом. Беатрис мирно спала в чересчур широкой для нее одной постели, на прикроватной тумбочке слабо мерцал ночник. Ее длинные шелковистые волосы разметались по подушке, одеяло сползло и по пояс обнажило стройный силуэт, едва прикрытый тонкой, полупрозрачной тканью сорочки на бретельках.
        От одного взгляда на дайну Эдман ощутил окатившую его жаркую волну, ударившую в голову и воспламенившую желание. Ему вспомнился вкус ее губ, нежная кожа, прерывистое дыхание, сладкие стоны. Сиреневая спальня давно пропиталась особым ароматом легких духов Беатрис, которые она составляла сама из эфирных масел мединны Вафии, и этот знакомый, волнующий запах дурманил разум Эдмана не хуже крепкого коньяка. Он провел кончиками пальцев по ее губам, шее, ключицам, медленно прокладывая путь к груди.
        «Пора остановиться, - постарался образумить себя Эдман. - Она вряд ли обрадуется, если проснется от моих настойчивых прикосновений. Нужно поскорее закончить то, за чем я пришел».
        Эдман, пересилив себя, убрал руку от дайны и присел на край кровати. Закрыв глаза, он попытался вспомнить, как действовал в прошлый раз, отпустил свою магию и устремил ее поток к Беатрис. Но энергия лишь коснулась девушки и рассеялась в пространстве, никакого объединения не произошло. Чувство разочарования и досады охватило его, но сдаваться он не собирался. Воссоздав в воображении мельчайшие детали лесной поляны, где они виделись в последний раз, Эдман направил магический импульс к дайне и принялся что есть мочи внутренне взывать к ней.
        И Беатрис откликнулась. Они вновь очутились в лесу, вокруг звучали птичьи трели, стрекотали кузнечики в высокой траве, жужжали пчелы, собирая нектар с медоносных полевых цветов, ослепительное солнце пригревало, пронизывая легкое платье дайны насквозь.
        - Беатрис, - выдохнул Эдман, испытав окрыляющую радость от возможности чувствовать ее рядом, - спасибо, что пришла.
        - Ты звал меня, и я не смогла противиться твоему зову, - ответила она, и открытая, добрая улыбка озарила ее лицо.
        Эдман притянул ее к себе и с непередаваемой нежностью обнял. Почему-то здесь все было проще, и ничто не мешало ему свободно выражать свои чувства.
        - Я скучал, - признался он, вдруг поняв, что все время испытывал подспудную тоску, гложущую изнутри и влекущую его в волшебный лес. - Только рядом с тобой я успокаиваюсь и ощущаю себя по-настоящему счастливым.
        - Эд, - в волнении промолвила она, - мне так хорошо с тобой, что я каждый раз с тяжелым сердцем покидаю это место. Боюсь, что мы больше не увидимся.
        - Ну что ты, - мягко произнес он, поглаживая ее по распущенным волосам, - мы всегда будем вместе.
        Затаенная боль и мука отразились во взгляде влажных от выступивших слез глаз, и Беатрис крепко прижалась к нему, так и не ответив.
        - Послушай, ты должна все мне рассказать о герцоге, - попросил Эдман. - Иксли не знает, где его искать. А пока Серпентас на свободе, всем грозит опасность. Сможешь поделиться со мной?
        Беатрис посмотрела на него с нежностью и доверием.
        - Да, конечно. Я понимаю, насколько это важно.
        Эдман опустился на мягкую траву, усадил дайну себе на колени и, поглаживая ее по спине, принялся слушать рассказ Беатрис. Она делилась с ним всем, что произошло, начиная с первой встречи с Атли на смотринах, но у нее не хватило духу, признаться в том, что герцог был ее любовником, пусть ей это и казалось тогда всего лишь сном. Бетти сгорала от стыда и чувствовала, что не в силах поведать о своем распущенном поведении и той близости, что связывала ее с Серпентасом.
        - А что за древняя магия, о которой ты упомянула во дворце? - спросил Эдман, когда она сделала паузу и надолго замолчала.
        Беатрис вскинула на него настороженный взгляд, но все же решила поведать о рунах, колдунах прошлого, их могуществе и тех опытах, что Атли проводил в своем убежище. Вот только о том, что и она теперь владеет древней магией, Бетти не сказала. Страх перед тем, что ее могут счесть опасной, не позволил выдать свою главную тайну.
        Выговорившись, Беатрис почувствовала непреодолимую усталость и начала засыпать. Эдман уложил ее голову к себе на плечо и принялся нашептывать ласковые слова, окутывая силой, согревая и даря нежность и любовь.
        Открыв глаза, Эдман увидел, что уже рассвело, и первые лучи восходящего солнца пробиваются в спальню сквозь шторы. Он лежал возле Беатрис на кровати и обнимал ее, а она прижималась к нему, запустив пальчика в жесткие волоски на его груди. Глухо сглотнув, Эдман осторожно убрал ее руку, поднялся с постели и ушел в свою комнату. Его обуревало невыносимое желание остаться с дайной и больше не позволять ей спать без него ни единой ночи, но об этом не могло быть и речи.
        Глава 13
        Беатрис проснулась в чудесном настроении и, потягиваясь, сладко зевнула. Мучившая ее в последнее время слабость как будто отступила, тело наполнилось энергией и жаждой деятельности. Этой ночью она видела очаровательный сон, где Эдман держал ее в объятиях и шептал милые нежности. Память все еще хранила воспоминания о проведенном на полянке времени, и утро показалось Бетти просто великолепным.
        «Как было бы здорово, если бы мы могли также общаться наяву», - с мечтательной улыбкой на губах подумала она.
        Но долго ей не пришлось предаваться приятным размышлениям, раздался стук в дверь, и в комнату вошла мединна Вафия.
        - Доброе утро, - бодрым голосом поприветствовала ее экономка. - Как спалось?
        - Отлично, - охотно поделилась с ней Беатрис.
        - Вижу, что тебе гораздо лучше, - пригляделась к ней мединна. - Даже румянец проступил на щечках. Доктор Хрюст останется доволен.
        - Надеюсь. Я уже устала лежать без дела.
        - И то правда, - кивнула мединна. - Гретель скоро принесет завтрак, и самочувствие станет еще лучше.
        Бетти улыбнулась в ответ, а мединна полезла в карман белоснежного передника.
        - Я вот что хотела, - она достала сложенный пополам конверт, тот самый, что передала на балу Селеста. - Испорченный наряд привели в должный вид и вернули из мастерской, а вместе с ним принесли вот это. Сказали, что нашли в кармашке.
        - Ах да! - воскликнула Беатрис, забирая конверт. - Я совсем забыла о нем. Дайна Грей хотела, чтобы я прочла его.
        - Хорошо, что сейчас нашлось. Вдруг там что важное. Пойду потороплю Гретель с завтраком.
        Экономка ушла, а Беатрис, наскоро умывшись, вскрыла конверт и с внезапно охватившим ее любопытством вчиталась в ровные строчки, выведенные круглым, разборчивым почерком.
        Пора узнать тайну твоего рождения, Беатрис Сонар. Жду тебя в Северном монастыре всевидящей Иданы. В столице оставаться опасно, герцог не успокоится, пока не заберет тебя. В святой обители ты найдешь надежный приют. Руны укажут тебе путь. Портальной площадкой ты не сможешь воспользоваться - максис Джентес оформил контракт и получил права на тебя. Все перемещения будут блокированы, если хозяин не выдаст соответствующий доступ.
        Сестра Сибил
        В первое мгновение Бетти ощутила сильнейшее головокружение и присела на край кровати, боясь рухнуть на пол, точно срубленное неподъемным топором лесоруба молоденькое деревце. Она механически перечитывала короткое послание снова и снова, не понимая смысла написанного и силясь осознать.
        «Это невозможно, - твердила она. - Здесь какая-то чудовищная ошибка».
        Гретель постучалась и внесла поднос, уставленный всевозможными блюдами, источавшими умопомрачительный аромат, но Беатрис ощутила лишь подступившую дурноту и поморщилась, уловив запах еды.
        - Доброго утра, - произнесла Гретель, с подозрением косясь на бледное лицо Бетти. Экономка ее обрадовала, что дайна идет на поправку, а с виду такого и не скажешь. - Завтрак готов. Все как вы любите.
        - Максис Джентес у себя? - вместо ответа спросила Беатрис.
        - Нет, - покачала головой Гретель. - Рано утром в департамент внутренней безопасности уехал.
        - Ясно, - бесцветным голосом выговорила Бетти.
        Служанка не понимала, что творится с дайной и хотела, чем-нибудь помочь измученной девушке.
        - Давайте я вам накрою у окна? - предложила она. - Нынче прекрасная погода. Солнышко так и печет, просто загляденье. Хоть и мороз, а пташки уже заливаются. Не иначе весна близко.
        Беатрис медленно перевела потухший взгляд на оконный проем. На улице действительно ослепительно сияло солнце в лазурном, безоблачном небе, но тяжелые душевные терзания настолько поглотили, что радости от приближения весны она совершенно не почувствовала.
        - Не нужно, - отозвалась она. - Спасибо, ступай.
        Гретель поклонилась и вышла, досадуя на упрямую дайну, но повседневные заботы быстро захватили ее, и образ печальной девушки вылетел из головы.
        Аппетит бесследно исчез, Беатрис не притронулась к еде, поднялась с кровати и отложила послание. Приведя себя в порядок, она отправилась в кабинет максиса Джентеса, рассудив, что если контракт действительно существует, как нагло уверяет автор гнусного письма, то найти его можно будет только там.
        Бетти открывала один ящик письменного стола за другим, просматривая многочисленные бумаги, но нужного документа нигде не было. В душе разгоралась жгучая надежда на то, что кто-то просто оклеветал Эдмана. Так и не найдя контракт, Беатрис немного успокоилась и даже попыталась улыбнуться.
        «Наверное, я просто себя накручиваю, - подумала она. - Разве стал бы он что-то делать за моей спиной? Ему ничего не стоило спросить у меня напрямую про службу дайной».
        Тут она вспомнила, что и сама совсем недавно устраивала свой переезд в Финар, не говоря ни слова максису Джнетесу, но мысль оказалась неудобной, словно лежащий в кармане морской еж, так и норовящий уколоть сквозь тонкую ткань, и она поскорее прогнала ее.
        Просмотрев, на всякий случай, еще и папки в шкафу, Бетти окончательно убедилась, что контракта здесь нет, и уже вознамерилась вернуться к себе и позавтракать наконец, но тут ее взгляд зацепился за висевшую на стене картину в тяжелой золоченой раме. Она видела ее много раз прежде, на полотне был изображен пожилой генерал на вороном коне, встающем на дыбы, но сегодня картина висела неровно, точно кто-то торопился и, отодвинув, не вернул ее на прежнее место.
        Беатрис подошла ближе и уже хотела выровнять портрет, как заметила за ним краешек неприметной на первый взгляд дверцы. Тревога охватила ее, подрагивающими пальцами она сдвинула картину в сторону, и ее взгляду открылся тайник. Перестроив зрение на магическое, Бетти явственно различила густую сеть охранных плетений, окутавших металлическую дверцу. Не медля ни минуты, она отыскала в шкафу мел и начертила комбинацию рун, позволявшую снять защиту и открыть тайник. Магическая энергия наполнила древние символы, знаки вспыхнули ослепляющим сиянием, и дверца услужливо распахнулась.
        Беатрис бросилась к обнажившемуся нутру хранилища и принялась перерывать содержимое. Многочисленные футляры и коробочки ее не интересовали, зато все имеющиеся документы она просматривала с особым тщанием. На глаза ей попался листок тисненой бумаги с золочеными вензелями и гербовой печатью магической комиссии, где четко было прописано, что она обязана отслужить у максиса Джентеса дайной в течение пятнадцати лет. Внизу стояла знакомая широкая подпись Эдмана и дата - день перед балом.
        «Он оформил все еще седьмицу назад, - пронзила ее обескураживающая мысль. - И даже не попросил моего согласия. Значит, все это правда».
        В груди разлилась нестерпимая боль, из глаз брызнули крупные слезы, Бетти опустилась на пол, закрыла лицо руками и беззвучно разрыдалась.
        «Неужели все, что между нами было, мне только привиделось? - в отчаянии думала она. - А на самом деле ему нужна была всего лишь сильная дайна? И при первой возможности он предъявил права на меня, как максис, что выступал долгое время опекуном свободной одаренной лоунки».
        Воображение тут же подкинуло образ Атли, убеждавшего ее на балу, что Эдман презирает всех дайн и всего лишь пользуется ими. Строчки письма выжигали на сердце Беатрис незаживающую рану, и она не находила в себе сил собраться с мыслями после крушения всех своих романтических фантазий и головокружительных надежд.
        «Какая же я глупая! - разозлилась она. - Максисы все одинаковые. Давно пора это понять, а я как безмозглая курица опять попалась в ту же ловушку. Хватит. Больше ни один из них меня не одурачит».
        Беатрис поднялась на ноги, убрала контракт в тайник, захлопнула дверцу, стерла руны и вернула картину на место. Действовать необходимо было немедленно, и она поспешила в свою комнату.
        Из-за плохого самочувствия ей пришлось, отложить отъезд в Финар на неопределенный срок, и она предупредила об этом мединну Стуорд на следующий день после именин правителя. Но приготовленные вещи так и остались не разобранными, и заплечный мешок лежал на дне шкафа за длинными юбками нарядов. Теперь Беатрис порадовалась, что раньше у нее не нашлось сил заняться ими. Она второпях переоделась в теплое дорожное платье, заплела косу и замотала ее в пучок на затылке, достала припрятанное серое пальто, меховые сапожки и вязанную пушистую шаль.
        «Вот и все, - Бетти окинула прощальным взглядом полюбившуюся ей сиреневую спальню. - Мне было так хорошо здесь, но это не могло продолжаться долго».
        Взяв письмо, она снова перечитала его и сосредоточилась на словах о рунах, указывающих путь. На острове она смогла перерисовать символы, оставленные Атли, но сейчас даже примерно не помнила, какими они были. Беатрис еще раз пробежала глазами по строчкам, повертела листок в руках, как вдруг заметила, что на оборотной, пустой, казалось бы, стороне проступили едва различимые линии. По наитию она устремила к ним поток внутренней энергии, и рисунок проявился окончательно. Вершины магического треугольника венчали комбинации рун, создавая особый узор, способный осуществить перемещение в пространстве.
        Бетти ощутила облегчение и слабо улыбнулась, теперь она сможет беспрепятственно покинуть особняк. Служить дайной она больше не собиралась. Недев мешок на спину, она двинулась к ванной комнате, но тут в душе поднялось чувство вины, и Беатрис остановилась.
        «Несмотря ни на что, Эдман столько всего для меня сделал, - с тихой грустью подумала она. - Пусть он и оказался таким, как все остальные, но я не имею права быть неблагодарной. Он не раз спасал мне жизнь. Я обязана хотя бы попрощаться с ним».
        Бросив вещи на постель, Бетти схватила лист бумаги и писчую палочку, уселась за столик у окна и торопливым стремительным почерком написала то, что было у нее на душе. Слезы снова выступили на глазах и потекли по щекам, несколько соленых капель сорвалось с подбородка и упало на свежевыведенные буквы. Начинать заново уже не осталось времени, и она, подписав послание, оставила его на подушке.
        В ванной Беатрис замерла перед перенесенным на каменный пол узором, наполнила его маной и зажмурилась. Ослепляющий свет затопил небольшое пространство, и через мгновение дайна бесследно исчезла в сиянии портала.
        Глава 14
        Утром Эдман передал Иксли полученную от Сонар информацию, и хотя Вилмор воспринял ее с подозрением, но слово свое сдержал и дальнейшее расследование вел с учетом новых данных, временно не подвергая их сомнению. Прежде всего, он бросил все силы своих людей на поиски убежища герцога, но Северный океан был необъятен, и островов там находилось великое множество. Как найти единственно нужный, трудно было представить. Эдман вспомнил о своем визите в главную контору судоходной компании «Полярный циклон» и предложил снова туда наведаться.
        В кабинете Атли Баренса на стене висела огромная карта мира, и хозяин отметил на ней флажками несколько точек. Эдман намеревался выяснить, что это за места. В прошлое свое посещение он не смог этого сделать из-за беседы с владельцем компании, но теперь все имущество Атли Баренса находилось под следствием, и жандармы могли спокойно побывать в конторе, когда заблагорассудится.
        Вилмор разглядывал оставленные пометки и обсуждал с другом возникшие соображения:
        - Не думаю, что мы почерпнем что-то полезное из этих точек. В Северном океане крупных островов больше сотни, а мелких тем паче. Мы потратим на поиски несколько месяцев, пока найдем нужный.
        - Нам и не требуется проверять все, - возразил Эдман. - Предположим, что убежище на одном из тех, что отмечены. Дальше смотрим, какой из этих десяти лучше других подошел бы под описание Сонар. С ее слов остров небольшой, на нем есть старинный особняк и часовня. Уверен, что таких мало, если не один среди великого множества, большинство просто необитаемы.
        - Нет, - покачал головой Иксли. - Здесь таких не видно. Все что выделены - довольно крупные, на некоторых даже города есть на побережье.
        Эдман встал возле друга, внимательнее присмотрелся к флажкам, и внезапная догадка осенила его.
        - Погляди сюда, - указал он на небольшой островок, заключенный в кольцо из более значительных. - Крошечный, но при этом назван в честь одного из древних айсарийских родов. Стал бы высший аристократ называть своим именем какой-то богами забытый клочок суши?
        Вилмор уставился на почти незаметную точку на карте.
        - Может, и не стал бы. Я незнаком с причудами айсаров. Да и имени такого не слышал. Как-то все это не особо убедительно.
        - Зато я изучил их традиции вдоль и поперек в свое время, - не сдавался Эдман. - Они называли своими именами острова, только если получали их в дар от сюзерена, и часто возводили на них дома для уединенного отдыха в летнее время. Этот род, кстати, давно прервался. Последний его представитель прослыл полусумасшедшим ученым. Он умер, так и не оставив потомков. Думаю, стоит проверить.
        - Пошлю корабль, - с неохотой согласился Иксли. - Но нам нужны еще цели. Нельзя ограничиваться только одним предположением.
        Эдман с довольной улыбкой ответил:
        - Никто не спорит. Пусть остальные суда проверят помеченные острова. Уверен, убежище где-то в этих водах.
        Эдман вернулся домой только поздно вечером и сразу же понял, что в его отсутствие стряслось несчастье. Встретивший его в прихожей медин Симпел выглядел так, будто похоронил горячо любимого родственника и теперь безмерно скорбит.
        - В чем дело? - спросил его Эдман в ответ на скомканное приветствие, выдавленное неуверенным голосом.
        - Господин, я даже не знаю, как сказать, - замялся дворецкий. Он суетливо теребил снятое хозяином пальто и не находил в себе сил сообщить о случившемся.
        - Да говорите уже! - не выдержал Эдман.
        - Дайна Беатрис пропала, - в отчаянии вымолвил медин.
        - Как пропала? - опешил Эдман. - Она разве покидала территорию особняка? Или кто-то посещал дом в мое отсутствие?
        - В том-то и проблема, - с виноватым видом признался дворецкий. - Она заперлась у себя с самого утра. Сначала мы подумали, что ей снова нездоровится. Но потом она не открыла на зов Гретель в обед, а уж когда не отозвалась ближе к ужину, мы забили тревогу. Рону пришлось высадить дверь. Мы обшарили каждый уголок, но дайны нигде не было. Из дома она не выходила, да и с визитом никто не являлся в течение дня. Мы посоветовались и решили дождаться вас, прежде чем что-то предпринимать.
        Дворецкий развел руками и с трудом поднял взгляд на господина. Дикий страх сжал сердце Эдмана, и он, не говоря ни слова, бросился наверх.
        - Она оставила вам письмо! - донеслось ему вслед.
        Влетев в сиреневую спальню, Эдман активировал светильники и огляделся. Царивший в комнате строгий порядок ничем не выдавал ни следов борьбы, как при похищении, ни спешных сборов в случае внезапного бегства. Все вещи стояли на своих местах. Казалось, Беатрис всего на мгновение вышла и сейчас непременно вернется. На подушке лежал сложенный листок бумаги, где сверху стремительным, угловатым почерком дайны было выведено - «Максису Джентесу лично в руки».
        Эдман схватил послание и нетерпеливо развернул. Строчки шли под небольшим уклоном, несколько букв расплылось от попавшей на бумагу влаги, знаки препинания терялись. Создавалось впечатление, что Беатрис пребывала в крайнем напряжении и неимоверно торопилась, когда писала. Но едва Эдман вчитался в слова, внутри у него все оборвалось, и он понял, что так взволновало дайну.
        Эдман, я узнала, что ты заключил со мной контракт. Мне больно сознавать, что ты действовал за моей спиной и прямо не спросил согласия. Ты прекрасно знал, что я не стремлюсь к служению дайной и всеми силами хочу избежать этой участи. Я не могу выполнить условия, указанные в договоре, поэтому покидаю твой дом. Мне никогда не забыть того, что ты для меня сделал. Моя благодарность не знает границ, но я не хочу больше осуществлять передачу маны кому бы то ни было, повинуясь существующим законам. Прошу, не ищи меня. Мне больше нечего тебе сказать. Прости, что доставила столько хлопот.
        
        Беатрис Сонар
        Письмо выпало из вмиг ослабевших рук, и Эдман опустился на кровать, ощущая себя так, словно его огрели из-за угла увесистой дубиной по затылку. Он разом оглох и потерял ориентацию в пространстве. Ему казалось, что силы покинули его, и любое движение потребует непреодолимых стараний. В голове образовалась пустота, грудь сдавило так, что каждый вдох давался с большим трудом.
        «Она все не так поняла, - разъедали сознание отчаянные мысли. - Я всего лишь хотел защитить ее от притязаний герцога. Никто же не знал, что он изменник. Я боялся, что Альд заберет ее и заставит служить ему. Если бы не его настойчивый интерес, я не стал бы так спешить с контрактом. У меня было бы время обо всем с ней поговорить, объяснить, убедить в том, что так будет лучше для нее в первую очередь».
        Он уверял себя в том, что действовал исключительно в интересах Беатрис, но настойчивый, правдивый голос совести точил душу осознанием вины перед дайной. Эдман привык единолично принимать решения и отвечать за последствия своих действий. С кем-то советоваться, уточнять мнение, обсуждать ситуацию было для него внове, и он не подумал о том, как Сонар воспримет его инициативу, собираясь расписать ей все выгоды контракта между ними и заполучить ее согласие в ближайшее время. Мысль о том, что она может отказаться и счесть его коварным подлецом, обстряпавшим договор втайне от нее, даже не приходила ему в голову. А теперь она убеждена, что он обманщик и недостойный человек. Понимание того, что истина находится все-таки ближе к мнению Беатрис, выбило Эдмана из колеи, и он стиснул кулаки.
        «Как она могла узнать о контракте? - со злостью подумал он. - Кроме членов магической комиссии, меня и Вилмора об этом никто не имел ни малейшего понятия».
        Вскочив на ноги, он поспешит вниз, собрал всех слуг в гостиной и учинил допрос, выясняя все до мельчайших подробностей, начиная с пробуждения дайны. Услышав, что Беатрис получила письмо от Селесты Грей, Эдман понял, кто всему виной.
        «Значит, серая мышь Вила решила перейти мне дорогу. Ничего. Я вытрясу из нее все, что она успела наплести Беатрис. И вполне возможно, она даже в курсе, куда та испарилась».
        Определив главного виновника, Эдман странным образом успокоился и начал действовать уже более рационально. Он провел полный обыск сиреневой спальни, применив специальные заклятия, выявляющие присутствие посторонних, использование магии, отслеживание перемещений искомого объекта, благо вещей дайны осталось предостаточно, и отпечаток ее ауры легко улавливался. Но к его несказанному разочарованию ничего, кроме начертанных на полу ванной комнаты рун, найти не удалось.
        «Серпентас тоже использовал похожие знаки, чтобы сбежать из дворца, - думал Эдман, изучая замысловатые символы. - Неужели Беатрис владеет пресловутой древней магией? Не может быть. Но с другой стороны, каким образом она исчезла из охраняемого дома? Защитные плетения не выпустили бы ее с территории особняка».
        Сама мысль о том, что дайна способна колдовать поражала и вызывала стойкое отторжение, как нечто противоестественное, чуждое, а стало быть, опасное. Эдман гадал, почему она не рассказала ему о своих способностях, но потом представил, как бы отреагировал на подобное признание, и с горькой усмешкой понял, что не заслужил доверия Беатрис, и ее скрытность была вполне оправдана. Она просто боялась, что на нее начнется охота, и небезосновательно. Максисы не обрадуются, узнав, что дайнам доступна магия наравне с ними, и Сонар рано или поздно уничтожат, посчитав угрозой существующему порядку.
        Эдман отыскал подаренный Беатрис платок и внимательнее пригляделся к вышивке - руны и здесь умело вписывались в общий рисунок.
        «Теперь понятно, почему атака Серпентаса провалилась. - Эдман припомнил, как герцог запустил в него сильнейшим заклятием. - Она создала для меня мощный защитный артефакт, вручила, но так и не поведала, какую драгоценность подарила».
        Воображение нарисовало мягкую улыбку Беатрис, ее плавные, грациозные движения, печальный взгляд, преисполненный нежности, и боль невосполнимой утраты стиснула сердце. Эдман с отчаянием осознал, что потерял горячо любимую женщину, и их едва наметившаяся, хрупкая близость исчезла, растаяла без следа, оставив после себя горечь и тоску, переполнявшие душу. Он обманул доверие Беатрис и обязан был все исправить.
        Глава 15
        Проложенный путь привел Беатрис в просторный зал с мраморным полом и высоким потолком, расписанным дивными картинами, изображавшими масштабные исторические события. Восьмигранные колонны уходили ввысь, поддерживая свод, огромная многоярусная люстра пылала десятками неугасимых свечей и ярко освещала пустое пространство. Бетти почувствовала окутавший ее холод и поежилась, плотнее запахнув пальто, и туже подвязала теплую шаль.
        В оглушительной, торжественной тишине раздалось эхо приближающихся шагов, из-за угла появились две девушки в серых шерстяных балахонах с глубокими капюшонами. Они подошли к Беатрис, остановились на почтительном расстоянии, поклонились, и одна из них сказала:
        - Беатрис Сонар, приветствуем тебя в Северном монастыре всевидящей Иданы. Следуй за нами, сестра Сибил ждет.
        Бетти стушевалась и лишь кивнула, слова показались ей излишними, да и подходящий ответ, уместный в святой обители, на ум так и не пришел. Выйдя из зала, девушки повели ее по длинному проходу, озаренному свечами на темных стенах. С правой стороны тянулась бесконечная череда небольших пронумерованных дверок, расположенных на равном расстоянии друг от друга, с левой - сплошная каменная кладка. Когда они проходили мимо высокой двустворчатой двери с гигантским замком, внезапно возникшей по левую руку, провожатые на мгновение застыли, низко поклонились и продолжили путь. Бетти подумала, что там заперта какая-то местная святыня, но спрашивать об этом постеснялась.
        В конце коридора оказалась узкая, неровная лестница, высеченная из камня и круто уходившая вверх. Некоторое время они поднимались по бессчетным ступенькам, Беатрис уже начала уставать, но тут открылась площадка и темный проход. Девушки нырнули в него, Бетти поспешила следом, и перед ними открылся более широкий и хорошо освещенный проход.
        Здесь было тепло, пахло свежеприготовленной пищей, где-то вдалеке слышались голоса и звон посуды, то и дело на пути попадались спешащие по своим делам девушки и женщины с таких же серых балахонах, что и провожатые Беатрис. Местные обитательницы бросали на гостью быстрые удивленные взгляды, но потом замечали, с кем она идет, и тут же теряли всякий интерес. Создавалось впечатление, что появление в монастыре посторонних не такое уж диковинное дело.
        Дойдя до широкой мраморной лестницы, девушки устремились вверх и остановились, только когда достигли последнего этажа.
        - Мы почти пришли, - подбодрила одна из девушек Бетти. - Комнаты сестры Сибил в конце коридора.
        Беатрис испытала облегчение, порядком устав плутать по жилому корпусу, а в том, что это был именно он, сомневаться не приходилось. На всех этажах, мимо коих они поднимались, виднелись двери с табличками, указывающими имена тех, кто занимал то или иное помещение. Бетти и представить не могла, что здесь подвизается столько людей - Северный монастырь всевидящей Иданы всегда считался самым небольшим и уединенным.
        Провожатые остановились возле дальней двери и постучали.
        - Войдите, - донесся до них слабый, скрипучий голос.
        Девушки пропустили Беатрис вперед, и она очутилась в просторной светлой комнате, где всю обстановку составляли только кровать у левой стены, стол с тремя стульями, узкий платяной шкаф в правом углу и принадлежности для умывания на тумбочке под окном без единой занавески. На постели сидела древняя скрюченная старуха в сером балахоне и таращилась прямо на Бетти бесцветными, затянутыми белесыми пленками слепыми глазами. Беатрис едва не вскрикнула от ужаса, но сдержалась и постаралась сохранить невозмутимый вид, хотя прекрасно понимала, что сестра Сибил не может видеть выражение ее лица. Редкие седые волосенки старухи были собраны в пучок на затылке, аккуратный прямой нос терялся в складках обвисших морщинистых щек, рот запал, и синеватых губ почти не было видно.
        - Проходи, Беатрис Сонар, - проскрежетала она, и Бетти почудилось, что с ней говорит вовсе не живой человек, а иссохшее за давностью лет гигантское дерево, поскрипывающее под порывами неугомонного ветра. - Садись за стол. Располагайся. Отдохни с дороги.
        Сестра Сибил внимательно следила за каждым движением гостьи и, казалось, видела все, что творилось перед ней. Когда Беатрис сняла верхнюю одежду и присела на стул, старуха обратилась к замершим у порога девушкам:
        - Принесите гостье поесть то, что приготовила сестра Ферстина, да побыстрее. Не видите, она едва жива от голода.
        Бетти хотела возразить, но вдруг ясно осознала, что действительно неимоверно голодна, ведь она не ела со вчерашнего обеда: вечером не было аппетита, а утром после прочтения письма стало уже не до еды.
        Пока девушки отсутствовали, старуха хранила молчание и смотрела перед собой, не обращая на гостью никакого внимания, а когда те вернулись и накрыли на стол, распорядилась:
        - Ступайте. Придете ближе к закату.
        Послушницы удалились, и старуха вновь устремила невидящий взгляд на Бетти.
        - Умывайся и ешь, - сказала она тоном, не терпящим возражений, но в то же время преисполненным такой искренней заботы, что Беатрис и не подумала возражать. - Тебе нужно подкрепиться. Нам предстоит долгий разговор.
        Впервые за последнее время Бетти ела с большим аппетитом и наслаждением, предложенные блюда казались верхом кулинарного искусства и каждый кусочек таял во рту.
        - Теперь садись поудобнее, - улыбнулась сестра Сибил, обнажив редкие потемневшие зубы, неизвестно как поняв, что Беатрис закончила с трапезой, - и спрашивай, о чем хотела.
        Бетти убрала грязную посуду на оставленный послушницами поднос, сдвинула его на край стола и в упор посмотрела на старуху.
        - Откуда вы узнали про контракт? - озвучила она мучивший ее вопрос.
        - Дар позволяет мне видеть многое, но лучше я начну издалека и постепенно все тебе объясню, - заговорила сестра Сибил, и ее трескучий голос заполнил каждый уголок комнаты, проникая прямиком в душу. - Этот монастырь когда-то стал последним прибежищем женщин-шами. - Глаза Беатрис округлились, и она вознамерилась засыпать старуху еще сотней вопросов о древних колдуньях и их былом могуществе, но та выставила вперед раскрытую ладонь и сказала: - Не торопись. Я сейчас закончу, а потом уж ты задашь следующий вопрос.
        Бетти потупилась и кивнула.
        - После того как Эльвин и Идана изменили мироустройство, и руны перестали работать, женщины-шами начали отдавать свою силу колдунам. И постепенно те забыли о том, что мы тоже умели творить волшебство. Они возгордились и поставили женщин в зависимое положение от своей высшей воли. Мы стали прислужницами при могущественных господах, нами пользовались по своему смотрению, не считаясь ни с нашими желаниями, ни с нашими нуждами. Одаренные женщины быстро истощались и умирали, нас оставалось совсем немного, тех, кто помнил о древнем колдовском искусстве. Тогда мы объединились и укрылись в стенах этой крепости, служившей когда-то убежищем от набегов врагов. Большая ее часть расположена под землей, а над поверхностью находится лишь два этажа.
        Старуха перевела дух и облизнула сухие губы.
        - Колдуньи понимали, что им не выстоять в борьбе против мужчин, - продолжила она, - тогда они провели особый ритуал и всю свою силу передали одной из них. Эта шами получила пророческий дар, помогла советом могущественному правителю и добилась того, чтобы крепость признали монастырем всесильной Иданы. С тех пор здесь ведется двойная жизнь. Для магов мы напоказ служим божественной паре и совершаем положенные обряды, а втайне ото всех воспитываем и обучаем адепток ордена хранительниц древнего знания.
        Беатрис обескуражено смотрела на старую женщину, и та уже не казалась ей такой отвратительной, как в первое мгновение.
        - Откуда здесь столько девушек? - спросила она, с трудом осознавая, что творится в стенах обители. - Они ведь все будущие дайны?
        - Не совсем так, - улыбнулась сестра Сибил. - Мы растим девочек с младенчества. Некоторых из них к нашим стенам приносят нищие, отчаявшиеся женщины, не желающие отдавать малышек в городские приюты. Другие являются дочерями дайн, понесших от своих господ и желающих скрыть ребенка. - Бетти оторопела и не могла поверить в услышанное. - Достигнув подросткового возраста, наши воспитанницы проходят проверку, мы определяем размер резервуара. Те девушки, у кого он больше двухсот единиц, посвящаются в адептки, те, у кого меньше - получают светское образование и покидают обитель при желании.
        - Но разве магическая комиссия не забирает будущих дайн в закрытые школы? - в волнении спросила Беатрис.
        Горькая усмешка искривила синюшные губы старухи.
        - Как ты думаешь, император и члены его рода пользуются дарованной дайнами маной?
        Вопрос поставил Бетти в тупик. Все знали, что династия Вайзалов установила для аристократов строгие правила использования переданной энергии, но о том забирают ли они сами чью-то силу, нигде не упоминалось, а выяснять подобные вещи боялись.
        - Наверное, да, - без особой уверенности ответила Беатрис.
        - Конечно, - кивнула старуха, подняв крючковатый тощий палец. - Так вот, они получают дайн не из закрытых школ, а из стен Северного монастыря. Много столетий назад одна настоятельница договорилась с правителями того времени, что будет растить для них одаренных девушек, специально обучая всему, что нужно знать для жизни во дворце. Так и повелось. Но никто даже не подозревает, что им достаются не просто гигантские резервуары силы, а обученные адептки ордена, способные на многое.
        - Вы что, заставляете дайн шпионить?! - с возмущением вскричала Бетти.
        Лицо сестры Сибил приняло отстраненное выражение, точно она погрузилась в свои мысли, и гневные слова гостьи не имели для нее ровным счетом никакого значения.
        - Мы не заставляем дайн делать что-то предосудительное, - вновь заговорила она, спустя некоторое время. - Каждая адептка ордена понимает, что мы потеряли и в каком положении находимся. И девушки стремятся помочь обители, чем придется, чтобы орден просуществовал как можно дольше, и дайны когда-нибудь обрели былое могущество.
        - А разве это возможно? - с тоской спросила Беатрис.
        - Да, - ответила старуха с такой убежденностью, что в душе у Бетти вспыхнула безудержная надежда, несмотря на всю абсурдность подобного заявления. - Долгие годы мы не только передавали древнее знание подрастающим дайнам, но и следовали завету первой прорицательницы ордена. Она оставила пророчество, что однажды прежний порядок вернется в наш мир. Но чтобы это стало возможным, нам надлежит выбирать одну из девушек и передавать ей свою силу так, чтобы у ордена всегда была провидица, указывающая дальнейший путь.
        Бетти испытала укол разочарования, узнав, что все зависит от исполнения старинного пророчества, коему и верить-то, возможно, не стоит.
        - В свое время я тоже прошла этот ритуал и впитала силу многих шами, - поведала сестра Сибил. - Получив пророческий дар, я постаралась сделать все, чтобы орден процветал. Мне так хотелось приблизить тот час, когда мы снова станем свободными. Шли годы, я постепенно состарилась, и пришла пора передать дар преемнице. В одном из видений я узрела ту, кому выпала эта честь. Ею стала адептка Амира Лонгин. Но проблема состояла в том, что она служила дайной у Джозефа Завоевателя. Амиру не выпускали из дворца без его позволения, а он и дня не мог провести без ее маны. В те годы он уже был немощным, выжившим из ума стариком, и его наследник, император Мортимер, готов был на все, лишь бы отец не мешался у него под ногами. Амира стала той отдушиной, что заставила сердце первого правителя дрогнуть. Он боготворил свою дайну.
        Сестра Сибил зашлась надсадным кашлем, и Беатрис поспешила наполнить стакан водой и поднести прорицательнице. Немного придя в себя, она продолжила еще более скрипучим голосом:
        - Мы отложили проведение ритуала, поскольку я увидела близкую смерть Джозефа и решила забрать Амиру из дворца после погребения. Но случилось то, чего даже я не могла предвидеть. Амира забеременела и поведала об этом возлюбленному. Вот только тот оказался слишком молод, чтобы осознать, какая дайне грозит опасность, и обрадовал своих родителей. Те поняли, что их сын потерял голову от страсти, и приняли меры, дабы уберечь его от порочной девицы. Амиру отравили, тайком вывезли из дворца и бросили умирать в придорожной таверне на окраине Северной провинции. Дело обыграли так, что дайна сбежала с иностранным послом и подалась в другую страну, но в дороге заболела. Они боялись, что сын узнает, кто причастен к гибели девушки и возненавидит их.
        От негодования и злости у Бетти перехватило дыхание, и она сжала кулачки, представив каково было бедной девушке оказаться в подобных обстоятельствах.
        - Адептки спасли ее, - рассказывала дальше сестра Сибил. - Чудом переправили в монастырь и успели вывести яд, но ребенок в ее чреве умирал. Амире предстояло пережить скорый выкидыш, вот только она не захотела покориться судьбе. Бедняжка так любила отца своей девочки, что мечтала увидеть, как растет ее дитя. Втайне от нас она спустилась к источнику жизни, провела древний ритуал и передала всю свою силу еще не рожденной дочери. Девочка выжила и родилась в срок здоровой, но Амира заплатила за это огромную цену. Она утратила молодость и начала стремительно стареть. Сказались последствия тяжелого отравления, да и ритуал она провела, будучи беременной, а это крайне опасно и непредсказуемо.
        Прорицательница замолчала и уставилась в одну точку перед собой, Беатрис ждала, пока та продолжит, но старуха, казалось, заснула с открытыми глазами.
        - А что же ее возлюбленный? - не выдержала Бетти. - Так и не узнал, что у него родилась дочь?
        Сестра Сибил вздрогнула и перевела взгляд слепых глаз на гостью.
        - Он раскусил обман и прибыл в монастырь искать Амиру, - отозвалась старуха. - Но наша девочка не пожелала показаться ему в своем новом обличье и сбежала вместе с ребенком. С тех пор я не видела ее. Каждый день я взывала к созидающей энергии мира и молила ниспослать мне видение, где искать бедняжку и ее девочку, но так ничего и не увидела. С исчезновением Амиры растаяла надежда передать пророческий дар преемнице, и мне пришлось ждать, пока ее место займет кто-то другой. Уже восемнадцать лет я не могу спокойно умереть и живу лишь чаянием найти новую провидицу.
        Темные губы сестры Сибил задрожали, в уголках глаз блеснули слезы, и она выдавила:
        - Не так давно я наконец узрела ее. Это ты Беатрис Сонар. Ты дочь Амиры Лонгин, та самая, кому она отдала свою силу.
        Бетти сидела, не шевелясь, и в немом изумлении смотрела на умалишенную старуху и не верила в то, что та несет.
        - Мои родители погибли во время пожара в деревне, - отчеканила она. - Бабушка Альма спасла меня из огня и вырастила. Мы жили в кожевенной мастерской, она там убиралась за кусок хлеба и угол под лестницей. Когда мне было десять лет, бабушка заболела и умерла.
        Прорицательница закрыла лицо тощими, иссохшими руками и зарыдала, громко, неистово, точно впавшая в истерику сумасшедшая. Беатрис испугалась и подскочила на ноги.
        - Успокойтесь, - пробормотала она, не зная, как угомонить старуху. - Мне жаль, что я вас так расстроила.
        Сестра Сибил захлебывалась слезами, вздрагивала и, казалось, ничего не слышала. Бетти набрала пригоршню воды из кувшина и обрызгала старуху. Та встрепенулась и подняла на ее свои жуткие, затянутые белесыми пленками глаза.
        - Мне так жаль, что Амире довелось пережить подобное, - промолвила она всхлипывая. - Но она хотя бы увидела, как ты подросла. Это слабое утешение, но все же.
        - Да перестаньте вы болтать всякую ерунду! - разозлилась Беатрис. - Говорю вам…
        - Я могу доказать свои слова, - перебила ее сестра Сибил, и Бетти тут же уставилась на нее требовательным взглядом, сложив руки на груди. - У тебя хранится медальон с портретом твоей матери. Достань его.
        Беатрис, пребывая в крайнем раздражении, вытащила из заплечного мешка украшение и протянула старухе. Та осторожно приняла его и сказала:
        - А теперь открой шкаф. Там на верхней полке лежит овальная миниатюра. Мы как-то приютили и вылечили одного художника, и он в благодарность изобразил меня в окружении адепток ордена. Амира стоит справой стороны и держит меня за руку.
        Бетти нашла картину и с тревогой вгляделась в лица изображенных девушек и женщин. Ее мама стояла возле еще зрячей и не такой дряхлой сестры Сибил и бережно сжимала ладонь прорицательницы. На ней был серый шерстяной балахон, какой все здесь носили, она счастливо улыбалась, и в прекрасных карих глазах не было той тоски, что уловил мастер, нарисовавший позже ее эмалевый портрет. В них светилась бесконечная доброта, искренность и любовь.
        Миниатюра выскользнула из рук Беатрис, и она пошатнулась от навалившегося на нее потрясения. Сердце застучало в груди как одержимое, перед глазами потемнело, и она схватилась за дверцу шкафа, едва его не опрокинув.
        - Осторожно! - заволновалась прорицательница. - Сядь-ка лучше за стол.
        Бетти с трудом доплелась до стула и тяжело опустилась на него. Она не могла осознать все, что узнала, и пребывала в полнейшей прострации. Сестра Сибил молчала, давая ей время прийти в себя.
        - Кто мой отец? - спросила Беатрис, как только справилась с захлестнувшими ее чувствами.
        Прорицательница опустила голову и тихо ответила:
        - Не могу тебе сказать. Сейчас не время для этого.
        - Что? - глухо переспросила Бетти, вскинув на нее ошарашенный взгляд. - Вы обязаны назвать его имя.
        - Прости, но не могу, - снова заливаясь слезами, замотала головой старуха. - Ты скоро все узнаешь, но не сейчас.
        - Тогда нам не о чем больше говорить, - отрезала Беатрис и поднялась из-за стола.
        - Постой! - вскричала сестра Сибил, но тут же постаралась придать голосу мягкую, просительную интонацию. - Я порядком утомилась сегодня, да и поздно уже. Давай продолжим разговор завтра. Адептки проводят тебя в гостевую спальню. Ты отдохнешь, а на рассвете я буду ждать тебя здесь.
        Беатрис заколебалась, идти ей было некуда, а за окном уже разгорался закат, окрашивая небосклон в лиловые тона. В дверь постучали и вошли знакомые Бетти девушки.
        - Помогите гостье устроиться, - распорядилась прорицательница.
        Адептки поклонились, и одна из них сказала:
        - Следуй за нами, Беатрис Сонар.
        Бетти вздохнула, забрала свои вещи и, покидая комнату, проговорила:
        - Надеюсь, завтра я узнаю имя отца.
        И не прощаясь, вышла в коридор.
        Глава 16
        Эдман провел бессонную ночь, размышляя над исчезновением Беатрис, и с трудом дождался часа, когда Вилмор обычно уходил на службу. Он вооружился любимой тростью с набалдашником в форме головы льва и отправился в особняк старого друга, рассчитывая застать его дайну одну.
        Дворецкий ничуть не удивился тому, что Эдман явился без предупреждения, поскольку в последнее время тот стал частым гостем не только в департаменте, но и в доме максиса Иксли.
        Медин Крат отвесил ему почтительный поклон и сказал:
        - Господин уже отбыл на службу, но дайна Селеста у себя. Хотя через час ей тоже предстоит уехать.
        - Я не задержу дайну Грей надолго. Вы не могли бы доложить ей о моем приходе?
        - Разумеется, максис Джентес.
        Дворецкий проводил его в роскошную гостиную и попросил немного подождать. Не прошло и четверти часа, как вошла Селеста, одетая в элегантный бежевый жакет и просторную юбку оттенка темного шоколада. Эдман оценил ее внешний вид и понял, что она приготовилась к выходу и явно не намерена задерживаться ради незваного гостя.
        - Доброго дня, максис Джентес, - сделала она книксен. - Медин Крат сказал, что вы хотели переговорить со мной. Чем могу помочь?
        - Здравствуйте, дайна Грей, - едва сдерживая рвущуюся наружу неприязнь, проговорил Эдман. - Да, я хотел бы задать вам один немаловажный вопрос.
        - Я вся внимание, - улыбнулась Селеста своей натянутой, фальшивой улыбкой и присела на край кресла по правую руку от гостя.
        - Вы передали дайне Беатрис письмо, - проговорил Эдман с обвинительными нотками в голосе. - Что в нем было?
        Дайна вскинула аккуратно подведенные брови и с беззаботным видом ответила:
        - Понятия не имею. Одна знакомая попросила меня о маленькой услуге, и я не смогла отказать. Она вручила мне запечатанный конверт и умоляла передать его вашей дайне, что я и сделала на балу. А в чем дело?
        - И вы, конечно, не в курсе, что понадобилось вашей знакомой? - процедил Эдман, теряя самообладание.
        - Конечно, нет, - с возмущением отозвалась Селеста. - За кого вы меня принимаете? Я не читаю чужие письма.
        - Вот как. Тогда, возможно, вы назовете имя своей знакомой? Или сможете сказать, кто сообщил Беатрис о контракте? Как я понимаю, вы уже в курсе, что я его оформил.
        Селеста облокотилась о спинку кресла и посмотрела на него с изрядной долей снисхождения.
        - Максис Иксли рассказал мне об этом, как только вы попросили его о содействии. Насколько я знаю, вы не предупреждали о том, что это следует держать втайне. Но я понятия не имею, кто мог донести о контракте Беатрис. И, естественно, я не собираюсь называть вам имя моей знакомой. Это совершенно неуместно.
        Эдману надоело вести бессмысленную беседу, и он запустил в Селесту обездвиживающим заклятием, намереваясь вытянуть из нее необходимые сведения при помощи иглы-артефакта. Но едва магия коснулась дайны, вокруг нее засверкало серебристое сияние, и она вскочила на ноги, пылая праведным гневом.
        - Вы не имеете права! - вскричала она, стискивая пальцы. - Это неслыханно! Как вы могли применить ко мне атакующее заклинание?
        - Беатрис исчезла после того, как прочла переданное вами письмо, - прорычал Эдман, выпрямляясь во весь рост и нависая над дайной. - Вы должны сказать, что в нем было.
        - Я уже все вам объяснила, - и не подумала признаться Селеста. - Больше нам не о чем говорить. Прошу вас, уходите. Максис Иксли не обрадуется, узнав, что вы предали его доверие и напали на меня.
        Эдмана поразило то, с какой злобой и скрытым торжеством смотрела на него дайна, и он перестроил зрение на магическое. Селесту окутывали мощные защитные плетения, не похожие ни на одни известные Эдману.
        «Неужели и она владеет древней магией? - в изумлении подумал он. - Но кто обучает дайн этому колдовству? И где?»
        - Не волнуйтесь, - усмехнулся Эдман. - Я сейчас же отправлюсь к Вилу и обо всем ему сообщу лично. Ему давно пора узнать, что за женщина живет рядом с ним. Вы ведь не ставили его в известность о том, что умеете колдовать не хуже любого максиса?
        Селеста побледнела, но тут же взяла себя в руки и уже хотела ответить, как Эдман резко развернулся и покинул гостиную, бросив через плечо напоследок:
        - Я не прощаюсь.
        В департаменте его сразу же проводили к Вилмору, и тот встретил его хмурым взглядом:
        - Приветствую. Как раз о тебе вспоминал.
        - Доброго дня, - ответил Эдман, усаживаясь в кресло. - В связи с чем такая оказия?
        - Капитаны кораблей извели все артефакты увеличивающие скорость и уже прислали первые отчеты, - поделился Иксли. - На ближайших к империи островах нет ни единого намека на старинный особняк и часовню. Осталось осмотреть еще парочку отдаленных, и поиски можно считать завершенными.
        - Когда они планируют закончить?
        - Сегодня к ночи, в крайнем случае, завтра к утру отправят последние данные, - ответил Вилмор, просматривая толстую папку с бумагами и постукивая по ним писчей палочкой. - Надеюсь, что нам повезет. Иначе я просто не представляю, что мы будем делать.
          - Что-то случилось? - уточнил Эдман, заметив мелькнувшее во взгляде друга отчаяние.
        Иксли поднял на него темные, запавшие от усталости и недосыпания глаза и глухо произнес:
        - Император пришел в себя.
        - Это ведь отличная новость! - искренне обрадовался Эдман. Но видя, что друг не торопится выражать восторг, уточнил: - Разве нет?
        Вилмор тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и сказал:
        - Конечно, это просто замечательно. Но доктора говорят, что ритуал повредил магическую составляющую, и теперь Зигрида ждут катастрофические последствия.
        - А если точнее?
        - Он утратил возможность колдовать и больше не сможет иметь детей.
        Новость была не просто скверной, ее смело можно было назвать фатальной. Герцог Серпентас добился того, чего хотел. У императора не будет наследника, династия Вайзалов прервется, и после смерти Зигрида единственным претендентом на престол окажется его вероломный кузен. А если учесть, что с поврежденной магической составляющей долго не живут, Альмонду осталось только дождаться благословенного часа.
        Эдман не нашелся с ответом, и Вилмор продолжил:
        - Наш последний шанс - найти Серпентаса и заставить устранить последствия проведенного ритуала.
        - Не думаю, что это так легко, - покачал головой Эдман. - Альд скорее с собой покончит, чем поможет брату.
        - Никто не собирается предоставлять ему выбор, - отчеканил Иксли и сжал писчую палочку так, что костяшки длинных пальцев тотчас побелели. - У нас есть в арсенале такие заклятия, что он с радостью сделает все, лишь бы больше не испытывать боль.
        Глаза Вилмора сверкнули беспощадным блеском, губы сжались, и он оттолкнул от себя папку с бумагами, будто она была всему виной. Но Эдман не разделял его мнение, памятуя о том, что Альмонд владеет древней магией, и это дает ему неоспоримое преимущество перед любым максисом. Здесь требовался человек способный поразить герцога его же оружием.
        Эдман изложил Вилмору свои соображения, но тот лишь отмахнулся.
        - Мы тоже не дети, играющие в бирюльки. Нам есть чем удивить Альда. Лишь бы добраться до него, а там уж мы не подведем.
        Поняв, что спорить бесполезно, Эдман перевел разговор на волновавшую его тему и рассказал об исчезновении Беатрис, не преминув вставить пару слов и о Селесте.
        - Как не вовремя все это, - с досадой пробормотал Иксли. - У меня нет лишних людей, чтобы отправить их на поиски девчонки. Давай вот что сделаем. Скоро я получу последние отчеты, и если мы схватим герцога, то все освободившиеся жандармы займутся твоим делом. Ты даже можешь возглавить поиски, если хочешь. А с Селестой я сам поговорю, и если она действительно что-то знает, сразу тебе сообщу. Договорились?
        Эдман в душе чувствовал, что теряет драгоценное время, но другого варианта у него не было, и он кивнул.
        - Вот и отлично. Не переживай. Далеко Сонар не уйдет. Куда она денется без денег?
        - Можешь, хотя бы в общеимперский розыск ее подашь? - спросил Эдман. - Вдруг стражи где-нибудь заметят ее.
        - Это запросто. А всем остальным займемся, когда герцог будет в наших руках.
        Проведя в департаменте несколько часов, Эдман распрощался с Вилом и отправился наносить визиты знакомым, чтобы выяснять, кто сможет оказать ему содействие в поисках. Домой он вернулся только под вечер, поужинал и сразу лег спать.
        Бессонная ночь и хлопотный день так вымотали Эдман, что проснулся он ближе к полудню и то только потому, что к нему явился Иксли и ворвался прямо в спальню.
        - Ты что еще спишь?! - возмутился Вилмор и тут же раздвинул плотные шторы на окнах. Комнату залил яркий солнечный свет, и Эдман зажмурился отворачиваясь. - Неудивительно, что я не могу связаться с тобой со вчерашнего дня. Немедленно вставай. Мы нашли убежище Серпентаса, но он окружил особняк защитным полем. Нам пока не удается пробиться внутрь. Ты должен отправиться туда и проделать тот же фокус, что и в покоях императора.
        Глава 17
        Беатрис разместили в скромной, уютной спальне на том же этаже, где находилась комната сестры Сибил. Поужинав, она почувствовала такую усталость, что не раздумывая легла отдыхать раньше обычного, надеясь утром узнать имя отца и решить, что делать дальше. Но как следует выспаться Бетти так и не довелось, во сне ей явился Атли.
        Он стоял посреди хорошо знакомого Беатрис подземелья, спрятанного в подвале особняка на острове, и с напряжением всматривался в пустое пространство перед собой.
        - Я знаю, что ты здесь, - сказал он, и Бетти вздрогнула.
        Она смотрела на него сверху, паря под потолком, а герцог пытался найти ее внизу, переводя взгляд с одного угла помещения на другой.
        - Ты нужна мне, - снова заговорил Серпентас. - Из-за твоей глупой выходки ритуал прервался. Теперь придется все исправлять.
        Беатрис боялась выдать свое присутствие и хранила молчание, но герцог особо и не нуждался в ее ответах.
        - Без твоей маны ничего не получится. Ты должна мне помочь. Есть одно место, там находится сосредоточение энергии мира. Мы отправимся туда и изменим ход истории. Только представь - мы станем правителями, и все покорятся нам.
        Гнев захлестнул Бетти, и она, забыв об осторожности, выпалила:
        - Никогда! Ты безумец. Меня не интересуют твои честолюбивые планы. Очень скоро тебя схватят, и ты за все ответишь.
        Серпентас задрал голову и уставился прямо на то место, где находилась Беатрис.
        - Вот ты где, - торжествующе улыбнулся он. - Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы притянуть сюда твое сознание. Так что будь любезна прояви терпение и дослушай меня. - Беатрис попыталась перелететь в другую часть комнаты, но у нее ничего не вышло. - Я предвидел, что ты откажешься, и предусмотрел это. Если ты не явишься, куда я скажу, Эдман Джентес умрет страшной смертью.
        Сердце Бетти упало, и она выдавила:
        - Ты не посмеешь.
        - Отчего же? - с невозмутимым видом спросил герцог. - Он отнял у меня ту, кем я дорожил больше всех на свете. Я видел, как ты смотрела на него в покоях Зигрида. За один этот взгляд я готов растерзать его.
        - Он сильный маг, - не сдавалась Беатрис, убеждая больше себя, чем Серпентаса. - Его защиту трудно обойти.
        Герцог зло, издевательски расхохотался.
        - Так и есть. Но ты забываешь одну деталь. Эд владеет только заклинаниями, руны ему недоступны. Я легко могу подстеречь его и пустить в ход древнюю магию. Терять мне нечего, а это, знаешь ли, развязывает руки и заставляет забывать об осторожности.
        Полные губы Серпентаса искривила леденящая душу ожесточенная усмешка, и Бетти поняла, что не в силах бороться с ним. Если она откажется, то Эдман неминуемо погибнет по ее вине.
        - Что я должна сделать? - с обреченностью в голосе спросила она, признавая свое поражение.
        - Я нарисовал комбинацию рун. - Герцог указал на узор, покрывавший одну из стен. - Запомни ее и напитай маной в день Новолетия. Портал приведет тебя в нужное место.
        Безнадежное отчаяние охватило Беатрис, и она принялась твердить символы, стараясь уложить в памяти в нужном порядке.
        - Если обманешь, я отыграюсь на нем, так и знай, - предупредил Серпентас. - А теперь тебе пора.
        Он произнес несколько прямых рун, набрал в грудь воздуха и дунул в ее сторону. Темнота окутала Бетти, и она открыла глаза.
        За окном серел рассвет, где-то вдалеке слышался мерный звон гонга, возвещавший начало нового дня в монастыре. Мимо двери время от времени кто-то проходил, а потом снова все стихало.
        Беатрис лежала в постели и дрожала то ли от холода, то ли от чересчур реалистичного сна. Она никак не могла понять, стоит ли отнестись к нему всерьез, или это всего лишь потайные страхи дали о себе знать в такой неприглядной форме. Тягостные сомнения раздирали душу, и Бетти решила поделиться ими с прорицательницей. Возможно, та сможет подсказать, что предпринять.
        Вскоре одна из вчерашних адепток пришла за Беатрис и проводила ее в комнату сестры Сибил. Старуха сидела на постели, ее морщинистое лицо за ночь осунулось и посерело, веки припухли.
        - Проходи, - проскрипела она. - Садись.
        Бетти заняла тот же стул возле пустого стола и выжидающе посмотрела на прорицательницу. Но та не спешила начинать разговор. Она долго молчала, глядя перед собой, а потом сказала:
        - Ночью мне было видение, - Беатрис напряглась, предчувствуя, что речь пойдет о ней. - Герцог Серпентас использовал твою силу и провел ритуал обращения времени вспять. Он вернул то мгновение, где отпустил тебя на прогулку верхом одну, и на этот раз запретил покидать дом. Ты так и не узнала правду, полюбила его еще сильнее и в день именин императора помогла свергнуть Зигрида Вайзала. Герцог занял престол, и ты до последнего вздоха боготворила его и служила во дворце дайной.
        Невольные слезы побежали по щекам, и Бетти закрыла лицо руками.
        - Этого не случится, - бормотала она. - Это всего лишь видение. Оно неточно.
        - Я увидела то будущее, что неизбежно случится, - отозвалась старуха. - Ночью ты говорила с ним. Я почувствовала, как он проник в твой сон. Что он сказал?
        
        Беатрис подняла на нее огромные, блестящие от слез глаза и торопливо поведала все, что успела узнать от герцога.
        - Значит, он выбрал день Новолетия, - задумчиво протянула сестра Сибил. - Что ж, здесь он прав как никогда. Энергия мира будет в высшей точке своего подъема. Это поможет осуществить его дерзкий замысел.
        - Есть хоть малейший шанс ему помешать? - с надеждой спросила Бетти. - Я не могу его обмануть. Он убьет Эдмана. Но если пойду к нему, то…
        Она не договорила, разразившись отчаянными рыданиями.
        - Не хочу! То, что он задумал, просто ужасно. Я навсегда останусь его игрушкой. Лучше сразу смерть.
        Сестра Сибил все так же смотрела остановившимся взглядом перед собой и, казалось, не слышала Беатрис.
        - День Новолетия подойдет не только для этого ритуала, - вдруг промолвила старуха. - Я никогда не могла до конца понять значения предсмертного завета первой провидицы. Но теперь я знаю, что нам нужно сделать.
        Сестра Сибил рассказала Беатрис о том месте, куда ей предстояло отправиться на встречу с герцогом. Серпентас выбрал для проведения ритуала подземный зал храма на территории закрытой школы для дайн блаженной Камелии. Там покоился в магическом треугольнике тот самый камень, что запечатывал врата, ведущие на изнанку. Альмонд намеревался использовать мощный энергетический всплеск, чтобы перекроить прошлое. Бетти предстояло сделать вид, что она готова ему помочь, улучить подходящий момент и направить высвободившуюся ману по иному пути.
        - Думаете, у меня хватит на это сил? - с сомнением уточнила она. - Да и как я пойму, куда устремить поток?
        - Тебе придется пройти посвящение в прорицательницы, - ответила старуха, и у Бетти заныло в груди. - Ты получишь дар предвидения, и многое из того, что сейчас непостижимо, откроется.
        - Но я не хочу всю жизнь провести в этом монастыре! - возмутилась Беатрис. - Я не адептка ордена, и мне чужды ваши мечты и стремления.
        Грустная улыбка едва коснулась сухих губ старухи и тут же померкла.
        - Другого пути нет, - вздохнула она. - Тебе нужен дар, чтобы справиться с герцогом. Серпентас преуспел в древнем магическом искусстве не хуже любого шами, прошедшего обучение. Что ты можешь ему противопоставить? Ты многое постигла сама, но этого недостаточно.
        Бетти чувствовала, что оказалась в ловушке, и не представляла, как избежать нежеланной участи.
        - Хорошо, - наконец решилась она, - я пройду посвящение. Но можете не рассчитывать, что в случае успеха я вернусь сюда.
        - Магия подскажет, что лучше сделать, - в радостном волнении проговорила сестра Сибил. - Нам нужно подготовиться. Адептки помогут тебе.
        До заката Беатрис ничего не ела и пила только сырую воду. Девушки проводили ее в баню, и она напарилась до седьмого пота. Затем ее долго натирали благовониями, наряжали в белоснежные просторные одежды, заплетали волосы в косы, украшали их свежесрезанными цветами гибискуса из оранжереи, объясняли, как будет проходить обряд, и наконец повели по лестницам на самый нижний этаж.
        Процессия из двух десятков девушек и женщин двигалась очень медленно, поскольку сестра Сибил едва волочила ноги, и две крепкие адептки поддерживали ее под руки. Чем ниже они спускались, тем холоднее становилось. Беатрис выдали такой же серый, шерстяной балахон, как и у остальных обитательниц монастыря, и она куталась в него, пытаясь согреться.
        На последнем уровне подземелья адептки остановились перед высокими двустворчатыми дверями с огромным замком и замерли, склонив головы. Сестра Сибил выступила вперед, вытянула левую руку и направила поток своей маны к рунам на замке. Древние символы ярко вспыхнули, и раздался глухой щелчок. Бетти невольно вздрогнула, ее сердце пустилось вскачь, и она закусила губу. Понимая всю важность момента, она страшилась того, что после посвящения уже не будет прежней.
        Прорицательница, шаркая ногами, прошла в отверзшуюся темноту, напитала руны с правой стороны от входа, и сокрытое за дверями пространство озарило тусклое сияние настенных светильников. Адептки двинулись за провидицей, и Беатрис с удивлением огляделась по сторонам. Черные шестигранные колонны уходили ввысь и поддерживали сводчатый полоток. Темные стены и пол были испещрены бессчетным количеством рун, а в центре находился круглый бассейн с темной водой, замкнутый в магический треугольник, выбитый на каменном полу. Низкий пологий бортик тоже покрывали древние символы, и Бетти заметила, что здесь изображены все известные ей руны на равном расстоянии друг от друга.
        Сестра Сибил достигла края бассейна, сняла теплую одежду, опустилась на колени и что-то зашептала, сложив ладони в молитвенном жесте. Адептки ордена хранительниц древнего знания выстроились вокруг треугольника и скинули балахоны. Беатрис зябко поежилась, но последовала их примеру. Ей надлежало стоять за спиной прорицательницы и ждать. Закончив бормотать себе под нос, сестра Сибил с трудом поднялась на ноги и, напрягая скрипучий голос, возвестила:
        - Созидающая Ама! Дочери-шами смиренно просят твоей милости. Осени нас касанием своей десницы. Да не оставь покровительством. Яви славу и силу энергии твоего мира.
        С этими словами провидица сняла с себя белое одеяние и нагая спустилась в бассейн по неприметным под темной водой каменным ступенькам. Адептки затянули заунывное песнопение, взялись за руки, образовав замкнутый круг, и принялись слегка покачиваться из стороны в сторону. Беатрис разделась и тоже сошла в купальню. Она ожидала, что закоченеет в ледяной воде, но вместо этого ощутила, что та вовсе не холодная, а, наоборот, даже слегка обжигающая, хотя никакого пара над ее поверхностью не поднималось. Дно оказалось близко, и Бетти спокойно встала у бортика напротив прорицательницы. Вода доходила ей до плеч, она быстро привыкла к высокой температуре и немного расслабилась.
        Адептки продолжали петь, но теперь мотив нарастал и скоро достиг своего апогея. Звуки двух десятков голосов замерли на высокой ноте, и сестры разом устремили внутреннюю энергию к рунам, окружавшим треугольник. Поглотив ману, символы вспыхнули, и дно бассейна озарилось белым светом. Вода внезапно стала кристально чистой, и Бетти в ужасе увидела, что никакого дна под ней нет. Бесконечное сверкающее пространство уходило вдаль и манило исследовать его закоулки.
        Сестры продолжали вливать энергию в руны, застыв в напряженных позах и крепко держа друг друга за руки, а прорицательница вдруг выкрикнула, срывая и без того сиплый голос:
        - Да примет мир ту, что достойна!
        Она выплеснула сокрушительный поток своей маны наружу, тот ударился о борта бассейна, все руны на нем разом вспыхнули, и вода забурлила. Бетти испугалась и вцепилась руками в скользкие камни, но под ее ногами уже завертелась воронка водоворота, зарождаясь далеко внизу, постепенно набирая силу и расширяясь. Кровь застучала в ушах, в диком ужасе Беатрис рванула было к ступенькам, но ее дернуло на глубину, и она завертелась в воронке, ускользая все дальше от поверхности.
        Сначала Бетти пыталась бороться, хаотично работая руками и ногами, но быстро выбилась из сил, воздух в легких иссяк, она ослабела и провалилась в черноту. Однако с удивлением тут же обнаружила себя парящей над пропастью, усеянной далекими крошечными звездами. Беатрис казалось, что она очутилась в ночном небе и сама стала одной из светящихся частичек необъятной вселенной.
        - Какая ты еще юная, - раздался приятный женский голос за спиной.
        Бетти развернулась и увидела позади себя прекрасную незнакомку в светлых одеждах, свободно струящихся по ее стройному телу. Женщине на вид было чуть больше пятидесяти, ее длинные белокурые волосы ниспадали на покатые плечи, а в голубых глазах отражалась мудрость, доброта и тихая радость.
        - Кто вы? - в изумлении спросила Беатрис.
        - Я магическая частица прорицательницы Сибил, - с мягкой улыбкой ответила незнакомка. - А ты моя преемница.
        - Но вы так… - Бетти запнулась и в смущении опустила глаза.
        - Молода? - рассмеялась женщина. - Так и есть. Магическая составляющая достигает вершины своего развития и больше не стареет. К сожалению, у физической оболочки все иначе, а, может, и к счастью.
        - Почему к счастью? - с недоумением уточнила Беатрис.
        - Нам не суждено умереть, - со вздохом отозвалась Сибил. - Мы существуем вечно. Только время от времени перерождаемся, занимая новую физическую оболочку. Но при этом утрачиваем память предыдущих жизней. Это невероятно грустно, поскольку никогда не знаешь, кому станешь верным слугой. Ведь магия может достаться отнюдь не благодетельному человеку.
        Бетти вспомнила об Атли и поежилась, отгоняя от себя мысли о том, что вполне могла бы оказаться не в своем теле, а в чьем-то другом.
        - Но это все не имеет отношения к тому, зачем мы здесь собрались, - произнесла Сибил. - Ты готова принять дар и получить знания всех предыдущих шами-прорицательниц?
        - Если честно, - промямлила Беатрис, отведя взгляд, - не особенно. Я не хочу жить в монастыре и мучиться от видений будущего. Ужасно знать, что случится, и не иметь возможности изменить грядущее.
        Грустная улыбка коснулась губ Сибил и сразу же померкла.
        - Я тебя понимаю, - сказала она с затаенной болью. - Мне тоже не хотелось становиться провидицей. Но только так мы сможем обрести свободу. Представь, что ты переродишься и снова будешь служить дайной, и, возможно, о древней магии не узнаешь никогда.
        Бетти глухо сглотнула, и ей на ум пришли образы прошлого, где она проходила обучение в закрытой школе и мечтала обрести богатого знатного господина. Ее мечта сбылась. Кто может быть родовитее герцога Серпентаса? Разве что сам император. Вот только все оказалось совсем не так, как им внушали учителя и бонны. И Беатрис была рада тому, что теперь знает, как все обстоит на самом деле. А сколько дайн живет в неведении? Сколько вынуждены проводить лучшие годы своей жизни на службе у тех, кто им подчас неприятен? Скольких лишили невинности и с позором выгнали на улицу?
        Все внутри Бетти восставало против этой вопиющей несправедливости, и ей хотелось бы изменить ситуацию, но как этого добиться, она не представляла.
        - Я… - неуверенно начала она. - Я хочу помочь дайнам. Но что тут поделаешь? Максисов так много, и у них есть все. И власть, и деньги, и сила. А мы ни на что не способны. Только и можем ману накапливать да передавать, и больше ничего. Рунами владеют единицы, и если богатеи узнают об этом, тотчас всех уничтожат.
        - Не отчаивайся, - постаралась подбодрить ее Сибил. - Нужно верить. Нас действительно очень мало, но то, что мы смогли пронести сквозь века древнее знание, уже само по себе чудо. Каждая новая прорицательница приближает тот час, когда мир изменится. Ты готова приложить к этому руку и принять свою судьбу?
        На этот раз Беатрис уже без колебаний твердо ответила:
        - Да. Я принимаю дар и клянусь использовать его на благо дайн.
        Сибил подошла к ней ближе, взяла за руки и, счастливо улыбаясь, произнесла:
        - Да будет так! Я отдаю тебе то, что хранила, и наделяю властью распоряжаться по своему усмотрению.
        Бетти ощутила, что к ней устремилась магическая энергия. Она напряглась, боясь, что чужая сила покажется ей неприятной, но с удивлением почувствовала, как та легко усваивается, наполняя ее легкостью и пробуждая восторг. Постепенно напор маны ослабел, Беатрис увидела, как Сибил начала таять, и вскоре, став полупрозрачной, отошла в сторону. Но ее место тут же заняла следующая женщина, а за ней еще одна и еще. Длинная вереница провидиц вытянулась перед Бетти, уходя вдаль, и каждой было чем поделиться с преемницей. Беатрис терпеливо собирала все, что ей отдавали, и то были бесценные крупицы знаний, пережитого провидицами опыта, освоенные ими умения.
        Когда последняя прорицательница отошла от нее, Беатрис ощущала себя несколько потерянной. Голова разрывалась от множества роившихся мыслей, астральное тело распирало от переизбытка силы, казалось, что она сейчас взорвется.
        Прорицательницы окружили ее, и Сибил сказала:
        - Мы рады приветствовать тебя, провидица Беатрис. Теперь ты одна из нас. Что бы с тобой ни случилось, мы всегда будем рядом. Стоит тебе обратиться внутрь себя, и ты найдешь в нас поддержку. Сейчас ты можешь задавать любые вопросы и выражать самые смелые желания. Это время принадлежит тебе. Дару нужно окончательно утвердиться, и лучше всего попросить его о чем-то. А мы будем ждать, когда ты обратишься к нам.
        Каждая женщина коснулась Бетти призрачной рукой, и она ощутила их любовь и теплоту. Одна за другой они растворились в усеянном звездами пространстве, а Беатрис осталась парить над пропастью. Чувство давления изнутри никуда не исчезло, и она поняла, что должна отпустить дарованную силу и позволить ей течь свободно.
        «Покажи мне… - обратилась она к дару, раздумывая, о чем попросить. И тут же желание пришло само собой: - Покажи Эдмана Джентеса. Почему он заключил контракт и ничего мне не сказал? Почему обманул? Почему заставил поверить в искренность своих порывов?»
        Звезды в черноте бескрайнего пространства пришли в движение, замелькали и образовали воронку, и в ней, словно в диковинном зеркале, отразились недавние события. Альмонд Серпентас присылал букеты, письма, приходил в дом, демонстрировал свою симпатию к Бетти, и Эдман остро переживал такое поведение герцога. Он боялся, что тот присвоит себе Беатрис и заставит служить ему. Максис Джентес страшился потерять ту, что стала ему бесконечно дорога. События с головокружительной скоростью сменяли друг друга, и Бетти видела, что Эдмана постоянно одолевали сомнения, и он не находил в себе сил обо всем переговорить с ней, ожидая решения комиссии. Он хотел все ей объяснить после бала, но она так плохо себя чувствовала, что разговор пришлось отложить. И наконец в воронке всплыл образ максиса Джентеса сидящего в пустой сиреневой спальне бессонной ночью после ее побега. Невыразимая мука отпечаталась на его мужественном лице, и беспросветная тоска поселилась во взгляде синих глаз.
        Сердце сжалось от увиденного, и Беатрис горько заплакала, сознавая, что сама все испортила. Стоило обо всем открыто спросить у Эдмана, и он обязательно бы все объяснил. Бетти поняла, что сильно сглупила, не дав Эду шанса оправдаться. Ей стоило открыто рассказать ему о своих переживаниях и нежелании служить дайной, и он бы непременно прислушался. Но сделанного не воротишь, о прошлом не имело смысла сожалеть. Теперь от нее самой зависело, каким станет их будущее, и в нем не было места недопониманию.
        Бетти понемногу успокоилась и проговорила:
        - Покажи мне отца. Как он относился к маме? Почему не защитил ее от своей родни? Почему позволил случиться несчастью?
        После того как Беатрис узнала всю правду о своей матери, в душе у нее поселился гнев и ожесточение против отца. Ей казалось, что он всему виной и в ответе за случившееся. Она вспоминала, как много работала ее мать, чтобы добыть для них еду, как во всем себе отказывала, как вздрагивала, когда в мастерскую заходили жандармы, чтобы сделать заказ, как тяжело болела без надежды получить помощь и лечение. Отец мог ее найти, если бы захотел, мог спасти и не сделал этого.
        В воронке появилась Амира Лонгин, юная и очаровательная. В день, когда ее представляли Джозефу Вайзалу, в гостиной его покоев собрались все члены правящего рода. Император Мортимер с супругой расписывали старому монарху достоинства присланной из монастыря дайны, а молодой Зигрид не мог оторвать взгляда от Амиры и ничего толком не слышал. Он впервые полюбил так страстно и безнадежно.
        Благодаря кроткому и легкому нраву, Амира быстро нашла общий язык со своевольным взбалмошным стариком и пришлась ему по душе. Джозеф дорожил новой дайной и всячески ограждал ее от внимания дворцовых обывателей. Зигрид же страшился вспыхнувшего чувства и старался держаться от девушки подальше. Он вырос с осознанием будущей ответственности перед народом и твердо верил, что связь с лоункой порочна и пятнает честь максиса. Но как кронпринц ни усердствовал, страсть взяла верх, и он неизбежно склонился перед Амирой и признался в любви. Дайна тоже питала к нему тайное чувство, но не хотела давать волю. Вот только молодость и всепоглощающая любовь все решили за них.
        Зигрид и Амира стали любовниками, и Джозеф Вайзал узнал об этом. Старый монарх почувствовал изменения в мане своей дайны и страшно разгневался, но услышав, кто тому виной, неожиданно смягчился. Он любил внука и понимал, насколько сложно подчас бороться с любовной горячкой. Единственное о чем он просил Зигрида, так это быть острожным, но, несмотря на все ухищрения принца, Амира понесла.
        Джозеф понимал, что дайне не дадут родить бастарда. Он сам издал указ, сурово каравший аристократов за рождение детей от лоунок, и кронпринц не мог стать исключением. Первый император посоветовал Зигриду отвести Амиру к знахарям и избавиться от плода. Принц пришел в ярость и отправился к родителям, надеясь найти поддержку и дельный совет. Правящая чета сделала вид, что разделяет его взгляды, и Зигрид несказанно обрадовался, но совсем скоро до него дошло страшное известие.
        Убитый горем он не захотел смириться с потерей любимой и тайком ото всех начал выяснять, что произошло. Вилмор Иксли помог ему провести собственное расследование и вывел на след исчезнувшей дайны. Зигрид во всем разобрался и поспешил в монастырь, надеясь встретиться с Амирой. Но та сбежала с дочерью, а сестры побоялись выдать ее тайну кронпринцу и сказали, что дайна умерла вместе с нерожденным ребенком. Зигрид не мог поверить в случившееся и требовал выдать ему тело. Прорицательнице Сибил пришлось солгать ему, что по их правилам прах умершей развеяли над источником жизни.
        Подозревая обман, Зигрид провел множество поисковых ритуалов, но так ничего и не добился. Аура Амиры безвозвратно изменилась, как только она отдала свою силу дочери, а малышка уже несла совсем иной астральный отпечаток. Кронпринцу пришлось смириться и признать свое поражение, но чувство вины за случившееся с дайной всю жизнь терзало его. Познакомившись с Беатрис, он поразился тому, насколько она похожа на давно потерянную возлюбленную и пригласил во дворец на личную аудиенцию, чтобы расспросить о ее матери.
        Видения в воронке угасли, и Бетти, заливаясь слезами, проговорила:
        - Больше ничего не хочу видеть.
        Звезды перестали мелькать, постепенно замедлили ход и вернулись на свои места.
        На душе было тягостно и тоскливо. Беатрис почувствовала непреодолимую усталость и огляделась.
        - Извини, что сразу не сказала тебе о Зигриде, - услышала Бетти голос Сибил и повернулась лицом к полупрозрачной фигуре за своей спиной. - Я чувствовала твою злость на него и хотела, чтобы ты все увидела своими глазами. Теперь ты понимаешь, что страдали оба, и тебе легче будет простить отца со временем.
        - Я не держу на него зла, - отозвалась Беатрис, утирая слезы. - Он такая же жертва существующего порядка, как и моя мама.
        - Поэтому так важно передавать дар. Каждая следующая провидица приближает час избавления.
        - Я запомню это, - устало улыбнулась Бетти.
        - Сейчас тебе нужно отдохнуть, - погладила ее по щеке Сибил. - Можешь лечь прямо здесь. Поверь, сон в этом месте - самое приятное, что только можно вообразить.
        Беатрис так утомилась, что сразу же послушалась совета, свернулась калачиком над пропастью и прикрыла глаза.
        - Ни о чем не тревожься. Мы скоро встретимся, - тихо проговорила Сибил и растворилась меж мирно мерцавших звезд.
        Глава 18
        На обнаруженном в Северном океане острове маги установили временную портальную площадку, и Эдман оказался там спустя час после того, как Вилмор его разбудил. Несмотря на то что место выглядело довольно глухим и уединенным, территория особняка поражала своим ухоженным видом. Всюду чувствовалась рука заботливого хозяина. Но Эдман не мог себе представить, чтобы герцог Серпентас занимался подобными вещами лично, значит, у него были слуги, ухаживающие за усадьбой.
        - Вы кого-то нашли на острове? - спросил он у Вилмора.
        - Нет, - покачал он головой. - Поисковые заклятия обнаружили присутствие людей только в этом доме.
        - Сколько там человек?
        - Трое, - отозвался Иксли. - Сейчас выясним, что удалось сделать, пока я за тобой мотался.
        Впереди виднелся трехэтажный особняк из темного камня, вокруг него слабо мерцал зеленоватыми всполохами прозрачный щит, перед ним собралась приличная толпа магов и, казалось, нашла для себя занятное развлечение. Один за другим стражи подходили к щиту и пробовали свои силы, стараясь снять защиту.
        - Что нового, Фрэнк? - обратился Вилмор к своему помощнику.
        - Удалось найти слабое место в плетении, максис Иксли, - отрапортовал Тарак. - Вот только мы пока не смогли разрушить структуру. Ребята, вон, даже пари заключили. У кого получится, тому премия.
        Вилмор крякнул и с мрачным видом спросил:
        - И кто же будет ее выплачивать?
        Фрэнк смутился, но все-таки ответил:
        - Канцелярия выпишет, максис Иксли.
        - Чтоб мне канцелярия хоть раз что-нибудь толковое выписала, - буркнул он. - Ладно, позже разберемся. Эдман, пойдем. Покажешь салагам, на что опытные маги способны.
        Они подошли ближе, стражи в черно-зеленой форме при их появлении вытянулись по стойке смирно и отдали честь. Вилмор кивнул им и распорядился:
        - Пропустите максиса Джентеса.
        Маги расступились, и Эдман замер перед щитом. Перестроив зрение на магическое, он пригляделся к структуре и сразу же узнал ажурную вязь древних плетений. Замеченное стражами слабое место действительно отличалось меньшим количеством силовых линий и выглядело не в пример тоньше всего остального щита. Во дворце Эдману удалось нарушить структуру, устремив энергию сквозь небольшое отверстие вдоль направляющей поисковой нити. Он проник через щит и уже с изнаночной стороны разрушил плетения. Но здесь никакой путеводной линии у него не было, а действовать, тем не менее, нужно было быстро. Герцог не станет ждать, пока они здесь несколько дней с его щитом возиться будут.
        Отыскав самое широкое отверстие, Эдман начал вливать силу едва заметным ручейком так, чтобы не касаться светящихся линий. Это требовало невероятной концентрации, и он с трудом держал контроль надо рвущейся наружу энергией, но постепенно ему удалось приноровиться и дело пошло ровнее. Вскоре позади щита скопилось достаточно маны, чтобы устроить небольшой взрыв. Эдман устремил по налаженному потоку боевое заклинание отсроченного действия, оно проскользнуло через преграду и слилось с аккумулированной там энергией.
        - Все назад! - крикнул Эдман, и первым бросился в сторону.
        Стражи отхлынули подальше в парк, заклятие сработало, и грянул взрыв. Щит дрогнул и на глазах магов исчез, точно растворился в воздухе.
        - Построиться! - скомандовал Вилмор. - Активировать защитные амулеты. Приготовить атакующие артефакты. Разделиться на пять групп по десять человек. Первые две заходят с севера и востока, вторые две берут юг и запад. Остальные за мной.
        Эдман следовал за Иксли, их группа вскрыла заклинанием переднюю дверь, вошла в особняк через центральный вход и оказалась в прихожей. В доме стояла режущая слух, абсолютная тишина. Все здесь выглядело в точности так, как описала Беатрис, и казалось, что обитатели вот-вот выйдут незваным гостям навстречу и с возмущением потребуют убраться восвояси. Маги рассредоточились по первому этажу и начали поиски. В это время с заднего хода появились еще две группы, Вилмор отправил их осматривать второй и третий этажи. Стражи порядка переходили из одного помещения в другое, но везде было пусто. Наконец они добрались до комнат прислуги, и один из жандармов крикнул:
        - Максис Иксли, поглядите на это!
        Эдман вместе с Вилмором зашел в одну из комнат и увидел на кровати под одеялом труп пожилой женщины, одетой в ночную сорочку. Иксли поводил над ней квадратным серебристым артефактом и сказал:
        - Умерла этой ночью. Причина смерти - отравление сильнодействующим веществом.
        Осмотрев соседние комнаты, они нашли еще два трупа - горбуна преклонных лет и рослого мужчину среднего возраста, время и причина гибели были те же, что и в первом случае.
        - Следов борьбы или паники не видно, - заключил Вилмор. - Они умерли во сне. Получается, он их отравил за ужином. Значит, герцог знал, что мы близко и решил избавиться от свидетелей.
        - Выходит, сам он уже сбежал с острова, - сказал с досадой Эдман. - Поисковые заклятия ведь только троих обнаружили.
        - Это еще вчера было, - неохотно отозвался Вилмор. - Как высадились около полуночи на остров, так и проверили все здесь.
        В комнату вбежал один из стражей и сказала:
        
        - Максис Иксли, мы освободили дверь в башню.
        Входя в лабораторию, Эдман не надеялся найти там что-то стоящее. Альмонд снова оставил их в дураках и сбежал еще до того, как маги нашли особняк. Со слов Беатрис Эдман уже примерно представлял, что и где находится, и все вещи как будто лежали на своих местах. Даже на рабочем столе все еще стояли колбы с бордовым раствором. Маги проводили тщательный осмотр, изучая все с помощью особых артефактов, анализирующих обнаруженные предметы. Но как только один из стражей попытался взломать дверь, ведущую на тайную лестницу, раздался громкий щелчок, сработала оставленная напоследок ловушка, повалил едкий дым, и далеко внизу послышались взрывы.
        - Все на улицу! - закричал Иксли и отправил сигнал тревоги остальным стражам.
        Люди бросились прочь, а взрывы продолжали греметь, запущенная цепная реакция быстро прокатилась по всему дому, и маги увидели, как особняк охватило зарево магического пламени, уничтожая все на своем пути.
        Невыносимый жар растопил снег вокруг стен, огонь перекинулся на несколько ближайших голых деревьев, в доме рушились перекрытия и с оглушительным треском падали. Стражи с удрученными лицами взирали на пожарище и сознавали, что, несмотря на все усилия, миссия по поимке опасного государственного преступника провалилась.
        Эдман вернулся домой под вечер, поужинал в самом скверном расположении духа и только хотел запереться в кабинете, чтобы тщательно все обдумать, как медин Симпел доложил:
        - Дайна Грей с визитом.
        От удивления Эдман даже слегка взбодрился и с предвкушением проговорил:
        - Проводите в гостиную.
        На этот раз Селеста выглядела гораздо скромнее и старательно прятала глаза.
        - Добрый вечер, максис Джентес, - сказала она, заходя в гостиную. Дайна проявила чудеса учтивости и изобразила реверанс, хотя ее серое невзрачное платье и полное отсутствие макияжа портили все впечатление. - Простите, что явилась без предупреждения, но у меня к вам срочное дело.
        Эдман с презрительной усмешкой ответил:
        - Располагайтесь. Неожиданные визиты входят у нас с вами в традицию. Чем могу помочь?
        Дайна заняла ближайшее кресло и, пересилив себя, устремила на него взгляд, переполненный отчаянием:
        - Максис Дженетес, я понимаю, что не имею права ни о чем вас просить, особенно после нашей последней встречи, но у меня нет выбор. Умоляю, выслушайте меня.
        Изумление отразилось на лице Эдмана, его обескуражила та искренность, что никогда не была свойственна Селесте, и он тут же растерял весь скептический настрой.
        - Говорите.
        - Прежде всего, - начала дайна, - я хочу поблагодарить вас за то, что вы не рассказали максису Иксли про древнюю магию. Это не моя тайна, а главное - ее разглашение поставит под удар дорогих мне людей.
        - Я сделал это вовсе не ради вашего спокойствия, - процедил он. - У меня были личные причины скрывать эти сведения.
        - Я понимаю, - закивала она. - Но я пришла сюда не за этим. Беатрис грозит серьезная опасность, и я прошу вас помочь ей.
        - Что?! - вскричал Эдман. Он вскочил на ноги, подлетел к дайне и с силой тряхнул ее за плечи. - Где она? Отвечайте.
        Селеста тотчас затараторила:
        - Она сейчас в Северном монастыре всевидящей Иданы, но герцог Серпентас нашел способ связаться с ней и вынудил встретиться с ним.
        - Как? Когда? Она же не сошла с ума, чтобы согласиться?
        - Серпентас пригрозил ей, что убьет вас, если она не явится в день Новолетия в закрытую школу для дайн имени блаженной Камелии. И Беатрис пообещала, что будет там.
        До Эдмана с трудом доходил смысл услышанного, но одно он понял точно - если герцог заполучит Беатрис, то уже никогда не отпустит.
        - Это безумие! Она не может пойти туда.
        - Она… - Селеста запнулась, но все же договорила: - Она слишком сильно любит вас, поэтому исполнит любое требование герцога, лишь бы спасти вас.
        Эдман отпустил дайну и в замешательстве выдавил:
        - Этого не может быть.
        - Все уже решено. Завтра она переместится в Камелию.
        - Я должен увидеть ее. Немедленно.
        Селеста замотала головой.
        - Нет. Это невозможно. Северный монастырь закрыт для мужчин. Вас никто не пропустит на территорию. Единственный шанс увидеть ее - это отправиться в Камелию в день Новолетия.
        - Но там нет ни одной портальной площадки! Демоны их задери. Даже спонтанные перемещения заблокированы. Да и что там Серпентасу нужно? Почему он вызвал ее именно туда?
        - В подземелье школьного храма есть древний ритуальный зал, - ответила Селеста, терзая беспокойные пальцы. - Герцог намерен использовать ману Беатрис для жуткого обряда.
        Эдман похолодел.
        - Нужно ему помешать. Я сейчас же отправляюсь в Камелию. Но прежде, вы расскажите мне, что происходит. И начнете с того, откуда вы все это узнали?
        Селеста поведала об ордене хранительниц древнего знания и прорицательнице, способной безошибочно предсказывать будущее. Эдману сложно было поверить в настолько поразительные факты, но тревога за Беатрис вынудила его довериться дайне и составить план действий, опираясь на ее объяснения и подсказки.
        Глава 19
        Беатрис проснулась от неясного ощущения чужого присутствия рядом. Открыв глаза, она увидела все тех же двух девушек, что встретили ее еще в первый день. Они копошились возле стола в комнате сестры Сибил, а сама Бетти спала на постели прорицательницы.
        - А где Сибил? - в недоумении спросила она, присаживаясь на кровати и протирая глаза.
        Адептки встрепенулись, с почтением склонились перед ней, и одна из них сказала:
        - Она умерла вчера ночью, провидица Беатрис. Эта комната теперь ваша. Мы будем заботиться о вас. Меня зовут Шена, а ее - Хаис.
        Слезы блеснули у Бетти в глазах, и она поскорее отвернулась. Умом она понимала, что прорицательница давно этого ждала, и для нее смерть стала желанным избавлением от слишком долгого бремени, но на душе все равно было горько, словно Беатрис потеряла родного человека.
        Девушки все так же стояли перед ней, подобострастно опустив глаза, Бетти прокашлялась и произнесла:
        - Ясно. Сколько сейчас времени?
        За окном только-только начала отступать чернота ночи.
        - Через час рассвет, - ответила Шена. - Сестра Сибил просила помочь вам собраться.
        «Она все заранее предусмотрела, - с тоской подумала Беатрис. - У меня есть час, чтобы подготовиться к встречи с Атли».
        Время промелькнуло незаметно, и пришла пора спускаться в ритуальный зал. Настоятельница монастыря, аббатиса Августа, пришла проводить Бетти. Она носила черный балахон, вместо серого, и ее строгое, морщинистое лицо, должно быть, вселяло трепет местным обитательницам. По традиции она не являлась адепткой ордена и не знала всех особенностей жизни его последовательниц, но чтила прорицательницу Сибил и надеялась заручиться поддержкой новой провидицы.
        - Я знаю, что вам сегодня надлежит покинуть монастырь, - сказала она. - Но я бы хотела увидеться с вами позже. Мы нуждаемся в вашей опеке и хотели бы обращаться к вам за советом и впредь.
        Беатрис чувствовала ответственность за сестер монастыря, за адепток, за детей, живущих в этих стенах, и не стала сразу заявлять о том, что не собирается жить в обители.
        - Не могу точно сказать, когда вернусь, - ответила она. - Но если будет такая возможность, я сразу вас навещу.
        Простившись с настоятельницей, Бетти спустилась вместе с Шеной и Хаис в подземелье и прошла в тот зал, куда впервые попала, воспользовавшись присланным Сибил рисунком.
        - Удачи, провидица Беатрис, - поклонились ей девушки и тихонько заплакали.
        Беатрис ощутила себя матерью, бросающей своих несмышленых детей на произвол судьбы.
        - Я непременно вернусь, - вырвалось у нее невольное обещание, и она обняла на прощание адепток. Те окончательно растрогались и дали волю слезам.
        Но задерживаться Бетти не могла. Она изобразила специальным восковым мелком ту комбинацию рун, что показал ей герцог, и напитала ее маной. Символы запылали, яркий свет озарил треугольник, и открылся портал. Беатрис плотнее запахнула пальто, поправила теплую шаль, зажмурилась и, глубоко вдохнув, шагнула в сверкающую пропасть.
        Как только сияние померкло, Бетти открыла глаза и огляделась. Она очутилась в просторном, мрачном зале с низким потолком, освещенным тусклым мерцанием неугасимых свечей. В центре на полу был выбит магический треугольник, а внутри него покоился высокий, черный вытянутый камень прямоугольной формы. С правой стороны на стене висели четыре перекрещенных кинжала, в зале витал резкий запах тлевших на жаровне в углу незнакомых трав.
        Беатрис сразу узнала тот самый зал, откуда они с Атли когда-то переместились за пределы Камелии. Но теперь здесь все неуловимо изменилось, точно кто-то провел тщательную подготовку перед предстоящим действом.
        - Ты пришла, - услышала она хриплый голос герцога за спиной и, вздрогнув, обернулась.
        Серпентас стоял возле стены с выбитыми рунами и смотрел на нее лихорадочно блестевшими черными глазами. Его лицо побледнело и осунулось, волосы в беспорядке разметались по плечам, подбородок и щеки поросли темной щетиной. Бетти в страхе замерла и не знала, что делать дальше. Герцог мгновенно очутился возле нее, заключил в объятия и прижал к себе.
        - Ты снова рядом, моя пташка, - шептал он в исступлении, покрывая ее лицо поцелуями. - Теперь все будет иначе. Обещаю. Мы больше не расстанемся.
        - Прекрати! - вскричала Беатрис и с силой отпихнула его. - Не прикасайся ко мне.
        Она отскочила в сторону и обхватила себя руками, в бесплодной попытке отгородиться от герцога. Жесткая усмешка искривила губы Серпентаса, взгляд заледенел, и в нем явственно отразилась отчаянная решимость.
        - Ты права, моя драгоценная, - с предвкушением протянул он. - Сейчас не время для этого. Позже мы все наверстаем, даю слово. А теперь приступим к ритуалу.
        Бетти с ужасом увидела, как он подошел к стене и снял висевшие там кинжалы. Сердце затрепетало в груди пойманной пичугой, и Беатрис выдавила:
        - Зачем это?
        - Кровь одаренной девственницы - самая мощная субстанция, какую только можно найти, - ответил герцог таким тоном, будто объяснял прописные истины нерадивой ученице. - Не волнуйся, тебе не будет больно. Снимай пальто и иди сюда.
        
        Серпентас похлопал ладонью по плоской поверхности камня, и Бетти осознала, что он собирается использовать ее в качестве жертвы.
        - Нет! - закричала она и бросилась бежать.
        Но дверь, ведущая в подземелье храма, была закрыта на замок да еще запечатана щитом. Едва Беатрис коснулась ручки, как ее отбросило назад, и Альмонд поймал ее в свои объятия.
        - Ну что ты как ребенок, - с раздражением упрекнул он. - Я же сказал, ты ничего не почувствуешь. Не заставляй меня применять силу. Ты же помнишь, что только от тебя зависит, будет Джентес жить, или внезапно скончается от неизвестной, но очень тяжелой болезни.
        Услышав об Эдмане, Бетти вся поникла и перестала вырываться. Она покорно подошла к жертвеннику, сбросила пальто и взобралась на гладкую, прохладную поверхность камня.
        - Вот и умница, - кивнул герцог. - Ложись на спину и закрывай глаза.
        ***
        После того как Эдман распрощался с Селестой, он тут же отправился в департамент. Иксли все еще сидел в своем кабинете и составлял отчет для императора.
        - Вил, хорошо, что я тебя застал! - влетел Эдман в комнату. - Нужна твоя помощь.
        - Мне бы тоже чья-нибудь помощь не помешала, - буркнул Вилмор. - Зигрид требует предоставить ему результаты облавы на герцога. А мы опростоволосились так, что я даже не представляю, как об этом докладывать.
        - Да брось ты свои бумажки! - нетерпеливо передернул плечами Эдман. - Собирай людей. Я знаю, где искать Серпентаса.
        - Что?! - вскочил из-за стола Иксли. - И ты молчал? Выкладывай, что тебе известно.
        Эдман кратко рассказал о назначенной герцогом встрече в стенах Камелии, и они с Вилмором разработали план предстоящей операции.
        Ночью внутренние войска переместились в Финар и рассредоточились. До закрытой школы несколько отрядов добирались пешком отдельно друг от друга, боясь выдать себя и спугнуть преступника. Ближе к рассвету стражи оцепили внешнюю стену и под прикрытием маскирующих заклятий спрятались в засаде, ожидая дальнейших распоряжений командования.
        - Как думаешь, когда он появится? - спросил Иксли, вглядываясь в темные фигуры караульных, дежуривших на школьной смотровой башне.
        - Скоро должна прибыть Сонар, - отозвался Эдман. - Думаю, герцог уже внутри.
        - С чего ты взял? - удивился Вилмор. - Директриса Гризар обещала отправить мне сигнал, если охранные чары сработают. Но от нее пока никаких известий.
        - Тебя что, посещение его убежища ничему не научило? Он способен перемещаться, куда и когда пожелает. Мы даже не поймем, что произошел перенос. Это совсем другой тип магии, и нам его отследить неподвластно.
        - Зато появление Сонар мы точно не пропустим, и тогда начнем действовать.
        Эдман не стал говорить, что и она, скорее всего, тоже использует древнюю магию, чтобы попасть в подземелье храма. Он боялся выдавать ее тайну и предпочел прихватить из дома набор специальных артефактов как боевых, так и отслеживающих ауру определенного человека. След Беатрис он хорошо изучил, и теперь, сидя в засаде под стенами школы, беспрестанно поглядывал на амулет, дожидаясь, когда тот определит ауру Сонар в пределах досягаемости.
        Сквозь плотную пелену тяжелых темных облаков пробились первые робкие лучи восходящего солнца. Осветив вершину холма и стены Камелии, они неспешно продвигались все дальше и дальше, пока полностью не поглотили всю округу, насколько хватало глаза. Бескрайние снежные просторы заискрились в ослепительном сиянии светила, подул резкий обжигающе-холодный ветер и, срывая пушистые шапки с сугробов, понесся в долину.
        Заметив мерцание синих кристаллов на артефакте, Эдман повернулся к Вилмору и сказал:
        - Сонар здесь. Я иду в храм, вы за мной через четверть часа.
        Иксли кивнул и отправил стражам соответствующий сигнал.
        Предупрежденные караульные пропустили Эдмана на территорию школы через неприметную калитку заднего въезда и приготовились отпереть ворота для жандармов по условленному знаку. Набросив отвод глаз, Джентес пересек двор и подошел к храму. Главный вход решено было не трогать, Эдман обошел строение и отпер заклятием дверь, предназначенную для пастора.
        Прошептав заклинание, позволяющее видеть в темноте, он углубился в узкие коридоры храма. Артефакт указывал ему путь, Эдман спустился в душное сырое подземелье и остановился перед массивной металлической дверью с выгравированным изображением Эльвина и Иданы. Перед ней мерцал зеленоватыми всполохами такой же щит, как на острове.
        «Он здесь! - мелькнула у него торжествующая мысль. - Теперь ему несдобровать».
        Джентес отправил Вилмору оговоренный сигнал, перестроил зрение на магическое и принялся изучать плетения, но на этот раз в плотном пересечении силовых линий не оказалось ни одного слабого места. Герцог превзошел сам себе и создал идеальную защиту, преодолеть которую не было ни единого шанса.
        В подвал спустился Иксли с Тараком и еще несколькими стражами.
        - Где он? - шепотом уточнил Вилмор.
        Эдман кивнул на зловеще переливающийся во мраке щит.
        - Там. Только тут защита такая заковыристая, что я не имею ни малейшего понятия, как ее снять.
        Иксли осмотрел структуру и уже хотел применить взрывные артефакты, чтобы снести стену окружавшую дверь, но тут все почувствовали настолько мощный энергетический выброс, что едва устояли на ногах.
        - Беатрис! - в отчаянии вскричал Эдман и ринулся к двери.
        Стоило ему налететь на щит, как тот отбросил его назад, Эдман ударился о противоположную стену и сполз на пол.
        - Эд, ты как? - с тревогой склонился над ним Иксли.
        - Он начал ритуал, - выговорил Эдман и замотал головой, стараясь побороть звон в ушах. - Нельзя взрывать. Вся школа взлетит на воздух. Я попробую пробиться туда, но ты должен довериться мне и ждать.
        Сомнение отразилось в темных глазах главы департамента, но он увидел решительный, упрямый взгляд друга и кивнул.
        - Действуй, - сказал Вилмор и отошел со своими людьми в сторону.
        Эдман прикрыл веки и сосредоточился, мана Беатрис окутывала его, заполняя все окружающее пространство и выходя за пределы храма. Он устремил свою магию ей навстречу, энергии соединились, и Эдман вновь очутился в ином измерении.
        На этот раз он стоял посреди длинного прохода, не имевшего ни начала, ни конца. С правой стороны ярко пылал источник света и тепла, манивший окунуться в его лучи и насладиться ласковой силой, с левой - царил мрак и холод. Подспудный страх сжимал сердце и вынуждал держаться подальше от левого края. Эдман точно очутился на высокой стене пограничной крепости, только кого она защищает, и где неприятель, с ходу сложно было определить.
        Впереди он увидел два силуэта, застывших друг напротив друга, и бросился к ним, но узнав Серпентаса и Сонар, замер поодаль, стараясь разобраться в происходящем. Беатрис находилась внутри сверкающего треугольника, соединявшего две двери, ведущие на разные стороны стены. Герцог стоял за пределами геометрической фигуры, спиной к Эдману и выкрикивал непонятные слова. Тонкая струйка темной энергии сочилась сквозь крохотную щель меж створок, перетекала из холодной части мироздания в согревающую и, смешиваясь со светлой энергией, формировала магический фон, а треугольник служил своеобразным мостом, позволявшим потокам соединяться.
        «Грань между изнанкой и нашим миром! - понял Эдман, где находится. - Но что здесь творится?»
        Присмотревшись, он заметил, что Беатрис питает линии треугольника своей маной, а Альмонд пытается увеличить поток темной энергии, и тот постепенно, капля за каплей, расширяется. Жуткая догадка поразила Эдмана:
        «Он решил использовать энергию изнанки, чтобы нарушить привычный ход событий! Но ведь это безумие. Людям неподвластно справиться с такой неукротимой силой».
        - Стой! - закричал Эдман.
        Он подлетел к герцогу и ударил его кулаком между лопаток. Серпентас от неожиданности охнул и пошатнулся. Беатрис заметила Эдмана и закричала:
        - Спасайся! Беги. Он убьет тебя.
        Джентес бросился к треугольнику, но едва коснулся сверкающих линий, как его отшвырнуло назад, он потерял равновесие и упал. Герцог подбежал к нему и ударил ногой в живот, Эдман согнулся пополам от боли. Альмонд воспользовался преимуществом и принялся наносить удары по всему телу. Джентес откатился в сторону и вскочил на ноги, Серпентас кинулся на него, завязалась борьба.
        Бетти с ужасом смотрела на сражавшихся мужчин и не знала, что делать. Герцог вырвался из захвата Эдмана, прыгнул в сторону и обрушил на противника лавину своей маны, но Джентес успел высвободить собственную магическую энергию, и два потока схлестнулись.
        Ни один не уступал другому, напряжение росло, и Беатрис попыталась пробиться сквозь сверкающий треугольник к Эдману, чтобы передать часть своей магии. Но пылающие линии не пропустили ее ману, мгновенно впитав в себя.
        - Что ты здесь забыл? - крикнул герцог, не переставая наседать на Эдмана.
        - Отпусти Беатрис, и я уйду.
        - Ее никто не держит, - усмехнулся Серпентас. - Она сама вызвалась мне помочь. Так что проваливай.
        - Ложь, - отрезал Эдман, продолжая направлять вперед поток своей энергии. - Ты вынудил ее участвовать в ритуале. Она любит меня и только из страха потерять, согласилась. Прекрати это безумие и останешься жив.
        Ненависть и злоба искривили идеальные черты лица герцога, и он процедил:
        - Ты всегда был тупоголовым воякой, который дальше своего носа ничего не видит. Я презирал тебя за любовь к выпивке, картам и размалеванным шлюхам. С каким удовольствием я запудрил мозги твоей бестолковой дайне и инсценировал ее побег с любовником. - Серпентас расхохотался, Эдман побелел, его плечи закаменели, на лице заиграли желваки. - Кэти стала первой, на ком я испробовал свой нектар. Правда, она долго не протянула.
        - Ты! - взревел Эдман и выплеснул на герцога всю мощь своей силы.
        Альмонд с трудом удерживал свой поток на том же уровне и сопротивлялся давлению чужой магии что есть мочи.
        - Я любил ее, - негодовал Эдман. - Ты видел, как она мне дорога, и все равно погубил. Ты заплатишь за это.
        Джентес постарался еще увеличить напор, чтобы окончательно раздавить врага, но Беатрис видела, что силы его на исходе, и скоро он уже не сможет продолжать атаку. В панике она огляделась по сторонам, ища то, чем можно было бы нарушить целостность треугольника. Вот только поблизости ничего не было, лишь ручеек темной энергии над ее головой все так же тек из черноты к свету.
        «А что если использовать ее для разрушения треугольника? - осенила Бетти отчаянная идея. - Это же сила Дема, она призвана уничтожать».
        Беатрис устремила свою ману к ручейку, зачерпнула из него часть темной энергии, но тут же вскрикнула от боли. Проклятая сила обжигала не хуже раскаленного утюга. Бетти с тревогой обернулась к сражавшимся мужчинам и заметила, что герцог собирается нанести Эдману сокрушительный удар.
        - Дураков нужно учить, - не унимался Серпентас. - Я преподал тебе хороший урок. Но ты все равно вечно путался под ногами. Я заручился поддержкой пиратов, но ты без конца нарушал наши планы. Пришлось подложить под тебя Микаэллу. Тебе всегда нравились такие безмозглые потаскухи. Ты как преданный пес бегал к ней и трахал эту похотливую дрянь, а она выспрашивала у тебя секретные сведения и докладывала мне. Жаль ты не сдох в той заварушке, что я подстроил.
        На Эдмана страшно было смотреть. Боль, гнев, унижение - все смешалось в его душе, и он с оглушающим воплем бросился на герцога. Но поток его маны иссяк, и ему нечего было противопоставить врагу. Серпентас одним подсекающим ударом сбил его с ног и припечатал к каменному полу энергетическим потоком, Эдман закричал от боли.
        Беатрис обезумела от страха, зачерпнула как можно больше темной силы, не чувствуя, как та разъедает ее магическую частицу, и выплеснула на сияющие линии. Раздалось шипение, точно ледяной водой залили костер, и треугольник погас. Бетти вырвалась за его пределы и помчалась к Эдману. Герцог почти уничтожил его, давя своей магией, и в пылу борьбы ничего не замечал вокруг. Застыв поодаль, Беатрис устремила свою ману к возлюбленному и ощутила, как он жадно поглощает ее.
        Эдман почувствовал живительную силу Сонар и молниеносно усвоил ее, восполнив опустевший резерв. Он выждал, когда Серпентас начал слабеть, и атаковал резко и беспощадно. Поток его магии врезался в грудь герцога, и тот отлетел назад. Пошатываясь, Эдман поднялся и вновь ударил Альмонда чистой энергией.
        Герцог не успел направить встречный поток и рухнул на пол. Эдман наступал, стегая противника маной, точно кнутом, Бетти продолжала питать его резервуар, не ощущая, что неминуемо теряет силы. Серпентас чудом вскочил на ноги и побежал к Беатрис. Подлетев к ней, он отвесил Бетти такую оплеуху, что она рухнула, ударилась головой и потеряла сознание.
        Эдман кинулся на герцога и принялся душить, тот захрипел, рванулся вперед, оступился и влетел прямиком в приоткрытые на изнанку двери. Струя темной энергии пронзила его насквозь, душераздирающий крик боли и ужаса огласил проход, Серпентас упал на магический треугольник и растворился в воздухе. Хрупкое равновесие нарушилось, темный и светлый потоки перемешались, образовав воронку, магический фон дрогнул, и грань между изнанкой и миром людей покрылась трещинами. Эдман подхватил Беатрис на руки и побежал прочь. Но каменный пол крошился под ногами, мысок попал в углубление, и Джентес полетел вместе с Бетти вперед.
        - Эд, очнись! - орал на него Иксли и тряс за плечи. - Щит лопнул. Надо спешить.
        Голова кружилась, во рту стоял омерзительный горький привкус, невыносимо мутило. Эдман, превозмогая дурноту, поднялся и поплелся за выломившими дверь стражами.
        Иксли склонился над лежащим на полу герцогом. Жандармы окружили лежавшую на камне Сонар и рассматривали вонзенные в ее ладони и ступни кинжалы.
        - Сдох паскуда, - процедил Вилмор, ощупывая шею Серпентаса.
        Эдман подошел к жертвеннику и распорядился:
        - Отойдите.
        Он аккуратно выдернул клинки, отшвырнул в сторону и прошептал заживляющее заклинание над ранами Беатрис, но оно не сработало. Не задумываясь, Эдман оторвал полоски ткани от своей рубашки, перевязал ими руки и ноги Сонар и проговорил:
        - Герцог мертв. Нам с Беатрис здесь делать больше нечего. Вил, окажи любезность, попроси кого-нибудь доставить нас домой.
        Искли обернулся и увидел, как глаза друга закатились, и он повалился на пол возле камня.
        Глава 20
        Эдман провел в забытьи три дня. Доктор Хрюст делал все возможное, чтобы он скорее восстановился, но магическое истощение оказалось не так-то просто исцелить. Мана накапливалась в его резервуаре катастрофически медленно, и снадобья оказывали лечебный эффект довольно вяло.
        Открыв глаза, Эдман осмотрелся и увидел в кресле возле своей кровати дремлющего Вилмора. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь плотные шторы и блуждали по его лицу, но главе департамента это нисколько не мешало.
        - Тебе пора в отпуск, - хриплым голосом вынес вердикт Эдман. - Засыпаешь где попало.
        Иксли вздрогнул и потер лицо руками.
        - Уже и прикорнуть нельзя у постели больного, - недовольным тоном отозвался он. - Это ты тут прохлаждался без дела, а я последние три дня вообще дома не появляюсь. Некогда.
        - Три дня? - переспросил Эдман, приподнимаясь на локтях и ошарашенно глядя на друга. - Это я столько здесь провалялся?
        - Именно. Видно, решил, раз герцог благополучно скончался, можно расслабиться.
        - А это не так? - с тревогой взглянул на него Эдман.
        Глубокие складки расчертили высокий лоб Вилмора, и он нехотя признался:
        - Как посмотреть. С одной стороны - нет мятежника, и некому воду мутить. Но с другой - он был единственным, кто мог бы снять с правящей четы последствия ритуала.
        - Зигриду стало хуже?
        - Нет, он в порядке, - покачал головой Иксли. - Насколько это вообще возможно при сложившихся обстоятельствах. Но императрица Адия хоть и очнулась, но никого не узнает. Врачи опасаются за ее рассудок. Зигрид сильно подавлен всем произошедшим. Никогда его не видел в таком состоянии.
        Эдман откинулся на подушку и посмотрел на побеленный потолок невидящим взглядом. В памяти всплыло перекошенное ненавистью лицо Серпентаса и его предсмертный крик. Такой участи Джентес не пожелал бы никому, но и взять герцога живьем не было никакой возможности. То, что Альмонд задумал, подвергло опасности не только его самого и Сонар, но и весь мир. Чудо, что удалось его остановить.
        Но к облегчению, завладевшему Эдманом, все же примешивалась изрядная доля горечи. Каждая женщина, которую ему посчастливилось любить, так или иначе, была связана с герцогом. Узнав правду, Эдман осознал, что любовь к Кэти была не более чем юношеской влюбленностью, оставившей глубокую рану в его душе из-за предательства дайны, а чувства к Микаэлле больше походили на животную ненасытную страсть, и воспоминания о ней теперь доставляли лишь неудобства, точно были чем-то постыдным, о чем непринято говорить в приличном обществе.
        - Как Беатрис? - спросил Эдман, ощутив, что это единственное, о чем он хотел бы сейчас узнать.
        Но лицо Вилмора неожиданно приобрело суровое, даже неприступное выражение, какое частенько у него бывало, когда требовалось поставить на место зарвавшегося аристократа.
        - Пока без сознания, - ответил он, таким тоном, словно Эдмана подобные вещи интересовать в принципе не должны были. - Она во дворце. Личные лекари Зигрида делают все, что в их силах.
        Глаза Эдмана расширились от изумления, он сел на кровати и выговорил:
        - Что это значит? Почему ты переправил ее в резиденцию императора? Я ведь просил тебя доставить нас сюда.
        Взгляд Иксли стал холоднее воды в колодце в самую студеную пору.
        - Обстоятельства изменились. Зигрид недавно получил письмо, где ему сообщили, что Беатрис Сонар его дочь. А поскольку ритуал герцога нанес непоправимый вред здоровью императора, он возлагает большие надежды на девчонку.
        Эдман побледнел и с негодованием воскликнул:
        - Да мало ли что ему написали! Это еще доказать нужно. Ты не имел права без моего ведома отправлять ее во дворец. В конце концов я заключил с ней контракт.
        Вилмор и бровью не повел.
        - Во-первых, мы нашли в ее вещах медальон с изображением Амиры Лонгин, - бесстрастным голосом возразил он. - Зигрид узнал украшение. Он когда-то подарил этот эмалевый портрет своей возлюбленной. А во-вторых, фамильный артефакт Вайзалов подтвердил принадлежность Беатрис к правящему роду. К счастью, на контракте не было подписи Сонар, и магическая комиссия уже аннулировала его. Как ты понимаешь, бастард императора не может служить дайной ни при каких обстоятельствах.
        Осознание случившегося наполнило болью душу Эдмана, и он с горькой усмешкой спросил:
        - И ты все провернул, пока я не мог ничего сделать? Как ты мог, Вил?
        - Я служу императору, Эд, - все тем же бесчувственным, деревянным голосом отозвался тот. - У Зигрида нет, и не будет больше детей. То, что нашлась Беатрис, огромное счастье. Ее выдадут замуж, она родит ребенка, и он станет наследником престола. Династия Вайзалов не прервется. Вот что важно.
        - Вы и мужа уже ей нашли? - с неприязнью спросил Эдман, стараясь скрыть охватившее его отчаяние.
        - Никто не должен знать, что Беатрис дочь дайны. Зигрид хочет договориться с младшим братом Адии. Царевич Туран женится на ней, и они останутся в Дезертских ханствах, пока не родится и не подрастет наследник.
        - А мне что ты прикажешь делать? - не удержался он от невольного вопроса.
        
        Иксли отвел взгляд и быстро проговорил:
        - Главнокомандующий императорской гвардией подписал указ о присвоении тебе чина генерала. Пока мои люди искали убежище герцога, наткнулись на логово пиратов. Боевая операция по ликвидации их главного порта назначена на начало будущего месяца. Тебе доверят командование. Как только придешь в себя, тебя ждут в Темрине. Ты лично будешь формировать состав войск.
        Если бы полгода назад Эдмана спросили, какова его самая заветная мечта, он, не задумываясь, ответил бы - вернуться на службу. Но тогда об этом не могло быть и речи, а сейчас судьба одарила его столь щедро, что и в самом фантастическом сне не привидится. Он полностью здоров, его повысили в звании и поручили уничтожить ненавистное пиратское отродье. Но почему-то ничего, кроме гнева и разочарования, эти милости фортуны у него не вызывали.
        - Решили отделаться от меня? - прямо спросил он.
        Тяжкий вздох Вилмора огласил спальню.
        - Эд, не усложняй. Тебе предоставили все, к чему ты так стремился. Зигрид высоко ценит твою преданность и уже подписал указ об очередной награде для тебя. Но всему есть предел. Мой тебе совет, забудь про Сонар. Пусть она и незаконнорожденная, но в ней течет кровь Вайзалов, а это многое значит. Ее судьба уже решена.
        Эдману захотелось выплеснуть разрывавшую душу боль и злость на Иксли, захотелось врезать тому от всего сердца и сказать, что плевать он хотел на любые подачки императора, но вместо этого вежливая улыбка коснулась его жестких губ.
        - Передай мою благодарность его величеству, - произнес он таким тоном, что Вилмор невольно поежился, ощутив холодок, пробежавший по спине. - А теперь, если ты не против, я бы хотел привести себя в порядок и заняться накопившимися делами.
        Иксли поднялся и сказал:
        - Конечно. Сообщи, если тебе понадобится помощь.
        Эдман молча смотрел в другую сторону и ждал, когда глава департамента покинет его спальню. Вилмор хотел подать ему руку на прощание, но почувствовал, что Джентес вряд ли соблаговолит ее пожать.
        - До встречи, - сказал он вместо этого и медленным шагом направился к двери, ожидая, что Дженетес попрощается с ним. Но Эдман так и не проронил ни слова.
        Покинув особняк, Иксли пошел по дорожке парка к воротам, где его ожидала карета. По-весеннему припекавшее солнце слепило глаза и возвещало о скорой оттепели, но Вилмор не замечал ничего вокруг. Вязкая, изматывающая тоска по потерянной дружбе стиснула его давно окаменевшее сердце. Он знал, что отныне Эдман будет игнорировать его при встрече и больше не пустит на порог своего дома, и изменить это ему не под силу.
        Глава 21
        Тягучий тревожный сон не отпускал Беатрис, вынуждая вновь и вновь видеть перед собой зловещую воронку, куда стекались светлая и темная энергия, соединяясь и бесплодно рассеиваясь над гранью миров. Она видела, что это грубо нарушает гармонию мироздания и всеми силами стремилась исправить положение, но ничего не могла поделать. Незримый барьер не подпускал ее к воронке, и Бетти мучилась от ощущения собственного бессилия, звала на помощь, но никто не появлялся на зов.
        Наконец страшные видения отступили, и Беатрис открыла глаза. Первое, что она увидела, был непроницаемый балдахин из золотистой парчи, укрывавший широкую постель в глубоком алькове. Сначала ей показалось, что она все еще видит сон, но в воздухе витал резкий, неприятный запах целебных зелий, и его трудно было перепутать с чем-то воображаемым. Неразборчивый шепот донесся до Бетти, и она, осознав, что рядом кто-то есть, осторожно отодвинула на самую малость занавеску и в образовавшуюся щелку посмотрела наружу.
        Ее взгляду открылась просторная, светлая комната, отделанная в палевых тонах и обставленная с большим вкусом и роскошью. На полу лежал широкий, бежевый ковер, сотканный мастерицами из Дезертских ханств, по бокам от алькова стояли кресла с золочеными изогнутыми ножками и плотной атласной обивкой, чуть дальше - комод и туалетный столик, украшенные восхитительной резьбой и позолотой, в углу - огромный пузатый платяной шкаф, у высоких окон, забранных коралловыми бархатными портьерами, айсарийский чайный столик в окружении банкеток, а возле него седовласый мужчина что-то выговаривал миловидной женщине в сером форменном платье, белом переднике и чепце.
        Беатрис пришла в замешательство и вернула балдахин на место. В голове тут же пронеслись самые невероятные предположения, но она решительно их отмела и подумала:
        «Покои явно находятся в доме очень богатого господина, уж больно роскошны. Но как я сюда попала? Последнее, что я помню, это ритуальный зал в храме Камелии. Эдман помешал герцогу и спас меня. А где же он теперь?»
        Устав строить догадки, Бетти убедилась, что одета в закрытую кружевную сорочку, резко отодвинула полог и спустила ноги на пол.
        - Доброго дня, - обратилась она к говорившим. - Вы не подскажите, где я нахожусь, и где мои вещи?
        Оба в изумлении уставились на нее, но мужчина быстро взял себя в руки и сказал:
        - Здравствуйте. Меня зовут доктор Дайди. Рад, что вы наконец пришли в себя. Мы уже начали терять надежду на скорое выздоровление, хотя я не переставал всех убеждать, что вам просто нужно было время для восстановления. Вы сейчас во дворце его величества Зигрида Вайзала. Это гостевые покои. Как ваше самочувствие?
        Беатрис совершенно растерялась, не понимая, почему оказалась здесь, но все же прислушалась к себе и ответила:
        - Благодарю, меня ничего не беспокоит.
        - Прекрасно! - обрадовался лекарь. - Я немедленно сообщу его величеству об этом. Уверен, он захочет встретиться с вами как можно скорее. Верна, помоги госпоже привести себя в порядок. - Служанка сделала книксен, а доктор Дайди снова обратился к Бетти: - С вашего позволения я зайду к вам позже и проведу еще один осмотр.
        - Хорошо, - кивнула Беатрис.
        Как только лекарь исчез за тяжелой резной дверью, женщина подошла ближе и представилась:
        - Госпожа, меня зовут Верна Суон. Я ваша личная горничная. Пока вы болели, я и обязанности сиделки исполняла. Вы можете положиться на меня во всем.
        Бетти внимательнее присмотрелась к служанке, но в ее внешности не было ничего необычного. Средний рост, крепкое телосложение, аккуратно зачесанные назад русые волосы, вот только взгляд карих глаз казался чересчур пристальным и точно желающим залез в душу.
        - Благодарю, мне ничего пока не нужно, - поостереглась Беатрис откровенничать с первой встречной. - Я бы хотела получить свои вещи и одеться. Где мой мешок?
        Горничная стрельнула глазками в сторону шкафа и ответила:
        - Он в гардеробе. Но ваше платье пришло в негодность и даже после стирки не подходит для встречи с его величеством. Я осмелюсь предложить вам несколько других вариантов на выбор, если вы позволите.
        С некоторой опаской Бетти кивнула, и Верна, распахнув шкаф, тут же представила ей шикарные дневные наряды светлых тонов из шелка и атласа. Беатрис удивилась тому, что платья с виду вполне подходили ей по размеру.
        - А какой сегодня день? - вдруг с тревогой спросила она.
        - Пяток первой седьмицы марта.
        У Бетти перехватило дыхание.
        «Уже март, - поразилась она. - Полторы седьмицы прошло с того дня. Мне срочно нужно известить сестер монастыря, что я жива».
        Ткнув без разбора в первое подвернувшееся из показанных платьев, Беатрис поднялась с постели, прошла к боковой узкой двери и оказалась в ванной комнате. Верна вознамерилась увязаться за ней, но Бетти осадила ее:
        - Не стоит. Я сама управлюсь. Лучше приготовь все для прически.
        Беатрис хотела поскорее во всем разобраться, поэтому наспех привела себя в порядок, облачилась с помощью горничной в светло-зеленый наряд и вытерпела ее возню с волосами. К тому времени, когда в комнату постучали, она уже была полностью готова к выходу.
        Верна приоткрыла дверь и пошепталась со стоявшим за ней лакеем, потом повернулась к Бетти и доложила:
        - Госпожа, его величество ждет вас в своем кабинете. Генри проводит вас.
        Стоило Беатрис покинуть выделенную ей комнату, как четверо стражников отдали ей честь и рассредоточились вокруг нее. Двое шли впереди, следуя за лакеем, двое - позади, на почтительном расстоянии. Тягостное ощущение того, что она угодила в заточение, пронзило сердце Бетти, но она постаралась не падать духом до разговора с императором. Возможно, конвой обусловлен вовсе не теми причинами, что пришли ей на ум.
        В приемной Беатрис встретил секретарь, максис Болди, худощавый мужчина в очках с идеально причесанными волнистыми темными волосами.
        - Проходите, госпожа Сонар. Его величество ожидает вас, - весьма любезно произнес он, распахнув перед ней внутреннюю дверь.
        Бетти покоробило, что и он именовал ее не иначе как «госпожа», хотя по положению явно был выше и имел аристократическое происхождение. Но времени это обдумать, у нее не было.
        Она прошла внутрь и осмотрелась. Кабинет императора поражал скромностью, даже простотой обстановки. Вся мебель выглядела донельзя обыденной, удобной и часто используемой, о чем свидетельствовали потертости на кожаных креслах и диванах, потускневшая позолота на ручках шкафов, полинявшее сукно на столе. Но все это Беатрис едва заметила, поскольку все ее внимание принадлежало лишь правителю.
        Зигрид Вайзал стоял к ней вполоборота и задумчиво глядел сквозь прозрачные занавески в окно. Сердце Бетти сжалось от взгляда на собственного отца, которого она никогда не знала, и который был, по сути, чужим далеким от нее во всех отношениях человеком.
        Император повернулся, посмотрел на нее, и Беатрис невольно вздрогнула от этого взгляда. Монарх сильно изменился с их последней встречи на балу. Виски подернулись серебром, глубже обозначились едва заметные раньше морщины, появились несвойственные прежде болезненные худоба и бледность. Но больше всего ее потряс именно его взгляд. Теперь вместо затаенной печали в серых глазах Зигрида проступило беспросветное отчаяние и невыносимая мука.
        - Доброго дня, ваше величество, - пролепетала Бетти, чтобы хоть как-то нарушить тягостное молчание, и сделала реверанс.
        Правитель хотел ответить, но раскрыв рот, так ничего и не сказал, стушевался, прокашлялся и только после этого выговорил сиплым голосом:
        - Здравствуй, Беатрис. Рад, что ты поправилась.
        И на этом все. Бетти передалось его волнение, и она нервно переступила с ноги на ногу, не зная, как начать разговор. Но Зигрид взял себя в руки, сел за стол и сказал:
        - Располагайся. Думаю, нам стоит обсудить кое-что.
        Беатрис опустилась на краешек дивана и приготовилась слушать.
        - До меня дошли сведения, - начал уже более уверенным, деловым тоном Зигрид, - что ты моя дочь. Не скрою, для меня это явилось неожиданностью. Но я счастлив, что ты жива и нашлась. Много лет назад у меня был роман с твоей матерью. Амира пропала при таинственных обстоятельствах, а потом мне сообщили, что она мертва. Я не предполагал, что она успела родить ребенка, и если бы узнал о тебе раньше, непременно бы забрал и вырастил во дворце.
        У Беатрис на глазах навернулись слезы, и она закрыла лицо руками. Ее охватили смешанные, противоречивые чувства. Она радовалась тому, что отец воспринял новость о ней с благосклонностью, хоть и не было понятно, как он обо всем узнал. Но в то же время невольная обида за мать подспудно отравляла душу. Правитель упомянул о ней вскользь, будто нехотя, точно она ничего для него не значила, а главным был именно факт рождения дочери.
        - Теперь, когда ты наконец здесь, - продолжал Зигрид, - тебе будут оказаны все те почести, коих ты была лишена все это время.
        Бетти насторожилась и подняла на монарха глаза.
        - Разве иметь ребенка от дайны не является нарушением закона? - уточнила она, смахнув слезинки.
        Зигрид на мгновение отвел взгляд, но все же ответил:
        - Мы не планируем предавать огласке имя твоей матери. Закон един для всех, и я не исключение. Максисы не простят, если узнают, что я позволил себе близкую связь с лоункой. Поэтому для всех ты будешь бастардом, рожденным моей фавориткой, максиссой Пенелопой Куракс. Эта дама была широко известна в высшем обществе, но в прошлом году скончалась от внезапной болезни. Придется немного изменить твою внешность, чтобы сходство с Беатрис Сонар не так явно бросалось в глаза. После награждения на балу тебя все знают в лицо.
        Гнев и досада охватили Беатрис, и она не сдержала рвущееся наружу негодование.
        - Зачем такие сложности, ваше величество? Мы не знали друг друга много лет, и это нисколько не мешало нам. Я предпочитаю оставаться дочерью Амиры Лонгин и не собираюсь стыдиться своей матери. Она пожертвовала всем ради меня, и мне не престало забывать об этом.
        По изможденному лицу Зигрида пробежала тень.
        - Никто не настаивает на том, чтобы ты предала ее память забвению. Но ты должна понимать, как важно сделать твое появление во дворце приемлемым для высшей знати.
        - Мне совершенно неясно, зачем все это. Я не претендую ни на ваше внимание, ни уж тем более на внимание придворных. К признанию и утверждению своего статуса я не стремлюсь. И если уж на то пошло, вообще не хочу здесь оставаться. Меня ждут в другом месте.
        Серые глаза монарха сверкнули холодной яростью, и Зигрид процедил:
        - Твое место здесь, и ты останешься во дворце, пока я не отдам других распоряжений. Если ты рассчитываешь, что сможешь и дальше вести прежний образ жизни, то глубоко заблуждаешься. Моя дочь не будет ютиться по чужим углам и принимать покровительство посторонних мужчин. У тебя есть отец, нравится тебе это или нет. И тебе придется считаться с моей волей.
        Беатрис вспыхнула при столь явном намеке на ее отношения с Эдманом и вскочила на ноги.
        - Вам стоило раньше озаботиться своими отцовскими притязаниями. Мне уже исполнилось восемнадцать, и вы не вправе принуждать меня к чему-либо.
        Загрид медленно поднялся и оперся ладонями о стол.
        - Ошибаешься. По всемирным законам отпрыски королевской крови становятся совершеннолетними только в двадцать один год, а до этого исполняют родительскую волю беспрекословно. Так что будь добра, умерь свой пыл и готовься к посвящению. Скоро в соборе божественной пары епископ при всем высшем свете определит твою принадлежность к правящей династии и проведет обряд включения в род Вайзалов.
        Император в ожесточении вдавил зеленый кристалл на пюпитре, и на его вызов в кабинет вошел максис Болди.
        - Проводите госпожу Беатрис в ее покои, - не дав ему и рта раскрыть, распорядился правитель.
        Секретарь поклонился Бетти и распахнул перед ней дверь.
        - Вы меня не заставите, - отрезала она и вышла в приемную, где ее дожидался конвой из четырех стражей.
        Глава 22
        Пока Эдман восстанавливался после сильнейшего энергетического истощения, многое переменилось и не только для него самого. Магический фон мира начал иссякать, маны с каждым днем накапливалось в резервуарах людей все меньше и меньше, заклинания не работали, и артефакты оставались единственным сохранившимся в неизмененном виде оплотом колдовства. Ученые трубили по всему миру о произошедшей катастрофе, но никто не понимал, что случилось, и как это исправить.
        Эдман узнал об этом, как только начал разбирать накопившиеся за время беспамятства письма. Столичную академию магии закрыли, поскольку ситуация с маной оставалась настолько неясной, что все преподаватели занимались исключительно научными изысканиями и пытались определить, в чем причина изменений магического фона. Адептам продлили каникулы на неизвестный срок, и Эдман получил от ректора распоряжение, предписывающее ему присоединиться к академической группе исследователей.
        Также на его рабочем столе в кабинете скопилась целая стопка писем от главнокомандующего. Эдмана в срочном порядке вызывали в северный штаб действующей армии и возлагали на него большие надежды, поручив организацию предстоящей боевой операции.
        Разговор с Вилмором оставил тягостное ощущение в душе Эдмана, и он погрузился в бессчетные накопившиеся дела, чтобы избавиться от терзавших его горьких раздумий. Прежде всего, он наведался в академию и оформил длительный отпуск, сославшись на необходимость возобновления воинской службы. Затем уладил все хозяйственные вопросы с управляющим родовым поместьем и поручил ему подыскать надежного человека для приведения в порядок дарованных еще на балу в честь именин императора земель на берегу Северного океана, и уже после этого явился в штаб.
        Давно привычная армейская обстановка вдруг показалась Эдману не такой уж приятной, за годы преподавательской деятельности он отвык беспрекословно исполнять чьи-либо приказы. Если адепты показывали хорошие результаты на промежуточных и итоговых испытаниях, никто из руководства не вмешивался в учебный процесс. А ученики Эдмана всегда были в числе лучших, и он по праву ими гордился.
        Вернувшись в ряды императорской гвардии, Эдман увидел царившую здесь нездоровую атмосферу, раньше не столь бросавшуюся в глаза. Воины с большей преобразующей способностью ущемляли тех, у кого природные возможности были меньше, и всячески их третировали. В прежние годы подобные случаи тоже встречались, но не столь часто и не с таким размахом. Теперь же Эдман увидел, насколько постарел главнокомандующий, и как ему тяжело держать в узде распоясавшихся полководцев, оправдывающих своих гвардейцев.
        С изменением магического фона ситуация стала крайне напряженной. Теперь балом правила грубая физическая сила, те, кого раньше унижали, объединялись, втихаря отлавливали своих обидчиков и задавали им жару, мстя за все пережитое. Командиры сбивались с ног, наводя порядок в своих полках и батальонах. В подобных условиях сложно было даже подумать о масштабной боевой операции, не то что ее организовать.
        Эдман прилагал все усилия, чтобы привести северные подразделения гвардии в приемлемое состояние, но этого явно было недостаточно, о чем он и доложил главнокомандующему. Тот выслушал его и сказал:
        - Ты, безусловно, прав, Джентес. И я согласен, нужно что-то менять. Но сейчас везде творится демон знает что. Сегодня я получил распоряжение от императора срочно перебросить во дворец несколько взводов гвардейцев. Мне пришлось отобрать самых лучших, тех, кто не был замечен в мелких стычках. Теперь здесь станет еще хуже. Я уже подумываю о том, чтобы отложить намеченную операцию до более удачного времени.
        - Но ведь пираты не будут нас ждать на своих островах, - возразил Эдман. - Они вполне могут уплыть к берегам Дезертских ханств и надолго затаиться.
        - Знаю, - кивнул главнокомандующий. - Но во дворце неспокойно. Заклинания не действуют, охранная система развалилась. Теперь вся надежда только на хорошо подготовленных гвардейцев и запас амулетов. Но артефакты активно используют, и заряженных день ото дня становится все меньше. Поэтому я завтра же отправлю императору срочную депешу с докладом и своими соображениями. Думаю, сейчас не время для наступательных боевых действий. Стоит сосредоточиться на обороне и укрепить пограничные гарнизоны.
        Слова главнокомандующего произвели на Эдмана глубокое впечатление, и он не находил себе места от тревоги за Беатрис. Умом он понимал, что стоит прислушаться к Вилмору и забыть о Сонар, поскольку ему никогда не позволят к ней и близко подойти. Но в то же время едва он оставался наедине с собственными мыслями, и они тут же принимались течь в одном и том же направлении. Эдман не мог перестать думать о Беатрис и всем сердцем стремился снова ее увидеть, прикоснуться, заглянуть в глаза и сказать наконец о том, что так долго мучило его.
        Спустя чуть больше двух седьмиц после гибели герцога Серпентаса Эдман вернулся в столицу из Темрина, чтобы уладить вопрос с переведенными во дворец подразделениями. Несколько воинов сцепились с дворцовыми стражами, и дело кончилось кровопролитием. Главнокомандующий попросил Эдмана разобраться в случившемся, выяснить, насколько виноваты именно гвардейцы, и уладить возникший конфликт.
        Эдман прибыл в свой столичный дом поздно вечером, а утром его уже ждали во дворце. Стоило ему подняться к себе в спальню, как он тут же рухнул на постель и мгновенно уснул. Последние дни выдались особенно напряженными, и он надеялся хоть раз спокойно выспаться. Но едва сон коснулся его сознания, как Эдман очутился на поляне в лесу и обнаружил там рыдающую Беатрис.
        
        Солнце едва выглядывало из-за высоких облаков, прохладный ветер пригибал стебли полевых цветов к земле, лесные птицы тревожно пересвистывались вдали. Эдман бросился к Сонар, опустился возле нее на колени и аккуратно коснулся плеча.
        - Беатрис, что с тобой? Что случилось?
        Она подняла на него заплаканные глаза и тут же бросилась ему на шею.
        - Эд, ты пришел! - всхлипывая, выговорила она. - Я так долго звала тебя, а ты все не откликался.
        Эдман прижал ее к себе и принялся осыпать поцелуями соленое от слез лицо.
        - Прости, родная моя, - бормотал он, обнимая ее и сжимая в объятиях. - Прости за все, что я натворил. Я вел себя как последний болван. Мне не следовало тайком от тебя подавать прошение в магическую комиссию. Но я так переживал, что упущу драгоценное время. Мне было страшно потерять тебя.
        - И ты меня прости, - с жаром произнесла Бетти. - Я тоже наделала столько глупостей. Мне так стыдно. Я должна была дождаться тебя и обо всем спросить открыто, а я сбежала. Прости.
        В огромных блестящих глазах Беатрис отразилась неизбывная нежность и тихая грусть. У Эдмана защемило в груди, и он поцеловал Бетти, не заботясь о том, правильно это или нет, есть у них шанс на совместное будущее или все их чаяния тщетны. Он просто чувствовал, что нужен ей, и готов был ради нее на все.
        Сладко-соленый вкус ее губ вскружил Эдману голову, он принялся ласкать Беатрис, и та с трепетом отзывалась на его прикосновения, млея в сильных руках. Время для них остановилось, но внезапно вдали раздался раскат грома, и Бетти вздрогнула.
        - Эд, послушай меня, - торопливо начала она, стараясь прийти в себя. - Я не знаю, сколько еще здесь пробуду. Мне нужно тебе кое-что сказать.
        - В чем дело?
        - Я сейчас во дворце, - продолжила она. - Правитель узнал, что я его дочь, и настаивает на моем присутствии там. Меня заперли в отдельных покоях, и никого ко мне не пускают. Дверь охраняют четверо стражников. Император требует, чтобы я сменила внешность и притворилась дочерью максиссы Пенелопы Куракс. Он хочет провести обряд посвящения в род Вайзалов как можно скорее. Я отказалась, и, кажется, лекари теперь дают мне особые зелья.
        - Что за зелья? - закаменев, уточнил Эдман.
        - Не знаю. Но я все время уставшая. Просыпаюсь ближе к полудню, а сил совсем нет. Иногда я слышу какие-то голоса, вижу незнакомых людей, но когда спрашиваю у своей горничной, был ли кто-то в моей комнате, она неизменно говорит, что ко мне никто не приходил. Я схожу с ума и уже не понимаю, где явь, а где призрачные видения.
        Эдман сжал челюсти до зубовного скрипа, но постарался говорить спокойно и уверенно:
        - У тебя есть возможность узнать, в какой части дворца твоя комната?
        - Горничная ничего не скажет, - покачала головой Бетти. - А кроме нее, я вижусь только с докторами. Но и они на службе у императора. Я боюсь, что епископ проведет обряд, а я даже толком не пойму происходящего.
        - Я завтра буду во дворце и попробую узнать, что там творится.
        - Надеюсь, у тебя получится лучше, чем у меня, - с тоской отозвалась Беатрис. - Я пробовала применить древнюю магию, но руны не поглощают ману. Да и в резервуаре у меня скапливается едва ли треть за сутки. Происходит что-то ужасное, и причиной тому жуткая воронка в межмирье.
        - Какая воронка? - насторожился Эдман. - Ты знаешь, почему все идет наперекосяк? Заклятия тоже перестали работать.
        Бетти закивала.
        - Я видела во сне грань между мирами. Над ней образовалась воронка, она тянет темную энергию и светлую, магический фон истощается, и колдовать из-за этого невозможно.
        Эдман сжал ее плечи и в волнении спросил:
        - Как это исправить?
        - Точно не знаю. Но если я смогу туда пробраться, думаю, найду способ избавиться от воронки.
        Вздох разочарования невольно вырвался из груди Эдмана, но он постарался скрыть его и сказал:
        - А как туда попасть?
        - В прошлый раз Серпентас провел особый обряд, - с задумчивым видом ответила Бетти. - Вполне возможно, что если мы проберемся в храм закрытой школы, то сможем проникнуть в межмирье.
        Эдману казалось, что все это полнейший абсурд, но он не стал расстраивать Беатрис и сказал:
        - Постарайся продержаться еще немного. Не пей и не ешь, что дают. Воду бери в умывальнике в ванной. Сейчас главное - вытащить тебя из дворца, а с магическим фоном после решим.
        Бетти кивнула и улыбнулась ему, а Эдман снова поцеловал ее, но на этот раз не стал давать себе волю. Ему хотелось, чтобы Беатрис почувствовала ту нежность, что переполняла его, и он провел пальцами по ее щеке.
        - Я непременно найду тебя и заберу оттуда, - пообещал он.
        Бетти прижалась к нему, но тут ее фигура начала исчезать и скоро бесследно растаяла, оставив лишь чувство пустоты и горькой потери в душе Эдмана.
        Глава 23
        Эдман проснулся среди ночи и тут же поднялся с постели. До утра оставалось всего пара часов, а ему требовалось серьезно подготовиться к визиту во дворец. Он спустился в кабинет и принялся выкладывать на стол все артефакты, какие смог найти. Запас оказался не маленьким, но загвоздка состояла в том, чтобы пронести все это во дворец. Не было никаких сомнений в том, что ему учинят обыск, как и любому визитеру. После того как охранная система перестала работать, стражи проверяли всех без разбора с особым тщанием.
        Поразмыслив, Эдман решил взять с собой только те артефакты, что напрямую не несли в себе никакой угрозы. Он отобрал поисковые амулеты, намереваясь с их помощью найти Беатрис, а также отложил маскирующие артефакты, собираясь покинуть дворец вместе с Сонар, набросив на нее чужую личину. Оставалось только решить вопрос с охранниками, но тут Эдман хотел прибегнуть к помощи зелий. Он достал из хранилища отобранный когда-то у дайны Монд флакон с составом, временно замутняющим сознание, и положил на стол, для задуманного действа именно это зелье подходило как нельзя лучше. Однако в одиночку будет сложно что-то сделать, и Эдман вспомнил о Тараке. Помощник Вилмора наверняка знал, что творится во дворце, осталось только привлечь его на свою сторону.
        Но было еще одно затруднение, посерьезнее, чем вызволение Сонар из дворца. Даже если удастся забрать Беатрис, далеко им не уйти. Их неминуемо найдут, Сонар вернут отцу и выдадут замуж, а от Эдмана избавятся, уже раз и навсегда. И все это было лишь вопросом времени.
        Эдман не питал иллюзий насчет ожидавшей их участи и ломал голову над тем как можно ее избежать, но ничего толкового так и не придумал. Даже побег в другую страну не спасет от гнева Зигрида Вайзала, император не успокоится, пока его единственная дочь не родит наследника престола. Только вряд ли не самый родовитый максис устроит монарха в качестве отца будущего внука, да и не хотел Эдман, чтобы его ребенка отняли сразу после рождения, а их с Беатрис попросту устранили, как досадную помеху.
        За окном занимался рассвет, в кабинет проникали первые боязливые лучи солнца и скользили по столу и мягкой мебели, отпугивая ночной сумрак. Эдман тяжело вздохнул и начал убирать в ящики ненужные пока артефакты. Внезапно его взгляд зацепился за давно прочитанную монографию о совместимости энергетических потоков мужчин и женщин, и неожиданная идея осенила Эдмана.
        «Ну конечно! - обрадовался он. - И как я раньше об этом не подумал. Мы идеально подходим друг другу, и первое соитие навсегда соединит нас. После этого ни император, ни кто бы то ни было другой уже ничего не смогут изменить».
        Но с найденным решением пришли и подспудные сомнения. Неизвестно, как Беатрис отнесется к подобному выходу из положения. Она так молода и неопытна. Захочет ли она связать свою судьбу с мужчиной вдвое старше себя? Не пожалеет ли о своем выборе впоследствии?
        Горькие складки залегли в уголках рта Эдмана, и он снова вздохнул. В любом случае, сначала следовало найти Беатрис и освободить, а дальше уже все будет зависеть от ее мнения.
        Прибыв в департамент внутренней безопасности, Эдман в первую очередь уточнил у караульных, на месте ли максис Иксли, и получил более чем устраивающий его ответ. Вилмора срочно вызвали во дворец, и до обеда его точно не будет. Эдман поднялся на третий этаж и постучал в дверь, но никто не откликнулся.
        «Странно, - подумал он. - Фрэнк сейчас должен быть здесь».
        Но в приемной главы департамента было пусто, на столе Тарака лежали раскрытые папки, хотя помощник Вилмора никогда не позволял себе подобной халатности по отношению к документам, попадавшим ему в руки. Из кабинета Иксли донесся неясный шум, и Эдман направился туда.
        Отворив дверь, он увидел то, к чему совсем не был готов. Селеста сидела на краю роскошного письменного стола главы департамента, а Тарак сжимал ее в объятиях, страстно целовал и настойчиво задирал широкую юбку. Эдман счел, что лучшего момента для прихода сложно вообразить, и, недолго думая, извлек из трости с набалдашником в виде головы льва записывающий артефакт. Застигнутая им парочка продолжала самозабвенно целоваться, не замечая ничего вокруг, и Эдман небрежно обронил:
        - Доброе утро, дайна Грей, максис Тарак. Простите, что нарушаю ваше уединение, но мне срочно нужно с вами переговорить.
        Селеста вскрикнула, соскочила со стола и отвернулась, заливаясь стыдливым румянцем и поправляя наряд. Фрэнк загородил ее собой и посмотрел на Эдмана исподлобья, сверкнув уничижительным взглядом.
        - Что вам угодно? - сквозь зубы процедил он.
        - Мне нужна ваша помощь в одном деле, - с невозмутимым видом ответил Эдман и уселся на добротный диван.
        - В каком еще деле? - с раздражением уточнил Тарак.
        Селеста успела привести себя в порядок, но никак не могла собраться с духом, чтобы посмотреть Джентесу в глаза, и продолжала прятаться за спиной Фрэнка.
        - Мне необходимо вытащить из дворца Беатрис Сонар, - заявил Эдман таким тоном, точно речь шла о том, чтобы заказать обед в ближайшей таверне.
        - Что? - побледнел Тарак. - Вы в своем уме? Ее охраняют тщательнее, чем императорскую сокровищницу. Нам и близко не подойти к ее комнате.
        На лице Эдмана не дрогнул ни один мускул, и он спокойно отозвался:
        - Мне совершенно все равно, что вы по этому поводу думаете. Но если вы оба не поможете освободить Беатрис, я со спокойной душой покажу Вилмору вот этот артефакт. - Он предъявил им небольшую круглую пластину с тремя зелеными кристаллами, хорошо знакомую и Тараку, и Селесте. - Здесь записано все, чем вы тут занимались в отсутствие хозяина кабинета. Как вы думаете, что сделает Иксли, когда увидит это?
        Фрэнк побагровел и сжал кулаки.
        - Вы! - выплюнул он. - Вы просто…
        - Не надо! - взмолилась Селеста, перебив его и взяв за руку. - Максис Джентес нам не враг. - Дайна обернулась к Эдману и сказала: - Мы поможем вам, но за это вы дадите нам убежище в своем новом имении на берегу Северного океана.
        Глаза Эдмана расширились от удивления, но он быстро смекнул, что с этими двумя лучше договорить к взаимной выгоде, и с усмешкой ответил:
        - Мне всегда импонировала ваша практичность, дайна Грей. Хоть я никогда вам и не симпатизировал по многим причинам. Я готов спрятать вас в своем имении на необходимый срок, если Беатрис сегодня же окажется на свободе.
        - Прекрасно, - улыбнулась дайна, и на этот раз ничего фальшивого в ее улыбке и взгляде не было. Наоборот, в них отразилась хитрость и природная сообразительность женщины. - Каков ваш план, и какие роли вы отвели для нас?
        Эдман поделился своими соображениями, Тарак и дайна Грей выслушали его, рассказали о том, что им было известно о Беатрис, и внесли некоторые изменения в изначальный план. Вскоре все трое покинули департамент и направились во дворец.
        У ворот резиденции правящего рода их встретили караульные и обыскали, не считаясь ни с титулами, ни с целью визита. Признав найденные артефакты неопасными, стражи пропустили их на территорию. Эдмана тут же проводили в отдельный корпус, где размещались гвардейцы, а дайна Грей и Тарак предъявили свои пропуска и сделали вид, что у них срочное сообщение для максиса Иксли, и их повели в приемную императора.
        Пока Эдман разбирался в причинах и последствиях произошедшей стычки между стражами и гвардейцами, Фрэнк дождался подходящего момента, схватил сопровождавшего их с Селестой лакея за шею, нажал на особые точки, и тот потерял сознание. Тарак связал его, сунул кляп в рот и запер в найденной поблизости подсобке. Селеста воспользовалась поисковым амулетом, настроенным на ауру Сонар, и определила ее местонахождение.
        Покои Беатрис располагались в самой дальней части личной половины правящего рода. Время от времени бывая во дворце вместе с максисом Иксли, дайна знала, что вход в ту часть здания усиленно охраняется и без важного предлога им туда не пробраться. Но комната Сонар находилась рядом с черным ходом, предназначенным для слуг, проникнуть через него было несоизмеримо проще, чем через охраняемые передние двери, и они направились в ту сторону.
        Фрэнк знал горничную Беатрис лично. Император пожелал, чтобы при его дочери неотлучно находилась не просто умелая служанка, а хорошо обученная шпионка, способная в нужный момент заметить неладное и поднять тревогу. Иксли подобрал для этой цели одну из внештатных служащих департамента, некую Верну Сайлант, и определил ее на работу во дворец.
        Тарак и дайна Грей затаились на лестнице и приготовились ждать появления мнимой горничной. Слуги сновали туда-сюда по ступенькам черного хода, время близилось к обеду, и придворные требовали положенных яств. Вскоре показалась и Верна. Она поднималась, неся в руках тяжелый поднос, уставленный самыми разными блюдами.
        Когда женщина проходила мимо Фрэнка, он сделал молниеносный выпад и уколол плечо Верны иглой, смоченной зельем, замутняющим сознание. Горничная вскрикнула и отшатнулась в сторону, но было уже поздно. Зелье оказало мгновенный эффект, и Верна замерла, глядя перед собой остекленевшими глазами.
        Тарак увлек ее в глубокую, закрытую тяжелой занавеской нишу, где хранились коробки с кухонной утварью, и спросил:
        - Куда ты идешь?
        - В покои Беатрис Сонар, - безжизненным голосом отозвалась женщина. - Мне надлежит накормить ее и охранников.
        Фрэнк быстро окропил еду на подносе тем же зельем и сказал:
        - Отнеси все это стражам и проследишь, чтобы съели. После этого зайдешь в комнату Сонар и останешься там.
        Верна кивнула и поплелась наверх. Тарак и дайна Грей активировали маскирующие артефакты, укрылись отводом глаз и поспешили за ней.
        Возле массивной двери стояли четверо стражей, по двое с каждой стороны. Заметив горничную, они заулыбались, и главный из них сказал:
        - Верна, ты как всегда вовремя. Чем сегодня нас порадуешь?
        Служанка молча отворила дверь в соседнюю со спальней Сонар комнатушку, где ночью караульные спали по очереди, поставила поднос на стол и ответила то, что Тарак шепнул на ухо, стоя подле нее:
        - Все самое вкусное с императорской кухни к вашим услугам.
        Двое охранников расположились за столом, и Верна распределила блюда по тарелкам.
        - Идите сюда, - сказала она остальным стражам, повторяя за Фрэнком. - Здесь на всех хватит. Если быстро поедите, никто ничего не заметит.
        Остальные воины, озираясь, прошли внутрь и в мановение ока вместе с товарищами опустошили тарелки. Когда они заняли свои места перед дверью в спальню Беатрис, зелье уже успело сработать, и их взгляды неподвижно застыли. Тарак приказал им:
        - Стойте здесь до вечера и никого не пускайте в покои.
        Зайдя в комнату вслед за горничной и Селестой, Фрэнк оставил для Эдмана дверь слегка приоткрытой. Дайна увидела лежавшую в постели бледную Беатрис, ахнула и подлетела к кровати.
        - Что с ней? - спросила Селеста у служанки. - Почему она спит днем?
        - Лекари дают ей особые зелья, - отозвалась та. - Через три дня посвящение. Она должна быть покорной. Время до обряда она проведет в забытьи.
        Дайна Грей помрачнела и обернулась к Тараку:
        - Отправляй позывной. Нужно как можно скорее убираться отсюда.
        Как только Эдман вник в суть разгоревшегося между стражами и гвардейцами конфликта, сразу понял, что так просто его не уладить. Многие стражи давно служили при дворе и по праву пользовались благосклонностью как служанок, так и многих придворных дам. Гвардейцы же очутились в непривычной для них обстановке и посчитали, что тоже вполне могут рассчитывать на внимание местных красавиц. Ветреные прелестницы с радостью сменили надоевших кавалеров на новых и проводили время к взаимному удовольствию, только вот позабытые стражи не собирались без боя сдавать свои позиции, и разгорелись нешуточные баталии. Сначала стычки происходили эпизодически, но постепенно переросли в настоящую войну, и воины не упускали ни одной случайно подвернувшейся возможности наказать обидчиков, а те, в свою очередь, не оставались в долгу, считая стражей ни на что не годными.
        Эдман постарался утрясти ситуацию, разыскав тех гвардейцев, что были замечены в связях с женщинами, и направив их обратно в гарнизон Темрина. Он как раз шел вместе с ними по коридорам дворца из кабинета начальника караула к выходу, когда пришел сигнал от Тарака. Осознав, что пути назад нет, Эдман активировал маскирующий амулет, скрылся под отводом глаз и с размаху ударил одного из гвардейцев в спину во время того, как мимо проходили трое стражей. Воин взревел и тут же набросился на ближайшего стража, товарищи обоих тоже не остались в стороне, и завязалась драка.
        Оставив мутузивших друг друга мужчин позади, Эдман помчался в том направлении, откуда шел позывной. Во времена шальной молодости друзья Зигрида не раз проникали незамеченными через черный ход в покои принца, и Эдман не преминул воспользоваться этой лазейкой и теперь. Добежав до нужной двери, он проскользнул мимо застывших охранников и вошел в спальню.
        Селеста хлопотала над бесчувственной Беатрис, пытаясь закутать ее в теплый плащ. Тарак возился со спящей горничной, связывая ей руки и ноги. Эдман скинул отвод глаз и бросился к Бетти.
        - Как она?
        - Плохо, - покачала головой Селеста. - Мне кажется, лекари переборщили с зельями. У Беатрис жар, и пульс едва прощупывается.
        У Эдмана заныло в груди, но действовать нужно было безотлагательно.
        - Вставайте в центр комнаты, - велел он, бережно поднимая Беатрис на руки. - Придется открыть спонтанный портал. До площадки нам не пробиться.
        - Погодите, - остановила всех Селеста. - Беатрис нужна срочная помощь. Я знаю, где мы сможем ее получить. Дайте, пожалуйста, портальный амулет мне.
        Эдман с недоверием поглядел на нее, но дайна смотрела на Сонар с такой тревогой и искренней заботой, что не поверить ей было просто невозможно. Протянув артефакт, Эдман сказал:
        - Действуй.
        Селеста ввела только ей известные координаты, перед ними возникло вздрагивающее марево нестабильного портала, и через пару мгновений в комнате никого не осталось, кроме усыпленной Тараком горничной.
        Глава 24
        Переход через нестабильный портал занял больше времени, чем стандартный перенос, и отозвался головной болью и чувством дурноты, но, несмотря на неудобства, беглецам удалось улизнуть из дворца незамеченными.
        - Где это мы? - спросил Тарак, озираясь по сторонам.
        Перед ними открылся огромный зал с мраморным полом и восьмигранными колоннами, уходящими ввысь.
        - В Северном монастыре всевидящей Иданы, - ответила Селеста. - Переход сюда невозможно отследить, да и поисковые артефакты не зафиксируют наши ауры, пока мы здесь.
        Из-за угла показалась женщина в сером балахоне.
        - Приветствую вас. С какой целью вы прибыли в обитель всевидящей Иданы? - сказала она, подойдя ближе.
        Селеста вышла вперед и поклонилась.
        - Доброго дня, сестра Эсма. Максис Джентес, максис Тарак и я доставили прорицательницу Сонар. Она без сознания и нуждается в помощи лекарок.
        - Следуйте за мной. Я отведу вас в лазарет, - с поклоном ответила монахиня.
        Она провела их длинной чередой коридоров и лестниц в просторную комнату, где пахло зельями, и стояло несколько пустых коек. Им навстречу вышла пожилая женщина в сером платье, белом переднике и аккуратном чепце.
        - Здравствуйте, Лукреция, - обратилась к ней Селеста. - Прорицательницу опоили неизвестными зельями, скорее всего, подавляющими волю. У нее жар и слабый пульс. Помогите, прошу.
        Лекарка всплеснула руками и поспешила указать, на какую койку уложить Беатрис.
        - Освободите помещение, - строгим голосом велела она. - Ей нужны покой и тишина.
        - Я никуда не пойду, пока не узнаю, что с Беатрис, - отрезал Эдман.
        Лукреция нахмурилась и посмотрела на Селесту.
        - Мы здесь будем мешать, - принялась та увещевать Джентеса. - Как только что-то прояснится, нам сразу сообщат. Сейчас стоит обдумать наше положение. Пойдемте лучше в гостевой дом, там дают приют всем путникам.
        Сестра Эсма принесла для всех серые теплые балахоны, проводила до стоявшего в стороне от главного корпуса двухэтажного каменного строения и оставила на попечение смотрительницы гостевых покоев.
        - Господа останутся здесь на несколько дней, - сказала Селеста сутулой старушке в черном платье. - Точнее определимся чуть позже. Максиса Джентеса и максиса Тарака следует поселить в отдельных покоях. Настоятельницу я сама обо всем предупрежу.
        Смотрительница показала им две соседние комнаты на втором этаже и предложила принести обед, на что они с радостью согласились.
        Все трое расположились в покоях Джентеса. Селеста и Тарак уселись за круглый стол у стены, а Эдман подошел к окну и посмотрел сквозь прозрачные занавески во двор. Раньше ему не доводилось бывать в Северном монастыре, но он не раз слышал о суровых порядках, царивших в этой обители. Правда, по тому, что он успел увидеть, сложно было судить, каково здесь живется.
        Под окнами то и дело мелькали фигуры в серых одеждах. Сестры пересекали широкий, мощенный брусчаткой двор и исчезали в одном из четырех зданий, стоявших перпендикулярно друг к другу. Темные тучи нависли над покатыми крышами монастыря и сыпали на землю мелкую снежную крошку, точно заботливые хозяйки - зерно курам. Суровый северный ветер неустанно завывал и трепал просторные балахоны местных обитательниц.
        «И не скажешь, что весна началась», - подумал Эдман, с тоской глядя на окна главного корпуса и пытаясь угадать, за каким из них скрывается лазарет.
        Смотрительница зашла в комнату, накрыла на стол и тут же удалилась.
        - Максис Джентес, идите обедать, - позвала Селеста.
        Эдман обернулся и машинально поплелся к столу, хотя есть ему совсем не хотелось. Дайна Грей сноровисто распределила по тарелкам тушеные овощи, хлеб, яйца и сыр.
        - Приятного аппетита, - сказала она.
        Глядя на то, с каким удовольствием Селеста и Фрэнк вкушают небогатую снедь, Эдман тоже отправил в рот кусочек хлеба, но тот показался безвкусным, и он оставил попытки насытиться. Дайна заметила, что он ничего не ест, и налила для него горячего чаю.
        - Выпейте, - попросила она и подвинула к нему чашку и сахарницу. - Совсем без еды нельзя. Вы ослабеете, и от этого пользы уж точно никому не будет.
        В душе признавая ее правоту, Эдман отпил обжигающий напиток и спросил, чтобы отвлечься от мрачных дум:
        - Почему вы перенесли нас именно сюда?
        Селеста вздохнула и покосилась на Фрэнка.
        - Вы, наверное, уже догадались, что я здесь не впервые. Я выросла в местном приюте, и когда пришло время, меня приняли в адептки ордена хранительниц древнего знания.
        - Что за орден? - насторожился Эдман.
        - Все члены ордена посвящают свою жизнь сохранению древнего магического искусства и передаче его преемницам. Мы смогли пронести сквозь века секреты владения рунами.
        В изумлении Эдман спросил:
        - Как вам удалось так долго скрывать все это от максисов?
        - Орденом управляет прорицательница, - объяснила Селеста. - Ей ведомо практически все. Мы беспрекословно слушаемся ее повелений, и еще ни разу не совершили фатальной ошибки. Она всегда знает, кому можно доверять, а кому нет.
        
        У Эдмана по спине скользнул неприятный холодок дурного предчувствия.
        - А Беатрис? Какое она имеет к этому отношение?
        - Она совсем недавно приняла пророческий дар от предшественницы, - со вздохом ответила дайна, - и стала нашей провидицей. Теперь от нее зависит дальнейшая судьба ордена и древнего знания.
        В комнате повисла напряженная, гнетущая тишина, Эдман не мог осознать услышанное и не хотел верить в то, что Беатрис каким-то непостижимым образом теперь связана с неведомым орденом и его адептками. Притом еще неизвестно, какие ограничения это накладывает на нее. Вдруг прорицательницам нельзя выходить замуж и надлежит всю жизнь хранить девство? Эдман ощутил горький привкус во рту и поскорее отпил из чашки сладкого чая, только это не помогло, и стало еще хуже.
        Тарак взял ладошки дайны в свои руки и с нежностью погладил.
        - Я всецело на вашей стороне, Сели, - без колебаний заявил он, глядя на Грей влюбленными глазами. - Можешь рассчитывать на меня.
        Селеста заплакала и в порыве чувств кинулась ему на шею.
        - Спасибо! Ты не представляешь, что это для меня значит, - пробормотала она сквозь слезы.
        Джентес почувствовал глухое раздражение и с неприязнью посмотрел на Тарака, осознав, что тот без колебаний поддержал возлюбленную, а сам Эдман с досадой и негодованием воспринял новость о Беатрис и ее внезапно обретенных способностях.
        - Так ты знал об ордене? - спросил он сквозь зубы.
        - Моя мать была его адепткой, - признался Фрэнк. - Она служила дайной у моего отца, у них был роман. Когда я родился, отец заставил свою жену растить меня, как собственного сына, потому что она не могла иметь детей после болезни. Мать очень страдала из-за этого, так что я не понаслышке знаю, каково приходится адепткам ордена.
        Он теснее прижал к себе Грей и бережно погладил по спине.
        - Как только я познакомился с Селестой, - продолжал он, - тут же понял, что она необычная дайна. Мы много общались, и я убедился в том, что моя догадка верна. Я долго не решался признаться ей в своих чувствах, но потом все как-то произошло само собой. Мы собирались сбежать и пожениться, но тут вы спутали все наши планы.
        - Максис Джентес просто ускорил то, что и так должно было произойти, - счастливо улыбнулась Селеста, прижимаясь к Тараку. - Здесь у нас будет время, чтобы придумать, как теперь лучше поступить.
        Вспомнив, как Фрэнк вел себя в закрытом клубе с Беатрис, Эдман буркнул:
        - Тогда зачем ты морочил всем голову во время расследования? Я был уверен, что тебе нравится Сонар. Думаю, и она считала так же.
        Тарак смутился и отвел взгляд.
        - Это была затея максиса Иксли. Он попросил меня приударить за Беатрис, чтобы вы расшевелились и начали действовать решительнее. Я тогда переживал, что Селеста не обращает на меня внимания, и согласился. Думал, так она заметит, что я тоже могу произвести впечатление.
        - Я влюбилась в тебя с первого взгляда, - надулась дайна. - Не представляю, как я выдержала тогда эти бесконечные посещения клуба.
        - Прости, - повинился Тарак, целуя ее в висок. - Больше такое не повторится.
        Эдман помянул Вилмора в душе недобрым словом, и уже хотел дать волю рвущемуся наружу раздражению, как в комнату постучали, и вошла Лукреция.
        - Хорошо, что вы все здесь, - сказала она. - У меня есть новости о состоянии провидицы.
        Селеста поспешила усадить ее за стол, и спросила:
        - Как она?
        - Плохо, - одним махом убила лекарка всякую надежду на скорое выздоровление Беатрис. - Боюсь, что она долго не проживет.
        - Этого не может быть! - в отчаянии вскричал Эдман. - Она находилась во дворце императора. За ней ухаживали лучшие доктора. Что могло произойти?
        Сестра Лукреция с грустью покачала головой.
        - Они не смогли правильно оценить ситуацию, вот и не рассчитали, что можно ей давать, а что нет. Провидица совсем недавно приняла дар, ее состояние и так было очень хрупким из-за этого. Требовалось время, чтобы магическая частица полностью прошла трансформацию. Я нашла на ауре отметку соприкосновения с темной энергией изнанки. Это само по себе крайне опасно, но доктора умудрились напоить ее зельями, усиливающими влияние именно этой составляющей магического фона. Энергетическая частица не справилась с таким воздействием, и началось разрушение.
        - Сколько ей осталось? - выдавила Селеста.
        - Три дня. Не больше.
        У Эдмана потемнело в глазах, и он схватил лекарку за руки, с силой сжав ее локоть.
        - Что можно сделать? Чем помочь? Как исправить? - сверкая безумным взглядом, тараторил он.
        Сестра Лукреция высвободилась, с опаской глядя на него, и ответила:
        - Случай запущенный и очень скверный. Боюсь, обычные средства уже не помогут. Но есть один способ, я о нем только слышала, применять не доводилось. Может, и сработает.
        - Что за способ? Говорите! - потребовал Эдман.
        - Существует древний ритуал добровольного разделения жизни. Нужен человек искренне желающий передать часть своей жизненной силы умирающей. Их магические частицы объединятся на какое-то время, обменяются энергией и после этого останутся связанными навсегда. Только где ж такого найти? Никто не захочет осознанно связать себя с провидицей да еще и отдать часть отведенного мирского срока.
        Слова сами слетели с губ Эдмана, не допуская и тени сомнения:
        - Я готов сделать это. Об одном прошу, давайте приступим немедленно.
        Лекарка в изумлении уставилась на него, но быстро справилась с собой и сказала:
        - Воля ваша. Я предупрежу адепток. - Она обернулась к Селесте и попросила: - Помоги максису Джентесу подготовиться.
        Дайна кивнула, и лекарка отправилась разыскивать тех, кто сможет принять участие в ритуале.
        Глава 25
        Подготовка заняла весь остаток дня. Эдмана отвели в баню, где Тарак его как следует попарил, потом ему принесли целый кувшин терпкого, вяжущего отвара неизвестных трав и попросили выпить. От странного напитка так клонило в сон, что Эдман проспал до вечера.
        На закате Селеста проводила его в главный корпус, где Лукреция представила Эдмана тем адепткам, что собирались участвовать в ритуале. В основном это были пожилые женщины, лекарка объяснила, что предстоящее действо очень сложное и энергозатратное, и молодых последовательниц ордена до него не допускали.
        Когда окончательно стемнело, адептки повели Эдмана в подземелье. Он шел за Лукрецией, неся на руках Беатрис и поражаясь тому, как мало та весит. Лекарка остановилась перед высокими двустворчатыми дверями и повернулась к Эдману:
        - Чтобы открыть замок, нужна кровь прорицательницы.
        У Эдмана пересохло во рту, и он сильнее прижал к себе Беатрис, не желая и слышать о подобном. Заметив его негодование, Лукреция проговорила мягким голосом:
        - Не волнуйтесь. Всего пара капель. Это неопасно. Руны перестали отзываться, поэтому все ритуалы сейчас проводим на крови. Проход к источнику жизни может открыть только провидица.
        Переборов себя, Эдман поднес Беатрис ближе к двери, лекарка уколола ее палец небольшим кинжалом и окропила замок. Выбитые на нем руны засияли, и раздался глухой щелчок. Створки распахнулись, адептки прошли в темноту, и Эдман с опаской последовал за ними. Лукреция активировала руны с правой стороны от входа оставшейся на кинжале кровью, и тусклый свет озарил просторный зал с купелью в центре.
        Женщины встали вокруг треугольника, ограждавшего бассейн, и скинули балахоны. Лекарка подвела Эдмана к краю купели и сказала:
        - Сейчас понадобится и ваша, и ее кровь. Уложите провидицу вот сюда. - Она расстелила свой балахон, и Эдман бережно опустил на него Беатрис. - Теперь протяните запястье.
        Эдман снял с себя серые одежды и, оставшись в легкой белой рубашке и полотняных брюках, выданных сестрами, закатал правый рукав, чтобы лекарке было удобнее. Она смазала кожу приятно пахнущим раствором и сделала надрез. Боли Эдман не почувствовал, зато увидел, как темная кровь, не останавливаясь, стекает в подставленную чашу. Наполнив ее до середины, Лукреция смазала порез маслянистым снадобьем, и кровь тут же перестала течь. Затем лекарка проделала все то же самое с рукой Беатрис, и зашептала что-то неразборчивое над полной чашей.
        - Спускайтесь вместе с прорицательницей в воду, - велела она и принялась выливать кровь тонкой струйкой на руны, изображенные на бортике бассейна. При этом она не переставала произносить непонятный текст, голос ее креп и скоро лекарка уже выкрикивала неизвестные слова.
        Эдман подхватил на руки Беатрис и спустился по ступенькам в купель. Горячая вода приятно согрела после стылого воздуха подземелья, и Эдман прислонился к бортику, удерживая голову Бетти над водой. Адептки ордена взялись за руки, затянули протяжный мотив и принялись слегка покачиваться. Их голоса слились в единый непрерывный звук, навевающий сладкий, манящий сон, веки начали тяжелеть, Эдман пытался смотреть прямо перед собой. Но женщины качались из стороны в сторону, точно специально убаюкивая, он не выдержал и закрыл глаза.
        Мимо него проносились с невообразимой скоростью ярко сверкающие звезды, вокруг все вертелось в бешеном хороводе, и Эдман ощутил, что летит в неизвестность и никак не может на это повлиять.
        Наконец полет прекратился, и Эдман смог осмотреться. Он парил меж звезд в бескрайнем темном пространстве и не представлял, ни как сюда попал, ни как отсюда выбраться.
        - Эд! - услышал он слабый голос Беатрис и обернулся. - Ты нашел меня. Какое счастье.
        Едва различимая фигура Бетти стояла позади него и протягивала вперед тонкие руки. В огромных, серых глазах плескалось беспросветное отчаяние, и Эдман бросился к ней.
        - Стой! - услышал он чей-то окрик и замер озираясь.
        Рядом с ними появилась белокурая женщина в светлых одеждах и, подняв раскрытую ладонь вверх, сказала:
        - Не спеши, Эдман. Она почти исчезла. Здесь нужно действовать крайне аккуратно, и тогда мы сможем ее вернуть.
        - Говорите, я все сделаю. Только помогите ей.
        - Сибил, что происходит? - спросила Беатрис. - Почему мне так плохо?
        Женщина вздохнула, с грустью и сочувствием глядя на Бетти.
        - Энергия изнанки отравила тебя, моя девочка. Теперь без посторонней помощи от нее не избавиться.
        Беатрис вспомнила, как зачерпнула обжигающую черную субстанцию и выплеснула на удерживающий ее треугольник, спеша помочь Эдману, и горько заплакала.
        - Полно, дитя мое, - принялась успокаивать ее Сибил. - Еще не все потеряно. Эдман добровольно пришел сюда, значит, у тебя есть шанс на спасение.
        Она подошла ближе, взяла их за руки и спросила:
        - Готовы ли вы разделить всю будущую земную жизнь друг с другом?
        - Да, - ответил Эдман.
        - Да, - вторила ему Беатрис.
        - Согласны ли вы соединить вашу энергию и властвовать над нею вместе?
        И вновь оба, не раздумывая, согласились.
          - Обещаете ли вы беречь и заботиться друг о друге пока живете одной жизнью?
        - Да, - ответили они хором и улыбнулись друг другу.
        Сибил осторожно соединила их ладони и произнесла:
        - Да будет так, как вы пожелали. Да освятит великая Ама ваш земной путь. Да станут двое едины.
        На последнем слове она окутала их туманным облачком своей силы, Эдман почувствовал, что его переполняет энергия, и устремил ее поток к Бетти. Та впитывала его силу, как пересохший родник потоки долгожданного, теплого ливня, и с каждый мгновение крепла. Постепенно ее фигура обрела прежние краски, и Беатрис счастливо рассмеялась.
        Эдман заключил ее в объятия, притянул к себе и прошептал:
        - Больше никогда не оставляй меня, Бетти. Я люблю тебя всем сердцем и не смогу прожить ни дня в разлуке с тобой.
        Серые глаза Беатрис заблестели от выступивших слез, и она вымолвила:
        - И я люблю тебя, Эд. Люблю так сильно, что не представляю, как жить вдали от тебя.
        Нескончаемый поцелуй двух влюбленных все длился и длился, они парили в окружении призрачного тумана среди звезд и наслаждались долгожданным единением.
        Сибил с трудом удалось обратить на себя их внимание, и когда они все же посмотрели на нее, бывшая провидица сказала:
        - У вас впереди целая жизнь, успеете порадовать друг друга. А сейчас я прошу вас исправить то, что натворил Серпентас.
        Беатрис помрачнела и спросила:
        - Вы про воронку?
        - Да. Магический фон почти исчез. Еще немного, и магия навсегда покинет этот мир. Нужно закрыть врата, и восстановить баланс.
        - Но как это сделать? - спросила Бетти. - Врата находятся на грани в межмирье. Как туда попасть?
        Сибил с ободряющей улыбкой ответила:
        - В этом мы вам поможем. Все когда-то жившие прорицательницы соберутся вновь, чтобы поддержать вас.
        Беатрис взглянула на Эдмана с немым вопросом, и он уверенно кивнул.
        - Мы постараемся все исправить, - озвучила Бетти их общее мнение.
        В тот же миг вокруг появились полупрозрачные фигуры десятков женщин, Сибил взмахнула руками, поднялся ветер, подхватил всех и, игриво кружа, понес вперед.
        Они мчались все дальше и дальше, звезды слились в бесконечный световой поток, и, казалось, этому не будет конца. Но внезапно все прекратилось, и Эдман обнаружил, что они с Бетти оказались посреди уже знакомой каменной стены, разделявшей изнанку и мир людей. Впереди огромная воронка затягивала темную струю, сочившуюся из одних ворот, и блестящий поток, исходивший из других. Вокруг стоял оглушающий грохот, каменная кладка стены дрожала, и от витавшего в воздухе напряжения тяжело было дышать.
        - Нужно подобраться к треугольнику, - принялась объяснять Сибил, перекрикивая шум. - Мы нарисуем необходимые руны, а вы напитаете их энергией.
        Кивнув, Беатис взяла Эдмана за руку, и поспешила за бывшими провидицами.
        Чем ближе они подходили к воронке, тем труднее давался каждый следующий шаг. Когда до треугольника оставалось несколько метров, им пришлось опуститься на колени и ползти на карачках, до того трудно было переносить давление завывающей в вышине силы.
        Эдман втянул Бетти внутрь геометрической фигуры, соединявшей двое ворот, и повалился вместе с ней на пол. Пока они, тяжело дыша, приходили в себя, бывшие провидицы чертили руны возле вершин треугольника осыпавшимися со стены камнями.
        - Пора! - скомандовала Сибил. - Начинайте.
        С трудом поднявшись на ноги, Эдман помог встать Беатрис, обнял ее, и они разом устремили свою магию к линиям и древним знакам, те вспыхнули непреодолимо ярким сиянием, и Сибил начала выкрикивать старинный текст, призванный закрыть врата и восстановить естественный ток энергии.
        Над головой раздался раскат грома, воронка заревела еще сильнее, и Беатрис почувствовала, как их тянет вверх. Она крепче вцепилась в руки Эдмана и усилила напор маны. Сибил продолжала оглашать стену фразами на неизвестном языке, и постепенно темная струя и светлый поток начали слабеть.
        Но тут раздался оглушительный удар в ворота со стороны изнанки, и дикие нечеловеческие вопли донеслись с темной стороны мироздания.
        - Демоны! Демоны! - в страхе закричали женщины и заметались вокруг треугольника.
        - Не дайте им прорваться! Всем построиться перед вратами. Направляйте магию прямиком на брешь между створками, - командовала Сибил. - Ну же. Все вместе.
        Беатрис устремила поток своей маны к щели, Эдман последовал ее примеру, и все женщины разом обрушили энергетический шквал на ворота. Дикие вопли усилились, удары следовали один за другим, створки дрожали и сотрясались, каменный пол под ногами растрескивался на глазах. Мало-помалу совместными усилиями им удалось уменьшить брешь между створками, общая энергия подходила к концу, и оставалось совсем чуть-чуть до полного закрытия, но тут раздался такой мощный удар по воротам, что дрогнуло все. Казалось, сами устои мироздания пошатнулись, и Сибил в отчаянии закричала:
        - Усилить напор! Нужно больше энергии!
        Но взять ее было неоткуда, внутренние запасы тех, кто противостоял могущественной силе разрушения, иссякли, и им больше нечего было противопоставить. Ощутив, что сопротивление слабеет, демоны взревели еще громче и навалились на врата. Раздался треск, и створки почти распахнулись.
        - Беатрис! - позвала Сибил свою преемницу. - Отдай, что хранишь внутри. Этого хватит, чтобы их остановить.
        Не особо понимая, что от нее требуется, Бетти все же постаралась прислушаться к себе и найти то, что способно переломить ситуацию, и внезапно осознала, как следует поступить. Она прикрыла глаза, ощутила биение переданного дара, окутала пульсирующий ком своей маной и выпустила его наружу.
        Сверкающий, серебристый шар поднялся в воздух, озарил все вокруг, коснулся края воронки и разлетелся на мириады пылающих белесых мушек, выплеснув в межмировое пространство огромный поток энергии. Силовая волна ударила до того неистово, что все, кто был на стене, рухнули на пол, придавленные столь мощным выбросом. Створки обоих ворот с грохотом захлопнулись, безвозвратно разделив изнанку и мир людей. Воронка лишилась подпитки, затрепетала и схлопнулась, окатив грань неукротимой взрывной волной. Бетти, Эдмана и бывших провидиц подхватило, закрутило и понесло прочь, лишая возможности хоть что-то понять в происходящем, и внезапная темнота поглотила их сознания, неся вожделенный покой.
        Глава 26
        Эдман уловил тонкий, сладковатый аромат и открыл глаза. За окном ослепительно сияло солнце, во дворе слышались веселые голоса, где-то внизу раздавался звон посуды. Жизнь в монастыре шла своим чередом, и ничего не напоминало о том, что произошло в ином далеком измерении.
        Джентес лежал на широкой постели в уютной, небольшой спальне, а рядом мирно спала Беатрис, подложив ладошку под щеку. От вида ее румяного личика у Эдмана потеплело на душе, и он, счастливо улыбаясь, провел рукой по ее голове, убирая непослушную прядку густых волос, так и норовившую упасть на сомкнутые веки. Бетти встрепенулась и огляделась вокруг.
        - Эд, где это мы? - удивилась она спросонья.
        - Судя по всему, все еще в Северном монастыре всевидящей Иданы.
        Беатрис села на постели и сказала:
        - Последнее, что я помню - это спальню во дворце и тошнотворный привкус зелий во рту.
        Эдман бережно обнял ее и привлек к себе.
        - Тарак и Грей помогли мне вытащить тебя оттуда. Но… - он запнулся и все же продолжил, - тебе было совсем плохо, и пришлось провести особый ритуал.
        Страшная догадка осенила Бетти, когда она припомнила, как Сибил и Эдман восстановили ее магическую частицу.
        - Эд, ты разделил со мной жизнь, - в ужасе прошептала она. - Как ты решился на такое?
        - Я не мог смириться с тем, что должен потерять тебя. Сколько бы мне ни было отведено лет, я хочу прожить их вместе с тобой. - Он с нежностью заглянул в блестящие от слез глаза Беатрис и спросил: - Ты выйдешь за меня?
        Бетти ахнула, и ее взгляд засиял неподдельным счастьем.
        - С радостью! - ответила она, но тут же спохватилась и поникла. - Но ведь это невозможно. Никто не позволит дайне выйти за максиса.
        - Знаешь, когда-то меня все это сильно волновало. Я дорожил мнением света, точным следованием букве закона, карьерой военного и много еще чем, - признался он. - А теперь я понимаю, что все это никогда не заменит мне тебя. И я готов преодолеть любые трудности, лишь бы засыпать и просыпать рядом с тобой и иметь право называть тебя супругой. Если ты решишь связать свою жизнь с настоящим попирателем общественных устоев, мы поженимся немедленно.
        Бетти задорно рассмеялась, обняла его за шею и прошептала:
        - Это моя самая заветная мечта. Что может быть лучше, чем провести остаток дней рядом с бесконечно любимым бунтарем? Верю, что вместе мы со всем справимся.
        Эдман прижал ее к себе и поцеловал, но быстро отстранился и сказал:
        - Только есть один нюанс, о котором тебе стоит узнать заранее.
        Он рассказал об их особой совместимости и еще раз спросил, хочет ли Бетти выйти за него. И Беатрис без малейшего колебания согласилась.
        В этот момент раздался стук в дверь, и они услышали голос Селесты:
        - К вам можно?
        - Минутку, - крикнула Беатрис, подскочила с постели и заметалась по комнате в поисках платья.
        - И умеют же некоторые являться в самый неподходящий момент, - буркнул Эдман и, взяв брюки и рубашку с ближайшего стула, принялся одеваться.
        Бетти нашла простое серое платье возле комода на кресле, облачилась и пригладила волосы. Она направилась к двери, бросила вопросительный взгляд на Эдмана и, когда тот кивнул, отворила.
        - Простите, что нарушаю ваш покой, - повинилась Селеста, - но руны подсказали, что вы уже пришли в себя, а Лукреция строго-настрого наказала сразу же покормить вас после пробуждения.
        - Заходи, - сказала Беатрис, пропуская ее в комнату. И тут же с удивлением уточнила: - А разве руны снова работают?
        Лицо дайны озарила поистине самая лучезарная улыбка из всех ей присущих.
        - Все вернулось на круги своя! - воскликнула она. - Древние символы вновь получили прежнюю силу, а заклятия и артефакты больше не действуют. Вы восстановили изначальный порядок.
        Бетти застыла в недоумении, но когда первый порыв рассмеяться Селесте в лицо миновал, неукротимое веселье охватило ее.
        - Этого не может быть! - вскричала она. - Неужели нам удалось? Эд, ты слышал?
        - Слышал и уже представил, что сейчас творится в мире, - с озадаченным видом отозвался он. - Владеющих рунами единицы, а большая часть населения все же пользуется именно заклинаниями. Люди, наверное, в ужасе. Ведь вся их жизнь построена на магии.
        Селеста с презрительной усмешкой отозвалась:
        - Максисам полезно побывать в нашей шкуре.
        - Не говори так, - с укором поглядела на нее Беатрис. - Пусть аристократы и заслужили урок, но простые люди ни в чем не виноваты. Их и без того нелегкий быт очень осложнится, если они останутся совсем без колдовства.
        Дайна сложила руки на груди и буркнула:
        - Ты глава нашего ордена, тебе и решать, кому доверять древнее знание, а кому - нет.
        Осознание свалившейся на нее ответственности подействовало на Бетти удручающе.
        - Что я буду со всем этим делать? - в растерянности спросила она. - Мне не под силу бороться с существующими порядками.
        Заметив отчаяние в ее взгляде, Эдман подошел ближе и обнял Беатрис за плечи.
        - Не волнуйся. Будем решать все проблемы постепенно. Сейчас главное - восстановить здоровье и сыграть свадьбу.
        Бетти прильнула к нему и обняла.
        - Спасибо, Эд, - прошептала она. - Ты прав. Нам некуда спешить. Можно будет позже все хорошенько обдумать.
        Он поцеловал ее в лоб и обернулся к Селесте, намереваясь потребовать для себя самый плотный завтрак, какой найдется в обители, но та с удивлением спросила:
        - О какой свадьбе речь?
        - Мы решили пожениться, - с неприступным видом ответил Эдман, готовый защищать их с Беатрис решение от любых притязаний, хоть членов ордена, хоть самого императора.
        - Но вы уже женаты? - в недоумении произнесла дайна.
        - Как?! - разом изумились невольные новобрачные.
        - У вас же на висках свадебные узоры, - пояснила Селеста. - Они появляются у тех, кто получил особое благословение богов. Мы глазам не поверили, когда адептки доставили вас сюда из зала с источником. Они уверяли, что рисунок появился сразу после ритуала, и настояли на том, чтобы вас разместили в покоях для семейных пар, чтобы окончательно завершились произошедшие изменения.
        Эдман и Беатрис в растерянности переглянулись и разом засмеялись.
        - Оказывается, свадьба уже состоялась, - сказал Эдман. - Что ж, тем лучше. Но я все равно думаю, нужно провести обряд по стандартным правилам. Запись в храмовой книге сможет сделать только пастор. А без нее нам никто не выдаст свидетельство.
        - Это можно легко уладить, - кивнула дайна. - Пастор Грегор бывает в монастыре время от времени по нуждам прихода. А сейчас, если мы наконец все уладили, предлагаю накормить вас. Хотите поесть в общей трапезной, или вам сюда принести еду?
        - Я жутко голодна, - призналась Бетти. - Не хочется ждать. Давайте поедим в трапезной.
        Эдман с улыбкой согласился, и они отправились вниз.
        В просторной, светлой комнате стояло не меньше двух десятков столов, но большинство из них были свободны. Тарак сидел в углу и разговаривал о чем-то с пожилой сутулой женщиной в черном платье.
        - А вот и они! - воскликнул он и дождался, когда все рассядутся за столом. - Здесь готовят отменное рыбное суфле и овощное соте. Рекомендую.
        Селеста попросила хранительницу покоев принести закуски, горячее и чай.
        Пока все с аппетитом поглощали ароматные блюда, Тарак делился последними новостями. Оказалось, что Эдман и Беатрис проспали три дня, и за это время в империи ввели особое положение из-за исчезнувшей, как все думали, магии. Жители волновались все сильнее, вмиг лишившись привычного уклада бытия, войска патрулировали города, помогая жандармам поддерживать порядок.
        Слушая Фрэнка, Эдман мрачнел на глазах, гадая, что теперь творится в столице, а Беатрис сидела с задумчивым видом и, казалось, ни на что не обращала внимания.
        - Селеста, сможешь узнать, когда пастор прибудет в монастырь? - спросил Эдман, намереваясь решить вопрос с женитьбой как можно скорее.
        Дайна поднялась, позвала с собой Тарака и отправилась к настоятельнице.
        - Что ты обо всем этом думаешь? - спросил Эдман, с тревогой посмотрев на Бетти, сидевшую с отсутствующим видом.
        - Я считаю, что мы обязаны сообщить императору о том, что произошло, - с непоколебимой уверенностью заявила она. - Он должен понять, что прежний порядок уже невозможен, и принять меры к переустройству страны.
        Вспомнив, что пришлось преодолеть, чтобы освободить Беатрис, Эдман с сомнением протянул:
        - Не уверен, что Зигрид в состоянии тебя выслушать. Он сильно подавлен предательством кузена и думает лишь о том, как бы сохранить престол за родом Вайзалов. Вилмор рассказал, что тебя хотели выдать замуж за младшего брата императрицы Адии.
        Бетти побледнела и с силой стиснула пальцы.
        - Так вот почему он так спешил представить меня ко двору в новом обличье, - выговорила она помертвевшими губами. - Хорош отец, ничего не скажешь.
        В ее глазах блеснули слезы, но она отвернулась и поскорее смахнула их.
        - Его можно понять, - мягко произнес Эдман, обняв ее за плечи. - Серпентас провел над императорской четой страшный ритуал. Адия никого не узнает и на грани помешательства, а Зигрид больше не может иметь детей. По сути, ты теперь единственная претендентка на престол. Серпентас после себя тоже не оставил наследников, а остальные родственники Зигрида имеют к Вайзалам самое посредственное отношение.
        Холодная усмешка искривила губы Беатрис.
        - Поэтому отец так спешит выдать меня замуж за брата жены, чтобы сделать наследником не дочь грязной лоунки, а сына благородного Дезертского царевича?
        Эдман отвел взгляд и нехотя сказал:
        - Это, конечно, неприятно слышать, но так ветвь Вайзалов не прервется, закон будет соблюден, и империя перейдет в надежные руки.
        - Поздно, - отрезала Бетти. - Мой муж вовсе не царевич, но это нисколько не умаляет его достоинств. И надеюсь, наши дети не будут замешаны во всей этой кутерьме с престолонаследованием.
        - Что ты имеешь в виду?
        - У меня есть одна идея, - лукаво улыбнулась Беатрис.
        - Что за идея? - заинтересовался Эдман, обнимая ее и притягивая к себе.
        - Я все тебе расскажу, но сначала свадьба, чтобы ни один император не усомнился в законности нашего брака, - засмеялась Бетти и потянулась к нему за поцелуем.
        Вот только трапезная гостевого дома была совсем не местом для этого, Эдман со вздохом едва коснулся ее губ и поднялся навстречу вернувшейся Селесте. Дайна, сияя довольной улыбкой, сообщила, что настоятельница отправила гонца к пастору ближайшего прихода и попросила прибыть в монастырь для свершения брачного обряда сегодня же.
        Убеленный сединами степенный храмовник в красном, расшитом золотом облачении зычно взывал к всемилостивой Идане и всесильному Эльвину, испрашивая милости для пары, стоявшей на коленях перед амвоном старинного монастырского храма. Беатрис казалась совсем хрупкой в просторном, раздобытым адептками, кипенно-белом платье и с нежно-розовыми крокусами в распущенных волосах. Эдман выглядел рядом с ней внушительно и сурово в черном мундире генерала императорской гвардии.
        На церемонии присутствовали все адептки ордена, сестры монастыря, настоятельница и Селеста с Тараком. Они с замиранием сердца следили за тем, как в полутемном зале, озаряемом лишь тусклым светом неугасимых свечей да багряными лучами закатного солнца, проникавшими сквозь высокие стрельчатые окна, происходило таинство венчания. По залу плыл приятный запах курившихся в чашах душистых трав, с верхней галереи умиротворяюще звучало тихое пение хора воспитанников монастырского приюта.
        Закончив обряд, пастор осенил влюбленную пару благословляющим знамением, и едва его последние слова стихли, ослепительное сияние охватило Эдмана и Беатрис. На их висках вспыхнули серебристые узоры, и пока новоиспеченный супруг с упоением целовал дарованную судьбой молоденькую жену, все присутствующие потрясенно взирали на них и не могли поверить, что такой удивительный дар богов возможен.
        Хранительницы гостевых покоев накрыли свадебную трапезу, новобрачные заняли места во главе стола, но пробыли вместе с остальными недолго. Поблагодарив настоятельницу, сестер и адепток за незабываемый праздник, Эдман и Бетти отправились в приготовленную для них спальню.
        Оставшись наконец наедине с женой, Эдман скинул мундир и исподлобья посмотрел на стоявшую у комода и разбиравшую прическу Беатрис. Она заметила его горящий взгляд, покраснела и опустила глаза. Джентес подошел к ней сзади, положил руки на плечи и шепнул:
        - Позволь, я помогу.
        Сердце Бетти застучало быстрее, и она, закусив нижнюю губу, кивнула. Ловкие пальцы коснулись пуговиц и споро расстегнули все до единой, белоснежный наряд соскользнул мягким облачком на пол, оставив Беатрис в одной невесомой сорочке. Дыхание Эдмана сбилось, он подхватил Бетти на руки и уложил на широкую постель.
        Она провела ладошкой по его четкой линии губ, гладко выбритому подбородку, шее и начала расстегивать рубашку. Эдман не торопил ее, наслаждаясь нежностью любимой женщины и вдыхая дурманящий голову сладковатый аромат. Бетти освободила его мускулистые плечи и начала покрывать их легкими поцелуями, точно пробуя на вкус.
        Самообладание Эдмана быстро иссякло, он перехватил ее руки, притянул к себе и пленил алые губы, страстно целуя и упиваясь их мягкой податливостью. Беатрис пылала в его руках, ощущая все возрастающее желание, будоражащее кровь.
        Лаская ее гибкий стройный стан, Эдман едва сдерживался. С припухших губ Бетти сорвался протяжный стон, и она выдохнула:
        - Эд, не могу больше.
        Резкий толчок, вскрик мимолетной боли и ураганный вихрь вырвавшейся наружу маны слились воедино. Разгоряченные тела двигались в извечном танце любовного удовольствия, унося Эдмана и Беатрис в сладостный мир познания истинной близости, а на лесной поляне наслаждались единением их магические частицы, вдыхая аромат цветущих полевых трав и слушая радостное щебетание пташек. Эд коснулся ладоней Бетти, и магия беспрепятственно потекла лучезарным потоком от одного к другому, и обратно, наполняя, питая и даря бесконечное ощущение радости и блаженства.
        Глава 27
        Прошло больше месяца с момента исчезновения Беатрис из дворца, и за все это время ни жандармам, ни гвардейцам так и не удалось отыскать ее следов. В империи то и дело вспыхивали бунты среди лоунов, и глава департамента внутренней безопасности подозревал, что мятежники готовят крупное восстание с целью свергнуть Зигрида Вайзала, а вместе с ним уничтожить и опостылевшую аристократию, неспособную теперь защитить себя магией.
        Сидя в своем кабинете, измученный долгими бессонными ночами император с гнетущим раздражением и беспросветным отчаянием слушал доклад Вилмора Иксли. Ничего нового или утешительного тот не сообщал, и Зигрид, утомленный его бестолковой болтовней, поморщился.
        - Сколько это будет продолжаться, Вил? Есть хоть малейший шанс наладить обстановку в стране мирным путем? Я устал слушать донесения о бесконечных стычках, драках, резне и грабежах. В империи, хвала богам, огромная армия и не меньшая жандармерия. Есть от вас всех хоть какая-то польза?
        Вилмор вздохнул и откинулся на спинку кресла, где сидел как на раскаленных углях последние полчаса, пытаясь скрыть от правителя ту пропасть, куда все быстрее и быстрее скатывалась Нодарская империя.
        - Что ты хочешь от меня услышать? - не выдержал Иксли.
        Глава департамента и его сюзерен, находясь наедине, обращались друг к другу запросто, однако Вилмор никогда не забывал, с кем говорит, и где следует выразить свое почтение к монаршей особе, по странному стечению обстоятельств оказавшейся его близким другом.
        - Народ недоволен тем, что магии больше нет, - продолжал он, - и винит во всем максисов. Эти невежды считают, что какие-то мифические научные эксперименты привели к катастрофе, и теперь они вынуждены страдать больше других. Можно подумать, мы тут хорошо живем.
        Иксли вспомнил о том, как утром поругался со слугами, отказавшимися исполнять вручную то, что раньше делали с помощью артефактов, и рассчитал не меньше полудюжины человек. Он снова вздохнул. Прежде подобными вопросами занималась Селеста, а теперь все приходилось делать самому. Да и новый помощник не шел ни в какое сравнение с Тараком, вечно все путал и извинялся, где надо и не надо. Бездарь.
        - Что-нибудь слышно о бастарде? - вдруг спросил император, впрочем, без особой надежды, а скорее чтобы отвлечься от гнетущих дум о назревающей угрозе.
        Вилмор покачал головой. Он перевернул всю империю в поисках беглецов, но они как растворились - ни малейшего намека на то, где спрятались.
        Зигрид усмехнулся, и в его взгляде промелькнуло невольное восхищение.
        - Джентес ловко всех обвел вокруг пальца, - обронил он, поглаживая короткую бородку. - Удивительно, как из беспутного кутилы и пьяницы мог получиться такой умелый и расчетливый воин.
        - Ты как будто перестал на него сердиться, - с осторожностью заметил Иксли.
        - Нет, конечно. Он лишил меня последней надежды обрести наследника престола и окончательно укрепить отношения с Дезертскими ханствами. Такое не прощается. Но я не могу не восхищаться им. В свое время я так и не смог поступиться долгом ради любимой женщины, и вот чем это обернулось. Единственная дочь знать меня не желает, а ведь могла бы жить в праздности и роскоши.
        - Это не для Сонар, - пробормотал под нос Вилмор, припомнив, как Беатрис отказалась от денег и вытребовала для себя освобождение от заключения контрактов.
        Однако Зигрид его услышал и помрачнел.
        - Нелегко признавать свои ошибки, но иногда этого не избежать. Я жалею, что не узнал дочь лучше, прежде чем навязывать ей свою волю.
        Дверь в кабинет без стука распахнулась, и в комнату вошел Эдман, а за ним - Беатрис.
        - Вам еще представится такая возможность, ваше величество, - с легким поклоном сказал Джентес.
        Он помог Бетти устроиться на диване, сел подле нее и взял за руку.
        - Как вы здесь оказались?! - в изумлении вскричал император.
        - Что происходит? - вскочил Иксли на ноги. - Охрана!
        - Доброго дня, господа, - как ни в чем не бывало продолжил Эдман. - Не трудитесь, стражи нейтрализованы нашими людьми. Простите, что мы нарушили ваше уединение, но Беатрис хочет кое-что обсудить со своим отцом.
        Бетти неуловимо улыбнулась уголками губ, взирая на обескураженные лица императора и главы департамента, и произнесла:
        - Прежде всего, ваше величество, я ставлю вас в известность, что мы с максисом Дженетесом сочетались законным браком, и ваши матримониальные планы в отношении меня более невозможны.
        Поразительная наглость и самодовольство явившейся пары пробудили жгучую ярость в душе Зигрида, и он процедил:
        - Отчего же? Я немедленно прикажу убить твоего новоиспеченного супруга, а тобой на этот раз займутся более основательно.
        Серые глаза Беатрис подернулись печалью и разочарованием, но Эдман погладил ее ладонь, и ей тут же стало легче.
        - Не выйдет, ваше величество, - покачала она головой. - Во-первых, кого бы вы ни вызвали сюда, за дверями стоят те, кто никого не пропустят внутрь, пока мы здесь. Во-вторых, Эдман и я крепко связаны нерушимой энергетической связью, и ребенка я смогу зачать исключительно от него. А в-третьих, наш брак освящен самими богами, и другого мужа у меня уже не будет.
        
        Эдман и Бетти соединили ладони, устремили ману навстречу друг другу, и тут же на их висках проступили сверкающие серебристые брачные узоры.
        - Это невозможно, - прошептал Зигрид, не веря глазам.
        - Не может быть! - воскликнул Вилмор, запустив правую руку в темные волосы. - Я о таком только в древних фолиантах читал. Думал, это выдумки выживших из ума магов.
        - Не надейтесь, что я смирюсь с этим браком, - отрезал Зигрид и сложил руки на груди. - Вы никогда не получите моего благословения. А как только у вас родится ребенок, я сделаю все, чтобы именно он получил престол. Ноги вашей во дворце не будет.
        Эдман стиснул зубы, стараясь подавить рвущиеся наружу грубые слова, но Беатрис положила ему руку на плечо и аккуратно погладила успокаивая.
        - Помнится, вы прилюдно обещали мне одно желание, ваше величество, - сказала она, бросив на императора острый взгляд. - Так вот, я хочу, чтобы вы немедленно поклялись, что никогда и ни при каких условиях наши с Эдманом дети не будут вовлечены в борьбу за престол Нодарской империи.
        Зигрид расхохотался и снисходительно посмотрел на дочь.
        - С чего вдруг я должен ставить крест на законном наследовании престола отпрыском рода Вайзалов? Уж извини, но твое желание абсурдно. Можешь выбрать что-то более удобоваримое, это я исполнить не в силах.
        - Вы недослушали меня, ваше величество, - упрямо поглядела она исподлобья. - В обмен на эту небольшую уступку я гарантирую, что излечу вас и императрицу Адию. Ваша супруга родит наследника к началу будущего года.
        Правитель побледнел, его глаза приобрели стальной оттенок, а челюсти крепко сжались.
        - Да как ты смеешь издеваться надо мной! - взревел он и бросился вперед.
        Эдман мгновенно преградил ему путь и нараспев прочел комбинацию охранных рун, вокруг них с Бетти засиял золотистый щит и отбросил императора к окну.
        - Как видите, ваше величество, - сказала Беатрис. - Магия никуда не исчезла из нашего мира, но стала иной. Мне, моему супругу и многим другим она полностью доступна, и я готова решить вашу главную проблему. И взамен прошу лишь вычеркнуть меня и мою семью из сферы ваших притязаний. Согласны?
        Император и глава департамента смотрели на поблескивающий купол щита с невыразимым ужасом и не могли до конца осознать происходящее.
        - Твоя взяла, - наконец выговорил Зигрид. - Если Адия поправится и сможет зачать, я сделаю все, чего бы ты ни попросила. Клянусь.
        Он снял с пояса короткий кинжал, полоснул себя по запястью и уже хотел проговорить привычное заклинание, как Бетти опередила его. Она начертила в воздухе специальную руну и наполнила ее маной. Древний знак впитал кровь и магическую энергию, запылав багряным сиянием, отразившимся в стеклах книжных шкафов, и император почувствовал пробежавший по телу холодок чужой магии.
        - Собирайтесь, ваше величество, - сказал Эдман. - Мы перенесем вас туда, где вам помогут.
        ***
        В ритуальном зале Северного монастыря всевидящей Иданы возле источника жизни собрались самые опытные и сильные адептки ордена хранительниц древнего знания. Император спустился в купель, держа намеренно усыпленную супругу на руках, и застыл возле каменного бортика, недоверчиво глядя на собравшихся женщин в белых одеяниях.
        - Будьте уверены, я сдержу свое обещание, - мягко проговорила Беатрис, с сочувствием посмотрев монарху в глаза.
        Напряжение сковало императора по рукам и ногам, и он лишь еле уловимо кивнул в ответ, не в силах произнести ни слова.
        Бетти отошла от края бассейна, опустилась на колени и, воздев ладони вверх, начала читать текст древнего обращения к созидающей силе, призывая Аму помочь открыть энергетические каналы и наладить ток магии в теле монарха и его жены. Едва закончив говорить, она отпустила свою силу и разом наполнила нужные руны, выбитые по краю купели. Невыносимо яркое сияние озарило зал, император зажмурился от резанувшего по глазам света и услышал, как адептки затянули протяжное песнопение. Мотив звучал настолько успокаивающе, что Зигриду показалось, будто он слышит давно забытую колыбельную старой нянюшки. Все тревоги и переживания вдруг оставили его, он расслабился и даже не заметил, как бурлящая вода утянула их вглубь источника, неся исцеление.
        Адептки, не переставая, вливали ману в руны, и весь зал сверкал точно звездное небо теплой летней ночью. Беатрис поддерживала стабильность потока и старалась не потерять контроль, создавая плотный энергетический контур. Ритуал все длился и длился, а магические частицы правящей четы перестраивались на новый гармоничный лад, и впереди их ждало полное созидания будущее.
        Бетти вернулась в свои покои только ближе к полуночи. Эдман ждал ее, сидя в кресле и изучая древнюю магию по выданным адептками рукописям. Он поднялся ей навстречу и спросил:
        - Как все прошло?
        Вымученная улыбка коснулась побелевших губ Беатрис.
        - Все в порядке. Они полностью восстановились. Теперь дело за малым. Нужно немного времени, чтобы они пришли в себя и наладили испорченные герцогом отношения.
        Эдман заключил ее в теплые, надежные объятия и шепнул:
        - До сих пор не верится, что моя жена могущественная волшебница. Ты большая умница, Бетти. Император в неоплатном долгу перед тобой.
        - Это заслуга ордена. Без знаний и умений адепток у меня ничего бы не вышло. Было ужасно страшно напутать что-нибудь и испортить ход ритуала.
        Поцеловав жену в лоб, Эдман улыбнулся:
        - Ты столько учила его последовательность, что ошибки просто в принципе быть не могло.
        Беатрис прижалась к его широкой груди и вслушалась в размеренное биение сердца.
        - Эд, спасибо, - прошептала она. - Без тебя я бы никогда не решилась на такое.
        Он окутал Бетти своей согревающей силой и погладил по волосам.
        - Я всегда буду рядом, родная. Что бы ни случилось.
        Чуть позже, когда Беатрис уже засыпала в его объятиях, Эдман все же решился спросить о том, что его тревожило больше всего:
        - Бетти, как ты думаешь, у них действительно после ритуала родится мальчик? Ведь может быть и девочка, и престол вновь останется без наследника.
        - Не волнуйся, - пробормотала она, на мгновение вырвавшись из уже пленившего ее сна. - Я видела брата. Натаниэль чудесный парень, империя будет процветать во время его правления.
        - Что? - посчитав, что ослышался, переспросил Эдман. Но Беатрис уже крепко спала у него на груди, и беспокоить ее он не пожелал.
        Эпилог
        Восемнадцать лет спустя
        Беатрис шла по коридорам Северной женской школы магии в свой кабинет, где ее ожидал император. День выдался непростым, и явление монарха отнюдь не делало его легче.
        С самого утра все шло наперекосяк. Несколько лоунок из младшего класса подлили ветрогонное зелье в кашу максиссе из среднего, и та задала им трепку, но силы были неравны, и воспитателям пришлось разнимать девиц, а разъяренная аристократка, лишившаяся доброй трети волос, грозилась, что ее отец разнесет школу до основания. Но ученицам и этого показалось мало, и мединны из старшего класса умудрились довести преподавательницу рунологии до нервного срыва опытами с опасными символами, и теперь та настаивала на своем отстранении от обучения старшеклассниц, а заменить ее было некем. В придачу на письменном столе покоилась целая гора писем от недовольных родителей, требующих, чтобы к их дочерям относились не столь строго, все же они определили драгоценных чад магии учиться, а не военную муштру проходить.
        В такие дни Бетти начинала сожалеть, что взвалила на себя обязанности директрисы первой в стране школы магии для женщин, главы ордена хранительниц и личной советницы императора по вопросам магического просвещения населения. При этом обязанности хозяйки большого поместья, жены высокопоставленного максиса и матери двоих детей никто не отменял. Беатрис со вздохом остановилась у широкого окна и дала себе мимолетную передышку. Перед встречей с отцом стоило успокоиться и привести сумбурные мысли в порядок, предстоящий разговор требовал полной ясности мышления и твердости духа.
        Высокое лучистое солнышко по-весеннему припекало и слепило гулявших во дворе учениц младшего класса. Задорно хохоча и взвизгивая от удовольствия, девочки играли в салки и резвились под присмотром улыбавшейся воспитательницы. Снег почти стаял, и мощеная площадка уже окончательно просохла, лишь в небольшом садике, разбитом за низким ограждением в дальнем конце двора все еще сохранялись под деревьями посеревшие, отощавшие островки талого снега.
        Бетти отворила окно и с упоением вдохнула свежий пьянящий воздух, вслушалась в радостное чириканье успевших прилететь с юга пичуг, и на душе у нее посветлело. Все не так уж плохо, просто нужно пережить неприятный разговор с правителем и двигаться дальше.
        В имении на берегу Северного океана ей помогают надежные и любящие мединна Вафия и медин Симпел, под их неустанным присмотром все дела спорятся, и слуги исправно исполняют свои обязанности. В школе мединна Мария Стуорд ведет хозяйство и не позволяет попусту расходовать казенное добро. Адептки ордена преподают девочкам древнюю магию и ведут каждая свой предмет ровно три года, до выпуска учениц из определенного набора. Через положенный срок их заменяют новые адептки, так у остальных последовательниц ордена остается время на занятия необходимой людям магией.
        Скоро откроется Южная женская школа, и станет не в пример легче. Элиза Хаксли непременно справится с обязанностями директрисы, а Хельга Дорн - патронессы. На них можно полностью положиться, и еще большее количество девочек смогут получить такие важные знания. Да и храмовые курсы для женщин всех сословий, желающих овладеть рунами для бытовых целей, с каждым днем принимают все больше и больше учащихся.
        Вспомнив о том, как разыскала подруг много лет назад, Бетти загрустила. Элиза не поладила с семьей забравшего ее молодого максиса и жила под гнетом его авторитарного отца и вечно недовольной, придиравшейся по малейшему поводу матери. Хельга с трудом терпела постоянные принуждения своего престарелого хозяина к ежедневной бесконтрольной передаче маны. Он тянут из нее силы, восстанавливая свое здоровье, а девушка чахла на глазах, от ее плотной фигуры не осталось и следа. Обе с радостью приняли предложение Беатрис о работе в первой женской школе. После окончательных изменений магического фона услуги дайн больше никому не требовались, контракты потеряли свою силу, и девушки устраивались как могли. Бетти приложила немало усилий для того, чтобы пристроить бывших дайн, так или иначе попадавшихся ей на жизненном пути.
        Но не всех одноклассниц удалось найти. Фиби Эфрад свела счеты с жизнью еще в первые месяцы служения по заключенному в школе договору, не выдержав домогательств получившего ее максиса. Гренда Фулн бесследно исчезла, и даже допросы советника герцога Серпентаса не дали никакой ясности о том, куда подевалась его дайна. Максис Хамран заявил, что герцог забрал ее накануне именин императора, и больше никто о ней ничего не слышал. Именно из-за этого максис Хамран не явился тогда на праздник и не был уличен в связи с заговорщиками.
        Ленокс Фос и Далия Ванг скончались от непонятных заболеваний, и их максисы так и не смогли представить достоверных документов, объяснявших причины смерти девушек. Следователи жандармерии заподозрили их в использовании чудодейственного нектара из закрытого клуба в Финаре и предположила, что девушки погибли из-за отравляющего воздействия этого средства, но доказать ничего не смогли.
        Горестно вздохнув, Беатрис закрыла створку окна и двинулась дальше по коридору. Что толку сожалеть о том, чего не вернуть? Стоит потратить силы и время на то, чтобы изменить жизнь одаренных девочек к лучшему, и их будущее станет намного счастливее того, что выпало на долю предшественниц.
        - Ты долго, - укорил ее император, стоило Бетти войти в кабинет. - Я уже хотел послать кого-нибудь разыскать тебя, но никого не нашел.
        - Приветствую, ваше величество, - склонила голову Беатрис и заняла кресло за огромным письменным столом, где ее дожидались докучливые письма от родственников учениц. - У меня много обязанностей, требующих пристального внимания, а лишних людей для исполнения любого вашего приказа здесь нет.
        Зигрид насупился, недовольный очередным холодным приемом дочери, но предпочел сменить тему, а не выяснять и без того натянутые отношения.
        - Я прибыл по поводу Натаниэля, - заговорил он о том, что и так было известно Бетти. - Он помешался на Тамиле и требует, чтобы я дал разрешение на их первое обручение в следующем году. Ты должна позволить мне открыть ему правду.
        Кронпринц был известен всему высшему свету своим порывистым и страстным нравом. К семнадцати годам он уже столько раз влюблялся и разочаровывался в придворных красавицах, что никто не воспринял его новое увлечение всерьез, но, как оказалось, зря.
        Старшей дочери максиса Джентеса едва исполнилось пятнадцать, когда Натаниэль впервые увидел ее на балу в честь празднования Новолетия этой зимой, и с тех пор позабыл всех прежних пассий и изводил родителей требованиями назначить дату обручения. Все просьбы императора образумиться и дождаться решения самой девушки, ни к чему не привели, кронпринц настаивал на своем, хотя Тамила неизменно оставалась к нему холодна, и все ее внимание занимала лишь магическая наука, коей она решила посвятить свою жизнь.
        - Я категорически против того, чтобы Натаниэль знал о нашем родстве, - отрезала Беатрис.
        - Ты не понимаешь… - начал было монарх, но она его перебила.
        - Нет, это вы не понимаете! - горячилась Бетти. - Я видела, что после этого будет. Нати не простит лжи, возненавидит вас, на несколько лет сбежит из страны и попадет в плен к аборигенам на южных островах. Вы этого хочешь?
        Император побледнел, но упрямые складки между бровей никуда не делись.
        - Твои видения спонтанны и не имеют столь явной точности, как у истинных провидиц, - буркнул он.
        Беатрис отвернулась и украдкой утерла выступившую на лбу испарину. Отец был, безусловно, прав. Однажды отпустив дар на грани миров, Бетти утратила возможность точно предсказывать будущее, но тем не менее изредка ее посещали видения, имевшие обыкновение сбываться, хоть она и старалась никому об этом не говорить. Правитель был в курсе только потому, что Беатрис пришлось несколько раз обратиться к нему и настоять на некоторых решениях, ставших судьбоносными для империи.
        - Так и есть, - не стала спорить она. - Но тут никакой ошибки нет. Тамила не его суженная, и кронпринцу пора уяснить, что не все в жизни будет так, как он пожелает. Для будущего монарха это просто необходимо.
        Тягостный вздох вырвался из груди императора.
        - Попробуй об этом заикнуться в присутствии Адии, - пробормотал он. - Посмотрю, как ты выдержишь ее упреки.
        - Избавьте меня от жалоб на жену, - с раздражением передернула плечами Беатрис. - Я в свое время сделала почти невозможное, чтобы вы были счастливы. Вам давно стоило разобраться и с супругой, и с сыном. И мою семью прошу в это не впутывать.
        Признавая правоту и разумность слов дочери, Зигрид смягчился и уже совсем другим тоном спросил:
        - Можешь посоветовать, что делать? Как усмирить Нати? И как поступить с болезненным отношением к нему Адии?
        Беатрис устало прикрыла глаза и потерла переносицу. У нее начинала болеть голова - явный признак близкого видения.
        - Возвращайтесь во дворец, ваше величество, - ответила она. - Тамила надежно защищена от притязаний кронпринца, пока она учится в этой школе. А за три года многое может произойти. Если я что-то узнаю, пришлю послание.
        Император поднялся и сказал:
        - Хорошо. Я пока поставлю условие, чтобы Тамила закончила учебу, а там посмотрим.
        Бетти кивнула и с облегчением выдохнула, провожая уходящего монарха взглядом.
        - И начни наконец называть меня на «ты» хотя бы наедине, - бросил он через плечо, прежде чем покинуть ее кабинет. - За столько лет наши разногласия давно потеряли всякое значение.
        Зигрид ушел, а Беатрис все так же сидела в кресле и смотрела на дверь. Она понимала, что отец прав, и стоило бы хоть немного теплее общаться с ним. Но страх, что кто-нибудь в будущем использует факт их родства, чтобы навредить ее семье, не позволял расслабиться ни на минуту.
        «Если буду обращаться к нему на «ты» в неформальной обстановке, ничего худо не случится», - подумала она и тут же ощутила удовлетворение от принятия давно назревшего решения.
        Бетти с улыбкой откинулась на спинку кресла и смежала веки всего на мгновение, но вязкий сон быстро увлек ее в свою пучину, и ей открылись четкие образы императрицы Адии с маленькой девочкой на руках и кронпринца Натаниэля, державшего в объятиях голубоглазую платиновую блондинку с бриллиантовой диадемой в волосах.
        - Можно? - услышала она голос мужа и встрепенулась.
        В кабинет вошел Эдман и с тревогой посмотрел на нее.
        - Все в порядке? У тебя такой вид, будто что-то произошло?
        Беатрис поднялась ему навстречу и с улыбкой поцеловала.
        - Я знаю, что нужно делать! - объявила она, прижимаясь к супругу.
        Брови Эдмана поползли вверх.
        - Правда? Может, и мне расскажешь? А то я теряюсь в догадках, как быть дальше с академией. У меня назревают крупные проблемы с преподавателями.
        - С этим ты как-нибудь сам определись, - отмахнулась она и, сияя лукавым взглядом, рассказала о своем видении. - Теперь ты понимаешь, о чем я?
        - Все еще не совсем.
        Беатрис взяла его за руку и утянула на диван.
        - Ну как же! - не могла успокоиться она. - Все очень просто. Адия должна родить дочку, а Натаниэля нужно отправить в Айсарийский шараат. Там он встретит свою настоящую любовь и забудет о Тамиле.
        Эдман усадил жену на колени и крепко обнял.
        - Осталось только все это устроить, а так все отлично складывается, - с иронией заметил он.
        - Не смейся, - надулась Бетти. - Это прекрасное решение всех проблем императора.
        - Не спорю, - кивнул Эдман, начиная расстегивать пуговицы на ее платье. - Единственное, что меня беспокоит, так это неустанное стремление моей супруги устраивать жизнь ее отца. Тебе не кажется, что Зигриду пора самому позаботиться о жене и сыне?
        - Обещаю, это в последний раз, - прошептала Беатрис, наслаждаясь его нежными прикосновениями.
        - Договорились, - усмехнулся Эдман и накрыл губами успевший затвердеть крепкий сосок жены. Ему нравилось то, как Бетти реагировала на малейшую ласку, и он не упускал ни единой возможности сделать ей приятное.
        Пробормотав руну, блокирующую дверь, Эдман уложил Беатрис на диван и, освободив ее стройное тело от темно-серого платья, принялся поглаживать живот и бедра.
        - Этот наряд директрисы до того целомудренный и строгий, что меня так и тянет поскорее снять его с тебя, - сказал он, устраиваясь между ее широко разведенных ножек.
        - Эх! - задохнулась Бетти, ощутив его внутри.
        С каждым новым движением напряжение внизу ее живота возрастало, пока не наступила разрядка, окатив сладостной волной тягучего удовольствия.
        Беатрис лежала на груди Эдмана и перебирала пальчиками жесткие темные волоски.
        - Так что там стряслось в академии? - спросила она, вспомнив, что муж так и не сказал, зачем пришел в столь ранний час.
        Эдман скользил ладонью по ее спине и, остановившись, проговорил:
        - Селеста снова беременна, и Тарак на этот раз собирается окружить ее заботой вплоть до родов. Он никак не может смириться с тем, что у них одни девочки. Надеется, что на этот раз все же будет сын.
        - Какая радость! Обязательно напишу ей и позову в обитель. Нужно провести над ней ритуал легкой беременности и беззаботных родов.
        - Это, конечно, хорошо, - согласился Эдман. - Но без Тарака все развалится. Он так умеет уладить все спорные вопросы, что преподаватели работают слаженно, и мне не нужно лично вникать в эти нюансы. А теперь ума не приложу, что буду без него делать.
        - Ты поэтому пришел за мной в обед? Хочешь, чтобы я поговорила с Фрэнком?
        Поцеловав свою догадливую жену в алые губки, Эдман кивнул.
        - Ты имеешь на Селесту особое влияние. Если ты попросишь ее отпустить мужа, то Тарак не бросит работу.
        Беатрис нахмурилась и поинтересовалась:
        - Тебе не кажется, что это очень эгоистично с твоей стороны?
        - Вовсе нет, - запротестовал Эдман. - В этом году Стивену уже тринадцать. Я хотел, чтобы Тарак стал его личным наставником.
        Услышав о горячо любимом младшем сыне, Бетти тут же сочла затею супруга стоящей и ответила:
        - Если посмотреть на дело с этой стороны, то я, пожалуй, поговорю и с Селестой, и с Фрэнком. Думаю, мы найдем хорошую альтернативу его личным заботам о беременной супруге. В обители Селесте с девочками будет очень хорошо и спокойно. Адептки займут шалуний, а их мама хоть немного отдохнет. И ритуал как раз проведем. А к родам Тарак сможет взять отпуск.
        - Спасибо, Бетти, - улыбнулся Эдман. - Я знал, что ты обязательно что-нибудь придумаешь.
        Беатрис погладила его по щеке, высвободилась из объятий и начала одеваться. Время обеда подходило к концу, а письма так и остались не разобранными. Эдман тоже принялся собираться, но заметил, что жена чересчур задумчива и спросил:
        - Тебя что-то тревожит?
        Обернувшись, Бетти с волнением посмотрела ему в глаза.
        - Ты точно уверен, что подземелье с древним жертвенником надежно замуровано?
        - Конечно, - заверил ее Эдман. - Надежнее некуда.
        Много лет назад когда необходимость в дайнах отпала, Камелию закрыли, директрису, преподавателей, патронессу и бонн распустили, и Беатрис вытребовала у императора, чтобы школу отдали под организованную Эдманом военную академию. Зигрид предлагал более подходящие по размеру строения, но Бетти настояла именно на Камелии, поскольку никак не могла успокоиться, пока существовал древний ритуальный зал.
        В конце концов император согласился, и Эдман создал первую в стране академию для выходцев из любых сословий, где учили не только магии, но и военному искусству. Как только Камелия перешла в его распоряжение, он по просьбе жены приказал снести храм божественной пары. Подземный ритуальный зал разрушили, а жертвенник замуровали под фундаментом нового учебного корпуса.
        Все это Беатрис прекрасно знала, но не так давно у нее было видение, где она увидела возле проклятого камня кронпринца Натаниэля, Тамилу и Стивена, и теперь спокойный сон надолго ее покинул.
        Она поделилась своим беспокойством с мужем и с надеждой подняла на него огромные серые глаза.
        - Что нам делать, Эд?
        Он крепко обнял ее и прошептал:
        - Жить, Бетти. Просто жить. Мы не можем зависеть от твоих видений, тем более что не все они правдивы. Я еще раз перепроверю фундамент в учебном корпусе, а заодно подам Зигриду идею, насчет посещения кронпринцем Айсарийского шараата. Уж больно белобрысые тихо себя ведут после того, как мы отловили последнего пирата в Северном океане. Да и Вилмор порядком утомил меня своими жалобами на внезапно приехавшую погостить тещу. Думаю, он и его старший сын станут прекрасной компанией для Натаниэля в путешествии.
        Ощутив тепло и поддержку мужа, Беатрис успокоилась и шепнула:
        - Я люблю тебя, Эд. Спасибо.
        - И я тебя люблю, - просиял Эдман. - Не переживай, мы справимся с любой напастью. Даже если детям вдруг вздумается пробраться за грань.
        Бетти кивнула и поцеловала его, веря супругу безоговорочно и точно зная, что на него можно положиться во всем, ведь Эдман идеальный для нее мужчина.
        Конец